Work Text:
Альбус Поттер всегда очень любил отца. Когда Ал был совсем маленьким, отец казался ему сказочным героем, который каждый день спасал людей, маме же в его фантазиях обычно отводилась роль спасенной принцессы. И даже насмешки Джея не обижали Альбуса — он был уверен, что знает лучше, а старший брат просто ничего не понимает. Ведь не мог их храбрый вечно занятой папа быть обычным волшебником. Когда Ал стал чуть старше, ему объяснили, что хоть и не совсем сказочным, но героем папа все же был — Ал тогда очень радовался и потом неоднократно припоминал Джеймсу, что прав был именно он.
Отец всегда казался Алу абсолютно идеальным — у него была идеальная работа, идеальные друзья и, наверное, идеальная мама — ее Ал тоже любил, но в его представлении она всегда шла как приложение к отцу. К тому же она заставляла есть невкусные овощи.
А потом Альбусу исполнилось двенадцать, и его родители решили развестись. Мама называла это каминг-аутом — Альбус как-то подслушал разговор родителей, одолжив у Джеймса мантию-невидимку в обмен на домашку по Зельям. Куда и зачем вышел отец, Ал так до конца и не понял, зато всю ночь потом не мог уснуть. Он не понимал, как его такие идеальные родители могли решить развестись. Ведь еще прошлым летом они любили друг друга, а главное, любили их — Ала, Джея и маленькую Лили, которая, конечно, уже не была маленькой, но очень забавно бесилась, когда ее так называли. Ал не мог понять, на кого идеальный отец мог их променять.
В то лето мама их увезла во Францию к родственникам тети Флер, подальше от скандала, как выразилась она в том подслушанном разговоре. И это было тем немногим, что Ал смог понять самостоятельно сразу же. В остальном разбираться пришлось постепенно — Скорпиус все лето пересылал ему «Ежедневный пророк» и, кажется, даже угробил несколько сов из отцовской совятни.
Это было тяжело — чуть ли не в каждом выпуске газеты упоминался отец и его «нездоровые пристрастия». Но хуже всего во всей этой ситуации было то, что он ни с кем не мог поговорить об этом — Лили была слишком мала, Джей практически не выходил из выделенной ему комнаты — Ал догадывался, что кто-то из друзей брата тоже присылает ему газеты. Мама делала вид, что ничего не происходит, а отец на вилле во Франции появился всего несколько раз, но визиты были настолько краткими, что даже просто поговорить с ним не было никакой возможности.
И только когда наступил август и возвращение в Англию оказалось гораздо ближе, чем всем бы хотелось, мама решила, что надо объяснить всем ситуацию, хотя не то чтобы к тому времени в этом уже была особая необходимость. Тем же вечером на виллу прибыл отец, и Ал даже нашел в себе силы сказать, что поддерживает его, хотя сам до конца в это так и не поверил. Но так было необходимо и, возможно, даже правильно. Ведь было так по-взрослому не осуждать выбор своего отца, что он не смог удержаться, тем более что-то где-то в глубине души Ал все еще верил, что его отец — сказочный принц, который спас маму от злого дракона.
Вот только теперь ему далеко не двенадцать, он уже давно смирился с тем, что его отец — гей, и даже был лично знаком с несколькими из его бывших партнеров, но абсолютно оказался не готов, открыв «Ежедневный пророк», увидеть на первой странице огромный заголовок «Тайный роман Гарри Поттера и Скорпиуса Малфоя больше не тайный» и фотографию отца в обнимку с его, Альбуса, лучшим другом. И что-то в их лицах подсказывало ему, что это правда, несмотря на самый безвкусный заголовок в истории «Пророка»...
Сова от отца прилетела через час, лишь на пятнадцать минут опередив сову от Скорпиуса — Ал к тому времени успел закрыть камин и навесить на съемную квартиру защиту от патронусов, хотя прекрасно понимал, что вряд ли его уловки задержат отца, если тот захочет пробиться к нему. Это было глупо, это было по-детски, но Ал был совершенно не готов говорить с отцом. Заперевшись в квартире, он лелеял свою обиду, как самую большую ценность. Ему казалось, что его предали, хотя он и не смог бы объяснить как. Ему хотелось топать ногами и кричать, как маленькому, хотя даже в раннем детстве он так себя не вел. Письма он, естественно, сжег, не прочитав.
«Это нечестно!» — в миллион первый раз проговаривал он про себя, наматывая круги в четырех стенах. «Они не имели права», — кричал он, разбивая в кровь кулаки о стену. «Они должны были мне сказать», — жалко скулил он, сжигая и снова восстанавливая проклятую газету, к которой то и дела продолжал возвращаться. Где-то в глубине души он хотел верить, что все это неправда, глупые слухи, распущенные журналистами, чтобы попортить кровь его отцу, но счастливые лица на фотографии не оставляли сомнений, как и тот факт, что отец еще не ворвался к нему в квартиру.
Через неделю у него закончилась еда, и Ал рискнул выйти из дома.
К огромному удивлению, его не встретил стройный ряд патронусов ото всех родственников, и не атаковала стая сов, с десятками сгорающих от нетерпения вопиллеров, и даже старик-Кричер не бухнулся перед ним на колени, уставший от недельного ожидания. И от этого стало только обидней.
Рассердившись на всех сразу, Ал аппарировал в Косую аллею, намереваясь купить побольше еды и продолжить запираться дальше, и почти воплотил этот план, оставив в бакалее все свои деньги. Умом он понимал, что это было недальновидно, но перестать дуться на весь мир был еще не готов, поэтому абсолютно не обрадовался, когда на выходе из магазина ему на плечо уселась сова и пребольно ущипнула за ухо. Невоспитанную гостью он узнал сразу. Столь вредная сова была только у Джеймса — Ал миллион раз просил не посылать ее к нему, имея основания предполагать, что та имеет что-то лично против него, но Джеймс его, конечно, не слушал.
«Ал, ты болван, — не размениваясь на приветствия, Джей имел привычку переходить сразу к делу. — Отец волнуется. Хотя бы напиши ему, а лучше приходи на ужин в пятницу».
Дальше шло еще несколько абзацев, в которых Джей красочно расписывал всю глубину неблагодарности и безответственности Альбуса, прочитав которые, он должен был сгореть со стыда, будь мнение старшего брата в этом вопросе для него хоть сколько-нибудь важно. Но это было однозначно не так, ведь отец завел роман не с одним из друзей Джеймса, а со Скорпиусом, который был Альбусу другом и даже почти братом, с которым они провели семь лет в Хогвартсе.
Ал хорошо помнил, как на шестом курсе успокаивал Скорпиуса всю ночь, когда тот «не смог» с девушкой в первый раз. И как они напились, когда во второй раз ситуация не изменилась. Помнил он и первые робкие попытки друга встречаться с парнями. Ведь именно к нему, к Алу, завалился вдрызг пьяный Скорп, чтобы похвастаться, что у него появился настоящий парень, и еще более пьяный, когда с ним расстался.
Ал вообще всегда был в курсе большей части дел Скорпиуса, пока два года назад друг внезапно не перестал говорить о своей личной жизни. Первое время Ал, конечно, пытался выяснить подробности, но его расспросы привели лишь к тому, что они стали меньше общаться, поэтому, чтобы не потерять друга, он решил оставить его в покое и дождаться, когда тот созреет сам.
И вот теперь дождался, видимо...
За этими невеселыми размышлениями Ал и не заметил, как успел добраться до своей квартиры, перед дверью которой внезапно обнаружился еще один конверт с отпечатком кроссовка, по всей видимости, он лежал там и утром, но торопящийся все сделать Альбус просто не заметил его.
После чтения письма настроение Альбуса испортилось еще больше, за переживаниями последних недель он совершенно забыл, что и так на месяц просрочил оплату за квартиру, и в тот самый день, когда в «Пророке» опубликовали мордредовы фотографии, как раз собирался наведаться к отцу попросить денег.
Вообще, самостоятельная жизнь у Альбуса складывалась откровенно неважно: закончив Хогвартс, ни на что особо не рассчитывая, он попросил отца снять ему квартиру и внезапно получил согласие. Примерно тогда же он устроился в Министерство и даже полгода там проработал, но очень быстро понял, что канцелярская работа не для него, и, ни о чем особо не жалея, уволился, а с тех пор по сути нигде толком не работал, не считая коротких подработок, которые не столько приносили реальные деньги, сколько служили оправданием для родителей.
Вот и в этот раз деньги закончились раньше, чем появилась очередная шабашка, а срок оплаты за квартиру подкрался как всегда незаметно, поэтому Альбус и собирался наведаться в гости к отцу. И теперь это надо было делать безотлагательно.
Так что через два дня, чувствуя себя до ужаса неловко, Альбус Поттер стоял на пороге дома на Гриммо и пытался заставить себя постучать в дверь. Получалось, мягко говоря, не очень, и только повторное письмо от владельца квартиры, в котором тот предупреждал, что если Альбус не заплатит до конца недели, то в понедельник может съезжать, не давало ему развернуться и уйти. Съезжать ему совсем не хотелось, за пять лет самостоятельной жизни он слишком привык жить без контроля матери и заботы отца. Будь обстоятельства немного иными, он мог бы, наверное, пожить у Скорпиуса, но, честно говоря, даже не представлял, где тот сейчас живёт, хотя, если быть точным, представлял, но не хотел верить в это.
В сотый раз за день напомнив себе, что Шляпа хотела распределить его на Гриффиндор, Альбус поднял руку и неловко постучал, внезапно осознавая, что делает это впервые в жизни — до этого он всегда являлся к отцу через камин, но в этот раз трусливо пришел через дверь, не желая лишать себя возможности передумать. В доме что-то звякнуло, упало, раздался приглушенный крик и громкие причитания Кричера, но меньше чем через минуту дверь открылась, и Альбус приготовился вежливо поздороваться, но вместо этого воскликнул:
— Нотт?! Какого хуя ты здесь делаешь?
— И тебе добрый вечер. — Теодор Нотт-младший улыбался еще более нагло, чем во времена учебы в Хогвартсе. — Ты все так же вежлив, Поттер.
Нотта Альбус не переносил на дух с тех пор, как тот стал старостой Слизерина, а до этого так, недолюбливал. Ал со Скорпом были тогда на третьем курсе и любили прогуливать Прорицание, которые оказались невероятно скучным и бесполезным предметом. По этому поводу Ал даже выпросил у дяди Джорджа эксклюзивную партию блевательных батончиков, определить которые не могла даже школьный колдомедик. Но однажды им не посчастливилось попасться на глаза пребывающему в скверном настроении Нотту... Скандал тогда выдался знатным: поговаривали, что директор Макгонагалл лично наведалась в «Ужастики Умников Уизли», чтобы удостовериться, что подобные сладости больше не попадут в руки школьников, а Ал со Скорпом загремели на целый месяц в помощники Филча. Эти отработки казались Альбусу самыми обидными за все время его учебы в Хогвартсе, ведь если бы не проклятущий Нотт, можно было бы и дальше смело прогуливать Прорицание и другие предметы. Но больше всего его бесило то, что Скорпиус не разделял его злости и продолжал общаться с Ноттом как ни в чем не бывало, пока тот не закончил Хогвартс. И вот теперь, придя домой к собственному отцу, Ал опять вынужден лицезреть наглую рожу...
— Джеймс, ты почему через дверь? — В коридоре появился Скорпиус.
Ал выглянул из-за плеча Нотта, чтобы сказать, что он, вообще-то, не Джеймс, и что Скорпиус мог бы узнать лучшего друга, если Ал таковым все еще является, но лишился дара речи от открывшегося ему зрелища. За семь лет учебы ни разу не покидавший спальню без идеальной укладки и приличной мантии, Скорпиус был одет в рваные маггловские джинсы и слишком большую даже на первый взгляд футболку, а по лохматости мог сравниться с колдографиями отца в школьные годы. Но еще больше шокировала широкая и абсолютно счастливая улыбка, которая была совершенно не свойственна Скорпиусу.
— Ал. — Скорпиус словно напоролся на стену.
Кажется, впервые за время их знакомства они почувствовали неловкость в обществе друг друга. Это было даже более странно, чем тот разговор, во время которого Ал жаловался на половую инфекцию, которую он сам не знал, где подцепил. Но тогда неловкость сглаживалась количеством потребленного алкоголя, а здесь ничего не мешало почувствовать себя персонажем тупой комедии, которыми пару лет назад увлекался Джеймс, погостив недельку у дяди Дадли.
Но это было не кино, и роль для Альбуса написать было некому, поэтому вместо того, чтобы сказать что-то уместное и очень остроумное, он лишь растерянно кивнул и в очередной раз себе напомнил, что не может уйти. Сейчас это было бы очень некстати.
— Ну и чего вы все тут стоите? — спас ситуацию, как ни странно, именно Джеймс. Слегка отпихнув Скорпиуса с дороги, он ворвался в тесный коридор, наконец затащил в дом все еще стоящего в дверях Альбуса, обменялся рукопожатием с Ноттом и каким-то слишком привычным жестом еще сильнее растрепал волосы Скорпиусу. — Отец сказал, что если мясо остынет, он не станет его греть!
И эта угроза словно эхом донеслась из той, другой жизни, когда они еще впятером жили на Гриммо. Ал хорошо помнил, как в такие моменты мчался на кухню Джеймс, маленькая Лили корчила забавную рожицу, а мама, глядя на них, счастливо смеялась и говорила, что у нее лучшая на свете семья. Ал до сих пор немного скучал по выходным, которые они пусть и не часто, но проводили всей семьей, устраивая пикники и играя в квиддич, и которые закончились после развода родителей.
Но здесь и сейчас думать об этом было глупо и не ко времени. Здесь и сейчас нужно было сказать что-то ужасно остроумное, чтобы все вокруг засмеялись, но в голову ничего не приходило. Ал и в обычное время особо не был душой компании, а уж разрядить обстановку, когда все чувствуют себя неуютно, вообще никогда не мог.
— Нет, так дело не пойдет. — Джеймс осуждающе покачал головой, схватил Ала за руку и потянул за собой дальше в дом. — Не знаю, как вы, а я остывший стейк есть не намерен.
Алу ничего не оставалось, кроме как покорно пойти за братом, который, похоже, вообразил себя его нянькой. Но сейчас он даже был готов простить Джеймсу его чрезмерную опеку.
Прежде чем они оказались в коридоре, Ал успел заметить, как скривился Нотт, а Скорпиус закатил глаза точно так же, как делал это чуть ли не каждый день во время учебы в Хогвартсе.
— Спасибо, — чуть придержав Джеймса, тихо шепнул Альбус: он надеялся, что его никто не услышит.
— Молодец, что пришел. — Джеймс потянул руки, намереваясь испортить ещё одну прическу, но был нагло отпихнут в сторону.
— Номер не пройдет. — Ал шутливо шлепнул Джеймса по рукам и, обогнав его, первым вошёл на кухню, с которой действительно доносились вкусные ароматы. Предсказуемо Джей не мог позволить ему войти первым и попытался его опередить, поэтому в дверях возникла дружеская потасовка, которая, впрочем, быстро сошла на нет под внимательным и серьезным взглядом отца.
— Сын, — голос Гарри звучал как обычно, но Ал моментально уловил едва заметные недовольные нотки, которые с самого детства действовали на него безотказно. Вот и сейчас, несмотря на свой возраст, Ал потупился и впервые за прошедшие дни почувствовал себя виноватым. Краем глаза он заметил, что Джей один в один скопировал его движение и улыбнулся одними губами. Некоторые вещи не менялись даже годы спустя.
Впрочем, этого взгляда однозначно было недостаточно, чтобы заставить Ала извиниться, тем более он не считал, что на самом деле в чем-то виноват, поэтому в объятья отца не торопился — вместо этого он дежурно кивнул и занял угловой стул в надежде оказаться подальше ото всех, что было весьма затруднительно, учитывая наличие только пяти стульев. Впрочем, он испытал прилив благодарности, когда рядом с ним сел Джеймс — единственный человек из всех присутствующих, с кем Ал был готов говорить.
— Прям семейная идиллия, — ядовито прокомментировал Нотт, заработав три недовольных взгляда и один тычок в ребра от Скорпиуса.
— Действительно, давайте садиться, — отец говорил как-то непривычно устало, да и выглядел примерно так же. Только сейчас Ал смог его рассмотреть и поразился тому, что видел. За время, прошедшее с их последней встречи, Гарри словно похудел килограмм на пять и постарел лет на десять, хотя и это едва ли сравняло его с реальным возрастом.
— Только не ведись на его подначки, — быстро шепнул на ухо Джеймс, когда они расселись, и зачем-то пояснил: — Нотта в смысле.
Словно речь могла идти о ком-то другом.
Впрочем, Ал не велся ни на чьи, предпочитая отмалчиваться, пока не обращались к нему напрямую, да и тогда отвечал односложно и немного невпопад, так что очень скоро вопросы к нему иссякли и разговор перешел на более интересные темы.
— Мне, кстати, наконец разрешили нанять пресс-секретаря в Аврорат, — поделился Гарри, когда разговор в очередной раз зашел в тупик. — Официального приказа еще нет, но я выбью его на следующей неделе.
По раздавшимся возгласам Ал понял, что тема эта обсуждалась не впервые и не все верили в успех его отца в этом предприятии.
— Ты бы подождал, пока Кингсли подпишет. — Скорпиус слегка нахмурился, как делал всегда, когда его что-то волновало, и потянулся к пачке с сигаретами, лежащей на столе.
— Подпишет, — заверил его Гарри. — Так что ты можешь писать заявление об уходе.
Воцарилась тишина. Ал замер с недонесенным до рта стаканом и с интересом уставился на друга. Сколько он знал, Скорпиус всегда очень любил свою работу в «Ежедневном пророке» и вроде не собирался ее менять.
— А если я не хочу? — тихо спросил тот, не поднимая головы от тарелки.
— Скорпиус... — начал Гарри, но был прерван.
— Не смей ничего за меня решать, — Скорпиус не кричал, однако его слова словно заполняли собой всю столовую.
Все так же не смотря на Гарри, он поднялся, громко проехавшись стулом по деревянному паркету.
— Прости, Ал, — извинился Скорпиус, а затем кивнул Джеймсу с Ноттом и быстро ушел из столовой.
Воцарилась тишина.
— Я пойду с ним поговорю. — Джеймс через пару минут поднялся и, не встретив возражений, тоже ушел.
Ал заметил, как выразительно отец посмотрел сначала на Нотта, а потом на дверь, так что не удивился, когда через минуту они остались наедине.
— Прости, что тебе пришлось это увидеть. — Отец пересел на стул Джеймса и теперь сидел рядом. — Обычно у нас не бывает подобных трагедий.
— Понятно, — только и кивнул Ал, сам уже не зная, на что именно обижается.
— Как у тебя дела?
Это однозначно был не тот вопрос (впрочем, едва ли в мире существовал «тот»), на который Алу в тот момент хотелось бы отвечать, но другого выбора у него не было, если, конечно, он не хотел лишиться своей квартиры.
* * *
Большую часть полученных у отца денег Ал потратил на оплату аренды, хотя это было и не совсем дальновидно. Но он точно больше не хотел повторения недавнего ужина — чувствовать себя лишним в доме, в котором вырос, оказалось неприятно и как-то стыдно. Даже в то время, когда его отец только совершил каминг-аут, Ал не ощущал такого давления. Теперь он совсем не понимал, как Джей смог смириться со всем этим, но сам он точно не хотел становиться частью этого цирка.
Так что, обеспечив себе жилье на следующие три месяца, Ал вынужденно задумался о тот, что стоит искать работу. Традиционно такие мысли никогда не посещали его добровольно, а чаще всего сопровождались очередными угрозами о выселении или отсутствием денег даже на продукты.
На столе валялся свежий выпуск «Пророка», но смотреть разворот с вакансиями совершенно не хотелось — за прошедшие три года Ал успел изучить, кто обычно требовался магическому миру, и его уже очень трудно было чем-то удивить. Эта «стабильность» невероятно бесила из-за того, что в магическом мире ничего толком не происходило, рассчитывать на появление кардинально новых вакансий было глупо, а возвращаться за прилавок или в какой-нибудь питомник не хотелось до зубного скрежета.
Поэтому пришлось искать альтернативу.
На поиск работы в маггловском мире у него ушло до смешного малого времени. Меньше чем через неделю он уже вышел стажером в одну из многочисленных кофеен Лондона. Конечно, благодарить за это надо было дядю Дадли, но Ал предпочитал не упоминать этот нюанс даже мысленно, чтобы не преуменьшать собственные заслуги. И хотя заработная плата была совсем небольшая, Ал был все равно немного рад, что ближайшее время ему не придется просить у отца деньги.
Кстати, роман отца со Скорпиусом не удивил дядю Дадли — он слушал рассказ Ала с каким-то слишком понимающим выражением лица, а когда поток жалоб закончился, сказал: «Твой папа всегда предпочитал блондинов», на что Алу даже нечего оказалось возразить. Впрочем, Ал особо не заморачивался по этому поводу — думать об отце больше необходимого он не хотел, так что с интересом стал вливаться в новую для него сферу жизни, где ему предстояло узнать, что приготовление кофе не менее тонкое искусство, чем Зельеварение. Впрочем, и то и другое у него получалось весьма неплохо, так что уже через неделю он вышел на первую полностью самостоятельную смену.
И, конечно, Алу захотелось рассказать об этом всему миру, ну или как минимум кому-то из друзей. Он потратил целый час своей жизни, чтобы убедить себя рассказать об этом Скорпиусу, но так и не добился успеха, так что вместо этого он написал Хьюго и пригласил того зайти на чашечку капучино во время следующей смены.
С Хьюго Ал особо не дружил, но писать Джеймсу или Розе значило нарваться на длинные нудные лекции о бесполезности его работы. А остальных своих кузенов он не относил даже к разряду приятелей. К тому же Алу почему-то казалось, что именно Хьюго сможет его понять и не растрезвонит обо всем остальной родне.
После обещания Хьюго зайти в конце смены Ал провел весь день, поворачиваясь на каждый звук открываемой двери, поэтому не имел никакого шанса пропустить тот момент, когда появился Скорпиус.
Было примерно пять часов вечера и в кофейне почти никого не осталось, только пара человек что-то делала на своих ноутбуках, так что Ал валял дурака за стойкой, морально готовясь к вечернему наплыву посетителей.
— Добрый день. Что будете заказывать? — машинально спросил Ал и заметил, что зрачки Скорпиуса расширились.
— Альбус, не надо, — тихо попросил Скорпиус.
— Могу я предложить вам наш новый банановый латте со вкусом предательства? — не смог удержаться от шпильки Ал. — Или десерт под названием «бывший лучший друг». Уникальный в своем роде. Очень рекомендую.
Скорпиус поморщился.
— Когда у тебя перерыв? — тихо спросил он, игнорируя подколки Ала.
— Для любителей классики мы можем порекомендовать эспрессо из эфиопской арабики, — заученно предложил Ал и провозгласил так громко, что на него обернулись работающие фрилансеры: — Эспрессо никогда не предаст.
Скорпиус закатил глаза.
В кофейню вошла парочка и принялась рассматривать десерты.
— Если вы не можете определиться, не задерживайте, пожалуйста, очередь, — попросил Ал, пользуясь случаем.
— Капучино. — Скорпиус еще раз закатил глаза и принялся рыться в карманах. Ал сомневался в том, что у него есть маггловские деньги, тем не менее капучино пробил.
По правде говоря, он и сам не до конца понимал, что чувствовал. Но он однозначно предпочел бы знать о визите Скорпиуса заранее, хотя бы для того, чтобы вовремя спрятаться в подсобке.
Капучино приготовился до обидного быстро, Ал едва успел принять еще один заказ, когда напарник пододвинул ему чашку с аккуратным смайликом на идеально взбитой молочной пенке.
Алу захотелось вылить капучино ему на голову, но деньги стремительно заканчивались, а зарплату он так и не получил, поэтому пришлось взять поднос, поставить на него чашку и даже попытаться натянуть на лицо нечто напоминающее улыбку. Последнее, впрочем, вышло из рук вон плохо.
— Ваш капучино, — процедил Альбус, опуская перед Скорпиусом чашку.
— Можешь на секунду присесть? — проигнорировал его тон Скорпиус. — Нам надо поговорить.
— Говорить надо было до того, как ты решил встречаться с моим отцом, — не выдержал Ал.
Он поудобнее перехватил поднос, чтобы не так было заметно, что его руки дрожат от ярости, и уставился на Скорпиуса.
Наверное, только сейчас он впервые осознал, что гораздо больше злится на Скорпиуса, чем на отца. В конце концов, Гарри Поттер не был обязан отчитываться перед ним, да и никогда не делал этого раньше, но Скорпиус был лучшим другом Ала с одиннадцати лет, Скорпиус никогда раньше не скрывал ничего от Альбуса и точно не должен был делать этого сейчас.
— Ал, пойми... — начал было Скорпиус.
Но Ал не хотел ничего понимать, слепая ярость уже застилала его глаза, и единственным его желанием было выплеснуть ее не на стены, а на лучшего друга, которого он, кажется, был готов назвать бывшим.
Положив на стол теперь мешающий ему поднос, Ал крепко сжал кулак и ударил Скорпиуса так сильно, что его голова мотнулась в сторону, а сам он упал со стула.
Дышать стало чуть легче, но злость никуда не делась. Ему хотелось причинить боль, хотелось заставить Скорпиуса кричать так же громко, как мысленно это делал сам Альбус. Хотелось стереть это нейтральное вежливое выражение с его лица, чего бы это ни стоило.
Медленно разжав кулак, Ал посмотрел на костяшки, на которых уже выступили первые капли крови, а потом перевел взгляд на Скорпиуса, выплевывающего зубы вперемешку с кровью.
Стыдно не было.
Наблюдая, как Скорпиус встает, Ал отпихнул ногой стул и снова сжал кулаки — они были в маггловском мире и причинять боль могли только как магглы.
Впрочем, так было даже лучше.
Ал пропустил тот момент, когда Скорпиус бросился вперед и сшиб его с ног — он только успел в последний момент увернуться от летящего прямо в его нос кулака и ответить сильных хуком справа, кажется, выбив при этом еще несколько зубов. По крайней мере его собственные чувства говорили об этом.
Лежа на полу, они махали кулаками, абсолютно не заботясь о собственной сохранности. Алу приходилось прикрывать лицо хоть одной рукой, но иногда ему приходилось смотреть на Скорпиуса, так что он мог оценить нанесенный им ущерб. Губы Скорпиуса были разбиты в хлам и кровоточили так, что он был похож на вампира, под глазом уже наливался синевой здоровый фингал. Ал зажмурился и схватил Скорпиуса за рубашку, царапая его острыми ногтями. Он хотел отпихнуть его, но вместо этого пропустил удар по лицу и тут же почувствовал вкус крови во рту, который вызвал в нем очередной приступ ярости. Поднявшись с пола, он резко дернулся вперед и ударил Скорпиуса головой, чувствуя, как ломаются хрупкие кости носа. Скорпиус закричал от боли и закрыл лицо руками.
Пол был холодным и твердым, и Ал однозначно не хотел и дальше лежать на нем, поэтому, воспользовавшись паузой, он скинул с себя Скорпиуса и, не имея возможности дотянуться до него руками, сильно пнул его ногой по ребрам, вызвав у того болезненный стон. Пнул еще раз и услышал, как под ботинком противно хрустнуло, а Скорпиус издал короткий хриплый выдох. Альбус кинул мутный взгляд на его перекошенное от боли лицо и размазанный по подбородку сгусток темной крови с ошметками разодранной осколками зубов десны. Альбуса заколотило от нездорового возбуждения.
Если бы у него были силы встать, он с радостью забил бы лучшего друга ногами, пинал бы его, не заботясь о том, будут ли травмы совместимы с жизнью, пока не утихла бы клокочущая ярость. Но хоть он и не чувствовал боли, Скорпиус успел нанести ему далеко не один удар, так что Алу оставалось вытирать стекающую по лицу кровь и пытаться дотянуться до плеч Скорпиуса, надеясь ударить его головой об пол, чтобы кафель стал кроваво-красного цвета. Но этому, увы, было суждено остаться планом.
Потому что в следующий момент Ал почувствовал силу, которая подхватила его и оттащила по полу к стене. Он видел, что Скорпиус полетел в противоположную сторону, но никак не мог успокоиться. Магия придавливала его к полу, а ему нестерпимо хотелось встать и еще раз впечатать свой кулак в подбородок Скорпиуса, даже если у того совсем не останется зубов.
Ал перевернулся так, чтобы лучше видеть лицо Скорпиуса, которое сейчас было почти полностью покрыто кровью, но даже через нее можно было различить глубокую рану на лбу, которая продолжала активно кровить. Неловким движением Скорпиус попытался стереть кровь, но вынужден был опустить и прижать к себе руку. Сквозь порванную рубашку Ал видел, что она опухла, а кожа была фиолетового оттенка. Скорпиус тяжело дышал, и с каждым выдохом из его рта вырывались мелкие капли крови, которые падали, пачкали последние чистые участки рубашки.
— Ал? Скорпиус? — раздался взволнованный голос Хьюго. — Что вы творите?!
Ал закрыл глаза и подчинился силе. Ярость постепенно стихала, вытесняемая болью.
* * *
Из Мунго Ал, конечно, сбежал еще до того, как к нему наведался отец или кто-то другой. Он успел услышать голос матери в коридоре, но не стал останавливаться — совсем не хотел ни с кем общаться и никого видеть.
Возможно, впервые в жизни ему хотелось действительно остаться одному, но если он хотел это устроить, то ему однозначно стоило поторопиться. Съезжать с квартиры было обидно — впервые его жилье было оплачено наперед, и Ал пообещал себе больше никогда этого не делать. Впрочем, он вообще с трудом представлял, что будет делать дальше.
Драка со Скорпиусом внезапно изменила слишком многое — и речь шла не только о двух выбитых зубах, который хоть и отрасли с помощью зелий, но пока ощущались немного по-другому. Ал слишком хорошо понимал, что отец его не простит. Не простит и перестанет быть тем лояльным и в принципе любимым папой, который хоть не жил с ними последние годы, но всегда в трудные моменты был рядом, всегда поддерживал и помогал, какие бы фортели не выкидывал Альбус, пытаясь привлечь побольше внимания.
Так что из Мунго Ал аппарировал домой и парой заклинаний быстро упаковал все свои вещи. Идти ему было особо некуда — он так и не получил зарплату за работу в кафе, а полученные от отца деньги почти закончились. Ал мог, конечно, украсть немного в маггловском мире, используя магию, — это было достаточно просто, но бессмысленная гордость, которую он впитал с молоком матери, но позволяла ему это сделать.
Он уже лишился лучшего друга, почти лишился отца, а мать так и вовсе никогда особо не любил. У него не было ни дома, ни семьи, ни работы, ни чего-либо еще... Гордость была последним, что у него осталось. И он собрался держаться за нее до последнего.
Слишком часто в своей жизни Ал слышал поговорку про два выхода, и теперь он отчаянно их искал. Искал, где можно будет жить и работать, искал то, что сможет обеспечить ему пусть не самое благополучное, но будущее. Искал того, кто мог бы остаться с ним рядом, хотя бы ненадолго.
И не находил...
— Ал, скорее, аппарируй ко мне, — в комнату ворвался большой лохматый кот-патронус и заговорил голосом Хьюго. — Твой отец обнаружил, что ты сбежал из больницы.
Ал резко выдохнул и оглядел по сторонам — вещи как раз почти закончили паковаться, так что одним взмахом палочки он уменьшил их и сложил в карман. Обвел последним взглядом комнату, хотя у него почти и не было к ней сентиментальных чувств, и аппарировал.
У него не было плана, не было денег, не было честолюбия и мечты, но он не сомневался, что так или иначе сможет что-то придумать, или его зовут не Альбус Северус Поттер.