Archive of Our Own ^beta

Chapter Text

Сквозь прикрытые жалюзи льется полосатый желто-оранжевый солнечный свет, причудливо смешиваясь с холодным электрическим освещением ламп дневного света, которые горят в ординаторской практически круглосуточно. Ибо опускается на диванчик, устало выдыхая и прикрывая глаза, правда, всего на пару минут. Из коридора доносятся объявления по громкой связи, типичный больничный шум и чей-то разговор (кто-то из пациентов явно остановился возле самой двери, чтобы поговорить). Ибо это не мешает — он слишком устал, чтобы сейчас реагировать хоть на какие-то раздражители.

Дверь в ординаторскую открывается, впускает кого-то внутрь и вновь закрывается. Ибо и ухом не ведет.

— Спишь? — осторожно спрашивает Чжао Лиин, следом слышится щелчок электрического чайника.

— М-м, — неопределенно хмыкает Ибо. Открыть рот сейчас — излишняя трата энергии, а коллега и по совместительству подруга и так поймет, что Ван Ибо в состоянии анабиоза и лучше бы к нему не приставать.

— Я думала, у тебя самолет, — будто невзначай напоминает женщина. Шум нагревающегося чайника усиливается, почти перекрывая быстрый говор пациентов за дверью.

— Так и есть, — Ибо почти не шевелит губами, потому получается не слишком разборчиво, однако Лиин знает его неприлично давно, и они столько раз вместе засыпали над книжками еще во времена университета, что подобное мычание-стенание она вполне может перевести на нормальный язык.

— Не опоздаешь? — все же не отстает женщина. Открывает полочку, отвинчивает с банки с кофе крышку. Ибо приоткрывает один глаз и наблюдает за действиями коллеги. Кофе хочется. А еще курить.

— Не опоздаю, — говорит он. Зевает, потягивается. — Есть сигареты?

— Были где-то, — Лиин кивает головой в сторону своей сумочки. — Кофе будешь?

— Да, — борется с очередным зевком Ван Ибо. — А то я точно вырублюсь где-нибудь в зале ожидания. — О… С тебя станется, — фыркает Лиин, но вторую чашку все же достает. — Видел, утвердили новый формулярный перечень?

— Слышал, но еще не успел проглядеть. Поменялось там что? — Ибо трясет головой, чтобы проснуться окончательно, взъерошивает и без того пушащиеся волосы на макушке, тянется к сумке подруги, выуживая оттуда упаковку тонких сигарет.

— Не особо, — Лиин складывает руки на груди, пытаясь припомнить критические замечания. — А, ну да. Понизили норму потребления наркотиков, зато на витамины повысили.

Женщина невесело фыркает, наблюдая, как из носика чайника тоненькой струйкой начинает подниматься пар.

— О! Вы умираете от боли, вот вам аскорбинка, — хмыкает Ибо, разочарованно качая головой. — Так они себе это представляют?

Чайник разражается согласным бульканьем. Лиин неопределенно пожимает плечами и подхватывает чайник за ручку. В чашки льется кипяток, моментально окрашивающийся коричневым при соприкосновении с быстрорастворимым порошком. По ординаторской волнами расходится аромат дешевого суррогата, гордо именуемого кофе. Женщина плескает в свою чашку пастеризованное молоко из холодильника, в чашку Ибо всыпает две ложки сахара.

Через секунду кофе уже стоит перед Ван Ибо, а Лиин опускается на диванчик рядом, делает глоточек, морщится. Она делает так каждый раз, когда пьет местный напиток богов. Ибо уже три года предлагает купить сюда кофемашину, однако его идея отчего-то не находит отклика у коллег.

Ибо выуживает из белой упаковки с изображением лотоса две тонкие трубочки, задумывается на секунду и берет еще одну.

— От скромности не умрешь, — хмыкает женщина, наблюдая за грабежом.

— Мои кончились, — пожимает плечами Ибо и берет чашку, принюхивается, а потом все же отпивает. — Ох, мерзость.

— Сам бы готовил себе не мерзость, — отмахивается Лиин. — Собирайся уже. Исюань будет с минуты на минуту.

Ибо в ответ бросает взгляд на часы на запястье, кивает и делает еще два глотка. У него еще два с лишним часа до посадки, а на мотоцикле вечерний час пик не страшен, но лучше приехать раньше, чем опоздать. Ван Ибо терпеть не может опаздывать.

Он переодевается из больничной формы в уличную одежду, пока Чжао Лиин пролистывает историю болезни одной рукой, второй все еще держа чашку.

— Удачи на конференции, — женщина бросает на коллегу быстрый взгляд. — Поправь воротник, завернулся.

— Спасибо, сестренка. Увидимся, — отзывается Ибо, подхватывает с тумбочки свой шлем и направляется на выход.

На ресепшене Ибо замечает мужчину, о чем-то спорящего с медсестрой. Пока Ван Ибо размышляет о том, должен ли он вмешаться, У Синь, та самая медсестра, замечает его и радостно всплескивает руками.

— Доктор Ван! Я думала, вы уже ушли! Мне передали, что вы сегодня уйдете раньше! А вы еще тут, какая удача! Этот господин искал именно вас!

Ибо хмурится, у него не так много времени.

— Здесь не должно быть посторонних, — прохладно говорит Ибо, разглядывая мужчину, успевшего повернуться к нему лицом.

— Он не посторонний, — шепчет медсестра так, что ее слышит едва ли не все отделение. — Он из полиции.

Ибо в замешательстве переводит взгляд с медсестры на полицейского и обратно, упорно пытаясь понять, что могло привести полицию в онкологическое отделение больницы. К тому же конкретно по его душу.

— Чем могу помочь? — спокойно спрашивает Ван Ибо, чуть склоняя голову в жесте элементарной вежливости.

— Доктор Ван Ибо, — полицейский отвешивает ему поклон, что вгоняет Ибо в еще большее замешательство. — Я здесь не по вопросу службы. Мы можем поговорить в каком-то уединенном месте? Я не отниму много времени. Не больше двух минут.

— Хорошо, — после секундного раздумья соглашается Ибо, кивая в сторону кабинета позади стойки. Мужчина послушно следует туда за ним. — Я крайне ограничен во времени.

Это Ибо произносит, едва дверь за ними закрывается. Наверняка сплетница У Синь уже прилипла ухом к двери с той стороны. Она не так давно распустила по больнице слух, что Ван Ибо гей (что в принципе правда), поэтому теперь наверняка ищет тому подтверждения, потому что сам Ван Ибо на такую сплетню отреагировал красноречиво никак.

— Я понимаю, — мужчина мнется с секунду, так нетипично для полицейского, однако собирается с мыслями довольно быстро. — Доктор Ван, мое имя Юй Хаомин. Я начальник полицейского участка Чаоян. На днях вы прооперировали мою жену Юй Чжихуэй, я хотел отблагодарить вас от нас обоих.

Мужчина вытаскивает из-за пазухи простой белый конверт, Ибо смотрит на него равнодушно и отступает на шаг назад. Он не сторонник подобных порывов. Впрочем, благодарность ему приятна.

— Достаточно устной благодарности, — вежливо говорит Ибо, опуская ладонь на ручку двери. — Вашей супруге ближайший месяц нужны забота и правильный образ жизни. Пожалуйста, обеспечьте ее и тем и другим. Уважение к моей работе — лучшая благодарность.

— Доктор Ван, мы правда от всего сердца, — уговаривает его Юй Хаомин. — Примите. Мы обязательно будем следовать вашим указаниям.

— Вот и отлично, — Ибо сдержанно улыбается и слегка кланяется. — Подарки я не принимаю. Рад, что смог помочь. А теперь я пойду.

— Вы благороднейший человек, доктор Ван, — выдыхает начальник полицейского участка, на что Ибо едва сдерживает усмешку. — Если вам когда-нибудь будет нужна помощь, вы всегда можете рассчитывать на меня.

— Благодарю вас, начальник Юй, — говорит Ван Ибо и первым выходит из кабинета. — Всего вам доброго. Пока, У Синь.

Он быстрым шагом направляется к лестнице. Ибо не любит лифты: как-то в детстве он застрял в одном таком. От жуткой фобии он, конечно, избавился, но вот неприязнь к ним осталась. Он сбегает по лестнице на первый этаж, кивает на прощание охраннику и оказывается на улице.

В глаза бьет предзакатным золотисто-красным. Ибо замирает, жмурится, подставляя лицо солнцу, лучи которого, кажется, пробиваются даже сквозь плотно сомкнутые веки. Теплый вечер ранней осени. Летняя жара уже давным-давно отступила, а до первых заморозков еще далеко. Ибо спускается на парковку, где дожидается его черно-зеленый «Ямаха».

В городе во время часа пик сложно почувствовать всю мощь любимого байка, но Ибо все равно получает удовольствие, когда петляет между застывшими в пробках автомобилями, заставляя возмущенных водителей сигналить без устали. Зато, когда он выезжает на трассу, ведущую к аэропорту, чувствует ту самую свободу, ради которой он когда-то, еще на первом курсе университета, сел на мотоцикл.

Ветер бьет в лицо, дорога зовет вперед, и Ибо не жалеет своего железного коня. Несется стрелой, уверенно обгоняя ползущие точно черепахи автомобили и автобусы. Он чувствует превосходство, это ощущение поглощает, заводит. Ибо наполняет счастье каждый раз, когда он сливается со своим байком в единое целое.

В аэропорт он прибывает за полтора часа до вылета. Паркует мотоцикл на стоянке аэропорта: он вернется обратно уже послезавтра утром. У него с собой всего одна небольшая сумка. Ибо несколько раз обходит мотоцикл кругом, чтобы убедиться, что он точно будет в порядке, пока Ибо путешествует по воздуху.

— Я скоро вернусь, — похлопывает Ибо «Ямаху» по седлу. — Не скучай.

Последние слова в большей степени относятся к нему самому. Начищенные до блеска бока прощально блестят на солнце. Ибо бросает еще один взгляд, а затем тащится к зданию аэропорта, однако прежде сворачивает в специальную зону, где разрешено курение.

Он не особо одобряет тонкие сигареты, которые курит Лиин, но на безрыбье и рак рыба, а потому Ибо щелкает своей зажигалкой в форме кубика «Лего» и глубоко затягивается. У сигарет выраженный лотосовый привкус. Ибо, будучи заядлым курильщиком, даже закашливается, тянется к телефону и пишет сообщение коллеге. «Твои сигареты невозможно курить». Дожидается закономерного «Не нравится — купи свои, умник» от Чжао Лиин, фыркает, тушит сигарету и наконец направляется внутрь. Регистрация на его рейс, конечно, открыта. Он успешно проходит ее и направляется на контрольно-пропускной пункт. Складывает сумку и верхнюю одежду в корзинку, которую просветят рентгеном. Девушка на контроле внимательно смотрит на содержимое, которое высвечивается на экране перед ней, а сам Ибо идет в зону досмотра.

— Добрый день. Снимите, пожалуйста, металлические предметы, — к нему обращается молодой контроллер в светло-голубой рубашке. Ибо послушно снимает с себя ремень, выкладывает ключи, зажигалку и мобильник. — А теперь пройдите сюда.

Парень указывает на рамку. Ибо встает в нее, она проезжает по кругу, сканируя его.

— Все в порядке, — одобрительно кивает парень, ведет рукой, показывая, что Ибо может выходить, а затем переводит взгляд на вещи, оставленные будущим пассажиром. Он берет в руку увеличенную детальку «Лего», смотрит на нее, а затем переводит взгляд больших карих глаз на Ибо.

— Это просто зажигалка, — миролюбиво объясняет тот, тем временем разглядывая лицо парня перед собой. Взгляд сам собой прилипает к родинке под нижней губой. Забавно, как обычный невус может выглядеть так привлекательно. — Можете проверить.

Досмотрщик и впрямь откидывает крышку зажигалки, щелкает ей и хмурится.

— Бензиновая, — констатирует он и поднимает взгляд на Ибо. — К сожалению, зажигалку придется оставить. Бензиновые зажигалки запрещены к перевозке.

— Что? С каких пор? — не понимает Ван Ибо и тянется к своей зажигалке, забирая ее из красивых прохладных пальцев.

— Это правило существует уже давно. К тому же сейчас меры безопасности усилены, поэтому я вынужден настаивать на том, чтобы ваша зажигалка осталась на земле, — стоит на своем молодой человек.

— Я не могу оставить ее, — качает головой Ван Ибо, бросает взгляд на бейджик. — Господин Сяо Чжань, эту вещицу подарил мне очень дорогой мне человек. Это очень важный предмет для меня. Я не могу просто взять и выкинуть ее. Понимаете?

— Прошу прощения, — парень выглядит, будто ему и правда жаль, что он вынужден это говорить. — Но таковы правила. Это взрывоопасный предмет.

— Господин Сяо Чжань, у меня есть идея, — говорит Ибо, глядя в глаза досмотрщику. — Можно я оставлю вам эту зажигалку? Я вернусь уже послезавтра и заберу ее.

— Не думаю, что это хорошая идея, — отказывается Сяо Чжань.

— Другой у меня нет, — Ибо вкладывает зеленый кубик в холодную ладонь парня. — Она правда очень важна для меня.

— Я передам ее в Бюро находок, — сдается Сяо Чжань, сжимая зажигалку в руке.

— Спасибо, — широко улыбается Ван Ибо. — Я ваш должник.

— Я запомнил, — усмехается Сяо Чжань и пододвигает к Ибо его вещи, чтобы он мог их забрать. — Приятного путешествия, господин Ван.

Chapter Text

День был долгим. Сяо Чжань чувствует адскую усталость, когда наконец останавливается напротив двери своей квартиры. Технически она принадлежит его парню, но они живут вместе уже почти восемь лет, поэтому он мог бы считаться полноправным ее хозяином. Сяо Чжань набирает код на двери, дожидается, пока электронный замок с тихим шуршанием сработает, и проскальзывает внутрь.

Тот факт, что Ли Цзинсун все еще не вернулся, очевиден. В квартире темно, прохладно. Она выглядит именно так, как Сяо Чжань оставил ее сегодня утром, когда уходил. Цзинсун еще вчера уехал показывать дом в пригороде Пекина возможным жильцам и был вынужден задержаться, потому что те, на кого он рассчитывал, отказались от аренды, зато тут же нашлись новые кандидаты, которые могли приехать лишь на следующий день. Поэтому сегодня Сяо Чжань и Ли Цзинсун спали в разных постелях на расстоянии сотни километров друг от друга. Не то чтобы это был первый раз за восемь лет. Отчасти Сяо Чжань даже рад такой передышке, потому что в последнее время между ними все не совсем так, как было раньше.

На самом деле всё уже давно не так. Просто Сяо Чжань не хочет верить в это.

Он останавливается на пороге, медленно разувается. В последнее время работа утомляет в разы сильнее. Скорее всего, это из-за сменившегося начальства, которое издевается за каждую мелочь, а еще… Еще Сяо Чжань устал от шумного мегаполиса, устал от вечной спешки. Он чувствует, будто не успевает за собственной жизнью. Она проходит мимо, оставляя после себя лишь невыносимую усталость, боль во всем теле от стоячей работы, а еще чувство пустоты, которое как будто душит. Иногда у Сяо Чжаня действительно возникает ощущение, что он задыхается.

Сяо Чжань стоит, оперевшись о стену рукой, пару секунд. Вздыхает, вешает осеннее пальто на вешалку и бредет на кухню, чтобы приготовить что-то быстрое. Цзинсун наверняка скоро вернется, а у них уговор: кто первым пришел, тот и готовит ужин.

И хотелось бы Сяо Чжаню верить, что нелюбовь к кулинарии — это единственная причина, почему его парень задерживается на работе все чаще.

В холодильнике катастрофически пусто, и Сяо Чжань тщетно пытается вспомнить, когда в последний раз они ходили в супермаркет неподалеку за едой.

«Надо заглянуть на днях, если будут силы», — решает Сяо Чжань, тянется в полку за рисом, засыпает его в рисоварку, выставляя режим.

На самом деле он в шаге от того, чтобы съесть ложку риса и просто лечь спать, потому что завтра снова на работу. Скорее всего, он бы так и поступил, не будь необходимости позаботиться о своем партнере, поэтому вместо заслуженного отдыха Сяо Чжань выгребает из холодильника всё, что там есть, думая, каким образом можно совместить травы, половинку лимона и какой-то соус, которому, наверное, уже вторая неделя. Соус отправляется в мусорку, Сяо Чжань залезает в морозилку, где каким-то чудом завалялись замороженные пельмени. О том, какая начинка в них, Сяо Чжань правда не помнит. Он включает пароварку, отправляет туда полуфабрикаты и принимается из пучка зелени выбирать более или менее живую. Сие занятие завершается сомнительным успехом. Все, что завяло напрочь, отправляется к соусу.

Пока некое подобие ужина готовится, Сяо Чжань тащится в ванную, открывает воду и какое-то время просто смотрит на искрящуюся в ярком свете десятка ламп струю, будто бы собираясь с мыслями. А потом все же залезает под душ, наконец согреваясь.

За шумом воды он не слышит, как хлопает входная дверь. Сяо Чжаню на душ требуется каких-нибудь десять минут, пять из которых он просто нежится и греется. И он бы с удовольствием зависал там и дольше, но усталость никуда не девается. Хочется упасть на кровать и забыться долгим здоровым сном, чтобы наконец выспаться.

Через два дня выходной. А долгий сон выглядит как отличный план на день. С этими мыслями Сяо Чжань закутывается в теплый махровый халат, просушивает волосы полотенцем и выползает из ванной. С кухни слышится негромкое мурлыканье Цзинсуна, напевающего какую-то песенку. Сяо Чжань неосознанно улыбается и направляется туда же. Его парень тем временем раскладывает по тарелкам рис, оборачивается на шаги.

— Привет, — говорит он, расплываясь в улыбке. — Угадай, кого можно поздравить со сдачей чертового проблемного дома?

— Видимо, тебя, Сун-гэ? — улыбается в ответ Сяо Чжань, подходит ближе, обнимает, совершенно игнорируя чашку с рисом в руке своего любовника.

— Да, — кивает тот, отставляя еду на стол и приобнимая своего парня за талию одной рукой. — Чуть не сорвались, сучары, но мой природный дар убеждения сделал свое дело.

Цзинсун сжимает руку на талии Сяо Чжаня сильнее, прижимает к себе. Сяо Чжань фыркает и пытается отстраниться, однако ему не позволяют.

— И это то, как меня встречает любимый муж после такой победы? — шепчет Цзинсун ему в ухо, чуть прихватывая мочку губами. — Рисом и тремя пельменями?

— Их там вроде пять было, — Сяо Чжань позволяет себя трогать. На самом деле кажется, что ноет каждая косточка. Он, конечно, знал, что к старости начинаются проблемы с суставами, но ведь ему всего двадцать девять. Впрочем, через несколько дней уже тридцать. Может, дело в этом? Сяо Чжань усмехается своим мыслям.

— Пять, но я же тут не один, — Цзинсун чуть отстраняется и смотрит в глаза своего парня. — Мог бы приготовить что-то поинтереснее.

— В холодильнике не было ничего, — вздыхает Сяо Чжань, аккуратно выныривает из чужих объятий и направляется к столу. — Надо будет завтра заглянуть в магазин. И я не голоден, поэтому можешь съесть все пять.

— Не голоден? — приподнимает бровь Цзинсун, окидывая взглядом своего парня, тоже подходит к столу, но вместо того, чтобы сесть, дергает за пояс халата. Тот послушно развязывается. Цзинсун распахивает его до того, как Сяо Чжань успевает отшатнуться.

— Что ты делаешь? — хмурится Сяо Чжань, быстро запахиваясь обратно. Холод неприятно обжигает распаренную и едва успевшую согреться кожу.

— Ты тощий, как скелет, — сообщает Цзинсун, смотрит с укором. — Тебе надо есть, а то уже без слёз не взглянешь.

— Не гляди, значит, — бурчит Сяо Чжань, опускается на свой стул и придвигает к себе чашку с рисом. Есть все равно категорически не хочется.

— Я беспокоюсь о тебе, — Цзинсун садится напротив, берет палочками пельмешку. — Хватит так реагировать. Для твоего же блага говорю.

— Давай мы о чем-то другом поговорим? — предлагает Сяо Чжань, подцепляя рис палочками и засовывая в рот. — Расскажи про то, как ты уговорил их.

— О-о! — тянет Цзинсун, усмехается, специально затягивая паузу. — Ты же знаешь, сколько мы этот дом сдать не могли! Все из-за того, что там подвал постоянно затапливает. А там электрощиток находится. Ну и, соответственно, как дождь, так всё — электричества в доме нет. Долбанутая проводка. А тут такой подарок — почти месяц без дождей. Ну там все высохло, все работает. Цена приемлемая. Ну и я наплел там, что предыдущая семья, когда съезжала, рыдала, так хотелось остаться, что все условия для ребенка — детский садик сейчас, школа в одном квартале — на перспективу. А экология какая! Не то что в самом Пекине! Но они все еще сомневались. И тут я сказал, что в течение двух месяцев достроят магистраль, которая будет напрямую вести в Пекин, и дорога будет занимать не больше получаса! И они согласились, конечно.

— Это правда? — приподнимает бровь Сяо Чжань, проглатывая сухой комочек риса.

— Про то, что согласились? — не понимает Цзинсун, отправляя в рот целый пельмень.

— Нет, про дорогу, — уточняет Сяо Чжань, расковыривая чуть склеившийся рис.

— Ну-у… В целом правда, — говорит Цзинсун, а затем, подумав, продолжает. — Там действительно работы максимум на пару месяцев осталось. Но стройку заморозили вроде бы из-за состояния почвы. Воды там много, река рядом… Но я ведь мог и не знать об этом.

— Но ты знал, — хмурится Сяо Чжань. — Зачем ты их обманул?

— Иначе бы я в жизни его не сдал, — разъясняет Цзинсун так, будто его парень вчера родился. — К тому же это не совсем обман… Вдруг ее правда достроят, и будет им счастье.

— И полный подвал воды, — добавляет Сяо Чжань.

— Не начинай, пожалуйста, — отмахивается Цзинсун. — С твоими сердобольными замашками мы бы на улице жили. Они поменяют проводку, и дело с концом. А ты, между прочим, мог бы меня похвалить. Чунсюань вон знаешь в каком восторге был?

— Сам нечестно себя ведешь, так еще и стажера своего тому же учишь, — упрекает его Сяо Чжань, качая головой.

— Я из него профи делаю. Я лучший в нашей компании. Все знают, что я шалаш по цене пентхауса могу продать. Вот я и передаю опыт молодому поколению. Ты должен гордиться своим муженьком, — поигрывает бровями Цзинсун.

— Мы не женаты, — напоминает Сяо Чжань, соскакивая с предыдущей темы. Он считает своего парня неправым, он бы с удовольствием прочитал ему лекцию о честной работе, но у него нет ни сил, ни энергии на это. А еще совсем не хочется выслушивать, что благодаря его «неблагородному» труду они живут в элитнейшем районе Пекина, куда простые смертные только мечтают попасть.

— Только из-за законов Китая, — пожимает плечами Цзинсун. — Пельмени, кстати, не так плохи.

— Доедай, — кивает на оставшуюся Сяо Чжань. — Я правда не хочу.

— Муж не хочет есть дома… Значит, ест где-то на стороне? — прищуривается Цзинсун. И пусть это звучит как шутка, Сяо Чжань напрягается, потому что его парень очень ревнивый. Порой даже слишком. И это та вещь, которая не поменялась за восемь лет. Цзинсун действительно готов ревновать к каждому столбу. И поначалу это казалось милым. До того самого момента, как он однажды залепил Сяо Чжаню звонкую пощечину за то, что тот как-то раз посмеялся с коллегой. Цзинсун увидел фотографию с подписью «Наши дружные сотрудники!» на странице аэропорта, в котором работает Сяо Чжань.

Такая реклама стоила Сяо Чжаню горящей щеки, горечи обиды, а его парню — целого вечера извинений за то, что не так понял.

— Ничего подобного, — говорит Сяо Чжань, смотрит в глаза: ему скрывать нечего.

— Ладно-ладно, — в этот раз не спорит Цзинсун и все же доедает последнюю пельмешку. — Надо бы в душ сходить.

— Иди, — кивает Сяо Чжань, поднимаясь со стула. — Я пока посуду помою.

— Хорошо. Не засыпай без меня, малыш, — Цзинсун шлепает Сяо Чжаня по заднице. Шлепок, правда, гасится мягкой тканью халата, да и коробит Сяо Чжаня не от этого. Обращение «малыш» режет по ушам. Цзинсун всегда предпочитал называть его «Чжань-ди» или «Чжань-Чжань», но никак не обезличенным «малыш».

Сяо Чжань провожает его задумчивым взглядом, а затем включает воду. То же слышится и из ванной.

Цзинсун купается долго. Сяо Чжань успевает перемыть посуду, переодеться в пижаму и удобно угнездиться в кровати, включив для фона телевизор.

По новостям передают про очередного чиновника, попавшегося на взятке. Монотонный голос диктора убаюкивает, Сяо Чжань закрывает глаза. Тело все еще ноет, но теперь как будто благодарно. И ему правда не хочется думать, что, стоит ему уснуть сейчас, он тут же очнется от звука будильника уже в новом дне. Новости сменяются каким-то сериалом, его немного раздражают визгливые выкрики главной героини, однако пошевелиться, чтобы убавить громкость или переключить, — задача невыполнимая.

Его будит то, как Цзинсун пробирается к нему под одеяло, притягивая к себе за талию. Сяо Чжань кряхтит, однако с удовольствием прижимается к своему парню задом, неизбежно чувствуя, что Цзинсун спать не намерен.

Руки его парня скользят под резинку пижамных штанов. Сяо Чжань недовольно мычит, пытаясь сбросить с себя чужую руку.

— Я же просил не засыпать, — Цзинсун шепчет ему в шею, прихватывает губами нежную кожу, дышит глубоко, возбужденно. — Я хочу тебя, просыпайся.

Он упорно не убирает руку, оглаживает талию, чуть приспускает штаны Сяо Чжаня, сжимает задницу через трусы.

— Я не хочу, — бурчит Сяо Чжань, все еще не желая просыпаться. — Давай в другой раз.

— Ты постоянно не хочешь, — рычат ему в шею, прикусывают. Чужая рука пробирается под резинку трусов и стискивает мягкий член. — Я же не требую от тебя подвигов. Я сам все сделаю. Перевернись на живот и расслабься.

— Сун-гэ, давай завтра? А? — Сяо Чжань поворачивает голову. Его губы тут же накрывают чужие, в задницу недвусмысленно толкается чужое возбуждение. — Я подготовлюсь нормально. Мне так не нравится, ты же знаешь.

— Можно и сегодня, и завтра, малыш, — Цзинсун копается с пару секунд, стягивая свои трусы до колен. — Я, в конце концов, здоровый мужчина, как мне быть с тем, что мой муженек не хочет исполнять свой супружеский долг? Не вредничай, переворачивайся, я трахну твою сладкую дырочку. Сам же во вкус войдешь в процессе.

Он не ждет ответа, заваливает Сяо Чжаня вперед, лицом в подушку. Еще одну подпихивает под живот. Сяо Чжань недовольно стонет, но не препятствует, когда Цзинсун спускает с него и трусы тоже, разводя ноги шире.

— Блять, какая ж тощая у тебя задница стала… У меня стоит, наверное, только потому, что я тебя люблю, — усмехается Цзинсун, тянется в тумбочку за смазкой.

Сяо Чжань вздрагивает, когда прямо на анус льется прохладная смазка. Вздрагивает еще раз, когда его любовник вводит в него один палец, а затем тут же добавляет второй. Цзинсун никогда не умел нормально растягивать — слишком нетерпеливый. Этот раз не исключение, потому что он решает не заморачиваться с третьим пальцем и разогревом самого колечка мышц, просто достает пальцы и заменяет их на член, входя одним слитным движением.

Сяо Чжань вскрикивает, распахивая глаза. В этом вскрике Цзинсуну мерещится одобрение.

— Ну вот, а то «не хочу», «не буду», — фыркает он, сжимая в руке ягодицу Сяо Чжаня, отводя ее в сторону. — Самому же нравится.

Сяо Чжаню не нравится. Ему больно, в заднем проходе жжется, но он знает, что это закончится очень скоро. В конце концов, это не первый раз, когда они трахаются вот так. И каждый раз Сяо Чжань обещает себе готовиться самостоятельно до, и каждый раз все происходит по одному сценарию. К черту всё это.

Сяо Чжань вцепляется в простынь пальцами, морщится, жалеет о просранном сне. Цзинсун ускоряет движения, сжимает его ягодицу слишком сильно. Сяо Чжань стонет: наверняка там останется синяк. Цзинсун замирает на одном из толчков. Сяо Чжань чувствует, как дергается в нем чужой член, а потом начинает щипать.

«Порвал», — обреченно думает Сяо Чжань. Цзинсун наваливается на него сверху, коротко чмокает затылок под линией роста волос, дышит тяжело.

— Сегодня быстро, не хотел тебя долго мучить, — шепчет он в ухо. — Завтра подольше поиграем.

Он выскальзывает из припухшей дырочки, падает рядом и смотрит Сяо Чжаню в глаза, убирает со лба выбившуюся прядь волос.

— А вообще, — Цзинсун будто продолжает длинную речь. — Тебе бы к врачу сходить. Это не нормально, что у тебя либидо ниже нуля.

— Я на работе уебываюсь так, что стоять не могу, — морщится Сяо Чжань, на пробу ведет бедрами. — Какой нахрен секс, если весь день ебут мозг.

— Так значит, ты все же изменяешь мне на работе, — смеется Цзинсун, и на этот раз это действительно шутка. — В душ? Или помочь тебе салфетками?

— В душ, — Сяо Чжань, покряхтывая, встает.

— Помочь? — Цзинсун с готовностью садится на кровати.

— Не надо. Спи. Я сам справлюсь, — Сяо Чжань уходит в душ. Но вместо того, чтобы быстро помыться, он какое-то время просто смотрит в пустоту, пока на него сверху льется вода. Вода окрашивается красным, но Сяо Чжань замечает это не сразу. Лишь когда на белоснежном камне ванны появляются бледные завихряющиеся разводы. Сяо Чжань смотрит на кровь растерянно, потом будто отдаленно чувствует что-то странное в носу. Подносит руку к лицу, она моментально окрашивается алым.

Кровь из носа. Что-то в последнее время она зачастила.

Chapter Text

В ту ночь он спит от силы часа два, потому что ломота в теле проходить не желает, как и боль в заднице. Сон Сяо Чжаня поверхностный, ему кажется, будто он слышит сквозь него абсолютно все, что происходит вокруг: тихое ворчание телевизора, который он всегда оставляет включенным на ночь — привычка с детства, когда родители часто работали в ночную смену, а чтобы дети не боялись, оставляли на ночь какую-нибудь телепередачу. То, как переворачивается с боку на бок Цзинсун, он тоже слышит, в полной мере ощущает, как сквозь сон его обнимают одной рукой и подтягивают ближе, зарываясь носом во все еще влажные волосы.

Такой сон больше похож на мучение, поэтому писк будильника становится в какой-то мере спасением. Цзинсун, как обычно, недовольно мычит что-то себе под нос, Сяо Чжань не обращает на это внимания, садится на кровати и смотрит перед собой еще пару минут, пытаясь собрать мысли в единое целое. Получается так себе.

Встает он медленно, потому что действительно боится, что накатывающая слабость повалит его с ног. А ведь он не поспал всего ночь. Помнится, во времена колледжа он мог не спать сутками, выживая на убийственных дозах энергетиков и кофе, при этом нормально функционируя. Сейчас в это даже не верится.

Сяо Чжань бредет на кухню. Ни о каком завтраке, конечно, и речи идти не может, но он по привычке запускает кофемашину, выставляя двойной эспрессо. Возможно, он сделает его состояние хоть капельку лучше, хотя куда более вероятно, что к его уже почти привычной фоновой усталости добавится еще и тахикардия. Вот будет весело.

На работу он собирается на полном автопилоте, снимает с вешалки последнюю глаженую рубашку. Завтра выходной, нужно будет заняться стиркой и глажкой вместо такого желанного сна.

Родители бы явно не оценили его страданий по поводу тяжелой работы. Рассказали бы пару жутких историй о том, как они работали на заводе и днем, и ночью, чтобы обеспечить их с братом. А вот он ноет, что ужасно устает просто с того, что осматривает людей на предмет наличия при них запрещенного к перевозке. Хотя, между прочим, эта работа считается одной из самых напряженных. Не хирург, конечно, но тоже не так легко, как может показаться.

Впрочем, он никогда не узнает, что сказали бы его родители. Их больше нет, а потому ни поругать, ни похвалить они его уж точно не смогут.

Кофе лучше не делает.

— Выглядишь ужасно бледным, — говорит Ян Цзы, неодобрительно косясь на Сяо Чжаня, когда он встает параллельно с ней. Их разделяет широкая лента интроскопа. — Прям как на прошлой неделе, когда у тебя давление упало резко, а потом ни с того ни с сего кровь носом пошла.

— Все в порядке, — качает головой Сяо Чжань. — Просто очень плохо спал…

— М-м-м, — девушка поигрывает бровями, но ее веселость быстро меркнет. — Вообще ты не выглядишь так, будто у тебя был классный секс с какой-нибудь красоткой. Скорее похоже, что тебя кошмары мучали…

— Типа того, — пожимает плечами Сяо Чжань, совершенно точно не собираясь посвящать свою коллегу в подробности собственной личной жизни.

— Тебе надо в отпуск, — уверенно говорит Ян Цзы. — Я сколько тут работаю, не помню, чтоб ты вообще отдыхал.

— Труд сделал из обезьяны человека, — фыркает Сяо Чжань.

— Из тебя он делает зомби, — вздыхает Ян Цзы и отворачивается, чтобы приступить к своей работе.

К обеду легче не становится. Наоборот. Сяо Чжаня начинает знобить, на лбу выступает испарина и дышать становится сложнее. Он опирается рукой на край конвейера, хватает ртом воздух, однако дышать все равно как будто нечем, голова кружится.

— Вы в порядке? — спрашивает девушка, личные вещи которой он только что досматривал.

— Да, я… — Сяо Чжань прикрывает глаза на секунду, он не понимает, что происходит. А через мгновение обнаруживает рядом с собой обеспокоенную Ян Цзы.

— Сяо Чжань! — она почти кричит. — Тебе надо в мед пункт! Ты весь горишь!

— Я?

— Ты, у тебя лихорадка. Пойдем, тебя проводят.

В медпункте ему измеряют температуру. На индикаторе высвечиваются неутешительные 38,2 по Цельсию. Медсестра неодобрительно качает головой, заставляет выпить двойную дозировку ибупрофена, после смотрит горло, которое вроде бы в нормальном состоянии, прослушивает легкие, где тоже никаких следов воспаления. Хмурится.

— Вам есть, кому вас забрать? — спрашивает она, пока Сяо Чжань сидит на кушетке, прислонившись к стене в ожидании, когда таблетка подействует. — У вас сильная лихорадка, не думаю, что вы сможете добраться до дома самостоятельно.

— Нет, — отзывается Сяо Чжань, прикрывая глаза, подсознательно пытаясь прикинуть, где он мог простыть. — Моя вторая половинка на работе, и отпроситься с нее точно не выйдет.

— Понимаю, — тянет медсестра. — Я настаиваю, чтобы вы взяли больничный с сегодняшнего дня. И обязательно обратились сегодня к вашему лечащему врачу.

— Наверняка это простое переутомление, — настаивает Сяо Чжань. — У меня завтра выходной. Мне хватит этого дня, чтобы отлежаться и привести себя в порядок. Мне бы не хотелось уходить на больничный.

— Понимаю вас, — терпеливо говорит женщина. — Однако обычно просто так температура не поднимается. Я все же настаиваю на посещении врача.

— В таком случае я сегодня отдохну, а завтра отправлюсь к врачу. Давайте обойдемся без больничного.

— Хорошо. Значит ждем, пока подействует жаропонижающее, потом вы возьмете такси и отправитесь домой. На сегодня вам уже нашли замену. Но завтра вы точно сходите к врачу.

— Схожу, — кивает Сяо Чжань. Похоже стирку и глажку тоже придется отложить.

Уже дома он пишет Цзинсуну о том, что он, кажется, заболел, и его отпустили домой. Также просит своего парня купить еды, потому что в магазин он не заезжал. Он заваривает себе зеленый чай прямо в чашке и уходит в комнату. Его тянет прилечь. Он ставит чашку на тумбочку рядом со своей стороной кровати опускает голову на подушку и включает телевизор, смотрит на экран с пару секунд, а затем переворачивается на бок, упуливаясь в гладкую ручку чашки.

Немного остынет, и он выпьет.

Взгляд соскальзывает на фотографию, с которой ему улыбаются два молодых человека в одинаковых майках. Цзинсун там обнимает его сзади и смеется, а сам Сяо Чжань нежится в чужих объятиях. На фотографии Сяо Чжаню двадцать два, а Цзинсуну двадцать шесть.

И они совершенно счастливы, влюблены… Это фото с их первой годовщины. Тогда Цзинсун купил для них парные подвески. Лаконичные, но изящные. Ни один из них уже давно не носит их. Когда все действительно изменилось?

Сяо Чжань прикусывает губу и отводит взгляд. Почему воспоминания, которые когда-то были хорошими, теперь ощущаются так болезненно?

Рядом с фотографией стоят песочные часы. Это закаленное стекло, а внутри черный песок с берегов Исландии. Сяо Чжань ярко помнит тот день в средней школе, когда родители подарили ему этот сувенир, вернувшись из далекой страны холодных снегов и огнедышащих вулканов. Это было первое и последнее путешествие в жизни его родителей. Их не стало через несколько месяцев после возвращения. Часы плотно ассоциируются у него с памятью о родителях, а еще с мыслью о том, что время только уходит.

Так же, наверное, и в отношениях с Цзинсуном — их время просто закончилось. Иссякло как песок в верхнем сосуде. Сяо Чжань тянется к часам и переворачивает. Черный искрящийся в дневном свете мелкий песок устремляется вниз.

Сяо Чжаню не хочется, чтобы он заканчивался. Их с Цзинсуном объединяет долгая история. Далеко не всегда счастливая, но ведь и не бывает идеальных отношений.

Верно?

Цзинсун был рядом тогда, когда от Сяо Чжаня отвернулся его единственный близкий человек, когда он окончательно лишился семьи, однако обрел новую в лице Цзинсуна.

А потом все начало меняться. Наверное, он мог догадаться, как все будет происходить, но в упор не хотел видеть предпосылок.

Песок продолжает сыпаться, Сяо Чжань закрывает глаза.

— Эй, — он просыпается от ощущения легкого прикосновения к своему лбу. — Малыш, как ты? Спишь?

— Нет, — с трудом выговаривает он, разлепляя веки. За окном уже темно, телевизор — единственный источник света в комнате. Цзинсун стоит на коленях перед кроватью, гладит его по волосам. — Привет.

— Привет, — в голосе слышится улыбка. — Жар вроде бы спал. Как ты?

— Нормально, — отзывается Сяо Чжань. Во рту сухо, а еще ужасно болит голова. В остальном он чувствует себя и правда неплохо. — Пить хочу.

— Твой чай, — напоминает Цзинсун, чуть пододвигая к парню его чашку. Сяо Чжань резко садится, хватает ее и пьет огромными глотками. Цзинсун усмехается, поглаживает его по колену. — Ну не спеши так. Пей медленнее. Я приготовил ужин. Поешь со мной?

— Я не голоден, — Сяо Чжань отставляет чашку, едва не подавившись распустившимся чайным листом, вытирает рот рукавом.

— Я зря что ли готовил? — хмурится Цзинсун. — Тебе нужны силы на выздоровление. Поднимайся. И тебе надо переодеться, ты прямо в своей рабочей одежде рухнул. Давай помогу.

Цзинсун тянет его вверх, Сяо Чжань послушно встает. Голова немного кружится, он инстинктивно хватается за своего парня. Тот придерживает его за плечо, другой рукой принимается расстегивать на нем рубашку, Сяо Чжань не возражает, сам тем временем расправляется с ремнем и ширинкой. Классические темно-синие брюки падают вниз, следом Цзинсун снимает с него рубашку. По телу Сяо Чжаня пробегают мурашки.

— Сейчас, погоди секунду. Где-то тут был твой халат, — Цзинсун подходит к шкафу, достает оттуда халат, подходит ближе, но когда Сяо Чжань уже протягивает руку, чтобы забрать, резко отдергивает ее. — Дай я хоть посмотрю на тебя обнаженным.

— Холодно, — морщится Сяо Чжань, требовательно трясет рукой. — Отдай халат.

— Вижу, что холодно, — ухмыляется Цзинсун, подходит ближе, удерживая халат на вытянутой руке за своей спиной, и ни с того ни с сего щипает за затвердевший от прохладного воздуха сосок. Сяо Чжань шипит, отступая назад.

— Чего задумал? Трахнуть меня, когда я едва на ногах стою? — приподнимает бровь Сяо Чжань.

— Ой, да хорош строить из себя жертву, — хмыкает Цзинсун. — Не буду я тебя трогать. Скажешь тоже… Как будто я насильник какой. Кто из нас еще более коварный! Тебя о сексе предупреждать никак нельзя — сразу заболеваешь! Одевайся!

Он бросает Сяо Чжаню халат, который тот тут же накидывает на свои плечи.

— Который час? — спрашивает он. Обсуждать свою простуду, от которой вроде как не осталось и следа кроме вернувшейся усталости, он не хочет.

— Половина восьмого, — отзывается Цзинсун, дожидаясь, пока его парень обвяжется поясом.

— Так рано пришел сегодня, — удивленно тянет Сяо Чжань, идет следом за Цзинсуном в направлении кухни.

— Я-то думал, что ты тут при смерти, — напоминает Цзинсун, отодвигает Сяо Чжаню стул, тот усаживается. — Вот и отправил Чунсюаня одного, а сам к тебе поехал.

— Проблем не будет из-за этого? — спрашивает Сяо Чжань, пока его парень разливает по тарелкам суп.

— Не должно, — пожимает плечами Цзинсун, ставит еду перед Сяо Чжанем, затем перед собой. — Там клиент вроде бы заранее согласен. Надо просто договор подписать. Да и Чунсюань смышленый, выкрутится если что. Ешь.

— Спасибо, — кивает Сяо Чжань. Суп оказывается вкусным. Сяо Чжань съедает всю тарелку под одобрительной улыбкой своего парня.

— Вот, другое дело. И нет никакой болезни. А теперь, муженечек, — Цзинсун выдерживает интригующую паузу. — Какой подарок ты хочешь на тридцатилетие?

— Не знаю, — пожимает плечами Сяо Чжань. — У меня все есть в принципе. Было бы неплохо съездить куда-то.

— Сейчас опять начнешь про свою Исландию? Туда лететь почти сутки, — морщится Цзинсун. — Придумай что-нибудь другое.

— Придумаю, — откликается Сяо Чжань. Он знал, что ответ будет таким, но попытаться стоило.

— Только побыстрее думай. А то тут осталось четыре дня, — напоминает Цзинсун.

— Правда? — смеется Сяо Чжань. — Зачем напоминаешь, что через четыре дня начнется мой четвертый десяток?

— Ты слишком комплексуешь из-за возраста. Этим надо гордиться! — Цзинсун улыбается, напоминая Сяо Чжаню того человека, в которого он когда-то влюбился. — К тому же сразу после тридцати ты не превратишься в развалину.

— Ага, потому что я уже развалина, — отмахивается Сяо Чжань, все еще хихикая. — У меня сегодня мысль мелькнула, что я умираю.

— Но сейчас же все нормально? — уточняет Цзинсун, легонько касаясь чужой ладони кончиками пальцев.

— Да, но все равно чувствую себя усталым.

— Бич нашего времени. Надо бороться с этим! — Цзинсун выглядит воинственным, Сяо Чжань фыркает.

— Так точно!

Он и правда как будто бы чувствует себя лучше.

Chapter Text

На утро его самочувствие все так же хорошее. Легкая слабость сохраняется, но он проспал вчера полдня, а потом и всю ночь, поэтому усталость, наконец, почти отступает. Возможно, Ян Цзы права, и ему действительно жизненно необходим отпуск.

И все же к врачу он решает сходить, потому что, во-первых, он не был на элементарном обследовании уже почти год, а во-вторых, он все же обещал той медсестре.

Цзинсуну о своих планах на день он рассказывает за завтраком, тот кивает, и сам делится тем, что на сегодня у него запланированы четыре стопроцентных сделки и три показа. Еще его парень обещает не задерживаться.

В поликлинику Сяо Чжань приезжает в районе одиннадцати, собираясь пройти по всем врачам, предусмотренным страховкой аэропорта. Первым делом он сдает анализы, а затем его протаскивают через психиатра, окулиста, невролога, андролога, уролога, хирурга и еще через десяток специалистов. К четырем дня Сяо Чжань чувствует себя выпотрошенным, осточертевшая усталость возвращается. Об этом он сообщает терапевту, который просматривает заключения всех врачей, измеряет температуру и давление и делает заключение о том, что Сяо Чжань, похоже, практически полностью здоров, а повышение температуры два дня назад вызвано скорее всего переутомлением. Однако результаты анализов будут лишь через два-три дня, и тогда он сможет сказать наверняка.

По дороге домой Сяо Чжань заглядывает на рыночек неподалеку от дома, закупается свежей рыбой и домашней лапшой. Все это дома он превратит в ужин. Еще он набирает всяких снеков, которые обожает Цзинсун вроде острых чипсов и рыбных палочек. И бутылку вина. На самом деле, он покупает, пожалуй, слишком много всего, потому что к моменту возвращения он опять чувствует себя дико уставшим. От этого даже смешно. Все же нормально с утра было.

Сяо Чжань заваливается домой, оставляет сумки на кухне, а затем падает на диван в гостиной. Тело отдаленно ноет. Сяо Чжань заводит будильник на половину седьмого, включает телевизор и позволяет себе уснуть. Но даже во сне ему видится работа, где он обыскивает человека за человеком. И все же, даже несмотря на это, Сяо Чжань чувствует себя более или менее отдохнувшим.

Он долго принимает душ, наслаждаясь тем, что можно особо не спешить, а потом принимается за готовку. Давным-давно, еще в детстве Сяо Чжаня и его брата мама частенько готовила рыбную лапшу. Рецепт простой, однако Сяо Чжань уверен, что так ее не готовят нигде. Он, будучи уже подростком, десятки раз пытался повторить то, что готовила мама. И все никак не получалось. Пока однажды, перебирая родительские вещи, он не наткнулся на толстенький блокнотик с мамиными рецептами. Странички были ужасно потрепанными, и Сяо Чжань чувствовал, как сжималось его сердце, стоило ему прикоснуться к старым записям мамы. Сжимается оно и сейчас, когда он по памяти воспроизводит ее рецепт.

Тот день Сяо Чжань помнит как в тумане. Его забрали из школы соседи, перед этим поговорив о чем-то с учительницей. И учительница отпустила его с уроков, даже не сказав ничего про домашнее задание. Сяо Чжань помнит то чувство радости по поводу того, что сегодня можно будет не делать домашку. Он винит себя за то чувство до сих пор, пусть и знает, что его вины в том, что случилось, нет совсем. Он помнит, как дома его ждал брат. Помнит его заплаканное лицо, помнит, как брат обнимал его и шептал, что они обязательно справятся, что он сделает все возможное, чтобы Сяо Чжань ни в чем не нуждался. А потом стал говорить про то, что родители уехали очень-очень далеко и вряд ли смогут вернуться. Вот только на тот момент Сяо Чжаню было тринадцать, и он прекрасно понимал, что это значит на самом деле.

Но понимать и осознавать — не одно и то же. Сложнее всего было смириться с тем, что он больше не сможет увидеть родителей, почувствовать их объятий и услышать утешающий мамин шепот на самое ухо. Больше не сможет огрызнуться отцу или отмахнуться от родительских советов, которые всегда казались ненужными на первый взгляд.

Сяо Чжань мелко шинкует зелень. Сейчас от мысли, что родителей больше нет, уже не больно. От событий тех лет остались лишь шрамы на сердце, которые уже давным-давно стали частью его самого.

Сяо Яну тогда было двадцать шесть. Опекунство передали ему, несмотря на то, что заработок он имел скудный. На тот момент он только-только выпустился и работал на должности «подай-принеси». Сяо Чжань пошел работать в четырнадцать, однако лучше не становилось: он не мог работать полный день из-за школы, платили за такую работу сущие гроши, а уроки надо было делать так, чтобы брата, и без того измученного бесконечными подработками, не вызывали к директору из-за его успеваемости. Это было то время, когда Сяо Чжань не знал, переживет ли он завтрашний день.

Но раз за разом переживал.

А потом стало чуточку лучше. Потому что брат познакомился с девушкой и, спустя год общения, женился на ней. Они стали жить втроем. Сяо Хун тоже работала и приносила деньги. Ситуация более или менее стабилизировалась. Сяо Чжань даже пошел в колледж, правда попал на ту специальность, где конкурс в тот год был самый низкий. Он начал учиться на библиотекаря, а Сяо Хун подарила его брату сразу двоих ребятишек. И Сяо Чжаня быстренько превратили в няньку.

Впрочем, по сравнению с тем, что они пережили с братом в первые два года после смерти родителей, хлопоты с двойняшками, пусть и были утомительными, все же ощущались более или менее позитивно.

А потом случилось непоправимое. Сяо Чжань влюбился. То, чем он должен был, как и все его сверстники, переболеть в четырнадцать-пятнадцать, захлестнуло его с головой в двадцать один. Это был последний год в колледже, а Цзинсун был стажером риелтора, который ухаживал за их преподавательницей. Сяо Чжань даже имени ее сейчас не вспомнит.

Чувства между ними вспыхнули, как пламя. Сяо Чжань, никогда до того момента не задумывавшийся о своей ориентации, четко понял, что он стопроцентный гей, потому как ничем иным объяснить, почему его бросает в жар от случайных взглядов малознакомого парня, было невозможно.

Цзинсун, конечно, это чувствовал, ощущал на себе долгие взгляды, слышал тяжелые вздохи парня, который понятия не имел, как подступиться к нему, поэтому сделал первый шаг сам.

Сяо Чжань улыбается воспоминаниям, набирает воду в кастрюльку. В тот раз его сердце стучало так отчаянно, желая и страшась одновременно.

Цзинсун поймал его выходящим из кабинета, улыбнулся и попросил минуту времени. Сяо Чжань тогда подумал, что готов отдать ему всю свою жизнь, но язык превратился в бесполезную лепешку. Он просто кивнул. И Цзинсун отвел его в соседний кабинет, держа за руку. Сяо Чжаню казалось, что это единственное, что удерживало его тело на земле — так хотелось взлететь. Он предложил сходить куда-нибудь вечером. Сяо Чжань согласился. Все так же. Коротким кивком.

В ту ночь они гуляли до самого утра, держались за руки, хотя это ощущалось ужасно смущающим. Но им нравилось, и это казалось, нет, это было единственно важным. А потом был рассвет, пустая набережная и первый в жизни Сяо Чжаня поцелуй. Нежный, будто немного робкий, с привкусом минералки и летнего ветра.

Тогда все начиналось, Цзинсун молился, чтобы его взяли на работу. Сяо Чжань его поддерживал. И все было хорошо. Сяо Ян, конечно, замечал, что брат может сутками не появляться дома, благо малыши к тому моменту уже ходили в садик, и усмехался, мол Чжань-Чжань влюбился по уши. Сяо Чжань ничего не отвечал, только согласно сиял глазами и честно кивал. Сяо Хун не раз пыталась выведать у него, какая она, его избранница, но Сяо Чжань всегда ограничивался описаниями общих качеств вроде красоты и доброты.

Так прошел год. А потом… Потом Сяо Чжань, окрыленный все не угасающим чувством, решил рассказать о Цзинсуне своей семье. Это было ошибкой.

Вода закипает, Сяо Чжань погружает в нее лапшу, сыпет туда же специи и принимается за приготовление рыбы.

Он решил рассказать о своем парне за ужином. Лицо брата и его супруги надо было видеть. А потом Сяо Ян рассмеялся, сказал, что Сяо Чжаню нужно поработать над его чувством юмора. Однако Сяо Чжань от своих слов отказываться не собирался. Раз уж он набрался смелости, то точно пойдет до конца. Так было всегда, так всегда и будет.

Он сказал, что полностью серьезен. Потом добавил, что уже год встречается с парнем и что у них все серьезно. В ответ ему в голову полетела плошка с рисом, Сяо Чу завизжала, а Сяо Дао тут же ударился в рев. Сяо Ян даже внимания на это не обратил, будто забыв, что его дети находятся рядом. Не обратил он внимания и на струйку крови, побежавшую со лба брата на щеку.

Шрам есть до сих пор.

Сяо Ян кричал про то, что пидоров в его доме не будет, что Сяо Чжаню надо выбросить эту ерунду из головы, иначе он выбьет из нее всю дурь сам. Сяо Хун уволокла детей в комнату, старательно стараясь зажать их уши, чтобы они не слышали, как кричит их отец на их дядю.

Сяо Чжань опускает рыбу в маринад, а затем переносит на разогретую сковороду, обжаривает с двух сторон до золотистой корочки. Туда же забрасывает нарезанные соломкой овощи.

Брат выгнал его из дома в ночь, швырнул ему вслед принесенный им же пирог и выкрикнул болючее, ранящее «Ты мне больше не брат».

Его забрал Цзинсун из парка неподалеку, когда убитый горем Сяо Чжань все же взял трубку. А потом он просто был рядом. Сяо Чжань, когда схлынула первая злость, пытался помириться с братом, пытался объяснить, признавал, что вывалил на него все это слишком резко, но примирением и не пахло. Ему запретили приближаться к племянникам.

— Мой брат умер, — сказал ему Сяо Ян. Это и было концом.

Сяо Чжань долго плакал тогда. Цзинсун был рядом, не зная, чем может помочь. Но его помощь и не требовалась. Сяо Чжаню было достаточно того, что он остался на его стороне. Он был единственным близким человеком в его жизни. Остается таковым и до сих пор.

Сяо Чжань сливает лапшу и добавляет ее к жарящейся рыбе и овощам. Смешивает.
Он прекрасно понимает, что их с Цзинсуном отношения слишком сильно изменились, но… Но потерять последнего близкого человека он просто не может.

Ужин готов. Сяо Чжань бросает взгляд на часы — половина девятого. А ведь обещал не задерживаться. Он идет в комнату, где остался телефон, набирает сообщение.

Когда приедешь?

Сообщение помечается прочитанным тут же, Сяо Чжань смотрит на экран, где через мгновение появляется ответ.

Очень скоро. Милый, постарайся не уснуть.

Сяо Чжань улыбается телефону и печатает.

И не подумаю.

А потом в голове появляется идея, которую Сяо Чжань тут же приводит в исполнение. Он подходит к шкафу, достает из него одну из рубашек Цзинсуна, набрасывает ее на свои плечи, а затем тянется за бутылкой вина, прикидывая, как будет выглядеть горячее. И решает, что лучше налить вино в бокал. Он так и делает.

Усаживается на колени на их общей кровати, чуть разводя ноги в стороны, приспускает с одного плеча рубашку и делает несколько селфи. Придирчиво рассматривает их, выбирая то, которое кажется наиболее соблазнительным. Отправляет его и делает глоток алой терпкой жидкости, прикусывает губу в ожидании ответа. Впрочем, он не заставляет себя ждать.

Вот черт

Ты чертовски заводишь меня

Никуда не уходи

Я потороплю таксиста

Сяо Чжань фыркает, ведет плечами, усмехается, вливает в себя остатки вина. Алкоголь приятно греет, а по телу разливается томительной негой предвкушения.

Уж будь так добр

Он наливает себе еще вина. В конце концов, назначение вина расслаблять, и оно просто великолепно справляется со своей работой.

Сяо Чжань успевает выпить почти половину бутылки, когда электронный замок на двери тихонько щелкает, открываясь. Он слышит шаги в прихожей и медленно поднимается с кровати, выходит в коридор, оставляя бокал из-под вина на прикроватной тумбочке.

Цзинсун стягивает с себя пальто, сбрасывает туфли и поднимает взгляд на стоящего в дверях спальни Сяо Чжаня, на котором одна лишь рубашка.

— Привет, — говорит Сяо Чжань, облизывая губы. — Я заждался.

— Черт тебя дери, Чжань-Чжань, — голос Цзинсуна хриплый, низкий. А еще Сяо Чжань по этому голосу безошибочно определяет, что не он один хотел расслабиться этим вечером. — Ты невыносимо горячий…

Цзинсун делает несколько шагов по направлению к Сяо Чжаню, тот не двигается с места.

— Ты пьян? — хмурится Сяо Чжань, пытаясь оценить степень опьянения. — Ты же на работе был…

— Последняя сделка была с корейцами… А у них традиция, сам знаешь, — сообщает мужчина. — Мы с Чунсюанем пропустили пару стаканчиков соджу. Не больше!

— Да? Мне стоит поверить? — приподнимает Сяо Чжань бровь. Цзинсун не отвечает, преодолевает оставшееся расстояние между ними в два шага и впивается поцелуем в покусанные губы своего парня. Сяо Чжань тихо стонет, жмется к Цзинсуну, пока руки того шарят по почти обнаженному телу, задирают рубашку, проходятся кончиками пальцев по ребрам, спускаются ниже, по пояснице на ягодицы.

Сяо Чжань одобрительно льнет ближе, тянет Цзинсуна на кровать. Они падают на нее вместе, Цзинсун переходит поцелуями к шее, пока лихорадочно пытается расстегнуть на нем рубашку. Пуговицы поддаются плохо, Цзинсун злится, прикусывает нежную кожу на шее, оставляет еще один укус на оголенной ключице и наконец сдирает с Сяо Чжаня рубашку. Тот стонет, чувствуя, как внизу живота наливается возбуждением, подается вверх полувставшим членом.

Чужие руки забираются в трусы. Сяо Чжань тянется к штанам Цзинсуна, разделывается с ремнем. Мужчина над ним одобрительно шипит, Сяо Чжань принимается за ширинку. Цзинсун ловит его запястья и заводит наверх, перехватывает одной рукой, а второй ласкает уже сочащийся влагой член. Однако недолго, дальше пальцы Цзинсуна соскальзывают на хорошо смазанный сфинктер.

— Всегда бы так, — выдыхает он Сяо Чжаню в шею, пальцем дразнит растянутое отверстие, а губами обхватывает один из сосков. Посасывает. Сяо Чжаня выгибает под ним, он разводит ноги шире. Приглашает.

— Сун-гэ, — капризно тянет Сяо Чжань. — Долго еще тянуть будешь?

— Какой нетерпеливый, — фыркает Цзинсун, сильнее сжимая запястья и проталкивая в тело своего любовника палец. Пока только один. Но этого достаточно, чтобы Сяо Чжань вымученно застонал — Цзинсун отлично знает его тело, он знает, куда надавить, чтобы Сяо Чжань был готов кричать от удовольствия. — Мы ведь только начали.

Но вопреки своим же словам, Цзинсун тянуть не намерен, потому что к первому пальцу с тихим хлюпом добавляется второй. Смазки Сяо Чжань не пожалел.

Губы Цзисуна попеременно терзают его затвердевшие соски, и Сяо Чжаню уши закладывает от желания — так хочется, чтобы в него уже вошел горячий член его парня. Сяо Чжань хнычет, тычет пяткой в ягодицу Цзинсуна, намекая. Тот усмехается, болюче прикусывает сосок, что на мгновение приводит Сяо Чжаня в чувство.

— Больно, — вскрикивает он, цепляя Цзинсуна за волосы и заставляя посмотреть на себя.

— Прости, — ухмыляется тот, облизывается. — Слишком вкусно. Не смог удержаться.

Он припадает поцелуем к губам Сяо Чжаня и добавляет третий палец. Сяо Чжань с готовностью насаживается на все три, выгибается в спине от того, как точно его любовник задевает простату при каждом толчке. Цзинсун отрывается от губ, смотрит в полупьяные от желания глаза своего парня. Сяо Чжань смотрит в ответ из-под полуопущенных ресниц, подставляет шею под поцелуи, и Цзинсун оставляет горящие засосы тут и там по всей поверхности.

— Вставь мне, — задыхается Сяо Чжань, обкусывая губы, извиваясь на чужих пальцах.

— А как же попросить нормально? — издевается Цзинсун, губы кривятся в ухмылке. Сяо Чжань распахивает глаза.

— Пожалуйста. Выеби. Меня. Членом, — очень четко произносит Сяо Чжань. Взгляд Цзинсуна темнеет, он выдергивает пальцы из тела Сяо Чжаня с характерным звуком, другой рукой сдавливает запястья едва не до хруста.

Сяо Чжань протяжно скулит, когда в него резко входит чужой член. У Цзинсуна он небольшой, ощутимо меньше трех пальцев, а потому толчок ощущается совсем не болезненно. Цзинсун замирает на глубине, загнанно дышит Сяо Чжаню в шею, а потом начинает медленно двигаться, покачивая бедрами, заставляя парня под ним стонать на каждом из этих толчков. Сяо Чжань сжимает бедрами чужие, сам подмахивает, желая, чтобы темп уже ускорился, подведя его к той самой заветной точке, когда еще секунда и захлестнет волной оргазма.

И Цзинсун в кой-то веки поддается, увеличивает темп, толкается в рассинхрон, но от этого не менее приятно, пот течет по лицу, шее, груди. Сяо Чжань приподнимается, чтобы сцеловать солоноватые капли с чужого тела, прижимается губами везде, где может достать от ключицы до основания шеи.

Цзинсун стонет, вбивается в каком-то уже совсем сумасшедшем ритме, обхватывает его член свободной рукой, дрочит резко, мелко. У Сяо Чжаня перед глазами пятнами от надвигающегося оргазма и отдельными вскриками с губ.

Он долго не выдержит.

И все же первым не выдерживает Цзинсун: замирает глубоко в теле Сяо Чжаня на одном из толчков, выстанывает протяжное «А-Сюань» и наваливается всем весом сверху.

В заднице Сяо Чжаня разливается теплым и липким, а его самого точно ледяной водой окатывает. Цзинсун продолжает лениво дрочить его член, зажатый между их телами, вот только…

— Что ты сказал? — голос Сяо Чжаня все еще хриплый от стонов, однако в нем уже ни тени возбуждения. — Как ты назвал меня?

— Что? Малыш, ты о чем? — Цзинсун как будто машинально толкается еще не успевшим опасть членом в чужую дырочку.

— Т-ты… — Сяо Чжаня передергивает, он пихает своего парня в плечи. — Ты только что назвал меня «А-Сюанем»? Слезь, блять, с меня.

Цзинсун выскальзывает из него, сперма ручейком вытекает из растраханного отверстия прямо на простыни.

— Нет, — уверенно говорит он. — Не говорил я такого. Я назвал тебя по имени. Тебе причудилось.

— Не делай из меня идиота, — цедит сквозь зубы Сяо Чжань. — Я знаю, что я слышал. Ты серьезно? Ебешь своего стажера тайком? Поэтому задерживашься на работе постоянно?

— На работе я задерживаюсь, потому что хочу обеспечить нашу с тобой жизнь! Поэтому и въебываю день и ночь. Блять, Чунсюань у меня перед носом целый день вертелся… Вот сказал наверное, мозг вырубился. Хотя я уверен, что не называл, — оправдывается Цзинсун. Сяо Чжаня от его оправданий тошнит. В прямом смысле. У него действительно ощущение, что его сейчас вывернет на изнанку, а еще его знобит. Цзинсун тянется чтобы обнять, Сяо Чжань отталкивает, смотрит с пренебрежением. — Эй, малыш, ну я же люблю тебя. Как тебе такие глупости в голову приходят?

Сяо Чжань не слушает. Свешивает ноги с кровати, собирается с мыслями прежде, чем встать. Колени дрожат, чужая сперма в промежности остывает.

Это мерзко.

Прямо сейчас Сяо Чжаню мерзко. В первую очередь от самого себя, потому что он хочет поверить в тот бред, которым только что попытался отмазаться его парень.

— Я в душ, — говорит он. — Ужин на столе. Разогрей и на меня тоже.

— Вот это другой разговор, Чжань-Чжань, — Сяо Чжаню кажется, будто Цзинсун делет акцент на обращении. — Выходи из душа поскорее. Я буду ждать.

Вода снова льется сверху. Сяо Чжань рассеянно смывает с себя чужое семя, голова немного кружится, поэтому он медленно садится на дно ванной. Теперь ощущение, будто идет дождь. Просто очень теплый.

Он полный идиот, наверное, но он правда очень хочет поверить. Вот только… Едва ли человека, просто намозолившего глаза можно называть нежным «А-Сюань». В глазах жжется, в носу свербит. И дышать нечем.

Сяо Чжань убавляет температуру воды, струи становятся прохладнее. Теперь и правда как будто дождь.

Он сидит под холодной водой около получаса, а потом они ужинают в полной тишине, которую Цзинсун тщетно пытается разбавить своими репликами и шутками, от которых ни капли не смешно.

Ночью у Сяо Чжаня снова поднимается температура.

Chapter Text

Сяо Чжань и Ян Цзы как раз сидят в комнате отдыха для сотрудников, когда на телефон Сяо Чжаня приходит уведомление. Тот бросает быстрый взгляд на экран, пока Ян Цзы щебечет ему о том, как вчера до трех ночи она читала какую-то очень интересную и очень романтичную книгу.

Сяо Чжань рассеянно кивает, скорее всего даже невпопад. Уведомление содержит в себе информацию о письме, пришедшем на его электронную почту из поликлиники, где несколько дней назад Сяо Чжань проходил осмотр. Сяо Чжань решает, что это результаты анализов и просьба явиться в больницу для того, чтобы его терапевт сказал ему, что, как он и думал, все недомогание Сяо Чжаня — всего лишь симптом переутомления.

Он открывает письмо. Хмурится. Текст письма не совсем такой, какой он ожидал увидеть. В письме говорится о том, что ему необходимо в ближайшее время явиться к терапевту для обсуждения результатов анализов и установления предварительного диагноза.

Сяо Чжань смотрит на формулировку, не совсем понимая, что это значит. С его анализами что-то не так?

Внутри мерзко ёкает: если Цзинсун действительно изменяет, он вполне мог притащить какую-нибудь мерзкую болячку, которую теперь придется лечить им обоим.

С Цзинсуном они практически не разговаривают. Точнее не совсем так. Не разговаривает только Сяо Чжань, Цзинсун же как будто и не испытывает никакого дискомфорта от молчания своего парня. Потребности извиниться и как-то более внятно объяснить, что это вообще было, у Цзинсуна также нет. Он вообще ведет себя так, будто ничего из ряда вон выходящего не случилось.

Сяо Чжань начинает задумываться, а было ли это вообще на самом деле? Но он точно помнит, что да, было. И поэтому от поведения его парня еще тошнее.

«Как можно скорее», — Сяо Чжань смотрит на слова в письме, мысленно прикидывая, когда он сможет сходить в поликлинику. Вообще, ближайший выходной завтра, но завтра его день рождения. Сяо Чжань невесело фыркает, когда представляет как получает вместо подарка красочный сертификат или грамоту с надписью «Поздравляем! У вас гонорея». Или триппер? Та еще гадость… С визитом действительно лучше не затягивать.

Завтра так завтра. В любом случае, свой день рождения он отмечать не будет. Во всяком случае с Цзинсуном он его проводить точно не хочет, а больше ему не с кем. Поэтому это будет просто день, когда он сходит к врачу.

— Мне надо позвонить, — говорит он Ян Цзы, которая уже закончила со своим повествованием и теперь согласно кивает.

Сяо Чжань поднимается с диванчика и подходит к большому окну, набирая номер поликлиники. Его приветствует автоответчик и просит немного подождать на линии. Сяо Чжань слушает меланхоличную мелодию где-то с полминуты, а дальше слышится приятный женский голос администратора.

— Добрый день, — здоровается Сяо Чжань, решая говорить обо всем по порядку. — Второго октября я был на обследовании в вашей клинике. У меня взяли анализы, а сегодня пришло письмо, что анализы готовы и мне необходимо явиться для «установления предварительного диагноза». В письме было написано «как можно скорее». Я бы хотел записаться на завтра к доктору Мо, если это возможно.

— Добрый день. Одну минуточку, я сейчас посмотрю, — отзывается девушка и на несколько мгновений повисает тишина. Сяо Чжань тыкает ногтем стекло окна. Он почему-то здорово нервничает. — Доктор Мо сможет принять вас завтра в два часа дня. Вас устроит такое время?

— Да, более чем, — говорит Сяо Чжань, а затем по просьбе девушки называет свое полное имя, возраст и номер медицинской страховки.

— Ты все-таки сходил к врачу? — интересуется Ян Цзы, конечно слышавшая разговор. — Молодец! Правильное решение! А то такой красивый парень и так чахнет… Непорядок.

— Спасибо, — кивает Сяо Чжань, улыбается. На душе почему-то становится чуточку легче.

Утро его тридцатилетия выдается солнечным. Сквозь не задернутые на ночь шторы проникают яркие лучи, укладывающиеся светло-золотыми квадратами на его постель и лицо. Сяо Чжань пытается спрятаться, зарывшись лицом между подушек, однако это мало помогает. Приходится просыпаться.

Сяо Чжань лениво разлепляет глаза, смотрит по сторонам. Телевизор совсем тихо вещает о том, что погода сегодня будет просто отличная: тепло, ясно, почти безветренно.

«Самое время для прогулок и свиданий на свежем воздухе», — шутит красавица-ведущая. Сяо Чжань садится на кровати. Тело ломит — наверное спал в неудобной позе.

— Привыкай, дядюшка Сяо, — обращается он сам к себе. — Пришло время, когда для тебя любая поза будет неудобной.

Собственная шутка, как ни странно, поднимает настроение. Он здорово веселится, представляя себя старым ворчливым дедком, ругающим власть и молодежь. Да, он бы определенно был именно таким.

Сяо Чжань встает с кровати, тянется, бросает взгляд на часы: двадцать минут десятого. Что ж, он неплохо поспал.

Вчера он вырубился еще до возвращения Цзинсуна, но тот будить не стал. Сяо Чжань просто сквозь сон почувствовал, как просел матрас под весом еще одного тела.

Он быстро умывается, так же быстро чистит зубы, а потом около минуты рассматривает свое лицо в зеркале. Оттенок кожи кажется каким-то нездоровым. Впрочем, наверняка дело в холодном оттенке ламп дневного света.

Чтобы проснуться окончательно нужен кофе. Сяо Чжань уже более бодро плетется на кухню и застывает в дверях. На столе в большущей вазе стоит просто гигантская охапка бордово-алых роз, аромат которых слышно у самой двери.

Сяо Чжань смотрит на это великолепие, прикусив губу, подходит ближе, как зачарованный, тянется к свежим, тугим бутонам, касается кончиками пальцев лепестков.

Рядом с соседним цветком Сяо Чжань обнаруживает записку, аккуратно вытягивает ее, плотно зажатую между бутонами.

«Любовь моя, с днем рождения!
Это не основной подарок.
Я приду пораньше и подарю основной!
Люблю тебя! <3»

Сяо Чжань откладывает записку, от нее внутри совсем не приятно. Сяо Чжань не понимает, чему верить. Он своими ушами слышал, как человек, с которым они вместе уже восемь лет, назвал его именем своего стажера. Ласково назвал. Сяо Чжаня передергивает.

Но букет не виноват, что человек, подаривший его, предатель, поэтому он еще раз наклоняется к цветам. Втягивает носом аромат. Как же все-таки красиво.

Сяо Чжань запускает кофемашину и дожидается своего американо, продолжая любоваться цветами. Он даже не удерживается и идет в спальню, чтобы взять телефон для небольшой фотосессии.

На экране красуется кучка уведомлений о поздравлении с днем рождения от нескольких сервисов, где Сяо Чжань при регистрации указывал свою дату рождения. Каждый из них предлагает скидки на покупки в течение ближайших нескольких дней. Еще есть поздравление от администрации и коллектива аэропорта, где Сяо Чжань трудится. Он лайкает пост. И еще одно поздравление в личку от Ян Цзы. Сяо Чжань вежливо ее благодарит и возвращается на кухню, чтобы сделать несколько фотографий роскошного букета.

Потом Сяо Чжань откладывает телефон и пьет кофе, прислонившись поясницей к столешнице, будучи все еще не в состоянии оторваться от созерцания красоты. Он помнит про запланированный поход к врачу, где возможно будут мерить его давление или что там еще могут измерять, поэтому заставляет себя поесть, пусть и не слишком хочется. А затем направляется в душ.

В поликлинику он приходит на десять минут раньше записи, однако его пропускают к врачу сразу же — очереди нет. Доктор Мо, в прошлый раз осматривавший его, кажется вспоминает Сяо Чжаня еще до того, как он успевает поздороваться.

— Добрый день, господин Сяо Чжань, — говорит мужчина. — Прошу вас, присаживайтесь.

— Здравствуйте, — отзывается Сяо Чжань, опускаясь в указанное кресло. Странная нервозность берется не пойми откуда сама собой. Должно быть, так действует сама атмосфера врачебных кабинетов. — Мне пришло письмо…

— Да-да, все верно. Это я вам его отправил, — кивает доктор, тем временем щелкая мышкой, очевидно открывая результаты анализов пациента.

— Из текста мне показалось, что с моими анализами что-то не так, — Сяо Чжань здорово нервничает.

— Дело в вашем анализе крови, — не ходит вокруг да около доктор Мо, вводя Сяо Чжаня в замешательство. — Картина очень напоминает лейкоз. А учитывая те симптомы, которые вы мне описывали, сомнений практически не остается. Вам необходимо забрать результаты ваших анализов и обратиться к врачу-онкологу. Я выпишу вам направление в онкобольницу, чтобы там подтвердили диагноз и составили план лечения.

Сяо Чжань смотрит на врача перед собой, недоумевая.

— Лейкоз? — переспрашивает он, хмурясь и подозревая, что это какая-то ошибка. Врач ведь явно имел в виду что-то другое.

— Верно, вам известно, что это? — мужчина кажется удивлен холодностью реакции. Впрочем он догадывается, что у Сяо Чжаня просто шок, который должен пройти.

— Это… рак крови, — Сяо Чжаню до жути страшно и странно произносить эти слова. Он об этом заболевании слышал, только потому, что в каком-то фильме оно упоминалось. Как вообще такая вещь может иметь отношение к нему?

— В обиходе, да, — уклончиво отзывается доктор Мо. — На самом же деле рак крови это не совсем корректное название. Лейкоз характеризуется тем, что из-за злокачественного перерождения клетки в костном мозге, которые в дальнейшем должны стать полноценными клетками крови, не могут развиться до конца, а соответственно не могут выполнять свои функции. Заболевание опасное, но при должном лечении шанс выздоровления велик. Поэтому, я рекомендую вам не затягивать с обращением к специалисту более узкого профиля.

— Да нет, — качает головой Сяо Чжань. — Этого не может быть. Откуда у меня это могло взяться?

— Господин Сяо Чжань, — мягко повторяет врач. — «Откуда» это берется вам не скажет никто. Если бы мы знали, как проводить профилактику этого, человечество бы давно забыло что такое онкология, но… Конечно, есть факторы, способные индуцировать или ускорять процесс. Радиация, рентгеновское излучение, некоторые перенесенные вирусные заболевания, длительно воздействие химикатов. Да много всего. Ваша работа предполагает почти постоянное взаимодействие с рентгеном, вероятно это было одним из факторов. Скорее всего для вас наиболее безопасным будет прекращение этой деятельности. Но насчет этого лучше проконсультируйтесь с вашим онкологом.

— Да каким онкологом? — выдыхает Сяо Чжань. — Вы что-то в анализах напутали. Это не может быть правдой. Я чуть меньше года назад проходил полную комиссию. У меня все отлично было.

— Такое случается. Болезнь развивается довольно стремительно, поэтому не затягивайте с обращением в онкологическое отделение. Там смогут вам помочь, я уверен. Это не приговор.

Почему-то именно это «Не приговор» ощущается как он самый.

Сяо Чжань выходит из поликлиники растерянным и с распечатанной копией направления к онкологу в руке. Он какое-то время бредет по улице просто не думая ни о чем, потому что в голове подозрительно пусто и гулко.

А потом он садится на лавочку в каком-то парке и открывает статьи про лейкоз.

И, сам того не осознавая, мрачнеет, потому что ему кажется, что симптомы списали с него.

Домой он приходит ужасно вымотанным, и думать не хочет о том, что вымотан он не путешествием или новостями, а болезнью. Что его усталость вовсе не от работы, что кровь из носа идет не из-за скачков давления, и что температура поднимается вовсе не из-за простуды.

Его снова начинает трясти, однако в данный момент от нервов. Он идет на кухню, выпивает стакан воды залпом. Легче не становится. Вообще, Сяо Чжань не знает, что ему делать. Происходящее кажется сном. В обратном убеждает лишь бумажное направление, лежащее перед ним, где его имя выведено достаточно четко, чтобы не оставить сомнений.

Но если на секунду допустить, что это правда… это значит, что он умрет? Нет, даже не так. Что он уже умирает?

Прямо сейчас его собственный организм пытается его убить?

Сяо Чжань сворачивается в позе эмбриона на диване в гостиной. Свет не включает, телевизор тоже. Он пытается осмыслить то, что узнал всего несколько часов назад. Новая и старая реальности отчаянно не желают сопоставляться.

Сяо Чжаня потряхивает, его тошнит и в целом он чувствует себя чуть лучше мертвеца.

«Коим я скоро стану», — думает он. И от этой мысли бежит холод по спине.

Он не знает, сколько времени лежит так, однако ни на миллиметр не приближается к осознанию. Он гоняет по кругу одни и те же мысли, не двигаясь с мертвой точки.

Замок на двери щелкает, по квартире разносится радостное «Чжань-Чжань, я дома», которого Сяо Чжань даже не слышит, слишком глубоко уйдя в себя.

— Эй, Сяо Чжань! Ты где? Именинник, — Цзинсун сначала проверяет темную кухню, затем спальню и только после — гостиную. — Вот ты где спрятался! Я принес подарок!

Цзинсун улыбается. Сяо Чжань смотрит на него совершенно отрешенно.

— Мы сначала начнем праздновать? Или сначала подарок? — кажется Цзинсун продолжает свою тактику «ничего не случилось», не подозревая, что причина апатии Сяо Чжаня изменилась. — Ты же приготовил ужин? Я вина принес.

— Нет, — говорит Сяо Чжань. Губы пересохли, язык еле ворочается. — Нет настроения. Приготовь себе сам или закажи.

Он думает о том, стоит ли говорить о том, что он узнал, Цзинсуну. В конце концов, он единственный близкий человек, пусть и, возможно, спит со своим стажером. Может быть, он поможет осознать то, что случилось. Но все идет не так, как предполагает Сяо Чжань, потому что Цзинсун взрывается.

— Блять! Сяо Чжань! Знаешь что? Ты заебал. Два дня ходишь с лицом, будто похоронил кого-то. И все из-за того, что тебе показалось, что я тебя назвал другим именем! Показалось! У тебя навязчивое состояние! У тебя точно расстройство какое-то. Не жрешь нихуя, не хочешь ничего, выглядишь, как гребаный наркоман, глюки ловишь. Мне думаешь, нормально это терпеть?! Я перед тобой эти два дня разве что на задних лапках не хожу. А у тебя ебало все кислее и кислее. И праздник пытаешься испортить!

Сяо Чжань смотрит на него все тем же безразличным взглядом, садится на диване. К горлу подступает тошнота. Он понятия не имеет, на какое из обвинений отвечать, впрочем он моментально понимает, что он и отвечать-то не хочет в самом деле.

Тот тем временем усаживается рядом, обнимает за плечи. Даже говорит что-то. У Сяо Чжаня в голове белый шум. Он как будто смотрит на старый фильм, у которого что-то случилось с пленкой. Изображение осталось, а звука нет.

Сегодня врач сказал, что у Сяо Чжаня лейкоз и его надо лечить.

Цзинсун утверждает, что у него галлюцинации, и он чертов псих.

Сяо Чжань считает, что как-то многовато на одного него.

Рука Цзинсуна ныряет в его волосы на затылке. Цзинсун поворачивает его голову для поцелуя.

Нет, блять, никакой он не псих. Он точно помнит, что слышал в тот день. Помнит, как по-настоящему резануло по ушам чужим именем.

— Целуй своего А-Сюаня, — советует Сяо Чжань, отталкивает от себя Цзинсуна и поднимается с дивана. — Не подходи ко мне.

Он точно не псих. А еще, возможно, он и не болен никаким лейкозом. Возможно, ему просто попалась хреновая клиника, бестолковый врач или слепой лаборант.

«Надо сдать анализы в других клиниках», — говорит он себе. Здесь просто какая-то ошибка.

Эта мысль придает сил.

Chapter Text

Следующие несколько дней Сяо Чжань чувствует себя как будто бы лучше. Нет, фоновая усталость сохраняется, как и периодическая ломота в теле, но кровь из носа не идет, да и лихорадка больше не мучает.

Он все больше убеждает себя в том, что на самом деле ничем таким страшным он точно не болен. Ну с кем не бывает — задолбался на работе, перенервничал из-за парня, вот и последствия.

К концу следующей рабочей недели Сяо Чжань уже почти уверен, что в порядке. Даже настроение поднимается, несмотря на то что начальство придумало очередную систему штрафов для сотрудников.

Однако что-то глубоко внутри Сяо Чжаню не дает покоя. Он пытается убедить себя в том, что его беспокойство обусловлено тем, что Цзинсун на этой неделе дважды не ночевал дома, никак не объяснив своего поведения. Сяо Чжань спрашивать не стал.

Он знает, что им надо поговорить, знает, что пора прекращать все это, потому что ну не может так продолжаться. Но начать этот разговор не может. На это нет сил.

«Для разрыва связи необходима энергия», — говорила в школе учительница по химии. Как оказалось, правило распространяется не только на химию.

И все же кажется, что причина беспокойства не в поведении его парня. И Сяо Чжань настоящую причину знает, просто умышленно обходит ее в своих мыслях. Но продолжается это недолго.

Одной ночью недели через две после своего дня рождения он просыпается от кошмара, где ему на голову сыпется черный песок, как будто отмеряя время, но на самом деле погребая заживо. Сяо Чжань садится на кровати, поворачивается к своей тумбочке и смотрит на часы и поблескивающий в них в синеватом свете телевизора песок. У Сяо Чжаня стойкое ощущение, что он только что был в нижней чаше, а его засыпало с головой, забивалось в ноздри и рот, не давая сделать вдох. Сяо Чжань шумно втягивает воздух через нос, будто проверяя свою способность дышать. Его трясет от чувства глубинного и древнего, как сама жизнь. От страха.

В свои следующие выходные он сдает анализы аж в четырех разных клиниках, расположенных на разных концах города, относящихся к разным сетям. Он думает о том, что зря так паникует, и все же речь идет об очень серьезном заболевании, поэтому не грех подстраховаться. С другой стороны, сумма, которую он тратит на эти мероприятия, заставляет задуматься об обратном.

«Подам в суд на этого доктора Мо, когда окажется, что я полностью здоров», — Сяо Чжань недовольно пялится на остаток на своей зарплатной карте. Нерадостно как-то.

— Чжань-Чжань, — начинает Цзинсун, когда они вечером того же дня ужинают, сидя за столом на кухне. По телевизору идет какое-то шоу с песнями и плясками, в которое Сяо Чжань добросовестно залипает: есть, как всегда, не хочется. — Мы можем поговорить?

— Что? — вздрагивает Сяо Чжань, поворачиваясь к своему парню. — О чем?

— О нас. Я признаю, что был неправ, накричав на тебя в день твоего рождения. Это было ужасно. И я не хотел, чтобы так случилось, но я был в отчаянии. Ты обижался на меня за то, чего я не делал. А это очень обидно, когда несправедливо обвиняют. Я признаю, что не должен был называть тебя психом. Мне очень жаль, что сказал эти слова в гневе, — говорит Цзинсун, легонько касаясь кончиками пальцев руки своего парня. Поглаживает. — Я не считаю тебя таковым. Послышаться могло что угодно, особенно в момент страсти. Я надеялся, что ты вспомнишь, как все было, и придешь ко мне поговорить. Но потом я решил, что не важно, кто будет извиняться. В конце концов, виноваты мы оба. Поэтому давай мириться?

Сяо Чжань смотрит на своего парня. Кажется, что он говорит искренне, а сам Сяо Чжань уже столько раз прокрутил перед внутренним взором сцену, в которой Цзинсун называет его чужим именем, что начинает казаться, что ее и не было вовсе. Может, и правда не было? Может, просто вино оказалось крепче, чем он думал изначально?

— Где ты был в понедельник и в четверг на прошлой неделе? — спрашивает Сяо Чжань вместо ответа, смотрит прямо в глаза. Он знает этого человека восемь долгих лет, он учует ложь.

— Ты мог спросить и сразу. И я бы тебе ответил, — говорит Цзинсун, не отводя глаз. — Я был на работе. У меня есть доказательства. Мои коллеги могут подтвердить. Я был в офисе, там было семь человек помимо меня.

— А Чунсюань? — приподнимает бровь Сяо Чжань.

— Чжань-Чжань, — вымученно вздыхает Цзинсун, гладит руку снова. — Да, он там был, но мы и парой слов не перекинулись. У нас запара по чертовой новостройке на севере… Перестань думать о нем. А не то я сам ревновать начну. Я люблю тебя и только тебя. Слышишь меня?

Цзинсун улыбается мягко, смотрит так, что у Сяо Чжаня сердце не выдерживает, он опускает взгляд в свою тарелку, прихватывает палочками немного риса.

— А что за запара? — спрашивает Сяо Чжань, он все еще напряжен.

— Застройщик выставил квартиры на продажу через наше агентство, хотя дом еще не достроен. Будущие жильцы начали покупать квартиры, а по итогу стройка затягивается, и те, кто купил квартиры, недовольны, — живо рассказывает Цзинсун, двигаясь поближе к Сяо Чжаню, который все еще ковыряется в своем рисе.

— Я думал, что так нельзя квартиры продавать, — поджимает губы Сяо Чжань. — Людям жить негде теперь.

— Не-не, — качает головой Цзинсун. — Там можно жить, коммуникации есть. Пыльно только и шумно. Ну и с детьми страшновато…

— Вы придумали, что делать? — Сяо Чжань поднимается из-за стола, берет свою тарелку и тарелку Цзинсуна, который с едой закончил, и идет к раковине.

— Частично. Но пока ждем ответа от застройщика, — отзывается Цзинсун. Сяо Чжань открывает воду, не слыша, как его парень появляется позади него и обнимает со спины. — Я так сильно люблю тебя.

Сяо Чжань прижимается щекой к чужой щеке, но ничего не говорит, сосредотачиваясь на мытье посуды. С экрана телевизора доносится какая-то несмешная шутка телеведущей.

— Может, посмотрим какой-нибудь сериал? Или фильм? — предлагает Цзинсун, когда Сяо Чжань заканчивает и оборачивается к нему.

— Думаешь, у нас получится? — усмехается Сяо Чжань. Цзинсун тянется к нему, целует нежно в губы, дразняще проводит по ним языком.

— Черт, я надеюсь, что нет, — фыркает он, а затем спускается поцелуями на шею своего парня.

Сяо Чжань не возражает.

Первые результаты анализов готовы уже через день. Сяо Чжаню приходит уведомление на почту, пока он работает. Замечает он сообщение только вечером. Во вложении результаты анализов и предложение записаться на консультацию к специалисту, чтобы тот расшифровал данные.

Сяо Чжань пробует сделать это сам при помощи интернета, однако получается откровенная ерунда, потому что то, что указано нормой на одних сайтах, не является таковой на других. Сяо Чжань запутывается и плюет на это занятие, решив дождаться всех результатов, сверить их между собой и затем обратиться в любую из тех клиник, где он успел сдать анализы.

Долго ждать не приходится. Уже следующим вечером он сидит на диване в гостиной, сосредоточенно сверяя данные, полученные из разных источников. Все показатели по сути совпадают. Таким образом он делает вывод, что в этот раз лаборанты слепыми точно не были. Он сопоставляет свои новые анализы со старыми. И вот там различия уже имеются, но об их серьезности Сяо Чжань судить не может.

Он сдается и следующим же утром записывается к врачу в одну из максимально далеких от дома клиник. Чем руководствуется он в таком решении, он объяснить не может. Возможно, дело в том, что та поликлиника, где работает доктор Мо, находится всего в получасе ходьбы от дома, а Сяо Чжаню требуется мнение специалиста, отличающегося по всем параметрам. В том числе и географическому.

Доктор Сун — женщина средних лет, которая встречает Сяо Чжаня на пороге своего кабинета и жестом предлагает войти. Сяо Чжань слушается и проходит внутрь светлого помещения. Врач опускается на свой стул, Сяо Чжань — на соседний, стоящий под углом.

— Господин Сяо Чжань, добрый день. Как чувствуете себя?

— Добрый день. Спасибо, неплохо, — вежливо отвечает Сяо Чжань. — Я записался на прием, чтобы вы помогли расшифровать анализы. Я озвучивал это регистратору, не знаю, записала она или…

— Я знаю, зачем вы здесь, — кивает женщина. — Мне передали. И с анализами я ознакомилась заранее. Поэтому и спрашиваю, как вы себя чувствуете.

Сердце Сяо Чжаня, уже успевшего убедить себя в том, что с ним все на самом деле нормально, ухает вниз.

— Что-то не так? — настороженно спрашивает он.

— На самом деле да. Соотношение клеток вашей крови далеко от нормального, господин Сяо Чжань. Вам необходимо как можно скорее обратиться к онкологу и сдать дополнительные анализы, — говорит доктор Сун. — Имеет место патологический процесс, и в ваших же интересах остановить его как можно скорее.

— То есть вы тоже считаете, что у меня лейкоз? — Сяо Чжань не ходит вокруг да около, однако голос на злосчастном слове все же предательски ломается.

— Тоже? Вы уже были у врача, господин Сяо Чжань? — женщина смотрит внимательно, испытующе.

— Был. Он сказал мне то же, что и вы, но я решил перепроверить, — произносит Сяо Чжань. Он все еще не верит, что это происходит с ним. Этого не может быть. Просто не может.

— В таком случае ничего нового вы от меня не услышите. В нашей клинике есть врач-онколог. Давайте я запишу вас к нему. Он хороший специалист и совершенно точно отлично проконсультирует вас по всем интересующим вопросам. Я могу записать вас уже на завтра, чтобы не терять времени, — предлагает доктор Сун, уже открывая программу, где можно найти свободное окошко у нужного специалиста. — Скажем, завтра в одиннадцать утра?

— Не нужно, — отказывается Сяо Чжань. Голова начинает болеть из-за тщетных попыток осознать происходящее. Он надеется, что только из-за этого. — У меня уже есть направление.

— Поняла вас, — женщина выглядит немного разочарованно. Это злит.

— Я просто… Я чувствовал себя абсолютно нормально до недавних пор. А потом просто утомление и всякое такое. В этом же нет ничего страшного. Половина Китая страдает этими симптомами. Вы точно уверены, что у меня рак? — Сяо Чжань чувствует, как пробивает его самого мелкая дрожь, как холодеют кончики пальцев. Неверие смешивается с растерянностью. И со страхом, который, кажется, будто вот-вот захлестнет с головой.

— Я не могу с уверенностью сказать, что это рак. Вероятно, это что-то другое, напоминающее лейкоз, но картина больше всего походит именно на него, поэтому именно с этого диагноза вы и начнете свою диагностику и лечение, — терпеливо объясняет доктор Сун. Сяо Чжань обдумывает ее слова еще пару секунд. Конечно, в них есть попытка успокоить, однако она слишком слабая.

Из клиники Сяо Чжань выходит растерянным. Ему страшно, а еще он злится. Неужели это так сложно — сказать как-то более конкретно? Что значит «возможно, и не лейкоз», «похоже»? Каким образом он должен реагировать? Ему готовиться к смерти или нет? Неужели так сложно сказать: «Господин Сяо Чжань, вы умрете через два месяца» или сколько ему там осталось?

Врач же должен быть честным и объективным, тогда что за недомолвки, что за неуверенность? Как это вообще называется?

Сяо Чжань медленно тащится вдоль улицы, ведущей к клинике, из которой он только что вышел. Кажется, он идет в противоположную от метро сторону, но он даже не обращает на это внимания. Хочется закричать, потребовать ответов и хотя бы ненадолго выключить мысли, которые одна страшнее другой, которые и о болезни, и не только.

Он не знает, чего ему ждать. И от этого еще более страшно. Он может выздороветь? Или...

«Шанс довольно велик», — вспоминает Сяо Чжань слова доктора Мо. «Велик» — это сколько? У всех понятие величины разное. Сколько процентов? Девяносто? Восемьдесят? Или в случае таких заболеваний и десять — это уже много?

Черт, он ведь ничего в этой жизни сделать не успел. Он хотел завести кошку, но не делал этого из-за того, что Цзинсун терпеть не может животных. Он хотел попробовать что-то экстремальное вроде прыжка с парашютом или хотя бы поездки на мотоцикле по скоростной трассе. Нет, не в качестве хобби, а просто разок. Он хотел полететь в Исландию и своими глазами смотреть на пляжи, полные того песка, часть которого заключена в его часах.

— Сяо Чжань, ты такой придурок! У тебя была уйма времени! Какого хрена ты ничерта из этого не сделал? — он злится на себя, ненавидит за то, что думал, что вся жизнь еще впереди. Думал, что «вот придет время», но…

Хочется орать, плакать, но сил не хватает. Сяо Чжань злится на родителей, потому что не уделяли ему достаточно внимания, даже умерли на чертовой работе, на брата, который придурок, не видящий дальше своего носа, на его жену — она-то должна быть мудрее. Разве нет? На Цзинсуна — потому что он даже не спросил про результаты обследований, а единственное, что его волнует в здоровье его партнера, — это его нежелание трахаться и некрасивая худоба.

Но больше всего Сяо Чжань злится на самого себя за свою глупость, беспомощность, одиночество, которое ощущается сейчас так остро. За свою слабость и болезнь, которая рано или поздно превратит его в уже ни о чем не волнующееся тело на столе патологоанатома.

Впрочем, для некоторых своих близких он уже давно мертв. Даже его любимые племянники считают дядю погибшим. Сяо Чжань сжимает кулаки от обиды и боли, которые, казалось бы, притупились спустя долгие семь лет, но… Но оказывается, ему все еще не все равно.

Он не сразу осознает, что по его лицу потоками льются горячие слезы. В сердце жжется, разъедает горечью. Как можно быть таким жалким?

«Пожалей себя еще», — зло советует внутренний голос. Сяо Чжань злится на него, но от этого слезы почему-то бегут еще сильнее. Наверное, ему и правда жаль самого себя. И ему страшно. Обреченно и безвыходно.

Домой он возвращается под вечер. Внутри только усталость и чувство полного истощения. Он садится на диван, достает то самое направление, смотрит на него долгим пристальным взглядом. Так, будто именно в нем таится корень всех зол.

Надо записаться на прием, но почему-то до ужаса страшно. Наверное, потому, что это поставит окончательную точку: даже сейчас Сяо Чжаню не хочется верить, что предположительный диагноз, указанный в направлении, относится действительно к нему.

И все же тянуть больше некуда. Он позвонит завтра с утра. Первым делом после пробуждения. Работает Сяо Чжань завтра в ночь, таким образом, если ему повезет и его запишут на тот же день, это никак не помешает работе. Так рассуждает Сяо Чжань, пытаясь успокоиться. Размышления об обычном распорядке дня возвращают в состояние шаткого равновесия. Его жизнь продолжается, и он правда не хочет думать о том, как много времени у него в запасе.

Цзинсун задерживается. Это все еще напрягает, но кажется в целом привычным. Сяо Чжань думает о том, как сказать о состоянии своего здоровья своему парню, и решает отложить этот разговор до того момента, как будет окончательно уверен. Конечно, это отговорка, потому что в большей степени он просто боится говорить об этом с Цзинсуном.

Боится реакции и того, что за ней последует.

Ужин Сяо Чжань готовит как-то механически. Телефон молчит, а мысли бродят в каких-то совсем неведомых далях. Сяо Чжань зачем-то вспоминает детство. Если задуматься, даже тогда у него никого не было. Родители вечно на работе, старший брат слишком взрослый, чтобы ему было интересно с совсем еще ребенком. В районе, где они жили, Сяо Чжань общался только с одной девочкой. И та уехала вместе с родителями куда-то в другой город, когда они были во втором классе.

Было одиноко, но тогда Сяо Чжань не умел дифференцировать это чувство. Ему просто хотелось играть с другими мальчишками, гоняться по недостроенным домам и лазать на деревья. Пару раз Сяо Чжань даже попробовал. После второго раза он пришел домой в разорванном комбинезоне и грязный настолько, что больше напоминал какого-нибудь грязевого монстра, чем ребенка. Было весело. Правда, родители не оценили: отругали, отшлепали и поговорили с родителями других детей об их досуге. Веселье на стройке быстро запретили. А Сяо Чжаня признали предателем, хотя он вообще ни слова родителям не сказал.

Сейчас ему снова одиноко. Но уже совсем иначе.

Цзинсун возвращается пьяным. Гораздо более пьяным, чем в прошлый раз. Сяо Чжань, уютно устроившийся в кресле в гостиной, смотрит на него, чуть нахмурившись. Конечно, Цзинсун скажет, что опять заключал контракт с корейцами, аборигенами или представителями планеты Юпитер, которые ни на одну сделку не приходят без бутылки. Но едва ли это правда. Впрочем, у Сяо Чжаня все равно нет сил выяснять, он переводит взгляд на передачу о кенгуру, которую смотрит последние минут сорок.

— Муженек, почему не встречаешь? — Цзинсун появляется в дверях гостиной. Его глаза лихорадочно блестят, а волосы растрепаны в каком-то буйном беспорядке. — Неужели совсем не соскучился?

— Ты пьян, — констатирует факт Сяо Чжань, игнорируя присутствие своего парня в комнате.

— А ты одет, — хмыкает Цзинсун, вставая между телевизором и Сяо Чжанем, и закрывает последнему обзор, вынуждая посмотреть на себя.

— Чего? — морщится Сяо Чжань, все же глядя в глаза нависающего над ним парня.

— Я думал, мы обмениваемся тем, что нам не нравится друг в друге на данный момент, — ухмыляется Цзинсун, подходит еще ближе и ставит колено между его ног.

— Я не хочу сейчас. Ты пьяный, от тебя несет алкоголем за версту. Иди ужинай и ложись спать, — Сяо Чжань откидывается в кресле назад так, чтобы увеличить дистанцию. Он чувствует себя настолько вымотанным, что любое движение сейчас в напряг.

— Хочешь сказать, что не считаешь меня сексуальным? — приподнимает бровь Цзинсун. Сяо Чжань хочет послать его нахрен, однако сдерживается, понимая, что с пьяным Цзинсуном пререкаться себе дороже. Он просто не отвечает ничего, устало прикрывая глаза. Кенгуру были отличной компанией на вечер. Они успокаивали, отвлекали от дерьма, творящегося в голове и в жизни.

Впрочем, Цзинсун тоже отвлекает, но по-своему: наваливается на Сяо Чжаня всем телом. Последнему кажется, что он сейчас сломается. Он едва может дышать. От Цзинсуна пахнет выпивкой, какой-то острой едой и чьими-то духами. Не его собственными. Эти напоминают женские.

«Неужели и правда был на работе?» — мелькает быстрая мысль. — «Сидел рядом с какой-то женщиной».

За женщин Сяо Чжань спокоен: Цзинсун — убежденный гей, который к дамам совершенно равнодушен.

— Чжань-Чжань, а давай ты обопрешься о спинку кресла, а я возьму тебя сзади, — шепчет Цзинсун ему на ухо. Сяо Чжань размышляет о том, что скоро умрет, а еще о том, что, возможно, завтра ему идти к врачу. — Тебе понравится. Я обещаю.

— Я не хочу, — Сяо Чжань пихает своего парня в плечи. — Прекрати вести себя так.

— Вот же недотрога, — недобро щурится Цзинсун. — Тебя точно никто на стороне не поебывает?

— Точно, — отзывается Сяо Чжань, хотя внутренности холодеют: ревнующий пьяный Цзинсун… Это очень плохо. Надо как-то из ситуации выходить, иначе его убьет не рак, а что-то более быстрое — например, рука его парня на шее. — Я просто сегодня не готовился ни к чему. Давай я помогу рукой?

Сяо Чжань уже тянется к заметно топорщащейся ширинке Цзинсуна, когда тот, ухмыляясь, качает головой.

— Нет, давай ты мне отсосешь.

Сяо Чжань смотрит Цзинсуну в глаза несколько секунд, затем медленно кивает.

— Я хочу трахнуть тебя в рот, — он проводит пальцами по нижней губе Сяо Чжаня, отгибая ту вниз. — Обожаю, когда ты берешь так глубоко, что начинаешь реветь.

«Это рефлекторные слезы», — едва не ляпает Сяо Чжань, но решает не озвучивать. Цзинсун и сам это знает. Сяо Чжань перекладывается на диван, запрокидывает голову назад и открывает рот. В перевернутом виде он наблюдает, как Цзинсун стаскивает с себя штаны, подходит к нему, останавливаясь вплотную, чуть наклоняется вперед, чтобы член оказался прямо перед лицом Сяо Чжаня. Сяо Чжань чувствует, как к горлу подкатывает тошнота. Нет, он любит члены, но прямо сейчас ему кажется, что его вот-вот вырвет. Это плохо, потому что рвотный рефлекс все еще существует.

Злить Цзинсуна, который приставляет свой орган к его губам, не хочется.

Член скользит в горло. Сяо Чжань зажмуривает глаза, стараясь унять рвотный позыв. Вроде бы получается. Цзинсун удовлетворенно стонет, опускает ладонь на шею Сяо Чжаня будто для того, чтобы почувствовать свой член в чужом горле, но на самом деле нет. Так глубоко он не достанет.

Цзинсун исполняет свое желание, начиная буквально долбиться в чужой рот с первых же движений. Сяо Чжань мысленно где-то далеко, возможно, скачет вместе с кенгуру по Австралии, пока чужой член мерзко и больно таранит его глотку. Рвотный рефлекс под контролем, однако беда приходит оттуда, откуда Сяо Чжань совсем ее не ждет. Он чувствует знакомую прохладу в носу слишком поздно. Уже в следующее мгновение Цзинсун выкрикивает звучное «Блять, да что за хуйня!» и выдергивает из горла Сяо Чжаня окровавленный член.

— Что за чертовщина?! — глядя на свой орган. — Что ты сделал с моим членом?

— Я? — Сяо Чжань резко садится на диване. В глазах темнеет, он закашливается, тут же во рту появляется металлический привкус. Доходит до него быстро. — Похоже, кровь носом пошла…

Он трогает над верхней губой, на пальцах красное и липкое.

— Блядство, ты из меня так импотента сделаешь! — выкрикивает Цзинсун и уносится в ванную, чтобы скорее смыть со своей драгоценности чужую кровь. Сяо Чжань смотрит ему вслед, зажимает нос пальцами, медленно поднимается с дивана, едва не падая из-за головокружения, и бредет на кухню, придерживаясь за стену. В ушах звенит. Он садится на пол рядом с морозилкой, вытаскивает из нее пакет со смесью замороженных овощей и прикладывает к переносице. В это мгновение он вдруг ясно понимает, что о своей болезни Цзинсуну ничего не скажет.

Утром Сяо Чжань, как и собирался, звонит в онкобольницу. Руки потеют от нервов, однако он уже набрал номер, а значит, теперь пойдет до конца.

— Центральная клиническая онкологическая больница. Регистратура. Добрый день, — трубку поднимают почти сразу.

— Здравствуйте, — Сяо Чжань нервничает так, будто уже стоит перед врачом в кабинете. — У меня есть направление в вашу больницу от терапевта. Мне нужно как-то попасть на прием в ближайшее время. Сегодня или завтра.

— Какой у вас диагноз? — спрашивает девушка. Сяо Чжань слышит, как она быстро перебирает клавиши на клавиатуре.

— Пока никакого, — Сяо Чжань не желает озвучивать, будто проговорить значит подтвердить. И все же это сделать приходится. — Но написано подозрение на лейкоз.

— Поняла. Секундочку, — девушка снова что-то печатает.

— Сегодня во второй половине дня будет принимать доктор Ван Ибо. Могу записать вас к нему. На три часа. Удобно?

— Да, — кивает Сяо Чжань так, будто его могут увидеть.

— Назовите свое имя, фамилию и год рождения, пожалуйста, — просит регистратор, и Сяо Чжань называет.

Страх внутри усиливается. Кажется, будто все происходящее с ним нереально. Но один со всем этим он точно не справится. Ему нужна помощь.

Chapter Text

Ибо входит в ординаторскую в двенадцать тридцать дня, тут же натыкаясь взглядом на двоих своих друзей, сидящих друг напротив друга. В воздухе витает дух противостояния. Ибо пытается ориентировочно прикинуть, кто из этих двоих в данном случае больше неправ.

Чжао Лиин выглядит грустнее, и Ибо интуитивно принимает ее сторону, еще даже не зная природы разногласий.

— О! Ибо! — Чжоу Исюань вскакивает со своего места, очевидно собираясь завербовать союзника. — Ну скажи хоть ты ей!

— Что? Что случилось? — Ибо укладывает шлем на тумбочку и открывает шкаф, чтобы переодеться в форму. Сегодня не операционный день, а значит, не придется менять кучу хирургичек. Достаточно одной.

— Нашу дорогую подругу наконец позвал на свидание Фэн Шаофэн, — сообщает Исюань, падая обратно в кресло и вновь принимаясь сверлить подругу взглядом. — А она теперь сомневается, идти ей или нет!

— Разве это не то, чего ты хотела? — интересуется Ибо, быстро стягивая с себя джинсы и майку, оставаясь в одних трусах. — Он же вроде нравился тебе?

— Да, все так, но… — Чжао Лиин тяжело вздыхает и запускает пальцы в волосы. Судя по ее прическе, делает она так уже не в первый раз. — Это сложно. Я чувствую… Для меня это ощущается как предательство. Понимаете?

Ибо замирает на мгновение, а потом сдергивает с вешалки темно-серый хирургический костюм. Исюань тоже молчит, прикусив губу. Они понимают.

Около минуты они молчат. За это время Ибо успевает надеть хирургичку и накинуть сверху халат, переобуться в больничную обувь, а затем сесть в соседнее с Исюанем кресло. Да, они оба понимают, что она чувствует, и ни один из них ее не осудит. Но еще они оба понимают, что так вечно продолжаться не может.

— Лиин, — негромко зовет Ибо. Девушка не двигается, однако он прекрасно знает, что она слушает. — Прошло уже…

— Да знаю я, — обрывает его Лиин, смотрит прямо в глаза с отчаянием. — Семь лет прошло. Знаю! Просто…

— Мы тоже скучаем по нему, — говорит Исюань, опуская взгляд. — Но жизнь должна продолжаться, а ты душишь себя уже столько времени.

— Ты же знаешь, что он не был бы против, — произносит Ибо. Это не совсем вопрос, больше утверждение. Это уже не первый раз, когда они ведут этот разговор. Но первый, когда Лиин почти согласилась на свидание. Это прогресс на самом деле.

— Знаю, — вздыхает Чжао Лиин. — Но мне страшно… Я знаю, что это глупо, но я как будто боюсь забыть его.

— Ты не забудешь. Никто из нас не забудет, — Ибо поднимается с кресла и подходит к Лиин, чтобы опустить ладонь на ее плечо.

— Но мы с Ибо считаем, что ты должна попробовать, — добавляет Исюань.

— Вэньхань бы точно хотел, чтобы ты продолжала жить нормальной жизнью, чтобы ты была счастлива, — подтверждает Ибо, на что Лиин только вздыхает снова и закрывает лицо руками.

— Пиздуйте работать, — говорит она. Ее слова звучат невнятно.

— Попиздуем, если скажешь, что будешь в порядке, — трясет девушку за плечо Ибо.

— Придурки, — слышится все такое же сдавленное. — Все со мной нормально. Мне просто грустно.

— Может, сходим куда-то все вместе? — предлагает Исюань, явно не собираясь уходить. — Как в старые добрые времена?

— Ага, — хмыкает Лиин, даже отстраняя от лица одну ладонь. — Ты время найди, когда сходить. Когда ни один из нас не на дежурстве? Или не работает?

— Вызов принят! Я найду время! — бьет себя кулаком в грудь Исюань.

— Ладно, выпендрежник, — толкает его в плечо Лиин, а потом поворачивается к Ибо. — У тебя же прием сегодня?

— Да, — кивает Ибо, со вздохом поднимаясь с подлокотника.

— Удачи, — кивает ему Лиин и подталкивает, чтобы шел уже.

Прием сегодня начинается с часа дня, у Ибо остается еще около пятнадцати минут, когда он выходит из ординаторской. Он понимает, что Лиин страшно, что она боится впустить в свою жизнь кого-то нового, несмотря на то что с того момента, как не стало Вэньханя, прошло уже больше семи лет.

Они вчетвером дружили с детства. Вместе ходили в садик, потом вместе в школу, даже в медицинский поступили вместе. Вместе мечтали, как станут крутыми докторами вроде доктора Хауса, как будут спасать людей и собираться по воскресеньям, чтобы похвастаться, кто из них круче.

Немудрено, что между двумя из них появилось нечто большее, чем дружба. Ибо помнит то время, когда на первом курсе университета Вэньхань начал встречаться с девушкой, помнит, как честно не понимал, почему Лиин так психует из-за этого. Пока однажды Лиин не рассказала ему о своих чувствах к их общему другу. Ибо был в шоке, однако недолго. Вэньхань расстался с той девушкой, а потом психика Ибо пошатнулась, потому что однажды он обнаружил своих лучших друзей целующимися на его кровати (в студенчестве Ибо делил комнату в общежитии именно с Вэньханем). Впрочем, очень скоро эти самые друзья объявили о своих отношениях. Однако не то чтобы что-то в отношениях их четверки сильно изменилось. Они по-прежнему были все вместе, вместе страдали из-за сессий и самодуров-преподов, вместе прогуливали и вместе отрабатывали прогулы, вместе были счастливы, даже не зная, что это то самое счастье, о котором так много говорят.

Все закончилось в тот момент, когда Вэньхань заболел. И это то время, которое Ибо страшно вспоминать, потому что он все еще не уверен, что может спокойно думать о том, как мучительно умирал их друг, и о том, что они не могли сделать совсем ничего. Они просто смотрели, как он медленно, но верно угасал. Вместе с ним угасала и Лиин.

Около года рак жрал нервную систему их друга. Сейчас Ибо знает, что год страданий — это быстро, почти молниеносно.

Но тогда казалось, что проходила вечность за вечностью, заполненные болью и страхом, прежде чем одним зимним утром его окончательно не стало. Ибо, Лиин и Исюань знали, что это случится. На тот момент они были на четвертом курсе, а потому не могли игнорировать очевидное. Да и вера в чудо — слишком дорогое удовольствие.

И все же когда это действительно случилось, это было похоже на то, как земля уходит из-под ног. Ибо позвонил Исюань, плача. Рассказал страшную новость. Ибо помнит, как зазвенело в ушах, как ноги отказались держать и он просто сполз вниз по стене в дурацкой курилке клиники, где проходил на тот момент практику. Чудо, которого и не могло случиться, не случилось. Вроде бы это было ожидаемо, но все равно оказалось столь оглушающе, что Ибо до сих пор не понимает, как они втроем это пережили.

Смерть Вэньханя ощущалась во всем, она висела в воздухе будто соленый туман, оседая на щеках и в мыслях, которые точно заколдованные ползли по кругу, разорвать который не было сил ни у одного из них.

Время не лечит. Все трое поняли это, прочувствовали на своей шкуре. И вроде бы научились с этим жить. И все же каждый раз, когда Ибо достает зажигалку в форме детальки «Лего», в сердце колет и тянет болью в старых шрамах.

Свою специальность они выбрали не сговариваясь, впрочем, и не удивляясь такому «совпадению».

Первые три года на Лиин было страшно смотреть. Она практически не ела, пила лишь по необходимости. Пожалуй, страх потерять еще одного друга не позволил Ибо и Исюаню скатиться в ту же бездну отчаяния. Им обоим снова было страшно, но теперь они могли что-то сделать и как-то помочь.

В итоге для них троих это была еще одна борьба. На этот раз за психику и жизнь Чжао Лиин. Психологов было недостаточно, с психиатрами и правильными препаратами стало немного лучше. В конце концов Лиин справилась. Нашла в себе силы жить дальше с мыслью о том, что она не позволит больше никому пережить то, что пережила она.

К сожалению, эту мантру воплотить ей не удалось. Борьба с чертовой болезнью далеко не всегда заканчивается победой. Гораздо чаще это все еще проигрыш. И все же каждый раз, когда Ибо теперь смотрит на Лиин, он понимает, что теперь она не сдастся, что бы ни случилось.

Но ей все еще сложно. Особенно в плане романтических отношений. За семь лет у Лиин не было никого, с кем она хотя бы завела беседу, не касающуюся работы, или тем более сходила на свидание. И Ибо не может осудить, потому что ему даже подумать страшно о том, что пережила Лиин в тот страшный год. Он знает, что сам бы он не выдержал, если бы его любимый человек умирал на его руках.

Фэн Шаофэн — первый человек, который заинтересовал ее за все это время. Он один из основных менеджеров одной фармацевтической компании. Они познакомились на одном из съездов, куда Лиин ездила для повышения квалификации, а он был одним из докладчиков. Фэн Шаофэн был первым мужчиной, которого Лиин упомянула в разговоре с друзьями за все эти семь лет. А это немалого стоит.

Ибо пешком сбегает в стационар, заходит в кабинет, рядом с которым уже стоят люди, которых он должен будет сегодня принять, здоровается кивком головы с медсестрой, с которой он сегодня будет вести прием.

Конечно, ему бы хотелось, чтобы Лиин встретила своего человека. Она как никто другой заслуживает счастья. И все же решать в любом случае только ей.

— Доктор Ван, — из размышлений его выводит медсестра. — Я приглашаю первого пациента?

— Да-да, конечно, — кивает Ибо, бросая быстрый взгляд в правый нижний угол монитора компьютера, сверяясь со временем.

К приемным дням у Ибо особое отношение. Он понимает, что это та деятельность, которая необходима, но при этом не любит их. Ему больше нравится работать в стационаре, да даже дежурить в ночную и то более приемлемо.

Приемные дни страшны тем, что помимо пациентов, которые действительно нуждаются в помощи онколога, приходит достаточно много людей, которым надо или к другому врачу, или к психологу вследствие обострения синдрома дефицита внимания. По иронии судьбы, последние чаще всего самые скандальные.

Так Ибо объясняет уже третьему подряд посетителю, который пришел на повторный прием, что голова у него болит не из-за придуманной опухоли мозга, а из-за повышенного давления, что в его возрасте не редкость, и дает рекомендацию обратиться к терапевту для подбора соответствующих препаратов.

— Я, наверное, настолько безнадежен, что вы не хотите меня лечить. Просто спихнете другому врачу, чтобы на вашем счету смертей поменьше было, — высказывает ему пациент, упираясь кулаками в бока и явно считая, что раскрыл главную тайну всех врачей.

— Мы с вами сдали все необходимые анализы. Ни в одном из них нет даже намека на опухоль. Зачем вы приписываете себе болезнь, которой нет? — теряет терпение Ибо.

— Что вы себе позволяете? — тут же взвивается мужчина, вскакивает со стула и трясет пальцем перед лицом Ван Ибо. — Я буду жаловаться! И требовать другого врача! Нормального!

— Ага, — спокойно говорит Ибо, глядя на мужчину. — Пригласите следующего.

— Беспредел! — выкрикивает мужчина уже в дверях, пугая своим криком парня, который пытается зайти в кабинет следующим. — Откуда таких бестолковых врачей набирают?!

— Начитаются гугла, поставят сами себе рак и бегают доказывают, что они больны. Странные… — говорит Ибо, обращаясь вроде бы к медсестре, а вроде бы и к самому себе.

— Я тоже не понимаю, — соглашается девушка. — Сказали же, что ты здоров! Радуйся жизни. В чем проблема? Здравствуйте.

Последнее обращение относится к парню, за которым только что закрылась дверь в кабинет.

— Здравствуйте, — тоже поворачивается к вошедшему Ван Ибо, быстро окидывая взглядом парня. На вид лет двадцать пять, высокий, сильно худой. Ибо не узнает его — это точно не его пациент, но лицо почему-то кажется знакомым. Взгляд соскальзывает на маленькую родинку под нижней губой, и в памяти проносится узнаванием. Ну конечно. Тот парень из аэропорта, на которого Ибо позволил себе подзалипнуть. Только вот что он делает в кабинете онколога? Может, решил удалить эту самую родинку? Если так, то Ибо воспользуется служебным положением и придумает медицинскую причину, чтобы оставить родинку там, где она есть. В конце концов, парень перед ним настолько красив, что хоть как-то менять сие божественное творение — кощунство. Ибо медленно выдыхает и поворачивается к монитору. Мысли, конечно, веселые, но как врач он не может выдумывать противопоказания. Это ребячество. Ибо просматривает профиль пациента и жалобу, с которой тот пришел. — Господин Сяо Чжань, 30 лет. Подозрение на лейкоз.

На последней фразе сдавливает горло. Ибо поднимает взгляд на парня перед собой, рассматривает его теперь куда более цепким взглядом. Теперь он знает, что искать.

— Присаживайтесь, — говорит Ибо, указывая на стул перед собой. — У вас направление к нам, значит, вы обратились к терапевту ранее. Результаты анализов с собой?

— Да, — кивает Сяо Чжань. Ибо пытается понять причину его бледности — это признак обычного волнения или симптом анемии? — Вот, пожалуйста.

Он укладывает бланк перед Ибо, мнется с секунду, а затем выкладывает еще несколько похожих — все результаты анализов.

— Я сдал их несколько раз. Думал, что врач ошибся, — признается Сяо Чжань, снова складывая руки на коленях.

— Критическое мышление — это хорошо, — тянет Ибо, тем временем просматривая результаты анализов и сверяя их между собой. Хмурится. — Расскажите, почему решили обратиться к врачу? Как сейчас себя чувствуете?

— Я… В общем-то ничего такого серьезного. Я просто начал сильнее уставать на работе, общая слабость появилась, ломота в теле. Пару раз на работе кровь из носа пошла. Температура поднималась еще несколько раз. Вот я и решил сходить провериться, — рассказывает Сяо Чжань. — Сейчас вроде неплохо. Нервничаю немного.

— А когда первые симптомы почувствовали? — Ибо смотрит на даты сдачи анализов, между которыми больше двух недель.

— Где-то в середине лета. Я еще решил, что это из-за жары.

— То есть прошел август, сентябрь, почти весь октябрь. И еще кусочек июля? — подсчитывает Ибо, смотрит на Сяо Чжаня неодобрительно. — Три месяца, господин Сяо Чжань. Это много. В вашем случае даже две недели — это роскошь. Почему не пришли раньше?

— Я думал, что это ошибка, — честно отзывается Сяо Чжань. Ибо снова упуливается в анализы. Динамика отрицательная. И это паршиво.

— Окей. Судя по анализам, вас направили правильно, — наконец откладывает бланки Ибо, снова глядя на Сяо Чжаня. — Мы с вами поступим следующим образом. Завтра я работаю в стационаре. Придете в первой половине дня, сделаем биопсию костного мозга. Посмотрим, на каком этапе вы находитесь. От вас никакой подготовки не требуется. Процедура займет около получаса. Дня через три-четыре узнаем результат. А пока раздевайтесь, посмотрю ваши кожные покровы и состояние лимфоузлов.

— Полностью раздеваться? — Сяо Чжань поднимается со стула. Ибо бросает на него нечитаемый взгляд.

— Нет. Достаточно до пояса, — Ибо тянется за перчатками.

— И я завтра работаю, — добавляет Сяо Чжань, расстегивая рубашку. — Можно ли назначить биопсию на другой день?

— Нет, нельзя, — говорит Ибо, глядя на то, как Сяо Чжань пытается справиться с пуговицами на манжетах. — Чем раньше мы это сделаем, тем быстрее начнем лечить. Не в наших интересах запускать это. Надеюсь, вам это понятно? Где и кем вы работаете?

Ибо решает не подавать виду, что и так знает ответы на эти вопросы. В конце концов, Сяо Чжань точно его не помнит. Пусть так и остается.

— На досмотре багажа в аэропорту, — отвечает Сяо Чжань, опускает рубашку на спинку стула и чуть ежится.

«Если от смущения, то не страшно, — думает Ибо, поднимаясь со своего места. — Если от холода, то проблемы с кровообращением, потому что в помещении тепло».

— Я выпишу вам больничный на ближайшую неделю. Но будьте готовы к тому, что этот больничный теперь затянется. И я бы предложил поменять вам работу на более спокойную. Хотя бы временно, — Ибо подходит к Сяо Чжаню, жестом просит поднять руки. — Рентгеновское излучение хорошо на вас не скажется, уж можете мне поверить.

Сяо Чжань в ответ на это молчит. Ибо предполагает, что он явно не в восторге от идеи оставить свою работу. Но здесь иначе не выйдет. Химиотерапия потребует времени, к тому же первый этап всегда проводится в стационаре, а значит, нужен или длительный больничный отпуск, либо увольнение совсем. Желательно с компенсацией на лечение.

Ибо прощупывает чуть увеличенные лимфоузлы, что, впрочем, не критично. Размер не выходит за верхнюю границу нормы. Затем осматривает кожу. Хмурится, когда взгляд падает на синяки на плечах, явно оставленные пальцами.

«Или очень страстная любовница, — думает Ибо, касаясь кончиками пальцев отметин, однако не надавливая. — Или плохая свертываемость из-за пониженного количества тромбоцитов».

— По шкале от одного до десяти насколько сильным было давление здесь? Если «один» — это легкое прикосновение, а «десять» — удар, — Ибо указывает на синяк, и бледноватое лицо Сяо Чжаня вмиг захлестывает румянцем. Ибо почти улыбается, однако не дает мысли о том, что этот парень в данный момент очень милый, поселиться в голове. Он его пациент. Надо его спасти.

— Думаю, восемь, — сомневается Сяо Чжань. Ибо задумчиво кивает, думая о том, что в этих синяках нет ничего патологического.

— Одевайтесь. Вы придерживаетесь какой-то диеты? — Ибо стягивает перчатки и бросает их в мусорку, а затем снова поднимает взгляд на пациента. Сяо Чжань очень худой. И Ван Ибо надо знать: это его осознанное желание или симптом болезни.

— Я не особо много ем, а в последнее время совсем нет аппетита, — очевидно понимает смысл его вопроса Сяо Чжань. — Я не худел специально, если вы об этом.

Ибо кивает больше сам себе и поворачивается к медсестре.

— Больничный готов?

Сяо Чжаню выдают на руки листок, его электронная копия отправляется напрямую к работодателю.

— И еще, — Ибо думает о том, стоит ли это говорить, не смутит ли его пациента сие еще сильнее, но не сказать нельзя. — Постарайтесь избегать любых травм. В сексе в том числе.

Глаза Сяо Чжаня распахиваются так, что Ибо вмиг перестает размышлять о том, стоило говорить это или нет. Однозначно стоило, хотя бы ради этого выражения лица. Хочется немного подначить, но Сяо Чжань ему не друг. Сяо Чжань — человек, которому нужна помощь. А Ибо точно может помочь. Поэтому сделает все возможное, чтобы этот парень с аккуратной родинкой под губой и милым смущением выжил.

Chapter Text

Следующее утро выдается дождливым и ветреным. Ибо скептично смотрит в окно на мокрую дорожку перед домом и такую же мокрую траву, бурчит себе под нос что-то о невыносимости существования. Конечно, он может добраться до работы на машине, но это означает предать свой любимый мотоцикл еще до наступления холодов. Такого Ибо не допустит, поэтому даже в такую погоду садится на байк.

Впрочем, ему везет, потому как дождь прекратился, и теперь единственная опасность — это сырость дорожного покрытия. Но Ибо гонял и в куда более сложных условиях по юности.

Мотоцикл, как и всегда, спасает от пробок. И Ибо, уже снимая с себя шлем на парковке больницы, мысленно прикидывает, на сколько он опоздал бы, решись он ехать на машине.

В пустой ординаторской он быстро переодевается в хирургичку, на этот раз черную, набрасывает на плечи халат. Сегодня было дежурство Исюаня, где его черти носят, Ибо не знает, потому отправляется на пост, чтобы разузнать обо всем у У Синь, которая тоже только заступает на дежурство, однако наверняка уже все знает — не из-за качественного исполнения обязанностей, но из-за слухов, которые по больнице всегда распространяются быстрее, чем лесной пожар в засуху.

— Привет. Где Исюань? — интересуется Ибо, прежде чем начать утренний обход.

— Привет, — отзывается У Синь. — Ой! Тут такое было! Девчонки рассказывают, что сегодня ночью трех экстренников привезли! Трех! И у Исюаня вторая операция подряд.

— Черт, — морщится Ибо. Нет, у него самого сегодня три операции, но это плановые. А плановые всегда отличаются от экстренных. Уровень стресса во время экстренных совершенно иной. — Он нормально?

— Наверное, — пожимает плечами У Синь. — Слышала, он одного тебе оставил.

— Понял, — прикусывает щеку изнутри Ибо. Четыре операции подряд. Что ж… Бывало и хуже. — Отправь мне новое расписание.

— Хорошо, — певуче тянет У Синь. — Рассказывать дальше?

— Что? Это не все? — хмурится Ибо, думая, что ночь, похоже, была совсем не спокойная.

— Конечно нет! Я тебе самое интересное не рассказала! — девушка кликает мышкой по монитору компьютера и тянется к рабочему планшету Ибо. — В общем, кажется, у нашего заведующего Ван Ханя новая подружка. Моложе его лет на двадцать! Мы с девчонками в шоке! Интересно, она вообще совершеннолетняя? Хотя она его с работы забирала, за рулем сидела — значит, совершеннолетняя… Но все равно больно уж молодая! Явно с ним из-за денег…

— У Синь, — перебивает ее Ибо, понимая, что медсестре захотелось посплетничать и ничего действительно важного он от нее больше не узнает. — Тебе не надоело еще?

— Ой! Ибо, ты все еще дуешься? — девушка складывает губки бантиком. — Ну прости-прости, что назвала тебя геем… Но тебя правда с девушками никогда не видели, кроме доктора Чжао Лиин. Но она не девушка, она мужик в юбке. Никакой женственности…

— У Синь! — рявкает Ибо. Медсестра вздрагивает, хлопает своими симпатичными глазками.

— Ибо, а Ибо, — тянет она, совсем не испугавшись. — А твое сердечко свободно? Ань Вэйлин о-очень интересуется этим, между прочим.

— Я даже не знаю кто это, — раздраженно отмахивается Ибо и протягивает руку за планшетом. — И знать не хочу. Мне надо работать. Отдай планшет.

— Нет, Ван Ибо, ты точно не по девочкам, — восторженно хихикает У Синь. Ибо смотрит на нее совершенно безразлично. Ему абсолютно все равно, знают окружающие о его ориентации или нет, но то, какое шоу из этого пытается сделать эта женщина, раздражает. — Она же первая красавица больницы. Работает в пятом отделении.

Ибо не реагирует, выхватывает свой планшет из рук медсестры и разворачивается на пятке.

— Она очень просила познакомить вас! — кричит ему вслед У Синь. — Ты зря отказываешься!

Ибо пропускает ее слова мимо ушей. Никаких знакомств и отношений он не хочет. Если так задуматься, у него их никогда и не было. Нет, во времена универа у него был постоянный партнер для секса — парень с педиатрического, но их «отношения» были абсолютно конкретными, по сути лишенными романтики. На нее не было ни сил, ни желания. Того парня отчислили со второго курса, они встретились пару раз после этого. Затем тот уехал обратно в свой Гонконг. После этого они и не общались вовсе. Не было смысла.

А после… Никого, кроме катастрофически редких одноразовых связей. Количество партнеров Ибо за последние восемь с лишним лет можно пересчитать по пальцам одной руки, и лишние останутся. Впрочем, едва ли это действительно его волнует, потому как после рабочего дня сил остается лишь на то, чтобы добраться до дома и упасть в постель, а потом очнуться через несколько часов, чтобы снова отправиться на работу. Но Ибо на такую загруженность не жалуется — это его жизнь. И она ему нравится.

С Исюанем Ибо сталкивается к концу обхода. Тот выглядит адски вымотанным и полностью выжатым. Оно и понятно: полный рабочий день, а потом дежурство с двумя экстренными операциями.

— Я правда думал, что смогу поспать сегодня, — трет лоб Исюань, развалившись в кресле в ординаторской. — Так хрен там. Сначала пациентке Ма из седьмой палаты хреново стало, а потом этот ебнутый Цзян Кай из шестнадцатой закатил истерику на тему того, что его сосед стонет полночи. Я чуть поднял дозу обезболивающих его соседу Чжан Фэну. Так что ты думаешь? Через десять минут этот Цзян Кай снова истерить начал. На этот раз из-за храпа. Я был в шаге от того, чтобы вколоть ему лошадиную дозу феназепама. Надеюсь, хоть Чжан Фэн выспался.

— Думаю, что выспался, — фыркает Ибо, теперь понимая, почему пациент Цзян Кай выглядел сегодня на обходе еще более недовольным, чем обычно.

— Хоть кто-то, — зевает Чжоу Исюань. — А потом притащили почти подряд троих экстренных. Я чуть на стенку не залез тут. Один оказался не таким уж срочным. А остальных пришлось резать в порядке живой очереди. Присматривай за ними сегодня повнимательнее. И Лиин передай, чтоб ночью за ними следила.

— У нее тоже ночка что надо будет, — качает головой Ибо, разглядывая свое послеобеденное расписание. — У тебя две ночные. У меня четыре дневные. Итого минимум шестеро… Она нас проклянет.

— У Лиин доброе сердце, — с надеждой вздыхает Исюань, наконец поднимаясь, чтобы начать собираться домой.

— И тяжелая рука, — напоминает Ибо. Исюань тихонько стонет.

На экране планшета, который Ибо держит в руках, высвечивается уведомление-вызов. В первой половине дня к нему должны прийти на пункцию пара человек из тех, кто приходил вчера на прием. Ибо открывает всплывающее окно. Пациент Сяо Чжань. Тот самый парень с лейкозом. Обычно Ибо запоминает пациентов по диагнозам, однако в этот раз к привычной характеристике добавились еще и неожиданные «родинка под губой» и «милое смущение». Впрочем, иногда Ибо запоминает пациентов по необычным и неприятным выходкам, а потому подобные новые характеристики — это не так уж и плохо.

— Я пошел работать, — поднимает руку на прощание Ибо. — Отдохни хорошенько.

— Отдохнешь тут, — жалуется Исюань, пытаясь влезть в джинсы, стоя на одной ноге. — Всего сутки. А у соседей ремонт в квартире…

— Надо было вместе со мной дом брать, — не жалеет друга Ибо, на что тот, кажется, всерьез хочет запустить в него чем-то потяжелее.

Сяо Чжань ждет его в процедурной, куда его проводила медсестра. Ибо невооруженным взглядом с порога видит, что тот жутко нервничает: заламывает руки, совершенно не отдавая себе в этом отчета, грызет губу с таким упоением, что еще минута такого действа — и точно прокусит, а в черных больших глазах поблескивает страх.

— Здравствуйте, Сяо Чжань, — говорит Ибо, быстро проходя в глубь процедурной. — Как чувствуете себя сегодня? Волнуетесь?

Вопрос лишний, конечно, но Ибо всегда задает его. В этот раз не должно быть исключения.

— Здравствуйте, доктор Ван, — отзывается Сяо Чжань. — Немного волнуюсь, да.

— Не стоит, — Ибо останавливается возле столика с инструментами, а потом обращается к медсестре. — Все подготовила?

Подо всем он подразумевает обработку кушетки, на которую предстоит лечь Сяо Чжаню, готовность инструментов и препаратов для местной анестезии и дезинфекции операционного поля.

— Да, — отзывается девушка, как раз застилая кушетку одноразовой пеленкой. Ибо кивает и снова поворачивается к пациенту.

— Пункцию мы будем забирать из подвздошной кости. Это чуть выше ягодиц. Поэтому, господин Сяо Чжань, вы снимаете всю одежду ниже пояса. Футболку можете оставить, просто подверните ее повыше. Затем ложитесь на кушетку на живот. И ничего не бойтесь. Вещи можете сложить сюда.

Ибо указывает на стул, а сам отворачивается к столику с инструментами, вскрывает стерильные перчатки, методично натягивает их, цепляет на лицо маску, краем глаза наблюдая за тем, как его пациент устраивается на кушетке. Он выглядит еще более бледным, чем был до этого. Ибо не хочется, чтобы его пациент стрессовал из-за такой ерунды. Да, процедура ужасно неприятная, но по сути своей безопасная. Ибо поворачивается в тот момент, когда Сяо Чжань укладывает голову на сложенные руки. Он смотрит на врача своими огромными глазами, дышит часто, поверхностно. Ибо встречается с ним взглядом, коротко кивает и подходит к нему, останавливаясь рядом с поясницей. Сяо Чжань нервно косится на него.

— Успокойтесь пока, ладно? — Ибо легко касается кончиками пальцев кожи рядом с крестцом. — Я скажу, когда будет неприятно или придется потерпеть. Я пока просто прощупываю место. Не напрягайтесь так.

Сяо Чжань молчит, однако, кажется, и впрямь пытается расслабиться. Ибо нащупывает пальцами нужное место — его пациент очень худой, а потому это вовсе не проблема. Он уже хочет потянуться за бетадином для дезинфекции, когда его взгляд падает на темные следы на правой ягодице, на которые Ибо сперва не обратил внимания. И это точно следы от пальцев. Насколько же сильно сжимали кожу здесь? Ибо мысленно прикидывает, как должна была располагаться рука второго человека, вдруг осознавая, что… Сяо Чжань гей? Отпечаток ладони расположен именно так, как если бы Сяо Чжань стоял в коленно-локтевой позе и его брали сзади. Нет, конечно, ориентация его пациента не имеет никакого значения. Однако синяки действительно темные, немного даже жуткие.

Ибо думает о том, что надо все же поинтересоваться у Сяо Чжаня по поводу них. В конце концов, он теперь его врач и не может допустить, чтобы с его пациентом обращались жестоко или причиняли боль.

Ибо смачивает тампон в бетадине и щедро размазывает по области вокруг будущего прокола. Сяо Чжань ежится, его кожа покрывается крупными мурашками.

— Холодно? — спрашивает Ибо, продолжая уливать область раствором йода.

— Угу, — произносит Сяо Чжань, снова прикусывая губу.

— Но не больно, — мягко улыбается Ибо. — Я же говорил, что пока ничего страшного.

— Угу, — снова соглашается Сяо Чжань. Ибо вскрывает упаковку со стерильной салфеткой с круглым отверстием по центру и укладывает ее на поясницу.

— Лидокаин, десять кубиков, — Ибо поворачивается к медсестре вполоборота, а дальше снова обращается к Сяо Чжаню. — Сейчас я сделаю укол. Это просто анестезия. Как у стоматолога.

— Не люблю стоматологов, — напряженно отзывается Сяо Чжань, тут же снова прикусывая губу и готовясь к уколу.

— Правда? — Ибо забирает шприц у медсестры. — Я тоже. А еще боюсь их до смерти.

— Вы? — удивляется Сяо Чжань, а затем сдавленно охает, когда кожу протыкает игла. — Ох, ну конечно…

— Что конечно? — Ван Ибо чуть вытягивает иглу, загоняя ее под другим углом. Этого Сяо Чжань, скорее всего, уже не чувствует. — У меня на лбу написано, что я в ужасе от бормашины?

— Конечно — вы просто отвлекли меня своими словами. Как ребенка, — поясняет Сяо Чжань. Он отдаленно чувствует дискомфорт, но боли вроде бы нет. — Я сам так со своими племянниками делал раньше.

— Тогда вы знаете, что метод рабочий, — Ибо вновь вводит иглу под другим наклоном. — Но вообще, это правда. Я правда боюсь садиться в это жуткое кресло, этот свет в глаза… И запах. Бр-р-р. А вам чем стоматологи насолили?

— В основном ценами на их услуги, — отзывается Сяо Чжань. Ибо не удерживается от смешка, Сяо Чжань косится на него сильнее наверняка для того, чтобы рассмотреть, правда он улыбается или только делает вид. Ибо правда улыбается, но под маской этого не видно. Можно было бы понять по глазам, но Ибо слишком сосредоточен сейчас, чтобы отвлечься.

— Цены ужасны, согласен, — кивает Ибо, вводя последние несколько кубиков, и отстраняется. — Так, теперь ждем, пока анестезия подействует в полной мере.

Сяо Чжань пытается вывернуть голову так, чтобы увидеть, что происходит там, где он постепенно перестает чувствовать часть своей спины. Ибо наблюдает за его движениями, однако не препятствует. Там нет совершенно ничего страшного, кроме коричневого йодового пятна. Сам же Ибо берет со столика с инструментами иглу для стернальной пункции, однако пока не вскрывает стерильную упаковку. Бросает взгляд на часы.

— А еще в детстве мама как-то повела меня к зубному на осмотр, — продолжает Ибо. На самом деле сейчас можно было бы и помолчать, потому что отвлекать пациента не от чего, но он все равно продолжает рассказывать. Скорее всего, потому что парень перед ним все еще напряжен, зная, что самое неприятное и даже болезненное еще впереди. — Точнее, это она сказала, что на осмотр. А на самом деле мне выдрали там аж два зуба! Представляешь? Я даже ойкнуть не успел.

— Предательство, — слабо улыбается Сяо Чжань, глядя сначала на искреннее негодование в глазах, не скрытых маской, а затем на белый непрозрачный пакетик в чужих руках. Он догадывается, что там. В конце концов, он вчера посмотрел пару видео о том, что его ждет. Ему довольно быстро стало дурно, и он выключил, однако поверхностными знаниями все же обзавелся.

— Топ десять аниме предательств, — вспоминает Ибо старый мем, жестом советуя отвернуться, и вскрывает упаковку. — Я потом три дня дулся на нее. Ей пришлось купить мне целый набор «Лего».

— Вы были предприимчивым ребенком, — усмехается Сяо Чжань, послушно отворачиваясь и утыкаясь взглядом в стену перед собой.

— Не то слово, — соглашается Ибо, сосредотачиваясь на операционном поле. — Сейчас будет больновато. Боль будет не острая, но ощутимая.

— Не будете меня больше отвлекать? — спрашивает Сяо Чжань. Ибо не может сдержать улыбку. Этот парень храбрый, несмотря на то что действительно боится.

— А вы не против? — спрашивает Ибо, надавливая иглой в подготовленную точку. Сяо Чжань сдавленно стонет. — Знаю, неприятно. Уколы я тоже, кстати, не люблю.

— Как мы с вами похожи, — выговаривает Сяо Чжань, задерживая дыхание. Ему почему-то кажется, что так будет легче. Ибо вводит иглу ввинчивающими движениями.

— Я в детстве болел воспалением легких, — Ибо продолжает погружать иглу глубже. — Меня положили в больницу. И я так не хотел, чтобы мне кололи лекарства, что вырывался из последних сил. Героически! И мне пообещали, что это будет «как комарик укусит». В итоге я так орал…

Сяо Чжань морщится от неприятных ощущений, граничащих с болью, однако все же находит в себе силы усмехнуться. В конце концов, он сам заинтересован в том, чтобы отвлекаться на беседу.

— Ничего себе комарик.

— Вот-вот, — кивает Ибо, чувствуя, как игла преодолевает повысившееся сопротивление. В следующий же миг Сяо Чжань вскрикивает. Крик переходит в глухой, долгий стон. Ибо прикусывает губу под маской. Он знает, что это больно, несмотря на анестезию. — Тише-тише. Потерпи немножко. Осталось чуть-чуть.

Ибо врет, потому что по сути все только началось, но практика показывает, что так им обоим будет легче.

— Не говорите, что это комарик, — цедит сквозь зубы Сяо Чжань. Ибо правда хочет оценить попытку пошутить, однако ему сейчас не до этого.

— Мы почти всё, — заверяет Ибо, вводя иглу еще чуть глубже. — В ногу не простреливает? Все нормально?

— Угу, — Сяо Чжань отвечает сдавленно, но все же отвечает. — Не простреливает.

— Хорошо, — отзывается Ибо, тем временем откручивая верхушку иглы и оперативно заменяя ее на вакуумный шприц. — Вот так вот…

Он дожидается, пока вся игла заполнится содержимым, а затем вытаскивает шприц, обратно закручивая заглушку иглы.

— Почти все, — сообщает Ибо. От него не укрывается, как напряжены мышцы на руках пациента. Вполне вероятно, что он вцепился в кушетку, чтобы не стонать и не кричать. — Осталось только вытащить. Еще несколько секунд, и все закончится. Я тебе обещаю.

И это чистая правда. Ибо аккуратно, все так же медленно извлекает иглу, накрывая ранку стерильной салфеткой.

— Вот и все! — Ибо быстро перемещает полученный образец из иглы в раствор, плотно ее закупоривает и подписывает на ней внутрибольничный номер анализа. А затем поворачивается к медсестре. — Отнеси в лабораторию.

Та кивает, забирает образец и уходит. Ван Ибо поворачивается назад к своему подопечному.

— Ты молодец. Очень мужественно держался.

— Решили до конца со мной как с ребенком? — Сяо Чжань все еще лежит на животе, однако теперь его мышцы расслаблены. Он смотрит на Ибо абсолютно спокойно. Ибо совершенно непрофессионально думает о том, что Сяо Чжань красивый. Уставший, измученный, но очень красивый. Мысль неуместная. Он гонит ее от себя подальше, а сам подходит ближе, чтобы заклеить повязкой прокол.

— Ничего подобного, — отвечает Ван Ибо, расправляя на ране пластырь. — Мало кто так хорошо держится. Но если хочешь, чтобы было как с ребенком, могу купить шоколадку. Или… я не знаю… Машинку?

— Спасибо, но я уже достаточно взрослый, — усмехается Сяо Чжань. Ибо вновь натыкается взглядом на синяки на ягодицах. В процедурной они одни, и лучшего момента может и не представиться.

— Пять минут полежите, потом можно будет одеваться, — говорит Ибо. — Сегодня может немного кружиться голова. Может быть слабость. Спина в месте прокола может побаливать. Через пару дней все пройдет. Не принимайте душ сегодня и ограничьте физическую активность.

— Хорошо, — Сяо Чжань снова косится назад, чтобы видеть собеседника.

— Сяо Чжань, на вашей ягодице ярко выраженные гематомы, — произносит Ибо, отступая на пару шагов так, чтобы Сяо Чжань мог его видеть, и стягивая с себя маску. — Я как ваш лечащий врач должен знать, откуда они появились. Вы подвергаетесь насилию со стороны своего сексуального партнера?

Сяо Чжань замирает с широко распахнутыми глазами, а затем негромко выдыхает. Он молчит с секунду.

— Нет, это не насилие… Просто… Я могу об этом не говорить?

— Можете, — говорит Ибо, глядя на своего пациента. Внутри почему-то неспокойно. Он не думает, что Сяо Чжань ему врет, но его неуверенность ощущается слишком остро. Он не знает, можно ли назвать это насилием? Дело в этом? — А еще вы можете мне доверять. Во всяком случае, я рассчитываю на это на всем протяжении нашего сотрудничества касательно вашего здоровья.

— Спасибо, — произносит Сяо Чжань, чуть приподнимаясь на кушетке.

— Пока не за что, — отвечает Ибо, отворачиваясь и стягивая с себя перчатки, пока Сяо Чжань одевается. — С вами свяжутся, когда будет готов результат. Мы с вами снова встретимся и обсудим лечение. А до того момента, прошу вас, бережно относитесь к своему здоровью. И от вашего партнера того же требуйте в отношении вас.

— Хорошо, — негромко отвечает Сяо Чжань. Он не знает, как сказать о том, что самый близкий человек в его жизни понятия не имеет о том, что с ним происходит. И стоит ли говорить об этом доктору Ван Ибо?

Chapter Text

После процедуры у Сяо Чжаня кружится голова. Это начинает ощущаться, едва он доходит до холла больницы. К счастью, там стоят темно-серые диванчики, на один из которых Сяо Чжань и опускается, упираясь локтями в колени и вцепляясь пальцами в волосы, будто пытаясь удержать самого себя в зыбком равновесии.

Впрочем, все не так страшно. Лучше ему становится так же быстро, как и поплохело.

Сяо Чжань медленно выдыхает и откидывается на спинку, разглядывая холл, на который, когда шел сюда, даже толком внимания не обратил — так сильно нервничал. В итоге все оказалось не так страшно. Приятного мало, но все же терпимо.

В холле светло, свет кажется серым. Должно быть, виной тому пасмурность, оставшаяся после утреннего дождя. Сяо Чжань смотрит в огромные, во всю стену окна. Там, снаружи, точно так же светло и серо. Сяо Чжань думает, что это похоже на фильтр на камере. Не совсем «оттенки серого», просто что-то со сниженной насыщенностью.

Он переводит взгляд на людей, которые, так же как и он, находятся в холле. Здесь многолюдно, однако все равно почему-то не шумно. Люди как тени. Сяо Чжань натыкается взглядом на молодую женщину, стоящую напротив окна и вглядывающуюся куда-то в мглу осеннего дня. Женщина худая, уставшая, кожа в болезненно белом свете выглядит как тонкий пергамент. На ее голове платок. Едва ли это дань моде.

Его ждет то же. Существование на грани жизни и смерти. До тех пор, пока его время не истечет.

От этой мысли внутри пусто. Не страшно, не больно. Нет. Внутри пустота. Он уже тень самого себя. Болезнь просто ускорит сам процесс. Сяо Чжань почему-то знает, что не выживет.

Наверное, потому, что сил совсем нет.

Он поднимается с диванчика и направляется к выходу. В пояснице предательски простреливает. Сяо Чжань рефлекторно хватается за нее, качает головой.

«Тебе еще не настолько паршиво», — напоминает он себе, выходя на воздух. Пахнет мокрыми листьями, сырым асфальтом и отдаленно чем-то медицинским. Не так сильно, как внутри, однако ощутимо. Сяо Чжаню не хочется привыкать к этому запаху, но что-то подсказывает ему, что все же придется. Он не ребенок. Он знает, что его ждет.

Точнее, предполагает, потому как знать, если честно, он не хочет.

До дома он добирается довольно быстро. Однако смысла в этом особо нет. Там все равно пусто. Цзинсун уехал показывать квартиру на другом конце Пекина; если сделка будет удачной, он вернется поздно и пьяным. Если сделка сорвется, он вернется поздно и злым.

Но сейчас Сяо Чжань один. Он раздевается, идет в ванную и крутится перед зеркалом, пытаясь увидеть свою спину. Однако на ней нет ничего ужасающего — только белый прямоугольник повязки. Он не собирается сегодня спать с Цзинсуном, но если придется, скажет, что поранился на работе.

Рана почти не болит. Напоминает периодически о своем существовании, конечно, но не более. Сяо Чжань думает о том, чтобы немного отдохнуть. Даже ложится в спальне и включает телевизор, однако сон не идет. Он чувствует усталость, однако нервное возбуждение из-за сегодняшнего анализа не отпускает. Он все еще как будто ощущает на своей спине прохладные прикосновения мокрого тампона, а потом по позвоночнику пробегает дрожь от воспоминания о толстой игле, проникающей в кожу, а потом глубже.

Сяо Чжань вздрагивает и поднимается. Ему нужно отвлечься.

И он отвлекается на готовку. Он не хочет есть, но созидание успокаивает. Впрочем, возможно, дело не в созидании, а в том, как постукивает нож по доске, когда он шинкует овощи, как булькает вода в кастрюльке для лапши и как недовольно скворчит масло на сковороде, когда Сяо Чжань слишком увлекается измельчением мяса.

Продуктов в холодильнике много, и все это Сяо Чжань превращает в ужин. Пожалуй, слишком шикарный ужин для человека, который и дома-то появляется лишь по необходимости. Но Сяо Чжань готовит не для Цзинсуна.

Просто это успокаивает. А еще выматывает.

Поэтому чуть позже он просто валится на кровать, предварительно оставив записку Цзинсуну, чтобы хорошо поужинал и не будил. А потом отключается под мерное брюзжание диктора в телевизоре.

Цзинсун и правда не будит. Просто ложится рядом, когда приходит. Сяо Чжань чувствует его сквозь сон. Его обнимают со спины, и Сяо Чжань чуть напрягается, боясь, что Цзинсун так или иначе надавит на чуть поднывающий прокол. Но этого не происходит, и Сяо Чжань выдыхает, зарываясь лицом в подушку.

А потом открывает глаза по будильнику. Ему не нужно на работу, потому что у него больничный. Но ему нужно сделать вид, что он идет на работу, потому что нельзя, чтобы Цзинсун узнал.

Он собирается как обычно. Завтракает вчерашним ужином, залипая в ленту новостей в телефоне. Цзинсун встает чуть позже, когда Сяо Чжань уже готов выходить из дома.

— Надо накупить тебе пончиков каких-нибудь, что ли, — полусонно тянет он, взъерошивая свои волосы. — На тебе рубашка болтается уже как на вешалке.

— И тебе доброе утро, — отзывается Сяо Чжань, подхватывая с полки свою связку ключей.

— Доброе, — усмехается Цзинсун, подходит ближе, оставляет на губах Сяо Чжаня короткий поцелуй. — И до вечера.

Следующие два часа Сяо Чжань прогуливается в парке неподалеку, сидит в соседнем кафе, максимально растягивая чашку кофе. Он правда хочет взять еще и какое-нибудь пирожное, чтобы официантки не косились на него так, как они делают это сейчас. Но он знает, что просто не впихнет в себя сладость.

После он заходит в небольшой книжный в паре кварталов от дома, бродит между книжных полок. Его неизбежно флешбечит в те времена, когда он проходил практику в библиотеке, когда казалось, что вся жизнь впереди. И все хорошо. А будет еще лучше.

Но лучше не стало. И уже не станет.

Сяо Чжань смотрит в стену перед собой. Проходящая мимо девушка обеспокоенно оглядывается на него, потом пожимает плечами и проходит мимо.

Сяо Чжань думает о том, что даже сейчас, когда его дни сочтены, он не знает, чем хочет заняться напоследок. В детстве он хотел рисовать. У него даже немного получалось. Хотел поехать в Исландию, смотреть на волны, разбивающиеся о черные скалы белой пеной. Хотел завести котенка, которого всегда запрещали родители.

А потом все мечты обернулись одной-единственной потребностью — выжить. Реальность задушила детские фантазии, вытеснила их. Уничтожила.

Иногда Сяо Чжаню кажется, что он все еще выживает, но не живет.

Впрочем, в свете последних событий так оно и есть.

Сяо Чжань возвращается домой уже после обеда, чувствуя себя подавленным. Да, работа у него не то чтобы легкая, к тому же она опасна для него в нынешнем состоянии, но там он мог отвлечься. Там вокруг него были люди, которые не друзья, конечно, и все же они создавали стойкое ощущение того, что он не один.

А сейчас один. В безмолвной квартире, в которой даже как будто холодно. Хотя, наверное, дело не в квартире.

Цзинсун приходит поздно, но они даже смотрят фильм вместе. Цзинсун, к счастью, не совершает поползновений в сторону своего любовника. Спустя час просмотра Сяо Чжань начинает клевать носом. В итоге он вырубается на плече своего парня, пока тот тыкается в свой телефон.

Следующие несколько дней проходят примерно так же. Сяо Чжань делает вид, что ходит на работу, сам тем временем гуляя по соседним кварталам, каждый раз уходя все дальше от дома. На одной из своих прогулок он находит небольшую библиотеку. Она как будто потерялась во времени, потому что здесь все еще бумажные формуляры и старые столы из лакированного дерева. А еще лампы с желтым светом ламп накаливания.

Сяо Чжаню здесь нравится. Он заводит читательский билет и недолго полушепотом разговаривает с пожилой библиотекаршей, хотя в помещении нет никого, кроме них двоих. Он уверен, что ассортимент книг здесь не то чтобы большой, однако есть что-то в этом месте, что заставляет чувствовать себя… лучше.

Правда, это ему лишь кажется, потому что этим же вечером он снова заливается кровью из носа. Вдобавок ко всему у него опять подскакивает температура, а все тело выкручивает так, будто в суставы налили жидкого пламени.

Цзинсун скептично смотрит на то, как Сяо Чжань глотает жаропонижающее, однако ничего по этому поводу не говорит, вместо этого начиная другой разговор.

— Я лечу в командировку, — говорит Цзинсун, складывая руки на груди, откидываясь на спинку кухонного стула и наблюдая за реакцией Сяо Чжаня. — Через две недели.

— В командировку? — приподнимает бровь Сяо Чжань, опуская стакан из-под воды на столешницу. — Неожиданно. Надолго? И куда?

— На месяц, — отзывается Цзинсун; он переводит взгляд на телефон, лежащий на столе. — В Париж.

На несколько секунд повисает молчание, нарушаемое только щебетанием какой-то актрисы, рассказывающей о своем детстве. Сяо Чжань сверлит Цзинсуна взглядом, прикусывает щеку изнутри, пальцы сжимают стакан, который он еще не успел выпустить, сильнее.

— В Париж на месяц, — повторяет он, глядя на своего парня в упор. — По работе. Это каким же образом твоя работа может быть связана аж с Францией, учитывая, что ты не знаешь ни французского, ни даже английского?

— У нас есть филиал в Париже, — как ни в чем не бывало сообщает Цзинсун, расставляет ноги шире, как будто наглее. — Там не потребуется знание языка. Заплатить обещают хорошо. К тому же я хочу быть на хорошем счету на работе…

Сяо Чжань с трудом сдерживает себя, чтобы не высказать то, что он в действительности думает. Ему, черт побери, обидно от того, что его возлюбленный, чтоб его, собирается лететь во Францию аж на целый месяц. Зато когда Сяо Чжань предлагал полететь в Исландию, весь разговор свелся к грубому «Я не собираюсь лететь почти сутки, чтобы попялиться на воду и камни».

Возможно, Сяо Чжань злится неоправданно, в конце-то концов, Цзинсун туда не развлекаться летит вроде бы, однако… Однако червячок сомнения ощущается в этот раз действительно настойчивым.

— Так что ты там будешь делать, говоришь? — Сяо Чжань не собирается спускать этот разговор на тормозах. Вот только силы свои он явно переоценивает.

— То да сё, — неопределенно пожимает плечами Цзинсун. — Что-то вроде мальчика на побегушках.

— Ты. Мальчиком на побегушках, — чеканит Сяо Чжань, глядя на своего парня. Он знает его целую кучу лет, знает, что этот человек слишком честолюбив, чтобы пережить такое понижение, пусть даже оно куда более высокооплачиваемое. Сяо Чжань вспоминает времена, когда Цзинсун и правда занимался работой «подай-принеси». Не было и дня, чтобы Цзинсун не плюнул в чей-то кофе или не устроил дома концерт на тему того, что он заебался страдать этой херней и ему нужна нормальная работа.

— Там платят очень хорошо, — поигрывает бровями Цзинсун, совершенно игнорируя недоверие в чужом тоне. Сяо Чжань, впрочем, и так знает, что Цзинсун уже принял решение. Ему говорит лишь для того, чтобы Сяо Чжань не начал морги и клубы всего Пекина обзванивать, чтобы понять, где он сейчас находится. — Я привезу тебе оттуда все, что захочешь!

— А кто будет заканчивать твои дела здесь? Чунсюань? — Сяо Чжань наконец отпускает стакан и усаживается на стул напротив своего парня. Голова все еще немного кружится от жара.

— Чунсюань тоже едет, — Цзинсун говорит об этом так, будто это — нечто само собой разумеющееся. Сяо Чжаня начинает тошнить: или из-за выпитой на голодный желудок таблетки, или из-за слов его парня. Что-то подсказывает, что из-за последнего.

— Стажер? Во Францию? На месяц? — Сяо Чжань приподнимает бровь. — Серьезно?

— Ой! Сяо Чжань! Не начинай снова, а? — морщится Цзинсун, возводя глаза к потолку. — Ты своей ревностью меня задушишь. Чего ты опять себе там навыдумывал?

Телефон Сяо Чжаня, лежащий на столе, вибрирует. Сяо Чжань бросает взгляд на экран, где высвечивается уведомление об одном новом письме на электронной почте.

— Может, это мне стоит задумываться о том, кто это тебе там написывает? — хмыкает Цзинсун, кивая на телефон Сяо Чжаня.

— Реклама, — говорит Сяо Чжань и едва не ляпает «Мне кроме рекламы вообще никто не пишет», однако вовремя прикусывает язык. Казаться еще более жалким перед Цзинсуном — вот уж увольте. В тот момент Сяо Чжаню и в голову не приходит, что это и впрямь не рекламное сообщение. И все же он тянется, чтобы проверить.

Письмо оказывается сообщением из клиники. Сяо Чжань смотрит в экран на цифры, в которых он не смыслит совершенно ничего. Тошнота становится сильнее. Он благополучно забывает про разговор с Цзинсуном о его командировке.

Нет, конечно, Сяо Чжань знал, что результат будет. И будет очень скоро, но… Вот эти самые непонятные цифры сейчас превращают страх в реальность. Внизу письма информация о том, что он должен явиться на прием завтра к десяти пятнадцати утра. Ниже прикреплен график приема доктора Ван Ибо на случай, если Сяо Чжань не может прийти в назначенное время.

Сяо Чжань закрывает письмо. Время его устраивает.

— Что там за реклама? — интересуется Цзинсун. Наверное, хочет перевести тему подальше от своей совместной командировки с Чунсюанем. Но Сяо Чжань больше и не собирался о ней говорить.

— Клиники, — говорит Сяо Чжань. Это даже не совсем вранье. Это ведь действительно приглашение посетить врача.

— Меньше шароебься по сайтам со всякими болячками, — советует Цзинсун, качая головой. — А то я в прошлый раз залез в историю браузера… Неудивительно, что тебе такая реклама приходит.

Сяо Чжань смотрит на своего парня. Он не скажет, что гуглил симптомы рака крови, потому что он им, блять, болеет, но… Цзинсун ведь даже не спросил, почему он искал подобное.

— Хочу пройтись, — говорит Сяо Чжань. Он вдоволь нагулялся сегодня, но оставаться дома сейчас кажется невыносимым.

Цзинсун раздражает и разочаровывает еще больше, письмо давит и требует принять уже реальность, температура не желает спадать и напоминает о себе непрекращающимся головокружением.

— Везет тебе, — тянет Цзинсун. — Не затрахиваешься так на работе. Даже силы остаются.

— Я на работу не трахаться хожу, — щурится Сяо Чжань и поднимается со стула.

На улице прохладно и серо. Дождь, который неизменно поливает последние несколько дней, сейчас притих, будто позволяя Сяо Чжаню медленно брести по аллеям сквера.

Завтра он снова пойдет в больницу, где ему скажут, что его ждет и как долго ему осталось.

Если честно, Сяо Чжань не чувствует себя так, будто готов к тому, чтобы бороться за свою жизнь, не готов к тому, чтобы стойко выносить все то, что его ждет. У него попросту нет сил для этого. И неоткуда эти силы взять.

Возможно, самым простым и очевидным выходом было бы шагнуть под поезд? Или попросить врача выписать какие-нибудь сильнодействующие лекарства и съесть сразу пару пачек?

Дождь снова начинается. Холодные капли падают на все еще горячую кожу. Сяо Чжань подставляет лицо недовольному осеннему дождю.

— Да, мам, я хорошо кушаю, — Ибо стоит в месте, отведенном для курения, рядом со своей больницей. Он бесшумно затягивается, терпеливо выслушивая, как мама дает ценные указания по поводу количества овощей и фруктов, которое обязательно надо употреблять в пищу ежедневно. Ибо не перебивает, выдыхает дым, тем временем прикидывая, когда в последний раз у него дома были овощи или фрукты. Нет, не так. Когда у него дома в последний раз была еда? Наверняка в прошлый приезд родителей. Вроде бы это было в феврале… Или в начале марта? Ибо затягивается снова.

— Я что-то не доверяю твоему тону, Бо-Бо, — недовольно тянет мама. Ибо почти стонет. — Мне кажется, ты ешь недостаточно витаминов. Я по телевизору видела такую рекламу! Там всего одна таблетка в день и полный комплекс ви…

— Мам, не начинай, — просит Ибо на выдохе. — Ты забыла, кто я?

— А кто ты? — не сразу понимает, о чем говорит сын, женщина.

— Врач вообще-то, — обиженно сообщает Ибо. — И я сам в состоянии назначить себе и витамины, и минералы, и много чего еще.

— Ага, — хмыкает мама. — Врач, который за своим здоровьем не следит. Небось не ешь ничего и куришь натощак…

Ибо выразительно смотрит на свою почти докуренную сигарету. Ухмыляется и на всякий случай оборачивается по сторонам. И как она видит?

— Не так уж и много я курю, — пожимает плечами Ибо, решая не спорить.

— Я все-таки привезу тебе витамины, когда мы с отцом приедем, — тон госпожи Ван Жуйцзы не терпит возражений. Ибо молчит, снова затягивается и выбрасывает окурок в металлическую мусорку.

— А когда вы собираетесь? — как бы невзначай интересуется Ибо. Нет, он в принципе всегда рад родителям, но к мероприятию этому надо быть готовым в любом случае. Хотя бы холодильник забить чем-то съедобным, чтобы маму приступ не хватил.

— У отца в феврале отпуск. Вот и приедем, — сообщает Ван Жуйцзы. — Кстати, раз уж зашла речь о нашем приезде… Нам захватить подарок для твоего друга?

— Для Исюаня? — не въезжает Ибо, пиная носком кроссовка все ту же многострадальную урну. — Чести много. Хотя он, наверное, не отказался бы от твоих печеньев… Ну тех, с перцем.

— Бо-Бо, я не про А-Сюаня, — терпеливо намекает мама. — Я про твоего ДРУ-ГА. Ну…

— Ох, мама-а, — все же стонет Ибо. — Нет у меня никакого ДРУ-ГА. И тебе не надо пытаться меня подловить! Я никого от вас скрыть не пытаюсь! У меня правда нет времени на это.

— Бо-Бо, — в голосе Ван Жуйцзы слышатся странные нотки, и Ибо неизбежно напрягается. — Ко мне в ресторанчик ходит такой мальчик милый…

— Не начинай, — снова предупреждает Ибо, однако это даже кажется забавным: родители в этом возрасте обычно подыскивают хороших невест, но его мама явно решила пойти дальше, уже смирившись с тем фактом, что родных внуков у нее точно не будет.

— Нет, ты послушай, — Ван Жуйцзы уже не остановить. — Он очень симпатичный. И волосы красит. И вежливый такой. Хороший мальчик. Хочешь, я возьму его телефон для тебя?

— Мам, не все хорошенькие парни геи, — сообщает Ибо, потирая переносицу большим и указательным пальцами. — Мы можем просто закрыть эту тему?

— Но я никогда не видела его с девушками, — мама совершенно игнорирует просьбу сына. — К тому же у него проколоты уши…

— Это ничего не значит. И прекрати заниматься сводничеством.

— Неблагодарный ребенок, — бурчит женщина, но Ибо знает, что это она не серьезно.

— Да-да, весь в отца и всякое такое, — фыркает Ван Ибо, а затем случайно бросает взгляд на часы на автобусной остановке через дорогу и едва не подскакивает. — Мам, мне надо бежать. Созвонимся. Удачного дня!

— Уже? — разочарованно вздыхает Ван Жуйцзы. — Ну хорошо. Береги себя там!

— Хорошо-хорошо, — кивает в трубку Ибо, сбрасывает вызов и переходит на бег. На свой этаж Ибо взлетает по лестнице за каких-нибудь несколько секунд. Формально он не опаздывает, но времени 8:15, а в 8:30 уже летучка. Переодевается он также молниеносно под скептическим взглядом Чжао Лиин, которая пришла куда раньше него.

— Проспал? — интересуется она, наблюдая за тем, как Ибо едва не запутывается в штанине хирургички.

— Нет, — отзывается Ибо, набрасывая на плечи халат. — С родителями заболтался.

— О, передавай привет госпоже Ван, — улыбается Лиин.

— Ага, — отзывается Ибо, поворачиваясь к зеркалу и поправляя воротник халата. — Ну что? Мы идем?

— Ага, — отзывается девушка, поднимаясь с мягкого диванчика. — Да здравствует новый день!

Энтузиазма в ее голосе не то чтобы много. Ибо понимающе ухмыляется и выходит из ординаторской следом за подругой.

Заведующий отделением Ван Хань начинает летучку с того, что были утверждены новые правила хранения и учета медицинских изделий по уходу за больными, с которыми надо ознакомиться всем и каждому под личную подпись до конца дня. Еще поздравляет одну из санитарок со свадьбой. Женщина благодарно кивает. Еще Ван Хань сообщает о том, что в следующем месяце уходит в отпуск, а потому если кому-то надо решить какие-то бюрократические вопросы, то придется поторопиться.

В целом ничего интересного. Как и всегда. Каждая летучка — минус лишние семь-десять минут сна. К счастью, они проводятся далеко не каждый день.

Спустя минут десять, когда Лиин отправляется на первую операцию, Ибо спускается на первый этаж. Сегодня снова день приема.

Народу перед кабинетом уже много. Ибо каждый раз задается вопросом, зачем приходить всем к началу приема, если у каждого есть определенное время. Ибо оглядывает всех присутствующих быстрым взглядом. Некоторых узнает, некоторых нет. Все как обычно.

И здесь его взгляд натыкается на парня, прислонившегося к стене чуть позади основного скопления людей. Ибо без труда узнает его. Тот самый парень с родинкой и милым смущением. И с теперь уже подтвержденным лейкозом. Ибо прикусывает губу. Их взгляды на мгновение встречаются. А еще через миг Ибо скрывается за дверью кабинета.

— Привет, Сифэн, — Ибо здоровается со своей сегодняшней медсестрой, включает воду, чтобы помыть руки. — Посмотри, пожалуйста, на какое время записан пациент Сяо Чжань?

Ибо не знает, почему спрашивает. Возможно, потому что парень выглядел несколько уставшим, а еще явно не рвущимся пролезть в первых рядах.

— Доброе утро, — отзывается девушка, кликая по списку пациентов. — На 10:15. А что такое?

— Увидел его в коридоре, стало интересно, — отзывается Ван Ибо, усаживаясь на свое место.

— Рановато он, — задумчиво тянет Сифэн, а потом отвлекается на телефон.

— Я думаю, можем начинать, — говорит Ибо, пока медсестра быстро-быстро набирает сообщение в мобильном.

— Да-да, конечно, — она поспешно откладывает телефон в сторону, а потом добавляет, будто чувствуя необходимость объяснить. — Сыну всего шесть. Он первый раз один дома остался. Волнуюсь за него…

Ибо неопределенно кивает в знак того, что принял информацию.

Пациент Сяо Чжань заходит в кабинет ровно в 10:15, и Ибо точно знает, кого увидит, когда поднимет взгляд на вошедшего.

— Добрый день, пациент Сяо Чжань, — здоровается с ним Ибо, коротко кивая. — Присаживайтесь.

— Здравствуйте, — отзывается Сяо Чжань. Он выглядит бледным. Черный объемный свитер оттеняет эту бледность, делая ее болезненной. Хотя Ибо знает, что не свитер за это в ответе.

— Как чувствуете себя? — спрашивает Ибо, чуть наклоняя голову, тем временем разглядывая темные круги под огромными глазами. Он более чем уверен, что Сяо Чжань либо плохо спит, либо мало спит. Либо и то и другое.

— Нормально, — пожимает плечами Сяо Чжань. — Последние дни. Но вчера поднялась температура, сбилась часа через полтора, больше не поднималась.

— Сколько была температура? Другие симптомы были? — уточняет Ван Ибо, наконец отрывая взгляд от лица своего пациента и переводя его в монитор компьютера, открывая результаты анализа пункции.

— Температура 38. Еще кровь из носа. И тело ныло, — рассказывает Сяо Чжань, внимательно глядя на врача. — Наверное, из-за температуры.

— Да, скорее всего, так и есть, — серьезно отзывается Ван Ибо, а затем опять поворачивается к Сяо Чжаню. — Что я могу вам сказать…

Продолжить Ибо не успевает, потому что телефон Сифэн взрывается бурной вибрацией, явно не желая оставаться тихим, как от него требовалось изначально.

— Доктор Ван, — шепчет медсестра виновато. — Мне нужно ответить. Можно я…

Она указывает взглядом на дверь. Ибо кивает. Он не любит, когда его перебивают. Медсестра выходит.

— Могу сказать, что у вас, пациент Сяо Чжань, был подтвержден хронический миелолейкоз. Хроническая стадия. Исходя из того, что ваши симптомы усугубляются, очень скоро вы перейдете в прогрессирующую стадию. Иными словами, без должного лечения вам будет быстро становиться хуже, — спокойно говорит Ибо, давая Сяо Чжаню время осмыслить окончательный диагноз.

— Значит… Я все-таки умру? — Сяо Чжань делается еще более бледным. Ибо понимает, что услышать свой диагноз прямым текстом — это сложное испытание. Если честно, Ибо, который думал, что привык к реакциям людей на подобные новости, сейчас испытывает предательское желание обнять этого человека и, возможно, пообещать что-то очень опрометчивое.

— Однозначно, — кивает Ибо, серьезно глядя на своего подопечного. — Мы все когда-то умрем. Живыми из этой жизни не уходят.

Сяо Чжань шутку не оценивает. Его глаза широко распахнуты, а рот судорожно хватает воздух, который как будто вдруг становится бесполезным.

— Сколько мне осталось? — неслушающимися губами спрашивает Сяо Чжань.

— Мне очень хочется, чтобы вы прожили длинную счастливую жизнь. И я думаю, что у вас на данном этапе есть все шансы, если мы начнем лечение как можно скорее, — произносит Ибо, уверенно глядя в глаза Сяо Чжаня.

— Вы не ответили на вопрос, — Сяо Чжань ужасно бледный, напуганный, но старается этого не показывать. Ибо чувствует определенную нежность к его поведению. Такой храбрый.

— Не могу сказать точно, — честно говорит Ван Ибо. — Зависит от динамики развития. От полутора лет до трех примерно. Но я не хочу, чтобы вы концентрировались на этих цифрах. Я хочу, чтобы вы сосредоточились на своем лечении.

— Это не приговор, — вспоминает слова предыдущего доктора Сяо Чжань, горько качая головой.

— Верно, — кивает Ибо, опуская ладонь на руку Сяо Чжаня. — Мы продлим ваш больничный. И начнем курс химиотерапии. Она будет проходить в три этапа. Первый — в стационаре. Длиться он будет около трех недель. Вы будете под постоянным присмотром.

— Нет, — качает головой Сяо Чжань, прикусывая губу. — Я не могу сейчас… Нет… Я не могу. Я хочу вернуться на работу.

— Господин Сяо Чжань, вы в шоке, я знаю, но вернуться к работе вы не можете. Вам нужна помощь, — терпеливо повторяет Ван Ибо.

— Я смогу начать только через две недели, — Сяо Чжань непреклонен. — А до этого момента я хочу ходить на работу и жить нормальной жизнью.

— Почему через две недели? — хмурится Ван Ибо. — Чем раньше мы начнем, тем больше у вас шансов.

— Потому что… — Сяо Чжань мнется, будто сомневаясь, стоит ли говорить. Ибо это видит. На самом деле не заметить этого сложно.

— Помните, я говорил, что вы можете мне доверять? — уточняет Ибо, терпеливо глядя на Сяо Чжаня.

— Помню, — негромко отзывается его пациент, а потом вздыхает, будто сдаваясь. — Я… не хочу, чтобы об этом знал кое-кто. Через две недели этой проблемы не будет.

— Не хотите волновать родителей? — интересуется Ван Ибо, внимательно разглядывая чужое лицо. Он смутно подозревает, что дело совсем не в родителях. Ибо думает о темных отметинах на чужом теле, и ему не хочется, чтобы эти факты были связаны.

— Нет, у меня нет родителей, — грустно улыбается Сяо Чжань. — Речь о другом.

— Ваш любимый человек? — в лоб спрашивает Ван Ибо. Сяо Чжань опешивает, а потом неуверенно кивает. — Вы хотите сберечь его чувства? Если так, то поверьте, он имеет право знать. Он сможет помочь вам, когда вам это будет требоваться. Поддержка близких очень важна.

— Нет, дело не в этом. Спасибо за ваши слова, но я сам разберусь, — с нажимом говорит Сяо Чжань. Ибо гипнотизирует его взглядом еще с секунду, а затем опускает глаза. Если дело не в том, что Сяо Чжань пытается сберечь чувства своего возлюбленного, значит, он просто не хочет казаться этому парню слабым, быть обузой. Ибо хочет сказать, что это не тот человек, который должен быть рядом с Сяо Чжанем в этот период его жизни, но вовремя прикусывает язык. В конце концов, Сяо Чжань ясно дал понять, что это не его дело.

— Конечно, — вслух говорит Ибо. — Но больничный я вам все же продлю на эти две недели. Отдохните перед химией, наберитесь сил. Вы выглядите уставшим.

— Мне не нужен больничный, — уверенно говорит Сяо Чжань. Ибо смотрит на него снисходительно. — Я хочу ходить на работу.

— Работодатель выплатит вам компенсацию. Вы работаете в аэропорту, а значит, трудоустроены официально. Организация возместит вам время, проведенное на больничном, — терпеливо напоминает Ибо.

— Деньги тут ни при чем, — вздыхает Сяо Чжань, а потом морщится, будто ему приходится говорить совсем не то, что хочет. — На работе я чувствую себя комфортно. Понимаете? Там достаточно много людей, и мне не одиноко. Дома хочется на стенку залезть.

Ибо поднимает удивленный взгляд на своего подопечного. Он выглядит решительным, уверенным. Первичный испуг отступил на второй план, уступив место непреклонной уверенности отвоевать свое рабочее время. Вот только Сяо Чжаню нельзя. Во-первых, из-за нагрузки и большого количества людей в аэропорту. А иммунитет у больных лейкозом оставляет желать лучшего. Во-вторых, все еще из-за пресловутого рентгеновского излучения.

— Я понимаю, но я не могу подвергать ваше здоровье еще большей опасности, — произносит Ибо. Ему ужасно не хочется отказывать этому человеку в чем-либо, однако сейчас, кажется, у него просто нет выбора. — Я уверен, что вы сможете найти себе занятие. Главное, чтобы ничего травмирующего или слишком вредного организму.

Сяо Чжань смотрит на него своими чернющими глазами. Ибо почти уверен, что знает, о чем Сяо Чжань думает. Из слов парня явно следует, что он не хочет или боится оставаться один. И Ибо правда не понимает, какого характера отношения у его пациента с его бойфрендом, но Сяо Чжань явно не хочет находиться дома. У Ибо дилемма. С одной стороны, он понимает, что максимально правильным будет оставить Сяо Чжаня на ближайшие две недели дома, исключив нагрузку, стресс и вред от работы. С другой — Сяо Чжань дома будет один. А одиночества он очевидно избегает, значит, дома одного его оставлять точно так же стрессово, как и отправлять на работу.

Ибо немного запутывается, но ему нужно разобраться.

— Вы не хотите оставаться один? — Ибо просто нужно утвердиться в своих предположениях. — Вы могли бы встретиться с друзьями, с которыми давно не виделись. Или сделать то, что давно собирались. Главное, чтобы это не вредило вашему организму. Я уверен, что есть куча вещей, которую вы бы хотели сделать, если бы не работа.

— Да какой теперь смысл, — невесело усмехается Сяо Чжань. — Едва ли я успею почувствовать вкус жизни, будучи в шаге от смерти.

Ибо хочет сказать, что, как ни странно, именно в такие моменты люди осознают ценность жизни, начинают замечать ее течение. Но не говорит.

На самом деле он испытывает болезненное желание утешить, обнадежить, пусть так поступать не совсем этично.

Сяо Чжань производит впечатление ужасно уставшего от жизни человека. Нет, вовсе не как какие-нибудь толстосумы, которые уже не знают, чего хотят, испробовав, наверное, все в этом мире. Сяо Чжань выглядит уставшим именно от самой жизни, от ее испытаний и проблем.

Ибо на миг задумывается, как бы выглядело красивое лицо его пациента без этой морщинки между бровями, без этих черных кругов под глазами и без этой обреченной тоски во взгляде. Ибо очень хочет однажды это увидеть.

— Вы не в шаге, — терпеливо напоминает Ибо. — И мы с вами вполне в силах это расстояние очень-очень сильно увеличить.

— Угу, — в голосе Сяо Чжаня даже не недоверие. В нем обреченность. И от этого сердце Ван Ибо сжимается. Нет, с таким настроем они далеко не уедут. Надо что-то придумать. Но что конкретно, Ибо пока не знает.

Пока он только записывает Сяо Чжаня на осмотр перед химией с последующей госпитализацией через две недели и предупреждает, что ему придет автоматическое напоминание за два дня. Сяо Чжань на это кивает. На данный момент он выглядит куда более болезненно, чем еще несколько минут назад, когда входил в кабинет.

Ибо знает, что это только начало, что будет хуже. И от этого совсем не легче.

Chapter Text

Домой Сяо Чжань возвращается на автопилоте. Он не помнит, как спускается в метро, как едет, как выходит и заходит в магазин недалеко от дома. Тот самый, в который он заходит каждый раз уже очень много лет. Как покупает все то же, что и всегда. Он даже не задумывается, когда набирает корзинку.

В мыслях совсем другое.

Он все-таки умирает. Медленно и мучительно, пусть пока это и не так очевидно.

В этот раз не спасает даже готовка. Руки дрожат, когда он пытается порезать лук. Он оставляет это занятие — просто бросает овощи на разделочной доске, хватается пальцами за столешницу и дышит часто-часто будто для того, чтобы успокоиться, но на самом деле его, наоборот, накрывает паникой.

Пальцы будто деревенеют, мышцы превращаются в камень, он не может пошевелиться, дыхание сбивается, у него кружится голова. А внутри такое чувство страха, будто смерть уже пришла за ним.

Колени дрожат, ноги подкашиваются, его всего трясет в беззвучном вопле, он оседает на пол, все еще цепляясь руками за столешницу, утыкается лбом в створки нижнего шкафа.

Пальцы соскальзывают. На пол летит доска, нож и то, что он успел нарезать.

Он дрожит, пытается успокоить дыхание, но вместо того бесполезно хватает ртом воздух. Ему кажется, что он задыхается. Он и впрямь задыхается, от этого еще страшнее. Сяо Чжань хватается за свое горло. Он вот-вот задохнется. Он вот-вот подохнет раньше времени.

Кажется, что это длится целую вечность, что еще мгновение, и его сердце не выдержит, так бешено оно колотится.

Сяо Чжань хватается ладонями за пол, но ухватиться не за что. Под пальцами ощущается сырость. Он переводит блуждающий от нехватки, а на самом деле переизбытка, кислорода взгляд на свою руку, пытаясь сосредоточиться на том, во что вляпался.

Это все тот же нарезанный лук. Мелкие кубики проскальзывают между пальцев.

Дышать вдруг становится чуть легче.

Ему требуется около получаса, чтобы окончательно прийти в себя. Его все еще слегка трясет, когда он, осторожно цепляясь за мебель, пытается встать. У него получается.

Он стоит еще пару минут, опираясь на столешницу, смотрит на беспорядок на полу. А после садится на стул, стоящий неподалеку. По телевизору рассказывают что-то про достижения науки и техники в последнем десятилетии, но Сяо Чжань не слышит.

В ушах все еще звенит, пусть до мозгов и дошло, что он не собирается умирать прямо сейчас.

Наверное, тогда, когда все действительно будет заканчиваться, он будет чувствовать себя именно так. Безнадежно напуганным, видящим перед собой только тьму.

Он сидит, приходя в себя еще недолго. А потом опускается на колени, чтобы собрать с пола чертов лук.

Он ложится в постель рано. На часах едва ли начало девятого.

Конечно, Цзинсуна все еще нет. Свои задержки он объясняет грядущей командировкой, а также тем, что надо успеть привести дела в порядок. Сяо Чжань не возмущается. Но в груди тянет от того, что тот человек, который должен быть самым близким, который и был самым близким, сейчас так далеко. И речь совсем не о километрах.

Вот только для того, чтобы возмутиться или инициировать разговор, нужно, чтобы голова Сяо Чжаня была забита чем-то еще кроме того, что он, черт возьми, умирает.

Цзинсун приходит около десяти. Сяо Чжань понимает это, потому что по телевизору как раз идут десятичасовые новости — он слышит их сквозь сон. Цзинсун старается не шуметь, но Сяо Чжань все равно приоткрывает глаз, чтобы взглянуть.

— Привет, — Цзинсун, конечно, замечает это. — Устал на работе?

— Привет, — сонно отзывается Сяо Чжань. — Угу.

Он ненавидит врать, но рассказать правду не может. Он понятия не имеет, что будет, если он расскажет о том, что с ним. Его болезнь обязательно сделает его более уязвимым, более слабым в глазах его парня. Едва ли это приведет к чему-то хорошему.

— Иди сюда, — шепчет Цзинсун, ныряя под одеяло Сяо Чжаня, целует в шею приятно, горячо. Сяо Чжань жмется ближе, глаза не желают открываться, а потому он, по сути и не проснувшись, проваливается обратно в очередной тревожный сон.

Во сне ему снова страшно. Он бежит в темноте, сам не зная, от чего. Ноги увязают, точно в зыбучем песке, он выбивается из сил даже во сне.

Сяо Чжань просыпается еще более уставшим, чем лег.

Сегодня ему не нужно делать вид, что он идет на работу. Сегодня у него выходной. В смысле, у него должен был быть выходной, если бы он продолжал работать.

Сяо Чжань просиживает в душе около часа. Просто греется в горячих струях. В голове гудит пустотой. Надо собраться и что-то делать. У него чертовски мало времени в общем, но чем хотя бы сегодня заняться, он не знает. Дома все осточертело. Он правда уже видеть не может эту кухню в их с Цзинсуном квартире, спальню и гостиную. И в то же время выходить на улицу и снова обходить все те же районы — тоже не хочется.

Врач сказал, что у него точно есть что-то, чем он хотел позаниматься, но не было времени. Сяо Чжань старательно пытается вспомнить.

Когда-то он любил рисовать, еще хотел попробовать что-то новое вроде прыжка с тарзанки. Но сейчас уже поздняя осень, а доктор Ван уж точно будет не в восторге от такого времяпрепровождения своего подопечного.

Сяо Чжань запускает кофемашину как раз в тот момент, когда шоу по телевизору прерывается рекламой какого-то нового фильма про супергероев. Даже в том маленьком кусочке, который показывают в рекламе, полным-полно спецэффектов и классной графики.

Это напоминает Сяо Чжаню о том времени, когда они вместе с братом ходили в кино еще до смерти родителей. Это всегда было приключением, ярким и запоминающимся. После сеансов они всегда много и бурно обсуждали то, что увидели. Сяо Чжаню тогда казалось, что по ту сторону экрана какой-то совсем другой мир. Он был бы не против вернуться в любой из тех моментов.

Увидеть брата еще раз. Поговорить с ним, прежде чем уйти навсегда. Без криков, угроз и попыток наставить на путь истинный. Поговорить нормально. Так, как они умели раньше.

Но не теперь.

«Кино тоже неплохо», — успокаивает сам себя Сяо Чжань, заставляя себя перестать думать о том, чего не случится.

Ему кажется, что в торговых центрах он не был целую вечность. Кажется, будто это и впрямь было в прошлой жизни. Хотя теперь ему кажется, что всё, что с ним происходило, было в какой-то другой реальности. Той реальности, что «ДО».

В молле, куда он приехал в кинотеатр, немноголюдно: сегодня рабочий день, а еще нет и двенадцати. Люди работают.

Сяо Чжань медленно идет по широкому пролету между рядами магазинчиков. Здесь очень ярко, просторно и чисто. Но при этом свет приятный, желтоватый. Он будто пытается согреть. Пространство вокруг не ощущается пустым. А чистота не выглядит навязчиво стерильной, как это бывает в больницах.

Сяо Чжаню не хочется торопиться. Он засматривается на витрины, даже заходит в некоторые бутики, вежливо здороваясь с консультантами и отказываясь от помощи: он вовсе не собирается ничего покупать.

Зачем-то он забредает в магазин игрушек. Смотрит на разноцветные коробочки с машинками, куклами, конструкторами и пазлами, вспоминая, как скупал все это для своих племянников. Нет, конечно, сейчас они уже выросли, и такое вряд ли их интересует. И все же память Сяо Чжаня не щадит. Хорошие воспоминания по прошествии времени всегда причиняют боль. Так уж они устроены. Еще больнее от того, что вернуть их не выйдет.

Он скучает. Бежать от этого чувства глупо и лицемерно по отношению к самому себе.

— Здравствуйте, — девушка-консультант останавливается рядом с ним и смотрит на ту же куклу в красивом цветастом платье, что и он. — В подарок выбираете? Дочке? Племяннице?

— Что? — Сяо Чжань обнаруживает, что слишком глубоко ушел в свои мысли. — Здравствуйте. Нет, извините. Я просто смотрю.

— На куклу? — недоверчиво уточняет девушка.

— Я просто… просто задумался о своем, — поясняет Сяо Чжань под пристальным взглядом консультанта. — Извините, что отвлек.

Сяо Чжань быстро ретируется, скрываясь между рядов с игрушками для мальчиков.

Девушка не следует за ним, и все же он чувствует ее взгляд на своей спине, пока не сворачивает в один из пролетов, останавливаясь прямо напротив стеллажа с конструкторами.

Он невзначай оглядывается, однако «погони» нет. Сяо Чжань выдыхает, берет с полки первый попавшийся набор, просто чтобы занять руки, крутит его, разглядывая. Это набор «Пожарная часть». Здесь даже есть тот самый шест, по которому спускаются пожарные на вызов. Сяо Чжань не фанат конструкторов, но даже он в восторге. Еще тут есть «Отдел полиции» в комплекте с преступником в полосатой робе и полицейской машиной.

Выглядит круто.

Сяо Чань ставит «Пожарную часть» на место, ведет кончиками пальцев по упаковке того конструктора, внутри которого находится разобранный Тадж-Махал. Судя по изображению на коробке, это игрушка уже для детей постарше. Возможно, Сяо Дао такое бы понравилось.

Он этого не узнает. Мимолетный восторг меркнет.

— Сяо Чжань?

Сяо Чжань оборачивается рефлекторно. Он понятия не имеет, кто может знать его. В голове мелькает мысль, что это кто-то с работы. Если его обнаружат в торговом центре во время его больничного — это может стать проблемой. И почему он об этом не подумал?

Все это проносится в голове почти моментально, пока Сяо Чжань поворачивается.

И когда Сяо Чжань обнаруживает, кто перед ним, он не может сдержать улыбку облегчения.

— Доктор Ван Ибо, — кивает он, окидывая парня перед собой быстрым взглядом. Непривычно видеть своего врача в черной кожанке и со взъерошенными волосами. Но это определенно он.

— Какая встреча, — улыбается Ван Ибо, запуская пальцы в свои волосы, приводя их в еще больший беспорядок. — В отделе с конструкторами. Никогда бы не подумал.

— Выбираете подарок? — невпопад спрашивает Сяо Чжань, через миг понимая, что в точности повторяет слова девушки-консультанта. Он подавляет желание хлопнуть себя по лбу рукой. «Сяо Чжань, как можно быть таким неловким в общении с людьми?» — стонет он про себя. Однако Ван Ибо вопрос, кажется, совсем не смущает.

— Ага, так и есть, — кивает он на коробку в своих руках, которую Сяо Чжань почему-то изначально не заметил.

— О, — Сяо Чжань смотрит на набор с изображением красного мотоцикла, который обязательно получится при сборке. — Ребенку?

— О да, — фыркает Ибо, с нежностью поглаживая коробку. — Своему внутреннему ребенку.

— Что? В смысле себе? — растерянно уточняет Сяо Чжань, переводя взгляд с конструктора на лицо Ван Ибо. И обратно.

— Ага, — довольно кивает Ибо. — Удивлены?

— Немного, но если вам нравится, то это круто, — улыбается Сяо Чжань, пожимая плечами.

— Я настоящий эксперт, — тычет большим пальцем себе в грудь Ибо. — У меня целая коллекция! А это пополнение к ней! Новинка вышла!

Ван Ибо похлопывает ладонью по коробке, не скрывая своей радости.

— Вы и впрямь выглядите экспертом, — старается сохранить серьезный вид Сяо Чжань, пусть улыбка сама собой расцветает на губах.

— А что насчет вас? — приподнимает бровь Ван Ибо, переводя взгляд с собеседника на те конструкторы, напротив которых стоит парень, а потом снова на него. — Я точно знаю, что у вас нет детей.

— Вы помните все о своих пациентах? — отшучивается Сяо Чжань. — У вас, должно быть, отличная память.

— Так и есть, — кивает Ибо, а потом ведет рукой, как бы требуя продолжения и намекая на то, что он все еще ждет ответ.

— Просто зашел посмотреть. Никогда не увлекался конструкторами… А тут, оказывается, столько красоты, — тянет он, обводя взглядом стеллаж.

— О! Если вы новичок, то вам лучше выбрать что-то с меньшим количеством хитрых деталей, — с уверенностью говорит Ван Ибо. — Эти, конечно, красивые, но их собирать — филиал ада на земле.

Ибо кивает на самые детализированные варианты.

— Понял, — хихикает Сяо Чжань. — Новичкам — конструкторы для чайников.

— Я мог бы написать целую книгу, посвященную тому, как выбрать конструктор, — самодовольно сообщает Ван Ибо. — Могу помочь. Хотите?

— Вы наверняка торопитесь, — Сяо Чжань, как ни странно, рад встрече, но он прекрасно помнит о том, какая работа у этого парня, а значит, ему точно нельзя терять лишнее время. Наверняка ему еще и на работу сегодня.

— Не-а, — трясет головой Ван Ибо, а потом поворачивается к конструкторам и складывает руки на груди с таким видом, будто у него и впрямь ученая степень по конструкторологии. — Не, степени пока нет. Но я работаю над этим.

Ибо в открытую смеется, а Сяо Чжань заливается румянцем. Он вовсе не собирался произносить этого вслух, но, видимо, его слишком застали врасплох, чтобы он успел выстроить адекватную линию поведения.

Ибо тем временем изучает конструкторы, которые стоят чуть левее тех, которые он назвал «продвинутыми». Эти модельки выглядят немного проще и угловатее, однако Сяо Чжань не возражает, когда Ибо достает с полки сразу несколько экземпляров, которые удовлетворяют всем тем требованиям, которые Ибо выставил у себя в голове.

Среди коробок обнаруживаются: набор «Ранчо», набор «Тиранозавр», набор с сантехником из «Марио» и набор с еще одним красным мотоциклом. Нет, конечно, этот ни в какое сравнение не идет с тем, который Ибо выбрал для самого себя, но от Сяо Чжаня не укрывается, что именно его Ибо придвигает к нему чуточку ближе, чем все остальные. Будто бы и правда хочет, чтобы Сяо Чжаню понравилось.

— Вот, — обводит Ван Ибо свою добычу рукой. — Тут все несложные, но и не совсем детские. Так что повозиться придется, но не так, чтобы страдать из-за этого.

— Классные, — кивает Сяо Чжань и первым берет в руки «Ранчо». На картинке изображена ну очень квадратная лошадь. Сяо Чжань улыбается ей и откладывает в сторону.

— Согласен, лошадь немного криповая. Зато глаза умные, — ухмыляется Ибо, взглянув на «Ранчо» еще раз.

— В душу смотрят, — соглашается Сяо Чжань.

— «Спасите меня, Сяо Чжань», — Ван Ибо пародирует лошадь и покачивает упаковкой так, будто та скачет верхом. — «Я квадратная».

— Ужасно, — смеется Сяо Чжань, качая головой. — Теперь я испытываю жалость к этой лошади и чувствую потребность ее купить. Это было жестоко с вашей стороны.

— Понял, — кивает Ван Ибо, тут же убирая коробку. — Никаких жутких лошадей со страшными глазами.

Сяо Чжань со всей ответственностью рассматривает все остальные варианты. Ибо совершенно не торопит его. К Сяо Чжаню даже закрадывается мысль, что он получает удовольствие от процесса.

«Тиранозавр» выглядит заманчивым, но свой выбор Сяо Чжань уже сделал.

Он останавливается на мотоцикле. В конце концов, он хотел попробовать что-то новое. Конструкторы — это однозначно новое.

— Отлично, — одобряет Ван Ибо. Он выглядит довольным. — Я бы тоже его выбрал.

— Вы и выбрали, — напоминает Сяо Чжань, бросая взгляд на набор в руках Ван Ибо.

— На кассу? — спрашивает Ибо. — Или вы хотите что-то кроме конструктора?

— Нет, я… Вообще, я только посмотреть зашел, — признается Сяо Чжань. — Но думаю, мне будет интересно попробовать что-то такое.

Они оплачивают свои покупки, вместе выходят из магазина.

— У вас выходной сегодня? — спрашивает Сяо Чжань. Они идут по моллу в неопределенном направлении.

— Да, в кои-то веки, — кивает Ибо. — Вообще, эта фигурка уже месяц как вышла, но я никак не мог выбраться в магазин… Я дома даже место на полке для нее подготовил. И вот НАКОНЕЦ-ТО!

— Поздравляю, — улыбается Сяо Чжань, крутя в руках коробку так, будто пытается увидеть на ней что-то новое. — И большая у вас коллекция?

— Да, — кажется, Ван Ибо очень хочет рассказать. Сяо Чжань не мешает. — Мне нравятся модельки мотоциклов, машин… Хотя у меня даже есть конструктор замка Эльзы из «Холодного сердца».

— Эльзы? Королевы Эльзы? — Сяо Чжань правда пытается подавить смех, но выходит из рук вон плохо.

— Да смейся, — разрешает Ван Ибо. — Мне этот набор подарили на день рождения. Друзья. Чисто поржать. Они даже не думали, что я его собирать буду. А я собрал.

Сяо Чжань смеется. Искренне. Нет, он ничего не имеет против «Холодного сердца», просто образ Ван Ибо, собирающего детальки конструктора для маленьких девочек, — это мило и уморительно. Ван Ибо посматривает на него, сам смеется, а затем перехватывает коробку поудобнее.

— Как смотрите на то, чтобы поесть? — спрашивает Ибо спустя полминуты. — Я не завтракал, как всегда, в принципе. А сейчас чувствую, что надо что-то съесть.

— Я не голоден, но не против выпить кофе или… Содовая тоже подойдет, — отзывается Сяо Чжань, тем временем пытаясь вспомнить, когда в последний раз он ел вне дома и с кем-то. Наверное, в последний раз это было года три назад с Цзинсуном.

— Отлично, — взгляд Ибо цепкий, внимательный, задерживается на лице Сяо Чжаня. — Здесь вроде бы фудкорт на третьем этаже. Правда, понятия не имею, что взять. Чем вы сегодня завтракали? Может, соблазните и меня.

— Я… попил кофе, — пожимает плечами Сяо Чжань. — Мне не хотелось есть, поэтому я не стал.

— И сейчас снова собираетесь пить кофе? — приподнимает бровь Ван Ибо. — Очень опрометчиво говорить такое своему лечащему врачу. Не находите?

— Я не подумал, — фыркает Сяо Чжань, а затем поднимает взгляд на своего спутника. Они как раз подходят к прозрачному лифту. — Но мне правда не хотелось. Я не ограничиваю себя, я просто не хочу.

— Знаю, — кивает Ван Ибо, останавливаясь взглядом на лифте, однако не торопится подходить ближе. — Мы можем поехать на эскалаторе?

— Конечно, — кивает Сяо Чжань, отворачиваясь от лифта. — Не любите замкнутое пространство?

— Только лифты, — говорит Ибо, направляясь к лестницам напротив. — А еще мне нравятся эскалаторы.

— Мне тоже, — признается Сяо Чжань, мягко улыбаясь. — Мама называла их лесенки-чудесенки. В детстве. Я обожал кататься на них в метро.

Сяо Чжань не знает, зачем рассказывает это. Просто ему хочется этим поделиться, потому что с Ван Ибо комфортно. А еще он рассказал про конструктор диснеевской принцессы, значит, он тоже может рассказать что-то забавное. Так?

— Я тоже, — смеется Ибо, вставая на ступеньку эскалатора. — Но мы с родителями супер редко бывали в Пекине. Поэтому я не накатался в детстве, вот и восполняю дефицит лесенок-чудесенок во взрослом состоянии.

Сяо Чжань смеется, сходя с эскалатора и направляясь к следующему.

— Вы не из Пекина, значит, — делает логичный вывод Сяо Чжань, ступая на первую ступень.

— Я думал, по говору слышно, — как будто оправдывается Ван Ибо. — Верно, я родился и рос в Лояне. А там тогда метро не было. Построили, уже когда я вырос…

— Вопиюще несправедливо, — преувеличенно серьезно говорит Сяо Чжань. Ван Ибо ему подыгрывает.

— Да! Я тоже так думаю! Каждому ребенку — по лесенке-чудесенке! О! Мы приехали.

Фудкорт занимает почти целый этаж. И кажется, что здесь можно найти абсолютно любую кухню мира, начиная с традиционной китайской, заканчивая классической итальянской. Здесь, так же как и во всем молле, почти пусто. За дальним столиком сидит семейство с двумя ребятишками, а чуть ближе еще одно, правда, с одним ребенком.

— Можем сесть здесь, — Сяо Чжань указывает на столик рядом с декоративным фонтанчиком. Ван Ибо одобрительно кивает.

— Симпатично, — Ван Ибо стягивает с себя кожанку и вешает на спинку стула, оставаясь в одной черной майке. — Я возьму для нас обоих.

Ибо неопределенно кивает головой в сторону мини-ресторанчиков.

— Мне просто черный кофе, — согласно кивает Сяо Чжань, усаживаясь лицом к фонтану. Он засматривается на искрящуюся в свете сотен ламп воду, а потому не замечает на себе скептичного взгляда Ван Ибо.

— Не надумали поесть, значит, — Ибо кивает как будто больше самому себе, словно признавая поражение. Однако Сяо Чжань все равно испытывает потребность извиняющеся улыбнуться, что он и делает. Цзинсун раньше часто говорил, что его улыбка прекрасна. Сяо Чжаню хочется надеяться, что это все еще так. Хотя он прекрасно понимает, что прошло много лет и все могло измениться. Он одергивает себя: конечно, все изменилось. Он постарел, истощал, заболел. Едва ли что-то из этого можно назвать симпатичным. Улыбка меркнет.

Выражение на лице Ибо нечитаемое. Он будто бы задумался о чем-то. Сяо Чжань решает, что тот не может выбрать, чем ему позавтракать.

В итоге Ибо уходит, и Сяо Чжань недолго смотрит ему в след. Думал ли он еще пару часов назад, что будет сидеть на фудкорте торгового центра не один, а с другим человеком, который помог ему выбрать конструктор (пусть он и не собирался его покупать) и который вроде бы совсем не против общения с ним.

Должно быть, доктор Ван Ибо просто очень добрый. Сяо Чжань разворачивается обратно к фонтану, но взгляд сам собой соскальзывает на черную кожанку, висящую на стуле напротив. Она выглядит немного чуждо в золотисто-белом антураже этой секции. Но Сяо Чжаню нравится. Вероятно, дело вовсе не в куртке, а в том, что ему просто приятно находиться здесь и сейчас.

Ибо возвращается с подносом, полным еды, довольно быстро.

— Кофе, — озвучивает он, ставя перед Сяо Чжанем картонный стаканчик. Затем Ибо усаживается на свой стул напротив. Сяо Чжань благодарно кивает и смотрит на поднос, где еды хватит уж точно не на один завтрак. Сяо Чжань думает о том, что у Ван Ибо отличный здоровый аппетит, а еще быстрый обмен веществ, учитывая то, в какой он физической форме. — Я не знаю, как вы относитесь к европейской кухне, но надеюсь, что неплохо. Я взял вам омлет и салат. Омлет приготовлен на пару, поэтому от него вас точно тошнить не будет. И заправка к салату у них без масла. Во всяком случае, мне так сказала девушка, которая принимала заказ. Уверен, это вкусно. А! И еще я взял острый соус, если вы любите острое. Попробуете?

Ван Ибо улыбается, подставляет Сяо Чжаню две тарелочки и смотрит выжидающе.

— Но я правда не голоден, — Сяо Чжань чувствует, как его щеки заливает жаром смущения.

— Понимаю, — отзывается Ибо, не торопясь приступать к своей еде. — Но хотя бы попробуйте. Я же не говорю «Пока не съешь, из-за стола не выйдешь». К тому же тут не так уж много.

Он заговорщически подмигивает. Сяо Чжань растерянно смотрит на «свои» тарелки, но палочки в руки все же берет. Ван Ибо одобрительно кивает и тянется к своей горке американского фастфуда.

Омлет оказывается действительно неплохим, особенно после добавления к нему острого соуса. Сяо Чжань выливает на него почти всю баночку, а потом съедает, и впрямь не испытывая никакого дискомфорта по этому поводу. Правда, на салате его энтузиазм поугасает. Он съедает только половину, когда чувствует себя по-настоящему сытым.

— Было вкусно, — сообщает Сяо Чжань, когда наконец откладывает палочки.

— Я же говорил, — самодовольно ухмыляется Ван Ибо, быстро проглатывая кусок бургера. Сяо Чжань улыбается, делая несколько глотков уже успевшего остыть кофе. — Я вообще думал вместо кофе минералки взять, но решил, что вы взбунтуетесь.

Ибо, к слову, тоже съедает не все. Даже не так. Он съедает меньшую часть, а остальное складывает в бумажный пакет, намереваясь забрать с собой.

— Переоценили свои возможности? — Сяо Чжань кивает на пакет, когда они поднимаются из-за столика.

— Это был умышленный ход, — качает головой Ван Ибо. — Это будет мой обед. Или ужин, учитывая, что по времени обед уже сейчас. Я очень редко готовлю. В основном потому что ничерта не умею. Всегда или доставка, или навынос. Сегодня будет навынос.

Он взмахивает пакетом, как бы указывая на него. Сяо Чжань едва не ляпает свое «Мой парень тоже терпеть не может готовить», но останавливает себя. Едва ли он готов признаться в том, что он гей, этому человеку. Ведь это обязательно возымеет свое негативное действие. Вероятно, Ван Ибо как человек образованный и вежливый не выскажет своего отвращения напрямую, но едва ли они смогут говорить столь же непринужденно. Ван Ибо кажется Сяо Чжаню хорошим человеком, а сегодняшний день и вовсе ощущается каким-то ярким, добрым сном. Сном, в котором у него есть… друг.

Хорошо, возможно, не друг, возможно, просто хороший знакомый, с которым легко и свободно. Сяо Чжань инстинктивно пытается вспомнить, когда он чувствовал себя похоже. И приходит к выводу, что, наверное, никогда.

Сяо Чжань смотрит на коробку с конструктором, улыбается сам себе, когда они едут на том же эскалаторе вниз. Он давно не чувствовал себя так хорошо. Даже слабость, успевшая стать привычной, сейчас как будто отступает. Хотя, вероятнее всего, все дело в том, что он впервые за долгое время нормально поел.

Поел!

Сяо Чжань уже делает шаг с эскалатора, а потом резко останавливается. Ибо налетает сзади и недовольно шипит.

Как он мог забыть!

— Сколько я тебе должен за еду? — Сяо Чжань оборачивается к Ибо, не сразу понимая, что он только что сказал. А потом до него доходит. — Вам. Я хотел сказать «вам». Просто оговорился…

— Я не против, если ты не против, — Ибо улыбается, прихватывает его за руку чуть выше локтя и отводит от эскалатора, чтобы не мешать другим. — Мне кажется, нам обоим будет так удобнее. У нас всего два года разница.

— Не может быть, — тянет Сяо Чжань, у которого в голове небольшой катаклизм. В форме врача Ван Ибо показался ему старше. Он был уверен, что ему около тридцати двух или даже тридцати пяти. Однако сейчас, когда он видит этого парня таким, каким он является в жизни, Сяо Чжань точно знает, что он еще совсем юноша. А потому разница всего в два года вводит его в ступор. — Тебе двадцать восемь?

— Угадал, — Ван Ибо выглядит довольным. — И ты ничего не должен за завтрако-обед. Предположим, я угостил тебя в честь неформального знакомства.

— Это же я старше, я должен угощать младшеньких, — Сяо Чжань почти стонет. Ибо улыбается.

— В следующий раз угостишь, — ухмыляется он, однако всего секунду. Он становится серьезнее буквально тут же и кивает в сторону следующего эскалатора. Сяо Чжань, конечно, делает шаг следом, хотя у него в голове гулко-восторженным разносится то самое «в следующий раз». Значит, будет следующий раз!

Или…

Может быть, Ван Ибо сказал это случайно? И тут же пожалел? И поэтому так резко помрачнел?

Догадка щелкает по носу так же ощутимо, как несколько минут назад вспыхнуло внутри детской радостью.

— Не устал? — интересуетя Ибо, когда они наконец оказываются на первом этаже, напротив того самого магазина, где и встретились.

— Только если чуть-чуть, — признается Сяо Чжань. Он не то чтобы устал, но с удовольствием сейчас бы прилег. С другой стороны, он совсем не хочет, чтобы эта встреча заканчивалась, но он прекрасно понимает, что Ибо, скорее всего, спрашивает потому, что у него наверняка на вечер есть какие-то планы. Возможно, свидание с какой-нибудь премиленькой девушкой. Во всяком случае, это было бы логично. Ван Ибо красивый и умный, надо быть идиотом, чтобы этого не заметить. И конечно, у него есть девушка. Возможно, даже не одна. Хотя лучше бы одна: Сяо Чжаню хочется верить в верность этого парня. Он кажется слишком хорошим, чтобы изменять. Пусть Сяо Чжань и отдает себе отчет, что это совершенно разные понятия, поэтому как-то связывать их смысла нет.

— Значит, домой? — спрашивает Ибо. Сяо Чжаню на миг мерещится что-то вроде надежды в чужих глазах. Но это, конечно, ему просто кажется.

— Домой, — без особого энтузиазма соглашается Сяо Чжань.

Уже сидя в вагоне метро, Сяо Чжань вдруг вспоминает, что вообще-то собирался сходить в кино. Но все получилось так, как получилось. И он совсем не жалеет.

Chapter Text

Сяо Чжань как раз подходит к подъезду, когда его телефон вибрирует входящим сообщением. Сяо Чжань не торопится смотреть, все еще смакуя такой хороший день в памяти.

Он входит домой, разувается и сразу проходит в гостиную, чтобы оставить конструктор на диване.

Он никогда не увлекался подобным, однако ему жутко не терпится собрать этот немного угловатый мотоцикл, рассчитанный на детей среднего школьного возраста.

Есть он не хочет, однако на кухню все же идет — пить хочется ужасно. И он пьет большими глотками, будто куда-то спеша. Телефон, который Сяо Чжань пихнул в задний карман джинсов, снова вибрирует.

Сяо Чжань все же достает его и смотрит на строку уведомлений. Его брови медленно ползут вверх, когда до него доходит, что это не бестолковый рекламный спам. Это сообщения с неизвестного номера.

Сяо Чжань не без опаски тыкает на значок: иногда спам куда безобиднее, чем какие-нибудь мошенники или маньяки. Впрочем, последних Сяо Чжань не боится. Единственное, чего он опасается, — так это того, что это может быть письмо из больницы с требованием прийти раньше или вообще прямо сейчас. Однако его страшные предчувствия не оправдываются.

+86…1823
Привет. Это Ван Ибо.

+86…1823
Я забыл спросить твой номер официально,
поэтому взял его из твоей больничной карты.

+86…1823
Ты добрался домой?

Это те сообщения, которые пришли, когда Сяо Чжань подходил к дому. Взгляд Сяо Чжаня опускается ниже.

+86…1823
Извини

+86…1823
Если ты против того,
что я взял твой номер,
просто скажи.

+86…1823
Я удалю его.
Абсолютно честно

+86…1823
Просто мы с тобой проводили время

+86…1823
И я чувствую ответственность
за твою безопасность

Последние два сообщения появляются прямо на глазах Сяо Чжаня, который смотрит на них, покусывая губу. Нет, он совсем не против того, что Ван Ибо получил его номер. Главное, что он пишет не для того, чтобы сообщить, что ошибся с диагнозом и жить его пациенту не больше суток.

«Что бы я сделал, если бы мне оставалось меньше одного дня?» — думает Сяо Чжань, но мысли об этом слишком грустные, слишком горькие, чтобы задерживаться на них. Вместо этого Сяо Чжань снова смотрит в экран.

Я
Привет
Я не против.
С номером удобнее.
Я только доехал
А ты?

Сяо Чжань блокирует телефон. Обращаться к своему врачу на ты ощущается… странным. Но, с другой стороны, сегодня он точно не был на приеме в больнице, а значит, и проводил время не с врачом-Ван Ибо, а с человеком-Ван Ибо. Интересно, Ван Ибо с любым из своих пациентов повел бы себя так же?

Сяо Чжань трясет головой, оставляет телефон на столе в кухне и направляется в душ.

— Не думай об этом слишком много, — уговаривает себя Сяо Чжань, включая воду и подставляя под нее руку на пробу. — Вы встретились случайно и просто вместе поели. Это не считается дружеским жестом. Просто вежливость.

Но приятные мысли все равно непрошено лезут в голову. Ему ведь понравилось: ему было весело и комфортно в обществе другого человека, он впервые за довольно долгое время действительно чувствовал себя живым. Сегодня ему даже в душе хочется поплескаться, насладиться теплом воды и запахом геля и шампуня. Он не отказывает себе в этом удовольствии, сооружая на голове рожки из волос и мыльной пены. Он даже перевешивается через бортик, чтобы посмотреть на себя в зеркале.

— Тридцатилетний придурок, — хихикает Сяо Чжань, обращаясь к своему отражению, и высовывает язык. Отражение делает то же.

Из душа он выходит разнеженный и распаренный и тут же падает на диван, плотнее кутаясь в махровый халат и обнимая подушку. Он устраивается вполне удобно, когда вспоминает, что телефон остался на кухне. И обычно он бы не пошел за ним, просто потому что особо не за чем, но сейчас он все же заставляет себя встать. Голову из-за резкого подъема чуть ведет, но это быстро проходит; он забирает телефон, по пути включает телевизор и не может сдержать улыбку, когда видит еще сообщения со все еще не определенного номера.

Номер Ибо заканчивается на «1823», и это как-то само собой оседает в памяти.

+86…1823
Я тоже добрался

+86…1823
Уже приступил

+86…1823
*фото*

На фотографии — аккуратно разложенные на полу детали. Еще сюда же попал кусок коленки в серых домашних штанах, определенно принадлежащий фотографу. Сяо Чжань приближает детальки, внимательно всматриваясь.

Ван Ибо знал, о чем говорил, когда речь зашла о продвинутых конструкторах: все это выглядит ужасно сложным.

Я
Так много деталек

+86…1823
В этом весь кайф на самом деле
Потом покажу что получится

Я
Я тоже

Я
Будет новая деталь интерьера

Сяо Чжань мысленно прикидывает, куда сможет поставить такую «статуэтку». В принципе, рядом с песочными часами в комнате есть хорошее местечко.

+86…1823
Можешь еще на фоне фильм
какой-нибудь про гонщиков включить

+86…1823
Или документалку
про мотоциклы тоже можно

+86…1823
Для атмосферы

+86…1823
И вовлеченности

+86…1823
*фото*

На фото снят огромный плазменный телевизор, где, плотно пригнувшись к рулю мотоцикла, мчится гонщица. Внизу есть подпись, что это за соревнования, но Сяо Чжань не может прочитать: изображение немного размазалось. Но смысл ясен. Ван Ибо хочет показать пример.

Я
Красиво выглядит

+86…1823
Ага. Крутой телек, скажи?
Я когда его в магазине увидел,
решил, что он будет моим.
И в кино ходить не надо!

Сяо Чжань фыркает, глядя на сообщение. Он же совсем не про телевизор говорил, и все же надо что-то сказать. Наверное, надо похвалить его выбор? Или нет? Сяо Чжань вздыхает: почему так сложно?

Я
А я вообще сегодня собирался
В кино
Но совсем забыл

+86…1823
Да? На какой фильм?

+86…1823
Это я тебя отвлек?

+86…1823
Мы могли сходить вместе

+86…1823
У меня тоже планов особо не было

Сяо Чжань смотрит на сообщение и не понимает, как его расценивать. Это приглашение? Или просто сожаление? Или обычная вежливость?

Сяо Чжань склоняется к последнему.

Я
В следующий раз

Ибо сегодня ответил ему так. И Сяо Чжаню это показалось достаточно вежливым, чтобы использовать сейчас тот же прием.

+86…1823
Отлично!

+86…1823
Заметано!

+86…1823
Какой фильм ты хотел посмотреть?

Сяо Чжань ошарашенно моргает. Только сейчас до него доходит, что «в следующий раз» тогда действительно означало «следующий раз». Они что? Только что договорились сходить в кино? Вместе?

Сяо Чжаню в это верится с трудом. Надо как-то уточнить. Вместе с тем он отчаянно пытается вспомнить, рекламу какого фильма он видел сегодня.

Я
На самом деле мне было все равно

Я
Я хотел, чтобы было
побольше спецэффектов
И графики

Я
Что-то яркое!

Я
Я сотню лет в кино не был

+86…1823
Чжань-гэ не такой старый

Обращение ставит в тупик. Конечно, он старше Ибо, и теоретически тот вполне может так к нему обращаться, но они вроде бы еще не настолько близки. Похоже, к сходным мыслям приходит и Ван Ибо.

+86…1823
Поторопился

+86…1823
Сорри
Айм нот сорри

+86…1823
«Вызов Стихий» вроде яркий судя по трейлеру

Я
Наверное именно его
рекламу я видел по тв

+86…1823
Решено

+86…1823
Будем вызывать стихии
Ну и все такое

Сяо Чжань улыбается, сползает с дивана на пол, а затем стаскивает следом за собой и конструктор, сбираясь присоединиться к Ибо в его занятии.

+86…1823
Что по дням? У меня через пять дней только выходной.

+86…1823
Зато послезавтра я освобождаюсь в четыре дня.
Весь вечер свободен. Что скажешь?

Сяо Чжань хочет встретиться послезавтра. Правда. Но тогда, скорее всего, придется объяснять свои вечерние прогулки Цзинсуну, который точно не будет в восторге от того, что у Сяо Чжаня появился приятель. Цзинсун страшен в ревности. К черту. Лучше ему ничего об этой встрече не знать. Сяо Чжань ведь не изменять идет, а просто немного раскрасить свою жизнь ненатуральными спецэффектами и дружеской компанией.

Я
Послезавтра не смогу.
Лучше следующий раз.

+86…1823
Без проблем.

+86…1823
Кстати я не спросил

+86…1823
Ты вообще-то не против общения?

Сяо Чжань хихикает.

Я
Мы же общаемся целый день

Я
Я не против

Сяо Чжань задумывается на секунду и дописывает еще.

Я
Мне даже нравится

«А ты со всеми своими пациентами такой добрый?» — Сяо Чжань печатает это и тут же стирает. Разве должно его это волновать?

Сяо Чжаню нужны люди. Спустя тридцать лет жизни до него наконец доходит. Он понимает это сейчас достаточно ярко. Люди, кроме Цзинсуна и коллег по работе. А еще он понимает, что это осознание ужасно позднее.

Сейчас для него искать друзей — это глупо и эгоистично. Как ему знакомиться и налаживать отношения с людьми?

«Привет. Я Сяо Чжань. Я сдохну послезавтра»?

А Ван Ибо… Он его врач. Он знает, что с ним и что будет с ним. А потому, даже если они станут кем-то вроде хороших знакомых, Ибо не станет привязываться к нему слишком сильно. Зачем привязываться к тому, кто неизбежно очень скоро умрет?

Поэтому это не причинит Ибо боли.

А сам Сяо Чжань сможет попробовать что-то новое, стоя на пороге смерти.

«Уж я-то ничего не теряю», — невесело ухмыляется он про себя, а затем вскрывает конструктор, рассыпая детальки по ковру точно так, как это делал Ибо. Раскладывает покрасивее и фотографирует на телефон. Фотография улетает на номер, оканчивающийся на «1823».

+86…1823
*смайлик палец вверх*

+86…1823
Отлично
Продолжай в том же духе

+86…1823
Не забудь про фильм

Сяо Чжань фыркает, однако тянется за пультом, чтобы включить что-то про гонки. Единственное, что он знает, — это «Форсаж». И он решает долго не искать, включая именно его.

Дожидается первых кадров и тоже фотографирует как будто для отчетности. Фотография отправляется к ведущему конструктологу.

+86…1823
Молодец

+86…1823
Отлично справляешься

+86…1823
Если что в коробке есть инструкция по сборке

Я
Понял, Ван-лаоши

Я
*смеющийся смайлик*

Ибо, похоже, ничего отвечать не собирается, и Сяо Чжань с головой погружается в сборку.

Именно за этим занятием его застает Цзинсун, когда возвращается домой.

— Ого! — сказать, что Цзинсун удивлен, — ничего не сказать. — Вот это да! Чжань-Чжань, это что такое? С каких пор ты у меня школьник?

— Мне захотелось попробовать, — пожимает плечами Сяо Чжань, оборачиваясь к своему парню и радостно улыбаясь. — Это оказалось увлекательно.

— А я думал, у моего муженька детство в попе заиграло, — фыркает Цзинсун, усаживаясь на ковер рядом со своим парнем.

— Возможно, — состраивает рожицу Сяо Чжань, а потом кокетливо хлопает глазами. — Твой муженек, между прочим, еще не такой уж и старый.

— Конечно не старый, — охотно соглашается Цзинсун, приобнимая его за талию. — Совсем не старый. В самом расцвете сил.

Сяо Чжань хихикает и укладывает голову на плечо своего парня.

— Как поработал?

— Неплохо, сегодня был хороший день, — говорит Цзинсун, поворачиваясь к нему и легонько касаясь носом его щеки. — И он может стать, кстати, еще лучше.

— Хм… — задумчиво тянет Сяо Чжань, делая вид, что совершенно не понимает, о чем идет речь. — Что бы это могло значить?

— Дать подсказку? — ухмыляется Цзинсун, запуская пальцы между створок халата Сяо Чжаня.

— Подсказку? — озадаченно вздыхает Сяо Чжань. — Боюсь, я сам не догадаюсь. Лучше сразу покажи.

Он сам тянется к поясу на своем халате и тянет за него. Цзинсун одобрительно мычит, когда махровая белая ткань соскальзывает с худых плеч его парня.

Ибо опаздывает.

Ибо, который не опаздывал никогда в жизни, опаздывает.

Они с Сяо Чжанем договорились встретиться в десять утра, на этот раз в другом молле.

Но заведующий Хань созвал внеплановое собрание, на которое Ибо, отдежуривший всю ночь, не мог не пойти. В итоге из больницы он выбегает, когда стрелка часов показывает двадцать минут десятого. Ибо закуривает на ходу — иначе просто нет времени. Он делает две затяжки, не сбавляя шага, выбрасывает сигарету и наспех тушит ее ботинком.

У него есть сорок минут. Теоретически он может успеть, если сильно постарается. Ибо усаживается на своего железного коня, надевает шлем и немедленно газует. Он умеет быть быстрым.

На прошлой неделе, когда увидел Сяо Чжаня в том магазине игрушек, Ибо не поверил глазам. По странному стечению обстоятельств в этот момент он думал об этом пациенте, вопреки своему незыблемому принципу оставлять работу на работе. А потому, когда Ибо встретил его между полок с конструкторами и машинками, он решил, что его воображение уж слишком разыгралось. Однако нет.

В целом Ибо счел ту встречу по-своему судьбоносной. В конце концов, не могло просто так сложиться, что в огромном Пекине, в одном из крупнейших торговых комплексов, в немаленьком магазине игрушек они оказались перед одной и той же полкой в одно и то же время.

Ван Ибо не фаталист, но нет ничего более закономерного, чем случайность.

Еще на приеме Ибо понял, что что-то в этом человеке не так, что-то сломано, и неисправность не только в системе кроветворения. Хотя и в ней тоже.

И Ибо знает, что не имеет никакого морального права лезть в душу и жизнь этого человека, но… Но все в нем буквально кричит о том, что этот парень не будет бороться. Не потому, что не хочет, — не может.

Ибо гадает, что могло довести его пациента до такого состояния. И он мог бы попытаться обвинить в этом нервную работу или начальника-козла, но… Но перед глазами темные отметины на нежной коже ягодиц и на плече, а еще настойчивое нежелание Сяо Чжаня начинать химиотерапию по оптимальному графику.

Сяо Чжань не хочет, чтобы его партнер знал о его болезни. Это очевидно.

Ибо считает, что это вовсе не тот человек, который должен быть с Сяо Чжанем, когда он находится в столь уязвимом состоянии. И Ибо бы с удовольствием поделился этими мыслями с Сяо Чжанем, но… Какое он имеет на это право?

Он не друг и не психолог. И он не может давать Сяо Чжаню советы о том, как ему жить. Все, что он может, — попытаться продлить его жизнь, а еще, возможно, поддержать его. Так, как не смог когда-то Вэньханя.

И конечно, Сяо Чжань ему пока не друг. И даже не приятель, но почему-то при мысли о том, что его не станет, внутри сжимается тошнотой. Вероятно, дело в том, что он чем-то неуловимым напоминает ему лучшего друга. А возможно, дело и в чем-то другом.

В любом случае нельзя этого допустить. Он в силах этого не допустить.

По крайней мере, он на это надеется.

Ибо прибавляет газу.

С прошлой недели они почти не общались. Только вчера Ибо напомнил об их планах на сегодняшний день. И они вместе выбрали время, которое устроило бы их обоих.

Конечно, Ибо было бы куда комфортнее, имей он возможность выспаться после дежурства и только потом пойти в кино, но Сяо Чжань сказал, что вечером он никак не сможет.

Впрочем, это не самый большой промежуток без сна в жизни Ибо. Он до сих пор с дрожью вспоминает подготовку к экзамену по биохимии, когда он вынужден был, вдалбливая в свою голову материал, нарезать круги по комнате, чтобы не вырубиться.

В торговом центре, как и ожидалось, почти что безлюдно. Ибо замечает высокую фигуру Сяо Чжаня издалека.

«Неужели все-таки опоздал?» — проносится досадливое в мыслях. Ибо сверяется с часами. Нет. Это Сяо Чжань пришел раньше. У Ибо в запасе еще пять минут, но он все равно ускоряет шаг.

— Привет, — он подходит со спины и легонько касается чужого плеча пальцами. — Давно ждешь?

Сяо Чжань вздрагивает и оборачивается. Его губы растягиваются в улыбке. От этого Ибо становится немного спокойнее на душе. «Как же красиво он улыбается», — проносится непрошенное в голове, но Ибо с этой мыслью полностью согласен. Сяо Чжань сам по себе красив, но его улыбка… Это совсем другой уровень.

— Напугал, — наигранно хватается за сердце Сяо Чжань. Сегодня он выглядит не в пример более живым. Ибо почти физически больно от осознания того, что очень скоро, почти сразу после начала химии, ему станет намного хуже. — Привет. Нет, совсем не долго.

— Обычно я прихожу раньше, — усмехается Ибо, позволяя себе окинуть Сяо Чжаня быстрым взглядом. На нем простые черно-серые джинсы, которые, кажется, ему немного великоваты в талии, и светло-зеленая рубашка с вышивкой на воротнике. Сяо Чжань выглядит хорошо, если не обращать внимания на синяки под глазами, которые меньше не стали. Гипоксия. От нее не убежишь. — Заведующий отделением устроил сегодня совещание по «суперважным» вопросам.

Ибо обозначает пальцами кавычки.

— Интересно было? — спрашивает Сяо Чжань. В его голосе едва уловимая усмешка. Ибо нравится манера Сяо Чжаня подтрунивать. Она тонкая и легкая. Изящная.

— Безумно, — состраивает недовольное лицо Ибо. — И конечно, это не терпело до следующего раза. Идем, что ли? А то опоздаем на сеанс.

Сяо Чжань согласно кивает и направляется к эскалаторам, даже не глядя в сторону лифта. Ван Ибо благодарен.

— Подожди, — хмурится Сяо Чжань, поворачиваясь к Ибо, но не сбавляя темп. Ибо подсознательно боится, что Сяо Чжань во что-нибудь врежется. Надо присматривать. — А как ты оказался в больнице? Специально на это собрание ездил? Ты вроде сказал, что у тебя весь день выходной.

— Так и есть, выходной, — отзывается Ибо, беря чуть левее, чтобы Сяо Чжань мог нормально обойти урну. — Я вчера работал в стационаре, а ночью был на дежурстве. И не успел свалить до общего сбора… В общем, катастрофа.

— То есть ты не спал… сутки? — Сяо Чжань выглядит потрясенным и виноватым. — Ты должен был сказать! Тебе нужен отдых!

— А за чем я, по-твоему, сюда пришел? — отмахивается Ван Ибо, пропуская Сяо Чжаня вперед на эскалатор. — За отдыхом! Поэтому идем отдыхать!

Сяо Чжань протестует еще немного, предлагает перенести встречу, на что Ибо говорит «Потом будет некогда». И он не врет. До химии осталась неделя. Едва ли они увидятся до того момента еще раз.

На сеанс они успевают, даже берут попкорн и по стакану колы. Ибо ненавязчиво пытается выяснить, как себя чувствует Сяо Чжань, но тот, очевидно зная о его намерениях, отшучивается.

— Я в последний раз в кино был еще в универе, — признается Ибо, когда они усаживаются на своем шестом ряду прямо по центру.

— Давно, — усмехается Сяо Чжань. — Я даже не помню, когда был мой последний раз.

— Мы все еще говорим про кино? — уточняет Ибо. Сяо Чжань на миг зависает, через секунду до него доходит, и он смущенно-возмущенно тычет его в плечо. Ван Ибо беззастенчиво ржет, запихивая в рот пригоршню попкорна.

Фильм начинается со сцены катастрофы, обрушившейся на планету. Извержения вулканов, землетрясения в кучу баллов и море спецэффектов. Как и хотел Сяо Чжань.

Ибо бросает быстрый взгляд на своего спутника. Тот выглядит воодушевленным, в черных глазах отражаются блики взрывов и отблески пламени. В этот момент он похож на ребенка, который впервые видит что-то завораживающее. Ибо усмехается и тоже переводит взгляд на экран. Сюжет не затягивает, даже появившийся супергерой не спасает ситуацию. Вспышки на экране мигают ритмично, звук громкий, но он почему-то не мешает сознанию растворяться. Последнее, что Ибо запоминает, — главный герой вытаскивает из-под завалов, очевидно, будущую главную героиню.

«И сюда романтическую линию впихнули», — думает Ван Ибо, прежде чем отключиться.

Просыпается он от того, что его аккуратно трясут за плечо и негромко зовут по имени. Он открывает глаза, встречаясь взглядом со смеющимся — Сяо Чжаня. В зале уже светло, люди, которые пришли на сеанс вместе с ними, медленно вытекают из зала, обсуждая свои впечатления от фильма.

Ибо моргает пару раз, а потом страдальчески стонет.

— Я уснул, — это не вопрос, но Сяо Чжань все равно кивает.

— Еще в самом начале, — фыркает он. — Я не стал тебя будить. Ты даже на самом громком взрыве не проснулся!

— Это моя сверхспособность, — усмехается Ибо. Во рту пересохло, поэтому он делает пару глотков колы. — Спать в любом положении. Иногда мне кажется, что я могу уснуть стоя.

— А мне нужна куча условий, чтобы я уснул, — сообщает Сяо Чжань. В его тоне слышится легкая зависть.

— Это каких? Журчание ручья, шум дождя, сотня… красоток с опахалами? — многозначительно поигрывает бровями Ван Ибо, едва не ляпая «красавчиков». В конце концов, последнее, чего он хочет, — это смутить Сяо Чжаня. А он явно пока не готов к тому, чтобы рассказать о том, что предпочитает именно красавчиков, а не красавиц.

— Ну почти, — хихикает Сяо Чжань, поднимаясь со своего места и кивая головой на выход. — Мне нужно, чтобы ночью негромко работал телевизор. Не могу спать в тишине.

— Интересно, — Ибо поднимается следом. — А почему? Призраков боишься?

— Нет, просто родители в детстве часто оставляли нас с братом одних дома. А с включенным телевизором было не так страшно, — поясняет Сяо Чжань. Ибо думает о том, как положить Сяо Чжаня в отдельную палату и обеспечить ему телевизор.

— У тебя есть брат? — тянет Ибо, когда они выходят из зала. — Это ему ты не хочешь рассказывать?

— Нет, — качает головой Сяо Чжань, моментально мрачнея. — С братом мы… больше не общаемся.

— Почему? — бесхитростно спрашивает Ван Ибо, а потом спохватывается. — В смысле, если ты не против рассказать…

— Против, — качает головой Сяо Чжань. — Это было давно, и я не хочу об этом говорить.

Он встряхивает головой, выдыхает и поворачивается к Ибо уже с улыбкой.

— Как ты сказал, мы пришли отдыхать! Пересказать тебе фильм?

— Перескажи, — улыбается Ван Ибо. Родители Сяо Чжаня мертвы, с братом он не общается много лет. У него явно есть парень или просто партнер, который бывает жестким и жестоким, потому как, если бы Сяо Чжаню было бы с ним комфортно, он бы не стал скрывать факт своей болезни от него.

«Зачем же ты терпишь?» — Ибо хмурится, смотрит на Сяо Чжаня, прикусив губу.

— …А потом оказывается, что тот мужик, который ему помогал, — главный злодей. Он якобы разработал какое-то оружие, которое каким-то образом действует на тектонические плиты, — Сяо Чжань активно жестикулирует и морщится. — Это ж надо было такое придумать… Я думал, в кои-то веки супергерой будет просто помогать бороться с природными бедствиями, а тут опять суперзлодей, который по невнятной причине пытается уничтожить человечество. Серьезно! Там даже мотивации нет нормальной! Что с ним не так?

— Может, комплексы? — пожимает плечами Ибо.

— Его отвергла девочка в школе, поэтому он решил обрушить на планету землетрясения и цунами? — смеется Сяо Чжань. — Ничего себе он ранимый.

— Тонкая душевная организация, — поддерживает Ибо. Они медленно направляются к эскалатору, ведущему наверх; похоже, никто из них не собирается домой, хотя они этого заранее не обсуждали. — И нервы не в порядке.

— Нервы не в порядке… — бурчит Сяо Чжань себе под нос. — Занялся бы медитацией или чем-то еще умиротворяющим.

— Ну его, может быть, организация катаклизмов умиротворяет, — резонно предполагает Ибо, вставая на ступеньку следом за Сяо Чжанем. — У всех свои… хм… слабости. Вот что успокаивает тебя?

— Я похож на злодея из фильма про супергероя? — смеется Сяо Чжань, смотрит с укором, будто подобное сравнение и впрямь может его оскорбить.

— Хм… — Ибо делает вид, что задумывается, окидывая Сяо Чжаня внимательным долгим взглядом. — Думаю, что мог бы быть похожим… Красивый, харизматичный злодей. Знаешь, из тех, кому симпатизируешь больше, чем главному герою.

Сяо Чжань смотрит на него, распахнув свои и без того огромные глаза так, что начинает казаться, что они занимают едва ли не пол-лица. Это мило. Сяо Чжань милый. Ибо улыбается мягко, почти нежно. У него в голове не укладывается, как можно быть жестоким с этим человеком. Сяо Чжань выглядит беззащитно-трогательным, жестокость в отношении него — это преступление против самой природы.

— Ты… Ты так нагло льстишь! — Сяо Чжань наконец выходит из своего стыдливого оцепенения, в его голосе звенит возмущением.

— Я? Да никогда! — не менее артистично возмущается Ван Ибо. — Тебе льстит то, что ты можешь быть злодеем?

— Да нет же, — Сяо Чжань пихает его в плечо и сходит с эскалатора. — Другое.

— А «красивый» и «харизматичный» — это непреложная истина. Солнцу же не льстит, что Земля вращается вокруг него. Потому что это неизменный порядок вещей. Тут тоже так, — как ни в чем не бывало поясняет Ван Ибо. — Так что тебя успокаивает? Не уходи от вопроса.

— Ван Ибо… — растерянно тянет Сяо Чжань. — Ты… Ох. Ладно. Так. Успокаивает… Ну не знаю. Готовка. Я готовлю, когда не могу успокоиться. Могу на целую семью наготовить. Еще всякие фильмы на National Geographic успокаивают. Знаешь, смотришь, как там крокодилы целыми днями в засаде сидят по уши в воде, такие терпеливые… И как-то спокойно становится. Да и вообще животные успокаивают… Я хотел кошку завести, но… В общем, я без кошки. Но было бы классно. Сидишь себе в кресле, гладишь, а она мурчит. И все вроде бы хорошо.

— И правда неплохо, — соглашается Ибо. Он знает, что сейчас совсем не время говорить про то, что ближайшие пару лет завести питомца не получится. И он не будет. Вместо этого он говорит совсем другое. — Знаешь, я знаю одно место… Кото-кафе. Там можно гладить котиков хоть целый день. Мне рассказывала про него подруга. Мы можем съездить туда. Что думаешь? Заодно пообедаем.

— Звучит классно, — улыбается Сяо Чжань. Ибо хочется видеть эту улыбку чаще. В такие моменты ему кажется, что он все делает правильно. — Это очень далеко?

— Понятия не имею, — честно отзывается Ибо, доставая телефон. — Я сейчас спрошу у Лиин.

Он пишет Лиин сообщение, пока Сяо Чжань стоит, облокотившись на перила и разглядывая многоэтажный торговый центр сверху вниз. Ибо мысленно прикидывает, что сейчас Лиин на приеме, а значит, ответит она примерно в течение пятнадцати-двадцати минут.

Так и происходит. Чжао Лиин скидывает ему геолокацию через десять минут с вопросом «И с кем это ты собрался няшкать котов?».

Ван Ибо, конечно, не отвечает.

Chapter Text

— У нас есть адрес! — Ибо поднимает телефон вверх. Сяо Чжань радостно улыбается и засовывает свой нос в мобильник Ибо, чтобы увидеть расстояние до цели. — На машине по пробкам сорок минут. На метро двадцать пять, но там еще пешком идти придется.

— Далеко, — тянет Сяо Чжань, прикидывая, что это даже дальше, чем отсюда до дома.

— Разве? — приподнимает бровь Ибо, вздорно взъерошивая свои волосы. — Сяо Чжань, а, Сяо Чжань, как ты смотришь на безопасный риск?

— А такой бывает? — фыркает Сяо Чжань, опираясь локтями и поясницей на перила стеклянного бортика. — Безопасный риск — это как вообще? Пойти пешком, рискуя стереть ноги до колен?

— Ну какой же это безопасный? — ужасается Ибо, округляя глаза. Он знает, что выглядит сейчас забавно. Сяо Чжань и правда улыбается. — Остаться без ног — это совсем не безопасно. Вообще, я говорил про мотоцикл.

— Мотоцикл? Ты водишь? — Сяо Чжань смотрит удивленно и как будто бы хочет сказать что-то еще, однако не говорит.

— Так и есть, — самодовольно улыбается Ибо, наслаждаясь чужим изумлением. — А ты думал, я их только из лего собираю?

— Я… Если честно, наверное, именно так я и думал, — признается Сяо Чжань, чуть розовея щеками. Ибо многообещающе ухмыляется. Он чертовски любит удивлять. Помнится, когда он впервые пришел в школу со скейтом под мышкой и проехался по коридору, эффектно затормозив прямо перед завучем, он был героем школы несколько недель. Эффект от мотоцикла, на котором он приехал в универ, был примерно таким же. Это был первый курс, а потому еще не все его сокурсники знали, что он предпочитает исключительно мужчин. Тогда его одногруппница, самая популярная девушка на потоке, предложила ему ее покатать. Ибо намека в лоб не понял, а потому односложно ее отшил. Лиин потом долго смеялась над растерянным лицом своего друга, пересказавшего им ту историю. Впрочем, на своем железном коне Ибо возил только Веньханя, Лиин или Исюаня. Он даже маме как-то предлагал, но она в очередной раз завела разговор о том, что Ибо когда-нибудь на этой адской машине покалечится. И Ибо оставил попытки.

— Значит, ты ошибся, — пожимает плечами Ибо. — Ну так что скажешь? Я хорошо вожу. И гнать сильно не буду по городу.

— Я в деле, — Сяо Чжань расплывается в ослепительной улыбке, и Ибо засматривается. Сяо Чжань улыбается широко, искренне, так, что у Ибо внутри сжимается, тянет и отражается ответной улыбкой — конечно, не такой красивой, как он сам думает, но не менее настоящей. — Когда ты сказал о том, что мне стоит попробовать что-то новое, на что давно не решался, я и подумал о чем-то таком… Ну знаешь, экстремальном… Но потом решил, что мой врач не одобрит. Но если мой врач здесь и он сам предлагает, то как я могу упустить такой шанс?

Сяо Чжань все еще улыбается, разворачиваясь обратно к лестнице, бросает кокетливый взгляд через плечо на Ибо и наклоняет голову в сторону эскалатора. Ибо на миг замирает. Что это было? Ему почудилось?

— Экстремальном? Байк — это экстремально? — по-гремлински ухмыляется Ван Ибо, когда приходит в себя после секундного замешательства. — Да это даже безопаснее, чем на поезде!

— Да что ты, — Сяо Чжань явно не собирается верить в вымышленную статистику. — С трудом верится.

— Нет! Если Сяо Чжань хочет, я могу устроить немного более рискованную езду, — хвастается Ибо, зачесывая пальцами волосы назад. — Ну например, устроить переполох в пробке… Или подрезать кого-нибудь заведомо опасного. Я в юности такое любил. Знаешь как прикольно: вот едет какая-нибудь крутая тачка. Ты ее подрезаешь, водитель злится, хочет догнать, а ты вжух и между машинами проскальзываешь! И всё! Поминай как звали!

— Давай без такого, — просит Сяо Чжань, а затем, будто спохватившись, добавляет. — Но мы можем попробовать скоростную езду.

Ибо усмехается, вслух не произносит того очевидного факта, что в городе, где очень много машин, разогнаться до более или менее захватывающей скорости невозможно.

Но… Ван Ибо может попытаться.

Несмотря на свой боевой настрой, Сяо Чжань боится. Это видно по тому, с какой опаской он смотрит на черно-зеленого «зверя», которого Ибо любовно похлопывает по кожаному сидению, когда они спускаются на парковку.

— Я почему-то думал, что будет красный, — храбрится Сяо Чжань, разглядывая «Ямаху» с почтительного расстояния.

— И снова ошибся, — подмигивает Ибо, открывая багажник и доставая оттуда шлем. — Но у меня был красный когда-то. Еще когда в универе учился.

— А куда он делся? — спрашивает Сяо Чжань, наблюдая за манипуляциями Ван Ибо и все еще не желая подходить ближе.

— Продал, — пожимает плечами Ибо, протягивая Сяо Чжаню шлем. — Надевай.

— Я? — Сяо Чжань хлопает своими круглыми глазами, недоверчиво глядя на Ибо, который настойчиво подпихивает ему защиту.

— Ты. Ты мой пассажир, и ты должен быть в максимальной безопасности. К тому же я не хочу, чтобы тебе надуло в уши, — объясняет Ибо, однако дело не только в этом. На самом деле Ибо видит, насколько волнуется Сяо Чжань, несмотря на то, как уверенно старается держаться. И в данном случае шлем — больше попытка успокоить, чем действительное беспокойство о безопасности. — К тому же я уверен в том, как я вожу. Мне шлем не нужен.

Ван Ибо делает пометку в голове, чтобы обзавестись вторым шлемом. Нет, не для Сяо Чжаня, а просто на всякий случай. Разные же ситуации бывают. Он должен быть к ним готов.

Сяо Чжань пытается протестовать, однако недолго, потому что Ибо непреклонен. В конце концов он все-таки напяливает шлем, а Ибо помогает его застегнуть под подбородком и любуется пару секунд на то, что получилось. Сяо Чжань в светло-бежевом пальто и в громоздком мотоциклетном шлеме выглядит немного странно, но Ибо нравится. Он собирается сейчас открыть этому человеку все прелести езды на мотоцикле. Конечно, в идеале, лучше всего это делать теплым летним вечером, когда достаточно жарко и когда ветер в лицо — это благословение, а не неудобство. Но… у них может и не быть столько времени.

Об этом Ибо старается не думать.

— Когда поедем, — начинает Ибо короткий инструктаж. — Держишься крепко за меня. Не за раму и не за сидушку, а за меня. Никаких попыток слезть, пока мы полностью не остановимся. И…

Ибо делает короткую паузу, глядя на чужое лицо в шлеме.

— И ничего не бойся, — он улыбается, все еще напуганный взгляд Сяо Чжаня смягчается.

Конечно, Ибо садится первым, он удерживает байк в вертикальном положении так, чтобы Сяо Чжань мог на нем с удобством разместиться. Тот послушно усаживается, опуская ладони на куртку Ибо, сжимает пальцами. Крепко, но недостаточно.

— Надо прижаться, — говорит Ибо, чуть поворачиваясь назад к своему спутнику. — Крепко, чтобы мы были для мотоцикла как единое целое.

Сяо Чжань угукает и действительно прижимается к Ибо, укладываясь боковой частью шлема так, как если бы это была щека, на его спину и обхватывая талию руками, сцепляя их в замок. Ибо кивает больше сам себе, касается чужих рук, будто бы для того чтобы убедиться, что Сяо Чжань держится достаточно хорошо. Чужие пальцы холодные. Ибо задерживается на них лишнюю секунду, отдавая свое тепло, а затем опускает ладони на руль и плавно выжимает сцепление.

Он чувствует привычную мощь двигателя, чувствует, как вибрирует под ним истинная сила и обузданная скорость, а сзади прижимаются волнительно и доверчиво.

Ибо повинуется пожеланию Сяо Чжаня — ведет мотоцикл аккуратно, не рисково. Всего пару раз обгоняет ну слишком медлительные автомобили и в еще одной пробке проскальзывает мимо стоячих машин игривой неоново-зеленой искрой. Сяо Чжань сзади жмется крепко, однако не просит остановиться, прижимаясь все сильнее. Ибо вдруг осознает, что ему нравится то, как может ощущаться другой человек сзади. Когда он возил Лиин, та вцеплялась в его талию так, будто хочет выпустить из него кишки. Исюань однажды додумался пощекотать Ибо, за что они оба чуть было не поплатились целостностью своих шей, Вэньхань же задалбливал полезными советами, как и куда лучше повернуть. На данный момент Сяо Чжань — самый приятный его пассажир, хотя сила, с которой он держится за Ибо, едва ли меньше лиинской.

Сяо Чжань сзади ощущается гармонично, будто и впрямь сливаясь с Ибо в единое целое. Ибо не хочет, чтобы эта поездка заканчивалась. Нет, на самом деле это очень знакомое ощущение. Он любит ветер, скорость и чувство того, что море, черт возьми, по колено. Но впервые он действительно делит его на двоих. Во всяком случае, он надеется, что Сяо Чжаню нравится то, что происходит.

На одном из светофоров Ибо оборачивается к Сяо Чжаню, проверяя, как он там. Щиток шлема опущен, однако Ибо все равно видит живые, любопытные глаза, в которых страха совсем не осталось. Ибо отчего-то чувствует гордость и за своё мастерство в вождении мотоцикла, и за храбрость того парня, что сидит сзади.

— Всё в порядке? — все же спрашивает он на всякий случай. Огромные глаза щурятся, вокруг них появляются очаровательные морщинки — Сяо Чжань улыбается. Ибо хочется это сфотографировать. Сяо Чжань утвердительно кивает. И вроде бы у Ибо больше нет повода так беззастенчиво на него пялиться, однако Ибо дает себе слабину на пару секунд, а после отворачивается. Он улыбается сам себе, выглядя со стороны, наверное, очень глупо. Хорошо, что Сяо Чжань сидит сзади и не может этого видеть. Про зеркала Ван Ибо как-то забывает.

До того самого кафе они добираются чуть больше чем за пятнадцать минут, минуя все дурацкие пробки.

Ибо останавливается в месте, пригодном для парковки. Наверняка по вечерам здесь приткнуться негде, однако в разгар рабочего дня здесь почти пусто. Сяо Чжань слезает с мотоцикла первым, тянется к застежке под подбородком, и к тому моменту, когда Ибо оказывается на земле, Сяо Чжань уже протягивает ему шлем. Он выглядит довольным, улыбается ярко, но как будто пытается сдерживаться, чтобы не сиять слишком откровенно. Ибо хочется попросить его улыбаться в полную силу, но это звучало бы как минимум странно.

— Это было круто! — в голосе Сяо Чжаня настолько ясно читается восхищение и благоговение, что Ибо кажется, что его сейчас порвет от гордости. А еще Ибо уверен, что у него покраснела шея. Как хорошо, что он в кожанке. — Вау! Сердце так стучит!

Сяо Чжань прижимает ладонь к груди так, будто хочет через плотную ткань пальто почувствовать свое сердцебиение.

— Ну вот видишь, — миролюбиво тянет Ван Ибо. — Ничего экстремального, все безопасно…

— У меня чуть сердце не выскочило в том месте, где мы на желтый пролетели! — Сяо Чжань почти смеется, все еще держась за сердце.

— В каком из? Я помню как минимум три светофора, где мы проскочили на желтый, — уточняет Ван Ибо, и Сяо Чжань все же обреченно смеется. — Ты не против, если я покурю до того, как мы зайдем? Ты можешь меня здесь подождать, чтобы дым не глотать.

— Не против, — кивает Сяо Чжань, оглядываясь по сторонам, будто пытаясь привыкнуть к местности. — Но я пойду с тобой.

— Канцерогенами дышать будешь, — морщится Ван Ибо, мысленно обещая себе, что сделает всего пару затяжек и дышать на Сяо Чжаня не будет. Полумеры — это хрень, но все же лучше, чем ничего.

— Я вырос в Пекине, — ухмыляется Сяо Чжань, разводя руками, будто это все объясняет. — Твои сигаретки и рядом не стояли…

Ибо смотрит на Сяо Чжаня задумчиво, пока они идут по направлению к месту, отведённому для курения. Еще во время болезни, а потом и после смерти Вэньханя Ибо пытался понять причину, искал ответ на эгоистичный вопрос «Почему именно он? Почему это должно было случиться именно с этим замечательным парнем, у которого вся жизнь впереди?».

Не нашел.

Дело далеко не всегда в воздухе, экологии, еде, воде и психоэмоциональном состоянии. Какие-нибудь знатоки с умным видом обязательно скажут, мол, влияет совокупность факторов… Но Ибо знает, что по большей части — это просто чертова роковая случайность. Глупая ошибка в генетическом материале, которая приводит к тому, что организм убивает сам себя. Медленно и неотвратимо.

Ибо не хочет, чтобы так случилось с Сяо Чжанем. Сейчас, когда он видел, как горели восторгом чужие глаза, он просто не может позволить этому сиянию погаснуть навсегда. Но еще Ибо понимает, что его желание, конечно, правильное и искреннее, но этого далеко не всегда бывает достаточно.

Сяо Чжаню нужны будут силы. Много сил, нервов и терпения. Ему нужна будет поддержка, которую должны оказывать близкие люди. Обычно это родители, дети, родственники и возлюбленные…

«Как ты пройдешь через это?» — с горечью думает Ван Ибо, бросая быстрый взгляд на своего спутника, который, конечно, не подозревает о том, какие мысли роятся в его голове.

Они останавливаются рядом с металлической урной под прозрачным навесом, и Ибо тянется за сигаретами во внутренний карман кожанки. Сяо Чжань тем временем внимательно разглядывает улицу и прохожих. Волосы на его макушке примялись, видимо, от шлема. Ибо замечает это только сейчас. Наверное, надо сказать, но, с другой стороны, Ибо очень нравится то, как мило сейчас лежат мягкие коричневые пряди.

— Сяо Чжань, — все же окликает его Ибо, доставая из кармана зажигалку и заставляя своего спутника посмотреть на себя. — Волосы поправь. Вот тут.

Ибо на себе пальцем показывает, где конкретно надо исправить, вставляет сигарету между губ и щелкает зажигалкой, наблюдая за тем, как Сяо Чжань поспешно прочесывает свою копну пальцами и тут же останавливается, нахмурившись.

— Что случилось? — интересуется Ибо, выдыхая сизый дым от первой затяжки в противоположную от Сяо Чжаня сторону и стряхивая пепел с тлеющего кончика сигареты.

— Зажигалка, — коротко говорит Сяо Чжань, озадаченно пялясь на руку Ибо, все еще сжимающую детальку «Лего». — Она кажется знакомой. Я где-то видел точно такую же.

— Не точно такую же, — ухмыляется Ибо, как-то машинально постукивая пальцем по пергаментной трубочке. — А именно эту. Это ручная работа, единственный экземпляр. И да, ты уже видел ее. Помнишь, где?

Сяо Чжань хмурится, смотрит на пальцы Ибо, которые крутят все ту же детальку, а потом тихо охает.

— Черт, я ведь ее относил девчонкам из Бюро находок! Ты мне ее на хранение оставил, когда летел куда-то! Сказал, что она очень важна, — вспоминает Сяо Чжань, на что Ибо одобрительно кивает, затягивается еще раз глубоко и тушит сигарету, которая едва ли успела истлеть до половины.

— Так и было, — Ибо кивает в сторону выхода и на недоумевающий взгляд Сяо Чжаня отвечает «Хватит».

— Стоп, а как ты меня-то узнал? У тебя же столько народу проходит? — опешивает Сяо Чжань. Он идет рядом с Ибо, буквально уставившись на него. Ибо, конечно, такое внимание льстит, он усмехается, прихватывает Сяо Чжаня за локоть и тянет на себя, когда он едва не вписывается в столб. И Ибо очень хочется ляпнуть в ответ на чужой вопрос честное «Ты красивый, и у тебя охерительная родинка под нижней губой», но это звучит ужасно маньячно, хотя Ибо ничего такого в виду и не имеет. Надо как-то смягчить.

— У меня отличная память, а еще… твоя родинка под губой — очень запоминающаяся, — Ибо выбирает максимально нейтральные слова так, чтобы не смутить своего спутника, и открывает перед ним дверь в кафе.

— Она меня тоже раздражает, — признается Сяо Чжань, проходя в пространство, полное мягких пуфов и диванчиков.

— Шутишь? — Ибо буквально столбенеет посреди зала от удивления и возмущения. — Это самая охеренная вещь, которую я когда-либо видел. Она не может раздражать.

— А? — Сяо Чжань смотрит на него в шокированном непонимании. — В смысле?

— В прямом, — фыркает Ибо, выходя из своего культурного шока и указывая рукой на столик рядом с окном, где на одном из кресел сидит шикарный белый кот. — Ты когда ко мне в кабинет зашел, я еще не знал, с чем ты пришел, и думал, что ты хочешь ее удалить. Я даже почти начал выдумывать причину, почему тебе необходимо ее оставить.

— И как? — недоверчиво усмехается Сяо Чжань, направляясь к тому самому столику. — Много навыдумывал?

— Не успел, — признается Ибо, опускаясь в кресло и поднимая кота, который, кажется, не имеет ничего против, на руки.

— Ты посмотри какой большой! — Сяо Чжань перескакивает на другую тему, подхватывая еще одного котика, на этот раз темно-серого, с пола. Ибо этому рад, потому что, продолжи они и дальше тему их официального знакомства, неизменно бы вспомнилось то, почему Сяо Чжань на самом деле обратился к врачу.

— Его зовут Мистер Мао, — сообщает девушка-официантка, которая подходит к ним, для того чтобы принять заказ. На ней надета рабочая униформа, а на голове мягкие кошачьи ушки. Ибо думает о том, что Сяо Чжаню подошли бы такие. — Наше меню. Если нужна будет помощь — позовите. С правилами обращения с котиками можно ознакомиться на первой странице.

— Спасибо, — улыбается Сяо Чжань девушке, а потом обращается к коту. — Привет, Мистер Мао.

Кот смотрит на него с вежливым равнодушием, а потом принимается извиваться в худых руках, требуя, чтобы его отпустили. Сяо Чжань послушно отпускает. Ибо думает о том, что кот глупый.

Впрочем, котовье одиночество Сяо Чжаня продолжается непозволительно недолго. Буквально через пару минут к нему на коленки запрыгивает трехцветная кошка, имя которой Ибо старательно выискивает на развороте меню, где представлены имена всех обитателей кафе.

— Это Золушка, — сообщает Ибо. Сяо Чжань радостно фыркает, глядя на симпатичную острую мордочку.

— Настоящая принцесса, — Сяо Чжань чешет кошку за ухом, та ласково тычется мордочкой в руку. На подлокотник кресла Сяо Чжаня запрыгивает еще одна кошка, а потом еще и кот. Сяо Чжань довольно улыбается, зарываясь пальцами в мягкую шерстку каждого из своих гостей.

Ибо смотрит на эту картину, прикусывает губу, чтобы не лыбиться слишком глупо, и берет заказ обеда на себя.

— Они такие классные, — умиляется Сяо Чжань, наглаживая уже четвертого по счету кота. — Сфотографируешь меня с ними?

— Конечно, — Ибо достает телефон, запуская камеру. — Тебя сразу со всеми?

— Если они поместятся, — хихикает Сяо Чжань, и Ибо переворачивает телефон горизонтально.

— Поместятся, — угрожающе обещает Ван Ибо, старательно пытаясь выбрать ракурс. — Подтяни того рыжего поближе!

— Впервые такое вижу, — рядом со столиком останавливается официантка, принесшая часть заказа. Она указывает кивком головы на сгруппировавшихся вокруг Сяо Чжаня котов. — Обычно они не бывают так благодушны. Вы им нравитесь.

— Конечно нравится, — Ибо нажимает на кнопку затвора, ловя камерой улыбку Сяо Чжаня. И еще раз. И еще. Сяо Чжань поднимает на него смеющийся взгляд. Ибо запечатлевает и это. — Классно смотритесь!

— Думаешь? — Сяо Чжань выглядит счастливым и подхватывает черную кошку на руки, опускает на нее взгляд, чешет ей пузико. Перед Сяо Чжанем ставят тарелочку с вонтонами. Точно такую же, как и перед Ибо. Кошка на руках Сяо Чжаня заинтересованно принюхивается.

— Кормить котиков нельзя. Они хорошо кушают, но только специальную еду, — напоминает официантка одно из правил, замечая, что черный носик уже слишком близко к тарелке гостя.

— Конечно, — улыбается Сяо Чжань, аккуратно пересаживает кошку на соседний пуфик, подальше от запретной еды, и грозит ей пальцем, а потом поднимает взгляд на Ибо. — Откуда ты знаешь, что я люблю вонтоны?

— А кто-то их не любит? — приподнимает бровь Ибо. — К тому же мне не хотелось отвлекать тебя от них… — Ибо кивает на все еще ошивающихся поблизости котов.

— Спасибо, — искренне говорит Сяо Чжань, придвигая к себе тарелку. — Пахнет очень круто.

— Уверен, это еще и вкусно, — подмигивает Ибо. — В прошлый раз ты почти целую банку чили вылил на омлет, поэтому я сразу заказал тебе поострее.

— Ого, — Сяо Чжань глядит на Ибо, прищурившись. — Ван Ибо такой внимательный.

— Хорошая память, говорю же, — разводит руками Ибо, подхватывая палочки, и тычет ими в направлении тарелки Сяо Чжаня. — Ешь, а то остынут!

Сяо Чжань кивает и подхватывает палочками вонтон. Золушка трогает его лапкой за плечо, как бы намекая, что она тоже не против отведать человечьей еды.

— Не дам, — качает головой Сяо Чжань, а затем кусает. Ибо улыбается и повторяет действие своего спутника. Вонтоны и впрямь оказываются вкусными.

— А куда ты летал в прошлый раз? — интересуется вдруг Сяо Чжань, активно пережевывая. — Ну тогда, когда мы встретились в аэропорту.

— На конференцию в Шанхай, — отзывается Ибо.

— И как тебе там? Ни разу там не был, — говорит Сяо Чжань, с благодарностью кивая официантке, принесшей чай.

— Не знаю, — честно говорит Ибо. — Я ездил буквально одним днем. Ничего, кроме здания университета, где проходила конференция, и увидеть-то не успел. Так что можно сказать, что я тоже не был. Но меня как-то Шанхай никогда не привлекал. Ну город как город. Вот на что-то отличающееся посмотреть неплохо было бы. Нью-Йорк какой-нибудь или Париж…

Сяо Чжань заметно морщится. Это не укрывается от цепкого взгляда Ибо.

— Все в порядке? — Ибо пытается заглянуть в глаза Сяо Чжаня. — Нормально себя чувствуешь? Ничего не болит?

— Нет, — отзывается Сяо Чжань, растягивая губы в улыбке. Натянуто. Совсем неискренне. Ибо хмурится, пытаясь понять, причина в его словах или все же в самочувствии его спутника. — Я нормально. Почему Париж?

— Не знаю, — растерянно пожимает плечами Ибо, все еще разглядывая Сяо Чжаня в упор. — Просто первое, что в голову пришло из Европы. А что насчет тебя? Господин Сяо Чжань, поделитесь с нами, какой туризм привлекает вас? Внутренний или внешний?

Ибо подхватывает со столешницы солонку и подносит ее к губам Сяо Чжаня на манер микрофона. Тот слабо, но искренне улыбается.

— В Исландию хотел, — признается он, чуть отстраняясь от солонки. Ибо послушно отставляет ее в сторону. — Ну знаешь… Черные скалы, черное море и небо как свинец.

— Мрачновато, — задумчиво тянет Ибо. — Но, наверное, красиво.

— Очень красиво, — кивает Сяо Чжань, а затем тянется к своему телефону, чтобы показать сохраненные фотографии. — Помнишь, ты спрашивал, что меня успокаивает? Думаю, это именно такое место.

Ибо смотрит на фотографии в телефоне, где черный песок и белая морская пена. От фотографий веет холодом и свободой. Ибо при взгляде на них инстинктивно хочет вдохнуть полной грудью. Он одобрительно кивает головой, думая о том, что однажды у Сяо Чжаня обязательно будет возможность увидеть это своими глазами. Он очень хорошо может представить этого парня стоящим на утесе, под которым черная бездна разбивается о скалы, его волосы треплет холодный ветер. Сяо Чжань в его фантазии выглядит не грустным и уставшим от всего, но спокойным и умиротворенным.

Ибо поднимает взгляд обратно на Сяо Чжаня, все еще жующего вонтоны, и замирает. Картинка из его воображения осыпается мелкими осколками: из левой ноздри Сяо Чжаня тонкой струйкой стекает кровь.

Сяо Чжань вопросительно смотрит на него, а потом растерянно тянется рукой к своему носу, касаясь алой жидкости. Ибо выдергивает салфетку из салфетницы на столе и протягивает Сяо Чжаню. Тот принимает ее, прижимая к носу.

— А говоришь, в порядке, — Ибо говорит с легким укором, хмурится. Конечно, это глупо. Конечно, он не в порядке. Сяо Чжаню придется пройти через многое, прежде чем все действительно может прийти в норму.

Нет. Не так.

Им вместе придется пройти через многое прежде, чем все обязательно придет в норму.

Chapter Text

— Ну по итогу это было нормально? — допытывается Исюань у Лиин, которая задумчиво покачивает своим соком в картонном стаканчике.

— Да, было неплохо, — отзывается та. Она вчера наконец сходила на свидание с Фэн Шаофэном. А теперь Исюань пытается выяснить, как все прошло. Ибо почти не вмешивается в беседу, но ему тоже интересно. — Мы были на выставке. Современное искусство.

— Вау, — Исюань тщетно пытается выдать свою растерянность за восторг. — Я думал, что ты такое не особо любишь…

— Я тоже так думала, но было довольно интересно, — Лиин делает небольшой глоток из своего стаканчика. — К тому же вино там было довольно вкусным.

Ибо фыркает, Исюань смеется, откидываясь назад на своем стуле. Стул в больничном кафетерии явно на такое не рассчитан, а потому парень едва не шлепается спиной на пол, вовремя успев ухватиться за столешницу.

— Уф, чуть не погиб, — сообщает Исюань. Лиин смотрит на него с обреченностью. Ибо знает, что она хочет сказать что-то вроде «Ты безнадежен».

Она даже открывает рот, чтобы озвучить это.

В этот момент телефон Ибо пиликает очередным уведомлением о принятом сообщении. Ибо машинально опускает взгляд на экран, где в области предпросмотра отображается сообщение от Сяо Чжаня. Он неосознанно улыбается — готов поспорить, что там что-то про конструктор. Сяо Чжань планировал сегодня закончить сборку. Возможно, он уже закончил.

— Ван Ибо? — его окликает Чжао Лиин, заставляя взглянуть на себя. — Ты сейчас…

— Ты улыбнулся телефону? — вскрикивает Исюань так, что, кажется, слышат все присутствующие в помещении.

— Че ж ты так орешь? — шипит на него Лиин, однако на Ибо смотрит тоже с интересом. — Ван Ибо, нам нужны объяснения!

— Да что тут объяснять, — свистяще шепчет Исюань. — Он себе кого-то завел!

— Это я и без тебя, умника, вижу, — шикает на него Лиин, а потом опять обращается к Ибо. — Кто он?

— Я не понимаю, о чем вы, — отмахивается от друзей Ибо, однако переписку с Сяо Чжанем пока разумно не открывает.

— О, милый, я тебе объясню, — хмыкает Лиин, складывая руки на груди. — Сначала ты спрашиваешь адрес кото-кафе. И не отвечаешь на мои вопросы, что, кстати, равно преступлению. Теперь ты по-идиотски лыбишься своему телефону и пытаешься убедить нас, что не понимаешь, о чем речь. Так кто он?

— Все не так, — морщится Ибо, переворачивая телефон экраном вниз. — Это просто знакомый. Не парень. Ничего такого, что вы тут себе навыдумывали.

— Знакомый? — приподнимает бровь Исюань, опускает ладонь на стол и принимается постукивать по нему пальцами. Как будто изображает копа. Ибо фыркает. — И с каких пор знакомый? Давно знакомый?

— Нет, недавно, — терпеливо отвечает Ибо, и впрямь чувствуя себя как на допросе. — Две-три недели. И он правда просто хороший знакомый. И не более.

— А почему не более? — Лиин поднимает руку, останавливая вопросы, которые собирается задать Исюань. — Гетеро?

— Нет, — качает головой Ибо. — Просто между нами ничего такого не может быть.

— Он занят? — догадывается Исюань. — Так разве это проблема? Ван Ибо, ты меня разочаровываешь.

— Не в этом дело, — начинает раздражаться Ибо.

— Не в твоем вкусе? Не симпатичный? — невинно уточняет Чжао Лиин.

— Симпатичный, очень красивый, — ляпает Ибо, даже не задумываясь. Потому что это правда, впрочем, как и все, что он сказал до этого.

— А что тогда? — не понимает Исюань. — Непонятно! Что тебе мешает? И не говори про отсутствие времени, как-то же вы познакомились… У тебя же сотню лет никого не было!

— Исюань прав, — миролюбиво замечает Лиин. — А то вы меня вдвоем так уговаривали! Моя очередь! И мы в курсе, что ты не хочешь отношений, но тебе же явно нравится общаться, так, может, стоит попробовать…

— Он мой пациент! — отрезает Ибо, с вызовом глядя поочередно на двоих друзей. — Теперь понятно?

— Чего? — выдыхает Исюань снова слишком громко. Лиин пихает его в бок, тот моментально замолкает, однако ненадолго. — С ума сошел?

— Между нами ничего нет. Мы просто общаемся, — четко говорит Ибо. Повисает молчание. Оно затягивается. Ибо думает о том, что, возможно, среагировал слишком резко, но, с другой стороны, он же изначально обозначил, что это просто знакомый. Не более.

Первой тишину нарушает Лиин, она мягко опускает ладонь на плечо Ибо.

— Какой у него диагноз? — Ибо знает, что скрывается под этим вопросом. Лиин спрашивает для того, чтобы примерно знать, сколько осталось пациенту, с которым имел неосторожность сблизиться ее друг.

— ХМЛ, — коротко отзывается Ибо, не собираясь распространяться на эту тему.

— Бро, ты же знаешь… — начинает Исюань. Ибо злобно зыркает на него, однако это друга не останавливает. — Знаешь же, почему нам нельзя сближаться с нашими пациентами! Дело ведь не только в этике…

— Я его вылечу, — говорит Ибо абсолютно безапелляционно.

— Или нет, — слова Лиин совсем тихие, но в них чувствуется сила. — Ты не должен сближаться с ним. Тебе… будет больно. Я знаю, каково это…

— Я не собираюсь в него влюбляться, — рычит Ибо. — Я просто хочу его вылечить. И с ним приятно общаться. Это два не зависящих друг от друга факта.

— Даже если не влюбишься, — Исюань тоже перестал кричать, между его бровей залегла морщинка. — Вспомни Вэньханя… Неважно, друг или любовник, это в любом случае…

— Я помню про Вэньханя, — голос Ибо предательски срывается под конец, он хочет откашляться, но не выходит. Лиин тяжело вздыхает, а потом мягко поглаживает Ибо по руке, будто успокаивая. Исюань хочет что-то сказать, но девушка не позволяет, безмолвно качая головой из стороны в сторону.

Ибо хочет сказать, что Сяо Чжань хороший, но он прекрасно понимает, что беспокоятся его друзья совсем не об этом. Они боятся, что их другу будет больно после того, как человека, к которому он привязался, не станет. Ибо и сам это понимает, но… Но общаться с Сяо Чжанем приятно, он действительно ждет от него сообщений и действительно улыбается телефону, когда тот пишет.

И наверное, это ужасно непрофессионально, но Ибо не станет думать о крайне паршивом исходе. Он просто выполнит свою работу по максимуму. А еще постарается поддержать Сяо Чжаня, когда будет такая необходимость.

В окно барабанит утомляющий осенний дождь. Сяо Чжань сидит на полу, сложив ноги по-турецки, и с высунутым от усердия языком подбирает детальки конструктора, пока Цзинсун в соседней комнате собирает вещи для поездки.

Сяо Чжаню, конечно, все еще не нравится идея того, что его парень уезжает во Францию со своим коллегой, который, вполне возможно, не только коллега, но, с другой стороны, для него это единственный шанс начать лечение.

На самом деле от мысли о химии Сяо Чжаня начинает потряхивать и прошибает холодным потом. Он прочитал в интернете о том, что ждет его организм после начала терапии, и теперь ему снова страшно. Только вот в этот раз он боится не смерти, а того, что ей предшествует.

Деталька выпадает из непослушных пальцев, Сяо Чжань растерянно смотрит на то, как та приземляется на пол.

Мотоцикл почти готов. Он может закончить сегодня, но он умышленно растягивает это удовольствие.

По экрану телевизора проносится стадо антилоп. Сяо Чжань поднимает на них взгляд. Степь желто-бурая под обжигающе-синим небом… Это буйство красок ощущается таким чужеродным относительно той серости, что весь день висит за окном. Кажется, будто это совсем другая реальность. Впрочем, наверное, так оно и есть.

Интересно, куда он попадет после смерти? Есть ли там вообще что-то? Или после того, как его сердце перестанет биться, а болезнь все же возьмет свое, наступит просто темнота? Повествование оборвется?

Сяо Чжань ежится и бесстрастно смотрит на то, как львица задирает отставшую антилопу.

Слабые и больные погибают. Такова реальность.

«А я два в одном», — невесело усмехается Сяо Чжань.

Телефон под ладонью бесшумно вибрирует, и Сяо Чжань, вздрогнув от неожиданности, тянется для того, чтобы прочитать.

+86…1823
У тебя однозначно талант сборщика Лего

+86…1823
Так держать

+86…1823
Ты молодец

Сяо Чжань неосознанно улыбается одними уголками губ. Смерть неизбежна, но, черт возьми, как же не хочется умирать. Конечно, он слабо верит, что действительно может рассчитывать больше, чем на те несчастные два года, о которых говорил доктор Ван Ибо, но в любом случае два года — это не так уж мало. О том, сколько из этих двух лет ему придется провести в агонии, он старается не думать.

Я
Будь осторожнее, Ван Ибо
Я могу лишить тебя звания
ведущего конструктолога
😎

+86…1823
Собираюсь не спать всю ночь
и совершенствовать свои навыки!

+86…1823
Чтобы оставаться лучшим

Я
Всю ночь?
😱

+86…1823
Самосовершенствование — огромный труд

+86…1823
На самом деле у меня просто ночная смена
И никаких конструкторов

+86…1823
Твой прогресс в безопасности

Я
Снова не будешь спать?

+86…1823
Как пойдет
Если повезет, подремлю пару часов

+86…1823
Как ты себя чувствуешь?

Чат с Ибо открыт, а потому сообщение помечается прочитанным моментально. Сяо Чжань тяжело вздыхает: надо отвечать скорее, иначе Ибо поймет, что он думает, что написать.

Я
Неплохо

Я
Температуры нет
Кровью не истекаю

+86…1823
Не нервничаешь?

Я
Стараюсь пока об этом не думать

+86…1823
А о чем думаешь?

О том, что будет, когда я помру

Стирает. Ван Ибо за такое наверняка оторвет ему голову.

Я
Тут передача про антилоп

Я
Про них думал

+86…1823
Точно

+86…1823
Передачи про животных
Успокаивают

+86…1823
Я помню

+86…1823
И что ты про них думаешь?

Я
Что у них там солнечно

+86…1823
Исюань говорит у нас
на следующей неделе
тоже солнечно будет

«Главное дожить», — фыркает про себя Сяо Чжань и думает, оценит ли Ибо настолько черный юмор.

Решает не рисковать.

Я
Ура! Наконец-то

Я
А мне можно будет гулять?

+86…1823
Только в сопровождении и в идеале не по улице.

+86…1823
Но мы посмотрим на твое самочувствие.

+86…1823
И на погоду

Я
👌

— Чжань-Чжань! — голос Цзинсуна заставляет вздрогнуть и поспешно убрать телефон. — Ты не видел мои темно-серые брюки? Жилетку нашел, а штаны как будто испарились…

— Не видел, — отзывается он, оборачиваясь вполоборота. — Помочь поискать?

— Помоги, — соглашается Цзинсун, и Сяо Чжань с тихим кряхтением поднимается с пола.

— На вешалке смотрел?

Брюки они находят быстро. Оказывается, они просто свалились с вешалки и были погребены под кучей шмоток, до которых у Сяо Чжаня все никак руки не доходили, чтобы разобрать. Цзинсун матерится и отправляется их гладить.

— Они же все равно помнутся в чемодане, — миролюбиво напоминает Сяо Чжань, наблюдая за тем, как его парень перехватывает утюг поудобнее. — Погладил бы в отеле.

— Вместо того чтобы свои советы раздавать, лучше бы помог, — огрызается Цзинсун, на что Сяо Чжань фыркает и поднимает руки в жесте абсолютного бессилия, мол, тут уж как-то сам. А потом ретируется на кухню, чтобы заварить себе и Цзинсуну чай.

Телефон, засунутый в карман домашних шорт, вибрирует. Сяо Чжань уверен, что это Ван Ибо, а потому, прежде чем достать телефон, оглядывается, убеждаясь, что Цзинсун все еще воюет с собственными брюками.

Однако Сяо Чжань ошибается. Сообщение, отображающееся в области предпросмотра, подписано коротким «Начальник», а значит, оно не от кого иного, как от начальника аэропорта, где работает Сяо Чжань.

Сяо Чжань не любит, когда пишет начальство. Едва ли это для того, чтобы похвалить или назначить премию, особенно учитывая, что он уже больше двух недель на больничном. У Сяо Чжаня екает дурным предчувствием: что если больница не продлила больничный и он должен был явиться на работу, но не сделал этого? Он на секунду задыхается от паники, однако вовремя ловит себя, напоминая, что сообщение все еще не открыто, а значит, он не знает наверняка, что в нем.

К слову, сообщение от Ибо тоже есть, однако Сяо Чжань решает, что сначала — неприятное.

Впрочем, боится он зря. В сообщении содержится лишь вежливое приветствие и не менее вежливая просьба явиться к начальнику в течение ближайшей недели. Сяо Чжань думает о том, что у него остался всего один день.

Завтра.

Завтра он проводит Цзинсуна, а уже послезавтра утром обязан явиться в стационар для госпитализации. Значит, к начальству надо заехать именно завтра, сразу после отлета Цзинсуна. Цель его визита не указана, но Сяо Чжань почему-то уверен, что это будет связано с его больничным. Нужно будет прихватить с собой документы, подтверждающие его диагноз, а также период его химии.

Сяо Чжань набирает уважительное: «Здравствуйте. Завтра в первой половине дня подъеду», а потом открывает приложение с картами, чтобы сориентироваться, как легче добраться от того аэропорта, откуда улетает Цзинсун, до того, где работает он сам. Почти два часа с пересадками.

Сяо Чжань стонет.

И все же открывает сообщение от Ибо. В сообщении скриншот прогноза погоды на следующую неделю, где ни одного солнечного дня.

+86…1823
Мой друг использует жопу вместо глаз

Сяо Чжань прыскает от смеха и не может не согласиться, но разумно об этом умалчивает. Это все же друг Ван Ибо. И явно подобные выпады в сторону глаз и ягодиц этого парня доступны только для друзей.

Я
Возможно он смотрел на другом сайте?

Я
Или не тот месяц?

+86…1823
Нет и нет

+86…1823
Оказывается у него был выставлен Шанхай

+86…1823
*пересланные сообщения*
Гремлин: Бро, у тебя вместо мозга клейкий рис, ты знаешь?
Гоблин: Знаю, бро :(

+86…1823
Он признает сам

Я
Милые у вас ники

+86…1823
А это

+86…1823
Это еще со студенческих времен наш чат

+86…1823
И ники тоже

+86…1823
У нас еще и Горгулья имеется

Я
👍

Следующим утром, когда Сяо Чжань и Ли Цзинсун едут в аэропорт, погода ощущается более сносной. Тяжелые, темные тучи не рассосались, однако дождь прекратился.

Сяо Чжань по большей части молчит, в то время как Цзинсун треплется о том, что их с Чунсюанем ждет в Париже. Если честно, Сяо Чжань слушает вполуха. Возможно, это не совсем правильно по отношению к своему парню, но по большому счету единственное, что волнует Сяо Чжаня на данный момент, — это то, что ждет его в Пекине. И это вовсе не полулюксовый отель с трехразовым питанием — и все за счет компании, как утверждает Ли Цзинсун.

В ответ на рассказы Цзинсуна Сяо Чжань периодически кивает, надеясь, что хотя бы впопад.

Они останавливаются в зале ожидания неподалеку от стоек регистрации. Они прибыли заранее, а вот Чунсюань явно задерживается. Сяо Чжань оглядывается по сторонам, будто пытается найти его среди прохожих, пусть и видел его всего пару раз, и то на фотографиях.

Цзинсун тем временем с кем-то переписывается. Не надо быть гением, чтобы догадаться, с кем.

— Говорит, через пять минут будет, — Цзинсун засовывает телефон в задний карман джинсов.

— Хорошо бы, — отзывается Сяо Чжань, переминаясь с пятки на носок.

— Больше не злишься за мою командировку? — спрашивает Цзинсун, опуская ладонь на поясницу Сяо Чжаня. Это людное место, а потому это максимум, который они могут себе позволить. Возможно, еще объятия, но это на прощание.

— Не злюсь, — честно отвечает Сяо Чжань. У него сейчас голова забита тем, как постараться не помереть раньше времени, хотя, надо сказать, когда он слышит звонкое «Сун-гэ!» и когда ладонь его парня соскальзывает с его поясницы, Сяо Чжань ощущает это тошнотворное чувство обиды и ревности на языке и где-то в животе.

Сяо Чжань оборачивается на окрик и смотрит туда, куда устремлен взгляд его парня.

Чунсюань почти не отличается от самого себя на фотографиях. Красивый, яркий, улыбчивый.

«И молодой», — думает Сяо Чжань, пока Чунсюань почти вприпрыжку направляется к ним.

— Чуть не опоздал! Привет, Сун-гэ! — Чунсюань машет рукой Цзинсуну, останавливаясь напротив, а потом поворачивается к Сяо Чжаню, очевидно понимая, что поздороваться надо и с ним тоже. — Здрасьте.

Восторга в отношении Сяо Чжаня у Чунсюаня ощутимо меньше.

— Здравствуйте, — говорит Сяо Чжань, продолжая рассматривать паренька с огромным чемоданом перед собой.

— Чжань-Чжань, познакомься, — произносит Цзинсун, указывая на своего «коллегу». — Это Чунсюань, мой стажер.

— Рад знакомству, — сухо врет Сяо Чжань. Ничерта он не рад.

— Чунсюань, это Сяо Чжань, мой друг, — представляет его Цзинсун. И Сяо Чжаню по ушам режет этим «друг». Нет, винить Цзинсуна здесь не в чем. Сяо Чжань сам всегда против афиширования их отношений, в конце концов, он сам не хочет, чтобы кто-то знал о его ориентации, но сейчас ему почему-то хочется обидеться на это «друг».

— Очень приятно, — Чунсюань вежливо кланяется старшему, а затем снова поворачивается к Цзинсуну. — Сун-гэ, нам надо торопиться.

— Верно, — соглашается Цзинсун и смотрит на Сяо Чжаня. Тот кивает, передавая своему парню его сумку.

— Будь осторожен, — говорит Сяо Чжань.

— Буду, — обещает Цзинсун, а затем укладывает сумку на свой чемодан и притягивает Сяо Чжаня к себе для объятий. — Звони мне каждый вечер. Хорошо?

Это Цзинсун шепчет ему на ухо, прижимая к себе сильнее.

— Хорошо, — отзывается Сяо Чжань. Ему вдруг начинает казаться, что он сейчас заревет.

Но сдерживается. Лишь когда Цзинсун и Чунсюань уходят, он позволяет горечи подступить к горлу. Он смотрит им в спину, внезапно для самого себя осознавая, что впервые за очень долгое время он действительно остается один.

Нет, конечно, Цзинсун уезжал в командировки и раньше, не во Францию, конечно, но все же. Но тогда это ощущалось иначе.

Сейчас Сяо Чжаню совсем невыносимо. Страх будущего захлестывает его с новой силой, а внутри все сжимается предчувствием недоброго.

Конечно, скорее всего, это связано с тем, что Сяо Чжаню предстоит сделать уже завтра, и он правда отдает себе в этом отчет, но поделать с собой ничего не может.

Он чувствует себя разбитым и больным.

Chapter Text

До своего места работы Сяо Чжань добирается за те самые два часа, о которых и говорилось в картах. Еще минут через двадцать он стоит перед дверью своего начальника, совершенно не зная, чего ждать. Интуиция подсказывает, что ничего хорошего, однако пройти через это все равно надо.

Сяо Чжань думает, что вряд ли это может быть хуже того, что ждет его завтра, и после слов секретарши «Вас ожидают» входит внутрь. Он бывал в этом кабинете всего пару раз за все время работы в этом аэропорту. И с последнего его визита сюда едва ли что-то изменилось.

Все те же серые стены, темная мебель и большое черное кресло, в котором сидит господин Чжэн Пэн.

— Добрый день, господин Сяо Чжань, — вежливо здоровается мужчина, поднимая взгляд от бумаг, которые держит в руках. — Как ваше самочувствие?

— Добрый день, начальник Чжэн, — кланяется Сяо Чжань, проходя в глубь кабинета. — Не слишком хорошо.

«А завтра станет еще хуже», — думает Сяо Чжань, однако этого вслух не произносит.

— Это печально, — вздыхает начальник, а затем жестом указывает на кресло перед собой. — Сочувствую вам. Вам пришлось столкнуться с чудовищной проблемой.

— Спасибо, — осторожно отзывается Сяо Чжань. Ему правда было бы легче, если бы Чжэн Пэн сразу перешел к сути их встречи, однако не ему диктовать руководству, как себя вести. — Я постараюсь справиться.

— О, ни секунды в этом не сомневаюсь, — кивает мужчина. На какое-то мгновение в кабинете воцаряется вязкое молчание. Тихо настолько, что слышно, как стрекочет увлажнитель воздуха в противоположном углу. — Два дня назад из центральной онкологической больницы Пекина поступило уведомление о продлении вашего больничного еще минимум на три месяца.

Мужчина замолкает так, будто ждет, что Сяо Чжань что-то на это ответит. Вот только Сяо Чжань понятия не имеет, что говорить, но сказать что-то надо. Наверное.

— Да, — тупо говорит он в итоге, потому что больше нечего. Он чувствует себя жутко неуютно: кажется, что серые стены давят, норовя окончательно размазать его по ткани реальности.

— Я немного поизучал ваше заболевание, — Чжэн Пэн укладывает перед собой распечатку. Сяо Чжань прослеживает за ней взглядом: похоже, мужчина и впрямь готовился к разговору. — И могу предположить, что тремя месяцами дело не ограничится.

«О да», — хочется иронично ответить. — «Я, вероятно, вообще не вернусь».

— Такая вероятность существует, — вместо этого сдержанно говорит Сяо Чжань. Ему вдруг кажется, что так мог бы ответить доктор Ван Ибо.

— Так я и думал, — кивает головой Чжэн Пэн, будто разговаривая на этот раз сам с собой, а затем снова смотрит на Сяо Чжаня, обращаясь определенно к нему. — Видите ли, господин Сяо Чжань, три месяца — достаточно большой срок, не говоря уже о том, что он вовсе не окончательный. Все то время, пока вы на больничном, ваши коллеги делят между собой ваши обязанности, подвергая себя переработкам. И это вполне допустимо, когда речь идет о больничном в пределе двух недель или, скажем, месяца, однако в нашем с вами случае сроки совсем другие. Не находите ли вы, что это неправильно, что ваши товарищи вынуждены работать в таком режиме?

Сяо Чжань смотрит на мужчину перед собой, хмурится. Едва ли Чжэн Пэн действительно заботится о том, что на сотрудников свалилась двойная нагрузка. Скорее, его заботит то, что оплата за переработки ощутимо выше нормативной. А это, конечно, невыгодно. А еще невыгодно оплачивать длительный больничный сотрудника. Сяо Чжань уже догадывается, к чему ведет его начальник, однако облегчать ему задачу не собирается. В конце концов, его нельзя уволить, пока он находится на больничном.

— Я был уверен, что по закону в случае длительного больничного сотрудника организация имеет право открыть временную должность и подобрать на нее сотрудника, — Сяо Чжань говорит вежливо, но с нажимом. — Я ошибаюсь?

— Нет, не ошибаетесь, — голос начальника Чжэна становится елейным, а серые стены, кажется, съезжаются еще немного. — Но пригласить человека на временную должность, с которой его потом нужно будет внезапно уволить… Представьте, какой это стресс для сотрудника!

— Это ведь будет оговорено при трудоустройстве, — приподнимает бровь Сяо Чжань, глядя исподлобья.

— Господин Сяо Чжань, — начальник Чжэн как будто не слышит его слов. — Я считаю, что более честным с вашей стороны будет уволиться по собственному желанию, уступив свое место тому человеку, который действительно будет на нем работать.

— Нет, — просто отвечает Сяо Чжань, а затем все же поясняет. — Во-первых, я рассчитываю на те деньги, которые выплачиваются мне компанией в качестве компенсации больничного. Я прекрасно понимаю, насколько организации не хочется их платить. Во-вторых, я планирую вернуться на эту работу, как только мне станет лучше.

Ван Ибо бы точно аплодировал ему стоя, услышав в его голосе такую уверенность в своем выздоровлении.

— Ох, господин Сяо Чжань, я так надеялся, что до этого не дойдет, — вздыхает Чжэн Пэн, показательно роясь в бумагах в своем столе. — Но вы вынуждаете. Видите ли, недавно всплыл июньский инцидент с госпожой Ли.

— Это было в июне, — хмурится Сяо Чжань. — И это была случайность. Мы же это уже выяснили.

— Боюсь, она настаивает на вашем увольнении. В противном случае она подаст в суд за домогательства при досмотре, — разводит руками Чжэн Пэн и наконец достает бумагу с жалобой женщины. Сяо Чжань очень хорошо ее помнит, но все равно берет ее в руки и быстро просматривает.

— На камере видно, что я случайно коснулся мизинцем ее бедра, — этот скандал в свое время отнял у него целую тонну нервных клеток, а потому Сяо Чжань буквально по кадрам помнит вырезку из видео с камер видеонаблюдения.

— Конечно, — согласно кивает начальник Чжэн. — Я вам верю. И суд, я уверен, тоже поверит, едва увидит доказательства. Но все эти судебные тяжбы — это такая морока, столько денег и сил. Вы уверены, что вы в состоянии сейчас заниматься этим?

Сяо Чжань на миг теряет дар речи, просто смотрит на босса и ошарашенно моргает. Конечно, у него не будет на это сил и времени, как не будет сил и времени идти в трудовую инспекцию, чтобы добиться правды. И начальник Чжэн прекрасно об этом знает. Но шокирует Сяо Чжаня не это, а тот факт, что этот человек так легко хочет воспользоваться этим знанием.

— Поэтому, — мужчина подхватывает со своего стола чистый лист и опускает перед Сяо Чжанем. — Господин Сяо Чжань, лечитесь, не думайте о работе и обязательно поправляйтесь. Вам нужен образец?

— Нет, спасибо, — Сяо Чжань смотрит в лист перед собой. Ему обидно до тошноты и комка в груди, однако он все же берет со стола ручку, сжимает ее в пальцах так ожесточенно, что костяшки белеют, и пишет заявление.

Серые стены схлопываются.

Дома Сяо Чжань оказывается уже под вечер. Он чувствует себя еще более разбитым, чем обычно. Хотя в последние несколько месяцев он каждый раз побивает свой собственный антирекорд.

Завтрашний день, скорее всего, пробьет очередное дно. Сяо Чжань не хочет о нем думать.

Квартира ощущается еще более пустой, чем обычно.

Конечно, это странно: он понимает, что уже давно не чувствует тепла от человека, с которым связал жизнь, что то, что между ним и Цзинсуном, не тянет даже на «отношения старых супругов, утративших друг к другу интерес». И все же Цзинсун — единственный, кто всегда был рядом на каждом из этапов его, Сяо Чжаня, жизни. А теперь его нет.

В те мгновения, когда решится, будет Сяо Чжань жить или умрет, он будет один. Хорошо это или плохо, он не знает.

Но пустота в квартире давит и пугает. Дверные проемы зияют бесконечной тьмой, куда, кажется, не может проникнуть свет, который Сяо Чжань зажег в коридоре, когда зашел; тишина звучит гулко, сквозь нее доносятся странные, будто потусторонние звуки.

Пусть Сяо Чжань и знает, что это, скорее всего, отзвуки существования их соседей. Но это все равно пугающе.

Сяо Чжань так и стоит в коридоре, даже не сняв пальто, будто старается привыкнуть к тому, как ощущается пустота.

И одиночество.

К нему тоже, похоже, нужно привыкнуть.

Но привыкнуть к тому, чего боишься, очень сложно.

И Сяо Чжань сотню раз видел пафосные высказывания о том, что одиночество и есть свобода, но это явно писал человек, который понятия не имеет, насколько это страшно — остаться совсем одному.

Телефон в его кармане вибрирует. Сяо Чжань тянется к нему как к надежде на то, что его страх необоснован, что на самом деле есть люди, которым он нужен и важен. Но это всего лишь уведомление из мобильной игрушки о том, что сегодня были добавлены новые уровни и новые награды.

Сяо Чжань невесело улыбается, снимает наконец с себя пальто и проходит внутрь, чуть ежась то ли от холода, то ли от чего-то еще.

— Ничего, Сяо Чжань, — он обращается сам к себе. — Недолго осталось.

Утро выдается дождливым и нервозным. Сяо Чжаня трясет как от сильной лихорадки, однако температура в норме, что должно бы радовать, не будь так страшно.

В больницу он добирается к назначенным девяти часам. Ван Ибо позавчера объяснил ему, что нужно будет подойти к медсестре в регистратуре и назвать свою фамилию, после этого она вызовет его.

— Я мигом за тобой спущусь. Ничего не бойся, все будет хорошо, — сказал он тогда. И тогда Сяо Чжань поверил, однако сейчас его вера делается все слабее по мере того, как он движется к регистратуре, которая ощущается как рубеж, после которого назад пути уже не будет. Пусть на самом деле этот рубеж уже давно пройден.

И все же набраться смелости надо.

— Здравствуйте, — говорит Сяо Чжань, обращаясь к женщине за стойкой. — Мое имя Сяо Чжань, мой лечащий врач Ван Ибо. И на сегодня у меня назначена госпитализация.

Сяо Чжань взглядом указывает на небольшую спортивную сумку, в которую уложил свои пожитки для проживания в больнице. Конечно, Ван Ибо сказал, что его всем обеспечат и что с собой достаточно взять ноутбук, или планшет, или пару книжек, просто чтобы не было скучно. Но Сяо Чжань все же сделал по-своему.

— Здравствуйте, господин Сяо Чжань, — приветливо улыбается медсестра. — Он предупредил о вас. Подождите минуту, я свяжусь с ним.

Сяо Чжань кивает и отступает чуть назад, когда женщина поднимает трубку телефона внутренней связи больницы. Сяо Чжань тем временем в очередной раз рассматривает большой светлый холл и прогуливающихся по нему людей. Совсем скоро он присоединится к ним.

Интересно все же, что ждет и его, и этих людей после смерти? Что если они даже не поймут, что умерли? Что если тысячи умерших в этом здании людей все еще здесь, прогуливаются среди живых, даже не осознав, что давным-давно превратились в тени?

— Привет! — из размышлений о загробной жизни выбивает знакомый запыхавшийся голос, на который Сяо Чжань рефлекторно оборачивается.

— Привет, — Сяо Чжань чувствует облегчение, когда видит перед собой Ибо. Нет, не так. Сейчас он видит доктора Ван Ибо, одетого в темно-серую хирургичку и халат, сжимающего в руках рабочий планшет. — Я сделал все, как ты сказал.

— Правильно, — ободряюще улыбается Ибо, и Сяо Чжань чувствует, как уголки его собственных губ чуть приподнимаются. — Своего врача надо слушаться. Ты определенно делаешь успехи. Идем, я отведу тебя в отделение, покажу палату и расскажу, чем мы с тобой здесь будем заниматься на протяжении ближайших трех недель.

— Идем, — соглашается Сяо Чжань, следуя за Ибо.

— Ты очень бледный, — произносит Ван Ибо, когда они вместе пересекают холл. — Как чувствуешь себя?

— Так, будто меня сейчас стошнит, — признается Сяо Чжань. Ибо хмурится.

— И давно? Отравился? Или это регулярный симптом? — они заворачивают за угол, оказываясь на лестничной площадке.

— Думаю, что это нервное, — говорит Сяо Чжань, поднимаясь следом за Ибо. На самом деле ему становится чуть спокойнее от присутствия рядом Ван Ибо, но это «чуть» совсем крохотное.

— Да, мне стоило догадаться, — кивает Ибо, поглядывая на Сяо Чжаня. — На самом деле пока бояться нечего. Так что расслабься, я предупрежу, когда стоит начать.

— Ага, предупредишь, — недоверчиво хмыкает Сяо Чжань. Конечно, он понимает, что Ибо пытается его успокоить для его же блага, но он все равно волнуется.

— В прошлый раз же не соврал, — напоминает Ибо, самодовольно ухмыляясь. — На пункции. Я же предупредил, когда будет неприятно.

— Предупредил, — соглашается Сяо Чжань; от воспоминания о том, как шевелилась в его кости игла, его передергивает. — Но потом пытался отвлечь…

— И в этот раз попытаюсь, — обещает Ибо, переводя взгляд на лестницу перед собой. Они проходят уже второй этаж. Сяо Чжань смотрит на него недоверчиво: тогда это была единичная процедура, но сейчас-то он будет находиться здесь несколько недель. Где доктору Ван Ибо взять столько времени и смешных историй из детства?

— Вы очень добры, доктор Ван, — улыбается Сяо Чжань, наверняка даже не осознавая, насколько мило прозвучал его голос. Ибо оборачивается на него удивленно и смотрит слегка ошарашенно. Сяо Чжань одними губами спрашивает «Что?», тот мотает головой, мол, ничего, а потом кивает на дверь с цифрой «5» — пятый этаж. Этаж номер четыре в этом здании отсутствует.

Нервозность, отступившая на какие-то короткие мгновения, обрушивается на Сяо Чжаня с новой силой. Он думает, что его сердце слишком старо для таких качелей.

— Это отделение номер три, здесь я работаю, а ты будешь лечиться, — Ибо придерживает для Сяо Чжаня створку двери, хотя это в принципе совсем не обязательно. — Прямо перед тобой пост дежурной медсестры, следующая дверь за ним — ординаторская. Столовая в конце коридора. Туалет и душ есть в палате, но если что, вон та дверь — это общественный санузел. Вроде бы по ключевым точкам всё. Идем теперь на пост, зарегистрируем тебя.

Он легонько подталкивает Сяо Чжаня по направлению к стойке, за которой сидит симпатичная медсестра, разговаривающая по телефону. Звонок, очевидно, не рабочий, потому что девушка очень поспешно прощается и вешает трубку, едва завидев Ван Ибо.

— Доктор Ва-а-ан, — расплывается она в кокетливой улыбке. — А где вы были? Доктор Чжао вас обыскалась.

— Что-то случилось? — лицо Ибо непроницаемо, и Сяо Чжань начинает сомневаться, что это тот же самый человек, который улыбался ему еще пару минут назад на лестнице.

— Вовсе нет, — пожимает плечами медсестра. — Думаю, она искала вас по личному вопросу.

Она так сильно выделяет слово «личному», что Сяо Чжаню становится очевидно, что доктор Чжао — девушка Ван Ибо. Или невеста. Или жена. Однозначно что-то из этого.

— Понял, — все так же безэмоционально кивает Ван Ибо, совершенно игнорируя все эмоциональные интонации медсестры. — Найду ее позже. Оформи пока нового пациента. Сяо Чжань. В девятую палату.

Взгляд девушки перескакивает на Сяо Чжаня, она улыбается теперь уже ему.

— Очень красивый новый пациент. Меня зовут У Синь, всегда к вашим услугам, — она пристально разглядывает Сяо Чжаня точно так же, как секунду назад Ван Ибо.

— У Синь, будь добра, займись делом, — одергивает подчиненную доктор Ван.

— Я уже в процессе, — отзывается та, краем глаза все еще посматривая на Сяо Чжаня. Ибо терпеливо и молчаливо стоит рядом, дожидаясь окончания процедуры.

Через несколько минут Сяо Чжань определен в девятую палату. Ему выдают комплект больничной одежды, от которой пахнет по-больничному, полотенца в количестве трех штук, которые тоже источают стойкий запах антисептика. А еще индивидуальный одноразовый гигиенический набор.

Сяо Чжань смотрит на охапку в своих руках с растерянностью, пока Ибо распечатывает какие-то бумажки на посту.

На пижаме мелкий светло-синий принт из морских котиков. Она выглядит как детская, вот только размер вполне себе взрослый. Сяо Чжань неожиданно для себя отмечает, что рисунок ему нравится. Он милый и весьма жизнерадостный.

— Пойдем, провожу тебя в палату, — Ибо оказывается рядом неожиданно, пока Сяо Чжань залипает на морских котиков. — Познакомлю тебя с твоим соседом, классный дедок.

Сяо Чжань фыркает, но не возражает. Они вместе направляются к двери, располагающейся прямо напротив ординаторской.

— Мне столько всего надавали, — Сяо Чжань кивает на вещи в своих руках. — Хотя я все это взял из дома: и пижаму, и тапочки, и конечно зубную щетку.

— Я же предупредил, что не надо, — Ибо смотрит с легким укором, качает головой. — Пациент Сяо Чжань, вы такой упертый.

С этими словами Ибо толкает перед ним дверь в палату. Это довольно большое помещение, очевидно рассчитанное на троих пациентов, поскольку коек три, однако занята из них всего одна. На ней с весьма деловым видом сидит пожилой мужчина, читающий свежий выпуск бумажной газеты. Сяо Чжань не видел таких газет, наверное, уже целую вечность. Он грешным делом был уверен, что их больше не выпускают. Старик поднимает на вошедших взгляд, когда дверь за ними закрывается.

— Здравствуйте, господин Лю, — приветствует его Ибо. — Я привел вам соседа. Знакомьтесь, Сяо Чжань. Сяо Чжань, это господин Лю Гуань.

— Ну здравствуй, юноша, — строго говорит господин Лю, окидывая Сяо Чжаня строгим взглядом поверх нацепленных на кончик носа очков. — Надеюсь, подружек по ночам водить не будешь.

— Что, простите? — Сяо Чжаню сначала кажется, что ему послышалось. Лишь по негромкому смешку Ван Ибо Сяо Чжань понимает, что нет — не послышалось. — Подружек?

— Ну да, — кряхтит мужчина, сворачивая газету. — Дело-то молодое, а матрасы тут ортопедические. Сам бы тут скрипел ночами напролет…

— Они не скрипят, господин Лю, — напоминает Ибо с совершенно невозмутимым видом.

— Вон доктор Ван знает толк, — смеется мужчина.

— Он шутит, — зачем-то поясняет Ибо Сяо Чжаню негромко. — Ничего я не знаю.

— Ладно, — машет рукой господин Лю Гуань. — Располагайся. Ты вроде ничего. Поладим. А то мне одному тут осточертело.

— Мне тоже одному осточертело, — признается Сяо Чжань. И конечно, они имеют в виду разное одиночество, но что-то общее у них есть. Ибо почему-то смотрит на него долго и как-то нечитаемо. Наверняка он просто задумался о чем-то своем, но Сяо Чжаню от этого взгляда все равно немного не по себе.

— Какая кровать тебе больше нравится? — спрашивает Ван Ибо, указывая на две свободные. — Выбирай любую.

Сяо Чжань переводит взгляд с одной на другую, а потом обратно. И выбирает ту, что ближе к окну.

— Хороший выбор, — с видом знатока сообщает господин Лю. — Мужика, который там лежал до тебя, выписали с ремиссией.

— Это правда, — подтверждает Ибо. Это был пациент Исюаня, однако о невыносимом пациенте Фэне он наслышан.

— Значит, решено, — Сяо Чжань сваливает выданные ему вещи на выбранную койку и сам усаживается рядом, нервно теребя край своего свитшота.

— Все еще рано нервничать, — сообщает Ибо как бы невзначай. — Давай расскажу тебе о схеме лечения, о возможных последствиях и исходах.

Сяо Чжань устраивается поудобнее, готовясь слушать. Конечно, ему ни о чем не говорят трехэтажные названия препаратов, которые ему будут вводить внутривенно дважды в день, однако все остальное более чем понятно. И о последствиях, среди которых ни одного приятного, и об исходах, которых всего три. Лучший — ремиссия и последующее выздоровление. Пограничный — стабилизирование состояния и последующая корректировка терапии. Худший… О худшем Ибо не говорит. Худший просто повисает неозвученным в воздухе.

— Я не хочу тебя запугивать, но ты должен знать, что с тобой будет происходить, — говорит Ибо, глядя на сникшего Сяо Чжаня. — Вовсе не все из перечисленных мной симптомов проявятся. Возможно, всего два или три. Ты справишься, а я буду рядом, чтобы помочь. Как и медсестры и другие врачи. Ты должен говорить обо всех изменениях, которые почувствуешь, даже если это кажется ерундой. Так я смогу своевременно облегчить очень многие симптомы. Если у тебя сейчас есть вопросы или будут возникать какие-то в ходе лечения, обязательно задавай их мне или другим врачам. Медсестрам тоже можно. Хорошо?

— Хорошо, — кивает Сяо Чжань, все еще теребя край многострадального свитшота.

— Отлично, — кивает Ван Ибо, разглядывая лицо Сяо Чжаня, которое тот как будто пытается спрятать. — Спрашивай.

— Что? — удивленно хмурится Сяо Чжань, все же поднимая взгляд.

— Всё, что угодно, — просто отвечает Ибо. — Ты нервничаешь. Я не хочу, чтобы ты переживал. Поэтому спрашивай все, что тебя волнует. Даже если это будет звучать глупо или странно. Я отвечу, ты получишь больше информации и будешь чувствовать себя спокойнее. Всё логично. Не стесняйся.

— Это больно? — ляпает Сяо Чжань первое, что приходит в голову. Это не самая волнующая его вещь, и все же.

— Временами, — коротко говорит Ибо, а затем поясняет более подробно. — Ты ведь знаешь, что суть химиотерапии — остановить или замедлить темп роста клеток с мутацией. Современные препараты достаточно неплохие, но они все еще не всегда умеют отличать хорошие клетки от плохих, особенно когда речь идет о недифференцированных и быстро размножающихся клетках, которые между собой ужасно похожи. Так вот из-за того, что задеваются и здоровые клетки тоже, процесс в целом иногда бывает болезненным. Но это начнется не с самого начала терапии. Примерно через пару дней, может, и через неделю. У всех по-разному. А сами капельницы неприятные, конечно, но не болючие.

— Ясно, — кивает Сяо Чжань. Спокойнее ему не становится, но дополнительная информация заставаляет чувствовать себя немного увереннее. — Как ты поймешь, помогает мне это все или нет? По анализам?

— Да, — отзывается Ибо. — Скоро придет медсестра. Она установит тебе в вену на руке катетер, который мы будем использовать и для того, чтобы вводить лекарство, и для того, чтобы ежедневно забирать кровь на анализ. И по нему уже отслеживать результаты и корректировать терапию.

— У меня… Я облысею? — и опять же, наверное, не самый важный вопрос, но от мысли о таком очевидном визуальном изменении — не по себе. И если честно, ответ на этот вопрос Сяо Чжань знает, но почему-то все равно слабо надеется.

— Да. Не моментально опять же. Волосы начнут лезть примерно через три недели после начала терапии. Может и месяц пройти. Но это очень часто шокирует пациентов, поэтому, если хочешь, мы можем заранее тебя постричь. Тогда это не будет таким потрясением, — предлагает Ибо, на что Сяо Чжань качает головой. Ну уж нет. Пока держатся на голове, пусть держатся.

— Правильно! Не отпускай их без боя! — вставляется в беседу Лю Гуань, заставляя Сяо Чжаня слабо улыбнуться.

— Какова вероятность, что это поможет? — задает он наконец вопрос, который и впрямь важный. И замирает. Ответа на этот вопрос он, наверное, боится больше всего.

— Достаточно высокая, — ободряюще говорит Ибо, а после торопится добавить. — К тому же та часть химии, которую мы проводим в стационаре, — это только начало, потом будет амбулаторный этап. Обычно все это в комплексе работает хорошо.

Сяо Чжань надеется, что Ибо держит свое обещание и не обманывает. С другой стороны, Ибо не сверхсущество, чтобы знать то, чего еще не случилось. Конечно, он основывается на статистике, но Сяо Чжань вполне может из этой статистики выпасть. И все же слова Ибо пусть и немного, но обнадеживают.

Сяо Чжаню все еще страшно, но он уже решился, встал на этот путь, а значит, надо идти до конца.

Сяо Чжань кивает самому себе, соглашаясь с мыслями, выдыхает, смотрит сначала на свои руки, сжимающие край свитшота, а потом на Ибо — на этот раз решительно, неумолимо.

— И когда мы начинаем?

Chapter Text

— И когда мы начинаем?

— Не так быстро, ковбой, — фыркает Ибо, смотрит с секунду на Сяо Чжаня, а затем переводит взгляд в рабочий планшет. — В течение ближайшего получаса придет Дун Янь. Это твоя медсестра. Познакомишься с ней. Она поставит тебе катетер, возьмет анализы и введет некоторые препараты, которые я назначу. Не химиотерапевтические. Просто чтобы тебя не тошнило и было поспокойнее.

— Ты же не сделаешь из меня овоща, которому вообще все равно? — уточняет Сяо Чжань, покусывая губу. Судя по металлическому привкусу, из нее уже сочится кровь.

— Нет, конечно. Даже если бы хотел, не смог бы, — отзывается Ибо, посмеиваясь. — Знаешь, какого нагоняя мне дали бы за такой расход транквилизаторов на одного пациента?

— Это точно, — вставляется господин Лю, о существовании которого Сяо Чжань успел подзабыть. — В прошлый раз, в мое прошлое обострение, доктор Чжао дала мне больше обезболивающих, чем положено… Ей потом так досталось…

— Ну меня бы ругали все же меньше, чем доктора Чжао. За наркотическими анальгетиками следят куда внимательнее, чем за простыми транквилизаторами, — говорит Ибо, на мгновение будто уходя глубже в свои мысли, а потом поднимается с койки Сяо Чжаня и снова поворачивается к нему. — Давай помогу застелить постель. В одиночку — это ужасно неблагодарное дело.

— Спасибо, — кивает Сяо Чжань. Конечно, едва ли ему было бы трудно сделать это самому. В конце концов, за восемь лет семейной жизни он собаку съел в науке запихивания одеяла в пододеяльник, но от чужого предложения помочь на сердце становится теплее.

Ибо перекладывает пижаму Сяо Чжаня на соседнюю койку и хватает простынь за два конца, Сяо Чжань подхватывает за два противоположных. С кроватью они расправляются в кратчайшие сроки. Сяо Чжань думает о том, что, вероятно, заправляй он каждый раз постель с Ибо, он бы не ненавидел сие занятие столь люто.

— Уф! — Ибо выглядит довольным результатом, снова берет пижаму Сяо Чжаня и вручает ему. — Переодевайся и жди медсестру. Слушайся ее. Я сегодня буду на операциях до вечера. Если возникнут вопросы или проблемы, обращайся к сестре Дун или к доктору Чжао. Она сегодня работает в стационаре.

— Хорошо, — кивает Сяо Чжань, чуть ежась от мысли о том, что ему снова придется остаться в одиночестве. Ибо ободряюще улыбается ему на прощание и уходит.

— Так, — господин Лю подает голос, едва за доктором Ваном закрывается дверь. — Ну а теперь рассказывай.

— Что рассказывать? — Сяо Чжань тянется к пижаме, чтобы, как и велел его врач, переодеться.

— Кто ты такой? Откуда родом будешь? — поясняет свой вопрос Лю Гуань с таким видом, будто надо быть совсем-совсем глупеньким, чтобы не понять, о чем изначально он спрашивал.

— Ах, это… Ну, я Сяо Чжань, — неловко представляется он снова, хотя Ибо назвал его имя буквально минут двадцать назад.

— Это мне уже известно, — машет рукой господин Лю, покряхтывая и усаживаясь поудобнее. — Ты переодевайся-переодевайся, обещаю, не буду подглядывать.

Мужчина разражается старческим каркающим смехом, закашливается, а потом продолжает:

— Где работал, прежде чем сюда попал?

— В аэропорту на досмотре перед вылетом, — отзывается Сяо Чжань, стягивая с себя джинсы.

— Звучит ужасно скучно, — вздыхает мужчина, внимательно рассматривая парня перед собой, несмотря на то что обещал не подглядывать. — А я на подводной лодке служил, океаны бороздил, бывал там, где нога человека не ступала… А потом меня списали, крысы сухопутные.

— После того, как заболели? — спрашивает Сяо Чжань, принимаясь аккуратно складывать джинсы, параллельно пытаясь ими же и прикрыться: ему некомфортно от того, что на него смотрят так пристально, хотя, скорее всего, у этого старика просто такая манера поведения.

— Не-е-ет, — отмахивается Лю Гуань и наконец отводит взгляд. Сяо Чжань выдыхает и откладывает джинсы в сторону, подхватывая пижамные штаны. — Задолго до. Вообще, они такие роскошные проводы устроили, что я даже злиться не мог.

— Это хорошо, — говорит Сяо Чжань, потому что просто не знает, что еще сказать.

— Главное теперь, чтобы с похоронами тоже не облажались! — смеется мужчина, а Сяо Чжань замирает, не понимая, как ему реагировать на подобные шутки в подобном месте. — Э! Ты чего как истукан замер?! Я шучу! Не сбираюсь я умирать! Доктор Чжао сказала, что я крепкий дядька.

Сяо Чжань натянуто улыбается, бросает на мужчину еще один взгляд и стягивает с себя худи, чтобы тут же накинуть на плечи мягкую хлопчатобумажную ткань больничной пижамы.

— Ты чегой-то такой худой? — Лю Гуань снова рассматривает его в упор. — Эх… Тебя бы к моей племяшке на откармливание. Но опоздал ты, голубчик, замуж она через неделю выходит! Доктор Чжао даже обещала меня отпустить!

— И отпущу, если пообещаете там не пить и не перенапрягаться, — в дверях появляется молодая женщина в сине-зеленой хирургичке и белом халате поверх нее. — Пациент Лю, помните, что у вас сегодня дополнительные процедуры?

— Ой, запамятовал совсем, — кряхтит, посмеиваясь, старик. — Мне тут соседа подселили. Разговорились, я и забыл про время…

— Соседа? — доктор Чжао переводит взгляд на Сяо Чжаня, который как раз заканчивает застегивать пуговицы на своей пижаме. — А. Сяо Чжань, пациент доктора Вана.

— Да-да, — кивает Лю Гуань, откидывая покрывало и собираясь слезть с кровати.

— Здравствуйте, — почтительно кивает Сяо Чжань. В его голове, конечно, складываются два и два. И он понимает, что та самая доктор Чжао, о которой говорила медсестра на посту и которая, скорее всего, возлюбленная Ван Ибо, стоит сейчас перед ним. Уверенности в последнем добавляет еще и тот факт, что она знает имя и день госпитализации пациента доктора Вана.

— Здравствуйте, рада познакомиться с вами, наконец. Наслышана, — Чжао Лиин улыбается, что делает ее лицо по-настоящему красивым.

— Наслышаны? В каком смысле? — настораживается Сяо Чжань. Сердце, только-только немного успокоившееся, снова начинает бешено долбиться о грудную клетку. Первая мысль — Ван Ибо считает его безнадежным, поэтому не раз делился со своей девушкой и коллегой своими мыслями на его счет.

— Доктор Ван Ибо рассказывал о вас, — подтверждает его опасения Чжао Лиин. — Рада знакомству. Пойдемте, пациент Лю.

Они уходят, а Сяо Чжань чувствует, как в очередной раз холодеют руки. Телефон на тумбочке вибрирует, и он тянется к нему в надежде хотя бы немного не думать о том, что его ждет. Пока Ибо был здесь, ему, как ни странно, удавалось. Хотя, по идее, Ван Ибо должен ассоциироваться у него с болезнью и неприятным лечением, пока что все в точности наоборот. Возможно, это очень скоро изменится.

В телефоне оказывается сообщение от Цзинсуна о том, что они благополучно заселились в отель. Чуть ниже идет фотка его парня на фоне огромного окна с видом на еще не проснувшийся город. Красиво. Об этом Сяо Чжань и пишет, а еще спрашивает, когда ему лучше позвонить. Они договариваются созвониться на обеденном перерыве Сяо Чжаня. Про увольнение с работы Цзинсуну сказать, конечно, придется, но точно не сейчас.

Дун Янь оказывается улыбчивой девушкой лет двадцати пяти. Она появляется на пороге палаты минут через пять после того, как уходят доктор Чжао и Лю Гуань. Она везет перед собой маленький столик, на котором уложены необходимые инструменты и препараты. Сяо Чжань косится на все это, однако ничего не говорит.

— Здравствуйте, пациент Сяо, — улыбается медсестра, подъезжая к его койке. — Меня зовут Дун Янь. Меня прикрепили к вам для курирования. Доктор Ван сказал вам?

— Здравствуйте, да, — кивает Сяо Чжань, с трудом отрывая взгляд от страшных инструментов. — Он сказал, что вы установите мне катетер в вену.

— Да, так и есть, — кивает девушка. — Но для начала… Мы измерим вашу температуру, оксигенацию, давление и возьмем на анализ мочу.

Медсестра Дун кивает на одинокий стерильный контейнер с красной крышечкой. Сяо Чжань угукает: не самый страшный набор процедур.

— Начнем с температуры, — Дун Янь протягивает Сяо Чжаню термометр, тот засовывает его под мышку. Повисает недолгое молчание, пока прибор выполняет свою работу. Первой тишина надоедает девушке. — Сестрица У Синь говорила, что вы красавчик, но чтоб настолько. За последние четыре года — вы мой самый симпатичный пациент.

Сяо Чжань поднимает на нее удивленный взгляд. Он ожидал какого угодно разговора, но точно не о его привлекательности, которая, вообще-то, довольно спорная. По мнению самого Сяо Чжаня.

— Спасибо, — неловко произносит он и переводит тему в попытке уйти от неловкости. — За четыре года? А кто был четыре года назад?

— Никого, — сообщает Дун Янь, тихонько хихикнув. — Четыре года назад я только-только устроилась на работу. Так что можно сказать, что вы самый красивый пациент за всю мою практику. Давайте сюда.

Дун Янь протягивает руку за только что начавшим пищать термометром. Сяо Чжань покорно передает ей тот, успев бросить на дисплей быстрый взгляд.

— Тридцать шесть и семь, — констатирует девушка, внося информацию в свой планшет. Почти такой же, как таскает с собой Ибо. Однако чехол на планшете Ибо темно-синего цвета, как и у доктора Чжао, в то время как у сестры Дун — темно-зеленый. — Отлично! Теперь давление.

По итогу оказывается, что показатели Сяо Чжаня вполне себе нормальные. За исключением слегка пониженного верхнего давления. Дун Янь одобрительно кивает, когда вносит все данные в таблицу. Кстати, эту таблицу заинтересовавшемуся Сяо Чжаню она даже показывает. На вкладке, посвященной ему, высвечивается его имя, возраст, диагноз и номер палаты. Чуть ниже идет таблица, предполагающая сбор информации по параметрам его состояния ежедневно два раза в день.

Сяо Чжань смотрит на себя как на набор данных, просто страничку во внутрибольничной программе. Это могло бы наталкивать на меланхолию и мысли о бренности существования, однако на это не оказывается времени.

Установка катетера — то еще удовольствие, однако у Дун Янь все выходит быстро и почти безболезненно. Сяо Чжань не без облегчения смотрит на то, как ловко девушка фиксирует катетер пластырем и с довольным видом заявляет «Всё! Готово!»

— Почти не больно, — говорит Сяо Чжань, рассматривая сначала свой локтевой сгиб, а потом поднимая взгляд на медсестру.

— Рукой резко не дергать, — предупреждает Дун Янь. — Если что-то начнет беспокоить, например, болеть, подергивать, — сразу ко мне. Или к доктору Вану. Или к дежурному доктору.

— Понятно, — кивает Сяо Чжань.

— Я введу вам средство от тошноты, как прописал доктор Ван. Успокаивающие он сказал не использовать, если давление пониженное. А у вас пониженное, — девушка ловко вскрывает ампулу, набирает в шприц содержимое и вводит лекарство в вену. К своему удивлению, Сяо Чжань почти ничего не чувствует. — Ну всё. Я вас покидаю. Не забудьте сходить на обед с часа до двух. И дожидайтесь своего врача.

Дун Янь забирает пробы анализов и укатывает столик, большей частью инструментов на котором она так и не воспользовалась. К великому счастью Сяо Чжаня.

До обеда остается чуть больше часа. Это время Сяо Чжань посвящает разбору той сумки, которую он притащил с собой. Он сразу убирает в тумбочку пижаму и зубную щетку. На поверхность же рядом с лампой кладет планшет, который он надеется использовать как телевизор. Иначе он попросту не уснет. Надо найти такое положение, из которого он не будет светить в лицо господина Лю всю ночь. А еще — часы с черным песком как напоминание о родителях. И собранный конструктор красного мотоцикла, который Сяо Чжань наравне с часами теперь считает своим талисманом.

Еще рядом ложится скетчбук и мягкий простой карандаш. Сяо Чжань не уверен, что в таком месте ему захочется рисовать, в конце концов, он не делал этого очень давно, да и приближение смерти едва ли способствует росту вдохновения, однако кто знает…

Господин Лю возвращается через полчаса. Как раз тогда, когда Сяо Чжань проходит очередной уровень в игрушке типа «три в ряд».

— Терпеть не могу эти их медицинские штучки-дрючки, — бурчит старик, ковыляя к своей койке. Сяо Чжань отрывается от игры, поднимая на мужчину взгляд. — Разве что в жопу зонд не засунули. А с них станется, если метастазы и туда доберутся.

— Вы… в порядке? — спрашивает Сяо Чжань. — Помочь вам?

— Вот еще, — хмыкает Лю Гуань, довольно бодро вскарабкиваясь на койку. — Чем тут занимался, пока меня не было?

— Ничем, — пожимает плечами Сяо Чжань. — Медсестра Дун приходила. Поставила катетер, кровь взяла, температуру померила. Да и все вроде бы.

— О! Медсестра Дун — красавица! Эх, был бы я в твоем возрасте… — мечтательно тянет Лю Гуань, а Сяо Чжань не может сдержать улыбки. — Я бы за ней поухаживал. Женился бы, может, даже. Слабость у меня к медсестрам. Супруга тоже в больнице работала… Померла уже, бабка.

— Соболезную, — говорит Сяо Чжань, опуская взгляд. Наверное, он должен знать, что нужно говорить в таких случаях еще, но он не знает.

— Да ничего. Уж десяток лет прошел, — машет рукой Лю Гуань и тянется к тумбочке за своей газетой. — Это что у тебя за хрень?

Мужчина кивает головой на тумбочку Сяо Чжаня, тот прослеживает за его взглядом и не понимает, о какой конкретно «хрени» идет речь.

— Планшет, — поясняет Сяо Чжань, решив, что пожилому мужчине незнакомо сие чудо техники.

— Да не это, — раздражается мужчина. — Вот это. Нахрена ты сюда это припер? В них еще и песок черный. Как в могилу сыпется.

Он тычет пальцем в песочные часы. Сяо Чжань растерянно смотрит на сувенир. Никаких ассоциаций со смертью они у него не вызывают. Нет, однажды ему снился сон, где его засыпало песком внутри этих самых часов, но кошмары снятся всем. Тем более в его состоянии. Это нормально.

— Это подарок моих родителей. Их давно нет. Поэтому эти часы дороги мне как память, — говорит Сяо Чжань и снова поворачивается к телефону, чтобы попытаться пройти уровень еще раз.

Господин Лю кряхтит что-то себе под нос, а потом принимается разглядывать мотоцикл, который нравится ему гораздо больше. Мужчина пускается в пространные воспоминания о том, как он в молодости колесил на точно таком же. Сяо Чжаня подмывает ляпнуть, что эта модель вышла всего каких-нибудь десять лет назад, а значит, господин Лю никак не мог на ней ездить, однако решает не расстраивать старика. Просто слушает его истории, в которых, вероятно, больше выдумки, чем правды, однако Лю Гуань говорит так вдохновенно, что Сяо Чжань невольно заслушивается.

На обед они идут также вместе. Лю Гуань теперь все так же красочно рассказывает о том, что паровые булочки, которые часто дают на обед, — лучшие, что он ел за свою жизнь. Сяо Чжань обещает попробовать. Однако в этот раз старик точно не преувеличивает, потому что даже для Сяо Чжаня, который совсем не хочет есть, булочки оказываются приятными, впрочем, как и вся остальная еда. Она, конечно, пресновата на вкус Сяо Чжаня, но для больничной — очень даже ничего.

Цзинсуну он звонит уже после обеда, выйдя из палаты и остановившись у большого окна, откуда видно всю парковку, остановку транспорта и улицу напротив. Снова идет дождь, а потому, помимо проезжающих по дороге машин, рядом мчатся еще и их отражения, разрезая влажную серую мглу алым светом стоп-огней.

Сяо Чжань думает о том, что было бы красиво нарисовать такое сочетание серого, белого и красного акварелью. Но ею он не умеет. Возможно, научится когда-нибудь, если выживет. Сейчас его жизнь на паузе. И хорошо, если сразу за этой паузой не последуют титры.

— Чжань-Чжань, — слышится в трубке до боли знакомый и когда-то такой любимый голос. Сяо Чжань сглатывает комок, сам собой образовавшийся в горле. — Привет.

— Привет, — эхом отзывается Сяо Чжань, прислоняясь лбом к оконному стеклу. — Как долетел и заселился?

— Хорошо, тряхнуло пару раз где-то над Монголией, а потом всё тихо было. Заселились тоже нормально. Я засниму тебе номер, покажу попозже. Сейчас нам скоро уходить — надо съездить в офис компании, получить распоряжения. Я думал, ты пораньше позвонишь и мы сможем подольше поговорить.

— Прости, я обедал, — отзывается Сяо Чжань и даже не врет. Он ведь и правда буквально только вышел из столовой.

— Правильно, — улыбается Цзинсун в трубку. — Хорошенько кушай, чтобы я мог тебя затискать, когда вернусь. Тебе правда не помешает поправиться.

— Вряд ли я поправлюсь, — качает головой Сяо Чжань, хотя Цзинсун точно этого никак не увидит.

— Девушки бы продали душу за такую способность, — шутит Цзинсун. Сяо Чжань слабо улыбается: вряд ли девушки захотели бы худеть таким способом, однако этого он не озвучивает. — Муженек, хорошо, что позвонил. Рад был тебя слышать. Давай вечером созвонимся? Часиков в семь?

— Здесь будет час ночи, — напоминает Сяо Чжань. Вероятно, в первую ночь ему будет сложно уснуть, и поболтать с Цзинсуном — не худший вариант, но вряд ли его выпустят бродить по коридорам в час ночи. С другой стороны, он взрослый человек. Что если он решил прогуляться из-за того, что ему не спится? И он почти соглашается на то, чтобы созвониться с ним ночью, но… Напоминание о том, почему он находится здесь, бьет словно обухом по голове. Сяо Чжань не знает, какой будет его реакция на первую инъекцию, а потому в его случае загадывать на сегодняшнюю ночь — уже очень далеко. — Я могу набрать в твой обед, например?

— Я чуть позже напишу тебе, когда буду свободен, — говорит Цзинсун. — А теперь мне правда пора, Чжань-Чжань! Не скучай! Держи в курсе.

— Пока, — говорит Сяо Чжань, и вызов тут же обрывается.

От разговора, если его вообще можно таковым назвать, остается душноватое ощущение. Сяо Чжаню требуется три или четыре глубоких вдоха-выдоха, прежде чем давящее чувство пропадает.

Он возвращается в палату. Господин Лю разговаривает с кем-то по телефону, не скупясь в выражениях и ругаясь на всю палату. Из обрывков фраз Сяо Чжань понимает, что разговаривает он с каким-то своим старым другом. И что ругань на самом деле больше шуточная.

Он снова открывает ту самую игру.

Друзей у Лю Гуаня оказывается много, потому что последующие пару часов мужчина несколько раз набирает разные номера, каждый раз здороваясь с кем-то новым и принимаясь за очередной шумоватый рассказ. Сяо Чжань с удивлением отмечает, что подобное его не утомляет.

Болтовня мужчины чем-то напоминает успокаивающее жужжание телевизора. Сяо Чжань немного расслабляется, даже посмеивается над беседой между стариком Лю и, очевидно, его племянницей, той самой, что очень скоро выходит замуж. Та, кажется, пытается объяснить ему, что такое «тренч» и зачем он ей на свадьбе.

Поэтому к моменту, когда в половине шестого в палату заходит доктор Ван Ибо, Сяо Чжань показывает господину Лю на планшете фотографии всяческих тренчей и с улыбкой слушает недовольный старческий бубнеж на тему «Ну что за срам: в плаще на свадьбу! Это ж просто плащ».

— Доктор Ван! — возмущается старик, первый заметивший вошедшего врача. — Вы представьте, что Мянь-Мянь удумала! В плаще на собственную свадьбу собралась! Ну где это видано: невеста в плаще!

— Ну на улице довольно холодно, — произносит Ибо, глядя на господина Лю. — Зачем же ей мерзнуть…

— Молодежь, — скептично бурчит Лю Гуань, рассматривая очередную модель плаща на фотографии, держа планшет Сяо Чжаня на вытянутых руках. Ибо улыбается и переводит смеющийся взгляд на Сяо Чжаня, тот улыбается точно так же: сдержанно, чтобы не обидеть пожилого человека, но совершенно искренне.

— Как дела? — они произносят это синхронно, не сговариваясь. Ибо фыркает, качает головой и подходит ближе.

— Я первый? — спрашивает он, усаживаясь в изножье койки Сяо Чжаня. Тот кивает.

— Дела хорошо. Операции прошли по плану, никаких неожиданностей. Твоя очередь, — голос Ибо ровный, уверенный, его приятно слушать. И Сяо Чжань слушает. У его лечащего врача очень успокаивающий голос. Сяо Чжань краем подсознания заносит голос доктора Ван Ибо в список вещей, которые его успокаивают. Пока их не так много, но он уверен, что сможет найти еще.

— Тоже хорошо. Господин Лю рассказал мне много интересного, а доктор Чжао сказала, что наслышана обо мне, — когда Сяо Чжань произносит это вслух, зловещесть его собственных мыслей насчет его «безнадежности» слегка испаряется. В конце концов, Ван Ибо здесь прямо сейчас, и он точно сможет объяснить, что конкретно значили слова женщины.

— Она так сказала? — переспрашивает Ибо; от Сяо Чжаня не укрывается, как светлая кожа на кончиках ушей его лечащего врача чуть розовеет. — Вот же горгулья мелкая.

— Ван Ибо, говорю тебе как твой старший, ты не можешь называть свою девушку горгульей. Даже за глаза. Тем более за глаза, — щурится Сяо Чжань; сейчас он ясно понимает, что то, что Ибо рассказывал своей возлюбленной, явно имеет более личный характер. Ведь будь это по работе, Ибо бы вряд ли засмущался. Так ведь?

— Кого? Мою девушку? Это она-то мне девушка? — Ибо выглядит опешившим ровно секунду, а потом начинает ржать. Господин Лю поднимает на него удивленный взгляд. — Это исчадье — моя девушка! Сяо Чжань, ты… ты просто сделал мой день! Какая она мне девушка!

— А разве нет? — приподнимает бровь Сяо Чжань, чуть прищуриваясь. Возможно, Ибо не хочет этого афишировать. Или, как вариант, отношения между сотрудниками запрещены, а Сяо Чжань только что подставил своего врача и приятеля.

— Нет, конечно, — все еще смеется Ван Ибо. — Она моя лучшая подруга, братюня с детства, Горгулья, что больше титул, чем оскорбление, но никак не девушка.

— А зря, — вставляется Лю Гуань, наконец откладывая планшет с разочаровавшими его плащами. — Она красивая и умная женщина.

— Несомненно, — соглашается Ван Ибо, кивая пациенту Лю. А потом опять поворачивается к Сяо Чжаню. — Но… я бы сказал, что она не в моем вкусе.

— У вас странный вкус, — сообщает господин Лю совершенно безапелляционно. Ван Ибо смеется.

— Ну можно и так сказать. Ты обедал? — Последнее обращается исключительно к Сяо Чжаню.

— Да, — утвердительно кивает тот.

— И что было на обед? Учти, я зашел в столовую и узнал правильный ответ, — строго говорит Ибо, однако его глаза все еще улыбаются.

— Рис, тефтели, суп, булочки, — уверенно отвечает Сяо Чжань. Ибо показательно аплодирует. — Булочки были особенно хороши.

— Ага, — соглашается Ибо, а потом его взгляд становится серьезнее. — Я установил время первой инъекции на шесть часов утром и вечером, вторая — через полчаса. Конечно, тебе не захочется просыпаться так рано, но так нам будет удобнее следить за твоими показателями. Да и пересменка у врачей только в восемь, так что заметят, если что не так. Поэтому, Сяо Чжань, сейчас придет Дун Янь с препаратами. Первые инъекции всегда делаются в присутствии врача, на последующих я тоже постараюсь присутствовать, когда смогу. Не забывай, что обо всем, что тебе будет причинять неудобство, дискомфорт или боль, ты можешь говорить кому угодно из медперсонала — они всегда передадут.

— Я помню, — говорит Сяо Чжань, сглатывая. Как раз в этот момент в палату входит Дун Янь со своим неизменным столиком на колесиках.

Господин Лю на соседней койке притихает, снова распахивая перед собой газету. Сяо Чжань неосознанно напрягается, глядя на разложенные на столике ампулы. Конечно, не все они ему, однако мурашки все равно бегут табунами, а атмосфера недавнего спокойствия улетучивается, точно ее и не бывало.

Дун Янь вскрывает ампулу. Сяо Чжань отворачивается, не желая смотреть.

— Это не больно, — негромко говорит Ван Ибо, аккуратно касаясь кончиками пальцев руки Сяо Чжаня. Дун Янь тем временем аккуратно развинчивает крышечку катетера и вставляет в него шприц с лекарством. Или ядом. Тут уж как посмотреть. — Правда не больно.

Сяо Чжань смотрит на Ибо. И верит.

Chapter Text

Сяо Чжань выглядит напряженным, когда препарат тоненькой струечкой перетекает из шприца Дун Янь в его вену.

Ибо понимает, о чем думает Сяо Чжань. Ему даже кажется, что он мог бы сейчас безошибочно озвучить мысли этого человека. Как и любого другого. Конечно, Сяо Чжань боится. От этого никуда не деться. Людям свойственно бояться неизвестности и неопределенности.

Дун Янь отсоединяет шприц и промывает катетер физраствором. Сяо Чжань медленно выдыхает и смотрит на Ибо вопросительно.

— Ты молодец, — уверенно говорит Ибо, поднимая руку и похлопывая своего подопечного по плечу. — Видишь, ничего страшного.

Сяо Чжань медленно кивает. Это не последний укол на сегодня. Будет еще один примерно через полчаса, а пока у Сяо Чжаня есть время немного отдохнуть и прийти в себя после стресса.

— Как ощущения? — спрашивает Ибо. Он на всякий случай открывает историю болезни в планшете, хотя и догадывается, что после первой инъекции никакой серьезной специфической побочки не последует. Обычно бывает именно так.

— Вроде нормально, — неуверенно отзывается Сяо Чжань, анализируя собственные ощущения.

— Это хорошо, — выдыхает Ибо, бросая быстрый взгляд на кожу в том месте, куда только что ввели лекарство: никаких признаков аллергической или воспалительной реакции. Начало положено. — Следующий укол через полчаса. Как насчет ужина?

— Ужина? Сейчас? — Сяо Чжань выглядит растерянным. Дун Янь мягко улыбается, укладывая инструменты обратно на свой столик, и направляется к выходу. Ей нужно посетить сегодня еще пациентку Линь и пациента Су. Сам Ван Ибо зайдет к ним уже вечером, во время обхода.

— Да, Сяо Чжань, сейчас, — говорит Ибо. — Тебе нужны будут силы. Одно из условий успешной химии — нормально и вовремя питаться. Твоему организму и так будет нелегко, не усложняй ему жизнь еще больше. К тому же… я тоже еще не ужинал. Составишь мне компанию?

— Доктор Ван! — слышится возмущенное с соседней койки. — Вы собираетесь отнять у меня собеседника! Я как раз вспомнил историю, которую хочу ему рассказать.

— Прошу прощения, господин Лю, — Ибо усмехается, оборачиваясь к мужчине. — Я собираюсь воспользоваться своим служебным положением и украсть вашего соседа.

На самом деле желание Ибо провести это время в приятной компании своего приятеля — лишь одна из причин, почему он предлагает им поесть вместе. Еще одна, и не менее важная, — Ибо нужно досконально знать, как организм пациента реагирует на инъекцию.

И конечно, он предупредил Сяо Чжаня, что говорить врачу или медсестре нужно даже о мельчайших изменениях, однако он почему-то уверен, что с Сяо Чжаня станется немного погеройствовать.

— Ни стыда, ни совести, — беззлобно бурчит себе под нос господин Лю.

— Ничего лишнего, — смеется Ван Ибо, снова поворачиваясь к Сяо Чжаню. — Так что скажешь?

— Хорошо, — соглашается Сяо Чжань, свешивая ноги в просторных больничных штанах вниз, целясь в тапочки. — Я, если честно, думал, что будет хуже.

«Будет хуже», — мрачно думает Ван Ибо, однако вслух этого не говорит. Сяо Чжаню известна эта информация, лишний раз напоминать об этом смысла нет.

На выход из палаты они направляются вместе. Ибо пропускает Сяо Чжаня вперед, придерживая для него дверь. Взгляд сам собой цепляется за чужие худые плечи. Пижама на них висит, вроде бы смягчая угловатость, но вместе с тем делая силуэт Сяо Чжаня еще более хрупким.

Из Ибо, наверное, вышла бы отличная бабушка, потому что у него почти что срабатывает рефлекс «Накормить до здоровой румяности». Пусть он и знает, что устранить эту худобу можно, только вылечив Сяо Чжаня от той болезни, которая завелась в его костном мозге и жрёт его организм изнутри.

— Не возражаешь, если я возьму для нас обоих? — спрашивает Ибо, когда они входят в светлую столовую. — А ты займешь нам место.

— Да, без проблем, — кивает Сяо Чжань, оглядываясь по сторонам, выбирая подходящий столик.

У Ибо ощущение, что он вернулся в школьные или студенческие годы. Столик для четверых друзей всегда занимал Исюань, отпугивая первокурсников, Вэньхань всегда брал для всех напитки в кафетерии, а в очереди за едой всегда стояли Лиин и Ибо.

Ибо скучает по тому времени. Да, было сложно: куча контрольных точек, зачетов, промежуточных тестирований и отработок, но… Они были все вместе.

Ценность этих мгновений Ибо осознал уже гораздо позже. И сейчас ему не хочется думать о том, что лучше бы ему бережно запоминать эти минуты. Сяо Чжань не Вэньхань. Он не унаследует его судьбу. Ибо не допустит, он уверен, что сможет.

Жаль, что уверенности не всегда достаточно.

Он находит Сяо Чжаня за столиком у окна, созерцающим темноту за окном.

— Вечерний час пик, — Ибо прослеживает за его взглядом, опускает поднос на стол и усаживается напротив. — Когда смотрю на эти дурацкие пробки, даже радуюсь, что на дежурство остаюсь.

— Разве мотоциклы знают, что такое пробки? — Сяо Чжань с готовностью подхватывает беседу. Ибо немного расслабляется: вроде бы Сяо Чжань и правда чувствует себя неплохо.

— Я сейчас на машине, — качает головой Ибо. Вздыхает. — Для мотоцикла уже прохладно. Хотя в юности мне было все равно на то, какая погода за окном. Я и в гололед летал…

— Это немного самоубийственно, не находишь? — фыркает Сяо Чжань, полностью игнорируя рис с овощами и подтягивая к себе тарелочку с теми самыми паровыми булочками. Ибо не возражает. Хочет булочки — пусть будут булочки. Про овощи он напомнит чуть позже.

— Однозначно, — соглашается Ибо. — Мне как-то раз действительно страшно стало, когда меня занесло… Чуть в сугроб не улетел. Ох Лиин на меня орала тогда. В смысле, доктор Чжао.

— Похоже, из вас двоих она отвечает за здравый смысл, — посмеивается Сяо Чжань. Ибо кивает.

— Вообще-то из троих. Нас трое. Помнишь «Гоблина», я тебе нашу переписку скидывал… Вот мы втроем дружим. Гоблин — Исюань, доктор Чжоу. Горгулья — Лиин, доктор Чжао. Ну и Гремлин — твой покорный слуга.

— Ух ты, — выдыхает Сяо Чжань. Кажется, он и правда впечатлен. — И вы все вместе работаете? На учебе познакомились?

— Нет, мы с детства дружим, — качает головой Ибо, прихватывая палочками кусочек отварного мяса. В стационаре еда довольно пресная, в отличие от врачебного кафетерия. Ибо по вкусу. — Просто все в медицину пошли.

— И на одно направление? — Сяо Чжань откусывает кусочек булочки, потому его слова звучат немного невнятно.

— Да, так получилось, — отзывается Ибо. Он не торопится рассказывать о том, что подтолкнуло всех троих к выбору именно этой специализации. Он твердо уверен, что мысли о смерти, пусть и опосредованной, — не то, что нужно Сяо Чжаню во время его лечения.

— Неразлучники, — хихикает Сяо Чжань. Его глаза прищуриваются от улыбки, однако продолжают поблескивать через щелочки. Ибо не может не улыбнуться в ответ. Сяо Чжань уникальный человек. Это Ибо знает абсолютно точно. Он даже не помнит, в какой момент у него появилось это осознание, но сейчас оно ощущается как бескомпромиссная истина.

— Так мило нас еще не называли, — усмехается Ван Ибо. — Я почему-то думал, что неразлучники парочками живут.

— Так и есть, — с серьезным видом кивает Сяо Чжань. — Но вы же не птички, в конце-то концов.

— Очень наблюдательно, — старательно сдерживает смех Ван Ибо. Лицо Сяо Чжаня на секунду приобретает совершенно очаровательное возмущенное выражение. Сяо Чжань негодующе фыркает и смеется.

— Эй! Ван Ибо! Я вообще-то старше! Ты не можешь надо мной подтрунивать, — Сяо Чжань грозит своим изящным тонким пальцем. И Ибо не может больше сдерживаться — смеется. Негромко, но до слез искренне.

— Подумаешь, два года, всего-то, — деланно дуется Ван Ибо.

— На два года больше просмотров National Geographic и BBC! — как будто ставит точку в споре Сяо Чжань. — Это что-то да значит! Я эксперт!

— Да-да, — соглашается Ван Ибо, поднимая руки. — Эксперт заключил, что я не птичка. Экспертиза, которой нет равных. Эксперт-лаоши, может, предположите, к какому виду я отношусь, раз уж из птиц меня вычеркнули?

— Homo, но точно не sapience, — сгоряча заявляет Сяо Чжань, воинственно сжимая в руке оставшийся кусочек булки. А потом весь запал растворяется моментально. — В смысле человек, но не разумный. Я про это.

Ибо мгновение не понимает причину заминки и такого очевидного смущения, а потом до него доходит. Сяо Чжань испугался, что Ибо обидится на то, что его назвали геем, пусть и случайно? Ибо хмурится.

Он всю свою жизнь был геем. И умрет им же, что уж тут думать. Он всегда знал о своей ориентации и не то чтобы стеснялся ее. Хотел бы — всем бы растрезвонил. В универе сокурсники и так знали. Сейчас просто необходимости нет.

А Сяо Чжань не просто стесняется или боится, что раскрытие его ориентации повлияет на его положение в обществе или что-то вроде того. Сяо Чжань по какой-то причине считает формулировку «Быть геем» базово обидной.

И Ибо бы понял такое со стороны какого-нибудь гомофоба, но точно не с уст гомосексуала.

К тому же если Сяо Чжань в отношениях с мужчиной, значит, он давно принял себя. Не отрицает и не торгуется. Тогда в чем причина?

У Ибо внутри тянет странной догадкой, на которую у него всего две косвенные улики. Ему почему-то кажется, что в таком отношении к самому себе в случае Сяо Чжаня отчасти виноват его партнер.

Ибо прикидывает, что, если бы он встречался с Сяо Чжанем, он бы точно постарался его убедить в том, что нет ничего более ПРАВИЛЬНОГО, чем быть вместе. И уж наверняка хотел бы знать, если со здоровьем его любимого человека что-то было не так.

Ибо делает заключение, что ему совершенно точно не нравится парень Сяо Чжаня.

С другой стороны, вполне вероятно, что причина в другом. В семье, например. Сяо Чжань говорил, что родителей давно нет, а с братом он давно не общается. Собака могла порыться и там.

Ван Ибо думает о том, что на Сяо Чжаня, если честно, свалилось неоправданно много.

Ибо наблюдает за тем, как Сяо Чжань запихивает в рот остатки булочки. В уголке губы остается крошка. Она выглядит… трогательно. Сяо Чжань начинает казаться еще более хрупким. У Ибо под кожей свербит потребностью защищать.

Но он одергивает себя. Он сделает максимум, чтобы защитить Сяо Чжаня от той части проблем, что связана с онкологией. Он постарается сделать так, чтобы Сяо Чжаню было ментально комфортно находиться рядом с ним.

Но на его отношения с парнем или с семьей Ибо никак повлиять не сможет.

Конечно, он бы вполне мог пригласить парня Сяо Чжаня и хорошенько с ним побеседовать на тему здоровья его возлюбленного и необходимости беречь его нервную систему. Но это в том случае, если бы Сяо Чжань согласился принять такую помощь. А Ибо точно знает, что Сяо Чжань не примет.

Едва ли он ему о парне-то расскажет, если только в лоб спросить…

В целом идея спросить прямо кажется разумной. Но это точно не сейчас. Сейчас их ждет вторая инъекция.

Во время второго укола Сяо Чжань выглядит не в пример спокойнее, чем во время первого. Он даже наблюдает за тем, как поршень шприца медленно выдавливает в его вену препарат.

Ибо в этот момент смотрит на его лицо.

Сяо Чжань выглядит сосредоточенным. Между бровями пролегла ниточка морщинки. Ибо хочет разгладить ее. Те паутинки, что появляются в уголках его глаз, когда он смеется, нравятся Ибо гораздо больше.

Ибо хочет видеть их чаще.

Положительные эмоции тоже лечат. Это, между прочим, доказанный факт.

— Как ты? — спрашивает Ибо, все еще пристально глядя на лицо Сяо Чжаня, когда Дун Янь уходит, не забыв напомнить пациенту про кнопку вызова дежурной медсестры в случае чего.

— Нормально, — напряженно отзывается тот. — Немного кружится голова. Но это, наверное, от того, что я смотрел на процесс.

— Возможно, — соглашается Ибо. — Посмотри на меня.

Сяо Чжань послушно поднимает взгляд. Он сфокусированный, совершенно нормальный. Никаких признаков дезориентации или оглушения. Ибо не позволяет себе смотреть дольше, чем требуется, переводит взгляд в рабочий планшет, однако никаких пометок не делает.

— Если не пройдет через пару минут, дай знать.

— Как скажете, доктор Ван, — произносит Сяо Чжань и тянется к тумбочке за своим телефоном. Ибо внимательно следит за его движениями: точные, скоординированные. Правильные. Взгляд соскальзывает по тонким кистям и пальцам, касающимся девайса. Не дрожат. Все в порядке. Ибо старательно игнорирует мысль о том, как изящно чужие руки ложатся на темный пластик чехла мобильника. Он получил достаточно информации. Он не должен больше смотреть.

Ибо переводит взгляд дальше, стараясь зацепиться за что-то еще кроме красивых рук своего пациента.

— О, — выдыхает он удивленно. Странные мысли быстро улетучиваются, когда Ибо замечает угловатую фигурку на тумбочке Сяо Чжаня. — Ты все-таки собрал! Еще и с собой принес! Как я в первый раз не заметил!

— Что? — Сяо Чжань смотрит туда же, куда и Ибо. — А… Мотоцикл… Да. Черт, совсем из головы вылетело. Вообще-то, я хотел подарить его тебе. Еще до начала всего этого.

Сяо Чжань неопределенно кивает на свою руку, катетер в локтевом сгибе которой напоминает о причине его нахождения здесь.

— Ого, — расплывается в улыбке Ван Ибо. На самом деле у него уже есть такая моделька, правда, другого цвета. Но сам факт того, что Сяо Чжань хочет подарить ему результат своих трудов, ощущается приятно.

— Ты говорил, что у тебя есть специальное место для них, — рука Сяо Чжаня соскальзывает с телефона и тянется дальше к фигурке. Теперь у Ибо есть уважительная причина, чтобы смотреть чуть дольше. Тонкие пальцы подхватывают мотоцикл и протягивают ему. Ибо накрывает своими руками чужие, прохладные, лишь на мгновение. Забирает фигурку. — Я хотел, чтобы ты о нем позаботился.

— Позабочусь! Я даже знаю, куда его поставлю, — заявляет Ибо, крутя мотоцикл в руках. — Ему там понравится. Ты классно собрал. Молодец.

Он внимательно разглядывает аккуратно сложенные детальки. Кое-где неидеально, но Сяо Чжань явно старался. И получилось славно.

— Спасибо, — посмеивается Сяо Чжань. — На самом деле я одну детальку чуть не потерял… Всю комнату обрыскал. Даже диван отодвигал, там не оказалось… Но зато я пропылесосил.

— Какие жертвы, — смеется Ибо, перехватывая мотоцикл поудобнее и снова поднимая взгляд на своего пациента. — Я же говорил не напрягаться…

— Я не напрягался, — невинно хлопает своими огромными глазами Сяо Чжань.

— Отодвинуть диван — совсем не напряжно, — саркастично кивает Ван Ибо, а потом смотрит на Сяо Чжаня с укором. — Чего еще я не знаю?

— Больше ничего, — с совершенно ангельским лицом сообщает Сяо Чжань.

— Ты выглядишь слишком честным для человека, который не врет, — прищуривается Ибо. Нет, он не злится. Конечно, ему бы хотелось, чтобы каждый его пациент неукоснительно следовал его предписаниям, но… Но он уже достаточно долго практикует, чтобы знать, что люди никогда не ведут себя так, как от них требуется. Серьезно. Он не знает ни одного пациента, который бы исполнял все указания в точности, как требовалось.

— Правда-правда, — заверяет его Сяо Чжань. Ибо недоверчиво фыркает, но не спорит. — Как можно так чудовищно не доверять своему пациенту?

И без того большущие глаза Сяо Чжаня еще сильнее округляются. Ибо на миг задумывается о том, знает ли Сяо Чжань, насколько на самом деле мило выглядит в этот момент. Если знает и специально этим пользуется, то это даже немного жестоко, потому что у Ибо совершенно нет оружия против этого.

Черт возьми, а ведь он когда-то, еще во время неспециализированной практики, которую они проходили в кардиологии, потешался над Исюанем, который с одного лишь взгляда запал на одну из пациенток, которой он должен был принести термометр для измерения температуры. Нет, конечно, Ибо не влюбился. Он все еще помнит об этике и своем долге, но тот факт, что ему нравится смотреть на Сяо Чжаня, отрицать невозможно.

— Похоже, — голос Ибо чуть осипший, он откашливается. — Тебе стало лучше.

— Да, похоже на то, — соглашается Сяо Чжань, пожимая плечами. — Все было не так страшно.

— Как я и говорил, — напоминает Ибо, побарывая в себе желание взъерошить чужие и без того подрастрепавшиеся волосы. — Мне надо идти. Я приду после восьми на обход после того, как заступлю на дежурство. Но если что — зови.

Ибо кивает на кнопку вызова медперсонала. Сяо Чжань кивает и снова тянется к телефону. Ибо бросает на него еще один быстрый взгляд, а потом покидает палату, сжимая в руке красный мотоцикл. У него и правда есть отличное местечко для него.

Chapter Text

Ибо сидит в ординаторской. Перед ним стоит стаканчик с кофе, который принесла Лиин. Она же сидит напротив Ибо, переводя любопытный взгляд с лица своего друга на фигурку мотоцикла в его руках и обратно. И так по кругу. Она молчит, но ей прекрасно известно, каким бывает ее молчание.

Его просто невозможно долго выдерживать. Конечно, у Ибо своего рода иммунитет, выработанный с детства, однако и он надолго не спасает.

— Ты прожжешь во мне дыру и останешься на ночное дежурство сама, — напоминает Ибо, все так же избегая взгляда лучшей подруги. — Оно тебе надо?

— Сама прожгу, сама откачаю, — невозмутимо отзывается Лиин и пинает Ибо под столом. — Признавайся, ты это у… Сяо Чжаня отжал? Ты в курсе, что грабить пациентов — наказуемо?

— Он сам подарил, — Ибо явно не испытывает угрызений совести. Лиин фыркает и закатывает глаза.

— Дружеский презент? — она делает такой акцент на слове «дружеский», что теперь Ибо невольно вспоминает, как они дрались в глубоком детстве, и жалеет, что они не могут повторить.

— Ты опять? — голос Ибо предупреждающий.

— Что я опять? — невинно хлопает глазами Лиин. У нее получается далеко не так мило, как у Сяо Чжаня. Ибо не смягчается, смотрит все так же прищурившись. — Ну тебя можно понять… Он хорошенький. Даже очень.

— Это точно, — фыркает Ван Ибо, вмиг теряя всю свою грозность и вальяжно откидываясь на спинку дивана. — Я ему тоже об этом говорю, а он считает, что я придумываю.

— И как давно ты своим друзьям говоришь, что они хорошенькие? — язвит девушка, так же, как и ее друг, откидываясь на спинку и победоносно закидывая ногу на ногу. — Что-то я не припомню, чтобы ты мне комплименты отвешивал… Ван Ибо, ты, может, и не друг мне вовсе? Столько лет я тебе верила! Как ты мог!

— Хорошо, что ты не пошла в актрисы, — ржет Ван Ибо и наконец тянется за своим кофе. — Тебя бы ждал катастрофический провал.

— Гремлин, — Лиин снова пинает друга под столом так, что тот почти выливает напиток на себя.

— Горгулья, — шипит на нее Ибо: все же несколько обжигающих капель попало ему на ноги. Придется переодеваться в другую хирургичку перед обходом.

— А нечего старых друзей обижать, — Лиин совсем не раскаивается. — Это еще Исюань не знает, что ты всех своих новых друзей расхваливаешь… Погоди…

— Не-ет, — стонет Ибо. Перед глазами тут же встает его ну очень артистичный друг — вот с кого станется настоящую драму разыграть. — Ты не посмеешь.

— О-о, милый мой Ибо, — хихикает девушка. — Я думала, ты перестал меня недооценивать еще в школе, когда я поколотила того толстяка, который тебя обижал. Напоминаю, я способна на многое…

— Чего ты хочешь за молчание? — Ибо наигранно вздыхает, принимая условия подруги. Конечно, он подыгрывает, мысленно радуясь, что они ушли с темы Сяо Чжаня, пусть и совсем не далеко.

— Двойную порцию острых ребрышек послезавтра на обед. У тебя же как раз вторая смена, — облизывается Лиин, поднимаясь с диванчика и направляясь к шкафу. Ее смена закончилась двадцать минут назад, но она просто не могла уйти, не подтрунив над другом.

— Ужасно, — усмехается Ибо. — Ты страшная женщина.

— Конечно… Как Сяо Чжань, так «хорошенький», а как Лиин, так сразу «страшная», — бурчит девушка, стягивая с себя халат.

— Отоспишься и будешь нормальная, — ехидничает Ибо, за что заслуженно получает бумажной папкой, лежавшей на тумбочке, по макушке. — Эй!

Вечерний обход затягивается: Ибо тратит приличное количество времени на осмотр тех, кого он оперировал сегодня, а еще на пациента Исюаня, жалующегося на голоса в голове, которые совершенно не дают спать. Ни один из препаратов, назначенных ему, не дает такой побочки, а поэтому Ибо уже успевает малодушно подумать, что опухоль, несмотря на то, что у пациента в прогнозе ремиссия, каким-то образом метастазировала в мозг, и каким-то образом ни Исюань, ни врачи из функциональной диагностики этого не заметили. Спустя еще пятнадцать минут тщательного расспроса Ибо понимает, что таким способом мужчина намекает своему соседу тише разговаривать по телефону.

И «голосом в голове» является как раз-таки этот сосед, бесконечно обсуждающий со своими родными состояние его кошки, которую ему пришлось оставить.

Ибо безэмоционально кивает на рассказ мужчины, советует поговорить с соседом и прийти к компромиссу и уходит в следующую палату, предварительно поставив пометку, чтобы Исюань все же продиагностировал мозги мужика на всякий случай.

После его задерживают еще в нескольких палатах. У госпожи Ли резко подскочили давление и пульс на фоне введенных за несколько часов до этого препаратов. Приступ, конечно, купировали. Но Ибо честно не уверен, сможет ли пожилая женщина пережить еще один такой, а до конца ее терапии еще очень долго.

Он озабоченно вносит данные в рабочую таблицу, направляясь наконец в последнюю палату на сегодня, все еще думая о том, как помочь той пациентке. Введение дополнительных лекарств может помочь, но это еще сильнее ослабит печень и почки, что приведет к усугублению побочки от химиотерапевтических препаратов, а это, в свою очередь, вызовет новое критическое состояние. Ибо понимает, что она, скорее всего, не доживет до следующей недели. И он знает, что это одна из сторон его работы, но от этого не менее грустно.

Ибо толкает дверь в последнюю палату.

Сяо Чжань сидит на койке Лю Гуаня, в руках у него веер карт.

— Азартные игры запрещены, — говорит Ибо, бросая взгляд на набор в руках своего пациента. — Ну-ка прекратили тут это на моих глазах.

— Доктор Ван, ты слишком строгий, — старик недовольно переворачивает свой веер рубашкой вверх.

— Совсем убирайте, — говорит Ибо, тем временем открывая в планшете историю болезни пациента Лю. — Сяо Чжань, тебя это тоже касается.

— Мне только-только с мастью подфартило, — кряхтит пациент Лю, убирая карты в коробочку и забирая те, что были на руках Сяо Чжаня, предварительно посмотрев их. — Эй! Доктор Ван! Ты специально все прервал, чтобы он не проиграл с такими картами! Он бы точно проиграл!

— Правила есть правила, — нараспев произносит Ибо, а потом поворачивается к Сяо Чжаню и совсем немножко улыбается. — Пациент Сяо, марш на свою кровать.

— А, да, конечно! — Сяо Чжань быстро вскакивает с чужой койки и чуть покачивается из-за слишком резкого движения — Ибо ловит его за локоть.

— Не торопись, — напоминает он, после отпускает и поворачивается к пациенту Лю. — А на что играли?

— Да ни на что, — машет рукой старик. — На интерес! Это ведь даже не азартная игра получается, доктор Ван.

— Еще и без ставок играли… Уж если попадаться, так хоть не просто так, — Ван Ибо разочарованно качает головой. — Как чувствуете себя, пациент Лю?

— Отлично, — бурчит мужчина, бросая на врача недовольный взгляд. — Еще бы врачи не убивали веселья, вообще бы замечательно было.

— Похоже, вы и правда себя прекрасно чувствуете, — усмехается Ибо, жестом прося Лю Гуаня встать. — Судя по анализам, тоже все относительно стабильно. Доктор Чжао назначила вам снотворные на ночь.

— А вот это хорошо, — настроение старика явно улучшается. — Ох поспим-поспим.

Ибо улыбается и поворачивается к койке Сяо Чжаня, поднимает на него взгляд.

— Что насчет тебя? Как ощущения? Беспокоит что-то? — спрашивает Ван Ибо, закрывая историю болезни пациента Лю и открывая — Сяо Чжаня.

— Не беспокоит, — отзывается Сяо Чжань, устраиваясь на кровати поудобнее и чуть сдвигая ноги так, чтобы Ван Ибо мог присесть на край. Тот так и делает.

— Тошнота? Кашель? Чувство, что задыхаешься? — уточняет Ибо, делая пометки в истории.

— Нет. Ни кашля, ни удушья. И меня больше не тошнило, — сообщает Сяо Чжань. — Голова больше не кружилась. Я вроде как правда в порядке. Думал, что будет страшнее.

— Давай сюда руку, — Ибо указывает на ту, в которой установлен катетер. Сяо Чжань покорно протягивает ее, и Ибо осматривает область введения препарата. Ни покраснений, ни иных признаков аллергической реакции. Ибо испытывает облегчение. Конечно, это ощущение промежуточное и мимолетное, но подошедшие лекарства — это уже небольшая часть успеха. — Что ж, пациент Сяо, могу сказать, что ты отлично справился сегодня.

— Спасибо, — посмеивается Сяо Чжань, подхватывая с тумбочки планшет.

— Отдохни ночью хорошенько, — произносит Ибо. Он знает, что все, что было необходимо, он проверил, и у него больше нет причин задерживаться, но он все же испытывает жгучую потребность остаться еще ненадолго. И он позорно ищет для этого повод.

— Мы закончили с медицинской частью? — вежливо интересуется Сяо Чжань, все еще крутя в руках планшет.

— Закончили, — нехотя признается Ибо, понимая, что сейчас придется возвращаться в ординаторскую (что, кстати, правильно и совершенно нормально), но этого не хочется.

Он хочет поддерживать Сяо Чжаня, находиться рядом, отвлекать от удручающих мыслей.

— Тогда посмотри, что я нашел, — говорит Сяо Чжань, разворачивая к Ван Ибо планшет. Ибо послушно опускает взгляд на экран. Он черный и совершенно пустой. Ибо хмурится, а потом смотрит на Сяо Чжаня. — Как тебе?

— Там ничего нет, — сообщает Ибо. Сяо Чжань удивленно моргает, а потом разворачивает планшет лицом к себе.

— Ой. Заблокировался, — Сяо Чжань задумчиво смотрит на все еще выключенный экран, а потом двигается на край койки, освобождая местечко рядом с собой. — Сядешь сюда, чтобы я тоже видел, что на экране происходит? Планшет уже давно не новый, глючит страшенно.

— Боишься, что он покажет мне что-то, чего мне не стоит видеть? — поигрывает бровями Ван Ибо. Сяо Чжань смотрит на него строго. На миг они как будто меняются ролями.

— Знаешь что? Я передумал, — бурчит Сяо Чжань. На его бледных щеках четко вырисовываются пятнышки румянца. — Сиди, где сидишь.

— Эй! Ну перестань! — моментально раскаивается Ван Ибо, успевая усесться рядом до того момента, как Сяо Чжань подвинется обратно. — Я же пошутил. К тому же это нормально, если у тебя на планшете есть что-то такое…

— Ван Ибо, — медленно выдыхает Сяо Чжань. Румянец становится еще ярче. Ибо наблюдает за ним с особым удовольствием. Лицо Сяо Чжаня сейчас близко настолько, что Ибо прекрасно видит, как дрожат от негодования чужие ресницы. — Ничего такого у меня тут нет!

— Тогда это огромное упущение, — гиенит Ибо. С соседней койки слышится многозначительное покашливание. Лю Гуань делает вид, что сосредоточенно читает книгу, однако на самом деле, скорее всего, подслушивает. Ибо уверен. — Могу накачать тебе! Ты только скажи, что ты предпочитаешь!

— Ты гребаный извращенец, Ван Ибо, — шипит Сяо Чжань, пытаясь скрыть за гневом собственное смущение. Он смотрит на Ибо в упор: темные глаза большущие и, наверное, должны пугать, но единственное, о чем думает Ибо, так это о том, что Сяо Чжань очень красивый. Даже когда смущается и злится.

— Почему это? — Ван Ибо показушно хватается за сердце. — Как господин Сяо мог подумать про меня такое?

— Ты только что предложил накачать в мой планшет порно, — возмущается Сяо Чжань одними губами так, чтобы развесивший уши господин Лю не мог ничего услышать.

— Разве я говорил про порно? — так же неслышно удивляется Ван Ибо. Лицо Сяо Чжаня вытягивается, когда он понимает, в какой просак он попал.

— Ты… — Сяо Чжань тычет пальцем Ибо в грудь. Ибо смеется.

— Гремлин, — подсказывает он.

— Именно, — поддерживает Сяо Чжань.

— Ты бы однозначно подружился с моими друзьями. У вас так много общего, — фыркает Ибо, а затем все же отводит взгляд от чужого лица. — Так что ты хотел показать?

Сяо Чжань выглядит так, будто борется с собой, чтобы не показать язык или не скорчить какую-нибудь другую обидную рожу. Но вроде бы передумывает. Жаль. Ибо бы посмотрел.

Сяо Чжань разблокирует планшет, на экране появляется черно-белая заставка с морем. Лишь через миг Ван Ибо понимает, что картинка не черно-белая. Черный песок, темные, будто из жидкого тяжелого металла, воды и белая пена на границе. Красиво, но веет холодом. Ибо не спрашивает ничего про заставку. Он и так знает, что на ней.

Сяо Чжань тем временем открывает приложение одного из интернет-магазинов, тыкает на корзину.

— Я нашел конструктор, — сообщает он, пока отложенные товары прогружаются. — Я понял, что это занятие здорово отвлекает. И я пока не потяну суперсложное, но вот посмотри на этот.

Он с довольным видом открывает фотографии конструктора самолета. Ибо оценивает: и правда не очень сложный в сборке, хотя деталек довольно много. Для Ибо — на пару вечеров, но Сяо Чжаня должен занять надолго.

— Крутой, — соглашается Ибо, листая фотки уже сам, а потом спускаясь в отзывы. — И в жизни выглядит круто. Размер довольно большой. Где-то вот такой.

Ибо расставляет руки на расстоянии 70-75 сантиметров друг от друга.

— Да, я как-то не подумал, — мрачнеет Сяо Чжань. — Мне его особо некуда ставить. Можно попробовать найти что-то поменьше. Ну или собрать его, сфоткать и разобрать. Но это как-то нечестно по отношению к нему…

— У меня дома много места, — как бы ни на что не намекает Ибо, однако Сяо Чжаню объяснять не надо.

— О! Я могу собрать и отдать тебе? Правда? Было бы отлично, — Сяо Чжань поворачивается к Ибо, улыбается, смотрит на него с восторгом и благодарностью. Ибо не может не улыбнуться в ответ. Он думает, что вполне в его силах заставить Сяо Чжаня улыбаться вот так гораздо чаще.

В ординаторскую он возвращается примерно в десять вечера, когда Сяо Чжаню уже действительно пора спать, хотя, по его словам, он совсем не хочет.

Но в данном случае Ибо непреклонен. Сяо Чжаню надо набраться сил перед новыми шагами, каждый из которых будет становиться все сложнее.

В ординаторской тихо, а сквозь опущенные жалюзи проникает желтый свет от уличных фонарей.

Ибо гадает, не будет ли этот свет мешать спать Сяо Чжаню. По идее, с той стороны, где находится его палата, фонарей меньше, но освещение все равно достаточно яркое. Ибо надеется, что негромкая болтовня сериала в наушниках отвлечет его от неудобства. Планшет с этим самым сериалом расположили на тумбочке Сяо Чжаня так, чтобы он не отсвечивал в сторону Лю Гуаня, который к моменту ухода Ибо уже получил свою дозу снотворных и видел десятый сон.

Ибо опускается на диванчик, разувается, закидывает ноги на подлокотник — целиком на диване он не умещается — и быстро просматривает статусы пациентов в рабочем приложении, убеждаясь, что никому из них в данный момент не требуется помощь, затем откладывает планшет на столик и прикрывает глаза, медленно выдыхая. В случае экстренной ситуации его разбудит сирена в отделении, да и планшет будет вопить не хуже будильника.

Спит Ибо, однако, недолго. Просыпается он из-за прозаичной необходимости сходить в туалет. Голова гудит, мозг не хочет включаться. В вышеупомянутое место Ван Ибо идет на полном автомате.

Более или менее он приходит в себя уже по возвращении, когда плещет в лицо холодной водой из рукомойника в ординаторской. Курить хочется невыносимо. Ибо припоминает, что он не сделал этого, перед тем как уснуть. Просто-напросто забыл.

Он подхватывает со стола рабочий планшет, вытаскивает из куртки сигареты и направляется к выходу из ординаторской, на ходу снова проверяя статусы пациентов.

Он доходит до ближайшего поворота, когда его ушей достигает знакомый голос. Ибо блокирует планшет и поднимает голову. Голос Сяо Чжаня доносится из-за угла. И он явно разговаривает по телефону.

Ибо хмурится. На часах три ночи. С кем он может разговаривать в такое время? Первый порыв — выскочить из-за угла как черт из табакерки и вставить по первое число за то, что вместо сна Сяо Чжань тратит время на телефонные разговоры.

Но Ибо взрослый человек и понимает, что разговоры бывают разные, как и причины ночных звонков. Он затаивается, не высовываясь из-за угла и напряженно вслушиваясь. О том, что подслушивать вообще-то неприлично, он как-то не задумывается.

— Рад, что тебе понравилось, — голос Сяо Чжаня мягкий, спокойный и совсем немного сонный. Ибо предполагает, что Сяо Чжаня все-таки разбудили. Ибо хочется надавать по шее человеку, решившему прервать драгоценный сон его пациента. — Так в чем там конкретно им нужна помощь китайского филиала?

И снова наступает тишина, пока, очевидно, говорит некто на том конце провода. Ибо аккуратно высовывается из-за угла. Сяо Чжань стоит к нему спиной, лицом к окну, держа у уха телефон. Его силуэт выглядит хрупким на фоне подсвеченного рыжим окна. Ибо вдруг отчетливо понимает, что Сяо Чжаню грустно. То ли это улавливается в негромком угуканье в трубку для поддержания разговора, то ли чувствуется в осанке, то ли угадывается в том, как уязвимо обхватывает он себя за плечо второй рукой.

Ибо думает, что Сяо Чжаня нужно обнять. Он не должен чувствовать грусть. Во всяком случае, не из-за какого-то телефонного разговора.

Он бы мог его обнять. Нет, не так. Если совсем честно, Ибо бы хотел обнять Сяо Чжаня. Просто для того, чтобы поддержать. Но он все еще прячется за углом, воруя информацию о личной жизни своего пациента. И это ужасно неправильно.

— Погладь брюки с вечера, — снова слышится голос Сяо Чжаня. Тихий и слабый. Ибо хмурится: несколько часов назад Сяо Чжань звучал куда звонче и веселее. Неужели побочка на препараты началась только сейчас? Маловероятно. Значит, так его заставляет себя чувствовать собеседник. Ибо это злит. Эмоциональный фон важен для выздоровления. Ван Ибо не хочет, чтобы Сяо Чжаню мешали выздороветь. — Знаю, что ты знаешь. Но еще мы оба знаем, что ты вечно забываешь.

Дальше слышится усталый вздох Сяо Чжаня, а потом его же невеселый смешок.

— Да, конечно. Без проблем. Целую. Спокойной ночи, — Сяо Чжань вешает трубку и какое-то время просто смотрит в телефон. Ибо с его ракурса прекрасно видно, что экран заблокирован. Потом Сяо Чжань поднимает взгляд, устремляя его в окно и держась руками за подоконник. Всё в его позе кажется Ибо неправильным, болезненным.

Сяо Чжань стоит так долго, неотрывно глядя куда-то в пустоту.

Ибо не выдерживает. Просто не может позволить себе стоять и смотреть, когда с его пациентом и хорошим приятелем творится что-то неладное.

— Сяо Чжань, — он окликает его совсем не громко, но Сяо Чжань все равно вздрагивает, прежде чем обернуться. — Ты в порядке?

— Д-да, я просто… — Сяо Чжань зябко ведет плечами. Ибо подходит ближе. — Надо было поговорить по телефону.

— В три часа ночи? — Ибо не злится, но в голосе все равно проскальзывает осуждение.

— Да, просто в Париже сейчас как раз вечер, поэтому… — Сяо Чжань машет рукой и снова отворачивается к окну. Ибо окончательно сокращает расстояние между ними, останавливаясь перед тем же окном, всего в нескольких сантиметрах от собеседника. — Прости…

— За что ты извиняешься? — Ибо смотрит на Сяо Чжаня. Сяо Чжань смотрит на него в отражении в темном стекле.

— Ослушался врача, — пожимает плечами Сяо Чжань. Ибо не может понять: это он так невесело шутит или правда извиняется. Для шуток Сяо Чжань выглядит слишком печальным.

— Ты не самый непослушный мой пациент, — заверяет его Ибо, легонько тыкая указательным пальцем в тыльную сторону ладони Сяо Чжаня. — Эй! Если ты грустишь из-за этого, то не стоит.

— Не из-за этого, — качает головой Сяо Чжань и опускает глаза. Прямо перед его взглядом подоконник, но Ибо почему-то уверен, что Сяо Чжань его даже не видит. Конечно, Ибо знает, что не в этом дело, — он видит, что Сяо Чжаню больно и тошно и причина в человеке, которому Сяо Чжань только что сказал «Целую».

— Давно вы вместе? — спрашивает Ибо, не видя смысла скрывать, что слышал часть разговора. Сяо Чжань прикусывает губу и медленно кивает, то ли отвечая на вопрос, то ли обращаясь к самому себе.

— Восемь лет, — говорит он тихо. Ибо едва удерживается от того, чтобы присвистнуть. Конечно, он знал, что у Сяо Чжаня есть партнер, но точно не предполагал, что так долго.

— Ого, — выдыхает он. Это самое тактичное, что он может из себя выдавить. Нет, Ибо ничего не имеет против существования длительных отношений, он и сам если когда-нибудь и задумается о чем-то подобном, то так, чтобы уж на всю оставшуюся жизнь и без сожалений в сердце, но… Но то, каким он видит Сяо Чжаня сейчас, — это не нормально. Человек в счастливых отношениях не может чувствовать себя вот так после разговора со своим возлюбленным. А еще не будет скрывать от него правду о своем здоровье, потому что знает, что его поддержат. — Почему не сказал ему о заболевании?

— Я не хо… — начинает было отвечать Сяо Чжань, а потом резко, будто скинув свое оцепенение, вскидывает голову и поворачивается к Ибо. В глазах такой неприкрытый ужас, что Ибо на миг сам впадает в панику, лишь через мгновение осознавая, что ничего действительно страшного в данный момент случиться не могло. — Откуда ты… знаешь?

— О чем? — вся смекалистость Ибо, которой он так гордится, оставляет его, заставляя чувствовать себя тупым тушканчиком. Однако длится это недолго: до него доходит, о чем говорит Сяо Чжань, уже спустя несколько секунд, но на всякий случай он решает уточнить. — О том, что ты гей?

Сяо Чжань вздрагивает на последнем слове так, будто ему залепили пощечину, смотрит на Ибо совершенно круглыми глазами, что подтверждает догадку Ибо не хуже слов.

— Когда брал у тебя пункцию, у тебя были синяки. Нетрудно было догадаться, — честно отвечает он, все еще не понимая, что могло так напугать Сяо Чжаня.

— Так давно, — кажется, дар речи возвращается к Сяо Чжаню. — Почему ты тогда общаешься со мной?

— А почему не должен? — теперь в конкретном ступоре Ибо. Состояние тупого тушканчика возвращается.

— Ну я… Мне же нравятся парни. И я сам парень, — Сяо Чжань зачем-то пытается объяснить Ибо значение слова «гей». — Разве ты можешь хотеть со мной общаться, зная это?

— А почему нет? — Ибо начинает медленно понимать, и за Сяо Чжаня ему становится еще больнее. У него мелькает мысль закамингаутиться перед Сяо Чжанем прямо сейчас, однако кажется, что сейчас не самый удачный момент. В конце концов, они говорят не о нем. — Ты бы не захотел общаться с кем-то, кто спит со своим полом?

— Захотел бы. Мне вообще все равно, — говорит Сяо Чжань чуть громче, чем требуется.

— Так а я чем хуже? — фыркает Ван Ибо, потрясенно качая головой. — Мы же все люди в первую очередь. Я думаю, тебе не стоит так сильно стесняться этого. Ты крутой, классный, очень привлекательный. С тобой интересно и весело, даже когда ты бурчишь так, будто тебе не тридцать, а сто тридцать.

— Да ну тебя, — чуточку расслабляется Сяо Чжань, а Ибо не может сдержать улыбку. Ему уже не хочется возвращаться к первоначальной теме разговора, потому что сейчас на губах Сяо Чжаня играет совсем слабая, но все же улыбка. И судя по милым морщинкам в уголках глаз, она вполне искренняя.

Они молчат несколько минут, Сяо Чжань заметно успокаивается.

И все же Ибо не может не сказать того, что Сяо Чжаня несомненно огорчит, но, возможно, поможет ему однажды принять правильное решение.

— Отношения, неважно, с парнем они или с девушкой, не должны тебя расстраивать. И не должны заставлять тебя чувствовать себя паршиво. Если такое происходит, тогда, может, нахрен такие отношения не нужны? — Ибо немного резковат, но это он понимает уже после того, как договаривает. К его удивлению, Сяо Чжань не начинает протестовать, а лишь тихо и ужасно устало вздыхает. У Ибо снова сердце щемит от этой как будто вековой измотанности; он хочет сказать еще что-то, но не позволяет себе, потому что это явно не то, что Сяо Чжаню сейчас нужно.

— Я знаю, что так многие говорят, — наконец тихо произносит Сяо Чжань, снова обхватывая себя руками так, будто вокруг него весь холод этого мира. — Но это правда не так просто.

Ибо смотрит на ссутулившуюся фигурку перед собой. Сяо Чжань, высокий и статный, сейчас как будто уменьшается в размере. Весь до болезненности уязвимый. Хрупкий, словно насквозь промерзший.

Надо согреть. Надо защитить. Надо уберечь.

Эти мысли проносятся в голове очень быстро, но сердце на них откликается горячо и честно. И Ибо повинуется этому стремлению, подходя вплотную и просто укрывая Сяо Чжаня объятиями. Тот вздрагивает, однако не отстраняется.

Они стоят так несколько минут, пока Ибо не чувствует, как медленно-медленно расслабляется чужое тело.

И как робко обнимает Сяо Чжань его в ответ.

Chapter Text

Хуже Сяо Чжаню становится после первой инъекции следующим вечером. Тошнота, которую он чувствовал после утренних процедур, усиливается настолько, что перерастает в рвоту. Медсестра Дунь даже не успевает уйти со своим столиком с препаратами, когда Сяо Чжаня выворачивает прямо на одеяло. В желудке особо ничего нет, поэтому его рвет в основном водой. Позывы не прекращаются, даже когда в желудке ничего не остается совсем, и это ужасно мучительно, потому что ощущение, будто внутренности пытаются вылезти наружу через рот.

Сяо Чжань не замечает, когда в палату быстрым шагом входит доктор Чжоу и дает короткие распоряжения по поводу его состояния. Легче ему становится через пару минут, когда ему вводят какое-то лекарство через катетер. И Сяо Чжань наконец-то может нормально вздохнуть; он тяжело дышит, вытирает губы рукавом, а затем наконец открывает глаза, которые успел зажмурить, и смотрит на Чжоу Исюаня.

— Это нормально, — говорит тот, будто отвечает на немой вопрос. — Вам поставят две капельницы. Одну за другой. Станет лучше. Белье сейчас поменяют. Отдыхайте.

Врач выглядит серьезным, говорит коротко. Он совсем не похож на того человека, который шутил сегодня на утреннем обходе с Лю Гуанем, а на самого Сяо Чжаня смотрел заинтересованно и, кажется, пробормотал себе под нос что-то вроде «единорог Ибо». Что это значило, Сяо Чжань так и не понял тогда.

Но сейчас от него исходит успокаивающая уверенность. Очень похожая на ту, которая окружает Ибо, когда он работает.

Если честно, Сяо Чжань почему-то рад, что такая реакция на лекарства возникла не при Ван Ибо. Это глупо, конечно, потому что Ибо врач и он точно видел вещи и похуже, но…

Но Сяо Чжаню так не хочется видеть в тех глазах, которые обычно смотрят на него с теплотой, отвращение. А в том, что оно будет, Сяо Чжань не сомневается. Едва ли кто-то найдет испражнения желудка привлекательными.

Постель ему перестилают, пока Сяо Чжань стоит рядом, опираясь рукой на изголовье койки Лю Гуаня, который тем временем рассказывает, как хреново было ему во время его первой химии. У Сяо Чжаня в голове гудит, похоже, от перенапряжения, а может, и из-за препаратов, поэтому он молится о том, чтобы просто прилечь.

Его желание исполняется; он опускается на подушку, чувствуя облегчение уже от того, что ему не надо держать голову вертикально — все тело наливается слабостью. Такой, что каждое движение обходится в тонну усилий.

Он прикрывает глаза и медленно дышит, пытаясь сконцентрироваться на словах Лю Гуаня.

— …мы с ним тогда в «Дурака» играли. И конечно, я выиграл. Так вот я и…

Слова снова сливаются в монотонный гул, который прерывается короткой вибрацией его собственного телефона. Сяо Чжань не реагирует: он не может потратить силы на то, чтобы проверить уведомление из какой-нибудь мобильной игры. Однако через пару минут телефон начинает стучать о тумбочку уже продолжительным вибросигналом.

— Кому-то ты очень нужен, — замечает старик Лю, который к тому моменту успевает замолчать. — Ответь хоть.

Сяо Чжань отрицательно мычит. Он знает, что звонить может только Цзинсун, а ему точно нельзя слышать его в таком состоянии. Он просто чуть позже перезвонит и скажет ему, что был в метро и не слышал вибрации из-за шума. Телефон замолкает, но через несколько секунд разражается новой трелью. Сяо Чжань не помнит, чтобы Цзинсун звонил дважды подряд. Такого не было, даже когда они только начинали встречаться.

Возможно, это с бывшей работы. Тогда разговаривать хочется еще меньше.

Мобильник снова затихает, а потом вновь принимается дребезжать.

— Да ответь ты уже! — Лю Гуань подхватывает бадик и дотягивается им до телефона на тумбочке Сяо Чжаня, подпихивая его ближе к владельцу. — А то у меня от него уже в голове дребезжит.

Сяо Чжань открывает глаза и все же тянется к телефону, подхватывает его. Пальцы слушаются плохо, поэтому он чуть не роняет мобильник. Сяо Чжань тихо выругивается, а потом смотрит на экран, где отображается +86…1823. Сяо Чжань опять чуть не прикладывает телефон об пол, на этот раз от неожиданности, а потом поспешно смахивает иконку вызова.

— Ибо? — черт возьми, его голос звучит так слабо, что Сяо Чжаню становится жутко неловко: ему не настолько плохо, в конце-то концов. — Ты говорил, что пойдешь поспать…

Они и правда попрощались около четырех часов назад. И Ибо совершенно точно сейчас должен спать после рабочего дня, ночного дежурства и довольно активной переписки с Сяо Чжанем в течение всего утра и дня. Вообще, в переписке в основном смешные видосы и специфичные мемы, но это весело.

— Проснулся, — резковато отвечает тот. — Почему не берешь трубку? Как ты себя чувствуешь?

— Нормально, — отзывается Сяо Чжань, снова прикрывая глаза. Звук приятного низкого голоса заставляет чувствовать себя чуточку лучше. — Слабость немножко, а в остальном я в порядке.

— Больше не тошнит? — уточняет Ибо, однако, судя по голосу, немного расслабляется. — Как голова? Точно больше ничего не беспокоит?

— Ты же на выходном, откуда ты знаешь? — вздыхает Сяо Чжань. Он чувствует себя немного запутавшимся. Он однозначно хочет, чтобы доктор Ван знал обо всех медицинских неприятностях, которые с ним происходят во время лечения. Но вместе с тем ему не хочется рассказывать о том, как его выворачивало наизнанку и как он не мог остановиться, другу-Ибо. Это первый друг за очень-очень долгое время, и Сяо Чжань просто не может отпугивать его подобным.

— Я твой врач. Я должен об этом знать, — отзывается Ибо. — Мне позвонил Исюань и рассказал. Побочные реакции — это нормально. Но ты должен сообщать обо всем.

— Мне и сообщать не пришлось, — бурчит Сяо Чжань сконфуженно. — Просто показал всем, что я ел и пил…

— Не расстраивайся, — успокаивает его Ибо. — Лекарства работают. Твой организм на них реагирует. Так и должно быть. Мы просто постараемся свести эти проблемы к минимуму. Ты не ответил на вопросы.

— Меня все еще немного подташнивает, — признается Сяо Чжань. — Но мне кажется, что от твоего голоса мне становится лучше.

— Это самое романтичное, что я слышал за свою жизнь, — фыркает Ван Ибо, а Сяо Чжань хочет хлопнуть себя по лбу. Ну конечно, Ван Ибо теперь знает, что он гей, а потому вполне обычная фраза, должно быть, выглядит как подкат.

— Я не в том смысле, — вздыхает Сяо Чжань, чувствуя необходимость объясниться. — Правда! Ничего такого! Просто у тебя правда приятный голос. Без намеков!

— Ладно-ладно, я понял, — голос Ван Ибо все еще немного смешливый. — Не заводись. Мы можем поговорить немного. Или я могу рассказывать тебе что-то, а ты попробуешь поспать?

— Тебе тоже нужен отдых, — качает головой Сяо Чжань. — Я и так смогу уснуть. Я скачал себе сериал.

— Мне не трудно, — фыркает Ибо, а потом шуршит чем-то. — Особенно если ты повторишь, что тебе нравится мой голос.

— Мне нравится твой голос, — повторяет Сяо Чжань, чуть улыбаясь. — Но не зазнавайся.

— Слушаюсь, — посмеивается Ибо, приглушенно громыхая чем-то. — О чем хочешь послушать? Я не очень умею в сказки.

— Расскажи, чем ты занимаешься сейчас? — Сяо Чжань поворачивается на бок, зажимая телефон между ухом и подушкой. — Собираешься ужинать?

— Ну или завтракать, — отзывается Ибо. — Тут как посмотреть. Хотя я думаю, что еще посплю, когда ты вырубишься.

— Откуда ты знаешь, что я вырублюсь раньше? Может, это я буду тебя убаюкивать? — хихикает Сяо Чжань, уже чувствуя, что сдастся на милость Морфея раньше.

— Знаю, — хмыкает Ибо, явно что-то запихивая себе в рот. — Я сказал Исюаню назначить тебе седативные.

— Коварно, — возмущается Сяо Чжань, побарывая зевоту. — Я все еще жду рассказ.

Ван Ибо смеется, а потом и правда принимается рассказывать о том, как он ставит чайник, потом о том, как разогревает готовую еду, и о том, что Ибо снился сон про то, как он гладил белого кролика. Сяо Чжань хочет сказать, что он как Алиса в Стране чудес, но не успевает, проваливаясь в глубокий спокойный сон. Он не знает, в какой конкретно момент Ибо понимает, что его собеседник уже спит, и отключается.

Просыпается Сяо Чжань в первом часу ночи от вибрации телефона в самое ухо.

Это звонит Цзинсун.

Неделя выдается тяжелой, потому что к практически перманентной тошноте на третий день терапии добавляется еще лихорадка, кашель и боль в каждой косточке тела. Во всяком случае, Сяо Чжаню кажется, что болит именно каждая косточка, поэтому двигаться, ходить или еще как-то активничать тяжело. Впрочем, лежать или сидеть тоже сложно, потому что кожа тоже болит. Точнее, это не совсем боль, просто она как будто раздражена настолько, что каждое прикосновение — сущий ад.

Ибо выслушивает каждую жалобу Сяо Чжаня, назначает очередную кучу лекарств. И становится хотя бы ненадолго легче. А потом все снова возвращается.

Сяо Чжань не хочет признаваться себе, но он неизбежно замыкается. Потому что, если честно, все окружающее раздражает и бесит, и он попросту боится сорваться на людях, которые правда пытаются ему помочь.

Ибо утверждает, что его анализы имеют положительную динамику, но Сяо Чжаню хочется послать его к черту, потому что какая нахрен положительная динамика, когда у него все тело буквально разваливается.

Ибо каждый раз напоминает ему, что все это необходимый этап, и каждый раз Сяо Чжань едва сдерживается от того, чтобы высказать ему, что это Ибо и эти гребаные уколы виноваты в том, что ему так херово. Но он знает, что виноват не Ибо, поэтому молчит, не позволяя себе даже косого взгляда в его сторону.

Ван Ибо, кажется, все понимает, но, когда Сяо Чжань относительно вежливо просит отстать от него, твердо говорит нет, оставаясь рядом едва ли не на целую ночь своего дежурства.

Утром, когда Сяо Чжаня немного отпускает, он испытывает угрызения совести за свою грубость, но он не знает, должен ли он сейчас просить прощения, потому что, скорее всего, нагрубит еще не раз.

От этого тошно.

Разговоры с Цзинсуном к концу недели становятся еще короче, чем были изначально. Цзинсун воодушевлен и раздражение Сяо Чжаня списывает на его зависть к их с Чунсюанем путешествию.

Сяо Чжань снова сдерживается и негромко смеется, мол, раскусил, а потом вешает трубку и зашвыривает телефон подальше в тумбочку.

Температура снова поднимается, и снова душит кашель.

Ибо говорит, что это из-за того, что химия угнетает его иммунитет. Сяо Чжаню, если честно, все равно на причину. Единственное, чего он хочет, — чтобы это уже закончилось.

А ведь прошла всего неделя. Одна из трех.

— Дальше будет еще хуже? — спрашивает Сяо Чжань у Ибо вечером седьмого дня.

— Примерно на том же уровне, — уклончиво говорит Ибо. И Сяо Чжань почему-то точно знает, что в этот раз доктор Ван недоговаривает.

Но, к его собственному удивлению, ему становится чуть лучше. Сестра Дунь, которая измеряет ему температуру рано утром, сообщает, что она в норме. И это уже ощущается так непривычно хорошо, что Сяо Чжань на какое-то время даже забывает о том, что у него все еще болят мышцы и кости. Поэтому, когда приходит Ибо, уже после утренних инъекций, Сяо Чжань встречает его вымученной улыбкой. Ибо заметно выдыхает.

— Привет, — улыбается он в ответ.

— Привет, — эхом отзывается Сяо Чжань. В горле пересохло, а потому голос выходит хрипловатым. — Мне вроде чуть получше.

— Инфекцию победили, лихорадка спала, вот тебе и стало чуть легче, — говорит Ибо, подходя ближе и усаживаясь на край кровати.

— Паршиво жить без иммунитета, — кряхтит Сяо Чжань, стараясь сесть на койке. Ибо наклоняется к нему, чтобы помочь. Сяо Чжаня колет совесть, напоминая о его отвратительном поведении в отношении этого человека. Простыми извинениями тут не отделаться. Сяо Чжань обещает себе отблагодарить Ван Ибо после того, как выздоровеет.

Во всяком случае, он надеется, что выздоровеет.

— И не говори, — соглашается Ибо, снова опускаясь на койку. — Но ты не совсем его лишен. Он ослаб, но все еще существует. Без него — совсем крышка.

— Не хочу проверять, — признается Сяо Чжань. Ибо кивает и затихает ненадолго, разглядывая его лицо. Сяо Чжань не понимает, что он хочет в нем найти; это ощущается немного смущающим, однако Сяо Чжань напоминает себе, что Ибо врач и его смущаться нет смысла. Но еще Ван Ибо привлекательный мужчина, который смотрит на него с беспокойством и безусловным желанием помочь. Сяо Чжань испытывает благодарность, а еще какую-то глубинную нежность. Поэтому смущение появляется само собой.

— Тебе надо двигаться. Может, пройдемся немного? — Ибо не настаивает, но при этом его слова звучат не как просьба. Впрочем, это и не приказ. «Рекомендация», — усмехается про себя Сяо Чжань.

— Я думал, у тебя приемный день сегодня, — вспоминает Сяо Чжань. Если честно, он не совсем уверен, что у него хватит сил на прогулку, да и отвлекать Ибо от других пациентов — нечестно и неправильно. Но, с другой стороны, Сяо Чжаню отчаянно хочется провести с ним время, пока он в состоянии думать о чем-то кроме боли.

— Через полтора часа, — говорит Ибо; его глаза хитро-хитро улыбаются, как будто намекая: не отвертишься. — До этого момента я весь твой.

— А куда ты приглашаешь меня на прогулку? — фыркает Сяо Чжань, откидывая с себя одеяло и свешивая ноги с койки. — Это какое-то особенное место?

Он знает, что из больницы они точно не выйдут — его хиленький иммунитет просто не выдержит подобной вольности, а значит, гулять они будут по отделению.

— М-м-м, — задумывается Ибо, подавая Сяо Чжаню руку и помогая встать. — Думаю, у меня есть идея.

— Никогда не поверю, что и в больнице можно что-то интересное выдумать, — Сяо Чжань поправляет перекосившуюся на плечах пижаму. Ибо смотрит на него пристально, а потом, встрепенувшись, кивает головой в сторону двери.

— Ты недооцениваешь мою мощь, — смеется он.

Они бредут по отделению медленно. Так, чтобы Сяо Чжань не устал слишком рано. Сяо Чжань взглядом скользит по другим больным, некоторые из которых тоже вышли, чтобы немного пройтись. Ему кажется, что все они выглядят куда бодрее и здоровее него самого. Только через мгновение до него доходит, какая на самом деле это глупая и эгоистичная мысль. Едва ли тут во всем отделении найдется хоть один пациент, который чувствует себя хорошо.

Сяо Чжаню становится еще более стыдно за свои капризы.

Нет, извиняться все же надо.

— Ибо, — негромко зовет он своего спутника.

— М? — отзывается тот, поворачиваясь к Сяо Чжаню. Взгляд внимательный, цепкий, профессиональный. «Думает, что у меня что-то разболелось», — понимает Сяо Чжань. Совесть мерзко шевелится внутри: это он своего врача зашугал своими жалобами.

— Прости меня, — говорит Сяо Чжань, утыкаясь взглядом под ноги. — Я веду себя просто чудовищно.

— Ты нормально себя ведешь. Я сам говорил тебе, чтобы рассказывал обо всем, — отвечает Ибо, открывая перед Сяо Чжанем дверь на лестничную клетку. Сяо Чжань смотрит на него вопросительно. Ибо кивает, чтобы шел и не сомневался. Сяо Чжань идет. — А еще тебе больно. Мы все это понимаем. И ты не всегда можешь себя контролировать. И это мы тоже прекрасно понимаем.

— Лю Гуань вон себя так не ведет, — вздыхает Сяо Чжань, думая о том, что даже старик и то крепче него оказался.

— У Лю Гуаня совсем другие процедуры. И болезнь совсем другая. И дозировка опиатов тоже, — говорит Ибо, мрачнея. — Почему, думаешь, он так много спит?

Сяо Чжань едва не ляпает тупое «У него что-то плохое?», вспоминая, что здесь, черт возьми, у всех плохое. Поэтому вместо вопроса он тупо кивает и взглядом спрашивает, куда идти: вверх или вниз по лестнице. Ибо указывает наверх, а потом подает руку, чтобы помочь Сяо Чжаню подниматься. И Сяо Чжань, прекрасно зная, что и сам с этой задачей может справиться, все равно подает свою. Ибо сжимает его пальцы, но совсем не сильно, даже приятно от той уверенности, которая ощущается в чужих движениях. Ему вдруг кажется, что часть этой уверенности передается ему.

— Так куда мы идем? — уточняет Сяо Чжань, когда они поднимаются на этаж выше и переходят на следующую лестницу.

— Ты испортишь весь сюрприз, — усмехается Ибо, а потом добавляет уже менее самоуверенно. — Но не рассчитывай на что-то сверхъестественное. Это просто место, которое я случайно нашел и о котором мало кто знает. А еще там большое окно. Будь этаж повыше, была бы почти смотровая площадка.

— А почему о нем мало кто знает? — интересуется Сяо Чжань, чуть притормаживая разогнавшегося было Ибо. Тот послушно снижает темп.

— Сейчас увидишь, почему, — отзывается Ибо, останавливаясь на лестничной площадке восьмого этажа и давая Сяо Чжаню отдышаться. — Ты в порядке? Не плохо?

— Все в порядке, — отзывается Сяо Чжань, решая, что фоновая тошнота — уже дело привычное. Надо научиться как-то меньше жаловаться.

— Точно? — подозрительно косится на него Ван Ибо.

— Точно! — фыркает Сяо Чжань. И это даже не совсем вранье, потому что сегодня ему однозначно лучше, чем было вчера.

— Ладно, — решает поверить Ибо. — Тогда нам сюда.

Он тянет на себя почти незаметную дверь в стене лестничной площадки — она даже выкрашена в тон. Такими обычно делают двери служебных помещений, чтобы не путать пациентов и тех, кто к ним приходит.

— А мне точно туда можно? — неуверенно спрашивает Сяо Чжань, все же делая шаг вперед.

— Точно! — уверенно заявляет Ибо, а потом, как будто спохватываясь, добавляет: — Но только со мной.

— Хорошо-хорошо, док. Как скажешь, — улыбается Сяо Чжань, снова замечая какое-то странное выражение лица Ван Ибо. — Ну мы идем?

— Только после вас, — Ибо придерживает дверь, пока Сяо Чжань входит в странную узкую — всего около полутора метров шириной — комнату с покатой белёной стеной напротив двери; конечно, она не настолько под наклоном, как обычно бывает в мансардах, да и они не на самом высоком этаже, но выглядит это странно и необычно. — Теперь понимаешь, почему ей никто не пользуется? Ее просто ни подо что не приспособишь. И убирать сложно, а одно из требований к больничным помещениям — это чтобы наводить чистоту было легко.

— А почему она такая странная? — Сяо Чжань подходит к той стене, что под наклоном, и смотрит на нее озадаченно.

— Задумка архитекторов, я полагаю, — пожимает плечами Ибо и тоже подходит ближе. — Этажом выше никаких комнат нет. Этажом ниже на этом месте полноценный кабинет — когда будем спускаться, можешь обратить внимание. И на каждом последующем ниже — тоже. А здесь, наверное, что-то типа переходного этажа. Но самое крутое здесь — это окно.

И Сяо Чжань поворачивается к огромному, во всю боковую стену, окну, выходящему не на шумную улицу, а на небольшой парк позади больницы. Он подходит к нему, как зачарованный. Нет, это не самый ошеломительный вид, который когда-либо открывался ему, но тот факт, что это все сейчас только для него самого и Ибо, заставляет сердце биться чаще.

За окном серо, в воздухе висит туман. Деревья почти полностью облетели, их очертания лишь угадываются в плотном молочном дыме. Кажется, будто все утонуло в вате и тишине.

Сяо Чжань касается кончиками пальцев ледяного стекла. Ёжится, обхватывая себя руками, однако не отходит.

— Холодно? — спрашивает Ибо, оказываясь рядом совершенно бесшумно. Он стоит прямо позади и настолько близко, что Сяо Чжань может почувствовать тепло его дыхания своей голой шеей.

— Немного, — признается Сяо Чжань. — Но мне здесь нравится. Сюда бы подушку притащить, и можно было бы на полу сидеть.

— Подушки можно устроить к следующему разу, — улыбается Ибо, легонько касаясь его плечом.

— И какао с маршмеллоу, — хихикает Сяо Чжань, оборачиваясь к Ибо и замирая от того, насколько тот близко.

— Это после того, как я тебя выпишу, — кивает Ибо, поднимая три сложенных пальца вверх. — Обязательно будет и какао, и зефирки. И горячие объятия, если захочешь.

Сяо Чжань пунцовеет от воспоминания о той его первой ночи в больнице. И об объятиях Ибо, в которых было так тепло. Сяо Чжаню хочется, чтобы его согрели, и он почти просит, чтобы его обняли снова, спохватываясь в последнюю секунду: для Ван Ибо это однозначно будет выглядеть странно. В тот момент объятия были необходимы, потому что Сяо Чжаню было правда паршиво. А просто потому что замерз, о таком не просят. О таком может попросить девушка Ибо, но никак не болеющий друг.

Это будет выглядеть странно, даже учитывая, что Сяо Чжань никакого подтекста в это и не думал вкладывать.

— Ловлю на слове, — улыбается он, и Ибо отвечает улыбкой. — Я еще чай люблю. Почти что любой.

— Намек понял, — смеется Ибо, глядя ему в глаза. — Будет тебе чай.

Сяо Чжань чувствует себя почти что хорошо в этот момент, а уже в следующий на него сваливается осознание того, что он вообще делает.

— Я опять веду себя как капризный пациент, — он закрывает руками лицо под недовольное шипение Ван Ибо. — Я исправлюсь. Честно.

— Исправься лучше в том, чтобы не трогать грязными руками лицо, — морщится Ван Ибо. — Ты же только что после болезни, у тебя иммунитет в заднице, а ты лезешь в лицо после того, как полапал окно, которое дай бог если в прошлом году мыли.

— Оно выглядит чистым, — виновато прикусывает щеку Сяо Чжань.

— Троянский конь тоже выглядел безобидным, — не сдается Ибо, однако улыбка возвращается на его губы, поэтому Сяо Чжань расслабляется.

— Что? Троянский конь — безобидным? Ван Ибо, ты шутишь? — распахивает глаза Сяо Чжань, смотрит с недоверием, а потом не выдерживает и хохочет. — Ну конечно! Враги подкатили здоровенную херовину к стене крепости. Там на нее посмотрели, решили, что это подарок! Ведь враги обычно дарят во время войны подарки друг другу! Что могло пойти не так?!

— Сяо Чжань, ты язва, — смеется Ван Ибо, однако не согласиться не может. — Ладно, возможно, это не самый удачный пример.

— Не самый удачный? Да он просто чудовищный, Ван Ибо! — сообщает Сяо Чжань, все еще хихикая.

— Ладно. Придумай пример получше, — складывает руки на груди Ибо. Смотрит испытующе. Это однозначно вызов.

— Да легко! — Сяо Чжань вызов принимает и задумывается. Смотрит в окно, потом на Ибо, потом на стену позади него. И как назло, ничего не лезет в голову. Ведь наверняка есть куча классных примеров! А потом его озаряет. — О! Яблоко для Белоснежки! Выглядело безобидным.

— Что? Отравленное яблоко? Безобидным?! Сяо Чжань, ты шутишь?! — не слишком похоже, но крайне вдохновенно пародирует его Ван Ибо. — Какая-то бабка, которая якобы шла через дремучий лес, якобы случайно набрела на дом семи гномов! И дала Белоснежке яблоко. И той ничего странным не показалось! Карга, выглядящая как ведьма, дала ей яблоко! Что могло пойти не так?

Сяо Чжань начинает ржать, кажется, даже не дослушав потешные возмущения Ибо.

— Хорошо, — не может отдышаться он. — Мы оба не очень умные.

— Минус на минус дает плюс, — зачем-то ляпает Ибо. И Сяо Чжань снова смеется, потому что ну это-то тут при чем, право слово.

Ибо тоже широко улыбается, глядя на него. Его взгляд мягкий, несмотря на то что они только что в шутку поспорили. Сяо Чжань вдруг осознает, что ему нравится, когда Ибо смотрит на него так. А еще Сяо Чжань понимает, что сам чувствует себя странно, непривычно. И дело здесь не в болезненных ощущениях. Наоборот. Он чувствует что-то приятное. И как будто давным-давно забытое.

В этот момент мобильник в кармане халата Ибо вибрирует. Он достает его и смотрит на экран, морщась.

— Надо идти работать, — вздыхает он извиняющеся.

— Конечно надо. Работа это классно, — отзывается Сяо Чжань, сам не понимая, почему его голос прозвучал так тоскливо. Ибо трактует его грусть не совсем правильно.

— Ты выздоровеешь и тоже вернешься на работу. Будешь и дальше красавчиков вроде меня обыскивать, — расплывается в гремлинской улыбке Ибо; Сяо Чжань не удерживается и пихает его в бок.

— Не вернусь, — качает он головой, устремляя взгляд в туман за окном. — Меня попросили уволиться.

— Чего? — улыбка стекает с лица Ван Ибо, как часы на картине Дали. — Как это попросили уволиться? Они не имели права тебя увольнять! Ты согласился? Зачем?

— Ибо, — морщится Сяо Чжань. Он ляпнул не подумав, было бы куда проще просто скрыть эту информацию. Во всяком случае, на его счету есть сбережения, из которых и оплачивается химия. Конечно, Сяо Чжань опасается, что их может в итоге не хватить, но пока что деньги есть, а значит, лечение можно продолжать. — Просто так получилось. Мне самому ужасно тошно от этого. Давай не будем. Пожалуйста.

— Хорошо, — кивает Ибо, прикусывая губу. Он явно хочет сказать что-то еще, однако не говорит. Сяо Чжань за это благодарен.

В отделение они возвращаются молча. Ибо держит Сяо Чжаня за руку до тех пор, пока безлюдная лестница не заканчивается перед дверьми нужного отделения.

— Слушай, Сяо Чжань, хочешь, я обращусь в трудовую инспекцию от лица больницы? Я где-то слышал, что так можно сделать. Это же бесчеловечно — так поступать с тобой!

Ибо явно полыхает праведным гневом; Сяо Чжань улыбается и борется с желанием потрепать Ибо по щеке. Сейчас он почему-то отчетливо чувствует, что Ибо все же младше. Пусть и совсем не намного.

— Не нужно, Ибо, — качает головой Сяо Чжань. — Может, оно и к лучшему. Сам же говорил, что мне вредно там работать.

— Говорил! Но они все равно повели себя как мудаки! — не успокаивается Ван Ибо, жаждущий справедливости.

— Эй, — Сяо Чжань почти шепчет, глядя в красивые лисьи глаза. — Ты делаешь для меня и так слишком много. Не заставляй меня чувствовать себя еще более обязанным. Я ужасно благодарен тебе за все, что ты для меня делал и продолжаешь делать.

Ибо смотрит на него, растерянно моргая, а потом ни с того ни с сего притягивает к себе за руку и обнимает, при этом стараясь касаться как можно аккуратнее. Сяо Чжань оторопевает, но, конечно, обнимает в ответ, прикрывая глаза, принимая то тепло, которого ему так не хватает и которым так охотно делится с ним Ибо. В этот момент у Сяо Чжаня проскакивает мимолетное ощущение абсолютного спокойствия. Ему даже кажется, что боль на миг отпустила. Конечно, это всего лишь мгновение, но все же…

В этот момент дверь отделения открывается. На пороге стоит доктор Чжао Лиин.

Chapter Text

— До Лиин в выходные теперь не дозвонишься, — недовольно сообщает Исюань, сбрасывая очередной вызов. — Это все ее мужик этот виноват. Забыла про друзей совсем.

— Мы ей и на работе настоебываем, — рассеянно отзывается Ибо, листая историю болезни Сяо Чжаня. Если честно, видеться с Лиин ему совсем не хочется после того, как она увидела их с Сяо Чжанем обнимашки на лестнице. Она ничего не сказала при Сяо Чжане, да и явно торопилась на операцию, но ее взгляд был куда красноречивее слов.

И нет, Ибо не боится того, что его отчитают, как мальчишку. Вовсе нет.

Просто ему ужасно не хочется видеть этот победоносный «конечно-я-была-права» взгляд. Потому что да, она была права. И пора бы, наверное, признаться в этом самому себе.

Сяо Чжань для него не просто приятель и уж точно не просто пациент.

Он нравится Ибо. И Ибо достаточно взрослый и неглупый, чтобы осознавать природу этой симпатии.

Ибо вряд ли назвал бы это влюбленностью — он, если бы мог, подобрал бы другое слово. Более теплое, что ли. Наверняка в каком-то из языков мира есть специальное слово, но пока он идентифицирует это как симпатию или привязанность.

Ему нравится смотреть на Сяо Чжаня, нравится разговаривать с ним, нравится шутить и прижимать его к себе. Он прекрасно знает, что, наверное, те объятия на лестнице не были так уж необходимы. Но Сяо Чжань был не против. И кажется, ему тоже это нравилось. Во всяком случае, он обнимал его в ответ оба раза, когда Ибо позволял себе такую вольность. А значит, Сяо Чжаню тоже нравится то, что он испытывает рядом с Ибо. И от этого становится еще теплее.

И конечно, Ибо понимает, что Сяо Чжаню сейчас совсем не до любовных похождений: у него с редкими промежутками болит и ноет все тело, подавая сигналы о том, что его пытаются убить.

И Сяо Чжань сквозь все это проходит, пожалуй, слишком мужественно. Возможно, было бы лучше, будь у него возможность иногда срываться на ком-то.

Нет, он пару раз нарычал на Ибо, но тот все еще уверен, что большую часть негатива Сяо Чжань держит в себе, вымученно улыбаясь в те короткие мгновения, когда ему становится легче.

Сегодня в той комнатке лицо Сяо Чжаня выглядело как будто светлее, беззаботнее, хотя видок из окна был явно так себе.

«Ему, должно быть, так осточертело в палате», — думает Ибо, пока Исюань продолжает распинаться на тему «предательства» Лиин.

В голове мелькает отчаянная мысль увезти Сяо Чжаня куда-то ненадолго, дать ему вздохнуть полной грудью, но Ибо тут же одергивает себя. Сейчас нельзя, сейчас опасно.

Позже. Это можно будет сделать позже. Если это «позже» вообще будет.

Ибо искренне надеется, что да. Несмотря на ухудшающееся состояние Сяо Чжаня, результаты анализов постепенно приближаются к той картине, которая должна быть в конце первого этапа химии. И это хорошо.

Вот только Сяо Чжаню плохо. И у Ван Ибо сердце разрывается от того, что этот терпеливый и светлый человечек вынужден так страдать. Ибо не циник и не мудак, но все равно задается таким глупым вопросом: «Почему именно он?». Ведь на планете столько людей куда хуже него, есть убийцы, насильники, деспоты, но… Но на койке в его отделении именно Сяо Чжань.

И Ибо так хочет видеть его так же часто, как сейчас, но в совсем других обстоятельствах.

Он бы так хотел позволить этому человеку жить. Жить так, как он сам хочет, и так, как он того заслуживает.

— Ты выглядишь загруженным, — говорит Исюань. Ибо мотает головой, щелкая крышкой зажигалки туда-сюда. — Сложный случай?

— Ага, очень, — отзывается Ибо, запихивая зажигалку в карман.

— Кто-то на прием пришел, что ли? Давно тебя таким не видел, — говорит Исюань, крутя в пальцах ручку. — С ординатуры, по-моему.

— Нет, просто размышляю о несправедливости жизни, — тяжело вздыхает Ибо. С Исюанем хочется поделиться тем, что на сердце, но он так не хочет видеть пресловутое сострадание в глазах друга. То самое, с каким они оба когда-то смотрели на Лиин. Ибо не готов к нему, потому что не его надо жалеть. Это не его жрут с одной стороны рак, а с другой ебаная химия.

— А-а-а, — тянет Исюань таким тоном, будто понял, о чем толкует Ибо. — Понятно. А дома чего не размышляется? Приемные часы уж как час назад закончились, а ты тут тусуешься. Ты, если хочешь на дежурство, так и скажи, я уступлю.

Исюань ехидно хихикает, а Ибо думает, что это неплохая идея. Но не в этот раз. Сейчас ему надо выспаться перед завтрашним днем и будущим дежурством.

Но он все равно задерживается, чтобы недолго поговорить с Сяо Чжанем уже после вечерних инъекций.

Тот выглядит слабым, рука, которую Ибо осторожно держит в своей, тонкая и холодная. Ибо хочет ее согреть, Сяо Чжань не сопротивляется: или ему это нравится, или просто нет сил оттолкнуть.

Сяо Чжань совсем тихо рассказывает о каком-то видео с котами, которое посмотрел сегодня, обещает, что скинет Ибо. Тот посмеивается и обещает посмотреть, а потом заходит речь о документалках про животных.

— Это грустно, — задумчиво говорит Сяо Чжань, сильнее кутаясь в одеяло и чуть морщась от храпа Лю Гуаня на соседней койке. — Маленькие черепашки умирают едва вылупившись, просто потому что не успевают добраться до воды. Природа даже не дает некоторым из них шанса.

— Естественный отбор, — отзывается Ибо. Ему хочется погладить чужие пальцы, но Сяо Чжань выглядит таким спокойным, и последнее, что ему сейчас нужно, — тревожиться даже из-за подобной мелочи.

— Вопрос удачи, — не соглашается Сяо Чжань, переворачиваясь на бок, чтобы лучше видеть сидящего рядом с его бедром Ибо. Тоненькая трубочка, тянущаяся к его руке, через которую капается очередной раствор в его вену, натягивается. Ибо аккуратно ее поправляет под пристальным взглядом Сяо Чжаня. — Это нечестно.

— Так и есть, — соглашается Ибо, снова переводя взгляд на лицо Сяо Чжаня. Он бледный, но по-прежнему очень красивый, огромные черные глаза поблескивают в полумраке палаты. И Ибо снова всерьез задумывается о том, чтобы не уходить на ночь домой. — Не болит?

— Немного, — отзывается Сяо Чжань, ежась. Ибо прищуривается: Сяо Чжань мерзнет под теплым одеялом. Возможно, вернулась лихорадка. — Тело ломит, но терпеть можно.

— Давай я поставлю тебе успокаивающее, — предлагает Ибо, протягивая руку и опуская ладонь на лоб Сяо Чжаня. Тот прикрывает глаза. Лоб теплый, но не горячий. Температура нормальная, но он все равно предупредит дежурную медсестру перед уходом, чтобы проверила его через пару часов. — Выспишься лучше. Завтра сил прибавится.

Сяо Чжань отрицательно качает головой, не говоря ни слова. Ибо знает, почему отказывается Сяо Чжань, а потому злится — но не на Сяо Чжаня, а на того человека, с которым тот разговаривает каждую ночь в ущерб своему сну.

— Сон важен, — Ибо легко поглаживает все такие же холодные пальцы в своей руке. — Сяо Чжань, Чжань-гэ…

Сяо Чжань открывает глаза, смотрит на Ибо устало, но не протестует против такого обращения. Ибо решает, что это хороший знак.

— Если ты не будешь спать и более или менее нормально питаться, у тебя просто не будет сил бороться, — продолжает Ибо. Он знает, что Сяо Чжань обо всем этом прекрасно осведомлен, но не сказать не может. — Чжань-гэ, не разговаривай по телефону сегодня ночью. Тебе надо поспать, у тебя может подняться температура снова. Дай себе отдохнуть. Напиши своему парню сообщение, что наберешь завтра, что устал или что еще, если не хочешь рассказывать правду.

— Меня это не утомляет. К тому же если я буду звонить ему нашим утром, то у него там будет середина ночи, — упирается Сяо Чжань. А Ибо зло разбирает.

— А тебя можно будить посреди ночи? — сдержанно интересуется Ибо, думая все же назначить Сяо Чжаню седативные. К черту эти его ночные разговоры, после которых он чаще всего выглядит живым трупом.

— Мне все равно обычно не спится, — пожимает плечами Сяо Чжань, а потом сжимает руку Ибо в своей. — Тебе тоже нужно высыпаться. Но при этом ты сейчас здесь.

— Потому что я беспокоюсь, — честно говорит Ибо, глядя прямо в чернющие глаза. Сяо Чжань мягко улыбается, облизывает пересохшие губы.

— Доктор Ван, вы же говорили, что мои анализы соответствуют какому-то там стандарту на первой неделе, или что ты там такое говорил? Так какие поводы для беспокойства? Мне должно быть хреново — мне хреново, все по плану. Разве нет? — Сяо Чжань говорит с легкой усмешкой, Ибо смотрит на него с укором.

— Хватит пререкаться с врачом, — бурчит он, хмурясь.

— Слушаюсь, Ван-лаоши, — Сяо Чжань говорит совсем тихо, очаровательно хлопая глазами. Ибо напоминает сам себе, что это не флирт и не может им быть, но сердце все равно пропускает удар. Это приятно.

Вообще очень многое, что связано с Сяо Чжанем, — приятно.

Об этом Ибо размышляет, пока ведет машину по уже опустевшим дорогам в сторону дома, придерживая сигарету между указательным и средним пальцем и стряхивая пепел в окно на очередном светофоре. Приятно разговаривать с ним, приятно смотреть на него, приятно просто проводить время.

Ибо думает о том, как приятно сжимать в руках его тело. И как приятно, должно быть, убирать волосы с его лица, переплетать пальцы. Целовать.

Привычный дым почему-то начинает горчить. Но Ибо все равно затягивается глубже.

С Сяо Чжанем ему хочется всего. Но ни на что из этого «всего» надеяться не приходится.

Ибо почти уверен, что сможет добиться ремиссии. Если не на текущем этапе, то на втором — амбулаторном — точно. Во всяком случае пока что все и правда идет по плану, но на то, что происходит в душе у Сяо Чжаня, кажется, повлиять еще сложнее, чем на бесконтрольно размножающиеся клетки.

И Ибо не суеверный, да и ко всяким духовно-энергетическим практикам относится скептично, но он не может избавиться от ощущения, что заболевание Сяо Чжаня и его эмоциональное состояние связаны. Нет, Ибо знает, что рак не вылечить избавлением от паршивых эмоций, но затяжное депрессивное или угнетенное состояние запросто может способствовать проявлению того, что в нормальных условиях, вероятно, никогда в жизни и не побеспокоило бы.

Ибо выкидывает бычок в окошко и наконец закрывает его.

И конечно, в длительном стрессе виноват парень Сяо Чжаня. Ибо не исключает того, что были и другие причины, однако будь у Сяо Чжаня надежное плечо, на которое он мог бы опереться в сложное время, он бы не чувствовал себя настолько потерянным и одиноким, даже столкнувшись со страшной болезнью.

Ибо вдруг четко понимает, что он хотел бы быть этом плечом. Хотел бы быть тем человеком, который готов поддерживать, быть рядом и разделять всю боль на двоих.

Ибо паркуется у своего дома, вылезает из машины и входит внутрь.

Его встречает оглушительная тишина и темнота.

Ибо, наверное, впервые в жизни думает о том, что этот дом слишком большой и холодный для него одного. Он представляет Сяо Чжаня, стоящего в дверях гостиной, полусонного и замотанного в кокон из одеяла. Сдержать улыбку, предназначенную несуществующему человеку, не выходит, поэтому Ибо опускает голову и несколько секунд улыбается своим носкам.

Возможно, он влип больше, чем готов себе признаться.

Сяо Чжань его пациент. Это главное. Но вместе с тем Ибо хочет сделать его своим в том самом прекрасном и трепетном смысле этого слова.

Вопрос только, захочет ли этого Сяо Чжань? У него отношения длиной в восемь лет…

Ибо вспоминает первую ночь Сяо Чжаня в больнице и то, как тот смотрел на экран телефона после завершения вызова. А еще его «Это не так просто»… Ведь так не говорят о тех, кого любят всем сердцем. И такими разбитыми не выглядят после того, как поговорили со второй половинкой.

А еще вспоминает, как отчаянно он в итоге прижимался к нему самому. Возможно, Сяо Чжань тоже чувствует к нему что-то? Осознает ли он это? Что если он просто не понимает, что может быть иначе, не так, как в его нынешних отношениях?

«Я хочу ему показать, как может быть», — думает Ибо, уже засыпая и предварительно проверив, во сколько Сяо Чжань был в сети. Судя по всему, сейчас он спит, но Ибо знает, что уже через пару часов его разбудит телефонный звонок.

«Надо будет вколоть ему успокоительные завтра после завтрака. Пусть хотя бы днем поспит, раз такой упертый», — это последняя мысль перед тем, как ему вырубиться.

А наутро он узнает, что ночью лихорадка вернулась. Ибо хмурится, просматривая список препаратов, назначенных Исюанем. Его не радует тот факт, что прошло чуть больше суток с того момента, когда Сяо Чжаню стало получше. Сомневаться не приходится: это все та же инфекция, которая и была.

Ибо изучает результаты утренних анализов: пока еще терпимо. Лейкоциты ощутимо понижены, отсюда и лихорадка, и возобновившаяся инфекция. Тромбоциты тоже упали в сравнении со вчерашним утром, но пока остаются в более или менее приемлемых рамках.

— Он спит сейчас, — говорит Исюань, безошибочно считывая выражение лица Ван Ибо. — Я сбил температуру до терпимой. Судя по анализам, печень пока выдерживает. Назначил успокаивающие. Чуть позже, если лихорадка вернется, введут еще НПВС. Скорректируй, если с чем-то не согласен.

Исюань нервно крутит в пальцах ручку и отчитывается перед ним так, будто Ибо преподаватель, а он студент, который вроде бы тему знает, но боится ляпнуть не то. Ибо смотрит на него задумчиво.

— После обхода, — говорит он.

— Ага, — отзывается Исюань и мнется, будто хочет что-то еще сказать. И все же говорит. — Я буду собираться домой. Держи в курсе, что там у него как. Медсестру ночью Лю Гуань вызвал, когда Сяо Чжаня затрясло так, что он почти до потолка подскакивал.

Ибо сухо кивает, сжимая руку в кулак и медленно разжимая. Надо было все же на ночь остаться здесь. Нет, он полностью доверяет Исюаню и его опыту. Он точно знает, что тот сталкивался с подобными осложнениями едва ли не чаще его самого, но Ибо не может избавиться от чувства, что он должен был быть с Сяо Чжанем в эти минуты, должен был быть рядом, когда Сяо Чжаню было жутко страшно и в той же степени паршиво.

В палату Сяо Чжаня он заглядывает все же перед обходом.

Лю Гуань лежит в кровати, разгадывая кроссворд в газете. Он поднимает глаза на Ван Ибо, а потом переводит взгляд на соседнюю койку, где спит Сяо Чжань.

— Доброе утро, — здоровается Ибо с Лю Гуанем и подходит к койке своего пациента, проверяя лекарство в капельнице, а потом прикасаясь кончиками пальцев ко лбу Сяо Чжаня. Температура все еще есть. Невысокая, но ощутимая.

— Доброе, доктор Ван, — откликается Лю Гуань, сворачивая кроссворд. — Ему ночью сегодня поплохело. Я проснулся от его разговора по телефону, никак потом уснуть не мог. Он, похоже, тоже. А потом как начнет стонать… Я аж напугался.

— Доктор Чжоу мне рассказал, — коротко говорит Ибо, прикусывая губу и вглядываясь в чужое еще более исхудавшее лицо. Кожа выглядит нездорово бледной, а на щеках легкий румянец от сохраняющегося жара, веки чуть подрагивают. Сяо Чжаню явно что-то снится. И едва ли это что-то хорошее, судя по морщинке между его бровей. Скорее всего, ему больно даже во сне; Ибо тоже больно, пусть и вовсе не так, как Сяо Чжаню… Но смотреть на то, как он мучается, — рвать себе душу.

— Спи, — едва слышно говорит Ибо, мягко проводя кончиками пальцев по щеке, а другой рукой сжимая чужую ладонь. — Будет получше, когда проснешься.

Морщинка на лбу чуть разглаживается, будто Сяо Чжань и правда мог его услышать. Его дыхание тяжелое — из-за вновь обострившегося бронхита, который, Ибо боится, скорее всего, перетечет в пневмонию.

Из всего этого радует только тот факт, что Сяо Чжань сейчас отдыхает, набираясь каких-никаких сил. Ибо вздыхает и поворачивается к Лю Гуаню, наблюдающему за ним из-за вновь раскрытой газеты.

— Пациент Лю, начнем обход с вас. Как ваше самочувствие?

Просыпается Сяо Чжань уже после обеда. Об этом Ибо сообщает сестра Син, когда Ван Ибо наконец выходит из операционной. Обед, на который он рассчитывал, тут же отправляется на задний план, а сам Ибо быстрым шагом направляется в палату Сяо Чжаня. Однако сталкивается он с ним гораздо раньше — на лестничной площадке пятого этажа. Сяо Чжань явно собирается подняться выше, прихватив с собой капельницу, которую аккуратно придерживает одной рукой.

— И куда собрался? — Ибо перегораживает ему путь наверх.

— Привет, — слабо улыбается Сяо Чжань. — Я хотел пройтись. В палате ужасно душно.

— Я распоряжусь, чтобы устроили там проветривание, а потом внеочередное кварцевание, — обещает Ибо, однако явно не собирается пускать Сяо Чжаня туда, куда он изначально направлялся. — Куда ты шел?

— В ту комнатку, — говорит Сяо Чжань, опираясь на стойку капельницы. — Я написал тебе сообщение.

— Тебе пока нельзя никуда, — качает головой Ибо. — Возвращайся обратно. И не надо так на меня смотреть, все равно не пущу.

Сяо Чжань смотрит с укором, чуть дует губы. Ибо хочет согласиться на любую его просьбу. Но не на ту, которая может ему навредить.

— Пойдем, Чжань-гэ, — Ибо аккуратно прихватывает Сяо Чжаня за тонкое запястье. — Тебе нужен покой.

— Ибо, — стонет Сяо Чжань, прикрывая глаза и подчиняясь. — У меня все тело болит, дышать тяжело. Я так хоть отвлекаюсь.

— Я понимаю, — говорит Ибо. Ему невыносимо хочется обхватить чужое лицо руками и заверить, что все обязательно будет хорошо. И что все скоро закончится. — Тебе обязательно станет лучше, но для этого ты должен меня слушаться во всем, что касается лечения. Понял меня?

Сяо Чжань ничего не говорит, только обреченно кивает головой. Он расстроен — это очевидно, а у Ибо необходимость, потребность видеть хотя бы подобие улыбки на красивых губах.

— Эй, я побуду с тобой. Ладно? — Ибо не хочет, чтобы это звучало как жалость или снисхождение. Ведь на самом деле — это именно то, чего хочет он сам. Ему правда спокойнее, когда Сяо Чжань под его присмотром, а еще ему нравится ощущать Сяо Чжаня рядом.

— У тебя много работы, — качает головой Сяо Чжань, его голос звучит несчастно. — Ты не должен уделять мне внимания больше, чем другим пациентам. Это неправильно.

— Думаешь, я провожу время с тобой в ущерб им? — удивленно спрашивает Ибо, а потом торопится заверить Сяо Чжаня, что это совершенно точно не так. — Я ни к кому из них не отношусь халатно или невнимательно. Неужели я произвожу такое впечатление?

Ибо фыркает, приподнимая бровь. Сяо Чжань смотрит на него своими громадными глазами, открывает рот, чтобы что-то сказать, а потом закрывает и мотает головой.

— Вот именно, — Ван Ибо вполне доволен тем, к чему они в итоге пришли. — Мои операции на сегодня закончены. Сейчас у меня есть время на отдых после них. Это ведь неплохо, если я хочу провести его с тобой?

— Это хорошо, — говорит Сяо Чжань, кажется, собираясь улыбнуться, однако вместо этого Ибо видит гримасу боли на чужом лице.

— Где? — конечно, Ибо спрашивает про локализацию.

Сяо Чжань открывает рот, чтобы ответить. Вдыхает воздух раз, потом второй.

Смотрит на Ибо испуганно, а потом его глаза закатываются. И он, как в замедленной съемке, летит на пол, теряя сознание.

Chapter Text

В голове стоит невыносимый гул. Кажется, будто внутри черепной коробки разом взлетает сотня самолетов. В этом гуле Сяо Чжань слышит голоса, но не может их разобрать. Он знает, что все еще жив, потому что тело все еще болит, а во рту вполне реальный металлический привкус, опускающийся в желудок тошнотой.

Хочется схватиться за голову, зажать себе уши, чтобы этот гул уменьшился, однако Сяо Чжань с ужасом понимает, что конечности как будто онемели.

Он распахивает глаза, но до момента, как он начинает хоть что-то видеть, проходит долгая секунда. Если бы он находился в компьютерной симуляции, он назвал бы это пролагом. Но нет. Он все еще в реальности, а именно в больничной палате, в которой уже темно — горит лишь один ночник, освещая пространство тусклым желтоватым светом.

Сяо Чжань делает вдох как будто впервые за долгое время и закашливается, все же ухитряясь дернуть рукой и только в этот момент понимая, что его пальцы переплетены с чьими-то еще. Гул в голове немного стихает, оставаясь раздражающим фоном.

Через мгновение Сяо Чжань видит, как над его койкой поднимается растрепанная макушка Ибо, который, видимо, уснул на стуле рядом, уронив голову на койку Сяо Чжаня и крепко держа его за руку.

— Наконец-то, — хрипло выдыхает Ван Ибо и тянется рукой ко лбу Сяо Чжаня.

— Что случилось? — спрашивает Сяо Чжань, тут же пугаясь своего голоса. Почему он так хрипит, он же вроде только недавно чувствовал себя неплохо? Или это было не недавно?

— Ты упал в обморок из-за острой гипоксии, — поясняет Ибо, все еще сжимая руку Сяо Чжаня своей. — Из-за того, что химия так или иначе действует на все компоненты крови, могут возникать анемии или состояния им подобные. У тебя может быть некоторая спутанность сознания сейчас — это от высокой концентрации кислорода, которым ты дышал. Я снял с тебя маску всего полчаса назад. Сейчас оксигенация в норме, но обморок вполне может повториться, поэтому если соберешься куда-то, то вставай очень медленно, и если идешь куда-то дальше туалета — вызывай медсестру, она тебя подстрахует или прикатит кресло-каталку. Ну или меня зови. Меня тоже можно. Еду тебе пока будут приносить в палату. Как ты себя чувствуешь?

— Терпимо, — кряхтит Сяо Чжань, переводя койку в сидячее положение и пытаясь откашляться. — В голове гул, тошнит, все болит. А в остальном все окей.

Ибо молчит, прикусив губу, смотрит на значение параметра оксигенации на прикрепленном к пальцу пульсоксиметре. Сяо Чжань тоже смотрит на него, однако с его ракурса ничего не видно. Ибо легонько проводит кончиками пальцев по его ладони, поглаживая и как будто успокаивая.

— У тебя пульс очень высокий, — говорит он, поднимая взгляд на Сяо Чжаня. — В этом нет ничего страшного. Скорее всего, это реакция на некоторые введенные тебе препараты, но тебе все равно лучше успокоиться, ты весь как натянутая струна.

Сяо Чжань смотрит на своего врача, не решаясь озвучить свои мысли. Рядом с Ибо ему спокойно, и он даже ухитряется верить в лучшее, но стоит ему уйти, как в голову тут же лезут всякие жуткие мысли, от которых до конца не избавиться. Они как вязкая вонючая слизь оседают на каждом ощущении, на каждом воспоминании, бубня беспрестанно: «Ты умрешь». И он хочет поговорить об этом с Ибо, но не хочет разозлить его этим: в конце концов, у него столько пациентов, которые ноют о том же. Конечно, его это однозначно выбесит, а Сяо Чжаню не хочется смотреть на сдерживаемую ярость на красивом лице доктора.

Внутренний голосок напоминает ему, что Ибо сам сказал, чтобы Сяо Чжань говорил обо всем, что беспокоит, а еще — что Ибо никогда на него не злился и не срывался, а значит, не должен и в этот раз, но… Но Сяо Чжань не хочет быть обузой. Он хочет, чтобы Ибо было приятно проводить с ним время в той же степени, что и ему, но, учитывая специфику их отношений, разве это возможно?

— Я… Мне страшно, — это все, что по итогу умудряется выдавить из себя Сяо Чжань. Ибо смотрит на него долго, Сяо Чжаню мерещится что-то очень болючее и тоскливое в глубине чужих глаз. Скорее всего, это просто игра тускловатого света, но Сяо Чжаню вдруг кажется, что чужие глаза начинают поблескивать чуть ярче, прежде чем Ибо опускает взгляд.

— Я знаю, — говорит Ван Ибо спустя пару мгновений. Его голос, всегда спокойный и ровный, кажется, едва заметно дрожит. Сяо Чжань думает, что ему это мерещится из-за чистого кислорода, которым он дышал еще несколько минут назад. — Я не допущу, чтобы с тобой что-то случилось.

— Ты не можешь мне такого обещать, — вздыхает Сяо Чжань. Он тянется рукой к чужой щеке, гладит аккуратно, на грани с нежностью. Ибо прикрывает глаза и жмется к его ладони. — Ты не бог.

— Верно, — в голосе Ибо вселенская горечь. И Сяо Чжаню вдруг становится стыдно за то, что он вообще об этом заикнулся. Как будто у Ибо без этого проблем мало. — Но я сделаю всё, что в моих силах. Ты этого не знаешь, потому что мы дружим не так давно, но я не умею сдаваться. Ты обречен на «долго и счастливо».

Сяо Чжань смеется, а потом позволяет себе потрепать Ван Ибо по волосам. В конце концов, он же старше. А старшие частенько позволяют себе подобные штучки.

Но Ибо не выглядит недовольным — он смотрит на Сяо Чжаня с улыбкой, позволяя приводить свои волосы в полнейший хаос.

Долго и счастливо. Сяо Чжань мысленно перебирает эти слова в голове точно так же, как пальцами — чужие волосы. На самом деле он бы согласился и на «недолго, но счастливо».

Вот только он не уверен, что был счастлив хотя бы один день в своей жизни.

Возможно, когда-то в детстве.

Он прожил достаточно короткую и совершенно блеклую жизнь. Сяо Чжаню вдруг становится невыносимо грустно от того, что к нему даже на могилу никто не придет, если говорить честно. Брат? Брат, если и узнает о его кончине, наверное, даже в лице не поменяется. В конце концов, для него его непутевый братец-гей уже давно мертв.

Цзинсун? Ну, возможно, он и пришел бы пару раз, возможно, даже поскорбел бы какое-то время, а потом привел бы в их дом, в еще не остывшую постель, нового человека. И это было бы нормально. Естественно. Мертвому ему, наверное, было бы уже все равно. Во всяком случае, сейчас ему почти что все равно на то, чем занимается его муженек со своим стажером во Франции. Наверное, это потому что Сяо Чжань уже полумертв.

Ибо? Ибо бы тоже, наверное, пришел. Хотя бы разок. Или нет. Сяо Чжань и сам не знает, почему для него это так важно.

Наверное, потому что когда человек умирает, от него остаются только воспоминания в сердцах других людей. Ну а он… он, наверное, просто исчезнет. Полностью и навсегда. Кто его вспомнит? Кто захочет о нем поговорить?

И сейчас Сяо Чжань сожалеет о том, что не позволял себе жить более ярко, полностью подстраиваясь под комфорт другого человека, от которого он в итоге стал так оглушающе далек. Не физически. Духовно.

— Ты выглядишь озадаченным, — произносит Ибо, чувствуя, что пальцы в его волосах рассеянно замерли. — О чем задумался?

— О том, придешь ли ты ко мне на могилу, когда меня не станет, — честно говорит Сяо Чжань. Про свои размышления по поводу своей незначительности в жизнях других людей он предпочитает умолчать.

— Куда собрался-то? Ты меня переживешь. Вот увидишь, — говорит Ибо. Откуда в его голосе такая уверенность, Сяо Чжань не знает, но она каким-то непостижимым образом распространяется и на Сяо Чжаня. — Но если теоретически, то пришел бы, конечно. И не раз. Хотя ты бы к тому моменту уже переродился и не смог бы увидеть моего отчаяния.

Слова Ибо похожи на шутку, но говорит он их так серьезно, что Сяо Чжань не уверен, надо ли здесь смеяться. В чем он действительно уверен, так это в том, что слова Ибо задевают за живое, оседают на душе странным осадком из благодарности, нежности и грусти.

— Отчаяния? — переспрашивает Сяо Чжань. — Ты был бы в отчаянии? Но ведь твои пациенты умирают довольно часто… Прости. Я не это имел в виду…

— Я понял, — кивает Ибо, а потом берет руку Сяо Чжаня, которой тот несколько минут назад гладил его волосы, и сжимает в своей. — Мне жаль, что люди погибают из-за этой болезни. Я правда сочувствую почти каждому, но… Но ты для меня не просто пациент, поэтому да, Сяо Чжань, если тебя не станет, я буду в отчаянии. Поэтому не поступай так со мной.

У Сяо Чжаня мурашки по всему телу от этих слов, а еще внутри становится так тоскливо. Ни Цзинсун, ни брат не чувствовали бы себя так по отношению к нему никогда в жизни.

Почему? Почему он осознает это только сейчас, когда находится в финале собственной жизни?

— Чжань-гэ, ну ты чего? — тихо выдыхает Ибо, а потом тянется пальцами к лицу Сяо Чжаня. И тот понимает, что по его щекам катятся слезы, только после того, как Ибо их вытирает. — Иди сюда.

Ибо подвигается ближе; Сяо Чжань чуть наклоняется к нему, буквально падая в его объятия. Ибо легонько поглаживает его по затылку, а Сяо Чжань ревет, потому что ему страшно, больно, а еще он ужасно сожалеет о том, чего не успел. Он чувствует все это сразу, все эти эмоции уносят его своим бурным течением, норовя швырнуть о скалы безысходности, расплющить, окончательно превратив в ничто. Но Сяо Чжань цепляется за Ибо, как за якорь. Он не хочет утонуть, он не хочет разбиться. И не может умереть. Не в тот момент, когда у него, кажется, наконец появился близкий человек.

Ибо что-то шепчет о том, что поплакать тоже нужно, что так снимается стресс, главное — не переусердствовать, но Сяо Чжань почти его не слышит, заливая слезами чужой белоснежный халат.

А потом Ибо добавляет в капельницу седативные и обезболивающие. А еще, кажется, отключает звук на его телефоне, потому что этой ночью Сяо Чжань спит спокойно и без снов.

Ибо с мрачным видом сидит за барной стойкой в заведении неподалеку от больницы, дожидаясь Исюаня, чья смена должна была уже закончиться.

Ибо из больницы выгнала Лиин, которая заявила, что во время ее дежурства Ибо ошиваться в отделении не должен, а еще несколько раз подчеркнула, что о «его единороге» она вполне в состоянии позаботиться. Ибо даже не стал оспаривать формулировку «единорога», потому что Сяо Чжань и правда нереальный. И дело даже не во внешности, а в том, что сам Ибо чувствует, когда смотрит в глаза этого человека и на его улыбку, которая к концу второй недели появляется все реже, хотя показатели наконец-то стабилизируются. Сяо Чжань чувствует себя не очень, но сейчас хотя бы не случается обострений или неожиданных реакций, что само по себе успокаивает.

Ибо за эту неделю возымел привычку оставаться на ночь даже не в дни своего дежурства, несмотря на возмущения Сяо Чжаня, который, пытаясь пользоваться влиянием своего старшинства, старается внушить ему, что Ибо надо высыпаться.

Но как тут выспаться, когда в голове один Сяо Чжань и желание его вылечить?

Ибо опрокидывает в себя остатки виски в стакане и просит у бармена еще.

Сяо Чжаню наконец-то пришел тот самый самолет, поэтому последние два дня вечерами они с Ибо под зорким взглядом Лю Гуаня медленно и очень аккуратно собирают его, периодически перетыкиваясь из-за того, какую деталь куда ставить в первую очередь.

Однажды их за этим занятием застала медсестра У Синь. О этот взгляд! Ибо готов был в голос смеяться с выражения лица девушки, которая, с одной стороны, вроде как получила почти стопроцентное (с ее точки зрения) доказательство того, что Ван Ибо гей (а ведь она говорила), а с другой — она же не верила в это взаправду, а тут такое… разочарование.

Ибо усмехается.

Телефон пиликает уведомлением — Сяо Чжань прислал фотку прогресса сборки в соло, а после — коротенькое голосовое, в котором он радуется, что Ибо наконец поспит дома, а не в изножье его койки.

Ибо фоткает бокал с виски на фоне скучающего бармена и тоже записывает голосовое «Я пока не сплю».

«Ну это тоже отдых», — хихикает Сяо Чжань в следующем аудио.

«Я тоже хочу», — прилетает следом.

«Через годик сможешь выпить вместе со мной. Что ты, кстати, любишь из алкоголя? Чем мне запасаться на тот момент, когда ты дорвешься?» — голос Ибо ненамеренно становится ниже. Все дело в том, что алкоголь медленно, но верно все же дает в уставшую голову, намекая, что много Ибо сегодня точно не выпьет.

«Вином. Красным полусладким. Люблю вино», — задумчиво тянет Сяо Чжань в голосовом.

Ибо очень ярко представляет Сяо Чжаня с бокалом вина на веранде домика на берегу сурового северного моря. Даже в воображении это завораживает. Ибо мечтательно упуливается вдаль. Он так хочет подарить Сяо Чжаню эту жизнь.

«Как насчет бутылочки красного вина на каком-нибудь из пляжей Исландии?» — Ибо и сам понимает, что его голос выдает его с потрохами: он слишком искренний, в нем слишком много того, как сильно его обладателю нравится Сяо Чжань.

«Ты читаешь мои мысли? Вылези из моей головы», — кокетливо смеется Сяо Чжань в ответном сообщении, и у Ибо внутри трепещет от нежности и надежды.

Что если Сяо Чжаню хочется того же, чего и ему, в такие моменты, как сейчас, когда Сяо Чжань вроде бы чувствует себя неплохо?

И конечно, Ибо не может рассчитывать на какую-то взаимность на данный момент, и он правда старается не обманывать себя, но… Но он чувствует то тепло, которое исходит от Сяо Чжаня по отношению к нему. И не верит, что оно совсем дружеское.

В конце концов, Сяо Чжань флиртует, хотя, возможно, сам этого не осознает. И делает это хорошо. Ибо нравится.

Ибо вообще все в Сяо Чжане нравится, как оказалось.

«Я был бы не прочь не выходить из твоей головы никогда», — мурлычет Ван Ибо в динамик и отправляет. Голову приятно ведет, и он кивает бармену, чтобы повторил.

«Ты и так постоянно там», — через несколько секунд приходит в ответ насмешливое. Ибо растекается в лужу на барной стойке.

«Каждый раз думаю, когда надо детальку прилепить. А то завтра переделывать придется, если ты раскритикуешь. Лао Ван такой строгий».

Восторг Ван Ибо поубавляется, но не сильно. Он еще раз переслушивает приятно-веселое «Ты и так постоянно там». Что он вообще делает в этом баре? Мог бы быть с Сяо Чжанем в его палате и собирать самолетик.

— Вылечу его, и будем собирать самолетики у меня дома, — сообщает Ибо бармену, у того глаза на миг удивленно расширяются, а после он, будто спохватившись, кивает: еще бы, тут и не такого наслушаешься от выпивших гостей.

— Ты, похоже, уже хорош, — Исюань появляется аки черт из табакерки.

— О да, я очень хоро-о-ош, — пьяненько тянет Ибо.

— Нахуй ты без меня пил? Договорились же.

— Ты долгий, — бурчит Ибо, еще раз прикладываясь к стакану.

— Да ко мне по дороге сюда У Синь прилипла. Все расспрашивала, что у тебя «с тем симпатичным пациентом с родинкой, Сяо Чжанем вроде», — друг пискляво коверкает свой голос так, что он звучит мерзко и комично. — Я сказал, что ты его лечишь. Она так посмотрела… Как бы у тебя из-за твоей дружбы проблем не было… С нее же станется главному донести, а он про твою ориентацию знает, хуй отвертишься, что это просто дружба. Это, конечно, не запрещено, но этика-хуетика и все дела.

— Не дружба, — сипло говорит Ибо, допивая и этот стакан одним махом. — Я… Я походу влюбился все-таки.

Исюань вытрескивает на него глаза, кажется, потеряв дар речи. Бармен с видом знатока ставит и перед ним стакан с виски, Исюань осушает его в один глоток и просит еще. Ибо тоже пододвигает свой стакан к бармену.

— Чего ты сделал? — выдыхает Исюань, очевидно надеясь, что ему послышалось. — Ты же говорил, что вы просто приятели, просто дружите и так далее и тому подобное.

— И теперь я понимаю, почему нельзя лечить своих близких, — Ибо игнорирует вопрос друга; впрочем, тот этого даже не замечает, продолжая ошарашенно качать головой. — Я не могу смотреть, как ему больно. Понимаю, что без этого никак, что так и должно быть, но меня изнутри рвет, когда он страдает. И причиной этому я. Я прописал эти препараты, которые его убивают. А потом его отпускает, и он снова улыбается мне, а я… у меня внутри все переворачивается из-за того, что через несколько часов он опять будет мучиться.

— Препараты его не убивают, — вздыхает Исюань, глаголя истину. — Ты пытаешься его спасти. Когда-нибудь мы будем лечить онкологию одной таблеткой, от которой максимум побочки — индивидуальная непереносимость компонентов, но пока… Пока мы имеем то, что имеем. И это единственный способ его спасти. Ты же хочешь, чтобы он жил?

— А если я не смогу? — вдруг спрашивает Ибо. Эта мысль давно блуждает в его голове где-то на границе сознательного и бессознательного, и только сейчас она обретает конкретную форму и формулировку. — Что если я обрекаю его на мучения сейчас, а потом его сердце, почки или печень не выдержат, и он так и умрет в агонии? Ты же знаешь, как это бывает. Блять, мы видим это едва ли не каждый день. И я не могу…

Голос Ибо срывается, он чувствует, как горло перехватывает спазмом, он старается вздохнуть, но не может. Вместо этого из груди рвется всхлип, который он запивает виски, будто водой, кажется, даже не чувствуя вкуса.

— Постой, — Исюань пытается привести доводы в пользу того, что, вероятно, все не так страшно. — У него не критичные анализы, у него достаточно молодой организм, чтобы справиться. Ты же сам знаешь, что он не безнадежен, у него оптимистичный прогноз. И вообще, ты только что сам сказал, что вылечишь его, а потом вы будете у тебя дома заниматься какими-то самолетиками. Я слышал. Ибо, кончай хандрить. Ты ему этим не поможешь.

— Знаю, — вздыхает Ибо, глядя на янтарную жидкость в стакане. — Не хочу, чтобы ему было больно. Хочу, чтобы он улыбался. По-настоящему, а не вымученно, потому что не хочет меня огорчать своим самочувствием. Как будто я не знаю, что ему хуево.

— У меня мелькнула мысль, — осторожно говорит Исюань, держась за свой стакан так, будто он часть стола. — Может, тебе стоит отказаться от Сяо Чжаня как от пациента? Передай его другому врачу — и ты не будешь больше причиной его боли, а рядом сможешь находиться и без белого халата. Кто тебя из твоего отделения выгонит? К тому же Сяо Чжань, возможно, куда более охотно будет говорить о своих проблемах мне, или Лиин, или еще кому-то, хотя вряд ли ты доверишь своего единорога кому-то чужому. Но так у нас бу…

— Исключено, — обрывает друга Ибо, мотая головой так, что помещение еще долго кружится после того, как он перестает.

— Я так и думал, что ты так ответишь, — говорит Исюань, делая глоток и морщась. — Но все же подумай.

Ибо собирается ответить ему, но в этот момент экран его телефона озаряется очередным входящим сообщением, и Ибо отвлекается на него. Улыбается неосознанно, когда видит стикер с котиком, который смотрит вопросительно, явно требуя ответа на последний вопрос. Ибо включает последние голосовые еще раз, чтобы напомнить себе, на что конкретно он должен ответить.

— Милое у вас общение, — фыркет Исюань, прихлебывая из стакана. — Я бы решил, что вы уже встречаетесь, если бы не обстоятельства.

— Знаешь, у меня такое же ощущение, — говорит Ибо, прерывается, чтобы записать милое «Чжань-гэ очень хорош в сборке конструкторов. Я просто завидую», а потом продолжает. — Я чувствую, что он что-то чувствует. Понимаешь, о чем я? Но я знаю, что сейчас не время. И у него есть парень, с которым он уже восемь лет, но при этом он ему и словом не обмолвился о том, что заболел. И иногда он смотрит на меня так, что мне кажется, будто он хочет, чтобы я его поцеловал. Ну ты знаешь, как выглядит этот взгляд… Но вдруг мне это только мерещится, вдруг этого не он хочет, а я? То есть я вижу то, что хочу видеть. И наверное, так оно и есть, потому что вряд ли ему сейчас может хотеться… ну ты понимаешь.

— Не скажи, — пожимает плечами Исюань. — У людей самые разные реакции на скорую кончину бывают. В смысле, я не говорю, что он умрет, но ведь он явно этого боится. У тебя же тоже были пациенты, которые хотели жить и любить как в последний раз.

— Он не похож на таких, — качает головой Ибо, вспоминая, как дрожал в его объятиях Сяо Чжань несколько дней назад. — Конечно, он боится. Но не похоже, что он хочет… пуститься во все тяжкие.

— Ну да, он выглядит хорошим мальчиком, — беззлобно фыркает Исюань, похлопывая друга по плечу. — Я был уверен, что ты влюбишься в какого-нибудь оторву на байке и татуированного с головы до ног.

— Если бы Чжань-гэ был татуированным байкером и оторвой, я бы влюбился в татуированного байкера и оторву, — смеется Ван Ибо. На душе становится чуть легче. Его чувства к Сяо Чжаню сейчас не главное, главное — суметь помочь ему, а после… после они разберутся.

Chapter Text

Цзинсун звонит каждую ночь на протяжении этих двух недель. Сяо Чжань каждый раз говорит ему, что в это время уже спит, и просит найти другое время для звонков, но Цзинсун неизменно ноет, что соскучился, а вот Сяо Чжань, подлец, похоже, даже не скучает. Сяо Чжаню страшно признаться самому себе в том, что это действительно так.

В принципе, в этот раз происходит то же самое. На часах начало четвертого, а Сяо Чжань выслушивает впечатления своего парня о его поездке в Прованс. Конечно же, по делам.

У Сяо Чжаня совсем нет желания и моральных сил выяснять, правда это или нет, нет сил ревновать и устраивать сцены. Интересно, что еще пару месяцев назад он бы обязательно так и сделал, а сейчас… Сейчас у него в теле перманентная слабость, а в голове непрекращающийся фоновый гул, вызывающий мигрень и угнетенное состояние.

Вчера ко всему хорошему во рту появилось несколько ужасно болючих язвочек, из-за которых теперь разговаривать и принимать пищу еще более невыносимо.

К счастью, лихорадка отступила, кажется, окончательно. Зато добавились кровотечения из носа и при кашле. Ибо предупредил, что кровь может пойти и из уретры, и Сяо Чжань молится, чтобы обошлось без этого. «Только ссать кровью мне и не хватало», — думает он, пока Цзинсун рассказывет про очередной премилый ресторанчик, который они с его стажером нашли где-то на побережье.

— Ты вообще слушаешь меня? — слышится раздраженное в трубке. Сяо Чжань вздрагивает и запоздало пытается ухватить хвост прошедшей мимо него беседы.

— Я… да, конечно, слушаю, — отзывается он, стараясь выкинуть свое умирание из головы. Получается так себе. О том, что он на пороге смерти, он забывает, только когда рядом Ибо. Наверное, потому что он сам излучает столько жизни, что хватает и Сяо Чжаню. Но Ибо тоже нужны выходные и сон. Сяо Чжань и без того чувствует вину за то, что Ван Ибо проводит на работе куда больше времени, чем ему оплачивают. И все из-за него.

— Тогда почему не отвечаешь? — злится Цзинсун. В его голосе недобрые нотки. И Сяо Чжань бы напрягся, будь его парень сейчас рядом. Но сейчас бояться нечего.

— Прости, я задремал. Здесь уже очень поздно, — говорит Сяо Чжань. Он не спал, конечно, просто прослушал.

— Знаешь, Сяо Чжань, у меня такое чувство, будто тебе все равно на то, что я звоню и прошу хотя бы каплю твоего внимания. Будто ты только и ждал, пока я уеду. Может, ты там с кем-то? Водишь кого-то к нам домой, пока меня нет, — в голосе Цзинсуна яд. У Сяо Чжаня ощущение, что его сейчас вырвет, а учитывая его текущее состояние, такое вполне возможно.

— Нет, — вздыхает Сяо Чжань, чтобы унять приступ тошноты. — Я просто паршиво себя чувствую в последнее время.

— В последнее? — хмыкает Цзинсун. — Да ты себя постоянно плохо чувствуешь, хоть периодически бы расцветал.

«Пошел ты», — думает Сяо Чжань, но не озвучивает. Хотя, наверное, стоило бы. Наверное, стоило бы прекращать все это с Цзинсуном. Потому что едва ли то, что между ними, можно назвать нормальным. Сяо Чжань думает о том моменте, когда это случилось, а еще о словах Ибо. Отношения не должны заставлять его чувствовать себя несчастным.

И Сяо Чжань на сто процентов уверен, что счастья он точно не чувствует. Лишь раздражение, усталость и желание все прекратить.

Вот только… Он совсем не представляет, как разорвать эти отношения и что делать дальше.

У него последняя неделя химии в стационаре, после нее он будет как будто без кожи. Так сказал Ибо. И Сяо Чжань правда не думает, что у него будет возможность и силы искать съемную квартиру. А еще у него банально нет на это денег.

Будь у Сяо Чжаня друзья, он бы попросил какое-то время пожить у них, но из друзей у него только Ван Ибо, которого еще сильнее загружать не хочется. Он и так загоняет себя слишком сильно.

Поэтому единственный вариант, который Сяо Чжань видит, — это пока остаться в том месте, которое он привык считать своим домом.

Он больше ничего не чувствует к Цзинсуну.

Он понимает это с поражающей легкостью. Это не болезненное осознание того, что любовь прошла, это ощущается как логичное завершение очень долгой и не самой красивой истории.

Интересно, Цзинсун чувствует то же? Если да, то почему они все еще притворяются, что кому-то из них это нужно?

— Прости, я правда очень устал, — говорит Сяо Чжань и вешает трубку. Вместе с этим накатывает ощущение того, что его загнали в угол.

На закате своей жизни он понял, что посвятил себя не тому человеку, а теперь не знает, как ему быть.

Он чувствует себя котом, который выбирает место, где ему умереть. От сравнения бегут мурашки по коже. Цзинсун не перезванивает, и Сяо Чжань возвращается в свою постель.

Он должен был закончить все это раньше. Он ведь замечал, чувствовал, что все меняется, что все больше не так, как было раньше. И становится все хуже. Но он ничего не сделал. А сейчас слишком поздно, да и смысла нет.

Сяо Чжань переворачивается на бок и смотрит на чуть подсвеченную экраном планшета капельницу.

Доктор Чжао сказала, что в ней, но Сяо Чжань уже забыл. Впрочем, какая разница, какая отрава бежит по его венам в этот раз? Он медленно закрывает глаза, уже привычно гадая, откроет ли он их снова.

В этот раз открывает. За окном еще темно, но, судя по копошению в больнице, уже наступило утро. Сяо Чжань с удивлением обнаруживает Лю Гуаня на ногах. За последние две недели мужчина стал вставать реже, однако сейчас кажется, будто он не чувствует совершенно никакого дискомфорта. Сяо Чжань немного завидует, потому что стоит ему пошевелиться, голову ведет и кажется, что вся комната приходит в движение.

— Дядюшка Лю, доброе утро, — здоровается Сяо Чжань. Это гребаная пытка, потому что язвы во рту вскрываются и начинают кровоточить. Несильно, но достаточно, чтобы обеспечить перманентный мерзкий привкус крови. Но не поздороваться нельзя.

— Доброе-доброе, — поворачивается к нему мужчина, широко улыбаясь. — Разбудил тебя?

Сяо Чжань отрицательно качает головой, предпочитая больше не открывать рот, молча наблюдая за явно взволнованными действиями старика, который сначала звонит куда-то по телефону в такую рань, разговаривает минут пять, потом высовывается в коридор, как ребенок, и возвращается обратно со вполне довольным видом.

— К нам идут, — сообщает он, резво усаживаясь на свою койку. Сяо Чжань тихо кряхтит, когда садится на своей постели. Сейчас будет очередная порция жидкого ада. Он ждет ее с некоторой долей обреченности.

Сегодня дежурит медсестра Дунь. Та самая, которая была и в тот день, когда Сяо Чжань только ложился в стационар. Она добродушно здоровается с ними обоими, напоминая, что у Лю Гуаня будут только вечерние процедуры по распоряжению доктора Чжао, в ответ на что мужчина улыбается еще шире. Да, Сяо Чжань на его месте тоже радовался бы.

— Готовы? — девушка поворачивается к нему, и все, что Сяо Чжань может, — это, вздохнув, кивнуть. Он ненавидит это. А еще ждет Ибо, который должен прийти уже через пару часов. На этом желании увидеть человека, который по сути его опора в эти страшные дни, Сяо Чжань переживает положенные инъекции с промежутком в полчаса.

Все это время Лю Гуань болтает по телефону. Сознание Сяо Чжаня размывается слишком сильно, чтобы понять, о чем тот ведет диалог, но явно о чем-то важном, потому что его эмоции зашкаливают.

Ибо сказал, что у них разные диагнозы и дозы обезболивающих, но Сяо Чжань правда не понимает, как у одного человека может быть энергия для того, чтобы горы свернуть, а именно этим собирается заняться Лю Гуань, судя по его жестикуляции, а у другого — нет сил на то, чтобы пошевелиться. Шевелиться не хочется еще и по той причине, что вроде бы мягкая хлопковая ткань как будто царапает кожу, которая чувствует буквально все.

Сяо Чжань прикрывает глаза, зная, что не уснет.

У него болит тело, голова, он чувствует, как рассыпается на части. Приятного мало — в тридцать-то лет.

Лю Гуань замолкает на короткий промежуток времени, а потом снова принимается болтать, создавая белый шум, в котором растворяется Сяо Чжань. Нет, он не спит, но и не бодрствует. Его глаза открыты, но он даже не моргает, уставившись в абстрактную точку на расстоянии минус бесконечности. В голове пусто, кажется, даже сигналы от органов чувств не поступают. Странное состояние.

Из него Сяо Чжань выходит, когда в дверях появляется доктор Чжао с утренним обходом. Сяо Чжань мысленно отмечает, что значит, время движется к восьми. Это хорошо.

— Доброе утро, — Чжао Лиин здоровается с ними обоими и направляется к Сяо Чжаню. — Пациент Сяо, как чувствуете себя?

— Ничего нового, — произносит Сяо Чжань. Это правда. Ему хреново, но не сказать, что он не может этого вытерпеть. Да, он однозначно устал, но он успокаивает себя тем, что рано или поздно все закончится. Будь концом смерть или выздоровление.

— Это радует, — говорит доктор Чжао, делая пометки. — Жалобы? Новые кровотечения? Головокружение?

— Головокружение как обычно, новых кровотечений не было, — отчитывается Сяо Чжань. — Во рту только все болит.

— Вы держите во рту раствор, который вам вчера дали? — строго спрашивает доктор, Сяо Чжань кивает. — Хорошо. Продолжайте. Язвы пройдут, когда немного нормализуется иммунитет.

Сяо Чжань снова кивает. Нормализуется иммунитет. Это случится ой как нескоро. До этого момента он речь родную забудет.

Доктор Чжао переводит взгляд на Лю Гуаня и расплывается в улыбке.

— О, пациент Лю, вам, видимо, не терпится, — усмехается она, проверяя показатели своего пациента в планшете.

— Конечно не терпится, доктор, — жалуется старик. — Меня ж уже ждут внизу, а я все тут.

— Как ваше самочувствие? — Чжао Лиин поднимает на пациента взгляд, придирчиво его оглядывая.

— Да лучше не бывает! — восклицает мужчина, вскакивая со своей койки. — Можно я пойду уже! Свадьба ж такое событие!

Сяо Чжань морщится, вспоминая их диалог насчет тренчей. Интересно, передумала ли невеста?

— Помните правила, которые мы обговаривали?

— Конечно помню, — заверяет доктора Лю Гуань, едва ли не пританцовывая.

— Никакого алкоголя, никакой сырой пищи, никаких поцелуев со слюной и незащищенных половых контактов. Лучше вообще без них обойтись, — все же еще раз перечисляет доктор Чжао.

— Спасибо вам за вашу веру в меня, — мужчина шуточно отдает честь. — Слово чести, что все будет по правилам.

— Тогда можете идти, — улыбается Чжао Лиин и провожает взглядом Лю Гуаня, подхватившего уже собранную сумку и направившегося к двери.

— Пациент Сяо, не забудьте про завтрак, — говорит она, когда дверь за мужчиной закрывается.

— Я не голоден, — отзывается Сяо Чжань. Его тошнит, а во рту чертовы язвы, которые болят и щипят, когда их тревожат. Еда — это явно не то, в чем он сейчас нуждается.

— Я назначу вам парочку питательных капельниц, но… — женщина быстро заканчивает с пометками в планшете и поднимает глаза на Сяо Чжаня. — Попробуйте съесть хоть что-то. Хотя бы ради спокойствия доктора Вана. Он сильно волнуется о вас.

— Я… — Сяо Чжань с трудом сглатывает, но это не те слова, что он может оставить без ответа. — Ему не стоит.

— Не думаю, что он может это контролировать, — фыркает женщина. Ее лицо неожиданно смягчается. — Ибо очень… Впрочем, неважно. Мне нужно закончить обход. Подумайте над тем, чтобы что-то поесть. Ваш кишечник не должен забыть, какой должна быть еда.

Доктор Чжао уходит, так и оставив Сяо Чжаня в легком недоумении. Что она хотела сказать, но так и не договорила?

В размышлении об этом Сяо Чжань проводит еще какое-то время, потом к нему приходит медсестра, устанавливая очередную капельницу, после Сяо Чжань бездумно рисует в планшете какой-то абстрактный пейзаж. Он не использует никакого цвета, кроме черного, меняет лишь размер кисти и нажим. Выходит странно, но замысел все равно угадывается. Серое свинцовое небо, такая же серая аллея с темными корягами деревьев, мокрые от дождя дорожки и черные вороны на облетевших сучьях.

За этим занятием его и застает Ибо, который почти что вбегает в палату, выглядя запыхавшимся. Хирургичка явно надета наспех, а халат поверх нее так и вовсе перекошен в районе воротника. Сяо Чжань поднимает от своего наброска взгляд и не может сдержать улыбки.

— Чертовы пробки, — недовольно сообщает Ибо, подскакивая к койке Сяо Чжаня. — Доброе утро, Чжань-гэ. Как спалось? Как утренние уколы?

Сяо Чжань неопределенно пожимает плечами, зная, что Ибо поймет, что он хочет этим сказать.

— Лиин сказала, что чувствуешь ты себя терпимо, но есть отказываешься, — хмурится Ибо, смотрит на Сяо Чжаня осуждающе. И в этот раз взглядом явно требует разъяснений.

— Рот болит, — признается Сяо Чжань, потому что к тошноте он уже почти привык, а вот досаждающие ранки — все еще неприятная новинка.

Ибо кивает, а потом тянется в карман халата и достает оттуда тетрапаковскую коробочку на 0.2 литра. Похоже на сок, но сок СяоЧжань сейчас и подавно выпить не сможет — во рту будет драть так, что впору на стену лезть.

— От этого болеть не будет, — говорит он, вкладывая гостинец в руку Сяо Чжаня и позволяя тому рассмотреть, сам тем временем пристраиваясь на краю койки. Коробочка оказывается упаковкой какого-то суперпитательного коктейля, где количество белка даже несведущему Сяо Чжаню кажется неестественно большим. — Тут даже трубочка есть. И он неплохой на вкус. Я его чуть ли не литрами пил, когда качался еще в дикой молодости.

— Ван Ибо качок, — выговаривает Сяо Чжань, улыбаясь.

— А то! Знаешь, как я горяч был! — Ибо показывает бицепс, который, однако, надежно скрыт слоями одежды.

— Ты и сейчас, — говорить длинными фразами Сяо Чжаню сложно, поэтому он пытается выражать свои мысли максимально лаконично.

— Чжань-гэ считает меня горячим? — смеется Ибо, забирая у Сяо Чжаня коробочку и принимаясь копаться с полиэтиленовой упаковкой трубочки. — Сейчас я лишь бледная тень.

Сяо Чжань пихает Ибо в плечо, чтобы не говорил ерунды, а потом тянется к воротнику его халата, чтобы, наконец, поправить.

— Спасибо, Чжань-гэ, — довольно говорит Ибо, протыкая трубочкой упаковку. — Держи. Должен выпить всё. Тогда я не буду настаивать на столовой.

— Пищевое насилие, — бормочет Сяо Чжань, однако напиток все же принимает и обхватывает трубочку губами. Вкус специфичный, но, слава богам, и правда нейтральный. Не кислый и не соленый. Чуточку сладковатый. Язвочки во рту отзываются какой-то фантомной болью, однако вовсе не такой, какая была бы, попробуй Сяо Чжань съесть что-то твердое.

— Ну что? — интересуется Ибо, разглядывая лицо Сяо Чжаня, явно пытаясь понять, что он думает о напитке. Сяо Чжань одобрительно кивает и улыбается, делая еще несколько глотков. — Вот. Я же говорил, что это не так плохо. Буду теперь тебя этим подкармливать. У них есть ванильный вкус, шоколадный, банановый, клубничный и карамельный. Какой предпочитаешь?

Сяо Чжань неопределенно пожимает плечами, все еще обхватывая губами трубочку. Он правда не знает, какой вкус ему понравится больше. Клубничный, наверное, был бы неплох. Ибо выглядит воодушевленным, а у Сяо Чжаня почему-то эхом в голове слова Чжао Лиин «Он сильно волнуется о вас» и в сердце тепло-тепло. Наверное, именно так ощущается чужая забота.

— Я куплю все тогда, — решает Ибо. — И ты сможешь выбрать.

— Хорошо, — все же произносит Сяо Чжань, окончательно откладывая планшет и опуская ту руку, которая не держит коктейль, на покрывало совсем рядом с рукой Ибо. Совесть не позволяет ему касаться Ибо по своему желанию, потому что, видит бог, будь его воля, он бы не вылезал из объятий этого человека. Безо всякого пошлого подтекста. Просто с Ибо хорошо и спокойно. И кажется, что грозовые тучи, повисшие над горизонтом его жизни, не такие уж и страшные, а в мире куда больше цветов, чем белый и черный. — Ты слишком добр ко мне. Я не заслуживаю.

— Чжань-гэ заслуживает всего мира, — говорит Ван Ибо, смотрит ему в глаза секунду, а затем переводит взгляд на бирку на буфусе капельницы. Сяо Чжань прикусывает губу и опускает глаза на картонный пакетик, который сжимает в руке слишком крепко. Повисает молчание. Оно не ощущается натянутым. Сяо Чжань медленно пьет напиток, как он уже понял, с ванильным вкусом, Ибо тем временем рассматривает место на руке, куда установлен катетер. Это уже третий по счету за то время, пока Сяо Чжань здесь лежит. И этот установлен в вену на тыльной стороне ладони.

— Не хочешь пройтись? — предлагает Ибо, когда Сяо Чжань отставляет еще не допитую смесь на тумбочку. — По отделению.

Сяо Чжань отрицательно качает головой. Он терпеть не может это чувство, когда у него темнеет перед глазами, а в груди сдавливает от недостатка кислорода. Так происходит каждый раз, когда Сяо Чжань встает с койки, даже для того, чтобы сходить в туалет.

— Ну хотя бы немного, — уговаривает Ибо, легонько касаясь пальцем ладони Сяо Чжаня. — Тебе нужно двигаться понемножку. Я поддержу, если что.

— Я развалюха, — жалуется Сяо Чжань полушутливо. Но на самом деле ему не до смеха, потому что именно так он себя и ощущает, когда вылезает из постели и встает напротив Ибо, немного покачиваясь. Тот берет его под руку, позволяя перенести на себя приличную часть его веса.

— Ничего подобного, — качает головой Ибо, медленно направляясь к выходу из палаты. — Ты молодец, Чжань-гэ! Очень хорошо справляешься.

— Неправда, — отзывается Сяо Чжань. Черт возьми, месяц назад он бы и не подумал, что каждое движение и слово может отзываться такой болью. Потрясающий опыт, ничего не скажешь. — Лю Гуань вон какой старый, а вон как прыгает. На свадьбу упорхнул.

Сяо Чжань правда хочет добавить еще про то, что у старика еще есть силы на шутки и танцы и порхал он почти в прямом смысле этого слова, но понимает, что лимит слов пока закончился. Нужна передышка.

— Лю Гуань не тот человек, которому стоит завидовать, Чжань-гэ, — они вместе выходят из палаты и медленно направляются по коридору в сторону большой светлой рекреации. — Тебе станет лучше. Я знаю, что верится с трудом, но это так. И ты обязательно погуляешь еще на свадьбе.

— На чьей? — нерадостно усмехается Сяо Чжань. — Только если на твоей… Других друзей у меня нет.

— На моей ты будешь главным действующим лицом, — обещает Ван Ибо, на что Сяо Чжань хихикает уже куда более искренне.

— Как на свадьбе доктора Ватсона в «Шерлоке», — смеется он. — Шаферу все внимание. Хотя не обещаю, что раскрою убийство в процессе.

— И не нужно, — Ибо улыбается мягко, у него светятся глаза. Сяо Чжаню спокойно и даже почти не больно.

Лю Гуань возвращается уже после вечернего обхода, за что получает нагоняй от дежурного доктора Ван Ибо и от своего лечащего врача Чжао Лиин по телефону. Старик стойко выслушивает сердитую речь доктора Чжао, клянется на трех пальцах, что не нарушил ни одного правила, кроме раннего возвращения, а после, когда Ибо уходит в другую палату по срочному вызову, пускается в красочный рассказ о том, какой красавицей была его племянница.

— Знаешь, а не так уж и плох этот плащ, — сообщает старик, переодевшись в пижаму и развалившись на койке, засунув под голову руку. — Она такая взрослая стала. Совсем выросла. А я ж ее на руках держал, когда она только родилась. Вот такусенькая была! Представляешь!

Он поворачивается к Сяо Чжаню, разводя руки на расстояние сантиметров тридцати. Сяо Чжань думает, что он немного приуменьшает. Во всяком случае, когда он держал на руках своих новорожденных племянников, они точно были крупнее.

Вместе с воспоминаниями накатывает удушающая тоска. Он не видел этих двоих так давно. Они ведь сейчас уже подростки… Почему время пролетело так быстро? Какие они сейчас?

Сяо Чжань старается выкинуть мысли о семье из головы, подхватывая нить повествования, которое ведет Лю Гуань, даже не заметив, что его собеседник ушел в себя.

— И танцевали так красиво, — вздыхает Лю Гуань. — Старик даже слезу пустил. Обещали, что не будут с детишками затягивать… Скоро внучка понянчу! Или внучку! Я ж им дедом буду, получается! Эх! Я бы на еще одну такую свадебку сходил…

Сяо Чжань посмеивается, наблюдая, как мужчина гнездится в кровати, а затем, спустя буквально минут десять, засыпает. Сам. Без обезболивающих или успокоительных.

Сяо Чжань смотрит на него. И все равно завидует. Но на этот раз не здоровью и наличию сил. Нет, в этот раз он думает о том, что у этого Лю Гуаня была возможность быть со своими родными рядом в важные и не очень важные моменты их жизней. А Сяо Чжань даже не представляет, как сейчас выглядят его племянники, уже не говоря о том, чтобы знать, как у них дела.

Нет, это не первый раз за восемь лет, когда он впадает в уныние касаемо своего брата, своей семьи, но первый, когда это уныние настолько безнадежное.

Chapter Text

Это происходит в середине третьей — финальной — недели пребывания Сяо Чжаня в стационаре.

Он просыпается посреди ночи от странных, пугающих звуков со стороны койки Лю Гуаня. Спросонья он даже не понимает, что это за звуки. Планшет, который продолжает проигрывать для Сяо Чжаня на беззвучном режиме какой-то сериал, дает слишком мало света, чтобы он мог разобрать, что происходит. Однако первое, что делает Сяо Чжань, — это жмет на кнопку вызова медперсонала рядом со своей койкой, потому что даже в таком состоянии понимает, что происходит что-то странное и страшное.

Через несколько секунд, когда мозг чуточку приходит в себя, Сяо Чжань начинает осознавать, что странные звуки с соседней койки — это хрипящее дыхание, сквозь которое прорываются стоны. У Сяо Чжаня мурашки по коже от этих звуков.

Он тянется к ночнику и включает его.

— Господин Лю? — Сяо Чжань вглядывается в очертания тела старика на соседней кровати. — Дядюшка? Дядюшка!

Однако ответа не следует, а звуки не прекращаются. Сяо Чжань хочет подняться, чтобы подойти ближе. Мешается чертова капельница. Он не знает, чем может помочь, но как-то помочь нужно.

Сяо Чжань встает, опираясь на стойку капельницы, его слегка шатает — это слишком резкий подъем для него, в нынешнем-то состоянии. Однако он не успевает сделать и шага, потому как в палату влетает дежурная медсестра. Сяо Чжань пытается вспомнить ее фамилию. Сунь или Синь. Вроде бы. Включается свет.

Медсестре достаточно одного взгляда, чтобы понять, что происходит. Она подлетает к изголовью, хлопает ладонью по кнопке экстренной помощи, которая тут же разносит по громкой связи «Палата девять. Код синий».

Сяо Чжань вспоминает, что уже слышал это на первой неделе своего пребывания тут. Однако тогда это была не его палата, да и он понятия не имел, что это обозначает.

Дверь снова распахивается. Сяо Чжань поворачивается в ту сторону, встречаясь взглядом с Ибо, который смотрит на него ровно секунду, а потом переводит взгляд на Лю Гуаня.

Сяо Чжань тоже поворачивается к мужчине, который как будто задыхается. Или нет. Сяо Чжань правда не понимает, что с ним. Большую часть мужчины загораживает Ибо, однако Сяо Чжань видит его лицо — открытый как будто в немом крике рот и широко распахнутые глаза, в которых — пустота и бесконечная тьма.

Сяо Чжаню становится дурно от этой картины. И дело даже не в том, что Лю Гуань выглядит в этот момент пугающе. Нет. Но Сяо Чжань кое-что чувствует — этот взгляд…

Это не взгляд живого человека.

К горлу подступает тошнота, в ушах начинает звенеть, и Сяо Чжань медленно опускается на свою койку. Не хватало еще сейчас шмякнуться в обморок.

Он слышит громкий, жесткий голос Ибо, отдающего приказы, будто сквозь толщу воды; в палату сбегаются еще люди. Шумно. Мельтешат.

Сяо Чжань старается дышать медленно.

Он чувствует в воздухе холод. И страх.

Мгновения растягиваются в вечность. Перед ним мелькают люди в белых халатах и цветных хирургичках, сливаясь в жуткий калейдоскоп.

Кажется, будто проходят часы, прежде чем Лю Гуаня увозят. Хотя на самом деле это всего пара-тройка минут.

В палате вдруг становится оглушительно тихо, так, что Сяо Чжань как будто слышит, как ртутные лампы источают холодный жгучий свет.

Сяо Чжань не знает, что случилось с Лю Гуанем и куда его повезли. И в то же время дурное предчувствие внутри настолько мощное, что игнорировать его не выходит.

Так выглядит смерть? Вот это выражение лица Лю Гуаня, мертвый взгляд еще живых глаз… Это лик смерти?

Та маленькая часть Сяо Чжаня, которая еще верит в лучшее, предполагает, что это просто приступ, который пройдет, и Лю Гуань сможет жить дальше.

Однако разум говорит одно.

«Ты знаешь, что это за болезнь. Ты тоже к этому придешь. Это неизбежно».

И Сяо Чжань соглашается. Он это знает.

Он теряет счет времени, понятия не имеет, сколько сидит вот так, пока в голове, зациклившись, крутится одна мысль. Из порочного круга его вырывает дребезжание его собственного телефона. Сяо Чжань тянется к нему и не глядя смахивает иконку принятия вызова. Он знает, кто это звонит.

— Чжань-Чжань, привет! — голос Цзинсуна радостный, беззаботный. И Сяо Чжаню кажется, будто он звучит в какой-то параллельной вселенной, где есть возможность быть счастливым. — Ты сегодня прям быстро ответил. Не спал? Чем занимался?

— Сун-гэ, — тихо говорит Сяо Чжань, опуская взгляд на ту руку, которая лежит на его коленке. Кожа стала еще тоньше, а сквозь нее просвечиваются сосуды. — Почему в мире существует столько страшных вещей?

— Что? Ты о чем? Что-то случилось? — недоумевает Цзинсун, а потом раздраженно цокает языком. — Опять насмотрелся своего «Дискавери» и тебе жалко какую-нибудь антилопу? Я тебя умоляю, перестань ныть по поводу и без. Это дикая природа. Слабые погибают, уступая дорогу сильным. Слабые всегда в жопе. Таков закон природы. Чего из-за этого печалиться?

Сяо Чжань слушает своего парня. Во рту горько. Но Цзинсун чертовски прав. Слабые в жопе. Сяо Чжань слабый.

— Эй, мы скоро увидимся, — шепчет ему в трубку Цзинсун. — Я купил тебе отличного французского вина. Привезу — разопьем, а потом… Я и мой член очень скучаем по тебе.

— Цзинсун, — устало выдыхает Сяо Чжань. — Я хочу спать. Вино упакуй хорошо, когда повезешь. И сдай в багаж, в ручной клади могут не пропустить.

— Чжань-Чжань, ну подожди, — недвусмысленно мурлычет в трубку Цзинсун. У Сяо Чжаня к горлу подступает тошнотой. — Расскажи мне, что бы ты сделал, если бы я сейчас был рядом. Или, если не хочешь так, можешь написать в сообщении.

— Сун-гэ, я устал и иду спать, — Сяо Чжань, наверное, говорит слишком резко, но Ли Цзинсуна сейчас рядом нет, а значит, бояться его не надо.

— Ай-ай, мой муженек совсем распоясался, — фыркает Цзинсун в трубку. — Ну ничего. Я вернусь уже скоро. И муженек будет просить у меня прощения, стоя на коленочках и с широко открытым ротиком.

— Спокойной ночи, гэ, — говорит Сяо Чжань и вешает трубку.

В этот момент ему даже не противно. Ему безнадежно грустно.

Цзинсун скоро вернется, и Сяо Чжань не хочет этой встречи. Не сейчас. Он совсем не готов.

Нет, он знал, что химия попытается его убить, но не думал, что будет настолько паршиво. Сейчас он просто не в состоянии играть с Цзинсуном в эти игры. Ему просто нужен близкий человек. И это точно не его парень, как бы горько ни было это признавать.

Дверь в палату медленно приоткрывается. В проеме обнаруживается макушка Ван Ибо. Он заглядывает тихо, вероятно, боясь побеспокоить, если вдруг Сяо Чжань уснул. Однако, обнаруживая своего подопечного бодрствующим, открывает дверь увереннее.

— Не спишь, — констатирует он. Сяо Чжань качает головой. Ибо выглядит уставшим и каким-то… как будто уменьшившимся в размерах. А еще грустным.

— Не смог больше уснуть, — отвечает Сяо Чжань, двигаясь на койке и освобождая место для Ибо. Тот подходит и садится рядом с ним, опуская взгляд на свои руки. Так они сидят минуты две. Сяо Чжань за все время их знакомства впервые видит Ибо таким понурым, но не спросить не может. — Лю Гуань… он…

Ибо медленно выдыхает и качает головой. Сяо Чжань прикусывает губу, прекрасно понимая, что значит это молчание. У него в голове много мыслей о том, что ему ужасно жаль, что ему страшно, потому что если умер цветущий Лю Гуань, то что будет с ним самим, когда он разваливается буквально на ходу? Но все они отходят на второй план.

Пока что.

Сейчас Ибо тяжело, и Сяо Чжань правда хочет как-то помочь. Вот только слов он не находит — вместо этого он опускает свою руку на чужую ладонь и прижимается лбом к плечу Ибо, прикрывая глаза.

— Ты не виноват, — говорит Сяо Чжань. Он не знает, то ли это, что он действительно должен сказать в этой ситуации, но… но ведь вины Ван Ибо в этом и правда нет. Виновата болезнь. И никто больше не виноват.

— Я знаю, — глухо отвечает Ибо. — Но это все равно…

Он не заканчивает, но этого и не требуется.

Снова повисает молчание. Сяо Чжань легонько поглаживает пальцы Ибо своими. Он не уверен, что это может успокаивать, но больше ничего на ум не приходит. Ибо поворачивает голову, утыкаясь носом в его волосы.

— Жаль его, — тихо говорит Сяо Чжань. — Такой веселый был. И… живой. Я… Я думал, что умру раньше.

— Ты не умрешь, — шепчет Ибо, едва касаясь его макушки губами. — А Лю Гуань… Мы знали, что это случится. Но это все равно каждый раз…

— Знали? — переспрашивает Сяо Чжань. — И знали, когда он умрет?

— Мы думали, что это случится раньше. Его анализы и все показатели… Химия перестала давать какие-либо результаты, — с горечью произносит Ибо, поднимая голову. — Я говорил Лиин, что мы уже ничем не поможем. И лучше его выписать, чтобы… он побыл с семьей, но… Но ему были нужны обезболивающие, в том числе наркотические. Поэтому она оставила его в отделении, хотела, чтобы его мечта — побывать на свадьбе племянницы — сбылась. А потом ему вдруг стало лучше — буквально перед твоим прибытием сюда. И мы оба знали, что это значит…

— Я думал, что это преувеличение, когда читал про улучшение перед… смертью, — говорит Сяо Чжань, отрывается от плеча Ибо и смотрит ему в глаза.

— Это случается нечасто, но бывает, — отзывается Ибо.

— Теперь я боюсь того момента, когда мне станет лучше, — шепчет Сяо Чжань, на что Ибо качает головой.

— Эй! Нет! — Ибо берет его за плечи и отстраняет от себя, чтобы удобнее было смотреть. — Тебе должно стать лучше. И насовсем. Только так. Понял меня?

— Звучит как приказ, — замечает Сяо Чжань, смотрит задумчиво.

— Так и есть, — не теряется Ибо. Сяо Чжань совсем слабо улыбается, а Ибо за все те же плечи притягивает его к себе. — Обними меня.

И Сяо Чжань обнимает.

Лечение Сяо Чжаня постепенно подходит к концу. Результаты Ибо считает более чем хорошими. Во всяком случае, по его расчетам, они смогут обойтись двумя инъекциями в неделю в течение следующего примерно полугода. По крайней мере, Ибо рассчитывает именно на это. Конечно, все может измениться, но Ибо надеется, что нет.

Завтра днем выписка Сяо Чжаня. И Ибо собирается на ней присутствовать, даже учитывая тот факт, что у него выходной. Он мог бы, например, довезти его до дома и помочь что-то в этом доме сделать. Конечно, Ибо в готовке полный профан, но порезать там что-нибудь он ведь может.

— У тебя, похоже, настроение приподнятое, — усмехается Лиин, глядя на друга, который с весьма довольным видом изучает историю болезни Сяо Чжаня.

— Да, — отзывается он, разворачивая к подруге планшет, чтобы она сама полюбовалась. — Смотри, показатели прям как по учебнику. У него, конечно, побочка была серьезнее, чем я ожидал…

— Но в целом картина внушает оптимизм, — соглашается девушка проглядывая свежие показатели, тем временем накидывая на себя халат — сегодня у нее прием во второй половине дня. — Но работы еще много.

— Это да, — соглашается Ван Ибо, однако внутри все равно не может не радоваться тому, что та часть химии, где Сяо Чжаню был необходим круглосуточный присмотр, позади.

На самом деле Ибо бы с удовольствием обеспечил ему круглосуточный присмотр, но у себя дома и в несколько ином контексте.

Он бы действительно мог ухаживать за Сяо Чжанем, пока тот идет на поправку. Ибо рассеянно думает о том, что надо спросить у мамы какой-нибудь простенький, но вкусный рецепт. Такой, чтобы с ним и Ибо справился. Ну и чтобы это было что-то диетическое.

В понимании Ибо «вкусное» и «диетическое» сочетаются катастрофически плохо, но мама точно знает что-то подходящее. Он решает позвнить ей уже после вечернего обхода.

— Ты очень глубоко задумался, — ухмыляется Исюань, появляясь в ординаторской. Сегодня тот самый суперредкий день, когда они все втроем в отделении. — Не иначе как истины мира познаешь!

— Ты придурок, — отзывается Ибо. — Вот тебе и вся истина мира.

— Грубо, но не могу не согласиться, — ржет Исюань; Лиин смеряет его скептичным взглядом, под которым улыбка их приятеля делается чуть сдержаннее. — Я вообще че пришел. Мы когда наконец все втроем соберемся? Мы с прошлого месяца собираемся.

— Давай честно, — фыркает Ибо, наконец блокируя рабочий планшет и откладывая тот в сторону. — Мы последние года три-четыре собираемся. И максимум, где мы можем собраться, — это тут. Ну или в кафетерии, если особенно повезет.

— Это всё не то, — мотает головой Исюань. — Да че вы такие душные? Давайте как в старые добрые…

— Простите, ребят, — говорит Лиин, хмурясь. — У меня нет настроения на это все. Да и сил тоже.

— Ты все из-за Лю Гуаня переживаешь? — Исюань моментально сдувается. — Ну мы же знаем, к чему все шло. Ты и так сделала вообще невзможное! Я думал, он в мир иной отойдет еще полгода назад, какая уж там свадьба! И ты, и он — вы огромные молодцы. Сама же знаешь, что большего ты бы не смогла для него сделать.

— Она не только из-за этого, — говорит Ибо, смотрит на несчастную подругу и вздыхает. — Племянница его примчалась в отделение утром после того, как Лю Гуань почил. И устроила тут скандал. Обвинила нашу сестренку во всех смертных грехах, что, мол, она его плохо лечила и вообще убила. Тут такое было… Угрожала судом, прокуратурой, кучей экспертиз, потому что неделю назад дед более или менее норм был, а тут — бац, и все.

— Подожди, ты же и с ней, и с другими его родными разговаривала о том, какие перспективы. Они же знали, что это случится, — не понимает Исюань. — Что за тупость?

— Ну я, в общем-то, так и сказал, — чешет затылок Ибо. — Не, ну повежливей, конечно. Но мне все равно посоветовали знать свое место.

— А мне напомнили, что мое место у плиты, а не там, где вообще-то жизни спасают, — раздраженно вспоминает Лиин. — В общем, если эта дамочка не угомонится, ждем всяких проверок. Заведующий Ван Хань, наверное, очень рад.

— Не переживай, — Исюань обнимает Лиин за плечи. — К тебе придраться не к чему. Ты молодец! Самый лучший док у нас.

— Ага, — усмехается Ибо. — Это чистая правда! Если бы не ты, нас бы с этим балбесом еще курсе на третьем вышвырнули.

Лиин негромко фыркает, но не возражает, потому что это правда. Если бы не ее объяснения некоторых тем по патофизиологии, учить бы им эти темы в академе.

— Вот-вот, — охотно поддакивает Исюань, сжимая объятия сильнее.

— Ты меня сломаешь, — отбрыкивается Лиин — конечно, Исюань ее отпускает.

— Ну что? Не грустишь больше? — спрашивает он с такой угрозой, что того и гляди снова кинется с карательными обнимашками.

— Не грущу, — отмахивается Лиин, на этот раз упорно сдерживая улыбку. — Я пошла работать, чего и вам желаю.

Она поднимается с диванчика, подхватывает свой планшет и правда уходит.

— Уши бы этим гадам поотрывал, — Исюань моментально делается серьезным. — Ну как вот можно было ей такого наговорить? Я все понимаю, но этого я не понимаю.

Ибо соглашается. Он знает, что людям больно узнавать о том, что их близкого человека не стало, но срываться на том, кто все время только помогал и теперь тоже переживает, как минимум глупо, как максимум жестоко.

Впрочем, если бы Сяо Чжаню вдруг стало хуже, если бы (даже думать об этом страшно) с ним что-то случилось, единственного, кого Ван Ибо бы винил, — это самого себя. За то, что не усмотрел, за то, что вовремя не отреагировал, за то, что не спас.

По рукам бегут мурашки, сталкиваясь волнами на шее и заставляя короткие волосы на загривке вставать дыбом.

Нет, с Сяо Чжанем все будет хорошо. Все точно будет хорошо.

Chapter Text

Вечерний обход выдается на редкость спокойным. Ибо искренне надеется, что это не затишье перед бурей. Даже У Синь, мимо которой обычно просто невозможно пройти, не словив случайно очередную сплетню, сегодня на редкость тихая. Но это даже радует.

Ибо перехватывает планшет поудобнее и уже привычно направляется в палату Сяо Чжаня, ловя себя на мысли, что уже завтра он так сделать не сможет. Но и это тоже радует. Это значит, что лечение помогает, а Сяо Чжань переносит весь этот кошмар наяву не зря.

А пообщаться они всегда смогут и иначе. К тому же Сяо Чжаню все еще нужно посещать больницу для продолжения химии амбулаторно.

Ибо останавливается перед дверью. Сегодня последний вечер Сяо Чжаня здесь. И Ибо надеется, что он ДЕЙСТВИТЕЛЬНО последний. Он уже почти нажимает на ручку, когда из тоненькой щели неплотно закрытой двери доносится голос Сяо Чжаня. Ибо замирает. Он не хочет подслушивать, но не может заставить себя отойти.

— Потому что я жутко устал, — в голосе Сяо Чжаня вековая усталость. — Это тяже…

Сяо Чжань замолкает, будучи, очевидно, перебитым собеседником. Около минуты висит тишина, Ибо уже собирается зайти, решив, что разговор закончен, однако это не так. На этот раз голос Сяо Чжаня звучит тише, Ибо сложно что-то разобрать. Он вслушивается изо всех сил.

— …не смогу тебя встретить, — он улавливает только конец фразы. А потом снова тишина. Ибо подмывает влететь внутрь, конфисковать телефон и наорать на мудака, который заставляет Сяо Чжаня рисковать своим здоровьем, которое и так на последнем волоске болтается. — Я понимаю, но…

И снова молчание. Ибо хочет попробовать заглянуть в щель, но та слишком маленькая. Единственное, что Ибо видит, — это то, что свет в палате не горит.

— Сун-гэ, я просто… — голос Сяо Чжаня тихий, едва различимый и… дрожит. У Ибо ощущение, что Сяо Чжань вот-вот заплачет.

Он вдруг вспоминает то, каким хрупким выглядел этот человек в ту ночь, когда Ибо впервые обнял его. Он почему-то представляет себе Сяо Чжаня прямо сейчас именно таким — беззащитным, уставшим, на фоне больничного окна. Невыносимо одиноким, несмотря на голос в телефоне.

А потом Ибо слышит тихий, едва различимый всхлип. И внутри что-то щелкает, ломается и рушится. Он влетает в палату ураганом, обнаруживая Сяо Чжаня сидящим на кровати и смотрящим в пол. Он, конечно, вздрагивает от такого вторжения и оборачивается на вошедшего, но ничего не успевает сделать, когда Ибо выхватывает у него телефон и сбрасывает вызов, зажимая кнопку выключения.

— Ибо? Что ты… — Сяо Чжань быстро стирает влагу с щек и поднимает серьезный взгляд на Ван Ибо. — Ты зачем это сделал? А ну верни сюда.

— Нет, — говорит Ибо, запихивая вырубившийся телефон в карман. — Я не могу, когда ты плачешь. Просто не могу. Твои нервы и переживания — это одна из тех вещей, которые тебя убивают. Зачем тебе человек, который заставляет тебя чувствовать себя ВОТ ТАК?

У Ибо сердце кровью обливается. Ему почти что физически больно от грусти этого человека. Ибо смотрит на сидящего Сяо Чжаня, который, кажется, сгорбился еще сильнее, и медленно опускается рядом.

— Чжань-гэ, — Ибо легонько касается худого плеча. — Эй…

— Лучше дай мне договорить, иначе я в следующий раз еще больше выслушаю. А у меня на это совсем нет сил, — говорит Сяо Чжань, протягивая руку. Ибо смотрит на раскрытую ладонь и качает головой. — Ибо, я в порядке.

Сяо Чжань поднимает на него взгляд. И даже одного его достаточно, чтобы понять, что Сяо Чжань НЕ в порядке. И дело даже не в физическом здоровье.

— Это ты называешь «в порядке»? — Ибо чувствует, как в горле стягивается комок того, что он не может высказать. Того, что он не имеет никакого права говорить. Глотать становится сложнее. — Чжань-гэ, вот это…

Ибо прикасается кончиками пальцев к чужой щеке, все еще влажной, пусть Сяо Чжань и размазал по ней слезы.

— Вот это — НЕ нормально. Ты ведь и сам понимаешь…

Сяо Чжань смотрит на него. Молчит. И даже в темноте Ибо видит, как наполняются его глаза блестящей влагой, которая через несколько секунд катится по щекам прямо на пальцы, которыми Ибо касается чужого такого красивого, но такого измученного лица.

Ибо хочет вытереть эти слезы навсегда, хочет прижать этого человека к себе, защитить и больше никогда не отпускать. Плечи Сяо Чжаня вздрагивают, по щекам льется, но он все еще смотрит в глаза Ибо. И Ибо правда не думал, что когда-нибудь чужая боль будет ощущаться острее своей собственной.

— Ты любишь его? — Ибо спрашивает одними губами. Он не хочет услышать страшное «да», потому что это будет значить, что Сяо Чжань, скорее всего, не откажется от того парня, несмотря на ту боль, которую тот ему причиняет.

Глаза Сяо Чжаня распахиваются чуть шире. Он смотрит удивленно, однако взгляда не отводит, будто оцепенев. Ибо вглядывается в черноту чужих глаз, словно пытаясь разглядеть в них ответ.

— Я… Я не знаю, — он смотрит на Ибо так, будто готов к тому, что ему сейчас залепят пощечину или обольют грязью с ног до головы. — Я любил его так долго. Но… Но мне кажется, что это больше не так. За эти восемь лет я… Я забыл, как это — быть близким с кем-то. Не в смысле секса, а вообще… Но потом появился ты, и я вспомнил. Вспомнил, каково это… Но уже так поздно.

Сяо Чжань все еще плачет, Ибо смотрит на него, а внутри тянет нежностью и потребностью быть рядом. Он думал, что в таком состоянии Сяо Чжаню будет не до того, чтобы анализировать свои чувства и эмоции, но он ошибся.

Ибо понимает, что пытается сказать Сяо Чжань. Понимает, потому что чувствует то же самое. Он легко касается чужих щек, убирая лишнюю влагу, а потом подается чуть вперед, накрывая влажные от слез губы своими. Он всего лишь касается чужих губ. Мягко, совсем не навязчиво. Так, чтобы ни за что не причинить боль. Этот поцелуй мог бы быть сухим, не плачь сейчас Сяо Чжань. Губы Сяо Чжаня соленые, Ибо бы слизал эту влагу, если бы мог, но не в этот раз. Сейчас свою слюну лучше держать при себе.

Сяо Чжань замирает на вдохе, кажется, забывая, как двигаться. Ему требуется несколько секунд, чтобы вспомнить.

А потом Ибо толкают в грудь, вынуждая отстраниться. Сяо Чжань касается своих губ кончиками пальцев и часто-часто дышит.

— Т-ты чего? — Сяо Чжань выглядит растерянным и немного испуганным. — З-зачем?

Ибо моргает. Сяо Чжань его оттолкнул. Сяо Чжань не понимает, зачем он это сделал. Это значит…

— Сяо Чжань, я… В смысле, прости. Я просто, — Ибо тянется к плечу Сяо Чжаня, однако тот отодвигается назад, смотрит с опаской.

— Не надо, — говорит он. Ибо отдергивает руку. Он ошибся. Он катастрофически проебался. И это очень плохо. — Уходи.

— Чжань-гэ, ты нравишься мне. По-настоящему, — Ибо решает идти ва-банк. — Я подумал, что это взаимно, поэтому я поцеловал тебя. Прости, если…

— Просто уходи, — говорит Сяо Чжань, отползая еще дальше. У Ибо внутри что-то рушится, что-то распадается на части прямо сейчас. Он медленно поднимается на ватных ногах и идет к выходу из палаты. Кажется, будто до двери не пара метров, а сотни световых лет.

Сяо Чжань не имел в виду ничего такого. Шаг.

Он такой идиот. Шаг.

Он должен был просто спросить. Шаг.

Сяо Чжань никогда этого и не хотел. Шаг.

Это Ибо себе навыдумывал. Шаг.

Он все испортил. Шаг.

Сяо Чжань теперь его возненавидит. Шаг.

Дверь.

Он не оборачивается, когда на полном автомате открывает эту дверь и выходит в коридор.

В голове вдруг становится оглушительно тихо. А в сердце лишь одно сожаление: Сяо Чжаню нужен был друг. И он нашел его в Ибо. А Ибо как самый настоящий эгоист все испортил.

Про чужой телефон в своем кармане Ибо вспоминает только через полчаса. Его надо вернуть, но появиться перед Сяо Чжанем снова — значит снова его расстроить. Он передаст утром с Лиин, которая будет Сяо Чжаня выписывать после финальных инъекций.

И как он мог подумать, что его чувства взаимны? Сяо Чжань ведь не давал повода так думать. Ни единого. Ибо все надумал сам.

А теперь Сяо Чжаню на него даже смотреть противно. Сам всё разрушил. И сам виноват.

Какой же кретин.

В ту ночь Сяо Чжань так и не засыпает. Наверное, чувствуй он себя нормально, он бы ворочался с боку на бок, думая о том, что только что произошло. Однако ворочаться он не может: тело ноет и ломит, а потому каждое движение — то еще удовольствие. Поэтому единственное, что ему остается, — это гонять по кругу мысли.

Но, если честно, Сяо Чжань не знает, что думать. Ван Ибо поцеловал его. Это факт, который сомнению не подвергается. Сяо Чжань касаеся своих губ пальцами. Сяо Чжань потребовал, чтобы Ибо ушел, почти что рефлекторно. Он никогда не целовался ни с кем, кроме Цзинсуна, который все еще его парень. Наверное, поэтому это действие ощущалось таким неправильным. Или, возможно, потому что Сяо Чжань плакал и совсем этого не ждал от друга. Зачем он это сделал?

Ответ всплывает в голове сам собой, озвученный голосом Ибо. «Потому что нравишься».

Сяо Чжань морщит лоб и уговаривает себя не верить, потому что это попросту не может быть правдой. Даже если допустить на миг, что Ибо могут нравиться парни, это точно не может быть Сяо Чжань, который костлявый, страшный, больной и угрюмый. Да сама Смерть краше выглядит. Сяо Чжань знает, потому что, кажется, видел ее тень в дверях своей палаты. Ибо не мог понравиться кто-то вроде него. Это очевидно, но… Тогда вопрос «зачем» все еще актуален.

Сяо Чжань переводит взгляд в окно. Сквозь приоткрытые жалюзи льется тусклый фонарный свет с улицы.

Жалость.

Сяо Чжань вдруг понимает это ясно и четко. И это даже почти не причиняет боли. Ван Ибо — хороший человек, который стал его добрым приятелем. Должно быть, ему было больно смотреть на то, как плачет Сяо Чжань. Вероятно, Ибо предположил, что это то, что Сяо Чжаню сейчас нужно, поэтому поцеловал.

Вот только Сяо Чжань не уверен, что готов сейчас целоваться с кем-то, будь то из жалости или по большой любви.

Все, что он чувствует на данный момент, — это то, как на его шее сжимаются руки смерти, несмотря на то что Ибо говорит о положительной динамике.

Вероятно, тоже из жалости.

Сяо Чжань не хочет, чтобы Ибо испытывал к нему что-то подобное. Наверное, в этом тяжесть того, чтобы быть другом умирающего человека: в любом случае начнешь чувствовать его боль и испытывать к нему жалость, которая будет толкать на странные поступки.

И наверное, надо бы поговорить с Ибо, объяснить ему, что он не должен чувствовать жалость к нему или чувство вины за то, что, скорее всего, лечение идет не так успешно, как Ибо рассчитывал, но у Сяо Чжаня совершенно нет сил на обсуждения чего-либо. Это он точно знает.

А еще знает, что с его стороны было максимально эгоистично становиться другом Ван Ибо. Он думал, что тот факт, что Ибо врач и что он понимает специфику его болезни, сбережет его от боли, но все случилось совсем не так. Ибо слишком добрый, чтобы не испытывать жалость к своему помирающему приятелю.

Сяо Чжань стискивает зубы, в глазах начинает щипать. От этих мыслей становится еще тошнее и тоскливее. Он не должен заставлять кого-то чувствовать боль. Особенно если этот кто-то — Ван Ибо.

И поэтому это ощущается облегчением, когда на утренний обход в его палату входит доктор Чжао, а не Ван Ибо. Сяо Чжань не уверен, что по непонятной причине не разревелся бы снова, глядя на него.

Доктор Чжао Лиин выглядит хмурой, когда задает стандартные вопросы, ответы на которые Сяо Чжань за три недели выучил наизусть. Врач отмечает все, что необходимо, в планшете, а потом поднимает пронзительный взгляд на Сяо Чжаня. Тот неосознанно ежится, потому что такое ощущение, будто эта женщина под кожу влезть пытается.

— Доктор Ван просил вернуть вам это, — Чжао Лиин откладывает планшет в сторону и достает из кармана мобильник Сяо Чжаня. Сяо Чжань берет его, однако девушка не торопится его отпускать. — А еще он сказал, что вы, должно быть, видеть его не хотите. Поэтому попросил меня передать, что ему очень жаль.

— Доктор Ван преувеличивает, — говорит Сяо Чжань и тянет свой телефон на себя. Чжао Лиин отпускает. — Спасибо.

— Пожалуйста, — как-то машинально отзывается доктор Чжао, смотрит на Сяо Чжаня, будто хочет прочитать его мысли. — Я не знаю, что случилось. Но как бы то ни было, я уверена, что Ван Ибо заслуживает разговора. Я знаю докто… Ибо уже тысячу лет. И знаю, что иногда он прет напролом там, где лучше в объезд, но он всегда искренен в своих словах и действиях.

Сяо Чжань поджимает губу, травмируя еще не зажившие язвочки, отдающие болью куда-то в затылок. Он не сомневается в искренности Ибо. Он ведь вполне искренне хочет помочь, просто такая «помощь» — это уже слишком. Во всяком случае, так думает Сяо Чжань. Возможно, он просто слишком стар, чтобы понять.

На слова доктора Чжао он не отвечает, потому что звонить не будет. По нескольким причинам. Первая — он не знает, что сказать о случившемся. Более того, он даже сам не понял, как к этому относиться. Это было странно. И обидно. Потому что его целовали из жалости. Вторая — он уверен, что Ибо хотел как лучше, а потому поддался безумному наитию. Нельзя допустить, чтобы такое повторилось, нельзя, чтобы Ибо страдал из-за него и невозможности ему помочь. Сяо Чжань эгоист, если захотел завести себе друга в такое время.

«Эта болезнь сводит с ума», — думает Сяо Чжань уже чуть позже, собирая свои вещи. — «И не только одного тебя».

Доктор Чжао возвращаеся примерно в обед, когда Сяо Чжань уже полностью готов к тому, чтобы ехать домой. Больничная пижама сложена и лежит рядом с его бедром.

— Рановато вы переоделись, пациент Сяо, — говорит Чжао Лиин. — Раздевайтесь. Мне надо осмотреть ваши кожные покровы, чтобы внести данные перед началом амбулаторного этапа. Вы похудели на шесть килограмм за время лечения. Это достаточно много. Дома вам будет необходима богатая белком пища, допускается клетчатка для нормализации пищеварения и стула, а так же все, что может помочь восстановлению микрофлоры. Никакой сырой пищи или еды в общественных местах. Любая инфекция для вас сейчас чрезвычайно опасна. Точно как и любое повреждение. Даже незначительные ранки могут привести к длительному кровотечению — количество тромбоцитов в крови все еще недостаточное. Поэтому максимально осторожно относитесь к своему телу. Я подготовила вам список препаратов, которые нужно будет купить и использовать до тех пор, пока в них не исчезнет необходимость. Заберете его на посту медсестры вместе с выпиской и памяткой.

Все это доктор говорит, внимательно осматривая кожу Сяо Чжаня на спине и плечах, особое внимание уделяет сгибам локтей, подмышкам и паховой области. Сяо Чжань смущенно краснеет, но старается не подавать виду.

— Можете одеваться, — разрешает доктор Чжао. — Сюда будете приходить дважды в неделю. Ближайший раз — через два дня. Если прогресс пойдет быстрее, чем рассчитывает ваш лечащий врач, тогда он уменьшит количество процедур до одной в неделю. На этом все, пациент Сяо. В памятке отмечен день, когда вы должны явиться, хотя я бы вам советовала поставить будильник или напомналку на телефоне.

До дома Сяо Чжань добирается на такси. Таксист что-то болтает про погоду и скользкую дорогу. Сяо Чжань смотрит в окно на заснеженные улицы. Похоже, декабрь в этом году и впрямь аномально холодный. Он ведь даже не заметил, как подкрался конец года. Вроде бы только вчера был октябрь, а сейчас осталось чуть больше недели до Рождества. Сяо Чжань не слышит, о чем толкует таксист, уходя глубоко-глубоко в себя.

Вроде бы он только что ходил на анализы и совсем недавно узнал о своем заболевании, а потом познакомился с Ибо… И они подружились.

Сяо Чжань глубоко вздыхает, будто это может помочь от комка в горле, образовавшегося, когда он понял, что, похоже, снова остается один. Совсем один.

С другой стороны, так даже лучше. Никому не придется страдать или скучать по нему.

За окном всё белое. Красивое. Как будто в трауре.

Сяо Чжань смотрит завороженно, зачарованно.

Ибо не стоит так заморачиваться из-за него. Ему вообще лучше не присутствовать в остатке его жизни. Ибо хороший, ему незачем переживать смерть еще одного своего пациента, другом которого он стал по неосторожности.

«С Ибо все будет хорошо», — напоминает себе Сяо Чжань. И он полностью в этом уверен. В конце концов, он не первый и не единственный его друг, значит, Ибо переживет его исчезновение и новость о его кончине нормально.

Возможно, в первый момент Ибо расстроится, но это все равно лучше, чем продолжать оставаться рядом, принимая чужую жалость за дружбу или симпатию.

В больницу он больше не вернется. Доживет столько, сколько получится, а потом умрет. Если честно, у Сяо Чжаня просто больше нет сил бороться, выпрашивать у судьбы позволить ему проснуться утром еще раз.

Возможно, смерть — не худший выход.

Машина останавливается.

Сяо Чжань чуть покачивается вперед, будто кивая своим мыслям.

Листок с рецептом он выкидывает в урну рядом со своим подъездом. К черту. Хватит. Никому не станет хуже, если его не станет. А он сам… Он сам слишком устал.

О том, что выкинул рецепт в том числе и на обезболивающие, он жалеет уже через несколько часов, когда перестает действовать то, что успели ввести ему в больнице.

Жуткая боль во всем теле возвращается постепенно, но неумолимо, как прилив. Вот только прилив закончится к утру, а эта боль никуда не денется.

Часам к восьми вечера это становится совсем невыносимым. Сяо Чжань сворачивается креветочкой на кровати, думая о том, что это закончится. Должно закончиться.

Он выпивает те анальгетики, которые находит дома, однако это не спасает. Возможно, боль совсем чуточку притупляется, но остается все такой же невыносимой.

Еще через пару часов он находится в шаге от того, чтобы позвонить Ибо и попросить о помощи, потому что кажется, что он больше не может. Он даже открывает чат, где последними — мемы от Ван Ибо беззаботные и веселые, присланные чуть больше суток назад.

«Не можешь без него ничего сделать? Собрался же не лезть больше к нему», — злится сам на себя Сяо Чжань, сползает с кровати, цепляет на себя пуховик и шапку и выбирается на улицу.

А потом он ковыряется в мусорке в поиске своего рецепта. Идет снег, и Сяо Чжань очень боится, что тот промок насквозь до нечитаемости букв. К счастью, его опасения не подтверждаются, потому что бумагу спас набросанный сверху мелкий мусор.

Ближайшая аптека находится в квартале от дома, поэтому Сяо Чжань торопится туда, надеясь, что она все еще открыта. Аптека оказывается круглосуточной, его встречает полусонная фармацевт, которая смотрит на парня в пуховике, шапке и пижамных штанах настороженно.

— Из всего этого дайте только обезболивающие, — Сяо Чжань цедит сквозь зубы, опираясь одной рукой на прилавок. Фармацевт вертит рецепт в руке, хмурится.

— У вас здесь выписаны еще цитостатики. Вы их уже купили? Я не вижу на рецепте отметок, что по нему что-то уже было отпущено, — озадаченно произносит девушка.

— Ничего я не покупал. Мне нужны только обезболивающие, — Сяо Чжань правда старается не сорваться на незнакомого человека. Выходит паршиво.

— Но анальгетики и противовоспалительные вас не вылечат, — начинает фармацевт.

— Дайте, что я сказал! — из последних сил рявкает Сяо Чжань. — И бутылку воды.

Ему отпускают таблетки. Выпивает он их там же. Он знает, что быстро они не подействуют, но он все равно чувствует облегчение от одной мысли, что ему скоро станет лучше.

Он почти доходит до дома, когда его мобильник вибрирует входящим вызовом. Сяо Чжаню не хочется ни с кем разговаривать, и все же первая мысль, которая мелькает в его голове, — это пресловутое «Ибо?».

Но конечно, это не он. Это звонит Цзинсун. Сегодня относительно рано, потому что сегодня у них с Чунсюанем самолет.

Сяо Чжань принимает вызов, придерживая пуховик у горла так, чтобы холодный ветер не задувал в голую шею.

— Чжань-Чжань! — слышится радостный голос Цзинсуна. Сяо Чжань чувствует раздражение. Должно быть, это очень малодушно — чувствовать злость на кого-то только потому, что ему куда лучше, чем тебе, но это именно то, что он чувствует. — Как дела? Готов к встрече?

— Привет, — отзывается Сяо Чжань. Он прекрасно знает, что имеет в виду его парень под этим «готов», однако это последняя вещь, которой ему сейчас хочется. От одной мысли о сексе становится дурно: его тело просто не выдержит такой уровень физической нагрузки. — Готов к встрече.

Сяо Чжань делает акцент на последнем слове, но Цзинсун этого, кажется, не замечает.

— Эй, муженечек, а ты не дома, что ли? — интересуется он, очевидно услышав шум на фоне.

— Муженечек заболел и ходил в аптеку за таблетками, — отзывается Сяо Чжань. И это чистая правда.

— Ну как ты так умудрился? Прямо под мое возвращение, — бурчит Цзинсун, на что Сяо Чжань хмыкает.

— Уж прости, болезнь не спросила, когда ей появиться, — Сяо Чжань злится, но Цзинсун этого не понимает.

— Ладно-ладно, выпросишь прощение, когда я вернусь. Ты же не успел забыть, ЧТО я люблю? — напевает в трубку Цзинсун. Сяо Чжань морщится, однако ничего не говорит, ограничиваясь безэмоциональным угуканьем.

Таблетки все же помогают, пусть и не так хорошо, как уколы, но Сяо Чжаню в ту ночь даже удается поспать под негромкое жужжание телевизора, свернувшись калачиком под одеялом на большой кровати. То ли в больнице было теплее, то ли проблемы с кровообращением усугубились — не ясно.

Просыпается Сяо Чжань утром, кстати, именно от холода, а не от боли, хотя та никуда не делась.

В окно льется серый, по-зимнему тусклый свет; кажется, от него делается еще холоднее. По телевизору показывают раздражающий детский мультик, а Сяо Чжань пытается найти свое спасение в одеяле. Не слишком-то помогает, но все еще лучше, чем ничего.

Он заворачивается в кокон и садится на кровати, встряхивая головой, чтобы немного прийти в себя. Надо вставать и что-то делать, но Сяо Чжань правда не знает, что.

Вчера он твердо решил все бросить, просто дать себе умереть и освободить от себя и мир, и всех тех, кого он когда-то знал, и, самое главное, себя. Но сегодня реальность просто наваливается всей своей ощутимостью, и Сяо Чжань уже не знает правильного ответа на вопрос «Что лучше: страдая, умереть или страдая, попытаться выжить?»

Разницы ведь особой нет. Исход-то все равно будет один. Теперь ведь окончательно ясно, что Ибо говорил, что у него все не так уж плохо, только чтобы Сяо Чжань не терял надежды.

Наверное, если вдруг Сяо Чжань все же решится продолжить лечение, ему будет нужен другой врач. Кто-то, чей профессиональный взгляд не затуманен беспокойством о человеке, с которым он очень хорошо знаком лично. Кажется, теперь он понимает, какой вообще смысл во всей этой врачебной этике.

Сяо Чжань даже доходит до пуховика, висящего в коридоре, в кармане которого все еще лежит рецепт с отметкой об уже купленных лекарствах, смотрит на него, будто взвешивая все за и против, а потом заталкивает его обратно. К черту это все.

Чуть позже он заказывает продукты на дом, потому что тащиться за едой в магазин сил нет, а какой-то ужин приготовить все же нужно. Сам-то он есть не хочет, но Цзинсун явно будет не в восторге от того, что в холодильнике мышь повесилась.

А потом Сяо Чжань погружается в готовку, наконец вспоминая, насколько это занятие его умиротворяет. Сегодня он обращается с ножом осторожнее, чем обычно, потому что кровотечения сейчас ему точно не нужны. Он испытывает что-то похожее на удовольствие, когда измельчает овощи, когда режет мясо на небольшие кусочки, чтобы потушить, а потом обжарить с теми овощами. Даже то, как шуршит рис, когда Сяо Чжань пересыпает его из банки в рисоварку, успокаивает и дарит какую-то, казалось бы, невозможную безмятежность.

Сяо Чжань увлекается. Нет, на самом деле он собирался приготовить что-то простое, чтобы они просто могли поужинать и лечь спать. Но когда входная дверь с тихим щелчком открывается, впуская в дом Ли Цзинсуна, Сяо Чжань возится уже с пятым по счету блюдом, в кои-то веки забывая о том, что он, черт возьми, на ногах еле стоит.

— Вот это да, — выдыхает Цзинсун, подходя к Сяо Чжаню со спины, обвивая руками его талию и укладывая свой подбородок на плечо Сяо Чжаня. Это на самом деле больно, потому что кожа болит, но Сяо Чжань не подает и виду.

— Привет, — отзывается Сяо Чжань, чуть поворачивая голову. — Как долетел?

— Хорошо, — говорит тот. — Эй, Чжань-Чжань, ну повернись ко мне. Дай хоть посмотреть на тебя. Знаешь, как я скучал!

Сяо Чжань откладывает лопаточку и поворачивается к Цзинсуну, который внимательно разглядывает его, смотрит с укором.

— Чжань-Чжань, ну нельзя так. Ты еще сильнее похудел.

— Так получилось, — пожимает плечами Сяо Чжань. — К тому же приболел, аппетита нет особо.

— Надеюсь, твои бактерии простят меня, если я сделаю вот так, — Цзинсун притягивает Сяо Чжаня к себе для поцелуя.

— На первый раз, думаю, да, — усмехается Сяо Чжань, с трудом сглатывая. Язвочки во рту мерзко ноют. — Садись, поедим. Я немного увлекся готовкой и наготовил на целую свадьбу.

— Я сказал, что скучал не только по тебе, но и по твоей стряпне? — подмигивает Цзинсун. Сяо Чжань смеется и отворачивается, чтобы еще немного помешать почти готовый острый соус. — О! Это что? Вонтоны? Дурацким багетам никогда не сравниться с этим!

Цзинсун запихивает в рот вонтон целиком.

— Осторожно! Горячо же! — вскрикивает Сяо Чжань. На глазах Цзинсуна выступают слёзы, но он поднимает вверх соединенные большой и указательный пальцы, мол, все окей.

— Вкусно, — сообщает Цзинсун. — Но острого соуса не хватает.

— Уже готов, — отзывается Сяо Чжань, перекладывая получившееся в пиалу и ставя ее на стол перед Цзинсуном. — Расскажешь, чем вы там во Франции занимались?

Chapter Text

— Тебе надо с ним поговорить, — Лиин смотрит на своего друга как на полнейшего идиота. — Словами через рот. И больше не лезть к нему с поцелуями.

— Не напоминай, — тяжело сглатывает Ибо, откидываясь на спинку кресла в ординаторской. — И сам уже понял безо всяких там умных советов со стороны.

— О, поглядите на него, — закатывает глаза Лиин, однако усаживается на подлокотник и обнимает Ибо за плечи. — Сам накосячил, а злится на меня.

— Я не могу больше его лечить, — говорит Ибо, меняя тему разговора. Это одна из тех вещей, которая беспокоит его последние пару дней. Между пациентом и врачом должно царить доверие, а Ибо убежден, что едва ли Сяо Чжань в ближайшее время решится ему довериться снова.

— Я знала, что ты попросишь, — вздыхает Лиин, взъерошивая волосы друга. Тот бросает на нее гневный взгляд, однако не пытается скинуть подругу с ее не самого устойчивого места. Лиин усмехается, понимая, каких усилий Ибо стоит вытерпеть подобное обращение со своими волосами. — Но у меня все места заняты. Единственный вариант — поменяться пациентами.

— Идет, — моментально соглашается Ван Ибо. Он не любит менять лошадей на переправе, но он сам испоганил относительно стабильную ситуацию. Ему и выкручиваться.

— Ладно, я пойду поставлю завотделением в известность, а ты пока можешь выбрать кого-то из моих, — Лиин отдает ему свой планшет. Ибо кивает и забирает тот из рук подруги.

Это огромное облегчение, что Лиин согласилась помочь, потому что Ибо уверен процентов на шестьдесят, что Сяо Чжань у него на приеме больше не показался бы, пожалуй, никогда. Но теперь Сяо Чжаню придет на почту уведомление о смене лечащего врача, а поэтому опасаться Ибо тот больше не должен. И ничто не помешает лечению.

Ибо чувствует, как с его души падает один из самых больших камней. Сяо Чжань не прекратит лечение из-за него. Да и сам Ибо сможет за ним присматривать хотя бы издалека. Это не может не успокаивать.

Мысль о том, чтобы написать или позвонить Сяо Чжаню, не дает покоя уже второй день, но Ибо старательно гонит ее от себя. Сяо Чжань уж точно ни видеть, ни слышать его не хочет. Хотя не согласиться с Лиин сложно: поговорить им все же нужно. Для блага Сяо Чжаня и для успокоения совести Ван Ибо, которая уже который день жрет своего обладателя из-за того, что тот нарушил доверие пациента и близкого человека в одном лице.

Сегодня Сяо Чжань получит сообщение о смене лечащего врача, значит, завтра ему ничто не помешает явиться на запланированные процедуры, которые пропускать крайне не желательно. Об этом Сяо Чжань прекрасно осведомлен.

«Тогда и поговорим», — решает Ибо. Он не уверен в правильности такого решения и точно знает, что разговор будет не из приятных, но Ибо считает, что от неприятного избавляться надо в первую очередь. К тому же у них с Сяо Чжанем все еще есть шанс остаться хорошими приятелями, на этот раз не вступая в конфликт с врачебной этикой и чувствами Ибо к его пациенту.

Такой вариант кажется лучшим из хреновых, поэтому Ибо немного успокаивается. Они увидятся уже завтра. И смогут поговорить.

Ибо постарается быть очень тактичным и по теме поцелуя пройтись как можно мягче.

«Лучше правды ничего нет», — думает он уже ночью, беспокойно ворочаясь с боку на бок. Он отработал вчерашний день, отдежурил ночную смену, а после работал еще целый день. Организм вымотался, но мозг отключаться не желает. Ван Ибо всерьез задумывается о том, чтобы выписать самому себе какие-нибудь снотворные. А потом гонит от себя эту мысль. Все еще не настолько плохо, в конце концов. Во всяком случае, Ибо на это надеется.

Засыпает он только под утро. Будильник звенит непозволительно скоро, оставляя после себя надежду, что Ибо ошибся днем недели и вставать сегодня на самом деле никуда не надо. Но это не так. Сегодня приемный день, а потому на работе надо быть до девяти.

Ибо обещает себе, что, как только вернется вечером домой, ляжет спать.

Прием тянется бесконечно долго. Нет, пациентов по-прежнему много, и каждому необходимо уделить внимание, поэтому времени для скуки буквально нет. И все же у Ибо формируется ощущение, что это один из самых длинных рабочих дней за всю его практику.

Вероятно, дело еще и в том, что он ждет весточки от Лиин о том, что Сяо Чжань пришел, а ее все нет. Ожидание всегда растягивает время. Ибо правда старается с головой уйти в работу, но все равно то и дело посматривает на часы в правом нижнем углу экрана компьютера.

В начале третьего к Ибо закрадывается подозрение, что Сяо Чжань не придет. К шести часам это перестает быть подозрением, эволюционируя до отчаянной уверенности.

Прием заканчивается, как обычно, позже, чем должен был по расписанию, и Ибо несется в отделение, надеясь, что Лиин еще не ушла. В конце концов, сегодня дежурство Исюаня.

Доктор Чжао оказывается в ординаторской. Ибо застает ее в явно ожидающей позе. В том, что она ждет именно его, Ван Ибо не сомневается.

— Он не пришел, — говорит Лиин, зная, что будет интересовать Ибо в первую очередь. — Завтра свяжусь с ним от лица больницы.

Ибо молчит и достает телефон, чтобы написать сообщение.

«Привет. Ты забыл, что у тебя сегодня химия?»

Ибо знает, что не забыл. О таком сложно забыть. А еще знает, по какой причине Сяо Чжань не пришел. А потому чувство вины наваливается с новой силой. Какой черт его дернул? Знал же, что Сяо Чжаню не до этого, но все равно сделал.

Сяо Чжань светится в сети. Еще через полминуты сообщение отмечается как прочитанное, однако ответа явно ждать не стоит.

Но едва ли это Ибо остановит. Он должен исправить эту ошибку. Сяо Чжань должен лечиться.

— Ибо, я пойду, — говорит Лиин со слабой надеждой, что Ибо ее услышит. — Устала как собака. Ты бы тоже шел. Завтра с этим разберемся.

— Мгм, — отзывается Ван Ибо, тем временем печатая следующее сообщение. Последние слова подруги он, конечно, пропускает мимо ушей.

«Чжань-гэ, ты не можешь так по-скотски относиться к своему здоровью».

Сообщение отправляется, однако напротив иконки контакта Сяо Чжаня горит серый значок оффлайна. Ибо знает, что у Сяо Чжаня не отображаются сообщения в области предпросмотра, а значит, прочитать их можно, только зайдя в мессенджер, но все равно пишет еще.

«Прости за то, что я сделал. Я понял неправильно. И больше такого никогда не повторится. Прошу тебя. Приезжай. Я все еще в больнице, сделаю тебе все уколы».

Ибо смотрит на сообщение, которое тоже, видимо, останется непрочитанным, и вздыхает, откладывая телефон. Если Сяо Чжань не ответит через десять минут, он позвонит.

— Так и не пришел? — Исюань, вернувшись с вечернего обхода, падает на диванчик и с нескрываемым блаженством вытягивает ноги.

— Нет, — коротко отзывается Ибо, гипнотизируя контакт Сяо Чжаня, дожидаясь условленного им же самим времени.

— Может, завтра приедет, — предполагает Исюань. — Один день — не так страшно.

— Придурок, — злится Ибо, глядя на экран телефона.

— Почему это я придурок? Один день — это не критичный срок. Открой любой учебник и у кого угодно спроси, — обижается Исюань.

— Да это я не тебе, — отмахивается Ибо. На самом деле он не знает, к кому в большей мере относилось ругательство. К Сяо Чжаню или же к нему самому. — Я сейчас вернусь.

Ибо выходит из ординаторской и направляется к лестнице. Он спускается вниз и выходит на улицу, направляясь к курилке. Середина декабря, а потому в одной хирургичке и халате поверх нее довольно свежо. Ибо ежится, поджигает сигарету, затягивается и набирает номер.

Если честно, он не слишком верит в то, что Сяо Чжань возьмет трубку. Он уже разрабатывает план того, как заявиться завтра по месту жительства пациента и вставить ему исцеляющих пиздюлей. Ну и притащить в больницу на процедуры.

Ибо стряхивает пепел и затягивается во второй раз, когда длинные гудки вдруг прерываются, сменяясь тишиной — Сяо Чжань взял трубку, однако ни слова не говорит.

«Или обижается, или ждет, пока я что-то скажу. Или и то и другое», — решает Ибо. Что ж, для этого он и звонил, в общем-то.

— Чжань-гэ, почему ты не приехал? — Ибо не хочет звучать так уязвленно-обиженно, но это получается само собой. Желание накричать или провести строгую воспитательную беседу улетучивается. Это ведь Сяо Чжань, его Чжань-гэ, который просто запутался, и между прочим, по вине Ибо. За что его ругать? — Ты же знаешь, как это важно? Ты можешь приехать сейчас? Я все еще жду тебя.

Ибо говорит взволнованно, сигарета беззвучно истлевает в пальцах.

— Чжань-гэ? — Ибо отнимает телефон от уха, чтобы убедиться, что вызов продолжается. Как раз в этот момент Сяо Чжань сбрасывает звонок. Ибо тяжело вздыхает и открывает мессенджер, чтобы написать сообщение. По крайней мере Сяо Чжань ответил. Это уже что-то.

«Буду ждать тебя всю ночь», — улетает на телефон Сяо Чжаня. Возможно, отчасти Ибо надеется, что Сяо Чжань просто не сможет заставить себя быть таким жестоким по отношению к уставшему человеку, а потому ему придется приехать, ну или хотя бы позвонить.

Сяо Чжань сидит на полу и гипнотизирует взглядом коробку с новым конструктором, сборкой которых он действительно ухитрился увлечься. Тот экземпляр, что привез ему курьер минут пятнадцать назад, совсем не большой, однако количество деталек впечатляющее, благодаря чему моделька спорткара должна получиться весьма реалистичной.

Сяо Чжань смотрит на коробку и не может перестать думать об Ибо. Если честно, ему хочется сфоткать покупку и скинуть ему. Чтобы тот восхитился, похвалил и сказал что-то вроде «Чжань-гэ отлично справляется». Однако делать этого он, конечно, не будет.

Вчера вечером на почту Сяо Чжаня пришло письмо-уведомление о том, что у него поменялся лечащий врач. И Сяо Чжань отлично понимает причину — доктор Ван Ибо не хочет, чтобы его хороший приятель умирал на его руках. Это логично — передать его кому-то другому, к примеру, своей подруге и коллеге в одном лице. Ибо бы не думал об этом, если бы знал, что Сяо Чжань не собирается продолжать лечение прямо сейчас и в этой больнице. Ибо сказал, что у него есть еще около двух лет жизни.

«Было около двух лет», — напоминает внутренний голос. Сяо Чжань глубоко втягивает воздух через нос, стараясь подавить подступающую тошноту, которая вызвана то ли страхом, то ли побочкой цитостатиков, которые он все-таки купил. Кто бы что ни говорил, умирать страшно.

Сяо Чжань все же высыпает на пол детальки, принимаясь раскладывать их так, как всегда учил Ибо. Сборка конструктора чем-то отдаленно напоминает Сяо Чжаню готовку. Он считает, что все дело в сути созидания и превращения отдельных элементов во что-то по-настоящему классное.

Хотя Ибо бы, конечно, с ним не согласился.

Сяо Чжань улыбается сам себе.

Телефон пиликает принятым сообщением. И Сяо Чжань тянется к нему неосознанно, все еще пребывая в воспоминаниях о том, как Ибо подсовывал ему нужные детальки во время сборки самолета.

Сообщение со знакомого номера он тоже открывает машинально.

«Привет. Ты забыл, что у тебя сегодня химия?»

Сяо Чжань прикусывает губу. Нет, он не забыл. Он умышленно не пришел.

Сяо Чжань выходит из мессенджера и откладывает телефон подальше. У него не хватит смелости рассказать Ван Ибо о том, что творится у него в голове.

Телефон вибрирует еще раз, но Сяо Чжань старательно его игнорирует.

Входная дверь с тихим щелчком открывается, пуская по теплому полу ледяной ветерок. Сяо Чжань ежится и бросает взгляд на часы. Довольно поздно для возвращения с работы.

Но Сяо Чжань ничего не скажет по этому поводу. Он убежден, что задерживается Цзинсун далеко не всегда на работе, скорее, у Чунсюаня или еще у кого-то. И Сяо Чжань никогда не думал, что скажет такое, но он рад тому, что Цзинсун отвлечен на кого-то еще, не требуя от Сяо Чжаня секса от слова совсем.

Нет, он отпускает периодически пошлые шуточки, но на этом все. И Сяо Чжань не может не выдохнуть.

Однако, как оказывается, расслабляется он рано, потому что Цзинсун, появляющийся в дверях гостиной, где разложился Сяо Чжань, явно пьян. Сильно пьян.

Сяо Чжань чувствует запах, даже сидя метрах в двух от входа в комнату. Пьяный Цзинсун — это повод напрячься. И Сяо Чжань напрягается.

— Привет, — Сяо Чжань улыбается максимально осторожно.

— Мужене-е-ек, — расплывается в хмельной улыбке Цзинсун. Сяо Чжань чувствует, как к горлу подступает уже привычной тошнотой — реакция на запах алкоголя. Но Сяо Чжань сдерживается, надеясь, что его улыбка не похожа на гримасу. Даже если так, Цзинсун этого не замечает. Он проходит в комнату, прямо на ходу стягивая с себя ботинки, наступая на задники. — Я соскучился.

— Мы с утра виделись, — улыбка Сяо Чжаня неискренняя, но и это Цзинсуна совсем не волнует. Он с горем пополам обходит рассыпанный конструктор, бурча что-то матерное, но не обидное, и бухается прямо рядом с Сяо Чжанем, заглядывая ему в лицо, а руками ныряя под домашнюю рубашку Сяо Чжаня, моментально обхватывая пальцами затвердевший от холодных прикосновений сосок.

— М-м-м, — тянет Цзинсун весьма удовлетворенно. — Ты уже хочешь… мне нравится.

Цзинсун сильно оттягивает чувствительную горошинку, Сяо Чжань морщится, он инстинктивно пытается отползти от Цзинсуна.

— Сун-гэ, — ласково начинает Сяо Чжань. — Я плохо себя чувствую… Давай в другой раз, когда мне получше будет. Тебе же вряд ли хочется, чтобы меня наизнанку вывернуло прямо в процессе от такой физической нагрузки.

— Я буду очень аккуратен, — шепчет ему на ухо Цзинсун, упираясь ему в плечо рукой и вынуждая отклониться на пол, тут же заползая сверху. Сяо Чжань чувствует панику, потому что только сейчас в полной мере осознает, насколько на самом деле ослаб после химии. — Я обещаю.

Цзинсун тычется носом в шею Сяо Чжаня, оставляет на ней и впрямь нежный поцелуй. От него немного щекотно; Сяо Чжань замирает, когда Цзинсун ведет по его бедру от колена вверх, по направлению к мягкому члену, спрятавшемуся под слоями одежды, сквозь которые Цзинсун его и сжимает. Сяо Чжань не чувствует ничего, кроме дискомфорта. С эрекцией и так начались определенные проблемы примерно со второй недели химии, о которых он, конечно, Ибо и словом не обмолвился. А тут еще и ситуация крайне далекая от всего, что могло бы Сяо Чжаню помочь возбудиться.

Сяо Чжань знает, что Цзинсун взбесится, если у него долго не будет вставать. Вот только это не зависит от него совершенно.

— Хорошо, гэгэ, — Сяо Чжань соскальзывает рукой вниз, сжимая своего бойфренда там тоже сквозь одежду. — Дай мне немного времени подготовиться? М? У нас ведь давно ничего не было. Ты же пообещал, что все будет аккуратно.

Цзинсун смотрит на него как удав на кролика. Сяо Чжаню не по себе. На самом деле его план заключается в том, чтобы Цзинсун за то время, пока он будет в душе, уснул. Сяо Чжань по опыту прожитых совместных лет знает, что до того момента, как Цзинсун отключится, еще минут тридцать. А это не так уж долго. Цзинсун выглядит недовольным, когда скатывается с Сяо Чжаня прямо на разложенные детальки и шипит от боли из-за впивающихся в кожу пластиковых и металлических кусочков.

— Разбросал, — злится он, Сяо Чжань тем временем поднимается на ноги, одергивая рубашку. — А может, тебе помочь?

— О, у одного меня получится быстрее, — усмехается Сяо Чжань и направляется в сторону ванной. Он закрывает за собой дверь на замок — наверное, это не так уж необходимо, но ему все равно так спокойнее — а потом включает воду, без раздумий залезая прямо под ее струи.

Он прекрасно понимает, что выкрутился только в этот раз. А потому его спокойствие совсем не долгое. Надо что-то придумывать. В принципе, можно договориться с Цзинсуном об аккуратном сексе. Без повреждений и со всеми мерами защиты. Вот только за предложение тех же самых презервативов Цзинсун наверняка закатит целый скандал по поводу неверности Сяо Чжаня. Сяо Чжань морщится. Значит, просто аккуратный секс.

Сяо Чжань закрывает глаза и подставляет голову под теплую воду. Он намыливает волосы — часть волос уже как-то привычно остается у него в руке. Это было неизбежно, пусть его облысение пока и не слишком заметно со стороны.

«Ты совсем заврался», — с горечью думает Сяо Чжань, глядя на мыльную пену в своей руке. В голове крутится мысль, что надо все же сказать Цзинсуну. В конце концов, он скоро сам обо всем догадается. И Сяо Чжань хочет верить, что тот начнет относиться к нему бережнее, но при этом он точно знает, что этого не будет. Цзинсун будет чувствовать свое превосходство и зависимость Сяо Чжаня от него еще острее, и ни к чему хорошему это не приведет.

Сяо Чжань снова закрывает глаза, на этот раз смывая мыло.

Зачем он только влачит свое жалкое существование? Возможно, ему самому бы стало легче, закончись все это поскорее. Сяо Чжань в красках представляет себе, как засыпает в своей постели вечным сном от количества принятых таблеток. От картинки становится холодно, но Сяо Чжань температуру воды не прибавляет.

Сяо Чжань определенно слишком труслив, чтобы самостоятельно все закончить.

Дальше он моет уши и поэтому не слышит стук в дверь и крик Цзинсуна из-за нее. Глаза Сяо Чжань открывает лишь тогда, когда Цзинсун принимается колотить в дверь со всей дури. Сяо Чжань чувствует, как все его нутро сжимается от страха.

— Я почти закончил, — кричит Сяо Чжань, понимая, что его попытка усыпления не удалась. — Подожди еще немного!

— Блядина ебаная! — слышится из-за двери. И Сяо Чжань на мгновение цепенеет, потому что… Это первый раз в жизни, когда Цзинсун называет его так. И это первый раз в жизни, когда тот ломится в дверь так, что кажется, будто та вот-вот слетит с петель. — Выходи нахуй! По-хорошему! Уебище! Я дверь вышибу!

— Сун-гэ, что случилось? — голос Сяо Чжаня дрожит. И маскировать это совершенно бесполезно.

— Что случилось?! — дверь содрогается от еще одного удара. — Ты тут со всякими малолетками развлекался, пока меня не было! Блядь ёбаная!

Сяо Чжань вжимается спиной в ледяную стену, он забывает, как говорить и дышать. Его сковывает страх. Он не знает, что ему делать.

⚠️⚠️⚠️

— Мразь! — Цзинсун, очевидно, бьет в дверь с ноги, и та, не выдержав, распахивается. Цзинсун влетает в ванную разъяренным быком и хватает Сяо Чжаня за волосы.

— Гэ! — взвизгивает Сяо Чжань, наконец частично приходя в себя. — Пусти! Мне больно!

Сяо Чжань кричит, он сам не понимает, когда по его лицу начинают катиться слезы. Цзинсун буквально выволакивает его из ванной, вцепившись в волосы.

— Больно тебе, сука? — Цзинсун прикладывает Сяо Чжаня об косяк. Из носа моментально брызгает кровь. Сяо Чжань жалобно вскрикивает, пытается вцепиться руками в ту руку, которой его держит Цзинсун, однако тот в таком бешенстве, что совершенно не чувствует сопротивления. — Больно тебе? Сейчас будет приятно! Уебище! Внимания тебе мужского не хватало?

Цзинсун вволакивает Сяо Чжаня на кухню и швыряет животом на чисто прибранный стол. Из Сяо Чжаня на миг вышибает весь дух, а уже в следующую секунду его вжимают лицом в столешницу.

— Гэ! Прошу тебя! Что ты… — Сяо Чжань дергается, но сил не хватает. Цзинсун все так же за волосы поднимает его со стола, поворачивает лицом к себе и залепляет ему звонкую пощечину. У Сяо Чжаня в ушах звенит, а во рту отвратительный металлический вкус. Он сплевывает кровь чисто инстинктивно, чувствуя себя совершенно дезориентированным в пространстве. Его снова толкают животом на стол и пинают по ногам, чтобы развести их шире. Сяо Чжань плохо понимает, что происходит. Его голова кружится, а сознание смазывается. Он слышит злое «Сейчас ты получишь столько внимания…», а потом чувствует жуткую обжигающую боль в заднице. Он истошно кричит, плачет, пытается вырваться и слезть с того предмета, который засунули в него резко, без смазки и растяжки. Краем сознания он понимает, что это точно не член. Это что-то холодное и огромное. Сяо Чжань ревет навзрыд, цепляется за стол, за которым он пил чай меньше часа назад, руками и снова кричит, когда Цзнсун вытаскивает это нечто из него и снова вгоняет.

— Нравится тебе? — слова Цзинсуна доносятся как сквозь толщу воды. Кажется, он бьет его по лицу снова, а потом этим же лицом швыряет обратно на стол. — Достаточно внимания?!

— Сун-гэ! Я не… — Сяо Чжань сам не знает, что пытается выговорить между криком и всхлипами. Все смазывается, тонет в звоне. Сяо Чжань отдаленно чувствует, как его начинают насиловать уже членом, как его тянут за волосы назад, как Цзинсун что-то рычит ему в ухо. Сяо Чжань уже не разбирает слов. Он просто падает в темноту.

В сознание он возвращается, когда Цзинсун сбрасывает его с стола на пол, пинает скрючившегося на ледяном кафеле Сяо Чжаня под зад. Сяо Чжань вскрикивает, однако даже сам не слышит этого.

⚠️⚠️⚠️

Цзинсун что-то снова говорит, плюет в него, но Сяо Чжань не чувствует вообще ничего, кроме желания сдохнуть прямо сейчас. Цзинсун куда-то уходит, оставляя Сяо Чжаня одного на полу.

Он не знает, сколько времени проходит, прежде чем он впервые может пошевелиться. Ощущение тела возвращается медленно, вместе с ним возвращается и боль. Болит вообще все. А еще посюду его кровь. И все липкое от этой крови и спермы его насильника. Сяо Чжаня тошнит водой на пол, его трясет, и он не знает, что делать. Нет. Он не знает, что он вообще сейчас физически может сделать. Тело как будто чужое, а боль как будто его.

Но он ползет. Сам не знает, куда и зачем.

Его тело зачем-то хочет спастись, когда разум просто мечтает сдаться. Он правда больше не может.

Сяо Чжань доползает до гостиной, где развалившись на диване громко храпит Цзинсун. Сяо Чжаня снова тошнит, вот только в желудке совсем пусто, но позывы не прекращаются. Он видит свой телефон, валяющийся на полу неподалеку, и ползет к нему.

Он отчаянно прижимает к уху трубку, пока его колотит изнутри. И он не узнает свой голос, когда еле шевеля губами хрипит безнадежное «Прошу, помоги».

Chapter Text

— Чжань-гэ? Чжань-гэ, что случилось? Что болит? Какие симптомы? — голос Ибо в трубке взволнованный, однако Сяо Чжань благодаря ему чувствует что-то похожее на проблеск спокойствия.

— Забери меня, пожалуйста, — шепчет Сяо Чжань. Остатки сил утекают неумолимо, как вода сквозь пальцы. И Сяо Чжань почему-то знает, что, если он сейчас отключится, вероятно, в себя уже не придет никогда.

— Да, конечно, — Ибо больше не задает вопросов. И Сяо Чжань за это благодарен. — Откуда? Адрес?

И Сяо Чжань называет адрес того места, которое очень долгое время считал своим домом. Он пока не может об этом думать, но, кажется, дома у него больше нет. Он уже хочет обессиленно опустить руку, надеясь на благосклонность судьбы и скорость Ибо, когда слышит в динамике отчаянное «Не вешай трубку!».

И конечно, Сяо Чжань подчиняется, потому что разорвать соединение — значит остаться совсем одному в квартире с человеком, который…

Сяо Чжань поднимает взгляд с пола на дрыхнущего на диване Цзинсуна. Внутри все сжимается от боли. Сяо Чжань вытирает с щек брызнувшие снова слезы, мешая их с кровью, которая все еще медленно течет из носа. Ибо что-то говорит в трубку, Сяо Чжань неопределенно угукает, даже не зная, с чем соглашается. В голове гудит, перед глазами плывет. Он пытается как-то собраться с мыслями, однако выходит хреново.

Ибо в телефоне замолкает. Сяо Чжань что-то мычит, потому что тот явно спрашивал что-то о том, жив ли там все еще Сяо Чжань. На самом деле он не совсем уверен, однако все же скорее жив.

Он старается сгенерировать хотя бы одну цельную мысль и ухватиться за нее, однако получается плохо.

«Нельзя здесь оставаться», — мелькает обрывочное в голове. И Сяо Чжань хватается за это ощущение. Еще надо одеться хотя бы во что-то. Наверное, его тело ужасно замерзло. Вот только холода он совсем не чувствует.

Сяо Чжань медленно поднимается на ноги, держась за дверной косяк. Точнее, он переносит на косяк большую часть веса.

— Чжань-гэ, ты тут? — слышится из трубки.

— Тут, — тихо отзывается Сяо Чжань, тяжело выдыхая. Кровь отливает от головы, и Сяо Чжань чуть не падает без сознания, однако вовремя успевает чуть наклониться вперед. Шум, который Сяо Чжань неосознанно классифицирует как звук работающего двигателя, немного успокаивает и заставляет концентрироваться на том, что Ибо уже близко.

Конечно, это не совсем так: ему надо проехать полгорода, но тот факт, что он явно торопится, — уже сам по себе спасение.

Ван Ибо что-то еще говорит совсем негромко, Сяо Чжаню сложно разобрать, но о том, что можно переспросить, он не вспоминает: мысли слишком расползаются.

Каким-то чудом Сяо Чжань добирается до ванной и смотрит на себя в зеркало. Перед глазами плывет настолько, что он почти не видит своего отражения. Он мочит первое попавшееся под руку полотенце и протирает лицо от крови и слез, потом вытирает все, что натекло между ног.

В голову приходит странно четкая мысль о том, что, когда адреналин отпустит, должно быть, там все будет жутко болеть. Если он выживет, конечно.

— Что за звук? — настороженно спрашивает Ибо, очевидно, имея в виду звук льющейся из крана воды.

— Просто вода, — хрипит Сяо Чжань, все так же медленно направляясь в некогда свою комнату. Надо что-то надеть, но его руки трясутся так, что он телефон-то еле держит, вряд ли он сможет по-человечески одеться сейчас. Поэтому он натягивает какие-то старые спортивные штаны, которые от времени стали размера на три больше, чем были изначально, сверху — такую же огромную майку. Ибо в телефоне периодически зовет Сяо Чжаня по имени, Сяо Чжань каждый раз отзывается.

Он прокрадывается мимо комнаты, где спит Цзинсун, вставляет ноги в ботинки и стягивает с вешалки пальто. Цзинсун не проснется до утра, Сяо Чжань это знает, однако все равно вздрагивает от каждого шороха. Он съезжает вниз по стене в прихожей прямо напротив домофона и медленно выдыхает. Его всего трясет, несмотря на то что он оделся, его жутко тошнит, а еще он чувствует, как боль медленно, но верно возвращается. Сяо Чжань тихо стонет.

— Чжань-гэ? — тут же слышится голос Ибо.

— М? — отзывается Сяо Чжань. На самом деле почти все его силы сейчас уходят на то, чтобы оставаться в сознании.

— Я близко, — сосредоточенно говорит Ибо. — Потерпи еще минут пять.

— Хорошо, — скрипит в трубку Сяо Чжань. Пять минут — это не долго. Пять минут он выдержит.

Вот только время как будто останавливается. Сяо Чжань полулежит на полу, потому что сесть сейчас он буквально не может.

Может быть, для него должно было все закончиться сегодня? Должно быть, судьба решила подарить ему покой смерти, от которого теперь Сяо Чжань пытается убежать.

Глупец.

Сяо Чжань прикрывает глаза. Это оказывается ошибкой, потому что у него вдруг возникает ощущение, что он летит на бешеной деткой карусели. Он чувствовал нечто подобное давным-давно, когда впервые в жизни напился еще в школе и старался скрыть это от брата. «Сотрясение», — отрешенно понимает Сяо Чжань. Наверное, это сейчас не самая большая проблема.

Глаза приходится открыть и сухо сглотнуть, чтобы хотя бы попытаться избавиться от все усиливающегося звона в ушах. Эту майку Сяо Чжань тоже ухитряется уделать кровью, которая все еще течет из носа и некоторых ссадин. Наверное, штаны сзади тоже пропитались, но поменять их еще раз он просто физически не сможет.

— Я подъехал, — голос Ван Ибо выводит из оцепенения. Сяо Чжань аккуратно перекатывается на коленки и медленно, так, чтобы не упасть, встает. — Какая квартира и этаж?

Сяо Чжань называет, опираясь о стену рядом с домофоном, просто надеясь, что не упадет прямо сейчас. Домофон звонит буквально через мгновение, и Сяо Чжань успевает сдернуть трубку до того момента, как он развопится во всю мощь.

Сяо Чжань инстинктивно прислушивается сначала к звукам внутри квартиры, где по-прежнему тихо, и только потом нажимает на кнопку, открывающую входную дверь.

Ему кажется, что он двигается ужасно медленно, но не может заставить себя делать это быстрее, потому что каждое движение как будто сковывается болью. Он открывает дверь как раз в тот момент, когда открываются двери лифта.

Сяо Чжань встречается взглядом с Ибо, на лице того отражается ничем не прикрытый шок. Он бросается к Сяо Чжаню, подхватывая его ровно тот момент, когда Сяо Чжань, наконец, полностью отключается.

— Единственное, чего ты добьешься своим хождением туда-сюда, — это моей головной боли, — произносит Чжао Лиин, обращаясь к Ван Ибо, однако взгляд ее внимательных глаз прикован не к собеседнику, а к ее пациенту, лежащему на койке. Ибо останавливается на миг, смотрит на Лиин, а потом снова упуливается на Сяо Чжаня.

Он ненавидит человека, который сделал с ним это.

Он вглядывается в израненное лицо, чувствуя внутри совсем не метафоричное желание убивать. Перед взглядом Ибо на миг мутнеет, и он представляет, как сидит сверху на ТОМ человеке и наносит ему удар за ударом по его лицу, меняя его до неузнаваемости.

Он даже никогда его не видел. Но он хочет его убить.

— Если он увидит такое выражение на твоем лице, когда очнется, отключится обратно, — Лиин наконец смотрит на своего коллегу и друга, который места себе не находит. — От страха.

Ибо машинально трет фантомно саднящие костяшки пальцев.

— Главное, что он жив, — напоминает Лиин, все еще не теряя надежды выдернуть друга из водоворота его ненависти к «бойфренду» Сяо Чжаня. В том, что это сделал именно он, Ибо не сомневается. Нет, Сяо Чжань ничего не сказал — просто отключился, едва завидев его, и так и не приходил в сознание до сих пор. Но не надо быть гением, чтобы понять, кто виновник.

— Это я виноват, — говорит Ибо сипло, потом прочищает горло и повторяет. — Это я виноват.

Лиин хмурится и смотрит на него жутко устало.

— В каком это месте ты виноват? — спрашивает она, тяжело вздыхая. — Ты его бил? Ты насиловал?

У Ибо прокатывается ледяной дрожью по всему телу от этих слов. Ему дурно уже от мысли, что это делали с Сяо Чжанем, что его Чжань-гэ было так больно.

Ибо сжимает кулаки сильнее, так, что пальцы хрустят.

Он его убьет. Как только Сяо Чжань очнется. Главное, чтобы он очнулся.

«Очнись, пожалуйста!»

— Я знал, что он мудак, — выговаривает Ибо. Наверное, Лиин права (она всегда права), и его вины в этом нет и быть не может. Но тогда почему Ибо хочет на коленях у Сяо Чжаня просить прощения за то, что с ним случилось?

И он знает ответ. Он не должен был целовать Сяо Чжаня и говорить ему о своих чувствах, он должен был просто уговорить его пожить у него. И тогда всего этого не было бы!

Лиин он этого, конечно, не озвучивает.

— И что бы ты сделал? — приподнимает бровь девушка, поудобнее разваливаясь в кресле. Сейчас начало пятого утра, и, по идее, Лиин должна посапывать в своей кроватке, но… она здесь. Наверное, ей позвонил Исюань, который сегодня дежурный врач, а потому не может зависать рядом с одним пациентом всю ночь. Ибо, конечно, считает, что и одного его было бы достаточно рядом с Сяо Чжанем. Но Лиин, как всегда, права, когда говорит непреклонное «Ты не можешь думать трезво» и остается в палате вместе с ним и Сяо Чжанем. — Предложил бы им расстаться?

— Я не должен был… — Ибо впивается ногтями в собственную ладонь. — Не должен был отпускать его… туда.

У Ибо язык не поворачивается назвать то место, откуда он забрал Сяо Чжаня, его домом. Дом — это то место, где безопасно. Та квартира точно не дом для Сяо Чжаня.

— Ага, — хмыкает Лиин, прикрывая глаза. — Точно. Привязал бы его к кровати? Или что?

— Нет, но надо было придумать что-то, — морщится Ибо. Думать о том, что бы он мог сделать, смысла нет. Единственное, что сейчас имеет значение, — жизнь Сяо Чжаня. И Ибо бы очень хотел сказать, что она вне опасности, но у него язык не повернется.

Он видел, что этот урод сделал с Чжань-гэ, видит и сейчас, когда смотрит на ненормально бледное чужое лицо, разукрашенное красно-фиолетовыми гематомами. А еще повреждения. Так много повреждений, через которые в организм наверняка попала какая-нибудь инфекция. Попала прямо на ослабленный, почти отсутствующий иммунитет Сяо Чжаня.

Ибо снова морщится и трет лоб между бровей. Лиин приоткрывает глаза.

— Присядь, отдохни хоть немного, — говорит она, кивком указывая на соседнюю пустую койку.

— Не могу, — мотает головой Ван Ибо, снова принимаясь ходить по палате из стороны в сторону. Он не может сесть или остановиться. Это будет равно бездействию, а бездействовать, когда ЕГО человеку плохо, он просто не может. Но и сделать что-то еще — тоже. Теперь все решает время и желание Сяо Чжаня открыть глаза снова.

Ибо знает, что Сяо Чжань сильный, несмотря на то что периодически он говорил, что у него совсем не осталось сил. Нет, Сяо Чжань один из сильнейших людей, которых Ибо встречал в своей жизни: он смог принять мысль о том, что неизлечимо болен, смог заставить себя бороться с болезнью, смог пройти через самую разрушительную терапию из существующих практически без срывов. Во всяком случае, сильных.

Ибо за свою практику успел насмотреться на всякое и может с уверенностью сказать, что Сяо Чжань — один из самых выдержанных его пациентов. Что, конечно, не всегда хорошо.

Ибо предпочел бы, чтобы Сяо Чжань тогда говорил вообще обо всех мельчайших изменениях. Но Ибо знает, что некоторые вещи он точно утаил.

Ибо останавливается рядом с Сяо Чжанем, его пальцы одними только кончиками касаются чужой худой кисти.

Она холодная как лед. И Ибо не знает, радоваться этому или нет. С одной стороны, если нет температуры, значит, пока нет воспаления — это хорошо, но, с другой стороны, это говорит о недостаточности кровообращения — это плохо.

Сяо Чжань потерял много крови. Для обычного человека, возможно, такое количество не было бы критичным, и он смог бы восстановиться достаточно быстро (во всяком случае, физически). Но не Сяо Чжань. Его кроветворная система угнетена, новые клетки крови производятся гораздо менее интенсивно, чем в норме, а потому гипоксия неизбежна.

Ибо зажевывает губу, переводя взгляд на пакетик с кровью, которая сейчас вливается в вену Сяо Чжаня. Осталось немного. Это должно помочь.

Ибо снова опускает взгляд на Сяо Чжаня. Большую часть его лица скрывает маска, но даже она не может скрыть тот ужас, который на нем творится. Ибо болезненно сглатывает. Он так хочет помочь, но он ничерта не может сделать прямо сейчас.

Волосы Сяо Чжаня взъерошенные, в паре мест явно не хватает прядей. Ибо мелко трясет от осознания того, что они не сами выпали. Руки сами собой сжимаются в кулаки, а в носу мерзко свербит.

В этот момент дверь с тихим щелчком открывается. Ибо чуть поворачивает голову, замечая краем глаза Исюаня, и снова возвращается взглядом к Сяо Чжаню.

— Не очнулся еще? — спрашивает Исюань вполголоса: Лиин задремала сидя в кресле, и он явно не хочет ее разбудить. Ибо ничего не отвечает. Он и без Исюаня прекрасно понимает, что к Сяо Чжаню УЖЕ должно было вернуться сознание. — Ничо-ничо. Ему надо поспать! Ему вон как досталось…

Исюань подходит ближе и останавливается напротив Ибо по другую сторону койки. Ибо понимает, что друг пытается его подбодрить. И он правда благодарен, но от мысли, что Сяо Чжань вот так вот и умрет, бежит холодом по позвоночнику и сердце страхом сковывает.

— Все нормально будет, — Исюань, кажется, читает его мысли. Ну или у Ибо просто все на лице написано. Ибо как-то отрешенно кивает больше сам себе. Исюань хлопает его по плечу, Ибо чуть покачивается, но снова лишь кивает.

Чуть позже Исюань уходит по вызову в другую палату.

Ибо усаживается на край койки, упуливаясь в свои руки. Кажется, что время превращается в тягучую смолу, которая тянется черной липкой жижей. Конечно, даже если Сяо Чжань очнется, это совсем не значит, что он сможет выкарабкаться, но это хотя бы даст надежду.

Ибо снова поднимает взгляд на чужое лицо, а пальцы сами собой нащупывают чужие, холодные. Ибо несильно сжимает их и смотрит на экран, где регистрируются показатели.

«Все будет нормально», — повторяет Ибо про себя и сжимает чужие пальцы чуть сильнее. Рука, которую он держит, дергается. Ибо вздрагивает и переводит взгляд на лицо Сяо Чжаня, сердце пропускает удар: ресницы Сяо Чжаня дрожат, а еще через секунду он открывает глаза.

Медленно, так, будто это требует от него всех его сил, однако он делает это. Взгляд Сяо Чжаня расфокусирован, но это не так важно.

— Чжань-гэ, — осторожно подает голос Ибо; он старается произнести это спокойно, но дрожь в его голосе очевидна. — Сяо Чжань, ты слышишь меня?

Сяо Чжань медленно моргает. Ибо не уверен, можно ли считать это за ответ, поэтому он встает и чуть наклоняется к пациенту, чтобы тот мог видеть его лицо.

Сяо Чжань моргает еще пару раз, его взгляд становится более сфокусированным. Он морщится и чуть дергает рукой, которую все еще держит Ибо. Тот послушно ее выпускает. И Сяо Чжань тянется к маске на своем лице, спуская ее чуть ниже. Ибо бросает быстрый взгляд на монитор, где отображается параметр оксигенации. Все еще невысокий, но уже лучше, чем, к примеру, час назад.

— В горле сейчас сухо от газа в маске, — предупреждает Ибо, когда Сяо Чжань приоткрывает пересохшие губы, чтобы что-то сказать. — Выпьешь пару глотков?

Сяо Чжань еще раз медленно моргает, глядя на Ибо. Его взгляд снова теряет фокус ненадолго, через секунду он восстанавливается. Сяо Чжань кряхтит и тихо стонет, Ибо прикусывает губу и тянется за бутылкой с водой на стойке. Его руки дрожат, когда он наливает совсем немного в чистый пластиковый стаканчик.

Сяо Чжань глотает с трудом, морщится и тихонько постанывает: скорее всего, ему нужна следующая доза противовоспалительных, однако взгляд становится более осознанным.

— Сколько пальцев я показываю? — Ибо показывает указательный и средний пальцы. Сяо Чжань смотрит на них, пытаясь сконцентрироваться.

— Д-два, — почти беззвучно хрипит он и тут же закашливается. Лиин от звука дергается и просыпается.

— Очнулся, — выдыхает она, тут же понимая, что происходит. — Слава Богу.

Кашлять Сяо Чжаню больно. Ибо это прекрасно понимает: у Сяо Чжаня слишком пересохло в горле, а еще из-за кашля трясется все тело, которое сейчас как одна сплошная гематома. О том, что каждый из синяков — потенциальная проблема, Ван Ибо пока что предпочитает не думать.

— А теперь? — нервно сглатывает Ибо, не обращая внимания на коллегу.

— Четыре, — Сяо Чжань пытается облизнуть сухие губы, но они высохли слишком сильно. Сяо Чжань тяжело сглатывает и смотрит теперь на Ибо, а не на его пальцы. — Больно.

— Я знаю, знаю, — кивает Ибо, бросая быстрый взгляд на пакет с кровью, где осталось чуть-чуть. — Осталось немножко. Потом мы поставим тебе обезболивающие.

— С-спасибо, — говорит Сяо Чжань, медленно моргая и морща лоб, должно быть, от боли. — Что… Приехал…

— Я пойду умоюсь, — говорит Лиин, бросив взгляд на аппаратуру с показателями Сяо Чжаня. — Ибо, справишься тут пока…

— Мг, — отзывается он, не глядя в ее сторону. Девушка уходит, дверь за ней закрывается с тихим щелчком. Повисает тишина, нарушаемая только попискиванием оборудования. Ибо смотрит на Сяо Чжаня, не зная, что он может сказать. Он рад, что он очнулся, но он в ужасе от того, что с ним случилось. Он любит его настолько сильно, насколько вообще способен, и он так хочет убить того человека, который сделал с ним такие ужасные вещи. И что из этого можно и нужно говорить — непонятно.

Он очень хочет показать Сяо Чжаню, что тот не один, что он, Ибо, всегда будет рядом, когда бы это ни потребовалось, но еще он боится, что Сяо Чжань поймет его слова не совсем правильно, как что-то, к чему Сяо Чжань точно не готов.

— Который час? — хрипло спрашивает Сяо Чжань. Ибо бросает взгляд на часы на тумбочке, которых Сяо Чжань не может видеть.

— Половина шестого, — тихо говорит Ибо. Это была самая длинная ночь в его жизни. К счастью, она закончилась.

— Уже, — Сяо Чжань не выглядит удивленным. Он переводит свой взгляд в потолок. Снова повисает молчание. Ибо слышит, как тяжело Сяо Чжань дышит. Оксигенация постепенно снижается, а значит, скоро придется снова надеть маску.

— Ты потерял много крови, — произносит Ибо, потому что это то, о чем ему надо знать как пациенту. — Тебе потребуется еще переливание чуть попозже.

Сяо Чжань смотрит на трубочку, тянущуюся к его руке и наполненную темно-алой жидкостью, ежится и отводит взгляд, неизбежно натыкаясь на Ибо. Они смотрят друг другу в глаза несколько секунд, после чего Сяо Чжань опускает веки, тяжело выдыхая.

— Все… наладится, — говорит Ибо, прикусывая губу. Он не может быть в этом уверен, но он точно знает, что сделает все возможное для этого. Сяо Чжань открывает глаза и усмехается.

— Не надо, Ибо, — Сяо Чжань смотрит на Ибо устало. Его взгляд потухший, совсем бесцветный. Ибо осекается и хочет залепить себе пощечину. Чем он вообще думает, когда говорит такое? Сяо Чжаню хуево по всем параметрам, а он…

— Я не сказал, что это будет легко, — честно говорит Ибо.

— А так ли оно надо, — Сяо Чжань говорит почти неслышно.

— Ты… Ты что такое говоришь? — выдыхает Ибо, глядя Сяо Чжаню прямо в глаза. У Ибо сердце сдавливает, ему кричать хочется, а еще обнять и обещать, что с ним больше никогда ничего подобного не случится. Он не позволит его обидеть.

— Ничего, — качает головой Сяо Чжань, выдавливая из себя самую фальшивую улыбку из всех, которые Ибо когда-либо видел на его красивом лице. — Просто мысли.

— Твоя жизнь будет длинной и счастливой, — уверенно говорит Ибо. С Сяо Чжаня хватит. Хватит всего этого дерьма от судьбы. Этот человек не заслужил ничего из того, что с ним происходит. Должна же быть хоть какая-то справедливость в этой жизни. — И я, и Лиин сделаем все для этого. Обещаю!

— Конечно, Бо-ди, — Ибо замирает от непривычного обращения, но ему нравится. Но не нравится то, что слышится в словах Сяо Чжаня. Обреченность, смирение, безнадежность. Он все для себя уже решил — Ибо понимает это с ужасающей ясностью. И это нельзя оставлять вот так.

— Не говори таким тоном, Чжань-гэ, — Ибо опускается на койку Сяо Чжаня, снова прикасаясь к его пальцам, будто хочет через это прикосновение передать хотя бы немного своего тепла. — Плохие вещи случаются, но все можно исправить…

— Можно, — совсем безэмоционально говорит Сяо Чжань. — Но теперь все лечение и все усилия пошли насмарку. Мы ведь оба знаем, как все это закончится. Я не дурак, Ибо.

— Конечно не дурак! — эмоционально восклицает Ибо, придвигаясь ближе. — И ничего не закончится! Ты позвонил мне! Ты хотел, чтобы тебя спасли!

— Это инстинкт самосохранения. Мое ебаное тело просто никак не сдохнет, — с горечью произносит Сяо Чжань. В уголках его глаз поблескивает влага.

— У человека нет инстинктов, Чжань-гэ. Это значит, что ты ХОТЕЛ выжить. Ты ХОЧЕШЬ жить, — Ибо кажется, что он сейчас сам расплачется. Он держит Сяо Чжаня за руку, вглядывается в его глаза, будто может увидеть там что-то, что Сяо Чжаня спасет. — И ты БУДЕШЬ жить.

Сяо Чжань ничего не говорит, смотрит на Ибо глазами, блестящими от слез, и отводит взгляд.

В дверь громко стучат, Ибо оборачивается на звук. Дверь открывается, и внутрь ныряет Исюань, оглядывая двоих присутствующих.

— Ну и чего вы оба на меня так смотрите, как будто я помешал? — возмущенно интересуется Исюань, пожалуй, слишком громко. — Я вообще-то дежурный врач. Ибо! Ты должен был сразу меня позвать, сам же знаешь порядок! Во сколько твой единорог очнулся?

— В пять тридцать утра, — произносит Ибо. У него совершенно вылетело из головы, что надо было поставить дежурного врача в известность, как только Сяо Чжань открыл глаза. — Прости, я забыл…

Договорить он не успевает, потому что его перебивает Сяо Чжань, который в упор смотрит на Исюаня:

— Еще в прошлый раз хотел спросить, почему единорог?

Chapter Text

Если честно, Сяо Чжань в какой-то степени цепляется за этот вопрос, как утопающий за соломинку.

Он тонет в том, что чувствует. И это вовсе не приятное чувство нежности или влюбленности.

Нет. Он тонет в своем страхе и чужом отчаянии, которые, кажется, слились в единый бушующий и беспощадный океан.

Сяо Чжань много раз видел видео с кораблей, попавших в шторм, который бросал даже огромные грузовые суда так, будто они всего лишь щепки. Но Сяо Чжань не гигантский танкер, приспособленный вообще ко всему.

Он чувствует себя в этом шторме маленькой лодочкой. И он правда пытается уцепиться хоть за что-то, чтобы не утонуть или не разбиться о скалы.

— Ой, — Исюань неловко улыбается. Выглядит это так, будто он хочет улыбнуться шире, однако не уверен, так уж ли это уместно. — Я случайно ляпнул. Прости, Ибо. Сяо Чжань, я думаю, Ван Ибо тебе сам все расскажет сразу после того, как я уйду, — обещает за друга Исюань и уже хочет рефлекторно отпрыгнуть от пинка или тычка Ван Ибо, который обязательно должен бы последовать после подобной подставы, однако тот не двигается, неотрывно глядя на Сяо Чжаня.

Сяо Чжань вяло кивает на его отмазку и отворачивается к окну, делая вид, что не видит, как на него смотрит Ибо. Исюань мнется на месте, чувствуя себя еще более лишним, чем изначально.

— Кхм, ладно, — говорит он наконец, доставая планшет. — Давай я отмечу твои показатели и пойду. Как чувствуешь себя?

— Как он может себя чувствовать? — раздраженно отзывается Ибо вместо Сяо Чжаня.

— Я не тебя спрашиваю, психопат, — толкает его в бок Исюань. — Вот и помолчи. Так что, Сяо Чжань?

Доктор Чжоу переводит взгляд обратно на пациента.

— Как будто по мне проехал каток, — безразлично отзывается тот.

— Исчерпывающе, — бурчит Исюань, переносит данные с монитора в планшет, проверяет наполненность капельницы. Все это происходит в тишине. — Ладно, я пошел. Если что — на связи.

— Мг, — кивает Ибо. И Исюань, бросив на них двоих еще один взгляд, испаряется.

Сяо Чжань устало прикрывает глаза. Все тело ломит, носа он не чувствует, в заднице горит так, что хочется выть. А еще дышать тяжело.

Он пытается вдохнуть поглубже. Получается, но с трудом.

Ибо легонько гладит его пальцы, а у него нет сил убрать руку. Возможно, он и не хочет ее убирать.

Присутствие Ибо ощущается как полная безопасность. И все же осознание того, что произошло, маячит где-то на фоне. Нет, оно пока не обрушилось на него девятым валом, но Сяо Чжань чувствует, как черные воды отступают, скапливаясь за его спиной. И он ничего не может с этим сделать.

Он неосознанно сжимает руку Ибо крепче.

— Чжань-гэ, — голос Ибо мягкий. Совсем не такой надрывный, коим он еще несколько минут назад почти кричал Сяо Чжаню в лицо о том, что он будет жить. — Т… Мы справимся.

Сяо Чжань смотрит на Ибо. И он совсем не уверен в том, что действительно сможет пройти через это. Нет, конечно, жизнь не остановится из-за того, что случилось с ним, дни всегда будут сменять один другой. А потом в один из дней его просто не станет. И Сяо Чжань испытывает такое сильное облегчение от этой мысли, что на глаза сами собой наворачиваются слезы.

— Эй, — Ибо перед ним выглядит совершенно несчастным. Сяо Чжаня колет совесть: он снова делает это. Заставляет страдать того человека, который на его стороне. — Ты не умрешь. Слышишь меня?

— А если я этого хочу? — Сяо Чжань смотрит ему в глаза, в которых тоже блестят слезы. — Если я хочу, чтобы это все наконец закончилось?

— Гэ… — Ибо выглядит как побитый щенок. У Сяо Чжаня сжимается сердце, и он отводит взгляд. Он просто не выдерживает еще и той боли, которая так очевидно проступает на чужом лице. — Это закончится. Правда. Чжань-гэ…

Сяо Чжань с трудом сглатывает и медленно выдыхает, поворачиваясь лицом к той волне, которая должна буквально размозжить его о скалы или превратить в корм для рыб. Одно из двух.

Его избили и… изнасиловали, оставив на ледяном полу в месиве из крови и блевотины.

Перед глазами всплывает яркими картинками, а все тело отзывается болью. Он снова чувствует жесткую хватку на своих волосах и жгучую боль в заднем проходе. И как слезы катятся по его щекам, слышит свой крик как будто со стороны.

И это сделал с ним тот человек, которого он когда-то любил. Тот, кто когда-то любил его. Тот, кто был самым близким человеком в мире так долго.

У Сяо Чжаня перед глазами плывет. Он судорожно пытается вдохнуть, но легкие вместо воздуха заполняются водой. Он все же тонет. На губах соленая вода, и он задыхается, выпуская последнее, за что держался, — руку Ибо. Его крик обращается в ничто в толще воды. Он сам вот-вот скоро обратится в ничто. Там, на глубине, будет темно и спокойно. Наверное, это лучший выход.

Он слышит на фоне какой-то шум, а потом… он вдыхает снова.

Воздух врывается в легкие против его воли, его заставляют дышать. Он открывает глаза, чтобы попросить его отпустить.

Но перед глазами больше не кухня в том месте, которое он когда-то звал домом. И не черные воды океана, утягивающие его в небытие. Перед глазами больничная палата и размазанный контур кислородной маски, на которой Сяо Чжань не может сфокусироваться.

А еще Ибо, который эту маску к его лицу и прижимает, заставляя легкие раз за разом наполняться кислородом. На лице Ибо испуг, который сменяется облегчением, как только он видит, что Сяо Чжань открыл глаза.

Сяо Чжань тянется к его руке, чтобы убрать маску и сказать что-то. Он не знает точно, что, но точно знает, что ДОЛЖЕН.

Пальцы слушаются плохо, кажется, будто они негнущиеся и ледяные, будто из мрамора. Он опускает свою ладонь на руку Ибо и тянет. Пытается потянуть. Ибо качает головой, перехватывает его руку своей, убирает ее, однако не отпускает, сжимая совсем не сильно, но уверенно.

— Нельзя, — говорит он негромко. — Ты потерял сознание из-за кислородного голодания.

Сяо Чжань хочет объяснить ему, что чуть не утонул, но маска не дает. Поэтому он просто во все глаза смотрит на человека, спасшего его. Опять.

— Теперь скажу я, — произносит Ибо. Тепло его руки медленно согревает озябшие пальцы Сяо Чжаня. — Наверное, смерть кажется тебе лучшим выходом, но ты ошибаешься. Ты все еще можешь выздороветь, а мир все еще может тебя удивить и порадовать. Поэтому… Чжань-гэ, давай заключим сделку. Ты пока что не умираешь и не мечтаешь об этом, а я, как только тебе станет чуть лучше, докажу тебе, что жизнь стоит того, чтобы жить.

Сяо Чжань смотрит на него. Он ничего не может сказать, но знает, что Ибо безошибочно увидит в его глазах усталость и безысходность. И он видит. Смотрит с болью и укором, а потом трясет головой.

— Чжань-гэ… Я прошу тебя. Один шанс. Дай мне один шанс. Умереть ты всегда успеешь, — Ибо вглядывается в глаза Сяо Чжаня, взгляд которых чуточку смягчается. В конце концов, Сяо Чжань в чем-то с ним согласен. Он влачил свое существование долгие тридцать лет. Что изменится от нескольких дней или недель? — Чжань-гэ, пожалуйста. Ради меня.

Сяо Чжань еще с пару секунд смотрит на Ибо почти в упор, а потом медленно моргает, соглашаясь.

— Отлично, гэгэ! — лицо Ибо озаряется улыбкой и облегчением. Губы Сяо Чжаня сами собой чуть дергаются в ответ, и он прикрывает глаза.

— Пришли анализы Сяо Чжаня, — говорит Лиин, обновляя страничку пациента в планшете. Ибо тут же подходит к ней и внимательно смотрит на цифры, которые немного скачут перед глазами. Он зажмуривается, а потом распахивает глаза снова: спать ему сейчас уж точно нельзя. — Ну все не так плохо…

Ибо просматривает ровные столбцы цифр. Взгляд сам собой цепляется за те показатели, которые выходят за границы условной нормы для его этапа химии. Их немного, но кое-что Ибо беспокоит сильнее остального; впрочем, это объясняет, почему у Сяо Чжаня около двух часов назад все же поднялась температура.

— Воспаление, — говорит он, чтобы Лиин знала, куда смотреть.

— Странно, если бы его не было, — отзывается Лиин. — Возьмем еще анализ на возбудитель. Придумаем, чем с ним бороться. Выкарабкается.

— Мг, — соглашается Ибо. Сейчас, когда страх за человека, которого он так отчаянно полюбил, немного отпускает, Ибо может мыслить немного более здраво. Несмотря на внешние повреждения и ощутимую кровопотерю, они смогут его вытащить. Это будет нелегко. Особенно для самого Сяо Чжаня. Но у них получится. Ибо почти что уверен.

— Ляг, отдохни немного, — Лиин опускает ладонь на его плечо. — Ты выглядишь как ходячий мертвец. Сколько ты не спал?

— Не помню, — пожимает плечами Ибо и трет глаза. — Все смешалось. Почти трое суток вроде…

— С ума сошел? — Лиин смотрит с укором, но голоса не повышает, хотя Ибо знает, что ей хочется устроить ему хорошенькую взбучку. — Мне еще и за тобой следить, чтоб ты не помер? Ложись спать. Живо. У тебя вообще выходной сегодня.

— Я все равно не усну, — отмахивается Ван Ибо. Вообще, он планировал весь сегодняшний день провести здесь, в больнице, чтобы Сяо Чжань был под присмотром не только Лиин, но и его тоже.

— Сяо Чжань все равно спит пока что, — Лиин все же подталкивает его к дивану. Ибо приходится опуститься на мягкую обивку. Все внутри него кричит, что он не должен сейчас спать, потому что это ощущается так, будто он бросает своего человека в этом мире в одиночестве. А он пообещал этого не делать. — Я разбужу тебя, когда он проснется. Обещаю! Такой вареной морковкой ты ему все равно не сможешь помочь. Хочешь, я тебе укольчик поставлю, чтобы ты поспал?

— Ой, давай вот без этого, — хмурится Ибо. Наверное, Лиин права. Как и всегда. Да и организму нужно откуда-то брать силы. — Я лягу. Но разбуди сразу.

— Хорошо, — кивает девушка, кидая ему подушку с кресла. — Давай накрою тебя. И не волнуйся за него. Я позабочусь.

— Мг, — отзывается Ван Ибо. Он не сомневается в Лиин, просто будь у него возможность быть рядом — он бы чувствовал себя спокойнее. Он укладывается на подушку, закрывает глаза и, вопреки своей установке не спать, отключается почти что мгновенно.

Во сне ему видится Сяо Чжань в тот самый момент, когда он падает в его руки, а потом бесконечно долгая дорога в больницу и Сяо Чжань, лежащий без сознания.

Кажется, что этот сон повторяется несколько раз, и каждый раз он чувствует те самые страх, боль и злость, что и наяву.

Просыпается он еще более уставшим, чем лег, и пару секунд смотрит в темный потолок. Освещение в ординаторской выключено, а единственный источник света — фонари на улице, чей желто-оранжевый свет попадает внутрь сквозь приоткрытые жалюзи. Ибо моргает дважды, пытаясь понять, явь это или очередной виток мучительного сна.

Кажется, будто явь. Он садится на кровати и оглядывается в поисках телефона. Ему нужно знать время. Сейчас зима, а потому темнеет непозволительно рано. Поэтому сейчас может быть как четыре часа дня, так и глубокая ночь.

«Нет, Лиин бы разбудила», — думает Ибо, наконец нащупывая свой мобильник у себя под ягодицей. Половина десятого вечера.

Чертова Чжао Лиин!

Я:
Каклго хрена, Лиин

Я:
Пргсил же разбулить

Ибо набирает сообщения быстро, едва ли попадая по кнопкам. Сообщения отправляются на телефон чересчур заботливой подруги, сам Ван Ибо подскакивает к рукомойнику, быстро умывается, сбрасывая остатки сна.

На одно короткое мгновение он надеется, что и тот ужас, что произошел с Сяо Чжанем ночью, — всего лишь часть его бредовых кошмаров, но… Но это не так. И это он тоже очень быстро вспоминает.

Он выскакивает из ординаторской, когда на его телефон приходит ответ.

Горгулья-цзе:
Он попросил тебя не будить

Горгулья-цзе:
Взял с меня обещание

Я:
Вообще-то твой друг Я, а не он

Лиин ничего не отвечает, а Ибо быстрым шагом направляется в палату Сяо Чжаня, притормаживая лишь перед самой дверью. Он медленно выдыхает и нажимает на ручку.

В палате темно, и откуда-то идет звук размеренного мужского голоса, очевидно читающего какую-то книгу. Лицо Сяо Чжаня, бледное, с закрытыми глазами, слегка подсвечивается аппаратом, регистрирующим его показатели.

Ибо проходит глубже в палату и щелкает выключателем лампы на тумбочке рядом с соседней койкой. По помещению разливается приглушенный теплый свет ночника.

— Ибо? — голос Сяо Чжаня все еще хриплый, однако звучит чуть громче, чем сегодня утром.

— Ты не спишь? — Ибо опускается на край койки Сяо Чжаня.

— Нет, — отзывается Сяо Чжань, бросая взгляд на работающий плеер с аудиокнигой. — Выключишь?

— Конечно, — кивает Ибо, тянется к плееру Лиин и тыкает на кнопку выключения. В палате становится тихо. — Как ты чувствуешь себя?

— Получше, — отзывается Сяо Чжань. Ибо прищуривается, пытаясь понять, правду ли говорит Сяо Чжань или просто хочет его успокоить. Это, конечно, от Сяо Чжаня не укрывается. — Правда. Доктор Чжао сказала, что это из-за обезболивающих, а еще благодаря переливанию.

— Да, гипоксия уменьшилась, — соглашается Ибо, поворачиваясь к экрану с показателями. — Давно проснулся?

— Хм, дай-ка подумать, — Сяо Чжань действительно сосредотачивается на подсчете. Ибо терпеливо ждет, прекрасно понимая, почему Сяо Чжань придает этому такое большое значение: ему нужно о чем-то думать, чтобы в голову не лезли ужасные мысли и пугающие флешбеки. Вероятно, Лиин оставила плеер с той же целью. — Ну это была четвертая запись по счету, а они каждая по часу примерно. Значит, около четырех часов назад.

— Я столько спал, — стонет Ван Ибо. — А обещал, что не оставлю тебя одного.

— Бо-ди, ну тебе же надо спать. Ты же человек. К тому же доктор Чжао хотела тебя разбудить, но я попросил этого не делать. Поэтому это целиком и полностью мое решение, — уверенно заявляет Сяо Чжань. Ибо не согласен, но спорить с Сяо Чжанем он не будет.

— Что за книжку она тебе включила? — переводит он тему.

— Не узнал? Не верю, — Сяо Чжань выглядит и правда удивленным. Ибо становится немного стыдно за то, что не обратил внимания на содержание слов чтеца. Очевидно, это что-то популярное.

— Я как-то не вслушивался, — признается он, умалчивая о том, что единственное, что его волнует сейчас в принципе, — это здоровье Сяо Чжаня. Это будет звучать грубо. — Но, видимо, это что-то суперизвестное?

— Да. Так и есть, — кивает Сяо Чжань, однако названия все еще не озвучивает.

— Давай попробую угадать, — предлагает Ибо, бросая еще один взгляд на экран с показателями, убеждаясь, что все более или менее терпимо.

— Ну попробуй, — соглашается Сяо Чжань, смотрит на Ибо устало, но слабая улыбка кажется искренней. — Сколько подсказок тебе нужно?

— Давай начнем с одной, — самоуверенно предлагает Ибо.

— По этой книжке сняли фильм, — говорит Сяо Чжань и смотрит как будто насмешливо. Ибо ужасно нравится этот взгляд. Он вообще рад тому, что Сяо Чжань способен сейчас испытывать какие бы то ни было позитивные эмоции. Конечно, Ибо понимает, что это временно и длиться будет до тех пор, пока Сяо Чжань намеренно и очень старательно отвлекает сам себя от того, что с ним произошло. В полицию обратиться надо, но Сяо Чжань пока не готов. И у Ибо просто язык не повернется напомнить ему о том, что с ним случилось.

— Эй! Чжань-гэ! — возмущается Ибо, стараясь и от себя отогнать те мысли, которые закольцовано крутятся у него в голове. — Это же даже почти не подсказка! Так нечестно! На уйму книг сняли фильмы!

— Ты сам сказал, что тебе хватит и одной, — хмыкает Сяо Чжань. Ибо смотрит в его глаза. Они все еще тусклые, грустные. Хорошие эмоции Сяо Чжаня поверхностные. Как прогретый верхний слой воды в океане, ниже которого — кромешная тьма и вечный холод.

— Хорошо-хорошо, о великий мудрец Сяо Чжань, — Ибо складывает руки в молельном жесте. — Прошу тебя, о мудрейший, дай мне еще одну подсказку.

— Мне нравится твоя интонация, — улыбается Сяо Чжань, сглатывает все еще тяжеловато и немного задумывается. — Хм… что бы такое придумать? Хорошо, это средневековый фентезийный сеттинг.

— Ну вот, другое дело, — одобрительно кивает Ван Ибо, потому как это уже значительно сужает круг. — Игра престолов?

— Я сказал, что сняли фильм, а не сериал, — напоминает Сяо Чжань, Ван Ибо хмурится, но согласно кивает.

— Тогда… Нарния? — предполагает Ван Ибо. Сяо Чжань одобрительно хмыкает, но качает головой.

— Близко, но нет. Еще подсказку? — предлагает он. Ван Ибо мнется, но в итоге все же кивает.

— Там такой маленький доктор Ватсон играет, — кажется, Сяо Чжань в этот раз доволен своей подсказкой. Он выжидающе смотрит на Ван Ибо.

— Доктор Ватсон? Маленький? Мне кажется, этот актер и родился в возрасте доктора Ватсона, — фыркает Ван Ибо. — Подожди. Где он еще играл? Стой. «Хоббит», что ли?

— Ага, — наконец кивает Сяо Чжань. — Поздравляю, Ван Ибо! Вы достаточно эрудированы!

— А почему она тебе «Хоббита» включила? — не понимает Ибо, хотя выбор в целом одобряет. По большому счету это же сказка с приключениями, драконом и хорошим финалом.

— Я так понимаю, это просто то, что у нее было скачано, — отзывается Сяо Чжань. — На самом деле я попросил свой телефон, она сказала, что он у тебя. И она тебя сейчас разбудит. Я попросил не будить. Ну она и предложила включить аудиокнигу, чтобы я тут… чтобы скучно мне не было.

— И как? Интересно? — спрашивает Ибо. Да, телефон действительно у него, однако он не уверен, что стоит отдавать его Сяо Чжаню, потому что тот мудак наверняка его ищет, а Сяо Чжаню видеть сейчас что-то от него или уж тем более слышать не просто больно, но небезопасно.

— Удивительно, но да, — честно отзывается Сяо Чжань. — Я читал его еще в школе. И тогда мне не понравилось, а сейчас… Оказывается, неплохо.

— Говорят, с «Алисой в Стране чудес» так же, — вспоминает Ибо слова своего отца, услышанные когда-то в детстве, когда Ван Ибо выразил свое авторитетное «фи» по отношению к той истории.

— Возможно, — соглашается Сяо Чжань. — Послушаю ее следующей. Надо только скачать. Ты не принес мой телефон? Можно было бы сразу на загрузку поставить.

Сяо Чжань смотрит на него открыто, без особого воодушевления, однако Ибо считает желание хоть что-то делать УЖЕ хорошим знаком. И все же отдавать телефон сейчас…

— Чжань-гэ, — осторожно начинает он, понимая, что ступает на очень тонкий лед. Только вот утопить он рискует не себя, а своего любимого человека. И от этого страшно. — Мне кажется, что это не лучшая идея. Тебе нужно отдыхать…

Тень улыбки на лице Сяо Чжаня растворяется. Теперь он смотрит на Ибо болезненно цепко, прекрасно зная, ПОЧЕМУ Ибо не хочет давать ему телефон. Если честно, он и сам не уверен, что готов взять его в руки и увидеть что бы то ни было с номера Цз… того человека. Сяо Чжань даже в мыслях не может назвать его по имени. Больше нет.

А еще он очень хорошо запомнил то чувство, когда бездонная пучина утягивала его вниз, навстречу вечности. Ему было холодно и больно. Он не хочет так. Если и умирать, то… как-нибудь спокойно.

— Д-да, я… Надо отдыхать, — Сяо Чжань на пару секунд прикрывает глаза, а после поднимает веки снова и смотрит на Ибо. — Можешь купить мне новую симку?

Chapter Text

Сяо Чжань сидит на скользком мокром камне, перед ним шумит черными волнами с белой пеной океан. В лицо дует пронизывающий ледяной ветер. Сяо Чжань с запозданием понимает, что белая майка и свободные домашние шорты, в которые он одет, промокли насквозь.

Ему ужасно холодно. Его трясет так, что зуб на зуб не попадает. Но мысли о том, чтобы уйти, даже не возникает. Ледяная вода острыми иголочками впивается в свесившиеся ступни и лодыжки. Сяо Чжань обхватывает себя руками, но вместо тепла чувствует лишь то, как жмется к телу ледяная мокрая ткань. Он закрывает глаза, когда в лицо летит очередной колючий залп соленых брызг, а затем поднимает взгляд на серое свинцовое небо.

Все вокруг в оттенках серого. Кажется, будто и он сам тоже.

— Чжань-Чжань? — звук как будто накладывается поверх грохота стихии. Сяо Чжань оборачивается рефлекторно, чувствуя, как моментально онемевают конечности, как весь он обращается в камень от одного лишь взгляда на… этого человека. — Куда же ты убежал, Чжань-Чжань?

На губах того мужчины недобрая усмешка, он медленно идет по направлению к камню, на котором сидит Сяо Чжань. У Сяо Чжаня дыхание перехватывает, и тело слушаться отказывается.

— Не подходи ко мне, — губы Сяо Чжаня едва шевелятся. Он хрипит, повторяя снова и снова те же слова. — Не подходи. Не подходи.

Тот человек не останавливается. Идет все так же спокойно, пока Сяо Чжань пытается как-то слезть с камня. Ноги соскальзывают, а волны становятся выше. Кажется, они вполне могут накрыть Сяо Чжаня с головой.

— Почему же? — ухмыляется мужчина, даже не ускоряя шаг. Сяо Чжань наконец находит в себе силы бесформенным мешком свалиться вниз, прямо в обжигающую холодом воду. Волны не позволяют ему подняться на ноги, они бьют по его телу холодными хлесткими ударами с примесью песка, который оседает на ногах и белой футболке, попадает вместе с водой в рот, оставаясь на губах вместе с солью. — Зачем же ты пытаешься убежать? Ты ведь все равно никуда не денешься.

Голос, от которого мурашки по коже даже сильнее, чем от ледяной воды, слышится совсем близко. Сяо Чжань встает на четвереньки, внутренности прожигает ужасом. Он должен бежать, он знает, что сейчас будет, но он не успевает.

Его хватают за волосы и тянут вверх. Сяо Чжань хрипло кричит, его долбит дрожью, он пытается дернуться, но тело как будто не его. В ушах снова шум океана.

— Внимания тебе мужского не хватало? Больно тебе? Сейчас будет приятно! — гремит в ушах. Сяо Чжань снова дергается. К шуму воды примешивается какой-то писк. А потом он слышит что-то, чего тут не может быть.

— Чжань-гэ? — голос тихий, он совсем далеко, но Сяо Чжань слышит его сквозь шум и настойчивое пищание. — Чжань-гэ!

Руки, что держат Сяо Чжаня, обращаются песком, он падает вниз, но не в воду.

Голос становится громче, сильнее.

Сяо Чжань не без труда открывает глаза, тяжело дышит.

Реальность и сон никак не желают расцепляться, поэтому он всего лишь мгновение видит перед собой больничную палату и очень-очень знакомое лицо, а потом все снова заменяет серое небо и черная вода с белой пеной. И… этот человек.

— Не так быстро, — ухмыляется он, а потом вода. Много воды. Она повсюду. А еще… тот мужчина, который прижимает его к холодному камню.

Холодно. Ужасно холодно. Сяо Чжань чувствует боль совсем отдаленно, будто она была в прошлой жизни. Холод сейчас кажется страшнее. Его трясет.

— Гэ, Чжань-гэ! Черт возьми, ты весь горишь… — голос снова мешается с шумом океана, и Сяо Чжань хочет ответить, что ему не жарко, а совсем наоборот, но не может. Потому что сзади слышится рык человека, который снова держит его за волосы, оттягивая.

— Сун-гэ! — пытается кричать Сяо Чжань, однако вместо этого выходят лишь невнятные хрипы, которых Сяо Чжань и сам не слышит за шумом разверзающейся над океаном бури. — Не надо! Умоляю! Нет!

— Чжань-гэ, тише, — Сяо Чжань вдруг чувствует тепло на своем плече. — Его здесь нет! Слышишь? Его нет! Это сон! Это просто жар, тебе сейчас станет полегче…

Последние слова он слышит совсем плохо, потом тепло на плече исчезает, мужчина снова ухватывает его за волосы, на этот раз погружая его под воду.

Сяо Чжань не сопротивляется, позволяя себя топить. Силы окончательно покидают его. Он закрывает глаза и проваливается в темноту.

Сколько проходит времени, Сяо Чжань не знает. Следующее, что он слышит, — это голоса. Они звучат как будто в отдалении, а потому разобрать, о чем идет речь, невозможно. И все же один из голосов кажется знакомым, а еще от него почему-то становится спокойно.

Но проснуться пока Сяо Чжань не может, поэтому зависает в пограничном состоянии, куда долетают только отдельные слова и обрывки фраз. Он пытается вспомнить, откуда знает тот голос, что звучит таким родным, но не может. Ответ вроде бы крутится где-то рядом и в то же время неуловимо ускользает.

Он смутно чувствует прикосновение к своей руке. Кажется, это щекотно.

Сяо Чжань чуть дергает ей. Голоса притихают на несколько секунд, а затем возобновляются чуть более оживленно. Его снова касаются.

В потоке неразборчивых слов он вдруг выхватывает свое имя. Его зовут? И этот голос…

Стоп. Это же… Ибо? Ван Ибо?

Сяо Чжань хочет позвать его в ответ, вряд ли у него выходит.

— Думаю, он скоро придет в себя, — говорит тот голос, который Сяо Чжань все еще не смог идентифицировать.

— Похоже на то, — голос Ван Ибо хриплый, но такой узнаваемый, что Сяо Чжань неосознанно тянется за ним и открывает глаза.

Свет кажется слишком ярким, поэтому Сяо Чжань моментально зажмуривается и тянется руками к лицу, чтобы закрыть глаза от слепящего сияния. Только сейчас он осознает, что Ибо, который еще не успел среагировать на его пробуждение, держал его за руку.

Его пальцы выскальзывают из чужих, голова Ван Ибо резко поворачивается к нему. Сяо Чжань не успевает рассмотреть выражение на красивом лице, зажимая свои глаза руками.

— Очень ярко, — хрипло поясняет Сяо Чжань; он слышит быстрые шаги, а потом света, который рвется через плотно сжатые пальцы, становится меньше.

— Доброе утро, — слышится голос… доктора Чжоу. Да, это определенно Чжоу Исюань. — Говорю ж, очнется скоро.

— Ты как? — спрашивает Ибо, едва Сяо Чжань отнимает от лица ладони. Он выглядит уставшим, бледная кожа в ставшем тусклым освещении кажется сероватой, под глазами залегли тени, да и в целом Сяо Чжань не уверен, что Ван Ибо сейчас выглядит намного здоровее него самого. Сяо Чжань опускает руки, его пальцы снова соприкасаются с чужими.

— А ты? — спрашивает он в ответ. Ибо растерянно моргает дважды, хмурится и тянется к его лбу свободной рукой.

— Не должен уже бредить, — озадаченно бурчит он себе под нос. Исюань подходит к койке Сяо Чжаня с другой стороны и тоже щупает его лоб.

— Жара нет, — сообщает он коллеге и другу в одном лице. — Так что это не бред, а забота. Очень советую не тупить и ответить своему ненаглядному, что с тобой все в порядке.

— О чем он? — не понимает Сяо Чжань. Исюань говорит быстро, а потому его речь снова напоминает набор непонятных слов.

— Придурок, — выплевывает в сторону друга Ибо, а потом снова поворачивается к Сяо Чжаню. — Не слушай его. Со мной все в порядке. И ты не ответил на мой вопрос.

— Со мной тоже все в порядке, — скрипит Сяо Чжань своим пересохшим горлом.

— Говори честно, — Ибо, конечно, ему не верит. Сяо Чжань вздыхает. Память о страшном сне медленно, но верно растворяется. Словно соль в воде: вроде бы исчезает, и все же никуда не девается. Но говорить Ибо, что его беспокоит дурной сон, учитывая, что сам Ван Ибо, судя по его виду, не то что не выспался, а и не ложился, это буквально кощунственно.

— Просто слабость, — говорит он. И это почти правда. У него и впрямь почти ничего не болит, а единственный дискомфорт, который он испытывает, — это от того, что и тело, и голова ощущаются так, будто их отлили из свинца. — Даже не болит ничего.

— В тебе тонна селективных НПВС, — сообщает Исюань как будто невзначай. Ибо согласно кивает. Сяо Чжань понимает, что его маленькая передышка от ставшей уже частью него боли скоро закончится. — Если тебе интересно, ты нагрелся до температуры денатурации миозина. Еще немножко…

— Закройся уже, а? — Ибо смотрит на друга угрожающе.

— Я ему тут донести пытюсь, что ты ему жизнь спас, долбоебушек, — Исюань тянется к макушке Ибо, чтобы взъерошить тому волосы. Тот уворачивается, перехватывает его руку. Смотрит грозно.

— Не первый раз, — тихо говорит Сяо Чжань. Он смотрит на Ибо, который медленно поворачивается к нему. — Спасибо тебе. Опять.

— Ой, ну не буду вам мешать, — фыркает Исюань, глядя сначала на Сяо Чжаня, потом на Ибо. — Пойду позвоню Лиин. Отдыхайте…

Сяо Чжаню кажется, будто Исюань добавляет тихое «голубки», но велика вероятность, что ему просто кажется. Скорее всего его мозг просто успел свариться за то время, пока не отступала лихорадка.

— Тебе виделось… Что-то плохое, — говорит Ибо, едва за Исюанем закрывается дверь. — Ты кричал. И звал меня.

— Я не помню, — Сяо Чжань врет. В большей степени из-за того, что не хочет вспоминать о том, что было в том сне и что было… на кухне в том доме. По коже опять бегут мурашки, а Сяо Чжань ждет того момента, когда снова начнет задыхаться. Но этого не происходит, потому что Ибо берет его за руку. Или это просто так совпадает.

— Было еще одно имя, — голос Ибо предательски срывается, но ему не обязательно договаривать. Потому что Сяо Чжань конечно знает, о ком речь. — Су…

— Не называй его, — просит Сяо Чжань, Ибо осекается на полуслове. Кивает и замолкает. Сяо Чжань чуствует, что надо перевести тему, потому что чертова память зачем-то хочет подсунуть ему те воспоминания, которых он не хочет помнить. Разве его психика не должна пытаться его спасти?

— Чжань-гэ, нужно обратиться в полицию, — говорит Ибо. Он явно не собирается уходить с темы. Он выглядит решительным, и, если честно, Сяо Чжаню совсем нечего этой решимости противопоставить. — Доктор Чжао зарегистрировала все повреждения — это…

— Нет, — говорит Сяо Чжань, не давая Ибо закончить. У него все внутренности скручивает от того, что ему придется вернуться ко всему этому снова, что ему придется рассказывать о том, что случилось, от того, что полицейские будут смотреть на него с отвращением и неприязнью. В их глазах он сам будет виноват в том, что случилось. И они заставят его рассказывать о том, что было, снова и снова, подмечая расхождения в его словах. Сяо Чжаня начинает тошнить, перед глазами снова его кухонный ганитур, который он сам выбирал три года назад и на который он был вынужден смотреть, пока тот человек делал это с ним. — Нет, я не буду делать этого… Я не смогу… Я не…

Сяо Чжань жмурится, изнутри поднимается дрожью и тошнотой, его снова потряхивает, но на этот раз не от холода.

— Нет, пожалуйста, я не хочу, Ибо, нет, — Сяо Чжань хочет спрятаться от этого чувства, найти место, где он перестанет видеть ту самую кухню и чувствовать тот звон в ушах от удара, а еще звук голоса и собственного крика.

— Эй, Чжань-гэ, — Ибо явно пугается не на шутку. — Не хочешь — значит, не будем! Успокойся, пожалуйста, Чжань-гэ.

Ван Ибо аккуратно сгребает его в охапку, прижимает к себе совсем не сильно, но Сяо Чжань чувствует тепло, исходящее от тела Ибо. Дрожь отступает. Сяо Чжань смотрит куда-то в темно-синюю ткань на плече Ибо и почему-то всхлипывает. Он сам не понял, когда заплакал?

— Все в порядке, я рядом, — Ибо опускает ладонь на затылок Сяо Чжаня, чтобы провести рукой по волосам вниз. И здесь Сяо Чжаня накрывает такой волной паники, что он с громким жалобным вскриком «Не трогай меня!» из последних сил вырывается из чужой некрепкой хватки. Ибо отскакивает от него на другой конец койки. Очевидно, ему требуется всего секуда, чтобы понять, что к чему. — Не буду трогать! Всё! Вот, видишь мои руки? Я тебя не трогаю! Я не причиню тебе вреда, Чжань-гэ. Никогда. Слышишь меня?

Сяо Чжань знает. Знает, что Ибо не навредит. И то, что он хочет как лучше, тоже знает, но та реакция, которая вроде бы уже отпустила, была страшной и спонтанной. И… он не мог этого контролировать. В объятиях Ибо было тепло и даже почти спокойно, но от мысли о пальцах в волосах его сова начинает тошнить, подводя к неизбежному приступу.

— Прости, — выговаривает Сяо Чжань, сглатывая и отворачиваясь. — Я… Это само вышло. Просто…

— Все в порядке, — произносит Ибо; его рука чуть дергается, будто он хочет протянуть ее и взять Сяо Чжаня за руку, но не позволяет себе. Сяо Чжань чувствует из-за этого угрызения совести. Он сам только что в прямом смысле оттолкнул единственного человека, который так искренне хочет ему помочь. — Мы справимся.

Сяо Чжань отрешенно кивает и смотрит на больничное одеяло в мелкий жизнерадостный цветочек. Ибо звучит уверенно. И Сяо Чжань правда хочет ему верить. Вот только… Надолго ли хватит Ван Ибо в его стремлении помогать?

— Справимся, слышишь меня? — повторяет Ибо, сжимая ту руку, которую видит Сяо Чжань, в кулак. — Хочешь, я почитаю тебе? Возможно, я смогу справиться даже лучше, чем тот актер, который читал Хоббита? Что думаешь?

— Я хочу их сбрить, — говорит Сяо Чжань. И это совсем не ответ на вопрос. Ибо, кажется, понимает, о чем речь, однако не двигается с места. Сяо Чжань вцепляется рукой в свои волосы, которые тут же без какого-либо сопротивления остаются в его руке сами. «Я и сам могу их повыдирать», — мелькает ироничное в мыслях. — Хочу избавиться от них.

— Хорошо, — кивает Ибо, глядя ему в глаза. — Мы так и сделаем, как только тебе станет чуть лучше.

— Сейчас, — Сяо Чжаню кажется, что если он сейчас же не избавится от этих чертовых прядей, то утонет в этом окончательно. И больше не выплывет. Ибо сказал, что у человека нет инстинктов, но что тогда заставляет его хотеть спастись? — Надо сделать это сейчас!

Не чувствовать волос на голове — странно. Сяо Чжань, конечно, знает, что привыкнет, но пока что ощущения необычные.

И все же он чувствует себя лучше, когда избавляется от них. И это тоже странно. Он ведет ладонью по оставшейся едва ли милиметровой шероховатости на голове.

— Вы все равно очень красивый, — У Синь, которая занималась его прической, трактует его жест неверно, но Сяо Чжань решает не спорить и не давать лишней информации. В самом начале процедуры девушка уже попыталась выведать, почему у Сяо Чжаня на лице гематомы. Сяо Чжань ответил, что упал. И кажется, что сестра У даже поверила, потому что люди с его болезнью действительно периодически падают. И далеко не всегда удачно.

А теперь она явно считает, что Сяо Чжань попал сюда по большей мере из-за ухудшения своего состояния, повлекшего падение. Все это он понимает из ее слов, пока она аккуратно расчёсывает его волосы.

Почему-то ее прикосновения не вызывают паники. Это, кстати, тоже странно. Хотя к Сяо Чжаню закрадывается подозрение, что Ибо догадывался, что так и будет, когда попросил именно медсестру, а не медбрата, помочь с этим вопросом.

— Вам не нужно расстраиваться из-за этого, — У Синь явно считает своим долгом успокоить Сяо Чжаня после потери волос. — Это не насовсем. Они снова вырастут, просто чуть позже. Хотя это у всех всегда стресс. Вам бы пригодилась шапочка. Макушка будет мерзнуть с непривычки.

У Синь любуется на свою работу. Сяо Чжань на нее не смотрит. Его взгляд прикован к темным прядкам на полу палаты.

— Это всего лишь волосы, — У Синь принимается за уборку, пока Сяо Чжань аккуратненько перебирается обратно на свою койку, укладываясь на бок.

Сидеть все еще сложно, но он смог перетерпеть всю стрижку. Вероятно, из-за того, что в большей степени был сфокусирован не на боли, а на том, как бы снова случайно не впасть в истерику.

— Вам не стоит так переживать, — добавляет она, собирая весь мусор.

— Я в порядке, — говорит Сяо Чжань. Нет, он не в порядке, это однозначно. Но из-за волос он не переживает. Наоборот, чувствует пусть не радость, но облегчение.

— Хорошо, — говорит У Синь, топчась на месте. Она смотрит на Сяо Чжаня с искренним сочувствием, и от этого становится тошнее. — Я приглашу доктора Вана. Доктор Чжао сейчас на операции.

Сяо Чжань кивает, и У Синь уходит.

Сяо Чжань смотрит в окно, где сквозь незакрытые жалюзи видно, как сгущаются сумерки над Пекином. Странно осознавать, что там, за окном, жизнь в ее бешеном темпе продолжается. Она несется, кипит и бурлит, словно вода в горной реке.

А Сяо Чжань как будто сторонний наблюдатель на берегу, который может только любоваться со стороны. В какой момент он стал таким?

И он знает, что соврет, если скажет, что всему виной болезнь. Нет, это началось раньше. Намного раньше. Четыре или, может быть, шесть лет назад. Болезнь просто показала сущность того человека, которого Сяо Чжань считал своим самым близким, назначив за это цену — жизнь Сяо Чжаня.

В носу снова уже привычно свербит. Но Сяо Чжань не дает себе разреветься опять. Какой от этого толк? Он не сможет вернуть время назад, не сможет что-то исправить.

От его прежней жизни осталась лишь пыль. Ядовитая, разъедающая легкие, смертоносная.

Сяо Чжань медленно выдыхает.

Дверь с тихим щелчком открывается. Сяо Чжань лежит к двери спиной, но ему не надо оборачиваться, чтобы знать, кто это.

— Как чувствуешь себя? — спрашивает Ибо. Сяо Чжань все же поворачивается в его сторону. Появление Ибо, как всегда, разгоняет все мысли, которые клубятся грозовыми тучами. Нет, они никуда не деваются, но присутствие Ибо каким-то образом ощущается как место, где буря его не достанет.

— Эту фразу мы можем использовать вместо приветствия, — отзывается Сяо Чжань.

— Почему бы и нет? — пожимает плечами Ибо, обходя койку и усаживаясь рядом с бедрами Сяо Чжаня. — В Южной Корее вообще вместо «Как дела?» спрашивают «Ел ли ты?» Так что наш вариант определенно не худший.

— Я чувствую себя нормально, — говорит Сяо Чжань. Конечно, это не то «нормально», к которому ему бы хотелось стремиться, но ему однозначно лучше, чем было еще утром. Ибо смотрит на него подозрительно: не верит.

— Ладно, — после недолгого молчания и сверления Сяо Чжаня тяжелым взглядом произносит Ибо. Сяо Чжань понимает, что тот ему так и не поверил. — Я принес твой телефон. Ты просил новую симку, я купил и вставил, пока ты… спал.

— Спасибо, — улыбается Сяо Чжань. В эти дни он настолько часто говорит это слово, что ему уже стыдно его произносить.

— Не за что, — произносит Ибо, протягивая Сяо Чжаню его мобильник. — Возвращаю.

Сяо Чжань берет телефон двумя руками, кивает еще раз в знак благодарности.

— Так что насчет почитать? — спрашивает Ибо, разблокируя свой мобильник. — Я скачал «Алису», кстати.

— Лучше сначала закончить «Хоббита», — качает головой Сяо Чжань, пытаясь вспомнить, на каком моменте он вчера вырубился, когда у него резко подскочила температура.

— Хорошо, — не спорит Ибо. — Но я…

«Доктор Ван Ибо, пройдите в палату номер три! Доктор Ван Ибо!» — разносится по громкой связи на все отделение.

— Я скоро вернусь, — бросает короткое Ван Ибо и очень быстро выходит из палаты. Сяо Чжань думает о том, что в третьей палате происходит сейчас что-то очень плохое. Как Ибо удается переживать нечто подобное каждый раз, он не знает.

Сяо Чжань вздыхает и тянется к телефону на тумбочке.

Подружиться с Ибо было ужасной ошибкой. Но именно это стало его благословением.

Он разблокирует телефон, смотрит на заставку, которую видел в последний раз, кажется, в прошлой жизни. Большая часть информации была сохранена на память телефона, а потому никаких особых изменений замена симкарты за собой не повлекла. Разве что… тот человек, с которым Сяо Чжань прожил восемь лет, не сможет его найти или как-то связаться с ним. Во всяком случае, ни в один из старых чатов Сяо Чжань с нового номера не зайдет. Он на всякий случай удаляет эти приложения. Он не может быть уверен в том, что его будут искать, он просто почему-то знает, что так и будет.

Сяо Чжань зачем-то открывает журнал вызовов, где последний — исходящий на номер Ибо, который Сяо Чжань наизусть знает. И чтобы снова не захлебнуться воспоминаниями о том ужасе, Сяо Чжань уже хочет закрыть злосчастный справочник, однако его взгляд цепляется за еще один вызов. На этот раз с номера Ибо.

Вызов помечен зеленой стрелочкой, а значит… на него ответили.

Но в ту ночь Сяо Чжань не разговаривал с Ибо до того самого момента… Значит…

Даже до его полувареного мозга доходит непозволительно легко. Вызов принял не он.

Причина бешенства его насильника очевидна, и у Сяо Чжаня холодеют все внутренности. Звонок длился всего несколько секунд, а это значит, никакого разговора состояться не могло.

Сяо Чжань вдруг живо представляет, как Ван Ибо зовет его в трубку «Чжань-гэ» и как наливаются кровью глаза у того, кто ответил на звонок.

Сяо Чжань сглатывает, жмурится, он снова в ванной, откуда его вытаскивают за волосы, обзывая блядью. Внутри все дрожит, а в тех местах, где его били чужие руки, отдается фантомной, уже, казалось бы, утихшей болью.

Но на этот раз ко всему этому примешивается еще одна мысль.

Нельзя, чтобы Ибо узнал, что на звонок ответил не Сяо Чжань! Потому что Ван Ибо себе не простит, даже несмотря на то, что его вины в том, что случилось после, нет.

Этого никак нельзя допустить!

Chapter Text

— Это не обсуждается, — Лиин бескомпромиссно напяливает на Ибо шапочку Санта Клауса, не давая тому и шанса на спасение. — Праздник есть праздник. И мне все равно, что ты не хочешь его отмечать. Я не виновата, что ты тоже в Рождество ошиваешься на работе! Так что будешь отмечать со мной.

— У меня для тебя нет подарка, — предупреждает Ибо, трогая шапку Санты за свисающий белый помпон.

— Это не важно, — отмахивается Лиин, подхватывая своими изящными пальчиками шоколадную конфетку из коробки, коей она Рождество и отмечает. — Я же знаю, что ты не привык праздновать. Просто… Хочется чего-то праздничного, хорошего. А то я что-то так устала от этой безнадёги…

Лиин неопределенно машет рукой в сторону двери в ординаторскую. Ибо, конечно, понимает, о чем она говорит. Какой бы устойчивой психикой человек ни обладал, как бы ни старался абстрагироваться — это почти невозможно, потому что это человеческая боль и отчаяние, а еще смерть, которая всегда рядом. Иногда Ибо кажется, будто он чувствует ее присутствие за своей спиной каждый раз, когда стоит перед пациентом в палате.

— Тогда за Рождество! — Ибо поднимает свой стакан с кофе.

— За Рождество, — отзывается Лиин, также салютуя своей чашкой чая. Повисает недолгое молчание, в которое Лиин пьет чай и съедает еще две конфеты, а Ибо, прикусив щеку изнутри, копается в телефоне. Он хочет пойти к Сяо Чжаню сейчас, но и Лиин оставить одну в праздник он не может. Она пытается выглядеть бодрой, но у Ибо стойкое чувство, что что-то не так.

— Твой Фэн Шаофэн нормально себя ведет? — все же решает уточнить Ибо, изучающе глядя на подругу. — Ты выглядишь подавленной… Это он виноват?

— Что? — девушка удивленно распахивает глаза, а потом фыркает. — Нет, при чем тут он. Он… хороший. Надежный. Спрашивает, когда у меня отпуск будет…

— Тебе и правда нужен отпуск, — говорит Ибо. Он напоминает ей об этом с завидной частотой, с той же частотой Лиин его слова игнорирует.

— И тебе тоже, и Исюаню, и еще куче врачей, медсестер, санитарок и так далее, — морщится Чжао Лиин. — Ты когда в последний раз был в отпуске?

Ибо улыбается и не отвечает. Если честно, он всегда был уверен, что ему этот отпуск не то чтобы необходим. Нет, он устает на работе физически и выматывается морально, но вместе с тем он чувствует определенную долю удовлетворения от своей работы, пусть вытащить из цепких лап рака пациента удается далеко не всегда. Зато каждый раз, когда все получается, — это настоящая победа. Это добавляет смысла и веса его собственной жизни.

А еще ужасно неправильным кажется оставлять своих пациентов на попечение других врачей.

Однако в последнее время он все чаще задумывается о том, чтобы взять хотя бы несколько выходных и провести их вместе с Сяо Чжанем где-то вне больницы.

У него есть одна идея, однако для этого нужно, чтобы Сяо Чжань был более стабильным в отношении здоровья. А это явно не ближайшие два месяца.

Несмотря на то, что анализы Сяо Чжаня медленно, но верно движутся к терпимым значениям, да и за неделю пребывания в больнице ему стало лучше, он все еще слаб, ему все еще нужен уход и периодические капельницы с целым коктейлем препаратов. К тому же пока он в больнице, Сяо Чжань не протестует против штатного психолога, которая каждые два дня приходит в его палату для беседы. Ибо не знает, о чем они разговаривают. Обычно и он сам, и другие онкологи назначают сеансы с психологом для того, чтобы помочь некоторым пациентам осознать и принять то, что с ними происходит, а еще для того, чтобы попытаться изменить настрой пациентов перед или во время лечения. У Сяо Чжаня помимо этих проблем достаточно и других вроде изнасилования человеком, которого Сяо Чжань считал своим супругом, или мыслей о самоубийстве в связи с теми же событиями.

Конечно, Ибо не спрашивает о предмете их бесед ни у психолога, ни у самого Сяо Чжаня, но ему кажется, что это работает. Не так быстро, как ему хотелось бы, но Сяо Чжаню однозначно лучше. Нет, его грустная задумчивость никуда не девается. И он то и дело просыпается от собственных кошмаров, о содержании которых никогда не рассказывает, пусть Ибо и сам догадывается. Однако мыслей о том, чтобы умереть как можно скорее, он больше не озвучивает. Ибо хочет верить, что он больше об этом и не думает.

Хотя это слишком оптимистично с его стороны.

К тому же есть еще одна вещь, которая не может не беспокоить Сяо Чжаня, несмотря на то что он в этом тоже не признается. Место, куда он отправится после того, как его выпишут из больницы. А это случится довольно скоро. Сяо Чжань должен будет продолжить свой текущий курс химии амбулаторно, как и было запланировано.

И у Ибо есть решение для этой проблемы, но он понятия не имеет, как преподнести его Сяо Чжаню. Он хочет предложить ему пожить у него дома. Безо всякого подтекста или вознаграждения, просто как друзья или соседи. В конце концов, у него более чем достаточно места, и, что еще важнее, так Сяо Чжань будет под его присмотром. Но как сказать все это так, чтобы Сяо Чжань принял эту помощь?

— Ой, да пиздуй уже к нему, — не выдерживает Лиин, пиная Ибо по ноге. Тот вздрагивает, выпадая из своих размышлений.

— По мне так видно? — усмехается он, делая два быстрых глотка из своего стакана. И когда кофе успел остыть?

— Ага, — закатывает глаза Лиин. — Прямо на лбу написано: «Подруга, ты меня уже заебала! Я хочу к своему мужику».

— Он не мой, — говорит Ибо, сам не понимая, откуда в его голосе такая горечь. Нет, в самом деле, он же прекрасно понимает, что Сяо Чжаню не до этого. И едва ли будет до этого в ближайшее время.

— Ну… Знаешь, Ибо, если бы вокруг меня кто-нибудь так кружился, как ты вокруг него, я бы влюбилась рано или поздно, — мечтательно вздыхает девушка. — Так что у твоего Сяо Чжаня нет шансов, если ты лажать не будешь.

— Звучит как угроза, — отзывается Ибо, рассеянно размышляя над словами подруги. В любом случае, полюбит его в ответ Сяо Чжань или нет — не самое важное. Главное, чтобы он выздоровел. И душой, и телом.

— Ну… Любить человека, который почти что прописан на работе, — то еще удовольствие, — прямолинейно заявляет Лиин. Ван Ибо усмехается, но кивает. Верно. Едва ли кому-то такое может понравиться. Сяо Чжань заслуживает кого-то, кто будет окружать его заботой и теплом 24 часа в сутки 7 дней в неделю, а он… Безнадежен. — Не загружайся. Иди.

Лиин снова пинает его, Ибо кивает, ставит стаканчик с кофе на столик и идет к шкафу, чтобы забрать оттуда мягкий сверток.

Он не привык отмечать западное Рождество, но кое-что для Сяо Чжаня он все же приготовил.

Сяо Чжаня он застает сидящим на своей койке в позе лотоса и играющим в телефон. Ибо знает, что это за игра: в нее Исюань задротит уже полгода, он же Сяо Чжаня в нее и втянул. Теперь Сяо Чжань сражаетя мечом и магией, выпадая из реальности на минуты и порой часы. Возможно, это не самый правильный подход к терапии, но Сяо Чжань выглядит живым. И это главное.

— Босса бьешь? — интересуется Ибо, подходя ближе и заглядывая в экран мобильника Сяо Чжаня, где мелькают яркие вспышки.

— Если бы босса, — качает головой Сяо Чжань. — Ну вот… меня опять убили. Ну и ладно.

Сяо Чжань выглядит капризным ребенком, когда обиженно откладывает телефон в сторону и устремляет взгляд на Ибо.

— Чжань-гэ все равно победит, — улыбается Ибо, глядя в огромные черные глаза.

— Чжань-гэ слишком стар для этого, — Сяо Чжань машинально проводит по ёжику на затылке. Он делает так каждый раз, когда его голова начинает замерзать. Ибо считает это милым, несмотря на то что это довольно грустно.

— Чжань-гэ молодой и красивый, — сообщает Ван Ибо без тени лукавства.

— Бо-ди врунишка и льстец, — невесело усмехается Сяо Чжань.

— Я самый честный человек в мире, — Ибо хлопает себя ладонью по груди. Сяо Чжань улыбается уже искреннее, Ибо чувствует, как от его улыбки под кожей распространяется тепло, обжигая приятным жаром уши и шею. — Как чувствуешь себя?

— Разве ты не должен был начать с этого, когда зашел мою палату? — Сяо Чжань потягивается, воротник больничной пижамы отгибается, обнажая уже пожелтевший синяк. Один из. Ибо прикусывает щеку изнутри и отводит взгляд.

— Решил добавить немного разнообразия, — пожимает он плечами.

— Терпимо чувствую себя, — отвечает на вопрос Сяо Чжань. — Намного лучше, чем было. А ты?

— Нормально, — отзывается Ибо. — Не хочешь немного пройтись по отделению, размяться?

— Было бы непл… — Сяо Чжань замолкает на полуслове, заставляя Ибо обеспокоенно взглянуть на него. — Слушай, а мы можем сходить в то место, где были в прошлый раз? Помнишь?

Ибо смотрит на Сяо Чжаня, взвешивая все риски, а еще раздумывая над тем, как разместить сейчас в той комнате Сяо Чжаня с максимальным комфортом. Он слишком закружился со всеми событиями, чтобы заняться там благоустройством. Поэтому там все еще слишком пусто и совершенно не уютно. Благо уборку там, как и в любом помещении больницы, проводят регулярно.

— Какао тебе все еще нежелательно, — напоминает Ибо, мысленно решая, что желание Сяо Чжаня надо исполнить. К тому же тот не просит ничего сверхъестественного.

— Никакого какао, — клятвенно обещает Сяо Чжань, аккуратно свешивая ноги с койки, уже намереваясь идти.

— Подожди, — останавливает его Ибо. — Ты же не хочешь стоять там точно так же, как в прошлый раз. Сейчас я приволоку туда матрас, а потом зайду за тобой.

— Так много хлопот, — лицо Сяо Чжаня становится озабоченным. — Я в принципе и постоять могу. Мне полезно будет. А то у меня из прогулок только до туалета и обратно.

— Давление упадет, — качает головой Ибо, глядя на монитор: у Сяо Чжаня и так пониженное. — Короче, жди здесь. Я сейчас.

Это и правда не занимает много времени. Ибо просит у одной из дежурных санитарок складной матрас, чистую простынь и одеяло, стаскивает все это и еще пару подушек в их тайную комнату, там же оставляет сверток с не-подарком и баночку с шоколадным протеиновым коктейлем. Не какао, но отдаленно все равно похоже. А затем возвращается в палату.

Сяо Чжань встречает его уже на ногах, достаточно бодрый, чтобы идти куда-либо. Ибо не может сдержать улыбку. Он любит любого Сяо Чжаня, но вот такого, ожившего, с поблескивающими глазами, — особенно. Ибо знает, что эти эмоции недолговечны, но один лишь факт их существования заставляет сердце наполниться надеждой. Сяо Чжань выкарабкается. У него все будет хорошо.

— Идем, — говорит Ибо, Сяо Чжань кивает. И они вместе направляются к двери.

— Забыл сказать, прикольная шапочка, — говорит Сяо Чжань, когда они идут по пустому ночному коридору.

— А? — Ибо уже благополучно забыл, что Лиин нацепила на него дурацкий красный колпак. — Это доктор Чжао…

— Тебе идет, — говорит Сяо Чжань, касаясь белого помпона точно так же, как это делал Ибо около часа назад.

— Чжань-гэ слишком добр, — улыбается Ибо, открывая перед Сяо Чжанем дверь на лестничную площадку. Сяо Чжань ничего не отвечает, и на восьмой этаж они поднимаются в тишине.

Сяо Чжань выглядит вполне нормально, когда забирается по ступенькам выше, Ибо немного успокаивается. Сяо Чжаню явно не плохо. Важно, чтобы так оно было и дальше.

В помещении оказывается значительно прохладнее, чем в палате, но теплее, чем на лестничной клетке. Из света здесь только одна лампочка ватт на двадцать, и та в дальнем углу.

— Чем хочешь заняться? — интересуется Ибо, пока Сяо Чжань осматривает комнатку, которую видел раньше только при свете дня.

— Не знаю, — пожимает тот худыми плечами. — Поболтать, послушать музыку, почитать. Например, для разнообразия сегодня я могу почитать для тебя. Мое горло чувствует себя лучше, поэтому пару глав вслух я смогу осилить.

— Ух ты! — Ибо даже немного стыдно от того, в какой восторг его приводит идея Сяо Чжаня. Он ведь даже никогда особо не любил аудиокниги. Крупно он, конечно, попал. — Это рождественский подарок, Чжань-гэ? Не такой уж и бесполезный праздник получается.

Сяо Чжань улыбается и неопределенно ведет плечами, мол, решай сам, подарок это или нет. Он опускается на матрас, от которого немного пахнет дезинфектором, но Сяо Чжань, должно быть, уже привык к этому запаху.

— У меня, кстати, тоже есть кое-что для тебя, — спохватывается Ибо, подходя ближе и подхватывая одну из подушек, чтобы подпихнуть ее между холодной стеной и спиной Сяо Чжаня. Тот благодарно кивает, устраиваясь поудобнее. — Это не то чтобы подарок. Просто я подумал, что это вещь, которая тебе пригодится. Держи.

Ибо плюхается на матрас напротив Сяо Чжаня и протягивает ему бесформенный мягкий сверток из темного полиэтилена. Так как это не подарок, Ибо никоим образом его не украшал, и Сяо Чжань тратит какое-то время, вертя тот в руках, пытаясь найти место, где можно пакет вскрыть.

Ибо терпеливо ждет, пока Сяо Чжань распакует его не-подарок. И он распаковывает. Из темного пакета на матрас, застеленный белой простынью в розовую полосочку, выпадает целая горка разноцветных шапочек. Сяо Чжань смотрит на них удивленно, а потом громко фыркает. Так, как не делал давным-давно.

— Я настолько задолбал тебя нытьем о том, что у меня мерзнет голова? — он смотрит испытующе, черные большущие глаза смеются. У Ибо на сердце в этот момент становится безмерно спокойно. Его Сяо Чжань смеется. Что может быть важнее этого?

Ибо отчего-то накрывает такой волной облегчения, что кажется, что он сейчас разревется. Он искренне надеется, что этого не видно в скудном свете тусклой лампочки.

— Ты всего один раз сказал, — вспоминает Ибо, Сяо Чжань улыбается и опускает взгляд, принимаясь раскладывать шапочки по цветам радуги. Ван Ибо хочет сказать про то, что знает, что макушка мерзнет часто, потому что Сяо Чжань касается той неосознанно по многу раз на дню, но молчит, потому что Сяо Чжаню эта информация совсем не нужна.

— Спасибо, — наконец, говорит Сяо Чжань, легонько поглаживая мягкое вязаное плетение. — Они классные. Какую мне надеть?

— А какая больше всего нравится? — Ибо пододвигается чуть ближе, чтобы видеть весь ассортимент.

— Голубая нравится, — говорит Сяо Чжань, внимательно рассматривая варианты. — Красная тоже. И… зеленая. Буду носить по очереди.

Сяо Чжань берет в руки зеленую и натягивает на свою макушку. Ибо хочет потянуться вперед, чтобы поправить, однако вовремя одергивает себя. Едва ли Сяо Чжань поборол то чувство страха, которое Ибо увидел в его глазах около недели назад, когда коснулся его.

— Подвинь немножко вправо, — говорит он, показывая, куда надо шапку потянуть, чтобы та села идеально. Сяо Чжань поправляет, Ибо показывает палец вверх. Сяо Чжаню идет. Сяо Чжаню идет вообще все. Возможно, Ван Ибо не совсем объективен.

— Что ты хочешь послушать? — спрашивает Сяо Чжань. Улыбка на его лице постепенно растворяется, однако не исчезает до конца. Ибо хочется остановить время и сохранить Сяо Чжаня вот таким: расслабленным, на мгновение забывшим о том, чего он натерпелся и что ему еще предстоит пережить.

— Что-то приключенческое, — с готовностью отзывается Ван Ибо, пристраивая подушку себе под локоть. — Ну знаешь… драконы, принцессы, пираты и так далее. Во! «Пиратов Карибского моря» можно!

— Это фильм, — Сяо Чжань смотрит с укором из-под чуть съехавшей на брови шапочки. — Нет книжки.

— Ты можешь пересказать! — уверенно заявляет Ван Ибо, разглядывая нахмуренного Сяо Чжаня. Он выглядит до щемящей боли в сердце мило. Ибо кажется, что еще секунда, и его сердце просто не выдержит.

— Я почти ничего не помню. Ну кроме Джека Воробья и Элизабет Суон.

— Эй! Попрошу! — возмущается Ван Ибо. — Капитана Джека Воробья!

— Ах, прошу прощения, — качает головой Сяо Чжань, признавая свою ошибку. — И Орландо Блум там еще был вроде…

— Уилл Тёрнер, — торжественно произносит Ибо.

— Чего? — не понимает Сяо Чжань, все же поправляя чуть съезжающую шапку.

— Персонаж Орландо Блума. Уилл Тёрнер, — поясняет Ибо, старательно сдерживая улыбку.

— Чёрт, точно, — вспоминает Сяо Чжань и тяжело вздыхает. — Бо-ди, я безнадежен…

— Просто надо пересмотреть, — уверенно заявляет Ван Ибо. — Сразу вспомнишь. Такое невозможно забыть.

— Кажется, ты фанат, — делает вывод Сяо Чжань, утыкаясь взглядом в телефон.

— Не хочу хвастаться, но у меня есть модель «Черной жемчужины», собранная из лего, — Ибо старается звучать не слишком выпендрежно, но получается так себе.

— Ты совсем не хвастаешься, — успокаивает его Сяо Чжань, Ибо не выдерживает и смеется.

— «Летучий голландец» тоже есть, но мне попалась бракованная серия, поэтому у меня на нем не хватает якоря, — сообщает Ибо. — Мне предложили вернуть товар как брак, но к тому моменту я уже почти собрал всю модельку! Знаешь, скольких усилий это мне стоило? Ну я и отказался с ней расставаться.

— Ну… если подумать, — Сяо Чжань задумчиво трет подбородок. — Зачем ему якорь? Он же проклят вечно бороздить моря, забирать души и всякое такое… И капитан не может на берег выйти.

— Может. Раз в десять лет, — поправляет его Ибо.

— Считай, что не может, — не сдается Сяо Чжань, блокирует телефон и откладывает его в сторону. — Так. Я прочитал краткое содержание сюжета в интернете. Я готов к пересказу!

— Чжань-гэ, это читтерство! — возмущается Ибо. Сяо Чжань улыбается и невинно ведет плечами, опуская глаза на свои руки, которые теребят красную шапочку. Должно быть, он совсем не понимает, насколько обезоруживающе прекрасным выглядит. Ибо вздыхает, сдаваясь. — Хорошо, пусть будет так. Но! Мы посмотрим «Пиратов Карибского моря» в качестве воспитательной меры.

Сяо Чжань поднимает на него взгляд, улыбка, мерцавшая на губах, становится совсем грустной. Он молчит, облизывая губы.

— Да, — говорит он наконец. — Если…

Он осекается на полуслове, качает головой, будто не позволяя самому себе закончить мысль. У Ибо снова сердце сжимается. И он правда не знает, как оно выдерживает такой разгон от переполняющей его нежности до щемящей боли в течение нескольких секунд.

— Эй, — тихо зовет Ибо; он тянется рукой и прихватывает кончиками пальцев рукав пижамы Сяо Чжаня. — Чжань-гэ, никаких если.

Сяо Чжань невесело кивает и отворачивается, смотрит невидящим взглядом на баночку с протеиновым коктейлем, потом берет ее в руки, сжимает между ладонями так, будто хочет согреть. Ибо думает, что надо было все же принести какао. Не такое уж оно агрессивное и сладкое, в конце концов. Впрочем…

— Гэ, подожди меня пять минут, — говорит Ибо, вскакивая с матраса. Сяо Чжань смотрит на него вопросительно, но все же кивает с таким видом, будто хочет сказать что-то вроде «Да куда же я денусь?» — Я быстро.

Они находятся на восьмом этаже. И Ибо точно знает, что здесь есть кофейный автомат, которым пользуется в основном персонал и иногда посетители, которые приходят навестить пациентов.

В этом отделении в ночи тоже пусто, дежурная медсестра удивленно смотрит на Ибо, здоровается, а потом, когда Ибо подлетает к автомату с кофе, возвращается к своим делам. Чёрт разберет этих врачей по ночам. Днем вроде бы адекватные люди…

Ибо тычет пальцем в иконки на автомате, выбирая горячий шоколад и минимальный уровень сахара. Напиток и так будет сладким.

Ибо прекрасно знает, что Сяо Чжаню холодно не снаружи, где он укутан теплым одеялом, а глубоко-глубоко внутри. И конечно, он понимает, что какое-то какао уж точно не спасет его разрывающуюся душу, но… Это всего лишь маленькое желание, которое Ибо в силах исполнить.

Аппарат шипит и пыхтит, а после картонный стаканчик начинает наполняться коричневой сладкой жидкостью. Ибо кажется, что процесс длится чертову вечность.

Медсестра на посту шуршит принтером.

Автомат пищит. Ибо хватает стаканчик, коротко кивает медсестре на прощание и выскакивает из отделения так же быстро, как и появился в нем.

Женщина смотрит ему вслед еще секунду, качает головой и принимается раскладывать копии документов по стопочкам.

Сяо Чжань, кажется, даже не шевельнулся с того момента, как Ибо ушел. Его глаза закрыты, однако он открывает их, когда слышит звук тихо закрывшейся двери. Он ничего не говорит, лишь плотнее кутается в одеяло, хотя в комнате сейчас значительно теплее, чем было, когда они только пришли.

Ибо подходит ближе, усаживается на матрас перед Сяо Чжанем по-турецки, зеркаля позу того, и пододвигается ближе, так, что их коленки соприкоснулись бы, если бы не плотное одеяло между ними.

— Держи? — это не предложение, больше вопрос. Сяо Чжань переводит взгляд на дымящийся стаканчик в руке Ибо, недоуменно хмурится и инстинктивно принюхивается.

На красивом лице на миг проскальзывает осознание. Сяо Чжань резко вскидывает голову, смотрит Ибо в глаза.

— Это…

— Какао, — заканчивает за него Ибо. — Не совсем какао, технически. Горячий шоколад, хотя я особо не знаю, в чем различие.

Его пальцы накрывают чужие холодные, всего на мгновение. И конечно, только для того, чтобы забрать стаканчик, однако у Ибо все равно внутри все трепещет болезненной нежностью. Он смотрит на Сяо Чжаня, а Сяо Чжань смотрит на чашку в своих руках. Его голова низко опущена, поэтому все, что может видеть Ибо, — зеленая вязь шерстяных ниток на макушке. А потом его плечи вздрагивают один раз, второй.

— Чжань-гэ? — Ибо не выдерживает, все же тянется рукой к чужому лицу и легонько прихватывает за подбородок, заставляя поднять голову. На щеках Сяо Чжаня поблескивают мокрые дорожки, по которым ручьями бегут слезы. Сяо Чжань всхлипывает, глядя на Ибо, а потом зажмуривается. — Эй? Почему ты плачешь? Ты же хотел какао…

Сяо Чжань кивает, все так же не открывая глаз, всхлипывает снова, с огромным трудом выговаривая сдавленное «Спасибо». Его руки, сжимающие стаканчик с горячей жидкостью, дрожат, и Ибо сжимает их в своих, стараясь унять дрожь. Он так хочет обнять его и прижимать к своей груди ровно до того момента, пока Сяо Чжаню не станет легче.

Слёзы капают в стаканчик, Сяо Чжань дрожит, его руки дергаются при каждом всхлипе.

Проходит довольно много времени, возможно, даже наступает Рождество, прежде чем Сяо Чжань успокаивается. Теперь он смотрит на стаканчик, поглаживая тот большим пальцем, кажется, даже не чувствуя, что поверх его ладоней все еще лежат чужие: большие и теплые.

— Прости, — наконец, говорит Сяо Чжань. Его голос хриплый, совсем слабый. — Я все испортил… Ты старался, а я все испортил.

Он снова всхлипывает.

— Ты не испортил, — Ибо говорит совсем не громко, но он точно знает, что Сяо Чжань хорошо его слышит. — Одно твое существование делает этот мир лучше. Ты не можешь ничего испортить.

Сяо Чжань не смотрит на него, только мотает головой и еще раз всхлипывает. Ибо вздыхает и поглаживает прохладную кожу под своими пальцами. Сяо Чжань не верит. Наверное, не может поверить. И Ибо, кажется, понимает, в чем причина. Точнее, причин здесь явно несколько.

И одна из главных заключается в том, что Сяо Чжань помимо всего прочего почему-то считает, что не достоин того, чтобы быть ценным для кого-то, быть важным и любимым.

И единственное, что может сделать в этом случае Ибо, — это доказать обратное.

Chapter Text

— Нет, мам, — Ибо разговаривает по телефону, стоя с Лиин в местечке, отведенном для курения. Сигарета тлеет между пальцев, Ибо смотрит на то, как глубоко затягивается подруга, и скептично стряхивает пепел, пока мама отчитывает его. — Нет, у меня будет работа. И два дежурства…

— Привет передавай, — говорит Лиин, выдыхая дым, пахнущий лотосом. Ибо морщится.

— Вам с папой привет от Лиин, — выполняет просьбу подруги Ибо.

— Ей тоже привет, — отзывается мама в трубку чуть более мягко, но затем продолжает в прежней манере. — Бо-Бо, но ты мог бы взять несколько выходных на праздники.

— График уже составлен. Дежурные врачи всегда должны быть. Я не против, что вы приедете, но я далеко не все время смогу быть с вами, поэтому, чтоб не скучать, лучше заранее придумайте себе развлекательную программу, — предупреждает Ибо, затягиваясь. Он знает, что сейчас будет долгий мамин монолог на тему того, что они, конечно, найдут, чем заняться, но и Ибо в свои выходные должен будет сходить с ними куда-нибудь.

Так и происходит. И Ибо выслушивает, периодически угукая. Лиин показывает на свое запястье, намекая на время, и тушит сигарету. Ибо кивает.

— Да, мам, хорошо. Мне пора идти, — говорит он в трубку. Еще пару раз угукает и сбрасывает вызов.

— Это еще что… — фыркает Лиин, хотя Ибо ничего и не говорил. — Мои говорят мне, что я должна познакомить их с Шаофэном. И не то чтобы я против, но откуда взять время?

Ибо согласен. Время — чрезвычайно ценный ресурс, который у людей их возраста вечно в дефиците.

А еще время у него в последние несколько дней прочно ассоциируется с Сяо Чжанем.

Все дело в том, что его пора выписывать. Конечно, он не восстановился полностью, но его состояние — во всяком случае, физическое — сейчас находится почти на том уровне, что и когда он выписывался из больницы после курса химии в стационаре. Конечно, сейчас он получает то химиотерапевтическое лечение, которое он бы получал амбулаторно — несколько таблеток в день и периодические уколы, но вечно держать его в больнице не получится.

Выписка должна случиться, но про то, куда Сяо Чжаню идти, они так и не поговорили, хотя с момента повторной госпитализации прошло без малого три недели. Ибо правда слабо представляет, как завести этот разговор. К его удивлению, Сяо Чжань начинает его первым.

Это происходит, когда Ибо в свой приемный день приходит к нему в палату на обеденный перерыв, притащив с собой безвредные вкусняшки из столовой. Сяо Чжань в этот самый момент стоит у окна, разглядывая парковку больницы и небольшой сквер рядом, который сейчас, как и всегда в зимнее время, пустует.

На его макушке сегодня ставшая любимой зеленая шапочка, а в руках телефон, который он сжимает неестественно сильно. Ибо это кажется странным, но он ничего не говорит по этому поводу.

— Как тебе вид? — интересуется он, подходя к окну с другой стороны, и тоже смотрит вниз на заснеженный сквер.

— Все такое белое, — пожимает плечами Сяо Чжань. — Красиво… Но мертво.

— Ну скоро весна, — замечает Ибо, протягивая Сяо Чжаню паровую булочку. — Все снова расцветет. Будет ярче.

— Верно, — соглашается Сяо Чжань, принимает булочку и разламывает ту пополам. От теста поднимается пар, от которого окно в паре мест запотевает. Сяо Чжань рисует на нем кружочек, в нем две точки и изогнутую линию под ними. Получается улыбающаяся рожица.

Сам парень, однако, не выглядит радостным. Пар рассеивается, и смайлик исчезает. Сяо Чжань переводит взгляд за Ибо.

— Спасибо, — он кивает головой на булочку, а затем откусывает от нее кусочек.

— Приятного аппетита, — отзывается Ибо. В нем просыпается, наверное, не совсем здоровое желание покормить Сяо Чжаня с рук так, чтобы видеть, как отводит Сяо Чжань глаза, прежде чем взять кусочек в рот, чувствовать, как случайно прикасаются мягкие, но сухие губы к его пальцам. Ибо отчаянно гонит от себя эту мысль.

Они молча едят еще несколько минут. Сяо Чжань отрывает булочку по кусочкам и кладет в рот. Ибо понимает, что у того очевидно нет аппетита, но его в то же время несказанно радует, что Сяо Чжань все же ест. Пищевое поведение — это важно.

— Мне… — едва Ибо успевает порадоваться на то, что Сяо Чжань осознал всю необходимость пищи, этот самый Сяо Чжань откладывает недоеденную булку. Ибо смотрит на него с упреком, но, кажется, Сяо Чжань не замечает. — Мне надо забрать вещи из… оттуда.

Он кивает головой куда-то за окно. Ибо рефлекторно поворачивается в ту сторону, будто ожидает увидеть там то место, о котором говорит Сяо Чжань. Но конечно, там нет ничего, кроме улицы и начавшегося снегопада.

— Тебе небезопасно ехать туда, — говорит Ибо. И это тот случай, когда он готов закрывать дверь своей грудью, если Сяо Чжань упрется рогом и потребует отпустить его «домой». Однажды он уже отпустил его туда, хотя знал, что нельзя этого делать. — Это худшая из идей. Ты туда не вернешься. Я не хочу ограничивать твою свободу, но это место угрожает твоей жизни в ПРЯМОМ смысле. Я не пущу тебя туда.

— Я знаю. Я и сам… Я не выдержу туда вернуться, — честно говорит Сяо Чжань, поднимая глаза на Ибо. В них боль. Приглушенная, однако все равно настолько очевидная, что у Ибо все внутренности сжимаются и в горле встает комом. Он всем своим существом ненавидит человека, заставившего Сяо Чжаня чувствовать себя так. — Я хотел попросить тебя. Мне просто больше некого… В смысле… Я бы правда не стал тебя таким нагружа…

— Без проблем, — кивает Ибо. С его души валится очередной камень, и он выдыхает. Сяо Чжань осознает, что это СЛИШКОМ для него. И он большой молодец, что понимает это. И Ибо обязательно съездит за его вещами. Привезет все, что Сяо Чжань посчитает нужным. — Составь список. Я все заберу.

Ибо почти произносит «И отвезу к себе», но не позволяет себе этого. В конце концов, это должен быть вопрос.

— Спасибо, — говорит Сяо Чжань, опускает взгляд и принимается неосознанно ковырять булочку. У Ибо появляется смутное ощущение того, что это не все, что хотел сказать Сяо Чжань.

— Пока не за что, — пожимает плечами Ибо, смотрит на руку Сяо Чжаня, которая измельчает булочку в крошки. — Ты же знаешь, что можешь говорить мне ВСЁ?

— Знаю, — рука останавливается. Булочку оставляют в покое.

— Тогда самое время сказать.

Сяо Чжань прикусывает губу, а затем кивает, соглашаясь.

— Я… Ты сможешь это сделать, пока… пока в квартире никого нет? — наконец, после секундного молчания, спрашивает он.

— Да, конечно, — отвечает Ибо. Он и сам понимает, что забирать вещи Сяо Чжаня надо в то время, пока того ублюдка нет дома. Иначе либо Ибо его убьет, либо эта сволочь успеет вызвать полицию, и тогда Ибо придется торчать под следствием. А это значит оставить Сяо Чжаня одного, чего делать совсем не хочется. А еще надо как-то подвести к тому, о чем Ибо не решается заговорить уже больше двух недель, боясь быть понятым неправильно. Но дальше тянуть уже некуда. Поэтому он решается. — А куда…

— Сюда, — с готовностью отвечает Сяо Чжань на еще не заданный вопрос. — Вещи сюда. Я посчитал, что если вы выпишете меня через неделю или около того, то я смогу некоторое время пожить в общежитии. Я нашел объявление в интернете. Там вроде бы относительно чисто… И в каждой комнате есть собственная душевая… И это бюджетно, поэто…

— Чжань-гэ, подожди, — Ибо качает головой, прекрасно зная, что ни в какое общежитие Сяо Чжаню нельзя. Во всяком случае, не сейчас. Через два-три месяца на третьем этапе химии — возможно, и то с натяжкой, но сейчас — ни в коем случае. — Общежитие — это плохой вариант. Совсем не подходит.

— Не то чтобы у меня был выбор, — просто говорит Сяо Чжань. В его голосе почти не слышится эмоций. Он звучит ровно. Так, будто Сяо Чжань всего лишь констатирует какой-то очевидный факт. Что-то вроде «Земля вращается вокруг Солнца» или «В году двенадцать месяцев».

— Вообще-то, есть выбор, — произносит Ибо, замолкает на секунду, пытаясь уловить изменения в реакции собеседника, однако ничего не происходит. На лице Сяо Чжаня отражается лишь озадаченное выражение: он совершенно очаровательно хмурится. И Ибо очень хочет разгладить маленькую морщинку между бровей. И лучше всего легким поцелуем. Но эту мысль Ибо успевает обрубить на корню, вернувшись к изначальной теме. — Ты можешь пожить у меня какое-то время. Бесплатно. Как друг.

Ибо старается сказать это более или менее будничным тоном, получается не слишком правдоподобно. На лице Сяо Чжаня быстро сменяются одна за другой несколько эмоций. Удивление, растерянность, скепсис, укор. Заканчивается все тем, что Сяо Чжань хмурится и качает головой.

— Нет, — наконец отвечает он. И Ибо даже не удивлен. Он знал, что Сяо Чжань так скажет. Он даже догадывается, что тот скажет дальше. — Это будет слишком обременяюще для тебя. Уживаться с другим человеком не так легко.

— Ничего подобного, — парирует Ибо. Он не сдастся. Вопрос лишь в том, сколько времени ему потребуется, чтобы уговорить Сяо Чжаня. — Друзья нужны, чтобы помогать. И я хочу помочь. К тому же так я смогу присматривать за твоим здоровьем. Сплошные плюсы.

— Я так не думаю, — все еще не сдается Сяо Чжань. — Я и так занимаю слишком много места в твоей жизни. Я не хочу отнимать еще и личную.

— Отнимай, — с готовностью отзывается Ибо. Он хочет добавить, что в любом случае уже поздно и все аспекты жизни Ибо принадлежат Сяо Чжаню, но… Но сам Сяо Чжань к бремени этого знания еще точно не готов, поэтому и не надо его загружать еще сильнее. — Соглашайся. Ты будешь жить в хорошем доме, на почти что свежем воздухе. Я буду рядом, чтобы помочь, если что. А еще я конструктор новый заказал. И ты мне обещал посмотреть «Пиратов Карибского Моря». Мы могли бы устроить марафон!

Ибо перечисляет лишь крохотную часть того, чего он хочет с Сяо Чжанем, и он вынужден остановиться, потому что боится, что он попросту переборщит, как уже случилось однажды, и спугнет Сяо Чжаня, как было тогда.

— К тому же это временная мера, пока ты проходишь химию, — приводит уже другие аргументы Ибо. Нет, он бы очень хотел, чтобы Сяо Чжань остался у него и после длительной терапии. В идеале на всю жизнь, но… сейчас не об этом. — К тому же мне будет удобно привезти твои вещи к себе, чем тащить их все сюда…

— Не так уж их и много, — говорит Сяо Чжань, продолжая хмуриться. — Я ведь небольшой список составлю…

— Дело не в количестве, — отмахивается Ибо, а потом снова смотрит на Сяо Чжаня. — Можно и побольше… Гостевая комната у меня больша-ая! Все поместится! Чжань-гэ, соглашайся! Дай мне возможность похвастаться!

Сяо Чжань чуть наклоняет голову вниз, будто пытается скрыть появившуюся на губах почти незаметную улыбку. Однако ее вполне достаточно, чтобы сделать одного Ван Ибо практически счастливым.

— Хорошо, — наконец отступает Сяо Чжань. Ибо выдыхает и широко улыбается деснами. — Но! Я придумаю, как тебе отплатить!

Ибо смеется и коротко кивает. Нет, ему абсолютно ничего не нужно от Сяо Чжаня (кроме того, чтобы он излечился), но если это сделает Сяо Чжаня хотя бы чуточку счастливее… Или хотя бы заставит его чувствовать себя правильнее, то пусть так и будет!

В то самое место Ибо отправляется в свой ближайший выходной, предварительно предупредив Сяо Чжаня о том, что он выехал.

Сяо Чжань отправляет ему стикер «Окей», потому что на большее он сейчас не способен. Он чувствует сразу несколько вещей и неосознанно разрывается между этими чувствами.

Первое, самое острое чувство, — беспокойство. Он беспокоится за Ибо, за его безопасность, отправляя в то место, которое он сам когда-то считал своей крепостью.

И вроде бы Сяо Чжань уверен, что тот человек сейчас на работе, внутри все равно зреет страх. За Ибо. Мужчина, с которым он жил чертовых восемь лет, сейчас воспринимается не иначе как монстром, а потому за Ибо вдвойне страшно. Он отправил своего единственного близкого человека в логово зверя.

Сяо Чжаня начинает тошнить, он нервно сглатывает и делает несколько глотков кисловатой воды из бокала, стоящего рядом с койкой. Кислая она из-за того, что в ней развели какую-то дрянь для восстановления микрофлоры. Доктор Чжао Лиин объясняла что-то про формирование иммунитета и роль кишечной флоры во всем этом процессе, Сяо Чжань понял только в общих чертах, но раствор пообещал выпить.

Второе — облегчение. Нет, Сяо Чжань прекрасно знает, что операция по вывозу его вещей еще не завершена. И скорее всего, Ибо только-только доехал до нужного жилого комплекса, но Сяо Чжань все равно чувствует если не совсем уж облегчение, то как минимум его предвкушение. Ему почему-то кажется, что вместе с тем, как дорогие его сердцу вещи окажутся у Ибо, все закончится. Весь ужас его жизни подойдет к концу. И своей головой он прекрасно понимает, что это не так. Но дышать все равно чуточку легче.

Третье — благодарность. Чувство фоновое, постоянное, которое, кажется, не исчезает ни на секунду. В эти дни Сяо Чжань много чего чувствовал. И злость, и боль, и страх, и безнадежность, и надежду… Но всегда на фоне всего этого стояло чувство глубокой благодарности. Он может тысячу раз сказать сам себе, что Ибо зря спас его, что стоило дать ему подохнуть в той квартире на той кухне, но это не отменит того факта, что он благодарен. И за спасение. И за то, что все время после был рядом. Даже если не физически, то на расстоянии одного звонка. И за то, что предложил Сяо Чжаню пожить какое-то время у него.

Четвертое, и это следует из третьего, — чувство вины. Сяо Чжань ощущает угрызения совести из-за того, что отнимает у Ибо все его свободное время и его жизнь, заставляя тратить ту на свою никчемную. Ибо делает для него СЛИШКОМ много, ничего не требуя взамен. Да и что может Сяо Чжань дать?

Сяо Чжань невесело усмехается. Он знает ответ. В своем состоянии — НИЧЕГО. Он совершенно ни на что не годен. Кроме нытья и перидических истерик, которых, конечно, стало поменьше, но вряд ли они исчезнут окончательно и бесследно очень скоро. А Ибо… Ибо просто слишком добрый. Сяо Чжань такого не заслуживает.

Ему надо придумать, как он может отплатить Ибо, но в голову не лезет ничего путного, кроме «отвалить от него и дать жить жизнь нормального молодого мужчины». Мысль, конечно, разумная, вот только их совместное проживание точно никак этой идее не поспособствует.

Поэтому единственный доступный способ — это постараться выздороветь, а потом придумать что-то хорошее для Ван Ибо. Что-то, что он может дать ему.

Телефон пиликает сообщением, и Сяо Чжань тянется за ним.

+86…1823
Я внутри, тут никого

Сяо Чжань скидывает еще один стикер «Окей» и медленно выдыхает. Половина успеха. Там пусто. Ибо в безопасности.

Это главное.

Сяо Чжань укладывает телефон прямо перед собой, так чтобы видеть сообщение от Ибо сразу. Они договорились, что если Ибо не сможет чего-то найти, то он скинет фотку комнаты, и Сяо Чжань скажет ему, где найти ту или иную вещь. Хотя, если честно, Сяо Чжань надеется, что этого не потребуется.

Он сам не знает о том, как среагирует на фотографию той спальни. Сейчас он может допускать короткие мысли о том месте, которое очень долго было его домом, однако он понятия не имеет, в какой момент он снова словит это удушающее состояние неконтролируемой паники.

Если первое время ему казалось, что он тонет в ледяных водах бушующего океана без возможности выплыть, теперь это ощущается… Как болото.

Он переступает с кочки на кочку, не зная, какая из них подведет, оказавшись лишь прикрытием смертоносной топи. Всего шаг — и он снова тонет в ледяной воде.

Сяо Чжань ведет плечами от холода, пробегающего мурашками по его коже, и медленно выдыхает.

— Все будет нормально, — говорит он сам себе и поднимается с койки, сжимая в своей руке телефон, проходится туда-обратно по палате. Беспокойство внутри становится сильнее. Он знает, что волнуется за Ибо, несмотря на то что хозяина квартиры дома нет. Сяо Чжаню все равно страшно. Страшно как будто от самого факта нахождения Ибо в том месте. Как будто там с ним может случиться то же самое, что и с ним самим. Как будто это место виновато в том, что случилось, пусть разумная часть Сяо Чжаня и осознает, что это вовсе не так.

Сяо Чжань мечется по палате, меряя ту шагами быстрыми настолько, насколько вообще возможно в его состоянии.

По идее, сбор вещей не должен занять много времени. Сяо Чжань попросил взять только необходимое и то, что имело и имеет для него особенную ценность.

Вот только стрелка часов движется так медленно, что кажется, будто издевается. В какой-то момент Сяо Чжань начинает жалеть о том, что попросил Ибо об этом. Он не должен находиться в этом дурном месте так долго.

Его подмывает написать или набрать номер, но часы говорят, что прошло всего пятнадцать минут после того, как Ван Ибо отписал, что в квартире никого.

Сяо Чжань должен научиться терпению. Это не так легко, как кажется.

— Привет, Единорожка!

Сяо Чжань вздрагивает от звука чужого голоса: он, слишком уйдя в себя, не услышал, как открылась дверь в палату.

Через миг до него доходит, что это не кто иной, как Исюань.

— Привет, — Сяо Чжань оборачивается к нему, слабо улыбается. Он бы и рад сделать это искреннее и шире, но ему слишком неспокойно за Ибо. Надо как-то отвлечься, но у Сяо Чжаня с этим проблемы. Однако беседу поддержать нужно, потому что Исюань заявился сюда между своими запланированными операциями, а значит, хочет сказать что-то важное. Наверное. Считывание чужих эмоций — не его сильная сторона. Это скорее к Ибо. Он может угадать, о чем думает Сяо Чжань, просто взглянув на него. Возможно, дело в однообразии мыслей Сяо Чжаня. — Когда-нибудь я узнаю, почему…

— О! — Исюань несильно хлопает его по плечу. — Поверь, братишка, мы все ждем этого дня! Ну в смысле я и Лиин. Не говори Ибо, но мы даже забились, когда он тебе расскажет! На кону острые крылышки! Я не могу проиграть!

— Тайну египетских пирамид и то проще раскрыть, — бубнит себе под нос Сяо Чжань, но Исюань его слышит и радостно фыркает, соглашаясь.

— Кстати, о египетских пирамидах! — Исюань едва не подскакивает на месте, явно вспомнив что-то захватывающее. — Дай телефон! Покажу кое-что.

— Что? — спрашивает Сяо Чжань. Он смотрит на переписку с Ибо, выдыхает и сворачивает ее. «Все будет нормально», — проговаривает он еще раз, но уже про себя. И передает телефон Исюаню. Тот хватает его и тут же тычет на иконку игры, в которую Сяо Чжань не заходил со вчерашнего обеда. Вечером ему было плохо из-за таблеток, а сегодня он слишком волнуется, чтобы позволить себе уйти в мир драконов и древней магии.

— Смотри! — Исюань плюхается на его койку и держит телефон так, чтобы Сяо Чжань тоже видел происходящее. — Там сегодня в подарок дают ресурсы, если промокод от друга получишь, только надо быть обоим в игре и только до обеда…

Исюань достает и свой телефон, на котором игра уже запущена, только свернута.

Сяо Чжань смотрит на экран своего мобильника, который уже через несколько секунд загорается приятным золотистым сиянием и системным сообщением о полученном подарке. Сяо Чжань тыкает на красочное изображение подарочной коробки, та взрывается нарисованными конфетти и звездочками. Внутри оказывается какой-то непонятный обломок.

— О! Прикольная тема! — Исюань засовывает нос в экран его телефона и одобрительно кивает. — Подрастешь — пригодится! А пока в банк положи! А мне вот какое-то барахло выпало. Ты везучий, Единорожка!

— Ага, это точно, — говорит Сяо Чжань, думая, что утопленникам везет больше. — Спасибо, что рассказал!

— Пожалуйста, — отзывается Исюань, внимательно разглядывая персонажа Сяо Чжаня, пока ему представилась такая возможность. — Ты быстро втянулся. Как-то не особо верится, что это твоя первая игра…

— Ибо подсказал, что магу нужен интеллект, — нехотя признается Сяо Чжань.

— Ах, Ибо, — фыркает Исюань. — Ну этот задрот, конечно… Хотя он утверждает, что он БЫВШИЙ задрот, но я уверен, что в этом деле бывших не бывает! Сейчас по нему не скажешь, но в школьные годы знаешь сколько времени мы вчетвером проводили в игровых автоматах… Тогда еще торговых центров не было никаких, забегаловки всякие были, и там эти автоматы стояли! Ух, мы двое надвое рубились! Хорошее было время…

Голос Исюаня из задорного становится немного грустным. Сяо Чжань смотрит на него и чувствует что-то… Как будто что-то упускает. Он хмурится, а потом до него доходит.

— Вчетвером? — переспрашивает он. — Ибо говорил, что он, ты и Лиин дружите с детства. Был еще кто-то?

Исюань поднимает на него удивленный взгляд, даже отрываясь от созерцания персонажа Сяо Чжаня.

— Был, — коротко говорит он и замолкает. Сяо Чжань вдруг отчетливо понимает, что, кажется, влез не в свое дело. И уже хочет сказать что-то, что спасет неловкую ситуацию, когда Исюань продолжает. — Странно, что Ибо тебе не говорил. Хотя… Наверное, логично, что не говорил…

Исюань разговаривает будто сам с собой, а Сяо Чжань не совсем понимает, о чем идет речь. Но… в груди почему-то начинает давить горечью. И через мгновение до Сяо Чжаня доходит, почему: слишком много боли в этом «был», произнесенном Исюанем.

— Что-то случилось? — осторожно спрашивает Сяо Чжань. — Ну… С тем четвертым.

Исюань смотрит на него, покусывая губу. Он выглядит необычно серьезным для себя. И он явно сомневается, стоит ли рассказывать. И Сяо Чжань понимает это смятение: в конце концов, Ибо сам не говорил Сяо Чжаню ничего об этом человеке. И вряд ли он случайно забыл о нем упомянуть.

— Я расскажу тебе, только потому что ты дорог Ибо, и я верю, что он тебе тоже, — Исюань говорит совершенно серьезно, и это очень непривычно. Сяо Чжань кивает в подтверждение его слов. — И я хочу, чтобы ты понимал, что он за человек… И что сделало его таким человеком.

Сяо Чжань молчит и на всякий случай кивает еще раз. Исюань нервно облизывает губы и окончательно откладывает чужой телефон в сторону.

— Да, нас было четверо. Ибо, Лиин, я и еще один парень, которого звали Вэньхань. Я не помню, когда мы подружились. Кажется, будто это всегда было так. Мы и в сад ходили вместе, потом в школу, и даже учиться все пошли на врачей. Романтики… Лиин с Вэньханем в итоге влюбились друг в друга, встречаться начали.

Исюань замолкает и грустно улыбается сам себе. А у Сяо Чжаня сердце сжимается: он не знает, но чувствует, что будет дальше.

— А потом Вэньхань заболел…

Голос Исюаня срывается, прерываясь кашлем. Сяо Чжань опускает взгляд на свои руки, дожидаясь продолжения. И Исюань продолжает, однако уже о другом.

— Ты не задавался вопросом, почему Ибо выбрал это направление?

— Я… — Сяо Чжань поджимает губы. Он не думал. Нет, он не раз размышлял о том, что чувствует Ибо каждый раз, когда понимает, что не может спасти пациента, однако об изначальной причине не задумывался.

— Теперь знаешь, — говорит Исюань, понимая, что ответа от Сяо Чжаня ждать не приходится. — Это было тяжело и… Я не буду вдаваться в подробности, потому что вряд ли Ибо понравится, что я тебе рассказываю такие печальные вещи, но… То… То, что случилось, сильно повлияло на всех нас. На Ибо тоже. И…

Исюань снова замолкает, то ли формулируя, то ли снова сомневаясь, говорить или нет, то ли собираясь с мыслями и силами. А может, и все сразу.

— Ибо может казаться неунывающим и всесильным. Разве что не богом каким-нибудь, но… Он все еще просто человек. И все, что он чувствует, очень даже человеческое, — говорит Исюань, вздыхает и поднимается с койки Сяо Чжаня. — Так что уж будь добр выжить. А! И не забудь, что сегодня вечером межсерверный ивент.

Исюань так резко перескакивает обратно на тему игр, что Сяо Чжань не сразу понимает, о каком мероприятии речь.

Он машинально кивает. Исюань мнется с ноги на ногу еще несколько секунд, потому что тема с игрой заново не заводится — Сяо Чжань погрузился в свои размышления, да и самому Исюаню немного не по себе.

Нет, он не сомневается в правильности спонтанного решения рассказать Сяо Чжаню про Вэньханя, а вот в необходимости смены темы на более «веселую» совершенно не уверен. Исюань предполагает, что Сяо Чжаню нужно подумать над тем, что он услышал, да и ему самому скоро в операционный блок, поэтому он прощается как-то совсем неловко, получая от Сяо Чжаня негромкое «пока» и какое-то подобие улыбки, и уходит.

Сяо Чжань сидит около минуты, не меняя позы. Они общаются с Ибо всего-то несколько месяцев, но у Сяо Чжаня стойкое ощущение, что прошла не одна жизнь с момента их знакомства. Исюань был совершенно прав, когда говорил, что от Ибо исходит аура непоколебимой уверенности. Кажется, что он знает, что делать в абсолютно любой ситуации, и при этом действительно пропадает ощущение того, что он, как и любой человек, может быть растерян, подавлен или испуган.

А теперь осознание этого оказывается для Сяо Чжаня откровением.

Лучший друг Ибо болел раком. В том, что под уклончивым «заболел» Исюань имел в виду именно этот спектр заболеваний, Сяо Чжань не сомневается. Лучший друг Ибо умер, оставив после себя пустоту и тьму.

Сяо Чжань был ребенком, но то чувство опустошения, которое он испытывал, когда понял, что родителей больше нет, он помнит очень хорошо.

Раны от потерь оставляют шрамы на душах.

И Ибо знает это, как никто другой.

«Уж будь добр выжить».

«Умереть ты всегда успеешь».

Сяо Чжань сглатывает и прикрывает глаза.

Он ассоциируется у Ибо с Вэньханем? Он боится того, что еще один его друг умрет, снова оставив после себя дыру в сердце размером с галактику?

Ибо привязался к нему, потому что видит в нем что-то, что видел в своем друге?

У Сяо Чжаня в сердце щемит. Он чувствует вину из-за того, что влез в жизнь Ибо, из-за того, что, сам того не ведая, проассоциировался у него с близким некогда человеком.

Сяо Чжаню жаль. Ему так чертовски жаль.

Он столько раз говорил Ибо, что умрет, вскрывая старую рану снова и снова.

Каждый раз, когда Сяо Чжань думал про свою смерть и отношение Ибо к ней, он всегда останавливался на том, что у Ибо достаточно людей, которые не дадут ему долго печалиться из-за того, что какого-то Сяо Чжаня не стало. Теперь… теперь он видит это иначе.

Телефон в его руках вибрирует. Сяо Чжань опускает на него взгляд.

+86…1823
Вроде бы все собрал

+86…1823
Пару маек не нашел

+86…1823
Но они не из списка «Суперважных»

+86…1823
Я куплю тебе новые

+86…1823
В качестве соседского приветственного дара

Сяо Чжань неосознанно улыбается сообщениям. В носу свербит, но он не дает слезам в очередной раз покатиться по щекам. Его нервная система расшатана настолько, что пальцем тронь — рассыпется на отдельные нейроны, а потому из зыбкого состояния равновесия его выбивает все подряд.

Но он не станет плакать в этот раз.

Ибо сделал столько всего, чтобы он не плакал.

Сяо Чжань прикусывает губу и печатает сообщение.

Я
Я думал это новые жильцы делают подарки, а не наоборот

+86…1823
Наша жизнь, наши правила

+86…1823
Так, я за руль. Везу твои вещи домой.

+86…1823
Потом приеду в больницу

+86…1823
Хочешь булочек?

+86…1823
Или может быть еще чего?

+86…1823
Кроме острого и сильно жирного

Я
Нет, ничего не нужно

Я
Ты и так делаешь слишком много

Я
Я не заслужил

+86…1823
Ты заслуживаешь всего мира, Чжань-гэ

+86…1823
И я повторю это столько сколько потребуется, пока ты не запомнишь

Сяо Чжань смотрит на это сообщение. И всё-таки шмыгает носом.

Chapter Text

Дом Ван Ибо оказывается не слишком большим. По площади он лишь немного больше того места, где раньше жил Сяо Чжань. И все же нахождение здесь ощущается совершенно иначе.

Здесь дышится легче.

И дело совсем не в том, что воздух в пригороде, где находится дом, гораздо чище, чем в самом Пекине. Просто находиться здесь спокойно. Сяо Чжань чувствует это сразу, едва переступает порог, придерживая сумку со своими скромными пожитками одной рукой, а второй опираясь о стену. Головокружение как было, так и остается одним из верных спутников, вместе с периодически накрывающим с головой иррациональным страхом.

Психолог говорит, что это нормально после случившегося, но Сяо Чжань уверен, что нормального в этом ничего нет. Во всяком случае, он жутко хочет избавиться от таких приступов. Как минимум для того, чтобы не пугать Ибо, который каждый раз рядом во время них и не только.

Сяо Чжаню стыдно за свои реакции в те моменты, когда его отпускает. Психолог говорит, что ему может помочь смена обстановки. И это именно то, что происходит.

— Так, смотри, — Ибо останавливается посреди просторной прихожей. Он выглядит немного возбужденным, а еще у Сяо Чжаня стойкое ощущение, что тот нервничает. — Запоминай. Справа — гостиная, из нее дверь в кухню. Слева наши комнаты. Туалет и душ — вон та дверь.

Сяо Чжань смотрит в каждом из указанных направлений и кивает. Запомнить несложно. Спальня Ибо — соседняя с его, сразу за ней санузел, потом гостиная и кухня.

— Запомнил, — подтверждает Сяо Чжань. Ибо оборачивается на него и улыбается.

— Готов к контрольной? М? Ученик Сяо? — в глазах Ибо смешинки. Сяо Чжань не может не улыбнуться в ответ.

— К контрольной? Лао Ван, будьте ко мне снисходительны, — подыгрывает Сяо Чжань. В такие моменты он забывает. Забывает о том, что произошло с ним, и о том, что продолжает происходить с его организмом. Забывает о том, что его время все еще ограничено, а вся кроветворная система — бомба с часовым механизмом.

— Нет! Буду оценивать по всей строгости, — Ван Ибо непреклонен. Сяо Чжань обиженно надувает губы, взгляд Ван Ибо из смеющегося становится каким-то… мягким? Возможно, Сяо Чжань назвал бы его нежным… — Готов?

— Угу, — Сяо Чжань собирается с мыслями. Ибо громко фыркает.

— Чжань-гэ, ты бы видел сейчас свое лицо! Как будто и правда сейчас сдавать экзамен будешь.

— Не отвлекай меня, — Сяо Чжань немного смущен от того, как в упор смотрит на него Ван Ибо. — Задавай свои каверзные вопросы.

— Итак, — Ибо изображает барабанную дробь, отстукивая ладонью по собственному бедру. — Где находится туалет?

— Там, — Сяо Чжань с уверенностью тычет в нужную дверь. Ибо одобрительно кивает, но проверка еще не завершена.

— Отлично, — он вертит головой по сторонам, как будто выбор просто огромен. — А за этой дверью что?

— Гостиная с переходом в кухню, — отчеканивает Сяо Чжань.

— А ты хорош, — Ибо старательно сдерживает смех, наигранно задумчиво поглаживая подбородок. — Последний вопрос. Он будет посложнее. Но я уверен, что Чжань-гэ справится.

Ибо выжидает интригующую паузу и только потом задает свой финальный вопрос.

— Если вдруг ты почувствуешь себя плохо, грустно или испытаешь любой другой дискомфорт, в какую комнату ты пойдешь? — Ибо задает вопрос и смотрит на Сяо Чжаня в упор. Сяо Чжань прикусывает губу. Он понимает, что он должен ответить для того, чтобы сдать «экзамен», однако также он знает, что едва ли поступит таким образом. Досаждать Ибо своими болячками и загонами еще и у него дома — это буквально свинство. Ибо и так делает СЛИШКОМ много.

— Туда, — Сяо Чжань кивает в сторону двери в свою будущую комнату.

— Не-а, — качает головой Ван Ибо. — Думай лучше, ученик Сяо. Ты можешь лучше.

— Я не хочу мучить тебя своими проблемами еще и здесь, — заявляет Сяо Чжань. Он от своего ответа отступать не собирается.

— А если я скажу, что я прошу об этом ради своего же спокойствия? — произносит Ибо, чуть наклоняя голову. — Чжань-гэ, мне будет намного спокойнее жить со знанием того, что, в случае чего, ты сам придешь ко мне и скажешь, что и где болит. В противном случае мне придется постоянно быть на иголках. Других вариантов нет. Поэтому воспринимай это как заботу обо мне.

— Бо-ди, — морщится Сяо Чжань. Он знает, что Ибо не шутит — он ведь и правда будет волноваться.

— Только не начинай сейчас опять про мою жизнь. И про то, на что я ее трачу. На что хочу, на то и трачу.

— Ладно, — сдается Сяо Чжань. Он все еще считает, что для Ибо это худшая идея — привязываться к нему. Но доля правды в словах Ибо все же есть — он ведь действительно изведется.

— Окей. Я повторю вопрос, — предупреждает Ибо. Сяо Чжань вздыхает и кивает. — Куда ты пойдешь, если почувствуешь себя плохо, разбито или еще как-то не так?

Сяо Чжань поднимает руку и показывает на дверь в комнату Ибо.

— Блестяще, ученик Сяо! — Ван Ибо аплодирует и улыбается. — Как и ожидалось! А теперь идем, я помогу тебе разобрать вещи и покажу, что да как в твоей комнате.

На то, чтобы разобрать вещи, уходит совсем немного времени. Причина проста: вещей Сяо Чжаня совсем мало. В общем-то, Сяо Чжань составлял список так, чтобы забрать все необходимое, но при этом сделать так, чтобы Ибо не надорвался, когда будет это все забирать.

Гостевая комната, как и предупреждал Ибо, действительно большая, а потому бОльшая часть мест хранения, вроде высокого полочного шкафа и одной из прикроватных тумбочек, остается пустой.

— Тех двух маек явно не хватило, — с совершенно серьезным лицом заявляет Ибо, глядя на совершенно пустой шкаф. Сяо Чжань, как раз устанавливающий на прикроватной тумбочке песочные часы, растерянно оборачивается к нему. — Они бы исправили положение.

Сяо Чжань еще мгновение зависает, а потом, когда до него наконец доходит, звонко фыркает. Ибо отвечает на его смешок широкой улыбкой и шкаф все-таки закрывает.

— Это не у меня мало вещей, это у тебя места много, — бурчит себе под нос Сяо Чжань, но так, чтобы Ибо услышал.

— Так и есть, — кивает Ибо, осматривая преображенную их совместными усилиями комнату. — Эта комната в таком виде нравится мне гораздо больше.

— Может, нам тогда стоит поменяться? — хитро улыбается Сяо Чжань. Ему нравится немного подначивать Ибо, нравится и то, в какой восторг сам Ибо приходит от этих подначиваний.

— Не, — мотает тот головой с довольной улыбкой. — Я лучше почаще буду приходить в гости. Если хозяин разрешит, конечно.

— Бо-ди, — Сяо Чжань пытаеся смотреть на Ибо строго, но получается из рук вон плохо. — Это вообще-то твой дом. Не забыл?

— Сейчас и твой тоже, — буднично напоминает Ибо, а потом как будто спохватывается. — Чжань-гэ! Время! Таблетки!

Затем Сяо Чжань под пристальным взглядом Ибо принимает те таблетки, которые пьются до еды. Ибо дает ему ручку, чтобы не забыл отметить в своем личном календарике.

После таблеток Сяо Чжаня, как всегда, мутит. Это могло бы стать привычным, если бы Сяо Чжань каждый раз не надеялся, что вот, может быть, сегодня его минует сия чаша.

Но нет.

— Посидишь здесь? — заботливо спрашивает Ибо, заглядывая в лицо Сяо Чжаня, который в этот момент крайне сосредоточен на том, чтобы случайно не выблевать драгоценные таблетки и то, что могло остаться в желудке с завтрака. — Или пойдешь со мной на кухню?

— Посижу, — Сяо Чжань говорит сквозь зубы, боясь их расцепить.

— Ладно, — кивает Ибо, поднимаясь с кровати. — Подожди. Я сейчас принесу чего-нибудь кислого.

Сяо Чжань кивает и зажмуривается. Он знает, что эта идиотская тошнота отпустит буквально минут через пятнадцать, но эти пятнадцать минут надо еще пережить. Благо это дерьмо пьется всего один раз в день. Та дрянь, которую он принимает на ночь, к счастью, тошноты не вызывает. От нее бывает другая побочка — наутро в туалете, но не всегда. Иногда Сяо Чжаню везет.

Ибо возвращается примерно через минуту. От стакана в его руке тянется слабый цитрусовый аромат, Сяо Чжань принимает воду с лимоном и делает глоток, медленно выдыхает. Нет, конечно, это не помогает, но тошнота, сдавливающая горло, отступает немного ниже.

— Гадость, блять, — выговаривает Сяо Чжань. Он дышит осторожно. Обычно это каким-то чудесным образом помогает.

— Я знаю, Чжань-гэ, — вздыхает Ван Ибо и аккуратно забирает у него успевший опасно накрениться стакан. — Ты же помнишь, что через полчаса обязательно надо поесть?

— Не говори ничего про еду, — стонет Сяо Чжань. Ибо понимающе кивает и терпеливо ждет момента, когда Сяо Чжаню немного полегчает.

Это происходит через те самые пятнадцать минут. Тошнота отступает постепенно и куда медленнее, чем начиналась. Сяо Чжань считает это вселенской несправедливостью.

— Когда-нибудь я привыкну к этой херне, — наконец-то выдыхает Сяо Чжань. Ибо смотрит на него с сочувствием. Его взгляд напоминает сейчас взгляд щенка, который чувствует свою вину. И Сяо Чжаню в очередной раз становится ужасно совестно: он пообещал сам себе, что не будет становиться для Ибо обузой. И чем он занимается, едва въехав в свою комнату? Надо как-то все это компенсировать. — Ты говорил про обед? Давай я приготовлю что-то?

— Вообще-то я уже приготовил, — говорит Ибо совсем тихо. Так, будто надеется, что Сяо Чжань не услышит. Однако он, конечно, слышит.

— Ты приготовил? Когда? В смысле, ты же говорил, что не умеешь и ешь одну только доставку… — у Сяо Чжаня в голове не укладывается.

— Тебе нельзя доставку, — напоминает Ибо все так же сконфуженно. — Я знал, что мы приедем около обеда и что тебе надо будет поесть после таблетки. Поэтому я загуглил, как приготовить бульон. Честно говоря, получилось невкусно и пресно, но это точно съедобно. Я перед выездом проверил на себе. Ну и это диетически и точно тебе можно…

— Ван Ибо… Ты… Я тебя не заслуживаю, — стонет Сяо Чжань.

— Ты заслуживаешь всего мира, Чжань-гэ. Я же говорил. Помнишь? А мой недосуп уж точно не целый мир. Будь этот мир так плох… — Ибо фыркает и качает головой.

— Ты говорил, что мир может радовать, — вспоминает Сяо Чжань. У него мурашки бегут по коже от слов Ибо и от воспоминаний. Он старательно блокирует то, что к появлению этих воспоминаний привело. — Уверен, суп тоже может.

Но суп не может. Это действительно оказывается пустой, не слишком наваристый куриный бульон из грудки, мясо которой грустно плавает в белесой, чуть подсоленной жиже.

Но Сяо Чжань все равно съедает целую чашку под как будто виноватым взглядом Ибо.

— Это очень неплохо для первого раза, — сообщает Сяо Чжань. И он не врет. Он помнит то время, когда только начинал готовить сам — из необходимости. И те кулинарные шедевры были куда хуже.

— Чжань-гэ мне льстит, — тут же отзывается Ибо, однако Сяо Чжаню кажется, что тот все же немножко приосанивается от гордости.

— Отнюдь, я говорю честно, — Сяо Чжань откидывается на спинку стула на кухне. Эта кухня разительно отличается от той, где все случилось. Здесь все выполнено в холодных серо-черных оттенках. И это совсем не напоминает… то место. Сяо Чжань даже способен расслабиться здесь. Спасибо памяти, которая блокирует большую часть воспоминаний. И Сяо Чжань не позволяет им всплыть, моментально подхватывая едва не потерявшуюся мысль. — Когда родители погибли, мы с братом были предоставлены сами себе. Он вынужден был очень много работать, а на мне было все по дому. Мои первые блюда были куда более ужасными, чем этот бульон. По сравнению с тем, что я тогда мог сварганить, твоё заслуживает парочки мишленовских звезд.

— И что ты тогда готовил? — интересуется Ибо, который тоже успел доесть свою стряпню и теперь отошел к шкафчику, чтобы достать оттуда чай.

— Ну… У нас тогда не было денег на нормальную еду, но нам иногда перепадала просрочка из магазинчика неподалеку. В основном это были полугнилые овощи. Я все это обрезал и варил. Даже то, что не надо было варить… В общем, можешь представить, что там за пакость могла получиться из отварной пекинской капусты, сельдерея и грибов. Но мы все равно ели…

— Как так получилось? С твоими родителями? — Ван Ибо ставит перед ним чайник с заваренным чаем. — Если не хочешь об этом говорить…

— Нет, все нормально, — Сяо Чжань задумчиво смотрит на поднимающийся из носика пар. — Это была смерть в результате несоблюдения техники безопасности. Когда я был маленьким, мне объяснили, что родители были недостаточно аккуратны с опасным оборудованием, что и стало причиной их смерти. Брат говорил, что они врут. Я не понимал, зачем им. Потом, уже когда подрос, понял, что это не они нарушили технику безопасности, а с самой безопасностью жопа была. Но у моего брата не было возможности судиться с заводом: у него я маленький на шее висел. А ни прокуратура, ни следствие не были заинтересованы в том, чтобы наказать виновных. Ну все и повесили на несчастный случай. А когда брат хотел возобновить расследование, уже гораздо позже, когда у них с Сяо Хун уже появились Сяо Чу и Сяо Дао, мы узнали, что во время кризиса тот завод перестал существовать, а все его руководство в полном составе посадили за расхищение имущества. Видимо, перестали прикармливать свою «крышу». Жаль только, что это так поздно случилось.

Сяо Чжань замолкает, вспоминая. У них не было никаких новых доказательств для возобновления дела, а поэтому никто бы не стал заново его открывать. Наверное, то стечение обстоятельств, по которому всю верхушку того завода посадили по обвинениям, не связанным с гибелью его родителей, — лучший исход. Во всяком случае, для памяти его отца и матери.

— Мне жаль, — говорит Ибо после того, как проходит несколько молчаливых секунд и становится понятно, что Сяо Чжань закончил с повествованием.

— Мне тоже, — отзывается тот, протягивая чуть подрагивающие руки за чашкой с чаем. — Но это было давно. И у меня было время… привыкнуть.

Они снова замолкают. Чай вкусный, пахнет травами и совсем немного цветами. Сяо Чжань смотрит на бледно-салатовую поверхность жидкости, которая идет тонкой рябью из-за того, что его руки все еще дрожат. Он делает еще один глоток.

Чуть позже Ибо устраивает Сяо Чжаню экскурсию по гостиной. И там действительно стоит здоровенный стеллаж, сверху донизу заставленный фигурками Лего. Конечно, Сяо Чжань заметил его, еще когда проходил через гостиную в кухню, но не имел возможности остановиться. Зато теперь такая возможность есть. Полки разного размера, как и собранные конструкторы. Сяо Чжань стоит с открытым ртом, пока Ибо с упоением рассказывает о том, как собирал модельку спорткара, название которого Сяо Чжань успешно не запоминает, завороженно наблюдая за тем, как вертит миниатюрную модельку в своих пальцах Ибо, показывая ее то с одной, то с другой стороны.

Потом он переключается на мотоциклы, которым отведена целая секция на самом видном месте.

Сяо Чжань почему-то испытывает огромную нежность к этому факту. И к Ибо, глаза которого горят.

«Дай мне возможность похвастаться», — слышит он в своей голове, сказанное чуть больше недели назад.

«Хвастайся», — думает Сяо Чжань. Хвастовство Ибо не раздражает. Наверное, потому что по самому Ибо видно, насколько он горит этим, насколько счастливым делает его это занятие.

— Чжань-гэ! А это мое главное сокровище! — Ибо двумя руками подхватывает с полки большую модель мотоцикла. Сяо Чжань прикидывает, что, если бы он поставил ее на пол, она вполне достала бы до его колена. — Харлей-Дэвидсон! Хочешь подержать?

Сяо Чжань кивает, Ван Ибо передает ему свое детище так, будто это и впрямь грудной ребенок, — бережно и не выпускает из рук до тех пор, пока не убеждается, что Сяо Чжань крепко держит.

— Тяжелый? — спрашивает с совершенно довольным видом Ибо.

— Да, — честно говорит Сяо Чжань, разглядывая модельку. Он буквально видит то, с каким усердием собирал его Ибо: деталька к детальке, так, что даже швов между ними почти не заметно. — Ты очень постарался, Бо-ди!

— Ты охереешь, сколько я его собирал! — Ибо очень хочется рассказать — это так очевидно, что Сяо Чжань совсем не может сдержать улыбки. — Почти полгода! Там меня, правда, работа жрала беспощадно, но все свободное время я ему посвещал! Красавец! Да?

— Да, — соглашается Сяо Чжань. — Очень красивый.

— Это классика, детка, — Ибо похлопывает модельку по колесу, а потом аккуратно забирает ее у Сяо Чжаня, чтобы водрузить на место. — Так, интересно… А вот этот ты вспомнишь?

Ибо подхватывает с другой полки куда более маленькую модель мотоцикла. Сяо Чжань смотрит на нее, не совсем понимая, откуда она может быть ему знакома. Возможно, это модель мотоцикла Ибо, но Сяо Чжань совершенно не помнит, какой марки у того был железный конь. Стыдно.

А потом его осеняет!

— Это тот самый! — Сяо Чжань смотрит на Ибо во все глаза. — Который ты покупал в магазине, когда мы случайно столкнулись? Да?! Он ведь?

— Блестяще, ученик Сяо! Как и ожидалось! — кивает Ибо и улыбается. — И рядом твой собранный! Видишь, я же говорил, что у меня есть для него место!

— Лао Ван и впрямь снисходителен к этому ученику, — подыгрывает Сяо Чжань, сгибаясь в неглубоком поклоне. — Этот ученик благодарен.

Сяо Чжань поднимает взгляд на Ибо, все еще не разгибая спины. Улыбки на губах Ибо нет, однако в глазах поблескивает чем-то незнакомым, глубоким. Чем-то, в чем инстинктивно хочется утонуть. Ибо смотрит на него так пару секунд, вздрагивает и отворачивается, хмурясь. Сяо Чжань тем временем распрямляется.

— А вот здесь, — Ибо тычет пальцем в одну из верхних полок, — тот самолетик, который мы собирали в больнице. Что думаешь?

— Круто, — одобряет Сяо Чжань. — Почти что в небе.

— Я так же подумал, — улыбается Ван Ибо. — И у нас еще новый, не начатый лежит. Ждет момента.

— Можем заняться им сегодня вечером, — предлагает Сяо Чжань. — После ужина.

— Ты не устал? — недоверчиво интересуется Ибо. Сяо Чжань по глазам видит, как хочется Ибо согласиться на то, чтобы весь вечер убить на собирание конструктора. Однако он не позволяет себе этого. — Уверен?

— Пока что нет, — пожимает плечами Сяо Чжань. — Я еще собираюсь приготовить ужин.

Ван Ибо хмурится, однако возражать он вряд ли будет.

— Уверен, что сможешь? — спрашивает Ибо. Сяо Чжань кивает.

— Для меня это не трудно. Наоборот, расслабляет. Ну знаешь, кто-то музыку успокаивающую слушает, кто-то бумагу рвет, кто-то в поле орет. А я овощи и мясо кромсаю, — фыркает Сяо Чжань.

— Ух, Чжань-гэ, прямо мурашки по коже побежали, — наигранно вздрагивает Ван Ибо, прикидываясь крайне напуганным.

— Я мастерски обращаюсь с ножом, Бо-ди, — Сяо Чжань многозначительно дергает бровью. Ван Ибо не выдерживает и начинает ржать. — Это ты сейчас хи-хи да ха-ха. А потом увидишь, как я разделаю морковку!

— Морковки! Спасайтесь! — сквозь смех выговаривает Ибо. Сяо Чжань тоже улыбается.

— А может, и не морковки, — дает заднюю Сяо Чжань. — Что у тебя в холодильнике найду, то и подвергнется экзекуции…

— О боже, нет, ты обрекаешь на страдание целый холодильник! Сжалься, о великий Чжань-гэ, у них же могут быть дети!

— Им не посчастливилось встретить меня! Ухаха! — Сяо Чжань старается говорить устрашающе, но получается так себе. Ибо смотрит на него смеющимися глазами. И Сяо Чжань правда благодарен, что тот продолжает ему подыгрывать.

— Ах, бедные овощи! Я сделал все, что было в моих силах, — голос Ибо опускается до драматичного шепота. Сяо Чжань фыркает: какой актерище пропадает! — Но великий и могучий Чжань-гэ жаждет кров… то есть соков! Ваших свежевыжатых соков!

— Жуть какая, Бо-ди, — смеется Сяо Чжань. — Все будет быстро и безболезненно!

— Не верьте ему! — Ибо кричит в сторону кухни. — Он вас раскромсает, а потом в кипящем масле будет жарить! Или целиком в кипяток кинет! А потом съест!

— Бо-ди, судя по всему, я не единственный злодей в этой истории, — напоминает Сяо Чжань. — А ты, младшенький, только прикидываешься добрячком! А на самом деле так и жаждешь впиться зубами в их хорошенечко прожаренные бочка!

— Все верно, Чжань-гэ! Все верно. Ух, бойтесь, несчастные, моих острых зубов!

К готовке, однако, они возвращаются лишь часа через три, когда за окном уже успевает стемнеть. За это время Ибо успевает рассказать почти про каждый свой конструктор, некоторые, однако, обделяя вниманием. Сяо Чжаню интересно слушать. Большую часть своей коллекции Ибо купил сам, однако здесь же есть и подарки от родителей, от Лиин и Исюаня. Один из корабликов Ибо, как оказалось, выиграл в тире, а странной формы цветочек, выглядящий так, будто этот конструктор предназначался ребенку дошкольного возраста, передали подруги с маминой работы для ее сына, который любит конструкторы.

— Мне на тот момент было уже шестнадцать, — фыркает Ибо. — А они мне конструктор для пятилетки. Но я все равно собрал.

— И поставил на самую нижнюю полку в самый угол, — усмехается Сяо Чжань.

— Ну а если он по стилю не подходит, — защищается Ибо. Сяо Чжань примирительно поднимает руки. Ибо вправе располагать свои конструкторы в своем доме так, как захочется ему.

Еще Сяо Чжань уверен, что те конструкторы, про которые Ибо ничего не говорит, так или иначе связаны с Вэньханем, однако сам он не будет поднимать эту тему. Подождет, пока Ибо сам расскажет. Если Сяо Чжань доживет до этого момента, конечно.

Зимние сумерки сгущаются быстро, поэтому ужин готовить Сяо Чжань начинает уже при искусственном свете, который непривычно прохладный для кухни. Но Сяо Чжаня все равно все более чем устраивает.

Пока Сяо Чжань готовит, Ибо крутится рядом то ли для того, чтобы помочь, то ли для того, чтобы присматривать за Сяо Чжанем. Скорее всего, второе, но Сяо Чжань не уточняет. Нет, Ибо правда просит выделить ему какую-нибудь работу, на что Сяо Чжань отрицательно качает головой.

— Я хочу сам, — говорит он. Ибо смотрит на него немного удивленно, но потом лишь пожимает плечами и усаживается на стул, наблюдая за действиями Сяо Чжаня, который режет кусочки мяса, ловко перекидывает их на сковороду и принимается за овощи, стучит по доске ритмично, уходя куда-то глубоко в себя. Мыслей в голове нет, и это такая приятная тишина, что Сяо Чжань готов хоть вечность провести за плитой, лишь бы подольше удержать это чувство. Слова Ибо он слышит не с первого раза. Он слышит, что тот что-то сказал, но не успевает понять, что именно.

— Что? — переспрашивает Сяо Чжань, поворачивая голову в сторону Ибо и отвлекаясь от морковки, которая на свое несчастье все же оказалась в холодильнике. — Прости, я задумался…

— Ничего, — качает головой Ибо. Он улыбается немного смущенно. Это выглядит непривычно. Чаще всего Сяо Чжань на лице Ибо читает непоколебимую уверенность. Интересно, что могло заставить лицо Ибо выглядеть вот так? Возможно, он попросил о чем-то, а Сяо Чжань не услышал.

— Повтори пожалуйста. Я точно знаю, что ты что-то сказал, — настаивает Сяо Чжань.

— Я сказал, что ты очень красиво готовишь, — все же слушается Ибо. — Не подумай ничего. Это просто выглядит… хм… эстетично.

— Ты мне льстишь, — говорит Сяо Чжань. Теперь приходит время Сяо Чжаня смущаться. — Ты, наверное, тоже круто выглядишь во время операций.

— Да я всегда круто выгляжу, — отзывается Ван Ибо совершенно будничным тоном. Сяо Чжань вскидывает брови, точно не ожидав такого ответа, а потом смеется и кивает головой. Ван Ибо совершенно прав.

— Ты такой самоуверенный… — Сяо Чжань замолкает, пытаясь подобрать подходящее слово. «Наглец» — это не совсем то. «Нахал» — слишком грубо.

— Гремлин, — подсказывает Ибо.

— Точно, — вспоминает Сяо Чжань, взмахивая ножом, чтобы вернуться к морковке. — Самоуверенный гремлин!

Chapter Text

Эту ночь Сяо Чжань проводит на удивление спокойно. Кажется, это первый раз за все время после того случая, когда он спит без снов. И это буквально благословение.

Просыпается он от телефонного звонка, а не от боли или от позывов, из-за которых надо срочно бежать в туалет. Его телефон напевает ненавязчивую мелодию, а Сяо Чжань, открывая глаза, впервые за очень долгое время не хочет сдохнуть.

Звонить может только один человек. Ну или реклама какая-нибудь.

Сяо Чжань тянется за телефоном, на экране которого высвечивается выученный наизусть номер. Сяо Чжань смахивает вызов вправо и прижимает мобильник к уху.

— Да? — скрипит он в трубку. Его голос звучит просто ужасно, выдавая его с потрохами. Хотя едва ли Сяо Чжань собирался скрывать, что еще не до конца проснулся.

— Чжань-гэ, ты спишь, что ли? — в голосе Ван Ибо очевидное облегчение.

— Ну, технически, уже нет, — произносит Сяо Чжань, лениво моргая. — Но еще секунд десять назад спал.

— Черт, я уже успел всякого надумать. Уже собрался лететь домой, чтобы проверить. Как чувствуешь себя? — голос Ибо из встревоженного становится довольным.

— Неплохо, — оценивает свое состояние Сяо Чжань. — Кажется, я выспался.

— Это отлично, — говорит Ибо. Сяо Чжань буквально слышит его улыбку. Однажды он засыпал под голос Ибо, а теперь под него просыпается. Сяо Чжаню вдруг думается, что голос Ван Ибо — практически полноценное лекарство. Во всяком случае, для него. Скорее всего, потому что сам Ибо для него неизбежно ассоциируется с безопасностью, а значит, пока он слышит его голос, ничего плохого случиться не может. — Но тебе пора вставать. Скоро уже обед, а график приема таблеток нарушать нельзя.

— Как обед? — Сяо Чжань хмурится и прищуривается, глядя на часы в верхнем левом углу экрана телевизора. — Не может быть… Я столько проспал…

— Ага, — довольно заявляет Ван Ибо. — Я горжусь тобой, Чжань-гэ.

— Ты прямо как любящая бабушка, Бо-ди, — фыркает Сяо Чжань, снова прикрывая глаза. Голова начинает немного кружиться, но это ерунда по сравнению с тем, насколько обычно ему бывает паршиво. — Хвалишь меня за то, что я покушал и выспался.

— Я не бабушка, Чжань-гэ, — усмехается Ван Ибо. И на мгновение повисает молчание; Сяо Чжань думает, что, конечно, Ван Ибо не бабушка. Он привлекательный молодой мужчина, врач и просто очень добрый человек, который настоящим благословением свалился Сяо Чжаню на голову. — Но похвалю еще, если ты сейчас встанешь, выпьешь таблетки, а потом покушаешь.

— Слушаюсь, Ван-лаоши, — Сяо Чжань чувствует, что тоже улыбается. И дело вовсе не в том, что ему приятно, когда его хвалят, хотя и в этом немножко тоже, просто он очень рад слышать этот низкий, умиротворяющий голос с самого утра.

— Чжань-гэ, мне пора, буду дома через шесть часов. Не забудь про таблетки и хоть изредка появляйся онлайн, чтобы я видел, что с тобой все в порядке, — быстро произносит Ибо. Сяо Чжань слышит на фоне шум чужих голосов, вспоминая, что сегодня у Ибо приемный день.

— Хорошо, — отзывается Сяо Чжань. И вроде бы на этом можно закончить, но он продолжает. — Не волнуйся за меня. Со мной все нормально. Работай спокойно.

— Чжань-гэ беспокоится обо мне? — посмеивается Ван Ибо в трубку. — Да, я иду. Минуту…

Это слышится немного приглушенно, так, как если бы Ибо говорил это не прямо в микрофон телефона, а куда-то в сторону.

— Иди уже, ничего тут со мной не случится, — говорит Сяо Чжань. — Про таблетки не забуду. Забудешь тут про них…

— Хорошо, — отзывается Ван Ибо. — Если что, звони сразу.

— Всенепременно, Ван-лаоши, — Сяо Чжань вешает трубку первым: что-то подсказывает ему, что сам Ибо вызов не сбросит.

Он откладывает телефон на тумбочку, смотрит на экран телевизора, где идет какая-то передача про недвижимость. Где-то в затылке отдается тупой болью, не предвещающей ничего хорошего. Сяо Чжань успевает перехватить это ощущение, не позволяет себе вспомнить о работе того человека и о нем в принципе. Нельзя.

Сяо Чжань щелкает пультом, выключая назойливый шум.

В комнату льется белый дневной свет, который, отражаясь от снега, кажется еще ослепительнее.

Сяо Чжань вздыхает и садится на кровати. Голову опасно ведет, но к этому он уже привык — просто сидит, дожидаясь, пока кровообращение нормализуется, и лишь после этого свешивает ноги с кровати и аккуратно встает, держась за угол тумбочки. Перед глазами темнеет на несколько долгих секунд. Сяо Чжань не шевелится — знает, что если двинется — шлепнется в обморок. Неприятно.

Мир проявляется снова довольно быстро. Сяо Чжань распрямляется полностью, уверяется в том, что его организм не отключится в ближайшее время, и отправляется на кухню.

Время и правда поджимает — таблетки надо выпить как можно скорее. Вчера Ибо показал ему аптечку, лежащую в одном из кухонных ящиков. Туда же он поместил отдельную коробочку с подписью «Для Чжань-гэ». Именно оттуда Сяо Чжаню и нужно взять лекарства.

Однако чего он точно не ожидает увидеть, это маленького контейнера, стоящего на столе так, чтобы Сяо Чжань ТОЧНО увидел. Он подходит ближе. Контейнер оказывается таблетницей, где уже лежат нужные таблетки. Сяо Чжань берет коробок в руки и смотрит на него, медленно опускаясь на ближайший стул. Внутри снова скребет чувство вины за то, что он не заслуживает Ибо со всем его теплом и заботой. Не заслуживает и никогда заслуживать не будет.

Внутри тепло, даже несмотря на то, что Сяо Чжань помнит о том, как тошно ему будет после приема препаратов.

Сяо Чжань возвращается в комнату за телефоном, потом снова идет на кухню, фотографирует контейнер, который держит в руке, и отсылает фотографию Ибо с подписью «Спасибо». Сообщение отмечается прочитанным, однако ответа на него не приходит. Сяо Чжань пару секунд смотрит в экран, потом сворачивает мессенджер и запускает игру. Там прогульщиков не любят.

Пока экран мелькает разноцветными вспышками загрузки, Сяо Чжань отправляет в себя дневную порцию таблеток и идет в ванную, чтобы, если его вдруг вывернет наизнанку, не пришлось убирать все это с пола кухни.

Не выворачивает. Сяо Чжань успевает без происшествий сходить в туалет, умыться и постоять над раковиной в попытках побороть подкатывающую тошноту. Но все завершается нормально. Через пятнадцать минут становится получше, и Сяо Чжань, еще раз умывшись, дабы смыть с себя выступивший холодный пот, возвращается на кухню.

Надо поесть, но совсем не хочется, как и всегда. Сяо Чжань решает, что поест, когда Ибо придет с работы.

Сяо Чжань берет телефон в руку и идет в гостиную, опускается на диван и смотрит в экран, где в игре посредине экрана высвечивается уведомление об одном непрочитанном сообщении.

Сообщение от Исюаня, который сегодня выходной и который зовет его в совместный квест. Сяо Чжань соглашается. В конце концов, это интересно, а еще обещают хорошие награды.

Квест длинный, а Исюань очень уж торопится с его выполнением, не позволяя Сяо Чжаню остановиться, чтобы собрать трав для прокачки осваиваемой им алхимии. И все же Сяо Чжань тормозит рядом с кустиком редкой травы, не собираясь упускать такую возможность. И пока его персонаж занимается сбором, он печатает сообщение своему спутнику, который, конечно, заметил, что Сяо Чжань отстал, и вернулся к нему.

«Подожди, мне надо собрать»

«Ок, давай шустрее, а то вдруг не успеем»

«Времени полно»

«Это так кажется»

Сяо Чжань фыркает, его персонаж заканчивает сбор и подпрыгивает, показывая Исюаню, что он готов продолжить.

На квест с некоторыми остановками в общей сложности у них уходит около полутора часов, в течение которых Исюань успевает рассказать Сяо Чжаню о том, как добыть хороший посох на его мага, а Сяо Чжань в свою очередь делится с Исюанем парочкой зелий на увеличение силы атаки. За это время дважды пишет Ибо, и Сяо Чжань дважды сворачивает игру, чтобы ответить. В целом, ничего важного: Ибо просто проверяет, в порядке ли Сяо Чжань.

Сяо Чжань отвечает, что играет с Исюанем, после чего Ибо присылает смайлик с зеленым человечком. Сяо Чжань смотрит на него задумчиво и фыркает. Видимо, именно так, по мнению Ван Ибо, выглядит гоблин, коим он и Чжао Лиин называют Исюаня.

У Сяо Чжаня мелькает забавная, по его мнению, идея, поэтому он едва успевает дождаться окончания квеста, быстро прощается с Исюанем, а потом торопится в свою комнату за планшетом. Торопливость его, однако, ничем хорошим для него не оборачивается, потому что голова снова принимается кружиться, и Сяо Чжаню приходится потратить еще минут семь, просто сидя на своей кровати и пытаясь хоть немного заземлиться.

В итоге в гостиную он возвращается уже куда медленнее, с ногами усаживается на диван и принимается искать референсы гремлина. К удивлению Сяо Чжаня, думавшего, что гремлины — это здоровенные чудища с весьма специфичным чувством юмора, на картинках изображены довольно милые ушастики. Нет, ему, конечно, попадается парочка зеленых монстров, которые, наверное, куда более каноничны для старых легенд, но миловидные ушастики западают в душу слишком сильно, чтобы отказаться от них. Поэтому за основу он берет именно такого персонажа, набрасывая несколькими движениями схематичный контур. Дальше Сяо Чжань задумывается, неосознанно тянется к подмерзающей макушке кончиками пальцев: он сегодня забыл надеть шапочку. Дома у Ибо слишком тепло, поэтому вспомнил он не сразу. Однако сейчас дискомфорт становится слишком ощутимым, поэтому Сяо Чжань снова тащится в свою комнату, отрывая на этот раз синюю шапочку и напяливая ее почти до самых бровей. И прихватывает свитер, однако не надевает: шерсть слишком раздражает и без того уязвимую кожу, поэтому он просто накидывает его себе не плечи и завязывает рукава на шее.

И возвращается к планшету, чтобы продолжить работу над Ибо-гремлином. Набросок самого персонажа получается очень быстро, а вот с лицом-мордочкой Сяо Чжань здорово зависает. Он хочет, чтобы он был похож на Ибо, однако и ту мультяшность, что присуща референсу, терять ему не хочется.

Решение приходит в голову само собой. Оно дурацкое, но и картинка должна быть шутливой, поэтому он открывает чат с Ибо и пишет туда.

Я:
Бо-ди, сделай пожалуйста селфи

Я:
И скорчи какую-нибудь рожицу

Сообщения помечаются прочитанными, однако ответа нет. Сяо Чжаня это не удивляет: у Ибо прием, конечно, он не сможет ответить моментально. Отвечает Ван Ибо через полчаса, когда Сяо Чжань уже мало-помалу детализирует мифического монстрика, раздумывая над тем, в какой цвет его по итогу красить. Он знает, что Ибо нравится зеленый. Сяо Чжань прикидывает, что должно выйти неплохо. В конце концов, это же вымышленный персонаж, а значит, он может быть какого угодно цвета. Точно так же, как и драконы какие-нибудь или русалки. Ван Ибо — русалка…

Такое тоже можно было бы нарисовать.

Сяо Чжань задумывается. Да, Ибо бы однозначно подошел хвост — длинный, темно-зеленый, словно морская пучина, поблескивающий перламутром чешуек. Сяо Чжань вздыхает, думая о том, что он однозначно должен дожить до того момента, когда сможет нарисовать Ибо-русалку.

Ну а пока — мультяшный гремлин.

+86…1823
А зачем?

+86…1823
Ладно. Вот.

В чат прилетает фотография. Сяо Чжань сразу же открывает ее. На ней — лицо Ибо крупным планом, скошенные в кучу глаза и высунутый на бок язык. Сяо Чжань не выдерживает и громко хихикает. Рожица и правда забавная — идеально подходит будущему гремлину. Сяо Чжань почти видит то, как превратит ее в мультяшное изображение. Он перехватывает перо поудобнее, когда с номера Ван Ибо прилетает еще одно сообщение.

+86…1823
Так зачем?

Я:
Это сюрприз

Я:
Потом увидишь

Ибо присылает подозрительный стикер. Сяо Чжань в ответ отправляет картиночку со значком «Окей», а затем пересылает фотографию Ибо на свой планшет, чтобы было удобнее рисовать. На рисование лица Сяо Чжань тратит довольно много времени. С непривычки это довольно сложно, но спустя два с лишним часа, когда лайн, наконец, готов, Сяо Чжаню НРАВИТСЯ результат. Это совершенно точно гремлин, и этот гремлин ну ОЧЕНЬ похож на Ибо. Сяо Чжань едва сдерживается, чтобы не отправить Ибо набросок, чтобы похвастаться.

Неготовая работа едва ли произведет хорошее впечатление. В конце концов, кто судит арт по лайну? Это ведь еще даже не половина работы.

За два часа без движения спина успевает здорово затечь. Сяо Чжань понимает это не сразу. Лишь тогда, когда пытается пошевелиться и чувствует отвратительную скованность в пояснице и в ногах. Он бы не отказался от массажа, но доктор Чжао говорила, что с массажем сейчас нужно быть осторожнее, поэтому Сяо Чжань решает, что маленькая зарядка тоже сойдет.

Зарядка и впрямь маленькая: его хватает лишь на несколько круговых движений бедрами, пару поворотов корпуса и разминку ног. Даже от этого Сяо Чжань ухитряется запыхаться. Это немного расстраивает, но Сяо Чжань знает, что сказал бы Ибо: «Это нормально. И это пройдет.»

Он и сам знает, что рано или поздно это закончится.

К рисунку он решает вернуться чуть позже. Сейчас в его планах — приготовить что-то съестное для Ибо. В конце концов, он должен чем-то платить за жилье. Даже если Ибо говорит, что от него ничего не требуется. Сяо Чжаню хочется выразить свою благодарность, а продуктов в холодильнике более чем достаточно для этого.

Сяо Чжань включает телевизор на кухне, листает каналы в попытке найти что-то годное. Но на National Geographic идет что-то про расследование авиакатастрофы, Сяо Чжань морщится и переключает. Нет, конечно, тема важная и интересная, но он совершенно точно не готов сейчас слушать про последние минуты жизни людей, находившихся на борту.

Он переключает дальше, натыкаясь на какой-то ситком с закадровыми охами-вздохами и смехом, который громче реплик актеров. Сяо Чжань смотрит на экран скептично, пожимает плечами и оставляет, откладывает пульт на стол, а сам лезет в холодильник за продуктами.

Ему хочется приготовить что-то острое, но Ибо не ест такое, а ему самому это вообще противопоказанно. Сяо Чжань вздыхает, вспоминая манящую красноту его любимых специй, и решает, что уж если он собрался приготовить что-то особенное, то можно придумать что-то из европейской кухни.

По телевизору закатываются закадровым хохотом, который перебивает визгливая речь одной из главных героинь, попавшей в комичную, но затруднительную ситуацию.

Сяо Чжань тянется за телефоном и открывает переписку с Ибо.

Я:
Как ты относишься к европейской кухне?

Сообщение снова открывается моментально. Должно быть, у Ибо просто открыта переписка с ним. А еще через пару секунд появляется значок набора сообщения.

+86…1823
Хорошо

Я:
Отлично

Я:
Тогда на ужин будет паста

+86…1823
Не переутомляйся

Сяо Чжань фыркает: каким, интересно, образом его может переутомить паста, которую приготовить — раз плюнуть, непонятно.

Я:
Бо-ди, это буквально одно из самых простых блюд в приготовлении

+86…1823
Готовить сложно. В целом.

Сяо Чжань уже собирается написать, что для него это не сложно, больше приятно, но не успевает.

+86…1823
Но я помню, что тебя это успокаивает

Сяо Чжань улыбается телефону, а потом печатает короткое «да» и откладывает тот в сторону. Раз уж блюдо будет таким простым, можно попробовать выпендриться с соусом, поэтому Сяо Чжань достает курицу, томаты, а потом принимается рыться в ящичке со специями, которых на удивление много в доме, где хозяин не умеет готовить.

Сяо Чжань даже находит пакетик с сушеными прованскими травами, крутит его в руках, думая, откуда здесь могло взяться столько специй для гастрономических шедевров со всего света.

Сяо Чжань переворачивает пакетик еще раз и смотрит на срок годности. Истекает через два месяца, значит, этому пакетику почти два года. Два года назад Ибо жил здесь с девушкой? Или… парнем? Сяо Чжань, конечно, не считает, что Ибо поцеловал его тогда, потому что испытывал к нему романтические чувства, но он совершенно точно сделал это, а значит, он вполне мог до этого встречаться и с парнем. Верно?

А потом они расстались? Почему?

Сяо Чжань откладывает пакетик к тем продуктам, которые собирается сегодня использовать. В любом случае личная жизнь Ван Ибо — не его дело. Если сам Ибо ничего не рассказывает, значит, и он сам спрашивать не будет.

Ситком тем временем заканчивается, сменяясь яркой заставкой какого-то кулинарного шоу.

«О, не один буду готовить. Прикольно», — думает Сяо Чжань, бросая быстрый взгляд на летящие по экрану мультяшные куриные ножки, грибочки и листья салата и тут же возвращаясь к своим поискам в глубине кухонного ящика Ибо. Из удивительного и непривычного там еще оказывается карри, базилик, даже перечная мята.

Сяо Чжань фыркает, укладывая все это на место и думая о том, что надо бы найти какой-нибудь рецепт, куда это все можно добавить. Не пропадать же такой драгоценности.

На экране ведущая начинает какую-то болтовню о том, как важно сбалансированно питаться и как приятно, когда это еще и вкусно.

«Ибо сказал бы лучше», — думает Сяо Чжань, открывая воду, чтобы быстренько помыть курицу. Вообще, Ибо слушать одно удовольствие. И когда он серьезен, как и положено врачу, и когда он превращается в самого настоящего гремлина. Сяо Чжань улыбается сам себе, выключает воду, перекладывает курицу на блюдо и достает из подставки здоровый разделочный нож.

В голове мелькает мысль о том, что похожий в том месте, которое Сяо Чжань называл своим домом, был гораздо удобнее. Сяо Чжань вздрагивает от воспоминания о той кухне и от того, как полосует вспышкой воспоминаний по едва ли успокоившимся нервам. Рука с ножом соскальзывает, нож втыкается в разделочную доску в паре миллиметров от второй руки Сяо Чжаня.

Однако он даже не обращает на это внимания.

Перед глазами вспышками — тот стол на той кухне, рука в его волосах и боль во всем теле. Сяо Чжань жмурится, трясет головой в совсем другой кухне, но память не хочет быть к нему снисходительна. Он дышит часто, пытаясь успокоиться, прогнать те воспоминания, о которых не хочет помнить, но это не помогает.

Они впиваются в сознание ядовитыми шипами, швыряя его снова туда, в прошлое, на холодный скользкий пол, испачканный кровью, в холод и страх.

Сяо Чжань вцепляется в столешницу, кажется, его пальцы онемевают в таком положении, он смотрит перед собой, но не видит ничего, кроме того кухонного гарнитура и озлобленного лица того человека. Сяо Чжань беззвучно оседает на пол, закрывая голову руками, будто это может спасти его от того, что происходит у него в голове.

Кочка все-таки оказывается не кочкой. Он снова тонет в ледяной вонючей воде, утягивающей его на самое дно этого болота.

Chapter Text

Пожалуй, это самый длинный рабочий день в жизни Ибо, даже учитывая тот факт, что сегодня ему не надо оставаться на дежурство или проверять состояние своих прооперированных пациентов. Минуты кажутся часами, и Ибо мучается догадками, чем там дома занимается Чжань-гэ.

Он зачем-то думает о том, что не убрал свои трусы с сушилки в ванной комнате, а еще о том, что оставил в своей перебуробленную кровать.

Вдруг Сяо Чжань захочет туда зайти?

Нет, его разумная часть подсказывает ему, что Сяо Чжань не из тех людей, кто будет вторгаться на его личную территорию без разрешения. С другой стороны, он сам сказал Сяо Чжаню, что этот дом теперь его, а значит, у него свободный доступ и в его спальню тоже.

Ибо судорожно пытается вспомнить, убрал ли он смазку в тумбочку после того, как вчера ночью подрочил. Кажется, нет. Ибо жмурится и тихо стонет. Медсестра, заполняющая карту предыдущего пациента, отнимает руки от клавиатуры и вопросительно смотрит на врача.

Ибо ловит ее взгляд на себе и спохватывается. Взрослый мужчина, а ведет себя как влюбленный подросток.

Они с Сяо Чжанем взрослые люди. Все всё прекрасно понимают.

— Все в порядке, — успокаивает женщину Ибо и тоже утыкается в компьютер, концентрируясь на работе.

Ибо несказанно радует тот факт, что чем заняться Сяо Чжань все же находит. Кажется, игра Исюаня Сяо Чжаня и правда увлекла. Сяо Чжань интересуется чем-то. И это главное.

К тому же так он под присмотром Исюаня. Пусть и виртуальным.

А потом и вовсе начинаются загадки, от которых сердце Ибо немного не выдерживает. Сяо Чжань просит его смешное селфи, и Ибо абсолютно все равно, как смотрит на него медсестра, когда он и впрямь состраивает рожу телефону.

И Сяо Чжань замолкает надолго, заставляя Ибо гадать, что там он задумал, и волноваться о его здоровье.

Впрочем, сегодня Ибо именно за здоровье почему-то почти спокоен. Возможно, потому что Сяо Чжань проспал аж до обеда. Его организм нуждался во сне, а психика — в спокойствии. Тот факт, что он отдыхал так долго, говорит о сильном истощении, а еще о том, что дома у Ибо Сяо Чжань наконец почувствовал себя в безопасности.

Ибо неосознанно улыбается сам себе, а потом снова заставляет себя переключиться на работу, которой, как всегда, много. Но сегодня он делает все, чтобы освободиться вовремя. Сегодня ему действительно ХОЧЕТСЯ вернуться домой как можно скорее.

Там Сяо Чжань.

Ибо расплывается в улыбке, когда уже после окончания рабочего дня направляется по парковке к своей машине. Ему хочется думать о том, как Сяо Чжань, возможно, сейчас сидит в большом кресле в гостиной, завернувшись в плед, и играет в ту игрушку или читает что-то в телефоне. Или, уложив голову на мягкий подлокотник, смотрит передачу про каких-нибудь кроликов или медуз. Бесконечно сонный и уютный. Ибо хочет его обнять. Это ощущается как физическая потребность — почувствовать тонкое красивое тело в своих руках, ощутить его тепло и хрупкость. И прижимать к себе, бесконечно бережно.

Наверное, это не совсем здорово, но Ибо бы хотелось, чтобы Сяо Чжань был рядом постоянно. Ибо хочется забраться под тот же воображаемый плед, прижаться к Сяо Чжаню и просто быть рядом. Ибо правда кажется, что ему больше ничего и не нужно. Впрочем, через секунду он понимает, что это не совсем правда. Потому что в его воображении Сяо Чжань утыкается носом в его шею и полусонно целует туда, где под тонкой кожей отчетливо бьется пульс.

Ибо жмет на кнопку пульта сигнализации, машина радостно мигает сразу всеми поворотниками, и Ибо открывает дверцу, усаживаясь на водительское сиденье. Он выезжает с парковки, конечно попадая в вечернюю пробку. Ибо скучает по лету, когда он гоняет на работу на мотоцикле, игнорируя километровые заторы из машин и, возможно, немного — инстинкт самосохранения.

Ибо останавливается на очередном светофоре и лезет проверить мессенджер. От Сяо Чжаня нет сообщений с того самого момента, как тот отправился что-то готовить. Но Ибо не волнуется. Во-первых, прошло каких-нибудь полчаса, во-вторых, Сяо Чжаню нужно время и пространство, свободное от него, да и вообще от кого-либо.

Светофор загорается зеленым, позволяя Ибо проехать перекресток, чтобы остановиться на следующем. Он тянется в карман за сигаретами, приоткрывает окно и закуривает, выдыхая беловато-серый дым в щель, откуда тянет холодом и сыростью.

Через два дня Сяо Чжаню ехать на капельницу. Заодно можно будет взять у него кровь, чтобы посмотреть динамику, а еще устроить ему встречу с психологом. Ибо мысленно делает себе пометку поговорить завтра с ней.

Поток машин приходит в движение, Ибо вместе с ним.

Домой он добирается без происшествий.

— Я дома, — он говорит громко, так, чтобы было слышно из любой точки дома. И прислушивается, пытаясь понять, где Сяо Чжань. Ответа нет. Ибо хмурится, быстро скидывая с себя куртку и наступая на задники кроссовок. Сяо Чжань не мог снова уснуть, почему он тогда не откликается? В наушниках?

Дверь в комнату Сяо Чжаня приоткрыта, Ибо заглядывает туда, щелкает выключателем света. Комната вмиг освещается мягким желтоватым светом — пусто. Ибо быстрым шагом идет в сторону гостиной, только здесь начиная различать звук работающего телевизора. В гостиной тоже пусто и темно, зато из кухни льется свет.

Ибо смутно надеется, что Сяо Чжань просто не услышал его голоса из-за телевизора, однако дурное предчувствие сдавливает горло тошнотой. В кухню он влетает уже почти бегом, его взгляд пробегает по ней поверхностно. И на первый взгляд ему кажется, что и здесь тоже пусто.

Где Сяо Чжань?

Мысль отчаянная, от нее сердце екает, внутри все холодеет. Ибо уже собирается выскочить из кухни, чтобы перевернуть весь дом вверх дном, но найти Сяо Чжаня, когда его взгляд сам собой улавливает легкое движение возле шкафчика под раковиной.

— Чжань-гэ? — Ибо сам не помнит, как оказывается на коленях рядом с Сяо Чжанем, зажимающим голову руками так, будто хочет, чтобы та лопнула, как переспевший арбуз. — Чжань-гэ! Эй! Посмотри на меня!

Ибо пытается заглянуть Сяо Чжаню в лицо. И у него получается. Вот только глаза парня крепко зажмурены. И он… дрожит.

— Чжань-гэ! Что случилось? Эй! — Ибо перехватывает Сяо Чжаня за запястья и пытается отнять его руки от ушей. Однако руки Сяо Чжаня как будто в камень превратились. — Я здесь! Чжань-гэ!

Ибо страшно. Он отпускает чужие руки и хватает за плечи. Встряхивает неслабо. Сяо Чжань распахивает испуганные глаза, все еще зажимая уши ладонями, смотрит на Ибо ошарашенно, как будто не узнавая.

— Чжань-гэ, — Ибо старается говорить спокойно, хотя одному лишь богу известно, каких усилий ему это стоит. До него доходит, что могло произойти и почему Сяо Чжань находится в таком состоянии, и от этого больно и страшно. Ибо очень хочет, чтобы его дом был местом абсолютной безопасности для Сяо Чжаня, однако тот ужас преследует его даже здесь. — Чжань-гэ, это я, Ибо. Слышишь? Все в порядке. Я здесь.

— Бо-ди, — голос Сяо Чжаня хриплый; он медленно отнимает руки от ушей, а еще через мгновение Ибо обнаруживает, что Сяо Чжань обнимает его. Крепко, вцепившись в его спину так, будто от Ибо сейчас зависит его жизнь. Ибо обнимает в ответ, опуская руку на спину Сяо Чжаня и легко проводя по ней, как делала его, Ибо, мама в детстве, чтобы успокоить.

— Ну-ну, Чжань-гэ, все в порядке, — Ибо легонько постукивает по его спине ладонью и только теперь чувствует, как медленно Сяо Чжань выдыхает.

Они сидят так около десяти минут, пока дрожь Сяо Чжаня мало-помалу не прекращается, а дыхание не выравнивается. Хватка на спине Ибо тоже потихоньку ослабевает, но Ибо отстраняться не торопится — знает, что Сяо Чжань сделает это сам. Тогда, когда будет готов.

Так и происходит.

— Прости, — сдавленно говорит Сяо Чжань, неуклюже шевелясь в объятиях Ибо. Тот послушно убирает руку с чужой спины, позволяя Сяо Чжаню вернуть дистанцию. — Я просто… Не знаю, как так случилось.

— Тебе не за что просить прощения, — спокойно говорит Ибо. Он хочет поправить съехавшую на один бок шапочку, однако вовремя себя останавливает. — Как чувствуешь себя?

— Так себе, — честно отвечает Сяо Чжань. Ибо кивает. Конечно, Сяо Чжаню хреново. Его нервную систему, которая и так на ладан дышит, только что снова пытались уничтожить. Ибо не надо быть гением, чтобы знать, ЧТО только что снова переживал Сяо Чжань.

— Этого с тобой больше никогда не случится, — говорит Ибо. Он не уверен, что это то, что Сяо Чжаню нужно услышать, но он правда сделает все, чтобы никогда такого не допустить. Сяо Чжань смотрит на него грустно, потом вздыхает тяжело и коротко кивает.

— Это… Оно просто само возникло перед глазами. И всё. И я знал, что это все не взаправду, но… — Сяо Чжань неуловимо пожимает плечами и отводит взгляд.

— А что случилось? Почему ты вспомнил? — Ибо невыносимо хочет притянуть Сяо Чжаня к себе, обнимать его и шептать, что он в безопасности и больше никто никогда не причинит ему боль. Но он, конечно, этого не делает.

— Я и не забывал, — горько произносит Сяо Чжань. У Ибо рука дергается, чтобы шлепнуть ею самому себе по лбу. Дурак. Ну кто так формулирует? — Ты про то, почему меня вдруг резко накрыло? Сам не знаю. Посмотрел на нож, подумал, что… мой старый был удобнее, а потом… Я сам не ожидал. Просто обычно я чувствую, от чего… мне может стать плохо. И я это как-то блокирую, что ли. Не знаю, как описать, а тут я не успел, и вот…

Сяо Чжань машет рукой, будто показывая, к чему все это привело. Ибо поднимает голову, только сейчас понимая, что Сяо Чжань явно был в процессе готовки, когда это случилось. Во всяком случае, курица на разделочной доске говорит именно об этом.

— Пойдем, — Ибо поднимается на ноги и подает Сяо Чжаню руку. — Я заверну тебя в одеяло, включу что-нибудь нормальное и сделаю нам чай.

— Не хочу в одеяло, — говорит Сяо Чжань, однако руку все же подает. И Ибо помогает ему подняться с пола. Потом они стоят несколько секунд, пока у Сяо Чжаня не перестает кружиться голова. Ибо придерживает его за локоть. Совсем не сильно. Просто чтобы успеть его подхватить в случае чего. — Я сидел весь день. Хочу все-таки закончить.

Сяо Чжань кивает в сторону курицы и поспешно поправляет съехавшую еще сильнее шапочку; Ибо уже собирается возразить, однако в этот момент Сяо Чжань продолжает:

— К тому же мне уже лучше. И ты здесь. В твоем присутствии меня как-то не так накрывает. Расскажи, как прошел день?

Сяо Чжань, очевидно, умышленно переводит тему — Ибо прекрасно это видит, однако не говорит ничего против. Быть рядом с Сяо Чжанем — это все, чего хочет Ибо. Знать, что от этого Сяо Чжаню становится лучше, — бесценно.

— Тогда я сяду здесь, — Ибо опускается на стул; Сяо Чжань кивает, неуверенно улыбается и разворачивается к Ибо спиной, снова принимаясь за курицу.

Ибо смотрит на его спину, такую очевидно худую в хлопчато-бумажной серой майке. Вероятно, когда-то она была Сяо Чжаню впору, но он снова потерял в весе за эти недели. И все же его движения удивительно плавные, красивые. Весь Сяо Чжань удивительный и красивый даже в том состоянии, до которого довели его болезнь и насилие.

Сяо Чжань перемещается вдоль рабочей поверхности кухни, звякает посудой, а Ибо не может глаз оторвать.

— Ибо, так расскажешь, что на работе было? — повторяет свой вопрос Сяо Чжань. Ибо смотрит на него и думает, что он хочет, чтобы работа со всей ее болью и безысходностью оставалась на работе, а не выплескивалась на безгранично любимого Сяо Чжаня, который и так нигде не чувствует себя в безопасности.

— На работе просто работа, — пожимает плечами Ибо и тянется к одному из пакетиков со специями, разложенных на столе. Берет, читает название, морщится. — Чжань-гэ, а откуда у тебя тут эта наркоплантация? Я столько травы только в американских фильмах про подростков видел…

— Это? — Сяо Чжань оборачивается к нему и обводит взглядом заваленный стол. — Это всё я у тебя нашел…

— Не может быть, — Ибо удивленно рассматривает все тот же пакетик с нарисованным на нем листочком. — Меня подставили.

— В полиции расскажешь, — фыркает Сяо Чжань. Ибо неосознанно расплывается в улыбке.

— Буду как в тех фильмах про плохих парней, — посмеивается Ибо, открывая пакетик и принюхиваясь. Пахнет странно, но не похоже на что-то жгучее.

— Пс-с, — Сяо Чжань делает большие глаза и поигрывает бровями, а потом продолжает заговорщическим тоном. — Есть базилик. Лучшего качества. Берешь?

Ибо с видом знатока обмакивает палец в сушеную зелень и засовывает палец в рот, растирая по зубам.

— Ну не знаю, — Ибо скептично смотрит на пакетик, а потом на Сяо Чжаня. — Тут написано, что это тимьян…

— А, ой, — хихикает Сяо Чжань, едва не роняя ложку, которой он что-то помешивал в сковороде. — Так себе из меня дилер.

— Ага, — соглашается Ибо, мысленно признаваясь сам себе, что у Сяо Чжаня он купил бы что угодно. А взамен отдал бы свое сердце и душу. Впрочем, именно это он уже и сделал. — Но Чжань-гэ все равно хорош. Тут столько всего… грех не запутаться. Мама слишком любит специи, главное, чтобы не острые.

— Мама? — Сяо Чжань смотрит на Ибо удивленно. — Я был уверен, что это осталось от твоей бывшей девушки…

— Нет, у меня никогда не было девушки, — пожимает плечами Ибо. — Я на сто процентов гей, даже без намека на бисексуальность.

Глаза Сяо Чжаня неожиданно округляются до размера одноюаневой монеты, а ложка все-таки летит на пол. Он выглядит слишком потрясенным для человека, которого Ибо целовал, а потом признавался в своих чувствах.

И вроде бы тогда он был куда менее потрясен. Или Ибо просто так кажется.

— Т-ты гей? — Сяо Чжань хлопает своими восхитительными глазами, а Ибо честно пытается вспомнить, есть ли у препаратов, применяемых во время химии, побочка в виде потери памяти. Вроде бы нет. Было упоминание об ухудшении памяти, но не о полной амнезии.

— Мне казалось, это стало очевидным в тот момент, когда я поцеловал тебя и сказал, что ты мне нравишься, — прямо говорит Ибо. Ходить вокруг да около — не в его правилах. — Но… Ты этого не помнишь, что ли?

— Помню, просто… — Сяо Чжань выглядит таким искренне потрясенным, что Ибо становится немного совестно. Хотя он даже не понимает, чего ему стыдиться. — Я был уверен, что ты это из жалости… По-дружески.

— И много ты знаешь натуралов, которые целуют геев из «жалости»? — фыркает Ибо. Сяо Чжань все еще не может отвиснуть, и это в крайней степени забавно. Впрочем, когда до Ибо окончательно доходит смысл слов Сяо Чжаня, улыбка с его губ сползает сама собой. — Я бы не поступил так. Ты правда мне нравишься.

Взгляд Сяо Чжаня из потрясенного становится каким-то затравленным, он опускает глаза и смотрит куда-то в сторону. Сяо Чжань наверняка думает, что Ибо ждет от него какого-то ответа, но это не так.

— Если что, тебе с этим знанием ничего не надо делать. Не надо ломать голову и как-то отвечать на это. Я знаю, что тебе сейчас не до моих чувств. Это нормально. Просто я не хочу, чтобы ты и дальше думал, что я мог сказать такое из «жалости».

Сяо Чжань все еще на него не смотрит, а в душу Ибо закрадывается тревога: Сяо Чжань, вопреки словам Ибо, все равно будет об этом думать — это буквально написано на его лице. Но это лучше, чем если бы он и дальше считал, что Ибо его таким образом пожалел. И все же Сяо Чжань выглядит слишком загруженным новой информацией, совершенно забывая о том, что прямо сейчас у него, кажется, что-то пригорает к сковороде.

Ибо встает со своего места и подходит ближе. Сяо Чжань поднимает на него взгляд, однако не двигается. Ибо останавливается на расстоянии вытянутой руки.

— Чжань-гэ, давай мы поговорим об этом еще раз, когда ты выздоровеешь и у тебя будет подходящее настроение для этого. Сейчас правда нет нужды загоняться по этому поводу, — Ибо улыбается. Он хочет взять Сяо Чжаня за руку, однако сейчас для Сяо Чжаня это может значить что-то не совсем дружеское, а потому Ибо удерживается. — А еще у меня ощущение, что эта штука очень скоро станет совсем не съедобной.

Ибо чуть наклоняется, будто пытаясь заглянуть за спину Сяо Чжаня. Тот вздрагивает, будто что-то вспоминает, и молниеносно разворачивается к плите.

— Вот же блять! — ругается он; Ибо усмехается и отходит в другой угол кухни, чтобы, не мешая Сяо Чжаню, заварить чай.

Он украдкой наблюдает за ним, однако Сяо Чжань, кажется, настолько увлекается измельчением продуктов, что беспокоиться за его состояние не приходится. А вот за состояние капусты — очень даже.

Правда, Сяо Чжань молчит, но тишину вполне гармонично разбавляет очередной шумный сериал. Ибо думает о том, должен ли он сказать что-то еще, но решает, что на сегодня уж точно достаточно.

Сяо Чжань немного отходит за ужином. Даже рассказывает о сегодняшних похождениях с Исюанем. Ибо слушает внимательно: Сяо Чжань выглядит намного более живым, чем еще каких-нибудь пару дней назад. Ест с аппетитом. Ибо сам не понимает, в какой момент откладывает палочки и просто любуется. Сяо Чжань ест. Еще полгода назад скажи ему кто-то, что он будет чувствовать себя счастливым, глядя на то, как другой человек ест, Ибо бы покрутил у виска. Дом однозначно идет Сяо Чжаню на пользу.

— Не нравится? — Сяо Чжань выдергивает Ван Ибо из его бессовестного любования. — Невкусно получилось? Я, наверное, переборщил немно…

— Нравится, очень нравится, — честно говорит Ибо. Сяо Чжань осекается на полуслове, улыбается, кивает самому себе и утыкается взглядом в свою тарелку. Ибо для вида берет палочки, но продолжает смотреть на чужую макушку, закрытую синей шапочкой. Он кажется Ибо таким красивым. Перманентно. Ибо хочется позвать его по имени и сфотографировать, когда Сяо Чжань поднимет на него голову и посмотрит своими невозможными глазами. Однако он прекрасно понимает, что наверняка сейчас не тот период жизни, который Сяо Чжань захотел бы запечтлевать на фотографиях. А потом Ван Ибо кое-что вспоминает. — Чжань-гэ, а зачем тебе нужно было мое селфи?

— Секрет, сюрприз. И вообще, оно еще не готово, — заявляет Сяо Чжань, немного подумав. Нет, набросок получился классный, но он все еще не тянет на то, что можно беззастенчиво показывать.

— М-м, Чжань-гэ готовит мне сюрприз, — посмеивается Ибо. Он очень ловко управляетя с пастой палочками. Это забавно. А еще он ведет себя совсем как ни в чем не бывало, будто это не он полчаса назад признался Сяо Чжаню в том, что он ему нравится. Впрочем, судя по всему, Ибо считает, что он признался еще тогда, перед выпиской Сяо Чжаня, а значит, прошло… значительно больше, чем полчаса. — Чжань-гэ, эй! Ты хорошо себя чувствуешь?

— А? Да, — кивает Сяо Чжань. Конечно, Ибо сказал не думать о его словах и чувствах, но Сяо Чжань не может.

Особенно отчетливо он осознает это ночью, когда лежит в кровати и пялится в потолок, по которому скачут тени от едва слышно работающего телевизора.

Сяо Чжань прогоняет в голове тот день, когда Ибо поцеловал его. На ум приходит разговор с тем человеком. Сяо Чжань успевает поймать панику в зародыше и придавить ее. Всё в порядке. Он дома и в полной безопасности. Через стенку спит Ибо. Рядом с ним не может случиться ничего плохого.

Тревога чуть уменьшается. И Сяо Чжань выдыхает.

Ибо сказал тогда, что ему нравится Сяо Чжань, и поцеловал. Точнее, в обратном порядке.

Тогда у Сяо Чжаня не было ни сил, ни энергии для того, чтобы понять, как это произошло, а главное, почему…

Но сегодняшний короткий диалог… Сяо Чжань переворачивается на другой бок. Теперь его взгляд упирается в шкаф.

Получается, что он и правда нравится Ибо? Он? Ибо?

«Бред какой-то», — думает Сяо Чжань, плотнее кутаясь в одеяло. Но… Но ведь он сказал это прямо. Так, чтобы никаких разночтений и возникнуть не могло. Что он подоразумевал под словом «нравиться»? Котята ведь тоже всем нравятся…

Ответ появляется в голове сам собой. И он очевидный и простой.

«Он целовал меня», — думает Сяо Чжань, неосознанно касаясь кончиками пальцев своих губ. А поцелуи значат только одно — он нравится Ибо в ТОМ САМОМ смысле.

Сяо Чжань не может поверить в свои выводы. Садится на кровати, пожалуй, слишком резко. Голова снова начинает кружиться. Сяо Чжань цепляется за одеяло и ждет, пока это закончится.

Он не может нравиться Ибо. Это невозможно. В нем нет совершенно ничего, что могло бы приглянуться молодому перспективному врачу. Пусть даже он и гей.

Нет, возможно, лет восемь или хотя бы пять назад он мог бы попытаться привлечь внимание кого-то вроде Ван Ибо, но уж точно не сейчас. Тощий, лысый, страшный, с сорванной ко всем чертям менталкой… И умирающий.

Сяо Чжаня самого от себя тошнит.

Такой, как он, просто не может никому нравиться.

Но зачем тогда Ибо так сказал? Зачем заботится так, будто Сяо Чжань и правда самое дорогое в его жизни? Почему пустил жить к себе и оставил таблетки на завтрак? Почему принес какао тогда? Почему вытащил оттуда…

Сяо Чжань чувствует, как дышать становится тяжелее. Он прикрывает глаза и снова опускается на подушку.

Почему… Так много «почему». И ответ на все только один.

Но поверить в него Сяо Чжань не может. Он просто отказывается верить.

Chapter Text

Это не последняя ночь, когда Сяо Чжань думает о словах Ибо, о его поступках и причинах этих поступков. Каждый раз приходя к одному результату и каждый раз отказываясь в это верить.

И все же другой причины, почему Ибо относится к нему ТАК, Сяо Чжань придумать не может. Но он не оставляет попыток, обдумывая каждый раз, почему Ибо каждое утро оставляет ему нужный набор таблеток, почему не отходит от него в больнице, когда Сяо Чжань сидит на капельницах, почему смотрит с ним вместе передачи про животных, хотя сам бы наверняка переключил на какой-нибудь канал про спортивные байки или гонки.

К слову, Сяо Чжань находит парочку таких среди сотен каналов и правда пытается вникнуть. Часть правил соревнований он гуглит, чтобы лучше понимать, что происходит на экране. Наблюдать за гонками увлекательно. И Сяо Чжань думает о том, что они вполне могли бы стоять на одном месте с передачами про амурских тигров или вымирающих бизонов, если бы не количество травм, которые иногда получают гонщики, попадая в аварии на треке.

Каждый раз, когда Сяо Чжань видит, как мотоциклист летит кубарем вместе со своим железным конем, у которого все еще крутятся колеса, прямо на газон, ему кажется, будто это его позвоночник ломается. После каждой такой программы он обязательно гуглит фамилию и имя гонщика, попавшего в аварию, чтобы убедиться в том, что он жив. Пока что ему везло и все те, чьи падения Сяо Чжань видел, отделывались парочкой переломов ребер и сотрясением головного мозга.

Ибо как-то раз, вернувшись с работы, застал Сяо Чжаня за просмотром одной из гонок, усмехнулся и сел рядом.

— За кого болеешь? — негромко поинтересовался он тогда.

— За того, на красном байке, — ответил Сяо Чжань. — Это уже третий заезд. Он пока второй.

Ту гонку они досмотрели вместе. «Тот, на красном байке» гонку не выиграл, став третьим. И потом за ужином Ибо объяснял Сяо Чжаню, почему он и не мог ее выиграть, основываясь на базовых показателях мотоциклов, занявших первые два места.

Это было интересно.

Вообще смотреть на Ибо, который чем-то увлечен, интересно. Сяо Чжань, наверное, никогда не устанет наблюдать за тем, как меняется его лицо из профессионально-строгого в по-детски возбужденное. Честное слово, у Ибо в глазах звездочки сияют, когда он смотрит на то, что ему нравится.

Будь то байки, новые конструкторы или… Сяо Чжань.

Да, возможно, со стороны Сяо Чжаня было бы разумнее и логичнее не замечать этого. Но он замечает. Каждый раз начиная с того самого вечера, когда он узнал, что целовал его Ибо не из жалости.

И не может не думать об этом, хоть Ибо и запретил.

Кое в чем Ибо прав: мысли о его чувствах, о том, что от Сяо Чжаня, должно быть, ждут какого-то ответа на незаданный вопрос, размышления об общей картине ситуации, конечно, здорово загружают, но… Но в какой-то момент Сяо Чжань вдруг понимает, что эти мысли не дают пробраться в его голову всему тому, что отравляло и продолжает отравлять его существование: памяти об изнасиловании самым близким человеком и страху смерти.

Нет, конечно, он фоново помнит обо всем этом. Забудешь тут, когда дважды в день травишься горой таблеток, а два раза в неделю эту гадость еще и внутривенно вливают. Но переживать это становится чуточку легче. И Сяо Чжань прекрасно понимает, что дело тут не только в постепенно снижающихся дозировках медикаментов.

Чуть больше недели требуется Сяо Чжаню на то, чтобы осознать тот факт, что по какой-то неведомой причине он нравится Ван Ибо. Что, конечно, для самого Ибо является трагичным, пусть он это и отказывается понимать.

Об этом Сяо Чжань думает, стоя под теплым душем, спустя девять дней после своего переселения к Ибо. Даже если Ибо действительно чувствует к нему что-то, едва ли это радостная новость для самого Ибо. Испытывать чувства к умирающему человеку… Сяо Чжань бы такого врагу не пожелал. Однако Ибо явно не хочет думать об этом в подобном ключе.

Сяо Чжань делает воду погорячее и тут же шипит: кожа слишком чувствительная и к горячему, и к холодному. Кажется, он немного обжигает голую макушку. Приходится сделать прохладнее.

Ибо слишком оптимистичен. Сяо Чжань правда не понимает причины этого. Вероятно, дело в том, что он моложе, хотя в их возрасте разница в два года кажется смешной. Более того, Ибо за свою профессинальную жизнь успел повидать разного из тех вещей, которые чаще всего оставляют следы на психике и личности. И все же Ибо, несмотря на это, удается оставаться оптимистичным и добрым. Это… поразительно.

И Сяо Чжань однозначно такого не заслуживает.

Нет, не так. Это ИБО не заслуживает кого-то вроде Сяо Чжаня. Он заслуживает здорового, красивого и чудесного молодого человека, который будет для него и поддержкой, и любовником. Сяо Чжань горько усмехается, думая о том, что только что он описал буквально свою противоположность.

Нет, даже если Ибо в упор не хочет замечать очевидного, Сяо Чжань не позволит ему сломать свою жизнь.

«Он тебе даже еще ничего не предлагал», — напоминает он сам себе. И сам же себе кивает. Все верно. Ибо сказал, что об этом они будут говорить позже, когда Сяо Чжаню станет лучше. И даже если такое случится, вероятно, к тому моменту Ван Ибо начнет испытывать симпатию к кому-то еще. И это будет хорошо. Это будет правильно.

Сяо Чжань снова немного регулирует температуру, выбирая идеальную и быстро обмывая все тело без использования мочалки.

Совсем на носу Новый год, а они с Ибо все еще не обсудили, как будут его отмечать. И им надо об этом поговорить, потому что Ибо наверняка захочет поехать на праздники к родителям, если работа позволит. И наверняка он будет чувствовать вину за то, что оставляет Сяо Чжаня одного в Пекине. Надо как-то намекнуть ему, что Сяо Чжань уж точно не обидится на такое. Родители — это важно.

Сяо Чжань рассеянно думает, что на праздники нужно будет сходить на кладбище. Раньше, чуть более полугода назад, он ходил туда примерно раз в три месяца, а потом болезнь, больница… И все остальное.

Он выключает воду и аккуратно выбирается из ванны, ступая на прохладный пол.

Надо будет сказать Ибо о своем желании. Нет, Сяо Чжань не хочет его обременять. Он вполне сможет съездить туда самостоятельно. Но Ибо наверняка скажет, что тащиться Сяо Чжаню на метро через весь город, цепляя всю возможную заразу, — это смерти подобно. И вызовется отвезти его.

Наверное, было бы неплохо познакомить Ибо с ними.

Сяо Чжань промакивает влажную кожу. Особенно тщательно — подмышки и паховую область, тут же влезает в трусы, а сверху накидывает теплый махровый халат. Сяо Чжань подозревает, что Ибо купил его специально для него, однако спрашивать о таком слишком самонадеянно, а сам Ибо ничего об этом не говорит. На голову повязывает полотенце на манер тюрбана — в основном для того, чтобы не было холодно, а потом лезет в стиральную машинку, выгребая оттуда белье. Сильно цветного и белоснежно-белого там нет, поэтому Сяо Чжань без зазрения совести запускает режим быстрой стирки и открывает дверь, чтобы выйти из ванной.

У Ибо сегодня выходной, и когда Сяо Чжань пятнадцать минут назад шел в душ, он был в гостиной. Именно туда Сяо Чжань и направляется теперь.

— Бо-ди, я поставил машинку стирать, надо не пропустить, когда она зако… — Сяо Чжань замирает в дверях в гостиную, натыкаясь взглядом на двоих незнакомых людей, которые синхронно оборачиваются к нему. Мужчина и женщина, обоим явно за пятьдесят. И оба смотрят на него во все глаза. До Сяо Чжаня преступно быстро доходит, кто они. Ибо просто копия своей матери. Только выше и моложе. — З-здравствуйте.

— Здравствуйте, — говорит госпожа Ван, внимательно изучая его с головы до ног. Сяо Чжань в халате, но ему хочется запахнуться плотнее. Он даже не хочет думать о том, как он сейчас выглядит: только что из душа в доме их сына, распоряжается имуществом их сына… Сяо Чжаня начинает подташнивать. Кажется, он только что здорово подставил Ибо. — Ван Ибо, живо сюда! Объяснись!

Ибо выскакивает из кухни, и ему требуется ровно секунда, чтобы понять, что происходит.

— Чжань-гэ, прости, — Ибо состраивает самое извиняющееся выражение, на которое вообще способен. — Они должны были приехать только через три дня, я думал, что успею тебя предупредить. Мама, папа, это Чжань-гэ, Сяо Чжань. Чжань-гэ, это мои мама и папа, которые очень любят билеты на поезд по скидке. Да, мам?

— Не переводи тему, — госпожа Ван смотрит на Ибо строго. Сяо Чжаню хочется сжаться в маленький клубок и укатиться отсюда куда-нибудь под кровать, а еще хочется защитить Ибо, поэтому план с клубком откладывается. Правда, Ибо, кажется, защита не требуется.

— А чего тебе объяснить? — фыркает Ибо, подходя ближе и почесывая затылок. — Что в моем доме делает красивый молодой мужчина? Ты правда хочешь знать?

Его глаза смеются, Сяо Чжань смотрит на него с ужасом. Он хочет поругаться с родителями в канун Нового года? Иначе зачем эта двусмысленность? Хочет испортить им настроение гейскими шуточками?

— Почему ты не сказал, что у тебя кто-то есть? — женщина выглядит настолько грозно, что Сяо Чжань не может не вставиться. Он просто обязан спасти положение.

— Это не то, о чем вы подумали, — говорит он, переводя взгляд с госпожи на господина Ван и обратно.

— О, не волнуйся, милый, — женщина обращается к Сяо Чжаню мягко, почти ласково, тут же меняясь в лице. Сяо Чжань невольно вспоминает Молли Уизли из второй части фильмов о Гарри Поттере. — Я всего лишь огорчена из-за того, что мы взяли подарок только для Бо-Бо. Ах, если бы мы знали, что у него появился парень…

— Мам, он правду говорит, мы не встречаемся, — говорит Ибо, которому, похоже, надоело прикалываться над родителями.

Сяо Чжань смотрит на Ибо во все глаза. И у него не укладывается в голове. Стоп. Это значит, что они знают, что их сын любит мужчин. И их расстраивает только тот факт, что они не привезли подарок для его предположительного парня. Что?

— Ой, — женщина бледнеет на глазах. — Милый, то есть… Сяо Чжань, ты не гей? Я обидела тебя, наверное! Бо-Бо постоянно повторет мне, что не все симпатичные мальчики геи, но я не оставляю надежды.

Сяо Чжань смотрит на женщину растерянно, не зная, как ему реагировать.

— Вы не обидели. Я гей. Все в порядке…

— Ох, какое облегчение, — расплывается госпожа Ван в улыбке, а потом ее лицо принимает озадаченное выражение. — А почему тогда…

— Так, все, хорош на сегодня, — Ван Ибо беспардонно закругляет мамин допрос. — Чжань-гэ нужно переодеться, а не то он замерзнет. Бегом, гэ.

Последнее Ибо произносит, уже глядя на Сяо Чжаня, тот кивает и разворачивается на пятке, все еще пребывая в шоке от того, что только что случилось. На самом деле ему очень интересно, как случился камингаут Ван Ибо и почему его родители так нормально относятся к тому, что их сын гей. Сяо Чжань глубоко задумывается, пока на автомате переодевается в шорты и удобную майку, а на макушку натягивает зеленую шапочку. Он почему-то уверен, что его родители вряд ли бы отнеслись с пониманием к предпочтениям сына, будь они живы. Возможно, они бы отреагировали менее категорично, чем Сяо Ян, но… Но наверняка попытались бы его женить на какой-нибудь женщине, чтобы всякие глупости в голову не лезли.

Сяо Чжань вдруг думает, какой была бы его жизнь, если бы его брат отреагировал тогда нормально?

Он сжимает в руках халат. Он не должен думать о таком. В любом случае у него есть только эта реальность.

И все же реакция родителей Ибо на него в качестве парня их сына… Такая хорошая.

Сяо Чжань поджимает губы и вешает немного влажный халат на вешалку.

А потом выходит в прихожую. В гостиной свет не горит, однако Сяо Чжань видит, что с кухни льется свет и слышатся голоса. Он не особо знает, как вести себя. Самым правильным кажется не привлекать к себе слишком много внимания.

— Бо-Бо, в твоем холодильнике… еда? — голос госпожи Ван звучит удивленно, а Сяо Чжань замирает, немного не доходя до входа в кухню, скрываясь в тени.

— Ага, — слышится довольный ответ Ибо. — Чжань-гэ отлично готовит. Просто пальчики оближешь!

— Надо снять пробу, — басит отец Ибо.

— А куда же мне теперь все, что я привезла, положить? — расстраивается женщина.

— А приехали бы вовремя, мы бы все это уже съели, и место было бы, — Ибо безжалостен. Сяо Чжаню хочется зажать ему рот и ООЧЕНЬ выразительно на него посмотреть. Но госпожа Ван себя в обиду не дает.

— В таком случае будем есть сейчас, — ставит точку женщина. Спорить с этим тоном бесполезно. Это почему-то понимает даже Сяо Чжань. — Я разогрею. Муженек, давай-ка помоги мне. А ты иди своего Чжань-гэ приведи. Долго он переодевается что-то… Смутился, наверное.

Сяо Чжань вздрагивает, понимая, что речь идет о нем, слышит копошение на кухне и зачем-то делает несколько шагов назад, осознавая, что до комнаты он уже не добежит, чтобы сделать вид, что он только что закончил. Силуэт Ибо появляется на фоне ярко подсвеченного дверного проема, и конечно же, Ибо сразу замечает прижухшего Сяо Чжаня. Подходит ближе.

— Ты чего тут прячешься? — спрашивает он шепотом, чуть наклоняясь к Сяо Чжаню, чтобы их беседу не услышали.

— Я не прячусь, — отвечает Сяо Чжань. На самом деле он и сам не знает, почему сразу не прошел на кухню. Вероятно, потому что там вроде как семейные посиделки, а он вовсе не часть семьи.

— Ты извини за это, — все так же шепчет Ибо. — Не бойся их. Они нормальные. Мама немного гиперактивная, но это ненадолго. Сейчас девять часов пробьет, и она вырубится. И за вопросы не обижайся. Они у меня продвинутые, но им все же иногда сложновато.

— Все хорошо, Бо-ди, — Сяо Чжань ободряюще опускает ладонь на чужое плечо. Конечно же, все в порядке: это вообще-то дом Ибо, и его родители могут и будут находиться здесь ровно столько, сколько пожелают.

— Точно? — глаза Ибо недоверчиво поблескивают, отражая скудный сумеречный свет.

— Точно, — с уверенностью кивает Сяо Чжань. — Идём уже. Ты же за этим шел?

На кухню они возвращаются вместе. Госпожа Ван кружится около сковороды, пока ее супруг чуть отодвигает стол ближе к центру помещения, чтобы все могли комфортно здесь разместиться. Ибо садится на соседний с Сяо Чжанем стул и подмигивает. Сяо Чжань успокаивающе улыбается, напряженно думая о том, как бы более уместно предложить свою помощь матери Ибо. Сяо Чжань не придумывает ничего лучше, чем сказать прямо.

— Госпожа Ван, может, вам помочь? — неловко спрашивает Сяо Чжань. Женщина с улыбкой оборачивается к нему, чтобы ответить, однако в этот момент что-то, очевидно, меняется, потому что улыбка из ее глаз улетучивается, оставаясь лишь на губах. Она смотрит на Сяо Чжаня со смесью растерянности и как будто страха. Это длится всего мгновение: Ван Жуйцзы очень быстро берет себя в руки, однако от Сяо Чжаня эта мимолетная эмоция не укрывается.

— О нет, м-милый, — говорит она, снова улыбаясь как ни в чем не бывало. — Я уже почти закончила. Просто подождите немного.

Сяо Чжань кивает и опускает взгляд. Он знает причину шока женщины. Конечно, у нее в голове легко сошлись два и два. Было бы странно, если бы у Ибо была несообразительная мама. Конечно же, она поняла, что Сяо Чжань болен. Шапка на его голове, скрывающая полное отсутствие волос, нездоровая худоба, синяки под глазами, которые женщина первично могла принять за следы усталости. Профессия ее сына, в конце концов.

Сяо Чжань, должно быть, выглядит как иллюстрация рака. Другого объяснения такой болезненной реакции нет. Хотя, надо сказать, она хорошо сумела ее скрыть. В конце концов, Ибо вроде бы ее даже не заметил.

— Здесь мои фирменные пельмешки с говядинкой и фасолью, — женщина опускает на стол сначала деревянную подставку, а сверху на нее — сковороду со скворчащими пельменями, от которых исходит одуряющий запах специй и чеснока. — Раз уж им не судьба дожить до Нового года, давайте ими отпразднуем встречу и знакомство!

— Это очень вкусно, Чжань-гэ, — Ибо шепчет, но так, чтобы его было слышно на всю кухню.

— Конечно, вкусно, — посмеивается госпожа Ван. — На-ка, попробуй!

Она ловко подцепляет пельмешку палочками и плюхает ее в тарелку Сяо Чжаня. Смотрит выжидательно. Сяо Чжань благодарно кивает, улыбается и засовывает пельмень в рот, принимаясь усиленно жевать.

Все трое Ванов смотрят на него так, будто от его вердикта зависит, дадут ли этому ресторану мишленовскую звезду. Сяо Чжань правда боится, что подавится.

— Вкуфна, — торопится дать ответ Сяо Чжань, только после этого проглатывая. Пельмени и правда вкусные, пусть ему и кажется, что, будь они поострее, было бы еще лучше. — Это правда очень вкусно.

— Вот и кушай, — говорит госпожа Ван. И Сяо Чжань видит жалость в ее взгляде. Настоящую и искреннюю. И от нее становится тошно. Она знает, что он умирает. Отец Ибо наверняка тоже догадался. Сяо Чжань кивает, берет еще один пельмень и опускает взгляд в тарелку. Ему совсем не хочется есть.

Ибо подкладывает в его тарелку аккуратно свернутый листик капусты. Сяо Чжань поднимает на него взгляд. Глаза Ибо улыбаются. Мягко так, ободряюще.

— Спасибо, — одними губами произносит Сяо Чжань. И теперь в улыбке растягиваются еще и губы.

Вопреки обещанию, ест он все же очень мало. Ибо подкладывает ему пельмени, но Сяо Чжань ест их медленно, деля на несколько укусов. Ибо это явно не нравится, однако он ничего не говорит, внимая рассказам родителей.

Господин Ван рассказывает о том, что в реку Лохэ слили какие-то отходы, вот только в местных новостях об этом почему-то ни слова. Его супруга машет на него руками, требуя срочно сменить тему разговора, а когда это не срабатывает, засовывает в рот мужа самый большой пельмень.

— Так-то лучше, — говорит Ван Жуйцзы. — Не слушайте его, у него вечно мировые заговоры кругом.

— Вы неисправимы, — стонет Ван Ибо, а Сяо Чжань смеется, потому что все происходящее кажется милым и ужасно уютным.

— Ой, а я говорила тебе, что дочка Лу Синь замуж вышла? — госпожа Ван смачно кусает очередной пельмень, обращаясь к сыну. — Я ее недавно встретила, Лу Синь, в смысле, она хвасталась, какого удачного жениха они выискали. Чего удачного — непонятно…

— Главное, чтоб им нравилось, — пожимает плечами Ибо. По его виду Сяо Чжань безошибочно понимает, что ему совсем все равно, кто там кого взял в жены. Интересно, а Ибо когда-то думал о том, чтобы выйти замуж? Сяо Чжань вот думал… Чтоб с церемонией и красиво. Не в Китае, конечно. Но они с…

Его мысли выносят его туда, куда он совсем не хочет возвращаться. Он не должен вспоминать о том человеке, иначе снова словит приступ.

Сяо Чжань цепляется за столешницу и пытается пустить мысли в другое русло, которое никак не касается его бывшего супруга. Он надеется, что со стороны его состояние не слишком очевидно.

Но Ибо видит. Конечно, он видит. Он наверняка научился еще раньше Сяо Чжаня замечать такие вещи.

— Чжань-гэ, посмотри на меня, — просто говорит он, перебивая мать. Та замирает на полуслове. Сяо Чжань поднимает на него взгляд осторожно, так, будто боится сорваться. Он как будто висит, вцепившись в скользкие стены колодца. Одно неверное движение — и он снова летит в ледяную воду. Его взгляд натыкается на Ибо. Тот выглядит спокойным и уверенным. — Все в порядке. Слышишь?

— Д-да, — говорит Сяо Чжань, пальцы на руках расслабляются, а мысли сами собой перескакивают, меняют направление. Например, Сяо Чжань вспоминает, что выглядит сейчас, скорее всего, странно. Что о нем подумают родители Ибо? Раковый больной, у которого еще и с головой не все в порядке? В общем-то все верно. Отличный друг для их сына, ничего не скажешь.

— Отлично, — улыбается Ибо и переводит взгляд на маму. — Так и что сказала об этом Гу-лаоши?

Женщина переводит взгляд с Сяо Чжаня на Ибо, обратно, а потом снова на сына. И ничего не спрашивает, просто продолжает с того места, на котором остановилась.

Ибо оказывается совершенно прав. К девяти часам у госпожи Ван и впрямь начинают слипаться глаза. Она несколько раз широко зевает, безуспешно пытаясь прикрыть рот. Ибо смотрит на Сяо Чжаня с видом «я же говорил», Сяо Чжань показывает бльшой палец вверх. Ибо отлично знает своих родителей, как и они его. От осознания этого в груди Сяо Чжаня сладко щемит, он чувствует что-то вроде тоски по тому, чего у него никогда не было.

— Мам, тебе, кажется, пора спать, — говорит Ибо, пока госпожа Ван борется с очередным зевком.

— Да, — вместо нее отвечает господин Ван. — Мы очень рано встали и долго ехали.

— Ложитесь в моей комнате, — кивает Ибо, поднимаясь со своего стула. — Если нужна ванна, вы знаете, где она.

— Да, сейчас, только приберусь здесь, — снова начинает суетиться мама Ибо.

— Не нужно, — Сяо Чжань вскакивает со своего места, пожалуй, слишком резво для своего состояния. Перед глазами темнеет, Ибо ловит его за плечо и держит несколько секунд, чтобы убедиться, что все в порядке. — Я уберу. Отдыхайте, пожалуйста.

Сяо Чжань благодарно кивает Ибо, принимаясь собирать тарелки. Госпожа Ван смотрит на него снова, и Сяо Чжань умышленно не поднимает на нее взгляд. Он не хочет видеть ту жалость в ее глазах опять. Она замирает на мгновение, будто не знает, как ей поступить. Сяо Чжань краем глаза видит, как она переводит взгляд на Ибо, и не знает, какой молчаливый диалог происходит между ними, однако спустя пару секунд женщина кивает.

— Отлично, тогда я пойду умыться. Большое спасибо за помощь, милый, — госпожа Ван похлопывает Сяо Чжаня по плечу и уходит, уводя с собой супруга.

Ибо молча начинает собирать чашки. Сяо Чжань смотрит на него, улыбается и несет посуду к раковине, включает воду. Как раз в тот момент, когда Ибо ставит посуду рядом с мойкой, из гостиной слышится грохот и женский вскрик.

Парни переглядываются и бросаются на звук. Они оба замирают в дверях, глядя на открывшееся им зрелище: покосившийся диван и двое родителей, валяющихся частично на нем, частично на полу. Госпожа Ван смеется и пихает мужа в плечо.

— Что здесь случилось? — Ибо переводит взгляд с родителей на диван и обратно.

— Твой папа такой дурак, — кокетливо хихикает госпожа Ван, Сяо Чжань не может сдержать улыбки. — Уронил меня на диван и сам упал…

— Я завтра посмотрю, что там с ножкой, — сконфуженно говорит господин Ван. Ибо трет лоб большим и указательным пальцем, однако Сяо Чжань прекрасно видит, что тот улыбается.

— Вы разрушители, — сообщает Ибо своим родителям, делает шаг вперед, подает руку матери, чтобы помочь ей встать, а потом оборачивается к Сяо Чжаню, который все еще стоит в проходе. — Кажется, я сегодня сплю в твоей комнате.

Chapter Text

Они отправляют родителей спать, а сами возвращаются на кухню, чтобы закончить с мытьем посуды. Сяо Чжань подхватывает первую попавшуюся чашку и опускает под струю воды, пока Ибо подает ему следующую. Они молчат. Тишину на кухне разбавляет только звон струи воды, разбивающейся о дно раковины. Сяо Чжань думает о том, что родители Ибо удивительные. Классные. Сохранить такой азарт в отношениях спустя… Интересно, сколько они женаты? Ибо двадцать восемь, а значит, вместе они явно дольше этого срока.

Сяо Чжань воскрешает воспоминания, похороненные глубоко в душе. Пытается вспомнить, как между собой общались его родители. И не помнит между ними такой нежности.

Ибо подает очередную кружку, Сяо Чжань машинально сует ее под воду. Возможно, на тот момент он просто был слишком мал, чтобы понять. Возможно, он только сейчас, спустя кучу лет, начал понимать, насколько важно в отношениях тепло.

Не страсть, которая опаляет нервные окончания желанием, не одержимость или желание принадлежать. А простое человеческое тепло.

Наверное, если бы у Сяо Чжаня была возможность выжить, он бы хотел прожить остаток жизни вот так. С таким человеком.

Сяо Чжань тянется к губке с моющим средством. Его руку перехватывают. Он поднимает вопросительный взгляд на Ибо, который его держит.

— Я сам закончу тут, — Ибо кивает на оставшиеся несколько тарелок. — Иди переодевайся ко сну.

— Но я уже начал, — Сяо Чжань не двигается с места. В конце концов, он уже подписался на мытье посуды сегодня, значит, должен довести дело до конца.

— И сделал ровно половину, — непреклонно заявляет Ибо, аккуратно оттесняя его от раковины. — Не заставляй меня чувствовать себя ужасным сыном.

Сяо Чжань закатывает глаза и фыркает, а потом-таки сдается.

— Ладно, — отступает он. — Тогда пойду умоюсь.

— Ага, — отзывается Ибо и делает напор воды сильнее.

Сяо Чжань успевает умыться, вернуться в свою комнату, переодеться и разобрать кровать. Он старается не думать о том, что сегодня ему придется спать в одной постели с другим человеком.

Он доверяет Ибо, однако от мысли о том, что кто-то будет в одном с ним пространстве во время сна, почему-то бросает в дрожь. Сяо Чжань пытается придавить какой-то иррациональный страх. Он не совсем понимает, откуда он берется. Наверное, это нужно обсудить с психологом?

Сяо Чжань садится на кровать. Вероятно, причина кроется в том, что для него само понятие «делить постель» носит оттенок… интимности. И это совсем не та зона, в которую он бы мог сейчас кого-то впустить.

С другой стороны, кровать большая. Они вполне уместятся на ней так, что не встретятся за всю ночь, даже если оба будут ворочаться. Во всяком случае, так Сяо Чжань себя успокаивает. Но по коже все равно бегут болезненные мурашки; он тянется к пульту, чтобы включить телевизор и немного отвлечься. Там идет какой-то боевик. Сяо Чжань смотрит на него скептично. Так себе выбор, чтобы уснуть, но неплохо для отвлечения внимания.

И все же он вздрагивает, когда дверь открывается, и лишь спустя секунду поворачивается к вошедшему. Ибо подходит к нему, держа в руке стакан с водой, а на ладони второй лежат несколько таблеток.

«Вечерние», — думает Сяо Чжань. Он берет лекарство из чужих рук и отправляет в рот.

— Не забывай, Чжань-гэ, — говорит Ибо, отходя к шкафу. В его голосе сквозит легкий укор. Сяо Чжаню становится стыдно: со всей этой суматохой с родителями Ибо он правда забыл про таблетки. Он хочет оправдаться, что обычно не забывает, просто в этот раз как-то само так получилось, однако его внимание привлекают действия Ибо. Он открывает шкаф с вещами Сяо Чжаня. Сяо Чжань хмурится, не понимая. Ибо уже переоделся в майку и шорты для сна, зачем ему в шкаф? Да даже если бы не переоделся, вряд ли он бы взял что-то из одежды Сяо Чжаня, не спросив его предварительно.

Ибо тем временем вытягивает с самой верхней полки объемный сверток. У Сяо Чжаня мелькает мысль, что, возможно, это второе одеяло. Отдельное одеяло — это хорошо, думается Сяо Чжаню, но внутренний дискомфорт все равно никуда не девается. Просто притупляется.

И лишь когда Ибо бросает его на пол, до Сяо Чжаня доходит, что это матрас. Сяо Чжань смотрит за тем, как Ибо разворачивает его на полу, укладывая в изголовье валик, и тянется в шкаф снова, на этот раз действительно за вторым одеялом.

— Ты на полу будешь спать? — совершенно тупо уточняет Сяо Чжань, потому что ответ очевиден.

— Мг, — отзывается Ибо, опускаясь на колени на матрас и поднимая на Сяо Чжаня взгляд. — Выпил? Все нормально?

— Да, — кивает Сяо Чжань, ставя пустой стакан на тумбочку. Он отнесет его обратно на кухню завтра. Он чувствует неловкость за то, что хозяин дома будет спать на полу, тогда как он, который живет здесь вообще на птичьих правах, будет нежиться в мягкой постели. И наверное, со стороны Сяо Чжаня правильным будет предложить Ибо тоже лечь в кровать, благо место позволяет, но… Сяо Чжань этого не делает. Не может заставить себя это сделать, если честно. Потому что сейчас он и правда испытывает облегчение от того, что Ибо лег отдельно. Конечно, он и сам мог бы лечь на полу, уступив хозяину дома кровать. Идея кажется разумной, хотя Сяо Чжань почему-то знает, что Ибо откажется.

— Мы можем поменяться местами, — Сяо Чжань еще не успел лечь, а потому сидит на кровати, разглядывая Ибо, который устраивается на полу. — Мне неудобно, что ты хозяин этой комнаты и спишь на полу.

— Не надо, — фыркает Ибо, все же находя удобное положение и укладываясь, подминая под шею валик. — Ты бы знал, в каких условиях я в универе спал… Поверь, пол — это буквально перина. Прикинь, я на третьем курсе спокойно мог уснуть, стоя в автобусе.

Сяо Чжань смотрит на него скептично, чуть подобравшись к краю, чтобы видеть чужое лицо, скрытое полумраком.

— Тебе на работу завтра, — вздыхает Сяо Чжань, сдаваясь, но все равно продолжая чувствовать свою вину. — Не выспишься.

— Высплюсь, — отмахивается Ибо, подмигивая Сяо Чжаню. — Ложись. У тебя тоже был насыщенный день.

— Это точно, — Сяо Чжань улыбается и все-таки ложится на подушки, теряя Ибо из поля зрения. Они недолго молчат, будто прислушиваясь к идущему по телевизору фильму. Боевик сменился мыльной оперой. И теперь вместо звуков перестрелок и взрывов слышится мелодичная, но совершенно безликая музыка. — У тебя классные родители.

Сяо Чжань говорит больше в пустоту, в принципе, он не думает, что на это можно что-то ответить, но Ибо отвечает.

— Ага, — в голосе Ван Ибо улыбка. — Ты завтра с ними еще получше познакомишься. Мама немного суетная, но она добрая, даже когда на папу кричит. Ну вот как сегодня, когда они мой диван сломали.

Сяо Чжань снова смеется. Ему почему-то хочется подползти еще ближе к краю кровати и немного свеситься к Ибо, чтобы видеть, как он улыбается и как блестят его глаза, отражая блики от экрана телевизора. Но он этого не делает, продолжая лежать, глядя в потолок. Они молчат уже чуть дольше.

— Бо-ди, — снова подает голос Сяо Чжань. Совсем негромко. Отчасти он надеется, что Ибо уже спит, а потому не сможет ответить на его вопрос. Но не задать его он не может. Потому что… ему важно знать, что то, как сложились его отношения с братом, не его вина.

— Чжань-гэ? — отзывается Ибо, который, судя по голосу, еще и не собирался засыпать.

— Можно я спрошу… очень личное? — Сяо Чжань затаивает дыхание в ожидании ответа.

— Все, что угодно, Чжань-гэ, — расслабленно отзывается Ибо снизу.

— Когда ты рассказал родителям, что ты предпочитаешь мужчин, как они отреагировали? — осторожно задает свой вопрос Сяо Чжань.

— Хм… — с пола слышится копошение, как если бы Ван Ибо переворачивался на бок. — Строго говоря, я им и не говорил. Точнее… Меня Лиин случайно спалила. Дело было после первого курса. Мы с Лиин и Исюанем были у меня дома. И Лиин, пока родители были на кухне, начала доставать меня по поводу моего… постоянного партнера на тот момент. Мол, нам надо всем вместе куда-нибудь сходить с моим парнем. Я сказал, что он не мой парень и что мы просто периодически встречаемся, для того чтобы потрахаться. А родители как раз вошли в комнату в этот момент. Мама несла нам печенье, которое испекла… В общем, мы потом все втроем собирали это печенье, пока мама читала мне, медику, лекцию о том, что предохраняться надо и при гомосексуальных контактах в том числе. Не знаю, кому из нас на самом деле было более неловко. Думаю, что Лиин и Исюаню. Поделом.

Ибо смеется, Сяо Чжань не может не улыбаться, думая о том, что он бы, наверное, в такой ситуации от стыда умер.

— Они с отцом, конечно, попытались выведать у меня, не юношеская ли у меня тяга к экспериментам, но когда я сказал, что дрочу на парней с двенадцати, они как-то оставили попытки. Признаю, возможно, я зря их ТАК шокировал, зато… В общем, теперь мама каждого симпатичного парня пытается сосватать мне в бойфренды. Сегодня этим симпатичным парнем оказался ты.

Ибо фыркает. Сяо Чжань молчит, улыбаясь. Думать о том, как изменилось мнение мамы Ибо о нем после того, как она поняла очевидное, сейчас не хочется. Да и мысли сами собой утекают совсем в другое русло. Если честно, Сяо Чжань не может себе представить, чтобы его брат и его жена среагировали так, как это сделали родители Ибо. Нет, на тот момент, когда он шел к Сяо Яну и его супруге с желанием поделиться тем, что у него в сердце, он почему-то наивно предполагал, что они будут рады узнать, что Сяо Чжань счастлив. Улыбка на губах Сяо Чжаня превращается в гримасу, когда он вспоминает о том, как перекосилось от злости лицо брата. Так, будто перед ним был не Сяо Чжань, а какой-то другой человек — насильник, вор или убийца. Вот только это был Сяо Чжань, все тот же Сяо Чжань, что и за несколько секунд до признания.

— Брат выгнал меня из дома, когда узнал, что я гей, — произносит Сяо Чжань, сам не зная, зачем. Его ведь никто не спрашивал, но он почему-то чувствует необходимость рассказать об этом. Воможно, потому что это одна из вещей, которые все еще беспокоят его, даже спустя столько лет. — Сказал, что я для него умер.

Сяо Чжань слышит шорох внизу, однако не смотрит в ту сторону, продолжая разглядывать потолок. Он скучает по брату, по тому, кем они были друг другу столько времени, скучает по племянникам, которых любил, наверное, так же, как любил бы своих детей, если бы мог их иметь.

— Чжань-гэ, — его руки невесомо касаются чужие пальцы. Больше для того, чтобы привлечь внимание, чем действительно потрогать. Сяо Чжань все же переводит взгляд на Ибо, который сел на своем матрасе и положил голову на постель Сяо Чжаня. — Мне… жаль…

Сяо Чжань невесело улыбается и кивает. Если честно, он благодарен за то, что Ван Ибо не стал называть Сяо Яна придурком, идиотом, мудаком или кем похуже. Сяо Чжаню, если честно, более чем достаточно его молчания. Он и не должен ничего говорить. Сяо Чжань вывалил на него то, о чем Ибо даже не спрашивал. И все же в молчании Ибо ощущается поддержка. В том, как он смотрит в глаза Сяо Чжаня и как легонько поглаживает своим указательным пальцем его.

— Чжань-гэ, — говорит Ибо через несколько очень долгих секунд. — Ты бесценный вне зависимости от того, с кем спишь, какую музыку слушаешь и любишь ли баклажаны. Ты — это всегда ты. И этого всегда достаточно.

У Сяо Чжаня внутри все скручивается от того, как спокойно и уверенно говорит об этом Ибо. Так, будто он и правда так считает.

«Скорее всего, так и есть», — подсказывает внутренний голос, но Сяо Чжань и так чувствует сейчас слишком много, чтобы еще и прислушиваться к нему. Сяо Чжань смотрит на Ибо, прикусывая губу. Ему нельзя так делать, и завтра на ней останется темный след от его собственных зубов: синяки у него сейчас появляются слишком легко, но иначе он не может, потому что вот-вот расплачется.

— Бо-ди, ты…

— Что я? Чжань-гэ? — Ибо улыбается немного хитро, так, что Сяо Чжаню хочется взъерошить его растрепанные волосы еще сильнее. И обнять.

— Ты говоришь ужасно смущающие вещи.

— Я говорю то, что думаю, Чжань-гэ.

Ибо просыпается от резкой трели будильника, на полном автомате садясь на матрасе, тянется к мобильнику, так же привычно отключает звук прежде, чем он успевает разбудить Сяо Чжаня.

Ибо косится на бугор из одеяла и торчащую из него ногу в темном носке. Бугор шевелится, недовольно кряхтит что-то, а потом снова замирает. Нога прячется.

Ибо улыбается сам себе. И позволяет себе посмотреть на одеяльный ком еще немного. Нежность, которая разливается в его груди, сладкая и такая волнующая, что хочется забраться на кровать, смять одеяло, прижаться к Сяо Чжаню и спать с ним так до того самого момента, пока не взойдет солнце, разбудив их обоих.

Ибо позволяет себе пофантазировать несколько секунд, пока не понимает, что, кажется, снова засыпает прямо сидя. Он чертыхается, заставляет себя встать, быстро сворачивает матрас и одеяло, берет телефон и тащится в туалет.

Не сказать, что умывание прогоняет сонливость, но все же из ванной Ибо выходит уже не настолько полудохлым. Хотя спать все еще хочется. Он одевается в подготовленную со вчерашнего вечера одежду и отправляется на кухню, где, к его удивлению, уже горит свет.

— Мама, — констатирует Ибо, проходит прямиком к кофемашине. Кофе должен его спасти. — Ты почему не спишь?

— Доброе утро, Бо-Бо, — отзывается Ван Жуйцзы, оборачиваясь к нему. — Встала, чтобы приготовить тебе завтрак.

— Да в холодильнике полно еды, могла бы спать спокойно, — зевает Ибо и рассеянно чешет бок, многозначительно поглядывая на кофемашину. — Уж разогревать я умею мастерски.

— Мне хочется позаботиться, — снисходительно объясняет мама. — Мой сын такой взрослый, а я вижу его так редко. Я скучаю.

— Понял, тогда не мешаю тебе наносить заботу и причинять любовь! — фыркает Ибо, за что получает возмущенное мамино «Ах ты!», которое, однако, скрывается за писком кофемашины.

Он, все еще посмеиваясь, переливает кофе в чашку и садится за стол, дожидаясь обещанного завтрака. Он уже знает, что это будет. Этот запах он ни с чем не спутает. Это обычная жаренная лапша, но Ибо помнит этот запах с детства. Мама всегда зажаривала ее чуть сильнее и добавляла куда больше масла, чем это принято, а потому лапша получалась местами хрустящей. Маленький Ибо был в восторге.

В восторге и Ибо нынешний, когда перед ним ставят целую тарелку любимой с детства еды, но уже не из-за хруста, а из-за того ностальгически теплого чувства, которое появляется внутри, когда он смотрит на хорошенько зажаренную лапшу.

Ибо тут же хватает палочки, утренняя разбитость исчезает сама собой. Ибо ловко наматывает плохо поддающуюся лапшу на палочки и засовывает здоровенный маслянистый комок в рот. И восторженно стонет, когда его вкусвые сосочки отправляют его в годы его детства и юности.

— Мама, ты луфшая, — заявляет он с набитым ртом, проглатывает с трудом и довольно улыбается. — Почему это всегда так вкусно? Я пробовал такую же заказывать, вообще не то!

— Секрет фирмы, — смеется мама, усаживается на соседний с сыном стул и любуется тем, как ее чадо поглощает завтрак. — Кушай-кушай! Совсем у меня исхудал.

— Ничего подобного, — мотает головой Ибо, прихлебывает кофе, а потом снова смотрит на божественную лапшу так, будто и впрямь вот-вот падет пред ней ниц. — Жалко, Чжань-гэ нельзя дать попробовать… Слишком жирное для него.

Это скорее мысли вслух, чем действительно то, что собирается говорить Ибо. Но он это произносит, лицо его мамы становится печальным и каким-то растерянным. Ибо догадывается, о чем она думает, и уже жалеет о том, что ляпнул. И он совсем не уверен, что хочет этого разговора. Вот только разговор все же начинается.

— Бо-Бо, — голос мамы вкрадчивый, осторожный. И Ибо он чертовски знаком. — Этот мальчик, Сяо Чжань, он ведь болен, да?

— Да, у него лейкоз, — Ибо не вдается в подробности классификации, потому что незачем. — Сейчас он проходит химию.

— А как вы познакомились? — еще один вопрос с очевидным ответом.

— Он был моим пациентом, — отвечает Ибо, замолкает, делает пару глотков кофе, размышляя о том времени, когда едва познакомился с Сяо Чжанем. Кажется, будто это было целую вечность назад. Столько всего успело произойти за это время. — Но больше нет.

— Почему? Ты обычно не отказываешься от пациентов, — мама смотрит на него, как сыщик на допросе. Ибо знает, что она знает.

— Так получилось, — уклончиво говорит Ибо, а потом поясняет. — Я больше не могу быть хладнокровным по отношению к нему.

— Он нравится тебе, — севшим голосом говорит Ван Жуйцзы. Это не вопрос. Утверждение. Пугающее в своей безысходности.

— Да, — Ибо не видит смысла отпираться. Должно быть, его отношение к Сяо Чжаню совершенно очевидно. — Очень сильно.

Ван Жуйцзы судорожно выдыхает и прикусывает губу, смотрит на Ибо так, будто это у него рак или что-то в этом роде: с состраданием и как будто страхом. Ибо понимает, что аппетит у него пропал. Черт, ему почти что тридцать лет. Он прекрасно понимает, что думает его мама, может представить, что она чувствует в отношении всей этой ситуации. Но его влюбленность в Сяо Чжаня — такой же факт, как и то, что Земля круглая, а трава зеленая. С ним ничего не сделаешь, его можно только принять.

— Бо-Бо, но ты же понимаешь, что… — она оборачивается на вход в кухню, убеждаясь, что там пусто, наклоняется ближе к Ибо и понижает голос. — Что он…

— Он выздоровеет, — уверенно говорит Ибо, не допуская того, чтобы мама озвучила это бескомпромиссное «умрет». — У него хорошая динамика. Я его… то есть, мы его вылечим.

Взгляд Ван Жуйцзы из сочувствующего становится строгим. Она сверлит Ибо взглядом несколько секунд, а потом все же продолжает, будучи не в состоянии молчать.

— Ибо, — вздыхает она наконец. — Прости меня за то, что я сейчас скажу, но тебе лучше как можно скорее отвязаться от этого мальчика. Я хочу, чтобы он выздорвел, он производит впечатление приятного молодого человека, но… Но я не хочу, чтобы ты свою жизнь возложил на этот жертвенный алтарь. Ты и так работаешь с безнадежными больными, и так каждый день проходишь через боль и смерть, зачем тебе связывать свою жизнь с таким человеком? Зачем тебе эта боль? Неужели тебе не хватает? Вспомни Вэньханя…

— Я о нем и не забывал, — обрывает речь матери Ибо.

— Тогда ты помнишь, каково это… Лиин вспомни, какая она после этого была! Сама как труп, — шепот матери свистящий. Кажется, будто она кричит шепотом.

— Я от Чжань-гэ не откажусь, — ставит точку Ибо. Во всяком случае, он так думает. Но мама считает иначе.

— Я и не говорю прям оказаться, — мама смотрит с укором. — Просто держи дистанцию, не отдавай ему часть себя, потому что когда… вместе с ним умрет и она.

— Чжань-гэ. Не. Умрет, — чеканит слова Ван Ибо, резко вставая из-за стола. Стул жалобно скрипит ножками. — Мне пора. Спасибо за завтрак.

Он быстрым шагом выходит в прихожую, мама, обреченно вздохнув, идет следом. И молчаливо смотрит на то, как ее сын обувается и натягивает куртку. Ибо не злится, но чувствует жгучее раздражение или что-то похожее на это. Он не хочет срываться на матери, но держать себя в руках тяжело.

Он хлопает себя по карманам, проверяя, на месте ли сигареты.

— Удачного дня, — говорит мама, когда Ибо открывает дверь, чтобы выйти во двор.

— Угу, — отзывается он. Дверь за ним захлопывается, пожалуй, слишком громко. Ибо быстрым шагом направляется к машине, заводит ее, прогревая, а сам вылезает наружу и достает сигареты. Щелкает зажигалкой и затягивается.

Он знает, что его раздражает. Его раздражает то, что мама озвучила то, в чем он сам себе боится признаться. Он запрещает себе думать о том, что, как бы хорошо ни проходила терапия, всегда есть риск рецидива, и о том, что если Сяо Чжань действительно… Ибо снова натыкается в своей голове на это слово и со злостью пинает колесо своей собственной машины, опять втягивает в себя дым. И выдыхает.

Ибо смотрит, как он с секунду клубится в холодном воздухе, прежде чем рассеяться.

Мама жестоко ошибается: он уже отдал Сяо Чжаню часть себя. Уже слишком поздно. И если честно, Ибо не жалеет. Ему страшно. Да. Страшно, что Сяо Чжаня не станет, страшно от того, что он сам почувствует, если это случится… Но в то же время он понимает: даже будь у него возможность вернуться назад и сделать так, чтобы Сяо Чжань попал к другому врачу и в другое отделение, он бы этого не сделал. Ни за что.

Сигарета дотлевает в пальцах. Ибо быстро затягивается, выбрасывает окурок и, еще даже не выпустив дым, тянется за еще одной. И снова щелкает зажигалкой.

На белом кончике вспыхивает ярким ободком. Ибо снова выдыхает и крутит в руке зеленый кубик «Лего». Он думает про Сяо Чжаня, Вэньханя, Лиин. И себя.

Дым начинает горчить. Ибо раздраженно смотрит на сигарету. Так, будто она в чем-то виновата. А затем снова подносит ее к губам.

Он почему-то вспоминает, как курил при Сяо Чжане, когда они шли в котокафе, и как тот смотрел на зажигалку, явно вспомнив ее. Как он заново узнал его. От воспоминания становится тепло внутри. Ибо улыбается сам себе, игнорируя терпкий привкус грусти на корне языка.

Он выбрасывает оставшуюся часть сигареты. И садится в машину.

— Чжань-гэ выздоровеет, — говорит Ибо сам себе, выкручивая руль. Он думает о том, как улыбался Сяо Чжань в тот день и как дружелюбно коты его обнюхивали, нагло пытаясь залезть в тарелку. Сяо Чжань выглядел спокойным и счастливым.

Ибо всего лишь хочет увидеть эти эмоции на лице Сяо Чжаня снова.

Он всего лишь хочет, чтобы так было всегда.

Chapter Text

Утро для Сяо Чжаня становится испытанием сразу по нескольким причинам.

Во-первых, вчерашние вечерние таблетки дают о себе знать незадолго до пробуждения, поэтому просыпается Сяо Чжань не от щебетания птичек в лучших традициях диснеевских мультфильмов, а от того, что низ живота беспощадно скручивает.

В туалет Сяо Чжань буквально подрывается, каким-то чудом не шлепаясь в обморок от резкого подъема. Должно быть, дело в адреналине, не позволившем давлению резко упасть до критических значений.

Вроде бы краем уха он слышит голоса из кухни, но у него нет времени концентрироваться на этом. Добежать до уборной он, конечно, успевает, но утро добрым назвать не может даже с натяжкой.

Его отпускает минут через десять, которые кажутся вечностью. Еще минут десять Сяо Чжань проводит за умыванием. Хотя от умывания здесь одно название. Большую часть времени он просто стоит, глядя на разбивающуюся о дно раковины струю воды. Во всем теле слабость. Хочется пить, но пить страшно: кажется, будто кишечник превратился в прямую сквозную трубу, в которой едва ли может что-то задержаться. Это ощущение, конечно, пройдет, но нужно подождать.

Сяо Чжань чистит зубы, полощет рот горькущим хлоргексидином, плещет водой в лицо и только после этого выходит из ванной. Голова немного кружится, но это не страшно.

Он возвращается в комнату, на этот раз уже точно слыша голоса из кухни, которые на пару мгновений притихают, стоит двери в туалет хлопнуть за спиной Сяо Чжаня, а потом снова возобновляются, но немного тише.

Сяо Чжань направляется в свою комнату и опускается на кровать, упираясь локтями в колени.

По идее, сейчас нужно переодеться и пойти на кухню, чтобы все-таки выпить воды и поздороваться с родителями Ибо. И это его сегодняшнее «во-вторых». Потому что он понятия не имеет, как себя с ними вести. Вчера рядом с ним был Ибо, который ощущался и опорой, и защитой, но сегодня его нет.

Нет, конечно, Сяо Чжань понимает, что родители Ибо уж точно не сделают ничего плохого по отношению к нему, но это не мешает ему испытывать нервозность, которая вкупе с физической слабостью ощущается как навязчивое желание закрыться в комнате и просидеть тут до самого прихода Ибо.

Но сие желание приходится подавить. Господин и госпожа Ван слышали, что он уже проснулся, а значит, вежливым будет пойти и поздороваться. Это то, что сделать нужно.

Сяо Чжань поднимается с кровати. На этот раз аккуратно. Переодевается в свежую футболку и мягкие домашние штаны, на плечи накидывает теплую кофту. На голову натягивает черную шапочку, больше всего напоминающую его обычный цвет волос, и направляется к двери, замирая на миг, прежде чем выйти.

Голоса теперь уже слышатся из гостиной, оттуда же доносится звук включенного телевизора. Сяо Чжань зачем-то пытается разобрать, что за передача идет. Однако вместо этого улавливает лишь обрывки фраз госпожи Ван.

— …не лучшая идея… обещают дождь…

Из них не понятно ничего. Поэтому Сяо Чжань набирает побольше воздуха в легкие и входит в гостиную.

— Доброе утро, господин и госпожа Ван, — Сяо Чжань низко кланяется, слабо улыбаясь родителям Ибо, сидящим на принесенных из кухни стульях. Это выглядит забавно.

— О! Ты рано проснулся! Доброе утро, — произносит с улыбкой госпожа Ван; ее супруг коротко кивает в знак приветствия, переводя взгляд обратно на экран телевизора, где идет какая-то передача о традициях празднования Нового года в различных провинциях. — Ты выспался?

— Да, — кивает Сяо Чжань. Его удивляет очевидное дружелюбие мамы Ибо, оно же заставляет его немного теряться. — А вы?

— Сейчас она будет жаловаться, что я разбудил ее своим храпом, — недовольно бубнит свое пророчество Ван Ицзюнь, демонстративно прибавляя громкости телевизору.

— Так и есть! — госпожа Ван отбирает у мужа пульт и прячет его под своим бедром. — Из-за тебя я невыспавшаяся и злая!

— Ты пытаешься найти оправдание, — сообщает господин Ван, чертовски напоминая Сяо Чжаню в этот момент своего сына.

— Ах ты! — мама Ибо выхватывает пульт и тычет на кнопку выключения, направляя на своего супруга. — Вот так тебе!

Ван Ицзюнь послушно склоняет голову, «отключившись».

— То-то же, — грозит перед его носом пультом госпожа Ван, а потом, слегка запыхавшись, поворачивается к Сяо Чжаню, который не может сдержать улыбки. — Позавтракаешь? Бо-Бо приказал хорошо тебя накормить.

Сяо Чжань чувствует, как смущение ползет вверх по его шее, наверняка окрашивая ту в красный.

— Я не очень голоден. Спасибо за вашу заботу, — Сяо Чжань снова кланяется. Он сам не понимает, как, но волнение отступает. Возможно, из-за заботы мамы Ибо о нем, а возможно, из-за их с господином Ваном перепалки… В любом случае дышать Сяо Чжаню становится легче. И он невольно задается вопросом, унаследовал ли Ибо свою способность усмирять любую душевную бурю от своих родителей? Потому что пока что все выглядит именно так.

— Он предупреждал, что ты так скажешь, — прерывает его размышления госпожа Ван, поднимаясь со своего стула и подхватывая его. — А еще предупреждал, что я должна быть настойчива. Конечно, в упертости своего сына я не переплюну, но могу хотя бы попытаться приблизиться. Поэтому пойдем-ка за мной! Я уверена, тебе понравится.

Сяо Чжань послушно идет за женщиной на кухню. Господин Ван провожает их взглядом, затем встает и тащится следом.

— Вот так вот, милый, — госпожа Ван наливает ему в чашку яичный суп, в котором плавают маленькие румяные помидоры, ставит на стол, пока Сяо Чжань опускается на стул, и пододвигает к нему чашку с рисом. — Кушай побольше. Если понравится, я тебе еще порцию налью.

— Спасибо, — говорит Сяо Чжань. Он правда не слишком голоден, но отказаться от еды не смеет. Берет ложку и зачерпывает суп.

— А ты чего пришел? — госпожа Ван только сейчас замечает своего супруга, который, очевидно, не хотел оставаться в гостиной один. — Ты уже поел! Больше не проси! Не объедай детей! И вообще! Ты когда собираешься диван чинить? Знаешь, что про нас сын будет думать? «Приехали, разгромили мне дом и уехали»! Иди чини!

— Бо-ди не стал бы так думать, — говорит Сяо Чжань, еще не успев донести ложку до рта. Госпожа Ван расплывается в улыбке, обнажающей десны. Совсем как ее сын.

— Конечно не стал бы, — машет на него рукой Ван Жуйцзы. — Но мне же надо как-то припугнуть папу.

— Папа все еще здесь и все слышит, — напоминает Ван Ицзюнь, глядя на жену в упор.

— Вот именно! А должен быть в гостиной, починять ножку дивана, — грозит пальцем женщина. Господин Ван вздыхает, бурчит что-то себе под нос и направляется в гостиную. Сяо Чжань разрывается между необходимстью попробовать суп мамы Ибо и помочь с починкой папе Ибо. Дилемма сложная, но госпожа Ван, будто прочитав мысли Сяо Чжаня, быстро ее разрешает. — А ты кушай! Он сломал, он починит. Не переживай об этом. А суп ждать не будет — остынет, и все. А разогретый он уже не такой вкусный, как свеженький!

Госпожа Ван принимается за приготовление чая, пока Сяо Чжань, немного успокоившись, пробует суп. Вкус не такой насыщенный, каким мог бы быть, будь здесь больше чеснока и перца, но все равно очень приятный. У Сяо Чжаня мелькает мысль, что Ибо бы одобрил такое питание. Разве что на помидоры бы подозрительно покосился.

— Очень вкусно, госпожа Ван, — хвалит Сяо Чжань, подхватывая ложкой немного риса и окуная его в бульон.

— Рада, что тебе нравится, милый, — улыбается та, подхватывая заварный чайник и чашки для них двоих. — Я надеюсь, ты хорошо относишься к «шоу мэй». Я привезла немного для Ибо, но я думаю, он не обидится, если мы немного позаимствуем.

— Хорошо, — отвечает на поставленный вопрос Сяо Чжань, наблюдая за тем, как женщина разливает бледно-зеленую жидкость по чашкам. — Значит, Ибо любит «шоу мэй»?

— В детстве любил, — отзывается Ван Жуйцзы и пододвигает к Сяо Чжаню чашку. — Кто-то сказал ему, что этот чай целебный. Так он решил, что он вообще от всего может помочь. Помню, папа Ван сломал ногу, так Бо-Бо попросил меня заварить для него этот чай… Врач с детства.

Госпожа Ван посмеивается, предаваясь воспоминаниям.

— А я знала, что он врачом будет, — продолжает женщина, поглаживая свою чашку кончиками пальцев. — Когда крысу с помойки полудохлую притащил, заявив, что ее надо вылечить… Мы с отцом объяснили ему, что крыс-то специально потравили, потому что от них болезни, да и агрессивными они могут быть. Он нам не поверил: два дня потом молчал и дулся на нас. Если Бо-Бо обиделся, то это надолго. Всегда так было.

— Надо запомнить, — кивает Сяо Чжань и отправляет в рот еще одну ложку супа. Повисает недолгое молчание, пока Сяо Чжань ест свой завтрак, а госпожа Ван задумчиво смотрит на поблескивающую в белом дневном свете поверхность своего чая. Сяо Чжань не знает, о чем она думает, но может догадаться. Ибо снова притащил кого-то подыхающего к себе домой… Только теперь родители вряд ли смогут на него повлиять. Впрочем, возможно, зря он ищет аналогию в словах госпожи Ван. Возможно, она просто рассказала забавную историю из жизни Ибо. Родители ведь иногда так делают, верно?

Госпожу Ван, однако, молчание, кажется, совсем не смущает, она наконец делает глоток уже немного остывшего чая, смакуя на языке легкий травянисто-цветочный вкус. Сяо Чжань доедает суп и съедает почти весь рис. Это самый плотный завтрак для него в последнее время. И ничего запрещенного. Ибо бы им однозначно гордился.

— Сяо Чжань, а чем ты занимаешься? Где работаешь? Или работал до диагноза? — спрашивает Ван Жуйцзы, когда Сяо Чжань берет в руки чашку с чаем. — А то Бо-Бо ничего не рассказал. Сказал только, что на приеме познакомились, и умчался в свою больницу.

— Я работал в аэропорту на досмотре, — отвечает Сяо Чжань как можно более спокойно. Воспоминания о старой работе ощущаются странно. Во-первых, у него чувство, что разговор с начальником и его увольнение были как будто в прошлой жизни. Наверное, в какой-то степени так и есть. Одно событие, о котором Сяо Чжань старательно запрещает себе вспоминать, особенно сейчас, в действительности разделило его жизнь на до и после. Во-вторых, сейчас, оглядываясь назад, он чувствует сожаление только из-за того, что лишился денег за больничный. По поводу рабочего места Сяо Чжань грусти не чувствует. Это странно, но в данный момент он понимает, что ни сама работа, ни рабочий коллектив никогда не вызывали у него положительных эмоций. Да, там неплохо платили. Да, он неплохо общался с Ян Цзы, можно сказать, они были… приятелями. Но на каждый выплаченный юань уходили тонны нервных клеток из-за претензий пассажиров и произвола руководства. А Ян Цзы… она могла бы хотя бы раз написать после его увольнения, спросить, как его дела или почему он уволился. Сейчас, глядя сквозь призму времени, Сяо Чжань думает о том, что, если выживет, найдет другую работу. Что-то более спокойное. Если выживет. Да. — Но меня настойчиво попросили уволиться оттуда, после того как узнали, что мой больничный… затягивается.

— Вот сволочи, — потрясенно выдыхает женщина. Сяо Чжань не хочет поднимать на нее взгляд, чтобы не видеть жалости в чужих глазах. — Нужно было пойти в профсоюз! И в суд! Мне кажется, и сейчас не поздно обратиться!

— Я боюсь, на данный момент это невозможно, — невесело улыбается Сяо Чжань. Он не вдается в подробности насчет того, почему он не может обратиться за защитой к закону. А говорить о том, что у него ко всему прочему просто нет сил разбираться с этим, все равно что признаться, что он та самая дохлая крыса из детства Ван Ибо. — И вы говорите в точности как Бо-ди.

— Потому что это несправедливо, — вздыхает госпожа Ван. Сяо Чжань согласно кивает и делает глоток чая. Он хочет добавить, что, несмотря на это, лечение он проходит на свои средства, чтобы она не думала, что он выкачивает из Ибо деньги. Но не добавляет. Потому что то, что он на самом деле вытягивает из Ибо, так это душу. Которая куда ценнее. И скорее всего, госпожа Ван это знает. — Ну ничего… Найдешь новую, как получше тебе станет.

— Обязательно, — кивает Сяо Чжань, неизбежно погружаясь в мысли о том, когда он сможет сделать это. Насколько плохо он чувствует себя на данный момент? Возможно, он бы смог работать уже сейчас? Но, едва он задается этим вопросом, осознает, что нет. Ему слишком плохо после приемов таблеток. К тому же всегда есть вероятность шлепнуться в обморок или впасть в истерику. Сяо Чжаню смешно и горько от собственной никчемности. — Хотелось бы уже побыстрее.

— Здоровье важнее, — качает головой Ван Жуйцзы. — А чем ты любишь заниматься? Или чем сейчас занимаешься, пока лечишься?

— Всем понемножку, — пожимает плечами Сяо Чжань. Ему немного неловко: несмотря на непринужденную обстановку, у него ощущение, будто он на допросе. И что на все задаваемые ему вопросы есть ПРАВИЛЬНЫЙ ответ. Пусть он и знает, что это не так. — Немного рисую, немного готовлю и по дому помогаю. Ничего такого.

— Милый, я по себе знаю, что «немного помогаю по дому» — это не «ничего такого», — посмеивается женщина, допивая чай. — А что рисуешь? Чем? Красками? Акварелью? Я когда-то в юности увлекалась…

— В основном на планшете, — отзывается Сяо Чжань. — Но могу и в традишке.

— На планшете, конечно, — с пониманием кивает госпожа Ван. — Времена-то сейчас другие. Конечно, сейчас все по-другому. Покажешь?

Сяо Чжань уже открывает рот, чтобы ответить, что конечно покажет, мысленно прикидывая, каких из работ можно не стыдиться: в конце концов, снова рисовать он начал не так давно и руку набить еще не успел. Но сделать этого не успевает, потому что из гостиной слышится громкий вскрик, а потом отборный мат.

Сяо Чжань вскакивает с места синхронно с госпожой Ван, однако к двери в гостиную первой все равно успевает женщина, потому что у Сяо Чжаня перед глазами темнеет из-за слишком резкого подъема, и он вынужденно хватается за столешницу, чтобы не отправиться на встречу с полом.

Когда он доходит до двери, обнаруживает господина Вана стоящим на коленях на полу, а его супругу сидящей рядом и внимательно осматривающей его спину. На лице Ван Ицзюня застыла гримаса боли.

— Что случилось? — спрашивает Сяо Чжань, хотя и так догадывается: судя по всему, у мужчины переклинило спину или защемился нерв.

— В спину вступило, — отзывается Ван Ицзюнь сквозь стиснутые от боли зубы, пока госпожа Ван старательно давит на какие-то точки на его спине. Правда, особого эффекта от этого нет, мужчина все еще кряхтит, проклиная чертову ножку, которую так и не удалось починить.

— Пойдем-ка полежишь, а я массаж тебе сделаю, — говорит Ван Жуйцзы, помогая мужу подняться. — Я из аптечки возьму разогревающую мазь пока. Сам дойдешь?

— Я могу помочь, — вызывается Сяо Чжань, подходя ближе.

— Не нужно, — отмахивается господин Ван, придерживаясь за косяк. — А то еще и тебя прихватит.

— Не нужно, милый, — госпожа Ван похлопывает Сяо Чжаня по плечу точно так же, как сделала вчера вечером. — Не волнуйся, у него такое бывает. Иди к себе, отдохни.

И Сяо Чжань, конечно, уходит, чтобы не мешать и не путаться под ногами, возвращается в комнату, оставляя дверь открытой, и наконец берет в руки телефон. Там сообщения от Ибо и Исюаня.

Сяо Чжань сначала открывает те, что от Ибо.

+86…1823
Доброе утро, Чжань-гэ

+86…1823
Как чувствуешь себя?

+86…1823
Не забудь выпить таблетки днем

Сяо Чжань устраивается на кровати удобнее, подгибая ноги под себя, и отвечает.

Я
Доброе утро

Я
Я помню про таблетки

Я
Чувствую себя нормально

Я
А ты?

Сообщения отмечаются доставленными, Сяо Чжань смотрит на них еще пару секунд, а потом открывает переписку с Исюанем, где всего одно сообщение: «Единорожка, зайди в игру». Сообщение отправлено полтора часа назад, и Сяо Чжань не знает, не опоздал ли он, но в игру все же заходит.

Исюаня там, правда, уже нет. От него висит одно обиженное письмо с текстом: «А я думал мы напарники… Ты разбил мое сердце, Единорожка!» К письму, однако, прикреплена адамантитовая руда и парочка рубинов, необходимых Сяо Чжаню для создания нового жезла. Сяо Чжань неосознанно улыбается, качает головой и печатает в ответном письме «Спасибо», параллельно думая, чем отблагодарить «напарника». В итоге вкладывает в письмо еще пару настоек на увеличение урона: такое всегда пригодится. И отправляет.

Он проводит еще некоторое время в игре, выполняя квесты разной степени увлекательности, сам не замечая, как проходит почти три часа. Мимо комнаты пару раз проходит госпожа Ван, Сяо Чжань интуитивно прислушивается — господин Ван притих, значит, скорее всего, ему стало лучше.

На часы Сяо Чжань обращает внимание, только когда от Ибо приходит ответ.

+86…1823
Я тоже хорошо

+86…1823
Был на операции, затянулась.

+86…1823
Не смог раньше ответить

Сяо Чжань выходит из игры и открывает переписку с Ибо.

Я
Почему затянулось? Как все прошло?

Ибо нечасто жалуется на работу, крайне редко рассказывает подробности. Скорее всего, потому что Сяо Чжань и сам является частью его работы. Конечно, он не хочет, чтобы Сяо Чжань знал о том, что кто-то умер. Снова. И все же в некоторые дни Ибо приходит значительно более уставшим, чем обычно. Он старается не показывать этого, но Сяо Чжань замечает. Однажды он наберется смелости спросить, что все-таки происходит в такие дни. Но пока… пока он не готов слушать про смерти людей с таким же заболеванием, как у него.

И все же сегодня что-то толкнуло Ибо написать про сложную операцию. Значит, ему нужно поделиться этим, и Сяо Чжань обязательно выслушает, что бы ни случилось.

+86…1823
Не знаю, как прошло. Не уверен

+86…1823
Операция сложная. Я только ассистировал.

+86…1823
Надо дождаться пока пациент очнется. Но у меня плохое предчувствие.

У Сяо Чжаня в горле образуется комок, который никак не выходит проглотить. Ибо переживает, Ибо не уверен… Ибо страшно? Возможно, страх — не лучшее описание, возможно, слово «предчувствие» и правда подходит куда больше.

Я
Можно я позвоню?

Я
На пару минут

Сяо Чжаню почему-то кажется важным услышать голос Ибо сейчас, убедиться в том, что тот в порядке, что, что бы ни случилось с пациентом, Ибо все равно будет в порядке.

+86…1823
Конечно. Что-то случилось?

Сяо Чжань смотрит на ответ Ибо и думает о том, что он не заслуживает этого человека. И набирает номер.

— Привет, Чжань-гэ, — Ибо отвечает сразу же.

— Привет, Бо-ди, — отзывается Сяо Чжань, принимаясь настойчиво теребить носок на ноге, сдергивая с него катышки в попытке хоть чем-то занять руки. Он не знает, как подступиться к волнующей Ибо теме, поэтому решает говорить прямо. Что тоже нелегко. — Почему у тебя плохое предчувствие? По поводу операции. Что-то пошло не так?

— Нет. То есть вроде нет, — голос Ибо звучит спокойно, но что-то в нем все равно заставляет Сяо Чжаня насторожиться. — Это не совсем мой профиль. И действительно сложная операция. Я, наверное, впервые в жизни на такой присутствовал… И у меня чувство, что все-таки что-то не так. Не знаю, как объяснить. Все вроде бы прошло по плану, но… Я не знаю… Может, я просто накручиваю, но… Я даже не знаю, зачем тебе сказал. Это же просто один из рабочих моментов. Просто все вместе навалилось. Сам от себя не ожидал.

Ибо невесело фыркает, выдыхая. Сяо Чжань молчит с секунду, давая Ибо возможность продолжить, если ему нужно сказать что-то еще. Однако он не говорит.

— Бо-ди, — мягко говорит Сяо Чжань. Рука на его носке замирает. — Ты сделал все хорошо. И все, что было в твоих силах. Я это знаю. И ты тоже знаешь. Что бы дальше ни случилось, ты выложился на максимум. Больше от тебя ничего не зависит, поэтому выдохни. Теперь все в руках судьбы и случая.

— Не люблю, когда за этими двоими остается последнее слово, — безрадостно шутит Ибо, а потом слышится еще один громкий выдох. — Но вообще ты прав. Сейчас уже все равно ничего не сделать. Нужно просто ждать.

— Все будет хорошо, — говорит Сяо Чжань. Собственные слова кажутся ему до ужаса наивными, но он не позволяет себе в них усомниться.

— Спасибо, Чжань-гэ, — голос Ибо звучит чуть более расслабленно, уже более привычно. Сяо Чжань инстинктивно расслабляется тоже.

— За что? — улыбается Сяо Чжань, щипая катышки на носках уже как-то смущенно. — Ты сам все сделал. Я просто напомнил.

— Чжань-гэ, я т…, — Ибо осекается на полуслове, и в трубке повисает секундное молчание.

— Ты..? — заинтригованно переспрашивает Сяо Чжань.

— Нет, ничего. Это я просто, — быстро отзывается Ван Ибо и спешит перевести тему. — Как у вас там дела? Ты выпил таблетки?

— Дела нормально, но у твоего папы защемило спину, когда он пытался починить ножку дивана, — рассказывает Сяо Чжань события минувшего утра, конечно не упоминая о своем разговоре с госпожой Ван.

— Вот же… Я же сказал маме, чтобы не заставляла его, — шипит Ибо. Сяо Чжань даже может представить, как тот трет лоб большим и указательным пальцами. — Никогда не слушают.

— Никого не напоминает? — хихикает Сяо Чжань, прикусывая губу, чтобы не рассмеяться.

— Эй! Чжань-гэ, и кто из нас еще гремлин?! — праведно возмущается Ван Ибо.

— Ты, Бо-ди, определенно ты! — крайне серьезно отвечает Сяо Чжань.

— Ты тоже, оказывается, — не сдается Ибо, его голос смеющийся, спокойный. И у Сяо Чжаня внутри ощущение того, что он все сделал правильно.

— Я только учусь, — смеется Сяо Чжань в ответ.

— У лучшего.

— Несомненно!

— Чжань-гэ, мне пора. Надо еще успеть позвонить маме, узнать у нее про масштаб катастрофы с папиной спиной, — Сяо Чжань буквально слышит, насколько Ибо не хочется прерывать этот звонок. Но сделать это нужно.

— Конечно, — кивает Сяо Чжань, хотя Ибо этого, конечно, не видит. — Иди.

— Чжань-гэ, — зовет Ибо снова, все еще не вешая трубку.

— М?

— Спасибо, что позвонил. Мне… приятно, — произносит Ибо, а Сяо Чжань не может понять, правда ли это смущение в чужом голосе. Или ему кажется?

— Если ты будешь так благодарить меня за звонки, то я начну названивать тебе по три раза на дню. И у тебя не останется времени на работу, — сварливо отзывается Сяо Чжань, пытаясь скрыть собственную неловкость. Ибо смеется. Легко, заразительно. И у Сяо Чжаня в груди становится теплее.

— Повесь трубку, пожалуйста, — мягко просит Ибо, а у Сяо Чжаня от этой просьбы загораются кончики ушей. — А не то я правда ничерта не успею.

— Хорошо, — говорит Сяо Чжань. — Удачного дня. Возвращайся домой скорее.

И сбрасывает вызов, не дожидаясь чужого ответа. Внутри, где-то в районе солнечного сплетения, очень тепло. Это не лихорадка и не жар, и об этом симптоме совсем не обязательно рассказывать Ван Ибо. Сяо Чжань прикладывает ладонь к груди, сжимает футболку в пальцах и медленно выдыхает, прикрывая глаза. Он дает себе еще минуту, чтобы насладиться этим чувством, так плотно ассоциирующимся со спокойствием, а затем встает и идет на кухню, чтобы принять дневные таблетки.

Как раз в этот момент в комнате Ибо, где сейчас находятся его родители, звонит мобильный госпожи Ван. И Сяо Чжань знает, кто на том конце провода.

Chapter Text

— Я выторговал у Исюаня один день, — сообщает Ибо, стягивая с себя майку и бросая ее на спинку стула в комнате Сяо Чжаня. — Точнее, ночь. Новогоднюю. Буду торчать ему три дежурства…

— Но это все равно лучше, чем обиженные родители, — отзывается Сяо Чжань, сидя в кровати. Ужин уже закончился, свои таблетки Сяо Чжань выпил, а поэтому самое время для того, чтобы готовиться ко сну.

— Я так и сказал Исюаню, — усмехается Ибо, расстегивая пуговицу на джинсах и дергая вниз ширинку. Сяо Чжань инстинктивно отводит взгляд, игнорируя раздевающегося при нем Ибо и бездумно пялясь во включенный, но приглушенный телевизор. Там идет реклама какого-то банка, улыбающаяся девушка бесшумно рассказывает о преимуществе какого-то вклада. Ножку дивана починили два дня назад, но даже после этого Ибо явился спать в его комнату, все так же разместившись на полу. Сяо Чжань не имел ничего против. Не имеет и сейчас. Он полюбил их ненавязчивую болтовню перед тем как заснуть. У этих бесед всегда волнующий привкус, хотя ничего такого они не обсуждают. Ибо иногда рассказывает что-то о мотоциклах или о парне Лиин, пару раз жаловался на начальство. Сяо Чжань последние три дня сливает Ибо информацию о планах его родителей на окончание отпуска: у него стойкое ощущение, что они собираются обойти весь Пекин за два дня, что, конечно, невозможно, но чету Ван это нисколько не смущает, благо спина у господина Вана почти прошла. — Он вошел в положение. Новый год дома… Не помню, когда такое было в последний раз.

Ибо быстро натягивает на себя домашнюю футболку и становится на колени на свой матрас, чтобы поправить валик.

— Боюсь, что не дома, — Сяо Чжань наконец переводит взгляд на Ибо, который недоуменно смотрит на него. — Господин и госпожа Ван собираются на Праздник Фонарей. Едва ли ты сможешь увильнуть от своего сыновнего долга, особенно учитывая, что у тебя будет свободная ночь.

— И то верно, — соглашается Ибо, садясь на пятки и переводя взгляд на свой матрас.

— Уверен, вы классно проведете время, — произносит Сяо Чжань, укладываясь головой на подушку и устремляя взгляд в потолок. Нет, он совсем не чувствует разочарования от того, что должен остаться один в самом финале Праздника Весны. Это не первый раз, когда он остается один. И уж точно не самый обидный. В конце концов, два года назад он тоже встречал этот день в одиночестве, потому что у… Сяо Чжань резко зажмуривается, ловя снова накатывающую будто из ниоткуда панику от воспоминания о том человеке. Сяо Чжань сжимает в кулаке одеяло, концентрируется на нем и старается не задохнуться. У него получается — он успевает перехватить приступ буквально за мгновение до того, как потеряет контроль, и медленно выдыхает. Осторожность в словах и даже мыслях — это то, как он живет в последнее время. Это дает свои результаты, но иногда он все же не успевает. Сегодня ему повезло.

— Вы? — переспрашивает Ибо. Его голос заземляет Сяо Чжаня окончательно. — Ты же пойдешь с нами? Разве нет?

— Бо-ди, Праздник Фонарей — семейный праздник. А я не часть твоей семьи, — мягко объясняет Сяо Чжань, снова устремляя взгляд в экран телевизора. Кажется, с того самого момента, как в его комнату перебрался Ибо, он ни разу не засыпал со включенным звуком. В уголке экрана всегда горит значок «Mute». Ибо, сам того не ведая, создает необходимый Сяо Чжаню фоновый шум, когда ворочается или посапывает во сне.

— Ты мой… друг, — Ибо на миг запинается перед словом «друг». Эта заминка почти незаметная, но Сяо Чжань ее улавливает. — Это почти что семья. Ну Чжань-гэ, пойдем вместе? Запустим фонарик? Я лет сто этого не делал!

Сяо Чжань пытается вспомнить, когда он сам в последний раз участвовал во всеобщем гулянии… Лет пять назад? Может, шесть… Это странно, потому что в детстве, а потом и в юности, он любил такие мероприятия. Даже когда не было денег после смерти родителей, они с братом все равно ходили на празднование, неизбежно заражаясь всеобщей атмосферой веселья и надежды. А потом… Он обрывает свои мысли, не позволяя себе задумываться о том, что потом.

— Я тоже, — признается наконец Сяо Чжань.

— Тем более, — подначивает Ибо. — Чжань-гэ, соглашайся!

— И ты уверен, что мне можно идти на такое мероприятие? — потихоньку сдается Сяо Чжань. Глупо скрывать, что он хочет пойти, хочет почувствовать себя частью бесконечной сияющей реки, а потом стать одним из мириад огоньков, уносящих ввысь желания и надежды людей.

— Уверен, мы просто пойдем туда, где не слишком многолюдно, — просто говорит Ибо, пристально глядя на Сяо Чжаня. Тот чувствует этот взгляд, хотя не смотрит в сторону собеседника.

— Хорошо, — соглашается наконец Сяо Чжань. В конце концов, вполне вероятно, что это его последний Новый год. От этой мысли горчит на корне языка.

— Отлично, — Ибо укладывается на свой матрас с совершенно довольным видом. — Миссия завершена.

Сяо Чжань ничего не отвечает, продолжая смотреть в потолок.

Засыпает он только час спустя.

Сяо Чжань стоит на кухне у разделочного стола, старательно чистя рыбу. Руки скользкие, и с непривычки это не так-то и легко. На фоне играет какая-то малознакомая песня из новогоднего репертуара.

Нож в руке проезжается по мерцающей розоватой чешуе. Сяо Чжань пытается вспомнить, что это за рыба, но память молчит, подбрасывая вместо ответа ватную тишину.

На плите побулькивает закипающая вода. На кухне душно, и Сяо Чжань рассеянно думает о том, что неплохо было бы открыть окно. Но руки грязные, и от этой идеи приходится отказаться. Краем уха он слышит звук открывающейся входной двери. Сяо Чжань не помнит, чтобы ждал кого-то. Но почему-то не идет проверить, продолжая спокойно очищать рыбину от чешуи, скапливающейся горкой на краю разделочной доски.

Песня, разносящаяся из работающего телевизора, сменяется каким-то оркестром. На этот раз мелодия не новогодняя. Это что-то классическое, смутно знакомое и тревожное. Сяо Чжань оглядывается по сторонам в поисках пульта, чтобы сменить канал, потом вспоминает о том, что его руки все еще испачканы в рыбе, и возвращается к своему занятию.

— Что делаешь, муженек? — слышит Сяо Чжань позади себя и замирает с ножом в руке. У него бегут мурашки от затылка вниз по позвоночнику от этого голоса. Он слишком хорошо его помнит, хотя очень хочет его забыть.

— Эй, Чжань-Чжань, ты слышишь меня? Я пораньше вернулся, а ты даже не порадуешься? — голос звучит ближе, музыка делается громче, а Сяо Чжань чувствует, как каждая мышца его тела превращается в камень. Нож выскальзывает из его пальцев, режет вторую руку, из нее брызжет кровь, но боли Сяо Чжань не чувствует. Все его существо кричит ему бежать со всех ног и никогда не оглядываться, но его тело не слушается.

К нему подходят сзади, медленно. Чужая рука ложится на его талию, к шее припадают чужие губы. Их прикосновения мокрые, мерзкие. Сяо Чжань хочет вырваться, но все, на что его хватает, — дрожь по всему телу.

— Эй, эта рыба и то эмоциональнее, — рычат ему на ухо. У Сяо Чжаня перед глазами темнеет, хочется кричать, но с губ не срывается и звука. — Муженек, ну же, покажи, как рад меня видеть…

Чужие пальцы скользят с талии выше по спине и лопаткам, прямо к волосам, зарываются в них и дергают назад. Грубо. Резко.

Сяо Чжань вскрикивает.

Сзади смеются. Вторая рука перемещается на его горло.

— Ты думаешь, что сбежал от меня? Думаешь, я не достану тебя? — чужие пальцы сжимают горло, музыка пилит нервы скрипкой. Сяо Чжань задыхается, хватает ртом воздух, скашивает глаза в сторону, однако не может увидеть человека позади себя. Окно распахивается. В него врывается ледяной ветер с липким снегом. Он облепляет лицо, сзади смеются, тянут за волосы и… душат.

Сяо Чжань пытается вырваться, дышать нечем, кажется, что мозг взрывается. Он старается крикнуть что-то, позвать на помощь, но не выходит: из горла вырывается только хрип. Предсмертный.

— Ты никуда не сбежал, глупый, — впечатывается в мозг ядовитое, оскверненное.

— Н-нет! — наконец выкрикивает Сяо Чжань. — Отпусти!

Он дергается, но не получается. Чужой смех оглушает, музыка вторит ему, разрывая мозг на кусочки.

Что он здесь делает? Почему он снова в этой квартире?

Рыбина смотрит на него мертвым взглядом. Вся в крови.

— Отпусти… — на последнем выдохе хрипит Сяо Чжань.

— Чжань-гэ? — звук откуда-то с улицы, из глубины метели, почти не слышный за чужим смехом и воем труб и виолончелей.

— Я…, — «…здесь» замирает на губах так и не произнесенным.

Его трясут за плечи, перед глазами темнота, а тело снова может двигаться. Сяо Чжань распахивает глаза, пытаясь понять, где он и кто он.

Напротив него обеспокоенное и до боли знакомое лицо. Ибо на его кровати, держит за плечи.

В комнате темно, а единственный источник света — работающий телевизор. На лице Ибо отражаются розоватые блики от идущей рекламы.

— Чжань-гэ, — выдыхает Ибо с облегчением, когда их глаза встречаются. — Проснулся. Черт, я думал, не разбужу.

Сяо Чжань смотрит на Ибо растерянно, не понимая, в какой из жизней он сейчас находится. Он же умер? Значит, переродился? Тогда почему здесь Ибо? Или… Что происходит?

— Я умер, — сипло произносит Сяо Чжань. Своего голоса он не узнает.

— Что? — Ибо смотрит на него в недоумении сверху вниз. Взъерошенные волосы подсвечиваются зеленым контуром — отблеском новой рекламы. — Нет, ты просто спал.

Сяо Чжань тяжело дышит и тянется рукой к своей шее, ощупывает ее так, будто ждет, что там его все еще сжимают те руки. Он не понимает. Ибо говорит, что это просто сон? Но он был таким… реальным. Его душили.

Нет, он точно умер, а Ибо — лишь проекция угасающего сознания.

— Чжань-гэ, ты захрипел во сне, начал дергаться. Я проснулся и разбудил. Вот и все, — настаивает Ибо, поглаживая большими пальцами по плечам в попытке успокоить. — Ты не умирал. Я тебе это как врач говорю. Слышишь?

Сяо Чжань кивает. Сознание потихоньку проясняется, и сон, как и полагается сну, немного смазывается.

— Просто сон, — произносит он плохо слушающимися губами.

— Да, просто сон, — подтверждает Ибо и наконец отпускает его плечи. — И он закончился.

— Да, — говорит Сяо Чжань по-прежнему растерянно. Дыхание постепенно выравнивается, и сердце не стучит так, будто бежит к своему финишу.

— Расскажешь, что приснилось? — спрашивает Ибо. В бликующем свете его лицо выглядит хмурым. Сяо Чжань качает головой. Ибо понятливо кивает, а потом задает следующий вопрос. — Мне лечь с тобой?

— Нет, — отзывается Сяо Чжань. Чувство реальности постепенно возвращается, а вместе с ним возвращается и осознание того, что Ибо вообще-то завтра на работу. А Сяо Чжань мешает ему урвать его несколько часов сна. Он снова мешает Ибо жить. — Не нужно. Ложись спать. Тебе уже вставать скоро, наверное.

— Ты точно в порядке? — даже в полумраке Сяо Чжань видит недоверие на чужом лице.

— Точно, — заверяет Ибо Сяо Чжань. Ибо смотрит на него с сомнением еще секунду. — Просто приснился плохой сон. С кем не бывало?

Ибо вздыхает и послушно слезает с кровати вниз на свой матрас. Сяо Чжань слышит, как тот укладывается на своем спальном месте.

— Чжань-гэ, разбуди, если что-то будет не так или будешь себя плохо чувствовать. Ладно? — просит Ибо. Сяо Чжань утвердительно мычит.

Наступает тишина. Сяо Чжань не спит, как, похоже, не спит и Ибо: не слышно его привычного посапывания. Наверное, он лежит, прислушиваясь к звукам со стороны кровати Сяо Чжаня, готовый разбудить снова, если что.

И все же спустя примерно час или около того сон смаривает Ибо. Его дыхание становится глубже и спокойнее.

Сам Сяо Чжань, однако, уснуть не может.

Перед глазами все еще стоит взгляд дохлой рыбы из сна, безжизненный и безэмоциональный. А еще он как будто снова чувствует на своей шее чужие руки, которые вот-вот его задушат. Сяо Чжань тянется к пульту и делает телевизор чуточку громче, но так, чтобы не разбудить Ибо.

Этой ночью он так больше и не засыпает.

Когда Ибо встает на работу, Сяо Чжань прикидывается спящим. Просто молча лежит с закрытыми глазам, пока Ибо быстро и почти бесшумно приводит свою импровизированную кровать в порядок и поспешно одевается, прежде чем выйти из комнаты. Точно так же он притворяется, когда из дома уходят родители Ибо, отправляясь, по-видимому, на одну из тех экскурсий, которые вчера просматривала госпожа Ван.

Встает Сяо Чжань, только когда остается дома один. Он чувствует себя разбитым, уставшим. Его тошнит, но совсем не от таблеток. Он не может избавиться от ощущения рук на собственной шее и холодящего кровь смеха над ухом.

Сяо Чжань напоминает себе, что это был сон. Всего лишь жуткий сон о человеке, которого больше нет в его жизни. И никогда не будет.

— Никогда, — успокаивает сам себя Сяо Чжань, когда наливает себе в стакан воду. Но работает это плохо: руки все равно дрожат, часть воды расплескивается. Ему срочно нужно чем-то занять себя, но вместе с тем ни на что нет сил. Внутри тлеет тревога, от которой никак не избавиться. Сяо Чжаню иррационально страшно. Он понимает, что сейчас он у Ибо дома, что здесь он в полной безопасности и что тот человек никак не сможет узнать, что он здесь. Да и будет ли он искать?

Сяо Чжань хочет верить, что нет, хочет верить, что он больше никогда не встретится с человеком, которого когда-то называл своим супругом.

По коже снова бегут мурашки. Сяо Чжань думает о том, что нужно надеть что-то потеплее, чем майка, в которой он был сегодня ночью. Пусть он и знает, что дрожит не от холода.

Сяо Чжань возвращается в комнату, надевает синюю шапочку и смотрит на теплую кофту. От мысли о том, как ткань будет прикасаться к его коже, становится еще более неуютно. Сяо Чжань снова ежится и закрывает шкаф с одеждой.

Из головы не выходят слова, произнесенные в его сне.

«Ты никуда не сбежал».

Сяо Чжань стоит, тупо уставившись в закрытую дверцу шкафа. Дышать снова тяжело. Так, будто его вновь душат. Он ведь и правда никуда не сбежал.

Все это в его голове. И тот человек все еще тоже. И если днем он уже как-то может вылавливать эти моменты и не позволять себе впадать в панику, пусть и не всегда выходит, то ночью он совершенно беззащитен.

Это не первый раз, когда ему снится кошмар после того, что случилось, но первый, когда он такой яркий. У Сяо Чжаня до сих пор перед глазами та рыбина. Беспомощная, мертвая.

Сяо Чжань сглатывает, голова кружится, он опускается на кровать позади себя.

Он должен найти способ справиться с этим.

Телефон, лежащий на прикроватной тумбочке, вибрирует, и Сяо Чжань тянется к нему: ему надо отвлечься. И все равно, что это будет.

Сообщение от Исюаня и, конечно, про игру. То, что нужно.

Сяо Чжань забирается обратно в кровать, запускает приложение и, пока оно обновляется и загружается, сам заворачивается в кокон из одеяла, чтобы немного согреться.

«Офигеть. Не ждал, что ты так быстро отреагируешь, единорожка», — видит Сяо Чжань сообщение от Исюаня, едва его персонаж прогружается.

«Был рядом с телефоном», — отвечает Сяо Чжань. — «Так про какое подземелье речь?»

Дальше Исюань в красках описывает найденное им подземелье, где можно получить крутые шмотки на их персонажей. Сяо Чжаню с трудом верится, что они смогут пройти его вдвоем, но попытка не пытка. К тому же что-то сложное и напряженное — это то, что ему сейчас нужно. Отвлечься.

Они долго готовятся: Сяо Чжань варит для них обоих по нескольку зелий для восстановления здоровья, Исюань успевает сшить для персонажа Сяо Чжаня новые сапоги, которые в теории должны лучше защитить в бою против Короля Личинок.

В любом случае, весь этот ажиотаж срабатывает. Стоя перед входом в подземелье, все, что чувствует Сяо Чжань, — это нервозность из-за сложной задачи и неуверенность в том, что им вдвоем это вообще под силу. Благо хоть по времени прохождения нет никаких ограничений: можно хоть целый день пытаться.

Но целого дня у них, конечно, нет. У Исюаня во второй половине дня прием, поэтому поторопиться им все же придется.

Начало похода выдается удачным. Монстры умирают быстро, здоровья и прочности брони тратится мало. И Сяо Чжань волей-неволей начинает верить в лучшее.

Во второй половине подземелья, однако, становится куда сложнее. И вот здесь приходится напрячься: Сяо Чжань один раз даже почти умирает, спасает только прихваченная с собой бутылка с зельем здоровья и щит Исюаня.

Но, несмотря на сложность, это действительно интересно и очень отвлекает, а еще убивает время. Сяо Чжань совсем не замечает, как время неумолимо приближается к полудню. Короля Личинок они убивают как раз в тот момент, когда у Сяо Чжаня на экране всплывает сообщение от Ибо: «Доброе утро, Чжань-гэ. Не забудь про таблетки».

«Ура! Мы круче яиц, единорожка! Дай пять копытцем!» — пишет ему Исюань, Сяо Чжань фыркает.

«Было сложно», — отвечает он.

«Тем слаще победа! Все, мне надо на работу собираться».

Сяо Чжань отвечает лаконичное «Ок» и сворачивает игру. С выбитыми наградами он разберется чуть позже. Сейчас нужно ответить Ибо и выпить злосчастные таблетки.

Он вылезает из своей одеяльной крепости, ежится и тащится на кухню, залезает там в шкафчик с аптечкой, вытаскивает нужные коробочки, складывает таблетки на тарелку и фотографирует.

Таблетки дальше отправляются в рот, а фотография — Ибо. Нет, он не просил. Сяо Чжань делает это просто так. И добавляет подпись «Готово!»

Ответ приходит моментально: «Чжань-гэ такой молодец!»

Сяо Чжань смотрит на сообщение, улыбается, зная, что через несколько минут улыбаться он уже не сможет.

Подступающая к горлу через несколько минут тошнота ощущается как что-то знакомое и неизменно стабильное. Сяо Чжань просто ждет, когда она закончится. И она, конечно, заканчивается через все то же привычное время.

Через полчаса Ибо справляется о его самочувствии, и Сяо Чжань заверяет его, что все в порядке.

О сегодняшнем сне он больше не думает. Нет, он маячит жуткой тенью на границе сознания, но Сяо Чжань умышленно думает о другом: о добыче с сегодняшнего босса и о все еще не законченном гремлине, которого надо бы закончить.

Сяо Чжань забирает из своей комнаты планшет и одеяло и перемещается в гостиную, параллельно размышляя о том, насколько самоуверенным будет подарить Ибо на Новый год рисунок собственного производства. Впрочем, других вариантов у него все равно нет.

Сяо Чжань открывает свой рисунок, смотрит на него критично и не может не фыркнуть. Гремлин, конечно, не особо похож на свой прототип, но его выражение лица получилось буквально идеальным. Сяо Чжаню кажется, что это лучший его рисунок. Однако работы еще много.

Он заворачивается в одеяло, принесенное из спальни, включает на фоне National Geographic, где идет передача про зеленых варанов, и берется за стилус.

Дело за детализацией, но зачастую она занимает массу времени. Сяо Чжань погружается в работу, выводит линии, стирает и рисует заново иначе до тех пор, пока не соглашается сам с собой, что вышло идеально.

Если честно, он увлекается настолько, что не замечает щелчка входной двери, и поднимает голову, лишь когда слышит слова почти что над собственным ухом.

— Ты замерз? — госпожа Ван, еще не успевшая снять куртку, смотрит на него обеспокоенно, стоя в дверях гостиной. — Тебе нужно одеться теплее!

— Здравствуйте, — улыбается Сяо Чжань и кланяется настолько низко, насколько позволяет расположившийся на согнутых коленях планшет. — Все хорошо. Бо-ди говорит, что это нормально, что я иногда мерзну. И мне тепло в одеяле. Как ваша экскурсия? Понравилась?

Госпожа Ван смотрит недоверчиво, очень напоминая своего сына, однако на вопрос все же отвечает.

— Да, очень достойно, — женщина стаскивает с себя куртку и передает ее мужу, который послушно вешает ту на вешалку. — Было интересно, хотя мы немного промокли. Дождь начался неудачно. А ты чем тут занимался? Не скучал?

— Только если немного, — отзывается Сяо Чжань. — Хорошо, что вам понравилось. Расскажете?

— Конечно, — кивает Ван Жуйцзы, опускаясь на диван рядом с Сяо Чжанем и бесцеремонно засовывая нос в планшет на его коленях. — О… Это ты нарисовал?

— Да, — Сяо Чжань рефлекторно дергает рукой, будто хочет прикрыть экран, но не позволяет себе завершить это действие. Однако оно не укрывается от госпожи Ван.

— Да не стесняйся, милый, — женщина внимательно разглядывает рисунок. У Сяо Чжаня ощущение, будто его раздевают слой за слоем. — Ты очень хорошо рисуешь. Ты знаешь?

— Спасибо, — неловко улыбается Сяо Чжань.

— Папа Ван, иди посмотри, как мальчик красиво рисует! — подзывает мужа Ван Жуйцзы. Тот молчаливо подходит и смотрит в экран, конечно, куда менее цепко, чем его супруга.

— Красиво, — соглашается мужчина. — А это… зеленый человечек?

— Это… гремлин, — поясняет Сяо Чжань, поднимая взгляд на Ван Ицзюня. — Такое мифическое существо.

— Да знаем мы, знаем, — посмеивается госпожа Ван, неуклюже пытаясь приблизить рисунок. Сяо Чжань едва не вскрикивает, когда вместо увеличения женщина выделяет целую область текущего слоя.

— Давайте я вам увеличу, — предлагает вместо этого Сяо Чжань. Ван Жуйцзы кивает и убирает руки. Сяо Чжань приближает уже детально проработанное изображение.

— Бо-Бо с детства гремлином друзья зовут, — говорит женщина, рассматривая аккуратные выверенные штрихи. — Это он попросил тебя нарисовать?

— Нет, — пожимает плечами Сяо Чжань, немного нервно прокручивая в пальцах стилус. — Мне просто захотелось нарисовать что-то для него. Что-то, что имеет для него значение…

— Это очень трогательно, милый, — произносит Ван Жуйцзы, наконец отрывая взгляд от рисунка и переводя его на Сяо Чжаня. — Попьешь с нами чай?

— Конечно, госпожа Ван, — подрывается Сяо Чжань, поспешно сворачивая документ с изображением.

— Не торопись, милый, — опускает на его плечо ладонь женщина. — Я пока чайник поставлю.

— А мне нужно пять минут уединения, — сообщает Ван Ицзюнь, стреляя взглядом в сторону выхода из гостиной.

— Иди-иди! Необязательно всех присутствующих ставить в известность! — возмущенно всплескивает руками Ван Жуйцзы.

— Что естественно…

— Иди уже! — госпожа Ван подталкивает мужа в сторону двери.

— Ну раз ты настаиваешь… — мужчина усмехается, скрываясь за поворотом.

— Гремлин-старший, — артистично вздыхает Ван Жуйцзы, направляясь в сторону кухни. — Идем, Сяо Чжань.

— Вы… очень гармоничны, — произносит Сяо Чжань. Он не может избавиться от улыбки, появляющейся на губах, когда он видит взаимодействия этих двоих. От них внутри почему-то тепло и светло.

— Хочешь сказать, что я мама-гремлин? — смеется женщина, а Сяо Чжань столбенеет на месте. Это ведь совсем не то, что он имел в виду. Смущение опаляет щеки и шею.

— Нет! Что вы! Я просто…

— Да не волнуйся ты так, — оборачивается она через плечо. — Я просто шучу! Я знаю, ты хотел сказать, что мы просто созданы друг для друга!

— Да, все верно, — соглашается Сяо Чжань. Он осторожно поднимается с дивана и направляется на кухню, куда уже успела упорхнуть госпожа Ван.

— Мы очень давно вместе, — говорит она, включая чайник и перемещаясь в сторону шкафчиков, где находится чай. — Много всего произошло, много всего кануло в Лету… Было и хорошее, и плохое тоже было. Но я ни дня не сомневалась в том, что он — мой человек. Думаю, он тоже… Во всяком случае, если у него не так, я просто откушу ему голову. Как богомолиха.

Госпожа Ван разражается коротким звонким смехом, Сяо Чжань тоже улыбается и подает ей заварочный чайник.

— Если говорить серьезно, — госпожа Ван задумчиво смотрит на чайные бутоны в маленьком пакетике, — брак — это довольно сложно. Но если рядом подходящий человек, то путь в тысячу ли уже не кажется таким уж утомительным…

Женщина берет несколько бутонов и опускает их в чайник, поданный Сяо Чжанем. Сяо Чжань молчит, размышляя над ее словами. Он согласен с ними: человеку нужен человек. Нужна поддержка, доброе слово и внимание. Раньше Сяо Чжань почему-то не думал об этом в таком ключе. Довольно долгое время «любовь» для него ассоциировалась с чем-то ослепляюще ярким и поглощающе страстным, чем-то, от чего срывает крышу и подкашиваются ноги.

Потом это слово и вовсе утратило какой-либо смысл, обесценилось, смазалось, пришло в негодность. Как дешевая подделка на что-то настоящее.

Но сейчас Сяо Чжань как будто получает новое определение этого слова. Готовность пройти рука об руку этот путь длиной в тысячу ли. Просто и сложно одновременно. Это может быть широкая освещенная авеню или узенький мостик над бездной… Или вовсе бескрайняя пустыня, где даже непонятно, куда идти. У каждого свой путь.

— Ты выглядишь очень задумчивым, — госпожа Ван выцепляет его из размышлений. — Что-то случилось?

— Ничего, — качает головой Сяо Чжань и тянется к шкафчику с посудой, чтобы достать чашки. — Просто задумался над вашими словами…

— Ох, милый, я не собираюсь откусывать своему мужу голову, — смеется Ван Жуйцзы, подхватывая со стола заварочный чайничек. — Не стоит думать об этом так серьезно.

Чай по чашкам они разливают в молчании. Сяо Чжань размышляет о семье Ван, об атмосфере, царящей в ней, и о том, насколько долгим и тернистым был путь к этому самому моменту. И сколько еще ждет впереди.

В финал своего пути Сяо Чжань смотреть не хочет. Он напоминает дорогу из «Сайлент Хилла». Туманный, ведущий в никуда.

И он совсем не хочет тащить сюда Ибо. Но вместе с тем Ибо 一 его источник света в этой мгле и единственный ориентир.

И возможно, он мог бы быть тем человеком, с которым Сяо Чжань хотел бы разделить свою тысячу ли.

Мысль появляется лишь на мгновение. Сяо Чжань гонит ее от себя, напоминая самому себе о своем положении.

Но в душе все равно становится чуточку теплее.

Chapter Text

— Мам, но это очень много, — протестует Ибо, глядя в свою тарелку. — Ты их еще такими огромными делаешь!

— Это чтобы в этом году больше счастья и удачи было, — назидательно сообщает Ван Жуйцзы, подкладывая еще парочку юаньсяо в тарелку Сяо Чжаня. — Не съешь — и никакого тебе счастья и удачи! Понял меня?

— Очень мило, мам, спасибо, — хмыкает Ибо, ухватывая упругий шарик палочками и откусывая от него кусок. — Надо было перед этим тогда ничего не есть. Живот уже полный.

— Ничего, сейчас пойдем гулять, быстро опустеет, — говорит отец, и Ибо тяжело вздыхает: чтобы пойти гулять, нужно каким-то чудом встать. Ибо поднимает взгляд на Сяо Чжаня, который как раз пережевывает один из юаньсяо нежно-розового цвета. Ибо вспоминает, что в качестве начинки в такие мама кладет засахаренный кунжут. Он смотрит на губы Сяо Чжаня, на которых прозрачной влагой оседает сладость, и рефлекторно облизывается. Он хочет наклониться вперед и слизнуть с чужих мягких и чуть насупленных сейчас губ поблескивающую в ярком свете ламп сладкую жидкость.

Он понимает, что пялится, но ничего не может с собой поделать. Сяо Чжань тянется за следующим шариком, его язык скользит по губам, и Ибо наконец отворачивается, устремляя свой взгляд в тарелку. Если бы можно было съесть один юаньсяо на двоих с Сяо Чжанем, забирая свою часть прямо с чужих губ… он бы сожрал не одну тарелку. Честно.

— Не смотри на мои кулинарные шедевры так, будто они должны тебе денег, — советует мама, Ибо поднимает на нее взгляд. Сяо Чжань негромко хихикает с набитым ртом, и Ибо не может не улыбнуться тоже. Он вдруг думает о том, что Сяо Чжань наверняка тоже умеет готовить юаньсяо. Наверное, было бы классно приготовить их вместе. Ибо помнит, как в детстве пытался помогать маме в приготовлении праздничного угощения. Ему доверяли только отмеривать воду для теста, но это ведь тоже немало.

— Бо-ди, ты так глубоко задумался над стратегией поедания юаньсяо? — Сяо Чжань смотрит на него лукаво, губы растягиваются в улыбке, обнажая ровные зубы и делая родинку под нижней губой еще более заметной. Какой же он красивый.

— Ага, — кивает тот, перехватывая палочки удобнее, однако не торопясь приступать.

— И как успехи? — интересуется Сяо Чжань все с тем же выражением лица. Ибо знает, что у Сяо Чжаня хорошее настроение сегодня. Он предполагает, что вызвано это тем, что сегодня праздник, а еще тем, что они наконец куда-то пойдут и что-то сделают. Сяо Чжаню, конечно, наскучило сидеть в четырех стенах, выходя максимум во двор или до ближайшего магазинчика. Ибо в очередной раз обещает себе свозить Сяо Чжаня куда-нибудь, когда он немного окрепнет. Куда-нибудь к морю…

— Пока не очень, — признается Ибо. — Противник превосходит числом.

— Ой, ну началось… — скептично вздыхает мама. — Пойдем, папа Ван. Нам надо успеть одеться, а то не успеем к запуску фонарей. Молодежь-то быстро соберется. А ты — чтоб все съел!

Последнее, конечно, обращено к Ибо. Сяо Чжань снова фыркает, но молчит, дожидаясь, пока родители покинут комнату.

— Как насчет одного союзника? — предлагает Сяо Чжань, когда голос Ван Жуйцзы стихает в направлении родительской комнаты.

— Чжань-гэ хочет меня спасти? — с надеждой спрашивает Ибо под хитрым взглядом Сяо Чжаня.

— Нет, — качает тот головой. — В меня больше не влезет. Но я могу помочь союзнику, если он совсем обессилел.

С этими словами Сяо Чжань подхватывает своими палочками один из цветных шариков в тарелке Ибо и подносит к его рту, легонько пачкая сладким бульоном губы.

— Например, вот так, — поясняет он. Ибо смотрит на Сяо Чжаня во все глаза и открывает рот, куда Сяо Чжань ловко запихивает юаньсяо, а потом другим концом палочек легонько касается нижней челюсти, поднимая ее. — Вот видишь, как просто. Жуй.

И Ибо жует, все так же не отводя от Сяо Чжаня взгляда. Тот еще секунду смотрит ему в глаза, улыбается все так же хитро, а потом устремляет свой взгляд в тарелку Ибо, собираясь выловить следующий шарик, нацеливаясь на этот раз на светло-зеленый.

Ибо же не отрывает глаз от Сяо Чжаня. Он не совсем понимает, что происходит, но что-то однозначно происходит.

К тому моменту, когда родители Ибо возвращаются на кухню, тарелка перед их сыном пуста, сам он обессиленно развалился на стуле, а Сяо Чжань выглядит собранным и весьма довольным собой. Во всяком случае, Ибо кажется, что тот именно так себя и ощущает.

— Горжусь своим сыном, — лицо Ван Жуйцзы сияет. Ибо лениво фыркает.

— Это все Чжань-гэ, — сообщает он, не без удовольствия замечая, как на чужой шее появляется едва различимый румянец. — Он меня буквально заставил!

— Не было такого! — возмущается Сяо Чжань, на что Ибо хихикает и разводит руками, мол, я ни при чем, это всего лишь правда. — Зато ты теперь обречен на счастье и удачу!

— Мое счастье и удача зависит не от рисовых шариков с начинкой, — мягко говорит Ибо. Он почему-то знает, что все присутствующие понимают, о чем он на самом деле говорит. Во всяком случае, Сяо Чжань точно. Уж очень он быстро подскакивает со своего места, уже привычно хватаясь за стол, чтобы случайно не упасть, и тараторит что-то про то, что им тоже надо поскорее одеваться.

Переодевание отнимает у них совсем немного времени. Через каких-нибудь двадцать минут они всей семьей уже толпятся в прихожей, стараясь не мешать друг другу, однако мешая при этом в разы больше. Благо длится это не долго.

— Так, ничего не забыли? — серьезно спрашивает мама, принимаясь перечислять все необходимое для прогулки. — Кошелек? Фонарики? Голову?

— Все на месте, — отзывается Ибо, поправляя шапку на голове и показывая Сяо Чжаню, чтобы натянул свою красную чуть пониже, чтобы уши прикрывала.

— Отлично. Значит, можно выдвигаться! — подытоживает отец.

Ибо ответственно подошел к их гулянию, выбирая место, где будет как можно меньше людей, а следовательно, и инфекции. Вместе с тем им было нужно место, откуда обязательно будет видно большое шествие, и танцы, и, главное, запуск фонариков. Поэтому выбор его пал на одну смотровую площадку, где они еще в университетские годы нередко бывали с Лиин и Исюанем. Хотя едва ли это место можно назвать смотровой площадкой, потому что территория никак не оборудована для гуляния. Однако люди все равно прокатали сюда грунтовую дорогу.

Ибо с облегчением выдыхает, когда понимает, что его расчёты оказались верными, и народу здесь действительно в разы, нет, в сотни раз меньше, чем внизу, в городе. Всего-то с десяток машин. Зато какой вид…

Ибо паркуется так, чтобы потом было удобнее выезжать, и бросает быстрый взгляд на Сяо Чжаня, вцепившегося в ремень безопасности, будто он единственное, что удерживает его на земле. В сердце Ибо на миг закрадывается беспокойство, однако мгновение спустя он видит в глазах Сяо Чжаня радостный блеск и успокаивается.

— Мы приехали? — спрашивает мама с заднего сидения, когда Ибо глушит мотор.

— Ага, — кивает тот, включает подсветку и оглядывается по сторонам, вспоминая, что нужно сунуть в карман. В итоге он берет телефон и кошелек. — Прошу вас, господа и дама, зацените вид.

— Ого, — выдыхает Сяо Чжань, первым направляясь к обрыву, который в темноте видно не слишком хорошо. Ибо торопится следом, готовясь в случае чего поймать. — Никогда не смотрел на это настолько издалека…

— Мы тоже, — признается Ван Жуйцзы, равняясь с остановившимся Сяо Чжанем и своим сыном. — Как будто огненные реки.

— Точно! — соглашается Сяо Чжань, оборачиваясь к женщине. — Вы с языка сняли.

Ибо улыбается и тоже смотрит вдаль, туда, где по улицам идут шествия, так напоминающие струящийся по руслу жидкий огонь.

— Знаешь, с такой высоты я понимаю, почему Нефритовый Император посчитал, что ненавистная ему деревня УЖЕ горит, — усмехается Сяо Чжань. Ибо смотрит на него. В чернющих в темноте глазах отражаются орнанжево-алые искры, Ибо медленно тлеет внутри. Он чувствует себя завороженным, будто попавшим под самые древние в мире чары. Наверное, он не далек от истины.

Он скользит взглядом по красивому лицу вдоль скулы до губ. Ему кажется, что любоваться этим он может вечно. И любуется, впитывая в себя по крупицам, деталям и частицам.

А потом Ибо выпадает из транса, потому что кто-то из приехавших врубает в своей машине на полную мощь народные песни. Сяо Чжань вздрагивает и оборачивается, в непонимании глядя в направлении звука. Он выглядит потерянным, будто только что и вправду был в путешествии в далеких-далеких временах, когда Поднебесной правили императоры и драконы.

Интересно, о чем думал Сяо Чжань? Ибо не отрывает от него глаз, а Сяо Чжань, убедившись, что это всего лишь музыка и чье-то желание создать праздничное настроение, поворачивается к Ибо и встречается с ним взглядом.

— Что? — спрашивает он, когда понимает, что Ибо, кажется, не собирается переставать смотреть.

— Ты нереально красивый, — простодушно ляпает Ибо то, о чем действительно думает.

— Здесь просто темно, Бо-ди, — хмурится Сяо Чжань и отворачивается, однако Ибо готов поспорить, что, будь тут хотя бы капельку светлее, он бы увидел, что чужая шея снова немного порозовела.

— Чжань-гэ мой свет, — сообщает Ибо, растягивая губы в гремлинской улыбке. Сяо Чжань резко поворачивается к нему и чуть покачивается на месте от того, что, похоже, закружилась голова. Ибо предупредительно ловит его за плечо.

— У тебя слишком головокружительные комплименты, — фыркает Сяо Чжань, Ибо смеется и пожимает плечами, мол, ну уж как есть.

— Эй! Молодежь! Идемте с нами танцевать, — Ван Жуйцзы появляется как будто из-под земли, ухватывает обоих парней за руки и тянет за собой. — Идемте, идемте! Это же янгэ!

— Я не умею, — отчаянно пищит Сяо Чжань. Его голос тонет в шуме.

— Здесь никто не умеет, — кричит ему в ответ Ибо. Он понятия не имеет, как сейчас будет выглядеть их танец, но это на самом деле не имеет никакого значения.

Мама затаскивает их обоих в круг, в центре которого стоит женщина средних лет, возможно, немного моложе, чем Ван Жуйцзы, и показывает окружающим простые движения, которые те повторяют под музыку.

— Вот видишь! — кричит Ибо, перекрикивая музыку, фонтанирующую из машины с открытыми окнами и багажником. — Все просто!

Сяо Чжань смотрит на женщину, потом на Ибо, смеется и кивает.

— Мальчики, не отставайте! — требует мама, которая уже вовсю размахивает руками, вторя движениям заводилы.

— Да, госпожа Ван, — смеется Сяо Чжань и тут же поднимает руки вверх, стараясь повторить движения; Ибо тоже смеется и тоже повторяет, делает шаг вперед вместе с толпой, а потом шаг назад, снова взмахивает руками, оборачивается вокруг своей оси. Он повторяет не за женщиной в центре, он повторяет за Сяо Чжанем. У него свое Солнце и свой центр вселенной. И это Солнце сейчас смеется, хмурится, чтобы повторить несложные элементы в точности, и ухахатывается, если у него ничерта не получается.

Сяо Чжань выглядит таким живым, будто Ибо видит его сейчас в той жизни, где не было рака и ублюдка-парня, где ему не нужно думать о том, как скоро он умрет или когда закончатся деньги на его сберегательном счету.

Ибо хочется, чтобы эта иллюзия стала реальностью.

Сяо Чжань поворачивается вокруг себя, цепляет взгляд Ибо, улыбается широко, ослепительно, и снова возвращается к танцу. Ибо выполняет движения чисто механически, пропитываясь насквозь чужим восторгом и радостью.

Правда, выдыхается Сяо Чжань быстро: на одном из поворотов Ибо успевает перехватить легкое недоумение на чужом лице ровно за секунду до того, как Сяо Чжань оступается, рефлекторно цепляясь за него и Ван Жуйцзы с другой стороны. Ибо, конечно, подхватывает его, не позволяя упасть. Сяо Чжань бормочет что-то вроде «спасибо», хмурится. В принципе он нормально стоит на ногах, но держится за Ибо крепко, будто не желая отпускать.

— Отдохните немножко, — кричит им мама, Ибо кивает.

— Ой и гнилая, конечно, молодежь пошла, — машет на них рукой какая-то женщина в годах. — Вы ж молодые еще и так устали? Вон на нас, стариков, посмотрите! Вам еще фору дадим.

Послать бабку куда подальше Ибо не позволяет профдеформация, а Сяо Чжань, кажется, и не слышит этих слов. Во всяком случае, Ибо на это надеется.

Он отводит Сяо Чжаня в сторону от импровизированного танцпола, Сяо Чжань идет уверенно, но молчит. В таком молчании они доходят до машины Ибо, и тот открывает дверцу заднего сидения, чтобы Сяо Чжань мог немного отдышаться.

— Голова закружилась? — спрашивает Ибо, когда Сяо Чжань садится и прикрывает глаза.

— Воздуха мало стало, — секунду погодя отвечает тот, глубоко вдыхая и выдыхая. — Права та тетка. Я гнилой. Иди еще потанцуй, я в порядке. В обморок падать не собираюсь. Честно.

— Это она гнилая, — морщится Ибо, покачиваясь между дверью и крылом. — Не слушай таких. Это сорт людей такой — даже на праздник какого-нибудь говна кому-нибудь подкинуть надо. Ты очень круто танцевал, Чжань-гэ!

— Ты тоже, Бо-ди, — улыбается Сяо Чжань и наконец открывает глаза. — Я бы посмотрел еще.

— Будь осторожен со своими желаниями, гэ, — Ибо поднимает руки, изображая движения из танца. Сяо Чжань немного устало смеется и поднимает два больших пальца вверх.

К танцам они больше не возвращаются, оставаясь в машине: Ибо тоже забирается внутрь, раскрывая все двери, чтобы Сяо Чжаню было легче дышать. Они непринужденно болтают обо всем на свете. В основном о праздничных традициях: Сяо Чжань рассказывает о том, что в детстве у них с братом была маска дракона, но всего одна, поэтому каждый год они исправно ссорились за то, чтобы быть драконом. Сяо Чжань как младший всегда проигрывал, ревел, и ему отдавали маску кролика.

— А я ведь хотел быть драконом, — вздыхает Сяо Чжань, качая головой.

— Можно ведь было просто купить еще одну маску, — говорит Ибо, не понимая, почему конфликт продолжался из года в год.

— Наверное, родители не считали важным такое. Сейчас я и сам понимаю, что разницы-то особо не было, что дракон, что кролик. Наверное, они не думали, что это ТАК важно для ребенка, — пожимает плечами Сяо Чжань, а потом фыркает. — На самом деле маска была ужасной… На данный момент я бы скорее выбрал кролика.

Ибо посмеивается, думая, что Сяо Чжань был бы самым чудесным кроликом в мире. Неоспоримый факт.

А потом Ибо принимается рассказывать, как однажды в школьные годы они разучивали танец янгэ с сюжетом из одного древнекитайского мифа, а закончилось все тем, что Ибо сломал руку, когда хотел слишком эпично спрыгнуть на мальчишку, исполнявшего роль дракона, сверху. В итоге главным героем выбрали другого, а Ибо смотрел на готовый танец из зрительного зала.

— Это было ужасно несправедливо! — запоздало сетует на минувшие события Ибо. — Между прочим, ранение не сделало меня слабее! У меня ж броня на руке появилась! Ух я мог дракона этой рукой…

Сяо Чжань прыскает от смеха и смотрит на Ибо с укором.

— Ну а что? Я хотел победить дракона…

— Бо-ди такой смелый, — с серьезным видом говорит Сяо Чжань, однако очаровательные морщинки в уголках глаз с потрохами выдают его веселье.

— Ну как вы тут? — отец звучит немного запыханно после не одного танца. Мама высовывается из-за его спины и машет рукой:

— Вставайте-вставайте! Сейчас будем фонарики запускать! Бо-Бо, открой багажник.

Фонарики большие. Сяо Чжаню достается красный, Ибо — оранжевый, у родителей тоже красный. Они выходят на площадку, где уже собираются люди со своими фонарями. Ибо бросает взгляд вниз, на улицу, полную людей. Многие там уже запустили свои фонарики, и теперь они светящимися пятнами поднимаются в почти что черное на контрасте небо. Их пока немного, но выглядят они как прелюдия к чему-то грандиозному.

— Готов, Чжань-гэ? — шепчет Ибо на ухо стоящему рядом Сяо Чжаню, который тоже зачарованно смотрит на медленно летящие комочки света.

— Конечно, — кивает тот, оборачиваясь к Ибо. В его глазах почти что детское предвкушение, и Ибо не задумываясь отдает ему зажигалку, чтобы он поджег свой фитиль первым. Сяо Чжань принимает детальку лего из чужих рук и принимается усердно расправлять фонарик. Ибо помогает, аккуратно придерживая его сверху. Сяо Чжань щелкает зажигалкой, запаливает фитиль, его лицо озаряется ясной улыбкой, а дальше происходит то, чего не ожидает никто из присутствующих: огонек зажигалки задевает тонкий бумажный купол. Он вспыхивает в мгновение ока. Сяо Чжань вскрикивает, выпускает фонарик из рук, и горящая бумага падает на влажную после прошедшего сегодня дождя траву, потухая. Сяо Чжань смотрит на останки своего фонарика широко распахнутыми глазами, он прижимает ко рту ладонь.

— Дурная примета, — вставляется все та же бабка с танцпола, непонятно как снова оказавшаяся поблизости. — Еще и красный фонарь. Не видать тебе ни удачи, ни здоровья. Очень дурная…

— Дурная примета — нос свой не в свои дела засовывать, — разворачивается к непрошенной комментаторше Ван Жуйцзы. Затевается перебранка, но Ибо не обращает на нее внимания. Сяо Чжань выглядит ужасно расстроенным, смотрит на темную кучку из пепла и проволочного каркаса.

— Херня это все, гэ, — Ибо пихает Сяо Чжаня в плечо, заставляя посмотреть на себя. — Просто бумажка, которая сгорела! Подумаешь! Велика потеря! Не расстраивайся! У нас есть мой! Хочешь, вместе его запустим? Как тебе идея?

Сяо Чжань смотрит на него долго, благодарно, в его глазах поблескивает влага, Ибо буквально кожей чувствует, насколько ему обидно.

— Спасибо, — говорит Сяо Чжань и глубоко вздыхает. — Да, давай. Только поджигай, наверное, ты.

Сяо Чжань протягивает Ибо его зажигалку, а сам забирает из его рук фонарь. Ван Жуйцзы к тому моменту каким-то образом успевает отогнать навязчивую бабку. Ибо кивает, дожидаясь, пока Сяо Чжань развернет большой купол, и откидывает крышку зажигалки.

В этот раз все проходит хорошо, фитилек загорается, маленький огонек танцует под бумажным покровом, освещая его приятным рыжим светом и оставляя мягкий отсвет на лице Сяо Чжаня. Тот наконец снова улыбается, удерживая фонарь, и протягивает его Ибо.

— Загадывай желание, Чжань-гэ, — говорит Ибо и берет фонарик в руки с другой стороны.

— Ты тоже, Бо-ди, — напоминает Сяо Чжань. Ибо кивает и переводит взгляд на светящийся купол. Кажется, будто ему не терпится улететь, но он вынужден унести с собой в небеса сокровенные желания двух человек.

Ибо думает о том, чего ему хочется, лишь в этот момент осознавая, насколько много всего он хочет. Он уверен, что еще год назад он бы загадал какой-нибудь конструктор, и то чисто для галочки. Но сейчас… Он бросает взгляд на Сяо Чжаня, который стоит с закрытыми глазами, и снова смотрит на фонарик. Он хочет столько вещей с ним. Хочет жить вместе, смотреть фильмы, смеяться, танцевать, путешествовать, выбирать занавески в гостиную, завести котов, хочет радоваться успехам Сяо Чжаня, хочет возвращаться каждый день домой к нему. Хочет, чтобы Сяо Чжань полюбил его в ответ, в конце концов. И это кажется сложным, но на самом деле все гораздо проще. В конечном итоге Ибо хочет, чтобы Сяо Чжань был здоров и счастлив. Все десятки, сотни желаний вдруг суммируются в эту простую формулу. Главное, чтобы исцелились его тело и душа. И это именно то, что загадывает Ван Ибо.

Фонарик уносит их желания в черноту неба, соревнуясь с сотнями и тысячами других. Но Ибо почему-то верит, что именно его желание услышат, именно его исполнят. Он долго смотрит в глубокую темноту небес, будто ожидая, что прямо сейчас к нему спустится ответ на его сокровенные чаяния. Однако этого не происходит. Их с Сяо Чжанем фонарик теряется среди других, уносясь все выше. Где-то кричат и смеются дети, шумят люди, и продолжает играть музыка, однако он сам не двигается с места. Он знает, что Сяо Чжань все еще стоит напротив и тоже, наверное, смотрит вслед вознесшемуся фонарику, размышляя о чем-то своем.

Но Ибо ошибается, потому что, когда он опускает голову, Сяо Чжань смотрит на него. И улыбается. Чисто и искренне.

Ибо кажется, будто его желание уже начало сбываться.

Chapter Text

Почти всю обратную дорогу Сяо Чжань молчит. Ибо не пытается вывести его на диалог, понимая, что Сяо Чжань попросту устал и что такая нагрузка для него сейчас великовата. Догадки Ибо подтверждаются, когда к концу дороги Сяо Чжань засыпает, умостив голову на ремне безопасности.

— Ой, Сяо Чжань уснул? — шепотом спрашивает мама, очевидно обнаружив этот факт, только когда пришло время выходить из машины.

— Да, — кивает Ибо, глядя на мирно посапывающего Сяо Чжаня. Так не хочется его будить. — Идите домой, мы сейчас придем.

— Хорошо, мы пока приготовим чай — я что-то замерзла, — показательно ежится Ван Жуйцзы, неуклюже вылезая наружу. Отец делает то же самое с другой стороны. Ибо провожает их взглядом до двери, а затем поворачивается обратно к Сяо Чжаню, откидывает голову на спинку кресла и медленно выдыхает. Сяо Чжань спит спокойно, Ибо надеется, что снится ему что-то хорошее.

В кончиках пальцев зудит потребностью прикоснуться. Но Ибо себе этого не позволяет: Сяо Чжань может от этого проснуться, а Ибо все еще не знает всего списка того, что может быть для него триггером. Поэтому он просто смотрит, а потом все же тянется и легонько касается чужой руки. Он уже делал так, значит, зона безопасная.

— Чжань-гэ, — тихо зовет он, отчасти надеясь, что Сяо Чжань не услышит. И тот не слышит, даже не шевелится, продолжая размеренно и глубоко дышать. — Ты так сладко спишь…

Ибо улыбается сам себе, наблюдая за спокойным сном человека, который успел стать таким родным. В этот момент Ибо кажется, что все будет хорошо. Что его новогоднее желание сбудется и спустя какое-то время они с Сяо Чжанем смогут вспоминать о его болезни пару раз в год, когда нужно будет проходить периодический осмотр во избежание рецидива.

В принципе, такой вариант развития событий наиболее вероятен. Прогресса они уже добились, сейчас им нужно добить те опухолевые клетки, которые еще остались, после чего Сяо Чжаню станет намного лучше.

Нет, конечно, Ибо и сейчас замечает, что Сяо Чжань чувствует себя более живым, чем в начале первого этапа, когда дозы были воистину лошадиными. Вероятно, результаты лечения были бы более очевидными, не свались на Сяо Чжаня психоэмоциональная катастрофа в виде изнасилования любимым человеком.

Каждый раз, когда Ибо вспоминает об этом, ему кажется, что он способен на убийство. Ибо смотрит на Сяо Чжаня, на то, как слегка подрагивают его ресницы в рассеянном свете фар, которые Ибо еще не успел отключить, и не понимает, как можно навредить этому человеку. Сяо Чжаня хочется защищать.

Помнится, в школьные годы он вместе с другими мальчишками ржал над девчонками, которые читали любовные романы, где главный герой рискует своей жизнью или отказывается от своего рода ради того, чтобы быть с той, кого любит.

Теперь Ибо не смешно. Возможно, немного. Но только с самого себя.

Ибо запоздало понимает, что, похоже, он впервые в жизни действительно влюблен. И от этого еще смешнее: ему почти тридцать, а он влюбился как мальчишка.

Впрочем, встреть он Сяо Чжаня раньше — он бы влюбился раньше. У него с самого начала не было выбора. И это правда не тот случай, когда он хотел бы его иметь.

Ибо переводит взгляд перед собой, задумчиво смотрит в лобовое стекло, на котором одна за другой появляются длинные блестящие линии воды. Начинается дождь: Ибо видит его серебрящееся мельтешение в ставшем вдруг более плотным свете фар, слышит в приглушенном шуме по крыше машины.

Уютно.

Ибо переводит взгляд обратно на Сяо Чжаня. Его хочется завернуть в плед и, полусонного и что-то недовольно бормочущего, прижать к себе. И целовать в лоб, щеки, наверняка замерзший нос. Ибо кажется, что его сердце сейчас разорвется от нежности.

В этот момент Сяо Чжань вздрагивает и открывает глаза. Его взгляд трогательно расфокусирован, пока сам Сяо Чжань пытается понять, где он и какой сейчас год.

— Мы уже приехали? — спрашивает Сяо Чжань, губы его слушаются плохо, а голос звучит хрипло и совсем заспанно. — Давно?

— Нет, только что, — врет Ибо, потому что в данный момент он не может объяснить, почему они все еще тут. А рассказывать о том, что Ибо просто смотрел на него, — не вариант. Это скорее напугает, чем покажется чем-то милым. — Как раз хотел тебя будить.

Для пущей достоверности он наконец выключает фары, погружая салон в почти полную темноту.

— А где твои родители? — спрашивает Сяо Чжань, опуская руку вниз и нащупывая защелку ремня безопасности.

— Только что вышли, — пожимает плечами Ибо, будто никакой неувязки по времени нет. — Пообещали приготовить горячий чай к нашему возвращению. Ты не замерз, Чжань-гэ?

— Нет, — качает головой Сяо Чжань. — Ни капли.

— Это потому что Чжань-гэ горячий? — поигрывает бровями Ван Ибо, Сяо Чжань прыскает от смеха, но смотрит с укором.

— Ага, не обожгись, — смущенно бормочет он себе под нос, а у Ибо иррациональное желание схватить его за щеки, повернуть к себе и целовать-целовать-целовать, пока губы не онемеют. Возможно, ему самому нужен психолог.

Конечно, когда они приходят в дом, чай уже давно готов; Ван Ицзюнь лежит на диване в гостиной, закинув ноги на маленький журнальный столик и глядя на экран телевизора, где идет какое-то новогоднее шоу. Ван Жуйцзы в этот момент выплывает из кухни, вытирая влажные руки полотенцем.

— Вы так долго, — жалуется женщина. — Я положила вам немного юаньсяо, съешьте с чаем. Надеюсь, что из-за вас, копуш, он не успел остыть.

— Спасибо вам, госпожа Ван, — Сяо Чжань низко кланяется, Ибо рефлекторно цепляет его за локоть, чтобы у того не закружилась голова во время резкого возвращения в вертикальное положение. И Ибо очень благодарен за то, что Сяо Чжань не спрашивает, почему они «долго», если пришли сразу за четой Ван.

— Не помню, когда в последний раз чувствовал себя так… хорошо, — говорит Сяо Чжань, прихлебывая теплый нежно-зеленый чай из пиалы.

— Это замечательно, Чжань-гэ, — улыбается Ибо и тянется палочками за юаньсяо. — Свежий воздух, позитивные эмоции, физическая активность…

— Ты, — подсказывает Сяо Чжань.

— Мы, — поправляет Ибо, чувствуя, как шею опаляет волной смущения. Он прекрасно знает, что Сяо Чжань не вкладывает в это мягкое «ты» никакого романтического подтекста, потому как Сяо Чжаню сейчас эмоционально не до этого, но со своим сердцем Ибо ничего не может поделать.

— Нет, ты, — настаивает Сяо Чжань, делаясь вдруг очень серьезным. — Спасибо тебе, правда. Я как будто забыл на какое-то время обо всем этом…

Сяо Чжань как-то неопределенно обводит рукой нечто несуществующее, но Ибо прекрасно понимает, о чем речь.

— Лучший подарок для меня, — добавляет Сяо Чжань после секундного молчания.

— Повторим в следующем году? — Ибо не успевает себя остановить прежде, чем слова срываются с языка. Сяо Чжань смотрит на него немного растерянно, будто пытаясь понять, не шутит ли Ибо. Понимает, что не шутит.

— Д-да, — кивает Сяо Чжань и расплывается в теплой улыбке. — Но я вообще вел не к тому, чтобы напроситься на еще один праздник, если доживу.

— Доживешь, — бескомпромиссно заявляет Ибо. Другой вариант его не устроит. — Так о чем ты?

— Подожди меня тут минутку, ладно? — просит Сяо Чжань, его бледная тонкая кожа на лице чуть розовеет в области щек. Ибо кивает как-то машинально, а Сяо Чжань довольно резво для себя вскакивает со стула и исчезает в гостиной. Ибо отклоняется в сторону двери, успевая заметить, что Сяо Чжань скрылся в коридоре. Его разбирает природное любопытство, сидеть на месте сложно, но он пообещал.

Сяо Чжань выглядел таким загадочным.

Ибо мысленно прикидывает варианты, тем временем дожевывая юаньсяо. В голову не лезет решительно ничего. Влюбленная фантазия подкидывает идею с переодеванием, Ибо хочет залепить себе отрезвляющую пощечину.

Впрочем, борьба с самим собой выходит недолгой, потому что на кухне появляется Сяо Чжань, сжимающий в руках планшет.

И до Ибо наконец-то доходит: Сяо Чжань хочет показать что-то, что он нарисовал. Ибо вытягивает шею, норовя заглянуть в экран, Сяо Чжань фыркает.

— Я его еще даже не разблокировал, — Сяо Чжань усаживается на свой стул и принимается тыкать пальцами в экран. Ибо немного изводится ожиданием. — В общем, мы, конечно, договорились без подарков, да и это не совсем подарок. Просто самодеятельность… Поэтому прошу критиковать помягче…

Сяо Чжань прикусывает губу и замирает с зажатым в руках планшетом, будто бы решаясь. А у Ибо в голове пусто и порхает одна-единственная мысль: «Он нарисовал что-то ДЛЯ МЕНЯ».

Сяо Чжань разворачивает экран планшета к нему, Ибо рефлекторно подается вперед, чтобы лучше разглядеть. С картинки на него смотрит кто-то вроде зеленого смурфика, сидящего на полянке и скорчившего рожицу. Он милый, мохнатый и… очень похож на него.

— Т-ты нарисовал меня? — Ибо не может оторвать взгляда, а Сяо Чжань согласно угукает, явно чувствуя себя смущенным. — Так вот зачем нужно было селфи! Это… Типа я — гремлин?

— О! Ты догадался! — смеется Сяо Чжань, как Ибо кажется, с облегчением. — А я уже приготовился отстаивать честь своего творения и утверждать изо всех сил, что это самый настоящий гремлин.

— Как гремлин со многолетним стажем могу с точностью сказать, что это образцовый гремлин, — фыркает Ибо, продолжая рассматривать рисунок. Ему здесь кажется идеальным все, начиная от тона цвета шерстки, заканчивая выражением мордочки. — Сяо Чжань, как… Ты невероятный…

— И критики не будет? — посмеивается тот, неловко почесывая затылок под шапочкой.

— Какая критика… Это же идеально! Сяо Чжань, ты так охеренно рисуешь! Можно я поставлю это на аватарку в мессенджере? Исюань с Лиин обзавидуются! Я тебе отвечаю!

— Можно, — улыбается Сяо Чжань. На его лице смесь из эмоций: радость, облегчение и что-то еще. Что-то такое нежное и светлое, что Ибо, оторвавшийся от рисунка, чтобы взглянуть на художника, не может отвести взгляд. — Теперь он твой. Можешь делать с ним все, что захочешь.

— Чжань-гэ такой талантливый, — влюбленно тянет Ибо, глядя в большущие черные глаза. Сяо Чжань хмурится и бубнит что-то о том, что Бо-ди его перехваливает, бессовестный мальчишка. Но Ибо почти не слышит его деланого недовольства. Ему так невыносимо хочется сейчас качнуться вперед и оставить на порозовевшей щеке поцелуй. От одной мысли об этом губы жжет, а дыхание сдавливает.

— Если ты будешь так реагировать на все, что я делаю, я привыкну и…

— Чжань-гэ, — Ибо перебивает, на самом деле он просто не может дослушать Сяо Чжаня, его слишком распирает изнутри тем, что он чувствует. — Можно я поцелую тебя?

Он сам пугается того, что сказал, поэтому быстро добавляет:

— В щёку?

Ибо выпаливает на одном дыхании, а Сяо Чжань так и замирает на половине фразы. Похоже, Ибо никогда не узнает, что же случится, если он привыкнет к постоянным комплиментам.

Мгновения до ответа Сяо Чжаня обращаются в вечность. За эту вечность Ибо успевает испугаться, пожалеть, мысленно обозвать себя трижды идиотом, потому что опять несется впереди паровоза, и даже принять тот факт, что Сяо Чжань снова начнет его игнорить. Однако, когда вечность завершается, он видит, как склоняется красивая голова Сяо Чжаня в коротком кивке и как он чуть наклоняется вперед, подставляя щеку, которая прямо сейчас практически пунцовая.

У Ибо губы пересохли, и он понятия не имеет, надо ли их облизывать, потому что наличие слюны при поцелуе в щеку — это как-то не очень, но царапать нежную кожу своими обкусанными губами тоже не хочется…

Мыслей слишком много. Ибо кажется, что все они ужасно лишние. Поэтому в итоге он просто прижимается сухими губами к чужой щеке, чувствуя ее жар всего лишь на мгновение, однако этого мгновения достаточно, чтобы все тело обожгло мурашками, а на кончиках пальцев снова зажгло желанием касаться.

Хочется положить ладонь на вторую щеку Сяо Чжаня, повернуть его лицо к себе и поцеловать снова. На этот раз в губы.

Но Ибо этого не делает: отстраняется почти сразу. Сяо Чжань старательно прячет взгляд, однако не выглядит испуганным или грустным, скорее ужасно смущенным.

Впрочем, Ибо чувствует то же. А еще ему ужасно хочется рассмеяться: им по тридцать лет, а они смущаются из-за поцелуя в щеку. И Ибо соврет, если скажет, что ему это не нравится.

Родители уезжают утром следующего дня. Ибо настаивает на том, что должен отвезти их в аэропорт, но мама, очевидно решив посоревноваться в упорстве с ним самим, бескомпромиссно отнекивается.

— Тебе еще на работу сегодня и в ночь, — женщина пытается агрессивно повязать платок на свою шею. У Ибо ощущение, что такими темпами она сама себя задушит.

— Только к обеду, — не сдается Ибо, вертя ключи от машины на пальце. — Я десять раз успею туда-обратно сгонять.

— Вот именно что сгонять! — сердится Ван Жуйцзы. — Нечего носиться по дорогам, как угорелый! Сиди дома, отдохни немного! Нам с твоим отцом не пять лет.

— Не спорь ты с ней, — вставляется отец, Ибо смотрит на него, как на предателя.

— И ты туда же, — обиженно бурчит Ибо, однако явно не считая битву проигранной. — Обещаю, что не буду гнать. Просто предупрежу на работе, что могу немного опоздать.

— Сяо Чжань! Хоть ты ему скажи! — взывает мама, Ибо считает это запрещенным приемом. — Ему ведь нужно отдыхать… Да и мы заодно прогуляемся.

— Ага, между станциями метро, — бубнит Ибо.

— Твоя мама права, — голос Сяо Чжаня теплый и немного смешливый. — Ты можешь еще немного поваляться, я приготовлю нам что-то вкусное, можем посмотреть что-нибудь… «Пиратов Карибского моря», например. Давно же собирались.

Ибо кажется, что Сяо Чжань перебарщивает. Такими темпами он не только родителей никуда не повезет, но и на работу не поедет.

— Это нечестно, Чжань-гэ, — возмущается Ибо, смотрит на того беспомощно, но тот лишь пожимает плечами, мол, а что такого я сделал? «Влюбил меня в себя», — хочет крикнуть Ибо, но, конечно, не кричит.

— Молодец, милый, — мама похлопывает Сяо Чжаня по плечу. — Наконец-то он кого-то кроме себя слушать начал, когда ему говорят. А то упрется как бара…

— Мама! — перебивает ее Ибо, Сяо Чжань тихо посмеивается, переводя взгляд с родителей на Ибо.

— Ну а что? Скажешь, не так? Сяо Чжань, ну вот скажи же, он упертый до ужаса, — женщина поворачивается к Сяо Чжаню, явно ожидая от него поддержки.

— Ничего не говори ей, Чжань-гэ! — Ибо тоже поворачивается к ошарашенному Сяо Чжаню. Тот выглядит растерянным, а Ибо хочется легонько щелкнуть его по носу, а потом туда же поцеловать. Сяо Чжань пятится на два шага и совершенно «незаметно» прячется за спину Ибо.

— Я ничего не знаю, — слышится оттуда. Ибо в этот момент ощущает себя до неприличия счастливым. — Я Швейцария.

— Какой мудрый мальчик, — смеется мама, Ибо гордо выпячивает грудь, будто это его хвалят.

— Чжань-гэ такой, — довольно тянет Ибо и слышит непривычно тяжелый вздох отца.

— Ладно, давайте прощаться, — говорит Ван Жуйцзы. Сяо Чжань выходит из-за спины Ибо и равняется с ним. — Очень рада была познакомиться с тобой, Сяо Чжань. К осени приезжайте к нам в Лоян вместе. Уговори этого на отпуск.

Последнее женщина добавляет шепотом якобы для того, чтобы Ибо не мог услышать. Но тот, разумеется, слышит. В другое время он бы еще раз напомнил маме, сколько у него работы, однако сейчас предложение кажется и впрямь заманчивым. Он не хочет загадывать, но если все будет идти так же, как идет сейчас, то к середине лета Сяо Чжань уже будет чувствовать себя намного лучше. Так что Лоян осенью может даже стать реальностью.

— Сделаю все возможное, — обещает Сяо Чжань, Ван Жуйцзы расплывается в улыбке и раскидывает руки в стороны для объятий. Сяо Чжань послушно ступает в них. Ибо наблюдает за тем, как его мама крепко обнимает Сяо Чжаня, как шевелятся ее губы, когда она шепчет тому что-то на ухо, как осанка Сяо Чжаня на мгновение становится чуть более напряженной и как секундой позже он кивает, будто снова расслабляясь.

Все это происходит так быстро, что не смотри Ибо в их сторону, скорее всего, он бы даже не заметил. Но он заметил. Нет, Ибо знает, что мама ничего плохого не могла сказать, но… Пусть всего на мгновение, но Сяо Чжань напрягся.

С этими мыслями Ибо обнимает маму тоже и прощается с отцом, выслушивая напоследок уже привычную лекцию «Не забывай есть, спать и дышать», однако в тот раз мама завершает ее немного иначе, чем обычно.

— Берегите друг друга, — говорит она напоследок, когда Ван Ицзюнь уже вытаскивает их чемодан на улицу.

Просмотр «Пиратов» не удается: как оказывается, фильм идет два с лишним часа, и это никак не укладывается в график Ибо. Он бы с удовольствием и впрямь остался дома, но на работе его ждут пациенты, а еще одна из трех обещанных Исюаню ночей. Сяо Чжань будет спать в пустой квартире. И это далеко не впервые, но Ибо каждый раз не по себе от того, что он оставляет Сяо Чжаня, который может в любой момент схватить паническую атаку или ступор, одного в квартире, пусть и с условием, что в случае чего Сяо Чжань обязательно позвонит.

Потому что у Ибо подозрение, что не позвонит: не захочет утруждать. Во всяком случае, Ибо слабо верится, что тот эпизод, когда он застал Сяо Чжаня на полу на кухне, был единственным.

Но Сяо Чжань сам об этом не расскажет, а Ибо не сможет правильно спросить, потому что прямым вопросом можно случайно задеть болевую точку, а более размытую формулировку Сяо Чжань обойдет, так и не ответив по существу.

— Ты выглядишь слишком расстроенным для человека, которому просто не удалось посмотреть фильм. Мы посмотрим его в другой раз, — Сяо Чжань опускается на диван рядом с задумавшимся Ибо, взгляд которого случайно остановился на темном экране телевизора. — Или причина не в этом? Из-за родителей? Уже тоскуешь?

— Нет, — качает головой Ибо, поворачиваясь к Сяо Чжаню и встречаясь взглядом с широко распахнутыми чернющими глазами. Такими глубокими. — Что сказала тебе моя мама на прощание?

— Ты об этом думаешь? Поэтому таким загруженным выглядишь? — улыбка Сяо Чжаня вроде бы искренняя. — Бо-ди, я не могу сказать тебе, но мы правда о тебе не секретничали.

Сяо Чжань шутит, и это хорошо. Еще хорошо то, что, когда сейчас Ибо упомянул о словах Ван Жуйцзы, Сяо Чжань не почувствовал дискомфорта. Значит, ничего потенциально обидного или грустного она не сказала. Это главное.

— Да вы почти что в коалицию объединились, — подхватывает шутку Ибо. Сяо Чжань фыркает.

— У тебя замечательные родители, Бо-ди. Без шуток, — говорит он. — Знаешь, если… Если я доживу до осени и у тебя будет желание… Я бы съездил в Лоян.

У Ибо в груди тянет нежностью и желанием быть рядом с этим человеком, сделать его частью своей семьи и стать кем-то важным для него.

— Доживешь. Доживем. И обязательно съездим, — улыбается Ибо. К черту этот просмотр фильма — просто вот так вот смотреть на Сяо Чжаня куда лучше.

— И еще кое-что, — лицо Сяо Чжаня делается серьезнее, и Ибо инстинктивно напрягается. — Мы можем сходить к моим родителям? Я не был у них уже очень давно со всей этой болезнью, и потом… Мы могли бы сделать это, когда станет теплее? Я бы мог вас представить. Это, наверное, странно звучит, просто я…

Сяо Чжань замолкает, так и не договорив. Его глаза поблескивают влагой, но он не плачет, просто обкусывает губы и смотрит куда-то в сторону. И Ибо понимает, что он, должно быть, чувствует. Конечно, родителей Сяо Чжаня давно не стало, конечно, он научился жить без них, но это никак не отменяет того факта, что Сяо Чжань по ним скучает, что ему хочется, чтобы его обнял родной человек, погладил по спине и сказал, что все будет хорошо.

— Обязательно, Чжань-гэ, — произносит Ибо, одновременно порываясь обнять, но при этом зная, что он не тот человек, чьей близости, наверное, сейчас хочется Сяо Чжаню. — Я буду рад познакомиться с твоими родителями. Слышишь?

— Мг, — сдавленно произносит Сяо Чжань, облизывая чуть синеватые из-за долгого покусывания губы. — Спасибо. Ты, наверное, теперь думаешь, что я ненормальный: тащу тебя повидаться с моими мертвыми родителями…

Ибо правда не понимает, почему он должен считать Сяо Чжаня странным, если это самая что ни на есть нормальная эмоция — тоска по ушедшему близкому человеку. И неважно, сколько времени прошло.

— Вообще-то, я тоже хочу тебя познакомить кое с кем.

Chapter Text

Сяо Чжань сидит на кушетке в больнице, пока в его вену по каплям вливается какая-то очередная гадость. Он смотрит в окно на зеленеющий в утренних лучах сквер на заднем дворе больницы. По дорожкам прогуливаются пациенты, пока июльская жара не разошлась в полную силу.

Сяо Чжаню немного хочется спать, и он прислоняется головой к стене. Было бы неплохо тоже сегодня пройтись. В последний месяц он гуляет довольно часто — обычно во дворе в беседке — или прогуливается до ближайшего магазина. В выходные Ибо они ездят в парк неподалеку. Сяо Чжань вполне мог бы дойти до него пешком, но Ибо категорически запрещает любые повышенные нагрузки.

Однажды они даже почти поругались, когда Сяо Чжань, ориентируясь на свой врожденный вкус и чувство прекрасного, передвинул одно из кресел в гостиной ближе к окну.

Нет, спорили они, конечно, не из-за испорченного интерьера. Ибо отчитывал Сяо Чжаня за халатное отношение к себе, Сяо Чжань доказывал, что он не фарфоровая кукла, которая может легко разбиться.

Тогда Ибо выпалил разгневанное «Да ты хрупче фарфора сейчас! Как ты не понимаешь!», после чего Сяо Чжань затих.

И первым пришел извиняться.

Вообще, если говорить честно, Сяо Чжань чувствует себя намного лучше, чем зимой. Должно быть, сказывается менее токсичная химия и более спокойная обстановка. И, как утверждет Ибо, его постепенное выздоровление.

И если еще в каком-нибудь январе Сяо Чжаню слабо верилось в то, что он начнет чувствовать себя чуть более живым когда-нибудь, то сейчас, к концу июля, это именно то, что он чувствует.

«Наверное, поэтому и начал двигать мебель», — фыркает он сам над собой.

Единственное, что все еще иногда напрягает, — кошмары и приступы неконтролируемого страха. Но и они теперь появляются значительно реже. Сяо Чжань пытается вспомнить последний раз, когда это случилось, пока настойчивый солнечный зайчик от опалесцирующей жидкости в капельнице пляшет на его закрытых веках.

Вроде бы ему стало не по себе, когда он случайно услышал разговор двух женщин в супермаркете, когда одна жаловалась другой на своего зятя, который бьет ее дочь, а управу найти на него не получается. Ибо, стоявший рядом с ним на кассе, разговора не слышал, зато увидел, каким бледным стал Сяо Чжань. В общем-то тогда все обошлось. Всё всегда обходится, когда Ибо рядом.

Сяо Чжань неосознанно улыбается сам себе, а потом открывает глаза и бросает быстрый взгляд на количество оставшейся в системе жидкости. Минут на двадцать. Большая часть позади.

Ибо нет уже довольно долго. Лиин позвала его что-то обсудить, он ушел, пообещав вернуться минут через пятнадцать. Прошло уже сорок. Сяо Чжань зевает и снова прикрывает глаза. Возможно, вместо прогулки по возвращении лучше было бы поспать. С другой стороны, всю следующую неделю обещают дожди, а значит, выспаться он точно успеет.

Дверь в процедурную открывается с негромким скрипом. Сяо Чжань приоткрывает один глаз, уже собираясь напомнить одному Ван Ибо, что «пятнадцать минут» прошли двадцать пять минут назад. Однако это не Ибо.

— Так и знал, что ты тут, Единорожка! — Исюань сияет, как новенький юань.

— Неожиданно? — фыркает Сяо Чжань, провожая взглядом собеседника, который проходит через процедурку и плюхается на кушетку рядом с ним.

— Не то чтобы, — честно отвечает Исюань, бросая взгляд на оставшийся в капельнице раствор. — Но ты тут, походу, уже долго. Видел Ибо только что, понял, что ты тут.

— Ага, — кивает Сяо Чжань. — Обещал вернуться через пятнадцать минут. Тем временем его «пятнадцать минут»…

Сяо Чжань взглядом указывает на почти опустевший сосуд.

— Нуу… Если бы вы встречались, я бы сказал что-то вроде «Друг мой, твой парень врач. Привыкай к тому, что, помимо тебя, его всю жизнь будет ебать медицина», — Исюань ухмыляется. Сяо Чжань смеется. Это далеко не первый раз, когда Исюань ну очень жирно намекает на то, что между ним и Ибо могло бы быть. Более того, наверное, если бы Сяо Чжань вел график этих намеков, то это точно было бы «не реже раза в неделю». Первый раз Исюань заикнулся об этом еще в конце февраля, ляпнув что-то вроде «Когда вы с этим Гремлином сойдетесь, не желаю слушать ваших слащавых историй». Фразу он ввернул, когда пересказывал рассказ Лиин о романтическом вечере, который устроил для нее ее возлюбленный.

— Я не жалуюсь, — пожимает плечами Сяо Чжань, привычно опуская ту часть, которая про парня.

— Какое благородство, — закатывает глаза Исюань, а потом, как будто что-то вспомнив, двигается ближе. — Но вообще… Я пришел не просто так.

— М? — Сяо Чжань приподнимает бровь. Исюань сидит слишком близко. На границе комфортного для Сяо Чжаня, но он не отстраняется — это будет невежливо, наверное. Хотя психолог говорила, что сохранение комфортного личного пространства, где он может чувствовать себя в полной безопасности, — это важно. В итоге Сяо Чжань просто неуютно елозит на месте и продолжает беседу. — Вроде бы обновлений в игре не выходило, весь актуальный на этой неделе контент мы прошли… Зачем тебе я?

— Как будто я к тебе только за игрой обращаюсь, — насупливается Исюань, а в его глазах пляшут бесята. Сяо Чжань, конечно, понимает, что он что-то задумал, вот только что, предположить не может.

— Ну да, — честно ляпает Сяо Чжань. — Так и есть. Ну и еще чтобы иногда пожаловаться на Ибо, который «опять бросил немытую чашку в ординаторской и упиздовал куда-то».

— Ну не только-о-о, — тянет Исюань, явно ожесточенно вспоминая, что еще. — Ах, ладно, в голову ничего подходящего не лезет. Как вспомню — скажу.

— Ага, — согласно кивает Сяо Чжань. — Так что за неожиданное дело?

— Точно, чуть не забыл. Ты меня сбил, — обвиняюще грозит ему пальцем Исюань. — Так вот. Я хотел поговорить с тобой насчет подарка.

— Подарка? — переспрашивает Сяо Чжань. Он не понимает, о каком подарке речь. Вероятно, для Ибо — у него день рождения меньше чем через месяц, но Сяо Чжань вроде бы не собирался делать подарок вскладчину.

— Ага! — Исюань явно мается в предвкушении. — Ты же знаешь, что у нас с Гремлином скоро день рождения… Ну то есть как у нас… У меня первого, у него пятого, но мы испокон веков отмечаем вместе. В этом году, скорее всего, тоже так будем. Поэтому, Единорожка сердца моего лучшего друга, я тебя приглашаю на мою часть праздника тоже. И хотел обсудить твой мне подарок.

— Как-то многовато информации за раз, — Сяо Чжань даже пропускает мимо ушей очередной намек. Он правда не особо понимает, какие вопросы нужно сейчас задавать. — То есть ты пригласил меня на ваш совместный с Ибо день рождения? Так? И хочешь от меня какой-то определенный подарок?

— Именно! — ликующе восклицает Исюань. — Я решил, что, как твой друг, я не должен подвергать тебя мукам размышлений, и всякое такое. Поэтому я подкину тебе готовую идею.

— И что же это? — осторожно спрашивает Сяо Чжань.

— Я хочу такой же рисунок, как ты Ибо нарисовал, — сообщает Исюань, довольно потирая руки. — Но только с гоблином. Я уже сделал несколько селфи с разными выражениями лица. Можешь нарисовать с любой. Давай я тебе их скину.

Исюань тараторит, Сяо Чжань усмехается и кивает. Он очень хорошо помнит, как Ибо сразу после получения рисунка хвастался друзьям и как Исюань возмущался, что это вообще вселенская несправедливость и что это, вообще-то, он почти каждый день зовет Сяо Чжаня в новые данжи и заботится о его снаряжении.

Ибо тогда ляпнул, что это все потому что он «особенный для Чжань-гэ». Сяо Чжань тогда кивнул, ничего не говоря. Вероятно, это стало одной из причин, почему Исюань спустя некоторое время начал так активно намекать.

— Хорошо, — соглашается Сяо Чжань. — Как раз времени достаточно.

— Я знал, что ты согласишься! — сияет Исюань.

— И на что ты согласился? — интересуется Лиин, появляясь в процедурной, следом за ней входит Ибо, который выглядит до крайности довольным. Сяо Чжань пытается прикинуть причину, однако в голову особо ничего не лезет. Разве что кто-то из его пациентов пошел на поправку? Звучит логично. Возможно, по этой же причине его так долго не было.

— На то, чтобы нарисовать Исюаня в образе гоблина, — отзывается Сяо Чжань, поворачиваясь к своему лечащему врачу.

— Ах ты собака седая, — Ибо подскакивает к другу и отвешивает ему смачный шлепок по плечу. — Выпросил все-таки.

— В качестве подарка на день рождения, — ехидно хихикает Исюань, давая сдачи. Ибо недовольно трет свое плечо.

— Это я одна останусь без фирменной аватарки? — дует губы Чжао Лиин. — Сяо Чжань, я чувствую себя нелюбимой сестрой.

— И тебя нарисую, — Сяо Чжань чувствует себя немного загнанным в угол. Он Ибо-то рисовал целую вечность, а тут надо двоих за примерно такой же срок… Но Лиин обделить будет нечестно.

— Эй! Это несправедливо! — возмущается Исюань. — А ей за какие заслуги? У меня-то день рождения, а она?

— А я принесла хорошие новости, — разводит руками Лиин. — Все честно.

— Что за новости? — торопится перевести тему Сяо Чжань, потому он немного смущен количеством жаждущих его рисунков.

— Относительно тебя, — улыбается Лиин. — Мы с Ибо обсудили результаты твоих анализов на протяжении последних месяцев. И мы можем тебя поздравить с ремиссией. Ты проделал большой путь, и это пока еще не финал, мы обязательно будем наблюдать за тобой. Но теперь дело за восстановлением твоих здоровых клеток. Нужно, чтобы они размножились и чтобы твой организм немного восстановился после химии. Выпишем мы тебя в пятницу после финальной капельницы. Тогда же я тебе выдам новые рекомендации, хотя… — Лиин бросает быстрый взгляд на сияющего Ибо. — Хотя не думаю, что это необходимо.

До Сяо Чжаня доходит преступно долго. Он смотрит на Лиин широко распахнутыми глазами, переводит взгляд на совершенно довольного Ибо, потом обратно на Лиин.

— Я… типа, я здоров? — если честно, здоровым себя Сяо Чжань не ощущает. Нет, ему однозначно лучше, чем было зимой. Да и в начале весны тоже. Но то, как он себя чувствует, не тянет на состояние «здоров». Лиин подтверждает его мысли.

— Ну, здоровым тебя назвать у меня пока язык не повернется. Но после некоторого периода реабилитации ты начнешь чувствовать себя лучше. В принципе, лучше тебе будет становиться уже после отмены препаратов. Так что… даже если сейчас ты еще не совсем здоров, твой костный мозг мы в порядок привели. Но все равно будем за ним наблюдать, чтобы он опять чего не учудил. Что-то я не вижу радости на твоем лице, — Лиин смотрит на него с доброй усмешкой.

— Я просто еще пока не осознал, — признается Сяо Чжань растерянно. Ибо хохочет в голос.

— Ничего, у тебя будет целая жизнь, чтобы привыкнуть, — говорит Ван Ибо, а Исюань, все еще сидящий рядом, хлопает Сяо Чжаня по плечу.

— Блять, — вздыхает он. — Если любить свою работу, то за такие моменты. Единорожка, я понимаю твой шок, но сейчас самое время сказать спасибо.

— Спасибо, — говорит Сяо Чжань, а потом внутри что-то запоздало щелкает и на него моментально сваливается понимание того, что значат слова его лечащего врача. Он не умрет. Он, черт возьми, не умрет! От этого осознания и страшно, и радостно, и как-то совершенно оглушающе. Он подскакивает на месте, чтобы поклониться Лиин, Ибо и Исюаню, но совершенно забывает о капельнице, которая от его резкого движения смещается. Поэтому вместо благодарности Сяо Чжань шипит из-за дискомфорта.

— Не торопись так сильно, — посмеивается Лиин, пока Ибо бросается поправлять капельницу. — До конца недели ты от этого не избавишься.

— Аккуратнее, — Ибо сидит на корточках, глядя в лицо Сяо Чжаня снизу вверх и сжимая его предплечье в своей руке. — Теперь-то я могу сказать: «А я говорил»? Кто из нас был прав, Чжань-гэ?

Сяо Чжань молчит почти всю дорогу домой. Ибо пару раз спрашивает у него что-то, но Сяо Чжань не уверен, что отвечает впопад. Он слишком глубоко в своих мыслях.

Это кажется таким странным… То, что он считал неизбежным на протяжении последних девяти месяцев, больше таковым не является. Он ощущает себя так, будто стоял на краю пропасти, в которую неизбежно должен был рухнуть, а теперь перед ним появился мост и возможность по нему пройти.

«Моя дорога в тысячу ли, — усмехается про себя Сяо Чжань. — Так вот она какая».

Сяо Чжань смотрит в окно автомобиля, мимо проносятся здания и другие машины. Ему кажется, будто все это выглядит иначе, чем еще несколько часов назад.

Это второй шанс? Жизнь дает ему второй шанс? Чтобы что? Исправить что-то? Сделать что-то лучше?

Он будет жить.

Но КАК жить, он не знает.

Он честно не знает, что ему делать с этой новой жизнью. Она действительно ощущается новой. В ней нет ничего из того, что было в прошлой. Ни той работы, ни того человека. Никаких связей не осталось.

И Сяо Чжань вдруг чувствует себя необъяснимо счастливым от этого факта.

— Давай сходим сегодня погулять? — предлагает он, поворачиваясь к Ибо.

— Давай, — соглашается Ибо, бросая на него быстрый взгляд и расплываясь в улыбке. — У тебя хорошее настроение.

— Конечно у меня хорошее настроение, — фыркает Сяо Чжань, не отводя глаз от Ибо. — Сегодня мне сказали, что я не помру.

— Я тебе говорил это сколько раз? Не напомнишь? — ехидно спрашивает Ибо. Сяо Чжань отмахивается и укладывает голову на ленту ремня безопасности.

— Ты так говорил, потому что не хотел, чтобы я умирал, — бурчит он себе под нос. — Ты просто меня подбадривал.

— Вообще-то, я основывался на своем опыте и опыте миллионов врачей, — обиженно сообщает Ибо, а Сяо Чжань не может сдержать улыбки.

— Не могу поверить, что уже в субботу мне не придется пить эти чертовы таблетки, — Сяо Чжань мечтательно смотрит перед собой. — Как же я хочу их выкинуть!

— Выкинешь, — обещает Ибо, выкручивая руль и входя в поворот. — Заедем в супермаркет?

— Может, поедим сегодня не дома? Я угощаю, — Сяо Чжань покусывает губы в нетерпении. На его счету еще осталось немного денег. Но теперь их можно потратить. В конце концов, очень скоро он снова устроится на работу и ему не придется считать, на сколько месяцев лечения ему еще хватит. А еще… он должен отплатить Ибо хотя бы так. Конечно, он понимает, что обычный ужин не идет ни в какое сравнение со всем тем, что делал для него Ибо на протяжении всех этих месяцев, что Сяо Чжаню, наверное, всей этой новой жизни не хватит для того, чтобы показать, насколько он благодарен. Но он хочет сделать для этого человека хоть что-то.

— Тебе все еще не рекомендовано есть в местах, где мы не можем контролировать процесс приготовления еды, — отзывается Ибо. — Пока что нужно воздержаться.

— Ну Бо-ди, — канючит Сяо Чжань, состраивая самое жалостливое выражение лица и складывая руки в молельном жесте. — Ну пожалуйста. Всего один разочек! От одного раза ничего не будет!

— Чжань-гэ, твоя иммунная система все еще очень слаба, — напоминает Ибо, останавливаясь на светофоре и поворачиваясь к Сяо Чжаню.

— Но сегодня такой день, — тихо произносит Сяо Чжань. Он почему-то знает, что сегодня с ним ничего не случится, что сегодня ему можно. — Сегодня как будто мой второй день рождения… Пожалуйста. Я ведь редко о чем-то прошу, а это такая мелочь.

— Чжань-гэ, — Ибо смотрит на него беспомощно. — Это не потому что я не хочу.

— Если нет, тогда тем более давай сделаем это, — Сяо Чжань облизывает пересохшие губы. — Я прошу лишь об одном маленьком ужине. Мы выберем для меня что-то очень безобидное и хорошо проваренное. Обещаю.

— Блядство, Чжань-гэ, — в голосе Ибо укор. — Вот поэтому я не могу тебя лечить… Как мне сказать тебе «нет»?

— Не говори, — Сяо Чжань уже чувствует свою близкую победу. — Я обещаю, что буду в порядке.

— Нет уж, — отрезает Ибо. — Если уж мы идем куда-то есть, то будь добр сразу сказать, если что-то будет не так. Расстройство, боль, тошнота. Что угодно. Я соглашусь, если пообещаешь быть со мной предельно честным.

— Обещаю, — не задумываясь чеканит Сяо Чжань. — Спасибо, Бо-ди. Мне правда хочется запомнить этот день.

У Сяо Чжаня ощущение, что он уже целую вечность никуда не ходил. Впрочем, так и есть. Последний раз, к слову, тоже был с Ибо. И это было кото-кафе. И с тех пор действительно прошла целая вечность: слишком многое изменилось, через слишком многое они оба прошли.

И сегодняшний день должен эту нескончаемую вечность из боли и неопределенности завершить.

Сяо Чжань молча смотрит на стопку своих вещей, думая, что ему надеть. Из того места, которое когда-то было его домом, он забрал совсем мало своего. А более или менее приличного и того меньше.

В итоге Сяо Чжань надевает рубашку и брюки, смотрится в зеркало. Рубашка темно-синяя, а брюки черные. И все это ну очень ярко оттеняет его неестественную бледность.

— Это скоро пройдет, — говорит Сяо Чжань сам себе. И это очень непривычно — не подразумевать под этим, что все пройдет, потому что его жизнь оборвется.

— Я готов, — слышится из коридора.

— Я тоже почти, — отзывается Сяо Чжань, смотрит на себя в зеркало и тянется к платку, который в жаркие дни использует вместо шапочки. Платок светло-голубой. Ибо предлагал купить набор из разных цветов, под стать шапочкам, но Сяо Чжань отказался. Как оказалось, не зря.

Он еще не до конца свыкся с мыслью, что смерть в ближайшем будущем вроде бы отменяется, но уже успел загуглить, что волосы после окончания химии начинают расти через три-четыре недели. А еще он успел открыть сайт с поиском работы. Ничего подходящего, конечно, не нашел, но это только пока.

Если честно, Сяо Чжань чувствует некоторую растерянность: он не знает, за что ему хвататься. Кажется, что нужно сделать целую кучу вещей, но при этом ограничений в его состоянии все еще очень много, поэтому правильнее, наверное, дождаться хотя бы конца недели, но Сяо Чжань не может. Нет, не потому что ему резко стало хорошо, а потому что у него откуда-то появились силы на все это.

— Отлично выглядишь, — говорит Ибо, когда Сяо Чжань выходит из своей комнаты, нервно поправляя повязку на голове.

— Не так отлично, как Бо-ди, — отзывается Сяо Чжань. И это чистая правда. Ибо и правда выглядит превосходно: в легкой рубашке, брюках и с немного взъерошенными волосами. Ибо мог бы быть актером или какой-нибудь другой знаменитостью, если бы не выбрал для себя стезю врача.

— Кажется, у Чжань-гэ проблемы со зрением, — качает головой Ибо, посмеиваясь. — Уверен, что не нужна проверка?

— Это был комплимент, — фыркает Сяо Чжань, а потом кивает в сторону входной двери, мол, мы идем или как?

— Комплимент должен быть правдивым, Чжань-гэ, — продолжает спорить Ван Ибо, выходя во двор следом за Сяо Чжанем. Солнце уже клонится к западу, а потому воздух больше не ощущается раскаленным. Им даже можно дышать. — Например. Чжань-гэ, ты самый очаровательный человек, которого я когда-либо встречал.

— Ты же сам сказал, что надо говорить правду, — возмущается Сяо Чжань, останавливаясь рядом с дверцей пассажирского сидения. Он все еще смущается из-за комплиментов Ибо, хотя их частота примерно в три раза превосходит частоту «намеков» Исюаня. Но к комплиментам привыкнуть почему-то сложнее. Возможно, дело в том, что Сяо Чжань и не хочет привыкать. Ему нравится чувствовать это смущение и легкое волнение каждый раз.

— Я и сказал, — Ибо облокачивается на крышу машины со своей стороны и смотрит на застывшего Сяо Чжаня. — Среди всех людей, с кем я когда бы то ни было виделся, ты самый невероятный. Видишь ли, это субъективное ощущение, а значит, ты не можешь в нем усомниться.

— Бо-ди… Ты… — Сяо Чжань хмурится, качает головой, открывает дверь и плюхается на свое место. Ван Ибо усмехается и садится тоже.

Ресторан выбирает Ибо. И выбирает он европейскую кухню, аргументируя это тем, что так у Сяо Чжаня будет меньше желания заказать что-то убийственно острое, а у самого Ибо не будет необходимости ему в этом отказывать. Сяо Чжань над логикой посмеивается, но принимает: ему в принципе все равно на то, что они будут есть, куда важнее атмосфера.

И атмосфера оказывается отличной. Ресторанчик находится в одном из парков на берегу пруда, где плавают уставшие от дневной жары утки. Ибо косится на них с неодобрением, и Сяо Чжань даже представляет, что тот хочет сказать. Что-то вроде «Эти пернатые заразу переносят, Чжань-гэ».

Но они все равно выбирают столик поближе к воде, для них обоих заказывает Ибо, консультируясь с Сяо Чжанем, пока тот мечтательно смотрит на другой берег пруда. Нет, там нет ничего такого, что могло бы привлекать внимание, но то, как все это ощущается в моменте…

Сяо Чжань вдыхает полной грудью, выдыхает и улыбается, прикусывая нижнюю губу, чтобы улыбка не стала слишком широкой. Ибо молчит, позволяя Сяо Чжаню наслаждаться приятной тихой музыкой, воздухом, пахнущим разгаром лета и чувством того, что впереди еще целая жизнь.

— До сих пор не могу поверить, — произносит Сяо Чжань, когда им приносят напитки и он делает несколько глотков.

— Ну, у тебя есть время, — улыбается Ибо. — И чтобы поверить, и чтобы привыкнуть, и чтобы понять, чем ты хочешь заниматься в будущем.

— Я бы в библиотеку пошел, наверное, — неуверенно тянет Сяо Чжань, касаясь кончиками пальцев прохладного стекла стакана. — Когда учился в колледже, мне в принципе нравилось это, а потом все как-то закрутилось.

— Самое время сделать все так, как тебе действительно хочется, — отзывается Ибо. — Только восстановись немного, прежде чем лететь устраиваться на работу. Перенапряжения тебе противопоказаны.

— Слушаюсь, доктор, — хихикает Сяо Чжань, глядя на Ибо в упор. В груди теплится глубинной благодарностью. Его так сильно увлекла мысль о том, что он будет жить, что он забыл, благодаря кому он будет жить. Ибо. Черт возьми, сколько всего он сделал для него за эти девять месяцев. Если бы не он… Его бы уже не было. — Бо-ди, спасибо. Я в таком долгу перед тобой. Если бы не ты, я бы умер или от рака, или от…

Сяо Чжань осекается, не давая себе договорить. Нет, здесь Ибо, а значит, дурно от воспоминаний ему не станет, да и беседы с психологом имеют свой результат: со всей херней в своей голове Сяо Чжань справляется уже в разы лучше даже самостоятельно. Но он останавливается не только поэтому — в большей степени из-за того, что слов благодарности так чертовски мало. Одно «спасибо» никак не передает того, что чувствует сейчас Сяо Чжань. Кажется, такого слова просто не придумали, потому что невозможно чувствовать столько всего сразу.

— Ты не в долгу, — говорит спокойно Ибо, глядя прямо ему в глаза. — Мы с Лиин и ты тоже… Мы все хорошо постарались. Я счастлив, потому что ты сейчас счастлив. Большей благодарности для меня не существует.

Он говорит совершенно искренне — Сяо Чжань это видит. В сердце томится теплом и нежностью. И он правда не знает, что еще сказать. Такое чувство, что он должен сказать так много, но облачить это все в слова не выходит. Ибо смотрит на него с мягкой улыбкой, должно быть, от него не укрываются внутренние метания в его душе. Ибо протягивает руку и опускает ее на чужую, сжимающую стакан.

— Чжань-гэ, у тебя такое сложное лицо, — его пальцы легонько скользят по тыльной стороне ладони Сяо Чжаня. — Эй, ну-ка перестань хмуриться.

Ибо убирает руку и указывает пальцем на свой лоб в том месте, где у Сяо Чжаня, очевидно, образовалась морщинка. Сяо Чжань не без усилия расслабляет лоб.

— Так-то лучше, — Ибо показывает два больших пальца вверх. — Итак, пока мы ждем еду, расскажи, какую фотку ты возьмешь для изображения этого Гоблина?

Chapter Text

Слова Чжао Лиин оказываются пророческими. Сяо Чжань начинает чувствовать себя лучше почти сразу после отмены препаратов. Во всяком случае, он больше не страдает ежедневно от побочных явлений; общая слабость сохраняется, но это ерунда, не заслуживающая упоминания.

Поэтому через неделю после завершения второго этапа лечения Сяо Чжань чувствует себя достаточно удовлетворительно, чтобы съездить, наконец, к родителям. Они собирались сделать это раньше, но весь апрель, май и половину июня Ибо приходил с работы настолько уставшим, что у Сяо Чжаня язык не поворачивался напомнить ему о том, что они вообще-то собирались. В тот период времени Ибо один раз вырубился прямо за столом, пока ждал, когда Сяо Чжань разогреет ужин, и раза три-четыре — в туалете. Сяо Чжань, конечно, несколько раз спрашивал, что происходит, но Ибо всегда пожимал плечами так, будто это совершенная норма.

В начале июля стало посвободнее. Ибо рассказал, что в отделение взяли двух новых врачей, а потому нагрузка снизилась.

И это еще одна причина того, что сейчас они едут по относительно незагруженным дорогам в сторону колумбария, где находится прах родителей Сяо Чжаня.

Сяо Чжань смотрит в окно на проплывающие мимо дома, деревья, людей. Осознать тот факт, что умирать больше не нужно, оказывается сложнее, чем он предполагал. Смерть пугала Сяо Чжаня своей неизбежностью и неминуемой болезненностью, но при этом была чем-то незыблемым, тем, к чему все шло. Теперь этой финальной точки больше нет. Впереди бездонная неизвестность. Сяо Чжань поднимает взгляд в небо, тяжело дышащее серыми тучами. Хорошо, что дождя не обещали.

Жизнь тоже может пугать. Нет, конечно, это не тот удушающий страх смерти, не то ужасное чувство отчаяния, когда Сяо Чжань не знал, зачем вообще продолжать всё.

Сейчас Сяо Чжань боится, что в жизни больше нет для него места. Он слишком выпал из нее, забыв на самом деле, каково это — жить.

Они останавливаются на очередном светофоре.

Возможно, это ощущение такое острое, потому что, если честно, его «жизнь» жизнью не являлась уже очень давно. Лет пять? Или, может, около того. Вот только понимает это Сяо Чжань только сейчас.

Поэтому его путь назад кажется таким пугающим.

Автомобиль трогается с места снова. Сяо Чжань поворачивает голову, смотрит на Ибо, который сосредоточен на дороге. Он выглядит как само воплощение жизни: молодой, энергичный, красивый. Сяо Чжань откидывает голову на спинку, любуется чужим профилем. Близость Ибо всегда успокаивает. Так происходит и сейчас. Неуверенность, страх притупляются, не исчезают полностью, но перестают ощущаться ярко, остро.

В конце концов, когда он решился на лечение, он знал, что нужно идти до конца, как бы страшно ни было. Лечение как таковое закончено, но до полного выздоровления еще далеко. Во всяком случае, его борьба все еще в разгаре. Но, как бы сказал Ибо, самое страшное позади.

И это правда.

Они победили то, что должно было Сяо Чжаня убить. Поэтому теперь перспективы просто не могут казаться ужасными. В конце концов, любой из вариантов развития событий будет лучше, чем изначальный, до сих пор казавшийся наиболее вероятным исход. Смерть больше не угрожает ему, а Ибо больше не угрожает возможность потерять близкого человека.

Назвать себя как-то иначе у Сяо Чжаня язык не поворачивается. Он знает о чувствах Ибо и в последнее время невольно задумывается о них все чаще. Насчет своих эмоций Сяо Чжань все еще не уверен.

Он благодарен Ибо. Это неоспоримо и однозначно. Ван Ибо подарил ему шанс на новую жизнь, тепло и поддержку в тот миг, когда для Сяо Чжаня это было жизненно необходимо.

Но благодарность — не единственная вещь, которую Сяо Чжань чувствует. Ему нравится Ибо. Глупо было бы отрицать этот факт, учитывая то, как его к нему тянет. Сяо Чжаню очень хочется разобраться, какое конкретно это «нравится», но он ужасно боится лезть глубоко в свою голову.

Потому что как только он делает это — натыкается на стену, которую сам возвел вокруг воспоминаний, связанных с одним-единственным романтическим опытом в своей жизни. И с одним конкретным человеком, имя которого надеется однажды забыть навсегда.

И Сяо Чжань пока не знает, что будет между ним и Ибо.

Но… если — только если — что-то будет, то он хочет, чтобы было по-другому. Не так, как было тогда… Уже почти девять лет назад.

Подсознательно Сяо Чжань понимает, что оно УЖЕ по-другому, потому что Ибо сам по себе ДРУГОЙ.

— Ты во мне дырку просмотришь, — Ибо бросает на него быстрый взгляд, а потом снова возвращает внимание на дорогу. — О чем так задумался?

— О будущем, — честно отвечает Сяо Чжань. — И немного о прошлом.

— И что думаешь? — миролюбиво интересуется Ибо. — О будущем.

— Что не хочу возвращаться в прошлое, — отзывается Сяо Чжань. Ибо криво усмехается.

— Не вернешься, Чжань-гэ, — говорит он, кажется, и без объяснений понимая, о чем идет речь. Сяо Чжань кивает и снова переводит взгляд за окно.

— Такое ощущение, что в последний раз я здесь проезжал еще в прошлой жизни, — признается Сяо Чжань. Он узнает здания, вывески и расположение светофоров. Все кажется знакомым и давно забытым одновременно.

— Ну, в какой-то степени так и есть.

— Да, наверно.

Колумбарий тоже совершенно не изменился с того момента, как Сяо Чжань был здесь в последний раз. Разве что появились новые в бесконечных рядах темных стен.

Раньше Сяо Чжань бывал здесь достаточно часто. И даже тогда количество новых захоронений поражало, а сейчас, когда он пришел спустя год, кажется, что в этом городе мертвых вырос еще целый район. И все это при том, что это далеко не самый популярный колумбарий. На колумбарий с удобным расположением и включенным уходом им с братом просто не хватило бы денег. То, что они смогли упокоить прах родителей хотя бы так, на самом деле удивительно.

Сяо Чжань уверенно идет через ряды, безмолвно глазеющие на него заполненными нишами. Кажется, будто со всех сторон на него смотрят покойники. У Сяо Чжаня действительно ощущение, что он чувствует их взгляды. И в этот момент он благодарит самого себя, что не пришел сюда раньше. Тогда, когда думал, что вот-вот умрет. Ему кажется, что его бы отсюда не выпустили.

Ибо идет рядом, но все равно немного позади, следуя за Сяо Чжанем, который тем временем сворачивает в следующую галерею.

Сяо Чжань отлично помнит дорогу, но даже так это место напоминает лабиринт. Наконец они доходят до нужного ряда, и Сяо Чжань сбавляет темп, ища взглядом до боли знакомую камеру.

И находит.

— Мы пришли, — негромко говорит Сяо Чжань, обращаясь скорее к двум белым урнам, чем к Ибо. Тот замирает за его спиной. — Мам, пап, привет.

Сяо Чжань глубоко кланяется, распрямляется и смотрит на подвыцветшие фотографии — он заменил их в свой последний визит сюда, однако в этот раз почему-то не подумал, что нужно бы их обновить. Он обязательно сделает это в следующий раз.

Рядом с фотографиями лежит веточка искусственных белых и желтых цветов. Желтые лепестки все еще очень яркие, а значит, кто-то приходил сюда недавно.

Сяо Чжаню не нужно гадать, он знает наверняка, кто это был. Сяо Ян. Или Сяо Хун.

От мысли о том, что они могли столкнуться здесь, Сяо Чжаня передергивает. Он лишь надеется, что в присутствии покойных родителей брат не попытался бы их с Ибо убить. Впрочем, скорее всего, он их присутствие на месте памяти их родителей счел бы за осквернение…

Сяо Чжань встряхивает головой, выкидывая из нее сожаления о брате.

— Простите, что не приходил так долго, — Сяо Чжань открывает стеклянную дверцу и поправляет бело-желтую ветку. — Я тяжело болел. Но не волнуйтесь, сейчас все в порядке. Я уже иду на поправку.

Он разговаривает с родителями так, будто они слышат его, просто не могут ответить. Он делал так всегда на протяжении семнадцати лет — но только когда приходил сюда один. Сегодня он здесь с Ибо, но Сяо Чжань все равно разговаривает с душами своих родных так, как привык. Он знает, что Ибо не осудит и не посмотрит как на сумасшедшего. Его поддержка ощутима даже сейчас, когда он просто молча стоит, склонив голову. И Сяо Чжань так чертовски благодарен.

— Мам, пап, в этот раз я пришел не один, — произносит Сяо Чжань после недолгого молчания. — Познакомьтесь, пожалуйста. Это Ван Ибо, мой врач и друг.

— Здравствуйте, господин и госпожа Сяо. Это честь для меня — познакомиться с вами, — Ибо говорит на полном серьезе, точно так же серьезно отвешивает поклон в девяносто градусов. Сяо Чжань грустно улыбается и снова поворачивается к урнам с прахом родителей.

— Он очень хороший человек. Я думаю, он бы вам понравился, — с улыбкой произносит Сяо Чжань. В носу принимается жечь, и он шумно хлюпает им, чтобы избавиться от этого ощущения. Ибо не мог бы не понравиться его родителям. Слишком заботливый, слишком успешный, слишком яркий. Возможно, они были бы рады назвать его своим сыном? Этого Сяо Чжань не узнает никогда, точно так же как и не узнает, что его родители думали бы о его ориентации. Впрочем, ему хочется верить, что они все равно любили бы его. Может быть, тогда и Сяо Ян не отнесся бы к нему так, как отнесся в тот злополучный вечер.

Или же Сяо Чжань считался бы мертвым для всей семьи. Это ранит. И об этом Сяо Чжань не хочет думать.

— Не беспокойтесь, я обещаю очень хорошо заботиться о вашем сыне, — клятвенно произносит Ибо, а Сяо Чжань фыркает и пихает его в плечо.

— Ты говоришь так, будто я маленький, — обиженно бурчит он.

— Для своих родителей мы всегда маленькие, — Ибо легонько толкает его в ответ. — Я просто хочу, чтобы они знали, что я хочу л… оберегать их ребенка всю жизнь. Ну или столько, сколько он позволит мне это делать.

Сяо Чжань прикусывает губу и коротко кивает. Слова Ибо так похожи на признание, что внутри все рефлекторно сжимается. Сяо Чжань не может и слова вымолвить, просто смотрит на безмолвные урны перед собой, гадая, о чем же сейчас могли бы думать его родители.

Этого он тоже никогда не узнает…

Зато он знает, что думает на этот счет мама Ибо. Ее слова, произнесенные когда-то ему на ухо, всплывают в памяти.

«Прошу тебя, выздоровей. Не причиняй моему сыну боль. Пообещай мне».

И Сяо Чжань пообещал, тогда даже не зная, сможет ли выполнить обещание.

Но он выполнил. Он выздоровел. Ну, почти. И сделать больно Ибо он уж точно не хочет. Почему-то именно сейчас, в таком странном для этого осознания месте, он ловит себя на мысли, что не просто не хочет причинить боли, даже случайно, но еще хочет оградить Ибо от нее совсем. Хочет защитить его от этого точно так же, как он защищает его самого.

Это понимание его не шокирует. Такое чувство, будто оно пришло уже давно, просто только сейчас сформировалось в нечто осознанное.

Они стоят так еще какое-то время. Сяо Чжань молчаливо стирает пыль с фотографий, передает Ибо, чтобы тот подержал, пока Сяо Чжань смахивает пыль с урн и искусственных цветов.

— Они выглядят счастливыми, — говорит Ибо, разглядывая фотографию. Он ни слова не говорит о том, что Сяо Чжаню сейчас с пылью лучше не связываться — лишние бактерии и аллергены.

— В детстве мне тоже так казалось, — говорит Сяо Чжань, заглядывая в фотографию, которую держит в руках Ибо. С нее на них смотрят родители Сяо Чжаня. Там они выглядят как их ровесники. — Если честно, я только недавно начал понимать, что это было не совсем так. Во всяком случае, все было уж точно не так радужно, как рисовало мне мое детское воображние. Я все чаще вспоминаю, как они ругались между собой, как папа хлопал дверью, а мама плакала. И это было не один раз. В детстве я думал, что она плачет, потому что ей грустно от того, что папа ушел. Я пытался успокоить ее, говорил, что он обязательно вернется. Она тогда обнимала меня и плакала еще пуще. Я не знаю, кто был виноват в их ссорах, но думаю, что и отец не чувствовал себя счастливым. В любом случае я люблю их обоих. И мне грустно от того, что, вероятно, они оказались не теми людьми друг для друга. А еще они оба ужасно много работали. Я почти не помню, чтобы они отдыхали или проводили время с нами. За все детство я могу вспомнить всего пару походов в парк развлечений, где на большую часть аттракционов меня даже не пустили. Я был о-очень мелким в детстве.

Сяо Чжань усмехается, касается кончиками пальцев белой пластиковой рамки.

— На самом деле, не то чтобы у них был выбор. Времена были сложные, а нас надо было чем-то кормить, во что-то одевать. Может быть, они тогда и ругались из-за этого… — Сяо Чжань неопределенно пожимает плечами. Ибо отдает ему фотографию и протягивает искусственную ветку с белыми цветами, которую они купили пару дней назад в преддверии поездки. Сяо Чжань устанавливает фотографию на место и укладывает свои цветы рядом с теми, что оставил брат. Закрывает нишу стеклом и отступает на шаг. — Сейчас все это уже не важно. Мне все равно хочется верить, что они любили друг друга.

— Уверен, что так и было, — произносит Ибо, глядя на урны за стеклом. Сяо Чжань поворачивается к нему, смотрит на него с секунду, а потом молча кивает. Скорее всего, Ибо прав, когда-то они, вероятно, действительно были счастливы.

К выходу из колумбария они идут медленно и молча. Сяо Чжань вновь погружается в воспоминания, на этот раз куда более давние, чем обычно. Вспоминает мамину рыбную лапшу и то, как отец учил его забивать гвозди. Сяо Чжань тогда случайно отшиб ему палец. Больше молоток ему в руки не давали. Еще он вспоминает, как мама классе в третьем выпытывала, какая девочка нравится Сяо Чжаню. Сейчас это воспоминание вызывает улыбку.

— Ты улыбаешься, — говорит Ибо, поглядывая на него. — О прошлом или будущем думаешь?

— О детстве, — отзывается Сяо Чжань. — О своей несостоявшейся первой «любви».

Сяо Чжань обозначает кавычки пальцами.

— О! Это интересно! Чжань-гэ, расскажи мне, — требует Ибо, расплываясь в улыбке. И Сяо Чжань не может отказать.

— О… Я был в начальной школе. И мама решила, что самое время мне «влюбиться» в какую-нибудь девочку, — посмеивается Сяо Чжань, вспоминая. — А мне не нравился никто. Ну я так и сказал. А мама сказала: «Не может такого быть. Присмотрись повнимательнее». Ну и мне пришлось выдумывать. Выбрал самую нормальную девчонку — со мной за партой сидела. А потом мама, наверное, захотела развития наших отношений и дала мне с собой в школу шоколадку, чтобы я ей подарил. А я сам ее съел, никому не сказав…

— Чжань-гэ! Так ты с детства сердцеед, — хватается за грудь Ван Ибо. — Разбил сердечко бедной девочке…

— Да нет же! Она же даже не в курсе была, — смеется Сяо Чжань, но Ибо это, похоже, не убеждает вовсе.

— Не верю! Ты не мог ей не нравиться! Чжань-гэ, если у нее были глаза, ты был обречен!

— Ты не видел меня в детстве, — отмахивается Сяо Чжань.

— А у тебя есть фотки? Я бы посмотрел! — заявляет Ибо. Сяо Чжань поджимает губы и качает головой. — Да брось! Не скромничай! Мы все детьми были чудными…

— Да не в этом дело, — качает головой Сяо Чжань. — Все детские фотки остались в родительской квартире, куда мне теперь входа нет. Поэтому… Наверное, Сяо Ян их выкинул к чертям. Или повырезал меня со всех… Не удивлюсь.

— Прости, — потупляет взгляд Ибо. — Я не хотел.

— Да все нормально, — наигранно пожимает плечами Сяо Чжань, минуя последний поворот. — Среди них все равно красивых не было. Я везде как дурачок получался.

— Не верю ни единому слову, — сообщает Ибо, останавливаясь рядом с машиной.

Куда они едут дальше, Ибо не рассказывает. Говорит только, что к одному очень близкому для него человеку. Для него они тоже захватывают искусственные цветы, поэтому у Сяо Чжаня не остается сомнений — они едут к Вэньханю. За все это время Сяо Чжань никак не выдал того, что знает, что друзей изначально было четверо, а не трое, памятуя о просьбе Исюаня.

Ибо ощутимо напряжен. И это напряжение растет по мере того, как они, очевидно, приближаются к пункту назначения. Сяо Чжань не знает наверняка, о чем тот думает, однако может догадаться. Пустоту от потери заткнуть сложно, практически невозможно. Она кажется чуть менее заметной, если не вспоминать о ней, однако стоит лишь на миг задуматься, как эта бездна утягивает в себя.

В этот раз они приезжают на кладбище. Оно находится далеко за городом, но Сяо Чжань все равно уверен, что место здесь могут позволить себе только очень обеспеченные люди.

Ибо выглядит жутко бледным, когда ставит машину на сигнализацию и поворачивается к Сяо Чжаню, дожидаясь, пока тот подойдет к нему. И Сяо Чжань подходит. Внутри щиплет осознанием: прошло уже очень много лет с момента смерти этого человека, но Ибо все еще не отпустил. И, наверное, уже не отпустит. Сяо Чжань с содроганием думает о том, что Ибо мог бы чувствовать себя так же плохо и после его смерти.

«Стать приятелем с врачом — нормальная идея. Он ведь знает, что тебя ждет, а значит, будет готов к тому, что ты умрешь», — вспоминает свои рассуждения в ноябре прошлого года Сяо Чжань. И ему хочется себя ударить.

Сейчас Ибо совсем не похож на человека, который мог бы быть готов к такому. Сейчас он выглядит мягко, уязвимо и до щемящей боли в груди грустно.

По тропинкам кладбища они идут в тишине. Сяо Чжань думает, что надо что-то сказать, но не знает, что.

Спросить, куда они идут? Но он знает куда. Уверен процентов на девяносто.

Спросить, кем был тот человек? Но и это он знает.

Спросить, как чувствует себя Ибо? Но разве это не очевидно?

Поэтому они идут в тишине. Кладбище светлое, но местность гористая, поэтому в нескольких местах они поднимаются по ступенькам. Дорога длинная, но Ибо идет уверенно, довольно быстро. Сяо Чжань старается не отставать. Получается так себе. Очень скоро воздуха перестает хватать.

— Бо-ди, можно немножко медленнее, — просит Сяо Чжань, Ибо резко останавливается и оборачивается к нему.

— Конечно можно, Чжань-гэ, — в его взгляде сожаление. — Я что-то задумался и на автомате скорость набрал. Прости.

— Все нормально, — ободряюще улыбается Сяо Чжань, пытаясь улыбнуться. — Хорошо быть молодым!

— Чжань-гэ, ты не старый, — фыркает Ибо, качая головой. Морщинка, которая было залегла между чужих бровей, разглаживается. У Сяо Чжаня становится легче на душе от этого.

— Вопрос спорный, — хмыкает Сяо Чжань, отдышавшись. — Я в детстве считал, что тридцать лет — это всё, конец. Пенсия.

— Я тоже, — кивает Ибо, дожидаясь, пока Сяо Чжань даст добро на продолжение пути. — Мне кажется, все дети так думают… Ко мне когда малявка какая-то обратилась «дядя», я чуть не упал. Думаю, какой я тебе дядя? А потом понимаю, что вообще-то да.

Сяо Чжань хихикает и кивает на тропинку, мол, можно идти. Ибо послушно продолжает путь, но на этот раз гораздо медленнее.

— Мы… идем к Вэньханю? — Сяо Чжань сам не знает, зачем спрашивает. Наверное, для того, чтобы Ибо было проще о нем говорить. Ведь ему не придется подбирать слова, если Сяо Чжань уже знает.

Ибо останавливается уже второй раз за весь путь и снова оборачивается к Сяо Чжаню.

— Откуда ты… — Ибо смотрит ему в глаза, а потом Сяо Чжань буквально видит в его глазах догадку. — Исюань, да? Он тебе рассказал?

— С чего ты взял? — Сяо Чжань не уверен в том, правильно ли он сделал, что проболтался. Но вряд ли Ибо будет действительно злиться на друга из-за такого.

— Ну а кто еще? Лиин не смогла бы, значит, Исюань. Засранец! Просил же… — Ибо качает головой и вздыхает. — И давно?

— Давно, — говорит Сяо Чжань. — Не злись на него, ладно? Он рассказал, потому что я попросил. Он хотел, чтобы я начал понимать тебя лучше. И мне правда стало понятнее… Но почему ты просил не говорить?

— Не хотел, чтобы ты себя с ним ассоциировал, — пожимает плечами Ибо, прикусывая губу. — И чтобы ты думал о смерти лишний раз.

— Но я и так думал о ней, — Сяо Чжань мягко улыбается и берет Ибо за руку, переплетая их пальцы. Тот вздрагивает и рефлекторно опускает взгляд на их соединенные руки, а потом поднимает обратно на Сяо Чжаня. Смотрит немного беззащитно и удивленно. — Не волнуйся за меня так. Я сильнее, чем кажется.

— Чжань-гэ, — растерянно произносит Ибо. Сяо Чжань улыбается ему и тянет за руку.

— Идем, Бо-ди.

Ибо выглядит ошарашенным, и от Сяо Чжаня не укрывается то, как тот то и дело косится на место, где сплетаются их пальцы. Сяо Чжань не хочет каким-то образом объяснять себе самому свое поведение. Ему захотелось взять за руку дорогого человека, захотелось показать, что вот он, рядом, что Ибо всегда может рассчитывать на его помощь и поддержку и что он всегда сделает для него все, что в его силах. Вот и все. Какие еще объяснения нужны?

Они идут еще около пяти минут, пока Ибо не останавливается рядом с одним из немногочисленных кустарников. Сяо Чжань останавливается следом.

Прямо перед ними каменное надгробие с высеченными на нем именем и двумя датами. Сяо Чжань смотрит на них. Он прожил так мало…

Чуть ниже лежит букет свежих цветов. Белые хризантемы. Целая охапка.

Они выглядят настолько свежими, что Сяо Чжань невольно предполагает, что их принесли сегодня. Ну или вчера вечером.

— Его родители до сих пор приходят почти каждый день. Мы все из Лояна, но когда он заболел здесь, в Пекине, они перебрались сюда. И так здесь и остались, — Ибо отвечает на незаданный вопрос. Сяо Чжань поворачивается к нему, но Ибо смотрит лишь на серый бездушный камень перед собой. — Почти восемь лет прошло.

Ибо выглядит довольно собранным, но Сяо Чжань чувствует, как чужая ладонь подрагивает в его собственной.

— Прости, бро, мы приходим слишком редко, — вздыхает он, крутя во второй руке веточку искусственных цветов. — Лиин и Исюань сегодня работают. Иначе они бы тоже пришли. Но я привел кое-кого другого.

Ибо поднимает глаза на Сяо Чжаня, встречаясь с ним взглядом. В этом взгляде как будто вопрос, и Сяо Чжань кивает в ответ на него.

— Это Сяо Чжань, — неловко произносит Ибо. — Для тебя Сяо-лаоши. Чжань-гэ, это мой друг. Вэньхань. Для друзей Гном.

— Привет, — тихо здоровается Сяо Чжань, кланяясь. Ибо снова переводит взгляд на памятник. И больше не говорит ни слова. Сяо Чжань не мешает. Он понимает, что Ибо, должно быть, проще не произносить чего-то вслух, оставляя это в мыслях. А Сяо Чжаня он представил словами только потому, что так сделал Сяо Чжань со своими родителями.

Сяо Чжань и сам задумывается, глядя в землю перед собой и сжимая в своей руке руку Ибо.

Ибо потерял друга и скорбит по нему до сих пор. Не может отпустить его уже почти восемь лет. А Сяо Чжань… Его собственный брат сказал ему, живому, в лицо, что для него он мертв. И наверное, это ужасно эгоистично — думать о себе и своих проблемах, пусть и из прошлого, на могиле человека, по которому так тоскует сердце Ибо, но Сяо Чжань не может не провести эту параллель. Ибо бы все отдал, чтобы его друг был жив. А Сяо Ян бы и глазом не моргнул, если бы Сяо Чжань умер.

— Наверное, я должен рассказать что-то хорошее из наших с ним общих воспоминаний, — хрипловатый голос Ибо выводит Сяо Чжаня из тьмы его мыслей. — Но в голову совсем ничего не лезет. Только то, что я ужасно скучаю по нему.

Ибо шмыгает носом. Сяо Чжань резко вскидывает голову, чуть покачиваясь от слишком быстрого движения. Ибо рефлекторно сжимает его руку крепче.

Сяо Чжань обеспокоенно заглядывает в лицо Ибо. Его глаза блестят влагой. Его грусть почти осязаема. И Сяо Чжань так хочет помочь, но… Он совершенно бессилен в том, чтобы вернуть человека с того света.

— А почему Гном? — спрашивает Сяо Чжань. Вопрос приходит в голову сам собой, точно так же сам собой он срывается с губ. — Он был невысоким?

Ибо сквозь очередной шмыг носа фыркает. Звук получается странный, но Ибо улыбается сквозь слезы, и это главное.

— Нет, не в этом дело, — качает головой Ибо. — Он всегда был примерно одного роста со мной и Исюанем. Я потом на сантиметр его обогнал. Да и Лиин всегда была ниже. Так что дело не в этом. Знаешь, кто такой Гимли?

— Что-то знакомое, — пожимает плечами Сяо Чжань. Это явно как-то должно быть связано с гномами. А потом до него доходит. — А! Это из «Властелина колец»?

— Точно, — кивает Ибо. — Так вот, если помнишь, он там всегда соревновался с эльфом Леголасом и всегда проигрывал. Вот у Вэньханя такая же фигня была. Если он с кем-то на что-то спорил, всегда просирал. Серьезно! Даже если он делает что-то лучше, чем кто-либо на планете Земля, то, если будет соревнование или спор, он все равно проиграет. Понимаешь? Ну вот оттуда и пошло.

— Немного жестоко, — тянет Сяо Чжань, глядя на Ибо с укором. — Не находишь?

— Разве? — вскидывает брови Ибо. — Нам весело было.

— А почему вы никого из вас Эльфом не прозвали? — интересуется Сяо Чжань. — Ну, кого-то, кто чаще выигрывал, например?

— Ну, Вэньхань сказал, что это как-то по-гейски, — смеется Ибо. — Мы тогда еще даже не понимали, что это значит. Просто отец Вэньханя как-то назвал Леголаса геем, Вэньхань спросил, что это значит. Ну тот и объяснил, что это значит, что он похож на девушку. У Лиин прозвище уже было на тот момент, а всем остальным не хотелось быть похожими на девчонку… Нам лет семь было тогда, а может, и того меньше. Конечно, мы не знали тогда, что кое-кто из нас вполне себе тянет на Эльфа. И не потому что похож на девушку.

Сяо Чжань хихикает и согласно кивает. Да, Ибо вполне мог бы быть эльфом. Во всяком случае, чисто визуально: высокий, стройный, красивый. Разве что уши человеческие. И ориентация тут, вообще-то, ни при чем.

Они стоят на могиле Вэньханя еще какое-то время, пока не начинается дождь. Когда первые крупные капли падают на лоб Сяо Чжаня, Ибо как раз рассказывает о том, как они вчетвером сдавали гаокао, в красках расписывая, сколько нервов каждый из них потратил.

Сяо Чжань вздрагивает от неожиданности, тянется ко лбу рукой, размазывая влагу. А потом ливень без предупреждения обрушивается стеной.

Ибо ругается. Прощание с Вэньханем получается смазанным. Сяо Чжань едва успевает поклониться напоследок, когда Ибо уже тащит его за собой в ту сторону, где припаркована машина.

— Тебе нельзя промокать! — торопит он его. Но Сяо Чжань правда не может быстрее. Кое-где он переходит на бег, но слишком быстро выдыхается и качает головой. Уж лучше он промокнет, чем выплюнет легкие или шлепнется в обморок.

Конечно, пока они добегают до машины, оба успевают вымокнуть напрочь. Дождь, которого не было в прогнозе, льет так, будто наверху включили душ, чтобы искупать грешную землю.

Но, если честно, это даже приятно. Дождь теплый, Сяо Чжань, возможно, пробежался бы босиком по траве. Он почти предлагает это Ибо, но тот правда выглядит обеспокоенным, поэтому Сяо Чжань идею отбрасывает.

Как же он хочет поскорее выздороветь окончательно, чтобы воплотить что-то такое в жизнь.

Chapter Text

Дождь льет как из ведра. Теплый, летний.

Сяо Чжань смеется, раскидывает руки в стороны и кружится под дождем, переступая босыми ногами по примятой траве.

Ибо смотрит на это и не может оторваться. Сяо Чжань прекрасен настолько, что на него почти больно смотреть. Ибо кажется, что он ворует эти мгновения, как в том мифе про купающуюся нимфу. Сяо Чжань как будто божество в своей легкой белой рубашке, которая, намокнув, липнет к телу, становясь почти прозрачной.

Взгляд Ибо сам собой соскальзывает на темные, хорошо заметные под тканью соски. Его бросает в жар.

Он должен отвернуться, однако не может заставить себя это сделать.

Сяо Чжань тем временем останавливается, откидывает с лица мокрые волосы, обнажая лоб, и подходит ближе.

— Ну и чего ты застыл? — голос Сяо Чжаня смешливый, звонкий. — Бо-ди… Мы не будем, как в лучших мелодрамах, целоваться под дождем? Ну же, всегда хотел попробовать так сделать.

С этими словами Сяо Чжань хватает Ибо за руку, тянет на себя, Ибо повинуется: ему совсем не хочется сопротивляться.

Его губы накрывают чужие влажные, улыбающиеся. Целуют быстро, будто всего лишь сцеловывают пресную влагу с его губ.

Ибо тихо стонет, ему так нравится, как Сяо Чжань целуется, но вместе с тем ему так мало. Поэтому, когда Сяо Чжань уже собирается отстраниться, Ибо не дает: опускает ладонь на чужой затылок и удерживает, перехватывая инициативу и углубляя поцелуй. Пальцы Сяо Чжаня сжимают его плечи на мгновение, а затем расслабляются, он послушно впускает Ибо в свой рот, и у того все внутри скручивается от удовольствия, затягиваясь узлом внизу живота. Можно. Можно брать столько, сколько хочется.

Сяо Чжань больше не смеется, его дыхание сбивается, от тела пышет жаром — Ибо это чувствует даже сквозь прохладную от воды ткань.

Он не знает, как они оказываются на земле, утопая в травяном море. Сяо Чжань лежит под ним. Его ноги широко разведены, рубашка расстегнута на несколько верхних пуговиц так, что видно острые ключицы, а болезненно потемневшие от поцелуев губы приоткрыты.

— Иди сюда, — шепчет он, обвивая шею Ибо руками и притягивая к себе. Они снова целуются. Сяо Чжань выгибается под ним, льнет ближе. Шепчет что-то ему в губы, расстегивает на нем штаны, приспускает вместе с бельем. Ибо понимает, что происходит, лишь когда головка его члена упирается во влажное колечко мышц. Он не знает, как Сяо Чжаню удалось так быстро и легко избавить их обоих от одежды, но это и не важно.

— Войди в меня, — произносит Сяо Чжань, глядя ему в глаза, а потом громко и протяжно стонет, когда Ибо уверенным движением толкается внутрь.

От этого стона Ибо просыпается.

Пробуждение оказывается оглушающим: Ибо не сразу понимает, где находится. Лишь через пару-тройку долгих мгновений до него доходит, что он лежит в постели у себя дома, уткнувшись лицом в подушку, его стоящий член упирается в матрас, а перед глазами, которые он закрывает, пытаясь вернуть ускользающую грезу, все еще Сяо Чжань, распластанный на земле, готовый его принять.

Ибо приглушенно рычит в подушку и тянется рукой вниз. Образ Сяо Чжаня из сна размывается, однако на смену ему приходит другой. Даже более яркий. Тот, что Ибо видел всего несколько дней назад, когда вернулся с работы. Сяо Чжань сидел на диване в гостиной, умиротворенно раскрашивая горгулью для Лиин под передачу о Большом Барьерном рифе.

Он выглядел уютно и горячо одновременно, одетый в одну лишь старую разношенную майку, из-под которой едва виднелась темная ткань боксеров. Домашние шорты, кажется, были в стирке.

В тот момент Ибо мог думать лишь о том, чтобы подойти к Сяо Чжаню, отобрать у него планшет, потянуть его за ноги на себя, разместиться между ними и отсасывать до тех пор, пока тот не начнет кричать от удовольствия, сотрясаясь в оргазме. Это не первый раз, когда он ловит себя на подобной мысли, но это был последний, поэтому и дрочит Ван Ибо сейчас именно на него, представляя, каким бы удивленным выглядел Сяо Чжань, когда он приспустил бы с него трусы, когда провел бы языком под головкой, а потом взял на всю длину. Ибо сжимает свой член в ладони сильнее и двигает кистью быстрее. Сяо Чжань в его воображении подмахивает бедрами в такт движениям его головы и зажимает себе рот от слишком пошлых стонов, когда Ибо принимается пальцами ласкать его крупные соски прямо под безразмерной майкой.

Ибо представляет, как выплескивается сперма Сяо Чжаня прямо ему в горло, как содрогается чужой член во рту… И кончает сам, прямо в одежду, в которой спал. Черт с ней. Постирается.

Облегчение наступает, вместе с ним накатывает и легкое отвращение к себе. В последнее время он занимается такими вещами все чаще. И не сказать, что он считает правильным дрочить на человека, который спит через стенку. Но близость Сяо Чжаня сводит с ума.

Ибо старается успокоить свою проснувшуюся совесть тем, что Сяо Чжаню никак не повредит то, о чем он не узнает, но аргумент выходит слабоватым.

В итоге Ибо не находит ничего лучше, чем встать и потащиться в ванную.

Сяо Чжань уже не спит: дверь в его комнату открыта, а из кухни доносится звук работающего телевизора. И еще пахнет чем-то вкусным. И только здесь Ибо вспоминает, какой сегодня день.

— Будем считать, это мой подарок самому себе, — бурчит Ибо, обращаясь к своей совести, хотя прекрасно знает, что это точно не последний раз.

Появляться перед Сяо Чжанем в свой день рождения в трусах, куда только что накончал, пока дрочил на него, кажется просто ужасной идеей, поэтому Ибо придерживается первоначального плана и отправляется в душ.

Прохладная вода успокаивает слабо: слишком уж ярко ассоциируются струи из душа с каплями дождя в его недавнем сне. Воспоминание обжигает нервные окончания образом вымокшего (везде) Сяо Чжаня, и Ибо поспешно делает воду холоднее. Нет, он не опустится до второго раза за утро.

Из ванной он выходит уже немного остывшим, проходит на кухню и останавливается в дверях, наблюдая за тем, как, поглядывая то и дело в планшет, крутится у плиты Сяо Чжань. Взгляд Ибо скользит по бесконечно длинным голым ногам, которые не в силах испортить даже дурацкие шорты со Спанч Бобом, которые Сяо Чжань купил на прошлой неделе. Ибо хочется подойти со спины, обнять, пробравшись руками под серую майку оверсайз, поставить подбородок на плечо Сяо Чжаня и спросить, чем он занимается.

Из всего этого Ибо выполняет лишь последний пункт.

— Пахнет чем-то сладким. Чжань-гэ, что ты готовишь?

Сяо Чжань вздрагивает, роняет ложку, крепко высказывается куда-то в пустоту. Все это происходит до того, как он оборачивается к Ибо.

— Ох, Бо-ди, зачем подкрадываешься? — страдальчески стонет Сяо Чжань, хватаясь за сердце и очевидно переигрывая, чтобы Ибо ни за что не подумал, что ему и правда стало дурно.

— Прости, — Ибо подходит чуть ближе, опуская ладонь, которая буквально чешется от потребности коснуться Сяо Чжаня, на спинку стула. — Я не хотел напугать.

— Я знаю, — Сяо Чжань улыбается своей восхитительной улыбкой, обнажая чуть выступающие передние зубы, а потом в два шага оказывается рядом с Ибо и распахивает руки для объятий. — С днем рождения, Бо-ди!

— Спасибо, Чжань-гэ, — Ибо тоже не может сдержать улыбки, шагает вперед, позволяя Сяо Чжаню его обнять. «В этом нет ничего такого. В этом нет ничего такого», — твердит он себе, когда опускает ладонь чуть выше поясницы Сяо Чжаня. Но самоубеждение не срабатывает: сердце все равно несется счастливым галопом. Глупое.

— Знаешь, о чем я подумал? — Сяо Чжань чуть отстраняется, но из объятий не выпускает. — С сегодняшнего дня до пятого октября наша разница в возрасте составляет всего один год. Тебе уже двадцать девять, мне все еще тридцать.

— Звучит логично, — смеется Ибо, чуть наклоняя голову и любуясь чужим лицом в непосредственной близости от своего. Не податься вперед и не украсть с чужих губ быстрый сладкий поцелуй — непосильное испытание, но Ибо держится. Но, похоже, недостаточно хорошо, потому что взгляд сам собой соскальзывает на губы Сяо Чжаня. Сухие, но такие мягкие. Ибо сглатывает. Наверное, Сяо Чжань замечает то, каким голодным взглядом Ибо жрет его губы, а потому аккурано отстраняется и возвращается к готовке. Ибо больше не видит его лица, но видит розоватые пятна на шее: Сяо Чжань смутился.

— Только не смейся, — Сяо Чжань будто бы продолжает прерванный разговор. — Но я решил приготовить торт. Ну знаешь, как в кондитерских делают. У меня УЖЕ, кажется, нервный тик от количества сахара, которое требуется по рецепту, но тут говорят, что будет вкусно. Ни разу в жизни не пробовал готовить торты.

Сяо Чжань немного тараторит, пока Ибо обходит его, подходит к холодильнику и лезет туда за водой.

— Мне кажется, у тебя не может получиться невкусно, — говорит Ибо. — За что бы ты ни взялся, можно звезду Мишлена выдавать.

— Бо-ди, — с укором стонет Сяо Чжань. — Сегодня же ТВОЙ день рождения. Это я тебя должен всячески расхваливать.

— Расхваливай, я не против, — Ибо прислоняется бедром к столу, на котором кипит бурная деятельность Сяо Чжаня, и изучающе смотрит на что-то, напоминающее крем. Наверное, это он и есть. Он тянется пальцем к чашке, собираясь проверить свою догадку. Однако задумку осуществить не удается: Сяо Чжань шлепает его по руке и строго грозит пальцем. — Эй! Я хочу попробовать!

— Нельзя сюда пальцами лезть, — Сяо Чжань непреклонен. Он оглядывается по сторонам, будто в поиске чего-то. — О! На венчиках миксера немного осталось. Можешь облизать.

С этими словами Сяо Чжань аккуратно выдергивает миксер из сети и протягивает Ибо. Тот послушно принимает его из чужих рук и извлекает из него один из двух венчиков.

— Чжань-гэ, давай вместе, — Ибо протягивает венчик Сяо Чжаню, тот кивает и берет его, как мороженное за палочку. Ибо тем временем вытаскивает второй.

— За тебя! — хихикает Сяо Чжань, стукаясь своим венчиком о тот, который держит Ибо так, будто это бокал с шампанским или что-то типа того.

— Можем лизать на брудершафт, — предлагает Ибо, сохраняя максимально серьезное лицо. — Посмотрим, у кого язык лучше работает…

— Ван Ибо-о-о, — стонет Сяо Чжань, зажмуриваясь и качая головой. Ибо ржет и слизывает приторный крем, пожимая плечами, мол, а что он такого сказал?

Сяо Чжань ковыряется с первым тортом в своей жизни последующие несколько часов. За это время Ибо успевает поговорить с родителями по телефону, получить поздравления от нескольких коллег по работе и списаться с Исюанем и Лиин, которые должны подтянуться к вечеру. Они договорились не закатывать крутых гулянок, но завтра никому из них не нужно на работу (во всяком случае, с утра), а потому, скорее всего, праздник уйдет в ночь.

— Так, по рецепту сказано, что его нужно убрать в холодильник, — Сяо Чжань появляется в гостиной, где Ибо бессовестно залип в дурацкие видео. — Я убрал.

— Молодец, Чжань-гэ! Уверен, это будет шедеврально, — Ибо откладывает телефон в сторону и поднимает взгляд на Сяо Чжаня. Он выглядит запыханным: щеки порозовели, на висках виднеются бисеринки пота, а глаза лихорадочно поблескивают. Похоже, Сяо Чжань в предвкушении.

— Главное, чтобы хотя бы съедобно оказалось, — кокетливо вздыхает Сяо Чжань. И Ибо уже в который раз задается вопросом, осознает ли он в такие мометы, насколько он очарователен. Скорее всего, нет, иначе Сяо Чжань постеснялся бы себя так вести. — Во сколько приедут Исюань с Лиин?

— Они по отдельности, — отзывается Ибо, с трудом собирая мысли в кучу, пока Сяо Чжань потягивает уставшую спину. — Исюань уже скоро должен явиться. Лиин сегодня на работе. Ее заберет Шаофэн. Хоть посмотрим на него в жизни… Кому подругу отдаем.

— Волнуешься? — Сяо Чжань смотрит на него, чуть наклонив голову. «Господи, какой же ты красивый», — проносится отчаянное у Ибо в голове, и он едва не упускает вопросительную интонацию.

— Я? Вот еще, — хмыкает Ибо, складывая руки на груди. — Это он пусть волнуется. Я с Лиин в один горшок ходил, а он с ней без году неделю знаком…

— Бо-ди, а ты ревнивый, — смеется Сяо Чжань.

— Ничего подобного. Просто ему же лучше, если он окажется нормальным, — непримиримо заявляет Ибо. Нет, он правда счастлив за Лиин, которая наконец-то, возможно, нашла своего человека после стольких лет в одиночестве и скорби. Он лишь хочет, чтобы этот мужчина не причинил ей боли. Хватит с нее.

— Бо-ди, — судя по тону, Сяо Чжань собирается перевести тему, и Ибо не против. — А подарок можно сейчас дарить? Или лучше подождать всех и подарить со всеми вместе?

— Как тебе больше хочется, Чжань-гэ? — Ибо, конечно, хочется, чтобы подарок заключался в поцелуе или предложении попробовать выстроить отношения. Но это, конечно, не так. На это даже надеяться не стоит. Ибо уговаривает себя не думать об этом, потому что это было бы слишком хорошо для правды.

— Сейчас, — уверенно говорит Сяо Чжань. — Подожди минутку. Хорошо?

— Конечно, — кивает Ибо, провожая Сяо Чжаня взглядом. Интересно, понимает ли он, что лучшим подарком для Ибо является он сам? Даже если понимает, это совсем ничего не значит. «Он не обязан отвечать на твои чувства», — напоминает голосок в голове Ибо. И Ибо это знает, но вспоминает то, как Сяо Чжань держал его за руку тогда, на кладбище. И сердце очень хочет верить.

Сяо Чжань чувствует себя лучше. Он даже поправился на три килограмма. Его кожа стала выглядеть здоровее, а в глазах появился блеск. Сяо Чжань принял свою новую жизнь. И Ибо так хочется быть ее частью…

— А вот и я! — Сяо Чжань появляется в комнате снова, держа в руках объемную коробку. Ибо почему-то думает, что там коструктор. Предчувствие? — Ван Ибо, поздравляю с днем рождения! Надеюсь, тебе понравится!

Сяо Чжань сгибается в шуточном поклоне и протягивает коробку на вытянутых руках. Ибо принимает ее, а Сяо Чжань усаживается рядом, ожидая, пока Ибо развернет.

И Ибо разворачивает: старается сначала аккуратно, а потом не выдерживает и просто рвет упаковочную бумагу, потому как Сяо Чжань выглядит ну очень нетерпеливым. И конечно, это конструктор. Ибо не удивлен, но это все равно безумно приятно. На самом деле все что угодно от Сяо Чжаня было бы безумно приятно. Ибо переворачивает коробку, смотрит на картинку и фыркает.

— Единорог, Чжань-гэ? — Ибо поднимает взгляд на Сяо Чжаня, который сидит очень близко.

— Ага, — кивает тот, выглядя немного смущенно. — Я хотел Гремлина вообще-то, но… В общем, я подарю его в следующий раз.

— Единорог тоже очень хорош, — Ибо правда нравится — как минимум факт подарка. Как максимум — тот факт, что Единорог, во многом благодаря Исюаню, прочно ассоциируется у всех них с Сяо Чжанем. — Чжань-гэ, а можно считать, что ты подарил мне себя?

Вопрос он задает в шутливой форме, зная, что ничего такого тот не имел в виду. Сяо Чжань улыбается, глядя на Ибо, смотрит спокойно, без укора или смущения. И Ибо несказанно радует, что Сяо Чжань идет на поправку не только физически, но и ментально. Во всяком случае, сейчас он чаще касается и случайно, и умышленно, не впадает в состояния ступора, да и последняя паническая атака, кажется, была целую вечность назад.

— Я все еще не знаю, почему «Единорог», — напоминает Сяо Чжань, не отвечая на вопрос. Ибо на это не обижается. Сяо Чжань не отказывает. И пока что этого более чем достаточно. Вопрос только в том, когда этого перестанет хватать. А этот момент рано или поздно наступит, и тогда им придется поговорить. — Я хочу правды, Ван Ибо! Иначе тебе придется собирать его в одиночку!

Сяо Чжань кивает головой на коробку.

— Чжань-гэ, это шантаж. Ты шантажируешь именинника? — приподнимает бровь Ибо.

— Именно так, Бо-ди. Отчаянные времена требуют отчаянных мер, — разводит Сяо Чжань руками и совершенно невинно улыбается. Ибо хочет сцеловать эту улыбку с его губ.

— Кажется, у меня нет выбора, — наигранно вздыхает Ибо. — У тебя у самого есть догадки?

— Ну… вообще, сначала не было, но потом появилась одна, — признается Сяо Чжань, облизывая губы. Ибо уговаривает себя не смотреть на них: он уже смутил сегодня этим Сяо Чжаня. — Потому что я… ну, дохлый?

— Чего? — заявление Сяо Чжаня приводит в замешательство.

— Ну знаешь, в «Гарри Поттере» был дохлый единорог. В первой части. Ну и я подумал, что если некоторые ваши клички из фильмов, то, возможно, моя тоже. А других фильмов с единорогами я не знаю… Хотя… Стоп. Знаю еще один. Блин, как же он назывался? А! «Хижина в лесу», точно. Но там единорог очень кровожадный был. Я скорее на дохлого похож.

Ибо смотрит на Сяо Чжаня с секунду, а потом начинает ржать. От души. Говорить сквозь хохот сложно, но он все же умудряется:

— Боже! Чжань-гэ… Я не могу… — Ибо выдыхает и снова поднимает взгляд на сконфузившегося Сяо Чжаня. — Знаешь, после твоих теорий правда может показаться весьма прозаичной.

Сяо Чжань смотрит вопросительно. И Ибо не удерживается, тянется к его лицу рукой и касается щеки одними лишь кончиками пальцев. Сяо Чжань замирает, однако не отталкивает.

— Чжань-гэ, ты Единорожка, потому что ты нереальный, волшебный, слишком невозможный для земного существа. Ты как будто из какой-то сказки вышел… Ну и если уж совсем честно, — Ибо немного нервозно выдыхает. — Исюань прозвал тебя так, потому что я смотрю на тебя открыв рот примерно всегда.

И Ибо буквально чувствует подушечками пальцев, как кожа под ними становится горячее. Глаза Сяо Чжаня раскрываются чуточку шире от неожиданности. Должно быть, Сяо Чжань не ждал такой прямоты. Он выглядит мило. И притягательно.

— Ну вот. Теперь ты знаешь. Так что отвертеться от сборки единорога не выйдет, — Ибо убирает руку с чужой щеки и немного отстраняется. От греха подальше. Сяо Чжань как будто по инерции подается вперед вслед за рукой. Совсем немного, но Ибо тут же жалеет о том, что не позволил своей руке задержаться чуть дольше.

Подумать о том, разрешены ли теперь такого рода прикосновения, Ибо не успевает: раздается звонок в дверь.

Это Исюань, который заваливается в дом с пакетами из какого-то ресторана и буквально с порога напоминает Сяо Чжаню про подарок. Ибо отвешивает другу подзатыльник, между ними завязывается шуточная потасовка, в ходе которой Сяо Чжань пытается спасти пакеты с едой. В принципе удачно — только один из контейнеров помялся, но это не страшно — Сяо Чжань все равно собирался переложить все это в обычную посуду.

Рисунок Гоблина Сяо Чжань скидывает ему уже чуть позже, когда к празднику уже все готово и остается только дождаться Лиин с ее парнем. Исюань рассматривает свою цифровую интерпретацию чрезвычайно любовно, приближает, удаляет и улыбается.

— Может, нам оставить вас наедине? — предлагает Ибо, наблюдая за реакцией друга.

— Может, это мне оставить наедине вас? — не теряется Исюань, поднимая взгляд на них с Сяо Чжанем.

— Мы и так были наедине, пока ты не приперся, — напоминает Ибо, откидываясь на спинку стула и складывая руки на груди.

— О? И чему же я помешал? — Исюань недвусмысленно поигрывает бровями.

— Ничему не помешал, — встревает в диалог Сяо Чжань. — Мы тебя ждали.

— Эх, так я и думал, — театрально качает головой Исюань, а потом стонет от неожиданности: Ибо больно пихает его ногой под столом.

— Только не уроните стол, — предупреждает Сяо Чжань. — Иначе убирать будете сами. Как вам такой подарочек на день рождения? М?

— Какой суровый Единорожка, — Исюань хватается за грудь.

— Ну а говоришь, на дохлого больше похож, — прыскает от смеха Ибо. — Вполне себе кровожадный…

Сяо Чжань пихает его в плечо, Ибо ржет, Исюань смотрит на них и смахивает невидимую слезу. Ибо хочется его стукнуть. И он делает это, пиная друга под столом еще раз.

Фэн Шаофэн оказывается не таким снобом, каким показался Ибо на фотографиях в соцсетях и на тех, что показывала Лиин. Он ведет себя вежливо и непринужденно. Но Ибо все равно насторожен, как и Исюань.

— Ибо, Исюань, вы знаете, что я люблю практичные подарки, — начинает Лиин, сжимая в руках два практически одинаковых подарочных пакета. — Поэтому вот.

Девушка протягивает каждому из друзей по одному. Ибо принимает подарок и тут же засовывает в него нос. То же делает и Исюань.

— О! Нормас, — первым подает голос Исюань. — У меня вечно руки не доходят, чтобы купить новое. Теперь еще бы подружку завести, чтобы могла это оценить.

— Что там? — интересуется Сяо Чжань, и Ибо приоткрывает пакет, показывая ему красиво упакованное дорогое постельное белье.

— Ну вы, как опробуете, расскажите, — гиенит Исюань, переводя взгляд с Ибо на Сяо Чжаня и обратно.

— Мало я тебя сегодня бил? — устало спрашивает Ибо. Исюань ржет и поднимает руки в примирительном жесте. Ибо бросает быстрый взгляд на Сяо Чжаня, но того, кажется, высказывание Исюаня вовсе не задевает.

Ужин получается на удивление семейным. Во всяком случае, никто не испытывает какого-то видимого дискомфорта. Фэн Шаофэн, сначала выглядевший сдержанным и собранным молодым человеком, к концу вечера, когда на столе ничего, кроме десерта в виде удавшегося на славу торта Сяо Чжаня, не осталось, начинает рассказывать истории из своей студенческой и рабочей жизни. Оказывается, общего у них намного больше, чем казалось изначально. Шуточки про препарирование лягушек и крыс идут на ура. Ибо понимает, что Сяо Чжаню сейчас, наверное, неуютнее, чем всем остальным, потому что все присутствующие, кроме него, уже хорошенько набрались.

Ибо периодически посматривает на него, чтобы понять, как тот себя чувствует, и немного успокаивается, замечая, что ему вроде бы нормально.

Смущаться и нервно елозить на стуле он начинает, только когда Фэн Шаофэн принимается хвалить нарисованную им Горгулью.

— Слушай, а ты не думал связать с этим жизнь? — спрашивает он на полном серьезе. Хотя, конечно, серьезность надо делить на количество выпитого.

— Нет, — честно говорит Сяо Чжань.

— Зря! У тебя отлично выходит. Ты посмотри, какое портретное сходство! — Шаофэн поднимает телефон, на котором открыт рисунок, и держит его рядом с лицом Лиин.

— Эй! Ты офигел? Хочешь сказать, я на Горгулью похожа? — Лиин, конечно, шутит, замахивается на своего парня, а затем наигранно обиженно дует губы и откидывается на спинку стула.

— Нет! Но он ведь с тебя рисовал, поэтому наличие похожих черт — это же хорошо, — миролюбиво произносит Шаофэн.

— Ты смотри, она может убить тебя так, что никто не догадается, — хихикает Исюань, наблюдая за перепалкой.

— Он тоже, — хмыкает в ответ Лиин.

— Похоже, вы обречены на долгие гармоничные отношения, — Исюань снова смахивает выдуманную растроганную слёзинку.

— И на смерть в один день, — смеется Фэн Шаофэн.

— Ну а как иначе, милый, — произносит Лиин милым голоском, хлопая широко распахнутыми глазами.

— Кажется, пути назад нет, — театрально сокрушается мужчина. Лиин хихикает и пихает его в плечо.

Ибо смотрит на смеющуюся подругу и чувствует, как улыбается сам. Конечно, он будет присматривать за этим Шаофэном, но тот вроде бы неплохой парень. И, что главное, Лиин выглядит счастливой, живой.

Он невольно вспоминает то время, когда еще все было хорошо, когда Вэньхань был еще жив, и они с Лиин встречались, и всем им казалось, что впереди еще целая бесконечная жизнь…

Конечно, сейчас ее глаза не горят так, как горели тогда, но это нормально. Нормально и то, что она все еще скучает по Вэньханю, как скучают и все они. Но кое-что важное все-таки произошло: она наконец-то снова захотела любить и быть любимой, захотела подпустить к себе человека, открыться ему и постараться стать счастливой вместе с ним.

И Ибо благодарен за это Фэн Шаофэну. Ох, лучше бы ему и правда оказаться достойным человеком.

Chapter Text

— Они милые, — говорит Сяо Чжань, забирая у Ибо вымытую тарелку и вытирая ее, прежде чем поставить в шкаф. — Зря ты волновался.

— Я не волновался, — упирается Ибо, намыливая очередную тарелку из оставшихся после ухода гостей. — Просто хотел убедиться, что этот Шаофэн достоин моей сестрицы.

— И каков вердикт? — миролюбиво интересуется Сяо Чжань.

— Ну не дотягивает, конечно, — говорит Ибо, немного подумав. — Но могло быть и хуже.

— Мне он показался славным, — пожимает плечами Сяо Чжань. — Кажется, он хорошо относится к Чжао Лиин.

— Да, надеюсь на это. В противном случае…

— Воу, Бо-ди, — Сяо Чжань поднимает руки в успокаивающем жесте. — Давай без угроз в адрес пока еще не провинившегося человека.

— Ладно, — соглашается Ван Ибо, передавая Сяо Чжаню очередную тарелку и задумчиво опираясь основанием ладони на раковину. — Возможно, я слишком строг к нему. Он вроде и правда неплох.

Сяо Чжань кивает и принимается тщательно вытирать тарелку от оставшейся влаги. Он бы хотел иметь такого брата, как Ван Ибо. Того, кто всегда будет опорой, кто присмотрит и будет рядом, когда так сильно нужен. Сяо Чжань пытается вспомнить, был ли Сяо Ян когда-то таким, но воспоминания старые, по большей части детские, поэтому сложно сказать.

Сяо Чжань убирает тарелку и поднимает взгляд на возящегося в воде Ибо, смотрит на него в упор. Ибо был бы отличным братом, но брата в нем Сяо Чжань все равно не видит.

Да, Ибо называет себя его другом, но Сяо Чжань знает, что это не совсем правда. Они не говорили об этом напрямую с того самого раза на кухне, когда Ибо в открытую сообщил, что он гей. Но каждое слово, направленное в адрес Сяо Чжаня, насквозь прошито этим чувством. Например, то, как он говорил сегодня о происхождении его клички, как он каждый раз напоминает о том, какой Сяо Чжань красивый и невероятный. Как он, в конце концов, говорил его родителям о том, что всегда хочет быть рядом и заботиться о нем. Все это такое очевидное…

И если в прошлом такие вещи слышать было просто смущающе-приятно, то с недавних пор Сяо Чжань ловит себя на мысли, что ждет их, что хочет быть красивым и невероятным. Хочет нравиться Ибо, хочет делать его жизнь лучше, тоже хочет заботиться и оберегать.

А еще ему нравится, когда Ибо его касается. Сяо Чжаню немного стыдно, но иногда он сам провоцирует эти прикосновения, «случайно» сталкиваясь с Ибо где-нибудь на повороте или выходя из комнаты. Да, ребячество. Да, глупо. Но Сяо Чжаню так нравится ощущение уверенных крепких рук на своих плечах, локтях или талии. Ну и уж если совсем честно, Сяо Чжань млеет от того, что Ибо НИКОГДА не убирает руки сразу. Он обязательно стоит так еще секунду, будто ему это тоже приятно.

Сяо Чжаню хочется верить, что это так. Во всяком случае, Ибо точно не против его маленьких выходок. А может, он их и не замечает, принимая за общую неуклюжесть или нежелание Сяо Чжаня смотреть, куда идет.

«Ну это ведь не вранье», — торгуется он сам с собой временами. — «Просто маленькая шалость».

Совесть говорит, что самым честным будет просто попросить Ибо прикасаться чаще. Здравый смысл с предложением согласен. Он ведь нравится Ибо, значит, вряд ли тот будет против. К тому же Сяо Чжань ведь не о каких-то интимных прикосновениях просил бы, а просто за руку подержать или по спине погладить.

Но Сяо Чжань понимает, как это будет выглядеть и как это будет ощущаться для Ибо.

Ибо ему нравится. Очень сильно. И скорее всего, далеко не как брат. Но прежде чем вываливать свои эмоции на Ибо, Сяо Чжаню самому надо разобраться в своей голове.

Впрочем, в последнее время заниматься этим становится значительно проще, потому что постепенно после отмены препаратов, убивавших, помимо его организма в целом, еще и репродуктивную систему, либидо мало-помалу повышается. И думать о Ван Ибо как о друге, когда он выходит после душа в одном лишь полотенце вокруг бедер, довольно сложно.

Вообще, за последние восемь-девять месяцев Сяо Чжань буквально забыл, каково это — хотеть. Когда они только познакомились с Ибо, Сяо Чжань был с другим человеком, и все было сложно. А потом началась химия, которая убила и желание, и потребность, и возможность. Нет, он, конечно, отмечал то, насколько привлекателен Ибо, однако для него все равно стало неожиданностью, когда на прошлой неделе они вернулись домой с прогулки в парке — на этот раз пешком, — и Ибо закурил. Просто. Так, как делал это сотню раз в присутствии Сяо Чжаня. Просто этот раз как будто застал последнего врасплох: он видел, как Ибо зажимает сигарету между указательным и средним пальцами, как проступают на его руке вены, когда он подносит ее ко рту, как обхватывают ее чужие губы. Сяо Чжань отвернулся тут же. Так, будто увидел что-то, что не предназначалось ему. Что-то интимное. Он почувствовал отголоски чего-то давно забытого, томительного внутри. И Сяо Чжань решил себе не врать: то, как Ибо курит, не только красиво с точки зрения эстетики, но еще и жутко горячо с точки зрения одного Сяо Чжаня.

— Чжань-гэ? — его плеча касается чужая влажная рука, и Сяо Чжань вздрагивает, возвращаясь в реальность. — Ты как себя чувствуешь? Выглядишь уставшим.

— Нормально, — машинально отзывается Сяо Чжань, забирая у Ибо тарелку, которую он держит уже черт знает сколько, дожидаясь, пока его помощник отвиснет. — Устал немного.

— Да, насыщенный день вышел, — соглашается Ибо, улыбаясь как будто немного виновато. — Иди ложись спать. Я сам все домою. Тут немного осталось.

— Именинник будет в одиночку все убирать? — Сяо Чжань приподнимает бровь. — Нет уж. Спать пойдем вместе.

Сяо Чжань, конечно, имеет в виду, что они пойдут спать каждый в свою комнату. Просто в одно и то же время. Но через секунду до него доходит, как это могло прозвучать со стороны. Поэтому он торопится пояснить.

— В смысле одновременно.

— Я понял, — кивает Ибо, отворачиваясь обратно к раковине так, что Сяо Чжань перестает видеть его лицо. Сяо Чжань тут же понимает, что снова ляпнул хрень. Конечно, Ибо понял, что он имел в виду. Своим пояснением Сяо Чжань только лишний раз подчеркнул, что с Ибо он в одну постель не ляжет. И это совсем не то, что он хотел сказать. Он хочет как-то пояснить, что имел в виду, но не знает, как объяснить, потому что если он начнет, то разговор так или иначе выйдет к той теме, которая висит в воздухе и которую Сяо Чжань пока боится затрагивать.

С посудой они заканчивают молча, а потом расходятся по своим комнатам, пожелав друг другу спокойной ночи. Ибо вроде бы звучит как обычно, но Сяо Чжаню все равно мерещится нотка грусти в чужом голосе. От этого не по себе, и полночи он не может уснуть, наблюдает за черным песком, пересыпающимся из сосуда в сосуд каждый раз, когда он переворачивает часы, и пытается убедить себя, что ему просто показалось.

Следующие несколько недель Сяо Чжань убивает на поиски работы.

Оказывается, что, несмотря на то что вакансий целая уйма, выбрать из этой кучи что-то подходящее практически невозможно: у него слишком много ограничений.

Во-первых, запрет на какую-либо тяжелую физическую нагрузку и на все, что как-то может пошатнуть его здоровье. А потому все профессии из разряда официант-уборщик-дворник-младший медицинский персонал летят в утиль.

Во-вторых, невозможность работать полный рабочий день. И тут в минус уходят вообще практически все вакансии. Потому что люди нужны на целый день. В некоторых вакансиях работодатели без зазрения совести сообщают о необходимости переработок, что заставляет сникнуть окончательно.

Таким образом, к концу лета Сяо Чжань чувствует себя выброшенным за борт своей новой жизни. Обидно почти до слез. Эйфория от скорого выздоровления и победы над смертельной болезнью растворяется в воздухе преступно быстро, сменяясь напоминанием о том, какая жизнь на самом деле сука.

В отчаянии Сяо Чжань даже отправляет заявку и резюме в ответ на несколько вакансий, надеясь хотя бы на собеседование, но от двух из них приходит вежливый отказ, другие же и вовсе ничего не отвечают.

Ибо все это время занят работой. Дома бывает редко. Нет, конечно, он общается в мессенджере, его телефон всегда доступен, и он не забывает подбадривать Сяо Чжаня в его поисках, частенько намекая на то, что, может, это и к лучшему, что работа ищется медленно, — у Сяо Чжаня есть возможность окрепнуть.

Но Сяо Чжань так не считает. Он чувствует себя таким бесполезным, что аж тошно. Потому что Сяо Чжань не идиот и прекрасно понимает, почему дежурств Ибо вдруг снова стало больше, почему он соглашается выходить на прием пациентов даже в свои выходные. И все это несмотря на то, что недостатка в специалистах в их отделении больше нет. Как-то в речи Ибо проскальзывает, что сегодня он работал в другом отделении, подменяя врача, который ушел то ли на больничный, то ли в отпуск. И Сяо Чжаня сжирает совесть.

Конечно, он понимает, что все упирается в деньги. Жизнь в принципе стоит денег.

Сяо Чжань подумывает даже о том, чтобы согласиться на полный день или на запрещенную тяжелую работу. Но он знает, что Ибо оторвет ему голову. Заслуженно.

Он фрилансит рисованием, но и здесь проблема: найти кого-то, кто готов работать с художником, у которого нет ни нормального портфолио, ни достаточного опыта, нелегко. Заказы бывают. Сяо Чжань соглашается почти на все, что в его силах сделать. Но его выбирать не торопятся.

Это тоже угнетает.

Новая жизнь явно ему не рада.

Сентябрь — во всяком случае, его начало — выдается аномально холодным. Столбики термометров едва ли поднимаются выше двадцати — двадцати трех градусов, хотя в прошлом году, Сяо Чжань помнит, в это время Пекин все еще плавился от жары.

— А говорят — глобальное потепление, — морщится Сяо Чжань, бросая взгляд на экран телевизора, где идет прогноз погоды, обещающий, что и на следующей неделе теплее не будет. Микроволновка звякает сигналом о готовности, и Сяо Чжань отвлекается от телевизора — разморозилась овощная смесь, которую он собрался сегодня приготовить. Он включает воду и быстро споласкивает в ней сковороду. За звуком шумящей воды он не слышит, как хлопает входная дверь. Зато слышит знакомое, ставшее уже почти родным «Я дома!»

Сяо Чжань оборачивается на голос, хотя Ибо, конечно, все еще в прихожей, но Сяо Чжаню так сподручнее.

— Ты сегодня рано.

— Вообще-то просто вовремя, — Ибо появляется в дверях кухни. Его волосы взъерошены: он только что стянул с головы мотоциклетный шлем.

— Когда такое было в последний раз? — Сяо Чжань пытается звучать непринужденно, но даже сам слышит в своем голосе грусть.

— Ну… Давно? — предполагает Ибо, подходя ближе. Сяо Чжань отворачивается к плите. — Или очень давно?

— Второй вариант, — отзывается Сяо Чжань. Ван Ибо смеется, останавливаясь где-то позади. Судя по всему, не вплотную, но достаточно близко, чтобы при желании коснуться. Сяо Чжань спиной чувствует его взгляд.

— Неужели Чжань-гэ соскучился? — посмеивается Ибо; у Сяо Чжаня ощущение, будто он сейчас опустит руку на его талию и развернет к себе, чтобы посмотреть ему в глаза. Однако ничего из этого не происходит. Сяо Чжань предпочитает не думать о том, что это немного… разочаровывает.

— Неужели Бо-ди заметил, — язвит Сяо Чжань, оглядываясь на того через плечо. Брови Ибо приподнимаются, и он, кажется, не находит, что ответить. — Иди мой руки. Скоро готово будет.

— Хорошо, — кивает Ибо и уходит в ванную. Его мытье рук затягивается. Но это даже к лучшему: Сяо Чжань успевает бросить в кастрюлю лапшу и хрошенько помешать овощи, которым до готовности остается минуты три-четыре. Сяо Чжань тянется за тарелками в шкаф, когда его слух вылавливает знакомые слова из речи диктора блока новостей.

— …сегодня в агентстве недвижимости «Белый лотос» был проведен обыск, — Сяо Чжань резко оборачивается к экрану, замирая как вкопанный. Ужасно знакомое здание: он бывал там много раз за те восемь лет. Сейчас из него выходят люди в форме, несущие ящики с бумагами и системные блоки компьютеров. — На данный момент следствие отказывается комментировать что-либо, однако нам стало известно, что главный директор агентства Си Фусинь вчера вечером спешно покинул страну. Мы будем внимательно следить за ситуацией. К другим новостям…

Сяо Чжань медленно выдыхает и вдыхает снова. Это просто здание. И просто компания, у которой проблемы. Никакого отношения к Сяо Чжаню она больше не имеет.

Он усиленно зацикливается на этой мысли, однако в этот раз справляется плохо. Перед глазами воспоминания о том, как тот человек много лет назад показывал ему свой офис, еще когда только-только устроился на работу, о том, как светило в тот день солнце сквозь стеклянные стены, о том, как счастлив был он сам за человека, которого тогда считал своим.

Воспоминания не плохие, но Сяо Чжаня все равно мутит. Он обхватывает себя руками за плечи и закрывает глаза, делает вдох, а затем начинает медленно выдыхать, как учила его психолог. Выдох в два раза длиннее, чем вдох.

Его больше ничего не связывает с тем человеком. Он в безопасности. Он дома. Он на своей территории. Здесь нет никого, кроме него и Ибо. Все в порядке. В порядке. Он в порядке.

Зарождающаяся паника притупляется. Но Сяо Чжань не торопится открывать глаза, отгоняя свое сознание подальше от запретной бездны, куда он чуть было не нырнул, забыв об осторожности. В таком положении его и находит Ибо: с закрытыми глазами и крепко вцепившимся в самого себя.

— Чжань-гэ! — Ибо мигом подскакивает к Сяо Чжаню, хватая его за плечи прямо поверх его собственных ладоней. — Тебе плохо? Голова кужится?

Сяо Чжань открывает глаза, тут же натыкаясь взглядом на чужое обеспокоенное лицо. В сердце колет сожалением: он все-таки напугал Ибо, хотя так не хотел, чтобы этим кончилось.

— Бо-ди, я в порядке, — Сяо Чжань ободряюще улыбается. Вряд ли у него получается искренне, потому что Ибо смотрит на него скептично. — Вспоминал, посолил я лапшу или нет.

Вроде бы звучит убедительно, но Ибо убежденным не выглядит: он внимательно всматривается в лицо Сяо Чжаня, хмурится.

— Чжань-гэ, ты же помнишь, что о любой мелочи в своем самочувствии ты должен рассказывать мне? — начинает Ибо, крепче сжимая его руки, будто боится, что Сяо Чжань сбежит от неприятного разговора. — Ты чувствуешь себя лучше, я знаю, но ты все еще не здоров. Не забывай об этом. Хорошо?

— Хорошо, — кивает Сяо Чжань. Он и не собирался скрывать от Ибо что-то касающееся его физического здоровья.

— Отлично. Тогда еще раз, — Ибо смотрит в его глаза в упор так, чтобы у Сяо Чжаня не было возможности что-то утаить. — Что случилось, Чжань-гэ?

— Да ничего такого, — Сяо Чжань знает, что Ибо волнуется, но рассказывать ему про то, что он вновь вынужденно вспомнил про своего бывшего… Это как-то неправильно. Но и скрывать это от Ибо, который о его здоровье печется больше него самого, совсем уж нечестно. — Правда. Просто… в новостях упомянули компанию, в которой работает… человек, с которым я встречался. Я просто не ожидал, но сейчас все в порядке. Правда. Мне не было плохо, голова не кружится. Все правда нормально.

— Ох, Чжань-гэ, — вздох Ибо извиняющийся, хватка его пальцев немного ослабевает. Ибо уже не выглядит взволнованным, больше грустным. — Прости.

— За что? За то, что тебе не все равно на меня? — Сяо Чжань улыбается и смотрит с укором. Он легонько дергает пальцами — Ибо тут же убирает руки и делает шаг назад, но Сяо Чжань не позволяет разорвать дистанцию, шагая вперед следом. — Бо-ди, тебе не нужно волноваться за меня. Если я почувствую неладное, я скажу. Честное слово. А насчет того, что было и зимой, и вообще, в целом… Это больше не имеет значения. И власти надо мной — тоже.

Возможно, Сяо Чжань лукавит, но ему самому хочется верить в то, что он говорит. Ибо смотрит на него внимательно, задумчиво и медленно кивает. А потом Сяо Чжань произносит то, чего сам от себя не ожидает.

— Обнимешь меня?

Удивление на лице Ибо мимолетное, почти незаметное. Он не уточняет, зачем и что это значит, он просто сокращает оставшееся между ними расстояние и сгребает Сяо Чжаня в охапку. Сяо Чжань не может сдержать улыбки. Все-таки ему очень нравится то, как Ибо касается его, и то, как ощущается чужое очень теплое тело в непосредственной близости от его собственного. Ибо горячий во всех смыслах этого слова. Сяо Чжань тихонько хихикает сам над собой и утыкается носом в чужую ключицу.

— Чего смеешься? — Сяо Чжань не видит лица Ибо, но слышит в его голосе улыбку.

— Грущу — плохо, смеюсь — опять плохо, — смущенно бурчит Сяо Чжань, не зная, что ответить на этот вопрос. Не говорить же, что хихикал он с того, что Ибо горячий.

— Мне нравится, когда ты смеешься, — говорит Ибо ему на ухо, и у Сяо Чжаня по телу бегут мурашки. Приятные.

«А мне — когда ты обнимаешь меня», — почти произносит Сяо Чжань, однако вовремя прикусывает язык. Он и так сегодня много чего наболтал.

Лапша разваривается.

Сяо Чжань мученически стонет, когда обнаруживает сей грустный факт. Зато Ибо выглядит несправедливо довольным, съев целую чашку даже не моргнув глазом и закусив тушеными овощами.

Они сидят на диване в гостиной, когда Ибо заводит новый разговор. Точнее, сидит только Ибо. Сяо Чжань лежит, свернувшись калачиком и примостив голову на подлокотник. Большой палец его ноги почти касается шорт Ибо. Они смотрят какой-то фильм. Герои в нем ведут себя настолько глупо, что Сяо Чжаню кажется, будто он чувствует, как отмирают клетки его мозга.

— А мне дали три выходных на следующей неделе, — говорит вдруг Ибо. Сяо Чжань удивленно приподнимает голову и косится на того.

— Ого, роскошно. Ты продал душу… Кому?

— Ну знаешь, я врач, знаю латынь. У меня есть связи, в общем, — Ван Ибо неумело поигрывает бровями. Сяо Чжань фыркает и легонько пинает его в бедро.

— Признавайся.

— Я заранее отработал, — больше не юлит Ибо. — И дежурства, и приемные дни.

— Так ты поэтому дополнительные смены брал? Менялся с кем-то? — догадка ощущается как облегчение. Получается, Ибо загонял себя не из-за того, что им не хватает денег, а потому что ему захотелось что-то вроде мини-отпуска.

— Мг, — подтверждает его догадку Ибо. — Поэтому я тут подумал… Может, съездим куда-нибудь? У меня есть пара идей. Что скажешь?

Ибо нервничает, когда предлагает. Это так очевидно прослеживается в его движениях: то, как он сжимает пульт сильнее, как неосознанно принимается грызть нижнюю губу прямо посредине. И конечно, Сяо Чжань знает, почему Ибо предлагает это: он хочет, чтобы его Чжань-гэ перестал хандрить из-за поисков работы и их безуспешности. Кому угодно надоест смотреть на кислое лицо на протяжении такого количества времени. И Сяо Чжань очень хочет согласиться, но… даже маленькое путешествие требует затрат, которые неизбежно лягут на плечи Ван Ибо.

— Может, лучше подождать, пока я устроюсь на работу? — произносит Сяо Чжань. Ибо смотрит на него как на психа.

— Чжань-гэ, если ты устроишься на работу, отпуск тебе дадут неизвестно когда! Нет уж, прежде надо отдохнуть! Соглашайся, Чжань-гэ, тебе понравится. Я придумал кое-что классное!

— И что же ты придумал?

— Скажи «да»!

— Но я даже не знаю, на что соглашаюсь, — протестует Сяо Чжань, снова несильно пиная Ибо ногой.

— Это сюрприз, — тот ловит его за щиколотку, не позволяя продолжить атаку. — Ты доверяешь мне?

— Доверяю, — без раздумий отвечает Сяо Чжань.

— Тогда просто скажи «да», — кончик указательного пальца поглаживает выступающую косточку. — Ну же.

— Как демонюга, честное слово, — бормочет себе под нос Сяо Чжань. — Хорошо. Ладно. Да.

Лицо Ван Ибо моментально освещается широкой улыбкой деснами.

— Отлично, Чжань-гэ! Ты не пожалеешь!

Chapter Text

Сюрпризом оказывается море. В принципе Сяо Чжань догадывается, куда они едут, на полпути, потому что едут они на восток, а на востоке только море.

Но Ибо держит интригу до последнего, на все вопросы Сяо Чжаня на тему их пункта назначения отвечая упрямым молчанием. Сяо Чжань особо и не допытывается: ему не хочется портить сюрприз, к которому Ибо подходит настолько серьезно. Он даже завязывает Сяо Чжаню глаза на одной из остановок, чтобы тот не узнал, куда они едут, раньше времени. Сяо Чжань фыркает, но все равно позволяет. И готовится удивляться.

Впрочем, когда машина, проехав, по ощущениям задницы Сяо Чжаня, пару километров по грунтовке, останавливается и Ибо помогает ему выбраться из машины, снимая наконец с его глаз повязку, удивляется Сяо Чжань вполне искренне. Потому что место очень красивое. Серые камни пляжа вперемешку с крупным серо-бурым песком, темно-зеленые волны, бликующие на солнце, накатывающие на берег, разбивающиеся в белую пену, тут же исчезающую в песке, и бескрайнее, бездонное синее небо. Белые чайки, кружащие высоко в небе и над самой водой. Шум. Монотонный шум воды, перекатывающей, перетирающей мелкие камешки и песчинки.

Сяо Чжань вдыхает прохладный влажный воздух полной грудью и улыбается. Сам не зная чему.

— Не Исландия, конечно… но, — Ибо становится рядом и тоже смотрит в даль.

— Здесь замечательно, Бо-ди, — говорит Сяо Чжань, поворачиваясь к Ибо. Это чистая правда. Сяо Чжань понятия не имеет, каково там, в Исландии, но здесь ему очень-очень хорошо. — Где мы?

— Сложный вопрос, — почесывает тот подбородок. — Ну это Желтое море, если ты об этом…

— А я думал, Северный Ледовитый океан, — язвит Сяо Чжань; Ибо смеется, признавая поражение.

— Это что-то вроде рыбацкого домика одного моего… бывшего пациента, — говорит Ибо, кивая головой куда-то за спину Сяо Чжаня. — Он разрешил нам погостить здесь пару дней.

Сяо Чжань оборачивается в направлении, указанном кивком головы Ибо. Засмотревшись на море, он не заметил небольшое строение неподалеку.

В воображении Сяо Чжаня рыбацкий домик — это покосившийся сарай, в котором хранят крючки, сети, лески и прочую необходимую для ловли рыбы утварь. Этот же выглядит как дом. Старенький, очевидно деревяный, с которого кое-где пооблупилась краска, но все еще достаточно крепкий, чтобы выдержать порывы штормового ветра. «Прям как я», — думает Сяо Чжань с улыбкой и невольно проникается к домишке симпатией.

— Давай занесем вещи, а потом можно будет выйти к морю, — предлагает Ибо, Сяо Чжань согласно кивает.

Внутри немного душно. Здесь две маленькие комнатки с двумя кроватями, такая же микроскопическая кухня и санузел. На то, чтобы осмотреться, у парней уходит минуты две. Ибо притаскивает из машины дорожную сумку, ставит ее на кровать в одной из комнат; Сяо Чжань тем временем занимается проветриванием, открывая все доступные окна и впуская кислород.

— Есть хочешь? — спрашивает Ибо, в ответ на что Сяо Чжань пожимает плечами.

— Нет, я не успел проголодаться. Мы же недавно пообедали.

— Четыре часа прошло, Чжань-гэ, — напоминает Ибо. — Тебе надо хорошо кушать.

— Я и так хорошо кушаю, — отзывается Сяо Чжань. — Скоро в свои вещи влезать перестану.

— Это в какие? В ту футболку размера 4ХL? Или в шорты, куда три тебя поместится? — скептично спрашивает Ибо, выгружая из сумки их домашнюю одежду, сяочжаневскую таблетницу с горкой витаминов и нутриентов и наконец добираясь до контейнеров с едой. — Боюсь, чтобы вырасти из них, тебе надо очень постараться.

— Я целеустремленный, — хихикает Сяо Чжань. — Но сейчас я правда не хочу есть. Но могу посидеть с тобой за компанию, если ты хочешь.

— Не-а, — качает головой Ибо, пшикая на руки антисептиком и вскрывая один из контейнеров. — Мы просто возьмем с собой на прогулку.

К тому моменту, как они переодеваются, собираются и выходят из домика, уже вечереет. Солнце медленно клонится к горизонту, окрашивая небо во все оттенки красно-оранжевого. На востоке прямо над морем появляются облака: кажется, погода собирается испортиться, но об этом думать не хочется. Не сейчас.

Сяо Чжань смотрит на линию горизонта, которая, размываясь, сливается с морем, пока они медленно идут по длинной полосе пляжа. Сяо Чжаню вдруг почему-то кажется, будто то место, где они сейчас находятся, относится к другой реальности. Как будто что-то из сна. Из приятного сна.

— Почему здесь больше никого нет? — спрашивает Сяо Чжань, наконец понимая, почему это место кажется НАСТОЛЬКО нереальным: здесь нет людей. Совсем. Ни единой живой души, кроме них с Ибо. — Такое красивое место. И совсем никого? Здесь какая-нибудь аномальная зона? Бермудский треугольник?

— Нет, — усмехается Ибо, останавливаясь и глядя на ленивые волны. Море сегодня спокойное, как будто ласковое. — Как мне объяснил владелец, где-то здесь неподалеку какой-то режимный объект, или военная база, или что-то типа того. Поэтому туризм здесь запрещен. Вот и нет никого.

— А как же твоего знакомого отсюда не выселили? — интересуется Сяо Чжань, тоже останавливаясь и глядя на Ибо. Солнце подсвечивает его волосы сзади, тогда как его лицо прячется в сине-сиреневой тени.

— Не знаю, — пожимает он плечами. — Но находиться здесь законно.

— Какое облегчение, — хихикает Сяо Чжань. — Я уже успел подумать, что ночью мы проснемся от шума вертолета, который прилетел по наши души, а потом нас заберут спецслужбы, и никто нас никогда больше не увидит.

— Я бы на твоем месте говорил о таком тише, — с лицом знатока произносит Ибо. Сяо Чжань смотрит на него с улыбкой и больше ничего не говорит.

Год назад его жизнь была такой другой. Он вспоминает середину сентября того года — то время, когда он почувствовал первые симптомы и забил тревогу. Тогда в его жизни еще не было Ибо. Сейчас так странно осознавать, что когда-то они не были знакомы. За чуть меньше, чем год Ибо стал настолько родным, что Сяо Чжань невольно задается вопросом: а был ли кто-то когда-то ему ближе? Брат? Или бывший? Это даже смешно.

Сяо Чжань снова поворачивается к морю, подставляя лицо порыву прохладного соленого ветра. Мурашки на теле проступают сами собой, он ежится. Но не от холода.

Он восемь лет встречался с человеком, жил с ним под одной крышей семь лет, спал с ним… И за все это время ни разу не почувствовал той близости, которую чувствует сейчас, когда они с Ибо просто стоят на берегу моря и смотрят на воду.

Иногда ему становится страшно от того, насколько ему хорошо рядом с Ибо. Возможно, из-за того, что все имеет свойство заканчиваться. Особенно все хорошее.

Если бы он знал, что рядом с человеком может чувствовать себя так… Если бы они могли встретиться раньше…

Сяо Чжаню вдруг становится невыносимо грустно от того, сколько времени он провел не с тем человеком, настолько сильно погрязнув в том, что считал любовью. Хотя то, что тянулось чертовых восемь лет, ни дня ею не являлось.

Сяо Чжаню кажется, будто в темной комнате с него сняли темные очки. И оказалось, что комната никогда темной и не была.

Как жаль, что ему буквально пришлось оказаться на пороге смерти, чтобы это понять.

— Замерз? — спрашивает Ибо, глядя на него обеспокоенно. — Я могу сгонять за пледом.

— Нет, не замерз, — отзывается Сяо Чжань, опуская взгляд себе под ноги, а потом поднимая его на Ибо.

— Что-то мне подсказывает, что ты… храбришься, — Ибо смотрит с легким укором и касается кончиками пальцев предплечья Сяо Чжаня, на котором до сих пор мурашки. Сяо Чжаню невозможно тепло от его прикосновений, он, сам того не понимая, тянется за ними, когда Ибо убирает руку. Сяо Чжань хочет быть ближе, хочет уткнуться носом в его шею и просто дышать им. Он не знает, в какой момент проскочил стадию влюбленности, вдруг осознав, что любит этого человека.

Так странно. Он так долго искал, каким словом описать то, что он чувствует к Ибо: нежность, преданность, желание быть рядом, поддерживать и защищать. Все это вместе и по отдельности. А оказывается, что, чтобы осознать это, ему просто нужно было отказаться от того, что он считал любовью в прошлом.

Впрочем, это лишь звучит просто.

— Ты всегда можешь меня согреть и без пледа, Бо-ди, — говорит Сяо Чжань. Ибо улыбается ему и кивает. Берет за запястье, притягивает к себе, укладывая одну руку на талию, а вторую на спину. Сяо Чжань благодарно утыкается носом в чужую шею. От Ибо пахнет обивкой машины, одеколоном и теплом.

— А нос-то холодный, — негромко говорит Ибо. — А говоришь, не замерз.

Сяо Чжань хмыкает ему в шею и зарывается в нее сильнее.

— Проткнешь, — смеется Ван Ибо, легонько поглаживая его по спине.

— Хочешь сказать, у меня большой нос? — бубнит Сяо Чжань. Он не уверен, что Ибо поймет его слова, но вылезать из объятий он в ближайшее время не планирует, поэтому, даже если не поймет, — ничего страшного. Но Ибо каким-то чудом понимает.

— У тебя самый замечательный нос, Чжань-гэ.

Ужинают они тут же, на пляже, удобно расположившись на пледе, который Ибо все же притащил из домика. К тому моменту над морем уже висят сиреневые сумерки, и только на западе, за деревьями, окружающими это уединенное местечко, закат все еще горит последними бордово-алыми лучами, из-за чего очертания деревьев позади домика выглядят зловеще.

— Как в какой-нибудь сказке, — Сяо Чжань ежится, сжимая в руках чашку с чаем и оглядываясь на черный лес позади них. — Где-то там живет злая ведьма… Или здоровенные пауки. Или живые деревья.

— Жуть какая, Чжань-гэ, — Ван Ибо подливает себе чай и вглядывается в темноту между деревьями. — Как мне теперь спать?

— Сладко, — смеется Сяо Чжань и наклоняется к своей чашке, чтобы сделать глоток.

— Ага… Легко сказать. Я теперь буду ждать нападения пауков-убийц или оживших деревьев… — сообщает Ван Ибо. — Обещаю, Чжань-гэ, я не дам нас в обиду.

— Мой герой, — закатывает глаза Сяо Чжань, отворачивается от леса, устремляя взгляд в уже еле различимое в темноте море. Где-то вдалеке светится крошечная точка — должно быть, какой-то кораблик. — Теория с вертолетом и спецслужбами более стремная. Не находишь?

— Угу, — кивает Ибо, задумчиво прослеживая взгляд Сяо Чжаня. — А что? Прикинь, пауки-гиганты против секретных служб Китая! Противостояние! Интересно, кто победит?

— Бо-ди, тебе только сценарии голливудских блокбастеров писать, — качает головой Сяо Чжань. — Как ты до такого додумался?

— А что? — пожимает плечами Ибо. — На этой планете куча всего неизведанного. Может, и огромные пауки есть.

— Надеюсь, что нет, — морщится Сяо Чжань. — Совсем не та загадка, с которой хотелось бы столкнуться.

— Ведьмы предпочтительнее? — приподнимает бровь Ван Ибо. Он сидит близко, поэтому Сяо Чжань спокойно может разглядеть выражение его лица.

— Ну… Учитывая, что я не маленький мальчик, да и жрать с меня особенно нечего… — Сяо Чжань вытягивает вперед руки, как бы предлагая удостовериться, что у него одна кожа да кости. — Едва ли они представляют для меня опасность.

— Не скажи, Чжань-гэ, ты выглядишь куда моложе своих лет, — совершенно серьезно говорит Ибо.

— Но не как ребенок же, — пихает Сяо Чжань Ибо в плечо.

— Ну… Ведьмы старые, со зрением проблемы… А тут такой суповой набор аппетитный, — Ибо ехидно ржет, а до Сяо Чжаня преступно долго доходит.

— Это я суповой набор? — Сяо Чжань округляет глаза и смотрит на Ибо ровно секунду, а потом его пробивает на дикий ржач. Он разражается громким хохотом. Если честно, Сяо Чжаню давно не было настолько искренне смешно. Вероятно, так влияет свежий воздух и большое количество кислорода в нем. Ну или близость Ван Ибо. Ибо тоже смеется, глядя на Сяо Чжаня, который тем временем пытается немного успокоиться, утирая слезы, выступившие на глазах. — Как ты додумался вообще…

— Ну ты сказал, что тобой особо не перекусишь. Ну я и подумал, что ведьмам же горячее тоже нужно. Для желудка полезно, и всякое такое. Вряд ли их рацион можно назвать здоровым, — рассуждает Ван Ибо, потягивая чай. Сяо Чжань продолжает ржать, глядя на Ибо, который так самозабвенно несет чушь.

— Ван Ибо, ты нечто, — выдыхает Сяо Чжань, когда его немного отпускает. — Так уж и быть. Я постараюсь быть очень осторожным в случае встречи с ведьмой.

— То-то же, — кивает Ибо и расплывается в улыбке. — Чай не разлей, Чжань-гэ.

Сяо Чжань только сейчас замечает, что чашка в его руке опасно накренилась. Он поспешно переводит ее в нормальное положение.

Они сидят на берегу до тех пор, пока окончательно не темнеет. Ибо предлагает развести костер, но Сяо Чжань его отговаривает, ссылаясь на то, что лучше всего здесь быть менее заметными. Ибо соглашается и накидывает на плечи Сяо Чжаня край пледа: вместе с солнцем уходит и тепло.

В домик они возвращаются довольно скоро по просьбе все-таки замерзшего Сяо Чжаня. Ибо ставит чайник для очередного захода с горячим чаем, а Сяо Чжань идет в «свою» комнатку, чтобы взять оттуда одеяло. Благо оно куда более плотное, чем плед. В комнате его взгляд падает на голубую шапочку, которую Ибо захватил с собой для него на всякий случай. Сяо Чжань мысленно благодарит его и натягивает шапку почти до бровей.

Когда он возвращается на кухню, чайник уже вскипел, однако Ибо, увлекшись тыканьем в телефон, пропустил этот момент.

Вспоминает он о своей миссии, только когда на кухню заходит Сяо Чжань, обернутый в одеяло.

— Чжань-гэ, сейчас все будет, — подрывается он.

— Стой, — Сяо Чжань останавливает его, поймав за руку. — Сиди. Дай я хоть что-нибудь сделаю. А то я снова чувствую себя фарфоровой куклой.

— Фарфоровые куклы не мерзнут. И заболеть не могут, — бурчит себе под нос Ибо, однако позволяет Сяо Чжаню разобраться с чаем.

— Я однозначно им уступаю, — фыркает Сяо Чжань и оборачивается через плечо, чтобы посмотреть на реакцию Ибо. Тот, конечно, не согласен. — Зато фарфоровые куклы не умеют заваривать чай и ныть, как их задолбали вечные отказы в поиске работы.

— Ты обязательно найдешь что-то подходящее, Чжань-гэ, — говорит Ибо, все же поднимаясь со своего места и подходя ближе. Сяо Чжаню хочется, чтобы он обнял его со спины. Но попросить его об этом… Он уже просил сегодня обнимашек. Наверное, будет перебор. — Я лично вообще за то, чтобы ты еще отдохнул немного, восстановился. Не знаю, куда ты так торопишься.

— Пожить хочется, — пожимает плечами Сяо Чжань и протягивает Ибо кружку.

— Ну а сейчас ты разве не живешь? — Ибо принимает чашку и подходит еще ближе, поднимает руку и кончиками пальцев касается щеки Сяо Чжаня. Аккуратно, едва ощутимо, будто та и впрямь фарфоровая. — Не спеши. Ты все успеешь. Целая жизнь впереди.

Сяо Чжань прикрывает глаза и подается вперед так, чтобы чужая ладонь целиком легла на его щеку. Ибо послушно гладит его по щеке.

— Ты похож на кота, — сообщает он с улыбкой. Сяо Чжань приоткрывает один глаз. Он и правда хочет тянуться к источнику тепла, хочет лежать рядышком и тихонько мурчать.

— Фр-р-р, — говорит вместо этого Сяо Чжань и отстраняется, смущенно опуская взгляд в свою чашку. — Пей, а то остынет.

Чай они пьют в уютной тишине, прислушиваясь к шуму моря за приоткрытым окном. Сяо Чжань согревается окончательно, удобно устраиваясь на старомодном кухонном уголке с ногами. Ибо вспоминает историю из детства, как они с Лиин пробовали ловить рыбу, а в итоге поймали только тину. Сяо Чжань улыбается, чувствуя, как медленно, но неотвратимо тяжелеют его веки. Он уже не уверен, что кивает впопад, да Ибо, кажется, это и не требуется. Он наблюдает за тем, как Сяо Чжань засыпает, с такой нежностью, что, даже если бы Сяо Чжань до этого момента не знал о его чувствах, сейчас они бы стали очевидны.

— Чжань-гэ, аккуратно, — Ибо ловит чашку, которая почти выпадает из ослабевших пальцев. — Сон — это хорошо. Давай я отнесу тебя в спальню.

Все это доносится как будто через толщу воды. Сяо Чжаню вроде бы и снится теплое прозрачное море с лазурной водой. Он совершенно не сопротивляется, когда волна подхватывает его и несет куда-то. Или это руки Ибо? Он инстинктивно цепляется за его шею. А потом его опускают на мягкую поверхность и укрывают чем-то уютным. И Сяо Чжань окончательно проваливается в сонную негу.

Ему снится море. Бирюзовая вода, водоросли и коралловые рифы. Яркие стайки рыбок. Сяо Чжань смеется, когда тянется к одной и почти касается ее. Хочется плыть следом, и он плывет. Под водой дышится легко, свободно. Будто у Сяо Чжаня вместо легких — жабры, а вместо ног — чудесный рыбий хвост. Может, так оно и есть, потому что у Ибо, который тоже рядом, — очень даже. Темно-зеленый, искрящийся чешуйками на солнце, проникающем сквозь толщу воды, будто через призму. Он протягивает ему руку. И Сяо Чжань хватается. Ибо утягивает его за собой куда-то в водоворот из красок и чистого восторга.

«Почему Ибо не говорил, что он русалка?» — лениво думает Сяо Чжань, кружась в подобии танца под водой, которая неожиданно становится холоднее.

«Холодное течение», — думается Сяо Чжаню, он ежится. Ибо взмахивает хвостом, подплывает ближе и обнимает. Однако это не помогает: Ибо тоже почему-то весь холодный.

«Все-таки быть рыбиной — не очень», — с этой мыслью Сяо Чжань вздрагивает и просыпается.

Он лежит на кровати на боку и смотрит перед собой. А еще у него зуб на зуб не попадает от холода. Хотя он под одеялом. Как будто он и правда только что вынырнул из воды.

Видимо, он еще и умудрился вспотеть, пока спал, а потом все это остыло, и он… замерз. Сяо Чжань стаскивает с влажных ступней носки, но лучше не становится. Как лапкам было холодно, так и остается. Хотя окно в комнате закрыто: должно быть, Ибо позаботился.

Сяо Чжань садится на кровати, шмыгает носом и переворачивает одеяло сухой стороной вниз, то же проделывает и с подушкой и только после этого укладывается обратно, нашаривая в темноте шапку, которая каким-то образом с него сползла во время сна, натягивает ее на уши и снова пытается устроиться поудобнее. Ноги беспощадно мерзнут даже под одеялом. Но Сяо Чжань старается не обращать на это внимания, концентрируясь на том, чтобы поскорее уснуть.

Однако сон не идет. Причина: слишком тихо. Его комната находится с противоположной от моря стороны, поэтому его шум через закрытое окно слышно совсем плохо. Сяо Чжань думает, что окно можно было бы и открыть, но он и так мерзнет, а ночью рядом с морем, должно быть, весьма прохладно. Сяо Чжань пытается уснуть еще какое-то время. Не выходит. В темноте начинают мерещиться скрипы и шорохи, нервы натягиваются до предела.

В конечном счете Сяо Чжань психует и тянется к телефону, чтобы проверить, который час, и, возможно, включить себе какое-нибудь видео с фоновым звуком продолжительностью часа в четыре или около того. Но телефон сел — лежит бесполезным кирпичиком на полке рядом с кроватью. Сяо Чжань жмурится и садится.

Из-за безуспешных попыток уснуть начинает болеть голова. Сяо Чжань зевает, потому что спать-то вообще-то хочется, но не получается. Это злит.

Вообще, он подозревает, что есть одно местечко тут неподалеку, где он точно сможет спокойно проспать до самого утра, но…

Наверное, это будет совсем неправильным — подлезть в постель Ибо без его разрешения. Да, Сяо Чжань знает, что нравится Ибо, но еще он знает, что о том, чтобы спать вместе, надо заранее договариваться. А будить Ибо посреди ночи, чтобы спросить разрешения, — это как-то по-мудачьи.

Сяо Чжань мается еще минут пятнадцать, уговаривая самого себя хотя бы сходить проверить: вдруг Ибо по счастливой случайности не спит? Скажем, залипает в телефон, болтая с Лиин, у которой сегодня ночное дежурство.

С этими мыслями Сяо Чжань сползает с кровати и шлепает босыми ногами в соседнюю комнату. Дверь закрыта неплотно, поэтому Сяо Чжань заглядывает внутрь через щель. Кажется, Ибо все-таки спит, почти раскрывшись, широко раскинув ноги и скомкав ненужное одеяло под одной из рук. Окно здесь приоткрыто, а потому в этой комнате сильно прохладнее.

«И не мерзнет… Везет же», — вздыхает про себя Сяо Чжань. Он тихонько подкрадывается, сам не зная зачем. Решил ведь, что, если Ибо спит, не станет лезть.

Ибо дышит размеренно, спокойно. Его грудь вздымается в такт дыханию. Сяо Чжаню кажется, что его успокаивает сам этот звук. А может, все дело в приглушенном шуме моря, который здесь слышно куда лучше, чем в его комнате.

Сяо Чжань опускается на кровать медленно, чтобы не разбудить. Однако кровать явно старая и отвечает пронзительным скрипом; Сяо Чжань вздрагивает, пытается сдвинуться со скрипучего места, что только усугубляет ситуацию.

Ибо резко садится на кровати, очевидно просыпаясь. Сяо Чжаню хочется залепить себе оплеуху. Идиот. Надо было возвращаться к себе.

— Чжань-гэ? — голос Ибо хриплый, обеспокоенный. Сяо Чжань различает в темноте его лицо. Тоже взволнованное. — Что случилось? Плохо себя чувствуешь? Где болит?

— Бо-ди, все в порядке, — сказать, что Сяо Чжань чувствует себя виноватым, — ничего не сказать. Разбудил человека, который, конечно, подумал, что Сяо Чжаню посреди ночи стало дурно, иначе с чего бы ему его будить? Но вместе с тем Сяо Чжань испытывает еще и радость, что теперь он может официально напроситься под теплый бочок Ибо. — Все нормально, я просто проснулся, потому что замерз. И пришел сюда, потому что подумал, что если вдруг ты не спишь, то я мог бы лечь с тобой, если ты не против.

Сяо Чжань слишком тараторит, потому что говорить такое оказывается довольно волнительно. Он вдруг некстати вспоминает, что целую вечность не спал ни с кем в одной постели. С тех самых пор, как…

Ибо ничего не говорит: только расправляет одеяло и пригласительно поднимает его уголок, мол, ныряй. И Сяо Чжань ныряет, забираясь под одеяло и укладываясь на бок лицом к Ван Ибо, только чуть ниже. Тот тоже переворачивается к нему лицом, смотрит на него полусонными глазами и пододвигается ближе.

— Точно все в порядке? — уточняет он, уже снова опуская веки.

— Точно, — говорит Сяо Чжань. Он, в отличие от Ибо, наоборот, смотрит на того во все глаза. Он понимает, что происходит что-то особенное для него самого. С Ибо не страшно в одной постели, к Ибо хочется прижаться и никогда в жизни не отпускать.

— Тогда спи, — уже сквозь накатывающий снова сон произносит Ибо, чуть подается вперед и целует Сяо Чжаня в лоб прямо поверх шапки, даже не открывая глаз. У Сяо Чжаня на мгновение замирает сердце. Ибо не сделал ничего такого — это всего лишь прикосновение губ и даже не к коже, но у Сяо Чжаня от этого простого действия в носу свербит, а внутри расползается тепло. Такое, которое обычно идет от Ибо. Как будто Ибо внутри него. В груди, в сердце.

Сяо Чжань подползает ближе, рука Ибо ложится на его талию, чуть поглаживает как будто успокаивающе. У Сяо Чжаня внутри целый спектр эмоций от беспомощной нежности до безусловной преданности. Его так сильно накрывает этим сейчас, что хочется плакать и рассказать обо всем этом Ибо. А еще… все это почему-то ощущается как облегчение. Возможно, потому что Сяо Чжань подсознательно боялся, что никогда не сможет больше почувствовать к другому человеку чего-то подобного, что никогда не сможет захотеть быть с кем-то, открыть свою душу, полюбить. Он был уверен, что то, что с ним случилось, напрочь выжгло в нем все зачатки этих эмоций. Этого он никому не говорил. Даже психологу. Но…

Но он снова чувствует.

Осознание того, что это и не мог быть никто, кроме Ван Ибо, кажется абсолютно закономерным. Ван Ибо одновременно и причина, и следствие.

К своему собственному удивлению, Сяо Чжань засыпает почти моментально.

Chapter Text

Спать с Сяо Чжанем очень приятно. Даже если это действительно простое «спать».

Ибо убеждается в этом единожды и уже на следующее утро, когда просыпается первым, понимает, что иначе, наверное, уже не сможет.

Сяо Чжань в его объятиях такой теплый, до безумия родной. Ибо смотрит на него какое-то время, не зная, что ему делать с собой, потому что держать себя в руках становится все сложнее. И дело даже не в физическом влечении. Просто ему хочется ухаживать за Сяо Чжанем в романическом плане, хочется целовать его и обнимать как любовник, а не как друг.

Вот, например, сейчас Сяо Чжань спит совершенно невинно, его лицо расслаблено, а уголки губ приподняты. Ибо хочет верить, что ему снится что-то хорошее. Но вместе с тем он хочет не только смотреть. Он хочет легонько коснуться губами его щеки, хочет уткнуться носом ему в шею и поспать так еще немного, чтобы в следующий раз проснуться уже одновременно.

Ибо понимает, что им надо поговорить, что он ДОЛЖЕН спросить у Сяо Чжаня, есть ли у них вообще будущее в этом плане. Но есть еще одна вещь, которой Ибо опасается. Он боится, что Сяо Чжань не откажется от отношений с ним, даже если не будет их хотеть. А последнее, чего хочет Ибо, это чтобы Сяо Чжань чувствовал себя обязанным.

Поэтому единственный способ что-то прояснить — это ждать каких-то шагов от Сяо Чжаня. И Ибо не знает, можно ли считать тот факт, что Сяо Чжань пришел к нему этой ночью, таким шагом.

С одной стороны, в том, чтобы спать в одной постели, чтобы согреться, нет ничего сексуального.

С другой стороны, он помнит, каким загнанным выглядел Сяо Чжань в тот момент, когда еще во время зимнего визита родителей Ибо сказал, что будет спать с ним. А значит, для самого Сяо Чжаня это однозначно прогресс. Вопрос только — Сяо Чжань доверяет ему как другу? Или все же готов подпустить его ближе?

Этим вопросом Ибо загоняется всю следующую неделю, здорово отравляя себе жизнь. Сяо Чжань ведет себя практически как обычно: улыбается как обычно, смеется как обычно, заставляет себя любить как обычно. Ибо кажется, что он скоро сойдет с ума.

Лиин дважды спрашивает у совершенно растерянного Ибо, что происходит. Ибо дважды отмахивается нейтральным «Ничего, просто устал», пока в третий раз Лиин, на этот раз вместе с Исюанем, не ловит его в ординаторской, когда приемная смена Ибо подходит к концу. Это тот редкий случай, когда они втроем находятся в одной точке.

— А ну-ка, ты, — Лиин не церемонясь хватает друга за руку чуть выше локтя. — Стоять.

— М? — оборачивается к ней Ибо, уже собиравшийся подхватить свой рюкзак из шкафа с личными вещами.

— У нас к тебе разговор, — Исюань становится с другой стороны, складывая руки на груди. Жест Ибо не нравится: в нем чувствуется какая-то неизбежность.

— Разговор? — переспрашивает Ибо, уже зная, что тема ему будет не по душе. — О чем?

— Присядем, — Исюань ведет рукой в сторону диванчика. И Ибо вынужден согласиться. Он задницей чувствует, о чем пойдет речь.

И интуиция его не подводит.

— Дорогой мой Гремлин, — начинает Лиин, едва усаживается в кресло напротив Ибо. Исюань садится рядом с ним. — Что с тобой происходит? Ты последнюю неделю как тень ходишь. У тебя все в порядке?

— Да, все нормально, — кивает Ибо, как можно спокойнее откидываясь на спинку дивана. Он чертовски устал, он чертовски хочет домой. К Сяо Чжаню.

— Может, что-то с Сяо Чжанем? — уточняет Исюань. — В ментальном плане? С анализами-то там все ок, насколько я помню.

— Может, ты у Сяо Чжаня и спросишь? — Ибо старается огрызаться миролюбиво. Получается дерьмово.

— Я спросил, — Исюань совершенно игнорирует грубость со стороны друга, а дальше принимается изображать сценку по ролям. — «Сяо Чжань, между вами с Ибо что-то происходит?» — Исюань артистично перескакивает ближе к краю дивана, поворачиваясь в другую сторону, изображая Сяо Чжаня. — «А что Ибо говорит на этот счет?» — Исюань снова возвращается на свое место. — «Не знаю, надо спросить». Вот я и спрашиваю. Чего стряслось?

— Ничего, — все так же безразлично отзывается Ибо. Он понятия не имеет, как ему жить дальше. А еще он не знает, как повлиять на происходящее таким образом, чтобы не загнать в тупик ни себя, ни Сяо Чжаня.

— Ага, ясно, — кивает Исюань. — Ну все, Горгулья. Все понятно! Ничего не случилось. Вот и разобрались! А выглядит он, как жопа из кустов, всю неделю, потому что родился с таким ебалом. Тут уж ничего не поделаешь.

— Исюань! — шипит на него Лиин. И смотрит на Ибо с таким сочувствием, что тому вздернуться хочется. Примерно так на него все смотрели, когда Сяо Чжань болел.

— Ну а что? Если он язык в жопу засунул и не может даже друзьям рассказать, — обиженно бубнит Исюань.

— Да правда рассказывать нечего, — вздыхает Ибо, потирая лоб большим и указательным пальцами. — Я запутался. Не хочу опять в эти мысли уходить. Сорри. Я правда благодарен, что вы беспокоитесь, но все нормально. Я справлюсь.

Лиин и Исюань переглядываются. Ибо делает вид, что не замечает этих взглядов.

— Ибо, — вкрадчиво начинает девушка. — Тебе не понравится то, что я тебе сейчас скажу, но просто выслушай. Ладно?

— Если я скажу «нет», ты же все равно скажешь.

— Так и есть. Мы с Гоблином так подумали… А что если тебе отвлечься от Сяо Чжаня? — предлагает Лиин, и Ибо вслух фыркает.

— Я не хочу от него отвлекаться, — мотает головой Ибо, нервно отстукивая ногой по полу какой-то ритм.

— Нет, я не говорю сдаться, — чуть меняет курс Лиин, понимая, что ее корабль переговоров вот-вот наткнется на айсберг упрямства Ван Ибо. — Просто переключить внимание. Давай сходим куда-нибудь, развеешься?

— Ага, снимешь кого-нибудь, — подсказывает Исюань. Ибо смотрит на него как на идиота.

— Да не обязательно никого снимать, — машет руками Лиин. — Хотя секс, возможно, мог бы помочь. Ты не подумай, мы не против Сяо Чжаня. Он хороший парень. Но вдруг и ему тоже нужно немного свободы от тебя? Ты же сам не хотел, чтобы он был как птица в клетке. А теперь ты запер вас обоих внутри.

Ибо хмурится, обкусывая губы. Он не хочет соглашаться со словами Лиин. Он не запирал Сяо Чжаня. Он бы лично отвез его на встречу с его друзьями, если бы у Сяо Чжаня они были. Но он же сам сказал, что друзей у него нет. Он не препятствует поискам работы, он поддерживает Сяо Чжаня после каждого отказа и старается приободрить.

Неужели он, сам того не осознавая, ограничил чужую свободу?

Об этом он думает по дороге домой, после того как друзья, так и не добившись ничего, отпускают его: у Лиин дежурство, а Исюань уходит на вечерний обход в конце смены.

Пробки еще не остановили движение на ближайших улицах, поэтому Ибо несется на бешеной скорости совершенно беспрепятственно. Мотоцикл под ним ревет, и этот звук немного успокаивает разволновавшееся сердце.

И все же мысли сами собой лезут в голову.

Сяо Чжань всю свою жизнь находился под чьим-то гнетом. Сначала брата, потом своего парня. Неужели и Ибо пошел по их стопам, не давая Сяо Чжаню ни свободы, ни права выбора? Неужели он настолько боится того, что Сяо Чжань его покинет, что готов посадить его в золотую клетку и запереть ее на сотню стальных замков?

Ибо самому от себя становится противно. Он ведь никогда не хотел этого. Неужели со стороны все может выглядеть так?

Из зернышка непонимания, что делать дальше, прорастает целое дерево отчаяния. Неужели он сам загнал их обоих в тупик?

Дом с Сяо Чжанем внутри вырастает перед ним раньше, чем Ибо успевает подготовиться к этому. Он на автомате паркует байк и смотрит на дверь своего жилища. Черт, он так любит Сяо Чжаня, что почти больно. Но как себя вести дальше, Ибо понятия не имеет.

Он чувствует себя уставшим.

Ибо входит в дом без привычного «Я дома», однако Сяо Чжань все равно слышит его с кухни и выскакивает в коридор.

— Привет, — Сяо Чжань широко улыбается. Ибо невольно задается вопросом, может ли так улыбаться человек, свободу которого ограничивают. — Я днем уснул и проспал время, когда надо было готовить ужин. Но я почти закончил, подожди немного. Ладно?

Сяо Чжань тараторит, а Ибо смотрит на него так, будто видит впервые. Неужели это все он ЗАСТАВЛЯЕТ его делать?

— Ты же знаешь, что тебе не обязательно это делать? — спрашивает Ибо. Он слышит свой голос как будто со стороны: усталый и отстраненный. Улыбка на лице Сяо Чжаня меркнет. Он моргает дважды, вглядываясь в лицо Ибо, будто пытаясь понять, что на него нашло.

— Д-да, но… мне это нравится, — отвечает Сяо Чжань. — Что-то не так? Я делаю что-то не то?

— Чжань-гэ, делай, что хочешь, — искренне говорит Ибо, глядя Сяо Чжаню в глаза. Возможно, он звучит слишком резко. — И я не голоден сегодня. Пойду отдыхать.

И он направляется быстрым шагом в свою комнату, не оглядываясь на опешившего Сяо Чжаня. Совесть скребет его грудную клетку изнутри, но ему почти физически больно от осознания того, что, вероятно, ему нужно найти в себе силы отпустить Сяо Чжаня, чтобы тот смог обрести свободу и стать наконец счастливым.

Ибо с гулким стоном валится на кровать, не раздеваясь.

Он чертовски не готов к этому. Он просто не сможет этого сделать.

Ибо утыкается лицом в подушку. Кожаная куртка, которую он даже не потрудился с себя снять, неприятно елозит по покрывалу. Но Ибо все равно.

В голове звучат слова Лиин о том, что он запер их обоих в клетке. И никому из них двоих не дает спокойно жить дальше.

«Благими намерениями вымощена дорога в ад», — напоминает он сам себе. Он ведь и правда хотел как лучше, опекая Сяо Чжаня. И почему он вдруг начал думать об этом только сейчас?

В принципе, Ибо знает ответ. Он не хочет быть похожим на брата Сяо Чжаня или его бывшего парня, он хочет подарить Сяо Чжаню весь мир, хочет, чтобы Сяо Чжаню было с ним комфортно. Но что если Лиин права, и все, что он сделал для комфорта этого человека, — это выбрал для него клетку поудобнее?

Ибо тошно от самого себя. Он зарывается лицом в пространство между двумя подушками и медленно выдыхает.

Он слышит, как приоткрывается дверь в комнату, однако по-прежнему лежит не двигаясь.

— Бо-ди? — слышит он до боли любимый голос. — Что случилось?

Ибо не реагирует. Он правда не знает, что сказать. Ну а что он может? Как он может требовать что-то от Сяо Чжаня, спрашивать что-то у него, когда сам запутался?

— Эй, — Ибо слышит, как Сяо Чжань обходит его кровать, останавливается рядом и спустя секунду опускается на край. Ибо почему-то чувствует отчаяние. — Бо-ди, ты спишь?

Пальцы Сяо Чжаня касаются его руки, а затем задней стороны шеи как раз в том месте, где у Ибо родинка.

— Нет, не сплю, — бубнит Ибо в подушку. Рука на его шее дергается, наверное, от удивления, но никуда не девается. Ибо переворачивается на спину и смотрит на Сяо Чжаня, сидящего на краю кровати. Его силуэт очерчивают последние лучи заходящего солнца. И это невозможно красиво. Ну как он может не пытаться сохранить и защитить такую красоту?

— Что случилось? — спрашивает Сяо Чжань. Его ладонь легонько поглаживает щеку Ибо. И тот почти шлет нахрен свои недавние размышления. Что? Клетка? Ну пусть будет клетка! Это будет самая лучшая и восхитительная клетка… Но вовремя одумывается, ловя Сяо Чжаня за руку и аккуратно убирая ту, опуская на кровать. Сяо Чжань выглядит растерянным, однако недолго. Он быстро берет себя в руки. — Ты все можешь мне рассказать. Ты ведь знаешь. Что-то на работе? Что-то нехорошее случилось с пациентом?

Солнце опускается за горизонт, разливаясь фиолетовыми сумерками в воздухе. В комнате становится почти темно, но ни один из них не тянется к лампе, чтобы включить свет.

— Нет, — мотает головой Ибо. — К счастью, нет.

— Хорошо, — Сяо Чжань улыбается и кивает самому себе. — Тогда что? Что-то… личное, о чем ты не можешь рассказать?

Ибо буквально видит, как старательно подбирает слова Сяо Чжань, сколько осторожности в каждой его мысли. Сяо Чжань выглядит напряженным.

— Можно и так сказать, — отзывается Ибо. В целом Сяо Чжань прав: его мысли иначе как личными загонами не назовешь.

— Я… У тебя кто-то появился? И… — Сяо Чжань облизывает пересохшие губы. — Что-то пошло не так между вами?

Его голос звучит слабо, как будто обессиленно. Ибо совестно за то, что он мучает любимого человека. Пусть его чувства и весьма односторонни.

— Нет никого, кроме тебя, — честно говорит Ибо. Смысла юлить нет. Они оба знали, что этот слон в комнате рано или поздно топнет ногой, привлекая к себе внимание. Губы Сяо Чжаня дергаются в быстрой улыбке. Ибо мерещится облегчение на чужом лице. Хотя, возможно, ему кажется из-за нехватки света. Он резко садится на кровати, едва не сталкиваясь лбом с Сяо Чжанем. Он хочет спросить прямо. В конце концов, лучше так, чем молчать целую вечность, сводя и себя, и окружающих с ума. — Чжань-гэ, можно попросить тебя честно ответить на один вопрос? Я приму любой ответ, какой бы ты ни дал. Мне просто нужна правда. Иначе я чокнусь.

— Да, — кивает Сяо Чжань, весь подбираясь. Ибо чувствует его дыхание на своем лице, и оно куда чаще нормального. Сяо Чжань волнуется, причем сильно. — Спрашивай.

Взгляд Ибо сам собой задерживается на губах, которые Сяо Чжань нервно покусывает.

— Чжань-гэ, скажи честно, я ограничил твою свободу? Душу тебя собой? — спрашивает Ибо, а Сяо Чжань замирает с выражением совершенного замешательства на лице. Он выглядит так, будто ждал вопроса о чем угодно, но только не об этом.

— Чего? — глаза Сяо Чжаня чуть округляются. Это выглядело бы умилительно, не будь Ибо на взводе. — Ты… Как тебе такое в голову пришло? С чего ты вообще это взял?

— Я… Не важно, Чжань-гэ, ты обещал честно ответить. Я тебя угнетаю? Да?

— Конечно НЕТ, — Сяо Чжань настолько сильно выделяет голосом слово «нет», что тот аж срывается. — Ты с ума, что ли, сошел? Да я с тобой наконец-то понял, какой хорошей может быть жизнь, учитывая, что большую часть нашего с тобой знакомства я пытался помереть! Ибо, блин. Как ты… Ты откуда вообще это взял? Я повел себя как-то не так, что у тебя такая мысль в голове возникла?

— Нет, я просто подумал, что вдруг я делаю с тобой то же, что делал брат или твой бывший, — Ибо говорит честно. Его мало-помалу отпускает — он не может не верить Сяо Чжаню. Он выдыхает.

— Не сравнивай себя с ними. Никогда, — просит Сяо Чжань. Он поднимает руку и касается кончиками пальцев щеки Ибо. Едва ощутимо. Ибо улыбается этому прикосновению. — Я сейчас скажу ужасно глупую вещь, но… Я так благодарен жизни за тебя. Правда. Нет, за всякую хрень типа химии и отсутствие волос — не благодарен ни разу. А за тебя — очень. Я думал, что никогда в жизни больше ни к кому ничего не почувствую, но вот он я. Сижу напротив тебя и очень-очень хочу тебя поцеловать. И меня останавливает только то, что момент, наверное, неподходящий. И вообще, ты не об этом спрашивал.

У Ибо сердце, кажется, вот-вот из груди выпрыгнет. Он хочет подумать, что ослышался, но нет. Сяо Чжань совершенно точно сказал сейчас, что что-то испытывает к нему, а еще — что хочет его поцеловать. И у него совершенно точно сейчас глаза блестят от слез. Ибо нелегко поверить в то, что все это происходит взаправду, но, черт возьми, он верит каждому слову.

— Чжань-гэ, сейчас — самый подходящий момент, — губы Ибо слушаются плохо. Он, взрослый мужчина, врач, оперирующий хирург, дрожит от того, что сейчас может произойти.

Сяо Чжань смущенно улыбается, а потом невозможно медленно, так, что Ибо кажется, что он вот-вот лишится чувств от волнения, наклоняется к его губам и прижимается к ним своими. У Ибо кружится голова, а внутри тянет сладкой нежностью и восторгом. Сяо Чжань целует его. Сам. Трепетно, искренне. Его волнение невероятно очевидно, несмотря на то, что он явно храбрится. Ибо приоткрывает губы, отвечает на поцелуй. Медленно, вдумчиво, растягивая удовольствие и прикрывая глаза. Ладонь Сяо Чжаня лежит на щеке Ибо, легонько поглаживая. Будто успокаивая. Ибо улыбается в поцелуй, прихватывая губами чужую нижнюю. Сяо Чжань тоже улыбается и слегка подается вперед, целуя напористей, но все равно бесконечно нежно.

Это длится недолго. Сяо Чжань отрывается первым, первым разлепляет веки и смотрит на Ибо немного расфокусированно. Ибо тоже открывает глаза, будто не до конца осознавая, что произошло. Сяо Чжань робко улыбается ему, и у Ибо, кажется, сейчас нет власти над самим собой, потому что он подается вперед и целует Сяо Чжаня в уголок губ снова. Целомудренно, коротко. И от этого улыбка Сяо Чжаня становится еще ярче.

У Сяо Чжаня совершенно очаровательно розовеют шея и щеки, когда он смущается. Ибо любуется этим, сидя на кухне, куда его все-таки вытаскивает Сяо Чжань, предварительно содрав с него куртку, что-то суетливо ворча себе под нос.

Сяо Чжань доделывает ужин, но у Ибо ощущение, будто он специально немного тянет время. Но он не торопит. В конце концов, ему тоже нужно немного прийти в себя после случившегося.

И Ибо чувствует себя совсем малость животным, потому что отчаянно хочет еще. Он представляет, как поднимается со своего стула, подходит к Сяо Чжаню и обнимает его со спины, утыкаясь носом в шею. Наверное, делать такое пока что слишком рано, но очень уж хочется.

Поэтому Ибо все же поднимается из-за стола и подходит ближе, однако не касается, останавливаясь на приличном расстоянии и опираясь бедром о столешницу, смотрит за тем, что делают красивые руки Сяо Чжаня. И как можно быть таким красивым во всем?

— Можно я помогу, Чжань-гэ? — спрашивает Ибо, поднимая взгляд на сосредоточенное лицо Сяо Чжаня.

— Я почти закончил, — как ни в чем не бывало отзывается Сяо Чжань, смотрит на Ибо и улыбается. — Расскажи мне, как на работе дела? Как Исюань и Лиин?

— Нормально, — хмыкает Ван Ибо, вспоминая недавний разговор с друзьями и собственный страх лишиться Сяо Чжаня. Совершенно необоснованный, как выяснилось. — Что им сделается? Нос свой суют везде, где надо и не надо.

— Бо-ди, они же твои друзья, — Сяо Чжань смотрит на него с укором, а потом снова возвращается к готовке. — Подай мне, пожалуйста, лопатку.

Ибо осматривает стол на предмет наличия лопатки, обнаруживает ее и передает Сяо Чжаню.

— Спасибо, — кивает тот, принимаясь помешивать что-то красное в сковороде. Интуиция или жизненный опыт подсказывает Ибо, что это явно нечто острое. — Попробуешь?

Сяо Чжань спрашивает, зачерпывая немного, и дует на лопатку, прежде чем протянуть Ибо. Тот послушно открывает рот. И его опасения оказываются напрасными.

— О! Я думал, что будет острее, — честно удивляется Ван Ибо. — Очень вкусно, Чжань-гэ!

— Вот и отлично, — сияет Сяо Чжань, а потом кивает на рисоварку. — Наложишь рис?

— Слушаюсь, Чжань-гэ, — энергично кивает Ибо и тянется за чашками для риса.

— Мне назначили собеседование, — говорит Сяо Чжань, когда рис в их чашках уже подходит к концу. — Послезавтра.

— Ого! Чжань-гэ, — Ибо расплывается в улыбке. — Поздравляю! А где?

— В бибилиотеке, — смущенно улыбается Сяо Чжань. — Работа в основном в первой половине дня будет, потому что во второй там подрабатывают студенты.

— Звучит отлично, — Ибо чувствует гордость. А еще облегчение из-за того, что Сяо Чжань, возможно, в скором времени наконец перестанет загонять себя поисками. Сегодня какой-то слишком хороший день. — Послезавтра? У меня как раз выходной. Я могу отвезти тебя?

— Да, — кивает Сяо Чжань. — Я специально попросил назначить собеседование не на следующий день. Подумал, что ты захочешь убедиться в том, что там не так уж много пыли и бактерий.

— Чжань-гэ! — смеется Ибо, качая головой. — Кажется, ты неплохо меня знаешь!

А потом они устраиваются на диване в гостиной, чтобы наконец-то досмотреть вторую часть «Пиратов Карибского моря». Они уже дважды ее начинали, но один из них неизменно вырубался на одном из моментов, поэтому теперь длинные фильмы они просто смотрят по частям. Оказывается, это неплохо. Впрочем, Ибо едва ли может быть объективным. Для него все, что связано с Сяо Чжанем, априори хорошо.

В том числе и просмотр «Сундука мертвеца» по кусочкам.

На самом деле Ибо чувствует себя ужасно уставшим после рабочего дня и последующих потрясений, но это тускнеет и меркнет, когда Сяо Чжань, ничего не говоря, с таким видом, будто так и должно быть, устраивается головой на его плече, прижимаясь всем телом. Ибо боится лишний раз вздохнуть, чтобы не спугнуть. Статус их отношений ему пока непонятен, но тот факт, что это не просто шаг со стороны Сяо Чжаня, а настоящий скачок, очевиден. Поэтому Ибо осторожно опускает руку на плечо Сяо Чжаня, притягивая его к себе.

Сяо Чжань фыркает ему в майку что-то неразборчивое, и Ибо с трудом сдерживается, чтобы не затискать его со всей дури.

Сяо Чжань до невозможности уютный. Ибо хочется неконтролируемо скулить, когда на одной из самых зрелищных сцен он опускает взгляд на и видит, как отражается в блестящих чернющих глазах шторм. Сяо Чжань лежит с ним в обнимку и смотрит фильм, а каких-нибудь пару часов назад они целовались в комнате Ибо. А еще за пару часов до этого Ибо ломал голову над тем, как дождаться хоть каких-то шагов от Сяо Чжаня.

Вот. Пожалуйста.

И, черт возьми, как же Ибо это нравится.

Рука Сяо Чжаня перекинута через Ибо, а его пальцы легонько поглаживают чужой бок поверх футболки. Это немного щекотно. И совершенно восхитительно.

А потом, на сцене сражения и погони за злополучным сундуком, Сяо Чжань поднимает голову с груди Ибо, смотрит ему в глаза ровно секунду, легко прикасается своими губами к чужим, оставляя на них быстрый поцелуй, а затем снова устраивается на прежнем месте так, будто ничего из ряда вон выходящего не случилось.

Ибо прижимает к себе Сяо Чжаня, чувствуя, как по венам расползается волнительным теплом. Он так сильно влюблен в него, что это все еще почти что больно и невозможно сладко. Но теперь Ибо больше не чувствует ужасного привкуса отчаяния и страха потерять этого человека.

Ибо обнимает крепче, смутно понимая, что отпустить уж точно не сможет.

Chapter Text

Спать они расходятся каждый в свою комнату, когда Ибо начинает клевать носом в самом начале третьего фильма франшизы. Сяо Чжань преувеличенно возмущенно ворчит о том, что Ибо надо ложиться спать пораньше, иначе он завтра будет невыспавшийся и злой. Ибо в этот момент может думать лишь о том, что хочет сгрести Сяо Чжаня в охапку и спать исключительно с ним. Ему кажется, что иначе все то, что случилось в его комнате и после на диване в гостиной, окажется не более чем чудесным сном.

Нет, ему нужны доказательства того, что произошедшее — не плод его влюбленного по уши воображения.

Однако, когда Сяо Чжань его, сонного, ведет к нему в комнату, Ибо не успевает сориентироваться, чтобы предложить Сяо Чжаню остаться. Вместо этого он, почти засыпая, лопочет что-то глупое вроде «Ты меня поцеловал. Сохранись на этом моменте». А потом вырубается.

Конечно, Ибо не видит мягкой улыбки Сяо Чжаня, морщинок в уголках его глаз. И того, как тот прислоняется пылающей щекой к стене, чтобы хоть как-то унять смущение. Не видит он и того, что свет в комнате Сяо Чжаня в этот раз гаснет лишь за час до его собственного будильника.

Утро сваливается на Ибо горкой неприятностей, главная из которых заключается в том, что он ужасно, просто вопиюще проспал. Нет, будильник прозвенел вовремя. Ибо, очевидно, даже сумел его отключить, подумав про злосчастные «еще пять минуточек».

«Пять минуточек» оборачиваются тем, что Ибо вскакивает с квадратной головой за полтора часа до начала смены. Кажется, он еще никогда не собирался так быстро. Ни о каком завтраке и речи идти не может. Он успевает только наспех умыться, одеться и выскочить из дома.

Взбудораженные неожиданным стрессом мысли приходят в норму только к тому моменту, когда Ибо паркует свою «Ямаху» у больницы. Как ни странно, упущенное время он все же догоняет, а потому дальше торопиться нет смысла. Ибо отрешенно думает о том, сколько же было сегодня на его спидометре, что он все же успел, пока медленно затягивается сигаретой, стоя в местечке, отведенном для курения.

Белый дым окутывает Ибо, смешиваясь с осенним утренним туманом, тяжелым и влажным. Зябко.

Ибо ежится и стряхивает пепел.

Он вдруг почему-то думает о том, как уютно сейчас спит Сяо Чжань, свернувшись в своей кровати калачиком. Ох, как же ему хочется сейчас быть там. Нежить Сяо Чжаня в своих объятиях, слушая его полусонное бормотание.

Ибо улыбается, неизбежно вспоминая вчерашний вечер. Поцелуй, объятия и ту нежность, которая греет его изнутри до сих пор.

Всеобъемлющую эйфорию немного портит лишь мерзко щекочущая в затылке мысль: «Что если Сяо Чжань сделал это, поддавшись моменту?»

Ибо отгоняет ее. Сяо Чжань не выглядел так, будто сам был удивлен своим поступком. Скорее так, будто этот поцелуй был для него хорошо обдуманной закономерностью.

Ибо хочет в это верить.

В конце концов, он ведь не давил на Сяо Чжаня, выспрашивая, что тот к нему чувствует и могут ли они быть вместе. Сяо Чжань сам все сделал.

Сам предложил, сам поцеловал…

Ибо расплывается в совершенно дурацкой улыбке от этой мысли. Поцеловал… Сяо Чжань! Сам! А потом еще весь вечер провел в его объятиях. Черт, Ван Ибо чувствует себя слишком счастливым.

Он не может унять улыбку, даже когда поднимается в отделение, где практически в дверях сталкивается с растрепанной Лиин.

— Ты выглядишь отвратительно радостным для утра, — морщится она, безошибочно определяя настроение друга. — Признавайся, что случилось? Нашел какую-нибудь хрень для мотоцикла по скидке? Или тебя Сяо Чжань поцеловал? Или…

— Откуда ты знаешь? — Ибо ляпает еще до того, как осознает, что подруга просто перечисляет самые бредовые на ее взгляд варианты. Как он облажался, Ибо понимает уже в следующую секунду.

— Да ладно… — выдыхает Чжао Лиин. Ее глаза из устало-скептичных делаются изумленно-круглыми. — Не может быть… В смысле… Охуеть. То есть… А, нет, все правильно. Охуеть.

Ибо жмурится, мысленно ругая себя за беспечность. Конечно, он доверяет Лиин едва ли не больше, чем самому себе, но… это ведь не только его секрет, а еще и Сяо Чжаня. И как тот отнесется к тому, что один Ван Ибо все по случайности растрепал лучшей подруге, он не знает. Хотя ему кажется, что едва ли Сяо Чжань будет злиться.

— Так, мне нужны подробности, — уверенно заявляет Лиин, хватая Ибо, который под шумок пытается свалить в приоткрытую дверь отделения, чуть выше локтя. — Никуда ты не пойдешь, пока не расскажешь.

— Да нечего рассказывать, — Ибо отлично знает Лиин и знает, что она с него живого теперь не слезет. Надо было ее не Горгульей, а Пиявкой в детстве окрестить. Но кто же тогда знал?

— Ох, Ван Ибо, я знаю тебя слишком хорошо, поэтому лучше сознавайся сам. Иначе я буду задавать наводящие вопросы, и тебе будет вдвойне неловко, — ультиматум действительно зловещий. Ибо стонет, проклиная свою болтливость.

— Ладно. Пойдем хотя бы до ординаторской дойдем.

— Эх, а я покурить хотела, — вздыхает Лиин. И Ибо почти успевает предложить ей этим и заняться, а самому сбежать готовиться к плановой операции. Но не тут-то было. — Но я готова этим пожертвовать в этот раз.

Ибо закатывает глаза и направляется в сторону ординаторской, понятия не имея, как рассказать Лиин обо всем, случайно не пустившись в размышления о том, какой Сяо Чжань чудесный, невероятный и потрясающий.

А мгновением позже ситуация становится еще сложнее, потому что откуда ни возьмись (на самом деле с той же лестницы, откуда пришли Ибо и Лиин) появляется Исюань, который догоняет друзей уже в ординаторской.

— Ох, успел, — стонет Исюань, с размаху падая на диван, стараясь отдышаться: он явно бежал. Ибо фыркает про себя: осень накладывает свой отпечаток. Дни становятся короче, вставать по утрам все сложнее.

— Пошел вон с моего дивана, — Лиин пинает друга коленкой по плечу. — Ты вообще-то из дома, а я тут за всю ночь даже не прилегла.

— Ну так иди домой и ложись, — Исюань вставать не собирается, Ибо, радуясь, что о нем благополучно забыли, тихо переодевается в хирургичку, спрятавшись за дверцей шкафа. Однако радуется он рано.

— Ах так! — Лиин особенно сильно толкает Исюаня. — Ну тогда ты не узнаешь самый главный секрет, о котором я узнала сегодня.

Ибо мысленно стонет и думает, что было бы славно вернуться в детство, когда он еще мог высыпать Лиин на голову ведерко песка в знак недовольства. Но ни детства, ни песка под рукой нет, поэтому Ибо обреченно ждет своей участи.

— Какой еще секрет? — прищуривается Исюань, глядя на подругу, которая грозно возвышается над ним.

— Про Гремлина и Единорожку, — в голосе Лиин триумф победителя.

— Ты блефуешь, — хмыкает Исюань, умиротворенно прикрывая глаза.

— Посмотри мне в глаза и повтори это еще раз, — Лиин складывает руки на груди, дожидаясь реакции.

— Ой, да кому ты пиздишь, — отмахивается Исюань. Однако слова подруги все равно не дают покоя, поэтому он свешивается с дивана так, чтобы увидеть Ибо, который как раз накидывает на плечи халат. — Ибо, она же врет? Нет никакого секрета? Так ведь?

— Если ты продолжишь так валяться, то точно опоздаешь на прием, — напоминает Ибо, игнорируя вопрос друга. Его трюк оказывается слишком очевидным, а Исюань далеко не дурак.

— Да ладно, — он резко садится на диване. Его глаза округляются так же комично, как и у Лиин несколько минут назад. — Между вами что-то… Ну, того самого?

— Тебе что? Тринадцать? Чего «того самого»? — передразнивает Исюаня Лиин, все же усаживаясь на почти что отвоеванный диван и поднимая взгляд на Ибо, преувеличенно увлеченно ковыряющегося в рабочем планшете. — Ну, Гремлин, мы готовы. Рассказывай.

— А там рейтинг какой? Ну типа, для взрослых или как? — гиенит Исюань. Ибо отрывается от планшета, пришпиливая друга к дивану взглядом. Тот показушно ежится. — Что-то холодом повеяло… Форточку, что ли, закрыть?

— Ебало завалить, — предлагает Лиин, пихая Исюаня в плечо. — Так, теперь серьезно. Как так получилось, что он тебя поцеловал?

— Что? — челюсть Исюаня чуть не ударяется об пол. — Единорожка? Тебя?

— Знаете, то, в какой шок вас это приводит, даже как-то обидно, — произносит Ибо. Неужели его влюбленность выглядела настолько безнадежной? — Да, сначала он меня. Потом я его…

— А мы точно про поцелуи сейчас говорим? — ржет Исюань, рефлекторно прикрываясь руками от Ибо, который подхватывает маленькую диванную подушку с ближайшего кресла и выверенным движением кидает ту в дурачащегося парня. Тот ловит ее и на всякий случай подпихивает себе под задницу, чтобы Ибо не попытался повторить атаку.

— В следующий раз я тебя ею придушу, — обещает Ибо.

— Фу! Я же на ней сижу! — возмущается Исюань. — Попой!

— Вот и понюхаешь! — продолжает угрожать Ибо. Лиин закатывает глаза.

— Почему именно вы двое достались мне в друзья?

— Не гони, ты нас любишь! — Исюань заваливается на подругу.

— Я ни на что не намекаю, но ты уже пять минут как должен принимать людей, — как бы невзначай говорит Ибо. Исюань подскакивает на месте, моментально теряя всю свою веселость, и тянется в задний карман за телефоном.

— Блять! — реакция запоздалая и совпадает с тем моментом, когда Исюань убеждается в том, что Ибо не шутит.

Следующая пара минут проходит в суматохе, пока Исюань под взглядами двух коллег мечется по ординаторской, переодеваясь и хватая все необходимые вещи, а потом выметается из помещения.

Лиин провожает его взглядом и зевает.

— Можем поговорить серьезно теперь, — говорит она. Но Ибо совершенно не хочется: он и так выдал больше информации, чем планировал.

— Да не о чем, — пожимает плечами Ибо. — Он поцеловал меня, когда я спросил у него, не душу ли я его своей заботой. А потом он еще долго лежал у меня в объятиях, пока мы смотрели фильм.

— И вы теперь… встречаетесь? — уточняет Лиин. Ибо снова пожимает плечами.

— Мне бы хотелось, чтобы это было так, но мы об этом не говорили. Я уснул во время фильма, а когда проснулся утром, он, конечно, еще спал. Ну и вот я здесь.

— Надо поговорить, — произносит Лиин. — Желательно сегодня.

— Дежурство, — качает головой Ибо.

— Херово, — констатирует девушка. — Значит, завтра.

«Только если после собеседования», — думает Ибо, однако вслух только угукает.

— Если вы не поговорите, то можете так и зависнуть в состоянии хуй-пойми-кого друг другу, — продолжает свою мысль Лиин. И Ибо не может не согласиться. Поговорить надо, потому что Сяо Чжаню хуй-пойми-кем он точно не готов быть.

И не будет. Они однозначно расставят все точки над «и». Ибо убеждает себя в этом, пока Лиин неторопливо собирается домой.

Потом Ибо пишет Сяо Чжаню «Доброе утро», зависает на выборе стикера. Хочется прилепить какой-нибудь с поцелуем, но, с другой стороны, немного страшно. Поэтому Ибо прикрепляет нейтрального сонного котика.

Но Сяо Чжань, конечно же, еще спит: сообщения отмечаются доставленными, но не прочитанными.

Ибо недолго гипнотизирует аватарку Сяо Чжаня, где красуется мультяшный единорог, нарисованный самим Сяо Чжанем на скорую руку, и направляется в сторону операционных. Сейчас ему нужно думать о работе.

И он действительно выпадает из реальности на долгие часы, потому что операции сегодня стоят одна за другой. Благо Ибо оперирует не во всех: в двух из четырех он выступает в роли ассистента.

В конечном итоге из операционной он выходит только во второй половине дня, желая лишь упасть на диван и уснуть. Ну или хотя бы просто дать глазам отдохнуть.

В итоге он так и делает. У него еще полно дел, но прилечь на пару минут ему сейчас просто необходимо.

В ординаторской обнаруживается один из интернов, который, очевидно, пришел сюда быстро перекусить. Ибо коротко здоровается с ним, опускаясь на диван и закрывая глаза.

— Тяжелый день? — интересуется интерн, очевидно чувствующий необходимость поддержать беседу. Ибо такой необходимости не испытывает.

— Мгм, — отзывается он, не открывая глаз.

— Понятно, — тянет паренек. — Сегодня, наверное, у всех день сложный. Заведующий отделением Ван Хань тоже не в духе, кажется.

Ибо не знает, что ответить на это. Заведующий Ван почти всегда не в духе. Это уже не настроение, а часть характера. Впрочем, Ибо ничего отвечать и не хочет. Поэтому продолжает полулежать, плотно прикрыв глаза.

Интерн мнется еще немного, потом заводит разговор про погоду. Чужой голос раздражает пытающееся расслабиться сознание, однако, с другой стороны, он не дает Ибо уснуть. Скорее наоборот.

Ибо лежит так еще минут пять, а потом, когда болтливый паренек наливает себе в кружку чай, садится на диване, запуская пальцы в волосы, и тянется к телефону, ожидая увидеть там ответ от Сяо Чжаня.

Но его там нет.

Болтовня интерна окончательно отходит на второй план. Ибо с легкой тревогой открывает их с Сяо Чжанем переписку. Первая мысль, которая появляется, когда Ибо обнаруживает, что его сообщения даже не прочитаны, — «Вдруг он не хочет разговаривать после вчерашнего?».

Однако эта догадка надолго в голове не оседает. Потому что Сяо Чжань не такой. Он слишком храбрый и честный. Вряд ли он бы стал себя так вести. А значит…

Что-то случилось. Ибо быстро одергивает себя: они проверяли анализы Сяо Чжаня на той неделе, и все было хорошо. Однозначная положительная динамика. Конечно, могло случиться что-то неожиданное. В конце концов, острые патологические состояния никогда не спрашивают, когда бы им приключиться. Ибо прикусывает щеку изнутри. На ум лезет всякое страшное: Сяо Чжань, валяющийся без сознания в пылающем доме, Сяо Чжань, разбивший себе голову о кафель, потеряв равновесие, Сяо Чжань, словивший паническую атаку или ступор… Этого уже давно не было, но кто знает, что он мог услышать или увидеть.

Ибо вдруг представляет себе Сяо Чжаня, сжавшегося в комок на полу на кухне, обхватившего голову руками. И ему самому становится страшно.

Ибо не выдерживает и тыкает на значок набора номера. Единорожка с аватарки разворачивается на весь экран, а из динамика слышатся гудки, пророчащие скорое соединение.

Ибо обкусывает нижнюю губу, прижимая телефон к уху.

«Черт возьми, Чжань-гэ, подними трубку!» — мысленно умоляет он.

«Телефон доступен — значит, не пожар или что-то в этом роде», — наверное, мысль должна успокаивать, но полно других страшных вещей, которые могут случиться с человеком дома.

А потом на Ибо сваливается вселенское облегчение, потому что гудки прекращаются, а в трубке слышится хрипловатый голос, принадлежащий самому чудесному человеку в мире.

— Алло…

— Чжань-гэ, — выдыхает в трубку Ибо, откидываясь на спинку дивана. — Черт, я так испугался… Ты еще спишь?

— Испугался? — голос Сяо Чжаня все еще хриплый, однако теперь в нем отчетливо слышатся нотки удивления. — Почему? Да, я еще сплю… Лег просто поздно.

— Какое счастье, — расслабленно смеется Ибо, накрывая свой лоб ладонью и медленно выдыхая. Все хорошо. — Я просто подумал, что вдруг что-то случилось.

— Нет, Бо-ди, — Сяо Чжань безошибочно понимает, о чем он говорит. — Все в порядке. Я в порядке. Просто слишком сладко спал.

В голосе Сяо Чжаня Ибо мерещится улыбка. И это просто чудесно. Ибо, конечно, улыбается в ответ. Интерн подозрительно косится на него, потягивая свой чай. Ибо на это совершенно все равно.

— А почему поздно уснул? — интересуется Ибо еще до того, как вспоминает о том, что случилось вчера. И что причина, вообще-то, может быть в нем. Он почти шлепает себя по лбу, однако вовремя ограничивается лишь гримасой запоздалого сожаления.

— Да так, — отзывается Сяо Чжань. И Ибо очень-очень хочется увидеть то, как он сейчас выглядит, наверняка все еще завернутый в одеяло и пытающийся собрать мысли в кучу. — Рисовал, видео некоторые смотрел. Ничего такого.

Ибо хмурится. «Ничего такого» звучит из уст Сяо Чжаня так, будто он оправдывается, но у Ибо ничего укоряющего и в мыслях не было.

— Что рисовал? Какие видосы смотрел? — Ибо хочет знать любую информацию. На самом деле ему попросту приятно слушать голос Сяо Чжаня.

— Рисовал портрет, — уклончиво отвечает Сяо Чжань, а потом очень-очень быстро продолжает. — А видео в основном обучающие. Я людей не очень умею рисовать, вот и искал какие-нибудь туториалы, чтобы из круга сделать голову посимпатичнее, и всякое такое.

Голос Сяо Чжаня мало-помалу лишается своей хрипотцы, будто бы его хозяин прямо сейчас сбрасывает с себя остатки сна. Ибо хочет спросить, кого он рисовал, но не делает этого. Если бы Сяо Чжань хотел, на вопрос «Что рисовал?» он бы ответил именем актера или персонажа из фильма или книги.

— Как твой день? — спрашивает Сяо Чжань, и Ибо думает, что ответить на его вопрос. Он открывает глаза, обнаруживая, что остался в ординаторской один. Назойливый интерн свалил. Это хорошо.

— Хорошо, — отвечает Ибо. — С пациентами все в относительном порядке. Операции прошли без неожиданностей. Так что все крайне неплохо. Не выспался немного только.

— Прости, — стонет Сяо Чжань в трубку. Ибо принимается гадать, за что конкретно Сяо Чжань просит прощения. За то, что Ибо не выспался? Так при чем тут Сяо Чжань? — Надо было с фильмом раньше закругляться. Просто мне так хотелось полежать вот так еще немного… Это было эгоистично.

Ибо почти теряет дар речи, а потом так торопится сказать Сяо Чжаню, что он может использовать его таким образом двадцать четыре часа в сутки в его выходные, что этими словами давится и закашливается.

— Бо-ди, ты в порядке? — голос Сяо Чжаня обеспокоенный. Ибо хочет сказать, что все в норме, но кашель не дает.

— Да, — наконец выдыхает Ибо в трубку. — Все хорошо. Чжань-гэ, я бы хотел как можно больше времени проводить с тобой в обнимку. Честное слово. А не выспался я не поэтому, а потому что сука будильник.

— Ну конечно будильник виноват, — бубнит в телефон Сяо Чжань. Ибо готов поспорить, что тот радуется, что Ибо не может увидеть его смущения. Вот только Ибо его прекрасно слышит.

— А кто же! — фыркает Ибо, снова прикрывая глаза. Черт возьми, как же ему хорошо и легко от того, что он слышит любимый голос. — Он меня подставил!

— Надеюсь, сегодня ночью сможешь немного отдохнуть, — произносит Сяо Чжань. Ибо кажется, что он любит в нем абсолютно все. Даже тот маленький факт, что Сяо Чжань никогда не желает «Спокойной ночи» на дежурство. — Знаешь, я так подумал… Я завтра сам по своим делам съезжу. Ты, как приедешь домой, поспи хорошенько. Нельзя так с собой.

— Эй! Но я хочу отвезти тебя на собеседование, — возмущается Ибо. — И нормально я с собой. Чего ты опять начинаешь? Я бодр и весел!

— Бо-ди, я чувствую вину, — вздыхает в трубку Сяо Чжань. — Ты сутками не спишь, а я тут дрыхну до обеда… Стоп. Даже дольше. Я хочу, чтобы ты отдыхал тоже.

«Я отдыхаю с тобой!» — почти ляпает Ибо, однако вовремя прикусывает язык. Что-то он разошелся.

— Я отдыхаю. Не волнуйся за меня, Чжань-гэ! И я ни за что не пропущу твое торжественное трудоустройство!

— Вот же упертый, — в голосе Сяо Чжаня укор. Ибо почти на сто процентов уверен, что напускной. — И вообще… Может, меня и не возьмут.

— Тебя? Не возьмут? Пф-ф, — Ибо качает головой. Он на сто процентов уверен, что Сяо Чжаня примут. И это будет лучшее решение за все время существования этой библиотеки. — Конечно, возьмут. А если нет, это будет самая большая ошибка в их жизни! Они еще локти себе пообкусывают!

— Ван Ибо, — смеется Сяо Чжань. — Прекрати дурачиться.

— Вот еще, — хмыкает Ибо. — И не подумаю… Ты уже придумал, что наденешь на собеседование?

— Вообще-то нет, — отвечает Сяо Чжань после секундного раздумья. — Я хотел взять что-то из твоего, если ты позволишь…

«Боже, конечно, позволю! Что за вопросы вообще! Черт! Чжань-гэ в моих шмотках…» — все это бессвязным клубком проносится в мыслях, и Ибо старается взять себя в руки. Изо всех сил старается.

— Да, без проблем. Шкаф в твоем распоряжении. Можешь скидывать мне варианты образов, — говорит Ибо, особо ни на что не надеясь.

Каково же его изумление, когда через несколько часов от Сяо Чжаня прилетает первая фотка.

Ибо в этот момент как раз заканчивает с вечерним обходом, собираясь потратить ближайшие часы на заполнение историй болезни. Но… он успеет. В конце концов, вся ночь впереди.

На этой фотографии Сяо Чжань выглядит так, будто собрался на какой-нибудь симпозиум. Черный официальный костюм, галстук, рубашка, застегнутая на все пуговицы. Портит крайне официозный вид только бардак, который Сяо Чжань развел на кровати Ибо, когда, очевидно, ковырялся в его шкафу. Но даже это выглядит просто чудесно. Просто потому что это Сяо Чжань. Сяо Чжань в его комнате и в его костюме. Ибо пытается вспомнить, когда в последний раз надевал этот костюм. Вроде бы это было, когда Лиин попросила его однажды сыграть роль ее парня, чтобы отвадить одного воздыхателя, который совершенно не понимал слова «нет». Исюань тогда предложил просто дать ему в морду, Ибо в принципе предложение поддержал, но Лиин наложила на идею вето. Это было три или четыре года назад. После этого у него даже не было повода надеть что-то подобное. В джинсах и футболке всегда оказывается удобнее. Но сейчас, глядя на Сяо Чжаня в таком образе, Ибо вдруг отчетливо понимает, зачем вообще существует одежда такого плана. Сяо Чжань выглядит восхитительно. Ибо рассеянно думает о том, что он похож на жениха. Его. Ибо расплывается в тупой мечтательной улыбке, позволяя себе всего на секунду представить Сяо Чжаня своим мужем. «Вы всего один раз поцеловались», — напоминает бдительный внутренний голос. Ибо слушать его не желает, потому что вообще-то не один.

И конечно, надо как-то фотографию прокомментировать, но Ибо сложно подобрать слова. Да и в целом едва ли его можно назвать объективным советчиком: Сяо Чжань для него будет красив во всем.

«Отлично выглядишь, Чжань-гэ», — печатает Ибо, и в следующем сообщении дописывает. — «Он сидит на тебе лучше, чем на мне».

Сяо Чжань присылает еще одну фотку в том же костюме, но с другого ракурса. И снова просто великолепно. Хотя, наверное, немного чересчур для простого собеседования. В конце концов, он же идет устраиваться не в какую-нибудь финансовую корпорацию. Хотя Ибо бы с удовольствием посмотрел на Сяо Чжаня, скажем, в роли руководителя. Он определенно был бы горяч. Ибо трясет головой. Надо собраться и написать что-то конструктивное.

«Можно выбрать что-то менее формальное», — Ибо с секунду размышляет над тем, достаточно ли мягко он выразился. Решает, что достаточно. И отправляет.

Сообщение отмечается прочитанным, однако ответа нет. Ибо нервно покусывает ноготь на большом пальце, дожидаясь сообщения. Впрочем, сообщения может и не быть. Сяо Чжань вполне может не прислушаться к его мнению и будет совершенно вправе. В любом случае только ему решать, что надеть.

Но, как вскоре оказывается, Сяо Чжань все же к предложению прислушивается. Потому что через несколько минут в чате, который Ибо и не закрывал, появляется фотография, где Сяо Чжань одет уже совсем иначе.

На нем простые темно-серые штаны, к слову, его собственные, а вот рубашка — серо-голубая — принадлежит Ибо. И у Ибо возникает порыв эту рубашку Сяо Чжаню отдать насовсем, чтобы дома он ходил исключительно в ней. Ему невообразимо идет: он выглядит собранно, но не слишком официально или чопорно. Рубашка, которая ему немного великовата, заправлена в брюки, которые, в свою очередь, сидят на ремне, плотно охватывающем узкую талию. Ибо без зазрения совести сохраняет эту фотографию себе, а потом, недолго думая, сохраняет и первую.

И он бы посмотрел еще, но этот образ кажется оптимальным. Об этом он и пишет Сяо Чжаню, который присылает в ответ смайлик «Окей», а следом еще одну фотографию. На этот раз это селфи. Ибо не сразу замечает, что теперь на рубашке расстегнуты три верхние пуговицы.

Но после того, как замечает, развидеть уже не может.

Chapter Text

Сяо Чжань закрывает сайт с советами о том, как вести себя на собеседовании. Он УЖЕ провалился по главному пункту, ведь основной совет, который там дают, — не волноваться. А он волнуется. Очень.

Половину ночи он листал найденные в электронном виде учебники, по которым учился в колледже, однако в голове не отложилось совершенно ничего. И из-за этого Сяо Чжань нервничает еще больше.

Он готовит завтрак, однако понимает, что еда здесь только для Ибо, потому что сам он впихнуть в себя ни кусочка не сможет. Возможно, будь Ибо сейчас рядом, ему было бы спокойнее, но его нет. И не будет еще несколько часов.

Сяо Чжань не знает, чем занять время до приезда Ибо. Он принимает быстрый душ, некоторое время стоит перед зеркалом в ванной, приглаживая короткий ежик чуточку отросших волос, старается немного успокоиться.

Новая жизнь дает ему шанс. И он должен этим шансом воспользоваться.

До возвращения Ибо Сяо Чжань успевает еще раз просмотреть собственный коротенький конспект, состоящий из ответов на те вопросы, которые ему скорее всего зададут на собеседовании, еще раз проверить почту, мессенджер и переписку на сайте по подбору вакансий на предмет того, не изменилась ли договоренность. Но от библиотеки нет никаких новых сообщений, поэтому, очевидно, все в силе. После он включает свой любимый National Geographic, где идет передача про обезьян-воришек из города Джайпур, переодевается под рассказ одного из «потерпевших», посмеиваясь над забавными, но довольно неприятными проделками животных.

Он ненадолго заходит в игру, чтобы по-быстрому выполнить задания, когда входная дверь открывается.

— Я дома, — слышит Сяо Чжань до боли знакомое, улыбается неосознанно и поднимается с места, откладывая квесты на потом. Ибо он застает в прихожей стягивающим с себя обувь, наступая на задники. Это почему-то выглядит трогательно. Сяо Чжань почти наслаждается сим действом, пока Ибо не поднимает на него взгляд, по-прежнему стоя согнувшись. — Привет, Чжань-гэ.

— Доброе утро, Бо-ди, — Сяо Чжань чуть наклоняет голову, глядя на Ибо сверху вниз. — Как прошла ночь?

Он задает этот вопрос каждый раз, когда встречает Ибо с дежурства, но сегодня есть еще одна причина, почему он спрашивает. Сяо Чжань не спал сегодня долго, но ответы от Ибо перестали приходить в час ночи, а в следующий раз тот ответил уже утром. И Сяо Чжань искренне надеется, что это время Ибо проспал.

Однако надежда не оправдывается, потому что Ибо тяжело выдыхает через сложенные в трубочку губы.

— Ну... Никто не умер, — произносит он, кивая как будто больше самому себе. — Но были две остановки сердца за ночь. Прямо одна за другой. Хорошо, что не одновременно.

Сяо Чжань прикусывает губу и опускает взгляд. Два человека сегодня чуть не попрощались с жизнью, но Ибо буквально вытянул их с того света обратно. Вопрос — надолго ли...

Ибо почти никогда не говорит, когда в его отделении кто-то умирает, но Сяо Чжань всегда это чувствует. Не может не чувствовать. В такие дни Ибо всегда более молчаливый. Он говорит, что умеет абстрагироваться от работы, но Сяо Чжань знает, что это не совсем правда.

Сегодня не такой день. Сегодня взгляд Ибо не потухший, несмотря на то что сам парень выглядит уставшим. А значит, все более или менее неплохо.

— Ты молодец, — говорит Сяо Чжань, глядя на Ибо, который подходит ближе, но останавливается на почтительном расстоянии. — Жаль, что не удалось поспать, но это две спасенные жизни. Можешь себе представить?

Сяо Чжань улыбается, Ибо смотрит на него с нежностью. У Сяо Чжаня от этого взгляда немного дрожат колени, но это нормально. Он уже привык к этому чудесному теплому чувству, согревающему изнутри.

— Могу, — кивает Ибо и пытается побороть зевоту. — Надеюсь, сегодня с ними все будет в порядке. Я передал по смене Исюаню, чтобы он повнимательнее за этими двумя присмотрел. Будем надеяться...

— Уверен, что все будет в порядке, — серьезно произносит Сяо Чжань, делая шаг к Ибо и помогая тому снять куртку, случайно касаясь чужой ладони кончиками пальцев. — Ты, кажется, замерз...

— Немного, — признается Ибо, а потом снова тяжело вздыхает. — Кто же знал, что в этом году уже в конце сентября будет такой холод?

— Зима близко, — фыркает Сяо Чжань. — Глобальные изменения климата и все такое.

— Обещали вообще-то глобальное потепление, — бурчит себе под нос Ибо. Сяо Чжань усмехается и вешает чужую куртку на вешалку.

— Тебе станет теплее, если я тебя обниму? — предлагает Сяо Чжань, оборачиваясь на Ибо через плечо.

— Однозначно, — энергично кивает тот, подходя ближе, уже явно рассчитывая на обещанные жаркие объятия.

— О, ты уже не боишься прикасаться ко мне немытыми руками? Это прогресс или наоборот? — хихикает Сяо Чжань. Волнение, почти что достигшее пика перед приездом Ибо, постепенно отступает. Рядом с Ибо всегда атмосфера спокойствия и уверенности. У Сяо Чжаня вдруг мелькает мысль, которую он запрещал себе думать, но которую не раз повторял ему Ибо. «Не возьмут сюда — найдется место еще лучше».

— Ой! — Ибо отшатывается от Сяо Чжаня. Очевидно, он совсем забыл о правилах, которые сам и установил. — Чжань-гэ, я мигом!

— Хорошо, — кивает уже ему в спину Сяо Чжань. — Я буду на кухне.

Наверное, это странно, но Сяо Чжань до сих пор волнуется от мыслей о простых объятиях. Но теперь это волнение не имеет больше оттенка опаски. Теперь это самое что ни на есть приятное волнение. Как будто ожидание праздника.

Сяо Чжань уходит на кухню, пробует кончиками пальцев контейнер, куда он сложил приготовленный мифэнь. Конечно, лапша уже остыла, поэтому она отправляется в микроволновку, а Сяо Чжань тем временем нетерпеливо тарабанит пальцами по поверхности стола, гипнотизируя крутящийся в желтом свете контейнер.

Сяо Чжань не слышит шагов сзади, а потому вздрагивает от неожиданности, когда его обнимают со спины. Тело рефлекторно напрягается, будто сигнализируя о том, что сейчас может случиться что-то не очень хорошее. Но Сяо Чжань вовремя пресекает это ощущение, заставляя себя расслабиться.

Психолог говорит, что ему нужно научиться позволять себе чувствовать себя в безопасности.

И Сяо Чжань головой понимает, что здесь и сейчас, в объятиях Ибо, — самое безопасное место в мире. Осталось научить этому свое тело, которое отказывается забывать ту ночь на кухне в месте, которое Сяо Чжань очень долго считал своим домом.

Ему просто нужно привыкнуть.

— Мне отпустить? — конечно, Ибо чувствует, как напрягся Сяо Чжань. Сяо Чжань испытывает угрызения совести. Как он может объяснить, что ему очень нравится обниматься с Ибо, да и не только обниматься, если честно. Но ему нужно привыкнуть к тому, как это ощущается именно со спины. Последнее, чего хочет Сяо Чжань, — это рассказывать Ибо о том, КАК это происходило. И почему ему все еще не по себе от некоторых таких простых вещей.

— Нет, ни в коем случае, — отвечает Сяо Чжань, прикрывая глаза. Возможно, на это утро для него слишком много событий, но рано или поздно это должно было случиться. Почему бы не начать сейчас?

Он чуть откидывает голову назад и медленно втягивает носом воздух. Чувствует на своей шее чужое дыхание. Размеренное, такое родное. Ощущает привычный запах от кожи и волос. Он немного напоминает больницу, потому что Ибо только что оттуда, но в основном это собственный запах Ибо. Успокаивающий и заземляющий.

Сяо Чжань пропитывается им, позволяет себе почувствовать ту безопасность, которой для него всегда являлся и продолжает являться Ибо.

Микроволновка коротко сигнализирует о завершении программы, монотонный фоновый шум прекращается. Сяо Чжань открывает глаза и возвращает голову в нормальное положение.

Ибо позади него тоже шевелится.

— Все в порядке? — уточняет он. Его голос низкий, спокойный. Сяо Чжань улыбается, немного поворачивает голову в сторону Ибо и потирается своей щекой о чужую. Не сказать, что он действительно насладился объятиями, но как минимум смог расслабиться и найти что-то поистине приятное в моменте.

— Да, — отзывается Сяо Чжань, стараясь напрячь голосовые связки так, чтобы голос не дрожал. Вроде бы у него даже получается. — Нужно делать это почаще.

Ибо кивает, однако во время завтрака выглядит задумчивым. Или, возможно, он просто устал после трудного дня и тяжелой ночи.

В конце концов Сяо Чжань склоняется ко второму варианту: шутка ли — не спать столько времени, при этом находясь в постоянном напряжении.

Поэтому Сяо Чжань лихорадочно соображает, как ему уговорить Ибо не везти его никуда. Он ведь не маленький и может добраться сам. А Ибо сон нужен сейчас как воздух.

За своими размышлениями Сяо Чжань пропускает мимо ушей вопрос Ибо, который уже пододвигает к себе мифэнь.

Ибо смотрит вопросительно, ожидая ответа, а у Сяо Чжаня нет ни малейшей догадки, о чем он спросил.

— Бо-ди, повтори вопрос, я немного задумался, — признается Сяо Чжань.

— Я спросил, почему ты не ешь ничего? — повторяет свой вопрос Ибо. Сяо Чжань неопределенно пожимает плечами.

— Не хочется. Нервничаю, наверное, чуть-чуть.

К удивлению Сяо Чжаня, Ибо не принимается настаивать на том, чтобы он поел. Вместо этого он просто кивает и продолжает есть.

— Давай после собеседования где-нибудь поедим? Наверняка там рядом есть какие-нибудь рестораны, — предлагает Ибо, с аппетитом пережевывая лапшу. — Отметим начало твоей новой карьеры.

— Или помянем, — усмехается Сяо Чжань. Ибо смотрит на него с укором. — Ну зачем ты так смотришь на меня? Я вчера открыл учебники, по которым учился. И что ты думаешь, я нифига не помню оттуда.

— Так, Чжань-гэ, не паникуй, — серьезно говорит Ибо, садясь на стуле поудобнее. — Ты все знаешь. И у тебя все получится. Мне кажется, вопросов, касающихся академических знаний, будет не так много. В конце концов, какой смысл спрашивать о том, когда появились первые библиотеки, если работать ты будешь в современности. Верно?

— Примерно в 2500 году до нашей эры, — говорит Сяо Чжань. Ибо смотрит на него, широко открыв глаза, а потом усмехается, одобрительно кивает и хлопает в ладоши.

— Ничего себе, Чжань-гэ, ты и такое знаешь! — его восхищение кажется искренним, и Сяо Чжань расплывается в улыбке.

— Это даже школьники знают, — Сяо Чжань смущенно приглаживает свой ежик.

— Ну-у-у, а я вот не знал, — пожимает плечами Ибо. — Спасибо, Чжань-гэ, теперь я знаю больше! Ты точно произведешь фурор!

— Бо-ди, может быть, ты останешься дома и хорошенько выспишься? А потом я приеду с собеседования, и мы вместе пообедаем или поужинаем? Как тебе такая идея? — предлагает Сяо Чжань, возвращаясь к своей изначальной миссии уговорить Ибо отдохнуть. Ибо поднимает на него взгляд, смотрит исподлобья, недовольно.

— Нет уж, — качает он головой. — Я хочу быть рядом.

— Но ты всю ночь не спал, — не сдается Сяо Чжань. — Давай ты отдохнешь?

— Я не устал, — отрезает Ибо и отправляет в рот следующую порцию лапши. — И ты меня не отговоришь.

Отговорить у Сяо Чжаня и впрямь не получается: на собеседование они все же едут вместе. Волнение, поутихшее во время завтрака с Ибо, возвращается с новой силой. Сяо Чжань старается не зацикливаться на том, что все может пойти не так, но мысли о неудаче все равно лезут в голову.

Библиотека небольшая. Находится на первом этаже бизнес-центра, который совершенно неуместно расположился в спальном районе. Конечно, Сяо Чжань уже выяснил, офисы каких компаний находятся в этом богом забытом месте. Как оказалось, место здесь не самое популярное, многие помещения сдаются в аренду. В итоге Сяо Чжань приходит к выводу, что здание полупустое. Что не удивительно для района, но удивительно для Пекина в целом.

Впрочем, когда они с Ибо все-таки подъезжают к высотке, та выглядит весьма внушительно. Симпатично и ухоженно. И совсем не скажешь, что внутри пустота.

Сяо Чжань вдруг думает, что год назад он выглядел примерно так же. Симпатичный фасад, разваливающаяся сердцевина.

Этому зданию определенно нужна новая жизнь.

— Не волнуйся, — Ибо прослеживает его взгляд, но не совсем правильно определяет эмоции. Хотя по кислому лицу Сяо Чжаня сейчас, наверное, вряд ли что-то поймешь. — Все пройдет хорошо! Ты отлично выглядишь, знаешь кучу всего про библиотеки!

— Бо-ди, — качает головой Сяо Чжань. Он безумно благодарен за поддержку. Сейчас он понимает, что, наверное, это одна из тех вещей, которых ему всегда не хватало. Каждому человеку нужно, чтобы в него верили. И Ибо верит в него. Честно, искренне, кажется, и правда не допуская мысли, что Сяо Чжаня могут и не взять. — Ладно, надо идти. Подождешь меня тут?

— Конечно, — кивает Ибо. Сяо Чжань тянется к замку ремня безопасности, щелкает им, черная лента ремня улетает вверх и вправо. Все. Больше его ничто не держит, но именно сейчас Сяо Чжань понимает, что ему не просто волнительно, а страшно. Он буквально в шаге от того, чтобы пристегнуться обратно и попросить Ибо увезти себя домой. Но он этого не делает. Ему нужна эта работа, он хотел эту работу, поэтому он должен сейчас вылезти из машины и пойти навстречу своей новой жизни.

Он выдыхает, подхватывает папку с документами, открывает дверцу и почти вылезает наружу, когда его ловят за руку. Сяо Чжань, уже стоя на бордюре, засовывает голову обратно в салон и смотрит на Ибо вопросительно.

— Чжань-гэ, ни за что им не улыбайся, — заговорщически понижает голос Ван Ибо. В его глазах очаровательно пляшут смешинки. — Иначе у них не останется ни единого шанса.

Сяо Чжань неосознанно и вопреки рекомендациям Ибо расплывается в широкой улыбке.

— Вот! — вскрикивает Ибо, тыча ему в лицо пальцем. — Вот так ни в коем случае не делай! А то они тебя сразу руководителем поставят!

— Ван Ибо! — одергивает его Сяо Чжань, но перестать улыбаться уже не может.

— Удачи, Чжань-гэ, — подмигивает этот самый Ван Ибо и наконец отпускает его руку.

Сяо Чжань не знает как, но это работает, потому что, пусть волнение и остается, оно как будто отходит на второй план. Вместо этого в голове звучит чужим шепотом «Ни за что им не улыбайся», и Сяо Чжань ничего не может с собой поделать, когда его губы сами собой растягиваются в улыбке.

Ван Ибо какой-то колдун, получается.

Вход в библиотеку неприметный и находится внутри здания. Рядом с монолитной темной дверью, больше напоминающей вход в какой-нибудь бункер, расположена неброская вывеска «Библиотека №1005», а ниже висит режимник с часами работы. Сяо Чжань тянет тяжелую дверь на себя. Та поддается на удивление легко. Сяо Чжань решает, что это хороший знак.

Помещение библиотеки изнутри кажется куда больше. Сяо Чжань подсознательно радуется, что не взял Ибо с собой внутрь, потому что количество БУМАЖНЫХ книг внушительное. Сяо Чжань невольно вспоминает ту небольшую библиотечку, на которую он случайно наткнулся, когда только узнал о своей болезни. Она была чем-то похожа на эту. Хотя эта все же выглядит чуть более современной. И светлой.

Едва дверь за Сяо Чжанем закрывается, отделяя его от мира, вокруг сразу становится невероятно тихо. Сяо Чжань знает это ощущение, любит его. Он вдруг чувствует себя так, будто он снова на практике в колледже, наедине с книгами и своими мыслями.

— Здравствуйте, я могу вам помочь? — его окликает высокий женский голос. Сяо Чжань инстинктивно оборачивается к стойке, где находится библиотекарь. Он слишком поддался моменту, забыв, что на самом деле он тут не один. Перед ним молодая женщина. Скорее всего, его ровесница или, может быть, немного старше. Впрочем, вероятно, возраста ей добавляют очки в массивной темной праве и довольно строгое выражение лица.

— Здравствуйте, — Сяо Чжань вежливо кланяется. Теперь он может это делать без опасения неожиданно отключиться. — Я... Меня зовут Сяо Чжань. Я на собеседование.

— А, — лицо женщины смягчается, и Сяо Чжань приходит к выводу, что она все же его ровесница. — Значит, вы ко мне. Что ж, давайте знакомиться в реальности, Сяо Чжань. Я Бо Ваншу, вероятно, ваш будущий руководитель. Проходите, пообщаемся.

Сяо Чжань кивает, чувствуя, как волнение накрывает с головой. А потом в ушах снова звучит смешливый голос Ибо, рекомендующий ни за что не улыбаться. И Сяо Чжань улыбается.

Бо Ваншу приводит Сяо Чжаня в комнату за приемной. Она небольшая, больше напоминает кабинет. Здесь находится рабочий стол, компьютер, небольшой диванчик. Здесь же Сяо Чжань замечает маленький холодильник, микроволновку и чайник. Видимо, это еще и комната для персонала. Довольно уютная.

— Присаживайтесь, — говорит женщина, указывая на диванчик, и щелкает чайником. — Выпьете чаю со мной?

— Да, конечно, — кивает Сяо Чжань, тем временем пытаясь найти подвох в словах Бо Ваншу. Собеседование уже началось? Это какая-то проверка?

— Ну что ж, — говорит женщина, опускаясь на диван рядом с Сяо Чжанем и устремляя на него цепкий взгляд сквозь линзы очков. — Расскажете мне немного о себе, Сяо Чжань?

— Да, — кивает Сяо Чжань, немного расслабляясь. К этому вопросу он готовился. Он открывает папку с документами, достает оттуда диплом и другие документы. И в общих чертах рассказывает о колледже, где учился, а потом о том, как случилось так, что вместо библиотеки юный библиотекарь пошел работать в аэропорт. Сяо Чжань в своем повествовании заменяет имя человека, бывшего когда-то невыносимо важным, на простое безэмоциональное «знакомый», когда говорит о том, что в аэропорт ему устроиться помогли. О бывшей работе Сяо Чжань говорит немного, просто перечисляя некоторые свои положительные качества, которые приобрел на ней, вроде организованности, ответственности и внимательности. — А теперь мне бы хотелось вернуться в ту область, с которой я начинал. И я понимаю, что моя прошлая занятость сильно отличалась от предусмотренной здесь, но я готов учиться.

— Это замечательно, — задумчиво кивает женщина, принимая из рук парня диплом и принимаясь медленно его листать, продолжая кивать, но уже как будто своим мыслям. Вскоре она откладывает его в сторону. — Вы сказали, что не работаете почти год... Почему решили уволиться с прошлого места работы? И почему провели столько времени в поиске?

— Я не искал на самом деле, — честно говорит Сяо Чжань. Он собирается в принципе говорить правду. — Этот год я потратил на лечение. В прошлом году у меня обнаружили лейкоз, и все это время я лечился.

— О, — коротко говорит Бо Ваншу. — И что...

— Сейчас все в порядке, — торопится заверить ее Сяо Чжань. — Если нужна выписка о моем состоянии, то я могу ее предоставить.

Сяо Чжань уже лезет в папку за выпиской, которую он взял с собой на всякий случай, однако на его руку ложится маленькая женская ладонь, останавливая.

— Нет необходимости. Рада, что вы поправились. Поэтому вы соглашаетесь на неполный рабочий день в первой половине дня?

— Да. На самом деле я бы пошел на полный день, но мой лечащий врач, — Сяо Чжань не может сдержать улыбку, — очень настаивает на том, чтобы я начал с чего-то более щадящего.

— Понимаю, — улыбается в ответ женщина; чайник отключается, выплевывая в воздух облачко пара. — По правде говоря, я не думала, что отклик на вакансию будет так скоро. Это стало неожиданностью. Теперь я вижу, что приятной. Я думаю, мы сработаемся. Когда вы готовы приступить?

— Как? Вот так сразу? — опешивает Сяо Чжань, наблюдая за женщиной, которая тем временем подходит к чайнику. «Но я ведь ничего не умею», — едва не ляпает он вдогонку.

— Конечно, мы вас научим. Сейчас здесь еще работает прежний сотрудник, его официальное увольнение будет через две недели. А до этого момента вы можете поучиться. Мы оформим вас пока как стажера. Подойдет такой вариант?

— Да, — кивает Сяо Чжань и не знает, что еще сказать. Все слишком хорошо, чтобы быть правдой.

— График вы видели в карточке вакансии, но я все равно напомню. Пять дней в неделю с восьми до часа. Оплата там тоже была указана.

— Да, я помню, — говорит Сяо Чжань; Бо Ваншу улыбается, ставит перед ним чашку с ароматным чаем и пододвигает вазочку с печеньем ближе.

— А теперь, раз уж мы обсудили деловые вопросы, можно и чаю отведать, — подмигивает женщина, снова усаживаясь рядом. — Не против неформальных обращений? Я вроде бы не сильно вас старше.

— Да, конечно, Бо-лаоши, — кивает Сяо Чжань. Сегодня он делает это так часто, что кажется, еще немного — и у него точно закружится голова.

— Лучше Ваншу-цзе, — подсказывает Бо Ваншу. — Если придешь на стажировку завтра после обеда, познакомлю тебя с Лу Цяо. Она та, кто работает во второй половине дня, потому что в первой у нее учеба. Она тебе понравится. Очень энергичная девочка.

— Буду рад познакомиться, — улыбается Сяо Чжань и тоже берет чашку с чаем, прикасается к ней губами, делая небольшой глоток.

После Бо Ваншу устраивает ему экскурсию по библиотеке, рассказывая об особенностях организации пространства, о системе учета книг, порядке их выдачи и получения. Сейчас это в основном общие слова, потому что научиться всему на практике Сяо Чжаню предстоит в ближайшие две недели, но он все равно впитывает все, как губка, не желая ничего упускать.

Он не замечает, как пролетает время. Из библиотеки он выходит лишь в начале пятого и ужасается, глядя на время. Ощущение эйфории от успеха тут же сменяется чувством вины перед Ибо за то, что пропал так надолго. Сяо Чжань даже почти надеется, что Ибо не дождался и уехал, однако, конечно, это не так.

Его машина стоит на том же месте, где остановилась несколько часов назад. Заходящее солнце светит прямо в лобовое стекло, отражаясь ярким красновато-желтым блеском. Сяо Чжань щурится после помещения, где в основном спокойное искусственное освещение, и быстрым шагом направляется к автомобилю.

Сяо Чжань открывает дверцу и садится на пассажирское сиденье, укладывает свою папку на переднюю панель и с довольным видом поворачивается к Ибо, уже готовый выкрикнуть что-то вроде «Меня приняли! Ура!», однако так и замирает с открытым ртом.

Ван Ибо спит, откинув голову на спинку и чуть набок. Солнечные лучи играют с его волосами, ресницами, вызолачивая их в собственном свете. Однако этих игр точно недостаточно, чтобы Ибо разбудить. Губы Ибо чуть приоткрыты, он дышит спокойно, размеренно. И Сяо Чжань засматривается, позволяя себе любоваться. Это не первый раз, когда Ибо спит при нем, но этот раз ощущается как-то иначе. Возможно, всему виной атмосфера, а может, и тот факт, что Сяо Чжань наконец осознал и принял природу своих чувств к этому человеку.

Сяо Чжань улыбается и тянется ладонью к чужой щеке, касается ее кончиками пальцев, проводя по кое-где прорастающей щетине. Ибо ведет головой вслед за прикосновениями, и не думая просыпаться.

Сяо Чжань вдруг думает, что не хочет, чтобы этот момент заканчивался. Ему так нравится сидеть в этих лучах солнца вместе с человеком, которого он любит и который так чудесно спит. Пальцы Сяо Чжаня соскальзывают на чужие губы, касаются нижней. Ибо смешно дергает подбородком и носом во сне. Наверное, ему щекотно от прикосновений Сяо Чжаня. Губы Ибо едва заметно шевелятся под чужими пальцами. Сяо Чжань убирает руку и смотрит на них. Красивые и очень мягкие. Сяо Чжань знает.

Он вдруг испытывает невыразимую потребность прикоснуться к ним снова. Так, как касался два дня назад. Чтобы вновь ощутить их вкус. Чтобы снова, как тогда, — одно дыхание на двоих.

Сяо Чжань неосознанно облизывает губы, а потом поддается своему желанию. Перевешивается через коробку передач и разделяющую их панель, нависает над Ибо и уже в следующий миг касается чужих губ своими, прикрывая глаза, снова упиваясь их головокружительной мягкостью и сладостью.

И поначалу это просто приятные прикосновения, но затем Сяо Чжань чувствует, как приглашающе приоткрываются чужие губы и как на его плечо опускается ладонь. Сяо Чжань улыбается, но поцелуй не рвет, вместо этого углубляя его еще сильнее. Проникает языком в рот Ибо, мажет им по его губам и погружается глубже. По коже бегут приятные мурашки от тихого вздоха удовольствия Ибо.

Сяо Чжань отстраняется, смотрит в чужие полупьяные глаза. Ибо старается сфокусировать на нем взгляд, и спустя долгие секунды у него получается.

— Хотел бы я просыпаться так каждое утро, — его голос после сна низкий, хрипловатый. Сяо Чжань почти стонет от того, как ему нравится то, что он слышит.

— Ну... Я не против в этом участвовать, — улыбается Сяо Чжань. Ибо смотрит на него так, что Сяо Чжань вдруг ощущает себя самым красивым, самым нужным человеком на планете.

— Осторожней, Чжань-гэ, я могу не так понять, — предупреждает Ибо, прикасаясь к его щеке. Сяо Чжань любуется тем, как сияют чужие глаза. И солнце здесь совсем ни при чем.

— Как, например? — Сяо Чжань чувствует, что готов. И к разговору, и к тому, что будет дальше.

— Ну например, я могу решить, что мы встречаемся, — произносит Ибо; рука, до сих пор поглаживавшая щеку Сяо Чжаня, замирает. — И что ты не против попробовать...

— Я не против, — сказать это оказывается совсем не сложно. Сяо Чжань сам изумляется, как легко и правильно это выходит. Взгляд Ибо становится серьезнее, и Сяо Чжань знает, что тот сейчас скажет, поэтому не позволяет ему даже начать. — Я хочу встречаться с тобой, Ван Ибо. И хочу, чтобы у нас все получилось.

Ибо выглядит немного растерянным лишь долю секунды, а уже в следующую он расплывается в широченной улыбке деснами и тянется к лицу Сяо Чжаня, чтобы поцеловать. И Сяо Чжань позволяет сделать это. У него ужасно затекло плечо, а еще немного ноет в спине из-за неудобной позы.

Но даже несмотря на это он чувствует себя очень счастливым, когда его губ касаются чужие. Эти поцелуи мягкие, нежные, дарящие чувство всепоглощающего тепла. Сяо Чжань купается в нем, как в теплом море, согреваемый солнцем и объятиями своего человека.

Chapter Text

Если честно, Ибо немного в шоке от событий последнего часа, а именно от целующего его Сяо Чжаня и от его предложения встречаться.

Отойти от своего удивления он не может и час спустя, сидя в кафе напротив Сяо Чжаня, который ест клубничное мороженое и воодушевленно тараторит что-то о своей новой работе. Ибо правда не помнит, когда в последний раз его Чжань-гэ был таким болтливым. Наверное, никогда. И Ибо без зазрения совести влюбляется и в эту новую черту своего теперь уже парня. С ума сойти.

Буквально несколько часов назад, перед тем как уснуть, Ибо думал о том, как начать этот разговор, как дать Сяо Чжаню возможность отказать, если это то, чего он действительно хочет. Он даже размышлял о том, что, возможно, не стоит торопиться, стоит дать Сяо Чжаню самому до этого дойти.

Но Сяо Чжань решил иначе. И у Ибо от этого дурацкие бабочки в животе.

— А у них еще так сделано интересно, — продолжает свое повествование Сяо Чжань. — Не только по жанру и алфавиту, но еще и по годам книги хранятся. Мне кажется, это не особо удобно, но может, я и ошибаюсь. В любом случае у меня еще две недели впереди, чтобы привыкнуть.

Ибо кивает, думая о том, что в свой первый рабочий день после стажировки Сяо Чжань, должно быть, будет просто ужасно нервничать. Надо будет что-то придумать, чтобы нейтрализовать его стресс. Ну или хотя бы уменьшить его.

— Мне кажется, ты быстро втянешься, — улыбается Ибо и тянется за кофе, делает несколько глотков.

— Буду стараться, — кивает Сяо Чжань. Он выглядит таким возбужденно-беспокойным, что кажется лет на десять моложе. — Ваншу-цзе сказала, что будет помогать. И чтобы я не нервничал.

— Вот видишь, — улыбается Ибо. Он задается вопросом, волновался ли Сяо Чжань так же, когда устраивался на работу в прошлый раз, но не спрашивает. Если честно, он просто не хочет, чтобы Сяо Чжань сейчас вспоминал о прошлом. В конце концов, они несколько минут назад решили, что хотят идти в будущее вместе. И от мысли об этом у Ибо в сердце так тепло, что почти что жарко. — Жалко, не смогу тебя завтра отвезти…

— Бо-ди, я уже не маленький мальчик, — фыркает Сяо Чжань. Ибо вдруг чувствует, как его щиколотки касается чужая нога. Всего на пару мгновений. Возможно, даже случайно. Впрочем, в том, что это не случайность, он убеждается через мгновение, когда натыкается на озорной взгляд Сяо Чжаня, который к этому моменту, конечно, уже убрал ногу. Дразнится. Ибо не может сдержать усмешки. — Я знаю, какая ветка метро там пролегает. И не смотри так на меня! Если ты беспокоишься о заразе, я могу надеть маску.

Сяо Чжань снова принимается радостно болтать, а Ибо насмотреться не может. Сяо Чжань выглядит таким… здоровым и живым. Даже несмотря на то, что он еще не набрал в весе достаточно даже для того, чтобы сравниться с прошлым годом.

Если честно, в сравнении с тем, каким Ибо встретил Сяо Чжаня впервые на приеме, сейчас он выглядит как другой человек. И дело не в сменившейся прическе.

— Согласен на маску, — сдается Ибо, Сяо Чжань с видом победителя засовывает в рот ложечку мороженного. И морщится от того, что холод попадает на зубы. Ибо смотрит с укором, но ничего сказать не успевает: телефон в его кармане разражается продолжительной трелью входящего вызова. На экране отображается номер матери и ее фотография. Ибо берет трубку. — Привет, мам.

— Бо-Бо, здравствуй. Ты же не работаешь сегодня? — тут же выдает Ван Жуйцзы таким тоном, точно Ибо находится на допросе.

— Нет, не работаю, — отзывается он, созерцая то, как Сяо Чжань, дожидаясь конца его разговора, рассматривает осенний пейзаж за окном. Кафе, где они находятся, располагается на первом этаже бизнес-центра, а напротив, через дорогу, разбит небольшой сквер. Должно быть, его Сяо Чжань и разглядывает, чуть склонив голову на бок. Спокойно, умиротворенно. Ибо невольно чувствует то же.

— Вот! Я же говорила, что он сегодня выходной! — кричит мама куда-то в сторону от микрофона телефона, но все равно получается довольно громко. Сяо Чжань, очевидно услышав это, бросает на Ибо быстрый смеющийся взгляд, в ответ на него тот пожимает плечами. — Бо-Бо, я по серьезному поводу.

— По какому? — спрашивает Ибо, откидываясь назад в мягком кресле. Судя по маминому тону, повод едва ли действительно серьезный.

— Как чувствует себя Сяо Чжань? — вдруг неожиданно меняет тему мама.

— Что? — Ибо кажется, что он потерял нить разговора, слишком засмотревшись на самого невероятного человека на земле. — Сяо Чжань? Да нормально? Чжань-гэ, как ты себя чувствуешь?

— Хорошо, — отзывается Сяо Чжань, поворачивается к нему, опирается локтем на столик и укладывает голову на ладонь, продолжая наблюдать. На этот раз за Ибо.

— Хорошо он себя чувствует, — передает слова своего новоиспеченного парня Ибо. — А что случилось-то?

— А то, что вы обещали в гости приехать осенью, — недовольно бурчит Ван Жуйцзы. — И когда вы соизволите?

— Мам, я не знаю, — честно говорит Ибо, потирая лоб большим и указательным пальцами. — У меня не предвидится выходных. Да и Чжань-гэ на работу теперь устроился. У него, конечно, пока стажировка, но это довольно серьезно.

— Что? Сяо Чжань устроился на работу? — мама звучит радостно-удивленной, и Ибо так и подмывает рассказать еще об одном изменении в жизни Сяо Чжаня и его собственной. Но он удерживается.

— Да, — говорит он вместо этого. — Мы только что с собеседования.

— Это же замечательная новость! Передай ему, что он большой молодец! — щебечет в трубку мама, Ван Ибо усмехается, но слова, конечно, передает.

— Чжань-гэ, мама говорит, что ты молодец.

— Спасибо, госпожа Ван, — Сяо Чжань перевешивается через стол и говорит прямо в микрофон телефона. А Ибо не удерживается и бесшумно чмокает его в щеку. Глаза Сяо Чжаня удивленно распахиваются, он смотрит на Ибо так, будто ожидает какого-то объяснения случившегося. Однако Ибо только подмигивает, прикусывая губу, потому что ну очень хочется повторить свою маленькую шалость. Сяо Чжань садится обратно на свое место, выглядит при этом донельзя довольным, однако все же оборачивается несколько раз по сторонам, чтобы убедиться, что этого маленького поцелуя никто не видел. Но другим посетителям явно не до них.

— Какой же он милый мальчик, — растроганно вздыхает Ван Жуйцзы, и Ибо не может не согласиться. — Бо-Бо, а приезжайте к нам на день рождения Сяо Чжаня. Хотя бы на пару денечков. Ну неужели на работе тебя не отпустят? Ты сколько лет без отпусков работаешь? Должна же у них там совесть быть!

— Совесть — это рудимент, — фыркает Ибо, качая головой. Вообще, идея привезти Сяо Чжаня в его день в Лоян кажется хорошей. Ему должно понравиться, да и сам Ибо дома не был уже вечность. С работой, наверное, можно что-то решить, например уговорить Исюаня или Лиин взять лишнюю смену. Или кого-то из другого отделения попросить. Об этом нужно подумать. Да и одобрение Сяо Чжаня тоже нужно. Впрочем, уж в чем-чем, а в этом Ибо не сомневается. — Хорошо, я предложу Чжань-гэ. Если он согласится, попробую что-то придумать.

— Отлично! Мы с папой начинаем готовиться! Так и передай Сяо Чжаню! — пропевает мама в трубку, Ибо посмеивается: он даже не сомневается, что родители действительно начнут готовиться прямо сейчас. Вот только Ван Жуйцзы трубку положит.

— Хорошо, так и передам! — обещает Ибо. — Я тебе тогда завтра днем все точно скажу.

— Напоминаю, что отрицательный ответ ответом не является, — поучает мама, Ибо угукает в микрофон и делает глоток уже остывшего кофе. Сяо Чжань смотрит на него заинтересованно, но в разговор больше не влезает.

На город тем временем опускаются густые сумерки, купая в фиолетовой синеве улицы, дома, машины и людей. Свет внутри кафе становится как будто ярче и уютнее. Сяо Чжань переводит взгляд на улицу — теперь в его чернющих глазах отражаются отблески фар и стоп-огней машин. Ибо гадает, о чем думает Сяо Чжань. Хочется спросить, но пока нельзя.

Разговор с мамой, к которому ненадолго подключается и папа, длится еще около семи минут. Прощаются на том, что Ибо завтра сообщит об их с Сяо Чжанем планах по поводу посещения Лояна. Ибо честно обещает сделать все возможное и наконец вешает трубку.

Сяо Чжань это, конечно, замечает и поворачивается к нему, мягко улыбаясь, явно ожидая краткого пересказа беседы.

— Как насчет того, чтобы отметить твой день рождения в Лояне? — в лоб спрашивает Ибо. Глаза Сяо Чжаня на мгновение округляются от удивления. — Родители соскучились. Отказов не принимают.

— В таком случае, — задумчиво тянет Сяо Чжань, постукивая кончиком указательного пальца по столу. Ибо очень хочется протянуться и накрыть его руку своей, но он этого не делает, просто ждет ответа Сяо Чжаня. — Не буду отказываться.

— Мама будет в восторге, — усмехается Ибо, отодвигая от себя остатки кофе и как бы случайно касаясь ладони Сяо Чжаня; тот уловку, конечно, распознает и улыбается. — Теперь надо придумать, что делать с работой. И тебе, кстати, тоже.

— Верно, — соглашается Сяо Чжань, облизывая губы. — Но об этом я подумаю завтра. Как насчет того, чтобы поехать домой и посмотреть что-нибудь?

— Звучит отлично, Чжань-гэ, — кивает Ибо. Было бы славно, конечно, смотреть это что-нибудь, лежа с Сяо Чжанем в одной постели, но… с этим надо потерпеть. В конце концов, они всего пару часов назад разобрались в том, какие отношения их теперь связывают. Неправильно это — сразу в омут с головой. Хотя очень хочется.

Эти мысли надо как-то унять, иначе они потревожат воображение… А дальше придется думать, как избавиться от стояка.

В общем, сложно это. Не залипать на Сяо Чжаня вообще всегда было испытанием не из легких. Но теперь еще сложнее. Теперь у Ибо вроде как есть дозволение пялиться на своего парня. И он правда надеется, что это не выглядит слишком странным со стороны.

Немного успокаивает тот факт, что Сяо Чжань вроде бы к этому относится спокойно. К Ибо закрадывается ощущение, что тому даже нравится, но он не торопится радостно принимать эту мысль. В конце концов, для них обоих сейчас все в новинку. Нужно немного привыкнуть.

Вообще много к чему надо привыкать. Например, к тому, что Сяо Чжаня теперь можно касаться. Не только украдкой, а по-настоящему, с наслаждением.

И, кажется, Сяо Чжаню тоже это нравится. В этом Ибо уверяется, когда тот уже по дороге домой берет его правую руку и переплетает их пальцы, смотрит на соединение их рук с такой спокойной нежностью, что у Ибо внутри становится очень тепло. А еще он мысленно благословляет автоматическую коробку передач. Иначе вряд ли он бы смог держать Сяо Чжаня за руку на протяжении всей дороги домой.

Держать руку Ибо в своей ощущается чем-то правильным, чем-то, чего Сяо Чжаню, кажется, давно не хватало. Пока они едут домой, он задается вопросом — а когда вообще он полюбил Ибо? Он роется в памяти, пытаясь сопоставить события и собственные ощущения. И у него ничего не выходит. Линия, разделяющая «до» и «после», размытая, кажется, будто ее и вовсе нет.

В какой момент то, что Сяо Чжань считал дружбой, превратилось в нежную и искреннюю романтическую привязанность, наверное, навсегда останется для него загадкой.

Но ему однозначно нравится это «после». Если честно, он не хочет думать о том, что будет дальше. О том, что у них на самом деле не так много общего. И о том, что Ибо и моложе, и перспективнее.

Болезнь — ужасная, выматывающая, маячившая на горизонте неизбежной смертью — все-таки некоторым вещам его научила. Одна из таких вещей — живи здесь и сейчас.

Сяо Чжань сжимает руку Ибо крепче. Он знает это чувство, когда кажется, что завтра может и не наступить. Для кого-то оно действительно не наступает. Сяо Чжань сжимает чужую руку еще сильнее. Мышцы под его пальцами рефлекторно напрягаются, и Ибо, конечно, поворачивается к нему, на миг отвлекаясь от дороги.

— Все в порядке? — уточняет он, смотрит с легкой обеспокоенностью. Впрочем, эта обеспокоенность не идет ни в какое сравнение с тем, как Ибо смотрел на него на протяжении тех долгих месяцев, пока продолжалось лечение. И Сяо Чжань еще раз убеждается в мысли, что это «после» нравится ему намного больше.

— В полном, — Сяо Чжань поглаживает чужие костяшки пальцев кончиками своих. — Все хорошо.

Последние слова он добавляет для пущей убедительности. Ибо смотрит на него еще с секунду, кивает и снова переводит взгляд на дорогу. Сяо Чжань видит улыбку на его губах и не может не улыбнуться сам. А потом, уже в который раз за сегодня, поддается мимолетному желанию, подносит его руку к губам и целует. Как раз в это мгновение они останавливаются на светофоре, и Ибо снова поворачивается к нему. Смотрит растерянно, удивленно и смущенно.

— Чжань-гэ, — бормочет он. Сяо Чжань отнимает его руку от губ, а потом удовлетворенно выдыхает, когда Ибо, пользуясь паузой, наклоняется к нему, чтобы украсть быстрый поцелуй. Отстраняется он, аккурат чтобы вовремя тронуться, а Сяо Чжань открывает глаза лишь секундой позже.

Ему хочется еще. В голове мелькает дурацкая мысль о том, как Ибо вообще смог продержаться столько времени, дожидаясь, когда Сяо Чжань созреет.

«Ох и поздняя же ты, Сяо Чжань, ягодка, — думает он, когда Ибо паркуется во дворе своего дома. — Главное, чтобы сладкая», — успокаивает он себя.

Сладкая или нет, но Ибо явно его вкус нравится, потому что он прижимается к его губам, едва они переступают порог. Опять же всего лишь на секунду, но Сяо Чжань не теряется, не позволяет разорвать поцелуй. Ибо удивленно выдыхает, однако от приглашения не отказывается, кажется, наслаждаясь поцелуем точно так же, как им наслаждается Сяо Чжань. А Сяо Чжань смакует, упивается мягкостью чужих губ, их вкусом и отзывчивостью. Руки Ибо поднимаются с талии Сяо Чжаня на его плечи, ловко освобождают его от куртки. Ибо откидывает ее куда-то в сторону. Сяо Чжань немного задыхается. Он уже и забыл (если когда-то вообще знал), как это ощущается, когда его хотят, когда его раздевают жадно, но бережно. Ибо мешкает, стягивая куртку и с себя, однако не отрываясь от губ Сяо Чжаня, потом неловко переступает с ноги на ногу, стаскивая с себя кроссовки. А потом… подхватывает Сяо Чжаня на руки одним уверенным движением. Сяо Чжань вскрикивает и смеется в поцелуй, наконец-то его разрывая.

— Бо-ди, ты что творишь? — хихикает он, разглядывая чужое лицо в нескольких сантиметрах от своего. — Опусти меня.

— И не подумаю, — фыркает Ибо, втаскивая Сяо Чжаня в гостиную и аккуратно опуская его на диван.

— Но я же даже не разулся! — протестует Сяо Чжань, приподнимая одну ногу в уличной обуви.

— Я помогу, — не сдается Ван Ибо, усаживаясь на диван рядом, перекидывает ноги Сяо Чжаня через свои колени и принимается его разувать. Сяо Чжань прикусывает губу, однако послушно молчит, дожидаясь, пока Ибо стащит с него ботинки. Пальцы Ибо быстрые, уверенные, касаются вроде бы случайно, но так приятно, что Сяо Чжань почти мурчит. — Вот и все.

— Может быть, ты еще и фильм включишь? — кокетливо спрашивает Сяо Чжань, проводя кончиком пальца по чужому плечу. Он надеется, что не выглядит слишком нелепо.

— Хм… Может, — ладонь Ибо скользит по щиколотке Сяо Чжаня. — Хотя… Мне нужно кое-что взамен.

— Что же? — улыбается Сяо Чжань, непроизвольно облизывая губы. Ему хочется, чтобы Ибо попросил поцелуй или что-то в этом роде. Как в какой-нибудь романтической комедии.

— Поцелуй, — уверенно чеканит Ибо, а потом указывает указательным пальцем на свои губы. — Прямо вот сюда!

— Какой вы коварный молодой человек, господин Ван, — Сяо Чжань наигранно прикрывает рот рукой в жесте искреннейшего удивления, а потом смеется, подается вперед и чмокает чужие губы. — Все! А теперь включай!

Сяо Чжань знает, что этого мало. Ему самому мало. Честно. Но ему так нравится эта игра, что он просто не может отступить от правил.

— Неплохо, Чжань-гэ, — мурлычет Ибо большим котом. — Но ты можешь лучше. Я в тебя верю.

— Да ну тебя, — смеется Сяо Чжань, игриво пихая Ван Ибо в плечо. — Звучит, будто я недостаточно хорош.

«Конечно ты недостаточно хорош для Ван Ибо», — подзуживает внутренний голос. Сяо Чжань старается не слушать.

— Ты слишком хорош, — подмигивает Ибо, прихватывая Сяо Чжаня за подбородок двумя пальцами и заставляя посмотреть в глаза. — Но практика в поцелуях однозначно нужна. Я готов поспособствовать. Совершенно безвозмездно!

— Ван Ибо, фильм, — напоминает Сяо Чжань, стараясь сдержать хихиканье. Кто бы мог подумать, что Ибо такой охочий до поцелуев. «Может, не так уж мало у нас общего», — размышляет Сяо Чжань, чем Ибо и пользуется, быстро прижимаясь к его чуть приоткрытым губам и отскакивая подальше в следующее мгновение. — Эй! Ван Ибо!

Сяо Чжань деланно возмущается, на самом деле не испытывая ничего даже близко похожего на настоящее негодование. Ибо расплывается в широченной улыбке деснами и отодвигается еще дальше. На всякий случай.

— Ну вот теперь можно и фильм включить, — продолжает довольно скалиться Ибо, вставая за пультом. А потом что-то в его лице меняется. И это происходит так резко, что Сяо Чжань не понимает, что могло так расстроить только что бесившегося Ван Ибо. Он правда надеется, что причина не в нем. Или, может, он уже успел сделать что-то не так? Загнаться Сяо Чжань, правда, не успевает, потому что Ибо выдает виноватое и все объясняющее: — Я опять забыл руки помыть.

— Ох черт, Ван Ибо, прекрати меня так пугать! — выдыхает Сяо Чжань. — Ну не помыл — и хрен с ними. Я нормально себя чувствую. Так что вряд ли пара амёбок с твоих ладоней способны меня убить.

— Ты недооцениваешь амёбок, — произносит Ибо. Сяо Чжань фыркает, а потом чувствует на своем запястье чужую ладонь. — Идем мыть руки. Оба.

— Хорошо-хорошо, — подчиняется Сяо Чжань, следуя за Ибо в ванную. — Как скажете, Ван-лаоши.

Водные процедуры проходят на удивление спокойно. Сяо Чжань, правда, бессовестно залипает на то, как скользят ладони Ибо в мыльной пене, и на то, как прорисовываются вены на его предплечьях при этом казалось бы простом действе. Не то чтобы Сяо Чжань имел какой-то определенный фетиш на руки, но просто Ибо делает это удивительно эстетично. И долго. Ван Ибо очень долго моет руки. Когда Сяо Чжань спросил, зачем он моет их едва ли не по локоть, еще, кажется, в марте месяце, тот ответил, что это издержки профессии. И научил Сяо Чжаня, как нужно правильно это делать. Правда, Сяо Чжань все равно немножко халтурит, сокращая длительность примерно в два раза. Ибо не одобряет, но и не протестует особо. Этот раз не исключение. После чудесного представления с пальцами Ибо в главной роли Сяо Чжань быстро моет свои ладошки с щедрой дозой мыла, а потом так же быстро вытирает, и они с Ибо вместе возвращаются в гостиную, где Сяо Чжань, как и до этого, устраивается на диване, а Ибо наконец добирается до пульта.

— Что хочешь посмотреть? — Ибо оборачивается к Сяо Чжаню и смотрит вопросительно.

— А ты собираешься смотреть фильм? — вопрос срывается с губ сам собой. Сяо Чжань замирает, мысленно ругая себя на чем свет стоит. Ехидничать в первый же день их отношений… Отлично, Сяо Чжань, так у вас точно все сложится. С другой стороны, Ибо же знал его как своего друга, знал настоящим и далеко не в самые лучшие времена. Впрочем, большую часть их знакомства Сяо Чжань разваливался на куски, а потому едва ли мог часто шутить, да и в целом быть собой. Значит, наверное, надо постараться вести себя чуточку милее. Особенно учитывая, что они теперь встречаются. Правильно?

Ответить на свой мысленный вопрос Сяо Чжань не успевает.

— Нет, — ответ Ибо смешливый и предвкушаюшающий. — Я так понимаю… Первый попавшийся?

— Отличный выбор, — с жаром соглашается Сяо Чжань, устраиваясь на диване поудобнее. Он предвкушает, но вместе с тем и здорово волнуется. Все это само по себе очень волнительно. — Интересно, а есть фильм, который реально так называется?

— А мы сейчас глянем, — фыркает Ибо. Но такого фильма не оказывается. В всяком случае, в библиотеке того кинотеатра, которым пользуется Ибо. Вместо этого находится какая-то романтическая комедия. Название похожее, но до идеала далеко. — Вообще, странно. Я был уверен, что такой фильм точно кто-нибудь снял. Ну чисто чтобы не отвлекаться на фильм. Прикинь, какие кассовые сборы были бы.

— Ага, — фыркает Сяо Чжань. — Все места для поцелуев.

— Точно! Чжань-гэ, ты зришь в корень! — ржет Ибо, включая фильм, который ему попадается первым на главной странице. Какой-то из «Джонов Уиков». Наверное, последний. Сяо Чжань двигается на диване. На самом деле места еще достаточно, ему просто нужно себя чем-то занять.

Ибо усаживается рядом, опускает руку на плечо Сяо Чжаня и притягивает его к себе. Сяо Чжань поднимает голову, встречаясь взглядом с Ибо. В комнате темно. Свет от экрана вспышками отражается на чужом лице. Ибо невозможно красивый. Вероятно, дело даже не в красоте, а в той притягательности, которой он обладает. Сяо Чжаня буквально тянет к нему. И он не противится, немного запрокидывает голову, чтобы Ибо было удобнее. Тот намек понимает безошибочно, прижимаясь своими губами к его. Сяо Чжань приоткрывает рот, позволяя Ибо хорошенько его распробовать. И тот делает это. Целует влажно, медленно. До сбивающегося дыхания.

Сяо Чжаню и правда не хватает воздуха, потому что повсюду Ибо. Его губы, запах, прикосновения. Сяо Чжань инстинктивно тянется к нему, опускает руки на плечи, в то время как чужие скользят по его талии, сжимают. Жадно. Голодно.

Сяо Чжаня ведет от этого ощущения. Он отстраняется от чужих губ на мгновение, чтобы отдышаться. Между их губами натягивается тоненькая ниточка слюны. Она повисает всего долю секунды, прежде чем исчезнуть.

Сяо Чжань рефлекторно облизывается. Ибо смотрит на него, затем снова подается вперед, сминая его губы в очередном поцелуе. А потом Сяо Чжань чувствует давление, и в следующий миг обнаруживает себя лежащим на диване, а Ибо — нависающим сверху. Это неожиданно, но безумно приятно. Сяо Чжань чувствует себя таким распаленным и расслабленным одновременно. Он путается пальцами в волосах Ибо, прижимая его лицо к себе. Хочется еще.

Однако Ибо отрывается от его губ, целует в щеку, а потом сползает на шею. Его поцелуи там обжигающие, а дыхание горячее. Сяо Чжань не выдерживает и тихо, едва слышно стонет.

Ибо на мгновение замирает. Сяо Чжань кожей чувствует, как загнанно он дышит. А потом чувствует кое-что еще. Но уже своим бедром — вполне однозначную твердость в районе чужого паха. Ван Ибо чертовски возбужден.

И Сяо Чжань сам не знает почему, но его это пугает. Не до панической атаки или истерики, а скорее до легкого оцепенения и невозможности снова забыться в процессе. Он пытается прислушаться к себе, как учила его психолог, чтобы хотя бы примерно понять, что конкретно доставляет ему дискомфорт. Возможно, дело в том, как Ибо сжимает его в руках, как давит на него всем телом, ограничивая движения. Сяо Чжань отдаленно осознает, что ему просто необходимо контролировать процесс. Или хотя бы знать, что он может контролировать его, если захочет.

Он пытается сместить свое бедро немного в сторону, чтобы попытаться отвлечься от чужого возбуждения, однако в этот момент Ибо толкается бедрами вперед, еще сильнее прижимая Сяо Чжаня к дивану. И Сяо Чжань правда понимает головой, что это просто рефлекс или что-то вроде того и что Ибо точно не собирается делать ничего плохого. Но ничего не может с собой поделать и упирается руками в чужие плечи.

— Бо-ди, — зовет он, стараясь сохранить свой рассудок холодным. Панику он пресекает, но ему все равно глупо, бесконтрольно страшно.

— М? — Ибо, однако, отрываться от его шеи не хочет, выцеловывая на ней одному ему ведомый узор. — Чего хочет мой Чжань-гэ?

— Перестань, пожалуйста, — выдавливает из себя Сяо Чжань, упираясь в чужие плечи сильнее.

Ибо вздрагивает и поднимает голову, чтобы посмотреть Сяо Чжаню в глаза. И Сяо Чжань почти ненавидит себя за то, что попросил остановиться, но это все равно лучше, чем умирать от страха под человеком, который очень хочет сделать ему хорошо.

— Что-то… не так? Я сделал что-то не так? — спрашивает Ибо, выпуская Сяо Чжаня и садясь на диване. На фоне тем временем идет очередная перестрелка.

— Нет… Да… — Сяо Чжань наконец выдыхает спокойно и тоже садится на диване. Чувство ужаса улетучивается так же быстро, как и появилось. И теперь ему ужасно стыдно за свое поведение. Все же было классно, в конце концов. — Я просто подумал, что нам лучше так не торопиться.

— Да, конечно, — кивает Ибо, однако все равно смотрит настороженно. Сяо Чжаню остается только гадать, поверил ли он ему. — Ты в порядке?

— Да, все хорошо, — и это даже не совсем вранье, потому что все было хорошо. Да и сейчас все хорошо. А эта хрень, которая приключилась в промежутке… Сяо Чжань надеется, что она больше не повторится. Хотя верится в это с трудом. — Как насчет того, чтобы реально посмотреть фильм?

Chapter Text

Фильм они досматривают, кажется, больше по инерции. Во всяком случае, Сяо Чжань точно. Происходящее на экране не цепляет абсолютно. Сяо Чжань больше концентрируется на том, как поглаживает его плечо рука Ибо, и на том, как звучно бьется его сердце, когда Сяо Чжань устраивается у него на груди.

Ему почему-то кажется, что Ибо тоже не слишком внимательно смотрит. Но знать точно Сяо Чжань не может. До конца фильма они не произносят ни слова.

Когда они прощаются на ночь, Ибо не выглядит расстроенным, но Сяо Чжань все равно испытывает что-то вроде вины. В конце концов, рано или поздно ему придется научиться спокойно воспринимать те проявления чувств, от которых на данный момент ему неподдельно страшно.

Конечно, можно попробовать перехватить инициативу и самому решать, когда и где трогать Ибо. И наверное, тот даже не будет против. Но это временная мера.

Самым правильным решением будет разговор. Можно ведь просто рассказать Ибо о своих чувствах и эмоциях, об их причинах и о той боли, которую они все еще причиняют, но Сяо Чжань не хочет. Совсем. Ему не хочется, чтобы Ибо думал, что ему попался какой-то дефективный парень.

Но именно такой ему и достался. Об этом с горечью размышляет Сяо Чжань, укладываясь в постель.

Ибо столько времени его ждал. Молча, не торопя, отдавая всего себя, но при этом не прося ничего взамен. И вот наконец Сяо Чжань почувствовал себя достаточно здоровым, достаточно свободным, чтобы полюбить этого невероятного человека и ответить взаимностью на его чувства, чтобы стать для него лучшим возлюбленным и партнером. А вместо этого Ибо получает кого-то, к кому даже прикоснуться без опаски нельзя.

Сяо Чжань просто хочет быть нормальным. И позволять Ибо делать с ним, его телом и душой все, что тому захочется, зная, что он не сделает ничего плохого. И проблема в том, что Сяо Чжань знает, что Ибо самый бережный, самый чудесный и чуткий человек на планете, но при этом со своими ощущениями сделать ничего не может.

Он думал, что больше никогда ни к кому ничего не почувствует, и испытал несказанное облегчение, когда понял, что влюбился. В Ибо. В самого достойного человека в мире.

Но, видимо, что-то в нем все-таки сломалось в ту ночь. И Сяо Чжань боится, что навсегда.

Наверное, надо объяснить Ибо правду. Конечно, Ибо это не понравится, даже если он виду не подаст. В конце концов, всем же хочется выражать свою любовь и страсть так, как им хочется. А у Сяо Чжаня от этого холодный пот по спине.

А что если у него и на секс будет такая реакция?

Сяо Чжаню становится трудно дышать. Он переворачивается на спину, упуливаясь в потолок, на котором пляшут пестрые отблески почти бесшумно работающего телевизора.

Что если его напугала не ограниченность его движений и невозможность остановить партнера вовремя, а сам факт того, что между ними может случиться близость?

Но этой мысли он не позволяет поселиться глубоко. Нет, секса с Ибо он не боится. В конце концов, когда он без зазрения совести пялился на его тело в прошлый раз, когда тот вышел из душа, страха он уж точно не испытывал.

В голову приходит поза наездника, Сяо Чжань невольно фыркает, и его паническое напряжение немного отступает.

Им просто нужно поговорить. Ибо поймет.

«Понять-то, может, и поймет, но захочет ли продолжать?» — сомнение зарождается в душе, и избавиться от него вряд ли выйдет.

— Если не захочет, я приму это. И все, — говорит сам себе Сяо Чжань. Достаточно громко, чтобы услышать в своем голосе уверенность.

И все же уснуть он не может долго, ворочается с боку на бок, в конечном итоге даже делает громче телевизор. Вроде бы Ибо тоже не спит. Во всяком случае, Сяо Чжань точно слышал знакомые шаги в коридоре.

Тревожным сном он все-таки забывается, но ненадолго. Просыпается он то ли от резкого звука по телевизору, то ли от физиологической необходимсоти сходить в туалет.

Вставать не хочется, можно было бы и до утра потерпеть, но сон, который снился Сяо Чжаню, — липкий, мутный, неприятный. И возвращаться в него не хочется. Поэтому Сяо Чжань мучается дилеммой совсем недолго и, тихо покряхтывая, встает в туалет.

Он шлепает босиком по полу, думая о том, что полы вообще-то прохладные и неплохо бы уже включать подогрев; с другой стороны, можно было и просто носки надеть и не заставлять свои лапки мерзнуть. Носки новые, кстати, надо прикупить с первой зарплаты. Сяо Чжань немного увлекается своими мыслями и не сразу замечает, что из приоткрытой двери в ванную льется желтоватый свет и доносится шум воды. Сяо Чжань заглядывает в щель больше по инерции, чем действительно желая увидеть.

Но стоит ему увидеть, как он напрочь забывает, зачем вообще сюда пришел.

Перед ним Ибо в душе. Шторка, призванная скрыть купающегося, не задернута. Впрочем, у Сяо Чжаня давно было ощущение, что Ибо вообще-то редко ее закрывает, учитывая, сколько после него остается воды на полу.

Но сейчас Ибо не моется. Он стоит, закрыв глаза под льющимся сверху потоком воды, одной рукой держась за стену, а второй плавно двигая ниже пояса. И Сяо Чжань не хочет подглядывать, но его взгляд сам собой опускается ниже, неизбежно натыкаясь на чужой крупный член, обхватываемый большой ладонью.

Сяо Чжань прямо сейчас должен развернуться и уйти.

Но он не может.

Краем сознания он понимает, насколько неправильно то, что он делает сейчас, но бОльшая часть этого самого сознания сконцентрирована на совершенно другом. На том, как скользит рука по возбужденному органу, как напрягаются мышцы живота, когда пальцы задевают самые чувствительные точки, и как вздымается в такт движениям руки грудь.

Губы Ибо приоткрыты, а глаза, наоборот, плотно зажмурены, между бровями залегла морщинка.

Сяо Чжаню дышать трудно. И дело совсем не в повышенной влажности.

Струи теплой воды разбиваются о чуть ссутуленную спину, брызгами летят на кафель, но Сяо Чжань этого даже не замечает, жадно впитывая каждое движение Ибо. Сяо Чжаню жарко, хотя еще несколько секунд назад он думал о том, что пол слишком холодный.

Ибо облизывает губы и прикусывает нижнюю. В этом жесте нет ничего нарочито сексуального, но выглядит это невыносимо горячо, а тихий стон сквозь сомкнутые губы и вовсе звучит так, что у Сяо Чжаня самого тяжелеет внизу живота.

Его взгляд снова сам собой прикипает к ладони, которая начинает двигаться заметно быстрее. Сяо Чжань облизывает пересохшие губы и подается вперед, почти впечатываясь в щель носом.

Он должен уйти — но не двигается с места.

Ибо откидывает голову назад, вода попадает ему на лицо, но это ему ни капли не мешает. Ладонь движется по члену ритмично, быстро. Сяо Чжань зачем-то представляет, как Ибо сейчас сжимает ее чуточку сильнее, как прошивает все его тело удовольствием.

Ибо снова стонет, снова слишком тихо, чтобы Сяо Чжань за шумом льющейся воды понял, что конкретно срывается с его губ.

А потом стон повторяется. Уже немного более громкий, требовательный. Сяо Чжань ловит себя на мысли, что хочет оказаться там, рядом с Ибо. Хочет сам доставить ему такое удовольствие. Хочет слышать его стоны и учащенное дыхание. А потом видеть и чувствовать, как Ибо кончает от его рук, от его близости.

Когда Ибо кончает в реальности несколькими секундами позже, чуть подаваясь корпусом вперед и съезжая опорной рукой по стене, Сяо Чжань закусывает собственную губу, чтобы ненароком не застонать самому. Внизу живота тяжело и горячо. Он тянется туда, чтобы поправить неприятно натянувшуюся ткань — и неизбежно задевает дверь рукой. Та открывается шире, а Ибо, до сих пор стоявший с закрытыми глазами, приходя в себя после оргазма, вздрагивает и поворачивается в его сторону.

Каким чудом Сяо Чжань успевает спрятаться, он сам не знает. Но очевидно, что Ибо звук услышал, потому что дальше следует хрипловатое и вопросительное:

— Чжань-гэ?

Сяо Чжань мысленно материт себя за то, что вообще встал из постели, за то, что потащился в туалет, и за то, что не развернулся обратно сразу же после того, как понял, что санузел занят.

Он на цыпочках вдоль стеночки пробирается в свою комнату, периодически оглядываясь на дверь в ванную. Ибо больше не звал его по имени, очевидно решив, что ему почудилось.

«Гребаный извращенец! Сяо Чжань, ты гребаный извращенец!» — принимается костерить себя Сяо Чжань, едва оказавшись в постели. Он накрывается одеялом с головой, будто это может помочь ему спрятаться от своей совести. Но это, конечно, не помогает.

Он только что подглядывал за тем, как дрочит его новоиспеченный парень. Без разрешения. Совершенно ужасным образом.

Сяо Чжаню хочется закопаться в матрас, как страус в песок.

Но вместе с тем какая-то отвратительная, но очень наглая часть него утверждает, что она бы повторила. Сяо Чжань точно не готов это принять.

Это был неправильный и некрасивый поступок. Это было просто ужасно по отношению к Ибо. Больше он себе такого ни за что не позволит. И он бы пообещал сам себе забыть о том, что видел, но… если говорить по правде, он совсем не хочет забывать. Член, все еще не опавший, согласно дергается.

И за это стыдно еще больше.

А потом у Сяо Чжаня все внутри холодеет уже второй раз за последние десять минут, потому что он слышит шаги.

Шаги, которые приближаются к его комнате. А потом раздается тихий стук в дверь.

Сяо Чжань замирает, кажется, даже забывая про то, что ему вообще-то нужно дышать.

Похоже, Ибо вовсе не решил, что ему послышалось.

— Гэ, ты спишь? — Ибо зовет негромко, но его голос поверх бормочащего что-то телевизора звучит как гром среди ясного неба.

Та самая наглая часть Сяо Чжаня предлагает ответить, мол, ну а что он нам сделает. Но Сяо Чжань молчит. Потому что отозваться сейчас значит признаться в том, что он только что сделал.

«Может, это не так уж и плохо», — раззадоривает его внутренний голос. — «Тебе же понравилось. Так дай ему то, чего вы оба хотите. Тебе же не было страшно на это смотреть».

Совету своей ушлой и озабоченной стороны Сяо Чжань, конечно, не следует, но все же задумывается над тем, что в чем-то она права. Ему не было некомфортно в моменте. Более того, он очень хотел бы поучаствовать.

Ибо уходит, решив, что Сяо Чжань спит, а у этого Сяо Чжаня сна ни в одном глазу.

В голову лезут картинки того, как он сам мог бы трогать Ибо там, как мог бы взять в рот его красивый член, как мог бы сосать ему, наслаждаясь низкими стонами. Ибо мог бы звать его по имени в процессе, держась за скользкую мокрую стену ванной.

Сяо Чжань распаляется не на шутку. Он слишком ярко видит все это перед собой и с тихим вымученным стоном тянется в трусы, обхватывает себя пальцами и ведет вверх и вниз, будто не дрочит, а пытается себя успокоить. Срабатывает из рук вон плохо.

В его воображении его трогает Ибо, водит своей огромной ладонью по внутренней стороне его бедра, прикасается к члену, обхватывает его почти целиком.

Сяо Чжань сам не понимает, почему кончает настолько быстро. Возможно, дело в том, что у него давно никого не было. Но ему самому кажется, что на самом деле — в том, что это просто Ван Ибо.

Ибо, видимо, засыпает без проблем, а вот у Сяо Чжаня не получается. Он думает о том, что хорошо бы рассказать Ибо про то, о чем он боится говорить даже сам с собой. Да и как это сформулировать так, чтобы не звучать глупо или жалко? И чтобы по возможности не отпугнуть.

Впрочем, он почему-то уверен, что отпугнуть Ибо не так легко. Он полюбил обреченного на смерть человека. О нет, уж кто-кто, а Ибо однозначно не боится трудностей.

И все же поговорить надо. Ибо, в конце концов, имеет право знать, почему Сяо Чжань его оттолкнул. Вообще, Сяо Чжаню нужно многое ему рассказать. Ибо не спрашивает, но Сяо Чжань не хочет, чтобы личность того человека и его поступок призраком маячили в их только начинающихся отношениях. Его психолог говорит, что, прежде чем победить нечто пугающее в прошлом, нужно это что-то осознать и принять. И что это что-то будет иметь над ним власть до тех пор, пока он не найдет в себе силы пережить это и идти дальше.

Сейчас Сяо Чжань чувствует себя как никогда готовым к этому. Он не хочет из-за груза прошлого терять свое будущее с человеком, которого смог полюбить. И с которым это чувство действительно взаимно.

«Вы вместе справились с раком. С этим тем более справитесь», — с этой мыслью Сяо Чжань засыпает.

Просыпается он, конечно же, уже после того, как Ибо ушел на работу. Сяо Чжань открывает глаза и какое-то время бездумно смотрит в потолок под ненавязчивое бормотание телевизора. Вчера случилось слишком много для одного вечера.

Сяо Чжань проматывает перед внутренним взором все судьбоносные события. И прием на работу, и их с Ибо решение начать встречаться, и все, что было после…

Сяо Чжань морщится от стыда, вспоминая, что он вчера сделал вместо того, чтобы сходить в туалет. Он стонет и закрывает лицо руками, будто кто-то может его увидеть.

Надо как-то перестать думать об этом.

Он тянется к телефону, на экране красуется несколько уведомлений.

Два от Ибо. И по одному от Исюаня и Лиин.

Сяо Чжань первыми открывает сообщения от друзей Ибо, оставляя самого Ибо на десерт. В сообщениях от них оказывается почти одинаковый текст с поздравлениями с успешным собеседованием. А вот про новый статус их с Ибо отношений — ни слова. Ладно Лиин, но Исюань бы точно не смог сдержаться. Значит, Ибо не сказал им ничего. Не успел? Или не захотел?

Впрочем, вместо того чтобы гадать, Сяо Чжань лезет в переписку с Ибо, невольно улыбаясь Гремлину на аватарке.

+86…1823
Доброе утро, Чжань-гэ

+86…1823
Как спалось ночью?

Сяо Чжань читает второе сообщение и не может избавиться от ощущения, что Ибо все-таки его спалил за подглядыванием. С другой стороны, Ибо задает этот вопрос почти каждый день, а значит, в этом не должно быть ничего такого. И в любой другой день Сяо Чжань ответил бы что-то вроде «Нормально», или «Не высппался», или еще что-то в том же духе. Но не сегодня.

Сегодня он чувствует в вопросе подвох. Поэтому над ответом задумывается.

Не сказать что он спал нормально, но при этом достаточно выспался, чтобы пожаловаться.

Я:
Доброе утро, Бо-ди
Долго ворочался
А ты? Не выспался наверное?

Сяо Чжань умышленно переводит тему на самого Ибо, но не понимает, что его вопрос тоже звучит весьма двусмысленно.

+86…1823
С чего ты взял?

Ответ приходит настолько быстро, что Сяо Чжань даже не успевает закрыть чат с Ибо, поэтому сообщение сразу же помечается прочитанным. Сяо Чжань прикусывает губу, глядя на свое сообщение. Вообще-то он имел в виду, что Ибо не выспался из-за того, что встает в невозможную рань, но Ибо, кажется, понял все иначе.

Я:
Просто предположил
Ты встаешь рано
И на улице слишком холодно для байка

+86…1823
Нормально там для байка

+86…1823
Но я все равно на машине

+86…1823
Чтобы забрать тебя после стажировки

Сяо Чжань расплывается в улыбке и перекатывается на живот от восторга, однако этот восторг спадает так же быстро, как появился. Ибо после целого дня тяжелой работы собрался тащиться за ним через половину города.

— Сяо Чжань, имей совесть, — одергивает он сам себя и набирает сообщение.

Я:
Не нужно. Я могу и сам добраться. Лучше отдохни дома

Ответ от Ибо не заставляет себя ждать. Интересно, почему он не занят работой?

+86…1823
Но мне очень хотелось бы забрать СВОЕГО ПАРНЯ с работы

+86…1823
Поцеловать его после рабочего дня

+86…1823
Отвезти куда-нибудь покушать

+86…1823
Или я могу привезти еду с собой

+86…1823
Мы поедим в машине, а потом поедем в кино

+86…1823
Или еще куда-нибудь

+86…1823
Куда ты хочешь?

Сяо Чжань смотрит на телефон с нежностью, покусывая губу. Он уже и забыл, каково это — ходить на свидания, заниматься всякими романтическими глупостями. Но он очень хочет научиться этому заново с правильным человеком.

Я:
Кино — это классно

Я:
Могу посмотреть, что там сейчас идет

Я:
Поищу кино где-нибудь неподалеку

Сяо Чжань вбивает в поисковике запрос на поиск ближайших кинотеатров, неизбежно вспоминая их с Ибо поход в кино без малого год назад. Тогда Сяо Чжань и подумать не мог, что все будет вот так. Тогда он искренне верил, что умрет и что Ибо — его последний шанс на дружбу с человеком, который будет знать о нем всю правду и который не сильно расстроится, когда его не станет.

Мог ли он тогда подумать, что они действительно станут настолько близки, что он полюбит этого человека всем сердцем?

Наверное, мог. Если бы допустил мысль, что не умрет. И что… человек, с которым он живет, на самом деле чудовище. Хотя о последнем он знал, просто не хотел верить, что все настолько плохо. Да и менять-то что-то смысла уже не было. Все равно умирать.

«С таким девизом можно всю жизнь прожить», — фыркает внутренний голос. И Сяо Чжань не может с ним не согласиться.

За время болезни он очень хорошо осознал тот факт, что смерть неизбежна. Все рано или поздно умирают. Но как говорил Гендальф из «Властелина колец»: «В наших силах решать только что делать со временем, что нам отпущено».

И Сяо Чжань очень хочет потратить это время правильно.

В прокате крутят целую тонну мультиков, пару ужастиков, одно супергеройское кино и еще три комедии. Сяо Чжань думает, что легкие, глуповатые комедии — это лучший выбор, а потому скидывает пару вариантов на выбор. Ибо выбирает ту, что романтическая. Сяо Чжань посмеивается, но соглашается. В конце концов, почему бы и нет.

До работы он добирается на метро.

Это первый раз за очень долгое время, когда он выбирается куда-то столь далеко один. Он уже настолько привык, что в поездках дальше соседнего сквера или магазинчика на углу улицы Ибо всегда рядом, что его отсутствие ощущается как-то совсем пусто.

Оказывается, Сяо Чжань уже здорово отвык от толп людей в метро и на улицах. Впрочем, это неудивительно, потому что все это происходило с ним буквально в прошлой жизни.

Но он справляется. И с закрытой на ремонт станцией, и с огромным потоком людей, подхватившим его, словно бушующая горная речка листок, и с тремя пересадками вместо запланированных двух.

Дорога со всеми сложностями занимает у него около полутора часов. Сяо Чжань мысленно прикидывает, во сколько ему нужно будет вставать, чтобы успевать. Наверное, вместе с Ибо.

Сяо Чжань представляет себе, как они будут собираться на работу вместе, как он будет целовать Ибо на прощание и как тот будет желать ему удачного дня. Сяо Чжань неосознанно улыбается. Он очень хочет этого.

С этой же задумчивой улыбкой он и открывает дверь в библиотеку. Его встречает строгий взгляд Бо Ваншу, который спустя мгновение становится мягче: его обладательница узнает своего нового сотрудника.

— Добрый день, Сяо Чжань, — улыбается женщина, коротко кивая. — Ты рано. Проходи, познакомишься с Цзян Пином. Он еще не успел уйти. А Лу Цао — прийти.

— Добрый день, Ваншу-цзе, — вежливо отзывается Сяо Чжань, слегка наклоняясь корпусом вперед. — Буду рад.

Если честно, Сяо Чжань представляет себе Цзян Пина совсем еще юным человеком, возможно, студентом с характерно взъерошенными волосами и синяками под глазами.

Однако он ошибется буквально во всем.

Цзян Пин оказывается мужчиной за пятьдесят с проплешиной на макушке и недовольным взглядом из-под нависающих бровей.

— Вот, — Бо Ваншу выглядит несказанно довольной, подталкивая Сяо Чжаня вперед. — Твой преемник. Знакомься, Цзян Пин. Это Сяо Чжань.

— Один смазливый молодняк понабрала, — Цзян Пин окидывает Сяо Чжаня быстрым скептичным взглядом. — Это же библиотека, а не общепит. Тут должны работать люди с мозгами.

Бо Ваншу, кажется, опешивает на мгновение от грубости почти что бывшего сотрудника, однако дар речи возвращается к ней так же быстро, как и пропал.

— Цзян Пин! Ты что себе позволяешь? Я все еще могу наложить на тебя штраф! Так что…

— Ага! Точно! Ты поэтому и увольняешься — понял, что не соответствуешь, — слышится запыханное со стороны двери. Сяо Чжань оборачивается на голос, встречаясь взглядом с девушкой, на ходу сдирающей с себя сумку, перекинутую через плечо, и швыряющей ее куда-то в сторону дивана. Сяо Чжань не уверен, что она долетает. — Привет, Ваншу-цзе! Я не опоздала, как и обещала!

— Ах ты паршивка! — мужчина вскипает на глазах.

— Иди уже домой, Цзян Пин, — закатывает глаза Бо Ваншу. — Давай ты просто доработаешь эти несчастные две недели, и мы расстанемся навсегда.

— Жду не дождусь, — бросает Цзян Пин, стреляет взглядом в Сяо Чжаня, который так и не успел рта открыть, подхватывает поношенный рюкзак и пулей вылетает из комнаты персонала. Еще через пару секунд все присутствующие слышат, как за ним закрывается входная дверь.

— Сяо Чжань, — как ни в чем не бывало поворачивается к нему Бо Ваншу, — это Лу Цао. Лу Цао, это Сяо Чжань. Скоро вы будете работать вместе. А пока, Лу Цао, нам нужно всему обучить этого новичка.

— Привет, новичок! Можешь называть меня Лу-лаоши, — подбоченивается девушка, стреляя в Сяо Чжаня хитрым взглядом снизу вверх. По-другому у нее не выходит: макушкой она едва достает ему до груди. Сяо Чжань невольно задается вопросом, видно ли ее вообще из-за стойки, когда она обслуживает посетителей.

— Это будет не слишком уважительно, — посмеивается Бо Ваншу. — Ему тридцать лет. Он тебя на десять лет старше.

— Да ладно, — выдыхает девушка, разглядывая теперь лицо Сяо Чжаня с двойным вниманием. — А я подумала, ты только из армии вернулся и тебе лет двадцать…

— Из армии? — недоуменно переспрашивает Сяо Чжань.

— Ну да, прическа прям как у солдатика-новобранца, — хихикает девушка. Сяо Чжань невольно фыркает и качает головой. Шутка про его волосы не кажется чем-то обидным. В конце концов, он, наверное, и правда так выглядит. А Лу Цао тем временем продолжает. — Хотя знаешь, я вот сейчас всматриваюсь в тебя… и да… Морщинки-то есть. Но ты все равно красивый.

Сяо Чжань понятия не имеет, как на это реагировать. Это комплимент или нет? Он не почувствовал, что его попытались обидеть, но слышать про свои морщины тоже как-то не слишком хотелось.

— Не слушай эту девицу, — нараспев тянет Бо Ваншу. — Она сначала болтает, а потом уже думает.

— Да, бывает, — соглашается та, почесывая подбородок. — В любом случае — рада знакомству, Сяо Чжань.

— Взаимно, — наконец с облегчением кивает он. Девушка расплывается в улыбке, смотрит оценивающе. От этого немного не по себе.

— Вот и познакомились, — хлопает в ладоши Бо Ваншу. — А теперь живо за работу. У нас не так много времени!

— Точно! — энергично кивает Лу Цао, выуживая из кармана джинсов резинку для волос и кое-как собирая их в хвост на затылке. Сяо Чжань прослеживает взглядом за движениями девушки и невольно цепляется за радужное эмалированное сердечко, которое скачет перед глазами, пока девушка ловко закручивает резинкой непослушную копну. Сяо Чжань невольно задается вопросом, знает ли она о значении своего украшения, но спрашивать в лоб об этом у малознакомого человека — как-то не очень, поэтому он решает промолчать.

— Давайте начнем с самого начала, — предлагает Бо Ваншу. — С открытия.

Сяо Чжань согласно кивает, а потом вспоминает, что вообще-то хотел кое о чем попросить начальницу.

— Ваншу-цзе, — окликает он женщину, уже направившуюся к выходу. — Могу я попросить пропустить два дня стажировки? Пятого и шестого октября? В качестве исключения. Я могу отработать в другие дни. Например, прийти в первую смену.

— В первый день у меня еще никто выходные не выпрашивал, — фыркает Бо Ваншу, останавливаясь и оборачиваясь к Сяо Чжаню. — По какому поводу?

— У меня день рождения, и мне хотелось отметить его… — Сяо Чжань запинается, не зная, как сказать. Не может же он прямо заявить, что собирается справлять свой день рождения с родителями своего парня. А заменять «парня» на «девушку» даже подсознательно не очень хочется. — В кругу семьи.

— О, ну причина уважительная, — кивает женщина. — Отдохни хорошенько.

— Спасибо, — Сяо Чжань выдыхает, думая, что это было легче, чем он ожидал. — В какие дни можно будет отработать?

— Нет необходимости, — произносит Бо Ваншу.

— Поверь, в общении с Цзян Пином приятного мало, — сообщаяет Лу Цао, равняясь с Сяо Чжанем. — Если ты думаешь, что он сегодня просто не в духе был, то это не так. Сегодня он, прямо скажем, в прекрасном настроении. Бывает хуже…

— А почему он себя так ведет? — прямо спрашивает Сяо Чжань. Нет, такое отношение к окружающим для него не ново. Он, в конце концов, восемь лет прожил с подобным человеком. Хотя, надо отдать ему должное, бывший Сяо Чжаня был достаточно честолюбивым, чтобы никогда не хамить начальству.

— Поначалу он был куда дружелюбнее, — задумчиво отзывается Ваншу, продолжая свой путь к двери. — Ну или пытался быть…

— Я считаю, что это из-за нереализованных амбиций и комплекса неполноценности, — с видом знатока сообщает Лу Цао. — Эго не сопоставляется с реальными достижениями. Оттуда и конфликт.

— Надо закрыть для тебя секцию психологии, — усмехается Бо Ваншу, качая головой.

— Да пожалуйста, — отмахивается Лу Цао и тянет на себя дверь. — Вы же знаете, что я больше по яойной манге. Ну и новеллы тоже норм. Там, кстати, новая глава «Заоблачного отшельника» вышла. Видели?

Сяо Чжань давится вдохом и закашливается.

— Да, но я, если честно, боюсь открывать, — покусывает губу Бо Ваншу. — Там все на таком моменте закончилось… Сяо Чжань, ты в порядке?

Женщина смотрит обеспокоенно, а Сяо Чжань никак не может унять разразившийся кашель. Лу Цао снисходительно похлопывает его по спине. Наверное, это должно помочь, но на самом деле не помогает.

— Кажется, чьи-то тридцатилетние ушки слишком нежны для подобного, — хихикает Лу Цао. — Сяо Чжань, а, Сяо Чжань, имеешь что-то против любви во всех ее проявлениях?

— Нет, не имею, — отзывается он, наконец не без труда прекратив кашлять. Похоже, Лу Цао прекрасно знает, что значит сердечко в ее волосах.

— Это хорошо, — расплывается в улыбке девушка. — Мы сработаемся. Итак, рассказываю, как открывается эта чудесная дверь.

Следующие несколько часов Сяо Чжаня учат азам: как войти в помещение, как снять его с сигнализации, куда звонить в случае непредвиденных ситуаций, где находятся кнопки вызова охраны и огнетушители. Сяо Чжань все запоминает. То, что боится забыть, записывает. Однако фоново он все еще пытается обработать полученную недавно информацию.

Да, ему известно значение слова «яой», как и некоторых других его аналогов. И он даже знал, что существует определенное количество поклонников данного жанра, но… он не думал, что это что-то, о чем можно сказать вот так в открытую. Конечно, это не камингаут, но все равно довольно личная информация. Сяо Чжань чувствует себя немного странно. Ему крайне необычно осознавать, что для кого-то тема, которую он табуировал всю свою жизнь, не позволяя той просочиться дальше стен его бывшего дома, может являться вполне обыденной.

В его голове всегда сидело убеждение, что он какой-то не такой, ненормальный, странный, бракованный. Даже находясь в отношениях с мужчиной, он все равно не ощущал, что это может кому-то казаться нормальным и вполне естественным. Родители Ибо, да и он сам здорово пошатнули эту установку, заставив посмотреть на мир немного иначе. И все же это были родители Ибо. Люди, которые были вовлечены в эту тему, даже если сами этого не хотели.

Но здесь другое.

Впрочем, он не может быть уверен. Ведь вполне возможно, что две эти женщины — лесбиянки… Сяо Чжань понимает, что его немного унесло, когда Лу Цао тычет его в плечо, чтобы он немного отвис.

— Давай, Сяо Чжань, соберись, — подначивает она его. И подмигивает, когда тот бросает на нее растерянный взгляд. — Не так страшен черт, как его малюют. Сейчас я повторю еще раз, запоминай последовательность кнопок.

Сяо Чжань кивает и изо всех сил старается переключиться. В конце концов, напрямую о том, что его так заинтересовало, он никогда не спросит. Да даже косвенно интересоваться как-то неловко.

«Лучше всего занять наблюдательную позицию и ждать», — решает он, вспоминая кучу просмотренных фильмов о дикой природе. Он еще не знает, что долго ждать ему не придется.

Chapter Text

Сообщение о том, что Ибо приехал, Сяо Чжань, к своему стыду, не замечает, углубившись в освоение программы для ведения виртуальных формуляров. В той библиотеке, где он проходил практику еще во времена учебы, вели только бумажные. Теперь в мире книг многое поменялось, поэтому Сяо Чжань старается впитывать все новое, словно губка.

Лу Цао хвалит его за успехи. Сяо Чжань надеется, что она делает это не из жалости.

Бо Ваншу как раз приносит им уже третью за сегодня порцию чая, когда дверь в библиотеку открывается.

— Давай, Сяо Чжань, твой первый посетитель, — ободряюще подмигивает ему Лу Цао. — Я подскажу, если что.

Сяо Чжань кивает, вздыхает, собираясь с мыслями. Он справится, он хорошо запомнил алгоритм за сегодня. Он поднимает взгляд на вошедшего и почти произносит формально-вежливое «Добрый вечер», когда встречается взглядом с любимыми лисьими глазами. Слова застревают в горле, а губы сами собой растягиваются в улыбке.

— Бо-ди, привет, — произносит он. Сяо Чжань не знает, почему Ибо решил войти. Они договаривались, что он напишет, когда подъедет. Напишет. Напишет! Сяо Чжань с ужасом осознает, что не проверял телефон уже по меньшей мере часа два. Черт возьми, он просто катастрофа, а не парень. — Я…

— Не читал мои сообщения, — заканчивает за него Ибо. Он смотрит с усмешкой и легким укором, но обиды в красивых глазах нет. Сяо Чжань выдыхает с облегчением. — Я так и понял, поэтому решил зайти. Увлекся?

— Да, — честно сознается Сяо Чжань, а потом вздрагивает, вспоминая, что они, вообще-то, здесь не одни. — Ах да! Ибо, знакомься! Это Бо Ваншу — мой босс, и Лу Цао — моя коллега из вечерней смены.

Сяо Чжань поочередно указывает рукой на ту и на другую.

— Коллеги, это мой… друг, Ван Ибо, — Сяо Чжань невольно заминается на слове «друг». Произносить его кажется неправильным, но назвать Ибо своим парнем перед малознакомыми людьми он не может.

Ибо, однако, не теряется, кланяется каждой из новых знакомых. Те делают то же в ответ. От Сяо Чжаня не ускользает то, каким цепким, внимательным взглядом окидывает Ибо Лу Цао.

— Так много красивых мужчин в нашей библиотеке, — вздыхает Бо Ваншу, глядя на новоприбывшего.

— Вы мне льстите, — усмехается Ибо, а потом бросает взгляд на Сяо Чжаня и добавляет: — А вот Чжань-гэ действительно очень красив.

— Вы очень скромны, — укоряюще тянет Бо Ваншу, а потом спохватывается. — Ван Ибо, выпьете с нами чаю? Я сейчас приготовлю для вас.

— Не нужно, — качает головой Ибо. — Мы с Чжань-гэ собирались сегодня сходить в кино, и я уже взял билеты на сеанс через час. Поэтому я зашел, чтобы немного поторопить.

— Вы в кино собираетесь? — подает голос Лу Цао, задумчиво размешивая ложечкой кусочек сахара, который только что бросила в свою чашку. — А на что?

— На комедию, — быстро отзывается Сяо Чжань. Лу Цао переводит взгляд с одного парня на другого, прищуривается, а потом поворачивается к Бо Ваншу, встречаясь с ней взглядом. Сяо Чжань не уверен, что хочет знать, о чем они ведут свой немой диалог.

— Это мило, — тянет Лу Цао, наконец снова поворачиваясь к парням. — Сяо Чжань, с тебя потом пересказ сюжета! Так что смотри фильм внимательно!

— Постараюсь, — фыркает Сяо Чжань, делая глоток из чашки с чаем просто из уважения к труду Бо Ваншу.

— Ваншу-цзе, мы же отпустим его на просмотр фильма с этим красавчиком? М? — Лу Цао обращается к начальнице, та хихикает и кивает. Ибо переводит недоуменный взгляд с одной женщины на другую. Кажется, он тоже начал подозревать, что что-то здесь не так.

— Отпустим, конечно, — отзывается Бо Ваншу. — Хорошо проведите время, мальчики.

Сяо Чжань благодарит начальницу, складывает свой блокнот и ручку в сумку, хватается за свою чашку с чаем, чтобы вымыть ее перед уходом.

— Да уберу я твою чашку, иди, — машет на него рукой Лу Цао. Сяо Чжань с благодарностью кивает ей и выходит из-за стойки ресепшена.

— Благодарю, госпожа Бо, — кивает Ван Ибо, пропуская Сяо Чжаня вперед, к двери. — До свидания.

— До свидания, — прощается женщина.

— До завтра, — машет рукой Сяо Чжань.

— Вы классно смотритесь, — заявляет на прощание Лу Цао. — Хорошего вечера.

Сяо Чжань смотрит на девушку удивленно, в то время как Ван Ибо фыркает и произносит нейтральное «Спасибо», относящееся непонятно к какой из частей фразы.

Они вместе выходят на улицу.

— У тебя интересные коллеги, — говорит Ибо, бросая на Сяо Чжаня быстрый взгляд. Вероятно, для того, чтобы понять, что он думает по этому поводу. — Они… ты рассказал им что-то про нас?

— Нет, — качает головой Сяо Чжань. Он сам не знает, почему Лу Цао вдруг решила сказать, что они хорошо смотрятся. Разве про друзей такое говорят?

— Ну значит, сами почуяли, — усмехается Ибо. — У этих дам глаз-алмаз.

— Я бы сказал, что он у них наметан, — фыркает Сяо Чжань, открывая дверцу машины со своей стороны.

— Это как? Они каждый день видят двух красавчиков, которые тайно встречаются? — Ибо тоже усаживается в машину и вставляет ключ в зажигание.

— Ну типа того, — отзывается Сяо Чжань. — Правда, это два-дэ красавчики, но сути это не меняет.

— Ого, — выдыхает Ибо, трогаясь с места, пока Сяо Чжань накидывает на себя ремень безопасности. — Если это и впрямь то, о чем я думаю, то они с тебя живого не слезут, пока не выпытают, встречаемся мы или нет.

— Думаешь? — хмурится Сяо Чжань, глядя на дорогу перед собой. — Кстати, мне дали выходные на день рождения.

— Это просто отлично, — улыбается Ибо, прибавляя скорости. — Мама будет в восторге. Готовь запасной желудок, Чжань-гэ. Она точно наготовит столько, что в один не поместится.

Сяо Чжань посмеивается, глядя в окно на пролетающие мимо кварталы. Он уже и не помнит, когда в последний раз действительно ждал своего дня рождения.

Фильм оказывается неплохим, с общим добрым посылом а-ля «любите и будьте любимы, несмотря на трудности и невзгоды». Правда, шутки, которые должны бы добавлять комичности, плосковаты, но на это можно закрыть глаза. Во всяком случае, так думает Сяо Чжань.

Домой они возвращаются поздно вечером. Сяо Чжань заваривает им обоим чай, пока Ибо быстро переодевается в домашнее.

А после они сидят в обнимку на кухне, попивая чай и лениво перешучиваясь, повторяя глупые шутки из фильма и придумывая свои. Сяо Чжань укладывает голову на плечо Ибо. Он чувствует себя так хорошо рядом с ним. Спокойно. Будто в другом мирке, где есть только они вдвоем и этот чай с лавандой и мелиссой.

Утро пятого октября выдается солнечным. Сяо Чжань просыпается от яркого света, льющегося через окно, а еще — от приятного запаха чего-то вкусного. Он садится на кровати, протирает глаза и бросает взгляд на часы, которые показывают восемь утра. У Ибо сегодня выходной, и они договорились встать в девять, чтобы в десять выехать в Лоян. Но Ибо уже явно не спит. Сяо Чжань встает и почти бесшумно выходит в коридор.

Из кухни доносятся звуки негромко работающего телевизора и позвякивание посуды. Сяо Чжань все так же беззвучно прокрадывается вперед, проходит через гостиную и заглядывает за угол на кухню, обнаруживая там Ибо.

Он стоит у стола спиной к Сяо Чжаню и явно что-то делает, пританцовывая на месте. Сяо Чжань не видит, что.

Но запах совершенно точно идет отсюда.

— Бо-ди? — окликает своего парня Сяо Чжань. Тот вздрагивает и оборачивается. — Доброе утро.

— Привет, Чжань-гэ, — улыбается Ибо, все еще прикрывая собой то, над чем возился. — Ты встал очень рано. Я думал, у меня еще час в запасе…

— Я испортил сюрприз? — Сяо Чжань пытается спросить совершенно спокойно, однако сердце предательски трепещет от одной мысли, что Ибо хотел его чем-то порадовать.

— Пока еще нет, — фыркает Ибо, переступая с ноги на ногу. — Ты все еще можешь вернуться в комнату, чтобы совсем немножко подождать. Все почти готово.

— Хорошо, — соглашается Сяо Чжань и разворачивается на пятке на сто восемьдесят градусов.

— Стой! — слышится со спины. Сяо Чжань замирает. — Не оборачивайся.

Сяо Чжань слушается. Ибо появляется перед ним с совершенно довольным лицом, чмокает его в губы, шепчет в них тихое «С днем рождения, Чжань-гэ» и отступает на шаг.

— А теперь иди. И жди. Минут… десять, — прикидывает он.

— Пока умоюсь, — предлагает Сяо Чжань, Ибо кивает. Сяо Чжань выходит из кухни не оборачиваясь и идет в ванную.

На умывание и туалетные дела он тратит около пяти минут. После он возвращается в комнату, забираясь обратно под одеяло и делая телевизор, по которому идет какая-то утренняя передача, погромче. Женщина в розовом переднике рассказывает о том, как сделать самые европейские во всем Китае блинчики. Сяо Чжань усмехается, качает головой и переключает на другой канал, попадая на мультфильм. Утренние мультики обычно детские, и этот не исключение, поэтому следующие пять минут Сяо Чжань пялится на разноцветные фигурки котиков и собачек, которые учат новую цифру.

Сегодня у Сяо Чжаня тоже новая цифра. То есть число. Тридцать один. Подумать только.

Сяо Чжань невольно вспоминает свой прошлый день рождения. Свое тридцатилетие. И подарки, которые он тогда получил.

Букет цветов от человека, о котором сейчас даже вспоминать не хочется, и диагноз, который буквально разделил его жизнь на «до» и «после».

Этот день рождения однозначно будет лучше. Он УЖЕ лучше.

Сяо Чжань устраивается в постели поудобнее, опираясь на изголовье и подпихивая под спину мягкую подушку.

Ибо не задерживается, появляясь, как и обещал, через десять минут. Точнее, сначала в комнате появляется поднос, на котором в ряд разместились маленькая вазочка с веткой кустовой розы закатно-розового цвета, большая чашка, от которой явственно тянет запахом шоколада, и тарелочка с двумя круассанами, украшенными так, будто это не сладость, а произведение искусства.

Ибо грациозно оплывает кровать, усаживается с того края, где полулежит Сяо Чжань, и ставит поднос прямо на одеяло перед ним, поправляет один из бутонов на веточке так, чтобы Сяо Чжаню было лучше его видно, и только после этого поднимает на именинника сияющие глаза.

— По моим расчетам, ты должен был проснуться от этого, но… Я немного просчитался. Поэтому, Чжань-гэ, спасибо за ожидание, — Ибо улыбается, а Сяо Чжань не может выдержать его взгляд, потому что внутри все сжимается от нежности, и он сам вот-вот бросится в объятия Ибо, опрокинув при этом завтрак и все старания своего парня. — И с днем рождения… Чжань-гэ.

Сяо Чжаню кажется, будто Ибо хочет назвать его как-то иначе, но в конце концов выбирает теплое, нейтральное «Чжань-гэ».

— Спасибо, Бо-ди, — Сяо Чжань смотрит на поднос перед собой, чувствуя, как начинает свербить в носу. Это не первый завтрак в постель в его жизни, но Сяо Чжань не может отделаться от ощущения, что первый. Наверное, все дело в восприятии этого жеста — и человека, который его делает. От Ибо Сяо Чжань всегда чувствует только искреннее желание сделать ему приятно, порадовать и от этого порадоваться самому. С предыдущим партнером такого не было. Наверное, сейчас не самое лучшее время думать об этом, но сравнение проводится само собой, и Сяо Чжань ничего не может с этим поделать. Когда его бывший готовил подобные сюрпризы, он делал это так, что Сяо Чжань всегда знал: от него потребуют что-то взамен. Сюрпризы всегда были одолжением. Но не сейчас. Сейчас его сюрприз — это просто завтрак в постель, потому что Ибо захотелось, чтобы Сяо Чжань почувствовал себя этим утром немного более счастливым, чем обычно. И это настолько колоссальная разница, что Сяо Чжань сам не замечает, как на глаза наворачиваются слезы. Он поспешно смаргивает их. Не хватало еще, чтобы Ибо увидел, что он собрался разреветься из-за его подарка. — Выглядит просто чудесно.

— Уверен, что и на вкус тоже чудесно, — Ибо пододвигает к Сяо Чжаню тарелочку с круассанами. — Шоколадный и сливочно-клубничный.

— И какао, — Сяо Чжань смотрит в чашку, понимая, что сейчас не выдержит. Он помнит тот рождественский какао из автомата в больнице. Помнит его вкус, который отдавал горечью на корне языка. Не из-за природного вкуса какао-бобов, а из-за того, что его печень не справлялась с нагрузкой. Он берет чашку обеими руками и подносит ее к губам, делает глоток. На языке разливается вкус сливочного шоколада. Чистый и сладкий. Сяо Чжань смеется сквозь подступающие слезы. — Это очень вкусно.

— Чжань-гэ, посмотри на меня, — просит Ибо, но Сяо Чжань не может поднять на него взгляд. Не тогда, когда готов разрыдаться из-за переполняющей его нежности и… Сяо Чжань не знает, как называется та эмоция, которую он испытывает. Она похожа на облегчение, но гораздо глубже. — Гэ, все в порядке?

— Да, все замечательно, Бо-ди, — Сяо Чжань улыбается совершенно искренне, когда все-таки находит в себе силы поднять глаза на своего любимого человека. — Спасибо тебе большое. Это замечательное начало замечательного дня.

Ибо улыбается и кивает. Конечно, от него не укрывается, что у Сяо Чжаня глаза на мокром месте, но он решает не акцентировать на этом внимание. Сяо Чжань благодарен ему за это.

— Ешь, — Ибо настойчиво подпихивает к нему круассаны. — А то они остынут.

Сяо Чжань послушно кивает, берет с тарелки тот, что со сливочно-клубничной начинкой, и откусывает кусочек. Крема внутри оказывается много, а потому Сяо Чжаню требуется изрядная доля сноровки, чтобы ни капельки не упало на свежее постельное белье. Ибо посмеивается над его попытками и покорно открывает рот, когда Сяо Чжань подносит круассан к его рту, предлагая попробовать.

— И правда вкусно, — произносит Ибо, проглатывая кусочек сладости, Сяо Чжань согласно кивает. — Но я знаю, как будет еще вкуснее.

С этими словами Ибо подается вперед и сцеловывает с губ Сяо Чжаня крем, который тот не успел слизнуть. Сяо Чжань смеется и нарочно касается почти доеденным круассаном своих губ, оставляя на них плотный сливочно-клубничный след. Ибо расплывается в довольной улыбке и тянется за поцелуем снова.

Чашку какао они тоже делят на двоих, потому что в ней буквально пол-литра. Ибо хвастается, что какао доставили в термосе, чтобы оно не успело остыть. Сяо Чжань хихикает, попивая сладкий шоколадный напиток маленькими глоточками. Вкусно. На самом деле ему хочется сейчас отставить поднос в сторону, обхватить Ван Ибо за шею и повалить его на кровать, пристроиться рядышком. Или на его груди. И валяться так целый день, целуясь и обнимаясь.

За второй круассан они принимаются все так же вдвоем. Ибо шутит, что можно было бы начать его есть с разных концов, как спагетти, а Сяо Чжань фыркает в ответ, что у французов бы сердце от такого остановилось.

В итоге круассан они просто кусают по очереди. Сяо Чжань любуется оранжево-розовыми лепестками маленьких бутонов. Интересно, а такие маленькие розочки можно засушить?

— Такие красивые, — тянет Сяо Чжань, поглаживая нежные лепестки.

— Надо было большой букет брать, — вздыхает Ибо, с обидой глядя на ветку, будто это она виновата, что не подсказала.

— Нет, не нужно. Все просто идеально, Бо-ди. Мне было бы грустно оставлять их здесь на целые выходные, — рассуждает Сяо Чжань, невзначай напоминая, что им предстоит сегодня долгий путь. От Пекина до Лояна семь часов на машине, а учитывая, что им точно придется делать остановки, дорога займет даже больше времени. — И наверное, нам надо уже собираться.

— Эй! Я же еще не подарил подарок! — одергивает его Ван Ибо и, не давая вымолвить и слова, поспешно тянется в карман домашних шортов, выуживая оттуда простой белый конверт, на котором не самым разборчивым почерком написано «Любимому Чжань-гэ». Сяо Чжань улыбается этому обращению и открывает конверт. Наверное, он ждет увидеть там какой-нибудь сертификат или что-то в этом роде, однако внутри оказываются простые листы формата А4, сложенные несколько раз. Сяо Чжань разворачивает их и переворачивает к себе той стороной, на которой есть текст. Дыхание перехватывает почти сразу. Он поднимает ошалелые глаза на Ван Ибо, который наблюдает за его реакцией с совершенно довольной улыбкой.

— Т-ты с ума сошел? — уточняет Сяо Чжань. Его голос садится от волнения, а голова начинает кружиться.

— Возможно, немного — от любви к тебе, — шарашит в лоб Ван Ибо, слегка посмеиваясь над реакцией своего парня. — Пожалуйста, скажи, что тебе нравится, потому что у тебя такое лицо, будто ты меня убить собираешься.

— Ибо, это… — Сяо Чжань не знает, как подобрать слова. — Мне… Я не могу…

— Все ты можешь, — Ибо опускает свою ладонь поверх его. — Эй, Чжань-гэ, ты так давно хотел там побывать. А я хочу быть в этот момент рядом с тобой.

— Бо-ди, я… — Сяо Чжань чувствует себя совершенно беспомощно, поднимая взгляд и встречаясь с сияющими глазами Ибо. Он действительно с детства хотел полететь в Исландию, полюбоваться на пляжи, полные черного песка, на холодный океан, граничащий с огнедышащими вулканами. Поэтому сейчас, сжимая в руках два билета с открытой датой и пунктом назначения «Рейкьявик», он просто не может поверить в то, что это происходит с ним. — Мне это снится? Да?

— Не-а, — мотает головой Ибо, явно вдохновившийся произведенным эффектом. — Мы с тобой летим в Исландию. Только дату выбери.

— Не может быть, — уверенно говорит Сяо Чжань, снова опуская взгляд на билеты, перепроверяя еще раз и еще. Но никакой ошибки нет. Его детская мечта становится реальностью. У Сяо Чжаня мурашки по телу и снова слезы на глазах, на этот раз сдержать их действительно невозможно. И он не выдерживает: поспешно отставляет поднос на тумбочку и почти что падает в объятия Ибо, утыкаясь носом ему в плечо, прижимая своего человека к себе так крепко, как только может. Он не знает, как рассказать обо всем, что он чувствует, потому что одно маленькое, крошечное «люблю» никак не может описать спектр эмоций, которые он сейчас испытывает. Он чувствует себя любимым, он сам любит искренне, глубоко, всем своим существом. И вместе с тем ему страшно. Он так боится проснуться в своей реальности «до», что прижимается к Ибо еще сильнее, целует его куда-то в шею, куда достает. Ибо тоже оставляет несколько легких поцелуев около виска и у кончика уха, поглаживает его по спине, заставляя забыть о времени и мире вокруг.

— Я люблю тебя, Чжань-гэ, — говорит Ибо. Его голос звучит успокаивающе, будто напоминая, что пока Ибо рядом, ничего плохого не может случиться. Слова звучат так, будто не требуют ответа, они гармонично растворяются в тишине, нарушаемой бубнежкой телевизора где-то в другой реальности, однако Сяо Чжань все равно шепчет свое «Я тоже люблю тебя» в чужое плечо. Он даже не уверен, слышит ли его Ибо. Однако по тому, как на мгновение замирает рука на его спине, Сяо Чжань понимает — слышит.

Chapter Text

В машину они садятся спустя час после поздравления. Ибо чувствует себя рассеянным, но окрыленным. Странное ощущение.

Признание Сяо Чжаня становится для него неожиданностью. Впрочем, Сяо Чжань много чего делает неожиданно и тогда, когда Ибо этого не ждет.

Вот и сейчас Ибо не ждал ответа на свои слова. Собственные чувства уже давно стали для него чем-то нерушимым и привычным, и он сказал Сяо Чжаню о них просто для того, чтобы тот помнил, что существует один Ван Ибо, который его любит.

Это была констатация факта, ответа на которую Ибо никак не рассчитывал получить.

Но сорвавшееся с чужих губ тихое «Я тоже люблю тебя» прозвучало ясно и чисто. И внутри все дрожит от таких простых слов.

Сяо Чжань любит его.

Ибо от этой мысли расплывается в улыбке, вставляя ключ в зажигание. Совершенно замечательный парень, который сидит сейчас рядом, радостно тараторя про новенькое переиздание «Гарри Поттера», поступившее вчера в библиотеку, любит его. И совершенно точно не жалеет о своих словах.

— Вообще, я хотел первым взять ее почитать, но Лу Цао сказала, что я новичок и старшим коллегам надо уступать, — фыркает Сяо Чжань, удобно устраиваясь на сидении и накидывая на себя ремень привычным жестом. Описать невозможно, как Ибо нравится, когда Сяо Чжань по-хозяйски ведет себя с его вещами. Вчера вечером он, например, умилялся с того, как Сяо Чжань выставлял температуру пола, а потом еще два раза бегал к пульту, чтобы сделать немного прохладнее.

— Лу Цао права, — усмехается Ибо, переводя внимание на дорогу. Надо собраться. — Старших коллег нужно уважать.

— Но она не старше меня, — протестует Сяо Чжань, недовольно складывая руки на груди. Это Ибо тоже обожает: то, как Сяо Чжань вредничает.

— Тем более ей нужнее. Детская же книжка, — убеждает своего парня Ибо, останавливаясь на светофоре.

— Но она и не ребенок, — обиженно бурчит себе под нос Сяо Чжань. Ибо фыркает. Сяо Чжань очарователен. На самом деле, если бы Ибо кто-то сказал, что он когда-нибудь будет находить утрированно наигранные эмоции милыми, он бы покрутил этому человеку у виска. Но вот он здесь — абсолютно влюблен в человека, который прямо сейчас крайне театрально обижается на свою коллегу. — Но я уступил. Она настоящая фанатка. У нее даже есть фотки в косплее домового эльфа. Ей нужнее.

Сяо Чжань вздыхает, становясь серьезнее. И от этой черты Ибо тоже без ума. Сяо Чжань чуткий и добрый даже в мелочах.

Ибо кажется, что ему нравится в Сяо Чжане вообще все. Кажется, ему не кажется.

Потом Сяо Чжань ненадолго утыкается в телефон. Ибо даже догадывается, с кем он болтает. Это точно Исюань: только у него есть привычка слать сообщения по отдельным символам, когда ему хочется кого-то подразнить. С Лиин всегда срабатывает на ура, но Сяо Чжань другое дело. Он лишь улыбается телефону и качает головой, мол, какой несносный.

— Гоблин? — уточняет Ибо, бросая взгляд в телефон Сяо Чжаня, который задыхается от уведомлений в его руках.

— Ага, — посмеивается Сяо Чжань, чуть разворачивая телефон так, чтобы Ибо мог взглянуть при желании. — Боюсь, я даже не могу прочитать, что он тут настрочил. Понял только, что «С днем рождения», а что дальше… загадка.

— Напиши ему просто спасибо, — советует Ибо, барабаня пальцами по рулю. — И скажи, чтоб шел работать.

— Это грубо, Бо-ди, — хихикает Сяо Чжань и принимается быстро-быстро тыкать в телефон. Ибо скашивает взгляд на экран. «Большое спасибо. Это очень мило».

— Чжань-гэ, ты слишком мягок, — вздыхает Ибо, однако не может сдержать улыбки. Сяо Чжань выглядит таким счастливым от каждого поздравления. Если честно, Ибо очень надеется, что его Чжань-гэ понравится то, что подготовили его родители по случаю дня рождения. Они придумали, Ибо одобрил, поэтому он тоже чувствует собственную причастность к предстоящему сюрпризу.

— Это называется вежливость и благодарность, — нараспев произносит Сяо Чжань, потягивается и откладывает телефон в карман на двери. — К тому же это и правда оригинально…

— Только ему этого не говори, а то он решит, что это зеленый свет, — посмеивается Ибо, перестраиваясь в соседнюю полосу в небольшой пробке на выезде из города. — И начнет общаться только так.

— Не пугай меня, — мурлычет Сяо Чжань, откидывая голову на подушечку под головой и умиротворенно разглядывая своего парня за рулем. Этому парню очень хочется повернуться и поразглядывать Сяо Чжаня в ответ, но он не может.

Сяо Чжань притихает, включает радио, где диктор рассказывает о последних новостях. Ибо не особо вслушивается. Вроде бы речь о каком-то аварийном жилье и расселении его жильцов, дальше идет интервью с одной из живших в здании семей. Все это грустно. Ибо бы переключил, но Сяо Чжаня, похоже, все устраивает — кажется, он даже внимательно слушает. Поэтому радио Ибо не трогает.

Следующей идет уже более позитивная новость про новорожденную панду в пекинском зоопарке.

«Это первый медвежонок за последние четыре года», — произносит диктор, и Ибо не может не улыбнуться. Сяо Чжань отворачивается к окну — они как раз проезжают одну из развязок, которая в конечном итоге должна привести их на дорогу, ведущую в Лоян.

Ибо бросает взгляд на Сяо Чжаня, но тот задумчиво смотрит куда-то вдаль. Отвлекать его от размышлений не хочется, поэтому Ибо снова переводит взгляд на дорогу.

Похоже, в своих размышлениях Сяо Чжань улетает совсем далеко, потому что, когда Ибо смотрит на него в следующий раз, минут через десять, предполагая, что тот мог уснуть, между бровей у того залегает морщинка. Он выглядит озадаченным и напряженным. И совершенно точно не спит.

Ибо кажется, что человек в свой день рождения должен выглядеть не так. Он пытается прикинуть, о чем может думать в этот момент Сяо Чжань, однако идей особо нет. Все ведь было хорошо еще несколько минут назад.

Возможно, Сяо Чжань задумался над возрастом или быстротечностью времени? Но его новая жизнь только началась — совсем не время думать о том, когда она закончится. Или, может, он чувствует себя нехорошо? Укачало? Эта мысль кажется куда более логичной, поэтому Ибо решает спросить.

— Чжань-гэ, ты в порядке? — Ибо надеется, что его голос звучит более или менее спокойно. Наверное, он уже никогда не избавится от этого фонового волнения за здоровье своего человека. — Эй…

— Я… — Сяо Чжань поворачивается к нему. Морщинка на лбу не разглаживается, и это кажется дурным знаком.

— Ты выглядишь… — Ибо не знает, какое слово подобрать, потому что его парень выглядит растерянным, расстроенным и бледным — все это сразу. Поэтому он просто продолжает. — Все нормально?

Сяо Чжань мнется секунду, а потом кивает. Ибо видит это краем глаза и уже хочет попытаться вывести своего возлюбленного на чистую воду, потому что очевидно, что что-то все же не так, но в этот момент Сяо Чжань начинает говорить сам.

— Нет, не все, — его голос звучит сдавленно. Он откашливается и продолжает. — Нам надо поговорить… Точнее, мне надо сказать тебе кое-что.

— Сейчас? — тупо спрашивает Ибо, потому что, по его мнению, дорога — не лучшее место, чтобы обсуждать какие-то важные вещи. В том, что это что-то важное, Ибо не сомневается. — Мне остановиться?

— Нет! — почти выкрикивает Сяо Чжань, и Ибо становится окончательно не по себе. В голову начинают лезть жуткие мысли о том, что у Сяо Чжаня снова появились симптомы, что, возможно, он снова чувствует что-то не то в своем организме. От одной мысли об этом Ибо самого начинает мутить. — Пожалуйста, не останавливайся. И не смотри на меня, а то я никогда не смогу это сказать.

— Л-ладно, — Ибо сглатывает, смотрит перед собой и крепче сжимает руль обеими руками.

— Я был не совсем честен с тобой, — говорит Сяо Чжань. Его голос звучит виновато и совсем тихо. А у Ибо сердце ухает в пятки. Неужели все-таки что-то со здоровьем?

— В чем? — Ибо знает, что звучит напряженно, но скрывать этого смысла нет.

— В прошлый раз, когда… — Сяо Чжань как будто набирается смелости, чтобы сказать, и все же говорит. — Когда мы целовались и ты повалил меня на диван и… Помнишь?

— Помню, — произносит Ибо и перехватывает руль удобнее, потому что тот моментально становится мокрым от пота, выступившего на ладонях. Похоже, речь все же пойдет об их отношениях.

— Я сказал, что не хочу торопиться, — напоминает Сяо Чжань. Ибо не видит его лица, но его голос звучит так, будто его обладатель собирается потерять сознание. — Но на самом деле дело не в этом. Я… я испугался, когда почувствовал, что… ты меня… Я не знаю, как сказать.

— Испугался, когда почувствовал, что я тебя хочу? — подсказывает Ибо. Страх — это последнее, чего он хочет для Сяо Чжаня, но как он сам может внушать ему страх, Ибо честно не понимает.

— Нет, то есть не совсем… — теряется Сяо Чжань. — Дело не в том, что ты хотел меня, а в том, что… Я… Как будто утратил контроль над ситуацией и испугался э…

— Я никогда ничего не сделаю против тв… — перебивает его Ибо. Он хочет, чтобы Сяо Чжань понимал, что он никогда не сделает чего-то, чего тот не хочет, никогда не причинит боли и не станет к чему-то принуждать.

— Дай мне договорить, — тихо говорит Сяо Чжань, и Ибо замолкает. — Я долго думал об этом. И я, кажется, знаю, в чем причина. Я хочу, чтобы и ты тоже знал. Потому что ты имеешь право знать, с кем связался, имеешь право закончить все это между нами, потому что я понимаю, что так быть не должно… И…

Речь Сяо Чжаня обрывается, он как будто задыхается на мгновение, давясь словами. Но Ибо молчит, давая ему время окончательно собраться с мыслями. Руль под пальцами скользкий, липкий. Ибо инстинктивно чувствует, о чем пойдет речь. И все же оказывается к этому не готов, когда Сяо Чжань продолжает.

— В ту ночь… он тащил меня за волосы из ванной до кухни, а потом… — голос Сяо Чжаня становится безжизненным, бесцветным. — Насиловал меня, прижав к столу. И я… не мог ничего сделать. Я… пытался вырваться изо всех сил, но не мог. Просто физически не мог. Я умолял остановиться, но…

Его голос все-таки предательски ломается и пропадает. Ибо тошно от боли за своего человека, его изнутри выворачивает от ненависти к тому, кто сделал с ним такое. Дорога перед глазами расплывается, он моргает несколько раз. Сяо Чжань просил не останавливаться.

— Поэтому я… когда мы целовались в тот раз, я почувствовал, что мое тело снова сковано… И я как будто оцепенел… И… — Сяо Чжань немного задыхается после каждого слова. — Я знал… Головой понимал, что ты не сделаешь ничего плохого, но я как будто это не контролировал. И… я не знаю, когда я смогу как-то влиять на это. И не знаю, смогу ли…

Ибо не выдерживает, резко съезжает на обочину, останавливается и поворачивается к Сяо Чжаню всем корпусом. Сяо Чжань выглядит несчастным, в уголках глаз поблескивают слезы, а на нижней губе выступила капелька крови — он слишком остервенело обкусывал их, когда готовился к разговору. Он смотрит на Ибо вымученно, кажется, что ничего больше он сказать не сможет.

Это выше сил Ибо — смотреть на то, как его любимый человек страдает. Он щелкает замком ремня безопасности и подается вперед, перевешиваясь через рычаг коробки передач и сгребая Сяо Чжаня в охапку. Тот сдавленно выдыхает и утыкается носом ему в плечо. Проходит несколько долгих минут, прежде чем Сяо Чжань снова подает голос.

— Я пойму, если ты решишь, что нам не стоит быть вместе, — его голос звучит хрипло и тихо. — Я знаю, что секс важен, и не знаю, когда смогу без оглядки делать это…

— Чжань-гэ, — шепчет Ибо, принимаясь потихоньку поглаживать чужую спину и прижимаясь своей щекой к чужой. — Я люблю тебя. Я… мы… Мы придумаем, как с этим справиться. А пока просто обойдемся без этого. Начнем с чего-то поменьше. Как ты на это смотришь?

— Угу, — сдавленное, куда-то в плечо. — Прости меня.

— За что? Не глупи, Чжань-гэ, — Ибо отстраняется, заглядывает в огромные чернющие глаза и стирает с чужих щек влагу. — Давай ты будешь говорить мне обо всем, что приносит тебе дискомфорт. А я постараюсь этого избегать. Ладно?

— Ладно, — кивает Сяо Чжань, облизывая пересохшие губы. — Я… Ты только не дистанцируйся от меня, пожалуйста. В смысле, я хочу, чтобы ты был ближе… И тебя хочу, просто мне надо… привыкнуть, наверное.

— Хорошо, — соглашается Ибо. Он испытывает облегчение от того, что Сяо Чжань не хочет отказываться от их недавно созданного «Мы». Ибо уверен, что они со всем справятся. А потом в его голову приходит идея. — Чжань-гэ, я могу предложить кое-что?

— Да, конечно, — говорит Сяо Чжань. Он все еще бледный, однако выглядит уже чуточку спокойнее.

— Мы можем попробовать спать вместе, — осторожно произносит Ибо и тут же поспешно добавляет: — В смысле просто в одной постели. Как это было, когда мы ездили на море. Тебе же было нормально?

— Да, было хорошо, — вспоминает Сяо Чжань, его губы трогает слабая, но самая красивая в мире улыбка. — Давай попробуем.

— Хорошо, — говорит Ибо, прикасаясь губами к кончику носа Сяо Чжаня.

— Хорошо, — повторяет тот, прикрывая глаза.

В Лоян они прибывают уже затемно. Сяо Чжань, стоически державшийся почти всю дорогу, беседуя с Ибо, чтобы тот не терял внимание на трассе, на самом подъезде к городу все же погружается в чуткую дрему, а Ибо не хочет его будить.

Сяо Чжань все еще слабее обычного человека, ему все еще нужно больше отдыха, чтобы организм мог нормально восстанавливаться. К тому же буквально через несколько минут его ждут полные энергии и энтузиазма господин и госпожа Ван — Сяо Чжаню однозначно потребуются силы.

Ибо старается припарковаться максимально мягко, чтобы не потревожить чужой сон и разбудить Сяо Чжаня самому.

Он почти бесшумно отстегивает ремень и поворачивается к Сяо Чжаню, на мгновение замирая, позволяя себе полюбоваться тем, как мирно посапывает его возлюбленный, не зная, что очень-очень скоро его сладкий сон прервут. Он невольно вспоминает, как почти так же любовался этим человеком, когда они приехали с Праздника Фонарей и Сяо Чжань тоже уснул по дороге. Все было почти так же, но вместе с тем совсем иначе. Тогда Ибо мог лишь смотреть и надеяться на то, что однажды может случиться. Сейчас же…

Ибо перегинается через панель коробки передач и легонько касается губ Сяо Чжаня своими.

Сяо Чжань просыпается от первого же прикосновения: и правда чутко спал.

— Эй, Бо-ди, что ты делаешь? — хрипловато спросонья спаршивает Сяо Чжань, когда Ибо отрывается на мгновение.

— Бужу своего Чжань-гэ, — шепчет он в поцелуй.

— Как невежливо, — наигранно возмущается Сяо Чжань.

— Всего лишь повторяю за своим невероятным гэ, — фыркает Ибо и быстро ворует еще один поцелуй. Впрочем, Сяо Чжань не против.

— Мы уже приехали? — уточняет Сяо Чжань, когда Ибо нехотя отстраняется от его губ.

— Да, — кивает Ибо и тянется на заднее сиденье за спортивной сумкой, куда они сложили предметы первой необходимости. — Готов?

— К чему? — удивляется Сяо Чжань. Его глаза распахиваются настолько очаровательно, что Ибо просто не может не поцеловать его еще раз. — К твоим родителям? К ним я готов всегда. Они классные.

— Должен предупредить, они могли переборщить, — произносит Ибо, желая подготовить Сяо Чжаня к тому, что его родители, скорее всего, закатили целое торжество по случаю дня рождения «человека, в которого влюблен их сын». Ибо еще не успел рассказать им, что они с Сяо Чжанем решили начать встречаться. В последние несколько дней они очень активно обсуждали подготовку к празднику, а потому «Мам, мы с Чжань-гэ начали встречаться» никак не приходилось к слову. Об этом хотелось рассказать так, чтобы родители почувствовали, насколько он счастлив, а не кинуть небрежно между слов.

Впрочем, сегодня они в любом случае узнают. Ибо улыбается этой мысли, когда вылезает из машины.

Ибо оказывается совершенно прав в том, что родители совсем немного перестарались, потому что, едва дверь открывается, им с Сяо Чжанем в лицо летит горсть конфетти. Сяо Чжань рефлекторно отшатывается, Ибо ловит его за плечи и фыркает.

— Я предупреждал, — шепчет он ему на ухо и смеется, а потом слегка подталкивает вперед.

— С днем рождения! — голосит мама и буквально с порога бросается обнимать и именинника, и сына, и мужа заодно. Ибо обнимает их в ответ, второй рукой поглаживая Сяо Чжаня, также заключенного в общие объятия, по талии. Сяо Чжань смеется, говорит что-то о том, что скучал и очень рад видеть. Ибо поворачивается к нему как раз вовремя, чтобы увидеть на его лице широкую искреннюю улыбку. А потом ее заслоняет голова мамы, когда она отстраняется от прибывших.

— Не задуши детей, — миролюбиво советует Ван Ицзюнь, забирая у Ибо сумку. — Я отнесу к тебе в комнату.

— Хорошо, — кивает Ибо, продолжая обнимать маму за талию, пока та в упор — насколько это возможно с высоты ее роста — рассматривает парней.

— Как добрались, мальчики? — спрашивает она, обращаясь к ним обоим, но глядя на Сяо Чжаня. Ибо прекрасно понимает, в чем причина: Сяо Чжань выглядит в десятки раз более здоровым, чем зимой. И маму это явно радует. — Ах, Сяо Чжань, как ты похорошел! Подумать только! Но все равно худенький такой! Надо тебя накормить! У меня все-все готово! Надеюсь, вы голодные!

— Так и есть, — кивает за них обоих Ибо. — Мы готовились к этому вечеру, поэтому почти ничего не ели!

— Какой ужас! — мама всплескивает руками и очень резво отскакивает от них так, будто они и впрямь ее напугали. — Ой, какой кошмар! Дети некормлены! Быстро мыть руки!

Ибо кивает, посмеиваясь, берет Сяо Чжаня за руку и ведет по коридору в сторону ванной. Сяо Чжань любопытно оглядывается по сторонам, привыкая к новой обстановке.

Руки они моют хихикая, Сяо Чжань вытаскивает конфетти из волос Ибо. Задачка оказывается не из легких. Разноцветные бумажки довольно мелкие, легко теряются между прядок.

— Будет чем заняться ночью, — шутит Сяо Чжань, вытягивая еще одну блестяшку из чужих волос. — Фронт работ впечатляет.

— Ты… хочешь сегодня? — Ибо удивлен. Он был уверен, что их решение попробовать спать вместе, принятое сегодня, вступит в силу только по возвращении.

— А ты хочешь еще недельку с конфеттюшками в волосах походить? — фыркает Сяо Чжань. — Нет, я не осуждаю, ходи как нравится и все такое.

Сяо Чжань посмеивается, Ибо смотрит на него с укором.

— Я не про это, Чжань-гэ, — Ибо спрашивает для того, чтобы понять, правильно ли он понял слова Сяо Чжаня. Лучше переспросить, чтобы в итоге никому из них не было дискомфортно. — Ты… Мы сегодня собираемся спать вместе?

— Если ты тоже этого хочешь, — расплывается в самой чудесной улыбке Сяо Чжань. Ибо тянется к нему за поцелуем: конечно, он хочет. Сяо Чжань охотно отвечает, обвивая все еще влажными руками шею Ибо и приоткрывая губы так, чтобы тот мог скользнуть языком между ними. Ибо обожает целоваться с Сяо Чжанем. Это какой-то отдельный уровень восторга, нежности и игривости. Сяо Чжань любит подразниться во время поцелуев, и Ибо совсем не против ему в этом подыграть.

На «мытье рук» уходит подозрительно много времени, но родители этого не замечают. Или делают вид, что не замечают.

Ван Жуйцзы суетится у стола, ее супруг старается ей помочь, но, кажется, сильно лучше не делает.

— Госпожа Ван, помочь вам? — спрашивает Сяо Чжань, когда Ибо приводит его на кухню.

— Нет-нет, милый, — воркует женщина, кивая ему головой на стол. — Ты присаживайся. Сегодня твой праздник. Я бы вообще сказала, что праздник-то двойной. Для нас приезд Ибо — всегда праздник. Так что спасибо, что вернул нам сына.

— Ма-ам, — страдальчески стонет Ибо, закатывая глаза. — Я никуда и не девался. Что значит «вернул»?

— Тебя уже сколько в доме родном не было? — упирается Ван Жуйцзы. Ибо состраивает недовольное выражение лица.

— Но у меня же работа, — пытается отбиться он.

— Ну не ссорьтесь, — старается сохранить нейтралитет Ван Ицзюнь, а потом переводит тему. — Сяо Чжань, сядешь вот здесь?

— Да-да, хорошо, — поспешно кивает Сяо Чжань. Ему тоже не хочется, чтобы Ибо спорил с мамой, даже так несерьезно. Поэтому он переплетает их пальцы и переключает внимание своего парня на себя. — Сядешь рядом?

— Естественно, — довольным котом улыбается Ибо, тут же забывая о перепалке. В конце концов, мама в чем-то права. Дома он бывает редко. Но и он тоже прав — у него не совсем та работа, которая позволяет частые поездки.

Ван Жуйцзы разворачивается к столу, держа большую тарелку с обжаренным мясом и овощами. Ее взгляд будто сам собой опускается на их сцепленные руки. Ровно на мгновение на ее лице мелькает изумление, однако исчезает оно так же быстро, как и появилось. Но Ибо это не обманывает: его еще ждет допрос с пристрастием. Впрочем, это тот самый случай, когда он не против. И он очень ценит тот факт, что мама не стала ничего спрашивать, пока рядом Сяо Чжань. Да, они встречаются, но мама не может быть уверена на все сто процентов. И, не будь они с Сяо Чжанем в отношениях, это могло бы поставить его в очень неловкое положение.

— Ну-ка, дети, освободите местечко мне тут, — женщина кивает на пространство между двумя чашками маринованных овощей. Ибо и Сяо Чжань синхронно подаются вперед, чтобы помочь.

— Ибо, как сейчас дороги? Много пробок? — спрашивает отец, пока мама завершает приготовления.

— Нет, — отзывается Ибо. — На трассе только в одном месте была. И то из-за аварии.

— Ох, авария… — расстроенно тянет Ван Жуйцзы, ловко выкладывая вонтоны на отдельную красивую тарелку. — Серьезная?

— Нет, — торопится успокоить мать Ибо. — Просто чел на внедорожнике задел крыло соседа. Никто не пострадал, точно.

— Хорошо, — с облегчением вздыхает женщина, расставляя на столе вазочки с маринованными овощами. — Поговорите о чем-то более веселом. У нас все-таки праздник!

— Тоже верно, — спохватывается Ван Ицзюнь, поворачиваясь к Сяо Чжаню. — Расскажи, как твои дела на новой работе?

Вопрос звучит выверенно. Ибо сразу догадывается, что они наверняка между собой обсудили, какие вопросы можно задавать Сяо Чжаню. Ибо много говорил о том, как Сяо Чжаню нравится его новая работа, а потому папа решил спросить его именно об этом. Если честно, Ибо за это очень им благодарен. Он хочет, чтобы Сяо Чжань чувствовал себя с его семьей комфортно, и в его сердце очень тепло от того, что его родители хотят того же.

— Мне нравится, — немного смущенно говорит Сяо Чжань, а потом продолжает уже более уверенно. — Там много книг и дружелюбный коллектив. Я сейчас еще обучаюсь… Когда я заканчивал колледж, библиотеки изнутри выглядели немного иначе, поэтому многое приходится вспоминать только для того, чтобы выучить заново.

— Прогресс… — многозначительно произносит отец. Сяо Чжань энергично кивает.

— Я уверена, ты со всем справишься, — нараспев произносит Ван Жуйцзы, влезая в беседу. — А что тебе больше всего нравится в работе?

Ибо вспоминает, как родители задавали ему те же вопросы, когда он едва-едва стал ординатором. Тогда он не смог нормально ответить и попросил от него отстать. Сяо Чжань, конечно, так не сделает.

— Много чего, — задумчиво тянет он, очевидно размышляя. — Наверное, само взаимодействие с книгами — оно успокаивает. Клиентов я всего парочку обслужил, еще не понял, но вроде тоже нормально.

— Чжань-гэ у меня такой молодец, — радостно заявляет Ибо, желая спасти своего парня от вопроса, который, само собой, поставил его в тупик. Он ловит на себе еще один взгляд садящейся за стол матери: конечно, ее внимательность помогла ей выловить из фразы ключевое «у меня». Ибо кажется, что мама едва не стонет от любопытства.

— Значит, нужно выпить за Сяо Чжаня, который очень большой молодец, — подхватывает отец. Он, конечно, ничего странного в словах сына не углядел. — И за его день рождения!

— Так! А подарок-то наш где? А, папа Ван? — всплескивает руками мама, подрываясь с места. — Ох-ох, чуть в суете не забыли…

— Ну что вы… Не ну… — начинает было Сяо Чжань вслед убежавшей куда-то в соседнюю комнату Ван Жуйцзы. Ибо тут же дергает его за рукав и качает головой. Сяо Чжань сразу понимает, что Ибо имеет в виду, и осекается на полуслове, немного розовея щеками.

Мама возвращается быстро, сжимая в руках красивый красный с золотым конверт, и останавливается рядом с супругом, который тем временем тоже поднимается со своего места. Сяо Чжань тоже встает: негоже сидеть, когда старшие стоят, Ибо следует его примеру.

— Сяо Чжань, мы с мужем очень рады, что ты выздровел и что все постепенно налаживается. И что вы с Ибо продолжаете дружить, — на этих словах Ван Жуйцзы Сяо Чжань прикусывает губу — Ибо не может не хихикнуть от такой реакции. — В общем, это наш с папой Ваном небольшой подарок на твой тридцать первый день рождения!

Женщина протягивает ему конверт, Ван Ицзюнь кивает на каждое слово своей супруги, а затем добавляет свое немного скомканное «С днем рождения».

— Большое спасибо, — низко кланяется Сяо Чжань, едва не попадая носом в мисочку с маринованной редькой, и принимает конверт. — Спасибо, гопожа Ван, господин Ван.

— Ну полно, полно, — кажется, смущается женщина, поправляя волосы. — Садитесь, кушайте скорее, пока не остыло.

Ибо плюхается на свое место, Сяо Чжань тоже опускается на свое, бережно перекладывая конверт так, чтобы на него не попало ничего из еды, а потом вместе с остальными поднимает бокал за свое здоровье.

Ибо беззастенчиво любуется тем, как Сяо Чжань подносит стакан к своим губам и делает несколько глотков ярко-оранжевого сока, пока он сам пьет вино.

— Как там Лиин с Исюанем? — спрашивает мама, когда бокалы опускаются и все приступают к еде.

— Нормально, — отзывается Ибо, пододвигая Сяо Чжаню коронную мамину говядину, нарезанную тонкими ломтиками, вспоминая, как пару дней назад он признался друзьям в том, что они с Сяо Чжанем решили начать встречаться, а потом упрашивал засранца Исюаня не наседать на Чжань-гэ с расспросами. Лиин их похвалила, предложила собраться всем вместе как-нибудь. Ибо согласился, вот только когда это «как-нибудь» случится — неизвестно. — Работают. Лиин с Шаофэном съехалась. Да вроде и все по новостям. Исюань один как перст, но его это вроде не особо напрягает. Вон с Чжань-гэ в игрушки режется.

— Ой, а может быть, Исюаня с дочкой госпожи Линь познакомить? — всплескивает руками мама, а Ибо не понимает, как ужин, посвященный дню рождения его возлюбленного, так быстро перешел в обсуждение личной жизни его друзей. Впрочем, Сяо Чжань вроде бы не против, слушает с интересом, активно пережевывая вкусное мясо. «Проголодался», — с нежностью думает Ибо, улыбаясь самому себе. Мама же принимает эту улыбку на свой счет и вдохновенно продолжает: — А то мы ее встретили вчера в магазине, когда с папой закупались к вашему приезду. Я и сказала, что сын приезжает, так она сразу же начала в гости напрашиваться, мол, дочку приведу, познакомим наших детей, пусть поженятся.

Ибо громко фыркает. Он не может вспомнить ни одной маминой знакомой, имеющей дочь или дочерей, которая бы не попыталась свести свое чадо с ним. Разумеется, не спросив ни своего ребенка, ни Ибо.

— Ну… теперь ты можешь со спокойной душой слать их куда подальше и говорить, что у меня уже есть любимый человек, с которым я очень счастлив, — с довольным видом сообщает Ибо, на что напитками давятся сразу два человека: Сяо Чжань и отец. Мама же зависает на мгновение, а потом расплывается в улыбке.

— О, вы теперь встречаетесь? Да? — уточняет она на всякий случай, правильно ли поняла слова сына. Впрочем, иначе она и не могла понять. Едва ли ее сын мог отступиться от того, кто действительно ему нравится. А значит, если он с кем и встречается, то только с Сяо Чжанем.

— Ага, — подтверждает Ибо, заботливо похлопывая Сяо Чжаня по спине.

— Ну наконец-то, — с облегчением вздыхает женщина. — Вы большие молодцы! Мы с папой очень рады за вас. Да, папа Ван?

— Да, — соглашается Ван Ицзюнь, как раз откашлявшись. — Берегите свои чувства и друг друга.

— Спасибо, будем, — кивает Ибо, пока Сяо Чжань молчаливо кланяется обоим родителям.

— Это значит, я могу и Сяо Чжаня называть своим сыном? — хихикает Ван Жуйцзы, потирая ладошки.

— Если он не против… — тянет Ибо, переводя взгляд на своего парня.

— Это будет честью для меня, — еще раз кланяется Сяо Чжань. Ибо начинает беспокоиться, как бы у него не закружилась голова.

— И для нас, милый, — улыбается женщина. — Мы так рады, что Ибо нашел человека себе по душе и что его чувства взаимны. И что у нас появился еще один сын.

Последние слова мама произносит в шутливой форме. Ибо думает, что в такой формулировке они с Сяо Чжанем получаются братьями.

— Инцест дело семейное, братишка, — хихикает Ибо, наклоняясь вплотную к уху Сяо Чжаня, чтобы родители не услышали его слов.

— Ван Ибо! — возмущенно вскрикивает Сяо Чжань, поворачиваясь к нему. В его глазах поблескивают смешинки.

— Даже не хочу знать, что он сейчас тебе сказал, — наигранно вздыхает Ван Жуйцзы, качая головой. — Но прошу за него прощения.

— Все я нормально сказал, — отмахивается от нее Ван Ибо, а потом не удерживается и чмокает Сяо Чжаня в щеку. Просто потому, что хочет и может это сделать.

Chapter Text

Сяо Чжань чувствует тепло на протяжении всего вечера. И за ужином, когда отец Ибо, немного выпив, пускается в рассуждения о мировых заговорах, и после, когда они все вместе располагаются в гостиной перед телевизором, а мама Ибо достает откуда-то фотоальбом со старыми фотографиями под долгий и отчаянный стон своего сына. И когда они с госпожой Ван рассматривают фотографии малыша Ибо, пока его взрослая версия недовольно бурчит себе под нос, что еще придумает страшную месть за такой позор.

Сяо Чжань категорически не согласен. Фотографии милые, забавные, полные нежности. Правда, бухтит Ибо недолго. Очень скоро он присоединяется к общему обсуждению, добавляя к родительским воспоминаниям свои собственные.

— А это мы один раз перед Новым годом пришли домой, а он в прихожей спит на коврике, — фыркает госпожа Ван, передавая Сяо Чжаню фотографию. Ибо на ней лет шесть. — Не знаю, почему он решил поспать именно там…

— А я знаю, — смеется Ибо, бросая быстрый взгляд на фото. — Я посмотрел «Один дома» и ждал грабителей. Но немного не дождался.

— Ты сама бдительность, — хихикает Сяо Чжань, ласково потрепывая Ибо по щеке.

— О да, я такой, — смеется тот, переводя взгляд на следующую фотку. — Мам, ну зачем было фотографировать, как я реву?

— Затем, чтобы ты не ревел, — объясняет Ван Жуйцзы — правда, понятнее не становится.

— Хорошо, что мне все объяснили. Плохо, что я ничего не понял, — вздыхает Ибо, скептично глядя на фотографию. — Я даже не помню, почему я тогда орал…

— Потому что разрисовал вон ту стену маркером, — напоминает госпожа Ван. Сяо Чжань на ее слова поднимает голову и смотрит на стену. Конечно, никаких следов вандализма там сейчас нет.

— Не верю, что я разревелся от творчества, — хмыкает Ибо.

— Ну, за «творчеством» последовал строгий выговор, — добавляет Ван Жуйцзы. — А ты обиделся…

— Конечно… Как тут не обидишься, — наигранно страдальчески тянет Ван Ибо. — Во мне умер художник в тот момент.

— Не драматизируй, — смеется госпожа Ван и тянется за следующей фотографией. — А тут вы подрались с Лиин на дне рождения Исюаня.

— Она сама виновата, — бурчит Ибо себе под нос. — Она не хотела отдавать мне трансформера…

— Этого? — уточняет Сяо Чжань, указывая на фигурку без ноги и руки, валяющуюся рядом на полу.

— Этого, — кивает Ибо.

— Он сломанный же. Нашли из-за чего драться, — вставляет Ван Ицзюнь. — Дети…

— Он не сломанный! — возмущается Ибо, глядя на родителей так, как, наверное, смотрел в момент, когда сделали фотографию. — Он был ранен в битве с десептиконами. Это другое.

— А, ну это, конечно, многое меняет, — соглашается госпожа Ван, посмеиваясь. — О, Сяо Чжань, смотри, а тут Бо-Бо в аквапарке.

— О, эта фотка мне нравится, — смеется Ибо, забирая ее у матери и показывая Сяо Чжаню ближе уже из своих рук. — Смотри, какой я крутой! У меня были нарукавники с уточками!

— И правда, — хихикает Сяо Чжань, разглядывая нарукавники, которые, кажется, больше головы самого Ибо на фото.

— Все мои сверстники были с плавательными кругами, один я — с нарукавниками, — хвастается Ибо. Сяо Чжань старательно сдерживает смех и поглаживает своего парня по плечу.

— Этот маленьий Бо-ди такой молодец, — подыгрывает Сяо Чжань.

— Большой Бо-ди тоже молодец, — напрашивается на комплимент Ибо, поворачиваясь к Сяо Чжаню и глядя на него в упор. В глазах бесята.

— Ну разумеется, — покорно соглашается Сяо Чжань, а потом чувствует на губах быстрый поцелуй. Очень быстрый, такой, что он и не заметил бы, если бы его губы в нем не участвовали. Ибо подмигивает и снова отворачивается к фотографиям. Сяо Чжаню хочется смеяться, настолько ему сейчас хорошо.

Он чувствует то, чего не чувствовал уже очень-очень давно: семейный уют и родительское тепло. Конечно, он не сын господина и госпожи Ван, но, укладывая голову на плечо Ван Ибо, он ощущает себя настолько своим, что почти верит в это. Ибо поворачивается к нему, касается губами лба совсем рядом с линией роста волос, а затем показывает ему следующую фотографию.

Спать расходятся, когда время уже переваливает за полночь и родители Ибо начинают слишком заметно клевать носом. Сяо Чжань подозревает, что и Ибо сильно устал после целого дня за рулем. Да и ему самому тоже хочется прилечь. Не то чтобы он хотел спать, но в спине тянет, а потому горизонтальные поверхности привлекают в разы сильнее.

— Я постелила Сяо Чжаню в гостевой комнате, но не знаю, нужно было или нет, — госпожа Ван мужественно пытается побороть зевоту.

— Спасибо, госпожа Ван, — кланяется Сяо Чжань. Ибо, стоящий рядом, кивает.

— Спасибо, мам. Не беспокойся, идите спать, — советует он, опуская руку на поясницу Сяо Чжаня. — Я покажу Чжань-гэ все.

— Хорошо, — кивает женщина, зевает в тыльную сторону ладони еще раз и подталкивает мужа к спальне. — Спокойной ночи, дети.

— Да, спокойной ночи, молодежь, — произносит господин Ван, скрываясь в комнате.

— Спокойной ночи, — еще раз кланяется Сяо Чжань. Через несколько секунд дверь за родителями закрывается, и они с Ибо остаются одни.

— Ну что, Чжань-гэ? Как ты себя чувствуешь? — интересуется Ибо, наконец подходя ближе и притягивая своего парня к себе за талию.

— Хочется прилечь, — честно говорит Сяо Чжань. Ибо фыркает и легонько тянет его на себя вглубь коридора.

— Значит, будем исполнять твое желание, — посмеивается он, пятясь и утягивая Сяо Чжаня за собой. — Ты еще не передумал спать вместе?

— Не передумал, — отвечает Сяо Чжань. Если честно, он был готов к любой реакции Ибо ответ на свои откровения, но то, как тот отреагировал в реальности, — лучший из возможных раскладов. Ибо готов ждать и делать все возможное, чтобы Сяо Чжаню было комфортнее и легче продвигаться вперед в их отношениях. Сяо Чжань в который раз отрешенно думает, что все-таки не заслуживает Ибо.

Комната Ибо оказывается небольшой, но просто чудесной. Другого слова Сяо Чжань, пожалуй, не смог бы подобрать.

Видимо, она осталась в том виде, в каком была, когда Ибо поступил в медицинский и оставил отчий дом. Сяо Чжань озирается по сторонам, осматривая пространство, включающее в себя шкаф, обклеенную плакатами стену, полку для конструкторов, письменный стол и кровать.

Рядом со стеной справа от двери стоит черно-зеленый скейтборд. Сяо Чжань очень живо представляет себе, как Ибо-подросток гоняет на скейте по улицам, распугивая голубей и старушек, и выделывает трюки на рампе, красуясь перед сверстниками.

Комната выглядит очень в духе Ибо. Не Ибо-серьезного врача-онколога, от которого ежедневно зависят жизни людей, а того Ибо, которого Сяо Чжаню посчастливилось узнать. Искреннего, храброго, забавного, такого настоящего.

— Я тут жил, когда был мелким, — подтверждает размышления Сяо Чжаня владелец комнаты.

— Здесь классно, — говорит Сяо Чжань, аккуратно высвобождаясь из рук Ибо и подходя к развешанным на стене плакатам. Здесь их множество. Один накладывается на другой, кажется, без всякой системы: тут и мотоциклы, и спорткары, и гоночные трассы, и сами гонщики в обмундировании и без него, и танцоры, которых Сяо Чжань не узнает. Хотя кучерявый парнишка, застывший на фоне брызг воды в танцевальном па, кажется знакомым. Вроде бы это персонаж из «Шага вперед». — У тебя было много увлечений, да?

— Это точно, — фыркает Ибо, равняясь с Сяо Чжанем, и тоже принимается рассматривать плакаты. — Этот я повесил, когда твердо решил стать гонщиком… — Ибо тычет пальцем в изображение парня на мотоцикле, который почти лежит на дорожном полотне, удерживая железного коня в хрупком равновесии.

— Физика вышла из чата, — хихикает Сяо Чжань. По его искреннему мнению, гравитация уже давно должна была познакомить этого гонщика с законом всемирного тяготения.

— На самом деле нет, — чешет в затылке Ибо. — Там точно есть какая-то херня, которая вот эту херню объясняет…

— Как по-научному, лао Ван, — смеется Сяо Чжань, поворачиваясь к своему парню и прикусывая губу.

— Я куда лучше разбираюсь в другой физике. Если ты понимаешь, о чем я, Чжань-гэ, — Ибо поигрывает бровями.

— Ван Ибо, — стонет сквозь смех Сяо Чжань, позволяя себя обнять. — Этот подкат просто ужасен…

Вместо ответа Ибо приникает к его губам поцелуем. Смешливым и нежным.

Через мгновение они валятся на кровать. Вообще-то, валится Ибо и тащит Сяо Чжаня с собой. Сяо Чжань хихикает в поцелуй, однако игру поддерживает, аккуратно вставая на одно колено между чужих немного разведённых ног и нависая сверху.

Ибо смотрит на него снизу вверх совершенно довольным взглядом, и Сяо Чжань не может не фыркнуть снова. Ибо кончиками пальцев ведет по его щеке, Сяо Чжань прикрывает глаза и трется ею о чужую ладонь. Приятно.

Сяо Чжань склоняется к губам Ибо для еще одного поцелуя, который тот ему дарит с превеликим удовольствием, не позволяя отстраниться быстро.

Они целуются медленно, с наслаждением. Сяо Чжаню кажется, что он готов заниматься этим вечно, но… спина затекает слишком быстро.

«Пора делать скидку на возраст», — раздосадованно думает он, отлепляясь от своего возлюбленного и разгиная спину.

— Мне надо лечь, — посмеивается он слегка виновато. — Мы можем продолжить целоваться лежа?

— Конечно, — кивает Ибо, дожидаясь, когда Сяо Чжань с него слезет. — Все, что захочет Чжань-гэ.

Сяо Чжань еще раз чмокает его в губы и встает. Ибо вскакивает следом, тут же откидывая покрывало с кровати. Сяо Чжань наблюдает за его резвыми движениями, думая о том, что, похоже, разница в два года не так уж несущественна. Впрочем, если говорить начистоту, он не помнит, чтобы в его возрасте был настолько же энергичным.

Они переодеваются, гасят свет, оставляя только ночник, отбрасывающий длинные бордовые тени, ложатся на кровать почти вплотную лицом друг к другу. Ибо накрывает их обоих одеялом, оставляя руку на талии Сяо Чжаня. Тот не против, улыбается и прикрывает глаза. Он откуда-то знает, что произойдет дальше, и не ошибается: он слышит тихое шуршание, чувствует, как Ибо придвигается ближе и как касаются его губ чужие. Сначала робко и нежно, а потом более настойчиво. Сяо Чжань растворяется в этом ощущении, стремится навстречу, зарывается пальцами в волосы Ибо. Тот тихо стонет. Сяо Чжаню нравится, как это звучит. Он улыбается, поглаживает чужую шею, плечи, снова возвращается к волосам, отрывается от губ Ибо на секунду, открывает глаза и разглядывает его лицо почти в упор.

Ибо инстинктивно тянется за еще одним поцелуем, а потом, когда не находит губ Сяо Чжаня там, где ожидает, тоже открывает глаза, смотрит вопросительно, но мягко, будто спрашивая: «Все в порядке?». Сяо Чжань кивает, гладит его по щеке.

Ибо позволяет. Не торопит, моргает медленно, будто прикосновения Сяо Чжаня его убаюкивают. Сяо Чжань не против, чтобы Ибо уснул вот так: в его объятиях, расслабленный, разнеженный. Во всяком случае, именно таким он сейчас кажется.

Рука Ибо рассеянно блуждает по его талии, перемещается к ребрам, потом к пояснице, соскальзывает на плечо, ведет вниз по руке. Их пальцы переплетаются. Ибо подносит ладонь Сяо Чжаня к губам и целует каждую костяшку, продолжая смотреть на его реакцию. Сяо Чжань плавится от этих прикосновений. Их безумно мало, нужно больше, но он не смеет торопить, потому что ни один из них не знает, в каком месте может проходить невидимая граница. Один раз они уже врезались в нее на полной скорости, и больше ни одному из них этого не хочется.

Ибо поднимается поцелуями выше по руке, касается губами запястья, потом — нежной кожи на внутренней стороне предплечья и снова возвращается к пальцам. Сяо Чжань слабо улыбается, подается чуть вперед, оставляет короткий поцелуй на кончике чужого носа и тянет свою руку на себя, вынуждая Ибо отпустить его. Тот подчиняется, пальцы выскальзывают из чужих. Сяо Чжань тянется рукой к мягкой майке, которую Ибо использует вместо пижамы, и подцепляет ее край, тянет вверх.

— Чжань-гэ, ты…? — Ибо смотрит на него вопросительно.

— Можно я сниму ее с тебя? — спрашивает Сяо Чжань. Ибо кивает. Они садятся на колени на кровати почти синхронно, друг напротив друга. Сяо Чжань тянет майку вверх, Ибо послушно поднимает руки, выскальзывая из одежды. Сяо Чжань откладывает майку в сторону, касается кончиками пальцев чужих обнаженных плеч, ключиц, ведет вниз по груди, подается вперед для поцелуя. Их губы встречаются, пока руки Сяо Чжаня касаются и гладят чужую разгоряченную кожу. Они целуются — снова невозможно медленно, а потом Сяо Чжань соскальзывает поцелуем на щеку, замирая пальцами на плечах, будто придерживая Ибо, хотя тот вовсе не собирается никуда бежать. Его руки спокойно лежат на коленях Сяо Чжаня.

Он будто позволяет своему возлюбленному исследовать свое тело в той степени, в которой это необходимо, чтобы он мог чувствовать себя в безопасности. Сяо Чжань понимает и принимает это разрешение. Ведет поцелуями к уху, касается мочки, спускается вниз, к шее. Вдыхает запах почти выветрившегося одеколона Ибо и его собственный аромат, смешавшиеся в нечто, что хочется вдыхать полной грудью всю оставшуюся жизнь.

А потом целует. Прихватывает губами нежную кожу, ласкает кончиком языка. Ибо глухо стонет. Ладонь на его коленке сжимается, вторая ложится на его поясницу, притягивая ближе. Сяо Чжаню нравится такая реакция, он целует снова, снова запускает пальцы в волосы Ибо, чуть откидывая его голову назад, наслаждается чуть солоноватым вкусом, несильно всасывая кожу и тут же заласкивая ее языком и нежными прикосновениями губ.

Ибо несдержанно стонет. Та его рука, что все еще лежит на колене Сяо Чжаня, дергается вверх по бедру, однако тут же замирает. Будто он специально останавливает себя. Скорее всего, так и есть.

Но Сяо Чжаню хочется, чтобы его коснулись. По крайней мере, он не чувствует ничего, что могло предвещать что-то нехорошее, поэтому он опускает свою ладонь на чужую и ведет ею вверх по своему бедру, заводит назад, добираясь до ягодицы, и не имеет ничего против, когда Ибо ее сжимает. Он одобрительно стонет в чужую шею и целует снова, на этот раз еще немного ниже, почти доходя до ключицы.

— Чжань-гэ, — стонет Ибо, немного задыхаясь. — Это… жестоко.

От такого тона Сяо Чжаню и самому кажется, что он перегибает, потому что возбуждение настойчиво тлеет внизу живота. И что-то подсказывает, что Ибо сейчас примерно в том же состоянии.

— Я увлекся, — хрипло шепчет Сяо Чжань, конечно, даже не понимая, как звучит его голос. Ибо снова коротко стонет и бросается вперед, сминая его губы в обжигающем поцелуе. Сяо Чжань буквально чувствует, насколько Ибо голоден, насколько он хочет большего. Одна его ладонь все еще сжимает ягодицу Сяо Чжаня, вторая соскальзывает с поясницы на бедро — слишком близко к паху, чтобы это можно было считать случайностью. Сяо Чжань на мгновение задыхается от реакции собственного тела, которое отзывается, пожалуй, слишком откровенно, подаваясь бедрами вперед в недвусмысленном движении.

— Мне нравится, — шепчет Ибо, отрываясь на мгновение. — Но держать себя в руках сложнее, чем я думал.

— Да, я… чувствую то же, — признается Сяо Чжань, медленно выдыхая, стараясь успокоить бешеное биение сердца. — Надо спать?

Он спрашивает, отчасти надеясь на то, что Ибо предложит продолжить, но тот, конечно, этого не делает — только согласно кивает. Сяо Чжань понимает причину: спешить нельзя, Ибо знает это едва ли не лучше него самого.

Они еще недолго целуются. Ибо засыпает буквально во время одного из поцелуев. И Сяо Чжань еще какое-то время лежит, любуясь тем, как выглядит его Ибо, когда спит.

В ту ночь он засыпает без спасительного шума включенного телевизора, лишь под размеренное дыхание любимого человека рядом.

Просыпается Сяо Чжань первым от смутной тревоги, которая накатила на него во сне. И которая оборачивается паникой, стоит Сяо Чжаню почувствовать, как сзади в него вжимается чужое горячее тело, не давая пошевелиться.

Спросонья он не совсем понимает, где находится, а животный страх не помогает с ориентированием в пространстве. Сяо Чжань рефлекторно дергается вперед, буквально сваливаясь с кровати, и, только оказавшись на полу, немного приходит в себя.

Воспоминания о вчерашнем вечере возвращаются, как возвращается и осознание того, что он в безопасности. И спал он с Ибо, а не с тем человеком, с которым просыпался на протяжении восьми лет.

Сяо Чжань давит подкатывающую к горлу тошноту: его пробуждение вышло слишком ошеломляющим и резким. К тому же это то еще удовольствие — просыпаться от приступа плохо контролируемой паники.

Сяо Чжань поворачивает голову и смотрит на Ибо, который все еще крепко спит, не почувствовав резких движений своего парня. «На голову больного», — зло уточняет про себя Сяо Чжань. Конечно, злится он исключительно на себя.

Он кладет голову на кровать и старается дышать медленнее.

Возможно, спать в одной кровати в незнакомом месте было не самой лучшей идеей, но вчера все началось так хорошо…

Сяо Чжань раздосадованно трет рукой свою постепенно обрастающую макушку. Он снова все портит.

Сяо Чжань бросает на мирно посапывающего Ибо еще один полный сожаления взгляд. И угораздило же его…

Он медленно выдыхает и отворачивается. О том, что случилось, он Ибо не расскажет. Нельзя, чтобы тот боялся к нему прикасаться.

«Он уже боится», — недовольно напоминает внутренний голос. И Сяо Чжань не может не согласиться.

В таком случае единственное, что он может сделать, — это постараться не усугублять.

Жгучий страх заменяется кисловатым разочарованием. Сяо Чжань поднимается с пола, дотягивается до ночника, горевшего всю ночь, и гасит его. Ибо что-то кряхтит во сне, но слов Сяо Чжань разобрать не может. Он склоняется над безмятежным лицом своего возлюбленного и целует его в щеку. Как будто извиняется за то, о чем Ибо никогда не узнает.

Затем Сяо Чжань тихо переодевается во вчерашнюю одежду, прихватывает зубную щетку из их общей сумки и выскальзывает из комнаты, направляясь в ванную, которая находится за соседней дверью.

Умывается он быстро, однако позволяет себе несколько секунд посмотреть на свое отражение в зеркале, будто собираясь с мыслями. Пробуждение было резким, а осознание причины пробуждения — безрадостным.

Сяо Чжань не хочет чувствовать себя так. Если честно, он устал чувствовать себя так. И вдвойне сложно осознавать то, что вчера вечером ему даже показалось, что он почти готов. А сегодня утром…

Сяо Чжань беззвучно стонет и зажмуривается.

Может, стоит перетерпеть разочек?

Мысль Сяо Чжаню не нравится. Хотя идея мучить Ибо кучу времени ему нравится еще меньше.

Из ванной Сяо Чжань выходит погруженным в раздумья.

— О, ты уже проснулся! С добрым утром! — голос Ван Жуйцзы мигом вытряхивает его из мрачного самокопания. — Не думала, что ты встанешь так рано. А я тут шикаю на папу Вана, чтобы не шумел и вас случайно не разбудил.

— Доброе утро, гопожа Ван, — кланяется Сяо Чжань, непроизвольно расплываясь в улыбке. — Я, кажется, выспался. А Бо-ди еще спит.

— Ну еще бы, — посмеивается женщина, жестом подзывая Сяо Чжаня к себе и вытирая мыльную пену у кромки его волос. И как Сяо Чжань сам этого не заметил в зеркале? — Бо-Бо всегда был совой. Если бы не работа, он бы, наверное, только к ночи просыпался. Кстати, как тебе спалось, милый?

— Очень хорошо, спасибо, — врет Сяо Чжань. Хотя это не совсем вранье. Спал-то он и правда хорошо. Проснулся только не очень.

— Это замечательно, — сияет госпожа Ван. — Завтрак еще не готов. Можешь подождать с папой Ваном в гостиной, он там новости смотрит.

— Я могу помочь с завтраком, — незамедлительно вызывается Сяо Чжань. Готовка всегда хорошо успокаивала его, а здесь это еще и возможность помочь маме Ибо.

— Как же я заставлю гостя стоять у плиты? — всплескивает руками Ван Жуйцзы. — Нет уж.

— Но я правда хочу, — не сдается Сяо Чжань, а потом, секунду подумав, добавляет: — Мне очень хочется научиться готовить то, что любит Ибо.

Лицо госпожи Ван озаряется ее более светлой улыбкой: ей явно приятно слышать, что кто-то хочет делать жизнь ее сына лучше.

— Тогда, молодой человек, вы обратились по адресу, — усмехается она, подбоченившись. — Бо-Бо очень любит жареную лапшу моего производства. Говорит, в Пекине нигде такую найти не может. Так уж и быть, открою тебе секрет.

— Спасибо, госпожа Ван, — снова отвешивает поклон Сяо Чжань. — Это большая честь для меня.

— Да прекрати ты кланяться по поводу и без, — немного смущенно машет на него руками Ван Жуйцзы. — Идём. Первая изюминка — в тесте.

Следующие пару часов Сяо Чжань проводит в окружении муки, яиц и беспрестанных уточнений госпожи Ван. Рецепт приготовления он записывает на всякий случай. Он умеет готовить лапшу, но сколько семей, столько и рецептов. Вот и домашняя лапша Ван Жуйцзы отличается от той, что умеет делать Сяо Чжань. Немудрено, что похожего вкуса Ибо нигде не мог отыскать.

— А теперь нужно добавить еще немного масла, — объясняет женщина. Вот только добавляет она совсем не немного. Сяо Чжаню кажется, что она слегка перебарщивает, но Ван Жуйцзы выглядит довольной, а значит, так и надо. Сяо Чжань послушно вписывает это в заметки на телефоне. — Ты не думай, что будет жирно: жирно не будет, будет вкусно.

Госпожа Ван как будто читает его мысли — Сяо Чжань подозревает, что его удивление было написано у него на лице. Поэтому он просто понятливо кивает.

— А что это вы тут делаете? — слышится хриплое и все еще слегка сонное со стороны дверей в кухню. Сяо Чжаню не нужно оборачиваться, чтобы знать, кто это, но он все равно делает это, чтобы встретиться взглядом с любимыми лисьими глазами, которые сейчас выглядят слегка припухшими. Наверное, Ибо неудобно спал. Или просто отвык высыпаться?

— Завтрак, — отзывается госпожа Ван.

— Доброе утро, — произносит Сяо Чжань, не сдерживая улыбки. Его беспокойство тает окончательно, когда он смотрит на этого человека. — Выспался?

— М-м… Угу, — зевает Ибо, неловко прикрывая рот локтем, а потом шлепает босыми ногами к плите, сгребает Сяо Чжаня в охапку, утыкается носом ему в шею и, пользуясь тем, что этого никто не видит, целует его в самое чувствительное местечко, где ощутимо бьется пульс. — А что готовите?

— Лапшу, — отзывается Ван Жуйцзы, преувеличенно старательно игнорируя обнимашки своего сына с его парнем. Впрочем, выглядит она донельзя довольной. Сяо Чжань обнимает Ибо в ответ и позволяет себе поцеловать его в щеку. — Иди умывайся, мы почти закончили.

— Хорошо, — бубнит тот, не спеша отстраняться. — Уже иду.

— С виду ты все еще обнимаешь меня, — смеется Сяо Чжань.

— Это так кажется, — заверяет его Ибо.

Умываться, конечно, он все-таки уходит. За это время Сяо Чжань и Ван Жуйцзы успевают доделать лапшу и накрыть на стол.

— У нас там еще со вчерашнего дня сладости остались, — щебечет госпожа Ван, включая чайник. — Как раз всей семьей чай попьем.

— Как же мне нравится, как это звучит, — Ван Ибо возвращается на кухню, снова заключая Сяо Чжаня в объятия.

— Мне тоже, — шепчет Сяо Чжань так, чтобы никто, кроме Ибо, не услышал его слов. Ибо сжимает его в объятиях крепче.

— Так, молодежь, разлепляйтесь и садитесь есть, — в кухне появляется Ван Ицзюнь, протискиваясь мимо сына с его возлюбленным. Госпожа Ван шикает на него, однако «молодежь» все же «разлепляется» и усаживается за стол.

Лапша получилась вкусной. Сяо Чжань мысленно прикидывает, удастся ли ему повторить. Возможно, не с первого раза. Надо будет для начала сделать немножко, на пробу.

— Как насчет того, чтобы прогуляться по городу? — предлагает госпожа Ван. — Мы покажем Сяо Чжаню красивые места. У нашего города очень богатая история.

— Да, я знаю, — уважительно отзывается Сяо Чжань, поспешно прожевывая лапшу. Удивительно, но она и правда получилась не слишком жирной. Чудеса. — Буду рад поучаствовать в экскурсии.

— О, мама очень любит местную историю, — говорит Ибо, чуть наклоняясь к Сяо Чжаню, но так, чтобы его слова слышали все присутствующие. — Это будет очень интересно.

— Я не сомневаюсь, — улыбается Сяо Чжань. Ибо сжимает его руку под столом. Наверное, он думает, что Сяо Чжань нервничает, но на самом деле это не так. Он чувствует себя… любимым. Не только Ибо, хотя им, безусловно, тоже. Сяо Чжань чувствует, что здесь, в этой семье, его любят.

Старое-старое чувство. Откуда-то из детства. Из тех времен, когда у него еще была семья.

Он был уверен, что не помнит, каково это.

Вот только оказывается, что он помнил все это время. Помнил и безумно скучал.

Chapter Text

Обратная дорога в Пекин кажется короче. Занимает она все то же количество времени, но ощущения от нее у Сяо Чжаня совсем другие.

Если по дороге в Лоян его тревожили мрачные мысли, которые бесконечно крутились в его голове до тех пор, пока Сяо Чжань не рассказал обо всем Ибо, то теперь на душе у него почти что легко.

Конечно, есть некоторые вещи, которые все еще омрачают его существование, но сейчас, после целого насыщенного дня в компании семьи Ван, Сяо Чжаню кажется, что они с Ибо вполне в силах все преодолеть.

Да и если подумать, осталось совсем немного. Просто привыкнуть к некоторым вещам.

Сяо Чжань вспоминает вчерашнюю ночь, то, как они с Ибо сидели друг напротив друга на кровати, как он трогал Ибо и как им обоим это нравилось. От одной мысли он смущается и отворачивается к окну, глядя на пролетающие мимо пейзажи, купающиеся в последних лучах закатно-красного солнца.

Он бы очень хотел попробовать еще кое-что с Ибо. Ему кажется, им обоим это должно понравиться.

— Как тебе выходные? — интересуется Ибо, когда они уже подъезжают к Пекину, а на небе появляются первые звезды.

— Замечательно, — потягивается Сяо Чжань, чуть наклоняет голову, разглядывая профиль Ибо, четко вырисовывающийся каждый раз, когда они проезжают очередной фонарь. — Наверное, лучшие выходные в моей жизни.

— Это чудесно, Чжань-гэ, — усмехается Ибо. — Готовься теперь к Новому году, будем принимать их у себя.

— Пожалуй, мне тоже надо придумать хорошую программу экскурсии, — посмеивается Сяо Чжань. К слову, из Ван Жуйцзы мог бы выйти неплохой гид. Сяо Чжань узнал тонну нового не только про историю Лояна, но и про историю всего Китая в целом.

— Это точно, — кивает Ибо, сворачивая на очередную развязку. — Будет нелегко. Они побывали почти во всех туристических и исторических местах.

— Вызов принят, — хихикает Сяо Чжань, Ибо бросает на него смешливый взгляд. — Постараюсь удивить.

— Ни секунды в тебе не сомневаюсь, — кивает Ибо.

Возвращаться домой приятно. Сяо Чжань ловит себя на мысли, что не захотел бы называть своим домом никакое другое место.

Впрочем, он знает, что дело даже не в доме.

— Надо в душ, — говорит Ибо, едва успевает раздеться. Сяо Чжань согласно угукает: он бы тоже не отказался после нескольких часов в машине.

— Иди первым, я пока сумки разберу, — предлагает Сяо Чжань. Ибо завтра на работу, а значит, ему нужно как можно скорее лечь спать.

— Хорошо, — кивает Ибо, быстро чмокает своего парня в щеку и направляется в сторону ванной. — Я быстро. Обещаю.

Сяо Чжань вместо ответа показывает большой палец, подхватывает сумки, которые нагрузила мама Ван, и тащит их на кухню.

Ван Жуйцзы наложила столько всего, что Сяо Чжань искренне сомневается, что все это влезет в холодильник.

«Как раз до Нового года есть будем», — усмехается он про себя и принимается за работу, стараясь разложить все так, чтобы все скоропортящееся лежало ближе к дверце, а то, что может какое-то время подождать, дальше. В одном из пакетов Сяо Чжань обнаруживает банку с сычуаньскими пряностями и едва не растекается в лужицу от умиления. Никто в семье Ван не любит сильно острое, кроме Сяо Чжаня. А значит, эта банка специально для него. Он старательно прячет ее подальше от глаз Ибо, который точно не будет в восторге от того, что Сяо Чжань хочет слегка забить на свою реабилитационную диету. Впрочем, он правда не собирается злоупотреблять. От одного маленького раза в неделю ведь ничего не будет?

Холодильник забивается под завязку. Благо в последней оставшейся сумке все сухое: пряности, чай и рис. Зачем госпожа Ван передала им рис, Сяо Чжань не знает — уж в нем-то у них недостатка нет, но если передали, значит, нужно.

Сяо Чжань распихивает все гостинцы по полкам, любуется на проделанную работу и не без облегчения наконец распрямляется, опираясь рукой на стол. А потом тянется к телефону, чтобы поблагодарить госпожу Ван еще раз. И заодно сообщить ей, что они добрались до дома.

Звонить уже поздно, поэтому Сяо Чжань набирает сообщение.

Ибо выходит из душа и правда быстро. Сяо Чжань только успевает перетащить свою подушку в комнату Ибо, когда тот выходит из ванной, тряся головой, очевидно, чтобы избавиться от попавшей в уши воды.

Сяо Чжань бессовестно залипает на полотенце, обернутом вокруг бедер Ибо. Снова. Уже в который раз. А еще зачем-то вспоминает то, как Ибо дрочил в душе.

«Может, он и сейчас…», — подсказывает внутренний голос. Сяо Чжань стонет и закрывает лицо руками.

— Чжань-гэ, все в порядке? — спрашивает Ибо, поднимая на него голову и явно не понимая причины страданий своего парня.

— Да, все отлично, Бо-ди, — поспешно отзывается Сяо Чжань. Ибо смотрит на него долгим подозрительным взглядом. Сяо Чжань пытается принять максимально беззаботный вид.

— Ты в душ-то пойдешь? — спрашивает Ибо, наконец отводя взгляд и направляясь к своей полке нижним бельем.

— Да, конечно, — спохватывается Сяо Чжань, оборачивается вокруг своей оси в поисках полотенца, потом вспоминает, что все полотенца в шкафу. Ибо наблюдает за его метаниями настороженно. — Не жди, ложись без меня. Тебе рано вставать.

— Тебе тоже, — напоминает Ибо.

— Все равно не засиживайся, — не отступает Сяо Чжань, наконец-то направляясь в ванную.

— Хорошо, мам! — кричит ему вслед Ибо. Сяо Чжань фыркает.

— Я тебя стукну, — кричит он ему в ответ. И слышит, как Ибо смеется.

Купается Сяо Чжань тоже быстро. Он старательно игнорирует мысли о полотенце на бедрах Ибо и обо всем, что оно скрывало. Он заставляет себя думать об истории Лояна, но получается так себе.

Доходит до того, что фантазия Сяо Чжаня рисует образ Ибо в ханьфу и в ушамао на голове. Зайти дальше он себе не дает, быстро смывает мыльную пену и вылезает из душа, пока не пришло в голову заняться тем же, чем занимался Ибо в прошлый раз в этом же душе.

Ибо наверняка уже десятый сон видит. С этой мыслью Сяо Чжань почти бесшумно выползает из ванной, обмотавшись полотенцем точно так же, как несколько минут назад его парень.

И обнаруживает, что ошибся. Ибо как ни в чем ни бывало сидит в кровати, укрытый одеялом по пояс, и клацает что-то в телефоне.

— Я же сказал ложиться, — с укором говорит Сяо Чжань. Ибо поднимает на него взгляд, неизбежно задерживаясь им на полотенце. Сяо Чжань очень надеется, что Ибо посещают те же мысли, что и его в схожей ситуации.

— Мне не спалось без Чжань-гэ, — заявляет Ибо. Сяо Чжань усмехается, направляясь к полке, чтобы взять из нее трусы.

— Врунишка, — Сяо Чжань роется в своем нижнем белье, выуживает оттуда боксеры, краем мысли думая, как бы надеть их так, чтобы не смутить ни себя, ни Ибо.

— Я не смотрю, — преувеличенно громко произносит Ибо, Сяо Чжань рефлекторно оборачивается к нему. Тот и правда не глазеет в его сторону, исправно уткнувшись в телефон.

— Что? Да я не… — немного теряется Сяо Чжань. Ибо тут же вскидывает голову, расплываясь в ехидной улыбке.

— Что? Ты не против, чтобы я посмотрел?

«Гремлин», — думает Сяо Чжань. — «Просто невыносимый гремлин».

— Я пойду в свою комнату переодеваться, — говорит Сяо Чжань. Ибо моментально капитулирует.

— Чжань-гэ! Ну чего сразу в свою комнату? Нет так нет. Все. Я отвернулся, не смотрю, ничего не вижу.

Ибо снова принимается преувеличенно увлеченно тыкаться в смартфон. Сяо Чжань с секунду наблюдает за ним, а затем отворачивается лицом к стене, чтобы самому не смущаться. И почему это ощущается так… волнующе? Ничего такого ведь не происходит.

Сяо Чжань забирается в кровать минутой позже.

Он натягивает одеяло повыше. Ибо бросает на него быстрый взгляд, тянется к ночнику, выключает его, откладывает телефон на тумбочку и тоже ныряет под одеяло по плечи.

Сяо Чжань прикрывает глаза. Им обоим завтра рано вставать, а значит, нужно спать, но почему-то слух сам собой концентрируется на лежащем рядом Ибо, который дышит совсем не сонно.

Когда Ибо засыпает, его дыхание становится размеренным и глубоким, но сейчас не так.

— Чжань-гэ, — зовет Ибо негромко, наверное, предполагая, что его парень вполне мог уже отключиться. Но Сяо Чжань не спит.

— М? — отзывается он, открывая глаза и поворачиваясь к Ван Ибо.

— А как же поцеловать на ночь? — снова принимается гремлиничать Ибо. — Как же мне уснуть без поцелуя своего гэ?

— Крепко, — фыркает Сяо Чжань, приподнимаясь на локте.

— Ну Чжань-гэ, — Ибо наверняка обиженно дует губы, но Сяо Чжань в темноте не может разглядеть наверняка.

Сяо Чжань хихикает и наклоняется к чужим губам, прижимается к ним быстрым поцелуем. Но «быстрого» поцелуя на выходит, потому что Ибо его углубляет, делая тягучим, медленным, распаляющим. Он не держит Сяо Чжаня, но Сяо Чжань и не хочет отстраняться.

Он едва-едва успел успокоить разбушевавшееся воображение, но, как оказывается, зря.

Ибо целуется сладко, дразняще. Сяо Чжаню хочется еще, он подтягивается ближе, уже основательно нависая над ним. Ладонь Ибо ложится на его плечо, а язык скользит между приоткрытых губ. Сяо Чжань бесшумно выдыхает в поцелуй.

Да, завтра рано вставать, но едва ли они сейчас уснут, поэтому…

— Бо-ди, — шепчет Сяо Чжань, на секунду отрываясь от любимых губ. — Я хочу кое-что попробовать. Можно?

— Все, что хочет Чжань-гэ, — мурлычет Ибо, у Сяо Чжаня от этого звука внутри все сжимается.

— Хорошо, — кивает Сяо Чжань и соскальзывает поцелуями на чужую шею. Ибо несдержанно, но крайне одобрительно стонет. Его ладонь перемещется на шею Сяо Чжаня и там же замирает. Сяо Чжань целует нежную кожу, вдыхает запах их геля для душа, так гармонично смешивающийся с собственным запахом Ибо, его руки ощупывают его грудь, талию, спускаются ниже.

Ибо ощутимо вздрагивает, когда Сяо Чжань прикасается к его паху через ткань пижамных штанов и боксеров. Ему кажется, что дыхание Ибо замирает в этот момент. Сяо Чжань усмехается в чужую шею и сжимает Ибо внизу. Несильно, но достаточно, чтобы сорвать с чужих приоткрытых губ еще один очень красивый стон.

Сяо Чжаню нравится, как это звучит, ему нравится, что Ибо нравится то, что он делает.

— Чжань-гэ, это нечестно, — задыхается Ибо, когда Сяо Чжань оттягивает резинку на его штанах.

— Мне прекратить? — Сяо Чжань замирает, отрывается от чужой шеи и поднимает голову, заглядывая в едва различимое в темноте лицо.

— Ни в коем случае, — выдыхает Ибо. Сяо Чжань улыбается и припадает к его губам поцелуем, проскальзывая рукой под резинку его штанов и боксеров и обхватывая полувставший член.

Ибо выговаривает сбивчивое «Черт, Чжань-гэ» ему в губы, а потом стонет и сам тянется за поцелуем, когда Сяо Чжань ведет рукой вверх и вниз. Медленно. Наслаждаясь каждым мгновением. Ибо цепляется одной рукой за его плечо, а второй за предплечье той руки, которая сейчас издевательски неторопливо скользит по его члену.

— Ты сведешь меня с ума, — стонет Ибо, рефлекторно толкаясь в руку Сяо Чжаня.

— М-м, — согласно мычит Сяо Чжань и целует Ибо снова, дрязняще обводя большим пальцем головку и получая в награду еще один сдавленный стон. — Как тебе нравится больше?

— Чжань-гэ, ты прикалываешься? Я сейчас от одного только факта кончить готов, — не без труда выговаривает Ибо. Сяо Чжань улыбается и кивает. Он понимает, о чем говорит Ибо, — он и сам до предела возбужден только от одной мысли, что он прямо сейчас делает очень хорошо своему любимому человеку. Вот будет стыдно, если Ибо кончит от его руки, а сам Сяо Чжань просто так, практически без стимуляции…

Впрочем, думать об этом он сейчас не будет. Сейчас ему хочется раствориться в моменте и ЧУВСТВОВАТЬ. Как можно больше. Ибо, его учащенное дыхание, его руки, которые сжимают его кожу так сильно, так правильно, его поцелуи в промежутках между стонами. Его удовольствие, которым, кажется, пропитан воздух между ними.

Его рука медленно набирает темп. Ибо рефлекторно подмахивает бедрами, периодически сбивая Сяо Чжаня с ритма, но это все равно ощущается великолепно.

— Какой нетерпеливый Бо-ди, — хихикает Сяо Чжань, за что получает легкий укус за нижнюю губу. Это не больно — наоборот, заводит еще сильнее.

— Быстрее, пожалуйста, — просит Ибо, и Сяо Чжань послушно ускоряется. Больше всего он сейчас жалеет о том, что свет в комнате выключен и он не может увидеть, как будет выглядеть Ибо, когда будет кончать. Но он обязательно оставит свет в следующий раз, чтобы видеть это воочию.

Впрочем, Сяо Чжань вполне может вспомнить тот момент в душе. И он вспоминает и почти стонет от стыда и желания, однако вместо этого приникает к губам своего парня снова.

Сяо Чжань двигает ладонью по чужому члену быстро, ритмично, чуть сдавливая его при каждом движении вниз, создавая дополнительное сопротивление. Ибо стонет на каждом толчке, отчаянно обкусывая свои губы. Сяо Чжань чувствует напряжение в его теле, которое очень скоро разольется ошеломляющим удовольствием.

Сяо Чжань снова целует Ибо в шею, чуть покусывает кожу, дроча своему парню быстро и мелко. И сам почти кончает, когда член Ибо дергается в руке, выстреливая теплым и вязким, а сам Ибо издает низкий хрипловатый стон облегчения, обмякая на кровати. Сяо Чжань запыханно улыбается, будто он и правда только что хорошенько потрахался.

Впрочем, ощущение у него и правда почти такое, правда вот член болезненно стоит. Сяо Чжань думает, что очень много отдал бы, чтобы Ибо просто коснулся его там. Он бы кончил тут же, он в этом даже не сомневается.

Но Ибо не до этого. Он отходит от оргазма, рассеянно чмокает Сяо Чжаня в губы и загнанно дышит. Член в ладони Сяо Чжаня медленно-медленно опадает, и он вытаскивает руку их чужих безнадежно испорченных трусов.

— Это было… — Ибо находит в себе силы начать говорить. — Неожиданно.

— Неожиданно? — фыркает Сяо Чжань. — И это все, что ты можешь сказать?

— Черт, Чжань-гэ, ну нет же, — Ибо тянется к ночнику и включает свет. — Это было офигительно. Просто я правда не ждал…

Он прикасается кончиками пальцев к щеке Сяо Чжаня, и тот тянется к лицу Ибо, чтобы оставить на его пересохших губах влажный поцелуй.

— Сюрприз, — смеется Сяо Чжань, отрываясь от любимых губ.

— Я оценил, — гиенит в ответ Ибо, потом быстро чмокает Сяо Чжаня в губы еще раз и продолжает. — Надо сменить трусы…

— А мне помыть руки, — соглашается Сяо Чжань.

— А мне член, — вспоминает Ибо. — Можем одновременно.

— Ван Ибо! — возмущенно вскрикивает Сяо Чжань. Ибо заходится смехом.

До ванной они добираются перетыкиваясь и хихикая. У них затевается шуточная потасовка за право первым использовать умывальник. Сяо Чжань одерживает победу, засовывая руки под теплую струю воды, которая смывает уже остывшую и ставшую чуть более вязкой жидкость.

Ибо тем временем стягивает с себя штаны вместе с трусами и закидывает в стиралку.

Сяо Чжань старается не косить взглядом в сторону голой задницы Ибо. Его возбуждение все еще не спало, и усугублять ситуацию не хочется. Поэтому Сяо Чжань очень внимательно смотрит на свои руки, пока их намыливает.

Ибо тем временем распрямляется и терпеливо дожидается, пока Сяо Чжань закончит, рассматривая своего парня в зеркале. Сяо Чжань поднимает голову, и их взгляды встречаются в отражении. Ибо улыбается и подмигивает.

— Шустрее, Чжань-гэ, — напоминает Ибо, легонько пихая его бедром. Сяо Чжань предвидит это, поэтому пытается увернуться. Ибо задевает его по касательной и пролетает чуть дальше, чем планирует, замирая в тот самый момент, когда возбуждение Сяо Чжаня упирается ему в ягодицу.

Сяо Чжань готов сгореть от стыда. Конечно, в этом вроде бы нет ничего такого — то есть это ведь совершенно нормально — хотеть своего парня, но глаза Ибо, которые тот поднимает на него в отражении, выглядят такими удивленными и… довольными, что Сяо Чжань невольно тушуется.

— Что-то подсказывает мне, что ты еще не хочешь спать, — ухмыляется Ибо, кажется, забывая о том, что умывальник освободился.

— Интересно, что, — бубнит себе под нос Сяо Чжань, отступая от Ибо на шаг.

— Даже не знаю, — Ибо тоже делает шаг назад, опять упираясь ягодицей в чужой пах. Сяо Чжань прикусывает губу. — Мы… — Ибо поворачивается к Сяо Чжаню лицом и смотрит ему в глаза уже не через отражение. — Мы можем попробовать еще кое-что?

Ибо выглядит совершенно серьезным. Сяо Чжань облизывает губы, задумывается. С одной стороны, они и так зашли уже довольно далеко сегодня, а завтра все еще рабочий день, но с другой стороны, это «кое-что» очень хочется попробовать. Ибо не сделает ничего плохого — он это знает.

— Можем, — кивает Сяо Чжань, немного нервничая. Его последний раз был буквально в прошлой жизни. Но помимо волнения Сяо Чжань чувствует еще и что-то другое. Что-то очень похожее на предвкушение.

— Если я буду делать что-то не так, обязательно говори, — предупреждает Ибо.

— Хорошо, — кивает Сяо Чжань.

Ибо берет его за плечи и чуть подталкивает вперед, вынуждая опереться задницей о стиральную машинку, потом приникает к его губам долгим поцелуем, а сам скользит рукой вниз. Туда, где все еще твердо и очень чувствительно.

Сяо Чжань стонет в поцелуй, когда рука Ибо накрывает его член сквозь одежду. Ибо немного напирает на него, прижимая к стиралке сильнее, это могло бы ощущаться дискомфортным, но Сяо Чжань ловит себя на мысли, что никакого дискомфорта не чувствует.

Рука Ибо массирует его пах, надавливает совсем несильно, аккуратно. Ибо явно осторожничает, но это даже к лучшему. Сяо Чжань хотя бы не кончит моментально от одних только поглаживаний сквозь одежду.

Едва Сяо Чжань успевает об этом подумать, Ибо все так же аккуратно, не разрывая тягуче медленного поцелуя, приспускает с него пижамные штаны и боксеры, тут же обхватывая болезненно стоящий член рукой.

Сяо Чжань сильнее вцепляется руками в крышку стиральной машины, на которую опирается. Перед глазами уже искрит от удовольствия. Он точно не выдержит долго.

Ибо отрывается от его губ, Сяо Чжань открывает глаза, смотрит на парня перед собой.

— Какой ты красивый, — выдыхает Ибо ему в губы, сжимая его член чуть сильнее. Сяо Чжань несдержанно стонет, впиваясь зубами в губу так, что, кажется, вот-вот ее прокусит. — Готов, Чжань-гэ?

Сяо Чжань не понимает, о чем идет речь, но спросить не успевает, потому что Ибо опускается перед ним на колени. Сяо Чжань думает, как не сойти с ума от этого вида.

Ибо смотрит на него снизу вверх, явно давая время остановить его. Но Сяо Чжань не хочет этого делать.

Если честно, будет просто восхитительно, если Ибо сейчас возьмет его член в рот. Сяо Чжань неосознанно опускает руку на макушку Ибо, зарывается пальцами в его волосы и совсем немного подталкивает к себе.

На губах Ибо появляется кривая усмешка, а в следующее мгновение Сяо Чжань чувствует его губы на своем члене.

Сяо Чжань стонет, наверное, слишком громко, откидывает голову назад. Все мысли разом улетучиваются, оставляя лишь мучительно-сладкое желание, чтобы Ибо ни за что не останавливался.

Ибо принимает в себя член медленно, останавливаясь, лишь когда головка упирается в заднюю стенку горла. Сяо Чжань жмурится, старается не забыть, как дышать. Во рту Ибо горячо, влажно, его язык трется об уздечку, Сяо Чжаню почти плохо от того, как это хорошо.

— Бо-ди, — выстанывает он, теряясь в ощущениях. Ибо мычит что-то в ответ, посылая абсолютно восхитительные вибрации по его члену. А потом начинает двигаться. Медленно, лаская языком головку и втягивая щеки.

У Сяо Чжаня в ушах звенит. Он вцепляется в чужие волосы сильнее, Ибо болезненно стонет, перехватывает его руку, однако не выпускает изо рта его член.

— Прости, — шепчет Сяо Чжань, тут же убирая руку. — Просто это… слишком хорошо.

Ибо хмыкает в ответ, Сяо Чжань думает, что только что открыл у себя небольшой фетиш на болтовню Ибо с набитым ртом.

Важно, чтобы во рту был именно его член.

Ибо насаживается на его член снова, потом почти полностью выпускает его изо рта. И так раз за разом, постепенно наращивая темп. Сяо Чжань стонет, закусывая губу, чтобы не звучать ну слишком пошло.

А потом опускает взгляд вниз. И видит то, как растягиваются вокруг его члена чужие влажные губы, когда тот погружается в чужой влажный рот.

Изначально он и так был на грани. Чудо, что он продержался так долго, потому что все, что он успевает из себя выдавить прежде, чем утонуть в головокружительном оргазме, — это сдавленное, задыхающееся «Я сейчас». И кончает в следующее мгновение — у Ибо, если честно, даже нет шанса отстраниться в этот момент — все происходит слишком быстро. Хотя тот вроде бы и не собирался.

Сяо Чжань изливается в рот Ибо, сильно сжимая его плечо. В глазах темнеет от удовольствия, Сяо Чжань хватает ртом воздух, пока Ибо высасывает из него все до капли.

Сяо Чжань жмурится, чувствуя, как тело становится ватным, но вместе с тем таким легким. Время растягивается и сжимается одновременно. Он не знает, сколько долгих секунд проходит, прежде чем Ибо подает голос.

— Чжань-гэ, — зовет он, его голос хриплый. Сяо Чжань не без удовольствия думает, что это из-за его члена, побывавшего в его горле. От мыслей стыдно и горячо одновременно.

— М-м? — тянет он в ответ, стараясь отдышаться.

— Все в порядке? — теперь Сяо Чжань различает в чужом голосе нотки волнения.

— Да, — кивает он, открывая глаза и глядя на Ибо, который все еще сидит на полу. Волосы взъерошены, губы распухли. Сяо Чжаню так невозможно сильно хочется их поцеловать.

Он падает на колени прямо перед Ибо и припадает к ним поцелуем. Ибо явно не ждет от Сяо Чжаня такой активности, однако быстро ориентируется и что-то одобрительно мычит в поцелуй.

Они целуются, кажется, еще целую вечность, пока Сяо Чжань не начинает замерзать внизу. Он жалуется на это Ибо. Тот совершенно по-гремлински предлагает помочь ему с этим и красноречиво толкается языком в щеку. Сяо Чжань пихает Ибо в плечо, тот ржет почти до слез. Сяо Чжань чувствует себя таким счастливым.

Они ложатся спать, хотя им вставать через пару часов.

Ибо засыпает, лежа на спине, пока Сяо Чжань, расположившись головой на его груди, размышляет о том, что сегодня случилось. Подумать только, это ведь лишь их вторая ночь, они ведь даже еще не успели привыкнуть спать вместе, а уже… Сяо Чжань улыбается сам себе, а потом легонько целует мягкую кожу на груди Ибо. Тот сквозь сон поглаживает его плечо.

— Спи, Чжань-гэ, — бормочет он. — Все хорошо.

— Все хорошо, — повторяет Сяо Чжань.

Chapter Text

Привыкнуть спать с Ибо оказывается несложно. Сяо Чжань привыкает почти моментально.

Среди прочего он обнаруживает для себя еще один неоспоримый плюс совместного сна — это возможность спать без включенного телевизора. Не то чтобы Ибо шумно спал, но его дыхание и периодическое копошение создают тот самый необходимый для спокойного сна Сяо Чжаня шум. В одну из ночей, прижимаясь к Ибо крепче и чувствуя его полусонный поцелуй куда-то между лбом и виском, он думает о том, что, пожалуй, никогда не чувствовал себя более спокойно и правильно.

Это спокойствие переносится и во все остальные сферы жизни. На работе Сяо Чжаню тоже спокойно: он без проблем завершает свою стажировку и выходит на постоянную работу. С Лу Цао он сдруживается, несмотря на приличную разницу в возрасте. Оказывается, у них куда больше общих тем для общения, чем он думал изначально. Например, она тоже неплохо рисует. Она даже показывает отрывок маньхуа, над которым работает в свободное время.

Рисовка очень приятная, особенно Сяо Чжаня подкупает тот факт, что история, которую она создает, рассказывает о любви между двумя парнями.

«Они любят друг друга, но бесконечно тупят», — коротко пересказывает основную мысль Лу Цао, и Сяо Чжань просит ссылку. Оказывается, что на данный момент она отрисовала уже около пятнадцати глав. Сяо Чжань может представить, какой это труд. Он один-то арт рисует целую вечность, а тут много-много фреймов с первоклассной детализацией.

Воодушевившись явным одобрением Сяо Чжаня, Лу Цао советует ему свои любимые манги, скидывает ему на них ссылки, хотя вот об этом Сяо Чжань не просит.

Еще Лу Цао является счастливой обладательницей кошки, фотками которой забит весь ее телефон. «Вот здесь Цесси спит, а вот здесь вылизывается, а вот здесь обижается за то, что ей не дали влажного корма». Цесси — это, как объясняет девушка, сокращение от «Принцесса». Сяо Чжань искренне считает и кличку, и все эти фотографии очень умилительными, а еще он немного завидует, потому что тоже очень хотел бы завести кошку, но ему пока нельзя, да и не факт, что Ибо одобрит его порыв притащить в его дом еще одного жильца, который, вообще-то, может и мебель попортить, и обои подрать. Но однажды он обязательно заведет этот разговор. Просто не сейчас.

Холодная осень проходит.

Ей на смену приходит еще более холодная зима, притащившая с собой предрождественскую суету и сезонную простуду.

В больнице Ибо вводят карантин, и с работы он начинает возвращаться еще более уставшим, чем обычно, пока в один день не просыпается напрочь больным.

— Да нормально я себя чувствую, Чжань-гэ, — капризно отмахивается от него Ибо, когда Сяо Чжань сует ему градусник.

— Так «нормально», что тебя всего знобит, — не отстает Сяо Чжань, все же запихивая тот ему под мышку.

Это раннее утро, будильник прозвонил минут десять назад, Ибо должен был встать один: сегодня у Сяо Чжаня заслуженный выходной. Но все идет не по плану, потому что просыпается Сяо Чжань не от лучей скупого зимнего солнца, а от неосознанного стона своего парня, когда тот садится на кровати, тут же опускаясь обратно.

— Вот же черт, — выдыхает он почти бесшумно. Но этого достаточно, чтобы Сяо Чжань проснулся окончательно.

— Что случилось? — хрипит спросонья Сяо Чжань.

— Голову как будто каленым железом херачит, — честно отвечает Ибо, и Сяо Чжань тут же тянется к его лбу ладонью, чтобы прикинуть температуру.

И он без термометра может сказать, что температура у него повышенная. Причем довольно сильно.

Поэтому теперь они сидят при свете ночника, дожидаясь звукового сигнала, пока Сяо Чжань пытается у своего парня-медика выпытать, какие еще симптомы его беспокоят.

— Чжань-гэ, да все нормально, — кряхтит Ибо. — Просто не выспался.

— Ты весь горишь, — с укором говорит Сяо Чжань.

— Ничего подобного, я в порядке. Отодвинься от меня подальше.

— Ага, и это ты говоришь, потому что с тобой все в порядке? — скептично хмыкает Сяо Чжань. Ибо явно хочет что-то сказать, но в этот момент слышится сигнал термометра, и Сяо Чжань протягивает руку, требуя отдать прибор ему. Ибо нехотя протягивает градусник, даже не удостоив значения на экране взглядом. Сяо Чжань знает почему: конечно, Ибо чувствует эту температуру. Зачем только храбрится — непонятно. На работу же в таком состоянии все равно нельзя.

— И это, по-твоему, «все нормально»? — ужасается Сяо Чжань, глядя на неутешительные 38,5 на дисплее. — Так дело не пойдет. Тебя надо лечить.

— Чжань-гэ, я, вообще-то, врач. И могу сам себя вылечить. Отстань, а? — просит Ибо, но Сяо Чжань непреклонен, тянется за телефоном Ибо, лежащим на тумбочке, выдергивает из него шнур зарядки и протягивает своему парню.

— Не обсуждается, — отрезает Сяо Чжань. — Звони на работу и говори, что заболел. А я пошел на кухню за лекарствами.

— На работе, конечно, очень обрадуются, — бурчит Ибо себе под нос, однако подчиняется. — Чжань-гэ, раз уж я остаюсь дома, не крутись рядом. А то заразишься. С твоим иммунитетом тебе болеть никак нельзя.

— Не заболею, если быстро тебя вылечу, — произносит Сяо Чжань, накидывая на плечи халат.

— Это не так работает, Чжань-гэ, — стонет Ибо. — Я серьезно. Ты все еще слаб.

— Я? Слаб? Да я живее всех живых, — фыркает Сяо Чжань и выходит из комнаты, направляясь на кухню.

Там он ставит чайник, чтобы заварить горячего чая, лезет за таблетками в аптечку и достает из морозилки курицу для того, чтобы сделать для Ибо питательный бульон. Во время болезни вряд ли ему захочется есть, а энергия для борьбы организму нужна, поэтому супчик — лучший вариант.

Он запихивает курицу в микроволновку, выбирает режим разморозки, а затем принимается колдовать над чаем. Помимо чайных листьев он добавляет в чайник имбирь и лимон. Из аптечки, где в основном его собственные витамины, он достает жаропонижающие таблетки, сует их в карман халата. А потом принимается ждать, пока вскипит чайник.

Кажется, что проходит целая вечность: Сяо Чжань успевает пару кругов нарезать по кухне, проверить сообщения в личке — семь от Лу Цао, три от Исюаня и одно от Бо Ваншу, в котором она просит перезвонить ей. Что могла хотеть от него начальница вчера вечером, Сяо Чжань не знает, но сейчас ему не до этого. Сейчас нужно поставить Ибо на ноги. Ну или хотя бы сбить температуру.

К тому моменту как Сяо Чжань возвращается в комнату Ибо с подносом, на котором расположились чай, два бутерброда и блистер таблеток, тот уже поговорил по телефону и теперь что-то ожесточенно пишет кому-то.

Сяо Чжань ставит поднос на тумбочку, неосознанно бросая взгляд на чужой экран. Переписывается Ибо с Лиин. Сяо Чжань не собирается подглядывать, поэтому отступает на шаг назад.

Ибо хмурится телефону и откладывает его в сторону, поднимая голову на Сяо Чжаня. Сейчас, при нормальном свете, Сяо Чжань видит, насколько нездоровым выглядит Ибо: растрепанный, помятый, с лихорадочным румянцем на щеках. Нет, так оставлять это никак нельзя.

— Чжань-гэ, вполне хватило бы просто горячего чая, — говорит Ибо, бросая на своего парня укоряющий взгляд.

— И это мне говорит врач, — фыркает Сяо Чжань, настойчиво пододвигая к нему тарелочку с бутербродами.

— Гэ, я не голоден, — мычит Ибо и сразу тянется к чаю.