Archive of Our Own ^beta

Chapter Text

В семье Тодороки было три ребенка, фактически — четыре, но никто не знал, где сейчас Тойя и что с ним. Первые три были неудачей, с которой Энджи с трудом смирился, поскольку вся суть брака была в создании идеального ребенка. К счастью, их последний сын, которому они дали имя Шото, был владельцем причуды Льда и пламени, появившейся от слияния огненной и ледяной причуд отца и матери соответственно.

Иными словами, очевидно, что еще одного ребенка заводить никто не рассчитывал. Этот план выполнялся беспрекословно, вплоть до одного момента.

В тот день Старатель провел сложный и истощающий бой, из-за чего врачам пришлось накачать его обезболивающими и иными препаратами, которые имели побочные эффекты, влияющие на разум человека. Медперсонал пытался убедить Героя №2 остаться в больнице на ночь, чтобы предотвратить любые возможные негативные последствия.

К сожалению, Тодороки не любил госпитали, поэтому, несмотря на уговоры, он вернулся домой. Первое время ему казалось, что он держал все под контролем. Его движения были уверенными и четкими, невзирая на серьезные раны по всему телу. Мыслил он тоже ясно, прекрасно осознавая свое окружение. Уверен в себе и в том, что все будет хорошо.

Но даже самые великие люди совершают ошибки. Оплошность Старателя привела к рождению Тодороки Сецуны, которая мало того, что была неожиданным ребенком, так еще и нежеланным. Рей, не готовая к еще одной дочери, еще одной ответственности, и Энджи, не видящий в младенце никакого смысла. В семье Тодороки был Шото, поэтому девочка, в лучшем случае, была ненужной. Аборт считался невозможным, поскольку здоровье Рей было хрупким, женщина просто-напросто не перенесла бы выкидыш без последующих осложнений.

Таким образом, ночью четырнадцатого октября две тысячи двухсот третьего года в мире, где восемьдесят процентов населения владеют причудой, родилась крупная девочка, весом в четыре с половиной килограмма.

И имя ей Тодороки Сецуна.

***

Когда я лежала в палате, подключенная к аппарату искусственного кровообращения, или коротко АИК, то долго спорила сама с собой о судьбе. Не уверенная, хотела ли я, чтобы мучения прекратились, или чтобы свершилось чудо и врачи нашли лекарство.

Будучи молодой и многого не повидавши, моя смерть была бы полна сожалений. Желание посетить незнакомые страны, выучить еще один иностранный язык, распробовать разнообразные блюда со всего мира, найти вторую половинку и устроить себе жизнь. Вместо этого я медленно умирала, не решаясь покончить со всем раз и навсегда.

Частый плач после посещений семьи постепенно ухудшал показатели, сколько бы медсестры не уговаривали не волноваться, я жила в постоянном стрессе. В больнице было много запретов, подчиняться которым иногда не то чтобы не хотелось, просто не представлялось возможным.

Суть сказанного в том, что я в конце концов умерла.

Тогда был ясный день, начало лета, но весенних дождей уже не было. В комнате было прохладно, со двора доносилось чириканье певчих птиц. Обычное начало любой книги, в итоге ставшем звоночком для будущих насыщенных событий. В моем случае, тревожным звоночком стало медленная потеря зрения, когда темнота незаметно подкрадывалась с края, прежде чем полностью погрузить во тьму. Терялся фокус, звуки становились приглушеннее, пока мне не посчастливилось просто исчезнуть, потеряв зрение, слух, осязание.

Исчезнув только для того, чтобы затем резко открыть глаза и быть ослепленной белым светом. Вокруг была какофония звуков, сложилось впечатление, что меня накрыло толщей воды. Ощущения были весьма странным, в частно из-за того, что я чувствовала, как что-то стекает по мне, и, что еще хуже, была совершенно нагая. Это чувство беззащитности не спутать ни с чем.

Поток информации, нагло ворвавшийся в мозг, стал причиной головных болей, которые со временем легко превратились бы в мигрень. В итоге, я, ошеломленная и униженная, потеряла сознание от перенапряжения.

Я не знала, ни кто я, ни где я. Нет, осознание себя присутствовало, иначе я не смогла бы думать, но вот место пребывания оставалось неизвестным. Иногда пробуждение происходило рывками, а я изо всех сил старалась держать глаза открытыми, но, увы, желание спать всегда превозобладало.

Неудивительно, что появились головные боли от столь продолжительного сна. Мысли почти не формировались, а если и да, то были они медленными и вязкими, будто застрявшими в банке меда.

Вишенкой на торте стал очень и очень странный запах, который никак не уходил с течением времени. Он витал вокруг меня подобно облаку, создав невидимую ловушку.

Более тревожен факт моей неспособности разобраться, что за чушь происходит. Каждый раз, стоило окунуться в воспоминания о дне, когда я погрузилась во тьму, на меня накатывали волны ужаса. Казалось, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди или застрянет где-то в горле. Я задыхалась, не могла говорить и шевелиться. Тело было чем-то связано, а веки словно приклеены друг к другу.

Затем был голод. Не могла вспомнить ни единого случая кормления, и с каждым приходом в сознание живот болел все сильнее, переваривая самого себя. Тошнота подступала к горлу, из желудка поднималась желчь. Чувство покинутости никуда не уходило.

Не понимая, какого черта все дерьмо происходит именно со мной, я едва не терялась в истерике. Уже помещенная в госпиталь, больная и на грани смерти, в постоянной борьбе со страхом веры в пустую надежду о счастливом конце, я изнуряла себя, не оставив сил на процедуры, которые приходилось проходить в лечебном центре. В итоге им, наверное, показалось этого мало, поэтому было принято решение замучить меня без шанса на восстановление?

Бессилие, злость и гнев. Эмоции кипели во мне, просясь наружу, но так и не найдя выхода. Я варилась в собственном соку, пересматривая произошедшее раз за разом, добровольно нанося себе моральную боль.

Нужно было выплакаться, опустошить себя, но ничего, кроме визга не выходило. Я не могла освободиться. Не было катарсиса.

Хотелось крушить и ломать. Уничтожить все, до чего бы дотянулась рука. Сделать кому-то так же больно, как страдало мое сердце. Но я была связана, тело не подчинялось разуму, а вокруг не было ни души.

Мне казалось, что я начала сходить с ума. Просыпаясь и засыпая, ничего, кроме темноты, не видя, сделало бы это с любым человеком. Когда бы я не вставала, сколько бы не старалась держать глаза открытыми, вокруг не происходило никаких изменений.

Кто-то явно шутил надо мной, издевался и насмехался. Он держал меня слабой, немощной и бессильной. Я старалась отречься от реальности, представить, что все происходящее один долгий и страшный сон.

В итоге, я остановила свои безрезультатные попытки пошевелиться и просто лежала, смотрела, ничего не видя. Мысли текли вяло, пока вовсе не исчезли. Я не обратила на это внимания, поскольку не было смысла пытаться сделать что-либо.

Проходило время, а мое положение не менялось, как и отношение к происходящему. Иногда я думала, когда же окончательно исчезну, растворюсь в небытие, но поскольку не могла сориентироваться во времени и пространстве, размышления приводили в никуда.

Когда мне показалось, что конец близок, я вновь ощутила тот удушающий страх. Я все еще не хотела умирать, даже находясь в столь плачевном состоянии. Жалкая надежда, что все станет лучше, стоит только немного подождать, не угасала.

Сначала я не могла понять, откуда взялась легкость. Отвыкнув от данного чувства настолько, что память уже не содержала воспоминаний о том, каково чувствовать что-либо кроме самых негативных эмоций. Но стоило схватить эту мысль за хвост, как в голове произошел взрыв подобно сверхновой.

Я ревела во весь голос и даже не пыталась как-то скрыть сей факт. Размазывала сопли по лицу и чувствовала это. Я могла плакать, двигать ладонями, и это было восхитительное чувство свободы. Это были мои руки, мышцы которых сокращались. Это были мои эмоции, которые я выплеснула наружу.

Одним словом — восхитительно.

Затем я услышала топот босых ног по деревянным доскам с характерными шлепками, а после — звук резко распахнутой двери. Иисус, я не была глухой, я не была мертвой. За мной пришли, меня спасут и вытащат отсюда.

Теплые пальцы прошлись по лбу, стирая выступивший пот, и скулам, утирая влажные дорожки от слез. Я видела мягкий свет из-за спины человека, держащего меня в объятьях. Я больше не одна, я не неподвижна. Я могу дышать, кричать, сжимать кулаки и вертеться столько, сколько захочу.

— Тише, — услышала я незнакомое слово, пока чужая ладонь выводила круги на моей спине. — Не плачь, Сецуна. Все хорошо, твоя старшая сестра с тобой.

Шмыгая носом, я уткнулась в мягкое плечо, греясь. Главное дышать, шаг за шагом, вдох-выдох, раз, два, три, вдох-выдох.

Теперь можно и отдохнуть, ведь я так сильно устала. Надо поспать всего лишь пару дней…

5 апреля 2204 года

Фуюми волновалась перед своим первым днем в средней школе Тейко. Она была частной и с высокими требованиями к ученикам, из-за чего девочка сомневалась в своих способностях. Она не хотела давать лишнего повода для гнева отца и ссоры родителей.

Что более важно, это был также первый день Шото в школе. Он не ходил в детский сад и не общался с ровесниками, поэтому для младшего брата это был определенно новый опыт. Фуюми только надеялась, что у него не будет конфликтов с одноклассниками.

То, что Шото впервые шел в школу, так же означало, что ей придется самостоятельно добираться до Тейко. Отец, скорее всего, выделит ей водителя, который довез бы ее и, если повезет, сделал пару снимков на память.

Поэтому она, охваченная угрюмыми мыслями, долго не могла заснуть. Из-за чего сон был легким и мог прерваться из-за любого шороха.

Каково же было ее удивление, когда по всему дому раздался детский крик, а после и плач. Фуюми вздрогнула, вскочив с постели, но после замерла около двери. Она не была уверена, стоит ли ей заходить в детскую, так как без присмотра их туда почти не пускали.

Фуюми очень редко видела младшую сестру, которой вскоре должно было исполниться шесть месяцев. Сецуна не была громкой, не привлекала внимания и была больше мертвой, чем живой. Такие мысли пугали Фуюми, но она не могла от них избавиться.

Учитывая все вышеперечисленное, было ли удивительным, что она так перепугалась? Помимо этого она испытывала страх, что отец что-то сделает с младенцем. Девочка не могла не заметить, что Сецуна не была желанной их родителями, которые больше всего любили следовать планам.

Вещи, которыми пользовался ребенок, носились старшими братьями и сестрами. Поэтому костюмчики были голубых или фиолетовых цветов, которых никак не назовешь девчачьими. Их мать, например, до сих пор хранит ее майку нежно розового оттенка, которую купили, когда она была в возрасте Сецуны.

С одной стороны это была экономия, вполне логичная и адекватная, но тем не менее, это выделялось для семьи Тодороки, где все было новым и современным.

От раздумий ее отвлек громкий рык, прозвучавший из спальни Энджи. И Фуюми, не медля ни секунды, рванула в сторону комнаты Сецуны. Никто не мог обвинить ее в излишней суете, так как отец на эмоциях был способен на самые безумные поступки.

Младенец не был маленьким или больным, он наоборот был крепким и здоровым. «И тяжелым», — заметила девочка, удерживая вес в почти шесть килограмм.

Волосы на голове были редкими, но уже сейчас можно было увидеть рыжие огненные всполохи. Они были светлее, чем у отца и Шото, но, возможно, с годами они потемнеют. Зато заплаканные и покрасневшие глаза были яркого карего цвета. «Но она все равно копия отца», — подумала Фуюми, поглаживая дрожащую Сецуну.

Что-то изменилось в ней, пока она держала сестру, прижав к груди. Фуюми не могла оставить беззащитного младенца на произвол судьбы, особенно учитывая, что никто из родителей не обращает на нее должного внимания.

— Я стану для тебя лучшей старшей сестрой во всем мире, Сецуна, — пообещала шепотом Фуюми, идя к своей комнате и одновременно покачивая ребенка на руках.

Обе девочки не заметили, как уснули на просторной белой кровати.

Тело Сецуны при этом было очень горячим, словно у нее лихорадка. Красные щеки и повышенное потоотделение как бы намекали на это. Но никто не обратил внимания, поскольку все в доме были слишком уставшими, чтобы делать что-то, помимо сна.

Энджи, все-таки проснувшийся из-за детского плача, на мгновение остановился у приоткрытой двери, бросив быстрый взгляд на сжавшихся девочек. Но он не зациклился на этом, и раз уж проблема была решена, не было смысла вмешиваться.

У него завтра важный день: проводы Шото, а после совещание про-героев. Ему определенно потребуется каждая унция самообладания, чтобы не спалить всех дотла. Тодороки терпеть не мог бесполезную болтовню, которой так увлекались другие герои.

Chapter Text

6 апреля 2204

Шото, поставивший будильник на шесть утра, ровно на полтора часа до выхода, проснувшись, понял, что у него от волнения трясутся руки. Он часто мечтал о школе и представлял, какого это будет учиться. Но главной причиной, по которой мальчик был нетерпелив, было желание завести друзей.

Он любил Фуюми и Нацуо, но ему редко удавалось поиграть с ними на заднем дворе. Отец заставлял его много тренироваться, поэтому на отдых оставалось совсем мало времени. И это время он предпочитал потратить на сон, поскольку сильно выматывался.

Спрыгнув с кровати и не забыв ее застелить, как учила его мама, он переоделся и побежал в комнату старшей сестры, чтобы она помогла ему с волосами. Хотя это была отговорка, чтобы получить больше внимания и ласку с ее стороны, его прическа все равно была хаосом, потому что пряди торчали во все стороны. Но ему нравилось ходить с уложенными волосами, поскольку так он был больше похож на мать. А маму он любил очень сильно.

Сюрпризом стал младенец, уютно лежащий в объятьях Фуюми, которая была как щит против мира. Она была в форме эмбриона, а в центре был ребенок. Шото был умным, особенно для своего возраста, поэтому он догадался, что этим дитем была Сецуна, его младшая сестра. Она не была похожа на их мать, как Фуюми или Нацуо, с ее яркими волосами она была копией отца.

Встав на колени перед кроватью, он неуверенно вытянул руку и ткнул пальцем пухлую щеку. Со стороны Сецуны раздалось недовольное бурчание, а из приоткрытого рта потекла слюна.

«Фу, — скривился Шото, отдернув руку, чтобы не испачкаться. — Она противная.»

Посмотрев на младшую сестру еще пару минут, он решил, что в ней нет ничего интересного. Тем более сегодня был важный день, и он нуждался в помощи Фуюми, чтобы уладить беспорядок на голове.

Растолкав сестру, он дождался, пока ее глаза не откроются, чтобы вытянуть перед собой расческу с самым милым видом. Девочка же, поздно уснувшая и слегка вымотавшаяся заботой о младенце, сразу после сна медленно соображала.

— Шото? — спросила она, протирая глаза.

Мальчик, смутившись, опустил голову, не уверенный, стоит ли повторять просьбу. Но зная, что отец не потребует от него меньшего, чем идеального внешнего вида, он сказал:

— Помоги с волосами, старшая сестра.

Фуюми моргнула, а затем ласково улыбнулась.

— Конечно, Шото. Подожди немного, хорошо?

Он кивнул, а затем отошел к туалетному столику, чтобы сесть на стул перед зеркалом, при этом следя за действиями сестры.

Девочка же, растерявшись, не знала, что делать с Сецуной. Та еще спала, но во сне или проснувшись, она могла откатиться к краю кровати и упасть. Пусть на полу был мягкий ковер, но это было небезопасно для нее.

В итоге, Фуюми положила ее к стене, а затем сделала перегородку из подушек и одеяла. Убедившись, что опасности нет, она подошла к Шото и взяла из рук расческу.

Волосы у мальчика были мягкими и тонкими, из-за чего быстро запутывались. Ему было легко получить колтуны, если в течение дня он переставал следить за прической. Но больше всего Фуюми удивлял цвет волос Шото, он был крайне необычным и очень редким.

— Старшая сестра, а почему она у тебя в кровати? — спросил Шото, косясь в сторону ребенка.

Девочка дернула его за волосы, из-за чего тот пискнул, высоко и чисто.

— Она — это Сецуна, не стоит так к ней обращаться. Она твоя младшая сестра, — упрекнула Фуюми, погладив брата по голове.

— Я знаю, — перебил он, а затем нахмурился. — Но она не должна быть здесь.

Фуюми вздохнула, мысленно соглашаясь с ним. Но у нее не было выхода, кроме как взять ее с собой прошлой ночью. Тем более что Сецуна была очень тихой, как только заснула. Она не доставила проблем, и Фуюми была ей благодарна за это.

— Ей было одиноко, поэтому она плакала, — произнесла девочка, садясь на кровать и очистила грязное лицо салфеткой, взятой со столика. — И я взяла ее к себе, чтобы родителей не беспокоить.

Тодороки не выглядел убежденным, особенно учитывая его неодобрительный взгляд. Фуюми замерла, не желая признавать, что ее немного пугал данный взгляд, как иногда делал и сам Шото. Он был слишком умным, и она, девочка, боялась, что это определенно усложнит ему жизнь.

Мальчик же не был рад, что его сестра в такой важный день выглядела усталой, а мешки под глазами усиливали эффект изнеможенности. Шото не понимал, почему именно этой ночью она решила потревожить их. Все время она была молчаливой и не привлекала внимания, хотя они часто пытались растормошить ее, в моменты, когда их пускали к ней. Ему было обидно.

— Но сегодня особенный день, а она все испортила. Почему она не могла подождать?

— Шото! — воскликнула Фуюми, полностью шокированная неклассическим поведением брата. — Ты не можешь так думать, это неправильно. Сецуна не сделала это намеренно, во-первых. Она твоя младшая сестра, о которой ты должен заботиться, поскольку будешь самым близким человеком, во-вторых. Мы семья и должны любить и уважать друг друга, в-третьих.

Шото серьезно задумался над словами сестры, пытаясь понять, что она имела в виду.

Сецуна не хотела ничего портить? Тогда это была случайность, она маленькая и ничего не знает. А чтобы в будущем такого не повторилось, он сам ее научит, как правильно.

Шото будет самым близким человеком? То есть он будет как Фуюми, которая всегда заботилась о нем? Это очень ответственная роль, ему надо подойти к ней со всей серьезностью. Он не может подвести младшую сестру, не хочет видеть разочарованную Фуюми. Тогда он определенно будет следить за ней, заботясь.

Семья? Да, младенец тоже был Тодороки, а значит он один из них. Из-за того, что она такая крошечная, ему не дают видеться с ней ежедневно. Но когда она вырастет, он будет защищать и любить ее, прямо как Фуюми по отношению к нему и Нацуо.

— Я понял, — кивнул головой Шото, сжав кулаки на коленях. — Сецуна не пострадает, я позабочусь об этом. Я никому не дам ее в обиду.

— Правильно, Шото, — улыбнулась Фуюми, хлопнув в ладони и тем самым подводя итог. — Ты такой умный. Гораздо сообразительнее меня в твоем возрасте.

Мальчик покраснел до кончиков ушей, и весь образ маленького взрослого был разрушен парой слов. Девочка пожалела, что у нее не было рядом камеры, чтобы запечатлеть этот момент. Он был самым ласковым ребенком, которого она когда-либо встречала.

«Он станет отличным старшим братом, — мечтательно подумала Фуюми, посмотрев на спящую Сецуну. — Тебе очень повезло, ты знаешь?»

***

Проснулась я оттого, что шею неприятно покалывало, что было тревожным признаком, а голова раздражающе подпрыгивала при каждом шаге. Я даже не знала, стоит ли возмущаться такому грубому отношению, учитывая, что они спасли меня из плена.

Решив для начала открыть глаза, я застыла, буквально вытаращившись на огромное женское лицо, нависшее надо мной. У нее был безразличный взгляд, кожа болезненно бледная, а лоб закрывала белоснежная челка. Видимо, у нее совсем не было меланина, так как и радужка глаза была бежево-серого оттенка.

Руки у нее были ледяными, а я не чувствовала ни рук, ни ног. Точнее я могла пошевелиться, но едва ли ощущала это.

Она пугала меня, так как подобный холод я чувствовала только в больнице, прежде чем отключиться. Инстинкты кричали мне, чтобы я бежала от этого ощущения как можно дальше, не останавливаясь ни на секунду.

— Уа-а-а! — раскрыв рот, я издала странный звук, который мало напоминал слова: «Отпусти!»

Но, несмотря на бессмысленность сказанного, женщина остановилась и подарила мне взгляд, полный разочарования. Сама она была утомленной, будто вес всего мира был на ее плечах.

— Почему ты не замолчишь? — немного истерично спросила она, усилив свою хватку, из-за чего мне было больно. — Почему именно сегодня ты проснулась? Почему?

Я нехило испугалась. Несмотря на то, что я не могла понять, о чем она говорит, так как это явно не был английский, я чувствовала страх. Она приложила столько сил, что даже мне удалось испытать покалывание. Адекватные люди ни за что не сделали бы подобного с незнакомым человеком. Это означало, что она была неуравновешенной, а с такими личностями надо было быть осторожными и не смотреть им в глаза.

Помимо этого ее голос был дрожащим, истеричным. Мне даже показалось, что она в панике. Она боится чего-то. С таким настроением я бы из дома и носу не высунула, так как спусковым крючком может стать что угодно.

Закрыв глаза, я замерла, с глупой верой, что она забудет про меня.

Женщина молча продолжила идти, неся меня так, словно я была мертвой. Мне интересно, кто разрешил ей работать медсестрой? У нее же не все дома, она так пациентов поранить может. Разве у нее не должны были проверить психологический портрет?

Мысли о ее нечеловеческих габаритах были отложены, поскольку мне надо было сосредоточиться на спасении собственной жизни. Если я разозлю ее, она запросто сможет сломать мне что-то, с такой-то силой уж точно.

Она принесла меня в маленькую комнату, которая не была тесной, но довольно компактной, и опустила в кровать, чем-то похожую на детскую. У нее была эта характерная решетчатая перегородка, за которую малышу могли держаться и не выпадать. А затем она просто ушла.

Молча. Без слов. Не оглядываясь.

Оставшись в одиночестве, я расслабилась, не заметив, как до этого была напряжена. Переведя дыхание, я захотела сесть, но вместо этого неловко завалилась на бок.

Что?

Нахмурившись, я попыталась поставить руки перед собой и оттолкнуться, но остановилась, уставившись на крохотные, но пухлые пальцы, и еле заметные ногти. Мои пальцы не были длинными и тонкими, какие бывают у пианистов, но они были взрослыми с выступавшими суставами. У меня давно не было детской припухлости.

Хлопнувшись плашмя лицом о мягкий и упругий матрас. Резкая и непривычная боль прошлась по телу, а глаза заслезились. Прикусив дрожащую нижнюю губу, я попыталась не расплакаться. Не столько из-за боли, сколько из-за понимания, что я, кажется, умерла. По-настоящему.

Я, мертвая девушка, застряла в теле младенца и, скорее всего, до этого встретилась с его матерью.

Матерью с послеродовой депрессией.

Но я мертва. Полностью и окончательно. Я помню тот холод, медленно распространявшийся от кончиков пальцев по всему телу. Я помню свой последний стук сердца.

Вещи чертовски неправильные.

И я не знаю, что с этим делать.

***

Шото хотелось плакать.

Первый день был ужасным. Отец был в гневе, даже большем, чем обычно. Из-за этого его сторонились и опасались новые одноклассники. На первом же перерыве все разбрелись по группам, а он сидел один за своей партой.

Никто не хотел его в своей компании.

Хотя его отталкивали, они не переставали шептаться за спиной. Они думали, что он их не слышит, но это было не так. Шото знал все, о чем они болтали, но делал вид, что нет. Просто чтобы не отталкивать их еще дальше.

Его день не был похож на рассказы мамы, Фуюми или Нацуо. Он не увидел ничего забавного или интересного в школе. Единственное желание, которое поддерживало его, это мечты о доме и ласковых объятьях матери.

Но стоило переступить порог дома, как отец появился из-за угла, схватил его за руку и потащил на тренировку. Он даже не переоделся, не успел оставить портфель в комнате, потеряв его по пути в тренажерный зал.

Оглянувшись, Шото увидел, как его старшие брат и сестра стоят во дворе, держа в руках тетради, и проводят его взглядом. Ему хотелось, чтобы они встали против отца, защитили его, спрятали за своей спиной. Но они этого не сделали.

Спотыкаясь о свои ноги, он шел за отцом, безвольный и сдавшийся. Отвернув лицо от красивого двора, он, вместо этого, посмотрел через не до конца закрытую дверь. Там, стоя на кровати и ухватившись за теплопроводящую решетку, была Сецуна.

Ее яркие карие глаза смотрели на него с удивлением. Сквозь свои слезы, он мог заметить, как дрожат ее колени. Короткие волосы торчали во все стороны, прямо как у него по утрам. Шото отчаялся настолько, что был готов просить помощи у беззащитного младенца, младшей сестры. Он хотел, чтобы она заплакала, как сделала это ночью. Чтобы она отвлекла на себя внимание отца.

Но Сецуна молчала. Вместо этого под ее ладонями вспыхнуло пламя, а защитный забор нагрелся, сияя неоновым цветом. И он, не выдержав, позволил себе заплакать, но тихо, чтобы никто не услышал.

Они прошли еще несколько шагов, прежде чем до них донесся громкий детский крик. Шото поднял голову, неверяще взглянув на приоткрытую дверь, из-за которой ярко сиял огонь.

Но отец не остановился. Он все еще сжимал его запястья, грубо волоча за собой. Он только крикнул напоследок, голосом полным раздражения:

— Рей! Успокой ее уже!

Шото плакал.

***

Часами я сидела и смотрела в открытое окно, на цветущую сакуру. Так, кажется, называли это дерево с нежно-розовыми лепестками. Оно обычно растет в Японии и Корее, если мне не изменяет память.

Если вспомнить слова, сказанные той пугающей женщиной, то язык чем-то похож на японский. Со всеми этими частицами и слогами. Занятная ситуация получается. Я в другой стране, в чужом теле, в доме незнакомой семьи. И, скорее всего, в теле мертвого младенца.

Тело, которое ни по каким признакам не является гниющим трупом. Оно вполне нормальное. Только, может быть, излишне чувствительное.

Было так странно ощущать нежность детской кожи, мягкость покрывала и гладкость решетки от кровати. Я была в колыбельной, только не качающейся.

Раньше я не могла чувствовать этого, как и боли. Мама однажды сказала, что я едва не откусила себе губу, когда у меня начали расти зубы. У нее самой был шрам под губой, ровно как и по всему телу. У сестры же не было кончика языка, из-за чего ее произношение было странным.

Нам пришлось учиться, что такое больно. Воображать эту боль, понимать, когда будет больно. Зазубривать, что можно делать, а что нет. Температуру воды узнавать при помощи термометра, жевать медленно и осторожно, чтобы не искусать щеки и язык. Не тереть глаза, чтобы не поранить их. Постоянно следить за собой, чтобы сразу заметить царапину или нехарактерное положение рук и ног, прежде чем оно начнет слабо покалывать. Ходить к врачу так, словно он твоя лучшая подруга.

Сейчас я чувствовала себя комком нервов. Из-за каждого дуновения ветра из окна у меня появлялись мурашки на коже. Я могла ощутить, как вязкая слюна текла по подбородку. Могла проследить кончиками пальцев узор, вырезанный на кровати или вышитый на подушке. А если высунуть язык, то я чувствовала прохладу. Чтобы согреть ладони, достаточно подуть на них.

Я часами исследовала возможности своего тела, и, благодаря боли, быстро догадывалась, что делать не надо. Например, дергать волосы или размахивать ногами, чтобы не удариться о изголовье кровати.

Все было прекрасно, пока та женщина не зашла ко мне. В руках она держала бутылочку с, как я подозреваю, молоком. Я хотела отползти в другой угол, но она рывком достала меня из кроватки, чтобы обнять. Ее кожа была холодной даже через теплый свитер, из-за чего я стала быстро замерзать.

Вскоре мне начало казаться, что я перестаю контролировать свои конечности, а перед глазами все расплывалось. «Она хочет заморозить меня до смерти!»

Я пыталась оттолкнуть ее, вырваться из хватки. Но толку было мало, поскольку женщина отказывалась сдвигаться с места, продолжая толкать бутылку с остывшим молоком мне в лицо. Когда грудь тоже начала замерзать, я не выдержала и закричала. И кричала до тех пор, пока она не вернула меня в колыбельную.

Она стояла надо мной и что-то говорила мне на повышенных тонах, но я ничего не понимала, лишь пыталась отдышаться. Я не могла вздохнуть полной грудью, воздух поступал короткими рывками, а стоило вдохнуть поглубже, как легкие начинали болеть. Я вертелась, сгибала и изгибала спину, лишь бы найти положение, в котором возможность дышать вернулась ко мне.

— Сецуна! — взвизгнула женщина, из-за чего я дернулась, больно ударившись затылком о решетку. — Хватит плакать, Сецуна! Пожалуйста, хватит!

Все еще не понимая, чего от меня хотят, я пыталась угадать. Но ни одно слово не показалось мне знакомым, да и ассоциаций никаких, как назло, не было. Всхлипывая и шмыгая носом, чтобы сопли не попали в рот.

Женщина, успокоившись на мгновение, взмахнула рукой. Инстинктивно прикрыв руками голову, я замерла в ожидании. Но ничего не происходило.

Затем я услышала стук от падения и тихое завывание. Приоткрыв глаза, я увидела отчего-то пугающую картину. Женщина стояла на коленях передо мной, вцепившись в край матраса и сгорбившись. Она дрожала и ныла, звуча отчаянно.

Она выглядела одновременно сожалеющей и полной ненависти. Ее буквально разрывало от противоречивых эмоций, которые не находили выхода. Они клубились внутри нее, сводя с ума и высасывая последние силы. Мне было жаль ее, хотелось как-то помочь и облегчить страдания.

Из прошлого я понимала, что чужой плач может раздражать людей. Особенно сильно на нервы действуют рыдания ребенка, так как на бессознательном уровне это воспринимается нами как сигнал тревоги. И есть всего две реакции на подобное: помочь или избавиться от раздражителя. В текущей ситуации наиболее возможен последний вариант.

Поэтому я замолчала.

И она ушла.

Когда я попыталась нахмуриться, то почувствовала, как лицо стягивает невидимая пленка. Не имея под рукой воды, чтобы умыться, я облизала ладони, чтобы хоть как-то убрать эту сухость с кожи.

Понадобилось время, чтобы вернуть себе моральное спокойствие. Поглаживание пушистого одеяла ускорило процесс восстановления. Когда руки перестали трястись, я попыталась схватиться за решетку, чтобы найти опору и наконец-таки подняться на ноги.

Поскольку у меня не было других дел, кроме как развлекать саму себя, я не переставала пытаться встать, даже спустя десятки провалов. Справедливо отметить, что я перестала чувствовать свой зад, вот насколько часто я на него падала. Но мне было все равно, а когда я добилась успеха, то была горда собой.

Разглядывая комнату с другого угла, я не могла не отметить, что она была полупустой. Не было ни игрушек на полу, ни ковра с нарисованной на нем дорогой, чтобы играться с машинками, ни лопаток с ведрами, чтобы играться на улице. Помещение ни на первый, ни на второй взгляд не казалось детской. Скорее временное место жительства для маленького человечка.

А затем я увидела горящего человека. Огромного мужчину, ростом под два метра и с горой мышц. На лице, где должны были быть усы и борода, полыхало пламя. За ним же, словно собачонка, спотыкаясь, бежал маленький мальчик с разноцветными волосами. Его глаза были на мокром месте, а узкое запястье утонуло в огромной руке мужчины.

Я была шокирована увиденным, поэтому застыла с открым ртом. Когда до меня дошло, что человек горит, а мальчик выглядит как жертва похищения, то душа перевернулась.

Я хотела окликнуть их или позвать на помощь, хотя подсознательно понимала, что толку будет мало, но затем я увидела, как воспламенились мои руки.

И я издала душераздирающий вопль.

Потому что я горела.

Chapter Text

19 мая 2204

Прошел месяц, судя по моим подсчетам, как я оказалась в этом странном месте, где люди могут гореть в огне и не умереть. Точнее не люди, а один определенный человек — красноволосый мужчина с жутким выражением лица. Несмотря на его красивый цвет глаз, он мог буквально заморозить кого-то взглядом.

Я была рада, что он не интересовался мной ни в малейшей степени. Я могла увидеть его через приоткрытую дверь, когда он проходил мимо моей комнаты. Он не проверял меня или что-то в этом роде, просто комната, кажется, находилась в центре дома, между спальней и кухней. Иначе я не вижу причин, почему этот мужчина так часто ходил туда-сюда.

Хотя его могло не быть по нескольку дней дома, и за это время атмосфера в семье становилась дружелюбнее. Голоса были громче, а эмоции ярче. Я могла слышать, как дети бегали по коридору или играли в мяч на улице.

Со временем та женщина, которая могла превратить мое сердце в лед за пару минут, перестала заходить ко мне. Видимо, мои плач и крики заставили ее задуматься, что что-то тут не так. Вместо нее была девочка, ее точная копия, но более добрая и энергичная. Она часто улыбалась и любила говорить со мной, хотя я почти ничего не понимала.

Самым частым словом, которое она повторяла почти через каждое предложение, было «сецуна». Хотя, если подумать, то правильнее было бы Сецуна. Так, как я смею догадаться, звали меня.

Сецуна.

Это было красивым именем, приятным на слух. Хотя я не знала, какое у него было значение, но подозреваю, что там было что-то связанное с луной, оно было милым. Особенно когда звучало из уст девочки, чьи волосы были белыми. То есть, буквально. Прямо как снег на горнолыжном курорте в Канаде.

Она же, к слову, и потушила мой огонь, вылив воду из кастрюли. Я была рада, что она не успела вылить масло в нее, иначе был бы большой взрыв. Вместо этого я воняла специями, и запах не исчезал, пока меня не помыли.

Данным пыткам я подвергалась раз в два дня минимум. Это было унизительно, потому что чистили меня везде. Даже там. Когда она это делала, то я держала глаза крепко закрытыми, чтобы не наблюдать за своим позором. Мне хотелось сжаться в комок, чтобы никто не прикасался. Терпеть эти скользкие пальцы, которые втирали цветочное масло в кожу, было невозможно.

Принятие ванны занимало часы. Большую часть времени тратили на настраивание идеальной температуры воды, которая не ошпаривала бы меня или переохлаждала. Девочка обладала ангельским терпением, мне даже было немного жаль ее. Но нельзя отрицать, что ее прикосновения были нежными и осторожными. Она обращалась со мной как с сокровищем.

Вторым по посещаемости был двухцветный маленький мальчик. Или, точнее сказать, половинчатый. Одна часть его волос была белой, а вторая — красной. Гетерохромные глаза. Еще правая ладонь была ледяной, а левая горячей. Это было очень странное чувство, поскольку мне было одновременно и страшно, и уютно.

Еще у него была любимая игра.

— Шото, — мальчик указывает на себя, а затем тыкает пальцем мне в щеку. — Сецуна.

Стоит отметить, что Шото очень любил трогать мое лицо. Он то возился с отросшими волосами, больно дергая за пряди, когда пытался погладить их, то щипал за щеки до покраснения. Чудесный ребенок, ничего не скажешь.

Он часто улыбался, особенно когда тайком пробирался ко мне в комнату и заползал в кровать. Та скрипела, но ему все было нипочем. Затем он буквально душил меня в объятьях, не переставая повторять: «Окаа-сан». Судя по его умному лицу, это должно было мне что-то прояснить, но я упрямо не понимала.

Шото был добрым. А еще запуганным до смерти собственным родителем, особенно это заметно, когда были слышны тяжелые шаги по коридору. Мальчик сжимался и замирал, как кролик перед удавом. Это был страх, причем самый настоящий.

Однажды ночью мы услышали звучный шлепок и женский крик, а затем была ссора на повышенных тонах. Я их не понимала, но Шото сбледнул с лица и начал плакать. Крупные капли стекали по щекам, а зрачок заполнил почти всю радужку глаза.

— Окаа-сан, — всхлипывал он, обняв руками согнутые к груди колени.

Я хотела вытереть ему лицо, но справедливо опасалась, что со своей неуклюжестью выколю ему глаза, поэтому ограничилась неловким поглаживанием по двухцветным волосам. Его голова была в несколько раз больше моей ладони, это выглядело странно.

Но судя по выровнявшемуся дыханию, Шото немного, но успокоился. Я бы хотела объяснить ему, что не стоит вмешиваться в отношения родителей, а, особенно, брать на себя роль миротворца или считать себя причиной всех бед. Зачастую подобное только ухудшит уже дерьмовую ситуацию, а взрослые начнут играть в перетягивание каната, пока не разорвут тебя на куски.

К сожалению, я не могла выговорить свое имя, чего уж говорить про что-то большое. Сначала надо разработать голосовые связки, потом научиться местному языку и только потом пытаться разглагольствовать на серьезные темы.

Хотела бы я позвонить в службу по борьбе с домашним насилием и подать на них заявление в полицию, но не могла сделать ровным счетом ничего. Бессилие раздражало с каждым днем все сильнее.

А еще мне было интересно, как государственные органы контролируют мужчину, который на лице может зажечь огонь. Он ведь буквально может спалить весь дом и не только, стоит ему только пожелать. Разве людей, подобных ему, не должны были забрать в лабораторию, чтобы исследовать? Может тогда он бы не занимался семейным насилием.

— Сецуна, — отвлек меня от мыслей детский голос, а затем меня толкнули в живот.

Испустив задушенный хрип, я уставилась на мальчика. Он смотрел на меня серьезным взглядом, нахмурив свои светлые брови.

— Сецуна, — повторил он, снова толкая, но теперь уже в грудь.

Шлепнув по его шаловливым ручонкам, я зарычала на него, точнее попыталась, потому что изо рта вышло непонятное бульканье.

— Се-цу-на, — по слогам произнес он, а мне хотелось заткнуть его.

Спасибо, за полтора месяца я смогла понять, что зовут меня Сецуна. Точно так же, как твое имя Шото.

Подождите минутку.

Сощурив глаза, я на пробу протянула:

— Шо-о-о.

Лицо мальчика просветлело, а глаза радостно сверкнули. Он сжал руки в кулачки и быстро закивал, ободряя меня на новую попытку. Глядя на это милое лицо, было тяжело отказать в столь простой просьбе. Тем более, что его надо отвлечь от проблем взрослых.

— Шо-офо-о, — протянула я, мысленно скривившись, так как вышло черт знает что.

— Шо-ото, — исправил меня Шото, а затем сжал мое лицо между своими ладонями, из-за чего одна сторона щеки мгновенно онемела.

В отместку я шлепнула его по лбу, а затем вцепилась в длинную челку, дергая. Мальчик захныкал, но не громко, чтобы его не поймали на нарушении правил. После он, не теряя надежды на успех, еще раз сказал свое имя.

— Фо-офо.

А затем я засмеялась, отпустив его волосы, чтобы прикрыть руками рот. Иисус, почему я не смогла сфотографировать его лицо, оно было таким забавным. Оно одновременно было и обиженным, и надутым. А уши, видневшиеся из-за густых волос, были розоватого оттенка.

Не сдержавшись, я перевернулась на живот, чтобы подползти поближе. Шото следил за мной подозрительным взглядом, явно не доверяя ни на мгновение. И правильно делал, потому что планы у меня самые коварные.

Положив руки ему на грудь и плечи, я приблизила свое лицо к его. Вглядываясь ему в глаза, я с любопытством следила за его реакцией. Но мальчик не двигался, предпочитая просто наблюдать за моими действиями. Ну, не пожалей о своем решении, красавчик.

Подтолкнув себя вперед, я влажными из-за слюней губами прикоснулась к гладкой щеке Шото, а затем смачно поцеловала его. Сначала не было реакции, но сразу после мальчик рванул в сторону, сжавшись у другого конца кровати.

Он прижал ладонь к мокрой щеке, а лицо его ярко покраснело. Шото шумно дышал и пытался произнести мое имя, но постоянно сбивался, из-за чего выходили непонятные звуки. Один раз он даже запутался в порядке слогов, и это было так забавно.

— Шо-ото, — тихо сказала я, только чтобы увидеть его яркую улыбку и здоровые зубы, которые сверкали в темноте.

И я улыбнулась ему в ответ.

Пусть это будет нашим маленьким секретом.

***

Рей чувствовала себя виноватой каждый раз, когда смотрела на свою спящую дочь. Она не была крохотной, скорее наоборот, самым здоровым и большим ребенком из всех. Сецуна совсем не была похожа на Тойю, но в то же время была его полной копией.

У них были те же алые волосы, что и у их отца. Тот же острый нос. Даже мочка уха была сросшейся у всех троих.

Пока Сецуна не поднимала глаза, женщина могла обманывать себя, что Тойя не умер, а вместо этого сидит перед ней и водит руками по простыням. Но стоило ребенку поднять лицо и взглянуть на нее своими сияющими карими глазами, как идеальная иллюзия мира рушилась.

У дочери было все, чего не хватало Тойе, чтобы Энджи был доволен им. Девочка буквально забрала все, что должно было достаться ее старшему сыну. Она была самым идеальным вариантом после Шото.

Ох, Шото, ее дорогой маленький мальчик. Так не похожий на отца ни характером, ни одной половиной лица. Рей любила его, так как он был самым ласковым ребенком, который только рождался. Самым славным, честным и отзывчивым. Он был ее лучиком света в темном царстве.

В его большом сердце было место даже для Сецуны, этой плохой девочки. Она вообще не должна была рождаться, ее никто не ждал и не планировал. Но она ворвалась в их жизнь как ураган, сметая все на своем пути. Она вцепилась в них, как клещ, и уже завоевала внимание двух ее невинных детей.

Девочка в свои неполные шесть месяцев уже успела активировать причуду, что было немыслимо для детей ее возраста. Но даже так она не смогла привлечь внимание Энджи и спасти ее милого сына от его жадных рук. Рей могла слышать каждый зов Шото, каждый его всхлип и каждое падение. Он звал ее, но она трусливо стояла за дверью, боясь столкнуться с гневом мужа.

Рей ненавидела семью, которая погубила ее жизнь. Она презирала родителей, которые продали ее чудовищу по имени Тодороки Энджи. Мужчина полностью соответствовал своей фамилии, особенно в постели, когда его яростное рычание звучало прямо над ее ушами. Она словами не могла передать, как эти звуки пугали ее, не давали расслабиться. Все, о чем она мечтала, чтобы пытка закончилась как можно скорее. Но Энджи, словно слыша ее мысли, все не останавливался, обладая огромной выдержкой.

Врачи еще после рождения Шото сказали, что ей надо сходить к врачу и проконсультироваться, так как ее психологическое здоровье не было в порядке. Она же, как последняя дура, попыталась поговорить об этом с мужем. И, как наказание собственной тупости, ее заперли дома, не позволив выходить на улицу без сопровождения.

Энджи не хотел слышать ни слова о психологе, считая все ее надуманные проблемы мусором.

Когда же родилась Сецуна, одна смелая медсестра прямо ей заявила, что у нее послеродовая депрессия, с которой надо бороться. Иначе ее дети будут в опасности, находясь рядом с ней.

Рей было все равно, что будет с дочерью, но она волновалась за Шото. Она не хотела ему вредить, поэтому не смела допускать ни единой мысли в его присутствии.

Сначала все было хорошо. Сецуна была тихой, почти не двигалась и не привлекала внимания. Если бы она не дышала, можно было бы подумать, что она умерла. Но ее сердце билось подобно трепыханию крыльев колибри под ее ладонями. Дочь была жива и здорова, просто мертвецки тихой.

Затем был взрыв.

В ответственный день, когда Шото должен был пойти в первый класс, она проснулась и одарила всех своим пронзительным криком. Рей была благодарна Фуюми, что она взяла на себя заботу о младенце. Так как женщина не могла заставить себя сдвинуться с кровати, чтобы прийти на зов помощи родного ребенка.

Вместо этого она сбежала в туалет, чтобы ее вырвало прямо в унитаз. Ей было плохо от одной мысли о Сецуне, об этой мертвой девочке.

Сецуна ожила.

А также боялась ее.

Рей и подумать не могла, что новорожденный младенец сможет почувствовать ее злые намерения. Но девочка с рождения была не такой, как все. Она была странной в плохом смысле данного слова.

Действительно. У нее была причуда ее отца, у нее было лицо ее погибшего брата. Что еще можно было ожидать от такого ребенка, если не ненормальность?

Фуюми, которую по праву можно было назвать святой, стала для младшей сестры матерью, коей она, Рей, не смогла стать. Женщина могла слышать их девчачье хихиканье за закрытой дверью в ванной, когда приходило время мыть младенца. Им было весело, а Рей из-за этого грызли злые мысли.

Но девочка забрала не только Фуюми, но и очаровала Шото. Она, словно наложив проклятье, стала центром их вселенной. Их жизни крутились вокруг Сецуны, они оба спешили к ней в любую свободную минутку. Шото даже нарушал правила дома, по ночам тайком пробираясь в ее комнату. Где они снова смеялись.

Смех. Вокруг Сецуны всегда был смех.

Но она затыкалась, стоило Рей появиться в поле зрения.

Рей справедливо считала, что дочь издевается над ней. Такое не могло быть случайностью. Все было подстроено, все было запланировано. Это был ее дьявольский план, чтобы разрушить последние остатки семьи Тодороки.

И план работал, потому что ее миленький сыночек начал меняться, как она и боялась.

С каждым днем он становился все больше похожим на отца. Женщину начала пугать его левая сторона, поэтому она старалась сидеть с другой стороны и смотреть только в один глаз. Тот, который был такого же цвета, как и ее. Еще одна деталь, которая помогала ей держать себя в руках, причем буквально.

Ее пальцы дрожали, а больное сознание просило ее причинить детям боль. Просто сильнее сжать узкую шею Сецуны, пока она дремала. Просто выколоть гетерохромные глаза Шото, когда тот доверчиво смотрел на нее, попутно болтая о его мечте стать героем. Просто утопить Нацуо, когда тот звал ее из ванной, чтобы она принесла ему полотенце, которое он забыл у себя в комнате. Просто заколоть Фуюми, когда она помогала ей с готовкой на кухне, пронзив ее сердце несколько раз.

В отчаянии она звонила маме, пытаясь найти у нее утешения. Она просила о помощи, кричала о ней во весь голос. Но голос с той стороны был холодным, безразличным. Ей говорили о чести и позоре, просили одуматься и взять себя в руку. Жизнь сурова и с этим стоит смириться.

— Просто потерпи, все пройдет, — сказала ее мать, и прежде, чем положить трубку, добавила: — Энджи-сан вполне приличный молодой человек. И Шото-кун очень похож на него. Ты же любишь Шото-куна? Ты же не хочешь оставить его без матери?

14 июня 2204

Кухня.

Шум чайника.

— Мамочка?

Крик.

Chapter Text

14 июня 2204

Где-то в середине июня, если я не обсчиталась, произошел странный случай.

Сначала в доме было очень тихо, казалось, что внутри нет ни души. Это был желанный покой, которого мне не хватало в течение дня. Я за годы, проведенные отдельно от сестры и матери, отвыкла жить с кем-то. Поэтому слышать скрип дверей, скольжение ножек стула по полу или звон от кастрюль, было непривычно.

Тем неожиданнее было услышать вопль полный боли, а затем громкие рыдания. Я слышала это так четко, словно мальчик плакал у меня в комнате. Сложилось такое ощущение, что Шото, а это был его голос, режут заживо. От этого у меня были мурашки по коже.

Затем был знакомый вой сирен скорой помощи и много разных голосов. Люди спорили о чем-то, кто-то даже на повышенных тонах. Всё было в беспорядке.

После этого я не видела Шото около двух недель, холодной женщины тоже не было рядом. Ко мне заходила только девочка по имени Фуюми, чьи волосы, как я заметила, имели красные крапинки. Как у мухомора, но наоборот.

Только ее улыбка отсутствовала, а все попытки рассмешить не имели успеха. Еще у нее были красные глаза и опухшее лицо. Явные признаки, что она плакала. Было легко сложить два и два, а именно крики Шото и его внезапное исчезновение. Будь это обычные побои, то скорую помощь не вызвали бы, чтобы не привлечь внимание полиции. Значит, там было нечто другое. Но что, я точно не знаю. Одни догадки.

Было скучно. Просто неимоверно скучно. Получать синяки из-за неуклюжести было больно, каждый удар бил по нервам, как кувалда бьет по наковальне. Поэтому желание двигаться окончательно отпало. Вместо этого я решила занять себя чем-то более полезным.

Например, научиться говорить хотя бы односложные слова. Можно начать с имен, которые, если кто и услышит, не вызовут подозрений.

29 июня 2204

Шото вернулся домой, но был уже совсем другим человеком. Он не улыбался, о смехе и говорить не стоит. Еще половина его лица была спрятана под белой повязкой, на которой, если я не ошибаюсь, можно было увидеть пятна, как я подозреваю, крови.

В первый раз, когда он зашел в комнату и забрался ко мне в кровать, я едва не заорала от ужаса. Бледный как смерть и с пугающей повязкой на лице, мальчик выглядел как персонаж из хоррор фильмов.

Шото понял, что напугал меня, так как проигнорировать выражение ужаса было трудно. Из-за чего он, вместо того чтобы с обидой сбежать, начал плакать. Снова.

Он даже начал задыхаться. Буквально давился воздухом.

Поэтому я сидела как дура и смотрела на его истерику, ничего не предпринимая. Наивно ждала, когда кризис пройдет, и он успокоится.

Шото успокаиваться не желал. Вместо этого его лицо покраснело, словно его кто-то душил. Это были не просто розовые пятна на щеках, нет, вся его кожа была алой. Капилляры в видном глазу полопались, дополнив его и без того кошмарный образ.

Где-то внутри маленький Шото умирал.

— Шото, — позвала я мальчика, в надежде привлечь его внимание, тем самым дав ему время, чтобы перевести дыхание. — Шо-ото.

Он замер, а затем посмотрел на меня через растопыренные пальцы, которые до этого закрывали половину лица. От неожиданности он икнул, а затем еще и еще, пока это не стало нервным. Шото перестал плакать, хорошо, но он был далек от спокойствия.

Я вцепилась ему в руку обеими ладонями, а затем попыталась отвести ее от лица. Ребенок не понимал, чего я добивалась, но хотя бы не сопротивлялся, позволив мне делать с ним все, что пожелаю.

Обхватив его короткие пальцы, хотя не мне с моими лилипутскими судить, я потянула его в свою сторону. Давай, мальчик, ты не можешь заставить меня приползти к тебе на коленях. Тут никого нет, кроме нас, поэтому не бойся, что люди узнают, что ты так сильно нуждался в объятьях, что принял их даже от такой малявки, как я.

— Шо-ото, — заныла я, потеряв с ним последние остатки терпения. — Сецуна. Шото. Сецуна. Шото.

В итоге, я проиграла детскому коварству, самостоятельно добравшись до мальчика, чтобы подарить ему самые крепкие обнимашки, на которые было способно это тело. Я искренне надеюсь, что мы никогда не будем вспоминать об этом позорном моменте, иначе я утоплю его во внутреннем пруду.

Шото, одновременно холодный и горячий, буквально свернулся вокруг меня. Он был чем-то вроде живого забора или удава, поймавшего свою жертву. Несмотря на мои жалкие попытки утешить его, он продолжал всхлипывать над моей головой. Его сопли и слезы полностью испачкали мои редкие волосы. Еще они были скользкими и мокрыми, у меня из-за них гусиная кожа появилась. Но его дыхание было горячим и усыпляющим, как бы нелепо это не звучало.

В таком положении и нашла нас рано утром Фуюми, а затем погнала Шото к себе в комнату, чтобы никто ничего не заподозрил. Идиллия.

***

Энджи устал.

Для него срыв Рей был полной неожиданностью. Он знал, как она любила их детей, как находила в себе силы, чтобы противостоять ему, несмотря на явный страх и глубокую панику. Тодороки честно не рассчитывал на подобный исход.

Когда он услышал крики Шото, его сердце остановилось, чтобы затем пуститься вскачь. Он рванул в сторону кухни, чтобы увидеть, как два человека были забиты в противоположные углы. Сын сжался в комок и ревел, прикрыв ладонью левую сторону лица. Рей же стояла на коленях и ее рвало прямо на пол. Со стороны выглядело так, будто она пыталась выкашлять все свои внутренности.

В помещении пахло горелым и рвотой.

Мужчина позвал Фуюми, потому что он нуждался в ее причуде льда. Ему было плевать, какие кошмары она может получить, пока жизнь Шото будет спасена. Перед глазами была сцена из прошлого, в которой сгорел в собственном огне старший ребенок. Энджи не хотел повторения истории. Его идеальное создание не могло пострадать из-за действий сошедшей с ума женщины.

Затем он позвонил в скорую, коротко обрисовав ситуацию. Фуюми отправилась вместе с Шото в больницу, пока Энджи остался, чтобы решить вопрос с женой. Он не мог позволить ей продолжить жить в доме, тем самым дав шанс окончательно убить их сына.

Поэтому он отправил ее в психлечебницу, которая допускала к больным посетителей. Они также разрешали иметь при себе приятные мелочи, такие как книги, логические игры и прочее, но в том случае, если пациент получил правильное заключение от главного врача.

Тодороки очнулся только спустя две недели, когда все проблемы были решены. С неудовлетворением он заметил, что дом был похож на кладбище. Это была не та атмосфера, в которой нуждался Шото. Мужчине не был нужен мальчик с депрессией, особенно в столь раннем возрасте.

Он ходил по дому и смотрел на него, словно видел в первый раз. Все казалось чужим, подозрительным. Он не мог найти себе места, чувствовал сильное беспокойство. Затем он услышал оживленное копошение в комнате, в которую до этого ни разу не заглядывал.

Честно говоря, мужчина забыл, что в доме был еще один ребенок, помимо Фуюми, Нацуо и Шото. От малыша не было проку, поэтому он легко про него забыл. Девочка не привлекала внимания, была тихой и спокойной, кроме единственного раза, произошедшего в начале школьного учебного года.

Поэтому Энджи остановился прямо напротив открытой двери от комнаты, в которой жил младенец.

Девочка сидела к нему боком и пыталась встать, руками отталкиваясь от матраса. Но она постоянно падала, либо назад, либо вперед. Ее попытки подняться были тщетными, но она не сдавалась, при этом что-то бурча себе под нос. Она выглядела сосредоточенной на своем занятии, особенно заметно это было по ее недовольному лицу.

Мужчина вздохнул, не зная, что делать. То ли остановить ее, то ли пройти мимо. Он просто не хотел иметь при себе еще одного искалеченного ребенка, которого пришлось бы вести в больницу. Потому что это было бы подозрительно. А ему не нужны были расспросы, что он делает в своей же семье.

Девочка, упав опять на спину, на этот раз не спешила вставать. Тодороки понадеялся, что ребенок наконец-то утихомирился, но вместо этого она перевернулась на живот, а затем посмотрела на него.

Он не знал, что она видела, потому что ее выражение лица было сложным. Энджи мог только догадываться, какое зрелище он из себя представлял. Не выспавшийся, с растрепанными волосами, щетиной и в помятой одежде. Давно он не чувствовал себя подобным образом. Примерно с тех пор, как закончил академию для героев Юуэй.

Но выглядел мужчина явно отвратительно, раз даже ребенок думал, что он нуждается в помощи. Она поднялась на локтях, а затем улыбнулась, показывая улыбку с только-только прорезавшимися передними зубами. Ее глаза переливались на солнце, а в волосах словно горело пламя. Подобная иллюзия не продержалась долго, поэтому вскоре он вновь увидел беспомощного младенца со слюнями на губах.

Поморщившись, он поспешил уйти к себе в комнату, чтобы наконец-то выспаться. От недостатка сна в голову уже начали лезть глупые идеи. Сейчас, как никогда прежде, ему нужен свежий взгляд на вещи и соображающая голова.

Это лето обещало быть сложным.

14 октября 2204

Вчера я задумалась, а когда был мой День рождения. Нет, я не начала терять память, но я не могла праздновать свой старый День рождения, это было бы странно, да и никто бы не понял.

По чисто случайному совпадению, но уже сегодня ко мне зашла очень веселая Фуюми, которая держала в руках квадратную коробку в красивой обертке и с красным бантиком. Либо осенью мы празднуем Рождество, либо я получила ответ на свой вопрос.

Я, если честно, не представляла, о каком праздновании может идти речь. Шото все еще ходит подобно грозовой туче, только дождя и молний не хватало. В семье явно произошла какая-то драма, которую я, как обычно, пропустила. Мне все чаще кажется, что это злой рок, потому что в обеих жизнях я была тем самым человеком, который пропускал все самое интересное, довольствуясь чужими рассказами. Знаете, я всегда была вне темы, не секла фишку. Это здорово мешало моим отношениям, но не настолько сильно, чтобы совсем остаться без друзей.

Фуюми, которая за лето вжилась в роль мамочки, решила нарядить меня в праздничный наряд. Иначе это зеленое нечто не назовешь. Я не хочу смотреться в зеркало, потому что я выгляжу как ядерный взрыв. Слишком много ярких красок, слишком много узоров, просто весь образ был «слишком».

Моим первым раскрытым подарком был плед. Очень большой и очень мягкий плед. Он был настолько длинным, что я могла построить из него шатер или палатку в комнате. Возможно, я так и сделаю, всегда мечтала пойти в полноценный комнатный поход. Знаете, тот самый, в котором дети бегают по самому обычному помещению, но у себя в голове они выживают на необитаемом острове? Да, именно этот.

Вторым сюрпризом было наличие еще одного отпрыска в семье. Высокий мальчик лет одиннадцати, но внешне мог получить все тринадцать. Уже знакомые белые волосы и серые глаза, светлая кожа, большие уши. Единственное его отличие от брата и сестры, это наличие хмурого взгляда, направленного четко на меня.

Действительно, не могла же я поверить, что все дети будут меня любить? Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Этот мальчик явно меня на дух не выносит. Детская ревность во всей красе.

— Нацу, будь вежливым! Поздоровайся с Сецуной, — голос Фуюми был как у школьного преподавателя, отчитывающего нерадивого двоечника перед всем классом за время урока.

Нацуо скорчил рожу, да такую кислую, словно ему лимон в рот засунули. Переступив через себя, он сказал:

— С Днем рождения, Сецуна. Надеюсь, ты не будешь мешать больше, чем ты уже это делаешь.

Хоть я не знала языка и из всех слов узнала только имена, это не значило, что я не уловила его невербальный посыл. Только бесчувственное полено ничего бы не поняло.

«Не путайся под ногами».

По-моему, прямее некуда. Фуюми, увы, тоже поняла идею брата и не одобрила ее. Поэтому сейчас она агрессивно выгоняла его из комнаты под ворчливые наставления.

Третьим был маленький Шото. Он пришел, когда в комнате не было никого. Знаете, это смущает, но порой мне кажется, что он лучше всего понимает, насколько я смышленая. Его разум не ограничен стереотипами, что малыши могут делать, а что нет. Он просто видит меня и принимает такой, какая я есть.

Ему также комфортно со мной, потому что я не акцентирую внимание на шраме на его лице. Да, он был уродливым, он был свежим и он приковывал взгляд. Но если принять новую внешность Шото как данное, все станет проще. Если убедить себя, что подобные вещи — нормальные, ваш мозг перестанет считать это странным.

Мальчик больше всех разговаривал со мной как с равным, хоть это и звучит смешно, учитывая, что я старше его на пару десятилетий. Но это было приятно, делало меня мягкой. Наша любимая игра показывать на вещи и называть их имена. Очень быстро я выучила все, что было в комнате, но этого не хватало, чтобы строить связные и грамматически корректные предложения.

Шото пришел не с пустыми руками. Он принес мне большой лист бумаги, повернутый ко мне белой стороной. Но я могла заметить, как, с другой стороны, было много цветных фигур и линий. Улыбнувшись ему, я протянула руки через решетку, нетерпеливо говоря:

— Дай!

Он нахмурился, неодобрительно покачав головой. Спрятав свой подарок за спину, он сказал:

— Пожалуйста, могу ли я получить свой подарок, старший брат.

Я закатила глаза на его выкрутасы, прекрасно зная, что он сказал и без понимания языка. Кто-то, не будем показывать пальцем, пытается строить из себя взрослого и учить меня манерам. Нет, мне не сложно повторить, что он сказал, но я просто не хочу.

— Шото, — строго сказала я, демонстративно сгибая и разгибая пальцы. — Дай.

Мальчик, до этого имевший более или менее бодрый вид, резко приуныл. Черт, я же прекрасно знаю, что это игра. Он не обижен по-настоящему, это простая манипуляция, доступная ребенку с ранних лет. Но этому милому лицу невозможно противостоять.

— Пожалуйста, — пошла я на уступки, потому что мне не терпелось увидеть, что же он нарисовал.

Скромно улыбнувшись, Шото подбежал ко мне, а затем вытянул руки и развернул лист бумаги. На нем, неаккуратным детским почерком, была нарисована семья кошачьих. Один большой рыжий кот, рядом кошка поменьше и белого цвета, вокруг которой были котята: два полностью белоснежных и еще один разноцветный. Маленький комок красного цвета стоял в середине прекрасной семьи кошачьих. Это было так мило, что я не сдержала радостного писка.

Он отпрянул, запутавшись в ногах и упав на задницу. Лист бумаги медленно планировал в воздухе, прежде чем залететь куда-то под кроватку. Наслаждаясь его растерянностью, я воспользовалась знаниями из прошлой жизни, чтобы сказать по-японски:

— Люблю.

Щеки Шото запылали алым, а тело начало дрожать. Вид смущенного ребенка заставил мое сердце петь. Он невозможен, настоящее солнышко.

Когда я осталась одна, то поняла, что только родители не поздравили меня с праздником. Это не было непривычным явлением, поскольку встречала часто подобные случаи. Хотя женщину я не видела уже несколько месяцев, что было подозрительно. Вместо этого моим редким гостем был мускулистый мужчина, как я уже говорила ранее, под два метра ростом.

Он, как настоящий сталкер, наблюдал за мной с расстояния. Но когда он делал это, то выглядел измученным. Казалось, что жизнь его нехило потрепала. Не знаю, что он видел, глядя на меня, но это что-то заставляло его глубоко задуматься. Он мог не двигаться в течение получаса, а потом отмирал и уходил, будто ничего не случилось.

Мне было некомфортно, я не знала, что делать. Одновременно я хотела, чтобы он разобрался в себе, и чтобы он перестал быть столь подозрительным. Но все было терпимо, пока он не пылал подобно факелу. Его способность гореть и не сгорать вызывала страх, потому что это не было нормальной вещью.

Но желание помочь ему было сильнее. Как бы я не старалась, я не могла проигнорировать человека, который остро нуждался в помощи. Но поскольку я была беспомощной и не могла даже поговорить с ним, все, что мне оставалось, это улыбаться ему.

Чувствовала при этом я себя как последняя дура.

***

Старателю было сложно не заметить, как обычно тихие дети стали внезапно очень активными. Они постоянно шептались между собой, выглядя как участники заговора.

Потом он услышал, что у его младшей дочери был День рождения.

Тодороки внезапно осознал, что несмотря на то, как он часто наблюдал за девочкой, он, мало того, что не знал про День рождения, он понятия не имел, как ее звали. В голове он всегда именовал ее «той девочкой» или «она», но ни разу не задумался об ее имени.

И ему стало стыдно.

Он метался между тем, чтобы достать официальные бумаги и просто прочитать нужную информацию, и чтобы лично спросить ребенка об имени. Последняя мысль была верхом абсурда, но она не покидала его головы на протяжении целого дня.

Мужчина думал, что если он откроет документы, то это будет значит, что ему есть до нее дело. Что она не безразлична ему. Он понимал, что Шото — цель в его жизни, и что ничто не должно отвлекать его от этого.

Но перед глазами упорно стояло ее беззаботно улыбающееся лицо.

Подобное поведение было нехарактерно для него. Это не могли быть его видения, он не мог думать о чем-то настолько глупом. Он должен был сосредоточиться на тренировках, а не чуши, которая лезла в голову.

Именно поэтому он был, где он есть сейчас.

Энджи, не имея ни капли уверенности в себе, осторожно приоткрыл дверь в детскую, ожидая, что ребенок будет спать. Но, к его неприятному удивлению, девочка не спала. Вместо этого она быстро повернулась в его сторону, посмотрев на него своими умными глазами.

Мужчина, чьи планы были испорчены, не посмел сдвинуться с места, остановившись у порога. Он, как последний идиот, отчего-то ждал разрешения годовалой малышки, чтобы войти.

И, словно побив рекорды по странности, девочка кивнула ему с крайне важным видом. Чувствуя себя актером погорелого театра, Тодороки сделал шаг вперед, захлопнув за собой дверь. За это он получил нелестный фырк в ответ.

Не желая находиться в помещении дольше, чем было необходимо, он поспешил перейти сразу к сути. У него были другие дела, помимо игры в гляделки с мелкой соплей. Тем более, он не любил детей, особенно еще неразумных, потому что не видел смысла, чтобы тратить на них время и усилия. Но, несмотря на свои убеждения, он все же стоял перед своей дочерью с крайне сложными эмоциями, бушевавшими внутри него.

— Как тебя зовут, ребенок? — спросил Энджи шепотом, будто боясь, что кто-то действительно услышит.

Он не был готов, чтобы быть пойманным на столь смущающем действии. Во-первых, каков реальный шанс, что его вопрос поймут, да еще и ответят на него. Во-вторых, он должен признаться, хотя бы самому себе, что не знать имя родного ребенка, было, действительно, уже слишком.

Более того, это показывает его халатное отношение. Случись что, он не мог бы ответить на самые простые вопросы о ней. Чтобы держать вещи под контролем, необходимо владеть информацией.

Тодороки старался не думать, почему он, вместо того чтобы узнать всю нужную информацию из официальных документов, которые были оформлены при ее рождении, находится, где он есть. Все и так уже выглядит максимально сюрреалистично.

— Сецуна.

Энджи вскинул голову, чтобы пристально рассмотреть девочку. Он не мог поверить, что она дала ему осмысленный ответ. У него было четверо детей до нее, и никто в этом возрасте не мог полностью понимать, что от них требовали. Тем более, когда с ними разговаривали не в простой форме.

Невольно скрестив руки на груди, Тодороки отчего-то грозно уставился на дочь, словно ожидая, что она сейчас глупо засмеется и подтвердит его мысли о ее неразумности. К его глубочайшему сожалению, малышка не оправдала возложенных ожиданий.

Вместо этого она вытянула руку, а затем показала на себя пальцем, говоря:

— Сецуна, — после она указала на него, чтобы спросить: — O-Name*?

Энджи замер, недовольно скривив губы. Он не любил просчитываться, а признавать ошибки тем более. Но нельзя игнорировать факт, что Сецуна, если это было ее имя, была умна для своего возраста. У нее было развито логическое мышление, а также, что крайне высоковероятно, интуиция.

Мужчина не хотел торопиться с выводами, потому что это может доставить неприятности, когда придется подводить итоги. Вместо этого он решил проверить ее еще раз, чтобы не составить о ней неверное представление.

— Тодороки Энджи.

Сецуна кивнула, а затем вернулась к своему первоначальному занятию — водить руками по одеялу. У Старателя непроизвольно дернулась бровь на подобное отношение. Он уже забыл, какими наглыми могут быть дети.

Они постоянно кричат, двигаются и создают беспорядки. С годами он приобрел некое терпение по отношению к ним, но это не значит, что он смирился с подобным. Тодороки бесила их вседозволенность, их беспричинное бесстрашие и полная вера в свои несуществующие силы.

Девочка же, словно прочитав его мысли, не глядя, начала что-то бормотать себе под нос. Ее голос был писклявым и постоянно срывался на непонятные звуки, но из всего прозвучавшего бреда, мужчина смог расслышать одну очень интересную вещь.

— Angel**.

— Повтори-ка?! — возмутился Энджи, на мгновение забыв о своем желании быть незаметным.

Его причуда, отреагировав на признаки гнева, активировалась, из-за чего лицо вновь загорелось пламенем. Сецуна выглядела пораженной, а ее рот открылся в удивлении. Мужчине стало неловко, он не знал, куда деть глаза.

Вот еще одна причина, по которой Тодороки старался избегать детей. Их действия и реакции нельзя объяснить при помощи логики, потому что они противоречивы. А бурные эмоции, которые те спешили демонстрировать на каждом шагу, были раздражающими. И его дочь, как оказалось, ничем не отличалась от других. Никакой разумности, никакого контроля. Только хаос.

Поэтому Энджи просто ушел, оставив за спиной неподвижную Сецуну с блестевшими глазами. Он в который раз подумал, что занимается полной чушью и тратит время на абсурдные действия. Словно у него нет работы, которая ждет его за пределами дома.

Старатель направился в спортивный зал, желая выплеснуть скопившееся раздражение в груди.

Он ненавидел детей.

Chapter Text

31 декабря 2204

Мир, в котором я заново родилась, оказался сумасшедшим.

Понимание этого пришло не сразу, лишь после того, как я дорвалась до источника информации, в моем случае это был телевизор. Сначала я не поняла, что видео, где хорошие парни бьют плохих при помощи суперсил, не новый фильм или сериал, а прямой репортаж с места действия.

Иными словами, в этом мире была такая профессия как герой. Так же были магические способности, которые назывались «причудами». Поэтому огонь, который был на лице Энджи и который я случайно использовала в раннем детстве, не был галлюцинацией.

Я не уверена, является ли причуда следствием эволюции или человеческих экспериментов. Склоняюсь к последнему, потому что за двести лет подобное не может произойти естественным путем.

Что еще хуже, людей с опасными причудами, никоим образом не изолируют. Единственное, что останавливает их от создания хаоса, это моральный компас и, скорее всего, угроза со стороны государства, от которого можно отхватить люлей, потому что на него работают самые сильные владельцы причуд. Или, как их зовут местные, герои.

Вообще, понятие героя довольно сильно изменилось. Теперь это не добренькие пареньки, работающие безвозмездно, а некий тип айдолов, которые «восстанавливают» правду и за это получают деньги, славу и прочее. Коммерция, коммерция и еще раз коммерция.

Государство поступило очень хитроумно. Несомненно, нужен был специальный отряд, который боролся бы с людьми, злоупотребляющими своими силами. Но население, как правило, не доверяет государству, поэтому популярности подобное отделение по спасению не снискало бы славы или одобрения. Их бы боялись, сторонились, как делают это с полицией.

Поэтому они решили воспользоваться словом «герой», вытянув из него все соки. Герой, он же хороший парень, всегда был, есть и будет на стороне простого люда. Он их защитит не только от злодеев, но и органов власти. Поэтому герой «свой человек», которому можно довериться. Хороший ход.

С тех пор, как меня начали выпускать из комнаты, я вернулась к привычной жизни. Я уже и забыла, с какой скоростью привыкла обрабатывать поступающую в мозг информацию, почувствовав, что такое информационный голод. Детские книги, которые мне принесла Фуюми, хорошо помогали с изучением языка, особенно их письменности.

Учить кандзи было интересно, особенно когда приходилось придумывать ассоциации, чтобы не забыть выученный иероглиф спустя два дня. Хотя почерк, честно признаюсь, оставлял желать лучшего. Уроки каллиграфии, которыми увлекались азиаты, были не просто так. Но мне это казалось скучным. Выводить одно и то же по нескольку раз, не имея при этом быстрого результата…

— Мне холодно, — сказала я, зайдя на кухню, при этом закутанная в толстое одеяло, которое едва не прижимало меня к земле из-за своего веса.

В Японии было очень холодно. Я знала, что в мое время центральное отопление не всем было доступно из-за дороговизны, но семья Тодороки была не бедной. Проблема была в том, что дом был в традиционном стиле. Ну, знаете, деревянные стены, деревянный потолок, деревянный пол. И, что хуже всего, без какого-либо подогрева. Я счастлива, что хотя бы двери от комнат были обычными, а не той передвижной шторкой из листа бумаги.

Но верхом идиотизма был их способ воспитания в детях сопротивления к холоду. Они забирали у меня носки, чтобы я босиком бегала по дому. Вместо теплых штанов на мне были шорты, а свитер заменял лонгслив.

Я, конечно же, подобное терпеть не собиралась.

Сначала попыталась мягко уговорить Фуюми вернуть мне одежду, но та, что было редкостью, проявила удивительное упорство в отстаивании своего мнения.

Вторым шагом было подбирание оставшейся одежды вместо отнятой. Например, нет свитера? Ничего мне не мешает носить три лонгслива, футболку сверху и, если повезет, жилет. Стопы я обматывала майками, завязывая рукава спереди. Колени, к сожалению, ничем прикрыть не удалось. И, как вишенка на торте, я никуда не ходила без одеяла, которое стаскивала с кровати.

Мой внешний вид мог вызвать у особо чувствительных нервное тиканье, но мне было более-менее тепло, а если сидела напротив обогревателя, который стоял в гостиной и кухне, то вообще отлично.

— Сецуна-чан, — ласково позвала меня девочка, а затем помогла сесть на детский стул, прежде чем вернуться к готовке. — Уже придумала подарок на Новый год?

Я поморщилась, вспомнив, как меня заставили нарисовать что-то каждому из мальчиков. Не сделай я этого, Фуюми снова бы мыла меня лично, вместо того, чтобы предоставить меня самой себе.

— Да, — проворчала я, подперев кулачками свои большие щеки. — Когда будет тепло?

Мой японский, к сожалению, был очень плох. Я понимала, когда собеседник говорил медленно и внятно, потому что мне требовалось время, чтобы преобразовать набор слов в связное предложения. Но самой вести разговор было трудно. Я путалась в последовательности, частицах, неправильно использовала интонацию. Иными словами, получался настоящий каламбур.

— Правильно будет сказать: «Когда на улице снова будет тепло» или «Когда погода станет теплее», — поправила меня Фуюми, попутно нарезая овощи. — Тебе придется потерпеть еще два-три месяца, Сецу.

— Хорошо, — вздох удержать не получилось, потому что еще два месяца пыток — это немало.

К слову, Энджи, оказывается, входит в рейтинг топ-героев и находится на втором месте. Это довольно высокая позиция, значит, он почти лучший. Удивительно, что такой жестокий и бессердечный человек в рабочее время самоотверженно спасает людей.

Не уверена, на самом ли деле он делает это безвозмездно, но, глядя на видео его боев, не скажешь, что все его поступки лишь ради корысти. Не каждый человек может нарочно подставиться под удар, чтобы защитить незнакомого человека. Конечно, ему за такие свершения платят немалые деньги, но ничего не мешает ему отступить под каким-либо предлогом. Многие его даже поймут и поддержат, ведь Герой №2 важнее, чем пара обывателей. Если он не спасет этих двух, но зато в будущем защитит целый город, и их назовут вынужденной жертвой. Или меньшим злом. Что, в свою очередь, тоже не лишено смысла.

Поскольку в праздничные дни преступность всегда достигает наивысшей отметки, Энджи дома не будет, а значит, что веселиться будем вчетвером. Наша горничная, Сакура-сан, уйдет к своей семье ближе к вечеру.

— Сецуна! — в помещение ворвался радостный Шото, держащий в руках школьные прописи. — Давай вместе учиться!

Этот мальчик был моей головной болью. Что в присутствии их отца, что в отсутствии. Если Энджи дома, то Шото ниже травы, тише воды, если Энджи на патруле или каком-то обязательном мероприятии для героев, то Шото сияет ярче солнца и кричит громче павлина.

Все это последствия некого домашнего насилия в этой семье. Хотя ни Фуюми, ни Нацуо, ни я ни разу не страдали от побоев за все время моего присутствия, их матери и младшему брату не так повезло. Что за выборочная жестокость я не очень поняла, потому что я также не знала причин, по которым можно ее вызвать. Но этими причинами отчего-то обладали и Рей, и Шото.

Тодороки Рей. Так звали ту седую женщину с жутко холодными руками, которая едва не сдавила мое тело. Она, как сказала сестра, находится сейчас в больнице. По моим догадкам — в психлечебнице, потому что у Рей были явные проблемы с головой. С рождения ли или из-за абьюзивных отношений с мужем уже другой вопрос. То, что она больна, неоспоримый факт.

— Хорошо, давай, — Шото, услышав мой ответ, резво забрался на стул рядом и раскидал по столу свои многочисленные тетради, каждая из которых была в двух экземплярах.

— Шото, почему ты не попросил Нацу? — спросила Фуюми, повернув к нам лицо. — Он старше и знает больше. Сецу твоя младшая сестра, она еще совсем маленькая, но при этом она должна учить тебя? Это несправедливо, Шото.

— Что такое «несправедливо»? — вмешалась я, не вспомнив значения этого слова.

Фуюми на мгновение остановилась, прежде чем ответить:

— Это значит не честно, не так, как надо. Например, когда ты и Шото убрали свои комнаты, но Шото за это получил десять конфет, а ты только одну.

Ах, да, как же я могла забыть о Нацуо. Он мой второй брат, который старше Шото на года три. У него довольно много комплексов, которые плохо уживаются с его гордостью. Он не особо выделяется на общем фоне, потому что не имеет сильной причуды, как Шото, и не такой трудолюбивый, как Фуюми. Нацуо самый обычный. И он даже не был против, потому что сестра была старше, а значит ее надо уважать, а брат был младше, значит, его надо оберегать. В итоге он как-то примирился с тем, что был самым обычным.

Но потом появилась я. Взрослая женщина в теле младенца, которая не могла не удивлять всех вокруг своим высоким умом, и при всем этом еще забрала себе внимание Шото и Фуюми и именно в таком порядке. Вспомнив еще о нашей большой разницей в возрасте, которая не позволяет нам быть друзьями просто потому, что Нацуо «слишком взрослый», выходит прекраснейшая картина.

Фуюми, добрая душа, не могла оставить все как есть, поэтому старательно пыталась заставить нас троих взаимодействовать вместе. К сожалению, все свелось к тому, что Шото, бедный мальчик, стал канатом для перетягивания. Немного странно, но ему больше нравилась моя компания, чем Нацуо, поэтому в первую очередь он бежал ко мне со всеми своими вопросами и проблемами. Шото не беспокоил тот факт, что мне четырнадцать месяцев. Зато это волновало Нацуо и его уязвленную гордость. Как итог, постоянные, простите меня, детские истерики последнего, неугасаемое чувство вины Шото и отчаянные попытки подружить нас от Фуюми.

— Зачем? Сецуна знает то же, что и Нацуо, при этом она лучше объясняет, — невинно ответил мальчик, раскрыв перед нами две тетрадки для прописи. — Правда пишет она криво.

— Тогда следует попросить Нацу, у него получаются очень красивые кандзи. Все учителя его хвалят, — сказала девочка, отложив нож и уперев руки в бока.

— Но это потому, что она еще маленькая! Вот когда она вырастет, то…

Его прервал громкий хлопок, на который мы все одновременно повернули головы. Это оказался Нацуо, заставший в дверях и с побелевшими костяшками. На полу у его ног валялась деревянная коробка, из которой вывалились кубики, которые давались детям, чтобы те, играясь, развивались. Судя по всему, он хотел позвать поиграть, но, услышав честные слова Шото, обиделся.

— Вот и не надо! — закричал мальчик, развернувшись на пятках и сбежав.

— Нацу! — воскликнула Фуюми, а затем быстро последовала за ним.

Я хотела отдернуть девочку, напомнив ей, что плита и духовка еще включены, но забыла правильные слова, а на мое мычание она не обратила внимания. Я вздохнула.

Спрыгнув со стула и едва не упав, и бросив на вопрос Шото, куда это я, ответ: «Сейчас вернусь», я выключила плиту и духовку, чтобы избежать подгоревшей еды и пожара. Благо, рост позволял, видимо, буду очень высокой, потому что гены явно от Энджи достались.

Затем я вернулась к Шото, чтобы все-таки начать нашу учебу. Иными словами, я буду объяснять простые по написанию, но тяжелые для понимания значения кандзи мальчику, пока сама буду пытаться не забыть, как писать слово «еда». Хотя оно не самое сложное, всего-то девять черточек, не то, что шестнадцать.

Учеба во время Нового года, не ожидала, что доживу до этого момента.

***

Праздник прошел, мягко говоря, не очень хорошо. Атмосфера была тяжелой, особенно учитывая негативную энергию, которую испускал Нацуо в течение всего вечера. Еще мне, по тайной просьбе Фуюми, пришлось подыгрывать мальчику, когда тот принялся учить нас словам. Я еле сдерживалась, чтобы не исправить его, потому что говорил он не всегда правильно. Но я терпела, особенно под строгим взглядом сестры. Портить отношения с семьей в столь юном возрасте не хотелось, мне еще жить с ними два десятка лет.

Хотя Шото придется потом переучивать, чтобы тот не опозорился на уроке.

Затем мы пели песни, смотрели несмешной комедийный эпизод про героя и злодея под радостные визги Шото, потому что в нем играл Всемогущий (ну и самооценка у мужчины), и ели приготовленную Фуюми еду. Все не было ужасно, но и от идеала из моей прошлой жизни далеко.

Старатель, это было геройским именем Энджи, вернулся домой только ближе к пяти утра. И знала я это только потому, что отвыкла спать в ночь с тридцать первого декабря по первое января. Мужчина был уставшим, а еще у него была царапина вдоль левой скулы, на которой была пара швов. Видимо, патруль был веселым.

Я слышала его тяжелые шаги по кухне сквозь тонкие стены, поэтому, когда он шел по коридору, то я искренне верила, что он пройдет мимо моей комнаты. Увы, мое предположение оказалось неверным, и когда Энджи заглянул внутрь, я была настолько удивлена, что забыла притвориться спящей.

Будь это моя мать, она бы ругалась не меньше получаса, будь мне пятнадцать, двадцать или двадцать пять. Тодороки же, к моему величайшему счастью, подобной ерундой не заморачивался. Он лишь снова посмотрел на меня тем самым жутким взглядом, который тяжело отнести к враждебному или дружелюбному.

— С Новым годом, — прошептала я, желая нарушить неловкую тишину.

На самом деле, это его не первый раз, когда он ночью приходит ко мне в гости.

Помню, однажды я попыталась заговорить с ним днем, когда он остался дома, но Энджи посмотрел на меня тем самым пугающим взглядом настоящего злодея, от которого я едва не разрыдалась. От позора меня спас Шото, которого тут же утащили на тренировку, которая больше была похожа на избиение младенца. Хотя оно так и было.

Только я убедила себя, что мужчина меня презирает, потому что на ненависть еще надо постараться, как той же ночью он зашел ко мне и без лишних слов оставил возле кровати пакет с конфетами, которые, как я помню, лежали на самой верхней полке на кухне.

Видели бы вы мое лицо. Я была в столь глубоком шоке, что долгое время не двигалась с места, уставившись на пакетик как на монстра. Недо-отец явно не подумал, что ребенку нельзя сладкое. Точно не в таком количестве.

Днем же меня отругала Фуюми, которая подумала, что это я украла сладкое. Я даже не пыталась ей объяснить, что я физически не была способна на это, но она скорее поверит, что я научилась летать, чем в то, что это сделал грозный и суровый Энджи.

Давайте не будем говорить о том, что я ненавижу сладкое.

6 апреля 2206

Спустя два года, которые я пробыла в сознании, и еще плюс полгода, которые я не помню, я наконец-то вышла наружу.

Радостное настроение омрачал факт, что иду я не гулять по парку, а в детский сад. Иду прямо в общество детей, которые обладают причудами, от действия которых можно умереть в мгновение ока. В общество неразумных детей, которые не могут успокоится и постоянно орут, и бегают. Орут так, что мои уши обязательно начнут болеть, пока я не оглохну.

Детский сад был обязательным, если только у тебя не было уважительной причины, чтобы его не посещать. У Шото она, например, была. Не знаю, правда, какая, но по словам сестры, мальчик никуда не ходил, пока не пошел в начальную школу. Мне не так сильно повезло, поэтому сейчас я, держа за руку Сакуру-сан, иду в детский сад.

Дайте мне сил.

2 июня 2206

Японские детские сады были не такими, как в моей прошлой жизни. Тут были уроки, прямо как в школе, только в упрощенном виде. Воспитатели знали, как сложно удержать внимание детей, поэтому у нас было много перерывов и интерактива.

Заведение, в которое меня записали, было очень престижным. Сюда не мог попасть какой угодно ребенок, лишь те, чьи родители попадали под несколько пунктов: богатые, знаменитые, власть имущие или герои. Порой эти пункты пересекались между собой, тогда положение ребенка тоже становилось выше.

— Сецуна-чан, почему ты ничего не делаешь? Всем уже раздали задания, — учительница подошла ко мне, заговорив самым милым голоском, который только могла подобрать.

— Я сделала.

Было бы странно, если бы этого не сделала, потому что это означало бы, что я деградировала. Несомненно, меня беспокоило, что я, скорее всего, застыла в своем развитии. Так же был высок шанс того, что моя личность будет стараться подстроиться под ожидания общества. То есть, я буду вести себя и думать, как трехлетний ребенок, а не женщина. У меня будут авторитеты, такие как учителя и воспитатели, чье мнение превыше всего. Я не буду спорить со старшими, потому что их нужно уважать. Я буду помалкивать, когда того требуют правила, потому что я еще маленькая и ничего не знаю.

Поэтому я старалась не поддаваться на сюсюканья учителей, отвечая так, как сделала бы это, будь в своем теле, но более учтиво. Мне все же не нужна репутация грубиянки, не в этом традиционном обществе. Прошло более двухсот лет, а некоторые стереотипы до сих пор не изжили себя. Как и старомодная японская культура в отдельных кругах.

Таких как этот.

— Сецуна-чан, не шути. Листок был выдан десять минут назад, ты не могла решить все правильно. И сядь нормально.

О, какой строгий голос, на ребенка подействовал бы с большой вероятностью. Женщина всем видом показывает, кто тут взрослый и кого надо слушаться. Она на подсознательном уровне пытается внушить уважение к себе, я бы даже начала подозревать наличие причуды у нее, потому что ощущение внутри меня были очень неоднозначными.

— У меня болит спина, и я закончила свою работу, — все-таки огрызнулась я, ненавидя, когда чьи-то приказы шли вразрез с моими желаниями.

— Сенсей.

— Сенсей, — послушно повторила я, мысленно смеясь над тем, кого я назвала своим учителем.

— Хорошо, сейчас мы посмотрим, как ты решила задачки, Сецуна-чан. И если ты нас обманула, то будешь наказана.

Ну, ее определенно ждет разочарование.

15 мая 2207

Шел второй год моего посещения детского садика, и за это время ничего не поменялось. Разве что отношения с воспитателями стали приятнее после того, как они поняли, что я не обманщица и не хулиганка.

Вместо этого я была антисоциальной, но крайне умной девочкой, которой просто не хватает общения со сверстниками. Никогда бы не подумала, что в моем личном деле укажут на неспособность завести друзей. Но справедливо то, что я действительно не могу долго разговаривать с трехлетними детьми. Я не раз и не два скучала по Шото, потому что он был сообразительным и добрым мальчиком, который говорил со мной на равных. Удивительный ребенок, я уже говорила это?

— Я вижу, тебе скучно, Сецуна-чан, — напротив детского столика, за которым я монотонно выводила кандзи, села та самая преподавательница, которая изначально не доверяла мне.

— Да, я все решила.

Наши отношения немного улучшились с того времени, поэтому я старалась говорить с ней спокойно, чтобы не спровоцировать очередную лекцию насчет моего возмутительного поведения. Слушать ее было иронично, потому что мы были одного возраста, но при этом я должна относиться к ней как человеку, который выше меня.

Удивительно, как Нацуо справлялся с этим мнением, учитывая, насколько гордым был паренек. Хотя проблем не должно быть, потому что их сознание соответствовало физическому телу. Они были умнее, потому что были старше. Для него все должно гармонично вписываться в его картину мира и быть логичным.

— Хорошо, как насчет порешать задачки посложнее?

— О, ладно, — я смутилась, искренне не ожидав, что женщина потратит время, чтобы составить задачи лично для меня.

Возможно дело было в их менталитете, в котором я так и не разобралась. А может ей просто надоело смотреть, как я валяюсь на парте или занимаюсь посторонними делами во время ее занятий. В любом случае, перейти к задачам начальной школы пусть и было так же скучно, но там хотя бы требовалось больше, чем одно действие, чтобы ответить на вопрос.

О, думаю, мне следует заглянуть в учебники Фуюми. Боюсь, что за годы, во время которых я не притрагивалась ко многим школьным предметам, мои знания наверняка забылись. Конечно, будь у меня доступ в интернет, я бы к учебникам не притрагивалась еще лет двадцать, но никто в семье Тодороки за компьютер или планшет меня не подпускал.

Я люблю читать, но явно не классическую литературу, каждая страница которой была пропитана дедовщиной и прочими прелестями прошлых веков. Подобное чтиво быстро надоедает, а ничего современного мне в руки не дают. Не знаю, это была неудачная попытка Фуюми или Сакуры воспитать из меня, простите за французский, леди, или что-то еще. По-моему, люди, окружающие меня, чутка не в себе. Надеюсь, я скоро попаду в современный и прогрессивный мир, иначе и с ума сойти недолго.

14 октября 2207

Впервые я так рада, что в Японии не принято приносить еду на свой День рождения. И особых ухищрений в этот день не делается. Максимум, что можно придумать, это спеть песенку и подарить открытку со своими пожеланиями.

— Сецуна-чан, почему ты не играешь со своими друзьями? Сегодня у тебя праздник.

— Мне с ними не интересно, — честно ответила я, отрываясь от простенькой манги, которую сегодня принес мальчик и поделился со мной в честь моего Дня рождения.

Женщина поджала губы и нахмурила брови. За все время, проведенное с нею, я поняла, что она не плохой человек. Просто у нее есть свои представления о правильном и неправильном, которые редко совпадают с моим виденьем мира.

Знаете все эти штуки с разным менталитетом, воспитанием, окружением? Именно про них и речь.

— Но тебе нужно общаться, Сецуна-чан. Это важное правило в нашем социуме, — мягко заговорила со мной она, положив руки на стол, тем самым говоря, что она открыта и готова выслушать.

— Я говорю с вами, сенсей, — пошутила я, использовав любимую фразу сестры, когда мать упрекала ее за затворнический образ жизни.

Учительница моргнула, а затем осторожно спросила:

— Ты знаешь, что значит «социум»?

— Наверное, общество людей?

Главное умение, когда ты учишь новый язык, это понимать слова по контексту, чтобы затем их запомнить на будущее. Это лучший способ, которым чаще всего пользуются взрослые, чья память запоминает новые вещи хуже, чем у ребенка.

— Да… Ты очень умная, Сецуна-чан, — неловко призналась женщина, почесав кончик носа.

— Мгм.

Когда разговор закончился сам собой, я вернулась к чтению манги, хоть какому-то разнообразию. Вы не поверите, но ни мне, ни Шото не позволяют смотреть даже мультфильмы. Если честно, я немного волнуюсь за Шото, за его умение общаться с одногодками.

По себе хорошо помню, как тяжело влиться в общество, если ты не можешь поддержать разговор, который обычно вертится вокруг парочки очень популярных тем, связанных с мультиками, игрушками или видеоиграми. Хотя в этом мире еще можно добавить странные вещи, которые делают причуды.

Я задумчиво посмотрела в окно, на двор, где бегали дети и, кажется, играли в салочки. Выигрывал, как можно было догадаться, мальчик с причудой ускорения. Мои глаза едва поспевали за его бегом, чего уж говорить про других игроков. Они очень быстро забыли про него, начав играть между собой. Мальчуган остался в одиночестве.

Да, даже среди причуд есть дискриминация. Слишком хорошие, слишком плохие и слишком обычные причуды подвергались таким вот нападкам, пока что довольно безобидным. В школе, к сожалению, все будет гораздо хуже.

Что же мне делать?

10 декабря 2207

Неделю назад Старателю позвонили из детского сада Сецуны, куда он ее записал в свое время. Это был другой садик, отличный от тех, куда ходили остальные дети. Он не мог точно сказать, что послужило поводом такого решения, но оно было сделано и ничего уже не изменишь.

За все время, которое девочка провела там, его ни разу не беспокоили. Да, ему присылали письма с результатами обучения, но они всегда были похожи друг на друга, полные одобрительных отзывов, разве что кроме раздела коммуникации. Они назвали его дочь «излишне закрытой и стеснительной» девочкой.

Поэтому Энджи зашел в кабинет директора, где помимо самого мужчины была еще одна преподавательница, со смутными представлениями, о чем пойдет разговор. Он сел на предложенное ему кресло, скрестив руки на груди и уставившись на людей в комнате.

— Тодороки-сан, я хотела бы поговорить по поводу вашей дочери, — взяла слово учительница, когда с формальными приветствиями было покончено.

Энджи едва удержался от закатывания глаз. Он не любил, когда люди озвучивали очевидные вещи и тратили впустую его время. Шото был в школе, поэтому ему не пришлось откладывать тренировки, которые с каждым разом давали все меньше результатов. Мужчина начал разочаровываться, так как ясно видел, что сын нарочно отказывается тренироваться с причудой, которую он унаследовал от него.

— Говорите, — немного раздраженно сказал Тодороки с испортившимся настроением из-за неприятных воспоминаний.

Женщина сглотнула и потерла влажные ладони о край деловой юбки.

— Сецуна-чан очень одаренная, я бы сказала, что она гений. Что вы думаете насчет специализированной школы, спонсируемой Геройским комитетом по общественной безопасности?

Старатель остановил свое нервное постукивание пальцев по предплечью, прежде чем сурово взглянуть на преподавательницу. Он подозревал, что девочка далеко не глупая, особенно учитывая, что она помогает со школьными домашними заданиями Шото. Звучит смешно, но это правда. Он сам в этом убедился, когда пришел домой раньше обычного.

Сначала он хотел по привычке разогнать их, чтобы его Шото не общался с неудачными попытками. Но он не смог этого сделать, потому что Сецуна не делала ничего глупого. И сын, что необычно, выглядел умиротворенным в ее обществе. Не было и знакомой морщинки на лбу, которая появляется во время их тренировок.

Девочка была странной. И это, кажется, заметил не только он.

Обычно, Энджи дал бы свой ответ без раздумий, поскольку его не волновала жизнь других детей, помимо Шото. Но вспомнив, что Сецуна, пожалуй, единственная, которая терпела его во всей семье без какой-либо ненависти, он не мог не спросить:

— И что же это за школа такая?

Chapter Text

1 февраля 2208

Фуюми внимательно наблюдала за реакцией Сецуны, когда той сообщили новость, которая потрясла большую часть членов семьи Тодороки. Было не принято, чтобы дети пропускали годы в учебе, будь то детский сад или школа. Даже в университет не поступишь, если не удовлетворяешь минимальному возрастному порогу.

— Специальная школа? — переспросила девочка, перекатившись со спины на живот, где она лежала на ковре в гостиной.

— От Геройского комитета по общественной безопасности, — уточнила Фуюми, пригладив волосы сестры, которая в последнее время не очень любила, когда ее касались.

Девочка что-то промычала, прежде чем снова упасть на спину, уставившись в потолок. Иногда Фуюми не понимала, как кто-то мог часами лежать и смотреть в одну точку, ничего не делая. Однажды она попыталась повторить за сестрой, но уже через двадцать минут ей стало скучно, и она не знала, что с собой делать.

Сецуна же, в отличие от семьи, могла спокойно не двигаться весь день, прерываясь только на еду и посещение туалета. Иногда Фуюми казалось, что у нее болит голова, учитывая, как часто она закрывала лицо руками или терла переносицу. Но каждый раз, когда она спрашивала, болит ли что-то, получала простой ответ: «Все нормально».

В комнате, помимо сестер, был еще и Нацуо. Он сидел на диване, уставившись в телевизор и смотря очередную дораму в жанре уся. Это было настолько глупо, что никто не решался комментировать вкусы мальчика. Отец не знает и уже хорошо.

— Школа для уродов, — пробормотал мальчик, который, как оказалось, подслушивал их разговор.

Девушка замерла, в ужасе посмотрела на Нацуо. Это были очень жестокие слова, особенно для ребенка. Фуюми не раз читала в книгах, как небрежный комментарий мог разрушить чью-то уверенность.

— Нацуо! — закричала она, вскочив на ноги и схватив бесстыдника за ухо. — Извинись перед Сецуной!

Но он не желал извиняться, поэтому резко рванул в сторону, вырвавшись из захвата. Нацуо с гневом посмотрел сначала на Фуюми, затем на Сецуну, прежде чем сбежать из гостиной, бросив особо грубые слова напоследок.

Старшая девочка оглянулась со страхом перед неизбежным, только чтобы увидеть, как Сецуна продолжала лениво лежать на ковре с бесстрастным выражением лица.

— Сецуна-чан, все совсем не так, — затараторила Фуюми, снова присев на колени перед сестрой. — Это заведение для особо одаренных детей. Они талантливые и очень умные, прямо как ты. Отец хотел как лучше, поэтому и записал тебя туда. Ты понимаешь, о чем я говорю, Сецуна-чан?

— Ммм, круто, — ответила рыжая, лениво потянувшись, чтобы затем перевернуться на бок и закрыть глаза.

Фуюми со вздохом опустила руки, не зная, что больше делать.

***

Неприятно это говорить, но либо у меня депрессия, либо неизвестно что. В последнее время мне очень скучно. Надоело рисовать и читать детские сказки, а от постоянной зубрежки кандзи и новых слов уже начинало тошнить. И смысл от всей учебы, если я даже ничего нормального почитать не могу, не говоря уже о просмотре фильмов и игры в видеоигры.

Видя, как другим детям в детском саду спокойно дают PSP, Nintendo и прочие приставки, а также планшеты и сенсорные телефоны, мне хотелось кричать от ярости. Особенно на Фуюми, которая установила эти глупые правила в доме.

Да, это не Энджи запретил нам смотреть телевизор и зависать в интернете, а Фуюми. Эта девочка с годами становилась все душнее и зависимее от контроля. Я буквально не понимаю, чего она добивается подобными действиями. Неудивительно, что у Шото нет друзей в школе. Ему же говорить с ними, помимо уроков и домашних заданий, не о чем. Причем ни у Фуюми, ни у Нацуо подобных тупых ограничений нет. Они могут в любой момент времени уткнуться в телефон и зависать в соцсетях.

Иногда брат дает Шото поиграть с его телефоном, но за жалкие полчаса-час ничего толком не сделаешь. Особенно если не знаешь, куда смотреть и что искать. По-моему, только благодаря этому никчемному куску времени Шото не стал изгоем в обществе.

Я морально устала от контроля Фуюми. Я уже не помню, сколько конкретно мне лет, но явно больше, чем у девушки-подростка. Иногда мне кажется, что от того, сколько она проводит времени дома, у нее просто нет людей, с которыми можно было бы провести свободное время. Из-за этого всю нерастраченную энергию она тратит на нас. Особенно на меня, словно я для нее какой-то проект, а не младшая сестра.

Могу честно признаться, что мое любимое время дня, это когда Энджи дома. Это буквально глоток свежего воздуха.

Обычно он в своей комнате или в тренировочном зале с Шото, но иногда он любит посмотреть новости и документальные фильмы. Когда мужчина это делает, я могу прокрасться мимо Фуюми и лечь рядом с Энджи. Ну, не совсем рядом, а на другом конце дивана или в кресле, но все равно это близко. И меня никто не может прогнать, так как не хотят нарушать покой отца. Поэтому я, наконец-то, могу смотреть телевизор, не боясь, что Фуюми или Сакура вот-вот ворвутся и снова начнут меня «воспитывать».

Лучшее время.

***

Энджи не любил много говорить, а после полного рабочего дня, когда ему казалось, что язык вот-вот отсохнет, тем более. Приходя домой, он хотел остаться в тишине. Нет, даже не в тишине, а в покое. Чтобы его вообще не трогали, особенно первые два-три часа.

Обычно он краем уха слушал новости, расслабляясь на мягком диване в полном одиночестве, пока его дети прятались по своим комнатам. Но в последнее время он заметил, что самая младшая все чаще оказывалась рядом. В опасной близости от его пузыря комфорта.

Сначала она сидела на самом удаленном кресле в комнате, тайком наблюдая за происходящим по экрану. Затем она становилась все смелее, пока в конце концов не оказалась на одном с ним диване. Сецуна клала голову на подлокотник, прижимала колени к груди и умиротворенно смотрела все, что пускали по каналу.

Тодороки не раз замечал, что девочка отличается от всех детей, с которыми ему пришлось иметь дело. Она была разумной и имела невероятный контроль над собой. Поэтому он не удивился, когда ему посоветовали перевести ее в особую школу.

Как оказалось, он сам давно заметил ее таланты, просто не обращал на эти знания должного внимания. Сецуна была страннее, чем все причуды мира.

За своими мыслями он не заметил, как кто-то приблизился к нему, буквально упав на колени. Вздрогнув от неожиданного контакта, Энджи опустил взгляд, только чтобы увидеть копну алых волос на его бедрах.

Сецуна спала с отрытым ртом и развалившись в форме морской звезды. Руки были раскинуты в разные стороны, а одна из ног свисала с дивана. Мужчина напомнил себе не забыть отвести ее к доктору, так как очевидно, что у девочки были проблемы с дыханием через нос. Но это были далеко не главные его мысли.

Вместо этого он сосредоточился на приятной тяжести ее головы и теплоты тела, прижатого к нему. И ей было комфортно, что было странно, прямо как все в ней.

Температура тела Энджи была далека от нормальной, в лучшие дни при прикосновении к нему можно было сказать, что он находится в лихорадке. Особенно горяча его кожа, когда ему приходится подавлять свое пламя, как на лице, так и по всему телу, чтобы никого и ничего не поджечь. По этой простой причине людям было некомфортно рядом.

Лицо Сецуны тоже покраснело, прямо как у ее матери, когда они лежали вместе. Но вместо нахмуренных бровей и сморщенного лица, девочка была счастлива. Она даже забралась дальше, увеличив площадь соприкосновения.

Тодороки скрестил руки на груди, чтобы случайно не толкнуть ребенка, и продолжил смотреть очередной спец-выпуск. Но он не слышал слов ведущего, только вдохи и выдохи Сецуны, а также стук ее быстро стучащего сердца.

Когда через несколько часов Фуюми пошла искать Сецуну, чтобы уложить ее спать, девушка стала свидетелем невероятной картины. И отец, и сестра, лежащая на коленях Энджи, спали на диване под шум телевизора. Они оба выглядели умиротворенными, и это было самой красивой вещью, которую только видела Фуюми.

Не решаясь будить их, она прикрыла за собой дверь, попутно понизив громкость телевизора через свой телефон. Она только молилась, чтобы реакция отца утром не была чрезмерной.

Ни Нацуо, ни Шото ничего не знали об этом моменте. Вместо этого они молча радовались хорошему настроению мужчины, прежде чем он ушел на работу.

Chapter Text

1 апреля 2208

За неделю до того, как я должна была пойти в школу, в семье произошел большой взрыв. Можно сказать, что все демоны вырвались на свободу, взломав замки, сдерживающие их.

С тех пор, как жена Энджи, — неловко признавать это, но спустя время я поняла, что забыла, как зовут женщину, которая родила нас, поскольку ее имя было табу в семье, — пострадала после несчастного случая, Шото все чаще начал противостоять Старателю. Как я могу судить по доносившимся крикам из тренировочного зала, мальчик отказывался использовать свою огненную причуду, что, в свою очередь, раздражало Энджи. А так как они оба упертые бараны, то ни о каком компромиссе не может быть и речи.

Их бои с каждым месяцем были громче и яростнее, пока в начале апреля Шото вовсе отказался от тренировок.

И это было как ядерный взрыв.

От криков Энджи стены и пол дома дрожали, его голос заглушал даже включенное на полную громкость радио на кухне. Мужчина говорил быстро, поэтому я мало что поняла из его монолога. Но, судя по побелевшим лицам Фуюми и Нацуо, в нем не было ничего хорошего.

Помимо эмоционального дискомфорта, вызванного их ссорой, был нанесён и физический урон: сгорел тренажерный зал. Фуюми пришлось вызвать героев и, на всяких случай, пожарных, чтобы потушить пламя.

— Зачем ты вызвала героев из-за пожара?

Девочка, сидевшая между мной и Нацуо, до этого глубоко погруженная в свои мысли, ответила невпопад:

— У отца очень сильная причуда, из-за этого его огонь не самый простой. Иногда требуется больше, чем просто вода из резервуара, чтобы потушить его.

Я нахмурилась, не совсем понимая, что она имеет в виду.

Пламя Энджи как Адеско файр или Аматерасу? И что значит «иногда»? То есть его огонь все же можно потушить водой из-под крана. Иными словами, у Энджи несколько типов пламени, которые можно вызвать в разных ситуациях. Но от чего зависит этот выбор? Откуда Фуюми знала, что простые пожарные не справятся своими силами?

— У него не обычное пламя? А какое тогда? И почему?

Девочка была сама не своя. Побледнела и замёрзла на месте, даже моргает редко. Я помахала ладонью перед ее лицом, но никакой реакции. Позвала по имени, без изменений.

Надо бы оставить данную тему, но всем нам надо отвлечься. Тем более что велика вероятность, что в будущем от меня отмахнутся, сказав, что я слишком маленькая. Это настолько тупой аргумент, что он стал триггерным и спусковым ключом для внутренней истерики.

Потому что я хочу получить свой ответ. Я бы вообще ничего вам не говорила, если бы у меня был интернет. Вас бы вообще не трогали, я была бы тише воды и ниже травы. Но нет, вместо этого я должна умирать со скуки в этом доме в японском стиле. И это происходит годами. Поэтому терпите меня и последствия своих действий!

— Почему, — повторила свой вопрос, слегка подтолкнув Фуюми плечом.

— Заткнись! — рявкнул Нацуо, вскочив со своего места и указав на меня пальцем.

Его лицо было красным, как я подозреваю, от гнева. Волосы взлохмачены, а одежда помята. Выглядел он не очень.

— Перестань задавать глупые вопросы и помолчи!

Фуюми никак не остановила Нацуо, как она это обычно делала, из-за чего я пришла к логичному выводу, что ситуация — дерьмо.

Всеми силами я пыталась сдержать желание наорать в ответ, причем начав со слов: «What is your fucking problem with me?!» Но матных слов на японском я не знаю, а люди тут и так на нервах. Но это не причина, чтобы срываться на мне. То, что я мелкая, и не отвечаю на агрессию, не значит, что мне, черт возьми, не обидно!

Хотя нет, хватит. С меня довольно. Я терпела его истерики, делала вид, что соглашаюсь с ним и что он умнее меня, но у всего есть предел. Ему почти тринадцать, он уже не ребенок, так пусть ведет себя как надо!

Вскочив на ноги, я, не оглядываясь, направилась в коридор. Лучше посижу в одиночестве в своей комнате или на ступеньках перед домом, чем ещё несколько часов терпеть это маленькое и неблагодарное дерьмо.

Finite la commedia!

***

Энджи всегда знал, что у него проблемы с эмоциями, а в особенности с гневом. Благодаря тому, что он родился в договорном браке между двумя сильными семьями, он с детства понимал, какое большое влияние на характер и личность имеет причуда. Чем она мощнее, тем серьезнее последствия.

Его мать, подобно собственной причуде «Лава», была яростной и нетерпеливой женщиной. Отец же, недалеко ушедший от жены, любил повышать голос каждый раз, когда его игнорировали. Невозможно посчитать, сколько мебели мужчина сжег за всю жизнь. И Энджи не хотел быть похожим на них, поэтому он самостоятельно тренировался, чтобы не дать причуде вверх над ним.

В школе учат, как контролировать свои способности, чтобы те не причиняли вреда окружающим. Ключевое слово — окружающим. На этих уроках не было ни слова о собственной безопасности. Если у человека причуда могущественная, но при этом не слишком необычная, то в обществе она будет почитаться. Ее будут постоянно нахваливать, как и ее обладателя, сделав того гордым и уверенным в себе. Если же способности были невзрачными или «злодейскими», будьте готовы стать изгоями общества. Поэтому он говорил себе, что несмотря на его сильную причуду, он не лучше и не хуже других. Он тратил время на то, чтобы убедить себя в этих истинах, которые должны были быть сами собой разумеющимися. Он не хотел, чтобы причуда контролировала его жизнь.

Все это Энджи осознал еще с юношества, ему не требовалось, чтобы кто-то разжевывал простые вещи. Одно время он старался держать себя в руках, не поддаваться неестественным желаниям, такими как сжечь коробку, о которую он споткнулся, или ударить одноклассника, оскорбившего его. Ему это удавалось долгое время. Он поверил, что все будет хорошо. Его причуда не станет угрозой ни для него, ни для людей вокруг. Он верил.

Ровно до тех пор, пока не начались его геройские будни.

Постоянный стресс на работе, нахождение на грани жизни и смерти. Это выматывало больше, чем он мог предположить в начале пути. Время, которое было выделено на отдых, приходилось тратить на встречу с родителями и иными родственниками, чьи разговоры вечно крутились вокруг одной единственной темы: как добиться сильнейшей причуды.

Он хотел бы послать всех, кто считал, что их священный долг влезть в его судьбу. Но Энджи сильно зависел от влияния семьи, которая может как возвысить его, так и уничтожить в мгновение ока. Ему было уже двадцать, а к рейтингу «Топ десять героев» он так и не приблизился.

Тодороки не был популярен у обывателей, он не любил и не ходил на всякие ток-шоу, не снимался в рекламе, не давал интервью на иные темы, кроме нападения злодеев. Мужчина был закрытым от общественности и масс-медиа.

Он искренне считал, что если будет Героем №1, то он докажет семье, что он уже владеет сильнейшей причудой, раз она позволила ему забраться на пьедестал. Поэтому он тренировался в любую свободную минуту, сражался со злодеями в одиночку, спасал мирных жителей. Но, несмотря на все это, он все же не дотягивал до установленной планки.

Шли годы, а он с трудом попал в десятку лучших героев в Японии. Энджи двадцать три, и ему нашли потенциальную жену, которая с большой вероятностью сможет родить ему детей с редкой и мощной причудой.

— Тебе нужно жениться, — сказал ему отец, передавая папку с информацией о женщине. — Нам нужна ее причуда. Нам нужен Герой №1 с именем Тодороки.

Ее звали Рей.

Последнее, что волновало Энджи, это возможная будущая жена. Ему был неинтересен брак, а заводить отношения он считал бессмысленным. Иными словами, не сдалась ему эта Рей со слабым телом и причудой льда. И дети ему тоже не нужны.

Но его никто не спрашивал. Жесткий ультиматум, угрозы и давление на самые больные точки сделали свое грязное дело. Ему пришлось устраивать с ней случайную встречу, быть галантным и звать на свидание.

Время, которое он мог потратить на тренировки или патруль, он проводил с женщиной, нет, девушкой, которая только-только закончила школу. Она хотела стать воспитательницей в детском саду и любила голубые розы.

Первого марта две тысячи сто восемьдесят восьмого года состоялась их свадьба.

Спустя чуть более месяца у Рей обнаружили беременность.

И после этого все пошло под откос.

***

Нацуо, честно говоря, не любил детей. Исключением является его младший брат Шото.

Он считал их раздражающими. Они требовали много внимания, становились центром вселенной. Когда он гулял с друзьями, ему приходилось терпеть младших братьев и сестер своих друзей, за которыми нужно было следить, потому что взрослые сейчас заняты. Эти маленькие монстры постоянно кричали и плакали, когда не получали то, что хотели. Дети устраивали сцену, привлекая внимание наивных взрослых, которые только и ждали, чтобы отчитать их.

Нацу уже знал, чего бояться. Он знал, что будет делать Сецуна, поэтому он не даст ей время, чтобы испортить его жизнь, как те дети сделали с его друзьями.

Он верил, что младшая сестра будет глупой. Что с ней не будет проблем, если сразу показать, где ее, а где его место. Но Сецуна была хитрее и умнее его, поэтому, несмотря на его усилия, она все равно привлекла к себе все внимание, став самым важным человеком в семье.

И он ненавидел ее за это.

Поэтому, когда он увидел, как она поворачивается к нему спиной и просто уходит, словно ничего не произошло, его чаша была переполнена.

Сделав широкий шаг вперед, Нацу схватил девочку на локоть, резко дернув ее на себя. Ему надоело, что его постоянно игнорируют и ставят на второй план. Всю его жизнь он не был самым важным человеком в чьей-либо жизни, кроме его старшего брата, и ему надоело это терпеть. Ему приходилось ждать, чтобы получить что-то. Он должен был заслужить, будь то игрушка или любимое блюдо на завтрак.

И увидев, как Сецуна ушла, не получив мгновенного ответа на свои дурацкие вопросы, у Нацу снесло крышу. Он хотел кричать ей в лицо, какая она эгоистка, что из-за нее мать больше не дома, что она отняла у него Шото и Фуюми, что все их проблемы были из-за нее и отца. Не будь их, у него была бы счастливая семья и нормальное детство, как у его одноклассников.

Мальчик открыл рот, чтобы высказаться, но замер, наткнувшись на злой взгляд сестры. Ее карие глаза пылали, и вместо округлого лица с детским жиром, Нацуо увидел жесткое лицо отца. Всё, что он видел, было яростно горящее пламя. Он в ужасе отшатнулся от Сецуны, не заметив, как отпустил руку, на бледной коже которой было красное пятно в форме ладони и пальцев.

Нацуо моргнул, и картинка поменялась, а вместо отца снова была сестра. Не было ни пламени, ни боли, только ее искривленное лицо. Он понял, что она смотрела на него с отвращением. Нацу хотел стереть это выражение лица, но он знал, что стоит ему ударить ее, как незамедлительно будет наказан. «Конечно, ведь только отцу можно нас бить,» — с горечью подумал он, прежде чем услышал ненавистный высокий голос Сецуны.

— Ты не будешь кричать на меня, маленькое истеричное дерьмо. Мне надоело слушать твое нытьё каждый гребанный день! Если ты думаешь, что я не знаю, кто разбрасывал игрушки по комнате, разбивал посуду и оставлял телевизор включенным, то ты, мать твою, сильно ошибаешься! В следующий раз, когда ты подумаешь, что было бы хорошо доставить мне проблем, ты жестоко об этом пожалеешь. Ты меня понял? А теперь свалил нахрен с моего пути.

Затем она развернулась, взмахнув своими красными волосами. Нацу смотрел ей вслед, вот-вот ожидая, как вокруг нее вспыхнет пламя отца. Но ничего не произошло, и он остался стоять на месте, уставившись в никуда.

— Нацу, а где Сецуна-чан? — спросила очнувшаяся Фуюми, при этом оглядываясь по сторонам.

И мальчик увидел красное.

— Я ненавижу ее! Я хочу, чтобы она никогда не появлялась на свет!

А затем он убежал, так и не увидев, как Фуюми заплакала, оставшись в одиночестве.

Chapter Text

«Этот маленький ублюдок» — подумала Сецуна, сидя у себя в комнате и глядя на фиолетовый отпечаток человеческой ладони. Пять пальцев окольцевали ее тощую руку, выглядя как крайне неудавшаяся татуировка. Женщина, застрявшая в теле маленькой девочки, в отвращении скривила губы.

С яростью женщине пришлось признать, что за последние годы она словно находилась в глубоком сне. Она считала весь мир плодом ее воображения и не видела ничего плохого в том, чтобы следовать правилам. Она вела себя как взрослый ребенок, слушала старших, не сильно грубила и старалась стать лучше. Она училась красиво писать, хотя знала, что никому в мире не сдался ее красивый почерк. Кому надо, те бы и так прочитали, что она написала. Или, в крайнем случае, они бы спросили ее и записали все самостоятельно, вместо того чтобы трахать ей мозги.

Сецуна также понимала, что ее агрессивная реакция насчет такой мелочи, как почерк, были следствием ее полной неудовлетворенности собственной жизни. Она терпела такое отношение, потому что боялась. И, что самое главное, она даже не знала, чего конкретно она боялась. Этот страх просто присутствовал в ее костях с самого первого вздоха в этой вселенной.

Ее нежелание открывать глаза имело свои последствия, такие как хамское отношение детей и того, что ее не воспринимали всерьез. Она была ребенком. В их глазах, в своих.

«Они не могут контролировать мою жизнь!» — бесилась женщина, стискивая зубы, пока не услышала щелчок. «Они могут контролировать меня», — призналась она, надавливая пяткой ладони на глаза, пока не увидела разноцветные круги на черном фоне.

«Я признала себя ребенком, поэтому со мной так и обращались. И менять вещи поздно. Учитывая, что мир полон ненормальных людей, они скорее поверят, что злодей завладел моим разумом, чем в том, что все они жестоко ошибались. Более того, кто сказал, что тут нет легилементов, тупых телепатов? Представьте какой сюрприз их ждет в моей голове.»

Почувствовав омерзительный холод на кончиках пальцев, она забралась на кровать с ногами, укутавшись в одеяло, оставив снаружи только нос, чтобы не дышать тухлым воздухом.

Женщина помнила, как впервые ощутила вещи. Гладкость кожи, шероховатость ткани, прохладу ветра на высунутом языке. Время, когда она не переставала радоваться каждому прикосновению. Сецуна с радостью прижималась к мягким игрушкам, искренне радуясь такой простой вещи.

Затем она поняла, что помимо счастливых вещей, есть также ужасные, например, чувство смерти, дышащей тебе в затылок. Прикосновение ее загребущей невидимой холодной руки, для которой не существует преград. Она могла пробраться буквально куда угодно, потому что она была вездесущей и неминуемой. Нигде не было безопасно.

Или нет.

Сецуна знала одно место, где она чувствовала, что никто и ничто не может добраться до нее. Был кто-то, буквально являющимся воплощением огня. Такой же необузданный, как и сама стихия.

Женщина могла говорить при помощи глупых образов и сравнений, но это не отменяло факта, что мужчина по имени Энджи Тодороки был сильным, если чертов рейтинг героев что-то значил.

Но именно сейчас, когда она больше всего нуждалась в нем, он сам был пострадавшим. Она не сказала бы, что Энджи был сломлен, потому что более упертого барана она еще не встречала. Почти всю жизнь бороться за первое место с человеком, который гордо носил звание Всемогущего, было храбро. Терпеть поражение и смиряться с его последствиями каждый день, — это было невероятно.

Сецуна не знала, почему он это делал, но должна была признать, что последствия были катастрофичными. И самой большой жертвой была его семья. Замученные дети, больная жена, полное одиночество.

Даже в предыдущей жизни были моменты, когда она хотела схватить телефон и написать в твиттере большими буквами: «ХОЧУ ДРУГА». Она была готова строить отношения с первым человеком, который бы хотел приложить хоть капельку усилий. Но либо она ничего не писала, либо никто не воспринимал все серьезно. И со временем она перестала ожидать чего-либо от анонимусов, спрятанных за знакомыми картинками на аватаре.

«Может стоит самой сделать первый шаг?» — спросил ее голос в голове, чье каждое слово было пропитано в таком известном яде, как язвительность.

И, что самое ироничное, это была чистая правда.

Более того, чего ей терять? Она одна в новом мире, ее никто не знает, так почему бы не сделать сумасшедшие вещи?

Например, подойти к мужчине, не стеснявшегося ударить родных детей?

Да, Сецуна согласна, это просто потрясающий выбор.

***

Энджи сидел на полу, с ненавистью глядя на полыхающий в его руках огонь. Он снова сошел с ума и сжег тренировочный зал полностью. Именно к обугленной стене он и прислонился, в надежде найти равновесие.

Его голова пульсировала с такой силой, что он боялся, что произойдет кровоизлияние в мозг. Он все еще слышал голоса родителей, повторявших раз за разом одно слово: провал.

Неудача, ошибка, разочарование.

Вот, чем являлся Энджи.

Проклятым вторым номером.

Неудачником.

Взгляд Шото, который тот подарил ему, все еще был свеж в памяти. Так он в свое время смотрел на своих родителей. И, посмотрите, куда его это привело. Даже если ни отец, ни мать не смогут забрать мальчика, потому что его влияние было больше, чем их, Энджи не мог остановить то, что делал. Он положил всю жизнь ради этого, поэтому если он отступит, то все было напрасно? Нет, он не мог прекратить бороться, чтобы Тодороки был Героем №1. Почти все было уничтожено, так чего ему страшиться?

Еще полтора шага и все закончится.

Мужчина хотел было встать, чтобы пойти в душ и смыть с себя грязь и не только, как услышал топот детских ног по полу. Затем он увидел красную голову, такую же яркую, как последний слой его пламени.

— Ты больше не зол? — заговорила Сецуна, совсем не затронутая грубостью заданного вопроса.

Поскольку весь его гнев был вылит пару часов назад, он был мирным. Пока что.

Поэтому он кивнул, не сводя пристального взгляда с нехарактерно ведущей себя дочери. Насколько он может вспомнить, это был первый раз, чтобы он вспылил подобным образом с момента ее рождения. Несомненно, ее затронул весь беспорядок.

Но вместо взгляда, который он получал от каждого члена семьи, у него на коленях оказалось ее маленькое тело. Пальцы впились в черную майку, а лицо уткнулось в куда-то в район шеи. Ее макушка едва не ударила его по подбородку, поэтому он, сдержав проклятья, немедленно погасил огонь, чтобы ее волосы не сгорели. Сила внутри него взбунтовалась, не желая снова быть подавленной до такой степени, но холодные, нет, ледяные руки Сецуны заставили ее замереть.

Энджи взглянул на нее, не зная, как реагировать. Он не привык к прикосновениям, помимо необходимого минимума, чего уж говорить про объятья. Мужчина не хотел трогать девочку, потому что его причуда не раз оставляла ужасные ожоги. Но Сецуна буквально дрожала, а Энджи был горячим, подобно человеку в бреду, и он знал это.

Поэтому он положил одну ладонь ей на узкую спину, а другую под дрожащие колени. Не раз он спасал людей от обморожения, когда злодеи и монстры устраивали беспорядки зимой. И эта ситуация ничем не отличалась от действий в районах, пострадавших от природных катаклизмов.

Только это были не тысячи неизвестных ему людей, а всего лишь одна маленькая Сецуна, прилипшая к нему.

Энджи не хотел вызывать скорую, не после разразившегося хаоса.

Да, именно так. А странное чувство, которое пришло вместе с длительным прикосновением к живому и дышащему существу, ничего не значило. И ее быстро бьющееся сердце тоже не имело никакого значения.

7 апреля 2208

Со дня пожара, произошедшего в доме Тодороки, все поменялось. В доме почти не было слышно разговоров. Все дети заперлись в себе, не решаясь вернуться в реальный мир.

Сецуна перестала улыбаться, если только не произошла по-настоящему забавная ситуация. Она также больше не любопытствовала, доставая Фуюми со своими вопросами. Девочка послушно сидела у себя в комнате, читая книги.

Никто не решился спросить, откуда она их взяла, потому что это выглядело как что-то, что принадлежало их отцу. Когда Фуюми подсмотрела, что увлекло ее сестру до такой степени, что та перестала с ними разговаривать, она увидела самую обыкновенную книгу по истории. Она не могла понять, что именно Сецуна нашла в этом, либо как она вообще достала ее, но решила ничего не говорить.

Шото последовал за Сецуной, застряв с еще более хмурым лицом. Он перестал просить помощи Нацуо с домашней работой, предпочитая самому разбираться с вопросами. С одной стороны, Фуюми не могла не порадоваться его повзрослевшему поведению, с другой стороны она скучала по его голосу. Шото также меньше проводил времени со старшей сестрой, предпочитая молчаливую компанию Сецуны. Фуюми не могла обижаться на это, но должна была признать, что контроль ускользал из-под ее пальцев.

Нацу, в отличие от своих братьев и сестер, вообще исчез с радара Фуюми. Мальчик все время проводил на улице, будь то в школе или на спортивной площадке. Он словно сделал своей целью сбежать из дому, возвращаясь только на ночь. Он перестал искать Шото, чтобы научить его новым словам, а Сецуна словно перестала существовать. Единственной причиной, почему он разговаривал, была Фуюми, и она это прекрасно знала.

И, подобно вишенке на торте, было поведение их отца. Если раньше он проводил большую часть времени на работе, сейчас он любил появляться в произвольный момент, чтобы забрать Шото на очередную тренировку, которая с каждым разом становилась все жестче. А мальчик, который раньше был против насилия, едва мог сдержать нетерпение перед очередным боем.

Изменение в Энджи было незначительным, хотела сказать Фуюми, если бы не заметила, что между ним и Сецуной происходило что-то странное. Они не говорили, не встречались, но девушка знала, что вещи были подозрительными.

Изначально она не исключила возможной тренировки, которая помогла бы развить причуду Сецуны, как это было с Тойей, но девочка не демонстрировала никакого владения огнем. Вместо этого она казалась крайне незаинтересованной, а темы героев избегала всеми возможными способами.

Как итог, Фуюми казалось, что ее семья рушится на ее глазах, разрывая любые связи самым жестоким образом. Четыре ребенка Тодороки были предоставлены самим себе.

Чего девушка не заметила, так это одной тонкой нити, натянутой между двумя людьми: Тодороки Сецуны и Тодороки Энджи. Да и как она могла это заметить, если все их взаимодействие сводилось к тайному подбрасыванию Энджи книг под дверь дочери и такому же скрытному включению кондиционера в комнате отца, прямо перед его поздним приходом с работы.

Мужчина случайно заметил, что Сецуна действительно была умной и с легкостью воспринимала большие потоки информации, прямо как говорили ее учителя в детском саду. Его первым порывом было купить ей ноутбук и подключить интернет, но вместо этого он начал давать ей свои книги, долгое время пылившиеся на полках его личной библиотеки. Энджи отметил, что он делает только после того, как по привычке на пятый день попытался пропихнуть толстую книгу по теории происхождения причуд.

Сецуне же не составило труда понять, что Энджи было очень жарко. Она заметила, как краснело его лицо, когда ему приходилось убирать с него пламя, как он искал самое обдуваемое место в помещении и постоянно подавлял желание начать обмахиваться газетой. Поэтому Сецуна, подавив в себе уважение к чужой личной жизни, пробралась в комнату мужчины, когда тот ушел на работу. И с того дня она каждый раз пробиралась внутрь, чтобы включить кондиционер и максимально сильно охладить комнату, игнорируя свою боязнь холода.

Время пролетело быстро, никто не успел оглянуться, как уже был первый учебный день в школьном году.

День, когда Сецуна должна была отправиться в специализированную школу, спонсируемую Геройским комитетом по общественной безопасности.

Chapter Text

Я сидела на заднем сидении мини-лимузина, который, что логично, принадлежал Энджи. Честно, не знаю, где он его прятал все это время, потому что вижу я его впервые.

Либо машина новая, что судя по изношенности сиденья, маловероятно, либо он конспиратор от Бога. Если призадуматься, то я очень мало знаю об Энджи. Большая часть знаний получена от его детей и вечерних новостей.

И это странно, потому что мы живем в одном доме. Я должна была заметить его привычки, но ничего, кроме того, что ему постоянно жарко, я не узнала. И это грустно как-то. О нем вообще хоть кому-то известно? Потому что я сомневаюсь, что Шото или Нацу есть до него дело.

С такими мыслями я перевела взгляд с окна на Энджи, молчаливо сидящего напротив. Он был одет в черный свитер и бежевое пальто, а у его ног был неприметный металлический чемодан. Да, на известного героя он совсем не похож. Если бы не его большие размеры и тяжелая атмосфера, от обычного человека не отличить.

А сколько ему вообще лет? Должно быть около сорока, что совсем не так много, как может показаться на первый взгляд.

— Энджи, — позвала я мужчину по имени, из-за чего тот дернулся от непривычки.

В Японии не принято обращаться к человеку исключительно по имени, но у меня язык не повернётся назвать его отцом. В голове сразу пошлятина появляется, а это ни разу не здоровая вещь. А звать его по геройскому имени глупо, ведь это просто медийный образ. Вы же не будете звать актеров по сыгранным им ролям, если посчастливится встретить их в живую? Вот тут тоже самое на мой взгляд.

На самом деле, меня больше удивляет, как он еще не наорал на меня за отсутствие какого-либо уважения. Вся моя речь имела разговорный стиль, единственные разы, когда я использовала нейтрально-вежливый тон был при учителях. И то, им пришлось заставлять меня говорить правильную форму глаголов. Не удивительно, что меня считали одним очень грубым ребенком.

Конечно, если раньше меня хоть как-то волновало, что они обо мне думают, то сейчас мне до лампочки. Мне не нравится японская культура, я вообще не хочу жить в этой стране. Конкретно так надоела разница в обращении, особенно когда ты занимаешь самый низ иерархии. Я не хотела попадать сюда, поэтому и культуру чтить их не обязана. Я не грубая, не хамлю и не матерюсь, на мой взгляд этого достаточно. Какого их мнение на этот счет — их дело.

— Что? — голос у него низкий и грубый, такой слышать непривычно, но, как я заметила, у многих японцев басистые голоса.

Энджи, похоже, тоже не сильно заморачивался насчет моей речи. Он либо ответит, либо нет, и тут без разницы, насколько вежливо ты спросишь. Он как русская рулетка, никогда не знаешь, когда выстрелит. Тодороки также не любил сюсюкаться и как-то подстраиваться под человека. Для меня это хорошо, потому что я не настоящий ребенок, но с его детьми ситуация иная. Они не понимают его, а он — их. Поэтому и общение их едва ли существует.

— Что это вообще за школа, куда я иду?

Мужчина посмотрел на меня секунду, прежде чем достать тонкий буклет из кармана и протянуть его мне.

Я с интересом уставилась на гладкую бумажку, только чтобы узнать слова «школа» и «герой». Поджав губы, я с неудовлетворением поняла, что никакого чтение кандзи сверху никто не написал. Видимо, организаторы не думали, что их юные обучающиеся вообще прочитают. То есть, информация исключительно для взрослых. А это означает, что и язык там заумный.

Взглянув на Энджи, я протянула буклет обратно. Он, приподняв бровь, взял его и положил в карман. Затем откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза.

Я застыла в шоке, не поверив, что он действительно не понял, что я, тем более ребенок, не сможет прочитать эту писанину! Он серьезно просто закрыл глаза?! Ты правда не понял намека, что надо самому зачитать или пересказать написанное? Мужик, ты издеваешься надо мной?!

— Там слишком сложные кандзи и слова, я их еще не прошла.

— Мгм.

У меня нервно дернулась бровь, а пальцы задрожали. Не будь он под два метра ростом, с горой мышц и шеей, которую нельзя обхватить моими маленькими ладошками, я бы его, честное слово, задушила! Он не ловит социальные сигналы или что? Только не говорите, что он такой же неловкий, как его дети? Тебе сорок с хвостиком! Какого черта?!

Прикрыв глаза рукой, я старалась успокоиться. Не раз напомнив себе, что все мы разные, и что для одного пустяк, то для другого дело века, я пыталась не обматерить его на родном языке.

Очевидно, что структуру школы придется изучать самостоятельно и по ходу дела.

Как проблематично.

***

В кабинете директора на столе лежала открытая папка с личным делом нового ученика. Женщина средних лет сидела в дорогом кресле, внимательно рассматривая прикрепленную к первой странице фотографию пятилетней девочки.

Имя: Тодороки Сецуна.
Дата рождения: 14 октября 2203.
Родители: Тодороки Энджи (отец), Тодороки Рей (мать, засекречено).
Братья и сестры: Тодороки Тойя (старший брат, засекречено), Тодороки Фуюми (старшая сестра), Тодороки Нацуо (старший брат), Тодороки Шото (старший брат, засекречено).
Рост: 119 см.
Вес: 25 кг.
Группа крови: засекречено.
Причуда: Адское пламя (наследственное со стороны отца).
Контроль причуды: 0%.
Физические способности: ниже среднего.
Умственные способности: высокие.
IQ: неизвестно.
Отличительные черты характера: замкнутая, необщительная, грубая, усидчивая, любознательная, честная, терпеливая (?), нетерпеливая (?).
Причины зачисления: очень высокий уровень интеллекта, большой шанс на сильную причуду (см. дело под кодовым именем «Старатель»).
Зачислен в корпус: А.

Женщина положила локти на стол, спрятав половину лица за переплетенными пальцами. Тяжелым взглядом она уставилась на своего заместителя, лицо которого выражало такую же степень хмурости, как и ее собственное.

— Так как она вообще попала к нам, Мера-сан? — поинтересовалась директриса, съязвив.

Блондин вздохнул, привычным жестом растрепав себе волосы, что было явным признаком недовольства. Достав из кармана брюк пластиковую коробку, он взял оттуда ничем не примечательную на вид белую таблетку.

— Ошибка новичка, — ответил Йокумиру не спеша. — Она недавно приступила к своим обязанностям в одном детском саду. Обычно в этом возрасте дети либо уже отобраны, либо еще не готовы проявить таланты. Тодороки Сецуна воспитывалась на дому, из-за чего вести наблюдение за ней было… сложно. Старатель-сан весьма обеспокоен поддержанием своей конфиденциальности.

— Да, его замашки известны всем, кто был заинтересован в нем. По этой причине мы и упустили из виду Шото, — женщина со вздохом взяла пальцами ручку, чтобы поставить подпись на документе о зачислении студента. — Напомни всем преподавателям, чья именно она дочь, и что будет, если она перегорит. Старатель-сан уже не тот юнец, он Герой №2 не просто так, — затем она захлопнула папку и протянула ее своему заместителю. Но, прежде чем отпустить, она угрожающим тоном повторила: — Мы не хотим повторения истории. Ясно?

Мера кивнул, ни капли не потревоженный вспышкой агрессии со стороны начальника. Он тоже не был в восторге, потому что приход ребенка от известного героя всегда обеспечен морем проблем. Если такой ребенок узнает что-то и случайно расскажет родителю, то, если герой излишне сердобольный, он не пожалеет сил, чтобы восстановить справедливость.

Старатель, конечно, далеко не энтузиаст и сентиментальностью не страдает, но после несчастного случая с Тойей, вряд ли допустит повторения истории. Ситуации, конечно, разные, но обе они связаны одним именем — Геройский комитет.

«Не забыть бы провести углубленную психологическую оценку ее учителей,» — напомнил себе мужчина, потерев подушечками пальцев герб, выдавленный на жесткой обложке. — «Нам не нужен очередной… Да, точно не нужен.»

***

Я стояла перед простым серым зданием, имевшим подозрительно идеальную форму куба. Двор, как и само здание, было крайне унылым. Одно цветение сакуры придавало краски неутешительной картине. Около входа были баннеры: один с названием школы, другой с лозунгом в стиле «Постараемся!».

Глядя на окружающий меня мир, я внезапно вспомнила, что у Шото была фотография в его комнате. На ней был сам Шото, Энджи и мать мальчика. Они как раз стояли около баннера с названием учебного заведения.

— Хм-м, — промычала я, не знаю, хочу ли иметь похожую фотографию.

Моя настоящая мать была безумна, когда дело доходило до фото. Она буквально хотела сфотографировать каждый момент жизни, будь он значимым или не очень. Во время праздников и особых дней она не уходила без сотни-другой снимков. И все она хранила, пересматривая в тяжелые дни.

Я потакала ее прихотям, даже в дни, когда позировать не хотелось от слова совсем. Но выносить ее обиженное лицо было невыносимо, поэтому, стиснув зубы и засунув недовольство куда поглубже, я терпела. Но моей мамы рядом не было, вместо нее был подавленный Энджи, который искоса поглядывал то на меня, то на баннер.

О.

Мои губы сформировались в идеальную букву «о», когда до меня дошло, что не одна я чувствую себя неуютно. Похоже, что роль буфера между ним и детьми играла его жена. Которая, какой сюрприз, сейчас, мягко говоря, недоступна.

Похоже, что, между нами, мне придется играть роль ведущего, поскольку от Энджи бог знает когда чего дождешься.

Дотянувшись до края его свитера, поскольку выше просто никак не получилось, а за руку брать как-то неловко, я дернула его, чем и привлекла внимание. Тодороки наклонил голову, его яркие бирюзовые глаза, казалось, проникали в саму душу. Спасибо за напоминание, насколько жуткими могут быть светлые глаза.

— Давай сфотографируемся.

На это мужчина скорчил такую страшную рожу, что мимо проходящая семья в ужасе отступила. Помимо злого выражения лица, вокруг него кружилась темная аура. Я моргнула глазами, откровенно не вдупляя, в чем его проблема. Если бы не хотел фотографироваться, то так бы и сказал, но нет, молчит.

Ну нет, он не может бояться камеры, его же постоянно снимают, будь то наблюдение за битвой со злодеем или обычное интервью. Хотя, если вспомнить, то у него на видео вечно лицо такое кислое, словно он лимонов объелся.

Прикусив губу, чтобы не засмеяться, тем самым ухудшив ситуацию, я повторно потянула его за свитер. Нечего ломаться, теперь, когда я узнала его слабость, не отступлю, пока не заполучу себе фотографию.

— Идем, — повторила я, совсем позабыв про какой-либо страх. Не сделает он мне ничего, не при свидетелях точно. А к моменту, когда мы останемся одни, он уже остынет. До вечера много времени, чтобы перекипеть.

И, о чудо, он пошел. Если бы не хотел, то с места бы я его не сдвинула, значит, хочет. Серьезно, что со всеми этими людьми, которые не могут натянуть на лицо маску уверенного в себе экстраверта? Тем более что позор останется только между нами тремя: мною, Энджи и его водителем. Учитывая, что последний обязательно подписал контракт о неразглашении личной жизни своего работодателя, он будет нем как рыба.

Когда мы подошли к баннеру, я поняла, что сегодня я особо смелая. Адреналин так и хлещет, хочется сделать что-то неразумное и потенциально опасное. Что может быть забавнее, чем дразнение человека, который одним сжатием может оторвать тебе голову?

Остановившись, я повернулась к Энджи и требовательно вытянула руки. Всю сознательную жизнь хотела, чтобы меня несли на руках. Даже когда я была маленькой, мама не могла поднять меня на руки, поэтому я всегда с завистью наблюдала за девочками, которых носили на плечах их отцы, дяди и даже матери. А Энджи был как Скала, большой и сильный. Уж ему мой вес погоды не сделает.

Поэтому я и застыла я протянутыми вверх руками, терпеливо дожидаясь его реакции.

***

Старатель же стоял и смотрел на свою дочь, одетую как с иголочки. Белая рубашка с черным галстуком и такой же юбкой, плотными колготками и классическими туфлями. Ее форма отличалась от формы Шото, хотя оно неудивительно, школы же разные. Ее красные волосы были острижены Фуюми по плечи, а отросшая челка, которую никто почему-то не подравнял, иногда падала на глаза. Но, что самое важное, Сецуна улыбалась. Это была та же улыбка, которую она показала ему в детстве.

Энджи не знал, что делать. Никогда еще никто не просился к нему на руки. Обычно, когда кто-то из его детей собирался сделать что-то глупое, Рей вовремя уводила их и тихо объясняла, что так делать не надо. Но, во-первых, его жены рядом не было, во-вторых, он сомневался, что Сецуну это остановило бы.

Мужчина не любил касаться людей, особенно когда они такие хрупкие, как гражданские или дети. В молодости, когда он не умел контролировать причуду, он не раз и не два случайно вредил своим товарищам. Иногда просто обжигал, иногда доходило до серьезных ожогов, которые могли оставить после себя уродливый шрам. Со временем он, конечно, научился не только не калечить близких, но и имел почти идеальный контроль над пламенем. Он сам решал, с какой мощностью и каким диапазоном выпускать причуду, и чувство этой силы опьяняло. Осадок же с юности все равно остался.

От воспоминаний его отвлекло требовательное «Ну!» от Сецуны, щеки которой покраснели. Моргнув, Энджи огляделся, чтобы заметить зрителей, которые с ожиданием наблюдали за ними. Молодые успели достать телефоны и повернуть объектив в их сторону, желая запечатлеть момент, к какому бы исходу он не пришел.

Зато стала понятна реакция дочери.

Сдержав усталый вздох, он наклонился и быстро взял ее на руки, чтобы тут же выпрямиться. Тодороки держал ее под подмышками, из-за чего она повисла в воздухе. Ее ноги расслабленно качались, прежде чем она наступила ему подошвой на бедро, оставив грязный след на черных штанах. У Старателя дернулась бровь, а настроение начало стремительно падать.

Но, прежде чем его терпение лопнуло, ее пальцы вцепились в воротник пальто, прежде чем обнять его за шею холодными руками. Самостоятельно подтянув себя повыше, Сецуна громко задышала на ухо, из-за чего у него пробежали мурашки по коже. Он было дернул головой, чтобы посмотреть на нее, но за мгновение до этого остановился. Ему хватило неловкости на весь оставшийся год.

Сдвинув руки так, чтобы девочка сидела у него на сгибе локтя, Энджи позвал своего водителя, чтобы он побыстрее их сфотографировал и его мучения закончились.

Несмотря на то, что мужчина держал Сецуну крепко, не было и шанса, чтобы она упала, девочка так и не перестала обнимать его. Стиснув зубы, чтобы не рявкнуть на нее, он начал в уме медленно считать простые числа, начиная с единицы.

— Cheese! — пропела Сецуна, и, судя по радостному голосу, она продолжала улыбаться.

Из-за громкости ее голоса Тодороки еще больше нахмурился, буквально став олицетворением грозовой тучи. Температура тела повысилась, как было всегда, когда его выбивали из зоны комфорта.

И Сецуна, вопреки всем ожиданиям, полностью расслабилась. Под непрерывающийся звук щелканья затвора камеры она приблизилась к нему, прижавшись щекой к щеке и вытянув вперед руку с символом победы.

Глаза Энджи расширились, прежде чем он снова расслабил мышцы лица. Из-за случившегося среди зрителей поднялся шум, их голоса стали взбудораженными, а «невероятно» звучало через каждое второе слово.

Дождавшись последнего щелчка, он быстро опустил дочь на ноги и сурово произнес:

— Вперед.

Сецуна, чье лицо теперь было полностью розовым, а щеки отдавали жаром, была довольна. На губах красовалась сытая ухмылка, а глаза лениво щурились.

— Ладно, — послушно сказала она, резво подскочив к водителю, и, забрав свою школьную сумку, направилась к входной двери.

Старатель, прислонившись к двери лимузина, наблюдал за удалявшейся спиной девочки. С каждым шагом она становилась спокойнее, остывая. Когда она поднималась по ступенькам, ничто в ней не напоминало того задорного ребенка, оставившего отпечаток туфли на его брюках. К концу она снова стала своим привычным бесстрастным «я», которое он привык видеть дома, когда она сидела в одиночестве.

Затем, на пару секунд, Сецуна повернулась на пол оборота и помахала ему рукой, улыбнувшись только глазами. Энджи моргнул, а дочь уже скрылась за железными дверьми.

Оттолкнувшись от машины, он сел в салон и приказал поторапливаться в офис, потому что он уже потратил достаточно времени на детские забавы.

Настоящая причина, почему он быстро ушел, чтобы никто не успел заметить его выражение лица, которое ни в коем случае не было довольным, а щеки не покрасневшими.

Водитель на переднем сидении кусал изнутри щеку.

***

Я сидела в комнате средних размеров. Вместе со мной было навскидку ребят двадцать, все мы сидели за отдельной партой, на которой лежал механический карандаш и ластик. Скорее всего будет вступительное тестирование, чтобы определить наш уровень знаний.

Интересно, что будет с детьми, которые плохо его напишут? Вернут туда, откуда взяли? Потому что все мы тут разного возраста, и я, как обычно, самая младшая, но в этот раз выше некоторых.

Быть высокой приятно, хотя неудобным является факт, что одежда становится тесной очень быстро. Только создала образ из того, что унаследовала от старших, как приходится снова переобучаться. Просто трата времени впустую. Хотя мне и так делать было нечего, поэтому переживу.

Дверь плавно открылась, как здесь было принято — в сторону. К центру класса, где на ступеньку выше стоял, так сказать, подиум для учителя, прошел, волоча ноги, бледный мужчина, в глазах которого была видна вся безысходность мира. Его движения были медленными, не плавными, а именно медленными. Можно сказать, что заторможенными. Он прокашлялся и занудным голосом забормотал:

— Правила вступительного испытания: в помещении для проведения не разговаривать, не шуметь, не оглядываться по сторонам, не…

Поджав губы, я недоверчиво посмотрела на мужчину. Остальные же зашептались, явно не привыкшие к тому, что вот такие индивидуумы могут быть преподавателями. В первую же минуту большая часть правил была нарушена.

Проктор будто не замечал творящего беспорядка, он продолжал зачитывать свод правил как ни в чем не бывало. Когда речь подошла к концу, он, внезапно, резво раздал нам скрепленные листочки и запустил обратный отсчет времени.

Краем глаза я заметила, что некоторые дети совсем растерялись, тупо уставившись на выданные задания, не притрагиваясь к ним первые минут десять-пятнадцать. Я же, наученная горьким опытом, быстро развернула бумаги и начала отвечать на вопросы.

Большую часть заданий по истории и литературе Японии я без зазрения совести пропустила, потому что кроме сёгуната Токугава и произведений братьев Мураками, я ничего не знала. Ну, парочку богов из мифологии отметила, но большая часть ответов основывалась на расшифровке кандзи.

География полный тупик, еле-еле нашла Токио, и то только потому, что живу в нем. Еще бы отметила Хоккайдо, но про него не спрашивали. Все эти пустые поля выглядят так убого. Но откуда мне знать все это? Я даже в первый класс не пошла.

Получше дело обстояло с японским языком, но, глядя на корявый почерк, мне становилось жалко проверяющих. Химия и физика прошли гладко, пока не потребовали знаний органической химии и законов Эйнштейна. Нет, серьезно? Общая теория относительности проходилась в самом конце школьного обучения, и то в классах с углубленным изучением физики. Я там, конечно, была записана, но отчетливо помню, как еле-еле вытянула в последнем семестре. А после получения диплома с легкой руки обо всем позабыла. Химия… Скажем так, она так же плоха, как и география.

Биология тоже осталась пустой, потому что на английском я бы что-то еще ответила, как строение мозга, тела и каких-то одноклеточных, но на японском. Единственное знакомое слово было «тело», дальнейшие объяснение не нужны, да?

Истинное удовольствие доставил раздел математики. Там я, не боясь привлечь внимание, разошлась во всю. Люди сами находят логические объяснения для странных вещей, которые выбиваются из рамок привычного мира. Высокий уровень знаний в математике, пока в остальных предметах я полный ноль, не так подозрительно, как если бы я ответила на все.

Последняя страница отводилась для информатики. Где-то требовали общие знания, где-то написать программу легкой и средней сложности, задание, с которым справится школьник. Мысленно я попыталась выполнить и эти номера, но на бумагу ничего не перенесла. У меня телефона нет, про какие языки программирования, такие как C# и Python мы сейчас говорим?

Отсидев до конца экзамена, я старательно вывела свое имя на бланке и аккуратно положила работу на край преподавательского стола.

— До свидания, — попрощалась я, не повышая голос, чтобы не отвлекать еще работающих детей, прежде чем вылететь из класса.

Во дворе уже ждала няня Сакура, встретившая меня с приготовленным бенто и бутылкой воды, потому что было время обеда, а до дома идти около часа.

— Спасибо.

Сегодняшний день был плодотворным.

***

Поздно вечером женщина все еще была на работе. Она сидела на диване, стоящем в углу комнаты, взглядом пытаясь прожечь дыру в результатах экзамена. За плечом стоял Йокумиру, как-то втиснувшись в узкое пространство между стеной и спинкой дивана, иногда заглядывая в отчет из-за плеча.

Директриса прижала указательный палец в центр лба, пытаясь вернуть ясность ума и исчезнувшее спокойствие.

— Это что? — спросила она, сжав бумагу. — Это шутка?

— Нет, Миура-сан, — отстраненно ответил Мера, который успел свыкнуться с полученными данными за последние два часа. — Мы также проверили ее на списывание. Ничего. Она не отрывалась от заданий, только иногда переводила взгляд на потолок и замирала на неопределенное время.

Чиэ шестым чувством ощущала надвигающиеся горы дополнительной работы, которую нужно осторожно задокументировать так, чтобы нельзя были ни к чему придраться. Отпрыски героев настоящее зло для них.

— Ее знания математики исключительны. Абстрактная и линейная алгебра, дискретная математика, аналитическая геометрия, теория чисел? Какого черта вы вообще включили эти вопросы в экзамен для младшеклассников?

— Бывшая учительница Тодороки Сецуны настойчиво просила, чтобы раздел математики был… специфическим.

— Специфическим? — язвительно переспросила женщина, а затем в гневе отбросила бумаги на стол, чтобы повернуться к Йокумиру и схватить того за лацканы пиджака. — Дочь Старателя не ответила ни на один вопрос по биологии, ее география и история также плохи, как у худшего ученика начальной школы, но зато она демонстрирует университетские знания математики? Вы за кого меня принимаете?!

— Её имя Тодороки Сецу…

— Да плевать мне, как ее зовут! — рявкнула Миура, встряхнув меланхоличного заместителя. — Что за монстра ты привел ко мне на этот раз? Что мне с ней делать в корпусе А? Ей место в корпусе Б. Б! Ты меня слышишь? Б!

— Мы не можем…

— Я знаю!

В кабинете повисла тишина, а два спорящих руководителя замерли, осознавая размеры проблем, которые принесет им сложившаяся ситуация.

— Делай с ней, что хочешь, но чтобы глаза мои ее не видели. Хоть личного репетитора по каждому предмету предоставь, мне все равно. Мне не нужен Старатель в моем офисе, ты понял?

Мера послушно кивнул, терпя взрывной характер директрисы. Удивительно, насколько стойкой и безэмоциональной может показаться Миура Чиэ, учитывая, что она действительно яростный человек. Мужчине она напоминает вулкан: внешне спокойный, но готовый в любой момент извергнуться, обернувшись природной катастрофой.

Новый учебный год грозится быть поистине многообещающим.

В худшем его значении.

Chapter Text

Шото чувствовал, как левая сторона его тела буквально горела. Еще немного, и причуда начнет причинять ему вред, кожа, например, уже сильно обгорела.

Он упал на колени, прикрыв изуродованную часть лица ладонью. Мальчику казалось, что вокруг глаза словно ползают черви. Помимо неприятных ощущений он также вспомнил, что подобное чувство безнадежности, которое, казалось, поселилось прямо внутри его костей, было точно таким же, как и во время несчастного случая.

Как в замедленной съемке он видел приближение кипящей воды, а за ней искаженную фигуру матери, своими движениями напоминающую безвольную марионетку. Она смотрела на него со страхом и отвращением. Сквозь отросшую белоснежную челку виднелись ее темные глаза, в которых затаилось тихое безумие. Цвет некогда серых глаз превратился в черную бездонную лужу.

— Поднимайся.

Голос отца вырвал его из болезненных воспоминаний, но вместо спасения он погрузился в другой ад, который звался реальностью. Сквозь свой огонь он разглядел ноги Старателя, находившиеся прямо перед ним.

С трудом оторвав прижатый к полу лоб, Шото посмотрел на мужчину исподлобья. Все внимание сосредоточилось на алых волосах и бирюзовых глазах, которые он ежедневно видел в отражении зеркала. Большая часть лица была спрятана за ярко-рыжим пламенем, превращая отца в настоящего монстра из страшилок.

— Ты, — прохрипел мальчик, выплевывая каждое слово с чистой ненавистью. — Из-за тебя мама!..

— Поднимайся.

Отец, нет, Старатель возвышался над ним, подавляя его одной лишь аурой превосходства. Непреклонный. Он даже не вздрогнул, когда Шото упомянул женщину, чью жизнь он искалечил собственными руками. Старателю было плевать на семью, он возился с Шото только потому, что у него была двойная причуда, его персональное проклятье.

Словами не передать, как он ненавидел эти способности. Если быть точным, то только одну из половин; ту, которую он получил от всем известного Героя №2. Он не раз спрашивал маму, почему отец не может быть больше похожим на Всемогущего. В ответ она лишь грустно улыбалась и повторяла раз за разом: «Когда повзрослеешь — поймешь».

И он понял, ведь все дело в чертовой причуде, гордо носившая название «Адское пламя», сила которой была под стать названию. Именно она причина всех бед в его семье. Старатель же был тем, кто принес с собой это несчастье.

— Вставай, Шото! — поднял голос Старатель, с недовольством скрестив руки на груди. — Тренировка еще не закончилась. Ты должен лучше контролировать причуду! Вспомни всё, чему я тебя учил, и начни с начала.

Мальчик чувствовал, как съеденный утром завтрак подступает к горлу. Подавив отвращение, он сглотнул, не желая в очередной раз блевать перед этим человеком. Каждый раз, когда его тошнило, мама всегда приходила на помощь, пытаясь остановить тренировки, за что получала долю наказаний, которая была на его совести.

— Нет, — дрожащим голос сказал Шото, осторожно поднимаясь на ноги.

— Что ты сказал?

— Я сказал — нет! — закричал мальчик, взмахнув рукой и построив перед собой стену изо льда, которая очень быстро растаяла под воздействием огня Старателя. — Я не буду пользоваться твоей причудой! Я стану Героем №1 только с причудой мамы! Мне не нужны твои подачки, чтобы исполнить свою мечту!

Тень упала на лицо Старателя, пламя же медленно выходило из-под контроля, подогревая воздух. Температура росла, а лед начал таять, образуя лужу у их ног.

— Я сказал: поднимайся! — мужчина сделал шаг вперед, протягивая ладонь, чтобы схватить сына за локоть и помочь ему встать на ноги.

Но стоило мужчине коснуться кожи, как вверх по его руке пополз лед. Энджи же, инстинктивно реагируя на атаку, тут же воспользовался своей силой, атакуя в ответ. Пламя, следуя воле хозяина, распространилось подобно хвори, охватывая все помещение. Стены не выдержали давления, жалостно заскрипев.

Дом семьи Тодороки возгорелся.

Шото задохнулся, резко вскочив с пропитанной потом постели. Спросонья он не сразу понял, где находится; все, о чем он мог думать, был бег. Убраться с линии огня, убежать от своего мучителя, погнаться за своей жизнью.

Запутавшись в одеяле, мальчик начал паниковать. Дергая руками и ногами, он катался по кровати, пока не достиг края и свалился на пол, отбив себе локти и колени. Шото зажмурился, изо всех сил пытаясь сдержать слезы.

Сколько себя помнил, он никогда не переставал плакать. Будь то из-за грубых слов отца, эпизодического безразличия матери или простой царапины. Шото чувствовал себя беспомощным, и никакая уникальная причуда не могла ему помочь. Он не защитил мать от побоев отца, да что же он говорит, он сам себя защитить неспособен. «Что, если он доберется до Сецуны?» — подумал Шото, когда на глаза упала красная прядь волос. «Сецуны!»

Он распахнул дверь, не обращая внимания на шум, который произвел, потому что все его мысли были о пятилетней* сестре. Дойдя до самой маленькой комнаты, Шото ловко проскользнул внутрь, чтобы застыть, уставившись на мирно спящего человека.

Тихой поступью подобравшись к детской кровати, он неуверенно протянул руку, ласково касаясь мягких волос. Ровное дыхание Сецуны можно было легко услышать в ночной тишине. Шото опустился на колени у изголовья и нежно погладил ее по голове.

Он помнил, как они вместе спали в детстве. Как он учил ее говорить, повторяя слова по слогам, как она дразнила его, отказываясь правильно произносить имя. Временами ему казалось, что он снова чувствует прохладу ее маленьких ладошек, которые так бесстрашно касались его левой половины. В воспоминаниях Сецуна купалась в лучах солнца и улыбалась, а её волосы напоминали мягко горящий костер.

Но Шото заметил, что чем чаще он пользовался огненной частью причуды, тем сложнее было физически контактировать с людьми. Он постоянно боялся, что вот-вот потеряет контроль, как это происходило на тренировках, и сожжет все в радиусе нескольких метров. Последнее, что он хотел, так это навредить дорогому сердцу человеку.

— Шото? — мальчик, услышав свое имя, скованно дернулся, подняв глаза и посмотрев на сонное выражение Сецуны. — Ты чего не спишь?

Он промолчал, и, глядя на сестру, с неожиданной ясностью понял, насколько взрослая на самом деле Сецуна. Шото никогда не отрицал ее ум, потому что именно она делала вместе с ним домашние задания, терпеливо объясняя непонятные моменты. Его же учителя в школе не переставали хвалить его, и он молча гордился своей сестрой. Но сколько бы раз он не повторял себе, что Сецуна лучшее, что могло с ним произойти, он все еще временами думал, что она — плод его фантазии, выдумка. А ее гениальность — выдаваемая за желаемое мечта.

— Опять кошмар приснился? Эй, ты тут?

Сецуна сидела на кровати, а ее карие глаза, в темноте светящиеся странным светом, внимательно следили за ним. Мальчик не понимал, откуда у нее такая уверенность в каждом движении, слове. Даже когда уступала желаниям Нацу или Фуюми, она не выглядела ни виноватой, ни сомневающейся. Все, что она делала, имело цель, которую Шото не всегда понимал.

Он боялся, что Старатель тоже сможет разглядеть талант Сецуны, из-за чего она повторит его участь. И пусть он хотел иметь кого-то, кто бы понял его, это не произошло бы за счет счастья Сецуны. Никогда.

Сжав руки сестры, которые были в два раза меньше его, он твердо пообещал:

— Я защищу тебя, Сецуна. Поэтому ничего не бойся. Я стану Героем №1, и никто не посмеет навредить нашей семье.

На его слова она отреагировала не так, как он ожидал. Вместо улыбки и слов ободрения, ее лицо стало пустым, полностью расслабленным. Шото даже почудилось, что она не одобряет его рвение, что было странно, потому что все, чего он хотел, это защитить всех.

— Давай спать, — сменила тему Сецуна, потянув его на себя и делясь половиной подушки.

Она также подтолкнула одеяло под его бок, укрывая от ночного холода. Ее забота приятно согревала сердце, даруя желанное облегчение. И только обняв ее, Шото наконец-то почувствовал, как сильно он устал за последнюю неделю.

Уткнувшись носом в пушистые волосы, он вдохнул запах ее шампуня. Она не пахла цитрусами или мятой, как мама. Он вообще не мог определить запах, потому что это было что-то химическое и неестественное. Но это было частью Сецуны, поэтому Шото любил этот её кусочек, как и любой другой.

— Спокойной ночи, — прошептал мальчик, расслабляясь.

— Мгм.

И так они заснули.

10 апреля 2208

Заглянув сегодня в класс, я поняла, что снова пришла раньше всех. Оно не удивительно, Энджи же очень рано уходит в свой геройский офис. Странно, что он вообще нашел время, чтобы подвозить меня. Буду верить, он не из тех родителей, которые к средней школе заставляют ребенка самостоятельно идти в школу. Мне прекрасно жилось без поездок в час-пик, столько же проживу без них и дальше.

Бросив кожаный рюкзак у подножия парты, я принялась листать свою рабочую тетрадь, мысленно подсчитывая, сколько осталось времени, чтобы выполнить заданные номера. Я уже несколько лет не делала никакую домашку, а видя, какие элементарные вещи надо решать, буквально возвращаясь в самое начало пути, любое желание чем-либо заниматься вмиг отпадало.

Единственное, что я честно решала, была математика. Ну, за два дня я ее еще ни разу не оставила невыполненной, думаю, это можно считать успехом.

После экзамена, прошедшего в понедельник, меня определили в общие классы по географии, истории, литературе. Японский язык я изучала вместе со старшими ребятами, которые были что-то по типу средней школы. Личный учитель был по математике, где меня пытались заставить выучить правильную терминологию, которая, вот неожиданность, была на японском. Еще была физкультура, где определенной группы не было. Каждый ходил туда по своему личному расписанию.

— Тодороки-чан?

— Да?

Не переставая делать прописи, я мельком посмотрела на подошедшего учителя физкультуры, чей внимательный взгляд я ощущала на протяжении всего вчерашнего занятия. Это был мужчина лет двадцати пяти, довольно высокий, с голубыми волосами и выбритым виском.

Да, пришлось привыкать к такому радужному поголовью в ускоренном темпе. У людей могут быть крылья и рога, они могут плеваться кислотой и сокрушать землю одним ударом, поэтому на удивление неестественным цветам волос просто не хватает энергии.

— Я хотел поговорить с тобой насчет занятий по тренировке причуд.

— Я вроде отказалась посещать эти уроки, — в замешательстве сказала я, не понимая, почему меня снова об этом спрашивают. Мне казалось, что я довольно ясно объяснила администрации и всем энтузиастам, что не заинтересована в ее развитии. — Я не собираюсь становиться героем. Моя причуда довольно агрессивная и разрушающая, поэтому я не представляю, как бы я ею воспользовалась в повседневной жизни.

Мужчина натянуто улыбнулся, но я заметила, что вывожу его из себя. Честно говоря, с первого дня он достает меня подобными разговорами. Сначала я была вежлива, но это уже четвертый день он подходит с одним и тем же вопросом.

Люди этого мира же понимают, что причуда не самое важное в жизни?

— У тебя очень полезная причуда, Тодороки-чан. С ней ты была бы отличным героем. Поэтому…

— Послушай, сенсей, — резко оборвала его, не пряча свое раздражение из-за всей ситуации и переходя на «ты». — Я уже отказалась. И я не понимаю твоего личного интереса в моем будущем. Поэтому, если ты закончил, — я демонстративно махнула рукой над раскрытой тетрадью, как бы намекая, что занята.

Учитель, как и следовало ожидать, был ошарашен моей, по мнению японцев, грубостью. Мне искренне надоели его мерзкие манипуляции, которые прекрасно бы сработали на обычном ребенке. Пропаганда геройского образа жизни мне уже поперек горла стоит, только его нытья еще не хватало.

— И я уверена, если бы моя ситуация стала проблемой, отец бы первым отреагировал. Ты же не думаешь, что сам Старатель не понял бы? — и на этом наш разговор можно было считать законченным.

Про себя я тихо радовалась, что снова могу использовать карту: «Мой отец узнает об этом!». Даже если Энджи не интересуется моей жизнью и по-настоящему ничего бы не сделал, швыряться его именем все же приятно. Это то, что чувствовали отпрыски известных и влиятельных людей? Если так, их можно понять.

— Увидимся на уроке, Тодороки-чан, — сухо попрощался мужчина, прежде чем оставить меня в пустой комнате.

Вздохнув, я закатила глаза. Желание делать домашнее задание пропало окончательно. Мгм, все равно оценки не так важны. Проходной балл я наберу, а до вступительных экзаменов в университет еще далеко.

Положив скрещенные руки на парту, я опустила тяжелую голову и прикрыла глаза. Надеюсь, меня кто-то разбудит перед началом урока, а если нет, то невелика потеря.

С такими мыслями я задремала.

***

На крыше пятиэтажного здания сидела, свесив ноги, неуклюжая фигура подростка. Его черные волосы топорщились во все стороны, а нижняя часть лица спрятана за тканевой маской. Кожа под глазами была фиолетового оттенка с отвратительными рубцами.

Парень, согнув колено, уткнулся в него носом. Мелькнувшие из-за длинных рукавов потрепанной толстовки запястья были изуродованы ожогами. Казалось, что на молодом человеке не было живого места.

Он же, явно игнорируя свое плачевное состояние, или же, наоборот, привыкнув, внимательно следил за окном. Точнее за человеком, видневшимся за ним. Его бирюзовые глаза медленно обводили каждый контур девчачьего профиля.

Она же, будто почувствовав чужой взгляд, посмотрела в окно. Девочка была недовольна, что еще более вероятно, жутко раздражена. Она осматривала каждый угол улицы, за которым мог бы прятаться человек, и настолько глубоко задумалась, что совсем не заметила подошедшего учителя, пока тот не хлопнул учебником по парте.

Подскочив на месте, девочка резко ответила мужчине, прежде чем собрать свои вещи и уйти из класса.

Парень отвел взгляд, не уделив более внимания красному лицу преподавателя. Его единственным интересом была Тодороки Сецуна, и больше никто. Он долго ждал момента, когда наконец-то сможет встретиться с ней лицом к лицу. Ему не просто хотелось поговорить с очень одаренным ребенком, он хотел узнать человека, который с большой вероятностью повторит его судьбу.

Вскочив на ноги, он, повернувшись спиной к забору и раскрыв широко руки, без страха полетел вниз к земле. Подросток давно перестал бояться смерти, потому что умереть он точно не может. Не до тех пор, пока он не выполнит данное себе обещание, пока не восстановит справедливость.

Но это все планы на далекое будущее, сейчас же самое время познакомиться с его младшей сестрой.

Усмехнувшись, он выпустил из ладони голубое пламя, остановив свой полет в метре от ровного серого тротуара.

Настала его очередь.

— Hajimemashite, imouto.

Chapter Text

Что за дерьмо?

Вот я прогуливаюсь вдоль магазинчиков, пытаясь скоротать время до прихода Сакуры, а уже в следующее мгновенье мне закрывают рот и затаскивают в темный переулок. В момент, когда чья-то сухая ладонь коснулась лица, мое сердце едва не выскочило из груди. Мне показалось, что мир остановился: птицы зависли в небе, люди застыли на улицах, а листья на деревьях перестали шелестеть.

Затем все произошло со скоростью, за которой человеческий глаз не в состоянии уследить. Я оказалась в ловушке двух близко стоящих стен, одна из которых уперлась мне в спину. Над головой висели веревки с вывешенным для сушки бельем. Другая рука незнакомца впилась мне в бедро, и он поднял меня над землей, прижав к бетонной стене.

На глазах от боли выступили слезы, затуманившие взор. Сквозь слои одежды я чувствовала обжигающее тепло его длинных пальцев, после которых точно останутся неприятные синяки. Как только тело перестало ощущаться как безвольная оболочка, я с гневом вцепилась в руку, закрывшую рот, и ногтями впилась в странно шероховатую кожу.

— Спокойнее, — раздался немного хриплый, но тем не менее молодой голос, а лицо обдало теплым дыханием.

— Ммм! — я замотала головой, пытаясь сбросить его чертову ладонь, чтобы закричать и позвать на помощь треклятых героев.

— Я не собираюсь ничего с тобой делать, — продолжил свои уговоры парень, прикладывая больше силы.

Ты, блять, шутишь? Последние мозги выкурил, потому что мыслящий человек подобной хуйни бы не сморозил.

Снова замычав, я попыталась пнуть его в живот. Когда стопа коснулась его, он резко подался вперед, из-за чего пришлось быстро убрать ноги в стороны, чтобы не сломать или вывихнуть их, потому что этот мудак вообще себя не контролирует.

В итоге мое положение ухудшилось. Я потеряла любую подвижность, застыв между двумя неподвижными скалами. Мои бедра невольно прижались к его талии, а тело оказалось на уровне его груди. Глаза неестественного голубого цвета словно хотели загипнотизировать меня.

Иисус, что за фигня происходит?! Мне пять лет, ты, больной ублюдок! Какого черта?!

Я хотела взбрыкнуться, но мышцы словно превратились в камень. Самообладание ускользало сквозь пальцы, а паника, наоборот, возрастала. Как никогда я ненавидела факт, что решилась послушно носить школьную форму, не надев под юбку никаких шорт, а вместо колготок напялила тупые теплые чулки до середины бедра. По спине и вдоль висков стекал холодный пот, а моя промежность и голая часть ног горела, потому что температура его тела была также далека от нормы, как и его рассудок.

Его лицо, спрятанное за черной маской, приблизилось к моему, пока наши носы не соприкоснулись. Гладкие пряди челки упали мне на лоб, щекоча как кожу, так и нервы.

— Приятно, наконец, встретиться с тобой, Сецуна, — прошептал парень, скользнув пальцами от бедра вверх и обняв одной рукой.

Не выдержав, я заплакала, задыхаясь. Рыдания вырвались из груди, а по бледным щекам потекли слезы.

Пусти, пусти, пусти меня!

В ушах стоял звон, а сердце болезненно сжалось. Я просто не знала, что делать. Почему не появились гребанные герои, чья работа защищать людей от таких вот поехавших личностей. Мне нужен один герой, только, блять, один!

Между ног скопилось знакомое тепло, а мочевой пузырь вот-вот лопнет. Ощущая подступающий позор, мои щеки вспыхнули красным.

Почему я ушла одна? Почему застряла в этом тщедушном теле, не способная даже сбежать от не то насильника, не то педофила, если, мать твою, этот член не есть оба случая!

Я услышала, как парень глубоко вдохнул, и все отказывалась принимать приближающуюся печальную участь.

Затем, подобно прогремевшей грозе в ясный день, между нашими лицами пролетело красное пятно, оставившее кровавую полосу поперек лица ублюдка. Невидимая сила оторвала его от меня, я же оказалась в коконе из алых перьев, переброшенная через чье-то костлявое плечо.

Меня успокаивающе похлопали по спине, а я же, исчерпав последние силы, безвольно повисла. Из чистого упрямства я держала себя в сознании, не желая доверять возможному спасителю, не уверенная, что у него будут чистые намерения.

Я хочу домой.

***

Ястреб, которому удалось выбить себе разрешение на вылазку в город под видом «наблюдения за гражданскими», прогуливался по шумной улице, шагая очень медленно и всеми способами пытаясь оттянуть возвращение в место, которое ему приходится назвать своим домом.

На самом деле никакой это был не дом, а место жительства, причем временное. Ему осталось потерпеть еще год, прежде чем он закончит, так называемую школу от Геройского комитета. До лицензии осталась пара шагов, его цель будет достигнута в ближайшем времени. От одной только мысли у него бурлила кровь.

Иными словами, у Ястреба был самый обычный день, ровно до тех пор, пока он не почувствовал чей-то дикий страх, который буквально заполнил весь район. Ему даже не надо было концентрироваться, чтобы определить направление.

Распахнув крылья, он взлетел над крышами и на полной скорости рванул на помощь. С каждым метром чувство паники и отвращения становилось четче, на пару миллисекунд буквально затопив его сознание.

В переулке, укрытом плотной тенью, отбрасываемой высокими зданиями, его встретила отвратительная картина, как среднего роста парень зажал девочку, которая была еще совсем ребенком. Он крепко держал ее, будто пытался втиснуть ее в себя, игнорируя слезы и боль, которую причинил своими действиями.

Перья, подчиняясь воле Ястреба, напали на злодея, буквально отсекая того от девочки. Но брюнет, не замечая боли, отказывался отпускать ребенка, из-за чего ему лично пришлось атаковать парня, чтобы спасти ее.

Когда Ястреб почувствовал под руками теплоту живого человека и бешено стучащее сердце, он невольно вздохнул с облегчением. Освободив еще несколько перьев, блондин попытался поймать насильника, но тот исчез, растворившись в темноте.

С недовольством подросток понял, что вообще не обратил внимания на личность злодея, сосредоточившись исключительно на дрожащей девочке. Сколько бы он не пытался вспомнить отличительные черты, в голове было пусто.

— Домой, — услышал Ястреб тихую речь на чистом английском. — Я хочу домой.

Посмотрев на нее, он узнал форму отделения «А» спецшколы от Геройского комитета. Сначала он удивился, услышав такую правильную речь, учитывая, что девочка по всем параметрам была японкой, но теперь, узнав, что она ученица в отделении «А», вопросы отпали сами собой.

Перехватив ребенка в более удобное положение, он тихо заговорил с ней, отлично понимая, что та его вообще не слышит. Но даже в таком состоянии мозг бы подсознательно зафиксировал человеческую речь, посылая сигналы в тело и тем самым успокаивая человека.

В школу он попал в кратчайшие сроки.

***

Шото был на большом перерыве, и ему было скучно. Он, как обычно, обедал один, сидя в школьном дворе на скамье, и наблюдая, как одноклассники играют в футбол.

Потянувшись за другим онигири, он подумал о Сецуне. Ему было интересно, как проходят ее первые школьные дни. С понедельника он внимательно следил за Старателем, не желая пропускать момента, когда тот заинтересуется Сецуной. Он сказал себе и ей, что защитит ее, и он намеревался сдержать обещание.

Хотя ему было грустно, что она не подошла к нему с вопросами из домашнего задания, потому что все уже было пройдено годами раннее.

Вздохнув, Шото посмотрел на недоеденный рисовый шарик. Аппетит пропал.

Закрыв недоеденное бенто, он откинулся назад, посмотрев на голубое небо над головой

— Тодороки-кун! — к нему подбежала девочка, сидящая за партой впереди него, а за ней неуверенно шла группа друзей. — Почему ты не говорил, какая у тебя милая сестра?

Мальчик моргнул, не совсем понимая, откуда взялся этот разговор. Он не спорил, что Сецуна самая удивительная сестра на свете, но ему было интересно, как они узнали об этом? Выпрямившись, он спросил:

— Зачем спрашиваете?

— А? — одноклассница открыла рот, а затем, покраснев, пробормотала: — Ну, мы увидели ее фото. Она очень красивая!

Наклонив голову набок так, чтобы челка не лезла в глаза, Шото пристально взглянул на взбудораженных знакомых. Данное объяснение только сделало его подозрительнее, потому что откуда им бы взять фотографии Сецуны? У него есть всего пара, сделанная заботливой Фуюми во время прошедшего Нового года.

— Откуда вы их взяли? — потребовал Шото, поднимаясь на ноги и скрестив руки на груди.

— О, — снова затормозила девочка, будто каждое слово до нее доходило с опозданием. — Так вот же!

Она подскочила к Шото, ворвавшись в его личное пространство. Но слова возмущения умерли на языке Тодороки, когда он в шоке уставился на экран смартфона. Во всю его ширину было открыта фотография, а на ней было два человека: Старатель и Сецуна. Мальчик догадался, что она была сделана в день поступления Сецуны, но чего он не ожидал, так это увидеть сестру с довольной улыбкой, комфортно устроившейся на руках их отца. И сам Старатель не выглядел ни злым, ни безумным. Он был хмурым, что являлось привычным выражением лица, но что-то все-таки смущало Шото. Что-то было не так в мужчине, но что?

Затем, когда мозг обработал информацию, он в ужасе отступил. Потому что эти двое выглядели как самая обычная счастливая пара отца-дочери. Сецуна словно забыла, с кем она стоит, точнее на чьих руках сидит. Если не приглядываться, то издалека может показаться, что над ними горит огонь. На самом же деле оттенок их волос до такой степени похож, что было трудно найти отличия. Шото никогда не замечал, что Сецуна была почти идеальной копией Старателя.

У нее был такой нос, как у Старателя, который с годами станет таким же острым на конце, как у мужчины. Форма бровей, губы и лоб. Только подбородок Сецуны был треугольным, в отличие от квадратной челюсти Старателя.

«Они… одинаковые», — подумал Шото, отчаянно цепляясь за единственную уникальную черту сестры, ее светло-коричневые глаза, которых не было ни у кого в семье.

«Да, — признал он, кусая губы. — Им, кажется, уютно друг с другом.»

Тодороки заволновался бы, если Сецуна хотя бы немножко выглядела испуганной или некомфортной. Но она, если судить по снимку, наслаждалась происходящим. Он видел, как ее руки обнимали Старателя за шею, а ее лицо было близко к его, и это отсутствие расстояния вызывало странные чувства.

— Что? — растерянно прошептал Шото, поняв, что мир не исчез после того, как у него случилось крушение всех привычных правил жизни.

— Я говорю, почему бы тебе не пригласить своего отца и сестру на наш летний фестиваль? Я уверена, что им понравится!

Мальчик уставился на беззаботную одноклассницу, не осознававшею, какой бред только что сказала. Ее предложение было нереальным, по той простой причине, что его отцом был Старатель! Одно это делает любые веселые и семейные вещи недопустимыми.

— Нет! — закричал Шото, сдержав детский порыв толкнуть сошедшую с ума девочку. — Ты не знаешь, что говоришь! — затем он схватил бенто со скамейки и убежал, спрятавшись за печью, в которой сжигали мусор.

Спрятав лицо в раскрытых ладонях, он медленно сполз по стенке вниз, пока не сел на холодную землю. Шото слышал у себя в голове, как рушится его мир, и он не знал, чему верить и что думать. Как никогда он хотел оказаться в любящих объятиях матери.

***

Придя домой, Шото заметил, что никого еще не было. Обычно Сецуна уже возвращалась из школы, а вместе с ней и Сакура-сан. Пребывание в тишине было удручающим. Он все оставшиеся уроки и обратную дорогу думал о сложившейся ситуации с Сецуной. Он не понимал, почему она была счастлива со Старателем.

Как она могла обнимать его, зная, что он сделал с их мамой? С ним самим? Сестра могла не помнить их мать, потому что отец отправил ее в больницу вскоре после ее рождения, но он точно помнил, что ей говорили, даже если вскользь, о произошедшем несчастном случае.

Теперь Шото немного жалел, что не рассказывал о своих тренировках, о том, как Старатель вел себя с ним. Боль всегда была с ним, она преследовала его сколько он себя помнил. Сецуна, наверное, просто не осознавала, сколько жизней было искалечено руками, которые держали ее на фото.

Тодороки переоделся и подогрел оставшийся с утра завтрак, потому что ничего другого не было. «У Сакуры-сан снова заболел сын?» — подумал Шото, насильно заталкивая в рот еду.

Затем он сделал домашнюю работу, на часах большая стрелка указывала на жирную цифру четыре, а никто еще не вернулся.

Фуюми приходит домой в шесть или девять вечера, зависит от того, есть ли у нее вечерняя школа или нет.

Нацуо тоже приходит в шесть-семь часов, потому что любит задержаться в своем спортивном клубе подольше.

Старатель приходит по возможностям, иногда в пять вечера, иногда в одиннадцать ночи. Он, как всегда, весь в работе.

Но Сецуна отличалась от них. Она бывала дома уже к двум, поэтому ей всегда удавалось встретить его со школы.

«Она же не могла быть со Старателем?»

И, словно в ответ на его мысли, дверь дома открывается. Он бежит в коридор и прячется за угол, осторожно выглядывая оттуда. Когда же на пороге появляется громоздкая фигура Старателя, его сердце уходит в пятки.

«Что-то не так», — мгновенно понимает Шото, доверяя интуиции.

Старатель же, с поистине угрюмым выражением, медленно опускается на корточки. Он раскрывает руки, и Шото видит болезненную Сецуну. В глаза сразу бросается пораненная губа, на которой было несколько бордовых полос вдоль губных линий.

Шото не нужно было долго думать, чтобы обо всем догадаться. Он с новой ненавистью посмотрел на склонившегося Старателя.

«Я так и знал», — прошептал мальчик, сжимая косяк до белых костяшек. — «Я же говорил ей, чтобы держаться от него подальше! Он — причина всех плохих вещей!»

А Энджи впервые за долгое время не бросил на Шото ни единого взгляда, полностью поглощенный своим младшим ребенком.

***

Сецуна за весь вечер не вымолвила ни слова, изредка кивая или качая головой на вопросы, не требующие развернутого ответа. Она не отреагировала даже на грубого Нацуо, снова сказавшего лишнего, раз даже Фуюми не постеснялась дать тому подзатыльник.

Энджи на вопрос, что случилось, ответил коротко:

— Это вас не касается.

Подобный ответ Фуюми и Нацу получали, когда интересовались тренировками Тойи или Шото, поэтому не удивительно, что они насторожились. Старатель всегда говорил эту фразу, когда не хотел, чтобы люди совали нос в его дела. Грубый и жесткий ответ отпугивал большую часть любопытствующих, а остальных он разгонял своей причудой.

Шото же был умнее, дождавшись времени для сна, прежде чем привычно пробраться в комнату сестры. Закрыв за собой дверь, он нашел Сецуну, сидящую у стены напротив кровати.

Он подошел к ней и протянул руку, чтобы обнять, как его остановил усталый голос:

— Уходи, Шото.

Мальчик нахмурился, а его сердце кровоточило из-за состояния Сецуны. Поэтому он, вопреки словам сестры, сел напротив, мудро решив, что в такой момент он больше всего бы хотел оказаться в компании матери.

— Что случилось?

— Ничего.

— Это явно не «ничего».

Мама всегда говорила ему, что если поделится мучившими проблемами, то на душе станет легче. Только по этой простой причине Шото был настойчивым, отказываясь сдвинуться с места. Потому что он обязательно поможет своей сестренке.

— Шото, — позвала его Сецуна, а когда он наклонился, прислушиваясь, она закончила: — Пошел. Вон.

Тодороки вспыхнул, обиженный подобным обращением. Он надулся, но никуда не ушел.

— Я говорил тебе избегать его. А ты…

— Иисус, мне не до тебя, Шото, твою же мать, — простонала Сецуна, схватив себя за голову и больно потянув за волосы.

— Старатель!..

— Да ты заебал со своим: «Старатель-Старатель»! — взорвалась Сецуна, резко взмахнув руками вверх. — Обвинять одного человека во всех своих бедах идиотизм! Ты говоришь сколько он боли причинил тебе и матери, которая, блядь, едва не убила младенца! Неужели никогда в ваших ограниченных детских умах не возникало мысли, что идея «идеального ребенка» не сваливается с неба! Нахера молодому парню искать себе жену не по любви и заводить столько детей? Ему делать, по-твоему, нечего было? Тебя, блядь, ни разу не смутило, что мы вообще не увидели своих бабушек и дедушек? Их вообще не вспоминают! Думаешь, они просто так исчезли с радаров? Ты не подумал, что твой отец тоже пережил много дерьма, а причиной тому были его родители? А над всем этим стоит общество, которое сходит с ума из-за причуд! Вы калечите других людей своими силами, а борясь со злодеем к черту разрушаете половину города! Этот мир такой же ебанутый, как и вся эта семейка! Неуравновешенный мужчина, сумасшедшая женщина и их трое отпрысков, и все они больные на голову! Еще сегодня до меня доебался педофил, едва не изнасиловав, а все, о чем ты можешь говорить, это Старатель?! Пошел ты!

Затем Сецуна, приложив нечеловеческую силу, толкнула мальчика в грудь, повалив его на пол. Она стояла над ним и плакала, не скрываясь. Волосы всколочены, одежда помятая и грязная, а под ногтями можно заметить застывшую кровь.

Но Шото не сочувствовал ей, потому что она встала на сторону Старателя и защищала его. Она выбрала монстра, уничтожившего все святое, что было в его жизни. И сейчас, как никогда раньше, он отчетливо видел, что Сецуна такая же, как Старатель. Ей было все равно на заботу Фуюми, она игнорировала Нацу, а с ним возилась ради развлечения. То, как она смотрела, когда все отворачивались, не просто напоминало взгляд Старателя, это он и был.

Для нее они играли роль надоедливой мухи, от которой можно отмахнуться. Сецуну волновала только ее жизнь, это было все, о чем она беспокоилась. Ее комфорт был превыше всего. Она предпочитала лежать и пялиться в потолок, вместо того, чтобы помочь Нацуо, когда у него были проблемы с математикой. Она могла помочь Фуюми с уборкой, но она только и делала, что спала.

Когда Шото увидел, как она вся загорелась чистым пламенем в своей колыбельной, увидев, как Старатель насильно уводит его на тренировку, он почему-то решил, что она волнуется за него. Нет, все оказалось совсем не так. Сецуна только поприветствовала человека, похожего на нее как две капли воды. Две части одного целого. Это было очевидно, но он игнорировал правду, предпочитая прятаться во лжи.

Но в этот день разрушилась построенная им иллюзия.

Он прозрел.

— Ты как он, — зарычал Шото, оттолкнувшись от пола и посмотрев на сестру сверху вниз. — Такое же чудовище.

Сецуна засмеялась, прикрыв рот рукой. Она растянула потрескавшиеся губы в ядовитой ухмылке.

— Ты говоришь мне, что я — чудовище? Кажется, мы забыли, кто тут настоящий урод, Шото, — каждое слово было злым, оно с ужасающей точностью попадало по его больным точкам. — Это не меня пришлось защищать перед Энджи, это не я тренировала свою исключительную причуду льда и пламени. Так что поговорим о монстрах, Шото.

Тодороки пошатнулся, едва устояв на ногах. В ушах звенел высокий голос Сецуны, а слова, произнесенные ею, отчего-то звучали как правда. Но Шото отказывался верить ей, потому что она как Старатель, такая же жестокая и бесчеловечная.

— Ты мне противна, — поморщился мальчик, отворачивая голову. — Я верил, что ты другая, но это не так.

— Мальчик, мне противен весь этот мир. Но раз я тебе отвратительна, может закроешь дверь с той стороны?

Шото окинул сестру холодным взглядом, пробирающим до костей, но та издевательски помахала пухлыми пальчиками на прощание. Лицо мальчика окаменело, потеряв краски и любые эмоции. Только в глазах плескалось презрение.

Он молча вышел из комнаты Сецуны, его шаг не дрогнул, а дыхание оставалось ровным. По его лицу невозможно было распознать какую-либо эмоцию, кроме леденящего душу спокойствия.

Только оказавшись у себя на кровати он спрятался под одеяло, поджав колени к груди и горько заплакав. Шото теперь совсем один.

Он потерял мать, а теперь и сестру.

Шото ненавидел Старателя.

Chapter Text

Госпожа Миура гордилась проделанной работой по обустройству школы. Каждого сотрудника она отбирала с особой тщательностью, уделив пристальное внимание их прошлому и психологическому паспорту. Не на последнем месте стояла причуда, она должна если не идеально, то очень хорошо подходить для работы, будь то защита или обучение детей.

Сложнее всего было найти квалифицированных охранников, потому что они должны уметь как остановить преступника, так и позаботиться о безопасности студентов. Для этого они должны иметь высокий уровень контроля над причудой.

Один из охранников даже обладал способностью подавлять чужие причуды своим прикосновением. Чтобы полностью стереть причуду нужно время, но даже кратковременный эффект имел ошеломляющий успех. Потеря контроля — ужасное чувство, способное вывести из равновесия в мгновение ока.

Не удивительно, что этого мужчину немедленно вызвали в зал, где проходила тренировка причуд у младших классов, когда ученица заставляла гнить все, к чему прикасалась, в том числе и своих друзей, которые попытались ее успокоить. Поскольку разрушения были значительными, два его напарника пошли вместе с ним, из-за чего на страже остался охранник с самой опасной причудой, чтобы защитить школу от возможного вторжения.

К сожалению, мужчина оказался новобранцем, который при этом немного побаивался детей. Он проводил определенное время с психологом, который помогал ему преодолеть свои страхи, потому что по оценке специалистов он был самым многообещающим стражем. Ему просто не повезло, что именно в этот раз, когда он остался один на дежурстве, одна девочка решила сбежать из школы, особенно такая юркая.

Охранник незамедлительно последовал протоколу, уведомив администрацию о нарушении, но на звонок никто не ответил, потому что в офисе все были заняты ситуацией с вышедшей из-под контроля гниющей причудой. Затем, посомневавшись, мужчина позвонил в полицию, потому что это было вторым пунктом в сложившейся ситуации.

Осталось только ждать.

***

Когда Мера закончил оформлять документы с пометкой «ЧС», что заняло не очень много времени, то заметил, что телефон на столе коллеги мигает красным. Не стоит упоминать, как мужчина сожалел, что вообще встал с кровати в это утро.

Узнать о пропавшем школьнике также не было в списке его желаний, но когда кто-либо интересовался его мнением? Когда же он по камерам опознал, что нарушителем оказалась дочь Старателя, то пожалел дважды. Йокумиру только понадеялся, что полиция быстро ее найдет, потому что иначе ему придется звонить Тодороки лично, а также иметь дело с раздражённой директрисой.

День не мог стать хуже, чем он уже был.

***

Конечно, предоставьте дело Вселенной, чтобы она справлялась с вашими желаниями. Ее специфичное чувство юмора было известно человечеству с древних времен.

Разрушенная школа, покалеченные ученики, сбежавшая, а теперь и оскорблённая неизвестным злодеем маленькая девочка, являющаяся ребенком профессионального героя. Мера побоялся подумать, что еще может произойти, чтобы окончательно добить его.

Он и госпожа Миура прекрасно осознавали, насколько им повезло, что будущий герой Ястреб оказался в нужном месте в нужное время. Не будь его, кто знает, как бы все закончилось, особенно если судить по грязным поступкам злодея.

Злодея, которого не засекла ни одна камера наблюдения. Данный факт говорил, что либо это было его первое преступление, поэтому в базе данных не было его профиля, либо была замешана причуда, которая позволяла избегать камер. Ни то, ни другое не было утешительным.

— Старателю уже позвонили? — Чиэ сидела за столом главного доктора, не сводя взгляда с ошеломлённой Сецуны.

— Да. Он не смог ответить на звонок, поэтому сообщение было оставлено на его голосовой почте.

— Значит, он может вломиться в любой момент, — перевела женщина, недовольно поджав губы.

Мысленно Миура жалела, что не обладала способностью изменять память. Столько проблем можно было бы избежать, только заставив Сецуну подумать, что она просто упала с лестницы, а не подверглась нападению злодея. И никакого Старателя не было бы в ее офисе, никаких криков и споров. Теперь же школе отвечать, почему получилось, что ученик смог успешно сбежать, да так, что никто не заметил. Если бы Ястреб не спас девочку, был бы скандал, а на репутации учебного заведения — пятно.

— Какой беспорядок.

Тогда Йокумиру задумчиво спросил:

— Если родители недоступны, не стоит ли уведомить кого-то из ее бабушек и дедушек? Они следующие по списку за ответственность над ребенком.

Миура неоднозначно хмыкнула.

***

— Где спасательная группа? — Энджи стоял недалеко от упавшего здания, стараясь не мешать героям поддержки выполнять свою часть работы.

Мужчина был одет в свой геройский костюм, а лицо скрывало пылающее пламя. Он только что закончил с очередным злодеем-подрывателем, который, на самом деле не был настоящим злодеем, а очередным безработным, который решил отомстить компании, которая его уволила.

Рядом с Тодороки стоял молодой герой, до этого занимавшийся тушением пожаров своей водной причудой. По его напряженной и зажатой фигуре можно было догадаться, что стоять рядом со Старателем ему было неловко.

— Им позвонили, как только все началось. Они должны приехать с минуты на минуту.

Энджи кивнул. Краем глаза он заметил приближающихся представителей СМИ, тем самым решив, что пора уходить. Только назойливых репортёров ему не хватало.

— Остальное на вас. Постарайтесь, — и, активировав причуду, он взлетел в воздух, направляясь к следующей горячей точке.

Тодороки умело маневрировал среди высоток, внимательно следя за дорогой под ним, чтобы если что-то случится, он мог вовремя отреагировать. Злодеи имеют привычку выскакивать в самый неожиданный момент. Только за сегодняшний день он предотвратил два таких случая, закончив все по тихому.

— Старатель-сан? — наушник затрещал, и раздался голос его помощника.

— Слушаю, — Энджи сбавил скорость, внимательно слушая.

— У вас на голосовой почте есть сообщение. От школы, спонсируемой Геройским комитетом.

Мужчина сомневался, что они звонили бы ему из-за пустяков. Скорее всего произошло что-то, требующее его личного присутствия. Вздохнув, он ответил:

— Включи запись.

— Да, Старатель-сан.

Энджи поднялся на крышу здания, остановившись на краю. Приложив ладонь к уху, он сосредоточился на сообщении.

Пропустив мимо ушей стандартное вступление, он ждал озвучивания причины, по которой его потревожили.

— С сожалением сообщаем, что Сецуна-чан после того, как сбежала с урока, подверглась нападению злодея. Ее доставили в школу, но она находится в бессознательном состоянии. Просим вас прийти как можно скорее.

Сердце Энджи остановилось на одно долгое мгновение, прежде чем грудь пронзила боль. Слова набатом стучали в ушах, а разум отказывался принимать реальность. Он не мог поверить, что с его дочерью действительно могло произойти нечто ужасное.

Ему было интересно, по какой причине она вообще оказалась вне школы. Кто допустил, чтобы ученик оказался вне стен академии. Затем он разозлился.

Он доверил им его младшего ребенка несмотря на то, что случилось в прошлом. Поддался уговорам, что у них Сецуне будет лучше. Единственный человек, который не судил его, пострадал из-за его проклятых решений.

Иногда Старатель хотел верить, что само его существование проклято. Что бы он не делал, все идет к черту.

— Сообщи героям, находящимися на дежурстве, чтобы они взяли на себя и мою область.

— Да, поняла вас, босс.

Оборвав связь, он огляделся в поисках направления, где находится школа дочери. Затем он на скорости, превышающей правила передвижения, рванул навстречу.

***

Я медленно моргнула, непонимающе уставившись на незнакомый потолок. Это было странно, особенно учитывая, что я всегда сплю на боку.

Наклонив голову, я уставилась на двух взрослых, которые сидели, уткнувшись в бумаги. О, а мужчину я узнаю, он был на моем вступительном испытании. Тогда женщина, хм, ну, не важно. Что более интересно, что я тут делаю?

Затем, как по щелчку пальцев, я вспомнила все.

Ядовитый блеск голубых глаз, обжигающее тепло чужого тела, грубая хватка на лице, руках, бедре. Как моя промежность едва ли не терлась об него, когда он все сильнее прижимался ко мне.

Сжав бедра, я попыталась отогнать это странное чувство. Сердце бешено стучало, а я молча радовалась, что избежала худшего. Мир героев и злодеев, а по сути, все тот же мир, погрязший в грехах людей, не умеющих контролировать свои желания.

— Сецуна-чан, мы бы хотели, чтобы ты рассказала нам, что произошло, — попросила женщина средних лет, безразлично глядя на меня.

Заскрежетав зубами, чтобы не ответить чего-то агрессивного, я лишь хмуро уставилась на нее. Первое правило, которое я усвоила, гласило, что пока ты ребенок или подросток, у тебя нет никаких прав. Даже если законом они прописаны, шанс, что кто-то будет их соблюдать, если это противоречит его интересам, стремится к нулю. Второе правило говорило, что если ты — никто, то тебе надо найти кого-то, кто есть кто-то. Иными словами, жди своих родителей или опекунов, которые будут защищать твои интересы. В крайнем случае, требуй адвоката.

— Где мой отец? — вместо этого сказала я, решив, что без него я и слова по теме не скажу. Я в стрессе, еще не до конца проснулась, могу сказать так, что потом еще виноватой во всем окажусь.

— Его уведомили о ситуации, — женщина никак не отреагировала на мою, так сказать, грубость, и продолжила давить свое. — Пока мы его ждем, ты могла бы рассказать, что случилось сегодня, когда ты решила сбежать с уроков.

Прикусив язык, я молча восхитилась ее умением играть словами. Словно я виновата в том, что случилось. Что вся проблема в моем неповиновении, моем бунте. Вот же гадюка.

— Я не буду говорить без моего отца.

— Как насчет ваших бабушек и дедушек, Сецуна-чан?

Мои кто?

Иисус, молчи, просто молчи. Я не должна вести себя столь зрело, не в этой ситуации. Такое поведение категорически невыгодное. Я — ребенок. Я просто умный ребенок, эмоциональный и юный. Это вы, сотрудники школы, несете ответственность за меня и мои действия.

— Я хочу к отцу, — и это полная правда, я правда желаю, чтобы Старатель был здесь и разобрался во всем вместо меня.

Затем я заметила, как после моих слов дамочка сжала в руках листы бумаги. Подключив немного воображения, можно даже сказать, что она ненавидит меня. Ну, это исключительно ее проблема. Меня едва не изнасиловал какой-то педофил, и я уж точно не виновата в этом.

К женщине наклонился, если я правильно помню, Мера, шепча ей слова на ухо. Бедняга выглядел измученным. Ах да, ему же предстоит разбор полетов, где каждый будет перекидывать вину с себя на соседа.

На мгновение мне показалось, что я чую его запах. Вцепившись пальцами в предплечья, я старалась прогнать тошноту. Глубоко дыша, я старательно не думала о слоне в комнате.

Я цела, физически почти невредима. Непоправимое не произошло благодаря пернатому незнакомцу, кажется, подростку. Все-таки есть толк от причуд.

Пока я повторяла про себя данную мантру и игнорировала двух человек в помещении, то не заметила, как пролетело время. В один момент я боролась с желанием проблеваться, а в другой с благоговением смотрела на ворвавшегося в комнату Энджи.

Наблюдая за тем, как его безжалостный взгляд рыщет по комнате, чтобы остановиться на мне и смениться на что-то мягкое. Это приятное ощущение, когда кто-то жестокий заботится лишь о тебе. Осознание того, что ты особенный для кого-то.

Он в три шага пересек весь путь, чтобы застыть над моей кроватью с нерешительно зависшими руками. Мысленно жалуясь на его мнительность, я подпрыгнула на подгибающихся ногах, чтобы уткнуться в его большое и сильное тело. Согревая ледяные пальцы о его теплые бока, я наконец-то расслабилась.

Теперь он позаботится обо мне.

Какое облегчение.

***

Энджи тяжело шагал по коридору школы, остановившись только для уточнения местонахождения дочери. Мужчина хотел испытать волнение, прежде чем войти в медпункт, но все, о чем он мог думать, это состояние здоровья Сецуны.

Он не любил посещать больницы. После них у него всегда было плохое настроение, а едкий запах затем преследовал его весь день. От одной мысли, что очередной его ребенок будет замотан в бинты, его передергивало.

Тодороки привык к травмам после тренировки или боя с товарищем или злодеем, когда он сознательно шел на подобный риск. Боль была лучшим учителем. Она тренировала не только тело, но и дух. Он решил стать героем, и это требовало жертв.

Другое дело, когда рана получена из-за чужих агрессивных действий, потому что к ним человек не готовился, он ничем их не заслужил. Герои были созданы для того, чтобы гражданским не пришлось страдать.

Со временем эта граница между двумя типами травм размылась. Чем взрослее он был, тем терпимее стал к боли. Он едва ее регистрировал, он умел ее игнорировать и преодолевать. Все достигло такого предела, что он едва мог вспомнить, что такое нестерпимая боль. Пара ударов перестала иметь для него значение, шрамы стали лишь мелочью, а сломанная кость привычным сопутствующим ущербом.

Энджи снова вспомнил о хрупкости человеческого тела, когда Сецуна взобралась ему на руки. Когда он держал ее и краем сознания думал, сколько сил ему надо приложить, чтобы вывихнуть руку, и куда ударить, чтобы вырубить или убить. Этим же днем, когда он вернулся домой и увидел лицо Шото, перед глазами мелькнул образ Тойи, и Тодороки стало плохо. Конечно, он тут же отвлек себя, не желая думать о прошлом, но эта мысль никогда не покидала его, вертелась на краю сознания.

Узнать о травме Сецуны сразу после озарения было подобно удару под дых.

Поэтому, когда он увидел ее, бледную с растрепанными алыми волосами, он желал только спрятать ее под надежной защитой.

Дрожащее маленькое тело, прижатое к нему в поисках утешения, только подлило масла в огонь. Гнев Старателя на людей, не способных выполнить свои прямые обязанности, только возрос.

— Что случилось? — едва ли не угрожающе произнес Энджи, неловко положив ладони на детские узкие плечи. — Почему на нее напал злодей? Как она вообще оказалась вне ваших стен?

Миура Чие, игнорируя его ярость, не изменилась ни в лице, ни в позе. Она как сидела за столом врача, так и осталась там. С годами женщина улучшила свой контроль до такой степени, что стала напоминать робота.

— Это мы и пытались выяснить у Сецуны-чан, но она отказалась что-либо говорить. Мы в таком же замешательстве, как и вы, Старатель.

— Ваша работа знать, что происходит с детьми, находящимися под вашей ответственностью. Сецуна должна была быть на уроке, почему ее учитель вообще отпустил ее?

— По словам учителя, девочка разозлилась и самовольно сбежала с его урока. Он не мог оставить остальную часть класса без присмотра, чтобы догнать ее. В классе больше, чем один ученик. Мы должны были смотреть на картину в целом, а не только на одну ее часть. Вы, как герой номер два, должны понимать.

Энджи изогнул одну бровь, бросая на директрису саркастичный взгляд. Он, как никто другой знал, что Сецуну крайне сложно вывести из себя. Она обладала огромным терпением, по большей части плывя по течению без сопротивления. Маловероятно, что это она была зачинщиком ссоры.

Миура умалчивала о чем-то, и он хотел знать, о чем именно.

— Неправда, — пробормотала Сецуна, сжав в ладонях его огнеупорную ткань от геройского костюма. — Учитель сказал, чтобы я перестала смотреть в окно и делала задание. Он не поверил, когда я сказала, что уже все решила. Тогда я сказала, что это его проблема, если он так думает. Затем он повысил голос, и я сбежала. Мне не нравится, когда на меня кричат. Мои родители этого не делают, почему я должна позволить подобное совершенно незнакомому человеку?

Неумело погладив Сецуну по спине, Старатель снова взглянул на Миуру и Меру. Ему хотелось услышать, что они скажут теперь, когда у них появился другой взгляд на ситуацию, отличный от того, которым поделился преподаватель.

Хотя он сам не видел проблемы в крике, ежедневно прибегая к нему, когда очередной неумелый новичок пытался прыгнуть выше головы, Энджи не хотел противоречить Сецуне. В данный момент они команда, а команда всегда стоит одним фронтом против неприятеля, даже если товарищи не согласны друг с другом.

Потому что командная работа была первым, чему ЮЭЙ научил его.

Но Чие знала лучше, чем сосредотачиваться на заранее проигранном бое и пытаться уличить ребенка в безответственности.

— Тогда, Сецуна-чан, почему бы тебе не рассказать, что случилось дальше.

Девочка тяжко вздохнула, но не повернула головы, продолжив говорить со спрятанным лицом.

— Я решила пойти домой по пути Сакуры-сан*. Тогда кто-то заткнул мне рот и утащил на улицу между двумя зданиями. Меня спас парень с красными крыльями, а после я очнулась тут.

— Да, вы проскользнули мимо охранника, проигнорировав его просьбу остановиться. Вы оказались на улице совсем одна, из-за чего подверглись нападению злодея, пока вас не спасли, — перефразировала директриса, придав истории иной оттенок. — Можете ли вы описать внешность нападавшего?

Когда Сецуна ничего не ответила, Энджи решил, что с них хватит.

— Я думаю, этого достаточно, — отрезал он, стараясь не звучать слишком агрессивно. — Я думаю, что уличные камеры отлично справятся с этой работой.

Затем Старатель посмотрел на девочку, не зная, что с ней делать. Она не выглядела так, словно могла сделать два шага без риска свалиться на пол. Он подумывал о том, чтобы взять инвалидную коляску, когда что-то потянуло его вниз.

Сецуна безжалостно сжимала его костюм, не волнуясь о том, что сможет его порвать, потому что она точно не знала, что материал, из которого он сделан, прочнее прочих. Она слабо наступила ему на колено, отчаянно пытаясь забраться как можно выше.

Энджи до последнего сомневался, стоит ли ему вообще касаться ее, когда Сецуна все сама решила. Обняв ее под коленями, он поднял ее, как делал это много раз во время эвакуаций.

Не имея желания искать вещи дочери, он постарался не забыть сказать кому-то, чтобы он их забрал.

Проходя мимо убийственно спокойной Чиэ, он сказал:

— Встретимся завтра в полицейском участке. Я хочу точно знать, что случилось.

И они ушли.

Chapter Text

Как только я залезла в машину, защищенная стенами со всех четырех сторон, то наконец-то почувствовала себя комфортно. Инстинктивно я забилась в самый угол, как бы защищая свой тыл. Сбросив школьные башмачки, я подтянула колени, уткнувшись в них лицом. Холодные пальцы же спрятала под коленной чашечкой, согревая.

Никогда не думала, что мне придется убеждать себя в том, что на меня действительно напали. Так хочется взять и забыть сегодняшний день. Представить, что никакой мудак до меня не домогался. Если бы у меня только было мое старое тело, тогда я могла бы сделать хоть что-то. Как я могу защитить себя, если любой взрослый, не прилагая и половины сил, может с легкостью скрутить меня.

Прижав ладони к ушам, я пыталась заглушить посторонние звуки, не позволяющие сосредоточиться на своих мыслях. Мне нужно придумать план, какое-то решение проблемы. Решить, как относиться к сложившейся ситуации. Стоит ли плакать и истерить или держать эмоции в узде? Меня действительно затронуло домогательство или нет? Как я, черт возьми, отношусь ко всему случившемуся?

Постепенно я начала чувствовать, как на лбу и под мышками начинает собираться пот, а по спине текла прохладная капля. В салоне стало очень жарко.

Приподняв голову, я осторожно приоткрыла глаза, пытаясь избавиться от разноцветных кругов. Когда картина стала четче, я поняла, что смотрю на замершую фигуру Старателя. Да, он все еще был в своем геройском костюме. Искренне надеюсь, что сделан он не из спандекса.

Фыркнув, я расслабилась. Действительно, нет смысла думать о правильной реакции. Я либо заплачу, когда почувствую, что дошла до края, либо нет, что тоже неплохо. Если убедить себя, что изнасилование ничем не отличается от обычного избиения, что это не худшее, что могло с тобой случиться, то, возможно, мне будет легче.

— У него были черные волосы и голубые глаза. Под глазами были огромные синяки. Мне кажется, что он был подростком. Я не помню его лица, на нем была черная маска, похожая на те, что носят в больнице. Не думаю, что это поможет в его поисках.

С каждым произнесенным мною словом, Энджи становился все безэмоциональнее. Смотреть на его каменное лицо было странно, поскольку, когда бы я на него не взглянула, он всегда был очень эмоциональным. Даже если самая частая эмоция была гневом или яростью.

— Мы можем не идти домой? — осторожный вопрос, проверяющий почву.

Энджи нахмурился, явно не понимая причины такой просьбы. Поэтому я поспешила уточнить, чтобы не возникло недопонимания:

— Не хочу с ними разговаривать.

Мужчина сверлил меня своим пронзительным взглядом, словно хотел забраться мне под кожу. По привычке мне хотелось рявкнуть на него, чтобы не пялился, но я так устала, что нет сил спорить. Даже этот разговор я веду с трудом. Все, чего я хочу, это лечь в кровать и остаться там в одиночестве на пару дней.

— Тогда поедем ко мне в офис, — сказал Энджи, колеблясь. — В моем кабинете никого нет, это нормально?

Робко улыбнувшись, я мысленно умилилась с того, что такой большой и суровый мужчина может быть очень понимающим, когда хочет. Мне правда интересно, почему его отношение к другим детям радикально отличается. Для Шото у него завышенные ожидания, на Фуюми он смотрит так, будто уже потерял ее, а Нацуо словно не существует вовсе. Что же случилось, чтобы все стало настолько плохо?

— Мгм, звучит неплохо.

Энджи повернулся, чтобы проинформировать водителя о смене планов. Я же меланхолично наблюдала за красными потоками не то огня, не то лавы, являющимися частью костюма. Пламя было живым и чем-то напоминало кровообращение. В очередной раз убеждаюсь, что этот мир очень странное место.

***

Стоя перед высоким зданием, я не могла перестать восхищаться местом, где работает Старатель. Если это все его офис, я просто в шоке. В голове уже успела прикинуть примерные расходы и прибыль с такого предприятия. Все хорошо, если не считать высокого риска для жизни. Никакие деньги не оплатят стоимость моих потраченных нервов.

— Удивительно, — вздохнула я, пожалев, что нет телефона с камерой, чтобы сделать селфи и выложить в инстаграм.

Энджи ничего не ответил, заходя внутрь.

Поправив растрепанные волосы, я нервно последовала за мужчиной, постоянно оглядываясь по сторонам. По пути нам повстречалось много героев, как молодых, так и постарше. Все они уважительно кивали Старателю, иногда даже желали доброго дня или еще чего-то. Нельзя не отметить, что все они выглядели гордыми тем, что работают с Энджи.

Невероятно. Дома Старателя еле терпят, а тут едва не кидаются на шею от радости. Если бы не его убийственная аура и страх за свое здоровье, кто-то особенно рисковый обязательно попытался бы побрататься с ним. Боже, это похоже на встречу кумира и его фанатов.

Прикусив язык, я пыталась удержать уголки губ опущенными, но, несмотря на приложенные усилия, я не сдержала ухмылки. Наблюдать за мучениями Энджи так забавно.

Мне на плечо опустилась рука. По сути, ничего особенного, но это не означало, что я не рванула к Энджи, изо всех сил сжав его широкую ладонь. Я даже почувствовала, как кто-то подул мне на ухо своим жарким дыханием, а свет в помещении на секунду окрасился в голубой.

— Прошу прощения, — прозвучал голос словно из-под воды.

— Занимайся своей работой.

— Да.

Пальцы, которые я обхватила своими руками, медленно пошевелились, а меня потянули вперед. Сделав три глубоких вздоха, я снова оказалась в офисе Старателя. Только на этот раз вокруг не было ни души, а сам Энджи остановился перед дверью. Он смотрел на меня с высоты своего роста, лицо не выдавало ни единой эмоции. Он был спокоен и уверен. Такое редкое его состояние.

— Нормально?

— Ага, да, — я перевела дыхание, стараясь не сосредотачиваться на плохих воспоминаниях и игре разума. — Просто… Все нормально.

— Ясно, — Энджи отвернулся, достав ключ и отперев дверь. — Постарайся ничего не трогать. Можешь посидеть на диване, он там.

Покивав на его слова, я не видела проблем в установленных правилах, все равно не собиралась никуда двигаться. Был бы у меня интернет, посмотрела бы что-то, чтобы отвлечься. Но сомневаюсь, что кто-то отдаст мне телефон. Я бы точно этого не сделала.

Присев на край дивана, который стоял рядом с высоким окном, я тут же упала на него спиной, раскинув руки в стороны. Потолок тоже был высоким, на самом деле, все в этом здании было большим. И пафосным. Очень-очень пафосным. Прямо как в тех фильмах про супергероев.

Нет, подождите, Старатель как раз и есть типичный супергерой. Может летать, стреляет пламенем, имеет собственную базу. Проблемы в семье, социальная неловкость. По-моему, он просто идеальный пример определения для супергероев.

Если посмотреть с такой стороны, то теперь мне понятно, почему учителя так хотели, чтобы я тоже была героем. Если бы я вошла в их мир, то у меня были бы связи и люди, готовые помочь с возможными проблемами. Это как если бы твои родители были бизнесменами, а вы были их наследником. Идти по проторенной дорожке проще, чем в одиночку лезть в дикие джунгли.

Все прекрасно, кроме риска умереть. И надобности много тренироваться, учиться, работать. Я еле заставляю себя встать с кровати, не говоря уже про посещение спортзала. Герои сейчас какая-то разновидность знаменитостей, и последняя вещь, которой не хватало в моей жизни, чтобы кто-то совал свой длинный нос в мои дела.

Думаю, стоит попробовать жизнь офисного планктона. Чем не выбор.

Зевнув, я перевернулась набок, прячась от лучей солнца. Интересно, может ли сегодняшний день стать еще хуже?

***

Я плыла в странном потоке неизвестно чего. Тело было невесомым, но руки и ноги не слушались, а повернуть шею не удавалось. Иногда через серый туман мелькали золотые искры.

Навострив уши, я прислушалась, потому что секунду назад мне показалось, что я услышала чей-то шепот. Но все, что было в этот раз, это тишина.

Создавалось такое ощущение, что меня куда-то ведут. Манят.

Я плыла в тумане, со скукой наблюдала за сверкающими звездочками, пока вдали не увидела ослепляющий свет.

— Сецуна?..

***

Когда Энджи разбудил меня, за окном был уже ранний вечер. Отлежав на диване все, что можно и нельзя, я лениво плелась за мужчиной. Офис Старателя опустел, но внутри все же остались работающие люди. Как я подозреваю, либо они доделывают работу, либо у них ночная смена.

До дома доехали без разговоров. Сам Энджи тоже выглядел измотанным, а под глазом виднелся едва заметный тонкий порез. Он даже не кровоточил, только был немного розоватым.

Энджи первым вышел из автомобиля, но затем повернулся, посмотрев на меня.

Я, если честно, так соскучилась по ощущениям, когда кто-то носит тебя на руках, что не могла не воспользоваться ситуацией. Выгоду надо извлекать из всего. Тем более, что мое настроение снова ухудшилось, стоило только вспомнить, что в доме мне не будет покоя. Придется сначала вытерпеть назойливых младших Тодороки, прежде чем смогу «запереться» в своей комнате.

Когда Энджи наклонился и поднял меня, я не нашла в себе сил даже обнять его за шею. Я верю, что он не уронит меня. Я вроде не тяжелая, а сил у него должно быть много. Герой же. А на видеороликах он вообще машины поднимал, когда спасал людей.

Прислонившись к плечу, я прикрыла болящие глаза. Голова тоже гудит. Слишком много сна за одни сутки. Теперь это ощущение не пройдет до следующего дня. Как минимум.

Когда мужчина повернул ключ в замке и приоткрыл дверь, в доме раздались торопливые шаги. Навстречу нам выбежал взволнованный Шото.

Я не могла не отметить, что забота мальчика была милой, но мне честно не хотелось ни с кем говорить. Тем более с ребенком. Хотя подростки не лучше. Все, о чем я прошу, это несколько часов уединения.

Но Шото промолчал. Он, конечно, что-то пробормотал себе под нос, но я не прислушивалась. Облизав сухие губы, попутно отметив, что они в неприятных ранках, я вздохнула.

Энджи опустил меня на ступеньку, прямо рядом с комодом для обуви. Носком зацепив пятку туфель, я стянула их. Было два хлопка от упавшей на бетон обуви.

Уставившись на перевернутую обувь, я призадумалась, стоит ли попытка их убрать в ящик всех мучений? Это всего лишь один наклон и три шага: один до комода, два внутрь дома. Более того мне не нужно, чтобы Энджи волновался еще сильнее. Он и так все время был очень внимательным, не стоит усложнять ему жизнь.

Шото за все время не проронил ни слова. Мне, наверное, стоило поволноваться, но нет. Мне все равно. Если надо — скажет.

— Сможешь сама настроить душ? — догнал меня вопрос Тодороки, когда я свернула по направлению в ванную.

— Да, я сама настрою температуру.

— Хм.

***

Свесив голову с дивана, я сначала пронаблюдала за возвращением Фуюми, а затем и Нацуо. Оба сразу заметили меня и не переставали бросать обеспокоенные взгляды. Мгм, если надо, их отец им все объяснит, если нет, значит, не их дело.

Ужин прошел в неловкой атмосфере. Нацуо, как обычно, попытался вызвать ссору, но того сразу осек Энджи. Еда была вкусной, но чувство голода не было, из-за чего создалось ощущение, что я пытаюсь съесть больше, чем мой живот может принять.

Во время чистки зубов, я не сводила глаз с зеркала. В нем я разглядывала свои синяки под глазами, обкусанные губы и неприятные бледно-фиолетовые пятна на коже. Красавица, слов нет. Про гнездо на голове я даже не говорю. Даже не буду пытаться расчесать их, подождут до утра. Волосы все равно до плеч, сомневаюсь, что придется что-то отрезать.

— Свобода, — я упала на кровать в форме морской звезды.

Пятнадцать минут я крутилась туда-сюда, пытаясь найти удобное положение, но то рука затекала, то подушка в ухо больно упиралась, то перья кололись. Отшвырнув подушку, я села на пол, откинувшись на стену. Просто великолепно, теперь я не могу уснуть. Ни телефона, ни музыки, ни-че-го. Буквально сиди и варись в собственном соку.

Все, плевать на правила Фуюми, я хочу себе телефон, планшет или ноутбук. Мне без разницы что именно, но я достаточно терпела ее выходки и тупые правила. Что за идиотизм запрещать в двадцать первом, нет, двадцать третьем веке технику, которой ежедневно пользуются все. Буквально все. Одна я дура, не спорила.

Скрипнула дверь, а на пороге стоял Шото. Он был взволнованным, его явно потревожило мое состояние. Но честно, ребят, его никто не научил такому понятию, как личное время?

— Уходи.

Шото закрыл за собой дверь.

— Я серьезно, уходи, Шото.

Он покачал головой и спросил:

— Что случилось?

— Ничего.

Мальчик потянулся ко мне. Но последнее, что мне надо, чтобы какой-то ребенок, даже если это мальчик, которого я знаю несколько лет, начал цепляться за меня. С его по-детски неуклюжими руками.

— Пошел. Вон.

Я смутно помню, что было дальше. Скорее всего он завел старую песню о плохом Старателе, кое-как умудрившись сделать его злодеем моей истории. От его псевдо-аргументов у меня поднялось давление. Я изо всех сил старалась дышать глубоко, успокоиться.

Он ни в чем не виноват, он ребенок, он маленький.

Эти слова я повторяла из раза в раз, когда Шото начинал меня бесить. Но в этот раз что-то сломалось. Чаша терпения переполнилась и пролилась.

Я знаю, что кричала на него. Материлась. Толкалась. Делала все возможное, чтобы донести свою точку зрения, чтобы даже до тупого дошло, что Старатель не всемирное зло, не источник всех бед.

Я смотрела на лежащего Шото сквозь обидные слезы, искренне желая, чтобы он стал более понимающим. Я хотела, чтобы он перестал быть столь неразумным. Чтобы он посмотрел дальше своего короткого носа.

Но чаяния были напрасными. Ни он, ни я не желали уступать. Мы оба твердо верили в свои убеждения, искренне считая, что другой был неправ.

А что случается, когда не удается пойти на компромисс? Правильно, начинаются взаимные оскорбления.

— Чудовище.

— Урод.

Следующий шаг — драматический уход, и Шото прекрасно с этим справился.

У меня руки чесались, чтобы швырнуть что-то в закрывшуюся дверь, бросить в стену или на пол. Сделать больно кому-то еще, потому что я болела. Но я всегда считала, что физическое проявление агрессии крайне низкий поступок, варварский. Ломать вещи только из-за переполняющих тебя эмоций? Глупость несусветная.

Дернув себя за волосы, я также отказалась от самоповреждения.

Как же я ненавижу людей. Их комплексы, эгоизм, жалость к самому себе. Да, эти проблемы надо решать, они не неважны, но это не должно становиться центром твоей вселенной. Есть вещи, большие чем это.

Да, я застряла в гребанном фэнтезийном мире. Да, я снова ребенок, такой же беспомощный, как новорожденный котенок. Да, у меня появилась криофобия после собственной медленной смерти. Не пора ли уже смириться с дерьмом и идти дальше? Что толку от моего отрицания целого, мать твою, мира? Около пяти лет я только и делаю, что ною и жалуюсь. Самой от себя тошно.

Я не увижу мать, не обниму сестру, не поделюсь наболевшим с друзьями. Моя жизнь рухнула пять лет тому назад. И я не верну ее назад. С течением времени я начну забывать детали, которые сейчас разрывают мне душу. Но толку от их бережного хранения, если я застряну на месте?

Передо мной новый мир. Столько вещей, о которых я никогда не слышала. Историй, которых не прочитала. Фильмов, которых не посмотрела. Передо мной годы возможностей, шанс исправить прошлые ошибки и совершить новые.

Посмотрев в окно, я залюбовалась горевшими огнями ночного Токио.

Да, я в Японии.

И это чудесно.

Chapter Text

24 апреля 2208

Шото был очень злопамятным. Наша ссора произошла две недели назад, но он все еще отказывался даже смотреть на меня, о разговоре и упоминать не стоит. Он даже не поленился поменяться с Фуюми местами. Теперь я была зажата между Энджи и Фуюми.

Аппетита, если честно, не было от слова совсем. Но либо я завтракаю дома, либо терплю всю дорогу до школы угрюмый взгляд Энджи. Да, с того самого происшествия меня теперь провожают от двери к двери. Причем если провожает меня Энджи, то забирает один из его подчиненных-героев. Почувствуй себя мега важной личностью, ага.

Кто получил больше всего выгоды с моего несчастья? Нацуо. Тупой подросток не переставал бросать на меня насмешливые взгляды, совсем не тайно радуясь моей ссоре с Шото. Но могу поспорить, что ему самому было обидно, что Шото не побежал к нему плакаться. Нет, мелкий решил играть в партизана. Молчит как убитый, только тренируется до потери сознания.

Никогда не пойму спортивных людей. Так истязать свое тело с юных лет настоящее насилие. Издевательство. Давно было доказано, что детское тело очень хрупкое, его нельзя перенапрягать, иначе в будущем болячек не оберешься. Но, конечно, в мире чудиков какие только болезни не вылечишь.

В самой школе учителя вокруг меня ходили как по яичной скорлупе. Спрашивали только тогда, когда сама поднимала руку. Даже учитель физкультуры не приставал со своими наилучшими пожеланиями. Любыми средствами пытались задобрить меня и не ухудшить сложившуюся ситуацию.

Но на уроках было неимоверно скучно. Я, конечно, рада, что не надо беспокоиться о возможном отчислении и собственном будущем, но время на занятиях текло бесконечно медленно. Я успевала перечитать страницы с заданиями несколько десятков раз, прежде чем получу шанс поспать на парте за время перерыва. Может начать писать тесты в виде шифра? И оставлять тайные сообщения учителям? Интересно, такое вообще существует? Был бы у меня интернет.

О произошедшем в переулке я старалась не вспоминать и не думать. Что было, то прошло. Главное поверить, что ничего непоправимого не случилось.

Что меня действительно нервировало, так это прекрасная погода за окном и мой «домашний арест». Мало того, что нельзя в парк сходить, поскольку моего злодея еще не поймали, а значит и риск повторной атаки, чтобы закончить начатое, был высок, так еще и внутренний двор занял Шото. Что мешает ему тренировать свои супер-способности в зале?

— Нет, с меня хватит, — твердо решила я, завороженно наблюдая за кружащимися по ветру лепестками сакуры.

Сняв со спинки стула ветровку, я на ходу накинула ее на плечи. Мальчик две недели имел в своем полном расположении наш сад, время делиться. Более того, кто тут пострадавшая сторона? На Шото накричало дите, младше на пару лет, и из-за этого он решил глубоко оскорбиться. Детский сад, штаны на лямках.

Захлопнув за собой дверь от комнаты, я вышла прямо к периллам, ограждающим наш дворик. В центре стоял сосредоточенный Шото, изо рта которого выходил пар. Его руки боксировали невидимого противника, а из сжатых кулаков иногда выскакивали серебряные искры.

Со стороны за ним следил Энджи. Он был в простой майке и спортивных штанах, и я все еще могла бы поспорить, что он теплый как печка. Чертов вечный обогреватель. Вот уж кто точно не страдал в классе от нестерпимого холода, когда еще не включили отопление.

Наверное, мне следовало спросить разрешения у Энджи или попросить его перенести тренировку внутрь. Но я почему-то была уверена, что он уже пытался это сделать, а Шото его проигнорировал.

Откуда я знаю? Потому что мужчина явно предпочел бы тренировать огненную причуду Шото, которой он сам отлично владеет, а не издалека наблюдать за практикой другой ее части. Поэтому не стоит удивляться, почему я решила предъявить свои требования мальчику, а не его отцу.

— Шото!

В одним момент мальчик стоял ко мне боком, полностью сконцентрированный на своих упражнениях, в другой он был повернут ко мне с вытянутыми вперед руками, а навстречу мне с чудовищной скоростью скользили глыбы льда.

В лицо мне дунул морозный воздух, а перед глазами вновь стоял белый потолок, который постепенно поглощала тьма, начиная с краев. Фантомное ощущение, что сердце снова перестало качать кровь по венам, а руки и ноги начали отниматься, с болью прошлось по всему телу.

Я не хочу умирать.

Я отчаянно не хочу возвращаться в незабытье.

Поэтому я закричала от переполнявшей меня злости на несправедливый мир. Какого черта я вообще терплю все то дерьмо, происходящее со мной? Почему я? Опять? Сколько еще раз меня будут мучить, прежде чем оставят в покое?

Внутри же словно кто-то снял засов, отперев надолго запертую дверь. Странная горячая энергия прошлась по всему телу, начиная с того самого сердца, которое, как мне показалось, перестало исправно работать. Я чувствовала себя так, словно прыгнула в ванную, наполненную кипятком. Одновременно приятно и жутко больно.

Я улыбнулась.

Прежде чем утонуть в океане страданий.

***

Энджи, прислонившись к стене дома, не сводил недовольного взгляда с тренирующегося Шото. Уже некоторое время мальчик отказывается пользоваться своей огненной причудой, из-за чего эффективность тренировок резко упала. Мужчина не знал, как объяснить принцип пользования незнакомой ему причуды, в частности, когда эта причуда прямо противопоставлена его собственной.

В итоге, пришлось сделать упор на физическую составляющую упражнений. Но детское тело могло вынести ударов постольку-поскольку. Из-за своего упрямства Шото терял драгоценное время, преимущество, данное ему при рождении.

И Тодороки знал, что в будущем настанет момент, когда ребенок не сможет спасти или защитить своего драгоценного человека, и именно тогда он вспомнит, как пренебрегал подаренным временем. Если такой момент сломает его, это будет очень печально. Такая трата ресурсов и усилий.

Иногда мужчина думал, как сложилась бы его жизнь, если бы идеальная причуда досталась его первенцу? У Тойи был задор, было желание прожить жизнь по максимуму. Мальчик был полон энергии и энтузиазма, которые просто не смогли уместиться в его хрупком теле. Порой Энджи кажется, что будь Тойя хотя бы здоров физически, то стал бы Героем №1 без какой-либо сильнейшей причуды. Мальчик был лучшей версией его самого в молодости, а ему до заветной цели оставался лишь шаг. Один проклятый шаг.

Тогда размышления Тодороки прервал звук резко открывшейся двери, и, повернув голову, мужчина увидел своего младшего ребенка. Дочь. Тодороки Сецуна.

Когда он смотрел ей в спину, то его изнеможденный ум изредка видел тень Тойи, нависшей над ней как проклятие. Буйные красные волосы и та же широкая улыбка, которая мелькала на ее лице столь редко. Лишь когда Энджи смотрел в её глаза, то понимал, что она не чье-либо искаженное отражение, она отдельная личность.

Сецуна не любила много говорить, а когда делала это, то всегда давала себе время, чтобы сформулировать предложение. Можно подумать, что у нее какая-то болезнь, поскольку она с трудом говорила, но все тесты, которые ему присылали воспитатели и учителя, говорили об ином. Она была умной, можно даже сказать, гениальной. Темп развития зашкаливал, она была маленьким взрослым.

Сознательная и наблюдательная, девочка обладала лучшими качествами героя. Но ее полная незаинтересованность в развитии сил и отсутствие желания сделать мир лучше перечеркнули любые шансы на выбор карьеры героя. Подобное одновременно печалило и утешало Энджи.

Обычно спокойная Сецуна была очень злой. Ее брови сошлись на переносице, а пухлые щеки покраснели от гнева. Стоило Тодороки подумать о тихом характере дочери, как в тот же момент она буквально взрывалась, будь то от переполнявшей ее радости или разочарования. Она напоминала ему огонь, такой же живой и яркий.

— Шото! — Сецуна закричала, не жалея сил, вкладывая в этот крик все чувства, которые подавляла с момента ее ссоры с братом.

Старатель был готов отказаться от тренировки, только бы эти двое разобрались. Гнетущая атмосфера во время трапезы начала нервировать даже его. Но в миг, когда он хотел отвернуться, в Сецуну полетела ледяная атака. Пики с ошеломляющей скоростью вырастали из земли, их острые концы сверкали на весеннем солнце.

Энджи мог видеть, как менялось выражение лица Шото от темной ненависти до жалкого отчаяния. Погруженный в свои мысли мальчик отреагировал на окрик как на угрозу, инстинктивно защищаясь от раздражителя. Он видел, как Сецуна сначала до смерти испугалась, прежде чем закричать.

Рванув с места в момент, когда все пошло наперекосяк, Энджи все же не успел добраться до Сецуны. Он был готов увидеть пронзенного пикой ребенка, как дикий огонь запылал вокруг сжавшейся фигуры Сецуны. Пламя поднялось высоко в небо, а весь лед в саду тут же растаял, превратившись в лужу, а затем в пар. Горячий поток воздуха ударил ему в лицо, и только выработанная с годами привычка позволила ему не закрыть глаза.

Причуда, защитившая своего обладателя, неожиданно обернулась против него, восстав, как сделал бы это раб с хозяином.

Крики Сецуны оставляли глубокие раны на его сердце, а картина горящей кожи стала худшим кошмаром. Воспоминания далекого прошлого наложились на реальность: длинные алые волосы стали короткими, размеры детского тела сжались, и вместо Сецуны Старатель видел Тойю. Затем мальчика заменил кусочек сожженной челюсти на металлическом подносе, которую ему принесли спасатели в тот ужасный день.

История повторялась. Снова и снова. Как и в прошлый раз, Энджи был полностью беспомощен перед несуществующим врагом.

А Сецуна продолжала кричать, точнее — визжать, пока ее голос не сорвался, и тогда остались только болезненные хрипы.

Старатель смело шагнул в огонь, игнорируя боль и жар. Он не останавливался, пока его ладони не обняли кровоточащие щеки дочери. Мужчина обездвижил мечущегося ребенка, прежде чем вырубить его. В тот момент, когда Сецуна потеряла сознание, причуда тоже исчезла.

Немедля ни секунды, Энджи взмыл в воздух в гражданской одежде, терпя последствия использования причуды без какой-либо защиты. В кратчайшие сроки он прибыл в специализированную для героев больницу, которая была ориентирована на устранение последствий применения причуд.

Врачи в привычном им темпе подбежали к нему, забрав из окаменевших рук бессознательную Сецуну и уложив ее на каталку.

— Немедленно приготовьте операционную! Ожоги третьей степени! Возможно — четвертой! — затем медбрат обратился к нему с вопросом: — У девочки огненная причуда? Какая именно?

— Адское пламя.

Лицо медработника упало, стоило словам повиснуть в воздухе. Серьезность ситуации поразила не только персонал больницы, но и случайных посетителей.

— Мы сделаем все, что в наших силах, Старатель-сан, — уверенно заявил парень. — И вызовите Исцеляющую девочку! У нас критический случай!

Энджи наблюдал за, что за ирония, кипящей работой всех свободных сотрудников. Особо чувствительные не смогли сдержать слез, увидев состояние ребенка. Эмоции, поглотившие его, не были похожи на те, что были две недели назад. В этот раз он точно знал, что случилось с Сецуной, знал о последствиях и причинах, из-за которых все пошло под откос.

Мужчина не мог не возненавидеть причуду, погубившую его второго ребенка. Может, ему вообще не стоило заводить семью? Потому все, к чему он прикасался, рушилось. Только работа героя могла принести ему хоть какое-то утешение. Возможно, это было знаком свыше, что Старатель — это все, чем он мог быть?

Стоя перед закрытыми дверьми операционной, Энджи тонул все глубже и глубже.

Пока не оказался во тьме кромешной, сквозь которую не пробиться ни единому лучику света.

Все было сломано.

Снова.

Chapter Text

25 апреля 2208

Энджи стоял у кровати Сецуны, чье тело было полностью обмотано бинтами. Детская грудь медленно поднималась и опускалась, а маска на лице временами запотевала от ее слабого дыхания.

Прошел долгий день, прежде чем ее перенесли из шоковой комнаты в одноместную палату. Пока он заполнял документы у стойки регистрации, ему сообщили, что состояние Сецуны стабильно и что назначенный ей лечащий врач хотел бы поговорить о ситуации. Тодороки понимал, почему с ним хотели встретиться, поскольку такие серьезные травмы от причуды не были обычным делом, в частности у детей профессиональных героев.

Дверь в палату открылась, и в комнату вошла женщина лет тридцати с туго завязанными в пучок волосами. К карману на больничном халате был прикреплен бейджик, на котором ровными буквами было напечатано ее имя: Сато Харуко.

— Старатель-сан?

Энджи кивнул, давно привыкший, что в любой ситуации к нему обращаются по геройскому имени. Люди думают, что таким образом высказывают уважение, для него же это было очередным напоминанием о выбранной им роли.

— Если можно, я хотела бы задать несколько вопросов насчет Сецуны, — дождавшись молчаливого кивка, Харуко продолжила: — В личном деле указано, что у нее такая причуда, как у вас, Адский огонь, да? Судя по вашей семейной карте, она не первый ребенок, которого привезли в больницу с подобными симптомами. Поэтому, какими способами вы тренировали ее? Хотелось бы сравнить текущие методы с прошлым случаем.

Сглотнув образовавшийся комок в горле, он ответил:

— Она не тренировалась.

Доктор моргнула.

— Не могли бы вы повторить?

— Сецуна была против того, чтобы развивать свои способности. Она, как и Фуюми, моя старшая дочь, не выразила желания стать героем, поэтому было решено оставить причуду в спящем режиме, пока в школе не начнутся обязательные базовые уроки по контролю умений.

Харука вздохнула, покачав головой. Она понимала, о чем говорил Старатель, поскольку подобное развитие ситуации не было необычным. Бывало, когда люди считали свои причуды бесполезными и не видели смысла в трате времени на бесполезные тренировки. Обычно весь шум о причудах проходил к старшей школе, поскольку дети понимали, что их супер-способности не единственная вещь в мире.

Странно то, что девочка так быстро отказалась от своих способностей. Судя по ее документам, она досрочно поступила в школу, да еще в очень специфическую, спонсируемую самим Геройским комитетом. Удивительно, как она не поддалась всеобщей суете и не заразилась желанием стать профессиональным героем.

И все бы хорошо, только далеко не все так радужно.

— У нее очень сильная причуда, без занятий по контролю, она представляла бы огромный риск как для себя, так и для окружающих. Тойя-кун…

— Сецуна совсем не похожа на него. Мой старший ребенок родился со слабым телом, которое отвергало огненную причуду. Сецуна же крепче и сильнее его. Их нельзя сравнивать в этом плане.

Тодороки действительно надоело получать советы от посторонних, потому что все, о чем они говорили, он уже знал. Глубоко заинтересованный в данной теме, он, можно сказать, стал если не специалистом, то очень хорошо разбирающимся человеком.

— Но вы должны были видеть, как ее способности выходили из-под контроля. Когда она злилась, плакала. Любые сильные эмоции или потрясения могли вызвать вспышку.

— Да, но этого никогда не происходило.

Врач застыла. То, что она услышала, было очень редким случаем. Потому что только беспричудные во время эмоциональной возбужденности не активировали свои способности по той простой причине, что их не было.

«Хотя, это не так уж и странно», — подумала Харука, просматривая медицинскую карту пациента. — «Сецуна-чан даже не достигла пяти лет, а именно в этом возрасте большинство детей проявляют свои способности. Но, все же странно, что такая мощная причуда ни разу не показывала себя.»

— Кхм, в любом случае, Исцеляющая девочка осмотрела Сецуну-чан. По ее прогнозам, она должна полностью восстановиться, но, к сожалению, на определенных участках кожи останутся шрамы. Несмотря на то, что ее тело в состоянии проводить сквозь себя причуду, поскольку, что удивительно, оно полностью совместимо с Адским огнем, у организма не было выработанного иммунитета, как у вас, Старатель-сан.

Энджи прикрыл глаза, благодаря Бога, что с его девочкой все будет хорошо. Она жива, здорова, и, если понадобится, он сам научит ее жить со шрамами. Своими руками выбьет из головы всю чушь, которую пропагандируют по телевиденью и других источниках масс-медиа.

Женщина, замечая состояние Старателя, решила дать ему место. Оставшиеся технические детали можно обсудить позже, когда он не будет мыслями далеко-далеко.

Присев на стул у кровати дочери, он положил локти на колени, спрятав лицо в ладонях. Злые слезы обжигали глаза, но он не давал им свободы. Он должен оставаться сильным, особенно когда все вокруг него рушилось. Потому что кто-то должен взять на себя ответственность.

— Черт подери, — прошипел Энджи, поглядывая на обгоревшие кончики отросших волос дочери. Да, теперь они еле касались мочки уха. Ему сказали, что, если бы у них не было интерна, чья причуда ускоряет рост волосяного покрова, Сецуна была бы полностью лысой, а так ей удалось восстановить брови, ресницы и хоть какую-то длину волос. И в ужасном состоянии ребенка виноват он.

Тодороки хотел, чтобы все просто остановилось.

Ибо он не был готов ко всем ударам, которые направила на него судьба.

***

Просыпалась я с тяжелой головой. Знаете то ощущение, когда вы не спали три дня, а потом за один присест отоспали все пропущенные часы? Странное чувство в носу и заложенные уши, очень чувствительная кожа.

Умом я понимала, что буквально сгорела заживо, как ведьма на костре в средневековье, но я не помнила ни боли, ни самого процесса. В голове сохранился только сам факт произошедшего.

Я, кажется, приходила в сознание и просила убить меня. Сначала шептала на своем языке, потом уже кричала на японском, когда боль никуда не уходила. Но все воспоминания такие сумбурные, нечеткие.

Разомкнув глаза, я осмотрела комнату, с облегчением осознав, что рядом никого нет. Моей главной целью было не задумываться о последствиях сожжения. Только бы лицо было в порядке, со всем остальным я как-то смирюсь.

Для пробы попыталась пошевелить пальцами, отчего все тело будто пронзило током. Чертова чувствительность, твою же мать. Прямо как в первые дни. Я так скучаю по временам, когда все прикосновение были как пустота, ничего не ощущала.

— Не жизнь, а драма, — услышала я свой дрожащий голос, прежде чем зареветь.

В ладони я чувствовала пульт с вызовом медработника, но последнее, чего хотелось, это снова потерять сознание. Спасибо, обойдусь без успокаивающего, боли все равно нет.

Тупая причуда, нафига она мне сдалась, скажите на милость. Прекрасно обошлась бы без нее, например, не застряла в больнице. Снова. Что ни жизнь, то свидания с ней. Невзаимная у нас любовь, конечно, но выбора никто не оставил.

Зато опровергалась гипотеза, что в детстве мне привиделось пламя из ладоней. Ничего мне не показалось, я правда чертов недо-пироман. Надеюсь, любовь к запаху дыма не заставит меня поджигать вещи направо и налево.

Когда слезы высохли, а лицо неприятно стянуло, дверь в палату тихо открылась. Я не могла увидеть посетителя, но судя по звуку шагов, это был Энджи.

Через мгновение надо мной склонилось угрюмое лицо мужчины, чьи глаза немного сумасшедше блестели. О, знакомое выражение озабоченного родителя при плохой игре.

— Как ты себя чувствуешь? — перво-наперво спросил Тодороки, не отодвигаясь ни на сантиметр.

Задумчиво промычав, я попыталась прощупать, как же я себя чувствую. Все было так непривычно, тем более что у меня всегда были проблемы с указанием болящего места. Мой предел — примерная область. Живот ли, нога ли, голова ли. А справа или слева уже другой вопрос, на который всегда один ответ: «Не знаю.»

— Я чувствую себя голой, — выдавила из себя предложение, радуясь, что с голосом все нормально. — И кожа слишком… я чувствую все. Буквально.

Еще бы вспомнить, как говорить на японском с их конструкциями.

— Что вообще произошло?

Энджи вздохнул, пододвинул стул ближе к кровати и сел на него. Медленно наклонив голову, чтобы при малейшей боли остановиться, я смотрела на действительно мрачного мужчину. Он сидел с прямой спиной, наклоненной головой и скрещенными на груди руками.

Почему пострадала я, а жалко мне его? Если я не инвалид, жива и могу самостоятельно функционировать, то не все так плохо.

— Хей, я в порядке, — тихо сказала я, не выдержав.

От моего голоса он вздрогнул, прежде чем откашляться и заговорить особо суровым тоном:

— Когда тебя выпишут, то сразу приступишь к тренировке с причудой.

Я моргнула.

— Э, ладно?

Я как бы уже не против, потому что повторять случившееся не горю желанием, да-да, уловили шутку? Только как бы он так не обращался с настоящими детьми или людьми с глубокими психологическими травмами. Потому что человек и сам осознает глубину своих проблем, ему только недоделанных комментаторов не хватало для счастья.

— Так, со мной все будет хорошо? — уточнила я, не желая тешиться пустыми надеждами, что, несмотря на серьезность ситуации, я закончу без последствий.

На скулах заходили желваки. Энджи отрывисто покачал головой, а у меня кровь застыла в жилах. Он же, наверняка увидев ужас на моем лице, медленно заговорил.

— Вызванный врач смогла залечить самые серьезные повреждения, местные доктора постарались смягчить последствия. В целом ты полностью здорова. Но некоторые части твоего кожного покрова не подлежат восстановлению.

— У меня будут, — затем я замолчала, задумавшись. — Как у Шото?

Теперь Энджи замер, уставившись в никуда.

Я хотела, правда хотела, поднять руку и просто тронуть его за колено или локоть, но едва ли была в состоянии шевелить пальцами. Поэтому все, что мне оставалось, это ждать, когда мужчина самостоятельно справится со своими демонами.

— Не как Шото, — сказал он, и мне показалось, что я услышала скрип зубов. — Как…

Прихода доктора я не дождалась, поскольку благополучно уснула, хотя моя голова буквально разрывалась оттого, что слишком много проспала. Сам разговор с Энджи тоже казался мне нереальным, я буквально не могла найти логику в наших диалогах, какую-то последовательность. Он что-то говорил, я что-то говорила, был диалог. Результат этого диалога? Без понятия.

Во второй раз я проснулась глубокой ночью, если настенные часы не врут. Пришлось звать медсестру, поскольку мой мочевой пузырь буквально разрывался, какое облегчение, что я не обмочилась в постель. Это не то чтобы позор, а просто неприятно. Прямо как в детстве, когда ты думал, что пошел в туалет и делаешь дела, а потом резко просыпаешься в тепленькой, но мокрой кровати.

Мне также дали выпить какую-то подозрительную, но очень питательную жижу. Я была голодной, но меня чуть не вырвало. Прошло два века, еда в больницах все такая же отвратная.

А еще все мое тело в бинтах. Когда я говорю все тело, то имею именно это в виду. Буквально. Бинты были везде, из-за чего я не могла увидеть ни кусочка своей кожи. Оказывается, в фильмах не преувеличивают. Хоть гипса нет, спасибо.

К позднему утру ко мне пришла Сакура, вместе с двумя красивыми и одной не очень открытками.

На мой логичный вопрос, где «отец», женщина поджала губы.

— Он занят.

Я изогнула бровь. Интересно, чем же он таким занят, пока его ребенок прикован к постели после тяжелой операции?

Потом я дала себе мысленную пощечину, потому что каждый по-своему справляется с горем. Кто-то погружается в работу, кто-то замыкается в себе, кто-то начинает работать над проблемами.

Понимание этого никак не уменьшает моего разочарования оттого, что я не увидела Энджи. Особенно его необыкновенные глаза лазурного цвета, в которые можно смотреть часами.

Мне не хватало банального чувство уверенности в завтрашнем дне, что все будет хорошо. Я снова оказалась наедине со своими травмами, с которыми надо смириться.

— Вы можете принести мне телефон? — спросила я у Сакуры, прежде чем она вышла за дверь.

— Думаю, что книга была бы лучшим вариантом, — возразила она, пригладив слегка помявшуюся юбку в пол.

— Я хотела ему позвонить.

Уточнять, кто такой «он», не требовалось, все было настолько очевидно. Сакура призадумалась, на ее лице играли противоречивые эмоции.

— Я сделаю все, что в моих силах. Выздоравливай, Сецуна-чан.

— Приятного дня.

Выдохнув, я подняла взгляд. Ну что ж, привет старый-новый друг, больничный белый потолок, давно мы с тобой не встречались. Что нового поведаешь мне?

Chapter Text

28 апреля 2208

Когда Нацуо узнал о том, что Сецуну отправили в больницу с сильными ожогами от использования причудой, ему на миг показалось, что сердце разорвет от прошившей его боли. Он не верил, что будет волноваться, если с его младшей сестрой что-то случится, однако, когда беда постучалась в их двери, он почувствовал настоящий страх за нее.

Он хотел спросить у Фуюми, как поживает Сецуна, все ли с ней будет в порядке, но глупая гордыня не позволила ему и слова вымолвить. Нацу зашел к себе в комнату, сел за компьютер, да так и залип на рабочий стол, бездумно разглядывая иконки приложений.

Сецуна раздражала его, об этом не знал бы только совсем посторонний человек. Он без угрызений совести усложнял ей жизнь, спихивая свои обязанности и наказания на нее. И даже когда уловки не срабатывали, он был удовлетворен гневным выражением на её лице.

Но стоило подумать, что в их доме появится еще один алтарь, перед которым пришлось бы отдавать поклоны и зажигать благовония, как сердце пускалось вскачь и застревало где-то в горле. Потому что он знал, какой доброй сестра может быть. Как она без проблем игралась с Шото, хотя всем вокруг было понятно, насколько ей не хотелось этим заниматься. Сецуна также редко когда перебивала или исправляла его, когда он делал ошибки или перевирал историю. Она не забирала себе его внимание, как он думал два года назад, просто их стало больше, а в дне как было двадцать четыре часа, так и осталось. И хотя правда о ее поступках начала доходить до него только в последние три месяца, Нацу все равно не переставал чувствовать иррациональную обиду.

Досада и гнев на самого себя, на свою никчемность, на свою чрезмерную нормальность. Отсутствие ярко выраженных талантов, средних оценок в школе, низкого эмоционального интеллекта. От одного сравнения себя с Сецуной начинало тошнить.

Поэтому вместо того, чтобы пойти в школу, Нацуо сел на автобус до больницы, в которую положили сестру. Он не знал, почему решился на поездку или что собирается сделать, он просто поехал, логично решив разбираться с проблемами по мере их поступления.

Он не любил Сецуну, но последнее, чего он хотел, так это ее смерти. Ему было страшно от догадок, что случится с их семьей, если она погибнет.

Стоя за деревом на противоположной от больницы стороне улицы, Нацуо следил за приходящими и уходящими людьми. Кто-то из них был в гражданской одежде, кто-то в геройском костюме. Кто-то уходил с улыбкой на лице, а у кого-то были красные глаза и бледное лицо. Посетители были самыми разнообразными.

«Я просто спрошу у доктора, как у нее дела», — решил Нацу, сжимая лямки школьного рюкзака. Сделав шаг вперед, он остановился с занесенной на дорогу ногой.

Подобно яркому пятну на белом полотне Старатель выделялся на всеобщем фоне. В своем излюбленном геройском костюме, но без горящего пламени на теле, мужчина уходил с территории больницы. В руках он держал белую папку, а по его правую руку ходила женщина в белом халате. «Врач», — догадался Нацу, заново спрятавшись за стволом дерева.

Взрослые о чем-то говорили, пока его отец попутно складывал вещи в машину. Его водитель смиренно стоял около открытой двери, следя за тем, чтобы та внезапно не захлопнулась. Затем женщина положила руку на предплечье Старателя, и Нацу показалось, что его мир разорвало в клочья, потому что отец ничего ей не сделал. Ни-че-го. Он даже не разозлился, только резко кивнул, прежде чем сесть в автомобиль. Врач посмотрела в след уходящей машине, а после растрепала себе волосы, возвращаясь в здание больницы.

Нацуо не до конца осознавал, что он только что увидел, но гнев закипал с новой силой. Парень удивился, как он вообще мог посочувствовать кому-то из них двоих, потому что они оба были ему омерзительны.

Стиснув зубы до боли в челюстях, Нацу направился в школу, надеясь, что успеет ко второму уроку, раз на первый он столь безбожно опоздал.

Неудивительно, что глубоко погруженный в себя, он не заметил следящих за ним пары глаз.

***

Я все также лежала в постели, но при этом не сводила глаз прямоугольной коробки с названием корейского бренда, напечатанного прямо посередине.

Телефон. Мобильный телефон. Смартфон.

Энджи купил мне его и лично подарил, занеся прямо перед работой, на которую он, скорее всего, немного припозднится. Он зачитал речь с бумажки, которую с большой вероятностью написала Фуюми. Там что-то говорилось про умеренность и безопасность, но ни я, ни Энджи особо не вникали в написанное.

— Я зайду к тебе вечером, — сказал Тодороки, передавая мне нераспакованную коробку с телефоном. — Будь осторожна с пальцами.

Улыбнувшись, я заверила его в своем благоразумии. Но не могла не спросить напоследок:

— А когда с меня снимут бинты?

В ответ на вопрос мужчина бросил на меня хмурый взгляд, прежде чем хлопнуть дверью. Закатив глаза, я подумала, что за великовозрастное дите. Я бы и не затрагивала данную тему, если бы медработники соизволили ответить на мои вопросы. Но те явно боялись, что у меня снесет крышу от суровой правды.

То, что невредимой из передряги я не выберусь, было очевидно. Даже чисто по ощущениям это можно было понять. Тело чесалось, хотя от прикосновений кожа начинала гореть и щипаться. Хотелось попросить вернуть предыдущую долю обезболивающего, но на логичное требование меня попросили не вмешиваться в дела профессионалов своего дела.

Да, больница это тебе не детский сад или школа, где со временем преподаватель может привыкнуть к тебе и перестать третировать как наивного ребенка, оценив разумность поступков по должному.

Самым постыдным за все дни, которые я провела здесь, было справление нужды с посторонней помощью. Лет двадцать как моя мать перестала держать меня на руках над унитазом в общественных туалетах, и возвращаться к прошлой практике было смущающим. Тем более, что сейчас никакого унитаза не было, зато имелся горшок. Как же стыдно.

Отбросив посторонние мысли, я сосредоточилась на своем подарке.

Облизнув пересохшие губы, я осторожными движениями открыла коробку. Та, с мягким «хлоп», открылась. На самом верху был конверт с красивым серебряным узором. Нетерпеливо смахнув его, я с немым восторгом уставилась на глянцевый черный экран телефона.

Глаза мгновенно увлажнились. Задрав голову, я проморгалась, не позволяя себя разреветься от переполнявших меня эмоций. Все мое красноречие улетело в окно, поскольку никакие слова не могли бы полно описать ту гамму эмоций, которые бурлили внутри меня. Но больше всего впечатляло доверие, оказанное мне Энджи. Этот его поступок был громче любых слов.

Закрыв лицо ладонями, я широко улыбнулась. С моих плеч словно сняли груз весом в тонну.

Быстро настроив смартфон и установив базовые приложения, кое-как найдя в магазине их аналоги из моего прошлого мира, я на некоторое время зависла над пустой поисковой строкой от осознания вернувшейся вседозволенности. Потому что я могла ввести что угодно. Найти любую информацию, посмотреть, что хотелось. Четыре года я не имела такой свободы, коей обладаю прямо сейчас.

Прикусив губу, я поменяла язык на клавиатуре, прежде чем на английском вбить название своей любимой книги.

Онлайн книга «Портрет Дориана Грея» нашлась без проблем.

Оставшийся день я читала ее, прерываясь только на процедуры и по нужде.

Сначала я читала медленно, наслаждаясь каждым словом, но постепенно скорость чтения увеличивалась, пока страницы едва не летали перед глазами. Мозг работал вовсю, воображения рисовало невообразимые картины, а я считала себя самым счастливым человеком на все свете.

Находясь в игривом настроении, я не удержалась и сфотографировала себя с высунутым языком и знаком победы, отправив полученное фото на почту Энджи. Пусть щеки и были в белых пластырях, руки до кончиков пальцев перемотаны в бинтах, а от волос остался короткий ежик, я находила снимок полным радости.

Откинувшись на подушку, я посмотрела на знакомый белый потолок.

— Бе-е-е!

Скривив тому рожицу, я не переставала ухмыляться. Мы еще посмотрим, кто кого в этот раз. Потому что я ни за что не сдамся.

***

Шузенджи Чиё, также известная как бывший про-герой — «Вечно юная героиня: Исцеляющая девочка», с комфортом сидела на низком диванчике в кабинете директора ЮЭЙ, Незу. В руках она держала глиняную кружку с чаем матча, изредка покручивая ее по часовой стрелке.

Напротив нее сидел сам директор, положив лапы на колени. Его ноги не дотягивали до пола, но это никоим образом не сказывалось на его профессиональном образе руководителя.

— Так что вы можете рассказать о ситуации с Тодороки? — начал разговор Незу, отслеживая мимику и реакцию собеседника.

Исцеляющая девочка вздохнула, покачав головой. Она не знала, что ответить. Тодороки Сецуна была физически здоровой, все ее показатели в норме, если, конечно, не принимать во внимание последствия от взбесившейся причуды. Не было ни синяков, ни неправильно сросшихся костей, ни признаков недоедания. Пожалуй, Сецуна была примером здорового ребенка.

— Странная ситуация, если говорить честно, — молвила пожилая девочка, смотря на погоду за окном. — Это уже третий ребенок от Старателя-сан, который попал в больницу с травмами от ожогов. Хотя мальчик Шото-кун не пострадал от причуды, у него были признаки легкого истощения. Точнее это то, что написано в его медицинской карте.

— Вот оно как.

Двое взрослых замолчали, где каждый из них думал о своем. Тишина была столь привычна для них, что они даже не заметили, как прошел час.

— Вы подозреваете домашнее насилие? — спросила Чиё, за всю свою карьеру столкнувшаяся и не с такими ужасами.

— Я не отбрасываю данную возможность, — не отрицал Незу, инстинктивно дернув ушами. — Но Старатель-сан является Героем №2, мы не можем предъявить обвинения без веских доказательств. Его жена, Тодороки Рей, проходит интенсивное лечение, к ней никого не пускают, даже ее семью. Мы также не можем допросить его детей, поскольку они несовершеннолетние.

Медсестра ЮЭЙ кивнула головой, поскольку не раз сталкивалась с подобными препятствиями в прошлом. Нельзя спасти того, кто не хочет быть спасенным. Сколько жизней можно было бы сохранить, если бы те только согласились говорить о проблеме, а не игнорировать или отрицать ее.

— Но случившееся с Сецуной-кун играет нам на руку. Больница может потребовать, чтобы она прошла психологическую оценку.

— Вы думаете, что она согласится рассказать обо всем? — засомневалась Исцеляющая девочка, по опыту зная, что жертвы порой никогда не нарушали своего молчания.

— После травмирующих событий жертвы довольно открыты для психологических манипуляций, особенно если те не закрылись в себе. Это может быть нашей лучшей и единственной возможностью, чтобы разобраться в деле семьи Тодороки.

Слова директора были жестокими, но правдивыми. И в таком деле, как спасение человеческих жизней, порой приходится переступать невидимые границы, разделяющие понятия хорошего и плохого.

Чиё никак не отреагировала на озвученный план Незу, отчего-то засомневавшись в успехе их предприятия. Старушка все еще помнила мельком увиденную улыбку Сецуны, адресованную Тодороки Энджи. Шузенджи даже засомневалась в реальности произошедшего, подумав, а не привиделось ли ей. Но забыть маленькую копию Старателя было сложно.

«Как бы все не стало еще хуже», — заволновалась женщина, шагая по тихому коридору академии ЮЭЙ. Возможно, стоило сначала связаться со старыми знакомыми, работающими в спецшколе при Геройском комитете. «Чует мое сердце, что далеко не все так просто.»

29 апреля 2208

А это еще что за хмыри?

Меня, конечно, предупредили с утра пораньше, что придется проходить особую процедуру, но отчего никто не проинформировал, что придется иметь дело с нежелательными мозгоправами? Я глубоко уважаю психологов, но исключительно в тех случаях, когда я лично выбираю их и самостоятельно устанавливаю дату сеанса.

Что более тревожно, эти двое могут оказаться не обычными психологами, а с особенными причудами, как чтение мыслей или детектором лжи. С чего я это взяла? А какие еще будут доктора в больнице для супергероев? Не обычные уж точно.

— Ну что, пообщаемся, Сецуна-кун? — любезно сказал мужчина, присаживаясь рядом с моей кроватью так, чтобы мне не приходилось наклоняться, чтобы посмотреть на него.

А не пойти ли тебе нахуй?

***

На пухлом детском личике появилось крайне угрюмое выражение лица, невольно вызвавшее табун мурашек у наблюдателей.

Chapter Text

Сидя в кровати, я вперила взгляд в стену напротив. Двое глубокоуважаемых специалистов-психологов ушли уже минут как пятнадцать назад, а меня все еще не может перестать трясти от безмолвного гнева.

Эти взрослые хотели воспользоваться хрупким душевным, да и не только, состоянием ребенка, чтобы разузнать подробности семьи Тодороки. Конечно, если бы все правда было очень плохо, подобное раскрытие могло спасти чьи-то судьбы. Но речь идет не о каком-то абстрактном случае, а моем конкретно. Будь место издевательству, я бы в первых рядах побежала подавать заявление в полицию и всячески освещать ситуацию.

Ни один из родителей Тодороки не блещет родительскими навыками; один неведомо где, другой вообще еле вылез из ямы под названием «молодость». У Тодороки есть няня Сакура, которая и занимается воспитанием. И ничего плохого в этом нет, просто у кого-то есть деньги на профессионального воспитателя детей, а у кого-то — нет.

Своевременно вспомнив о наличии телефона, я зашла в твиттер, чтобы излить душу и найти свободные уши для нытья. Наконец-то можно с кем-то поговорить по-человечески, без каких-либо предрассудков насчет моей зрелости. Бытие ребенком действительно могло все-таки доконать меня.

По природе я, возможно, не самый разговорчивый человек, но даже полным интровертам надо временами выговориться, озвучив тяготящие мысли. Дать эмоциям словесное определение, тем самым облегчив себе понимание эмоционального состояния.

Вообще, очень надеюсь, что психологи подавятся своим тестом. Угадать «правильные» ответы не составляло труда, а расставленные ловушки вызывали смех. Мне так-то почти не надо было обманывать, я могла ответить полностью правдиво, если бы не видела истинной цели, стоящей за нашим сеансом.

Может все-таки стоит найти семейного психолога? Нам всем он бы не помешал.

27 мая 2208

Сидя на высоком стуле, я снова качала ногами в воздухе, наслаждаясь плюсами низкого роста. Руки были вытянуты и лежали на прохладной металлической поверхности стола. Месяц я провела в больнице, и это было лучшее время в моей жизни.

Не было ни детского крика, ни осточертевших наставлений Фуюми. Врачи приходили строго по расписанию, а посетителей допускали только вечером. Понадобилось время, прежде чем я действительно перестала подражать малышам моего возраста, отбросив детские лже-привычки и вернувшись к взрослому я.

Интернет буквально открыл мне глаза на происходящее в мире. Социальные сети же дали представление о настроении общества и их неписанным правилам «юного скаута». Иными словами, что попадало под популярное и правильное мнение, а что жестоко осуждалось. Например, клевета на героев все еще не стала распространенным явлением. Хотя я уверена, что не пройдет и десять лет, как белое станет черным и наоборот.

Но лучше бы они не спешили со сменой курса, меня не особо прельщает увеличение преступности. Последнее, что нужно обществу с суперсилами, так это увеличение числа злодеев.

— Готова, Сецуна-чан? — голос моего лечащего врача уже стал родным, вот как часто мы с ним встречались. Иногда мы даже вели праздные разговоры, а я незаметно из «Тодороки-куна» превратилась в «Сецуну-чан».

— Ну, такое, — я пожала плечами, не до конца уверенная, хочу ли я вообще видеть, во что превратилось мое тело.

Почувствовав за спиной присутствие Энджи, я немного расслабилась.

Важен не столько внешний вид, сколько функциональность рук. Как оказалось, они пострадали больше всего. Хуже только ожог на задней части шеи. Надеюсь, что чувствительность не пропадет или будет какой-то странной. Одновременно видеть и трогать шрам может быть неприятным опытом, как я заметила, тыкая в разные участки тела.

У меня были памятные отметки на теле в прошлой жизни, и тогда они не особо беспокоили меня. Да, я больше была сосредоточена, что не откусить себе язык или губу.

Доктор неспешно разматывал бинты, пропитанные неизвестными мне лечебными мазями, которые должны были снять воспаление и снизить чувствительность, чтобы я могла спокойно жить, не корчась от боли.

— Как ты себя чувствуешь?

Я неопределенно хмыкнула, любуясь творением рук своих. Ха, какой забавный каламбур получился.

— Не похоже на то, что есть у Шото, — и это было правдой. Мои шрамы были если не бесцветными, то очень близки к этому. Не было ни красных или пурпурных пятен, ни сильно белесых узоров. Просто сморщенная розоватая кожа, чем-то напомнившая тату рукав. — Почему мои ладони почти не пострадали?

Вместо врача ответил доселе молчавший Энджи:

— Кожа ладоней более грубая, поскольку так определено, что именно эта часть тела должна отвечать за выпуск причуды. Из-за этого кожа более устойчива относительно влияния причуды Адского пламени.

— М, тогда почему на животе нет ожогов? Это самая незащищенная и нежная часть тела.

— Когда ты выпустила пламя, оно поднялось вверх по рукам, прежде чем спуститься вниз к животу и ногам. И когда оно достигло твоей груди, сила причуды не была столь разрушительной, как во время непосредственного выпуска.

Обманчиво равнодушный голос не внушал доверия, но чем быстрее он привыкнет к виду моего тела, тем лучше будет для него. Не его вина, что я отказалась от обучения по контролю над причудой. Не будь я самоуверенной, не сидела бы в перевязочном пункте.

— Хм, ну и ладно. Значит, я могу ехать домой? — Энджи покосился на меня, прежде чем кивнуть. Его что-то нервировало, но если он не собирается выплюнуть это, то я ничем помочь не смогу.

Следя за тем, как мужчина упаковывает мои вещи в чемодан, я задавалась вопросом, как скоро я пожалею, что меня выписали? Я могу скучать по готовке Фуюми, но видеть Нацу или Шото не было никакого желания. От душных правил Фуюми тоже легче не становилось.

Вздохнув, я соскочила с матраса, когда Энджи остановился у двери и многозначительно взглянул на меня. В этот раз я не пыталась схватить его за руку, поскольку в последний раз, когда я тянулась к нему, то мужчина так резко дернулся, что я подумала, а не ударило ли его током. Сейчас я даже не уверена, кому противнее от шрамов: мне или Энджи. Судя по излишней эмоциональности Тодороки, это явно был он.

Уже сидя в машине, Энджи словно вскользь упомянул, что Шото переехал жить в другую часть дома. Он объяснил это увеличением количества тренировок, поскольку тому надо тренироваться, чтобы стать героем.

Пожав плечами, я посмотрела сквозь тонированное стекло. Я могла бы затянуть довольно нудный монолог, почему все случившееся — несчастный случай, в котором виноваты и невиновны одновременно все. Мой резко поднявшийся уровень японского позволял излагать мысли без потери смысла, но желания вести серьезные разговоры не было.

Вернувшись в место, которое приходится звать домом, меня словно отбросило на месяц назад. Все вели себя так, будто ничего не случилось. Фуюми беспокоилась, Нацу раздражался, а Шото игнорировал меня и бросал ненавистные взгляды на Энджи.

Да, добро пожаловать в свой личный цирк, где тебе отведена если не главная роль, то место в первых рядах. Все-таки стоит рассмотреть вариант с интернатом, ибо не прошло и часа, как мне уже надоели эти свистопляски.

16 июня 2208

— И почувствовать энергию внутри тебя.

Я сидела на огнеупорном мате в школьном зале, а напротив разместился мужчина с густой бородой и явно поймавший дзен.

С понедельника, как я вышла из больничного, после занятий у меня начинались индивидуальные уроки по контролю причуды. Я много не ожидала, заранее прочитав статьи по данной теме. Но что меня серьезно заставят медитировать в поисках какой-то силы? Правда?

— Просто попробуй вызвать огонь, — пробормотал тренер, вспомнив, что говорит с ребенком.

По идее, причуда такая же мышца, как сердце. Она часть нас, поэтому ассоциировать ее чакрой или энергией инь-ян бессмысленно. Я бы сравнила использование причуд с плевком в даль. Все зависит от сил и умений.

Когда мы хотим плюнуть, то собираем всю слюну в одно место, глубоко вдыхаем и резко плюемся. С пламенем должна быть аналогичная ситуация. Нужно толкнуть что-то, что является образным рычагом.

Облизнув пересохшие губы, я попыталась вспомнить, как я себя чувствовала, когда использовала свою причуду.

Я знаю, что меня переполняли эмоции. Была та привычная тяжесть в груди, которая появляется каждый раз, когда чувства вот-вот перельются через край. Только в этой жизни комок превратился в то, что люди назвали Адским пламенем.

Вновь воспроизведя в голове последнюю ссору с Фуюми, которые после инцидента участились, я не тушила пожар эмоций, разгоревшийся в моей душе.

Затем я просто толкнула.

И Ад вырвался наружу. Ох, очередной каламбур.

— Неплохо, — похвалил меня тренер, когда пламя, заискрившееся в ладонях, поднялось прямо до потолка. — Теперь осталось научиться контролировать силу выпуска.

Ну, я была права, это похоже на плевки в даль.

Ладно, наверное, я не скажу это Энджи в лицо, когда он заедет за мной после работы. Сомневаюсь, что его обрадует сравнение.

***

Гуляя вдоль берега озера, Фуюми наслаждалась прохладным ветерком. Летняя жара никогда не нравилась ей, от нее не спасала ни смена униформы, ни тень под деревом, ни саморучно сделанный веер.

За последние полгода столько всего произошло, что она даже растерялась, когда Сецуна впервые огрызнулась. Трудно не заметить, что ее младшая сестра сильно изменилась. Однажды Фуюми в шутку сказала подругам, что в сестру словно демон вселился. В тот момент все посмеялись, но лично Фуюми было не до смеха.

Она всегда мечтала о большой и дружной семье. Грезила о совместном ужине, о прогулках по воскресеньям и другим приятным мелочам, что показывали в сериалах.

У нее была большая семья. Пока со временем каждый член семьи не начал постепенно исчезать. Сначала был отец, перед глазами которого была только работа, после была смерть Тойи, затем заболела мать, последними были Шото и Сецуна, словно с цепи сорвавшиеся. А Фуюми стояла в центре беспорядка, пытаясь сражаться с бурей в одиночку и с голыми руками. Так ли удивительно, что она была проигравшей стороной?

Перед тем, как выписали Сецуну, она специально прошлась по магазинам и закупила много одежды с длинными рукавами, которые скрывали бы ужасные шрамы. Она боялась, что сестра может возненавидеть себя, посчитав уродиной. Стандарты красоты и так были недосягаемы, а с испорченной кожей и вовсе становились невыполнимыми.

Но Сецуна просто проигнорировала все рубашки с длинными руками. Она все также носила свои любимые майки, спокойно гуляя с открытыми руками. Девочка не обращала внимания ни на взгляды прохожих, ни на перешептывания. Сецуне было комфортно с ожогами. И это, если честно, пугало. Потому что Фуюми начало казаться, что домой вернулся совершенно чужой человек.

***

Даби сидел в полумраке в подвале, лениво развалившись на потрепанном диване. В руках он держал телефон с открытой вкладкой с новостями, где на него с фотографии смотрела маленькая Сецуна. Только парень смотрел не на ее прекрасное детское лицо, а на искалеченные руки.

Пальцы по привычке потянулись к металлической скобке, что словно держала два куска кожи вместе.

— Сначала золотой мальчик Шото, теперь драгоценная Сецуна, как все замечательно складывается. Да ты не перестаешь меня радовать, Тодороки Энджи! Ха-ха!

— Такими темпами мне вообще ничего не придется делать, потому что ты сам все разрушишь!

— Я так счастлив за вас, дорогая семья, поэтому продолжайте жить, чтобы подарить мне больше смеха.

— Чтобы однажды вновь встретиться.

В Аду.

Chapter Text

2 июля 2208

Если бы меня кто-то спросил, могут ли летние каникулы быть настолько ужасными, что захочется поскорее вернуться в школу, я бы ответила отрицательно. Мне и в голову прийти не могло, что находиться в доме Тодороки со всеми ее младшими членами может быть столь невыносимо.

Я справедливо считала себя взрослым, застрявшим в детской драме, поэтому думала, что всегда смогу спокойно справиться с любым конфликтом. В прошлой жизни я была той, кто первая вступала в контакт, пытаясь разрешить спорные ситуации. Тем удивительнее было желание притвориться страусом и зарыть голову в песок.

И если провокационные фразы Нацуо я в состоянии проигнорировать, то от морозной ауры Шото хочется лезть на стену. Искренне не понимаю, как от состояния «я виноват и сожалею об этом» можно в мгновение ока перейти к «уйди с дороги». И это не преувеличение.

У Шото было то самое лицо, которое все зовут bitch face. Оно было одновременно бесстрастным, но иногда искажалось такой невысказанной злобой, что становилось неудобно. Иногда мне даже казалось, что от мальчика веет холодом, словно он постоянно использует причуду.

Логично предположить, что я с таким человеком не собираюсь иметь никаких дел. Ему около десяти лет, напрашивается вывод, какого черта я все еще должна с ним сюсюкаться? За мои шрамы никто не несет последствий, я никого не виню. И если жертва не указывает на обидчика, имеют ли право другие осуждать кого-то?

На самом деле, знаете что, пора прекращать этот цирк. Я не могу спокойно посидеть у себя в комнате с телефоном в руках, чтобы ко мне не заходила Фуюми с ее драгоценным мнением, которое она обязана высказать каждый раз. Я не могу посидеть во внутреннем дворе, чтобы Нацуо не попытался попасть мячом мне по голове. Я не могу ни позавтракать, ни отобедать без чьего-то преследующего взгляда, от которого выступают мурашки по коже.

Прошмыгнув мимо Фуюми, моющей посуду под попсовую музыку, я подбежала к Энджи, что сидел у порога и шнуровал обувь. Он приподнял голову, молча уставившись на меня пронзительным взглядом. Иными словами, он смотрел как обычно это делал.

— Можно я вместе с тобой поеду в офис? — мне понравилось его место работы, люди там также были приятнее, чем мои поехавшие псевдо-siblings. Незнакомые личности всегда покажутся приятнее копающих на мозг родственников. — Я не буду никуда выходить или мешать работать. Пожалуйста!

Тодороки скривился, а складка пролегла между бровями. Брать ребенка на работу плохая идея, поскольку дети ужасно шумные и порой неконтролируемые. Хуже, когда они начинают рисовать на важных документах, которые потом приходится переделывать.

— В прошлый раз ничего не случилось, — надавила я, наблюдая за мечущимся Энджи. Мне кровь из носу, но надо сбежать из этого проклятого дома. Еще неделю и я не удержу язык за зубами, а за годы здесь у меня накопилось много претензий, которые я с каждым днем все менее против высказать вслух.

— У тебя есть пять минут, чтобы собраться, — со вздохом сказал Энджи, а я просияла, быстро сообщив, что уже полностью готова. Он насмешливо взглянул на меня, прежде чем добавить: — В этот раз будешь сама ходить. Никто не обязан носить тебя на руках.

«Но тебе же понравилось», — молча ответила я, внешне никак не демонстрируя какие-либо эмоции. Натянула вежливую улыбку и пошла.

Когда я повернулась, проверяя, ничего ли не забыла, одновременно с этим натягивая на голову раздражающую панамку, я заметила прячущегося за углом Шото. Он стоял со странным выражением лица, которое я не видела уже очень давно.

Уже стоя около машины, я подумала, что Шото все еще ребенок. Десять лет не так много, чтобы он мог понимать, что именно он делает. Он может догадываться, какой из его поступков вызовет определенную реакцию, но он явно не видит последствий, которые могут настичь его во взрослой жизни.

Матеря свое не к месту вылезшее сочувствие, я приняла решение поговорить с Шото этим же вечером.

У Шото было трудное детство, оно все еще такое. Он скучает по матери, с которой не встречался уже несколько лет. Он ненавидит свою левую сторону лица, ненавидит отца, который лишил его счастливого детства, а его заветной мечтой было стать героем подобно Всемогущему.

Он был добрым ребенком, который добровольно сидел со мной вечерами и исправлял неправильное произношение. Он тот, кто давал мне лишний свитер, когда замечал, что мне снова холодно. Он каждую ночь забирался ко мне в кровать, чтобы услышать сказки.

Он очень добрый мальчик, который пострадал от сурового нрава Энджи. Я не знаю, что мужчина делает с ним за закрытыми дверями тренировочного зала, но это сломило Шото. И теперь он должен наблюдать, как его младшая сестра с энтузиазмом сближается с человеком, который был причиной почти всего, что случилось с ним в жизни.

— Мы сможем купить мороженое на обратном пути? — спросила я Энджи, заметив за окном супермаркет 7-Eleven.

— Посмотрим.

Значит, заедем.

***

Услышав сигнал электронного чайника, Нацуо поставил стул около пустой раковины. Хотя он вырос, до верхних полок, где стояли кружки, он все еще не дотягивался.

Просунув руку, он попытался нащупать свою кружку в форме футбольного мяча, которую подарила ему старшая сестра на прошедший день рождения. Она, кажется, полгода собирала наклейки в продуктовом магазине, чтобы иметь возможность забрать эту кружку.

Отвлекшись, подросток не заметил, как по неосторожности задел локтем стоящий на краю стакан. Не успел Нацу моргнуть, как раздался звук бьющегося стекла. Сглотнув, он посмотрел вниз, пытаясь понять, насколько велики будут его проблемы.

— Фух, — перевел дыхание мальчик, узнав в осколках любимую посуду Сецуны. Это не первая вещь, которую он сломал, намеренно или нет, и каждый раз, когда он это делал, никто ничего ему не говорил.

Пока чай заваривался, Нацуо быстро прибрался на кухне, спрятав разбитое стекло на самом дне мусорки, чтобы его не заметили. Ему не нужна очередная лекция от Фуюми, как важно быть бережливым человеком. У них много денег, ведь Герою №2 платят немало. «Хоть какая-то польза от старика», — подумал подросток, садясь на диван и включая игровую приставку.

***

Можно ли считать меня странной, если я так быстро привыкла к своим шрамам от ожогов, что буквально перестала обращать внимание? Я все еще съеживаюсь, когда задеваю определенный участок кожи, ибо ощущения от прикосновений все еще слегка неприятные, но все равно отношусь к произошедшему довольно спокойно, если можно так выразиться.

Я до сих пор помню, как мне потребовались годы, чтобы смириться со шрамами, когда я жила в Америке. Мама даже отвела меня к психологу, поскольку я не переставала плакать по ночам и носить максимально закрытую одежду и в холод, и в жару.

Тогда это были не особо заметные шрамы, окружающие часто их вовсе не замечали. Но сейчас у меня обе руки от запястья до плеча в бледно-розовых узорах, и я их совсем не прячу, а спокойно ношу майку с короткими рукавами. Энджи старается не обращать внимания на ожоги, словно они обычное дело и смотреть нам не на что. Его грубая забота очень мила, только я не уверена, кому он пытается облегчить жизнь: мне или себе?

Как бы то ни было, пока я проходила путь от стоянки до входа в офис Старателя, то поймала столько взглядов, и все они были полны жалости. Но стоило мне перешагнуть порог здания, наполненного суетящимися героями, как я словно перенеслась в другой мир. Никто, подчеркиваю — никто, не прокомментировал мою травму, для них это будто было в порядке вещей.

— Как проходят твои каникулы, Тодороки-кун? Уже закончила задание на лето? — Жжение, именно так звали новую, как я поняла, помощницу Старателя. Я хотела было спросить ее реальное имя, но вспомнила, как читала статью, где подробно объяснялось, почему во время работы к героям стоит обращаться исключительно по имени. Что-то о разделении двух образов и попытке сохранить здравый рассудок.

— Давно, Жжение-сан. Я могу чем-то помочь? Не хочу беспокоить отца и отвлекать от работы, — с самого попадания в новый мир мне было интересно, на что действительно была похожа работа профессиональных героев. Вряд ли они все время бегают по городу в ожидании появления злодеев.

После моего вопроса женщина слегка призадумалась, явно пытаясь найти что-то, чем можно занять меня на время, при этом не очень важное и опасное, чтобы ребенок случайно не получил какую-то душевную травму.

Спустя некоторое время, Жжение сказала:

— Ты можешь рассортировать заявления от гражданских. Точнее проверить, положили ли они свои заявление в правильные коробки в соответствии с их важностью.

Так я и застряла за сортировкой бумажек.

***

В своем кабинете тихо кипел Старатель, стараясь не сжечь все здание до тла. Очередное письмо от его матери буквально вывело его из себя, испортив настроение на весь оставшийся день. Он не знает, каким образом эта женщина узнала о травме Сецуны, но она не подойдет к его ребенку даже за милю. Он еще не сошел с ума, чтобы отдавать дочь в руки этой деспотичной госпожи.

Он видел, как Сецуна живет обычной жизнью, не убиваясь из-за покалеченных рук. Изначально Энджи верил, что она всего лишь притворяется, что все в порядке, но сколько бы он не следил за ней, не видел ничего плохого. Иногда она съеживалась или морщилась, но это было в порядке вещей, поскольку раны были еще свежи. Ее не тронули ни косые взгляды прохожих, коих она успела поймать немало. Ни слез, ни плача. Вместо этого она сидит за столом и сортирует бумажки, причем с таким серьезным лицом.

Захлопнув крышку ноутбука, Энджи откинулся на высокую спинку кресла.

Ему не хотелось думать об очередном искалеченном ребенке, но и избегание реальности тоже не было успешным. Последствия поступков преследовали его, а он не знал, что с ними делать.

Хотя нет, одно ему известно точно, эта женщина не увидит его детей. Ни одного из них.

***

Было десять вечера, когда я решилась на серьезный разговор с Шото. Я тянула весь вечер, не находя подходящего момента, чтобы увести его в сторону и поговорить. Даже не обратила внимания на очередной «случайно» разбитый Нацуо стакан, настолько меня не волновало ничего, кроме предстоящей беседы. По итогу, пришлось ждать ночи, чтобы сбежать в его комнату, как это он делал в прошлом. И теперь я понимала, почему. Вести частный разговор в доме, наполненном бодрствующими людьми, просто не представляется реальным.

К слову, мороженое, которое я заставила Энджи купить после работы, было съедено в качестве десерта после ужина, и я осталась без оливковой ветви.

— Шото? — позвала я мальчика, высунувшись из приоткрытой двери. — Ты не спишь? Потому что нам надо поговорить.

Из-под одеяла послышался детский стон, а затем появилась и красно-белая растрепанная макушка. Улыбнувшись, я закрыла за собой дверь, прежде чем быстро подбежать к кровати и забраться на нее, устроившись в ногах Шото.

Но, увидев лицо мальчика, улыбка растаяла сама по себе. Болезненный цвет кожи и синяки под глазами не красили Шото. Игра света или нет, но мне на мгновение показалось, что у ребенка есть скулы. Но про какие скулы может идти речь, когда единственное, что должно быть на его лице, это детский жир?

— За что ты обиделся на меня? — спросила я, используя максимально нейтральный тон, дабы никоим образом не выдать свое отношение к ситуации. — Мы не говорим несколько месяцев, Шото. Я хочу знать, почему.

Пожав плечами, мальчик, коротко взглянув на меня, вновь опустил глаза на одеяло на коленях. Прикусив губу, я подавила желание подвинуться поближе, чтобы могла отчетливо видеть реакцию Шото.

— Шото, я думаю, что твоя причуда самое прекрасное, что я когда-либо видела. Она идеальный пример гармонии. Тебе просто надо научиться ее контролировать, и все будет в порядке.

— Не надо, — резко оборвал меня мальчик, сжимая кулаки. — Я стану Героем №1, используя только лед, — по его лицу прошла судорога, казалось, что он хотел сказать еще что-то, но не нашел в себе сил. Моя же вера, что нам удастся разрешить конфликт, с каждой минутой слабела. — Но мне жаль, что я тебя ранил. Тогда. Во время тренировки.

Я всегда знала, что он очень глубоко чувствует вину. С первой нашей встречи он всегда старался быть нежным, буквально сдувая с меня пылинки. Мы никогда не дрались, как это делают обычные братья и сестры. Теперь я не уверена, понимает ли Шото, что драки — это обычная вещь в семье. Потому что самые дорогие нам люди причиняют больше всего боли.

— Все нормально, не волнуйся об этом. Это несчастный случай, не стоит волноваться об этом.

— Нет, ты не понимаешь. Я правда не хотел тебя ранить.

Я раздраженно закатила глаза.

— Я же сказала, забудь об этом. Я не сержусь на тебя.

В ответ Шото вскочил на ноги и за два шага добрался до меня. Упав на колени, он сжал меня за плечи и приблизил свое лицо так, что я могла буквально почувствовать его неровное дыхание.

Лунный свет засиял за спиной ребенка, превращая белые пряди в расплавленное серебро. Он был красивым ребенком, жаль, что его невинность убила рана на левой стороне лица.

— Я не собирался причинить тебе боль, Сецуна. Я не Старатель! Я — не он! — голос его дрожал от переполнявших его эмоций, он явно старался кричать не слишком громко, чтобы никого не разбудить.

Схватив его за щеки, я отчетливо произнесла:

— Шото, никто никогда не ранил меня. Тебе не о чем беспокоиться, поверь мне, у меня все хорошо!

Интенсивно глядя ему в глаза, я старалась показать, что не лгу. Было важно, чтобы он понял, что и он, и я в полной безопасности. Но вместо желанного покоя, Шото отшатнулся от меня словно от прокаженной, прежде чем убитым голосом прошептать:

— Уходи.

Сожаление грызло меня изнутри, потому что я понимала, что это конец разговора, и я не добьюсь ничего большего, чем безжизненное «уходи».

Поэтому я встала и молча закрыла за собой дверь.

***

А на следующий день я узнала, что Шото переехал в другую часть дома, куда ни Фуюми, ни Нацуо не особо любили захаживать.

Вот и поболтали.

Chapter Text

3 декабря 2210

В сложенных лодочкой ладонях спокойно горело пламя, согревая мое замерзшее лицо. Я снова пряталась на крыше школы от перевозбужденных одноклассников, которые внезапно вспомнили, что мой отец Герой №2, а я уж точно хорошо проинформирована про жизнь профессиональных героев.

Но вся моя осведомленность о работе Энджи заключается в знании, что его подчиненные тратят большую часть времени на оформление документов и что данная работа одна из самых стрессовых. Я не говорю про повышенные риски умереть, так и не дожив до заслуженной пенсии.

Конечно, я могла начать лекцию про последствия бытия героем, но меня терзают смутные сомнения, что детей не сильно волнует данная проблема. Ведь спасение чужих жизней и борьба со злодеями намного важнее, чем эмоциональное и психическое здоровье. Как я не поняла этого сразу.

Причиной ажиотажа стало объявление учителя на уроке, что после занятий у нас будет встреча с одним про-героем, который ответит на наши вопросы, расскажет о своей профессии, а также проведет мини-игру, чтобы мы могли понять, чем занимаются герои. Для детей, хотя в моем классе были и подростки до тринадцати лет, все прозвучало очень интересно. Я прямо чувствовала, как их охватило волнение. В течение всего занятия шепот не утихал ни на минуту.

Потушив огонь, я поднесла ладони к щекам, блаженно вздыхая. Не могу не признать полезность причуды, доставшейся мне от Энджи. Также помогли ежедневные упражнения по улучшению контроля, и уже как год я ничего не сжигаю. Один раз мой тренер остался без бровей, когда пламя вспыхнуло из-за моего раздражения. Серьезно, вроде взрослый человек, но никак не может понять, что меня не интересуют герои, а становление одним из них — тем более.

— Послушайте, — сказала я тогда, сидя в лазарете у кровати отдыхавшего инструктора. — Мой отец не тренирует ни меня, ни кого-то еще из моих братьев и сестер, исключением является Шото из-за редкой причуды. Я не понимаю, почему вы упорно толкаете меня к выбору профессии героя, если даже мой родитель этого не делает. Вам не кажется, что Старатель знал бы лучше, гожусь ли я на эту роль или нет?

Тренер тогда странно посмотрел на меня. Возможно, он не ожидал прямого и грубого ответа, поскольку я старалась быть с ним максимально уважительной во время уроков. Последнее, в чем я нуждалась, так это очередном конфликте. Еще немного и Энджи стал бы постоянным гостем в школе.

Я понимаю, почему они так давят на меня или других детей, но это не значит, что я принимаю подобное. Мы все находимся под чьим-то влиянием, наш взгляд на мир меняется в зависимости от групп, в которых мы крутимся. Но столь наглая промывка мозгов нехило так подбешивает.

Подозрительно, что в обществе нет активных кампаний, которые занимались бы «раскрытием глаз на суровую правду жизни». Если покопаться в интернете немного глубже, то можно найти сайты и сообщества, где люди открыто говорили про плюсы и минусы нашего общества, про влияние культа личности героя, про серьезную опасность, которая поджидает нас в недалеком будущем, если ничего не поменять в нынешнем образе мышления людей. В итоге кто-то что-то говорит, кто-то что-то слышит, но все остается без изменений.

Прозвенел звонок на урок.

Закрыв за собой дверь лестничного пролета, ведущего на крышу, я начала стягивать с себя сначала пуховик, затем и шапку с шарфом. Вместо того, чтобы пойти в классную комнату и переодеться, я сразу направилась в спортивный зал. Плюсы носить леггинсы под юбкой и футболку под школьной рубашкой. Зашел в туалет, снял за пять секунд одежду и пошел на физкультуру. Потом, конечно, переодеваться в сухую майку и чистые колготки, пытаясь не уронить вещи в унитаз или на пол, поскольку я не горю желанием делать это в помещении с окнами без занавесок и куда могут неожиданно ворваться мальчики. Дети или нет, а пошлые шутки травят как подростки, страдающие спермотоксикозом.

— Простите за опоздание, можно войти? — я постучала по металлической двери спортзала, внимательно оглядывая приглашенного героя. Его сложно не заметить, поскольку большие красные крылья подобны мишени на спине.

— Ты снова опоздала, Тодороки-чан, — учитель, который когда-то приставал ко мне с тренировками причуды в самом первом году обучения, звучал, как всегда, разочарованно, а от его укоризненного взгляда меня тянуло проблеваться. Более двух лет прошло, а он все не уймется.

Я промолчала, дожидаясь его ответа на мой прямой вопрос.

— Проходи и быстрее становись в ряд. В самый конец, как всегда.

В школе принято строиться по росту, но опоздавшие, дабы не отнимать время от урока, всегда становились в конец. Удивительно, но факт, мои одноклассники почти не задерживались на переменах, приходя на занятия вовремя. Как итог, одна я нарушала прекрасный строй своим высоким ростом.

Пропуская вдохновленную речь учителя мимо ушей, я внимательно смотрела на героя с птичьей причудой. Он был довольно молодым, не старше двадцати лет. И где-то я его уже встречала…

— Уже в восемнадцать попал в топ-10 и имя его героя — Ястреб! Класс, поздоровайтесь.

— Приятно познакомиться, прошу позаботьтесь о нас! — на автомате пробормотав классическую фразу при первой встрече, я не переставала думать, откуда мне известно его лицо. Точнее не лицо, а крылья. Черт, дырявая моя голова.

Приветливо улыбнувшись, Ястреб выступил вперед.

— Я не сомневаюсь, что большинство из вас хочет стать героем, и у каждого своя причина. У некоторых все еще могут быть сомнения по поводу выбранной роли, поэтому давайте сегодня повеселимся и поймем, что требуется от героя? А в конце сравним ответы, да?

Я почувствовала, как дернулись мои уголки губ, желая искривиться в насмешливой ухмылке. «У каждого своя причина» как вежливо он обозвал желание стать популярным и богатым, никого не смутив. Хотя прекрасно ясно, что не всегда люди, носившие звание героя, были такими благородными, как показывали публике.

— Итак, ваше первое задание — как можно скорее встать в начерченный на полу круг! Чего стоим, кого ждем? — Ястреб похлопал в ладони, поторапливая нас. — В реальной жизни никто не будет говорить «старт».

Мысленно проклиная Ястреба, я попыталась уйти с пути сошедших с ума ребят. Если они продолжат так толкаться, кто-то обязательно пострадает. Искренне надеюсь, что нас не заставят использовать причуды, иначе апокалипсис может прийти немного раньше.

Вот беда.

***

Когда его пригласили провести урок с учениками из Корпуса А, Ястреб не ожидал много. Класс, с которым он должен был позаниматься, был специальным классом, в котором были дети, учащиеся по индивидуальному плану, из-за чего был большой разброс по возрасту. Все они также были из благополучных семей и имели защиту, никому из них не грозило ни стирание прошлого, ни туманное будущее под руководством Геройского комитета общественной безопасности.

Особого внимания удостоилась Тодороки Сецуна, младшая дочь Тодороки Энджи, огненного героя: Старатель. Он помнил, как спас в прошлом девочку от злодея-педофила в узком переулке недалеко от школы. Это был странный случай, который до сих пор не раскрыли. Они не нашли ни злодея, ни способа, которым ему удалось избежать камер наблюдения.

В их первую встречу Сецуна была в ужасном состоянии. Дрожащая и испуганная, она никоим образом не походила на скучающую девочку, последней добравшейся до круга. Было не очевидно, но она избегала толпы, стараясь никого не задеть и самой не пострадать от чужих острых локтей. Ей было легче проследить, как остальные входят в круг, прежде чем ступить внутрь одной из последних.

Сецуна имела прекрасное ощущение мира вокруг себя, она была осмотрительной и умела читать между строк. Ее осведомленность была одним из критериев, которым должен обладать про-герой. Она ловила споткнувшихся одноклассников, объясняла правила тем, кто не разобрался, и не отказывалась стать партнером самому неуклюжему или медлительному ребенку.

Относилась она к одноклассникам с неким покровительством, словно она была старшей из них и ее долгом было проследить, чтобы никто не покалечился. «А еще она не заинтересована в становлении героем», — заметил Ястреб, поправляя желтые очки на голове.

Он не знал, чего ожидал от ребенка Старателя, но явно не этого. Он не видел в ней огня, который горел в Старателе, не было желания добиться большего, доказать миру свое существование. Сецуна предпочитала плыть по течению вместо того, чтобы грести против него. Она также не обладала крутым нравом отца, из-за чего с ней было легче общаться.

И все же, несмотря на длинный список отличий, были черты, которые делали ее дочерью Старателя. Сецуна относилась к своим обязанностям так же серьезно, как и ее отец. Была зрелость, расчетливость. Дотошность.

Пожалуй, Ястреб мог понять, почему ее не любило высшее руководство. Она не поддавалась на провокации, не уважала авторитет и имела личное мнение. Иными словами, Сецуна была сформировавшейся личностью. А это был тот материал, с которым комитет предпочитал не иметь дел.

«Хотя она была бы замечательным героем», — подумал Ястреб, вздыхая. — «И удобным партнером.»

***

— Так жалко, что снега нет, — плаксивым голосом сказала проходившая мимо школьница, уже успевшая подвернуть юбку, несмотря на нулевую температуру. — Как думаешь, когда он выпадет?

— Прогноз погоды говорит, что весь месяц будет без осадков, — ответила ей подруга, листавшая ленту новостей в телефоне.

— У-у-у, какая несправедливость…

Натянув шапку на лоб, я косо взглянула на девушек, удивляясь, как им, черт возьми, не холодно. Проверив сообщения, я поняла, что Сакура опоздает минут на пятнадцать-тридцать, а все из-за очередного столкновения героев с бандой злодеев, чья битва перекрыла главную дорогу.

Смахнув уведомления, я открыла приложение по запоминанию кандзи. Как бы я ни пыжилась, но чем больше я учу язык, тем меньше я в нем разбираюсь. Так сложно не забить на все и тупо читать хирагану, а не маяться сначала с угадыванием значения, а затем и чтение каждого иероглифа.

Хотя на занятиях я учила одни кандзи, самостоятельно все же предпочитала зубрить их по уровню сложности. Хотя читать быстро книги все еще не получалось, ибо стоило мне пропустить какую-то часть предложения, как смысл терялся.

— Сецуна-чан, да? — подпрыгнув от удивления, я подняла голову, чтобы пересечься взглядом с, неожиданно, Ястребом. — Чего стоишь совсем одна?

— А вам эта информация нужна для?..

Подняв руки, парень отступил на шаг, словно говоря, что мне нечего бояться. Скорее всего, это стало для него характерным жестом, когда он имеет дело с жертвами. Средний рост и уверенное лицо делали его безопасным, тем самым человеком, которому можно довериться. Ястреб не выглядел самоуверенным, но определенно был сильным и знал это, он не походил на того же Всемогущего, от чьего величия могут буквально дрожать колени.

Хотя тихие воды протекают глубоко*.

— Моя няня задерживается из-за очередной драки со злодеями, — все-таки ответила я, решив провести немного времени разговаривая с кем-то старше тринадцати. — Как вам наш класс?

Ястреб рассмеялся.

— Забавные ребята.

— Ага, и только у старших есть шанс стать героем.

Засунув руки в карманы, он наклонился, смотря мне прямо в глаза. Резкий переход от беззаботного весельчака до серьезного про-героя смутил меня, зато избавил от необходимости фальшиво улыбаться, чтобы не выглядеть грубым хамлом.

— Откуда вывод? Я ничего такого не говорил.

— Я думала, что фразы: «Я всех спасу!» должно было хватить. Послушайте, вы наверняка знаете, что мой отец Старатель, и я провела много времени в его офисе. Вы не думаете, что я знаю больше о работе героя, чем любой из моих одноклассников, даже тех, чьи оба родителя работают героями.

— Тогда ты соврала, когда тебя просили рассказать о жизни героя.

Сжав зубы, я с усилившимся подозрением уставилась на Ястреба. Почему каждый раз, когда я решаюсь открыто с кем-то поговорить, это происходит тогда, когда происходит оценка. Я рассчитывала, что сеансов с психологом должно было хватить, чтобы от меня отстали после того несчастного случая дома.

Почему у меня снова ощущение, словно я в милитаристской стране, где каждый житель оценивается как боевая единица, за которой следует пристально следить. Но я уверена, что подобное отношение не нормально.

Подозрительно, что все проблемы начались с тех пор, как я поступила в спецшколу под руководством Геройского комитета по общественной безопасности.

— Откуда вы? Впрочем, неважно. Я соврала точно так же, как это делает Всемогущий, говоря, что все будет хорошо. Это нормальное явление, — интонация, с которой я ответила Ястребу, была излишне защитной, словно я провинилась и теперь чувствую необходимость защититься. Я поморщилась из-за неприятного ощущения.

— Не его фанатка? Предпочитаешь Старателя? — несмотря на тихую агрессию с моей стороны, парень все еще звучал довольно миролюбиво, насколько это вяжется с его убийственно серьезным выражением лица.

— На самом деле, нет. И это был ответ на оба ваших вопроса, Ястреб-сан.

— Почему же?

Я буквально услышала, как лопнуло мое терпение.

— Вы же понимаете, что я не стану героем, даже если такой человек, как вы, начнет меня уговаривать.

Крылья за спиной Ястреба слегка всколыхнулись, и он сам весь будто подобрался. Всем поведением он напоминал ястреба, хищную птицу, вышедшую на охоту. В очередной раз теория, что причуды влияют на личность человека, подтвердилась. Удивительно, что ее еще не утвердили официально.

— О?

Прикрыв на мгновение глаза, чтобы морально собраться с силами, я приготовилась вывалить на героя все, что думаю о нем и его руководстве. Сколько бы это не было неразумным, но у всего, черт возьми, есть предел.

Возможно, обучение здесь не стоит всех потраченных нервов. Может быть, стоит поговорить с Энджи о переводе в обычную школу? Потому что все чаще мне кажется, словно я подопытный кролик в чьем-то крупномасштабном эксперименте.

— Наш диалог шел и идет в одностороннем порядке, где вы собираете информацию обо мне, постоянно задавая вопросы и заставляя говорить о себе. Учитывая, что люди любят говорить о себе, это отличный способ составить психологический портрет, или, если быть точным, обновить его. Вы же тот самый человек, спасший меня пару лет назад? Моему отцу отказались выдавать вашу личность, оправдав тем, что это был несовершеннолетний и они не имели на то права без вашего согласия. Поэтому прошу вас убедить учителей перестать толкать меня, потому что я не буду героем. Моего отца и брата должно хватить, вам так не кажется? О, за мной приехали. Всего хорошего, Ястреб-сан.

***

Таками Кейго был немного ошеломлен тирадой Сецуны, поскольку ни в одном из сценариев он не предвидел подобный исход. Он знал, что она умнее большинства сверстников, как знал и о возможной грубости и чрезвычайной честности, но не было речи о разговорчивости. Ее, наоборот, назвали необщительной и замкнутой, только указанные черты никак не вязались с образом, представшим перед ним.

Следя за удаляющейся фигурой Сецуны, Ястреб обдумывал, что следует сказать комитету, а что опустить. Он не верил, что они могут что-то сделать с Сецуной, не когда ее отец сам Старатель, но лишнее внимание не остается без последствий.

На что только он не пойдет, чтобы помочь герою, когда-то спасшему ему жизнь.

Взмахнув крыльями, Ястреб улетел в главный офис, куда недавно перевели Миуру Чиэ, получившую долгожданное повышение.

***

Имя: Тодороки Сецуна.
Дата рождения: 14 октября 2203.
Родители: Тодороки Энджи (отец), Тодороки Рей (мать, засекречено).
Братья и сестры: Тодороки Тойя (старший брат, засекречено), Тодороки Фуюми (старшая сестра), Тодороки Нацуо (старший брат), Тодороки Шото (старший брат, засекречено).
Рост: 130 см.
Вес: 32 кг.
Группа крови: засекречено.
Причуда: Адское пламя (наследственное со стороны отца).
Контроль причуды: 15%.
Физические способности: ниже среднего.
Умственные способности: высокие.
IQ: 116.
Отличительные черты характера: одиночка, малообщительна, резкая, усидчивая, любознательная, не отказывает в помощи, честная, терпеливая, самостоятельная.
Причины зачисления: высокий уровень интеллекта, повышенный шанс на сильную причуду (см. дело под кодовым именем «Старатель»).
Зачислен в корпус: А.

Chapter Text

7 января 2211

Положив локти на стол, я лениво перекатывала горох с одного конца тарелки на другой.

— Ты будешь доедать? — недовольно спросил Нацуо, следивший за мной последние минут пять.

— Бери, — с этими словами я толкнула тарелку и спрыгнула со стула, покидая кухню.

Последнее время, примерно с того момента, как Шото переселился жить в другую часть дома, мы обедали на кухне. Семья все равно перестала собираться вместе на какой-либо из приемов пищи, из-за чего отпала потребность в большом столе в гостиной.

— А ты куда собралась? — Нацуо изменился, каким-то образом сумев подавить в себе зависть и горькую обиду. Он стал старше, нашел увлечения, в которых достиг кое-каких высот, и, наконец-то, нашел друзей. Вера других в Нацуо позитивно повлияла на его самооценку, сделав его более уверенным.

Когда я смотрю на мальчика, то с трудом могу связать его с тем капризным ребенком, который только и делал, что придумывал способы как усложнить мне жизнь. Наши отношения нельзя считать дружественными, но он перестал видеть во мне врага.

С одной стороны, я не должна благодарить его за улучшившееся отношение, поскольку он изначально не имел права относиться ко мне как к дерьму, но порой нужно просто принять свои эмоции и чувства, не пытаясь их рационализировать. Моя жизнь стала проще, что хорошо само по себе.

— Меня пригласили на день рождения одноклассницы на Акихабару.

Парень скептически посмотрел нам меня, сказав:

— С каких пор у тебя есть друзья?

— Как остроумно, — я закатила глаза, заправив рубашку в штаны, пытаясь спрятать помявшийся подол. — Это было приглашение старосты, и классный руководитель согласился от моего имени.

Промычав, Нацуо быстро доел мой завтрак, прежде чем сложить грязную посуду в моющую машину. Логично решив, что разговор на этом закончен, я подошла к зеркалу, висевшему в коридоре.

Поправив белый воротник, я согнулась, чтобы застегнуть зимние сапоги, как кто-то ударил меня по затылку сумкой. Громко выдохнув, я обернулась, уставившись на Нацуо с немым вопросом.

— У Сакуры-сан выходной, кто-то должен тебя отвезти до Акихабары, — парень не выглядел особо довольным ролью няньки, но и раздражения на его лице я тоже не нашла. Простое предположение, что Нацуо пытается вести себя как старший брат, пришло ко мне еще в самом начале его постепенных изменений, но все еще заставляло сомневаться. — У тебя есть адрес? Скинешь сообщением.

— Мгм.

За два прошедших года многое успело поменяться. Шото отдалился от брата и сестры, едва перебрасываясь с ними парой фраз. Большую часть времени он проводит на тренировочных полигонах в своей специализированной школе, тренируя ледяную причуду. Иногда он возвращался домой с сосульками вместо волос, одним из последствий длительного пользования причудой. Вторым было обморожение, но подобные травмы лечили в медпункте, можно было не волноваться.

Я не уверена, что стало с нашими отношениями. Хотя он говорит со мной, никогда не игнорируя, нет той теплоты, присутствовавшей, когда он был совсем ребенком. Я бы сказала, что Шото страдает апатией, но кто знает, что творится у него в голове. Пусть он больше не говорит о Всемогущем двадцать четыре часа семь дней в неделю, но точно не поменял своей мечты стать номером один, используя только половину причуды.

Фуюми же не перестает пытаться понять, что стало причиной моего «плохого» поведения. Иногда она винит во всем интернет, в котором я провожу большую часть дня, иногда винит во всем себя, потому что не уследила. С каждым годом она становится все дотошнее.

Я правда могу понять ее опасения, поскольку будь на моем месте настоящий семилетний ребенок, подобная резкая смена характера была бы звоночком, что у него проблемы. Но когда у меня пытаются отобрать телефон за плохое поведение в школе, это не может не выводить из себя.

— Пополнишь мой проездной?

— Давай сюда.

— Во сколько тебя забрать надо?

— В четыре, — прикусив губу, я неуверенно взглянула на шедшего рядом Нацуо.

Он поменялся, спору нет, но все же как непривычно не ждать внезапных толчков или ядовитых комментариев. Парень пытается улучшиться, и, наверное, было бы грубо с моей стороны не пойти ему навстречу. Возможно, мы даже сможем простить друг другу обиды прошлого.

— Эй, Нацу, — ласковое имя звучало непривычно, значит, есть над чем поработать. — Спасибо.

До Акихабары мы добрались без проблем.

***

Япония красивая страна, но не без своих странностей. Я, конечно, знаю, что Токио самый безопасный мегаполис во всем мире, если верить статистике, но меня не перестает шокировать факт, что взрослые могут спокойно оставить ребенка одного в центре города.

Из-за того, что именинница неудачно споткнулась и ударилась головой об асфальт, ей пришлось вызывать скорую помощь. Как итог, праздник закончился на час раньше положенного. Более того, все дети пришли вместе с родителями, которые следили за ними издалека, поэтому, когда пострадавшую девочку увезли в больницу, все разошлись по домам, оставив меня одну.

В центре города.

Во время праздничных дней.

Не переставая офигевать с поведения, казалось бы, взрослых людей, чьих-то родителей, я стояла у двери тематического кафе, оформленного подобно ресторану в музее Гибли. Большой Тоторо, под два метра ростом, удачно защищал меня от беспокойной толпы, которая может в мгновение ока затоптать меня и не заметить.

Прижав пакет с подарком для Шото к груди, я полезла в карман за телефоном, чтобы позвонить Нацу и сказать, чтобы забрал меня пораньше. Проклиная свои детские пальцы, я медленно печатала сообщение.

Сосредоточившись, я не заметила, как вокруг начала накаляться обстановка. Издалека послышались крики, а люди начали волноваться. Оторвавшись от экрана, я попыталась понять, что стало причиной беспорядка, но все, что я увидела, было летящим в меня ящиком.

Вскрикнув, я резко присела, уронив пакет на пол, когда пыталась защитить голову руками. Что-то возгорелось, что-то упало, и уже невозможно было понять, откуда пришла беда.

Каким-то образом я оказалась внутри кафе, где шум снаружи едва можно было услышать. Ко мне подошла женщина, та самая, которая полчаса назад попросила меня уступить место её трехлетнему сыну у статуи очередного персонажа, созданного Хаяо Миядзаки.

— Все в порядке?

— Там, там, — я закашлялась, но все-таки сумела выдавить: — Беспорядки.

Она попыталась увести меня с прохода, усадив на мягкий диван в форме солнца, как все здание начало дрожать, издавая неприятные скрипящие звуки. Чем-то это напомнило мне звук скрежета металла.

Внезапно активировалась система пожаротушения, а свет начал мигать. Посетители с каждой прошедшей секундой говорили все громче, пока не сорвались на агрессивные крики.

Почувствовав, как что-то упало мне на щеку, я подняла голову, чтобы замереть в ужасе. На потолке появилась трещина, и она быстро росла.

Рванув к кассовой стойке, я спряталась за ней, сжавшись в углу и накрыв голову сумкой.

— Дерьмо, дерьмо, дерьмо.

Прогремел взрыв.

А затем мрак поглотил меня.

***

Нацуо ехал в автобусе и слушал музыку, когда старушка, возле которой он стоял, не привлекла его внимание, подергав за край куртки.

Вытащив наушник из уха, он наклонился с вежливым вопросом, нужна ли ей помощь.

— Посмотри, пожалуйста, что там за катастрофа, о которой все говорят, — голос пожилой женщины дрожал, как и ее морщинистые руки с выступающими суставами. — Это же не на Акихабаре, да? Пожалуйста, только не Акихабара.

Открыв поисковик и нажав на новость с прямым эфиром, он с трепетом уставился на сменяющие друг друга кадры. Женщина рядом схватилась за сердце, что-то причитая себе под нос, но Нацуо не обратил внимания.

Потому что Сецуна находилась на Акихабаре.

Его младшая сестра.

Рванув к выходу, он закричал, чтобы водитель открыл двери. Тот же, увидев его панический вид, не стал спорить, выпустив его. Нацуо как никогда был рад, что начал активно заниматься спортом, потому что бег на морозе не доставлял ему больших неудобств.

Оббегая застывшие людские фигуры, склонившиеся над своими смартфонами, Нацу молился, чтобы с его сестрой ничего не случилось. В один момент ему позвонила Фуюми, но он сбросил звонок, не желая сбивать дыхалку бесполезным разговором.

Проталкиваясь сквозь собравшуюся толпу, он, наконец-то, достиг ограждения. Но когда он попытался провраться вперед, его поймал герой, обмотав лентами.

— Молодой человек, вам не следует заходить за ограждение, — произнес герой, с легкостью пресекая все попытки побега. — Там небезопасно.

— Я знаю! — крикнул Нацуо, пытаясь увидеть кафе, в котором, по словам Сецуны, она остановилась час назад. — Но там моя младшая сестра!

После сказанных слов, герой выглядел сочувствующим, но не поддался уговорам, все-таки оттащив парня подальше от зоны катастрофы.

— Про-герои со всем разберутся, ты будешь им только мешать.

Но Нацу не стало легче, потому что он жил с Героем №2 и не имел в него никакой веры, равно как и в других профессиональных героев.

Со слезящимися глазами он уставился на возгоревшееся пламя, молясь всем богам, чтобы с Сецуной все было хорошо. Потому что он не был уверен, что его семья сможет пережить смерть еще одного члена. Даже если этим кем-то была Сецуна.

Несмотря на презрение, которое он испытывал к Старателю, Нацуо отчаянно хотел позвонить ему, чтобы он нашел Сецуну и вытащил из этого кошмара.

А потом парень подумал, почему бы и не позвонить. Должен же быть какой-то толк от профессии старика, должен же он хоть кого-то спасти. Старатель пожертвовал всем, чем только можно не просто так? Если он не спасет даже Сецуну, единственного человека, который, казалось бы, питал к нему нежные чувства, зачем тогда вообще становится героем?

— Нацуо? — Старатель звучал удивленно, оно и понятно, ведь Нацу никогда не звонил ему раньше. — Что-то случилось?

— Сецуна сейчас на Акихабаре! Ты должен забрать ее оттуда, слышишь, Старатель?! Ты обязан! После всего, что ты сделал с нашей семьей, ты, ты…

— Я посмотрю, что смогу сделать, — сказал Старатель, а затем повесил трубку.

Нацуо замер, глядя на потухший после завершившегося звонка экран. Парень не доверял своим ушам, потому что ему показалось, словно старик не был уверен, сможет ли он спасти Сецуну.

Как же Нацуо ненавидит Старателя.

Chapter Text

Первое, о чем я подумала, когда проснулась, почему все тело буквально ломит от боли. Из-за этого чувства было страшно даже пальцем пошевелить, поскольку был шанс перелома, а ухудшать свое и так плачевное состояние не было никакого желания.

В ушах стоял звон, а мозги болезненно пульсировали в голове, полностью дезориентируя. И все же, несмотря на шум и слабость, я слышала чьи-то хныкающие голоса, плач и скрежет металла.

Застонав, я приоткрыла один глаз, благодарная за царивший в помещении полумрак. Последние воспоминания медленно возвращались, позволив от всей души вновь возненавидеть сам факт существования причуд. Несомненно, окажись я жертвой теракта, после взрыва была бы примерно схожая ситуация, но все же.

Как. Я. Ненавижу. Причуды.

Игнорируя творившийся вокруг хаос, я сосредоточилась на своем теле, напрягая то одну мышцу, то другую, тем самым определяя состояние здоровья.

Крайне раздражает факт, что нет никакого способа полностью стереть причуду. Она настолько опасна, что каждый второй человек потенциальный преступник, способный учинить такой хаос, что никакое одиннадцатое сентября и рядом не стояло. Лучшая часть этого бедлама? Если на вас напал злодей, то вы не имеете права использовать свои способности для защиты. Иначе в полиции влепят не только превышение самообороны, но и нарушение закона о крупномасштабном применении причуд в общественных местах.

Серьезно, если бы кто-то только забрал все эти причуды и выкинул их к чертовой матери, столько проблем решилось бы в одночасье.

Сцепив зубы, я привстала на локте, чтобы перевернуться набок, поскольку от наблюдения за обвалившимся потолком пользы мало.

Подступившую к горлу тошноту удалось сдержать лишь чудом. Делая глубокие и частые вдохи, я пыталась выбросить из головы картину чьего-то размозженного головного мозга.

Конечно, почему бы и нет. Нельзя ожидать, что после такого не то землетрясения, не то взрыва никто не пострадает. Только почему именно рядом со мной? Иисус, а воняет то как. Почему такая хрень происходит, когда я неподалеку. Такое ощущение, что в последнее время Вселенная пытается избавиться от меня.

— Не реви, — я сгорбилась, закрыв лицо пыльными ладонями. Хотя я больше не видела изуродованного трупа, но все еще слышала душераздирающие вопли выживших.

И, как назло, не могу вспомнить ни одно действие, которое следует предпринять при катастрофе. Кажется, когда тебя берут в заложники, то следует встать ближе к углу, чтобы спасательная группа не пристрелила тебя на пару с похитителями. Если же пожар, то следует выйти на балкон и помахать белым флагом. При крушении здания следует найти трубу и систематично стучать по ней, чтобы тебя смогли найти.

Отлично, нам нужна труба.

Встав на колени, я задумчиво посмотрела на когда-то обгоревшие руки. Первым желанием было зажечь пламя, чтобы осветить себе дорогу, но потом я вспомнила, что этого делать не следует, дабы случайно все не взлетело на воздух.

Убравшись подальше от трупа, я еще раз попыталась оценить ситуацию. Ничего не изменилось, что и следовало ожидать. Дети как ревели, так и ревут; взрослые пытаются их успокоить, одновременно с этим крича на своих друзей или родственников; пострадавшие стонут от боли, не переставая проклинать мир. Да, все прямо как в фильме.

Единственный телефон оказался разбит и не включался, превратившись в бесполезную железяку. Внимание привлекло блеснувшее стекло смартфона, лежащее неподалеку от мертвеца в луже крови и еще каких-то жидкостей.

— Блять, — из груди вырвался нервный смешок, а я недоверчиво глядела на свое воображаемое отражение, признавая, что я окончательно сошла с ума. — Сука, я правда сделаю это, не так ли?

Зажмурившись, я вытянула руку, пытаясь на ощупь поймать телефон. С отвратительным хлюпом ладонь приземлилась прямо в лужу человеческих отходов, но даже вернувшееся чувство тошноты не заставило меня отступиться.

Протерев испачканный экран о штанину, я неловкими пальцами включила смартфон, нажимая на иконку с экстренным вызовом.

Словно в бреду я набрала выученный номер агентства Старателя, только чтобы понять, что нет связи. Естественно. Что и следовало ожидать. Неужели я думала, что смогу без проблем позвать на помощь? Какая же я наивная.

Прислонившись ко все еще стоящей стене, я положила окровавленные руки на согнутые колени и с безразличием наблюдала за развернувшейся на глазах трагедией.

Это будет долгий день.

***

Энджи сидел в своем офисе, оформляя документы за прошедший месяц, когда ему позвонил Нацуо. Искренне недоумевая, что могло понадобиться сыну, который предпочитал лишний раз с ним не пересекаться взглядом, мужчина все же ответил на звонок, отложив перьевую ручку в сторону.

Он быстро закончил разговор, как только понял причину звонка, не тратя драгоценное время на бесполезное пустословие. Игнорируя стационарный телефон, он вышел в коридор, направившись к комнате, где сидели сотрудники, отвечающие за коммуникацию.

Старатель распахнул двери со словами:

— Немедленно доложите об обстановке на станции Акихабара.

— Да, — немедленно ответил герой, из головы которого торчали две закрученные антенны. — На главной улице района Акихабара был замечен злодей с причудой магнетизма. По словам очевидцев, он спрыгнул со здания, напав на отдыхающую семью. Как стало известно позже, целью был бывший про-герой, который находится в отставке последние три года. Самая вероятная причина атаки — месть, поскольку именно он посадил злодея за решетку пару лет назад.

— Был ли выслан запрос о помощи?

— Лично нашему агентству никаких запросов не поступало, но ситуация вышла из-под контроля, поскольку у злодея была группа поддержки, из-за чего министерство объявило о чрезвычайном положении. Любая помощь героев желательна.

Отрывисто кивнув, Старатель приказал выслать подтверждение об оказываемом сотрудничестве, прежде чем вылететь из здания, направившись в сторону, откуда идет дым.

Тодороки сознательно нарушил правила, запрещающие родственникам участвовать в миссиях по спасению, поскольку нет достоверной информации, что Сецуна все еще на Акихабаре, а звонок Нацуо не просто детская истерика.

В любом случае, сначала следует разобраться с бесчинствующими злодеями, прежде чем заняться спасением гражданских. Хотя он не имел привычки оставаться после завершения боя, в этот раз мужчина сделает исключение. И Энджи точно никуда не уйдет, пока не увидит своего единственного ребенка, с которым у него мало-мальски мирные отношения.

***

Я все еще сидела у стены, погруженная в свои безрадостные мысли, когда ко мне подошла женщина с вопросом о самочувствии.

Кое-как выдавив вежливую улыбку, я ответила, что со мной все в порядке. Ради достоверности я пошевелила руками и ногами, доказывая, что у меня нет никаких переломов или открытых ран.

Мои слова никак не убедили сердобольную женщину, из-за чего пришлось покинуть нагретое место, чтобы сесть рядом с другими выжившими детьми. За время, пока я молча пялилась в грязный пол, взрослые успели навести какой никакой порядок.

В первую очередь они собрали всех детей в одно место, чтобы за ними было легче следить. Затем они выделили место, где бы содержали раненых людей. Ближе к заваленному выходу лежали люди, нуждающиеся в экстренной госпитализации.

Как раз проходя мимо одного из раненых, я услышала разговор:

— Кровотечение не останавливается.

— И что нам делать?! Если так продолжится, она умрет!

— Не переставай давить на рану! Надо дождаться героев. Надейся, что они придут вовремя. Было бы только прижечь чем.

Моргнув, я остановилась. Пострадавшей была женщина средних лет с открытой раной на бедре, где, судя по всему, и было артериальное кровотечение. Двое говоривших мужчин были правы, сказав, что она явно не доживет до первой помощи. Будь мы в мире, где нет причуд, ей бы ничего не помогло. Но у меня есть способность, которая потенциально может сохранить ей жизнь до прибытия спасателей.

На самом деле я не обязана предлагать помощь, тем более что никто не знает, что я могу ее спасти. Меня даже не осудят, поскольку физически я все еще ребенок. Я не проходила никакое обучение для героев и не несу ответственности.

Но, на самом деле, я хочу ей помочь просто потому, что могу. Нет ничего плохого в этом желании, а пройти мимо только из-за того, что она для меня незнакомка, не здорово. Если мои действия влияют на что-то, то не стоит бездействовать. В мире и без меня хватает безразличия.

— Вы сказали, что вам нужен огонь, — сделав два шага вперед, я нависла над ними. — У меня огненная причуда, и я могла бы прижечь рану, только я не знаю, насколько это безопасно.

Парень помладше, на щеке которого была запекшаяся кровь, в шоке посмотрел на меня, глупо открывая и закрывая рот. Мужчина напротив же почесал растрепанную бороду, окидывая меня оценивающим взглядом. Судя по вопрошающему виду парня, очевидно, кто тут за главного.

— Девочка, — меня попытались мягко увести в сторону, но после твердого: «Оставь ее» быстро отступили.

Мужчина сказал:

— Моя причуда позволяет мне определять вещества в воздухе, и, судя по тому, что я чувствую, вокруг нет ничего опасного. Можно смело разводить огонь. Только ты уверена, что справишься? Это не просто активировать причуду, тебе придется прижечь рану. И она, — покачивание головы в сторону пострадавшей. — Будет кричать и вырываться.

— Уверена, вы сможете сдержать ее.

Я опустилась на колени около кровоточащего бедра, игнорируя образовавшеюся лужу крови и то, как быстро намокли мои брюки. Все равно одежду придется выкинуть, поэтому какая, собственно, разница.

Пока люди пытались договориться, кто, где и как держит не потерявшую сознание женщину, я работала над своей концентрацией. Пусть я и умела контролировать причуду, никто не застрахован от всевозможных казусов, которые могут случиться по совершенно разным причинам.

Вздохнув, я в последний раз заправила слипшиеся волосы за уши, а затем вытянула ладони вперед, мгновенно зажигая огонь.

Пламя горело равномерно, а люди затаили дыхание.

— Начнем, — приказал мужчина, придавливая голени горе пациентки к полу.

Напоследок проверив, что все точно держат женщину, я сдернула повязку и без промедления приложила полыхающую ладонь к открытой ране, зажимая ее.

В воздухе тут же завоняло горелой кожей. К счастью, я уже имела дело с данным запахом, поэтому он не стал неожиданностью. Дыша через рот, я на всякий случай следила за раной, чтобы вовремя убрать руки.

Пальцами я чувствовала, как сжимались мышцы под кожей, а из-за пронзительного крика я на пару секунд оглохла. Зато нас точно услышали спасатели, если началась эвакуация.

В один момент мне едва не выцарапали глаза, когда парень не смог удержать руку на месте.

Кое-как вспомнив о времени, я откатилась в сторону, распластавшись на полу. Вдоль брови и вниз по вискам текли капли пота, щекоча, а в глаза будто насыпали песка. Теперь я уверена, что не пойду учиться на врача. От греха подальше.

Со мной хотели было поговорить, но я отмахнулась от них, показав пальцами, что со мной все окей. Мне все еще надо привыкнуть к мысли, что полевая медицина полнейший отстой. А кому-то она еще и нравится. Извращенцы.

— Осторожно!

Внезапно сквозь наш полумрак пробился луч света, ослепив не только меня, но и других людей. Краем сознания до меня дошло, что это подоспела спасательная бригада, но все мое внимание было сосредоточено на человеке, стоявшем позади.

Красно-рыжие волосы, огненная борода и маска, а также темно-синий костюм со вставками, по которым словно текла лава. Да, я определенно знаю этого человека.

Помахав рукой, на кончиках пальцев которых горело пламя, я устало улыбнулась, потому что все внимание Энджи было направлено исключительно на меня.

А теперь можно и по домам.

Chapter Text

8 января 2211

Палата, в которую положили Сецуну, не была роскошной, что неудивительно, учитывая безразличие его сестры к бессмысленному, по ее мнению, декору. Нацуо, как и каждый член семьи, знал о ее хороших отношениях с отцом. Было сложно не заметить, насколько терпеливее становился Старатель в обществе Сецуны. У нее определенно был какой-то магнетизм, необъяснимое очарование. И все же, несмотря на всевозможные привилегии, Сецуна редко о чем-то просила их отца.

Комната, в которой жила Сецуна, когда была младенцем, за семь лет не поменялась от слова совсем. Да, был куплен рабочий стол и кровать по размеру, но на этом список можно закончить. И когда переместился Шото, она не просила, чтобы ей отдали освободившуюся комнату брата.

Сецуне было безразлично, где жить. Ее не волновало, что о ней думают окружающие. Единственное мнение, с которым она считалась, было ее собственное.

Одно время Нацуо считал Сецуну высокомерной, пока не осознал, что дело не в огромном самомнении. Она просто жила в своем мире, к которому ни у кого не было доступа. Ее отстраненность не была связана с неприязнью к ним, это просто было частью ее личности. Она родилась такой, какая есть. И люди могут либо принять данный факт, либо отойти в сторону.

— Эй, Сецуна, — Нацуо стоял у открытого окна, игнорируя холодный воздух, дующий ему в лицо, поскольку его попросили проветрить помещение, жалуясь на духоту. — Почему ты простила меня?

Стоя спиной к кровати, он не мог увидеть, как Сецуна отложила телефон, посмотрев на его спину резким и внимательным взглядом. Он не знал, как изменилось ее лицо, когда понимание пришло к ней.

Нет, он ничего не видел из-за охватившего его страха.

— Думаешь, мне не следовало этого делать? — услышав простуженный голос Сецуны, он поежился, невольно вспоминая, почему они вообще были в больнице. В очередной раз. — Я простила тебя, потому что ты сожалел и был искренним в своем раскаянии. Ты не извинялся, чтобы очистить совесть или получить выгоду, а потому что поменял взгляд на мир и стыдился прошлого. Я простила тебя, потому что это было не сложно.

Нацуо усмехнулся, поворачиваясь:

— Всегда умнее нас, не так ли?

В ответ он получил игривую улыбку.

Захлопнув окно, парень подошел к кровати, присев у скрещенных накрест ног сестры. А затем, не особо заботясь о правилах приличия, лег поперек матраса поверх одеяла.

— Ты поэтому простила Старателя? Потому что он изменился?

Нацуо долго сомневался, стоило ли поднимать тему родителей в разговоре с Сецуной, но вчерашние события поменяли его взгляд на ситуацию. Он все еще не был готов иметь дела с отцом, но Сецуна — другое дело. С ней проще, не было никакого давления или ощущения опасности с ее стороны. Она просто была там, спокойная и мудрая, относящаяся ко всему происходящему с определенной долей безразличия.

— Уверен, что хочешь поговорить об этом? Последний раз, когда я высказывалась на тему Энджи, Шото перебрался в противоположную часть дома, — голос Сецуны, как обычно, был твердым, но все же в нем можно было почувствовать волнение. Нацуо согласно промычал, несмотря на неуверенный голос в голове, советующий не поднимать спорный вопрос. — Ладно. Дело в том, что я никогда не винила Энджи, поэтому мне было не за что его прощать. Я понимаю, почему вы можете его не одобрять. Как среднестатистический родитель, он, можно сказать, полностью провалился. Он позаботился о вашем материальном благополучии, полностью забыл о психологическом. У вас было все, в чем вы могли нуждаться, кроме одного — родительской любви. Энджи немногословен, груб и раздражителен, ему не хватает терпения и эмпатии. Но дело в том, что меня все устраивает. Хотя я знаю предположительную причину синяков Шото, это не меняет того факта, что со мной он не был жесток. Я не страдала от эмоционального или физического насилия, не чувствовала себя лишенной чего-либо. Поэтому я не могу презирать его только потому, что он был чьим-то злодеем в истории. Я не прошу ни тебя, ни Фуюми, ни Шото любить его, но навязывать мне свое мнение тоже не следует. Это не приведет ни к чему хорошему.

Между Сецуной и Нацуо повисло неуютное молчание, за время которого каждый из них обрабатывал полученную информацию.

— Довольно эгоистично, — заметил парень, без ненависти и злобы в голосе. Озвучивание очевидных вещей не должно быть оскорбительным, поскольку на правду не обижаются.

— Это так, — согласилась Сецуна, вздыхая. — Но я не горю желанием идти против своих чувств, чтобы не быть аморальной в глазах незнакомцев.

— Да, потому что буквально имеешь привычку гореть.

Приоткрыв рот, Сецуна не могла поверить своим ушам. Ее вечно обиженный на мир брат соизволил безобидно пошутить. Хотя она была удивлена, это не помешало ей достать из-за спины подушку и ударить ею по наглому лицу.

— Ха-ха, как смешно, Нацу. Обхохочешься.

Парень криво ухмыльнулся, но бросать подушку в ответ не стал. Вместо этого он положил ее себе под голову, обрадовавшись, что его шея больше не будет затекать.

— Но почему ты зовешь Старателя по имени? — не сдержал своего любопытства Нацуо, скосив глаза в сторону умиротворенной сестры.

Сецуна давно ждала момента, когда кто-то спросит, почему она обращается с Энджи столь фривольно, особенно для Японии. Сколько бы она ни думала над оправданием, ни одно ее не удовлетворило.

Сложно объяснить окружающим, что ты на самом деле переродившаяся душа среднестатистической американки, по несчастью неизлечимо заболевшей.

Сецуна понимает, что с момента ее смерти утекло много воды, но все еще не чувствует себя комфортно в новом мире. Да, она свыклась с жизнью в Токио, ей понравилось изучать новый язык в стране, где он зародился. Ей предоставили шанс исправить прошлые ошибки и начать все с чистого листа.

И все же она скучала по Америке, по родной матери с сестрой, по привычному стилю общения. Но все это недоступно, пока она не достигнет совершеннолетия и не вернется домой.

Хотя Сецуне хотелось верить, что через десятилетие она сможет назвать дом Тодороки своим местом.

— Та же причина, из-за которой ты зовешь его геройским именем. Я вижу в нем не отца, а человека, на которого могу положиться. Да, Энджи не преуспел в роли родителя, но он столько раз защищал меня, что я не могу ненавидеть его.

Нацуо мычит, уверенный, что не поддерживает взгляд сестры, но принимающий его. Он помнит всю ту тяжелую работу над собой, которую ему пришлось проделать, чтобы стать тем, кто он есть сейчас. Первой вещью, которой он научился, это умение жить со знанием, что существуют другое мнение, отличное от его.

Он помнит, как не мог слушать учителя, поскольку мысли разрывали его разум на мелкие части. Как пытался оправдать каждое убеждение, которое так или иначе приводило к оскорблению другого человека. И он все еще работает над укоренившимися в разуме стереотипами.

Больше, чем быть верным изначальной идеологии, он хочет быть счастливым.

А Сецуна, лично наблюдая за ростом Нацуо, подумала, что может задать сложный вопрос, не боясь болезненной реакции в виде эмоционального шторма из презрения и ненависти.

— А что заставило тебя поменять мнение? Обо мне? — девочка встала, подбираясь ближе к расслабленному Нацуо, который даже после озвученного не вел себя подобно бешенной собаке по мнению Сецуны.

Вздохнув, парень лег на бок, чтобы встать лицом к лицу со своим худшим кошмаром.

— Я не уверен. Мои друзья в школе, статьи в интернете, беседы на форумах. Возникла мысль, что они могут оказаться правыми. И, — Нацуо нахмурился, весь его вид говорил, насколько неприятен разговор. — Отъезд Шото. Но я не хочу об этом говорить.

Она кивнула, но лицо оставалось хмурым. Потому что она понимала, что этого недостаточно, чтобы Нацу перестал волноваться о вещах, которые никак не зависят от него и никоим образом не касаются его.

И все же, маленькие шажочки.

— Как скажешь, — отпустила ситуацию Сецуна, кивая головой, и легла напротив мальчика.

— Сецуна?

— Да?

— Спасибо.

— Не за что, Нацу. Обращайся.

***

Энджи и Сецуна сидели в кафетерии, пустые тарелки с едой были отложены в сторону, чтобы освободить место. Большие ладони мужчины лежали на столе, раскрытые кверху и с контролируемо пылающей причудой.

Сецуна попросила его показать ей пламя, и он не нашел причин, по которым следовало бы отклонить просьбу. Она не сильно пострадала, если не считать ее сомнительную психологическую стабильность по мнению специалистов, но, несмотря на профессиональное мнение, не было ни единого тревожного звоночка. Сецуна не выглядела травмированной.

— Что ты высматриваешь? — спросил Энджи, наблюдая за мимикой дочери.

Она прикусила губу, а затем облизала, чтобы повторить действие еще несколько раз.

— Пытаюсь понять очарование причуд.

На невыразительный взгляд Сецуна поспешила уточнить:

— Общество буквально в восторге от способностей, и я хочу узнать, почему. Эти способности приносят столько вреда, но это не мешает им пиарить их. Почему бы просто не удалить причуды при первом их проявлении?

Мужчина поежился, осознав, что пришло время для философских разговоров. Даже в университете его нелюбимым предметом была проклятая философия, учебник по которой ему хотелось сжечь. Что он и сделал по окончании курса.

Потушив огонь, языки пламени которого красиво переливались в блестящих глазах Сецуны, Энджи дал себе время на обдумывание ответа, дабы удовлетворить любопытство ребенка.

— Подобное нарушает права человека.

Теперь уже мужчина стал жертвой не впечатлённого взгляда.

— Круто. А теперь ответ не из сборника фраз для героев при встрече с гиенами из масс-медиа.

Энджи мысленно пожаловался на дерзость нового поколения, вспоминая свою молодость. Он не вел себя как его дети, любой из них. И это ставило его в ступор, когда приходилось взаимодействовать с ними. У него были проблемы с общением, старые новости, но это не значит, что он пытался.

Просто раньше не было никого, кто бы нашел время и силы, чтобы выслушать его.

— Когда нынешняя власть сформировалась, было уже слишком поздно. Народ привык к причудам, многим нравились их силы. Игнорируя риск, они не хотели отказываться от своих прав. Стоит любому государству начать проводить реформы или хотя бы заикнуться о стирании причуд, народ восстанет, и это приведет к гражданской войне. Более ужасной, чем в той, что участвовали наши предки веками назад.

— Звучит так, словно удаление причуд не является чем-то нереализуемым.

Когда его дочь заговорила об уничтожении причуд, первым, кто пришел на ум, был известный в узких кругах подземный герой, известный как: «Стирающий герой: Сотриголова».

Увидев способность в действии, первым, о чем подумал Энджи, как Комитет вообще позволил обладателю такой силы свободно передвигаться по стране. Затем догадка ошеломила его, потому что ответ на поставленный вопрос был крайне прост.

У властей уже было оружие, способное стереть причуды с лица земли.

Данное открытие сделало мужчину немного параноиком, поскольку он точно не хотел терять свои с трудом развитые способности. Только понимание, что депутаты не позволят себе сделать этот роковой шаг, успокаивала.

Теперь как бы донести это до Сецуны, не напугав ее до чертиков.

К счастью, или сожалению, проблема решилась сама по себе.

— Такое лекарство уже существует, не так ли?

Мужчина резко кивнул, не переставая следить за своим окружением, чтобы никто не подслушал их разговор. Умные и просвещенные жители были последним, в чем нуждался Комитет.

Возможно поэтому Энджи не обратил внимания, что Сецуна считает причуды болезнью.

— Как думаешь, ты смог бы дать мне пару уроков? Я хотела бы уметь защитить себя, когда ситуация повторится. Уж лучше нарушить закон, чем стать очередной жертвой, о которой расскажут в новостях.

Услышав ее просьбу, мужчина в ужасе застыл и моментально дал ответ:

— Нет.

Сецуна недовольно поджала губы, всем своим существом подготовившись к драке. Пусть у них не было больших ссор, не раз случалось так, что они не сходились во мнениях. Обычно один из них либо молча уходил, либо переводил тему, не желая тратить время на разборки. В этот раз, судя по всему, избежать разговора не получится.

Возможно из-за того, что это было не обычное расхождение в суждениях. У Сецуны были серьезные причины, почему она попросила помощи именно у Энджи, а не захотела записаться на уроки по самообороне. А от решения мужчины зависело гораздо больше, чем желание заполучить в копилку еще одно умение. От него зависела жизнь Сецуны, ее безопасность и будущее поведение в опасных ситуациях.

И первое, о чем она подумала, было:

— Это потому, что у меня нет идеальной причуды Шото?

Энджи задохнулся, догадавшись, откуда у дочери такая идея.

Откуда ей было знать, что он не хотел ее обучать из-за собственного страха, поселившегося глубоко в душе. Ему не нужен был очередной портрет у алтаря, которому он бы ежедневно зажигал благовония и делал поклон. Одного хватало с головой.

Мужчина страшился, что Сецуна повторит судьбу Тойи и станет очередной темой, которую запрещено обсуждать вслух. Очередная неудача в книге жизни Тодороки Энджи.

Для Энджи Сецуна была прекрасна сама по себе, ей не нужна идеальная причуда, чтобы быть значимой. И он любил ее такой, какая она есть, поэтому и не хотел ставить себя в ситуацию, когда ему пришлось бы выбирать между ней и желанием стать Героем №1.

Потому что он не знал, что выбрал бы.

— Дело не в причуде, — хрипло сказал Энджи, закрывая болящие глаза. — А в тренировке. Она тебе не подходит.

— Потому что я девочка? — очередной вопрос, такой же острый, как бритва.

— Нет, — голос мужчина сорвался, стоило подумать, что стало причиной зарождения подобных мыслей у Сецуны. — Мои тренировки направлены на становление героем. Подобный путь связан с рисками, недоступными для понимания гражданскими. Это не только физические нагрузки, а изменение самого образа мышления. Есть причина, почему бывших «про» не бывает.

Когда Энджи открыл глаза, у него были свои ожидания насчет реакции Сецуны, но ничто не подготовило его к тому мягкому и понимающему выражению на по-детски пухлом лице.

Тодороки было невдомек, что в детском теле заключена гораздо более старая душа, чем можно подумать.

— Ты не сможешь толкнуть меня дальше, чем я позволю. Могу дать обещание, что когда все станет слишком, мы прекратим любые тренировки. Но ты должен обучить меня, потому что я не верю, что когда-либо вновь почувствую себя в безопасности.

И в этот момент Старатель осознал, что его работа как героя была провалена.

Поэтому он согласился, хотя все внутри него поднималось против сделанного решения.

Chapter Text

18 февраля 2211

Я сидела на жестких матах, согнув ноги и положив на колени горящие огнем руки. Не буквально, а образно выражаясь. Все тело ломило, будто на плечах я удерживала как минимум десятиэтажное здание, максимум — сам небосвод.

Тем временем, пока я пыталась отдышаться, чтобы не умереть из-за кислородного голодания, Энджи, нет, Старатель вел довольно агрессивный монолог, суть которого сводилась к тому, что я должна больше трудиться.

Если он точно также разговаривал с другими детьми, которых пытался обучать, то у меня для него печальные новости. Сравнивая с рассказами друзей, которые пробыли в армии некоторое время, Энджи идеально отыгрывает роль то ли командира, то ли еще кого, человека, работа которого в кратчайшие сроки из безвольных туш сделать боеспособных военных.

Забавнее всего, что все его оскорбления не несли цели унизить собеседника, они, как мне кажется, должны мотивировать человека стремиться к большему.

Как подумаю, через что пришлось пройти Шото, становится не по себе. Сложно судить человека, который не хотел навредить, но все же сделал это. Хуже, что Старатель правда хочет меня научить защищаться, чтобы в опасных ситуациях я могла постоять за себя, повысив шансы на выживание. И все же.

— Вставай.

Вот встану я, для меня это не проблема, потому что все ощущения, даже больно жалящие, несут определенную ценность, но принесет ли мое упорство пользу самому Энджи? Какую идею ему принесет мое послушание? Мол все его действия верные, и проблема не в стиле тренировки, а в нежелании детей учиться?

Хотя тренировки Шото свелись к обычным силовым упражнениям, поскольку мальчик отказался использовать огненную сторону причуды, это не значит, что Старатель не ужесточит их. Вот это свинью я подложу бедному ребенку.

Поэтому наплевав на грозное выражение лица мужчины и его пылающие глаза, я легла на спину, раскинув руки и ноги в стороны.

Удушающее молчание.

— Что это значит? — тяжелые шаги направились ко мне, остановившись около вспотевшего лица. — Я сказал тебе встать и повторять до тех пор, пока ты не сделаешь упражнение правильно.

От тона, с которым говорил Энджи, у меня пробежались мурашки по коже, но даже это не заставило меня сдвинуться с места.

— Это значит, что я беру перерыв.

— Я не помню, чтобы давал на него разрешение.

— Ага, поэтому я дала его сама себе.

Воздух накалился, температура резко возросла на несколько градусов. Очевидно, что Энджи был в бешенстве.

— Сецуна.

— Старатель, — услышав свое геройское имя Энджи незаметно вздрогнул, сжав кулаки до побеления. Пламя, до этого горящее на его лице, потухло, открыв миру весьма удрученное лицо. Тут я поняла, что мне придется объяснить ему, почему Старатель не та личность, которой следует подражать. — Помнишь, у нас уговор, что я скажу, когда ты переусердствуешь? Вот оно. Я могу подняться и повторить комплекс упражнений, но то, что ты делаешь, это не тренировка ребенка, а солдата. Ты уверен, что пытаешься обучить самообороне, а не вылепить героя?

Мужчина сделал сложное выражение лица, которое явно говорило о неизвестной мне внутренней борьбе. Я без понятия, что творится у него в голове, но мне начинает казаться, что дети не просто так зовут его дома Старателем, а не отцом или Энджи, если не обращаются напрямую. Возможно, это не дети не проводят грань между обычным гражданским мужчиной и про-героем Старателем, а сам Энджи запутался в двух масках.

Я знала, что его эмоциональный интеллект оставляет желать лучшего, но сейчас его эмпатия умерла в адских муках. Такое сложилось впечатление, будто у него есть рычаг, за который он подсознательно дергает, чтобы избавить себя от способности чувствовать.

Можно догадаться, что на работе он столкнулся с горем утраты, что чувство беспомощности, когда не смог спасти гражданских, задвигало на задний план все остальные эмоции.

Интересно, что вообще значит работать героем?

— На сегодня все, — мужчина отвернулся, подбирая с пола гири, с которыми мы сегодня занимались. Именно его упертое выражение лица не дало мне отпустить сложившуюся ситуацию.

— Энджи, — окликнула его я, медленно поднимаясь на дрожащих из-за перенапряжения ногах. — Я не твой подчиненный.

На что я получила лаконичный ответ:

— Иди домой.

Смотря в его удаляющуюся спину, я медленно осознавала, насколько все на самом деле плохо. Как человек может измениться, если он уверен, что поступает верно, если у него не было и толики сомнения в принятых решениях. Я не знаю слов, которые бы пробились сквозь его черепную коробку, чтобы заставить думать головой.

Закрыв глаза, я прокляла свою несуществующую удачу. А до дома от офиса Старателя еще ехать и ехать. Черт.

20 февраля 2211

Толкнув дверь комнаты, я пыталась одновременно завязать галстук и не уронить телефон. Забросив тщетные попытки, положила телефон в рот, пока сама стояла у окна, и, глядя в свое отражение, пыталась завязать бесполезный кусок тряпки. Честное слово, почему нельзя было купить галстук на резинке, чтобы я не страдала фигней каждое утро.

Отвернувшись, я мельком заметила черный гакуран. Да, это была новая форма Шото в средней школе. Довольно мило, подойдет абсолютно всем, особенно людям с нестандартной внешностью. Наконец-то волосы Шото перестанут быть подобно бельму на глазу, как это было с его прошлой формой в клетку. Честно, это было ужасно.

— Ты позавтракал? — крикнула ему в догонку, хотя из-за телефона прозвучало довольно невнятно.

Обернувшись, он покачал головой.

— Поем в школе, — тихо ответил Шото, а затем окинул меня взглядом, добавив: — У тебя рубашка не застегнута.

Моргнув, я в панике посмотрела вниз, и облегченно вздохнула, обрадовавшись, что нового синяка с тренировки не было заметно. Забавная история о том, как я неудачно споткнулась и кубарем покатилась по земле, пока случайно не ударилась об одну из лежащих гантелей. Мне показалось, что слышала тихий смех Энджи, но когда взглянула, увидела привычное хмурое лицо.

Застегнув третью пуговицу снизу, я прошла на кухню. Стоило мне переступить через порог, как на меня подул морозный ветер.

Дернулась бровь.

— Нацу!

— Ой, он опять за старое, — на кухню зашла Фуюми, в одной руке она держала фартук, а в другой школьную сумку. Ее короткие волосы были собраны в низкий хвост, а круглые очки покоились на макушке головы. — Мне показалось, что вы начали ладить.

Я пожала плечами, не зная, что ответить. В последнее время наши отношения желали оставлять лучшего. Не то, чтобы Фуюми была во всем виновата, просто откуда ей знать, что общается со взрослым человеком, а не семилетним ребенком. Ее опасения вполне логичны, но все же… Все же я чувствую, как она меня душит своей заботой и опекой.

Фуюми хочет иметь обычную счастливую семью, с хорошими родителями и непоседливыми младшими братьями и сестрами. Прямо как в сериалах. Не совсем обычная мечта для ее возраста, но, учитывая обстоятельства, ожидаемая.

Год назад она закончила школу и поступила на учителя, какая-то педагогическая специальность. Кажется, Фуюми хотела стать преподавателем в младших классах, а также уметь работать с детьми с отклонениями, такими как слепота, глухота и немота. Она еще не совсем определилась, какое именно направление ей ближе, но она на пути к этому.

Не хочется так думать, но мне кажется, что она считает меня особым случаем и применяет полученные из соответственных книг знания на практике. То есть на мне.

— Он не такая задница, как раньше, — дала лаконичный ответ, забирая со стола готовый бенто. — Терпеть можно.

Фуюми окликнула меня, когда я застегивала куртку, со словами:

— Я рада, — а на лице красовалась неуверенная улыбка, словно она не могла поверить в услышанное.

Мне было больно видеть ее такой, поэтому улыбнулась в ответ, и выглядела гораздо правдоподобнее, чем сама Фуюми.

— Ага, я тоже.

***

Энджи сидел у себя в кабинете, положив локти на стол и со сложным взглядом уставившись на разложенные на столе бумаги. На них был отмечен достигнутый прогресс Сецуны на тренировках, но полученные результаты вызывали у мужчины смешанные чувства.

Все данные говорили, что у Сецуны стабильные улучшения, а продемонстрированная послушность вызывала тихое уважение. Единственный раз, когда она ему сказала слово против, было в момент, когда он подумал, что из нее выйдет прекрасный герой.

Закрыв глаза ладонью, Тодороки застонал.

Не раз ему пришлось напоминать себе, что Сецуна крепче Тойи, что она не повторит судьбу первого ребенка. Для начала она вообще не хотела иметь ничего общего с профессией героя. Но вдолбленная привычка не давала так просто отпустить подающего надежды ребенка.

«Ей семь лет, черт возьми», — мысленно повторил Энджи, пытаясь разобраться в беспорядке, в который он превратился.

Он знал, что ему не следовало соглашаться на просьбу дочери.

«Шото был младше, когда начал тренировки, и ничего», — выдало подсознание, подливая масла в огонь. В том то и дело, что с Шото было так много неправильного, начиная с самого очевидного — отказа использовать пламя, предпочитая исключительно лед.

Шото был идеальным, его лучшим творением, которое превзойдет Всемогущего.

Но Сецуна, не обладая желанной причудой, была такой же успешной, как и Шото.

Так что же получается, дело не в причуде, а?..

Какой же он неудачник.

Энджи подавленно всхлипнул, не зная, как перестать ненавидеть себя. Все жертвы, на которые он согласился, все сложности, которые он преодолел, все усилия, которые он приложил, все было напрасным. Он винил в неудаче причуду, которая досталась ему с рождения, оправдывал успех Всемогущего чистым везением, но оказывается, что проблема в нем самом? И Энджи даже не был удивлен полученным выводам, потому что где-то в глубине души догадывался, что все так и закончится.

Но он не мог сдаться. Он не имеет права опускать руки. Потому что он Старатель. Потому что это все, что у него осталось.

И как только Сецуна узнает, кто он на самом деле, то уйдет, как это сделали люди до нее. Все, что имеет значения в его жизни, это титул Героя №1.

И Старатель доберется до туда, чего бы ему это не стоило.

22 февраля 2211

Парк Уэно в феврале не был особо популярен у жителей столицы. До цветения сакуры еще далеко, деревья все еще голые, редкая зелень только-только начинала виднеться.

Как раз под одним из таких деревьев отдыхала странная до жути пара из отца и дочери. Оба они сидели друг к другу боком, спиной прислонившись к стволу дерева.

Чтобы не застудить яичники, о которых так любила говорить мать Сецуны, она сидела на школьной сумке. Голова удобно лежала на широком плече Энджи, который во время позднего обеденного перерыва согласился провести с ней время.

— Скажи, почему ты хочешь, чтобы Шото стал героем?

Несмотря на неудобный вопрос, Сецуна ни поведением, ни голосом не высказывала недовольства, если оно у нее было. Вместо этого все выглядело так, будто ею руководило обычное любопытство, свойственное всем детям.

И только двое могли бы догадаться, что она была смертельно серьезна.

— Потому что он был рожден для этого.

Энджи не мог не отметить, что в последнее время Сецуна становилась все инициативнее. Если раньше она могла спокойно отпустить неудобную для разговора тему, то теперь она искала обходные пути, чтобы получить желаемый ответ.

Мужчина вроде бы доволен, что у дочери были черты, которыми он лично гордится, но никогда не думал оказаться на противоположном конце.

— Никогда не задумывался, что он может стать кем-то другим? — надавила Сецуна, продолжая смотреть на медленно плывущие по небу облака. Давно она так не расслаблялась, останавливаясь, чтобы понаблюдать за окружающим ее миром.

Но Тодороки не был в настроении, чтобы отвечать на неприятные вопросы. Все, чего он желал, это тишины, чтобы наконец-то немного отдохнуть, перевести дыхание. Ему было не до попыток дочери разобраться в той неразберихе, которой являлась их семья.

Они так глубоко погрязли в своих головах, что не было шанса, что они сядут за один стол и не переругаются.

— Нет, — отрезал Энджи, и разговор умер сам по себе.

Сецуна понимающе замычала. Свои выводы она сделала, а что будет дальше — жизнь покажет.

Chapter Text

1 октября 2212

В парке на деревянной скамейке сидело два человека: подросток с наклоненной вперед головой и ребенок, вставший ногами на доски, игнорирующий недовольные взгляды прохожих.

Детские пальцы аккуратно расчёсывали черные перья, избавляя от остатков яйца и муки. В траве за спиной скамейки уже образовалась маленькая горстка желто-белого вязкого вещества. Все то, что Сецуна с трудом успела убрать с чужой головы.

В повседневной жизни женщина придерживалась одного простого правила: каждый сам за себя. Она свято верила, что всегда стоит в первую очередь думать о себе, чтобы потом не жалеть об упущенных возможностях.

Тем не менее, у Сецуны не было проблем с оказыванием помощи людям, даже незнакомцам на улицах.

Изначально она избегала встреч, чувствуя себя уязвимой в своем состоянии, ведь что может сделать ребенок против взрослого человека? Один удар, и ее можно выносить вперед ногами в белых тапочках и в закрытом гробу. Если семья не выберет кремирование, конечно.

Тренировки Энджи же вернули Сецуне былую решительность, убежденность в собственных силах, несмотря на детское тело. Особенно новым и ярким чувством была уверенность в своей безопасности. Сложно не быть расслабленной, когда имеешь способность выпускать огонь из рук. Контроль над столь опасной стихией немного опьянял. Собственная причуда Сецуны не то чтобы перестала ее пугать, скорее она пришла к компромиссу, который был понятен ей одной.

После того, как Сецуна помогла пожилой женщине с сумками, спустив их вниз по лестнице с надземного перехода, она наткнулась на грязного подростка, сидящего на тротуаре. У него была звериная причуда, из-за чего вместо человеческого лица у него была голова птицы. Большой желтый клюв особенно выделялся на фоне черных перьев.

Но взгляд привлекла не необычная внешность, а осколки яичной скорлупы, застрявшие, так сказать, в волосах, и мука.

Исходя из опыта, полученного благодаря идущим по телевизору шоу, которые ей пришлось смотреть из-за скуки, Сецуна пришла к выводу, что мальчик подвергся школьным издевательствам.

Женщину передернуло.

Кое-как затолкав бурлящий гнев на задний план, она подошла к мальчику, точнее молодому парню, и спросила:

— Тебе помочь? — заметив его недоуменный взгляд, указала себе на волосы: — Помочь убрать грязь с волос. У меня есть с собой сухие и влажные салфетки.

В ответ — подозрительный взгляд, закрытая поза и пассивная враждебность. Вздохнув, Сецуна перенесла вес на правую ногу и уперла руки в талию. И что же делать, спрашивается.

Хотелось сказать, что ее отец профессиональный герой, и тем самым ей не выгодно отбрасывать тень на его имидж. Только этот же аргумент играет против нее, потому что с ним идет осознание власти, сосредоточенной в руках одного человека.

— Если придешь домой в таком виде, то родители будут волноваться. Они зададут неудобные вопросы. Возможно, поговорят с администрацией школы, — Сецуна не верила, что слова ее правильные. Простая истина, что с насилием всегда надо бороться, только жертвам зачастую легче перетерпеть, находясь в знакомой среде, чем пытаться разобраться в сложной ситуации. — Так что? Пойдем сядем в парк, и я уберу эту гадость с твоей головы?

Он встал, вежливо схватившись за протянутую ладонь. Но затем сразу же отпустил ее, перекинув школьную сумку через плечо и спрятав руки в карманы штанов.

— Меня зовут Сецуна, а тебя?

— Фумикаге. Токоями Фумикаге.

Сецуна, услышав имя, улыбнулась, посмеявшись с выбора имени родителями. Затем спокойным шагом направилась в сторону ближайшего парка, который только могла вспомнить.

Примерно так они и оказались в данной ситуации.

В последний раз пройдясь влажной салфеткой по мягким перьям, Сецуна похлопала Токоями по голове, прежде чем нормально сесть на лавочку, одарив при этом проходящего мимо мужчину насмешливой ухмылкой, так и вопрошающей: «Доволен?»

— Сколько тебе лет?

Она не была мастером вести праздные разговоры, но еще меньше ей хотелось сидеть в неловкой тишине. Тем более что Сецуна не знает, что делать дальше.

Не может же она просто сказать пареньку избить своих врагов в ответ и больше не терпеть их хулиганство? Она также не может рассказать все его родителям или администрации школы, поскольку это не ее дело, а благими намерениями дорога в ад вымощена.

— Третий год средней школы, — Токоями повернулся, когда отвечал, установив зрительный контакт. Сецуна не знала, была ли данная привычка взята из каких-то птичьих инстинктов или Токоями был увереннее, чем она предполагала. — Ты?

— Мне четырнадцатого октября исполнится девять.

На лице Фумикаге с лёгкостью можно было прочесть недоверие, он также повторно оглядел ее, прежде чем с сомнением сказать:

— Выглядишь старше.

Сецуна пожала плечами.

— У моего отца рост под два метра, очевидно, что я такая высокая в него. Совсем скоро буду возвышаться над всеми как небоскрёбы, — Сецуна горделиво подняла голову, приложив пальцы в форме «L» к подбородку, встав в ту самую комичную позу из аниме. Затем она поспешно добавила, словно боясь потерять мысль: — А сколько бы ты дал мне лет?

— Хм, — Токоями промычал, сосредоточившись на белом пятне, въевшемся в школьные штаны.

Он не спешил с ответом, тщательно подбирая слова, чтобы случайно не обидеть, как оказалось, ребенка. Когда к нему подошли на улице, он с легким испугом уставился на, как он думал, подростка лет одиннадцати-двенадцати. От нее шла такая уверенная аура, что Токоями не знал, что она могла потребовать от него. Тем более в столь плачевном и жалком состоянии.

Если его спросят, как он оказался в ситуации, где с удовольствием обсуждал оккультные науки с маленькой девочкой, которая вовсе не выглядела как маленькая девочка, он не сможет объяснить. Вместо этого Токоями захотелось быть на месте Сецуны, на месте того, кто помогает другим, а не быть нуждающимся. Фумикаге подумал, что приятно осознавать, что смог облегчить кому-то жизнь. Ему нравилось это незнакомое чувство.

До заката они просидели на скамейке, поднимая совершенно разные темы. Было приятно общаться с человеком, не осуждающим чужие увлечения. Сецуна не смотрела на него как на чудака, не комментировала многочисленные браслеты на запястьях, не косилась на выделяющийся клюв. Под конец беседы из-под пальто высунулась и Тень, заинтересованно кружась вокруг замершей девочки.

В ответ она раскрыла ладонь, на которой вспыхнуло пламя, отпугнув Тень. На обиду его причуды Сецуна забавно хихикнула.

Только расставшись у входа в метро, Токоями осознал, что не обменялся контактами с Сецуной.

Всю оставшуюся неделю его гложило чувство потери.

17 ноября 2212

У Энджи, впервые за долгое время, был отпуск, который длился, вы не представляете, целых три дня. Просто вау, вот это он отдохнет, конечно, на десять лет вперед.

Раньше я как-то не особо задумывалась, что Энджи полноценно работал весь год. Если быть честными, то я уже не помню, когда в последний раз садилась на самолет, чтобы посетить другую страну. Наверное, где-то в прошлой жизни.

Из-за того, что Энджи весь день оставался дома, его дети старались как можно чаще выходить на улицу и оставаться там до позднего вечера. И хотя Фуюми пыталась дать веские причины такого поведения, ни для кого не было секретом, почему они это делают.

Неловкость. Обида. Презрение.

Причин, чтобы избегать родного отца, у них было предостаточно. Именно поэтому эти веселые выходные я проводила с Энджи наедине.

Мне же было грустно смотреть, как он расслабляется, стоит нам остаться дома вдвоем. У него словно гора с плеч упала. Из-за этого я не раз и не два задумывалась, что такими темпами я останусь его единственной дочерью.

Пару лет назад, по словам врачей, состояние Рей, нашей матери, улучшилось, поэтому к ней начали допускать посетителей. Фуюми и Нацуо регулярно навещали ее, они даже сделали несколько фотографий. Когда я впервые за долгое время увидела женщину, подарившую мне ночные кошмары в младенчестве, то не знала, как себя чувствовать.

В воспоминаниях у нее были ярко белые волосы, тонкие пальцы и искаженное выражение лица, которое я не совсем в состоянии описать. Рей запомнилась мне как ледяная королева из сказок, такая же далекая и жесткая. Суровая.

Но глядя на цифровое фото с телефона Фуюми, я видела измученную жизнью женщину. У нее, очевидно, были ломкие и сухие волосы, посеревшая кожа и худое тело. Синяки под глазами делали из нее живой труп.

Все кричало о болезни Рей, и мне было интересно, как она стала такой. У меня закрадывались мысли о домашнем насилии, но каждый раз, когда я пыталась развить эту мысль, на глаза попадалась широкая спина Энджи, стоящего на кухне и что-то готовящего. Он казался таким умиротворенным, когда ритмично нарезал овощи на доске, мешал суп в кастрюле и пытался налепить онигири своими большими ладонями.

Энджи был хорош для меня, его забота согревала сердце. И мне было больно думать, каким он был до нашего знакомства.

Я помню, как Энджи носил меня на руках, как неуклюже пытался заплести косичку, прежде чем я погнала его прочь, боясь остаться лысой к концу дня благодаря его попыткам, как молча накрывал меня одеялом, когда думал, что я уже уснула.

Почему он так добр и мил со мной, но столь небрежен с другими детьми? Возможно, из-за работы? Но я сомневаюсь, что другие профессиональные герои страдают теми же симптомами, что и Тодороки.

Интересно, что же ранило Энджи, раз он только-только начал понемногу восстанавливаться.

— Эй, — я привстала из-за дивана, животом уперевшись в мягкую спинку, чтобы лучше видеть находящегося в другой комнате Энджи. — Как думаешь, мы сможем потренироваться сегодня? Я два дня ничего не делала и буквально чувствую, как энергия переполняет меня.

Опустив крышку ноутбука, за которым работал мужчина, несмотря на то что фактически находился в отпуске, он посмотрел на меня. Его лицо ничего не выражало, оставаясь спокойным. Казалось бы, редкая эмоция для Старателя, которую я видела слишком часто.

— Ты же не хотела, чтобы Шото узнал о наших тренировках, — услышав слово «наших», у меня потеплело на душе. Было приятно осознавать, что он вкладывался точно также, как и я. — Что изменилось?

— Ну, ничего, но он все равно не вернется раньше семи вечера. У нас полно времени, никто не узнает.

Мужчина вздохнул.

— Хорошо. Но никаких спаррингов, вместо этого покажешь уровень контроля над причудой, — сказал Энджи, игнорируя мое недовольство. — Не забывай, почему мы вообще начали все эти занятия. Нельзя позволить, чтобы…

— Чтобы моя причуда снова вышла из-под контроля, — продолжила я за Энджи, помахав рукой, словно отгоняла надоедливую муху. — Да-да, можешь не повторять, я запомнила с первых десяти раз.

Подскочив, я начала разминаться, пружинистым шагом добираясь до тренировочного зала. Помню, когда-то в детстве, когда мне по-настоящему было шесть лет, я просила мать записать меня на каратэ. К сожалению, в связи с болезнью, мне было запрещено заниматься чем-то столь травмоопасным. Все, чего смогла добиться, это шуточных боев с сестрой или мамой, которые с возрастом закончились.

Скажи мне кто-то пару лет назад, что мне доставит удовольствие физически бороться с кем-то, покрутила бы пальцем у виска. А сейчас посмотрите, где я: стою напротив Энджи и постепенно увеличиваю мощность производимого причудой пламени, копируя его.

Было время, когда я боялась огня, потому что помнила тот обжигающий кожу жар, сухость в глазах и животный страх перед неконтролируемой стихией. Теперь же использование причуды напоминает использование зажигалки, такой же успокаивающий и умиротворяющий эффект. Жаль, что мой комфорт с причудами начинается на мне и заканчивается на Энджи.

— Попробуй увеличить температуру пламени.

Мельком взглянув на сосредоточенного мужчину, я плавно качнула головой, пошевелив затекшими пальцами. С нашей последней ссоры утекло много воды, а изменения не заставили себя ждать. Энджи больше не отдавал приказы, только спрашивал и советовал. Он обращался со мной как с фарфоровой куклой, и я не уверена, могу ли возмущаться по этому поводу. Учитывая, что он не знает чувства меры, возможно, даже хорошо, что со мной излишне мягки. Осторожны.

В любом случае, я не стремлюсь стать героем, таким образом, тренировки с «превозмоганием себя» определенно ни к чему.

Отметив странную отстраненность Энджи, во мне проснулось озорство. Подавив лезущую на лицо ухмылку, я едва не потушила огонь, прежде чем ярко вспыхнуть им, ослепив на мгновение. Этого хватило, чтобы нагнуться и рвануть к Энджи, нацеливая кулак ему в бедро.

Увы, мне так и не удалось застать его врасплох. Атаку с легкостью перехватили и подняли вверх, из-за чего я буквально висел на руке. Поболтав ногами в воздухе, я наслаждалась молчаливым недовольством Тодороки.

В том, что план провалился, не было ничего удивительного. Рефлексы профессионального героя должны быть удивительным, особенно учитывая всю ту опасность, с которой ему приходилось сталкиваться по долгу службы. Именно по этой причине я вообще и напала на него, ибо была уверенна, что не смогу навредить.

Все чаще приходилось напоминать себе, что с огнем шутки плохи. Если мне становилось сложнее воспринимать причуды не как безобидную игрушку, страшно подумать, что происходит в сознании людей, не знающих иной жизни.

Бирюзовые глаза Энджи, как всегда, были острыми. Так и хочется назвать их ястребиными, только сомневаюсь, что он оценит подкол. Мужчина, как обычно, тщательно осматривал меня на наличие ран. Изредка мне казалось, что он только и ждет, как я исчезну у него на глазах. Знать бы еще откуда взялся страх, в голову ничего не идет. Нет ни единой идеи.

Кроме, возможно, потери товарища, смерть которого лежит на руках Старателя.

Синдром выжившего? Что-то не верится.

— Я вроде сказал, что сегодня без спарринга, — проворчал он, отказываясь признавать, что я использую его руки как своеобразные качели. Да и какая разница, сомневаюсь, что смогу доставить Энджи какой-либо дискомфорт своим весом.

— Так я и не дралась, — взмахнув пяткой, я попыталась пнуть его в живот. Предугадав маневр, мужчина не грубо встряхнул меня, из-за чего на глаза упали волосы. — Если жертва не сопротивляется, то это называется избиением. Чтобы не нарушать свое же правило, тебе следовало дать мне ударить себя.

Ответа не последовало, поэтому я продолжила изображать мартышку, неумело пытающуюся вскарабкаться на дерево по имени Энджи. Над головой раздался вздох, но попыток скинуть меня не последовало.

Испытывать терпение Энджи стало моим любимым хобби, особенно когда он не пребывал в своем всем недовольном настроении. Знаете, когда любое слово может спровоцировать бурю? В такие моменты он напоминал мне чертову Деву, а не Льва.

Такой же истеричный.

Фыркнув, я попыталась избавиться от появившейся картины, где великий и могучий Старатель был одет в костюм горничной.

Губы задрожали. Щеки распухли. Издав неприличный звук, я попыталась зажать рот свободной рукой, чтобы случайно не оплевать бедного Энджи. Боюсь, он не оправится от нанесенного позора.

Подобно ледяному дождю, раздавшийся голос сломал все очарование момента:

— Чем вы тут занимаетесь?

Покосившись на обманчиво спокойного Шото, я заранее вычеркнула из планов возможный семейный ужин, потому что теперь его точно не будет.

— Она тренируется, — несмотря на накалившуюся обстановку, Энджи вел себя так, словно ничего не происходит. Ни единой эмоции не отразилось на его каменном лице. — Тебе следовало бы делать тоже самое. С твоей причудой, ты…

— Ясно, — Шото оборвал отца, вмешавшись в начинающийся долгий монолог. — Фуюми задержится, поэтому сказала взять доставку. Я не голоден, как и Нацу. Сестра поест с друзьями.

И с этими словами он ушел, не забыв захлопнуть за собой дверь.

Быть изгоем в собственном доме, какой удивительный новый опыт. Уверена, что пережила бы его потерю.

С отсутствующим настроением, я похлопала Энджи по руке, что тот отпустил меня. Очевидно, что в таком состоянии ни о каком продолжении занятий не может быть и речи. Иначе я точно протру собою весь пол.

— Пицца? — с надеждой спросила я, хотя уже знала, каков будет ответ.

— Мясо с овощами на пару.

Фу.

***

В тот ноябрьский день я не придала особого значения поведению Шото, ведь он находился как раз в том нежном возрасте, когда любое слово или действие может стать фатальным. Последующие месяцы пролетели в мгновение ока, за окном — апрель, а Шото пришло письмо о поступлении в одну из лучших геройских школ в Токио.

Не знаю, можно ли назвать тот момент точкой отсчета, но неопределенное беспокойство скреблось на задворках сознания.

Мир, в котором большая часть населения обладает причудами, был полон чудовищ, до этого дремавших в тени. И мне снова напомнили, почему причуда — худшее из всех возможных оружий.

Chapter Text

Близился день экзамена для поступления в ЮЭЙ студентов по рекомендации, что повлекло за собой накаление обстановки в доме Тодороки.

Не раз и не два я пыталась понять отношения между Шото и Энджи, но все было безрезультатно. Они могли не говорить целый месяц, а затем вытереть друг другом пол. Точнее это Энджи вытирал пол Шото под предлогом тренировки.

Последние месяцы Шото особенно сильно сопротивлялся действиям Энджи, а все из-за его решения использовать только ледяную часть причуды. Решение привело к тому, что Энджи забрал себе все внимание ребенка. Совместные завтраки и ужины тоже прекратились, поскольку сидеть за одним столом с двумя тикающими бомбами было невыносимо.

Потому что каждая беседа заканчивалась одинаково.

— Я докажу тебе, что мне не нужна твоя сила, чтобы поступить в ЮЭЙ! Маминой будет достаточно, — голос Шото в такие моменты обычно был полон ненависти и презрения, от него появлялись мурашки по коже.

Помимо Шото, характер испортился еще и у Энджи.

Не уверена, из-за работы или чего-то еще, но домой он приходит весь сердитый и усталый, при этом видно, что еле сдерживается, чтобы не огрызнуться. Любой чих мог стать причиной его ярости. Мужчина буквально разругался со всеми, а агрессивная атмосфера отталкивала потенциальных помощников-энтузиастов.

Все происходящее и стало причиной, почему я буквально сбегала из дому, проводя долгие прогулки по городу. Благослови Токио за низкий уровень преступности, иначе дальше заднего двора я бы никуда не ушла.

11 февраля 2213

В доме было необычайно тихо, Нацуо и Фуюми наслаждались долгожданным покоем. Они оба сидели на кухне, доедая вчерашний торт, купленный ни кем иным, как Сецуной. С годами им стало легче мириться с гармонией, процветавшей в отношениях между младшей сестрой и их отцом. Нельзя сказать, что вся обида была отпущена, поскольку это невозможно, не после всех страданий, которые им пришлось перенести, но вид улыбающейся отцу Сецуны больше не вызывал гнева. Они привыкли.

Чего не скажешь о Шото.

Вступительные экзамены для поступающих по рекомендации неумолимо приближались, из-за чего он все больше нервничал. А когда Шото волнуется, то замыкается в себе, буквально отсекая себя от внешнего мира.

Фуюми, обеспокоенная за его здоровье, не переставала пытаться пригласить того на совместный ужин, поклявшись, что их отца там не будет. Но ни одна из мольб Фуюми не возымела эффекта на Шото, из-за чего за столом сидело три человека: сама Фуюми, Нацуо и Сецуна.

— Цирк какой-то.

— Сецуна!

Фыркнув, Нацу быстро прожевал еду, прежде чем поделиться мудростью с остальным миром:

— Фуюми, расслабься. Пусть Шото сначала остынет, а потом он сам вернется, когда почувствует себя лучше.

К сожалению, со временем ничего не изменилось. Дети как ели в троем, так и продолжили, видя Шото и Энджи только в моменты, когда те приходили или уходили из дома. И так неполная семья стала еще меньше, поскольку никто не желал упускать долгожданный шанс сбежать от неловкого разговора, гнетущей атмосферы, суровой реальности и самого себя.

Энджи и Шото, впервые в чем-то согласные друг с другом, без каких-либо объяснений молча отделились от семьи.

Когда кто-то заметил неладное, было уже поздно. Время прошло, шансы упущены. В итоге, Фуюми ходила словно в воду опущенная, и, несмотря на холодное обращение, все также оставляла поднос с едой у закрытой двери Шото. Нацуо же чувствовал себя преданным тем, от кого он меньше всего этого ожидал. Назойливые депрессивные мысли, суть которых сводилась к простой идее, что он снова облажался как брат, с каждым днем становились все громче.

И пока каждый из Тодороки зализывал раны, Сецуна пребывала в бешенстве. Потому что она наконец-то начала замечать последствия развития причуды.

Во-первых, изменилась температура ее тела, из-за чего ей редко бывало холодно, хотя раньше она бы обязательно надела свитер поверх рубашки. Во-вторых, она стала более вспыльчивой, совершенно незначительная вещь могла вызвать приступ агрессии, который ей удавалось контролировать только из-за осознания ситуации.

Иными словами, всё, о чем могла думать Сецуна, это то, как она хочет засунуть чертовы причуды в задницу тому, кто додумался их создать.

Из-за опасения к определенным способностям, относящихся к ментальной сфере искусств, она предпочитала никому не сообщать о неизбежных изменениях. Вместо этого пришлось самостоятельно читать блоги экспертов, чтобы найти несколько приемов для самолечения.

Разумно ли это? Нет. Но иного выхода у Сецуны не было, не в ее положении.

После некоторых исследований, женщина отметила, что звуки волн обладают успокаивающим эффектом. С того момента в телефоне появились плейлисты, треки которых это звуки воды, будь то протекающий кран или шум океана.

Сегодня же Сецуна решилась прогуляться до пляжа, перед этим предоставив Фуюми маршрут и описав запоминающиеся маркеры на пути. Подобная опека все еще жутко раздражала, но она умела выбирать битвы.

Несмотря на несезонную для купания погоду, пляж был довольно многолюдным. Крики плачущих малышей, визг бегающих детей и громкая реклама медленно, но верно действовала Сецуне на нервы, из-за чего ей пришлось отклониться от построенного маршрута, уходя в более отдаленные части набережной.

Пусть Япония и входила в топ-10 самых экологически чистых стран мира, даже у нее были места, которые иначе, чем свалкой, не назовешь. Именно на такой участок и наткнулась Сецуна, но чего она не ожидала, так это увидеть низкорослого подростка, расчищающего пляж под надзором худощавого мужчины, чей цвет лица был крайне болезненным.

Взрослый же, будто имея глаза на затылке, мгновенно повернулся, стоило ей ступить на песок. Вздрогнув от ярко-голубого цвета, Сецуна, не обращая внимания на тянущее чувство в животе, пошла вперед.

— Прошу прощения за беспокойство, — с годами привыкнув к стандартным фразам, Сецуна не заметила, как вежливо поздоровалась, прежде чем спросить: — Могу ли я здесь передохнуть?

— Ты потерялась, малышка? — голос мужчины был суховат, но имел добрые нотки, подсознательно располагающие собеседника на более дружественный разговор.

Женщина слегка нахмурилась, испытав неприятное чувство дежавю, потому что где-то она уже слышала этот голос. Повторно взглянув на мужчину, тот был ей совершенно незнаком.

— Нет, — Сецуна ответила коротко, но увидев недовольство собеседника столь скупым объяснением, добавила: — Я специально обговорила со своей старшей сестрой, куда пойду.

— А сколько твоей старшей сестре лет?

Она задумалась.

— Около двадцати трех? Я не уверена. Меня зовут Тодороки Сецуна, приятно познакомиться.

Тошинори застыл, но теперь он хотя бы знает, кого ему напоминала девочка. Профессиональный огненный герой номер два, Старатель, настоящее имя — Тодороки Энджи. Кто бы мог подумать, что он вот так встретится с его отпрыском.

Внешне являясь точной копией Старателя, она имела более спокойный характер и была очень вежливой, чего он точно не ожидал. «Скорее всего влияние матери», — сделал вывод Тошинори, сильнее запахнув куртку.

— Тошинори Яги, можешь звать меня Тошинори-сан. Что ты забыла в таком месте?

Для мужчины быть Всемогущим было больше, чем профессией. Порой ему кажется, что бытие героем является его неотъемлемой частью. Даже уйдя на пенсию в один день, он все еще продолжит помогать простым гражданам в меру возможностей. Поэтому и сейчас, когда он был в своей более слабой форме, он не мог не забеспокоиться о маленькой девочке.

— Тошинори-сан, я просто решила прогуляться. А вы чем здесь занимаетесь? — умные карие глаза смотрели прямо в осунувшееся лицо, и на лице не проскользнуло ни тени неприязни. Мужчина почувствовал себя немного некомфортно, подумав, что ребенок все-таки был странноватым.

Осознав вопрос, Яги вспотел, судорожно думая о прикрытии. Не мог же он сказать, что тренирует наследника Один За Всех? Правильно, это было бы полным провалом.

— Э-э, мы тут решили расчисть пляж, да.

Сецуна вдумчиво промычала, демонстрируя свое внимание, пусть и была сосредоточена на силуэте подростка, терпеливо толкающего ржавый автомобиль к той скромной куче хлама, успевшей образоваться за последние месяцы.

Было много удивительных причуд, дарующих владельцам невообразимые возможности, при этом было странно видеть самого обычного парня, двигающего вес в несколько раз превышающий его собственный. Сам Тошинори живет уже приличное время, но никак не перестанет удивляться, с какой легкостью нарушаются законы физики. При этом он не обратит никакого внимания на нечеловеческую внешность прохожих.

— Мидория, мальчик мой, подойди сюда! — он помахал ладонью, справедливо оценив, что юноше требуется отдых, и лучше он потратит время, тренируя свои коммуникативные навыки, чем снова уткнется в свою тетрадь.

Изуку мгновенно среагировал на голос наставника, оставляя машину на месте и неспешно подбегая. Яги мог пронаблюдать, как характерно рассеянный парень замечает, что у них, оказывается, появился сторонний зритель.

Покраснев, мальчик тщетно попытался привести себя в порядок, но грязь никак не хотела исчезать, а пот — высыхать. Собрав последние крупицы уверенности, Мидория выпалил:

— Да, Вс-Тошинори-сан? Вы что-то хотели?

Оговорившись, парень, по крайней мере, смог сделать так, чтобы это не сильно привлекало внимание, поэтому Всемогущий не собирался в очередной раз читать ему лекцию про конспирацию. На своем опыте он знал, как сложно не думать о слоне в комнате. Некоторые люди просто не созданы для шпионажа и прочей секретной работы.

Благодаря тому, что Изуку стоял неподалеку от Тодороки, мужчина смог заметить, что девочка была довольно высокой. Имея острые черты лица, которые не обманули наметанный глаз Тошинори, он мог уверенно заявить, что она была младше Изуку хотя бы года на два. Да и само телосложение Сецуны было далеко не хрупким, отчего-то мужчина не сомневался, что в ее возрасте тот же Мидория был мельче и слабее. Причина в тренировках Старателя?

— Сецуна-чан интересуется, чем мы тут занимаемся, — Всемогущий специально использовал имя вместо фамилии, ибо, зная степень увлеченности юного Мидории профессиональными героями, велика вероятность, что он запомнил настоящее имя Старателя. Он определенно может обойтись без очередного приступа фанатизма мальчика. Яги лишь надеялся, что его не сочтут невежливым, но на какие жертвы не пойдешь, чтобы сохранить секреты.

— О? Я тренируюсь, чтобы сдать вступительные экзамены и стать героем!

Зеленые глаза Изуку ярко заблестели, а веснушчатое лицо словно озарилось под лучами зимнего солнца. Капельки пота катились вдоль висков, собирая собой пыль и грязь, оставляя после себя светлую кожу. Парень же выжидательно уставился на Сецуну, явно ожидая какой-то реакции. Ему хотелось бы поговорить с кем-то о своей будущей карьере, не ловя жалостливых взглядов, поскольку он был беспричудным. Потому что у него появилась причуда, а также шанс стать героем, на которого люди смогут положиться, чтобы сохранить их в безопасности.

Сецуна вопросительно наклонила голову, словно подталкивая на более подробный рассказ, но глаза при этом потеряли какую-то легкость. Конечно, ведь она, как ребенок героя, на собственном опыте знает о последствиях подобной профессии.

— Именно! — закопошился Всемогущий, взмахивая руками. — Это такая силовая тренировка, одновременно расширяя физические возможности тела и делая полезные вещи, такие как очистка территории.

Рассеянно покивав, девочка сосредоточилась на запыхавшейся фигуре мальчика. Тодороки не выглядела впечатленной заявлением, можно даже сказать, что она расстроилась.

Нередко случалось, что дети героев были разочарованы в работе родителей, порой это перерастало в настоящую ненависть. Именно поэтому в стране было не так много семей, сделавших профессию героя семейным бизнесом. Сецуна не выглядела как человек, презирающих героев, что было хорошо, поскольку всем иногда нужно верить в чудо.

Когда она заговорила, то звучала крайне безразлично, но слова ее раскрывали суровую правду:

— Тебя затопчут, — Изуку моргнул, не до конца понимая смысл сказанного. — Твоя личность не подходит для того, чтобы стать героем топ-рейтинга. Профессиональные герои больше бизнес, чем что-либо еще. Чтобы стать известным, тебе придется идти по головам других. Уверен, что сможешь сделать это со своими коллегами? Теми, кому доверишь спину и собственную жизнь?

Всемогущий, не ожидавший столь жесткого монолога, пожалел, что решился поддержать беседу. Он был впечатлен верой и упорством юного Мидории, и все же, несмотря на неугасимый энтузиазм подростка, оставались вещи, которые глубоко ранят даже взрослого человека со стойкой психикой.

У дочери Старателя имелся такой же острый язык, как и ее родителя. Не хотел бы Яги, чтобы подобный человек становился героем. Их общество уже прогнило насквозь, а с такими людьми на борту от заразы не излечишься.

Chapter Text

Трое людей стояли посреди пустынного пляжа, и у каждого было свое отношение.

Мидория Изуку был растерян и смущен словами человека, на несколько лет младше его. Тем более он сомневался, что в сфере героев настолько плохи дела. Будь это так, СМИ давно бы осветили ситуацию. К школьнику закралось подозрение, что, возможно, она излишне впечатлительная, особенно если недавно смотрела фильм или сериал. Ему хорошо известно, как много низкокачественного контента есть в интернете.

Тошинори Яги обдумывал всевозможные варианты, как поскорее закончить разговор и отправить ребенка домой. Ему уже приходилось выслушивать мнение коллег о его взглядах на мир, самым настойчивым был Сэр Ночноглаз, но его вспоминать хотелось и того меньше. Глупо отрицать факт, что общество героев почти полностью коммерциализировано, но это не должно стать оправданием для творящегося ужаса. Нельзя опускать руки и молча потакать чьим-то эгоистичным желаниям.

Тодороки Сецуна же с какой-то жалостью смотрела то на мальчика, то на мужчину, считая их дуэтом, заключенным на небесах. Обычно довольно сложно найти единомышленника, но эти двое явно нашли друг друга. Больше беспокоит наивность Тошинори, который в свои годы обязан понимать, что где задействованы деньги, там не место слабым людям. Она не считает, что полностью раскрыла замыслы общества героев или государства, но есть определенные моменты, которые не сложно заметить, если знаешь, куда смотреть.

— На самом деле не все так плохо, — Яги заговорил первым, выдавливая из себя неловкий смех, пытаясь хоть как-то разрядить обстановку. Установившееся молчание ему совсем не понравилось.

— Да, все гораздо хуже, — Сецуна больше не смотрела на Тошинори, сосредоточив все внимание на подростке, который в ближайшее время сделает важный жизненный шаг. — Наше общество считает совершенно нормальным подвергать несовершеннолетних детей риску, более того, государство отчаянно толкает нас к этому. Школы для героев? Что за шутка. Это буквальное лучшее место, чтобы собрать самых талантливых детей, а затем вырастить из них удобных для власти людей. Подростков буквально просят добровольно пожертвовать собой ради защиты граждан, хотя это вообще не их работа. В обязанности государства входит обеспечение защиты и комфортных для жизни условий, а не каких-то семнадцатилетних парней и девушек. Герой — одна из самых опасных профессий, к которой не должны быть допущены лица, младше двадцати одного года, поскольку именно в данном возрасте можно говорить о зрелости. Крепкая психика и устоявшиеся взгляды на жизнь — вот ключевые критерии при отборе людей на роль героя, но в академии, подобно ЮЭЙ, поступают дети, из которых можно слепить что душе угодно. Если вы этого не видите, то у меня для вас чертовски плохие новости.

С каждым словом, вылетающим из рта девочки, Всемогущий чувствовал, как его глаза становятся все больше и больше. Первая мысль была о гениальности ребенка Тодороки, связность речи, последовательность мысли и четко поставленная речь не присущи не то, что детям, но и некоторым молодым людям. Вторая мысль была уже об эгоизме, поскольку взгляды были прагматичными, а все мысли о том, кто и сколько кому должен. В который раз Тошинори убедился, что быть настоящим героем не для всех. Только исключительные люди, готовые пожертвовать собой ради благополучия других, в состоянии помочь миру. При этом он не говорит, что все другие обязаны сменить профессию, никак нет. Просто они не заслуживают того восхищения, которое им дарит публика. Те же полицейские и пожарные не имеют столько влияния, сколько сосредоточено в руках пары десятков героев.

Сецуна, как отметил Яги, не была глупой, поэтому легко увидела твердое несогласие мужчины с ее словами. На что в ответ — пожатие плечами; не ее дело, если кто-то жаждет столь скоропостижно расстаться если не с жизнью, то собственным здоровьем. Тодороки не могла точно сказать, о чем размышлял Мидория, так, кажется, звали паренька, но выглядел он неубежденным. Да и сложно мгновенно поменять мировоззрение, остается надеяться, что хоть часть из ее длинного монолога останется в памяти.

— Впрочем, кто я такая, чтобы говорить вам, как жить, — настроение Сецуны повернулось на все сто восемьдесят градусов, но было ясно, что искренности в бодром голосе не хватало. — Не буду вас больше задерживать. Удачи с пляжем, надеюсь, он будет таким же чистым, как другие.

Не дослушав чужое прощание, она отвернулась, шагая обратно в сторону главной дороги. Когда женщина удостоверилась, что ее не видно, то с облегчением перестала удерживать рабочую улыбку на лице. Все-таки была причина, по которой она предпочитала не спорить лицом к лицу. Гораздо проще закрыть ставшую неприятной переписку, чем придумывать, как мягко отослать живого человека прочь.

Сидя в автобусе и проверяя телефон на пропущенные вызовы, Сецуна обдумывала сказанное раннее. Длительное время она тоже не видела проблем в геройский школах, пока ей в последнее время не начала высвечиваться навязчивая реклама о перспективных учреждениях для будущих героев. Скорее всего неконтролируемый поток информации связан с Шото, который, готовясь к вступительным экзаменам, заходил на соответствующие тематические сайты. А дальше дело запрограммированных алгоритмов, сервирующих под видом «подобранной специально для вас рекламой ради вашего же комфорта».

Ей интересно, как хорошо обработали ее разум, но, к сожалению, вряд ли она когда-либо об этом узнает. Есть игры, которые настолько выше ее лиги, что безопаснее будет не думать об этом. Порой незнание и есть спасение.

5 марта 2213

Все чаще Шото стал замечать, что ему не хватает сил и времени на поддерживание отношений с семьей. Он смотрел в глаза Фуюми и Нацуо, но не находил слов для разговора. Они могли только догадываться, на что похожа его жизнь рядом со Старателем, но на самом деле не имели ни малейшего представления.

Единственный человек, который мог бы частично его понять, оказался на противоположной стороне. Порой Шото задавался вопросом, почему именно Сецуне удалось снискать благосклонность Старателя, а не, например, их матери?

Во время тренировок парень не раз и не два задумывался над семейной ситуацией, и все никак не мог взять в толк, почему именно Сецуна? Чем она отличается от других? Шото не верил, что дело только в ее уме.

И все же, несмотря на сожаления в душе, он не решался начинать серьезный разговор. Семья Тодороки была хаосом многие годы, с чего бы вещам внезапно меняться.

В любом случае…

Встав со стойки на руках, Шото посмотрел на рабочий стол, на поверхности которого лежало раскрытое письмо — уведомление, что он, Тодороки Шото, успешно зачислен в престижную геройскую академию ЮЭЙ. По рекомендации.

Ему было мерзко от самого факта, что Старатель повлиял на его поступление. Пусть парень и отказался использовать огненную причуду, старик все равно находил пути, чтобы напомнить о себе.

Тодороки не терпелось достичь совершеннолетия, дабы перестать быть зависимым от этого человека. Он бы сбежал из дома, не требуй профессия героя незапятнанного личного дела. Да и сомнительно, что смог бы так просто оставить семью. Все-таки он был к ним привязан, даже в моменты, когда не желал иметь с ними ничего общего.

Шото был обижен на младшую сестру, зол и полон гнева. Иногда хотелось устроить драку, чтобы выплеснуть все, что душу тяготило. Но затем он видел ее маленькое лицо с полными щеками, и руки начинали дрожать от самой мысли, что он когда-либо замахнется на нее.

На ЮЭЙ были возложены большие ожидания.

19 марта 2213

Энджи, одетый в повседневную одежду, а именно темно-синий вязанный свитер с высоким горлом и коричневые прямые штаны, ютился на неудобном для его габаритов диванчике, послушно дожидаясь, когда его дочь закончит с примеркой одежды.

Бросив взгляд на ряд пакетов, сложенный у его ног, мужчина вздохнул. Осажденный с двух сторон Фуюми и Сецуной, обе жалующиеся на его чрезмерную занятость на работе, он был вынужден согласиться на день отца и дочери.

Неприятно признавать, но Энджи почувствовал облегчение, когда понял, что пойдет гулять только в компании Сецуны. И все же ему было мерзко, потому что не заметить грустную Фуюми было невозможно. Никто не был настолько лицемерен, чтобы отрицать очевидное: Тодороки Энджи было неудобно находится в кругу собственных детей, за исключением Сецуны.

И это печально.

— Мне кажется, я выгляжу толстой, — появившаяся Сецуна с сомнением смотрела на выбранные джинсы, не переставая оттягивать ткань сбоку от карманов.

Энджи недоверчиво взглянул на нее, не принимая услышанное. Он слышал жалобы от своих коллег-родителей, как им грустно, что дети так быстро растут, но он не думает, что время для этого пришло.

Потому что…

— Тебе девять.

На него посмотрели как на идиота, что было впечатляюще со стороны маленькой девочки (в глазах Энджи она всегда будет такой).

— Ты думаешь, дети не могут быть толстыми?

— Нет, это, то есть, — Тодороки замялся, страстно желая, чтобы какой-то злодей ворвался в магазин, и ему не пришлось вести смущающий разговор.

Сецуна скрестила руки на груди, всем своим видом демонстрируя, что все еще ждет ответа. Но когда в ответ было молчание, она не могла не вздохнуть столь же тяжко, как и сам Энджи до этого.

— «Нет, Сецуна, ты выглядишь прекрасно», — смешным голосом сказала она, отказываясь верить, что этот взрослый мужчина, чьим внешним видом можно пугать малышей, настолько социально некомпетентен. — «Ты идеальна, Сецуна», «Внешность не самое важное, Сецуна», «Что бы ты не надела, тебе все подходит, Сецуна».

Энджи вздохнул. В очередной раз.

— Хорошо, я понял, ты выглядишь восхитительно, — изо всех сил мужчина старался не показать, насколько ему неловко.

Но от зоркости дочери ничего не скроешь.

— Ты просто смешон.

Как хорошо, что за годы он научился принимать поражение со стороны Сецуны.

Не тратя энергию на бессмысленные препирательства, Энджи поднял руку и оголил запястье, всматриваясь в свои старомодные классические часы. Время близилось к обеду. Будь это рабочий день, он пошел бы патрулировать свой сектор, вместо этого приходится думать, где можно поесть, но так, чтобы случайно не наткнуться на коллег. Энджи предпочитает разделять работу и семейную жизнь, хотя частое посещение Сецуной его офиса прямо противоречит его желаниям.

Иногда он спрашивает себя, за что ему была дана Сецуна.

— Закончила?

— Нет, — она закатила глаза. — Но так уж и быть, пойдем на кассу. Только дай мне переодеться.

Тодороки чувствовал, что ему следовало сказать дочери не торопиться, что он готов подождать, но еще двадцать минут отсидеть на неудобном диване, когда есть возможность этого избежать? Энджи никогда не упускает предоставленные возможности.

1 апреля 2213

День, когда Шото пошел в академию ЮЭЙ, для Сецуны был самым обыденным, поскольку за обе жизни она столько раз насмотрелась на все эти «первые школьные дни», что они уже не вызывают никаких эмоций.

Чего она не знала, так это силы влияния жизненного выбора ее второй семьи на судьбу. И вскоре ей придется столкнуться с последствиями их решений, на своем опыте ощутив, что такое жизнь в мире, где культивируется разделение людей на героев и злодеев.

Chapter Text

2 апреля 2213 (вторник)

«Это… не было запланировано», — Сецуна сидела в школьной столовой за одиночным столом, что стоял впритык к стене. Еда на подносе была наполовину съедена, но не пресный обед привлек ее внимание.

Табель с оценками, выданный по результатам проведенных контрольных в начале учебного года, вызвал смешанные эмоции. Жалкая отметка в сорок три балла по японскому вызвала ностальгию у женщины. История была ненамного лучше, но там хоть решено правильно больше половины заданий.

Положив бумагу, Сецуна вздохнула. Если честно, ей немного надоело учиться. Конечно, сначала было интересно вновь погрузиться в школьные будни, тем более что они не такие садистские, как у студентов, но все же. С тех пор, как она получила доступ к интернету, всегда было чем себя занять.

Внимание привлек поднявшийся шум в столовой, кто-то даже нашел пульт и увеличил громкость телевизора, по которому показывали новости. Качнувшись на стуле, Сецуна подняла голову, только чтобы замереть на месте, ведь на экране была школа Шото.

Одной рукой потянувшись за телефоном, женщина попыталась услышать слова ведущего, но бесполезная вода и типичные увиливания вызвали нервное раздражение. В очередной раз посетовав на ограниченность государственных СМИ, Сецуна открыла онлайн новости с кликбейтным заголовком: «Защита ЮЭЙ была взломана!».

Но ознакомившись с ситуацией, она сидела мрачнее тучи.

Заблокировав экран, Сецуна отказалась потакать всеобщему безумию. Шото, очевидно, поступил не в школу, а в какой-то цирк. Все-таки была причина, почему знаменитые люди всегда держались на расстоянии вытянутой руки от общественности.

«Всемогущий в роли учителя? Что за жалкий пиар.»

На глаза снова попался провальный тест по японскому языку, и настроение стало еще мрачнее.

Все-таки она должна была остаться дома, как этого хотелось утром.

***

Стоя поздним вечером у ворот школы, Сецуна сонливо терла слезящиеся глаза, внутренне оплакивая часы, потраченные на отработку у учителя по японскому из-за катастрофически низкого балла по проверочной. Уж легче сдать все с самого начала, чем тратить жизнь на дополнительные часы для учебы.

Из плюсов — Энджи заберет ее на машине после работы, поэтому можно будет отключить мозги и не следить за дорогой. Когда у тротуара припарковалась знакомая черная машина, Сецуна за пару шагов оказалась рядом, неуклюже ввалившись в удобный салон. Ее сумка с тихим хлопком приземлилась на колени Энджи, наблюдавшего за представлением с нейтральным выражением лица.

— Упс, — Сецуна хихикнула, полностью забравшись в машину и захлопнув за собой дверь. Не стесняясь, она сняла обувь, прежде чем забраться на сидение с ногами и прижаться к теплому боку мужчины.

Тело девочки мгновенно расслабилось.

В тишине наблюдая за меняющимся пейзажем за окном, она думала, как ее жизнь стала такой. Большой плохой парень носился с ней как курица с яйцом, при этом не потеряв в глазах окружающих своей грозной репутации.

Сецуна прекрасно осознает, что имеет не самую правильную привычку игнорировать неудобные вещи, но порой наступает момент, когда больше нельзя закрывать глаза.

Настроение Шото в последний месяц было особенно подавленным, она даже видела, как своим мрачным взглядом он едва не довел ребенка до слез, когда тот случайно наткнулся на него.

Было сложно не догадаться, что эмоциональный фон Шото всегда был тонко связан с его отцом, которого он зовет Старателем. Обстановка в доме Тодороки всегда была неоправданно напряженной, домочадцы жили в ожидании очередного взрыва, за одним моментом, что никто не знал, кто и когда выйдет из себя.

Неприятно признавать, но Энджи был плохим отцом для Фуюми, Нацу и Шото. Не то что бы он их не любил, но его обращение нельзя назвать нормальным. Неловкость, смешанная с характерной вспыльчивостью, грубостью и невежеством сделала ситуацию максимально неудобной.

Сецуна не может винить Энджи за его чувства и эмоции, все-таки люди не могут контролировать каждый процесс, происходящий в организме, но мужчина имел ответственность перед своими детьми.

Хорошо, ладно, Энджи был отвратительным родителем, его действия имели ужасные последствия, с которыми придется разбираться его детям.

И все же…

Тяжелая рука опустилась на голову Сецуны, а пальцы осторожно прошлись по волосам, расчесывая. Женщина почувствовала себя бескостной.

— Ты слишком много думаешь, — голос Энджи был тихим и низким, иногда ей хотелось попросить его записать аудиокнигу, чтобы она могла слушать ее перед сном. Потому что убаюкивающий эффект был потрясающим.

Воспользовавшись случаем, Сецуна спросила:

— Что ты думаешь насчет репортеров и ЮЭЙ?

— Они переступили черту, — ответ Энджи был лаконичным, но заметив недовольное лицо дочери, он уточнил: — Одной из основных задач геройских школ заключается в том, чтобы сохранять анонимность их студентов. Герои — публичные личности, а СМИ — это явно не то, с чем готов столкнуться среднестатистический подросток. Стажировки, предлагаемые на старших курсах академии, зачастую гарантируют сохранение конфиденциальности личности студентов, это также одна из причин, почему их сразу приучают обращаться друг к другу по геройскому имени. Репортеры нарушили негласное правило не втягивать несовершеннолетних в бизнес, поэтому сейчас они должны в напряжении ожидать реакции директора Недзу.

— Разве весь кипиш не из-за Всемогущего? Его работа учителем в ЮЭЙ стала причиной хаоса.

Лицо Энджи ожесточилось.

— У Всемогущего свои причины.

Замолчав, Сецуна в замешательстве пыталась определить свои дальнейшие действия. Каждый Тодороки знал, что Всемогущий — слабое место Энджи, поэтому все старались обходить данную тему по широкой дуге. Но в самом деле, сколько можно избегать слона в комнате?

Она решила укусить пулюto bite the bullet — английская идиома, означающая сделать что-то неприятное. Аналог на русском: собрать волю в кулак, стиснуть зубы, скрепя сердцем..

— Ты же знаешь, что как герой ничем не уступаешь Всемогущему? Посмотри на меня! — непривычно подняв голос, она заставила мужчину посмотреть ей в глаза, хотя взгляд его был необычайно тяжелым. — Ты занимаешься одним и тем же уже несколько лет, тебе не надоело? Так ли важно общественное мнение и их глупые рейтинги? У твоего агентства самый высокий уровень решенных дел, ни у кого не возникает сомнений насчет вашей эффективности. Разве ты никогда не обращал внимания, как одно твое присутствие вселяет уверенность в коллег? Да, они не расслабляются, как это происходит с появлением Всемогущего, но действительно ли это лучше? Они теряют концентрацию, становятся невнимательными, тем самым повышая риски летального исхода. Это то, чего ты хочешь? Это то, что нужно герою?

Зелено-бирюзовые глаза Энджи показались Сецуне незнакомыми, потому что тот холод, с которым он смотрел на нее, заставлял поджилки трястись от ужаса. Инстинктивно хотелось отсесть как можно дальше, спрятаться за копной волос, лишь бы уйти из-под пристального внимания мужчины. Но она была чертовски сильнее этого, поэтому упрямо не сдвинулась с места, гордо подняв голову.

Но последующий ответ был подобно ведру с ледяной водой.

— Это не твое дело.

Сецуна наконец-то поняла желание Шото вмазать по этому высокомерному выражению лица.

Сжав зубы, женщина более не вымолвила ни слова, но вместо того, чтобы гордо отодвинуться на другое сиденье, она плотно прижалась спиной к теплому боку Энджи, грубо растолкав мешающуюся руку, пока не приняла удобную позу.

Люди были идиотами. И она не собиралась им проигрывать.

3 апреля 2213 (среда)

У Фуюми был выходной, поэтому она оказалась дома, когда на домашний телефон поступил звонок из ЮЭЙ.

Сецуна, которая только недавно вернулась с уроков, с интересом следила, как меняется лицо молодой женщины, чем дольше длился разговор. Не нужно быть гением, чтобы понять, что произошло что-то нехорошее.

Несмотря на гложущее ее любопытство, Сецуна молча ела нарезанные фрукты с медовым сиропом. В дом Тодороки редко когда звонили, и, в отличие от ее родного мира, ей еще ни разу не пришлось отвечать на рекламный звонок, а это значит, что каждый звонок был важным.

Рассеянно закончив телефонный разговор, Фуюми тяжело опустилась на стул, приложив мокрую от воды ладонь ко лбу. Недавно подстриженная челка намокла и потемнела.

Сецуна не торопила.

В конце концов, Фуюми заговорила первой:

— На ЮЭЙ, точнее на одно из их зданий, было совершено нападение. Злодеи атаковали тренировочный комплекс, в котором класс Шото проводил занятие.

Сердце замерло, а Сецуна недоверчиво уставилась на сестру. Хотя она лично сталкивалась с потенциальными злодеями в своей жизни, никакой из ее случаев нельзя назвать «спланированным массовым нападением». В воспоминаниях всплыли кадры из военных фильмов.

— Что с Шото?

Молодая женщина медленно сняла очки с переносицы, растянувшимся рукавом от свитера она осторожно протерла и так чистые стекла.

— Никто из учеников серьезно не пострадал, учителя приняли на себя основной урон. Все оставшиеся занятия были отменены, поэтому Шото должен скоро вернуться домой.

— Энджи уже звонили?

Фуюми покачала головой:

— До отца не смогли дозвониться, очевидно, он на задании. Вместо него трубку поднял ассистент, нам пообещали оповестить его, как только будет возможно, — она заколебалась. — Сецу, ты можешь пойти к себе в комнату? Мне нужно… подумать.

Хотя ей не хотелось никуда идти, Фуюми выглядела очень плохо, будто постарев на пару лет. Поэтому Сецуне не осталось ничего, кроме как закрыться в своей комнате. Не знай она Фуюми, никогда бы не догадалась, что это была довольно продуманная попытка не дать ей пересечься с Шото.

Похоже, что ее отношения немного проблематичнее, чем казалось изначально.

Впрочем, ей было чем заняться.

Прошестерив интернет, Сецуна с разочарованием поняла, что новости еще не успели просочиться. Это многое говорит об оперативности администрации ЮЭЙ, только спрашивается, что злодеям вообще понадобилось от академии героев? И как они вообще проникли внутрь? Со слов Энджи, защита ЮЭЙ довольно проблематична для взлома.

Отчего-то у Сецуны было плохое предчувствие. Сначала репортеры, сразу на следующий день нападение злодеев. С таким неудачным началом она не удивится, если класс Шото нарекут «проклятым».

Заперевшись в ванной, она села на холодный мраморный бортик ванной, сложным взглядом уставившись на открытые обоженные руки.

Пошевелив по-детски пухлыми короткими пальцами, она сосредоточилась на голых ладонях, где вскоре появилось тихо тлеющее пламя.

Возможно, именно причуда и спасла сегодня жизнь Шото.

Ей известно несколько случаев террористических атак на школы, где заложниками стали ни в чем неповинные дети. И после каждого такого происшествия список погибших вызывал чувство тошноты. В этот раз никто из учеников смертельно не пострадал, но что же отличает данную ситуацию от других? Удача? Или так нелюбимая ей причуда?

Какое на самом деле влияние имели местные сверхспособности на жизнь людей?

Сецуна не уверена, что хочет услышать ответ.

Chapter Text

4 апреля 2213

Чем больше Сецуна узнавала о ЮЭЙ, тем меньше ей нравилось это учебное заведение. Глупо обвинять школу за решение злодеев совершить нападение, но то, с какой легкостью нашумевшей «Лиге злодеев» удалось все провернуть, пугало. Исключительно чудом удалось избежать жертв, особенно учитывая, что нападавших было свыше семидесяти. Собственно, именно из-за этого ЮЭЙ пришлось закрыть на следующий день, хотя на другие школы это никак не повлияло.

Тем не менее…

— Ты остаешься дома.

У Сецуны дернулся уголок губ. Глубоко и шумно вздохнув, она изо всех сил пыталась не накричать на стоящего у двери Энджи, потому что его беспокойство и забота, конечно, трогают одно каменное сердце, но…

— А вчера сказать не мог? Я бы не вставала в полшестого.

Портфель с глухим стуком упал на дощатый пол, устеленный большим и толстым ковром. Сбросив пиджак и сняв носки, Сецуна бросилась на кровать, одним быстрым движением укутавшись в мягкое одеяло.

Энджи был совершенно не впечатлен разыгравшимся перед глазами представлением.

— Ты слишком ленивая в последнее время, нужно больше заниматься.

Из-под одеяла раздался громкий стон.

— Просто уходи уже, а, ты мне спать мешаешь.

Мужчина нахмурился, недовольный дерзким тоном, с которым к нему обращались, а затем вспомнил, с кем именно имеет дело и смирился. Он давно отметил, что Сецуна не особо следит за манерами, пусть до банального хамства и не доходит. И все же Энджи не могли не смущать моменты, когда с ним общались почти на равных, словно они одногодки. Уже и не вспомнить, когда в последний раз он вел мирную дружескую беседу за исключением Сецуны. Большая часть его общения была по работе, а это подразумевало четкое соблюдение формальностей, особенно когда дела велись на публике.

Да, у Энджи не было друзей, не то, чтобы он в них нуждался. Его цель стать героем номер один, ничто не должно встать на его пути.

Перед уходом Тодороки добавил:

— Шото сегодня тоже дома, постарайся ничего не учудить.

— Скажи это мистеру ледышке, а не мне, — Сецуна ответила резко, все еще не отошедшая от последней с ним ссоры. — Хотя лучше не надо, из всех нас ты его самый нелюбимый человек. Может случиться, что по возращению ты вернешься в ледяной дворец.

Захлопнув за собой дверь, мужчина с сожалением признал, что сегодня один из тех дней, когда его дочь не в меру сварлива и обижена. Однажды он обязательно поймет, почему так происходит, и тогда ему больше не придется терпеть ее остроумие.

Решение оставить ее дома не было спонтанным, скорее это обычный протокол, когда люди подвергаются атаке со стороны злодеев. Никогда нельзя исключить возможность потенциальной мести не только, по мнению преступников, обидчику, но и его семье. Вчерашний инцидент в ЮЭЙ связан больше со Всемогущим, чем с семьями молодых учащихся, но лишняя осторожность не помешает.

После работы придется снова заехать за мороженым, потому что Энджи сильно сомневается, что Фуюми купит что-либо сладкое Сецуне.

Женщина полусидела на кровати, с тревогой читая новостные порталы. Несмотря на то, что она сама уже несколько раз оказывалась в жизненно опасных ситуациях, чего никогда не случалось за всю ее прошлую жизнь, она не могла не бояться.

Любые теракты, когда-либо случавшиеся, были чем-то далеким и нереальным. Что никогда не произойдет конкретно с тобой.

Затем она сначала заболела, потом умерла, очнувшись в новом мире, пару раз снова оказавшись на грани жизни и смерти, подвергшись нападениям и изнурительным тренировкам.

Живя более-менее мирно, вернув себе определенную степень свободы и возможность не скрывать характер, Сецуна не переставала напоминать себе, что она была мертвой. Определенно мертвой. Она не могла позволить себе забыть прошлое, раствориться в реальности. Была причина, почему она стала младенцем, и нападение злодеев невольно натолкнуло ее на тревожные мысли.

Хотя о нападавших много не говорилось, Сецуна, в силу своего особого положения, самостоятельно восстановила опущенные детали, полагаясь исключительно на фантазию и опыт. Потому что каким бы настоящим не выглядел мир вокруг, он нес в себе черту супергеройских комиксов. Женщина знала, как опасно думать, что ты оказался в выдуманной вселенной, но отрицать последовательность еще глупее.

Итак, если люди могли извергать пламя, иметь шесть рук и управлять телекинезом, что мешало существовать таким причудам, как телепортация, управление временем и стиранием памяти? Гораздо более разрушительные способности, чем случайное убийство человека.

Кто-то притащил ее в мир, где существуют причуды, но было ли это намеренным или вынужденной жертвой? Кого они хотели вернуть на самом деле? Можно ли спокойно спать, зная, что ты случайным образом, но стал частью чьего-то плана, даже если они еще не осведомлены о тебе? Это не просто понимание, что есть секреты и планы, находящиеся вне твоего понимания в связи с гражданским образом жизни, это что-то, напрямую тебя касающееся.

Может ли она себя вообще защитить?

Спустя два дня

6 апреля 2213

— Живой, — возбужденно прошептал Мидория, пройдя на территорию ЮЭЙ и радуясь скорому возвращению в школу.

Вчера он был рад провести целый день с матерью, но вся та нерастраченная энергия, копившаяся в теле годами, держала его в напряжении весь день. Изуку хочет узнать как можно больше про профессию героя, чтобы в будущем стать надежной опорой обществу. Для этого необходимо усердно учиться не покладая рук, ведь всегда найдется что-то, чего он не знает.

Складывая уличную обувь в шкафчик он застыл, наконец-то поймав назойливую мысль, крутившуюся на краю сознания всю последнюю неделю. Мидория понял, почему фамилия Тодороки-куна показалась ему смутно знакомой. Этим же именем представилась та девочка с пляжа.

Они родственники?

В коридорах образовались привычные группы, которые с энтузиазмом обсуждали последние новости. Для старшеклассников и выпускников ЮЭЙ не редкость попасть на телеэкраны, каждый хотя бы раз, но видел свое лицо, будь то в выпуске новостей или телешоу. Но что для старшего студента обычное дело, то для первокурсника небывалая редкость. Не каждый год уже в первый месяц учебы весь геройский класс становится самой горячей темой обсуждения не только в школе, но и за ее пределами.

Минусом подобной неожиданной популярности стала полная неподготовленность студентов как к средствам массовой информации, так и внезапной узнаваемости на улицах. Каждый герой обязательно проходил ознакомительный курс для правильного общения с фанатами. Учитывая, что 1-А класс имел ровно нулевую подготовку, было сделано приличное количество ошибок, которые вскоре превратились в мемы и анекдоты, разлетевшиеся по интернету в мгновение ока.

Изуку не особо обращал на шутки внимания, имея опыт подобный его, такие мелкие пакости не волновали его. Благодаря Каччану он был закаленнее, чем его одноклассники. Кто бы мог подумать, что даже такой болезненный опыт в итоге принесет пользу.

Здороваясь с Ураракой и Иидой, он краем глаза посмотрел на конец класса, где за книгой сидел безразличный ко всему Тодороки-кун. Разложив учебники, тетради и ручки на парте, Изуку пытался вспомнить лицо девочки, но все, что он видел — насыщенного красного цвета волосы.

Такого же оттенка, как и половина волос Тодороки-куна.

Внезапная догадка мучала Изуку всю первую половину дня, не давая спокойно сидеть и учиться. Ему все хотелось обернуться и узнать у одноклассника, есть ли у него младшая сестра. Записывая домашнее задание, он пообещал себе, что за время обеда обязательно подойдёт и спросит.

Преисполненный решимости, Мидория спокойно досидел до конца урока.

Стоя в очереди за едой, он не переставал искать Тодороки-куна, которого так неуклюже потерял в толпе голодных школьников. Все его тело буквально дрожало от интереса, даже воздух вокруг казался наэлектризованным. К счастью, а для кого-то, к сожалению, Мидория был не чем иным, как упорным. Мать называет это твердолобостью, но не в этом суть!

Опустив заполненный поднос напротив Тодороки-куна после получения тихого разрешения, Изуку то и дело поглядывал на хмурого и молчаливого соседа. Подготовленная речь, на которую он потратил почти все время от урока, буквально вылетела из головы, не оставив после себя ни единой мысли.

Смутившись, Изуку отчаянно желал, чтобы его спросили в чем дело, дабы он со спокойной или не очень душой задал волнующий вопрос.

Его молитвы не были услышаны ни Богом, ни одноклассником.

Но, как говорилось ранее, Мидория был очень настырным, когда ему было нужно.

— Тодороки-кун, я хотел у тебя кое о чем спросить.

Мысленно похвалив себя за не дрожащий голос и отсутствие заикания, он тщательно следил за эмоциями на лице Тодороки-куна. После едва заметного кивка, он продолжил:

— Летом в качестве тренировки убирал пляж и там встретил кое-кого. Скажи, Тодороки-кун, у тебя нет младшей сестры?

Тихая ярость охватила Тодороки, он до побеления сжал металлические палочки для еды. Изуку показалось, что он невольно активировал ледяную причуду, тем самым понизив температуру в столовой. Сглотнув, он с затаенным дыханием ждал ответа.

— Да, — это было все, что сказал Шото до конца обеденного перерыва.

Опустив виноватый взгляд себе в тарелку, Мидория сетовал на свое любопытство. Иногда ему было бы лучше держать рот на замке.

***

«Избивать детей плохо», — думала Сецуна, стоя над поверженным одноклассником, — «Очень плохо».

Цокнув, она посмотрела на перевозбужденного учителя, который в одно мгновение забыл все свои обиды, стоило принести ему согласие на посещение уроков по контролю причуды, которые в простонародье были «геройскими уроками». Сецуна все еще пыталась понять, мужчина так воодушевлен взращиванием юных дарований или имел более извращенные мысли.

В любом случае, причина, по которой она согласилась на весь этот фарс, заключалась в том, что ей нужен был реальный опыт. Даже если это против мелкого тринадцатилетки. Бедные не выбирают.

Как оказалось, тренировок от профессионального героя с лихвой хватало, чтобы одержать вверх над ее одногодками. Судя по взгляду учителя на группу старших подростков, он пришел к той же идее.

Тем не менее, все было не так идеально. Полученный удар в бедро не был болезненным, но отчего-то едва не заставил Сецуну сойти с ума. Да, хорошо, она плохо реагировала на угрозы. Ради успокоения своей паранойи она даже наступила на горло своей гордости.

— Все-таки решила стать героем?

— Ммм, наверное, — Сецуна косо взглянула на тренера, не особо желая распространяться о своей съезжающей кукухе. Очередных сеансов копания в мозгах она не выдержит, особенно учитывая, что у психотерапевта никогда не будет полной картины ее обстоятельств. — Стало интересно.

Столь простого и поверхностного ответа хватило.

Поправляя прическу, чтобы волосы не лезли в глаза, женщина приготовилась к следующему бою. Она не желала становиться героем, хотя и нравилось помогать людям. Сецуна помнит, какое удовольствие она испытала, когда смогла прижечь рану и тем самым спасти жизнь. Ей понравилось чувствовать себя сильной. Как бы понятно, почему дети стремились стать про-героем, ведь только у них есть законное право использовать причуды и испытывать это превосходное ощущение раз за разом.

Тем не менее Сецуне нужно научиться как защите, так и нападению. Нападение злодеев на ЮЭЙ не было простым терактом, никто бы не заморачивался из-за ерунды. Вещи стали гораздо серьезнее и опаснее, пусть она еще не знает, как именно.

Женщина презирала теории заговора, высмеивая их в интернете и не воспринимая всерьез. Оказавшись на месте потенциальной жертвы, ей стало не до шуток.

А если учесть, что Спортивный фестиваль ЮЭЙ, эдакая замена бывшим Олимпийским играм, не отменили даже из-за атаки Лиги злодеев, у Сецуны было прескверное предчувствие.

Мир не вечен. А бурных стычек не было уже долгое время. Точно не тех, что были доведены до сведения простых смертных.

Она живет в мире с характерными чертами для супергеройских вселенных, а если верить ее несформировавшейся теории, скоро будет пиздец.

Уворачиваясь от хорошо поставленного удара, Сецуна удержалась от желания спалить противника к чертовой матери. Ей не нужна победа, опыт — то, за чем она пришла, предлагая себя на блюдце с голубой каемочкой. Люди с властью в руках узнают о ней, получат больше сведений, чем владели до сей поры. Соберут сведения, чтобы при случае подчинить ее, доставь она неудобства.

И все же, предел причуды они узнают только через ее труп. Ну, возможно, не так радикально. Сецуна признает, что у нее очевидные проблемы с головой, которые не с кем обсудить. Поэтому она будет потакать желаниям, пока они даруют ей ложное чувство безопасности.

Беда не приходит одна.

Chapter Text

20 апреля 2213

Одиноко стоя в очереди на вход, Сецуна теребила в руках билет на Спортивный фестиваль. Она не испытывала большое желание присутствовать на празднике, но Энджи удалось уговорить ее. Каким-то образом. Чудеса.

Из любопытства проведя вечер за поиском информации, она поняла, что основная причина всего фарса в том, чтобы убедить общественность в том, что все под контролем героев. Довольно топорная работа, если спросите ее, но народ клюнул. Ни следа паники на лицах зрителей, вокруг витает радостная атмосфера. Не будь с ней Старателя, ноги бы ее здесь не было.

Что действительно восхитило Сецуну, так это отсутствие каких-либо спойлеров к фестивалю. Обычно к популярным мероприятиям всегда осторожно сливают информацию, дабы заинтересовать гостей, но в этот раз была сохранена полная конфиденциальность.

Поговорим о геройской защите информации.

Получается, если простым людям не добраться до ЮЭЙ, то нападение злодеев гораздо серьезнее, чем казалось изначально. Хотя Сецуна никогда не думала, что это обычная атака, надежда на лучшее все еще горела.

Вообще, основной причиной упразднения Олимпийских игр была не только резко упавшая численность населения, сколько нестабильное состояние самой Земли. Лишь немногие страны добились стабильности, а Япония стала самой безопасной и с низким показателем преступности. Если ежедневные стычки злодеев и героев можно назвать низким уровнем беззакония, страшно представить, какова ситуация в остальном мире. Но, Сецуне стоит отдать должное, смертность от рук злодеев и правда маленькая. Поэтому от героев есть толк, как бы ни хотелось это отрицать.

Хотя в чем прелесть наблюдения за соревнованиями подростков…

Протолкнувшись мимо работников из телеведущих компаний, Сецуна увидела стадион, на котором и будет проводиться фестиваль. Вдоль дорожек стоял ряд ларьков с их длиннющими очередями, самыми популярными были стенды с едой. Ну, оно и не удивительно, все-таки пахло отменно.

— Everybody, are you ready?

Услышав знакомый голос ведущего радиостанции, которую так любили слушать ее одноклассники, Сецуна невольно повеселела. Приятно слышать родную речь вживую и без акцента, такими темпами она начнет завидовать учителям Шото. Но слова можно было подобрать и повежливее, «ежегодное мочилово среди юных дарований академии» звучит не слишком приятно. Все-таки не гладиаторские бои проводят.

С надеждой.

— Вот, возьмите брошюру, пожалуйста! — перед лицом Сецуны появилась рука с зажатой в ней прямоугольной цветастой бумажкой, на которой большими буквами было напечатано «ЮЭЙ».

Подпрыгнув от удивления, женщина подняла глаза, встречаясь с совершенно непримечательным человеком. Рабочая вежливая улыбка и чувство, что он познал дзен. Поблагодарив работника, Сецуна уклонилась от прочих зазывателей. Небрежно пролистав программу, она остановилась на странице с представителем 1-А класса, поскольку на нее смотрело весьма знакомая птичья голова.

Токоями Фумикаге.

«Вот и встретились, Фумикаге. Не зря пришла, даже от этого фестиваля есть толк.»

Сначала Сецуна разрывалась между тем, куда пойти: к первому или выпускному классу. Последние обещали быть более захватывающими и интересными, тем более что Шото едва ли не пригрозил всей семье, чтобы никто не посмел заявиться на мероприятие. Фуюми и Нацуо, как хорошие и добрые старшие сестра и брат, вежливо исполнили его просьбу. Что же до остальных, то удачи оставить пылающего энтузиазмом Старателя. Сецуна была всего лишь несчастной жертвой.

Не ее проблема, что из любой ситуации она умудрялась извлечь выгоду. Как, например, случайная встреча со знакомым. Именно поэтому она все-таки пошла на стадион к первокурсникам, возможно ей даже удастся докричаться до Токоями.

А Шото переживет.

Последние две недели подросток тренировался как не в себя, доводя себя до предела возможностей. Он настолько выматывался, что даже соизволил прийти на общую кухню и забрать из холодильника приготовленную Фуюми еду. За общим столом он, конечно же, не ел. Сама Сецуна едва ли обращала на него достаточно внимания, чтобы иметь какое-либо мнение на все происходящее. Имея смутные представления о целях и мотивах Шото, она предпочитала не пытаться прочесть его, мало ли какие тараканы водились в голове.

Но что действительно раздражало, так это отказ разговаривать со всей семьей. Женщина понимала его нежелание коммуницировать с Энджи или ней, то, за что такое отношение заслужили Фуюми и Нацуо остается для нее загадкой.

Что более важно, она, черт возьми, потерялась!

Застонав от отчаяния, Сецуна принялась искать кого-то, кто бы великодушно помог ей. Неподалеку она заметила группу про-героев, все специфично одетые и вызывающие, не говоря о довольно чудаковатых причудах. Только ею двигало не любопытство, а нахождение неразговорчивого Тодороки среди них.

Одетый в свой геройский костюм и с зажженным пламенем по всему телу, он внушал чувство трепета и легкого страха. Все-таки Старатель не был добрым героем, многие дети его вообще боялись. Да и не только дети, даже своих коллег он оставлял в нервном напряжении. Но был человек, не испытывающий ни малейшего волнения перед могущественной фигурой.

— Энджи! — Сецуна закричала, подняв руки в воздух и замахав ими в тщетной попытке привлечь внимание. — Эй! Энджи! Хе-ей!

Женщина в телесного цвета боди и с длинными волосами первая заметила ее, а затем, словно вспомнив нечто важное, обратилась к хмурому Старателю. Мужчина, выслушав краем уха ее слова, нехотя повернулся в сторону, куда указывала вытянутая рука. При взгляде на одиноко стоящую среди потока людей дочь Энджи вздохнул.

Сецуна искренне возмутилась реакции.

Сказав стандартные фразы предупреждения коллегам, он двинулся к Сецуне, даже не надеясь, что обойдется без казусов. Если честно, он больше не пытается сохранить образ на публике, не после тех фотографий, где он сопровождает ее в первый день школы. Шуток от Жжения ему хватило на годы вперед, безбашенная молодая героиня с напрочь отсутствующим чувством самосохранения. Со временем ничего не изменилось, всем до сих пор приходится мириться с ее искрометным юмором. Иногда Энджи спрашивает себя, почему он вообще берет молодых стажеров себе в компанию, от них больше вреда, чем пользы.

Поравнявшись с дочерью, он не впечатлённый смотрел на протянутые вперед требовательные руки.

— Тебе сколько лет, а ведешь себя как ребенок, — родное ворчание Энджи было усладой для ушей Сецуны, из-за чего она разулыбалась.

— Я и есть ребенок, который ничего не видит. Поэтому давай, наклоняйся.

Словно желая добить мужчину, она пошевелила пухлыми детскими пальцами, поторапливая. Тодороки прикрыл глаза.

— Ты не видишь, что я на работе?

И Старатель, и Сецуна понимали, что она все прекрасно осознавала, но по обычаю не сильно волновалась. Невозмутимость, с которой могла вести себя Сецуна, поражала мужчину каждый раз по-новому. Ей было абсолютно все равно, о чем подумают окружающие, пока она уверена в своей правоте. В том, чтобы вести себя как ребенок, являясь этим самым ребенком, не было ничего постыдного.

Потушив пламя, Энджи согнул спину, чтобы надежно взять дочь на руки и поднял. Непривычно холодные пальцы попали ему прямо за шиворот, вызвав мурашки по коже. Он определенно не скучал по временам, когда Сецуна была подобна кубику льда. С тех пор, как она начала тренировать причуду, температура тела стала такой же высокой, как у него самого.

Отчаянно игнорируя вздохи и ахи других героев, он на всякий случай проверил места на их билетах. Сверившись с указателями, потому что ЮЭЙ каждый год что-то меняла в своей планировке, Энджи пошел по направлении к нужной секции.

— Как думаешь, Шото нас заметит?

— Да.

— Ему это не понравится, — на это Старатель предпочел не отвечать.

Благодаря известной фигуре Энджи, они без проблем добрались до своих мест, где он с тихим восторгом наконец-то отпустил дочь. Ему не трудно было ее носить, за время работы приходилось таскать вещи во много раз тяжелее, но публичное проявление привязанности все еще доставляло ему немалые неудобства. Энджи чувствовал себя уязвимым, потому что он не хотел, чтобы его посчитали слабым.

— Это Сущий Мик там? — Сецуна коленями встала на сидение, чтобы лучше разглядеть ораторскую будку. — У него громкий голос.

— Это еще тихо, — Тодороки вздохнул, мимолетно вспомнив несколько совместных дел, которые ему пришлось вести на пару с Ямадой Хизаши и его буквально оглушающим голосом.

Когда на Сецуну шикнули люди с задних рядов, потребовав, чтобы она подобающе села и не мешала другим следить за началом игр, она опустилась. Молчаливо наблюдая за выходящими на арену первокурсниками, она ловко выцепила из толпы нужных двух человек. Шото и Фумикаге. Первый держался отдельно от толпы, пока второй пытался незаметно пошептаться с товарищами.

Шото был одиночкой. Какой сюрприз.

— Фуюми не понравится, что у него все еще нет друзей, — несмотря на разногласия, женщина не могла перестать волноваться за ребенка, которого буквально воспитывала с малых лет. И взыгравшие гормоны ничего не поменяли, даже если кому-то хочется верить в обратное.

— Она не узнает, если ей никто не скажет.

— Ага. То, чего она не знает, ей не повредит.

Какой же великолепный дуэт отца и дочери они составляют.

Следя за выступающими, Сецуна снова задумалась о пропасти, лежащей между профессиональными героями и всеми остальными профессиями. Если уже в школе видны столь явные различия, что говорить о работе. На данный момент герои обладают самым большим влиянием среди народа, одно их присутствие может успокоить беспокойную толпу. Страшно думать о давлении, которое легло на плечи иногда совсем молодым людям.

Быть героем слишком энергозатратно по мнению Сецуны.

Тем не менее, среди них есть забавные кадры, прямо как тот дерзкий мальчишка, бросивший вызов всем одним посланием: «Клянусь, что займу первое место! Стопудово стану лучшим среди вас всех!».

— Никого не напоминает, а? Возьмешь к себе на практику? Думаю, вы отлично поладите, — и Сецуна, не сдержавшись, засмеялась под шум зрителей и недовольство участников, любуясь розоватыми пятнами на щеках Энджи.

Потянувшись за заранее купленной пачкой попкорна, женщина наслаждалась шоу. Шото, что неудивительно, сразу же вырвался вперед, но и прочие студенты геройского класса 1-А не отставали, сразу продемонстрировав разницу между отделениями.

Фумикаге тоже не подкачал, умудрившись избежать подлой атаки в последний момент, скорее всего наученный на горьком опыте.

— Он все еще избегает использовать вторую половину причуды?

Способности Шото были удивительными, со стороны казалось, что ему легко дается управление льдом, он словно был его продолжением. Но за всей этой грацией стояли годы тренировок, пот, кровь и слезы. По тому, как выкладывается парень, все представление было предназначено для человека, сидящего рядом.

— Как глупо, ведь используя огонь он бы добрался до финиша не зная препятствий. Он добровольно калечит себя из-за нелепого бунтарства.

Сецуна закатила глаза, давно смирившаяся с резкостью Энджи.

На самом деле полет не был таким простым, как могло показаться. Он требовал большого контроля и запаса сил, просто так ты никуда не полетишь, разве что в стену. Она никогда не признается, но в момент слабости ею была предпринята попытка полетать. Отбитый зад научил ее, что тренировать причуду и проводить эксперименты следует только под наблюдением более умных людей, чем она сама.

Сейчас Сецуна может продержаться в воздухе некоторое время и то потому, что была лично заинтересована в желании научиться летать, а значит и приложила немало усилий. Упавшая успеваемость, конечно же, никак с этим не связана. Неа.

Вместо того, чтобы болеть за Шото, женщина заинтересовалась, как дети будут пытаться пройти преграду с роботами. Люди с более слабыми или неподходящими причудами решили временно объединиться, чтобы успешно обойти препятствие. Хотя представителям 1-А помощь и не понадобилась, пусть преодоление и заняло немного больше времени.

Услышав новый голос, не в пример более тихий и спокойный, Сецуна не могла не заинтересоваться говорившим. Потому что речи его звучали разумно, логика в умозаключениях не оставляла место спору. У учеников 1-А был опыт, которого не было у других однокурсников, и благодаря ему они знали, как лучше реагировать на неожиданные ситуации и управлять собственными способностями.

Сецуна лично убедилась, что опасные для жизни ситуации дают шанс поближе познакомиться с родной причудой. После того, как ей пришлось контролировать пламя, чтобы прижечь рану буквально в полевых условиях, манипуляции с огнем давались легче. Не было той раздражающей неловкости.

Являясь жертвой двух нападений и нескольких несчастных случаев, она приобрела нечто, чего бы вряд ли удалось заполучить в прошлой жизни. С самого начала новой жизни она познала страх смерти, он был с ней на каждом шагу, но когда она помогла спасти чью-то жизнь невзирая на страх, глубоко поселившийся в костях, то поняла, что значит расти. Годами она была словно в стазисе, не двигаясь ни вперед, ни назад, а просто существуя. Сецуна не изменила своего отношения по поводу культуры героев, но признала их ценность в обществе. Быть в состоянии защитить жизни дарило особое чувство. Даже сама возможность дать отпор обидчику позволяла жить в большей гармонии с собственным телом.

— Вау! — не сдержав удивления, Сецуна привстала на своем месте, сверкающими глазами смотря на девочку-подростка с вьющимися розовыми волосами с ее восхитительными изобретениями. — Откуда у нее все это?

Энджи отвлекся от Шото, чтобы взглянуть, что же вызвало бурную реакцию дочери. На распознавания студента из класса поддержки хватило нескольких секунд.

— Скорее всего ее собственные изобретения, материал для которых был предоставлен отделом поддержки ЮЭЙ.

Сецуна поклялась, что, придя домой она обязательно разузнает побольше об этом.

Chapter Text

Тот же день

Несмотря на то, что Сецуна любит проводить время с Энджи, есть один момент, который бесит ее неимоверно — узнаваемость. Хоть Старатель не известен своей огромной фанбазой или популярностью у народа, но его лицо знают все. Буквально. Потому что он единственный герой, которого показывают по новостям так же часто, как Всемогущего. При этом Старатель умудрялся отклонять большую часть заявок и приглашений на разный развлекательный контент.

Неудивительно, что, когда публика узнала Шото как сына Героя №2, к ней с Энджи повернулись десятки голов. Конечно, это ведь так интересно пялиться на вечно недовольное лицо мужика, сила рук которого буквально может раздробить твой череп.

— А кто это рядом со Старателем? — над головой раздался довольно громкий шепот чрезмерно возбужденного зрителя, которого Сецуна была не против поджечь.

Щелчок камеры.

Сжав кулаки, она вцепилась в не заправленные края рубашки. Ненавидя видео- и фотосъемку, Сецуна хотела бы сказать пару ласковых слов, но сдерживалась изо всех сил. Ей не нужны ни заголовки в газетах, ни громкие статьи, ни понижение проклятого рейтинга Старателя.

Тоска по времени, когда она была единственным человеком, несшим ответственность. Поссориться с кем-то в очереди не было чем-то недопустимым, поскольку она видит этого придурка сейчас и больше никогда. Но чем старше она становилась, тем более узнаваемой была на улицах. Раньше любопытных прохожих останавливал ее возраст и постоянное присутствие взрослого, да и дежурящие герои крайне негативно относились к приставаниям к детям знаменитостей.

Ссориться с учителями и одноклассниками не то же самое, что с посторонними. В школе все были связаны по рукам и ногам договором, нарушение условий которого строго каралась. Но кто остановит обычного прохожего, решившего сфотографировать здание или клумбу, в кадре которых она оказалась совершенно случайно?

Все чаще Сецуна чувствовала приступы гнева.

— Не обращай внимания, — уверенный голос Энджи проник в разум, подавляя иные раздражители. — Своей реакцией ты только спровоцируешь их.

— Знаю я, — девочка выразительно закатила глаза, небрежно откидываясь на спинку сидения. — Но они все равно бесят. Тебе обязательно было в костюме приходить?

Тодороки вздохнул, вяло понурив голову. Не раз и не два поднималась тема его геройского образа, но сколько бы Сецуна не уговаривала «перестать носить трико», костюм уже стал визитной карточкой, прямо как горящие глаза и борода. И как бы он не ценил мнение дочери, ребенка он будет слушать в последнюю очередь.

— Я должен участвовать в общественной активности.

— Может тогда и имя сменишь на «Цирковая обезьянка»? — женщина знала, что в ней говорит чистое раздражение, а Энджи стал невольной жертвой ее капризов, поэтому она поспешила исправить положение: — Извини.

Он что-то промычал в ответ, но судя по внешнему виду он ни капли не обиделся.

Сецуна была ему очень благодарна.

Потеря интереса к первому этапу игр была ожидаемой, поэтому она полезла в телефон и открыла соцсети с каким-то мазохистским удовольствием, зная, что увидит. Твиттер уже был заполнен их со Старателем снимками, сделанными исподтишка. Конечно, ведь у них нет личной жизни, о которой следовало бы заботиться. Куда легче сунуть свой длинный нос, не волнуясь о комфорте цели.

Настроение немного подняли саркастичные замечания Сущего Мика, никогда не упускавшего шанса подколоть стервятников в лице журналистов. Очевидно, что СМИ были ненавистны героям поболее злодеев, просто кто-то молчал, а кто-то открыто выражал свое недовольство.

Впрочем, писать желтые статейки было такой же работой, как и любая другая. Проблема не столько в лживых новостях, сколько в потребности народа в вывешивании чужого грязного белья.

Оглушительный грохот потряс Сецуну, а на плазменном экране, коими была увешана вся арена на пару с голографическими проекторами, во всю засветилось лицо паренька с темно-салатовым цветом волос.

— О.

Тот мальчик с пляжа!

Женщина усмехнулась. Всего за один день она косвенно встретила больше знакомых, чем за весь предыдущий месяц. Спортивный фестиваль ЮЭЙ на самом деле громкое событие для Японии.

Когда высветилась таблица победителей, результаты не были неожиданными. Большая часть прошедших на второй этап были ученики геройских факультетов, среди которых затесалась парочка «темных лошадок».

— Шото второй, — Сецуна не удержалась и взглянула на Энджи, очевидно пытающегося держать лицо.

— Ему не следовало ограничивать себя, — ворчание.

— И почему он это делает? М?

Температура воздуха повысилась на пару градусов, хотя языки пламени горели также ровно. В порыве возбуждения никто не уделил особого внимания незначительным изменениям.

— Потому что он дурак.

— Ага, — растягивая гласные сказала Сецуна, не удивленная очередным отрицанием Энджи. — Я в туалет.

Что за упертый мужчина.

Ловко пробираясь от своего места к проходу, женщина молилась ни на кого случайно не завалиться, потому что было бы очень смущающим. И так арена битком забита, стоит только отступиться, как станешь целью камер. Сомнительное удовольствие, конечно.

Вне стадиона было значительно тише, да и столпотворения не было. Однако у ларьков с едой все еще стояла очередь, поговорим о приоритетах.

Пока Сецуна глядела по сторонам, то даже не заметила, как снова врезалась в кого-то. Ойкнув скорее от неожиданности, чем боли, она задрала голову, чтобы встретиться глазами с кем-то знакомым. Опять-таки.

— Ястреб, — поздоровавшись кивком головы, Сецуна не могла не ухмыльнуться, заметив модную бородку, которой при их прошлой встрече не было. — В поисках будущих помощников?

Молодой мужчина улыбнулся, отчего его острый взгляд стал еще выразительнее. Большие желтые очки на переносице и костюм летчика, а за спиной большие красные крылья, которые как раз и смягчили ее удар.

По-птичьи наклонив голову, Ястреб приятно удивился видимым изменениям в дочери Старателя. Она держалась не в пример увереннее, пусть и до этого была не из робкого десятка, а лицо казалось живее и эмоциональнее. На секунду ему померещился тот же всполох огня, который вечно горел в глазах Старателя. С его обостренными чувствами само присутствие Сецуны казалось весомее.

Хотя зрелая расчетливость никуда не делась.

— Как всегда необычайно проницательна, — опущенный уважительный суффикс также не остался незамеченным. — Сецуна-чан.

— В любом случае, не знаешь, где тут туалет?

Крылья за спиной затрепетали, и Ястреб стал сосредоточеннее, прежде чем уверенно ответить:

— Прямо за углом с левой стороны.

Продолжив путь, Таками не мог не похвалить себя за решение прошлого. Уберечь Сецуну от комитета было правильным решением, даже если из-за него он потерял доверие на пару месяцев. Но это того стоило, потому что он сдержал слово и прикрыл спину Старателя, пусть тот и не догадывался.

Однако характер все-таки испортился. Учитывая, что он и так не сахар, кажется, стало еще хуже. Кого-то напоминает.

Насвистывая незатейливую мелодию, Ястреб взлетел на самую высокую точку с отличным обзором на весь комплекс. Отлучаться с поста было нежелательно, но он не мог отказать себе в удовольствии встретиться с ней.

Кто бы поверил, что ребенок, смягчивший образ Старателя среди гражданского населения, на самом деле такой же жесткий и грубый. Какое глубокое заблуждение.

Пока Кейго был в восторге от изменений, произошедших в характере Сецуны, сама женщина осталась безразличной, потому что Ястреб ни капли не изменился. Такая же дерзкая и наглая птица.

***

По возвращению Сецуна как раз застала момент представления образовавшихся команд. Не глядя можно понять, что среди участников было много недовольных, вынужденных работать в команде и общаться с товарищами. Зная по своему опыту, как важно умение поддерживать межличностные отношения во взрослой жизни, она могла только посочувствовать интровертам, выбравшими стать героями.

Никто не взаимодействует с людьми больше, чем айдолы. Даже у врачей, учителей и обслуживающего персонала есть личная жизнь и конфиденциальность, пока про-герои напрочь лишены подобной привилегии.

Первая команда и уже понятно, за кем она будет следить краем глаза на постоянной основе. Потому что Токоями Фумикаге и Мидория Изуку в одной группе вызывают интерес на личном уровне. Шото же выбрал товарищей грамотно и по шаблону, выбрав однозначно рабочий вариант.

— Шото смотрит сюда, — заметила Сецуна, спрятавшись за спиной одного из зрителей. Какие бы у мальчика ни были красивые глаза, но взгляд, который когда-то нервировал, сейчас жутко раздражал. — Теперь он злится. Спорим, о тебе говорили?

— Сецуна, — в одно имя вложено столько чувств и эмоций, из-за чего девочка неловко улыбнулась. — Давай просто посмотрим за состязанием?

Судя по невозмутимому выражению, она не поддерживала озвученную идею.

— Прости, но, если я вынуждена выслушивать твои комментарии о действиях героев по новостям каждый божий день, я уверена, что ты потерпишь.

— И в кого ты такая пошла?

— Тебя. Или есть другие варианты?

Выиграв очередной словесный бой с Энджи, женщина осталась довольна. Тем более она не издевается, а развивает его коммуникационные навыки! Она так-то посмотрела моменты со Старателем, как оказалось, нормально разговаривать он умеет только во время стычек, когда есть необходимость в озвучивании приказов и техник.

Битва наездников была не в пример интереснее и увлекательнее, хотя бы за счет своей необычности. В центре арены было столько разнообразных и интересных причуд, которые легко терялись на фоне более ярких.

— Ты ведь тоже учился в ЮЭЙ? В твое время отношения между классом «А» и «В» были такими же накаленными? — поскольку пока что не было таблицы, где можно было бы посмотреть текущее количество баллов у каждой команды, ей пришлось самостоятельно отслеживать счет в уме.

1-В обогнал 1-А, а последние еще даже не заметили.

Тодороки скрестил руки на груди, судя по сосредоточенному виду, он тоже заметил тенденцию. Благо Шото был осмотрительнее, поэтому его столь хитрыми трюками не провести.

— «В» класс всегда был умнее «А» в начале, потому что туда попадали с менее громкими причудами. Недостаток силы приходится компенсировать интеллектом. К выпуску разница в эффективности студентов должна стабилизироваться, за редким исключением.

Сецуна промычала.

— Поэтому ты уделяешь столько времени наращиванию навыков осведомленности? На горьком опыте?

Он кивнул, одобряя смышленость дочери.

Вслушиваясь в речь двух ведущих, она не могла в очередной раз не порадоваться за учителей Шото. Ему несказанно повезло обзавестись столь умелыми преподавателями, которые действительно осознают положение вещей. Особенно ей нравился анализ партнера Сущего Мика, четкие и по делу.

…хотя где-то она уже слышала эту безэмоциональность, да, Старатель?

— Он такой забавный, этот взрывной мальчик. Тебе точно нужно взять его к себе в агентство, впишется как влитой!

— У моего агентства гораздо более высокие стандарты, он не подходит, — ответил Энджи, давно привыкший к саркастичным и колким речам Сецуны, за столько лет он уже выработал иммунитет. Чего не скажешь о Нацуо, он все также бурно реагировал на остроумные высказывания сестры.

— А как же Жжение?

Мужчина помрачнел.

— Моя самая большая ошибка.

— Ха-ха-ха!

Время, отведенное на второй этап, неумолимо утекало, и чем дольше длилось сражение, тем более накаленной становилась обстановка на поле. Студенты начинали нервничать и спешить, что привело к банальным ошибкам и потере баллов. Единицы умели справляться с собственной паникой, будь то в силу характера или опыта.

Шото в противовес остальным оставался хладнокровным, но в этом заключалась его слабость. Тактические навыки были на высоте, но именно отсутствие творческого подхода и внезапных маневров делали Шото легкочитаемым. Стабильность обычно предпочтительнее ненадежным и безумным планам, но иногда необходимо рисковать, проверяя собственные границы.

К счастью, Шото повезло с сокомандниками, поэтому группе удалось отобрать «королевскую» повязку за минуту до окончания состязания. Тем не менее был кто-то, не полагающийся на команду, вместо этого команда поддерживала его.

— Все еще не хочешь его брать? — у Старателя дернулось веко, когда одна и та же тема была поднята в очередной раз. Сецуна же, явно наслаждаясь неудобствами мужчины, продолжала давить как бульдозер. — Сам видишь, что он чувствует себя как рыба в воде в битве. Многого ли тебе будет стоить научить его? Зато какой герой выйдет!

— Не слишком ли ты интересуешься жизнью героев?

— Должна же я разбираться в семейном бизнесе! Иначе о чем еще мне с тобой разговаривать? Или напомнить, чем закончился наш последний поход по магазинам?

— Я возместил весь ущерб.

— Ты сжег диван!

Прикрыв глаза ладонью, он отказался от наблюдения за игрой, поставив собственное здравомыслие на первое место.

— Хорошо, я запомню этого мальчика Бакуго Кацуки и рассмотрю его кандидатуру. Довольна?

— Видишь, это было не сложно, — Сецуна невинно посмотрела на него, отчего мужчине захотелось сбросить ее с трибун.

Второй этап Спортивного фестиваля ЮЭЙ подошел к концу, на голограмме в центре арены высветились команды победителей.

Уже сейчас было очевидно, кто из участников стал любимчиком публики, их имена звучали чаще и громче, привлекая достаточно внимания. Пока студенты переводили дыхание и медленно уходили с площадки, люди уже полезли в свои телефоны, чтобы поделиться свежими новостями в соцсетях.

Во время запланированного обеденного перерыва Сецуна и Энджи разошлись и каждый направился по своим делам, договорившись быть на связи случись что. Бесконечно довольная, что Фумикагэ удалось проскользнуть в последний момент и пройти на следующий этап, она хотела найти его и подбодрить.

Открыв заметки, она не забыла записать свой вопрос насчет разумности причуд. Потому что тень Фумикагэ была больше, чем суперспособность. За время боя она заметила ее эмоции и вполне человеческое взаимодействие, из-за чего решительно настроилась тщательно расспросить ее владельца, опустив тактичность и вежливость.

Чего Сецуна не ожидала, так это вспыхнувшего конфликта…

Chapter Text

Тот же день

Сецуна, как обычно, к черту потерялась в коридорах, не имея ни малейшего понятия, где оказалась. Минуло минут десять с момента, когда она покинула трибуны, а время для перерыва медленно подходит к концу.

Недовольная, она вытащила из кармана телефон, набирая Энджи, стоящего на быстром наборе. Как только гудки закончились, Сецуна выпалила:

— Я потерялась!

Старатель вздохнул.

Коллеги, в это время находящиеся рядом, вопросительно взглянули на отмахнувшегося мужчину. Горная леди, которой не посчастливилось патрулировать территорию вместе с Героем №2, самым грозным и строгим из всех про-героев, была в недоумении, почему все вокруг понимающе заухмылялись. Особенно радостно сверкала Жжение, помощница из агентства Старателя.

Выбрав из двух зол меньшее, Горная леди незаметно, насколько это возможно, подкралась к коллеге, шепотом спрашивая: «Что происходит?»

Девушка засмеялась, выпустив изо рта безобидный поток пламени.

— Это дочь Старателя! Каждый раз, когда Сецуна-чан говорит с нашим боссом, происходит вот это, — Жжение взмахнула рукой в сторону мужчины, все еще прижимающего телефон к уху и смотрящего в небо с вечным вопросом, написанным на лице. — Можно подумать, что босс будет строг с детьми, но маленькая Сецуна-чан вертит им как хочет. У нас уже установилось правило, если ты накосячил, ищи Сецуну-чан и брось ее в Старателя! А затем готовься либо снимать, либо драпать со всех ног.

Горная леди тихо присвистнула, но, опомнившись, смущенно прикрыла рот ладонями, вспомнив, что нельзя выходить из образа настоящей элегантной дамы. Оглянувшись и не увидев фанатов с камерами, она достала телефон. Открыв галерею с более чем тридцатью тысячами фотографий, Горная леди быстро нашла сохраненное из твиттера фото.

Поднеся смартфон к лицу Жжения так, чтобы никто другой не мог подсмотреть, она спросила:

— Так это не фотошоп?

Одного взгляда хватило, чтобы Жжения захохотала. Ее смех напоминал смех гиен, что, собственно, слишком хорошо подходило ей.

Снимок был сделан на камеру телефона какого-то прохожего, потому что был он мутным и не лучшего качества. На нем были Старатель c ребенком, его маленькой версией самого себя. В одной руке Тодороки держал пакеты, а на другой висела девочка, крепко обхватив предплечье мужчины и отказываясь ногами касаться земли. Самое забавное, что Старатель не высказывал никаких эмоций, с терпением святого выдерживая выходки дочери. Девочка же выглядела довольной, ее рот был испачкан в шоколаде, а прищуренные глаза устремлены на рукава белой рубашки. Очевидно, что ничего хорошего она не планировала.

— Нет! Сецуна-чан в тот день заставила босса пойти с ней за покупками, а вернулся он весь испачканным в шоколаде. Он отказался отдавать рубашку в химчистку, сказав, что такое только на сожжение. Сецуна-чан потом рассказала, что это была ее месть за то, что он всю неделю игнорировал ее звонки и сообщения.

— Это правда Старатель? — уточнила Горная леди, пытаясь сопоставить два откровенно несовместимых образа. — И он ее не ругает? Никогда не относила его к «a kid person»человек, который ладит с детьми.

Жжение после вопроса поостыла, ведя себя спокойнее. Потому что вопрос и правда был хорошим. Сложно не заметить, что до Сецуны на работу Старателя никто не приходил. Они даже начали сомневаться, есть ли у их босса семья.

Долгое время их босс не был тем, с кем можно шутить и общаться на равных. Он следовал строгой иерархии, оставаясь исключительно вежливым и не выходя за рамки рабочих отношений. Если мужчина не патрулировал улицы, борясь со злодеями, то тренировался в подземном зале. С утра до поздней ночи он находился в офисе, словно избегая собственный дом.

Потом родился Шото, а спустя три года он начал отлучаться с работы в разное время. Более опытные герои догадались, что это Старатель тренирует ребенка. Но даже появление Шото ничего не изменило в личности босса, скорее наоборот, он стал еще угрюмее и злее. Ситуация стала накаляться в буквальном смысле, пока в один момент он просто не успокоился. Не успели в агентстве глазом моргнуть, как Старатель пришел на работу под руку с маленьким ребенком.

Очевидно, что это был не Шото, потому что в последний раз, когда они проверяли, Шото был мальчиком. Им же представили девочку, мини-копию босса: красные волосы, острый нос и огненная причуда.

С того дня вселенная наклонилась, выбив каждого из равновесия. Сецуна, так ее звали, все чаще появлялась в офисе, без проблем говорила с героями и проверяла терпение босса на прочность. Сеть начала наводняться их совместными фотографиями, фанбаза Старателя увеличилась, а сам он стал казаться доступнее. Конечно, сложно боятся человека, когда он спокойно терпит ребенка, ступающего на чистые черные брюки своей грязной обувью и заставляющего нести его на руках.

Тем не менее, никто из других детей Тодороки так и не появился.

— Сецуна-чан особенная, — тихо призналась Жжения, наблюдая за боссом, до сих пор разговаривающего по телефону. — Не знаю как, но ей удалось пройти сквозь все барьеры босса, не оставив ему выбора. Их отношения ее заслуга, именно поэтому Сецуну-чан так любят в агентстве.

Бровь Старателя дернулась, а огненная борода опасно вспыхнула. Отодвинув телефон, мужчина сурово уставился в экран, говорящий о том, что разговор был закончен с той стороны.

— Паршивка!

Жжение захихикала, объясняя:

— Любимое занятие Сецуны-чан — сбрасывать босса, когда он, по ее мнению, начинает нудить.

Горная леди же одновременно зауважала и начала опасаться девочки. Например, если бы она сама решила сбросить звонок матери, ей бы такую взбучку дома устроили. В старшей школе мать даже не постеснялась оттаскать ее за уши при одноклассниках. Вот это было смущающе неловко, она потом две неделю не могла в глаза одноклассникам смотреть.

Сецуна отчаянно пыталась описать коридор, в котором оказалась, но с каждым уточняющим вопросом Энджи теряла терпение. Его великолепный совет: «просто иди вперед, когда-нибудь ты найдешь выход» настолько гениален, что Сецуна осталась без слов. Самодовольный ублюдок!

Подавив желание швырнуть смартфон об стенку, ведь тогда она увеличивает шансы навечно застрять в проклятом лабиринте, женщина послушно отвечала на самые тупые вопросы. Откуда ей, блять, знать, в какой части стадиона она находится?! Если бы она знала, звонила бы ему с просьбой помочь найти выход?!

— А-а-а! Ты бесполезен! — Сецуна сбросила вызов, мгновенно почувствовав облегчение.

Но паника быстро настигла ее, ведь перезванивать Энджи будет стыдно, а вокруг ни души. Будет обидно проторчать здесь и пропустить фестиваль, в телефоне сидеть она могла и у себя в кровати.

Бредовая идея пришла ей в голову. В обычной ситуации она бы, несомненно, ни за что так не поступила, но отчаянные времена требуют отчаянных мер.

— Хей, есть тут кто-нибудь? Эй! Я потерялась! Помогите, пожалуйста!

Повторив крик о помощи еще несколько раз, Сецуна расстроенно вздохнула. Похоже она зашла слишком далеко, где зрители едва ли заходят. Грустить долго ей не пришлось, ведь из-за угла появился тот, с кем она так отчаянно хотела поговорить.

— Токоями! Помнишь меня? Мы встречались пару месяцев назад, — Сецуна подбежала к знакомому подростку, вокруг которого заинтересованно кружила тень.

Что удивило ее, так и это радость на лице Фумикаге.

— Похоже, это судьба. Встретить тебя было неожиданностью.

— Я тебя сразу узнала, но у меня столько вопрос к твоей причуде! Ты не против побаловать меня?

Парень кивнул, одновременно указывая дорогу к трибунам.

— Как к тебе обращаться? Я знаю только имя, — смущение Фумикаге было заметно, конечно, ведь они уже не случайные незнакомцы, встретившиеся на улице.

— Ой, да, — она неловко коснулась волос, нервно перебрасывая их через плечо, чтобы выиграть немного времени на ответ. — Тодороки Сецуна, но зови меня Сецуна! В семье слишком много Тодороки, поэтому на фамилию едва ли отзываюсь.

— Тодороки-кун твой брат?

— Ты про Шото? Да, но у нас сейчас не лучшие отношения, поэтому лучше не спрашивай его обо мне, ладно?

Фумикаге кивнул, предполагая, что между братом и сестрой возникла ссора, оставшаяся неразрешенной и по сей день. Ему было интересно узнать причины, но они недостаточно близки, чтобы он лез в личные дела Сецуны.

Он честно не ожидал столкнуться с ней столь неожиданным образом. Несколько раз он возвращался в тот парк с надеждой, что пересечется с Сецуной и обменяется контактами. Удача не улыбнулась ему спустя десяток попыток, скорее всего тот парк не был обычным маршрутом девочки. Вместо этого он сосредоточился на налаживании отношений с Темной тенью и обретении большего контроля над причудой.

Однажды в классе зашла речь о любимых героях, Фумикаге хотел по привычке назвать Эджшота, когда понял, что истинной мотивацией для усиленных тренировок была та единственная встреча с Сецуной.

Так вышло, что на протяжении жизни он не нуждался в спасении героев. Он не попадал под атаки злодеев или оказывался в заложниках, даже улицу он переходил внимательно, чтобы не попасть под колеса машины. На издевательства из-за мутационной причуды учителя в школе никак не реагировали, разве что нудно зачитывали набившую оскомину лекцию о правильном поведении. Не раз и не два он шел по улице весь в грязи, но никто не спешил ему помочь. То ли он ходил не по тем районам, то ли людям просто безразлично.

А потом была Сецуна.

Купившая в супермаркете влажные и сухие салфетки, воду и клубничные моти. Потратившая время, убирая яйца и муку из его перьев. Дразнившая его причуду. Пытавшаяся развеселить его, потому что ему было плохо. Она была тем самым героем, который в манге и комиксах приходил на помощь простым прохожим, не требуя ничего взамен, ведь он просто мог помочь.

Сецуна.

Которая оказалась сестрой Тодороки-куна.

Ребенком Старателя, Героя №2.

— У тебя интересная семья, Сецуна-чан, — нейтрально сказал Фумикаге, плавно переводя тему. — Какие вопросы у тебя были ко мне?

Девочка засияла.

— Твоя причуда! Она разумная?

— Его имя Темная тень, и да, у него есть собственное сознания. Врачи сказали, что его можно считать второй личностью, обретшей тело и существующей в созависимости со мной, при этом подчиняющейся мне, если в битве воли я побеждаю. Хотя мы не особо соревнуемся, Темная тень скорее мой близнец, чем причуда.

— Это удивительно, Фумикаге. Судя по названию, его тело буквально является тенью, верно? Причем настолько плотной, что с ним можно взаимодействовать. Не пробовал хранить в нем предметы? Например, нож или пистолет на случай непредвиденных обстоятельств?

Парень остановился, пристально уставившись на вздрогнувшую Темную тень. Токоями никогда не приходила в голову такая идея, он и помыслить не мог, что мог буквально засунуть что-то в тело Темной тени и потом снова вытащить.

Сецуна такая же талантливая, как и Шото. Вот что значит быть детьми топового про-героя.

— У тебя есть что-то ненужное? — сам Фумикаге был в одном спортивном костюме, так как ходил до туалета и обратно. Он уж точно не рассчитывал получить новый прием от старого знакомого.

В руку ему положили полупустой пакет с солеными шоколадными конфетами с арахисом. Уважая выбор Сецуны, Токоями сосредоточился на Темной тени. Мысленно обращаясь к нему, он изо всех сил старался, чтобы прием действительно сработал.

Медленно, он засунул ладонь в грудь тени, ощутив знакомую прохладу. Затем, концентрируясь на мысли, что тело его причуды достаточно плотное, чтобы удержать предмет внутри, парень разжал пальцы. Вытащив руку, он и Сецуна с замиранием сердца уставились на Темную тень, которая смутилась под их хищными взорами.

Сецуна подтолкнула его локтем в бок.

— Давай, вытаскивай!

Глубоко вдохнув, Токоями коснулся того же места, но не сразу нащупал пакет. Слегка запаниковав, он уже хотел извиниться перед Сецуной, как она настойчиво толкнула его. Опять.

— Давай, засунь руку поглубже! Не сдавайся так быстро, — и он последовал ее совету.

Рука погрузилась по локоть во тьму, прежде чем он действительно коснулся упаковки с конфетами. Сердце возбужденно застучало в груди, а в голове появился не один план, как воспользоваться новым приемом.

Перед Сецуной и Фумикаге появился пакет, но выглядел он немного иначе. Насыщенно-зеленый цвет побледнел до нежно-салатового, а сами конфеты выглядели несъедобно.

— Круто! Тебе стоит подробно изучить свою причуду, Фумикаге. Возможно, посоветуйся с учителями? Потому что выглядит довольно опасно.

Он кивнул.

— Конечно. А теперь мне следует проводить тебя до трибун, скоро должны начаться следующие испытания. Но сначала, — Токоями убийственно серьезно посмотрел на застывшую девочку. — Дай мне свой электронный адрес.

Сецуна моргнула.

— Ха-ха, конечно! Нам обязательно следует встретиться еще много-много раз!

Фумикаге улыбнулся, помахав Сецуне на прощание и проследил, чтобы она благополучно села на свое место, прежде чем повернуться в сторону Темной тени. Причуда почувствовала холодок, пробежавшийся по спине от откровенно плотоядного взгляда.

Их ждут незабываемые тренировки.

Chapter Text

Тот же день.

Когда Сецуна добралась до своего места, там уже сидел Энджи, весь напряженный и сосредоточенный. Его руки были скрещены на груди в явной попытке не дать себе вспылить на публике. Одного взгляда на дочь хватило, чтобы подкравшийся страх отступил. Учитывая, как часто она умудрялась попасть в самые разные и опасные ситуации, его волнение оправдано.

Проверив Сецуну на наличие травм, Тодороки заметил веселую улыбку и счастливо прищуренные глаза.

— Я встретила друга, — объяснила она, уловив молчаливое требование Энджи. — Мы открыли еще один способ применения его причуды.

— Иногда полезно получать мнение со стороны, ведь они не ограничены рамками и установившимися стереотипами о причуде. Незамыленный взгляд на ситуацию неожиданно может принести много пользы.

— Для этого и нужны геройские школы, не так ли? Чтобы расширить функционал причуды.

Энджи кивнул, подтверждая выводы дочери.

Неожиданно на его руку надавили. Опустив взгляд, он увидел наклонившуюся голову Сецуны, которая расслабленно облокотилась о него и лениво следила за довольно скучным матчем. Психические причуды обычно довольно скучны, поскольку вся борьба происходит на совершенно ином уровне. Таким был бой между Шинсо Хитоши и Мидорией Изуку.

— У фиолетового мальчика причуда контроля разума? — догадалась Сецуна, когда его противник внезапно повернулся и медленно зашагал к выходу. — Довольно неприятно.

— Чтобы попасть по контроль причуды, следует ответить на вопрос владельца. Судя по всему, парень может отдавать только простые команды, но даже в таком случае сознание жертвы сопротивляется.

Сецуна ущипнула его за туловище, наслаждаясь тем, как вздрогнул взрослый мужчина, весь такой высокий и мускулистый, одной рукой способный расплющить головы.

— Не умничай, я и так знаю, что ты такой.

Отвлеченная матчем, она не увидела, как смутился Энджи внезапному комплименту. Отчего-то столь простые вещи, сказанные дочерью, трогали его до глубины души, делая неприлично мягким. Ему хотелось положить ладонь на ее голову и растрепать волосы, прекрасно зная, какую бурную реакцию это вызовет.

Он не был ласковым человеком, ненужные прикосновения не были частью жизни. Если его и касались, то исключительно по необходимости и с конкретной целью. Последним, кого Старатель обнимал до Сецуны, был его старший ребенок. Он прекрасно помнил, как носил Тойю на плечах, как играл с ним в героев и оттирал растаявшее мороженое со щек и подбородка. Мальчик тянулся к нему точно также, как делала это Сецуна. Иногда глядя на дочь, он видел Тойю, чьи волосы все еще были красными, а в глазах была жизнь.

А потом он оттолкнул его, не доследил. Позволил сгореть в собственном пламени, настолько мощном и горячем, что его слабое тело не было в состоянии выдержать нагрузку.

У Сецуны тоже были шрамы, полученные впоследствии пользования причудой. Разница заключалась в том, что ее тело было создано для обжигающего огня, поэтому ожоги зажили, оставив в напоминание бледные следы. Кожа Тойи не исцелялась, любая рана, оставленная пламенем, была ярким пятном на детском теле. Чем сильнее было действие причуды, тем выше поднималась его температура, пока он не падал в изнеможении и лихорадке. Это и стало причиной, почему Энджи резко закончил любые тренировки. Такими темпами Тойя убил бы себя.

Тойя именно это и сделал.

— Какое неумелое использование причуд, — он не мог не покачать головой при очевидно небрежном обращении со своими силами. — Психический парень полагается исключительно на причуду, а противник вообще не умеет ею пользоваться. Стандарты ЮЭЙ сильно упали с того времени, когда я учился.

— Они всего лишь школьники, будь помягче. Не у всех есть родственники про-герои, которые могут подтолкнуть в нужном направлении. Ты же не думаешь, что я подчинила бы причуду без твоих вечных, но нудных наставлений?

Проигнорировав очевидный подкол, Тодороки ответил:

— Ты бы разобралась.

— Оу, твоя вера в меня воодушевляет, спасибо! Так мило с твоей стороны признать мою гениальность.

Краем уха Старатель услышал шепотом зрителей, по чистой случайности имевших возможность подслушать их разговор. В прошлом он бы развернулся и подавил их одним взглядом, но на горьком опыте понял, что польза едва ли будет. Пусть распространяют слухи, но если кто-то в лицо скажет что-то неподобающее, то сильно пожалеет о жизненном выборе.

— Как бы то ни было, они — будущие герои, у них нет права на ошибки. Из-за их халатности пострадают люди, которых мы должны защищать. Ответственность за любую нашу оплошность будут нести гражданские, а это недопустимо.

Сецуна не ответила, ведь Энджи был совершенно прав. Про-герои как хирурги, одно неверное движение и жизнь оборвется. Тем более спорить с ним о героях и причудах тоже самое, что добровольно биться головой об стену. Бессмысленное и болезненное предприятие.

Бой закончился проигрышем фиолетового мальчика, что довольно-таки грустно, поскольку он был единственным, кто добрался по последнего этапа, не являясь учеником геройских классов. Такая причуда пригодилась бы при терактах и ситуациях с заложниками, но, конечно, эпичное видео про такого героя не сделаешь. Ни тебе взрывов, ни игры красок, ни пафосной трансформации.

Бой Шото был быстрым, даже слишком. Его соперник толком не успел продемонстрировать свои способности, его вряд ли вообще запомнят.

Фумикаге тоже выиграл свой бой довольно шустро, одним типом атаки, сосредоточившись не на поражении противника, а попытке вытолкнуть с арены, тем самым дисквалифицировав его.

Взрывной мальчик доставил зрителям больше всего зрелищ. Еще одним приятным моментом было его безразличие к полу соперника, не имело значения, мальчик или девочка, ты был преградой на его пути к вершине. Сецуна снова покосилась на Энджи, посмеиваясь с очевидного сходства. Будет очень грустно, если он выберет другое агентство. В любом случае, даже если Энджи «случайно» забудет выслать приглашение кому-то, помимо горячо любимого Шото, у нее всегда есть Жжение. Вот кто всегда готов поднять шум без лишних вопросов.

Услышав освистывание толпой Бакуго, Сецуна начала раздражаться. Больше всего на свете она ненавидела сексизм и человеческую глупость, озвученную с уверенностью и полным убеждением в правоте сказанного. Самые громкие люди зачастую судят по первому взгляду, толком не разобравшись ни в ситуации, ни в причинах. Они следует какому-то противоречивому кодексу, который работает только для них самих, и пытаются подстроить других под себя. Своими обидными словами они ранят случайных людей, не заслуживших такого дерьмового отношения, пока настоящие преступники вечно оправдываются. Они открывают рот, когда следовало держать его закрытым, чтобы не распространять скудоумие.

Зашипев, она подтянулась, чтобы с ногами взобраться на сидение, но Энджи, как обычно, остановил ее дерзкие порывы схватив за плечо.

— Эти кретины несут чушь! Какого черта мы должны терпеть их всеобщую тупость?!

За спиной она услышала шокированный вздох, на который резко обернулась и агрессивно спросила:

— Есть что сказать? Нет? Тогда занимайся своим делом!

— Сецуна!

— Что?! — она повернулась, яростно уставившись на Энджи. — Скажешь, что я не права?

— Опускаясь до их уровня, ты ничего не добьешься. Такие люди никогда не изменят своего мнения, пока лично не окажутся в подобной ситуации.

Женщина стиснула зубы, логически прекрасно понимания и соглашаясь с точкой зрения Энджи. Он был прав, она сама думает точно также. Но взрывной мальчик за короткое время стал симпатичным до глубины души. Она понимала его поступки, ценила грубую честность и готовность отстаивать идеалы. Он был таким, какой есть, не пытаясь угодить посторонним людям.

Сецуна вздохнула, правильно садясь на стул. Энджи был прав, не следует устраивать сцену из-за такой ерунды. Самому Бакуго глубоко плевать на мнение незнакомцев, которые сами работают ради денег и славы, а не из-за благородных порывов.

— Они все равно идиоты.

— Никто не говорил, что они не такие.

Она нахмурилась, внезапно осознав одну вещь.

— Ты же знаешь, что звания Героя №1 основано исключительно на чужом мнении? Большинство из которых подобие этого, — беспорядочный взмах рукой, который указывал всех тех, кто громко возмущался.

— Нет, это не так, — мужчина был недоволен, что кто-то предположил, что он нуждается в чьем-то одобрении. — Герой №1 является сильнейшим среди всех, этот титул является итогом цифр, тяжелой работы и фактов. Твоя сила не зависит от симпатий людей, она итог твоих действий.

— Ты не серьезно.

Один взгляд на Энджи подтвердил, что да, серьезно.

— Энджи, — вздохнула Сецуна, положив ладонь на лоб, не в состоянии подобрать слова.

У Старателя есть целое агентство, ему за сорок, и он признанный второй сильнейший про-герой, он не взаправду верил, что рейтинг основан исключительно на силе? Что за выборочная куриная слепота, черт возьми. Годами он жаловался, что большинство героев по телевизору незаслуженно занимают свои места в рейтинге из-за своего позирования и соблазнения аудитории, но когда дело касается его соперничества, то все оценки объективные и справедливые? Будь все иначе, Энджи серьезнее относился бы к своему образу и пытался стать доступным для фанатов. Как дружелюбный сосед Человек-паук. Но он не обращает внимание на мнение о его герое Старателе, нет, он всецело сосредоточен на попытке победить Всемогущего в силовой игре.

Взрывной мальчик победил, а арена была полностью разрушена. Про-герой Цементос быстро убрал беспорядки, расчистив поле для второго раунда, который открывали Тодороки Шото и Мидория Изуку, чья причуда ломает части тела при использовании.

В полном молчании мы следили за действиями Шото, которые заключались в мощных атаках льдом. Он одновременно использовал стену изо льда как щит, чтобы случайно не вылететь с арены, как это было с противниками Фумикаге, и для атаки по площади. К сожалению, огромная сила не позволяла Шото наносить точные удары, поскольку это, очевидно, требовало больше усилий и тем самым не являлось самым эффективным способом вести бой.

Каждый раз, когда Мидория осознанно калечил себя, отражая и нападая Шото, Сецуна съеживалась. Такие жертвы только ради Спортивного фестиваля. Кажется безумием, хотя если подумать, то именно подобное поведение и олицетворяет классического героя. В каждом сражении отдавать всего себя, выкладываться на полную и проверять собственные пределы. Становиться лучше, чем ты был вчера.

Время шло, а последствия активного использования причуды начали проявляться в виде дрожи и легкого обморожения. На экранах, транслирующих бой внизу, можно с легкостью заметить густой пар, вырвавшийся изо рта Шото. Он начинает переусердствовать.

Заметил это и его противник, закричав что-то про драку в полсилы.

— Этот мальчик, — пробормотал Энджи, найдя речь Мидории чем-то особенной.

Несмотря на призывы не сдерживать себя, Шото упорно использовал лед и ничего больше. Верный данному слову до последнего. Оба студента ЮЭЙ вредили себе, толкая и проверяя пределы возможного.

Раздался крик, который услышали все зрители:

— Это т-твоя причуда, Тодороки-кун! Твоя и только твоя!

А после случилось чудо.

— Это! — Сецуна сжала запястье Энджи, когда вспыхнули первые язычки пламени на лице Шото. — Энджи!

Вторая половина его причуды было освобождена, согревая тело Шото и растапливая окружающий их лед. Наконец-то проявилась истинная сила Шото, такая уникальная и могущественная. В воздух поднялся поток бушующего огня, завораживая вихревым танцем отдельных язычков пламени.

Женщина почувствовала, как напряглись мышцы Энджи, а сам он был на полпути чтобы встать. На его губах змеилась гордая и немного безумная ухмылка, ужасающее зрелище. Сецуне показалось, что она впервые воочию лицезрела, чего на самом деле боялись дети Тодороки.

Она буквально чувствовала вспыхнувшую жестокость в каждой кости Старателя, он буквально перестал видеть мир вокруг, сосредоточившись на одной единственной цели — Шото. Своем шансе победить Всемогущего.

Будь на месте Энджи кто-либо другой, Сецуна бы в жизни не встала на их пути. Она словно маленькая лесная мышь перед пробудившемся от зимней спячки бурым медведем. Иерархия очевидна и трудно оспорима, победитель один и он не нуждается в озвучке.

Но если она и была кем-то, так это по-бараньи упрямой личностью.

Огонь на лице Старателя опасно вспыхнул, а взгляд аквамариновых глаз пробирал до глубины души. В нем не осталось ничего теплого, не было привычной доброты, неуклюжей ласки и непризнанной любви. На Сецуну глядело дикое животное, могущественный монстр, готовый растерзать помеху, вставшую у него на пути. Этот человек идеально вписывался в образ, созданный сознания Нацуо и Шото. Если это то, с чем им пришлось иметь дело в детсад, она, возможно, стала немного лучше их понимать.

Сецуне было страшно, тревога охватила все ее существо. Потому что она уже встречала этот беспощадный взгляд в том темном переулке пару лет назад. Она тогда не могла даже пошевелиться, а всякое сопротивление было бесполезно. Но если Энджи и обучил ее, то это борьбе не только у себя в голове, но и в реальном мире.

Перед Сецуной предстал ночной кошмар каждого Тодороки, и она не имела права отступить.

Этот человек бережно носил ее на руках, позволял использовать в качестве аттракциона, терпел пятичасовые покупки, разрешал скучать в личном кабинете и свободно передвигаться по агентству. Он крепко обнимал ее, когда она чувствовала себя незащищенной, внимательно слушал, когда ей обязательно было чем поделиться, не списывал со счетов, если она вела себя по-детски. Его первым подношением и шагом в общении были стащенные с кухни конфеты, которые она даже не могла есть.

У Сецуны такое ощущение, что она жила и росла ради таких моментов. Остановить самого дорого ей человека не от причинения вреда другим, а от саморазрушения. На данный момент Старатель мог не видеть проблем, для него все складывалось как нельзя лучше, но наступит день, когда Энджи проснется и глубоко пожалеет о содеянном. И ради этого человека, носившего имя, столь близкого к слову «ангел», она обязана бороться.

— Ты не сделаешь этого, — твердо произнесла Сецуна, усиливая хватку на толстом запястье мужчины.

— Почему ты думаешь, что мне нужно твое мнение?

Ком встал ей поперек горла, но она отказывалась даже сглотнуть, про отступление и речи не шло. Ее хваленое самосохранение как обычно испаряется в момент, когда она в состоянии кому-то помочь.

— Потому что ты не в здравом уме, вот почему.

Хотя они и спорили, но не повышали голос. Внимание публики и так было устремлено на арену, где проходила ожесточенная и захватывающая битва. У самой Сецуны тоже было сражение, возможно, решающее в ее жизни.

Кожа Старателя начала быстро накаляться, а огонь вспыхнул на предплечье, предостерегающе кружась вокруг ее пухлых пальцев. Любой нормальный человек давно бы со страхом отдернул руку, оставшись с болезненным ожогом и выступившими волдырями. Действия Старателя подействовали бы во всех остальных случаях, сомнений нет. Только маленькая деталь, о которой разгневанный мужчина забыл.

Тело Сецуны сделано из того же материала, что и его собственное.

Молодое пламя Сецуны окутало ее ладонь, а нарастающий жар чувствовался даже сквозь геройский костюм Старателя.

Сколько бы Тодороки не повышал температуру, маленькая девочка перед ним не отступала ни на шаг. Упрямое выражение лица, идентичное тому, что он видел каждое утро в зеркале. Он словно смотрел на себя прошлого, казалось бы, в чем проблема, ведь победить его должно быть просто. Но было в девочке нечто странное, какая-то деталь. Природная уверенность*, такая же естественная, как дыхание, не выработанная тяжелым трудом, и вся в трещинах, как у него.

— Уйди с дороги, — в последний раз предупредил он, готовый буквально оттолкнуть ее, если придется.

Ничто и никто не встанет между ним и его идеальным творением.

Или он так думал.

Сецуна встала, грубо дернув его за руку и инстинктивно заставив слегка нагнуться. Насыщенный аквамарин встретился с ярко-карим.

— Шото наконец-то принял себя и это случилось благодаря тому мальчику. Ты не испортишь его триумф, а если попытаешься, то я буду использовать свою причуду до тех пор, пока все до единого не обратят на нас внимание. И тогда тебе придется объясняться со всеми идиотами, которые исказят твои слова до невозможности. Ты столкнёшься с настоящим хаосом, а все потому, что в один момент не мог взять себя в руки и вести как чертов герой, костюм которого ты напялил.

Старатель едва не зарычал от одолевшей его ярости, он был готов схватить ее за ворот одежды и… Тогда он моргнул.

Девочка. Высокая для своего возраста. Красные волосы, карие глаза, бледные шрамы вдоль рук и шеи. Римский нос. Детский жир на розовых щеках.

Энджи смотрел на убийственно серьезную Сецуну и чувствовал, как тошнота подступает к горлу.

Это был его ребенок. Его дочь. Самая младшая, всегда слоняющаяся вокруг него, тянущая за волосы, использующая его как персональный обогреватель.

Перед ним стояла Сецуна.

И Энджи был готов ее отбросить, как нечто бесполезное и ничтожное. Ей пришлось бороться с ним, взрослым мужиком, чтобы защитить его же от самого себя. От Шото.

В мире Энджи пропали любые звуки.

Chapter Text

Тот же день.

Сецуна отметила момент, когда к ней вернулся Энджи. Его глаза, объятые пламенем, выражали такой страх и ужас, что ей стало неудобно смотреть. Мужчина слабо открывал рот, пытаясь выдавить из себя скудные оправдания, но не проронил ни единого звука. Безмолвно уставившись на сосредоточенное лицо дочери, он не ведал, как действовать.

С арены раздался взрыв от столкновения двух мощных приемов, облако пыли накрыло зрительскую зону. Сецуна почувствовала, как слабо трясется большая рука в ее хватке.

Энджи дрожал, и ее сердце болезненно треснуло, отчего выступили слезы на глазах. Для Сецуны он был такой большой фигурой, могущественным, одним из тех колонн, которые простоят не одно тысячелетие, пока все вокруг превратиться в пыль. Быть свидетелем, как падает сильный человек, не просто.

Не оборачиваясь в пустых попытках разглядеть победителя матча, — это не мог быть никто другой, как Шото, — она шагнула навстречу Энджи, прежде чем крепко обнять его за живот.

— Нам нужно уйти отсюда, — тихо сказала она, прижимая лицо к гладкой ткани геройского костюма Энджи. — Возьми меня на руки и иди к выходу.

Несмотря на ее слова, Тодороки оставался застывшим на месте. Ведущие начали объявлять конец матча, подводя итоги и благодаря участников за храбрость и полную отдачу. Люди вокруг активно хлопали, но закончившееся зрелище больше не удерживало внимание, первые любопытные лица уже начали поворачиваться в их сторону.

Сецуна предполагала, что Энджи не двигается из-за какого-то триггера или захватившего его тревожного воспоминания. Хотя она угрожала его репутации и рейтингу, обещая доставить огромные проблемы, если он вмешается в бой Шото, это не было ее искренним желанием. Она бы исполнила сказанное, но последствия потрясли бы не только Энджи.

Поэтому она обязана спасти Энджи, раз сама довела до такого отчаянного состояния.

— Энджи, — твердо произнеся его имя, она схватилась за расслабленные предплечья, а ногой встала на широкие бедра. — Мы уходим.

Руки Тодороки действовали бессознательно, полагаясь исключительно на мышечную память. Обхватить ее под бедра, придержать за спину, обхватив туловище в одноручном объятии. Мужчина стоял в оцепенении, когда чьи-то руки доверчиво обняли его за шею, а на плечо положили голову. Теплый воздух пощекотал открытые участки кожи.

— Пойдем.

И следуя голосу Сецуны, он пошел к выходу, игнорируя косые взгляды толпы и объявление следующего боя. Он все еще едва ли слышал, но под ладонью билось сердце, уверенно и ритмично.

До этого момента Энджи даже не осознавал, как часто он носил Сецуну на руках. Или в принципе к ней прикасался не с целью захватить или ради борьбы. Она могла положить ему голову на колени, когда сидели на диване в гостиной, каждый занят своими делами; потребовать поднять ради фотографий, потому что ее было не видно из-за разницы в росте; попросить сесть на плечи, потому что с его высоты мир лучше видно; схватить за руку, чтобы отвести к очередной пекарне или магазину, где она обязательно хотела что-то купить; положить замерзшие руки к его телу, чтобы согреться.

Всякий раз, когда она его касалась, это было связано с положительными эмоциями. Даже вводные тренировки, которые Сецуна выторговала для себя, не ассоциировались с жестокостью или ударами, потому что даже там она умудрялась поднять ему настроение, например, используя его как дерево или дуясь, когда ее нога в очередной раз застряла в его хватке. Она не боялась его касаться, не избегала причуды, а если что-то не устраивало, то обязательно громко и ясно сообщала об этом.

Энджи не помнит, почему он позволяет подобные вольности, едва не полностью потакая ей во всех желаниях. Еще свежи воспоминания, когда он проходил мимо ее колыбельной и видел помеху, очередной провал, который даже не планировался. Его раздражал ее плач, не меньше выводила себя тишина. Одно ее существование выводило из себя.

Он долгое время не знал ее имени.

Так почему?..

Мужчина наклонил голову, чтобы посмотреть на Сецуну и первое, что бросилось в глаза, была едва заметная улыбка. Да, он знает, почему. Энджи видел ее, одиноко сидящую в кроватке с высоким решетчатым забором, препятствующий побегу малышей, и раз за разом пытающуюся встать на ноги. Сецуна падала назад на спину, вперед на лицо, каждая попытка сопровождалась неудачей. Он не помнит, как долго следил за ней, но одно было ясно — она не сдавалась. Вся в слюнях и соплях, она смотрела с такой уверенностью.

А затем повернулась, заметив его, и улыбнулась беззубой улыбкой.

Он тогда сбежал, подумав о пустой трате времени. Чтобы вернуться и продолжить наблюдение, понятия не имея, зачем он вообще это делал.

Сейчас он знает, зачем. Только что она показала ему истинную причину, почему она накрепко поселилась в его жизни, изо всех сил противостоя ему, когда он находился в своем агрессивном состоянии. Она стояла напротив него и отказывалась отступать, потому что он так приказал. Имея личное мнение и готовность отстаивать его, Сецуна стала тем, кем он желал быть в молодости. Сильным героем, который спасет других и останется жив, чтобы продолжать работу.

— Сецуна, — позвал он, чтобы обратить ее внимание на следующих словах: — Шото мое идеальное творение, его причуда создана, чтобы служить герою. Мой долг сделать его лучшим, более совершенным, чем сам Всемогущий.

Энджи нахмурился, потому что он вообще не хотел говорить. Слова самопроизвольно вырвались изо рта по какой-то болезненной привычке. Да, идеальный ребенок был его мантрой на протяжении долгих лет.

— Шото не использует огонь из-за тебя, — прямо сказала Сецуна, не открывая глаз. Она только лениво почесала нос, прежде чем вернуться к отдыху на плече. — Если ты встретишься с ним, то напомнишь, почему он атакует льдом и только. Хочешь, чтобы Шото превзошел Всемогущего? Дай ему свыкнуться с идеей, что его причуда исключительно его. Будь то лед или огонь, они его, а не твои. Ему нужно вырасти, а ты мешаешь.

Услышанное ему не понравилось, вызвав глубокое раздражение. Он создал Шото, он был причиной, чтобы у него появилась идеальная причуда, он сделает его могущественнее Всемогущего.

Словно услышав мысли, Сецуна выпрямилась, похлопав по груди в известном сигнале, чтобы он опустил ее. Энджи сделал именно это, бережно поставив ее на ноги, несмотря на внутреннее недовольство.

— В любом случае, просто не сталкивайся с Шото. Ты его и так больше не тренируешь, так какая разница? Он придет, когда будет нуждаться в помощи. Тогда ты научишь его, как всегда желал. Я пойду смотреть остальные матчи, а ты постарайся успокоиться до финального боя.

С этими словами она небрежно ударила кулаком его в открытый бок, будто проверяя, не взорвется ли он из-за отсутствия уважения и тонны нахальства. Проверив, как выглядит одежда, и отряхнув пыль, поднявшуюся от столкновения атак двух причуд, Сецуна пошла обратно на арену.

Но неожиданно остановилась, обернувшись, а в спину ей бил дневной свет, освещая силуэт и придавая ненужной загадочности, как это делается с главными героями в самых бессмысленных фильмах. Когда она заговорила, то звучало настолько обыденно, насколько возможно.

— И, Энджи? Тебе не нужен Шото, чтобы победить Всемогущего. Ты Старатель, герой, который никогда не сдается. Так скажи мне, почему ты перестал преследовать Всемогущего, безропотно отдав свою мечту какому-то ребенку?

Энджи остался позади, пытаясь примириться с услышанным.

Он не сдался, он никогда не сдавался. Уж точно не Всемогущему.

Не так ли?

Верно, Шото — его идеальное творение, он одолеет Всемогущего и станет Героем №1. Так почему Сецуна говорит, что он проиграл?

***

Оставшись в одиночестве, Сецуна широко распахнутыми глазами уставилась на собственную ладонь. Пальцы не просто дрожали, а по-крупному тряслись. Причуда Энджи была мега-мощной, она едва ли представляет разрушения, реши он ударить изо всех сил. Возможно, стер бы с лица земли маленький городок или деревушку.

Однако во всем надо искать плюсы, например, ее кожа вообще не пострадала. От слова совсем. Не было даже покраснения, а ведь Старатель не сдерживался. Означает ли это, что единственный огонь, способный навредить, ее собственный? Следует ли ей попросить Энджи помочь?

Пройдя мимо своего ряда, Сецуна остановилась возле перил, с интересом наблюдая за развернувшимся сражением между взрывным мальчиком и Фумикаге. Очевидно, что слабостью Темной тени был свет, а спрятать оружие он не успел. В любом случае, вряд ли бы меч или пистолет как-то улучшил положение, ведь ими еще надо уметь пользоваться. Грустно, что Токоями проиграет, но Бакуго не столько силен, сколько умен и интуитивен.

Уходя с арены, Фумикаге неожиданно поднял голову, по чистой случайностью сразу заметив стоящую Сецуну. Их взгляды пересеклись, и она ободряюще улыбнулась, показав большой палец вверх. Парень благодарно кивнул, мыслями все еще находясь на поле боя, хотя один ее вид напомнил о потенциально новом приеме. Прошла всего пара недель, как он поступил в ЮЭЙ, а уже столько всего нового узнал. Отвлекшись на парящее вокруг Сецуны красное перо, Фумикаге поспешил уйти, чтобы не задерживать самую ожидаемую битву.

Два финалиста встали напротив друг друга, один с опасным оскалом, другой — без единой эмоции на лице. Сецуна догадывалась, кто будет любимчиком публики в этом году.

Пробные первые атаки, чтобы разведать обстановку, не нанесли никакого урона. Но чем дольше длился матч, тем ожесточеннее становилось сражение. Со стороны Бакуго в ход пошли грязные приемы, такие как хватание за волосы, что вызвало осуждающий гул толпы. Сецуна закатила глаза, обозвав их нытиками, будь все так плохо, били бы по яйцам, самому нежному и болезненному место, сейчас же все довольно прилично.

Нельзя не заметить, что Шото опять использовал лед, для защиты и нападения.

— Как долго ты еще будешь дурачиться?! Я убью тебя! Я хочу достойную победу! Какой смысл избивать идиота, что дерется в пол силы! Как я докажу, что лучший, если ты даже не стараешься! Не стой передо мной, если ты не хочешь драться! Почему ты еще стоишь, ублюдок!!! — монолог Бакуго настолько громок, что его услышали даже на соседнем стадионе. Парень выглядел безумно злым, внешний вид соответствовал агрессивным словам, которыми тот стрелял словно из пулемета. Бакуго хотел честного сражения, чтобы в конце почувствовать сладкий вкус победы и показать, что он лучший.

Сецуна видела терзавшие его сомнения, будто Шото не знал, использовать ли ему вторую половину причуды или придерживаться данного слова. Одинокий язычок пламени лизнул его щеку, этого было достаточно для Бакуго, чтобы счастливо засмеяться, демонстрируя мелкие взрывы на раскрытых ладонях. Но Сецуна знала лучше, чем наивно думать, что у Шото не осталось неуверенности.

Она не могла решить за него или избавить от накопленных проблем. У Шото есть история с Энджи, которую она не до конца понимает, но что-то в этом действует как непреодолимое препятствие. Сецуна знает, что в семье раскол, что это связано с отсутствием их матери и суровым тренировкам Энджи, зацикленного на идеальной причуде. Поэтому она остановила Энджи, встала между ним и целью жизни, рискнула столкнуться с причудой Адского пламени.

Искренне надеясь, что в мыслях Шото нет ни волоса Старателя, она с замиранием сердца следила за накапливающейся энергией для ядерной атаки.

Очевидно, что страхи Сецуны не безосновательны, но Шото смог преодолеть себя, даже если на один единственный процент. Пламя разбушевалось с его стороны, спрятав в защитном коконе. Оно вспыхнуло, как это случилось в битве с Мидорией. А затем столб пламени столкнулся со взрывным ураганом, устроив огромный беспорядок. Звуки стихли, все жадно смотрели на большие экраны с прямой трансляцией, желая узнать победителя.

Оба мальчика стояли, едва не переступив белую границу. Одна рука Бакуго была отведена назад, вся земля за ним была выжжена до черноты; спина Шото касалась хрупкой стены изо льда, лицо его было покрасневшим, а дыхание учащенным. Лица обоих испачканы в саже, одежда — в пыли, а волосы прилипли к мокрому лбу.

Издав боевой рев, Бакуго рванул вперед, зажигая причуду в той же руке, которой и предотвратил вылет за границы арены. Шото выглядел хуже, небрежно утирая пот с подбородка. Сецуна мгновенно определила состояние Шото, это было обычным перегревом, с которым сталкиваются все новички. Тело просто не выдерживает температуры причуды, из-за чего начинается лихорадка и жар. Вряд ли он долго продержится на чистом упрямстве.

Ее догадки оказались верными, мощность пламени резко снизилась, из-за чего ему пришлось вернуться к атакам льдом. Такая радикальная смена температур лишь ухудшила состояние Шото, в один момент он физически не мог выставить щит, чтобы защититься от взрыва.

Своевременно вмешались судьи, а Шото лежал на земле без сознания.

Однако Бакуго не был доволен.

— Что за жалкое использование причуды, Двумордый?! Ты вообще тренировался или херней страдал? И это наш пример для подражания?! Да я!..

Его окутал бледный дым и Бакуго упал вслед за Тодороки.

Судьи огласили результаты Спортивного фестиваля:

— Турнир подошел к концу! И победитель Спортивного фестиваля этого года среди первых классов — Бакуго из класса «А»!

Арену в очередной раз отстроили, сделав идеально ровную поверхность, а в центре поставили пьедестал. Работники усиленно готовились к награждению, пока ведущие развлекали народ, делая полезные замечания и показывая самые запоминающиеся моменты с фестиваля.

Сецуна потянулась, почувствовав тихий хруст спинных позвонков, так как на протяжении долго времени находилась в сгорбленной позе, едва не свисая с перил. Отвлекшись на сообщения в чате, женщина не заметила, как началась сама церемония. Вокруг поднялся странный шум, но она была слишком увлечена обсуждением на форуме, чтобы понять происходящее. Лишь когда она подняла голову, то замерла на месте.

Гнев в груди поднял свою уродливую голову.

Там, на глазах у огромной публики и на экранах по всей Японии, стоял Бакуго, прикованный цепями к столбу и в железном наморднике. Он дергал руками, пытаясь сломать наручники, а головой яростно бился о столб позади. Издавая яростные звуки, которые были ничем, кроме зацензуренного мата, он глазами пытался испепелить всякого, кто попадался в поле зрения.

Сецуна отшатнулась.

— Э-это что за чертовщина?!

Завертев головой, она безумными глазами осматривала людей. С каждым следующим человеком она чувствовала, как растет глубокое разочарование. Для них происходящее казалось естественным, нормальным, ожидаемым! Будто неоправданное жестокое обращение с несовершеннолетними не было чем-то из ряда вон выходящим. В наручниках, цепях, кожаных ремнях и наморднике стоял подросток, который просто был недоволен результатами. Будучи громче и активнее прочих, он, по их мнению, заслужил быть закованным подобно отъявленному преступнику, находящемуся на полпути в Тартар, специальную тюрьму для преступников-злодеев.

Сецуна впервые почувствовала себя в окружении чудовищ, монстров и мерзких тварей, которые хотели крови и зрелищ, наплевав на все остальное.

Развернувшись, она побежала, желая добраться до арены как можно скорее. Коридоры слились в одноцветный поток, повороты становились все резче, а в глазах двоилось. Она не знала правильной дороги, она могла потеряться в очередной раз, но даже если поздно, даже если будет бессмысленно, Сецуна готова прервать награждение победителя. Потому что никакая это не награда, а чистой воды издевательство со стороны взрослых, которые должны о них заботиться.

Ей кажется, что сейчас она способна сжечь все к чертовой матери.

Chapter Text

Тот же день.

Церемония награждения продолжалась, были слышны аплодисменты с трибун, а басовитый голос Всемогущего громогласно раздавался из динамиков.

Время поджимало.

Распущенные волосы раздражающе лезли в глаза, но Сецуна не замедляла бега, когда наконец-то увидела один из туннелей, ведущих прямо на арену. Ускорившись, она буквально влетела в кого-то, вставшего посреди прохода. Незнакомец ловко перехватил ее, прижав к груди, не оставив шанса на побег. Держали ее словно в стальной хватке. Но Сецуна была не в своем уме, она хотела помочь Бакуго, грубому, но забавному взрывному мальчику, спасти его от происходящей дикости.

Красные крылья заполнили взор, а щек коснулись пшеничного цвета волосы. Только знакомство с человеком остановило ее от угрозы пламенем.

— Отпусти меня! — приказала Сецуна, яростно отталкивая чужие руки и пинаясь ногами.

Широкий ворот с белым мехом по краям случайно попал ей в рот, оставив неприятные ощущения невидимых волосков на языке. Дернув подбородком, Сецуна вытянула шею, высматривая лучшие пути для побега. Если Ястреб думает, что сможет заставить ее замолчать, то сильно ошибается. Закричать она всегда сможет, а голос у нее все еще детский и пронзительный.

Кейго находил ситуацию обременительной. Не так он представлял себе обычный патруль. Комиссия попросила его понаблюдать за участниками, составив профильный файл для особо выдающихся талантов. Все, что от него требовалось, посмотреть соревнования с высоты птичьего полета, а через перья оценить характеры студентов, когда они не находятся в привычной обстановке.

Никто не сказал ему, что придется сдерживать дочь Старателя. Даже без своих перьев, осторожно кружащихся вокруг Сецуны, он мог уловить ее настроение. Она была зла, едва ли не в гневе.

— Будь благоразумной, Сецуна! — Кейго прикрикнул на нее, встряхивая. — Что ты планировала? Ворваться туда и устроить сцену? Накричать? Использовать причуду? Подумай о последствиях!

Девочка всегда описывалась как рациональная и осмотрительная, руководствуясь фактами при принятии решений. В ее файле присутствовало одинокое слово «резкая», стоящее рядом с «терпеливая» и «малообщительная». Тот, кто составлял ее описание, задолжал Ястребу по-крупному. Малообщительная, его задница.

Следующая фраза разрушила теплившуюся надежду повлиять на Сецуну путем призыва к рассудительности:

— Мне? Быть благоразумной? Не я, черт возьми, обращаюсь с ребенком как со злодеем! Ты хочешь сказать, что это нормально?!

— Ты сама еще ребенок, что ты сделаешь?!

Кейго давно не чувствовал себя таким эмоциональным, он привык ко всему подходить с холодной расчетливостью. Будь то бой со злодеем или спасение гражданских, каждый шаг был точно распланирован. Его личность аккуратно вписывалась в шаблон, медийную личность про-героя Ястреба.

Если Сецуна сейчас выскочит, когда внимание всей страны сосредоточено на символе мира, неизвестно, чей интерес она привлечет. Опасная причуда, бунтарский характер и семья, на которую можно надавить. Девочка словно не понимала, насколько она значима. У нее имелись гораздо лучшие и эффективные способы борьбы, вместо банального крика и драки. Но Сецуна, охваченная бурей эмоций и желанием добиться справедливости, словно забыла обо всем.

— Хоть что-то! Это насилие, а вы! Ты, блять, герой! Так веди себя как он или дай мне сделать работу! Не думай, что я буду тихо сидеть и потакать всем вашим ебанутым желаниям! Потому что кто-то здесь должен выполнить работу и защитить его!

Чего Ястреб не понимал, так это того, что жертвам не нужно, чтобы их позже защитили в суде или отомстили обидчику. Они хотели, чтобы кто-то пришел в тот самый момент с поддержкой, встал на их сторону и дал необходимое утешение, пусть оно и будет незначительным в целом. Порой скромные поступки, в иной ситуации не имеющие никакого влияния, оказывались самыми нужными.

Сецуна же это знала. Возможно, Бакуго был устойчивее, чем она думает, и на первый взгляд не воспринимает серьезно происходящее, но случившееся твердо останется в памяти. Например, она все еще помнит, как у ее одноклассницы вымогали деньги в начальной школе, грозясь рассказать учителям о ее нарушении правил, за которые ее, на самом деле, даже не наказали бы. Случайно пронесенный телефон в столовую, ха, какая мелочь. Тем не менее, когда по возвращению домой мать узнала об этом, она устроила ад в школе. Вызвали родителей одноклассниц, привлекли директора и классного руководителя, созвали родительское собрание класса. И все произошло в тот же день. Такая яростная защита и полная вера в слова оказала на Сецуну огромное влияние.

Поэтому она не стеснялась жаловаться Старателю, прося вмешаться, когда не могла самостоятельно победить в конфликте.

Аналогичную поддержку она хочет оказать Бакуго, чтобы мальчик не думал, словно в следующий раз его точно так же проигнорируют. И если ей придется навлечь на себя осуждение толп фанатов, которые в своих кумирах не видят изъянов, так тому и быть. Последующие проблемы будут делом будущей Сецуны.

— Хорошо.

Она моргнула. Нежданное согласие запутало ее, в замешательстве она прекратила попытки побега, упершись ладонями в плечи Ястреба и решительно посмотрев в лицо, поймав золотые глаза в ловушку.

— Хорошо? — переспросила Сецуна недоверчиво, явно сомневаясь в его честности.

Кейго был предельно серьезен, отчетливо осознавая, на что подписывается. Комитет будет им недоволен, публика смутится и останется растерянной, а его уровень доверия от народа может упасть, вместе с геройским рейтингом. Однако, как и сказала Сецуна, он являлся героем, он хотел не просто работать про-героем, а быть всем, что с этим титулом ассоциируется. Как те герои из старых допричудных комиксов.

Поэтому он опустил Сецуну на землю, сжав ее влажные ладони.

— Я разберусь со всем этим, если ты пообещаешь не вмешиваться.

— Обещаю не вмешиваться, если ты спасешь Бакуго, — пусть слова Ястреба тронули ее, Сецуна не была наивной и давать пустых обещаний не намеревалась. Хотя было что-то в его тоне, вызывающее доверие и нежно успокаивающее расшатанные нервы.

— Договорились. Не скучай, ладно? — Кейго подмигнул и широко улыбнулся, погладив ее по голове на прощание.

Оставшись позади в тени, отбрасываемой стеной, она смотрела в удаляющуюся спину Ястреба, чувствуя знакомое давление позади глаз. Умом Сецуна понимала, что рано радоваться, парень мог в любое время передумать, сдав назад, оставив Бакуго барахтаться в одиночестве. Сердце же отчаянно доверяло данному обещанию, потому что Ястреб не выглядел так, будто шутил. Сецуне показалось, словно она впервые увидела настоящего героя, каким он изначально задумывался.

Старатель не был героем как архетип, но он замечательно выполнял работу как про-герой. Нашумевшие про-герои, мелькающие по ТВ, больше напоминали айдолов. Гуляющие по улицам про-герои в нарядных костюмах одновременно казались опытными косплеерами и дружинниками.

Ястреб был чем-то другим.

И Сецуна хотела понять, почему.

***

Публика громко захлопала, раздались крики одобрения и радости, когда на сцене появился Герой №3, Ястреб, самый молодой про-герой в билборд чарте. Он казался беззаботным, словно не он только что вызвал маленький переполох среди организаторов, оставив одну Немури Каяму и одного Ямаду Хизаши без слов.

Пока другие герои были в шоке и не могли вежливо выпроводить его, он подлетел к Всемогущему. Дружелюбно положив руку в перчатке на плечо, Кейго наклонил голову, чтобы посмотреть в затененные глаза.

— Эй, Всемогущий, не думаете, что все немного вышло из-под контроля? — и скосил взгляд в сторону буйствующего Бакуго.

Всемогущий неловко засмеялся смехом, широко известным в Японии и Америке. Близко не знакомый с молодым героем, Тошинори не знал, чего он хотел. Пусть герои стремились к вниманию камер, охваченные целью набрать популярность, вмешиваться в планы ЮЭЙ казалось излишним. Мужчина только надеялся, что у молодого человека была уважительная причина, иначе директор может затаить глубокую обиду.

Никто в здравом уме не хочет связываться с Недзу.

— Ха-ха, да, молодой Бакуго порой чрезмерно реагирует. Он очень эмоциональный мальчик!

Ястреб понимающе закивал.

— Ясно. Но мы на национальном телевидении, следует быть более сдержанными, не так ли?

Всемогущий ничего не ответил.

Он знал, что мальчик Бакуго имеет трудный характер, всегда спорит и слушает только себя. Кацуки никогда не пытался избежать столкновений, идя напролом, даже если по пути ранит чьи-то чувства. Тошинори не мог сказать, что он нравится ему, но мальчик был талантлив и обещал стать настоящим про-героем, если бы только меньше напоминал Старателя.

Бакуго также был лучшим другом юного Мидории, по собственным словам последнего. Однако дружбы как таковой Яги не видел, скорее глубоко укоренившееся соперничество, начавшееся со стороны Кацуки.

Учительский состав продолжительно спорил, что делать с Бакуго. Айзава и Влад сопротивлялись идее заковать ученика в цепи, даже столь грубого и агрессивного. Они видели в подобном решении неприемлемую жестокость по отношению к ребенку, тем более что тот не сделал ничего, достойного столь сурового наказания. Но нельзя отрицать и тот факт, что Бакуго определенно собирался сорвать награждение своими требовании о реванше и отказе от первого места.

При других обстоятельствах его бы не пустили на церемонию, оправдав тяжелыми ранами и неспособностью появиться на публике. Но ЮЭЙ уже подвергся критике общества после атаки Лиги злодеев, их враги пристально следили за ними, готовые найти любую брешь в защите, чтобы сломать их. Они должны оставаться сильными и продемонстрировать это на примере, коим и должна была стать тройка победителей фестиваля. Самые молодые и одаренные студенты, светлое будущее Японии.

Отсутствие чемпиона исказило бы идеальную картину победы.

Поднявшийся ветер из-за мощного взмаха крыльев привлек внимание Всемогущего.

— Давайте так. Я освобожу нашего сегодняшнего победителя и не дам ему устроить переполох, ладно?

Не дав Всемогущему ответить, Ястреб уже все решил.

— Тогда договорились! — и хлопнул в ладони.

С той же приветливой улыбкой он подошел к насторожившемуся Бакуго.

Кейго не был дураком, он тоже догадывался о причинах решений ЮЭЙ. Речь идет об имидже, который, в свою очередь, должен защищать студентов, делая их непривлекательной мишенью для злодеев, дав тем самым времени набраться опыта. На фоне десятков или даже сотен несовершеннолетних героев несчастье одного Бакуго Кацуки казалось несущественным. Ястреб даже не уверен, что вмешался бы в ином случае, не будь в этом мире Сецуны.

Потому что она была права. Ничто не дает им права так обращаться с учеником старшей школы, с обычным ребенком, даже с такой агрессивной причудой, как взрывы.

Оказавшись на расстоянии полметра, Кейго сосредоточился на насторожившемся подростке. У него были красные глаза, которые смотрели на тебя с желанием испепелить на месте. Без близкого знакомства можно сказать, что у него за характер. Кроме того, само тело Бакуго было напряжено, словно готовясь к очередному сражению. Обычно появление героев заставляет окружающих расслабляться, если те, конечно, не злодеи. Что ж, парень не выглядел ни капельки успокоенным.

Наклонившись, чтобы никто не слышал разговора, он сказал:

— Ты хочешь стать Героем №1, не так ли? Очень амбициозная цель, — первым делом Ястреб развязал кожаные ремни вокруг туловища. — Но знаешь, одна из задач героя заставлять людей чувствовать себя в безопасности. На данный момент о тебе волнуется одна маленькая девочка вон там, — он слегка подвинулся, ровно настолько, чтобы Бакуго мог четко увидеть напряженную фигуру Сецуны. — Она так рвалась сюда, чтобы помочь тебе, убрав все эти гадости, что едва не устроила настоящий пожар, — Кейго легко посмеялся, а затем положил твердые руки на замки от намордника и пронзительно посмотрел. — Давай договоримся следующим образом: я освобождаю тебя, выполнив желание взволнованной девочки, а ты обещаешь ничего не взрывать и не мешать награждению? Прекрасно понимаю, что такая победа тебе как кость поперек горла, но настоящие герои должны уметь терпеть. Думаешь, Всемогущему нравились все интервью? Конечно, нет! Итак, сможешь справиться?

Бакуго настороженно наблюдал за спокойным и игривым Ястребом, прежде чем на мгновение посмотреть вдаль, прямо туда, где ломала пальцы Сецуна.

Он снова сосредоточился на стоящем перед ним Герое №3, явно оценивая его.

Кацуки не нужна ни жалость никчемной девчонки, ни помощь про-героя, даже если тот был достаточно сильным. Будь у него силы, он бы в мгновение ока разобрался с оковами, но бой с Ураракой, а потом и с Тодороки вымотали его, как никогда раньше.

Он так же не хотел, чтобы очередная хрень мешалась во рту. Нахмурившись, он снова вернулся к той атаке злодея-слизи, когда ему пришлось быть спасенным Деку. Беспричудному ублюдку, который, как оказалось, не такой уж и беспричудный. Попытавшись пошевелить руками, Бакуго понял, что начинает чувствовать себя неправильно. Некомфортно. Он хочет вернуть себе контроль.

Быстро обдумав, Кацуки кивнул, соглашаясь с навязанными условиями мужчины.

— Вот и славно!

С не слезающей улыбкой Ястреб быстро избавился от намордника, прежде чем одним движением освободить его руки. Теперь Бакуго свободно стоял на своем пьедестале, а рядом с ним Ястреб. Происходящее сопровождалось комментариями Сущего Мика, который быстро пришел и начал действовать так, будто все шло по плану. Похлопав ощетинившегося подростка по плечу, Кейго взмахнул крыльями, освобождая сцену.

Он так же повернулся к Всемогущему и показал знак «OK», явно сообщая, что миссия выполнена, прежде чем улететь.

Всемогущий подошел к Бакуго, угрюмому и оскалившемуся, чтобы вручить золотую медаль. Однако подросток отказывался склонять голову, чтобы ему повесили награду на шею, поэтому Тошинори пришлось импровизировать и передать медаль в руки. Но даже так это можно засчитать как настоящий успех.

Сказав на прощание еще несколько воодушевляющих речей и сделав памятные фотографии, церемонию награждения можно было считать закрытой.

Тем временем вокруг Сецуны парил Ястреб с самодовольной ухмылкой.

— Что скажешь, Сецуна-чан? Я стал твоим настоящим героем?

Глядя на гордо улыбающегося парня, она не чувствовала злости или раздражения. Потому что он имел полное право гордиться собой, ведь его умение контролировать ситуацию и людей в ней достойно восхищения. Без насилия и споров, Ястреб плавно уладил дела, договорившись с Бакуго и освободив его, не опозорив ни Всемогущего, ни представителей ЮЭЙ. Он играл, не делая из себя спасителя, а просто доброжелательного мимо проходящего соседа.

Сейчас, когда все закончилось, Сецуна не могла не думать, что случилось бы, будь она на месте Ястреба и как бы все это выглядело. Капризный маленький ребенок, тайно проникший на арену и устроивший истерику из-за каких-то незначительных глупостей. Мало того, что побеспокоила всеобщего любимца, так и задержала трансляцию, доставив всем неудобства. К тому же использовав причуду как инструмент для угроз, чтобы заставить действовать по ее желанию, она стала бы злодеем в чужих глазах.

Она должна признать, что не только никого не спасла бы, но и ухудшила положение. Тяжелый вес долга лег на ее плечи.

Кейго ожидал, что в ответ услышит шутку или саркастичное замечание, но когда Сецуна заговорила, то была предельно серьезной:

— Да, ты был настоящим героем. Спасибо, Ястреб.

Сецуна не шутила или издевалась, когда благодарила Ястреба. Она была по-глупому предвзята, не поверив, что кто-то действительно стремится помочь людям, когда на кону риск потерять все то, за что упорно трудился. Про-герои как знаменитости, не могут высказать мнение, если оно не одобрено агентством и знающими людьми. Одно неверное высказывание, и карьера разрушена до основания.

Кейго замер, растерявшись на секунду. Поведение Сецуны стало неожиданностью, для управления которого ему требовалось некоторое время.

— Не за что, Сецуна-чан. В будущем будь осмотрительней, okay? Я не всегда буду рядом, чтобы справиться с твоими, несомненно, благородными порывами.

Она слабо улыбнулась.

— Я поняла, сделаю все возможное. Но иногда, — Сецуна с отвращением посмотрела на зрительскую зону. — Это сильнее меня. Все они вели себя так, будто ничего не случилось. Словно с ребенком не обращались, как с бешеным зверем. Мне отвратительны эти люди.

На речь Сецуны Ястреб ничего не ответил, так как чувствовал, что уже потратил слишком много времени, окончательно выбившись из графика. Кейго только сказал на прощание:

— Будь осторожна и внимательна. Еще увидимся! — и улетел, мысленно подготавливая себя к мучительной лекции со стороны комитета.

В тишине Сецуна ушла, оставив шумную толпу позади.

Найдя Энджи возле дерева, росшего неподалеку от выхода, она подошла к нему и упала в протянутые руки. Они могли расстаться на неприятной ноте, оставив после себя недосказанности, но это не имело значения, поскольку они оба были морально вымотаны. Это был тяжелый день, как для Сецуны, так и для Энджи.

Домой Сецуна вернулась без сил, с одинокой мыслью, что она хочет уснуть и закончить этот ошеломляющий день.

Chapter Text

21 апреля 2213

Тренировочный зал в агентстве Старателя был аккуратно убран, а в специальной комнате для тренировки причуд не было ничего, кроме огнеупорных стен. В стороне стояло специальное устройство, измеряющее предельную температуру пламени и огневую мощь. Потолки же были достаточно высоки, чтобы можно было тренироваться в полете.

Сецуну же ничего из дорогостоящих игрушек не интересовало, она неподвижно стояла в центре зала с закрытыми глазами, делая дыхательное упражнение словно по книжке. Возле нее не было никого, если не считать камер видеонаблюдения по углам. Любой по ту сторону монитора мог наблюдать, как в один момент девочка была в полной гармонии с собой, а в следующий кричала во весь голос и из сжатых кулаков волнами вырывались потоки пламени.

Сама женщина не стесняясь выпускала весь накопленный гнев, всю ярость и разочарование. Она чувствовала, как сжимаются невидимые мышцы причуды, но продолжала толкать, непрерывно поддерживая горение огня. Прошли минуты, и первые капли пота стекали по лбу, вниз по шее. Весь позвоночник был мокрым, а хлопчатая футболка прилипла к телу. Сецуна пыталась выжать максимум и даже больше, она стремилась почувствовать усталость, когда единственным желанием было завалиться спать на любую поверхность.

Напряжение нарастало, что-то незаметно изменилось. Обычно ей было тепло во время активного использования причуды, но сейчас было реально жарко. Сецуна открыла глаза, поморщившись, когда вся влага моментально высохла. Но она смогла заметить как побледнело ее пламя.

В голове раздалась победная трель звонка, а над головой появилась иллюзорная загоревшаяся лампочка. Было там и насмешливое «Level up!».

Очевидно, что температура ее пламени повысилась, если знания не обманывают ее. Чем жарче огонь, тем светлее он становится.

Она не ощущала дискомфорта, ни малейшего жжения или иного вида боли, тех самых последствий, которые так тщательно описывал Энджи. Сецуна раскрыла ладонь, покрутив возле лица, а затем быстро помахала, любуясь возникшим световым следом. Поскольку никого не было вокруг, чтобы остановить ее или научить уму разуму, женщина подумала разозлиться еще больше.

К сожалению, сколько бы ни бесилась Сецуна, пламя не становилось белее, зато тело начинало чувствоваться якорем, опускающимся на морское дно. Разочарованно фыркнув, она медленно уменьшала силу причуды, пока ее руки не стали совершенно нормальными.

Что ж, она будет надеяться, что никто не просмотрит запись ее истерики и не доложит Старателю о маленьком конфузе.

Сецуна закрыла за собой дверь от помещения, не обратив внимания на цифры на счетчике, превысившие тысячу градусов по цельсию.

***

Вернувшись домой самостоятельно, если не считать личного водителя Энджи, частью работы которого буквально стало катание Сецуны во время простоя, она заметила беспокойную Фуюми. Стоило открыть входную дверь, как Фуюми тут же подбежала, а увидев — взгрустнула.

Сецуна была в недоумении, как бы она ни была прославлена своим умением расстраивать людей, в этот раз точно не ее вина. Она только пришла, что могло случиться?!

— О, с возвращением, Сецу, — как-то устало сказала Фуюми, отводя взгляд.

— Что-то случилось? — незамедлительный вопрос в ответ.

Фуюми могла быть суетливой, но по-настоящему она волнуется только в серьезных ситуациях. Конечно, Нацу мог как обычно потревожить старшую сестру очередными детскими выходками или новой травмой, но ничто, сделанное им даже в приступе безумия, не сделает ее настолько сумасшедшей. Итак, если это не Сецуна с Нацу, Энджи тоже отбрасываем по очевидным причинам, то остается только один человек, который может создать столько шума.

Построенные догадки подтверждаются следующей фразой:

— Шото пошел к матери. В больницу.

Сецуна на мгновение моргает, не совсем понимая, о какой именно матери идет речь, прежде чем она поняла — мать Фуюми, Нацу и Шото. Верно, у них нет общей матери, но никто об этом не знает, поэтому и не было важного «нашей», что подразумевало их мать. Не ее.

Она мычит, покусывая губу. Не совсем уверена, что говорить дальше. Никогда не интересуясь судьбой миссис Тодороки, она не имела ни малейшего представления, как она или где. И можно ли Шото вообще видеться с ней, раз ее действия привели к появлению ожога на лице.

Вот, как раз подвернулся случай обо всем разузнать.

— Это хорошо, верно? Ей же лучше? Прошло довольно много времени, — Сецуна старалась, чтобы ее голос не звучал безразлично или, не дай Иисусе, обвиняюще, но Фуюми все-таки уловила едва заметное равнодушие.

Фуюми печально улыбнулась при напоминании, что ее сестра росла без матери. Было глупо ожидать, что Сецуна полюбит Рей только из-за их связи ребенка с родителем, но где-то в душе она надеялась, что у мамы будет более теплый и родной образ, пусть и выдуманный.

Пусть и отвлеченная, Сецуна не могла пропустить скорбное выражение Фуюми. Ей хотелось утешить ее, объяснить, что в происходящем нет ничьей вины, ведь даже не исчезни Рей из ее жизни, не изменилось бы ровным счетом ничего. Хотя ее не особо любили даже в самом начале, про теплые и доверительные отношения можно было бы забыть.

— Ситуация довольно деликатная, но я счастлива, что Шото сделал шаг вперед, — Фуюми мысленно взяла себя в руки, ее обязанностью было позаботиться о младших. — Мама уже некоторое время принимает посетителей, врачи говорят, что она идет на поправку.

Сецуна кивнула, посчитав, что разговор окончен, раз им нечего было сказать друг другу. Но Фуюми до сих пор стояла напротив, не двигаясь с места. Сецуна всеми костями почувствовала, как случится что-то неловкое.

— Эм, хотела бы ты навестить маму? Вместе со мной и Нацу в следующую пятницу?

Кривая улыбка застыла на губах, а Фуюми, словно не замечая, зачастила:

— Мы обычно ходим в пятницу сразу после окончания школьных занятий, Нацу даже отпрашивается из универа. Ходили бы и на выходных, но не хотели беспокоить Шото. Ты должна знать, что у него свои причины. А маме стало лучше! Она и выглядит здоровее, иногда ее пускают гулять по внутреннему саду. Нацу тайком проносит ей сладкое, потому что запрещено приносить еду, но мама все равно не ест, потому что строго следует рекомендациям врачей. Она говорит, что так ее быстрее выпишут. Еще ей всегда интересно послушать, как все провели неделю. Только о USJ ни слова, зачем ей волноваться?

Сецуна чувствовала неловкость, вынужденная терпеливо выслушивать всю ненужную информацию о человеке, которого едва знает.

Честно говоря, жалкая встреча в больнице было последним, чего хотела Сецуна. Познакомиться с женщиной, которая едва не дала ей обморожение? Нет, спасибо. Она может найти не одну сотню причин, почему ее неприязнь было логичной и оправданной, если не ожидаемой, но Сецуна давно приняла тот факт, что человек ей может не нравится просто потому. Ненавистен и все. Зачем усложнять жизнь? Так что она будет драматичной так долго, как ей хочется.

— Прости, у меня дела. Давай как-нибудь…

Затем она юркнула мимо Фуюми, невнятно промямлив случайную дату, лишь бы подавить резкое: «Давай как-нибудь никогда».

Фуюми расстроенно смотрела сестре вслед. Все было хуже, чем она думала. Была надежда, что Сецуна не обижена на маму и понимает причины ее отсутствия, что ее никто не бросал, а на самом деле сильно любили, но Сецуна все-таки ребенок. Похоже, она возлагала слишком большие ожидания на зрелость сестры.

Интересно, в какой момент все пошло наперекосяк?

***

Цвет больницы — болезненно белый. Настолько чистый, чтобы любой недостаток было сразу видно для своевременного устранения. Место создано для помощи людям, будь то опасная рана или обычный порез. Оно, по идее, должно создавать уютную атмосферу, чтобы посетители чувствовали себя в безопасности. Их жизнь хотят улучшить, что в этом плохого? Тем не менее больницы мало кто жаловал. Никто не пойдет в больницу, потому что он счастлив и здоров, туда идут, потому что людям плохо настолько, что становится нужна помощь профессионалов.

Это еще повезло, если тот же добрый доктор не принес скорбные новости.

В общем, Шото не любит больницы. Ни поликлиники. Ни даже травмпункт.

Однако вот он, стоит возле администрации и оформляет себе пропуск в психиатрическую больницу. Готовится встретиться с матерью спустя годы и вероятной неприязни, той же, что стала причиной появление шрама на лице. На его уродливой стороне Старателя, доведшей мать до сумасшествия.

Хотя ему не нравится даже мысленно звать маму психически нестабильной.

Вежливо поклонившись любезному работнику, указавшему направление и номер комнаты, Шото подошел к единственному лифту для гостей и нажал плоскую кнопку. Подушечки пальцев прошлись по одновременно знакомому и непонятному шрифту Брайля.

Он был не единственным посетителем, но чувствовал себя неловко, потому что пришел с пустыми руками, пока другие приносили одобренные больницей цветы и иные подарки. Однако приносить матери гостинцы, когда он даже не уверен в их отношениях, казалось лживым поступком.

Свернув за угол на третьем этаже, Шото ловко поймал споткнувшегося ребенка. Это был мальчик, едва ли поступивший в начальную школу и с широкой улыбкой, показывающей пустые дырки с выпавшими зубами. Вместо простой благодарности были произнесены странные слоги, отдаленно напоминающие слово «спасибо». Прибежавшая медсестра смутилась, заметив влажное пятно на штанах Шото, очевидным последствием от случайного столкновения.

— Приносим свои извинения, отвлеклась на мгновение, а он уже убежал.

Тодороки покачал головой, выдавив, с надеждой, утешительную улыбку. Он не спешил ставить диагноз малышу, но до боли очевидно, что у него есть проблемы, с которыми тот борется уже в таком юном возрасте. Передав бодрого мальчика женщине, он начал следить за указателями, ведущими в палату матери.

Тем не менее, когда искомая дверь оказалась на расстоянии вытянутой руки, Шото заколебался. Насколько странно встретиться с матерью, которую не видел уже несколько лет? У него были семейные фотографии и ее портреты из молодости, Фуюми очень бережно относилась к любым вещам, связанными с Рей, но он даже представить не может, как она выглядит сейчас. Вдруг он вызовет рецидив? Шото не хочется стать причиной, почему его мать была бы вынуждена страдать дольше необходимого.

Вот только бег от трудностей не был путем героя, не тем, по которому ему хотелось пойти. Мидория каждый раз удивляет его, преодолевая границы и стремясь к лучшему. Он боролся с ним изо всех сил, поддерживал, когда был соперником. Вспоминая искалеченные руки и пальцы, он резко шагнул вперед и постучал, когда страх был подавлен и спрятан в очередной коробке, которую не хотелось открывать.

Сначала было тихо, пока не раздался вежливый голос:

— Входите.

Шото повернул дверную ручку, входя в комнату. Окно, выходящее на внутренний двор, было открыто нараспашку, а белая занавеска была снаружи, колыхаясь на ветру. Бегло осмотрев помещение, заметив скромный стол в углу с парочкой книг и исчерченных листов, и больничную кровать, его взгляд зацепился за изможденное, но до боли родное лицо, которое он видел в зеркале каждый раз, когда вставал так, чтобы была видна только лучшая его половина.

Пытаясь поддерживать взгляд, он не мог не чувствовать мурашки по коже, слабовольно мечтая, чтобы земля разверзлась и поглотила его. Возможно так он будет избавлен от необходимости иметь дело со всей скопившейся неловкостью.

У Рей были средней длины волосы, такие же белые, как у Нацуо; вокруг глаз были желто-коричневые круги, а темные мешки так и кричали о плохом режиме сна. Хотя кожа была сухой, но на щеках виднелся еле заметный розовый румянец. Женщина перед ним была истощенной, но не тощей. На ней была просторная пижама и было очевидно, что она не совсем висит.

— Привет, — голос Шото сорвался уже в самом начале, из-за чего все вышло как-то задушенно и вынужденно, будто его насильно заставили придти, а не он упрашивал Фуюми дать адрес больницы. — Мам, — неловко добавил, лишь бы спасти ухудшающуюся ситуацию.

Женщина выглядела удивленной, ее глаза были широко раскрыты и не отрывались от его лица, из-за чего Шото отвел взгляд, уставившись на пустую вазу для цветов, стоявшую на подоконнике. Он буквально слышал, как тикают часы в коридоре, отсчитывая бесконечно тянущееся время.

Рей же застыла на стуле в сидящей полубоком позе. Ее пальцы были сжаты до побеления, а ногти впились в нежную кожу ладоней.

— Шото.

Она не могла насытиться видом своего ребенка, который когда-то едва доставал ей до живота. Даже не имея много сил, Рей все же иногда носила на руках и держала на коленях, когда они вместе сидели в ее комнате и смотрели новости про Всемогущего. Когда Шото боялся Энджи, он прятался за ее ногами, влажными руками сжав края ее майки. Он был ее маленьким чудом, последней причиной, державшей ее в целостности.

— Ты так вырос, — глаза Рей заслезились, а сердце болезненно сжалось, потому что только сейчас она поняла, как много упустила из жизни сына. Она не видела, как он рос; не встречала после школы, с готовым ужином на столе и любопытным вопросом: «Как было в школе?»; не ходила на встречи с классным руководителем, не держала грамоты и не чувствовала гордость за новые успехи; не обнимала, когда ему было грустно или радостно, не лечила порезы и синяки, не выбирала ему одежду на вырост, каждый раз удивляясь, каким высоким он стал. Рей попрощалась с шестилетним мальчиком, а встретилась с пятнадцатилетним подростком. — У тебя такая непутевая мать, Шото. Мне, мне очень жаль. Это все моя вина, я так сожалею, прости, Шото. Прости.

У Шото задрожали плечи, а сумка упала с плеча, глухо ударившись о мягкий пол. С подгибающимися коленями он подошел к матери, а затем сгорбился, крепко обняв ее, несмотря на мешающие ладони, которыми она размазывала слезы по щекам.

Женщина задохнулась, подавившись собственным всхлипом, а ее руки мгновенно обвились вокруг туловища Шото, крепко прижав к себе. Ее мокрое лицо уткнулось в пространство между плечом и шеей, пока запах тела Шото не стал единственным, что она чувствовала.

— Прости! — зарыдала Рей, сжимаясь. Она даже не могла смотреть на заживший шрам, итогом ее импульсивных действий.

Шото захрипел от переполняющих его эмоций, не в состоянии понять, что происходит. Он только чувствовал, как боль и любовь заставляли его легкие болеть, словно он несколько часов бегал на морозе. Объятья матери не были похожи ни на какие другие, нужно было определенное давление и положение, которое не могла повторить ни Фуюми, ни Сецуна. Только сейчас Шото осознал, насколько незащищенным он себя чувствовал, каким уязвимым был. Мама была слаба, нездорова и находилась в гораздо худшем состоянии, чем он, но тем не менее она заставляла чувствовать себя в безопасности. Он мог задыхаться, не имея достаточно сил, чтобы глубоко вдохнуть, но впервые жить стало легче. Мир больше не был тем серым нечто, всем весом давящим на плечи, прижимая к земле.

— Все хорошо, — сказал Шото, крепче сжимая округлые плечи матери. — Все будет хорошо. Ты не виновата, я никогда не винил тебя. Я так сильно скучал по тебе, мам. Это было так долго.

Рей надломлено рассмеялась и успокаивающе погладила по гладким волосам.

— Я знаю. Поверь, я знаю. Но сейчас ты здесь, и я так люблю тебя. Мне жаль, прости меня.

— Угу.

Шото опустился на колени и положил голову на плечо, наслаждаясь теплотой и уютом. Он так много потерял и не знал об этом. Это было несправедливо и больно, он не должен был жить так на протяжении девяти лет. Не должен.

***

Сецуна почувствовала как бежит неизвестно сколько времени, но ноги ее не чувствовали усталости, а дыхание такое же ровное, как и в начале забега. Кроссовки поднимали дорожную пыль, гравий хрустел под подошвами, а жара неприятно согревала лицо. Была середина лета, в округе ни единого дерева, которое могло отбросить божественную тень, вместо этого голые высотки и грязные выхлопы от машин, застрявших в пробке.

Промчавшись мимо еще одного переулка, Сецуна увидела дверь от подъезда, где она снимала квартиру. Порядочная соседка, живущая этажом ниже, как раз доставала ключи, чтобы открыть дверь. Она поудобнее перехватила полные пакеты из супермаркета, прежде чем всем телом навалиться на тяжелую дверь. По чистой случайности женщина обернулась и увидела мчащуюся Сецуну.

— Беги, Форест, беги! — закричала она, не обращая внимания на оглянувшихся прохожих.

Сецуна фыркнула, протиснувшись в закрывающийся на глазах проход, поскольку кто-то посчитал правильным поднять ставки и заставить ее бежать со всех ног. Она уже чувствовала, как твердые косточки неприятно впились в ребра, а кожа под ними неприятно зачесалась от зноя.

— Ненавижу потеть, — прохрипела Сецуна, схватившись за убивающие ее бока. — Ненавижу жару.

— Тогда какого черта ты все еще живешь в Аризоне, дорогуша?

Сецуна фыркнула:

— Сепарация идет шагами малыша. Моя мама боится отпускать меня одну слишком далеко.

Соседка понимающе улыбнулась, ведь у нее самой была младшая сестра, которая стала скорее ребенком из-за большой разницы в возрасте.

— У тебя хорошая мать.

Сецуна гордо приосанилась, чувствуя прилив любви и признательности к самому дорогому человеку.

— Ага, она лучшая.

Попрощавшись с соседкой у лифта, она начала подниматься по лестнице, переступая то две, то три ступеньки, одновременно с этим проведя по мокрой шее, а затем проверила пальцы, убеждаясь, что краска не оставила следов.

Недавно Сецуна решила покрасить голубым шампунем волосы. Он был смываемым, поскольку ей не хватало духу сделать что-то такое радикальное, как долговечная смена прически, особенно на такой уникальный цвет. Именно поэтому она решила посмотреть, как цвет вообще будет ей идти.

Как итог, вместо голубого у нее вышел синий, не темный, но явно очевидно не «цвета неба». И ладно оттенок вообще другой, так эта хрень оставляет следы на одежде! Уже две майки и одна рубашка пали жертвой храбрых, из-за чего Сецуна всегда тряслась, как бы не засрать очередную новую одежду. В этот раз, к счастью, собранные в высокий хвост волосы не сильно намокли от пота, а ее кожа не стала напоминать смурфиков.

На Смурфетту она в принципе не похожа, даже без голубой кожи.

— Я вернулась! — закричала Сецуна, захлопывая за собой входную дверь. — Мам, ты дома?

— На кухне!

Грубо скинув кроссовки, она потащилась на кухню и первым делом достала из холодильника литровую бутылку с водой, прежде чем едва ли не присосаться к ней. Сделав от силы три глотка, она почувствовала, как ее шлепнули по заднице.

— Мам! Сколько раз я тебе говорила не делать этого. Я уже не ребенок, это странно.

Названная женщина невозмутимо посмотрела на дочь, явно не впечатленная ее поведением. Некогда черные волосы были теперь покрашены в кофейный цвет, как любила называть его мама, чтобы скрыть седину, а на лице не было ни капли косметики, но жирный блеск на лбу и носу говорил о наличии очередного тяжелого крема с коллагеном. В отличии от бледнокожей Сецуны, не выходящей из дома без защитного крема с SPF 50, у ее матери была смуглая кожа, которая позволяла выходить на улицу без страха вернуться подобно курочке гриль.

— Я тебя родила, твоя прекрасная задница — моя. И вместо пустого трепа, лучше бы перестала пить холодную воду, сколько раз тебе говорить, что…

— Что после занятий спортом надо пить медленно и понемногу, да-да, я знаю.

— Так делай как надо! Теперь я точно знаю, что ты делаешь, пока живешь одна.

Сецуна фыркнула, а затем широко раскрыла руки и игриво зашевелила пальцами.

— Тогда обнимемся? Я покажу тебя нашу великую любовь.

Женщина мгновенно отступила, схватив полотенце, перекинутое через сушилку, и замахала перед собой, отгоняя исчадие ада, которое по ошибке было ее дочерью.

— Думаешь, я вчера родилась? Сначала прими душ, а потом пообнимаемся. А сейчас ты горячая, потная и воняет от тебя как от скунса, пока я чистая и пахну как приличный человек.

Сецуна театрально задохнулась, словно ей очень больно, и положила руку на грудь.

— Ох! Ну ты и сука.

— От суки слышу, — мама дотянулась до половника и многозначительно похлопала им по ладони. — Либо ты идешь мыться, либо у нас будет совершенно другой разговор.

Весело вскрикнув, Сецуна выбежала из кухни и заперлась в ванной, бессмысленно держа дверь, словно мать и правда могла ворваться и оставить ей парочку оригинальных татуировок особенного красного цвета. С другой стороны были слышны пустые угрозы и мелодраматические стенания, будто именно ее мама здесь жертва, а не ее бедная дочь, над которой столь сурово издеваются.

Прыснув в последний раз, она потянулась, наслаждаясь легкой болью в мышцах и хрусту какого-то там позвонка или сустава. Стянув грязную майку, она повернулась к зеркалу, висящему прямо над раковиной, и удивленно замерла. Ее глаза покраснели из-за раздражения и полопавшихся капилляров, лицо слишком бледное даже для нее, а еще едва не ручьи крокодильих слез, неприятно стягивающих кожу. Сецуна на отлично знала это лицо, потому что именно так она выглядела, когда истерика накатывала в трудные моменты жизни. Но с чего бы ей расстраиваться? Мама пришла в гости и останется на целую неделю, у Сецуны тоже заслуженный отпуск, завтра вообще должны были пойти в шоппинг. Ну да, поссорилась она с Энджи, но вряд ли он откажет ей купить новую рубаш…

Стоп.

Энджи?

Oh, no-no-no!..

Подождите, нет, не надо!

Сецуна почувствовала невесомость, ее тело будто оторвалось от земли, зависнув в месте со слабой гравитацией. Белые плитки в ванной внезапно поплыли, прежде чем превратится в серый туман. Праздная болтовня мамы становилась все тише и Сецуна отчаянно потянулась к ключу, желая отпереть проклятую дверь и еще раз увидеть свою мать. Но пальцы прошли сквозь вещи, а сама она уходила все дальше.

Распахнув глаза, она уставилась на привычный потолок в доме Тодороки, на котором не было ни единой трещины или пятна, в отличие от ее съемной квартиры в Аризоне.

Сецуна моргнула, перекатилась на бок и прижала колени к груди. Красная прядь попала в поле зрения и стала спусковым рычагом для еще одной порции слез. Потому что все было сном, ее мать все так же далеко, а она застряла в теле ребенка с возможностью воспламеняться.

Инстинктивно она хотела пойти и прижаться к Энджи, спрятавшись под его тяжелой рукой, представляя, что его большое тело весь ее мир. Маленький, уютный и безопасный. Но знание, что он был не в состоянии помочь ей из-за глупой ссоры, вспыхнувшей из-за его большой гордыни и природной бараньей упертости, только больше расстроили.

И вот она, сильная и независимая, лежит у себя на кровати, спрятавшись под покрывалом, и давится солеными слезами, размазывая сопли по чистым простыням, стараясь остаться никем не услышанной.

Просто лучший день в ее жизни.

Chapter Text

27 апреля 2213

Сецуна, как обычно, была на кухне, лениво катая последний кусок мяса по тарелке. Был выходной, дома не было никого. Энджи на работе, перерабатывает в попытке избежать нежеланных мыслей; Фуюми, Нацу и Шото ушли навестить их мать в больницу, назвав это «нам по пути». Иными словами, Сецуна была совершенно одна.

На тарелке — вчерашний обед, не разогретый и без полезных свежих овощей; на ней — грязная одежда, которая не постиралась, так как Фуюми была слишком взволнована; в голове — ни единой светлой мысли, нет как планов, так и желания двигаться.

С ней не пытались поговорить, не докучали заботой, не интересовались психическим здоровьем, не предпринимали попыток семейного сближения, не потакали эгоистичным желаниям, не терпели нахальное поведение.

Очередное напоминание, что быть одному, окруженному людьми, и быть в одиночестве, когда вокруг нет никого, разные вещи. Однако даже в такой момент она не хотела общаться со всеми, Сецуна прекрасно осознавала, что ей нужен конкретный человек. Тот, рядом с которым она чувствовала себя комфортно.

Но Энджи был не в порядке, прошли дни со Спортивного фестиваля, а он еще не привел мысли в порядок. Что-то гложило его, заставляло заниматься самокопанием, все больше отчуждаться от семьи. Включая ее.

Как же хочется банальной ситуации, где бы жизнь висела на волоске и люди внезапно нашли достаточно сил, чтобы признаться во всем, открыть сердце и рот для слов. Последние минуты, когда ты испытываешь истинное счастье, оставляя другого страдать от жестоких последствий твоих эгоистичных поступков. Сецуна не собиралась бросаться на нож, чтобы по-детски насолить.

Взяв тарелку, она выбросила в мусорку остатки еды, не испытав ни капли привычного угрызения совести за впустую переведенные продукты. Ее внимание было рассеянным, она не могла толком сосредоточиться ни на сериалах, ни на книгах. Мысли блуждали как бездомные собаки, взгляд задерживался на совершенно обычных вещах.

Достав смартфон, она разблокировала экран отпечатком пальца и зашла в личные сообщения, спрашивая Фумикаге, не против ли он прогуляться.

Время и место встречи сопровождались смайликами в виде ворона и свечей.

***

Токоями сидел за столиком в углу, размешивая три пакетика сахара в своем черном кофе, и смотрел на список предложений для стажировки. Перед выходными он попросил Айзаву-сенсея дать ему краткий перечень имен героев, чтобы не тащить с собой несколько сотен предложений. Он потратил две ночи на сортировку заявок, отбрасывая ненужные и откровенно плохие. Сейчас он остался с несколькими десятками, но одно конкретное предложение мозолило глаза.

В мягкое кресло напротив плюхнулась Сецуна с преувеличенно тяжким вздохом, удивительно, как ее напиток в высоком стакане не расплескался по столу. Огромная гора, а иначе это не назовешь, сливок опасно покачивалась, прежде чем девочка ложкой съела почти половину.

— О чем так задумался?

Парень не привык делиться проблемами с посторонними, но потенциальная польза от разговора стоила смущения и внутренней неловкости.

— На первом году мы должны пройти стажировку у про-героев, поэтому Айзава-сенсей выдал нам список предложений. Агентство надо выбрать до понедельника.

— Весьма, — Сецуна запнулась, — продуманно с их стороны. Стажировка уже на первом курсе даст вам опыт, который можно будет указать в резюме. Кроме того, знакомство с рабочей атмосферой даст вам понять, с чем придется иметь дело после школы. Трудно найти нормальную работу без опыта, так как всем нужны уже опытные работники. Только откуда взяться опыту, если никто не готов рисковать и заморачиваться с джунами.

Фумикаге моргнул. Опыт, скрывающийся за словами Сецуны, было сложно упустить. Впрочем, ничего удивительно, она росла в этом мире про-героев, ее отец сам Старатель. Она будет настолько опытной и знающей, насколько это возможно.

— Учитель сказал, что очень важно правильно выбрать агентство.

— И у тебя слишком много предложений, вот и не можешь выбрать? — Токоями кивнул, а затем передал ей бумагу размера А4, исписанную с обеих сторон. — Давай посмотрим.

Сецуна не хотела расстраивать, сообщая печальную новость, что она вообще не смыслит в бизнесе героев. Остается надеяться, что ей встретится знакомое имя и она даст самый очевидный совет, до которого додумался он сам. Все-таки она ребенок, ей не следует разбираться в таких тонких вещах.

Тем не менее первое же имя героя было ей неплохо знакомо. С личного опыта.

Ястреб. Самый молодой герой, попавший в топ-10, основавший свое агентство почти сразу после выпуска.

Она знает, что основывать свое мнение только на рейтинге, глупо. Человек может замечательно выполнять свою работу, но ни черта не смыслить в обучении других. В ином случае Сецуна выбрала бы героев с более низким, но при этом достаточно высоким рейтингом и закрыла обсуждения.

Но.

— Я предполагаю, что ты хочешь пойти к Ястребу.

— У него птичья причуда и он Герой №4. Я хочу посмотреть, что он делает, и получить несколько советов.

Сецуна понимающе кивнула, как никто другой она знала, какой вес имеет громкое имя. То искушения и жадность от маячащих на горизонте перспектив были адским испытанием.

— Но ты уверен, что за его предложением не стоит нечто большее? Ястреб коварнее, он не делает бессмысленные вещи. Каждый его вопрос — это провокация, каждое предложение — способ получить информацию, не важно, готов ты ею поделиться или нет.

Подняв взгляд от напечатанных слов, она увидела, что Фумикаге сомневается в услышанном. Она ни капли не убедила его, во взгляде не было обиды или настороженности, впрочем, убеждения тоже. Он готов слушать ее, но выслушать — другой вопрос.

Сецуна не ставит цель выставить Ястреба в плохом свете, никак нет. Он не раз спасал ее, он, возможно, один из немногих, который почему-то страдал синдромом героя и действительно заботился о гражданских. Поэтому она идет против себя, подавляет привычный скептицизм и уверенность, что каждый человек в первую очередь думает о своей шкуре, ведь на ее глазах были люди, опровергающие ее мировоззрение. Но Ястреб остается человеком, каким бы хорошим он не был для нее, он опасен исключительно своим умом.

В памяти свежа ее первая тренировка в классе с про-героем, она помнит свое первое впечатление о Ястребе. Игривый. Дружелюбный. Эмпатичный.

Практичный.

Возможно, они не близки, но Сецуна уверена, что нет смысла брать первокурсника к себе на стажировку, не Ястребу. В прошлой жизни она смеялась над теориями заговора, которые любила строить ее мама, но даже тогда признавала, что есть большее, чем ее понимание ситуации. Наблюдение за работой Энджи только развило то, что называют паранойей. Перечитавшая классические комиксы в прошлом, живущая в реальности с причудами, Сецуна стала осторожной.

— Я знакома с Ястребом, — честно сказала женщина, доверившись мальчику, которого едва знает. — Он приходил в школу на специальный урок, потом мы еще поговорили, а недавно я вообще встретила его на фестивале. Он харизматичный, способный и воплощает в себе идеал героя. Но, Фумикаге, он молод и полон энтузиазма. Ты уверен, что он будет обучать тебя? Это твой шанс набраться опыта, тебе необходима практика. Кто-то, кто потратит время на тебя лично.

Токоями смотрел на нее, иногда отвлекаясь на красные волосы и сравнивая их с оттенком Тодороки-куна. Не было сомнений, что они семья. Несмотря на разные черты лица, было что-то общее, не поддающееся описанию.

Рационально он знал, что Сецуна умна, невзирая на ее попытки казаться ребячливой, у нее была мудрость. Она выражалась через случайные предложения, замечание тут, замечание там, и он начинал думать в совершенно другом направлении, чтобы осознать новые истины. До этого он не видел больших недостатков в обучении под руководством Ястреба, да, он знал о его потенциальной занятости и высоких требованиях, но он оставался про-героем в его лучшем образе. Молодость означала талант, высокий рейтинг — успех в работе, большая фанбаза — дружелюбие. Минусы оставались минусами, но не воспринимались им по-настоящему.

Сецуна повторяла его мысли, обращала внимание на возраст, рейтинг и образ, но за молодостью — недостаток опыта и чрезмерный энтузиазм, место в первой пятерке героев — занятость и коммерциализм, близость с фанатами — умение манипулировать чувствами и читать людей. Хорошие качества, пока они не направлены на тебя.

— Он не должен обучать меня, я сам научусь у него. Я буду героем, который помогает людям, однако сначала мне нужно помочь себе. И я сделаю это в агентстве Ястреба.

Токоями благодарен за поддержку и желание облегчить работу, но в этот раз он должен проявить упорство. Не раз он становился свидетелем дополнительных тренировок Бакуго, когда тот оставался после уроков, тренируясь до изнеможения. Сам Фумикаге вряд ли вспомнит, когда в последний раз падал от изнеможения из-за причуды. Ему нужен вызов, а судя по словам Сецуны, Ястреб идеально подойдет в качестве препятствия. Благодаря ее предупреждениям, он несколько раз обдумает каждое слово героя, прежде чем что-либо говорить. Или действовать.

Даже если Ястреб не планировал ничего подозрительного, это просто будет еще одним умственным упражнением.

Словно чувствуя эмоции, Темная тень появилась возле его плеча, а желтые глаза сузились, своей формой напомнив улыбку. Поняв друг друга без слов, Токоями сказал:

— Мы благодарны тебе.

Сецуна сидела безмолвно, растерянная и смущенная. Неожиданно оказаться на другой стороне, когда восхищаются тобой, а не ты кем-то. Ей казалось, что в любой момент она может загореться от восторга.

— Тогда хорошо, — Сецуна улыбнулась, а затем положила локти на стол и наклонилась, словно делясь секретом: — Я думаю, ты будешь замечательным героем, а Ястреб как раз то, что нужно. Если он начнет тебя обижать, позвони мне и я придумаю, как дать ему первые седые волосы!

Фумикаге кивнул, не отводя взгляда от пронзительных глаз Сецуны. В детстве он часто слышал от его матери, как она комментировала групповые фотографии, указывая на отличников и говоря, какие у них умные глаза. Токоями никогда до этого не мог сказать, что чьи-то глаза отличались или выглядели особенно, не говоря уже про эмоции, но сейчас он, кажется, понял, о чем говорили родители. Складывалось впечатление, что от ее взгляда не ускользнет ни одна деталь, будто она знает что-то еще.

Он прочистил горло.

— Что ж, Сецуна-чан, — приняв деловой вид, Фумикаге потянулся за рюкзаком, а затем эффектно положил черную глянцевую колоду карт на стол, накрыв их ладонью. — Если не ошибаюсь, ты что-то говорила про гадание? Тьма не место для гадания, но сейчас лучший час для этого.

Сецуна усмехнулась.

— Ну, давай посмотрим, насколько твои карты правдивы. Я все еще говорю, что мистика переоценена.

— К концу дня ты изменишь свое мнение.

— Ха! Если ты так говоришь.

Фумикаге профессионально мешал карты, не глядя.

***

Желание взорвать проклятую анкету для стажировки неуклонно росло в Бакуго, потому что он клянется, что лист бумаги издевается над ним. Не было сомнений, что с его талантом и причудой он отличный материал для героя, поэтому про-герои заинтересуются им и пригласят на практику. Возможно это был бы кто-то успешный и влиятельный.

Например, Топ Джинс.

Однако Старатель?! Папаша двумордого? Какого хрена?!

В любой другой ситуации он бы без раздумий пошел к Герою №2, потому что лучше него только Всемогущий, который по непонятным причинам едва не молится на Деку, но не тогда, когда сыночек Старателя буквально тусуется в одном классе и ежедневно действует на нервы! Все так и кричит о подвохе, тут явно не все чисто, очевидно, что надо идти к Топ Джинсу.

Надо.

Бакуго кивнул самому себе. Да, он умнее этого и не купится на жалкие трюки двумордого. Он не забыл, как унизительно с ним обошлись в финальной битве, поддавшись и обесценив весь его труд. Все сражения и битвы, которые ему пришлось пройти, чтобы добраться до финала, все это ни черта не стоило, потому что Тодороки отказался драться с ним всерьез, при этом признав бесполезного Деку. Он стал всеобщим посмешищем.

Ничего, он им еще покажет, с кем имеют дело.

Взяв ручку, он уверенно заполнил одно единственное поле, поскольку другие варианты не рассматривались. Когда Кацуки удовлетворенно выпрямился и посмотрел на анкету, то у него дернулся глаз.

— Что за фигня!

Место для прохождения стажировки: 1. Пламенный Герой: Старатель.

Над ладонями засверкали искры, обещающие превратиться в настоящий взрыв.

Он был зол, нет, он был в бешенстве. Сначала беспричудный Деку поступает в 1-А ЮЭЙ и демонстрирует очень сильную причуду, которую нихрена не контролирует, затем двумордый сливает их бой, а сейчас даже его тело предало его, вписав неправильное имя про-героя!

— Чтоб вы все сдохли!

С первого этажа раздался раздраженный голос Мицуки:

— Заткнись, сопляк! Сколько раз тебе говорить про внутренний голос?!

— Пошла ты, ведьма старая!

— Ах, ты!

— Дорогая, спокойно. Не надо так кричать, а то соседи снова вызовут полицию.

— Ты на чьей стороне, Масару?

— Дорогая…

Привычно не обращая внимания на очередной спор родителей, Бакуго злобно прожигал взглядом бумагу, мысленно желая, чтобы та исчезла. Но раздражающий лист никуда не уходил, мозоля глаза и испытывая его терпение.

Черта с два он исправит что-либо, он не какой-то неудачник, сомневающийся в собственном выборе. Двумордый и его папаша могут строить планы заговора, ему плевать, потому что ничто не остановит его на пути становления Героем №1. Они могут попытаться саботировать его, но Бакуго покажет, с кем они связались.

29 апреля 2213

Уроки официально закончились, а студенты разбежались кто куда: домой, на прогулку или ушли в тренировочные залы. Сам Айзава наслаждался тишиной, не было ни проблемного класса, ни вечно болтающего Хизаши, только он, спальный мешок и собранные анкеты для предстоящей стажировки.

Выбор большинства был ожидаем, часть могла справиться получше, он уже сейчас мог сказать, кто не вернется к выбранным про-героям на втором году обучения. Мало судить по причуде и рейтингу, необходимо осознавать, где именно работает герой и подойдет ли причуда для таких условий. И согласны ли вы вообще работать в таком направлении.

Честно говоря, Шота уже ожидал той горы документов, которую ему придется оформить, потому что обязательно найдутся дети, которые уничтожат свой костюм и его придется ремонтировать. К тому времени его травмы заживут, поэтому ему даже не удастся сослаться на травмы и возложить сей труд на того же Хизаши. Нет, он застрянет один на один с кучей документов, которые никто даже читать не будет дальше первой страницы.

А затем будут отчеты по практике, которые будут заполнены большинством крайне небрежно, потому что это для них бессмысленная формальность. Он же будет сидеть и догадываться, научились ли ученики чему-то полезному или ему опять придется брать дополнительные часы, чтобы вбить в их пустые головы жизненно важные знания.

При всем при том несколько учеников удивили его, поскольку он даже не мог предположить, что они выберут данные агентства. Айзава прекрасно осведомлен о семье Тодороки и том, кто отец Шото, но несмотря на сложные отношение, было ожидаемо, что мальчик пойдет под крыло Старателя. Когда же он впервые прочел его анкету, он засомневался, что правильно видит.

Потому что выбор Тодороки-куна выходил за рамки ожиданий. Теперь мужчине интересно, что выйдет из такого сотрудничества.

Chapter Text

Цукуёми:
Слышала про злодея Пятно?

Сецуна-чан:
Убийцу героев? О, да, его вечно по новостям крутят

Цукуёми:
Мои одноклассники будут стажироваться по близости.

Цукуёми:
Даже не один.

Сецуна-чан:
Ты знал, что он когда-то был линчевателем?

Цукуёми:
Нет.

Цукуёми:
Я нахожу тревожным факт, что ты знаешь.

Сецуна-чан:
Все в порядке, пока ты как герой официально придерживаешься мнения, что линчеватели — плохо

Сецуна-чан:
Убийца это убийца, жизнь в любом случае отнята

Сецуна-чан:
Просто зависит, как ты себя утешаешь и определяешь, стоило ли оно того

Цукуёми:
У тебя все хорошо?

Сецуна-чан:
…

Сецуна-чан:
Возможно мне стоит меньше висеть в даркнете

Цукуёми:
Если слишком долго смотреть в темноту, однажды она посмотрит в ответ.

Сецуна-чан:
В оригинале было не так, но намек понят

Цукуёми:
Тогда моя миссия выполнена.

Сецуна-чан:
Удачи с Ястребом. Он ухмыляющийся придурок

Сецуна-чан:
Но ему можно доверить свою жизнь

Цукуёми:
Спасибо.

2 мая 2213

Когда живешь с человеком почти десятилетие, трудно не узнать привычки и черты характера. До последнего момента можно не осознавать, что ты подстраиваешься под чье-то поведение в накаленных ситуациях.

Положение Сецуны было причудливым во всех смыслах. На любые ее связи нельзя наложить шаблон, потому что не было примера как действовать в том или ином случае. Более того, другие могли не знать, но в отношениях ведущая роль была на ее плечах. Она не могла действовать как ребенок из-за своей личности, нельзя было ни требовать от других отношений к себе как взрослой.

В отношениях родителя и ребенка присутствует особая динамика, где черты одного уравновешиваются благодаря другому. Там, где малыш упертый и дерзкий, взрослый идет на уступки и сглаживает углы; при этом именно ребенку даётся привилегия в самых критичных ситуациях пойти на мировую, не вредя ничьей гордости. Сецуна была взрослой, но от нее ожидалось быть гибче. Потому что Энджи может первым извиниться, но сколько на это уйдет времени, вопрос хороший.

Ему было дано время на себя, чтобы принять случившееся и найти утерянное равновесие. Сецуна была осторожна и терпелива, прямо как когда маленький Шото впадал в свои особые состояния. Что ж, Энджи не Шото, чтобы нянчиться.

Впервые за две недели она не просто приходила в агентство Старателя, чтобы поиграться с причудой в тренировочном зале или помочь с документами, а направилась прямиком на этаж с кабинетом Энджи. Сецуна сомневалась, что выглядела угрожающе в своей школьной форме и с пухлыми щеками, но трудно не заметить, как окружающие уходят с пути.

Добравшись до рабочего стола Жжения, она застала героиню на месте. Белый костюм был идеально чистым, а волосы горели ярким зеленым пламенем, только лицо было непривычно сосредоточенным. Заметив приближение Сецуны, молодая женщина подняла голову и мягко улыбнулась, показав острые зубы.

— Закончила с наказанием босса? Можно поздравить его с окончанием самокопания в одиночестве?

Устоять перед очарованием Жжения было сложно, поэтому она и не пыталась. Засунув руки в карманы пиджака, она ухмыльнулась:

— Не моя вина, что он дурак.

Жжение опустила крышку ноутбука, уделив все внимание девочке перед собой. На Старателя она работает уже очень долго, можно сказать, что со второго курса ЮЭЙ, когда ей удалось пробиться на стажировку. Люди все еще не простили ей шантаж и угрозы, к которым пришлось прибегнуть, чтобы отвоевать право учиться у Героя №2. Из-за схожести причуд, она, конечно, ставила Старателя как пример для подражания. Разнообразие атак, которые каждый год меняются, делая его непредсказуемым для злодеев, огромная мощность и список достижений — сложно не соблазниться на подобное.

Тем очевиднее разница между героем пятилетней давности и нынешним. Босс стал не столько мягче и добрее, сколько менее жестким и угрюмым. Его стандарты не упали ни на позицию, но находиться рядом легче, будто невидимый груз подняли с плеч. Старатель не улыбается и не приободряет, но то, как меняется его выражение лица дороже любой похвалы. Ему легче даются советы как поступать в разных ситуациях, он больше не просто говорит, что есть ошибка, а указывает и иногда говорит, как исправить.

Очаровательно, как один человек может столь сильно повлиять на другого. Порой обращение Сецуны с боссом напоминало отношения дрессировщика и дикого животного, она как ее собственная причуда: горит тихо, пока резко не вспыхнет, чтобы снова успокоиться, чтобы никто не заметил, как ее границы еле заметно расширились.

— Сецуна-чан, мы ведь никогда не благодарили тебя? За все, что ты сделала для босса. Спасибо тебе.

Девочка не покраснела, но можно было уловить появившуюся неловкость. Впрочем, она все еще смотрела прямо, не ссутулилась и не опускала глаза. Благодарность словно только подтолкнула ее.

— Я знаю, что Энджи не просто сложный, но действительно трудный человек. Удивительно, как такое упрямство сочетается с хитростью, он одновременно не умеет отступать, но все-таки подстраивается. Поэтому я очень рада, что у него есть такие люди, как ты, за его спиной. С ним так энергозатратно, но оно того стоит, верно? Энджи не хвалит, но в момент ты точно знаешь, что получил одобрение. Хотя это никак не отменяет отсутствие слова «умеренность» в его словаре.

Жжение про себя повторяла каждое слово Сецуны, как будто искала скрытый смысл. Помощники Старателя говорили, что лучше знают своего босса, тем не менее был только один человек, который мог похвастаться пониманием его личности.

Была причина, почему у каждого на рабочем столе установлена одна из многочисленных трогательных фотографий босса и Сецуны.

— Задай ему жару! — Жжение протянула кулак, вновь широко разулыбавшись.

— Обязательно!

Помахав на прощание, Сецуна пошла вперед, пока не остановилась перед высокими и дубовыми дверьми. У нее не было плана разговора, честно говоря, она даже не симулировала их беседу в голове.

Ухом прижавшись к двери, она прислушалась, чтобы ненароком не прервать важную встречу. Несмотря на культивируемую ею бестактность, отсутствие манер и стыда, Сецуна прекрасно понимала, когда не время для шуток. Одно дело подшутить над Энджи среди коллег-героев, другое — прервать встречу с кем-то из правительства или партнеров. Из-за менталитета определенная часть намеков и знаков пролетит над головой, однако это не зеленый флаг, чтобы творить глупости.

Определив, что в кабинете никого нет, Сецуна толкнула дверь, протиснувшись мимо появившейся щели. Хлопок за спиной едва не заставил ее вздрогнуть, но черта с два она испугается. Энджи, как и предполагалось, сидел за столом, на котором накопились стопки бумаг, а на краю стояли две большие кружки.

Сецуна уверена, что ее заметили и узнали, но решили играть в само невежество. Ничего-ничего, вряд ли найдется кто-то, кто переплюнет ее опыт гляделок с Нацу. Они могли часами просто сидеть и смотреть друг на друга, ожидая, кто первый отвернется. Причем Нацу подпитывала искренняя неприязнь, сравнимая разве что с отношением Старателя к Всемогущему.

Энджи ее все еще игнорировал.

Ну, на войне все средства хороши.

Очень медленно она провела ногой в кроссовках по полу, из-за чего на все помещение раздался пренеприятный скрип. Сецуна повторила действие со второй ногой. Затем чередовала правую и левую, приближаясь к столу со скоростью улитки. Уже на трети пути она заметила первые признаки раздражения, пока на половине мужчина не сдался и не бросил папку на стол:

— Ладно, хватит!

Сецуна не смутилась.

— Что-то не так?

Борода Энджи вспыхнула, а Сецуна скорчила насмешливое лицо. Прошли времена, когда подобные трюки хоть сколько-то пугали. Единственное, что может пострадать от такого проявления гнева, это мебель, которую он же будет восстанавливать.

— Я работаю, зайди в другой раз, — и посмотрел на документы.

— Все еще дуешься, что Шото не пошел к тебе в агентство?

— Его талант потрачен впустую! Чему сможет научить его этот герой? Что он вообще знает об управлении огненной причудой? У него нет ни одного приема, из-за чего Шото отстанет от других!

Сецуна вздохнула.

Несмотря на кажущийся гнев на выбор Шото, мужчина на самом деле не был в ярости. То, как ведет себя Энджи в кабинете, не сравнится с негодованием во время Спортивного фестиваля. Если спросить ее, он больше разочарован и искренне расстроен. Как человек, сосредоточенный на достижении новых высот, отказ от очевидных преимуществ кажется кощунством. Для Энджи естественно выбрать путь, который приведет к успеху, он не может смириться с решением Шото, основанном на эмоциях и чувствах.

Шото, к слову, тоже изменился. Повлиял ли на него бой во время соревнования или встречи с матерью, но он стал более уравновешенным и спокойным. Его взгляд не метал искры ненависти, он скорее обдумывал окружающие его вещи. Пересматривал свой взгляд на мир и жизнь в целом. И судя по наглядным изменениям, он в разы успешнее отца.

— Ты сам знаешь, что он не пошел к тебе из-за тебя же, — Сецуна сказала как отрезала, порядком уставшая слушать один и тот же монолог третьесортного злодея. — Он не обязан воплощать твои несбывшиеся мечты, это его жизнь и его право выбирать.

И замолчала, оценивая реакцию Энджи. И если его упрямый взгляд что-либо сказал ей, так это очевидное несогласие и отвращение к озвученным идеям.

Она правда устала.

— Я не понимаю, почему ты вцепился в планы себя из прошлого, когда сам знаешь, что ошибся. Чье уважение ты боишься потерять?

Мужчина молчал, но смотрел словно не на нее, а куда-то далеко. Сецуна первой готова признаться, что не знает причин такой агрессивной мотивации Энджи. Что стоит за его погоней за титулом Героя №1, почему он вцепился за идею об идеальной причуде, чего он страшится настолько, что его первая реакция — гнев.

— Шото пятнадцать, давно прошли времена, когда ты мог руководить им и направлять. Он настолько самостоятельный, что единственная зависимость от тебя, это финансовая. Он не слушает тебя, даже если ты говоришь верные вещи. Шото обижен, зол. Почему ты не даешь ему шанса?

— Я не знаю.

Сецуна сомкнула губы и прикусила язык, чтобы не сказать что-то необдуманное. Не зная, откуда взялось желание защищать мальчика, который в детстве едва не ходил за ней гуськом, она все еще чувствовала довлеющий вес. Вместо этого она сосредоточилась на Энджи, тщательно сортируя каждую деталь в его внешнем виде.

Он больше не возился с бумагами, вместо этого отвернувшись в сторону окна во всю стену и откинувшись на высокую спинку кресла. Его руки лежали на подлокотниках, пальцы не отбивали незнакомый ритм, а глаза уставились в одну точку. Мужчина застыл изваянием, только грудь мерно поднималась.

— Если ты не остановишься, ты навсегда потеряешь его. За ним последует Нацу. Затем и Фуюми. Они все уйдут, так скажи мне, Энджи, твоя цель стоит этого? Семьи. Ты отказываешься от семьи, которой отдал более двадцати лет своей жизни.

Вложив больше эмоций и мыслей, чем следовала, Сецуна догадалась, что едва не начала проецировать свою ситуацию на его. Сейчас разговор не о ней и даже не о Шото, это об Энджи. Со своими проблемами она разберется сама, чего не скажешь о нем.

— Я не хочу этого говорить, но там, на спортивном фестивале? Ты зашел слишком далеко. Ты не видел себя, но меньше всего ты был похож на отца и героя. Честно, не знай я тебя, приняла бы за злодея. Пора остановиться и поразмыслить, какие карты держишь в руках. Потому что играть в проигрышную партию бессмысленно.

Нескончаемая тишина со стороны мужчины медленно действовала на нервы. Не имея отдачи и реакции на свои слова, Сецуна не могла выстроить верную линию поведения. Никаких сигналов, никаких намеков. Создавалось впечатление, что она банально записывает послание на видео, разговаривая с неживым предметом.

Однако она была напрасно категорична, потому что Энджи отнюдь не глух к словам. Скорее наоборот, он настолько эмоционально нестабилен, что отказ показывать слабости привел к его привычке сидеть с каменным лицом.

Он физически не мог смотреть на Сецуну, потому что вместо нее видел образы всех его детей: Тойя, Фуюми, Нацуо, Шото. Неудача за неудачей, провал за провалом, ошибка за ошибкой. Люди, которых он сломал собственными руками.

Энджи не просто промахнулся, он капитально облажался. Семья его ненавидит, коллеги боятся и сторонятся, а единственный, кто вообще пытается с ним общаться, это младшая из всех детей. Умная и способная, она тратит время и силы на него, когда вместо этого могла достичь небывалых высот. Он стал лишним весом для своего ребенка.

Когда он вообще был частью семьи в последний раз? Наверное, когда Тойя еще был жив и не оставил себе ожоги на теле.

Энджи было стыдно. Он стал неудачником, каким всегда боялся стать. Он винил отца за то, что тот глупо погиб вместе с ребенком, которого стремился спасти. Он ненавидел его за это. За то, что оставил его; за то, что заставил бояться; за то, что не оправдал ожиданий; за то, что умер.

— Тогда увидимся дома?

Впрочем, больше всего он презирал себя за то, что заставил Сецуну звучать так неуверенно, говоря совершенно обычную фразу.

Единственный ответ, на который его хватило, это вяло кивнуть головой. Каждый шаг, постепенно удаляющийся от него, гремел в ушах подобно звону молота по наковальне.

Хлопок двери.

И тишина.

То же безмолвие, сопровождавшее всю его учебу в ЮЭЙ.

Покинув офис Старателя, Сецуна не знала, что делать дальше. Весь мир казался пустым, и она узнала в этом то, как чувствовалось глубокое разочарование. Подсознательно имея высокие ожидания, видеть их безосновательность было неприятно.

Встретив возбужденное лицо Жжения, которая возлагала столько надежд, она ощутила легкий налет вины. На самом деле она не имеет влияния на Энджи, она не может заставить его изменить мнение или действовать иначе, чем он хочет. Но все еще было обидно, что она расстроила хороших людей.

— Неудачные дни тоже случаются, — сказала Жжение, а затем протянула пачку чипсов со вкусом чили. — Босс обязательно поймет, он немного медлительный. — И улыбнулась, как она всегда делала, будь то работа за столом или совершение геройского поступка на камеры.

Сецуна согласилась, попрощавшись. Выйдя на улицу и оказавшись в толпе людей, она смирилась с мыслью, что сегодня точно не ее день. Тем не менее каждый раз наталкиваться на стену было разочаровывающим. Ей самой интересно, сколько еще она выдержит, прежде чем сдастся.

Chapter Text

6 мая 2213

Бакуго остановился перед агентством Героя №2, последовав исключительно точным указаниям, как добраться до места прямо после выхода из вагона. По дороге сюда он заметил, что в этом районе в магазинах преобладает атрибутика Старателя, ее даже больше, чем Всемогущего. Кацуки имел неудовольствие стать свидетелем живого взаимодействия Старателя с его, судя по всему, дочерью на фестивале. Он не думает, что человек, позволяющий своему ребенку использовать себя как душе заблагорассудится на глазах у публики, будет принуждать магазины продавать собственный мерч из-за тщетного соревнования за место Героя №1.

Значит, люди действительно активно покупают мерч Старателя, а не Всемогущего, что говорит о высоком спросе и выгоде для предпринимателей.

Тем не менее Всемогущий все еще круче всех.

Пройдя через автоматические стеклянные двери, Бакуго оказался внутри огромного здания. Сразу бросился в глаза поток людей в гражданской одежде и героев в своих костюмах. Вдоль стены был длинный прямоугольный стол с разбросанными на нем листами бумаги, которые как раз заполняла пара человек. Еще одних обывателей в чем-то консультировал молодой герой, улыбкой пытаясь успокоить нервных посетителей. По середине помещения стоял очередной стол, но уже в форме круга, а над ним висело объявление «Стойка регистрации».

Уверенным шагом Кацуки подошел к одному из работников, которому и передал бумаги от ЮЭЙ, которые перед поездкой были розданы Айзавой. Женщина кивнула и взялась за стационарный телефон, быстро набирая номер:

— Подождите одну минуточку, я свяжусь с вашим наставником.

Он моргнул. Наставник? Почему бы ей не назвать Старателя по имени, всем же известно, что он пошел к нему на стажировку.

Только если этот ублюдок не решил отмахнуться от него, сбросив на какого-то третьесортного героя, тем самым подрывая его тренировки и давая двумордому грязное преимущество! Он, черт возьми, знал! Поэтому и собирался пойти к Топ Джинсу, однако какого-то хрена он застрял здесь. Бакуго уже чувствовал, как его ладони начинают потеть. От взрывов его отделяют крупицы сохранившегося самоконтроля.

— Эй, пацан, что с лицом? Ты так всех гражданских распугаешь, расслабься, — из лифта вышла женщина в белом костюме и с зеленым огнем вместо волос. — Быть героем это тебе не только кулаками размахивать против злодея. Если подумать, то злодеи обычно с первого-второго удара вылетают.

— Гарпия, где Старатель?

Жжение моргнула, ни капли не впечатлена новым прозвищем от какого-то младенца, еще не снявшего свои детские трусы безопасности под названием «подгузники». Звучит даже мило и невинно, учитывая красочный лексикон преступников, ныне томящихся за решеткой.

— Значит так, карапуз, ты, кажется, не врубаешься, где находишься, — она положила руки на бедра, а зеленые волосы вспыхнули ярче прежнего. — То, что тебя и твоих дружков выпустили из яслей в мир взрослых, еще не значит, что ты на что-то годен. Система сожрала бы тебя целиком и полностью. Поэтому прежде чем вылететь из гнезда, не убившись в первую же секунду, ты переоденешься в свой лучший новогодний наряд для Сегацу-сана и ознакомишься с минимальным сводом законов. Потому что никто здесь не собирается убирать твое дерьмо, если случайным образом окажешься в полицейском участке.

Оставив беснующегося подростка за спиной, она перегнулась через стойку регистрации и, порывшись в бумагах, достала стандартный буклет для стажеров и новичков в агентстве. Она также прихватила из ящика его временный пропуск, чтобы ее не дергали каждый раз, когда подгузнику вздумается выйти из здания и прогуляться. И уж точно у нее не хватит терпения на его истерики.

Подойдя к малышу, Жжение схватила его за свободную руку и впихнула все необходимые бумажки. Она пожалела его и тоже оставила свой рабочий номер телефона, если этот недомерок умудрится потеряться в здании или городе. Возможно, она поднимет тему со Старателем, чтобы прикрепить к нему жучок, кто знает, куда он вляпается за целую предстоящую неделю.

— Значит так, если не хочешь сгореть заживо, ты ни за что не войдешь в кабинет Старателя. Он на последнем этаже, его кнопка в лифте буквально красного цвета. Ты, конечно, можешь пойти и испытать судьбу, но оставшееся время проведешь в ЮЭЙ, а мы позаботимся о самых лучших рекомендациях. На регистрации впишешь свое имя, затем поднимешься на второй этаж и найдешь секретаря, там тебя ознакомят с соглашением о неразглашении, заставят поделиться своей бесценной подписью на тысяче и одной бумажке, только потом ты выйдешь оттуда зачатком человека. Идешь потом на третий этаж, переодеваешься в раздевалке в свои цацки и, никуда не сворачивая, топаешь к местному руководителю. Он даст тебе документы со сводом законов и правил, укажет на рабочее место и скажет, что дальше. В общем, на этом все. Веселись! Постарайся ни с кем не поссориться, потому что здесь все довольно злопамятные и мстительные.

Похлопав потерявшего дар речи цыпленка, Жжение показала большие пальцы вверх работающим коллегам и ушла обратно к себе на место, гора документов сама по себе не заполнится. Не будь Старатель большим трудоголиком, чем кто-либо в агентстве, она бы еще подумала повозмущаться, но видя всю работу, которую он добровольно тащит на себе, жаловаться остается только в уме.

Кацуки впервые за долгое время чувствовал себя полностью потерянным, ни вступительные экзамены, ни первые учебные дни не были столь ошеломляющими. Он действительно ощущал себя ребенком, никакой жизненный опыт не указывал ему, как поступать в образовавшейся ситуации. Поэтому он делал именно так, как сказала ему сумасшедшая гарпия.

Гуляя по коридорам, он следил за другими людьми. Одни спешили, умудрившись пройти мимо него три раза, пока он добирался до секретаря, другие стояли, сгруппировавшись в кучки и с чашками в руках, а третьи тупо уставились в одну точку, в поисках смысла жизни. Секретарь тоже не выглядел счастливым его видеть, но не грубил, отложив звонок и медленно разъяснив, что ему надо прочитать, что обязательно надо прочитать и где расписаться. Указав на пустое кресло, он пожелал удачи и вернулся к прерванному разговору.

Стопка документов смотрела на него, он смотрел на стопку документов. Назойливое желание взорвать все к чертям щекотало его мысли, но, невольно проникнувшись всей рабочей атмосферой, Бакуго потянулся за первым комплектом документов и начал читать.

Секретарь, закончив непредвиденную встречу, мельком глянул на подростка и умилился с картины. Хотя парень был в своей знаменитой школьной форме, он мог разглядеть мышцы, которые обычно не ожидалось увидеть у первокурсников, а сосредоточенное хмурое лицо было достойно стать вирусным в интернете. «Он как чихуахуа», — подумал мужчина, прежде чем вернуться к отчету.

С каждой пройденной страницей, Кацуки надеялся, что в ЮЭЙ не ожидают, что он сможет составить честный и подробный отчет, потому что ему все больше кажется, что любое упоминание внутреннего функционирования агентства Старателя считается нарушением NDA. Он чертовски сомневается, что его одноклассники смогут понять десятую долю всей чуши, содержащейся на бумаге. Его где-то наебали, это настолько точно, что Бакуго хочется что-то ударить, желательно двумордого и его папашу, а затем и себя за идиотизм.

Он только начал, а уже есть ощущение, что получил опыта на годы вперед.

Идя от кабинета к кабинету, гуляя вверх-вниз по этажам, Бакуго не находил совести возмущаться и требовать, когда начнутся практические тренировки. Руки чесались использовать с пользой причуду, но он столько нового и полезного узнал, все эти скучные и раздражающие вещи были напрямую связаны с его будущей профессией. Ничего из этого не проходили на занятиях, теперь целый урок, отведенный на выбор геройского имени, казался чушью и впустую потраченным временем. С момента поступления в ЮЭЙ, было всего три момента, когда до него доходила серьезность происходящего. Тест Айзавы, сражение со злодеями в USJ и первый день стажировки у Старателя. С ним не нянчились, не пытались обыграть ситуацию как что-то веселое и простое. Кацуки жил настоящей жизнью, той самой, которой хотел жить с детства, но которую никогда не показывали по ТВ или в журналах.

Пусть он ничего не сделал за целый день, но как никогда прежде он чувствовал себя ближе к мечте.

Переодевшись обратно в обычную одежду, Бакуго вышел из здания, подняв голову и задумчиво поглядел на вечернее небо. Мысли текли вяло и разрозненно, ничего важного или интересного. Это была не совсем пустота, но довольно близко.

— Эй, малыш, все еще с нами? — острый локоть опустился ему на голову, а косой боковой взгляд встретиться с ядовитыми глазами Жжения. — Как тебе первый рабочий день?

Он не ответил, считая, что его мертвый взгляд был информативнее всех слов. Гарпия не настолько тупая, чтобы не знать, о чем спрашивала.

— Ну-ну, не хмурься так! Ты молод, так где же весь этот нескончаемый запас энергии? Давай, пойдем вместе пообедаем, а также познакомишься с кое-кем. В будущем, если останешься у нас, большую часть проблем со Старателем будешь решать именно через нее. Отужинаешь, потом отведу в общежитие, где упадешь мертвым сном, а утром снова за работу!

Бакуго не видел смысла отпираться, он наперед знал, что будет именно так, как она решила. Он всегда желал, чтобы к нему относились как к взрослому, но получив подобное обращение, он не был готов. Не совсем безразличие, однако не то самое оберегающее отношение, которое, как он сейчас понял, было у Айзавы. Его предоставили самому себе и это было утомительно.

— Узнал много нового?

Жжение давно убрала свой оскорбительный локоть с его головы, вместо этого вцепившись мертвой хваткой в локоть и таща за собой подобно игрушке. Мысль сжечь старую ведьму была пресечена в корне, ведь перед глазами сразу всплыло знание о всех потенциально нарушенных законах, штрафах и последствиях для его геройского пути.

— Наложенные ограничения буквально мешают нам бороться со злодеями. Наша работа — ловить ублюдков и не дать людям сдохнуть, но законы буквально связывают руки. Кто вообще придумал эту хрень, — раздраженно сказал Бакуго, скрестив руки на груди и внутренне кипя от негодования. — Фигня полная.

— Добро пожаловать в мир взрослых, цыпленок. Отныне твой враг номер один не преступники и уголовники, а правительство и полиция. Большая часть времени и сил уйдет на прикрытие своей задницы, чтобы тебя не повязали на пару с товарищем злодеем. Тем не менее есть хорошие моменты, например, когда тебе разрешается, можно от души влепить злодею и буквально ничего за это не получить.

Кацуки ухмыльнулся, уже представляя, как поджаривает безымянного ублюдка.

— Мы пришли!

Жжение широко распахнула стеклянные двери, буквально проорав: «А вот и мы!», не получив ни одного оскорбления в ответ. Чувствуя себя как дома, она перекинулась парой слов с поваром за стойкой, где он умело разделывал рыбу, не глядя. Барная стойка была полностью заполнена людьми, большая часть из них уже получила свой заказ и ела суши, уткнувшись в ярко светящийся экран телефона. Кто-то даже вытащил ноутбук, агрессивно печатая с убийственным выражением на лице.

Они, однако, направились к самому дальнему столику, частично спрятанному за живыми деревьями и цветами. Там их ждало сразу несколько людей, некоторых Бакуго узнал из агентства, а так же раздражающе знакомая малявка со спортивного фестиваля.

— Ты?!

Девочка отвлеклась от разговора с девушкой постарше и в очках, повернув к нему лицо и мгновенно ухмыльнувшись.

— Взрывной мальчик! Понравилась стажировка?

Не было реальных причин, почему бы он пришел к следующему выводу, но интуиция буквально кричала, что эта девочка была причиной, почему он прошел через Ад и обратно. Хорошо известно, что Старатель больше всего ненавидит брать неумелых стажеров, пределом его терпения было взять студентов с последнего курса, при одном условии, что они были в топе рейтинга. Герой №2 не снизошел бы до его уровня, не будь вмешательства со стороны.

— Уже познакомился с Сецуной-чан? Тем лучше, потому что она частый гость в агентстве. При должном старании и удаче, вид ее дремлющей на диване в кабинете Старателя станет обычной вещью.

Дочь Старателя, очевидно. Красные волосы и римский нос, миниатюрная копия отца. Должен был сразу догадаться. Видя ее сейчас, за столом среди про-героев с многотысячной фанбазой, она не имела ничего общего с той напуганной девочкой. Вообще, очевидно, что его по-крупному надули, а он повелся.

— Могла обмануть меня на фестивале, — усмехнулся он, выдвигая стул и садясь напротив нее, так как Жжение нагло заняла два оставшихся стула, закинув ноги на второй.

Сецуна пожала плечами, всем видом демонстрируя безразличие.

— Все претензии к Ястребу, как он справился с ситуацией только его дело. Но ты не станешь спорить, что выбраться из этих унизительных кандалов и мерзкого намордника было приятно?

— Мне не нужна твоя помощь.

— Несомненно, ты же могучий и всесильный. Не дай бог кто-то подумает помочь, это ведь так никчемно, что люди могут проявить сострадание и участие, да?

У Кацуки дернулся глаз, а лицо стало горячим от прилившего к щекам жара. Хлопнув ладонью по столу, Бакуго наклонился вперед, едва не столкнувшись лбами с дерзким ребенком.

— Слышь ты!..

— Я думаю нам надо немного снизить градус напряжения! — раздражающий голос Жжения раздался над ухом, когда сильные руки грубо дернули назад, едва не впечатав в стул. — Молодежь нынче так легко возбудима!

Бакуго возмутился наглой клеветой, начав дерзко пререкаться с уже выпившей Жжением. Путем экспериментов и наблюдений было доказано, что чем больше в теле женщины алкоголя, тем громче и веселее она становилась. Как сказала сама Жжение, ей потребовались годы, чтобы научиться помнить свои бурные ночи после того, как капля алкоголя попала ей на язык. Просыпаться с пустой головой было очень проблематично, а количеству подколов и шуток не было конца.

Поэтому Сецуна со спокойной совестью оставила взрывного мальчика на Жжение, поскольку ее собственный уровень для общения был опасно низок.

— Мальчик кажется знакомым, — тихо сказала Фуюми, наклонившись к Сецуне и вежливо прикрыв рот рукой. — Он же победитель фестиваля ЮЭЙ?

— Ага, он одноклассник Шото. Его зовут Бакуго Кацуки, судя по тому, что я имела неудовольствие наблюдать, его характер буквально как бомба, взрывной и неуправляемый.

Фуюми поделилась с сестрой озорной улыбкой и, не удержавшись, погладила по спутавшимися от уличного ветра волосам. Она рада провести время с занятой или ленившейся Сецуной, но не за счет ее отношений с отцом. Трудно не заметить тонкий раскол между двумя самыми близкими родственниками, когда один едва ли общается с кем-то еще из семьи. Предполагалось, что Энджи будет сопровождать Сецуну на вечерние ужины, устраиваемые его сотрудниками. Это стало привычкой, когда она сблизилась с другими про-героями на работе отца.

От Фуюми так же не ускользнула подлая попытка социализировать их отца путем сближения его с помощниками.

— Планируешь пригласить его в гости?

— Пф, Шото превратит наш дом в ледник, — Сецуна задумалась, привычно пожевав кончик одноразовых палочек для еды. — Мне нравится.

— Да, Шото оттаивает.

За свой забавный каламбур она получила удивленное лицо Сецуны, которая быстро расплылась в улыбке и показала одобряющий палец вверх. Фуюми покраснела, полностью довольная собой и своими успехами в попытках быть остроумной. Дети в ее классе стали основной причиной, почему она бессознательно научилась дерзко шутить. Как истинные фантазеры, они имели ответ на каждое слово и вопрос. Их языки были подобны ужам, такими же скользкими и юркими.

— Знай, что до того, как мы будем дома, Нацу будет знать, чего добилась его старшая сестра. Готовься заснять его гордую мужскую слезу.

Пока Сецуна отвлеклась на фразу Жжения, Фуюми незаметно положила в тарелку сестры ее любимую рыбу. С полными круглыми щеками, Сецуна стремилась как можно быстрее прожевать еду, чтобы ответить. Избирательность манер за столом иногда поражала ее.

— Следовательно, договорились! Сецуна-чан завтра покажет карапузу, где тренировочный зал и как им пользоваться. Будем ждать тебя во второй половине дня!

С полным ртом, Сецуна не смогла вовремя отказаться от убийственной идеи Жжения, а отговаривать ее уже было бессмысленно. Женщина слишком долго проработала под прямым руководством Старателя, упертость стала ее вторым именем. Если ей что-то взбрело в дурную голову, то уже ничего не спасет. Остается только смириться и продумывать план мести.

Бакуго было не лучше. Увлеченный идеей потренироваться с причудой без риска быть пойманным с поличным, он как-то упустил момент, когда его привязали к дерзкой малявке. Будь она трижды отпрыском Старателя, какого хрена это дает ей столько власти?!

Собственно, да.

— Какого хрена, гарпия?!

Со всех сторон послышалось провокационное улюлюканье, кто-то даже по-волчьи завыл. Кацуки недобро зарычал в их сторону, сузив глаза и запоминая их ухмыляющиеся рожи, чтобы при удобном случае поджечь их дерзкие задницы. От мысленного насилия его отвлек жалящий удар по спине, однозначно оставивший красный отпечаток в форме руки.

— Малыш, если ты еще не понял, у нас полный аврал. Я могу выделить тебе одного героя, но суть в том, что для первого знакомства Сецуна-чан полностью осведомлена. Ты даже не разрабатываешь новый прием, чтобы нуждаться в присмотре кого-то опытного. Поэтому не шипи и делай, как говорят.

Бакуго и Сецуна уставились друг на друга, шестеренки каждого ускоренно крутились в голове, создавая предполагаемые сюжеты завтрашнего дня.

— Ладно, — внезапно умиротворенно сказала Сецуна, прикрыв глаза. — Как жаль, что мне не удастся передать недельный отчет Энджи, ведь я буду так занята взрывным мальчиком. Прости, Жжение, тебе придется лично отдать его завтра.

Нервный смех вырвался из груди женщины, а пламя на кончиках волос непроизвольно задрожало.

— К-конечно, Сецуна-чан, все понимаю. Чем только не пожертвуешь, чтобы наставить юные дарования, верно, ребят?

— Прости, Жжение, тут ты сама по себе, — ответил один из про-героев, разом допивший банку с пивом. — В другое время, может быть, но с последним настроением босса, я не приближусь к нему и на пушечный выстрел, если это не конец света.

Бакуго упал лицом в стол, отчаянно застонав. Айзава должен был предупредить его, в какой цирк он согласился попасть. Все его идеи и образы о серьезных и пафосных героях были разрушены до основания за один день. Агентство второго лучшего героя, а работают в нем клоуны и шуты. И ребенок.

Его будет учить гребанный ребенок, если кто-то об этом прознает, убрать их будет проблематично. Возможно, случайно взорвать их на тренировке причуд все еще вариант? А двумордому при встрече он все выскажет, у него не семейка, а сборище ебанутых. Главное в школе строит невесть кого, на фестивале отказался драться, а теперь еще и засунул в дурдом.

Осталось всего лишь шесть дней, это не должно быть слишком сложно. Просто.

Целых. Шесть. Дней.

Блять.

Chapter Text

7 мая 2213
На следующий день

— Слишком рано, — захныкала Сецуна, спрятав лицо в подушке, пока пальцы приятно массировали скальп, а волосы едва не залетели в рот под теплым потоком ветра из фена.

Нацуо, на коленях которого валялась полуживая Сецуна, никак не прокомментировал привычное нытье, вместо этого проверяя, все ли волосы высохли. Началось с того, что он собирался выйти на утреннюю пробежку, как застал валяющуюся в халате и с полотенцем на голове сестру на диване в гостиной. Все признаки буквально кричали, что она не планирует двигаться в принципе. В частности учитывая, что Сецуна спала. Отрубившись на диване и с мокрыми волосами, когда до выхода оставался час.

«Ты старший брат, Нацуо, это твой долг», — утешал себя парень, подхватывая тело Сецуны на руки и неся в ее комнату, где Фуюми заблаговременно оставила фен. Он, наверное, должен радоваться, что у нее было всего лишь каре, а не волосы до задницы как у его одногруппниц. Когда Сецуна в очередной раз пойдет к парикмахеру, Нацу обязательно попытается убедить ее подстричься как он, тогда и волосы сушить не придется.

Когда она начала просыпаться, то привычно пожаловалась на все в мире, наотрез отказавшись самостоятельно досушить свои же волосы. Распластавшись в форме звезды, она взглянула Нацуо прямо в глаза и улыбнулась.

— В детстве ты был таким несносным, а сейчас мечта любой девушки! Еще бы вылез из своих спортивных костюмов, сразил бы всех наповал.

— Заткнись! — взбешенный Нацуо выдернул полотенце из-под головы сестре, а затем накрыл им ее лицо в невинной попытке задушить паршивку. — Подожди, я еще посмотрю, как старик отреагирует, когда ты захочешь пойти на свидания.

Сецуна пожала плечами.

— Если не хочешь спать под открытым небом, тебе придется его чем-то занять, пока я не вернусь домой.

— Проваливай давай, — и столкнул с колен, но из-за слишком большой силы и неподготовленности Сецуны, она слетела с края кровати, упав на мягкий ковер. — Я скажу Фуюми, что заберу тебя сегодня вечером.

Оставив ругающуюся сестру на волю судьбы, Нацуо переоделся в комнате и на прощание зашел на кухню, чтобы скоординироваться с Фуюми насчет их планов на день. Было странно не толкаться с Шото в ванной перед зеркалом, но он наслаждался привилегиями одиночества, пока это длилось. Тишина в доме, никто не препирается, не воюет, везде благодать. Пропущенная пробежка стоит того, чтобы провести спокойное и тихое утро.

Сецуна же самым медленным шагом поплелась из комнаты, не забыв положить в портфель недавно приобретенный том комиксов на английском, чтобы разбавить поистине скучный день в школе. Вот в чем проблема, она скучает по ощущению ценности выполненной работы. Нет лучшего способа показать, что твой труд чего-то стоит, чем получить уведомление о приходе долгожданной зарплаты на счет. И с каждым повышением, денег становится больше. Вот оно, взаимовыгодное отношение, где ты изучаешь и делаешь только то, что необходимо. Никаких лишних и ненужных телодвижений.

Тем не менее нужды в деньгах как таковой нет, она может просто попросить у Энджи больше, чтобы купить нечто большое и дорогое. Однако можно задуматься о фрилансе, другое дело, что опять придется взаимодействовать со всеми грубыми и скупыми работодателями напрямую.

Выполняя очередной промежуточный тест по математике, Сецуна мечтала, как бы поскорее не оказаться в агентстве и показать взрывному мальчику все их крутое оборудование. Как бы ей не хотелось поставить несколько невинных опытов, например, узнать, что будет, если пот мальчика окажется рядом с пламенем, ей ни за что не простят такое нарушение правил безопасности. При этом заметьте, она ни слова не сказала о том, чтобы поджечь самого пацана. С другой стороны, дать ему мутузить оборудование в пустую тоже трата времени и сил. Хотя будет полезно установить пределы его взрывов.

Как вариант, она могла привести его в зал для спарринга, где бы пустила в свободное плавание, чтобы он научился самостоятельно искать помощь. Хочешь устроить бой? Будь любезен убедить человека, что ему это надо.

Еще можно записать на медицинский осмотр, как раз во время сдачи анализов посмотрит обучающее видео о том, как правильно патрулировать улицы. По идее, результаты должны быть у них на руках в течение трех дней, прежде чем мальчика выпустят к людям, чем же еще его занять?

Отправить на короткий курс по командной работе по устранению и минимизации последствий среди гражданского населения во время и после боя со злодеем. Стандартные фразы, внушающие интуитивное доверие у жертв, какие телодвижение точно не следует делать возле тех же пострадавших, чтобы не вызвать лишнюю панику. Тест на знание стандартных кодов полиции и героев, распознавание сигналов о помощи, первые шаги во время природных катаклизмов. С большой вероятностью умение сказать СМИ «fuck off» в вежливой манере можно отнести к необходимому и жизненно важному навыку для выживания в роли про-героя.

Так, минуточку.

Карандаш Сецуны замер на тридцатом вопросе, когда она переживала внутренний кризис. Она, несомненно, понимала, что близкое знакомство с про-героями даст базовое понимание как профессии, так и работы внутренней кухни, но с каких пор она так хорошо разбирается? Сецуна даже не любит устоявшуюся систему героев-злодеев, она не желает участвовать в этом беспорядке! И вообще, разве Энджи не сбросил работу по составлению плана-графика на плечи Жжения? Почему она опять выполняет чью-то работу за просто так? Ей как минимум нужна честная зарплата, но и против схемы «под столом» она не имеет ничего против.

Откинувшись на спинку стула, она уставилась на идеально покрашенный потолок с мыслями, что к черту ее жизнь.

В это же время Бакуго сидел перед компьютером и пытался получить доступ к рабочему пространству у безопасников, одновременно мечтая о массовом убийстве всех рукожопных кретинов, работающих там. Его уже пять раз пересылали на другого работника, поскольку, очевидно, система не позволяет оставить отдел с временной геройской лицензией пустым. А Бакуго банально нечего туда вводить, ведь он еще даже не сдавал этот злоебучий экзамен!

— Эй, малыш, сходи до кафетерия и проветрись. К твоему возвращению проблема может решиться.

Это был Онима, один из трех самых близких к Старателю напарников, занимающий солидное место в рейтинге героев. Кацуки не совсем понимал, что он забыл в отделе по работе с масс-медиа, ведь он является полевым героем (да, Бакуго ознакомился с внутренним строением агентства Старателя через их внутренний сайт), но не думал сопротивляться. Делать и так нечего.

Сколько времени он потратил в пустую на ожидание, потому что у него не было доступа буквально ни к чему. Что мешало им пройти всю бумажную волокиту до его прихода?! Даже в тренировочный зал в одиночку не пускают, потому что он недостаточно компетентен для работы со специальным оборудованием. Ближе к полудню Жжение отправила ему сообщение с рекомендацией просмотреть записи тренингов по геройской работе, которые лежат в открытом доступе на портале. Когда он попытался зарегистрироваться, его послали нахуй за отсутствие положенного уровня доступа. Несколько часов он одновременно пытался достучаться до кретинов и играл роль посыльного, бегая по всему офису под ехидное улюлюканье Жжения.

Подавив порыв пнуть урну, сиротливо стоящую в углу возле лифта, он повернулся к лестнице, чтобы хоть как-то сжечь накопившуюся энергию.

— Эй, взрывной мальчик! Куда идешь?

Голова Бакуго резко повернулась в сторону знакомого голоса как у собаки, почуявшей мясо. Неподалеку стояла дочь Старателя в своей школьной форме, но без школьного портфеля.

Кацуки тут же поменял маршрут. В два шага оказавшись рядом, он схватил ее за рубашку и потащил за собой.

— Мы идем тренироваться! Наконец-то!

— Если не отпустишь, моя нога может разбить нечто очень драгоценное для тебя.

Почувствовав угрозу, Бакуго отпрыгнул, подтолкнув себя мелкими взрывами и перевернувшись в воздухе. Сецуна стояла на своем месте с поднятой ногой, которая должна была ударить по нему.

— Тц, — огрызнулся парень, находясь на пределе своих возможностей. — Как ты бесишь.

В ответ — ухмылка, полная гордого самодовольства.

— Ты еще хочешь потренироваться в зале сегодня? Тогда пошли, спустимся по лифту как нормальные люди.

У него дернулась бровь, на задворках сознания была мимолетная мысль, что разумнее промолчать и сразу перейти к делу, но истончившиеся нервы поставили точку. Всему есть предел, а его наступил слишком скоро.

— Я вот чё не понимаю, почему агентство Героя №2 такое медленное?! Пока возитесь с бумажками и ненужными одобрениями, злодеи спокойно себе грабят и убивают! Людям здесь вообще наплевать, что происходит в реальном мире? Сколько гражданских сдохло только потому, что вы ждали одобрения какого-то мудака свыше?! Может быть, если бы вы тут занимались реальной работой, он бы не плелся вечно позади! Нафига я вообще сюда приперся?

Грудь быстро вздымалась, а на шее выступила вена от напряжения. Красные глаза на угрюмом лице казались по-настоящему злыми, можно даже сказать, что бешеными. Сжатые кулаки были частично спрятаны за массивными зелеными бомбами, которые висели на его запястьях и по самые локти. Признаки были отчетливо видны Сецуне с того места, где она стояла, спокойно выслушивая накопившиеся обиды.

Вряд ли сказанное было обращено именно на агентство Старателя, за полтора дня просто не успеется так отчаянно накипеть. Таит ли он обиду еще с того случая, когда он попал в заложники к злодею, а никто вокруг не пытался его спасти? Или имелся еще какой спорный момент, который ему не посчастливилось наблюдать? Сецуна расспросила помощников Энджи про их школьные годы, поэтому да, желание стать сильным и спасать жизни всегда присутствовало, но скорее как будущая цель, к которой можно за три года спокойно добраться. Как призналась ей Жжение, зацикленность на мгновенной силе возникает после несчастных случаев, когда герой, на стажировке которого они были, просто не успел кого-то спасти. Тогда дело в атаке злодеев на ЮЭЙ?

— Бакуго, это монолог злодея, — Сецуна вздохнула, на секунду насладившись звуком стукнувшихся зубов. — Суть не в том, можно ли спасти человека, а в том, как определить ответственность, когда будут жертвы. Если гражданский умрет руками злодея, вина лежит на нем, но если гражданский умрет из-за того, что герой решил не следовать приказам и ворвался в здание раньше времени? Закон здесь не для защиты или спасения, его единственная цель — ограничить. Будь то причуды или действия самого человека, обществу нужен порядок, которому могут следовать люди. Сейчас конфликт в том, что причуды распределены неравномерно, пока у одних довольно безобидная способность менять цвет одежды, у другого по щелчку пальцев можно разнести целое здание. Если люди пострадают из-за твоих взрывов во время боя со злодеем, кто будет отвечать? Масштабные операции, одобренные государством или комиссией, автоматически становятся их ответственностью. Но они не отвечают за твое одностороннее решение что-то сделать. Все эти бумажки? Одобрения? Волокита с документами? Это для защиты тех самых героев, которые рискуют своей головой каждый день, выходя на улицы и используя опасные для жизни причуды. Это твой щит.

Под конец затянувшейся речи, Сецуна оказалась напротив Бакуго, а ее палец уперся в застывшую грудь. Ей пришлось, как обычно, задрать голову, чтобы увидеть лицо собеседника. Они были необычайно близко, едва не столкнувшись лбами в своем упрямстве. Если бы кто-то удосужился проверить температуру на этаже, то заметили бы, как стало жарче — последствия пассивного использования причуд.

Она не первый день в агентстве Энджи, своими глазами пришлось столкнуться с последствиями неудачных миссий и героями, винящих себя в чужих смертях, над которыми они едва ли имели власти. Потому что иметь силы недостаточно, чтобы все закончилось так, как хотелось. Там, на улицах города, стоит не только один герой и злодей, чтобы они могли попытаться проконтролировать ситуацию и последствия. Нет, вместо этого есть десятки героев и злодеев, сотни и тысячи обычных людей, все они создают хаос, который невозможно подчинить.

— Что тогда? Просто лечь и ничего не делать, потому что все бессмысленно?!

— Приспосабливаться! — Сецуна закричала в ответ, хлопнув ладонью от раздражения. — Ты, малолетний придурок! Узнай систему, а затем используй окольные пути! Включи мозги!

— Да ты младше меня!

— Эта часть привлекла твое внимание?!

Сделав шаг назад, Сецуна приложила ладонь ко лбу, мысленно считая до десяти очень и очень медленно. Она не скучала по истерикам Нацу, так зачем ее столкнули с этим эмоциональным бедствием? Неопытный, максималистичный парень с взыгравшими гормонами и с мощной причудой, горячая голова которого приказывает действовать, чтобы увидеть и пожинать плоды своих трудов.

— Если ты в одиночку пойдешь на группировку, нападение на которую требовало плана и команды героев, а по окончании сражения найдешь десять трупов, то закончишь в тюрьме. Есть протокол, разработанный на примерах многочисленных дел. Когда будешь рисковать, считая себя умнее всех вокруг, будь готов понести последствия. Вот моя мысль. А теперь пойдем в зал, тебе очевидно надо выпустить пар, а я не собираюсь стать твоей словесной грушей для битья.

— Сдаются только слабаки и трусы, — бросил в ответ Бакуго, запутавшись в словах и мыслях, заполнивших его голову, и не найдя ничего умнее, чтобы сказать.

Сецуна никак не отреагировала, а зашла в приехавший лифт и вопрошающе подняла брови, молча спрашивая, собирается ли он двинуться с места. Оставшуюся часть пути они прошли в молчании, каждый погруженный в собственные раздумья. Кацуки даже забыл о пропущенном обеде, на который до этого собирался пойти, согласившись плотно поужинать, когда закончатся рабочие часы.

Достав из кармана пластиковый пропуск, она приложила его к датчику и открыла дверь, придерживая ее для Бакуго. Пальцем показала, где находится раздевалка с душевой и туалетом, где стандартное тренажерное оборудование, которое можно найти в любой качалке, когда они добрались до металлической двери, сплав каких-то особенных металлов, не позволяющим даже пламени Энджи их расплавить.

Кацуки одновременно чувствовал радость от возможности настоящей тренировки и раздражение из-за неоконченного спора. Система была несовершенна, она допускала ошибки, не делать что-то правильное только по причине страха за свою задницу казалось ему трусливым. Беспричудный Деку бросился на злодея, когда его никто не просил, играя невесть кого, а в итоге оказался в том же классе ЮЭЙ, что и он. Чертов ублюдок со всеми своими улыбками и никчемным хныканьем, делает как вздумается и ничего! Хрена с два он будет следовать каким-то бесполезным правилам, когда есть дела поважнее.

— Это измеритель силы, его научное название никто здравомыслящий не запомнит, поэтому как есть. Сверхпрочный материал, сверхточное изготовление, сверхсекретная разработка, короче, возьми любое прилагательное и добавь перед этим «сверх», не ошибешься. Правила пользования просты: бей когда поблизости никого нет и не сдерживайся. Алгоритмы вычислят потенциальный урон, который нанесет удар и его последствия. Советую тебе записать результаты сегодня и в последний день, чтобы сравнить прогресс. Однако далеко не факт, что ты успеешь придумать или улучшить прием за пару дней. Если честно, стажировка несет ознакомительный характер, а не практический.

Привычно отключив занудную болтовню, заполненную ненужными деталями, но на всякий случай запоминая при обнаружении полезной информации, Бакуго покрутил плечом, разминаясь. Оглянувшись, потому что он, как бы иначе не думали другие, на самом деле не горит желанием убить малявку, особенно дочь Героя №2. Он также не хочет выслушивать лекцию Айзавы, а потом писать целое эссе на тему безопасности и осмотрительности.

Обхватив верхнюю часть прибора, прибитого к полу и имеющего форму подвесной боксерской груши, он сосредоточился, чтобы впоследствии выдать свой предельный урон без вреда для тела. Прогремевший взрыв должен потревожить достаточное количество людей, чтобы они забеспокоились и пришли посмотреть, все ли в порядке, но даже спустя долгую минуту ожидания никто не прибежал. Малявка так и стояла за его спиной, печатая на телефоне, поэтому Бакуго обратил внимание на белые цифры на мониторе на стене и текст с описанием.

— Ну, это было ожидаемо, — сказала подошедшая Сецуна, все еще уткнувшись в свой мобильник. — Смерть человека, не усиленного причудой типа защиты, гарантирована, если он будет находиться в эпицентре атаки. Пусть атака нуждается в концентрации и энергии, ее не следует использовать не то что в спаррингах, даже против средних злодеев будет считаться незаконной. Поэтому сделай еще несколько разных не смертельных приемов, но скорее всего тебе придется придумать одну крупномасштабную атаку с летальным исходом для случаев жизни и смерти и еще с десяток обычных атак, нацеленных на захват противника и лишения его сознания.

В итоге вышло так, как и сказала малявка. Кацуки находился в неприятной середине, где его атаки толком не выбивают дерьмо, если он не хочет их прибить. «Слишком слабые, бесцельные, неэффективные в реальной жизни» — точные ее слова, прежде чем она потащила его в другую часть помещения. Он бы наглядно продемонстрировал ошибочность ее мнения, если бы ему действительно не хватало одновременно точных и мощных приемов.

— Раз такая умная, что бы ты сделала?

— Ну, — Сецуна задумчиво повторно посмотрела на экран, потом на Бакуго, их окружение и в конце остановилась на уникальных перчатках-браслетах в виде зеленых бомб. — Самый быстрый и простой способ — воспользоваться вспомогательными приборами. Если тебе нужна меткость, можешь попросить сделать тебе парные пистолеты, которые будут выпускать прямой поток силы с предельной точностью. Правда, придется научиться стрелять и звучит как костыль, но ничто не мешает тебе потом придумать альтернативу, если пистолеты сломаются или потеряются в пылу битвы.

Ладно, Бакуго был вынужден признать хотя бы самому себе, что малявка была достаточно умна, чтобы придумать что-то интересное. Он даже знает учителя в школе, которого можно будет заставить потренироваться, заодно и узнает, где достать пистолеты, настроенные под его причуду. Оружия мало не бывает, если не сработает что-то одно, всегда можно попробовать другой вариант.

— Я разберусь с этим, — подтвердил парень, мысленно уже придумав, как именно он сможет воспользоваться пистолетами. — Что дальше?

Следующей оказалась маленькая комната с двумя режимами: стандартное и охлаждающее. Как объяснила мелкая, агентство Старателя по сути своей состояло из владельцев огненных причуд и все они имели одну проблему в виде перегрева, чем дольше они пользовались причудой. Цель данного помещения в том, чтобы они сначала добирались до своего предела, потом резко охлаждали тело и делали все по новой. Второй вариант — пытаться использовать причуду в заведомо неблагоприятной среде, когда тело испытывает шок из-за одновременного воздействия жары и мороза.

— Здешние герои зовут это пыточной, — вскользь упомянула Сецуна, уже переходя к следующему тренажеру, не пропустив заинтересованный взгляд взрывного мальчика. — А это ринг! Или колизей. Правила просты: находишь себе партнера, обговариваешь правила, заранее проверяешь доступность медпункта и наслаждаешься мордобоем. В зависимости от типа сражения следует поднять защитные стекла, чтобы зрителям не прилетело по лицу случайной атакой. Участвовать в ставках могут только совершеннолетние, что я считаю крайне несправедливым, за столько времени такие деньги упустила. Теперь, твой первый урок!

Девочка крутанулась на пятках, с ухмылкой уставившись на насторожившегося Кацуки, согнувшегося в коленях и приподнявшего руки, будто готовясь защищаться и атаковать в ответ. Преисполненная театральности и драматизма, Сецуна махнула в сторону пустующей площадки и людей, разбросанных вдоль стен.

— Давай посмотрим, как хорошо ты взаимодействуешь с другими! Хочешь дружеский поединок? Уговори человека, чтобы он с тобой подрался. Или, если ты еще не понял, попроси помощи. Это не так уж и сложно, не так ли?

Бакуго внезапно поверил, что двумордый не сильно истоскуется по сестре, если она внезапно сдохнет под его взрывами.

Chapter Text

8 мая 2213
На следующий день

Прошло два дня стажировки у про-героя, а Токоями уже чувствовал, что завтрашнее солнце он больше не увидит. Он точно не знал, чего ожидал от практики в реальном агентстве, на примере ЮЭЙ легко догадаться, что девиз героев поражать и удивлять на каждом шагу, но Ястреб перевыполнил план. Зато теперь понятно последнее сообщение, которое он получил, пока ехал на поезде на остров Кюсю.

Сецуна-чан:
Держись там. Просто помни, что стажировка продлится всего лишь семь дней

Если Фумикаге и немного волновался, как бы не потеряться, пока ищет агентство, то все это исчезло, когда на станции его встретил сам Ястреб. Не заметить наставника сложно, его огромные красные крылья виднелись даже из толпы фанатов. Не успел Токоями вежливо поздороваться, как его схватили вокруг талии одной рукой и подняли в воздух. Парень подавился недостойным криком, вместо этого с ужасом уставившись на удаляющуюся землю. Он начал молиться всем синтоистским божествам, которых мог вспомнить из уроков истории, даже если до этого дня не верил, о своей жизни.

Токоями резко пересмотрел принятые жизненные решения и пожалел, что не прислушался к сомнениям Сецуны. Классу 1-А придется искать нового одноклассника.

Несмотря на ветер в ушах, Ястреб умудрялся говорить достаточно громко, чтобы его можно было услышать.

— Сецуна-чан так волновалась, что как-то нашла мой номер телефона и потребовала, чтобы я не издевался над тобой. Можешь поверить? Чтобы я и над кем-то измывался, какое недоверие к моим способностям.

Ох, Фумикаге еще как поверил. Его побелевшие пальцы, судорожно вцепившиеся в портфель с костюмом и рюкзак с вещами, чтобы случайно не уронить их в воздухе, говорили сами за себя. Больше всего он жалел об отсутствии собственных крыльев, на которых мог бы улететь обратно в Токио, где каждая минута не обещала стать последней.

Пока они добирались до агентства, Ястреб попутно показывал, где что находится и в каких районах повышена преступная активность. Таких оказалось немного, потому что Ястреб: «такой замечательный герой, что злодеи сами сдаются, стоит им увидеть меня». Из полезной информации, Фукуока довольно безопасный город, уровень преступности самый низкий в Японии, но чем дальше — тем смелее становятся злодеи.

— Целью твоей стажировки будет освоение навыков наблюдательности, анализа и повышение скорости! Нет ничего хуже, чем не успеть доли секунды, чтобы спасти жизнь, — болтал Ястреб, мягко приземляясь на взлетную площадку на крыше агентства.

Фумикаге мимолетно подумал, что наставник бросит его со словами: «Лети, птенец!», но, очевидно, все не настолько плохо. Однако герою потребовалось меньше часа, чтобы заставить его говорить птичьими каламбурами. Всю жизнь он терпел шутки из-за его причуды, только чтобы сдаться под бестактностью одного человека. То есть птицы. Ястреба.

«Нет, — мстительно усмехнулся Токоями. — Он чертов попугай.»

Так что, номер его наставника отныне носит новое название в его контактах.

— Можешь совершить посадку где захочешь, — мужчина широко махнул рукой, заходя в свой, на удивление, опрятный офис. — Начнем наш первый урок! Итак, поговорим о твоих одноклассниках.

Токоями не был параноидальным или сторонником мировых заговоров, но если он не прошел через самый настоящий допрос, то точно не желает знать, через что проходят настоящие злодеи. Тем более он не до конца уверен, что другие герои действительно уделяют столько внимания и времени деталям, как пытался заставить его сделать Ястреб.

Например, теперь он знает, что Мидория и Аояма поздно получили свои причуды, об этом говорит их неуклюжесть, незнания собственных возможностей и отсутствие приемов, особенно самых глупых и бесполезных, которые могут работать только на экранах телевизоров; что у Ииды кто-то из семьи серьезно пострадал из-за атаки злодея, скорее всего его старший брат, являющийся про-героем, в агентство которого он и пошел стажироваться в поисках мести; что Бакуго пошел к самому популярному и сильному герою согласно официальным рейтингам, потому что он слишком зациклен на необходимости быть лучше всех, а это, в свою очередь, с большей вероятностью пришло из детства, где он всегда был лучше всех, пока не столкнулся с суровой реальностью и засомневался в собственных силах; что Урарака влюблена в Мидорию, а Денки — в Джиро; что Асую старшая сестра, поэтому такая собранная и не по возрасту разумная; что Кода и Шоджи подвергались издевательствам и остракизму в младшем возрасте из-за своей внешности, которую традиционное общество приписывает монстрам; что у Всемогущего есть проблемы со здоровьем, но это является недоступной для общественности информацией.

Поэтому о последнем наблюдении лучше забыть, ведь маленькие детишки не должны лезть в дела взрослых и серьезных дяденек, не так ли?

Фумикаге уже знал, о чем будет его вечерний разговор с Сецуной.

— Отлично! Теперь ты знаешь, что люди сами по себе выдают очень много личной информации, которая говорит больше, чем их слова. Делай это упражнение каждый раз и никто не сможет скрыть от тебя информацию! — Ястреб хлопнул в ладони, одарив его своей ослепительно раздражающей улыбкой. — Второй урок: патрулирование. У тебя есть пять минут, чтобы переодеться в геройский костюм и встретиться со мной у главного выхода. Покажу тебе настоящую работу героев.

Парень потратил ровно тридцать секунд на обдумывание плана, прежде чем разумно отказаться от попыток найти раздевалку. В кабинете Ястреба пусто, окна можно зашторить, а Ястреб не собирается его ждать, если он не окажется на месте в указанное время. Снять школьную форму и надеть геройский костюм было делом одной минуты, Токоями не мог не похвалить прошлого себя за предусмотрительность и отсутствие ненужных деталей.

Он оказался прав.

Когда Фумикаге оказался у главного входа, его встретила удаляющаяся спина Ястреба, улетевшего патрулировать улицы города. Он не будет говорить, как лифт добирался до него слишком медленно, поэтому он воспользовался лестницей и пробежал все пятнадцать этажей, чтобы затеряться в лабиринте первого этажа и опоздать ровно на пять проклятых секунд.

Ему хочется ударить кое-кого по лицу.

— Вот и наш новичок, — троица героев, очевидно, помощников Ястреба, не спеша подошла к нему, помахав рукой. — Скоро ты привыкнешь к Герою №3. Ястреб слишком быстр для всех нас, поэтому готовься всю неделю бегать по городу и убирать за ним. Когда мы доберемся до места происшествия, весь бой будет закончен, нам останется только договориться с полицией и СМИ.

Следует уточнить, что Токоями неконфликтный человек, он легко признает свои слабости и недостатки, поэтому он не ведется на провокации Бакуго, как почти вся остальная школа.

Обычно.

«Жизнь непредсказуемая штука», — философски подумал Фумикаге, мысленно вспоминая разные порчи и привороты, пока отчаянно пытался догнать своего наставника. По возвращению домой ему придется обновить свои знания, кто знает, когда они снова пригодятся.

Ястреб мысленно похлопал себя по спине за удачную работу, его план прошел как нельзя идеально. И информацию для комитета из первых рук получил, и молодое поколение полезному обучил, и вообще план перевыполнил, он теперь не понимает, почему другие герои так боятся стажеров? Ничего сложного!

Когда он поймал еще одного преступника, пригвоздил того при помощи перьев к бетонной стене, то холодок пробежался вдоль спины. Почесав бровь, мужчина посмотрел на небо, убедившись, что дождь не планируется. Откуда же это странное ощущение? И почему ему кажется, что он что-то забыл?

Сжав подбородок двумя пальцами, он позволил перьям поймать сообщника, пока он сам стоял на месте, упорно пытаясь вспомнить нечто важное. Маячащая вдалеке крошечная фигурка, окутанная темной атмосферой и стремительно приближающаяся к нему, привела в движение нужные винтики в голове.

— Точно! — Ястреб ударил кулаком по раскрытой ладони, счастливый, что наконец-то разобрался с проблемой. — Мой маленький стажер! Я сделал это снова, не так ли? Забыл его?

Неловко посмеявшись над собой, он решил дождаться своего ученика. С другой стороны, Цукуеми был предупрежден о времени сбора, поэтому опоздание его собственная ошибка. Сказано же, что они будут развивать скорость, нет лучшей тренировки, чем в настоящем.

— Какой энтузиазм! Может мне стоит тебя вознагра-…

Ястребу откровенно не понравилось мрачное выражение лица мальчика, этот убийственный взгляд он уже встречал и не раз, но у совершенно другого человека. Одной маленькой, или уже не очень, девочки, которая по чистой случайности как раз писала ему утром, чтобы он позаботился о ее друге.

Возможно, ему все-таки не стоит ждать? Дел так много, везде успеть надо, поэтому он пойдет вперед, как всегда, верно?

— Я верю в тебя, желторотик! Однажды ты, возможно, сможешь поспеть за мной, но сегодня будь любезен разобраться с этими негодяями, договорились? Пока!

Запыхавшийся Фумикаге согнулся, упершись влажными ладонями в колени, отчаянно пытаясь вдохнуть как можно больше воздуха. Ему казалось, что еще немного, и он выплюнет сердце, вот насколько сильно оно стучало прямо в горле.

Злобный взгляд следил за удаляющейся красной точкой, суженные зрачки выявили в Токоями все самые худшие охотничьи птичьи повадки. «Облысение, — определился он, излишне грубо связывая пару грабителей. — Ночью проведу заговор на раннее облысение. Согласно журналам, это один из главных страхов мужчин.»

Тем временем помощники Ястреба гонялись уже не за одним, а сразу за двумя героями, пусть один из них был всего лишь стажером.

— Ястреб выбрал себе наследника, не так ли? — сказал один их них, вернувшись после короткого разговора с полицейским. — Я уже вижу, как проявляется эта ублюдская аура у младшего.

Его товарищ, держа в руках по одному злодею, ответил:

— Меня все устраивает, пока они превосходно делают свою работу. Премий мало не бывает! Чем больше у нас наград, тем счастливее моя семья.

— Хватит трепаться! Нам снова их догонять!

Три помощника вежливо попрощались как с публикой, так и другими работниками служб, прежде чем броситься вдогонку двум героям.

К вечеру, когда Фумикаге добрался до кровати в общежитии, он чувствовал боль в каждой клетке тела. Вещи так и остались не распакованными, у него не хватало сил на простой душ, о еде и речи не идет. Из чистого упрямства он дотянулся до телефона, чтобы пообщаться с Сецуной.

Все предложения, которые крутились у него в голове на протяжении целого дня, резко исчезли, а его сил хватило только на короткое:

Цукуёми:
У Всемогущего рана

Сецуна-чан:
Эм, ладно. Как именно это связано с твоей стажировкой?

Токоями вздохнул, кое-как перевернувшись на бок, чтобы избежать возможности получить телефоном по лбу, когда его руки больше не смогут держать смартфон на весу и обязательно уронят. Очень медленно, но он набрал ответное сообщение. Его пальцы тряслись, приходилось не раз и не два удалять напечатанное, потому что даже Т9 не угадывал, что он хотел сказать. Это была самая болезненная и медленная переписка в его короткой жизни.

Цукуёми:
Ястреб на примере учителей и учеников заставил провести поверхностный анализ, чтобы узнать подробности

Цукуёми:
Он назвал это тренировкой на внимательность

Сецуна-чан:
Он просто вымогал из тебя информацию, не так ли?

Цукуёми:
Да

Сецуна-чан:
Меня беспокоит, что ты не ставишь точки на конце сообщений. Почисть зубы и иди спать, о стажировке сможешь рассказать и в другой раз

Цукуёми:
Спокойной

Он так и не дописал, заснув на месте, чудом случайно отправив последнее сообщение. Утренний подъем был болезненным, тело отказывалось подчиняться, но отказ упускать редкую возможность учиться под руководством столь знаменитого героя был сильнее слабостей тела. «Разум над материей», — повторял мантру Токоями на протяжении целого дня, когда завтракал, проводил анализ про-героев с Ястребом и бегал за ним же после обеда.

Так прошел второй день практики.

На третий ему хватило храбрости, чтобы перебить наставника и озвучить свои цели, которые он поставил перед стажировкой. Чудом, но ему удалось загнать Ястреба в лифт, тем самым перекрыв возможные пути побега.

— Дайте совет насчет причуды.

— Оя-оя, какой прямолинейный мне достался щегленок, — проворковал Ястреб, приложив ладонь в перчатке к щеке. — Милота.

У Токоями дернулось веко, хищный взгляд приковал про-героя к месту. Или, точнее говоря, попытался приковать к месту, потому что с Ястреба любое недовольство как с гуся вода.

Однако, Ястреб все-таки стал серьезным, посчитав, что с такими вещами лучше не шутить.

— Не создавай себе вредную привычку, чтобы другие думали за тебя. Эта причуда твоя, на тебе же и придумывать, как ее использовать. Но, так уж и быть, в качестве приветственного подарка скажу: все птицы умеют летать. Теперь у тебя есть что в кормушке для размышлений!

Школьник не успел ответить, потому что двери лифта отворились и Ястреба как ветром сдуло. Когда Фумикаге вернется домой, первое, о чем он попросит мать, так это приготовить курицу на обед. Причем перья ее он будет выщипывать вручную. Перед этим еще покрасит в красный цвет, чтобы получить наибольшее удовлетворение.

А пока он займется тем, чему его обучил наставник — пойдет искать компромат, то есть информацию! Информацию о том, как другие про-герои используют свои причуды, чтобы удерживаться в воздухе. Затем, когда будет собрано достаточно данных, проведет анализ, сравнив себя и других, чтобы просчитать, как потенциально он сможет заставить Тень работать в качестве крыльев.

Тень же скромно спряталась под плащом Фумикаге, без слов поняв, что над ним будут измываться. В очередной раз.

Цукуёми:
Я научусь летать.

Сецуна-чан:
Люблю уверенность! Это не должно быть трудно, учитывая, что Тень уже парит или левитирует. У него нет ног, насколько я помню, поэтому научиться летать точно возможно

Токоями пять раз перечитал последнее сообщение, сосредоточившись на двух словах: «парит» и «левитирует». Если кто-то и почувствовал тихую кровожадность одного первокурсника, то замечания оставил при себе.

В этот раз, вместо того, чтобы отчаянно гнаться за Ястребом, который не удосуживает их даже одним единственным взглядом, Фумикаге предпочел бежать в темпе трех других про-героев, так называемых помощников Ястреба. Он учился разделять свое внимание, одновременно следя за профессиональными действиями героев и думая над новой техникой.

Пока они бегали по улицам, он испробовал парочку вариантов. Сначала он попытался подпрыгнуть и зависнуть в воздухе, пока Тень будет парить над ним, тем самым удерживая в воздухе его тоже. К сожалению, всего, чего он добился, это едва заметных задержек в воздухе. Вместо того, чтобы парить над землей, Тень улетал высоко в небо, а он падал на землю.

Вторая и третья идея тоже потерпела неудачу, пусть и была успешнее первой. Тень не мог ни долго носить его в руках, как это сделал Ястреб при встрече, ни удерживать на спине. У них были серьезные временные ограничения, потому что требовали слишком много сил, чтобы не дать Тени рассеяться при свете дня. Единственный раз, когда такой вариант полета сработает, это в сумерках. Иными словами, не особо полезно.

Фумикаге никому не расскажет о тех позорных моментах, когда Тень резко исчезал, а он падал с небольшой, но все еще болезненной высоты.

Четвертая попытка была самой тщетной, потому что Тень просто не могла деформироваться, превратившись в крылья. Потратив на это остаток вечернего патруля, Токоями вернулся в комнату без результатов. Разочарование было велико, все, о чем он мог думать, это о возможности летать в небе среди облаков и вместе с наставником.

Хотя парень не уверен, что сможет съесть еще одну пару куриных крыльев в следующем месяце.

Когда человек слишком сосредоточен на одной вещи, его мозг имеет возможность обдумывать эту же идею во время сна. Без ограничений, невольно наложенных своими же руками, могут родиться самые гениальные планы. Пусть Фумикаге, вскочив в нечестивых четыре утра, и не посчитает придуманный им способ полета таким уж уникальным или умным, но он будет рабочим. Это все, что его волнует на данный момент.

Во время следующего патруля Ястреб обнаружит, что у него образовалась маленькая стая, член которой будет изо всех сил наступать ему на пёрышки.

И если весь оставшийся день он проведет с искренней улыбкой на лице, никто ничего не докажет.

В середине недели, посвященной стажировке в агентстве про-героев, Сецуна получит анимированный стикер ворона, показывающий большой палец вверх. Это весь ответ, который ей нужен на незаданный вопрос. Фумикаге смог, и она им так горда.

Похоже, время заставить другого будущего героя сделать что-то полезное. Нельзя, чтобы этот взрывной мальчик вернулся в ЮЭЙ и опозорил Старателя.

Chapter Text

9 мая 2213
На следующий день

Сецуна сидела возле стены, скрестив ноги и задумчиво уставившись на исписанную страницу блокнота. Ручка перекатывалась между пальцами, вводя сознание в подобие легкого транса. Она знала, что есть проблема с отрицанием; все чаще она сталкивается с нежеланием принимать реальность, а началось это с момента ее второй жизни. Тем не менее у нее имелся опыт, довольно неприятный, но столь же полезный, как с этим справляться.

Дела обстояли так, что она чувствовала себя как рыба в воде в бизнесе героев. Ее осознание и понимание системы лучше, чем у начинающих специалистов, прилежно закончивших высшие учебные заведения. В частности учитывая, что она уже отучилась на свой сгинувший в небытие диплом. Сецуна даже не уверена, знает ли Шото тонкости работы и часто встречаемые подводные камни? Или он больше похож на Бакуго — больше действий, меньше всего остального?

Отбрасывая пустую болтовню, суть заключается в том, что самое логичное решение — устроить свое будущее в сфере героев. Не так, как Энджи, но довольно близко. У нее уже есть информация, связи, опыт. Столько преимуществ, о которых она могла только мечтать в любой другой сфере. Ее способность справляться с ситуациями будет предпочтительнее, чем если на место возьмут кого-то другого.

Судя по всему, это тот момент, когда Сецуна делает выбор на ближайшее будущее. Следующим шагом будет присмотреться к разным ролям, чтобы выбрать самую желанную.

Однако это задачи на следующую неделю.

— Взрывной мальчик, сюда! — Сецуна подняла руку, чтобы парень мог увидеть ее сквозь все разочарование от проигрыша, затуманившее его виденье.

— Малявка, — угрюмо поздоровался Бакуго, сползая вниз по стенке, потому что мышцы в теле умоляли об отдыхе. — Придумала новый способ экзекуции?

— Очевидно, драматизм Шото заразен, но если по делу — да. Хотела спросить, как тебе тренировки?

Он поморщился от суровой правды, что им вытирали пол. Каждый раз.

— Я вижу, где есть проблемы.

До этого Кацуки имел дело с одноклассниками, у которых едва ли было больше опыта и мозгов, чем у него. Спарринги не назвать особо справедливыми, потому что его мощь превосходила всех в 1-А, за исключением двумордого, но они не шли ни в какое сравнение со сражением против про-героев. Буквально небо и земля. Если у его одноклассников был шанс на победу, то тут Бакуго повезет, если он выйдет без ожогов.

— Тогда что не так?

— Ничего не меняется.

Сецуна вздохнула. Заставить парня признаться в своих недостатках подобно медленной и особо кровавой пытке. Причем жертва здесь она.

— А что ты пытался делать? Не столбом же стоял, пока тебя использовали как грушу для битья.

Бакуго зарычал, в очередной раз подавив желание сжать лицо в ладонях и взорвать со всех сил. Потому что все было не так. Они двигались иначе, чем ожидалось; их реакция на те же ходы отличалась каждый раз, не имея за собой логики; про-герои были банально сильнее. Жалкие злодеи во время атаки USJ в подметки не годились никому из здесь присутствующих. Пожалуй, единственный человек, которого они могли скрутить, была малявка.

— Они знали, что я буду делать. Они манипулировали мной, — выплюнул Кацуки, наконец дав определение тому отвратительному чувству, поселившемуся в груди.

Сецуна понятливо промычала.

Подводя итоги, все сводится к банальной разнице в опыте. Ситуации и действия, проецируемые в его голове, не переживают столкновение с реальностью. Также имеется подозрение, что генерируемые идеи основаны исключительно на видеоиграх, манге и транслируемых новостях с места сражений между героем и злодеем, снятых с ракурса зрителя и не имеющих никакой реальной ценности.

У Бакуго осталось несколько дней в агентстве, поэтому Сецуна изо всех сил пыталась решить, чему научить взрывного мальчика. Ей надо выделить такие области, которые если и освещаются в школе, то не полностью или без реальной пользы. Проблема еще в том, что она не знает учебной программы ЮЭЙ, поэтому не может оценить глубину знаний. Нужно что-то полезное, незаменимое.

Например, учить первой помощи почти бесполезно, поскольку за пару дней ничего толком не запомнишь, да и это не назвать уникальным опытом, доступным лишь в агентстве про-героев. Второе по очевидности решение — попросить помощи у героев, чтобы они следили за тренировками и боями Бакуго, прежде чем посоветовать, что изменить и где улучшить. Что Сецуна уже и сделала, понаблюдав за плодами своих трудов на ринге.

Однако самое первое, что приходит на ум, это отправить мальчишку в патруль. Одна загвоздка.

— Ты будешь обязан мне жизнью, взрывной мальчик, — Сецуна мстительно пнула Бакуго, проклиная его за все жертвы, которых он ей стоит. — Чтобы к концу стажировки у тебя был готов шикарнейший подарок, иначе твое рекомендательное письмо будет разгромным.

— Какого хрена?! — как и ожидалось, Кацуки мгновенно вспылил, не стесняясь делиться своим честным мнением обо всем происходящем.

Оскорбительные слова пролетели мимо ушей Сецуны, потому что все ее внимание было сосредоточено на внутренней борьбе.

Требуется разрешение Старателя. Но не только его согласие, но Энджи сам должен взять его с собой на патруль.

Никто в агентстве не был слеп к огромному слону в помещении.

Сецуна усмехнулась. Она серьезно рассуждает, стоит ли ей поберечь себя или развить навыки, которые потенциально спасут больше жизней, чем в ином случае? Это не ее работа, она даже не подписывалась на такое, ничего не обязывает ее прикладывать усилия для сохранения чужих жизней. Сецуна не медик или полицейский, тем более не профессиональный герой, чтобы вообще заботиться об этом. Тем не менее, было в ее силах помочь.

Сецуна прокляла тот час, когда один двухметровый суровый мужчина занял теплое местечко в ее сердце.

— Ты мне так чертовски должен, — повторила она, все еще не веря, что идет на такие жертвы ради какого-то малознакомого подростка без фильтра «мозг-рот».

— Ты, блять, можешь нормально сказать?!

Отложив блокнот в сторону, она встала, ответив на незаданные вопросы:

— Я организую тебе патруль. Самый настоящий. Поэтому я иду к Старателю, — с отсутствующей уверенностью заявила Сецуна, а затем тихо добавила: — Или Энджи. Черт их разбери сейчас.

Бакуго скрестил руки на груди, уловив, что это одна из драм в агентстве, о которой не говорят в слух. Что-то из разряда никогда не комментировать стряпню старой ведьмы, если не хочешь нарваться на очередную многочасовую ссору. Поэтому он ничего не сказал, молча проводив удаляющуюся спину, прежде чем пойти уламывать очередного героя на спарринг.

Идя по знакомому маршруту, въевшемуся в ее кости, Сецуна все обильнее потела. На самом деле не было причин, почему она должна лично поговорить со Старателем, письма на корпоративную почту хватило бы с лихвой. Привести сухие факты, перечислить причины и закончить вежливой просьбой-требованием. Будь это любая другая ситуация, она бы так и поступила, но чувство ответственности за будущее Бакуго заставляло ее совесть корчиться. Парню нужна твердая база, потому что с ее наличием все остальное будет даваться легче. Сецуна знает это на своем опыте. Понимание важнее всего.

Добравшись до этажа Энджи, она ни с кем не поздоровалась, подозревая, что страх и трусость возьмут верх, отправив ее составлять письмо. Сецуна не любила иметь дело с чувствами и эмоциями, особенно сырыми и хрупкими. Обиженные люди подобны проводу под высоким напряжением, каждое слово может стать началом конца. Поэтому на такие разговоры она идет исключительно с готовым списком фраз, четко сформулированными, и с правильно подобранными словами.

Открыв тяжелую дверь с третьей попытки, Сецуна испытала истинный гнев, когда кабинет оказался пустым.

***

Старатель поприветствовал сидящую за столом Жжение, прежде чем толкнуть огромные дубовые двери, ведущие в его кабинет. День выдался напряженным, среди кучки злодеев затесался тот, кто умеет пользоваться причудой в реальном бою. Его ребра тихо ныли, напоминая о неудачно пропущенном ударе, отправившем его в стену соседнего здания. К счастью, обошлось без жертв, если не считать перелома руки у Онимы.

Проведя ладонью по лицу, словно так он сможет смыть с себя усталость, поскольку предстояло еще оформить документы на восстановление разрушенной части улицы и возмещение ущерба. Прислонившись к двери с другой стороны, Энджи прикрыл на минуту глаза, позволяя себе короткую передышку. Сделав короткое и простое дыхательное упражнение, он замер, услышав сонное бормотание.

Сосредоточенный взгляд остановился на диване, где лежала Сецуна, просунув одну из рук между коленями, другую же положила под голову в качестве подушки. Мужчина пожалел, что в начале недели отдал все одеяла и подушки в химчистку, потому что не рассчитывал, что она зайдет к нему в ближайшее время.

Сецуна же, как обычно, не оправдывала чужие ожидания, поступая как вздумается. Из-за чего и валялась, поджав колени к груди от поступавшей вечерней прохлады из открытого окна. Энджи подошел к дивану, осторожно маневрируя между разбросанными тетрадями и листами, прижатыми к полу ластиками и ручками, чтобы их не сдул ветер.

Присев, он оказался на одном уровне с расслабленным лицом Сецуны. Сняв грязную перчатку и засунув ее за пояс, мужчина провел огрубевшей ладонью по мягким и нежным щекам дочери. Закатное солнце мягко светило на спутавшиеся во время сна красные волосы, из-за чего те красиво переливались разными оттенками красного и золотого. Большой палец провел вдоль брови, пока не коснулся уголка глаза. Сердце Энджи было переполнено любовью к дочери, которую он не знал как выплеснуть наружу.

Он оставил легкий поцелуй на лбу Сецуны, прежде чем собрать небрежно оставленные вещи в школьный портфель, прислонив его к ножкам дивана. Сняв с себя самые громоздкие детали геройского костюма, Энджи надел классические темно-синие брюки и черную рубашку, а затем нежно взял дочь на руки. Сначала отвезет ее домой, а потом вернется в офис и доделает оставшуюся работу.

Девочка заворочалась, устраиваясь поудобнее, чтобы ничего не затекло, и прижалась лицом к плечу, расслабляясь. И Энджи не мог не прижать ее к себе крепче прежнего, наслаждаясь ее естественным запахом, который в какой-то момент начал ассоциироваться с домом. Знакомое давление на глазах, всегда предшествовавшее слезам, заставило его сжать зубы. Он должен оставаться спокойным. Собранным.

Жжение хотела было подойти с вопросом о предстоящей совместной операции, устраиваемой совместно с более мелкими агентствами для получения опыта, но так и не сдвинулась с места, с теплотой наблюдая за моментом отца и дочери. Почти три недели босс находится в своем подавленном состоянии, которое у обычных людей называется грустью. Но ее босс суровый мужчина, который никогда не грустит; он либо злится, либо профессионально собран и спокоен. За исключением моментов, когда он не такой. На данный момент лучшим подарком стало бы разрешение семейного конфликта, своеобразно влияющего на все агентство.

Другие работники Старателя, завидев его со спящей Сецуной на руках, тут же понижали голоса, чтобы ненароком не разбудить ребенка. За свою осмотрительность они в ответ получали благодарный кивок Энджи. Даже в машине он отказался отпускать дочь, вместо этого исследуя прекрасно знакомое лицо. У детей, как и животных, есть странный эффект — они даруют умиротворение всем, кого касаются. Он смутно помнил, как читал научную статью по этому поводу во время обеденного перерыва, поэтому он ничего не выдумывал.

Дома их встретила Фуюми в своем любимом фартуке и собранными в пучок волосами. Энджи не знал, почему этим вечером он замечал мелкие детали, которые не имели бы значения в любой другой день, но внезапно увидел все усилия старшей дочери, которые она прикладывает, пытаясь удержать остаток семьи в целостности. Всегда готовая и вкусная еда, чистая одежда на кровати или в шкафу, теплый прием по возвращению и любящее прощание при уходе.

Он слышал в голове голос Сецуны, зачитывающей понравившиеся моменты, относящиеся к правильному воспитанию детей. Они тогда снова поссорились, так как ей не понравилось, что он скуп на похвалу. Не согласная с его принципами, Сецуна сделала своим долгом в свободное время читать ему советы, которыми поделились известные в мире психологи.

Освободив руку, которой до этого прикрывал тело Сецуны, Энджи медленно протянул ее в сторону Фуюми, чтобы у нее было время уклониться. Но она не двигалась, все так же смотря ему прямо в лицо, не избегая взгляда.

Когда тяжелый вес опустился на голову, Фуюми почувствовала себя самым счастливым человеком. Она самостоятельно взяла на себя обязанности по уходу за братьями и сестрой, ее никто не принуждал или толкал к этому. Ей нравилось гордиться успехами Шото, следить за остроумными перепалками Нацу и Сецуны; у Фуюми, в отличие от матери, был бесценный шанс стать частью взросления младших. Она давно привыкла к материнской роли, легшей ей на плечи, быть другим опорой и защитой.

Но она скучала по временам, когда была ребенком. Семейное фото, где отец мягко удерживает двухлетнего Тойю, пока она лежит, спрятавшись под одеялом и с соской во рту. У него было тогда то самое нежное выражение на лице, которое она видит сейчас вживую напротив. Ласковое поглаживание по голове как напоминание, что она все еще ребенок, даже если сама об этом забыла.

— Спасибо, Фуюми, — сказал Энджи, не решаясь убрать руку и стереть сияющую улыбку с лица дочери. — И мне жаль, что я доставил тебе столько проблем.

И она расплакалась.

— Заняло достаточно времени. Уже и не думала, что когда-либо услышу это от тебя.

Со слезами на глазах, Фуюми продолжала поддерживать улыбку, потому что за все время это стало ее защитной реакцией. Ведь пока она остается вежливой и доброй, нет ничего неисправимого и проигранного.

Но уродливое чувство все еще мучило ее, превращая искренние эмоции в фальшивую маску. Разумом понимая, как правильно реагировать, она разрывалась между двумя противоположными сторонами. Находясь в уязвимом состоянии, буквально проживая свою мечту, подавляемые мысли всплыли на поверхность, избежав ее жесткого контроля.

С искривленной улыбкой, Фуюми горько сказала:

— Я даже завидовала Сецу за ваши семейные отношения. Плохая из меня старшая сестра получилась, правда?

Мужчина склонил голову, ощущая, как горят от стыда щеки. Он хорошо постарался в этот раз. Семья лежит в осколках, каждый прячет свои шрамы и темные мысли от других, чтобы не сделать хуже, чем есть. Тойя мертв, Рей в больнице, Фуюми тащила на себе всю семью, почти падая замертво, Нацуо едва ли может сказать ему пару слов, прежде чем сбежать в другую комнату, а Шото его презирает, если не сказать — ненавидит. И посреди этого Сецуна со своими намеками, скрытыми и тихими, чтобы случайно не вызвать его гнев. Пока в один день она просто не сорвалась, отказавшись от планов, высказав все в лицо. Потом еще раз. И еще. До того момента, когда ей было больше нечего сказать.

Тем не менее он нашел ее у себя в кабинете, следы ее прикосновения были в каждом уголке агентства, а ее имя всплывало в разговорах столь же часто, как и утренние приветствия.

— Я сожалею, — выдавил из себя Энджи, каждый всхлип Фуюми был подобно резкому удару прямо в сердце. — Мне очень жаль.

Поэтому он сделал то, чему учился на протяжении последних десяти лет. Прижал к себе Фуюми, обняв за плечи и обхватив пальцами затылок. Она была чуть выше Сецуны, из-за чего это было так знакомо и просто сделать. Он не умеет общаться с другими своими детьми, обращаясь с ними как с новыми стажерами в агентстве.

— После Тойи и так было непросто, а когда мама ушла, то стало в тысячу раз хуже. Никого не было рядом, мне пришлось в одиночку со всем справляться. Следить за их успеваемостью, ходить на встречи к учителям, радоваться наградам с соревнований. И я так благодарна, что Сецу умная и самостоятельная, не просит помощи, если дело не касалось Нацу. Она помогала с Шото. А потом ты взял на себя заботу о Сецу. И я благодарна, рада за нее, но разве я тоже не твоя дочь? Почему ты не выбрал меня? Ты мне был так сильно нужен, но тебя никогда не было рядом, даже если я могла тебя видеть. Что я сделала не так?

Прижавшись подбородком к макушке Фуюми, для чего ему пришлось слегка сгорбиться, Энджи сдерживал слезы. Слушать ее слова было мучительно, ни одна рана не болела так сильно, как эта. Все говорило о том, что каждое принятое решение было чертовой ошибкой. И он подвел столь многих, так жестоко ранил. Сделал это ради своей мечты, которую превратил в цель жизни. Самое отвратительное, что он до сих пор хотел этот титул №1, за прошедшие годы он стал его недостающей частичкой. Старатель не перестанет бороться за звание лучшего героя, он продолжит жертвовать вещами, уникальными по сути своей.

Только теперь ему титула будет мало.

Увидев картину семьи, которую столь тщательно рисовала ему Сецуна, Энджи стал жадным. Он хотел успех и семью, уважение и любовь. Ради достижения своей новой, расширенной цели, мужчина пересилит себя, как никогда ранее. Больше тренировок, сильнее стараться, упорнее идти вперед. Совершить поступок, до этого вызывающий страх и неуверенность.

Энджи сделал шаг в неизвестность, не имея ни руководства, ни представления, что последует за изменениями. Бросил камень в стоячую воду. Это был не просто рисковый шаг во время боя со злодеем, ему не удастся избавиться от человека и попробовать снова в следующий раз. Если он не постарается изо всех сил в этот раз, следующего шанса не будет. Вряд ли даже сейчас он может поменять ситуацию.

Слишком многое произошло, и оно будет преследовать их до конца.

Chapter Text

10 мая 2213
На следующий день

Когда Сецуна проснулась, то обнаружила себя в кровати, закутанная в одеяло, как в смирительную рубашку. По отработанной привычке, проведя языком по передним зубам, она поняла, что никто не удосужился разбудить её, чтобы почистить зубы. Из-за этого всё утро преследовало назойливое фантомное ощущение, что кариес уже поражает ее новые зубы.

Да, у неё есть психологическая травма от прайс-листа стоматологов, как и у большей части населения.

Помимо очевидного неудобства, созданным чистыми усилиями её исключительного воображения, Сецуну преследовало подозрение, что она пропустила нечто монументально важное. Либо глаза обманывают её, либо атмосфера в доме стала легче? Фуюми всегда старалась быть позитивной по утрам, полной сил и радости, но в этот раз она буквально светилась. И нет, это не профессионально наложенный мейкап. Еще хуже? Энджи поговорил.

Точнее так: Энджи проявил инициативу, оставаясь вежливым и участливым, показывая это всем своим видом. Он даже еле заметно улыбнулся, чёрт возьми!

Сецуна нахмурилась, а затем пнула Нацу под столом, кивая в сторону парочки и молча спрашивая, видит ли он тоже самое. Тошнотворное выражение лица Нацуо ответило на все незаданные вопросы. Это происходило в реальности.

Была пятница, а значит последний учебный день перед выходными. Последними днями стажировки Бакуго. У неё нет времени сидеть на бесполезных уроках, впустую растрачивая не только своё время, но и взрывного подростка, который когда-нибудь может спасти её шкуру, вытащив из-под лап злодея. В своё будущее надо вкладываться с раннего возраста, именно этим Сецуна и занимается. Своим проектом и потенциально прибыльным вложением.

— Подвезёшь меня? — выглянув из-за угла, она посмотрела на Энджи, с утра оформляющего очередные документы у себя в кабинете. Его портфель был небрежно отброшен на край стола, откуда торчали пластиковые папки нейтрального синего цвета.

Он поднял голову:

— Конечно. Будь готова через десять минут.

— Ага, да. Буду.

Сецуна только убедилась в своём подозрении, что вне её внимания происходят странные вещи. Она могла бы отбросить происходящее, как не её проклятое дело, но… Да, это не случится.

Ей нужно подкрепление.

Таким образом, она оказалась сидящей на корточках возле ванной, подкарауливая наводящего марафет Нацу. Какое счастье, что он решил в этот раз переночевать дома, а не спрятаться в общежитии. Когда время шло, а парень всё ещё наводил марафет, Сецуна подумала, что теоретически ничего нового она не увидит. Поэтому, устав от ожидания, она ворвалась в ванную, в этот раз предусмотрительно заперев за собой дверь. Нацуо уставился на неё в шоке, так и застыв с задранной майкой перед зеркалом и с телефоном в руках.

— Чёрт, Сецуна! — до конца дней он будет отрицать, что этот постыдный визг вылетел из его рта.

Сама Сецуна была не впечатлена.

— Ещё скажи, что у тебя девушка появилась, — фыркнула она, но покрасневшее лицо Нацу не оставило её безмолвной. — Да ну?!

— Мы ещё не встречаемся!

Нацуо резко опустил футболку, а из-за смущения не заметил, как начал заправлять её в штаны, хотя на днях яростно спорил, что это ущербно выглядит.

— Впрочем, оставим твою несуществующую личную жизнь, — жестоко отрезала Сецуна, отказавшись тратить своё время на бред воспаленного сознания. — Тебе задание: узнать у Фуюми, что вчера случилось. Я возьму на себя Энджи.

Он открыл рот, чтобы поспорить с клеветой Сецуны и её отсутствием веры в него, но девочка уже вышла из ванной, захлопнув за собой дверь со словами: «Научись пользоваться замком!» Нацуо пожалел о своём возвращении домой, лучше бы он остался в общежитии с пацанами, чем терпел издевательства младшей сестры.

Сецуна же думала, стоит ли ей начинать серьезный разговор о том, что слать дикпик девушкам категорически не надо. Единственные люди, заинтересованные в его члене — это он сам и такие же братаны. Однако мысли прочь, перед ней есть проблема важнее, чем некомпетентность Нацу. Последние беседы с Энджи оставляли желать лучшего, по большей части они состояли из её воодушевленного монолога и полного игнора с его стороны. Тем не менее, Сецуна не дура. Свои уроки она выучила сполна. Не хочет по-человечески? Отлично. У неё есть и другие трюки в рукаве.

— Ты возьмёшь Бакуго с собой в патруль.

Затем она добавила в качестве подстраховки:

— И это не обсуждается.

Затем орлиными глазами следила за любой реакцией Энджи, неуверенная. Прошло некоторое время, прежде чем она смогла предсказывать мужчину и понимать, о чём он вообще думает. Поэтому внезапное согласие заставило подавиться всеми подготовленными фразами, которые готовились со вчерашнего вечера.

— Хорошо.

Что тут хорошего?!

Тебя похитили инопланетяне?!

Сецуна в очередной раз провела молчаливый разговор через взгляд, только сегодня её свидетелем был водитель, потому что никто не поднял перегородку. Это безумный день, потому что весь мир сошёл с ума. Зря она вообще вышла из дома, надо было прислушаться к подсказкам вселенной и провести день в прокрастинации.

— Ты уверен? Разве не планировал на выходных поехать в Хосу, поскольку именно там обнаружили новую жертву Пятна?

Руки Энджи расслабленно лежали на коленях, а не привычно были скрещены на груди. Огненная борода с усами тоже отсутствовала, всё это говорило о редком состоянии умиротворения, в котором он находился. Давно она не видела его в хорошем настроении, что даже грустно, ведь тоска по прошлому никуда не делась спустя недели.

— Жжение рассказала? Да, согласно прошлым случаям, доступным нашему агентству, злодей по имени Пятно совершает ровно четыре убийства про-героев, прежде чем сменить локацию. В Хосу произошло только одно, что означает высокую степень риска найти там еще три жертвы. Однако подвергшийся нападению герой не умер, из-за чего реакция преступника может стать преднамеренно излишне жестокой.

Словно заметив очередную попытку погрузиться в работу, Энджи замолчал. Его голова повернулась к Сецуне, уделив всё пронзительное внимание. Привыкшая к рентгеновскому взгляду, она никак не отреагировала, позволяя мужчине искать свои ответы.

— Я видел твои записи, — заговорил Энджи, казалось бы, своим обычным голосом, но было в нём что-то другое, новое. — Ты проделала замечательную работу. Нельзя позволить загубить твои труды, поэтому я возьму на себя мальчика в оставшееся время. Закрепим все уроки практикой, чтобы он не посмел позорить мою репутацию.

— Играешь не по правилам, — Сецуна приложила холодные пальцы к щекам, потому что... Кто научил Энджи так несправедливо льстить?! Мошенник.

Отвернувшись, она глубоко вдохнула, тоже расслабляясь. Пока что ей не удалось выяснить причину внезапных перемен, но она сильно соскучилась по чувству единства, чтобы растрачивать подобный момент и забивать голову мрачными мыслями. Этим она может заняться и в школе, а сейчас Сецуна предпочтёт отдых. Ничего ещё не закончилось, но он хотя бы вынул голову из задницы, что можно считать прогрессом. Главное — не торопить события, позволив чему бы то ни было плавно развиваться.

***

У Ястреба была весомая причина, чтобы заполучить студента 1-А к себе на стажировку. Высшее руководство серьёзно обеспокоено нападением злодеев на лучшую геройскую школу в Японии, стало хуже, когда сформулировалась теория о предателе в стенах ЮЭЙ. Госпожа председатель провела жёсткую проверку своего ближайшего окружения, чтобы отбросить малейшие шансы, что среди них окажется крыса. Хотя это не спасло двух несчастных, которых резко перевели в другие филиалы. Все снова вспомнили, почему Миура-сан вообще оказалась в кресле председателя после убийства своего предшественника. Она не приемлет меньшее, чем совершенство.

Пройдя психологическую оценку, перекрестный допрос и стандартный медосмотр, ему было поручено разузнать всё об нападении на USJ из внутренних источников. Никого не волновало, как он это может сделать, важны только результаты.

Поскольку очевидно, что ни один сотрудник ЮЭЙ не поведётся на планы за такое короткое время, какое ему определила комиссия, остается второй самый очевидный вариант — студенты. Причём не какие-либо, а очевидцы. Спортивный фестиваль был лучшим способом для разведки, чтобы найти такого человека, который с большей вероятностью выберет его в погоне за преимуществом.

Вот и вся история о том, как он оказался с Фумикаге Токоями.

Запрашиваемый отчет отправлен, работа его выполнена, за исключением одного назойливого птенца, который никак не перестанет его преследовать. Заметьте, Ястреб не имеет ничего против! Очень круто, когда молодёжь, — нет, он не старый, но он профессионал своего дела и заслуживает, чтобы последователи им восхищались, — стремится вперёд, пытаясь научиться и стать лучше. Однако такое стремление делает их более заметными, поэтому ожидаемо, что Ястреб запомнит их и начнет акцентировать внимание на новый расклад вещей.

Его интерес был привлечён, нежные перышки пощекочены, иными словами, он не отпустит ситуацию, пока его любопытство не будет удовлетворено. Кроме того он слышал что-то про важность доверительных отношений между наставником и его падаваном, поэтому он крайне ответственно выполняет свою работу.

Когда он завис над плечом поглощенного перепиской Цукуеми, то одновременно удивился и нет, выяснив название контакта.

— Сецуна-чан тебе интереснее меня? — игриво возмутился Ястреб, театрально приложив руку к (не)разбитому сердцу. — Где твоя благодарность? Вот так и помогай другим, когда твои уроки бросят тебе же в лицо.

— Да, — тут же отозвался парень, продолжая печатать свой ответ. — Она прямо отвечает на вопросы, — «чего вы не делаете» — осталось невысказанным, но хорошо понятым по простой тишине.

Ястреб отмахнулся:

— Честное замечание. О чём говорите?

Поставив точку в конце предложения и отправив сообщение, Фумикаге заблокировал телефон, прежде чем встретиться с золотыми глазами своего наставника. Одного мгновения хватило, чтобы осознать, что мужчина не отпустит тему, пока его эгоистичное любопытство не будет удовлетворено.

Токоями давно смирился со своей участью, ещё в тот день, когда Сецуна великодушно предупредила его, поделившись информацией о личности Ястреба.

— О нашем однокласснике, Бакуго Кацуки.

Ястреб щелкнул пальцами, пока его алые перья остановили вора на противоположной улице и вернули сумку бедной пожилой женщине, без очков не понявшей, что обильно благодарит причуду, а не героя. С очень серьёзными проблемами со зрением.

Фумикаге живёт в театре абсурда последнюю неделю. Он привык. У него не было альтернативы.

— А-а-а, тот самый, занявший первое место, верно? Его характер просто нечто. Очень взрывной.

— Да, — «было бы странно, если бы вы его не запомнили, учитывая ваше участие» —опять-таки осталось невысказанным, но Токоями предпочел сосредоточиться, чтобы поскорее закончить с вторжением в свою жизнь. — Она сказала, что организовала ему патрули в оставшееся время.

Герой хотел уже закончить разговор, как интуиция взволнованно затрепетала. Нет ничего странного в патрулях, это обыденное дело, когда стажеров начинают знакомить с их будущей работой. Это тоже проще всего, чтобы иметь дело с перевозбужденными подростками. Так что же не так?

Он стал очень подозрительным, когда одна конкретная догадка зацепилась за сознание.

— Он стажируется в?..

— В агентстве Старателя, да. Сецуна специально его завербовала, посчитав забавным.

Важный пункт, где первокурсники могут патрулировать только в паре со своими менторами сразу вспомнился, чем вызвал волну зависти у Ястреба по отношению к Бакуго. Патруль. Вместе со Старателем. На целых три дня.

Нет, забудь об этом, целая неделя подле лучшего героя?! И всё это было растрачено на кого-то пацана с проблемами гнева? Ястреб категорически не согласен с данным решением!

— Ему очень… повезло, — выдавил из себя Ястреб, но не сумел полностью подавить в себе темные порывы, которые как раз и уловил Фумикаге.

Знакомый со странностями наставника парень никак не отреагировал:

— Да, до этого Сецуне пришлось иметь с ним дело. Я хотел привезти ей сувенир за её жертвы. Вы знаете, где можно купить интересные вещи?

Когда Ястреб ответил, то звучал очень зловеще и мстительно.

— Мы найдем самый невероятный подарок, что все они сразу о нём забудут как о страшном сне!

Он понятия не имел, что за чертовщина творится с про-героем, его психика не стоит того, чтобы пытаться разобраться в бардаке, которым является голова Ястреба. Иногда лучше просто не знать. Меньше знаешь — крепче спишь.

Никакого удивления, когда Токоями привели на барахолку, спрятанную в самом странном месте, какое только можно найти. Он сомневался, что частный магазин вообще получает прибыль, потому что поток клиентов должен быть весьма ограничен в связи с неудобным расположением. Оказавшись внутри стало понятно, почему его привели конкретно сюда. Всё помещение было завалено самыми разными и чудными вещами, а украшения на прилавке были из настоящего серебра и золота, как и полудрагоценные камни. Его не обмануть жалкими подделками, наверное, именно поэтому он буквально прилип к витрине, не зная, чего ему хочется больше.

Стыдно признавать, но, возможно, ему придётся занять определённую сумму у Ястреба, потому что выделенных родителями денег немного не хватит, а перевод поступит не сразу.

Изначально он шёл уверенный, что без труда найдет хороший сувенир, потому что выбирать будет не так сложно, верно? Что такого он может купить, чего Сецуна не получит сама? Как говорила его бабушка, важно внимание и вложенная мысль в памятный подарок, а не его стоимость. Есть подозрения, что бабушка потусторонними способами узнает, если он подойдет к задаче безответственно, после чего обязательно исполнит угрозу и найдет Сецуну, чтобы самостоятельно с ней познакомиться. «Духи наблюдают за тобой» — фраза, которая, к сожалению, давно перестала быть для Токоями просто шуткой. Он клянется, но у бабушки есть третий глаз! Иначе как она может знать вещи, которые не должна? Магия, вот как.

Оказавшись между стеллажей, буквально трещащих по швам от количества запиханных в них интересных предметов, Фумикаге не знал, что делать дальше. Для себя — сверкающие камни и мелочки, достаточно мрачные и ценные, чтобы пополнить его алтарь, но выбрать подарок другому человеку оказалось сложнее, чем он предполагал.

— Какая любимая тема у Сецуны-чан?

Когда Ястреб сделал первый шаг, Токоями почувствовал волну облегчения. Никогда он не был так рад, что рядом есть кто-то компетентный в плане человеческих отношений.

— Всё, что связано с США, — тут же ответил Фумикаге, ни капли не сомневаясь в ответе, потому что она действительно испытывала странную привязанность ко всему американскому.

— Тогда оттуда и начнем. Ищи всё, что вызывает ассоциацию.

Легче сказать, чем сделать.

Прошло полчаса и никакого продвижения, прежде чем Фумикаге остановился, призадумавшись. Разве они не должны патрулировать улицы, отлавливать злодеев и помогать прохожим? Сейчас середина дня, а единственное свободное время, когда…

Он закрыл глаза.

— Мы выбираем подарок во время моего обеда?

Про-герой выглянул из-за угла с широкой ухмылкой на губах.

— Заняло у тебя достаточно времени, чтобы понять это. Но всё верно! У тебя есть ещё полчаса, магазин не работает по выходным и закрывается в пять вечера. Только один шанс, — и подло подмигнул, вновь скрывшись.

Ему хотелось поспорить, кто тут недавно клялся, что выберет самый лучший подарок, но времени и так не хватало, чтобы тратить его на щегла, напыщенного и влюбленного в звук собственного голоса.

Пожилой и улыбчивый продавец уже отложил его личные покупки и больше не подходил с предложением о помощи, когда от неё вежливо отказались. Он бы так и слонялся между полок, если бы не Тень, привлекший его внимание к накрытому тканью предмету. Фумикаге ничего не потеряет, если уделит пару минут собственной причуде, поэтому он подошёл к деревянному стулу и аккуратно снял простынь.

Золотой блеск отразился в сиянии его глаз, а пальцы дрогнули, сжав ткань. Гладкая и изящная труба, покрытая лаком коробка из темного дерева и острая игла, зависшая над пустым диском. Его внутренняя ворона приказывала ему схватить и спрятать прелесть, чтобы наслаждаться ею в одиночестве своей комнаты, но человеческая его часть дала себе мысленную пощечину, очистив затуманившийся разум.

Граммофон. Древний, старше его бабушки. Именно то, что нужно.

Осталась одна проблема…

— Ястреб, вы же хотели сделать самый уникальный подарок, который никогда не превзойдут? — Токоями не кричал, потому что знал о чутком слухе наставника, который подошел к нему почти сразу, как его позвали.

Зрачок героя вытянулся, сделав взгляд более хищным, чем он уже был. Так Фумикаге понял, что обе гордые птицы поймали один попутный ветер.

— Не беспокойся, эта детка уже наша.

Токоями рад, что выбрал стажироваться у Героя №3, Ястреба. Опыт и знания, полученные от практики, едва ли не самое ценное, что у него есть как у будущего про-героя. И если он внезапно нашел взрослого, у которого мог спросить совета, то это приятный бонус. Учитель Айзава упоминал, что редко когда студенты возвращаются в свое первое агентство, но Фумикаге готов использовать любые грязные трюки и связи, чтобы снова поработать с Ястребом. Он станет героем, на которого можно положиться. Кто будет помогать другим. Для этого он сам должен быть сильным, что и сделает, учась у одного из лучших.

Chapter Text

Сецуна быстро печатала у себя на телефоне, участвуя в очередном очень агрессивном споре на форуме, когда в комнату влетел раздраженный Нацуо. Дверь громко захлопнулась, а сам парень завалился в кровать, из-за чего Сецуна буквально взлетела в воздух.

— Что в этот раз?

— Я его ненавижу!

— Ага, это не новость, — не отвлекаясь ответила Сецуна, едва ли заинтересованная в выслушивании очередной экспрессивной тирады Нацуо. — Что стало причиной твоего недовольства в этот раз?

Он шумно выдохнул, прежде чем через стиснутые зубы выдавить короткое, но ёмкое:

— Старик извинился перед Фуюми, и она его простила.

— Ага, — пробормотала Сецуна, а затем замерла, мысленно повторяя услышанное слово за словом. — Погоди, ты серьезно. И он первым начал разговор? — ухмылка появилась на её лице, делая весь образ дразнящим. — Оказывается, у тебя с ним больше общего, чем ты готов признать.

В отместку Нацуо выдернул подушку из-под головы сестры, прежде чем зажать её голову и ущипнуть за нос. Сецуна негодующе завизжала, ногтями впившись в оголенную кожу руки Нацуо.

— Отпусти меня, ублюдок! — острое колено больно впилось в его позвоночник, но Сецуне так и не удалось вырваться из хватки.

— Неблагодарное исчадие ада!

Двое некоторое время провели в бессмысленной драке, тратя накопившуюся энергию, прежде чем резко упали с кровати на пол. Запыхавшиеся и с красными лицами, они молча лежали, ни на чём конкретно не сосредотачиваясь.

Затем Сецуна вспомнила, что между ними двумя роль взрослого отведена ей, поэтому повернулась и уставилась на лицо Нацуо. Несложно догадаться, что он недоволен Энджи, ведь в его глазах мужчина не имеет права ни просить прощения, ни жить лучшей жизнью. Обида Нацуо гораздо глубже, чем кто-либо может предположить. Даже гнев Шото не сравнится с пугающей злопамятностью Нацуо.

— Ты знаешь мое отношение к Энджи, — осторожно начала она с фирменной фразы, которая произносилась каждый раз, когда разговор невольно переходил на тему Старателя. — Я не поддерживаю твою злость, почему бы не пойти к кому-нибудь другому, чтобы выговориться?

Он иронично усмехнулся.

— К кому? Фуюми вся светится от счастья, Шото… У него свои причины, а друзьям я не собираюсь рассказывать всё наше семейное дерьмо. Методом исключения остаешься только ты.

— Я чувствую себя польщенной, — сарказм так и сочился изо рта Сецуны, но она не стала развивать эту тему дальше. — Это и была причина их странного поведения сегодня?

Нацуо не ответил, посчитав это излишним. От одной мысли, что ему придется видеть довольную рожу Старателя, бросало в дрожь; хоть напрашивайся на ночевки к братанам. Он знает, что хорошие отношения со стариком делают Фуюми счастливой, из-за этого не горит желанием расстраивать самого близкого человека своим недовольством. Однако как его всё бесит! Пока Старатель налаживает себе жизнь, их мать всё ещё лечится от последствий его эгоизма.

— Можешь передать ему, что со мной подобное не прокатит.

— Уверена, он знает это и без напоминаний.

Спустя время он попрощался, но не раньше, чем окончательно спутал её нерасчесанные волосы. Сецуна, конечно, отомстит, но её текущей целью был Старатель. Она не понимает, когда Энджи успел так измениться, когда последнее время они были в подобие ссоры. Это странно. И Сецуна рада за Энджи, он смог наладить отношения с одним из своих настоящих детей, но ей банально обидно, что это не из-за её речей и тонких манипуляций. Как если бы у неё отняли часть заслуг.

Сецуне следует попытаться расспросить Энджи по окончанию стажировки Бакуго, не хотелось бы оставлять бедного парня с Энджи в плохом настроении.

11 мая 2213

На следующий день

Было раннее субботнее утро, но Изуку уже стоял возле двери, зашнуровывая красные кроссовки. Рядом стоял металлический чемодан с бережно сложенным костюмом героя, который он наденет сегодня в патруль. Подняв голову он успокаивающе улыбнулся матери, однако это не стерло едва ли не проступающую на её лице панику.

— Не отходи далеко от наставника и во всем его слушайся, — Инко не замечала, как повторяла одно и то же предупреждение уже в пятый раз за последний час, а Изуку не решался упрекнуть её. — Ох, бедный мой мальчик.

— Мам, всё будет хорошо! Гран Торино не спускает с меня глаз.

— И всё же…

Поднявшись на ноги, он нагнулся вперёд и обнял мать, в очередной раз удивляясь новообретенной силой в собственных руках. До встречи со Всемогущим он едва ли мог сжать её в объятиях, а сейчас Изуку уверен, что сможет без проблем носить её на руках.

— Я буду писать во время перерывов, поэтому не волнуйся. Это настоящий патруль, разве не круто?

Женщина не могла не улыбнуться, отказываясь разрушать этот момент для сына. Большую часть жизни он посвятил героям, отчаянно желая стать одним из них. Жестокий диагноз на долгое время сломил что-то важное в Изуку, но ЮЭЙ дал ему то, что не смогла она — друзей и счастливые воспоминания.

— Будь осторожен.

— Обещаю! Пока, мам!

— Удачи, Изу-кун! — Инко не закрывала дверь, пока спина ребенка не скрылась между зданиями Токио. Она надеялась, что Изуку сможет без проблем доехать до Кофу.

Это будут долгие выходные. Возможно ей следует связаться с Мицуки? Её мальчик тоже проходил стажировку, а виделись они в последний раз довольно давно.

***

Энджи стоял возле своего агентства, проверяя последние приготовления перед патрулем. Взрывной-мальчик, точнее Бакуго, был рядом и едва сдерживался от предвкушения. Первый патруль всегда вызывает особые эмоции и трепет в груди. С годами воспоминания будут медленно стираться, превращаясь в тихую обыденность, оставив после себя лишь смутные ощущения. Это при условии, что первый же опыт не превратится в особый случай, излишне динамичный или травмирующий.

У Старателя редко случаются чрезвычайные ситуации вне заранее согласованных операций, где участвует команда из нескольких профессиональных героев со специально запрошенными причудами. Мужчине остаётся волноваться о возможности, что сам Бакуго по неосторожности превысит свои полномочия, избив злодеев или напугав гражданских.

Либо избив и злодеев, и гражданских заодно.

Энджи не нравится, что такой вариант развития событий выглядит слишком реалистично.

Бакуго точно пнет нескольких гражданских, в этом Энджи был уверен. Очередная стопка объяснительных уже мерещилась перед глазами.

— Если на тебя поступит жалоба от гражданских, я потребую от ЮЭЙ твоего задержания на два месяца. От трёх часов ты будешь уделять всё своё внимание общественным работам.

— Чё?

Мужчина ничего не ответил, своё слово он сказал, а как поступит мальчик, уже не его дело.

— Да вы все охерели?!

Проверяя почту, Энджи убедился, что организованная им команда прочла всю собранную информацию по делу Пятна. Согласно полученным данным и построенной статистике, Пятно убивает не менее четырех героев в одном городе, прежде чем передислоцируется. В Хосу обнаружилась первая жертва, поэтому логично предположить, где в этот раз будет действовать злодей.

— Мне кто-нибудь ответит?!

В город стянули дополнительные силы, часть героев даже пришла в свой выходной, нося гражданскую одежду и сливаясь с толпой. Внимание полиции также сосредоточено на станции Сибуя, известной своими непрекращающимися столкновениями с преступниками.

— Проклятые ублюдки Тодороки…

Старатель три раза хлопнул ладонями, призывая команду собраться вокруг. У каждого было серьезное лицо, оно и не удивительно, ведь у Пятна уже семнадцать жертв среди про-героев, их товарищей. Пусть среди них и нет громких имен из топ-рейтинга, но все они так или иначе пересекались, будь то работа в зоне катастрофы или совместная облава на лагерь злодеев.

— Сегодня мы патрулируем в Хосу. Все должны быть полностью сосредоточены на поиске любых зацепок, которые могут привести нас к Пятну. Мне безразлично, что говорят другие, но Пятно снова нападет на героя. Это будет в Хосу. Обращайте внимание на темные и узкие улицы, закоулки и любые иные подозрительные и укромные места. Мы должны поймать и остановить его, — герои вокруг кивнули, ни на одном лице не было даже намека на улыбку; они все находились в своем лучшем состоянии. — С нами также пойдет новый стажер из ЮЭЙ, Бакуго Кацуки. Во время патруля может возникнуть ситуация, когда мне придется оставить его на ваше попечение, поэтому присматривайте за ним.

Бакуго невольно проникся рабочей атмосферой, поэтому не высказывал привычного возмущения, когда с ним обращались как с ребёнком. Если он чему и научился, так это пониманию, что про-герои вне его лиги. Поэтому он будет следить за ними, учиться и повторять, чтобы однажды вернуться и поставить всех на колени. Докажет, что он лучший.

Чужая ладонь надавила на затылок, из-за чего Кацуки от неожиданности пошатнулся, едва не упав лицом в асфальт. Ему не нужно оборачиваться, чтобы понять, кто это, ведь только Жжение делала этот унизительный жест на протяжении всей недели. Порой возникало странное ощущение, словно он вообще не уезжал от родителей.

— Вперёд и с песней! Будем учить тебя, как взаимодействовать с обычными людьми так, чтобы ты сам не закончил на одной лавочке с теми, кому бил морды.

Он взорвет её в тот же момент, когда она больше не сможет уворачиваться от его ударов. И когда этот день настанет, он отпразднует его, разрисовав её гадюшное лицо перманентным маркером.

«Бакуго Кацуки: Взрывной герой, Бог убийца-подрывник — Динамит!»

***

— Один из аналитиков сделал предположение, что преступления Пятна оказывают на героев положительное воздействие, поскольку те начинают более ответственно относиться к своим обязанностям. Данная теория подтверждается снизившимся уровнем преступности в городах, где провел свою деятельность убийца героев, Пятно.

Сецуна недоверчиво уставилась на неизвестного ей блогера, чье видео рандомно включилось на планшете Нацуо.

— Пожалуйста, скажи мне, что ты не ведешься на эту ерунду, — взмолилась она, пнув задумавшегося Нацуо в незащищенный бок.

Её ногу резко схватили, остановив прежде, чем она оставила бы новый синяк. Сменив хват, Нацуо встал с дивана и двумя руками за ноги поднял сестру, держа её вверх тормашками. Сецуна завизжала, вцепившись в спинку дивана и пытаясь вырваться из крепкой хватки Нацу.

— Отпусти меня, ублюдок!

Прежде чем он смог язвительно сострить, Сецуна резко оттолкнулась руками от дивана и локтем прицелилась бить в ближайшее доступное место.

— Ах ты!.. — Нацуо бросил сестру на диван, увернувшись от смертельного удара в последний миг. Завтра он обязательно сходит в храм по дороге в зал, иначе чем божественным благословением он свое чудесное спасение объяснить не может.

Двое Тодороки уставились друг на друга воинственными взглядами, готовые нанести удар противнику. Рука Сецуны уже тянулась к подушке, чтобы запустить её в уродскую физиономию Нацу, но её отвлек рингтон, стоящий на уведомлениях от Токоями.

Подняв ладонь в знаке паузы, она вытащила телефон и открыла новое сообщение. Её лицо резко нахмурилось, любые намеки на смех стёрлись.

— Нацу, скажи своим друзьям, чтобы убирались из Хосу!

— Что?

— Ному, в Хосу заметили Ному, Нацу. Им надо уходить, иначе они попадут под огонь!

— Ох, блять, я понял, понял! — отправив первое сообщение в общие беседы, он ушёл на кухню, чтобы лично обзвонить знакомых. Не сводя обеспокоенного взгляда с занятой сестры, он мог только верить, что все обойдется. Однако это было маловероятно, что он даже особо не надеялся на успех.

— И включи новости!

Сецуна скопировала срочное сообщение Фумикагэ, рассылая всем героям Энджи, которые должны были быть в Хосу этим вечером. За окном стемнело, самое время для активности злодеев. Женщина не решалась напрямую связаться с Жжением или Энджи, так как её звонок может отвлечь от боя, поэтому пришлось звонить в агентство.

Цукуёми:
Получил геолокацию Мидории — координаты в Хосу: переулок рядом с улицей Эко, по адресу: 4-2-10
SOS
Разошли

Цукуёми:
!!!
Ному в Хосу!!!

Когда первая волна паники поутихла, Сецуна начала быстро анализировать происходящее. Из фактов известно, что группа Старателя и Бакуго патрулируют в Хосу из-за Пятна; Мидория разослал координаты массовой рассылкой без объяснений; минимум один Ному уже был обнаружен в этом же районе.

— Привет, Сецуна-чан. Что?..

— Первокурсник ЮЭЙ прислал координаты в Хосу, свяжись со Старателем и другими, чтобы они кого-то отправили. Ястреб говорит, что это скорее всего Пятно. Детям нужна помощь!

На самом деле Сецуна не получила никакой информации от или об Ястребе, скорее просто использовала его имя, чтобы подкрепить свои собственные соображения. Она точно не хочет узнавать, что будет, если кто-то вздумает спросить об этом самого Ястреба, а тот не прикроет её ложь. Просто рассчитывает на его поддержку. Снова.

— Уже передаю, — было последнее, что она услышала, прежде чем положить трубку, ведь она только что вспомнила об еще одном человеке.

Черт, Бакуго!

***

Фумикагэ и Ястреб находились в кабинете последнего, что было странно для всех, поскольку в это время они обычно патрулировали, даже если их рабочие часы давно закончились. Это связано с особо успешным спасением гражданских из-под обвала здания, которые затем подошли к Цукуеми и сердечно отблагодарили. Кто бы мог подумать, что одетый во всё черное и с таким сухим юмором Токоями окажется настолько хорош при общении с пострадавшими. Его описали как очень вежливого, спокойного и надежного молодого человека.

Если Ястреб и задыхался в слезах от смеха, когда услышал такое красочное описание своего изъёмыша

Изъёмыш — тот же гнездарь; птенец, вынутый из гнезда.

, то никто не докажет.

С компроматом в виде записи ужасного карканья и парой убедительных аргументов, Токоями смог заполучить несколько уроков героев, связанных с их правами и обязанностями. Точнее то, как они выглядят в реальности, а не на бумаге. За последний час он узнал больше способов избежать наказания, чем за все время уроков в школе. Если часть из них по сути своей незаконна, то это не их вина, что государство не прописывает своды правил более точно.

Фумикагэ не спрашивает, откуда об этом знает Ястреб. Ему, честно говоря, не интересно.

Так они и сидели на полу, где с одной стороны лежали старые дела, которые должны были быть переданы полиции, а с другой — острая курочка из KFC. Токоями выжидает момент, чтобы поделиться особо раздражающей шуткой про каннибализм, как его мобильник начинает вибрировать.

— Девушка? — Ястреб пошевелил своими кустистыми бровями самым отвратительным способом.

Его проигнорировали.

— Нет, одноклассник, — сообщил парень, а затем сузил глаза. — Мидория прислал координаты.

— Дай-ка.

Профессионально украв телефон прямо из рук владельца, Ястреб прочитал адрес и визуализировал примерное место у себя в голове. Разнообразные обрывки информации сложились в одну целостную, но плачевную картину. Это был тот самый город, где в этот промышляет Пятно.

— Это Хосу. Твой друг мог столкнуться со злодеями и запаниковать, — начал герой, а затем прервал любые возможные возражения одним движением. — Но судя по профилю Мидории, он мог встретить Пятно. Позвони своим одноклассникам, которые стажируются в этом округе, пусть передадут сведения наставникам.

Бросив мобильник в Фумикагэ, Ястреб сам вытащил из кармана телефон.

— Я знаю со слов Сецуны, что там будет Бакуго со Старателем.

— Тогда они уже должны быть на месте.

Фумикагэ вздохнул, прежде чем с чувством поражения произнести:

— Мидория занесен в черный список Бакуго.

Однажды учитель передал файлы Мидории, который должен был разослать их своим одноклассникам в качестве домашнего задания. Это был первый раз, когда Бакуго пришел неподготовленным, поскольку он даже не знал об этом, ведь не получал ни одного уведомления. Да, сложно получить письмо от кого-то из черного списка. В этом суть функции.

Ястреб был невероятно раздражен, но старался не демонстрировать этого. Каждый про-герой быстро научился разделять личное и рабочее, заведя отдельный номер и телефон для своих нужд. Одна из причин, почему герои успешнее злодеев заключается в обширной рабочей коммуникационной сети, позволяющей грамотно кооперироваться в час нужды. Чтобы не возникало таких ситуаций, как сейчас.

— Мы обсудим это позже, а сейчас передай это Бакуго. Или Старателю. Любыми способами, понял?

— Да.

На своем телефоне Ястреб открыл внутренний сайт, к которому имеют доступ только лицензированные герои. Он курируется комиссией, поскольку именно они наиболее заинтересованы в осведомленности о текущих ситуациях по всей Японии. Обычно новости о локальных стычках со злодеями быстро теряются в ленте, поскольку местным героям не составляет труда управится с мелкими преступниками. Однако крупные заварушки, ставящие под угрозу безопасность гражданских, высвечиваются на самом верху и исчезают только тогда, когда враг повержен, а на месте хватает спасательных команд. Ястреб не ошибся, когда решил заглянуть в новости, поскольку самая громкая из них: «Ному обнаружены в Хосу!»

— Это бесполезно, — герой нахмурился, прикидывая, сколько времени ему понадобилось бы, чтобы долететь до Хосу, и как на его выходку отреагировала бы комиссия. — У них сейчас ЧП, вряд ли вообще кто-либо найдет время посмотреть в мессенджеры. Твои одноклассники тем более, любое отвлечение дорого обойдется.

Токоями наклонил голову, заинтересовавшись резкой сменой настроения наставника. Пусть это обычное для него дело, Ястреб не имеет привычки открыто злиться или расстраиваться. Очевидно, что происходят серьезные вещи, о которых сам Фумикагэ еще не в курсе.

— Я не понимаю.

— Ному в Хосу, уже есть сильные повреждения и жертвы. Даже если герои смогут выделить силы на проверку твоего друга, как они узнают, что это надо сделать в первую очередь?

У парня немного друзей и это проблема, которая не перестает волновать его родителей уже который год. В прошлом году у него не осталось друзей вовсе, поэтому даже на новинки в кино он ходил один, поскольку единственная пара знакомых ему мальчишек из жилого комплекса еще зимой переехала в Киото. Суть в том, что Фумикагэ стал слегка цепким по отношению к новым друзьям, из-за этого приобрел не самую хорошую привычку быть предельно проинформированным об их жизни. Раз список друзей был коротким, то его знакомство с ними было глубже, в следствии чего Токоями сразу подумал об одном конкретном человеке.

— Сецуна может передать информацию Старателю, у неё есть прямая связь с их координаторами.

— Отлично придумано, сделай это.

Получив одобрение наставника, он связался с Сецуной.

Беспроигрышный вариант.

Следовало ли ему идти в бизнес? Его новое умение обзаводится полезными связями восхищает. Токоями в восторге от самого себя.

***

Патруль начался совершенно обыденно, Бакуго заставляли помогать прохожим, — ему даже пришлось гоняться за собакой, сорвавшейся с поводка, — а Жжение не переставала упрекать его за грубость. Он стал рабочей силой для задач типа "подай-принеси". Не раз ему хотелось взорвать особо капризного гражданского, но бульдожья хватка Гарпии не давала сдвинуться с места.

Поэтому он не уверен, в какой именно момент происходящее обернулось повторением опыта в USJ. Только вместо бесполезной толпы злодеев, которая отлетала от одного легкого удара, была толпа из хреновых Ному. Тех самых Ному, с которыми в прошлый раз удалось справиться только Всемогущему. Бакуго почувствовал, как по спине покатился холодный пот, несмотря на волны тепла, исходящие от Старателя впереди. Он должен отдать должное старику, когда тот быстро взял окружение под контроль, раздавая четкие приказы налево и направо. Порывом Кацуки была мгновенная атака, впрочем, стоило ему сделать шаг вперёд, как его подавили одним жестким взглядом Старателя.

Так он и оказался с поручением по выводу гражданских из боевой зоны. В какой-то момент их группа столкнулась с реальным стариком, седая голова и борода говорили сами за себя, который действительно оказался героем и достаточно сильным, чтобы под его ногами треснул асфальт.

Затем ему пришло сообщение. Поскольку вокруг не было никого, кто бы откинулся в следующую секунду исключительно из-за своего идиотизма, то Бакуго взял телефон и посмотрел, чего от него хотят.

Одномордая:
Скажи Энджи и Ко, чтобы шли по этим координатам: район Хосу, переулок рядом с улицей Эко, по адресу: 4-2-10! Это от Мидории

В чём проблема? Этот сраный заучка был в том же районе, что и он! И он бы с чистой совестью и без лишней мысли проигнорировал неудачника, но сообщение было от мелкой, поэтому ему уже не так сильно хотелось отмахнуться от всего.

Одномордая:
Возможно, это Пятно

— Эй, старик! — Бакуго никогда в жизни не признается, что он немного смутился, когда в его сторону посмотрели оба: и Старатель, и неизвестный старикашка; впрочем, Кацуки не подал виду и продолжил: — Сецуна сказала, что одноклассник прислал координаты, и нам надо пойти туда, так как это может быть Пятно.

Его язык едва не засох, когда пришлось использовать термин «одноклассник» по отношению к Деку, тем не менее он сделал это, потому что он хренов герой, ничто не встанет на его пути. В это же время неподалеку раздался взрыв, а над многоэтажными зданиями вспыхнул огонь и в небо поднялся дым. Звуки тревоги, казалось бы, стали только громче, буквально пройдясь по мозгам грузовым поездом.

— Еще одна заварушка? Невероятно, не прошло и трёх минут с последней, — пожаловался старик без имени, потирая согнутые колени.

— Обычное дело, грех жаловаться, — пожала плечами Жжение, в то же время потрепав Кацуки по голове в качестве похвалы.

Не склонный к подшучиванию и бессмысленному трепу, Старатель перевёл взгляд с полыхающего огня на Бакуго, прежде чем приложить ладонь к уху, получая свежие новости через коммуникатор. Поведение мужчины незаметно изменилось, став более напряженным и сосредоточенным. Кацуки костьми ощущал, как грядет новая и запарная работа.

— Бакуго, свяжи Ному и доставь его в участок. Затем вернись и продолжай помогать с эвакуацией. Ты, — мужчина указал пальцем на другого героя из своего отряда, который до этого почти не участвовал в битве. — Несешь ответственность за Бакуго. Жжение! Идешь по координатам, всю информацию получишь по пути. Вперёд!

— Поняла! — Жжение кивнула, а затем побежала, скрывшись между узкими переулками. Мгновенная реакция и твердость в действиях невольно воодушевила угрюмого подростка, из-за чего его хватка на поверженном уроде оказалась чуть крепче.

— Остальные идут со мной и Гран-Торино помогать другим героям, это будет долгая ночь.

Ублюдочного Ному без лишней суматохи сдали отряду полиции, рядом с которыми ошивалась еще одна группа героев, скорее всего ответственная за удержание злодеев, чтобы те не вздумали вернуться в бой. У них, как правило, были причуды, направленные на подавление и связывание, что и произошло с их Ному, которого спеленали и засунули в вагон; Бакуго моргнуть не успел, как всё закончилось, а им снова пришлось бежать в центр беспорядков.

До ночи он был вынужден патрулировать, выполняя всевозможные побочные задания от других про-героев, которые неведомым образом узнавали, когда у него появлялась минута, чтобы перевести дыхание. Кацуки при помощи взрывов долетал до окон и помогал застрявшим людям спускаться вниз, где их перехватывала группа медиков или таких же стажеров, как он. Он тоже помогал удерживать тяжёлые плиты, чтобы вызволить застрявших под землей гражданских. Однажды его попытались заставить утешить какую-то рыдающую девку, но Бакуго не выдержал и наорал на неё, после чего ему больше не разрешалось работать с эмоциональными жителями. Лучшей частью ночи были случаи, когда бесхребетные злодеи совершали попытки грабежа, или вернее будет сказать — мародерства, а он нокаутировал их, связывая и бросая в растущую кучу других отъявленных ублюдков.

У Бакуго точно хватало опыта, чтобы даже не соврать при написании отчета для задания учителя Айзавы.

***

Изуку сражается с Пятном, когда звонит Инко. Иида и индеец рядом, но обездвижены. Приход Жжения.

Мидори стоял согнув колени, готовый в любой момент рвануть с места в очередной попытке напасть на злодея, чтобы задержать его до прихода героев. Чего он, однако, не учёл, так это охвативший его тело ужас, не позволяющий двигаться так, как того требует мозг. Все реакции были запоздалыми, Изуку едва успевал уворачиваться, чтобы не оказаться на острие ножа. Если его ранят, то это будет концом. Для всех них.

«Я должен задержать его, пятипроцентный охват мой единственный способ добраться до него.» Изуку сглотнул, крепко сжав кулаки и приготовившись к самой рисковой атаке, которую только был способен придумать за столь короткий промежуток времени. Отведя ногу назад, он задержал дыхание.

— Бзз!

Звук раздался прямо из его кармана, сердце Изуку сжалось от страха. Он знал, что будет дальше, но не мог потянуться за телефоном, чтобы оборвать входящий звонок, ведь Пятно обязательно воспользуется открывшейся возможностью и зарежет его. Уже сейчас злодей заинтересованно уставился на него, получая удовольствие от их эмоций.

Включилась голосовая почта:

— Изу-кун, дорогой! Ты в безопасности? Я увидела новости, а потом твоё сообщение с координатами. Всё так внезапно, пожалуйста, ответь мне! Мама очень волнуется!

Заметная дрожь пробрала тело Мидории, сделав из него обычного напуганного школьника, которым он и является. Не герой и даже не стажер, а обыкновенный мальчишка с улицы, который мог наблюдать за сражениями героев с расстояния, где безопасно, за ограждением и под присмотром профессионалов.

— Тянешь время, верно, пацан? Ты поумнее своих товарищей будешь, так и быть, оставлю тебя в живых за старания, — Пятно подбросило нож в воздухе, перехватывая его. — Пора кончать с вами.

Одновременно произошли две вещи: стилет вылетел из руки злодея, и меч остановил атаку Мидории, когда тот перевернулся в воздухе, повторяя печально известный прием своего одноклассника. Изуку с надеждой поднял голову, умоляя богов, чтобы его план сработал. На мгновение ему почудилось, что Пятно вот-вот упадет, но вместо этого парень почувствовал, как его тело немеет. Но почему?

Кровь!

— Ага, ты уже догадался, что у меня за причуда, — хвастливо сказал мужчина, расслабленно шагая в их сторону. — Неплохой ход, пацан. Больше удачи в следующий раз. Сейчас же надо закончить работу…

— Нет, стой! Остановись!

Изуку ничего не оставалось, как кричать изо всех сил, недоумевая, почему со стороны Ииды не было ни звука. Им нельзя опускать руки, надо продолжать бороться до последнего вдоха. Мидория надеялся, что у него есть план.

Реальность жестока, поэтому у Ииды не было никакого хитрого плана, спрятанного в рукаве. Он не пытался притупить внимание Пятна для внезапной атаки, не готовился к бою не на жизнь, а на смерть; Тенья лежал в оцепенении, не доверяя собственным глазам, банально отказываясь верить в гротескную картину перед ним. Ранее брошенный нож торчал из горла незнакомого героя, первоначальной жертвы злодея. Кровь была повсюду, её тошнотворный запах заполнил ноздри Ииды. Его не тошнило только из-за того, что он буквально не мог двигаться. Он впервые видел смерть так близко, чувство вины пожирало его изнутри, ведь это была его вина! Если бы он позвал на помощь, как это сделал Мидория, или спас героя, убегая со всех ног! Тогда бы человек перед ним был жив. Вместо этого ещё одной семье придётся столкнуться с горем потери.

Когда меч навис над его головой, Иида оставался в кататоническом состоянии. Ему было безразлично, что будет дальше. Он совершил ошибку, и грех за неё будет преследовать его после смерти.

Тем не менее вместо небытия смерти, которое ожидал Тенья, он ощутил горячую боль в своей левой ноге. Животный вой вырвался из горла, повредив нежные связки.

— Вы же не думали, что всё будет так просто? Быстрая смерть была благословением для корыстных героев, мой им щедрый подарок. Ты же, с другой стороны, в разы хуже. Ингениум, не так ли? Жадный, мстительный, эгоистичный мальчишка, своим существованием порочащий саму суть героев. За свои деяния ты должен страдать, пока не искупишь вину перед обществом. Перед людьми, чьи искренние ожидания ты обманул, заставив поверить в мерзкую ложь о своей праведности.

Лезвие со смачным звуком вышло из человеческой плоти, прежде чем пронзить другую ногу, став причиной очередного безумного воя.

Изуку не мог дышать, не мог пошевелиться, не мог думать. То, что происходило вне поля его зрения, было не тяжелым боем или издевательством, это была настоящая пытка. Его друга пытает сумасшедший, а Мидория, по сути, оказался абсолютно бесполезным. Крупные слезы упали на холодный асфальт, пока он давился, стараясь не издавать ни звука. Он должен был взять с собой Гран Торино. Или хотя бы схватить Ииду и убежать! Затем он мог найти настоящего героя и сообщить о ситуации, а не играть в героев! Он больше не на детской площадке, где вместе с Каччаном отыгрывает популярные сцены боя между героями и злодеями. Всё происходящее самая ужасная реальность, в которую превратилась его жизнь всего за несколько минут.

— Что ж, пора кончать с представлением, — спокойствие Пятна стало лишь очередным гвоздем в гроб Мидории, новым красочным мазком в адской картине.

— Мне очень жаль, Иида, — прорыдал Изуку, ударившись лбом об шершавый асфальт.

— Мило.

Зажмурившись, Мидория вслушался в резкий свист от замаха мечом, уже представляя, как неровная, но заточенная сталь режет или пронзает тело Ииды. Он только что потерял своего друга, он был в шаге от него, и все равно!..

Порыв горячего ветра пощекотал мокрую от пота шею Изуку, когда в переулке появился еще один человек. Раздался звук удара тела о стену, прежде чем незнакомый женский голос сурово выругался:

— Дерьмо! Ебать, дети, вы живы?!

Жжение была в паре улиц от заданных координат, когда услышала пробирающий до костей крик. Он подстегнул её ускориться, двигаясь на пределе своих возможностей. Она приняла правильное решение, когда крик повторился, но на этот раз она была совсем близко. Всего пара секунд и она сможет вмешаться!

Все её внимание было сверхконцентрированным, по телу тёк адреналин, поэтому когда Жжение увидела, как изувеченный мужчина стоит над телами двух подростков с занесенным мечом, она атаковала в тот же момент, не сдерживая силу удара. Глубоко вдохнув, женщина осознала, что возле стены лежит мертвый герой, синий ребенок серьезно ранен, а зелёный переживает травматический опыт. Будь ситуация иной, она бы не трогала паренька, позволяя мозгоправам работать с жертвой, но у них не было такой привилегии.

— Кудрявый! Докладывай!

Она не стояла на месте в ожидании ответа, вместо этого рванув в сторону злодея, вспыхивая своим зелёным пламенем. Плавно уворачиваясь от всех атак, она не оставляла шанса на очередной злодейский монолог, сосредотачиваясь на устранении Пятна.

Пацан тем временем смог достаточно очухаться, чтобы выдавить короткое, но ёмкое:

— Его причуда позволяет обездвиживать цель, если он попробует кровь. Хватит и царапины, чтобы полностью лишить вас способности двигаться. Продолжительность причуды неизвестна. Он пользуется мечом и ножами. П-пожалуйста, помогите нам, герой-сан.

Стиснув зубы, Жжение взмахнула ногой, отбрасывая злодея на другой конец улицы. Прижав палец к коммуникатору в ухе, она сказала:

— Всё слышали? И вызовите сраную подмогу, этот ублюдок конченный на голову!

«И это чудовище должна была пережить парочка подростков?», — Жжение с холодным умом понимала, что сложись всё немного иначе, у них на руках было бы три хладных трупа и очередная трагическая новость по телевидению. Каким-то чудом двое ещё живы, поэтому лучше бы всё так и оставалось, потому что она не собирается писать очередной отчёт со списком погибших!

Тяжелый ботинок ударил её в бок, ломая стойку, но Жжение не зря занималась гимнастикой в течение десяти лет, чтобы не быть в состоянии не встать в позу мостика, а затем и сделать обратный прыжок через голову. У неё некоторое время не было столь тяжелого боя, и она, честно говоря, не скучала по ощущениям.

— Тебе так в кайф трахаться с детьми?! — Жжение рявкнула, отвлекая безумный взгляд злодея с подростков за её спиной на неё. — Больной садистский ублюдок!

Хриплое дыхание вырвалось из его груди.

— Дважды я на тот же трюк не куплюсь, — были его слова, предшествовавшие внезапному дождю из стилетов.

Жжение отскочила назад, схватив детей за первую попавшуюся часть тела и уводя из-под огня. Один из них взвыл, не переставая хныкать. Она поморщилась. Это точно было ебать как больно. Кудрявый же словно вернул себе контроль над телом, неловко поднявшись на колени.

— Я-я…

— Бери своего друга и вали к хренам собачьим отсюда!

— Да!

Теперь она наконец-то перестанет сдерживаться. Молча извинившись за будущие ожоги на трупе коллеги, Жжение приготовилась к своему смертельному приему. Психопат ни за что не пройдет мимо неё, она закончит с ним здесь и сейчас, к хренам её рейтинг доверия. Таким отбросам нельзя оставлять ни шанса. Это причина, почему она вообще стала героем.

***

Выбежав из переулка на главную улицу, Изуку вновь ощутил волю к жизни, прилив сил к ногам и рукам, которые в прошлом казались неподъемными. Проверив потерявшего сознание Ииду у себя на спине, чья голова безвольно висела над его плечом, Мидория огляделся в поисках указателей к больнице. Побежав к ближайшей карте, он резко почувствовал необходимость пригнуться. После околосмертного опыта у него более не было сомнений в реакциях своего тела, поэтому он упал наземь, не беспокоясь о технике или других бессмысленных вещах.

Над ним пролетел Ному, чьи когти едва не задели его голову. Прокляв свою удачу, Мидория был готов официально назвать этот день худшим за всю историю. Опустив Ииду возле той самой карты, Изуку приготовился уворачиваться. Снова.

К черту планирование атак, к черту геройство, его единственная цель здесь — остаться живым самому и спасти Ииду! Спасать людей с улыбкой на лице? Не смешите! Всемогущий, возможно, имел привилегию вести себя подобным образом, но где он, а где бесполезный Изуку? Год назад он был беспричудным, он себе помочь был не в состоянии, чего уж говорить о других? Но даже так, Мидория не будет стоять на месте, принимая удары. У него есть сила, есть маленький шанс, что он сможет сделать хоть что-нибудь. Никакие оправдания больше не спасут его жалкую личность от самобичевания. Он либо сделает, либо будет сожалеть до конца дней своих!

Вот уже и монстр пошел на второй заход, его нечеловеческий взгляд был сосредоточен исключительно на нем. Из плюсов: цель не Иида. Уже хорошо.

Руководствуясь страхом и первобытным желанием выжить, Мидория использовал все десять процентов силы, буквально отпрыгивая от места, где стоял. Приземлившись на бетонную стену здания, он снова прыгнул, ускользая из-под хватки Ному. Его зрение затуманилось зелеными искрами, он двигался быстрее, чем обрабатывал информацию, поступающую через глаза. Все органы чувств были отключены, всё, что осталось в его сознании — это сила причуды и шепот интуиции, кричащей об убийственных ударах, нацеленных на него.

Изуку больше не знал, где находится. Он вертелся как белка в колесе, прыгал во все стороны, делал всё, чтобы выжить. Когда-то жалкие пять процентов мощности, которые он едва контролировал, превратились в идеальных десять, которые спасают ему жизнь из раза в раз. Тем не менее он всё-таки промахнулся, переоценив свои возможности и беспощно зависнув в воздухе, глядя своей смерти в уродливое лицо. Выпуклые глаза, торчащий наружу мозг, острые клыки и когти. И всё, о чём мечтал Изуку, было обеспокоенное лицо матери, умоляющее его уйти из ЮЭЙ.

Ному раскрыл свои крылья, готовый вцепиться в мягкое тело добычи, когда на него сверху упало нечто тяжелое, впечатавшее его в землю, оставив после себя глубокий кратер. Грубые руки сжали тонкую шею монстра, а затем адское пламя окутало две фигуры. Мидория с болезненным удовлетворением смотрел, как ярко горел огонь, уничтожая всё на своем пути.

Температура росла с ненормальной скоростью, едва не оставляя ожоги любому, кто достаточно глуп, чтобы приблизиться к смертельной ловушке. Старатель коленом прижал тело Ному, не давая ему шанса сдвинуться хоть на миллиметр. Имея опыт борьбы с подобными тварями и прекрасно зная о их регенерации, он не жалел сил, чтобы одолеть его. Мужчина бежал за тварью несколько километров, когда та резко рванула прочь без оглядки. Помимо этого где-то рядом тяжело сражалась Жжение, стоя один на один с известным убийцей героев. У Старателя был выбор: вырубить Ному, потратив на это приличное количество времени, или быстро покончить с ним, но оказав поддержку Жжение и повысив её шансы на выживание.

Выбора как такового не было.

Чего низкорейтинговые герои не понимают, так это того, что всё имеет свою цену. Вопрос лишь в том, готов ли ты её заплатить. Мужчина знает, что ведутся горячие споры на тему, можно ли убивать злодея, если это обеспечит жизни гражданских. Большая часть героев психологически недостаточно устойчива, чтобы принимать морально сложные решения. Есть причина, почему топ-10 героев по сути являются столбами общества. Они все по-своему безумны.

Старатель является героем почти всю свою жизнь. У него было время и место, чтобы принять определенные решения, смириться с последствиями и научиться вставать каждое утро. Поэтому он не колеблется, когда его адское пламя достигает температуры, когда даже регенерация Ному не поспевает на уровнем повреждений.

Встав на ноги, он оглянулся на подростка-стажера в зеленом костюме. Тот самый парень, который участвовал в спортивном фестивале ЮЭЙ для первых годов.

— Беги до конца улицы и сверни два раза направо, там открыли лагерь первой помощи.

Старатель взлетел, мчась к координатам, принадлежавшим Жжению. Она не сильно отклонилась от первоначального места, откуда пришел сигнал о помощи. Спикировав с воздуха, мужчина осмотрел новое окружение. Ближайшие дома были разрушены, нуждаясь, если не в сносе, то в капитальном ремонте; всё вокруг было усеяно колюще-режущими предметами; неизвестный мужчина, предположительно злодей по имени Пятно, лежал сбоку, с неестественно вывернутыми руками, ожогами второй степени и связанный от головы до пят; уже остывшее тело незнакомого героя с торчащим из горла стилетом; побитая, но довольно ухмыляющаяся Жжение, показавшая ему большой палец вверх.

Энджи позволил себе вздохнуть, а затем подошел к коллеге и опустился на корточки, произнося:

— Пошли, отведем тебя к медикам.

— Я поймала этого сукиного сына, босс. Вы должны мне чертову премию.

— Давай, мы можем обсудить твои вновь возросшие требования по дороге до лагеря.

Жжение не переставала ухмыляться, пока её не вырубило успокоительное, вколотое опытными руками старшей медсестры.

***

Энджи:
Все живы. Домой можете не ждать, неизвестно, когда закончу работать. Иди спать, тебе завтра в школу.

Сецуна переслала сообщение Токоями, чтобы уже тот поделился со своими одноклассниками, которые тоже получили рассылку Мидории. А затем без костей упала на колени Нацуо, который всё это время сидел вместе с ней, следя за ситуацией.

— Он сказал, что мы можем пойти спать.

Нацуо презрительно фыркнул.

— Никто сегодня не уснет нормально. Какой ты там фильм хотела посмотреть? Давай, все равно делать больше нечего.

Сецуна мягко улыбнулась Нацу, удобнее устраиваясь на его коленях, пока тот искал нужный фильм по ТВ.

Chapter Text

12 мая 2213

Прижавшись лбом к краю низкого столика, Сецуна в очередной раз перезапустила мессенджер, проверяя на новые сообщения от Энджи. Новых уведомлений не было, а любые ночные новости вещали об уровне ущерба и приблизительных цифрах пострадавших, на повторе крутились короткие интервью с героями, раздел с комментариями шумел, как потревоженный улей. Было почти пять утра, Сецуна не уснула только из-за проклятого бараньего упрямства. Раз не спал до этого, бессмысленно гнаться за парой часов сна!

Нацуо ушел спать, как и Фуюми, ведь обоим идти на учебу или работу, хотя они весьма настойчиво просмотрели целых три фильма, прежде чем сдаться. Сецуну же поход в школу волновал в последнюю очередь, даже если ее насильно туда отправят, никто не запретит ей отрубиться прямо за партой, отсыпая свои законные часы сна.

Широко зевнув, она протерла слезящиеся глаза, прежде чем снова проверить уведомления на телефоне. Время текло медленно, специально издеваясь. И ведь даже бессонницы нет, спать прям охота, что невмоготу!

На мгновение ей почудился шум заведенной машины, пока не услышала привычный звук открывающихся ворот. Сецуне потребовалось несколько секунд на обработку информации, затем она резко подняла голову, где лоб пересекала красная линия, имеющая форму ребер стола. Непослушные ноги свело судорогами, но это не остановило ее от попыток добраться до входной двери. Опираясь о стену, Сецуна вошла в коридор, когда дверь бесшумно открылась, а на пороге стоял слегка сгорбленный Энджи.

В глаза сразу бросилось изможденное лицо, усталые глаза и отсутствие какой-либо реакции на появление Сецуны, которая по всем правилам должна была спать у себя в кровати. Сама женщина была прекрасно знакома с настроением Энджи, ведь не раз и не два замечала его как у своей матери, отработавшей две смены, так и у себя, когда пустой взгляд цеплялся за зеркало в прихожей после работы. В такие моменты не хотелось заставлять мозг работать, прилагать усилия, чтобы разобрать речь собеседника или совершать лишние телодвижения.

Смущенная Сецуна судорожно обдумывала следующие действия, истерически споря у себя в голове, пока не плюнула на потенциальные риски и последствия и рванула к Энджи, прежде чем крепко обнять его за поясницу.

Энджи долгое время не реагировал, лишь по привычке положил ладонь на детское плечо, да так и замер, уставившись в стену напротив. Он бездумно считал чужие вдохи, все еще мысленно находясь на работе и подбирая формулировки для ответов на потенциальные вопросы СМИ.

— Я дома, — скорее констатировал факт, чем произнес стандартное приветствие мужчина.

— Ага.

Сморгнув застилавшую глаза пелену, Энджи опустился на колени и крепко обнял Сецуну, опустив лицо ей на макушку. Мягкие руки ловко вырвались из его захвата, прежде чем обвились вокруг шеи. Он снова замер, наслаждаясь моментом долгожданной передышки.

Всякий раз, когда ему удавалось держать Сецуну в руках, он пытался вспомнить, всегда ли объятия детей имели успокаивающий эффект. Чем дольше он думал, тем горче становилось, ведь единственный ребенок, которого он действительно нянчил, был Тойя. Бойкий и улыбающийся Тойя, так горд своей причудой огня, которая была слишком мощной для его слабого тела. Энджи помнил маленькую Фуюми, которая цеплялась за его пальцы, буквально повиснув на них, но не отпуская влажной хватки. Воспоминания были ясными и чистыми, прямо как голубой оттенок любимых цветов Рей, пока между счастливым прошлым и настоящим не образовалась пустота. Логическая часть Энджи осознает, что было рождение Нацуо, затем Шото и даже Сецуны, но он не мог разобрать ни единой эмоции, чтобы связать их с расплывчатыми образами минувших дней. Он помнит разочарование, гнев и желание добиться цели, чтобы всё закончилось, и он мог передохнуть. Затем резкая вспышка жадности, вкус победы на кончике языка и лихорадочной веры, что цель почти достигнута.

А потом была Сецуна.

Странный ребенок, о котором он не помнил толком, пока она просто не появилась у него перед глазами, став неотъемлемой частью жизни. Она тянула его за руки, не отводила взгляда и упиралась с упорством осла, если ей что-то не нравилось. Энджи не может определиться, был ли он тактильным человек или нет, однажды люди просто перестали его касаться, а его всё устраивало. Он не чувствовал себя неполноценным или одиноким, как любят говорить психологи. В чем тогда дело? Энджи любил свою семью, пусть и не чувствовал особой близости. Тем не менее, прижимая дочь к груди, он ощущал трепет и гложущую тоску по упущенным возможностям.

— Всё хорошо? — разбила тишину Сецуна, повернув голову и прижавшись к его плечу. Теплое дыхание пощекотало оголенную шею.

— Да, но на пару дней придется воздержаться от посещения офиса, — предупредил ее Энджи, напрягая ноющие мышцы, прежде чем подняться на ноги с Сецуной на руках. — Все сейчас заняты.

— Я уж догадалась, не идиотка.

Ласковый ответ едва не вырвался из уст мужчины, но он прикусил язык, посчитав комплименты, исходящими от него, странными. Нет, у него не было проблем сказать коллегам, что они хорошо справились с работой, но почему-то похвалить Сецуну было смущающе.

— Тебе пора спать, — вместо этого сказал он, бесшумно ступая по дому.

Сецуна к этому моменту задремала, поэтому Энджи просто прижался к ней лицом, прикрывая глаза и наслаждаясь временным покоем.

Когда Тодороки проснулись, Старателя уже не было дома.

13 мая 2213

Айзава устало осмотрел свой непривычно тихий класс. Ученики были в подавленном состоянии из-за отсутствия своего старосты. Иида Тэнья на данный момент находился в частной больнице, где в ближайшем будущем его прооперируют. Затем мальчика будет ждать длительное лечение, которое, по оптимистичным прогнозам хирургов и физиотерапевтов, продлится от полугода до года.

Первый год, не прошло и пары месяцев, как уже есть один академический отпуск. Айзава даже не уверен, будет ли Иида психологически устойчив, чтобы вернуться на геройский курс. В любом случае, до этого ещё много времени. Лучше уделить время остальным студентам, в частности, замешанным в данном инциденте школьникам.

— Мидория, Бакуго и Токоями, останьтесь после этого урока.

Все трое почти в одно время нахмурились, догадавшись, по какой причине выделили именно их. Вплоть до конца урока сохранялась напряженная атмосфера, каждый пытался предугадать, что будет дальше.

Строгим взглядом выпроводив излишне любопытных детей, Айзава попросил оставшихся сесть за первые три парты. Вынув из папки скрепленные листы, он положил их на парты.

— Вы трое были задействованы в инциденте с Пятном. Вам необходимо написать отчет, чтобы мы, преподаватели, могли оказать вам соответствующую поддержку. В частности, это касается тебя, Мидория.

Ни Токоями, ни Бакуго не выказали удивления, что только подтверждало их не незначительную причастность.

— Согласно нашей информации, Мидория сделал спам-рассылку со своими координатами, не приложив иных объяснений. Токоями был тем, кто поделился сообщением с Ястребом, а затем использовал третью сторону, чтобы передать сообщение команде Старателя через Бакуго. Есть что добавить?

Отреагировал только Мидория, с изумлением уставившись на своих одноклассников. Не удержался он и от привычного «Кач-чан» в сторону Бакуго, который только скривился, услышав детское прозвище. Кацуки скрестил руки и отказался смотреть на кого-либо, убийственным взглядом окинув их всех.

Парень не выдержал:

— Чё уставились?!

Айзава вздохнул.

— Правила гласят, что вам нельзя делиться рабочей конфиденциальной информацией с третьими лицами. Пусть в вашем случае это послужило благу, но вы нарушили правила. Ни в одном из отчетов не фигурировало имя человека, связавшего ваши случаи.

Мужчина не ожидал, что получить одно единственное имя будет трудно, но, в конце концов, его жизнь никогда не идет по легкому пути. Очевидно, что Мидория был не в курсе развернувшихся за сценой битвы действий, поэтому всё внимание уделялось двум другим подросткам.

Токоями Фумикагэ, прошел стажировку под руководством Ястреба, героя номер три.

Бакуго Кацуки, прошел стажировку под руководством Старателя, героя номер два.

И никто из них не спешил давать ответ, который так хотел заполучить директор Незу. Тем не менее Айзава сам не против узнать имя выдающейся личности, обладающей столь примечательными связями.

— Если вам нужна информация, то обращайтесь в агентство Старателя. Подобные детали стажировки находятся под NDA, мы, — в этот момент Бакуго зыркнул на спокойного Токоями, которого в лучшие дни было сложно читать из-за специфики физиологии. — Не имеем права разглашать сверх того, что отображено в наших отчетах.

— Всё так, как говорит Бакуго, — кивнул Фумикагэ, положив сцепленные в замок руки на парту поверх пустого образца для отчета.

Учитель еще раз вздохнул, искренне расстроенный свалившимися проблемами.

— В любом случае, вы должны в хронологической последовательности еще раз описать свои действия на одиннадцатое мая. Обязательно оставьте замечания о своем эмоциональном состоянии, потому что вы в любом случае пройдете психологическую оценку на этой неделе. Никто не хочет, чтобы она длилась дольше, чем строго необходимо, не так ли? — хоть Айзава и произнес последнее предложение так, словно это был вопрос, но присутствующим было ясно, что тут нет места спору.

Кислое выражение Кацуки было тому подтверждением.

— Свободны.

***

Был вечер понедельника, когда Нацуо рано вернулся домой после лекций, не в состоянии расслабиться в компании друзей после всего, что случилось на выходных. Поэтому он взял из общежития довольно популярную настольную игру, чтобы бросить вызов Сецуне и, как положено старшему брату, утереть выскочке нос.

Шла третья партия, и Нацуо уже предчувствовал, как до конца недели будет наслаждаться своей победой в сухую, когда они услышали щелчок замка уличной двери. Переглянувшись, они отложили игровые карточки и, спрятавшись за углом, высунули головы.

— Ой, это Шото, — прошептал Нацуо, его брови сошлись на переносице, придав лицу привычную хмурость. — Он какой-то спокойный.

Сецуна согласно промычала.

— Не хватает мстительно-депрессивной ауры.

Голова Шото начала поворачиваться в их сторону, из-за чего Нацуо схватил сестру за волосы и дёрнул назад, спрятавшись в последнюю секунду. Затаив дыхание, он ждал, когда произойдет что-нибудь. Было тихо. Шото шуршал одеждой, затем его тихие шаги направились в сторону его комнаты. Никто не двигался, пока не услышали хлопок закрывающейся двери. Нацуо отпустил волосы Сецуны и уставился на свою влажную ладонь. Он даже не помнил, как зажал ей рот.

— Ты обслюнявила меня.

— Не затыкай мне рот.

— Омерзительно, — он всё-таки скривился, протерев мокрую руку о джинсы, оставив на них темное пятно.

Обмениваясь колкостями, они вернулись в гостиную, чтобы закончить финальный раунд. Никто ничего не сказал о случившемся, потому что нечего было обсуждать. Шото вернулся домой спустя неделю, парень мог просто устать. Да, всё верно. Шото отдохнёт и вернётся к своему угрюмому, обособленному существованию, делая вид, что в комнате нет других людей, помимо его одинокой и непонятой обществом личности.

***

Шото вернулся домой, где прожил всю свою жизнь, но чувствовал себя неуместной фигурой, выбивающейся из хорошо знакомой композиции. Те же стены, тот же сад, и да, привычное шушуканье якобы незаметных Нацуо и Сецуны тоже было на месте. Шото не собирался разрушать их наивную идиллию, где они верили, что действуют незаметно. Более вероятно, что все решили ничего не говорить, не желая начинать бессмысленный спор, у которого не будет ни начала, ни конца.

Оставшись наедине у себя в комнате, он начал распаковывать вещи, складывая грязное белье в корзину, а тетради с новыми конспектами аккуратно положил на стол. Шото оттягивал момент, когда ему придется столкнуться с собственными мыслями, но когда дел больше не осталось, а он обнаружил себя сидящим на краю кровати с вытянутой рукой, на которой игриво полыхало маленькое пламя, не вызывая негативных чувств. Ему бы хотелось заметить момент, когда вторая половина причуды стала просто еще одним инструментом в его арсенале будущего героя. Было ли это во время одного из перевалов, когда ему приходилось поддерживать огонь, чтобы спасенные ими гражданские не получили переохлаждение? Или когда пришлось прижигать рану, чтобы спасенный из-под завалов человек не скончался от потери крови? Может это было тогда, когда наставник сказал, что не быть ему героем, если он не готов отдавать всего себя выбранному пути?

Шото помнит лишь боль в сердце, когда он был вынужден прибегнуть к преимуществам второй половины причуды, потому что ему не оставили выбора. Не было ни мягких уговоров, ни вежливых попыток переубедить его. Это были крики и резкие слова, оставившие его опустошенным и разгневанным одновременно.

«Ты видишь лица людей, чьи жизни тебе доверили? Или семейные обиды настолько застилают глаза, что ты скорее позволишь им умереть, чем усмиришь гордыню?»

Он хотел быть героем, чтобы спасать людей с улыбкой на лице, как это делает Всемогущий. Чтобы он мог защитить свою мать, встать перед ней и сказать озлобленному старику отвалить. Он хотел стать героем для своей младшей сестры, чтобы не дать слезам разочарования скатиться по ее щекам, как это было у остальных членов семьи. Быть ее безопасным местом, доверенным человеком, к которому бы она могла прийти, когда стало плохо. Стать человеком, который бы решал ее проблемы, став щитом между счастливым детством и жестоким внешним миром.

Шото не смог защитить мать. Он ничем не помог Всемогущему во время нападения. Защитником сестры стал тот самый человек, от которого он должен был ее защищать. Проклятый огонь сжигал каждую мечту, цель, которую он ставил перед собой. Его не просто попросили отпустить прошлое, словно оно не имело значения. Он жил этим, его мать лежит в лечебнице, семья разбита, и ее уже не склеить обратно, а всё потому, что у него была эта проклятая идеальная причуда! Если бы у него был только лед матери, как у Фуюми и Нацуо, ничего из этого не произошло бы! Его бы не изолировали от остальных членов семьи, мать не испугалась бы его лица, а младшая сестра не осталась бы с вечным напоминанием о его неудаче на коже.

И все же он сидел у коек больных, поддерживая определенный уровень тепла огня, находящегося в опасной близости от кожи пациентов с признаками обморожения, а в голове резкие слова наставника резонировали с криком Мидории: «Это твоя причуда!»

Как долго он ненавидел самого себя?

***

Опустив пакеты с готовой едой на кухонный стол, Фуюми пыталась оценить, стоит ли подогревать еду, или это было необязательно. Сегодня был выматывающий рабочий день, множество родителей разом обеспокоились безопасностью подготовительной школы. Их можно понять, после нападения Ному в выходные и несколько детских смертей, задохнувшихся в горящих зданиях или под разрушенными зданиями, было страшно выпускать любимого ребенка из зоны видимости.

Она как раз заваривала чай, когда краем глаза заметила движение возле проема. Обернувшись, Фуюми увидела неловко стоящего Шото. У него было то самое выражение, когда ему хотелось что-то сказать, но слова не складывались в предложение. Недостаточно точно, чтобы правильно передать мысль.

Неделя без Шото была немного странной, однако Фуюми не уверена, с чем это связано. Конечно, они переписывались по вечерам, желали друг другу "доброго утра" и "спокойной ночи", но она не чувствовала, что сильно скучала по нему. Не так, как это было с Сецуной, когда она лежала в больнице. Даже находясь на расстоянии нескольких миль, у Фуюми оставалось фантомное ощущение, что Шото рядом, как будто всё это время он был в школе и вот-вот вернулся бы домой.

Только когда она встретилась с ним лицом к лицу, незримые изменения тут же бросились в глаза. Шото был физически здоров, не было ни повязок, ни скрытой хромоты, тем не менее общее впечатление было другим. Он, словно одновременно сбросил груз с плеч, но обменял на другой тип ноши.

— С возвращением домой, Шото, — ласково произнесла Фуюми, неловко поднимая руки для объятий, как это делала с детьми сегодня вечером.

Если честно, она не надеялась, что приём, вычитанный в одной из многочисленных методичек сработает, но сегодня, очевидно, был день сюрпризов. Потому что Шото сделал шаг навстречу, прежде чем замереть, напомнив оленя в свете фар.

И Фуюми решила, что пора избавляться от старых привычек, начинать новый день с чистого листа и пересиливать себя, выходя из зоны комфорта и учась рисковать. В прошлом она бы позволила Шото самому решить, хочет ли подойти ближе или спрятаться у себя в комнате, но, как говорит ее профессор, некоторым людям нужен не просто толчок, а удар под зад для направления. И как бы щеки не краснели, когда преподаватель красочно описывал один случай из молодости, она решила применить полученные знания на практике.

Сделав последние шаги, она встала напротив Шото и обняла его за плечи, не оставив выбора. Шото был выше Фуюми, однако в этот момент эта разница в росте не чувствовалась, ведь Фуюми была старшей сестрой, которая решила заботиться о своих младшеньких. Будучи старше и умнее, а также единственной, кто изучал психологию в качестве профильного предмета, она лучше прочих разбирается в том, что может быть необходимо Шото в данный момент. И это, очевидно, крепкие семейные объятия от старшей сестры.

Первоначально Шото был не мягче камня, но чем дольше она держала его, тем расслабленней он становился, пока, в конце концов, он не наклонился вперед, уткнувшись лбом в покатое плечо. Руки всё еще безвольно висели вдоль тела, но Фуюми не расстраивалась. Прогресс должен быть медленным и плавным, чтобы не спугнуть свою жертву, то есть человека, которому оказывают помощь.

Похоже, что не только Шото изменился. Все в этой семье начали меняться, осталось подождать и увидеть, куда это их приведет.