Archive of Our Own ^beta

Бобби предпочитает костюмы — никаких джинсов, «олимпиек» или маек. Всегда подтянутый, выглаженный, чистенький. Стильные ботинки, волосы стянуты в тугой хвост. На ринге — в трусах, на тренировке — в шортах. Все вещи неярких цветов, на них и внимания-то не обратишь, вроде его любимой серой футболки и неприметных кроссовок. Вы и не заметите Бобби рядом с другими парнями, которые играют мышцами и одеваются как попугаи. Слишком приличный, слишком обычный.

Джеймсу этого не понять, и нет смысла долго ломать голову. Джеймс ненавидит пиджаки. Его джинсы настолько заношены, что, кажется, состоят из одних дыр. Свитера и футболки, если не в пятнах, то застираны, и Джеймс не собирается их выбрасывать, а что такого? Его разношенные сапоги из кожи трех цветов потрясающе удобны, а коллекция ковбойских шляп едва помещается на стене. И Джеймсу в самом деле плевать, насколько растрепаны волосы, лишь бы не лезли в глаза. Джеймс не такой, как все.

Бобби слишком тихий. Каждая фраза обдумана не раз, прежде чем Бобби позволяет сорваться ей с языка. Он не из тех парней, которые любят поболтать, лишь бы услышать свой голос. Скупой на слова, он бывает говорливым, только работая на камеру.
А вот Джеймс, Джеймса-то как раз не заткнуть. Любую тишину он заполнит своим голосом, хриплым от пива, сигарет и перепалок в барах — и то, и другое, и третье случается слишком часто. Джеймс не разговаривает - вопит, потому что люди должны знать, кто пришел.

Когда они в дороге днем, Джеймс слушает песни Вилли Нельсона так же громко, как запилы «Metallica», а «Iron Maiden» следует за «Creedence Clearwater Revival». Рок, металл и кантри переплетаются, Джеймс громко орет, подпевая каждой песне, стучит ладонями о руль, бьет каблуками в такт. Он смеется, двигаясь в ритме музыки.
Когда они путешествуют ночью, Бобби предпочитает блюз. Баллады Роберта Джонсона перетекают в мелодии Табби Томаса, Джуниор Уэллс сменяется Кэти Уэбстер. Голоса и ритмы преображаются - от медленных к быстрым, от безысходных к светлым, от печальных к счастливым. А Бобби подпевает. Чуть слышный голос никогда не вторгается в мелодию, не заглушает музыканта, только поддерживает. Бобби крепко держит руль, лишь иногда отвлекаясь, чтобы переключить передачу.

Устав за день, Джеймс засыпает так же, как и живет. Ворчит, ворочается, смеется и вырубается, не успев даже договорить. Одеяло перекручено, подушки разбросаны, а он всего-то повернулся со спины на живот. И уж конечно, его не парит то, что он громко храпит.
Бобби спит так же, как и живет — никому не мешая. Ни движения, ни звука. Он просыпается в том же положении, каком заснул, и сразу же встает, стоит прозвенеть будильнику. Джеймс же всегда нажимает кнопку повтора.

Во время репетиций Бобби заучивает свои промо от корки до корки, едва получив текст на руки. Он помнит, когда повысить голос, когда засмеяться, когда нахмуриться. Бобби работает над выступлением не меньше, чем над матчем. Он доволен, только если все сделал правильно.
Джеймс запоминает только самые броские фразы. Все остальное – ерунда. Он выпаливает главное, пересыпая речь насмешками, фривольными шуточками, не забывая прихлебывать пиво и покрасоваться. Он дерется будто забавы ради и за мгновение может согнуться — но не от боли, а от смеха.

Вне ринга Бобби старается не привлекать ничьего внимания, не появляться там, где ждут фанаты. Он предпочитает пить в маленьких тихих барах, где бывает не больше пары посетителей, да ненавязчивая музыка фоном, в то время как Джеймс всегда выберет пивную, где побольше народу. Джеймс легко вписывается в любую компанию, и каждый хочет стать его другом. Танцы, выпивка, и вы быстро перестанете замечать кого-то еще, кроме него.

Когда они наедине, Бобби целует Джеймса мягко и неторопливо. Он не спешит. Не потому, что слишком романтичен, а потому, что наслаждается ощущениями — касанием губ, рук, тел. Тем, как колотится сердце, его или Джеймса, разве разберешь.
Поцелуи Джеймса — голодные. Его едва не трясет, когда он сжимает Бобби в объятьях. Он причиняет боль, словно пытаясь взять как можно больше.

Бобби трахается как в первый раз. Он движется размеренно, заставляя Джеймса костерить его на все лады. От невесомых поцелуев по коже бегут мурашки. Бобби придерживает Джеймса за бедра, запястья или щиколотки и не обращает внимания, даже когда тот начинает скулить. Толчки становятся быстрее, сильнее, слаще — пока Джеймс не забывает свое имя и помнит только имя Бобби.

Джеймс трахается как в последний раз. Впивается пальцами в бедра, тянет на себя, оставляет синяки. Резко вцепившись в волосы, он запрокидывает голову Бобби и кусает напрягшееся горло. Он любит оставлять отметины на коже. И его не волнует, забудет свое имя Бобби или нет, лишь бы думал о Джеймсе, когда увидит себя в зеркале.

Им не нужны другие признания, потому что неважно, насколько они не подходят друг другу.
Совсем неважно.