Archive of Our Own ^beta

Chapter Text

— …Вроде все, что тебе нужно знать о нашем университете, я рассказал, вопросы есть? — спрашивает милый парень с голубыми волосами.

На самом деле, последние двадцать минут он рассказывал Чимину не действительно нужную ему информацию, а историю постройки этого здания, как образовался этот университет, какие великие люди в нем учились и прочую херню, которую Пак слушал одним ухом.

— Тэхён, спасибо тебе большое, конечно, но вообще я хотел бы узнать, где находятся столовая, спортзал и туалеты, ну хотя бы для начала, — отшучивается розоволосый.

— А, ой, прости, я и правда увлекся, столовая со спортзалом находятся рядом друг с другом на первом этаже, туалеты на всех этажах в одном и том же месте на углах. Кстати, насчет твоего расписания, если у тебя его еще нет, лучше подойди к старосте своего потока, он тебе заодно расскажет, где нужные тебе кабинеты, вон, кстати, и он, а мне пора, — указывает младший омега куда-то в сторону, когда какой-то незнакомый Чимину парень, хватает Тэхена за руку и утаскивает в сторону туалета.

—Так, кто из них больше всего похож на старосту? — Чимин оглядывает всех находящихся примерно в той стороне куда показал Ким: кто-то читает книгу сидя на скамейке, две девушки о чем-то весело перешептываются, невысокий парень в стоит возле стенки, слушая музыку в наушниках, — Привет, слушай, это ты тут староста? — неуверенно спрашивает Пак, подойдя к первому, ведь, по его мнению, староста должен постоянно саморазвиваться, а книги в этом деле — лучший помощник.

— Нет, чел, ты проебался, — усмехается тот в ответ, — Я Чон Хосок, на дизайне учусь, но я не староста. А ты новенький что-ли? На каком факультете?

— Тоже дизайн.

— О, будем часто видеться, может тебя даже ко мне в комнату подселят, у меня как раз соседа нет. А староста — Мин Юнги, вон, стоит музыку слушает, — улыбается ему Хосок.

— Оу, спасибо большое, — вежливо кивает Чимин, отходя от Чона, — Блять, ну конечно, как же без проебов,— злится он сам на себя мысленно, — Привет, я Пак Чимин, мне сказали, что ты староста и поможешь мне сориентироваться здесь, — представляется он протянув руку вперед.

Невысокий темноволосый юноша окидывает его взглядом ярко-лазуревых глаз. Несмотря на то, что парень молчал, сразу было ясно, что его глаза — тот самый лазоревый омут, в котором водится не одна тысяча чертей. Этот юноша с чертями в глазах — Мин Юнги, и он всей гребаной душой ненавидел это место.

Сами подумайте, в теории, чем заниматься старому дряхлому деду, которому, да, условимся, нахуй не сдалось учить сто миллиардов языков и посещать все страны мира, тем более, что он это уже все сделал и что он выглядит, как гребаный подросток? Естественно, зависать во всяких подростковых притонах вроде универов — он звал это шарагой и был доволен собой, — чтобы не терять связь с поколением, потому что эти мелкие идиоты почковались и обновлялись каждые, дай Сатана, лет пять, а следить за всеми тенденциями надо было. Конечно же, Юнги не дед. Ну, для его окружения ему девятнадцать.

И, признаться честно, он был искренне удовлетворен, когда стал старостой по потоку. Это, вроде как, было почетным, потому что ни в чем другом (читать как «в социализации» и «делах любовных») Юнги не преуспевал. Ему нахрен не сдались ни супер-пуперские друзья, ни молодежные тусовки в МакДональдсе, он просто хотел существовать в обществе выглядевших на такой же возраст людей, как и он, а еще жутко не хотел жениться, а учеба была ахуенной отговоркой.

Но, разумеется, у такого высокого поста есть свои минусы: каждые пять лет это место наполнялось новыми непутевыми «студентиками», которым надо говорить куда, кому, кого, чего, зачем пихнуть и прочие подробности. Эти самые студентики бесили Юнги не меньше солнца, воды, еды и вообще абсолютно всех существующих вещей и явлений на планете Земля, но терять свой обалденно почетный пост старосты потока он не был готов, а поэтому, скрежетая зубами, он по десятому, сотому, тысячному, миллионному и миллиардному разу объяснял подросткам, где туалет, как по-тихому съебаться с бесячей пары, и где купить наркоты — в общем, студенческая рутина учащихся. В общем и целом, этот самый Юнги, не преуспевший в социализации, был повернут на контроле, так что управлять «студентиками» ему нравилось, даже, наверное, слишком, раз он за свой пост так держался. Таких, как вот этот, которого Хосок — один из «студентиков» с дизайна — сто процентов подослал к Юнги и не любил. Он стонет про себя: «Почему нельзя было, блять, поднять свой зад с постели на час или два раньше и успеть на его обход, где он рассказывал все? Почему всегда находятся идиоты, которые ждут гребаных персональных объяснений?» Да уж, этому — спокойно, без нервов, Юнги, ты и не такое дерьмо проживал, — студенту не повезло нарваться не на банально уставшего от всего на свете Мин Юнги, каким он бывает по своему обыкновению последние — сколько? — лет пятьсот, а на раздраженного и злого с самого утра Мин Юнги, потому что этот придурок не первый и, очевидно, не последний, кто хочет индивидуальных объяснений. Еще хоть один такой, клянется себе Юнги, лениво выдергивая наушники из ушей, и я объясню ему по роже. Без шуток.

— Допустим, я староста, — Юнги отрывает взгляд от экрана телефона и оглядывает студента, а затем слегка презрительно осматривает протянутую ему руку, — Давай без рук. От рукопожатий передается больше бактерий, чем от поцелуя по-французски, — он опирается на одно бедро.

— Раз уж так, то можем чмокнуться в знак приветствия. Я просто хотел быть вежливым, — Чимин убирает руку обратно в карман, раз уж этот великий староста не может снизойти до рукопожатий.

— Спасибо, обойдусь без жаханий в десны с первым встречным студентиком, — отнекивается Юнги, чуть отдаляясь от парня, — Чем обязан?

— По твоему настроению вижу, что ты не особо рад помогать новеньким, если честно, если бы можно было, я бы сам с большей радостью прочитал бы какой-нибудь путеводитель, но директриса приставила ко мне сначала Тэхёна, а потом его забрал какой-то парень, и он сказал подойти к тебе.

— Рад, что ты сразу прочувствовал мое настроение и не станешь больше маячить у меня перед глазами, — отвечает Мин с наигранной радостью.

— Я просто хотел спросить, где я могу взять расписание, и, если тебе не сложно, можешь хотя бы накалякать ручкой, в каких аудиториях какие пары, если тебе будет, ну, уж прям очень в падлу рассказывать мне, что да как, вместо прослушивания какой-нибудь девчачьей попсовой группы по типу Twice или BlackPink в своих наушниках, — предлагает розоволосый.

Юнги уже готов продолжить ничего не делать, как этот студентик продолжает свой монолог. Год, еще, блять, не начался, а ему уже читают лекции! Что за проклятье? Лицо Юнги превращается в показатель максимальной усталости и незаинтересованности в диалоге, но этому парню, как его… Чимину, почему-то, это лицо Юнги ни о чем не говорит, и он продолжает свой бесполезный, говоря простым языком, пиздеж. К чему это? У Юнги все равно в одно ухо влетело — в другое вылетело.

— Накалякать ручкой расписание? — интересуется Юнги и невинно хлопает глазами, будто он не староста, не он составлял расписание, смотрит на Чимина взглядом «я — не я, и хата не моя», — Конечно, напишу, приторный мой, — тут же отзывается он и выуживает из рюкзака черный маркер, — Напомни, ты на каком курсе? На очном или заочном? У ваших курсов разные расписания.

— На очном, дизайн, — грустно выдыхает младший, — И я тебя очень прошу, если сейчас после твоего «приторный мой», ты напишешь что-нибудь по типу «ахахах, пошел нахуй, розовый пидорас» — не трать ни моё, ни своё время. Быстренько отдашь мне моё расписание, и мы с тобой разойдемся, как в море корабли, — последнее он буквально показывает, что называется «на пальцах», хлопая руками, после чего разводя их в стороны.

— Что ты, нежнейший мой, я всех студентиков так называю! Я же вас всех, новеньких, поименно знаю, сижу по ночам, досье ваши изучаю, группу крови, на случай, если перелить надо будет, родословную до тридцатого колена! Вы, новенькие, мне как родные, поэтому я всех так называю, что ты! — Юнги делает услужливый реверанс, но его театральная постановка хоть и играется на «ура!», ставки не настолько высоки, чтобы этот цирк заставил Юнги улыбнуться. Нет, ни одна мышца на его лице не дернулась в хоть одной, Сатана упаси, эмоции.

Он достает листочек и что-то черкает на нем некоторое время, а затем, сложив его дважды пополам, протягивает Чимину и дергает бровью.

— Приходи завтра к десяти тридцати в 103-ю аудиторию, там еще выдадут печатные расписания, но я там написал свой номер, мейл и адрес, можешь звонить, писать и приезжать ко мне в любое время дня и ночи! На рабочих, выходных и каникулах — я весь твой, я ведь староста! А теперь прошу простить меня, непутевого старосту, я не могу растрои́ться и параллельно дать в индивидуальном порядке наводки еще миллиону студентов, которые не соизволили припереть свои тупые, ленивые задницы пораньше и попасть на групповой обход, так что, я вынужден идти. До встречи, золотой.

Юнги, воткнув наушники в уши, быстрым шагом удаляется, оставив в руках Чимина бумажку не с телефоном, адресом, мейлом или расписанием пар, а с надписью «Это, блять, были Грин Дей».

— Подожди, — прикрикивает Чимин, оттягивая старшего за рукав джинсовки, понимая, что так просто он от этого старосты не отстанет.

— Мальчик мой, ты что бессмертный? Оставь меня в покое, — взвывает Юнги, которому прежде не доводилось за день беседовать с одним и тем же человеком дважды — все в этом гребаном универе, включая, кстати, преподавателей, знали, что не стоит маячить у Юнги перед глазами дважды за день, иначе он будет злым и гадким. Поставит три пары по математике или сделает окно четвертой парой и еще одну после. Кошмар будет творить, в общем.

— Последний вопрос, — будто отвечает он, на злой взгляд старшего, которым он чуть ли не испепелил его только что, обернувшись и вытащив наушник, — Ты не знаешь случайно, кто занимается расселением в общежитие? Не хотелось бы провести ночь на лавке без одеяла, я, знаешь ли, мерзну сильно, или пытаться пробраться к кому-то через окно и получить нагоняй.

— Тебе повезло, расселением занимаюсь я. Комната Хосока свободна, если ты в курсе, кто это. В любом случае, просто подойди к консьержу в общаге и попроси ключи от комнаты 231А. И, молю, — Юнги закатывает глаза, — Контактируй со мной по минимуму. Чем меньше я тебя вижу, тем больше ты мне нравишься, усек? Если будешь хорошим мальчиком, то закрою глаза на прогулы, а теперь съебись, ради Бафомета*.

— Как я съебусь? От тебя так вкусно пахнет. Не подскажешь, что это? Черника или голубика? — если сам Пак Чимин решил доебаться до кого-то, то он обязательно сделает все, чтобы его условный «противник» взбесился просто не на шутку. Его очень раззадоривало такое поведение людей, — У меня вот очень простой запах — ежевика, её ни с чем не перепутаешь. Раз уж ты так занят, что не можешь со мной говорить, ведь тебе надо проводить наводки для остальных студентов, может я просто хвостиком похожу. И от запаха покайфую, и послушаю заодно, и мне не лишним будет прогуляться, так затекли ноги в машине, когда ехал сюда, просто жуть, хоть волком вой, размять надо. Ты ведь не против?

— Я пахну черникой, — подтверждает Юнги, корпусом поворачиваясь к собеседнику, — И желанием побыть один. Я всего лишь хочу побыть один с утра, послушать тишину и почувствовать умиротворение вокруг себя, понимаешь? Постичь дзен, — Изо всех сил пытается объяснять брюнет, — Ты мне мешаешь. И я знаю, что ты нарочно, но как человека тебя предупреждаю, если не хочешь через пару часов стать чьим-то ужином — испарись. Ферштейн?

— Мы же оба знаем, что у тебя не получится побыть в одиночестве. Тебе в любом случае придется провести экскурсию тем, кто не пришел заранее. Какая тебе разница одним человеком больше, одним меньше, — очень медленно и с хитрой улыбкой произносит Чимин. Он ведь знает, что тем самым задерживает хёна еще больше, тем самым нервируя его еще сильнее, — Ну же, хён, мне правда нужна эта экскурсия, как же я тут освоюсь, если не ты, никто не станет мне помогать кроме тебя? — продолжал он, хотя на девяносто процентов был уверен, что помочь ему может Хосок. Чон показался ему очень веселым и разговорчивым, в отличие от этого старосты. Но вот даже если будущий сосед по комнате все же и мог ему отказать, то у старшего на это причин почти не было, так как это входит в его обязанности.

— Ты тут пять минут находишься, и уже решаешь, получится у меня отдохнуть или нет? Приз тебе за смелость, — невпечатленно отзывается Юнги.

Черт, да когда от него уже все отстанут? В особенности этот, розовенький. Он отвратителен! Юнги реально скрежетает по собственным же рукам, чтобы не разукрасить личико этому парню. Впрочем, он же не такой урод, верно? Да, он не опустится до насилия, во всяком случае, когда на кону стоит лишь всего лишь цель проучить какого-то прилипчивого мальчишку, который, еще к тому же, не бьет первым. Хотя нет, по его нервам он ударить успел.

— Если хочешь, я буду, как маленький мальчик на уроке, поднимать руку, когда хочу что-то спросить, чтобы не раздражать тебя своими разговорами. Юнги-хён, ну, пожалуйста, — особенно растягивая последнее слово, сжимая ручки и надувая и без того пухлые губки, просит омега.

— Если тебя не смутит бегать за мной ужаленным песиком, то на здоровье, — вдохнув произносит Мин, — Но если будешь раздражать меня… — Юнги хочет продолжить, но осекается, — Впрочем, неважно. Просто не раздражай меня больше, чем ты уже успел сделать.

Юнги затыкает одно из ушей наушником и быстрым шагом направляется в столовую.

— Хорошо, я постараюсь. Спасибо, хён, — Чимин лучезарно улыбается и идет следом за Юнги.

Следующий час он спокойно ходил за старшим и слушал своеобразную экскурсию, плетясь за Мином и делая максимально сосредоточенный вид. Позже, когда нашлись еще те, кто не пришел к тому моменту, Пак пошел за Юнги по второму кругу, оправдывая себя фразой: «Я, чтобы получше запомнить, пройдусь еще раз, хуже ведь не будет».

В начале всего этого мини путешествия, он размышлял как бы еще пораздражать старшего, но подумал, что ему и правда не будет лишним ознакомиться с территорией дважды, и ничем больше раздражать альфу он не планировал. Пока что не планировал. А Юнги терпел, терпел и терпел парня, ходящего за ним хвостиком, но тот молчал, а молчание — золото для Юнги, поэтому он не возмущался.

Под конец этой недоэкскурсии наступает время обеда, ну, то есть, время перекусить для Юнги, а поэтому он, разогнав и отогнав от себя большую часть студентиков, наконец вздыхает с облегчением, потому что побыть в тишине для него было просто жизненно необходимо. Останется ли тот мерзкий мальчик? Если останется, то Юнги клянется… Почему он вообще за ним таскается? Пораздражать его? Это бессмысленно, Юнги спокоен, как удав, и будет спокоен, когда будет убивать, если его сильно разозлить. Однако, пока что этому парнише этого сделать не удалось. Как его там… Юнги забыл, как его зовут. Впрочем, это неважно, этот парень, если он действительно бессмертен, будет сверкать своей задницей перед глазами Юнги еще много раз, а следовательно, и назовется еще раз сто, но, если по просьбе Юнги, Сатана угомонит шило в заднице этого студента, то Юнги больше никогда его не увидит, а значит и имя его запоминать не нужно. Благодать.

Юнги выходит на улицу в студенческий городок и присаживается на одну из скамеек, оглядывая территорию университета и закуривая.

— Не помню, чтобы ты говорил, что на территории можно курить, — Чимин подходит к нему сзади и плюхается на туже скамейку, — Тебе точно за это ничего не будет? Какой пример ты подаешь другим? Ты же староста. Вдруг увидев тебя, кто-то решит завтра сбежать с урока, чтобы покурить в туалете? Тебе же может за это прилететь, разве нет?

— Не говорил, чтобы кроме меня не курил и не занимал скамейки, разве это не очевидно? — фыркает Юнги и выдыхает дым, вскидывая брови и оглядывая парня, — Мне за это ничего не будет, а вот другим… Могу и наказать, — он отворачивается, — По настроению, — обуславливается он.

В голове у него полный сумбур: да чтоб этот парень под землю провалился! Чего ему так не имется? Ну, если Юнги курит и он староста, очевидно, ему за это никто не делает! Вот же глупый…

— Но если кто-то хочет сбежать с пары, то если эти люди хорошо себя ведут, — Юнги хмыкает, — Я обычно разрешаю. Но не таким как ты. Таких я сразу к директору веду. Не мое это занятие — мозги маленьким мальчикам лекциями ебать.

— То есть я себя не хорошо веду? — возмущается розоволосый, — Я всего лишь хотел получше узнать о месте, где я учусь, и задавал важные вопросы, без которых никак. Если ты считаешь, что это плохое поведение, на, держи, — Пак протягивает ему свою ручку, — Веди меня к директору и отчитывай, прямо при ней, какой я плохой, как ужасно я себя веду. Ну, или давай, наказывай за моё плохое поведение. Как это у вас делают? У таких злых как ты, наверное, методы по типу: «прокушу шею, ты задохнешься и умрешь в муках».

Казалось Чимин сейчас просто вскипит от злости. Он вообще не понимает, почему его поведение считают не хорошим. Тут нельзя задавать больше одного вопроса в день? Он два раза слушал эту экскурсию и таких запретов, увы, не слышал.

Юнги попивает что-то через трубочку термоса, пока выслушивает лекцию от парня. Он серьезно? Чего он добивается? Юнги реально начинает забавлять его раздражение. Кто тут вообще кого раздражать хотел? Этот парень Мина? Выглядит, в любом случае, наоборот, и это представляется в голове брюнета очень забавным.

— Студентик, — начинает со вздохом — плохая привычка, которой его научил Намджун в том году — Юнги, — Я понимаю, что ты пришел за адреналином сюда больше, чем за знаниями, но ты не к тому прикопался, ладно? Наказание приходит не сразу, вот и все. Ты раздражаешь меня тем, что мельтешишь у меня перед глазами и задаешь слишком много вопросов, которые мог задать старосте своего факультета. Я поставлен, чтобы решать более глобальные проблемы, нежели показывать маленьким деткам, где можно пописать, а где покурить, однако ко мне все равно прикапываются с такими вопросами. Тебе повезло, обед у меня уже есть, — Юнги покачивает термос в своей руке и отворачивается, — Тем более, что такие злюки как ты абсолютно невкусные. Но тебе лучше все равно не расслабляться и вести себя получше, и когда тебе говорят отстать от взрослых дядь, — Юнги сверкает глазами, щурясь на парня, — Тебе нужно отстать.

— Я бы с радостью спросил все интересующие меня вопросы у старосты своего факультета, — успокаивается Пак, и на его лицо снова возвращается улыбка, — Но ты ведь даже не сказал, кто является старостой моего факультета. Так что по сути, мне больше не к кому обратиться, и отстать я никак не могу. Тем более, не такой уж ты и взрослый дядя. Раз ты староста моего потока, то мы примерно одного возраста. И не такой уж я и злюка, чтобы быть не вкусным.

Юнги про себя смеется, потому что не может позволить себе показать эмоций, но когда приступ внутреннего смеха у него проходит, он решает все же ответить.

— Допустим, мы одного возраста, хорошо, — соглашается Юнги, кивая, — Но от этого ты не перестаешь быть злюкой. Тебе повезло: из-за того что ты пахнешь, как вечно недовольный, тебе не грозит стать чьим-то обедом. Во всяком случае, не чем-то изысканным, — Юнги потягивает напиток из своего термоса, — Может, пойдешь на какие-нибудь котлеты или в суп, но точно не на стейк. Горчить будешь.

Юнги цокает языком и, вновь вынув из рюкзака маркер и листочек, пишет на нем что-то, а затем протягивает его Чимину.

— Там номер, имейл и номер аудитории старосты твоего факультета, — объясняет Юнги, — Отныне еби мозги ему, ради Сатаны. Я душевно хочу признаться, что не могу помочь со всеми организационными вопросами, потому что это не моя, так сказать, — Юнги покашливает, — Квалификация. Организационными вопросами занимается твой староста, а не я. Я занимаюсь не этим.

— Да пошёл ты, — бесится Пак убирая протянутую бумажку в карман, — Я сам из кого хочешь стейк сделаю, — в конце концов не выдерживает младший, вставая со скамейки и агрессивно поправляя свою куртку.

— Пойду. Пойду обязательно, золотце, — кивает Юнги, затягиваясь.

Чимин уже обходит скамейку, но решает в последний момент нагнуться к уху брюнета со спины.

— И нормально я пахну, — практически прорычал он, — Мой запах тебя вообще никак ебать не должен, — вышло немного не так, как Чимин планировал. Он ведь просто собирался сказать спасибо… Да и похуй, что сказал то сказал. Сейчас он направлялся в сторону общежития, взять ключ от свободной комнаты и пойти разложить свои вещи, а то уже порядком подзаебался таскаться по всей территории с сумками и чемоданом.

Мин со спокойным лицом выслушивает какую-то фразочку, кинутую парнем на прощание, пожимая плечами. Да не говорил ничего Юнги про его запах оскорбительного, чего этот пацан так вспылил? Он просто сказал, что на вкус будет противным, вот и все. Чего он так завелся? У него наверняка какие-то проблемы с нервами, ему бы к врачу сходить. Юнги попивает кровь из термоса, причмокивая и мотая головой: какие же люди уязвимые, сил его нет.

А вот про стейк, это, конечно, мальчик загнул, он сам выглядит так, словно из него уже сто раз стейк сделали, при том такой себе, хуевого качества. Хотя пахнет он приятно, этого сложно не признать. Ну, точнее, пах бы, если бы не раздражался так сильно.

Юнги докуривает и, бросив окурок к ближайшую урну, направляется в свою комнату общежития.

— Можно пожалуйста ключ от комнаты 231А, староста сказал, что я могу заселиться туда, — обращается Пак к консьержу.

— Да, конечно, держи, милый, хорошего учебного года, — женщина оказалась на удивление очень милой.

Чимин пошел дальше по коридору, где нашел нужную комнату. Интересно, его сосед все еще на улице или уже здесь.

— Привет, сосед, — радостно кричит Хосок, сорвавшись с кровати, едва Пак открывает дверь, — Я так и знал, что тебя подселят ко мне, я успел даже немного прибраться перед твоим приходом, спасибо, что задержался, — усмехается он, — Тебе помочь разложить вещи?

— Спасибо, это очень мило с твоей стороны, — смущается розоволосый.

Следующие полчаса они разбирают вещи Чимина и болтают, узнавая друг друга получше, ведь теперь им жить в одной комнате по меньшей мере до ближайших каникул, ну или пока кто-то из них не накопит деньги и не захочет съехать.

Чимин проснулся от того, что Хосок успел навалиться на него сверху, повторяя «Чимин-а, вставай нам на пары идти».

— Хен, я хочу спать, — сонно протягивает Пак, — А у нас с тобой одни и те же пары?

— Наверное, если ты вчера не взбесил Юнги, и он не поставил тебе другие, как он любит делать тем, кто его раздражает, — размышляет Чон.

— Да пошел он нахуй, блять, я тут второй день, а он уже меня заебал, — розоволосый все еще лежит лицом в подушку, из-за чего Хосоку приходится постараться, чтобы услышать что-то внятно.

— А сколько времени? Юнги сказал, что пара в 10:30, — спросил Пак, все-таки подняв голову с подушки, протирая кулачком глаза, — Может ты очень рано встал, и у меня есть еще часик поспать?

— Ну, я не знаю, во сколько ты встаешь обычно, но время 9:30, — светловолосый поднимается и садится на кровати младшего, — Мне обычно этого времени вполне хватает, если тебе мало, могу будить тебя раньше, ну или заводи будильники, — усмехается он.

— Ой, спасибо большое, ты уже был в душе? Я могу пойти первым?

— Да, конечно, я помылся и пошел будить тебя, собирайся, и у нас будет время сходить на завтрак, и если тебе надо что-то узнать у старосты, то мы и к нему успеем зайти.

— Спасибо, хён, — улыбается младший, хватая все свои мыльно-рыльные принадлежности и убегая в ванную.

Почти через час они уже позавтракали, заскочили к старосте Чон Чонгуку, кем оказался тот незнакомец, утащивший вчера Тэхёна в сторону туалетов, и стояли возле 103 аудитории.

— У нас пара совместно с Юнги? — шепчет Чимин на ухо Хосоку.

— Ага, видимо. Не думаю, что он бы просто так стоял здесь за пару минут до лекции с тетрадями в руках, — пожимает плечами светловолосый.

— Ребята, проходите, рассаживайтесь, каждый садится на то место, где сидел в том году. Новеньких прошу встать возле учительского стола, — говорит преподаватель, выходя из аудитории.

Возле стола преподавателя остаются Чимин и еще двое новеньких. Пак оглядывает аудиторию и видит, что осталось как раз три свободных места. Женщина долго издает звуки думанья, рассаживая тех двух, которых розоволосый знать не знал, и хмурится, когда понимает, что нужно куда-то посадить Чимина, а свободное место осталось только рядом с Юнги, с которым преподаватели обычно старались не сажать никого.

— Пак Чимин, верно? — спрашивает женщина, смотря на него и после кивка продолжает, — Ты можешь присесть на место рядом с Юнги, вон там.

Юнги ненавидел вставать в такую рань на пары, — была б его воля, он бы вообще не просыпался, — но в первый день учебы, хотя бы ради приличия, нужно было прийти вовремя, чтобы пересчитать новеньких — не потерялся ли кто, а если потерялся, то любыми способами и путями найти его и вернуть в аудиторию. Почему Юнги вообще этим занимается, блять, напомните? Это не его ебаные обязанности — собирать по клочкам студентиков из разных уголков шараги! Это работа старост факультетов, а не его! Ну, конечно, Юнги же у нас плебей, пусть выполняет всю чернуху! Пошло все нахуй, он сожрет всех, если кто-то будет раздражать его в этот день! А еще он, наверное, даже, скорее, наверняка слишком добрый: он ждет минут двадцать от пары, чтобы опоздашки успели добежать, и им можно было не ставить пропуск.

Юнги заходит в аудиторию и присаживается где-то посередине — если он сядет на первые ряды, то будет сразу очевидно, что он ничего не делает, а если на последние — еще очевиднее.

— Ты можешь присесть рядом с Юнги, вон там, — слышит он голос преподавателя, как будто сквозь туман.

Юнги отрывает взгляд от книги, которую открыл пару минут назад, и провожает парня, раздражавшего его ещё вчера, взглядом а-ля «только попробуй прикопаться» и еле сдерживает себя, чтобы не оскалиться. У него сегодня поистине отвратное настроение, и его лучше не злить еще больше. Боги услышали молитвы Юнги — этот дурачок, который донимал его весь прошлый день, не издавал ни звука на паре. Благодать! Юнги счастлив, когда может слышать свои мысли! Он всю пару сидит, полностью погруженный в свои мысли и маленький темненький мирок, потому что это — самое уютное место на свете.

А Чимин всю пару упорно старался максимально не раздражать его. Единственное, чем Пак возможно понервировал старшего, у него укатился карандаш со стола и упал на пол с не самым приятным звуком, а потом младший как только не пытался наклониться за ним, ерзая, чтобы дотянуться до него, не вставая с места.

Остальные пары были еще более скучными, чем первая. Если в начале дня Чимин был воодушевлен своим нахождением в новом учебном заведении, то сейчас понял, что ничего такого прям необычного тут нет, по крайней мере, все пары такие же скучные, как и в прошлой шараге.

Во время обеденного перерыва они с Хосоком бегут в столовую, как электровеники, чтобы побыстрее поесть и по возможности сделать некоторую домашку на завтра, ведь вечером Чимин планировал пойти искать себе подработку, а Хосок… У него вроде тоже были какие-то планы.

Примерно в семь вечера Пак уже прогуливался по городу, рассматривая объявления и заходя в различные заведения, предлагая себя в качестве претендента на какое-нибудь свободное рабочее место, иногда он даже предлагал директору «уволить вон того парня, по его лицу явно видно, что он не доволен этой работой, а я в этом профи».

Чимин считал, что неплохо разбирается в напитках, поэтому заходил в клубы и вызывался на роль бармена.

В конце улицы оставался последний клуб, и омега уже мысленно пообещал себе, что если его не возьмут и туда, то он пойдет искать ближайший МакДоналдс.

— Здравствуйте, подскажите пожалуйста, где я могу найти директора этого… Заведения? — Чимин только в этот момент решил задуматься, куда же все-таки он пришел, а пришел он в стрип-бар.

Бармен указал в сторону какой-то двери, куда Пак и отправился.

— Здравствуйте, я хотел бы поинтересоваться, могу ли я устроиться к вам на работу? — тихим голосом проговорил он.

— Разве что танцором, у нас один уволился недавно как раз, и мы ищем ему замену. Вы хорошо танцуете? — поднимая взгляд на него, спрашивает директор.

— Я занимался танцами до шестнадцати лет, и выигрывал множество наград, думаю вполне неплохо, — пожал плечами Чимин, — Могу продемонстрировать.

Спустя еще час Пак лежал в своей комнате с бумажкой о приглашении на работу в руках, воодушевленно рассказывая соседу что он устроился на работу — да, в стрип-бар, и что тут такого? Так и уснули за разговорами.

Весь оставшийся день Мина, на удивление, тоже проходит спокойно и, в некоторой степени, это можно даже назвать очень счастливым днем, ведь Юнги провел его почти в полной тишине — до него доебалась пара—тройка студентиков, но это, в принципе, неважно, потому что это рутина — если бы к Юнги за день не подошло как минимум два или три тупеньких студента, которые в очередной раз не знают, где туалеты, хотя по всему университету буквально весят указатели, но это никого не волнует, он бы начал переживать, не самоубились ли все, а то ведь, согласитесь, странно? Не может не быть среди такой огромной толпы дурачков, это просто теоретически и практически невозможно.

По дороге домой ему приглянулись пару человечков, но Юнги лишь вздыхает, жалея о том, что если он сейчас пойдет и поужинает без Намджуна, то тому придется отстирывать всю его одежду, потому что каким бы опрятным Юнги не был, ест он максимально неаккуратно, а воду, электричество и время друга жалко. Черт, какой же он голодный, он готов на стену лезть…

— Намджун, — Юнги отпирает дверь квартиры младшего и оглядывается, — Я голодный.

— Это вместо «здраствуй»? — уточняет мужчина, выглядывая из-за угла, — Ты что-то зачастил. Питайся в универе.

— Идем есть, — как будто бы не слыша слов друга, самозабвенно продолжает Мин, — Я плачу.

— Не люблю я все это… Подпольное, — Намджун кривится, — Может, лучше не будем?

— Ты шутишь, — признается Юнги, — Идем, я клянусь всем своим наследством, ты не пожалеешь.

— Юнги, — более настойчиво продолжает Намджун, — Это незаконно. Ты не думал, откуда тот бар берет кровь? И… И… Людей? Ты думаешь, все, кто там работает, делают это по доброй воле? Не нравятся мне все эти… Бары.

— Ты, друг мой, душнишь не по-детски, — замечает Юнги и, подхватив друга за локоть, выпроваживает из его же квартиры, — Идем.

Chapter Text

Ночью Чимин просыпается, что называется, в холодном поту. Ему приснился не самый лучший сон. По крайней мере, точно не тот, который он хотел увидеть. Всех событий Пак конечно не помнит, всё осталось в памяти обрывками. Он помнит, как кто-то прижимал его к стене, развязно целуя, как они чуть не споткнулись о ковер, когда шли до кровати, как пытались быстрее избавиться от одежды. Одно он запомнил лучше всего. Запах.

— Ебаная черника, — шепчет младший, зарываясь пальцами в свои волосы и падая на кровать.

— Ты чего не спишь? — черт, кажется он разбудил Хосока, — Что случилось?

— Да сон один приснился, — выдыхает Пак.

— Боже, ложись спать, все будет хорошо, тебя же там не Мин Юнги выебал.

А в этом то и проблема, что похоже это был Юнги, и похоже, что выебал.

Чимин вновь засыпает через примерно пятнадцать минут, которые, по правде, кажутся ему вечностью. Но похоже, что этот ночной кошмар от него не отстанет. В следующий раз он опять практически подскакивает с кровати, чем пугает своего соседа, который только вышел и ванной и вытирал свои волосы. Но он сейчас об этом не думает. В его голове только:

» …— Боже, хен, ты такой пиздецки сексуальный, когда не занудствуешь… Блять, Юнги, ну и что ты встал как хуй надроченный, давай двигайся уже, или мы просто так по приколу полежим с твоим членом в моей заднице?

— Тебе нравится, детка?

— Боже, да!»

— Чимин-а, ты меня напугал, что случилось? Опять сон? — волнуется Хосок, — Я как раз собирался тебя будить.

— Это пиздец.

А Юнги ненавидел спать. Наверное, можно заметить, что девяносто процентов его мыслей о том, что он что-то ненавидит, но это просто его обычное состояние — ненавидеть девяносто процентов вещей и людей на земле на постоянной основе. Впрочем, возвращаясь ко сну, Юнги его ненавидел. Он ненавидел спать, потому что вампирам, блять, не нужен сон! Это не ебаная жизненная необходимость, как у смертных! Но если не спать, то чем заниматься? Да, конечно, наверное, некоторые думают, что это плюс — не хотеть спать! Но, скажите на милость, когда тебе уже восьмая сотня, ты уже оттусовал свое, выпил на спор весь существующий алкоголь и пересмотрел все фильмы и сериалы на свете — даже вот эти уебанские индийские — чем заниматься ночью? Нет, конечно, иногда ночью были причины не спать — например, Юнги удавалось вытащить Намджуна с собой за компанию на охоту, несмотря на то, что тот уже, наверное, лет двадцать, активно строил из себя вегетарианца. Потрясающе, людей, которые делают кучу дерьма, нам жалко, а кошек и собак — нет! Логика, заслуживающая уважения!

В эту ночь Намджун мстил Юнги за то, что тот затащил его в тот нелегальный, по его мнению бар, а поэтому заставил Юнги спать, подкрепляя это аргументом «у вас есть дела поважнее, сударь?». Протестов у Юнги не нашлось, так что Намджун замотал его в пуховое одеяло, натянув на него какую-то пижаму, и положил спать около окошка, приговаривая что-то про то, что свет луны полезный, питает вампиров силой, пока они спят и прочую конспирологическую еботню, в которую ни один вампир даже в пятьдесят лет не поверит! Юнги вообще, знаете ли, ненавидел спать напротив окна, потому что если луна была яркой, то ее свет не давал ему уснуть. В общем, спать у окна полный отстой. В другом его доме было огромное окно, но на нём висели такие же огромные шторы, чтобы ебучий свет не беспокоил Его Величество.

В интересах же Юнги было поскорее уснуть, а поэтому он зажмурил глаза и принялся активно отгонять все свои мысли, даже гнетущие. А он ведь так любил самобичевание перед сном! (в отличие от Намджуна, который, похоже, слишком долго был среди людей и напитался какой-то ахуенной невъебенной энергии любви к себе, на которой он живет последние лет двести, а поэтому, когда Юнги думал хоть о чем-то негативном — например, может, вскрыться сегодня? Или чеснока нанюхаться? — Намджун тут же возникал из ниоткуда и вещал Юнги речи про любовь к себе и жизни, что у Юнги еще все впереди и прочий бред… Дожили! Юнги читает лекции вампир, младше его на двести с хером лет!)

Юнги видит сон — блять, гребаные сны он тоже ненавидит! Это тупые человеческие отголоски, шутки мозга, которые Юнги кажутся абсолютно несмешными. В общем, нахуй сон, тот, кто его придумал — полный идиот. Он чувствует запах ежевики — очевидно, чего-то приторного, а сладкое, Сатана всемогущий, да Юнги просто на дух сладкое не переносил! Он чувствует запах этой гребаной ежевики и он похоже, к сожалению, принадлежит не ягоде или десерту с ней в составе, а омеге. Тому самому, который раздражал Юнги в первый учебный день! Тому розоволосому чудику, который гонял с ним на экскурсию дважды. Ну и идиотизм. Еще не хватало, чтобы этот студентик Юнги снился!

Затем он будто просыпается и осознает, что находится меж ног этого студентика, вбивая его бедра в мраморную столешницу. Этот парень — Чимин, вроде как, — что-то нетерпимо стонет и царапается, а еще он весь покрыт сливками и еще чем-то сладким, но больше всего Юнги интересует запах его шеи, по которой он ведет языком.

— Хочешь, чтобы я укусил тебя, мальчик мой? — интересуется Юнги неожиданно для себя. Блять, он не хотел этого говорить!

— Да, господин, да, пожалуйста, Боже, да-а, — Чимин давится стоном, впиваясь пальцами в бледные плечи Юнги и заставляя его дернуться от боли от упомянутого имени.

Мин дико возбужден, он буквально чувствует жар возбуждения, расползающийся по телу, а это все с учетом того, что он — вампир, а вампиры не чувствуют температур! Вообще! Сон прерывается ровно на моменте, когда Юнги обнажает клыки, чтобы впиться ими в чужую шею, и он вскакивает.

— Блять, блять, блять, ну, нахуй, — материться себе под нос брюнет — ему не мог присниться эротический сон с парнем, с которым он знаком два дня и который все эти два дня его раздражал! Это неправильно! Это меркзо! Это несправедливо, в конце концов! Нет, это… Чимин навел на него какую-то порчу. Да, точно.

***

— Так, что за сон-то? — поинтересовался Хосок, когда Чимин вышел из ванной с лицом «это пиздец». Видимо его совет, помойся-успокойся не помог, — Кошмар какой-то? Тебя убили?

— Хуже, — буркнул Чимин, накидывая на себя какой-то свитер и обуваясь, — Пойдем, за завтраком расскажу.

В столовой Хосок максимально пытался не расспрашивать розоволосого раньше времени, от чего выглядел так, будто у самого какие-то новости и вот-вот не сдержится и проорет их на все здание. Чимин же, в свою очередь, пытался протереть глаза и ущипнуть самого себя — может он умер уже просто.

— Ну, в общем слушай, — неловко начинает он, ставя свой поднос на стол и присаживаясь.

— Ура! Наконец-то, давай рассказывай. Я тебя слушаю. Вот прям ни слова не скажу, ну, если, конечно, ты не попросишь прокомментировать эту ситуацию, если тебе будет, ну, прям, ну, очень важно мое мнение. Я обязательно постараюсь тебе помочь, если это очень важно. Надеюсь, что это не так, потому что я бы не хотел, чтобы все было так уж плохо, и…— младший не выдерживает и закрывает ему рот рукой.

— Ты слушать собрался или рассказывать? — усмехается он, после чего убирает руку, — Ну в общем, помнишь, когда я проснулся ночью, ты сказал, что «все будет хорошо, тебя же там не Мин Юнги выебал»? — Чон в ответ очень быстро кивает головой несколько раз и смотрит на него, раскрыв глаза и опираясь подбородком на руки, сложенные в замочек, — В общем именно это, судя по всему, у меня во сне и произошло.

— То есть он что? — кричит старший, вскакивая, так, что на него поворачивается по меньшей мере половина учеников, находящихся в столовой, — Как это произошло? В смысле выебал? Это точно был Юнги? Ты уверен? — практически шепотом спрашивает он, присаживаясь.

— Да, точно он, я очень отчетливо запомнил его запах, я не мог спутать, хотя лучше бы я перепутал, — он снова подпирает голову одной рукой, а второй держит вилку, так и не решаясь притронуться к еде.

— И что… Ну… Как все было? Расскажешь? — неловко спрашивает сосед.

— Если честно, я не помню, — выдыхает Чимин, — Помню, как он целовал меня, прижимая к стене, как чуть не упали по пути к кровати, а потом как стонал его имя, прося глубже, быстрее и все такое… Ладно, забудем, у нас впереди насыщенный день, надо позавтракать и думать об уроках.

Они доедают свой завтрак и идут в нужную аудиторию.

— Думать об уроках. Как я могу блять думать об уроках, когда хочется думать о его сильных руках, которые сжимали во сне мой зад? Чимин, думай об уроках, — бубнит он себе под нос еле слышно во время одной из пар.

***

— Юнги! Юнги! Юнги! — Намджун трясет друга за плечо, обеспокоенно заглядывая ему в лицо, — Юнги, ты чего разлегся? У тебя пары начались полтора часа назад! И вообще, — он упирает руки в бока, — Ты ненавидишь спать. Почему лежишь? Кровать гроб напомнила?

— Закрой рот, — грубит Юнги, накрываясь одеялом так, что из-под белой ткани торчит лишь пара прядей смоляных черных волос.

— Кто это у нас такой злой проснулся? — вопрошает Намджун, — Сон плохой приснился?

— Отвратительный, — буркает из своего прикрытия Юнги, а затем, резко отдернув одеяло, вскакивает и хмурит брови, — Я блядский Принц Тьмы, наследник великой вампирской фамилии, а меня подкосил стояк! Ты хоть можешь себе представить это? — Юнги рухает обратно на постель, обреченно постанывая.

— Что-что? — ошарашенно перепрашивает младший.

— Мне приснился идиотский эротический сон с парнем, которого я знаю два дня, и все эти два дня он только и делал, что раздражал меня! Нарочно! — Юнги трет руками лицо, — Я, блять… Чувствую себя абсолютно никакущим. Хочу обратно в гроб.

— Пока я жив, никаких гробов ни в моем, ни в твоем доме не будет, — отрезает Намджун, — Мы же не в семнадцатом веке, в конце концов, Юнги, мы приличные вампиры, а приличные вампиры в гробах уже лет двести не спят.

— Я люблю олдскул, — аргументирует Юнги и о уже думает о том, где бы ему втайне от друга заказать себе гроб.

— Слушай, Юнги, — вздыхает Намджун, а Мин презрительно кривится от этого тупого и бессмысленного действия друга, — Ты ходишь в универ, но ни разу — сколько ты там уже тусуешь, а? — за последние лет сто не познакомился и не встречался ни с кем. Мне надо на работу, но, знаешь что? Как отдохнешь, сходи, проветрись куда-нибудь, найди себе кого-нибудь, хотя бы на одну ночь, пофлиртуй с кем-нибудь в конце концов! Или иначе твой старческий организм скоро будет мутить просто от обычной ходьбы!

Юнги открывает рот, чтобы возмутиться, но Намджун шикает.

— Никаких возражений, — он мотает головой, — Я скину тебе адрес крутого смешанного стрип-клуба. Может, и ужин себе там найдешь, кто знает?

— Ты знаешь, как меня уговорить, — соглашается нехотя Юнги.

— Только, умоляю тебя слезно, — уже стоя у двери, бросает младший, — Не одевайся, как ты обычно одеваешься. Одень что-то поприличнее и по наряднее.

— А как я обычно одеваюсь? — Мин щуриться.

— Как будто ты сбежал из Средневековья, — объясняет Намджун, но старший не успевает возмутиться — его друг хлопает дверью.

Целый день Юнги валяется в постели, а ближе к полуночи все-таки направляется в стрип-клуб, адрес которого скинул ему Намджун. И, да, по совету его, он оделся в черную водолазку, вместо своих любимых рубашек в викторианском стиле с рюшами, и брюки в тонюсенькую полосочку. Пришлось попотеть, чтобы попасть внутрь бара, но после получаса объяснений охране, что он правда родился в 1300-м, и он не подросток, Юнги оказывается внутри. Приглушенные музыка и свет — и на том спасибо. Юнги тут же направляется в бар.

***

На всех парах Чимин сидит никакой. Он не может сосредоточиться на том, о чем так увлеченно рассказывают преподаватели, на одной из них к нему даже подсел Хосок, чтобы тот иногда тряс его за руку и «выводил из транса», но эффект длился не долго.

— Блять, почему он у меня из головы, даже покурить не выходит? — думает парень почти на каждом уроке, когда вновь натыкается на мысли о Мине в своей голове.

После пар, Пак быстро сделал уроки и, попрощавшись с Хосоком, уходит в стрип-бар, куда его вчера наняли на испытательный срок танцором.

На месте он познакомился с остальными танцорами, которые оказались милыми. Но вот кого Чимин точно не ожидал там увидеть, так это Тэхена. Тот синеволосый парень, который полчаса рассказывал ему историю универа.

— Так, ты, выходит, тоже тут работаешь? — интересуется старший.

— Ага, уже год как. Я думаю, тебе тут понравится. Я тут своего истинного встретил, — улыбается омега.

— Вау, даже так?

— Ага, ты его видел кстати уже, наверное, — Ким о чем-то задумывается и продолжает, — Если я все правильно помню, то он староста твоего факультета.

— Чон Чонгук? — уточняет Пак.

— Да, именно. Не хочешь пойти размяться, у нас тут такой классный зал, — это был не вопрос, на самом деле, Тэхен уже тащил его за руку в какую-то комнату, — Маленький, но по-моему очень даже секси.

Зал и правда не поражал своими размерами: обычная маленькая комнатка, но очень красивая. По стенам, прямо под потолком, была наклеена светодиодная лента, которая горела разными цветами. Обычные же лампы на потолке были очень тусклыми.

— А почему тут так темно? — удивляется Чимин.

— Ну, смотри. Клуб же работает ночью, и в основном в помещении темно. Представь, как хуево было бы твоим глазам, если бы ты с темной улицы зашел в относительно темное пространство, а потом сюда, где светил бы яркий свет, — поясняет он, — Я думаю, твои глаза тебе спасибо не сказали бы.

— Вполне логично, — пожимает плечами Пак, — Много времени у нас до выхода?

— Ну у тебя думаю часик есть, — Ким смотрит на часы, считая время, — Новеньких обычно в самое начало ставят. Но ты не переживай, можешь разминаться, я позову тебя минут за пять до твоего выхода, — Он лучезарно улыбается и оставляет старшего в комнате.

Спустя час Чимина вызывают на сцену. По нему видно, что он действительно получает удовольствие от этого танца, ведь все, кто стояли рядом с ним, смотрели на него чуть ли не открыв рты. Но вдруг, сам Пак решает открыть глаза и осмотреться. Зря он это сделал. Не нужно было ему оглядывать весь зал, чтобы увидеть его.

После танца розоволосый уточняет, не должен ли он сегодня еще танцевать, и услышав хорошую новость о том, что он свободен, Чимин не медля пошел в зал, схватил за руку одного из парней и прижал его к стенке, расставив руки около его головы.

— Ты что, блять, на меня порчу наслал? — возмущается омега, — Почему я из-за тебя должен не спать всю ночь и кончать во сне? Ты думаешь, мне по кайфу стирать постельное белье на следующий же день после заселения?

Все это время, пока его не выдернули, Юнги прекрасно проводил время в баре, успел распробовать два или три коктейля и, хотя алкоголю он не очень подвластен, накидаться хотя бы чуть-чуть. Хотелось просто развеяться, как это люди называют, в конце концов, выкинуть из головы того студентика, с которым имел несчастье трахаться во сне ночью раз, кажется, восемь.

Сидя в рест-зоне на диване и злобно помешивая коктейль с ежевикой, Юнги раза два предлагали приват и просто потанцевать, но Юнги поднимал голову и смотрел на предлагающих самым своим гнусным взглядом, и те сразу уходили, хотя Намджун наказывал ему так не делать. Да похуй, думал Юнги, который, вообще-то старше него, и тот не должен ему указывать!

Он направляется к бару, чтобы добить свою сегодняшнюю попойку каким-нибудь коньяком или виски, водкой на крайняк, но, пересекая бар, его вырывают, казалось, из этой реальности, и затаскивают к какой-то стене. Перед лицом Юнги возникает тот самый противный студентик! Сатана, он и тут его нашел!

— Нет, это ты на меня порчу наслал, — протестует Юнги, все еще помешивая коктейль, — Ты не мог бы больше не появляться в моих снах на моей кухне, обнаженным и облитым сливками? Спасибо. Погоди, — он щурится и обводит взглядом собеседника, — Ты тут работаешь?

— Нет, конечно. Разве ты не видел на входе объявление «Только сегодня! Если вы пиздецки красивы и вкусно пахнете, то вы можете потанцевать на нашем шесте, бесплатно пользоваться баром, и мы заплатим вам неплохие деньги»? — огрызается Чимин, — Хотя, я думаю, тебе пришлось бы доплатить администрации, — он хитро улыбается, опуская взгляд на напиток старшего и принюхиваясь, — Коктейльчик с ежевикой? Интересный выбор.

— Спасибо, — отвечает Юнги, причмокивая губами и поднимая голубые глаза на Чимина, — Он хотя бы не пахнет злюками. Впрочем, и ты не пахнешь, — он жмет плечами и показно делает несколько глотков.

Он опускает руку со стаканом, промакивает внешней стороной ладони губы и откидывает голову назад, опираясь затылком на стену.

— Знаешь что, студентик? — обращается к омеге Юнги, позволив себе слегка покосить уголок губ в еле-еле заметной ухмылке, — Наш университет очень приличный и, вообще-то, ВУЗ, а как ты знаешь, в высших учебных заведениях не очень одобряют работу в таких местах, как стрип-бар, — Юнги присвистывает, — Ты ведь не очень держишься за место в универе, так? Потому что, ты же понимаешь, я, как староста потока, должен сотрудничать с администрацией и докладывать о студентах, бросающих тень на репутацию университета.

— Ты же говорил, что тебе нет дела до меня? Ты этого не сделаешь, — усмехается Чимин, но в его голосе можно уловить нотки сомнения и, возможно, даже страха.

Он, блять, очень держался за свое место в университете, и никак не хотел вылетать оттуда. Он же не виноват, что его взяли работать только сюда, а пахать в какой-нибудь кафешке официантиком за копейки, не особо хочется.

Но почему же Чонгук не доложил на Тэхена? А, ой, блять, точно. Они же истинные и защищают друг друга. А почему тогда Юнги сам не может доложить на Кима? Пак уже собирался задать этот вопрос, но, возможно, Мин просто не видел выступления синеволосого, а палить друга — не лучшая идея.

— Мне и нет, — подтверждает Мин, — Поэтому если я доложу на тебя, и тебя вышвырнут, но мне это будет в плюсик, как старосте, но ты… — он задумчиво мычит, — Хотя, нет, мне правда на тебя плевать.

Юнги задирает голову, разглядывая тускло светящие лампочки на потолке, и что-то беззвучно напевая,

— Но если тебе не хочется вылететь из универа по такой глупой причине, — начинает завлекающе он, — То можем заключить с тобой небольшую сделку, — Юнги сверкает глазами и смотрит на омегу, — У меня тут как раз есть одно дельце, которое нужно провернуть, а ты прекрасно можешь мне в этом помочь, — он протягивает Чимину руку и вскидывает брови, — По рукам?

— Может ты мне сначала озвучишь, что это за дельце такое? А то мало ли, может мне лучше будет в другой ВУЗ перевестись, — сомневается младший, отдаляясь от Юнги и убирая руки со стены, — Может тебе на новый айфон не хватает, и ты решил продать меня на органы, кто тебя знает.

— Что ж, как хочешь, — жмет плечами Юнги и, оттолкнувшись от стены, отходит в сторону бара, в который изначально и направлялся, — Было неприятно с тобой познакомиться. И удачи тебе в новом ВУЗе.

Юнги заказывает стопку «Кровавой Мери», а пока ждет свой заказ, успевает дважды проверить ее состав и где-то раз семь возмутиться, что в составе нет крови. Что за бред? Полная несуразица.

Он, конечно, хотел поиздеваться над Чимином подольше, но если бы ему действительно было так нужно это место в университете, то он бы пошел на что угодно лишь бы… Неужели Юнги выглядит как человек, которому очень нужен новый айфон или типа того? Да, Намджун только год назад отобрал у него кнопочный, какие тут айфоны? Окей, даже если так, даже если ему бы очень понадобился телефон, у него достаточно денег, чтобы купить телефон и без продажи кого-то на органы — он, вообще-то, думал, что люди уже лет пятьсот не меняют товары на еду.

А Чимин вот в полном замешательстве. С одной стороны, он не особо горит желанием помогать Мину в его деле. Это же его дело, какое, блять, отношение к этому имеет он сам? Но с другой стороны, ему самому и его родителям пришлось постараться запихнуть Пака в этот очень даже престижный ВУЗ. Блять, почему всё так сложно? Неужели он не мог просто наебнуться с шеста на сцене, чтобы этого не произошло?

Он очень долго сидит на креслах и раздумывает о своей дальнейшей судьбе. Вылететь из универа, расстроив родителей и не получив высшего, или согласиться на хуй пойми какое дело, которое не понятно к чему приведет. Чимин даже на секунду усмехается, от осознания того, что эта ситуация похожа на сцену из папиного любимого фильма, где Морфеус протягивает Нео две разных таблетки.

— По рукам, — подсаживается он к Юнги, протягивая руку для рукопожатия, — Или засосемся по-французски?

— Только через мой труп, — усмехается Юнги и протягивает руку Чимину, аккуратно сжимая ее и потрясывая, — Рад, что ты сделал правильный выбор, Чимин.

Бармен подтягивается к Юнги, чтобы сказать, сколько тот должен, но Мин осекает его взмахом руки.

— Повторите, — оглашает он, — Дважды.

Через минуту перед ним и младшим оказывается две стопки Кровавой Мэри, одну из которых Мин пододвигает Чимину, в то время как приподнимает свою стопку.

— Я угощаю, — объясняет Юнги. Чимин правда сначала напрягся, когда он протянул ему алкоголь — денег омега с собой не брал, — а потом, услышав, хорошую для себя новость (ешь, пей, я плачу), расслабился, — Мы же теперь с тобой, условно, напарники, так что, за нас, — он залпом осушает стопку и, потерев ладони, начинает, — У меня, видишь ли, есть родственники, как их… Родители, и они уже лет сто пытаются выдать меня замуж: по мне, может быть, не видно, но я не горю желанием делать предложение какой-то незнакомой омеге, которую мне уже подобрали «родители», а потом тухнуть с нашими спиногрызами. Сколько бы я не боролся, меня не хотят слушать, но, знаешь, мне сказали, что послушают меня и учтут мое мнение, если я найду лучшего кандидата. У меня был план — привести подставного женишка, показать его «родителям», а потом разойтись как в море корабли, но у меня не было ключевого элемента этого гениального плана — подставного женишка. Но раз ты мне теперь должен, то ты и будешь этим подставным женишком, — Юнги вскидывает руки в знак непричастности, — Не волнуйся, ничего такого, просто один ужин с моими «родителями» и все, ты свободен. Вот и вся сделка! Ну, может еще пара-тройка грязных делишек, но это так, стороннее.

Видимо, Чимин ненадолго расслабился. Ему пришлось очень постараться, чтобы не выплюнуть Кровавую Мери на Юнги или не подавиться ей, услышав его план. Представиться женихом этого… Юнги? Он же… Юнги. Перспектива так себе. Ему придется сидеть за одним столом с его родителями, а значит выходки не сработают, ведь если Мина и его семью не устроит поведение младшего, то с вероятностью сто процентов его вышвырнут из ВУЗа.

Придется и правда вести себя адекватно и вежливо, вот же блять.

— То есть ты считаешь, что я подхожу на роль идеального «женишка», — усмехается Чимин, — Не буду скрывать, я польщен. Только погоди, какая еще пара-тройка грязных делишек? Я предупреждаю заранее, я хату драить до блеска не буду.

— Не считаю, не зазнавайся, — отмахивается Юнги, — Просто ты единственный кандидат. Я бы, конечно, могу строить вид женатой парочки со своим лучшим другом, но мои родственники знают, что он гетеро, так что… Дохлый номер.

Юнги соскакивает с барного стула и оплачивает напитки.

— Но мои родственники, знаешь ли, не совсем дурачки, — замечает серьезно Юнги, — Так что нам придется делать вид парочки недельку-другую, потому что за мной иногда следят. Тебе лучше за эту неделю вести себя максимально сдержанно. Я устрою ужин в пятницу, в три, так что можешь не приходить на пары, тебе стоит выспаться, вам же нужно восемь-девять часов, чтобы быть сосредоточенными и внимательными, а внимательным, — Юнги делает драматичную паузу, — Тебе нужно будет быть в моем доме. Я домой, я хочу отдохнуть, — Юнги вскидывает брови, — Вопросы?

— Да, есть парочка. Первый: какой может быть ужин в три? Второй: что значит «вам же нужно восемь-девять часов, чтобы выспаться». Каким, нахуй, нам? Третий, это тот, на который ты не соизволил ответить, что за пара-тройка грязных делишек? Четвертый: что именно мне надо делать, чтобы твои родственники не поняли, что я подставной женишок? — на одном дыхании выдает Пак и, вдознув воздух, продолжает более спокойным тоном, — И пятый. Че правда так и не пососемся ни разу? — Чимин строит щенячьи глазки и надувает нижнюю губу.

— Мои мозги не могут так быстро, пощади, Чимин-щи, — простанывает Юнги, массируя пальцами виски и кривясь, — По порядку. Во-первых, что не так с ужином в три ночи? Всегда устраиваю ужин в это время, во-вторых… Что там было? — Юнги кряхтят, — Ну, кому «нам»? Нам, вам… Людям, кому еще? Не мне же, — презрительно фыркает он и продолжает, сунув руки в карманы, — В третьих, ну, пара-тройка будет. Например, сходить со мной в бар нужно будет на днях, сделать кое-что — в общем, секундные делишки. Забей. В четвертых, что тебе делать? Им не нужно много чего, им, в общем-то, плевать, им просто нужно знать, что ты вменяемый — вот и все. Если нет красивого костюма, можем подобрать тебе на днях. В пятых…

Юнги опирается рукой на столешницу и склоняется над все еще сидящим Чимином. Он сокращает расстояние между их лицами до десяти сантиметров и берет пальцами омегу за подбородок, разглядывая его.

— Может и, как ты это назвал, пососемся, — начинает Юнги, — Не могу же я терять такое очаровательное личико, когда ты у меня в долгу, — он заправляет прядку розовых волос за ухо Чимина нежно и вздыхает, — Но сегодня ты не заслужил. Так что, может быть, когда-нибудь потом, лет через сто. Хорошего вечера, Чимин-щи.

Юнги оставляет бармену чаевые и направляется к выходу.

— Блять, надо было лезть целоваться, когда возле стенки стояли, охуенный момент был, — шепотом себе под нос бурчит Пак, — Юнги-хён, подожди, — уже чуть громче говорит он, вскакивая сместа и подбегая к еще не успевшему уйти Мину, — Может хоть номер свой дашь, чтоб мы могли пересекаться, чтоб нас видели эти твои надзиратели? Не будешь же ты по всем корпусам бегать, чтоб меня унюхать и сделать вид для своих надсмотрщиков, что мы типа вместе.

Юнги оборачивается на чужие слова и вскидывает брови, разворачиваясь и направляясь обратно к Паку крупными шагами.

— Номер? Конечно, дам, — Юнги подходит вплотную к омеге и вжимает в стену, прижимая его руки по бокам от головы и впиваясь в его губы.

Он медленно целует его и просто надеется, что Чимин не чувствует, как у него дрожат ноги, потому что это будет ебаным позором. Юнги потрясывает — вот насколько ему нравится эта близость, пахнущая сладкой ежевикой. А Чимин, оказавшись прижатым к стене, сначала, признаться честно, опешил, но быстро сообразил, что к чему и начал отвечать на поцелуй. Боже, как у него в этот момент сносило башню от Юнги, от его запаха, хотя каких-то двадцать минут назад он буквально хотел закопать его заживо под этим же самым клубом.

Подождите. Это же не с его губ сейчас сорвался тихий стон? Это точно не мог быть он. Может это доносятся звуки из вип комнаты?

Он вынимает из заднего кармана визитку и подносит к губам Чимина, ожидая (читать как «надеясь») какого-то бреда вроде того, что тот возьмет визитку зубами, потому что это очень в его стиле. Не придумав ничего более оригинального, Чимин именно это и делает, ожидая, что же будет дальше.

— В следующий раз не упускай момент, — объясняет Юнги, опаляет губы напротив воздухом, — Тебе стоило держать мои руки, чтобы я не ушел и просто быть наглее, — он ведет бровью, — Будь продуманнее, студентик.

Сказав какую-то наставительную речь, Мин ушел из заведения оставив младшего стоять около стенки с визиткой во рту и все еще прижатыми руками к стене. Он еще не настолько опомнился, чтобы понять, что их уже никто не держит.

Он идет в комнату для персонала, чтобы забрать свои вещи и пойти обратно в общагу. Там он встречает Тэхена, который смотрит на него огромными глазами.

— Это ты там сейчас сосался со старостой? — спустя десять секунд молчания выдает синеволосый.

— Блять.

— Что, прям настолько охуенно целуется? — спрашивает Ким и, увидев недоумевающий взгляд, кивает старшему на его штаны.

— Блять!

Chapter Text

Вернувшись домой, Юнги тут же валится на диван устало. Ну, домой, в смысле к Намджуну, естественно.

— Что, правда в тот стрип-бар сходил? — удивляется сидящий на том диване Намджун, от шока сворачивающий газету.

— Закрой рот, — глухо отзывается Юнги в обивку.

— Неужели ты умудрился уснуть в баре, и тебе опять приснился тот милый влажный сон? — интересуется Ким.

— Нет, но в баре был его главный герой, — Юнги вскакивает и раздраженно пялится на друга, щуря голубые глаза, — Это ты ведь специально? Ты ведь знал, что он там работает, да? Ты специально, — без ответа друга подытоживает Юнги и вновь втыкается лицом в кожаную обивку дивана, — Чтобы тебя…

— И я тебя люблю, Юнги, — вздыхает младший, — Потрахался?

— Закрой рот, — более раздраженно повторяет Юнги.

— Поцелуй? — не унимается Намджун.

— Самый ужасный в моей жизни, — сообщает Мин, — Да чтоб у меня.! У меня.! — он не находит, каким наиболее высоким статусом себя назвать, — У меня дрожали ноги при поцелуе с каким-то смертным! Возмутительно!

— Кто-то нашел истинного, — присвистывает Намджун.

— Закрой рот! — взвывает Юнги на всю квартиру перед тем, как Намджун начнет читать ему лекцию про то, что истинность вполне реальна, а он сам — не уснет мирным сном.

***

Зайдя в комнату, Чимин тут же падает на кровать и засыпает, — он слишком вымотан. И, чтоб его, ему снова снится сон.

Он находится в стрип-баре, в котором работает, но там как-то подозрительно тихо. Розоволосый оборачивается вокруг своей оси и натыкается взглядом на Юнги, единственного находящегося в помещении.

— Не хочешь поиграть? — улыбается краем губ тот, — Правила очень простые, я показываю тебе видео с танцем. Повторишь — я выполняю любое твое желание, если нет, то ты мое. Согласен?

— Давай попробуем… Хён, да ты с ума сошел, на такое нужен месяц тренировок! — возмущается младший, просмотрев все видео, предложенное Мином.

— То есть ты готов признать свое поражение? — улыбается Мин, и после грустного кивка в ответ продолжает, — Первое правило, ты не касаешься меня всю оставшуюся ночь, усек? — очередной кивок, — Пойдем, я приготовлю тебе коктейль.

Пока старший что-то делает за баром, Чимин пересматривает видео на его телефоне, танец и правда красивый, и он хотел бы его выучить, а может все же передумает прямо сейчас и поймет, что это вполне реально.

— Готово, можешь пробовать, — альфа протягивает ему стакан какой-то голубой жидкости, — Не бойся, я тебя не отравлю. Мне тебя еще «родителям» показывать.

— Оно пахнет, как ты, — зачем-то говорит Пак, получая в ответ спокойное «я знаю». Он делает глоток, после чего, распробовав, осушает сосуд до дна.

— Ты готов услышать следующее правило? — ухмыляется брюнет, — Всю оставшуюся ночь ты не прикасаешься и к себе, — так ну это уже вообще пиздец, а если он в туалет захочет? Заставит старшего мыть полы и стирать его вещи, — Кстати еще и третье правило, и последнее. Ты снимаешь с себя всю одежду, — спокойно и максимально уверенно говорит старший.

— Блять, что? — возмущается Пак, — Ты с ума сошел!

— Не забывай, ты проиграл, — напоминает Юнги с наглой ухмылкой.

Прошло около двадцати минут, Чимин лежит на диванчике для гостей и чуть ли не плачет.

— Хён, что было в том коктейле? — еле выдавливает он, извиваясь на диване.

— Ничего особенного, — пожимает плечами Юнги, — Три таблетки виагры.

— Ты ебанулся что ли? — орет на него матом омега, — Диван будешь стирать ты, ты меня понял?

— Да, конечно, сладкий, — соглашается альфа, — Как ощущения?

— Отвратительно! Чтоб ты сдох! — ругается на него розоволосый.

— Я уже. Если ты хочешь к себе притронуться, ты можешь просто попросить меня об этом, — улыбается он уголками губ. Юнги сидит с прищепкой для плавания на носу, иначе он бы не сдержался, и эта шутка не дошла бы до такого момента.

— Блять, можно я уже хотя бы подрочу? — возмущается Чимин.

— Мне не нравится формулировка твоих мыслей, попробуй еще раз, — он явно издевается над младшим, который как только не крутится на диване, не зная куда себя деть.

— Хё-ён, — тянет Пак, — Пожалуйста, позволь мне прикоснуться к себе, умоляю.

— Я разрешаю.

— Чимин-а, — слышит розоволосый голос Хосока сквозь сон, — Почему на всю комнату воняет ежевикой?

А Юнги вот, в отличие от Чимина, не спит всю ночь, думая о том, нахуя это он такой заумный план придумал? Вздох — Юнги грызет карандаш, точа зубы, — вот бы уже просто расплатиться с кланом и не быть у них на побегушках, как ебаный сынок. Ему восьмой век, почему он слушается каких-то двухсотлетних дебилов? Да они даже младше Намджуна, которого он в семидесяти процентах случаев не слушает, а тут им распоряжаются какие-то, откровенно говоря, малолетки! И еще делают вид, что они лучше Юнги знают, что ему нужно… Да не хотелось ему ни жениться, ни замуж! Он вообще считал, что любовь обман и наебка, и никому не советовал это пробовать.

В четыре утра или около того, отужинав, его встречает Намджун, вставший ото сна попить водички. Еще где-то час Юнги выражает другу свое недовольство по поводу того, что у того режим превратился в человеческий, а затем Намджун, устав слушать его старческие речи, и его отправляет спать.

Юнги ворочается и ненавидит сон больше обычного, когда перед ним вновь появляется Чимин с этим своим приторным запахом ежевики. Юнги не понимает точно, что происходит, он только ощущает кожу Чимина под своими пальцами, видит его горящие красным щеки и буквально ощущает, слышит пульс Чимина. Он голодно сглатывает и валит его на что-то мягкое — какую-то бархатную софу, похожую на ту, что стоит у него в комнате в доме клана, — исследует дрожащими руками тело омеги, ведя носом по его шее, а затем спускается ниже. Он выцеловывает его нежные карамельные бедра, разглаживает шелковую упругую кожу руками и впивается зубами в мякоть чужого бедра, заставляя омегу выгнуться под ним.

Юнги вырывает из сна гребаный Намджун, сонно трясущий его за плечо.

— Ты стонал во сне, все нормально? — уточняет он.

— Блять, все против меня в этом мире! Все против меня! — взвывает отчаянно Юнги, потому что он уже какой сон подряд не может прийти к тому, чего хочет. Он просто хочет простого вампирского попробовать кровь одного из семи миллиардов людей! Просто… Одного! И все! Он что, так много просит? Да быть не может!

Юнги засыпает, но не знает, как теперь вообще контактировать с Чимином, когда единственное, о чем он может думать, действительно ли у него кровь вкуса, как и запах, ежевичного.

Завтракает он просто прекрасно в компании Намджуна в ущерб первой пары, естественно. Точнее, сам завтрак был отвратительным — Намджун пытался скормить ему печень, которую тот просто ненавидит! Кто вообще в здравом уме ее ест? И вообще, готовить мясо придумали уязвимые смертные, чей организм не в состоянии переварить сырое мясо, а это… Это какой-то откровенный изврат! Но завтрак был хорошим не из-за еды, а из-за разговора, который ему посчастливилось заиметь за этим самым завтраком. Намджун рассказал ему пару историй из университета, в котором преподавал — хоть Юнги и был старше, истории Намджуна он всегда рад был послушать, когда они не занудные, — пересказывал какую-то статью про вегетарианство, говорил про то, что вообще хочет пробовать добавлять в свой рацион овощи. Юнги спорил с ним, потому что вампирам овощи на постоянной основе не нужны, а Намджун доказывал обратное, аргументируя свою точку зрения исследованиями вампиров какими-то австралийскими учеными, которые доказали, что кровь в рационе можно заменить набором белков. В общем, они слишком увлеклись дискуссией, и Юнги опоздал на пары.

***

— Ну, давай, рассказывай, что на этот раз произошло, что тебе пришлось белье с утра перестировать? — Чимин с Хосоком садятся на свои излюбленные места в самом дальнем углу столовой — они тоже опаздывали, но им было немного наплевать.

— Мы с Юнги… Поцеловались. Типа, — как будто все еще в шоке произносит младший, ковыряясь вилкой в тарелке.

— По-моему, в прошлый раз сон был помощнее, — пожимает плечами Чон.

— Хосок, это было не во сне, — уточняет омега все еще смущенно, — Вчера в клубе я увидел его, мы поговорили, и оно как-то само вышло. Во сне мы снова были там. Я проспорил ему желание, и мне пришлось выпить его коктейль, он запретил мне касаться себя и его и сказал раздеться. А в коктейле было три таблетки виагры… — выдыхает Чимин, после чего отодвигает тарелку с едой, а Хосок кажется поперхнулся, — Я не голоден.

— Что я могу тебе сказать, — Начинает он, отдышавшись, — Это пиздец. Чистой воды пиздец. Давай ты больше не будешь рассказывать мне о своих снах за завтраком, — просит блондин, — Хотя бы утром или в перерывах между парами.

Заруливая к моменту окна, Юнги идет в столовую, чтобы изъявить желание директора поговорить с ним. Директор всегда знал, где находится Юнги, будто повесил на каждую его вещичку GPS-маячок, и всегда внезапно вылавливал его в коридоре университета слишком внезапно даже для Юнги.

Мин стреляет глазами, обводя взглядом столовую и, найдя нужных ему кандидатов, направляется к ним.

— Доброго утра, господа, — обращается он к Хосоку и Чимину, — Еда сегодня на удивление отвратительная, искренне восхищен вашим желанием это есть, однако, я не жаловаться пришел. Чимин, — Мин смотрит на омегу и щурится, — Тебя хочет видеть директор. Поговорить.

Но зачем? Почему это пришел сказать именно Юнги? Чимин сидит на своем месте, смотря в никуда, и уже представляет как на него кричит директор, за то что он «позорит университет», как слезно прощается с Хосоком, ведь они уже сдружились. Придумывает оправдание для родителей, почему это вдруг спустя два с половиной учебных дня его уже отчислили и за какие такие заслуги.

— Эй, Чимин-щи, ты в порядке? — обеспокоенно спрашивает Чон, щелкая пальцами у него перед лицом, дабы привлечь его внимание.

— А? — Пак резко мотает головой, концентрируясь на реальности, — Стой, но почему меня вызывают к директору? — возмущенно восклицает он поворачиваясь на Мина, — Мы же договаривались!

— Видимо, ты плохо договариваешься, — смеется блондин, закрывая своё лицо руками, за что получает не хилую оплеуху от младшего, — Ладно прости, прав, плохая шутка.

— Так почему меня зовут к директору? — повторяет Пак еще раз.

Юнги смотрит на весь этот цирк и не может не вздохнуть — для него это было способ разрядиться, успокоиться, хотя и набранный кислород ему ничего не давал. Он наблюдает за тем, как Хосок подшучивает над другом, не замечая взгляда раздраженного Мина на себе и того, как он закатывает глаза.

Юнги выслушивает вскрик Чимина про то, что они договаривались, и он, оперевшись локтями на стол, массирует свои виски.

— Чимин, — начинает он уже устало, хотя день только-только начался, — Ты где-нибудь видишь у меня пятьдесят гадальных карт? Или шар будущего? Может, я где-то за спиной прячу ебучий шатер? — уточняет он, намекая на то, что всех этих атрибутов у него нет и никогда не было, — Разве я похож на блядскую гадалку, студентик? Нет! Потому что я не гадалка!

Он отлипает от стола и разводит руками в воздухе, вскидывая брови.

— Тогда откуда мне, бля, знать, чего от тебя хочет директор? Я же не ясновидящий! — раздражается Мин, — Пойдешь и узнаешь. Я, знаешь ли, просто не привык совать свой нос в чужие дела, — он фыркает, — Давай резче, директор не любит долго ждать.

— Видимо выбора у меня нет, — грустно выдыхает младший, — Ты ведь проводишь меня? — он строит точно такую же милую мордашку, как тогда в клубе, когда задавал тот самый пятый вопрос о поцелуе.

По правде говоря, он бы, конечно, мог спокойно дойти до кабинета директора сам, но… Ему все еще немножечко нравится раздражать старшего и находиться в его обществе, вдыхая его запах.

Кто знает в какой момент за Юнги следят? Если они лишний раз будут ходить вместе, то если за ним следят, то хуже не будет явно. Ну, а если же нет, то что уж поделаешь. Чимин ведь тоже не гадалка, чтобы знать, в какой момент времени за ними ведется слежка.

— Провожу, куда ж я от тебя денусь, — горестно вздыхает Юнги, подхватывая Чимина под локоть и выволакивая его из столовой.

Он ведет Чимина по коридору, идя быстрым шагом, и, уже подходя к кабинету директора, Юнги и Чимин очень удачно остаются одни в коридоре — подстава! Мин изо всех сил старался не вдыхать чужой запах, но когда народ вокруг пропадает, а следовательно, смешиваться запаху Чимина становится не с чем, Юнги полностью теряет голову. Если бы не его сила воли он бы наверняка прямо тут, перед кабинетом директора вжал Чимина в стену и впился зубами в его шею, потому что это ну просто невозможно.

— Потом расскажешь, за что тебя пиздили, — бросает Юнги глухо, заталкивая Чимина в кабинет, а затем скатываясь спиной по стене, зарываясь пальцами в волосы и оттягивая их. По десятибалльной шкале он идиот ровно на все сто.

— Хочешь сказать, что я здесь не из-за того, что ты распиздел где я работаю? — огрызается он, но его буквально заталкивают в кабинет, — Стой! Подожди! Хён! — кричит он, после чего понимает, что уже в кабинете директора и следовало бы быть потише, — Ой, как неловко, — бубнит он под нос, — Здравствуйте. Вы хотели меня видеть? — от нервов он пытается убрать выбивающиеся розовые пряди волос за уши.

— Да, Чимин, я хотела, чтобы ты расписался в этом бланке, — говорит женщина протягивая Паку какие-то бумажки.

— А что это? — омега хлопаает глазами, пытаясь понять, что же ему протянули.

— Ты же живешь в нашем общежитии, верно? Тебе просто надо вписать своё имя и расписаться напротив строки с номером комнаты, в которой проживаешь, и ты свободен, — объясняет она, перекладывая какие-то документы из одной стопки в другую.

— Блять, и вот из-за этого я так боялся сюда идти и напридумавал себе столько плохого, серьезно? — Он быстро справляется с предоставленной ему задачей, после чего прощается с директрисой и выходит из кабинета, резко закрывая дверь, проводя рукой по волосам, как бы расчесывая их и пытаясь отдышаться.

Так, Юнги, спокойно! Сколько ты уже бывал на балах, где также была куча людей, которых ты не мог укусить, потому что тебя в любой момент могли сжечь на костре, так что… Ты не в самой худшей ситуации! Во всяком случае, если смотреть со стороны, например, пятнадцатого или шестнадцатого веков. Как говорит другой его знакомый, Сокджин: «ты, конечно, в заднице, но еще не глубоко, вынуть можно».

Юнги слышит, как Чимин хлопает дверью и вскакивает с пола, по которому из-за своих мыслей растекся, как желе, приводит себя в порядок, напоминая себе, что как бы далеко в жопе он не был, терять свое достоинство и ползать у Чимина в ногах, умоляя его позволить его укусить он не готов, это уже слишком.

— За что вставили? — беспечно интересуется Юнги, пихая руки в карманы джинсов, — Мне однажды вставили по самое «не балуй», я еще полгода ее боялся.

Вообще, насколько бы Юнги не боялся директора, он любил ее. Она знала, что он вампир — иначе было бы странным то, что он учится тут уж сорок с чем-то лет — и позволяет ему здесь находиться, пока Юнги не причиняет никому вреда, потому что директору выгодно иметь такого, так сказать, шпиона среди детей. Однако Юнги причинял вред студентам. Ну, убивал. Но пока директор об этом не знает, все отлично. Конечно, когда кто-то из студентов пропадает, она сразу же обвиняет Юнги, но у Юнги очень удачно каждый раз находится железобетонное алиби в виде слов Намджуна, который каждый раз нехотя оправдывает его, хоть и считает, что пользоваться своим положением старосты потока, чтобы заманивать студентов в темные переулки — ужасная идея.

— Ни за что, прикинь! Вообще не вставили! — удивляется Чимин, помахивая на себя маленькой ручкой, чтоб хоть немного остыть, и отходит от кабинета ближе к Мину, чтобы не кричать на весь коридор. Он был достаточно узким, а в тесных пространствах звуки кажутся еще громче, — Я зря боялся! Она просто попросила меня записать, в какой комнате я живу и все! Я уже успел вспотеть как мразь, — продолжает он, все еще пытаясь остудить свою кожу.

— Ага, ага, рад за тебя, только давай ты слегка отодвинешься, — пропуская мимо ушей болтовню Чимина, отзывается Юнги, хватаясь холодными пальцами за предплечье омеги и еле ощутимо отодвигает его.

— Признаться честно, я до последнего думал, что ты распиздел ей, что я жопой в клубе по вечерам за деньги трясу, но спасибо тебе, — хмыкает Пак.

— Пожалуйста. Я же не хочу, чтобы наша сделка наебнулась, ты мне еще живым нужен, а если бы я рассказал, то ты бы не вышел оттуда. А если бы и вышел, то мне бы пришлось собираться тебя по кусочкам. В любом случае… Предлагаю выйти проветриться, тебе же нужно слегка охладиться, да? Не чувствовал, но в прогнозе писали, что прохладный ветерок намечался.

Юнги вытаскивает Чимина на улицу в первую очередь чтобы самому покурить, чтобы не чувствовать так яро запах Чимина, а уже потом — ради самого Чимина.

— Юнги! Эй, Юнги! — сзади, со стороны парковки, доносится знакомый голос, и Юнги довольно громко выругивается, — Ты у меня ключи от общаги оставил!

— Так, студентик, слушай сюда, — игнорируя свое головокружение, Юнги притягивает Чимина к себе за свитер почти вплотную, — Там идет мой брат, так что ровно с этого момента ты начинаешь играть прилежного женишка, понимаешь? Давай, у тебя есть двадцать секунд, чтобы придумать, как мы познакомились, пока я его отвлекаю.

— Эй, Юнги, ты совсем оглох? — Намджун подбегает к ним и вручает Юнги связку ключей, — О, здравствуй, — обращается он к Чимину, — Кто это с тобой? Это т…

— Да, мой жених, я тебе про него рассказывал, — перебивает Юнги младшего и плывет рукой по талии омеги, — Чимин, знакомься, мой брат Ким Намджун. Намджун, знакомься — Чимин, мой будущий муж.

— Твой… Кто? — переспрашивает Намджун, хлопая глазами растерянно, — Когда это ты мне про него говорил?

— Должно быть, ты прослушал, — жмет плечами Юнги, — Я знал, что ты последние лет сто пропускаешь все, что я говорю мимо ушей.

— Эм, э-э, — Намджун протягивает руку Чимина сконфуженно, — Приятно познакомиться, наверное. Очень неловкая встреча… Так, эм… Почему он выглядит, как человек?

— Потому что он самый лучший человек в моей жизни, что за вопросы? — фыркает Юнги.

— Чимин, — Намджун прокашливается, — Может, расскажешь что-нибудь о себе? Как вы… Как вы познакомились, например?

— Привет… Эм, — Чимин немножко в ахуе с происходящего. Как минимум потому что блядская рука блядского Мина лежит прямо у него на талии держа настолько близко к себе и так сильно, что Паку было бы легче просто сесть старшему на колени, — Да, я его жених, приятно познакомиться. Любимый, можешь, пожалуйста, не так сильно меня обнимать, а то ты либо сломаешь мне ребра, либо мне придется пересаживаться тебе на колени.

— Конечно, детка, — Юнги плывет рукой выше, перекладывая ладонь на место, где шея Чимина переходит в плечо, осторожно, но ощутимо массирует его пальцами, не то пытаясь расслабить омегу, не то пытаясь посылать ему какие-то зашифрованные знаки.

Блять, Юнги, не мог сказать ему, что над историей придется подумать заранее? Двадцать секунд это пиздецки мало.

— Эм, ну, мы познакомились на пляже во Флориде этой весной, — он делает вид, что упорно пытается вспомнить, как это было, но на самом деле он просто думает чтобы ему спиздануть, — Он спас меня от акулы. Ну, то есть, он сказал мне, что акулий стейк лучше не брать, а то он не прожаренный и от него диарея, а то он попробовал на свою голову, и, так сказать, не зашло.

— Флорида, значит? — неловко уточняет Намджун, кивая вслед за каждым словом Чимина, — Не знал, что Юнги у нас фанат пляжей, по нему ведь и не скажешь, да, Чимин-щи? Впрочем, я даже и подумать не мог, что этот паршивец успел сгонять в отпуск без меня.

— Тебе бы не понравилась Флорида, — отмахивается Юнги, — Там слишком… Жарко. И людно.

— Но в этом и есть смысл пляжей, — Намджун вздыхает, — Что ж, мне пора на работу, но мы с тобой еще поговорим дома, Юнги-хен. Приятно было познакомиться с тобой, Чимин. Было бы неплохо, если бы ты позвал его на ужин к нам как-нибудь.

— Мы уже договорились на ужин с «родителями» в эту пятницу, в три, — объясняет Юнги.

— Ты имеешь в виду клан? — уточняет Намджун, а Юнги толкает его в спину.

— Пока, Намджун, тебе пора, — настойчиво говорит Юнги, — Вам обоим было приятно познакомиться.

Намджун пожимает плечами и удаляется к машине. Юнги ждет, пока тот удалится на достаточное расстояние, чтобы развернуть Чимина за плечи к себе лицом.

— Какая к чертовой матери Флорида? — взвывает он в бешенстве, — А чего не сказал про то, как мы с тобой в космос вместе летали, а?

Юнги не успокаивает ничего, особенно когда он роняет голову на чужое плечо и в нос бьет свежий запах ежевики от оголенной свитером кожи омеги.

— У тебя ужасная фантазия, студентик, — заявляет Юнги разочарованно.

— А что не так? — недоумевает омега, — Поездка во Флориду вполне себе может быть реальной, особенно если ехать туда не летом, поверь мне, дорогуша. А если тебя что-то не устраивает, то мог придумать что-нибудь более правдоподобное! У меня не ужасная фантазия, мне просто не дали ограничений на то, что я могу придумать, — Чимин отсаживается от него немного, после чего падает головой ему на ноги, ложась на спину.

— Что не так? Да я ненавижу, — Юнги агрессивно дышит, — Ненавижу блядские пляжи! Это тебе на будущее. Я ненавижу солнце. У меня на него аллергия. А еще я однажды получил из-за него ожог роговицы. Было адски больно.

— А ты злюка. Что сразу ругаться? Врать так уматывает, ты ведь не торопишься посещать пары? Я посплю тут на тебе чутка, все равно я уже опоздал, приду к следующей, ты только разбуди меня. Женишок, — усмехается он.

Юнги закуривает и не замечает, как Чимин устраивается на его коленях, а у Мина не поворачивается язык прогнать его, и рука не поднимается его столкнуть, а поэтому он просто вдыхает дым, осматривая окрестности.

Он выуживает из рюкзака термос и тянет кровь из трубочки, поглядывая на полу-спящего омегу.

— Ты специально этот свитер надел?

Блять, похоже он сказал это вслух. Впрочем, неважно. Ему жизненно необходимо было это узнать, а поэтому он рано или поздно все равно спросил бы. Просто, черт, не так резко надо было…

— Ты с этим поосторожней, — замечает ненавязчиво Юнги.

Chapter Text

— Ну, прости, злючка, откуда я мог знать, что у тебя аллергия, — говорит омега сонным голосом, — Это мой любимый свитер, вот я его и надел. У тебя кстати мягкие ножки, — зевает он и тут же проваливается в сон.

Было ли глупо со стороны Чимина засыпать на Юнги, учитывая сны, которые снятся ему уже второй день? Определенно да. Подумал ли об этом сам Пак? Конечно нет. В этот раз его мозг видимо решил подшутить над ним, ведь он показывает ему продолжение сегодняшнего сна, но что-то поменялось.

— Хен, пожалуйста, прикоснись ко мне, — скулит младший.

— М-м-м… Зачем? — ведет бровью альфа, — Разве ты заслужил?

— Блять, я извиваюсь тут уже двадцать минут и играю по твоим правилам, разве не заслужил? — рычит Чимин.

— Разве что поцеловать могу, — пожимает плечами старший.

— Да, хен, пожалуйста, умоляю, — кажется, еще минута и он заплачет.

Юнги плавно наклоняется к розоволосому, оставляя мягкий, еле ощутимый поцелуй на шее младшего.

— Ты что шутишь? Ты прогуливал биологию? Ты не знаешь, где у меня губы находятся? — возмущается Пак. Однако, в этом и было отличие сна от реальности — они были вымыслом, мало чего было общего с настоящей жизнью, потому что в реальности Юнги не стал бы терпеть такие выходки. В реальной жизни он бы взял Чимина за челюсть, нарычал на него и пообещал бы вскрыть его от паха до шеи и учить биологию по нему.

— Ты не просил целовать тебя в губы, — усмехается брюнет.

— Пожалуйста, хен, поцелуй меня… — Чимину очень сложно собраться с мыслями, но на выдохе он все-таки выдает уверенное, — В губы. И разреши уже, пожалуйста, мне прикоснуться к себе.

— Ладно, — выдыхает альфа.

Он осторожно ведет ладонью по талии младшего, приближаясь к его лицу.

— Вот только ты не знал, — он вновь чуть отдаляется, но руки не убирает, — Что хорошие мальчики кончают без рук?

Омега уже не выдерживает и сам впивается в губы напротив. Поцелуй выходит очень грубым и требовательным, но через пару секунд он отрывается, и с его губ срывается сладкий стон.

— Юнги..!

В следующую секунду он просыпается, открывает глаза и видит перед собой того самого человека, чьё имя он только что простонал вслух сквозь сон. Чимин весь красный и только что простонал имя Юнги. А Юнги в ауте. И Чимину точно в затылок упирается его стояк. Круто. Потрясающе. Юнги, ты полный идиот.

— Ты чего так громко куришь, я из-за тебя проснулся, — самое дурацкое оправдание но это все, что смог придумать сонный Чимин, — Я не знаю, что случилось, ты меня точно не бил? — спрашивает он, поднимаясь и почесывая затылок, — Мне почему-то стало не очень удобно спать на твоих коленях.

Пак поправляет волосы, протирает сонные глаза маленькими ручками, плюхается подбородком на плечо старшего, утыкаясь носом ему в шею, и крепко обнимает за талию. А Юнги материт младшего всеми матами, которые знает, потому что блять да пошел он нахуй! Теперь его шея еще ближе к лицу Юнги, а у Юнги, между прочим, все еще стоит!

— А я говорил, что от тебя очень вкусно пахнет? — почему когда он хочет спать, то начинает нести что-то похожее на пьяный бред? — Хён, — тянет розоволосый, — Ты же сильный? Отнеси меня, пожалуйста, ко мне в комнату, я так устал я не дойду и… — он останавливается на секунду, — И кажется мне надо сменить белье.

Что? Отнести Чимина до общежития? Да пропади оно все пропадом! Юнги взвывает. Можно он прямо сейчас превратится в летучую мышь и донесет Чимина так? Потому что идти со стояком через всю университетскую территорию это, конечно, будет, мягко говоря, не очень. И дело даже не в том, что кто-то заметит, нет, оверсайз толстовка все отлично скрывает, просто ходить с башней в штанах слегка неудобно.

— Пак Чимин, ты, блять, у меня в таком долгу, — подхватывая Пака под колени и под спину, выдает Мин, — Ты у меня в пожизненном рабстве за такие хотелки, ты понимаешь? Блять, Святой Люцифер, от тебя несет за три версты, — заявляет он, — Если бы не я, тебя бы уже успели кучу раз изнасиловать? О, дорогой, ты у меня огромном долгу. Всех денег мира тебе не хватит, чтобы расплатиться.

Юнги ждет, пока Чимин немного вновь погрузиться в сон, а затем быстрым шагом направляется в общежитие. Ему повезло, что у него, как у старосты, были запасные ключи от комнат, так что ему удается открыть комнату без нужды будить Чимина, хотя оба знали, что в какой-то моменте ему все равно придется проснуться.

Он проходит мимо кроватей и заносит Чимина в ванную, усаживая его на унитаз, потрясывая его за плечо.

— Раздевайся и лезь в душ, — говорит он ему, — Я буду тут, потому что мне нужно знать, что ты не утопишься. Пялиться не буду. Просто закрой шторку.

— Зачем ты принес меня в ванную? — зевает Чимин, — Ты мог просто оставить меня на кровати. Но, спасибо, что донес меня, хён, это очень мило.

Все друзья Пака из прошлой шараги знали, что сонный Чимин это в четыре раза хуже, чем пьяный Чимин. Можно было даже сказать, что когда он был пьян, он был даже более адекватен, чем когда он был сонным. Поэтому сейчас, этот самый сонный Чимин берет лицо Юнги в свои маленькие ручки и легонько чмокает в щеку.

— Это тебе как благодарность от меня, — смеется он, — Но я все еще не понимаю, почему ты принес меня в ванную, от меня же даже не пахнет?

Юнги очень храбро переносит этот поцелуй, но все же напоминает себе, что не должен забывать о рациональности мышления. Влюбленный вампир — уязвимый вампир, так говорил кто-то из его знакомых, а поэтому он мотает головой из стороны в сторону, сосредоточиваясь на ситуации.

— Пожалуйста, — сконфуженно бросает он, — Я сказал тебе, от тебя воняет. Если не хочешь, чтобы на этот запах сбежались все альфы универа, то лезь в душ, — Юнги подцепляет пальцами рукава чужого черного свитера и тянет вверх, влегкую стягивая одежду с Пака, — Давай, я помог тебе чуть-чуть, дальше сам. Давай.

— От меня не воняет, а пахнет, — поправляет его Пак, поднимая руки к верху, пока старший стягивает с него свитер, — Это во-первых. Во-вторых, да, ты прав, я не хочу, чтоб сюда сбежались все альфы универа. Я сейчас сижу здесь, и не лезу в душ, потому что изо всех сил пытаюсь привлечь только одного альфу этого универа, — на его лице снова появляется хитрая улыбка, — Помнишь, наш поцелуй в клубе? Ты сказал мне не упускать шанса в следующий раз и быть понаглее. Думаешь я не заметил твой стояк? Он же мне прямо в затылок упирался. Что ты скажешь, если я сделаю вот так? — после этих слов Чимин зарывается руками под толстовку старшего, притягивает его к себе и впивается в его губы.

Юнги, естественно, в полном ахуе. А что еще говорить? Он ожидал чего угодно, но не этого! Хотя, ответил он Чимину про себя, его стояк заметил не только он, но и, кажется, весь универ — а чего он ожидал, а? Что получится спрятать? Не сегодня.

Юнги кусает губы Чимина, жадно отвечает на его поцелуй и не собирается останавливать его руки, когда те плывут по его груди, но когда он понимает, что теряет голову, спускаясь поцелуями по челюсти Чимина к его шее, он будто бы очухивается. Он очухивается ровно в тот момент, когда оставляет мокрую дорожку языком вдоль чужой сонной артерии и опасно клацает зубами под ухом Чимина.

— Слушай меня сюда, мальчик, — низко хрипит Мин прямо в ухо омеге, — Ты умница, быстро учишься, но позволь дать тебе еще совет? Целуй только тех, кто точно тебя не убьет, понял? Не играй со мной, потому что твои гребаные игры могут закончится плохо и явно не в твою пользу, потому когда хорошие мальчики начинают вести себя плохо, — Юнги ведет бровью, — Их наказывают, — он встает с корточек и отряхиватся, — И, чтоб ты знал, — добавляет он перед тем, как закрыть дверь ванной, — От тебя не пахнет, от тебя именно несет.

— Вот стесняешься тебя целовать, ты говоришь, что надо быть наглее. Становишься наглее, а ты целуешь и отталкиваешь, — выдыхает грустно парень, снимая с себя оставшуюся одежду и погрузился в ванную, полную воды, спасибо Юнги, который включил ее, как только зашел.

Юнги запирает дверь и скатывается по ней спиной: ну, да, он дебил, можно даже сказать, полный беспросветный дебил, но что поделать? Он правда, искренне хочет разграничить свою зарождающуюся симпатию к Чимину как к личности и симпатии как к жертве, потому что, черт, а вдруг он не чувствует к нему ничего человеческого, а лишь желание его как жертвы? Или наоборот? Черт, он ничего не понимает… Он не может влюбиться! Влюбленный вампир — уязвимый вампир. И вообще, не хотелось бы ему, прожив семь веков, умереть от такой глупой вещи, как разбитое сердце. А ведь он может. Нет, к черту все! Никаких эмоций по отношению к Чимину! Только сделка!

В комнате тихо, тело парня в теплой воде. Он откидывает голову на бортик и закрывает глаза. Настроение дерьмовое. С одной стороны, он не понимает, зачем вообще полез целоваться к Мину. С другой же обидно, что он его оттолкнул. Даже не так. Сначала ахуенно целовал, а потом практически послал. Слезы текут сами собой, непроизвольно. Да что там слезы, у него почти истерика. В таком состоянии Пак очень не стрессоустойчив и эмоционален. Он поджимает ноги, упираясь локтями в колени, закрывает лицо руками начинает громко плакать.

Юнги слышит шум из-за двери и отчаянно игнорирует его, пока не понимает, что это плач. Иногда сложно понять, кто уязвимее — вампиры или же все-таки люди.

— Хён, ты еще тут? — шмыгает он носом и вытирает глаза от слез.

— Да, я все еще тут, — отзывается заранее отходя от двери, — Нужна помощь?

— Да, ты можешь, пожалуйста, купить мне банку мороженого. Тут ларек есть прямо возле общаги, меня там уже знают, скажи что мороженое для Чимина, — розоволосый всегда привык съедать мороженное, когда ему грустно, — И разбери мне, пожалуйста, кроватку. Я помоюсь и лягу спать… Один… — он снова не сдерживается и срывается на громкий плач, погружаясь в воду максимально глубоко, но чтобы можно было дышать.

— Мороженое? Как скажешь, — Юнги кивает и отталкивается от стены, разминая слегка затекшие плечи, — Вернусь через полчаса, не утопись, а то я убью тебя.

Юнги просто потрясающее пользуется своей вампирской интуицией, находя среди двух кроватей Чиминову — сложно было ее не найти, она насковозь пропитана запахом самого Чимина. Юнги сам никогда свою кровать не заправлял и не расправлял — в общежитии, в котором он появлялся раза четыре за месяц, его кровать всегда была расправлена, в доме Намджуна за него заправлял кровать сам Намджун, а в доме клана за него это делали слуги, но ради Чимина, который сто процентов сейчас чувствовал себя не очень, можно было и заправить кровать один раз в жизни, тем более, что большего пока Юнги не может.

Расправившись с кроватью, Юнги, как и обещал, отправляется в ларек с мороженым, в который его направил Чимин. Для него, конечно, это было странно, как минимум потому, что мороженое он не ел лет, этак, двадцать — когда-то очень давно Намджун уговорил его съесть одно, когда вытащил его на ночную поездку на велосипедах, потому что, как он сам говорил, на улице стояла жуткая жара, хотя Юнги лишь фыркал на эти аргументы, потому что первым и последним его аргументом являлось то, что Намджун не чувствует температуры, какая ему разница?

Юнги подмывало взять ежевичное, так, смеха ради, но он остановился на клубнично-ванильном с кусочками печенья, потому что решил все-таки, что сейчас для Чимина неподходящее время умирать со смеху. Он просит еще и то, которое, как сказал Чимин, он всегда берет, не обращая внимания, какой вкус у мороженого. Ну, это все для разнообразия.

Появляясь на пороге комнаты, он аккуратно ритмично стучится.

— Чимин, — обращается он через дверь, — Я принес мороженое.

Чимин, конечно, хотел мороженое, но вообще не был уверен в том, что старший на полном серьезе пойдет поздно вечером покупать ему мороженное просто потому что.

Розоволосый выходит из ванной в одном полотенце. Он нашел самое огромное полотенце, чтобы получше укутаться. Он все-таки достаточно долго сидел в теплой воде, из-за чего на воздухе ему очень холодно. Он трет одной ручкой свои уже и без того красные зареванные глаза, а второй придерживает это несчастное полотенце.

— Спасибо, хён, — благодарит он альфу, но скорее всего до него не долетают эти слова, от того, насколько они тихие.

Чимин подходит к шкафу, берет чистую одежду и вновь скрывается за дверью в ванную. Переодевшись, он маленькими шагами с повешенной головой выходит и садится на кровать по-турецки, укутываясь в одеяло практически до носа.

Он грустно вздыхает, пытаясь выровнять дыхание, и вспоминает, что где-то в комнате все еще стоит Юнги с ведёрками мороженного в руках, который просто застывает в дверях, наблюдая за Чимином, вышедшим из ванной в одном полотенце, и чувствую легкий укол где-то в груди, понимая, что не сможет его согреть. Он никнет, но не подает вида, а лишь незаметно даже для себя стискивает зубы и сжимает руки в кулаках, смотрит за омегой и слушает каждый его шорох.

— Пожалуйста, — молниеносно отзывается Юнги, быстро кивая. Он чуть не поклонился. Дебил? Дебил.

Юнги не знает, чего он ждет, когда остается стоять в прихожей комнаты — он что, надеялся на гостеприимство? Что ж, оно очевидно, что в своем доме никто не хочет видеть идиотов. Ну, таких, как Юнги, само собой разумеется.

Он просто стоит в дверях, абсолютно выпадая из пространства и времени — может, это еще одна его суперспособность? — а затем Пак открывает ящик возле кровати, достает столовую ложку, которую удачно спиздил за обедом в первый же день и тянет ручку в сторону Мина, сжимая и разжимая пальчики и смотря на мороженное, глазами говоря «дай мне это, пожалуйста».

— Прошу, — он протягивает омеге пакет, — Приятного аппетита. И спокойной ночи заранее. Я пойду, но, — он опирается плечом на косяк двери, — Открой секрет, с чем второе мороженое? То, что ты постоянно берешь?

— Почему же секрет, на нем написано вроде обычно, — Пак, мучается с крышкой, которую почему-то всегда как-то так запаковывают, что хуй откроешь.

— Я не смотрел этикетку, — признается Юнги, — Хотел сохранить интригу, так сказать.

— Это мое любимое, оно мне о семье напоминает. Мы с папой когда в детстве ходили гулять летом, он покупал мне черничное мороженое. А ты куда? — глаза парня как будто вот вот снова наполнятся слезами — видимо, как он и ожидал, его хотят оставить в полном одиночестве, — Я думал, ты со мной поешь. Да и тем более в меня 2 ведра не влезет, а холодильника у нас нет, — он стучит ручкой по кровати рядом с собой, мол «посиди рядом со мной» и смотрит на старшего, — П—пожалуйста?

Юнги выслушивает небольшой рассказ, скорее даже упоминание Чимина о его семье и уже собирается уходить, когда его спрашивают, куда он. Куда-куда? Домой, разумеется, Чимин же сказал, что будет тут один? Кто-то из них двоих явно тупит.

— Я не… — Юнги заикается, почесывая затылок, — Не люблю сладкое. Но за компанию готов поесть, раз уж ему все равно пропадать, — он жмет плечами, — Может, в этот раз мне понравится. Не помню, когда вообще в последний раз его ел… Лет сто, наверное, назад.

Он присаживается на кровать к Чимину и укладывает руки на свои бедра, в ожидании указаний от Чимина.

— Хочешь поговорить о чем-нибудь, пока мы едим? А то есть в тишине очень, — он прокашливается, — Стремно. И вообще, уже завтра нам на ужин. Нам надо обсудить это, чтобы ты больше не сказал ничего про Флориду, потому что если с Намджуном это прокатило, то с моей, — он вновь прочищает горло, — Семьей — нет. Так что давай попробуем придумать что-нибудь поубедительнее и по романтичнее, чем спасение от диареи.

— Вообще, есть в тишине полезно для пищеварения, — Чимин берет первую ложку мороженного, но видимо зря он взял именно столовую.

— Кто сказал тебе такую глупость? — злится Юнги, — Это выдуманный из воздуха миф, никак не подкрепленный реальными фактами из биологии, так что буду говорить, сколько захочу.

— Но рас уш так, то я флуфаю тфои предлошения, — говорит он с набитым ртом. Его щечки настолько увеличились, что он похож на розового грустного хомячка, а Юнги лишь наблюдает за этим, еле сдерживая улыбку, — А то фтрук, я опять сказу, фто-то непрлафдопотопное.

— Не ешь так много, у тебя будет этот, как его, — он часто-часто щелкает пальцами, пытаясь вспомнить — да уж, жить семьсот лет и помнить кучу слов очень трудно, знаете ли, — Брейн фриз. Будет больно. А ты и так выглядишь не ахти, — признается он и задумывается насчет чего-то более правдоподобного, чем Флорида, — Я предлагаю Лондон. Там такая чудесная погода, — Юнги мечтательно вздыхает, — Мне нравится, когда пасмурно — не надо никуда из дома выходить. Или может, Пусан? В Пусане море, там тоже дождливо! Хм… Твои предложения? — он задумчиво мычит, переводя взгляд на Чимина.

— Я родился в Пусане, там здорово, — радостно покачивает головой младший, — Можно придумать что-то по типу, я приехал навестить родителей и решил прогуляться под дождем, так как он навевает разные интересные мыслишки, пошел посмотреть на море, пока оно все такое серое, волнующееся, и встретил там тебя? Как тебе? — он облизывается, зачерпывая еще ложку мороженого.

— Чудно, какая прекрасная состыковка, — довольно подтверждает Юнги, покачивая головой из стороны в сторону от удовлетворения, — Так и оставим. Хоть я и ненавижу пляжи, пляж во время грозы очень хорошо выглядит, — он переводит взгляд на ложку с мороженым, — Ну, что, вкусно? Могу я попробовать?

— М, попробовать? Да, конечно. Я думал, ты сначала откроешь то, которое купил сам, — хихикает омега, протягивая ложечку с десертом.

Юнги осматривает ложку и вскидывает брови, а затем исподлобья смотрит на омегу, откладывая ложку с мороженым обратно в ведро, а сам заинтересованно разглядывая чужое лицо.

— У тебя куча мороженого, вот здесь, — Юнги указывает на собственную верхнюю губу, но, Сатана, нет, он не собирается позволить Чимину самому это убрать.

Юнги наклоняется вперед и целует чужие губы, незаметно слизывая мороженое. Губы Чимина на вкус как мороженое, которое Юнги терпеть не может, но на губах омеги оно ощущается как самый невероятный на свете десерт, который Юнги готов пробовать вечно.

Мин сбрасывает с Чимина одеяло и валит его спиной на кровать, не прерывая с ним поцелуя, который он углубляет, запуская язык в чужой рот. Он проскальзывает пальцами под пижаму Чимина и нежно проводит холодными сухими пальцами по мягкой теплой коже омеги, которая кое-где все еще была влажной и горячей из-за воды.

— Так-то лучше, — заглядывая в глаза напротив, шепотом сообщает Юнги, нависший на вытянутых руках над Паком и заботливо убирающий волосы с его лба пальцами, — Скажи?

Видимо Пак принимал слишком горячую ванну и еще не успел остудиться, иначе почему чужие руки, блуждающие по его телу, кажутся такими холодными. Но даже это не портит ситуацию. Такой перепад температур ощущается на коже маленькими электрическими разрядами, из-за чего хочется рвано дышать и изящно прогибаться в спине.

— Боже, хён, ущипни меня, пожалуйста. Ты двадцать минут назад оттолкнул меня в ванной, а сейчас вжимаешь в кровать и гуляешь руками по моему телу, — выдыхает в ответ омега, — Хотя нет, я думаю даже этого будет мало. Пожалуйста, укуси меня, чтобы я понял, что это не продолжение утреннего сна, и ты не будешь снова издеваться над моими нервами.

— Ну уж нет, кусать я тебя точно не собираюсь, — усмехается Юнги, мотая головой, — Лучше ты будешь спящим, чем искусанным. Ты видел мои зубы? Я же убью тебя. Давай лучше что-нибудь понежнее.

Мин кутает младшего в одеяло, как маленького малыша, как делает с ним то же самое Намджун, а затем, отставив мороженое в сторону, смотрит на лицо Чимина.

— Намджун называет это «лялить», — гордо сообщает Юнги, указывая на способ заматывания в одеяло, — Это глупо, но мне нравится. Ты лежишь, как будто в коконе.

Он валится рядом с омегой и, оперевшись на согнутую в локте руку, пялится в чужие глаза.

— Надеюсь, ты не против обнимашек? — уточняет Мин, осторожно укладывая руку на Чимина и «подкатывая» его к себе.

Все то время пока альфа укутывает его в одеяло, Чимин смущенно хихикает.

— Я похож на вареник, — усмехается он, глядя на старшего, — Ты хочешь обниматься с вареником?

— Хочу, — невозмутимо отзывается Юнги, — Я бы тебя даже еще и съел, но мне жалко, что пропадет такой хороший вареник, — он прижимается к нему, обернув руками.

Парень смеется еще громче и сам подкатывается к Мину, вслух замечая, что «перекатывается, как шашлычок». Он утыкается в него носом и расслабляется.

— А как же наше мороженое? Оно же расстает, — вспоминает Пак.

— Я отнесу его к Намджуну домой. Если захочешь поесть еще — я принесу тебе. Не терять же целых два ведра мороженого, верно? — Юнги зевает, — О, нет, я так утомился за сегодня, я хочу спать. И ты тоже хотел спать, — напоминает он омеге, кивая головой слабо и вновь зевая, но на этот раз успевая прикрывать рот кулаком и сматериться, потому что «да что ж это такое, блять».

Он утыкается носом в лоб Чимина, отодвинув в сторону волосы, и оставляет на нем нежный поцелуй.

— Мне завтра рано вставать, — сообщает он, — Давай спать.

— Сладких снов, хён, — парень чуть елозит устраиваясь поудобнее и улыбается. Спать в обнимку, да еще и после такого милого дополнения как поцелуй в лоб, просто прекрасно.

***

За дверью раздается тихий шорох. Хосок пытается попасть ключом в замочную скважину, но видимо он очень «устал». Рядом пьяно хихикает Тэхен, потому что то, как старший не может попасть в свою комнату в два часа ночи, его очень смешит.

Наконец замок поддается, и ключ спокойно проворачивается, впуская Чона в комнату.

— Чимин-щи, ты спишь? — Хосок шепотом зовет младшего, но не слышит никакого ответа. Он достает телефон и включает экран чтобы посветить в сторону кровати Пака, — Вот это да, — все что выдает он, увидев самого сурового старосту, да что там старосту, самого сурового ученика их универа, обнимающего Чимина — «одеяловую мумию», — который счастливо улыбается во сне.

Блондин не сдерживается, проверяет, выключен ли у него звук затвора фотокамеры, включает ночной режим и делает несколько фотографий.

Спустя какое-то время он тоже ложится спать, не переставая смотреть на парочку своих соседей на эту ночь, одновременно умиляясь и офигевая от происходящего.

Chapter Text

Юнги разлепляет глаза посреди ночи и тут же пялится на наручные часы — черт подери, уже полчетвертого утра! В пять он должен быть в доме клана, чтобы состыковать завтрашний ужин!

Он вскакивает с кровати, быстро приглаживая волосы и понимая, что не может в таком виде появиться в доме клана, решает быстрее добраться до дома Намджуна и уложить волосы. И переодеться! Он смотрится в экран мобильника, оттягивая нижнее веко вниз. И поесть. Обязательно. Потому что его глаза начинают краснеть, а Чимину это явно не понравится — не цвет, а сам факт его смены, хотя, в принципе, можно будет отмазаться тем, что это линзы, но голод ведь влияет не только на цвет глаз… Потом! Сейчас домой! Срочно!

— Блять! Ебучая Лилит, чтоб ее… — матерится Юнги, запинаясь о кроссовки или какую-то другую вещь, оставленную Хосоком, который, кстати спит поодаль, — Чтоб вас всех, блять, угораздило…

Он оборачивается на невинно посапывающего Чимина в своем коконе из одеяла и решает, что не может просто так бросить его. Он выуживает из рюкзака маркер и вырывает лист из какой-то тетради, быстро черкая на нем записку, буквально на коленке, и оставляет ее на подоконнике рядом с кроватью Чимина. «Прости, что уехал так внезапно, у меня появились срочные дела. Отдыхай. Заеду за тобой полвторого. Юнги».

Мин понимает, что если выйдет через дверь, то ночной охранник влепит ему со всей силы, а поэтому, как бы ему не хотелось этого делать, он забирает мороженое и, осторожно открыв окно, спрыгивает. Ужас. его кости, кажется, отказали ему, но лучше так, чем получить по затылку дубинкой от охранника.

Юнги добирается до дома Намджуна буквально за пять или семь минут, бурей врываясь в его квартиру — он так и думал, Намджун только закончил проверять тетради. Кто его просил становиться репетитором?

— Намджун, я совсем забыл, — тараторит он, — У меня встреча в доме клана. Я хочу быстро поесть, переодеться и побежать.

— Кровь кончилась, — сообщает сонно Намджун, откидываясь на спинку стула, — Может, оно и к лучшему. Полностью на веганку перейду.

— Ой, завались, — кривится Юнги, забрасывая мороженое в морозилку, — Как обычно ты… Ты.

Юнги быстро приглаживает волосы и стягивает с себя толстовку, переодеваясь в черную рубашку.

— Завтра бал, — сообщает Намджун, потирая щеки, — Идешь?

— Какой нахуй бал? У нас с Чимином завтра ужин в доме клана, — Мин недоверчиво пялится на друга.

— Они сказали, что хотят устроить бал в честь этого или типа того, — Намджун зевает, — Завтра же полнолуние. Они не могли упустить шанса.

— Тогда я никуда не поеду, — отрезает Юнги, — Черт… Какой к дьяволу бал! — Юнги хватается за голову, — Блять, дружище, мне пизда… Если они узнают, что Чимин не вампир… Его съедят!

— Я думал, в этом и смысл ваших муток — чтобы в конце концов Чимин оказался у тебя на столе под соусом ель-натюрель.

— Черт, нет! Я… У нас с ним сделка: он притворяется моим женихом, чтобы клан от меня отъебался, а я не рассказываю то, что он работает в стрип-баре, — Юнги скатывается по стене, — Но если клан пригласит гостей, то там будут сотни вампиров… — он запускает пальцы в волосы и стискивает смоляные пряди, — Они же его съедят.

— Все просто, — Намджун попивает кофе из своей кружки, — Либо ты его кусаешь, либо они съедают.

Юнги взвывает от отчаяния: он полный беспросветный дебил высшей степени.

***

— Чимин-а, вставай нам на пары, — тормошит Пака Хосок, и, как только розововолосый распахивает свои сонные глаза, спрашивает, негромко усмехаясь, — Ну, что? Как спалось?

— Хоби… — он приподнимается на кровати, потягивается, пытаясь быстрее проснуться, зевает и поправляет свои волосы, — А ты только вернулся? — с надеждой спрашивает омега.

— Нет, я вернулся еще часа в два ночи, — пожимает плечами старший, — У меня к тебе другой вопрос. Как тут оказался Юнги, лежа в обнимку с тобой?

— Боже, я думал ты не заметишь, — выдыхает Пак, плюхаясь обратно головой на подушку.

— Нет, я конечно понимаю, что в темноте видно плохо, но я как минимум чувствовал его запах. Вы так мило лежали, я вас даже сфотографировал.

— Что? Зачем? — тут же отзывается младший, резко поворачивая на него голову, от остатков сна не осталось и следа, — Зачем тебе это?

— Ну-у, не дуйся, вы просто так мило лежали, — оправдывается Чон, — У меня уву-метр зашкаливал. Если что, я сбросил тебе фотки.

— Кошмар, ну, подумаешь, ну, спали вместе, ну, в обнимку, ну, со старостой, который ненавидел меня пару дней назад, чего сразу фоткать? Ладно, пойдем на пары, — решает младший, поднимаясь с кровати, — Я сегодня, кстати, лягу пораньше, мне ночью надо будет уйти, за мной Юнги приедет примерно в полвторого, мне надо будет успеть одеться и привести себя в порядок.

— Юнги, значит. Заедет. За тобой. Ночью, — повторяет Хосок, будто пытаясь переварить полученную информацию, — Ну, ладно, жди своего принца ночи на белом коне. Я жду тебя в столовой.

День проходит вполне спокойно. Ну, на самом деле, было бы лучше если бы Хосок не подшучивал «где твой ночной друг?». Придя в общежитие после пар, Чимин пытается найти что-нибудь приличное для сегодняшнего визита, но решает все же написать Юнги.

Кому: ночной поедатель вареников

Хен, это Чимин. Твой типа жених. Помнишь, ты говорил, что мы можем купить мне какой-нибудь хороший костюм, чтобы я понравился твоим родителям. Мы можем это сделать? Желательно прямо сейчас!

Юнги весь день скачет по каким-то идиотским поручениям клана, потому что он же в свои семьсот два года до сих мальчик на побегушках! Ему же, очевидно, нечем заняться днем перед таким глобальным событием, как бал в полнолуние! Вот блядство, блядство, блядство! А Намджун совсем не помогает: сидит, лениво проверяет тетради, чисто для галочки изредка звонит Юнги, спрашивает, как у него дела, когда очевидно, что дела у Мина хуже некуда! Чертов клан, чтоб их черт взял, почему нельзя было предупредить его о бале за два дня? Или когда он сказал, что приедет с Чимином на ужин? Что было сложного в том, чтобы сказать два слова «Будет бал»? Этот чертов клан и все его участники, пребывая в возрасте двухсот-трехсот возомнили себя мудрее семисотлетнего Юнги! Умники чертовы!

Ближе к вечеру Юнги возвращается домой и валится на Намджуновский диван, раз пять проклиная его за неимением гроба, потому что «в нем темно, уютно, закрылся и спишь пятьдесят лет, а этот диван обосранный асболютная хуета, Намджун, ты абсолютно не умеешь выбирать мебель».

— Придумал что-нибудь насчет Чимина? — интересуется Намджун, косо пялясь на лежащего на его диване Мин, скрестившего руки на груди и делающий вид спящего.

— Нет, — сообщает Юнги, — Ни одной мысли. Даже не знаю, что бы придумать. Может, духами его своими побрызгать?

— Хорошая идея, — Намджун кивает на висящий на вешалке отглаженный костюм Юнги, — Можешь накинуть на него что-нибудь из своей одежды, хоть немного запах перебьешь.

— У меня все еще пара часов до бала, — Юнги жмет плечами, — Успею что-нибудь придумать.

— Не успеешь, тебе Чимин пишет, — Ким кивает на вибрирующий тумбе рядом с диваном телефон друга, — Легок на помине.

— Блядство! — выругивает Юнги и, схватив телефон, читает сообщение, — Он просит приехать. Ему нужен костюм. Черт, придется ехать…

Он пишет ему «Я буду через десять минут» и приезжает на черной машине, веля водителю немного погудеть в клаксон, чтобы Чимин услышал его.

Хоть Пак и позвал старшего, чтобы поехать купить костюм так как ничего подходящего не нашел, он все равно еще раз перерыл весь свой гардероб в поисках чего-то такого, в чем можно заявиться на знакомство с родителями будущего мужа. Так он понял, что не зря позвал Мина.

Пока он спокойно сидел на полу в своей обычно одежде — излюбленный черный свитер и простые прямые джинсы — в ожидании своего женишка, он успел посмотреть фотки которые ему утром сбросил Хосок. Ладно, он согласен, фотки и правда милые. Чимин непроизвольно начинает улыбаться, глядя на них, и даже ставит одну на экран блокировки. Как никак милое совместное фото — еще одно доказательство тому, что они «вместе».

— Чимин-а, помнишь я говорил про принца на белом коне? — спрашивает Хосок, который уже пять минут старательно делает вид, что в упор не замечает того как розововолосый улыбается и хихикает, рассматривая отправленные им фотки. Он уверен что это именно они, так как Пак настолько погрузился в экран, что Чон уже успел подойти и заглянуть в его телефон оставшись незамеченным, — Похоже я немного ошибся.

— Что? Почему? — недоуменно косится на него младший.

— С цветом прогадал. Конь у него явно черный, — усмехается блондин вновь погружаясь в свои дела и бросая на прощанье, — Это кстати был намек на то, что за тобой приехали и тебе стоит выходить.

— Ой, блять, точно, спасибо. До встречи, Хоби-хен, скоро вернусь, — дверь захлопывается, и Чимин стремительно выбегает на улицу, — Ебать мой нежный хуй…

— И тебе привет, — здоровается Юнги, пока водитель открывает Чимину дверь, позволяя тому усесться на заднее сиденье к Юнги, — Мы едем в ресторан, потому что я жутко голодный, а на балу хоть и будут кормить, я должен как-то дожить до бала. Надеюсь, ты голоден? Сейчас как раз время обеда.

Машина трогается с места, и свет в салоне гаснет, оставляя Юнги и Чимина на задних сидениях в темноте. Из света лишь быстро мелькающие за окном оранжевые фонари и блекло мерцающие красным глаза Юнги, которые тот тупит то в пол, то в окно.

— Как ты чувствуешь себя? — интересуется Мин, — Бывал когда-нибудь на балах раньше? Или, может, на светских мероприятиях? Знаешь порядок действий или освежить тебе в памяти?

Юнги сам редко бывал на всех этих светских вечерах, потому что не сильно их и любил, ведь на балах нужно танцевать со всеми, разговаривать, делать комплименты — это все очень давило, и Юнги уже через несколько часов молился, чтобы суметь протиснуться в свою спальню, выпить коньяка на пару с Намджуном или Сокджином и поиграть с ними в шахматы, поговорить. Да и к тому же, балы должны быть веселыми для всех, а они были интересны лишь для Совета. Но в этот раз, похоже, если ему не увернется удача, ему и Чимину придется быть в центре внимания до конца мероприятия, они ведь главные там. Что ж, один раз потерпеть можно, тем более что после этого клан отстанет от Юнги и все эти вечера закончатся, как страшный сон.

— Да, если быть честным, я проголодался, — соглашается младший, — Но, стой, погоди, я не ослышался? — уточняет он, — Мы едем на бал? Ты же говорил, что это будет просто ужин с твоими родителями! — повышает он голос, переварив сказанное старшим.

Чимин явно начинает нервничать, он теребит кольца на пальцах — уже привычка, — вечно поправляет волосы и нервно дышит.

— То есть там будет много людей? И они все знают, что мы с тобой так сказать виновники торжества? — кажется он сейчас оторвет себе палец вместе с кольцом, — Раньше я боялся, что не понравлюсь твоим родителям, а сейчас я узнаю, что там будет еще куча народу, с которыми я скорее всего должен буду говорить, все будут на меня глазеть, задавать вопросы! Какой кошмар! Хен, еще не поздно попросить тебя пересмотреть условия нашей сделки, может я сделаю для тебя что-то другое?

— О, Сатана, да, бал, я совсем забыл сказать тебе, — Юнги массирует лоб пальцами, недовольно кряхтя, — Я сам узнал несколько часов назад. Сегодня полнолуние, а мои родственники, э-э… Очень религиозны, так что для них устраивать балы в полнолуние — традиция, а тут я с помолвкой заявился… Они были так удивлены и обрадованы, что решили закатить что-то вроде бала в честь нашей с тобой помолвки. Так уж вышло, планы меняются на ходу.

Юнги укладывает руку на бедро Чимина, хотя это, должно быть, мало чем поможет, и смотрит на него выжидающе.

— Чимин, ты не будешь чувствовать себя там гостем, я обещаю! К тебе там будут относиться как к принцу, — обещает Юнги и прокашливается, — Я видишь ли, наследую фамилию семьи, так что я, можно сказать, принц в некоторой степени, а если ты мой жених, то и ты, значится, тоже. Я обещаю, ты будешь хорошо себя там чувствовать и, нет, никаких передоговоров, — отрезает он, — Тебе понравится, там будет весело. Но все же спрошу еще раз: ты когда-нибудь был на балах? Знаешь, что там будет помимо ужина?

Юнги никогда в жизни не заикнется о том, что если кто-то узнает о том, что Чимин — человек, на него будут играть за покерными столами и бросать монетку, что кто-то помимо Юнги может положить глаз на него, а как у вампиров принято, украл жертву — она твоя.

Изначально Чимин слушал альфу одним ухом, мысленно загоняясь какая же это была плохая идея, но вдруг. Рука, положенная старшим на его бедро как-то… Успокаивает? И он начинает вслушиваться в каждое слово. Он был очень милым, когда пытался его успокоить.

— На самом деле, я никогда не был на балах и совсем не знаю что от меня требуется, — признается розововолосый, — Я максимум Золушку смотрел и эту, как ее, у нее там еще феи были и пиздились за то, какое у нее платье будет: розовое или голубое.

— Ну, что ж, можешь считать, что твоей феей на этот вечер буду я, — усмехается Юнги, — Я тебе все покажу, расскажу, наряжу и вообще, — он еле-еле заметно улыбается, — Исполню любое твое желание! Для начала я хочу исполнить твое желание и накормить тебя чем захочешь. А пока ты будешь есть, я расскажу тебе все про бал, хотя рассказывать там мало чего надо… В основном ты все увидишь, когда приедешь на место.

Машина останавливается около ресторана, дожидается пока Юнги и Чимин, которому первый подает руку, выйдут из машины, и отъезжает на несколько домов дальше.

— Это один из моих любимых ресторанов, — признается Юнги, усаживая Чимина за стол и пододвигая ему меню, — Заказывай, что пожелаешь, душа моя.

Чимин немного смущается, когда альфа предлагает ему руку, чтобы помочь выйти из машины. Когда Юнги помогает ему присесть за стол и подает меню происходит ровно то же самое. Еще пара жестов приличия со стороны старшего и щеки Пака станут красными, спасибо Юнги, сейчас они всего лишь цвета его волос.

— Хен, тебе правда не стоило везти меня в ресторан, — шепчет он, делая акцент на последнем слове и облокачиваясь на локти, — Я бы наелся и в ближайшем Маке. А уж тем более тебе не стоит платить за меня, я сам за себя заплачу, а ты — кушай что хочешь.

— Я не настаиваю, — Юнги кивает, — Если ты хочешь покушать в Маке, то я прямо сейчас позвоню своему водителю — Хину — и он отвезет нас, мне лично непринципиально, где есть, но, — он опускает взгляд на стол, делая глубокий вздох, — МакКомбо ты всегда съесть успеешь, а вот попробовать устрицы или стейк с кровью… Что ж, — он жмет плечами, — Я найду ближайший Мак, одну секунду, он должен быть где-то поблизости.

— Ладно, не напрягайся, приехали и приехали, — отмахивается розововолосый, — Я же не сказал «фу, что это такое, зачем ты меня привез, я не буду тут даже сидеть, не то что есть». Я имел ввиду, что мы могли просто поехать в обычненький ближайший ТЦ, быстренько забежать в Мак, по пути в какой-нибудь магазинчик, и купить обычненький костюмчик. Если мы сейчас уедем, то считай мы просто потеряли время. А чем больше времени мы теряем, тем меньше времени я смогу поспать, не забывай это, — отшучивается омега.

— Чимин, — Юнги не знает, как там люди успокаиваются, потому что просто глубокие вздохи ему уже не помогают, — Что бы ты не выбрал, ты меня не напрягаешь. Если бы мне было, как говорят в простых корейских деревнях, впадлу или это каким-то образом напрягало бы меня, я бы просто кинул тебе денег на карту и сказал бы «Купи себе чего-нибудь», но как видишь, я здесь, значит меня ничто не напрягает. Я просто люблю это место и хотел показать его тебе.

Он жмет плечами и кивает на меню, лежащее перед омегой.

— В следующий раз просто говори заранее, куда хочешь поехать, — объясняет он, — Вот и все.

Юнги рассматривает мягкие желтый свет, падающий на деревянную дубовую мебель и охристые стены, переводит взгляд на Чимина, а затем в окно.

— Ладно, ладно, не бурчи, — он переводит свой взгляд на меню и его глаза распахиваются так, что больше по своему размеру становятся похожи на донышки от кофейных чашек, — Говоришь, это твое любимое место, да… Тогда так уж и быть я доверяю твоему вкусу и выбираю стейк слабой прожарки. Я могу взять себе попить? Тут есть газировка?

— Да, я ужинаю здесь каждую вторую субботу месяца с Намджуном и Сокджином, — Юнги кивает, — Тут рядом очень красивый парк, так что после ужина мы иногда всю ночь гуляем по парку и болтаем. Если захочешь, можешь присоединиться к нам в следующий раз.

Юнги опускает взгляд в меню и, проведя языком по своему пальцу, перелистывает книжку на последнюю страницу.

— Напитки всегда в самом конце, — говорит Юнги и поднимает руку, чтобы к ним подошел официант.

— Юнги-ши, приятно видеть вас, — смазливый официант кланяется Юнги, а затем Чимину, — Что будете заказывать?

— Я буду один стейк слабой прожарки и латте, — отзывается Мин, — А ты, детка?

Почему от одной этой фразы у Чимина ощущения, как будто его сильно ударили по голове, и он свалился в нокаут. Наверное ему кажется. Может просто тут душно и у него закружилась голова? Да, определенно. Но вот собраться это никак не помогает.

— А… Эм… Мне, пожалуйста, то же самое, — быстро выдает он, резко захлопывая меню и отодвигая его то себя.

Ему на телефон приходит смс от Хосока, от чего экран телефона подсвечивается, и он непроизвольно улыбается, заметив свои новые обои.

— Смотри что Хоби-хен сфотографировал ночью, — смеется он, смахивая и удаляя оповещение, поворачивая телефон экраном к Юнги, — По-моему очень мило. Если кто-то из твоих родственников заметит, думаю, лишним не будет.

— Мы милые здесь, — замечает Юнги, всматриваясь в фото, — Ты скинешь мне его? И, стой, ты что, поставил его на локскрин? Неужели?

Юнги откидывается на спинку стула и вынимает из держателя в подоконнике одну из небольших трубок. Он насыпает в нее табак и, взяв свечку со стола, закуривает.

— Тут так атмосферно, — замечает довольно Юнги, — Я люблю такие места, готов находиться тут вечно. А про бал… Сначала будет церемония приветствия, потом танцы, ужин, тост, игры, а потом все разойдутся по покоям. Нас с тобой отправят на брачную ночь, но мы можем с тобой просто поиграть в карты или шахматы, если хочешь. Или… Моя знакомая ведьма научила меня гадать, так что могу погадать тебе. Нас не будут тревожить до утра. Утром будет завтрак, затем опять танцы и обед. Как-то так.

— Да конечно скину, сейчас, отвечу Хосоку, а то он, наверное переживает, не стал бы он писать просто так. Хотя нет, подождет. А что за церемония приветствия? — он откладывает телефон и вопросительно смотрит на парня напротив, — Что-то, как в некоторых племенах африки? Укуси младшего за кулак в честь приветствия?

— Каждый гость должен поцеловать твою руку, — объясняет Юнги, — Это обязательно, без этого их не пустят в дом. Точнее, ну, эта «церемония», если ее можно таковой назвать, продлится всего полчаса. Это сделано, чтобы гости не опаздывали. Но зато ты будешь знать их в лицо, а они — тебя. Только твоя задача никому не отвечать: просто стой и улыбайся — вся твоя задача. Это чистая условность, но, как, я уже говорил, мои родственники очень религиозны, так что для них важно все это. Ох, я вспомнил, что весной в оранжерее расцветают китайские розы, я обязательно покажу их тебе.

— Всмысле целовать мне руку? — удивляется Чимин, — Я что, должен полчаса стоять на входе, как какой-то контролер и «билетики проверять»? — он изображает ковычки пальцами в воздухе, — Лучше бы это правда были билетики с именами. Офигеть, полчаса стоять на одном месте и ждать, пока тебе все гости руки облобызают. Вот это у вас традиции конечно.

Чимин решает, что сейчас, пока им не принесли еду, он как раз может все-таки проверить сообщение от Чона.

От кого: Хосок сосед по комнате

Чимин-щи, ты там как? Тебя нет уже полчаса, я переживаю не болит ли у тебя там задница, если надо, я привезу обезбол!

— Боже, какой дурак, — вздыхает он, — Ты представляешь, Хоби-хен написал, что беспокоится за мою задницу и может привезти мне обезбол при необходимости!

— Искренне прошу прощения, таковы традиции, я не могу их нарушить, — извиняется Юнги, кивая и слегка дергаясь, — Но ты можешь стоять и думать о своем, тогда время будет тянуться быстрее. Либо, — он мычит, — Один из гостей может пригласить тебя на танец, тогда ты сможешь избавиться от должности «валидатора». Но это только если ты согласишься на танец, но танец тебе может предложить кто угодно.

Юнги выдыхает дым с губ, наблюдая за Чимином, смотрящим в телефоне.

— У мен дома смазка с обезболивающим эффектом, если угодно, — не задумываясь, бросает Юнги, — То есть, я имел в виду, если тебе нужно… Что тебе не стоит просить Хосока принести обезболивающее, если тебе нужно.

— Хорошо… Я понял, — тихо говорит он, в жутком смущении.

Им приносят еду, оставляя поднос на столе.

— Приятного аппетита, — Пак берет свою порцию и сразу начинает есть, так как он был жутко голодным, пока Юнги отзывается с тихим «и тебе», — Я правильно услышал, что если меня пригласят на танец, то я могу избежать участи быть обцелованным? — он отрезает первый кусочек мяса и не задумываясь пробует, — Боже, Юнги, тут такое вкусное мясо, теперь я понял, почему это прекрасное место твое любимое, — немного подумав, он продолжает, — А вот насчет танца, все же знают что я прихожу как твой жених, кто захочет меня звать. Слушай, можешь ли ты первым пригласить меня на танец?

Юнги откладывает трубку в сторону и принимается есть: насколько бы он не любил готовое мясо, ему некому сейчас жаловаться на это, а значит остается молча глотать мясо и надеяться на то, что на балу будет вменяемая еда, хотя черт их знает, Намджун последние лет двадцать убеждает клан перейти на что-то более веганское.

— М, я не знаю, что это за мясо, но оно просто чудесное, — довольно замечает Юнги, — Жаль, что не во всех ресторанах знают, как готовить правильный стейк. А насчет танца… По правилам, я, к сожалению, не могу пригласить тебя, это должен будет сделать кто-то из гостей, но если хочешь, я могу попросить Намджуна, чтобы ты не танцевал с незнакомцами. Он, вроде, не собирался ехать, но, я думаю, семья в любом случае припашет его приехать, он, все-таки, мой близкий родственник. Да и… Неудобно как-то получится, если он не приедет, — Юнги делает глоток кофе, а затем вытирает губы салфеткой и усмехается, — Не знал, что кому-то может не понравиться быть зацелованными, — говорит он.

— Да, попроси Намджуна, пожалуйста. Если никто не согласится, то я могу и с ним потанцевать, он мне понравился! — радуется Чимин, — Ну, то есть, я про то, что он показался мне приятным и добрым молодым человеком, и, скорее всего, в его компании я не буду чувствовать себя как-то не так.

Как же быстро иногда съедается еда. Особенно когда это твой любимый и очень вкусный стейк с кровью.

— Ну знаешь, одно дело быть зацелованым любимым человеком, а другое, когда тебя целует куча незнакомых тебе людей на протяжении получаса, — высказывает он свою точку зрения Чимин, после чего допивает кофе и предлагает ехать в магазин, потому что «Мне еще вообще-то надо успеть выспаться чтоб не ходить там как убитый».

Юнги просит официанта принести счет и, достав кожаный кошелек, быстро расплачивается, сообщая парню, что «сдачи не нужно». Они с Чимином выходят из ресторана, а перед ним уже стоит машина и Хин, открывающий ее дверцу.

— Вези нас в магазин, — указывает Юнги, забираясь на заднее сиденье, — Нам нужно купить Чимину самый лучший костюм, который только можно себе представить, — он незаметно стягивает с подставки жестяной термос, потягивая из него кровь: Хин просто чудо, без слов понял, что раз они ужинают здесь, то нужно заскочить в соседний бар за вкусняшкой для Юнги.

Он пишет Надмжуну о том, чтобы тот пригласил Чимина на танец, но ни через десять, ни через двадцать минут сообщение не прочитано.

— Что хочешь купить? — выключая телефон, спрашивает Юнги, — Уже думал? Есть идеи? Я в плане фасона, там, цвета.

— Я не знаю, — пожимает плечами парень, — У меня только один был, когда я из школы выпускался. Да и то, мне его папа сам покупал по моим размерам, пока я в школе был. Пришел домой — а там сюрприз. Я даже не задумывался что они бывают разные по фасону. Вроде как, костюм считается классической официальной одеждой, вот я и думал, что они одинаковые.

— Ну, есть разные составы — тройка и двойка. Хочешь с жилетом под пиджак или нет? Ох, впрочем, знаешь, за всю свою долгую жизнь я до сих пор не так хорошо разбираюсь в костюмах, так что мы просто поговорим с модельером по приезде, — предлагает Юнги, — У нас, вообще-то, красно-черный дресс-код, но, я думаю, на тебя это не распространяется, ты же, все-таки, жених, тебя можно и во что-то поцветастее нарядить, чтобы ты выделялся из толпы хоть немного.

Машина подъезжает к магазину и «выгружает» пассажиров. Перед ними огромный двухэтажный магазин с одной только одеждой — это Юнги любил в этом месте, что это не торговый центр и ничего не не отвлекает тебя от первостепенной задачи. На пороге их встречает одна из работниц и мило улыбается, спрашивая что угодно посетителям в этот раз.

— Нам нужно костюм на этого чудесного молодого человека, — сообщает Юнги, разглаживая ткань свитера на плече омеги, — У нас в приоритете черно-красная гамма, но, в общем и целом, можно что угодно. Просто чтобы заказчику нравилось, да, Чимин?

— Тогда вы можете пока выбрать что-то из коллекции, пока я спущусь в подсобку и подобрать что-нибудь особенное, — предлагает работница и указывает рукой на вешалки и манекены с костюмами.

— Тогда выбери пока что-нибудь, Чимин, — предлагает младшему Юнги, пока сам усаживается в кресло рядом, закидывая ногу на ногу, — Первое, за что глаз зацепится.

— Первое за что глаз зацепится, легко сказать, — фыркает Чимин, оборачиваясь на костюмы. Изначально он думал, что они будут ходить тут несколько часов, выбирая один костюм из тысячи одинаковых, но видимо выбирать придется из совершенно разных, но одинаково притягивающих костюмов, — О. Боже. Мой.

В одном из углов помещения он видит два потрясающих костюма и тут же идет к ним.

— Хен, смотри, какая красота, — тянет он, рассматривая красный бархатный укороченный пиджак, — Боже, ты тоже это видишь, — подняв пиджак, он обнаруживает под ним серую жилетку с черной вышивкой в виде разноцветных узоров, — Оно как раз красное, и такое красивое, черт побери. Я могу это померить? — спрашивает он наконец оторвавшись от разглядывания одежды и поворачиваясь к альфе, — Стоп! Только после того, как померяю это!

Чимин подходит к шелковому атласному костюму темно-фиолетового цвета. Он идеально сидит на манекене. Все в один цвет, даже рубашка и пояс.

— Хен, смотри, это похоже на пояс от традиционного японского кимоно! — воодушевленно кричит он, — Я побежал в примерочную!

— Уже выбрали что-нибудь? — интересуется девушка, вернувшаяся из подсобки с парой красно-черных костюмов.

— Да, Хвиин, но спасибо за костюмы, оставь их, мы померяем их, если Чимин не влюбится в те два, что взял на примерку, — Юнги взмахивает рукой в воздухе и двигается на кресле, хлопая рядом с собой по креслу, — Присядь. Ты ведь весь день на ногах. Присядь и помоги нам выбрать, потому что Чимин взял два костюма на примерку.

Девушка кивает и оглядывает магазин.

— Он взял тот фиолетовый? — интересуется она, присаживаясь рядом с Юнги, — Ему точно пойдет. Будет очень хорошо выглядеть, я обещаю!

— Чимин, чего ты там так долго? Может, тебе помочь? — окликает младшего Мин.

— Спасибо, я сам! Тут все… Не так уж сложно, — кричит он из раздевалки, делая небольшие паузы. На самом деле у него возникли небольшие проблемы, но он в состоянии справиться с ними сам, — Сейчас, я только завяжу этот пояс. Я выйду ты сдохнешь от того насколько это красиво.

Чимин открывает шторку, плавно подходит к зеркалу, поворачиваясь спиной и оглядывая себя сзади, после чего подходит к старшему.

— Ну, что я могу сказать, — спокойно начинает он, но вскоре срывается на счастливый крик, — Ты просто посмотри на это, он же такой потрясающий! Смотри пояс как будто талию так классно утягивает, и штаны так здорово сидят! Это чудесно!

Юнги оглядывает вышедшего, наконец, из примерочной Чимина, и хлопает в ладоши, одаривая его аплодисментами.

— Это очень красиво, — подтверждает он, — Я уже мертв, клянусь тебе, ты сразил меня своей красотой.

— На вас этот фасон смотрится очень хорошо, — Хвиин кивает и расплывается в улыбке, — Прямо как на модели!

— Значит, нравится? Возьмем этот? — на всякий случай спрашивает Юнги, — Он отлично подходит тебе, мне кажется, ты точно запомнишься на балу в этом.

— Бал? — переспрашивает Хвиин, — Неужто?

— Ага, — Юнги вздыхает, — Сегодня же полнолуние, все дела.

— Совсем забыла! Тогда, да, этот костюм действительно отлично подойдет, особенно в сочетании с украшениями!

— Дорогие мои, я, конечно, все понимаю, я потрясающе красив, но я еще не померил второй костюм, — Пак улыбается, подмигивает им и уходит обратно в примерочную, — Хвиин, — доносится из примерочной, — В зале много народа? Я могу ругнуться?

— Никого нет, можешь ругаться, — усмехается девушка.

— Блядские пуговицы! — кричит он на весь зал, — Еще чуть-чуть и я сломаю себе пальцы, это какой-то пиздец! — следующие пять секунд царит тишина, за которой следует разочарованный вздох, — Хен, ты можешь мне помочь, пожалуйста?

— Зов долга, извиняй, — усмехается Юнги, вставая с кресла и направляясь в примерочную.

Он осторожно отодвигает шторку и тут же задвигает, вставая позади Чимина. Он укладывает руки на его плечи и осторожно массирует их, наклоняясь к уху младшего.

— С чем помочь? — уточняет он, — Одеться или раздеться? Потому что во втором я… Знаю больше толка, клянусь, — он смотрит в глаза Чимина через зеркало и усмехается, когда слышит голос Хвиин, которая говорит о том, что ей нужно отойти и чтобы они с Чимином не смели трахаться в примерочной.

— Ну, раз так, тогда одеться, — усмехается Чимин, убирая руки альфы со своих плеч и разворачиваясь к нему лицом, — Раз уж потрахаться не судьба, — кричит он, чтобы уходящая девушка их услышала, — Смотри, тут пуговицы такие огромные, и на жилетке, и на рубашке, ткань плотная и разрез маленький. У меня не получается их застегнуть, а не смогу же я пойти с голым торсом и рубашкой на распашку.

— Ох, черт, ты действительно думаешь, что это в моих силах, — Юнги вымученно вздыхает и опускает взгляд на предстояющую ему задачу, а затем, почти вплотную прижавшись к Чимину, ловит пальцами пуговицы и пытается просунуть их в маленькое отверстие на плотной рубашке, периодически как бы невзначай нечаянно дотрагиваясь холодными пальцами до кожи на животе Чимина.

Он доходит до пуговиц на шее Чимина и понимает, что его руки нешуточно трясутся. Нет-нет-нет, Юнги, возьми себя в свои блядские руки, ты охренел? Тебе что, пять лет? Ты можешь совладать со своим голодом. Он пялится на шею Чимина и сглатывает густую слюну. Блять, похоже, что не может.

Мин почти на последних издыханиях застегивает парочку-две пуговиц на жилете, надетом поверх рубашки, и разворачивает Пака лицом к зеркалу, разглаживая ткань на его плечах.

— По-моему, выглядит шикарно, — шепотом замечает Юнги, — Что больше нравится? Это или то?

Посмотревшись в зеркало, Пак вспоминает про красный бархатный пиджак, одевая и его. Он осматривает себя со всех сторон и понимает что выбор будет сложным.

— Я даже не знаю. С одной стороны, этот подходит под дресс-код, под мои представления о балах, а этот, — он указывает на фиолетовый костюм, — Тоже не менее элегантный, но более выделяющийся и яркий. Они мне оба очень нравятся, так что я не могу выбрать, — грустно выдыхает он, — А как ты думаешь? Какой тебе больше нравится? Даже нет, не так. В каком из них я больше понравлюсь твоим родителям?

Он стоит и смотрит то на костюм на нем, то на другой на вешалке, то на самого Чимина, то на пол, пытаясь думать также, как и омега, логически.

— Знаешь, — наконец выдает он, — Хуй их знает. Я, к сожалению, не ясновидящий и не могу знать, в каком они расположении духа будут сегодня на балу, поэтому, я честно говоря, в полной растерянности. Но, знаешь что? Мы можем взять оба. Ты поедешь домой, повесишь костюмы на вешалку, проспишься и наденешь тот, что первым на глаза попадется, как встанешь, раз мы оба с тобой не можем выбрать. Хвиин-ши, оформи нам покупки!

— Что выбрали в итоге? — появившись около примерочной, заинтересованно спрашивает девушка.

— Мы возьмем оба, — пожимает плечами Юнги и отдергивает шторку, выходя из примерочной, — Чимин, переодевайся, я пока пойду оплачу все, встретимся на выходе, хорошо?

Все произошло так сумбурно, что Пак даже не понял, что произошло. Он услышал, что ему надо переодеваться — он переоделся. Стоп. Юнги только что купил ему оба костюма? Ну, как купил, покупает. Это, конечно, очень приятно, но как-то странно. Почему Мин так тратится, и в плане денег, и в плане времени, на Чимина, чтобы просто показать его своим родителям? Он успокаивал его от истерики, принося мороженое, оставался с ним на ночь в обнимку (ладно это можно списать на его усталость, время было позднее ночью, то всем спать хочется), он платил за него в ресторане и сейчас купил ему два костюма, зная, что понадобится лишь один, когда мог наорать на него, чтобы он брал уже хоть какой-нибудь, главное пришел завтра.

За этими раздумьями Чимин подходит к выходу и ждет альфу, который уже направляется к нему с двумя пакетами.

— Мы идем в машину? Можно я там на тебе посплю опять? Я очень утомился, а спать, оперевшись головой на стекло, очень опасно, вдруг что произойдет. Как минимум ямка или лежачий полицейский, и я могу больно удариться.

Юнги с удовольствием соглашается: он осторожно укладывает его голову на свои бедра и поглаживает его по волосам еле ощутимо все время, пока они едут до общежития. Мин, честно говоря, был удивлен, что сам не задремал по пути, потому что слишком уютно было в теплой машине, с Чимином, спящим рядом.

По приезде Юнги совсем не хочется будить Чимина, а поэтому он, поблагодарив водителя, берет осторожно омегу на руки и, подцепив пальцем пакет с костюмами, несет его в его комнату. Время — еще вечер, однако в комнате уже находится Хосок. Как только он открывает дверь, он уже хочет заорать в знак приветствия, но Юнги шикает на него, кивая на лежащего у него на руках Чимина.

— Что с ним? — начинает громким шепотом приставать к альфе Хосок, пока тот несет и укладывает Пака на кровать, — Задница болит? Ходить не может? В следующий раз будь с ним понежнее.

— Хосок, закрой рот, — шикает Юнги, — Если я тут, с Чимином, это не значит, что я от этого не въебу тебе. Съебал отсюда.

Юнги ставит пакеты с костюмами на тумбу около кровати Чимина, кутает его в одеяло и целует его лоб, желая «спокойной ночи», чего он наверняка не слышит, но Юнги сделал это больше для себя, нежели для Пака.

Chapter Text

Юнги опаздывал, а поэтому машина подъехала к общежитию не в положенные полвторого, а в два ровно, но это неважно, они все равно успеют.

Машина, единственная освещавшая подъезд, негромко рычала в холодной ночной темноте, пока Мин, сидя в темном салоне, печатал сообщение Чимину о том, что он уже подъехал. На нем была красная шелковая рубашка, расстегнутая на три пуговицы так, что было видно края его татуировок на груди, черная лента или галстук, свисающие с шеи, шелковый платок, обвязанный вокруг нее же, черные пиджак и брюки. Юнги докуривал сигарету, покачивая закинутой на другую ногу ногой в черных лаковых туфлях в ожидании, пялясь в окно.

Будильник у Чимин прозвонил в начале второго ночи. Пак собирался привести себя в порядок, то есть помыться и подвести глаза. Так же не забыл он и про сложный выбор костюма. Пока розововолосый сидел красился в одном полотенце на бедрах, ведь зачем переодеваться, когда надо будет сделать это еще раз, надевая костюм, ему пришло сообщение от Мина о том, что он подъехал.

Кому: ночной поедатель вареников.

Хорошо, ты можешь зайти, если что, например помочь мне с выбором костюма и сказать, не слишком ли ярко я накрасился.

Пак делает несколько завершающих штрихов, после чего подходит к пакетам, достает костюмы, и вешает их на вешалки на дверцы шкафа, оценивая их взглядом и прикидывая какой же лучше надеть. Юнги же в это время просит водителя подождать и идет в комнату Чимина — у того в комнате темно, видимо, чтобы не разбудить Хосока, и в этот момент Мин благодарит всех существующих богов за то, что может видеть в темноте и тускло освещенных помещениях.

— О, хён, ты пришел, — шепчет он, пытаясь не разбудить Хосока, — Как тебе? — он подходит к старшему показывая свое лицо и укладку, — Ну, правда, я конечно же, надену костюм, а не пойду в полотенце. Как думаешь, какой же все-таки лучше?

— Выглядит очень хорошо, — признается Юнги и вздыхает, — Душа моя, я не умею выбирать. Ты будешь выглядеть прекрасно, даже если поедешь в чем мать родила, а поэтому выбор только за тобой. Просто выбери уже что-нибудь.

— Чего это вы так наряжаетесь? — громко спрашивает Хосок, и Юнги матерится себе под нос, потому что надеялся, что этот придурок уже спит, — Какие-то ролевые игры, да?

— Хосок, — Юнги набирает воздуха в лёгкие, — Закрой рот и спи.

— Чимин, вы ебаться едете? — не унимается Чон, начиная доматываться до друга.

— Хоби, ты что совсем поехал? — резко оборачивается Чимин на соседа, — Ты чего не спишь?

— Я спал, но вы слишком громко думаете о том, как будете ебаться в каком-нибудь клубе сегодня ночью, — бурчит он, укутываясь в одеяло, — Как ты вообще стоишь, я своими глазами видел, как он притащил тебя сюда и уложил спать, я думал у тебя ноги после ебли болят.

— Боже, хен, — грустно выдыхает Пак, — Во-первых, мы не ебались, я просто уснул, и, видимо, Юнги не хотел меня будить, — получив утвердительный кивок от самого Мина, он продолжает, — Во-вторых, мы едем не ебаться на костюмированную вечеринку, а знакомиться с родителями Юнги.

— Уже? А не рано? — удивляется блондин.

— Да, представь себе, уже едем. Хоби, спи, пожалуйста, — он вновь поворачивается к Мину и говорит, — Я принял решение.

— Дай угадаю, ты принял решение все-таки просто поебаться, — вмешивается Чон, за что в него прилетает подушкой, — Да сплю я, сплю.

— Я надену красный костюм, но мне опять нужна твоя помощь. Я сейчас пойду в ванну, надену брюки, а потом ты мне поможешь.

***

— Хен, я точно хорошо выгляжу? Может стоило надеть фиолетовый костюм? Может я все-таки слишком ярко накрасился? Я точно им понравлюсь? Все точно пройдет хорошо? Мне точно никак не отделаться от поцелуев в руку?

Сидя в машине, Юнги, как самого, нахуй, неэмоционального человека на этой планете, признаться честно, потрясывало, потому что в его плане могли быть недочеты, которые полностью проспонсируют ему провал, но он старался не думать об этом. Как вообще о чем-то думать, когда Чимин задает столько вопросов?

— Чимин, — мягко говорит Юнги, когда Чимин, наконец, замолкает после заданной кучи вопросов, — Все будет в порядке, мы повеселимся. И, нет, от поцелуев в руку не отделаешься. Знаешь, на балу, в силу того, что мои родственники религиозны, будет еще куча ненужных, странных и страшных вещей, от которых я тебя, так уж и быть, отмажу, так что быть, как ты говорил, зацелованным — не самый худший вариант.

Наконец, машина подъезжает к громоздкому замку, окна которого тускло поблескивали за забором.

— Так, слушай меня, надень это, — Юнги подает Чимину свой пиджак, — Там холодно. И это тоже, — он снимает с одного из пальцев кольцо, протягивая Чимину, которое тот тут же и надевает, — На безымянный палец. А то как я могу сделать тебе предложение без кольца?

Юнги открывает дверь машины и видит огромную толпу, выстроившуюся перед замком. Вокруг них холодно, мрачно и сыро, по коже и под ней бегают хорошо ощутимые мурашки от страха, волнения, предвкушения. Глава клана, который сегодня же ей быть и перестанет, вещает что-то про цель их съезда и величие Сатаны, пока Юнги и Чимин просачиваются сквозь толпу ко входу.

— А теперь, — Юнги вздыхает, — Готовься быть зацелованным.

Чимин очень волнуется, но Юнги становится позади него и, уложив руку на его талию, прижимает его к себе, чтобы тот волновался меньше, хотя холодные руки мало чем помогут ему. Это все же работает, ведь рука старшего на его талии заставляет даже немного абстрагироваться от происходящего. Люди начинают проходить мимо, целовать руку Чимина, чего он старается не замечать. Кто-то представляется, а кто-то просто быстрее рвется в дом, чтобы отдохнуть. Чимин лишь смотрит в никуда, находясь в своих мыслях.

Проходит всего лишь десять минут — Намджуна нет, потому что этот идиот, скорее всего, мало того, что опоздал, так еще и вместо приветствия пошел уговаривать поваров на подачу овощей в меню — бессмысленное занятие.

— Добрый вечер, — один из гостей с тошнотворно знакомым голосом наклоняется почти на девяносто градусов, укладывая ручку Чимина на свою большую ладонь и нежно целуя внешнюю сторону. Он поднимает взгляд хитрых лисьих глаз на Пака и расплывается в какой-то заранее довольной улыбке, протягивая довольно пышный букет розово-красно-лиловых роз с черными подпалинами, — М-м, Чимин-ши, верно?

Гость был одет в красный костюм с укороченным пиджаком, под которым виднелась чёрная рубашка, на шее подвязанная красной лентой, а еще выше располагался чокер из черной кожи — обе вещицы заметно контрастировали с бледной, почти иссиня белой кожей. На виске смоляные чёрные волосы были украшены пышной алой розой, на мочках ушей висели большие рубины в золотом обрамлении, а на одном из плеч красовалась шуба из препыленно бежевого меха. Все это слабо освещалось уличными фонарями, однако охристо желтые глаза с ноткой рыжего буквально светились в темноте. На руках у гостя поблескивали многочисленные кольца, а длинные ногти были покрыты черным лаком — за исключением двух безымянных, которые были в белом цвете, как и у Юнги, — и выведены в форму острого миндаля.

— Это Ким Сокджин, — представляет Юнги друга, — Надеялся, что он не приедет и этот бал не превратится в оргию с самого начала, но в общем и целом, да…

— Соизвольте, господин Пак, согласиться со мной на танец? — хитро спрашивает Сокджин, поглаживая большим пальцем кожу на руке Чимина.

— Сатана, только не от тебя, — жалобно простанывает Юнги, но вздыхает: вариантов мало, поэтому лучше согласиться, ведь Джина, если что, он сможет отпиздить, в отличие от того, если бы это был просто незнакомый гость.

Услышав голос Мина над ухом, который все это время молчал, розововолосый понимает, что похоже это важный гость, или же какой-то знакомый старшего, и следует если не поздороваться, то хотя бы послушать, что он говорит. И не зря. Его наконец пригласили на танец, значит он может «оставить свой пост контролера». Пригласил его очевидно какой-то друг Юнги. Вполне симпатичный молодой человек высокого роста, который даже… Подарил ему цветы?

— Если только один танец, — усмехается он, — Хён, ты можешь, пожалуйста, куда-нибудь поставить этот веник, — просит он Юнги напоследок, пока его уводят в главный зал танцевать.

— Сокджин, — Юнги хватает друга за ворот рубашки, — Я клянусь, если ты сделаешь что-нибудь с ним…

— Не волнуйся, душа моя, не съем же я его, — кокетливо хихикает тот, утягивая Чимина за собой в здание, а Юнги фырчит и хмурится, потому что, блять, этого он и боится. Джин — вампир без рамок и чувства самохранения, а поэтому, будь то день или ночь, если ему кто-то приглянется на улице, ему не жить, и плевать, если кто-то увидит. И, Юнги так кажется, если Джина заинтересует Чимин, то он загрызет его несмотря на то, что он его чертов жених.

— Оркестр! — звонко и громогласно обращается Джин по входу в зал, в котором уже толпилось некоторое количество народа, — Музыку для будущего жениха Принца Тьмы прямо сейчас! Будем плясать, господа!

Он берет Чимина под талию и зажимает его руку в своей, откидывая его назад и хищно вглядываясь в его глаза.

— Что такой прелестный юный мальчик забыл рядом с таким дедом как Юнги? — прямолинейно интересуется Джин, — Неужели никого достойнее в нашем огромном мире не нашлось, кто заслуживает твою сладкую улыбку, взгляд твоих чудесных глаз и твои нежные руки?

Сейчас Чимин мысленно благодарит Юнги, за то, что тот поделился с ним пиджаком, ведь судя по ледяным рукам Сокджина, который был одет достаточно легко, на улице было очень холодно, а Пак просто не почувствовал этого, потому что был хорошо утеплен.

— Вообще, на самом деле, мы с Юнги почти ровесники, — пожимает плечами он, кружась в танце с этим отмороженным, — А насчет кого-то достойнее, я считаю, что он вполне меня достоин. Мне с ним хорошо, и ему со мной явно тоже, — Пак нагло врет, изображая из себя счастливого жениха, но что поделаешь, если он будет просто молчать, то их с Мином подставной брак могут раскусить, — Да и к тому же, смотри какое красивое колечко, — кивает омега на свою руку, — Разве я мог отказаться? А ты вот, сказал, что музыка для будущего жениха Принца. Ты что за Принца замуж выходишь скоро? Вот это ничего себе, поздравляю, а он не будет ревновать, что ты со мной танцуешь? — улыбается Чимин прищуриваясь.

— Ха-ха, да я ни за какие коврижки не выйду за Юнги, — усмехается Джин и прокручивает Чимина вокруг его оси, делая несколько шагов вокруг него и вновь ухватывая его руку, — Я говорил про Юнги. Он не сказал тебе? Ха-ха, это в его стиле, он скрытный, — Джин улыбается уголками губ и прикусывает нижнюю, — Откуда, думаешь, у него такие шиши, он же бездельник? Он наследник престола клана, а свадьба ему нужна, чтобы вступить в наследство. Когда он женится, он вступит в наследство и все деньги станут его личными. Думал, чего такой скрытный замкнутый мужичок резко так замуж захотел? Мне Намджун все рассказал, вы с Юнги меньше года вместе. Не соскорострелил ли он, а? Да он под венец только под дулом пистолета с серебряной пулей мог пойти, а тут добровольно пошел, еще и первый предложение сделал, ха-ха, это не в его стиле, зай, — Джин оборачивает в объятия Чимина сзади, а затем выпускает его, услужливо кланяясь ему в танце, — И неужели Юнги отыскал себе такого же старикашку, как и он сам? У вас там какие-то старческие форумы есть или… Как вы находите друг друга и не рассыпаетесь по пути, ха-ха? Это не комплимент, родной, а искреннее удивление, потому что мне показалось, что ты выглядишь очень молодо. Неужели тебе тоже семьсот с хуем лет? Не ожидал, не ожидал. Но, да, тогда вы действительно заслуживаете друг друга, другого я от Юнги и не ожидал, он бы не ужился с маленьким мальчишкой, ха-ха.

— Семьсот лет? — Чимин пытается сделать вид что он практически не удивлен, но на самом деле хочется либо врезать этому пиздаболу если это не так, либо тому который видимо какой-то элексир бессмертия сварил, — Мне он сказал, что гораздо моложе, на самом деле. И про титул он мне не сказал. Но, спасибо тебе, Сокджин-и, теперь я с ним поговорю, — улыбается омега.

— Да, конечно, он старый дряхлый дед, — смеется Джин довольно, — Понимаю, почему он соврал про возраст: никто бы не стал тусить с ним, если б знал, что он застал еще Эдуарда Карнарвонского и Чхунсука ван-Корё, ха-ха.

Джин его всячески крутит в разные стороны, невысоко подпрыгивая на каблуках своих лакированных красных, под цвет его вельветового костюма, туфлях, вставая прямо напротив омеги, пока сам Пак находится в полном непонимании. Кажется оркестр играет самую длинную песню своего репертуара, иначе почему они пляшут тут уже будто целую вечность.

— Красивое колечко, кстати, он и правда дорожит тобой, раз с большого пальца снял, — Сокджин уважающе кивает, — Ты ведь одиночка, так? Ты не пахнешь, как часть клана. Это кольцо — знак принадлежности клана, у которого Юнги наследником является, так что, да, значимый подарочек, котенок. А вообще, знаешь, я, помимо прочего, искренне удивлен, что он выбрал себе кого-то не из клана, а стороннего. Очень на него непохоже, ха-ха. С каждым твоим словом я как будто открываю для себя принца Мина заново, ха-ха, — во время танца Сокджин не перестает посмеиваться, будто все это время рассказывает какую-то затянувшуюся шутку.

— А ты не знаешь кстати, где Намджун-хён? Юнги думает, что он скорее всего пошел уточнять что-то по поводу еды. Мы его сегодня еще не видели.

Музыка заканчивается, и Джин кланяется Чимину, благодаря его за танец, и целует ему руку. Джин сглатывает и поднимает глаза на Чимина, расплываясь в заинтересованной улыбке.

— Да, Намджун вечно пытается уговорить клан на веганские блюда, — кивает он и нежно оглаживает руку Чимина, слегка поддаваясь вперед, — Чимин, дорогой, тебе наверняка здесь скучно? Ты стоял на улице, ждал, пока все исцелуют твою руку, так может хочешь отдохнуть? Хочешь, я провожу тебя наверх, в комнату отдыха, и мы перекусим? Как тебе идея?

Джин кусает свои губы, еле-еле показывая свои белоснежные клыки, и в его планах абсолютно не очерчивалась идея сообщать Паку о том, чем они будут перекусывать, а точнее, кем.

— Нет, ему не скучно, — позади Пака возникает Юнги, укладывающий руку на его плечо и несильно сжимая его, — Не беси меня, Джин, я сегодня не настроен на стычки и драки, так что давай мы просто спокойно разойдемся.

— Ох, не бесить, Ваше Высочество? — уточняет невинно, но с ноткой язвительности Сокджин, — А может это вы перестанете пудрить мозги своему муженьку и расскажете хотя бы, где он оказался? Неужели, дорогой Чимин, ты думаешь, что оказался в замке Диснеевских принцесс? — Джин разражается посвистывающим смехом.

— Джин, иди пей, ешь, танцуй, но меня и Чимина не трогай, — продолжает спокойно Юнги, держа в себе остатки этого самого спокойствия.

— Не трогаю, — Джин вскидывает руки в знак капитуляции, — Только когда Чимина тут загрызут заживо, не удивляйся, что я буду хохотать до болящего живота. Арревуар, — он прощается с Юнги и Чимином, пропадая в толпе, пока Юнги массирует свои переносицу и пытается быть спокойным.

— Надеюсь, ты не воспринял всерьез все, что он тебе сказал, — выдыхает Мин, — Он уже знатно налакался до бала. Он всегда так.

— Надеюсь, ты сможешь не следовать его примеру и остаться адекватным, — говорит Пак, снимая чужую руку со своего плеча, — Скоро вернусь.

Чимин уже почти уходит и вдруг его ловит кто-то за локоть. Это оказывается незнакомый ему человек, но видимо он тут достаточно важный, раз после его слов все оборачиваются.

— Уважаемые гости, все кто еще не успел познакомиться с виновником сегодняшнего торжества. Это Пак Чимин, будущий жених нашего Юнги, будущего Принца Тьмы, — представляет его этот мужчина, — Милый, ты случайно не умеешь петь, мы бы очень хотели тебя послушать, твой голос показался мне очень мелодичным.

— Петь? Да, конечно умею, — соглашается Чимин, — А я буду петь акапелла?

— Ну, только если наш потрясающий оркестр не знает нужной тебе мелодии, — улыбается мужчина, ведя Чимина сквозь толпу, положив свою руку ему на плечи.

Омега подходит к музыкантам и объясняет, что он хочет у них услышать. Ему выносят микрофон и он поет небольшой отрывок из своей любимой песни. Всю песню он смотрит на Юнги, потом отдает микрофон и собирается покинуть помещение, но объявляют, что сейчас начнется ужин, и всем следует проследовать в обеденный зал, куда он идет вместе со всей толпой. Все места подписаны, и, конечно, он сидит рядом с Мином, которого сейчас видеть не очень хотелось. То есть очень не хотелось. Потерпит.

— Мы собрались здесь сегодня, — постучав по бокалу, один из гостей поднимает тост, — В честь помолвки наследника нашего клана — будущего Принца Тьмы Мин Юнги с прекрасным Пак Чимином! Пусть благословит их брак Луна, Мать Тьмы и Королева Ада Лилит, Король ночи и Ада, утренняя звезда Люцифер, Властитель Тёмных сил, наш князь Тьмы — Сатана, как мы благословляем их брат на долгую продолжительность и благо! Аве Сатанас!

— Аве Сатанас! — провозглашает зал и громогласно, радостно взвывает, пока на то место, где недавно пел Чимин, выводят пару маленький детей — буквально по десять или одиннадцать лет, мальчика и девочку.

Юнги, тем временем, пытаясь отвлечь Чимин от происходящего, наливает ему вина в бокал и предлагает выпить вместе со всеми.

— За нас, — шепотом говорит он, поднося бокал к бокалу Пака. Он поворачивает его лицом к себе, уложив ладонь на его щеку, и отпивает из бокала, — Смотри мне в глаза сейчас, хорошо? — он смотрит своими ярко-красными глазами в глаза Чимина обеспокоенно, — И не оборачивайся.

— Слушай, мне только что сказали, что ты наследник какого-то клана, будущий принц Тьмы, и я слышал какие-то Сатанистские возгласы, что тебе семьсот лет, и даже если это не так, чем ты можешь меня удивить? — говорит он все-таки оборачиваясь.

— Чимин, я объясню тебе все чуть позже, просто не оборачивайся, — не просит — почти умоляет парня Юнги, сводя брови над переносицей. А Чимин, блять, берет и оборачивается. Кто его просил? Никто! Юнги лишь просил не смотреть назад, но разве Чимин станет его слушать?

— Оу, какие милашки, — говорит он смотря на деток, — Они тоже будут петь? Это так мило.

Юнги слышит смех Сокджина и стискивает зубы. Он просто не может позволить себе, что Чимин увидел это, а поэтому он берет его лицо в руки и смотрит ему в глаза, периодически соскакивая взглядом за его спиной на детей, который коротко всхлипывают от предвкушения, но не плачут — их растили, чтобы убить, а поэтому не удивительно, что им не страшно, однако выглядит это все равно жутко. Ужасно жутко.

Некий ведущий, держащий в руках закаленный кинжал, расстегивает ошейники на шеях детей и подносит кинжал к шее девочки, пока другой держит бокал на золотой ножки прямо около ее тонкой лебединой шеи и закатывает очередную молитву, пока остальные глазами поедают происходящее.

— Но почему тебе сложно всего-то объясн…— не договаривает Чимин, как Юнги закрывает его уши ладонями и, удерживая его голову, накрывает его губы своими, нежно целуя его. На фоне тишина одну, две минуты, а затем возгласы, свист и хлопки.

— Первый стакан принцам! — провозглашает один из вампиров и, поставив два бокала с кровью на золоченый поднос, который условный официант подносит прямо под нос Юнги.

— Чимин, — Юнги проглатывает весь свой страх, — Пил когда-нибудь водку? Тебе нужно выпить это залпом, как водку. Все одним глотком, — он подносит бокал к губам Чимина, выждав около двадцати секунд, убирает руку с его глаз и берет такой же бокал с подноса, в несколько глотков осушая его, — Твоя очередь.

Мин подносит к его губам бокал с чем-то, по виду напоминающим томатный сок или кровавую Мэри. Учитывая вопрос старшего о водке, скорее это второе.

— Ладно, как скажешь, — сглатывает он, после чего осушает свой бокал залпом, — Знакомый вкус, и даже алкоголь не чувствуется. Похоже на, знаешь, ты когда маленький был, и царапался обо что-то до крови, ты рану вылизывал? Вот на это похоже, — Чимин молчит пару секунд, обдумывая все ранее сказанное и произошедшее, — Хён, это же и твой дом тоже? У тебя же тут есть своя комната? Пойдём-ка. Поговорим.

Чимин встает со стула, ожидая что Юнги обгонит его и покажет дорогу, так и происходит. На выходе из зала, Чимин быстро оборачивается в ту сторону, где пару минут назад стояли мальчик с девочкой, и видит как кто-то уносит их тела, с окровавленными шеями.

Закрыв дверь в комнату он не сдерживается, и начинает орать на альфу.

— Мин Юнги, или я сейчас выхожу и рассказываю всем, что ты напиздел насчет женитьбы, — он делает глубойкий вдох, — Или ты, блять, сию же секунду объясняешь мне, что тут происходит? Почему все говорят о каком-то клане, почему тебя называют Принцем Тьмы, какого хуя все говорят что тебе семьсот лет, что я только что выпил, и почему там, блять, были мертвые дети?

— Не ори так, — умоляет Юнги, когда Чимин повышает на это голос, думая, возможно, что это как-то запугает Мина или смотивирует его на ответ, но это лишь еще больше раздражает его, — Что тебе рассказать? Ну, да, я в клане состою, это вроде моей семьи. Дальше? Это богатый клан, я наследник поста главы клана — поста Принца Тьмы, и как только я женюсь, я вступлю наследство, поэтому мне так нужно было жениться. Что еще тебе нужно от меня рассказать? Ты пил Кровавую Мэри, — он жмет плечами и опирается спиной на стену позади себя, — Мне нужно идти, Чимин, меня ждут гости внизу. Они заподозрят что-то, если мы не закончим празднование.

Юнги направляется к двери, хватая Чимина за руку.

— Воу, нет, мужчина, постойте, — останавливается Чимин, перехватывая руку старшего, — Я в состоянии отличить кровь от алкогольного напитка. Если мы не придем, то они видели, что мы ушли вдвоем, мы с тобой женихи, они вполне могут подумать, что мы ушли трахаться. Юнги, я видел двух детей которые поднялись на сцену, потом их окровавленные трупы унесли, а мы с тобой выпили такую штучку, которая, ну, очень подозрительно похожа на кровь. Как ты будешь оправдываться? К тому же, ты невероятно холодный постоянно, почти не спишь и на моей памяти не ел ничего кроме стейка с кровью и мороженого, которое ты, так, не ел, а просто слизал с моих губ. Расскажи мне все как есть. Я не хочу догадываться, скажи мне это сам.

— Блять, Чимин, насколько по шкале от одного до ста тебе будет легче, если я скажу, что я — вампир, а ты находишься в чертовом замке клана вампиров, который кишит еще тысячью таких же, как и я? Готов поспорить, что ни на сколько, — рыкает Юнги, прижимая омегу к стене, — Тебе, блядь, легче от осознания того, что находишься в замке с тысячью кровожадных убийц, а? Ты не посмеешь выйти и рассказать, что это подставная свадьба, потому что иначе ты выйдешь из статуса жениха Принца Тьмы и станешь обычным куском мяса для них всех, — Юнги указывает пальцем на дверь, — Видел, что случилось с теми детьми? С тобой случится то же самое, но только тебя растащат на клочки, от тебя не останется и волоска, потому что то была древняя, да, идиотская, но вампирская традиция, а сожрать тебя в два счета для них — рутина, поэтому они даже не икнут. Ты бы, скажи мне, блять, честно, согласился на сделку, если бы я сразу тебе сказал про все? Ты бы трясся тут о страха и не вымолвил бы ни слова! Ты трясся просто от того, что узнал, что это будет не ужин, а бал, а если бы я сказал, что это будет бал с тысячей убийц? Ты бы доверился мне настолько, чтобы пойти без страха в толпу таких же, как я, и вести себя как ни в чем ни бывало! Я твою задницу тут со всех сторон защищаю, а ты орешь на меня? Издеваешься, да?

Юнги прижимает руки Чимина по бокам от его головы к стене и скалится.

— Что, комфортно себя чувствуешь, зная, что я в любой момент могу растерзать тебя? Удобно? Спокойно? Чувствуешь себя в безопасности? — Юнги наклоняется к уху Чимина и клацает зубами, — Душа моя? Ты бы поцеловал меня тогда в ванной, если бы знал, что я могу съесть тебя прямо там, а тебя бы никто не нашел? Ты, блять… Просто выводишь меня. Ты носишь этот свой блядский… — он взбрыкивается, — Свитер! Ты знаешь вообще… Да откуда ты можешь знать, студентик! Я хожу голодным блядские сутки, но я ни разу не подумал о том, чтобы реально укусить тебя, потому что… — он запинается и хмурит брови, — Потому что! Потому что не позволил бы себе этого! Все вокруг думали об этом, кроме меня! А эти, снизу, как Сокджин, с удовольствием полакомятся тобой! Так что прямо сейчас мы идем вниз, играем партию в карты, хотя бы одну, а потом уже запираемся и сидим здесь до утра, понимаешь меня? Будешь послушным — останешься в живых до утра, будешь беситься — тебя разорвут на кусочки под ближайшим креслом. Понимаешь меня? Или я плохо тебе объяснил?

— Да, я бы поцеловал тебя там в ванной, даже зная, кто ты, — огрызается младший, — И если захочу, то сделаю сейчас то же самое! И я ору на тебя очень даже обосновано. Ты скрывал от меня кто ты такой! Я имею полное право возмущаться! А ты просто не можешь контролировать свою агрессию! — он пытается отдышаться и успокоиться, Пак никогда не думал, что дышать с поднятыми руками вверх гораздо легче, спасибо альфе за открытия, — Пойдем играть в твои карты, поем с Намджуном его овощей и попью еще вина. Может отпустишь меня или мы тут в карты играть будем?

— Да кому ты врешь! Ты бы обосрался от страха прям там на месте, поганец, — Юнги не сдерживает гортанного рыка, рвущегося у него из горла и сильнее стискивает в руках запястья младшего, — Имеешь право возмущаться? А я имею полное право скрывать кто я такой, потому что я не хочу, чтобы кто-нибудь посреди ночи вогнал мне кол в грудь, ясно? Мы знакомы с тобой меньше недели, я не могу так рисковать, я, блять, наследник престола клана. Что бы я им сказал? Что рассказала первому встречному, что я вампир? Ты серьезно? — Юнги мотает головой медленно и прижимается к Чимину так плотно, что даже через слои одежды он может чувствовать его учащенное сердцебиение, — Если бы я не умел контролировать свою агрессию, маленький мой, ты бы уже давно ходил в вампирах и оттраханный, понял меня? Так что выбирай выражения, юноша.

Он резко отпускает руки, почти отталкиваясь от стены.

— Да, пошли играть в мои карты, Чимин, — кивает он, — Там будут играть на тебя, если тебе интересно. Давай поторопимся, а то мне засчитают мое опоздание как неявку, и лучше тебе не знать, что будет с тобой будет в случае моего проигрыша.

— А класс, то есть я там буду сидеть просто как какое-то украшение, — усмехается омега, потирая запястья, чтоб не так сильно болели, — Ну, что ж, женишок, пойдем играть. Надеюсь ты постараешься не просрать меня. Кстати, если игра будет сложной, можешь выплеснуть на мне свой гнев, когда мы сюда вернемся.

Он берет старшего за руку, и они спускаются в общий зал.

— Скучали? — улыбается он, подходя к Джину и Намджуну, — Мне тут одна летучая мышка на ушко сказала, что это еще не вся развлекательная программа. Кстати, Намджун, посоветуй мне, пожалуйста, что из всего этого овощного богатства твое любимое?

— Джин, ты что распиздел ему? — уточняет Намджун скептично, перемешивая карты и закатывая глаза, — Я так и знал, что твой язык не долго удержится за твоими гнилыми клыками.

— Оу, не надо так про мои клыки, я ведь и укусить могу, — Джин дует губы и отпивает мартини с кровью из своего бокала, — На моих хотя бы никогда кариеса не было, да, Намджун?

— Закройся, бля, — злится порядком уже поднабравший Намджун, — Тебя никто не спрашивал. Сиди пей свою третью положительную.

— Отрицательную, — невзначай хмыкает Сокджин, получая неодобрительный взгляд и закатанные глаза от Намджуна.

— Ты посмотри на него, какой он душный становится, когда в его противную третью положительную подмешивают противный мартини, — возмущается Намджун, обращаясь к Юнги, который садится рядом с ним за игральный стол, — Мое любимое? Так скажем, я не так хорошо воспринимаю вкус обычной еды, как люди, но мне нравится салатик из огурцов, сельдерея и редиса. Я под пытками уговорил повара его приготовить, он на том краю стола — бери, если хочешь, кроме нас его с тобой все равно есть не будет.

— Конечно, блять, не будет, — цокает языком Юнги, — Где ты вообще видел, чтобы вампиры траву жевали? Тебе так и помереть не скоро, Нам, — он разглаживает брюки на своих коленях и разминает пальцы, — Играем в…

— О, нет, родной, никакого «дурака», — протестует Джин, расплываясь в своей фирменной загадочной улыбочке и гнусно похихикивая, — Ты мастер в него играть, так что сегодня покер.

— Какой, нахуй, покер, — возмущается Юнги, хмурясь, — Я тут решаю.

— Господа, — со вздохом громогласно заявляет Сокджин, обращаясь к толпе, окружившей стол и желающей посмотреть на игру с Принцем, — Похоже, Его Величество Юнги отказывается играть, — он ведет бровью, пока Намджун, прекращая мешать карты, шокированно смотрит на него, — Что ж, я так и думал. Сколько нас играло? Пятеро? Отлично, — Сокджин подманивает к себе Пака наманикюренным пальчиком, но Юнги держит его за запястье, — Чимин, котеночек, иди ко мне. Пустим его по кругу? Кто будет первым? Намджун? Киссин? Чимин, детка ты когда-нибудь участвовал в оргиях?

— Какого черта ты, блять, несешь, — потрясенно спрашивает Юнги, озираясь по сторонам, будто в ожидании помощи.

— Если ты отказываешься, значится, и от приза отказываешься, и он идет в общую казну, — жмет плечами Сокджин, — Давай, Чимин-и, малыш, иди ко мне, не стесняйся, куколка. Или, может, лучше сначала полностью обескровим его? Я бы с удовольствием вспорол его прелестную глотку.

— Покер так покер, — отрезает Юнги, — Раздавайте карты.

И, блять, чего греха таить, Юнги абсолютный профан в покере. Он хорошо во всех карточных играх, кроме ебаного покера, и Сокджин знал об этом, когда предлагал сыграть именно в покер — вот же поганка, чтоб его, блять…

— Блять, я не умею играть в покер, — шепчет Юнги на ухо Чимину, — Если что, готовься бежать отсюда к чертовой матери.

Юнги на протяжении почти сорока минут искренне пытается играть, но его просто жутко выводят из себя взгляды Сокджина, которые тот бросает на Чимина и уже, похоже, прикидывает, как будет вспарывать его. Юнги, как уже говорилось, абсолютный ноль в покере, а поэтому когда Намджун сбрасывает свои карты, он понимает, что дело пахнет жареным — если у кого-то окажется набор лучше, чем у него, то он пропал. И Чимин в придачу.

— Я пас, — отнекивается Намджун и скидывает карты, — Сет.

— Ты сегодня в пролете, малыш, — довольно замечает Сокджин, перекладывая свои пять карт из одной руки в другую, пока остальные двое сообщают, что у одного вообще полный ноль, а у второго стрит, — Чимин, давай ты присядешь мне на колени, чтобы я почувствовал вкус победы сразу после того, как покажу, что у меня.

— С чего это ты такой уверенный, что у меня тоже какой-нибудь сет? — интересуется Юнги, щурясь на друга.

— Я читаю твои мысли, идиот, — напоминает Сокджин, — Ну, что ж, не хочешь — не надо. Ты еще насидишься на этих коленках, дорогой, — он переворачивает карты и растягивает улыбку на пол лица, — Стрит флэш. Давай, Юнги, выкладывай свою пару, если хотя бы она у тебя есть.

— Джин, слушай меня сюда, — переминая карты между пальцами, говорит Юнги, — Еще раз ты будешь подкатывать к моему жениху — я прострелю твою гнилую черепушку.

— Не выебывайся, — ноет Сокджин, а затем все в зале ахают, когда Юнги вынимает револьвер и направляет на Кима.

— Флэш-рояль, — Юнги выкидывает карты на стол и, закинув ногу на ногу, вскидывает брови, — Вопросы?

— Ты смеешься? — уточняет Сокджин, — У тебя не может быть флэш-рояль.!

Юнги наклоняет револьвер, демонстрируя пять серебряных пуль в вывалившемся барабане, а затем, закинув его обратно, взводит курок.

— Еще вопросы? — интересуется он.

— Нет, — стиснув зубы, кряхтит Сокджин, — Сдаюсь. Ты выиграл.

Толпа разражается аплодисментами, а Юнги ставит револьвер на предохранитель и убирает его обратно в кобуру под пиджак, хватая со стола бокал с кровью и вином и выпивая в несколько глотков.

— Ну, и где же мой приз? — кокетливо интересуется он, оборачиваясь на Чимина.

— Ах, точно, твой приз, — наигранно выдает омега, после чего убирает бокал из руки старшего, — Так вот же он, — Чимин перешагивает одной ногой через Юнги и оказывается у него на бедрах, — Забирай, ты его честно выиграл.

Омега укладывает свои руки на плечи Мина и приближается к его губам, нежно сминая в поцелуе. Он зарывается пальцами в темных волосах и склоняется к уху старшего.

— Не хочешь уединиться? — спрашивает он шепотом, — Не знаю как ты, а я жутко возбужден. Не хочу… Здесь.

— Чимин, ты точно девственник, а то ты так говоришь, будто уже перетрахался со всей округой, — вопросительно усмехается Сокджин, — Вобще, я бы не отказался от такого зрелища.

— А ты бы не отказался от нескольких пуль в прямой кишке? — улыбается он ему, оторвавшись от Мина ненадолго, и снова наклоняясь к его уху, — Кстати, если не хочешь кряхтеть опять, поднимаясь по лестнице, как старый дед, я не против если ты донесешь меня на своих крыльях.

— А ты не много хочешь, молодой человек? — интересуется Мин, — Ты решил, что я мало адреналина сегодня получил?

Юнги встает со стула и, поклонившись гостям, делает реверанс.

— Прошу меня простить, дорогие гости, — выдает он, — Долг сердца зовет меня. Аве Сатанас, друзья, Аве Бехемот.

— Аве Сатанас, Аве Бехемот! — восклицает толпа в ответ и посвистывает вслед Юнги, обращаемущуся в летучую мышь и подхватывающему Чимина под шиворот его рубашки.

Chapter Text

Долетев до комнаты, Юнги спрыгивает на землю, обращаясь, и подрагивающими руками открывает дверь комнаты, закрывая ее на ключ после того, как затаскивает Чимина внутрь. Он прижимает его стене, схватив за бедра, и впивается в его губы жадным поцелуем, прикрывая глаза с подрагивающими ресницами.

— Стой, Чимин, мне нехорошо, я ничего не соображаю, дай мне секунду, — заранее оправдывается Юнги, будто собирается сделать что-то поистине ужасное.

Он икает и валится на бархатное красное кресло, подманивая к себе омегу.

— Иди ко мне, я тебя поцелую, — говорит еле связно Юнги, выставляя руки вперед, чтобы Чимин смог сесть на его колени.

Пак еще раз проверяет, закрыта ли дверь. Предложение Сокджина насчет оргии его все еще не привлекает. Сейчас его привлекает только один вампир, охуенно пахнущий черникой и развалившийся на красном кресле. Он направляется в его объятья, по пути сбрасывая с себя оба пиджака.

— Я тебя предупреждаю, дорогой, — мурлыкает он, — Если ты просто поцелуешь меня и остановишься, то я прострелю твою прекрасную голову твоим же револьвером, — усмехается омега, усаживаясь на чужие бедра. Он чувствует заметную выпуклость в чужих штанах и смеется старшему на ухо, — А вот это мне уже нравится.

— Эти бляди подмешали мне что-то в бокал, — пьяно недовольствует Юнги, будто бы пытаясь оправдать свое возбуждение.

— Мне похоже тоже. Завтра спросим что это было, если тебе так важно, — Чимин переключается поцелуями на линию челюсти, а потом и на шею альфы.

Он расслабляет галстук на своей шее и вытягивает его из-под ворота красной рубашки, наматывая на руку, пока сам развязно целует чужой рот, надкусывает Чиминову губу и слизывает выступившие капли крови, на что омега сладко стонет и начинает ерзать на чужих ногах.

— Чимин, блять… На колени. Отсосешь мне.

Это не вопрос и не просьба, это — чертов приказ, которому Чимину по хорошему лучше бы подчиниться ради своего же блага, так сказать.

— Ага, я вот прям взял и разбежался. Подождешь. Я еще не нацеловался, — огрызается он, — Вот снимешь штаны, и я подумаю. А то что я тебя еще и сам раздевать должен? Ты вроде как уже взрослый мальчик и сказал, что знаешь в этом толк.

— Не нужно разбегаться, —Юнги утягивает его в поцелуй вновь, когда тот уже переходит поцелуями на его бледную шею, — Просто сядь на колени. Или, может, ты хочешь поиграть со мной? Давай поиграем, Чимин-и? Любишь рисковать, малыш? — интересуется Юнги, уже конкретно не соображая ничего — может, ему в бокал подлили не афродизиак, а какой-то разжижитель мозгов? Иначе почему ему даже просто думать больно?

Юнги тянется за револьвером, вынимая из него четыре пули, а затем крутит барабан и приставляет под подбородок Чимина, обводя пальцами его челюсть и вновь целуя его.

— Хочешь поиграться со мной? — еще раз спрашивает он, — Я буду стрелять каждый раз, когда ты не будешь слушаться меня. Хочешь? — Мин обводит губами его шею, расставляя на ней нежные чувственные поцелуи, ловит губами кадык, как кошка, прямо рядом с дулом револьвера, — Или все-таки будешь хорошим мальчиком? Расстегни мои брюки сам, если ты хочешь быть послушным, чтобы я после вытрахал из тебя душу вон на той кровати и чтобы позволил прикасаться к себе, — шепчет он, проводя по ключицам омеги языком, а затем снимая его со своих бедер и вставая с кресла, указывая дулом вниз, — Вниз.

— Я-я, — заикается Чимин, — Буду послушным мальчиком.

Он опускается на колени перед альфой и смотрит на него снизу вверх, после чего тянется к ширинке брюк.

— Отличный выбор, малыш, —Юнги одобрительно кивает, укладывает ладонь на макушку и гладит Чимина по макушке осторожно, этим жестом одобряя его выбор.

Он поглаживает Пака по волосам, вороша его розовые пряди, массирует кожу его головы, расслабляя и отвлекая его, ведь, судя по его дрожащим рукам, он жутко волнуется. Это очевидно.

Кое-как справившись с молнией на ширинке, Чимин спускает штаны старшего вместе с бельем. Приковав свой взгляд к паху, он нервно сглатывает.

— Это… Он в меня не поместится, — шепотом замечает он, смотря вверх, — Я, по правде говоря, впервые буду делать минет, ты уверен, что у меня получится?..

— Поместится, не переживай, — мурлычет Юнги хрипло, — Просто расслабься и наслаждайся процессом, детка. Давай я немного помогу тебе, — Юнги берет Чимина за запястье и медленно тянет к своему члену, — Возьми его в руку, чтобы было удобнее, обхвати головку губами и медленно, — он выделяет это слово с особой, заботливой интонацией, — Погружай в горло. А затем начинай понемногу двигать головой. Придумай себе свой темп, а если собьешься, — Юнги слегка тянет Чимина за волосы, — Я помогу.

Он проводит большим пальцем по его губам и давит на подбородок, предлагая начать.

— Не переживай, Чимин-и, ты выглядишь чудесно, — заверяет его Мин пьяно, подбадривает.

Розововолосый подается вперед, обхватывая головку губами и неумело посасывая. Его все еще пугал размер, но он старался абстрагироваться от этой мысли. Медленно он начинает заглатывать глубже, помогая себе рукой.

Вскоре он уже спокойно продвигался до половины, не забывая о руке. С каждым разом, он старался уместить в себя все больше, пока головка не коснулась задней стенки горла. С этого момента он начал двигаться в одном постоянном темпе, одновременно помогая себе рукой. Ему казалось, что сверху слышались какие-то слова, но он полностью сосредотачивался на процессе, стараясь не сделать никому больно и доставить альфе удовольствие.

— Ты быстро учишься, — хвалит младшего Юнги, прикрывая глаза, — Хороший мальчик. Просто чудесный.

Он откидывает голову и еле держится, чтобы не толкнуться бедрами в чужое горло, когда Чимин медленно погружает член в свой рот, обхватив ствол губами.

— Хорошо, очень хорошо, — не унимает Мин свой поток похвалы в сторону Пака, поглаживая его по голове в такт его темпу и выжидая, пока Чимин проникнется процессом и сам приспособится и привыкнет к собственному ритму. Он пытается почувствовать, когда Пак начнет свободно управлять процессом, чтобы перейти к более, условно говоря, «глубокому» этапу, — Ты очень хорошо справляешься, золотце, а теперь позволь мне трахнуть твой чудный ротик.

Юнги хватает прядь волос омеги где-то около макушки, а Пак лихорадочно вспоминает все обучающие видео на ютубе «как правильно сосать» и старается максимально расслабить челюсть и дышать через нос до того, как старший негрубо толкается бедрами вперед, насаживая Чимина на член до основания, простанывая.

— Какой чудесный маленький послушный папочкин мальчик, — довольно протягивает Юнги, выскальзывая из чужого рта и проезжаясь членом по щеке омеги, — Как ты себя чувствуешь, дорогой? Продолжим?

— Все… Прекрасно, — говорит омега, ловя ртом воздух, — Ты еще спрашиваешь? Я вообще не понимаю, почему ты остановился, — смотрит он снизу на старшего, улыбаясь краем рта.

— Я вообще-то волнуюсь за тебя, — раздраженно напоминает Юнги, — Я не хочу, чтобы ты тут у меня задохнулся, ты мне еще живым нужен.

Юнги пропускает пальцы сквозь чужие волосы и укладывает руки на голову Чимина, осторожно проникая в его рот, чтобы не задеть зубы, а затем толкается в чужое горло, гортано простанывая. Он задает ритмичный темп с помощью Чимина, не переставая громко мычать в губы от удовольствия и одаривать Чимина комплиментами.

— Блять, Чимин, — Юнги вздрагивает, — Я близко… Я собираюсь кончить тебе в рот, малыш, — предупреждает он, а Чимин на самом деле и не был против.

Он толкается до основания, заставляя Чимина уткнуться носом в его лобок и кончает в его горло, удовлетворенно простанывая и слегка подрагивая от приятной волны оргазма, полученной им, а Пак сглатывает все и довольно облизываеься, просле чего вновь пытается отдышаться.

— Покажи мне свое личико, моя умница, — застегнув свои брюки и немного отойдя от оргазма, от которого, правда, перед глазами все еще немного плыло, он присаживается на корточки, опирается на одно колено и, подцепив подбородок омеги, поднимает его лицо на себя, заглядывает ему в глаза и нежно целует его, но тому не достаточно, от чего он обнимает старшего за шею, хватает пару прядей на затылке и плавно оттягивает вниз тем самым углубляя поцелуй, — Как ты? — интересуется он шепотом и подхватывает омегу на руки, — Это еще не конец веселья. Продолжим? Или хочешь передохнуть?

— Хен, это было здорово, — заявляет он, когда Юнги укладывает его на кровать, начиная расстегивать его рубашку, — Но мне этого чертовски мало. А на счет передохнуть, у меня есть время, пока ты меня наконец-то меня раздеваешь, — он наблюдает за действиями старшего и размышляет вслух, — Похоже, нам подмешали действительно какую-то мощную штуку. Мне кажется, я не смогу отлипнуть от тебя всю ночь, — признается он, — Как хорошо, что нам завтра не надо на пары.

Зачем Чимин надевал этот костюм, на нем слишком много пуговиц. Надо было надевать фиолетовый. Там и пояс развязать просто, и пуговиц на рубашке меньше.

— Это все так похоже на один из моих снов, — кажется эта примесь развязывает язык, — Мы были в баре, и ты предложил мне поиграть. После моего проигрыша ты предложил мне что-то выпить и, оказывается, растворил там три таблетки виагры. Ты велел мне раздеться и запретил прикасаться к себе и к тебе. Это была такая пытка… Я извивался на диване как дождевой червь!

— Ну, что ж, твой сон, должно быть, был вещим, за исключением того, что виагру дал тебе не я, — хмыкает Юнги, покрывая открывшиеся ему участки горячей кожи младшего поцелуями.

Он наклоняется к уху омеги и прикусывает мочку, целует за ухом, пока расстегивает его брюки.

— У меня есть несколько идей, что я могу сделать с тобой, — шепчет Мин, — Но я хочу послушать, чего хочешь ты. Заказывай что угодно, мальчик мой.

— Может, ты хотя бы рубашку снимешь? — ведет он бровью, — А то как-то не честно, что я абсолютно голый, но не могу полностью насладиться твоим телом, не находишь?

— Так сними ее с меня, — Юнги вскидывает брови, — Ты можешь делать со мной что захочется, пока я возбужден и пока твои руки свободны, — не успевает он этого и сказать, как Чимин тут же тянется к нему, освобождая его от рубашки и рассматривая татуировки старшего.

Мин спускается поцелуями ниже, по шее, груди, талии и бедрам, пока пальцами осторожно скатывает белье Пака и отбрасывает его в сторону вместе с брюками. Мин касается пальцами чужого члена и, обхватив его, начинает неспешно водить рукой вверх-вниз, выжидая от младшего ответа, а Чимин лишь закусывает свою пухлую губу и жадно вдыхает воздух. Пальцами он непроизвольно вцепляется в ткань на кровати, сминая ее.

— Блять, ты что шутишь, — стонет Пак, — Ты серьезно ожидаешь от меня… Ах… Нормального ответа, пока сам мне надрачиваешь.

Для розововолосого, такие медленные движения сродни пытки, отчего он сам толкается бедрами в чужой кулак.

— Я могу тебе сказать, что люблю, а ты сам решишь что со мной делать, — предлагает он, — Мне нравится связывание, засосы и укусы, подчинение, латекс, плетки, завязаные глаза и кляпы, еще у меня ужасный кинк на похвалу. Делай что хочешь, — хныкает он, все еще сжимая ткань в своих ладонях и толкаясь бедрами вверх, — Помнится ты говорил, что у тебя есть смазка с обезболивающим эффектом, надеюсь ты не напиздел и воспользуешься ею.

Юнги игнорирует слова Чимина о нормальном ответе, обводя языком головку его члена и не прекращая водить рукой вверх-вниз, а затем Пак наконец вскрывается, рассказывает, что ему нравится и количество вариантов, что он может сделать с Чимином, количество раз, которое он может довести его до потрясающего оргазма увеличиваются раз в десять.

— Что ж, сегодня без плетей, извини, оставил все свои орудия пыток в 17ом веке, но я могу сделать вот так, — он стягивает с запястья ранее завязанный на нем галстук и, перекинув ногу через бедра Чимина, подается вперед, приближаясь к его лицу вплотную.

— Хён, я не помню говорил ли я тебе, но ты чертовски красивый, — выдыхает Пак, когда альфа связывает его руки у него над головой, привязывая их к изголовью кровати.

— Это чтобы ты не самовольничал, — он наклоняется к лицу Пака и пристально смотрит в его глаза, — С этого момента будешь звать меня на «Вы». Будешь слушаться — я сделаю тебе очень хорошо и доведу до оргазма, не будешь — я выпорю тебя. Очень больно. Понял меня? Повтори. Прямо сейчас.

— Я Вас понял. Но Ваша угроза звучит уж слишком заманчиво, можем ли мы устроить «два раунда»? — ноет Чимин от осознания, что не знает, чего ему хочется больше.

— Может и устроим, — жмет плечами альфа, — Я посмотрю на твое поведение, золотце.

Мин вновь добирается руками до возбуждения младшего и, обведя его бедра руками, проводит нос вдоль всего ствола, обводит языком головку, проходясь языком точно по уретре, а розововолосый уже аж извивается весь от возбуждения.

Юнги тянется за смазкой к тумбе рядом с кроватью, а затем возвращается на предыдущую позицию, устраиваясь меж чужих ног. Он выдавливает содержимое бутылька на пальцы, быстро водит по чужому члену, разнося ее, хотя он и был уверен в том, что его слюны и собственной Чиминовой смазки вполне должно хватить, но вторым именем Юнги всегда было «на всякий случай».

Он проникает внутрь Чимина средним пальцем, беря его член до основания и тут же выпускает его изо рта с «чпоком». Он проводит по выступающим венкам языком, а затем, покачивая головой и, придерживая член у основания, задает медленный ритм, неспешно погружая чужое возбуждение в свое горло, пока он добавляет второй палец и чуть разводит пальцы внутри омеги. Он отвлекается от своего интересного занятия ради того, чтобы убрать со лба Чимина челку и закинуть его ноги на свои плечи.

Чимина трясет. Его как будто прошибает множеством электрических разрядов, когда он чувствует сначала холодную смазку на своем члене, затем пальцы Юнги в себе, и то как старший активно двигает своей головой вверх-вниз, окольцовывая его возбуждение своими губами и одновременно с этим растягивая.

Хочется ползти на стенку, сжать до боли что-либо в руках. Простыни, изголовье, чужие плечи — без разницы. Но все, что он может делать сейчас это вгонять в ладони свои короткие ногти, пытаясь хоть как-то снять напряжение.

— Как ты себя чувствуешь? Я хочу слышать тебя, — просит Юнги, — Я хочу говорить с тобой, дорогой.

Он ощутимо толкается пальцами внутри, стараясь максимально растянуть омегу под себя, в затем возвращается к его жаждущему внимания и разрядки члену, принимаясь задавать более насыщенный темп и активнее двигая двумя пальцами.

Альфа двигается слишком медленно. Розововолосый изо всех сил пытается сдерживать крики и стоны, чтобы их не услышали. Но как только Мин говорит, что хочет слышать его, его уносит.

— Господин, пожалуйста, — то ли кричит, то ли плачет младший, — Умоляю, не останавливайтесь, двигайтесь быстрее, мне так хорошо, но Вы мучаете меня таким медленным темпом.

Пак перестает сдерживать свои крики и стоны, совершенно забывая, что они находятся в огромном доме с кучей вампиров, которые, как он успел понять, любят оргии. Если кто-то услышит их и выломает дверь, Чимин скорее всего сам себя не простит, но сейчас ему абсолютно все равно.

— Пожалуйста, прошу Вас, возьмите меня уже, — умоляет он, — Я хочу… Ах… Так хочу Вас… Внутри себя… Я готов, честно.

— Ты не готов, — отрицает Юнги, мотая головой и добавляя еще один палец. У Чимина уже звездочки пляшут перед глазами, а он все еще не получил желаемого, — Я хочу, чтобы мы обошлись в эту ночь без потерь, так что давай ты потерпишь еще немного, пока я тебя растягиваю.

Он надрачивает Чимину в такт толчкам своих пальцев, параллельно выцеловывая шею Чимина и легонько прикусывая его кожу, дразня этим действием больше не Чимина, а самого себя. Он не позволит себе укусить его, пока на отголосках его сознания все вертятся остатки здравых мыслей, а поэтому он позволяет себе лишь наслаждаться вкусом чужой кожи на собственном языке, но не больше.

— Ты такой жаждущий маленький мальчик, — самодовольно замечает Юнги, прижимаясь грудью к груди Чимина, навалившись на него, чтобы тот извивался чуть меньше, а у омеги наоборот очередной табун мурашек по кожа пробегается, — Такой влажный и открытый для меня, да? Уже не терпится получить желаемое, верно? А ты был достаточно хорошим мальчиком, чтобы получить член Господина?

Юнги вздёргивает Чимина за волосы на его загривке и осматривает его личико, выжидая ответа.

— Да, Господин, пожалуйста, — плачет он в перемешку со стонами, — Я был очень хорошим мальчиком, я заслужил, пожалуйста, смилуйтесь, — Чимин ищет чужие губы, чтобы поцеловать, но они вечно ускользают, — Прошу Вас.

— Отлично, — Юнги одобрительно гладит Чимина по щеке и оставляет поцелуй рядом с губами — а вот теперь он издевается именно над Паком.

Он вынимает пальцы из Чимина и расстегивает свои брюки, отбрасывая их, белье и туфли куда-то в ту же стороны, что и одежду младшего, а затем, открыв смазку, щедро разносит ее по своему члену.

— Я хочу, чтобы ты посмотрел в мои глаза, — Юнги нависает над омегой и, подцепив его ноги под колени, прижимает их к его груди, — Я хочу, чтобы ты смотрел мне в глаза и говорил, как себя чувствуешь. А теперь, — он сильно сжимает кожу на ногах омеги под пальцами, — Расслабься, золотце.

Юнги входит в него одним резким движением, замирая и давая Чимину привыкнуть.

— Ты такой тугой, детка, — цедит Юнги, кусая собственные губы, — Расслабься, не сжимай меня так. Я хочу сделать тебе приятно, я не больно, — он приближается к его лицу и утыкается носом в его ключицы, медленно входит и вновь делает резкий толчок вперед, с силой пододвигая Чимина ближе к изголовью.

Чимин непроизвольно сжимается от непривычного, даже немного больного ощущения. Но через пару секунд расслабляется, вспоминая, что если это сделать, то вскоре боль уйдет и останется только удовольствие.

Он громко и часто дышит, пытаясь расслабиться, закусывает губу, после чего смотрит в глаза Юнги, кивая и тем самым давая понять, что можно уже двигаться.

Брюнет делает еще несколько резких толчков, а младший несколько таких же резких вдохов приятного аромата альфы, который уткнулся носом ему в кожу.

— Можете ускоряться, все хорошо, — всхлипывает он и расслабляется.

Юнги тут же набирает темп, когда Чимин дает ему разрешение двигаться, грубо вбиваясь в Пака и рыча ему в ухо от удовольствия. Он бьет бедрами о его бедра — наверняка останутся синяки, но Юнги глубоко и искренне поебать. Он наоборот пытается оставить на омеге больше меток, сжимает его кожу под пальцами — наверное, и от пальцев синяки останутся, — оставляет несколько шлепком на чужих ягодицах с красными отпечатками его ладони.

В какой-то момент Пак не выдерживает, громко стонет и рывком рук развязывает галстук. Он тут же хватается сначала за руки старшего, а потом и за лицо, притягивая его к себе для страстного поцелуя.

— Блять, как же хорошо, — выдыхает он, практически давясь очередным стоном.

— Я разве разрешал тебе трогать меня? Ты не спросил моего чертового разрешения, мальчик, — разозленно уточняет Юнги и скалится, показывая свои верхние клыки. Он сводит запястья Чимина над его головой одной рукой — ему приходится нависнуть над ним. Он больно вбивается в него, пялясь прямо в чужие глаза, — Ты плохо себя повел, малыш. Я не дам тебе кончить. Я отпущу твои руки, но не смей прикасаться к себе, понял? Не испытывай моё терпение.

Юнги отпускает его руки и переворачивает Чимина на живот, подтягивая его бедра вверх и вновь входя в него. Он проводит ногтями по карамельной спине Пака, несильно царапая её — была бы возможность, он бы ее всю испещрил красными отметинами от ремня или укусами, однако сегодня надо закончить эту пытку и хватит.

— Простите… Ах… Простите меня, Господин, я не сдержался, — оправдывается он, захлебывсясь в стонах. Боль ушла, сейчас ему очень приятно, и даже шлепки и грубые прикосновения никак этого не меняют.

Чимину очень хорошо, не считая одного момента. Ему запретили трогать себя. Сейчас он утыкается лицом в подушку, выкрикивая туда разные нецензурные высказывания, и стучит по матрасу, иногда сжимая в кулаке простыни, чтобы хоть чем-то занять свои руки.

— Папочка, пожалуйста, укусите меня еще разочек. Оставьте засос, молю Вас, — обращается он к Мину повернув к нему голову, на сколько позволяет его положение, — Я очень хочу оставить на себе Ваш запах.

Спустя несколько толчков, Пак понимает, что он уже близко, но надо попросить разрешения.

— Папочка, я скоро кончу, мне очень нужна разрядка, пожалуйста, позвольте, — умоляет он, — Очень Вас прошу, смилуйтесь, я очень хочу.

Юнги игнорирует извинения младшего, продолжая толкаться в него и не сбиваясь с ритма. Он обводит руками его талию, мысленно хвалит и делает Паку грязные комплименты. А почему же только мысленно?

— Ты такой горячий и растраханный, такой красивый, но такой, черт тебя дери, непослушный, — говорит он и, подцепив Чимина за волосы, тянет на себя, заставляя его встать в коленно-локтевую, с которой он, скорее всего, вновь съедет в лежачую позицию, но сейчас Мину нужна близость с младшим. Он проводит по его члену несколько раз и сильно сжимает его, изумительно глубоко входя в него. Он тянет его еще сильнее, заставляя прижаться спиной к его груди, и Юнги сжимает рукой его шею, давя на сонную артерию, — Извиняйся, я не услышал, чтоб в твоих словах была хоть какая-то искренность. Похоже, ты думаешь, что для меня можно отыграть сценку из порно, и я поведусь? Нет, родной, проси лучше. И, когда ты будешь кончать, я укушу тебя, чтобы ты кричал и плакал от боли и удовольствия.

— Мхм… Прошу, простите меня! —хнычет Пак, — Простите, что развязался и прикоснулся к Вам, без Вашего на то разрешения. Я клянусь, такого больше не повторится, — всхлипывает он, когда его приподнимают, но руки, которые уже устали биться, не держат его и он вновь падает, — Прошу-у Ва-ас, — говорит он медленно, но его голос скачет из-за грубых резких толчков.

— Хорошо, очень хорошо, — Юнги хвалит младшего, быстро водит рукой по его члену и делает еще несколько толчков, — Надеюсь, в следующий раз ты будешь послушнее. Ты можешь кончить, когда захочешь, золотце.

Юнги чувствует, как сильно омега сжимается вокруг него и тихо шипит, хватая его за кожу на бедре и прикусывая зубами кожу на его шее, прямо под ухом, пока он громко кончает. Мин выжидает около минуты, осторожно выходит и кончает на чужую поясницу, поперхиваясь стоном, который пытался сдержать за зубами.

— Умница, — хвалит его Юнги, — Молодец.

Он покрывает заднюю часть его шею поцелуями, успокаивая Пака и себя заодно, разглаживая его плечи, пока тот обессиленно валится на кровать, расслабляясь.

— Это было потрясающе, спасибо большое, — благодарит он старшего, поворачиваясь к нему лицом и влюбленно смотря в его глаза, — Я… Я могу Вас поцеловать?

— Все в порядке, малыш, ты уже можешь звать меня на «ты», — усмехается Юнги, беря в руки лицо Чимина и, улыбаясь, целуя его губы, — Тебе не за что меня благодарить. Я обязан был тебе хотя бы один хороший оргазм за то, что дважды за сегодня подверг твою жизнь опасности.

Он валится на кровать рядом с Чимином и оборачивает его в объятия — он ощущает кожей, насколько горячий омега, и он льнет к нему плотнее, чтобы охладить его. Мин разглаживает лицо Пака, собирает его волосы за уши и заглядывает ему в глаза обеспокоенно.

— Как ты себя чувствуешь? Все хорошо? — уточняет он, — Принести тебе чего-нибудь? Я сейчас хотел пойти вниз, я жутко голодный, так что могу захватить тебе чего-нибудь.

— Все хорошо, со мной все в порядке. Если оно тут, то принеси мне, пожалуйста, моё мороженое. Только не то, которое ты выбрал, а моё, — просит Пак, — А ты как? Тебе… Скажи честно, тебе понравилось? — переходит на шепот Чимин.

— Конечно, мне понравилось, — заверяет его Юнги, одеваясь на скорую руку — если его увидят в мятой рубашке и брюках с не застегнутой ширинкой, то никто не удивится, потому что, блять, это эти там, оттуда, подмешали им что-то в бокалы.

Когда Юнги уже почти выходит из комнаты, омега оборачивается в одеяло, ложась набок.

— Приходи, пожалуйста, поскорее, — зевает розововолосый, — Вареник очень хочет обниматься с вампиром, — опять практически шепчет он и закрывает глаза, — Я жду тебя здесь…

Спустя несколько минут дверь поскрипывает и на входе появляется Сокджин, невинно хлопающий глазами.

— Привет, лялька, — здоровается он, — Юнги задержали гости, так что он немного задержится, — он ставит на тумбу рядом с кроватью ведро мороженого и кладет сверху ложку, — Так что давай поболтаем, пока твоего «женишка» нет. Что, отымели тебя? Как ощущения?

— Я не лялька, — огрызается Чимин, и укрывается одеялом по самые уши, пряча свое тело, когда понимает кому принадлежит голос, — Да, а что, ты завидуешь, Сокджин-и-хен? Все… Айщ, — жмурится он, приподнимаясь с кровати и присаживаясь, — Просто прекрасно, спасибо что спросил, — Блять, Юнги, ты кажется переборщил с силой и укусами, сидеть без слез не возможно.

Джин скидывает с себя пиджак с мехом и, пододвинув кресло к кровати, присаживается на него.

— Чего ты вообще за него пошел, действительно? Теперь ты знаешь, что он семисотлетний дед, так почему? — он щурится, — Ой, а что я пришел-то? Хотел поиграть с тобой в «дурака», потому что все внизу меня достали. Поиграем? Без приза, просто время занять, пока Юнги нет?

— Я все еще не понимаю, что тебя смущает в его возрасте, и почему я должен резко отказаться узнав сколько ему? Ты не думал, что, может, я влюблен в него?

— Потому что он старый дед, — оправдывается Джин, разводя руками, — Вампирам и жертвам-донорам невыгодно встречаться со старыми вампирами, вот и все. Разве ты бы вышел за, например, шестидесятилетнего деда, м? Готов поспорить, что нет. Юнги уже кидали из-за того что он дед, вот и спрашиваю. Он всегда ходит колючий как еж и никого к себе не подпускает, логично, что я удивлен, что в него кто-то смог влюбиться.

Заметив, карты в руках старшего, Пак не хило напрягается. В прошлый раз, когда они играли, у него чуть не появился шанс овладеть розоволосым. Буквально он бы стал его собственностью.

— Помнится, там внизу ты отказался играть в «дурака», — пытается он скрыть свой страх, — Но если честно без приза, и ты не будешь пытаться меня укусить, то, в принципе, я не против.

Джин раздает карты Чимину, когда тот решается и соглашается сыграть с ним.

— Внизу я не хотел играть в «дурака», потому что не хотел, чтобы Юнги выиграл, — жмет плечами он, — А сейчас мне скучно из-за всех их политических разговоров, так что я хочу поиграть. А вообще, тебе не стоит бояться того, что я тебя покусаю, я не голодный, в отличие от Юнги, — он усмехается, сбрасывая Чимину первую карту.

— Знаешь, я лучше немного побоюсь. Ты все еще не вызываешь у меня особого доверия, если быть честным, — пожимает плечами он, — Да, я знаю, что Юнги голоден, он как раз за этим пошел вниз, прежде чем ты успел нарушить моё одиночество. Но спасибо, что принес мне мороженое.

Чимин спускает одеяло до пояса, чтобы было удобно шевелить руками, оголяя свой торс. Ну, Джин же сказал, что не укусит его.

— Какой козырь? — спрашивает он, смотря в свои карты.

— Меня Юнги заставил, — объясняется Сокджин, — Козырь — черви.

Он перекладывает карты между пальцами, выжидая хода Чимина, пока что-то тихо напевает себе под нос.

— Так что, расскажи мне, как вы познакомились. Только не надо мне вот эту хуйню про Мальдивы, это уже не смешно, Юнги ненавидит пляжи, — он кивает Паку, — Расскажи мне, а я тебе какой-нибудь еще секретик про Юнги спалю. Он же тебе все равно не ответит, если спросишь, он будет до последнего, как еж, колоться и фыркать.

— Я не люблю сплетничать на самом деле, а особенно во время игры в карты, — говорит он выкладывая карту перед Сокджином, — Если ты пытаешься заговорить мне зубы, то у тебя не получится, — практически пропевает Чимин.

— Если бы я хотел отвлечь тебя от игры, то я бы просто подрочил тебе, — успевает хмыкнуть Джин, как в комнату врывается Юнги, тут же подходя к Сокджину, а Пак аж подпрыгивает, от того, как резко дверь распахивается.

— Ты, блять, что тут забыл? — цедит Юнги.

— Ты же сам попросил меня отнести ему мороженое, — невинно жмет плечами Ким.

— Лгун, я просил Намджуна, — злится Мин, хватая Джина за ворот его черной рубашки, — Съебал отсюда живо.

— Эй, дай мне доиграть партию в карты с твоим женишком, — просит жалобно Джин, — Иди, я не знаю, покури, расслабься, ты сегодня жутко нервный, — он поворачивается на омегу, — Скажи, лялька?

— Во-первых, я не лялька, еще раз тебе повторяю, — выдыхает младший омега, — А во-вторых, если ты сюда пришел без приглашения, тебя тут не ждали, ты в этой комнате не главный, то хули ты выебываешься? Забирай свои карты и послушайся моего жениха. Его лучше не злить, а то больно будет, — пошло улыбается розововолосый, — Поверь мне, я знаю.

Юнги стоит и ждет, пока Джин соизволит покинуть комнату. Он кивает на дверь, приглашая Кима выйти, пока тот нехотя собирает карты из недоигранной партии и набрасывает на плечи свой пиджак с висящим на одном рукаве боа.

— Вы оба какие-то нервные, — замечает он, фыркая, — Юнги, когда ты уже его вампиром сделаешь? Этот мальчик умрет от нервного срыва такими темпами, ты же знаешь, какие люди хрупкие. Ты сам мне об этом говорил лет сто.

— Сокджин, — раздраженно взвывает Юнги, толкая его в спину, — Я от души тебе желаю, чтоб тебя течка в ближайшую неделю ебнула и тебя ебал весь клан, вот честно.

— Спасибо, тебе того же. Жди племянников, — хихикает Сокджин, наконец скрываясь за дверью.

Юнги закатывает глаза и присаживается на кровать к Чимину и зевает, переводя взгляд на него.

— Он тебе ничего не сделал? Он сегодня особенно буйный, прости его, надо было уложить его спать и разбудить через неделю, — оправдывается он, будто несет ответственность за Сокджина, несмотря на то, что тот уже миллион раз совершеннолетний.

— Да, вроде, ничего такого, — пожимает плечами Чимин, — Предложил мне поиграть с ним в дурака, спрашивал как мы с тобой познакомились, почему я с тобой, раз ты такой старый дряхлый вредный дед, сказал что может мне каких-нибудь секретиков про тебя рассказать, потому что ты скрытный. А когда я сказал, что он пытается мне зубы заговорить и от игры отвлечь, сказал, что если хотел бы меня отвлечь, то просто подрочил бы мне.

— Он в своем репертуаре, — замечает Юнги устало и вздыхает, — Надо запрещать ему пить на балах. Не знаю, как его жених его терпит… У него, наверное, стальные нервы, он просто герой в моих глазах, впрочем, мне иногда кажется, что он либо галлюцинация Джина, либо он просто выдумал его, чтобы люди думали, что в мире есть хоть кто-то, кто его терпит.

Чимин, смотрит куда-то в потолок, почесывая кожу около ключиц, пытаясь вспомнить, что происходило, пока Юнги не было.

— А, ну, и он принес мне мороженое, — Пак тянется к банке, не вставая с кровати и открывает ее, облизываясь, — Со мной будешь?

Юнги осматривает мороженое, которое притащил Джин и кивает младшему, соглашаясь перекусить вместе с ним — ему от мороженого ни тепло, ни холодно не будет, потому что его внизу знатно накормили — все-таки, хорошо, что они с Чимином ушли в начале трапезы, потому что иначе Намджун бы заставил Юнги съесть какую-нибудь вареную куриную грудку или, не дай Сатана, овощи.

— Что планируешь делать завтра? — ненавязчиво интересуется Юнги, валясь на кровать на спину и закуривая.

— Ну, — Чимин съедает первую ложку мороженого, — Ты вроде говорил, что завтра будет какое-то продолжение. На пары нам завтра не надо, это ты тоже мне говорил, — рассуждает он, — Днем, я пока не знаю, что делать. А вечером было бы неплохо появиться на работе, иначе меня уволят, и я не смогу себя обеспечивать.

— Ох, я надеюсь, что завтра ничего не будет, — Юнги цокает языком, — Как это у вас называется? Выкуп невесты? Где жених должен всякие конкурсы проходить? Я не хочу, чтобы это было завтра, но, — он накрывает лицо бледными ладонями и трет средними пальцами уголки глаз, — Меня в буквальном смысле загрызут, если я этого не сделаю.

Юнги взолнованно вздыхает: у клана «верхушка» не менялась очень долгое время, а с желаниями Мина немного обновить клан у него может быть не очень хорошая репутация. С одной стороны, можно ведь ничего и не менять и тогда ничего не случится, но Юнги уже тошно — сатанинские обряды принять он готов, но эти идиотские пытки из семнадцатого века — нет. Он, естественно, не скажет об этом Чимину, чтобы тот зря не волновался, но надо будет как-нибудь защитить его, потому что если будут недовольные, то первым делом прирежут именно его, затем Сокджина, Намджуна, а потом и его самого. Он подумает об этом попозже, после завтрашнего дня, потому что сейчас у него в голове все еще немного каша вместо мозгов.

Пак берет еще одну ложку мороженого и довольно мычит от удовольствия.

— Ммм… Как же вкусно. А что, у тебя есть какие-то планы или предложения на завтра? Кстати, хен, мне… Нужно отмыться, тут есть ванная?

— Да, ванная в конце коридора, — Юнги ведет пальцем по воздуху, — Сходить с тобой?

— Да, пожалуйста, — он отставляет от себя ведерко с мороженым, но сам все еще остается немного запачканым, — Только, подай мне, пожалуйста, хотя бы полотенце, я им обмотаюсь. Не буду же я сверкать своей чудесной задницей в синяках по замку, полному вампиров, — усмехается Пак.

Юнги привстает на локтях и подтягивает к себе лицо Чимина и проводит губами по его щекам, слизывая остатки мороженого с них, а у Чимина от этого действия вновь в животе тянуть начало. Мощную им штуку подмешали.

— Знаю, что ты бы все равно умылся, но не пропадать же продуктам, — оправдывается Мин, поднимаясь с кровати и вороша смоляные волосы.

Он направляется к платяному шкафу, стоящему неподалеку, открывает двери с тяжелым громким скрипом и, оглядев полки, бросает Чимину белую длинную кружевную сорочку.

— У нас вроде с тобой один размер, — он почесывает лоб, — В любом случае просто дойти тебе сойдет, верно?

— Ага, — улыбается Чимин, выдыхая, чтобы отвлечься, и уже собирается встать но, — Отвернись, пожалуйста, я быстренько оденусь и пойдем. И полотенце кстати тоже нужно. Не буду же я задницей вилять, пока она высохнет, — смеется он.

— Конечно, — тут же реагирует на чужие слова Юнги, отворачиваясь в сторону двери и выглядывая из нее, — В ванной должны быть полотенца, но если не будет, я попрошу, чтобы подали.

Когда Чимин, наконец, переодевается, Юнги распахивает двери комнаты и выводит омегу в коридор, покрытый красным ковром, который Юнги вымучил у клана, потому что по скользкому полу ходить было неприятно. Он заводит Пака, постоянно оттягивающего сорочку, чтобы прикрыть вновь появляющееся возбуждение, в ванную и, закрыв дверь, встает напротив зеркала и пялится на Чимина.

— Скажи, смешно? — интересуется он, кивая на зеркало перед собой, — Эти идиоты понавешали зеркал во всем замке. Интересно, что они там увидеть собирались?

— Я думал это все выдумки, — говорит Пак, немного успокоившись, после громкого смеха. Он подходит к невысокому комоду противоположной стены и наклоняется, открывая его, в поисках чистого полотенца, — Это похоже на чистое, надеюсь я могу им воспользоваться, — это похоже на вопрос, но омега не спрашивает, доставая из комода розовое полотенце, — Хотя думаю врядли сюда сложили бы грязное, — отшучивается он.

Чимин залезает в душ, закрывая двери и вешая сорочку на ручку дверцы, аккуратно высовывая руку. Он настраивает воду и стоит под ней некоторое время.

— Хён… А ты… Не хочешь помыться… Со мной? — спрашивает он, все-таки решаясь, приоткрывая дверцы и высовывая свое лицо, глядя на альфу.

Chapter Text

Юнги кивает, закатывает глаза, вновь посмотрев в зеркало, потому что, да, это просто блядский абсурд. Сейчас зеркала делают немного из других материалов, а также фотоаппараты имеют другое строение, поэтому теперь вампиры могут любоваться своим отражением и наслаждаться фотографиями с собой, но эти зеркала не меняли с семнадцатого века, а поэтому очевидно, что в нем никто из клана отражаться не будет. Просто чертов идиотизм.

Он мочит руки и зачесывает волосы назад, пока Чимин пускает воду из душа. Зеркало медленно запотевает, и Юнги отворачивается от него спиной, опираясь бедрами на раковину, будто бы из-за пара его отражение изменилось и перестало ему нравится.

— Что? Искупаться с тобой? — переспрашивает Юнги удивленно, потому что этот мальчик пять минут назад стеснялся переодеваться при нем, — Конечно.

Мин расстегивает свою рубашку и брюки также, как и застегивал — на скорую руку, — а затем, уложив всю одежду на черный комод, забирается в некоторое подобие душевой кабинки к Паку.

— Что, спинку тебе потереть? — интересуется он.

— Ну, не только, но спинку тоже можно, — улыбается Чимин, оборачиваясь к альфе.

— Что еще я могу потереть? — интересуется Юнги с усмешкой.

Чимин укладывает свои руки ему на шею, зарываясь пальцами в ранее уложенные волосы, и оттягивает их, тем самым заставляя старшего откинуть голову назад, после чего жадно целует его. Омега льнет к нему всем телом, показывая насколько возбужден.

— Папочка, — говорит он, разорвав поцелуй и смотря на тоненькую нить из слюны, соединяющую их рты, — Как насчет… Второго раунда? Прямо сейчас, — шепчет он, приблизившись к Миновому уху.

Тот обвивает руками талию Чимина, прижимая его к себе вплотную, чтобы тот не смог отпрянуть от него, хотя, наверное, при нынешней экономике, он бы и не стал.

— Все для тебя, сладость, — перейдя на шепот, отвечает Юнги и прижимает Пака к стене, начиная покрывать его шею, на которой начинали понемногу расцветать метки, которые еще полчаса назад альфа ему ставил, поцелуями.

Он подхватывает омегу под подмышки и приподнимает над полом, укладывает его ноги на свои бедра и скрещивает их за своей спиной, пока нежно целует его, отвлекая ото всех «организационных» моментов. Он впутывает пальцы во влажные волосы на его затылке и давит на него, прижимая голову Чимина к своему плечу и плавно входя в него, поглаживая по задней части шеи.

— Все хорошо, золотце? — интересуется он шепотом в чужое ухо.

— Ай… — шипит Чимин, вдыхая чужой запах, — Немного больно, но это ничего. Если Вы начнете двигаться, я буду Вам очень благодарен.

Из-за того, что они оба мокрые, руки альфы немного соскальзывают, и Пак опускается на чужой член до основания с громким вскриком и кусает чужое плечо, дабы заглушить звук и постараться больше так не делать.

— Ой, прошу, простите, я не хотел, — тут же начинает оправдываться он, понимая, что сделал это без разрешения, — Это вышло случайно, от неожиданности, какой кошмар!

— Кто-то любит кусаться, не так ли? — Юнги расплывается в игривой ухмылке, чуть дергаясь, — Тебе повезло, что мне не больно, иначе я бы выпорол тебя тут на месте, — он продолжает улыбаться и смотреть в глаза омеги так невинно и мечтательно, будто бы не пообещал выпороть его, а предложил конфетку.

Он слегка прикусывает Чиминово плечо «в отместку», делая один пробный толчок и вжимая им Пака в плитку позади него.

— Если каждый раз, когда я буду Вас кусать, Вы будете делать то же самое, — говорит он с преддыханием, — Я буду делать это чаще.

— Очень, очень хорошо, малыш, для сегодняшнего дня ты отлично справляешься, — замечает довольно Юнги, скрещивая руки за поясницей омеги и задавая легкий, медленный темп из глубоких толчков, пытаясь прочувствовать каждый сантиметр внутри чужого тела.

С каждым новым толчком альфы, Чимин стонет еще громче. Видимо, из-за того, что им подмешали, смазки у него выделяется почти в два раза больше.

— Вы так говорите, как будто мы с Вами трахались последние двести лет, и я в первый раз дотянул до второго раза, — усмехается он, — Папочка, пожалуйста, быстрее, мне недостаточно, — просит он, закусывая нижнюю губу.

— Нет, я так говорю, потому что не все могут зайти на второй раунд через двадцать минут после первого, — отзывается Мин, целуя шею напротив.

Юнги ускоряется, заставляя разлетаться по довольно просторному помещению звуки шлепков. Чимин весь скользкий, и Юнги водит руками по его влажному телу, размывая белесую пену вместе с водой по коже.

— И если будешь кусаться слишком часто, то мне придется поменять метод наказания на менее возбуждающий, — Юнги усмехается под ухом Пака, — Например, будешь стоять в углу, — Юнги грубо вбивается в чужое тело, плывет рукой по мокрому бедру и, в противовес своему темпу, медленно водит рукой по чужому члену

— Что за старческие методы наказания, еще скажите, что я буду стоять коленями на горохе, — фыркает Чимин, — Мне больше нравился вариант наказания с поркой, — пошло улыбается он, но тут же закусывает губу до крови, пытаясь сдержать стон.

Юнги уже сам хочет податься вперед и слизать предательскую капельку крови, выступившую на его губах от укуса, что и делает, уже вдоволь наслушавшись чужих стонов. Он утягивает омегу в поцелуй, а Чимин сразу без смущения врывается в его рот, изучая языком его зубы, он даже чуть не порезался о его клыки. Мин лишь охотно отвечает на поцелуй, сталкиваясь языком с чужим, чувствует, как младший обводит его клыки и почти режется, а сам в ответ не сдерживается и слегка прикусывает кончик языка омеги.

— Ох, стоять коленями на горохе довольно глупо, — признается Юнги, хмыкая, — Я ведь тогда не смогу трогать тебя, а вот пока ты стоишь в углу, например, смогу, и не дам тебе кончить, пока ты не подумаешь над своим поведением, — он наклоняется к уху Пака и тихо, но достаточно, чтобы услышать, хмыкает, — Не пока ты извинишься, а пока не подумаешь над своим поведением — это разные вещи, — предупреждает он и сдавленно простанывает в чужую шею, — Сатана, Чимин, ты такой хороший, — он ускоряет движения рукой на чужом члене, наращивает темп толчков, заставляя струи воды спускаться прям по его лицу, впрочем, для того, чтобы трахаться в душе, Мину зрение не нужно.

— Интересно, думал ли ты об этом, когда посылал меня в первый день нашего знакомства, — усмехается младший, — Думал ли о том, что будешь трахать меня в душе на весу в своем замке в пять часов утра? — омега притягивает его ногами за талию, чтобы получить как можно больше прикосновений с Мином, — Лично я мечтал об этом с… — он на секунду задумывается, — Наверное, с того момента, как мне в первый раз приснился эротический сон с тобой. Я так рад, что это не сон, — предложение опять заканчивается громким стоном Пака.

— Следи за своим языком, молодой человек, — напоминает Юнги серьезно, — Согласись, более странным было бы то, если бы думал, чем если бы не думал, — признается он с усмешкой.

Он вжимается носом в место, где плечо омеги переходит в его шею и легонько прикусывает его кожу, оставляя сине-красную отметину — его целью было полностью перебить запах Чимина своим собственным.

— Чимин-и, я хочу кончить для тебя, — предупреждает Юнги, — Ты можешь прикоснуться к себе и довести себя до оргазма, детка. Но впредь не допускай своей ошибки, — он подкрадывается пальцами к чужому кадыку и легко сжимает тонкую лебединую шею под своими пальцами, оставляя и там отметины от своих пальцев, ровно такие же, как и на ягодицах, — И называй своего господина, который делает тебе хорошо, на «Вы».

— Простите, я забылся, — оправдывается Чимин, — Настолько хорошо, что все просто вылетает из головы.

Пак думает, что же ему делать. С одной стороны неимоверно сильно хочется прикоснуться к себе. Но с другой, они жутко мокрые и скользкие, если он уберет хотя бы одну свою руку с шеи старшего, то риск упасть и, как минимум, сильно удариться возрастает.

— Я слышал, что хорошие мальчики кончают без рук, — пошло улыбается он, — А я ведь хороший мальчик, — пару секунд розововолосый молчит и слышны только их громкое дыхание и шлепки об кожу, — На самом деле мне жутко страшно отпускать Вас, ведь мы можем упасть, — не сдерживается и быстро произносит омега.

Юнги прижимается к Чимину плотно-плотно и, молниеносно выходу из него, проводит по члену пару раз, кончая на торс младшего. Он обнимает его и, громко дыша, как будто ему действительно нужен кислород, выцеловывает чужую линию челюсть, слегка подрагивая от оргазма.

— Не думаю, что тебе удастся кончить второй раз без рук, — отмечает взволнованно Мин и, проводя ладонями вдоль чужого тело, опускает Чимина, а затем опускается перед ним на колени, — Позволь мне помочь.

— Да-да, конечно, я не против, — бормочет Чимин, даже не понимая что происходит, ведь все его внимание сейчас уходит на то, чтобы не разъехаться на ватных ногах.

Юнги оставляет несколько поцелуев на внутренней стороне бедра Чимина, проводит язык вдоль всего ствола, а затем, поддерживая основание члена рукой, медленно насаживается. Он покачивает головой, больше вылизывая, спиралью проходясь горячим влажным языком по вздувшимся венкам на покрасневшем члене младшего, а только затем, прикрыв глаза со слегка подрагивающими ресницами, начинает задавать медленный темп, посасывая осторожно, стараясь не задеть Пака клыками. Он укладывает руки на его бедра и притягивает к себе, заглатывает до основания, утыкаясь носом в гладко выбритый лобок, с чпоком выпуская член изо рта, а затем сразу же беря обратно обратно и настраиваясь на ненавязчивый ритм.

— Подождите, вы уверенны, что… Ах.! — не успевает он договорить, еще только почувствовав язык старшего на своем члене, который вытворяет просто невероятные вещи. Пак поднимает руки и сжимает свои мокрые волосы, — Хен, могу ли я… Управлять процессом? — неловко выдавливает он из себя, опуская руку вниз, как бы ненарочно убирая взъерошенные пряди альфы ему за его острое ушко.

— Хочешь трахнуть мой рот, малыш? Конечно, вперед, дерзай, — тут же соглашается Юнги, поглаживая большими пальцами его бедра, — Я хочу, чтобы ты кончил в мое горло.

Он оставляет парочку поцелуев у основания, а затем плавно берет чужой член в рот и прикрывает глаза, кивает, предлагая Чимину приступить. Чимин делает несколько плавных движений вперед, на пробу, крепко хватая старшего за волосы на макушке. С каждым разом он толкается все глубже, но все еще достаточно медленно, закусив губу от удовольствия.

— Боже, да… — выдыхает омега, — Я собираюсь ускориться, надеюсь вы не против, — нет, он не спрашивает, он ставит Юнги перед фактом.

Через пару секунд толчки из размеренных и превращаются в резкие и глубокие. Пак подается бедрами вперед, одновременно с этим практически натягивая Мина за волосы на свой член еще глубже.

— Просто потрясающе, — шепчет он, откидывая голову назад.

Через пару движений розововолосый с громким стоном изливается в чужое горло, выпуская чужие волосы из рук, после чего опускается вниз, ложась в ванну, закрывая слив, чтобы вода набиралась, и зачесывая волосы назад.

— Хен, это было просто волшебно, — восхищается он, прятягивая к себе Мина и быстро чмокая его в губы, — У меня такое чувство, будто мне нужно еще, но я так устал. Надо и правда узнать, что такого нам подмешали.

— Рад, что тебе понравилось, сладость, — довольно протягивает Юнги, отвечая на чужой быстрый поцелуй, — Я в любое время дня и ночи твой, но, детка, тебе надо поспать. После ванной я обязательно уложу тебя спать, ты настрадался сегодня.

Юнги опускается в ванную и расслабляется в набирающейся воде, прикрывая глаза и откидывая голову — да уж, он давно так не выматывался. Ему нужно будет еще выпить, иначе он не выживет.

— Надеюсь, ты сможешь объяснить все это своим родителям, — нервно посмеивается альфа, закидывая локти на бортики ванной, — Потому что я не смогу, ха-ха, — он подгибает ноги и смотрит на высокий потолок, щурясь, — Знаешь, что самое сложное в том, чтобы не спалиться перед людьми? Дышать и моргать. Это просто отвратительно.

— Мои родители живут не здесь, думаешь почему мне нужна была общага? — усмехается он, — Мы созваниваемся с ними раз в пару дней, но лишь по аудиозвонку. Представь лучше, какое лицо будет у Хосока, когда я вернусь. Мы сказали ему что едем не ебаться, — розововолосый громко смеется, — И, да, я, конечно, пойду спать, но только если ты меня донесешь, — он зевает, — Меня ноги уже вообще не держут, я боялся как бы они не разъехались, когда ты меня отпустил.

— О, Люцифер, Хосок, — взвывает Юнги, — Надеюсь, ему не придет в голову домотаться до тебя из-за засосов, — он серьезно смотрит на Чимина, накинув на себя халат и завязав его на слабый узелок, — Надеюсь, ты понимаешь, что не надо рассказывать, что ты был здесь? Для Хосока ты был просто в загородном доме в пригороде Сеула.

Пак моется минут за десять, вылезает из ванной, встряхивая волосы полотенцем и аккуратно вытирая им остальное тело, стараясь не задеть свежие укусы, засосы и синяки, и каждый раз шикая, когда случайно натыкается на них.

— Я готов, — заявляет он, накинув на себя сорочку и расставив руки как для обьятий, сжимая и разжимая ладошки, — Неси меня, мой Принц.

Юнги подхватывает Пака на руки и отворяет дверь, за которой стоят, как оловянные солдатики по стойке смирно, два служащих.

— И давно вы тут стоите? — монотонно интересуется Юнги, скептично ведя бровью.

— Час, — отзывается первый.

— Полтора, — поправляет его вторая, — Нас прислали сказать, что…

— Меня ждут внизу, знаю, — перебивает девушку Мин, — Я приду, как смогу. И, — он хмурится, — В следующий раз не стойте под дверью у молодоженов, ну, это так, на будущее.

Юнги проходит некоторое расстояние до спальни и, отворив двери, вносит Чимина внутрь, а затем укладывает на кровать. Он роется в прикроватном комоде в поисках спичек и, когда находит, поджигает все пять свечей на пятиконечном канделябре, стоящем на той же тумбе.

— Блять, они все слышали, — говорит он, когда Юнги зажигает свечи, — Это такой кошмар! Я вообще тут никто, какой-то левый мальчишка с улицы, а они слышали как я там стонал, пока ты мою задницу в это треклятую стенку вколачивал, — он старается выдохнуть, чтобы расслабиться, пока старший целует его в лоб, желая спокойной ночи, предлагая полежать с ним, пока он не уснет.

— Не беспокойся о слугах, это не их дело, — утешает Юнги младшего, — Они, конечно, будут шептаться между собой, но люди любят сплетни, так что… В любом случае, пока это просто слухи, то все в порядке, но если они позволят себе какие-то излишние вольности, то станут завтрашним завтраком. Тут в клане все просто, — Юнги ложится рядом с Чимином, поглаживая его по плечу.

— Ага, — недолго думая отвечает омега, хватая старшего в охапку. Он валит его рядом с собой, обнимает, утыкается носом ему в грудь, закидывая на него свою ногу. — Спокойной ночи… Спасибо тебе… — после этих слов его дыхание выравнивается, и через пять минут он уже тихо посапывает, а у Мина с языка почти соскочило «самых отвратительных и ужасных снов тебе», но вовремя опомнился, а поэтому он просто целует его в лоб.

После того, как Чимин засыпает, Юнги, переодевшись в другой костюм, выходит из комнаты и прикрывает двери за собой, наказывая слугам караулить сон жениха принца, а сам направляется на продолжение бала с вином, кровью, горячими танцами и сексом. Хотелось думать, что Чимин мог бы стать частью всего этого однажды.

Chapter Text

Солнце уже успевает закатиться, а часы — пробить четыре вечера, когда в комнату к Чимину вбегает Сокджин и тормошит омегу, пытаясь разбудить его. От него еще сильнее пахнет алкоголем, чем в начале бала, но сейчас он, на удивление, выглядит намного трезвее.

— Чимин! Чимин, поднимайся! Нам надо идти! Скорее, лялька, вставай, — он сильнее трясет Пака за плечо, сдирая него одеяло и вытягивая его за руки, — Идем! Идем!

— Джин, черт тебя дери, ты знаешь, что людям надо спать? — бурчит он, зарываясь в одеяло, — Что тебе нужно? А, впрочем, просто отстань от меня, я хочу спать. И вообще ты знаешь кого ты разбудил? Вчера сам Принц Тьмы был у моих ног! Съеби, пожалуйста, ради всего святого.

— Нет, Чимин, это ты ради всего тёмного вставай, — упрямится Джин, упорно стаскивая одеяло с младшего, — Я рад, что Юнги самозабвенно сосал тебе весь вечер, но давай ты встанешь! Слушай, либо ты добровольно идешь со мной, либо приходит куча народа и силком тебя тащит! Нам нужно идти играть в прятки, идем скорее! Это будет весело! Ты любишь играть?

В комнату стучится Намджун, ворошащий свои осветленные волосы и сонно зевающий.

— Ну, он идет? — интересуется он устало.

— Да, идет! Куда денется? — Сокджин всплескивает руками эмоционально, — Чимин, вставай и одевайся прямо сейчас, если не хочешь скакать по холодному полу в одной сорочке и с босыми ногами!

— Блять, хён, помедленнее, пожалуйста, — Чимин поднимается в сидячее положение, потирая глаза.

Он упирается руками в матрас и осматривает пришедших к нему будильников.

— Хорошо, я оденусь, но только если вы отвернетесь, а лучше выйдете, и расскажете мне, почему я должен играть в прятки спросонья и не могу спрятаться под одеялом, — выдыхает он и идет к шкафу для поиска одежды, — Я надеюсь, Юнги не будет сильно против, если я надену что-нибудь из его гардероба, учитывая то, что я спал в его сорочке, — усмехается Пак.

— Да мы ради тебя готовы ждать целую вечность, — признается Сокджин, отходя к дверям.

— На самом деле, ради Юнги, — уточняет Намджун, хмыкая, — Он нам головы поотрывает, если мы тебя не соберем или, не дай Люцифер, потеряем.

Чимин дожидается пока Намджун и Сокджин выйдут, находит в шкафу спортивные штаны и футболку — они же будут играть в прятки, нужна комфортная одежда, — и выходит из комнаты, хватая вампиров за руки.

— Ну, что ж, ведите меня, — усмехается розововолосый, когда старшие утягивают его в главный зал, — И что за прятки?

— В общем, у нас есть традиция, у нашего клана, у вампиров вообще, в которой жениха альфы после их помолвки, после брачной ночи, пускают в лес, а тот должен по запаху его найти. Чем быстрее альфа найдет жениха, тем больше почета получит он, а чем дольше прячется жених — тем больше одарят его в конце игры, — начинает Сокджин.

— Да, но бегать ночью по холодному лесу это как-то совсем дико, поэтому последние сто лет мы играем в эти игры в замке. Да и тем более, ты же человек, а люди уязвимы — рано или поздно ты устанешь, замерзнешь или захочешь есть, — уточняет Намджун, — Советую тебе прятаться в подвале. Там огромные катакомбы, в которых Юнги тебя не в жизнь не найдет! Только накинь что-нибудь на себя, там довольно холодно.

— Мы будем летать рядом с тобой! — весело сообщает Сокджин, обращаясь на пару с Намджуном в двух маленьких летучих мышей, — Мы в тебя верим!

— То есть моя задача спрятаться? — решает уточнить он, — Я не совсем понимаю только, что мне делать. Вы же сказали, что чем быстрее он меня найдет, тем больше его будут почитать. Разве я не должен ему помогать? — удивляется Пак, — Стойте, а как он меня найдет по запаху, если… Намджун, понюхай! Я же им пахну! Он должен отыскать во всем доме свой же запах? Это же невозможно!

— Да, но если ты не заметил, все вампирские свадебные традиции явно не на стороне жениха, — напоминает Намджун, — Юнги мог буквально проиграть тебя в карты вчера — в карты! Это же очень глупо!

— В этом и смысл, — усмехается Сокджин, — В этой игре выигрывает альфа, у которого очень чуткий нюх! Если он способен найти своего омегу даже после брачной ночи, то сможет найти его в любой опасности!

— Готов поспорить, что ты теперь думаешь, что вампиры только играют в карты, всякие детские игры и устраивают оргии, — предполагает Намджун, — И ты будешь прав. Нам очень нечего делать.

— На самом деле, этот обряд связан с сатанизмом, — вспоминает Джин, — Но я не помню как, потому что выпил с утра… В общем! Давай играть!

— Где Чимин? Вы издеваетесь, бляди? Я разнесу нахуй это шарашкину контору, если вы заставили его играть в эти объебанные прятки!

— Ваше Высочество, это традиция, которая…

— Да знаю я, блять! Где он? Какого хуя? Я поубиваю всех здесь, если вы.!

— Ваше Высочество…

В одном из залов слышатся глухие частые шаги Юнги.

— Давай, Чимин, иди прятаться! — Джин взмахивает крыльями и толкает Пака в спину, — В твоем распоряжении весь замок и слуги! Можешь путать Юнги! Это будут самые масштабные прятки в твоей жизни!

— А знаете, — задумывается Пак, — Звучит как охуенная идея! Мне нравится! — он прячется за ближайшую дверь и шепчет Джину, — Сокджин, ты можешь подойти к кому-то из слуг и сказать, что если Юнги спросит, где я, сказать что меня две летучие мыши утащили на крышу? Лучше пусть этот слуга будет в самой дальней от Юнги комнате, а остальных подговаривай направлять его к нему, будто я там. Справишься? — улыбается Чимин, — Намджун, тащи меня в свои катакомбы! — смеется он, — Пускай поищет меня!

— Отличный ход, — довольно отзывается Джин и ждет, пока Намджун потащит Чимина к лестнице, а затем сам залетает за угол, но не успевает он повести взглядом в сторону слуг, как его ловит Юнги, прижимает к стене локтем, а он от испуга обращается из мыши и вскрикивает, — Юнги! Привет! Давно не виделись!

— Где он, — рычит Юнги — виделись они, естественно, недавно — буквально еще полтора часа назад играли в покер и пили, а поэтому альфа злится еще больше.

— О ком ты? — Ким невинно хлопает глаза. Юнги вынимает револьвер из кобуры и, сразу же взведя курок, приставляет его вплотную ко лбу младшего, — Спокойно!

— Я же просил, никаких блядских игр, — злится он, — Я спрашиваю последний раз по-хорошему: где Чимин?

— Не знаю я! — оскорбленно отзывается Сокджин, будто вообще непричастен, а затем Юнги жмет на спусковой крючок — револьвер прощелкивает холостым, — Ты издеваешься!

— Где Чимин? — еще раз повторяет Юнги, — Надеюсь, он не в катакомбах, иначе я, блядь, всех…

— А что в катакомбах? — Джин хмурится.

— Вампиры, которые не выходили из-под земли со смерти Гая Юлия Цезаря! — напоминает Юнги, убирая пистолет, — Они же съедят его!

— Тогда ищи его быстрее, — подмигивает другу Сокджин и расплывается в улыбке, пока Мин, раздраженно буркнув что-то, направляется штудировать замок.

Чимин бежит с улыбкой до ушей как маленький, хотя скорее всего таковым его здесь и считают, добираясь до первого этажа и лестницы. Намджун отворяет тяжелый засов на двери, ведущей в узкий проем с не освещенным проходом и каменной лестницей, круто спускающейся вниз, а Чимину становится не по себе.

— Хватай какой-нибудь подсвечник побольше и пошли! — Намджун кивает, залетая в коридор.

— А, подсвечник, я видел один у Юнги в комнате, сейчас принесу, — вызывается он, но путь преграждает мышь-Намджун, кивая на стоящий рядом канделябр, — Ладно, ладно.

Они заходят в узкий коридор, и Ким закрывает дверь, чтобы Мин не сразу додумался, что они здесь.

— А ты уверен, что тут, — Пак прокашливается, освещая старые стены светом от свечей, — Безопасно? А то знаешь, как-то не по себе. Не хотелось бы умереть тут до того, как меня найдет Юнги.

— Я давно не был здесь, — признается Намджун, выжидая, пока его ночное зрение сконцентрируется на проходе, когда дверь закрывается и они остаются в кромешной тьме, в которой у них, за исключением подсвечника, нет ни одного источника света, — Но не думаю, что за это время тут успели завестись какие-нибудь гигансткие пауки-убийцы или типа того, — усмехается он.

Он летит чуть впереди Чимина, чтобы проверять дорогу, потому этот замок постройки хрен знает какого века, а значит лестницы тут могут внезапно поворачивать или просто обрываться.

— Слушай, если я, ну, вдруг, теоретически начну умирать, ты можешь меня вампиром сделать? Я надеюсь это проще, чем показывали в «Сумерках», — интересуется Пак.

— О, Сатана, Юнги запрещает произносить это название в своем присутствии, — смеется Ким, — Но не думаю, что ты окажешься в ситуации, в которой ты, во-первых, вообще как-то умудришься получить смертельное ранение, а во-вторых, в ситуации, в которой единственным выходом будет обратить тебя. Да и Юнги, я думаю, надает мне по голове, если я тебя обращу…

Намджун сворачивает к еще одной двери и кивает Чимину на нее.

— Это вход в подвал, — оповещает он, — Открывай!

Чимин нервно сглатывает, хватаясь за ручку какой-то старой двери, после чего его разгульная душенька начинает радоваться.

— Намджун-и-хён, почему ты сразу не сказал что это винный погреб! — визжит он так громко, что, скорее всего, Юнги, гуляющий где-то по замку, понял, где они, — Как такое можно забыть, я не понимаю!

— Чтобы такие как ты не выпили все запасы, — хохочет Намджун, обращаясь в человека и оглядываясь.

Чимин проходит вдоль бочек, смотря на даты, когда вино было закрыто и убрано. На одной из бочек он находит… Плетку…

— Хён, а когда был построен этот замок? Когда я вчера упомянул плетки, Юнги сказал мне, что все свои орудия пыток оставил в семнадцатом веке. Ну, как можно забыть, где ты ее оставил, — возмущается Пак, — Я бы вчера не отказался от такой пытки. Особенно если бы у нас было какое-нибудь вино отсюда…

Он продолжает осматривать бочки и выбирает одну, которая отмечена очень даже давно прошедшей датой.

— Юнги еще триста лет назад не умел раскладывать все по своим местам, — Намджун берет плеть в руки и осматривает, закатывая глаза, — Надо будет отнести в «красную комнату», там наверное ее спохватились, — Намджун цокает языком, похлопывая плеткой по ладони осторожно и осматривая бочки с прищуром, — По заднице надо Юнги надавать за такое, конечно, да-а-а, — Ким ждет, пока Чимин выберет одну из бочек. Он подходит к огромному буфету из красного дуба и, со скрипом открыв дверцы, вынимает оттуда два бокала и пару салфеток, направляясь к выбранной Чимином бочке.

— Предлагаю еще раз отпраздновать мою помолвку и выпить! Ты же сможешь открыть эту бочку своими клыками? — он старается смотреть на Кима максимально серьезно, но в итоге смеется, — А скоро Сокджин вернется, не знаешь?

— Зачем же клыками? Чимин, помилуй, мы же не дикари, — цокает языком Намджун и, обойдя бочку, находит рукой небольшой краник. Он с «визгом» прокручивает вентиль и набирает по трети бокала им обоим, подавая один из них Чимину. Он вдыхает запах вина и довольно мычит, — А ты знал, что тут в некотором вине подмешана кровь? Вампиры сходят с ума, когда выпивают, поэтому в вино подмешивают кровь, чтобы они были спокойнее, — Намджун отпивает маленький глоток, причмокивая, — Но мы этого никогда не узнаем, потому что вкус винограда все перебивает. В этом и смысл. Ты же слышал про охоту на ведьм и вампиров в Салеме, да? Знал, что многие известные охотники на вампиров были знатными графами и сами иногда принимали ванны с кровью девственниц и пили их кровь для молодости? Это было довольно смешно, как говорил Юнги, потому что самой распространенной смертью охотников на вампиров была казнь из-за обвинений в вампиризме, так что, — он хмыкает, — Можешь воспринимать это как обряд некого очищения и омоложения, если там действительно окажется кровь.

В дверь заносится Джин, тут же закрывая ее и прижимаясь к ней спиной.

— Ого, вы бухаете? Налейте и мне, — просит он, — Мне ту, дальнюю, которая 1867-го.

— У тебя кольцо от пороха, — замечает Намджун, указывая на свой лоб, — В тебя стрелял Юнги?

— Да! Он просто ярости! — взвывает Сокджин, — Он трахнет нас всех троих разом и одновременно, если найдет! Так что давайте хорошенько набухаемся и пойдем искать, куда прятаться дальше! Как говорится, трезвы идеи — глупые идеи.

— Ну, для этого ему еще надо найти нас, — подмигивает Чимин, поднимая свой бокал, — За нас красивых, за вас бессмертных!

Забывшись, они выпивают по три бокала, или пять, ну максимум восемь. Никто даже не считал. Каждый раз когда они выпивали, сопровождался тостом от Пака. Он успевает хорошо напиться и заметно покраснеть от выпитого, а его язык начинает заплетаться.

— Ой-ой-ой, кажется наш смертный дружок уже знатно налакался, — ехидно замечает Джин, гаденько прихрюкивая от смеха, — Смотри не упейся до смерти, дружок!

— Хватит относится к нему как к маленькому ребенку, — делает Намджун замечание младшему, а тот бьет его по плечу, — Он не ребенок!

— Да он же лялька, Джун-а, — протягивает Джин, тискает Пака за его красные щечки, — Посмотри на него, он же малышулик! Сколько тебе, лялька? Двадцать? Я же говорю, что он еще ребеночек!

— Я не лялька! — вновь возмущается Чимин, когда Сокджин называет его так, — Я точно не ребенок, мне почти девятнадцать! — он икает, — Хёны, а спорим, что вам слабо поцеловаться? Вот прямо здесь и сейчас? Взасос!

Намджун отягощено вздыхает и обводит взглядом помещение в поисках плетки, чтобы ею убить Сокджина, а затем он слышит эту пьяную фразочку из категории «а слабо?» от Чимина и поперхивается вином.

— Нам с Сокджином? — уточняет он, — Ты что смеешься? Да ни за что в…

— Ха-ха, не слабо! — перебивает его Джин, впиваясь в его губы. Он усаживается к нему на колени абсолютно бесцеременно и позволяет слизать со своих губ остатки крови, подмешанной в вино, которое он пил, а затем слабо прикусывает губу Намджуна, довольно ухмыляясь, — А тебе слабо засосаться с Намджуном? Сто процентов слабо, ха-ха!

— Сокджин, я тебя поколочу, — обещает Намджун раздраженно, промакивая пальцами кровь с собственной прокусанной губы.

— А тебе, — он поворачивается к Намджуну, — Слабо укусить Чимина?

— Да ты в край обалдел! — возмущенно восклицает Намджун, — Я не буду этого делать! Юнги открутит мне голову и запихнет ее мне в задницу!

— Так и знал, что слабо! — Сокджин тычет пальцем в старшего.

— Мне? Поцеловать Намджуна? — уточняет он, — Возможно, ты хотел застать меня врасплох, но ты не учел одной детали, — он тыкает пальчиком в солнечное сплетение Сокджина, — Я очень пьян. А когда я пьян — я могу все.

Он поднимается со своего места, отставляет бокал с вином, и направляется к Намджуну.

— Сокджин-и, ты не мог бы, пожалуйста, отойти, а то я не смогу сделать этого исключительно из-за, того что не могу к нему подобраться, — он берет его лицо в свои маленькие ладошки, встает на носочки и притягивает к себе, сминая губы старшего в поцелуе.

Сокджин тешится, как маленький ребенок, когда Чимин целует Намджуна, довольно пищит и хлопает в ладоши, потому что он тоже пьяный и ему ну прямо очень весело. Можно даже, наверное, сказать, что он лет сто так не веселился! Но когда слышится скрип двери и он, затихая, прячется за одну из полок с бочками, в дверном проеме стоит не какой-то страшный незнакомый им монстр — хуже: за дверью стоит Юнги с револьвером. Он взглядом окидывает Чимина, целующего Намджуна, и, преодолев свой шок, наконец спрашивает:

— А что, дико извиняюсь, здесь происходит?

Chapter Text

— Хён, т-ты… Не так все понял! Мы.! — начинает было оправдываться Намджун, но Юнги задирает палец вверх, заставляя его замолчать.

— Только не говорите мне, что вы напоили Чимина, — он переводит взгляд на взъерошенного и красного омегу, опускает веки и глубоко вздыхает, хотя это не поможет ему успокоиться, — Вы напоили Чимина.

— Сокджин его на слабо взял! — объясняет Намджун, пока Юнги подходит вплотную к Чимину и закидывает его себе на руки.

— Юнги, — икает омега, — Ты нашел меня, — радуется он, пока его поднимают на руки.

— Конечно, я нашел тебя, — отзывается Юнги, — Ты горланил тосты на ближайшие сто километров, только глухой не услышал бы, — он выносит его из комнаты, а Пак в свою очередь обнимает его за шею и утыкается в нее носом, — Поговорим позже, — отмахивается Мин, обращаясь к Намджуну, — Мне надо уложить моего пьяницу спать. А Сокджинам всяким, — повышает Мин тон голоса, выходя из погреба, — Я в следующий раз прострелю лоб.

— Он шутит, он меня любит, — отмахивается младший Ким, высовываясь из-за бочки.

— Я не шучу, — мотает головой Юнги.

— Нам было так весело, жалко что ты не нашел нас раньше, — бубнит Пак, — Если бы пришел раньше хотя бы на минуту, увидел бы как хёны целовались, это было так смешно. А если бы пришел чуть позже, то, возможно, увидел бы как меня Намджун кусает. Его Сокджин на слабо взял.

— Намджун бы сдался, но не укусил тебя, — отмахивается Мин, — Это, знаешь ли, некий культурный кодекс у вампиров, что нельзя кусать чужую жертву. Это некультурно.

— Мы же идем спать? — обнадеженно спрашивает он, — Ты останешься со мной на этот раз?

Юнги заходит в комнату, отпирая ногой дверь и укладывает Чимина на кровать, потирая лоб. Он укутывает Пака в одеяло и похлопывает по голове.

— Ненавижу спать, — буркает Мин, но все же ложится рядом с омегой, зарываясь носом в его шею, — Но останусь, если так хочешь, — он поглаживает младшего по плечу и думает о том, как вообще Намджун додумался до катакомб? Это одно из опаснейших мест замка, черт возьми!

— И, кстати, я же не жертва, ты же представил меня как своего жениха, — чуть помолчав, выдает Пак.

— «Жертва» это очень условное название, — пытается оправдать свой длинный язык Юнги, — Сейчас будет немного душнильства, но раньше всех, с кем вампир имел половые или романтические связи, звали «жертвами». Вампиры не очень любят говорить, что встречаются со «смертными», потому что некоторые все еще негативно относятся к этому, и это считается унизительным, поэтому говорят «вампир и его жертва». Звучит брутальнее, что ли. Ну и, в общем-то, есть некий негласный свод правил, который любой вампир должен соблюдать — что-то вроде этикета, скажем так, — и не пить кровь жертвы другого вампира — одно из правил. Естественно, ты ни в коем случае не моя жертва — это было бы оскорбительным для меня и для тебя называть тебя так, я ведь тебя не ловил, не крал и не собираюсь пить твою кровь, — но это что-то вроде устоявшегося выражения, так что не обижайся, если услышишь это от кого-нибудь.

Чимин долго ворочается, пытаясь улечься так, как ему удобно, но одеяло, в которое его укутал Юнги немного мешало.

— Мне так не удобно, — выдыхает он выкарабкиваясь из своеобразного кокона, — Я перелягу, надеюсь, ты не против, — Чимин расправляет одеяло, встряхивая его в воздухе. Он ложится сверху на Мина, укладывая свою голову ему на грудь и обнимая его за талию, и укрывает их одеялом, — Вот так лучше, — улыбается он и закрывает глаза, расслабляясь, — Кстати, — вспоминает он через несколько минут, — Намджун что-то говорил про какую-то красную комнату. Ты мне её покажешь?

Юнги ждет, пока Чимина перевернется и ляжет на него, а затем, когда омега укладывает свою голову на его грудь, он подпирает голову рукой, пока второй перебирает пряди волос на чужой голове.

— Возможно покажу, — отзывается Мин, — Зачем тебе? Она зарезервирована на ближайшие четыре дня, насколько я знаю, но, думаю, если тебе очень хочется, я смогу выбить для тебя полчасика просто осмотреться.

— Как зачем? — выдыхает омега, — Мне интересно, что это за комната.

Он обнимает Юнги еще крепче, возможно если бы тот мог дышать — он бы задохнулся, и потом подтягивает правую ногу к груди.

— На тебе так удобно, — Чимин улыбается, поднимает голову и, поцеловав старшего в кончик носа, опускается назад, — Из-за того, что ты не дышишь, у тебя грудная клетка не поднимается. Я бы спал на тебе всю оставшуюся вечность, — мечтательно выдыхает он и засыпает.

Юнги лежит около Чимина еще около часа или двух, разглядывая его лицо и слушая его размеренное дыхание и тихое посапывание, а затем, убедившись, что он крепко спит, идет переодеваться и вызывать машину.

— Уверен? — интересуется Намджун, кивая на Чимина, лежащего на руках Юнги, стоящего на крыльце замка.

— Я не собираюсь его кусать, — отзывается раздраженно Юнги, — Тем более во сне. Это подло.

— Вампиры кусали людей во сне аж до середины девятнадцатого века, так что выбирай выражения, — хмыкает Ким, заглядывая в небольшой сад рядом с замком и щурясь на темноту.

— Нет, это ты выражения выбирай, дорогой, — напоминает вполне серьезно Юнги, — Он мой жених, а не мальчишка с улицы.

— Кому ты врешь, — Намджун цокает языком, — Ты отобедаешь им, как только отыграешь с ним свадьбу. Думаешь, я дурачок? Да я тебя как облупленного знаю. Зачем ты делаешь вид, будто у вас там какая-то невъебенная любовь? Я же знаю тебя, Юнги, ты одним из первых спешишь убеждать вампиров, что «влюбленный вампир — уязвимый вампир», и вообще вся любовь — обман, а истинность — подавно.

— Так и есть, — кивает Юнги, спускаясь по лестнице, когда к крыльцу подъезжает черная машина.

— Так к чему весь этот цирк? Хороший же мальчонка, может, не надо ему жизнь рушить? Ты если не собрался его убивать, то что собрался с ним делать? Жить припеваючи, что ли? — Намджун щурится вслед старшему, — С едой, знаешь ли, Юнги, не играют. Это неприлично.

— Тебя забыл спросить, — незаинтересованно отзывается Юнги и присаживается в машину, дверь в которую открыл ему водитель, — Увидимся, Намджун.

Уже через полтора часа Юнги укладывает Чимина, от которого все еще жутко пахнет алкоголем, на его кровать в общежитии, оставляет рядом с его кроватью большой пакет и букет красных роз с черными подпалинами. В пакете находится небольшой приз за прятки — ожерелье с рубинами и похожего стиля серьги, бутылка вина из одной из бочек, из которой Чимин дегустировал вино в погребе, которое ему, похоже, очень понравилось, его аккуратно сложенный костюм, и платок с именной вышивкой бордового цвета, гласящей «Мин Чимин».

Чимин, к своему удивлению, просыпается отнюдь не там, где хотел — в объятьях Юнги, — а в пустой одинокой комнате общежития. На столе букет роз и пакет с его одеждой и, видимо, подарками за прятки.

— Спасибо, что это хотя бы был не сон, — выдыхает он, после чего направляется в ванную привести себя в порядок.

Пак умывается, чистит зубы, пытаясь избавиться от запаха перегара и набирает ванну водой. Сейчас такое настроение, что ему просто необходимо полежать в ней часик-другой.

Неожиданно для самого себя, погрузившись в воду омега вспоминает события прошлой ночи.

— Почему он привез меня одного и даже ничего не сказал и не оставил записки? — рассуждает он вслух — Хосок все равно уехал к родителям, можно не бояться, что кто-то подслушает, — Может, это все для него ничего не значит? Может я для него ничего не значу? Ну потрахались пару раз, кто знает сколько он ходил без секса, а тут появился я, который по глупости в него влюбился и сразу ноги расставил. Он подверг мою жизнь опасности несколько раз, а это могла быть своего рода благодарность «пьяному мальчику». Он же говорил, что это просто сделка, а я себе напридумывал, вот дурак! — он ударяет кулаком о воду, из-за чего по стене разлетаются брызги, — Хотя, все очевидно. Я его не достоин! Хён умный, заботливый, а я… Ну, конечно, я ему такой не нужен! Сокджин был прав, ему нужна только свадьба для вступления в наследство. Спасибо что не съел меня, — к горлу уже подходит ком, из-за желания расплакаться, — А, ну точно! Как он меня съест, если свадьбы еще не было.

Чимин выдыхает и откидывает голову назад, пытаясь расслабиться.

— Спокойно, это просто сделка. Вы отыграете эту липовую свадьбу и разойдетесь, как в море корабли, ты же сам этого хотел… Вот только сейчас уже не хочу…

Он не сдерживается и начинает плакать. Да что там плакать, он ревет. Горячие стекают по щекам, и хотя он стирает их кулаком, пытается умыться той водой, в которой сидит, это не помогает.

Через два часа розововолосый, напялив толстовку и кепку, чтобы как можно меньше людей увидели его опухшее лицо, идет к ларьку с мороженым.

Весь день до семи вечера он проводит под одеялом со столовой ложкой, ведром черничного мороженого в руках, и слезами на глазах. Позже он приводит себя в порядок и отправляется на работу. Танцы всегда помогали ему забыться, и он надеется, что и этот раз не исключение.

***

Юнги же весь день бегал по всяким поручениям клана и планировал свадьбу, потому что надо было отыскать людей для проведения обряда бракосочетания, храм, пригласить всех и так далее. Почему вообще он этим занимается, напомните ему? Ах, да, ради денег, точно. Но ему все больше начинает казаться, что клану его помолвка нужна больше, чем ему самому… Это же в их интересах — поскорее сменить правителя!

— Ты звонил Чимину? — Намджун останавливает Юнги у выхода из квартиры.

— Нет, зачем? — Юнги ведет бровью, — Не хотел отвлекать его звонками и сообщениями, ему нужно проспаться после бала.

— Ваше Высочество, да вы абсолютный профан в отношениях, — ехидно усмехается Сокджин с дивана.

— Закрой рот, — рыкает на него Юнги, — Я как раз ехал к нему, ясно? Тоже мне… Не суйте свой нос в мои дела, пока я вас об этом не прошу. Я не для этого вас в советники назначить планирую.

— А то что? — Сокджин хмыкает.

— Ты знаешь «что», — бросает раздраженно старший и хлопает дверью.

Через полчаса он уже находится около комнаты Чимина, однако спустя даже десять минут ожидания никто не открывает, и Юнги решает воспользоваться служебным ключом. Он открывает дверь, оглядывает пустующую комнату и решает дождаться Чимина, чтобы спросить, как он себя чувствует, а еще отдать ему некоторые вещи. Чимин же тем временем как раз приходит на работу.

— Чимин-и, ты пришел, — набрасывается на розововолосого Тэхен, — Тебя давно не было, я уж думал, что ты уволился, — усмехается он.

— Мне пришлось взять несколько выходных по состоянию здоровья, — оправдывается он, натягивая на лицо улыбку.

— Оу, надеюсь сейчас все хорошо! Пойдем, твой выход через час, тебе надо размяться!

За этот вечер Чимин несколько раз выходил на сцену, и каждое его выступление сопровождалось бурными аплодисментами, а позже, в служебном помещении, восхищениями от Кима.

— Пойдем в бар, я устал мне надо отдохнуть, — предлагает Тэхен, — заодно расскажешь чего нового у тебя произошло за эти дни.

Пак охотно соглашается. Он все еще держится на волоске от того, чтобы не заплакать. Они заказывают себе выпить, но если Ким берет себе легкий коктейль, то Чимин заказывает крепкое вино.

— Что-то случилось? — интересуется сладший, — На тебе лица нет.

— Настроение паршивое, — выдает розововолосый, выпивая сразу пол бокала.

— Расскажешь, может, что это был за поцелуй со старостой несколько дней назад? — игриво улыбается Тэхен.

— Да, так, проспорил ему кое-что, — врет старший. Он чувствует, что зря Ким начал эту тему и старается ее перевести, — Расскажи лучше, ты как?

Они разговаривают следующие три часа, прерываясь лишь на выступления и заказ нового алкоголя.

Выходит из бара Пак максимально никакой, он успел выпить немало вина и шатался по улице, стараясь не упасть.

Домой он приходит ближе к часу ночи. Как он и думал, придя домой он сразу же не сдерживает слез. Кое-как, на ходу, сняв ботинки и не замечая ничего вокруг, он плюхается на кровать утыкаясь лицом в подушку и рыдает взахлёб.

Юнги успевает заснуть, пока сидит на кровати Хосока, дожидаясь Пака, но это скорее было очень глубоким погружением в свои мысли, нежели реальным сном, а поэтому, когда он слышит хруст замка в двери, тут же распахивает глаза и наблюдает за Чимином, который вваливается в комнату без сил, и Мин уже хочет встать и поздороваться, но затем он слышит всхлипы с нарастающей громкостью и не решается начать миленький разговор. Он ждет около минут десяти, а затем все же поправляет толстовку на себе и, оперевшись локтем на тумбочку Хосока, чуть подается вперед.

— Привет, — здоровается он тихо, чтобы не испугать младшего ненароком, хотя когда из темноты раздается голос — хочешь не хочешь испугаешься, — Кто тебя обидел?

Он не собирается бросаться к нему с утешениями, потому что а если он просто потерял значок? У Юнги и так лимит по эмоциям небольшой, а если он потратит его на успокоение Чимина, потерявшего какую-то безделушку, то потом очень пожалеет.

Чимин плачет громче и громче. Ну как он позволил себе влюбиться в Юнги! Он же явно его не достоин! Как он мог вообще рассчитывать на взаимные чувства со стороны Мина?

Из раздумий его вырывает чей-то голос из темноты, и Пак аж дергается от страха. Он поднимает голову и смотрит на обладателя голоса.

— Никто, все хорошо — всхлипывает он, после чего утыкается в подушку и начинает рыдать еще сильнее.

Юнги закатывает глаза. С его стороны было очень опрометчивым говорить, что все хорошо, а затем рыдать дальше.

— А если не врать мне? — интересуется Юнги и скептично ведет бровью, — Ты ведь понимаешь, что когда ты рыдаешь навзрыд, то говорить, что все хорошо, не очень прилично? Может, хотя бы намекнешь? Ну, чтобы я хотя бы знал, по чему ты так слезами обливаешься?

Юнги подпирает рукой щеку и смотрит точно на Чимина — он, к сожалению, не умеет читать мысли, как Сокджин, но видя слезы и его многострадальные рыдания Чимина много ума не нужно, чтобы понять, что он чем-то расстроен. Юнги разминает костяшки с хрустом — если Чимина расстроило не какое-то случайное событие, а кто-то, то Юнги готов сорваться прямо сейчас и надрать его задницу, потому что никто не смеет обижать его жениха. Пусть и подставного.

— Ладно, ты прав, — шмыгает Пак, вытирая нос рукавом, — Дело в том, что… Я полный дурак! — он снова плюхается головой на подушку.

Чимин надеется, что этого объяснения хватит, но альфа смотрит на него, явно выжидая ответа.

— Ну вот что ты хочешь от меня услышать? Я дурак! — вытирает он глаза от слез.

— Не будь такого плохого мнения о себе, золотце, — отзывается Юнги легко, почесывая небольшую, еле видную трещинку на щеке.

— Сокджин же говорил, что тебе от меня нужны только деньги. Ты женишься и вступишь в наследство. Ты сам тоже говорил мне, что у нас просто сделка, а я… Конченый идиот! Влюбился в тебя, решив, что ты ко мне тоже не равнодушен. Да что говорить, не только влюбился, а еще и на колени перед тобой встал спустя четыре дня знакомства и ноги раздвинул. Зачем я сделал это, зная, что я тебе не нужен, — розововолосый закидывает голову назад, будто это поможет слезам не вытекать из его слез, а после чего накрывается одеялом с головой, чтобы спрятать их от старшего.

Он выслушивает всю тираду Чимина и еле сдерживает себя, чтобы не вздохнуть горько несколько раз.

— Чимин, ты такой интересный, — подождав, пока Чимин закончит, чтобы ненароком не перебить его, говорит Мин, — Ты знаешь, что в любых отношениях нужно разговаривать? Нет? Почему ты сделал какие-то свои выводы, не поговорив со мной? Мне, знаешь ли, обидно такое отношение к себе, я тоже обидеться могу. Естественно, я использую тебя для получения наследства — я бы даже если бы нашел в твоем обличии любовь всей своей жизни, то не стал бы жениться на тебе через неделю после знакомства. Ты мне нравишься, и зря ты так говоришь о нашем вечере: я был готов сделать его для тебя особенным, потому что знал, что ты невинен, и лучше бы тебе проявить хоть немного уважения к случившемуся и радоваться, что первый твой секс был не в толчке в каком-то баре с пьянчугой, а в нормальной, более-менее романтичной обстановке. «Зачем ты сделал это, зная, что ты мне не нужен?» А давно ты стал старше меня, чтобы за меня додумывать мои слова и мысли? Вместо того, чтобы жалко рыдать здесь, — Юнги встает с кровати Хосока и подходит к кровати Чимина, — Ты мог бы просто поговорить со мной. Ты не умеешь говорить? У тебя нет рук, чтобы позвонить или написать мне? Ты ведешь себя, как ребенок, Чимин, это для тебя добром не закончится, слабые не выживают в этом мире. Ты не слабый. Сними чертово одеяло, посмотри мне в глаза и поговори со мной, черт тебя побери. Не будь таким жалким.

— А ты не ругайся на меня, — дует губы Чимин, опуская одеяло и смотря на Мина своими красными глазами с растекшейся тушью.

Он делает несколько глубоких вдохов и выдохов, пытаясь хоть немного успокоиться.

— Ну хорошо, давай поговорим. По-моему не надо быть ясновидящим, чтобы понять, что я тебе не нравлюсь, а то, что ты сейчас говоришь, лишь ложь, как способ меня успокоить. Ты как минимум ни разу не смог полежать со мной всю ночь. Ты постоянно от меня куда-то уходишь, а сегодня даже просто привез меня сюда, бросил тут одного и уехал. Ни записочки, ни смсочки! Что я по-твоему должен думать? Ты несколько раз рисковал моей жизнью, зная что все твои родственники могли спокойно загрызть меня заживо! Это ты называешь «Чимин, ты мне нравишься»? Ну уж нет уж! — закончив свой монолог, он падает спиной на кровать, скрещивает руки на груди и, немного подумав, отворачивается к стене от Юнги и старается плакать бесшумно, чтобы ему опять не предъявили, что он ведет себя, как маленький.

Внутри Юнги бушует ураган, но ни опыт, ни усталость, ни религия просто не позволяют ему наорать на Чимина.

— Чимин, я не могу выдавить из себя чувство бескрайней любви, ясно? Если ты по уши влюбился в меня за одну неделю — поздравляю, у тебя огромнейшие проблемы. Но почему я должен ради твоего счастья прикидываться влюбленным? Я и так еле-еле выдавливаю из себя эти ебаные человеческие эмоции, чтобы меня не упекли в психушку, а тут внезапно оказывается, что еще и изображаю недостаточно. Потрясающе! — Юнги трет лоб пальцами, пытаясь успокоиться, — Почему ты опять додумываешь мои слова, Чимин? Скажи мне честно, у тебя ко мне, не знаю, как к человеку, в которого ты втюрился, как к твоему условному жениху, как к знакомому, как к существу живому, в конце концов, есть хоть какое-то уважение? Если да, то почему ты позволяешь себе иметь такое мнение обо мне? Я знаю, что подверг тебя опасности, но я старался, чтобы тебе никто не навредил в тот вечер. Я искренне благодарен тебе за то, что ты так стойко держался, я уважаю тебя и ты мне нравишься, но я не могу выдавить из себя чувство любви, понимаешь? Мы не в романтической новелле, где герои влюбляются друг в друга с первого взгляда за три дня и живут вместе долго и счастливо. У меня не было отношений около сотни, Чимин, сотни лет, но ты, игнорируя мой комфорт и мои чувства, ждешь от меня пылких и ярких чувств, жаркой подростковой любви, не думая о том, что я просто физически не могу почувствовать такого глубокого чувства, как любовь, не имея отношений целый век. Я счастлив, что ты понравился мне и заставил меня почувствовать себя живым, но я не могу за один день забыть все, что было со мной, и просто влюбиться. Так с любимыми людьми не поступают, Чимин, это тебе на будущее. Ты эмоционально нестабильный, капризный, эгоистичный ребенок, думающий лишь о себе, и ты еще и смеешь упрекать меня в чем-то? Я взрослый человек, у меня есть свои дела, я не могу быть рядом с тобой всегда и прибегать по щелчку пальцев, как собачка. Из всего этого я могу лишь сделать вывод, что ты нихрена не влюблен, а просто увидел во мне источник внимания, которого тебе не достает, однако ты ошибся — я не твой принц на белом коне и уж точно не пылкий любовник. Мне жаль, что ты так ошибся. В следующий раз ты будешь умнее и расчетливее. И будешь уважительнее к человеку, которого якобы любишь, — Мин сжимает челюсти и мотает головой, — Да ты даже сейчас отвернулся от меня. Это жалко, Чимин.

Юнги направляется к двери, потому что он устал говорить со стеной — его все равно не услышат в этом доме. К черту все. Вот поэтому ему не нужны отношения, потому что отношения — просто головная боль и трата времени.

— Подожди! — кричит Пак, быстро вскакивая с кровати и подбегая к старшему, — Я отвернулся, чтобы ты не видел мои слезы, потому что мне за них стыдно, что я своими загонами довел себя до них. Ты правда мне очень нравишься, я не просто, как ты сказал, «увидел в тебе источник внимания», я увидел в тебе того человека, на которого хочу сам тратить свое время и внимание. Ты никогда не говорил мне, что тебе приходится выдавливать из себя эмоции, и что ты занят. Клянусь тебе, если бы я все знал — не вел бы себя так! Я изо всех сил прошу тебя, дай мне хотя бы шанс доказать тебе, что мое поведение сейчас — минутная слабость, — умоляет он, держа Мина за руку, чтобы тот не ушел, так и не дослушав его.

— Не унижайся, Чимин, прошу, — вздохнув, отзывается Юнги, беря миниатюрные теплые руки омеги в свои, — Не нужно оправдывать свое поведение, оно будет ужасно несмотря на то, были ли у тебя причины или нет. Ты не должен стыдиться своих слез, ты должен стыдиться того, что довел себя до слез таким отвратительным и унизительным отношением к человеку, который тебе дорог, — Юнги разочарованно смотрит на Пака, не моргая, — Ты должен понять, что я не злюсь, я просто разочарован, вот и все. Я не хочу играть во взрослого и умного, потому что я — очевидно не тот, кто должен вставлять тебе мозги на место, да и мои старческие лекции нагонят на тебя лишь скуку, так что, знаешь, я прощаю тебе все наперед. Что бы ты не сделал — я прощаю. Мне жаль, что в человеке, который оказал тебе малейшие знаки внимания, ты увидел принца и любовь всей своей жизни, но, знаешь, идеальных людей не бывает и, я уверен, у тебя есть причины так хвататься за людей, так унижаться, лишь бы те остались, но, ты знаешь, я никуда не денусь, потому что мне некуда, так что тебе не стоит бояться меня потерять. Мне не стыдно, что я не могу испытать к тебе глубокой любви, но мне стыдно, что я не сказал об этом сразу. Не унижайся, Чимин, ты не стоишь никого в этом мире и никто в мире не стоит твоих унижений. Даже я, — Юнги обхватывает холодными ладонями лицо младшего и, подняв его на себя, заправляет нежно выбившиеся из челки пряди за его уши, аккуратно проводит большими пальцами под глазами омеги, вытирая скопившиеся слезы, — Не почитай жалость или слабость, Чимин, поскольку они — скверна, которая делает сильного больным. Это сказал не я, а Сатана, и, думаю, в этот раз этот парень прав.

— Я… Постараюсь… Честно, — обещает он, прерываясь на шмыги носом, — Хен, можно тебя обнять, пожалуйста? Я не испачкаю твою одежду слезами, обещаю.

— Постарайся, чтобы потом быть счастливым, — Юнги оборачивает Чимина в крепкие объятия, прижимая к себе. Он запускает руки в его волосы и вжимает его лицом в свой пиджак — ему все равно на пиджак и на его цену, ему главное, чтобы Чимин успокоился и почувствовал себя нужным и важным, ведь именно это ему от Юнги и нужно было — внимание.

Он гладит его по волосам, кладет подбородок на его плечо и мягко целует кожу шеи, где та переходит в плечо.

— Ты правда очень дорог мне, Юнги, — говорит Пак, обнимая старшего еще крепче.

— Я верю, Чимин, — утешает Юнги младшего, кивая.

Они стоят так несколько минут практически в тишине. Слышно только как Чимин пытается привести в порядок дыхание.

— Если вдруг тебе нужно идти, — начинает он, отстраняясь и понимая, что Мин направлялся к выходу, — То я наверное пойду спать, мне надо выспаться, у меня на завтра планы. Моя знакомая переезжает, я обещал ей помочь перенести вещи, а потом мне на работу.

Когда Чимин отстраняется, Юнги не отпускает рук с его плечо, все еще мягко касаясь их.

— Вообще-то, я принес тебе кое-что, — он кивает на тумбу, — Там сборник с песнями, тебе нужно выучить несколько, хотя бы просто посмотреть.

Он остается стоять около выхода и пялится на Чимина.

— Хочешь, я останусь? — предлагает он, — Ты хотел, чтобы я поспал и проснулся с тобой. А завтра я могу помочь тебе и твоей подруге с переездом. Думаю, еще одна пара рук для вас не будет лишней, верно?

Мин снимает пиджак, но ждет ответа Чимина.

— Верно, — подтверждает розововолосый, — На самом деле очень хочу, чтобы ты остался, но если это, конечно, тебя ни коем образом не напрягает и не отвлекает от каких-нибудь дел.

Он смотрит на себя в зеркало за спиной Юнги.

— Боже, я ужасно выгляжу, — усмехается омега, увидев на своем лице черные потеки косметики, — Извини, мне срочно нужно умыться, — оправдывается он, — Буквально три минуты и я вернусь, — Пак разворачивается в сторону ванной.

— Я всегда найду время, если сказать мне заранее, так что, да, я свободен для тебя, — кивает Юнги. Он аккуратно проводит пальцами по щекам Чимина, вытирая подтеки туши, — Ты всегда хорошо выглядишь, даже с потекшей тушью.

Юнги присаживается на кровать Чимина, откладывая пиджак в сторону и ложась на кровать. Он пялится на уходящего в ванную Чимина и прикрывает глаза.

Розововолосый умывает свое лицо и расчесывает растрепавшиеся волосы, чтобы они не спутались еще больше, если он будет ворочаться во сне.

— Может быть я зря накрутил себя? — обращается он к самому себе, смотря в зеркало, уперевшись руками в раковину, — Это было действительно глупо, даже не поговорив с ним, решать что-то за самого себя, — Пак пальцами зачесывает волосы назад, делая глубокий выдох.

Он выходит из ванной и ложиться на кровать под бок к Юнги, обнимая его за талию.

— Тебе будет удобно, если я лягу вот так?

Юнги молчит, когда Чимин ложится рядом, потому что слышал все, что тот говорил в ванной, но этого младшему не нужно знать. Он обвивает Пака рукой и утыкается носом в его шею, наполняя легкие своим запахом с легкими мотивами собственного запаха Чимина.

— Ложись, как тебе удобно, ты не тяжелый, — успокаивает омегу Юнги, поглаживая его по голове. Он зевает, прикрывая рот ладонью и погружается в дрему, слегка подрагивая во сне. Он тихо посапывает, осторожно лаская кончики чужих ушей сквозь сон и опаляя прохладным воздухом шею Пака.

***

Чимин едет в такси в сторону замка Юнги. Альфа пригласил его на свидание, и они собирались поехать в ресторан после того, как Мин закончит свои дела, но Пак настолько не мог дождаться встречи, что решил приехать сам.

Кому: папочка

Милый, я еду к тебе, даже не смей на меня ругаться! Люблю!

Они едут достаточно долго, Чимин успевает уснуть облокотившись головой на стекло.

Но вдруг, водитель не справляется с управлением, вылетает на встречную полосу, а дальше — все как в тумане. Звуки сирены скорой помощи, чьи-то руки, укладывающие его на каталку и погружающие в машину, и просто адская боль во всем теле.

Просыпается он в больничной палате. Боль вновь пронизывает все тело. Открыв глаза, Пак оглядывает себя.

На его левой ноге аппарат Илизарова. Левая рука в гипсе, правой он ощупывает свою голову со швами в области макушки.

Правой ноги нет…

В палату заходит врач, с медицинской картой.

— Доктор, что со мной случилось? — тихо спрашивает Чимин, стараясь сдержать слезы.

— Вы попали в аварию. Ваши ноги защемило передним сидением, а в вашу голову рассек большой кусок стекла, — спокойным тоном рассказывает доктор. Видимо, он часто имеет дело со сложными пациентами, так как в его голосе нет никаких эмоций, — Мы зашили порез на голове. На левой ноге кость практически раздроблена, сейчас мы занимаемся ее сращиванием. Правую ногу спасти не удалось и пришлось ампутировать. А лицо… Мы сделали все возможное.

Чимину протягивают зеркало и он смотрит на свое лицо. На всем лице швы. На носу гипс. У Пака начинается истерика. Он тянется к своему телефону, и видит множество пропущенных вызовов и сообщений от семьи, друзей и Юнги, последнее из которых гласило: «Чимин, я сожалею, но мы не можем быть вместе. Я не смогу жить с таким тобой, это будет сложно и для тебя и для меня. Спасибо тебе за все».

***

Chapter Text

Розововолосый просыпается в холодном поту и резко садится на кровати. Он осматривает свои ноги и руки, ощупывает голову и лицо. Это был просто ночной кошмар.

Юнги ведет ухом и приподнимается на локтях на постели, а затем меняет положение на сидячее, шуршит одеялом и переводит заспанный взгляд на омегу, трет уголки глаз средними пальцами.

— Почему ты проснулся? — интересуется хриплым спросонку шепотом он, укладывая руку на плечо младшего и поглаживая, массируя его кожу успокаивающе, — Приснилось что-то?

Юнги знал, что он не сможет утешить Чимина, как полагается — у него для этого действия не хватит эмпатии, возможно, смелости, но если Паку действительно приснилось что-то страшное или неприятное, то он хотя бы попытается, потому что выслушивать Чимина с каменным лицом ему тоже не хочется.

— Да, приснилось, — пытается отдышаться Чимин, — Кошмар.

— Кошмар? — удивленно переспрашивает Юнги, вскидывая брови. Он всегда знал, что когда кто-то спит рядом с ним, то ему снятся кошмары — когда он ночует у Намджуна, то тому снятся кошмары, да даже когда он изредка ночует у Сокджина, Джину снятся пугающие сны. Наверное, он проклят или что-то вроде того.

Чимин трясет головой и щипает себя несколько раз, чтобы окончательно проснуться, ведь если сразу лечь спать, есть риск, что сон продолжится.

— Мне приснилось, что я попал в ужасную аварию, — вспоминает он, — Мы с тобой тогда собирались поехать куда-то вместе. Но водитель не справился с управлением, из-за чего я сильно пострадал. Я очнулся в больнице с одной ампутированной ногой, аппаратом Илизарова на второй и швами по всему лицу. Я потянулся за телефоном чтобы написать родным, что я живой, а там было сообщение от тебя, что ты не хочешь общаться со мной инвалидом.

Юнги внимательно выслушивает рассказ Пака о сне, а затем обнимает его, прижимая к себе. Он кладет подбородок на его макушку и гладит младшего по спине, успокаивая.

— Это просто глупый кошмар, — обещает он, — В душе ты знаешь, что я бы никогда так не сказал. Ты нравишься мне не за ноги или лицо, хотя они у тебя очень милые, ты нравишься мне за то, какой ты человек, а не за то, сколько у тебя ног или рук, — он целует Чимина в висок и сталкивается с ним лбами, сокращая расстояние между лицами до нескольких сантиметров, он берет в руки лицо Пака и поднимает на себя, — Посмотри на меня, душа моя. Я бы никогда так не сказал, понимаешь меня? Это был просто глупый сон, — он переплетает пальцы на одной из рук с омегой.

— Понимаю, — согласно выдыхает Пак и смотрит в чужие глаза, — Я уже говорил тебе, что ты потрясающий и очень красивый?

— Говорил, наверное, но я прослушал, потому что любовался тобой, — Юнги хмыкает.

Чимин переводит свой взгляд на их переплетенные пальцы и улыбается.

— Давай спать, поздно все-таки, — утягивает он за собой на кровать альфу, после чего обнимает его руками и ногами, будто мягкую игрушку, — Это был просто глупый сон, — повторяет он шепотом слова старшего, уткнувшись ему в шею и снова засыпая с улыбкой на лице.

Юнги просыпается первым и смотрит сначала на часы на телефоне, затем щурится на яркий солнечный свет, льющийся из окна, и, зевнув, он поворачивается к сопящему во сне Чимину. Он запускает пальцы в его волосы и аккуратно расчесывает пряди его волос, осторожно укладывая одну на другую, а затем заправляя их за ухо омеги.

— Чимин, — шепчет он, — Просыпайся. Солнце уже в зените, сколько можно спать? — он ведет ладонью по его щеке, а затем пододвигается к младшему и целует его щеку, — Просыпайся, Чимин. Время завтракать. Я жутко голодный. Просыпайся, — он ворошит его волосы, — Или мне придется поехать в Мак без тебя.

— Если ты собираешься сделать это мне назло, — начинает он, зевая, после чего приподнимается и перетягивается через Мина, упираясь в матрас по бокам от его головы, — То у тебя ничего не выйдет, — хитро улыбается омега, — Не смотря на мой кошмар, я прекрасно выспался в прекрасной компании, и ничто не испортит мне настроение, — чмокает он в кончик носа старшего, — Особенно отменившаяся поездка в Мак. Потому что я этого не допущу, так как чур я первый в ванную!

— Ой, да пожалуйста, — отзывается Юнги, когда младший «угрожает» ему своим хорошим настроением и сообщает, что он первым идет в душ.

Пак быстро подрывается с кровати, направляется к шкафу, забирая оттуда полотенце, и бежит умываться, опережая Юнги.

— И, хён, доброе утро, — лучезарно улыбается он, прежде чем скрыться за дверью.

Мин привстает на кровати, садясь на матрас и скрючиваясь, сгибая спину. Он чешет затылок и трет пальцами уголки глаз, пытаясь проснуться: это было одной из причин, почему Мин ненавидел спать — потому что ты просыпаешься в таком разбитом и еще более уставшем состоянии, чем когда засыпал, что, казалось, будто его выебали, как течную суку, а потом закололи ножом во сне, но только со сто первого удара его удалось убить, потому что у него ломит все тело, каждую конечность.

Долго он протянет притворяться добрым бойфрендом? Что ж, до вечера пятницы. Он, черт возьми, пережил три вспышки чумы и две масштабных войны, он не переживет попритворяться приторным бойфрендом неделю? Переживет, конечно, куда денется.

Он смотрит на экран блокировки телефона и, увидев пропущенные и непрочитанные от Намджуна, с кряхтением валится обратно на кровать, закрывая лицо ладонями и вновь погружаясь в неглубокую, чувствительную дрему.

— Юнги, ты опять уснул? — усмехается Чимин, выходя из ванной, — Помнится, ты говорил, что ненавидишь спать, — он подходит к кровати и смотрит на Мина, — Или ты сейчас встанешь, или я лягу обратно.

— Да, уснул, потому что ты застрял в ванной на двадцать лет, — фыркает презрительно Мин, вскидывая брови, — Что можно делать так долго в ванной? Мы не на бал-маскарад едем, а в Мак.

Когда они уже собираются выходить, Чимин вспоминает про книжку с песнями, которую ему вчера принес Юнги, и ему приходится разуваться, чтобы пройти к тумбочке и взять ее с собой. Чем раньше он выучит эти песенки, тем лучше.

— Юнги-щи, а куда тут ударение ставить, — донимает он альфу вопросами, — А что это значит? — не унимается Пак, постоянно наклоняясь к брюнету, чтобы тыкнуть пальчиком на непонятное слово. Вскоре он решает просто лечь на плечо старшего, чтобы не совершать лишних движений, и держать книгу так, чтобы им обоим было видно, — Мы же уже опоздали на завтрак, верно? — уточняет омега, когда они подъезжают к стойке для заказов, — Можно мне МакКомбо с Роял Чизбургером, Колой и горчичным соусом к картошке? — спрашивает он, смотря на Мина.

— Да, и, будьте добры, одну среднюю Колу со льдом, — Юнги выуживает из бардачка кошелек и подносит карту к картридеру, висящему у окошка кассы. Им предлагают проехать дальше для получения заказа, пока Хин подает ему жестяной термос с кровью.

Когда им выдают заказ, Юнги тут же совершает очень сложную, требующую специального образования задачу: имея лишь две руки, открывает стакан с Колой, крышку термоса, параллельно стараясь не пролить ничего ни из одной емкости, ни из второй, а затем вливает колу в термос. Он слегка покачивает его в своей руке, а затем, заглянув внутрь и убедившись, что все равномерно перемешалось, накрывает его крышкой, присасывается к трубочке и берет из рук Чимина книгу, откладывая ее к себе на колени, чтобы тот не заляпал ее чем-нибудь.

— М, кстати, — глотнув, говорит он, — Эта песня используется еще на Черной Мессе. Она, вообще-то, на всех ритуалах используется, но когда я вступил в клан и пришел на первую Черную Мессу — ну, это что-то вроде стандартного ритуала перед особенными событиями, как молитва в Воскресенье у христиан и католиков, — я был в полнейшем шоке. Часть ритуала — мастурбация, — Юнги хмыкает и отпивает из термоса, — Ты бы знал, как моему почти подростковому мозгу было страшно. Меня там трясло на Мессе. Но, знаешь, сейчас я даже как-то положительно к этому отношусь. Получаю удовольствие, так скажем.

— Стой, стой, стой, подожди, — удивляется Пак приняв нормальное сидячее положение, — В каком это смысле мастурбация? Ты что мастурбировал священнику во время этой Мессы? Ну, или как они у вас там называются, — Чимин пялится куда-то в никуда, обдумывая сказанное. Его лицо выражает огромный спектр эмоций. От замешательства и непонимания до полного ахуя.

— В обычном смысле, в каком есть мастурбация, — жмет плечами Юнги, шелуша пальцами страницы книги, — Я никому не мастурбировал! Я лишь слушатель, а не ведущий. Ведущие Мессы — Госпожа, Жрец, Жрица и Мастер. Госпожа целует Мастера, затем тот целует Жрицу. Госпожа целует губы Жреца, затем грудь, а потом член, ну, а потом мастурбирует ему, — Юнги расплывается в неловкой улыбкой, — Вне контекста Мессы это звучит очень нелепо и неловко, знаю, но, как я уже упомянул, я уже успел привыкнуть к этому за все время, так что не сильно смущаюсь такому, но, да, просто в разговоре это звучит странно, согласен с твоим изумлением.

Юнги попивает кровь из термоса, невинно хлопая глазами, будто ничего такого не сказал. Да и он, собственно, ничего такого и не сказал, для него это — рутина, так что он как-то особо и не задумывался над смыслом своих слов, пока Чимина не удивился.

— Кто вообще придумывал все эти ваши прикольчики? Оргии на балах, мастурбация на Мессе. Я не удивлюсь, если на свадьбе мы будем вынуждены быть голыми, и меня заставят тебе отсосать, после чего ты должен будешь кончить мне на лицо.

— Это часть религии, — объясняет Юнги, — В других религиях люди наигранно строят из себя невинных, привносят в храм лишь «святое». Это довольно странно, ведь жизнь людей довольно коротка, люди уязвимы, а значит жизнь их может закончится в любой момент из-за непредвиденного случая — кирпич на голову упадет, поскользнешься на лестнице, расшибешь себе голову и умрешь. И что? Окажется, что свои жалкие шестьдесят лет ты лишь думал том, как бы не заиметь грешный секс? А жизнь вампиров вообще скука — сидишь себе десятки лет, ничего не делаешь. Неужели мы должны посвящать свои века целомудрию и святости? Нет, конечно, это бессмысленно. А поэтому в сатанизме все основано на том, что любое человеческое удовольствие — не грех. Оргии — это лишь выражение эмоций, когда хочется всего и сразу, несколько партнеров, несколько раз за ночь, разных поз и чувств — разве это плохо? Ты просто никогда не был на сессиях оргий, — Юнги укладывает руку на бедро Чимина, — Я свожу тебя как-нибудь, если захочешь. Это потрясающе. Представь: ты выпил хорошего вина, лежишь под шафе на бархатном диване при тусклом свете свечей, а тебя ласкают со всех сторон, целуют, делают комплименты. Сложно почувствовать себя плохо, когда тебя всю ночь ценят так, как не ценили никогда в жизни. Так что… Это все — всего лишь желания людей, собранные в ритуалы, — Юнги усмехается, — И, да, вообще-то, на церемонии мы должны быть обнаженными, в одних церемониальных мантиях, потому что ты должен быть открыт перед толпой и Люцифером, но никто не запрещал быть в одежде, это нигде не прописано. Я плохо ощущаю температуру, но в храме обычно душно и жарко, так что, мне кажется, даже если ты и придешь в костюме, ты вскоре его снимешь.

— Да я ебаный пророк, — всплескивает руками Чимин, чуть не проливая свою колу, — Я надеюсь что эта мантия, прикрывает хоть что-нибудь, — Пак решает обдумать все сказанное альфой во время еды и приступает к бургеру сказав предварительно пожелав Мину приятного аппетита.

— Она буквально и прикрывает все. Это же мантия, а не плащик, — усмехается Юнги.

— На самом деле, — начинает Чимин, дожевав, — Пока что меня не особо привлекают оргии, даже не смотря на то как нежно ты их описываешь. Для меня на данный момент более привлекательным является уединение с одним особенным человеком. Когда ты получаешь ласку, поцелуи и комплименты от одного того единственного, кого ты ценишь больше всех, — рассуждает омега, — Просто понимаешь, в моем представлении, оргии так и остаются тем «мероприятием», где всех беспощадно до крови ебут в жопы, и никакой ласки. Может когда-нибудь, когда мне наскучит моя жизнь, и я решу ее как-нибудь разнообразить, я соглашусь. Ты все равно долго и, как ты выразился «временами скучно», живешь, для тебя это время, если, конечно, я все же решусь, пролетит незаметно, — он допивает колу, и убирает все бумажки обратно в пакет.

Да, представления об оргиях у Чимина не те, впрочем, логично, потому что человеческим детям в детстве обычно говорят, что любить несколько людей сразу — ужасно, а сатанистам нужно исправлять это. Ничего нового.

— Понимаю, почему тебя не привлекает эта идея, но, объясню тебе слегка точнее, — упорно продолжает свои объяснения Мин, — Видишь ли, не всем людям нужен секс. Как бы это не было странно, иногда всем живым и неживым существам не хватает просто обычной ласки и нежности. Ради секса ты можешь пойти в бар и подцепить там кого-то на одну ночь, заказать себе эскорт-услуги или что-то в этом духе, а чтобы получить именно ласку нужно заморочиться. Конечно, если ты захочешь, то тебе сделают приятно, если захочешь, сделаешь приятно кому-то другому, но суть, как ты выразился, данного «мероприятия» не в пустом сексе, а в чувственности и искренности. Впрочем, я ни в коем случае не уговариваю тебя, и это будет абсолютно нормальным, если ты не захочешь вписываться в это.

— Сейчас мы едем помочь моей подруге, думаю с тобой вместе управимся за час. А потом, — Чимин слегка тушуется, — Если ты не занят и не против, у меня есть один вариант как можно провести время.

Юнги откидывается на спинку сиденья и прикрывает глаза, а затем оборачивается на сидящего рядом Пака и вскидывает брови.

— Нет, я не занят, — он мотает головой, — А чем ты хотел заняться, если не секрет? Неужто сводить меня на свидание?

— Ну, может и свидание, смотря что считать свиданием, — рассуждает Пак, — Вообще, я хотел просто предложить тебе поехать обратно домой и хорошо провести время вместе, — Чимин снова укладывает голову на чужое плечо, не убирая руку альфы со своего бедра, — Блять, Хосок же вернется, — вспоминает он, — Похоже, что теперь вечером ты точно не занят, так как мой план накрылся медным тазом, — грустно усмехается младший.

— Ну, для меня свидание — время, которое я могу интересно провести с человеком, который мне нравится, — жмет плечами Юнги невинно, который, блять, врет, как скотина последняя, потому что надеется не на романтичные сопли в сахаре, намотанные на розовый в блестках хуец с розовыми бантиком, а на секс. Но пошел он нахуй, видимо. Или нет? — Хосок? Мы можем поехать ко мне, — он прокашливается, — «Ко мне» это к Намджуну. В дом клана я ехать не хочу, там все еще тусуется куча пьяных вампиров. Намджун сейчас работает, так что квартира сейчас свободна, — отвечает Юнги, лениво взмахивая рукой в воздухе, — Наши планы не должны накрыться медным тазом. Так что поедем к Намджуну, как только закончим у твоей подруги. Скажи Хину адрес.

— Я точно не знаю адрес, на самом деле, я просто знаю как до туда добраться, — смущается Пак, — Через два перекрестка налево, там будет дом с розовой вывеской секс-шопа на первом этаже.

Они доезжают довольно быстро и, выйдя из машины, они поднимаются на десятый этаж, и омега звонит в нужную им дверь, откуда вылетает его подруга.

— Привет, Чимин-и, спасибо что пришел, — виснет на нем девушка, крепко обнимая, — О, а это? — намекает она на то, что их с Юнги надо бы познакомить.

— Привет, дорогая, — обнимает Пак ее в ответ, — Это Юнги, он вызвался помочь мне помочь тебе, а вообще, это мой жених, — улыбается он довольно, — Юнги, это Сан Хё. Так с чем тебе помочь? — вновь обращается розововолосый к девушке.

— Приятно познакомиться, Юнги, — протягивает она старшему руку для рукопожатия.

— Приятно познакомиться, Сан Хё-ши, — Юнги осматривает протянутую ему руку и не вытаскивает собственных рук из карманов спортивок, игнорируя чужое предложение о рукопожатии, — Я не жму людям руки. Через рукопожатия передается больше бактерий, чем через французский поцелуй.

Юнги поворачивает голову на окно, осматривает улицу и район, в котором они оказались, а затем переводит взгляд на подругу Чимина, щуря глаза и сглатывая.

— А… Эм… Ладно, — слегка тушуется девушка от такой реакции на ее вежливый жест.

— Чимин сказал, что тебе нужна помощь с перестановкой, так что я подумал, что еще одни руки лишними не будут, да и Чимин не был против, — Мин смотрит на младшего, — Я перекурю быстро и займемся делом. Быстрее начнем — быстрее закончим.

Юнги выходит на лестничную площадку, выуживает из кармана портсигар и зажигалку, закуривая.

— Мы с Чимином будем ждать тебя здесь, — говорит она, закрывая дверь за старшим, — А теперь милый мой, расскажи-ка мне, пожалуйста, как ты умудрился скрывать сначала своего парня от меня, а потом и жениха, — хватает она Пака за шиворот его футболки.

— Воу, спокойней, — за все годы их дружбы, Чимину уже не раз казалось, что природа в какой-то момент ошиблась, сделав Сан Хё омегой, а не альфой, — Я просто не хотел всем рассказывать.

— Не хотел рассказывать я еще могу понять, но как ты умудрился его скрывать от меня, учитывая то, что мы с тобой не виделись всего две недели, — не унимается старшая.

— Я просто мастер консперации, — отшучивается розововолосый, — Ну, мы познакомились примерно два года назад, еще в Пусане, когда я вышел прогуляться к морю. Он стоял там такой грустный, без зонта, а на улице же дождь был. Ну, я подошел протянул ему зонтик, вот и познакомились, — рассказывает он придуманную ими легенду.

— Боже, как это мило, — умиляется Сан Хё.

С перестановкой мебели они, как и ожидал Чимин, справились достаточно быстро, благодаря Юнги. Сейчас же они уже выходили из подъезда, подходя к машине.

— Вези к Намджуну, — просит Юнги водителя, когда уже садится в машину, а водитель смотрит на него и омегу через зеркало заднего вида.

— Хорошо, — отзывается Хин и кивает на секс-шоп, находившийся в том же здании, но в соседнем подъезде, — Нужно что-то? Я могу заскочить, — этот идиот знает, что они едут на свидание.

— Нет, не в этот раз, спасибо, — отмахивается Юнги, — У меня пока что все есть.

Водитель жмет плечами и отъезжает на дорогу, пока Юнги прикрывает глаза, расслабляясь на сидении, а Чимин сидит с красными щеками от услышанного разговора. Нет, он, конечно знает что люди ходят в секс-шоп и это вполне нормально, он и сам там был пару раз. Но чтобы кто-то предлагал сходить в секс-шоп вместо тебя, у него такое впервые.

Некоторое время спустя, он забывает о том, что его так смущало, и поворачивается к окну. Пак смотрит на улицы и дома которые они проезжают, в этом месте он первый раз. Ему даже кажется, что на данный момент он выглядит как маленький ребенок.

— То есть ты живешь у Намджуна? — спрашивает омега, все еще не отварачиваясь от окна, — А он точно не вернется с работы пока мы там будем? Думаю, он очень удивится, увидев меня у себя дома без приглашения.

— Нет, он торчит на работе сегодня весь день, а еще он сказал, что ему нужно заехать к Джину, — Юнги ведет бровью, — Зачем, правда, ему заезжать к нему, он не сказал, да и сам я подумать не могу, зачем к Джину заезжать, но, допустим, у них какие-то совместные дела. Черт их знает.

Юнги откидывает голову на стекло, опираясь на него виском.

— Он знает, что у нас бывают гости, — объясняет Мин, — Тем более, Намджун — преподаватель, который репетиторствует, так что ему не в новинку иметь незнакомцев дома. Да и к тому же, какой ты незнакомец? Он тебя знает, ты мой жених, — он жмет плечами, — В любом случае, возмущаться не в его интересах, его статус в клане и его нахождение там напрямую зависит от меня, так что… Не думаю, что он будет против.

Когда машина подъезжает к нужному дому, Юнги сначала позволяет Чимину выйти, а затем выходит сам, подходя к подъезду. Они поднимаются на двенадцатый этаж и, открыв дверь, Мин впускает младшего в просторную двухкомнатную квартиру в бежево-зеленых тонах, отбрасывает ключи на полку и потягивается.

— Чувствуй себя как дома, — мрачно бросает он, стягивая с себя пиджак, — Чем хочешь заняться?

Чимин заходит в квартиру и осматривается. По его мнению тут очень миленько, для вампира. Он ожидал, что тут все будет красное и черное, как в замке.

— А ты можешь пообещать мне, что не прогонишь меня, чем бы я не предложил заняться, — уточняет он, проходя дальше в комнату.

— Зачем мне тебя прогонять? — удивляется Юнги, усмехаясь, — Неужто ты хочешь заняться чем-то плохим?

— Ну, не то чтобы прям плохим, — отнекивается младший, — Но, просто, вдруг тебе не понравится. Пообещай, что не уйдешь и меня не прогонишь, пожалуйста.

— Не волнуйся, ты должен совершить что-то поистине ужасное, чтобы я прогнал тебя, — обещает Юнги, — То есть, я надеюсь, ты не собираешь воткнуть мне крест в сердце или, не знаю, скормить брокколи? Если нет, то не думаю, что меня что-то заставит тебя прогнать.

Чимин ищет взглядом телевизор, ведь в его планах было посмотреть с Юнги все части «Сумерки».

— Слушай, а у вас на телевизоре есть Нетфликс?

Юнги проходит в гостиную вслед за Чимином и, повалившись на угловой бежевый диван, закидывает ноги на кофейный столик, что Намджун ему всегда запрещал делать, но, чудо, Намджуна здесь нет, откидывается на спинку дивана и похлопывает по месту рядом с собой, предлагая Паку присесть.

— Нетфликс? — переспрашивает Мин, еле сдерживая ухмылку, — Конечно, есть. У нас семейная подписка. Мы можем, — он закидывает руку за спинку дивана и щурит глаза, — Посмотреть Нетфликс и отдохнуть«netflix and chill» — сленговый термин в Интернете, используемый как эвфемизм для обозначения секса.? — Мин протягивает младшему пульт.

Чимин присаживается рядом с альфой, куда тот заранее указал ему, и укладывает свою голову ему на грудь, закидывая ноги на диван.

— Только чур фильм выбираю я, — предупреждает он, повернув голову вверх на Мина и забирая у него пульт, — Хорошо?

Чимин укладывается на грудь Мина, и тот, скрестив ноги на диване и подмяв их под себя, обвивает рукой Пака за плечо.

— Хорошо, выбор полностью за тобой, — Юнги выдерживает неловкую паузу, потому что ему начинает казаться, что Чимин отнюдь не порнофильм включит, — Что за фильм ты хотел посмотреть?

— Закрой глаза. Это сюрприз, — командует Пак, хихикая.

Он вбивает в поиске «Сумерки» и включает первую часть.

— Когда я начну говорить, можешь открывать, — все еще смеется он, пока играет заставка.

— Хорошо, куколка, — отзывается Юнги слегка смущенно. Его глаза прикрываются, и он выжидает продолжения, обводя ряд зубов языком в предвкушении.

Чимин за всю свою, короткую, возможно, по меркам Юнги, жизнь пересмотрел этот фильм десятки раз. Он смотрел его настолько много раз, что успел выучить некоторые фразы.

— Раньше я мало задумывалась о смерти, — звучит некое эхо, так как эту фразу слышно и от омеги, и из телевизора, — Но по-моему, отдать жизнь за любимого человека — не самая худшая смерть.

О, черт бы его побрал, этот голос! Юнги сейчас на воздух подлетит от злости, но его лицо продолжает быть абсолютно неэмоционально-каменным.

— То есть, ты решил, что будешь убивать меня медленно, — произносит наконец он, — Не колом в сердце, не распятием, а пятьюдесятью частями Сумерек? — Юнги распахивает глаза и злобно смотрит на младшего, — Ты смерти моей хочешь? Да это же самый бредовый фильм про вампиров, который только может существовать! Ты реально… — Юнги откидывает голову на спинку дивана и накрывает лицо руками, отчаянно взвывая, — Теперь понятно, откуда у тебя такое мнение об оргиях и вампирах.

— Да в смысле бредовый? — недоумевает Чимин, — Это фильм про любовь! Ну, и про то, какой Джейкоб тупой долбоеб, похожий на Кайли Дженнер. Тем более, частей там не пятьдесят, а всего пять, — омега обиженно надувает губу, — Ты обещал мне, что посмотришь! Если хочешь, можешь говорить мне, что из этого правда, а что нет.

— В каком смысле бывает слово бредовый, в таком и есть! — отвечает Мин, — Если этот фильм про любовь, то я буду блевать, я тебе обещаю. А Джейкоб, — Юнги указывает пальцами на экран телевизора, — Создатели хоть раз в жизни видели оборотней или вампиров? Нет, конечно! Но Стефани нужно было написать про это книгу! Как же без этого!

Юнги дует губы и, скрестив руки на груди, обиженно пялится на экран телевизора, замолкая на несколько минут, потому что обещание — есть обещание.

— Все заранее ложь и неправда, — говорит он, — Ты вообще видел, чтобы вампиры светились на солнце? Это же бред! С чего бы нам светиться на солнце? — Юнги всплескивает руками, — А про секс? «Люди и вампиры не могут трахаться, потому что сила вампира слишком сильна», бла-бла-бла. Если этот идиот, — Юнги указывает на лицо Эдварда, — За сколько ему там сотен лет не научился применять свою силу, то ему смело можно ставить диагноз ебаного придурка. Это ж надо, — он закатывает глаза, — Жить на свете сто с хуем лет и не понять, какой уровень силы в применении к человеку является наносящим урон. Идиот? Идиот. Полукровки? Это вообще что за хуйня? Ты либо рождаешься вампиром, либо, блять, нет. Ты либо можешь жрать человеческую еду и не сдохнуть спустя неделю поедания брокколи, либо нет. Как говорит Сокджин, «нельзя быть чуть-чуть беременным». Нельзя быть вампиром на пятьдесят процентов, на двадцать пять, на ноль-ноль-ноль-ноль целых семь сотых процента — ты либо вампир, либо нет. Сатана, я говорил это в двухтысячном, когда вышла эта паранормальщина, и буду продолжать говорить, что это несвязный бред и ничем не подтвержденная шизопатия автора книги, вводящая в заблуждение смертных.

— Блин это так классно описывает отношение Эдварда к Белле, — говорит омега, когда на экране показывают сцену, где Кален наблюдает за спящей девушкой, проигнорировав абсолютно весь недовольный поток слов от Юнги.

— Еду потерять никому не хочется, — фыркает Юнги презрительно. Он выслушивает Чимина и закатывает глаза, кажется, уже за орбиты, — Ты издеваешься? Я, конечно, понимаю, что Эдварду нечем заняться, но лежать и молча смотреть на девчонку это уже чересчур.

— Да ты не понимаешь! — объясняет Чимин, — Эдвард слишком сильно влюбился в Беллу, она для него как наркотик. Он голову рядом с ней теряет! Они вообще такие милые. Он ее спасал кучу раз!

Юнги смотрит фильм с чувством абсолютной незаинтересованности, но жизнь в нем поддерживают только пусть и глупые, но вопросы Чимина.

— Блин, Карлайл такой секси, я бы с ним потрахался… А вы тоже любите играть в бейсбол?

— Мне семьсот два года, какой бейсбол? — интересуется язвительно Юнги, — Меня разве что на танцы раз в месяц хватает.

— Эдвард такой пидорас! — ругается розововолосый на всю квартиру, — Оставил Беллу и сбежал! Вот гнида! А правда что новообращенным сложно себя сдерживать? А вы правда враждуете с оборотнями?

— Новообращенным сложно себя сдерживать в плане силы, но не в плане голода. С оборотнями никто не враждует уже лет триста, — Юнги задумчиво мычит, — У меня есть знакомая оборотень, которая держит бар неподалеку, а ее парень — вампир, так что, нет, никто с ними не враждует. Но, да, воняет от них знатно.

— Они такие милые, — плачет Чимин, когда показывают сцену свадьбы.

Таким темпами они доходят до четвертого фильма. Чимин, хоть и смотрел их кучу раз, эмоционально реагирует на любое событие. Юнги не знает как, но выдерживает просмотр четырех фильмов, а затем, когда дело доходит до интимной сцены в фильме, а омега тычет пальчиком в экран с восторженным "смотри, они сейчас наконец-то поебутся!", он берет пульт, накрывает своей ладонью глаза Пака и мотает.

— Ты еще маленький, тебя нельзя такое смотреть, — важно аргументирует Мин.

— Ты что шутишь? — орет Чимин, — Какого хуя? Я уже совершеннолетний!

Розововолосый всячески пытается убрать руку старшего со своего лица, но видимо в этом фильме была одна правда. Вампиры очень сильные.

— Ты видел этот фильм сто раз, — объясняется Юнги, не убирая руки с чужого лица, — Неужто хочешь увидеть там что-то новое? Уверен, что нет.

— Да и вообще, мы тобой сами трахались два дня назад! Убери руку, дай посмотреть! — продолжает омега, — Иначе я тебя сейчас сам нагну и трахну!

Юнги проматывает всю постельную сцену, ставит фильм на паузу, а затем, уложив пульт на кофейный столик и убрав руку с чужого лица, толкает Чимина спиной на диван и нависает над ним, ведя бровью.

— Что ты там говорил? — он ведет пальцем по груди омеги еле ощутимо, — Что-то про «нагну и трахну»? Повтори-ка, я не расслышал. Слух, знаешь ли, с возрастом упал, — он наклоняется к лицу омеги и щурится, — Ну?

Все уверенность Пака моментально куда-то улетучивается, как только его толкают на диван нависая сверху. Блять, как Юнги может выглядеть настолько сексуально после того, как он сидел и бурчал несколько часов? Чимин смотрит на губы альфы и облизывает свои собственные, стараясь не поцеловать старшего.

— Т-тебе… Послышалось, — сглатывает он, продолжая в наглую пялиться.

Юнги смотрит в глаза Чимина, не моргая, потому что хочет запечатлеть каждую его эмоцию и каждый незаметный взгляд в сторону.

— Неужели? — переспрашивает шепотом Юнги и, осторожно взяв омегу за подбородок, приближается к его губам, — То есть, мне послышалось? — он аккуратно целует губы Чимина, пока пробирается рукой под его футболку, обводя холодными пальцами его бок и еле ощутимо сжимая кожу, а Чимин тихо стонет в поцелуй и выгибается навстречу холодным рукам. — Тогда, я думаю, мы можем продолжить смотреть, да? Бери пульт, включай фильм.

— К черту фильм, потом досмотрим, — фыркает Пак и прижимает старшего к себе, обнимая ногами, — Я же вижу, что тебе не очень нравится на них смотреть. Предлагаю повторить ту сцену, которую ты промотал, как тебе идейка? — шепчет он ему на ухо и прикусывает мочку.

— Такой расклад мне нравится больше, чем просмотр Сумерок, — Юнги обводит губами кожу на чужой челюсти и спускается ниже, влажно выцеловывая шею омеги, пока расстегивает его джинсы.

— Я рад, что хотя бы это мое предложение сегодня Вам нравится, — пошло улыбается омега.

Юнги водит руками по его бедрам, пощипывая и сжимая кожу под пальцами, слегка прикусывает, почти даже незаметно, а затем, стянув, наконец, с младшего футболку, ведет носом по его груди.

— Что хочешь, чтобы я сделал? — интересуется Мин шепотом, обводя языком один из чужих сосков, а затем, в ожидании ответа, играясь с ним указательным пальцем, а Чимин тоже времени не теряет, гуляя руками по чужой спине, снимая толстовку, а затем стягивая чужие спортивные штаны вместе с бельем.

— Я могу выбирать? — спрашивает он, после чего жадно вдыхает воздух из-за действий старшего.

— Конечно, ты можешь выбирать, — отзывается Юнги, — Выбор всегда за тобой.

— Раз уж так, то я хочу, чтобы Вы легли на мое место. Я хочу оседлать папочку, — вновь шепчет он альфе на ухо, — Намджун точно не вернется?

Они с Чимином меняются местами, пока старший бросает ему тихое «хороший выбор». Он вздыхает и усмехается, вспоминая что забыл взять смазку, но он надеется, что в этот раз можно обойтись без нее. В любом случае, если Чимину будет неприятно, он встанет и возьмет ее. Мин притягивает к себе омегу, скользит рукой по его пояснице, а затем, затянув его в поцелуй, проталкивает внутрь Пака один палец и застывает. Он растянут. Какого черта?

— Объяснения? — отрываясь от чужих губ, спрашивает Юнги.

— Зачем объяснения? Просто радуйтесь, что мы не потратим на это лишнего времени, — улыбается он, снова припадая к губам Юнги.

— Так вот почему ты так долго купался сегодня утром, — игриво произносит Юнги, догадавшись. Он проскальзывает внутрь тремя пальцами, проверяя чужую растяжку и параллельно покрывая легкими поцелуями метки, которые ставил ему недавно.

— Ах, какой кошмар, — наиграно выдыхает омега, — Вы меня раскусили. Я сделал это в ванной сегодня утром. Кстати, Вы игнорировали мой вопрос относительно Намджуна.

— Сатана, Чимин… Забудь про Намджуна, черт тебя дери. Если он с Сокджином, то они сто процентов пьют, а это надолго. Забудь про них и вовлекись в процесс, — Юнги вынимает пальцы и обводит ими чужие ягодицы, — Ты хотел оседлать меня, так что, давай, вперед, дерзай.

Он привстает на коленях, тянет руку назад, хватая чужой член, пару раз водит по нему вверх-вниз и приставляет к своему сфинктеру. Пак осторожно проталкивает его в себя опускаясь примерно до половины, тем самым дразня альфу, и сидит так несколько секунд.

— Это только половина, а уже так хорошо, — издевается он, немного елозя на чужом возбуждении, но не опускаясь вниз, — Интересно, что же будет дальше? — ухмыляется розововолосый.

— Чимин, ты, должно быть, издеваешься надо мной, — вздыхает Юнги, пытаясь успокоиться.

Он выпутывает руки из-под чужих и давит на бедра омеги, насаживая его на себя до конца и толкаясь бедрами навстречу, а Чимин от резкого движения вскрикивает громкое "блять". Мин довольно мычит, сдерживая гортанный стон за губами, а затем, запустив пальцы в его волосы на затылке, давит на голову и притягивает к себе.

— Либо ты двигаешься быстрее, — шепотом произносит он, — Либо я держу твои руки и трахаю тебя, пока ты не будешь умолять меня. Понимаешь? Или, может быть, мне объяснить на практике?

— Я понял, буду активнее.

— Хороший мальчик, — Юнги быстро чмокает его за ухом.

Чимин снова принимает сидячее положение и начинает постепенно наращивать темп. Через несколько движений омега уже, откровенно говоря, прыгает на чужом члене, изящно изгибаясь в спине и закусив губу практически до крови, чтобы, не дай Бог, ни один стон не вырвался, пока чужие холодные руки держат его за бедра, помогая двигаться.

Редко, но все же, он, опускаясь вниз он на некоторое время, задерживался, довольно мыча и вращая задницей, пытаясь отдышаться. Но это действие не продолжалось дольше нескольких секунд, чтобы Мин не успевал разозлиться.

— Господин, я хочу кончить для Вас, — заявляет он, припадая к чужой груди и не сдерживая очередной стон, — А сразу после этого, я хотел бы вам отсосать. Позволите?

— Да, малыш, я хочу чтобы ты очень хорошо кончил для своего папочки, — Юнги плывет рукой по его животу, а затем несколько раз проводит рукой по чужому члену, — Мне нравится, как ты кричишь мое имя, когда кончаешь. И, да, конечно ты можешь мне отсосать. Я буду только рад, золотце.

Чимин делает еще два-три медленных но резких движений вниз, от чего раздаются характерные шлепки. Из-за движений старшего по его члену оргазм приходит быстрее, чем он рассчитывал.

— Юнги..! — громко стонет омега, обильно извиваясь на грудь Мина, — Дай мне… Пару секунд… Я отдышусь…

— Умница, какой хороший мальчик, — одобрительно кивает Юнги, гладя кончающего Пака по волосам. Он утыкается лицом в его шею и посмеивается: отдышаться он ему даст. Пусть дышит, пока может, как говорится. Он укладывает руки на голову Пака, массируя кожу и слабо улыбаясь.

Пак валится на чужую грудь, пачкая самого же себя в своем семени, но через какое-то время поднимается и устраивается так, чтобы его голова оказалась прямо между ног старшего.

— С этого ракурса вы такой красивый, — заявляет он, после чего берет член альфы в руку и целует головку.

— Ты с любого ракурса красивый, — отзывается Мин, щурясь и почесывая голову омеги за его ухом, — Но с этого выглядишь просто прелестно.

Розововолосый начинает медленно посасывать головку, проводя языком точно по уретре, пытаясь услышать стоны Мина. Вскоре он начинает брать глубже и быстрее. Омега расслабляет глотку и заглатывает до основания, периодически выпуская орган изо рта и стуча им себе по губам.

Мин ждет, пока Чимина наиграется, успев в это время спустить с губ пару еле слышных стонов — похоже, этого этот дьявол и добивался. В один из моментов он давит на затылок младшего, толкаясь бедрами навстречу.

— Будь котенком, позволь папочке трахнуть твой ротик, — он оттягивает Пака за пряди волос, а затем вновь толкается в его горло, самодовольно и хрипло простанывая. Юнги совершает еще несколько поступательных движений и, притянув Пака вплотную к своему Паху, обильно кончает в его горло, царапая кожу его головы и сильно скручивая его волосы в руке. Он приподнимается на локтях и обводит щеку Чимина рукой, заглядывая ему в глаза, чтобы убедиться, что с ним все в порядке, — Хорошее времяпрепровождение, — подытоживает он, выставляя руки к омеге, чтобы обнять его.

Омега сглатывает абсолютно все и плюхается в объятья старшего, стараясь отдышаться.

— Согласен, потрясающее, — мажет он по губам Мина, — Но нам надо помыться, а то мы ужасно грязные. Но в этот раз либо по отдельности, либо ты трешь мне только спинку. А потом мы досматриваем «Сумерки», тут ты не отмажешься, — предупреждает его Пак, — Где ванная?

Юнги выцеловывает чужую шею, стискивая омегу в объятиях и усмехаясь в его шею.

— Здесь, вообще-то, две ванных комнаты, — сообщает он, — Можешь занять любую. Одна в коридоре, справа, вторая в соседней комнате — увидишь, как только войдешь. Но в той, которая в коридоре, лампочка перегорела, а тебе, думаю, не очень будет комфортно в темноте мыться, так что в коридорную ванную пойду я. С твоего позволения.

Юнги, набрав в свои руки смятую толстовку, направляется в коридор. Он слышит скрежет замка и смотрит на дверь, за которой через три секунды возникает Намджун.

— Юнги, — он обводит обнаженного друга медленным взглядом с ног до головы и встречается с ним глазами, — Вижу, ты хорошо время проводишь. Чимина пригласил?

— Да, — ведет бровью Юнги и набирает в легкие воздух, — Ты тоже, смотрю, времени не теряешь. От тебя Сокджином за верстой несет. Ты что здесь делаешь?

— Зашел взять кое-что, — оправдывается Намджун, бегая взглядом по груди Мина.

— М, ну, я так и понял, — Юнги подходит к одной из своих курток и, покопавшись в карманах, протягивает Намджуну два фольгированных квадратика, — Приятного времяпрепровождения.

— И тебе, — Намджун хлопает входной дверью.

— Гандон, — фыркает Юнги и хлопает дверью ванной в ответ.

Chapter Text

Чимин собирает свою одежду, бегая по всей комнате и светя голой задницей, после чего ищет, где же вторая ванная. Только закрыв за собой дверь, Пак слышит, как открывается входная. Вот это называется повезло. Как он понял по голосу, это был Намджун. Послушав препирательства старших и дождавшись пока Ким уйдет, Чимин высовывает голову из-за двери и зовет альфу.

— Юнги-хен, все хорошо? — спрашивает омега, — Нам не о чем волноваться? Ответь, пожалуйста, если ты меня слышишь!

— Все в порядке, — отзывается Юнги, приоткрыв дверь.

— Хорошо, —отвечает Чимин, после чего идет мыться.

Мин аккуратно закрывает дверь и опирается руками на раковину, стискивая ее края под пальцами и роняя голову.

Он тяжело дышит, смотря себе под ноги. Юнги набирает в руки воду из-под крана и плещет себе в лицо, зачесывает мокрыми руками челку назад и пялится на свое еле отчетливое отражение.

— Что ж ты творишь? — не спрашивает, а скорее констатирует он сам для себя. Это же… Неправильно! Это у них с Чимином даже не свидание! Неужели он реально разбивает сердце невинному мальчишке ради денег? Должно быть, так оно и есть.

Мин жмурится. Чимин сильный, он справится. Это будет для него жизненным уроком. Что за идиотские оправдания? Может, Намджун был прав и стоит просто убить его? Нет, так точно нельзя. В одном Намджун и Сокджин были точно правы: Юнги — настоящий тиран.

— Юнги, Белла с Эдвардом ждут тебя, — пропевает младший, зовя альфу, сидя на диване и откусывая яблоко, — Мы должны досмотреть. Я серьёзно, Хен!

Мин присаживается рядом с омегой на диван и, уложив голову на его плечо, обнимает его, валясь на спину прижимая Пака к себе. Мин целует его макушку и кивает на телевизор.

— Включай, — просит он, — Идем досматривать.

Пак включает телевизор, и они, лежа в обнимку досматривают оставшиеся два фильма с постоянными комментариями младшего о том, как его бесит Джейкоб и как хорошо, что Белла с Эдвардом.

— Так зачем приходил Намджун-хен? — интересуется омега, — Ты же говорил, что он должен вернуться, ну, очень не скоро. Нам повезло еще, что он пришел после того, как мы закончили…

— За презервативами, — сонно отзывается Мин, — Так и знал, что они с Сокджином… — он прокашливается, не позволяя себе сказать «трахаются», — Вместе. Так, черт подери, и знал. Что ж, не удивлюсь, если все это время абстрактным женихом Джина, которого никто не видел, и был Намджун, он тот еще терпила, только он может терпеть Джина и его дурацкие пьяные выходки… Я не знал, что он придет, я надеялся, что он работает, — Юнги зевает и потягивается.

— Видимо, они очень хорошо шифруются, — усмехается Чимин, — Помнишь, когда мы в прятки играли, ты видел как я целовался с ним? До этого я сказал Сокджину поцеловать его, но Намджун отнекивался так, будто на дух его не переносит!

— Да они просто мастера конспирации, — соглашается Юнги, утыкаясь носом в щеку Чимина, — Сокджин нам об этом женихе уже лет двадцать затирает. Все ждал, пока у Сокджина либо шизофрения подтвердится, либо пока он покажет нам этого жениха, видимо, вот, показал наконец.

Пак плюхается на бок на диван, утягивая за собой старшего. Омега обнимает его, притягивая к себе, как будто хочет защитить от чего-то, закидывает на него ногу и утыкается носом в миновскую шею.

— У тебя были какие-то планы? — зевая спрашивает он, — Или дождешься, пока я усну, и снова отвезешь меня в общагу? — усмехается младший, вдыхая чужой запах.

Мин мягко целует чужую челюсть сквозь сон, поглаживая пальцами ребра Пака сквозь футболку..

— А какие планы у тебя? Ты хочешь, чтобы я уложил тебя спать, подождал, пока ты уснешь, и снова отвез тебя в общежитие? Если да, то так и сделаю.

— Ты серьезно хочешь кататься ночью по всему городу, чтобы отвезти меня? — смеется он.

— Ради тебя и можно покататься по всему городу, — заверяет Юнги младшего, слабо улыбаясь.

— Предлагаю просто поспать, а завтра просто минуточек на пять раньше поехать на пары, чтобы я успел захватить тетради. А пока что, — омега переворачивается так, чтобы оказаться над старшим, — Я просто зацелую тебя до смерти и лягу спать.

— Тебе придется очень долго целовать, чтобы зацеловать меня до смерти. А вот я тебя смогу.

Омега немного отдаляется от Юнги и забирается под его толстовку, обнимая чужое холодное тело теплыми руками. Высунув голову из-под воротника, Чимин приближается к Миновскому лицу и начинает оставлять поцелуи везде, до куда только дотягиваются его губы: на подбородке, на носу, на щечках, на лбу. Спустившись на шею он оставляет еще несколько невесомых поцелуев и прижимается к груди старшего, довольно улыбаясь.

Юнги вздрагивает, когда Чимин забирается под его толстовку, а затем еле сдерживает довольную улыбку, когда Пак выцеловывает буквально каждый сантиметр его лица. Затем он покрывает нежными поцелуями макушку омеги, принюхивается, вдыхая сладкий запах ежевики. Он сладко дремлет, обвив руками омегу.

***

Утро встретило Пака двумя отлежанными руками, но, учитывая то, как хорошо ему спалось рядом с альфой, он думает, что оно того стоило.

— Юнги-ши, просыпайся, — шепчет ему Чимин, целуя Мина в кончик носа, уже вдоволь налюбовавшись его спящим видом, — Я предупреждаю, еще пять секунд, и я начну тебя щекотать.

Юнги корчится, не желая разлеплять глаза — он видит яркие лучи солнца даже сквозь закрытые веки.

— М-м, я не хочу никуда идти, — недовольствует он. И плевать, что он глава факультетов, ему не хочется никуда идти. Ему хочется закрыть шторы и лежать с Чимином в темноте в обнимку весь день, только бы не вставать.

Он жмурится и еле-еле, пересиливая себя, открывает глаза, фокусируя взгляд на омеге.

— Ужасного утра тебе, — хрипло бубнит он, — Самого наихудшего, я бы даже сказал. Может, убьешь меня? Тогда мне не придется идти в универ, — он вздыхает, — Я говорил Намджуну, что хочу гроб, а он мне его никак не покупает… Представь, лежишь в теплой закрытой коробочке, никакое солнце и люди не мешают спать… Волшебство.

— Я тоже не хочу на пары, но нам нужно идти. И почему сразу ужасного? На улице солнышко, ты будешь сиять как хайлайтер, — усмехается Чимин, — Да и по сути ты уже мертв, я не могу убить тебя второй раз.

— Фактически, я не мертв, у вампиров просто немного другое строение организма и взаимодействие с окружающей средой. Если у меня не бьется сердце, это не значит, что я мертвый. У растений тоже не бьется сердце, и что? Они ведь дышат и живут, хотя у них тоже не бьется сердце, но все знают, что растения живые — они просто по-другому питаются, вот и все.

Пак выбирается из-под чужой толстовки, усаживается на диван, скрещивая ноги в позе лотоса, и сонно зевает, разводя руки в стороны.

Мин потягивается, беззвучно зевая, и поднимается с постели, вороша свои волосы и недовольно смотря на солнце, будто от того, как зло и раздраженно он на него смотрит оно быстрее закатится.

— Я, конечно, представляю, что тебе, наверное, в гробу хорошо, но если бы я туда лег, то я бы задохнулся от недостатка кислорода, — омега чешет голову, растрепывая свои розовые волосы, и подпрыгивает с кровати, — Я видел у Намджуна в холодильнике яйца. Ты будешь яичницу или ты свое что-нибудь перекусишь? Может у тебя есть какие-то, не знаю, кровезаменители?

— Готовь себе, что хочешь, я разыщу у Намджуна кровь, потому что, во-первых, я жутко голодный, а во-вторых, Намджун хоть и ест все эти поганые овощи, он все еще вампир и не может выжить на одних только спарже, сельдерее и брокколи, а значит до сих пор подмешивает в супы и блюда кровь. О, Бафомет, если они с Сокджином реально уже долгое время вместе, то как Джин еще не загрыз его? Джин буквально громче всех орет против вегетарианства. Надеюсь, он вправит Намджуну мозги когда-нибудь, потому что у меня не получается.

Младший выходит из комнаты и бредет на кухню, зевает и трет глаза, все еще пытаясь проснуться.

— Пожалуйста, не ложись обратно спать, — кричит он Юнги с кухни.

Юнги поправляет толстовку на себе и встает с дивана лишь ради того, чтобы закрыть окна шторами блэк-аут, без которых бы Мин просто умер в доме Намджуна с его дебильными панорамными окнами во всю стену.

Он проскальзывает на кухню незаметно и, подкравшись сзади к Чимину, обвивает его талию руками, а затем, уткнувшись губами в заднюю часть его шеи, аккуратно целует.

— Блять, Юнги, ебаный свет, ты меня напугал! — возмущается омега, но после чего, укладывает одну руку на руку старшего, аккуратно перемешивая тесто, — Повезло, что у меня в руке венчик, а не нож, я мог с огромным успехом отрубить себе палец, — усмехается он.

— Ну, отрубил бы и отрубил, хоть какая-то изюминка в твоих блинчиках была бы, — Юнги усмехается в шею младшего, мягко целуя.

Чимин жарит им стопку блинчиков и ставит на стол вместе с двумя пустыми тарелками, довольно улыбаясь.

— Приятного аппетита, — говорит омега, накладывая несколько блинчиков и себе и старшему, — Ты обязан попробовать хотя бы один ради меня, пожа-алуйста.

Юнги выуживает из холодильника небольшой красный пакетик, но раздраженно бурчит, когда вытаскивает. Юнги идет в комнату за очками, а затем, возвратившись и оперевшись бедрами на столешницу, сосредоточенно читает маленький шрифт на оборотной стороне пакетика. Убедившись, что его жизни не угрожает отвратительный завтрак в виде кружки первой отрицательной, он надрывает краешек пакета зубами и переливает содержимое в кружку, которую затем недолго греет в микроволновой.

— Конечно, я попробую, — он вытаскивает кружку из микроволновки через две минуты и присаживается за стол напротив Чимина. Юнги отрезает себе небольшой кусочек, насаживает на вилку и укладывает себе на язык, запивая содержимым кружки, — На вкус очень хорошо. Почему ты не работаешь поваром или типа того? У тебя отлично получается. Ты теряешь талант.

— Намджун-хен говорил, что вы не совсем так чувствуете вкус обычной еды, так что ты преувеличиваешь, — смущается Чимин, — Это просто съедобно и не похоже на отраву. Папа говорил, что я так себе быстро жениха найду. Он даже не представлял, насколько быстро, — усмехается он, влюбленно смотря на альфу и накладывая себе добавку.

Когда Чимин доедает, Юнги уже хочет сорваться и сказать, что он просто поставит всю посуду в посудомойку, и Намджун вечером запустит ее, но Чимин сам моет всю посуду и убирает ее в шкаф, заставляя Мина лишь громко вздохнуть. Найдя пищевую пленку в ящике, Пак оборачивает ею оставшиеся блины и убирает их в холодильник, чтобы Намджун или Юнги потом могли перекусить, если что.

— Поехали на пары? — спрашивает он у Мина.

— Да, конечно, я напишу Хину, — он кивает, — Пока он едет, пойду переоденусь. Там похолодало, не хочешь что-нибудь накинуть?

Юнги выходит из кухни и направляется в свою комнату, тут же раскрывая шкаф и обводя его глазами. Он меняет спортивки на черные брюки и оверсайз футболку. Он выглядывает из-за угла комнаты.

— Я могу взять что-то из твоего? — удивляется Чимин, заглянув к нему в комнату, — Тогда хочу один из твоих свитеров!

— Конечно, бери что душе угодно, — жмет плечами Юнги, указывая на шкаф перед собой.

Чимин спокойно входит в комнату, как будто это не он сейчас втихаря наблюдал за старшим, пока тот переодевался. Он достает черную вязаную кофту с декоративными дырками и потертостями и, надев, крутится перед зеркалом.

— Мне кажется чего-то не хватает, — рассуждает он и прикладывает палец к губам в поисках чего-то подходящего, — Черной кожанки! — омега быстро накидывает на себя куртку и смотрит на Мина воодушевленно, — Как я выгляжу?

Мин наблюдает за тяжким выбором младшего, а затем довольно улыбается, когда тот довершает свой образ черной кожанкой.

— Выглядишь очень хорошо, — замечает Юнги, — В стиле «меня трахает Мин Юнги». Надеюсь, тебя устраивает.

— Устраивает, — смущенно отвечает младший убирая волосы за уши, — Мне нравится, — добавляет шепотом.

Юнги выпроваживает Пака из квартиры и усаживает его в машину, уже стоящую у дома некоторое время.

— Езжай сначала к общежитию, а оттуда поедем на пару, — командует Юнги, укомплектовываясь на заднее сиденье. Он закуривает и, приоткрыв окно, поворачивается к Чимину, — Есть вопросы насчет свадьбы?

— Есть парочка, — признается Пак, — Где? Когда? Что мне нужно и не нужно делать? Когда ты за мной заедешь? Где мне взять эту твою мантию? И могу ли я после церемонии ходить в костюме?

— Так-так-так, юноша, по порядку, — Юнги хватается за переносицу, массируя ее и пытаясь запомнить каждый вопрос в той последовательности, в которой их задает Чимин, — Все это будет проходить в Храме, это на окраине города. Полночь — пик луны, время наибольшей близости с тьмой и небесами. Делать тебе нужно будет то, что скажут Мастер и Госпожа, не нужно — не слушаться их. Они главные в храме, переть против не очень прилично. Не волнуйся, никаких за грань выходящих действий, в твоем человеческом понимании не будет, это почти как обычная свадьба, но все довольно мрачное, вот и все. Заеду я за тобой в десять, потому что нам далековато ехать, но ты сможешь поспать в машине, — Юнги затягивается и выдыхает дым из ноздрей, задумываясь, — Я привезу мантию тебе и помогу одеться, потому что мне нужно будет сделать еще кое-что. После этого ты, конечно, можешь ходить в чем угодно. Еще вопросы?

— Ты ответил когда по времени, но не сказал день. Когда по дате? — прикапывается омега.

— Пятница, — Юнги хмурится, — Я вроде бы уже говорил тебе об этом. Что-то еще?

— Стой, подожди, эта пятница? — практически пугается Чимин, приподнимаясь с чужого плеча.

— Именно, Чимин, эта пятница, она самая, — Юнги закидывает ногу на ногу и переводит взгляд на омегу, щурясь.

— В эту пятницу я никак не могу! — паникует Чимин, — Я с четверга из комнаты вообще не высунусь! Минимум до следующего вторника. И то, в лучшем случае! — он снова начинает крутить кольца на своих пальцах, одно из которых Миновское, пытаясь таким способом успокоиться, — Нам очень надо перенести свадьбу, Юнги, пожалуйста!

Юнги покачивает ногой, лежащей сверху и вновь затягивается, оглядывая взволнованного Чимина.

— Перенести? — после пяти минут молчания уточняет тяжело Юнги, — Что в тебя такого важного в эту пятницу, что я должен отменить свадьбу? — он выделяет последнее слово с особой интонацией.

— Понимаешь, — начинает младший, — Если я приду туда в пятницу, то никакой свадьбы не выйдет. Начнется вакханалия, — он вдыхает побольше воздуха, чтобы сосредоточится, — У меня в четверг начинается… Течка. Таблетки мне нельзя по медицинским противопоказаниям. Все что я могу это сидеть дома. Да я даже до Храма доехать не смогу! Нам нужно перенести свадьбу…

Юнги многозначно молчит, закуривая вторую, пялится в потолок машины, раскинувшись на два сидения.

— Хорошо, я перенесу свадьбу, — кивает он, — Меня, конечно, трахнут разочек в мой прекрасный зад, но твоя превосходная задница однозначно важнее моей, тем более, мне не в первой наебывать клан.

Юнги запускает руку в чужие волосы, разглаживая пряди.

— Тебе нужна будет какая-то помощь с четверга? — намекает Мин, вздергивая бровью, — Ты можешь пожить у меня, если хочешь, я выгоню Намджуна в дом клана или к Сокджину. В общежитии тебе с течкой будет как минимум некомфортно, а как максимум — тебя пустят по кругу. По большому такому. По хороводу.

— Да, помощь нужна будет, — Чимин обвивает руками старшего и шепчет ему куда-то в шею, — Спасибо, хен, ты самый лучший.

Они подъезжают к общежитию и Пак бежит за тетрадями.

— О, Юнги, привет, — здоровается Хосок, не оборачиваясь.

— Вообще-то я Чимин, — усмехаясь, поправляет его младший.

— Ты что шутишь что-ли? От тебя пахнет как от Юнги, — Чон еще раз принюхивается, чтобы удостовериться в том, что его нос не обманывает, — Ты говорил что вы едете в гости к родителям и заверял меня, что не будете ебаться!

— Я не говорил, что не будем! Я говорил, что это не наша первостепенная задача! — оправдывается Пак.

— А ну-ка подойди сюда, — машет руками блондин и осматривает его шею, поднимая ворот свитера, — Блять, Чимин, на тебе места живого нет! Какого хуя?

— Толстого и вкусного. Я на пары бегу, а раз ты решил прогулять то валяйся тут, — он выходит, хлопая дверью.

— Вообще-то я болею! — успевает донестись из-за двери, прежде чем Чимин убегает в главный корпус и поднимается в нужную аудиторию.

На первой паре, Чимин опять встречается с Юнги и садится на свое место рядом с ним, но постоянно вырубается и прослушивает, что говорит преподаватель.

— …Пак Чимин, неужели я так скучно рассказываю? — обращается к нему женщина.

— Нет, простите, я просто не выспался, — извиняется он и пихает старшего под руку, когда тот прыскает в ладонь от смеха потому что он — причина его недосыпа и гордится этим.

Все дни проходят как обычно, а в среду вечером, после пар, Юнги подъезжает за Чимином к университету, чтобы после поехать в квартиру.

***

Кому: ночной поедатель вареников

хен, ты заберешь меня, или мне вызвать такси?

— Привет, — Юнги здоровается с Паком и отодвигается, предлагая присесть рядом, — У тебя с собой вещи или заедем в общежитие за чем-то?

— У меня все с собой, — кивает розововолосый на рюкзак на скамейке, хватает его и присаживается в машину.

— Отлично, — отзывается Юнги и командует Хину везти их в квартиру Намджуна. Он закуривает, укладывая рюкзак Пака себе в ноги и двигаясь ближе к омеге.

— Я точно не напрягаю тебя, Намджуна и Сокджина тем, что буду жить у тебя почти целую неделю в таком состоянии? — смущается он.

— Не напрягаешь, — заверяет Юнги младшего, — А если и напрягаешь, то только Намджуна. Хотя это и мой дом тоже, так что я тоже в праве распоряжаться им, как захочу. Я сказал Намджуну, он сказал, что поживет у Сокджина, так что не думаю, что он будет сильно возмущаться или что-то типа того.

Юнги кивает на несколько кафе, которые они проезжают.

— Он, кстати, приготовил нам какой-то ужин, — вспоминает Мин, — Если ты вдруг голоден.

— Голоден, — признается Пак, — Если готовил Намджун, то у меня есть шанс на то, что это что-то человеческое. А что, вы уже съели мои блинчики, которые я оставлял? Намджуну понравилось?

— Он обещал запеченную индейку, думаю, это вполне человеческая еда, — вслух рассуждает Юнги, — Сокджин сегодня на завтрак приходил, им очень понравилось. Впрочем, Джин съест что угодно, если оно будет сладким, но, думаю, твоя стряпня ему правда понравилась.

Они едут молча, но в машине снова слышен звук побрякивающих колец омеги. Он волнуется и ему даже немного стыдно, что он целую неделю будет жить с Юнги в одной квартире во время течки.

— Прям честно не напрягаю? — нарушает он молчание, — Ты просто только скажи, если что, я думаю, я могу уехать к Сан Хё, она меня поймет.

— Честно не напрягаешь, — отвлекаясь от телефона, утешительно сообщает Юнги, когда машина уже подъезжает к дому, — Я бы не предложил, будь это для меня нервирующим, — клянется он, — Сокджин хотел приехать, позаботиться о тебе, но я, знаешь ли, не очень доверяю ему. У него у самого начнется течка вслед за твоей, и он будет трахать тебя, пока у него член не отвалится. Но если вдруг нужны будут омежьи советы, то можешь позвонить ему, он обещал, что примчится.

— Ну, на самом деле, во время течки только это и нужно, но Сокджина я побаиваюсь и тоже не особо ему доверяю, — говорит он, забирая у Юнги свой рюкзак и выходя из машины, — И кстати, насчет омежьих советов. У тебя дома есть типа как детские пеленки? Они понадобятся, если мы не хотим мыть диван каждое утро, потому что лично я не хочу.

— Мне будет не сложно поменять постельное белье, — отмахивается Юнги, — Но я схожу в магазин сейчас и заодно заскочу в аптеку и куплю клеенку.

Они поднимаются к квартире и Пак, чувствуя себя уже как дома, разувшись, сразу проходит на кухню и открывает духовку, надеясь на запеченную индейку, но оттуда вылетает лишь куча черного дыма.

— Если пойдешь в магазин купи, пожалуйста, мне рамен, я эти угли есть не буду, — просит он старшего, кашляя и отмахиваясь рукой, — Надо будет сказать Намджуну, что духовку надо выключать, — посмеивается розововолосый.

Юнги морщится от неприятного запаха. Он проходится по всем комнатам, открывая повсюду окна и включая вентиляцию, чтобы запах и дым быстрее выветрились.

— Намджун как всегда в своем репертуаре, — Юнги бурчит себе под нос, топчась на пороге, — Слышал, в девятнадцатом году весной сгорел Нотр Дам де Пари? Не удивлюсь, если это просто Намджун решил рядом постоять и покурить. В общем, Чимин, ты уже был в моей комнате — можешь располагаться там, я сейчас быстро схожу в магазин за раменом и заскочу в аптеку. Тебе нужно что-нибудь еще? Может, какие-то вкусняшки или что-то омежье в аптеке? Ты, вроде, говорил, что тебе нельзя блокаторы, но мало ли.

— Нет, ничего не нужно. Максимум, что может понадобится, так это, извини за нескромность, презервативы, если я не сдержусь и наброшусь на тебя, — усмехается Пак, — У меня сейчас обостренное обоняние, так что, чувствуя, что ты рядом, я очень даже могу не сдержаться и наброситься на тебя, забыв про вибратор.

— Как скажешь, — кивает Юнги и хлопает дверью.

Чимин выбрасывает испорченный ужин и, хватая свой рюкзак, отправляется в комнату Юнги, чтобы разобрать свои вещи. Когда же он заканчивает, чувствуя усталость, ложится спать, так и не дождавшись рамена, и, видимо, съест он его уже утром.

Он возвращается через полчаса, осторожно прикрывая дверь за собой — во всей квартире темно, должно быть, Чимин уснул. Ладно, так даже лучше, он наверное чувствует себя погано — Мин не знает, можно ли сравнивать гон и течку, это довольно разные вещи, но когда его настигает гон, то он тоже хочет умереть денечка на четыре, просто закрыться в гробу, заколотиться гвоздями, и чтобы его никто не беспокоил.

Юнги решает не будить младшего — пусть поест утром. Он убирается на кухне, раскладывает еду, а затем, переодевшись, ложится рядом с Чимином, оборачивая его в объятия. Он лежит рядом с ним некоторое время, наблюдая за ним, спящим, вдыхая его приятный аромат ежевики, а затем засыпает и сам под аккомпанемент из его дыхания.

***

Утром Чимин просыпается от сильной боли в животе и неприятного ощущения мокрого белья, прилипшего к коже.

— Добро пожаловать на программу «сдохни или умри», — разочарованно выдыхает он.

Пак, честно, думал, что не будет набрасываться на альфу в первый же день, но, учуяв его запах, который был так близко, ему сносит голову. Он одним движением снимает с себя футболку, швыряя ее куда-то на пол, и перешагивает через Юнги, усаживаясь ему на пах и начиная тереться об него, чтобы получить хоть что-то.

— Юнги-и, помнишь ты говорил, что ты мой в любое время дня и ночи? — хнычет омега, наклоняесть к чужому уху, — Я вынужден попросить тебя помочь мне.

— Что случилось? — сонно спрашивает Юнги, а затем, глубоко вздохнув, понимает, что комната до душного заполнена запахом Чимина. Он не знает, как дышит сам Чимин, но весь кислород, что был в комнате, превратился в его запах. Мин дрожащими руками неосознанно тянется к омеге, прижимая его к себе, чувствуя, как от сладкого запаха, парализующего его, у него сводит живот от голода, — Что ты хочешь, чтобы я сделал? — он просачивается пальцами под белье омеги и проскальзывает ими меж его ягодиц, — Хочешь, чтобы я пометил тебя еще раз, малыш?

— Мне очень нужно заняться сексом, пожалуйста, прошу, — ноет омега, не унимаясь, — Мне очень больно, Юнги, пожалуйста.

Он тянет вверх его футболку, оголяя торс старшего и проводя по нему своими горячими руками. Температура у него поднялась не на шутку. Пак переворачивается, утягивая за собой старшего так, чтобы тот оказался сверху.

— Пожалуйста сними эти блядские трусы и с себя, и с меня, они меня раздражают, и возьми меня быстрее, — умоляет он.

— Хорошо, детка, хорошо, как скажешь.

Юнги переворачивается вслед за Чимином, нависая над ним сверху. Он дрожит, как боится с ним что-то сделать. Он стягивает с него белье, утыкается в его шею носом, набирает полные легкие запаха ежевики и утробно рычит, сам того не осознавая.

— Бля-ять, Чимин, — простанывает он сбито. Кажется, он не хотел Чимина так сильно, даже когда ему подсыпали — какую? — тройную дозу афродизиака в бокал с кровью.

Он кусается, пытаясь будто бы вытравить метками запах Пака, заменить на свой собственный, но, кажется, от этого в нос бьет только еще более терпкий и насыщенный запах омеги. Он хватает младшего за лодыжку и двигает вплотную к себе, обводя его ягодицы пальцами. Сатана, он весь влажный там. Юнги боится, как бы ему не снесло крышу, потому что он, кажется, медленно, но верно сходит с ума. Он проталкивает в Пака сразу же два пальца, разводя их и параллельно стискивая волосы на затылке Чимина, окропляя влажными поцелуями его шею. Он растягивает его на скорую руку, неаккуратно, с толикой грубости — он дрожит не меньше самого Пака, как уже хочет войти в него, но в потаенных уголках его сознания все еще слышатся отголоски логики, так что он не позволяет себе забить на все и войти без растяжки.

Чимин весь извивается под руками старшего, сбито дышит, рвано вдыхая воздух. Он повинуется сильным рукам и откидывает голову назад, довольно мыча из-за всего, что с ним вытворяет альфа. Гимнастической растяжке Пака могут позавидовать многие. Он раздвигает ноги, будто для шпагата, открывая старшему прекрасный вид на те места, в которых никто, кроме Юнги, раньше его даже не касался.

Юнги быстро раскатывает презерватив по собственному члену и, расставив руки по бокам от головы омеги, входит в него одним скользящим движением, прикусывая его кадык.

— Блять! — отзывается омега на укус, — Папочка, пожалуйста, быстрее, — умоляет он, — Я прошу вас не заниматься любовью. Я прошу вытрахать из меня душу, — розововолосый начинает сам двигаться на встречу толчкам, но этого чертовски недостаточно.

— Мальчик, этим я и собирался заняться, — хмыкает Юнги, — Выебать тебя. Я не собираюсь нежничать, ты уже большой мальчик.

— Пожалуйста, я могу, прикоснуться к себе? — сквозь стоны спрашивает омега.

Юнги берется за бедро Чимина, впиваясь в него пальцами и делает резкий толчок, тут же задавая грубый темп, буквально вбивая чужие бедра в постель так, что кровать ерзает по паркету и слегка поскрипывает. Он мычит в собственные губы, изредка покусывая кожу на шее и ключицах Пака.

— Да, ты можешь потрогать себя, малыш, — разрешает Юнги, — Покажи мне, как ты делаешь себе приятно, пока папочка трахает тебя.

— Спасибо большое, — отзывается Пак, тут же протягивая руку к своему жаждущему разрядки члену.

Мин впивается в губы Чимина и прикусывает нижнюю, дрожа в предвкушении и от приятного ощущения того, как Чимин пульсирующе сжимается на его члене.

Пак старается двигать рукой по члену в такт толчкам старшего, но из-за его быстрого темпа и своего затуманенного разума Чимин банально не может сосредоточиться и не успевает.

Когда старший сминает его губы, омега довольно мычит. Ему этого очень не хватало. Несмотря на свою любовь к быстрому и жесткому темпу, он не может без таких милых нежностей как поцелуи.

— Детка, — он зачесывает его волосы назад и смотрит в его глаза, — Я хочу укусить тебя. Я хочу тебя попробовать.

— А я хочу кончить, — заявляет младший, сбито дыша, — Можно сначала я кончу, а потом мы поговорим, пожалуйста? — просит он.

— Да, малыш, кончи, — Юнги не прекращает толчков, но укладывает руку поверх руки омеги и повторяет за ним движения по его члену, помогая ему не сбиваться ритма. Он нежно сжимает головку между пальцев и стирает большим пальцем предэякулят.

Мин опаляет сбитым хрипом щеку Пака и вылизывает его шею, разглаживая пальцем выделяющуюся на ней и пульсирующую артерию, сглатывая слюну и предвкушая вкус чужой крови — сто процентов Чимин, будучи заядлым любителем укусов, не сдержится и позволит Юнги укусить его. Или нет. Черт его знает. У Юнги сейчас первостепенной задачей в голове крутиться довести Пака до оргазма, чтобы хоть как-то облегчить его состояние, а потом уже заниматься прочим, включая собственный голод.

Получив разрешение и выждав несколько толчков, омега обильно изливается в их с Юнги руки и громко стонет.

— Я могу как-то помочь Вам кончить быстрее? — спрашивает младший, отдышавшись, — Можете трахнуть мой рот и кончить мне на лицо, — он уже знает, что простым отсосом не ограничится, так что его даже не предлагает.

— Все в порядке, малыш, я справлюсь сам, мне просто нужно, чтобы ты перевернулся, — Юнги подталкивает младшего под бок, предлагая ему перевернуться.

Он привстает на коленях и, прокатив кольцо из пальцев по члену и сняв презерватив, проскальзывает членом по ложбинке меж чужих ягодиц и до поясницы. Юнги укладывает сверху большой палец для создания иллюзии некой узости и, сделав несколько покачивающих движений бедрами, кончает на поясницу Пака с тихим низким стоном, проводя по члену рукой несколько раз. Он растирает ладонью сперму по его спине, будто от этого Чимин перестанет быть грязным, будто бы от того, что Чимин бы лег с грязной поясницей на постель, пропитанную его смазкой, простынь бы стала чище, будто это бы, блять, вообще на что-то бы повлияло.

Юнги падает на постель рядом с Чимином и раскидывает руки, пялясь в потолок — давно его утро не начиналось с секса, но ему грех жаловаться. Чимин же укладывает свою голову на грудь альфы и обвивает рукой его талию, притягивая ближе к себе.

— Доброе утро, — усмехается омега, поднимая свой взгляд на Юнги и, подтянувшись к его лицу, оставляя на щеке нежный поцелуй.

— Да, действительно доброе, — усмехается Юнги, принимая поцелуи от младшего и самостоятельно расставляя поцелуи на его щеках.

— Так что ты спрашивал? Вроде что-то про укусить и попробовать. Зачем ты спрашиваешь, ты же всегда кусал просто так, или даже я сам просил укусить меня? — недоумевающе интересуется Чимин.

— Но я говорил не просто про укус. Я хочу попробовать твою кровь. Я жутко голоден, а ты… — давай, Мин Юнги, оправдывайся, конечно! — Ты так вкусно пахнешь. Как десерт, — жалко оправдывается Мин, поджимая плечи неловко, — Я волнуюсь за тебя и за твое состояние. Знаю, тебе нравятся укусы, но укусить и выпить кровь — разные вещи. Я не хочу обескровить тебя или обратить, так что если ты согласишься, то мне нужна будет твоя помощь. Мне нужно будет, чтобы ты говорил мне, как чувствуешь себя, каждую секунду, чтобы я знал, что ты в сознании. А если почувствуешь, что пальцы или нос холодеют или просто мерзнешь, тут же скажи мне, ладно? Я не хочу обескровить тебя, — повторяет Юнги взволнованно, — Я знаю, это ужасная идея. Я пойму, если ты откажешься. Не стоит тебе потакать моим прихотям, это может плохо кончиться.

— Мою к-кровь? — доходит до Чимина.

Он приподнимается на локтях и смотрит на старшего. Звучит это все немного страшно. Блять, у него вампир хочет крови выпить! Но он же сказал, что тут же остановится, если вдруг Пак почувствует себя плохо…

— Я… Я не против, — бормочет он, — Но только если ты сразу остановишься, если мне станет плохо! Тебе что дать, не знаю, запястье или шею?..

— Оу… Правда? — удивленно переспрашивает Юнги, хлопая глазами, — Спасибо? Я буду осторожным, а потом помогу тебе обработать рану, хорошо? Ты сначала почувствуешь боль — если будет слишком больно, то скажи, а когда я буду пить, то будет жарко и шею будет слегка жечь. Но если почувствуешь холод, то сразу скажи мне, договорились?

— Хорошо, — соглашается Пак и нервно сглатывает. Он откидывает голову, предоставляя старшему больше доступа к своей шеи.

Юнги привстает на локтях и берет лицо в руки Чимина, заглядывая ему в глаза и удостоверяясь, что если тому и страшно, то чтобы не до шока. Он переплетает с ним пальцы, чтобы Чимин смог сжать его руку в любой момент, а затем осторожно целует впадинку меж мышцами омеги, проводит по ней языком и, уложив ладонь на другую щеку, осторожно вводит под его кожу сначала верхние, а затем нижние клыки, прикрыв глаза.

Когда в его кожу вонзаются клыки, Чимин всхлипывает, не позволяя себе закричать, чтобы не напугать старшего. Такой укус гораздо больнее, чем обычные укусы Юнги, которые были раньше. Но несмотря на это Паку это… Нравится? Определенно да. Блять, Чимин, да ты ебаный мазохист! Поздравляю, возьми с полки пирожок с гвоздями, тебе точно понравится!

Через некоторое время по телу, как и обещал Мин, разливается приятное тепло, а укус немного жжет. Кажется, розововолосый даже издал один тихий стон. Или не один.

Юнги слегка сжимает кожу пальцами на другой стороне чиминовой шеи и, припав губами к ранкам, делает жадные глотки, пытаясь, будто, за меньший отрезок времени взять по максимуму, будто решает не то, сколько он выпил, а за сколько. Он пьет ненасытно, и струя крови даже стекает по его подбородку — он потом это исправит, кажется, Юнги даже вообще забывает, что Чимин все еще жив.

— Юнги, мне холодно, — говорит Чимин через какое-то время, сжимая руку старшего, и как только он это говорит, Юнги отрывается от питья, вылизывая все еще понемногу кровоточащую ранку и поглаживая его плечо.

— Все хорошо, — он нежно выцеловывает шею Пака, — Ты очень вкусный. Наверное, это из-за течки, но мне понравилось. Идем, я отведу тебя под горячий душ, а пока приготовлю тебе рамен и заварю кофе, а потом обработаю тебе рану.

— Скорее всего из-за течки я просто сильнее пахну, не думаю, что она как-то влияет на состав моей крови, — усмехается омега и аккуратно приподнимается с кровати, взяв старшего за руку, и идет за ним в ванную, — Она же восстановится, верно? — спрашивает он, будто бы немного опасаясь.

— А куда денется, — жмет плечами Юнги, помогая Паку встать с постели, — У людей же есть хоть какая-то регенерация, так что естественно восстановится.

Юнги включает воду в ванной и помогает Паку залезть, придерживая его за талию.

— Ты справишься сам или я могу пойти заняться завтраком? — интересуется Юнги, моя руки в раковине рядом.

— Ты можешь идти, все в порядке, — улыбается Чимин.

Он включает воду и аккуратно моется, стараясь не попасть водой на свежую рану, а когда заканчивает со всеми ванными процедурами зовет старшего.

— Хен, ты можешь, пожалуйста, принести мне полотенце и трусы с футболкой, — кричит он из ванной, — Я свои вещи вчера положил тебе в шкаф на свободную полочку.

— Конечно, — отзывается Юнги и направляется в комнату. Он сам быстро переодевается и, приоткрыв дверь ванной, оставляет на корзине для грязного белья «заказ» Чимина.

Сам же он направляется сначала менять постельное белье, а затем заваривать Чимину рамён. Когда Пак выйдет из ванной его будет ждать кружка горячего кофе и заваренная лапша — кажется, это хорошее начало дня. Он вливает в свой термос один гемаконГемакон - контейнер для сбора и хранения донорской крови. , пытаясь добить свой завтрак по калориям.

Пак быстренько вытирается и одевается. Он подходит к зеркалу и смотрит на свой укус на шее. Достаточно большая рана, уже посиневшая по краям. Его она не то что устрашает, а как-то даже радует? Вся его шея помечена метками старшего, и он считает, что это самые настоящие доказательства любви со стороны Юнги.

— Как вкусно пахнет, — говорит он, принюхиваясь и стараясь учуять запах именно еды, а не свой, который распространился не только на Миновскую комнату, но и на всю квартиру, — А мы можем сначала обработать укус?

— Конечно, — соглашается Юнги, залезая за аптечкой в шкаф.

Он, вообще-то, каждый раз поражался Намджуновскому уровню альтруизма и сострадания к людям: будучи репетитором и имея смертных учеников, он собрал и держал у себя целую аптечку на случай, если кому-то из детей станет плохо, потому как дети, которых он давным-давно вырастил и выучил, иногда заскакивали к нему на чашечку чая, а иногда и приходили со своими детьми. В аптечке было все — обезболивающие, средства личной защиты и гигиены, бинты, спирты и пластыри — в общем, все что только может понадобиться.

Юнги пшикает антибактериальное средство на ватку и, попросив Чимина откинуть голову, аккуратно промакивает его ранку по бокам, очищая от невидимых остатков собственной слюны и крови. Затем, нанеся на небольшой кусочек марли антибактериальный крем, он прикладывает его к укусы и крепит сверху большой квадратный пластырь.

— Я закончил, — сообщает он, оставляя нежный поцелуй на месте рядом с укусом, — Приятного аппетита, — он выуживает из аптечки маленькую гематагеновую конфету, укладывая ее рядом с коробкой рамёна, — Съешь ее после рамёна, я тебе еще потом апельсинов порежу, это поможет твоей крови восстановиться быстрее, и чтобы ты не чувствовал себя уставшим.

— Спасибо, — смущается Чимин, — Сейчас, подожди, я вернусь.

Он уходит в комнату и ищет свой рюкзак, который оставил вчера где-то там. Пак достает из него мягкую подушку, которую привез с собой, и возвращается на кухню, укладывая ее на стул и аккуратно присаживаясь.

— На ней не так больно, — поясняет он для старшего, — Я взял ее с собой, чтобы не пачкать твои подушки.

— Тебе неудобно сидеть? — уточняет Юнги, — Ты мог поесть в кровати. Или в гостиной, там есть очень уютное кресло. В следующий раз можешь поесть там.

Омега еще раз благодарит Юнги, после того как съедает рамён, и берет кофе с гематогенкой.

— Кофе очень вкусный, хен, спасибо, — он забирает подушку и уходит в комнату, снова ложась на кровать.Юнги убирает всю посуду в посудомоечную машинку и, достав из холодильника апельсин, опирается бедрами на столешницу позади себя и начинает ковырять пальцами кожуру. Очистив все, он укладывает апельсин на тумбочку рядом с Чимином и потягивается, щурясь на солнце из окна.

— Не хочешь посмотреть что-нибудь? Стой, погоди, — вспоминает он, — А разве ты не должен быть на парах?

— Я пойду на пары, но только если буду точно уверен, что ты хорошо себя здесь чувствуешь, и вообще все отлично, — Юнги пристально смотрит на омегу, — Как ты себя чувствуешь? Все нормально?

— Для течки нормально, небольшая температура, боль в животе, и хочу ебаться каждую секунду, — усмехается Чимин, — Все как обычно, в принципе.

Он берет с тумбочки апельсин и чуть сползает с кровати, чтобы не заляпать ее соком.

— Я правильно понимаю, что смотреть ты ничего не хочешь, — тянется он за пультом от телевизора, — Тогда я буду смотреть «Май Литл Пони: Эквестрия Герлз», — Пак почти успевает нажать на нужный ему мультик, но тут, — Подожди, это что документалка про BLACKPINK? — восклицает он, — Май Литл Пони подождут!

Чимин доедает апельсин и облизывает пальцы и губы, будто бы от этого они перестанут быть грязными и ложится в позу похожую на позу эмбриона, обнимая подушку.

— Если ты прям так за меня волнуешься, то можешь позвонить Джину, потерпим друг друга пару часиков. Если что, спрячусь от него в ванной с вибратором.

— То есть все в пределах нормального? — уточняет Юнги на всякий случай, обводя пристальным взглядом Чимина, — Тогда я пойду на пары. Квартира в твоем распоряжении. Номер Сокджина я, вроде как, присылал тебе, номер Намджуна тоже. Не скучай, — Юнги подходит и, задрав челку Пака, целует его горячий лоб. Он переодевается из домашних вещей и, попихав в рюкзак пару тетрадей, направляется к выходу, — Если захочешь чего-нибудь, напиши или позвони, я зайду в магазин. У Намджуна работа до шести, а Сокджин нихуя не делает целыми днями, так что он примчится помогать, как только позвонишь, только тогда форточку открой, он не умеет ходить по-человечески через двери.

Юнги набрасывает на себя куртку и выходит из квартиры, хлопая дверью и тут же вытаскивая из пачки одну сигарету, и, спускаясь по лестнице, он пожевывает фильтр.

— Удачи, хен! — кричит ему Пак, когда тот стоит в коридоре. Он ставит фильм на паузу и слезает с кровати, когда слышит хлопок двери, — Ты ушел? — в ответ молчание.

Омега подходит к своему рюкзаку и начинает что-то искать в карманах.

— Ну, здравствуй, розовый друг, — достает он из рюкзака вибратор.

Chapter Text

Чимин идет в ванную, захватив с собой телефон на тот случай, если что-то пойдет не так, и набирает ванную. Он еще в шестнадцать лет запомнил, что в воде живот болит не так сильно.

Пак около получаса сидит в ванной, трахая себя вибратором и одновременно с этим надрачивая и кончая, каждый раз выкрикивая имя альфы, и, вроде как, боль немного уходит, но стоит ему вернуться в комнату и лечь на кровать, так снова хочется выть в подушку. Чимин поднимается с кровати, открывает окно, берет телефон и листает переписку с Мином в поисках номера Сокджина.

— Алло, хён? — спрашивает он, как только гудки прекращаются, — Сокджин-и, ты можешь, пожалуйста, приехать посидеть со мной. Мне очень плохо и скучно, — просит младший, — Можешь захватить карты, если хочешь. Я открыл тебе форточку.

Сокджин, как и обещал, заявляется спустя буквально пять минут, невозмутимо залетая в окно и, не долетев до двери, обращается в человека и почти «спрыгивает» с воздуха, приземляясь на пол и тут же отряхиваясь. На нем нежно-розовый огромный свитер, который он не собирается засучивать, хоть и рукава намного длиннее его рук, а весь свитер в общем выглядит на нем больше как туника или даже платье.

— Ну, привет, мой течный друг, — здоровается Сокджин и оглядывает комнату, принюхиваясь, — Вкусненько пахнет. Это же твой натуральный запах, да? Пахнет, будто тут стоит куча ароматических свечей. Очень приятненько. Надеюсь, твой миленький запах не спровоцирует течку у меня, ха-ха, — он посмеивается и смотрит на Пака, — Чем занимаешься? Как себя чувствуешь? Твой жених ради тебя против клана попер, ты в курсе? — Джин опирается на изголовье кровати со стороны ног и качает головой, — Он там всех нагнул и трахнул, чтобы ему позволили свадьбу перенести. Думаю, его тоже трахнули пару раз, хотя ему не привыкать, ха-ха. Так что, я нынче твой клоун, пришел тебя развлекать, может, хочешь заняться чем-то особенным?

— Ты не мой клоун, Юнги сказал, что ты — что-то типа помощника.

— В мои обязанности помощника входит и развлекать тебя тоже, лялька, — рассуждает Джин вслух, дергая плечами.

— Если хочешь, можем мультики посмотреть, а так занимаюсь я страданиями, — грустно выдыхает Пак, — У меня жутко болит… Да, блять, все у меня болит! Живот крутит, поясницу тянет, на шее смотри что, — он поднимает голову, чтобы старший увидел пластырь, — На заднице синяки. Не знаю, говорил ли тебе Юнги, но мне нельзя ни блокаторы, ни различные подавители или как их там.

Чимин катается на кровати с бока на бок, как будто это поможет ему избавиться от боли, потом он подкатывается к стенке и закидывает на нее ноги — папа говорил, что это помогает.

— Ну, перенесли мы свадьбу и перенесли, чего бубнить то? — фыркает он, — Ты представляешь меня в таком состоянии на свадьбе? Я лично нет, — младший молчит несколько минут собираясь с силами, после чего спрашивает, — Извини, мне немного неудобно тебя просить, но ты не мог бы помассировать мне поясницу, болит жутко, пожалуйста?

Джин пялится на пластырь на шее Чимина, а затем на просьбу о массаже незамедлительно кивает.

— Скажи, если больно сделаю, — предупреждает он, усаживаясь на задницу Чимина и, задрав его футболку, укладывает руки на его спину, — А то я немного пьян, хи-хи, — он начинать осторожно разминать поясницу младшего, слегка давя внутренней стороной ладони на нее, разглаживает кожу костяшками и разминает большими пальцами, — Так что, Юнги все-таки укусил тебя? Долго же он к этому шел, но я знал, что он сломается. Он слаб перед людьми, особенно перед омежками. Укусил только шею? Странно, что он тебя всего не искусал, — Джин жмет плечами, — Это стереотип, что самая вкусная кровь в шее. Самая вкусная в бедрах, просто, наверное, Его Высочество не хотел тебя травмировать, — он протягивает пульт Паку, — Включай себе мультки, лялька.

— Пожалуйста, хватит меня так называть, то, что я младше тебя на несколько сотен лет, не делает меня лялькой, — важно аргументирует Пак. Он переворачивается на живот, подкладывая под него подушку, — Все в порядке, только, ты можешь, пожалуйста, привстать, — мычит он, — Сказал же, болит.

— Конечно-конечно, уже перелетаю, — приговаривает Джин, перемещаясь на бедра Чимина и не отрывая рук от его поясницы.

Чимин берет в руки пульт, игнорируя вопросы Сокджина про укусы, и включает мультики, все-таки решив посмотреть поняшек. Биографию BLACKPINK он и так уже наизусть выучил.

— Блять, Юнги, пожалуйста, возвращайся поскорее и трахни меня уже, я скоро волком завою и на стену полезу! — думает Чимин, — Кстати, насчет пары сотен лет. Хён, а когда ты родился? Как ты вообще стал вампиром? Или ты родился таким? — решает он узнать Кима получше.

Джин ласково разглаживает его кожу и слегка затрагивает выше, спину, потому что буквально чувствовал, как под его кожей напряжены мышцы.

— Понимаю тебя, лялька, — вздыхает Джин, соглашаясь с мыслями младшего, — Не в смысле, что я тоже хочу, чтобы меня Юнги трахнул — Сатана упаси, — а про течку.

— Блять, я забываю, что ты мысли читаешь, — Пак потирает свои глаза ручками, — И я же просил не называть меня лялькой! — он пытается приподняться, чтобы укоризненно посмотреть на старшего, но тот слишком сильно давит на его спину, не предоставляя такой возможности.

— Я думал, из-за вампиризма станет легче, но у вампиров в течку и гон голод увеличивается раз, наверное, в десять, — продолжает Сокджин, несмотря на упреки, — Не знаю, как ты будешь выживать, если Его Высочество обратит тебя. Я если и трахаюсь с людьми во время течки, то они становятся моим ужином, — Джин пожимает плечами, — Тем более, знаешь, вампиры первых четырех поколений всегда пытались нагнать страх на жертв, и это было странно, потому что человеческая кровь намного вкуснее, если человеку комфортно, а если он размякший после оргазма, то вообще пальчики оближешь, — Сокджин разминает бока Пака, — Когда я родился? В 1748-м, в 1784-м меня обратили. Мне было около… Тридцати или типа того. Впрочем, я был красавчиком в тридцать и таким же красавчиком и остался, как ты мог заметить. Я хотя бы не трескаюсь, как некоторые, — он гаденько хихикает, — Про рождение… Многие вампиры, Чимин, бесплодны, вот какая ситуация. Особенно вампиры первых четырех поколений — они очень отличаются от людей, в отличие от вампиров пятых, шестых и так далее поколений, у которых анатомия уже приближена к человеческой. Его Высочество все упирается, говорит, что не будет делать никаких тестов, чтобы узнать, бесплоден он или нет, потому что он никогда никому не будет нужен, ему никто никогда не будет нужен и вообще дети — хуйня, бла-бла-бла. Как мы только с Намджуном его не уговаривали! Тест сделать — минутное дело! Мы ему говорим, что если он сделает тест и поймет, что бесплоден, то сможет трахаться без презервативов, но и это его не мотивирует! Уже не знаю, как его убедить, так что мы забили… А что насчет тебя? Я ничего про тебя не знаю, лялька.

— А что про меня рассказывать, моя жизнь раз в тринадцать короче твоей, — усмехается он, — Если тебе так уж интересно, то я — Пак Чимин, мне почти девятнадцать, родился в Пусане, неплохо окончил школу и поступил в местный ВУЗ на дизайн. А, ну, и еще я жених твоего друга, раз уж ты не знаешь обо мне прямо-таки ничего, — посмеивается он, делая акцент на последнем слове, — Как видишь, ничего особенного, ну, кроме того, что с вампиром свадьбу играю через неделю. Чего еще интересного расскажешь? Например, может тебя Юнги или Намджун обратили? Может ты в каких-то важных для истории событиях принимал участие, или может это ты Кеннеди схавал?

— Да, меня обратил Юнги, ты верно угадал, — Джин посмеивается, — Может быть, это будет для тебя открытием, но так как ему миллиард лет, то он успел получить кучу профессий и много где поработать. В общем-то, с шестнадцатого по девятнадцатые века, если мне не изменяет моя память, Юнги служил при дворце. То есть, он не был уборщиком или типа того, нет, у него был какой-то ебейший статус вроде «графа» или «герцога», и он просто периодически заявлялся в замок на балы, болтал со знатью, а потом улепетывал в закат. Насколько ты понимаешь, речь я веду про Англию, потому что в Корее в 18-м и 19-м веках были полный хаос из-за революции. Так вот, собственно… Я приезжал в качестве посла из Кореи, а Юнги, так как он был родом из Кореи, был приставлен ко мне в качестве переводчика. Ну, мы ходили с ним там-сям, болтали о том-о сем, он познакомил меня с Намджуном, а потом начались жуткие заморозки, которых никто не ожидал, потому что это был февраль и, вроде как, в это время уже должно было быть тепло, но не тут-то было. Я тусил в замке, а замки — возможно, ты знаешь, — были теплыми только у каминов, в остальных частях замка было жутко холодно и сыро. Ну, и я подхватил что-то — пневмонию или что-то такое. Мы с Юнги где-то месяц или чуть больше общались, успели сдружиться, а поэтому, когда я очень трагично лежал зареваный и дохающий и в слезах писал завещание, Юнги предложил мне позволить себя обратить и остаться с ним и Намджуном в Англии. Кто я такой, чтобы отказываться? Ну, я согласился, остался с ними. В 20-м веке мы перебрались в Штаты, а в середине 20-го в Корею, после Корейской войны и раскола. В общем-то, ситуация такая. Душераздирающая история. В событиях… Я не участвовал. Во время первой и второй войн я отлеживался, а Намджун с Юнги, вот, участвовали. Ладно Намджун, но Юнги зачем на войну полез, мне было непонятно. Он уже тогда был старым. Мне кажется, я не помню его без этих его, — Джин чешет свое лицо, — Трещинок. Они миленькие. Но я не помню его без них. Так что я был удивлен, когда эти два идиота в целости и сохранности приехали в Корею на встречу со мной. Ха-ха. Но Кеннеди я не ел. Как минимум, точно не того, который был президентом. А Юнги вообще интересный. Я все пытаюсь выведать у него, как он до графа дослужился, он же бездельник, он отвечает, что «насосал». И так каждый раз! С ним не поговоришь нормально! Я пытался выведать у него, что он делал до меня и Намджуна, а он говорит, что если я буду читать его мысли, то он меня ебнет. Спроси его, а? Если он тебе расскажет, то спойлерни мне, я сижу на иголках любопытства уже лет двести!

— Ничего себе у вас истории, — восхищенно выдает розововолосый, — Правда круто!

За время рассказа, он успел поставить мультик на паузу, так как это как минимум неприлично смотреть поняшек, когда тебе историю жизни рассказывают. Да и интересно было очень. Сейчас же он снова включает его и смотрит в телевизор с максимально умным видом, будто не там сейчас девочки-пони поют песню о том, что им надо победить, и пляшут на столах с игрушечными хвостиками.

Сокджин валится рядом с Чимином и смотрит на него, а затем пялится в потолок.

— Купи себе поясок для течек, — предлагает он, — Это такая штука… В ней грузики, и он легонько отдает вибрацией. А еще есть пояски с подогревом! Лежишь себе, подложил подушку под животик и наслаждаешься. В общем, полезная штуковина.

— Впервые слышу о такой штуке, но спасибо! — благодарит он Кима, — У тебя телефон далеко? Ты можешь написать Юнги, где они продаются? Он обещал купить что-то, если мне будет нужно, — он потягивается и закидывает одну из рук на Сокджина, приобнимая его, — И попроси его купить торт. Большой. А я, — он зевает, — Я посплю на тебе, ладно? Я очень устал.

— Я превратился в соплю, когда узнал об этой штуке, типа… Во всяких омежьих пабликах пишут, что надо спортом заниматься и какой-то физической активностью помимо секса, но после покупки этой штуки я как заваливаюсь с этой штукой на постель, так и лежу неделю, — Джин выуживает из заднего кармана своих джинсов телефон и записывает голосовую Юнги, — Привет, дедус, помнишь ты покупал мне такой пояс для течки где-то? Короче, Чимину срочно нужен такой же. У него и так поясница больная, а ты его еще и… Ухудшил его состояние. Так что после пар без лишних вопросов заходишь и покупаешь. И торт еще! Огромный. Не жадничай, потрать деньги на своего жениха!

Джин откладывает телефон на тумбочку и, громко зевая, обнимает Чимина, прижимая его к себе.

— Сладких снов, — сам сквозь сон говорит Содкжин и погружается в сон вслед за Чимином.

Юнги возвращается через два или три часа, осторожно заглядывая в квартиру, не решаясь окликнуть Чимина. Тишина. Странно. Похоже, Джин съел Чимина. Он так и знал.

Юнги проходит вглубь квартиры и видит двух в обнимку спящих омег и расплывается в улыбке. Он осторожно подходит к Сокджину, но тот просыпается еще до того, как Юнги потряс его за плечо.

— Как он? — шепотом спрашивает Юнги.

— Все хорошо, спит, как убитый, — сообщает Сокджин, протирая глаза, — Пошли поедим. Твой жених так вкусно пахнет, что я проголодался.

— Согласен. Иди налей нам чего-нибудь, я пока вымою руки, — отзывается Юнги и направляется в ванную. Он моет руки под струей слегка прохладной воды и краем глаза замечает миленький розовый вибратор, стоящий на углу ванны — что ж, было бы наивным предполагать, что Чимин тут без него весь день спать будет.

Юнги проскальзывает на кухню к Джину, который протягивает ему кружку с кровью и болтающимся в кружке кусочками лайма.

— Хороший у тебя Чимин, — замечает Джин, — Жаль, что ты разобьешь ему сердце.

— Мы это с ним обсудили. Он знает, что я не готов к серьезным отношениям, — фыркает Юнги.

— Не пизди мне, зай, — умоляюще просит Джин, — Ты либо реально скажешь ему, либо тебе придется убить его, чтобы тебя не ебнуло чувство вины.

— У меня слишком хорошее настроение, чтобы сейчас говорить об этом, Джин, — отрезает Юнги и закуривает, протягивая сигарету младшему и зажигая ее следом.

Чимин просыпается и недоумевает. У всех вампиров такой прикол оставлять его одного, пока он спит?

— Хен, ты куда ушел? — сонно спрашивает он, обращаясь к Сокджину, — Там что Юнги вернулся? — Пак принюхивается и понимает, что он не промахнулся с догадкой, — Юнги, — тянет он, — Я так скучал, подойди, пожалуйста, — он старается говорить громче, чтобы его было слышно даже на кухне.

Юнги тушит сигарету о черную мраморную пепельницу, стоящую на столе, по которой было очевидно, что эта была вещь Юнги, потому как Намджун, как минимум, не курит, а как максимум, вся квартира была в пастельных зелено-желтых, а пепельница была из черного мрамора, с рубинами.

— Долг зовет, — извиняется Юнги перед старшим, — Спасибо, что посидел с Чимином.

— Зови, если нужна будет помощь. Мне не было сложно, — отмахивается Джин и хлопает старшего по плечу.

Юнги открывает кухонную форточку, кивая на нее.

— Давай, лети. Я знаю, что ты не ходишь по-человечески через двери, — Юнги усмехается, и Джин, кивнув ему, вылетает в окно.

Мин проходит в комнату к Чимину и довольно вздыхает приятный запах, заполнивший комнату и уже, кажется, осевший и впитавшийся во все предметы. Он присаживается к Паку на постель и гладит его по голове, заглядывая в его глаза.

— Привет, заяц. Как ты себя чувствуешь? — интересуется Юнги ласково, — Сокджин не обижал тебя?

— Привет, — улыбается омега, накрыв своей ладонью руку старшего, лежавшую у него на голове, — Сокджин? Ну, разве что только лялькой опять называл, — усмехается он, — А на самом деле он мне очень помог. Он мне поясницу размял и посоветовал какую-то штукенцию. А чувствую я себя очень плохо.

— Очень хорошо, я рад, что он не бесполезный, — усмехается Юнги.

Чимин тянется за пультом от телевизора и выключает его, там началась уже какая-то, по его мнению, ерунда, которую смотреть он не хочет. Пак подвигает колени ближе к себе, поднимая тем самым бедра, обтянутые уже насквозь мокрым бельем.

— Не поможешь? — кивает он в их сторону, немного улыбаясь.

Юнги ждет, пока Чимин выключит телевизор, а затем припадает губами к его щеке, мягко целуя.

— Помогу, конечно. Я оставил тебя одного на весь день, конечно я помогу, — соглашается он, стягивая чужое белье и откладывая его на другую сторону кровати, — Как чувствует себя твоя шея? Сильно болит?

— Шея? Как обычный синяк, — пожимает плечами младший, — Все в порядке.

Уже от одних только действий старшего губами Пак довольно мычит, но тот, видимо, или и правда не понимает что ему нужно, или просто банально издевается над ним, ведь лишь сторожно проводит пальцами вокруг пластыря, а затем, задрав его футболку, ведет губами по спине.

— Как я могу тебе помочь? — шепотом спрашивает Юнги.

— Юнги, ты серьезно? — разочаровано стонет он, — У меня течка, я отклячил перед тобой свою задницу. Как ты думаешь, ты можешь мне помочь? В шахматы со мной поиграешь? Или может мультики посмотришь, я как раз специально для этого телевизор выключил! — Чимин замолкает на несколько секунд, пытаясь успокоиться, — Ну, пожалуйста, давай же, — трясет он бедрами, будто подманивая альфу, — Ты же знаешь, что мне нужно.

— Детка, — Юнги мягко оглаживает чужие ягодицы, а затем оставляет пару резкий сильных шлепков, параллельно хватает его за подбородок и подтягивает омегу, прижимая к себе, — Не язви мне. Я просто спросил. Ты же не хочешь, чтобы я наказал тебя за твой грязный язычок, верно? Я понимаю, что ты успел соскучиться и подзабыть некоторые правила, но, будь добр, веди себя послушно. Я ведь могу и проигнорировать твою просьбу.

— Ах, прошу, бейте не так сильно, — жмурится Чимин от сильной боли, в уголках его глаз даже успели скопиться слезы, — У меня сейчас очень, — он делает акцент на этом слове, — Чувствительная кожа, там уже и так синяки.

Юнги большим пальцем растирает смазку и проскальзывает двумя пальцами внутрь, проверяя чужую растяжку.

— Я видел твою миленькую игрушку в ванной, — вдруг вспоминает Юнги, — Могу я использовать ее?

— Черт, я забыл ее убрать, — вспоминает омега, стонет, почувствовав в себе чужие пальцы, и поддается им навстречу, — Да, конечно, Вы можете, но Вы же потом сами тоже в меня войдете? — спрашивает он обнадеженно.

— Ты можешь оставлять вещи, где хочешь, я уже сказал, что можешь чувствовать себя как дома, просто не забудь ее потом, — Юнги оставляет на чужой пояснице пару нежных утешающих поцелуев, а затем исчезает в дверях комнаты.

Юнги возвращается уже с той самой игрушкой, стягивая с себя футболку и откидывая ее в сторону — ему не было жарко, хоть он и чувствовал температуру в комнате, он просто хотело чувствовать голую кожу Чимина своей собственной.

Он оттягивает в сторону чужую ягодицу, проталкивая в чужое податливое тело вибратор и, введя его до конца, включает легкую вибрацию. Он покрывает поцелуями спину Пака, аккуратно хватается за розовый кончик и начинает двигать рукой, вытаскивая игрушку на половину, а затем вгоняя обратно. Чимин был растянут, это было очевидно, — не просто так эта штучка валялась в ванной, — а поэтому Юнги аккуратно проскальзывает внутрь омеги пальцами вместе с игрушкой, слегка разводя пальцы и поглаживая свободной рукой бок Пака.

Омега шумно и резко выдыхает, почувствовав заполненность внутри. Он опять же старается толкаться навстречу, но, останавливается ощутив пальцы старшего, проникающие в него одновременно с игрушкой, и громко стонет, изящно выгибаясь в спине, получив дополнительную растяжку.

— Ебучая Лилит, — выкрикивает Пак запомнившееся ему ругательство старшего, — Хённим, спасибо большое, — он довольно мычит и закусывает нижнюю губу.

Чимин практически плавится из-за действий старшего, будто вот-вот упадет обессилено на кровать.

— Прошу, можете, пожалуйста, включить на более сильную мощность, — умоляет он, вперемешку со стонами.

— Какой хороший вежливый мальчик, — хвалит Юнги младшего, похлопывая по ягодицам, — Просто умничка.

Он пару раз кликает на кнопку на основании, выполняя просьбу Чимина и увеличивая скорость вибрации игрушки. Он мягко достает ее, чтобы не причинить и так чувствительному телу омеги лишний дискомфорт, а затем, уложив поверх игрушки три собственных пальца и взявшись большим внизу, он аккуратно вновь вводит ее, но уже с большим количеством пальцев, как можно аккуратнее растягивая Чимина.

— Блять! — вскрикивает омега, утыкаясь лицом в подушку, дабы заглушить звук хоть на малую долю, чтобы соседи не вызвали полицию.

— Чш-ш, детка, ты просто молодец, — Юнги делает резкий толчок вперед, тут же утешающе оглаживая напряженную спину и плечи и выцеловывая заднюю часть чужой шеи в награду, — Очень хорошо, детка. Как ты?

— Я, — омега давится очередным стоном, — Я никогда еще не был настолько растянут. Это так непривычно, но так… Блять! — кажется Юнги задел простату, — Так чертовски приятно. Можно я перевернусь, пожалуйста?

— Конечно, детка, ты можешь перевернуться, я хочу посмотреть на твое личико.

Юнги помогает Паку перевернуться и тут же припадает губами к его шее, возвращая игрушку и пальцы на свое законное место — в Чимина, параллельно нашептывая ему комплименты о том, какой он молодец, как он вкусно пахнет (все еще), и как он хорошо растянут.

— Чимин-и, — он набирает полные легкие запаха Чимина и аккуратно целует его под подбородком, — Детка, — он довольно простанывает, — Я хочу войти в тебя вместе с вибратором. Пожалуйста. Можно? — он заглядывает в глаза Пака и увеличивает скорость игрушки, — Не бойся сказать мне «нет», мне важно твое мнение и твой комфорт сейчас, — протягивает руку к чужому члену и начинает медлительно водить верх-вниз, отвлекая омегу от возможного дискомфорта от растяжки.

— А Вы уверены, что, — омега нервно сглатывает и закрывает глаза, откидывая голову назад и закусывая губу, — Получится?

Пак борется с желанием толкнуться в чужую руку, волнуясь что может быть больно, если Юнги не среагирует на это вовремя и оставит вторую руку на месте, что может привести к боли.

— Я не имею ничего против, но, — он снова прерывается на стоны, — Повторюсь, я никогда не был растянут настолько, и не знаю, возможно ли такое, — он смотрит в глаза напротив, взглядом полным доверия, — Если Вы уверены, что все под контролем, и будете аккуратны, то… Можно.

— Все будет в порядке, детка, ты отлично растянут, —успокаивает младшего Юнги, оглаживая его щеку ладонью, — В любом случае, ты же знаешь наши правила — ты в любой момент можешь остановить меня и сказать, что тебе больно. Ладно? Я просто хочу дать тебе почувствовать что-то необычное, потому что эту штучку ты и без меня в себя запихнуть можешь, как и воспользоваться ей вместе со своими пальцами.

— Хорошо, — соглашается Пак.

Юнги снимает с себя джинсы вместе с бельем, переключив вибратор на меньшую скорость, чтобы дать Чимину отдышаться и расслабиться, а затем нависает над ним и закидывает его ноги на свою поясницу.

— Смотри на меня, малыш, и расслабься. Ты можешь царапаться и кусаться, если хочешь, все в порядке, — напоминает Юнги, а затем, ухватившись на чужое бедро и уткнувшись в ключицы, плавно входит в Пака, придерживая его, чтобы было удобнее.

Чимин пытается привести в порядок давно сбившееся дыхание, пока старший раздевается, заранее уменьшив скорость, за что тот его мысленно благодарит. Чимин смотрит в Миновские глаза по его же просьбе, одной рукой зарывшись в его волосы и плавно перебирая их между пальцами ожидая движения.

— Юнги! — вскрикивает омега, царапая чужую спину отросшими ноготками.

Его рот застывает в немом крике, пытаясь поймать как можно больше воздуха, а пальцы, запутанные в чужих волосах, резко сжимаются, оттягивая пряди назад.

— А я думал, почему мальчики в порно такие довольные, — говорит он, спустя несколько секунд, немного привыкнув, — Можно я Вас поцелую?

— Мальчики в порно довольные всегда, вне зависимости от того, сколько в них пихают членов, потому что быть довольными — их работа, — отзывается Юнги с усмешкой, заправляя волосы Пака за его покрасневшие от жары и возбуждения ушки, — Да, малыш, конечно. Ты можешь целовать меня, когда тебе захочется. Сегодня можно.

Юнги аккуратно приближается к губам младшего, нежно целует их, сминая, чувствует, как Чимин расслабляется — он привык. Это хорошо. Пак отвечает на поцелуй старшего, выгибаясь в спине, желая соприкоснуться со старшим буквально каждой клеточкой своего тела, прижаться к нему максимально близко, дать ему почувствовать тепло своего тела.

Мин, все еще придерживая Пака за бедро, не торопясь выходит из него, а затем резко толкается вперед, предварительно увеличив скорость вибраций. Он несдержанно простанывает, заламывая брови, потому что, он не знает, как ощущает все это Чимин, разве что только представлять, но его член буквально плотно прижат к вибратору всей длиной и вибрация очень отчетливо и точно передается, и это приносит ему просто адское удовольствие.

Он начинает совершать легкие толчки, выходя и входя на середину, чтобы все еще слегка растянуть Чимина и позволить ему привыкнуть не к статичному положению двух членов в нем, а в движении. Младший вплетает пальцы и второй своей руки в темные волосы и прижимает лицо старшего ближе, настойчиво углубляет поцелуй и мычит в чужие губы, не в силах сдерживаться.

— Блять, если бы Вы знали, как это охуенно чувствуется, — выдыхает омега, откидывая голову назад и прижимая старшего к своим ключицам, — Я клянусь, пока что это самое лучшее, что со мной было.

Чимин ведет языком по линии челюсти, доходя до самого уха, и прикусывает мочку, немного оттягивая. Рукой же он осторожно, стараясь остаться незаметным для альфы, тянется к своему члену и начинает медленно себе надрачивать.

— Это отлично, что тебя нравится, дорогой, — сквозь стон отзывается Юнги, хмыкая.

Он подхватывает одну из ног Чимина под колено, разводя его ноги сильнее для удобства, а затем начинает ускорять, даже, скорее, ужесточать темп, делая глубокие толчки на всю длину. Он бьется бедрами о влажные от смазки бедра Чимина, заставляя по комнате разноситься звонкие мокрые шлепки, большие похожие на удары с чавканьем.

— Малыш, ты чудесно выглядишь, — вдруг замечает Юнги, оглаживая руками бока Чимина и внимательно проходясь пальцами по ребрам, перебирая каждое, как клавишу, — Очень хорошо выглядишь. Обнаженным ты выглядишь намного красивее, чем одетым. На том балу… Когда мы были на ужине у клана, и ты был одет в тот красный костюм… Ты тогда был такой чудесный. Но сейчас ты просто неотразимый, я клянусь тебе.

Юнги тянется своей дрожащей рукой вниз, увеличивая скорость вибратора еще на два пункта — он не знает, возможно, это максимум, но он уже чувствует, как глаза катятся за орбиты и низ живота сводит от продолжительного возбуждения. Он знает, что может даже не делать никаких толчков, чтобы кончить, но ему так привычнее и удобнее, когда вибрация окутывает его член с перерывами, когда он входит в Пака.

— Вы тоже просто… Ах.! Просто потрясающе красивы, — одаривает омега комплиментом старшего, — На балу я буквально ждал того момента, когда смогу сорвать с Вас одежду и прикоснуться к этим татуировкам, за кусочками которых раньше мог наблюдать лишь благодаря нескольким расстегнутым пуговицам.

— Не смущай меня, — отговаривается Юнги, сдерживая улыбку и тут же утыкаясь в ключицы Пака, — Ты сказал это только потому, что я сказал тебе комплимент.

Омега проводит свободной рукой по груди альфы, а затем, придерживая его за щеку, снова напористо целует. Когда вибрация усиливается, Пак вновь жадно вдыхает воздух и, освободив руки и укладывая их на спину альфы, больно царапается.

— Помнится вы говорили, что я могу царапаться и кусаться, — игриво улыбается он, — Надеюсь вы не будете против, если я оставлю свою метку где-нибудь у вас на шее.

Чимин старается примерно прикинуть где укусить старшего, чтобы он не смог спрятать след под рубашкой. Он припадает к той части шеи, которая уже плавно переходит в челюсть и оставляет там сильный укус, после чего целует его, будто бы извиняясь, а Юнги даже не препядствует, а поддается. Он слегка кривится, чувствуя чужие зубы на себе, но зато на нем будет красивая отметина он Чиминовых зубов — красивая, жаль, правда, что недолговечная.

— Не знаю как вы, но я скоро кончу, — заявляет он, жмурясь и рвано выдыхая.

— Я тоже скоро кончу, детка, — Юнги поджимает губы, — Я хочу увидеть, как кончишь ты, — он тянется к члену младшего, начиная надрачивать ему под примерный такт своих же толчков, что из-за помутненного сознания и возбуждения, конечно, у него плохо получается, но он старается изо всех сил сделать Чиминову разрядку более яркой.

— Только не в меня, прошу. Мне не нужен ребенок в девятнадцать, — усмехается омега, после чего стонет, почувствовав холодную руку вокруг своего возбуждения, — Спасибо, папочка!

— О, Бафомет, детка, я и не собирался. Мне тоже не нужны дети в семьсот два года, — усмехается Юнги.

Чимин закатывает глаза и закусывает губу, откидывая голову назад, кончая в чужой кулак, и окончательно размякает на кровати, закрыв глаза и будто пьяно улыбаясь после оргазма.

Юнги дожидается, пока Чимин кончит, чтобы аккуратно свести вибрацию игрушки на ноль, затем аккуратно выходит из него и, проведя несколько раз кулаком по члену, кончает на торс Пака. Он ведет рукой по его талии, смешивая его сперму со своей собственной, лезет целоваться, ловя губами тяжелое дыхание Пака и его «пьяную» улыбку.

— Это было очень хорошо, — важно отмечает он, зачесывая челку Чимина назад, чтобы поцеловать его в лоб, а затем повалиться рядом, — Если мой гон будет проходить в таких же обстоятельствах, то это будет потрясающе.

— Согласен, — говорит Чимин на выдохе, все еще пытаясь отдышаться, — Думаю, если бы моя течка и твой гон были бы в одно и тоже время, мы бы трахались, как кролики, — заливисто смеется он.

Мин подпирает рукой щеку и наблюдает за Чимином, а затем прикладывает руку к укусу, после чего проверяя свою ладонь, пока Пак аккуратно вынимает из себя вибратор, отбрасывая его куда-то в сторону, и поворачивается к Мину.

— Признаться честно, по ощущениям, я думал, ты прокусил мне шею до крови, — хмыкает Мин, — У тебя хороший укус. Из тебя вышел бы хороший маленький вампирчик.

— Спасибо, я приму это за еще один комплимент, — хихикает младший, — Насчет комплиментов, кстати. Я правда сказал тебе то, не потому что ты сделал мне комплимент, а потому что я правда так думаю, просто не озвучивал раньше свои мысли. Но если хочешь, я буду делать это чаще, — утыкается он носом в чужую шею.

— Оставь, Чимин, — отмахивается Юнги, — Я знаю, что ты вежливый мальчик, но не стоит.

Юнги встает с постели и, быстро набросив на себя спортивки, направляется в ванную. Он вынимает из сушильной машины теплое полотенце и возвращается в комнату, упирая одно колено в матрас и аккуратно вытирая белесые капли и разводы с кожи омеги. Он быстро бросает полотенце в корзину с грязным бельем, ополаскивает руки и возвращается в комнату, вставая около изголовья кровати в ногах Чимина и пихая руки в карманы.

— Спасибо, Хен, это было очень мило с твоей стороны, — смущенно улыбается Пак, убирая волосы за уши, когда старший вновь возвращается из ванной, после того, как вытер все его тело, — Я, кстати, жутко голодный, если тебе интересно, — подмечает он, намекая, что его следовало бы покормить, — Сокджин попросил тебя, чтобы ты купил торт и какой-то пояс для течки?

— Там на кухне тебя ждет тортик и пояс Сокджиновской рекомендации, — вспоминает он, — Надеюсь, ты ничего не имеешь против Праги. Шоколад вкусный, насколько я помню. Налить тебе чаю, детка?

— Прага? Против Праги ничего не имею. И да, спасибо, чай я тоже буду, — он поднимается и подходит к Юнги, обнимая его и шепча тихое «спасибо», — Признаться честно, мне нравится, когда ты меня так называешь. И «малыш» тоже нравится, — он невесомо целует его в шею и отходит в сторону шкафа, — Ты можешь пока идти, а я сейчас переоденусь и приду.

— Тогда я буду называть тебя так чаще, детка, — отзывается Юнги, направляясь на кухню.

Он включает чайник и, пока тот кипятится, отрезает Паку кусочек торта, ставя его на стол, а затем, когда вода закипает, заливает кипяток в маленький стеклянный заварник, который предварительно наполнил чаем и травами. Через несколько минут он ставит чашку с чаем перед Паком, рядом с тарелкой с тортом.

Чимин поправляет свою футболку и надевает чистые трусы, грязные же убирая в корзину для стирки. Захватив подушку, он идет на кухню, где уже вовсю хозяйничает старший, ставя перед ним чай с тортом.

— Приятного аппетита, малыш, — быстро говорит Юнги, — Этой чай с ромашкой, лавандой и мелиссой. Успокоительное и обезболивающее, чтобы тебе было полегче.

Юнги отстраняется к окну, присев за стол напротив Чимина, и закуривает, открыв форточку.

— Спасибо большое, — благодарит омега, присаживаясь и отпивая чай из кружки, — Очень вкусно!

— Ты разве не должен сходить к врачу? — вдруг вспоминает Юнги, — Ну, у гинекологу или урологу, к кому ходят омеги во время течки? Чтобы, ну, подтвердить, что все нормально и все такое. Или я слишком волнуюсь?

Чимин потихоньку съедает тортик, как обычно испачкавшись, и медленно допивает горячий травяной чай.

— Ты слишком волнуешься, — усмехается он, — Но мне приятно, что ты переживаешь. Я был у врача неделю назад, во время течки к ним обычно не ходят, да и как я дойду в таком состоянии, я же банально не дойду.

— Хорошо, — отзывается Юнги, что больше звучит, будто он успокаивает самого себя, — Я просто, честно говоря, вообще не знаю, как там надо обращаться с омегами во время течек и что нужно делать. Я думал, что, может, просто заботиться? Так что говори мне, если я чего-то не понимаю, я хочу знать на будущее, как обращаться с омегами.

Юнги разливает себе кровь в стакан и греет ее в микроволновке, а затем вновь присаживается за стол напротив Чимина.

— Неужели у тебя за семьсот лет не было ни одной течной омеги, кроме меня? — усмехается Пак, — Ну, заботиться надо, ты прав. Лично мне обычно хочется трахаться, обниматься, целоваться, кушать и спать. Так и лежу весь день сплю и просыпаюсь подрочить и покушать.

— Ну, попадались, но я не то чтобы заботился о них. Я, знаешь ли, не сторонник, — Юнги жмет плечами, — Надеть тебе пояс?

— Пояс? Да, пожалуйста. Посмотрим, за что Сокджин его так нахваливал, — он поднимается со стула и поднимает футболку, чтобы старшему было удобнее.

— В нем лучше лежать, — сообщает Юнги, — Там на спине небольшие грузики, они будут прижимать пояс к тебе.

Юнги стягивает со столешницы сложенный пополам поясок, подходя к Чимину. Он обвязывает его вокруг Чиминовой талии и затягивает так, чтобы тот плотно прилегал к его коже. Он включает его, и тот начинает слабо нагреваться и еле-еле вибрировать, что больше похоже на массаж, нежели на вибрацию как таковую.

— Бля, какая потрясающая вещь, ты даже не представляешь, — отзывается младший, когда Юнги включает пояс, достаточно туго затягивая.

— Я рад, что тебе нравится, — ласково отзывается Юнги.

— Юнги, а… — Чимин нервно сглатывает, — Можно попробовать? — кивает он на стакан с кровью.

Мин выслушивает необычную просьбу Чимина и, взяв свой стакан со стола, протягивает его Чимину.

— Попробуй, почему нет, — он жмет плечами.

Пак берет в руки стакан и медленно наклоняет, делая маленький глоток. Он задумывается, пытаясь распробовать вкус, и делает еще один глоток, но побольше.

— Если честно, очень даже вкусненько, — отставляет он стакан, — Я пойду в комнату отдохну и опробую пояс, — хихикает Пак, — Если ты, вдруг, захочешь прийти залялить меня и обнимать, то я не против.

— Удивлен, что тебе нравится, — признается он и ставит стакан в раковину, — Стой-стой-стой, детка, ты весь грязный, Юнги берет младшего за подбородок и притягивает к себе, целуя его губы и смазывая языком шоколад и остатки крови с уголков его губ, — Так-то лучше, — шепчет он и давит еле заметную улыбку, — Мне нужно сделать кое-что в ВУЗ, так что можешь идти отдыхать, я приду к тебе попозже.

— Хорошо, удачи, если нужна будет помощь — зови, — омега уходит в комнату и закрывает дверь, на всякий случай.

— Конечно, малыш, но мне просто нужно переписать некоторые конспекты и сделать всякие нужные дела, знаешь, всякие душные дела старосты, — отзывается Юнги, направляясь в комнату Намджуна, которая одновременно была и их общим офисом.

Чимин включает телевизор и решает посмотреть «Дневники Вампира». Он ищет телефон и записывает голосовое последнему набранному контакту.

— Хен, привет, мы так и не поиграли в карты и не посмотрели телевизор, может прилетишь еще раз? — шепчет Пак в микрофон, — Еще Юнги занят, а я хочу обниматься. Форточка открыта.

Омега ложится на кровать на живот, подпирая голову руками и болтая ногами, уставившись в телевизор, пока Юнги через некоторое время принюхивается, понимая, что близко пахнет до противного знакомой лавандой.

— Сокджин? — зовет он младшего, — Чимин, ты тусуешься с Сокджином или у меня старческие галлюцинации?

Но вопрос сразу же отпадает, когда в окно в комнату Намджуна залетает небольшая светло-коричневая летучая мышка.

— Да-да, твой старческий нюх все еще работает, — подкалывает Сокджин старшего, спрыгивая прямо рядом с его столом на пол и довольно улыбаясь, — Поздравляю.

— Иди давай, — бурчит в ответ Юнги, наклоняясь к своим бумагам, а Джин сильно хлопает брюнета по плечу, так сильно, что если бы он похлопал так кого-то смертного, то наверняка выбил бы ему плечевой сустав или лопатку, — Там в холодильнике Прага, можешь съесть.

— С кровью? — обнадеженно спрашивает Джин, заинтересованно оборачиваясь на старшего.

— Разбежался, — фыркает Мин.

Сокджин вплывает в комнату к Чимину уже с блюдцем и Прагой, стягивая с себя лакированные туфли на невысоком каблуке без помощи рук, а затем присаживается на кровать в позу лотоса.

— Еще раз привет, лялька, — здоровается он на удивление отчетливо для человека с ртом, плотно набитым шоколадным бисквитом.

— Сокджин-и-хен, ты пришел! — радуется Пак, поворачиваясь в его сторону, — Только потому, что я хорошо поел и потрахался, я проигнорирую твое «лялька» и даже не буду агрессировать, — он переворачивается на бок, укладывая руки на живот, поверх пояса.

— Как поживаешь? Уже опробовал поясок? — Ким переводит взгляд на экран телевизора, — Ого, хуйню смотришь. Надеюсь, ты не заставишь смотреть Юнги «Дневники вампира» или «Сумерки», он растерзает тебя на миллион маленьких Чиминов.

— Пояс просто потрясающий, спасибо огромное за совет, не знаю, как я теперь без него буду.

Чимин смотрит на Кима и на то, что он ест, и снова чувствует себя голодным.

— Да-ай кусочек, — тянет он, открывая рот.

— Еще бы ты стал агрессировать на того, кто может тебя на барбекю зажарить, — гаденько хихикает Джин, отламывает внушительный кусочек «Праги» и протягивает ложку ко рту Чимина, предварительно поставив само блюдце на колени, чтобы освободить вторую руку для подстраховки, чтобы если вдруг торт упадет, то не на постель, а хотя бы ему на ладонь.

— Насчет «Сумерек»… Не знаю, может, ты удивишься, но мы уже посмотрели все пять частей, — усмехается он, — На прошлых выходных. Правда одну сцену в четвертом фильме Юнги промотал, сказав, что я слишком маленький. Поэтому мы просто потрахались, — не решается сказать он, — Ты принес карты? Научишь меня играть в покер? — интересуется младший омега.

— Юнги не убил тебя, пока вы смотрели Сумерки? Он чуть не пристрелил нас с Намджуном, когда мы повели его на них в кино. Мы даже заплатили за него, потому что он говорил, что, цитата «не собирается тратить на это дерьмище свои кровные». Хотя, какие там кровные? Все деньги клана, — Джин сам следом пихает в рот кусочек торта, устраиваясь на кровати поудобнее, — Секс — хорошая альтернатива просмотру взрослых сцен, — отзывается он, усмехаясь, а затем достает колоду карт из заднего кармана джинсов, начинает мешать колоду.

— Блять, я постоянно забываю что ты умеешь читать мысли, — стонет Пак, — А вот вопрос, Намджун хоть раз шутил что ты с таким талантом прям как Эдвард? — усмехается он, — Как думаешь, если бы я был вампиром, какая бы у меня была способность?

— О, Сатана, Чимин, ты, должно быть, шутишь. В обществе высокоинтелектуальных вампиров упоминать «Сумерки» — табу, — открещивается Сокджин, — Но я, к счастью, к этому обществу не отношусь так, как относится Юнги, так что, да, конечно, мы постоянно смеемся над этим, это наш локальный вампирский прикольчик, — он посмеивается, — Если бы ты был вампиром… Не знаю, может, например… Чтение будущего? Или гипноз, как у Юнги? Или, о, нет, я знаю! Невидимость! Ты ведь умеешь играть в обычные карты, да? Знаешь, какие масти как называются? Если да, то будем играть сначала без ставок, если ты, конечно, не слишком уверен в себе.

— Я умею только в дурака, — пожимает плечами младший, — Еще в «кент-стоп» умею, но, не думаю, что вы, старички, знаете как в нее играть, — вновь усмехается он, — Так, — уже серьезнее, — Только без жульничества!

— Не надо так про меня! Я вовсе не старый, — протестует Джин, фыркая, — Вот Юнги…

Из соседней комнаты доносится раздраженное «я, блять, все слышу», и Сокджин хихикает.

Чимин аккуратно усаживается напротив старшего, подкладывая под себя подушку — не то чтобы кровать была сильно твердой, но не хотелось напрягать Мина еще раз, если он опять испачкает ее. Сокджин кладет между ним и Чимином колоду, выискивает в Интернете картинку со списком всех комбинаций, потому что знает, что если даже он расскажет их все младшему, то тот с его слов все равно ничего не запомнит.

— В общем, — старший хлопает в ладоши, — Смотри, суть покера в том, что есть комбинации — есть сильные, есть слабые, — и твоя задача набрать наиболее ебейшую комбинацию, — он тычет наманикюренным пальчиком с длинным острым ногтем в экран своего телефона, на котором перечислены все эти комбинации, — Используя свои карманные карты или, как это еще называют, «рукав», — Джин выкладывает перед собой и перед Чимином по две карты, уложенные рубашками вверх, — Это твой «рукав» — набор твоих изначальных карт. Есть пять раундов, четыре из которых — набор комбинации, последний — все показывают свои карты. Я делаю вот так, — Джин выкладывает четыре карты из колоды и переворачивает одну из них, — Это шестерка червей. Посмотри на свой «рукав» и, сравнив со всеми существующими комбинациями, примерно прикинь, поможет ли тебе эта шестерка червей для составления какой-нибудь крутой комбинации. Если нет — пасуй, и я выиграл, если да или ты просто слишком самоуверенный, то ставь ставку и я переверну еще одну карту. Тебе что-нибудь дает шестерка червей?

Чимин смотрит на свои карты, на те, которые выложил Сокджин, на самого Кима, и туда же в обратном порядке, раза три.

— Блять, да ну нахуй, я ничего не понял, — возмущается Чимин.

Он отбрасывает карты и плюхается на спину, скрестив руки на груди и повернув голову к телевизору, делая вид, что очень заинтересован в том, что там показывают, видимо, забыв про то, что сам же выключил звук несколько минут.

— И, кстати, ты старый, — заявляет он, — Даже если не считать твой вампирский возраст, тебя обратили в примерно тридцать шесть. Ты уже был старым.

— Я не старый! — раздражается Джин, — Я выгляжу моложе тебя, пупс, не вешай на меня ярлык старика! Зови так Его Высочество, вот он реально дед! А я… Я в самом расцвете сил!

Пак переворачивается, утянув за собой одеяло, укутываясь в него.

— Не знал что у Юнги есть способности, кстати, в первый раз слышу про его гипноз, думал, он уже настолько старый, что может только умничать и трахаться, — говорит он, туту же затыкая себе рот и указывая на старшего, когда в комнату входит Мин, — Это все он сказал!

И, Сатана помилуй, Чимин вбрасывает эту глупую фразочку, которая, кстати, была чистой правдой, но отдуваться почему-то приходится Сокджину.

— В этом мире есть хоть какая-то справедливость! — визжит Джин, когда в комнате материализуется разгневанный Юнги и хватает Кима за его красное ухо, — Юнги, вспомни четырнадцатую заповедь! Не отвергай любовь, но обращайся с ней, как с самозванцем, и будь всегда справедлив! Юнги! Если ты еще не окончательно потерял слух, то ты должен был слышать, что это сказал не я!

Чимин не скрывает своего смеха и откровенно хихикает, зарывшись в одеяло по самые глаза, наблюдая за тем, как прилетает Сокджину.

— Я слышал, что это сказал не ты, и я справедлив, черт бы тебя побрал, я просто в ярости, что ты не дал ему подзатыльник раньше моего, — Юнги ударяет по затылку Джина, и тот моментально взвывает, — Гуляй.

— Но я все равно все услышу из кухни! — оправдывается Джин.

— Джин, я тебе уши поотрываю, и это будет справедливо, — грозит Юнги омеге, и тот тут же испаряется из комнаты, — А ты, молодой человек, слушай меня сюда, не говори так обо мне так за моей спиной, даже если это и правда, тебе это может нехило аукнуться. Со способностями у меня все в порядке, можешь не переживать, — заверяет он Пака, — При желании я смогу заставить тебя опуститься на колени и вылизать мои туфли до блеска, так что не шути со мной.

— Ой, — тушуется он, когда Мин говорит про то, что прилететь должно было ему самому, — Ладно, прости я погорячился, — признается омега, — Но если тебя это успокоит, то мне нравятся парни постарше и твои трещинки мне кажутся очень красивыми и милыми, — неловко улыбается он, пытаясь успокоить старшего, чтобы тот не злился.

— Вы посмотрите кто пытается подлизываться ко мне! — Юнги всплескивает руками, — Ты ой, как погорячился, юноша! И тебе повезло, что у тебя течка и мне слишком жаль тебя, иначе я бы тут все разнес!

Сокджин стоит сзади Юнги, в дверном проеме, и тихо поедает торт, наблюдая за перепалкой.

— Я же говорил тебе, — он тычет ложкой в сторону Юнги, — Говорил тебе сходить к косметологу, чтобы он убрал трещины с твоего лица, потому что они тебя состаривают, но разве ты меня слушал? — Джин вертит чайной ложкой в воздухе и хмыкает, — Нет, меня никогда никто не слушает. Мой ум пропадает зря, а теперь твой парень тоже думает, что ты старый, ха-ха. Вот что делают трещины с вампирами.

— Оставь Намджуну, — Юнги пялится на новый кусочек торта на блюдце Джина.

— Он не заслужил, ха-ха! — с хохотом отзывается Джин, а Юнги выходит из комнаты, что-то нервно бурча себе под нос, — Я же говорил ему, что его трещины старят его, но он никогда не слушает меня. Он вообще бука. Терпеть его — мучение.

Чимин совсем прячется по одеяло, когда Мин выходит и через несколько минут, уже готов расплакаться от стыда.

— Как думаешь я сильно его обидел? — спрашивает он у Кима, но на самом деле даже не слушает ответ, решив для себе, что да, он его обидел, — Я пойду к нему.

Пак встает с кровати и тихим шагом направляется в другую комнату, легонько отталкивая Сокджина со своего пути.

Сокджин хмыкает, пялясь в окно — Чимин выглядел для него маленьким не из-за возраста, а из-за хода его мыслей, будто если спросить у него, какого цвета трава, он безапелляционно ответит «синего», хотя всю жизнь ходил по траве, будто не понимает, что Солнце желтое, а небо голубое, будто все еще не понимает, что Юнги не станет его слушать. Унизительно, но ожидаемо, особенно от смертных. Гнаться за кем-то, кто тебя не любит, просить прощения у тех, кто изначально не хотел тебя прощать — все это угода смертных, у которых жизнь, похоже, слишком коротка чтобы быть одинокими, чтобы ни разу не унизиться и чтобы ждать лучшего. Сокджин понимает, почему Чимин все это делает, Юнги тоже понимает, а вот Чимин, похоже, нет.

Юнги сидит за рабочим столом и пытается сосредоточиться на списке студентов, но его отвлекает Чимин — он знает, что он пришел побираться еще до того, как Пак подошел к нему.

— Хен… Правда, прости меня, я, — Чимин пытается подобрать нужные слова, но, похоже, не особо получается, — Черт, я правда не знаю, почему сказал так. Я никак не хотел тебя обидеть и очень сожалею, что не уследил за своим языком. Я еще раз извиняюсь и прошу твоего прощения…

Мин молчит. Молчит, потому что понимает, что если откроет рот, то скорее всего накричит. Молчит, потому что ему нечего сказать. Молчит, потому что ему жаль Чимина, а его собственные слова лишь унизят его еще больше. Молчит, потому что знает, что его слова не помогут, а лишь расстроят еще больше. Молчит, потому что банально не хочет отвечать. Но зачем-то отвечает. Вырвать бы ему язык за это, и это было бы справедливо.

— Чимин, — Юнги даже не отрывается от бумаг ради ответа, — Я уже, кажется, выражал тебе свою позицию насчет твоих бессмысленных извинений и, кажется, уже говорил, что заранее прощаю тебе все, тогда, в комнате. Не трать свои силы на извинения. Лучше иди полежи, погрейся рядом с Джином, ты и так сейчас ослаблен.

— Ладно, я тогда… Я пойду… Полежу, — Пак аккуратно, будто стараясь не спугнуть старшего, целует его в макушку, направляясь к выходу.

Чимин медленно идет в комнату обдумывая ситуацию. Он окончательно выключает телевизор — скорее всего к пульту сегодня он даже не притронется, — и ложится под теплое одеяло лицом к стене, прикрывая уставшие глаза, и укладывает руку на живот, как будто обнимая самого себя.

Сокджин наблюдает за возвращающимся Чимином и ждет, пока тот уляжется на кровати. Он доедает торт, относит тарелку на кухню и, вернувшись, ложится рядом с Чимином, обнимая его и утыкаясь в заднюю часть шею младшего.

— Не злись на Юнги, — просит он шепотом, — Он не виноват, — гладит Пака по плечу успокаивающе, — Хочешь поговорить?

— Я не злюсь на Юнги, — выдыхает младший, — Я злюсь на себя. Я не должен был так о нем говорить, особенно у него за спиной. Это было… Подло что-ли? Он имеет полное право злиться и обижаться на меня. А я… — он делает небольшую паузу, — Я в следующий раз буду думать, о чем говорю. Прости, что начал тыкать на тебя, я испугался, что он может сделать, оно как-то на автомате произошло. Ухо сильно болит? — интересуется он, — Поговорить? Если честно не особо… Ты можешь меня залялить, и я посплю?

— Не очень, — Джин вспоминает про ухо и трет его, — Если вспомнить, что Юнги стрелял в меня и вспарывал мне живот дважды, то ухо — цветочки, — отмахивается он, — Да и Юнги бы тебе ничего не сделал. Он только разбрасывается угрозами, чтобы его боялись, но до реальных действий его сложно довести. Очень сложно.

Джин отодвигает Чимина от стены и кутает его в одеяло, заправляя его краешки под Пака, а затем прослеживает краем глаза, как в дверном проеме буквально из ниоткуда появлятся Юнги. Он такой бледный — из-за ссоры ли или по своему обыкновению, но он очевидно почти сливается с цветом стен.

— Спокойной ночи, хен, — обращаясь к Сокджину, зная, что тот услышит, думает про себя Пак, чтобы Мин не догадался, что он не спит.

Юнги молча просачивается в комнату, ложась к засыпающему Чимину под бок, не решаясь разрушить его кокон, а поэтому он, уложив очки на тумбу, скрещивает руки на груди и тычется макушкой под подбородок Пака.

— Спокойной ночи, ляльки, — прощается Джин.

— Спасибо, что посидел с ним, — хрипло отзывается Юнги.

Чимин аккуратно сползает ближе к Юнги, будто случайно, и упирается щекой ему в голову. Лежать рядом со старшим сейчас — огромное облегчение. Он думал, что обидел альфу настолько, что тот его не захочет видеть, несмотря на то, что сказал, что прощает все заранее. Омега окончательно расслабляется, и засыпает, ворочаясь во сне. И он ни за что не узнает, что распутался из своего кокона и целиком забрался на старшего, обнимая его руками и ногами.

***

Юнги поднимается намного раньше Чимина — это было около пяти или шести утра, когда он понял, что его конечности жутко затекли, и он просто обязан размяться, а также покурить, потому что, как и голод, он чувствовал адскую нехватку никотина в организме — каждый раз он удивлялся, что как, будучи далеким от человеческой анатомии, он умудрился заполучить никотиновую зависимость, однако факт оставался фактом — он не мог бросить, но, наверное, и не хотел. Он бы, может, и мог носить никотиновые пластыри ради Намджуна, но все знают, что когда тот ляжет спать, он все равно пойдет курить. Что ж, было очевидно, что ему пора к психологу, потому что любая зависимость, очевидно, неспроста, но врачей он ненавидит, лечиться ненавидит, больницы ненавидит.

Он быстро перекуривает и возвращается в комнату, уже собираясь лечь обратно в постель, но затем он понимает, что его руки абсолютно ледяные — он, конечно, никогда не претендовал на роль калорифера, но и таким ледяным он никогда не был. Его обычная температура — комнатная, около двадцати шести или двадцати семи градусов, а лежа в чужих объятиях мог нагреться и до тридцати, в лучшем случае, до тридцати двух, однако Чимин и так истощен, а мучить его и вынуждать согреть его — бессмысленно. Чимину сейчас нужно быть в тепле, а поэтому Юнги присаживается на кресло, стоящее у кровати и просто некоторое время смотрит на спящего Чимина, выжидая, пока его руки и вообще весь он сам нагреются хоть немного, но, думая о Чимине, свадьбе и о том, что будет делать дальше, он расслабляется и засыпает прямо в кресле. Наверное, он расстроит Чимина тем, что тот проснется один, но, проваливаясь в сон, Юнги совсем позабыл думать об этом.

Чимин просыпается один, раскинувшись на кровати звездочкой. Подняв голову, он замечает Мина, тихо сопящего в кресле. Видимо, все его вчерашние надежды были мнимыми, и альфа пришел к нему исключительно чтобы тот быстрее заснул, а не полежать рядом.

Пак тихо поднимается и ищет на кровати оставленную на ней вчера свою игрушку, после чего направляется в ванную, по дороге захватывает из шкафа чистое белье, бросая грязное в корзину для стирки, и снимает пояс, вешая его на один из крючков. В ванной он старается как можно тише удовлетворить себя хоть немного, чтобы боль в животе ослабла, так как с такой сильной, пояс уже не справлялся. В общем, обычные утренние рутинные дела течной омеги Пак Чимина.

Каково же его удивление, когда при всех его попытках быть тихим, что до данного момента казались ему успешными, выйдя из ванной, он замечает неспящего альфу и тут же прячет игрушку за спину, будто с каких-то пор в этой квартире она запрещена.

— Ой, ты уже проснулся…

— Совсем недавно, — отзывается Юнги и потягивается, — Как спалось? Что хочешь на завтрак?

Юнги подтягивает руки к Чимину, желая обнять его, но ему слишком лень вставать.

Пак осторожно, будто недоверчиво, подходит к альфе, откладывая в сторону игрушку, и аккуратно усаживается на чужие колени к нему лицом. Он утыкается носом в изгиб чужой шеи, крепко прижимая Мина к себе руками. В объятиях старшего очень мягко и, несмотря на холод, комфортно. Чимин сразу расслабляется и вдыхает чужой запах с нотками своего.

— Сокджин вчера доел весь торт? — интересуется он.

— Не знаю, я не проверял холодильник, — жмет плечами Юнги, — Но я просил его оставить Намджуну. В любом случае, если доел, я схожу за еще одним.

— На самом деле, я просто спросил про торт. Он, конечно, вкусный, но если я буду есть его несколько дней подряд, то я в свою одежду не влезу, — усмехается омега, — На самом деле я бы не отказался от… А тот ресторан, в котором мы были, делает доставку? Я очень хочу тот стейк с кровью, который мы ели.

— Не знаю, есть ли там доставка, но я могу просто попросить Хина съездить за стейком, — предлагает Юнги, — Даже, знаешь, если бы у них и была доставка, то, я думаю, она была бы очень дорогой и долгой, потому что это популярный ресторан.

Юнги выуживает телефон из спортивок и что-то быстро печатает, а затем, когда телефон оповещает его об ответе в виде согласия водителя, он отбрасывает телефон на ковер рядом с собой.

— А ты… Хён, ты точно… Не злишься на меня?

Юнги укладывает ладонь на чужой затылок, а свободной рукой обвивает талию Пака и прижимает его к себе плотно, целуя в висок.

— Не злюсь, — отзывается он, — Я говорил, что прощаю тебя. Не переживай насчет этого. Ты ведь не семью мою убил, чтобы я злился на тебя целые сутки.

Юнги заставляет появится на своих губах нежную улыбку, пытаясь этим подтвердить свои слова и успокоить Чимина и тот быстро чмокает старшего в уголок его губ, растянувшихся в улыбке и обнимает его еще крепче.

— Так Сокджин научил тебя играть в покер вчера? — вспоминает Мин, — Если научишься, сможешь в следующий раз на вечере поиграть с нами в «вампирский покер».

— Я думал, ты слышал как он вчера пытался научить меня, — удивляется Пак, — На самом деле, я ничего не понял и лег смотреть телевизор. Это слишком сложно. Неужели вы на своих вечерах никогда не играете в дурака, чтобы я мог к вам присоединиться?

— Наверное, был слишком сосредоточен и пропустил мимо ушей, — предполагает Мин, — У нас есть столы с «дураком», просто обычно мы играем в покер. Но мы однажды играли в дурака на раздевание — это было смешно. Сокджин тогда проиграл и полез голым на стол танцевать.

— Не думал, что Сокджин может проиграть в карты, — усмехается Чимин, — А вообще, не думаю, что он сильно опозорился, наверное. Вы же уже сто процентов видели его голым, да и, как я успел заметить, он неплохо танцует, в отличие от меня, я ему все ноги отдавил наверное.

Пак лежит так какое-то время и, практически уснув, начинает посмеиваться.

— Я тут подумал, — начинает он, — Ведь если бы не моя течка, мы сегодня уже были бы маленькой семьей.

— Ты про свадьбу? — уточняет Юнги, поняв, что Чимин не спит.

Конечно, он говорил про свадьбу, но Юнги просто надеялся, что ослышался. «Да, были бы», вот что было нужно сказать, но эти три слова встают у Мина поперек горла. «Нет, не были бы» вот что ему хочется сказать. Потому что это правда, потому что если он скажет это, то Чимину потом будет легче, потому что Чимин хороший и заслужил правды. Он не заслужил ничего, что ему приготовила судьба и Юнги — он заслужил действительно любящего партнера, который может заботиться о нем, который уже мог бы завести с ним маленькую семью, партнера, у которого хотя бы бьется сердце.

Им просто никогда не нужно было пересекаться, но Чимин ведь даже не виноват в этом, а поэтому не заслужил всего этого дерьма, лжи и притворства. Он не виноват в том, что Юнги захотел его пошантажировать, потрепать ему нервишки, приводя в замок, наполненный хладнокровными убийцами, он не виноват в том, что Юнги меркантилен каждой неживой клеточкой своего тела и также хладнокровен. Им просто никогда не нужно было встречаться. Во всем просто виноват Юнги. Как обычно. Ничего нового.

Прижимая к себе Чимина плотно-плотно, Юнги чувствует, как его плечи вздрагивают от беззвучного всхлипа, а по его щеке катится слеза, которая не была горячей или даже соленой, это была обычная вода, которая не должна символизировать печаль или отчаяние, план ведь удался, обычная вода, которую Чимин не должен был увидеть, а поэтому Юнги сразу же вытирает щеку о чужие волосы, это было обычной эмоцией, которую он в очередной раз скрыл, хотя Чимин этого не заслужил.

Юнги затихает, ничего не отвечая.

Ничего нового. Все как обычно.

— Конечно про свадьбу, — усмехается омега.

Он поднимается со старшего, хихикнув ему тихое «подожди-подожди, не вставай», и направляется к кровати.

Пак ползает по матрасу, пытаясь найти уголки у одеяла, после чего берет ближайшие в ладошки и встряхивает, чтобы расправить. Он накидывает его себе на плечи, подходя к старшему, и возвращается на свое место, оборачивая шею альфы руками, тем самым укрывая их одеялком.

— Давай я тебя согрею, — Чимин заматывает одеяло за спиной Юнги так, чтобы оно не свалилось, и берет его лицо в свои руки, — У тебя и лицо такое холодное, какой кошмар, его тоже надо согреть!

После этих слов омега припадает своими губами к чужим, нежно целуя, не выпуская чужие щечки из рук.

— Как мило, — отзывается Юнги, когда омега укрывает себя и его одеялом. Конечно же, это не согреет его, но сам жест младшего милый.

Юнги наслаждается жизнью, как никогда, когда его щеки, на которых все еще были влажные дорожки от слез, покрывают горячими поцелуями. Он тянется к телефону, который негромко вибрирует на полу и отвечает на звонок.

— Одного из наших взяли, будь осторожен, — вместо «привет» говорит Намджун на другом конце трубки и сбрасывает, оставляя Мина сконфуженно слушать гудки.

Он хмурится, пялясь на экран телефона.

— Что за чертовщина? — выплевывает он, — Ты что-нибудь понял?

— Ничего, — отрицательно мотает головой Чимин, — Может перезвонить, спросить что случилось? Из наших это типа из клана?

— Да. Кого-то из клана взяли, — Юнги закусывает ноготь на мизинце и перезванивает Намджуну несколько раз, но в ответ слышит либо гудки звонка без ответа, либо сброшенного звонка, — Да что за хрень…

Пак слезает с Юнги и садится на пол, всновь укрываясь одеялом и, сцепив руки в замочек, подставляет их к губам, чтобы получше поразмыслить рад происходящим, — вряд-ли он сможет продумать что-то, что действительно сможет помочь Мину.

— Может Сокджину позвонить? Может он в курсе?

Юнги чешет висок и звонит Сокджину, но тот тоже сбрасывает. Дозвониться ему удается лишь на пятый или шестой раз — ну, хотя бы что-то.

— Сокджин, черт тебя побери, объясни мне все немедленно, — требует Юнги, — Я принц или, блять, побирающийся попрошайка? Почему я узнаю обо всем последним?

— Блять, я думал, тебе рассказали первым, — мычит в ответ Ким, — Одного из наших, из клана, взяли и обвинили в убийстве. Это был новообращенный, его поймали прямо на месте преступления в куче трупов.

— Что это за идиот? Я самолично пристрелю его, — Юнги раздраженно бурчит.

— Знаешь же, что из-за того, что весь клан перебрался из пригорода сюда, здесь начали происходить массовые убийства? Господин говорил не убивать всему клану в центре, но разве это можно как-то контролировать? У нас есть связи в полиции, но этот идиот раскололся раньше, чем успели прибыть наши люди. Он рассказал полиции, что его обратили насильно и удерживали в «сатанинской секте» вампиры. Полиция открыла дело, и теперь они могут приехать в дом клана с обыском, но убивать патрульных очень опасно, это поднимет еще большую шумиху. Похоже, эти дурачки еще не поняли, что если начнут охоту на вампиров, то мы вернемся в семнадцатый век.

— Блять, — Юнги отягощенно вздыхает.

— Береги себя, — бросает Джин и сбрасывает.

Юнги откидывает голову и стонет, обводя лицо ладонями.

— Мне нужно ехать, Чимин, — говорит обреченно он, — Мне жаль.

Мне жаль, что мы можем не сыграть свадьбу. Мне жаль, что ты не узнаешь, что я врал тебе. Мне жаль, если я убью невинного человека. Мне жаль, что меня могут убить, а ты об этом не узнаешь. Мне жаль, если меня убьют, и ты узнаешь. Мне жаль, что это был именно я. Мне жаль, что ты влюбился. Мне жаль, что ты был настолько наивным, что верил мне. Мне жаль, что я знал, что ты наивен, и лгал тебе. Мне жаль, что ты так и не узнал меня настоящего. Мне жаль, что я не помог тебе. Мне жаль — вот что хотел сказать Юнги на всякий случай, вдруг, это уже на прощание, но говорит лишь короткое сухое «мне жаль». Без подробностей. На что он надеется? На то, что Чимин поймет все его мысли, заключенные в одно глупое «мне жаль» или что не поймет? Он сам не знает. Он просто надеялся, что одного глупого «мне жаль» будет достаточно.

— Хорошо, — Чимин поднимается с пола и проходит за Юнги в коридор, — За меня не беспокойся, если что, я напишу или позвоню тебе, Сокджину, ну или на крайний случай Сан Хё, — он подходит к старшему, когда тот уже почти открывает дверь, обнимает его и целует в висок, — Пожалуйста, будь осторожен.

Chapter Text

Как бы удивительно это ни было, Паку было одиноко. Иногда он приглашал в гости Сан Хё, и вместе они смотрели любимые мультики, вспоминая о детстве в Пусане. Оставаясь один, он смотрел различные фильмы и сериалы. Он успел даже посмотреть все серии "Люцифера" и "Рик и Морти".

Почти каждый вечер, очень поздно, Юнги старался приходить к Чимину, заляливал его, и они ложились спать, но утром омега опять просыпался в одиночестве. Сегодня же, в четверг, он вернулся гораздо раньше и с бордовыми мантиями.

— Как день прошел? Все хорошо, — уже по обыкновению интересуется Пак, когда альфа возвращается домой измотанный и пьяный, потому что только крепкий виски помогал выдержать рутину, в которой он должен вскрывать глотки неугодным.

Да уж, он наверняка мог быть добрым принцем, но он видел, что их нынешний Господин тире Принц Тьмы был добр и милосерден, а поэтому клан погряз в междуусобицах, лжи — в клане царила полная противоположность понятию дисциплины, и это было ожидаемо, ведь у нынешнего Господина не было нужного авторитета, и Юнги понимал, что если будет также добр и снисходителен, то это продолжится.

— Ты сегодня рано. Я еле успел из ванной выскочить, — Чимин стоял в коридоре весь красный, взлохмаченый и с одним полотенцем на бедрах, — Ой, а это что? Это для завтра? — кивает он на мантии.

— Я закончил сегодня раньше, чем думал, — оправдывается Юнги. Он чешет голову, взъерошивая свои и без того растрепанные черные волосы, и смотрит сначала на Чимина, а затем на мантии в своих руках, — Да, это ритуальные мантии для венчания на завтра.

Он отбрасывает мантии на тумбу и в один шаг вплотную подходит к Чимину, беря его за подбородок и сквозь полуопущенные веки разглядывая его красное лицо.

— Ты весь красный, — заявляет он, как будто бы Чимин сам об этом не знает, — Кто-то принимал слишком горячий душ? Позволь мне слегка остудить тебя.

— Юнги, а... — хочет уже начать омега, но Юнги прижимает Чимина к стене, укладывая свои холодные руки на его талию, и целует его горячую шею, с особым усердием выцеловывая полузажившую ранку от собственных зубов и довольно облизываясь — кровь Чимина сейчас, как и он сам, наверняка горячее на пару градусов.

Пак довольно откидывает голову назад, подставляя шею под поцелуи, — он сейчас не соврет, если скажет, что их ему очень не хватало за последние дни, когда у Мина были дела. На какое-то время он забывается, отдаваясь своим внутренним эмоциям и приятным ощущениям, но, опомнившись, легонько отталкивает старшего.

— Хён, ну имей ты совесть, я только помылся, — упрекает он альфу, — А ты ко мне лезешь грязными руками в уличной одежде, дверь еще даже закрыть не успел. Иди, пожалуйста, помой свои чудесные ручки, а если хочешь меня остудить, то я в комнате, — говорит Пак, направляясь туда, где обещался ждать.

Он присаживается на кровать, не снимая полотенца, — он хочет, чтобы его с него сорвал старший. В какой-то момент, омега уже готов сорваться и побежать в ванную, но терпит и ждет на кровати — он ждал почти неделю, что он пяти минут не подождет?

Юнги покорно слушается, но все же протестующе бурчит по пути в ванну, так, для галочки, о том, что Чимин душный и нудный и сбил весь настрой.

Он возвращается в комнату спустя несколько минут со стаканом виски в руках и квадратной оберткой презерватива в зубах, поправляет свои брюки и валится на кресло, подзывая пальцами Чимина к себе, а затем хлопая по коленям, предлагая присесть.

Юнги ужасно голодный, и он однозначно скучал. У него просто не было времени, чтобы поесть или заскочить к Чимину дольше, чем на полчаса, чтобы спросить, как он себя чувствует, укутать его и уложить спать. Этого, очевидно, было чертовски недостаточно. Можно сказать, он изголодался по прикосновениям к чужой мягкой коже, по сладкому, почти приторному запаху и высоким стонам. Ему этого не хватало, но понял он это слишком поздно.

Мин вдыхает терпкий, густой запах, исходящий от Чимина и в голове у себя негодует — все метки успели сойти за неделю, а это значит, что он просто обязан поставить новые. Повсюду. На каждом сантиметре чужой кожи. Юнги чувствует, как его рот наполняется слюной от голода и предвкушения, и он еле проглатывает ее, вспоминая, что его зубы все еще заняты маленьким фольгированным квадратиком, который он, естественно, достает и укладывает поодаль себя на тумбу.

Чимин совсем не понимает, почему старший предпочел мягкой удобной кровати маленькое кресло, но увидев Юнги, самоуверенно идущего к именно этому предмету мебели со стаканом алкоголя в руках и презервативом, подзывая его самого пальчиком, он как собачка подрывается со своего места, присаживаясь на чужие колени, все-таки закатив глаза, будто неодобряя выбор старшего, но соглашаясь с ним, и уложив руку на Миново плечо.

— Ну и чего же ты хочешь, — пошло шепчет Пак альфе на ухо, — Чтобы я опять поскакал на тебе? — он целует его куда-то в шею, — Так сильно устал сегодня?

— Именно, — подтверждает Юнги, отпивая из стакана и, глянув на Чимина исподлобья, ставит алкоголь на тумбу рядом с креслом, — Я хочу, чтобы ты поскакал на мне. В первую очередь, потому что это нужно тебе, сладкий, — Мин наконец сдергивает с бедер Пака полотенце, которое болталось уже на одном честном слове, — Потому что ты, пока ждал меня неделю здесь один и трахал себя вибратором в ванной, изнемогал от скуки по мне. Это нужно тебе, так что я лишь хочу, чтобы ты получил то, по чему соскучился ты, а я, — Юнги ведет руками по чужим ногам до бедер и тычется губами в шею омеги, — Получил то, что хочу я. Я хочу тебя на своем члене, а ты хочешь мой член — все просто, не так ли, детка? А так как я довольно стар и все, что могу — трахаться и читать тебе нудные лекции, то сегодня я предпочту немного почитать тебе скучных лекций, пока ты будешь скакать на мне. Так ведь делают старые, верно? Портят атмосферу?

Юнги обвивает рукой талию Чимина и прижимает его плотно к себе, ведет большим пальцем по его губам, пока рукой за его спиной проскальзывает внутрь двумя пальцами. У Чимина хорошая растяжка, это очевидно — что он тут делал все это время?

Похоже Юнги и правда наслал на Чимина прочу, просто не признается. Иначе почему Чимин сейчас еще сильнее возбуждается от одних его слов, хотя, казалось бы, куда еще больше.

— Мхм... Я, помнится, ничего не говорил про "портить атмосферу", — отзывается он, и скорее всего зря, — Чимин, когда ты уже научишься держать язык за зубами? В прошлый раз это привело к тому, что ты несколько раз извинялся и загонялся.

— Правда? Мне думалось, мои нудные старческие лекции сто процентов должны сбить атмосферу, — жмет плечами Юнги. Он обводит руками шею Чимина и хмыкает, — И помимо прочего, дорогой, — вспоминает как бы невзначай Юнги, — Я ужасно голоден. Знаешь, чего мне хочется? Мне хочется укусить тебя. В тебе накопилось столько энергии, пока меня не было, должно быть, на вкус ты, нынче, приторный. Да и к тому же, я хочу укусить твое бедро, — Юнги опускает руку и слегка сжимает нежную кожу на внутренней стороне бедра, — Вот здесь, — он усмехается, — Я знаю, что тебе нравится, когда я не нежничаю. Ты можешь сколько угодно забавляться со своим "розовым дружком" в ванной, пока меня нет, но никто не будет кусать тебя и оставлять на тебе метки, когда ты кончаешь.

Пак подается бедрами назад, насаживаясь глубже на пальцы.

— Вы чертовски правы, — кивает он, закусывая губу, — Если Вам нужно мое разрешение насчет укуса, то я не против. В прошлый раз мне понравилось, — признается Пак.

— Ты мог заметить, что это был не вопрос. Я тебя не спрашивал. Я сказал, что хочу поужинать тобой. Ох, Чимин, я так чертовски хочу тебя всего, целиком, но тебе завтра нужно быть на церемонии обнаженным, думаю, меня убьют за твой "боевой раскрас", так что повременим. Но если бы не завтрашняя церемония, малыш, я бы прямо сейчас облил твое тело сливками и вылизывал бы тебя, пока ты бы не кончил.

— Сливки? — хмыкает омега, — Мне казалось, Вы не любите сладкое.

— Я бы съел что-угодно с тебя, заяц, — оправдывается Юнги, растягивая губы в абсолютно довольной, хищной улыбке.

— Позвольте я... — Чимин тянется руками к чужой рубашке и, ухватившись покрепче, разводит их в разные стороны, испортив рубашку старшего. Завтра он вступает в наследство, захочет — купит новую.

Он проводит руками по чужому телу, оглаживая грудь и живот, и спускается к штанам. Отодвигаясь чуть дальше, Чимин, не без труда, расстегивает брюки и, привстав, стягивает их вниз. Он трется своими бедрами о чужие, не зная, кого дразнит этим больше, самого себя или же альфу.

Рубашка рвется — плевать, Юнги купит новую, ему сейчас намного важнее испытать всю экспрессию младшего, выжить из него все эмоции и чувства.

— У нас тут один нетерепеливый мальчик, — Юнги подхватывает Чимина под подмышки и слегка приподнимает его, стягивая с себя белье. Он вскрывает зубами фольгированный пакетик и, целуя Чимина, раскатывает презерватив по члену. Только оторвав руку, он входит в Чимина и замирает, дожидаясь его действий. Он берет с тумбы сигарету и закуривает ее, параллельно делая несколько глотков алкоголя, — Давай, детка, покажи мне, как соскучился, позабавься здесь в свое удовольствие.

А Чимин и в самом деле нетерпеливый. Он и правда скучал по Юнги, а его член — приятное дополнение.

Пак повинуется каждому движению альфы — привстает, когда тот хочет его приподнять, мокро целует, когда чувствует чужие губы на своих, начинает постепенно двигаться вверх-вниз, наращивая темп, когда в него входят и говорят позабавиться.

Он начинает свои движения сразу, так как до прихода Юнги, успел развлечься в ванной. Старший видимо думал, что Чимин красный только из-за температуры воды, но это не так, и Мину этого знать не обязательно.

— Если я могу позабавиться в свое удовольствие, это значит, что я могу делать что хочу? — уточняет он, — Я очень хочу кусаться.

Юнги окольцовывает руками талию Чимина и слегка давит на его бедра, насаживая его на себя до основания, вместе с узлом, с каждым движением омеги. Он гладит его по волосам поощряюще, целует шею, слабо прикусывая не ради укуса или метки как таковых, а ради того, чтобы приукрасить чувства Чимина во время всего процесса, чтобы он привыкал к боли, смешанной с наслаждением, и больше не мог обходиться одним только простым сексом.

— Да, малыш, вперед, покусай меня, — соглашается старший, откидывая голову назад и представляя Паку полный доступ к своей бледной, чистой шее, предлагая омеге разукрасить ее сине-розовыми укусами и метками в виде засосов. Пусть они не останутся на шее Юнги дольше, чем на сутки, но сам факт, что Чимину предоставляется такая возможность, говорит о многом, — Где хочешь, малыш. Наслаждайся.

— Можете бить меня по заднице, если будет больно, — заявляет омега.

— Детка, я хочу, чтобы ты искусал меня всего, я не буду бить тебя, даже если ты решишь выпить из меня всю кровь и жизнь, что во мне осталась, — заверяет его Юнги, поглаживая Чимина по спине, — Ты можешь делать мне бесконечно больно, Чимин, я люблю это. Я хочу, чтобы ты делал, что захочется сегодня. Хочу, чтобы ты позабавился и воспользовался мной за все то время, пока меня не было.

Пак вплетает свои пальцы в волосы на затылке Мина, не давая ему тем самым опустить голову. Стараясь не прекращать свои движения бедрами, — спасибо Юнги, который помогал с этим, — Чимин припадает к чужой шее, стараясь сильно не трясти головой.

Пак оставляет несколько сильных укусов на шее, где она уже переходит в плечи, поднимается выше, легонько прикусывая кожу старшего на кончике подбородка, обводит языком кадык и подцепляет кожу на нем.

— У Вас просто охуительно вкусная кожа, — мычит он довольно, — Мне интересно, каково на вкус то, что находится под ней.

Чимин еще раз несильно дергает альфу за волосы назад и кусает его до крови. Выступившие капельки красной жидкости он собирает языком и довольно облизывается.

Юнги довольно мычит в губы, кусая их от ползущей по организму боли. Он делает грубые толчки, резко подкидывая Пака на своих бедрах, когда тот кусает слишком глубоко, но он не против, вовсе нет — ему нравится, что Чимину нравится такого рода эротика, что ему нравится кусаться и царапаться. Юнги впивается ногтями в спину Чимина, полосуя его по лопаткам острыми ногтями, но не от боли, а от наслаждения. Все говорили, что человеческий укус болезненный, но ни когда вампиры высасывали из него кровь до полусмерти, ни когда его обращали, ему не было больно. Он был не в раю, в аду — он весь горел, но даже когда чувствовал, как холод подбирается к его ногам и пальцам, то чувствовал, как горит, как все его тело пронзают иглы удовольствия — для него это никогда не было пыткой, но, наверное, он сошел с ума.

— Хочу еще, — наклоняется омега уже к другой стороне шеи, но ненадолго останавливается, лишь коснувшись губами, и шепчет, — Надеюсь, Вы не против.

— Да, детка, я не против. Ты можешь укусить меня еще глубже, — предлагает Юнги, ускоряя свой темп, — Наслаждайся, мой мальчик. Делай со мной все что твоей душе угодно, я весь твой.

— Все что угодно? — переспрашивает Пак, улыбаясь.

— Да, ты не ослышался, мальчик мой, все что угодно. Все что твоей душе угодно, все что взбредет тебе в голову, — подтверждает Юнги слабым кивком. Он допивает алкоголь и отставляет на тумбу пустой стакан, промакивая губы — будь его воля, то он бы прямо сейчас пошел на кухню и выпил бы все, что оставалось в только-только открытой им бутылке виски. Он знал, что более доступен, покладист, раскрепощен и расслаблен, когда он под шафе, а сейчас ему это и нужно было, но прерывать такой момент... Нет, он выпьет позже. Вместе с Чимином, возможно.

Он вплотную прижимает к себе Чимина, когда тот впивается в его шею зубами и даже делает довольно хороший глоток его крови — во всяком случае, Юнги отчетливо чувствует, как некоторое количество крови покидает его организм.

— Раз так, то я хочу поменяться, — хмыкает он, — Как Вы смотрите на то, что ляжете, — Чимин кивает на кровать, — И это я трахну Вас?

— Конечно, детка, все для тебя сегодня, — отзывается Юнги, целуя чужие губы и слизывая с них ничтожно маленькие остатки крови, — Все для тебя, дорогой, все для тебя.

Юнги встает с кресла, поднимая вслед за собой и Чимина, и подталкивает его к кровати, меняя их место нахождения.

— Правда хочешь трахнуть меня, детка? — уточняет Юнги, хотя уточнять нужно скорее у пьяного него, а не у трезвого Чимина. Мин достает с тумбы смазку и, целуя Пака в щеку, вручает ему бутылек, — Тогда вперед, наслаждайся.

— Да, правда хочу трахнуть Вас, — подтверждает омега.

Он берет любезно протянутый старшим лубрикант и толкает того на кровать, тут же нависая сверху и вовлекая его в страстный поцелуй. Отстранившись, Пак раздвигает чужие ноги, сгибая их в коленях, и усаживается между ними.

Юнги довольно плюхается на спину, раскидывает руки по бокам от себя и ведет плечами, разминая их, пока Чимин разогревает смазку между своими пальцами, что заставляет усмехнуться, но не вслух. Юнги, откровенно говоря, плевать на температуру смазки, просто факт того, что Чимин так заботлив, заставляет его гаденько хихикать про себя. Он, в принципе, мог обойтись быстрой растяжкой или вообще обойтись без нее, так даже, наверное, и ощущения были бы острее и интереснее, но он боится за комфорт Чимина, который первый раз сверху, и его излишняя нерастянутость может повредить ему, так что пусть будет, как есть.

Чимин проталкивает в альфу один палец, наблюдая за его реакцией, вторую руку опускает ему на член и начинает медленно надрачивать.

— Все в порядке? — уточняет он заботливо, — Если что, скажите, я остановлюсь в любой момент, и можем вернуться к предыдущей позиции.

— О, Бафомет, Чими-и-ин, — протягивает хрипло Юнги, — Ты такой милый. Я уже сказал, что ты можешь не беспокоиться обо мне. Расслабься и просто делай штуки в свое удовольствие, — говорит Мин ему, слегка вздымая поясницу над постелью от собственной нерастянутости и от того, как ноют его мышцы, хмурит брови, — Как видишь, я пьяный и добровольный на все, так что просто развлекайся. Чимин, клянусь Сатаной, если ты прямо сейчас решишь вспороть меня, — он еле сдерживает стон за зубами, когда Чимин проталкивает в него второй палец и разводит их внутри него на манер ножниц, но глухое мычание все же оказывается достаточно громким, — То я не буду против. Я буду счастлив. Я хочу, чтобы ты делал все, что придет тебе на ум, малыш.

— У меня есть еще одно предложение, — ухмыляется Чимин, игнорируя чужое предложение о вскрытии и не прекращая свои действия, а лишь сильнее проталкиваясь в чужое тело, — Как насчет поменяться совсем? Я вновь буду называть Вас на "ты", а Вы будете обращаться ко мне более уважительно. На "Вы". Господин и папочка тоже допускаются. А Вы какое-то время побудете просто "детка". Как Вам такая идея?

Юнги приходится разлепить плотно зажмуренные глаза, когда Чимин оповещает его о еще одной своей идее. Плевать, он готов на все, он пьян, черт подери, ему сейчас море по колено.

— Да-да, Чимин, я согласен, — он быстро кивает, — Я, конечно... Странно называть человека, который на 683 года младше меня "Господином", но хорошо. Хорошо. Да, хорошо, я согласен, Господин, — Юнги запинается в словах, но за последним словом медлит, оборачивает его в особую интонацию с хрипотцой, растягивая и смакуя почти каждую букву на языке.

— Рад, что ты согласен, — улыбается младший, — Детка, ты так довольно мычишь, а это всего два пальца. Что же будет дальше?

— Дальше будет еще интереснее, — отзывается Юнги, а затем вздрагивает, еле успевая стиснуть зубы до того, как с его губ слетит стон — Чимин добавляет третий палец, вновь раздвигая их в разные стороны, чтобы получше подготовить старшего.

Мину неудобно на этих ебучих простынях, которые все свернулись и смялись под его поясницей, и он ерзает, пытаясь устроиться удачно на кровати и на чужих пальцах, которые с толикой грубости, что называется "на скорую руку", растягивают его. Блять, когда Юнги вообще в последний раз был снизу? Лет двадцать назад? За это время он стал слишком чувствительным, это неправильно, нечестно, несправедливо и недопустимо!

— Кстати, милый, вспарывать я тебя не собираюсь, — смеется Пак, — Твоя кровь, конечно, чертовски вкусная, но я не готов в ней купаться. Тем более, ножик слишком далеко, что поделаешь, я слишком ленив, чтобы идти за ним, а мои зубки — увы— не достаточно остры для этого, — пожимает плечами он, — Но если ты так хочешь хоть чуть-чуть почувствовать боль... То я могу просто войти в тебя прямо сейчас.

— Да, войдите в меня, я хочу... Хочу чтобы Вы сделали мне так больно, как можете, Господин, — отзывается приглушенно Юнги, откидывая голову и демонстрируя свою покусанную шею.

Чимин подхватывает одну из ног старшего и закидывает ее себе на плечо, пододвигаясь ближе, но Юнги нетерпеливо забрасывает и вторую, сжимая Чимина между дрожащими бедрами. Он хватается за волосы Пака и скручивает его волосы пальцами, сильно оттягивая их.

— Не стесняйся, милый, покажи мне свою растяжку, — успокаивает его омега, гладя по бедру, — Я хочу видеть всего тебя.

Чимин приставляет головку своего налившегося кровью члена к чужому сфинктеру, входя до середины, давая старшему время привыкнуть, и тихо мычит. Через несколько секунд он продвигается до конца.

— Блять, — простанывает он, ощущая как старший приятно обволакивает его, — Детка, ты чертовски узкий.

Пак делает несколько резких толчков на пробу, после чего, распробовав новые ощущения, начинает ускоряться.

Юнги открывает рот в немом крике, задыхаясь собственным беззвучным стоном и стискивает зубы почти до боли, пытаясь привыкнуть. Он выгибается в спине, но отнюдь не изящно, а резко, импульсивно, тут же вновь оседая на матрац и крупно подрагивая.

— Блять, блять, Бафомет, ебаный, блять, нахуй, бля-ять, — тараторит Юнги, всхлипывая вперемешку со стоном, — Блять, пожалуйста... Быстрее, глубже, я хочу, — он давится собственной слюной и хнычет, — Я хочу, чтобы Вы двигались. Блять, прошу, пожалуйста..!

Он плотно накрывает свой рот рукой — Чимин достаточно наслушался его страданий, но сквозь ладонь все равно слышно его громкое мычание и всхлипы, когда Пак начинает двигаться. Юнги впивается ногтями в его плечо и полосует его руку почти до локтя, стискивает запястье младшего, сжав руку до белеющих костяшек.

— Спокойно, дорогой, — смеется Чимин, — Если ты хочешь, чтобы я двигался — я буду двигаться.

Он сжимает бедра старшего, приподнимая их так, как ему удобно, выходит почти полностью и одним резким толчком входит на всю длину. Юнги чувствует это и жмурит глаза, пытаясь не застонать вслух — его голос, будучи всегда на довольно тихих и низких частотах, был довольно чувствительным к такого рода вскрикам, а поэтому Юнги мог сорвать свой голос за пару громких стонов, чего ему не хотелось.

— Блять, надо было и правда нагнуть тебя, когда мы смотрели "Сумерки", — практически рычит младший, — Детка, ты просто потрясающий, убери ручку со своего чудесного ротика, — шепчет он, немного наклоняясь к Мину, — Я хочу слышать тебя.

Постепенно ускоряя темп, через какое-то время Пак уже прямо-таки вколачивается в чужое тело, шатая всю кровать. Он оставляет несильные шлепки на чужих бедрах и довольно закусывает губу, смотря на старшего, который всхлипывает, рвано простанывая в ладонь.

— Господин, ах-х, Вы..! — Юнги подбрасывает на постели, и с его губ срывается громкий жалобный вскрик, медленно перетекающий в хныканье, — Пожалуйста..!

Убрав руку со рта, Юнги накрывает ладонями свои глаза, которые уже давно слезились, и пытается сделать свои стоны тише, ведь те уже перетекали в жалобный скулеж.

— И, да, Вы могли, но... Как только я переспросил, Вы... Отказались от своих слов, — напоминает Юнги, хрипло простанывая в конце предложения, — В следующий раз будете смелее.

— Думаю, если бы ты оказался на моем месте — прижатый к дивану, и если бы я говорил таким же тоном, как ты тогда, ты бы сам отказался от своих слов, — пожимает плечами он, — Это звучало немного... Устрашающе.

Юнги усмехается вслух: Чимин оправдывается. Впрочем, да, наверное, Чимин просто испугался.

Омега продолжает вбивать чужие бедра в матрац, не жалея старшего. Юнги хотел, чтобы Чимин делал то что хочет, — Чимин делает.

— Детка, а теперь, — он выходит из Мина, снимая его ноги со своих плеч, и наклоняется к чужому уху, — Перевернись. Я хочу немного разукрасить твою спинку.

Юнги громко вздыхает и смотрит на Чимина, быстро промаргиваясь сквозь влажные ресницы, привстает на дрожащих руках и переворачивается на живот, что ему помогает сделать сам Пак, подбадривая шепотом словами о том, какой он молодец и умничка. Омега оглаживает чужую спину руками, иногда оставляя неглубокие царапины от ногтей, и целует чужую шею.

Юнги не выдерживает стоять на двух вытянутых руках и падает грудью на постель, утыкаясь лицом в подушку.

— Войдите в меня уже, блять, не медлите, — рыкает Юнги раздраженно, хватая Чимина за бедро позади себя и впиваясь ногтями в его кожу.

Юнги ведет плечами, призывая наконец вернуть положенное ему удовольствие.

— Господин, черт бы Вас побрал, — недовольствует Юнги, — Я хочу, чтобы Вы выебали меня, чтобы заставили кричать. Пожалуйста, сделайте это.

— Чш, детка, ты такой нетерпеливый, — усмехается Пак, — Тебе не кажется, что ты слишком много себе позволяешь? Будь поскромнее в своих высказывания, я же могу весь вечер так забавляться, а ты будешь просто недовольно хныкать. Ты же не хочешь этого, да, дорогой?

— Я много себе позволяю, потому что Вы обещали трахнуть меня, а в итоге мучаете меня, дразните и нежничаете со мной, — язвит Юнги, — Будете весь вечер забавляться со мной — я повалю и оседлаю Вас сам, а потом — как Вы там говорили? — вытрахаю из Вас всю душу, потому что Вы наверняка забыли, что я все еще зол.

Пак все же поддается на уговоры старшего и, не церемонясь, резко входит до конца, начиная набирать темп. Как и просил его альфа, он не нежничает, двигается резко и грубо, отвешивая все более сильные шлепки на чужой коже и иногда наклоняясь, чтобы прикусить ее на спине.

— Ну, что, зайка, ты доволен? — улыбается он краешком губ.

Юнги скручивает под пальцами подушку и громко стонет в нее, сильно трясется при каждом толчке, когда Пак входит в него на всю длину.

— Я хочу кончить, — уложив щеку на подушку, проскуливает он, — Пожалуйста.

— Кончить? — Чимин протягивает руку к чужому члену и, проведя по нему пару раз, сжимает пальцы в плотное кольцо у самого основания, — Нет, детка, в этот раз ты подождешь меня. Это тебе за твои выражения.

— Блять, Вы издеваетесь, — рявкает Юнги. Он дергается, пытаясь вырваться из чужой хватки, но он, наверное, слишком возбужден, чтобы применить хоть какую-то силу.

Пак ускоряется, ударяя своими бедрами по чужим. Он не знает, останутся ли синяки на Юнги, но на нем самом — скорее всего да.

Через пару толчков, он начинает медленно водить рукой по члену старшего, но пальцев не разжимает, продолжая свою пытку.

— Дорогой, потерпи еще немного ради меня, — просит он, — Еще чуть-чуть, и ты можешь кончить. А потом, если так уверен в себе, то можешь попробовать меня оседлать, — усмехается омега.

Кончив в старшего с громким стоном, Пак убирает свою руку, позволяя тому сделать то же самое, и Юнги тут же пользуется этой возможностью, довольно нежится в чувстве оргазма и растекающегося внутри него семени младшего.

— Ты просто умница, — наклоняется Чимин к Миновой шее и мягко целует.

— Блять, — Юнги вздыхает, отбрасывая челку назад, и привстает на дрожащих руках, резко оборачивается и валит Чимина на спину, сводя его запястья на его животе, впивается в его губы.

— Блять, ты что спятил? — возмущается омега, разрывая поцелуй, когда его резко валят спиной на кровать и обездвиживают руки.

— Знаешь, что самое интересное? Люди, у которых ты отбираешь свободу, когда они и так несвободны — глупость, но отбирать свободу у людей, которым ты до этого дал иллюзию выбора — уже интереснее. Возможно, в следующий раз ты будешь знать меру, мальчик мой, потому что сейчас я собираюсь выпить у тебя столько крови, сколько я потратил на энергию сейчас. Будь хорошим мальчиком, не дергайся, если не хочешь потом на коленях просить у меня прощения.

— То есть это был гениальный план по осуществлению мстиэто не опечатка, и тут не должно быть "мести", просто Чимину захотелось так сказать.? — усмехается омега.

Юнги, все еще придерживая одной рукой запястья Чимина, второй рукой закидывает его ногу на свое плечо и ведет пальцем по мякоти внутренней стороны его бедра, размышляя, где бы ему укусить. Он выбирает место где-то посредине бедра, аккуратно целуя его, а затем резко впивается зубами в нежную кожу, тут же делая большой глоток — Джин говорил чистую правду, самая вкусная кровь отнюдь не в шее, а в бедре.

— Потрясающе, малыш, ты очень вкусный, — довольно замечает Юнги, копируя укус буквально на расстоянии нескольких миллиметров от первого.

Почувствовав чужие зубы на своей нежной коже, Чимин тихо стонет, притягивая старшего ближе. Ему определенно нравится эта боль, и, он уверен, Юнги об этом знает.

— Мне кажется, я схожу с ума, но, — всхлипывает он, получив еще один укус, — Но мне чертовски нравится.

— Кстати, детка, ты прав. Это и было моим планом по осуществлению, как ты сказал, мсти, — Юнги мажет ладонью по чужому бедру и перебирается на чужие бедра, резким движением усаживаясь на чужой член. Он мягко, плавно двигает бедрами, довольно закусывая губу.

— Как неожиданно и приятно, — ухмыляется Пак, когда альфа вновь опускается на его член, — Я уже думал, что про "оседлать меня" это была шутка, и успел обидеться, — он наигранно надувает нижнюю губу, — Но спасибо.

Юнги наклоняется к лежащему Паку и, вынув из захвата одну из рук Чимина, он ведет языком по его запястью, а затем впивается зубами между его костями, не сводя взгляда с глаз Чимина.

Он делает ритмичные круговые движения бедрами, а затем вновь сводит его руки за животе и, отодрав пластырь с чужой шеи, ковыряет зубами уже почти зажившие ранки и вновь прокусывает их.

Чимин изо всех сил старается не стонать во весь голос, но получается, мягко говоря, не очень. Сейчас он испытывает двойное наслаждение. Секс это, конечно, хорошо, но с укусами он становится минимум в два раза лучше.

— Я сегодня останусь без крови совсем? — хочет было пошутить, омега, но очередной стон, вырвавшийся из его рта, немного меняет интонацию.

— А ты хочешь остаться совсем без крови, малыш? — уточняет Юнги, усмехаясь.

— Мхм... Не хочу, — отрицает он, — Я бы пожил еще немного так, как живу сейчас. Я хотел бы еще нормально распробовать вкус некоторых блюд, которые не успел попробовать.

— Знаешь, я ведь могу обескровить тебя за пару минут, но, думаю, — Юнги оглаживает большим пальцем щеку Чимина и улыбается, — Несмотря на то, что мертвым ты будешь вкуснее, полезнее ты будешь живым.

— Я, конечно, рад, что я очень вкусный, но разве у нас в холодильнике не осталось крови? Я выпил оттуда не больше двух кружек. Да и к тому же, я волнуюсь, что могу просто не дойти завтра до церемонии, или вообще не дожить.

Юнги сжимается вокруг члена младшего и довольно мычит, затягивая Чимина в поцелуй.

— То есть ты решил выпить парочку стаканчиков крови, без которой ты можешь прожить, а я нет? Ты знал, что мне снова придется идти на охоту? Тебе не жаль людей, Чимин-и? Неужели ты такой жестокий? — Юнги ведет пальцем по шее омеги, — И если не сможешь дойти, то я донесу тебя, детка. Под венец все равно пойдешь, не отвертишься.

Розововолосый пару раз толкается навстречу движениям альфы, но, оказывается, без рук это делать не так просто.

— Ну выпил и выпил, я уже ничего с этим не сделаю, — бурчит Чимин, — Что я мог поделать? Открываю холодильник, а она прям там лежит в этом пакетике. А я же помню, что она вкусненькая. И как раз из-за того, что я могу без нее прожить, я, если считать за неделю, выпил совсем немного, — он пытается как-то оправдаться, но почему-то аргументы выходят не совсем убедительными, — Конечно, куда я денусь, конечно, Вы меня отнесете, Вам же нужны эти деньги, — усмехается он, — Я кстати скоро кончу.

— Что ты мог сделать, малыш, — отзывается вопросом на вопрос Юнги, — Ты мог подумать об этом раньше. Может быть, в следующий раз ты будешь думать лучше, а?

Юнги соскальзывает с члена младшего и ухмыляется абсолютно нагло, прямо ему в лицо, скалясь и выставляя напоказ клыки, на которых остались размытые разводы крови младшего.

— Насчет денег, — хмыкает Юнги, — Ты прав, они мне нужны. Я люблю деньги. Хотеть денег после почти двух сотен лет бедности мне кажется допустимым, так что не вижу смысла меня в чем-то обвинять. Впрочем, какая разница, правда?

Юнги встает с кровати и вытягивает галстук из шкафчика, возвращаясь на бедра Чимина, стягивая его руки узлом из галстука и привязывая его руки к прутьям изголовья кровати.

— Очень красиво выглядишь, мальчик, — замечает довольно Мин и покрывает поцелуями грудь и ключицы омеги, а затем, похлопав его по щеке, медленно водит по своему члену, тоже чувствуя приближающуюся разрядку, — Хочешь попросить меня, чтобы я помог тебе кончить, малыш?

— Спасибо, конечно, за комплимент, но это не честно! — ноет он, когда его руки связывают, — Я не обездвиживал Вас! — Пак пытается успокоиться и понимает, что вырываться уже нет смысла, — Пожалуйста... Сядьте обратно... — просит он, — Позвольте мне кончить, прошу.

— Ох, детка, неужели ты такой наивный? Ну же, принцесса, тебе же не пять лет, — посмеивается Юнги, — В этом мире нет честных людей, а в загробном — тем более. Если ты не заметил, я немного не гонюсь за честностью — я гонюсь за выгодой. Ложь во благо, детка, — Юнги кончает на чужой торс с довольным стоном и расплывается в удовлетворенной улыбке, подтягивается к Чиминову лицу, — А мое благо и моя цель сейчас — посмотреть на твое просящее личико, вот и все.

Юнги водит кулаком по чужому члену медленно, смакуя каждую дрожь и каждый чужой вздох, внимательно разглядывая лицо Чимина.

Чимин же очень напряжен. Его трясет от желания поскорее получить очередную разрядку. Он хнычет и извивается, когда старший открыто издевается над ним, сначала связав, а затем кончив на его грудь. Он, откровенно говоря, завидует.

— Я хочу связать тебя всего, — вдруг говорит Юнги, но тут же бросается утешать омегу, — Не сейчас. Просто абстрактное желание. Когда-нибудь в недалеком будущем. Просто оповещаю.

Он ускоряет движения рукой, параллельно разглаживая рукой бока Чимина и улыбаясь.

— Вы говорите про шибари? — интересуется омега, — Думаю, я бы не отказался, это выглядит очень интересно. Я бы даже сказал захватывающе.

Пак, честно, изо всех сил старается не подавать признаков того, что вот-вот уже готов лезть на стенку, лишь бы кончить прямо сейчас. Но, как можно догадаться, выходит у него, мягко говоря, не очень. Чимин мотает головой и жмурится, пытается толкаться в чужой кулак, подбрасывая бедра, и тихо хнычет.

— Ты можешь кончить в любое время, малыш, — ласково сообщает Юнги, проводя большими пальцами по соскам омеги, которым он в последнее время уделял слишком мало внимания, а они ведь были просто прелестными. Юнги все думал, как на этих миленьких горошинах будут смотреться какие-нибудь розовые или золотые сережки. А если еще и с цепочкой... Нет, Юнги, ты слишком многого хочешь от этого паренька.

— Блять! — только услышав заветные слова, омега не сдерживается и кончает с громким стоном, расслабившись от приятного ощущения оргазма, — Спасибо, Хен, спасибо большое, — тараторит он, прикрыв глаза.

Какое-то время розововолосый просто лежит, пытаясь восстановить дыхание.

— Юнги, развяжи меня, пожалуйста, — просит он обессилено, — Я больше не смогу. Отнеси меня, пожалуйста, на кухню, теперь я хочу ужинать.

Юнги аккуратно развязывает руки Чимина и гладит его по голове, успокаивая его, пока он отходит от оргазма.

— Я и не собирался больше тебя мучить, — усмехается Мин в ответ, подхватывая младшего на руки, — Я сначала отнесу тебя в ванную, хорошо? Ты очень грязный. А я пока приготовлю тебе чего-нибудь покушать.

После этих слов из коридора слышится напористый стук и чье-то непонятное, но явно раздраженное бурчание.

Юнги опускает омегу на дно ванной и вручает ему душ, кивая на дверь, намекая, что ему нужно открыть назойливым непрошенным гостям, а омега провожает старшего взглядом и, даже не успев включить воду, впадает в дрему.

Юнги на скорую руку натягивает на себя белье и, прихватив револьвер, направляется к входной двери.

— Здравствуйте! — раздается за дверью, в то время как Юнги еще даже не успевает ее полностью распахнуть.

— Здравствуйте, — отзывается Юнги и скептично вскидывает бровь, еле сдерживая себя от того, чтобы не ответить "пидораствуйте", — Какие-то вопросы?

— Да! Именно! Не могли бы вы быть потише? — жалуется соседка, сначала разглядывая покалеченую кожу Мина, а затем заглядывая за плечо Юнги в квартиру, — Где Намджун-ши?

— Его здесь нет, — Юнги укладывает на косяк двери руку, — Я тут за старшего. И, не переживайте, мы обязательно будем потише. Мы больше вас не побеспокоим.

— Очень надеюсь на это! — эмоционально всплескивает руками соседка, — Иначе мне придется позвонить в полицию и..!

— До свидания, — Юнги закрывает дверь перед носом женщины и, отбросив револьвер на коридорный комод, трет лицо ладонями и направляется на кухню, по дороге захватив телефон.

Чимин просыпается от хлопка дверью и, оглядевшись, вспоминает, зачем его вообще сюда принесли. Но, быстро ополоснуться не получается. Пак делает это путем проб и ошибок, пытаясь менять направление и мощность потоков воды, чтобы они не задевали свежие раны. Когда же это происходит, он тихо всхлипывает.

Юнги довольно оперативно заваривает чай Паку и варит кашу, добавляя к ней несколько свежих долек апельсина, а сам, урвав себе один из последних пакетиков с кровью, садится пить, подмешав в свой стакан виски из открытой бутылки, напротив места Чимина, закуривая и пролистывая ленту соцсетей.

— Юнги-ши, я помылся! — кричит Пак старшему, — У нас есть еще пластыри и мазь? Мне надо обработать укусы, болит ужасно!

Юнги поднимает взгляд на дверь ванной, из-за которой доносился звонкий голос младшего, и тут же подскакивает с места, принимаясь искать аптечку, чтобы обработать чужие раны.

— Предлагаю после этого пойти спать, — роясь в лекарствах в поисках нужных ему пластырей, мази и обеззараживающего средства, говорит Юнги.

— Согласен, уже пора бы, — размышляет Чимин, — Не знаю, сколько времени сейчас, но когда ты вернулся, было около десяти.

Мин выкладывает все нужное на стол и направляется в ванную, где Чимин довольно вытягивает ручки вверх, в его сторону, и сжимает и разжимает кулачки, как маленький ребенок, счастливо улыбаясь, обвивает чужую шею, когда старший оборачивает его в мягкое полотенце.

— Как ты себя чувствуешь? Не хочешь чего-нибудь особенного? У меня такое ощущение, что ты вымотан под конец недели.

— Просто кушать и спать, наверное, — пожимает плечами Пак, — Твои ощущения тебе не подводят, твоя вампирская чуйка работает исправно, — хихикает он, — Я действительно устал.

Мин аккуратно усаживает Чимина на стул, предварительно положив на седушку стула подушку для удобства, а затем, пшикнув на одну из ваток обеззараживающее, подносит ее к шее Чимина.

— Потерпи, хорошо? — пьяно просит Юнги и рассредоточенно пошатывается, даже сидя на корточках, и руки у него трясутся, но он все равно до последнего будет настаивать на том, чтобы самостоятельно обработать раны Чимина. Он промакивает ватным диском области вокруг укуса на шее омеги, а затем промакивает и сам укус, вымазывая затем его обезболивающей тире заживляющей мазью и приклеивая сверху пластырь. Он закрывает окно рядом со столом, чтобы Чимин ненароком не простудился, а затем сбрасывает с него полотенце и, присев еще ниже, нежно отодвигает в сторону его колено, открывая себе вид на два глубоких укуса на бедре Пака. Да уж, он перестарался, — Ты кушай, кушай, не отвлекайся на меня.

Омега благодарит Мина за ужин и начинает есть любезно приготовленную ему кашу с цитрусовыми, пытаясь сказать что-то похожее на "очень вкусно, Хен", одновременно с этим стараясь не шипеть из-за неприятных ощущений на шее.

Когда Мин перемещается на укусы на бедре, розововолосый опускает свой взгляд на него, так и замерев с тарелкой в руках, не в силах сдержать улыбку.

— Прости, просто ты выглядишь так, заботливо? По-домашнему что-ли? — улыбается он, — Мне нравится когда ты такой заботливый.

Юнги бинтует бедро Чимина, потому что пластырь быстро отклеится, а затем и его запястье. Он поднимает взгляд и ловит на себе взгляд Чимина: домашний? Да неужели? Он хмыкает, вставая с корточек, пошатываясь. Юнги отворачивается к коробке с лекарствами, скрывая свою улыбку — если бы он мог, то он бы покраснел сейчас. Даже Намджун никогда не звал его "домашним". Это очень... Юнги не смог бы подобрать слова, чтобы описать, что он чувствует, но это слово Чимина однозначно заставило его почувствовать что-то.

Он моет тарелку Чимина и думает: а они ведь и без всякой свадьбы похожи на маленькую семью.

Допив свой чай, омега принюхивается к стакану старшего и оглядывает помещение, заприметив на столешнице бутылку алкоголя.

— Можно мне тоже немного? — кивает он в ту сторону.

— Конечно, можно, — Юнги трясет головой, протягивая руку к бутылке, — Я просто ждал, пока ты поешь. Алкоголь лучше не пить на голодный желудок, тем более такой крепкий.

Юнги аккуратно наливает в стакан Чимина небольшое количество виски, пялясь куда-то в окно.

— Я пойду в душ, а потом прилягу, у меня голова раскалывается, — оповещает младшего Юнги, — Приходи, как допьешь, — он целует его в висок.

— Хорошо, дорогой, — отзывается Чимин.

Он берет свой телефон, который еще перед приходом Юнги оставил на столе. Изначально в его планах было написать Хосоку, что завтра его тоже не будет, узнать как дела у семьи, но он засматривается на свой экран блокировки, улыбаясь, на котором все так же красовалась сделанная Чоном их с Мином фотография: "заляленый Чимин и обнимающий его Юнги".

Он отпивает алкоголь, отписав всем сообщения и заходя в твиттер, и даже не замечает, как стакан опустевает.

Немного неуверенной походкой из-за все еще не ушедшей боли он проходит в комнату, укладываясь сверху на старшего и обняв его.

На тот момент, когда приходит Чимин, Юнги уже успевает подзастыть в неглубокой дреме, но, когда младший ложится рядом с ним, он моментально оборачивает его в объятия.

— Я даже не заметил как ты вышел, или вы умеете телепортироваться? — Пак целует старшего в щеку и снова укладывает голову на чужую грудь.

— Ты, наверное, просто слишком увлекся Твиттером, — усмехается Юнги — он слышал, как вибрировал его телефон от уведомлений о том, что Чимин кому-то отвечал и что-то ретвитил.

Он гладит Чимина по голове и сонно пялится куда-то за его голову, в стену: последний день. Завтра они сыграют свадьбу и Чимин поедет домой. Одно радует — никому из них больше не придется притворяться, выдавливать из себя любовь и симпатию. Но одно разочаровывало: что если Чимин не притворяется? Что если правда влюбился в него? Это будет плохо. Юнги не хочет разбивать ему сердце, он дорог ему.

— Я не помню, говорил ли я тебе, но ты просто потрясающий... Представляешь, я чуть не сказал человек, хотя ты уже 702 года как вампир, — смеется он, запуская пальцы в чужие волосы, — Просто потрясающий. Похоже, что я окончательно и безповоротно, — омега зевает, — Похоже, что я действительно в тебя влюбился, как бы глупо это не звучало.

— Спокойной ночи, — тихо отзывается Юнги, оставляя поцелуй на лбу младшего.

Chapter Text

Юнги просыпается первым, а поэтому направляется в душ и идет готовить завтрак — он сонный и ленивый, ему хочется простого вампирского завалиться спать на сто лет, а поэтому он вместо какого-то продуманного завтрака делает бутерброды и пьет кофе, а затем идет будить омегу.

— Детка, вставай, — он легонько толкает младшего в плечо и целует его в щеку, — Вставай.

— Если ты хотел меня поцеловать, — зевает Чимин, после чего улыбается, — То ты немного промахнулся. Мои губы немного ниже и правее.

— Ох, простите, — извиняется Юнги, приближаясь к губам младшего и нежно целуя, — Теперь соизволите встать, принц?

Юнги присаживается на кровать к Чимину и гладит его по голове, выжидая, пока тот встанет.

— Теперь соизволю, — смеется Чимин, —Но вообще, на самом деле, оффициально этот статус я еще не получил. У меня есть еще несколько часов пожить обычной жизнью.

— Мне сегодня было лень готовить завтрак, так что у нас сегодня бутербродный день, надеюсь, ты не против и… — Юнги прерывает стук в дверь. Не звонок, а стук — очень странно, — Прости, детка, мне нужно открыть.

Пак привстает на кровати и обнимает старшего, хватаясь за него, чтобы не улечься обратно спать в теплую постель.

— Я не против бутербродов, — успокаивает он альфу, — Наоборот не хотел переедать с утра.

Пак все же отпускает Юнги, и тот направляется к двери, взяв с комода из коридора револьвер, пока сам Чимин направляется к шкафу, чтобы одеться. Он накидывает первую попавшуюся футболку и какие-то спортивные штаны. Он не уверен, что это его штаны, а не Миновские, но, в прочем, кому какая разница.

— Добрый день, — здоровается Юнги и глубоко вздыхает, промаргиваясь, когда видит, что его гости одеты в полицейскую форму, — Я уже сказал соседке, что мы будем тише, вы зря приехали.

— Мы не по этому делу, — мужчина мотает головой, — Мин Юнги, верно? Пак Чимин с вами? Вам нужно проехать с нами в участок. Вы подозреваемый в деле о похищении двух детей, а Пак Чимин — свидетель. Пройдемте, пожалуйста.

— Юнги, все в порядке? Кто-то пришел? — аккуратно выплывает в коридор розововолосый, — Ой, здравствуйте, — здоровается он увидев мужчину в форме, — Что-то случилось?

— Да, все в порядке, — отзывается Юнги, успокаивающее поглаживая омегу по спине.

— Доброе утро, — здоровается с Чимином полицейский, — Мин Юнги подозревается в деле о похищении двух детей, а вы были весь вечер с господином Мином, как сообщил нам ваш сожитель Чон Хосок.

— Да, я весь вечер был с господином Мином, — подтверждает Чимин.

— Соизвольте проехать с нами в участок и дать показания? — предлагает полицейский.

Юнги берет Чимина за руку, сжимая ее.

— Да, я поеду, — соглашается Юнги и смотрит на Чимина, слабо кивая на полицию, — Поехали, Чимин?

— Да, пять минут, я надену носки и возьму один из бутербродов, вряд ли это быстрое дело. А я голодный, — отзывается Чимин и бежит в комнату, наевает носки, захватывая с собой телефон, после чего отправляется на кухню за едой.

Юнги внимательно оглядывает полицейского, щурясь. Он цепляет кобуру на ремень джинсов, пока опергруппа внимательно наблюдает за ним.

— Пресс-папье? — интересуется мужчина, указывая ручкой на револьвер.

— Пресс-папье, — кивает в ответ брюнет, «чикая» застежкой на кобуре.

— А у вас есть разрешение на ваше «пресс-папье»? — мужчина смотрит на Юнги недоверчиво, с прищуром.

— Нет. Зачем? Это же пресс-папье, — напряженно отзывается Юнги, накрывая револьвер подолом толстовки.

— А что это вы пресс-папье с собой и в кобуре носите? — вклинивается один из полицейских.

— На удачу, — моментально отвечает Мин, — Талисман. Друг подарилПресс-папье — тяжёлый предмет, которым придавливают лежащие на столе бумаги, чтобы они не рассыпались, которые бывают разных форм, например, в виде револьвера, и полиция намекает Юнги на то, что это настоящее оружие, за ношение которого его могут посадить, однако Юнги упорно твердит, что это всего лишь элемент декора.

— Я взял тебе пару бутербродов на всякий случай, вдруг проголодаешься, — оповещает омега Юнги, выбегая в коридор и обувая свои кроссовки, — Я готов, можем ехать.

Мин ждет, пока Чимин подойдет к нему, быстро надевает кроссовки и выходит с Паком из квартиры, а затем садится с ним в машину на задние сидения — один из полицейских садится между ними, чтобы они не смогли что-либо передать друг другу или… У Юнги больше не находится объяснений его тупому бессмысленному действию.

По приезде в участок их, на удивление, не сажают в одиночные камеры, а допрашивают сразу двоих — очень странная методика, но допустим.

— Итак, Пак Чимин, — начинает полицейский, усаживаясь за компьютер напротив них двоих, — Чем вы были заняты в позапрошлую пятницу?

— Так, ну, до часу ночи я спал, — начинает Чимин, — Примерно в два часа ночи за мной приехал Юнги, и мы поехали к нему домой, где было что-то по типу вечеринки. До пяти утра мы… — он прокашливается, — Веселились, до четырех часов дня я спал. Потом мы играли в прятки по всему дому с Юнги и его друзьями, пока он меня искал, я успел напиться в хлам. Часам к пяти я уснул и утром проснулся у себя в общежитии, как я понял, Юнги привез меня туда уже часам к восьми утра, наверное? — он поворачивается к старшему, вопросительно изгибая брови, — Или во сколько, хён? — он вновь поворачивается к полицейскому, — В общем я не знаю. Это было уже в субботу. Еще вопросы?

Полицейский внимательно слушает и записывает все, что говорит Чимин.

— То есть, отлично проводили время, — обобщает он, — Мы тут недавно поймали мужчину, и он утверждает, что дом, в котором вы и господин Юнги были, является местом жертвоприношения в крайней форме жестоких служб такой религии, как сатанизм. Вы знали об этом? — он щурится на Чимина.

— Я начальник того идиота, которого вы поймали, — вклинивается Юнги, — Все в моей семье знают, что он придурошный. Да и к тому же, — Юнги закидывает ногу на ногу, — Сатанизм во всех своих проявлениях, офицер, самая мирная из религий, вы бы знали это, если бы исправно посещали пары по религоведению в полицейской академии, а слухи о жестоких жертвоприношениях и осквернении чужих святынь — лишь слухи, которые распространяют христиане меж собой, чтобы их братия и сестры не совались в сатанизм. Как я уже упоминал, тот молодой человек, которого вы поймали, невменяем, и про сатанизм он мог наплести что угодно — что мы ели женщин живьем, что мы пили младенческую мочу и вскрывали животных заживо, однако это неправда.

— Это мне здесь решать, что правда, а что — нет, — перебивает полицейский Юнги, — Я не давал вам слово, господин Мин. Я спрашивал Пак Чимина. Вы знали о том, что в дом, в который вы едите, исповедуют такого рода религию? Применялись ли к вам какие-то попытки насильственного вовлечения? Были ли совершены попытки любых других насильственных действий в ваш адрес? Может, какие-то угрозы? Наконец, видели ли вы, — мужчина пододвигает к Чимину две фотографии двойняшек — девочки и мальчика, — Этих детей в месте, в котором были?

— Нет, я не знал, — отзывается Пак и действительно не врет. На момент, когда он ехал туда, он ничего не знал, — И нет, что вы, ко мне обращались как к принцу, — усмехается он и разглядывает фотографии, — На самом деле, вынужден признаться, у меня плохое зрение, у меня даже была операция на глаза, так что этих лиц я не помню, мог не разглядеть, — пожимает плечами он, — Но, насколько мне известно, это была закрытая вечеринка, и кроме меня там присутствовали только Юнги, его родственники и друзья. Там были дети, но к ним относились настолько хорошо, что я даже не слышал, чтобы они плакали за весь вечер.

— А теперь к вам, господин Мин, — полицейский переводит взгляд на Юнги, — Где вы были и что делали утром между пятью и шестью?

— Занимательный вопрос, — мычит Юнги, — Наверняка я спал, как все нормальные люди. Что я могу еще делать в пять утра?

— Кто это может подтвердить? — спрашивает мужчина.

— Мой брат — Ким Намджун, я спал у него дома, — отзывается Мин, — У меня есть алиби.

— Как вы тогда объясните то, что тот, кого мы поймали, указал на то, что вы учредили эту традицию похищения и убийства детей, а также вы руководите всем этим? — полицейский пододвигает к Юнги рапорт, в котором записан донос на него.

— Он сумасшедший, — однозначно, — Дети? Я точно не руковожу этим. Я бы не стал, — стал, еще как, иначе ведь тебя убили бы, — Я не знаю, где они, я впервые вижу их, — они были в подвале замка, из них планировали сделать что-то на ужин слугам, — Так что… Не знаю, почему вы на слово поверили психически нестабильному человеку, но, допустим, я прощу вам это упущение.

— Вы знали, что вас могут лишить вашего статуса за подозрение в похищении и убийстве? — уточняет полицейский, но звучит так, словно это угроза.

— Меня не лишат моего статуса, — отнекивается Юнги. Он просто вне себя от бешенства: да он живет дольше, чем этот парень работает, а он смеет угрожать ему изыманием статуса Принца? Просто потрясающе, — А вот вы можете лишиться своего насиженного местечка, офицер, которое нагрела вам ваша мамаша или папаша — подробностей не знаю — за то, что вы посягнули на личную жизнь Принца. Хотите поговорить об этом?

— Я буду пределен аккуратен с вашей личной жизнью, Ваше Высочество, — фыркает мужчина, — Но допросить Пак Чимина я имею право.

— Я запрещаю. Он мой жених, а значит тоже Принц, — Юнги сжимает руку Чимина, — У нас, знаете ли, дела свои есть. Мы законопослушные граждане и прилежные студенты, и у нас пары. Отпустите нас.

— А то что? Вызовите адвоката? Неужели? — полицейский усмехается, — Вы что-то скрываете?

— Я считаю до трех или я звоню своему адвокату, — предупреждает Юнги — он, вообще-то, не шутит.

— Я что, маленький ребенок для вас? — возмущается полицейский.

— Один, — игнорируя чужое возмущение, говорит Юнги и тянется к телефону на столе полицейского.

— Вы шутки изволите шутить, господин Мин? Администрация! — полицейский оглядывается, но участок предательски пуст.

— Два, — продолжает Юнги невозмутимо.

— Вы шантажируете меня своим адвокатом? Да на здоровье! Идите! Но если я найду еще хоть одну связку с делом о пропаже — вы оба сядете на пожизненное.

— До свидания, — Юнги встает со стула и кивает Чимину на выход, — Идем, детка.

— Пойдем, — Чимин поднимается со стула, — Можно я хлопну дверью с размаха, как в киношке, пожалуйста? Всегда мечтал так сделать, если окажусь в полицейском участке.

Они покидают помещение, хлопнув за собой дверью, и идут в машину, усаживаясь, как обычно, рядом и без всяких полицейских между ними. Чимин по привычке укладывает голову на плечо старшего, сразу же чувствуя себя минимум в сто раз спокойнее.

— Знал бы ты, как сильно я старался не волноваться и держать себя в руках, — выдыхает он, — Я даже ни разу к кольцам не притронулся! Они же не посадят тебя, верно?

— Ты хорошо держался, ты молодец, — утешает младшего Юнги, — Уверен, он больше не будет трогать нас.

Мин отворачивает голову к окну и пару минут пялится в него, а затем опускает взгляд на омегу и сводит брови.

Пак решает все же улечься на все заднее сиденье, положив голову на чужое бедро.

— Мы же можем заехать в общежитие, чтобы я быстренько забрал костюм, в котором буду после самой церемонии? — уточняет он, — Хин, ты можешь подбросить нас до общежития ненадолго?

— Я знаю, что ты не плохого мнения обо мне и я не должен оправдываться, но… Я не хотел этого. Я не хотел, чтобы тех детей убивали. Это древняя вампирская традиция, которая противоречит правилам сатанизма — ни за что и никогда нельзя убивать детей. Я хочу убрать все эти идиотские ритуалы, когда вступлю в наследство. И я не хотел, чтобы ты видел, как тех детей убивают, знаешь, я… Я бы сел, если бы было достаточно улик, но я не хотел, чтобы садился ты, потому что ты в этом не виноват.

Юнги гладит младшего по волосам успокаивающе, будто бы тактильно извиняясь перед ним за этот казус.

— Давай не будем об этом, — предлагает Чимин, почувствовав, как Юнги неудобно об этом говорить, — Предлагаю перевести тему.

— Мы приехали, — оповещает их Хин.

— Ой, уже? — Пак приподнимается и смотрит в окно, — Я ненадолго, — бросает он, целуя Мина в висок и отправляясь за вещами.

По дороге до комнаты Чимин буквально молился, чтобы Хосок был на парах, и сейчас он облегченно выдыхает. Он подходит к шкафу и ищет там свой фиолетовый костюм, любезно купленный старшим пару недель назад, и, аккуратно сложив его, ищет куда бы убрать.

Ему на глаза попадается пакет, который он забыл разобрать после бала. Опустошив его и убрав туда костюм, он уже собирается уйти, но его глаза зацепляются за платок и серьги, которые он тут же надевает, платок убирая в кармашек пиджака в пакете.

— Хин, ты будешь на церемонии? — интересуется Юнги, пока Чимин идет за своими вещами.

— Нет, — жмет плечами водитель, — Меня не приглашали.

— Как же? Я приглашаю сейчас, приходи, это будет весело, — настаивает Юнги.

— Насколько весело? — уточняет младший.

— Ну, не война с Наполеоном, но на пять из десяти потянет, — жмет плечами Мин, пока его знакомый усмехается, — Ну, разве что, если Сокджин не прискачет голым на коне. Тогда это будет уже шесть из десяти.

Чимин довольно быстро возвращается в машину, вновь занимая свое негласно зарезервированное место у Юнги на коленях.

— Надеюсь, ты не умер от скуки, — смеется он, усаживаясь обратно в машину, — Мне надо выспаться, наверное, свадьба же ночью, верно? — спрашивает он, вновь укладывая голову на чужие ноги.

— Прожить семьсот лет и умереть от скуки довольно глупо, не находишь? — интересуется саркастично Юнги, хмыкая, — Да, поехали домой. Тебе нужно выспаться. А еще мне нужно подготовить тебя к церемонии. У нас есть еще парочка пунктиков, помимо обнаженки. Тем более, мне нужно еще смотаться кое-куда.

— Ты так говоришь «домой», как будто мы уже женаты и живем вместе несколько лет, — усмехается Чимин, — Ты не помнишь куда я убрал бутерброды? — неожиданно вспоминает он, — Я все еще голодный.

— Вроде, они были где-то здесь, — Юнги оглядывает сидения в поисках бутербродов Чимина, но тот находит их первым.

Машина стартует с места в сторону квартиры Намджуна, пока Юнги поглаживает младшего по плечу, успокаивая и пытаясь как бы заранее настроить его на сладкий крепкий сон.

Машина доезжает до дома и, насколько бы сильно ему не хотелось первым завалиться квартиру, он первым делом пропускает Чимина, а затем уже заходит сам. Он валится на свое кресло, откидывая голову, и ждет Чимина, кивая на кровать.

— Можешь меня залялить, мне так спится лучше, когда ты не рядом, ты же уедешь сейчас? — спрашивает Чимин, когда они уже заходят в квартиру.

— Да, конечно, — отзывается Мин и, привстав с кресла, ложится на кровать, похлопывая по месту рядом с собой, тем самым предлагая Чимина лечь рядом, — Ложись, лялить тебя буду.

Юнги внимательно наблюдает за Чимином и, когда тот ложится рядом, укрывает его одеялом, затыкая его уголки под Пака, а затем оборачивает его в объятия и прижимает к себе.

— Засыпай, детка, тебе нужно хорошенько выспаться, — Мин оставляет поцелуй на лбу Чимина и укладывает подбородок на его голову.

Когда Чимин засыпает, Юнги переодевается и едет еще по нескольким делам, которые должен был, но не успел сделать в силу того, что вся неделя у него была занята разборкой с полицией.

Он возвращается домой довольно поздно — во всяком случае, позже, чем предполагал, — около девяти вечера. У них три часа до свадьбы, а им еще доехать…

— Чимин, — Юнги не включает света в комнате — он ненавидит, когда Намджун просто заходит к нему в комнату и включает свет со словами «Подъем!», а поэтому решает сначала разбудить Пака немного, а затем пойти и включить свет в коридоре, чтобы тот немного освещал спальню. Он наклоняется над спящим Чимином и гладит его по плечу, легонько толкая, — Вставай, детка, нам нужно собираться.

— Уже? — пытается разлепить он свои заспанные глаза, — Сколько времени? Я долго спал? — спрашивает Пак, поднимаясь на кровати, ворошит помятые волосы и потирает лицо, чтобы проснуться побыстрее, — Раз так, то я наверное пойду голову помою. И умоюсь. Лучше весь помоюсь на всякий случай. Я кстати вчера постирал вещи, они должны были высохнуть.

— Ну, ты проспал весь день, — почесав затылок, подсчитывает Юнги, — Но тебе нужно было выспаться, у тебя будет насыщенная ночь.

Юнги встает с кровати, пропуская Чимина в сторону ванной, а сам идет на кухню, чтобы поесть.

— Скажи, как помоешься, мне нужно будет сделать в ванной кое-что! — отзывает он Пака с кухни, надеясь, что тот услышит, хотя, впрочем, он просто не мог не услышать, в этом доме были очень тонкие стены, как можно было заметить по тому, что к ним сюда заявлялась недовольная громкими стонами соседка.

Юнги наливает себе крови в стакан и, поставив кружку на стол, роется в верхних ящиках в поисках ритуальной свечи — Намджун не любил хранить ритуальные штуки дома, поэтому это оказалось сложнее, чем Мин предполагал, однако он все же находит одну продолговатую черную свечу в закромах у Намджуна. Счастье.

Он присаживается за стол и, вынув из кармана телефон, пролистывает последние сообщения.

Пак моет голову, не засиживаясь надолго в ванной — Юнги сказал, что нужно собираться, значит времени скорее всего не так много осталось.

Он забирает вещи из сушилки и складывает те, в которых пришел. Ему все равно сейчас надевать либо мантию, либо костюм, так что можно не заморачиваться и надеть только трусы.

Он убирает вещи в шкаф, раскладывая все по своим полочкам, чтобы их было проще найти, и идет на кухню к Мину.

— Я помылся, ты можешь идти, — оповещает он альфу.

— Нет-нет-нет, малыш, мы идем вместе, — сообщает Юнги и, подхватив с кухни свечу, ведет Чимина в ванную.

Он заводит его в ванную, не включая света, и останавливает его напротив зеркала, давая ему в руки свечу и, вынув из джинсов зажигалку, он поджигает ее.

— Так, детка, а теперь не шевелись, хорошо? — просит Юнги и, открыв один из шкафов, вынимает оттуда круглую красную баночку.

— Х-хорошо, — отзывается омега, когда его тащат под руку.

Мин тратит некоторое время, чтобы открыть банку, а когда крышка все же снята, он зачерпывает пальцами полупрозрачную желтую мазь и мажет по плечам Пака сзади, а затем ладонью разносит это по всей спине. Мазь тяжело пахнет травами, но Юнги привык, и ему как-то нравился даже этот запах, несмотря на то, что Намджун говорил каждый раз, что эта мазь пахнет так, как будто кого-то хоронят.

Он опускается на корточки и разносит мазь по чужим ногам сзади и спереди, а затем разворачивает Чимина к себе лицом.

— Прости за запах, — заранее извиняется Юнги шепотом, — Я знаю, он очень тяжелый, но он выветрится через десять минут.

Чимин смотрит на свое отражение в зеркале, которое еле видно из-за слабого света свечи, и успевает немного испугаться, потому что отражение альфы вообще практически незаметно, но расслабленно выдыхает, вспомнив, что такова его сущность. В глаза видишь, а в зеркале — нет.

— Может включим свет? — осторожно спрашивает он.

Омега уж точно не ожидал почувствовать какую-то мазь на своих плечах, хотя это действительно лучше, чем змеи — не так страшно, отчего его слегка передергивает.

— А что это? Я, конечно, ни на что не намекаю, но я в закрытой квартире без света с вампиром в ванной, свечкой в руках, и ты меня чем-то мажешь. Выглядит так, как будто ты решил меня съесть, а это — какой-то очень странный соус, хотя, раз ты сказал что надо подождать десять минут, больше похоже на маринад, — усмехается розововолосый.

— Чш-чш-чш, шепотом, детка, — намекает Юнги, целуя его щеку. Он мажет пальцам по чужой шее — от подбородка и до ключиц, втирая крем в чужую кожу с напором, — Мы не можем включить свет, детка, это ритуал. Ты не инициирован в религию, так что твое тело перед походом в храм должно быть очищено от всех скованностей, от всех сомнений и комплексов — в храме ты должен быть чистым и свободным от всего.

Юнги усмехается, зачерпывая пальцами еще мази из жестяной баночки и размазывая крем по чужой груди.

— Малыш, я бы не стал мариновать тебя в соусе, который пахнет так, словно рядом кого-то хоронят, — хмыкает Мин, — Я бы выбрал что-нибудь поэлегантнее. Тем более, мясо маринуют за пять-шесть часов, а не за полтора. За полтора кто ж блюдо маринует? Только какой-то идиот.

— То есть ты не отрицаешь, что будь у тебя возможность, ты бы съел меня? — переиначивает его слова младший, — Я запомню. Больше не буду оголять перед тобой свои бедра, чтобы ты на меня не набросился, — шепчет он, улыбаясь. Пак пытается смотреть на себя в зеркало, на пламя, на еле заметное отражение старшего, лишь бы не уделять большого внимания самим действиям Мина.

— Ну, если бы ты был более мерзким и противным, то, да, я бы наверняка тебя съел. Хотя противные люди они и на вкус противные, — вслух рассуждает Юнги, — А так… Нет, мне слишком жалко тебя кушать, — он усмехается, — тем более, мне что, пятьдесят лет — на людей набрасываться?

Мин смотрит прямо в чужие шоколадные глаза, в которых пляшут оранжево-охристые блики от огня, пока ведет рукой вниз по чужому животу. Он плывет ладонью по бедрам омеги, а затем чуть задирает взгляд вверх.

— Мне нравится атмосфера, — так тихо, что почти неслышно говорит Мин, — В храме всегда такая. Темно, тепло, уютно, даже как-то интимно, наверное. Тебе нравится такое или любишь менее «мрачные» места?

— Не знаю, как там в храме, но тут, уже зная, что это не маринад, мне нравится. Достаточно комфортно, — обобщает он, — Но вот твои действия… Мне кажется, что В… Что ты снова пытаешься меня соблазнить, — признается омега, — Вот видишь, я даже случайно чуть на «Вы» тебя не назвал, — вновь тихонько смеется Чимин, — Этот шепот, темнота, тепло, потому что я мылся под горячей водой, и воздух согрелся, слабый свет, эта мазь, чтоб ее, и то, как ты ее наносишь.

Юнги опускается на колени перед младшим, обводя ладонями его бедра и ведя ниже, до колен.

— Мне кажется, тебе любое мое действие видится соблазнением. Мы видим то, что хотим видеть, дорогой, — парирует Юнги, проводя руками до чужих ступень. Он закручивает крышку баночки и встает с колен, поднимаясь в опасной близости с чужой мокрой кожей, чуть ли не касается ее носом.

Он откладывает баночку на шкафчик позади себя, забирая из рук Пака свечу и прижимаясь к нему вплотную, вжимая его в раковину сзади.

— У тебя что уже выработался рефлекс звать меня на «Вы»? — уточняет с усмешкой Мин, поправляя прическу Пака, — Это мило. Но зато ты знаешь, кому обязан своим удовольствием, верно? — он быстро чмокает кончик чужого носа, — Идем, я закончил. Нужно тебя одеть.

— Может и выработался, — смеется Пак в ответ, — Я не знаю. Но зато, думаю, лучше пару раз назвать тебя на «вы», когда нет в этом необходимости, чем назвать тебя на «ты» в неподходящий момент. Я даже не буду спрашивать прав ли я, потому что уверен, что это так.

Чимин еле сдерживает себя от того, чтобы не притянуть Мина обратно и впиться в его губы жадным поцелуем. Он лишь выходит за ним из ванной, прикрывая за собой дверь. Сейчас не лучший момент для развлечений, им скоро надо ехать, а это лишь отнимет драгоценное время.

— А во что мне одеться сначала? — спрашивает он, посмотрев сначала на костюм, который уже успел достать из пакета и повесить на дверцу шкафа, а затем на аккуратно сложенные мантии, которые вчера вечером принес Юнги, — Сразу надевать мантию на голое тело что ли? Или я сначала надену костюм, чтобы доехать, потом будет церемония, я надену мантию и вновь переоденусь? Кстати, в любом случае, насчет церемонии, я прихватил с собой ту книжку, которую ты мне давал. Я возьму ее с собой, повторю по дороге, — отвлекается он, потянувшись к рюкзаку и достав оттуда ранее упомянутый сборник песен, — Так во что мы меня оденем?

— Я думаю, тебе стоит сразу надеть мантию, — предлагает Юнги, кидая мимолетный взгляд на наручные часы, а затем стягивая с себя толстовку, — У нас и так времени в обрез. Так что надевай мантию сейчас.

Юнги подходит к комоду, на который положил сложенные объемные мантии, и берет сразу обе, начиная их расправлять.

— Я сто раз говорил им не складывать их так, они же мнутся, это же, блять, бархат, — бурчит он недовольно, накидывая на свои плечи мантию и стягивая с себя джинсы вместе с бельем, — Надеюсь в этот раз в храме будет не так душно. В тот раз это был какой-то ад и Израиль, я тебе клянусь… Мне кажется, если бы на службе были люди, то они задохнулись бы. Тебе нравится лаванда? — резко спрашивает Мин, туша свечу в своих руках, сжимая меж пальцами, — Там в Храме пахнет лавандой. Надеюсь, ты не имеешь ничего против лаванды.

— Там пахнет лавандой? — переспрашивает Чимин, — Вы что туда Сокджина во время течек сплавляете, чтобы он со всеми не переебался?

— Нет, это специальные ритуальные благовония. Они все пахнут по-разному, но нашему нынешнему Мастеру, проводящему службы, очень нравится лаванда. Не знаю почему, — Юнги жмет плечами, — Но, да, согласен, было бы лучше, если бы мы держали там течного Сокджина. Хоть какая-то польза бы была от него, помимо вынесенных мозгов и перетраханной доброй половины клана.

Юнги хватает с тумбочки телефон и, быстро метнувшись на кухню, входит в комнату с недопитой кружкой крови.

— Это хорошо, что ты взял с собой книгу, кстати, сможешь повторить в машине, но там будет книга перед нами, если вдруг забудешь, — объясняет Мин, что-то быстро печатая водителю, — Помочь с мантией или сам справишься?

Пак смотрит на мантии и только сейчас вспоминает, что их ведь надо надевать на голове тело, и нервно сглатывает.

— Лучше помочь, — признается он, — Вдруг я ее как-то не так надену, тем самым оскорбив вашу религию, и меня там загрызут заживо. Причем в прямом смысле.

Он подходит к Мину, чтобы тот помог ему одеться.

— Слушай, а на ней нет никаких типа застежек, ну хотя бы до колена? — смущенно спрашивает он, — Или, может, я смогу запахнуться?

Юнги подходит к Паку и набрасывает мантию на его плечи осторожно, расправляя капюшон сзади и разглаживая ткань на плечах.

— Застежки? Есть, — Юнги подбирается пальцами к чужим ключицам и застегивает одну кнопку, завязывая сверху декоративные бантики из тонких длинных шнурков, — Одна. Просто чтобы мантия не падала с плеч. В общем-то, мантия нужна, чтобы защитить человеческое тело от воздействия внешних факторов — дождя или холода, а так она почти бессмысленна, ты же все равно нагой под ней, — он поднимает подбородок Чимина на себя и смотрит в его глаза, а затем нежно целует, поглаживая по плечам, — Ты прекрасно выглядишь, дорогой. Просто потрясающе. Как в мантии, так и без нее. Не стесняйся, когда на тебя будут глазеть. Все просто будут любоваться и завидовать.

Ни нежные касания, ни поглаживания плеч, ни поцелуй от Юнги не помогают.

— Не могу я не стесняться, — мотает головой Пак, — Как не стесняться, когда мне придется снять эти триклятые трусы и остаться голым? Я не смогу спокойно стоять, зная, что я в одной только мантии, которая почти ничего не прикрывает, — говорит он, снова теребя кольца на пальцах, — Я перед тобой то еле не сгорел от смущения, когда мы были в доме клана, и ты раздел меня. А там будет куча вампиров! Меня немного обнадеживает лишь та мысль, что благодаря твоим укусам и этой похоронной мази от меня, возможно, не так сильно пахнет человеком.

— Малыш, почему ты так стесняешься, скажи мне? В храме нет никого, кто может навредить тебе, там все равны. Вампир, человек, оборотень — неважно, все равны. Но ты не наравне с ними, понимаешь? Ты выше, — Юнги подцепляет подбородок младшего и поднимает его, — Ты принц. Ты принц и без меня, Чимин. Люди уязвимы, но у людей есть выбор — поддаваться своим инстинктам или нет, а у вампиров этого выбора нет — хочешь ты убивать или нет, тебе нужно это для выживания. Ты лучше всех, кто там будет, но это так, за кадром, в храме все равны, и ты должен понимать это. Все, кто будет там, мои приближенные, а не какие-то оборвашки с улицы — они самые интеллигентные, сливки сливок, так сказать, и они никогда не позволят себе, я не позволю им смотреть на тебя, как на кусок мяса.

Юнги нежно обнимает младшего, прижимая его к себе.

— Я понимаю, что в детстве тебе внушали, что обнаженное тело — это что-то пошлое и грязное, что его показывают только возлюбленным, но это не стыдно, особенно когда у тебя такое красивое тело, — Юнги разворачивает Чимина лицом к шкафу, на котором висели зеркало, и отбрасывает его мантию назад, укладывая руки на талию Пака, — Посмотри на себя, Чимин. Ты прекрасен. Со всеми своими синяками и ссадинами. Ты самый прекрасный. Ты будешь главным украшением свадьбы.

Чимин смотрит на Юнги со смущенной улыбкой и слезами, наворачивающимися на глаза. Он тянется обнять старшего, но тот сам успевает сделать это раньше. И тут омега не сдерживает слез.

Он шмыгает носом и вытирает свои глаза тыльной стороной ладони, когда Юнги поворачивает его лицом к зеркалу. Пак укладывает свою ладонь на чужие руки, смотря на себя. Он действительно весь в синяках и затягивающихся ранках после нескольких ночей с Мином. Но, наверное, раз тот так считает, то может он и правда прекрасен даже такой?

— Надеюсь, это слезы искреннего согласия, — Юнги улыбается, проводя большими пальцами осторожно по чужим ресницам и вытирая остатки слез.

— Это показатель того, насколько я растроган, — отвечает Чимин, — Тебе повезло, что я еще не успел накраситься, — хмыкает он, — Если в следующий раз ты доведешь меня до такого состояния своими комплиментами, я клянусь тебе, я найду способ как тебя убить, — шутит он, — Я добавлю в твою кровь, которую ты пьешь, чесночное масло или сушеный чеснок и куплю осиновый кол.

— Ой, тоже мне, напугал бабку толстым хуем, — Мин усмехается после чужой угрозы, — Я за твою красоту сто раз умру! Трави сколько влезет.

Омега быстро складывает свой костюм в пакет, убирая туда чистые трусы. Свои же он снимает и быстренько ополаскивает в раковине, чтобы не запускать стиральную машинку, после чего в дверь громко стучатся, а затем подряд раздаются несколько звонков.

— Это за нами, — оповещает Юнги и, схватив ключи, телефон и Чимина за руку, направляется в сторону двери.

За дверью стоит Хин в такой же мантии, как у них, но черной. Он обводит глазами костюм Юнги и Чимина и кивает одобряюще, чуть наклоняется и, осторожно взяв руку Чимина, подносит ее к своим губам и оставляет на внешней стороне поцелуй.

— Вы прекрасно выглядите, Ваше Высочество, — комплиментирует он.

— Спасибо, — смущается он в ответ на комплимент и поцелуй в руку, второй держа обе стороны мантии чуть выше бедер, прикрываясь.

— Ах, я уже говорил ему, — кивает Юнги, выскакивая из квартиры и закрывая ее дверь, — Идем. Нам еще ехать миллион лет.

— Не нагнетайте, — усмехается водитель.

— А я буду. Мы и так опаздываем. А все из-за того идиота, из-за которого вся суматоха! Имею право нагнетать, — протестует Мин, а через несколько минут они уже оказываются в машине, и Мин рекомендует Паку поспать, пока они будут ехать.

— А из-за кого вся суматоха? — интересуется Пак, укладывая голову на чужое плечо и укрываясь мантией как одеялом.

— Ну, из-за того идиота, который попался полиции, — объясняет Юнги, поглаживая младшего по голове, — Я мог быть с тобой всю эту неделю, а вместо этого гонялся по разным поручениям, как мальчик на побегушках, лишь бы этот идиот не рассказал полиции чего похлеще. Он же буквально спалил адрес дома клана! Как такое вообще могло в голову прийти? — Юнги закуривает, чтобы не беспокоить свои нервы еще больше, — Я его собственными руками выпотрошу, как только найду, Сатаной клянусь.

Юнги закидывает ногу на ногу и выдыхает дым куда-то ближе к чуть приоткрытому окну — конечно, Хин разрешал курить ему в своей машине — еще бы он запретил — и курил сам, но Мину не хотелось, чтобы Чимин задохнулся в табачном дыме по дороге на свадьбу.

— У тебя нет аллергии на мед? — вдруг спрашивает Юнги, чуть наклоняясь к омеге, — Мы будем пить вино с медом на венчании, так что… Если у тебя есть какие-то протесты, то говори их сейчас, чтобы я мог заранее скорректировать что-то. Впрочем, это не только меда касается.

— Нет, я люблю мед, — сонно вздыхает Чимин, не открывая глаз, — Вообще, если ты не успел заметить, я сладкоежка. Можешь спросить у Хина, сколько сладостей я просил его привозить, пока тебя не было, — смеется он, — Очень много. Правда, Хин?

— Мне кажется, я привез все виды сладостей, какие были в ближайшей округе, — отзывается водитель.

— Ты преувеличиваешь, я не мог съесть столько много, — хихикает омега, — Ты посмотри на меня. В меня столько не влезет.

— Где-то я это уже слышал. Все влезло, — Юнги косится на Пака, слушая смешки Хина с переднего сидения.

— Эй! — возмущается омега, — Это не смешно! Хин, разворачивай машину, я не выйду замуж за такого «шутника»!

— Вам с этим шутником еще лет сто жить. Или сколько там люди в среднем живут? Шестьдесят? — отзывается Хин с водительского сидения, а Юнги молчит, предательски не отзывается на его слова, будто не очевидно, что никто ни с кем жить не будет.

Чимин поднимает голову с чужого плеча, несильно толкая старшего локтем под ребра. Он показушно отворачивается, скрестив руки на груди и надув обиженно губы, но, спустя пару минут, обратно откидывается на Юнги спиной, смотря ему в глаза.

— В общем против меда ничего не имею, — вновь обращается он к Мину, — А что еще там будет?

— Что еще будет? — он затягивается, пристально смотря на Пака, — В плане? В плане меню или мероприятий? Потому что если ты про меню, то не я его составлял, я не знаю. Но я просил, чтобы на банкете сделали что-нибудь человеческое, чтобы ты смог покушать тоже. А если ты про мероприятия, то после основной церемонии в Храме будет, собственно, фуршет, а потом… — Юнги выпускает дым в потолок. Потом ты его кинешь. Гадко оставишь его побитой собачкой, да? Скажи ему уже. Скажи ему! Давай, скажи же! — Потом по домам.

— Я заеду? — интересуется Хин, просмеявшись.

— Если не останешься и не будешь пьяным в стельку, то заезжай, — соглашается Юнги.

Он откидывает голову на спинку сиденья и глубоко вздыхает, но не для того, чтобы набрать воздуха в легкие, а чтобы успокоиться: он делает ужасные вещи? Делает, но ради благих целей, а благие цели оправданы. Чимин не будет винить его.

— Спасибо, что покормишь меня хоть чем-то съедобным, — благодарит омега, но все еще недовольным тоном, — Я очень голодный, потому что спал весь день.

— Я не могу оставить тебя без еды, — аргументирует Юнги, пожимая плечами, — Ты и так весь день не ел, а в Храме… После храма особая опустошенность и усталость, но приятная. Так что тебе обязательно надо будет поесть.

— Чимин пока не думал над обращением? — интересуется Хин.

— Нет. И, я думаю, не планирует в ближайшее время, — тут же отвечает Юнги и смотрит на Пака, — Верно, детка?

— Над каким обращением? — зевает Чимин, — Куда и к кому я должен обратиться? — не понимает он, — Или вы про то как меня типа называть будут? Ваше Высочество типа и вся это ерунда? — он лежит какое-то время, просто пытаясь понять о чем его спросили, — А, блять, вы про обращение в вампира типа? Вы напрягаете мой сонный мозг. Ты же сам сказал мне поспать, — недовольствует он, — Я пока нормальным человеком пожить хочу. Куда мне торопиться? У меня под боком всегда будет собственный вампирчик и его друзьяшки-вампиреныши. Захочу — попрошу. А сейчас, пожалуйста, дайте поспать, разбудите меня когда приедем.

Пак вновь поправляет мантию, укрываясь ею, чтобы было не так холодно и закрывает глаза погружаясь в сон.

Chapter Text

Спустя некоторое время машина заезжает в темный лес, добираясь до небольшого домика с несколькими пристроями, обнесенными невысоким заборочиком из темных прутьев, которые освещали столбы с керосиновыми лампами.

— Вставай, детка, мы приехали, — Юнги легонько толкает младшего в плечо.

— М? Мы уже приехали? — сонно бурчит Пак в ответ.

Чимин выглядывает в окно, пытаясь понять, где они. Какой-то Храм и куча народа в мантиях — наверное клан. И, как оказалось, все тоже обнажены. Ну, спасибо хоть, что их не трое таких особенных.

Юнги открывает дверь машины и, обойдя машину вокруг, открывает дверь Чимину, подавая ему руку. Многие из толпы тут же оборачиваются на Чимина и хлопают, кланяясь.

— Прекрасно выглядите сегодня, Ваше Величество, — доносится откуда-то со стороны, а затем к Чимину припочковывается Сокджин, хватает его под локоть, — Это я Чимину, если что.

— Я так и понял, — хмыкает Юнги, направляясь в сторону Храма и утягивая за собой Пака и Кима.

— Спасибо, хен, но этот статус я пока что еще не получил, — усмехается Чимин.

— Но скоро получишь, — Джин подмигивает младшему, — Привыкай к статусу заранее. Будет странным, если на «Его Величество» будет отзываться только Юнги, тем более, его так никто не зовет, — гаденько хихикает Джин.

— Сатана, Джин, захлопнись, — недовольствует Юнги, приближаясь к храму и становясь напротив входа. Он отпирает тяжелую дубовую дверь и запускает сначала Чимина, Джина, а затем заходит сам.

— Ну, что, лялька? Как настроение? Выглядишь мрачным, — замечает Джин, — Чего такой грустный? Хуй сосал невкусный?

— Я не мрачный и не грустный, я только проснулся, — поясняет он, — На самом деле, я очень даже счастлив.

Пак берет в свою руку ладонь Юнги и переплетает с ним пальцы, улыбаясь.

— Видишь? — поднимает он сплетенные руки перед лицом Кима, — Замуж вот выхожу за любимого, как я могу быть грустным. Я рад. Юнги, ты ведь тоже рад, верно? Сокджин-и-хен просто не умеет читать эмоции с человеческих лиц.

— Конечно, Чимин, я рад, — отзывается Юнги.

Они оказываются в темном, душноватом из-за тяжелого запаха лаванды помещении, освещенном большим количеством черных свечей, стоящих повсюду. Напротив них и вглубь расставлены ряды скамеек, а в самом далеке стоял алтарь, покрытый черной тканью, на которой вышит символ дерева духа с соединяющимися путями и также освещенный свечами, как и все помещение, но пурпурного цвета. На самом алтаре стояли потиры с медом и вином, серебряный кубок с горючей жидкостью, маленький кусочек пергамента, острый нож и два серебряных кольца, приготовленных венчающимся. Юнги ненавидел серебро — он был вампиром из первых четырех поколений, а поэтому для него ношение натурального серебра было сущей пыткой: ему до костей прожигало кожу всего за несколько минут ношения, однако золото было, в основном, связано со Светлой магией и религией, а поэтому Юнги просто использовал железные и алюминиевые украшения, которые были искусственно посеребрены.

— Идем, детка, нам туда, — Юнги кивает на алтарь. Сокджин садится на скамью, стоявшую в одном из первых рядов, к нескольким знакомым. Мин оглаживает Пака по плечу и заглядывает в его глаза, — Как чувствуешь себя? Все хорошо?

Как и обещал Юнги в помещении очень душно, от чего Чимин вновь начинает зевать, пытаясь получить как можно больше кислорода. Сейчас он понял, почему старший говорил, что ему не захочется быть одетым. Настолько жарко, что хочется снять даже мантию.

Чимин держится за чужую руку, следуя за Мином к алтарю.

— Очень душно, — зевает он, — Если я упаду в обморок, поймаешь меня, пожалуйста?

Он осматривает помещение. Достаточно миленько. Он ожидал худшего.

— Я не буду ловить тебя, когда ты начнешь падать, я просто буду держать тебя с самого начала, — говорит ему Юнги, обвивая рукой талию младшего и прижимая его к себе, — Все будет хорошо, не волнуйся. Как только выйдем отсюда, надышишься вдоволь.

— Спасибо, — тихо шепчет младший, укладывая свою ладонь на руку старшего, и мягко поглаживает ее большим пальцем, улыбаясь ему, — Юнги, а зачем на алтаре нож? — интересуется Пак, — Ты все-таки решил поужинать мною?

Мин переводит взгляд в сторону, когда сзади к нему и Чимину подходит женщина в зеленой мантии и, нежно улыбнувшись и кивнув, укладывает осторожно руку на плечо Пака.

— Нам нужно будет надрезать ваши большие пальцы, чтобы обозначить кровью вашу принадлежность друг другу, — сообщает она, поглаживая Пака по плечу, — Не волнуйся, мой смертный друг, мы не будем брать у тебя много крови. Всего одну капельку, чтобы сделать небольшую метку на лбу твоего жениха.

Пак немного пугается от неожиданности, почувствовав чужую руку на своем плече, но, обернувшись, видит перед собой приятную женщину, мило ему улыбающуюся.

— Чимин, знакомься, это наша Госпожа, Пакпао-сонсенним, она будет венчать нас, — сообщает Мин, кланяясь девушке, — Добрый вечер, Госпожа Пакпао.

— Здравствуйте, Госпожа Пакпао, — здоровается омега, следуя примеру старшего и кланяясь, — Приятно с вами познакомиться.

— Здравствуй, Чимин, здраствуй, Юнги, — она улыбается еще ярче, что, кажется, ей бы служить в какой-нибудь христианской церкви, чтобы одаривать прихожан своей доброй улыбкой, потому что она освещает не хуже свечей, — Рада видеть тебя здесь. Не думала, что ты когда-то найдешь свою родственную душу.

— Я тоже не думал, — тут же отзывается Юнги, — Вот, нашел в людском мире.

— Чудесно, чудесно, просто чудесно, — отвечает счастливо Госпожа, хлопая в ладоши радостно, — Друг мой, ты уже осмотрелся здесь? Подготовился морально, так сказать? Мы можем начинать или дать тебе еще минутку?

— Да, осмотрелся, — отвечает Пак, — Думаю можем начинать, а то я рискую остаться без воздуха до начала церемонии, — отшучивается он.

— Давно бы пора поставить здесь вентиляцию, — с легким недовольством замечает Госпожа, — Прости, дорогой, у нас тут редко смертные бывают. Запомним, учтем. Если будешь приходить сюда позже, то обязательно сделаем это место удобнее ради тебя, — она легонько приобнимает Пака, похлопывая его по спине осторожно, — А если ты осмотрелся, то давайте начнем наше чудесное мероприятие!

— Спасибо большое, — Чимин еще раз кланяется Госпоже.

Она отходит к подиуму с алтарем, где стоял ее напарник — Мастер, а позади них, около самого алтаря, Жрец и Жрица. Мастер звонит в небольшой, но звонкий колокол девять раз, а затем Пакпао улыбается, выставляя руки вперед в ожидании, пока пастватипа остальные присутствующие. Все, кроме Юнги, Чимина, ну и собственно Мастера, Госпожи, Жреца и Жрицы (служители оскверненной церкви, она же Храм) сосредоточится на действиях, и помещение обволочет тишина.

— Мы, Мастер и Госпожа храма, приветствуем вас, — произносит Пакпао громогласно, укладывая руки на голову Юнги и оставляя нежный поцелуй на его лбу, а затем еще аккуратнее обхватывая лицо Пака и целуя следом его.

Позади нее и Мастера Жрец и Жрица запевают песню, которую тут же подхватывает вся сидящая в храме толпа.

— Мы собрались здесь, чтобы соединить клятвой через нашу зловещую магию этих двух мужчин! Вместе они будут как святилище нашим богам! — произносит Мастер, обращаясь к толпе.

— Приветствую тех, кто названы как наши боги! Мы называем запретные имена! — Госпожа поворачивается к пастве, — Агиос о Бафомет! — толпа повторяет за ней каждое слово, — Агиос о Атазот! Агиос о Сатанас!

— Известный в этом мире как Принц Тьмы Восточного Клана, Август, принимаешь ли ты как мужа этого мужчину, известного в этом мире как Пак Чимин, согласно правилам нашего храма и к славе нашего Повелителя Сатаны?

— Да, принимаю, — Юнги кивает и краем глаза смотрит на младшего, сжимая его руку и поглаживая пальцем его кожу успокаивающе.

— Известный в этом мире как Пак Чимин, принимаешь ли ты как мужа этого мужчину, известного в этом мире как Принц Тьмы Восточного Клана, согласно правилам нашего храма и к славе нашего Повелителя Сатаны? — обращается Мастер к Чимину, заглядывая в его глаза своими янтарными.

Чимин с интересом наблюдает за всем происходящим. Это очевидно самая необычная свадьба, на которой ему удалось побывать за свои скромные девятнадцать лет.

Омега в своих мыслях очень тронут заботой старшего, который поглаживает его кожу, будто успокаивая, хотя он не то что спокоен, он очень воодушевлен и заинтересован.

— Да, принимаю, — отвечает он мастеру.

— Тогда дайте как знак вашего обязательства эти кольца!

Пакпао берет серебряные кольца, приготовленные заранее, с алтаря и подает Юнги, который сначала надевает кольцо на себя, а затем на безымянный палец Чимина.

Чимин старается улыбаться очень незаметно, когда старший надевает кольцо на его безымянный палец — чего греха таить, он представлял себе свою свадьбу лет так с шести. Правда, он думал, что выйдет замуж где-нибудь на открытой красивой природе летом или зимой во время легкого снегопада. Представлял себя и жениха в красивых костюмах, и в черных представлял, и в белых. Но сейчас, в этом храме, стоя практически обнаженным в одной только мантии, несмотря на то, что все идет не так, как он рассчитывал, рядом с Юнги Пак безмерно счастлив. Он безумно благодарен судьбе, за то, что та познакомила его с Юнги, и он в него влюбился.

— Итак, они соединены и клятвой и магией, — говорит Госпожа, обернувшись к толпе.

— Видьте их! Слышьте их! Пусть будет известно среди вас и других подобных ним, что если кто попытается разлучить этих мужчин против их желания, да будет тот проклят, изгнан и умерщвлен нашей магией, жалкой смертью! Услышьте мои слова и учтите их! Услышьте меня все вы, собравшиеся в храме! Услышьте меня все вы, связанные магией нашего повелителя Князя Тьмы! Услышьте меня, вы, темные боги собравшиеся засвидетельствовать этот обряд! — восклицает Мастер, эмоционально всплескивая руками в сторону паствы.

Юнги берет левую руку Чимина, на которую несколько секунд назад надел кольцо, и вытягивает его ее вслед за своей вперед.

— Расслабься, — скорее просто успокаивает, нежели советует Юнги, когда, взяв пергамент и кинжал, к ним идет Госпожа.

Она быстро проводит лезвием по их большим пальцам, а затем, чуть надавив, заставляет несколько капель крови упасть на пергамент. Он прижимает большой палец Юнги ко лбу Чимина, оставляя на его лбу красно-коричневый отпечаток, а затем протягивает палец Чимина ко лбу Юнги и делает то же самое. Юнги, откровенно говоря, в наглую пялится на младшего, потому что он, стоящий обнаженный с накинутой на плечи бордовой мантией в свете свечей и со стекающей по лбу кровью, выглядит просто ужасно невообразимо, так маняще и притягательно, что, Юнги клянется всем, что у него есть, кажется, он даже глотнуть слюну нормально не может.

Жрица бросает кусочек пергамента в серебряный кубок с горючей жидкостью и поджигает его одной из свечей, заставляя содержимое емкости вспыхнуть зелено-салатовым пламенем, а Жрец передает Чимину карточку с текстом, которую он должен зачитать.

— Esse filo captum palchritudinis suae, et nil amplius desiderare, quam ejus amplexu frui: et omen concubitum — ex commixtione hominis cum Diabolo et Baphomet aliquoties nascuntur hominis, et tali modo nasciturum esse Anti-Nazarenus, — Пак передает текст старшему, чтобы тот тоже сделал то же самое.

После этого Госпожа одаривает Юнги и Чимина нежными поцелуями, а затем то же самое делает и Мастер.

— Я объявляю их обвенчанными! — объявляет последний, и толпа в Храме громогласно поздравляет Юнги и Чимина, свистит и хлопает, пока тем подают по два потира, наполненные вином и медом.

Юнги быстро осушает потир, осторожно промакивая рукой краешки губ: он не чувствует вкуса вина или того же меда, он чувствует вкус наступающей власти, торжества, богатства и перемен, и это намного вкуснее вина с медом. Он осторожно касается губами щеки младшего, оставляя аккуратный поцелуй.

— Сатана, это закончилось, — шепотом выдает он и усмехается, — Идем трапезничать, сокровище, а то ты сейчас здесь задохнешься.

— А разве не я должен был надеть кольцо на твой палец? — спрашивает Чимин с тихим смешком.

— О, это было о-о-очень круто! — к ним подбегает Сокджин, хлопая в ладоши часто-часто, — Ты как, Чимин?

— А меня ты не хочешь спросить? — Юнги ведет бровью.

— Нет, мне поебать, — Джин продолжает пялиться на Чимина, — Ты всю службу думал о том, какая ты сопля из-за Чимина и как хочешь трахнуть его на этом алтаре. Так как ты, Чимин?

— Юнги, ты серьезно? — возмущяется розововолосый, — Ты мог не думать об этом хотя-бы во время свадьбы? Пойдемте на улицу, прошу, там и поговорим. И к тому же я хочу переодеться.

— Верь Джину больше, — фыркает Юнги презрительно, когда Чимин уже выволакивает их обоих на улицу, — Он тебе и не такое расскажет.

— Ой, как мы заговорили. Как прекратишь думать о сексе хоть на секунду, тогда и будешь меня упрекать, — обиженно говорит Джин, опираясь на машину и выдергивая из руки Юнги сигарету, которую тот собирался закурить.

Чимин вытаскивает своих друга и уже мужа на улицу, вдыхая свежий воздух полной грудью. Он ведет их к машине, которая к счастью остается открытой, и достает оттуда одежду, снимая мантию, и надевает чистое белье, светя всем своими глубокими укусами.

— Что ж, так в сто раз удобнее, — говорит он, натягивая после штаны, — Со мной все хорошо, если не считать того, что я чуть не задохнулся, — смеется он, обращаясь к Киму, — Теперь, как ты и говорил, можешь называть меня «Ваше Высочество». Любимый муж, поможешь, пожалуйста, мне завязать пояс? — просит он, надев рубашку.

Юнги отзывается на чужую просьбу, помогая Чимину завязать пояс, а в этот момент к машине подходит Намджун, оглядываясь.

— Дайте угадаю: я все пропустил, — расстроенно говорит он, — Как всегда.

— Знаешь, не хочу показаться грубым, — обращается Пак к Намджуну, — Но я был уверен, что если кто-то опоздает, то это будешь именно ты. По сути, просто теперь ты единственный из клана, кто не видел меня голым.

— Это была самая обычная церемония, — жмет плечами Сокджин, — Чимин чуть не задохнулся, а Юнги думал, в какой бы позе его трахнуть на алтаре.

— И в какой решил? — интересуется Намджун у друга, переводя на него взгляд.

— Ни в какой не решил, — раздраженно отзывается Юнги, — Тоже мне критик нашелся. Даже если бы я об этом и думал, то где еще, если не в Храме?

— Наш принц прав, — кивает Намджун, — А как Чимин себя чувствует? Чувствуешь прилив сил?

— Нет. Черной Мессы же не было, — напоминает Сокджин, — Все из-за того идиота. Так бы мы приехали раньше и устроили служение, но, видимо, пошли мы нахуй.

— Ничего, устроим Мессу в среду. Ты же придешь, Чимин? — Намджун обращается к Паку.

Чимин достает из пакета пиджак и пару раз встряхивает, пытаясь разровнять всевозможные складки, которые могли появиться на нем, пока он лежал в пакете.

— На Мессу? — округляет глаза он, вспоминая, о чем ему рассказывал Юнги, и понимая, что к такому еще не готов, — А, нет, спасибо, у меня в четверг контрольная, мне надо подготовиться, может быть в следующий раз.

— Ты упускаешь кучу веселья, — замечает Джин, обходя машину вокруг и садясь на переднее сиденье, пока Намджун, Юнги и Чимин усаживаются на задние сидения.

— С чего бы ему приходить, — фыркает себе под нос Юнги, заканчивая с чужим пояском, — Вообще, предлагаю поехать в дом. Я голоден.

— Поддерживаю, — кивает Намджун и вновь наклоняется к Чимину, — Мы с Сокджином поедем с вами в машине. Не против?

Чимин накидывает пиджак и стряхивает с него воображаемые пылинки.

— Да, конечно, не против, садитесь, я сейчас, — откликается он, отходя, чтобы другие могли сесть, — Так, нам же втроем будет неудобно на заднем сидении, — рассуждает он, — Дорогой, я надеюсь, ты не против?

Юнги уже хочет закурить, но Чимин аккуратно залезает в машину, в наглую седлая его — нет, он не садится к нему на колени, он прямо седлает, обвивая его шею руками и прижимаясь к нему щекой.

— Хин, мы можем ехать, — говорит омега, поворачивая голову, но вскоре снова возвращает ее на место, — Вообще, я думал, что на свадьбах целуются, — тихо смеется он на ухо Юнги, — У нас кстати есть время, пока едем до дома. Может сейчас?

— Не делай из меня тирана, сокровище, я поцеловал твою чудесную щеку, — чуть сводя брови над переносицей, напоминает Юнги слегка недовольно, — Но я могу поцеловать тебя сейчас, если хочешь.

— Я не делаю из тебя тирана, — мотает головой омега, — Но ты же мог догадаться, что для такого ненасытного мальчика, как я, простой поцелуй в щеку — это чертовски мало. Поэтому конечно хочу.

Юнги наклоняется к губам Чимина, обвив его талию руками, прижимает его к себе и медленно, тягуче целует. Он поглаживает его по пояснице, перебирает пальцами его позвонки, легонько сжимая их, пока исследует языком сначала чужие губы, а затем и чужой рот. Он так любил такие мокрые поцелуи, потому что после него млели все, включая его самого.

Чимин вплетает пальцы в чужие темные волосы, притягивая к себе ближе, и отвечает на поцелуй. Он приоткрывает свой рот, впуская туда язык Юнги, предоставляя ему свободу действий. Сейчас он хочет, чтобы Мин целовал его так, как тому нравится, медленно и очень влажно, от чего Пак даже чувствует капельку слюны, стекающую по подбородку.

— Детка, — Юнги выцеловывает кожу на чужой челюсти, переходя на место под ухом, а затем на шею, — Малыш, ты меня убьешь. Я не хочу приезжать на фуршет со стояком, — он шепчет, обводит рукой челюсть Пака с другой стороны и прикусывает мочку его уха, — Вставай на колени, я хочу, чтобы ты отсосал мне.

— Ваше Величество, а мы вам не мешаем? — недовольно бурчит Сокджин с переднего сиденья.

— Пока нет, Сокджин-и, но я буду рад, если ты помолчишь, — отзывается Чимин, — Стой, что, ты серьёзно? Прямо сейчас? — удивляется он на своеобразное предложение Юнги, хотя прекрасно знает, что это больше приказ, и только в этот момент замечает, что член старшего действительно уже упирается ему в задницу. Похоже они перестарались с поцелуями.

— Да, детка, прямо сейчас, — Юнги проводит по чужому лбу, разглаживая волосы Чимина, а затем вплетает пальцы в его волосы, чуть протягивая его розовые пряди на себя.

— Я понимаю целоваться при всех, но минет… — неловко начинает Пак, но его тут же прерывает старший Ким.

— Ничего, я могу надеть наушники и отвернуться, — предлагает Намджун.

— Я могу закрыть шторку, чтобы мы вас тоже не смущали, — отзывается Хин, нажимая на одну из кнопочек и пропадая вместе с Сокджином из виду.

Юнги ждет, пока Хин прикроет шторку между ними и водительским сидением, а Намджун, заткнув уши наушниками, быстро вырубится. Он усмехается: он бы не делал всего этого, если бы Чимину не было немного некомфортно, потому что Намджун и Сокджин ничего нового не увидят и не услышат — Юнги ведь принц, ему все наровят сделать приятно ради высокого поста, а поэтому они, как и сам Мин, уже привыкли. Они и сами иногда оказывались между его ног, не просто так он ведь пообещал назначить их Советниками при дворе, как только вступит в наследство.

— Я вам очень признателен, только, Джин, ты тоже прикрой свои чудесные ушки, пожалуйста, — просит Пак, — Я правильно понимаю, что Ваше «я хочу, чтобы ты отсосал мне» это «я дам тебе время поиграться, малыш, а потом я хочу трахнуть твой чудный ротик»? — ухмыляется Чимин, сползая на колени и начиная медленно надрачивать альфе, — В любом случае мне нужно, чтобы Вы слегка подвинулись вперед, а то я сломаю себе шею.

— Ты почти угадал, малыш, — хвалит Юнги Пака, улыбаясь краешком губ, — Я хочу трахнуть сначала твой чудный ротик, а потом тебя. Я ведь тоже не хочу, чтобы остался возбужденным до конца вечера. Только, — он ведет большим пальцем по его подбородку, предлагая начать, — Тебе нужно будет быть тихим. Во всяком случае тише, чем ты был дома. Договорились, душа моя?

— Ой, ну простите, — наигранно закатывает глаза Чимин, — Я не виноват, что Вы так потрясающе трахаетесь, что сдерживаться невозможно. Но я, конечно, постараюсь. Сделаю все возможное, как говорится.

— Уж постарайся, детка, — Юнги кивает, довольный тем, что Чимин раздражен.

Пак пропускает свои руки под коленями старшего, обхватывая бедра, и притягивает немного к себе, бурча недовольное «я же просил Вас подвинуться». Он медленно облизывает ствол снизу по всей длине, смотря альфе в глаза, и обхватывает головку губами, проходясь языком точно по уретре. Омега начинает посасывать ее с причмокивающим звуком, не разрывая зрительного контакта, иногда выпуская ее изо рта со слышным чпоком и просто проходясь языком вокруг.

Чувствуя, что с такими издевательствами Мин скоро начнет выходить из себя, он втягивает щеки и начинает продвигаться глубже с каждым толчком, помогая себе одной из рук, которую вытащил из-под колена.

Юнги смотрит точно в чужие глаза заинтересованно, пристально, желая уловить каждую эмоцию и каждый рефлекс.

— Можете начинать, я хочу, чтобы Вы кончили в мое горло, — заявляет Чимин, и расслабляет горло, закрывая глаза.

Он наконец позволяет Мину действовать, и, скрутив розовые волосы в руке, Юнги толкается бедрами вперед, сдерживая за зубами довольный рык. Он ездит бедрами по сиденью под собой, резко проталкиваясь в чужое горло, чувствует бархатную стенку чужого горла и удовлетворённо урчит, начиная набирать темп.

Юнги чуть прогибается в пояснице, прикрывая глаза с дрожащими ресницами. Он ускоряет частоту толчков, дергая омегу за волосы вперед и буквально насаживая его на себя. Пак поддается каждому движению Юнги и не сопротивляется. Его даже не пугает быстрый и резкий темп альфы, — он прекрасно знает, что тот не любит нежничать, и сам тоже не против. Ему нравится доставлять старшему удовольствие.

— Малыш, я собираюсь кончить в твое горло, — на всякий случай оповещает Юнги, хоть Чимин изначально и не был против.

Он грубо натягивает его на себя за волосы, не давая отстраниться, изливаясь в его горло и самодовольно рыча. Он гладит Чимина по голове, отходя от приятного оргазма и мелко подрагивая.

Чимин отдаляется назад, выпуская член изо рта, и закидывает голову назад, проглатывая все, и довольно облизывается, улыбаясь.

— Умница, — хвалит его Юнги и опускает взгляд на омегу, улыбаясь, — С каждым разом все лучше. Иди ко мне, — он протягивает руки к Паку, подхватывая его под плечи и усаживая на свои колени. Он наклоняется к его уху и оглаживает ладонями его шею, — Я бы выдрал тебя на этих сидениях до слез и сорванного голоса, принцесса, но, увы… Расстегивай свои брючки.

— Знали бы Вы, как потрясающе выглядит Ваше лицо во время оргазма, — выдыхает он, поднимаясь, и усаживается на чужие колени, оставляя мимолетный поцелуй на Миновских губах, — М, ну, может быть, в следующий раз, — улыбается он, опуская руки к своей ширинке, — Хин, включи радио погромче, — громко просит омега, повернувшись в сторону водителя.

— Да-а, в следующий раз, — буркает Юнги себе под нос, медленно кивая.

Омега наспех расстегивает брюки, которые уже не терпелось снять от тесноты, немного стягивая их вместе с бельем.

— Ну, что ж, — хмыкает он, — Вы хотели трахнуть меня, а не чтобы я Вас обскакал. Это принципиальная разница, так что действуйте. Я весь Ваш.

Юнги помогает Паку поудобнее устроиться на собственных бедрах и стянуть с себя белье. Он давит на Чиминов затылок, вжимая его носом в место, где его собственная шея плавно перетекала в плечо, вплетая пальцы в волосы на затылке, второй рукой обхватывая талию омеги.

Чимин вдыхает запах чужой кожи, ожидая скорое приятное ощущение чужих пальцев в себе, но все видимо идет не так как он планировал. Почувствовав сначала одну руку на голове, а затем вторую на талии, стало ясно, что дело идет не к добру.

— Да, детка, ты все верно понял, я хочу трахнуть тебя, — подтверждает Мин с усмешкой, — Ты ведь не против, если я войду в тебя без растяжки? Я думаю, ты не откажешь своему папочке в таком удовольствии, тем более, что ты ведь любишь боль, верно, мальчик мой? Ты любишь, когда я груб с тобой в постели, — он поднимает лицо Пака на себя, подцепив его подбородок пальцами.

— Нет-нет-нет, стойте, прошу, это плохая идея, — тараторит омега с глазами, полными страха, но Мин видимо не слышит его, либо же просто игнорирует, воодушевленный своей идеей, — Прошу, не надо, пожа… — не успевает договорить он, как его перебивают.

— А теперь смотри мне в глаза и будь тихим, — он накрывает губы Чимина ладонью, одним движением входя в него, — Вот так, малыш.

Чимин громко взвизгивает от боли, сильно жмурясь. Он пытается подняться и спрятаться, но сильные руки держат слишком крепко, чтобы он мог это сделать. По его щекам тут же текут слезы. Юнги не говорит ни слова — он сцеловывает его соленые слезы и убирает руку с его рта, нежно целуя его губы.

— Прости, малыш, я буду осторожнее, — виновато извиняется, затягивая младшего в поцелуй и аккуратно выходя из него.

Он обводит языком свои пальцы, хоть и уверен, что естественной смазки хватит, и вводит один в Чимина, второй рукой сначала оглаживая его ягодицу, чуть оттягивая ее в сторону, а затем плывет по его талии, перемещая руку на щеку младшего.

— Как ты? — на всякий случай уточняет Юнги, поглаживая большим пальцем кожу на щеке Чимина и заглядывая в его заплаканные глаза, — Могу я добавить второй?

— П–пожалуйста, — хнычет омега, — Не делайте так больше, это слишком больно, — он тянется рукой к глазам и вытирает оставшиеся на ресницах соленые капли, — Пока не нужно.

Чимин берет старшего за запястье, тем самым немного контролируя его действия, и помогает вводить в него пока только один палец. Через время, он перемещает руку ближе к чужой ладони, приставляя еще один палец ко входу и вставляя его в себя, и продолжает ритмично опускаться, закусив губу и понемногу успокаиваясь.

— Договорились, детка, — Мин кивает, позволяя Чимину самому регулировать глубину и количество пальцев в себе.

— Я сам, — заявляет он уже более уверенным и спокойным тоном, вытащив из себя Миновские пальцы и усаживаясь на его член, — Можете двигаться, все в порядке, — Пак вновь окольцовывает руками шею Юнги, вплетая пальцы в темные пряди, и укладывает голову на его плечо.

Юнги терпеливо ждет, пока Пак растягивает себя на скорую руку, а затем, когда он дает ему зеленый свет к действиям и сам насаживается на его член, Юнги выдыхает в шею младшего и толкается вверх, подбрасывая Пака на своих бедрах.

— Наше правило все еще в силе, — на всякий случай напоминает Юнги, — Будь тихим и послушным, хорошо, мальчик мой?

— Хорошо, папочка, — отвечает Чимин, сильнее утыкаясь носом в сгиб чужой шеи и оставляя там легкий поцелуй.

Юнги на пробу резко толкается, пряча за сомкнутыми губами довольный стон. Он обхватывает руками спину Чимина и прижимает его к себе плотно, грудью к груди, так плотно, что он чувствует чужое частое сердцебиение. Чимин-то возможно и будет тихим, а вот Юнги… Ему еле удаётся сдерживать стоны. Вот черт.

А Чимин действительно старается тихим, и это у него получается достаточно неплохо. Каждый раз, когда ему хотелось громко простонать, чтобы показать, как ему хорошо, благодаря Юнги, омега позволял себе лишь тихо мычать и закусывать губу чуть ли не до крови.

— Папочка, так хорошо, так чертовски хорошо, — шепчет он еле слышно, — Глубже, пожалуйста, хочу еще.

— Умница, — Юнги покрывает поцелуями чужую шею подбадривающе и похваливающе, пока он короткими быстрыми толчками вбивается в чужое тело, легко подкидывая Чимина.

Он впивается пальцами в его бедро и насаживает его на себя до основания вместе с узлом и довольно простанывает, легко царапая ягодицу Пака от удовольствия.

— Умничка, Чимин, ты просто умничка. Ты очень хороший мальчик, — хвалит громкость омеги, переходя с коротких и резких на резкие и глубокие толчки, а затем он обхватывает пальцами чужую головку и играется с ней, сминая и оглаживая большим, указательным и средним пальцами.

— Спасибо, я… Я стараюсь, — шепчет Пак, прикусывая язык, чтобы не застонать во весь голос.

Чимин перебирает чужие темные пряди, иногда сильно сжимает их, оттягивая, и целует Юнги рассеяно, даже не зная куда попадает губами, в шею или в челюсть — не важно.

— Вижу, что стараешься, поэтому и хвалю тебя, — отзывается шепотом Юнги. Он выжидает, пока Пак мажет губами везде, где только попадает, а затем ловит его губы и целует.

— Папочка, — рвано выдыхает омега, разорвав поцелуй, — Папочка, я хочу кончить для Вас, пожалуйста, — омега впивается в чужие губы, мокро целуя, дабы снова заглушить себя, — Ой, мне же нельзя запачкать костюм. У нас есть салфетки? Я могу кончить Вам на грудь?

— Да, конечно, сокровище, ты можешь кончить. Вперед, кончи мне на грудь, — Юнги откидывает мантию, чтобы на нее не попала чужая сперма.

Он начинает быстро-быстро водить рукой по члену омеги, почти подстраиваясь под такт собственных толчков.

— Блять… Спасибо. Спасибо, спасибо, спасибо, — трараторит омега, — Юнги… — не сдерживась, стонет омега чуть громче, чем был до этого.

Когда Чимин кончает, Юнги осторожно выходит из него и, проводя по собственному члену кулаком несколько раз, кончает на собственную грудь, смешивая чужое семя и свое. Юнги облегченно вздыхает, протягивая чуть дрожащую из-за оргазма руку к бардачку и выуживая оттуда несколько салфеток, проводит ими по своей коже на груди и торсе.

— Я думаю, мы хотя бы на пару процентов выполнили задачку медового месяца, — усмехается Юнги, отбрасывая салфетку в пакет с мусором, — Ну, на один процентик.

Юнги тянется к окошку между водительскими и задними сидениями и легонько стучит по нему, и Хин открывает его, бросая на Мина взгляд через стекло заднего вида, и стоит Юнги вернуться в исходное положение, омега тут же валится на него, обвивая руками.

— Мы скоро подъезжаем, — оповещает их Хин, кивая на соседнее сиденье, — Джин, кстати, уснул. Почти сразу же.

— Я так и думал, — Юнги улыбается, — А сколько возмущения было.

— Хен, ты же отнесешь меня до дома? — еле разборчиво бубнит Чимин в чужую шею, закрывая глаза, — Я сам не дойду. Думаю, благодаря тебе, я смогу ходить минимум через пару часов.

— Конечно, отнесу, — Юнги кивает, — Только вот как ты собрался сидеть есть за столом?

— Вы — два идиота, — зевает Сокджин с переднего сиденья, — Поставь ему лежанку, пусть лежит. Твои куриные мозги же не додумались до того, чтобы не трахать его за полчаса до ужина, на котором он будет сидеть.

— Закрой рот, — недовольствует Мин, откидывая на сиденье и, захватив пальцами мантию, обнимает Чимина, накрывая его бархатной плотной красной тканью.

— Я… — Чимин задумывается, — Я не знаю, где буду есть, придумаем что-нибудь, — он обнимает Юнги еще сильнее, — Ты даже не понимаешь всей трагичности ситуации, хен, — обращается он к младшему Киму, — Он же не просто додумался трахнуть меня именно сейчас. Он же решил сделать это без растяжки, я думал, я сдохну прямо в этой машине.

— То есть ты решил убить нам тут всем нового принца в первый же день после свадьбы? — поворачивается Сокджин к Мину, — Ты вообще чем думал, перед тем как так с лялькой обращаться?

— Ладно, все, не психуй, мы договорились, что больше он так не будет делать, — успокаивает его розововолосый, — И я не лялька.

Он мягко и быстро целует Мина в щеку с тихим «ну если мне самому не захочется когда-нибудь, верно?»

— Мы уже приехали? — Намджун рядом с ним зевает и потягивается, вынимая наушники из ушей и оглядываясь по сторонам.

— Да, почти, — откликается Юнги, кивая на светящийся в дали дороги желтыми фонарями дом клана, — Можешь уже готовиться бежать к столу, чтобы никто не успел съесть твои салаты и укропы.

— Очень смешно, — фыркает Намджун, — Между прочим, шутя так, ты шутишь и над едой Чимина.

— Ну, да, в этом и смысл, — жмет плечами Юнги, — Шутить над едой смертных.

— Кстати, вобще-то, — поправляет Пак Намджуна, — Я не люблю укроп, так что это только твоя еда, — смеется он.

Машина подъезжает к дому, останавливаясь почти у самого крыльца так, что Юнги не придется нести Чимина долго. Сам омега аккуратно пересаживается на бедрах старшего, перекидывая одну из ног, чтобы тому было проще поднять его.

— Хочешь поесть в общем зале со всеми или принести тебе еду в спальню? — интересуется Мин, поудобнее взяв Пака на руки и выйдя из машины.

— Давай в спальню, там мягче. Неси меня, мой муж, — смеется младший, покрепче обхватывая чужую шею.

— Как скажешь, — Юнги кивает и, зайдя в здание, он уже хочет понести Чимина в спальню, но его останавливает Джин, хватающий его за плечо.

— Ну, и что? Просто будешь сидеть там с ним и смотреть как он ест? — изгибая бровь, интересуется Джин.

— Мне нужно присутствовать на застолье, так что, нет. Но я приду, чтобы убедиться, что никто не выебал его без моего ведома, — Юнги щурится, грозно смотря на младшего вампира.

— Сатана, ты такой идиот. Я тогда был пьян, а ты же знаешь… Когда я пьян, я хочу всех, — Джин отмахивается, — Я зайду к Чимину, когда он поест, чтобы ему не было одиноко.

— М, да, а что ты сейчас пойдешь делать? — спрашивает Мин язвительно.

— Пить, — невинно хлопая ресницами, отзывается Сокджин, — Давай, удачи. Не трахай Чимина без растяжки.

Юнги фыркает, идя к лестнице, поднимаясь по ней быстрыми шагами и уже в — какой? — миллиардно-миллионный раз проклиная отсутствие в замке лифта. Поднявшись на нужный этаж, он проходит вглубь этажа и толкает ногой дверь — вся прислуга внизу, логично, что дверь ему никто не откроет. Он укладывает Чимина на кровать и опирается на матрац руками, смотря на него.

— Чего тебе принести поесть и попить? Я отправлю кого-нибудь к тебе, чтобы принесли.

— Я не знаю, что там есть, — усмехается Чимин, — Попроси, пожалуйста, Намджуна взять что-нибудь. Только поменьше травы, я же не козлик какой-то. Если есть, то я не отказался бы от говядины, ну, или свинины. А попить, — он задумывается, — Я практически на сто процентов уверен, что там есть вино, можно его, пожалуйста?

— М, хорошо, — Юнги кивает, — Я просил поваров приготовить что-то для тебя, так что, уверен, Намджун подберет тебе пару блюд. А еще, раз уж тебе так понравилось то вино, которое вы пили с Сокджином и Намджуном в погребе, я попрошу, чтобы тебе его налили, хорошо?

Пак принимает положение Фаулера, или же, простым языком полулежа-полусидя, и тянет руки в сторону Мина, сжимая и разжимая пальчики.

— Иди ко мне, обниму тебя, ты же скорее всего надолго уйдешь.

Юнги уже хочет уйти, но просьба об объятиях застает его врасплох: он и так собирается бросить Чимина через час, неужели он будет до последнего мучить его своей страшной игрой во влюбленных? Он не может отказать омеге, так что, видимо, да.

Он подходит к Чимину, лежащему на кровати, и, обвив его спину руками, плотно, но не сильно, так, чтобы не повредить Паку чего-нибудь, сжимает его в объятиях, утыкаясь носом в его плечо. Он вдыхает полной грудью, наполняет легкие запахом Чимина, чтобы хоть его частичка осталась.

— Надолго, — шепотом подтверждает Юнги. Он прижимается губами к шее Пака, но не целует — просто прижимается, чтобы Пак ощутил нежность, — Прости. Мне нужно идти.

Мин отрывается от Чимина и заглядывает в его глаза, будто бы заранее надеется найти там прощения. Он удаляется из комнаты, осторожно прикрывая дверь.

— Постарайся, пожалуйста, вернуться поскорее, если сможешь, — кричит Пак в догонку Юнги, когда тот выходит из комнаты.

Через пару минут в покои заявляется пара слуг, заносящая Чимину свиные отбивные, салат и вино, а уже через полчаса или сорок минут после этого к Чимину заявляется подвыпивший Сокджин с бокалом недопитого вина в руках, водой в стекле и блистером таблеток.

— Держи, лялька, — он кидает воду и таблетки на поднос, на котором Чимину принесли еду. Он валится рядом с Чимином на кровати и прикрывается мантией.

— Опять ты со своим «лялька», — бурчит Пак, отбрасывая телефон, в котором провел последние несколько минут, когда к нему заявляется подвыпивший Ким, — Вот что ты привязался?

— Захочу — привяжусь, не ной, — бурчит пьяно Сокджин, раскидывая ноги так, что мантия, накинутая недавно, сползает по мраморной коже Джина.

Чимин смотрит на блистер и поднимает глаза на старшего недоверчиво.

— Обезболивающе. Юнги же не додумался, что если трахнуть тебя без растяжки, то у тебя потом будет адски болеть задница, так что, вот. Пей, — объясняет Ким, глубоко вздыхая.

— Спасибо большое, хен, — отзывается омега, тут же достав из упаковки две таблетки, и выпивает их, запивая водой, — Не вздыхай так глубоко, а то умрешь, — предупреждает он старшего омегу, — Ну, ты же старый уже. Тебе так глубоко дышать нельзя, а то вдохнешь и не выдохнешь.

Чимин заливается громким смехом, перекатываясь на бок ближе к Киму.

— Ха-ха, очень смешно, — недовольствует он, — С Юнги будешь такие шутки шутить, я еще молодой, в самом расцвете своих вампирских лет. Мне даже трех… Трехста… Трехсот, — он икает и хмурится, мотая головой, — Трех сотен мне еще даже нет! А ты надо мной шутить изволишь! Не по-королевски это, Ваше Высочество.

— Воу, Сокджин-и, — усмехается Пак, — Друг мой, да ты пьян в стельку, — твердо заявляет он, — Ты посмотри на себя, от тебя алкоголем несет за три версты, слова не выговариваешь и титулы путаешь.

Джин привстает на локтях, чтобы наконец допить вино, а затем ставит бокал на тумбу рядом с кроватью, плюхаясь обратно на подушки.

Чимин укладывает голову на его плечо, и Сокджин закидывает одну из ног на ноги Чимина, прикрывая глаза, чтобы впасть в пьяную дрему, но из процесса засыпания его буквально силком выдирает звенящей в ушах от близости источника звука голос Пака.

— Сокджин, вот скажи мне, — начинает он, успокоившись после своего смеха, — Вот почему ты называешь меня лялька? Потому что я младше на двести тридцать лет?

— Ну, смотри, — начинает старший, поднимая трясущуюся руку и начиная загибать по пальцу к каждой причине, — Ты смотришь мультфильмы, это раз, ты спишь заляленый, это два, ты просишь Юнги укутать тебя в полотенце, когда ты выходишь из душа, это три, Юнги повсюду носит тебя на руках, это четыре, и, коронное пятое, Юнги зовет тебя малышом и деткой. Тебе должно быть достаточно этих причин, чтобы признать, что ты самая настоящая лялька!

Чимин выслушивает лекцию о том какой же он все-таки «лялька» и закатывает глаза.

— Ладно, допустим ты меня убедил, и я признаю что я лялька, ты своего добился. У тебя руки трясутся уже, это либо старость, либо алкоголь, — усмехается он, — В любом случае предлагаю поспать.

— Да, я пьян, имею право! — эмоционально восклицает Сокджин, всплескивая руками, — У меня была тяжелая неделя! А еще я предтечный, мне можно, — он дует свои пухлые губы и обматывается мантией, как одеялом, двигаясь ближе к Чимину и тут же засыпая.

Пак тоже быстро засыпает, вдыхая чужой приятный запах лаванды. Время позднее, да и к тому же после поездки в машине он довольно вымотался. Но сон его длится не долго, — Чимин просыпается от скрипа двери и, открыв глаза, видит перед собой Юнги. Юнги бледный, как смерть, и мрачный, тоже как смерть.

— Юнги-ши, ты вернулся, — улыбается он, — Я скучал. А мы тут вздремнуть решили, пока тебя не было, — зевает он, кивнув на Кима.

— Да, вернулся, — тихо отзывается Мин, застывая около дверей. Он бросает взгляд сначала на храпящего Джина, а затем на Чимина, — Не буди его, он все равно не проснется. И, Чимин, — он сглатывает, укрываясь мантией, хотя та от статичного положения и так закрывала всего Юнги, — Пойдем выйдем, нам нужно поговорить. Это очень важно.

— Да, конечно, — отзывается тихо Чимин.

Юнги дожидается Чимина, чтобы выйти из собственных покоев и прикрыть дверь. Он говорит прислуге, дежурящей у дверей, чтобы успокоили Джина, если тот начнет буянить, а сам спускается по лестнице на первый этаж, к главному выходу, периодически поглядывая за плечо, чтобы Пак не отставал.

Бальный зал уже пустовал — половина гостей была либо в гостиных, либо в «красных комнатах», либо в своих покоях, и Чимин кидает удивленное «никогда не видел зал таким пустым». Юнги отпирает главные двери и, выйдя на крыльцо, закуривает. Он молчит несколько минут, пялится в черноту, окружающую замок и выдыхает дым с губ, а затем наконец поднимает взгляд на Чимина.

Пак молча стоит и ждет пока Юнги заговорит, — он же позвал его поговорить, а не помолчать, — но лучше бы он действительно молчал.

— Мы хорошо сработались, — наконец говорит Юнги и протягивает Паку руку, закусывая сигарету меж зубов.

— Что, прости? В к-каком смысле?.. — переспрашивает омега, недоуменно разглядывая протянутую ему руку.

— Наша сделка, — неловко напоминает Юнги, будто это было очевидной вещью, и вынимает изо рта сигарету, все еще держа руку навесу, — Мы с тобой заключали сделку: я не рассказываю в универе о том, что ты танцуешь в стрип-баре, а ты играешь моего счастливого мужа, — Мин потрясывает рукой в воздухе, все еще надеясь на дружеское рукопожатие, — План подошел к концу. Мы хорошо сработались, а теперь ты свободен — можешь спокойно доучиваться в универе; и я свободен — получу свой титул и наследство, которое хотел.

Он жмет плечами и пялится на Чимина, выжидая ответа, а затем поняв, что рукопожатия он не дождется, опускает руку, пряча ее под мантию.

— Ты можешь больше не терпеть меня, моих друзей, мой клан и мои заскоки — все, конец. Больше не придется подстраиваться под мои правила и играть роль воркующих голубков, — продолжает Юнги, вскидывая бровь и отводя взгляд, — Правда, план затянулся из-за твоей течки, но, хоть это и не входило в план, я рад, что ты провел течку со мной, а не один, в общежитии. Это было намного лучше.

Чимин слушает, что говорит ему Юнги и не понимает. Не понимает к чему было это все. Все то, что было между ними, когда они были наедине и не перед кем было играть. В его глазах какой раз за день скапливаются слезы, которым он не позволяет предательски вытекать. Он отступает назад, мотая головой недоуменно, будто отрицая происходящее, утыкается глазами в пол, после чего поднимает их, заглядывая в чужие, пытаясь найти в них хоть какие-то остатки человечности.

— Скажи мне, зачем было это все? — сквозь ком в горле, максимально спокойно насколько может начинает он, — Зачем были все эти «детка», «малыш», «умница», «душа моя», «мальчик мой», «сокровище», «золотце»? Зачем ты называл меня так, когда мы были просто вдвоем? Чтобы я привык и не стоял ошарашенный, когда ты называешь меня так на людях? Зачем все предложения о помощи, забота, которую ты мне оказывал? — с каждым словом, Чимин говорил все громче, а невытекших слез было все больше, — Зачем эти подарки, ресторан, мороженое? Зачем ты привез меня в свой дом, выгнав оттуда всех? — он не выдерживает и срывается на крик, — Зачем был секс? Так, просто, нашел себе личную бесплатную шлюху, у которой так кстати началась течка, что значит, что ее можно периодически поебывать, когда и как хочется? Зачем ты приехал ко мне в ту ночь после этого ебаного бала? Уверял меня в том, что я тебе нравлюсь? Ты, блять, говорил, что я тебе нравлюсь! Ты знал, что ты нравишься мне! Ты смотрел со мной ненавистные тебе «Сумерки»! Ты защищал меня от полиции! Скажи мне зачем?

Последнее слово под аккомпанемент громкого удара ногой о крыльцо, наверное, слышал весь дом. Пак сжимает руки в кулаки, вытягивая их вдоль тела.

— Скажи, ты терпел меня и делал все это, чтобы я играл правдоподобнее? А я тебе скажу, что я не играл! Я думал, что я влюбился в тебя! Блять, я хотел, признаться тебе, что люблю тебя, когда ты придешь в спальню и ляжешь со мной! Когда ты нежно обнимешь меня и поцелуешь, как я привык. Как ты, блять, меня приучил. Но, похоже, это был не настоящий ты, а лживый обманщик, ищущий выгоду… Скажи мне, блять, ты правда думал, что я просто пожму тебе руку и уйду? Скажи мне! Хули ты молчишь, я с тобой разговариваю! — Пак поднимает руку, вытирая рукавом пиджака покатившиеся по щекам горькие слезы, пока выжидает ответа.

— Это было все потому, что ты мне правда нравишься, — отзывается Юнги, — Я не тиран, Чимин, я бы не стал играться с твоими чувствами и обходиться с тобой так ласково, если бы ты был мне безразличен. Я не мог оставить тебя одного, когда тебе нужна была помощь, я не мог оставить тебя одного, когда у тебя была течка, потому что я не тиран, Чимин, пойми, — Юнги вздыхает и смотрит на Чимина и катящиеся по его лицу слезы, которые он тут же вытирает, — Мне не нужен был от тебя секс, Чимин! У меня тысячи людей в клане, которые готов плюхнуться ко мне в постель, но мне нужен был ты, потому что ты нравишься мне, я просто не хочу превращать это в более серьезные отношения, ясно? Я не буду лгать — я притворялся. В реальной жизни я не такой тактильный, не такой чуткий и, возможно, не такой заботливый, но было бы тебе комфортно рядом со мной, если бы я вел себя как обычно? Нет, конечно. Ты ребенок, Чимин, тебе нужна забота и куча внимания, я тебе их дать не могу, потому что я взрослый человек и у меня есть дела, — он тушит сигарету о влажные перила и откидывает окурок в мусорку, делая шаг к омеге, — Я надеялся, что ты просто пожмешь мне руку. Я надеялся, что ты сможешь это все просто забыть, как сон. Намджун предлагал мне загипнотизировать тебя, чтобы ты ничего не вспомнил, но я не хочу, чтобы ты забывал меня. Хотя бы потому, что ты стал действительно близким человеком для меня, Чимин. Я рад, что у тебя ко мне вспыхнули такие сильные чувства, но я, к сожалению, не могу ответить взаимностью, и мне жаль, что я дал тебе повод думать, что мы можем продолжить наши отношения в более серьезном плане. Мне жаль, что ты такой наивный и повелся на образ «принца на белом коне». Мне жаль, Чимин, что твои чувства завладели тобой и затмили разум, который в любой момент мог напомнить тебе, что все это — сделка.

Юнги опускает взгляд под ноги и не решается второй раз протянуть руку Паку, потому что знает, что тот точно не решится ее пожать.

— Все что я делал было искренне, но мне жаль, что ты воспринял это за чистую монету, — он кивает, — Прости меня, Чимин. Но такова жизнь.

— Намджун предлагал загипнотизировать меня? — переспрашивает омега, — То есть они все знали… Они с самого начала знали все и не говорили, да?

— Да, они все знали. Намджун не глупый, он, как ты помнишь, сразу понял, что здесь что-то не так. Ты был важен для меня, как часть моего плана, я не мог потерять тебя из-за какой-то глупой несостыковки, мне нужна была поддержка друзей. Не осуждай меня.

Чимин вытирает глаза и делает несколько глубоких вдохов и выдохов, пытаясь успокоить себя и избавиться от дрожащего голоса.

— Дай мне ключи, — тихо говорит он, смотря в пол и протягивая руку, — Быстро дай мне ключи от своего дома и позвони Хину. Я забираю свои вещи и уезжаю. Я не верю практически ни одному твоему ебаному слову и не хочу тебя сейчас видеть. Можешь не волноваться, я не разнесу твою квартиру, если хочешь, можешь заменить замки, когда я съеду.

Юнги протягивает ключи Чимину, вытащив их из ридикюля и успевает нежно провести пальцами по чужой руке.

— Я не боюсь, что ты разгромишь мою квартиру, — Юнги мотает головой, — Ты не позволишь себе такого, это не по-королевски, Чимин, а ты — принц, без меня или со мной. Но если ты решишь повалить один из моих комодов — то я пойму, если выбьешь одно окно — я пойму, если побьешь пару тарелок — пойму, но разгромить всю мою квартиру будет перебором.

К крыльцу подъезжает Хин, открывает дверь машины и ждет Чимина.

— Я не буду менять замки, Чимин, — серьезно отзывается Юнги, хмуря брови, — Я доверяю тебе. Я бы не стал жениться на человеке, которому не доверяю.

Он вновь закуривает, стоя на крыльце и наблюдая за Паком.

— Да пошел ты, — цедит Пак сквозь сжатые зубы, — «Не по-королевски»! Не приди ты в тот бар вечером, я бы не был принцем, и ты все так же ненавидел бы меня, — он хочет вытереть слезы и по привычке тянется в маленький карман пиджака. Развернув платок и вытерев слезы, он смотрит на надпись на нем с его именем и фамилией Юнги, и швыряет платок старшему в лицо, — Забирай. Дарю.

Чимин разворачивается и подходит к машине, сжав связку ключей в руке, но останавливается прямо возле двери, схватившись за ручку.

— Ты бы женился на ком угодно, кто согласился бы на это не через несколько лет, а через неделю, чтобы получить эти деньги, — не разворачиваясь, говорит он достаточно громко, чтобы его услышали, — Даже если бы ты мне не доверял, ты бы все равно выгнал бы меня сразу после свадьбы.

Чимин усаживается на заднее сиденье, так и не сказав ничего на прощанье.

— Что случилось, Ваше Величество? — недоумевающе интересуется Хин, бегая удивленным взглядом по Чимину и Юнги.

— Ничего, — спокойно отвечает Мин, — Все в порядке. Будь добр, отвези Его Величество Чимина до квартиры Намджуна, а потом до общежития.

— Что с ним? — Хин залезает обратно на водительское сиденье, — Почему он…

— Выполняй приказ и не задавай лишних вопросов, — все также спокойно, но с ноткой раздражения перебивает Юнги водителя.

— Слушаюсь, Ваше Величество, — глухо отзывается альфа и давит на педаль газа, чтобы машина отъехала.

— Хин, отвези меня к Намджуну в квартиру. И опусти перегородку, — просит Чимин, и как только водитель скрывается из виду, падает на кресло, вновь выпуская наружу эмоции вместе со слезами.

Юнги поднимает платок с мраморной лестницы и отряхивает его, убирая в свой ридикюль, пока провожает печально-виноватым взглядом Чимина. Он смотрит вслед удаляющейся машине, а затем обрушивается на мраморную лестницу, роняя руки и опуская голову.

— Юнги, все хорошо? — сзади к нему подбегает Намджун, присаживается рядом на корточки и хлопает по плечу Мина, — Что случилось?

— Мне плохо, — бурчит Мин, еле поднимаясь с пола, — Мне нужно выпить.

— Что? Почему тебе плохо? — волнуется Ким, подхватывая старшего под локти и помогая ему встать.

— Сердце болит, — почти шепотом объясняет Юнги, отталкивая Намджуна от себя и повторяя, — Мне нужно выпить.

— О, это плохо, — Намджун оглядывается, вновь хватая старшего за плечи, — Тебе нельзя пить сейчас, тебе нужно отдохнуть.

Юнги оборачивается на младшего, кривясь, а затем вновь падает на пол, но в этот раз уже в обморок.

Chapter Text

Чимин не обращает внимания на Хина и плачет во весь голос, до того как они подъезжают к дому Намджуна.

— Подожди меня… Я вернусь, — говорит он, выходя из машины.

Он поднимается в квартиру, еле попадая ключом в замочную скважину, плюхается на пол, ударяясь головой о комод. Он открывает заплаканные глаза и осматривается: в памяти всплывают моменты из их с Юнги совместных ночей, проведенных вместе.

Пак будто со стороны видит себя на Миновских руках, которые заботливо несли его в ванную отмыться после бурного оргазма, альфу, который вжимал его в стену, обводя руками талию, пытаясь «остудить», представляет, как утром Юнги незаметно крался на кухню, чтобы обнять и поцеловать Чимина, пока тот готовит блинчики. Он не верит, что все это был лишь обман для получения денег.

Пересилив себя, он поднимается с пола и идет на кухню, чтобы взять бутылку виски, которую они так и не допили. Захватив ее с собой и отпив половину того, что оставалось, он, пошатываясь, идет в комнату в поисках своего рюкзака. Омега падает в кресло обессиленно, но и тут его настигают воспоминания, от которых он скрывается очередным глотком алкоголя, после чего швыряет бутылку в стену, отчего та разлетается на кусочки по всей комнате. Он собирает все свои вещи в рюкзак, несколько раз обойдя комнату, чтобы ничего не забыть, после чего собирает постельное белье, на котором спал несколько часов назад, и убирает его в стиральную машинку, добавляя побольше стирального порошка и кондиционера, чтобы весь его запах наверняка выстирался.

Он возвращается на кухню за аптечкой, чтобы обработать ранки от стекла, на которое случайно наступил, после чего покидает квартиру, заранее распахнув все окна, чтобы проветрить помещение. Юнги не захотел гипнотизировать его, чтобы он все забыл, а Чимин решил не оставлять никакого уловимого носом или пальцами напоминания о себе.

— Вези в общежитие, — валится Пак на заднее сиденье машины, хлопнув дверью.

***

— Блять, что с ним, — около дверей в комнату Юнги появляется чуть протрезвевший после сна Джин. Слуги преграждают ему путь, и он уже готовится скандалить с ними, — Да вы вообще знаете, кто я.!

— Его Превосходительство Советник Ким запретил пускать кого-либо, — испуганно отзывается девушка, некрепко придерживая ручку двери.

— Я тоже советник Его Величества! И, не поверите, тоже Ким! Пустите меня, Дьявол вас подери! — взревает Сокджин, — Мне нужно знать, что с Юнги!

В дверях показывается Намджун, отодвигающий от себя слуг и напоминающий никого не пускать, смотрит на Сокджина как-то виновато и сглатывает, подхватывая его под руку и отводя в сторону с тихим «нужно поговорить», пока младший по дороге до зала переговоров продолжает возмущаться положением вещей.

— Почему меня не пускают в покои Юнги! — кричит Сокджин на весь зал, когда Намджун только-только закрывает за ним высокие двери и идет вдоль длинного овального стола для переговоров и высоких окон, выглядывая в них, — Я тоже его советник! Я имею право знать, что с ним!

— Имеешь. Юнги свалился в обморок на крыльце, когда Чимин уехал, — успокоившись, объясняет Намджун, — Сказал, сердце болит.

— Я говорил ему! Я говорил? Я говорил! Разве этот идиот меня выслушал! Разве бы наш многоуважаемый Принц Тьмы соизволил хоть раз внять речи одного из своих, на минуточку, советников! — Сокджин вскидывает руки и упирает их в бока, нервно дыша и оглядываясь по сторонам, — Он просто… Сатана, какого хрена! Зачем Юнги все это устроил? Чем ему не хороша была омега, которую ему подобрал бывший глава клана? Почему надо было разбивать бедному мальчишке сердце? На крайняк, почему надо было разбивать Чимину сердце и оставлять его в живых? Почему Юнги такой жестокий? — Сокджин проводит по своему лицу ладонями и обрушивается на один из стульев, замолкая на пару минут, пока Намджун останавливается у одного из окон и задумчиво вглядывается в темноту.

— У него сердце бьется, — сообщает Намджун, заставляя Сокджина вздернуть голову и убрать руки от лица, — Думал, это невозможно, но Чимин смог.

— Так значит, Чимин его истинный! — восклицает Сокджин, — Нужно вернуть его!

— Ты помни, что Чимин — не вещь, которого можно отдать, а потом вернуть. Возвращаться или нет — его желание, а мы, — старший поворачивается к Джину и вздыхает горестно, — Мы не Юнги. Мы можем лишь поддержать его, если он пойдет извиняться и возвращать Чимина себе, можем пожалеть и принять, если он решит этого не делать, можем подсказать, если он попросит совета, но решать что-то и извиняться за него не в нашей компетенции. Он сам должен принять решение. И оно не должно зависеть от истинности. Истинность давно ничего не определяет в современных реалиях.

— Этот мальчишка запустил ему сердце! Он Принца Тьмы с инфарктом заставил свалиться! — громогласно напоминает Сокджин, — «Истинность не решает»… Еще как решает!

— Но она не должна повлиять на Юнги, — упорно повторяет Намджун, — Как я уже говорил, выбор должен быть за ним. Мы не животные, чтобы слепо заводить отношения с тем, с кем, по твоему мнению, у тебя истинность, поэтому если он захочет возобновить отношения с Чимином, то мы ему скажем, если нет — зачем расстраивать его? Ему нужен покой, — он вновь вглядывается в окно и щурится, — Поклянись Сатане, что не расскажешь, пока Юнги не сделает первый шаг.

Сокджин кусает губы, не зная, что ответить, потому что с одной стороны это подло по отношению к Юнги, который пусть и не говорил об этом напрямую, но всегда хотел найти родственную душу, создать семью и иметь любящего человека. Было видно, как когда он просил всех уйти и оставить его одного в библиотеке, ему на самом деле нужно было, чтобы с ним кто-нибудь остался, спросил, что у него с настроением, даже если было видно, что плохо, но спросил не ради ответа, а чтобы Юнги почувствовал себя действительно нужным, чтобы кто-то укрыл его одеялом, обнял и пообещал, что все будет хорошо. Он не просил много — у него всего лишь были базовые человеческие потребности в периодических объятиях и поддержке, чтобы хоть кто-то терпел его шипы — несносность и сарказм, у него был тактильный голод, но когда кто-то пытался обнять его, он просто отнекивался, говоря, что ему это не нужно, он всегда первее и громче всех кричал о том, что «влюбленный вампир — уязвленный вампир», хотя он был уязвленным именно потому, что у него никого не было. Юнги всегда заслуживал любви, но просто не нашлось человека, который мог бы дать ему эту любовь, пройдя через терновый куст его страхов и привычек. Однако с другой стороны… С другой стороны Намджун прав.

— Клянусь, — кивает Сокджин, поднимая взгляд и пялясь в окно перед собой на мрачное туманное небо.

***

— Ваше Величество, извините, что прерываю, но мы приехали, — окликает Чимина Хин, когда они подъезжают к общежитию.

— Спасибо, Хин, — шмыгает омега, выходя из машины.

— Обращайтесь, Ваше Величество, — отзывается старший и давит на газ, уезжая, видимо, обратно.

Чимин плетется до комнаты, еле преодолевая эти несчастные восемнадцать ступенек, и роняет голову на тонкую дверь с громким звуком.

— Хосок, открой, — просит он, шмыгает носом, — Это Чимин.

Меньше чем через минуту Пак поднимает голову, выпрямляясь, и дверь отворяется. В дверях стоит заспанный Хосок, потирающий глаза, и удивленно смотрит на заплаканного, даже зареванного омегу, не решаясь ни отойти, ни подойти.

— Что-то случилось? — тихо интересуется он, все еще стоя на своем месте, — Я думал, что ты у Юнги, и что ты там надолго.

При упоминании одного имени, Чимин всхлипывает, бросаясь старшему на шею, от чего тот чуть ли не падает.

— Чимин, все хорошо? — спрашивает он, поглаживая младшего по спине, будто это поможет ему успокоиться, и закрывает дверь, провожая его до кровати и усаживаясь рядом, — Чш-чш-чш, все в порядке. Ты расскажешь мне, что случилось?

— Юн… — не решается младший сказать его имя, — Он… Я ему доверился. А он меня обманывал, — не сдерживается Пак, роняет голову на руки, будто прячась от всего мира, и снова плачет, — Я собрал свои вещи и уехал.

— Боже, — Чон обнимает его крепче, мягко целуя в затылок, как папа в детстве, когда Чимина ударялся или что-то случалось плохое, — Я могу чем-то помочь? — обнадеженно спрашивает он.

— Купишь мне мороженого? — спрашивает омега, поднимая красные глаза, — Карта в кожанке, если что.

— Конечно, сейчас, все равно не смогу спать спокойно, пока ты не успокоишься, — наспех обувается бета и достает пластиковую карту из чужой куртки, — Как-то не по себе, когда кто-то плачет, а ты его игнорируешь. Какое мороженое? Шоколадное?

— Черничное, — отзывается Пак и падает в подушку, чтобы было не так слышно его плач.

— Хорошо, как скажешь, — Чон уже

успевает закрыть дверь, но возвращается, — Чимин-щи, прошу, постарайся не плакать так громко, я приду, и мы поговорим, у меня такое чувство, что тебе нужно выговориться, или чтобы тебя просто утешили. Я ненадолго, буквально до ближайшего круглосуточного и обратно.

— Как тут не плакать, когда любимый человек отпускает тебя, говорит, что ты не обязан больше терпеть его, и вы теперь можете спокойно проживать каждый свою жизнь? — спрашивает сам у себя омега, поднимая голову с подушки, когда старший уходит, — Я же доверял ему и думал, что раз я ему нравлюсь, то у нас получится стать настоящей семьей. Да черт с ней с семьей, хотя бы настоящей влюбленной парой, у которой в приоритете не выгода. А сколько было обещаний…

Чимин переворачивается, уставившись в потолок и вспоминает все их сказанные фразы. «Конечно покажу, как-нибудь, если захочешь», «в следующий раз обязательно», «в недалеком будущем», «весной», все это крутится в его голове.

Когда возвращается Хосок, они молча сидят, укутавшись в одеяло, едят мороженое, так и не решившись начать разговор. Чимин тихо плачется в чужих объятьях, пока не заканчиваются слезы, после обучая Чона технике «заляливания», попросив укутать его так, и засыпает.

Всю неделю он проводит в комнате в обнимку с подушкой, Чон любезно приносит ему воду для пополнения запаса жидкости в организме и бегает за мороженным после уроков. К нему даже хотел наведаться Тэхен, но Хосок аккуратно намекал, что сейчас не лучшее время.

Поняв, что дальше дело так не пойдет, Чимин сам выходит из своего «убежища» в круглосуточный магазин, за краской для волос, так как никакой нормальный магазин уже не работает в такое время. По дороге домой, он решает прогуляться по вечернему городу, обойдя один из парков и гуляя по огромному мосту в ночной тишине с одной лишь мыслью в голове: «есть ли смысл жить с такой раной дальше?»

Он подходит к ограждению, абсолютно безразлично смотря в воду. Все его страхи высоты, глубины, и боязнь уйти из жизни испаряются в один момент, когда он перешагивает ограду, и лишь один шаг и несколько секунд, за которые он успеет упасть, отделяют его от холодной воды и объятий смерти.

Родители, наверное, будут сильно горевать по нему, но он думает о том, что если не сделает этого сейчас, то проведет остаток жизни — восемдесят лет или сто, сколько там люди живут? — коря себя за такую нелепую влюбленность.

Пак поднимает правую ногу, выставляя ее над водой, и делает резкий вдох, морально готовясь упасть в объятья смерти, как его под руки хватает пара рук.

— Ты куда собрался, парень? — спрашивает его мужчина в полицейской форме.

— Вниз, — твердо отвечает Чимин, — В счастливую смерть без жизни.

— А поедешь в участок, — его относят в одну из полицейских машин, дежуривших неподалеку — как же он не заметил? — и увозят в ближайшее отделение полиции, — Прости, ничего личного, таковы правила, — пожимает плечами мужчина, присаживаясь рядом с ним, — Можешь написать кому-то из своих знакомых, чтобы тебя забрали, — предлагает он, — Кстати, ты чего прыгать то собрался?

— Вы в курсе, что это очень нетактичный вопрос? — язвит Чимин, — Я не вижу другого выхода. Меня муж бросил, а я не знаю, смогу ли жить спокойно без него. Даже не так, знаю, что не смогу.

— Не вы ли те два женишка, которых мой коллега допрашивал неделю назад? Если тебя бросил тот истеричка, то я не понимаю, чему ты так не рад.

— Не надо так о нем при мне, — отвечает Чимин, поворачиваясь к окну, — Закроем тему.

***

— Блять, что за хуйня происходит, — Юнги хватается за слегка ноющую голову: он не помнит ничего и тем более не помнит, как оказался в своих покоях. Он свешивает ноги с кровати, и, когда уже собирается встать с постели, в спальню врывается Намджун и, схватив его за плечи, укладывает Мина обратно на кровать, — Что происходит?

— Сатана, помилуй, — Намджун обнимает Юнги некрепко, чтобы не повредить ему что-нибудь, пока Юнги осторожно похлопывает его по спине, слабо приобнимая в ответ младшего, — Ты жив.

— Естественно, я жив, — так уверенно отвечает Юнги, словно это было очевидно и по-другому быть не могло, — Докладывай.

— Ты свалился в обморок на лестнице, когда Чимин уехал, а потом лежал без сознания неделю, — объясняет Намджун, жамкая худющие предплечья Мина, чтобы удостовериться, что он реальный, — Мы так переживали за тебя, Юнги… Сатана, ты нас знатно напугал.

— Вы же не думали, что я умру он какого-то обморока? — хмыкает Юнги, вновь делая попытку слезть с кровати, — Это было бы довольно смешно — пережить несколько войн и умереть от обморока.

— Нет-нет-нет, никаких вставаний! — в покои важно заходит Сокджин с подносом и, поставив его на кровать, укладывает Мина обратно и накрывает одеялом, — Постельный лежим. Навечно!

— Нихуя ты интересный! В честь чего? — раздраженно спрашивает Юнги, кривясь.

— В честь того, что ты чуть не сдох! Ты тут самый старый, мы боялись, что ты откинешься, так что как минимум следующую неделю ты лежишь в кровати и отдыхаешь. Это приказ советника, — Джин подкладывает под спину Юнги перьевые подушки и ставит на его колени поднос, — А потом уже посмотрим по твоему состоянию. Встанешь — я тебе лично ноги поотрываю и запихаю их в твою худощавую бледную задницу.

— У меня плохие перспективы, — оценивающе отзывается Юнги, оглядывая еду — только почуяв запах крови, он понял, как сильно голоден, — Что ж, лежать пять дней, так пять дней. А теперь оставьте меня, я поем.

— Я сказал неделю! — визжит Сокджин уже из-за дверей, за которые его выталкивает Намджун.

— Да, Сокджин, три дня буду лежать, понял тебя, — хмыкает Юнги, когда двери наконец окончательно закрываются, и в комнате остаются только он и Намджун, — Намджун, включи телевизор. Сколько я проспал?

— Неделю, — посчитав, говорит Ким.

— Да, многовато, — комментирует немного недовольно Юнги, заправляя большую черную салфетку за ворот мантии, которую так никто и не удосужился с него снять, — Включи мне новости.

Юнги принимается за еду, отрезая подрагивающими от голода и усталости руками кусочек мяса — наверняка это говядина, — и параллельно цепляя пару листьев рукколы и шпината. Он внимательно оглядывает «траву» на своей вилке и, закатив глаза, жует ее вместе с мясом, что оказывается на удивление довольно вкусным сочетанием.

— О, смотри, там Чимин, — удивленно говорит Ким, кивая на телевизор, на котором несколько секунд назад листал каналы в поисках чего-то интересного.

— Молодой стажер, недавно выпустившийся из полицейской академии, уже успел опробовать свои знания на практике. Сегодня ночью на мосту бравый стажер Чхве Ёнин спас молодого Пак Чимина, решившего покончить с жизнью самоубийством из-за неудачного романа, — говорит ведущая новостей, стоя на входе в полицейский участок, — Было ли это порывом вашего благородства, или вы просто выполняли свою работу?

— Да я просто дежурил там и… — в кадре появляется парень в полицейской форме, которому подают микрофон и который неловко почесывает затылок.

— Выключи, — тут же командует Юнги, и Намджун улавливает в его тоне нотки приказа, а поэтому тут же выключает телевизор, оборачиваясь на Юнги, который скрещивает руки на груди и отодвигает от себя поднос, — Я больше не хочу есть. Отнеси это обратно.

— Но ты ничего не поел, — протестует Намджун, забирая с колен старшего поднос, — Юнги, тебе нужно поесть, твой организм ослаблен.

— Я сказал, я не голоден, — цедит Юнги в ответ.

— Что случилось? — уточняет Ким.

— Чимин чуть не сбросился из-за меня с моста, — напоминает Юнги, щурясь раздраженно, — Ты со мной сидел смотрел.

— Ты в порядке? — волнуется Намджун, протягивая руку к Мину, — Может…

— Вон, — холодно бросает ему в ответ Мин и отворачивается набок, заставляя Намджуна глубоко вздохнуть и выйти из его спальни, прикрыв дверь.

***

— Долго мне тут сидеть? — спрашивает Чимин у стажера, который сам уже почти засыпал после ночного дежурства.

— Пока за тобой кто-нибудь не приедет, — безразлично отвечает он, — Тебе тут не нравится?

— Я сижу за решеткой, — напоминает омега, — Хотя мог спокойно плавать кверху брюхом в реке. Я же не преступник какой-то, отпустите меня, пожалуйста.

— Поэтому ты и за решеткой. Вдруг ты схватишь нож у меня со стола и вскроешься.

— У вас есть нож? — наигранно заинтересованно подскакивает Пак с места и подбегает к переплетенным металлическим прутьям.

— Для тебя нет. Что-то еще? — спрашивает Ёнин, поворачиваясь к омеге на своем стуле.

— Да, тут есть раковина? — вспоминает Чимин про краску в кармане.

— Обычно все спрашивают про туалет, надеюсь, ты не хочешь обоссать нам раковину? — усмехается стажер, поднимаясь со стула и подходя к решетке, ищет ключи в карманах, — Есть, но тебе туда можно только в сопровождении. Пойдешь со мной.

— Фу, как грубо, я просто хотел… Неважно, что хотел, — говорит розововолосый выходя из своеобразной тюрьмы.

— Чтоб ты не убежал, — поясняет Ёнин, взяв Пака за руку и ведя его в сторону туалетов, — Ты так хочешь, чтобы мы тебя выпустили, что ж ты не написал никому?

— Я написал, но меня не могут забрать, — объясняет младший, — Сосед из общежития уехал, а подруга в путешествие уехала вчера буквально.

— А что, больше не к кому обратиться? — уже более сочувствующим голосом спрашивает он, — Может родители?

— В Пусане.

— Муж?

— Точно нет.

Пак подходит к раковине и мочит свои волосы, наклоняясь над ней. Нащупав мыльницу, он моет голову, после вытирая ее подолом футболки.

— Ты чего удумал? — недоуменно ведет бровью стажер.

— Волосы красить буду, — отзывается Пак, доставая из кармана черную краску.

Он поднимается, смотря на себя в зеркало, и пытается равномерно распределить краску по всем волосам.

— Теперь надо ждать, — выдыхает он и поворачивается к старшему, — Так и будешь тут стоять?

— Во-первых, «будете», я почти сержант и старше тебя, имей уважение, а, во-вторых, да, буду, пока ты не захочешь уйти, — заявляет Ёнин.

— Ну, тогда, во-первых, «имейте» и «Вы», я Принц и выше по социальному статусу, — огрызается омега, — А во-вторых, если я захочу в туалет, тоже как ужаленный песик будешь за мной в кабинку заходить?

— Нет, просто постою под дверью, — пожимает плечами Чхве, — Тебе, кстати, идет черный.

— Вам, — поправляет его омега.

Через час Чимин уже дважды успел нанести краску для волос, к своему счастью получив примерно тот результат, на который и расчитывал, и снова сидел «за решеткой», думая как же ему выбраться отсюда.

— Была не была, — выдыхает Пак, — Я знаю кому можно позвонить.

— Надо же, — всплескивает руками «почти сержант», — Неужели мужу?

— Нет, — отвечает Чимин, вытаскивая телефон и набирая нужный номер, — Алло, Сокджин? Ты можешь забрать меня из… Из полицейского участка?

***

Сокджин едет к Чимину, взяв с собой Хина и обусловившись не говорить об этом и без того не очень эмоционально стабильному, раздраженному Юнги, который пообещал, что, цитата, «как только встанет с этой блядской кровати, купит билеты в Лондон и переедет туда на пару месяцев, чтобы успокоиться». В этом полицейском участке его знали, потому что он тот еще хулиган и разбойник, а поэтому, когда он появляется у ресепшена в полицейском участке в прекрасных очках, украшеных стразами, и в белой объемной шубе, администратор лишь ведет бровью, закатывает глаза и вздыхает уставшее «Ким Сокджин».

— Его Превосходительство Ким Сокджин, — важно поправляет он администратора, приспуская с себя очки и пренебрежительно оглядывая участок, — Да, у вас тут все так же дыра. А зачем я здесь? Я приехал за Пак Чимином!

— За Пак Чимином? — из-за угла появляется Ёнин и окидывает взглядом Сокджина, — Из борделя?

— Оу, ну, не надо так, эта шуба стоит больше всех твоих органов вместе взятых, — театрально обижается Сокджин, дуя губы, — Привет, лялька. Как ты сюда загремел? Неужто грохнул кого-то?

— Вообще-то, это Принц, он просил поуважительнее, — язвительно замечает полицейский, кривясь, пока Чимин вновь огрызается, что у Сокджина, в отличие от него, есть привелегии, чтобы не называть его «Ваше Величество».

— Ой, да что ты говоришь, приторный мой! — восклицает Сокджин, — А я его советник — Его Превосходительство Ким Сокджин, так что как захочу, так и буду его звать. А ты не делай старшим замечаний, хуй не дорос еще.

— Боже, — вздыхает устало Ёнин.

Пак нервно стучит ногой, в ожидании, пока стажер вновь найдет в связке нужный ключ — как он еще не додумался их пометить? — и откроет дверь, выпуская его на свободу.

— О, он тут точно не причем, — Сокджин вытаскивает из своей сумки кошелек и укладывает на ресепшн восемьдесят тысяч вон, — Вот, возьмите. Ебу, нужно ли за него залог платить, но это на всякий случай. На крайняк, купите себе мозгов, а то это не очень исправно работают, — он протягивает руку Чимину, двигая пальцами в воздухе, предлагая взять его за руку.

Чимин подбегает к Сокджину, хватаясь за его руку своей маленькой ладошкой, с которой никогда не снимал излюбленные кольца, побрякиванием которых специально раздражал Ёнина последние несколько часов.

— Идем, лялька, я отвезу тебя поесть. Ты наверняка голодный! — он осматривает Чимина с ног до головы и кивает поощряюще, — Когда успел покраситься?

— Пойдем, — довольно кивает младший омега, выводя старшего из здания, — Покраситься? Буквально полчаса назад. Меня задержали ночью, когда я шел из магазина с краской в кармане. Тебе правда нравится? — он запускает пальцы в свои волосы, немного поправляя прическу.

— Да, волосы у тебя просто бомба! — отзывается Сокджин и вслед за рукой Чимина запускает свои пальцы с длинными ногтями в черные пряди, — Нет, конечно, розовый тоже был абсолютным сексом, но черный тоже потрясный. Как говорится, подлецу все к лицу.

Они усаживаются в машину, и Чимин расслабленно выдыхает. Хоть он и провел в участке не очень много времени, опыт все равно не из приятных.

Для Джина же даже пять минут пребывания в этом проклятом участке было пыткой, а о пытках, о… О пытках он знает все на практике. Он любит пожестче.

— Кстати, лялька, а расскажи, как ты за решетку то загремел? Реально что ли ебнуть кого-то пытался? — интересуется Ким.

— Нет, конечно, хён, — мотает головой он, — Я просто… Я шел и пнул банку, которая валялась на дороге, и попал в патрульную машину.

Присев на заднее сиденье и уложив голову Чимина на свое плечо, пока тот врет и собирается с мыслями, Джин снимает очки, зачесывая ими свои черные волосы, и приземляет очки на свою макушку.

— Да, ну? — вопросительно изгибает бровь Ким, — Интересная история, но может ты скажешь хёну правду?

— Я… — Пак вновь поникает, закусывает губу, волнуясь, и вновь теребит украшения на руках, — Ты почти прав. Я пытался кое-кого убить, я… — он нервно сглатывает пытаясь собраться с силами. Ему все равно не удастся скрыть от Сокджина, что произошло, — Я хотел спрыгнуть с моста. Я уже переступил через ограждение, поднял ногу и собирался шагнуть, как этот схватил меня и увез в участок.

— Что? Я не ослышался? — уточняет шокированно Джин, — Ты хотел… Ты хотел покончить с жизнью? — он растерянно бегает глазами по Чимину, а затем, схватив его лицо, поднимает его голову на себя, — Сатана, сейчас ты в порядке, дорогой? Мне так жаль. Этот идиот не знает тебе цены, ты просто сокровище, — Джин обнимает младшего и плотно-плотно прижимает к себе, чтобы показать, как ему жаль. Он утыкается ему в плечо и совершенно точно не собирается отпускать Пака во внешний мир, где ему могут сделать также больно еще раз, так больно, чтобы до самоубийства, — Хочешь поговорить? Или… Может, к врачу? Или если тебе пока сложно говорить об этом! — Джин всхлипывает в плечо Чимина, а затем хихикает, — Прости, я… Я такой сентиментальный во время течки. Но мне так жаль, Чимин-а, правда, ты не заслужил это, — Сокджин хлюпает носом, — Куда ты хочешь поехать поесть? Мы просто обязаны заесть горе. Это будет поистине мужским поступком.

— Я сомневаюсь, что смогу говорить об этом, — шмыгает Чимин. У него уже успели скопиться слезы и потечь нос, от одного даже косвенного упоминания Юнги, — Может после еды.

Он приспускает чужую шубу, чтобы та не щекотала лицо, и повторяет за старшим, утыкаясь носом в его плечо, поглаживает по спине, пытаясь успокоить.

— Я вот всегда синтементальный, — вспоминает Чимин, —А насчет еды, я не знаю. Я же тут недавно. Я был только в Маке и в каком-то ресторане, в который мы с… Неважно. Можем ехать куда угодно, я не особо привередлив в еде.

Они едут какое-то время, а Пак все не отпускает рук, держась за Джина. Ему очень не хватало холодных объятий.

— Я не знаю будешь ли ты меня бить, — начинает он вдруг, — Но, я не просто хотел покончить с жизнью, я все еще хочу. Я бы предложил тебе сейчас выпить мою кровь до конца и съесть все, что от меня останется, но это будет больно. Я хочу быстро, — да, он говорил, что может поговорит об этом после еды, но язык сам развязывается и рассказывает все, что скопилось на душе, — Понимаешь я… Я же правда влюбился в него. Может не в настоящего, но влюбился по уши. Это глупо, да, влюбляться за такое короткое время, но… Не знаю, как так вышло, — он промакивает глаза тыльной стороной ладони, — Знаешь, эту неделю я места себе не находил. Я постоянно брал телефон, хотел написать ему, позвонить Хину, чтобы он приехал и отвез меня к вам. Да что там, вчера я поймал себя на том, что иду не к общежитию, а смотрю таблички на домах, чтобы пойти в квартиру Намджуна. У меня все это время сердце разрывается невыносимо. Я сплю в его одежде, которую забыл вернуть. Ты видел мои обои на телефоне? Я их не поменял. Там фотография, где мы спим в обнимку. Я бы все отдал, лишь бы те дни, которые мы были вместе, длились вечно. Но он не хочет от меня ничего большего. Сказал, что я теперь не обязан «терпеть его». А я и не терпел. Я наслаждался его обществом, одним его присутствием рядом. Ты видел как он мило спит, уткнувшись мне в шею? Как он морщит носик во сне, когда в глаза светит солнце, — он снова всхлипывает и улыбается, расстворяясь в воспоминаниях, — Прости за подробности, но я отрываю корочку на укусах, что он оставлял мне, чтобы оставить на себе память о нем, которая не выветрится через пару недель.

Сокджин за время чужой речи не успокаивается, а лишь расстраивается еще больше — под конец слов Чимина он не сдерживается и плачет ему в шею. Ему не плевать и ему не все равно настолько, что он чувствует то же самое, что чувствует Чимин, может, даже на пару пунктов сильнее из-за течки. Он отстраняется от Пака и, вынув свой именной платок, вытирает потекшие слезы и сморкается, все еще изредка всхлипывая.

— Я… — начинает он неуверенно, дав Чимину закончить, — Намджун запретил мне «извиняться за Юнги», но я знаком с ним двести двадцать лет, я знаю его достаточно хорошо, так что, думаю, у меня, наверное, есть право немного сказать за него, да? Тем более, я его советник, переговоры — моя работа, — он давит улыбку сквозь слезы, — Чимин, дорогой, золотой мой, мне жаль, что так вышло. Я не хочу оправдывать Юнги, но я, наверное, могу понять, почему он все это сделал. Юнги, которого лишь из-за возраста почти сразу же назначили на пост наследника, тут же был облеплен толпой слепых обожателей, которым не интересен был Юнги — им были интересны его статус и его наследство. Его никогда никто не любил по-настоящему, да и он всегда открещивался — я знаю, он любил пару раз в жизни. Сидел, как идиот, писал грустные сопливые стихи в стол, играл какие-то заунывные похоронные марши на фортепиано, а когда кто-то спрашивал, для кого это, он осекался и говорил, что для себя. Чем дольше ты живешь, тем больше знаешь, и Юнги, прожив на земле больше семи веков, видел все человеческие пороки, а значит, вероятность полюбить и быть любимым у него понижалась с каждым столетием. Когда мы встретились, он еще горел любовью, а потом… Потом, такое ощущение, что просто смирился, что навечно останется один. Он не может принять твою любовь, Чимин, даже если ты ему нравишься. Он не виноват в этом — на него наложили отпечаток время и неудачный опыт, ты не виноват, что влюбился так быстро, любовь у всех разная. И я осмелюсь просить прощения у тебя за Юнги. Я знаю, что это не покроет всех твоих страданий, я знаю, что мои извинения, извинения Намджуна, да даже извинения самого Юнги тебе мало помогут, но мне правда жаль. Он правда выглядел рядом с тобой таким счастливым, — Сокджин шмыгает носом, — Таким живым. Я прошу тебя, Чимин, пожалуйста, не делай с собой ничего, — он сжимает руки Пака в своих и целует их, — Ты достоин всего мира и самой искренней любви, а не унизительной смерти в восемнадцать лет. Я просто… Просто, знаешь, надеюсь, что Юнги поймет, что потерял. Раньше он влюблялся в вампиров и говорил «у меня много времени», но с тобой, Чимин, времени у него нет. Твоя жизнь пролетит — Юнги не успеет и глазом моргнуть, как ты исчезнешь. Я думаю, он понимает этого. Так что, пожалуйста, Чимин, — Джин заглядывает в глаза младшего и проводит по его щеке холодной ладонью, — Не делай с собой ничего. Твоя жизнь драгоценней любого бриллианта, и, я знаю, ждать унизительно, но не теряй надежду. Юнги ошибается — все мы ошибаемся, — но он не глуп. Все заслуживают прощения. Пожалуйста, Чимин, продолжай жить так, чтобы когда Юнги одумается, или когда ты найдешь другую свою любовь, ты мог сказать «Посмотри, я стал лучшей версией себя, чтобы жить счастливо. Посмотри, я постарался, и я заслуживаю любви», потому что это лучшее, что ты можешь для себя сделать, Чимин, жить счастливо. Я знаю, это сложно, но ты сильный, я верю в тебя, и я уверен, что когда вы встретитесь с Юнги в следующий раз, ты сможешь обдумать все, переосмыслить и начать жить с чистого листа. Убивая себя, Чимин, — Сокджин улыбается, пытаясь передать свою улыбку младшему, — Ты убиваешь самую яркую звезду во Вселенной, и другой такой для меня, для Намджуна, для твоих друзей и родителей, для Юнги, в конце концов, не будет. Не убивай свою звезду, Чимин, я люблю тебя, — Джин вновь обнимает младшего, плотно прижимая его к себе.

Чимин смотрит на старшего хоть и со слезами на глазах, но, все же, улыбаясь. Джин говорит так временами сложно и запутано, но так одновременно с этим понятно. Ничего не сказав, младший просто крепко обнимает Кима, ни сказав ни слова — он и так все знает. Знает каким прекрасным, добрым и понимающим он его считает, и как он благодарен ему, за такие нужные сейчас слова поддержки.

Так, шмыгая носиками и вытирая слезы, в обнимку, они доезжают до японского ресторана.

Джин заводит младшего в зал — видимо он тут не в первый раз. И усаживается в самый дальний угол, где меньше всего света.

— Что, боишься заблестеть на солнце? — хмыкает Чимин, в уже более веселом настроении, — Или может думаешь, что тут будет не так сильно видно твои старческие морщины?

— Я не старый! — возмущается старший омега, легонько стукая его одноравзовым комплектом палочек, — Спасибо большое, — благодарит он официантку, когда та вручает им меню. Сокджин быстро пролистывает его до конца, будто знает, что ищет, — Ой, извините, пожалуйста, — окликивает он девушку.

— Да, слушаю, что-то случилось? — улыбается она вернувшись к столику.

— Да, вышла небольшая неполадка, я только заметил, что вы дали нам два меню, — объясняет Ким.

— Да, а сколько надо? Я могу забрать одно или принести вам винную карту? — предлагает она, — Что вас интересует?

— Да, винную карту и принесите молодому человеку, — он кивает на Пака, — Детское меню, если оно у вас есть. Это можете забрать.

— Одну секунду, — разворачивается девушка.

— Ты с дуба рухнул? Какое детское меню? — возмущается Чимин.

— Если ты, лялька, сейчас будешь так громко разговаривать, — предупреждает Сокджин, — Я посажу тебя за детский столик с детьми или за отдельный детский стульчик, и, поверь, я смогу тебя туда впихнуть. Так что? — приподнимает он уголок губ.

— Детское меню, так детское меню, — бубнит черноволосый себе под нос, уложив голову на руки, и ждет официантку.

Через полчаса официант начинает приносить еду, оглядев которую Сокджин удовлетворенно вздыхает и расплывается в улыбке.

— Сто лет японскую еду не ел, — протягивает он, вынимая из бумажного пакетика одноразовые палочки и разделяя их, — Юнги просто ненавидит рис! Когда мы предлагаем сходить ему поужинать куда-то, то он говорит «Только не суши». Он говорит, что за семьсот лет рис ему очень надоел.

Чимину приносят еду, оформленную для детей с рисом и листами нори, уложенными так, что с виду напоминало панду, и небольшими кусочками лосося, больше похожими на цветочек. Пак недовольно смотрит на Джина.

— Ты серьёзно? — кивает он на маленький деревянный подносик с крошечной порцией детской еды, — Это штука какая-то?

— Да ладно, я заказал тебе еще сет с роллами, — смеется Ким, — Обычными, честно. На, вот, попробуй.

Сокджин подцепляет палочками один из роллов и, макнув в тарелочку с красной жидкостью, подставляет под капающий ролл ладонь и тянет его Чимину, предлагая ему попробовать.

— Это утиная кровь, — объясняет он, — Очень вкусно. Слышал, в Японии и Корее она была очень популярна, но из-за того что люди ее пили вместе со всей едой, они начали умирать от передоза железом. Вот дурачки.

Пак немного недоверчиво косится на ролл, протянутый старшим, но все же решает попробовать. Даже если он и отравит его, то Чимин не боится, а просто надеется, что яд быстродейственный.

— Согласен, вкусненько, — признается он прожевав, — Сколько говоришь надо её выпить, чтобы умереть?

— Я тебя сейчас ударю, — предупреждает старший омега с набитыми щеками, — Я для кого сейчас в машине распинался и рыдал?

— Для меня, — виновато опускает глаза Чимин.

— Что собираешься делать? Возьмешь академический отпуск на некоторое время или доучишься? — Джину приносят алкоголь, и он тут же отпивает.

— Ну, вообще, я переехал сюда, чтобы учиться, и в мои планы не входило брать отпуск после первых недель учебы, — отзывается младший.

— Взять отпуск в первый месяц учёбы не стыдно, — жмет плечами Сокджин, припадая губами к тарелочке с утиной кровью и отпивая немного — он не любил кровь животных, но выбор у него сейчас был небольшой.

— А ты что собираешь делать? — задает такой же вопрос Пак, — А, ты же не учишься. Чем ты занимаешься сотни лет? Как у вас там дела вообще дома? Как там Юнги?

Ким поднимает голову на младшего и, взяв с тарелки несколько кусочков красной рыбы, тут же всасывает их, облизывается.

— Я? — он вытирает губы салфеткой, заткнутой за воротник, — Я нигде не учусь. У меня есть образование, я, вообще-то, доктор исторических наук, — важно заявляет он, — Я по профессии педагог мировой истории и истории моды, а также обществознания и философии. Я не люблю работать, но иногда езжу и читаю всякие лекции в университеты и колледжи, — он ковыряется палочками в целиковом жареном угре, отколупывая кусочек для себя, — Что делают вампиры? У всех разные занятия. Намджун любит делиться знаниями с детьми, репетиторствует, я тоже, но чуть меньше, Юнги любит саморазвитие — он учится, перепоступает, сидит читает вечерами, пробует разные профессии, ездит по разным странам. Но в последнее время он… — Сокджин поджимает губы — ему нельзя об этом говорить, он обещал, — Мне нельзя об этом говорить, но, мягко говоря, не очень. Лежал всю неделю без сознания, только сегодня утром очнулся. Мы все очень волновались, — Джин вздыхает отягощенно, — Страшно за него. У него очень изношенный организм.

— Всмысле без сознания? — удивляется Чимин, — Сокджин, ты сейчас пулей доедаешь, и мы едем к нему. Возражения не принимаются, это приказ, — твердо заявляет он, доедая оставшийся рис за несколько секунд, поднимается и уходит, — Я жду тебя в машине.

— Что? Стой-стой-стой! — Сокджин давится едой, похлопывая себя по груди, чтобы прокашляться, — Я тебе это по секрету сказал! Если ты приедешь, то Намджун узнает, что я рассказал тебе, и он мне язык вырвет! Не губи меня, Чимин! Чимин!

Пак садится в машину на заднее сиденье, обдумывая, как он допустил такое. Как он допустил то, что он чуть не умер, что Юнги лежал без сознания неделю, что он наорал на него. Он обязан приехать, поддержать старшего и извиниться.

— Уже едем? — спрашивает Хин.

— Ждем Джина и едем в дом клана, — объясняет омега, откидываясь в кресле и зачесывая назад волосы.

Джин быстро доедает и расплачивается с официантом, впихивая ему в первую попавшуюся купюру, а на округленные глаза работника говорит лишь, что сдачи не нужно. Он заскакивает к Чимину в машину на задние сидения и вцепляется в его футболку, мотая его и будто пытаясь привести его в чувство.

— Чимин, тебя не пустят, — пытается объяснить Джин, повышая голос, — Намджун приказал никого не пускать к нему, ты даже в дом не сможешь пройти.

— Когда это случилось? — тихо спрашивает Чимин, игнорируя чужие слова, — Когда он упал без сознания?

— Намджун пошел спросить, все ли с ним в порядке, после того, как он отправил тебя домой, — Сокджин утыкается лбом в чужое плечо и стонет отчаянно, сдаваясь, — Он сказал, что у него сердце болит, сказал, что ему нужно выпить, а потом упал прямо на лестнице. Мы уж испугались, что замертво, — Джин вскакивает и обращается к водителю, — Хин, разворачивай машину, нас все равно не пустят.

— Я не могу ослушаться приказа Его Величества, Ваше Превосходительство, — извиняется Хин, увиливая, — Его приказ сильнее вашего.

— Я не должен был рассказывать, но я просто не мог солгать! Пощадите! — почти плачет Джин.

— Простите, Ваше Превосходительство, — еще раз извиняется Хин.

— Черт тебя подери, Чимин, одумайся, — умоляет Сокджин младшего, еще раз тряся его за футболку, — Меня на месте пристрелят! Чимин! Зачем тебе это, а? Он сейчас в порядке, я клянусь! Что тебе еще нужно для счастья знать, а?

— Если ты не хочешь, можешь выйти, — равнодушно предлагает младший омега, — Я скажу, что ты остался в городе, а туда я решил приехать сам. У них нет твоих сил, они не поймут, что я вру, — Пак поворачивает голову на старшего, — Я рад, если он в порядке. Сейчас я хочу извиниться и удостовериться в том, что он в порядке, лично. Я не знаю, как вы устроены, но я уверен, что если у него болит сердце, и он лежит неделю в отключке, то это не есть хорошо. Если это я довел его до такого состояния, то я возьму отпуск и буду сдувать с него пылинки, чтобы он поправился, — он поворачивается к Джину, — Как бы я ни был на него обижен, как бы не злился, он мне дорог. Я не готов его терять просто так.

Они подъезжают к дому, и Чимин, не дождавшись даже полной остановки машины, выходит из салона, тут же теряя все свое спокойство. Он поднимается к дверям и отталкивает слуг с раздраженным «быстро впустите меня».

— Нет, стой ты, я иду с тобой! — восклицает Джин, выскакивая из машины за Чимином и ускоряя шаг, чтобы догнать его. Прерываясь от своих уговоров вернуться, он параллельно извиняется у слуг за Пака, которых тот отталкивает, чтобы прорваться в покои Мина, — Простите, Его Величество сегодня не в настроении!

Сокджин бежит вперед, обгоняя младшего, упирается руками в его грудь, не оставляя попыток остановить Чимина.

— Намджун, давай по-хорошему, — предупреждает Чимин, — Пусти меня к Юнги. Мне нужно его увидеть.

— Намджун, объясни ему! — Сокджин оборачивается на старшего и кивает на Чимина, — Я сделал все что смог!

— Если бы ты сделал все что смог, то не рассказывал бы ему, — спокойно отзывается Намджун, складывая руки за спиной, — Чимин, дорогой, Юнги уже некоторое время находится в не очень стабильном состоянии и…

— Что ты творишь, блядь! Я сказал ему, что Юнги в порядке! Жалуешься, что я распиздел, а сам не лучше! — яростно рявкает Сокджин.

— Юнги свалился в обморок на лестнице, когда ты уехал, как, наверняка, сказал тебе Джин, и семь дней пролежал без сознания. Ему сейчас плохо. Даже очень, — Намджун укладывает руку на плечико Чимина, — Если любишь его, то дай ему отдохнуть. Он с самого утра просто в отвратительном настроении, потому что как только очнулся, то увидел репортаж с тобой и… — Намджун отводит взгляд, — Сказал, что ему теперь стыдно смотреть тебе в глаза.

— Намджун, я попросил тебя по-хорошему, — напоминает омега, — Я извинюсь, и уложу его спать, чтобы он отдохнул.

Чимин пытается подойти ближе к двери, но после легкого мотка головой Намджуна, слуги вновь не пускают его, а старший лишь сильнее упирается в его плечо.

— Если вы так обеспокоены, можете дать мне с собой еду, я покормлю его, — чуть тише говорит Пак и поворачивается к старшему Киму, — Пожалуйста, —просит он с уже мокрыми глазами, — Я не сделаю ему ничего плохого. Я должен его увидеть. Обязан извиниться.

Поняв, что так называемые «мирные уговоры» не сработают, Чимин не сдерживается, отталкивает Кимов, и резко бросается к дверям, пытаясь ухватиться за ручку, но вновь натыкается на слуг.

— Как вы смеете не пускать меня к моему мужу? — срывается он на крик, — Вы забыли кто я? Я, блять, Принц! Быстро отошли все к ебеней матери и пропустили меня в комнату!

— Чимин? — тихо раздает за дверью, и даже если Чимин этого не услышал, Сокджин и Намджун услышали.

— Юнги, скажи им, чтобы пустили Чимина к тебе! — кричит Сокджин, припадая к двери и стуча о нее.

— Чимин здесь? — уточняет Юнги громче из-за двери, — Он здесь?

— Да? — быстро откликается Пак, — Я…

— Да, он здесь, — подтверждает Намджун, оборачиваясь на двери и щурясь, — Мне впустить его?

— Нет, я… — Юнги опирается на дверь спиной и скатывается по ней вниз, утыкаясь в свои колени, — Не могу его видеть. Я сгорю от стыда.

— Что за хуйню ты несешь, идиот! — взрывается Сокджин, — Он ради тебя приехал! Он за тебя волнуется! Кусок ты дерьма!

Пак плюхается на пол, вытягивая ноги, откидывает голову назад, отпираясь на двери затылком — что, на самом деле, не очень помогает слезам не вытекать из глаз, — и громко всхлипывает.

Юнги подтягивает ноги к себе и обводит взглядом спальню: он просто хочет верить, что Чимин пошел кончать свою жизнь самоубийством не из-за него, иначе… Как вообще будет смотреть ему в глаза? Как он вообще сможет существовать, зная, что из-за него чуть не погиб дорогой ему человек?

— Чимин, — обернувшись со стороны спальни к дверям и прижимаясь к щели губами, произносит он, — Скажи, почему ты пошел прыгать? Это… Из-за меня?

— Юнги, прошу тебя, — просит Чимин, — Открой, я… Я все тебе расскажу, но, пожалуйста, не прячься от меня.

Сокджин хватается за голову, нервно дыша и ходя по одному и тому же квадратному метру ковра на полу, пытаясь успокоиться — все эти драмы знатно потрепали ему нервы.

Юнги на той стороне двери также, как и Чимин, откидывает голову и смотрит в потолок, стараясь не заплакать — он чувствует жар в своей груди, который иголками боли рассеивается по его организму и заставляет его крупно дрожать. Он оборачивает и тянется к ручке двери, неуверенно поворачивая замок и отпирая дверь. Он легко приоткрывает ее и, оперевшись на другую дверь виском, смотрит на Чимина сквозь щель, приоткрывая дверь все больше и больше. Чимин поворачивается, пытаясь заглянуть в небольшую щелочку.

— Прости меня, — шепчет Юнги, — Я не хотел, чтобы все так вышло, Чимин. Я не хотел, чтобы ты… — он осекается и сжимает челюсти, — Пожалуйста, прости меня. Я не хотел, Чимин, правда, я… — он обрушивается вперед, утыкаясь носом в его плечо, — Мне так жаль, что в твоих глазах я жалкий лгун. Но ты правда дорог мне, Чимин. Я не хотел, чтобы ты из-за меня… — он вновь резко замолкает, — Чтобы ты из-за меня… — Юнги не сдерживается и всхлипывает.

Чимин подползает к Мину ближе, после чего наваливается на него с крепкими объятьями, укладывая голову на его плечо.

— Это ты меня прости, — плачет он, — Это я во всем виноват. Я не должен был кричать на тебя и уезжать, хлопнув дверью. Это я виноват, — не унимается он, прижимая старшего к себе еще крепче, — Я правда не хотел, чтобы все было вот так… Чтобы пришлось сидеть и извиняться на полу, рыдая на весь дом, за то, что позволил себе сбежать, оставив тебя без сознания на неделю, — Чимин тянет руки к Миновому лицу и заглядывает в его глаза, — Скажи мне, как ты себя чувствуешь? Ты ел что-нибудь? Намджун с Сокджином сказали, что ты ужасно истощен… Прости меня, пожалуйста, Юнги, — вновь заливается слезами он, прижимая его к себе.

— Нет-нет-нет, Чимин, это моя вина, только моя, — Юнги прижимает Пака к себе, сгребая его в объятия и прижимая к себе плотно, трепетно, осторожно, будто омега была самым дорогим сокровищем на Земле, — Во всем виноват лишь я. Пожалуйста, Чимин, вини кого угодно, но не себя, я тебя умоляю. Я заслужил того, чтобы ты хлопнул дверью перед моим носом и уехал, я заслужил звание «лгуна», я заслужил то, что со мной случилось, Чимин.

— Не смей так говорить в моем присутствии, понял? — строго спрашивает омега заглядывая в его глаза, — Ты не заслужил ничего из этого.

Юнги поднимает голову и укладывает руки на руки Пака, лежавшие на его щеках, хватаясь за них, словно за спасательный канат, который сможет вытянуть его из пучины слез и страхов. Он покрывает внутренние стороны чужих ладоней нежными поцелуями, прижимает руки Пака к своему лицу и поджимает губы. Он падает на колени Чимина, хватаясь за подол его футболки.

Пак нежно гладит старшего на своих коленях, пытаясь успокоить его — или успокоиться самому? Он мягко целует его в макушку с тихим «все хорошо». Но неужели Юнги… Плачет? Старший говорил, что ему очень сложно испытывать обычные человеческие эмоции, но сейчас он плачет. Чимин вытирает мокрые потеки на их лицах свободной рукой, не переставая гладить чужое плечо.

— Я, — Мин поднимается на дрожащих руках, пока горячие слезы стекают по его бледным холодным щекам и разбиваются о паркет, — Я ничего не ел. Я не могу есть, зная, что из-за меня ты чуть не погиб, Чимин. Прости меня, я л… — он проводит по лицу Пака свой сухой ладонью и падает на него без сознания, заставляя Сокджина тут же подорваться с места.

— Сатана, что с ним! — испуганно восклицает он, побегая к Мину и присаживаясь на корточки рядом с младшим, — Что случилось, Чимин?

— Джин, я… Я не знаю, — закрывает он рот руками испуганно, — Он… Он извинялся и, — Чимин периодически прерывается на всхлипы, — Он извинялся, говорил, что заслужил все, что с ним случилось, просил меня не винить себя. Он хотел что-то сказать, но… Он упал и молчит, — объясняет омега, обливаясь слезами, — Что я наделал? Это из-за меня? Что с ним? Это же нехорошо, верно?

— Сатана, что за напасть, — взвывает Джин и поднимает лицо Мина, вытирая его слезы. Он внимательно осматривает его, оттягивает его веки вниз — его глаза закатаны: он вновь без сознания.

— Уложи его на кровать, — командует Намджун, — Он опять в обмороке. Конечно, он неделю ничего не ел и не пил и сегодня тоже отказался. Не мудрено ему бы и замертво свалиться, — он трет переносицу, пока Джин относит Юнги на кровать — кроваво-красная мантия, которую так никто с Мина и не снял с момента церемонии, волочится за ним.

Намджун подходит к Чимину и, присев на корточки, гладит Пака по спине, успокаивая.

— Вот поэтому я не хотел, чтобы вы виделись, — шепотом говорит он, — Я знал, что Юнги может стать хуже. Вы могли бы увидеться позже, Чимин, когда ему бы стало лучше, а теперь… Боюсь, если он не очнется в течение нескольких дней, то это будет смертельно. Вампиры не живут дольше недели без еды, — Намджун оборачивается на Сокджина, который подходит к Чимину и Намджуну, сам старается успокоиться.

— Это всё я виноват? —спрашивает Чимин, поднимая глаза на Намджуна, — Я… Я почти убил его своим присутствием?..

Сокджин и Намджун молчат красноречиво, молчат стыдливо и униженно: они не могут ответить «да», даже если это правда. Он просто не могут сказать «да, ты чуть не убил своего мужа», когда Чимин на грани слез. Сокджин не мог этого сказать.

— Я знаю, может, ты хочешь подежурить у постели Юнги, но, думаю, если он проснется и первым делом увидит тебя, то… — Сокджин вздыхает, — Давай я отвезу тебя домой. Ты отдохнешь, умоешься, примешь горячую ванну, поешь и поспишь, а потом, когда Юнги очнется и будет чувствовать себя хорошо для приема гостей, я сразу же отвезу тебя к нему, хорошо? Клянусь Сатаной, Чимин, ты будешь первым его гостем, когда ему станет лучше.

Сокджин говорит «когда Юнги очнется», а не «если Юнги очнется», потому что не допускает варианта того, что старший не очнется. Он знает, что умереть от обморока, пережив несколько войн, Мин считал как минимум глупым, а поэтому он до последнего будет держаться и выкорабкиваться.

Чимин оборачивается на лежащего на кровати без сознания Мина и горько всхлипывает, пряча лицо в руках.

— Может на мне какое-то проклятье? — спрашивает Пак у старших, — Почему, все, что я делаю, может убить его? Когда я уехал, ему стало плохо. Я приехал, чтобы помочь ему, а только все испортил… Намджун, я прошу тебя, — он хватается за руку Кима, — Как только он проснется, покорми его. Если он будет отпираться — покорми его. Ради его же блага.

— Обязательно, — кивает Намджун, — Хотел заняться этим как раз в обед, но тут у нас случился нежданный визит, — тонко намекает он.

Чимин встает с пола и подходит к кровати, расчесывает пальцами темные волосы и целует Юнги в лоб.

— Я обязательно приеду, когда ты сможешь выдержать мое присутствие, — обещает Чимин на прощание, вытирая слезы, — Сокджин, поехали? — Пак поглаживает холодную щеку Юнги, протягивая второю руку в сторону старшего омеги, чтобы тот отвел его в машину, так как сам он просто не в состоянии отойти от Мина.

Сокджин стоит в дверях, наблюдая за тем, как Чимин прощается с Юнги — он сам не знает, как уйти, что уж говорить о Чимине. Он и так любил Юнги больше всех на свете, хотел оберегать его, и пусть он иногда и отпускал несуразные обидные шуточки про его возраст, он уважал Юнги из-за возраста и беспокоился о нем больше прочих, даже, кажется, больше самого Юнги. Он просто не знал, как уехать, когда хочется сдувать с него пылинки и каждую секунду проверять сердцебиение и температуру.

— Поехали, — очухивается Сокджин, кивает и, нежно взяв Чимина за руку, выводит его из спальни, прикрывая за ними дверь, — Остаться с тобой? Помочь тебе? — настаивает он, — Я могу переночевать с тобой?

— Да, знаешь… Думаю, было бы неплохо, если бы ты был со мной, — размышляет младший омега, — У меня сейчас сосед из общежития уехал, а один я не справлюсь. Да и тем более, с тобой я буду узнавать новости о самочувствии Юнги гораздо раньше.

Сокджин решает поселить ненадолго Чимина у себя, потому что от его дома ехать к дому клана намного ближе, чем от дома Юнги и Намджуна, тем более в своей квартире ему будет намного комфортнее. Они с Паком заезжают в общежитие, чтобы забрать парочку его вещей — слава Сатане, что Чимин не разбирал рюкзака, с которым приехал из дома Юнги, — а уже потом едут в квартиру Сокджина.

— О, ты же еще не был у меня, — вспоминает Джин почему-то только уже при входе в саму квартиру, находившуюся на двенадцатом этаже красиво отделанного шоколадного цвета плитками многоквартирного дома на окраине ближе к лесу, отпирая дверь и протягивая руку вперед, предлагая Чимину пройти первым и осмотреться — ему почему-то казалось, что людей нужно всегда запускать первыми, как котов, чтобы те осмотрелись, обнюхались и удостоверились, что вокруг них все безопасно и ничего их не убьет, во всяком случае, пока что, — Добро пожаловать! Располагайся, квартира в твоем распоряжении!

У Джина была большая четырехкомнатная квартира в терракотовых, красных и охристых оттенках с просторным офисом, в котором из-за приоткрытой стеклянной двери виднелись манекены с воткнутыми в них иголками и неаккуратно приколотыми кривыми кусками ткани, с большой и маленькой гостевой спальнями, с гостиной с красивым декоративным камином, в котором потрескивал такой же декоративный огонь, и просто чудесным пуфиком, обитым кожей зебры, с кухней с барной стойкой и красивыми барными стульями в терракотовой обивке рядом, а также с понатыканными почти во все углы большими папоротниками в высоких глиняных горшках. Сокджин проходит вглубь квартиры, отбрасывая обувь куда-то в сторону и потягиваясь, разминая позвоночник.

— У тебя очень миленько, — говорит Чимин, оглядев квартиру и бросив рюкзак куда-то на пол.

— Первым делом побежишь в душ, да? Ты ж всю ночь провел в участке, не думаю, что тебе там дали принять ванну с пеной, — он хмыкает, проходя в гостиную и, плюхнувшись на оранжевый диван, скидывает с себя шубу и зевает, — Есть еще пожелания?

— Да, я, наверное, в душ. Мне надо как минимум умыться. А потом я хочу пойти спать, — Пак присаживается на корточки, открывая рюкзак, и роется в нем в поисках полотенца, — Что из этого ванная? — указывает он на кучу дверей.

— Ой, сейчас, — отзывается Сокджин с дивана и подходит к младшему. Он провожает его до ванной, объясняя что и где он может взять, — Если что — зови.

Чимин умывается и набирает ванную с пеной, которую ему любезно разрешил взять старший, и, устав за весь день, достаточно быстро расслабляется и засыпает.

— Джи-ин, — зовет он Кима, помывшись, и тот тут же заходит в ванную, — Ой, прости я… Я по привычке. Просто Юнги всегда приходил ко мне, когда я говорил ему, что помылся, укутывал в полотенце и нес спать либо кушать.

— Ничего, лялька, я тоже могу укутать тебя и донести до кроватки, — хихикает Джин, заруливая к Чимину в ванную и, взяв его полотенце, лежащее на корзине с грязным бельем, осторожно укутывает его в него.

— Спасибо, хён, — поднимает Пак руки, чтобы старшему было легче его укутать.

Он плотно прижимается к Киму, обнимая за шею, пока тот несет его в гостевую маленькую уютную спальню, осторожно укладывая его на кровать и укрывая его большим желтым одеялом.

— Держи, малыш, — Ким протягивает Чимину стакан теплого молока, взяв его с прикроватной тумбы, и гладит Пака по голове.

— Ты так добр ко мне, спасибо тебе за поддержку, — улыбается Чимин, облизывая губы от молока и отставляя стакан на тумбочку.

— Не за что, заяц, я всегда рад помочь, — Джин ворошит копну чужих черных волос и улыбается, — Если что, около тумбы тут есть пара розеток, а если станет грустно или одиноко, — он аккуратно тычет пальчиком в его аккуратный носик, — То приходи спать ко мне, Намджун все равно будет дежурить в доме клана, так что буду спать один, — он зачесывает его челку назад и нежно целует его лоб, — Я тоже спать пойду, я жутко вымотан. Я сегодня весь день еле на ногах стоял, а все утро меня тошнило, так что… Мне тоже нужно отдохнуть.

— Может я просто сразу лягу с тобой? Пойдем в твою комнату, — предлагает он протягивая ручки, — Джин, а… Тебя тошнит говоришь. Ты ведь всю неделю был с Намджуном в доме клана? Может… Я ни на что не намекают, но может пойдешь в магазин купишь тест на беременность?

— Да не знаю, маловероятно. Тем более, зачем мне лялька, когда одна у меня уже есть? — улыбается Джин.

Он подхватывает младшего на руки, чтобы сразу отнести его на свою постель, и, пока переносит его из одной комнаты, смеется.

Он укладывает осторожно Чимина на кровать, ложась с ним рядом и кутая в большое одеяло.

Чимин валится на старшего, крепко обнимая его, укладывая свою голову ему на грудь, и укрывает их таким же тёплым одеялом, а Сокджин прижимает его плотно к себе, утыкаясь носом в его макушку и вдыхая его еле уловимый сладкий запах.

— Мне кажется, ты был бы хорошим папой, — сонно шепчет Чимин, прикрывая глаза.

— Спасибо, Чимин, — шепотом отзывается старший, расплываясь в улыбке, — Я думаю, ты тоже стал бы хорошим отцом.

Chapter Text

Сокджин засыпает вместе с Паком, а затем, проснувшись через пару часов, все же идет в душ и немного убирается, потому что перед приездом Чимина у него случился небольшой творческий «бум», и после этого он вновь ложится досыпать вместе с Чимином.

На утро, пока младший еще спит, Джин успевает съездить в дом клана, чтобы немного разгрузить Намджуна — из-за того, что на него свалились почти все обязанности Юнги, не исключая еще и тех, которые лежали на нем, как на советнике, Намджун был полностью измотан.

Чимин спит практически до обеда, ворочаясь в кровати и даже уронив на пол тяжелое одеяло. Он сонно потягивается и падает туда же, так как за ночь успел перекатиться на край.

— Вот тебе и доброе утро, Чимин-щи, — смеется он.

Пак возвращается на кровать и достает телефон, собираясь зайти в твиттер и почитать последние новости, но, увидев фотографию Юнги на экране блокировки, лишь грустно вздыхает и откладывает телефон в сторону, потирая лицо. Как раз в этот момент домой возвращается Ким, который по дороге домой не сдержался и зашел в аптеку за тестом, потому что мысль о возможной беременности грызла его изнутри.

— Чимин, доброе утро тире день! — заваливаясь в квартиру, громогласно говорит Сокджин, оглядываясь, а затем проходя в спальню, — Ты заставил меня сомневаться, так что! — он вытаскивает из сумки тест на беременность и машет им в воздухе, будто бы пригрожая Паку, — Буду делать, когда наберусь смелости. А ты как себя чувствуешь? Приготовить тебе чего-нибудь покушать? Ты наверняка голодный!

— Сокджин-и, ты вернулся, — радостно улыбается он, перекатившись на кровати на спину и задирав голову, чтобы посмотреть на него, — Я жутко голодный!

— О, отлично, я как раз купил тебе… — Сокджину не дают договорить — Чимин поднимается с кровати и с серьезным «но сначала ты идешь делать тест» толкает его в туалет, Джин успевает только отбросить пакет с продуктами в коридор.

— Я не выпущу тебя отсюда пока ты не сделаешь тест. Все равно, чем дольше будешь на него смотреть, тем больше будешь сомневаться. У тебя одна минута, а потом я вхожу, и мы вместе смотрим, как проявляется вторая полоска, — заявляет Пак.

— Мне кажется, тебе интереснее, чем мне! — отзывается Ким из-за двери, — И вообще… С чего ты взял, что там будет вторая?

Чимин ждет за дверью, стуча ногой по полу от нетерпения. Он решает все-таки дать Джину возможность самому выйти, поэтому не распахивает резко дверь. Время тянется неимоверно медленно, а ему интереснее с каждой секундой все больше.

Спустя несколько минут Джин выходит из туалета, прикрывая за собой дверь и прижимаясь к стене.

— Ой-ой-ой, нет, я передумал, я не хочу смотреть, — тараторит он, накрывая ладонью тест.

— Передумал — дай мне посмотреть. Я скажу тебе, что там, — тянется младший омега к бумажной полосочке, прикрытой чужою рукой, — Быстрей давай! Что там? Что там? Что там?

Чимин прыгает на месте от желания поскорее посмотреть, а Сокджин поднимает глаза на него и стонет отчаянно, а затем закрывает свои глаза.

— Смотрим на раз-два-три? — интересуется он, а затем говорит быстрое «Три!», поднося полосочку теста к глазам, — Две! Чимин, я беременный! Сатана, — он падает к Чимину в плечо, накрывая рот рукой и облегченно вздыхая, — Чимин, у меня будет ребёнок… Представляешь? Я просто обязан сказать Намджуну и…

— Я так рад за тебя! — почти визжит Чимин радостно, гладит его по спине, подбадривая, и целует в висок, — Давай позвоним ему прямо сейчас? — предлагает он и убегает.

Чимин бежит за телефоном, уже звоня Намджуну — с одной стороны, Джину хотелось сказать ему лично, но с другой… Когда они увидятся? Только завтра? Слишком долго, Джин взорвется от нетерпения и восторга столько ждать.

— Теперь я не разрешаю тебе носить меня на руках. Тебе за другую ляльку надо переживать, — усмехается Чимин, пока они слушают длинные гудки телефона.

— Нет. У тебя нет аргументов, почему я не могу носить тебя на руках, — важно заявляет Джин, — Я могу носить тебя на руках, сколько захочу, пока мои руки не станут заняты другой лялькой, так что…

— Алло, Чимин? — раздается из динамика.

— Привет, Намджун! Джин хочет тебе кое-что сказать! — Пак быстро передает телефон старшему и включает громкую связь, чтобы услышать чужую реакцию.

Взяв телефон из рук младшего и услышав знакомый голос, Ким сначала молчит, а затем просто визжит в трубку.

— Джун-и, у нас будет ребенок! — громогласно сообщает он, — Я только что сделал тест!

— Серьезно? — шокированно восклицает Намджун на том конце трубки, — Сатана, Джин, если ты шутишь…

— Нет, не шучу, Чимин подтвердит! — упирается Джин, а Чимин на заднем плане радостно кричит «Это правда! Я подтверждаю!» — Я знаю, мы немного не планировали ребенка, тем более сейчас, но, я думаю… Мы справимся, да?

— Конечно справимся, Джин-и, — заверяет старший Сокджина, — Еще как справимся! Я уверен, все будет просто отлично! Когда Юнги проснется и ему станет получше, сразу же скажем ему! Уверен, он тоже будет рад за нас! Я… Я закончу здесь, и мы обязательно сходим поужинать, хорошо? Мне просто не вериться, я. Береги себя, Джин-и. Люблю.

— Обязательно! — соглашается Джин и приподносит динамик к губам, — И я тебя! Больше всех на свете!

Джин сбрасывает номер, отдает Чимину телефон и, уперев руки в бока, вздыхает, оглядываясь по сторонам.

— Черт, мне придется бросить пить аж на год, — недовольно вспоминает Джин и цокает языком, — Но это потом! Сейчас есть! — он подталкивает Чимина в спину на кухню, — Не позволю ни одной ляльке ходить голодной!

— Тебе придется потерпеть, — усмехается Пак, — Ты же хочешь себе ляльку и не хочешь навредить ей, верно? — посмеивается Чимин, проходя на кухню, — Может еще и тренироваться на мне будешь с ложечки кормить?

— А что в этом такого? Буду на всех подряд тренироваться, не отвертишься, — пригрожает Сокджин младшему, помахивая деревянной ложкой в воздухе.

Чимин усаживается за барную стойку и наблюдает за спиной Кима, который что-то ему готовит на скорую руку.

— Представляешь, какими вы с Намджуном будете прекрасными родителями, — мечтательно вздыхает он, представляя Кимов с ребеночком на руках, — А вы тоже планируете пожениться или нет?

Джин опирается бедрами на столешницу, пихая ложку обратно в маленькую кастрюлю с кашей, которую варил себе и Чимину, задумчиво мыча.

— О, да, я уговариваю его на свадьбу уже лет двадцать! Но как-то все времени не находится, — признается он, — А я хочу не просто церемонию и по домам, я хочу настоящий пир с тысячей гостей, и чтобы вино рекой! В общем, пир на весь мир! Юнги не сторонник всех этих праздников, выполняет традиции да ритуалы по минимуму, а потом сидит и пьет вино в уголке комнаты во время сессий оргий, а я хочу все по-красоте! Чтобы на том конце планеты услышали, что Ким Сокджин и Ким Намджун женятся!

Сокджин постукивает ложкой по краю кастрюли, а затем облизывает ее, откладывая, и берет небольшой половник и две тарелки, начинает раскладывать кашу, а затем, выключив вскипевший чайник, он наливает им обоим по кружке кофе.

— А ты же… У вас же есть какие-то свои людские свадьбы еще, — вспоминает Сокджин, вставая напротив Чимина около барной стойки, оперевшись на локти, — Ты хочешь обычную свадьбу? В плане, ну, родителей там пригласить, в медовый месяц сгонять? Это свадьба была, очевидно, немного не тем, чего ты ждал от себя, но сыграть вторую свадьбу было бы миленько! Если соберешься устраивать, я тебе такой охуенный костюм подберу, Сатана, Чимин, все просто полягут! Ах, ну, и я, конечно же, буду другом жениха! Обязательно!

— Я уверен, что то, что ты подберешь будет просто превосходным, — убеждает его Чимин, — И конечно будешь другом жениха, если я когда-нибудь еще раз выйду замуж. Ну, ты-то точно доживешь.

Пак протягивает старшему свою тарелочку с кашей, вручая в руки маленькую ложечку, и открывает рот с усмешливым «тренируйся».

— И, да, ты прав, — кивает омега, проглатывая кашу, — Я хочу обычную свадьбу, знаешь, где-нибудь на природе, где красивенько. В том лесу, в храме, конечно, тоже было красивенько, но поздно и как-то ненарядно что ли. И конечно медовый месяц. Представь. Вас только двое, уезжаете куда-то отдохнуть, никто вас не беспокоит. Ходите по городу ночью, осматриваете красивые дома в свете фонарей, а потом ебетесь до утра в гостинице, — мечтательно вздыхает он, — Ах, благодать.

— Согласен, я бы тоже не отказался от медового месяца, — Сокджин мечтательно задирает глаза наверх, подцепляя ложкой кашу и поднося ее к чужому рту, — Я бы хотел куда-нибудь в Румынию, например. Лежать в гостевом домике в лесу под одеялом утром, пока за окном туман и холод. Ленивый секс по утрам, горячее джакузи, ах… Надеюсь, мне удастся уговорить Джуна на медовый месяц, но Юнги что-то бурчал про Лондон, что он хотел поехать по работе и вообще отдохнуть туда на год, а мы с Намджуном как его советники обязаны поехать с ним.

— Было бы здорово, но если возвращаться к теме оргий на моей свадьбе, то меня эта идея пока не очень привлекает, — вспоминает Пак, — Может только если, когда-нибудь, приду к вам в гости и будем отмечать без моих родителей, то, может быть, кто знает. Но не на свадьбе, не с родителями. Они, думаю, не поймут. Я все еще не сказал им, что вышел замуж.

Именно в этот момент у него в кармане звонит телефон, на экране которого высвечивается «папа Джиён».

— Вспомнишь солнце — вот и лучик, прости я должен ответить, — Чимин проводит пальцем по экрану и прикладывает телефон к уху, — Привет, пап, рад слышать. Как дела у вас?.. У меня все тоже хорошо, я у друга в гостях, завтракаем сидим, учится на мне детей кормить.

— Ты не сказал им? — одними губами спрашивает Джин, а затем, перевесившись через всю барную стойку, почти вплотную прижимается губами к динамику чужого телефона, — Здраствуйте, папа Чимина, меня зовут Сокджин, я брат его парня, — невозмутимо сообщает он, решив, что нужно подтолкнуть Чимина к оглашению своему отцу информации о помолвке и свадьбе.

— Вот кто тебя просил? — шипит Чимин, прикрывая динамик, и подумав, понимает, что видимо уже можно включить громкую связь.

— Я не ослышался? — переспрашивает Джиён, — Сокджин-и, ты брат его парня? Чимин-и, дорогой, почему ты не рассказывал? Вы давно вместе? Чонхо, милый, ты слышал? У Чимина появился парень!

— Пап, ну, не надо рассказывать! — Чимин потирает глаза руками смущенно, — Прости, я забыл тебе сказать. Мы вместе уже около месяца, может, чуть меньше, — он, конечно, немного приврал. Какое из них с Юнги «вместе». Влюбились, разошлись, чуть не довели друг друга до смерти.

— Ты с ним провел последнюю течку? Я же знаю, что ты тяжело их переносишь, — интересуется папа, — Вы предохранялись?

— Пап, ну конечно! Я же не маленький и сам знаю, что надо! — стонет младший Пак отчаянно, — Мне всего девятнадцать скоро, какие дети. Это Сокджин вон беременный сидит.

— Да, милый, тебе скоро девятнадцать, а папе все тридцать пять, верно, Джиён? типа мем шутка в том что Джиён родил в 16 типа рано очень— раздается второй голос.

— Ой, да помолчи ты, — слышится негромкий шлепок, видимо, по руке, — Зато сейчас у нас с тобой самый потрясающий сын.

— Я прослежу за ним, Джиён-аджосси, — обещает Джин в трубку, — Мне тоже не нужно, чтобы он забеременел в девятнадцать, — он выслушивает небольшую миленькую перепалку между родителями Чимина, усмехаясь.

— Ладно, солнце, нам пора, нас в гости пригласили, — сообщают родители, — Мы просто хотели узнать, как у тебя дела, пиши и звони почаще, и скинь фотки своего счастливчика! Любим тебя, детка! Пока, ребятки!

— До свидания! — отзывается Сокджин.

— И я вас люблю! — отвечает Чимин и сбрасывает звонок, облегченно выдыхая и запуская пальцы в волосы, откидывается на стуле, — Блять, Джин, что это было?

Сокджин спокойненько попивает кофе из кружки, пока Чимин злится на него.

— А что? Я решил немного подтолкнуть тебя к действиям, — он жмет плечами невинно, — Ты же Принц, а значит твоя семья тоже часть «короны», они имеют право знать это! — восклицает Джин, ударяя ладонью по столу, — Да, вы с Юнги, может, и не сойдетесь вместе по-настоящему, хотя Юнги, я просто уверен, первым делом бросится к твои ногам, но от этого ты и твои родственники не перестанут быть частью королевской семьи, так что рекомендую рассказать им.

— Они узнают об этом, когда я посчитаю нужным им это сказать, — заявляет Чимин, — Я съехал от них месяц назад, ели они узнают, что я уже замужем и уже Принц, я не представляю, как они будут волноваться.

— Ох, черт, опять живот сводит, — стонет Джин. Он обхватывает рукой живот, вздыхая.

— Сиди, я все уберу, — Чимин поднимается со стульев, забирает их тарелки с чашками и несет их к раковине, чтобы помыть.

— Черт бы меня побрал… — Джин берет телефон, чтобы позвонить Намджуну, но тот оказывается быстрее и звонит первым. Сокджин отвечает, тут же ставя звонок на громкую связь, — Алло, Джун? Что-то случилось?

— Юнги очнулся, — на том конце трубки Надмжун стонет, — Знаю, мы сказали, что разрешим посетить его только тогда, когда ему станет лучше, но он сказал, что застрелит всех, если Чимин не приедет, так что… Не мог ли ты привезти Чимина, пожалуйста?

— Поедешь? — Джин поднимает взгляд на Чимина.

— Юнги? Проснулся? — младший омега оставляет посуду в раковине и подбегает к телефону, — Скажи ему, что я сейчас приеду, но если он не поел, то я тут же развернусь или приеду и сам застрелю его! — кричит он, убегая комнату, чтобы собраться, параллельно набирая номер Хина.

— Я все слышал, Чимин-и, постараемся его покормить, — обещает Намджун, — Но нам сложно подойти к нему, когда он с револьвером, — он вздыхает и усмехается, — Девяносто процентов наших проблем решилось бы, если бы мы просто могли отобрать у Юнги револьвер и спрятать его от него.

Водитель приезжает буквально через пять минут и, они едут к дому клана, благо дом Джина не так далеко. Они снова практически бегом подбегают к покоям Юнги и вновь встречают там Намджуна.

— Ты уверен, что… Что ему не станет плохо опять, когда я подойду? — неуверенно спрашивает Чимин у Кима.

— Не уверен, — говорит Намджун чуть раздраженно, — Но сложно что-то говорить, когда к твоему лбу приставляют револьвер. Надеюсь, все будет хорошо. Заходи, — он отпирает дверь спальни, предлагая Чимину зайти, — Только, пожалуйста, осторожнее, он сейчас очень нервный.

— Он там с револьвером? — уточняет Пак обеспокоенно.

В спальне на кровати лежит Юнги — он уже успел переодеться и лечь обратно в кровать.

Омега медленно заходит в комнату, когда Намджун распахивает перед ним двери, затаскивая того за собой за руку. Мин с револьвером — это страшно.

— Намджун, я надеюсь, ты с Чимином, — не посмотрев назад, тихо говорит Юнги и откидывает за спину руку с револьвером, параллельно отпивая из кружки кровь.

— Юнги-ши, я думал, ты хочешь меня увидеть, а не убить, — прячется Чимин за спину Кима, — Убери, п-пожалуйста, револьвер. Как ты себя чувствуешь? Может у тебя насморк, раз ты не понял, что я здесь.

— Чимин? — Юнги роняет пистолет на пол и резко оборачивается. Он подскакивает с кровати, запинаясь и спотыкаясь обо что-то, валяющееся на полу, подлетает к Чимину и стискивает его в объятиях, утыкаясь носом в его плечо.

Он не говорит ничего, он лишь стоит, обхватив Пака руками и прижав плотно к себе. Он наслаждается его молчаливым обществом, его запахом, он просто наслаждается им самим, не желая отпускать. Чимин слегка дергается от неожиданности, поднимая руки вверх, когда альфа подбегает к нему сжимая в объятьях, после чего аккуратно укладывает их на чужие спину и голову, нежно поглаживая и перебирая пряди чужих волос.

— Лучше не бывает, — тихо признается Юнги и поднимает уставший взгляд чуть поблекших голубых, почти серых глаз на младшего, — А ты как себя чувствуешь? Ты в порядке?

— Уверен? Со мной все в порядке, когда с тобой все в порядке, — чуть усмехается он, прижимая Мина к себе.

— Прости, если напугал тебя, — он смотрит на Намджуна, у которого на плече валяется, откровенно говоря, полу-дохлый Сокджин, — Я что-то пропустил?

— Я беременный, — устало сообщает Джин, задирая коготок с крылом, — В принципе, все.

— Действительно? — Юнги хлопает глазами, смотря то на Намджуна, то на Чимина.

— Ага, представляешь, я заставил его купить тест, потому что его тошнило. Они тут, пока мы с тобой валялись, ты без сознания, а я рыдал в подушку, времени не теряли.

— Я так и знал, — усмехается Юнги, утыкаясь лбом в чужой лоб и смотря на Чимина исподлобья.

Пак чуть отстраняется и убирает темные волосы Юнги за острое ушко, заглядывая в его глаза и держа его лицо в своих ручках.

— Может приляжешь? — предлагает он, кивая на кровать, — Ты жутко вымотан, тебе надо отдохнуть. Если хочешь, мы можем выйти, чтобы тебя не беспокоить?

— Да, Чимин, давай, идем, дадим ему отдохнуть, — Намджун кивает головой и приоткрывает дверь, ожидая, пока Чимин выйдет.

— Чимин останется, — предупреждает Юнги, возвращаясь на кровать и похлопывая по месту рядом с собой.

— Нет-нет, Ваше Величество, вам нужно отдохнуть, — протестует одна из служанок, но тут же осекается, когда ловит на себе грозный взгляд Мина.

— Это приказ, — уточняет он, чтобы все поняли, что он не шутит, — Я сказал, он остается. Остальные — свободны.

Юнги наклоняется к полу, поднимая пистолет и укладывая его на тумбу, а затем накрывается одеялом и ждет Чимина, пока Намджун хлопает Пака по плечу, а Сокджин, подперев коготком голову, усмехается.

— Каково тебе знать, что кровожадный, безжалостный тиран и хладнокровный убийца рядом с тобой превращается в соплю, ха-ха? — хихикает младший Ким.

— Признаться честно, мне это очень льстит, — шепчет тихо Чимин мышке-Джину на ушко.

— Идем, Джун, я устал, — признается старший омега, а затем упирает голову в шею Намджуна.

— Конечно, Джин-и, — Намджун краем глаза наблюдает за мышкой на своем плече, — Зови, если что, Чимин-и.

Пак подходит к кровати и наклоняется над старшим, будто стараясь не спугнуть его.

— Насколько я знаю, Джин прописал тебе очень постельный лежим, так что… — омега заправляет одеяло под Юнги, поправляя в некоторых местах, чтобы ему было удобнее.

— Слушай Джина больше, — фыркает Юнги, — Они с Намджуном чуть не заставили меня лежать здесь неделю. Чертову неделю, Чимин! Я что, похож на труп, которому будет запредельно весело лежать целых семь дней в одном положении?

Он ждет, пока Чимин укутает его — он ждал этого, но, конечно, ему хотелось, чтобы Чимин лег рядом с ним, но тот лишь усаживается рядом, боясь даже прикоснуться к нему, чтобы не навредить.

Юнги еще ни от кого в своей жизни не чувствовал столько тепла и заботы, как от Чимина, он чувствовал, что тепло будто бы перетекало от Чимина к нему, и он уже хотел было попросить Чимина не сидеть, а прилечь рядом, потому что в его объятиях исчезают страхи, грусть и боль, но он вспоминает, что, передавая свое тепло, Пак охлаждается в крепкой хватке холодных рук Юнги, а поэтому Мин ничего не говорит, молчит, дожидаясь, пока Чимин заткнет под него одеяло в некоторых местах.

— Джин сказал, что ты любишь читать что-то новое, — вспоминает омега, — Хочешь, я пойду возьму книжку и почитаю тебе что-нибудь?

— Да, я люблю читать, — Юнги кивает и его глаза загораются, — Если тебе не сложно, конечно, то почитай. Ты можешь взять любую книгу во-он там, — он вытаскивает руку из-под одеяла и указывает в дальний угол спальни, в котором стояли шкаф, продолжающийся на низкий второй этаж внутри комнаты, к которому была приставлена высокая лестница. Юнги любил залетать на второй этаж, включать себе одну лампу или свечу — ему не важно было освещение, он видел в темноте, пусть и уже плоховато, он ставил их скорее для красоты, — и читать-читать-читать. Там было уютно, и никто его не беспокоил. Он бы хотел полежать там с Чимином и почитать с ним когда-нибудь.

— Могу взять любую? — повторяет Пак, поднимаясь с кровати.

Чимин подходит к шкафу и оглядывает книжные полки, присвистывая.

— Я так понимаю, за свою жизнь ты прочитал не мало книг, — рассуждает он, — Да что уж там, думаю, вернее сказать много.

— Немало, — Юнги кивает и переворачивается на спину, раскидывая руки по бокам от себя и пялясь на балдахин, — Надеюсь, что не все, а то я умру со скуки, если мне нечего будет читать. Хотя, в этом мире всегда будут глупые сопливые книги, так что, думаю, источник моих, по крайней мере, отрицательных эмоций никогда не иссякнет.

Чимин забирается на лестницу и толкается в сторону, укатываясь к противоположной стене с довольным писком, вспоминая старый мультфильм про «Красавицу и Чудовище». Он несколько раз катается туда-сюда, не отказывая себе в этом детском удовольствии, то поднимаясь, то опускаясь на пару ступенек, в поисках книги, которая сможет зацепить его своей обложкой.

Он наблюдает за Чимином, катающемся на лестнице по шкафам и усмехается — он еще не видел никого таким счастливым из-за обычной лестницы, а он сам, кажется, давно и забыл, что эта лестница вообще ездит — он обычно обращался в мышь, брал нужные книги и залетал наверх, а не катался на лестнице по шкафам. Это чаще делали слуги, многие из которых были смертными.

— Сказка о любви, — запевает Чимин тихо, — Та-ра-ра-ра-ра. Древняя как жи-изнь. Ждали ночь и день этих перемен. Вот и дождались.

Чимин выбирает себе несколько книжек, заинтересовавших его, и аккуратно спускается на пол, опираясь на шкаф. Он складывает их в стопочку, поочередно пролистывая, чтобы примерно понять, о чем идет повествование в каждой, и возвращает на полки те, что его не заинтересовывают.

— …Оба так нежны, оба смущены. Чудовище и Бэль…— напевает он себе под нос, поворачиваясь к полке, чтобы убрать уже не интересные ему книги.

— О, ты про «Красавицу и Чудовище»? — интересуется он, — Я знаю об этом одну историю. Эта ситуация и правда была — девушка, которая очутилась одна в лесу, а там на нее напали волки и есть Бэль. Ее спас другой волк, но, естественно, не потому, что влюбился, а потому, что она была его добычей. Стая других волков же успела укусить ее и заразить такой интересной штучкой, как энцефалит — воспалением головного мозга, но, впрочем, это не было ее главной проблемой, потому как выгнали ее в лес не из-за противного Гастона, как в книге, а из-за того, что у девушки с рождения были проблемы с головой — шизофрения, а поэтому деревушка, в которой она жила, представлялась ей светлой и красивой, в то время как в реальности все деревни в то время были грязные, вонючие и просто ужасно выглядели. Так вот… Она была одна одинешенька в лесу, с раной на ноге да еще и с галлюцинациями, так что единственное, что ей на тот момент показалось логичным, это пойти за волком, который ее спас. Волк со своей стаей расположился в заброшенном замке. В общем, осталась она там, потому что, ну… А что еще ей оставалось? Разбросанные канделябры и побитые чайники представлялись ей живыми, а единственное живое и красивое, что было в замке — розы, расположившиеся в самом центре, казались ей спасением. Болезни не пощадили ее и медленно, но верно она начала дичать — ела сырое мясо вместе с волками, которое, как ты понимаешь, опасно для людей, а поэтому энцефалит развивался еще быстрее. Параллельно она описывала чудесные балы с говорящими картинами и чайниками, невероятного вкуса блюда и, главное, хозяина этого замка — волка, который спас ее. Она учила его читать, писать и играть в снежки, писала, что, якобы, он умеет разговаривать, что он на самом деле Принц, на которого наложили проклятье и лишь истинная любовь исцелит его. Естественно, там была и зоофилия — впрочем, я не осуждаю ее, она была невменяема. Она умерла через некоторое время — от холода или от полного поражения мозга — не ясно, но из ее дневника, который она хранила, сделали сказку для детей. Так что, — Юнги сцепляет руки на груди в замочек, — Не все сказки на самом деле добрые. Ариэль тоже не вышла за принца, а превратилась в морскую пену, Спящая Красавица тоже на самом деле не проснулась, она была в коме, а историю с принцем и волшебным поцелуем придумали для маленьких девочек. Мир не такой радужный, как говорят, — Юнги накрывает лицо ладонями, — Прости, если разрушил твое детство, но теперь ты знаешь правду.

— Блять, ты, — расстроенно выдыхает Чимин, — Я прощу тебя только в том случае, если ты загипнотизируешь меня и заставишь забыть, что ты мне это рассказал. Иначе никак.

— Ни за что в жизни я не буду использовать на тебе гипноз, — протестует Юнги, усмехаясь, — Точно не на тебе.

Юнги поворачивается набок и смотрит за Чимином, который находит в его библиотеке «Сумерки» — это может быть исключительно дело рук Сокджина.

— Юнги, а ты в курсе, что у тебя тут «Сумерки» стоят? Может почитаем? — предлагает Чимин, открывая книгу, — Раньше я не думала всерьез о смерти, хотя за последние месяцы поводов было предостаточно. Даже когда подобные мысли приходили в голову, я и представить не могла, что все случится именно так…

— Чимин, любовь моя, давай только не про смерть, — просит жалобно Юнги, — Не хочу слышать про смерть сейчас. Особенно от тебя.

Чимин быстро закрывает книгу и убирает ее на полку, на то место, откуда и взял.

— Прости, я… Я не буду, — извиняется он, после чего задумывается на пару минут и шепотом, еле слышно спрашивает, — Как ты меня назвал?

Чимин поднимается с пола и медленными шагами, на еле держащих его от не пойми откуда взявшегося волнения ногах подходит к кровати, пока Юнги поднимает глаза на Чиминовы, встречаясь с ним взглядами.

— Как ты меня назвал? — он подходит и присаживается на его кровать, повторяя свой вопрос, который Юнги расслышал и с первого раза — такое он бы услышал, даже если бы Чимин спросил это одними только губами, — и от которого он тоже слегка затрясся.

— Любовь моя, — насколько бы сильно он не дрожал, очень уверенно повторяет Юнги, не отрывая глаз от Чиминовых. Он берет в руки его руки и мягко поглаживает их, — Я… Я знаю, это прозвучало очень неожиданно из уст человека, который неделю назад отшил тебя, но я лишь… Я лишь пытался сказать тебе тогда, что мне сейчас будет трудно начинать серьезные отношения, что я к ним не готов, вот и все. Но после того вечера, как ты знаешь, я свалился в обморок и за эту неделю чуть не умер дважды, так что пришлось переосмыслить пару пунктов в жизни, — он улыбается, — То есть, я все еще не уверен, что смогу сейчас в этом состоянии согласиться на что-то серьезное, тем более, может, Джин уже рассказал тебе, мне придется отъехать в командировку в Лондон на некоторое продолжительное время, так что не думаю, что начинать сейчас что-то серьезное хорошая идея — я не хочу, чтобы ты плакал из-за меня снова. Но я, кажется, люблю тебя, Чимин, и не могу отпустить. Мне уже семьсот два года, я и так много чего упустил в жизни, я не хочу упустить еще и тебя, — оправдывается он, — Так что когда я приеду, обещай, мы начнем жизнь вместе, как маленькая семья. Я приеду весной и мы с тобой сразу пойдем посмотрим как цветут сакуры у нас здесь в саду. Я приеду и… Ты будешь со мной встречаться? По-настоящему встречаться? — Юнги смотрит в глаза Пака своими ярко-ярко голубыми, почти лазуревыми.

— Юнги, я… — Чимин шмыгает носом и падает на него, обнимая, — Прости, ты не хотел чтобы я плакал, но… Я обещаю. Обещаю, что когда ты приедешь из Лондона мы будем жить, как маленькая семья. И, да, я, — он поднимает голову, улыбается и целует чужую щеку с громким чмоком, — Я буду с тобой встречаться, Мин Юнги.

Пак осыпает, лицо старшего поцелуями и поправляет выбившееся одеяло, обнимая еще крепче.

— Чимин, я так счастлив, — заявляет взволнованно Юнги, гордо принимает свои заслуженные поцелуи.

Он вновь выпутывается из-под одеяла, обхватывая Чимина руками и поваливая его рядом с собой. Он крепко и плотно прижимает младшего к себе, в ответ покрывая его щеки поцелуями.

— Я люблю тебя, Юнги, — гордо заявляет омега, — Люблю тебя больше всех. Назови меня так еще раз, пожалуйста, мне понравилось.

— Любовь моя, — повторяет Мин, мягко целует губы Чимина, — Я готов называть тебя так всю свою оставшуюся жизнь, если тебе так нравится. Я хочу, чтобы ты тоже чувствовал себя счастливым, любовь моя.

— Если бы ты знал, как я счастлив, — улыбается Пак, вытирая глаза тыльной стороной ладони,

— Я верю, что ты счастлив, и хочу, чтобы ты всегда чувствовал себя счастливым рядом со мной, — отвечает старший.

— Поверить не могу, я заставил Принца Тьмы, кровожадного и хладнокровного убицу, испытывать такие чувства как счастье и любовь, — наигранно удивляется он, расчесывая одной рукой чужие немного спутанные волосы.

— Не поверишь, но я сам не знал, что могу чувствовать такое к кому-то, — Юнги заправляет черные волосы Пака за его уши осторожно.

Юнги чувствует, как грудь жжет, но ему сейчас все равно — он отдает весь свой холод Чимину через объятия и поцелуи, ведь холод — все что у него есть и все что он может Паку отдать, помимо искренней, безграничной, нежной, животрепещущей и невинной любви, которую он к нему испытывает.

— Дай мне немного отдохнуть, любовь моя, — нежно просит Юнги, утыкаясь носом в макушку омеги и вдыхая его приятный запах, — Останься со мной здесь, я хочу немного поспать в твоих объятиях. Я так по ним соскучился.

— Конечно останусь, как я могу уйти. Я слишком скучал, чтобы оставить тебя тут одного без обнимашек, — усмехается Пак, — Когда я говорил, что мы можем уйти — не в счет. Я надеялся, что ты попросишь остаться. Ложись, как тебе удобно, а я обниму тебя.

Юнги поудобнее устраивается на кровати, чтобы получить долгожданные, желанные объятия без которых он медленно замерзал. Пак залезает к нему под одеяло, крепко обнимая, и мягко целует в шею.

— Я надеялся, что когда ты предложил оставить меня отдохнуть, ты на самом деле не хотел этого, — признается Юнги, — Надеялся, что ты тоже скучал и в душе хотел остаться.

— Я безумно счастлив, когда я с тобой, — заверяет его Чимин, — От одного твоего присутствия и возможности чувствовать твой запах мне становится лучше в тысячи раз. Я… Я забрал у тебя несколько толстовок неделю назад и спал в них, чтобы почувствовать будто ты рядом, — признается он.

— Спасибо, что простил меня. Спокойного сна, любовь моя, — Юнги прикрывает глаза, улыбается и гладит Чимина по голове, прикрывая глаза

— Тебе спасибо, — улыбается омега, прикрывая глаза, — Сладких снов. Юнги, я люблю тебя.

— У них там такая драма, — прижимаясь ухом к стене, сообщает Джин, пока Намджун поглаживает его по мохнатой спине и улыбается.

— Идем, тебе нужно отдохнуть, — предлагает Намджун, — Идем, давай, а то мне тоже придется прописать тебе постельный лежим.

— Сатана, ни за что, — фыркает Джин, морща маленький серый пятачок, — Я уж лучше сдохну, чем буду лежать неделю.

— Никто не сдыхает, — протестует старший Ким, целуя аккуратно Сокджина в миниатюрную макушку, а затем прикрывает двери в спальню Юнги.

Chapter Text

На утро к Чимину и Юнги залетает Сокджин, вздергивающий шторы от панорамного окна и присаживающийся на макушку Юнги. Тот щурится от солнечного света и ощущения когтей на своей голове.

— Просыпайся, лялька! — громогласно заявляет Джин.

— Зачем? Лети отсюда, — Юнги злобно щурится и хмурится, прижимая к себе Чимина плотнее, — Чимин остается.

— Ему нужно в университет, он и так пропустил из-за тебя кучу лекций, балда! — ругается Джин. Он цепляется коготками за одеяло и переползает по плечу Юнги к Чимину, — Чимин, проснись и пой! Тебе нужно на пары!

— А ты чего крыса с самого утра? — недовольно интересуется Юнги, жмурясь и протягивая палец к чужой шее, аккуратно оглаживая ее.

— Сам ты крыса. Я устал ходить, — аргументирует Джин и утыкается носиком в щеку Чимина, — Вставай!

Чимин недовольно ежится от громких звуков, и голосов. Он сжимает руки сильнее, вспомнив, где и с кем он находится, прижимая Юнги к себе. Он поднимает одну из рук к лицу и отталкивает летучую мышь.

— Блять! — кричит он испуганно, распахнув глаза, отталкивается от Мина, падая на пол, и тихо шипит, почесывая затылок, — Можно было как-то по-человечески меня разбудить? — недовольно бурчит он, смотря на мышку, поняв что это Джин.

— Нельзя, — важно говорит Джин, отлетая в сторону и фыркая, а затем вновь приземляется на плечо Юнги, — Лучше увидеть мышь с утра, чем обгоревшее лицо Юнги, так что вставай!

Пак поднимается, отряхиваясь, и вновь ложится рядом с альфой, обнимая его и сонно зевает.

— Еще пять минуточек, — шепчет он в чужую шею, — Я встану… Честно, но… Попозже… Завтра.

— Никаких пяти минуточек! — заявляет Ким.

— Ладно, раз нельзя пять — полежу десять, — сонно бормочет младший омега, зарываясь носом в чужую рубашку и улыбаясь.

Джин хватается нижними лапами за одеяло и стягивает его с Чимина и Юнги до колен, а затем, зацепившись за висящую ткань балдахина, повисает вверх ногами и пристально смотрит ярко-желтыми глазами на Юнги и Чимина.

Чимин приподнимается на кровати и поворачивается на Джина, сверля его недовольным взглядом. Он берет одеяло за края и, вытянув его у себя за спиной, плюхается обратно к Юнги, укутывая их обоих с головой.

— Ты так и будешь висеть здесь? — недовольно бурчит Юнги во сне, утыкаясь в шею Чимина носом.

— Да, пока Чимин не встанет, — хмыкает Сокджин, — Там вас обоих уже ждет завтрак, а Чимина — водитель. Если не встанет, то придется самому вызывать такси и есть по пути в универ.

— У меня есть идея получше, — отзывается Пак из-под одеяла, — Я просто не поеду, и мне не придется вызывать такси. Все гениальное — просто, — он хихикает, надеясь что Сокджин слишком устал его будить и отвяжется.

— Нет, ты должен поехать, — Джин мотает головой, протестуя.

— Сатана, Джин, надо же быть таким душным и противным с самого утра. Нашелся мне тут советник, — ноет Юнги, начиная осторожно покрывать чувственными поцелуями шею Пака, — Вставай, любовь моя. Тебе нужно ехать.

— Ты шутишь что ли? Вы сговорились? — недовольствует Чимин, но шею все равно под чужие губы подставляет.

— Ты пропустил кучу лекций, — напоминает Ким, —Я еще понимаю Юнги, ему позволительно, он и так умнее, чем нужно, но тебе хотя бы одно образование получить нужно.

— Если мы когда-нибудь сделаем из Чимина вампирчика, то он этих образований еще сто раз успеет наполучать. Правда, любовь моя? — обращается Юнги к Паку, оставляя на его челюсти дорожку поцелуев.

— Ты не можешь так говорить! Меня ты заставлял доучиваться! — возмущается Джин и, слетев с балдахина, наконец перевоплощается, — Почему у него поблажки?

— Потому что его мне жалко, — объясняет Юнги, не отвлекаясь от расставления поцелуев на чужой шее,

— У меня есть одно образование! — поправляет Кима Чимин, — У меня есть среднее, а это уже высшее.

Пак весь будто тает, когда на нем расставляют кучу поцелуев, но вынужден встать, иначе Джин будет нервничать, чего ему делать нежелательно. На самом деле его самого грызла совесть за то, что он пропустил кучу дней, но он дал себе обещание разобраться во всех не пройденых темах.

— Это не считается! — увиливает Джин, — Тебя со средним образованием никуда, кроме МакДональдса и стрип-бара не возьмут! Ты хочешь до конца жизни хочешь чалиться в стрип-баре?

— Сатана, Джин, почему ты такой гадкий с самого утра? — жалуется Юнги, а Джин прижимает его к себе и целует в макушку, вороша за плечо.

— А ты чего такой злобный с утра, обзываешься? Всю ночь с Чимином обжимался, вроде должен был проснуться в хорошем настроении. Что случилось?

— Ничего, я просто мерзкий, — огрызается Мин, а Джин обвивает его руками и целует в щеку.

— Неправда, — отзывается Джин и сжимает руками щечки старшего, — Посмотри, лялька, ну какой же он мерзкий? У кого-то просто плохое настроение с утра. Уверен, кружечка четвертой положительной исправит положение вещей.

— Ладно, пойдем завтракать. Джин, ты победил, — сдается омега, поднимаясь с кровати, устав от чужих споров, — Так, а что на завтрак? — спрашивает он, потягиваясь руками вверх, чтобы немного размяться после сна.

— На завтрак? Пахнет, по моему, второй отрицательной. Я прав? — Юнги жмет плечами и откидывается обратно на постель, потягиваясь.

— Я думаю, Чимин спрашивал про его завтрак, — Джин мычит задумчиво, — Там внизу пахло омлетом, надеюсь, ты не против.

— Я надеюсь, у меня на завтрак не омлет, — обнадеженно говорит Юнги.

— А я надеюсь, что это обычный омлет, и мимо него не прошел случайно какой-нибудь Намджун со шпинатом, решив его «улучшить», — смеется Пак, изображая воздушные кавычки в воздухе.

— Терпеть не могу омлет, — бормочет Юнги, — Я хочу грудку.

— Я тебе дам грудку, — в дверях возникает Намджун, грозно смотрящий на Мина, — Никаких грудок в моем присутствии.

— Ужасное утро, — простанывает Юнги, поднимаясь с постели и направляясь к окнам, чтобы задвинуть шторы, — Меня не уважают в этом доме, — ругается Юнги, быстрым шагом направляясь в ванную и продолжая бурчать под нос, — Разговаривают со мной, как с маленьким, — он все же разворачивается к Чимину перед выходом и кивает на дверь, — Я в ванную, а ты, если хочешь, можешь спуститься вниз, в столовую и начать трапезничать без меня.

— Хорошо, милый, только не задерживайся, пожалуйста, на долго, — он быстренько подбегает к альфе и целует его в висок, — Сокджин, а ты со мной пойдешь? Как твоя лялькопереноска? Ну, я про живот.

Джин упирает руки в бока и смотрит на Чимина.

— Пойду? Куда? Кушать? — уточняет он, — Да, пойду. Я вроде в норме, если не считать, что меня слегка потошнило с утра, и у меня подскочило либидо, еще я жутко голодный, а так, в принципе, все окей.

— Ну, я надеюсь, Намджун успел помочь папочке своей ляльки с его либидо, — отшучивается Чимин и идет в столовую, взяв Сокджина за руку.

— Если бы, — грустно отзывается Сокджин, — Он сказал, что никакого секса, потому что это может быть опасно для ребенка, хотя это неправда! Этот ребенок сейчас размером с миндаль, какой вред мы можем ему причинить? Как же потворство всем желаниям, которое обещали мне при Инициировании? — он раздраженно закатывает глаза, — Слава Сатане, мне недолго мучиться — у вампиров беременность пять месяцев, а не девять, как у людей. Получается, когда мы приедем из командировки, то у меня уже будет лялька! — Джин довольно хлопает в ладоши.

— То есть, я не смогу поддержать тебя во время родов? — немного грустно спрашивает Чимин, — Кстати хотел спросить, а у вас в сатанизме тоже есть какие-то прикольчики с новорожденным? Ну типа как крещение в христианстве или как обряд в исламе? Есть что-то типа крестных? Я могу поучаствовать? Я уже люблю эту ляльку.

— Да, у нас есть что-то, ну, вроде… — он бы хотел сказать «крещения», но понимает, что тогда ему обязательно что-нибудь будет жечь, а поэтому он осекается, слабо ударяя себя по губам, — Ребенку дают напутствие на жизнь, показывают его Сатане, чтобы он знал о его существовании и приглядывал за ним. У нас нет никаких этих… Ну, окунания ребенка в ледяную воду. Это просто ужасно, — Джина передергивает, — Да я даже не как сатанист, а как человек, искренне любящий детей, не могу представить, чтобы позволить окунать своего ребенка в ледяную воду. Ладно, еще бы мой, но смертные! Их ребенок же может простыть и умереть, они же такие хрупкие и уязвимые! Сатана, что за проклятье, — он вздыхает, — У нас нет… Такого. Но в клане все всем родственники, по сути, выйдя за Юнги, ты теперь являешься моим братом, братом Надмжуна, даже братом самого Юнги, но это все, естественно, условно, так что, по сути, когда малыш родится, ты уже будешь его дядей!

— Я буду дядей! — радостно прыгает Чимин похлопывая в ладошки.

Он останавливает старшего, наклоняется к его животу и быстрым шепотом произносит тихое «лялька», а Сокджин ворошит его волосы и улыбается.

— Уверен, ты будешь самым клевым дядей, — уверяет он Чимина.

— Лялька, — младший омега указывает пальцем на чужой живот и серьезно говорит, — Дядя Чимин, так же известный как тоже лялька, тебя уже любит.

— Я уверен, у него в генах будет заложена любовь к тебе, — усмехается Сокджин, — Это ему от меня! — довольно хватается он и треплет Чимина за одну из его чудесных щечек, — И от НамНама, конечно же, без него никак!

Они спускаются в столовую и присаживаются за стол рядышком.

— И Юнги же тоже будет таким чудесным дядей! Прямо как ты! Он так хочет детей, ты бы знал… Мне кажется, что он будет проводить с малышом больше времени, чем мы с Намджуном. Хотя мы, конечно, постараемся не дать этому случиться, но от Юнги не скроешься.

— Странно, — удивляется Чимин — Мне он говорил, что ему, цитата, «в его семьсот два года дети не нужны». Но вот в чем я уверен на все сто процентов, так это в том, что вы Намджуном будете просто потрясающими родителями. Ваша лялька, ну или ляльки, будут расти в такой заботе. Ну и я, конечно, тоже помогу, — хихикает он, — Как хорошо, что у вас беременность меньше, чем девять месяцев, и я уже скоро смогу понянчить вашего ребеночка.

Джин затыкает за кружевной ворот своей рубашки черную тканевую салфетку и здоровается с несколькими слугами, желая им доброго утра и улыбаясь, когда перед ним ставят высокую кружку с кровью.

— Юнги всегда так — ведет себя как мерзкий холодный ублюдок, а в душе он просто котенок, которому нужно лежать в чьих-то объятиях и чтобы вокруг бегала орава детишек, — омега жмет плечами, — Альфы они такие непостоянные, как маленькие девочки. Вчера у них «нет», а завтра уже «да», сегодня «хочу детей», завтра — «не хочу» — черт их разберет. Тут только надеяться и верить, как говориться, — Джин делает большой глоток из стакана и бросает мимолетный взгляд на младшего, — Хотя, знаешь, я тут подумал, что если ты очень хочешь, то я могу сделать тебя опекуном… Ох, надо же еще имя придумать! Заставлю Намджуна этим заняться на неделе, — он устремляет мечтательный взгляд в потолок, — Но если не будет лучших вариантом, то назовем, естественно, Сокджин Второй. О, знаешь, что еще я хочу? — он подпрыгивает на стуле и поворачивается всем корпусом к Чимину, — Видел у смертных интригу пола ребенка! Типа, тебе приносят торт, ты разрезаешь его, и если начинка синяя, то значит будет мальчик, а если розовая — то девочка. Хочу такой же! — он усмехается и похлопывает по животу, — Он еще не родился, а у меня уже столько планов на него, ха-ха!

— Блин, да, это очень крутая штучка! — вспоминает Чимин, — Я еще видел, знаешь, такие огромные шарики черненькие, а когда ты его лопаешь, оттуда высыпается куча конфетти и блесток тоже розового или голубого цвета. Я как-то видел как одна пара лопала шарик, и у них из него выпало еще два чуть поменьше, потому что оказалось, что у них двойня. Это было так здорово! — Пак чуть оборачивается, подзывает к себе одного из слуг и просит принести ему какой-нибудь сок.

— Сатана, я хочу себе это! А если в шарике будет еще несколько, то вообще отлично! — радостно восклицает Джин, хлопая в ладоши.

— Кстати насчет непостоянства альф, — вспоминает Чимин, — Помнишь мы ехали в машине в ресторан и обсуждали Юнги? Не знаю, заметил ли ты, но мы с ним помирились. Я сказал, что могу почитать ему, и он разрешил мне взять любую книгу с полок. Думаю именно ты туда кое-что подложил, потому что я нашел там «Сумерки». Думаю, Намджун не стал бы так над ним прикалываться.

Сокджин дослушивает до момента с «внезапным» появлением «Сумерок» в библиотеке Юнги и давится кровью, прокашливаясь и начиная смеяться.

— Да, это был я! — подтверждает Джин, хихикая заливисто, — Скажи, это весело? Еще я подложил в его библиотеку Камасутру, которую он, кстати, прочитал, «Пятьдесят оттенков серого» и что-то еще… Чтоб еще раз он заставил меня убираться в его библиотеке! Я тогда что-то сказанул ему, а он такой «сейчас весна, мне нужно перебрать книги, а за твой острый язык этим будешь заниматься ты», представляешь? Ты вообще понимаешь, сколько у него там книг? Это были просто адские муки, — он фыркает, вновь присасываясь к стакану.

— В общем, не суть, — продолжает Пак, — Я начинаю читать, и Юнги мне говорит: «Чимин, любовь моя, давай не про смерть».

— Как он тебя назвал? «Любовь моя»? Ну, нихуя себе, — Джин респектабельно дует губы, — Не слышал, чтобы он называл так кого-нибудь. Должно быть, он правда любит тебя, это очень круто. Я рад, что он образумился! — Ким вытирает уголки губ салфеткой и складывает ее на стол.

— Так вот и я сидел весь такой: «Спокойно, ничего страшного, хотя, казалось бы, нихуя себе». Подхожу к нему и спрашиваю, что это было, а он! Ты представляешь, он сказал, что понял, что любит меня и спросил, буду ли я встречаться с ним, когда вы вернетесь из Лондона! Я был так счастлив, — вспоминает омега, — Я даже чуть не заплакал. Хотя, ладно, что пиздеть, я заплакал.

Джин успевает съесть свой собственный завтрак к тому моменту, когда Чимин заканчивает свой краткий пересказ вчерашнего дня, складывает вилку с ножом крестом на тарелке и отставляет от себя кружку.

— Я так и знал, что он не упустит тебя. Не знаю, правда, как все это будет на деле — будет ли тебе и ему комфортно в отношениях, но надеюсь, что все будет хорошо. Я рад за тебя, лялька, — Джин улыбается младшему и, уложив ладонь на его плечо, аккуратно жамкает его.

— Спасибо, хен, — улыбается Чимин. Он быстро доедает свой омлет и допивает сок, выходя из-за стола, когда появляется Юнги, — Прости, любимый, мне пора бежать, — быстро подбегает он к нему и чмокает в уголок губ, — Если хочешь, я приеду вечером, могу привезти тебе что-нибудь. Напиши мне, чего тебе купить! — кричит он, поднимаясь на верх, быстро переодевается в Миновскую одежду, лежащую у него в шкафу и выбегает на улицу, усаживаясь к Хину в машину, — Поехали сначала в общежитие, а потом в ВУЗ.

Чимин отсиживает все свои пары, с трудом понимая, что вообще происходит, договаривается взять пару конспектов у Хосока, и едет на квартиру к Джину, чтобы забрать вещи — хорошо, что тот дал ему ключи, чтобы закрыть дверь, когда они уезжали, и забыл попросить их обратно.

Омега, как и обещал, приезжает обратно в дом клана, вручая мужу мандаринки, и вновь остается с ним поспать — «на несколько часов, ведь мне же завтра на пары» — до утра.

Каждый день Хин привозит его не в общежитие, а к Юнги, потому что он так просит.

— Всем привет, я дома! — кричит он, вернувшись в пятницу домой, и ищет взглядом хоть кого-то на первом этаже, но не находит.

Чимин поднимается по лестнице, добежав до комнаты, в которой обычно ночевали Кимы, и громко стучится.

— Я знаю, что вы не трахаетесь, поэтому открывайте, — говорит он в щель между дверьми, на что Намджун с Джином на плече распахивает перед ним двери.

— Что-то случилось? — интересуется старший Ким.

— Юнги же уже поправился, верно? Я купил нам четверым на завтра билетики в кино на один лялькинский мультик. Вы пойдете? Джин, ты пойдешь? — спрашивает Пак, почесывая мышку за ухом, — Ответы принимаются до завтрашних одиннадцати утра. Сеанс в час, — быстро тараторит он, убегая в покои Мина.

Он тихонечко отворяет двери, осматривая комнату. Как и ожидалось, альфа лежит на кровати и увлеченно читает очередную книгу.

— Юнги-ши, я вернулся, — входит он в комнату, сбрасывая рюкзак на пол и прикрывая двери за собой, — Как ты себя чувствуешь? — интересуется он, устало валясь на кровать рядом с ним, — Достаточно хорошо, чтобы пойти завтра с нами в кино на мультик? Я уже купил билеты. Зал был практически абсолютно полный!

Юнги отрывается от книги и откладывает очки в сторону, потирая пальцами уголки глаз, только тогда, Чимин уже ложится рядом с ним на кровать.

— Как я себя чувствую? Как всегда просто отвратительно, — признается Юнги, поворачивается набок, подпирает рукой висок и зевает, — Но в кино я завтра пойду. Я давно там не был, — он гладит Чимина по голове, зачесывая его черную челку назад, — Конец недели, ты, наверное, довольный, да? Как учеба в университете, дела продвигаются?

Он накрывает одеялом и Чимина, подсовывает подушку ближе к нему и, пропустив под нее руку, укладывается на подушку щекой, внимательно слушая Чимина. Ему даже не так был важен ответ, как просто послушать его голос, от которого он успел отвыкнуть за все то время, пока Пака не было рядом.

— Да, я так этого ждал. Вымотался ужасно, — отвечает Чимин, поудобнее подтягивая одеяло, — В универе все, ну, могло бы быть и лучше. В первые два дня было невыносимо, потому что я ничего не понимал. Но я переписал себе пару конспектов у Хосока, и, вроде как, все хорошо.

— Ты ел в университете? — уточняет Юнги, повторно зевая, — Я умираю с голоду, надо пойти вниз поесть, — он причмокивает губами и прикрывает глаза, — А то из-за голода я такой сонный… Так и в анабиоз впасть недалеко, — он протягивает руку к шее Чимина и сонно смотрит на нее будто бы гипнотизирующе, оглаживая большим пальцем артерии на ней.

— Сегодня одну пару отменили, мы с Тэхеном и Чонгуком пошли пообедали пораньше, обсудили, что я пропустил. Так что я не голодный, а ты если хочешь можешь пойти покушать… Без меня, я посплю.

— Можно тебя укусить? Мне так лень спускаться вниз, в столовую, если честно, а ты все равно рядом лежишь… — Мин распахивает глаза и перемещает взгляд на лицо омеги, дожидаясь от него реакции.

Пак удивленно распахивает глаза и сглатывает, услышав просьбу старшего.

— Нельзя, — он отворачивается от Юнги, перетягивая за собой одеяло, — Ты знаешь, что меня это жутко заводит, а я сейчас… Не то что не хочу, но я предпочел бы сладкий сон, — аргументирует он, чуть повернув голову назад.

— Малыш, пожалуйста, — Юнги придвигается к Чимину сзади почти вплотную, наклоняется к его уху и мягко целует за ним, пока пальцами аккуратно стягивает черные свитер с плечика омеги и еле ощутимо ведет по его коже. Он переходит поцелуями на оголенный участок его плеча, перемещая ладонь на предплечье Пака, — Я так соскучился по тебе, любовь моя, по твоему вкусу и запаху. Я так хочу тебя попробовать, — он ведет носом от его плеча до его его шеи, упираясь в одну из артерий и глубоко вдыхая, наполняя легкие запахом Чимина.

— Юнги, я же сказал, не… — хочет было снова возразить Чимин, но прерывается на резкий выдох, ибо Юнги откидывает одеяло с него и осторожно расстегивает его джинсы, проскальзывая под них холодными пальцами.

— Знаешь, какой сон самый сладкий? — интересуется Юнги шепотом, — После хорошего оргазма. Если не веришь мне, могу доказать тебе, если, — он оставляет пару влажных поцелуев на шее Чимина, — Позволишь мне отобедать тобой. Уверен, если во время того, как я буду пить твою кровь, я буду трогать тебя, то ты будешь еще вкуснее. Мне, знаешь ли, очень хочется проверить. Посмотри на меня, — Юнги чуть наклоняется вперед, чтобы заглянуть в глаза омеги, — Тем более, кто знает, может, мне захочется воспользоваться гипнозом прямо сейчас, и твое решение, — он ведет по его подбородку и вновь переходит на шепот через усмешку, — Уже не зависит от тебя.

По всему телу омеги в один момент пробегается табун мурашек, то ли от температуры альфы, то ли от его прикосновений. Чимин старается даже не мычать довольно и сохранять спокойствие, не поддаваясь на своеобразные уговоры Мина, но тот уже скорее всего явно замечает изгиб в спине и учащенные дыхание и сердцебиение.

— Юнги, я… — все это было похоже на сладкую пытку, — Я запретил тебе кусать меня, чтобы не возбудиться, а ты добился этого своими губами, прикосновениями и словами. Как можно настолько любить себя, чтобы не давать мне уснуть? И не стыдно тебе лишать меня сна? — подшучивает он.

— Себя? Сатана, Чимин, не клевещи на меня, — шепотом произносит Юнги, вновь прикасаясь губами к чужой шее, — Я люблю тебя, и хочу, чтобы ты сладко спал. Я делаю это почти на сто процентов ради тебя, — Юнги врет отчаянно, врет нагло и харизматично, с легкой, но до ужаса самоуверенной ухмылкой.

— Да-да-да, конечно все ради меня, почти все сто процентов, — тихо тараторит Пак, ухватив старшего за запястье, и пытается направить его руку ниже, чтобы тот поскорее стянул уже мешающееся белье, — Ты же сейчас именно ради меня пытаешься сделать мою кровь вкуснее, да, дорогой? Ведь именно мне от этого станет лучше, а не тебе вкуснее, правда? — усмехается он, накрывая чужую ладонь своей и переплетая пальцы, — Ладно, черт с тобой, я разрешаю, все равно уже возбудил меня. Но только если ты будешь очень аккуратным и не переборщишь, — шепчет он, переворачиваясь на спину, закинув голову назад для более открытого доступа к шее, и приподнимает чужим указательным пальцем резинку своего белья, будто приглашая к действию.

— Впрочем, один процентик для меня там наверняка есть, — он пробирается пальцами под белье омеги, по миллиметру стягивает его до середины его бедра, а затем, уложив руку на чужой член, плавно проводит ладонью несколько раз, оглаживая младшего,

Мин собирается в жар распалить Пака, а уже затем кусать его: кровь, она как кофе — чем горячее и свежее, тем вкуснее. Да, некоторые пьют и кофе холодным, но это на любителя, как и охлажденная кровь.

— Юнги, давай уже, знаешь же, какой я нетерпеливый, — скулит Чимин.

Мин окольцовывает тремя пальцами чужой член, манерно оттопыривая мизинец, и начинает медленно водить рукой вдоль всего ствола. Он вылизывает шею Пака, ищет самую красивую и вкусно пахнущую артерию, чтобы укусить омегу под нее — он не будет кусать прямо в нее, он же не хочет, чтобы Пак истек кровью.

— Не помню, говорил ли я, но твои холодные руки на мне ощущаются просто пиздецки хорошо и даже как-то правильно что ли, — шепчет омега.

— Я собираюсь укусить тебя, вот здесь, — на всякий случай оповещает Юнги перед тем, как кусать, проводя большим пальцем свободной руки по коже под челюстью Чимина, почти около уха.

Чимин закусывает губу и изящно изгибается в спине, жадно вдыхая воздух.

— Здесь? Да, конечно, милый, кусай быстрее, голодный ведь, — бормочет он.

Омега поворачивает голову так, как по его мнению Мину будет удобнее, и облизывает губы в предвкушении любимого им вида боли. Юнги оставляет на выбранном месте парочку нежных поцелуев, а затем резко впивается сразу верхними и нижними зубами, ухватив младшего за щеку с другой стороны, чтобы тот не отпрянул и не отвернулся, пока сам Чимин тут же толкается бедрами в чужой кулак и негромко, чуть сдавленно стонет. Мин удовлетворенно причмокивает, лижет несколько оставленных им самим ранок, а затем припадает к ним губами, делая сразу же несколько глотков, параллельно ускоряя движения рукой по чужому члену. Чимин, громко дыша, проводит свободной рукой вверх по своему торсу, останавливаясь на твердых горошинах сосков и играясь с ними пальцами.

— Любовь моя, заканчивай, мне холодно, — тихо просит он.

— Да, малыш, уже заканчиваю, — клянется Юнги, но он, как ребенок, который говорит матери про «последний-припоследний раз» и «ну, еще пять минуточек», и не думал останавливаться.

— Юнги, прошу, пожалуйста, хватит, — умоляет Чимин, жалобно хныча, и хватает старшего за волосы, пытаясь оттянуть его от себя, но безуспешно.

Юнги играется пальцами с почти вишневой от возбуждения и желания головкой чужого члена, поддевает ее кольцом из большого и указательного, чуть поджимая для остроты ощущений, массирует уретру круговыми движениями большого пальца, а затем размазывает предэякулят, разнося его по всему стволу.

— Чимин, мы тут подумали и решили сходить завтра в… — в комнату бесцеремонно влетает Джин, но успевает застыть в дверях, увидев, что происходит, — О, вы тут развлекаетесь!

— Джин, уйди, я обедаю, — раздраженно сообщает Юнги.

— Можно присоединиться? — будто бы пропустив чужие слова мимо ушей, интересуется Ким.

— Вон отсюда, — рыкает Юнги, и омега тут же выскакивает за дверь с грустным вздохом.

Мин был зол, что его оторвали от еды, но Чимин в любом случае уже просил остановиться, так что он лишь разочарованно вылизывает ранки на его шее, ускоряя движения рукой по члену Пака.

Пак начинает быстро дышать, в попытках получить больше кислорода, которого был уже явный избыток, из-за недостатка крови в организме, и чувствует учащение сердцебиения, которое пыталось разогнать оставшуюся кровь с двойным усердием. У него все плывет перед глазами, он максимально рассосредоточен, но все же смог понять, что теперь обязан поблагодарить Джина, за то, что тот отвлек Мина от его шеи.

— Юнги, мне плохо, — шепчет Чимин, и Юнги уже тянется, чтобы его поцеловать его, но замечает, как закатываются и закрываются чужие глаза, сразу после того, как омега кончает, — черт, похоже, он в обмороке.

— Сатана, детка, прости, я слегка переборщил, — извиняется Юнги взволнованно и, зачесав чужую челку назад, осторожно целует лоб омеги.

Он встает с кровати и, выйдя из спальни, окликает одного из слуг, чтобы принес гемакон с второй положительной и капельницу.

— Ты что натворил? — интересуется появляющийся из неоткуда Намджун.

— Ничего особенного, — признается Юнги, пожимая плечами, — Просто слегка переусердствовал с обедом.

— Зачем переливать обеду нашу кровь? — уточняет Намджун, — Просто доешь. В чем проблема?

— Ни в чем. Но я про Чимина, — уточняет Юнги, принимая гемакон от сработавшего довольно оперативно слуги.

— Оу, — красноречиво отзывается Намджун и вздыхает, — Люди такие уязвимые. Давно предлагаю тебе сделать его вампиром.

— Не могу же я это сделать против его воли, — напоминает Юнги, — Пусть поживет человеком хоть немного. Не здесь и не сейчас, — он отдает пакет с кровью и сложенную капельницу дежурящему у его покоев слуге, — Поставьте это Его Величеству.

— Слушаюсь, — отзывается паренёк и скрывается за дверями спальни.

Через несколько минут Юнги заходит в спальню и укладывается на кровать рядом с Чимином, обнимая его и аккуратно прижимая к себе, чтобы не выдернуть капельницу из его вены, а затем прикрывает глаза и засыпает на груди у Пака, убедившись, что ритм его сердца пришел в норму.

***

Чимин просыпается уже под ночь, судя по виду на темное небо из окна, от зуда в руке и небольшой головной боли. Открыв глаза, он видит рядом с собой капельницу с уже пустым гемаконом, от которой идет прозрачная трубка с иголкой на конце, воткнутой в сгиб его локтя.

— Юнги, ты спишь? — интересуется он, поглаживая старшего по голове свободной рукой, но в ответ лишь тишина, — Ну, ладно, спи. Люблю тебя, — шепчет он, целуя Мина в макушку, и вновь засыпает, уткнувшись в его волосы носом.

Он вновь открывает глаза только под утро, почувствовав, что кто-то вытащил иглу из-под его кожи, и видит перед собой слугу, обрабатывающего ранку, и Намджуна, стоящего рядом.

— Доброе утро, Намджун, — шепчет он, чтобы не разбудить Мина.

— Доброе, Чимин. Как чувствуешь себя? Как спал? — интересуется Ким, — Ты свободен, — кивает он на дверь слуге, который быстро забирает аптечку и капельницу, скрываясь за дверьми.

— Все вроде хорошо, — пожимает плечами омега, — Только рука чешется.

— Такое нормально после капельницы, не переживай, — отмахивается старший.

— Вы подумали, вы поедете с нами в кино сегодня? — спрашивает Пак обнадеженно.

— Да, мы поедем, думал, Джин сказал вам вчера. Там внизу почти готов завтрак, так что спускайтесь минут через двадцать и поедем, — Намджун выходит из комнаты и закрывает дверь.

Чимин аккуратно перекладывает голову Юнги на подушки, укрывая одеялом, и уходит в ванную. Вернувшись в комнату в одном белом махровом халате, он заваливается на кровать к Юнги, обнимая его.

— Вставай, любовь моя, нам в кино пора ехать, — целует он его в кончик носа, — Знаешь, а мне тоже нравится тебя так называть. Ты не против?

Юнги проснулся еще тогда, когда в комнате сидел Намджун, но, увидев, что Чимин заинтересован диалогом с ним, он решает ухватить свое дополнительное время для сна и притвориться спящим. Но через полчаса или чуть меньше, Чимин возвращается, вкусно пахнущий свежестью, и Юнги просто приходиться проснуться от щекочущего поцелуя в нос.

— Доброе утро, любовь моя, — Юнги проводит по щеке Чимина, — Я немного перестарался вчера. Как ты себя чувствуешь? Все в порядке? — обеспокоенно уточняет он, привстает на локтях и трет заспанные глаза пальцами, пытаясь отогнать от себя остатки сна. Он усмехается лениво, — Зато ты хорошо поспал, правда?

— Все в порядке, не волнуйся, — успокаивает Пак альфу, поглаживая по предплечью, — Спал я как убитый, но, — он в шутку ощупывает свое тело, будто потерял что-то, и останавливается в районе левой стороны груди, — Сердце вроде бьется, кровь мне перелили, так что я, судя по всему, живее живого, — он усмехается.

— Иди вниз кушать, я быстро почищу зубы и спущусь к тебе, — предлагает Юнги. Он переводит взгляд на часы и встает с постели, потягиваясь, — В этот раз точно. Во всяком случае, без меня не уедите, это точно, — он оборачивается, уже стоя у дверей, — И, да, конечно, малыш, ты можешь звать меня своей любовью. Мне нравится.

Одевшись в любимые сетчатые чулки, поверх которых были рваные черные джинсы, Чиминн спускается в столовую и усаживается на место между Сокджином и свободным стулом.

— Доброе утро, лялькопереносчик, — хихикает Пак, укладывая на колени салфетку.

— А это что такое? — недовольно косится старший на огромный пластырь на шее, после переводя взгляд на ватку на сгибе локтя, — Что за приступ «полюбила тигра — гордо носи царапины»? Ладно, укус я видел, а это откуда?

— Капельница, — почему-то не решается сказать Чимин.

— В каком смысле капельница? Он там вообще ебнулся? А если бы я не залетел к вам вчера, он бы из тебя всю кровь выпил и вампира сделал? — бесится Ким.

— Джин-и, спокойно, я же жив, со мной все в порядке, тебе нельзя волноваться. Давай лучше мультик обсудим? — переводит тему Чимин, — Ты смотрел первую часть?

— Я не смотрел, — заявляет Намджун, присаживаясь сбоку от Сокджина, — Что там было?

— Короче, — начинает младший омега свой длинный рассказ про сюжет мультфильма, который затягивает двух старших, отвлекает от завтрака.

— Мощно… — выдает Намджун, когда в столовую заходит Мин, — Доброе утро, — здоровается он, подталкивая и старшего омегу поприветствовать Юнги.

— Доброе утро, Ваше Величество. Удивлен, что вы пришли на завтрак — неужели пяти литров или сколько там вы у Чимина крови вчера высхлестали, так, что он аж в обморок ебнулся, не хватило вам? — язвительно говорит Джин, получая осуждающий взгляд от второго Советника, — А что ты на меня так смотришь, приторный мой? Этот придурок чуть мужа своего вчера не сгубил, а ты на меня так смотришь. На него вон смотри своим осуждающим злобным взглядом, — фыркает Сокджин, отпивая кровь из стеклянного стакана.

— Юнги, не слушай его, садись, — Пак постукивает по стулу рядом с собой, — Кстати, я предлагаю ехать на двух машинах в этот раз.

— Как будто бы я его когда-нибудь слушал, — хмыкает Юнги, присаживаясь рядом с Чимином и целуя его в щеку. Он был одет довольно серьезно для похода в кино — на нем были черная рубашка и черный костюм в еле заметную белую линию.

— Ага, а советником ты меня за какие заслуги тогда сделал, раз не слушаешь? — не унимается Сокджин, и Намджун на всякий случай хватает его за ткань на рубашке, если вдруг младший решит налететь на Мина с кулаками.

— Хорошо сосешь, — отзывается Юнги, сдергивая со стола газету и разворачивая ее, обводя глазами.

— Асмодеус, ну, приехали! — Джин всплескивает руками, — Что еще скажешь?

— Про мать что-нибудь можно? — уточняет Мин, не отрывая взгляда от какой-то колонки в газете и отпивая кровь из кружки.

— Нельзя! — вскрикивает Сокджин, — Все, замолчи и наслаждайся кровью! И радуйся, что та, которую те сейчас пьешь, не ебнет Чимина в обморок!

— Прекрасное утро, — замечает с ноткой удовлетворения Юнги, поправляя газету в своих руках и стреляя глазами в сторону чужих коленей, — Красивые чулки, детка.

— Спасибо, мне тоже нравятся, — чуть смущается Чимин, опуская голову, — Может, хочешь снять их с меня? — не решается он сказать вслух.

— Бафомет, Чимин, ну, потерпи хотя бы до вечера, — простанывает Джин — он удивлен, как Чимин все еще не запомнил, что он читает мысли, или он просто назло думает об этом, чтобы отбить ему аппетит.

— Ой, бля, Джин, не завидуй, сиди пей свою кровь, я же от этого в обморок не ебнусь, — язвит Чимин, — Мне хотя бы не запрещают.

Завтрак проходит вполне стандартно — Намджун в какой-то момент выдергивает из рук Юнги газету и критикует одну из статей за то, что там недостоверные данные, и никакие уважающие себя ученые никогда не подтвердили бы этого бреда, Юнги в свою очередь отзывается со словами о том, что в людском мире может быть и подтвердили, а Сокджин, опять же, стандартно, легонько язвит, называя Юнги «профессором смертных». Через несколько минут Юнги допивает все содержимое стакана и, встав из-за стола и поправив свой пиджак, оглядывается на сидящих за столом.

— Можем ехать? — спрашивает он.

— Уже идем? — переспрашивает Сокджин, закончив со своим завтраком, — А то этот старый кровожадный дед из нас всю кровь высосет, что мы в обморок ебнемся, — язвит он, за что получат небольшой толчок в плечо от Пака.

Чимин подходит к выходу, обувая свои черные ботинки на шнуровке на тракторной подошве, берет в руки маленький рюкзачок с ручками, больше похожими на ручки для сумки, и крутится перед зеркалом, поправляя прическу.

— Как я выгляжу? — спрашивает он, поворачиваясь к своему альфе.

— Просто великолепно, восхитительно, невероятно, умопомрачительно и неописуемо потрясающе, любовь моя, — признается Юнги, прижимая к себе Пака за талию и целуя его лоб, — Идем в машину, детка, ее уже подали. Как ты и просил, поедем в разных, — вспоминает Мин, выводя омегу на крыльцо дома, а затем спускаясь к машине и садясь в нее, пропустив Пака вперед, — Доброе утро, Хин, — здоровается Юнги, смотря на смотрящего на него через плечо водителя.

— Доброе, Ваше Величество, — мужчина улыбается, — Куда едем?

— Доброе утро, — здоровается Чимин, присаживась в машину, — Едем в кинотеатр, — гордо заявляет он.

— Неужто на свидание? — усмехается Хин.

— Не знаю, как пойдет, — хихикает в ответ Пак, укладывая голову на плечо уже усевшегося рядом Юнги.

— В какой кинотеатр едем? — уточняет он, — Вам просто в кино, или же у вас бронь?

— А, секунду, — Чимин достает телефон, приподнимаясь, и вбивает в картах название кинотеатра. Он тянет руку с телефоном к водителю, показывая местоположение, — Вот сюда. Знаешь как туда доехать или спросить адрес, поедем по навигатору?

— Конечно знаю, — отвечает Хин, — Домчим быстрее скорости света, — усмехается он, на что Чимин снова хихикает и вновь падает на Миновское плечо, прикрывая глаза.

— Спасибо, — благодарит Хина Юнги и кивает, — Чимин, ты, кстати, знал, что Хин умеет видеть будущее?

— Классная способность, — зевает Чимин, — Сокджин думает, что если был бы вампиром, то я бы тоже видел будущее. Будем ходить с ним, как Эдвард и Элис.

— Стараюсь не использовать эту способность, — признается Хин, усмехаясь, — Не у всех будущее радужное. Тем более, вы ведь тоже редко используете гипноз.

— Просто не представляю, в какой момент своей жизни мне может пригодиться гипноз, — признается Мин, — Людьми можно манипулировать и без магии, а просто зная основы психологии.

— Все равно, способность не бесполезная, — замечает Хин и включает радио со спокойной музыкой, пока Мин переплетает пальцы на руке с Чимином, который уже успел задремать.

Они и правда довольно быстро доезжают. Уже через пятнадцать или двадцать минут две машины подъезжают к кинотеатру, останавливаясь у входа.

— Итак, — Юнги оглядывается, убеждаясь в том, что Джин и Намджун также вышли из машины, — Ты бронировал билеты или идем покупать?

— Я уже все купил, нам нужно только подойти к кассе, чтобы их распечатали, — отвечает Пак, взяв Юнги и Сокджина за руки, и ведет их к кассам, — Я вчера зашел на сайт, я еле нашел там четыре места рядом!

Они подходят к кассе, и у омеги складывается такое впечатление, что сегодня весь город пришел в кино. Он дожидается своей очереди и открывает письмо на электронной почте с билетами.

— Здравствуйте, я бронировал билеты на сеанс на 13:05, — здоровается он вежливо, протягивая телефон.

— Здравствуйте, да секундочку, — женщина сканирует код на экране телефона и смотрит в компьютер, — Да, бронь есть, вот ваши билетики, — она отрывает только распечатанные билетики и протягивает их Чимину, — Вы в курсе, что у вас будет зал с диванами?

— А это как? — спрашивает Чимин, чуть наклоняясь вперед, и забирает билетики, рассматривая их.

— В зале стоят не кресла, а диваны, рассчитанные на двух человек, — поясняет женщина, — Вам повезло, ваши места умещаются ровно на двух диванах, и вам не придется сидеть рядом с незнакомцами, — усмехается она, — Мужчина, следующий, проходите, — кивает она Юнги.

— Нет-нет, это со мной, — хихикает Чимин, оттаскивая Юнги и Кимов в сторону.

— У нас седьмой ряд и места с третьего по шестое, — говорит он, вручая всем билетики, — Чур я сижу на диване скраю ближе к выходу, рядом со мной Юнги.

— Диваны, — Юнги хмыкает, — Звучит миленько.

— Знаю, что ты называешь «миленьким», — фыркает Джин, — «Миленькими» эти диваны могу быть, только если бы зал не был заполнен доверху маленькими детьми и их родителями, понял? Так что не смей.

— Сатана, ну, что ты начинаешь, — недовольствует Мин и приобнимает Чимина, — Чимин, ты только посмотри какого плохого мнения обо мне мой собственный брат.

— Я о тебе всегда такого мнения, — Джин тычет пальцам в старшего щурясь, — Не ждать от тебя подвоха очень наивно.

— Никаких подвохов сегодня, — клянется Юнги, — Только прекрасно проведенный в кинотеатре день.

— Джин, да успокойся, Юнги прав, — защищает младший омега Мина, — Просто посмотрим мультик. Диваны — просто приятненькое удобство для наших с тобой потрясающих задниц.

Намджун усмехается нервно, потому что знает, что даже Мин своим словам плохо верит, но возражать не собирается, тем более он не собирается упрекать Юнги заранее в чем-то, не имея представления и даже легкого намека, что он может натворить, как это делает Джин, так что он решает просто молчать и ждать.

Они проходят в зал и усаживаются на свой седьмой ряд. Диваны были на удивление очень удобными, и если Джин и Намджун действительно смотрели мультфильм, то Юнги начало клонить в сон почти сразу же. Чимин же, поняв, что диван достаточно широкий, придвигается ближе к Юнги, переплетая со старшим пальцы и укладывая их руки себе на ногу.

— Эй, ты смотришь там или спишь? — недовольствует Сокджин, пихая старшего в плечо.

— Я не сплю, — Юнги трясет головой и зевает, но все же прикрывает глаза.

Пак действительно пытается сосредоточиться на мультике, но его взгляд постоянно притягивает к себе сонный Юнги. За время, которое они уже успели просидеть в кинотеатре, Чимин постоянно пересаживался, как ему удобнее, и в итоге уложил одну из своих ног поверх одной из Миновских, а голову на его плечо, оставив свое изначальное место пустовать.

— Юнги, — шепчет он, повернув голову вверх, и чуть сжимает чужую руку в своей, чтобы привлечь внимание, — Я не могу просто так сидеть и смотреть на тебя такого красивого оставшееся время. Можно я тебя поцелую?

— Это не закончится добром, Чимин, — предупреждает Сокджин напряженным шепотом, — Этот парень без тормозов, если ты не забыл, — он косится злобно на Юнги, кивая активно на него, — Он вчера чуть не обескровил тебя, как только ты позволил ему пообедать тобой.

— А можно потише? Тут вообще-то люди кино смотрят, — недовольно отзывается какая-то мамаша с ряда спереди, но Сокджин лишь тянет указательный палец к ней, жестом показывая ей помолчать.

— М? Уже все закончилось? — Юнги открывает глаза и переводит взгляд на Пака, сидящего рядом. Он поглаживает большим пальцем кожу на руке Чимина и сонно кивает, — Да, конечно, ты можешь поцеловать меня, любовь моя. Я всегда буду рад твоим поцелуям, дорогой.

— Ну, все, приехали, — Джин ударяет ладонями по своим коленям с раздраженным цоканьем языка, — Они сейчас будут тут сосаться.

— Да, будем, — шепотом отвечает Чимин Киму, — Не цокай так громко, тут люди мультик смотрят.

Пак укладывает свободную руку на щеку Юнги и медленно, будто нерешительно, притягивает его к себе для поцелуя, чуть припроднимаясь для удобства. Поцелуй выходит очень нежным и мокрым, но их отвлекает детский голос сзади.

— Папа, а почему дядя хочет съесть другого дядю? — спрашивает маленький мальчик, сидящий за ними.

— Мальчик, смотри мультик, — просит Чимин повернувшись к ним, — Твой папа за билетики вам двоим заплатил денежки.

Чимин вновь припадает к Миновским губам, перемещая руку на его затылок, но в этот раз целует более напористо.

Юнги все еще немного сонно отзывается на чужой поцелуй. Он даже чуть не засыпает, пока Чимин нежно, но чувственно целует его. Он немного приходит в себя лишь тогда, когда один из детей сзади что-то говорит Чимину, что, впрочем, не останавливает его — напористее целует Мина, и это его будит, его напористость.

— Чимин, а может вы тут еще и потрахаетесь? — недовольно шепчет Сокджин наклоняясь к ним, — Вам же именно для этого сюда диваны поставили. Не все в зале еще слышали как громко ты умеешь стонать, это же интереснее чем мультфильм, верно?

— Юнги, пойдем выйдем? — шепчет Пак Мину на ухо, уложив руку ему на пах, и кивает в сторону выхода.

— Может, и потрахаемся, — рассуждает Юнги, пожимая плечами и обводя ладонью щеку Чимина, — Может, и выйдем, — Юнги поворачивает голову на Джина и вскидывает брови, — Ты только что подбросил нам отличную идею, спасибо.

— Ой, идите нахуй, — сдается Сокджин, откидываясь на спинку своего дивана.

— Эти заняться и собирались, — кивает Мин, вставая с дивана и, взяв младшего за руку, выводит его из зала.

Они направляются в туалет, который, слава Сатане, находился не далеко от самого зала и около него не оказалось очереди, а если бы и оказалась, то у Чимина с Юнги дела намного важнее — они бы прошли.

Юнги щелкает замком на двери и прижимает Чимина поясницей к мраморной стойке с двумя раковинами, расставляя руки по бокам от его бедер и впиваясь в его губы.

— Так что? — интересуется тихо Юнги, обводя холодными пальцами чужие открытые ключицы, — Последуем совету Сокджина, детка? — он припадает губами к его шее и, аккуратно отклеив пластырь, обводит языком ранки со вчерашнего «инцидента».

— Конечно мы последуем его совету, не зря же он наш советник, надо хоть иногда его слушать, — усмехается Чимин, откидывая голову назад, — Тем более, такую потрясающую идею предложил, — он тянется руками к брюкам, расстегивает ремень и ширинку, приспуская штаны вместе с бельем.

— У тебя в твоем милом рюкзачке случайно не завалялось смазки? — интересуется Юнги.

— Не поверите, случайно завалялось, — омега снимает свой рюкзак и расстегивает. Всего за пару секунд он находит удачно прихваченную утром из дома смазку с обезболивающим эффектом и протягивает её альфе.

Юнги не удивлен тому, что Чимин взял с собой в их небольшое путешествие смазку — судя по тому, как на них внезапно обрушивается волна страсти и возбуждения, ее с собой нужно иметь, желательно, разных вкусов, а также презервативы, которые Юнги тоже так же удачно захватил.

— Как удачно, — замечает Юнги, выуживая из чужих рук небольшой бутылек и доставая из нагрудного кармана пиджака несколько фольгированных пакетиков, «отстегивая» два нужных ему. Обычно в нагрудном кармане пиджака хранили платки, монокли или декоративные цветы, а у Юнги, вот, презервативы — кажется, это звучало, как что-то более необходимое.

— Папочка, — привлекает Чимин к себе чужое внимание, разворачиваясь к Мину спиной. Он упирается одной рукой в столешницу, а второй оттягивает одну из ягодиц, — Посмотрите, я уже весь мокрый, — наигранно удивляется омега, — Не хотите растянуть меня и трахнуть прямо сейчас?

— Очень хочу.

Мин распаковывает один презервативов, сдирая зубами фольгированную полоску, и огладив чужой член, аккуратно оборачивает его в контрацептив, параллельно целуя шею Пака.

— Чтобы ты не запачкал здесь ничего, — объясняет Юнги нежно, — Мы не дома, где я могу заставить тебя слизать это. Здесь слишком грязно.

— Блять, ну за что? — ноет Чимин, — Мы трахались в них всего пару раз, а я уже ненавижу гандоны. Я же мог просто отсосать вам, когда вы захотите кончить, а если вы не захотели бы сосать мне, то я бы мог просто воспользоваться салфетками. Давайте сделаем так и выбросим нахуй эти резинки? — умоляюще смотрит он на альфу через плечо.

Мин выдавливает на пальцы немного смазки — он знал, что, возможно, естественной смазки Чимина может хватить, но это на всякий случай. Он совершает несколько движений кулаком по члену омеги, проскальзывая внутрь него двумя пальцами, параллельно разглаживая свободной рукой его плечи и шею. Юнги, наклонившись к чужому уху, целует Чимина за ним, а затем переходит дорожкой поцелуев на заднюю часть его шеи.

— Детка, — нежно, завлекающе начинает Юнги, проталкивая пальцы до костяшек, — Вытирать столешницу после оргазма, когда у тебя будут трястись руки и ноги? Тебе это не нужно, сокровище, — уверяет он его, запускает руку в его волосы и массирует кожу его головы, — Я хочу кончить, будучи в тебе, дорогой, хочу почувствовать, как ты сильно сжимаешься и пульсируешь вокруг моего члена, когда кончаешь. Твой ротик, конечно, прекрасен, но твоя задница мне нравится намного больше.

— Если так подумать, — начинает Пак, — То горло тоже сокращается и пульсирует. Но только ради вашего удовольствия я готов немного потерпеть это адское латексное издевательство.

Юнги подгибает пальцы, оглаживая стенки внутри омеги и улыбается, когда тот нетерпеливо насаживается на пальцы, подаваясь бедрами назад.

— Как ты себя чувствуешь, малыш? — он чуть разводит пальцы, добавив третий, совершает ими несколько толчков, — Могу я войти в тебя?

Чимин не сдерживается и достаточно громко стонет, закатывает глаза от приятного ощущения чужих пальцев в себе, которое не испытывал уже достаточно давно, и толкается им навстречу, закусив губу и глубоко втягивая воздух носом.

— Да-да-да, прошу, пожалуйста, — тараторит он, глубже насаживаясь уже на три пальца в себе, — Я жил без этого две недели, это было просто невыносимо.

— Ты такой нетерпеливый, — ласково комплиментирует Юнги, вынимая пальцы из Пака и улыбаясь ему в шею, — Желание — высшая благодетель Бафомет, поощряемая удовольствием, — хваляще замечает он, расставляя поцелуи на чужих плечах.

— Да-да-да, папочка, я очень нетерпеливый, — кивает он, еле выговаривая слова, — Я очень нетерпеливый и очень хочу получить предназначенное мне удовольствие, прошу, — тянет Чимин, задирая одной рукой майку, и зажимая ее между зубов, оголив торс, чтобы хоть как-то постараться заглушить самого себя, и быстро опускает руку, чтобы не упасть.

Юнги расстегивает ширинку на своих брюках и приспускает их вместе с бельем, проезжаясь членом меж чужих ягодиц в нетерпении. Он раскатывает контрацептив по члену и тут же одним скользящим движением входит в него.

— Я уже и забыл, как в тебе приятно, детка, — замечает довольно Мин, придерживает Чимина за ягодицу и проталкивается внутрь вместе с узлом, закусывая губу.

Чимин впивается кончиками пальцев в раковины, и активнее подается назад, опустив голову и глубоко дыша.

— Блять, да, — стонет он, изгибаясь в спине, — Вы… Вы тоже ощущаетесь просто пиздецки потрясающе, — мычит он.

Юнги дает Паку буквально пару секунд привыкнуть к утолщению на основании члена, а затем вздергивает омегу за волосы, заставляя поднять голову, смотрит ему в глаза через зеркало, вжимаясь губами в его ухо.

— А теперь, малыш, я трахну тебя, а ты будешь смотреть мне в глаза, пока я это делаю. Отведешь взгляд — я задержу тебе оргазм и не дам кончить — надеюсь, в твоих интересах быть послушным и смотреть папочке в глаза, — Юнги начинает резко вбиваться в чужие бедра, заставляя по небольшой комнате разноситься громкие шлепки и чавканье.

— Конечно, п-папочка. Я-я н-не отведу глаз, — тихо шипит Чимин, с трудом выговаривает это из-за резких толчков и ткани между зубов, смотря Мину в глаза, — Прошу… Соски, пожалуйста…

— Хороший мальчик, — хвалит Юнги младшего, не сводя глаз с его лица, а выражение лица, о, оно было просто потрясающим, — Давай-ка папочка немного поможет тебе, — он заправляет подол чужой майки за ворот, делая из майки импровизированный узел, но теперь рот Пака хотя бы свободен, — Так-то лучше, — он обводит руками бока Чимина, перебирая пальцами его ребра, а затем укладывает руки на его грудь, нежно поглаживая ее. Он проводит большими пальцами по твердым и чувствительным от возбуждения горошинам сосков Пака, массируя их, — Я хочу послушать твои стоны

— Я не могу, — мычит он, поджимая губы, — Я и так слишком громкий, нас могут поймать и даже выписать штраф, — вопреки его словам один громкий стон все-таки вырывается наружу, разомкнув пухлые губы, когда холодные миновские руки добираются до сосков, а сам Юнги входит до основания, немного задерживаясь.

— Я заплачу хоть сто штрафов, золотце, — признается Юнги, — За то, чтобы тебя послушать. Так что не сдерживайся, покажи мне, как ты хорошо себя чувствуешь. Я слишком мало внимания уделяю твоим соскам, детка, они у тебя такие прелестные, — замечает Юнги и, войдя во всю длину в Чимина, сжимает его соски меж пальцев, а затем возобновляет темп, наблюдая за его лицом, — Лови меня на слове, в следующий раз я хочу вылизать тебя и исцеловать твои соски. Запомни это.

— Я подумываю над тем, чтобы их проколоть, — вспоминает омега, — Как вам идея?

— Пирсинг будет прекрасно смотреться на твоих чудесных сосках, дорогой, — признается Юнги, — Я бы с удовольствием игрался с ним, если бы ты сделал это.

— Да? Ну тогда я обязательно сделаю это, когда вы уедете, чтобы к вашему возвращению все зажило. И еще язык.

Мин проводит руками вдоль всего тела омеги, а затем возвращает их на грудь.

— Малыш, покажи, как тебе хорошо, сделай себе приятно — ласково просит Юнги, — Потрогай себя для папочки, будь хорошим мальчиком.

— С превеликим удовольствием, только прошу, не уроните меня, — выдыхает Чимин, соглашаясь, ведь собственные руки уже и так не держали его, и тянется рукой к своему члену, второй хватаясь за ягодицу и сильно сжимая.

Омега старается водить по своему члену в такт чужим толчкам, не отрывая глаз от зеркала, и сам подается назад для остроты ощущений.

— Ты так хорошо принимаешь мой член, сладкий, — довольно замечает Мин, — Признайся, ты игрался с собой, пока скучал один?

— Нет, я, я плакал всю неделю, — отвечает Чимин с отдышкой, — А потом, когда вам стало лучше, я только приезжал к вам, а дальше вы знаете, — он ведет рукой, которая до этого была на ягодице, по своему торсу и укладывает ее на чужую.

Юнги ускоряет толчки, вбиваясь в чужие бедра глубже, грубее.

— Из-за вашего прекрасного отражения, которое смотрит мне прямо в глаза, я уже хочу кончить, — заявляет омега, — Папочка, можно, пожалуйста, я кончу?

Мин проводит рукой по шее Чимина, заставляя его задрать голову.

— Помнишь, мой мальчик, ты сказал мне в машине «знали бы вы, как потрясающе выглядит ваше лицо во время оргазма»? — напоминает Юнги и усмехается, впиваясь в пальцами в кадык омеги, — Посмотри на себя, дорогой. Ты выглядишь таким жаждущим, таким открытым и таким прелестным, — Мин целует его челюсть, наклоняясь к уху и переходя на шепот, — Посмотри, ты такой горячий, такой чувствительный, такой счастливый. Кончи для меня, дорогой, и посмотри на себя, — он вздергивает Чимина за загривок, — Какой ты на самом деле, когда не стыдишься и не стесняешься себя и своих желаний. Покажи мне себя, покажи мне свое адское удовольствие, любовь моя.

Чимин поддается миновской руке, задирая голову, и переводит взгляд на свое же отражение: мокрые от пота волосы, горящие глаза, чужая рука на горле и губы, вновь открывающиеся для очередного стона. Омега ускоряет свои движения по члену и изливается в презерватив с полустоном‐полувскриком, сжимаясь вокруг старшего и подаваясь бедрами назад, довольно выдохнув.

— Я правда нравлюсь вам даже таким? — тихо спрашивает он, сложив руки на столешнице и уложив на них голову.

— Да, конечно, дорогой, ты нравишься мне любым. А открытым и раскрепощенным особенно. Буду ждать с нетерпением нашей встречи через полгода, — шепчет Юнги и улыбается.

Он вжимается бедрами в бедра Чимина, а затем, толкнувшись несколько раз, кончает следом. Он выбрасывает использованный контрацептив и застегивает собственные брюки, разглаживая плечи Пака ладонями. Мин помогает расправить Паку его черную маечку и поправляет его растрепанные волосы, которые он сам же и растрепал.

— Юнги, Чимин, хорош ебаться! — нервно стучит в дверь Сокджин, — Я знаю, что вы там! Уже мультик закончился! Юнги, блять, ты выйдешь, я тебе все рога с корнем повырываю!

— У тебя есть рога? — удивляется омега, оборачиваясь через плечо и выбрасывает использованный презерватив в мусорку, нажимая на педальку.

— Рога? — переспрашивает Юнги, — Да, есть. Вампиры — главные в цепи приспешников Сатаны, что в народе называют демонами, так что, да, у нас есть рога, хвост и крылья. Пребывать в таком промежуточном полудемоническом состоянии даже легче, чем в состоянии мыши или человека, но, сам понимаешь, у людей возникают вопросы даже к яркому цвету глаз и бледности, а про крылья, рога и хвост я вообще молчу, так что вампиры, живущие в городах, стараются выглядеть максимально человечно, но те, кто живут в пещерах или своих домах, в лесу, ходят, как им хочется. Госпожа Пакпао, например, часто ходит с рогами и крыльями.

— То есть ты, зная, насколько сильно я обожаю всякую сверхъестественную ерундень, имея при себе рога, крылья и хвост, которые, я почти на сто процентов уверен, основываясь на том, что я читал лет в пятнадцать, являются еще и эрогенными зонами, я прав? Я прав, — отвечает Чимин на свой же вопрос, — Даже не подумал мне их показать, учитывая то, что не прятать их удобнее? — спрашивает он, подтягивая чулки и надевая джинсы, — Ты обязательно сделаешь это, когда мы вернемся домой.

Он наклоняется над раковиной и, чуть намочив руки, проводит ими по волосам, зачесывая назад, когда из распахнутой двери высовывается Ким и отчитывает его, а Юнги получает от него подзатыльник.

— Пригласил нас в кино, а сам ебаться ушел! — Джин грозно смотрит на Чимина, пока Мин потирает затылок, — Умник нашелся!

— Как вам мультик? — спокойно интересуется он, не обращая внимания на недовольства советника, — Джин-хен, смотри, давай по порядку. Я купил вам билеты, ты согласился поехать в кино, ты посмотрел мультик, верно? Верно. Где я в этот момент находился, и как я провел свое время — кстати, прекрасно, если вдруг тебе интересно, — тебя волновать вообще не должно, зай. Ты — мой советник, а не няня.

— О, черт тебя подери, не язви мне, Чимин, — Сокджин поднимает палец, заставляя Пака замолчать.

— Именно это он сейчас и сделал, если так подумать, — отвечает Чимин Киму, — Прямо вот на этой столешнице, извини, забыли записать тебе видео.

— Эй! — недовольствует ким, — Я тебя старше минимум лет на двести тридцать, так что сначала дорасти, потом язви. И, да, в мои обязанности буквально входит быть твоей нянькой по приказу Юнги.

— Ким Сокджин, что за бесчестная клевета? Не было такого приказа, — возмущается Юнги, кривясь.

— Никакой клеветы, миссир! — театрально восклицает в ответ Джин, укладывая руки на грудь, — Самолично мне приказ давали, чтобы за Чимином следил, потому что он лялька.

— Сатана, помилуй, ты просто наказание, — отягощенно вздыхает Юнги, вздергивая Джина за ухо.

— Я хотя бы не скрывал от Чимина, что у меня есть рога, — Джин показывает Мину язык, — Чимин, он с рогами на козла похож! Самого настоящего!

— Во имя всего злого, Сокджин, я вырву тебе язык, — предупреждает Юнги, массируя пальцами свою переносицу, — Заткнись.

— Фактически, острые уши — тоже часть демонического образа, но, к нашему счастью, к ушам у людей вопросов не возникает, — вежливо объясняет Намджун Чимину, пока Юнги и Джин грызутся, — Прости их, они вечно так. Последние лет двести. А мультик очень милый, спасибо, что вытащил нас в кино. Нам редко когда удается выбраться на какие-то человеческие мероприятия.

Чимин переключается на Намджуна и слушает его, вместо дальнейшего спора с Сокджином.

— Может это потому, что сейчас проводят операции по изменению формы ушей? — рассуждает Чимин.

— Думаю, так и есть, — соглашается Ким, — У нас еще на языках типа как сплит, — вспоминает он.

— Покажи! — просит Пак, подпрыгивая на месте и хлопая в ладоши, пока Намджун высовывает раздвоенный язык длинной сантиметров двадцать-тридцать или около того, — Вау, круто! А я себе проколоть хочу. Стоп, то есть ты и об этом мне не рассказал, — обращается он к Юнги, — Если бы мне потом от тебя не прилетело, я бы тебя сейчас так ударил, ты бы обратно в туалет отлетел.

— Ну, прости, не думал, что это тебе нужно, — Юнги пожимает плечами, оправдываясь.

— Ты просто дурак, — обобщает Джин, — Ты знаешь, какие штуки можно вообще можно делать таким языком? Вот спроси у Намджуна, — а Юнги закатывает глаза, буркая тихое «как будто я тебя не знаю, это я его всему этому учил».

Намджун лишь отягощеннно вздыхает, хлопая младшего Кима по плечу — он не будет отвечать, но он любит его таким, с такими глупыми пошловатыми шуточками.

— Ладно, предлагаю провести оставшийся день, как вы проводите каждую вторую субботу месяца: поехать в тот потрясающий ресторан и пойти погулять по парку, — Чимин тянет всех за руки к выходу, но останавливается, заприметив фотобудку, — Юнги, мне недавно родители звонили, — вспоминает омега, — Джин ляпнул, что он брат моего парня, и они попросили скинуть фотку. Пока что кроме тебя у меня кандидатов на эту роль нет, — хихикает он, — Тебя такая камера сможет сфотографировать? Можем сделать вдвоем пару фоток, а потом все вместе, что думаете?

— Что Джин твоим родителям ляпнул? — уточняет Юнги, злобно косясь на Сокджина, который прячется за плечо Намджуна.

— Что ж, я подумал, что это поможет его родителям немного узнать о тебе и все такое, — Сокджин тычет указательными пальцами друг в друга, — Ну, знаешь, раз Чимину знакомится не с кем, то хотя бы ты познакомься с его родителями.

— О, спасибо, что упомянул про моих родителей, — кривится Мин, — Что еще скажешь? Можешь, еще упомянешь мою жену? Она тоже умерла, если ты не забыл!

Чимин хочет разнять старших, когда Ким вкидывает фразу, которая практически выводит Юнги из себя, и застывает в шоке. Джину явно не следовало этого говорить.

— Спокойно, — успокаивает старшего Намджун, поглаживая по груди, — Вы просто хотели пойти сфотографироваться.

— Да, точно, Юнги, просто иди сфотографируйся, — Джин подталкивает Мина и Чимина к фотобудке, — Да, это камера его сфоткает, все хорошо. Идите уже. Ты слишком взбесился из-за простых слов.

Юнги заходит в будку и устраивается на небольшой скамеечке, двигаясь ближе к стене, чтобы Чимин тоже уместился. Чимин тихонько заходит в фотобудку вслед за старшим, присаживаясь на скамью, но, задернув шторку, не спешит выбирать формат и количество фотографий, которые они планируют сделать.

— Надеюсь, — Мин рассматривает камеру, — Эта камера меня не засветит.

— Юнги-ши, все хорошо? — тихо спрашивает Чимин, поворачиваясь на альфу, — Джин явно сказал лишнего и… Может хочешь поговорить?

— Все… Нормально, у него это бывает, — отмахивается Юнги и отводит взгляд в сторону, — Я просто… Знаешь, хочу обнять тебя крепко-крепко прямо сейчас и сделать с тобой парочку прелестных фотографий, надеюсь, ты не против?

— Конечно, не против, — мягко улыбается он, расставив руки для объятий. Он легкими движениями поглаживает старшего по голове, приобняв второй рукой за шею и целует его в макушку.

Юнги чуть придвигается к Паку и, осторожно обхватив его руками, он нежно обнимает его, притянув к себе. Он утыкается носом в его плечо и разглядывает его, не моргая, а затем укладывает на чужое плечо щеку.

— Я люблю тебя, — тихо говорит он и оставляет пару поцелуев на плечике Пака, — Давай уже сфотографируемся, поедем поедим, а потом будем гулять всю ночь, как и хотели. Мне просто нужно расслабиться.

— И я тебя люблю, хен. Ты можешь как-нибудь прикрыть укус для фотографии? Думаю папа не на шутку распереживается, увидев на мне такую глубокую рану, — просит осторожно Чимин.

— Да, конечно, — Юнги укладывает подбородок на плечико Чимина, закрывая своей головой укус.

Они решают сделать черно-белые фотографии, потому что Чимин сказал, что это «очень атмосферненько». На одной из фотографий Чимин решил чмокнуть Юнги, после чего тот сам притянул его для поцелуя.

— Смотри, как мило, — пищит омега, достав только распечатанные две пластинки с фотографиями, — Хены, не хотите с нами сфотографироваться на память? Будете меня вспоминать в Лондоне, — спрашивает он у Кимов, выглядывая из-за шторки.

— Не знал, что люди все еще ценят печатные фотографии, — признается Юнги чуть удивленно, вскидывая брови и рассматривая фотографии, — Они очень милые!

Сокджин тут же залетает в кабину и обнимает Юнги, аккуратно целуя его в щеку, пока Мин растягивает губы в тонкую полосочку, заставляя на своих щеках появиться ямочки, тем самым изображая недовольство, бурча что-то вроде «я сделаю вид, что это были извинения».

— Конечно, мы хотим сфотографироваться, — отзывается Намджун, — Так рад, что сейчас камеры фотографируют нас!

— Не скажи, многие телефоны до сих пор засвечивают нас, — напоминает Сокджин и, чтобы уместиться в кадр, усаживается на колени к Намджуну, довольня лыбясь, — Чур один из экземпляров нам!

— Я видел, что можно распечатать больше двух, — вспоминает Пак и нажимает на нужную кнопочку, — У каждого будет по своей фоточке!

Чимину тоже приходится присесть на колени Юнги, так как иначе его было бы просто не видно.

— Все улыбаемся, но прячем клыки на «раз-два-три»! — смеется он, — Раз! Два! Три!

— Срочно всем рожки! — заявляет Намджун, — Джин, из пальцев рожки, а не свои!

— Чимин, быстро повернись, я возьму тебя за щечки! — поворачивается Сокджин к Паку и треплет его за щеки, — Лялька!

На последней фотографии они не сдерживаются и смеются. Чимин раздает всем распечатки, и все дружно выходят из будки. Пак делает фотографии снимков, пытаясь поместить в кадр все, и отправляет родителям с подписью «это Юнги, Сокджин, тот что на коленях, и Намджун, его парень», на что они тут же звонят ему по видеосвязи, лишь просмотрев сообщение.

— Ох, а его родители быстро среагировали, — с усмешкой замечает Намджун.

— Конечно, — улыбается Джин в ответ, — Сын уехал за тридевять земель, я им вкинул, что он с кем-то встречается, конечно, они хотят поглядеть на него.

— Ты только не проболтайся, что они уже замужем друг за другом, — говорит Намджун, и младший Ким накрывает его рот ладонью, шикая.

— Сам не проболтайся, — недовольствует Сокджин.

— Приве-ет, — радостно тянет Чимин, принимая вызов, — Как у вас дела?

— Привет, все хорошо! Покажи-покажи-покажи! — прыгает Джиен с телефоном в руках, еле показывая Чонхо, пытаясь самому поближе увидеть Чимина и будто заглянуть ему за плечо.

— Что показать? — недоумевает Чимин.

— Юнги покажи! Он же рядом да? Чимин, покажи Юнги! — не унимается папа.

— Вы даже не спросили, как у меня дела, — наигранно грустно говорит он.

— Чимин-и, детка, как у тебя дела? Покажи нам Юнги!

— Ладно, — усмехается младший Пак, и оборачивается к Мину, — Юнги, тебя хотят видеть мои родители. Покажешься?

— Покажись его родителям, не стой столбом, женишок! — младший Ким пихает Юнги ближе к Паку.

Юнги аккуратно вплывает в кадр, хлопая глазами и смотря на родителей Чимина через камеру телефона.

— Здраствуйте, — Юнги тушуется, но все же здоровается, маша ладонью, — Приятно познакомиться, меня зовут Мин Юнги. Соизвольте представиться? Или, — Юнги оборачивается на Пака и смотрит на него, кивая на родителей, — Может, представишь?

— Ой, да, конечно, — Чимин взглядом предлагает Мину сесть на диван, для удобства и передает ему телефон, наклоняясь к его плечу, — Это папа-Джиен, а это папа-Чонхо, — указывает он пальчиком на экран, представляя их, — Ну, а Юнги вам уже представился, — усмехается он, — Вы так быстро позвонили, я не ожидал даже.

— Конечно, — отвечает Чонхо из-за спины мужа, — Первый парень все-таки, нам интересно с ним поговорить хоть чуточку.

— Юнги-ши, ты не против если я буду тебя так называть? — спрашивает Джиен.

— Конечно, Джиен-хен, — вежливо отзывается Юнги, беря у Чимина телефон, — Для вас просто «Юнги», — он усмехается.

— А можешь рассказать, как вы познакомились? — просит Джиен, — А то из Чимина все слова плоскогубцами приходится доставать. О тебе мы вообще узнали от твоего брата. Сокджин-и, привет тебе, если слышишь нас, — чуть громче здороваетсяон.

— Да, у моего братца длинный язык, — отзывается Юнги, переводя взгляд на Сокджина, — Я не удивлен, что вы узнали обо мне именно от него, — он почесывает затылок, — Что ж, мы познакомились с Чимином в университете. Я староста потока, ему в первый день очень нужна была информация, а я оказался ближе старосты факультета. Вот, как-то так. Не очень романтично.

— А что насчет течки? — вдруг спрашивает Джиен, заставляя Юнги вскинуть брови, — У Чимина была течка недавно! Ты же провел ее с ним, верно?

— Да, — тут же отзывается Юнги кивая, — У нас были некоторые планы с Чимином, но как только он сказал, что довольно трудно переносит течку, я сразу же все перенес и предложил пожить у меня в квартире — понимаете, в общежитии течному омеге было бы, мягко скажем, не очень комфортно, да и, тем более, я не мог себе позволить оставить Чимина одного в общежитии в такое трудное время, к тому же, мне было совсем не трудно, — Мин укладывает голову на плечо Чимина и улыбается.

— Блять, какой позор, — тихо и разочарованно стонет Чиминн, закрыв лицо руками, и отвидывает голову назад — он совсем не хотел обсуждать с родителями течку и то, как он ее проводит, — Что ты так смотришь на меня и улыбаешься? — спрашивает он, приоткрыв один глаз, и смотрит на старшего у себя на плече, — Пап, зачем такие вопросы задавать?

— Да ну тебе, Чимин-и, никто же не умер, — отшучивается Джиен.

— Я чуть не сгорел от стыда, — напоминает младший Пак.

— Ну, и что, Юнги? Как прошло? Ты не обижал его? — не унимается Джиен.

— Юнги, молчи не отвечай! Пап! Останови его! — почти кричит омега, — Он меня не обижает, я с ним вообще как принц, на предыдущий вопрос не ответим!

— Детка, все хорошо, — Юнги расплывается в улыбке и успокаивающе поглаживает младшего по бедру, — Закроем тему, если тебе некомфортно. Меня спросили — я ответил, вот и все, — он нежно смотрит в камеру, — Не волнуйтесь, я не обижаю Чимина, у него все было хорошо. Я и правда старался обращаться с ним, как с принцем. Надеюсь, мне удалось, и он чувствовал себя хорошо.

— Ладно, все, спокойно, — утешает сына Чонхо, — Юнги, а ты только учишься, или ты где-то подрабатываешь?

На заднем фоне Намджун и Сокджин посмеиваются, потому что если бы у них были родители, то Сокджин бы в подробностях рассказывал, как проводил свои течки, как себя чувствовал и чем занимался, причем даже не своим, а Намджуновским. Хотя, кажется, если Намджун спокойно выносит все его речи о том, на каком боку лучше во время течки лежать и под каким углом трахать себя пальцами, чтобы было приятнее, то и его родители наверняка бы вынесли.

— Оу, ну, как сказать, — Юнги почесывает затылок, — У меня очень обширные и разнообразные перспективы, так что я пока не вижу себя на какой-то определенной работе продолжительное время. Пока что, во всяком случае. Но я недавно вступил в наследство своих родственников, так что пока буду распоряжаться этими деньгами, а как кончатся, — да, Юнги, давай, заливай, когда это у тебя вообще там деньги кончатся? — Тогда и буду думать о чем-то постоянном. Впрочем, сейчас мне хочется путешествовать и открывать новое, а не торчать на какой-то статичной работе. Может, чуть позже я определюсь, но не сейчас.

— Мне нравится ход твоих мыслей, — заявляет Чонхо, согласно кивая, — Джиен, милый, у тебя есть еще вопросы?

— Один, — отвечает Джиен, — Чимин-а, вы приедете к нам на каникулах?

— Нет, пап, прости, думаю вдвоем не получится. У Юнги намечена поездка в Лондон на продолжительное время, — оправдывается он, — Но, думаю, когда он вернется, если, конечно, будет не против, то мы приедем. Если что, то я обязательно приеду один.

— Да, Чимин прав, у меня, к сожалению, намечается долгая поездка в ближайшем будущем, — Юнги грустно кивает, — Но когда я приеду, то, как у нас выдастся свободное от учебы время, я бы с удовольствием навестил вас. Очень хочу пообщаться с вами вживую.

— Оу, ладненько. Удачи тебе в Лондоне, милый! — улыбается Джиен, — Не забывай тепло одеваться, там погодка не всегда теплая особенно осенью и зимой.

Юнги слегка тормозит, когда его просят теплее одеваться, потому что в Лондоне довольно прохладно, потому что никто последние, наверное, лет пятьсот не говорил ему что-то о погоде, что логично, он ведь не чувствует перепада температур на коже, однако сам тот факт, что это была забота, показался ему очень приятным.

— Спасибо, — смущенно отзывается он, — Обязательно возьму с собой парочку теплых вещей.

— Пока, люблю вас, — прощается Чимин, посылая родителям воздушный поцелуйчик.

— Пока, дорогие! Не ссорьтесь и не ругайтесь! Любим вас! — отвечают они и сбрасывают звонок.

— Ну, что, едем обедать? — спрашивает Пак.

Когда Чимин отключает звонок, Юнги устало опадает на грудь Пака, прикрывая глаза. Чимин чуть вздрагивает от неожиданности и смеется, запуская свои пальцы в его волосы и почесывая кожу головы, и оставляет легкий поцелуй на его макушке.

— Это было тяжело, — признается Мин, — Я сто лет не болтал ни с чьими родителями, но, надеюсь, я им понравился.

— Конечно, понравился! — заверяет его Джин, хватая за руку и стягивая с диванчика, помогая подняться, — Ты же тот еще завидный жених! Все хотят получить себе такого зятька!

— А вы уже думали над тем, куда мы поедем обедать? — вдруг спрашивает Намджун, вскидывая брови, — Потому что я понятия не имею. Нашему смертному другу нужно что-нибудь более жизнеутверждающее, чем стакан крови.

— У! Я предлагаю поехать в любимый бар Юнги, и, пока мы будем заказывать, пошлем Хина купить что-нибудь Чимину, что он захочет. А потом пойдем гулять в парк! — предлагает Сокджин, переводя взгляд на Чимина, — Где ты хочешь пообедать, дорогой?

— Я предлагаю сделать куда проще, — усмехается он, — Мы можем просто по дороге заехать в Мак, где я возьму себе поесть, и поехать в ваш бар. И, кстати, — вспоминает он, — Я уже пил кровь несколько раз, так скажем, по доброй воле, не как тогда на балу. Я выпил у Юнги пару стаканчиков, пока его не было дома, и до этого он меня угощал парой глотков. Так что, если бы я не был голоден на столько, на сколько сейчас, то я и от стаканчика крови не отказался бы.

— Так и сделаем, — Намджун кивает Чимину, — Езжайте в Мак, а мы пока поедем в бар и закажем тебе что-нибудь, что ты обычно берешь.

Чимин поднимается с диванчика вслед за всеми и, еще раз улыбнувшись, убирает фотографии в свой рюкзачок. Он берет Юнги за руку и ведет его к машине.

— Встретимся возле бара! — кричит он, оглядываясь, — И, кстати, Сокджин, я буду тебе язвить, потому что я выше по статусу и тоже твое начальство!

— Ты получил этот статус из-за фиктивного брака! — возмущается старший, — Он не считается! Ты не мое начальство!

— Хорошо, тогда я ебусь с твоим начальством, и, я уверен, оно за меня глотку перегрызет тому, кто посмеет меня обидеть, — усмехается Пак, усаживаясь в машину, — Я ведь прав, любовь моя?

Юнги усаживается вместе с Чимином в машину и целует его губы нежно, улыбаясь.

— Конечно, любовь моя, — отзывается он, прижимая Пака к себе и целуя его макушку.

Chapter Text

Они быстро заезжают за едой, и Чимин успевает съесть весь свой ужин еще в машине, постоянно предлагая Юнги ведь «хён, ну попробуй, это вкусно», на что тот еле соглашается, а сам Пак довольно улыбается, а затем направляются в бар, в который их по началу не хотят пускать.

— Так и думал, что меня не захотят впускать, — грустно усмехается Чимин.

— Стойте, нет, он со мной, — пытается объяснить Юнги, но охранник бара упорно пялится на Чимина грозно и мотает головой, повторяя свое «Смертным нельзя». Сзади Сокджин кричит «Да вы знаете, кого не пускаете?», но у охранника все также ноль реакции.

— Эй, все нормально, пропусти их, это одни из моих любимчиков, — сзади охранника возникает маленькая девушка, поглаживая огромного охранника по плечу, до которого еле дотягивается, и хлопая большими карими глазами. Она оборачивается на Чимина и Юнги, убирая преграду в виде висящего перед ними каната, запуская внутрь, — Давно не виделись, оппа! Как у тебя дела? — она тут же обнимает Мина крепко-крепко, смотрит на Пака и расплывается в улыбке, — А что это за мальчик с тобой? Познакомишь нас?

— Да, это мой муж, Пак Чимин, — Юнги приобнимает младшего за плечо, — Знакомься, Чимин, это Амелия, хозяйка бара. Я рассказывал тебе про нее.

— Ох, как чудно! Обо мне уже слухи ходят! — хихикает она, толкая маленьким кулачком Юнги в плечо, — Юнги, ты знатный сплетник, я знаю! Пойдем, я налью тебе чего-нибудь. А нашему смертному другу чего? — она протягивает руку Чимину, — Чимин-оппа, чего хочешь? Сделаю для тебя что угодно!

— Приятно познакомиться, — кивает Пак, улыбаясь девушке, — Юнги не то что сплетничал, просто рассказал мне о твоем существовании.

Чимин протягивает девушке в ее маленькую ладошку свой мизинец и следует за ней вглубь помещения, осматриваясь в поисках Кимов.

— Честно говоря, я думал, что все друзья Юнги старше меня минимум вдвое, странно слышать «оппа» от тебя по отношению ко мне, — хихикает он, — Если честно, не хочу сегодня сильно напиваться, так как нам гулять еще всю ночь. Можно Черничный Дайкири?

— А я всегда думала, что все мои друзья всегда старше меня, — хихикает Амелия, заходя за барную стойку и барабаня параллельно по ней, — Я доросла до четырнадцати, а дальше не расту, — она усмехается, завязывая черный фартук вокруг талии, — Хоть мне уже и семьдесят девять. Через неделю, кстати, уже восемьдесят! Приходи ко мне на юбилей сюда, мы такую вечеринку тут закатим!

— Твои вечеринки всегда супер-пуперские, зай, — довольно отзывается Сокджин и хлопает по барному стул рядом с собой, предлагая Паку сесть, — Но мы с Джуном и Юнги, к сожалению, уезжаем в Лондон по делам, так что, может, в следующий раз. Или, может, Чимин придет к тебе.

— Уф-ф, какая жалость. Тогда в другой раз, оппа, — отзывается печально Амелия и дует губы, пока забирается по небольшой лесенке и берет с одной из верхних полок черничный сироп, оборачивается на Чимина, — Прекрасный выбор, оппа! А что будет твой муж?

— Пинту третьей положительной, — просит Юнги, зарываясь пальцами в смоляные волосы.

— В пинтах меряют только пиво, — язвит Сокджин, и Мин, вынув из кошелька купюру и презрительно пялясь на младшего, кладет ее на барную стойку.

— Тогда пол литра третьей положительной, — Юнги щурится, — Для особо непонятливых.

— Ах, а они все собчатся, — замечает Амелия и отдает Паку его черничный дайкири, — Держи!

— Собачатся? Да еще как. Это уже третий раз за день, если я не ошибаюсь, — мысленно считает Чимин, отпивая свой напиток, и довольно облизывает губы, — У тебя получилось просто потрясающе. Лучший дайкири в моей жизни, — усмехается он.

— Ох, они всегда так, оппа, — отмахивается Амелия, — Собачатся, сколько себя знаю. Расскажи, как у тебя дела? — просит она, — Как тебе с Юнги живется? Вы же вместе живете или как?

— Ну, как тебе сказать. Я «гастролирую» туда сюда, — смеется, сделав ковычки в воздухе пальцами, — То в общежитии, чтобы было легче до ВУЗа добираться, то с Юнги. Да и то, не всегда в одном и том же месте. Сейчас уже около недели живем в доме клана со всеми, а пару недель назад — в квартире. Вот такие путешествия. Вместе нам, по-моему, очень хорошо, да, милый? — чуть поворачивается он к Мину, положив руку ему на ногу, чтобы привлечь внимание, — По крайней мере, я себя рядом с ним чувствую просто замечательно, а он меня пока еще не выгнал.

— Он его не то что не выгнал, — влезает Сокджин, — Он один раз Намджуну револьвером угрожал, если мы к нему Чимина не привезем.

— Сегодня вот я их вытащил из дома, съездили в кино, Намджун сказал, что мультик очень милый, и им с Джином понравилось. Сейчас собирались посидеть тут какое-то время, а потом пойти гулять, — омега вновь отпивает немного алкоголя, — Я, кстати, угадал, что я младше, — вспоминает он, — Ты старше меня почти в четыре раза.

— Цветочек мой, а подлей мне ещё третьей отрицательной, — просит Джин, отдавая кружку Амелии.

— Конечно, оппа, — отзывается девушка, забирая чужую кружку.

— Что за обвинения, — возмущается Юнги, поворачиваясь к Сокджину, — Они положили меня на постельный режим, а когда Чимин приехал, они его не пускали. Они слов не понимают, только серебряные пули, — он вздыхает, — Да и к тому же, мне очень нравится жить с Чимином.

— Ой, ну, конечно, — язвит Джин, — Вы друг от друга не отлипаете. Ты знаешь что, Лия? Этот, — он тычет пальцем в Чимина, — Повел нас в кино, а сам ушел трахаться с Юнги, представляешь?

— Вообще, если так подумать, то это была твоя идея, — размышляет младший омега, — Я лишь решил прислушаться к тебе, подумав, что мой любимый советник плохого не скажет, и предложил Юнги уединиться, в чем он мне не отказал. А когда мы туда пришли, то поняли, что у нас с собой ну совершенно случайно оказалась смазка. Так что, это ты виноват. Не понимаю, в чем заключается твоя претензия.

— Ты посмотри, у него даже смазка нечайно оказалась! — Сокджин всплескивает руками, — Два сапога пара! У одного коллекция презервативов, а у второго смазки в рюкзаке при походе на детский мультфильм! — Юнги молчит, попивая кровь из стакана, застегивает нагрудный карман на пиджаке, в котором хранились презервативы, — Не удивлен, что судьба их свела!

— Ах, оппа, у Сокджина всегда самые лучшие советы, — усмехается Амелия, — Когда я рассказала ему о том, что завела отношения с вампиром, моим нынешним мужем — у оборотней в культуре больше язычества, поэтому некоторые не воспринимают вампирский сатанизм, — он сказал мне «Ты еще замуж за него выйди». И, вот, вышла.

— Я тот еще Купидон, — хмыкает Сокджин довольно.

— Да, это точно, — девушка ставит перед Юнги и Джином их стаканы, — Может, вы истинные?

Юнги уже готов был отпить из своего стакана, но временит, пялясь сначала на Амелию, а затем на Чимина, который собирался достать из кармана телефон, чтобы быстро просмотреть уведомления, но поднял голову на Юнги.

— Я что-то не так сказала? — пугается брюнетка, — Я имею в виду, почему нет? Вы же не делали тест на истинность?

— Нет, — отрицает Чимин, — Ну, если честно, я не вижу в этом первой необходимости. Как, знаешь, «ой, мы влюбились в друг друга, срочно бежим делать тест на истинность, если ты не мой истинный, то мы расстаемся». Если нам хорошо друг с другом, то просто так оно и есть, зачем делать какой-то тест? Я люблю его, а он любит меня, — пожимает плечами Чимин, протягивая Юнги руку, и улыбается, — Но если ты когда-нибудь захочешь узнать, так это или нет, то я тебе не откажу.

— Ну, знаешь, Чимин, — начинает неловко и смущенно Юнги, — Я бы хотел узнать, истинные мы или нет. Я бы не бросил тебя, если бы узнал, что ты не мой истинный.

— Да! Я вот, например, не истинный Намджуна. И что? Мы счастливы, — Джин жмет плечами, — Эта штука слишком нестабильная и неизученная, чтобы доверять ей и выстраивать по ней жизнь.

— Я знаю, что вы счастливы, Джин-и, и уверен, что будете такими же, если не больше, счастливыми, когда родится ваш маленький вампирчик, — улыбается Чимин Кимам, и вновь поворачивается к Мину, держа его за руку и чуть наклоняясь в его сторону, — Любовь моя, если ты хочешь, то я обязательно его сделаю. Но получится только когда ты вернешься, мне завтра надо будет уехать, а потом у нас учеба и ты уезжаешь. Давай ты приедешь из Лондона, и сразу же, как у нас будет свободное время, сделаем тест. Хорошо? Иди ко мне.

Пак поднимается со своего барного стула и подходит чуть ближе к старшему, расставляя руки. Он нежно укутывает его в свои объятья и целует в висок.

— Ох, конечно, — соглашается Юнги неуверенно, получая поцелуй в висок от омеги. Он прячет улыбку, думая о том, как все-таки, хочется ему узнать о том, истинные они или нет. Он думал о том, что хочет прожить с Чимином всю жизнь даже если они не истинные, потому что он чувствует, что нашел в Чимине кусочек себя.

— Сатана, ты такой сопливый, — ноет Джин, — Хорошо, что Чимин не умеет читать мысли, он бы уже повесился от того, какой ты сопливый.

— Заткнись, — фыркает Юнги, покрываясь фиолетово-синим румянцем, который, слава Сатане, не было видно из-за неонового освещения в баре. Он не хотел выглядеть мягким, романтичным и искренним, может быть, перед Чимином, потому что в последний раз, когда он полностью открывался кому-то, то получил в ответ разбитое сердце, и если тогда он был пятнадцатилетним мальчиком, у которого просто ненадолго были проблемы с доверием, то теперь разбитое сердце ему противопоказано.

Джин жалобно пялится на Мина, решая на этот раз промолчать.

— Если ты называешь соплями какую-нибудь миленькую нежнятинку в его голове, существование которой я не отрицаю, то я бы не повесился, так как я сам такой, — обращается Чимин к Джину, вновь присаживаясь на свое место, — Да и тем более, даже если бы я захотел повеситься, то я бы этого не сделал. Я бы спрыгнул с моста, — усмехается он и ловит на себе три шокированные пары глаз, — Ладно, простите, это была плохая шутка.

— Это очень плохая шутка, — фыркает Джин, — А еще я язык за зубами не держу, пф-ф.

— И я тебя люблю, дорогой, — Юнги притягивает к себе Чимина. Он просто опускает взгляд в стакан, стараясь тут же забыть эту неудачную шутку.

— О-о-о, вы такие милашки, — умилительно протягивает Амелия, складывая ручки в замочек, — Вы так подходите друг другу! Уверена, что вы истинные друг друга!

— Если не Чимин истинный Юнги, то кто тогда, — хмыкает Намджун.

— Что ж, мы же пойдем гулять, верно? — уточняет Сокджин, — Я надеюсь, там уже зажгли огни!

— Пойдем? — спрашивает он, протягивая старшим ладони. Он берет за руки Юнги и Намджуна, тем самым отдаляя своего альфу от Сокджина, чтобы они не поссорились еще раз.

Юнги достает из кошелька несколько купюр и платит за всех четверых, опережая Чимина, который уже собирался заплатить за себя. Он прощается с Амелией и идет вслед за Чимином и Намджуном, которого Пак взял за руку, как и его самого, пока Сокджин обжимает подругу, расцеловывает ее щечки и говорит ей что-то о том, чтобы она не задерживалась на работе, потому что ее заждались в ее гномьем королевстве, а та с размаху залепляет Киму ладонью по заднице, заставив его возмущенно заверещать.

Они гуляли по парку до глубокой ночи, а старшие чувствовали, что Чимина будто бы всегда не доставало в их трио — герой, о котором никто не просил и которого никто не заслужил. Чимин расспрашивал их обо всем на свете, а Намджун, Джин и Юнги с удовольствием отвечали — он были «за всегда» поговорить, но успели несколько раз поссориться, когда речь зашла о войне с Наполеоном и о реформации в Германии, правда, Намджун сразу же разнял Юнги и Сокджина — кто-то удивлен, что поссорились именно они? — сказав, что они оба идиоты. Они не прекратили полилога, даже когда Чимин, устав и начав распевать «я рюкзак, я рюкзак», забрался на спину Юнги, который с удовольствием согласился быть его переноской, подумав, что разговоры помогут Паку уснуть.

— Ты посмотри, он прямо как настоящий малыш, — замечает Джин, тыча пальцем в Пака и заставляя Юнги обернуться на младшего, — Потрогай его нос и пальцы! Вдруг он замерз?

— Он прохладный, — приложив пальцы к носу Пака, замечает Мин, — Не хочу застудить его. Предлагаю позвонить Хину и отвезти его домой отогреваться, тем более время уже позднее, а нам завтра на пары.

Юнги звонит Хину, который через несколько минут подъезжает к ним — благо, парк, по которому они гуляли, был неподалеку от трассы.

— Что, спит? — интересуется Хин, когда Юнги укладывает Пака на задние сидения, — Оу, кажется, уже нет.

— М, Юнги, мы где? — спрашивает Чимин, проснувшись.

— Мы в машине, — объясняет Юнги, наклонившись над Чимином, зацепившись руками за верх машины, — Ты уснул, так что, я решил, что пора домой. Тем более, время уже позднее — уже около пяти утра — а тебе завтра на пары.

— О, Хин, привет. Милый, а ты знаешь, где тут ближайший круглосуточный магазин? Мне надо кое-что купить, — говорит Чимин, потирая глаза.

— Круглосуточный магазин? — переспрашивает Юнги, опуская взгляд на часы, — Неподалеку есть один, в торговом центре, поехали, — он оборачивается на Джина и Намджуна, которые говорят, что собираются еще погулять немного и что они с Чимином могут ехать.

Юнги забирается в машину к Чимину, закрывая дверь за собой, приказывая Хину ехать в ближайший круглосуточный.

— Как себя чувствуешь? Спать хочешь наверное, да? Приедем домой — сразу ляжем, — обещает Юнги, прижимая Чимина к себе, пытаясь его согреть — благо, в машине было довольно тепло

— Все в порядке, я просто капельку пьян, — заверяет его Пак, — Я не хочу спать, не волнуйся. Ладно, хочу, но у меня еще были планы, так что сон подождет.

— Планы? — уточняет Юнги, но решает не расспрашивать, а оставить для себя некий сюрприз, ведь так, очевидно, интереснее и более интригующе.

Доехав до торгового центра, Чимин ведет Юнги в магазин, где покупает несколько пищевых красителей, кондитерскую посыпку, желатин и сахарную пудру. Проходя мимо очередных полок с продуктами, он останавливается, притормозив так же и Юнги.

— Любовь моя, помнишь, ты говорил мне что-то про то, что готов измазать всего меня сливками, а сегодня я поймал тебя на слове, что ты вылижешь меня всего и исцелуешь мои соски? — припоминает он, кивнув на балоны со взбитыми сливками, — Я не буду спрашивать возьмем ли мы их, просто хочу посоветоваться, как ты думаешь нам двух упаковок хватит на меня намазать, или три возьмем? — Чимин оборачивается на людей сзади него, которые удивленно переглядываются, — Ой, а вы будто не трахаетесь.

— Конечно, помню, любовь моя, — отзывается Юнги, — Еще бы я забыл о таком, — он протягивает руку к одну из баллонов со сливками и рассматривает количество, чуть щурясь — он забыл очки дома, — Я думаю, мы можем взять три на всякий случай. Хуже от этого никому не будет, верно?

Взяв три упаковки, на всякий случай, и прихватив с собой фруктовую нарезку со словами: «если ты не съешь — я съем» Чимин подходит к кассе и застывает в поисках карточки по всем карманам, но не успевает найти ее, как Мин оплачивает все его покупки.

— Спасибо, большое, но я хотел хоть раз заплатить за себя сам, — усмехается он, забирая пакеты, и убегает от старшего к выходу, чтобы тот не смог забрать их и помочь донести.

Он убирает пакеты в багажник, отвергая любую помощь, пока Хин и Юнги нервно стоят в стороне и курят, пытаясь не сорваться, чтобы помочь ему, и усаживается на сиденья, после отодвигаясь к противоположной от альфы двери и падая головой ему на ноги, развалившись на сиденьях.

— Можем ехать, — обращается он к Хину, после переходя на шепот, повернувшись к Юнги, — А ты обязательно покажешь мне свои рожки, крылья, хвост и раздвоенный язык, когда мы приедем.

— Конечно, покажу, дорогой, — обещает Юнги, потрепывая волосы Пака и откидывая голову.

Как только они приезжают домой, Юнги почти отбирает у Чимина его пакеты, донося их до кухни самостоятельно, а затем направляется в душ, потому что чувствовал себя ужасно уставшим, и ему срочно нужен был холодный душ, чтобы освежиться, потому что судя по тому, что у Чимина были планы, спать он не был намерен.

Пока Юнги уходит в ванную, Пак решает не терять времени и сразу убирает все покупки по разным ящикам, где он завтра сможет их с легкостью найти, когда будет уезжать к Сан Хё, чтобы приготовить Юнги сюрприз.

Омега снимает с себя майку и джинсы, относя их в комнату, оставаясь в одних лишь чулках и белье, и возвращается на кухню, захватив из рюкзачка в коридоре смазку, и достает из холодильника фрукты и сливки, выставляя все на стол. Сам он усаживается туда же, вальяжно закинув ногу на ногу.

— Чимин? — Юнги заходит в спальню, натягивая на себя домашние спортивки, и, не найдя там Чимина, направляется на кухню.

— Да, мой Господин, — отзывается Чимин, когда Юнги входит на кухню, — Вы меня ищете? Я успел соскучиться, — шепчет он, медленно подходит к Мину, слезая со стола, и аккуратно уклыдывает руку на чужое горло, притягивая себе.

— О, а я тебя обыск…

Юнги не успевает договорить и понять, что происходит, потому что Чимин просто затягивает его в поцелуй, а только потом до него доходит, что Чимин в одном белье и чулках. Сатана упаси, что за дьявольщина, Юнги в ауте.

— Детка, ты выглядишь просто очаровательно, — подмечает Юнги максимально вежливо и серьезно, делает несколько шагов вперед, вжимая Чимина в стол бедрами.

— Рад, что Вам нравится. Буду одеваться так чаще. Через пол года, — хмыкает Пак, обвив обеими руками чужую шею.

— Но еще лучше будешь выглядеть без этого, — добавляет Юнги, ведет руками по бокам Чимина, зацепляет руками резинку чужого белья и ненавязчиво тянет его вниз.

— Ну, так, Вы в любой момент можете снять это с меня, — шепчет Пак на ухо альфе.

Мин укладывает младшего на стол, аккуратно поддерживая его спину, чтобы он не упал, покрывая поцелуями его шею и аккуратно снимая с него белье, откидывая в сторону куда-то на стул. Он поднимает лицо Чимина на себя, нависая над ним на вытянутых руках и разглядывает его, расплываясь в улыбке.

Чимин нетерпеливо ерзает на столе, подчиняясь каждому движению Мина. Он сбито дышит, откидывая голову назад, когда Юнги выцеловывает его шею, и тянется снять ногами чужие штаны, что оказывается не такой уж и простой задачей.

— Это, — Юнги показывает длинный раздвоенный язык, — Сегодня будет на тебе и в тебе, дорогой, я надеюсь, ты не против, — он прижимается губами к его шее и обводит одну из его артерий языком, — И это, — он скользит кожаным хвостом по ноге младшего, обвивая им ее, — Тоже. Обязательно.

— Оу, я не против, мой Господин, — игриво улыбается омега, — Я же знал, с чем могу столкнуться, когда просил Вас показать мне все Ваши вампирские штучки. Мне просто не терпится почувствовать это в и на себе, мой Господин.

Юнги тянется к сливкам, открывая крышку одного из баллонов, чуть встряхивает его.

— Высунь свой милый язычок, родной, — просит ласково он, давя на подбородок омеги и пшикая небольшим количеством сливок на его язык, параллельно чмокает Пака в уголки губ. Чимину, как главному сладкоежке, очень хочется все это съесть. Но он не может. Сегодня довольствоваться сладостями с его тела будет Юнги, взамен даря Чимину неописуемое удовольствие. Мин плывет хвостом по его бедру, обводя полувставший член, — Прости, любимый, он немного прохладный, но, уверен, он согреется. Не против?

Омега довольно стонет, почувствовав на своем члене чужой хвост, и притягивает лицо старшего ближе к себе. Он не целует, лишь облизывает чужие губы, оставляя на них сливки.

— Простите, Господин, но никак иначе я не смог бы ответить, у нас еще много сливок, можете намазать мой язык ими еще множество раз, — оправдывается он, — Я ни сколечки не против, — уверяет он старшего, — У Вас очень красивый хвост, хотелось бы посмотреть на Ваши, уверен, потрясающие рога, и получше прочувствовать на себе Ваш прекрасный язык.

— Отлично, — отзывается Юнги, — Очень хорошо, — он ведет дорожку из поцелуев до низа чужого живота.

Он покрывает поцелуями бедра Пака, а затем, поддерживая его за икру, цепляет зубами кайму его чулок и стягивает, смотря прямо в глаза младшему.

— Прошу, не порвите их, это мои любимые, — отзывается Пак, закусывая губу, и с интересом смотрит на происходящее, после заглянув Мину в глаза, в которых, как скорее всего и в его собственных, читалось дикое желание.

Юнги проделывает то же самое со вторым чулком, а затем тянется за смазкой, капая ничтожную капельку на своей хвост, проскальзывая им в Пака, пока сам обхватывает губами кадык омеги и мягко целует его, встряхивая баллон со сливками и выводит ими дорожку от чужих ключиц и до нижней части живота, проводя языком и слизывая все.

— Госпо…— не успевает договорить омега, ведь прерывается на громкое мычание.

— А теперь, сокровище, как я и обещал, — Мин пшикает сливками вокруг чужих сосков, филигранно обводя их языком, припадает к одному губами и посасывает, влажно целует, прикусывает, чуть оттягивая на себя, пока его хвост обводит стенки внутри Чимина, подгибаясь в небольшой «крючок» и растягивая его, — Просто прекрасно, малыш. Очень хорошо.

Юнги буквально боготворит Чимина за то, что тот взял фрукты в магазине. Он выуживает одну из ягод из стаканчика, укладывая ее на второй сосок омеги, украшая кольцом из сливок, а затем поддевает клубнику губами, надкусывая, опускается к ребрам Чимина чтобы слизать весь клубничный сок, стекший вниз по его коже.

Чимин выгибается в спине навстречу чужим губам и языку, раскрывая губы в немом стоне. Ему уже так хорошо, а это всего лишь только язык и хвост. Он пытается занять свои руки чем угодно, лишь бы не притянуть Юнги за волосы ближе к себе. Он запускает их в свои волосы, упирается ими в стол, сжимая кулаки. Пак откидывает голову назад, уже не стараясь сдерживать стоны. Кажется, что он держится лишь за счет того, что упирается в столешницу бедрами и затылком. Омега облизывает пересохшие губы, ощущая, как старший слизывает с него фруктовый сок.

— Пожалуйста, можно поцелуй, — шепчет Чимин, вновь укладываясь спиной на стол.

Мин проводит языком по ребрам, пересчитывая каждое очень внимательно, а затем укладывает кусочек персика на губы Чимина и, целуя его, он раскусывает его пополам, заставляя слюну, смешанную со сладким соком, стечь по его подбородку, что Юнги позже, конечно же, тоже подбирает губами.

Юнги орошает каждый аккуратный палец Пака сливками, подняв его руку в воздух, смотрит в глаза и обводит языком каждую фалангу бесстыдно, целует и осторожно слизывает, а затем, двинувшись, он измазывает свою руку в сливках. Он касается рукой чужого члена, разнося десерт по всему стволу, пока проталкивает внутрь младшего пальцы свободной руки вместе с хвостом. Он слизывает с члена омеги таящие сливки, обводит двумя кончиками языка его возбуждение, беря его в кольцо, обводит каждую венку и погружает в горло. Мин отрывается с громким звуком и облизывается.

Пак несдержанно стонет, не переставая, тихо бормочет благодарности, почувствовав на своем члене раздвоенный язык, и не может сдержать громкого «да», когда Мин погружает ствол в свое горло.

— Молись, чтобы я не съел тебя, — хмыкает альфа, ненавязчиво обводя пальцем мякоть бедра Пака, — Потому что твои бедра выглядят очень аппетитно, если быть честным.

— Молитесь, чтобы соседи не вызвали полицию, — отзывается младший, — Потому что даже если Вы не будете меня есть, то я собираюсь быть громким, и даже пять часов утра на часах не остановят меня.

— Пусть только попробуют, — усмехается Юнги, — Придется их растерзать. Они меня уже порядком раздражают.

— Если растерзаете, пожарите мне маленький стейк? — интересуется омега, — Если все равно им больше не жить.

Мин проскальзывает пальцами в Пака, покрывая его бедра поцелуями и проводя языком по его члену.

— Ты уже немного растянут, дорогой, но я сейчас хочу растянуть тебя своим языком. Хорошо? — Юнги закидывает ноги Пака на свои плечи и выцеловывает его ягодицы, — Ты можешь взять меня за волосы и управлять процессом, если захочется, любимый. Ты можешь трахнуть себя моим языком.

— Конечно, Ваше Величество, — мычит младший, прижимая старшего ближе к себе ногами, — Ох, мне еще как захочется.

Мин очерчивает языком кольцо мышц, обводит его сливочной пеной из баллончика и слизывает все. Он осторожно проталкивает язык внутрь, собирая попавшую внутрь пену, параллельно растягивая Пака. Он плывет скользким хвостом по дрожащему бедру Чимина, укладываясь там.

Дождавшись, пока Мин проскользнет в него языком, Пак тут же вплетается пальцами в его темные волосы и с силой притягивает к себе максимально плотно — Юнги все равно не сможет задохнуться.

— Блять, Ваш язык это, — сквозь стоны произносит омега, — У меня нет слов, чтобы описать насколько это потрясающе. Никогда не пойму, почему Вы скрывали это от меня.

Юнги протягивает свою руку к руке Чимина, переплетая с ним пальцы и легко сжимая его липкие от сливок фаланги между своими пальцами. Он спиралью скользит языком внутри него, а затем отрывается и покрывает поцелуями внутреннюю сторону одного из бедер.

— Чего тебе хочется, золотце? — ласково интересуется Юнги, поглаживая пальцами костяшки младшего.

Пак принимает сидячее положение и тянется рукой к чужому лицу. Он придерживает старшего за подбородок и поднимает его голову примерно на равне со своей, заставляя его привстать.

— Я хочу, чтобы Вы прямо сейчас взяли мою задницу и начали вбивать ее в эту столешницу, — тихо шепчет он, улыбаясь уголком губ, — Чтобы выебали так, будто я последняя шлюха. Чтобы я плакал и кричал так, чтобы было слышно по всему дому всем блядским соседям. А потом в рот. За мой грязный язык. Хочу чтобы оставили на моей шее столько меток, на сколько хватит места. Сможете? Или годы уже не те?

— Чтобы кричал и плакал? — уточняет Юнги, вскидывает брови.

— Именно, — согласно кивает Чимин, — Чтобы кричал и плакал. Организуете? — он задумчиво оглаживает плечо старшего, второй рукой упираясь в столешницу.

— Ты знаешь, малыш, я люблю тебя и хочу доставить тебе максимум удовольствия, но если ты хочешь плакать и кричать, — он задумчиво мычит и кивает, — То ради тебя все, что угодно, милый. Ты, кстати, напрасно пытаешься меня разозлить своими неуместными шуточками про возраст, — он хватает Чимина за горло, так сильно сжимая его, что завтра на шее Пака сто процентов появятся сине-фиолетовые пятнышки от пальцев Мина, — Я сегодня достаточно добрый. Не стоит злить меня. Просто рекомендация на будущее.

— Хорошо, Ваше Величество, я Вас понял, — тихо хрипит омега, — Постараюсь больше не шутить так. Без надобности.

Юнги стягивает с себя домашние спортивки, откидывая их куда-то на стул, а затем, взяв Пака за плечи, переворачивает его, укладывая грудью на стол и скрещивая его запястья на пояснице.

Чимин покорно поддается сильным холодным рукам, разворачиваясь и падая грудью на стол с тихим шипением, — упасть всем торсом на мраморную столешницу ощущение не из приятных, — он довольно улыбается, прижавшись щекой к твердой, скользкой от стекшего сока поверхности, и подвиливает бедрами. Он уже знает, что Мин не особо любит нежничать, особенно в такой позиции, чего его слегка пьяной голове сейчас и не хотелось.

— Что ж, — будто бы подводит итоги Мин, распыляя по чужим ягодицам оставшиеся сливки из баллона, пока омега мысленно посмеивается, вновь ощутив на себе сливки, от того насколько плохо Юнги отзывался о сладком, и насколько ему на это плевать, когда слизывает он это с Чимина, — Раз уж ты хочешь покричать и поплакать, а я не намерен больше ничего скрывать, раз уж тебе так нравятся, как ты это называешь, мои «вампирские штуки», то, уверен, тебе понравится эта примочка. Тем более, мы с тобой уже практиковали двойное проникновение, — он хмыкает, растирая сливочную пену по чужому сфинктеру и бедрам, — Ты, правда, тогда был больше и лучше растянут, но, раз уж ты хочешь покричать и поплакать, то прошу любить и жаловать.

— В смысле дв-двойное, — заикается Пак, немного испугавшись — он сейчас, как Мин правильно заметил, вообще не подготовлен для такого, — Как вы хотите двойное, если моя игрушка не здесь? — спрашивает он, но вопрос отпадает сам собой, когда он чувствует два члена, проезжающихся по его коже.

Юнги проезжается двумя членами по ложбинке между чужими ягодицами и поясницей, а затем приставляет обе головки к заднице омеге, медленно проталкиваясь внутрь.

— Ох, Сатана, Чимин, какой ты тесный, — говорит Мин и наклоняется к чужой шее, впиваясь в нее зубами и делая резкий толчок, проскальзывая в чужое тело вместе с двумя узлами. Он пару раз покачивает бедрами, позволяя Чимину привыкнуть, а если тот не успел — ему плевать, так даже лучше, ощущения острее. Юнги ударяет ладонью по чужой ягодице, оставляя красный след от руки, а затем повторно бьет несколько раз, после чего впивается ногтями в кожу там же, натягивая на себя омегу и начиная задавать грубый темп, с силой вбиваясь в его бедра, выходя во всю длину и входя обратно до основания.

Вместо вопросов у Чимина появляется лишь обжигающая боль, заставляющая Пака закричать во весь голос и сжать кулаки, и куча матов в перемешку с проклятиями.

— Блять, конечно я тесный! — кричит он недовольно и удивляется тому, что Мин говорит об этом вслух, учитывая то, что неподготовленность Чимина очевидна, — Меня никто не растянул так, чтобы в меня два хуя сразу влезло! Меня никто даже не предупредил, блять, о том, что у того, кто меня ебет, хотя бы в теории может быть два члена!

— Следи за своим языком, — напоминает серьёзно Юнги и вздергивает Пака за волосы на затылке, рыкая ему на ухо, — Будь хорошим мальчиком. Ты просил — я выполняю. Или ты уже успел передумать?

Чимин добился того, чего он хотел. От боли текут слезы, на шее укусы, а горло уже успело заболеть от криков, но он терпит. Омега старается максимально расслабиться и не напрягаться, зная, что в след за болью приходит удовольствие, и через несколько минут ловит себя на том, что, успокоившись, начинает сам чуть поддаваться назад, стараясь насадиться глубже, и стонет все громче с каждым толчком. Боль на ягодицах тоже ощущается уже как что-то приятное, а обездвиженные руки расслабляются, ведь сопротивляться уже совсем не хочется. Хочется лишь подчиняться и повиноваться каждому слову.

Юнги переходит на медленные, плавные толчки, входит во всю длину с чувством, наваливаясь грудью на чужую спину.

— Вот так, малыш, очень хорошо, — хвалит Юнги младшего, когда чувствует, что тот подмахивает бедрами в такт толчкам, — Я смотрю, ты вошел во вкус. Это чудесно, — Мин резко толкается вперед, сжимая кожу на чужой ягодице под пальцами и полосуя по ней, оставляя четыре красных полосы-царапины.

Чимин не отвечает, а лишь негромко мычит, закусив губу, пытаясь не сорвать свой голос еще больше, но, мысленно, не отрицает слов Мина, признавая для самого себя, что действительно вошел во вкус.

— Я бы сделал это немного раньше, предупреди Вы меня заранее, дав время чтобы растянуть себя хотя бы самостоятельно, — все-таки отзывается он тихо, — В следующие разы, мы можем обойтись лишь одним Вашим членом? — спрашивает он, — Такая способность Вашего тела безусловно поражает, но для меня она не подойдет на постоянной основе, — он молчит несколько секунд, после приоткрывая рот и высовывая язык, — Можно мне тоже немного сливок, пожалуйста?

— Малыш, конечно. Я просто беспрекословно подчиняюсь твоим желаниям, вот и все. Ты попросил меня заставить тебя кричать и плакать — я это сделал. В следующий раз уточняй, договорились?

Юнги аккуратно выцеловывает чужую щеку, стягивает со стола еще один баллончик и «вырисовывает» башенку из сливок на его языке, тут же целуя его в уголок губ.

Мин вновь впивается зубами в кожу омеги где-то на плече, прокусывает до крови и тут же зализывает и зацеловывает укус, будто бы извиняясь, не прекращая ръяно вбивать чужие бедра в столешницу. Он оттягивает пальцами одну из ягодиц в сторону и, наполовину выйдя, слегка давит большим пальцем на кольцо мышц.

Чимин продолжает довольно мычать, подаваясь бедрами назад, и с удовольствием принимает все оставляемые ему укусы, шлепки и царапины.

— Как думаешь, — ласково интересуется Юнги, — Ты сможешь принять еще пару моих пальцев, м? — Мин плавно входит обратно в Пака, — Знаешь, просто любопытно.

— Если просто любопытно, то, в теории, наверное смогу, — отзывается он, — Но только если обильно смазать и постепенно. Но Вы ведь только интересуетесь, верно? — чуть оборачивается он на старшего.

— Просто любопытно, — подтверждает Юнги и выдавливает на чужой язык еще сливок, — Сегодня достаточно с тебя сюрпризов, я считаю, — он отпускает руки Чимина, разминая его поясницу.

Чимин довольно проглатывает сладкую пену и облизывается. Он наконец-то разминает чуть затекшие от статичного прижатого к спине положения, прокручивая запястья, сжав ладони в кулаках.

— Мой Господин, я должен сказать вам, что скоро кончу. Я могу это сделать?

— Конечно, золотой, ты можешь кончить. Доведи себя до разрядки. Ты заслужил хороший оргазм сегодня, ты был очень хорошим мальчиком, правда? Я люблю тебя, дорогой. Покажи мне, как ты хорошо кончаешь для меня.

— Спасибо, господин, — благодарит он и тянется руками к своему налитому кровью члену, который жаждал разрядки. Он проводит по нему несколько раз от основания до головки и обратно, стараясь даже не ориентироваться на чужие толчки, делая это в своем собственном темпе, и со стоном изливается себе в руку, вытирая ее об себя — ему все равно потом идти в ванную и отмываться от сливок.

Пак аккуратно подается вперед, тем самым заставив Мина выйти из него, и сползает со стола, опускаясь на колени перед альфой.

Юнги дожидается чужого оргазма, а затем осторожно выходит из Чимина, позволяя ему сесть на колени. Он бы и сам присел, потому что, как оказалось, иметь два члена жутко выматывающе — он знал, что находиться в таком состоянии намного проще, чем в обычном, человеческом, но функционировать и совершать какие-то человеческие действия точно нет.

— Не могли бы Вы, — Чимин пытается подобрать нужные слова, — Снова сделать из двух один? Они не поместятся в мой рот, и я не смогу Вам отсосать.

— Да, конечно, дорогой, — Юнги вплетает пальцы в чужие волосы и массирует кожу головы омеги, пока тот устраивается поудобнее.

Омега дожидается, пока Мин вернет органу более привычный для Чимина вид, и тянется к баллону со сливками. Не заметив в глазах альфы никакого протеста против этого действия, он, встряхнув сливки, выдавливает их на головку, тут же довольно слизывая и повторяя свое действие. Он откладывает баллон в сторону и проводит языком снизу по всему стволу, придерживая кольцом из пальцев за основание.

Если Чимин изволит играться со сливками — хорошо, Юнги не был против, это точно, тем более, он был уже дико грязный и без этого. Чимин слизывает сливки с головки его члена, заставляя самого Мина довольно замычать, поглаживая в знак одобрения действий младшего его по голове.

— Я бы хотел сначала немного пососать Вам, — начинает он, — А потом, когда я похлопаю Вас по бедру, Вы можете свободно толкаться в мое горло самостоятельно, схватив меня за волосы, как Вы это любите делать. Надеюсь Вы не против, — заявляет Пак, обхватив головку губами и уложив одну из рук на бедро старшего.

— Я думал, ты хочешь взять инициативу на себя, — рассуждает он, — Но как хочешь. Впрочем, у тебя еще вся жизнь впереди, у тебя еще будет тысяча шансов взять инициативу, верно, родной?

Чимин обводит головку языком по кругу, выпуская со звонким чпоком, а затем начинает продвигаться глубже, помогая себе рукой, и обводит языком вздувшиеся вены. Через несколько таких движений он втягивает щеки и начинает вбирать член до основания, иногда выпуская, пошло причмокивая. Вновь обхватив головку губами, он вцепляется второй рукой за бедро альфы, несильно постукивая по нему три раза.

Мин откидывает голову, когда Чимин погружает его член в свое горло, помогая себе рукой, держит стоны за зубами, чувствуя чужую бархатную стенку горла.

— Малыш, ты чувствуешься просто потрясающе, — замечает Юнги с усмешкой. Он укладывает ладонь на лоб Пака, зачесывая его челку назад, а затем оттягивает его за волосы, скручивая смоляные пряди в пальцах, — Ты так быстро учишься. Кто бы мог подумать, что еще месяца полтора назад ты не мог к члену подступиться, а сейчас уже делаешь глубокий горловой, — он притягивает Пака за волосы плотную, заставляя его уткнуться носом в лобок, — Похвально, даже очень.

Он плавно толкается бедрами в чужое горло, наращивая темп, и поглядывая за Чимином — пусть он хоть сто раз будет гением и профессионалом, Мин волновался за него и за его состояние, потому что сейчас он, очевидно, не просил быть задушенным или что-то вроде.

— Чимин-и, детка, я собираюсь кончить в твое горло, — на всякий случай предупреждает Юнги омегу, на что Пак согласно мычит, тем самым пуская вибрация по чужому члену, притягивает его к себе и изливается в его горло, позволяя проглотить все до последней капли. Он простанывает громко, а затем довольно урчит, поднимая Чимина с пола и затягивая его в нежный поцелуй, — Это было хорошо. Ты в порядке? — он осматривает тело Чимина и усмехается, — Да уж, ты кошмарно грязный. Тебя надо прямо отмывать.

— Все в порядке, не волнуйся, — успокаивает Чимин его, обнимая крепко. Он чуть отдаляется от Мина, потянувшись за баллоном со сливками, и выдавливает их на чужую грудь, размазывая руками, а затем чуть надавливает на чужой подбородок, прося тем самым открыть рот, и наносит сливки на чужой язык, после чего целует, оставляя часть сладкой пены у себя во рту, — Теперь мы оба кошмарно грязные, — хихикает он, довольный тем, что испачкал и Юнги тоже, — Понесешь меня отмываться?

— Оу, — Юнги опускает взгляд на свою грудь, разглядывая белесые разводы на своей груди, — Теперь нам придется принять ванну вместе, — говорит он так, будто это какой-то приговор, — Пошли отмываться.

Юнги подхватывает младшего на руки и несет в ванную, осторожно укладывая его туда и набирая воду. Когда ванна наполняется, Мин ложится рядом с Паком, обвивая его руками и уложив голову на плечо Чимина — нужно будет обработать его укусы хотя бы перекисью.

— Любимый, мы же потом пойдем спать, верно? — спрашивает он, заглядывая в чужие глаза, еле оторвавшись от расставления маленьких поцелуйчиков на чужой груди и шее, — Я устал и хочу спать.

— Конечно, пойдем спать, — подтверждает Юнги, — Ты же не спал всю ночь, только подремал немного у меня на спине, пока мы гуляли. Тебе нужно выспаться.

Мин мягко целует шею и ключицы младшего. Он выдавливает гель на ладонь, размазывая его по груди Чимина, потому что водой их сладкие разводы явно бы не отмылись.

Чимин улыбается, наблюдая за Юнги, когда тот тщательно старается отмылить его — ему явно нравится такая забота от того, кто по определению должен быть злым и жестоким убийцей, но, как сказал бы Сокджин, превращается в соплю рядом с омегой и готов потакать каждому его желанию.

— Оу, нам же на пары в понедельник, — вдруг вспоминает Юнги и обреченно вздыхает, — Я так не хочу никуда идти… Но я и так улетаю в среду, мне нужно прийти хотя бы в эти два дня. Как ты вообще заставляешь себя куда-то идти?

— Ну, я переехал сюда для того, чтобы учиться, — пожимает плечами Пак, — Я сам для себя понимаю, что должен ходить туда, особенно учитывая то, сколько я пропустил. А еще я в отличие от тебя учусь там только первый раз, и не могу позволять себе не ходить очень часто, ведь потом не смогу понять о чем говорят преподаватели. Тебе-то легче — сидишь на парах, слушаешь в пол уха информацию, которую слышал уже сотни раз. Ну, или просто пропускаешь, а потом когда тебя спрашивают, отвечаешь все так, будто лично на всех лекциях присутствовал, а тебя просто не видели, — он тоже берет немного геля для душа и помогает альфе отмыться.

— Я учусь на истории впервые, на самом деле, — Юнги рассматривает кожу младшего, — Я тут давно, но на истории впервые, однако они не говорят ничего того, что я не знаю, я тут только ради профессии. Еще одной.

— Юнги, а мы можем эти два дня ходить… Вместе? Ну, знаешь, за ручку, там, ты посидишь со мной во время обеда, попивая свою кровь из термоса? Я просто хочу провести эти два дня с тобой по максимуму. А еще можно я провожу тебя в аэропорт? — с надеждой спрашивает он, заглядывая в голубые глаза.

— М?— Юнги почти засыпает, пока Чимин помогает ему отмыться, но очухивается, когда тот спрашивает его о чем-то, — Да, конечно, мы можем ходить за ручку, мы же встречаемся, как никак. Все должны об этом знать, родной, — Юнги поднимает руку Пака из воды и оставляет поцелуй, — Я как раз хотел попросить тебя проводить меня. Хочу поцеловать тебя на прощание перед тем, как улечу.

Омега дожидается, пока Юнги вылезет из ванной, и, зевая, тянет к нему ручки, вновь прося укутать его в теплое полотенчико.

— Отнесешь меня в кроватку? — сонно спрашивает омега, зевая.

Юнги вылезает из ванной и, взяв с полки большое полотенце, укутывает в него чистого Чимина, вороша сначала его волосы, чуть промакивая их от воды, а затем берет Пака на руки и несет в спальню, осторожно укладывая на кровать и целуя в лоб, накрывает одеялом.

Он накидывает на себя пижаму и укладывается рядом с Чимином, прижимаясь к нему вплотную.

— Спокойной ночи, любовь моя, — тихо говорит он, целуя Пака в щеку.

— Я люблю тебя, Юнги, — шепчет Чимин, переворачиваясь, и, обвив старшего рукой и ногой, прижимает ближе к себе.

— И я тебя, — Юнги улыбается.

Chapter Text

Чимин просыпается с утра раньше альфы, и чуть посмеивается от того, как он мило морщит носик во сне от светящего на лицо солнца. Он аккуратно слезает с кровати, чтобы не разбудить Юнги, и закрывает темные шторы, чтобы тот мог спокойно отдохнуть, а сам направляется в ванную, чтобы умыться, а затем на кухню.

Немного полазив в интернете, Пак находит рецепт итальянского слоеного пирога со свиной кровью и решает приготовить Юнги на завтрак его аналог. К своему счастью он находит у Намджуна достаточное количество нужных продуктов, и ему не приходится идти в магазин или использовать те продукты, которые купил вчера, потому что на них у него еще были планы.

Он оставляет пирог в выключенной духовке, чтобы он дольше оставался теплым, предварительно немного приоткрыв дверцу, чтобы лишнее тепло ушло, и, собрав купленные вчера продукты, пишет Хину, чтобы тот его забрал. Пак оставляет для Юнги на столе записку о том, что в духовке кровяной пирог, а сам он уехал по делам к Сан Хё.

Чимин приезжает к подруге, с которой заранее списался пару дней назад, чтобы приготовить своим хёнам тортик к их отлёту. Сан Хё была домашним кондитером и с радостью согласилась помочь.

— Привет, дорогой, — крепко обнимает она Чимина при встрече, пропуская в квартиру, — Ты писал мне, что хочешь приготовить тортик для своего жениха, верно? Ты уже решил, что за тортик?

— Не только для Юнги, еще и для его друзей, — поправляет старший, не решаясь сказать подруге, что Мин это уже его муж, так как она могла заколотить его за то, что он не пригласил ее на свадьбу, — Я хочу сделать торт с красными коржами и ежевичной прослойкой. Они надолго уезжают, и я хотел бы, чтобы они думали обо мне, когда будут есть этот тортик. Я купил все то, что ты просила, — говорит он, оставляя на стуле пакеты с продуктами, — А, и еще! Я почитал как делать мастику, я хочу сделать летучих мышек из мастики.

— А почему летучих мышек? — удивляется девушка.

— Да, просто. Кожа у них у всех сама по себе бледная, вот я и шучу, что они три вампиреныша. Думаю будет символично, — хихикает Чимин, — Как думаешь, за сколько управимся?

— Согласна, будет очень смешно, — смеется девушка, — Ну, думаю мы вдвоем за два часа точно управимся. Можем «Сумерки» включить по такому поводу.

***

Юнги просыпается довольно поздно — он не знает, когда вообще случился тот переломный момент, когда его организм стал выдерживать спать больше пяти часов. В смысле, да, Намджун старался укладывать его и приучать к хоть какому-то режиму, но проспать дольше трех часов Юнги редко удавалось, разве что иногда, когда он неосознанно впадал в спячку.

Он просыпается и, почистив зубы и умывшись, отправляется на кухню, будучи очень голодным. Там его встречает приятный сюрприз в виде приготовленного Чимином пирога — Юнги знал этот рецепт, но как-то не доходили руки приготовить. Однако пахло вкусно. Он уже готов был приняться за еду, когда его побеспокоил звонок в дверь — Юнги был злой и голодный, а поэтому, взяв кружку кофе и направившись в коридор, он думал о том, что если нежданные гости за его дверью окажутся не слишком приветливы, то он позавтракает ими, а не пирогом.

— Доброе утро, — тут же доносится из-за двери, как только Мин ее открывает, — Мин Юнги?

— Здравствуйте, офицер, — вяло здоровается Юнги, — Мы давно не виделись с вами. Вы что-то зачастили. Может, уже поселитесь по соседству, чтобы не мотаться туда-сюда?

— С вами по соседству я бы точно жить не стал, — смело заявляет мужчина, — Не хочу, чтобы меня постигла такая же участь, как и ваших соседей, из-за которых, к слову, я и приехал. На вас поступила жалоба о громких, — он прокашливается, — Звуках, нарушивших сон ваших соседей снизу, сверху и из двух квартир рядом.

— Да, припоминаю что-то такое, — Юнги отпивает кофе из кружки и мечтательно устремляет взгляд в потолок, задумываясь, — Наверняка, мой муж был слишком громким.

— Объяснитесь? — намекает офицер, вскидывая брови, — Соседи описывали это, как убийство, — он шагает вперед в желании обыскать квартиру на наличие трупа или живого Пак Чимина.

— Ордер? — Юнги вытягивает руку вперед.

— Объяснитесь, — повторяет мужчина.

— Я трахал своего довольно звонкого и громкого мужа — Пак Чимина, с которым вы прекрасно знакомы, — Юнги щурится, — Еще вопросы?

— Это было вашим первым предупреждением, — намекает офицер, — В следующий раз будет штраф.

— Не волнуйтесь, следующего раза не будет, — уверяет его Юнги и хлопает дверью, желая возвратиться к завтраку поскорее.

После завтрака он проводит некоторое время за лекциями, которые успел пропустить — он успевает пару раз покривиться над одной из книг, которая абсолютно не соответствовала реальности, но поспорит он уже на парах.

После этого он наливает коньяк в один из стаканов и усаживается в свое кресло в спальне, прихватывая с собой книгу, которую прихватил из дома клана — все-таки, здесь у него была не такая библиотека, как там, — и закуривая.

***

Чимин с Сан Хё справляются довольно быстро, уложившись в полтора часа, благодаря тому, что работали сообща. Пока Пак замешивал тесто для бисквита, девушка готовила крем и мастику. Они решили сделать одну из мышек с заметным животиком, тем самым указывая на то, что она олицетворяет Сокджина.

Они договариваются о том, что торт останется у Сан Хё, чтобы лишний раз не перетаскивать его с места на место, а Чимин заедет за ним во вторник, перед поездкой в аэропорт, и Пак звонит Хину, чтобы тот отвез его обратно к Юнги.

Приехав, в подъезде омега сталкивается с лифтом, который ну очень долго не хочет спускаться с двенадцатого этажа, на который он и собирался попасть. Чимин ждет лифт так долго, что думает, что можно уже и подняться пешком, но, аллилуйя, он трогается с места и едет прямиком к Чимину.

— Ну наконец-то, — бубнит он себе под нос, когда двери открываются, — Здравствуйте, офицер, — здоровается он, увидев знакомого полицейского.

— Здравствуйте, Пак Чимин, как раз только от вашего мужа еду, — усмехается он.

— Что случилось на этот раз? — интересуется черноволосый, заходя в лифт, пока офицер, наоборот, выходит, — Его снова подозревают в краже кого-то? Я вам сразу скажу, что всю прошлую неделю он лежал без сознания, эту неделю, которую мы провели в загородном доме, он находился на постельном режиме, а вчера мы гуляли всю ночь. Алиби у него есть, могу назвать еще минимум двух свидетелей. Всего хорошего, — лифт уже собирается отъехать, как полицейский вытягивает руку, тем самым не дав ему закрыться.

— Нет, в этот раз ваши соседи посчитали, что он убивал кого-то этим утром, но ваш муж уже сказал мне, что источником этих громких звуков были вы, — он усмехается, — В следующий раз постарайтесь быть потише, иначе мне придется выписать вам штраф.

— Не волнуйтесь, ближайшие пол года мы вас не побеспокоим. Всего хорошего, — вновь прощается Чимин, когда офицер убирает руку, и двери все-таки закрываются.

Он поднимается на уже практически родной двенадцатый этаж и открывает входную дверь ключом, который вытащил утром у Мина — ему же надо было как-то закрыть дверь, а будить старшего никак не хотелось.

— Любимый, я дома, — оповещает он Юнги с порога, снимая кроссовки и проходя в комнату, — Ты не долго скучал? Как тебе завтрак, вкусно получилось? Я не успел попробовать, выпил лишь кофе.

Юнги слышал привычный ритм шагом, наверное, еще тогда, когда Чимин стоял на лестничной площадке, но чтобы не выдать того, что он, как маленький щеночек, готов сорваться, только заслышав чужие шаги, он сидел в кресле ровно до того момента, пока Пак не оказался в квартире и не прошел в комнату. Мин укладывает руку на ногу, непроизвольно начавшую стучать от нервов, и, отложив книгу, встает с кресла, подходя к младшему.

— Привет, любовь моя, — Юнги осторожно берет лицо омеги в руки и мягко целует его в губы, — Не долго. Я проснулся довольно поздно, так что большую часть времени, пока тебя не было, я проспал. Пирог чудесный, дорогой, просто объедение, — заверяет он Чимина и плывет руками по его плечикам, — Обязательно попробуй. Я уже говорил тебе, что ты упускаешь свой чертовски потрясающий талант кулинара? Ты просто обязан был пойти на повара. Ты бы покорил весь высокий свет кулинарии Франции, клянусь тебе.

— Я рад, что тебе понравилось, — хмыкает он, — Может быть, я подумаю над твоими словами и после дизайна пойду еще и на повара. У меня все равно достаточно обеспеченный муж, чтобы я мог позволить себе получить второе образование не задумываясь о поиске работы сразу после окончания ВУЗа, верно?

— Конечно, детка, — Мин мягко улыбается, поглаживая большим Пака по щеке, — У тебя впереди еще шестьдесят человеческих лет, как никак.

Он заглядывает нежно в чужие глаза и улыбается.

— Съездил по делам? — вдруг вспоминает он, — Как там Сан Хё?

Чимин тащит Мина в другую комнату, взяв за руку, чтобы не оставлять его одного в коридоре, и устало валится на кровать.

— Да, съездил, — подтверждает он, — С Сан Хё все в порядке мы с ней посмотрели «Сумерки» пока го… Чуть не проговорился, — усмехается он, — Подурачились немного, она случайно испачкала мою толстовку, ну, точнее твою толстовку, мукой, когда мы решили устроить шуточную драку на кухне. У тебя были какие-то интересные планы на сегодня, или просто объедимся оставшимися сливками и будем валяться в кровати и смотреть телевизор?

Юнги проходит в спальню вместе с Чимином и встает около кровати, скрещивая руки на груди и наблюдая за уставшим Чимином.

— Так, дорогой, для начала ты пойдешь и снимешь с себя грязную толстовку, потому что валяться в толстовке, испачканной в муке, конечно, дело хорошее, но не в моем доме, — Мин кивает на ванную, предлагая омеге пройти в душ, — Уверен, в волосах у тебя тоже есть немного теста или муки, так что советую тебе хорошенько отмыться, а потом уже приходить сюда и валяться сколько твоей душе будет угодно, — он упирает руки в бока и опускает взгляд на ноги, задумчиво молчит, — У меня не было на сегодня никаких планов, иногда воскресенье — просто воскресенье, — он жмет плечами, — Иногда нужно просто отдохнуть и ничего не делать. Мы можем проваляться в кровати весь день или сходить куда-то — на твой выбор. Ты просто, если я правильно понимаю, хочешь эти полгода посвятить учебе, так что давай отдыхать сейчас. Будем делать, что захочешь, но, — Юнги задирает палец вверх, — Но только не смотреть Сумерки. И не Дневники Вампира. Что угодно, но не это, договорились? С меня на этот год стереотипов о вампиров хватит.

Чимин приподнимается на кровати и смотрит на старшего недовольно, нахмурив брови.

— Ну, вот зачем ты все настроение испортил своим душем, — бурчит омега стягивая с себя толстовку, — Мы сами валялись тут грязнее грязного, а ты меня гонишь мыться, — продолжает недовольствовать он, валясь обратно на матрас и свешивая голову с кровати, — Смотри-ка, на кровати остались лишь чистые части моего тела, — усмехается он, разглядывая снизу Мина вверх тормашками.

Юнги заглядывает в телефон и хмыкает.

— Знаешь, сегодня мы должны были играть на улице, — вспоминает Мин и переводит взгляд на младшего, — Мы иногда выходим поиграть в крикет или бейсбол, когда на улице туманно и темно. Не заметил сообщение от Сокджина, он написал мне еще пару часов назад. Поедем поиграть или написать, что мы пас?

Он задумчиво слушает предложение Юнги, когда у него начинает болеть голова из-за неправильного положения, и приподнимается на кровати.

— Скажи ему, что мы придем, если на меня, как на смертного возлюбленного вампира не нападет какая-нибудь рыжая бестия, мечтающая меня убить! — смеется он тому, что сегодняшний день обещает быть интересным, и окончательно сползает с кровати, падая вниз.

— Еще одна отсылка на «Сумерки» в моем доме, я клянусь, — Юнги задирает палец в воздух, предпочитая не продолжать свою реплику — продолжение не из лучших, и Чимин должен это понимать, — Марш в душ. Я не потерплю грязнуль в моем присутствии, если только грязь навел не я, — он указывает пальцем на дверь ванной, выжидая, пока Пак направится в ее сторону.

— Бу-бу-бу, какие мы вредные и чистоплотные, — будто передразнивает Чимин, — И я все равно буду оставлять отсылки на них в своих фразах. Тебе же надо будет отдыхать от чего-то в Лондоне пол года, — усмехается он, поднимаясь с пола, — Ладно, так уж и быть, ты уговорил меня, — растягивает он каждое слово, беря полотенце и направляясь в ванную, — Я иду мыть свою дурную детскую голову. Если хочешь — присоединяйся, — хихикает он, прикрывая дверь.

— Я уже был в душе. Предпочту остаться тут и переодеться, а также дочитать то, что не успел. Так что сегодня принимаешь душ соло.

— Кстати! Я же говорил, что вы играете в бейсбол! — высовывается из ванной Чимин, довольно хихикая, на что Юнги вздыхает, закатывая глаза.

— Вампиры в Корее редко играют в бейсбол, чтоб ты знал. Мы чаще играем в крокет или шахматы, по которым я, кстати, чемпион.

Юнги закуривает и переодевается в черные скинни, полосатую черную толстовку, на несколько размеров бывшую больше его собственного — это выглядело, как что-то из вещей Намджуна, судя по размеру, но в гардеробе Кима сложно было найти что-то черное, если это не костюм или что-то парадное, а поэтому Мин больше склонялся к варианту, что это его толстовка, о которой он просто забыл.

Омега решает не закрывать дверь, так как, по сути, в этом нет смысла. Стесняться Юнги он уже перестал, да и если он захочет его позвать, то с открытой дверью слышно будет гораздо лучше.

— Чимин, — окликает негромко младшего Юнги из кресла, беря сигарету в пальцы, — Есть пожелания, во что хочешь поиграть? Джин только сказал, что хочет бейсбол и уже оделся в бейсбольную рубашку, но если захочешь во что-то другое, то я заставлю его переодеться. Уверен, он взял с собой про запас восемь тысяч комплектов одежды.

— Я не говорил, что буду играть, — Чимин как раз уже выходит из ванной, обернув бедра одним полотенцем и потирая волосы вторым, — Я лишь сказал, что поеду. Я не лучший игрок в такие игры, да и к тому же, кто знает, с какой силой вы можете запульнуть в меня этот мяч? А если я не поймаю или не отобью? Нет-нет-нет, я буду только смотреть.

— Под «во что ты хочешь поиграть» я имел в виду «на какую игру ты хочешь посмотреть», — уточняет Юнги.

— Если честно, мне все равно, главное чтоб вы повеселились, — усмехается Пак.

Чимин подходит к шкафу и чешет голову в поисках подходящей одежды, напевая шепотом себе под нос композицию, игравшую в ненавистном Мином фильме, когда главные герои играли в бейсбол.

— Oh, baby, don't you know I suffer? Oh, baby, can't you hear me moan? You caught me under false pretenses. How long before you let me go? Oh-oh you set my soul alive,просто Чимин сто часов раздражает Юнги упоминанием «Сумерек». Название трека: «Supermassive Black Hole» — он усаживается на кровать, натягивая на себя черные джинсы.

Юнги наблюдает исподлобья за переодевающимся Паком, который, как назло, напевал запрещенную композицию из запрещенного в этом доме фильма и отчаянно его не замечающим.

— Ты точно хочешь сжить меня со свету, — устало замечает Юнги, потирая переносицу.

Чимин оборачивается на Юнги так удивленно, будто совсем забыл о том, что тот все это время сидел буквально в нескольких метрах от него.

— Ой, как неловко вышло, — театрально произносит он, — Я уж и забыл, что ты здесь сидишь. Если что, — он натягивает на себя чистую водолазку с высоким горлом, захваченую с собой из дома, и накидывает сверху красный теплый кардиган, — То я готов, и мы можем ехать.

В своем кардигане Чимин выглядел очень мягко и уютно что ли, по мнению Юнги, а поэтому, встав с кресла, он обвивает его руками, прижимая к себе.

— Можем ехать? Хин уже ждет внизу. Я сделал тебе кофе в термосе, чтобы ты не замерз там. На поле немного прохладно.

Пак в ответ обнимает старшего и чуть посмеивается.

— Вот видишь, дорогой, я же даже не смотря на мою любовь к «Сумеркам» тебе нравлюсь, — он почесывает чужую кожу на затылке под волосами, и оставляет на миновском виске легкий поцелуй, — Оу, спасибо большое за кофе.

Чимин бежит на кухню, забирая кофе, и возвращается в коридор, обувая черные ботинки. Он смотрится в зеркало и понимает, что тут чего-то не хватает, поэтому вновь берет с собой свой рюкзачок — чисто для красоты.

Юнги накидывает на себя черную пухлую болоньевую куртку, выжидая Пака в коридоре. Он ворошит свои и без того растрепанные черные волосы, открывая дверь, за которой уже стоит Хин.

— Добрый день, Ваше Величество, — здоровается Хин, оглядывая принцев, — Сегодня чудесная погода, не правда ли?

— Просто дьвольски прекрасная, — соглашается Мин, — Поговаривают, в аду всегда такая.

— Что ж, я так и думал, — усмехается альфа и поворачивается к Паку, пока они идут к лифту и спускаются на нем, — Как ваше самочувствие?

— Здравствуй, Хин, у меня все прекрасно, — улыбается он, — А ты… Хочешь поговорить о погоде? Я не очень люблю дождь. И вообще холод и сырость не мое, — хочет сказать омега спокойно, но хватается за руку Юнги, буквально чуть ли не падая со смеху, — Да ну, смешно ведь!

— Была ли это отсылка на «Сумерки», и должен ли я что-то с этим сделать? — хитро уточняет Хин.

— Нет. Но этот молодой человек решил сегодня побить все рекорды по цитированию «Сумерек», — раздраженно замечает Юнги, — На тропу войны со мной решил встать Его Величество. Впрочем, я предупредил его о последствиях.

Они усаживаются в машину и Чимин по своему обыкновению падает на миновское плечо, но надолго его не хватает, и он приподнимается, укладывая свою руку на чужое лицо.

— Юнги, я хочу тебя поцеловать. Ты только не возбуждайся, ладно? — шепотом усмехается он, — Сегодня я не собираюсь тебе помогать.

— Я постараюсь, — заверяет шепотом Юнги Чимина, прикрывая глаза и прикладывая ладонь к его щеке, — Ты в этот раз постарайся меня не седлать, и я изо всех постараюсь не возбуждаться.

Чимин накрывает губы Юнги своими и тягуче целует, иногда чуть покусывая. Он забирается свободной рукой под чужую толстовку, ощупывая холодное тело, и нежно проводит пальцами по коже, очерчивая мышцы.

Юнги поддается вперед, притягивая Пака ближе к себе. Он укладывает руки на его шею и ласково поглаживает его кожу там, нежно целуя его губы.

— Постарайся, я повторюсь, это в твоих же интересах, — напоминает младший, отрываясь, — Потому что я ничем тебе помогать не буду, буду просто смотреть, как ты будешь пытаться играть с башней в штанах, — он проводит языком по чужим губам и вновь чуть отстраняется.

— Душа моя, я просто помастурбирую сам, — Юнги усмехается и жмет плечами, — И я буду счастлив, если ты посидишь со мной и посмотришь. Но, к счастью, я все еще не возбужден.

— Ты сказал не седлать тебя, да? Просто по-моему это самое удобное положение для поцелуев в машине, но раз уж ты так категорично настроен против этого, — Чимин берет Мина за шею руками и утягивает вслед за собой в горизонтальное положение, заставляя расставить руки по бокам от своей головы, — Думаю, так тоже будет вполне удобно, — ухмыляется он, — Хин, что бы тут не происходило, постарайся, пожалуйста, сосредотачиваться на дороге, — обращается он к водителю, после притягивая Юнги ближе к себе и вновь впиваясь в его губы поцелуем. Он вновь ведет одной рукой ниже по его туловищу и в этот пробирается под футболку, чтобы оглаживать чужую спину.

Мин заваливается на Чимина, не прерывая поцелуя, но когда тот пробирается руками под его футболку, он хватает его запястья и прижимая по бокам от его головы.

— Нет, детка, никаких рук, — предупреждает Мин, — Я запрещаю тебе касаться меня. Я, как ты выразился, не хочу играть с башней в штанах. Только поцелуи, — Мин мягко чмокает омегу в его губы, — Неужели тебе не хватило вчерашнего, дорогой?

— Может быть, не хватило, — хмыкает Чимин, медленно сгибая свою ногу в колене, упираясь им в чужой пах, — Хотя, да, знаешь, ты вчера мог стараться и лучше. Нет, все, конечно, было неплохо, но могло было быть поинтереснее.

— Тебе лучше быть осторожнее со своими высказываниями, — рекомендует Юнги и поджимает губы, сдерживая за зубами стон. Он вспомнил все молитвы, которые знал, потому что если он сейчас возбудится, то все, конец, он проиграет в этой игре.

Чимин облизывает свои губы и чуть приоткрывает рот, намекая Юнги, что он снова может его поцеловать, и старший впивается поцелуем в его губы. Только он успевает проскользнуть языком в рот Пака, как их прерывает Хин.

— Мы скоро будем подъезжать, — сообщает он.

— Ладно, Юнги, поднимайся, пора заканчивать, — спокойно говорит Чимин, пытаясь выпутать руки из его захвата, — Сокджин сейчас опять беситься будет, если откроет дверь, а мы тут валяемся.

— Слушай сюда, дорогой: ты не останешься безнаказанным, — предупреждает Мин, — Запомни это. Наказание приходит, но не всегда сразу.

— Ты уезжаешь от меня на пол года, неужели думаешь, что сможешь придумать наказание похуже? — хмыкает Пак, — Не пустишь меня в аэропорт?

Машина останавливается, и Юнги, поправив футболку, вылезает из машины, осматриваясь. Он помогает Паку вылезти и благодарит Хина, который тоже выбирается из машины и хлопает дверью.

— Кто сегодня играет с нами? — интересуется Мин, закуривая и опираясь на крышу машины.

— В общем-то, очень много народу со стороны предыдущих правителей, — признается Хин, хмурясь и поднимая взгляд к небу, — Но приехала Госпожа Пакпао. Хотите поздороваться с ней?

— Обязательно, — отзывается весело Юнги, кивая, — Но сначала нам надо встретиться с Сокджином и Намджуном. Где они, кстати? В беседке? — Юнги оборачивается к Чимину, проводя ладонью по его плечу, — Там беседка впереди и гостевой домик. Мне нужно поздороваться с некоторыми гостями. Сможешь пойти найти там Намджуна и Сокджина?

— Да, конечно, — соглашается Чимин, — Я постараюсь поскорее.

Чимин уходит на поиски советников, по дороге здороваясь с некоторыми проходящими мимо вампирами, которых видел на балу и на свадьбе несколько недель назад. В беседке на лавочке он замечает Намджуна и ускоряет свой шаг.

— А где Сокджин? — интересуется он и в этот момент видит младшего Кима, чья голова еле выглядывала из-под стола, между ног старшего, — Хорошо, я понял. Хорошего времяпровождения, — быстро прощается он, направляясь обратно к Юнги.

Сейчас Чимин пожалел, что начал эту дурацкую игру в машине с «я тебя поцелую, но ты не возбуждайся», потому что сначала чуть сам не проиграл еще в салоне, а данная ситуация его добила. Он жалеет о том, что надел слишком узкие джинсы, и снимает свой кардиган, повязывая вокруг пояса.

— Здравствуйте, Госпожа Пакпао, — чуть склоняет он голову, подходя к женщине, которая как раз разговаривала с Мином.

— О, Чимин, здраствуй, — здоровается женщина и расплывается в улыбке, — Приятно видеть тебя! Выглядишь счастливым, это хорошо.

— Взаимно, Госпожа, — улыбается Чимин, — Я тоже рад вас видеть, рад, что вы присоединитесь к сегодняшней игре. Дорогой, могу я украсть тебя на пару секунд, когда вы договорите? — он держит старшего за руку.

— Да, у нас все прекрасно, — подтверждает Юнги, притягивая Чимина к себе и улыбаясь. Он оборачивается на младшего и заинтересованно вскидывает бровь, — Украсть меня? Мы, Чимин, мы немного…

— Все хорошо, Юнги, ступай, — Пакпао кивает и машет рукой в воздухе, заглядывая своими ярко-зелеными глазами в глаза Чимина и хитро улыбаясь, — Уверена, у Чимина на тебя большие планы, чем у меня на тебя с диалогом.

— Подозреваю, что так и есть, — Мин кивает и наклоняется, целуя руку Госпожи, — До свидания, было приятно пообщаться, Госпожа.

Чимин еще раз склоняет голову, тем самым поблагодарив Пакпао за отпущенного Юнги.

— Спасибо, что разрешили украсть. Я обещаю вам, что он обязательно вернется в ближайшем будущем, — усмехается он.

Чимин дожидается пока Юнги закончит свой диалог, чуть оттягивая его в сторону.

— Я, эм, нашел Намджуна и Сокджина, но они, как бы сказать, заняты, — он приближается к Миновскому уху и тихо шепчет, — Джин отсасывает Намджуну в беседке и… — он аккуратно пробегается пальцами по чужой груди вверх, — Я готов признаться, что проиграл в своей игре… Можем ли мы тоже… Уединиться? Можем подрочить друг другу, или я могу тебе отсосать, пока буду дрочить сам себе?

Юнги улыбается, услышав весьма интересное предложение, но больше ему интересно то, что омега признал свое поражение. Это просто отлично.

— Знаешь, дорогой, я бы с удовольствием, — признает Юнги, обводя ладонью чужую щеку, — Но у тебя висит одно неполученное наказание, насколько ты знаешь, так что сначала ты получишь по заслугам, — он притягивает Чимина к себе за талию, направляясь к гостевому домику, — А уже потом я посмотрю на твое поведение.

Чимин слышит не самую приятную новость — ему придется расплачиваться за все, что он сегодня успел натворить, а, если подумать, сделал он не мало: улегся грязный на кровать, отказывался отправляться в душ, несколько раз упомянул «Сумерки» после нескольких предупреждений, устроил не лучшую игру в машине, и ослушался запрета на прикосновения к старшему, да еще и прикоснулся не просто за руку, а коленку под пах поставил. И это все за несколько часов, Чимин! Да это просто бинго!

— Н-наказание? — повторяет он, нервно сглатывая скопившуюся слюну, — Хорошо, я… Хорошо.

Чимин идет вместе с Юнги до домика, стараясь переставлять ноги максимально аккуратно, чтобы не доставлять себе лишнего дискомфорта. Юнги заводит Чимина за руку в домик, не обращая внимания на сидящего за столом Намджуна. Как только дверь закрывается, Пак быстро стягивает водолазку, отбрасывая ее с болтавшимся на бедрах свитере куда-то подальше, Мин делает несколько шагов вглубь комнаты и, валясь на одно из кресел, находившееся около дивана, усаживает на свои колени Чимина, впиваясь в его губы, а затем переходя поцелуями на его шею.

— Пока что меня полностью устраивает мое наказание, — усмехается Чимин, откидывая голову назад и тут же меняется в лице, замечая Джина.

— Юнги, меня просили спросить будешь ли ты… — за дверью появляется Сокджин, который тут же в дверях и останавливается, — Ого, похоже, ты нашел занятие поинтереснее бейсбола. Можно присоединиться?

— Сокджин-и, привет, — отрываясь от шеи Пака, здоровается Мин, а затем проходится языком по собственным губам, — Да, конечно, дорогой, присоединяйся. Выпорешь Чимина.

Джин вскидывает брови и жмет плечами, но протеста не выражает, заходя в домик и закрывая дверь на ключ.

— Стоп, в смысле выпорешь? — чуть ли не визжит Чимин, спрыгивая с Юнги и убегая в дальний от них двоих угол, вытягивая руки, чтоб они не подошли близко к его заднице, упирающейся в стену, — Давайте мы все сейчас успокоимся, — нервно выдыхает он, — Сокджин выйдет, а я просто получу свой секс, и все довольны. Давайте?

— Чимин-и, детка, — начинает ласково Юнги, закуривая, будто не он секунду назад приказал Джину пороть его, — Ты сегодня и так собрал бинго плохо мальчика, а теперь ты еще и от наказания отскакиваешь? Так никуда не годится. Сокджин-и, — Юнги откидывает голову на бок и смотрит на Кима, вскидывая брови, — Скажи мне, что делают с мальчиками, которые плохо себя ведут?

— Связывают, — Джин кусает губу и, расстегнув ремень на своих брюках, и, вытянув его из шлевок, складывает в несколько раз, начиная постукивать им по руке, — Иди сюда, котенок, я буду предельно нежен, обещаю.

— Да, золотце, лучше бы тебе послушаться Сокджина, — нежно намекает Юнги, — Если за ремень возьмусь я, то ехать в машине на обратном пути ты будешь стоя.

— Самое смешное, Чимин-и, — Джин приближается к младшему, — Что он не шутит. На тебе живого места не останется, если он будет тебя пороть. Так что позволь мне.

Чимин пытается бегать от Сокджина по сторонам — очень наивно бегать от вампира, который быстрее человека раз в двадцать, но Ким позволяет младшему омеге побегать некоторое время, чтобы тот хотя бы выплеснул адреналин.

— Сокджин, одумайся, — настойчиво просит его Чимин, — Ты же не сделаешь этого. Ты сам просил меня не причинять себе вред, вспомни свои слова. Неужели сейчас ты готов меня выпороть?

Чимин перебегает от него в другой угол, пытаясь скрыться. Он бегает по всей комнате с полуголым торсом и расстегнутой ширинкой, из которой даже через белье можно разглядеть возбужденную плоть, что выглядит, скорее всего, максимально нелепо и для кого-то, может быть, даже уморительно. Бегает, хотя знает, что действительно сам довыделывался за последние несколько часов и, учитывая то, как Юнги относится к дисциплине, и то, что Пак это прекрасно знал, он практически собственноручно подписался на наказание.

— Шутки шутками, Чимин-и, — Джин возникает сзади Пака и стягивает его запястья своим ремнем на спине, а затем, подхватив его на руки, укладывает на диван грудью, присаживаясь на его бедра и упираясь руками в поясницу, — Не передашь ремень, Юнги?

— Конечно, — Юнги закусывает сигарету меж зубов, вытягивая кожаный черный ремень из своих скинни, складывая его и бросая Сокджину.

— Последние слова? — Ким ухмыляется, наклоняясь к уху Чимина, стягивает с него джинсы вместо с бельем.

— Нет, Джин, пожалуйста, отпусти меня, — недовольно брыкается младший, когда его затаскивают на кровать, — Ты не сделаешь этого, Джин, — утверждает он, хотя, видимо, пытается убедить в этом сам себя, но в руках у старшего уже ремень, а у него самого ягодицы уже не прикрывает никакая одежда, — Юнги-хенним, умоляю, простите, — переходит он на шепот, поворачивая голову на Юнги, хотя понимает, что это его уже не спасет.

— Да что ты? — удивленно уточняет Джин, проводя пальцами по чужой оголенной коже и, замахнувшись, дважды бьет ладонью, — А тебя Юнги, я готов поклясться, просил не раздражать его и предупреждал о наказании. И где ты сейчас? Лежишь и ждешь свои, — он поднимает голову на Мина, — Сколько раз мне его ударить?

Чимин всхлипывает от первых ударов, но старается молчать, от неожиданности он сгибает ноги в коленях, чуть не ударив Кима, за что мысленно говорит себе «спасибо», а то, вдруг, Сокджин решил бы добавить какой-нибудь отсебятинки.

— Давай начнем с пятнадцати, а там уже посмотрим на его поведение, — предлагает Юнги, чуть сползая по креслу и расставляя ноги.

— Ну-у, не брыкайся, Мин-и, — утешает его Джин, вновь пару-тройку раз ударяя ладонью по чужим ягодицам, — Я знаю, что тебе нравится, когда к тебе применяют немного силы, милый. Тем более, у тебя стоит, так что если хочешь кончить сегодня, то лучше бы тебе быть послушным.

Услышав, что по нему пятнадцать раз проедутся ремнем, Чимин вгрызается зубами в диван, чтобы не кричать громко, так же решив не приператься, так как если на счет Джина он был не очень уверен, то Юнги точно мог ужесточить наказание, так что оставалось лишь терпеть, немного ерзая в попытках все-таки выбраться. Пак хнычет еще громче от новых ударов, так как на этот раз они приходятся по уже травмированной коже.

— Считай вслух, Чимин, — отзывается Мин с кресла, — Собьешься со счета — я попрошу Джина начать заново. Будешь хорошим мальчиком — может, смягчу тебе наказание.

— Хорошо, хенним, я… Я буду хорошим, буду считать вслух, — соглашается Чимин, выпуская ткань изо рта — так она теперь будет мешаться— и согласно кивая.

Сокджин замахивается не сильно и бьет по ягодицам омеги ремнем — ощутимо, просто чтобы Чимин понял, что это — разгон.

— Один! — вскрикивает Пак, когда Джин первый раз проходится по ягодицам ремнем.

— Назови Юнги правильно, милый, — рекомендует ласково Джин, ударяя Пака второй раз, — Он ведь для тебя господин.

— Да, он Господин! — вскрикивает Пак еще раз, стискивая зубы, — Господин, это был второй удар…

— Умничка, ты отлично справляешься, — замечает Юнги, затягиваясь.

— Не брыкайся, милый, а то я нечаянно могу попасть по твоим чудным бедрам, а мы же не хотим, чтобы пострадали твои ножки, верно? — Джин нежно проводит по боку Пака и оставляет поцелуй на его лопатке, а затем вновь бьет ремнем. Два раза подряд.

— Третий… Четвертый… — шипит Пак после поцелуя в лопатку, смотрит на Мина не со злостью в глазах — с тихой мольбой о прощении и извинениями.

Юнги встает с кресла и медленным шагом подходит к дивану. Он пару секунд стоит над Чимином, смотря на него сверху вниз, а затем, выдохнув дым куда-то в сторону, присаживается на корточки и с прищуром смотрит на Пака, роняя голову на бок, пока Джин наносит еще один удар по чужим ягодицам.

— Пятый, — чуть тише отзывается Чимин, чтобы не кричать Юнги в лицо.

— Знаешь, я же предупреждал тебя, — начинает Мин, протягивая руку к лицу Чимина и проводя большим пальцем по его щеке. Сокджин дважды бьет по одному и тому же месту.

— Шестой… Седьмой! — чуть вскрикивает от быстрых ударов по одному и тому же месту.

— Сколько раз ты сегодня не слушал меня, м? Ты знал, что я не забываю такие вещи, как непослушание, но подумал, что раз у меня хорошее настроение с утра, то можно вести себя, как плохой мальчик? Нельзя, Чимин, — ремень проходится по уже раскрасневшейся коже Пака, а затем Сокджин ведет ногтями по ней, чуть царапая и раздражая еще больше.

— Айщ! Восьмой! — шепчет в обивку дивана. Ему чертовски сложно сконцентрироваться. Чимин обязан считать сколько раз наносят удары по его уже очень красной коже, и слушать, что говорит ему Юнги, заглядывая в мокрые глаза, а Джин с каждым разом придумывает, как бы ударить побольнее. Пауза перед девятым ударом прерывается тихим хныканьем младшего омеги, от того, что его кожу нещадно царапают длинные ногти.

— Разве послушные мальчики забывают про дисциплину, Чимин? — еще один удар, и Юнги щурится, — Разве ты забыл про то, что всегда получишь за свое мерзкое поведение? Ты будешь всегда получать за то, что будешь злить меня, лучше бы тебе это поскорее запомнить, — Мин наклоняется к лицу Чимина и рассматривает его, пока Джин бьет еще трижды, сильно замахнувшись.

— Девятый… Десятый, одиннадцатый, двенадцатый, — чуть ли не шепчет Чимин. Эти удары не лучше, но и не хуже прежних. Ему уже не так больно от самих ударов, как от соприкосновения ремня, с размаху врезающегося в его нежную кожу, со свежими ранками-царапинами.

Чимин произносит исключительно количество полученных ударов. Он не только боится сбиться, если начнет отвечать Юнги, он попросту понимает, что ему нечего ответить, ведь старший прав. Чимину не раз давали понять, что стоит прекратить. Он знал, что Мин любит дисциплину и наказывает за непослушание.

— Ты заслужил быть наказанным, но заслужил ли ты лежать связанным и получать пятнадцать ударов ремнем за непослушание, как какая-то оборвашка? Ты ведь не оборвашка, Чимин, ты — принц, и ты должен знать, что соответствует поведению принца, а что — нет, — еще два удара, и Юнги отстраняется.

— Тринадцатый… Четырнадцатый… — проговаривает Пак, ожидая окончания этой пытки.

— Так что, скажи мне, неужели ты забыл про то, что нужно соблюдать правила? Неужели ты забыл про дисциплину? В конце концов, скажи мне, что признаешь, что ослушался и получаешь по заслугам справедливо, — Джин наносит еще удар, — Напомни-ка мне, Сокджин-и, а не это ли было пятнадцатым ударом?

— Так точно, Юнги, — Джин улыбается, расправляя ремень в своей руке.

— Тогда, может, Чимин, — Юнги заглядывает в глаза Паку, — Скажешь нам, какой урок ты выучил? Или пятнадцати ударов не хватило для твоей сучьей задницы? Может, хочешь дойти до сорока пяти? Чтобы точно и наверняка запомнить, что больше всего я люблю дисциплину, а меньше всего — когда ее нарушают? Может, хочешь попросить прощения?

— Очень хочу извиниться, — тут же откликается Чимин, — Господин, простите меня, я признаю, что ослушался. Я действительно думал, что раз у вас хорошее настроение, то я могу делать абсолютно все и оставаться безнаказанным. Каждый раз думал, что вы сможете допустить еще одну мою оплошность и закроете на нее глаза. Н-Не нужно доходить до сорока пяти ударов, я понял, что буду прекрасным образцом дисциплины и буду слушаться вас, что вам больше не придется применять ко мне такие меры. Прошу, Господин, вы простите меня?

— Отлично. Я рад, что ты все понимаешь, — Юнги гладит старшего по волосам, заинтересованно впитывая каждую его эмоцию, — Как думаешь, Сокджин-и, может, дойдем до двадцати пяти ударов для профилактики?

— Прошу, не надо двадцать пять, я все осознал, — шепчет Чимин, шмыгая носом.

— Хм-м, — старший омега задумчиво мычит, рассматривая красную кожу на чужих ягодицах, — Я думаю, пока что с него хватит. Все-таки, он ведь и не так сильно провинился, верно? И, к тому же, признал свою ошибку и выучил свой урок. Я думаю, он искупил свою вину.

Чимин чуть расслабляется, когда Сокджин «встает на его сторону» посчитав, что с него достаточно.

— Спасибо, Сокджин-и-хен, — тихо бормочет он, развернув голову.

Юнги поднимается, отходя к кофейному столику и туша сигарету в пепельнице, забрав у Кима свой ремень.

— Смотри, как зазнался, — хихикает Джин шепотом на ухо Чимину, — «Господин».

Юнги оборачивается и, сузив глаза, подходит обратно к дивану. Он вынимает револьвер из кобуры и направляет на Сокджина, взводя курок.

— Ты забыл как говорить с Господином? Может, мне заставить Чимина тебя выпороть? — Юнги щурится, пялясь на чуть испуганного Сокджина.

— Простите, — тут же отзывается Сокджин.

Чимин чуть дергается от страха, когда Мин достает револьвер. Он все еще боялся его пьяного с оружием в руках, так как это даже без Юнги уже плохое сочетание. Но Сокджину, к счастью, за его примерное поведение, не то что у Пака, удается остаться без пули в черепе одним «простите».

— Отлично. Веди себя хорошо тоже, — предупреждает Юнги, убирая револьвер. Он подходит к рюкзаку Чимина и достает оттуда небольшой бутылек смазки, прокручивая его в руках, — Что ж, мы пообещали тебе удовольствие, если будешь хорошим мальчиком, так что…

Джин встает с дивана, уступая свое место Мину, который, развязав Паку руки, пристраивается сзади, мягко оглаживая его ягодицы ладонью.

— Но, согласись, будет нечестно, если мы с тобой получим удовольствие, а Сокджин-и, который был сегодня так снисходителен к тебе и бил не в полную силу, — Мин бросает мимолетный взгляд на старшего омегу, который вздрагивает, — Нет. Отсосешь ему? Уверен, ему понравится твой чудесный ротик.

— Джину? — нервно сглатывает младший омега, — Х-хорошо, как скажете. Джин, ты позволишь? — Пак приподнимается на локтях, двигает Кима за ноги, поворачивая к себе, и тянется к чужим брюкам, но прерывается на громкое мычание, закусывая губу, от ощущения чужих пальцев в себе, и еще чуть приподнимает бедра, покачивая ими из стороны в сторону, когда Юнги, измазав пальцы в смазке, и проталкивает в Чимина сразу два, но не для растяжки, а чтобы смазать Пака изнутри, чтобы он не чувствовал противного жжения.

Мин, быстро расправившись со своими брюками, одним движением входит в омегу, ладонью ударяя несколько раз по его заднице и впиваясь в нее ногтями.

— Ай, блять! — тянет Чимин, вновь потянувшись к ширинке зеленых брюк, — Господин, пожалуйста, не кончайте внутрь. Мы без резинок, у меня все джинсы будут в пятнах, — обращается он к альфе, стягивая с Кима всю мешающую ему одежду.

— Ох, я совсем забыл, — вспоминает Юнги, аккуратно выходит из младшего, придерживая его за бедро, выуживает из заднего кармана джинс фольгированную квадратную упаковку, надрывает ее и, раскатав презерватив по члену, входит в Чимина обратно, начиная задавать легкий темп и покрывая его лопатки поцелуями, — Спасибо, что напомнил, детка.

Чимин решает не высказывать свое недовольство на счет презервативов — Юнги вчера ему все понятно объяснил: задница Пака чуть лучше чем его рот, они не дома, а ходить в грязной одежде не всем по душе, — а поэтому лишь слегка недовольно мычит. Он обхватывает рукой возбуждение Джина, пару раз проводя по всей длине, и проводит большим пальцем по головке, разнося предэяккулят.

— Я собираюсь начать, — шепчет он, посмотрев вверх, и приближается губами к головке, начиная посасывать.

— Да, конечно, милый, — откликается Сокджин ласково, оглаживая чужую макушку поощряюще. Он опирается согнутой в локте рукой на подлокотник дивана и откидывает голову, кусая губы.

Чимин сопровождает свои действия плавными движениями ладони по всему стволу, иногда просто поглаживая большим пальцем вздутые венки. Наигравшись, он начинает брать глубже, продвигаясь губами ровно до половины, и иногда выпускает член изо рта с громким чпоком, чтобы немного отдышаться.

Юнги плавно толкается в омегу, а затем, наблюдая за тем, как тот откровенно играется с Сокджином, входит в него до основания, прижимаясь к его спине грудью.

— Детка, что за непотребство? Мне ты делаешь глубокий горловой, а с Сокджином просто играешься, когда он заступился за тебя? Неправильно, — он чуть давит на затылок Пака, ненавязчиво, чтобы тот не задохнулся, просто показать ему, что он делает недостаточно, — Ну же, сделай Сокджину приятно.

Младший наслаждается плавным и медленным темпом, который позволяет ему сосредотачиваться и на действиях Юнги, от которых он тихо постанывал, и на своих. Он также решает не пререкаться насчет замечания альфы о том, что Чимин делает недостаточно, чтобы удовлетворить Джина.

Пак подхватывает Кима руками под бедра, для своего удобства, и начинает совершать более активные движения головой, расслабляя глотку, и вскоре упирается носом в чужой лобок при каждом толчке. Он отодвигает голову, обхватив губами лишь головку, и резко продвигается до основания, чуть задерживаясь, тем самым предоставляя Джину возможность подольше почувствовать заднюю стенку своего горла. Иногда он проворачивал голову, для более острых ощущений, и отдалялся назад, выпуская член изо рта, и запрокидывал голову, собирая языком с губ стекшую слюну. Почувствовав, что член Сокджина начинает пульсировать, он меняет губы на руку, и быстро проводит несколько раз по всей длине ствола, позволяя Джину излиться на его лицо, высоко простонав.

— Господин, я… — он пытается набрать в свои легкие побольше воздуха, — Я сделал Сокджину приятно. Могу я тоже кончить?

— Да, конечно, дорогой, — нежно отзывается Юнги, ускоряя свой темп, помогая Чимину кончить. Он укладывает руку на член Пака и быстро водит по нему, подстраивая движения руками под свой такт.

Он ждет, пока Чимин кончит, изящно прогнувшись в спине, а затем, совершив несколько толчков, кончает в омегу, прижимаясь грудью к его спине. Он целует его шею, осторожно выходя из него. Юнги отходит от волны оргазма, накрывшей его, а затем, выбросив использованный контрацептив, застегивает свои джинсы и закуривает, поглаживая по плечу младшего.

— Ты хорошо справился, — отзывается наконец Сокджин, вернув на место свои белье и брюки, — Но теперь ты точно не сможешь поиграть с нами.

— Сокджин-и, я и не собирался с вами играть, и как раз собирался посидеть в сторонке, — усмехается он, — Но мне приятно, что вы оба за меня волнуетесь.

— Он может полежать на кушетке на терассе домика, — предлагает Юнги, затягиваясь и переводя взгляд на Чимина, смотря на него вверх ногами из-за откинутой головы, — Верно, детка?

— Да, точно, — соглашается Сокджин, — Попросим принести ему чего-нибудь попить. Тем более, Намджун тоже не захотел играть. Вы можете вместе посидеть, поболтать, если хочешь.

— Полежать, поболтать, — поправляет его Юнги и усмехается в такой гадкой и поганой улыбке, не сдерживает своего смеха, смеется сквозь сжатые вокруг сигарету губы.

— Ты только глянь, какой мессир нынече противный, — фыркает Джин, подходя к зеркалу, поправляя свои чуть растрепанные волосы и заправляет ремень в свои брюки, — Совсем уже страх потерял.

— Я все еще в состоянии дотянуться до револьвера, — пропевает Юнги ненавязчиво.

— Молчу, — невинно отзывается в ответ Джин, дергая ручку двери, — Чимин, попросить принести тебе чего-нибудь?

Пак успевает подняться с дивана, натянув джинсы с бельем, и сходить в маленькую ванную, пока старшие спорят, что он будет делать оставшийся день. Он успевает умыть свое лицо водой, смыв чужое семя с себя, и чуть смочить водой волосы, зачесывая их назад.

— А есть вино? — оживляется он, когда его спрашивают, что ему принести, — Я бы не отказался, — он поднимает свои вещи, сброшенные ранее на пол, и хочет улечься обратно на диванчик, — Ой, кажется, я его немножко подпортил.

— Вино? Конечно, есть, — отвечает Ким, — Попрошу официанта принести тебе. Ты ведь любишь красное, верно?

— Думаю, он сейчас любое выпьет, лишь бы расслабиться, — хмыкает Юнги и, вытянув сигарету с губ, медленно опускает взгляд на диван рядом с собой, — Это уже не наши проблемы, дорогой, не волнуйся. Вот, Сокджин, — Юнги тянет руку с сигаретой к Киму, а затем кивает на белесое пятно на диване, — Именно поэтому я против вельветовых диванов. Посмотри, они же такие уязвимые. Я всегда за кожаные: с них можно все тряпкой стереть. Я, Сокджин, собираюсь заменить все бархатные обивки в доме клана на кожаные, чтоб ты знал.

— Ну, ты интересный, — фыркает Джин, опираясь на косяк двери, — Ты хоть знаешь, сколько денег угробишь на замену всех бархатных обивок на кожаные? А сколько уйдет на уход за этим? Это совершенно неразумные траты, — заявляет он.

— Можно подумать, я буду твои деньги на это тратить, — Юнги раздраженно закатывает глаза, выдыхая дым в потолок.

— Именно, Юнги! Если ты не забыл, все участники клана платят налог на пребывание в клане, и из этого складывается бюджет клана! — Сокджин всплескивает руками, — В этом бюджете и мои деньги есть! Если ты не забыл, то тебе нужно было жениться и получить это наследство, в первую очередь, не потому, что ты меркантильная жадоба и хочешь денег, чему я искренне удивлен, а потому, что ты с момента пребывания в клане не платил ничего и погряз в долгах, а денег, чтобы выплатить долги, у тебя нет! Если ты будешь так бездумно тратить деньги на такую ерунду, то тебя скинут с трона.

— Бла-бла-бла, какой ты нудный, — заявляет устало Юнги и машет рукой, предлагая Джину убираться, — Вали. Я устал тебя слушать.

— Ты невыносимый, — Джин закатывает глаза и хлопает дверью.

— Я буду ждать Вас на улице, — предупреждает Чимин Юнги, надевая свои водолазку и кардиган, и, следуя за Джином, открывает дверь, оглядываясь, — Я… Я могу надеть Вашу куртку? Не думал, что на улице настолько холодно.

Юнги встает с дивана и подает Паку свою куртку, выходя вместе с ним на террасу.

— Конечно, детка, держи. И почему ты все еще зовешь меня на «Вы»? — он усмехается и кивает на небольшой столик, за которым сидел Намджун, разглядывающий поле, и на кушетку, стоящую рядом, — Приляг, тебе скоро принесут вина, — говорит Мин и целует Пака в щеку, притянув его к себе.

— Я думал, что Вы… Что ты все еще злишься на меня, — признается омега, — Ты предложил дойти до двадцати пяти ударов, и я подумал, что ты не простил меня, но раз уже можно, то буду на ты.

— Надеюсь, в этот раз я постарался лучше, чем в прошлый, — ухмыляется Юнги, наклоняясь к чужому уху.

— Родной, — омега тоже наклоняется к чужому уху и шепчет, — В этот раз ты был просто на высоте. Мне нравится, когда ты двигаешься плавно.

Чимин накидывает на себя чужую объемную куртку и укладывается на кушетку недалеко от Намджуна, по дороге до нее вновь хихикая свое излюбленное «я опять похож на вареник».

Почувствовав небольшое жжение на коже, он решает вернуться в домик за небольшой подушечкой, и уложив ее себе под бедра, расслабленно выдыхает, откидываясь на спинку кушетки.

— Намджун-а, а ты знаешь правила бейсбола? — тихо спрашивает омега, наклоняясь в сторону Кима, прикрыв рот рукой, чтобы те, кто собрался играть, не услышали его, — Я просто не знаю абсолютно ничего и хочу понимать, когда мне надо будет радоваться, что Юнги выиграл.

Намджун, сидящий за столиком около кушетки, смотрит на Чимина, а затем переводит взгляд на поле, пожимая плечами.

— Прости, Чимин, но я сам ничего в бейсболе не понимаю, — признается Намджун, закидывая ногу на ногу и отпивая зеленый чай из своей форфоровой чашки, — Видишь вон тех, кто в черном? Если они орут, значит команда Юнги выигрывает. Если орут другие, значит Юнги и Сокджина, мягко говоря, оттрахали, — Намджун смотрит за официантом, который ставит на столик бутылку вина и бокал, благодаря его. Он наливает Чимину половину бокала и любезно подает ему, — Тем более, если бы и знал, то не стал бы объяснять. Сокджин рассказывал мне уморительную историю про то, как он долго и упорно объяснял тебе правила покера, а ты все равно не понял. Так что, да, — Намджун усмехается и выглядывается в бегающих по полю и орущих вампиров, — Как же обидно, что мы тратим свою жизнь на это. А могли бы ведь лекарство от ВИЧ разрабатывать сейчас.

— Ну, на самом деле, не так уж долго и упорно он мне все объяснял. Представь себе ситуацию: ты полный профан в покере, к тебе подсаживается Сокджин, показывает тебе комбинации, коворит что у тебя есть четыре кона чтобы сделать что-то со своим рукавом — вопрос: при чем тут рукав когда мы играем в карты, а не в кофты, — выкладывает перед тобой еще несколько и спрашивает: «дает ли тебе что-то шестерка червей?». Представил? Вот ты понял бы хоть что-то из того, что я тебе пересказал? Я вот ничегошеньки не понял, — Чимин смотрит на поле и видит обернувнихся к ним Сокджина, Юнги и Хина, он машет им ручкой, а потом складывает ладони в своеобразный рупор и кричит, — Мы в вас верим! Вы победите! Ты же веришь в них, да? — тихо спрашивает он, повернувшись к Намджуну.

— Вообще-то, не очень, — усмехается Намджун, — Они просирали последние игр пять. Единственное, в чем Юнги хорош — это шахматы, — он говорит, но все равно машет команде, посылая воздушный поцелуй Сокджину.

Чимин делает еще несколько глотков вина, наблюдая за вампирами на поле, но вот молчать ему не очень хочется.

— Намджун, не хочешь поговорить? — это был риторический вопрос, — Я уже знаю, когда родился Сокджин, кем он был до обращения, кто его обратил, почему и когда. Расскажи мне о своей жизни до вампиризма и можно вкратце после.

Старший помешивает травы в своем чае, стучит ложечкой по краю чашки осторожно и щурится, оглядывая темно-серое небо с черными грозовыми тучами.

— Что тебе рассказать? Наверняка Сокджин упоминал тебе про меня, если рассказывал про себя, — он отпивает чай из кружки, — Я родился в очень бедной семье, но мои родители решили, что должны отдать меня во врачи при дворце, чтобы у них были хоть какие-то деньги. Они умерли от чумы, а когда мне исполнилось двадцать я уехал в Англию и был врачом при дворе семь лет. Гадко было. Любая инициатива была наказуема: я хотел спасти людей, а вместо этого меня просили только мешать травы и пускать королевской семье кровь. Я все ходил, тайком проводил всякие эксперименты, думал: неужели всем так плевать? Неужели никому нет дела? А потом я встретил Юнги. Он заявился ко мне в лабораторию после одного из балов, и мы с ним проговорили сутки напролет. Он сказал, что готов помочь мне с экспериментами, рассказал мне про вампиризм и все такое. Я так увлекся, что буквально не выпускал его из лаборатории, — он хмыкает, — Зря я это, конечно. Надо было дать ему отдохнуть. Впрочем, в какой-то из дней я подумал, что с Юнги хватит и попросил обратить меня. Он категорически отказался, а я предложил поэкспериментировать ему с этим: ввел себе его кровь. Да-а, я был идиотом. Я не подумал, что у Юнги кровь в организме буквально гниет. Слег с температурой и заражением крови, ну, Юнги просто пришлось меня обратить, чтобы я не отбросил коньки, — Намджун жмет плечами, — Мне сейчас пятьсот восемьдесят три, и, знаешь, я ни о чем не жалею. Я столько всего успел сделать за это время, что просто невероятно. Я бы хотел, чтобы все были вампирами и у всех было столько же времени. Чтобы можно было никуда не торопиться и пробовать все на свете, но за долголетие есть своя цена, которую не каждую готов заплатить. Я готов был ради науки, у Сокджина было мало вариантов, а Юнги был в отчаянии. У всех были свои причины. Знаешь, Чимин, — он оборачивается на Пака, — Я, конечно, поддержу любое твое решение, но по возможности оставайся живым дольше. Как я говорил, за вампиризм есть цена, и хоть я и готов был заплатить, я немного жалею, что не ценил то, что было у меня в человеческой жизни. Цени то, что можешь плакать, когда чувствуешь себя плохо, когда можешь рассмеяться от щекотки, стоять под дождем и ощущать холод, а потом болезнь. Чувствовать испепеляющую жару летом и адский холод зимой. Я скучаю по этому.

Чимин слушает старшего очень внимательно и не перебивает. Ему нравилось слушать истории как люди проживали свою жизнь за много лет до его рождения.

— Неужели вы не чувствуете настолько много вешей? — удивляется он, — Я думал, что ваше восприятие температуры, эмоции и прочее лишь немного ослабленно, но вы можете все это ощущать, — Пак задумывается на пару секунд, устремляя взгляд на поле в поисках Юнги, — А как же тогда Юнги? Почему он буквально лежал обессиленный у меня на руках? Он же плакал, когда я приехал, я сам видел.

— Не чувствуем. Мы, правда, стараемся подстраиваться под человеческий мир, знаем, когда нужно сказать, что на улице прохладно, а когда вздохнуть и сказать, что жарко. Мы чувствуем температуры очень плохо, но если напрячься, то можно постараться. А с эмоциями так не у всех, но у многих.

Намджун расслабляется, стекая по стулу, берет со стола еще один бокал и тоже наливает себе вина, делая сразу же пару глотков.

— С Юнги, Чимин, отдельная история, — Намджун вздыхает, — Ты знаешь, вампиры не неуязвимы. Мы болеем от солнечного света, чеснока и жары, а вампиры первых четырех поколений болеют от сильных переживаний. Наше сердце не бьется, ты это заметил, но сильная эмоциональная встряска может заставить его биться на пару часов или вроде того. Это прекрасно, но смертельно — организм вампиров, живущий долгое время в режиме «ходячего мертвеца» не выдерживает этого, и вампир может умереть или упасть в обморок. У вампиров первых четырех поколений сердце завести невозможно, но ты, Чимин, — Надмжун поворачивается к Паку, — Ты смог. И это может значить только одно, что ты — истинный Юнги. Мы были в шоке всем замком, когда услышали, как у Юнги бьется сердце, и оно, когда ты приехал, все еще билось, что заставило Юнги почувствовать весь спектр человеческих эмоций — вину, грусть, стыд. Он плакал только потому, что его сердце билось, и его сердце заставил биться ты. Прошу, не говори Юнги об этом. Без шуток, он стар, мы волнуемся за него и не хотим, чтобы он снова слег.

В этот раз, Чимин поворачивается к Намджуну всем корпусом, чтобы, как ему казалось, лучше уловить каждое слово, ведь это невероятно интересно — как у вампира текут слезы.

Пак сидит с широко распахнутыми глазами несколько секунд, после чего залпом осушает свой бокал с алкоголем и продолжает молчать, пытаясь обдумать услышанное.

— То есть ты хочешь мне сказать… — тихо начинает он, — Что я смог заставить биться сердце вампира, которое семьсот лет находилось в Юнги как просто какой-то сгусток неработающих мышц, просто своим уездом? Что истинный Юнги родился на семьсот лет позже него, и что не доебись я до него в первый день в ВУЗе, и не пойди я трясти задницей в тот клуб, в который он пришел отдохнуть, он бы никогда не узнал, что я его… Истинный… А, так он же и не знает. А как мне теперь ходить рядом с ним и не сказать, что мы истинные?..

— Да, Чимин, вампиры зовут это «коллайд», когда твой истинный оказывается человеком и заставляет твое сердце биться, буквально оживляя, — отзывается Намджун и смотрит на Пака самым серьезным взглядом, которым только может, — Но, Чимин, я прошу тебя, как друг Юнги, как твой и его советник: не говори ему, потому что его организм все еще слаб. Мы приедем из командировки, и ты сможешь сказать ему все, через полгода его организм полностью восстановится. Не говори этого не ради меня, а ради вас с Юнги, хорошо?

— Хорошо, Намджун, я понял. Через пол года, так через пол года, — нехотя признает Чимин, — Как-то много я за сегодня понял, у меня прямо-таки день открытий, — усмехается омега, пытаясь развеселить себя.

Пак наливает себе еще вина, с улыбкой смотря на идущих к ним счастливых победителей.

— Намджун! Мы выиграли! Мы выиграли! Я так и знал, что мы отделаем этих ублюдков! — к террасе подбегает Сокджин, радостно размахивая перчаткой в воздухе, а сзади идет довольно лыбящийся Юнги, крутящий в руке биту.

— Намджун, ты должен мне двадцать тысяч вон, — важно заявляет Мин, перемахивая через ограждение, а затем запрыгивая на него, — Я же говорил тебе, а ты мне не верил.

— Вы не выигрывали уже года два, поэтому я и поставил на них, — Намджун жмет плечами, попивая вино.

— Он тебе тут лекции читал, да? — интересуется Юнги у Чимина, лежащего на кушетке, — Прости его, если да.

— Я сам его попросил, — усмехается омега, — Мне было очень интересно, спасибо, Намджун, — кивает он Киму, — Если бы я учился на медецинском, и Намджун вел бы у меня лекции, я был бы счастлив и ни разу не заснул бы, уткнувшись лицом в парту.

— Ты посмотри на него, какие смелые и громкие заявления, — усмехается Сокджин, пока Намджун садит его к себе на колени и целует в щеку, — Это ты так говоришь, потому что знаком с ним не двести лет! Обещаю тебе, ты устанешь уже через пять лет!

— Посмотри, Чимин, меня не любит в этой семье никто, — Намджун улыбается.

— Не преувеличивай, Намджун. Я же тоже часть семьи, так что можешь спать спокойно, зная, что хотя бы один человек тебя любит, — смеется Пак, — Хотя я по сути единственный человек, не правда ли? — омега вновь поворачивается к Мину, — Но тебя, конечно, чуточку больше.

— Слава Сатане, — выдыхает Намджун с усмешкой, — Хоть кому-то я нужен.

Чимин аккуратно приподнимается с кушетки, чуть шипя, и раскрывает руки для объятий, смотря на Юнги.

— Могу я обнять своего побелителя? — усмехается он краешком губ.

— Конечно. Почему, думаешь, мы пришли? Получить объятия в качестве приза, — заявляет Юнги и заваливается на кушетку к Паку, стискивая его в объятиях.

Мин утыкается носом в шею Чимина и довольно вдыхает его запах, прикрывая глаза: он чуть подустал бегать, а поэтому ему просто необходима перезарядка в качестве объятий любимого омеги.

— Ты хочешь поехать домой? — шепотом спрашивает Юнги, опаляя воздухом участок чужой шеи.

— Можно подумать, ты выдержишь играть еще один раунд, — хмыкает Сокджин, но, почувствовав волны раздражения от Юнги, тут же вскидывает руки в знак капитуляции, — Ну, может быть и выдержал бы, ладно.

Чимин обвивает Юнги руками, прижимая к себе и зачесывает его волосы за острые ушки. Он целует его в висок, поглаживая рукой по спине, от чего самому становится теплее на душе. Вот он, лежит на кушетке, обвив руками любимого человека, будто защищая его от всего жестокого мира.

— Если честно, то да, — признается он, — Я устал, хочу кушать, и мне нужно выспаться. Нам с тобой завтра еще весь день за ручку ходить по всему ВУЗу, если ты не забыл. Мне надо отогреть свои прекрасные ручки, чтобы они завтра не окоченели от твоей холодной кожи, и я не спал толком всю ночь.

— Да, конечно, поехали домой, — соглашается Юнги с Чимином, — Ты действительно мало спал сегодня, а завтра еще и на пары, — он протягивает руку Сокджину и жмет ее, — Было приятно поиграть с вами.

— И мне, мессир, — отзывается Сокджин, снимая воображаемую шляпу, жмет Мину руку.

— Передавай прощания от меня Госпоже Пакпао, — просит Юнги, вставая с кушетки и, взяв Чимина за руку, ведет его к машине через поле, оглядываясь на все еще играющие команды.

Чимин сжимает чужую руку в своей ладошке и следует с Юнги до машины. Он обходит машину с другой стороны и укладывается на сиденья животом, чтобы не чувствовать боли от оставленных недавно на коже ударов и царапин, пока Юнги откидывает голову и прикрывает глаза.

— О чем вы болтали с Намджуном? — интересуется он невзначай, а затем резко распахивает глаза, — Я еще обещал Джину на охоту сходить сегодня… Видимо, посплю в Лондоне.

— С Намджуном болтали о Намджуне, — смеется он, положив голову на чужие колени, — Он рассказал мне, как стал работать при дворце и как уговорил тебя его обратить. Ну, по сути вынудил. И немножко рассказал мне о вампирской физиологии. О том, что вы, ну, вобще не чувствуете температуры и тому подобное, — Пак сонно прикрывает глаза, — Сказал, что поддержит любое мое решение, но посоветовал подольше оставаться человеком, чтобы плакать и болеть.

— Он тоже рассказывал тебе о том, как стал вампиром? Очень мило, — отзывается Юнги, укладывая ладонь на голову Чимина и гладя его по волосам, — Да, он вплотную занялся изучением этого, когда я его обратил. Ему было так интересно все это еще когда он был человеком, это просто удивительно. Он создал теорию о вампиризме как панацее для мира, но тут же отказался от нее, потому что, как он говорил, она была слишком жестокой по отношению к людям, но, знаешь, я все ходил, думал об этой теории и сейчас мне кажется, что она вполне достойна распространения. Впрочем, ладно, — Юнги оставляет поцелуи на лбу омеги и улыбается, — Намджун прав. Ты должен оставаться живым. Точнее, нет, не должен, но лучше бы тебе оставаться живым, вампирская жизнь такая, знаешь, серая и однообразная, а наше единственное развлечение — просто разные оттенки боли, — Юнги отводит взгляд в окно и, не моргая, пялится на меняющийся за окном пейзаж, — Я больше всего скучаю по чувству предвкушения. Знаешь, когда тебе щекотно в груди и сердце бьется часто-часто, а ты смеешься непонятно от чего и строишь планы на будущее. Я бы хотел испытать это снова.

Он чуть приоткрывает окно и закуривает, стараясь держать руку у окна, чтобы сигарета не дымила в салон.

— А как вы поиграли?

— Как поиграли? М, отлично, — отвечает Мин, — Я, на самом деле, тоже не думал, что мы выиграем. Наша команда каждый раз сосет в бейсболе, так что это чудо.

— А раз не пососали сегодня, может мне дома отсосешь? — сонно усмехается Чимин, — Дай ручку, — шепчет он и протягивает ладонь старшему, сжимая и разжимая пальцы.

— Громкое заявление, — отзывается Юнги, похлопывая Пака по волосам, — Обязательно. Завтра. После того, как ты выспишься.

Юнги сначала выжидает пару секунд — а нужна ли Чимину его холодная рука? Он сейчас и так пробыл на улице и, скорее всего, замерз, а Мин согреть его не сможет. Нужно ли ему это? Он неуверенно берет младшего за руку, а затем ощущает то, как, пока он спит, Чимин поглаживает его руку и успокаивается. Чимин, приоткрыв глаза, незаметно смотрит на Мина и любуется его лицом, думая о том, как же он будет скучать по нему, когда он уедет в Лондон.

— Я спать, — с порога заявляет он, проходя в квартиру, но, вопреки своим словам, отправляется на кухню, вспомнив что все еще голоден. Он достает из холодильника сливки и, закрокинув голову назад и широко открыв рот, выдавливает себе целую башенку, — Ты полежишь со мной? — спрашивает он, проглотив сладкую пену и остановившись около двери в спальню.

Мин еле сдерживается, чтобы не пошутить про то, что у него может попа слипнуться.

Уложив Чимина спать, предварительно, естественно, зацеловав и залялив на ночь, он сам отправляется в душ, перекусывает, а затем уже ложится спать вместе с ним, выключив во всей квартире свет. Утром он просыпается раньше Чимина, умывается и быстро готовит ему завтрак, потому что не позволит Паку питаться тем, что подают в университетской столовой. Он возвращается к Чимину в постель и, нависнув над ним, начинает покрывать нежными поцелуями его шею.

— Доброе утро, милый, — хриплым с утра голосом здоровается он, переходя поцелуями на ключицы и грудь, — Я, кажется, задолжал тебе кое-что со вчерашнего вечера.

Chapter Text

— И тебе, доброе утро, дорогой, — сонно отзывается омега и, не открывая глаз, довольно улыбается от поцелуев, — М, ты о чем? Что задолжал? — спрашивает он, но вопрос исчезает сам собой, когда руки и губы Мина приближаются к его Паху.

Юнги опускается к бедрам Пака и, откинув с него одеяло, осторожно стягивает белье с него, параллельно покрывая поцелуями его бедра и нижнюю часть живота. Юнги пару раз проводит рукой по чужому члену, чмокает головку, оставляет дорожку поцелуев на стволе до основания, продолжая плавно водить рукой по члену вверх-вниз.

— А мы точно не опоздаем на пары? — неуверенно спрашивает омега, но все равно плавно приподнимается бедрами вверх, толкаясь в чужой кулак.

— Нет, дорогой, не опоздаем. Пары начинаются в полдесятого, а время без двадцати восемь. Ты успеешь сто раз поесть и доехать, — заверяет Юнги младшего, поощряюще похлопывая его по бедру, когда тот плавно поддается его действиям.

Он мягко разглаживает кожу Пака, обхватывает головку губами и погружает чужой член в горло на всю длину, прикрывает глаза и начинает плавно двигать головой, помогая себе рукой. Чимин резко вдыхает воздух, заполняя им легкие, стараясь не быть пока слишком громким. Юнги подтягивает руку к своей голове, укладывая ладонь омеги на свои волосы и выпуская маленькие рожки, чтобы Чимин мог держаться за них, а затем переплетает пальцы с пальцами на свободной руке Чимина. Тот тихо мычит, прикрывая глаза с подрагивающими ресницами, и послушно укладывает ладонь на чужую голову. Юнги обводит ствол губами, посасывает головку, придерживая одной рукой младшего за бедро, чуть помогая себе этим. Он задает мягкий, расслабляющий темп, очень хорошо подходящий для утреннего минета.

— Я буду вынужден сказать Сокджину, что он наглый лгун, — шепчет Чимин, — Ваши рожки просто потрясающие. Они мне нравятся.

— Слушай Сокджина больше, — вновь повторяет Юнги, усмехаясь. Он поднимает глаза на Чимина и расплывается в самодовольной улыбке, — У этих рогов есть лишь пара плюсов. Трахать меня в коленно-локтевой, держась за них, например, очень даже удобно.

— Я надеюсь, что когда-нибудь смогу убедиться в этом лично, а не знать об этом лишь с Ваших слов, — усмехается омега.

— В любое время дня и ночи, милый, — отзывается Юнги, потому что, о чем вообще говорить? Он ради Чимина и сверху, и снизу, вообще в любые стороны готов, лишь бы удовлетворить его желания.

— Знали бы Вы, как сложно мне сейчас сдерживать себя, чтобы не толкнуться в ваше чудесное горло, — чуть усмехается Чимин, — Папочка, — вырывается вместе со стоном, — Вы не могли бы вновь продемонстрировать мне во всей красе Ваш язык?

Юнги высовывает язык, и тот раздваивается, а затем Мин проводит раздвоенным языком по стволу члена Пака.

— Не сдерживайся, родной, — рекомендует Юнги, оглаживая младшего по бедру, — Я хочу, чтобы ты двигал своими бедрами так сильно, как когда ты седлаешь меня, и стонал, не стесняясь.

Мин вновь погружает чужой член в свое горло и начинает двигать головой, насаживаясь на член до основания и утыкаясь лбом в чужой гладко выбритый лобок. Юнги параллельно нежно разглаживает бедро Пака, чуть сжимая его кожу под пальцами, впиваясь в нее ногтями.

— Ах, не сдерживаться? Ну, раз уж Вы разрешаете, — ухмыляется омега.

Чимин ждет, пока Юнги сделает еще несколько движений самостоятельно, что бы его несдержанность оказалась для старшего более неожиданной. Он за доли секунды выпутывает свою руку из чужой ладони, хватаясь ей за второй рог и притягивая альфу ближе, и чуть задерживается, сладко простанывая.

— Знаете, трахать Ваш рот с их помощью тоже очень удобно, — улыбается он.

Пак блаженно закатывает глаза, начиная двигаться в собственном темпе. Он медленно выходит из чужого рта практически полностью, заставляя Мина обхватывать губами лишь головку, после чего резко толкается так, что Юнги приходится вновь упираться в его лобок носом, а каждый свой толчок Чимин сопровождал стоном.

— Ощущаетесь просто потрясающе, — комплиментирует он, — Не знаю, как жил, не проводя так каждое утро, а уж тем более не знаю как буду терпеть еще минимум пол года, — омега перекладывает одну из своих рук на чужие волосы, тут же сильно скручивая пряди, и ускоряет свой темп, — Я собираюсь кончить в Ваше прелестное горло, — предупреждает он, через несколько минут активных движений, — Постучите мне по бедру, если хотите на лицо.

Юнги поддается на все действия Чимина, лишь довольно прикрывает глаза, пока он покачивает бедрами, погружаясь в его горло, и довольно громко простанывает, позволяя Мину наслаждаться его голосом. Он чувствует себя очень довольным, когда Пак делает ему комплименты — он даже готов не кончать сам, просто слушать, как Чимин хвалит его, прерываясь на стоны и вздохи. Он выглядел таким заведенным с самого утра и это нравилось Юнги — баловать Чимина, начинать его утро не с кофе, а с удовольствия.

Когда Чимин говорит, что собирается кончить, и предоставляет ему выбор, Юнги лишь плотнее насаживается, а Чимин, не почувствовав никаких похлопываний по своей коже, довольно улыбается, но лишь на долю секунды, так как его губы раскрываются, выпуская наружу громкий сладкий стон, когда он изливается в чужое горло, пока старший послушно проглатывая чужую сперму. Юнги проводит несколько раз рукой по стволу, пока Чимин отходит от оргазма.

— Это было просто волшебно, — заявляет он, выпуская чужие волосы и рога из своих рук, расслабленно опуская руки на кровать, и тихо мычит, когда Юнги продолжает двигать рукой по его члену, — Это было лучшее утро в моей жизни.

Мин тянется к нему за поцелуем, нежно целует и улыбается в губы Пака, а тот лениво отвечает на поцелуй, поддерживая его за подбородок. Он нежно сминает его губы, ощущая вкус собственной спермы.

— Когда мы будем жить вместе, после Лондона, — это даже не вопрос, Юнги будто просто решает уточнить, — Я готов каждое утро доставлять тебе удовольствие вот так, лишь бы твое утро хорошо начиналось, — рога пропадают под волосами, а язык принимает свое обычное состояние, пока Мин ласково выцеловывает чужую шею, — Надеюсь, тебя устраивает такая перспектива.

— Родной, я уже счастлив тогда, когда понимаю, что проснулся рядом с тобой, — улыбается Чимин, подставляя шею для поцелуев, — Если ты будешь баловать меня так каждый день, то это будет уже слишком. Предлагаю чередовать.

— Знаешь, Чимин, я считаю, что хорошего должно быть много, — смело заявляет Юнги, — Тем более, мне так трудно держаться, чтобы не баловать тебя чем-то каждый день, милый. Мне будет очень сложно чередовать, но я постараюсь изо всех сил, — обещает он.

Пак поднимается с кровати, направляясь в ванную, прихватив с собой джинсы и первую попавшуюся под руку толстовку — он даже не уверен, что она принадлежит ему, но не заморачивается, так как безумно любит ходить в вещах, которые пропитаны запахом Мина до каждой ниточки, и уверен, что Юнги тоже нравится Чимин в его вещах.

— На счет любого времени дня и ночи, кстати, — вспоминает омега, выходя из ванной, — Раз уж так, то готовься к сегодняшнему вечеру. Ты доел вчера пирог или мне приготовить что-то на завтрак? Предупреждаю, больше рецептов, где используется кровь, я не знаю.

Юнги остается лежать в постели, когда Чимин собирается в ванную. Он успевает скурить полторы сигареты, прочитать ровно пять страниц одной из книг и проверить несколько сообщений, когда младший выходит из ванной в джинсах и одной из их толстовок.

— Сегодня вечером? — уточняет Юнги, проходя на кухню мимо Чимина и усмехаясь, выдыхает дым с губ, — А ты как обычно нетерпеливый. Ну, как скажешь. Сегодня вечером, так сегодня вечером.

— Мне казалось, тебе нравится моя нетерпеливость в плане секса, — усмехается омега.

— Я доел пирог сегодня, так что я уже завтракал. А для тебя я приготовил тосты с паштетом и кашу, чтобы ты сейчас не тратил на это свое время, — Мин дотрагивается рукой до недавно вскипевшего электрического чайника и, убедившись, что вода не остыла, заваривает младшему кофе.

— Юнги, это пахнет просто волшебно, — заявляет омега, довольно втягивая носом запах, исходящий от его завтрака.

Юнги опирается бедрами на столешницу, поставив на стол около места, где сидел обычно Пак, тарелку с тостами, плошку с кашей и кружку кофе, ворует один из тостов, прикусывая его зубами и оборачивается к холодильнику, открывая его.

— Если что, — сообщает он, — У нас остались фрукты и ягоды, так что можешь добавить их в кашу, если пожелаешь.

Чимин ворошит рукой копну мокрых черных волос и достает фрукты, добавляя их в кашу. Он медленно пьет свой кофе, радуясь, что им не нужно торопиться, и завороженно смотрит на Юнги, кушающего сворованный тост.

— Как же мне повезло с мужем, — мечтательно выдыхает Чимин, — Минетом меня разбудил, приготовил мне вкусный завтрак, мою стрепню с удовольствием кушает, себя трахать ражрешает, заботливый, умный, красивый, богатый. Я уверен, что я пропустил что-то еще, но там в конце точно должно быть «я люблю тебя, Юнги».

Чимин поднимается со своего места, захватив посуду, и идет к раковине, по дороге одаривая Мина поцелуем в щеку.

— Прекрати меня смущать, — протестует Юнги, недовольно фырча, когда получает поцелуй в щеку. Он отворачивается к раковине, включая воду, чтобы скрыть свои почерневше-синие от смущения щеки.

— И не подумаю, — отзывается Чимин, направляясь в комнату, — Я слишком сильно люблю тебя, чтобы ты смог запретить мне говорить, какой ты прекрасный. Я пойду заправлю кровать и полежу еще немного, если ты не против, — сообщает он, — У нас еще куча времени до первой пары, есть время чуть вздремнуть, чтобы не отрубиться на столе от монотонных разговоров преподов.

А Юнги домывает посуду, отряхивает руку и идет в спальню к Паку. Открывает окно, усаживается в кресло напротив кровати и закуривает, открывая одну из недочитанных книг.

— Про сон на лекциях, — вдруг вспоминает он, — Сокджин и Намджун же преподают. Надо попросить их приехать к нам на лекции. Не могу ручаться за Намджуна, но у Сокджина на лекциях заснуть просто невозможно — он любит подискутировать со студентами. Однажды он отпросил нас, и мы три пары доказывали ему что-то всем потоком. Даже не знаю, как это описать, но это было смешно и уютно, что ли. Создается такое, знаешь, ощущения близкого диалога с преподавателем, это чудесно.

Юнги затягивается и вновь утыкается в книгу, решая не отвлекать Пака от отдыха.

Пак заправляет кровать и устало плюхается на нее животом, обняв подушку. Вспомнив, что просто так ложиться спать нельзя, он достает телефон, ставит будильник на девять и пишет Хину, чтобы тот подъехал к тому времени.

— Я бы с радостью посидел у хенов на лекциях, — вяло отзывается он, повернув голову в сторону Мина и поджимая одну из ног поближе к груди, — Но они же не смогут провести их завтра, надо же, наверное, договариваться долго. А когда вы вернетесь, у них уже будет маленькая лялька-Ким, или ляльки-Кимы, за которым нужно будет следить в оба, а лучше в четыре глаза.

— Я тебя умоляю, — отмахивается Юнги, — Сокджин слишком нервный, чтобы круглые сутки сидеть с детьми. Он и со мной-то не может полноценный день, а я ведь даже не прошу есть каждую секунду и не ору, а тут… Я уверен, он отдаст его нянькам и будет только вечером сидеть с ним. Подождет, пока тот перестанет плакать каждый час, а потом, может, будет нянчиться с ним. Но не сейчас. Возможно, он повесит это на меня. Но я убью его за это. Я терпеть детей не могу. Они такие громкие и раздражающие, — Мин вновь утыкается взглядом в книгу, пожимая плечами, а затем хмыкает, — Думаю, Сокджин сойдет с ума если у него будет двойня. Намджун, скорее всего, тоже.

Чимин быстро погружается в легкую дрему и просыпается лишь по будильнику. Он ворошит на голове уже высохшие волосы и идет в ванную, чтобы еще раз умыться.

Юнги не замечает, как Чимин засыпает — он понимает, что тот дремал, только когда у того звонит будильник, и он встает с постели. Он накидывает на себя свою куртку и заматывается в шарф.

— Любимый, поехали? — тянет Чимин руку по направлению к Юнги, которую тот тут же оборачивает своей, кивая, — Ты сегодня отпускаешь эту руку, только когда у нас разные пары или перехватываешь другую, когда надо писать конспекты, если ты или я пишем той рукой, которая занята. Договорились? — спрашивает он, уже в лифте.

— Почему ты так сильно хочешь держать мою руку? — усмехается Юнги глухо, — Обещаю, когда я приеду из Лондона, я не отпущу впредь твоей руки, если тебе так этого хочется.

— Потому что мне нравится тактильно ощущать твое присутствие рядом со мной, — аргументирует Пак.

Они спускаются к машине, быстро усаживаются в нее, и Чимин уже по привычке укладывает свою голову на плечо Юнги, нежно поглаживая холодную бледную кожу на его руке своим большим пальцем.

— Юнги, — шепчет Пак, чуть поднимая голову, стараясь заглянуть старшему в глаза, — Ты сказал, что терпеть не можешь детей, а… Если бы я когда-нибудь родил бы тебе твоего ребеночка… Ты бы его тоже не любил? — спрашивает Чиммн обнадеженно, так как понимает, что когда-нибудь хотел бы родить ребенка, и не от когда-нибудь, а от Юнги.

— Что за вопросы, — не спрашивает, а просто возмущается Юнги. Он целует Пака в лоб и прижимает его к себе плотно, — Если мы захотим детей, то я буду любить их больше всего на свете. Это же будут наши дети. Это будет моей отрадой, моим счастьем и моей любовью навечно.

— Надеюсь, у тебя останется хотя бы капелька любви для меня, — хихикает Чимин.

Выйдя из машины, Юнги оглядывает универ и недовольно щурится на яркие лучи солнца, проглядывающие сквозь облака. Он здоровается с несколькими проходящими мимо него знакомыми и сжимает руку Пака в своей крепче, перекладывает сигарету в другую руку и кивает.

— Ну, что, — усмехается Чимин, — Ты готов показать университету, что у самого строгого старосты — причем не просто старосты, а старосты потока, — появился свой, как ты меня убеждаешь обычно, любимый омега? Готов ходить со мной в открытую эти два дня, или ты меня стесняешься? — он смотрит на альфу с озорным огоньком в глазах, будто только что бросил ему вызов.

— Я бы не позволил себе стесняться тебя, — заверяет Юнги младшего и, подтянув к себе чужую руку, чувственно, нежно целует ее, смотря Паку в глаза, — Чимин, ты самый лучший омега, которого я когда-либо встречал. Я никогда не буду стесняться тебя. Я люблю тебя, а любви не стесняются, Чимин, особенно такой, как ты. Идем. Сколько мы уже прогуляли? Нам нужно все это восполнять. Тебе особенно.

— В этот раз, я послушаю Сокджина, — заявляет омега, — Прости, но рядом со мной ты и вправду превращаешься в комочек розовых соплей. Но если быть честным, я сейчас держусь, чтобы не сломать тебе ребра объятьями и не испачкать плечо твоей куртки своими слезами от того, насколько то, что ты говоришь, мило, — признается он, свободной рукой стряхивая невидимые пылинки с его плеча, — Но я тоже люблю тебя. Я встречал не так много альф в своей жизни, но знаю, нет, я уверен, что ты самый лучший из тех, что когда-либо рождались или родятся, — улыбается он, повернувшись к Юнги лицом.

— Слушай Сокджина больше. Никакая я не сопля, ясно? Только стоит сказать что-то искреннее, как сразу сопля, — ворчит Юнги недовольно, морща нос и закатывая глаза: Сатана, он догадался. И как теперь возвращать себе свой авторитет?

Пак старается идти по улице максимальной сдержанно, лишь тихонько продолжая поглаживать чужую холодную кожу руки, и кивает всем тем, с кем здоровается Мин.

Юнги вышагивает вперед к университету, тушит недокуренную сигарету пальцами и бросает ее в ближайшую мусорку, смело поднимается по лестнице в здание, не оглядываясь: да, он предполагал, что, скорее всего, весь поток ахнет, когда узнает, что он с кем-то начал встречаться — не просто с кем-то, а с новеньким! — но Юнги было так, откровенно говоря, все равно, потому что он готов послать все и всех, пока Чимин крепко сжимает его руку в своей. Они проходят вглубь здания, где находится еще больше знакомых Юнги — он клянется, их даже кто-то сфотографировал.

Чимин, входя в здание, сжимает руку Мина еще крепче. Он не стеснялся своей любви и таким образом пытался заставить себя показать ее, ему просто на мгновение стало страшно, от кучи глаз, уставившихся на них и их руки в один миг.

— Неужели ты успел заработать репутацию такого ворчливого одиночки, что все так реагируют на нас с тобой, держащихся за руки, — шепотом спрашивает он у альфы на ухо, — Или мне очень не идет эта толстовка, и я выгляжу как идиот?

— Я и есть ворчливый одиночка. Просто мы теперь с тобой вместе одни. А твоя толстовка… Хороша, Чимин. Я уже говорил тебе, что ты потрясающе выглядишь в любой одежде и даже без нее, — объясняет Юнги.

Юнги уже готов затянуть Пака в одну из аудиторий, как на младшего сзади набрасывается один из студентов гуманитарного потока.

— Чимин-щи, — раздается сзади, и на парня напрыгивает синеволосый омега, — Ой, Юнги, здравствуй, не ожидал увидеть тебя… — он оглядывает сплетенные руки старших и ищет походящие слова, — С кем-то. Говоришь, ты просто проспорил ему что-то, когда вы сосались в клубе в тот раз, да, Чимин? — шепотом спрашивает он у Пака, ухмыляясь.

— Отвратительного тебе утра, Тэхен. А ты на пары не опаздываешь случаем? — Мин кривится и останавливается, пихая свободную руку в карман, — Да, Чимин проспорил мне. Свою девственность. Видишь, какой довольный ходит. Допрос окончен?

— Юнги! —Чимин чуть оттягивает руку альфы вниз, —Тэхен, не слушай его, он нагло врет! Я никому свою девственность не проспорил! Это было добровольно!

— Допустим, Чимин проспорил тебе свою девственность, — начинает Ким, игнорируя слова Пака, — Почему же тогда вы сейчас за ручку ходите? От рукопожатия же передается в разы больше бактерий, чем от поцелуя, как же ты держишь за руку нашего Чиминчика? А, точно, вы же уже целовались.

— Еще раз ты дерзнешь мне на мои же слова — вылетишь из универа быстрее, чем пробка из бутылки Шардоне 1987-го, — спокойно отзывается Юнги, а отзывается он потому, что имеет достаточно связей, прав и возможностей на это и действительно сделает это, — Тэхён, съебывай на пары. Прямо сейчас. Или я начну доставать штопор.

— Тэхен, прошу тебя, иди на пары, — выдыхает Чимин чуть раздраженно, — Да, мы встречаемся, в этом какая-то проблема?

— Никаких проблем, просто поинтересовался, — отвечает Тэхен, поднимая руки в знак непричастности, — Ждите себя в новостном паблике ВУЗа, — кивает он, на некоторых студентов, доставших телефон и в открытую их фотографирующих, и убегает на пары.

Юнги заводит Чимина в аудиторию и игнорирует откровенно в наглую пялящегося на них Хосока, который шепнул Паку что-то похожее на «мы можем поговорить на обеде?» и, вымотанный разговором с Тэхеном, младший, усаживается на свое место рядом с Юнги, который достает из сумки ноутбук, тут же укладывая локоть на парту и плюхаясь на него головой.

— Раз уж нам все равно терять нечего, осталось только в коридоре или в столовой засосаться, — усмехается Пак, — Чтоб уж точно ни у кого вопросов не было.

— Я собираюсь целовать тебя при любой возможности, — намекает Юнги и наклоняется к чужому уху, хмыкая, — Так что если ты не против, то я собираюсь зажать тебя где-нибудь около стены и целовать все двадцать минут, пока у тебя не опухнут губы. Ну, и еще, если будет желание — у нас еще три года впереди — можем потрахаться в университетском толчке. Но это так, бонус.

— Я, конечно, не против целоваться двадцать минут подряд, — начинает омега, — Но ты не думаешь, что тебя за такую проделку могут лишить должности главного старосты? Я не хочу, чтобы из-за меня пострадал твой социальный статус, если это можно так назвать, — тихо усмехается он.

— Что ж, меня миллиард лет доматывали, «почему я ни с кем не встречаюсь, я ведь такой завидный жених», и если мне захотят устроить выговор, то это будет как минимум странно, а как максимум им прилетит от меня в ответ. Тем более, слушай, им некого поставить на пост старосты потока, — хмыкает Юнги.

Чимин всю пару рисует на столе какие-то невидимые бессмысленные узоры пальцем, заставляя Юнги тоже двигать рукой, но тот вроде и не был против. Пак постоянно смотрел в чужой компьютер, считая, что это гораздо интереснее чем с головой погружаться в рассказы преподавателя, которые и так слушал лишь одним ухом, его все равно не спросили ни разу.

Всю пару Юнги старается слушать преподавателя, но Чимин, выводящий рукой узоры на парте и палящийся в его компьютер, очень отвлекал его — Мин еле выседел пару. Не в плохом смысле, просто как только Юнги смотрел на младшего, ему хотелось забраться пальцами в его джинсы и ласкать его прямо на паре.

— У тебя где следующая пара? — вдруг решает поинтересовамися омега, — Просто у меня в 206 аудитории, нам надо как-то рассчитать время, чтобы никто не опоздал. Я бы не хотел получить замечание от старосты потока за свое опоздание, — тихо усмехается он, — Ну или от Чонгука. Так что, если та аудитория, которая тебе нужна, далеко от 206, то у тебя будет около восемнадцати минут, чтобы меня зацеловать.

— У меня 306-я аудитория. Это другой этаж. Но, думаю, мне простят одно маленькое опоздание, — рассуждает Юнги.

— Одно маленькое опоздание должны простить. А на крайний случай, можешь сказать, что растаскивал студентов, которые хотели прогулять.

Когда пара наконец заканчивается, Мин пихает ноутбук в рюкзак и выводит Пака из аудитории в коридор. Чимин выходит вслед за Юнги и тут же оказывается прижатым к стене.

— Я думал ты шу…— не успевает договорить омега, как в его губы буквально впиваются поцелуем, а чужая рука опускается на талию, мягко оглаживая.

Юнги вплотную прижимаяется к омеге, слышит сзади, как кто-то говорит «неужели это староста?», но ему так все равно, что он лишь углубляет поцелуй, кусает губы Пака.

Чимин придерживает Юнги за шею, не позволяя отдалиться, и тихо мычит от небольших покусываний. Омега млеет от поцелуев и поднимает их сплетенные руки над своей головой, намекая Мину, чтобы он прижал его плотнее, дабы у Пака не подкосило ноги. Он чуть приоткрывает глаза, наблюдая за выходящими из аудиторий и проходящими мимо студентами, которые были, мягко говоря, шокированы увиденным, и чуть усмехается, вновь прикрывая глаза и фокусируясь на губах своего альфы.

Юнги, наверное, давно так не наслаждался поцелуями, как сейчас, прижав Чимина к стене, чтобы тот не упал, он чувственно целует его губы, кусается и проскальзывает языком внутрь, исследуя рот Пака. Его всегда тошнило, когда он видел в метро и университете парочек, пытающихся съесть друг друга, но сейчас ему откровенно плевать на то, что думают другие. Он никогда не портил репутацию университета, так что один раз засосаться в коридоре можно.

Чимин скользит рукой по шее Юнги, переходя на затылок, и перебирает между пальцев темные волосы. Он не сопротивляется ни одному движению старшего, а лишь приоткрывает рот чуть шире, позволяя Мину делать с ним все, что ему хочется. Пак чуть обиженно надувает и без того опухшие губы, когда альфа отдаляется, но потом до него доносятся слова о том, что тому надо бежать.

— Юнги-хен, — доносится сзади, заставляя Мина отвлечься от своего увлекательного занятия, — Там… Вам сказали подойти в учительскую прямо сейчас.

— Дьявол, — выругивается Юнги и нежно чмокает Чимина в щеку и уже опухшие от поцелуев губы, — Мне нужно идти, милый. Увидимся на обеде?

— Хорошо, тогда после этой пары ищи меня в столовой. Удачи, — улыбается Чимин и уходит в сторону нужной аудитории сразу заходя внутрь, так как в коридоре слишком шумно.

— Чимин, а что это было? — подсаживается к нему Хосок.

— Сам же сказал, что поговорим на обеде, — напоминает Пак, — Прости, я буду занят повторением материала, а потом буду слушать преподавателя, сейчас времени на разговоры у меня нет.

Всю пару он, как и обещал, слушал преподавателя, писал конспект, тянул руку, чтобы ответить, и старался игнорировать Хосока, который не сводил с него взгляда, дожидаясь ответа.

Лишь услышав звонок, Пак тут же сгребает все тетради и ручки в рюкзак, мчась в столовую, чтобы поесть (читать как «встретиться с Юнги, потому что успел соскучиться, и волновался на счет того, зачем его вызвали в учительскую»). Взяв себе еду, он усаживается за стол, и к нему тут же подходит Чон, делая то же самое.

— Чимин, может ты все-таки объяснишь мне, что происходит? — раздраженно спрашивает он, — Сначала ты уехал к Юнги и его родителям, вернулся с хуевой кучей меток, пожил со мной пару дней и съебал к нему на время течки. Потом вернулся домой и плакался мне неделю о том, какой он обманщик, как он тобой пользовался, и как ты на него обижен. Ты чуть не сбросился с моста, как я понял из-за него, и вновь пропал на две недели, от тебя ни слуху ни духу. Вернулся на учебу, списывал у меня конспекты, ничего не рассказывал, а сейчас заявляешься с ним за ручку, как самый счастливый в мире омега, и сосешься с ним в коридоре на переменах.

— Согласен, — кивает Пак, — Со стороны все выглядит очень сложно. На самом деле, если кратко, то когда я чуть не сдох, выяснилось, что мы просто два дурачка и на самом деле любим друг друга.

— Потрясающая у вас любовь, — всплескивает руками бета.

Юнги не знает, насколько это легально, но он решает все вопросы с ректором потока где-то за десять минут, а всю оставшуюся пару пьет с ней чай, обсуждая все на свете. Он направляется в столовую и видит сидящего с Чимином Хосока, агрессивно всплескивающего руками.

— Приятного аппетита, любовь моя, — Мин присаживается за стол к Чимину, целуя его в щеку и вытаскивая свой жестяной термос из рюкзака.

— Спасибо, тебе тоже, — отзывается Чимин, продолжая уплетать свой суп, и выкладывает вторую руку на стол ладонью вверх, напоминая Мину, что тот обещал не отпускать его без надобности.

— Я там к ректору ходил, чай с ней пили и Рождество обсуждали. Очень приятная женщина, — Мин присасывается к термосной трубке, — Жаль, что ты проведешь Рождество без меня, милый. Но я обязательно пришлю тебе подарок. Что ты хочешь на Рождество?

— Ты отмечаешь Рождество? — чуть прокашливается он, — Я не знал.

— А я всегда думал, что он похож на сатаниста. Он ведет себя, как самый злобный злыдень из всех кого я знаю, — замечает Хосок ему на ухо, — То, как он играет сейчас, не в счет.

— Ой, да ну тебя, — отмахивается омега, — Юнги добрый, милый и очень заботливый, — он мягко улыбается, посмотрев на альфу.

— Отмечаю, почему нет? Рождество… — Юнги прокашливается, давая собеседникам самим понять, чье имя он замолчал, — Это общий праздник. Он наполнен как светлой, так и темной магией, так что, да, конечно, я отмечаю Рождество. Я просто немного не воспринимаю всю эту атрибутику вроде икон, крестов и вертепов. У моего Рождества немного другое настроение и немного другие задачи, но это также приятный праздник. Он же, — очевидно, Иисус, — Тоже важен для сатанизма. Просто мы не поклоняемся ему, — Юнги отпивает кровь из термоса и косится на Хосока, — Да, я сатанист. Просто предпочитаю не вскрывать таких как ты. Такие как ты на вкус противные и для жертвоприношений не подходите.

Он смотрит на Чимина самым нежным взглядом, которым может, и улыбается. Он тянется к нему рукой и заправляет смоляные волосы за ухо омеги.

— А насчет Рождества. Не думаю, что у меня есть какая-то острая нужда в чем-то, — вспоминает младший, — Может отправишь мне Британский шоколад? О, или мишку Паддингтона! Ну или свитер какой-нибудь на свой вкус. Ты уже знаешь, где вы будете жить? Ты можешь сказать мне адрес, я тоже тебе что-нибудь отправлю, — предлагает Чимин.

— Я привезу тебе все что захочешь, — обещает Юнги, ласково оглаживает холодной рукой щеку Чимина, — А следующие Новогодние каникулы, я обещаю тебе, мы проведем вдвоем. Поедем с тобой вместе куда-нибудь, будем гулять по снежным горам, валяться в кровати и пить горячий шоколад.

— Родной, я уверен это будут лучшие новогодние каникулы! — радостно заявляет омега, крепче сжимая чужую руку, — Я уже жду их с нетерпением, любовь моя!

— Боже, меня сейчас вырвет, — фыркает Хосок, заставляя Юнги вздрогнуть от боли, и удаляется.

— Ну, и иди, — фыркает Чимин вслед уходящему Чону и быстро чмокает Юнги в губы, — Ты так и не сказал, как и какой подарок я могу тебе отправить. Ты не останешься без подарка в такой праздник, мой дорогой.

— Что мне отправить? Я, честно признаться, не знаю, — Юнги задумывается. Он опускает взгляд в пол и задумчиво мычит, попивая кровь, — Знаешь, что? Отправь мне то, что захочешь, чтобы я увидел. Неважно, что. Правда. Я просто хочу получить что-то от тебя. Вот, знаешь, пойдешь по магазинам или из университета, увидишь что-то в магазине, подумаешь «Я хотел бы показать это Юнги» — покупай! Может, это будет игрушка, конфета — неважно, — он улыбается, заглядывая Чимину в глаза, — Я буду рад всему. Даже если ты напишешь мне письмо, в котором напишешь всего лишь несколько строк о том, как поживаешь — будет чудно. Суть Рождества ведь не в подарках, а в чуде. Если загадать желание, искреннее желание, то оно обязательно сбудется.

— Хорошо, дорогой, я так и сделаю, — улыбается Чимин, — Ты только не забудь оставить мне адрес, куда отправлять посылку, и я тебе все отправлю. Не обещаю, что она успеет придти к Новому году, но ты точно в это время еще будешь в Лондоне.

Чимин до последнего не хочет отпускать руку Юнги, но понимает, что тому тоже пора бежать. Он быстро доедает и, взяв Юнги за руку, выводит из столовой, и направляется к нужной аудитории. Пак быстро целует Юнги в губы, останавливаясь около входа в аудиторию.

— Встретимся около выхода? — обнадеженно спрашивает он, — У тебя же сейчас тоже последняя пара?

— Да, конечно, — отзывается Юнги, — Хочешь погулять? Или хочешь поехать сразу домой? Я могу позвонить Хину, чтобы он забрал нас после пар. В любом случае, подумай, что хочешь поделать после пар, — он делает несколько шагов вперед, догоняя Пака у дверей аудитории, и целует его губы, — Люблю тебя. Увидимся, любимый.

— Может прогуляемся пешком до дома? — предлагает он, наклоняется к чужому уху и произносит тихим соблазнительным шепотом, — А когда мы придем домой, я тебя трахну. Не против? — он вновь отдаляется и говорит уже привычным спокойным голосом, — До встречи, милый.

***

По прошествию полутора часов Юнги, укутавшись в свою дутую черную куртку и шарф, стоит около выхода из университета, вглядываясь в даль с прищуром и выкуривая уже, кажется, третью сигарету. Чимин чуть задерживается, так как подходит к учителю с вопросом о дате зачета, которую не расслышал. Он практически бежит по ступенькам вниз, запрыгивает на Мина, обвивая его шею руками, и целует в аккуратный носик.

— Я успел соскучиться, — смеется омега, — Пойдем сразу домой? Или ты хотел куда-то зайти?

Юнги поднимает голову только тогда, когда Чимин уже запрыгивает на него. Он поддерживает Чимина под бедра и целует его щеки.

— Идем домой, дорогой, — улыбается Юнги и, немножко поправив висящего на себе Чимина, вышагивая вперед, направляется к университетским воротам. Он выходит с территории учебного заведения и, оглянувшись по сторонам пару раз, стоя около дороги, быстро перебегает ее, — Как у тебя день прошел, котенок? Хочешь рассказать мне что-нибудь?

Мин, честно говоря, конечно, хотел услышать Чимина о его дне, он ведь много пропустил из-за него самого, но больше он просто хотел услышать нежный успокаивающий голос Пака у себя над ухом после тяжелого дня, тем более, что они скоро расстанутся, а значит нужно наслаждаться каждой проведенной с омегой минутой.

— День прошел нормально, — отвечает Чимин, — Ничего такого особенного на парах не было. Правда, я волновался за тебя, когда тебя вызвали в учительскую, и хотел даже побежать туда, а не в столовую, но подумал, что вдруг тебя уже отпустили, и ты прийдешь из аудитории, я тебя не найду, ты меня потеряешь, ну и пошел в столовую, — Чимин хихикает альфе на ухо, — Ты так сказал, будто Дамблдор Гарри Поттеру: «не хочешь ли ты рассказать мне что-нибудь, Гарри?». Раз уж ты так хочешь услышать что-нибудь интересное, то я скажу, что я ездил к Сан Хё вчера, чтобы сделать для вас троих кое-какой сюрприз. Но покажу только завтра вечером. Мы же можем позвать хенов в гости, перед тем, как поедем в Аэропорт.

— Чимин, можно очень личный вопрос? — вдруг спрашивает Юнги.

Чимин утыкается носом в чужую шею, замотанную шарфом, но даже эта ткань не мешает ему вдыхать вкусный, уже родной, запах альфы.

— Конечно, можно. Что за вопрос? — соглашается омега.

— Сколько ты детей хочешь? — спрашивает Мин

— Юнги, я не думал, что ты так всерьез воспримешь мой утренний вопрос. Ну, если пораскинуть мыслишками, то я все равно не знаю точной цифры, — хмыкает младший, — Мне кажется, два ребенка — вполне достаточно. Они не будут чувствовать себя одиноко, так как рядом всегда будет хороший друг. Но, вдруг, я, родив одного ребенка, пойму, что это сложнее, чем я рассчитывал, и не захочу больше детей. Да и тем более, с одним справиться, наверное, гораздо легче. А ты как думаешь? Сколько детей ты хочешь?

— Я поэтому и спросил, что никогда не думал об этом, — признается Юнги, дуя губы, — Я никогда не думал о детях и что вообще когда-нибудь заведу семью. Сокджин всегда пытал меня на этот счет, — он хмыкает, — Наверное, он думал, что если вечно задавать мне вопросы про семью, то мне станет от этого легче и менее одиноко. Но легче, знаешь, не становилось. У меня было такое ощущение, что за семьсот лет все мои знакомые успели завести себе семью, а я нет. И я просто перестал об этом даже думать, а на каждый вопрос Джина отвечал «не знаю». И я никогда не думал, сколько детей хочу или где хочу жить, когда у меня будет семья, но… Наверное, для меня важнее всего в этом вопросе твой комфорт, а поэтому как ты решишь, так и будет, я поддержу тебя в этом вопросе. Захочешь одного — чудесно, захочешь пятерых — тоже прекрасно. Мне главное, чтобы ты чувствовал себя хорошо, — Мин жмет плечами, — Просто решил подумать об этом, пока сидел на парах, но я просто… — Юнги замолкает, утыкаясь в чужое плечо носом, — Не знаю, получится ли у нас. Я могу быть бесплодным, и я не… Мы с тобой не сможем иметь детей. Я боюсь этого и поэтому все никак не могу решиться сходить в больницу, чтобы сдать тесты. Я не хочу видеть результат, но и оставаться в незнании для меня пытка. Я всегда думал, что раз у меня никогда не будет семьи, то и беспокоиться не о чем, а сейчас, когда у меня появился ты, я очень переживаю из-за этого. Я не хочу, чтобы после всего я оказался бракованным, это будет несправедливо по отношению к тебе и ко мне, может, совсем немного.

Юнги опускает взгляд в асфальт, останавливаясь около пешеходного перехода: он не хотел вываливать все это на Чимина, но он знал, что однажды сказать придется. Он знал, что будет сложно, но Чимина этим напрягать не хотел. Он просто хотел семью.

— Оу, милый, — Чимин крепче обнимает Юнги руками, успокаивающе поглаживая его по голове, — Я знаю, это наверное сложно, но… Постарайся не волноваться так сильно на этот счет. Я люблю тебя таким, какой ты есть, и ни в коем случае не буду считать тебя бракованным, если окажется, что мы не сможем иметь детей. Я ни в коем случае не обижусь на тебя или что-то в этом роде. Не сможем — будем жить вдвоем для самих себя до конца моей жизни. Если захотим посидеть с детьми, у нас всегда под боком будет лялька Сокджина и Намджуна, с которой можно будет поняньчиться и подарить ей свои ласку, любовь и заботу. Прошу, не мучай себя этими плохими мыслями. Нам все равно еще рано так серьезно задумываться на этот счет, верно? Если не захочешь делать тест, то… Можем просто пытаться, когда поймем, что готовы к детям, и надеяться на то, что ты зря переживал все это время, и может у нас получится. И я рожу тебе прекрасных деток с твоими глазами. Хорошо? — спрашивает омега.

— Я буду рад, если мы просто проживем с тобой вместе такую жизнь, чтобы мы оба были счастливы, — Юнги улыбается: он не говорит «если», потому что знает, что не собирается бросать Чимина ни под каким предлогом, особенно после Лондона. Он предполагал, что уж там говорить — знал, что уязвлен и обезоружен присутствием Пака в его жизни, возможно, он стал главным героем той присказки для запугивания «влюбленной вампир — уязвленный вампир», но ему было все равно. Он был готов быть полностью уязвленным, беззащитным и обезоруженным, пока рядом с ним в безопасности находился счастливый и довольный Чимин.

Чимин убирает руки с чужих плеч, зная, что Мин все равно сможет его удержать, пока они все равно стоят на месте. Он укладывает ладони на его холодные щеки и приближается к его губам, сминая их в нежном поцелуе.

— Юнги, я люблю тебя, — шепчет он, отдалившись, и заглядывает в чужие голубые глаза, — Люблю тебя, слышишь. Пока я с тобой, не бойся ничего. Мы найдем выход из любой ситуации и все преодолеем, — он еще раз чмокает его губы и вновь обвивает шею руками.

— И я люблю тебя, — отзывается Мин, — Очень сильно, — Юнги зарывается носом в шею под ухом Пака, — У меня такое ощущение, что я ждал тебя целую вечность. И не зря.

— Если быть дотошным, — усмехается Пак, — То чуть меньше. Плюс-минус семьсот лет.

Вскоре они доходят домой, и Мин, осторожно спустив младшего на пол, стягивает с себя шарф и куртку, вешая их в шкаф и потягиваясь. По дороге в ванную он бурчит что-то про то, что его уже тошнит от зеленого и стоит уже купить отдельную квартиру, а выходя из ванной на кухню, чтобы пополдничать, он решает, что займется этим сразу после возвращения из Лондона.

Чимин же, «доехав» до дома на Юнги разминает чуть затекшие ноги, пока старший уходит в ванную. Разогнав застоявшиеся жидкости в организме, он отправляется туда же, чтобы помыть руки, и тихо усмехается недовольствам Мина.

— По-моему, тут очень миленько, — замечает Чимин, — Не знаю, чем тебе не угодил зеленый, — он подходит к Мину и обнимает его со спины, уложив голову ему на плечо.

— Малыш, ты хочешь что-нибудь перекусить? — интересуется Юнги, потягивая из гемакона кровь.

— Только если очень быстренько, — улыбается он, — У нас, если ты не забыл, были кое-какие планы.

— Я не забыл о твоих чудесных планах, — усмехается Юнги, отрываясь от своего полдника и мягко целуя младшего в щеку, — Я просто подумал, что там нужно сначала перекусить, потому что у меня, например, после секса не будет никаких сил идти и что-то готовить. Я, возможно, затащу себя в душ, но что-то готовить… Точно нет, — он вытаскивает несколько фруктов из холодильника, бурча что-то про то, что он надеется, что у Чимина нет аллергии на апельсины и киви. Он очищает апельсины, бананы и половинку яблока, закидывая это в блендер, а затем, перелив все в небольшой стакан, протягивая омеге, — Тем более, не думаю, что нам стоит торопиться. У нас еще куча времени, милый, и на все это время я твой. Допивай свой смузи и приходи ко мне, я буду в спальне. Мне стоит переодеться.

— Не думал, что мой семисотлетний парень будет пытаться убедить меня в том, что полтора дня — это куча времени, — усмехается Чимин, перемешивая содержимое стакана трубочкой.

Юнги складывает пустой гемакон в несколько раз, укладывает его в раковину, направляется в спальню, стягивая с себя толстовку, и, сложив ее, он укладывает толстовку на одну из полок, заваливается на кровать с книгой в одной руке и сигаретой в другой, ожидая Чимина.

Пак решает сначала зайти в ванную, а потом уже идти в спальню, но все же заглядывает туда одним глазком, наблюдая там Юнги в одних джинсах.

— Милый, я быстренько в ванную и к тебе, — предупреждает он, — Давай, ты ко мне сегодня снова на «вы»? И если ты не против, то мне будет очень приятно, если к моему приходу ты ляжешь своим чудесным личиком на подушку, прекрасной задницей к верху и рогами на выпуск, — хмыкает Чимин, скрываясь за дверью ванной.

— Хорошо, детка, — отзывается Юнги, когда Чимин сообщает о том, что быстро сходить в душ. Юнги не сильно торопится — он раздевается и переворачивается на живот, не выпуская из рук ни сигареты, ни книги.

Периодически освобождая руку от сигареты, он проводит пальцем вдоль рогов: он вообще не помнит, когда в последний раз он применял их по упомянутому назначению, но он, от чего-то, уверен, что это было хорошо. То есть, он знает, что этот последний раз был с Намджуном, знает, что Намджун отозвался о данной приблуде, как «очень удобно держаться за них». Он не помнит ощущений, потому что был пьян в дерьмо — в другом состоянии он бы не согласился на секс с лучшим другом и он вообще не знает, как так вышло, что они оказались в одной постели в какой-то момент, а уж как Намджун оказался между его ног — тем более, — но точно знает, что с Чимином это будет как минимум хорошо.

Сегодня в планах у омеги было не только проверить, насколько удобно трахать Юнги с рогами в коленно-локтевой, но и вернуть ему незабываемые ощущения, которые он сам подарил Паку некоторое время назад — секс без растяжки. Но, наученный опытом прошлого раза, он понимает, что ему его идея может аукнуться в этот же вечер, так как Юнги вполне спокойно может решить слелать с ним то же самое. Именно поэтому сейчас Чимин лежал в ванной и очень тихо растягивал сам себя, включив в воду, чтобы было не так слышно его тяжелое дыхание.

— Родной, ты готов? — спрашивает Чимин, заходя в комнату с прихваченой смазкой и тормоша полотенцем мокрые волосы — голову он, конечно, помыл ради иллюзии, что ходил в ванную исключетельно только ради того, чтобы помыться.

Мин настораживается еще в тот момент, когда слышит открывающуюся дверь ванной, но не двигается на постели — он тушит сигарету в пепельнице и закрывает книгу лишь тогда, когда Чимин уже материализуется в комнате, и то, только через несколько минут.

— С легким паром, — отзывается Юнги, расплываясь в улыбке. Он бросает взгляд через плечо и усмехается: Чимин с мокрыми волосами и стекающими по коже каплями воды выглядел соблазнительно, притягательно и завораживающе — он бы с удовольствием сцеловал каждую из этих капель с чужого тела, но сегодня он не в том положении. Во всех смыслах. Может, позже, если у него останутся силы поменяться с Чимином позициями. Он ведет хвостом по своим молочным бедрам и приподнимается на коленях на кровати.

— Оу, ты даже перевыполнил мою просьбу, милый, — удивляется Чимин, заметив хвост, обводящий такие привлекательные бедра.

— М-м, ага, — протягивает Юнги раслабленно, кивая на хвост, мирно покоившийся на бедре, — Хочу, чтобы ты трогал его, пока будешь трахать меня. По-моему, это очень миленько.

Он откладывает полотенце в сторону и подходит к обладателю этих самых привлекательных бедер, положив смазку на кровать и плавно обводя руками ягодицы.

— Признаться честно, я польщен, — омега сильно сминает чужую кожу под своими пальцами, наслаждаясь ее мягкостью, и проезжается уже стоящим членом — сложно не возбудиться, пока растягиваешь себя пальцами, и в добавок наблюдаешь такую картину, по ложбинке между ягодицами, — Любовь моя, я пока был в ванной вспомнил кое-что. Вспомнил, что когда я был сверху в прошлый раз, ты попросил меня сделать тебе так больно, как только могу, а на следующий день, помнишь, после свадьбы, тебе пришла в голову идея трахнуть меня без растяжки? Так что я, считай уже получив от тебя разрешение, собираюсь дать тебе прочувствовать на себе весь спектр этих ощущений, — он наклоняется, оставляя легкий поцелуй на чужой лопатке, будто успокаивая, — И, опять же, из-за твоего разрешения и из-за того, что ты уже взрослый мальчик, терпеливый, я не дам тебе много времени привыкнуть.

Чимин выдавливает из тюбика необходимое количество лубриканта и разносит рукой по своему члену, предерживая его за основание, второй рукой чуть оттягивая чужую кожу, и очень медленно и плавно, пытаясь прочувствовать каждый сантиметр внутри чужого тела, он входит по самое основание, гортанно простанывая.

Юнги уткнулся носом в подушку, еще когда почувствовал чужой член сзади: он чувствовал себя отлично ровно до того момента, пока Пак не сообщил ему свой коварный замысел, и единственное, что успокаивало Юнги — фраза о том, что ему дадут время привыкнуть, а потом, когда Пак уже возился со смазкой, Мин понял, что пропустил мимо ушей «не». Ему не дадут времени привыкнуть. Супер. Круто. Просто потрясающе. Доигрался, козлина?

— Детка, — довольно мычит Чимин, — Я начинаю понимать, почему ты так сильно хотел это сделать со мной. Ты такой узкий и так прекрасно обволакиваешь меня, аж до пляшущих чертиков перед глазами.

— Блять, что за издевательство, — рычит Юнги, а затем утыкается лицом в подушку и вцепляется ногтями в кожу на бедре Чимина, громко стонет в подушку, понимая, что даже если бы ему дали час, он бы не привык. Не из-за размера, а просто из-за нерастянутости.

— Что ты, милый, это не издевательство, — ласково проговаривает Чимин, будто не он сейчас вошел в Мина по самое основание без растяжки, — Я просто хочу, чтобы ты понял, как тебе не нужно меня трахать, потому что мне это не нравится.

Мин громко матерится, скручивает простыню под пальцами и хнычет, когда понимает, что Чимин вошел до основания. И он сейчас думает о том, что ему явно не дадут спуску — он и к статичному положению привыкнуть не может, а сейчас будут действия. Это пиздец. Юнги может прощаться со всем, что у него есть.

— Господин, — он еле выдавливает из себя полноценное слово, чтобы его не прервал всхлип или хныканье, — Позвольте мне привыкнуть. Пожалуйста. Я терпеливый, правда, но это просто пытка, — он отрывает лицо от подушки и укладывается на нее щекой, заглядывая за спину на Чимина и жалобно заламывая брови.

Чимин останавливается, поглаживает старшего одной рукой по его бедрам, пока второй играется с его хвостом, пробегаясь от начала до самого кончика пальцами и наматывая его себе на руку.

— Да ну? Мне казалось, ты хотел почувствовать максимум боли, — он произносит каждое слово достаточно медленно, чтобы растянуть свою речь на подольше.

— Я хочу, — подтверждает Юнги и открывает рот в немом стоне, когда его хвост наматывают на руку.

— А я ведь еще ни разу даже не шлепнул тебя по твоей прекрасной мягкой заднице, — Чимин делает это тут же после своих слов, — И не вогнал свои ногти в нее прямо на месте удара, — что омега и делает сразу же.

— Да-а, Господин, пожалуйста. А-ах! — Юнги вслух вскрикивает, когда Пак бьет по ягодицам, впивается в них пальцами и делает резкий толчок вперед, — Пожалуйста, да, о, Дьявол…

— А еще я, помнится, говорил тебе, насколько мне больно и неприятно. Тебе напомнить, что ты мне ответил в прошлый раз, когда не соизволил растянуть меня как следует, душа моя? «Следи за своим языком. Будь хорошим мальчиком. Ты просил — я выполняю.» Эти слова очень даже подходят под нынешнюю ситуацию, не думаешь? — Пак вновь поглаживает чужую кожу на местах, где только-только оставил следы, и, выйдя на половину, резко притягивает альфу к себе за хвост, вновь входя до упора, наклоняется к его уху, — Твое время на привыкнуть, пока я разговаривал — закончилось. Так уж и быть, я сделаю ради тебя поблажку и первое время буду стараться двигаться медленно, хотя мне ну уж очень хочется усыпать твои бедра синяками от резких, сильных и глубоких толчков, чтобы тебе пришлось просить в самолете подушку, чтобы подложить ее под себя, дабы не мучаться весь полет от боли.

Юнги крупно дрожит от боли, жмурит глаза, пытаясь привыкнуть, пока Чимин заговаривает ему зубы. Да, интересно он ситуацию вывернул, конечно, но Юнги, так уж и быть, позволит ему быть властным и мстительным сегодня, все-таки, не каждый же день он может побыть сверху. Он всхлипывает и тихо плачет, гнется в пояснице изящно, прижимаясь грудью к постели.

— Господин, — простанывает он хрипло уже чуть подорванным голосом, — Выебите меня. Заставьте меня кричать. Я это заслужил, ох, черт…

— Черт тут только один, детка, и сейчас его будут трахать в его бледную задницу, — усмехается Чимин, оставляя еще один звучный шлепок по чужим ягодицам, — Мне казалось, что коленно-локтевая поразумевает, что ты должен стоять на локтях, а не валяться на груди и держаться за мое бедро. Милый, прими, пожалуйста, правильное положение, и я выполню твою просьбу.

Юнги вздрагивает от резкого удара по ягодицам и привстает на дрожащих руках, роняя голову и громко дыша — ему нужен был не кислород, а как-то сдерживать рвущееся наружу мычание и стоны.

Пак тянется к чужим рогам — его основной целью сегодня изначально было проверить насколько они удобны для секса в таком положении, — хватается за них, заставляя старшего поднять голову и сам наклоняется чуть ближе, чтобы смотреть на эмоции на его лице. Он вновь плавно выходит, но на этот раз практически до конца, и резко подается вперед, из-за чего Юнги чуть пошатывается.

— Хороший чертенок, очень хороший, — хвалит он Мина на ухо, повторяя свои движения, — Хочешь чтобы я ускорился, дорогой? Попроси меня. Вежливо, милый.

Юнги получает сильный толчок и вскрикивает — он не успел накрыть губы ладонью, ведь понимал, что если сейчас оторвет руку от кровати, то упадет, потеряв равновесие — Чимин уже и так понимает, как он себя чувствует, а поэтому к чему скрывать стоны?

— Я-я очень хороший, — повторяет Юнги и задыхается стоном, — Пожалуйста, Господин, ускорьтесь. Я хочу, чтобы Вы вбивались в меня, а не плавно толкались. Я хочу, чтобы Вы, — Юнги жмурит глаза и чуть сводит дрожащие ноги, — Порвали меня. Пожалуйста, Господин.

— Какой умница, — шепотом комплиментирует Пак, когда Юнги приподнимается на локтях и громко вскрикивает, — Хорошо, детка, если ты хочешь, то я с удовольствием постараюсь сделать то, о чем ты меня так вежливо просишь.

— Да-да-да, я очень хочу, — тараторит Юнги загнанно.

Чимин натягивает хвост еще сильнее, что кажется, поднимет Мина в воздух и тот будет опираться на одни локти, оглаживает чужой рог, взяв его поудобнее, и начинает резко вбиваться в бледное податливое тело, заставляя по всей комнате разносится достаточно громкие шлепки, а Юнги закатывает глаза, широко открывает рот и начинает громко вскрикивать. Он смотрит на то, как из-за его быстрых движений трясутся ягодицы старшего и чуть усмехается. Омега ослабляет хватку на хвосте, спуская с руки один оборот, и сминает пальцами чужую кожу, не прекращая своих движений.

Юнги пытается сдерживать громкость, но его голос уже был сорван, а поэтому вскоре он сдается, позволяя младшему слушать его вскрики и плач. Он был удивлен, что из его глаз все еще не прыснули слезы, ведь он чувствовал соответствующую горечь в груди — сам он уже натурально плакал от боли, но, наверное, он просто хорошо держался.

— Блять, какой же ты прекрасный, — стонет Чимин, закусывая нижнюю губу и наслаждаясь чужой узостью, и плывет рукой с бедер на талию, все еще придерживая хвост, — Ты представить себе не можешь, как сильно я люблю твои стоны и крики, они буквально ласкают мой слух.

— Господин, — проскуливает Юнги, — Больше, мне нужно больше, пожалуйста. Будьте грубее со мною, я хочу, чтобы Вы не жалели меня, — он дрожит и гнет спину, пытается поддаваться на чужие толчками, чуть покачивая бедрами, — Могу я прикоснуться к себе? Пожалуйста?

— Еще грубее, детка? — с ноткой обеспокоенности в голосе спрашивает Пак, — Мне конечно нравится, быть грубым, но ты уверен, что ты сможешь выдержать такое, особенно после загруженного дня? Я же не изверг какой-то, я думаю о твоем состоянии и стараюсь здраво оценивать, что ты сможешь выдержать, а чего мне лучше не стоит делать, но… Раз ты так уверен, что тебе нужно больше, то… Подожди чуточку.

— Все нормально, я клянусь, — утешает Юнги младшего, — Я бы не просил быть грубее, если бы чувствовал себя уставшим, и точно бы не предлагал, если бы знал, что не выдержу. Все хорошо, оторвитесь на мне. Иногда нужно выпустить пар на ком-нибудь.

Чимин впивается зубами в чужую кожу на плече и резко выходит из чужого тела. Он выпускает из своих рук чужой хвост, чуть отдаляется и кусает Мина за ягодицу, прокусывая кожу до крови, тянется к отброшенным брюкам Юнги, вытаскивая из них ремень. Юнги вздрагивает, когда Чимин прокусывает кожу на его плече, а затем вновь падает грудью на постель, когда тот выходит из него. Он чувствует себя таким измотанным и таким возбужденным, что просто до сумасшествия. Мин лениво оборачивается назад, когда Пак вынимает ремень из его брюк, и несдержанно простанывает, выдавая свое адское возбуждение: порка была его любимым видом развлечения.

— Я думаю, что нам обоим будет не очень удобно, если я свяжу тебе руки за спиной, — вслух рассуждает омега, — Тем более ты хотел прикоснуться к себе, как я уже сказал, я не изверг, но все же ты сделаешь это чуть позже. Отсюда имеем, что для него у меня есть только одно применение, — Чимин оставляет пару несильных ударов на чужих ягодицах, возможно попадая и по укусу, — Знаешь, а мне нравится быть по эту сторону, а не на твоем месте.

— Ах-х, Господин, да-а, пожалуйста, — проскуливает Юнги, получая несколько ударов по ягодицам ремнем. Он дрожит, перебарывает рефлексы, поддается назад, под удары, хнычет тихо, почти бесшумно.

Чимин чуть замахивается и оставляет еще несколько более сильных ударов. Он откладывает ремень и резко входит в Мина, вновь придерживаясь быстрого темпа и глубоких толчков, пытаясь выбить из него как можно больше громких вскриков и стонов. А Юнги растягивается на постели, сдергивает простынь с постели, сжимая ее складки в руках. Он жмурится, пытаясь не взвизгнуть, потому что, да, ладно, он позволяет Чимину слушать его стоны, но позволить себе визжать, как течная сучка, он не может.

— Мы будем чередовать боль с удовольствием я думаю, — рассуждает омега, вновь наматывая кожаный хвост на свою руку и резко притягивая, в то время как второй рукой полосует чужую спину.

— Да-а, пожалуйста, — отзывается Юнги, когда ему предлагают чередовать боль с удовольствием. Его голос возмутительно высоко подскакивает, когда его кожу полосуют ремнем.

— Как чувствуешь себя, сладкий?

— Я очень хорошо чувствую себя, Господин, я хочу еще, — он падает с вытянутых рук, проскальзывает по своему животу вниз, начинает медленно надрачивать себе.

— Я думал, что это я ненасытный, а вдруг оказывается, что чтобы я не делал, тебе мало, — усмехается Пак, выпуская хвост из своей руки. Он подхватывает Мина под живот, начинает двигать его в свою сторону в такт толчкам, грубо вбиваясь в его бедра, и замечает, что одна из рук старшего находятся отнюдь не на кровати, а его члене. Чимин осторожно тянется за ремнем, быстро выходит, сильно полосует уже и без того раздраженную кожу Юнги, и вновь грубо толкается внутрь, — Дорогой мой, ты, возможно, меня неправильно понял, или я как-то не так высказался, но я не разрешал тебе прикасаться к себе. Будь хорошим чертенком, верни свои ручки на место, иначе я… Я бы сказал, что мне придется выпороть тебя, но, как я понял, тебе это до жути нравится, так что я свяжу твои руки у тебя за спиной, выйду из тебя, не разрешу тебе кончить еще очень долго и буду двигаться в складке твоей чудной задницы настолько медленно, что ты будешь плакать от недостатка контакта с моим членом внутри себя и прикосновений к своему члену. Мы же этого не хотим, верно? А, душа моя?

Юнги знал, что, возможно, Чимин просто не так сформулировал свой запрет, но теперь, когда Пак проходится ремнем по его коже, он хнычет и понимает, что точно нельзя было. Он укладывает руки около головы и просто молится, чтобы Пак разрешил ему кончить в скором времени, потому что иначе Юнги будет плакать. Это единственная крайняя мера, потому что он хочет, чтобы ему не давали кончать, а поэтому и не будет умолять или что-то в этом роде, но что-то он точно испытает, если над ним продолжат издеваться.

О, Сатана, да, на самом деле, он хочет, чтобы его руки связали за спиной и не давали кончать так долго, пока он не впадет в истерику, но у Чимина должна оставаться хоть пара рычагов давления и угроз, так что он просто молчит, еле заметно кивая, повернув голову.

Чимин держит альфу за ребра, продолжая двигать его себе навстречу и царапает его кожу своими ногтями. Его уже начинает напрягать виляющий во все стороны хвост, пытающийся найти себе место, что он ловит его одной рукой, поднося ко рту, и прикусывает его между зубов, чтобы Юнги не вырывался, заставляя того тем самым сладко простонать, заерзать на простынях и еле сдерживать крики за зубами

— Ты можешь прикоснуться к себе милый, — разрешает омега, еще три раза проехавшись ремнем по ягодицам старшего, от чего Юнги обессиленно взвывает, всхлипывая, — Не хочешь оседлать меня?

— Хочу, Господин, — замедленно отзывается Юнги, привставая на вытянутых руках.

Он не толкает Чимина на постель, просто прикасается к его плечу, предлагая прилечь, а тот укладывается на постель, мысленно удивляясь тому, насколько Мин сейчас делает все нежно и плавно. Альфа так же аккуратно усаживается на его бедра, с чем Чимин ему помогает, придерживая и поглаживая за талию, вздрагивает от того, как его израненная кожа трется от чужую влажную от пота. Он плавно двигает бедрами, параллельно надрачивая себе в такт собственных движений.

— Господин, — тихо говорит он, заглядывая в глаза Пака из-под своих полуприкрытых, — Могу я кончить?

Пак вновь тянется к кожаному хвосту, поняв, что Мину очень нравятся различные взаимодействия с ним, и наматывает на свою кисть сколько может, играясь большим пальцем с наконечником, а Юнги опускает голову и открывает рот, не решаясь простонать, когда Чимин, отличив его хвост как эрогенную зону, начинает бессовестно играться с ним.

— Ты забыл про волшебное слово, милый, — ухмыляется омега, и тянется второй рукой за ремнем, полосуя грудь старшего, а Мин только-только поднимает взгляд на Пака, чтобы сказать требуемое от него волшебное слово, но тут же вскрикивает, — Ты сможешь кончить в любой момент, когда захочешь, но только после того, как правильно задашь свой вопрос, — объясняет он, укладывает руки на на чужие бедра, помогая альфе опускаться глубже и быстрее, и сам чуть подается вперед ему навстречу, — Прости, детка, но ты двигаешься слишком медленно.

— Пожалуйста, Господин, — Юнги изо всех сил старается быть спокойным, — Позвольте мне кончить. Я так хочу…

— Да, конечно, золотце, можешь кончить, — отзывается Пак, продолжая толкаться в чужое тело.

Юнги проводит несколько раз по члену кулаком и, нависнув над Паком, кончает на его торс густо и долго, хрипло простанывая его имя. Чимин не сдерживается, когда слышит хриплые стоны старшего, произносящего его имя — он и так слишком любил как они звучали, но это, учитывая то, что он и так был близко, для него уже чересчур, — и кончает внутрь Мина, гортанно простанывая и наблюдая звездочки перед глазами. Мин наклоняется к шее Пака, покрывая ее поцелуями и усмехаясь в его ухо.

— Ну, что насчет отзыва? Насколько это удобно? — интересуется старший шепотом.

— Ставлю девять из десяти, — выдыхает омега, поглаживая один из рогов, — Удобно, не спорю. Поставил бы десять, не будь хвост круче раз в двадцать, — он пытается привести в порядок свое дыхание расчесывая волосы рукой, второй все еще не выпуская так понравившийся ему хвост, — Блять, Юнги, ты смял весь наматрасник, — смеется он, — Уверен, у меня на спине уже отпечатки от складок.

— Дьявол, Чимин, — простанывает Юнги, — Забей хуй на простыню, все равно нам придется менять постельное белье, — Мин падает в объятия Пака, целуя в его щеки и скулы благодарно. Чимин же обвивает альфу руками, прижимая к себе, и целует его кожу, куда только попадет.

— Прости если… Если переборщил с ремнем, — извиняется он, — Я как-то слишком разошелся.

— Все нормально, ты не переборщил. Знаю, выглядит жутковато, — Юнги усмехается, чуть опуская взгляд, — Но я в порядке. Я же сам просил тебя быть грубее, верно? Так что даже если бы ты и переборщил, то это не твоя вина, — Юнги аккуратно привстает с чужого члена, проводя по нему рукой несколько раз, — Еще какие пожелания на сегодняшний вечер?

— Я, — омега почесывает затылок задумавшись, — Ничего не планировал на самом деле. Может у тебя есть еще какие-то идеи? Может теперь ты хочешь вернуть себе звание властного альфы и выебать меня, оставив на мне кучу меток, чтобы ко мне никто не подходил ближайший месяц? — усмехается он.

— Вернуть себе звание властного альфы? Я тебя умоляю, Чимин, ты только что оттрахал меня в задницу, какой еще властный альфа. Можем просто заняться обычным сексом, если пожелаешь. Но вот оставить на тебе кучу меток звучит очень даже заманчиво.

— А давай не просто секс, — предлагает Чимин, — Давай оба обращаемся на «ты», и ты попробуешь быть нежным? И когда я говорю «быть нежным» я имею в виду «очень нежным». Я чувствую себя так паршиво, после того как причинил тебе столько боли. Ты можешь показать мне насколько любишь меня и выразить сейчас всю свою ласку и заботу? — интересуется он.

— Конечно, любовь моя. Я готов показывать тебе свою любовь и ласку круглые сутки, — шепчет Юнги, улыбаясь. Он наклоняется к тумбе за смазкой, пока омега с интересом наблюдает за этим. Ему очень приятно, что тот, видимо, усвоил урок, и понял, что про нее с Чимином забывать не стоит, но так же он был в предвкушении реакции старшего на его готовность. Юнги выдавливает немного на свои пальцы, проскальзывая ими в Чимина и параллельно покрывая его шею поцелуями, — Ты растягивался в ванной, да? — Юнги ухмыляется, — Думал, если быть со мной жестоким, то я в ответ тебе потом решу отомстить?

— Ага, именно это я там и делал, именно потому, что думал, что решишь отомстить, — согласно кивает Пак, — Голову помыл чисто для вида, чтобы подозрений не было. Кстати, четыре пальца, если тебе интересно, так что я готов, — сообщает он, довольно облизываясь, в ожидании чувства приятной заполненности.

Мин глубоко вздыхает, когда Чимин подтверждает все, говоря о том, что уже растянут, но так, наверное, даже лучше. Юнги закидывает одну из чужих ног на свою поясницу осторожно, входит в омегу, целуя его губы. Он ведет рукой вдоль его тела и покоит ее на шее Чимина, пока второй следует по его руке и переплетает пальцы с ним, поглаживая кожу на его руке, аккуратно входя до основания.

Юнги задает плавный темп, замедленно скользит, выходя и входя на всю длину, нависнув над младшим, целует его шею, засасывает его кожу губами и чуть прикусывает зубами, оставляя на его коже пока что еле заметные метки, укусы и засосы. Чимин довольно мычит от плавных, нежных движений альфы. Он сжимает в руке Миновы пальцы, второй рукой медленно оглаживая чужой хвост — реакция Юнги на такие действия явно дала понять, что это его эрогенная зона.

— Ты у меня такой красивый, ты знаешь, котенок? — Юнги ведет рукой по щеке младшего, оставляя пару поцелуев под и на его скуле, а затем под и около уха, — Я люблю тебя, милый. Очень сильно, — он целует губы Пака, прикрывая глаза. Он мягко ведет рукой по его груди, большим пальцем проводит по одному из чужих сосков, а затем опускается к ним губами, обводит языком и целуя ореол.

— Юнги, не смущай меня, — протестует Пак, шумно вдыхая воздух, — Я все равно люблю тебя сильнее, ты сам говорил, что не можешь испытывать настолько глубокого чувства. И, раз уж мы начали мериться, то я первый тебе признался, что влюблен.

— И ты туда же, — вздыхает Юнги, — Я люблю тебя так сильно, насколько вообще могу любить кого-то, а если мой уровень любви не дотягивает до человеческого, то извольте простить, я не виноват.

— Любимый, я ни в чем тебя не обвиняю, — усмехается Пак, прерываясь на стон, — Я просто очень люблю тебя, и у тебя нет аргументов, чтобы переубедить меня в том, что именно я люблю тебя сильнее.

— Я люблю тебя сильнее, — не унимается Юнги.

Чимин решает сделать одну очень интересную, по его мнению, вещь. Он скидывает все обмотанные вокруг его кисти кольца хвоста и начинает водить по нему кулаком, пытаясь затрагивать как можно больше длины, а Юнги на его инициативу отвечает тем же — целует его чувствительные соски, но не выдержав и несколько секунд утыкается в шею омеги и начинает стонать. Он чуть сжимает кожу на его бедре из-за приятных ощущений, переливающихся с кончика хвоста по позвонкам и коже на спине, чуть ускоряется, но не делает движения рваными или резкими — он продолжает плавно двигаться, стараясь делать как можно нежнее и аккуратнее.

— Юнги, — омега практически задыхается в стоне. Несмотря на то, что движения достаточно медленные и плавные, нежели обычно, каждый сантиметр ощущается гораздо ярче, от чего, в совокупностью с поцелуями на сосках, Чимин уже готов лезть на стенку. Он закидывает вторую ногу на поясницу старшего, продолжая издавать тягучие сладкие стоны, — Поцелуй меня еще, пожалуйста. В губы. Пожалуйста, можно я прокушу одну из них, я очень хочу вновь почувствовать твой вкус, Юнги.

— Да, малыш, конечно, иди ко мне, — Юнги подтягивает лицо Чимина к себе и нежно целует его губы, легко прикусывая губу Пака первым.

Чимин с таким счастьем впивается в чужие губы и так довольно мычит от легкого прикусывания, будто не целовался с Юнги целую вечность.

— Детка, — Юнги заглядывает в его глаза, — Могу я укусить тебя, пожалуйста? Клянусь, в этот раз я буду осторожнее, — обещает он.

— Можешь, — разрешает омега, — Тебе шейку? — кокетливо спрашивает он, откидывая голову и скидывая с него одну из ног, — Или бедрышко? Я как будто в мясном отделе торгую, — он вновь притягивает Юнги для поцелуя, пока тот плывет рукой по его бедру. Омега прокусывает чужую губу и тихо простанывает, когда в сочетании со вкусом крови на языке он чувствует холодную руку на своем члене, скользящую в такт плавным толчкам.

— Только давай, когда я буду кончать, ладно? — решает уточнить Пак, разрывая поцелуй, — Кстати уже можно?

— Да, малыш, ты можешь кончить. Я буду кусать твою шею, если что, — оповещает Юнги на всякий случай.

— Хорошо, родной, кусай где хочешь, — шумно выдыхает Чимин — он все еще не мог привыкнуть к приятным ощущениям, появляющимся только тогда, когда Мин дрочил ему своими руками.

Мин совершает несколько плавных толчков, оттягивает кожу Пака на ягодице и входит в него до основания, вместе с узлом, плотно вжимается бедрами в него, ловя омежью разрядку и то, как Чимин сильно сжимается с громким долгим стоном. Юнги был ужасно голодным еще с обеда, но сейчас, когда он потратил столько сил, он был особенно уставшим и голодным, но он кусал Чимина скорее не для насыщения, а чтобы кончить самому — Чимин очень мило сжимался от боли — и чтобы просто насладиться вкусом чужой крови.

Юнги ведет языком по стороне шеи, к которой он почему-то еще не притрагивался с укусами — очень зря, она выглядела слишком аппетитно. Он осторожно целует кожу на шее Пака и надкусывает ее, вводя сначала верхние, а затем нижние клыки. Мин припадает губами к ранкам, слизывая кровь. Он делает пару толчков вперед, сглатывая чужую кровь, кончает в Пака — какая разница, им обоим все равно идти в душ, — и отрывается от его шеи, сделав всего лишь пару глотков.

Он заботливо зализывает чужие ранки, пока те не перестанут кровоточить, пока омега чуть хихикает, успокаиваясь, когда Юнги вылизывает шею, что ему кажется похожим на повадки котиков, а после отвечает ему на нежный поцелуй, который Юнги ему дарит, мягко сминая его губы своими.

— Это было очень хорошо, — отзывается Юнги, заглядывая в глаза младшего, — Ты как? Все в порядке?

— Согласен, если бы я знал, что это будет настолько хорошо, то я бы предложил сделать это еще утром, послав пары нахуй, — усмехается Чимин, обнимая альфу и прижимая к себе, — Все хорошо, любовь моя, не волнуйся, — целует он старшего в висок.

— Я бы не согласился сделать этого утром, потому что это, — Юнги оставляет быстрый поцелуйчик на кончике чужого носа, — Была награда за отсиженные пары. Утром у тебя небольшой выбор, только минет, а вот после пар я весь твой.

Юнги переваливается набок, ложась рядом с Чимином на кровати и прижимая его к себе. Он устало прикрывает глаза, укладывая голову на подушку и сонно зевая. Ему просто необходимо поесть, иначе он не выдержит до охоты.

Чимин поворачивается лицом к Юнги, когда тот переваливается на бок, и утыкается губами ему в лоб, обвивая руками за шею и вороша темные волосы.

— Ты всегда говоришь, что я очень вкусный, неужели у меня какая-то особенная кровь, которая вкуснее других? — вдруг вспоминает Чимин.

— Твоя кровь действительно очень вкусная, — хрипло и устало отзывается Юнги, — У каждой крови свой вкус. Твой, например, немного отдает ежевикой и красным перцем. Это, знаешь, как есть чай, в который добавляют разные травы и цветы для вкуса, хотя сам чай на вкус, ну, признаемся, не очень. Также и с кровью: есть люди, у которых кровь обычная, слишком простая на вкус, а есть с необычным послевкусием и, естественно, у каждого вампира есть свой любимый «сорт». Иногда кровь искусственно смешивают с чем-то — Сокджин часто добавляет в нее цитрусовые, но пить горячую кровь с натуральным вкусом и пить из стакана, перемешанную с чем-то, сам понимаешь, вещи разные, так что такие, как ты, очень ценятся. Есть специальные бары, в которых работают люди, сцеживают свою кровь. Цена колеблется в зависимости от того, изначально шла ли кровь со вкусом или нет. Дополнительные вкусы стоят денег, разумеется, как сиропы в кофе в кафе, а также там можно снять этих людей на некоторое время — на пять, минут, например, — и пить, сколько захочется. Один из таких баров — бар Амелии. Я и Намджун обычно пьем кровь без «отдушек» — покупаем сразу у тех людей, чья кровь нам нравится, а вот Сокджин берет «нулевки» — кровь без «отдушек» и балуется, добавляет туда сок, алкоголь и смешивает разные группы — как ты мог заметить, ему нечем заняться по жизни. Я говорю это к тому, что в таком баре сто миллилитров твоей крови стоили бы целое состояние, так что мне очень повезло с тобой, — Юнги заправляет волосы за уши Чимина и улыбается, слегка приоткрывая глаза, — Поэтому я так волновался на балу. У некоторых вампиров очень хороший нюх и они чуют «отдушки» в чужой крови, всего лишь понюхав человека. Достаточно понюхать крупные артерии или вены — на запястьях, шее или бедре, и все сразу становится понятно.

— Может мне пойти работать в тот бар? — усмехается Чимин, — Раз сто миллилитров моей крови стоят целое состояние, я могу появляться там раз в неделю, сцеживая ну миллилитров двести максимум, и жить припеваючи, закидываясь кучей гематогенок, пока ты будешь в Англии. Что думаете, мессир?

— И это мне говорит человек, который упал в обморок от того, что я выпил у него чуть больше крови, чем обычно? — Юнги ведет бровью, — В любом случае, если хочешь, то можешь идти, я не держу тебя, да и не смогу держать, я просто волнуюсь за тебя. Тебе нужно сдать кровь из вены на анализ и проверить, нет ли у тебя анемии и недостатка железа. Принесешь анализы Амелии, она расскажет тебе все поподробнее. Если что, там есть капельницы с железом, гематогенки и апельсины, чтобы твоя кровь побыстрее восстановилась.

Юнги привстает на кровати, шикая от соприкосновения поврежденной кожи с постельным бельем. Чимин же не поднимается с кровати вслед за альфой, а лишь переворачивается на спину, любуясь проявившимися укусами и царапинами на бледной Миновской коже.

— Еще раз прости, что так больно, — извиняется омега, поглаживая Юнги по руке.

— Ничего, ничего, все затянется к утру, — обещает и утешает Мин младшего, оборачиваясь на него.

Юнги встает с постели и потягивается, смотря на висящие на стене часы.

— Кстати о еде, — Юнги зевает, почесывая затылок, — Я жутко голодный, так что я иду есть. Мы сегодня в час идем с Намджуном и Сокджином на охоту. Они попросили меня спросить, я предупредил их, что тебе завтра рано вставать на пары, но все равно спрошу на всякий случай, может, хочешь поехать с нами на охоту сегодня?

— С вами? Хочу! — Чимин все-таки подскакивает на кровати, — Я могу поспать сейчас и в машине, пока будем ехать, не переживай. Ты же в ванную сейчас? Опять пойдешь в ту, что в коридоре?

— Мы будем долго ехать, так что возьми с собой плед и подушку, если собираешься спать в машине, — предупреждает Мин, — И, да, я собирался в ванную в коридоре. Хочешь со мной или ты ради интереса спросил?

Мин открывает шкаф в поисках чистых вещей, но, ожидая ответа от Чимина, решает, что оденется и решит, что одеть, когда выйдет из ванной.

— Изначально ради интереса, но теперь хочу с тобой, — тут же откликается Пак и сползает с кровати, еще больше помяв простынь, — Я же говорил, что хочу по максимуму проводить свое время с тобой, пока ты не уехал. И мне не нужна подушка, я просто могу поспать на тебе, если ты не против.

Чимин подходит к Юнги, нежно целуя его губы, закидывает его руки себе на плечи и подхватывает под бедра, заставляя обвить ногами свою талию.

— Я просто обязан донести тебя до ванной, потому что у тебя скорее всего, болят ноги, — аргументирует он, — А даже если нет, то я просто хочу о тебе позаботиться. Даже не вздумай брыкаться, а то буду как с совсем маленьким.

— Нет, никаких рук, не смей, Чимин, нет, — Юнги подхватывают, как маленького ребенка, и единственное, что ему остается сделать, это ухватиться руками и ногами за Пака, чтобы не упасть, — Да ты издеваешься надо мной. Опусти меня, тебе же тяжело.

Чимин отчаянно игнорирует Юнги, неся его в ванную комнату. Омега аккуратно перехватывает Мина поудобнее, одной рукой открывая воду и наполняя ванную, и стоит над ней, пока та не наполнится хотя бы на треть, проводя время за более интересным занятием — целует любимые губы.

Юнги с чужих рук пялится на наполняющуюся водой ванную, параллельно целует губы Пака в благодарность, а когда ванная полностью набирается — садится в нее сам и утягивает за собой Пака, заставляя его плюхнуться рядом с собой. Он откидывается назад, ложась спиной на бортик ванной, который упирался в стену, и прикрывает глаза, притягивая омегу на себя.

— Юнги, — омега заливается хохотом, падая в воду, — Ты что натворил, пол ванны воды вылилось. Чур ты полы мыть будешь! У тебя, кстати, все хорошо? Ранки не щиплет? Могу отнести тебя на кухню, наклеить тебе водостойкие пластыри, ты только скажи, — волнуется он.

— Чимин, со мной все прекрасно, — заверяет он младшего с усмешкой, — Все затянется завтра утром, если не через пару часов вообще, обещаю тебе. Я в порядке. Лучше не бывает, — он вытягивает руки из-под воды и оглаживает волосы Чимина, сдерживая наглую ухмылку, — Почему ты так волнуешься? Это потому что я старый? Откуда такой прилив взволнованности? — он тычет пальцем в нос Пака, — Малыш, если бы я предположил, что буду не в порядке, то не согласился бы или остановил тебя в процессе, так что все хорошо, ты можешь не переживать за меня. Тем более, я думаю, это не весь твой максимум, который ты мог сделать со мной, — он усмехается, — Мне как-то нужно будет просидеть в машине четыре часа, а затем еще ходить на охоте, так что если бы не это, я бы просил быть тебя еще жестче.

Омега расслабленно откидывает голову на чужое плечо, услышав, что у Юнги все в порядке, и расслабленно выдыхает, прикрыв глаза.

— Вовсе не потому, что ты «старый», — отрицает Чимин приподнявшись, — Я думал, что мы давно закрыли тему с возрастом. Меня, не знаю как тебя, наша разница ничуть не смущает. Просто иногда мне нравится шутить над этим, чтобы вывести тебя на определенные эмоции. Я волнуюсь за тебя лишь только потому, что я за тебя волнуюсь. Я просто переживаю за твое состояние, потому что помню, каково было мне, и хочу помочь, — он чмокает Мина в щеку, — Если бы ты попросил меня быть еще жестче, то я бы как минимум растерялся, а как максимум сдался бы, потому что на ремне вся моя фантазия закончилась. Да что уж врать, я и до ремня еле додумался.

— Ладно, я тебе верю, — сдается Юнги и усмехается, — Наверное, я слишком травмирован шутками Сокджина про мой возраст, так что теперь везде ищу подвох, — признается он, запуская пальцы в волосы Чимина и массируя кожу его головы, а затем переходя к разминке чужих плеч, — Знаешь, я думаю, сложно вот так из воздуха выдумать что-то на ровном месте, так что, понимаю. Будь мы в красной комнате, ты бы быстро придумал продолжение, я уверен. Все-таки, у нас дома не хватает атрибутики, — Юнги жмет плечами и зевает, — Но, думаю, Намджун бы убил меня, если бы я хранил тут хотя бы одну десятую того, что есть в красной комнате. Когда мы с ним съезжались, он попросил меня всего о двух вещах — не есть его учеников и не делать из квартиры секс-шоп. Как видишь, здесь из чего-то похожего только смазка, поэтому я свои обязанности выполняю исправно.

Мин выдавливает немного геля на свои руки и ведет от плеч до талии Пака, намыливая его. Чимин расправляет плечи, млея под чужими сильными руками, намыливающими его тело и откидывает голову назад, заглядывая в голубые глаза.

— Ты, кстати, обещал показать мне красную комнату, но увез меня домой, — Чимин обиженно дует губы, — Знаешь, это звучит немного как угроза. Вдруг, когда мы съедемся, — он не решается сказать «если», так как даже не рассматривает такого варианта, что они будут жить отдельно, а не вдвоем, — Ты превратишь мне весь дом в секс-шоп. Я захочу открыть холодильник, а там кляп. Открою шкафчик на кухне, а там резиновый член, в ванной под раковиной — плеть.

— Я обязательно покажу тебе ее, — обещает Юнги, целуя Пака в макушку, и смеётся, — Я не буду превращать наш дом в сексшоп, обещаю. Я буду хранить все в одном месте, не волнуйся. Кстати, я вспомнил, что я хочу себе что-нибудь проколоть, — Мин прикрывает глаза.

— Да? Что же ты хочешь проколоть? — интересуется омега, — Может смайл? Колечко под губой. Мне кажется будет выглядеть мило с твоими клыками. Или может индастриал? Сквозной прокол через все ухо на хряще.

Юнги следует руками по бокам омеги, уложив подбородок на его голову, проводит по шее Чимина, заставляя его откинуть голову, целует в лоб.

— Честно говоря, я не знаю, — отзывается Юнги, — Все выглядит привлекательным. Мне нравится и прокол языка, и прокол губы, и прокол сосков, и что-то интимное тоже, мне кажется, миленько. Я думаю, я мог бы прийти в салон, закрыть глаза и ткнуть пальцем во что угодно, чтобы долго не выбирать. Как думаешь? Мне кажется, мне все пойдет.

— Я бы не сказал, что все выглядит привлекательно, — рассуждает омега, — Например прокол «Монро» и различные микродермалы, я считаю подходят не каждому. Прокол козелка уха, по-моему, тоже выглядит не на всех эстетично. Но в общем, думаю ты у меня настолько идеальный, что тебе правда пойдет практически любой прокол, — усмехается он.

Юнги улыбается и оглядывает ванную.

— Нам надо как-нибудь устроить тут свидание. Представляешь, лежать при свечах в темноте, с тихой музыкой? Может, если захочешь, я даже смогу провести ритуал и наполнить тебя магией. Это очень приятно, — убеждает он младшего, — Сразу почувствуешь прилив, сил, энергии и возбуждения.

— Я бы согласился на такое свидание, — мечтательно выдыхает, перехватывая одну из чужих рук и помогая отмыть свой запачканый торс, — Тебе осталось его устроить и пригласить меня.

— Устроим, как только вернусь из Лондона, — обещает Юнги и усмехается, — Я уже столько наобещал тебе, да? Пора записывать наш распорядок действий, а то поди и забудем, что напланировали.

— Я обязательно выделю себе время, что бы записать все, что мы уже напланировали, — обещает Чимин, — Спасибо, любимый.

Чимин приподнимается и переворачивается все телом к старшему лицом. Он выдавливает на руки немного геля и начинает бережно намыливать плечи Юнги массажными движениями, опускаясь ниже к груди.

— Ты возможно посчитаешь меня глупым похотливым мальчиком, но, — Пак пробегается пальцами по чужой коже, устраивая руку на шее, приближается губами к чужому уху, целуя мочку, и тихо шепчет, — Но, кажется, я снова начинаю возбуждаться. Поможешь мне, или хочешь посмотреть, как я буду дрочить самостоятельно?

— Все в порядке, малыш, ты не должен этого стыдится, — убеждает его Юнги, подхватывая под подмышки младшего и усаживая его на свои бедра, — Я с удовольствием помогу тебе, милый. Иди ко мне.

Юнги поднимается, присаживаясь в ванной и проводя руками по бокам омеги. Он припадает к его губам, нежно целуя их, пока он добирается рукой до его члена и мягко проводит по нему, раззадоривая.

— Ты наверняка такой уставший, — Юнги усмехается, — Какой раз ты сегодня уже кончишь? Четвертый? Мне кажется, ты отрубишься, как только сядешь в машину, да?

Пак усаживается на бедра старшего и вплетает пальцы в чужие волосы, обеими руками притягивая ближе к себе, надеясь перевести поцелуй из простого нежного в более глубокий и нетерпеливо мычит.

— Вобще-то шестой, я дважды отпрашивался в таулет на парах, чтобы подрочить, — усмехается омега, — Ладно, я пошутил, такого не было. На самом деле, это и было моим планом — вымотаться как можно сильнее, чтобы спать как убитый, пока будем ехать — сколько там? — четыре часа туда и четыре обратно. Пожалуйста, не издевайся так надо мной, просто помоги мне быстренько кончить, если понадобится — я помогу тебе, — просит он, опуская свою руку на руку Юнги, помогая ускорить движения.

— Конечно, дорогой, — отзывается Мин, ускоряет движения рукой, заставляя небольшие волны расходиться по поверхности налитой воды, — Я думаю, ты и без четырех оргазмов уснул бы в машине, там очень приятно укачивает.

— Я кстати слышал теорию, что в средние века люди спали по четыре часа с небольшим перерывом, а со временем это превратилось в здоровый — как считают врачи — восьмичасовой сон. Ты знаешь о чем-то подобном или это все выдумки? — вспоминает Чимин.

— Про сон? Впервые такое слышу, — признается Юнги, — Иногда люди говорят, что некоторые вещи были в древности, чтобы придать своим суждениям достоверности, и это работает, потому что люди не хотят копаться и проверять информацию. Люди в условной древности спали по пять-шесть часов, а сейчас, мне кажется, говорить о том, что восьмичасовой сон обязателен для всех — глупо. У всех разные организмы — кому-то достаточно четырех часов, а кто-то не высыпается и за десять. Намджун вечно пытается уложить меня спать, чтобы на восемь часов, но мне трудно спать более четырех часов. Так что это бред.

Юнги выцеловывает шею омеги, обводя большим пальцем головку и, применяя чуть силы, массирует ее. Он оттопыривает мизинец, круговыми движениями оттягивая кожу к основанию.

— Юнги, да, пожалуйста, — тянет Чимин. Он слушает все, что рассказывает ему Мин, но выделяет лишь главную для себя информацию и ничего не отвечает, — Пожалуйста, только не останавливайся.

— Я и не собирался останавливаться, малыш, — отзывается Юнги, аккуратно прикусывая свободные места на чужой шее.

Чимин, желая приблизить оргазм и получить больше, заводит одну из рук назад, второй продолжая держаться за крепое плечо альфы, и вводит в себя сразу три пальца, закусывая губу и откидывая голову, чтобы Юнги не переставал целовать его шею.

— Детка, ты просто умничка, - комплиментирует Юнги, заметив то, как Чимин проталкивает в себя свои пальцы.

— Я не помню, говорил ли я тебе, — решает вспомнить Пак, продолжая проталкивать в себя пальцы, — Но если ты будешь говорить мне всякие пошлости или грязные комплименты, то я кончу быстрее и поскорее помогу сделать тебе то же самое, если ты захочешь. А потом поедем покормим моих трех вампирчиков, и я буду спать в машине.

Юнги подбирается губами к чужому уху и подцепляет зубами мочку, расставляя рядом с ухом на щеке младшего нежные поцелуи.

— Ты так хорошо трахаешь себя пальцами, мальчик мой, просто прекрасно. Продолжай в том же духе, позволь мне посмотреть на твое чудесное личико, когда ты будешь кончать. Посмотри на меня, котенок, — Юнги берет пальцами подбородок Пака и опускает его лицо на себя, — Какой хорошенький папочкин мальчик. Я так тобой доволен сегодня, малыш, ты просто чудо.

— Да-да-да, я умничка, — согласно кивает Чимин, прикрыв глаза, — Юнги, я так больше не могу, — чуть ли не взвывает он, — Я знаю, что я предложил сам, но мне крайне сложно фильтровать свои мысли. Я хочу снова обращаться на «Вы», — омега опускает голову и смотрит прямо в глаза напротив, как его и попросили, приоткрывая рот в немом стоне, стараясь не издавать слишком громких звуков, — Я очень хороший папочкин мальчик, — подтверждает он, — Я рад, что папочка мною доволен.

Юнги мягко целует губы Чимина, пока свободной левой рукой плывет по его груди, проводит большим пальцем по одному из его сосков, опускается и ловит зубами его кадык, обводя его языком.

Чимин уже буквально на грани, когда Юнги задействует его соски и облизывает кадык, так как прикосновения к соскам и язык Юнги на шее — одни из самых возбуждающих для Чимина вещей, если конечно рассматривать действия, а не просто существование Мина.

— Покажи папочке, как ты хорошо кончаешь, малыш, — тихо шепчет Юнги, прижимая Чимина вплотную к себе.

— Папочка, — громко простанывает омега, услышав последнюю фразу, сказанную тихим шепотом, и изливается в ванную, не прервав зрительного контакта с демоном. Он обессилено закрывает глаза и укладывает свою голову ему на плечо, невесомо целуя в шею, — Я люблю Вас.

— Умничка. Хороший мальчик, — хвалит Юнги младшего, запускает пальцы в его волосы на затылке, поглаживает поощряюще, пока Чимина опирается на его плечо, целуя его шею, — Молодец. Но теперь ты должен помочь мне. Не против? — Мин улыбается, прикрывая глаза и кусая губы, — Я хочу, чтобы ты отсосал мне. Хорошо, детка? Можешь делать это в своем ритме, как тебе удобно, я просто хочу кончить, — Мин оглаживает щеки Пака ладонями, — Я могу подняться, чтобы ты не глотал мыльную воду, или ты и так справишься?

— Да, конечно, — соглашается Чимин, — Но, все же, лучше встаньте, пожалуйста, мне будет гораздо удобнее, от чего вам будет гораздо приятнее.

Юнги ведет руками по чужим бокам и окольцовывает талию омеги, обнимая его. Он зарывается носом в его шею, наполняя легкими запахом ежевики, перемешанным с его собственным — черничным.

— И, да, милый, если тебе комфортней звать меня на «Вы», то, пожалуйста, — вспоминает Мин, — Я не против, ты же знаешь. Я лишь за то, чтобы ты получил максимум удовольствия и был максимально раскрепощен, и если обращение ко мне на «Вы» этому поспособствует, то, пожалуйста, вперед, наслаждайся.

Омега ждет, пока Мин поднимется, и встает на колени перед его пахом. Он быстро чмокает головку и обхватывает кольцом из пальцев основание. Пак несколько раз проводит высунутым языком по уретре, а затем погружает член в рот сразу на половину — сейчас он был жутко вымотан и был готов уснуть в любую секунду, так что решил не играться так долго, как обычно, а поскорее обеспечить Юнги оргазмом. Он двигается в привычном для себя темпе — не очень быстро, но и не медленно, — насаживаясь чуть дальше половины и помогая себе рукой, двигаясь пальцами навстречу движениям головы. Пак уже собирается приступить к более глубокому этапу, но закашливается и отстраняется.

— Простите, но… Кажется, сегодня не получится, — он виновато поднимает взгляд, продолжая водить по стволу рукой, — Я хотел, честно, но сегодня, кажется, не смогу.

— Любовь моя, не напрягайся, — Юнги вплетает пальцы в волосы Чимина, — Ты мог мне отпротестовать, ты же устал. Зачем ты едешь с нами? Может, все-таки останешься дома, отоспишься? Зачем тебе ехать с нами? Черт, я так и знал, что не нужно было тебе предлагать. Я знал, что ты согласишься. Вот черт…

Чимин перехватывается рукой ближе к головке, круговыми движениями ее поглаживая, пока языком облизывает мошонку, свободной рукой поглаживая старшего по бедру. Он вновь окольцовывает губами чужой орган, начиная продвигаться на сколько может, пока пальцами аккуратно проскальзывает в Мина, смотря ему в глаза и наблюдая за реакцией, и аккуратно оглаживает его внутренние стенки.

— Малыш, — Юнги мычит в губы и опускает взгляд на младшего, смотря на него из-под полуприкрытых красных глаз, — Продолжай. Твои пальцы… Просто чудо. Не останавливайся.

Омега не отвечает ни на один вопрос, услышанный сверху, так же решает промолчать на комплименты его аккуратным маленьким пальчикам. Вместо этого он лишь начинает проталкиваться пальцами все глубже, на выходе разводя их на манер ножниц, и еще старательнее втягивает щеки, чуть ускоряя движения головой.

Юнги тихо стонет, опирается плечом на стену рядом с собой, прикрывая глаза, закусывает собственный палец в зубах.

— Позволишь мне кончить на твое чудное личико? — интересуется Юнги, оглаживая пальцами щеку Чимина.

Чимин не стесняется издавать иногда причмокивающие звуки и закрывать глаза, показывая тем самым, что и он сам наслаждается данным процессом.

— Конечно, папочка, как вы хотите — так и будет, — отзывается Пак, когда Юнги сообщает ему, что близок к разрядке, и быстро чмогает головку, поднимая взгляд, — Но я все равно поеду с вами, — он начинает ускорять свои действия обеими руками и приоткрывает рот, чуть высовывая наружу язык.

Юнги не сильно скручивает волосы Чимина, обильно кончая на его лицо. Он сползает по стене обратно в воду, укладываясь на спину, пока Чимин довольно улыбается, наблюдая за тем как прекрасно меняется в лице Юнги, кончая на него. Он прикрывает глаза, чтобы сперма не попала в них, и открывает рот чуть шире и проглатывает все, что попадает ему на язык, вылизывая также губы и небольшие участки кожи за их пределами, до куда только смог дотянуться.

Омега несколько раз омывает лицо водой, набирая ее в руки, и, заметив, что Юнги вновь принял лежачее положение, делает то же самое, укладываясь поверх него. Будучи уставшим, в теплой приятной воде, Пак прикрывает глаза, вслушиваясь в чуть хриплый голос альфы, и достаточно быстро засыпает у него на плече.

— Это было просто безумно, — заявляет Юнги, усмехаясь, — Слишком много оргазмов для тебя в один день, да? — Юнги наматывает одну из влажных прядей Чимина на палец, — Идем, малыш, нам нужно… — Мин понимает, что Пак потяжелел, а теперь он слышит его лёгкое сопение — должно быть, он уснул. Немудрено, он так вымотан.

Юнги ничего не остается, кроме как самостоятельно вынести Чимина из ванной. Наверняка он слишком крепко спит, чтобы проснуться от смены положения.

Он спускает всю воду, повторно ополаскивает их с Чимином водой из душа, а затем, замотав младшего в полотенце, несет его в спальню, укладывая на кровать. Одев Чимина в свой свитер и брюки и чуть высушив его влажные волосы, чтобы он не простудился по дороге, ведь ночью было всегда холоднее, он одевается сам, и, когда Хин звонит в дверь, они оба были уже почти готовы.

— Вам нужна помощь? — скромно интересуется появившийся в дверях Хин и наблюдающий за тем, как Юнги, усадив Пака на кресло в коридоре, обувает его.

— Нет, все хорошо. Я хочу немного сам поухаживать за ним, — отмахивается Юнги и, накинув на себя сверху накидку, подхватывает Чимина на руки и выносит из квартиры.

Chapter Text

Чимин резко и неожиданно, даже для самого себя, просыпается, немного дернувшись. Он потирает глаза одной рукой и осматривается, понимая, что они в машине и, видимо, едут ужинать с Намджуном и Сокджином, ну, точнее, Юнги едет ужинать, а Чимин за компанию. По запаху табака, старой книги, и худым ногам, на которых покоилась его подушка, Чимин тут же понимает, что спит на альфе — тут много ума и не надо.

— Мне казалось, я уснул голым, — вспоминает он, приподнимая плед и обнаруживая себя в одежде, — Неужели, я забыл, как успел одеться и выйти? — устало выдыхает Пак, вновь прикрывая глаза и сонно причмокивая.

— Ты уснул прямо в ванной, так что я сам тебя одел, — отзывается Юнги, укладывая руку на голову Пака, — Решил не будить тебя, ты и так был вымотан. Не мог же уложить тебя голым в машину, — он сгибается, целуя младшего в висок.

— Хин, нам долго еще ехать, мы далеко отъехали от дома? — интересуется омега, поворачиваясь к водителю.

Пак перекладывает подушку и поворачивается лицом к Юнги, пытаясь спрятаться от света фонарей вдоль дороги и редко проезжающих мимо встречных автомобилей, а вскоре поджимает ноги к себе, накрываясь пледом с головой, и вытаскивает из-под него ручку, протягивая Мину и перебирая пальчиками, чтобы тот переплел с ним пальцы, сжав в ладони.

— Ехать еще около часа, — отвечает Хин с переднего сиденья, — Мы в этот раз быстро. Обычно едем два часа.

— В прошлый раз мы ехали на чужой машине, — напоминает Юнги, — Спи, детка, я разбужу тебя, когда мы будем подъезжать. Тебе не холодно? Может, дать тебе еще один плед? Или куртку? Я взял свою куртку на всякий случай, — Юнги берет Пака за руку, поглаживая его большим пальцем по руке, переплетая с ним пальцы и нежно целуя его руку.

— Холодно, — отзывается младший, — Дай мне, пожалуйста, свою курточку. Ты, кстати, неплохо справляешься с одеванием других людей, когда они не в состоянии.

— С раздеванием тоже неплохо справляюсь, если ты не знал, — усмехается Юнги, передавая младшему куртку, и вновь откидывается на сиденье, возвращая сигарету в свою руку.

Чимин приподнимается на сиденьях, откидывая плед, и чуть вздрагивает от перепада температуры. Он надевает чужую дутую куртку и укладывается обратно на подушку, вновь накрываясь пледиком.

— Спасибо, милый, — шепчет он еле слышно, вновь переплетая с Юнги пальцы на руке, — Я люблю тебя.

Через некоторое время Юнги ворошит Чимина за плечо осторожно, пытаясь его разбудить. Он целует его щеку и шепчет прямо в ухо о том, что они приехали.

— Детка, просыпайся, — тихо говорит он, складывая книгу и откладывая ее в небольшой бардачок, — Мы приехали.

— Уже? — зевает Чимин принимая сидячее положение, — Хин же сказал, что нам ехать около часа. Мы ехали две минуты, ну, максимум три.

Мин открывает дверь машины, осторожно вылезая из нее, а омега потирает глаза, чтобы побыстрее проснуться, но не спешит выбираться из машины, а лишь падает на уже свободное место рядом с собой.

— Кто это здесь у нас? Одна маленькая заспанная лялька? — игриво произносит Джин, заглядывая в машину и отпивая вино из своего стакана, — Зачем ты его взял? Оставил бы дома спать.

— Он захотел поехать с нами, — жмет плечами Юнги, оглядываясь.

— Привет, Сокджин-и-хен, я тоже рад тебя видеть, — здоровается Чимин, оглядывая старшего, — Тебе же нельзя алкоголь? Ты рискуешь тем, что я останусь единственной лялькой здесь.

Чимин, переборов себя, все-таки протягивает руку Юнги, выбираясь из машины.

— Не снимай куртку, любовь моя, тут довольно холодно, — советует тот.

— Я и не собираюсь, милый, — Пак наклоняется, доставая из машины плед, и набрасывая его поверх куртки, — Тут очень холодно. И ничего не видно, — зевает он, соглашаясь с Намджуном.

— Да, сегодня холоднее обычного, — замечает подходящий сзади Намджун. Он кивает назад, указывая на молочный туман, — Сегодня довольно густой туман. А мы еще и расширили территорию на лес. Не знаю, удастся ли нам сегодня вообще кого-нибудь выследить, — задумывается Намджун.

— Удастся, — отмахивается Сокджин, — Тем более, Юнги не будет один, с ним будет Чимин, уже лучше. Ты ведь дашь Чимину пострелять, если вы кого-то поймаете?

— Само собой разумеется, — кивает Мин, — Если попросит, то дам, конечно, — он обнимает омегу за плечо, притягивая к себе, — Стрелял когда-нибудь из арбалета?

— Я думал, что стрелять будете только вы, а я буду просто сидеть в сторонке и наблюдать, — пожимает плечами Чимин, прижимаясь к Юнги.

— Ты вообще из чего-нибудь когда-нибудь стрелял? Ну, помимо рогатки и водного пистолетика, — осторожно уточняет Сокджин, — А то, может, тебе нужно объяснить, что дуло оружия не надо направлять на себя и все такое?

— Не нужно, — отмахивается младший омега, — Я понимаю, что в твоих глазах я еще маленький ребенок, но я знаю основные правила безопасности по обращению с оружием. Я стрелял пару раз на ярмарках в тире. Кстати, последний раз выбил девять из десяти, потому что эти ебланы выкрасили стенку за красными фигурками тоже в красный. Кстати, а в кого стрелять будем? В кабанчиков или в лисичек каких-нибудь? Я думаю, кроликами вы не наедитесь. А вообще, я думал, что вы будете бегать и ловить всех зубами, ну, или голыми руками.

Чимин принюхивается к Юнги и Сокджину и, почуяв, что от второго не пахнет сигаретами, а лишь его любимым вином, отходит от Мина и прижимается к советнику, обвивая его руками и прикрывая глаза.

— Помилуйте, мессир, мы же не животные, — объясняет Намджун, — Голыми руками ловить, конечно, удобнее, но данный вид охоты со стрельбой подразумевается больше как развлечение. Все участники здесь уже пойманы и обработаны, а мы, — Намджун достает из-за спины дробовик, показывая Паку, — Лишь утоляем природное желание погоняться за кем-нибудь, вот и все. Как когда выпускают кроликов и спускают собак, чтобы те за ними погонялись, и чья словит кролика быстрее, тот, соответственно, и выиграл. Мы тоже иногда спорим, кому удастся поймать больше добычи, но Юнги называет это «детским садом».

— Потому что это детский сад, — слегка раздраженно отзывается Мин, фыркая, — Суть же не в количестве и скорости, а в полученном удовольствии. Почему если я хочу подольше последить за одной единственной жертвой и покараулить ее, то я должен быть проигравшим? Это глупо.

— Сатана, Юнги, не душни, — просит Сокджин жалобно, — Тут и без тебя есть один претендент на устраивание душных лекций, — Сокджин обнимает Чимина, прижимая его к себе, целует в макушку и ворошит копну его смоляных волос, — Можем выдать тебе чашечку глинтвейна и бинокль с ночным видением, чтобы у вас с Юнги были равные шансы. Ты ведь будешь бегать с ним, верно? Точнее, ха-ха, не бегать, а медленно ходить с крейсерской скоростью.

— Очень смешно, — рыкает Юнги, хмурясь.

— Да, очень, — Сокджин жмет плечами, — Мы охотимся на людей, Чимин-и, если ты не забыл, мы трио кровожадных вампиров-убийц, — с миленькой усмешкой напоминает он.

— Я знаю кто вы, просто я думал, что раз вы едете с Намджуном, то все будут охотиться на животных, — объясняет Чимин, — Ну, типа, чтобы не подстраиваться под каждого. Но вы сделали сложнее.

— Говорят, сегодня будет поинтереснее, чем в тот раз, верно? — вспоминает Сокджин.

— Да. Их держали меньше, так что они менее вымотаны и будут более активными на поле, — говорит Намджун и бросает взгляд на наручные часы, — Кстати, уже время. Выдайте Чимину глинтвейн или чай — на его выбор — и идем. Это должно быть интересно, — он смотрит на Чимина, — Я собираюсь охотиться на лис, если тебе интересно, так что если не хочешь видеть, как Юнги гоняется за людьми, то идем со мной.

Пак второй раз за ночь меняет себе «поводыря» и подходит к Намджуну, взяв его под локоть.

— Я хочу глинтвейн, — твердо заявляет он, — Но если он алкогольный, и я напьюсь и усну, то это будет твоя проблема, — улыбается Чимин, — А виноват будет Джин, потому что первым заикнулся он.

Чимин подходит к столику и берет первый попавшийся под руку револьвер, чтобы не носиться с тяжелым оружием, и прихватывает с собой кобуру и как можно больше патронов.

Джин отходит к машине, на которой они с Намджуном приехали, и наливает в кружку-крышку от термоса глинтвейн для Чимина, подавая его ему, тут же вешая ему бинокль ночного видения на шею.

— Держи, дорогой, — отзывается Джин, расстегивает кобуру и вынимает обрез, забрасывая его на плечо, — Если ты напьешься, то это в первую очередь будет твоя собственная вина, но, я думаю, Намджун, если что, дотащит тебя, если уснешь. Главное, чтобы он тебя с добычей не перепутал и на разделку не пустил.

— Все, закройся, — Юнги накрывает ладонью рот младшего Кима.

— Конечно, милый, — улыбается Пак, — Тебе того же. Пойдем? — спрашивает он у Кима и поворачивается к Юнги, — Если что, могу потом присоединиться к тебе. Просто хочу походить с Намджуном.

— Хорошо, дорогой, приходи, как соскучишься. Удачи, любимый, — Мин быстро целует Пака в щеку и машет ему.

— Идем, — Намджун кивает на исчезающую в тумане дорогу, — Будь тихим, лисы очень ушастые, — замечает он, переходя на шепот, — Но они довольно ярко выраженно пахнут, особенно для вампиров. А еще, если увидишь светящиеся глаза, то это точно лиса. Или Джин. Наставляй дуло, не бойся — если это Джин, то он завизжит на тебя, а если не завизжит, то в револьвере обычные пули, ему от них ничего не будет. В любом случае, с разными животными нужно по разному: в одних нужно стрелять, как только видишь — как в лис, а некоторых нужно караулить, выжидать подходящего момента, как с людьми. Однако лисы сильные, им может понадобится пара пуль, так что следи за тем, упала она или нет — если нет, то следи, где шевелится трава и стреляй раза три-четыре, чтобы точно завалить ее. Понял?

Чимин идет за Намджуном вглядываясь в землю под ногами, чтобы не наступить ненароком на веточку и не издать звуков, и внимательно слушает старшего, пытаясь впитать всю информацию.

— Я понял, — тихо отзывается он, — Если светятся глаза — стрелять, если завизжит до выстрела — не стрелять, но в принципе можно; если щуршит трава — стрелять, и по возможности несколько раз. В целом, ничего сложного, — только договаривает Чимин, как слышит сзади себя шелест травы.

— Да, ты все правильно понял, — Намджун кивает, подтверждая все слова Чимина, а затем тот в ту же секунду Пак визжит, стреляя в разные стороны.

— Блять! Дьявол! Что за нахуй! Намджун! — обнаружив, что патроны закончились, он запрыгивает на старшего, хватаясь ногами и руками, и прячет лицо в складках его одежды.

Намджун вздыхает — Чимину точно нужно будет еще раз объяснить правила пользования оружием. Он поддерживает Чимина рукой, чтобы тот, если захочет, продолжил висеть на нем. Он оборачивается назад и делает пару шагов, оглядывая траву и раздвигая ее ногой.

— Смотри-ка, ты подстрелил лисенка, — замечает Намджун, кивая вниз и наклоняется, демонстрируя лежащее на земле подбитое и дергающееся в предсмертных конвульсиях животное. Ким еще пару раз стреляет лисенку в шею с оглушающим звуком, заставляя его замереть, прикрыв глаза, — Ты молодец, быстро учишься. Наверное, этот лисенок был уже подбит, раз так просто попался. Но, Чимин, пожалуйста, не закрывай глаза, когда стреляешь — ты можешь попасть в кого-нибудь, даже в себя, если пуля отрикошетит.

Чимин все же спрыгивает с Намджуна, присаживаясь вместе с ним на корточки и смотрит на подбитую тушку, пока Ким присаживается и отряхивает мех лисенка от травы и листьев, а затем вынимает из его шеи и брюха несколько пуль. Пусть его руки изначально и были в перчатках, но он все равно вытирает их о платок, заткнутый за пояс. Он поднимает лисенка, закидывая его на свое плечо и направляясь обратно к машинам, чтобы не ходить с тушей по полю.

— Офигеть, я думал, я промахнусь, — признается омега, — Быстро учусь? Да, знаю, мне говорили. Кажется, это был Юнги, — он чуть опускает голову, будто стыдливо, — Я могу просто ходить и не стрелять, я просто испугался очень.

— Смотри, какой хорошенький, — замечает Ким, чеша подбородок еще теплого лисенка, — Джин любит лисий мех, нужно будет отдать ему шкуру.

Омега вновь берет Кима под локоть, чтобы не потеряться в этом тумане, и идет с ним до машины, чтобы не оставаться одному — мало ли чего он еще испугается.

— Красивенький, — подтверждает Чимин, — Я заметил, что он любит мех. Насколько я помню, он был в пиджаке с мехом на балу. Держу пари, что он сшил его лично, — он наблюдает, как Намджун освобождает свое плечо и собирается уходить обратно.

— Да, Джин обожает мех. Я наверняка разорюсь покупать ему столько меха, — признается Намджун, усмехаясь.

— А можно я пойду к Юнги? — спрашивает Чимин, — Я просто… Людей то я точно не испугаюсь, — аргументирует он, получая пару дружеских хлопков по плечу от Намджуна и улыбку.

— Да, конечно. Юнги ушел куда-то туда, — он указывает в сторону леса, еле видневшегося в тумане, — В любом случае, ты шепни, если потеряешься — шепни, а не кричи, всю добычу распугаешь. Здесь очень тихо, так что Юнги услышит тебя. Тем более, если он сейчас сосредоточен, то слух у него точно навострен. Повеселись там.

— Хорошо, спасибо, хен, — улыбается омега и сбрасывает плед в машину, направляется в сторону леса, чуть останавливается, — Удачной охоты тебе.

А уже в лесу Чимина поджидает абсолютно точно именно «веселье». Чимин прячет револьвер в кобуру, прикрывая ее свитером и курткой, так как пока стрелять не намерен, и вглядывается в туман, в поисках любимой пары светящихся глаз, когда один из людей хватается за его рукав, спотыкается обо что-то и падает на землю к нему в ноги, загнанно дыша.

— Боже, я хоть кого-то нашел, — тихо произносит этот кто-то и дергает Пака за штанину, — Помоги мне выбраться, пожалуйста, — он встает во весь рост и берется за плечи Чимина, — Я… Я не знаю, как здесь оказался, и что происходит, но я видел, как пару людей убили! Меня убьют здесь, пожалуйста, давай выберемся отсюда… Ты ведь тоже жертва, верно.? Ты видел, что кого-то убивали? Или я…

Позади чужой спины возникает пара светящихся глаз Юнги, который медленно встает из кустов, целясь в чужую спину. Он пялится на Чимина, не моргая, указывая арбалетом в сторону, предлагая Паку повести «нового знакомого» к небольшому оврагу рядом.

— Я думал, я один остался, — подыгрывает омега, поняв, чего от него попросил Юнги, — Я прибежал оттуда, — он кивает на противоположную сторону от оврага, — На моих глазах убили двоих, думаю, с нашей стороны будет опрометчиво бежать туда, — Чимин берет парня за руку и ведет его к оврагу, «прикрывая со спины», и шепчет Юнги еле слышное «я сам», — У меня, если что, куртка дутая, должна защитить, наверное. Прыгай в овраг, я покараулю, лады?

— Я молился, что я кого-нибудь встречу, — парень облегченно вздыхает и накрывает рот ладонью, будто бы напоминая себе, что должен быть тихим, — Ты вообще понимаешь, что здесь происходит? Меня просто выпустили, сказали бежать, пока я жив, а потом я увидел, как некоторых убили…

Пак буквально заталкивает жертву в овраг, поворачиваясь к нему спиной, якобы защищая, а сам достает из кобуры револьвер, и заряжает его патронами, пытаясь быть максимально бесшумным.

— Ты спрятался? — спрашивает он, обернувшись и пряча руку за спиной, ищет парня глазами, — Я к тебе, — он резким движением вынимает револьвер из-за спины и, быстро нацелившись, пока жертва ничего не понимает, простреливает тому голову. Он выжидает несколько секунд и окликивает Юнги, — Любовь моя, я тут тебе это… Покушать подстрелил.

Юнги опускает арбалет и смотрит на упавшего в овраг парня, переводя взгляд на Пака.

— Хэдшот, — подытоживает он шепотом, — Очень хорошо, просто восхитительно, — он подходит ближе, берет руку Чимина в свою и осторожно целует, смотря в его глаза, — У тебя золотые руки, милый. Ты быстро учишься, — хвалит он его и осторожно съезжает в обрыв.

— Я старался, — смущенно отзывается Чимин, и прячет револьвер в кобуру, — Ты мне это уже говорил, — хихикает он.

— Поймали кого-нибудь с Намджуном? — Юнги касается чужого брюха ногой, переворачивая парня и оглядывая его, а затем, поддев носом черных кожаных ботфорт его подбородок, задирает его голову, осматривая его шею.

— Мы с Намджуном? Ну, он сказал мне, что надо быть тихим и стрелять, если вижу светящиеся глаза, или услышу шорох в траве. Ну, я услышал, испугался, завизжал, зажмурился и подстрелил красивенького лисенка — он возле машины лежит, — а потом, я подумал, что людей я боюсь не так сильно, как лисиных шорохов в траве, и Намджун разрешил идти к тебе.

— Хороший экземпляр. Я, конечно, хотел покараулить его подольше, но он был довольно нервным и не сидел на месте, — Юнги вытаскивает из-за пазухи дротик, снимает с него насадку и, прицелившись, бросает в чужое бедро. Он кивает на него, а затем поднимает взгляд на Пака, — Это дротик с запахом, который очень хорошо чуют вампиры — если поднапряжешься, то тоже почувствуешь, он пахнет ванилью, — и который отпугивает диких животных и птиц, чтобы они не полакомились нашей добычей раньше нас. Идем со мной дальше, я хочу найти кого-нибудь еще.

Чимин наблюдает, как Юнги отгораживает свою будущую еду от других возможных претендентов, продолжает смущаться, позволяя своим щекам порозоветь, и зачесывает волосы за ушко, радуясь тому, что Юнги им доволен.

— Пойдем, — соглашается омега, подбегая к Мину и взяв его ладошкой за мизинец.

— Пойдем, — Юнги помогает Чимину заправить его волосы за его ухо, но на самом деле это просто очередной повод дотронуться до лица омеги.

— А у вас с Сокджином эти дротики разные? — решает поинтересоваться тот.

— Наши с Сокджином? Да, разные. Мои зеленые и пахнут ванилью, а у него лиловые и пахнут вишней. Ну, точнее, для нас они пахнут вишней, предполагаю, что для животных они пахнут отвратительно, — он хмыкает,

— А мы надолго приехали?

— Думаю, где-то часа на полтора, — отвечает Юнги, чуть задумавшись, — У нас после этого будет небольшое барбекю, это входит в эти полтора часа.

— Я бы предложил вам свою помощь в приготовлении, но боюсь, что ни человека, ни лис, я еще не готовил, — хмыкает Пак.

Юнги идет вдоль оврага, доходя до плавного выхода из него, который перетекал в сильно застланную туманом поляну с прилеском. Он оглядывается, щурясь, а затем медленно продвигается вперед, аккуратными шагами переступая через хрустящие опавшие с деревьев листья. Чимин следует за альфой, не отпуская его руки. Он внимательно смотрит под ноги, стараясь наступать в чужие следы, чтобы не шуметь.

— Слышишь? — Мин замирает, прикладывая к губам палец, — Это голоса. Они приближаются сюда. В их случае сбиваться в стаи очень опрометчиво, однако их это успокаивает, и они думают, что в команде они выберутся отсюда, — Юнги щурится, — Они не знают, что не выберутся. Поэтому и бегают.

— Я их понимаю, — пожимает плечами Пак, — Они оказались ночью на холоде, в тумане, и им сказали, чтобы бежали, пока живы. Иногда кажется, что в группе ты способен на большее.

Мин ведет Пака вперед, прячась с ним за один из кустов. Он присаживается на корточки и усаживает младшего на свое колено, берясь за его предплечья руками. Чимин усаживается на чужие колени и пытается разглядеть людей через бинокль, врученный Сокджином.

— Хочешь выстрелить из арбалета или будешь стрелять из своего револьвера? — шепотом спрашивает Мин и кивает, — Они там, впереди, идут сюда. Я знаю, тут туман, но тебе достаточно стрельнуть туда вперед, когда они приблизятся, чтобы напугать их. Только не попадай в них — стреляй в одного либо на поражение, либо мимо, иначе мы обескровим их, а нам этого не нужно.

— Хорошо, я понял, — кивает Пак, — Я буду стрелять из револьвера, — омега вытаскивает из кобуры оружие и максимально тихо снимает куртку, чтобы она не шуршала, и отдает старшему. Он слегка опирается руками на кустовые ветки и прицеливается в сторону идущих людей, — Любимый, отвернись, твоя красота мешает мне нацелиться, а твои глазки могут их напугать.

К этому времени из тумана показываются несколько человек, и Пак целится в голову одного из них и, глубоко вдохнув, на выдохе дважды выстреливает, наблюдая за тем, как жертва замертво падает на землю, заставляя остальных закричать и разбежаться.

— Можешь открывать, — тихо усмехается он, — Отдай мне, пожалуйста, курточку. Холодно очень.

— Иногда стадное чувство обманчиво, — хмыкает Юнги, наблюдая за тем, как один из людей падает замертво, — И иногда лучше работать одному, ведь ты сам себя не подведешь. Если слепо довериться кому-то только из-за охватившего страха и паники, — Юнги подмечает двух убежавших обратно людей, — Можно получить пулю в лоб.

Юнги обвивает руками талию Чимина и целует его шею мягко, наблюдая за лежащим буквально в метре от них человеком.

— Умница, — шепчет он тихо, оставляя пару поцелуев за чужим ухом. Он встает с земли, накидывая на плечи Чимина его куртку, — Я бы отдал тебе свой шарф, но боюсь, что ты можешь зацепиться шарфом за одну из веток и тебя постигнет печальная судьба Айседоры Дункан.

— Юнги, — тихо хихикает Чимин, целуя Мина в щеку, — Я только что подстрелил двух людей, а ты меня обжимаешь и называешь умницей. И не стыдно тебе?

Мин обходит куст и втыкает в чужое бедро зеленый дротик, берется за лицо убитого и крутит его голову, оглядывая внимательно. Он берет Пака за руку, закинув арбалет на плечо, вышагивает дальше в лес. Он чувствовал, как было холодно, а по мере углубление в рощу туман становился гуще и ледянее.

— Видел, куда они убежали? — интересуется Мин, — Кажется, куда-то туда, да? — он кивает в сторону и направляется туда.

— Именно туда они и убежали, — подтверждает Пак, вышагивая вслед за альфой в нужном им направлении.

— Убьем их, или хочешь чуть побаловаться? Можем загипнотизировать их, — предлагает Юнги, — Или слегка испугать, чтобы они расплакались. Как думаешь? — он сжимает руку Чимина в своей.

— А что можно как-то поразвлекаться? — омега предвкушенно улыбается, стараясь не запрыгать и захлопать в ладоши, — Как хорошо, что в данной ситуации на меня правило «с едой не играют» не распространяется. Я хочу поделать всякие прикольные штуки, ты угадал. Видимо, Намджун знал, о чем говорил, когда желал мне повеселиться.

— Конечно можно поразвлечься. Для этого и нужна охота, чтобы развлекаться, — объясняет Юнги с усмешкой, — Смотрел когда-нибудь хорроры? Можем устроить им один, — он задумчиво мычит, — Итак, компания старых друзей отправилась в поход, все рассказывали друг другу страшные истории в ночь полнолуния, в шутку решили вызвать Дьявола, но что-то пошло не так и их начал преследовать старый лесной демон, который желал убить всех до единого за то, что те осквернили его лес своим присутствием. Что же будут делать наши главные герои?

— Ну, по всем законам хорроров, наверное, кричать, — отвечает Чимин, и прислушивается к звукам, доносящимся из леса.

— Боже, спасите нас! Есть здесь кто? — доносится откуда-то сбоку и сопровождается звенящим эхом.

Так и происходит, из леса слышатся крики о помощи. Юнги заводит Чимина глубже в лес, продолжая свою увлекательную интерпретацию классического ужастика в реальной жизни с собой в роли главного антагониста и наблюдающим, посмеивающимся Чимином.

— Во-первых, они будут звать на помощь. Они не знают, что у злого лесного демона отличный слух и он сможет вычислить их, — Юнги прижимает Чимина к одному из деревьев и прижимается сам, давая ему послушать, откуда доносятся голоса, — Когда они поймут, что звать на помощь здесь некого, они начнут молиться. Может, нам повезет и один из них отстанет, потому что сядет и будет вымаливать у, — Юнги тычет пальцем в небо, — Прощения за все грехи и просить, чтобы его пощадили. Опрометчиво отставать от своих друзей в темном лесу холодной ночью, когда за тобой охотится злобный демон, верно?

— Очень опрометчиво, — наигранно цокает Пак и качает головой в знак неодобрения, — Но что же дальше?

— Дальше происходит, — Юнги делает несколько шагов вперед и, прицелившись, стреляет в одну из сухих веток на дереве, заставляя ту упасть на землю с оглушающим шорохом, — Бам. Скример. У нашего верующего истерика, но кто уж его услышит, когда его друзья побежали вперед, м? Главные герои спорят между собой: стоит ли им вернуться за верующим, или он был обузой для них? Они решают пойти дальше, оставив его в одиночестве. На этом моменте зрители должны осуждать главных героев, — намекает Юнги, — «Как же можно было оставить своего друга?»

— Ах, какие же они пидарасы, — вздыхает Чимин и прикрывает себе рот, пытаясь не рассмеяться от того, какие у них с Юнги, однако, изощренные методы убийства — даже свой сценарий есть и закадровый голос, хоть кино снимай.

— На самом деле, это режиссерский замысел, и этот друг появится в самом конце фильма. Все будут думать, как он выжил, а потом окажется, что в него вселился демон.

— Вау, — отзывается младший, — Хороший поворот сюжета, одобряю, мне нравится.

Юнги указывает на сидящего на небольшой опушке, освещенной лунным светом, парня, который, оперевшись на камень и сложив руки, упорно молится, дрожа от страха. Мин осторожными шажками подбирается к нему сзади, дергая Чимина за собой, а затем наставляет на него арбалет, заставляя повернуться.

— Зрители напуганы — не может же один из главных героев умереть так просто, верно? Он обязательно должен сыграть свою роль в сюжете, — Юнги присаживается и проводит по щеке заплаканного парня, утешая его, — Ну, тише, все хорошо. Мы очень хотим помочь тебе. Правда, Чимин? — Чимин согласно кивает, когда к нему обращаются для правдоподобности своих слов, но конечно Пак врет, и он уверен, что парень об этом явно догадывается — кто будет помогать, приставляя арбалет к голове? — вряд-ли честные спасатели, — Мы всего лишь, — он проводит пальцами по лбу парня, отбрасывая прилипшие волосы, — Хотим тебе помочь. Успокойся, тебя никто не тронет. Слушай меня, все в порядке, все просто чудесно, — заговаривает его Юнги, а когда тот кивает, расплывается в улыбке, — Теперь, когда один из главных героев в плену у демона и под гипнозом, демон может сделать с ним что угодно. Что предлагаешь? — Юнги встает в полный рост, разглядывая лицо парня, а затем переводя взгляд красных глаз на Пака, — Сказать ему, чтобы пошел и сказал своим друзьям, чтобы те вскрыли себе глотки? Или, может, заставить его перестрелять их всех по одному? Или вежливо попросить его сказать своим знакомым, чтобы те набрали как можно больше народу, чтобы потому перестрелять их всех разом, м? Что думаешь? Какой поворот примет сюжет?

— Думаю, если главный герой сам всех поубивает, то это будет не очень эпично, да и к тому же, куда денется главный герой? Я считаю, что стоит собрать всех и отвести их в одно место, где главный герой вскроет себе глотку, и в кадре эффектно появятся демон и его просто потрясающе-охуительно-прекрасно-невъебенно красивый муж, и они всех перестреляют. Как тебе такой поворот сюжета?

— Значит, он идет к своим друзьям, просит их найти больше народу, они идут на поляну, там он берет охотничий нож и, — говоря это, Юнги вкладывает в руки парня нож, который достал с ремня, — Очень осторожно, чтобы не повредить сонную артерию, он распарывает себе глотку от уха до уха, пока остальные кричат от страха. Я правильно тебя понял, душа моя? — уточняет Юнги, проводя ладонью по щеке жертвы, — Все хорошо, смотри на меня. Ступай.

Юнги помогает парню подняться, а затем тот, помотав головой, направляется в сторону, в которую ушли его новые знакомые, пока Мин машет ему рукой, произнося тихое «скоро встретимся».

— Итак, демон вселился в нашего главного героя, но никто из его друзей еще не знает об этом, — обобщает Юнги, ускоряя шаг и проходя вглубь чащи за парнем, — Сейчас его друзья увидят его — они не успели далеко уйти, ведь они додумались до того, что бегать бесполезно, и лучше тихо передвигаться маленькими шажками, озираясь по сторонам — демон ведь коварный, может напасть с любой стороны. Итак, друзья видят его, — Юнги кивает вперед, где между высокими густыми елями несколько людей восхищенно вздыхают, начиная расспрашивать парня, что с ним случилось.

— Как ты? Все в порядке? — интересуется одна из женщина, хватаясь за плечо знакомого.

— Он отвечает, да, я в порядке, — парень повторяет слова Юнги, — А его друзья удивляются…

— Что у тебя с голосом? — спрашивает кто-то из них, заставляя Мина нагло усмехнуться.

— Простыл, пока был в лесу, тут прохладно. Нам нужно выбираться, признается он. Что ж, доверие восстановлено, но они до сих пор напряжены. Стреляй — спусти всю обойму. Стреляй так, чтобы они услышали и испугались, — Юнги кивает Чимину, чтобы тот выстрелил.

— Любовь моя, это просто потрясающий хоррор, — тихо смеется Чимин, — Самый лучший в моей жизни, — признается он, и, вынув патроны, делает четыре холостых выстрела в воздух.

— Бам-бам-бам-бам. Второй скример. Они напуганы до чертиков, а теперь пора сказать им, друзья, нам пора убираться! Я видел свет где-то в той стороне, говорит он. И в этот момент перед ними может появиться просто потрясающий, невероятно красивый, чарующий муж демона и сказать, что это он стрелял и он еле отстрелялся от демона, ведь тот уже близко. Он рассказывает им чуть информации о демоне, ведь знание успокаивает людей, но точно не спасает. Они думают, что если знают о демоне, то смогут его победить. Муж демона говорит, что знает, как выбраться из леса на дорогу, где они смогут словить машину и выбраться, но он поведет их в тупик. Как думаешь, мужу демона стоит появиться?

— Думаю, после такого чудесного описания, мужу демона просто грех не появиться, — омега быстро чмокает губы Юнги и выходит из-за дерева, — Отыграю лучше, чем актеры «Ла Скала»один из лучших театров!

Чимин чуть взъерошивает свои волосы, чтобы выглядеть так, будто действительно сейчас сражался за свою жизнь, вращается пару раз вокруг своей оси, чтобы выглядеть максимально сбитым с ног, и выбегает к людям.

— Я нашел вас! — радостно выдыхает он, обнимая первого попавшегося под руку человека, — Я… Я думал, что остался один. Я шел по лесу, и он неожиданно выпрыгнул на меня из-за кустов. Я еле отстрелялся на какое-то время.

— Кто он? Кто это был? — взволнованно спрашивают несколько «друзей главного героя» в один голос.

— Дьявол! — уверенно заявляет Пак, — Рога черные, хвост, как у змеи, но с кожаным кончиком, будто стрела, крылья страшные, как у огромной летучей мыши. Нам срочно надо бежать! Я знаю, где дорога! Я был в этом лесу на пикнике множество раз.

— Ты уверен? — обнадеженно спрашивают у него.

— Абсолютно, — заявляет омега, — Еще, нам надо быть очень тихими. Он выскочил на меня, когда я наступил на маленькую веточку, и она хрустнула у меня под ногами, так что следите, куда наступаете. Сейчас я поранил его, и он очень слаб. У нас есть время, чтобы скрыться.

Чимин ведет всю «группу друзей» через лес обратно в поле, где они только что были с Юнги, по пути собирая еще двух человек. Он постоянно убеждает их, что они почти пришли, и дорогу не видно из-за тумана, выводя их в центр поля, параллельно перезаряжая револьвер «на всякий случай», и улыбается, подходя к Мину, появляющемуся из тумана, целует его в губы, пока вся группа сначала ошарашенно стоит, а затем, повернувшись обратно в попытке убежать, начинает визжать, наблюдая за тем, как «главный герой» перерезает себе глотку.

— Привет-привет, — здоровается Юнги, растягивая губы в улыбке, — Я надеюсь, вы не думали убежать, мои прелестные? Нет, у нас на вас были планы, — Юнги прицеливается и стреляет в двух убегающих людей, попадая стрелами им в спины. Он оставляет двух оставшихся людей на Чимина, а затем идет вперед, приближаясь к поваленным им людям. Он наклоняется над одним из них, а тот стреляет прямо ему в плечо.

— Изыди! — взревает парень, пятясь назад, а Юнги, мотнув плечом, прижимает ногой чужую шею к земле, наваливаясь на жертву всем весом и вынимая из-за пазухи револьвер. Он выстреливает в его лоб все пять патронов, которые в нем были и пялится на него, будто ожидая, что тот после пяти пуль в черепе очнется.

Он вытирает свои ботфорты платком, заткнутым прежде за ремень, от брызнувшей крови и, вдохнув запах с платка, кривится.

— Первая отрицательная, — раздраженно выдает и отходит к другому «пострадавшему», не удосужившись воткнуть в этого парня дротик.

— Неожиданно, правда? — ухмыляется Чимин, приближаясь к оставшимся на него двум жертвам. Даже тут стадное чувство осталось с ними, и они побежали вдвоем, — Как опрометчиво.

Чимин чуть останавливается и берет прицел на голову одного из бегущих и после выстрела тот тут же валится на землю замертво, а во второго приходится выстрелить дважды, так как Пак забыл учесть, что при удалении объекта цель сбивается, от чего он лишь проехался первой пулей по макушке, оставив еле заметный порез.

Закончив с двумя, включая того, что по приказу осторожно перерезал себе горло, Юнги находит Чимина, убирая всю свою демоническую «атрибутику» и заткнув арбалет за спину.

— Мы отлично справились, — заявляет Юнги, протягивая Чимину пару дротиков, — Иди ко мне, детка, я тебя поцелую за твои старания. Все Оскары и Грэмми мира твои, сокровище, я клянусь.

— Согласен, — усмехается Чимин, перехватывая дротики и втыкая их в бедра трупов. Он запрыгивает на Юнги, обвивая руками и ногами, нежно и тягуче целуя, — Мои Оскары за актерскую игру, а твои за режессуру, — хихикает он оторвавшись.

— Я еще много чего умею режиссировать, поверь, — тихо отзывается Юнги. Сатана, да не будь Чимин таким уставшим он бы прямо сейчас запихнул его в машину и довел пальцами до головокружительного оргазма, но ему жаль Пака, он и так в последнее время мало спит, да и пятый оргазм за день будет уже чересчур.

— Пойдем искать хенов? Или нам надо дотащить их всех до машины теперь? Я не унесу. Насколько я помню школьный курс биологии, при смерти артериальное давление пропадает, из-за чего усиливается атмосферное давление на труп, и он становится тяжелее в несколько раз, — Чимин встает на ноги и берет Юнги за руку.

— А чего их искать? Они уже развели костер, — Юнги кивает вдаль, где сквозь туман слабо поблескивал желтый огонек. Он осматривает трупы и усмехается — они хорошо поработали и заслужили хорошо поесть, — Слышишь, волки воют? Оборотни тоже выходили на охоту. Надеюсь, Джин не переубивает их.

— Заткните пасть! — доносится со стороны мерцающего огонька, заставляя Юнги вздохнуть с тяжелым «Джин».

— Так пойдем к ним, раз они уже вернулись, чего мы стоим! — Чимин тащит Мина за руку в сторону еле различимого огонька.

Они доходят до машины, где в раскладных креслах сидят Джин и Намджун — оба потягивают кровь из больших стаканов.

— Ну, привет, охотнички, — здоровается старший омега, щуря лисьи мерцающие янтарные глаза, — Как поживаете?

— Присаживайтесь, — Намджун раскладывает два стула, предлагая сесть друзьям, — Юнги, свежая кровь, еще горячая. Налить тебе? А тебе чего налить, Чимин?

— Спасибо, хен, но я еще не допил свой глинтвейн, — усмехается младший омега, подходя к машине, и забирает крышку-кружку с капота, усаживаясь в кресло, — Главное попросил налить и забыл выпить, — он выпивает его почти залпом.

— Конечно, налить, я жутко голодный, — отзывается Мин, валясь на кресло и, сняв с себя арбалет, ставит его рядом со стулом, — Сколько наловили?

— Двух лисиц и пять зайцев, — Намджун протягивает Юнги большой стакан с кровью, которую тот принимается тут же пить жадными глотками.

— Четверых, — Сокджин усмехается, — Включая того, которого Намджун уже обработал. А вы? Столько шуму навели, вся округа слышала. Что вы там творили? Неужели так долго одного несчастного ловили?

Пак берет одно из раскладных кресел, планируя снова присесть к Джину, предполагая, что Юнги вновь будет курить — он не то что был против, но запах его напрягал.

— Кстати поймали не мало, — замечает Чимин, — Я подстрелил лисенка — Намджун подтвердит — и, — он загибает пальцы пересчитывая, — Четыре человека. Юнги заставил одного перерезать себе глотку, — начинает он, увидев, что Мин занят питьем крови, — И еще двоих застрелил — ну, это то, что я видел. Думаю для первого раза не плохо, даже больше чем у тебя выходит, Сокджин-и. Юнги придумал интересную штуку: я втирался в доверие сначала к одному, потом к целой группе. Одного убил сам, а вторых пообещал вывести, а в итоге мы с Юнги их разделили и подстрелили, да дорогой?

— Да, любовь моя, — подтверждает Юнги, заставив Сокджина разочарованно ударить кулаком по подлокотнику стула, — Не расстраивайся, Джин, в следующий раз возьмёшь Чимина к себе в команду.

— Чимин у нас прирожденный стрелок, — гордо замечает Намджун, будто Чимин его собственный сын, — Повезло тебе, Юнги. Может, в следующий раз возьмёшь его на спортивную охоту?

— Да ну ее, — отмахивается Мин, — Как я уже говорил, для меня суть не в скорости и количестве, а в полученном удовольствии. Мы с Чимином подстрелили нескольких в этот раз только потому, что это было весело, — он допивает кровь, растекаясь по стулу более менее расслабленно, — Что мы сегодня едим?

— Пару ребрышек и бедра, — отзывается Джин, — Я бы предложил взять кого-нибудь только пойманного, но, боюсь, на его разделку и очистку уйдет время, а я уже голодный, так что предлагаю сейчас воспользоваться тем мясом, которое я успел замариновать.

— Отличная идея! — соглашается Намджун.

— Лялька, поможешь мне насадить мясо на шампуры? — прихватив свой стакан и бутылку вина, встает с кресла, отряхиваясь, Джин.

— Э-э, — тянет Чимин, — Нет. Давай-ка ты сам, — похлопывает он Джина по плечу, направляясь к машине, — Сокджин-и, хватит пить, если ты забыл, я тебя напомню. Ты беременный. Это вредно для твоей ляльки.

— Мгм, обязательно, — кивает Джин, — Вот приеду в Лондон и брошу. И Юнги заставлю бросить курить — я не буду дышать его противным дымом от табака.

— Ему и без того давно пора бросить, — намекает Намджун с искренней заботой.

— Тоже мне, нашлись две мамочки, — фыркает Юнги, закуривая, — Своему спиногрызу будете указывать, что делать.

Джин закатывает глаза и достает из термосумки два прозрачных пластиковых ведра и шампуры, начиная нанизывать кусочки мяса на них.

Чимин открывает багажник и тот, к его счастью, оказывается пустым. Он пробирается в салон и откидывает назад задние сиденья, упав вместе с ними, с криками «даже не смейте предлагать мне свою помощь». Младший омега застилает свою импровизированную лежанку одним из пледов, включая в багажнике небольшие фонарики, а вторым пледом укрывается сам, довольно болтая ногами, просит налить ему глинтвейна и говорит о том, что если вдруг такое случится, что кто-то замерзнет, то может забраться к нему в плед.

— Ты после нашего отъезда продолжишь в стрипбаре работать? Или у тебя есть какие-нибудь другие варианты? — интересуется Сокджин, протягивая несколько шампуров Намджуну, — Уверен, ты там в своем баре пизже всех, так что они потеряют своего лучшего танцора, если ты уйдёшь. И, да, кстати, хочешь завтра закатить какую-нибудь прощальную бухаловку?

Чимин выбирается из своего убежища, чтобы налить себе глинтвейна с бурчащим «вот вроде супербыстрые, а как попросишь, так фиг вас дождешься», и возвращается обратно, аккуратно укладываясь, пытаясь не разлить напиток.

— Планирую продолжить работать там же, но, — он поднимает маленький указательный пальчик вверх, — С еще одной подработкой. Юнги сказал, что в баре Амелии за сто миллилитров моей крови можно отдать целое состояние. Я не говорю, что буду отдавать свою кровь литрами, но, может, буду приходить разик-два в неделю, а потом закидываться гематогенками, — он делает небольшой глоток и наслаждается теплым глинтвейном, — Сокджин, пока ты беременный — никаких бухаловок. Завтра, если Юнги не против, приходите к нам на чай часам к пяти — в Лондоне же в пять чай пьют, верно? — я обещаю, что вам понравится. И, Юнги, на самом деле, тебе правда не помешает бросить, — намекает Чимин, — Рядом с тобой иногда дышать невозможно. Поверь мне, я с тобой больше остальных времени провожу.

— Еще один, — Юнги закатывает глаза, откидывает голову и выпускает табачный дым в воздух, — Вам нечем больше заняться? У меня же не будет рака легких, в чем ваша проблема?

— В чем наша проблема? Да от тебя несет, как от табачного завода! — аргументирует Джин, всплескивая руками, — От тебя люди шарахаются!

— Сатана, Джин, я еле отучил его курить трубку, — отмахивается Намджун.

— Так давай переведем его теперь на никотиновые пластыри! Или на электронные сигареты, — предлагает старший омега, — На вейп, в конце концов. Пусть лучше пахнет миксом из фруктов, чем табаком.

Намджун укладывает несколько шампуров на барбекю, и с тех сразу же капают в огонь капли маринада и жира.

— Лично я не за рак легких волнуюсь, — бубнит Чимин, — Во-первых, от тебя правда пахнет как от табачного завода, а, во-вторых, есть такая штука как импотенция.

— У него и так на девушек уже не встает, — вклинивается Сокджин.

— Вот видишь! Юнги, тебе срочно надо бросить курить, ну, или хотя бы уменьшить количество выкуренных сигарет в день, — твердо заявляет младший омега.

— Сокджин, чья бы корова мычала, — Юнги дергает бровью, — Это не я ходил к врачу, потому что у меня течка из-за алкоголя не приходила два месяца.

— Это запрещенный прием, — злобно предупреждает Джин.

— А вот и нет. Ну, раз уж мы на наши привычки перешли, то, может, ты бросишь пить? — Мин щурится, — Переходи на пиво. Или, может, вообще бросай? То, что от меня «воняет», меня не напрягает, а вот твоему спиногрызу, я уверен, не хочется родиться с пятью руками.

— Вампиры не могут быть инвалидами, — важно аргументирует Джин.

— Да? А ты хочешь проверить? — язвительно уточняет Юнги.

— Да, кстати, идея идти работать в бар Амелии очень крутая, — вспоминает старший Ким, переводя тему, — Вампиры действительно много отдадут за твою кровь. Только нужно быть аккуратным. И, да, мы обязательно придем к вам на чай. Верно, Джин-и?

— Да, мы обязательно придем! — соглашается младший Ким и улыбается, — Тем более, что ты говоришь, что нам обязательно должно понравиться.

— Ой, вам точно понравится. Особенно Джину должно — он из вас самый эмоциональный — я вчера все утро вам сюрприз делал, и, Сокджин, только посмей сейчас залезть в мою голову и узнать, что я делал, я из тебя барбекю сделаю! — обещает Чимин.

Чимин ворочается на своей лежанке в багажнике, пытаясь улечься поудобнее, но все его попытки тщетны.

— Никто из присутствующих здесь вампиров не хочет полежать со мной, пока жарится мясо? — обнадеженно спрашивает Пак, оглядывая своих хенов, а на его предложение Юнги, потушив сигарету, с Джином подходят к машине, злобно пялясь друг на друга.

— Я первый подошел, — объясняет Джин, — Я буду с ним лежать.

— Я хочу полежать с ним больше тебя, — отвечает Мин, хмурясь.

— От тебя табаком несет на три версты! Ты Чимина одним только запахом отравишь! — злится Джин.

— Я его муж, — важно заявляет Мин.

— Чимин, — Ким склоняется над младшим омегой, — Я или он?

Чимин никак не ожидал, что на его предложение откликнутся сразу двое, причем с таким рвением, будто уже вот вот подерутся за место рядом с ним.

— Стоп, то есть я еще и решать должен? — возмущается Пак, смотря на старших, которые не отходят, — Я… Эм… Джин прости…

Чимин чуть виновато смотрит на Кима и раскрывает руки, предлагая забраться туда Юнги.

— Ты же знаешь, он обидится или разозлится, — объясняет младший омега мысленно.

— А мне похуй, — заявляет Джин, — Я был первым, — Джин невозмутимо ложится рядом по другую сторону, закидывая ногу на Пака.

Чимин с улыбкой обнимает Юнги, прижимая к себе, и целует в висок, прикрывая глаза, так как собирался еще немного поспать, когда сзади бесцеремонно укладывается Сокджин, закидывая на него ногу. Пак лишь хмыкает, не собираясь больше никак реагировать — ну что с него взять? Обычное поведение Сокджина и Юнги. Снова начинают, как сказала когда-то Амелия, «собачиться».

— Съеби, — шикает Юнги, — Это мой муж. Иди обнимайся со своим.

— Нет, я хочу с твоим, — отзывается Джин, — Он и мой друг тоже, ясно? Сам уйди! Я был первым, — он толкает Юнги в плечо, получая ответный толчок.

— Чимин мой, — выдает Юнги, обвивая руками младшего омегу, — Мой, ясно?

— Ты меня заебал. Он не вещь! Он общий! — аргументирует важно Сокджин, пиная Юнги.

— Я сказал мой, — протестует Мин, — Я и не говорил, что он вещь. Он мой человек. Не дай Сатана он будет общим.

— Свали отсюда, собственник хренов, — Джин хватается за чужие волосы, оттягивая Юнги от Чимина.

— Ну, не ссорьтесь вы, пожалуйста, — лениво отвечает Чимин, но, открыв глаза, сползает чуть вниз, чтобы его не задели чужие препирательства.

— Сам свали, — Юнги хватается за плечи Сокджина, оттягивая его от себя. Он останавливает его, хватая за запястья, когда тот замахивается на него кулаками. Он выбирается из багажника, отряхиваясь, — Идите вы.

Он отходит от машины, присаживаясь рядом с Намджуном и закуривает, пялясь на огонь.

— Я же сказал тебе, что не нужно этого делать, — разочарованно выдыхает Чимин, обращаясь к Киму.

Он маленькими шажочками — из-за плотно обмотанного пледа — подходит к Юнги и плюхается к нему в кресло, зарываясь в одеяле.

Вид на костер Юнги затмевает Чимин, плюхающий меж его ног. Мин перекладывает сигарету в руку, укладывая подбородок на плечико Чимина. Он нежно целует его за ухом, укладывая щеку на свою руку, вздыхает.

— Юнги-ши, не злись на него, пожалуйста, — просит он, поднимая голову вверх и чуть прокашливаясь от попавшего в нос запаха табака, — И на меня, пожалуйста, тоже. Хочешь я полежу тут с тобой?

— Я люблю тебя, — тихо говорит он, продолжая непрерывно смотреть на трещащий костер и пляшущие языки пламени, — Очень сильно, любовь моя. Но тебе стоит пойти полежать с Джином — ласково говорит он, — Ты устал. Не уверен, что тебе хватило твоего трехчасового сна в машине. Тем более, от меня пахнет табаком.

— Я все еще могу учуять небольшой привкус черники в твоем запахе, — хихикает Чимин, поджимая ноги и пытаясь укрыть их пледом.

Мин поглаживает Чимина по волосам и кивает на машину, предлагая Паку отправиться обратно.

— В ней теплее. Беги, малыш, — он еще раз оставляет холодный поцелуй на шее Чимина, — Я разбужу тебя, когда мясо будет готово, ты ведь наверняка голодный, ты бегал со мной по лесу, а глинтвейн тебя надолго не спасет. И, — Юнги откидывается на спинку стула, пялясь на Джина вверх ногами, — Джин, будь так добр, достань, пожалуйста, Его Величеству одеяло из своего багажника и укрой его. Плед наверняка не спасает его, здесь довольно холодно ночью.

— Да, секунду, — отзывается Ким, вставая из багажника и направляясь к своей машине. Он достает оттуда большое пуховое одеяло и кивает Чимину на багажник, предлагая лечь обратно.

Чимин поднимается с кресла, чуть не запутавшись в пледе, обходит его с другой стороны и вешает плед на спинку. Он снимает куртку и отдает ее обратно Юнги, заверяя, что в ней спать ужасно неудобно, а затем бежит к машине, предварительно чмокнув Юнги в лоб.

— Придворный советник Ким Сокджин, — важно обращается Пак к старшему омеге, выпрямив спину.

— Да, Ваше Величество, я внимательно я вас слушаю, — Джин кланяется Чимину, сгибаясь почти пополам, пока он говорит.

— Я, используя свою власть, принадлежащую мне по праву, приказываю вам обернуть меня в это пуховое одеяло и уложить туда, — он тыкает пальчиком на лежанку в багажнике, перехватив плед одной рукой, — Так же залялить и заобнимать. Приказ привести к исполнению немедленно.

Сокджин заворачивает Пака в одеяло, пока тот довольно хихикает, и, аккуратно уложив его на сидения, подтыкает края одеяла под Чимина и довольно улыбается, ложась рядом.

— Приказ исполнен, Ваше Величество, — тихо говорит он, обвивая младшего руками. Он прижимает его к себе и целует в лоб нежно, заглядывая Чимину в глаза и вздыхая.

— Впредь я запрещаю тебе называть меня «Ваше Величество», — заявляет Пак, еще раз усмехнувшись, — Отныне для тебя я «Его Величество Лялька», — Чимин пытается еще плотнее придвинуться к Джину — что поделать, он слишком тактильный.

— Прости Юнги. Не злись на него. Ему иногда просто нужно внимание, — почти шепчет Джин накручивает на палец один из локонов Пака, — Он жаден до внимания, как бы он это не отрицал. Ему просто сложно понять, что ты не можешь быть с ним круглые сутки.

— Я не злюсь на него, Сокджин-и, это он сейчас, наверное, злится на тебя — за то, что ты не дал ему со мной полежать, — либо на нас всех — за то, что ругались на него, что он курит. Сокджин-и, а когда ты первый раз попробовал человеческое мясо, тебе понравилось? — спрашивает Чимин, зевая, и тут же засыпает, не дослушав ответ, прижавшись к подбородку Кима лбом.

***

Чимин открывает глаза и лениво оглядывается, почувствовав себя в теплом помещении.

— Доброе утро, милый, — улыбается он, притянув губы Юнги к себе для поцелуя. Пак обнимает старшего за шею, заставляя повалиться на кровать и аккуратно забирается на него сверху, стараясь сделать это максимально незаметно. Разорвав поцелуй, омега резко придавливаеи Мина к кровати, всем весом наваливаясь на его плечи, — А теперь, дорогой, — он облизывает свои губы, — Я тебя съем. Ты ночью не разбудил меня, зная, что я голодный, и не дал мне поесть человеческого мяса. Поэтому сейчас я съем твое не совсем человеческое.

Омега припадает к чужой шее, одну руку вплетая в Миновские темные волосы, и оттягивает их, заставляя его откинуть голову и предоставить больше доступа к своей шее. Чимин оставляет на ней несколько нежных поцелуев и слабо, исключительно ради шутки, прихватывает зубами бледную кожу.

— Оу, так сразу? — усмехается Юнги.

— Мм, да, — отзывается Чимин, чуть подумав, — Вот так сразу, — подтверждает он, продолжая старательно выцеловывать чужую шею, стараясь не упустить ни миллиметра.

Мин обвивает талию Пака руками, обнимая, улыбается, когда омега расставляет поцелуи на его шее, а затем легонько прикусывает. Юнги гладит его спине, притягивает к себе и целует в щеку, а затем нежно, почти щекотно щипает кожу на чужом боку, заставляя омегу захихикать, плюхнуться на кровать рядом с ним, а затем и засмеяться еще громче.

— Я знал, что ты захочешь попробовать, — усмехается он, — Я взял тебе пару кусочков. Можешь сделать себе бутербродик с ними или съесть просто так, с чаем. Получилось, кстати, очень вкусно. Если погреешь в микроволновке или на сковороде, то будет словно только что с костра. Но сначала, — он чмокает Чимина в лоб, откинув его челку, — Иди умойся и почисти свои зубки. У принцев должна быть сладкая и блистательная улыбка, а ты ведь у нас принц, верно?

— Верно, — хихикает Чимин и поднимается с кровати, направляясь в ванную, — На самом деле, — признается омега, выглянув из-за двери, — Я не ем мясо на завтрак. Но можно сделать бутербродики, взять их в универ и погреть в микроволновке, чтобы было вкуснее, что думаешь? А сейчас, я выйду из ванной и сварю себе кашу.

— Хорошо, тогда поедим на обеде, — соглашается Юнги.

Он направляется на кухню и занимается готовкой завтрака — варит Паку кашу в небольшой кастрюльке, больше похожей на очень большую кружку, кипятит чайник, чтобы заварить ему горячий чай с молоком, и режет абрикосы, чтобы добавить их в кашу. Он еле держится, чтобы не закурить — он открывает форточку, ведь на кухне еще с момента, как он встал слегка попахивало табаком. Юнги-то все равно, но если Чимин терпит табак в рутине, то есть с запахом дыма в носу он точно откажется.

Чимин довольно быстро чистит зубы и решает помыть голову. Он подкрашивает глаза перед зеркалом и, зачесав мокрые волосы назад и повязав полотенце на бедра, выходит из ванной, сразу направляясь ну кухню, где альфа уже готовил ему кашу.

— Любовь моя, я же сказал, что сам сварю себе кашу, — шепчет он, обняв Мина сзади за талию и уложив свой подбородок ему на плечо, — Ты мог еще подольше поваляться в кровати.

— Я не хочу валяться в кровати, я хочу немного поухаживать за тобой, — отзывается Юнги ласково, улыбаясь, пока помешивает кашу деревянной ложкой, — Я уеду, а ты еще сто раз сам себе кашу сваришь, правильно ведь? — он поворачивает голову, целуя омегу в щечку.

— Правильно, конечно, — хмыкает Чимин, — Но когда ты вернешься ко мне из Лондона, у тебя будет, надеюсь, ну, лет пятьдесят, чтобы за мной поухаживать. Именно поэтому я мог и сам сварить себе кашу.

— Я собрал тебе обед, кстати, — он кивает на маленькую коробочку, стоящую на краю столешницы, — Там бутерброды и нарезанные овощи, чтобы ты не травился едой из столовой. Во всяком случае, не в мою смену.

— Ты преувеличиваешь, — хмыкает младший, чуть отодвигая коробку с едой от края, чтобы она не упала, — Там не настолько отвратительно готовят. Не как дома, конечно, но супчик вчера был вполне сносным.

Юнги укладывает ложку в раковину, выключая на сенсорной плите огонь и поворачиваясь к Чимину, нежно целуя его губы. Он наливает в кружку чай, разбавляя его молоком, и накладывает в плошку кашу, выставляя все это на стол.

Чимин же после этого быстро убегает в комнату, чтобы надеть хотя бы белье и не сидеть за столом в одном полотенце, и, захватив телефон, усаживается на свое место.

— Все готово, малыш. Можешь садиться кушать, — Мин садится напротив омеги, откидываясь на спинку стула, — Приятного аппетита, любовь моя.

— Юнги, пахнет просто чудесно, — шепчет тот, вдыхая носом запах свежесваренной каши с абрикосами, — Спасибо тебе большое, — омега приступает к еде, иногда поглядывая на старшего, который с улыбкой смотрит на то, как он кушает.

— Пожалуйста, любовь моя. На здоровье. Я чувствую, что не смогу перестать ухаживать за тобой и через пятьдесят лет, — признается Юнги, — И, знаешь, нет, я не преувеличиваю. Я, конечно, не лучше всех разбираюсь в человеческой еде, но то, что подают в университетской столовой, просто отвратительно, — он откидывается на стуле и подкладывает руки под голову, — Надо бы уже вложиться в этот универ. Вроде столько тех, кто на коммерции, а денег даже на ремонт нет. Поганейшее местечко.

Юнги отворачивается, пялится в окно, не моргая, хотя чувствует, будто бы должен. Он не хочет уезжать, что таить? Он хочет навечно остаться с Чимином пусть и в этой гнусной, но квартирке, хочет ходить с ним за руку по университету, чувственно целовать в коридорах, ходить с ним на свидания, он хочет простого человеческого быть рядом. Смотреть за тем, как Чимин сопит во сне, как вздымается его грудь, пока он дышит, как он смеется, злится и смущается. Он просто хочет остаться с Чимином и не ехать ни в какой Лондон. Лондон ведь ему даром не сдался — он дождливый, пасмурный и гнетущий, хотя, он уверен, если бы он ехал туда с Чимином, то это были бы самые радостные и светлые дни в его жизни.

— Знаешь, я хотел спросить… Тебе может показаться странным, но… Можешь, пожалуйста, оставить на мне побольше укусов, прям вот здесь? — Чимин чертит пальчиком на коже своеобразный треугольник от ключиц до солнечного сплетения, — Я хочу рубашку надеть легенькую, чтоб видно было.

— Это не странно, — откликается Мин, пожимая плечами, — По-моему, будет выглядеть очень даже красиво. Только доешь сначала, а потом обязательно займемся раскраской твоей груди. Приходи в спальню, как доешь, — он встает со стула и, проходя мимо Чимина, целует его макушку и ворошит его волосы.

— Хорошо, любимый, — отзывается Чимин, продолжая есть кашу. Он вроде хотел написать Сан Хё во сколько заедет за тортом, но отвлекся на мысли о том, как Юнги сейчас займется его «разукраской».

У омеги в голове сразу вспоминаются обрывки моментов, когда Юнги его кусал, и как ему от этого было хорошо, и через время он с красными щеками понимает, что ему тесно в мокром белье.

— Черт, — шепотом выругивается он, — Надо научиться держать мысли в порядке, — ставит он себе цель, заканчивая с завтраком, и идет мыть посуду.

Чимин на всякий случай протирает столешницу от попавших на нее капель воды, чтобы не осталось пятен и маленькими шагами направляется в спальню, где обнаруживает читающего Мина. Он быстренько подбегает к нему, седлая его бедра.

— Милый, тут такое дело… — смущенно начинает он, медленно потираясь о чужой пах, — Как-то так вышло, что я хочу тебя прямо сейчас.

— Детка, — Юнги откладывает книгу, обводя руками талию омеги и прижимая его к себе, — Нам придется немного опоздать на первую пару, если ты хочешь, чтобы я помог. Ты ведь не против, верно? — Юнги наклоняет Пака к себе, нежно касаясь губами его шеи, начиная свое «грязное дело» — легонько прикусывает его кожу.

— Я не против, — подтверждает Пак, — Я никогда не против прогулять пары, особенно ради того, чтобы Вы доставили мне удовольствие. Ради такого я готов забрать документы из университета и жить на Ваши деньги всю жизнь, — заверяет он, не прекращая своих действий.

Мин медленно толкается бедрами вверх, проезжаясь вставшим членом меж чужих ягодиц сквозь два слоя ткани. Он буквально чувствует возбуждение Пака сквозь слой ткани его боксеров. Юнги ведет одной из рук по груди и животу Чимина, укладывая руку на его возбуждение и начиная сжимать его в пальцах, ощутимо массируя.

— Детка, ты такой влажный, — довольно шепчет Юнги в чужое ушко, — О чем ты думал, сидя на кухне? Неужели ты возбудился от мыслей о том, что я буду кусать тебя? Какой ты чувствительный. У тебя такая хорошая фантазия, маленький мой, очень похвально, — Юнги прижимает к себе омегу вплотную, наконец, стягивает с него белье.

— Да, я думал о том, как вы будете меня кусать, — хнычет он от все еще явного недостатка контакта с чужим обнаженным телом, — Но, честно, даже подумать не мог, что возбужусь. Оно как-то само произошло, я клянусь.

Чимин продолжает активно двигать бедрами, оперевшись руками на чужую татуированную грудь, и чуть слышно усмехается, — чтобы Мин не говорил, он сам возбудился не хуже омеги, от нескольких лишь его движений, слов, и, возможно, если он вдыхал воздух, от сладкого запаха естественной смазки.

Мин осторожно проскальзывает пальцами в чужой рот, давя на язык, пока принимается оставлять видные, болезненно-багровые засосы, но он не зализывает их, он наоборот кусает кожу, царапает верхними клыками, пока проталкивает пальцы в чужой рот, укладывая их по сторонам от языка и давя на чужие слюнные железы ради того, чтобы Чимин лучше смочил его пальцы слюной — ему слишком лень было тянуться за смазкой.

— Скажи мне, малыш, чего ты хочешь, чтобы я сделал с тобой, — Мин улыбается, прикусывая один из чужих сосков, — Как ты хочешь, чтобы я довел тебя до оргазма?

— Без порки, не очень грубо, и, по возможности, как можно быстрее, — отвечает Чимин, выпуская пальцы изо рта, — Пока, из того, что пришло мне в голову, я могу Вас обскакать, пока вы будете дрочить мне своим хвостом и оставлять на мне укусы, пальцами играясь с моими сосками. Вы не против?

— Не грубо и быстро, — повторяет Юнги, будто бы смакуя чужую просьбу, — Хорошо, детка, я тебя понял.

Юнги разглядывает свои пальцы, по которым стекает чужая слюна, а затем берется за чужое горло свободной рукой, поддевая его, пока проскальзывает внутрь омеги двумя пальцами, на скорую руку растягивая его. Чимин громко ахает, почувствовав чужую руку на горле — у него даже появляется идея, когда-нибудь попросить Юнги сжать его горло настолько, чтобы критически не хватало воздуха, но об этом не сейчас. Он жмурится от неожиданности, почувствовав в себе сразу два пальца, но не протестует, так как сам просил сделать все побыстрее. Юнги грубо кусается, сжимает чужую выступающую ключицу меж зубов, загоняя их вокруг кости и прокусывая почти насквозь, заставляя омегу громко застонать от болезненно-приятных ощущений.

— Мой маленький хорошенький мальчик, — тихо шепчет Юнги в чужое ухо и обводит черным прохладным хвостом бедро Пака. Он с толикой грубости растягивает омегу, пока скользит тонким кожаным хвостом по его члену, обвив его в несколько колец.

— Да-а, я очень хороший, — тянет Чимин, прикрыв глаза с подрагивающими ресницами, — Прошу, хвалите меня больше, мне нравится слышать, как Вам нравятся мои действия и я.

Он загоняет в Чимина пальцы по костяшки и разводит их, касаясь аккуратно пальцами комка нервов внутри него, на что тот отзывается громким «папочка», давит на одно из плеч, насаживая на свои пальцы.

— Умница, малыш. Ты очень хорошо принимаешь мои пальцы. Что насчет того, чтобы я быстро добавил третий, а потом ты объездишь меня в таком темпе, в котором тебе нравится? — Юнги добавляет третий палец, трахая омегу всеми тремя, — Сначала ты сядешь на мой член, детка, а уже потом я буду ласкать твои прелестные соски, договорились?

— Договорились! — громко отзывается омега и раскрывает пухлые губы в немом крике от удовольствия.

Юнги спускается поцелуями и укусами ниже от ключиц к груди, дразняще обводя ореолы сосков языком и мягко — пока что — прикусывает.

Чимин чуть приподнимается и стягивает чужие спортивки, пару раз проводя рукой по возбужденному члену. Он резко хватается за Миновское запястье, убирая его пальцы из себя и одним движением насаживается до основания.

— Черт, да, — мычит он, закусив губу. Пак несколько раз крутит бедрами, все еще не приподнимаясь, и жадно вдыхает воздух, получая наслаждение от своих действий. Он вновь берет упор о чужую грудь и начинает активно подниматься и опускаться до основания, сжимая татуированную кожу под пальцами. Омега ускоряет свои движения с большей амалитудой, заставляя по всей комнате разноситься громкие звуки шлепков, — Пожалуйста, скажите мне, какой я красивый, я же знаю, что нравлюсь Вам таким, похвалите меня, прошу.

— Вот, умничка, — Юнги оглаживает ребра Пака, — Вот так, детка, ты такой большой молодец. Ты так хорошо смотришься на моем члене. Иди ко мне, — Юнги притягивает Пака к себе, вплетая пальцы в волосы на его затылке. Он нежно целует губы, — Ты мой самый красивый, чудесный и прелестный мальчик. Самый прекрасный на свете, — он покрывает поцелуями шею Чимина, ищет на ней свободную здоровую кожу и оставляет на ней многослойный засос, несколько раз подряд впиваясь в одно и то же место, чтобы метка проявилась быстрее, — Восхитительный и потрясающий.

Юнги стискивает меж пальцами чужие соски, вдавливает их большими пальцами и настойчиво массирует, разглядывая лицо Пака. Он смотрит на него с искренней любовью и чувством восхищения.

— Давай, любимый, присаживайся глубже. Я хочу почувствовать, как ты сжимаешься вокруг моего узла от удовольствия, — Юнги давит на его бедра, насаживая на себя, а затем, облизнув пальцы, возвращается к соскам, разглаживая их скользкими мокрыми пальцами, — Ты для меня всегда самый красивый, любимый. Ты всегда для меня мой любимый, прекрасный, превосходный принц. Особенно сейчас, когда ты такой звонкий, открытый и возбужденный.

Чимин тихо хнычет от удовольствия, когда старший целует его и расставляет отметины на шее, которые вряд ли пройдут даже через месяц. Он откидывается назад, упираясь руками в чужие бедра и начинает приподниматься и опускаться, держась лишь руками, пытаясь вновь найти нужный угол, чтобы чужой член вновь проехался по крайне чувствительному месту.

— Папочка, прошу, не забывайте про хвост, — еле выговаривает он, кивая на кожанный хвост, спокойно покоящийся на его члене, — Так хорошо, папочка, спасибо вам огромное, — бормочет омега от пальцев старшего на его сосках.

Омега наконец находит идеальное для себя положение, усевшись вертикально. Он подцепляет свои ягодицы пальцами и чуть оттягивает их в стороны. Чимин оглядывается через плечо, наблюдая за своими действиями, и быстро и резко опускается.

— Я не посмел бы забывать про хвост, любимый, — убеждает Юнги, — Твой чудный член нуждается в особом внимании от меня, верно? Верно, детка.

— Папочка, Ваш член ощущается так чертовски потрясающе, — заверяет омега, вновь опустившись и совершая круговые движения тазом, — Пожалуйста, можно я кончу? Прошу, доведите меня своим хвостом до потрясающего сладкого оргазма, чтобы я запачкал вашу грудь.

Хвост Мина, обернутый в несколько колец вокруг возбужденного члена Пака, двигается вверх-вниз и сжимается, кончик давит на уретру омеги, заставляя предэяккулят стекать по хвосту на торс Юнги. Мин решает слегка помочь своему омеге и, продолжая ласкать пальцами его соски, впивается пальцами в его ребра и двигает бедрами, поддаваясь навстречу движениям омеги. Он знал, под каким углом нужно вбиваться в младшего, чтобы у того искры из глаз сыпались от удовольствия, и это он и делает — быстрыми движениями толкается в Пака, задевая чужую чувствительную набухшую простату.

— Да, папочка, пожалуйста, именно вот так, — стонет Чимин. Он уже не выдерживает, чувствует каждый толчок Юнги, как он каждый раз попадает по простате, как он играется с его членом своим хвостом, переминает соски, Пак ждет одного лишь разрешения…

— Кончи на мою грудь малыш, излейся, покажи мне, что у тебя для меня есть.

…после которого, закусив губу, изливается на чужой торс.

— Юнги! — он широко распахивает глаза и вдыхает ртом воздух, отходя от оргазма.

— Умница, вот так, детка, — Юнги хвалит младшего, не прекращает толчков, пока не почувствует, что Чимин полностью закончил. Он толкается в него еще несколько раз, изливаясь глубоко в омегу, — Хороший мальчик, — простанывает он в чужое ухо, притягивая Пака к себе. Он целует его шею, аккуратно выходя из него, проводит пальцами меж его ягодиц, собирая вытекающую сперму и размазывая ее по бедрам омеги, — Скажи мне, что говорят тому, кто доводит тебя до очень хорошего оргазма? Что нужно сказать?

— Спасибо-спасибо-спасибо, — шепчет старшему на ухо, целуя в щеку.

— Пожалуйста, любимый. Как ты? Все хорошо? — отзывается он.

— Все хорошо, — улыбается омега, скатываясь с чужой груди на кровать, — Я люблю тебя.

Юнги целует Чимина в ответ, когда тот целует в щеку, нежно касается его губ своими, пока слушает благодарности от него.

— Я тоже тебя люблю. Очень сильно. Но теперь нам нужно сходить в душ, — замечает Юнги, усмехаясь, — Мы оба с тобой ужасно грязные. Но чтобы не пропустить и вторую пару, в этот раз мы пойдем в разные ванные комнаты, — он улыбается, стискивая Пака в объятиях.

— Знаешь, я хотел предложить тебе тоже самое, — смеется младший, оставляя еще один поцелуй на щеке Юнги и поднимаясь с кровати, и направляется в ванную, прихватив полотенце, которое всего несколько минут назад оставил на комоде.

— Рад, что наши мнения совпали, — Юнги улыбается, ждет, пока Чимин скроется за дверью, а затем и сам направляется в ванную.

Чимин быстро ополаскивается и застывает перед зеркалом, рассматривая свою кожу на шее и груди, усыпанную укусами и болезненными. Со стороны, наверное, выглядело пугающе и крайне больно, но омега считал это чем-то милым, их своеобразным проявлением любви.

Пак выходит из ванной на удивление раньше Мина, идет к шкафу, чтобы одеться. Он надевает — скорее всего чужую — легкую полупрозрачную рубашку, не застегивая верхние четыре пуговицы, и классические брюки со стрелками, подпоясанные ремнем, и ждет старшего в коридоре.

— Не думал, что ты настолько увлечешься засосами, — усмехается Пак, обуваясь, когда к нему выходит Юнги, — Но думаю теперь, моя шея выглядит просто потрясающе. Поедем на пары? — спрашивает он, протягивая руку.

Юнги стоит напротив зеркала, застегивая свои брюки, поправляя большемерящую оверсайз толстовку, а затем, растрепав волосы, выходит в коридор к Паку.

— Извиняться не буду. Тем более, что ты сам попросил. К тому же, — Юнги поправляет ворот рубашки омеги, — Выглядит просто чудесно, — он улыбается и целует омегу в щечку, — Впрочем, как и всегда. Я думаю, ты ослепишь всех своей красотой, когда мы придем в университет. Особенно Хосока. И преподавателей. Поехали, я уже написал Хину, он ждет внизу.

Chapter Text

Юнги берет за руку младшего и, накинув на себя куртку, выходит из квартиры. Через пятнадцать минут они уже были в университете — было пустынно, тихо, только изредка доносилось эхо из аудиторий, в которых велись лекции.

— Детка, у меня лекция на третьем этаже, — сообщает Мин, сжимая руку Пака, — Мне нужно идти. Встретимся на обеде?.

— Конечно, любовь моя, — обещает омега, отвечая на поцелуй старшего, когда тот берет его лицо в свои руки, затягивая в поцелуй, прикрывает глаза, когда их по обыкновению отвлекают от такого интересного и увлекательного занятия.

— Так-так-так, кто здесь у нас? Опять вы… Боже, Чимин, что с тобой! — из-за угла появляется Тэхен, а Юнги закатывает глаза.

— Ты почему не на паре, умник? — раздраженно интересуется Мин.

— А ты почему не на паре? — голубоволосый приближается к ним, — Нет, ну, в этот раз на тебя точно собаки напали, верно?

— Юнги не на паре, потому что разузнал, что мы с тобой не на паре и пошел ловить нас, как нарушителей. Как видишь, меня поймали первым, и я принял весь удар на себя. Не благодари. Это не собаки, а предупреждение о том, что лучше приходить на пары и делать это вовремя. Радуйся, что я попросил Юнги отдать твое предупреждение мне. Идем, у нас с тобой пара совместная, — Чимин задумывается, — Стоп, а в каком смысле «в этот раз»? Не помню, чтобы я показывался тебе с засосами.

— Хосок проболтался, — поясняет Тэхен.

— Когда-нибудь я его прикончу, — обещает Чимин, конечно, в шутку. Или нет?

Чимин хватает младшего омегу за руку, отправив Мину воздушный поцелуй, и заталкивает силком в аудиторию.

— Простите, я проспал, — оправдывается Пак, и подталкивает Кима дальше, — А этот прогуливает. Тэхен, давай садись, — возмущается старший, толкая его на лавочку, и подсаживается к Хосоку, который округляет глаза и пялится на его шею, — Чем обязан?

— Это он тебя так? — спрашивает Чон, нервно сглатывая.

— Если ты про Юнги, который, кстати, если ты не забыл, является моим альфой, то да, это он, — язвит омега, — Я попросил его меня покусать — он это сделал, перестарался правда чутка, но по-моему очень красиво.

— Как знаешь, — выдыхает Хосок и возвращается к конспектам.

На обеденном перерыве Чимин приходит в столовую злой, потому что учителя докопались до его внешнего вида, но немного счастливый, так как они с Юнги и обусловились встретиться именно сейчас. Он стоит около микроволновки, и ждет, пока разогреются его бутерброды.

Юнги же удачно — или нет — отсиживает две пары подряд — он тащится в столовую абсолютно уставшим и негодующим, потому что внезапно его организму показалось, что две пары для него это слишком. Он ищет глазами Чимина и идет к нему уверенным шагом, пробегая между людьми к микроволновке.

— Привет, — шепчет он, обвивая руками талию омеги и целуя заднюю часть его шеи нежно. Он проскальзывает пальцами под чужой ремень не глубоко, аккуратно давя и проводя по низу чужого живота.

— Эй-эй-эй, — смеется Пак, — Мужчина, следите за руками, мы в столовой, — напоминает он, поднимая чужие руки выше, вытаскивая их у себя из-под ремня.

— Приятного аппетита заранее. Как у тебя дела, любимый? Я вот, например, хотел вскрыться сам и вскрыть глотку преподавателю, который вел у меня две пары подряд, — он находит один из укусов, который оставил Паку утром сам, и касается его губами, — Что тебе сказали преподаватели насчет твоих «украшений»? И Хосок?

— Спасибо, родной, но вот дела не очень, — омега достает разогретые бутерброды и подманивает Юнги за собой к столику, — Хосок, скажем так, сначала очень удивился, а потом тактично промолчал, — он надкусывает кусочек бутерброда и закатывает глаза, — Юнги, это чертовски вкусно. Хочешь кусочек? — предлагает он, протягивая еду старшему.

— Нет-нет-нет, малыш, кушай, — отнекивается Юнги, — Я уже ел вчера, а эти я сделал специально для тебя, так что наслаждайся. Я рад, что тебе нравится, милый, — он расплывается во влюбленной улыбке, наблюдая за тем, как Чимин ест, — Приятного тебе еще раз. Когда вернусь из Лондона буду каждый вечер собирать тебе обед в университет, обещаю.

— Было бы очень миленько! Но если возвращаться к теме реакции, то преподаватели отреагировали… Даже думать не хочу… Сказали, что в моем возрасте надо думать об учебе, а не развлекаться с альфами в постели. Сказали, что одет слишком откровенно, — расстроенно отзывается Чимин.

Юнги выуживает термос с кровью из рюкзака и, закусив трубочку меж зубов, делает несколько глотков, выслушивая негодование Чимина.

— Они просто все идиоты, — Юнги ведет бровью, хмыкая. Он тянется к лицу Чимина, плывет взглядом вниз по его ключицам и поправляет его воротник, чуть оттягивает и разглядывая его разукрашенную грудь. Он поднимает лицо омеги за подбородок и заглядывает в его глаза, — Надеюсь, Чимин, ты не слушал этих старперов? Ты же знаешь, что выглядишь просто великолепно? Они просто не понимают.

— Конечно, не слушал! Знаешь, что я думаю? Мы можем быстренько съездить в магазин? У меня сегодня только две пары. Я хочу купить себе короткую маечку, самую мини юбку и туфли на каблуке сантиметров восемнадцать. Можем? — предлагает Чимин.

— Конечно, детка, поедем в магазин, — он обводит пальцами лицо омеги, — Купим тебе самую красивую мини-юбку, каблуки и майку. Доедай и поехали, — Юнги подмигивает омеге и ухмыляется, — Ты завтра ослепишь всех. Я бы трахнул тебя в такой юбочке. Связал бы и рассказывал, как я хочу тебя трахнуть, и смотрел бы на то, как медленно мокнет твое белье. Но это когда-нибудь потом. Сейчас просто поход в магазин. Хотя, может, — Юнги заправляет прядь Пака за его ушко, — Ты пришлешь мне видео? Покрасуешься перед камерой в своей мини-юбке?

— Чш-чш-чш, Юнги, черт тебя дери, замолчи, — шепчет омега, пытаясь закрыть его рот и оглядываясь по сторонам, — Сейчас либо кто-то услышит, и мне будет стыдно, что мы такое обсуждаем, либо я просто покраснею, и будет… Будет тоже стыдно, прошу, замолчи.

— Оу, да? — смущенно выдает Юнги, — Я, вообще-то, этого и добиваюсь. Твое смущенное личико удовлетворяет меня, а твои красные щечки, — он мягко гладит Чимина по щеке, — Просто прелестны.

Чимин, быстро доев, убирает контейнер в рюкзак и хватает Мина за руку, вытаскивая его из столовой и направляясь в раздевалку, чтобы старший забрал свою куртку. Он написал Хину о том, что их нужно забрать, еще в помещении, а сейчас они стояли за руку около крыльца, и Чимин терпел запах табачного дыма, исходящий от старшего, параллельно пролистывая различные товары в ближайших магазинах.

— Любовь моя, а на сколько дорогие юбку, топ и каблуки мы можем мне купить? — интересуется он, повернув голову к альфе.

— Не смотри на цену, любимый, просто выбери, что нравится, — ласково просит Юнги и позволяет себе заглянуть в экран чужого телефона. Он наблюдает за тем, как младший пролистывает список товаров, и тычет пальцем в один из, — Эта юбка мне кажется очень милой. Как тебе?

— Может быть, — размышляет Чимин, — Думаю, если бы она была бы розовой, то была бы гораздо милее. Я просто сейчас хочу просмотреть примерный ассортимент, чтобы не тратить время на долгие хождения.

Хин подъезжает через несколько минут к входу в университет, открывая дверь машины.

— Добрый день, Ваше Величество, — здоровается он, — Вы ведь летите уже сегодня? Во сколько мне заехать за вами?

— Здравствуй, Хин, давно не виделись, — усмехается Пак, присаживаясь в машину.

— Наш рейс в три двадцать четыре. Я думаю, ты можешь заехать за нами в полночь, чтобы еще успеть заехать за… Ох, черт, Джин и Намджун же будут у нас! — вспоминает Юнги, садясь в машину, — Ты пригласил их на чаепитие сегодня в пять, не так ли? Я совсем забыл.

— Да, у нас с тобой есть четыре часа на походить по магазинам, пока они не приедут, — дождавшись пока альфа тоже присядет, Чимин обнимает чужую руку своей, показывая экран телефона.

— Я думаю, четырех часов нам будет вполне достаточно, — заверяет Юнги младшего, сидя с ним в машине.

Омега сказал Хину ехать в ближайший торговый центр и всю дорогу заходил на сайты разных магазинов, находившихся там, листая список товаров, показывая Юнги, что он хотел бы померить, когда они приедут, но, в магазине все оказывается не так красочно.

Уже приходя в магазин, ассортимент разочаровывает обоих — Чимина разочаровывает сам ассортимент, а Юнги разочаровывает разочарование Чимина. Он ходит за Паком хвостиком, держит его за ручку, когда тот разглядывает некачественно сшитые вещи и ругается на них.

— У этой швы кривые, — замечает Пак и подходит к другой модели, — Тут нитки торчат. Здесь нет моего размера, — расстраивается он, уже в другом магазине, — Смотри, ну, кто так шьет? Она мне в талии как раз, но присесть я в ней не смогу, так как она порвется, а если взять размер побольше, то сесть, конечно, будет возможно, но только мне за пояс можно еще целого кота положить, и мы вместе будем щеголять с ним по ВУЗу, — возмущается он, — Я расстроен. Мы не нашли ни одной нормальной юбки, и, даже на сайте, я не увидел ни одного приличного топа. Про каблуки я вообще молчу! Такое чувство, что все резко разучились делать хорошую обувь… Поедем домой?

— Детка, не расстраивайся, — утешает Мин младшего, оглаживая по плечу, — Знаешь, милый, я думаю, мы могли бы поехать куда-то в центр за более качественными вещами, — осторожно предлагает он, — Там могут даже в течение часа подогнать размер под тебя. Уверен, там качество будет выше и выбор будет больше, тем более, ты этого достоин, — он усмехается, — Надо подождать, пока Сокджин откроет свой бутик. Он едет со мной в Лондон, чтобы немного подучиться там.

— Когда Сокджин-и-хен откроет свой бутик, я вообще перестану ходить по магазинам, — усмехается омега, — Ладно, дорогой, если ты уверен, что мы найдем там что-то не просто ровно пошитое — я сейчас, кажется, даже и на такое соглашусь — но и красивое, то поехали.

Юнги осторожно тянет Чимина обратно в машину и говорит Хину наизусть выученный им адрес.

Всю дорогу Чимин завороженно смотрит в окно, напоминая себе маленького ребенка. Он был в центре Сеула всего единожды, когда ехал из аэропорта, но тогда он не успел насладиться красотой ночного города, уснув в такси. Омега очень настораживается, когда машина подъезжает к дорогому бутику, и с осторожностью следует за Юнги, который по приезде заталкивает младшего в магазин, здороваясь с одной из работниц.

— Мы в Луи Виттон, малыш, уверен, тут тебе понравится больше, — заверяет Юнги с улыбкой, — Ты можешь разгуляться. Возьми, что хочешь.

— Выглядит красиво, — замечает Чимин. Он тащит Юнги внутрь в поисках женских юбок — он, конечно, видел мужчин в юбках на показах, но исключительно в «миди» и «макси», так что в мужской отдел идти было бессмысленно, — Смотри, какая красивая, — восторженно шепчет он Юнги, указывая на розовую мини-юбку на манекене, и оглядывается в поисках консультанта, — Извините, а у вас не будет размера на меня?

— Еще бы, — усмехается рядом стоящая продавщица, — Это новая коллекция. Слышала, она уже в солд-ауте в некоторых магазинах.

— Не удивительно, — хмыкает Юнги, подходя к маникену и ощупывая мини-юбку, — Ткань хорошая. Мне нравится.

— Я же могу померить? — обнадеженно спрашивает омега.

— Да, конечно, малыш, ты можешь это померить, — он оборачивается на девушку, — Будьте так добры, принести нам размер на молодого человека.

Чимин осматривает другие манекены, надеясь найти на них красивый топ, который сможет привлечь его внимание настолько, чтобы хотелось купить просто до безумия, как и произошло с юбкой, но от разглядывания одежды его отвлекает услышанная сумма, и он прокашливается.

— Она стоит два миллиона семьсот тысяч вон, — на всякий случай предупреждает консультант.

— Да, я видел ценник. Принесите, пожалуйста, один экземпляр, — Юнги кивает и приобнимает младшего за плечо.

— Юнги, — тихо шепчет омега, дождавшись, когда консультант уйдет на склад, — Я не буду ее мерить. Она очень красивая, но… Два миллиона семьсот тысяч вон… Это слишком дорого. Может все-таки мы поедем в какой-нибудь более дешевый магазин? Мы заехали всего в один торговый центр, может в других будут товары получше? А если я вдруг ее испачкаю и она испортится, тебе не жалко тратить так много денег, чтобы я просто позлил преподавателей своим внешним видом?

— Малыш, я сказал тебе не смотреть на ценник, — напоминает Юнги, утешая младшего, — Главное, чтобы тебе нравилось. Если тебе нравится, то мне все равно на цену. А если ты ее запачкаешь, то купим новую, вот и все, — Мин жмет плечами, — Не переживай насчет его. Я тебе так скажу: копить деньги я не вижу смысла, тем более такие большие суммы. Куда я их еще потрачу? На ебучую благотворительность? Нет, конечно. Я ждал две сотни лет, пока у меня будет достаточно денег, чтобы баловать себя и друзей, так что наслаждайся. Может, пока что поищешь себе топ и каблуки? Отдел с обувью во-он в той стороне, — он прижимает к себе омегу и тычет пальцем вперед.

— Хорошо, дорогой, — отзывается Чимин, — Ты умеешь уговаривать, — усмехается Чимин, улыбаясь, и переводит взгляд на подходящего консультанта.

— Я принесла вам два размера, на всякий случай, — перед ними возникает консультант, — У нас также есть изумрудная, черная и красная расцветки, если будет интересно.

— Спасибо, нас интересует именно розовая юбка, — отзывается Чимин.

— Мы попросим вас, если что, спасибо, — Юнги кивает и протягивает младшему две вешалки с юбками, — Иди, мерь, любимый. Покажешься мне потом?

Омега перехватывает вешалки с юбками и замирает на несколько секунд, раздумывая над тем, что сейчас будет делать.

— Знаешь, я хочу сначала найти топ и обувь, чтобы померить все сразу, — сообщает Пак, — Ты сможешь найти мне какой-нибудь максимально короткий черный спортивный топ?

— Да, конечно, детка, — Юнги кивает Чимину и отходит в сторону, в отдел с одеждой.

— Я пошел в обувь, встретимся в примерочной! — он нежно улыбается альфе и, подбегает к нему, чтобы поцеловать тыльную сторону его ладони, уходит искать себе подходящую обувь.

Перебирая топы на стойках, Юнги тихо пробурчал, что можно было бы уже и перестать разделять одежду по полу, а еще что он стал довольно привередлив к одежде за последние лет сто, наверняка из-за Сокджина. Он ходил и ощупывал каждый топ, который его мог заинтересовать, и читал состав.

Изначально консультант пытается тактично намекнуть Чимину, что мужская обувь находится немного в другом месте, но тот делает вид, что абсолютно не понимает намеков и продолжает рассматривать каблуки. Его взгляд цепляют ботильоны черного цвета на высоком каблуке из кожи с глянцевым покрытием и эффектным ремешком украшенным фирменными гвоздиками золотистого цвета.

— Скажите, у вас есть эта красота девятого размера? — обращается он к консультанту.

— Да, конечно, можете пройти к примерочным, я принесу вам ваш размер, — отзывается девушка, указывая Паку, в каком направлении находятся примерочные, куда тот и уходит.

Чимин стоит в примерочной, оперевшись на стену, не задвигая шторки, и ожидает консультанта с обувью, но Юнги приходит раньше.

— Малыш, я нашёл тебе один топ. Думаю, тебе должно понравится, — говорит Юнги, проходя в примерочную и задвигая за собой шторку, — Мне пришлось повозиться, но, мне кажется, выглядит мило, нет? — Мин вешает топ на крючок в примерочной.

— А? Что? — отвлекается Чимин от телефона, в котором провел последние минуты две, — Милый, он просто потрясающий, — признается он, осматривая принесенный Мином топ и ощупывая ткань.

— Ты туфельки себе нашел? — Юнги плюхается на табуретку, опираясь спиной на большое зеркало,

— Я бы не сказал, что нашел туфельки. Но я нашел просто потрясающие ботильоны, — улыбается Чимин.

К шторке подходит консультант и спрашивает, может ли она войти. Она отодвигает шторку и чуть недовольно осматривает Юнги.

— Извините, но наши примерочные рассчитаны на одного человека, а еще у нас есть достаточное количество свободных примерочных, чтобы вы оба могли разместиться, — сообщает девушка, протягивая Чимину коробку.

— Да, конечно, он сейчас выйдет, — отзывается Чимин, — Дорогой, выйди, пожалуйста, я хочу чтобы ты увидел все вещи сразу, а не рассматривал их на мне, пока я буду одеваться, — просит он, и практически выталкивает Мина из примерочной.

— О, только не это, — злится Юнги, когда его просят выйти из примерочной, ведь наблюдение за сменой одежды было его любимой частью хождения по магазинам.

Он усаживается в кресло напротив примерочной, нервно топая ногой, потому что за углом стоит консультант — ни покурить, ни к Чимину зайти.

Проходит несколько минут, которые для Юнги тянутся, как целая Вечность, хотя Чимин достаточно быстро переодевается — большую часть времени он просто восхищенно рассматривал обувь, — и поправляет волосы перед зеркалом, собираясь сразить Юнги на повал.

— Любовь моя, ты здесь? — окликает омега старшего из-за шторки, — Ты лучше присядь, если стоишь, — предупреждает он. Юнги шевелится на сидении, когда Пак отзывает его, и молится, что его пытка не продлится дольше.

— Да, детка, я здесь, — Юнги прокашливается, подпирая висок двумя пальцами, — Я и так сижу, малыш, покажись мне уже.

Чимин распахивает шторку, предоставляя Мину возможность посмотреть на себя в коротком черном топе, из-под которого были видны не только множественные укусы и засосы, но и синяки от пальцев Юнги, которыми он так сильно впивался в его плечи какое-то время назад, а так же в короткой розовой мини-юбке и черных глянцевых ботильонах на высоком каблуке.

— Ну, как тебе? — довольно улыбается он, будучи готовым чуть ли ни прыгать и хлопать в ладоши от того, как ему самому нравится его внешний вид, — Я планирую еще надеть свои чулки, — он прокручивается, смотря на то, как чуть задирается юбка, и на царапины на своей спине через зеркало.

Мин просто застывает — он не может сказать ни слова. Он впивается глазами в младшего, рассматривая каждую детальку на чужом теле, еле сглатывает, чтобы сказать что-то, но так и застывает с открытом ртом.

— Чимин, детка, это… Выглядит просто сногсшибательно, — наконец выдает Мин, кивая, — Просто чудесно. Я просто поражен. Я готов упасть перед тобой на колени прямо сейчас и умолять тебя наступить на меня, — он глубоко вздыхает, — Тебе нравится? Покупаем это?

— Это, конечно, приятно, что сам Принц хочет умолять меня о чем-то на коленях, но, думаю, не стоит, — усмехается омега, — Мне очень нравится, особенно твоя реакция! Пожалуйста, можно мы это купим, оно все такое красивое? — просит он, надувая нижнюю губу и потирая носом ботинок пол.

— Конечно, любимый, мы купим это, — соглашается Юнги, кивая и улыбаясь. Он достает телефон из заднего кармана, выжидая, пока Чимин переоденется, а затем, когда тот выходит, берет его под руку, идя к кассам.

Пак закрывает шторку и выходит в своей одежде достаточно скоро, отдает Мину ту одежду, что подошла, оставляя в примерочной висеть еще одну юбку, и тащит его обратно в зал, когда они вновь напарываются на консультанта, которая уже конкретно успела заебать их, а Мин раздраженно пялится на нее, пытаясь понять, что ей в очередной раз нужно от них.

— Вы уже уходите? — ухмыляется она, — Не нашли что-нибудь по душе, или вам у нас не понравилось? Может быть цены? Извините, просто мы — магазин люксового сегмента. Нам жаль, если у вас не хватило накоплений на что-то из нашей продукции, приходите в следующий раз, мы будем вам рады.

Выслушав ее реплику, внутри Юнги взрываются атомные бомбы, но его лицо остается мраморно-каменным, потому что если бы не его умение держать эмоции в себе, то эта консультант была бы уже растерзана на двадцать тысяч кусочков.

— Насчет цен, — кивает Юнги, бросая мимолетный взгляд на омегу, — Цены действительно удивили нас, — соглашается он, проходя к кассе и наблюдая за меняющейся в лице консультантом, — Они довольно низкие. Я бы сказал, что это самые низкие из люксовых брендов, которые мы сегодня видели. Где мы сегодня с тобой были, Чимин? Гуччи и Прада, да? Везде было намного, — Мин сурово смотрит на девушку, — Намного дороже. Надеемся, что за такие небольшие деньги ваш товар нас не разочарует, у вас ведь столько конкурентов, которые за один присест, как только вы облажаетесь, снесут вас отсюда и построят на месте вашей шарашкиной конторы забегаловку или туалет для персонала, так что настоятельно рекомендую вам быть поосторожней в разговоре с потенциальными покупателями, которые все еще приходят к вам. Пробейте нам товар, будьте так добры, — Юнги щурится, вытаскивая кошелек, а из того — банковскую карту, заранее поднося ее к терминалу.

— Конечно, — отзывается девушка, видимо, не решившись ответить на остальные комментарии насчет того, что она проронила своим длинным языком, и пробивает все то, что приглянулось сегодня Чимину, — С вас пять миллионов девятьсот семьдесят тысяч вон, — сообщает она, от чего Пак чуть прокашливается.

— Все нормально, слюной подавился, — отнекивается Чимин.

Увидев, что Юнги уже поднес карту к терминалу и не заботится о сумме покупки, девушка производит оплату и, аккуратно сложив купленные вещи, складывает их в брендированные пакеты и вручает покупателям.

— Ваши покупки, — озвучивает она, — Приходите к нам еще.

— До свидания, — прощается Чимин и разворачивается вместе с альфой, направляясь к выходу, который не сдерживается и бросает язвительное «обязательно» напоследок.

Юнги подхватывает пакеты с покупками и, выходя из магазина, расплывается в абсолютно самодовольной улыбке, проверяя вибрирующий телефон, на который приходит сообщения от Сокджина с возмущением, куда делись с его карты почти шесть миллионов вон. На улице их уже поджидает Хин, приоткрыв им дверь — он видимо уже запомнил, что они всегда садились с одной стороны, поэтому никогда не открывал вторую. Чимин забирает у Юнги пакеты, предложив свою помощь, и убирает их в багажник. Юнги усаживается в машину вслед за Чимином и, распластавшись на сидении, разводит ноги, потягиваясь.

— Можешь, пожалуйста, отвести нас к Сан Хё? — спрашивает омега, усевшись в машину, — Ты помнишь адрес или показать?

— Не нужно, Ваше Величество, я запомнил, — усмехается Хин, — У вас не так много мест, которые вы посещаете, так что это не сложно.

— Чудно, — отзывается Чимин и вытягивается на сиденьях, уложив голову Юнги на колени.

— Так куда мы едем? К Сан Хё? — интересуется Мин повторно, ведь пропустил мимо ушей разговор Хина и Чимина, пока зевал, — У нее для нас какой-то сюрприз, да? — Юнги укладывает руку на голову Чимина и осторожно поглаживает, улыбаясь.

— Зай, а, это… — чуть смущенно начинает Чимин, — Мы же не были в Гуччи и Прада.

— Если хочешь, любовь моя, то в следующий раз заедем и туда. Это центр, здесь все недалеко. Тем более, Хин уже наверняка выучил адреса этих магазинов. Лет двадцать, правда, назад, тут не было таких противных продавщиц, но, в общем и целом, да.

— Я в одно время возил сюда Его Превосходительство почти каждые выходные, — усмехается Хин, даже не уточняя, про какого «Его Превосходительство» он говорит, потому что всем и так понятно, что речь шла о Сокджине, а не о Намджуне, — Он и недели не протянет без обновки. Интересно, только, куда он всю эту одежду девает?

— Он же переделал одну из комнат в своей квартире под гардеробную, — напоминает Юнги, хмыкая, — Да и в доме клана у него есть собственная гардеробная. Когда я приеду, Чимин, еще раз пройдемся по магазинам и купим тебе одежды. Появляться на балу в одной и той же одежде дважды для принца — бестактно. Или нужно будет Джина впрячь, чтобы сшил тебе красоты, а то он все равно ничего не делает. Создается ощущение, что он находится в доме клана просто так.

— Жаль, мне нравятся мои костюмы, которые мы мне покупали, — чуть расстраивается Чимин, — Не представляю, какими должны быть костюмы, чтобы переплюнуть мои те. А насчет Сан Хё, у нее для нас подарка нет, но у меня есть подарок для вас, который я ненадолго оставил у нее. Так, эм, безопаснее.

— Твои костюмы прелестные, не спорю, но мы можем сшить для тебя парочку еще получше, — обещает Юнги.

Чимин успевает уснуть на какое-то время на коленях Юнги, попросив его, чтобы тот не переставал успокаивающе гладить его по голове, но резко просыпается, когда машина тормозит возле нужного дома.

— Я буквально на несколько минут, — предупреждает омега, чмокая Юнги в щеку, — У тебя сердце даже двух ударов сделать не успеет, как я вернусь, — усмехается он.

Чимин поднимается на нужный этаж на лифте, так как спросонья его ноги не выдержали бы преодолевать такой путь по лестнице, и стучит в дверь.

— Чимин-а, я тебя ждала, — вместо приветствия говорит девушка, обвивая младшего руками, — Я на свидание опаздываю. Боже, что с тобой? Бурная ночка с будущим мужем?

— Скорее веселое утро, — Пак ухмыляется, — Кстати, желаю тебе, чтобы твое свидание — если оно, конечно, не первое — закончилось так же.

— Ой, замолчи, — смеется Сан Хё, легонько толкая Чимина в плечо. Она ненадолго заходит в квартиру и возвращается с большой белой коробкой, которую вручает Паку, наступая на порог, — Так, смотри, мы его вроде хорошо прикрепили, но может съехать, так что гони не слишком быстро. Стой, а как ты вообще приехал? У тебя же прав нет. Ты же не поедешь с тортом в метро, верно?

— У меня свой водитель, — нагло улыбается Чимин и закрывает дверь перед лицом подруги, — Пока, милая.

— Пак Чимин, я тебя к себе больше не пущу, если не будешь мне все рассказывать, — успевает крикнуть она ему на последок.

Спускаясь на первый этаж в лифте, омега пишет Хину, чтобы тот помог открыть багажник, а как только выходит из подъезда, коробку у него тут же перехватывают.

— Спасибо, но я бы и сам справился, — благодарит Пак и усаживается обратно в машину, — Поехали домой, мы потеряли кучу времени на поездки по городу и разочарование, через пол часа уже хены придут, а у нас чай не заварен.

Приехав к дому, Чимин быстро забирает коробку из машины, не подпуская к ней Юнги, и даже в лифте едет к нему спиной, будто защищая от него то, что внутри.

Дома он быстро сбрасывает обувь и запирается на кухне, пригрозив Мину тем, что обидится и не скинет никакое видео ближайшие пол года, если тот зайдет без спросу. Чимин ставит чайник и протирает все горизонтальные поверхности от небольших загрязнений в виде засохших капель воды и молока, которое старший дрбавлял ему в чай и кашу по утрам.

Закончив с уборкой и поставив чайник кипятиться, Чимин осматривает торт на наличие каких-либо повреждений, — он, конечно, доверял Хину и знал, что тот водит крайне аккуратно, но лишняя настороженность была не лишней.

Чимин заваривает зеленый чай и перерывает ящики в поисках металлической или силиконовой лопатки. Омега аккуратно поправляет «примявшийся» крем и выравнивает фигурки летучих мышек. Мин же в это время прибирается в спальне и гостиной. Через десять или двадцать минут в дверь раздается звонок, и Юнги, открыв дверь, встречает гостей.

— Привет, — здоровается Намджун, протягивая Юнги цветы, — Это тебе. Я знаю, как ты любишь цветы.

— Они чудесные, спасибо, — благодарит Юнги, забирая букет из чужих рук и вдыхая запах, — Я отдам их Чимину, когда он соизволит выбраться из своего кухонного бункера. Чимин, дорогой, Намджун и Джин уже здесь! — оповещает Мин, а затем переводит взгляд на Джина, — А ты чего дуешься?

— Действительно, чего это я дуюсь, — язвит Джин, фыркая.

— Не стойте, проходите, раздевайтесь, — предлагает Юнги, отходя к стене.

— Любовь моя, пять секунд и я выхожу, — кричит Чимин, доставая с полок чашки и блюдца с вилками, расставляя их на столе. Он быстро моет лопатку, накрывает торт крышкой и выходит к остальным в коридор, — Привет, рад вас видеть, — здоровается он, — Как хорошо, что вы с вещами. Проходите на кухню, я все приготовил, — предлагает он, отходя от двери и освобождая друзьям проход, — Крышку с коробки не снимать.

— Чимин, добрый вечер, ты просто прекрасно выглядишь, — замечает Намджун, улыбаясь, приобнимает Чимина осторожно, — Да, мы решили взять все вещи сразу с собой, чтобы не тратить время и не заезжать домой за ними.

Намджун заносит один свой и два чемодана Джина в квартиру, а затем помогает Джину раздеться, вешая его вещи на крючки.

— А ты уже собирал чемодан, Юнги? — интересуется Намджун, проходя на кухню.

— Да, буквально сегодня утром, — отзывается Мин, отодвигая стул сначала для Пака, а затем присаживается сам, — У меня, впрочем, не так много вещей. Тем более, там, в Лондоне, же оставались какие-то вещи с последнего раза, когда мы там гостили, верно?

— Это да, — Намджун кивает и оглядывает коробку на столе, — Что это? Сюрприз?

— Чимин, открывай, не томи нас, — просит Юнги ласково, оглаживая плечо Чимина.

— Да, это сюрприз, и он оставался бы таким еще дольше, если бы не ваше любопытство, — усмехается младший омега.

— Ну, извини за то, что мы такие любопытные, — хмыкает Юнги, — Но вампиры, как кошки: нужно, чтобы все коробки и двери всегда были открыты, иначе мы начинаем нервничать.

Чимин выходит из-за стола, доставая острый нож и возвращаясь на место.

— Если кто-то из вас сейчас подумает, что я собрался вскрыться и дать вам свою кровь, то я вас разочарую. В общем. Юнги-я, Намджун-и, Сокджин-и, за то время, что мы с вами знакомы — пусть и небольшое, — вы стали мне очень дороги. Мне очень грустно, что вы вынуждены уехать так надолго, и я по объективным причинам не могу поехать с вами… — он делает небольшую паузу, — К черту, если я сейчас буду продолжать, я расплачусь. В общем, я приготовил вам сюрприз, чтобы этот день, когда мы еще не разъехались, запомнился вам чем-то хорошим, — Чимин поднимает крышку, предоставляя всем возможность рассмотреть торт, — Та-дам! Я испек вам тортик! Тут три фигурки в виде летучих мышек, Джин, твоя та, что с пузиком, — объясняет Чимин, — Там внутри красные коржи с красным вином, Намджун, не волнуйся за Джина и ляльку, весь алкоголь испарился при запекании, там только вкус, и крем с ежевикой, чтобы вы меня вспоминали.

Чимин разрезает торт на восемь кусочков, предварительно разложив друзьям мышек по тарелкам, и накладывает каждому по одному, не забывая и про себя.

— Малыш, он просто потрясающий, — признается Юнги, чмокая Чимина в щеку.

— Сатана меня подери, Чимин, я сейчас сам расплачусь, — признается Джин, всхлипывая, — Это просто потрясающе. Не знаю, как мы жили без тебя раньше, — он огибает стол и прижимает Пака к себе, заключая в объятия, — Ты даже сделал фигурки в виде летучих мышек, малыш, это так… — Джин не сдерживается и, уткнувшись в плечо младшего, плачет.

— Прости его, он очень эмоциональный, — Намджун садит Сокджина обратно, обнимая его и вытирая его слезы.

— Оу, Сокджин-и, — Чимин мягко поглаживает его по спине, до того, как тот сядет на место, — Не волнуйся, Намджун-ши, думаю это у нас с ним «родственное», я сейчас сам держусь чтобы не рыдать, а то тушь потечет, а у него гормоны шалят будь здоров, — усмехается он, — Приятного аппетита! Вам налить чай? Я заварил зеленый, — Чимин отходит к плите за чайником, — Юнги, милый, достанешь, пожалуйста, молоко из холодильника? — просит он, разливая чай по кружкам.

— Да, детка, конечно, — отзывается Мин, вставая из-за стола и доставая из холодильника молоко.

— Мин-и, торт просто потрясающий, — признается Джин, который успел его попробовать. Слезы продолжают стекать по его щекам, падает прямо на торт.

— На здоровье, хен, кушай с удовольствием. Тут на всех по два кусочка, можешь кушать, — улыбается Чимин ласково.

Юнги разливает молоко по чашкам и, взяв свою, встает ради того, чтобы сказать тост.

— Итак, я хочу сказать небольшую речь, — заявляет он, — Я хочу сказать, что я очень счастлив, что моя корыстная задница свела меня с таким потрясающим, просто невероятным человеком, как Чимин. Я рад, что вы, ребята, также сильно полюбили его чудесное доброе сердце, что поддерживали его и меня в трудную минуту. Выпьем за то, чтобы у нас и дальше все шло гладко. Чтобы Чимин плодотворно провел эти полгода, чтобы мы хорошо справились со своей работой, чтобы малыш Джина был в порядке. Выпьем!

Юнги протягивает свою чашку с чаем, чокаясь со всеми, а затем, присев, затягивает Чимина в нежный поцелуй.

— Я люблю тебя, — говорит он, заглядывая Паку в глаза и улыбаясь.

Пак выслушивая тост мужа не удержался и позволил своим слезам стечь по щекам, которые Юнги нежно вытирает пальцами с его лица, утешает его, целуя его щеки, чтобы чуть успокоить, а затем гордо смотрит на омегу с нежной, влюбленной улыбкой, поглаживая Чимина по талии, чтобы он не волновался.

— Я тоже тебя люблю, — выдавливает Чимин из себя улыбку, хотя хочется плакать во весь голос, и тянется за объятьями, — У меня тоже есть тост, — заявляет он, поднимаясь, — Я хочу выпить за своего однокурсника, который сказал мне подойти к Юнги, потому что убежал трахаться со старостой, за своего директора, который устроил меня на работу, за Намджуна, который заставил моего мужа пойти в этот клуб в мою смену, за себя, который решил до него доебываться, не давая проходу, и за чуткий слух Юнги, который услышал мой бубнеж и засосал меня там, от чего я понял, что хочу делать то же самое всю свою жизнь, потому что втюрился, — смеется омега, — Выпьем за это!

Чимин стукается чашками со всеми и присаживается на свое место, пробуя кусочек торта, который, как и сказал Сокджин, вышел очень вкусным.

— Я предлагаю отвлечься, — начинает он.

— Давайте отвлечемся, — Намджун поддерживает идею Чимина.

— Давайте просто поговорим? — предлагает Пак, — Как у вас прошел день? Мы вот с Юнги опоздали на первую пару, потому что трахались с утра, а после обеда поехали в магазин мне за «неподобающей» одеждой и объездили весь город в поисках нормального качества.

— Мы сегодня с Джин-и ходили на ночной сеанс на БДСМ-сессию с представлением. Зря вы не пошли, было очень хорошо, скажи, милый? — Намджун поворачивается на Джина, который переводит взгляд на Чимина и смотрит на него обиженно.

— У нас не получилось бы пойти, я думаю, — размышляет Пак, — Юнги даже не будил меня ночью, я проснулся лишь под утро, а потом у нас была учеба, и мы поехали в магазин.

— Да-а, я даже знаю, в каком магазине вы были, — Джин фыркает, — В Луи Виттон! Юнги потратил шесть миллионов моих денег там!

— Люцифер, Джин, не кипишуй так, — успокаивает Юнги Сокджина, — Тебе нельзя нервничать.

— А ты мог подумать об этом до того, как потратил шесть миллионов с моей карты, а? — он переводит взгляд на Чимина.

— Вообще-то, не шесть, — мычит Юнги, — А всего лишь пять миллионов девятьсот семьдесят тысяч вон.

— Велика разница! Если это не что-то стоящее, то я расстроюсь, — он надувает губы, отправляя рот ложку с кусочком торта.

— О, Джин, это явно стоящее. Обещаю, когда ты увидишь его в том, что мы купили, у тебя сразу встанет по стойке «смирно», — с усмешкой отзывается Мин, — Верно, детка?

— Теперь понятно, почему Юнги говорил не задумываться о цене, — хихикает Чимин, — Сокджин-и, поверь, мы хотели купить что-то подешевле, но оно было просто ужасно, а потом Юнги сразу повез меня туда, не дав заехать в более бюджетные магазины, — Чимин отставляет чашку, примерно поняв намек Юнги, — Насчет по стойке «смирно», кстати, не обещаю, — усмехается младший омега, — Но думаю челюсть у тебя точно отвиснет. Юнги вообще оцепенел и молчал несколько секунд. Я воспринял это как хороший знак, так как завтра я планировал позлить своим видом преподавателей. Вы представляете! Эти идиоты сказали мне сегодня, что я слишком мал чтобы развлекаться с альфами в постели и посчитали мои потрясающие пиздатые засосы выпендрежничеством!

— Иногда преподаватели бывают такими занудами, — признается Намджун, фыркая и, отломив кусочек торта, отправляет в рот, а затем запивает чаем, — Не понимаю, как внешний вид влияет на обучение. Тем более, делать такие замечания, как «рановато тебе еще с альфами кувыркаться» я считаю очень неуместными.

— Завтра я им устрою! — заявляет Пак, — Вы сейчас упадете!

— Да, давай, малыш, покажись им, — просит Юнги, когда Чимин убегает в спальню, — Я вам клянусь, он выглядит просто потрясающе.

— На месте преподавателей я бы сделал комплимент, — рассуждает Намджун, — Не у каждого найдется верный альфа, чтобы так красиво разукрасить своего омегу. Мне кажется, у тех преподов просто недотрах, как думаешь?

— Само собой разумеется, — соглашается Сокджин, высокомерно хмыкнув, — Эти преподаватели думают, что раз они преподаватели, то, все, никакой личной жизни, поэтому некоторые и ходят такие злобные.

Чимин быстро убегает в комнату, по дороге расстегивая рубашку и быстро переодевается в новые покупки, отрывая ценники. Он быстренько подкрашивает глаза, вытирая потекшую косметику, и губы, и не забывает натянуть чулки, прежде чем надеть ботинки.

— Я надеюсь, что вы сидите на жопе ровно, — предупреждает он из-за угла, после чего выходит из коридора в кухню походкой, что называется «от бедра» и опирается руками на стол, отводя задницу чуть назад и поставив одну из ног на носок, от чего у Джина с Намджуном рот от удивления раскрывается, — Как думаете, преподавателям завтра понравится мой внешний вид?

— Чимин, ты выглядишь просто дьявольски шикарно, — отзывается Намджун, очарованно вздыхая, — Тебе очень идет.

— Бля-я, Чимин, да это просто охуенно, — на одном дыхании выдает Джин, — Деньги однозначно потрачены не зря. Я готов отсосать тебе в этой юбке и в этих туфельках.

— Все готовы, — усмехается Юнги, отпивая чай, — Скажите, охуенно?

— Охуенно, — Джин кивает, — Половина преподов завтра либо умрет, либо у них встанет. Я это тебе как препод говорю.

— Спасибо большое, мне тоже очень нравится! — улыбается Чимин, подливая себе еще чая, и присаживается на место, — Это стоило нам нескольких нервных клеток. Юнги запретили стоять со мной в примерочной, пока я переодеваюсь, а еще консультант вечно нас подъебывала, мол у нас денег нет и вообще приходите когда накопите, простите, у нас люксовый магазин.

Чимин берет еще кусочек тортика и неспешно ест его, обдумывая предложение Сокджина. Он тянется ногами дальше под стол в поисках его ног и ставит свой каблук ему на пах.

— Джин, — мысленно обращается он к старшему, невозмутимо попивая чай, — Если ты действительно готов мне отсосать, и это была не шутка, то предлагаю свалить в комнату. Скажи, что тебе надо в туалет, а я схожу в комнату за телефоном.

— Мальчики, я отлить, не скучайте, — сообщает Ким, сняв с себя чужую ногу и покидая кухню.

— Блять, я кажется телефон в комнате забыл, — «вспоминает» Чимин через пол минуты, — Вдруг папа напишет, я скоро вернусь, — предупреждает он, тоже покидая кухню и направляясь в спальню.

— Как думаешь, он реально пошел отсасывать ему? — интересуется Намджун, отламывая кусочек тортика.

— Конечно, это же Сокджин, — Юнги жмет плечами, отпивая чай, — Может, еще и трахнет. Но я надеюсь у него хватит ума этого не делать, не спросив у меня разрешения.

***

Пак присаживается на кровать, оперевшись на руки за спиной, и расставляет ноги. А Сокджин медленно просачивается в спальню, прикрывая за собой дверь и расплываясь в довольной улыбке.

— Действуйте-злодействуйте, советник Ким, — усмехается младший омега.

— С превеликим удовольствием, Ваше Величество, — хитро отзывается Джин, упирая одно колено в матрас и нависая над Паком. Он ухмыляется, стягивая с него его белье и проводит по бедрами под его юбкой, разминая мякоть его бедер, улыбаясь, — Это шрамы? Юнги кусал твои бедра? Ничего себе. Я бы тоже укусил, твои бедра выглядят очень аппетитно, — он пару раз проводит вдоль члена Пака, — Но не буду. Иначе Юнги снесет мне голову.

— Ах, Сокджин-и, конечно, ты меня не укусишь, — улыбается Пак, сжимая под пальцами постельное белье, — Это же неприлично — кусать чужую жертву. Только Юнги дозволено, — Чимин довольно мычит, откинув голову назад и жадно и громко вдыхая воздух носом, от действий старшего омеги.

Джин раздваивает язык и, опустившись, обводит им член младшего. Он мягко проходится языком от основания до головки, посасывает ее, давит кончиками языка на уретру осторожно.

— Дьявол, Джин-и, какой ты хороший, — бормочет Чимин, вплетая пальцы в чужие волосы, не чтобы грубо толкаться, а чтобы помочь выровнять темп в случае если старший собьется, пока он заглатывает его член до основания, — Мне приходится упрашивать Юнги, чтобы он раздвоил язык, а вылизывал он меня вообще всего единожды. Ты как будто знаешь, что мне нужно лучше меня самого. Может мне бросить Его Величество и уйти к тебе?

Пак начинает хихикать от своей собственной шутки, но прерывается стоном, когда член скользит в горло старшего — у Кима просто потрясающее горло — и закусывает губу, собирая таким образом с нее помаду.

— О, я бы с удовольствием, — усмехается Сокджин, — Будешь моим полиаморным дружком. Я бы, как я уже сказал, с удовольствием, но я не хочу, чтобы Юнги нагнул и трахнул меня осиновым колом в задницу, так что, я думаю, мы просто можем с тобой периодически развлекаться, ведь, я смотрю, ты не против, и твой прелестный дружок тоже, — Джин качает чужой член пальчиком, усмехаясь.

— Я не то что не против, — поправляет Пак, — Я очень даже за. Как я уже сказал, ты, — он вновь стонет, прикрывая рот рукой, чтобы их не засекли, — Ты просто прекрасно понимаешь, что я от тебя хочу. Я могу даже не разговаривать, и ты будешь слышать меня.

— Чимин-и, позволь мне отсосать тебе и поиграться с тобой пальцами? — просит Сокджин, нежно касаясь пальцами чужого сфинктера, — Или позволь мне вылизать тебя. Пожалуйста. Я могу достать своими пальцами или своим языком прямо до твоей простаты, — почти горделиво говорит Джин, выпуская член изо рта с «чпоком», — Так твой оргазм будет ярче.

— Джин-и, извини меня, но ты свои ноготочки видел? Ты можешь делать что хочешь, только не своими пальчиками, — улыбается младший омега, — Можешь просто отсосать мне, можешь трахнуть меня своим чудным языком, можешь вообще хуй достать и вбить меня в матрац. Я даю тебе свободу выбора, но, — он крепко сжимает чужие волосы, — Милый, напомни-ка мне мой статус, и как ты должен ко мне обращаться?

Джин вылизывает внутреннюю сторону чужих бедер, обводит языком чужие яички, обхватывая одно губами и посасывая, прикрывая глаза.

— Ваше Величество, — исправляется Ким и расплывается в ехидной улыбке, — Раз Вы разрешили мне делать что угодно, то я, пожалуй, вылижу Вас, раз Юнги брезгует таким. Но тогда мне нужна Ваша помощь, — он захватывает одной рукой ноги младшего омеги под колени и сводит их, почти прижимая к его груди, — Мне нужно, чтобы Вы подержали свои ножки вот так, пока я буду вылизывать Вас.

Джин прилегает грудью к матрасу, чуть оттягивает кожу на чужих ягодицах большими пальцами, на пробу лижет меж ягодиц, собирая выделившуюся смазку. Чимин поджимает ноги, как его и попросили, перехватываясь за чужие волосы поудобнее, и поддерживает колени свободной рукой, — укладывая высокие каблучки на чужие широкие плечи.

— Ваше Величество, Вы очень вкусный, — замечает Джин ехидно, поглаживая бедра Пака, — Скажите или потяните меня за волосы, если захотите чего-то особенного, — он ласкает языком мышцы, стараясь расслабить чужой сфинктер, а затем проскальзывает языком внутрь омеги, собирая смазку с его стенок двумя кончиками одновременно. Он проталкивает язык на всю длину, прижимаясь губами к Чиминовым ягодицам, прощупывает языком под слоем кожи набухшую простату и давит на нее осторожно, начиная поступательными движениями толкаться в чужую задницу, каждый раз касаясь комочка нервов языком.

— Спасибо, зайка, я знаю, — улыбается Чимин и, услышав, что старший не против, подталкивает его ближе к себе, — Какой хороший дьяволенок, — довольно произносит он, почувствовав чужой язык и расслабляется, пропуская его внутрь. Он загнанно дышит, ощущая какие просто потрясающие вещи с ним вытворяет Ким, и давит на его затылок, не давая шансов отстраниться, — Блять, Джи-ин, — стонет он, когда язык начинает толкаться внутрь, каждый раз попадая по такому чувствительному месту, от чего Чимин сильнее поджимает ноги и давит на чужие плечи каблуками, — Блять, да, именно вот так, чертенок, пожалуйста, не останавливайся, дай мне свои рожки, — просит Пак, массируя кожу чужой головы.

Чимин хватается за рога, выпуская из захвата волосы, и убирает руку от своих ног, начиная медленно себе надрачивать, не опуская ног.

Сокджин поддается всем манипуляциям младшего омежки, позволяя ему управлять своими действиями, тянуть себя за волосы, а позже и за рога. Он с усердием вылизывает чужие стенки и толкается языком, стараясь не улыбаться и не отвлекаться, но чужие стоны распаляли его лишь еще больше, а когда его притягивают ближе, он, ухватившись за чужие ягодицы, притягивает к себе Пака вплотную. Между его губами и кожей скапливается смесь из смазки и его собственной слюны, и по комнате проносятся негромкие хлюпы и чмоки от того, как Ким усердно работает языком.

— Сокджин-и, не хочешь войти в меня? — тихим соблазнительным шепотом спрашивает младший, пытаясь еще больше соблазнить Кима, чтобы он не отказался.

— Войти в Вас? — отстраняясь, интересуется Джин, расплываясь в самодовольной ухмылке.

— Да, милый, ты не ослышался, войди в меня, — повторяет Чимин, но уже более настойчиво.

— Что ж, тогда Вам придется быть тихим, как мышка, чтобы Юнги не убил нас, договорились, Ваше Величество? — ухмыляется Ким.

— Я, конечно, очень постараюсь, но что-то мне подсказывает, что он уже нас слышал, — хмыкает Пак, — Он услышал мой бубнеж под нос в баре, где играла музыка и общалась куча людей.

Чимин нетерпеливо ерзает на кровати, — когда он вообще стал таким жаждущим и нетерпеливым? Наверное после встречи с Юнги, — облизывая пересохшие губы, и наблюдает за тем, как старший омега стягивает брюки, вытаскивая наружу возбужденный орган. Он держит Пака за бедро одной рукой, проверяя его растяжку, выпустив хвост на пару секунд.

— Вы отлично растянуты, — замечает Джин, — Вы можете просить Юнги растягивать Вас языком каждый раз, раз Вам такое нравится. Это ведь он научил меня всем этим приемчикам. Он может довести своим языком до Гонконга.

— Блять, Ким! — раздраженно шипит Чимин, — Убери свой блядский хвост, я знаю, что растянут, и хочу член! Хватит заговаривать мне зубы!

Джин осторожно входит в младшего, натягивает его на себя аккуратно, входит в него до основания, утыкаясь носом в его шею.

Чимин ахает, когда в него, наконец-то, входят, и разводит ноги в стороны, выпрямляя их, демонстрируя свой шпагат, который выглядел еще изумительнее засчет обуви на каблуках.

— Да-да-да, спасибо, — мямлит младший омега.

— Просто прекрасно, Ваше Величество, — простанывает Джин, а затем посмеивается, — Как я должен Вас трахнуть? Плавно и нежно или грубо вбивать ваши бедра в матрац? Мне хочется доставить Вам максимум удовольствия при условии, что Вы будете тихими.

— Да пошел ты к черту со своим «будьте тихим», — выругивается младший омега, — Я люблю быть громким. Юнги! Любовь моя, иди трахни меня, пока я в юбке, сию же секунду! Можешь Намджуна с собой прихватить, — кричит он, надеясь что его достаточно хорошо слышно на кухне.

— Ох, ты совсем не жалеешь меня, — расстраивается Джин, а затем напрягается, когда чувствует, как ему в затылок упирается дуло револьвера, а курок пугающе щелкает.

— Кто-то тут решил трахнуть моего омегу в юбке без моего согласия, учитывая то, что я хотел сделать это первым? — монотонно интересуется Юнги и дважды дергает за спусковой крючок — револьвер проходится холостыми, — Тебе повезло, Джин, но я готов был тебя пристрелить.

— Юнги, ты меня просто убиваешь, — сдается Сокджин, облегченно вздыхая. Он упирается носом в грудь младшего омеги, — Чимин попросил меня…

— Как ты его назвал? — уточняет Юнги и оттягивает Кима за волосы, упирая револьвер в его шею.

— Его Величество! — тут же исправляется Сокджин.

— Ты думал, что если я в соседней комнате, то можно без зазрений совести трахать моего мальчика? Нет, родной, так не пойдет, — Юнги оттягивает Кима в сторону, а затем сурово смотрит на Пака, щурясь, — А ты, поганец, опять самовольничаешь? Думал, тебе достаточно досталось в гостевом домике, но, видимо, мне не стоило слушать Джина и надо было заставить его выпороть тебя до двадцати пяти ударов. Ты не забыл, — Юнги откидывает Сокджина, нависая над Чимином и упирая дуло револьвера в его шею под подбородком, — Что я люблю дисциплину? А дисциплина, хочу напомнить тебе, не включает в себя самовольничество.

— Простите, Господин, я просто, — начинает оправдываться омега, — Просто Вы были увлечены беседой, а Джин сам захотел, я не хотел Вас отвлекать. И к тому же подумал, что раз сегодня последний день, когда мы все еще сможем увидеться, то у меня сегодня своеобразный чилаут.

— Вы оба, — Юнги обводит в воображаемый круг Джина и Чимина дулом револьвера, — Будете наказаны за свое мерзкое поведение. Сейчас же. Намджун, посмотри, наши омеги абсолютно отбились от рук, я считаю, это просто недопустимо. Что будем делать с ними?

— Полностью согласен с тобой, — отзывается Намджун, оперевшийся плечом на косяк двери и скрестивший руки на груди, кивает, — Что будем с ними делать? Хм-м, думаю, они оба должны получить свой урок, верно, Юнги? Джину не достанется задница Чимина, разве что, только минет от него, только потому что мы с тобой снисходительны, и то, — он щурится, смотря прямо на Джина, который шокированно ахает, — Если он очень хорошо попросит Чимина и тот согласится. А Чимин, — он перевод более мягкий, но все еще суровый взгляд на Чимина, — Раз уже ему недостаточно твоего внимания, Юнги, то пусть получит его в двойном размере.

Юнги ухмыляется, опуская взгляд: под вниманием Намджун имел в виду член, а не само внимание. Он всегда зачем-то пытается завуалировать это и говорит «тебе не хватает моего внимания?» вместо «тебе не хватает моего члена?», естественно выделяя слово «внимание» особой интонацией. Он прячет пистолет в кобуру и наклоняет голову вбок, подзывая Намджуна к себе и, встав с ним в одну линию перед кроватью, ставит ногу на матрац, а затем опирается на колени рукой.

Чимин все это время диалога альф решает молчать — опыт научил его, что лучше просто смириться наказанием, а то оно может измениться далеко не в лучшую сторону, а если повиноваться, то можно рассчитывать даже на его смягчение.

— Хватит ли вам такого наказания, детки? — Юнги вскидывает брови, — Сегодня я позволил Намджуну выбирать наказание, но если бы выбирал я, о, вы бы поехали в такси стоя и припоминали мои слова еще месяц, потому шрамы от ремня это одно, а шрамы от кнута — другое.

— Хватит, господин, — отвечает Чимин за двоих, — Спасибо, что разрешили выбирать Намджуну, — благодарит он, после поворачиваясь к старшему Кима, — Спасибо, Намджун, за твой выбор.

— Присаживайся, Чимин, — Юнги понижает голос и, ложась на кровать, расстегивает свои брюки, выпуская вставший член из белья, — Ты же так хотел, чтобы я пришел и трахнул тебя. Только смотри, я буду держать тебя очень крепко, когда Намджун будет входить в тебя, чтобы ты не ускользнул, и молись, чтобы мы оба не решили выпустить по два члена в тебя в наказание.

Пак послушно перешагивает через Юнги, усаживаясь ногами в туфлях по разные стороны от чужих бедер. Он аккуратно подставляет чужую головку к своему входу и одним не резким движением опускается, вбирая в себя всю длину, включая узел, и закусывает губу. Пару раз, покрутив задницей, он наклоняется к Юнги, соприкасаясь с ним грудью, чтобы Намджуну было удобнее, и легонько чмокает его шею.

— Хорошо, мой Господин, — отзывается младший омега, — Я очень постараюсь не вырываться, — он приобнимает его за плечи, для надежности, и, обдумав его слова, вспоминает молитву, — Отче наш, сущий на небесах…

Трое из четырех в комнате вздрагивают и кривятся.

— У моего мальчика сегодня просто отвратительное поведение, — Юнги хватает Чимина за лицо, притягивая к себе, — Кому ты молишься, Чимин? Ты не забыл, кто твой Господин? У тебя он один, но сегодня, как эксклюзив, у тебя их два — я и Его Превосходительство Ким Намджун. И никто, кроме нас, тебе не поможет, — Юнги выцепляет из своих брюк ремень и обматывает его вокруг чужой шеи, туго, но не так, чтобы до удушения, а просто чтобы Чимин почувствовал легкий дискомфорт.

— Ваше Величество, Ваше Превосходительство, простите меня, — хнычет омега, — Я не знал, что нельзя молиться ему. Это единственная молитва, которую я знаю. Вы сказали мне молиться, и я повиновался, простите, я не знал, что нельзя, я больше не буду, клянусь.

Юнги делает пару глубоких толчков, подбросив Пака на своих бедрах, пока Намджун обливает смазкой его задницу, а затем берется за его ребра, плотно стискивая под пальцами, не давая Паку выскользнуть, пока Намджун, придерживая Чимина за бедро, медленно, чтобы не навредить омеге, входит в него двумя членами, заставляя Чимина закричать и зажмурить глаза. Он рефлекторно пытается уйти от неприятных ощущений и податься вперед, но Юнги слишком крепко держит его за ребра.

— Смотри на меня, мой мальчик, скажи, теперь тебе достаточно? — Юнги хмурится.

— Да, господин, мне достаточно, — еле выговаривает Пак, заглядывая в Миновские глаза.

— Не нежничай с ним, Намджун, он не заслужил нежности сегодня, — Юнги, получше ухватившись за ребра Пака, насаживает его на Кима до основания, когда сам Чимин перехватывается руками за простыни и сильно сжимает их в кулаках— Чудесно. Дадим этому проказнику привыкнуть, мы ведь все-таки не изверги. А пока ты привыкаешь, Чимин, сделай приятное Джину — он уже ждет не дождется твоего миленького ротика. Джин, что нужно сказать?

— Спасибо, Ваше Величество, мне действительно нужно привыкнуть, — он прикрывает глаза, пытаясь расслабить мышцы и привыкнуть, как вдруг чувствует холодную руку на своей голове, успокаивающе поглаживающую.

— Чими… Чимин, Чимин-а, — Джин заботливо гладит Пака по голове, пытаясь встроить нотки утешения в свою просьбу, а затем он хнычет, когда Юнги шлепает его бедру, рыкая «вежливее», — Ваше Величество, не могли бы… Вы отсосать мне, п-пожалуйста?

— Джин-и, а помнишь, Его Превосходительство сказал, что минет от меня ты получишь, если я соглашусь, а ты очень хорошо попросишь? — ухмыляется младший омега, — Ты можешь попросить меня еще вежливее? Чтобы я не смог тебе отказать?

— Ваше Величество, — голос Джина ломается до шепота, и он сам сгибается пополам, — Пожалуйста, отсосите мне. Я хочу почувствовать Ваш язык на себе, пожалуйста. Пожалуйста, Ваше Величество.

— Какой у тебя вежливый омежка, Джун-и, — замечает Юнги, приглаживая волосы Чимина, — Не то, что мой, который начал молиться. Да, Чимин? — он вздергивает его за волосы на затылке, пока Намджун вытягивает ремень из своих брюк — они улыбаются друг другу, потому что знают, что без ремня из дома выходить нельзя с такими непослушными омегами.

— Господин, я вежливый, — протестует Чимин, продолжая хныкать, — Я вежливый, я не знал, что не могу молиться, Вы мне приказали — я повиновался. Простите меня, умоляю Вас, — но вместо прощения, Чимин слышит брякающую пряжку от ремня, понимая, что дело идет не к добру.

— Хорошо ты его разукрасил, — замечает хваляще Намджун, проводя рукой по спине Чимина, гладит аккуратно.

— Это не я, а твой омежка, — Юнги усмехается и, когда Намджун бьет по пояснице Пака ремнем, резко толкается в него, простанывая, а Чимин вскрикивает от боли, ощущая один этот удар таким же по боли как и все те пятнадцать, что Сокджин отвешивал ему по ягодицам, — Малыш, ты такой адски тугой. Расслабь свою задницу, дай нам насладиться тобой, ты все равно не отвертишься. Выгнись для меня и для Его Превосходительства.

Чимин повинуется приказам и изящно выгибается в спине, сминая юбку, и шумно выдыхает от мимолетного трения члена с тканью, расслабляясь, чтобы альфам было удобно в него входить.

— Хороший мальчик, — Юнги хвалит младшего, когда тот выгибается в пояснице послушно, гладит его по бокам, добирается пальцами до сосков. Он массирует горошины сосков большими пальцами, чуть вдавливает их, — Намджун, что скажешь? Кто из нас будет трахать его?

— Давай я. Я буду нежнее, — предлагает Намджун, ухватываясь за бедра Чимина и плавно толкаясь в него, пока Мин мычит в губы от удовольствия.

— Хорошо, давай, — наконец выдает он, кивая. Он целует шею Чимина, продолжая играть пальцами с его сосками, — Иди сюда ближе, Джин-и, пусть Чимин отсосет тебе.

— Джин, ты можешь касаться себя, — говорит Намджун, наблюдая за тем, как его омега встает на колени и начинает водить рукой по своему члену быстро, — Умница. А теперь проси Чимин лучше, — он берется за ремень на шее Пака, оттягивая его, чтобы тот поднял голову, и бьет дважды по его пояснице.

Пак вновь хнычет и поднимает голову, когда его тянут за ремень. Он смотрит на старшего омегу и откровенно завидует — провинились оба, а основной удар на себя берет он. Джину разрешено себя трогать, и сейчас он получит от Чимина глубокий горловой минет, а то его будут считать плохим омегой, и Джину, в отличие от Пака, не прилетает ремнем по спине.

— Ваше Величество, — Джин почти плачет, — Пожалуйста.

— Хорошо, очень хорошо, Джин-и, — отзывается Мин. Он ведет рукой по шее Чимина и вгрызается в его шею, терзая один из недавно заживших укусов, — Что скажешь, Чимин? Будешь послушным омежкой и отсосешь Джину? — Намджун выходит из Пака и тут же входит на всю длину обратно, начиная задавать легкий темп.

— Буду послушным омегой, — кивает Чимин, — Я отсосу Джину, но, умоляю Вас, если вы будете меня сильно бить или сильно толкаться, то мы оба рискуем пострадать, — Чимин смотрит Джину в глаза, — Зайка, мне нужна будет твоя помощь. Я не могу пользоваться руками, так как могу упасть, не смогу тебя придерживать. Ты сможешь сам толкаться в мое горло, милый?

— Спасибо, Ваше Величество, — Джин смотрит на Чимина и кивает завороженно. Он вплетает пальцы в волосы Пака и проезжается членом по его щеке.

— Открывай свой ротик шире, родной, — просит Юнги, чуть оттягивая челюсть омеги пальцами, — Когда нужно стонать для Сокджина, так он у тебя отлично открывается.

Джин откидывает голову и проскальзывает наполовину в чужой рот, а затем, выйдя, толкается уже на всю длину. Он высоко простанывает — это даже не звучало, как стон, это больше было похоже на визг или скулеж.

Чимин приоткрывает рот, не решаясь ответить на колкую фразу Юнги — как он и говорил, видимо, их слышали, но просто не стали отвекать — и расслабляет горло. Он мычит от ощущения пальцев Мина на сосках, который с ними игрался, и плавных и нежных, спасибо за это, толчков Намджуна в него сразу двумя членами, и пускает вибрации по члену Сокджина, надеясь на то, что тому это очень приятно.

— Давай-ка, Джин-и, чтобы ты так не расслаблялся, — Юнги поднимает взгляд на Чимина, — Я держу тебя, детка, ты можешь пользоваться своими руками. Моим рукам тут очень даже удобно, — он вцепляется пальцами в ребра Пака, не убирая больших пальцев с его сосков, пока Намджун осторожными поступательными движениями толкается в Чимина.

— Хорошо, господин, спасибо Вам, — благодарит младший омега, чуть опасливо поднимая руки. Поняв, что Мин действительно крепко его держит, он более уверенно тянется к члену Кима, проводя по нему несколько раз, пошло улыбаясь, — Предупреди меня, когда захочешь кончить, — обращается он к Джину мысленно, облизывая его ствол снизу, ненавязчиво коснувшись языком мошонки, — Как бы я не уважал тебя, и не доверял, я не позволю тебе кончить в мое горло. Твой максимум, это кончить в меня на выходе так, чтобы я смог это сплюнуть, — поясняет он, перемещая уже обе руки на чужие бедра и легонько массируя их большими пальцами, когда начинает заглатывать член в своем привычном темпе, легонько прикасаясь носом к чужому лобку.

Чимин выпускает орган изо рта, задрав голову, с громким «чпоком». Он вновь несколько раз проводит рукой по всей длине, останавливаясь ближе к головке и массируя большим пальцем уретру. Пак приближается и начинает вылизывать головку круговыми движениями, придерживая член у основания, и продолжает мычать от толчков Намджуна, но уже больше от наслаждения, нежели от дискомфорта, так как успел привыкнуть.

— Хочешь кончить, Джин-и? — с ухмылкой интересуется младший омега, целуя головку и наблюдая за лицом старшего.

Джин теряется в мыслях — в своих и в Чиминовых, пока тот играется с ним и посылает вибрации по его члену. Он слабо тянет его на себя за волосы, массируя кожу его головы. Он опускает взгляд на Чимина, еле различая его мысли и кивая, обещая предупредить перед тем, как соберется кончать. Он прекрасно слышал, как Пак ему завидовал, сетовал на то, что достается лишь одному ему, но теперь недоволен Ким: младший омега разрешает кончать себе в горло, наверняка, только Юнги. Собственник хренов этот Юнги — забрал себе все самое хорошее.

— Да, да, Ваше Величество, я хочу кончить, — отзывается он и укладывает руку поверх чужой, водя по своему члену, — Я-я справлюсь сам, Ваше Величество, вам все равно некуда сплевывать. Спасибо, — он сгибается, кончая на свою и Чиминову руку, громко простанывая, — Спасибо-спасибо-спасибо.

— Молодец, Сокджин-и, — хвалит младший омега старшего, продолжая водить рукой по его члену, чтобы тот выпустил все, что в нем оставалось, — Хороший чертенок.

— Чимин хорошо справился, — хмыкает Намджун.

— Да, мой мальчик просто умничка, — замечает Юнги, проводя ладонями по щекам своего омеги, — Может, когда хочет.

Джин обрушивается на подушки позади Юнги, отходя от оргазма, и тот устраивает свою голову меж его ног, а затем, обхватив одной рукой спину Пака, а вторую вплетя в его волосы, прижимает его к себе, надавив на затылок, заставляя уткнуться в свое плечо, и вжимается губами в ухо младшего. Чимин сдавленно выдыхает — кажется, он никогда так сильно не желал снять с себя верхний элемент одежды, в данном случае топ. Он повторяет за альфой и вплетает грязные руки в его волосы.

Юнги видит, как Чимин ерзает, но догадывается, что нужно Паку, лишь тогда, когда Джин поднимает дрожащую руку и ведет пальчиком, указывая на грудь Чимина.

— Снимите с него это, — полузадушенно хрипит он, и Юнги кивает, проскальзывая пальцами под топ омеги, задирая его.

— Просто умница, — шепчет Юнги, — А теперь я трахну тебя. Держись крепче, я не буду нежничать.

— Да, В-ваше Величество, я-я держусь, — обещает младший омега, стискивая волосы под пальцами, — Я знаю, что вы не привыкли нежничать.

Юнги чувственно целует Пака в щеку, выходит из него, а затем проталкивается обратно, тесня члены в Паке. Намджун тоже начинает двигаться, пытаясь подстроиться под темп Юнги, чтобы входить тогда, когда он выходит и наоборот.

— Хороший мальчик, — хвалит Юнги, наматывая ремень на свою руку, чтобы Чимин не смог убрать головы с его плеча, пока Намджун оставляет своими большими ладонями пару шлепков на заднице Чимина.

Чимин кричит от боли, смешанной с удовольствием — казалось, что получить второе, не получив первого, для него уже представлялось чем-то невозможным. Он слышит достаточно громкие хлюпы — спасибо Намджуну, который не пожалел смазки — и краснеет, от осознания насколько он сейчас жаждущий и нетерпеливый, и что, возможно, большая часть смазки, из-за которой и были эти звуки — его собственная. Пак действительно слишком возбудился, раз уже отсосал одному своему другу, а второй вместе с Юнги сейчас натягивают его на свои три члена поочередно, из-за чего казалось, что их темп, на самом деле, в два раза быстрее.

— Ваше Величество, Ваше Превосходительство, — еле выговаривает Чимин, — Пожалуйста… Я очень хочу кончить. Пожалуйста, я могу кончить? Я Вас слезно умоляю, мне это очень нужно, но… Я не могу запачкать эту прекрасную юбку в первые же несколько часов после покупки.

— Кончить, любимый? — переспрашивает Юнги и вскидывает брови, — Нет. Не с нашими членами внутри. Не заслужил, — он откидывает голову, смотря на Сокджина, который лениво дрочил себе, мыча в губы, — Можешь воспользоваться Сокджином, он все равно ни черта не делает.

— Ваше Величество, — устало простанывает Джин, хныча.

— Сказано — выполняй, — рыкает Юнги, заставляя того поднять голову и посмотреть на Чимина, — Сделай своему Господину приятно, Джин-и.

— Да, Ваше Величество, — отзывается Джин и смотрит в глаза Пака, — Как вы хотите, чтобы я довел вас до оргазма?

— Сокджин-и, — тянет Чимин, не убирая пошлой улыбки, появившейся на его лице еще тогда, когда он услышал предложение воспользоваться Сокджином, — Милый, а ты помнишь, зачем мы пришли в эту комнату? — он быстро оглядывается на альф, — Ваше Величество, Ваше Превосходительство, вы позволите?

Чимин аккуратно соскальзывает с чужих членов, ощущая, как его мышцы рефлекторно сжимаются вокруг пустоты, дожидается, пока Намджун чуть отойдет, и перекидывает ногу, укладываясь на кровать на спину, задирая юбку.

— Сокджин-и, — он подманивает старшего пальчиком и указывает на пол, — Вставай на коленочки. Ваше Величество, — он поворачивается на Юнги, — Могу я прикоснуться к себе?

Джин слабо кивает, подлезает к Чимину — у него открылось какое-то второе дыхание или что-то вроде того, когда Чимин напомнил, зачем они пришли в эту комнату. Он подкрадывается к нему, устраиваясь меж его ног и припадая губами к его бедрам.

— Да, детка, ты можешь прикоснуться к себе, — разрешает Юнги, кивая.

— Ваше Величество, я очень голоден, могу я… — Джин поднимает глаза на Мин, сразу ловит суровый взгляд.

— Нет, — отрезает Юнги, — Соси, Джин, приказали — делай. Ты не получишь крови Чимина, можешь даже не просить.

— Не огорчайся, Джин-и, — успокаивает Кима младший омега, успокаивающе поглаживая по волосам, — Может, как-нибудь в следующий раз. Мне кажется, ты отвлекся. Ты не забыл зачем присел на коленочки?

Джин разочарованно выдыхает, выпускает раздвоенный язык изо рта и проводит им вдоль чужого члена, с особым старанием облизывает головку, закручивает вокруг нее язык и поддевает чувствительную тонкую кожу, оттягивая ее вниз.

Чимин откидывается на кровати назад, закусывая уже высохшую нижнюю губу, и продолжает перебирать темные пряди старшего между пальцами.

— Милый, давай ближе к делу, — настройчиво просит он, придвигая Сокджина за голову, — Это все, конечно, хорошо, мне нравится, как ты играешься с моим членом, но ты опустился сюда, чтобы я кончил, — Джин погружает его член в рот, и Чимин гортанно простанывает, вновь принимаясь мягко поглаживать того по голове, — Ты просто умничка.

— Хорошо, справляешься, Джин-и, — хвалит его Намджун из-за спины успевшего перевернуться Юнги, — Сделай Его Величеству глубокий горловой, как ты умеешь. Ты ведь не просто так Советник Его Величества, умеешь же стоять на коленях и глубоко заглатывать, ты любишь получать внимание от королевской семьи.

Джин не синеет — чернеет, зарывает носом в лобок меж чужих ног, желая скрыть залившиеся румянцем щеки, закрывает глаза с дрожащими ресницами, расслабляет глотку, позволяя Паку толкаться в его горло, если что.

Чимин громко мычит, играясь со своими сосками, проводит ладонью по своим бокам, пытаясь представить, что трогает его именно Юнги и сосет тоже именно он.

— Не стесняйся, Джин-и, это просто прекрасный навык, — усмехается Чимин, — Особенно, когда служишь королевской семье. Я понимаю, почему ты стал советником.

Пак, чувствуя приближающуюся разрядку, резко толкается в чужое горло, натягивая старшего омегу на себя, не давая шансов отстраниться, и изливается в его горло. Джин же послушно поддается, когда Чимин хватает его за волосы и притягивает ближе к себе — у него особо и не было выбора, иначе Юнги его накажет, и тогда мало ему не покажется. Он сглатывает чужую сперму и еще пару раз проводит языком по чужому члену, слыша, как Намджун простанывает, кончая на плечо Юнги, а Юнги — на свою грудь. Мин откидывает голову на торс Кима, делая передышку, а затем смотрит на Джина, который, проводя по своему члену ладонью, изливается на постель.

Чимин обессилено оседает на кровати, выпрямляя ноги, расслабляет руки, выпутывая пальцы из темных волос и, только отдышавшись, засыпает в этом же положении.

— Он спит, — оповещает Джин после того, как отходит от оргазма, а затем переводит взгляд на старших.

— Ты умничка, — хвалит его Юнги и вытягивает руки, — Иди сюда, мы тебя поцелуем.

Сокджин на четвереньках карабкается вперед, а затем Ким валит его на спину, впиваясь поцелуями в его губы, пока Юнги нежно целует его шею, поглаживая.

— Нет-нет-нет, стойте, нам нужно помыться и собираться, — с усмешкой говорит Джин, упираясь одной рукой в грудь Намджуна, а второй хватая Мина за запястье, — А еще нужно помыть Чимина, он же собирался с нами.

— Он прав, — Намджун кивает, отстраняясь, — У нас будет еще полгода в Лондоне, Юнги, он будет в нашем распоряжении, так что… — он кивает на Чимина, — Ты отнесешь его?

— Конечно, — Юнги подхватывает Пака на руки, вставая с постели.

— А я? — Джин обиженно надувается.

— А у тебя свои ноги есть, — фыркает Юнги по пути в ванную.

Через час стараний он выходит из ванной чистый и с чистым Чимином на руках, пока Намджун и Сокджин, уже успевшие помыться вместе и перезаправить постельное белье, что-то обсуждают, сидя на кухне и допивая остывший чай. Юнги одевает Пака в свою толстовку и брюки, не забывая про носки, чтобы омега не замерз, накрывает его одеялом и целует в лоб, желая «спокойной ночи», выключает свет в комнате и еще пару минут наблюдает за сопящим во сне Паком, стоя в дверном проеме, оперевшись плечом на косяк двери. Он направляется на кухню, прикрыв дверь, и присоединяется к беседе Сокджина и Намджуна, начиная потихоньку убираться.

***

Юнги заходит в комнату к Чимину через несколько часов и, склонившись над ним, поправляет его челку, нежно проводя пальцами по его лбу, а затем целует его щеку.

— Любовь моя, — тихо шепчет он, пялясь на лицо Пака, — Просыпайся, если хочешь ехать с нами, Хин уже подъехал, — он нежно целует его шею, поглаживая по плечику.

— Юнги, ты идешь? — шикает Джин из коридора.

— Да, Джин, секунду, — Мин кивает и присаживает на край кровати.

Второй раз за день Чимин просыпается от нежных поцелуев и милого обращения «любовь моя», которое уже успело стать его любимым, и от которого по телу разливались тепло и чувство этой самой любви.

Пак поднимается на кровати и осматривает темную комнату, пытаясь зацепиться за что-то взглядом. Он наклоняется к сидящему около него Юнги со спины, поправляя рукава толстовки, и крепко обнимает его, прижимая к себе.

— Юнги, ты… Ты точно не можешь остаться со мной? — спрашивает он шепотом в его шею, шмыгая носом. Он поглаживает его по плечам, будто пытается согреть, хотя, на самом деле, пытается получить как можно больше контакта с ним, чтобы «хватило на полгода», даже осознавая, что это невозможно,

— Любимый, — тихо отзывается Юнги, будто бы этим все можно объяснить, будто этим можно оправдать то, что он оставляет своего омегу одного на целых полгода, — Я не смогу остаться с тобой, милый. Мне нужно съездить, — он берет в руки лицо омеги, — Мы еще не расстаемся, у нас еще несколько часов.

— Юнги! — доносится из коридора от Сокджина, но Мин даже не оборачивается, продолжая смотреть в глаза младшего.

— Я… Я не хочу, чтобы ты уезжал, — Чимин придерживает запястья старшего, пока он держит его за щеки, мягко поглаживая пальцами холодную бледную кожу, и смотрит в его светящиеся в темноте голубые глаза своими, из которых вот-вот готовы были политься слезы.

— Я тоже не хочу никуда ехать, любимый, но я планировал эту поездку несколько лет, я не могу ее отменить, — он сводит брови, — Я бы взял тебя с собой, но, боюсь, это слишком опасно, да и тебе нужно учиться. Малыш, обещаю, когда я вернусь, я больше не уеду никуда и буду с тобой всю оставшуюся свою Вечность. Я клянусь тебе, — он берет Пака за руку и тянет к выходу, — Идем, малыш, нам нужно садиться в машину.

— Юнги, если мы опоздаем, то это будет твоя вина, ясно? — недовольно говорит Сокджин.

Чимин крепко сжимает руку альфы аж до побелевших костяшек и, пошатываясь после сна, выходит с ним в коридор, бросая взгляд на Сокджина.

— Джин, ради Сатаны, заткнись, пожалуйста, — просит он, еще раз шмыгая носом, — Я мог устроить сейчас такую истерику, что вы бы все вчетвером вместе с Хином успокаивали меня весь день и опоздали бы на рейс. Из-за того, что мы две минуты посидели в комнате, ничего не произошло. Если ты не знал, машина имеет свойство ехать быстрее, чтобы успеть, когда опаздываешь, а у вас у всех есть деньги, чтобы оплатить штрафы за превышение на два километра в час.

— Ой, какие мы интересные! — заводится Джин, — А ты знаешь, что мы должны были уже сорок минут как ехать, если бы не твой Юнги, который все никак не решался пойти и разбудить, а стоял в дверях и пялился на тебя, как на сундук с сокровищем! Так что чтобы успеть, нам уже нужно прибавить плюс двадцать километров в час, а за такое мы получим не штраф, а срок на десять дней!

— Все, Джин, успокойся, он не знал, — успокаивает Намджун омегу, оглаживая его большой ладонью по плечу, — Идем.

Пак обувает кроссовки с помощью ложки, не завязывая шнурков, пытаясь сделать это одной рукой, чтобы не отпускать Мина, и, когда ему это не удается, набрасывает на свои плечи первую попавшуюся куртку.

— Вам нужна помощь с чемоданами? — спрашивает он мягко, — Я могу помочь, я люблю возить чемоданы.

— Нет, дорогой, нам не нужна помощь, у меня всего один чемодан, — отзывается Юнги, выжидая, пока Чимин наденет кроссовки. Он встает перед ним на одно колено и завязывает его шнурки за него, а затем привстает, целуя омегу в щеку, — Не хочу, чтобы ты споткнулся и расшиб себе нос, — он крепко сжимает руку Чимина в своей, выходя из квартиры и, закрыв ее, вкладывает связку ключей в руку Чимина, — Здесь на связке ключи от этой квартиры и от квартиры Сокджина. Приходи, поливай здесь и там цветочки иногда, хорошо?

— А я хотел спросить, — вспоминает Чимин, — Раз я и так тут уже как дома живу, могу я переехать сюда совсем? — неловко спрашивает он, огладывая старших, — Намджун, ты не против, если я поживу в вашей квартире, чтобы не ютиться в университетской общаге? Я, честно, ответственный, сохраню в том же виде, что она и сейчас. Буду поливать цветы, и у Сокджин-и тоже, разумеется, регулярно делать сухую и влажную уборку и мыть всю посуду, не скапливая в раковине.

— Конечно, можно, — улыбается тот, — Пойдемте, нам пора.

Они спускаются на лифте в тишине, пока Юнги прижимает за плечо Чимина к себе. Пак держится двумя руками за Юнги, как за единственный спасательный канат, боясь отпускать его руку даже на секунду, даже когда непослушные волосы лезут в глаза, он убирает их мотанием головы. На улице темно, холодно и влажно, а перед машиной, оперевшись на нее, уже стоит Хин.

— Доброй ночи, Ваше Величество, — он отбрасывает сигарету, кланяясь, — Доброй ночи, Ваше Превосходительство.

— Здравствуй, Хин, — отвечает младший омега, быстро склонив голову в его сторону, и снова уставившись на Юнги.

Хин забирает у них чемоданы, укладывая их в багажник, пока они садятся в машину — Юнги жмется к Чимину плотнее, не потому что мало места, а потому что хочет набраться от него тепла, чтобы «хватило на полгода», даже осознавая, что это невозможно. Чимин обнимает Юнги и утыкается носом ему в шею, чувствуя, как горячие слезы вытекают из глаз, и тихо шмыгая. Найдя такое положение не самым удобным, он вновь переплетает с ним пальцы одной руки, накрывая их ладони второй, и прижимает этот своеобразный замочек к своей груди.

— Можем ехать? — интересуется Хин, садясь на переднее сиденье, вставляя ключ и поворачивая его, заставляя машину тихо зарычать и издавать частые гудки, оповещающие о закрытых дверях. Они глушат Юнги, и тот очухивается только через пару минут.

— Да, поехали, — говорит за него Намджун, сидящий спереди, и кидает взгляд через плечо на Мина, блекло-небесные глаза которого тухнут в темноте, ясно давая понять всем, что он уже скучает.

Чимину каждые несколько минут ему приходится промаргиваться, и чуть трясти головой, чтобы не уснуть, так как последние в этом году минуты вместе с Юнги, хотелось провести будучи в сознании.

Джин и Намджун, сидя в машине, обсуждают что-то про то, что Чимину можно жить в любой из квартир, периодически они оборачиваются, задавая Паку какие-то глупые риторические вопросы, на которые сами же моментально и отвечают. Юнги смотрит на Чимина, опустив голову, перебирает указательным пальцем волоски на его голове, молча вытирает его слезы, видя, как он изо всех сил старается не уснуть, но сам не сдерживается и, прикрыв глаза, погружается в дрему. Он очухивается от прожекторов на стоянке в аэропорту, которые ярко светили белым в окно машины, ослепляя.

— Итак, помните наш распорядок? — интересуется Намджун, выходя из машины, — Летим Сеул-Варшава, Варшава-Лондон, — сообщает он и смотрит на Юнги, — Нам лететь сутки, так что, Юнги, если хочешь покурить, то кури сейчас.

Мин выходит из машины, аккуратно уложив Пака на сидения — друзья смотрят на него, а он объясняет, что незачем морозить Чимина — он покурит, а потом уже разбудит его. Он закуривает, смотря на взлетающие неподалеку самолеты, щурится, вздыхая.

— Давно я не был в Лондоне, — говорит он.

— Ты в порядке? — спрашивает Джин осторожно, кивая на Чимина в машине, — Может, пусть летит с нами? Мы позаботимся там о нем?

— Исключено, — отрезает Юнги, — Он мой муж, но он все еще хрупкий и уязвимый. Я не позволю вмешивать его в межклановые войны.

— Как скажешь, — Джин жмет плечами.

Юнги докуривает — он растягивает свою сигарету на подольше, а затем, притушив ее носом острых туфель, открывает дверь машины и гладит Чимина по плечу, пока Хин выгружает их чемоданы, а затем Джин и Намджун приобнимают Хина, прощаясь с ним.

— Малыш, — тихо отзывает Мин своего омегу, — Нам пора.

— Прости, любимый, я опять уснул, — извиняется Чимин, потирая и без того красные глаза и выходя из машины.

Чимин ходит по аэропорту с открытым ртом и осматривается по сторонам — он второй раз находится в аэропорту, если считать его перелет из Пусана сюда за один раз, поэтому он все еще заворажен этой атмосферой. Он ни на секунду не отпускает чужую руку и следует за Юнги по пятам. Они продвигаются к стойке регистрации, за которой стоит миловидная женщина. Юнги протягивает ей три паспорта, оглядывая расписание рейсов, а затем смотрит на нее.

— Может ли с нами пройти провожающий? — спрашивает он, кивая на Чимина рядом с собой.

— Только до второй стойки регистрации, — она мотает головой, а затем оглядывает их багаж, — Прошу, кладите багаж на ленту.

— А может ли он пройти с нами до трапа? — Юнги укладывает четыре чемодана на ленту.

— Нет, — отзывается девушка, — С вас сто шестьдесят тысяч в качестве доплаты за багаж.

Мин переглядывается со знакомыми и, вытянув кошелек из сумки, протягивает девушке купюры общей суммой в восемьсот тысяч. Он шокировано пялится на деньги, а затем на Юнги, который, не моргая, смотрит на нее.

— Я сообщу охране о провожающем, — смущенно говорит она, протягивая обратно Мину паспорта с билетами и беря в руки телефон, — Удачного полета.

— Спасибо, — Юнги кивает, отходя от стойки регистрации.

— Спасибо, — кивает Чимин девушке и отходит за Юнги. Весь их разговор он зевал, а поэтому проглядел, что альфа заплатил больше, чем требовалось, — Я не знал, что провожающим можно проходить так далеко, — удивляется он, зевая еще, когда его пропускают через вторую стойку регистрации.

Через пару минут они оказываются в зале ожидания для пассажиров бизнес класса и Чимин завороженно переводит глаза из угла в угол.

— Вы летите бизнес классом? — уточняет младший омега, пытаясь отвлечься от вновь подступавших слез, — Я второй раз в аэропорту, и уже видел, как выглядит зал ожидания для бизнес класса, хах.

— Когда я вернусь, будем всегда с тобой летать бизнес-классом, — обещает Юнги, влюбленно смотря на Чимина.

— Можно я возьму себе попить? — спрашивает омега, — Садись, я сейчас приду.

— Да, малыш, конечно, иди попей, — Он присаживается на один из диванчиков, пока Джин и Намджун плюхаются на соседний.

Юнги поднимает взгляд на стену, состоящую из стекла, наблюдает за ютящимися около трапов самолетами, за парочкой отлетающих, за одним приземляющимся и уже ждет не дождется, как будет лететь обратно из Лондона, как сделает сюрприз, не сказав Чимину, когда вернется, найдет его дома, подкрадется, обнимет и скажет, что он дома, в этот раз навсегда. Пак подбегает к барной стойке, прося стакан воды, и, осушив его, придерживая двумя руками, как маленький ребенок, подбегает к Юнги и плюхается в его объятья.

— Т-ты будешь скучать по мне? — спрашивает он дрожащим от подступающих слез голосом. Видимо, из-за выпитой воды, слезы сами полились рекой.

— Разумеется буду скучать по тебе, — признается Мин, оборачивая талию Пака руками.

— Это, возможно глупо, но я уже ужасно скучаю, — признается младший, — Не знаю, как так, ты ведь все еще здесь, со мной, но такое чувство, будто если я тебя сейчас отпущу, то ты испаришься в ту же секунду.

— Я скучал по тебе еще тогда, когда ты спал дома. Я буду скучать по тебе каждую секунду пребывания в Лондоне. Я буду писать тебе, — обещает Юнги, заглядывая в глаза Чимина, — Я ведь очень люблю тебя, ты знаешь? Я буду писать тебе это каждый день, чтобы ты об этом не забывал, ведь от того что улетаю я, моя любовь к тебе не исчезает, она остается с тобой. Где бы я не был, любовь моя, — Юнги поднимает руку Чимина и нежно целует ее, а затем гладит кожу на ней пальцами, — Я хочу, чтобы ты помнил, что я люблю тебя. Очень сильно. Больше всех на свете. И пусть сгорит в раю тот, кто считает иначе. Я люблю тебя, — он проводит ладонями по лицу омеги, — Помнишь, что я обещал тебе? Что я вернусь, и мы будет жить как маленькая семья. Ты и я, — он задирает вверх мизинец, — Обещаю тебе. А я стараюсь держать свои обещания, особенно перед тобой,

Слезы по лицу Пака текут не переставая, но плачет он не громко, а лишь тихо шмыгая носом, и вытирая его тыльной стороной ладони.

— Как маленькая семья. Ты и я, — повторяет Чимин, взяв Юнги за протянутый палец своим маленьким мизинцем, будто закрепляя их договор, — Я люблю тебя, Юнги. Даже больше, чем ты меня. Ты самый лучший, самый милый, самый заботливый из всех, кого я встречал, — улыбается он, обнимая Мина, — Давай не будем брать в расчет моих родителей. Я решу, кто из вас самый-самый немного позже, — омега тихо хихикает, вытирая слезы и вжимаясь в шею старшего носом, вдыхая его природный запах, пытаясь заполнить им свои легкие навечно, — Я тоже буду писать тебе. Каждый день. Ты же не спишь по ночам? Ты ненавидишь спать, когда я тебя не обнимаю. Разница всего часов девять. Я перестреляю вас всех серебряными пулями, если кто-то из вас не будет отвечать мне в течение десяти минут — нет, пяти минут. Или просто вскроюсь от волнения, — он нежно целует старшего в обе щеки, продолжая плакать, — Ты обязан сказать мне ваш адрес, я на Рождество поеду к родителям, мы купим и отправим вам всем подарки. Уверен, папа-Джиен свяжет вам что-то настолько теплое, что когда вы вернетесь, и мы будем отдыхать в доме клана, вам даже не придется растапливать камин. Я бы очень хотел провести это Рождество с вами со всеми, с тобой в особенности. Я сделаю фотографии, распечатаю их и вложу в подарок! Так ты будешь ощущать себя рядом с нами, — он прижимает Мина к себе еще крепче, что сам аж еле вдыхает воздух, — А пока, я буду наслаждаться твоим присутствием, пока у меня есть время.

— Я буду счастлив, если ты не забудешь про нас на Рождество, — усмехается Юнги, — Я тоже отправлю тебе что-нибудь. Кстати о подарках, — Юнги берет из своего кошелька карту и протягивает Чимину, — Это тебе, чтобы ты не нуждался в деньгах, она безлимитная. Я доверяю тебе, знаю, что ты можешь грамотно распоряжаться деньгами, — Юнги приобнимает младшего, — Я обещаю, следующее Рождество мы проведем вместе. Поедем куда-нибудь, будем кататься на лыжах, сидеть у камина и пить глинтвейн.

Чимин берет в руки карту, шмыгая носом, смотрит на нее, затем на Юнги и согласно кивает, подтверждая, что будет распоряжаться деньгами грамотно, убирая ее в карман. Юнги разглядывает чужое лицо, вытирает слезы Пака большими пальцами, нежным шепотом прося его не плакать, и выцеловывает его щеки, пытаясь успокоить.

— Знаешь, что? Когда я приеду, — Мин убирает пальцами волосы за уши омеги, — Пойдем сделаем тест на истинность, хорошо? Мне интересно. Потому что я не могу представить кого-то более идеального на роль моего истинного, кроме как тебя.

Джин и Намджун, сидящие рядом, сдерживают смешки.

— Хорошо, родной, обязательно сделаем, — обещает Пак, — Я, если честно, даже не рассматриваю такой вариант, что моим истинным может быть кто-то кроме тебя. Для меня это даже звучит, как что-то нереальное, — он чуть усмехается и вновь обнимает старшего, — Я люблю тебя, Юнги, и ты прекрасно это знаешь. Если нет, то я скажу это еще раз. Я люблю тебя, но… — он делает небольшую паузу, — Но я не умею кататься на лыжах.

— Сатана, Чимина, это не проблема, — убеждает Юнги младшего, — После того, как ты доучишься, у нас будет столько времени! Ты успеешь две тысячи раз научиться кататься на лыжах и на всем на свете! А если не захочешь, то поедем на Рождество туда, где тепло, — Юнги укладывает подбородок на чужое плечико и утыкается носом в шею омеги.

— Туда, где тепло, так туда, где тепло, — сонно повторяет Чимин, играясь пальцами с чужим острым ушком, — Родной, я готов поехать с тобой хоть на край света. Можем хоть на луну полететь, если ты этого хочешь, — он мягко поглаживает старшего по голове, когда тот опускается на его плечо, и зевает.

— У нас с тобой впереди еще шестьдесят Рождеств, мы успеем побывать везде, где хочешь, но я, честно признаться, не представляю своего существования без тебя. Количество времени, отведенное людям на жизнь, чертовски несправедливо, — он вздыхает, укладываясь на плечо Пака щекой, — Я не хочу жить с тобой пятьдесят лет, я хочу пробыть с тобой всю оставшуюся Вечность.

— Я бы тоже хотел прожить с тобой как можно больше, любовь моя, — тихо шепчет Пак, — Я так безумно рад, что ты готов оставаться со мной все это время.

Юнги прикрывает глаза, погружаясь в сон: он бы хотел обратить Чимина. Он знал, что Чимину придется многим пожертвовать ради долголетия — чувствами, ощущениями, жизнью, в конце концов, а поэтому боялся предлагать. Копнув под корень своего желания обратить Чимина, он находил его эгоистичным, ведь получается, что он лишит его жизни ради того, чтобы оставить рядом с собой, ради своего комфорта. Справедливо ли это по отношению к Чимину? Он не знал. Но не все ли, чего тебе хочется, Сатана считывает, как нечто справедливое? Да, но Юнги чувствовал по отношению к Чимину глубокое уважение, а поэтому просто не мог игнорировать его комфорт, все-таки он считал, что обращение — очень важное и серьёзное действие на уровне с предложением, которое нужно обсуждать обеим сторонам, но спросить он об этом у Пака не решался. Может, когда-нибудь потом.

Чимин особо не обдумывал слова Юнги, он был жутко вымотан, да и к тому же, уже было очень поздно, даже скорее слишком рано, чтобы он мог рассудительно думать и анализировать чужие слова, пытаясь догадаться, о чем шла речь. Может, если бы он услышал эти слова от Мина в другое время, в другом месте, в другом состоянии, то понял бы, что альфа хочет изменить его и привести к своему подобию, чтобы банальная смерть от старости или болезней, которые чаще с этой старостью и приходят, не могли их разлучить, но сейчас он лишь усыпает на чужом плече.

«Мин Юнги, Ким Сокджин, Ким Намджун, пройдите на рейс А457 к выходу номер 16, Сеул, аэропорт Инчхон, до Варшавы, аэропорт Фредерика Шопена. Min Yoongi, Kim Seokjin, Kim Namjoon, take flight A457 to gate 16, Seoul, Incheon Airport, to Warsaw, Frederic Chopin Airport. Мин Юнги…» произносит женщина в динамиках, и Юнги очухивается, поднимая к глазам руку с часами.

— Мы опаздываем! — взвизгивает Джин, вскакивает и, схватив Намджуна за руку, направляется к нужному выходу, — Юнги, скорее!

Юнги поднимается с диванчика, взяв Чимина за руку, смотрит в его глаза.

— Мне нужно идти, любовь моя, — говорит он, сжимая его руку крепче, будто уходить никуда не собирается.

— Я пойду с тобой! — твердо заявляет младший омега, проснувшись и поняв, что происходит, — Я пойду с тобой до самого трапа, пока мне не скажут, что дальше мне нельзя. Если у меня есть хоть одна секунда, чтобы провести ее с тобой, пока ты не улетел, я проведу ее именно так.

Юнги кивает, крепче держась за руку Чимина, идет к турникетам, на которых проверяют билеты. Чимин следует за Юнги, не обращая внимания ни на что и ни на кого вокруг, кроме него. Он следит за каждым его движением и рассматривает его лицо, стараясь запечатлеть его облик в своей памяти как можно реалистичнее. Намджун и Сокджин проходят первыми, уговаривая контроллера пропустить Чимина, и, когда Юнги, предъявив свой билет, проходит в телескопический трап, он застывает, обхватив руками Чимина.

Они стоят посреди трапа, как в каком-то романтическом фильме, над которыми Чимин всегда плакал в обнимку с Сан Хё, когда они ходили друг к другу в гости на ночевки, будучи подростками, но сейчас именно Чимин — главный герой всей этой романтики, и по «традиции», он все еще еле сдерживает слезы.

— Чимин, мы еще обязательно увидимся, — констатирует Юнги, смотря прям в глаза Пака. В трапе было темно, несмотря на освещение самого аэродрома и лампочек над ними, и Мин знал, что его глаза светятся ярко лазуревым, — Мы увидимся с тобой через полгода. Я прилечу и больше никогда не брошу тебя. Не снова. Я люблю тебя, Чимин, — он берет в свои руки лицо Пака и серьезно разглядывает его, — Я люблю тебя больше всего на свете. Не забывай обо мне, пожалуйста. Я знаю, ты будешь скучать по мне — это нормально, ты можешь скучать, но, прошу, не забывай меня. Я знаю, скучать — больно, и легче забыть, но, Чимин, лучше помнить и скучать, чем забыть. Держись достойно своего статуса, пока меня не будет, ты ведь принц, все-таки, — Юнги стягивает с себя пиджак и накрывает им плечи Чимина, а затем снимает с одного из своих пальцев кольцо и надевает его на безымянный палец Чимина, после сжимает его руку в своей, — Я люблю тебя, сокровище. Ты моя самая яркая звезда, и я хочу, чтобы когда я вернулся, ты и твоя улыбка светились также ярко, потому что из-за этого я чувствую себя живым, — он захватывает Чимина в объятия, — До встречи в следующем году, любовь моя.

— Я не позволю себе забыть тебя, — клянется омега, — Я не знаю, что сделаю с собой, если осознаю, что посмел забыть тебя. Тем более, мы же будем общаться. Каждый день. С утра до ночи. Я буду писать тебе, как только у меня появится хоть свободная минуточка, — Чимин вытирает слезы, вспоминая, что принцы не плачут, — До встречи через пол года. Пролетит, как одна неделя, — усмехается он, пытаясь развесилить их обоих.

— Пролетит, как одна неделя, — повторяет Юнги, будто бы пытаясь убедить себя в этом.

Чимин, чуть отстранившись, нежно приподнимает лицо альфы за подбородок, мягко сминает его губы в поцелуе. Омега осторожно перемещает свои руки вокруг чужой шеи, сцепляя их в замок, не разрывая поцелуя. Юнги отвечает на поцелуй Чимина чувственно, сжимает его в своих объятиях как можно крепче, чтобы у омеги был «запас» из его объятий.

— Я люблю тебя, — шепчет Чимин в чужие губы, — Люблю безумно. Я ни за что не сниму это кольцо, по крайней мере, пока ты не вернешься. Буду смотреть на него изо дня в день и думать о тебе, как сильно я люблю тебя и скучаю. До встречи, родной, — грустно улыбается Пак, не отказав себе в удовольствии еще раз чмокнуть старшего в щеку. Он скользит по его рукам, когда тот отдаляется, продлевая для себя ощущения их близости, и машет ладошкой Юнги вслед, когда он идет в сторону самолета.

— Пока, — Юнги прощается, грустно вздохнув, идет по трапу ко входу в самолет, а затем, обернувшись, быстро пробегает расстояние до Чимина, вновь стискивая его в объятиях. Он напоследок расставляет поцелуи на его щеках и заглядывая в глаза, — Я люблю тебя.

— Юнги, ты же всех задерживаешь, — чуть посмеивается Чимин, раскрывая руки для объятий, когда альфа бежит к нему, резко развернувшись, — Я тоже тебя люблю. Иди пожалуйста, а то я не сдержусь и не отпущу тебя, если ты снова сорвешься ко мне.

Вот теперь он точно уходит. Дает проверяющей стюардессе билеты, постоянно оборачиваясь на Чимина, а затем, заходя в самолет, последний раз машет ему.

Он присаживается на кресла к Намджуну и Джину, и первый, сидящий с ним рядом, хлопает его по плечу.

— Попрощались? Как ты? — интересуется он, разглядывая Юнги.

— Попрощались, — он вздыхает, — Я? — он бросает взгляд на вход — у него есть последний шанс выбежать и остаться с Чимином, — Скучаю.

Чимин стоит около прозрачного стекла на трапе, практически прижавшись к стеклу, и выискивает Юнги, Намджуна или Сокджина взглядом в иллюминаторе, что его заспанным глазам дается очень непросто.

В конце концов, он решает просто продолжать махать ладошкой, надеясь, что его друзья с их прекрасным зрением смогут его увидеть, а если на него посмотрит кто-то из других пассажиров, — плевать он на них хотел, — его абсолютно не волновало, что они о нем подумают.

— Извините, вы не могли бы, пожалуйста, подсказать мне дорогу к выходу? — спрашивает он у работницы аэропорта, дождавшись, когда самолет Юнги улетит — не уедет на взлетную полосу, а улетит.

— Подойдите, пожалуйста, к сотрудникам полиции, — с улыбкой отвечает ему женщина, — Они дежурят в той стороне, — сообщает она, указывая рукой в нужную сторону, — Они могут сопроводить вас прямо до выхода.

— Спасибо большое, — кивает Чимин и уходит в указанном направлении.

— Не могу поверить, что нас заставили стоять на этом скотном дворе, — заявляет один из полицейских, почесывая голову, — Это типа пост для плохих мальчиков? Неужели мы так плохо работаем, что нас поставили сюда? Это просто несправедливо.

— Да ладно, постоим тут и свалим, делов-то, — откликается другой, — Зато хоть какая-то прибавка к зарплате будет.

— Ко мне сегодня весь день подходят маленькие дети и дергают за форму, я еле сдержался, чтобы не пнуть одного из них в лицо, — фыркает первый, заставляя друга рассмеяться.

— Мог бы сразу на поражение стрелять, — смеётся он, — Этих пиздюков с одной пули снесло бы.

— Вы такие гадкие, — презрительно протягивает третий и оборачивается, когда сзади него раздается очень даже знакомый голос.

— Извините, — окликает Чимин полицейских, стоящих к нему спиной, — Мне сказали, что вы можете помочь мне добраться до выхода. Вы не могли бы, пожалуйста, сопроводить меня, или объяснить дорогу?

Третий полицейский вскидывает брови и щурится, кивая друзьям.

— Ваше Величество? — двое его друзей хихикают.

— «Почти сержант», — разочарованно выдыхает Чимин и осматривается по сторонам, пытаясь найти других полицейских, которые бы могли сопроводить его,.

— Давно не виделись. Приятно увидеться с вами снова.

— Не могу сказать тебе того же, я совсем не скучал. Знакомство у нас с тобой, знаешь ли, не заладилось. Но, так уж и быть, спасибо тебе за то, что не позволил мне умереть.

— Передумали улетать или провожали кого-то? — спрашивает знакомый, посмотрев на выход, из которого пришел Чимин, — Как вас запустили так далеко? Провожающим можно проходить только до второй стойки регистрации, — он оборачивает рукой спину Чимина и укладывает ладонь на его плечико, — Идемте, я провожу вас до выхода.

Пак тоже оглядывается на выход, думая, что Ёнин заметил там что-то интересное. Чего врать, он надеялся, что тот заметил там Юнги, который, волшебным образом, умудрился вылезти из самолета и вернуться к Чимину, но, увы, там он никого не обнаруживает.

— Как ты мог заметить, «почти сержант», я без чемоданов, — омега кивает на свои пустые руки, — Я провожал своего мужа, но как меня пропустили так далеко, понятия не имею. Я не знаю, как далеко можно проходить провожающим, помню, как муж заплатил за багаж, и ему ответили, что сообщат охране обо мне. Пойдем, будешь моим сопровождающим.

— М, мужа провожали, значит, — мычит Енин, кивая понимающе, — Неужели помирились?

— Помирились, но это не твое дело, — фыркает Чимин.

— Наверное, какой-то дорогой подарок вам сделал? Все омежки ведутся на брюллики и бумажки, — он бросает косой взгляд на кольца Чимина, а затем на его шею.

— Да как ты смеешь даже думать о том, что я помирился с ним за подарки и деньги! — недовольствует омега, — Я сам прекрасно смогу обеспечивать себя, если захочу, а его я люблю!

Чимин идет туда, куда его направляет Чхве, и раздраженно поглядывает на его ладонь на своем плече — каким бы тактильным он ни был, он ненавидел длительные прикосновения от практически незнакомых е у людей, которые ему не симпатизировали.

— Не мог бы ты, убрать свою руку? Мне неприятны твои прикосновения, — просит Чимин.

Чхве на тот момент уже проводит его до служебного выхода, убирает руку с его плеча, когда его просят, но через некоторое время возвращает ее на законное место — каждый альфа знает еще с детства, что омеги любят, когда их трогают, а такими неприступными они делаются лишь для соблазнения, но Чимин же внось начинает злиться уже через несколько секунд, когда чужая рука принимает предыдущее положение.

Всю дорогу до выхода Пак агрессивно пытается сбросить с себя чужую руку, дергая плечом и скидывая ее своей рукой, но, как можно заметить, альфе было абсолютно наплевать на его дискомфорт.

— Мне отдать тебе приказ, или вы все-таки сделаешь то, о чем я тебя попросил? Как вас вообще поставили работать за семьдесят километров от вашего отделения?

— Не знаю, почему меня отправили чалиться сюда, но очень удачно, — он прижимает Чимин к стене, расплываясь в улыбке и касаясь пальцами его подбородка, — Слушай меня сюда, милашка, я на длинные речи распинаться не буду, расскажу все по-быстрому. Твой муж подозревается в нескольких убийствах, а там, куда он летит, у меня есть связи, так что либо ты содействуешь следствию и рассказываешь о нем и о его темных делишках все под запись — заметь, у меня есть некоторая информация, так что если твои показания не сойдутся с моими, то я вышвырну тебя в колонию строго режима за содействие, — либо, — он укладывает руку на его талию, — Можешь отплатить за проказы своего муженька своим телом. Оно у тебя просто прелестное. Будешь встречаться со мной, будем жить с тобой припеваючи, как маленькая семья Что скажешь, пупс?

— А теперь ты послушай меня, — заявляет Чимин, — Во-первых, я уверен, что все твои показания, явно не на стороне моего мужа, а по закону я имею право не свидетельствовать против своих близких. Во-вторых, я не собираюсь заниматься проституцией и отдаваться тебе, потому что ты решил, что можешь посадить моего мужа без суда, пока он находится в другой стране. И, в-третьих, — он с силой отбрасывает чужую руку и бьет коленкой Ёнину прямо по яйцам.

— Блять! Сука! — вскрикивает Енин.

— Я не собираюсь жить с тобой как маленькая семья, потому что она у меня уже есть. Всего тебе плохого, «почти сержант», — прощается Чимин, отпихивая его в сторону и направляясь на поиски Хина.

Ёнин чуть отходит от боли и догоняет Чимина, хватает его за ворот его толстовки и, скрутив руки Чимина за его спиной, прижимает к стеклянной стене, ударяя его о нее грудью с силой.

— Мерзкая сволочь. Слушай меня сюда, поганец, знаешь, что такое Скотланд-Ярд? Это полиция в Англии, и они прекрасно осведомлены о деле твоего мужа. Думаешь, этот уебок только здесь людей валил? Да он скачет из страны в страну, лишь бы не быть пойманным! О нем прекрасно известно в Интерполе, он уже давно всем попался. У меня номер Скотланд-Ярда стоит на быстром наборе, так что если тебе так уж сильно безразлична его судьба, — он достает пистолет из кобуры и больно упирает дуло под ребра Чимина, — То я прямо сейчас позвоню туда и попрошу пристрелить его и его дружков, как только они сойдут с самолета, а ты иди домой и мониторь новости, чтобы узнать о «таинственном убийстве трех ублюдков в аэропорту Лондона». Потому что если ты хочешь оставить своего мужа в живых, то ты будешь делать все, что я скажу.

— Хорошо, я все сделаю! — плачет омега, жмурясь от неприязни. Ему неприятно то, что его вжимают в стеклянную стену, скрутив руки, против его воли, наваливаются всем телом, говорят мерзости, угрожают пистолетом и убийством его семьи, потому что он успел сблизиться с Юнги и Кимами настолько, что не мог назвать их никак иначе,.

— Ты такой сладенький, — полицейский прижимается вплотную к Паку, — Такая задница не должна пропадать без дела в отсутствие муженька, как считаете, Ваше Величество? — Енин наклоняется, чтобы поцеловать шею Чимина, оттянув дулом пистолета ворот его толстовки, — Пахнешь просто отвратительно, кстати. Запах мускуса будет чувствоваться на тебе намного лучше, так что прямо сейчас ты садишься в такси, собираешь все свои вещи и переезжаешь ко мне. У тебя не получится сбежать от меня — я найду тебя в любом уголке Земли, тем более, у тебя есть выбор — быть моей омегой или дать показания против мужа. Я отпущу тебя, как только скажешь мне нужную информацию — делов-то. Тем более, пупс, я же не изверг: будем ходить с тобой на свидания, в кино, в парки. Вам, омегам, ведь нравятся все эти сопли в сахаре, не так ли?

— Отпусти меня! Я… Я пойду к водителю и соберу все вещи, — взревает Чимин, — Ты еще какой изверг! Ты угрожаешь мне пистолетом и убийством моей семьи! Да никакой омега в здравом уме не согласится даже на одно свидание с тобой! Меня тошнит от одного твоего присутствия! — кричит он через парковку, убегая к Хину, вытирая по дороге слезы.

— Отлично, хороший омежка, — усмехается Енин, наблюдая за убегающим Чимином и убирая пистолет в кобуру. Он знал, что рано или поздно Чимин раскроет ему все, что нужно — он выглядел для него слабым и беззащитным, тем, кто поставит свой комфорт выше чужого, даже если от этого зависят жизни его любимых, а поэтому и не переживал, что Чимин сбежит или ослушается.

Пак бежит через всю стоянку, петляя между машин, пытаясь найти черный рендж ровер, возле которого его уже поджидает водитель и распахивает дверь, через которую Чимин тут же валится на сидения. Сейчас, как бы глупо это не было, но его успокаивает только мысль о том, что этот ублюдок сказал, что «его задница не должна пропадать в отсутствие муженька», что наталкивало на мысль, что он отпустит Пака, когда Юнги вернется, и вторая мысль о том, что даже если это не так, то когда Мин прилетит, он точно сможет справится с Енином.

— Ваше Величество, что-то случилось? — интересуется Хин, присаживаясь на свое место, — Вы так расстроились их улету?

— Вези меня к Намджуну, — сквозь слезы проговаривает он, — Хин, я прошу тебя, нет, я тебя умоляю. Скажи мне, что будет через полгода? Что будет, когда Юнги вернется? Все будет хорошо?

— Ваше Величество, Юнги запретил мне разглашать любую информацию о будущем всем, кроме него самого, — оправдывается Хин, заводя машину. Он выезжает с парковки, смотря на Пака через зеркало заднего вида, — Я могу лишь сказать, что нам придется не просто в ближайшее время. Всем нам. И вам, и Его Величеству, и Их Превосходительству. Я не знаю точных дат и тем более не знаю, когда Его Величество вернется, но то, что придется перетерпеть некоторые невзгоды — это точно. Я надеюсь, что все наладится, когда Его Величество вернется, а пока его нет, он просил меня присматривать за вами. Так что, скажите, могу ли я сделать для вас что-нибудь? Я всегда в вашем распоряжении, так что можете вызывать меня в любое время и просить что угодно.

Chapter Text

«Юнги, черт бы тебя побрал, где тебя носит? Мы с Сокджином перерыли весь Лондон. У нас рейс через семь часов, где ты!» раздается в трубке, которую Юнги лениво жмет к уху свободной от сигареты рукой. Он опирается на кирпичную стену спиной, выдыхая табачный дым и параллельно рисуя носом туфель какие-то узоры на асфальте под собой.

— Я в Сеуле, в ресторане, — объясняет он в телефон тихо так, будто бы улететь, не сообщив никому, было для него обычным действом, — Хотел сделать Чимину сюрприз.

«Он не брал трубку последние полгода, как ты собираешься его найти? Блять, в общем, жди нас. Мы прилетим завтра. И только попробуй куда-нибудь деться! Я тебя убью!»

Мин сбрасывает звонок, пихая телефон в карман пальто, тушит сигарету о мусорку и выбрасывает ее, заходя внутрь ресторана. Он просто поест и отправится на поиски. Он обязан найти Чимина.

Чимин же сидел в ресторане, поглядывая в окно на темные облака, заслонившие все солнце, он рвал салфетки в ожидании официанта, прокручивал кольцо на безымянном пальце, думая о том, что прошло уже почти полгода со дня отъезда Юнги и начала его, Пака, страданий. Он отвлекал себя как угодно, лишь бы не смотреть на того, из-за кого он не мог жить спокойно последние пять месяцев.

— Здравствуйте, вы уже решили, что будете заказывать? — спрашивает подошедший официант.

— Мне как обычно, — тут же отвечает омега, вновь уставившись в окно.

— Хорошо. Стейк слабой прожарки и латте, — озвучивает парень, записывая в блокнот заказ, — Что вы будете? — обращается он к «уже лейтенанту», записывает заказ и скрывается на кухне.

— Давно ты тут питаешься, раз заказываешь «как обычно»? — заинтересованно выгибает бровь Чхве.

— Давно. Иногда захожу сюда после занятий по фигурному катанию и гитары. Они работают допоздна, так что я успеваю. У тебя дома же никогда почти нет еды, и ты мне ее не готовишь, — равнодушно отвечает Чимин, не отвлекаясь от окна. Он начал ходить на дополнительные секции после учебы, чтобы как можно реже и позже появляться у Ёнина дома, — омега никогда не называл это место «их домом», так как «его дома» располагались по другим адресам, куда он регулярно заезжал, чтобы прибраться и отдохнуть. Конечно, за это ему прилетало, но зато, он мог провести это время без этого агрессора, — А давно ты стал водить меня по ресторанам, изображая из себя заботливого парня, который хочет проводить свое время со мной? Для завершения образа было бы не плохо перестать оставлять на мне шрамы от ремня и электрошокера, и синяки от полицейской дубинки.

***

— Добрый вечер, Ваше Величество, — здоровается один из официантов с Юнги, заходящим в помещение, — Мы заняли вам столик, как вы и просили.

— Спасибо, — Юнги кивает и оборачивается на официанта, а затем видит Чимина.

Весь его мир и все люди рядом исчезают, а его сердце, если бы могло, то пропустило бы несколько ударов. Его отчаянно трясет, почти колотит, а затем он видит его, сидящего рядом с кем-то. Что-то здесь не так. У Юнги даже на миллисекунду не проскочило мысли об измене — Чимин обещал ему вести себя достойно статуса принца, а измена в достойное поведение не входит, поэтому он думает только о том, что что-то точно не так. Он призраком незаметно прокрадывается между людьми, подплывая к столику, где сидел Чимин. Он несколько минут просто смотрит на Чимина, не решаясь что либо сказать, а затем его отвлекает этот, кто сидит с ним.

— Ты кто? — грубо бросает парень, кривясь.

— А вы кто? — спрашивает вежливо Юнги, оборачиваясь на незнакомца, пытаясь осторожно прощупать почву ситуации.

От размышлений, глядя в окно, и прокручивания кольца на пальце, что Пак делал не в некоторых ситуация, как раньше, а уже на постоянной основе, его вытягивает ласкающий уши, приятный, с небольшой хрипотцой, такой родной голос, по которому он тосковал с октября, и который являлся к нему во снах.

— Я — его парень, — фыркает сидящий напротив Чимина, пока у Юнги в голове красной строчкой проплывает слово «мой», — А ты, должно быть, наш официант? — решает он, оглядев классическую одежду Мина.

— Ох, вот как, — Юнги кивает, — А я его друг детства. Учились с Чимином в начальных классах в Пусане вместе. Ты так изменился, Чимин. Ты помнишь меня? — он чуть наклоняется, опускает взгляд на Пака, смотря на него своими бледными, почти серыми глазами.

— Юнги? — удивляется омега, обернувшись, и чуть дергается, подавляя желание встать и броситься к нему на шею, крепко стискивая в объятьях, — Да, я помню тебя, — все что может выговорить он, еле сдерживая слезы в глазах. Ему приходится фильтровать каждое слово, чтобы не сказать ничего лишнего, так как он знает, что за любую «оплошность» ему достанется. Он не мог позволить себе забыть Юнги, как и обещал в аэропорту в ту злосчастную ночь.

— Извините, если прерываю ваше свидание, я просто так давно не виделся с Чимином. Увидел его и решил, что стоит поздороваться. Разрешите нам переговорить? — интересуется Юнги.

— Не видишь, мы на свидании, — рыкает незнакомец, — Свали.

— Ёнин-а, — выдавливает из себя Чимин самое вежливое обращение, которое только может, — Прошу, отпусти меня, я буду прямо здесь, за стеклом, ты сможешь видеть меня, и я никуда не денусь, обещаю.

— Не будьте таким злым, — серьезно просит Юнги, — Я всего на пару минуточек. Мы постоим прямо тут, на улице. Я перекурю, а Чимин пока расскажет мне, как у него дела. Обещаю, я не задержу его надолго, — он кивает Чимину на выходу.

— У вас пять минут, — недовольно отзывается альфа, откидываясь на кресло и доставая телефон из кармана.

Юнги осторожно выводит Пака из ресторана, стараясь не касаться его — он видел, что сейчас делать это опасно, пока Чимин идет за ним, рассматривая его, будто не видел последнюю Вечность. Кажется, у него появились новые трещины на коже. Он выходит на улицу и молит себя о том, чтобы не выпустить ни слезинки, а Юнги закуривает и, прислонившись к окну спиной, смотрит себе под ноги.

— Чимин, мы сейчас сделаем вид простой дружеской беседы. Не плачь и не обнимай меня. Мы просто друзья, которые давно не виделись, хорошо? — он смотрит на Пака мельком, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не броситься целовать и обнимать его, — Так как у тебя дела? Я очень скучал по тебе, любовь моя.

— Если бы ты знал, как я по тебе скучал, — шмыгает омега, — Я не смогу тебя обнять… Он… Он ударит меня электрошокером, как только приведет к себе домой. Пожалуйста, не верь ему, прошу тебя, он — не мой парень. Он шантажировал меня все то время, пока тебя не было. Он обещал пристрелить тебя и Сокджина с Намджуном или посадить в тюрьму, если я не буду делать все, что он захочет. Он угрожал мне пистолетом и тем, что посадит нас всех в колонию строгого режима, когда получит весь компромат на тебя, у меня не было выбора. Родной мой, ты веришь мне? — спрашивает он, и отворачивается на секунду, чтобы ни Юнги, ни «уже лейтенант» не видели, как он вытирает скопившиеся слезы.

— Чимин, я… Я истосковался по тебе. По твоему запаху, по твоему голосу и по твоей улыбке. Я так скучал, — Юнги осторожно касается рукой предплечья младшего, — Мне жаль, что так вышло. Я знаю, мои извинения ничего не исправят, но я искренне сожалею, что оставил тебя наедине с этим монстром. Я люблю тебя больше жизни, Чимин, я так хотел увидеть тебя. Я верю тебе, любимый — даже если бы я приехал, а ты был бы с кем-то другим, я был бы счастлив, ведь я летел, чтобы увидеть тебя. Без тебя, Чимин, я потерял любую причину существовать, правда. Без тебя в Лондоне было так одиноко. Мне было без тебя так одиноко. Я клянусь тебе, я вытащу тебя из всего этого. Сегодня же. Потерпи еще немного, душа моя, я заберу тебя сегодня в три ночи, оставь окно открытым. Я увезу тебя от него к себе, поцелую и обниму, мне нужно так много тебе рассказать. Я знаю, что он все это так просто не оставит, так что мы придумаем, что можно сделать с ним, договорились, любовь моя?

— Договорились, — согласно кивает омега, — Он живет в этом доме, — кивает он на одно из зданий, — Третий этаж, пятое окно справа, я открою его и не буду спать. Он сегодня дежурит ночью, я постараюсь найти свой телефон и мы поедем в дом клана, да? Привези мне, пожалуйста, чистую одежду. Он установил маячки на все наши с тобой вещи, которые я ношу. Я знаю, как их убрать, но мы сможем сделать это, только после того, как мы решим, что с ним делать, — Чимин одаривает его самой нежной улыбкой. Последний раз так широко и искренне он улыбался в аэропорту пять месяцев назад.

— Я рад, что ты не забыл меня, — Юнги поворачивает голову и ярко улыбается впервые за пол года.

— Я не позволил бы себе забыть тебя, — тут же отвечает ему омега и действительно говорит правду.

Юнги тушит сигарету и проходит обратно в ресторан, становясь около столика.

— Повезло вам с пассией, — завистливо замечает Юнги и просит официанта принести счет, — Позвольте, я заплачу за вас, раз я отвлек вас от свидания? — он вынимает из кошелька несколько купюр, укладывая их в книжечку со счетом, и кивает, — Спасибо, что позволили поговорить с Чимином. Наша разлука с ним была невыносимо долгой, — Мин смотрит в глаза Пака, — Я рад был с тобой увидеться, Чимин. До встречи.

Юнги выходит из ресторана, направляясь в дом клана — ему нужно срочно отвлечься, чтобы не наброситься на того, кто позарился на его мальчика, на его любовь, его душу, его счастье прямо там, в ресторане, не выпустить в него все имеющиеся патроны и не вспороть его заживо. Позже, он успокаивал себя этим. Позже он обнимет Чимина, расцелует каждое его боевое ранение, утешит его и скажет, как он его любит.

Омега же быстро съедает свой ужин, и, убедив монстра в том, что неважно себя чувствует, просит отвезти его к нему домой, а самому не переживать и ехать на дежурство.

Все время до трех часов Чимин судорожно бегал по квартире в одеяле, чтобы было незаметно, что он передвигается по квартире в такое время, с распахнутыми по всей квартире, на всякий случай, окнами. Он отыскивает свой телефон в шкафу его комнаты на верхней полке, под слоем старой одежды, а старую сим-карту на кухне, в старой сахарнице, над вытяжкой, и дожидается Юнги, сидя на кресле в одной из комнат в обличии «вареника».

Юнги, наверное, был слишком глупым, но он стоял под окнами уже в полвторого, курил, одну за другой — он обещал себе бросить, но когда постоянно на нервах, нужно как-то расслабляться, а если он не поклонник эскорта, то лучше так, чем ходить постоянно нервным и раздраженным. Когда стрелки его часов указывают на то, что время — три часа ночи, Юнги забирается на третий этаж и, высунув револьвер, наставляет его в окно, а затем забирается сам, усаживаясь на подоконник, Чимин же даже не пугается, увидев в окне револьвер, так как, вспомнив, что время ровно три, был на все девяносто девять процентов уверен, что за ним пришел его любимый.

— Любовь моя, здравствуй, — здоровается Юнги, видя сидящего в кресле Чимина. Он протягивает младшему пакет с аккуратно собранными вещами.

— Юнги, ты пришел, — заливается слезами омега. Он до последнего боялся, что это все был сон, и Мин не приехал, не пообещал забрать его, и Пак зря надеялся и ждал всю ночь как на иголках, но вот он — его спаситель в рваных джинсах, который заберет его из жизни полной страданий, издевательств и унижения, и подарит свою любовь и заботу — стоит прямо перед ним, с револьвером и запахом табака, которого, как бы Чимин не ненавидел, но не хватало, вперемешку с черникой.

— Я привез тебе одежду. Переодевайся и поехали. Лучше не выходить через дверь, я тебя сам спущу, — Юнги забирается в квартиру, неслышно, в несколько шагов добираясь до Пака, — Переодевайся скорее, родной. Нам нужно ехать, пока он не вернулся, — Юнги быстро вытаскивает из пакета одежду, расправляя ее и протягивая Чимину, — Там внизу Хин — нам нужно всего лишь слезть, забраться в его машину и ты будешь в моих объятиях.

Хоть Юнги и был спокоен, внутри он испытывал бурю эмоций, но отчетливее всего — чувство предвкушения, которое щекотало ему грудь и заставляло глупо улыбаться непонятно из-за чего. Он так сильно скучал, что, наверное, не сможет выпустить Чимина из своих объятий в ближайшую Вечность.

— Он не вернется, — шмыгает Пак, — Он ушел три часа назад, и его ни за что не отпустят до семи, разве что на скорой в больницу.

Юнги влюбленно наблюдает за тем, как Чимин переодевается — он знал, что это заметно, ведь его ярко-голубые глаза светились неоном в темноте, но ему не было стыдно. Он видел порезы и синяки на теле Чимина, но от этого он не становился уродливым — нет, для Юнги он был все таким же прекрасным, самым красивым в мире, и никакие раны, синяки, ожоги и порезы это не изменят.

— Полетели? — обнадеженно спрашивает Пак, свешивая ноги с подоконника, еле на него вскарабкавшись.

Сейчас, смотря вниз, Чимину не страшно, он не боится этого вида, как несколько месяцев назад, когда хотел спрыгнуть с этого самого окна, когда этот монстр, впервые поставил на нем метку, потому что решил, что Юнги не простит его за это, но обладатель этого запаха, которым сейчас пахнет Чимин, и который ничуть не отпугивает Мина, вновь спас его от этого действия. Сейчас, Чимин знает, что Юнги рядом, что он не наругается, не уйдет и не обидит, что он отвезет его в безопасное место, где они расскажут друг другу, как они скучали.

Мин быстро обращается в мышь, цепляет Чимина за ворот одежды и спускает на землю, тут же обращаясь обратно. Машина Хина перед ним моргает фарами, и Юнги, крепко взяв омегу за руку, направляется к ней.

— Ваше Величество, доброй ночи, — здоровается Хин, когда они усаживаются в машину, — В дом клана?

— Да, именно, — Юнги быстро кивает и стискивает, наконец, Чимина в долгожданных объятиях. Он целует его шею, щеки и губы, пока осторожно проводит пальцами по спине омеги, — Сатана, любовь моя, я так по тебе соскучился. Я боюсь закрыть глаза и понять, что это все — очередной сон, который я вижу пьяным в Лондоне, — он поднимает лицо Чимина на себя и заглядывает в его глаза, — Ты правда настоящий? Я так ждал, — он прерывается, засмотревшись на лицо Чимина, — Так ждал встречи с тобой. Я умирал от тоски по тебе, любовь моя.

— Я настоящий, — плачет омега, обнимая Мина, — Честно настоящий. Я так люблю тебя. Я так скучал по тебе, — он льнет к старшему всем телом, ощущая то, насколько холодна его кожа, и как он по этому скучал, и взвывает от боли, когда альфа проводит руками по спине, — Юнги, пожалуйста, убери руки! Не трогай спину, прошу тебя, — хнычет он, — Там все плохо. Раны слишком свежие, он бил меня сегодня утром, — Чимин аккуратно укладывает чужие руки на свою талию, и целует лицо напротив, не упуская ни миллиметра, — Я так соскучился, я думал, что ты никогда не простишь меня, увидев с ним. Думал, что ты так разгневаешься на меня, когда вернешься, после того, что я не писал тебе все это время. Я хотел, но он отобрал мой телефон, оставив на «новом» лишь свой номер, номера родителей, чтобы они не волновались, и я еле упросил его оставить номер Хина. Он проверяет его каждый день на наличие других номеров и переписок. Я так ужасно ждал встречи с тобой. Я хотел купить билет и улететь в Лондон, но когда он узнал, он… Он сломал мне ногу, чтобы я не мог никуда уехать. Я так безумно счастлив, что ты вернулся. Я больше никуда тебя не отпущу.

— Сатана, Чимин, — Юнги выслушивает все это, и раньше бы в нем загорелся пожар агрессии, но сейчас первым делом он чувствует искреннее сожаление и сочувствие. Он перекладывает руки с талии Чимина на его шею и прижимает к себе, поглаживая по голове, — Это все так ужасно. Но я бы никогда не отказался от тебя, — он заглядывает в слезящиеся глаза омеги, — Я бы любил тебя несмотря на то, любишь ли ты меня в ответ. И все это — не твоя вина. Мир полон отвратительных ублюдков, и иногда власть не свершает над ними правосудие, и тогда его должны брать в свои руки мы. Он получит по заслугам, любимый, я клянусь. Мы обработаем все твои раны, а через некоторое время, когда они затянутся, ты будешь вспоминать это, как страшный сон. Я знаю, это будет сложно, но я сделаю все что в моих силах, чтобы ты навсегда забыл его и все что с тобой случилось. Я буду крепко обнимать тебя, когда тебе будут сниться кошмары, я буду ходить с тобой к врачу, если понадобится, обещаю, теперь, Чимин, я всегда буду с тобой рядом, а пока я рядом, никто не сделает тебе больно. Больше никогда. Теперь ты в безопасности и все хорошо, — Юнги переплетает пальцы с омегой осторожно, усаживает его на свои колени, обводя свободной холодной ладонью его лицо, — Я люблю тебя больше всего на свете, малыш. И я тебя больше никуда не отпущу. Я не позволю больше никому причинить тебе вреда, — он утыкается в его плечо носом, вдыхая запах, — И мы обязательно вернем тебе твой восхитительный запах. В скором времени, любимый, — он проводит рукой по одной из заживших на чужой шее меток и усмехается: этот придурок думал, что если заменить своим запахом запах Чимина, то он начнет принадлежать ему, но, о, как сильно он ошибался, потому что самое главное он упустил — сердце Чимина уже принадлежало другому, а это он метками и побоями вытравить не смог бы никогда.

Юнги ворошит волосы Пака рукой, пока трется щекой о его шею, успокаивая его.

— Все твои раны заживут и я крепко обниму тебя и больше никогда и никуда из своих объятий не выпушу, — обещает Юнги.

— Юнги, я так сильно люблю тебя, — признается Чимин, заглядывая в его неоновые ярко-голубые глаза, — Мне кажется, я тебя не заслуживаю. Ты… Ты лучшее, что случалось со мной, за все мои девятнадцать лет, — он чуть усмехается, — Теперь, мы, кстати, ровесники.

— Как твоя нога? — спрашивает старший, — С ней все хорошо? Мы должны поехать в больницу, чтобы тебя осмотрели, хорошо?

— С ногой все в порядке, нет никаких поводов для волнения, — успокаивает его Пак, — Это было давно, и все прекрасно срослось. Мне пришлось немного покататься в инвалидном кресле — на него ушли те деньги, что списались с карты в ноябре, если ты видел. Хин помогал мне и каждый день, когда отвозил в ВУЗ, пересаживал из машины в кресло и обратно, — он утыкается носом в шею Юнги, вдыхая свой любимый запах, по которому ужасно скучал, как и по его обладателю, — Давай не будем об этом моральном уроде, не хочу вспоминать его рядом с тобой, поехали домой.

Чимин счастливо улыбается, успокоившись, и всю дорогу не отпускает Юнги — он уверен, что если бы тот мог дышать, то задохнулся бы еще как только они сели в машину. Он смотрит в окно, вспоминая дорогу, по которой не ездил долгое время, боясь появляться перед всеми с чужим запахом.

— Ты можешь отнести меня? — спрашивает омега, шмыгая носом, когда они подъезжают.

— Да, любимый, конечно, отнесу, ты только держись крепче, — Юнги улыбается, входя из машины.

— Не хочу держать тебя только за руку, я хочу обнимать тебя настолько крепко, насколько могу. Пойдем скорее, я хочу увидеть Сокджина и Намджуна, я и по ним скучал, хочу увидеть их с их лялькой. Джин говорил, что беременность вампиров длится лишь пять месяцев, а они давно прошли.

Улыбка Юнги быстро исчезает, но он старается сделать вид, что не намеренно проигнорировал вопрос, а просто не услышал. Он заносит Чимина в дом, а затем в гостиную, где около высокого окна стоял Намджун, рассматривая пейзаж на стеклом, а на диване раскинулся курящий Сокджин в длинной меховой накидке.

— Чимин, слава Сатане, ты здесь и жив, — Надмжун бросается к Чимину, но не прикасается к нему, хотя так хотелось, — Ты не представляешь, как сильно мы волновались за тебя! Мы по три раза на дню уговаривали Юнги не возвращаться в Сеул!

— Намджун! — Чимин спрыгивает с Юнги только увидев Кимов и бежит к ним обниматься. Он стискивает альфу в объятьях, утыкаясь ему в плечо, — Я так скучал по вам! Вы даже не представляете!

— Мы тоже по тебе скучали, Чимин-и, — смеется Намджун, осторожно похлопывая Чимина по талии, пока Юнги говорит ему быть осторожнее со спиной.

Обнявшись с Намджуном и одарив его теплой улыбкой, Пак, вытерев вновь выступившие слезы, бежит к Джину, и падает на него, крепко обвивая руками.

— Здравствуй, Чимин, — Джин открывает руки для объятий, — Давно не виделись. Рад, что ты в порядке. Ты не голоден? Мы как раз собирались обедать, — Джин осторожно приобнимает Чимина, слабо улыбается, вытирая его слезы аккуратно, чтобы не задеть длинными ногтями.

— Джин-и, мне так тебя не хватало, — мямлит младший омега в чужую накидку, — Я так по тебе соскучился, ты бы знал! Я так волновался за вас за всех и так жалею, что не мог написать и спросить как у вас дела, — признается он, осматривая своих самых близких друзей и мужа, — Сокджин-и, а где твоя лялька? — интересуется младший омега, заметив, что нигде по близости нет детской люльки, в которой мог бы спать ребенок, — Спит наверху у вас в комнате? Я могу туда сходить?

— Я тоже по тебе скучал, — Ким откладывает сигарету, гладит рукой по щеке Чимина и поникает, — Ты моя лялька, Чимин-и. А моя, — он опускает взгляд на свой живот и грустно улыбается, — Решила не рождаться. Наверное, ей не понравилось в Лондоне, — он изо всех сил старается сдерживать слезы, но они предательски катятся по его щекам, — Я так и знал, что там слишком холодно, — запинаясь, говорит он, — В Сеуле ей бы понравилось больше, — он утыкается лбом в плечо Чимина и всхлипывает, — У меня был выкидыш, Чимин-и, и врачи не смогли спасти ее… Это была девочка. У нас была бы прекрасная дочка, которая бы уже умела ползать и говорить «папа», — он накрывает свое лицо руками, — Я все потерял, Чимин, все из-за, — он поднимает глаза на Юнги, — Идиотской поездки.

— Я уже говорил тебе, что в этом нет твоей вины, любимый, — пытается утешать Намджун омегу.

— Я знаю, — не унимается он, — Но разве тебе не обидно? Если бы не… Поездка, если бы я не волновался так сильно, то у нас была бы дочь!

— Мы это уже обсуждали. Мне обидно, — соглашается Намджун, — Просто я не виню тебя.

— А стоило бы, — горько всхлипывает Сокджин.

Чимин слушает Сокджина со вновь наворачивающимися на глаза слезами. Кажется, эта злосчастная поездка выбила из него столько слез, сколько он не плакал за всю свою жизнь.

— Джин-и, я… — он, пытается дышать, чтобы выровнять дыхание и говорить понятно, — Прости меня, прости, что напомнил. Мне так жаль, — он подкладывает под щеку свою руку, чтобы слезы текли на рукав толстовки, а не на Джина, — Не вини себя, милый, прошу, это… Это все я виноват, — Пак начинает рыдать во весь голос, наверное, если бы не способности Джина, то даже он бы его не слышал, — Мне не надо было отпускать вас одних в Лондон, или надо было ехать с вами. Мы все так пострадали из-за этой поездки. Если бы я только мог быть рядом с тобой, ты бы не волновался, а если бы нашелся повод, я бы день и ночь успокаивал тебя, забыв про сон и укутав тебя в три слоя одежды, чтобы ты не замерз, и беседовал бы с тобой, лишь бы ты чувствовал себя просто замечательно. Никто бы не пострадал, никто из нас. Прости меня, Сокджин-и, это все я виноват! Если бы не я, мы бы все сейчас были счастливы! Я понимаю, если ты сейчас в душе ненавидишь меня за то, что я не был рядом с вами, прости меня. Все вы, простите меня, мне очень жаль.

— Люцифер, Чимин, как я могу тебя ненавидеть? — Джин сжимает в руках лицо Чимина, вытирая его слезы, — Я люблю тебя, лялька, ты лучшее, что случалось со мной. Не смей думать о том, что я могу возненавидеть тебя.

Джин осторожно прижимает к себе Пака, обвив руками его шею, целует его лоб и гладит по волосам, сдерживая всхлипы.

— Зато теперь мы можем выпить за нашу встречу, — сквозь слезы смеется Джин, — Расскажи мне, как у тебя дела? Что ты делал тут пока нас не было?

— Джин-и, — шмыгает Чимин, прижимаясь к старшему. За последние полгода ему очень нехватало тех, с кем он мог бы лежать вот так в обнимку, кто говорил бы о том что любит его и всячески успокаивал, не боясь посмотреть на время и понять, что засиделся, что там, куда он должен вернуться, ему будет больно за то, что засиделся.

Рядом с ним присаживается Юнги, откидывается на спинку дивана и тоже закуривает, обвивая рукой шею Джина. Он влюбленно смотрит на Чимина, берет его за руку, переплетая с ним пальцы.

Чимин обводит мокрыми глазами всех в комнате. У него в голове тут же, после вопроса Сокджина, всплывают воспоминания о том, как ему пришлось жить эти полгода и с кем, как он страдал от него и пытался всячески сбежать, но приходилось вновь возвращаться.

— Я не, — запинается Чимин, — Я не смогу. Не смогу рассказать. Ты же можешь залезть в мою голову, а я пойду поесть? Прости, я правда не смогу. Мне будет слишком трудно.

— Все хорошо, родной, ты можешь не рассказывать, — успокаивает его Юнги, сжимая его руку, — Забудь и иди кушать.

— Я расскажу все, — обещает Сокджин и смотрит на Намджуна, — Отведи его поесть, хорошо?

— Да, малыш, покушай, а потом я отведу тебя спать. Ты наверняка не выспался за сегодня, — предлагает Мин, когда Намджун тянет Чимина за руку на кухню, — И я обработаю твои раны. Я люблю тебя, — Юнги оставляет поцелуй на руке Пака, — Приятного аппетита, любовь моя.

— Х-хорошо, милый, — шмыгает Пак носом и вытирает его рукавом — потом постирает. Он придерживается руку Намджуна и поднимается с дивана, — Я тоже тебя люблю. Вы все мне так дороги. Я рад, что вы вернулись.

Омега уходит на кухню вместе с Намджуном, где ему предлагают приготовить что-то. Ким вскоре уходит, а Пак, успокоившись, принимается за еду. Он чувствует себя максимально спокойно в этом доме, рядом с Юнги и Кимами, как не чувствовал себя даже тогда, когда уезжал к родителям на Рождество, потому что знал, что за ним ведется слежка двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю.

Сокджин тратит около двадцати минут на рассказ — за это время он сам успевает дважды расплакаться от того, насколько ему было жаль Чимина и от того, как сильно жалел о том, что они уехали, оставив его здесь одного. Юнги приходит к Паку в столовую и осторожно оборачивает руки вокруг его шеи, целуя его в его плечо. Он стоит так некоторое время молча.

— Я люблю тебя, — шепчет он, — Мне жаль, что так вышло. Мы обязательно придумаем, как отомстить ему, как только ты проспишься и поправишься.

— Я знаю, что, возможно, это бесчеловечно, — начинает Пак, — Но я думал о том, как можно ему отомстить все это время, и с каждым днем мои мысли были все более жестокими. Я могу рассказать вам, если ты позовешь сюда Джина с Намджуном.

— Все в порядке, малыш, — утешает его Юнги, — Поверь, он заслужил эту жесткость. Все мысли, которые были у тебя насчет мести справедливы, а поэтому мы обязательно воплотим их жизнь. Все до единой. Тем более, ты из нас лучше всех знаешь, как с ним справиться.

В столовую подходят Намджун и Сокджин, присаживаясь рядом на стулья, в то время как Юнги остается стоять, мягко поглаживая шею омеги, успокаивая его.

— У нас тут намечается пара бесчеловечных планов, — сообщает Юнги, оглядывая Кимов, — Вы как к этому относитесь?

— Относимся, — Сокджин улыбается и подпирает щеку рукой, — Вводи нас в курс дела, лялька, все сделаем в лучшем виде.

— В общем, — начинает Чимин, отодвигая пустую тарелку от каши, — Повторюсь, я думал о мести буквально каждый день. Как я уже понял, Сокджин уже рассказал вам о том, насколько ужасен этот монстр. Я предлагаю созвать клан и устроить грандиозный бал. Мы предупредим всех, о том что в зале будет, условно, «еда», которая не имеет у нас никакого статуса и в прошлом желала разлучить двух принцев, пытаясь разрушить их брачный союз. Мы будем делать вид, что у нас обычный праздник, любовь моя, у тебя же скоро день рождения, верно? Немного напоим его, а потом устроим оргию в «человеческом ее понимании». Мы прогоним его по кругу из всех желающих несколько раз и… — он делает паузу, осознавая, что он сейчас собирается предложить, — Я предлагаю вспороть его. Глотку, брюшную полость, сердце ему вырвать — не знаю. Я не хочу оставлять в живых такого монстра. Я обдумывал, как я могу его затащить сюда. Юнги уже известен ему, как мой «одноклассник», который был рад со мной встретиться сегодня в кафе. Я могу сказать ему, что меня пригласили, а он точно увяжется со мной, либо сказав, что он просто не отпустит меня, либо я могу предложить ему пойти как мой «кавалер». Он точно не откажется поесть и попить за чужой счет, но вот только он не будет знать, что главным блюдом будет он. Вы согласны на такой план?

— Отличная мысль, любимый, — хвалит младшего Юнги, чуть давя пальцами на его шею, — Мы можем устроить бал в среду, чтобы вампиры приехали сюда сразу же после Черной Мессы. Скажем им, что на этот раз без оргии — она будет на балу, знаю, они будут счастливы. А уже как растерзать его, чтобы было побольнее, это наша забота. Верно, советники?

— Не знал, что ты можешь придумать такое, Чимин, — признается Намджун, — Но, да, я считаю, нужно сделать так, чтобы он как можно дольше оставался живым.

— Сначала сдерем кожу, отрубим конечности, чтобы он точно никуда не выбрался, а в самом конце уже вспорим брюхо, — предлагает Сокджин, — Впрочем, мы этим заниматься не будем, это будет развлечением для гостей. Хотя, может, сами тоже немного поиграемся.

— Тогда, Чимин, если ты хочешь провернуть этот план, — начинает Юнги, — Тебе нужно будет позвонить или написать ему, чтобы позвать сюда. Я не отпущу тебя к нему снова.

— Тогда мы займемся приглашением гостей, — Намджун берет Джина за руку, — А ты иди уложи Чимина, он должен отдохнуть.

— Да, конечно, — Юнги чуть наклоняется и заглядывает в глаза Чимина, — Идем, я обработаю твои раны и уложу тебя.

— Хорошо, любовь моя, — отзывается Чимин, — Пойдем в нашу комнату.

Чимин радостно тянет альфу на второй этаж, практически бегом добираясь до нужной комнаты, и плюхается животом на кровать, зарываясь лицом в покрывало.

— Как же я скучал по этой комнате и мягкой кровати, — довольно улыбается Чимин, произнося это прямо в плотную ткань, что его было еле слышно.

— Я скучал по виду тебя на ней, — Юнги улыбается, прислоняясь бедрами к прикроватной тумбе, и стыдливо опускает голову, — Я иногда представлял, что ты спишь рядом со мной в Лондоне, чтобы уснуть. Иногда помогало.

Пак поднимается на кровати, усаживаясь в позу лотоса, и достает из кармана старенький кнопочный телефон, которым пришлось пользоваться последние полгода, чтобы написать лейтенанту полиции.

— Пожалуйста, не обращай внимания на контакты, это он записывал и запретил их менять, — просит он.

«Ёнин-а, меня срочно попросил приехать мой одноклассник, у него в среду праздник, и ему нужна моя помощь в украшении его дома. В университете я договорился, что меня не будет. Если ты хочешь, то мой одноклассник приглашает и тебя, я скину тебе адрес позже, праздник в среду, приезжай к полуночи!» пишет Чимин контакту «Ёнин-и мой любимый парень» и отбрасывает в сторону телефон, шумно вздыхая.

— Ой и достанется же мне, когда он приедет на бал, — разочарованно проводит он руками по лицу, откидываясь на кровати, — Юнги, ты не мог бы помочь мне настроить мой старый телефон? Я не смог найти зарядку, и он вытащил сим-карту. Ты знаешь, как это починить?

Юнги присаживается на кровать с Чимином, вытаскивает из тумбочки несколько зарядок, подбирая нужную к телефону Чимина, вставляет сим-карту и ставит его на зарядку. Телефон слабо мигает, оповещая о том, что начал заряжаться.

— Когда зарядится, проверим, чувствует ли он сим карту, — говорит Юнги, — Если нет, то купим тебе новый. Нельзя рисковать и оставлять твой кнопочный, в нем может быть жучок.

Телефон включается и начинает беспрерывно гудеть, оповещая о сообщениях.

— О, это все от меня, — усмехается Юнги.

— Не думал, что ты будешь писать мне настолько часто, — признается Чимин, — Я же не ответил тебе ни на одно сообщение за все полгода. Не представляю, сколько времени мы завтра проведем, читая все сообщения.

— Я, честно говоря, уже и не помню, что писал, — признается Юнги, — Я писал, начиная со второго месяца там, будучи в глубоком унынии, поэтому уже и не помню, что писал. Так что для нас обоих это будет сюрпризом. Лучше выключим звук. А пока, — Юнги оборачивается на Пака, — Покажи мне свою спину.

— Ты уверен, что хочешь это увидеть? Там все, — Чимин нервно сглатывает, поднимая на Юнги грустный взгляд, — Очень плохо.

Омега медленно разворачивается, пересаживаясь к Мину спиной, заводит руки назад и, чуть забрав толстовку, стягивает ее через голову, оголяя весь торс и предоставляя старшему вид на всевозможные раны, ссадины, синяки и шрамы на своей спине.

— Если тебе противно, то я могу попросить Сокджина или Намджуна, — шепчет он, чуть поворачивая голову, — Я понимаю, что это все выглядит крайне некрасиво и уж тем более непривлекательно, я пойму, если ты не захочешь смотреть и попросишь меня одеться.

Юнги оглядывает Чимина, когда тот поворачивается к нему спиной, и наблюдает за всеми его ранками на спине.

— Это не противно, — протестует Юнги, еле сдерживая себя, чтобы не броситься выцеловывать чужую спину — понимает, что это будет больно. Он проводит пальцами невесомо над кожей Пака, проводя в миллиметре от нее, но не касаясь, — Это не делает тебя уродливым, милый, ты все такой же прекрасный для меня. Напрасно он думал, что что-то выбьет из тебя или изменит в тебе этим всем. Подожди секунду.

— Он говорил, что надеялся, что если будет меня избивать, то я соглашусь выдать ему информацию про тебя и про то, что ты убивал и похищал людей, — шмыгает Чимин, укладываясь животом на кровать, чтобы Юнги было удобнее мазать, и поворачивается к нему лицом, наблюдая за его действиями, — Я уверен, что как бы много отвратительных комплиментов он мне не делал, я тоже был ему противен, но таким образом он пытался поскорее избавиться от нас с тобой.

Юнги встает с кровати, направляясь к одному из своих буфетов и вытаскивая оттуда жестяную баночку, похожую на ту, которой он пользовался, обмазывая Чимина в ванной перед походом в Оскверненную Церковь.

— Это мой заживляющий крем, — объясняет Юнги, присаживаясь обратно на кровать, — Я мажу им свои трещинки. Тебе придется немного потерпеть, но, обещаю, уже завтра от твоих ранок останутся только шрамы. Мне помогает, — Юнги набирает крем на пальцы и осторожно проводит по спине омеги, — Правда, в силу возраста уже не так хорошо, но, думаю, на тебе хорошо сработает.

Чимин чуть поскуливает от ощущения мази и холодных рук на истерзанной спине, но успокаивает Юнги тем, что это не так больно, как получать такие удары, а просто немного неприятно.

— Юнги, ты, — омега вновь начинает плакать. Сегодняшний день для него слишком наполнен эмоциями, что он просто не может сдерживаться, — Я так сильно люблю тебя. Ты так заботишься обо мне и поддерживаешь меня. Ты любишь меня любым и не бросаешь меня даже в такой ситуации. Мне правда кажется, что я не заслуживаю тебя, — он вытирает слезы о покрывало, — Любовь моя, а помнишь, мы хотели сдать тест, когда ты вернешься? — смущенно начинает он, — Даже два если быть точным. Мы хотели сделать тест на истинность и узнать, сможешь ли ты иметь детей. Мы могли бы поехать в больницу завтра же, он точно не додумается искать меня в больнице, — Чимин обнадежено смотрит на альфу через плечо, — Я записал все, что ты мне наобещал. Кстати, ты заметил, что я сделал, как мы с тобой и хотели?

Юнги заботливо домазывает крем на каждую ранку, а затем, убрав крем, ложится набок рядом с омегой.

— Никто никого не должен заслуживать, любовь моя. Счастье должно доставаться каждому, — объясняет Юнги и, уложив ладонь на волосы Пака, нежно гладит его по голове, — А про тесты… — он поджимает губы, — Я сделал тест на бесплодие. У меня конверт с собой, в пальто, я просто боюсь его открывать, если честно, а, — он опускает взгляд и улыбается, — Неужели ты проколол соски?

— Проколол, — довольно улыбается Чимин, повернувшись на бок, чтобы альфа мог получше разглядеть его украшения с красными перечеркнутыми сердечками с рогами, — У меня есть целая коллекция украшений, я обязательно покажу тебе свои любимые!

Юнги аккуратно проводит рукой по ребру Чимина.

— Выглядит просто потрясающе. Я расцелую их при первой же возможности, как только ты поправишься, — обещает Юнги и целует Чимина в лоб и заглядывает в его глаза, переплывая рукой на его плечо, — Я обязательно посмотрю всю твою коллекцию пирсингов, покажешь мне ее как только вернемся домой. А тест на истинность, — Мин смущенно пялится куда-то в чужую шею, — Можем поехать сделать завтра же, если ты выспишься и хорошенько отдохнешь. Расскажи мне, а как у тебя с учебой? Как твои родители?

Чимин поглаживает Юнги по щеке, смотря его глаза, как они блуждают по его шее ребрам и соскам, и не может даже представить масштаб той радости, которую сейчас испытывает.

— С учебой у меня все хорошо, знал бы ты, как отреагировали учителя, когда я все-таки пришел в тех прекрасных юбке, топе и туфельках. Я думал, у них челюсти отвалятся! — смеется Чимин, — Меня хотели вызвать к директору, но меня отмазал Чонгук, которого попросил Тэхен. Они сказали, что я правильно сделал, и мне идет. Тэхен признался, что мои засосы, на самом деле, выглядели просто прекрасно, а он решил позлить тебя. С родителями все тоже хорошо, я ездил к ним на Рождество, как и хотел. Они очень хотят увидеться с тобой. Я не успел спросить у тебя адрес, а поэтому мне пришлось забрать кое-что с собой. Папа-Джиен связал тебе свитер! Он висит в шкафу в квартире у Намджуна.

Юнги выслушивает весь рассказ про преподавателей в университете, довольно улыбаясь — да, ему важно было услышать о новостях Чимина, но больше ему просто хотелось послушать его голос и увидеть его улыбку, а после рассказа омега переворачивает Юнги на спину, и укладывается на него своей грудью, обнимая за шею. Юнги принимает его в свои объятия, осторожно приобнимая его за плечо и рассматривая его лицо. Он аккуратно проводит по его губам и целует его нежно, прикрывая глаза.

— Мне нравится видеть твою улыбку, — тихо шепчет он, — И я очень хотел бы увидеть тот свитер, который связал твой папа, он наверняка очень красивый, — Мин поглаживает младшего по плечу, оставляя мягкие чувственные поцелуи на его щеках и за ухом, второй рукой оглаживая его челюсть. Ему не нравился этот запах мускуса, но он знал, что вскоре он выветрится и его любимый запах омеги вернется.

Чимин ластится к Юнги как кот, напрашиваясь на нежные поцелуи, внимание и искреннюю любовь, по которым он так скучал, ему даже кажется, что еще чуть-чуть, и он начнет мурлыкать и просить почесать его за ушком.

— А мне очень нравится видеть тебя в своих объятьях, — отвечает омега, поглаживая чужие волосы и руки, не прикрытые футболкой, — Любовь моя, а мы… Мы можем открыть тот конверт? Который, ну… Который ты привез из Лондона, — осторожно спрашивает Пак, — Если хочешь, можем позвать Сокджина с Намджуном, чтобы ты так не волновался?

Юнги встает с кровати и, подходя к пальто, висящему на крючке около двери, достает из внутреннего кармана письмо, а затем возвращается к Чимину, вновь укладываясь под него.

— Я не хочу звать Сокджина и Намджуна, я хочу, чтобы мы узнали первыми, — он целует Чимина в лоб и смотрит на него несколько секунд, — Готов? — он сжимает его руку в своей и целует внешнюю сторону его ладони.

— Родной, я родился готовым, — уверяет его омега, поглаживая по руке, пока свободной перебирает темные пряди, пытаясь максимально успокоить старшего, чтобы он не волновался, — Любовь моя, что там? — интересуется Пак, настраивая себя на лучшие мысли.

Мин надрывает конверт зубами и достает свернутую в несколько раз бумажку. Он щурится, протягивает руку за очками, надевая их на самый кончик носа, быстро пробегается глазами по тексту.

— «…Процент бесплодия: 87% процентов. Вероятность оплодотворения: 13% (>20%, крайне низкая).» — Юнги откидывает голову и накрывает лицо ладонью, горько вздыхая, — Сатана, я так и знал, так и знал…

Чимин чуть поникает, услышав результат, но тут же начинает успокаивать Юнги, аккуратно убирая его ладонь с лица. Он приподнимается, усаживаясь на чужие ноги и плавно тянет Мина к себе за руку, заставляя принять сидящее положение и укладывает ладони на его щеки.

— Родной мой, посмотри, пожалуйста, мне в глаза, — ласково просит Чимин, нежно улыбаясь, но в этой улыбке еще можно заметить капельку грусти, — Ты помнишь наш разговор? Помнишь, что я сказал тебе? Прошу, не кори себя за это, ты ни в чем не виноват. Я все еще люблю тебя, и эти дурацкие проценты никак не повлияют на мое отношение к тебе. Помнишь, что мы пообещали друг другу? Что если что-то пойдет не так, и ты не сможешь иметь детей, то мы будем счастливо жить вдвоем нашей маленькой любящей семьей. Тем более, что низкая вероятность это же все-таки вероятность… Верно? Просто если мы поймем, что очень сильно захотим детей, то мы будем с тобой стараться, чтобы они появились вот здесь, — Чимин смотрит на свой живот и укладывает туда руку Юнги, — Если тебя это успокоит, то… То я был у своего врача, пока был в Пусане, и она сказала, что сейчас я здоров и могу пить таблетки во время течки. Обезболивающее, глушители и противозачаточные. Мы сможем прочувствовать на себе все прелести сцепки, — грустно усмехается он, — Не знаю, как ты, а лично я в первый раз.

Юнги грустно смотрит на Чимина, когда тот успокаивает его, и Мин, слушая его, целует его ладони нежно, пытаясь параллельно смотреть в глаза Пака.

— Я очень люблю тебя, Чимин, и я… Знаю, я сейчас не должен строить из себя жертву, но я просто расстроен. Ты наверняка мечтал о семье, и, чего таить, я тоже, а вместо этого у тебя, — он падает на его плечо, утыкаясь в него носом, — Тринадцать процентов вероятности забеременеть. Это неправильно и несправедливо, — он переходит на шепот и поглаживает живот младшего. Он целует его губы и пытается улыбаться, — Прости, если расстроил тебя этим. Но я счастлив, что у тебя теперь есть возможность переносить течку намного легче, это просто прекрасно. Я только за, чтобы ты чувствовал себя лучше во время течки, — он гладит Чимина по щеке, — Спасибо, что поддерживаешь меня, Чимин, это очень много значит для меня, правда. А теперь давай ложиться спать, у нас обоих был очень трудный день, да и завтра будет не легче — нужно распланировать бал, а еще, — он хитро улыбается, — У меня для тебя есть парочка сюрпризов.

— Как скажешь, любовь моя, — улыбается Чимин, чмокнув Юнги в губы еще раз.

Несмотря на небольшую разочарованность, он успел отвлечься, думая о сюрпризах. Он аккуратно подлезает под одеяло с покрывалом, укладываясь на бок, и подзывает к себе Юнги руками. Омега утыкается в него носом, вдыхая любимый запах, и обвивает руками, крепко прижимая к себе.

— Ты — моя семья, любимый, — шепчет он засыпая, — Знал бы ты, сколько черничного мороженого я съел, пока тебя не было, — усмехается он и погружается в сон.

***

Юнги не знает был ли у него такой чуткий сон от рождения или он приобрел эту способность, когда обратился, но он просыпается еще до того, как телефон начинает звонить — его будит предчувствие, а не вибрация или звук. Он подскакивает на постели, уже протягивая руку к пистолету, но чуть успокаивается, когда понимает, что это просто звонок. Чимин же просыпается именно от раздражающего звонка телефона, на котором светится номер его ночного кошмара, и тут же подрывается, чтобы ответить.

— Алло, — напуганно отвечает он шепотом.

«Слушай меня сюда, дрянь! Ты почему уехал из дома в три часа ночи без меня, да и еще к какому-то альфе? В чем ты вообще уехал? Все мои датчики показывают, что ты дома!» доносится из трубки.

Мин хмурится, когда слышит, кто звонит, сжимает руку Чимина в своей — оба понимали, что это просто звонок, и он не вылезет через экран, но Юнги хотел, чтобы его омега чувствовал себя в безопасности всегда, даже во время звонков.

— Не кричи, пожалуйста, — просит Пак жалобно, — Мне пришлось уехать, но все в порядке, успокойся. Я надел первую попавшуюся одежду, видимо, не свою, прости, пожалуйста, я не разглядел.

«Слепая курица» разочарованно выдыхает Ёнин «Я отпускаю тебя, но во вторник я жду адрес дома, в котором вы все устраиваете. И учти, пупс, что если мои люди увидят тебя в городе без твоего одноклассника, или же, наоборот, с ним за руку, — тебе ой как достанется. Я не пожалею тебя из-за того, что ты едешь к родителям через неделю. Мне будет абсолютно наплевать, если они увидят твои раны. Пускай знают как ты выводишь своего альфу. Я надеюсь ты помнишь, что если ты будешь пахнуть не мной, то тебе не поздоровится. Ты у меня так отхватишь, что тебе даже думать об этом не следует.»

— Да, я помню, — грустно выдыхает омега, — Я буду пахнуть тобой, когда ты приедешь на праздник, обещаю.

Юнги дожидается, пока собеседник сбросит трубку и заглядывает в глаза Чимина, утешающе поглаживая его по щеке.

— Все хорошо, малыш, — на всякий случай говорит он и целует Чимина, укладывая его обратно на постель и прижимая его к себе, — Все хорошо, любимый. Я люблю тебя. Ты никогда больше не будешь пахнуть им, — он оставляет поцелуй на его лбу, глянув на часы, которые показывали без десяти шесть утра, — Давай спать, милый, еще слишком рано.

Chapter Text

Юнги просыпается раньше Чимина, чтобы устроить ему пару сюрпризов, а поэтому уже в полдвенадцатого он заходит в его комнату с букетом пионов, осторожно присаживаясь на кровать и поглаживая его по волосам.

— Любовь моя, я пришел к тебе с приветом, рассказать, что солнце встало, что оно горячим светом по листам затрепетало, — он наклоняется к Паку, мягко целуя его губы, — Просыпайся, дорогой. Солнце уже давно в зените, а нам нужно сделать еще столько дел. Мне, например, нужно одарить тебя любовью и лаской, а это, знаешь ли, — он прижимается губами к шее Чимина, — Задача не из легких.

— Доброе утро, милый, — зевает омега, увидев перед собой Мина, — Это мне? — спрашивает он, кивая на букет любимых пионов — и как Юнги догадался? — в его руке, — А в честь чего такой подарок? Какое сегодня число? У нас какой-то праздник?

— Что ж, мне не нужен специальный день, чтобы радовать моего принца, но, если тебе интересно, то сегодня восьмое мартамы решили сделать это чем-то вроде дня омег. да-да, мы знаем изначальную историю этого праздника, но мы вот так решили., — Юнги улыбается, протягивая Чимину цветы, — Конечно, они для тебя. В этой комнате ведь только один чудесный, превосходный, просто потрясающий и восхитительный омега, верно? — он усмехается, — Иди чистить зубки, а потом спускайся к нам в столовую, у нас там праздничный завтрак. Наши повара-альфы приготовили клубничный чизкейк для омег. Я, конечно, не омега, но на правах Его Величества попробовал кусочек, и, клянусь тебе, это просто невероятно. Не невероятнее твоего торта, конечно, но тоже очень даже ничего.

— Юнги, — Чимин нежно улыбается ему, безумно радуясь всему происходящему, и принимает букет, вдыхая цветочный запах, — Милый, они просто потрясающие, спасибо большое, — он отдает их обратно, чтобы старший поставил их вазу, дабы они не завяли, — Ты еще помнишь мой тортик, — тихо хихикает он.

Юнги ставит букет в вазу, нежно оглаживает плечики Чимина и, поднявшись, идет к окну, раскрывая шторы. Он жмурится, когда в его глаза бьет поток света, но он знал, что даже если бы Чимин был вампиром, окна открывать нужно было бы, иначе мебель и ковры начали бы гнить от влаги без света. Чимин наблюдает за тем, как Юнги мило морщит носик, когда в глаза попадает свет и тихо хихикает.

— Ты можешь взять любую одежду в шкафу, — он кивает на большой шкаф, — Как всегда, любовь моя, все в твоем распоряжении. Оденься по-праздничнее, сразу после завтрака мы поедем делать тест в больницу, потом будет небольшой обеденный фуршет, потом прогуляемся с тобой по саду, который я уже давно хотел тебе показать, а весь остаток дня будем делать что хочешь — почитаем, посмотрим фильмы, можем погулять или просто полежать в кровати, пообниматься и поговорить.

Омега кивает старшему, когда тот уходит, подмигнув, и направляется к шкафу с одеждой, надеясь найти что-то «праздничное». Он перерывает почти весь шкаф, находя себе абсолютно розовый лук из водолазки, брюк и жилетки на поясе— иногда ему казалось, что Джин регулярно пополнял шкаф Юнги всякой одеждой такого плана, чтобы просто подстебаться. Прежде чем одеться, он проверяет спину — как Юнги и обещал, остались лишь шрамы, которые даже не болели от прикосновений.

Он спускается в столовую ко всем, предварительно зайдя в ванную, чтобы умыться и накраситься, что называется «при полном параде». Юнги наблюдает за Чимином, когда тот входит в столовую, нежно улыбается, попивая кофе и устремляя взгляд в свежую газету.

— Всем доброе утро и с праздником, — здоровается Чимин, заходя в столовую. Будь они здесь лишь вчетвером, он бы набросился на Сокджина с объятьями и поздравлениями, но сейчас он лишь сдержанно усаживается на свое место, стараясь придерживаться своего статуса, да и к тому же, Сокджина не было, — Дорогой, мазь просто чудо, — шепчет он мужу, — На месте ран остались лишь шрамы, а старые стали ровнее и менее заметны. Ты можешь помазать меня ею еще некоторое время? На самом деле, я не все тебе показал вчера, их гораздо больше, я ведь уснул в штанах, — ему передают кусочек торта, за что он вежливо благодарит альфу-официанта.

— Рад, что тебе помогло, — Юнги расплывается в довольной улыбке, мимолетно целуя Чимина в его прелестную щеку, когда тот садится рядом, — Ты выглядишь просто очаровательно. И я помажу тебя еще, пока у тебя не пройдет все. Еще надо попросить заскочить Хина в аптеку, чтобы купил мазь от шрамов.

— Так что это был за таинственный подмиг, когда ты уходил? — Пак вновь поворачивается к Мину, — Неужели ты приготовил что-то еще и пытаешься заинтриговать меня еще больше, родной мой? Если это так, то у тебя прекрасно получилось. Будешь молчать до самого конца?

— А вот про таинственный подмиг, — Юнги отпивает кофе и хмыкает, — Я приготовил кое-что для тебя. Не знаю, выйдет ли этот сюрприз удачным и понравится ли тебе, но я долго над ним думал. И, да, я пытаюсь заинтриговать тебя. Рад, что у меня получилось, — он усмехается.

В столовую залетает Сокджин в шёлковом халате, который болтался на узле, который, в свою очередь, держался на одном честном слове.

— С нашим днем, мои нежнейшие ебейшие омеги! — громогласно заявляет он и уверенным шагом направляется к Чимину, — Привет, красоту-уля! Ты просто отпадно выглядишь! Собрался с нашим мистером «я не умею устраивать сюрпризы» на свидание?

— Да, собрался, — хихикает младший омега, получая объятья, и чуть похлопывает Кима по руке, когда он обнимает Чимина сзади, обвив его шею руками, и целует в макушку, — Ну-ну, Джин-и, я же и задохнуться могу. Тебе тоже приятного аппетита. Кстати, чудесный халатик, — улыбается младший, а Джин в это время плюхается рядом с ним.

— Приятного аппетита! Как отдохнул? Юнги трахнул тебя? — спрашивает он, а Чимин в этот момент чуть ли не давится чизкейком.

— Джин, я понимаю, что праздник, но я все еще могу зарядить револьвер, если ты будешь наглеть, — не отрываясь от газеты, сообщает Юнги.

— Если ты не знал, то такие темы не принято обсуждать во время завтрака, — чуть шокировано сообщает он.

— Ладно, а теперь между нами, правда, как отдохнул? — Ким опирается локтями на стол рядом с Чимином, — Думаешь, чего я такой довольный? Я получил минетик с утра.

— Если тебе так интересно, то меня никто не трахал, и я никого тоже. Я просто поплакал пару раз, мы с Юнги вскрыли кое-какой конвертик, он помазал мою спину заживляющей мазью, и уснули в обнимку. А насчет отдохнул. Поспал я прекрасно, за исключением одного момента. Попробуй угадать, ткни пальцем в небо, какая мразь позвонила мне в пять или шесть утра? Подсказку хочешь? Мы скоро снимем с него кожу и вспорим заживо, — не смотря на свое замечание для старшего о «не застольных темах» сообщает Чимин, и спокойно отправляет еще один кусок торта себе в рот.

— Тот уебан позвонил? Не может, блять, быть! Да я его… — Сокджин вскидывает брови, ударяя ладонью по столу.

— Да, да, обязательно, — Юнги кивает, — Уверен, ты будешь рвать и метать больше остальных. Кушай, не отвлекайся.

— Если об этом не думать, и если ты не заметил, то я тоже довольный. Я с утра получил поцелуйчик и букетик любимых цветов, — Чимин ищет под столом руку своего альфы и переплетает с ним пальцы, улыбаясь ему, — А сейчас мы пойдем сдавать тест на истинность, погуляем в саду, и меня ждет еще какой-то сюрприз. Пока что, не считая одного инцидента, я абсолютно доволен своим восьмым марта, — он целует Юнги в щеку и вновь приступает к еде.

— Ах, цветы и поцелуйчики это тоже просто прелестно, — признается Джин, улыбаясь, — Я рад, что твое восьмое марта тоже началось чудесно, — он берет у официанта бокал с кровью.

Джин допивает всю кровь из стакана до дна и ставит его на место, промакивая салфеткой свои губы.

— Что ж, я рад за тебя, лялька, — омега улыбается, — Меня тоже ждут мои омежьи дела, так что я пошел. Удачи вам на сегодняшнем свидании!

— Спасибо, Сокджин, и тебе. С праздником тебя, — отзывается Юнги.

— Удачи, Сокджин-и, хорошего дня тебе, — улыбается младший омега и машет вслед Киму.

— Хочешь, поскачем верхом сегодня? — Юнги сильнее сжимает руку Чимина в своей, а затем почти по привычке поднимает ее и целует, не отвлекаясь от колонки в газете, — Или хочешь заняться чем-то более спокойным?

— Стой, я правильно понял, что у вас есть лошади? — переспрашивает Пак, — Я с радостью прокачусь в седле! Я занимался верховой ездой какое-то время, но мы потом, вроде, переехали, и мне было неудобно добираться до занятий. Это было лет шесть назад, наверное. У вас есть белые лошади? Можно ты поедешь на белой?

— Малыш, прокатимся на какой захочешь, — обещает Юнги, улыбаясь, — Но я поеду с тобой, потому что я хоть и понимаю, что ты занимался верховой ездой, — он еле сдерживается, чтобы не сказать что-то вроде «что заметно», — Но садиться на лошадь одному после большого перерыва опасно. Поедем с тобой вместе, у нас вроде было двойное седло. Но если захочешь поуправлять, то поуправляешь, я не смогу тебе отказать.

Чимин хихикает, довольный своей шуткой и чужим ответом, и неспешно доедает тортик, бежит наверх за телефоном, благодаря проходящих мимо вампиров за комплименты, и спускается обратно к Юнги.

Юнги допивает кофе и направляется к главному выходу, дожидаясь Чимина, пока тот сбегает наверх за телефоном. Он берет Пака за руку, когда тот возвращается, и выводит на улицу к уже подъехавшей машине.

— Доброе утро, Ваше Величество, — Хин расплывается в улыбке, — С праздником Вас. Сегодня просто чудесное утро, скажите? — он открывает двери машины, предлагая Юнги и Чимину сесть, а затем сам садится на водительское сидение, открывая все окна. В свете весеннего солнца его машина больше не выглядела такой мрачной, а даже наоборот, очень даже уютной и какой-то теплой — да, точно, сиденья были горячими из-за солнца.

— Здравствуй, Хин, — кивает Пак и усаживается в машину, — Спасибо большое, и утро и вправду чудесное, — Чимин укладывается Юнги на плечо, прямо в его объятья, и смотрит на него самым влюбленным взглядом, — Это самое чудесное утро за последние пять месяцев.

— Вези нас в больницу, — заявляет Юнги, обнимая Чимина.

— В обычную или.? — Хин оборачивается.

— Вези в нашу, которая… — Юнги знал около десяти языков, но адреса ему запомнить было ужасно трудно, — Ну, ты понял.

— Как скажите, — весело отзывается альфа, и машина отъезжает от выхода.

Омега прикрывает глаза, улыбаясь солнцу, которое попадало на его лицо, и вдыхает свежий воздух, светясь от счастья, переплетая руки с Мином. Последние полгода были для него очень сложными и травмирующими и морально, и физически, от чего он еще больше радовался простому присутствию Юнги рядом с ним.

Юнги счастлив. Он не знает точно, да уже и не помнит точно, как ощущается чувство счастья, но он уверен, что то тепло, которое, да, медленно, да, по крупицам, мягкими волнами растекается по его организму, это и есть счастье и любовь.

— А в какую больницу мы едем? — решает спросить омега, не открывая глаз, — У вас есть своя больница где-то рядом, и нам не придется ехать в город?

— Да, у нас есть специальная больница для вампиров. Сам понимаешь, у нас немного другие показатели здоровья и критерии для болезней, — Юнги усмехается, — В любом случае, она намного ближе. Да и я ненавижу посещать обычную людскую больницу, с чем не приду — все врачи смотрят только на то, что я бледный и говорят, что у меня недостаток витамина Д и анемия. А я ведь вообще не по этому делу прихожу. Даже стоматолог всегда говорит мне об это. Стоматолог, Дьявол его подери!

— Ой, да не слушай ты их, — хмыкает Чимин и поглаживает тыльную сторону ладони альфы большим пальцем, — У тебя чудная, очень красивая кожа, просто прекрасная. И потрясающие зубки с улыбкой.

Чимин укладывает голову так, чтобы можно было смотреть в окно, и наблюдает за проносящимися мимо деревьями и иногда мелькающими солнечными лучами. Ему хочется приехать в больницу и сделать тест как можно быстрее. Он говорил Юнги, что ему интересно узнать истинные они или нет, но, на самом деле, ему была интересна реакция Мина, потому что сам он еле держался, чтобы не рассказать ему. Юнги откидывается на спинку сиденья, и уже через пятнадцать минут машина подъезжает к большому зданию из красного кирпича.

— Я подожду вас здесь, — сообщает Хин, останавливая машину.

— Раньше здесь был санаторий, — объясняет Юнги, — Но люди, почему-то, не доверяют местам, которые находятся в чаще леса, так что наш клан выкупил это здание под больницу. К сожалению, она пока одна такая на весь Сеул, а ведь в Сеуле очень много вампиров! Я не знаю, куда деваются деньги с налогов, но вскоре я возьму все документы и обязательно выделю деньги на еще одну больницу. Этой уже просто не хватает.

— Я думаю, что ты очень хороший правитель, — заявляет Чимин, выходя из машины вслед за старшим, — Ты так заботишься о здоровье своих подданных, мне кажется, что так делают прирожденные лидеры — заботятся о своих людях. Нужно наверное тоже найти какое-то здание в лесу. Не думаю, что будет разумным построить больницу для вампиров в центре города. Мало ли, в нее захотят зайти обычные люди, которые себя плохо чувствуют, а их просто не пустят, или кто-то набросится на больного человека, съест его и, не дай Сатана, заболеет чем или отравится.

Юнги берет Чимина под руку и направляется ко входу в здание, а там — к ресепшену.

— Добрый день, — здоровается он, окликая медсестру.

— Ваше Величество! Здраствуйте! — девушка подскакивает, — Вы записаны на тест на истинность, верно?

— Да, — Юнги кивает, — Не подскажете, какой кабинет?

— Пятый. Второй кабинет направо, — вежливо отвечает девушка и поворачивается к Чимину, — С праздником Вас, Ваше Величество! Сегодня прекрасный день, чтобы сдать тест на истинность!

— Здравствуйте, спасибо большое, — кивает Чимин, — Я надеюсь, мы выбрали действительно счастливый день, — он лучезарно улыбается и ведет Юнги к нужному кабинету, куда их тут же просят пройти.

— Добрый день, Ваше Величество, как раз вас звать собирались, — здоровается молодой — или не очень, кто этих вампиров разберет — врач, пропуская их в кабинет жестом, — Присаживайтесь в кресла, ручку на подлокотник ладошкой вверх, локтем на валик, рукавчики задрать. Если нужно, можем чуть опустить вам спинку, чтобы было комфортнее. Кто-то из вас падает в обморок при сдаче крови? — конечно же, это была шутка — логично, что Юнги что литр, что тридцать крови в организме ничего не дадут.

Юнги проходит в кабинет вместе с Чимином и присаживается рядом с ним, вытягивая руку на стол, а второй переплетая пальцы с Чимином.

— Я обычно нет, но было один раз, когда у меня взяли чуть больше, чем нужно, — отзывается Пак.

— Ничего страшного, мы не возьмем много, все будет в порядке, — успокаивает Чимина врач, и жестом подзывает медсестру, которая чуть затягивает жгут наих плечах и просит несколько раз сжать и разжать пальцы, — Если страшно, можете отвернуться, — предлагает врач Чимину, обработав его руку спиртом и втыкая иглу, когда медсестра делает то же самое с Юнги. За семьсот лет он как-то охладел и привык к виду крови, а поэтому любые манипуляции больше интересовали его, чем пугали, и именно поэтому он внимательно наблюдал за тем, как медсестра набирает в пробирку серо-черную кровь.

— Нет, спасибо, все хорошо, — отмахивается Чимин, — А скоро результаты?

— Результаты будут через несколько минут, — врач присаживается за компьютер, пока медсестра вставляет две пробирки в аппарат, похожий на центрифугу для отделения плазмы, хотя, кто знает, может это она и была, Юнги не очень в курсе, как конкретно работают с кровью во время теста на истинность, — Итак, Мин Юнги, Пак Чимин, возраст?

— Семьсот три завтра будет, ему — девятнадцать, — отзывается Мин.

— Итак, результаты, — врач мычит, несколько раз клацает мышкой, пока центрифуга тихо шумит, а затем восклицает, — Вау, у вас в организме была зафиксирована активность полугодовалой давности. У вас был коллайд?

— Не было, — Юнги хмурится, — Полгода назад?

— Итак, коллайд — полная истинность с кем-либо, кто заставляет ваш организм испытать сильную эмоциональную встряску, в ходе чего может запустится один из органов, реже всего — сердце. Мне показывает, что ваш организм испытал нагрузку в виде запустившегося сердца, у вас следы кислорода в крови. Ваш коллайд мог сопровождаться обмороком, мигренью, временной амнезией, а также полным чувством спектра всех человеческих эмоций.

— Сатана, — шепчет Юнги, сжимая руку омеги, — Неужели у меня был коллайд? Это же… Просто невозможно.

— Я сам удивлен, — хмыкает врач, — Впрочем, это значит что у вас полная истинность, вы оба являетесь истинными друг друга.

Юнги заключает Чимина в объятия, несильно сжимая его в них, от счастья. У Чимина же, кажется, сердце бьется раза в два чаще положенного от предвкушения. Он слишком долго ждал, пока Юнги узнает о том, что с ним было, когда Пак уехал, о том, что они истинные, а поэтому лишь завораженно смотрит на счастливого альфу, своего альфу, у которого его никто больше не посмеет отобрать, и улыбается ему и тому, насколько радостным он выглядит.

— Давно я не видел коллайдов, — признается врач, — Поздравляю. Но советую прийти на общий осмотр в ближайшее время, это ведь большое потрясение для организма.

— Хорошо, доктор, спасибо, — Юнги выходит из кабинета с Чимином за руку и тут же вновь обнимает его, — Чимин, Сатана… Любовь моя, я так счастлив! Я никогда не чувствовал себя таким счастливым. Ты понимаешь, что случилось? Ты запустил мое сердце! Это же просто потрясающе!

— Я тоже безумно счастлив, что ты наконец узнал, — признается Чимин, прижимая Юнги к себе, когда они выходят из кабинета, и поглаживает старшего по волосам, — Я все понимаю. Намджун рассказал мне, еще когда мы ездили играть в бейсбол, но он запретил рассказывать, потому что сказал, что ты еще слаб. Я так держался, чтобы не рассказать тебе и так был счастлив, когда узнал. Родной, я так сильно люблю тебя, — он аккуратно обхватывает его лицо ладонями и оставляет нпжный поцелуй на любимых губах.

— Намджун знал? — Юнги ведет бровью, обвив кольцом из рук талию Чимина, — Вот мерзавец, я так и знал. Я устрою ему дома, — он недовольно хмурится, но принимает поцелуй Чимина, отвечая на него.

— Ой, чего же мы стоим, нам срочно надо бежать! — театрально пугается Пак, будто забыл про что-то, — Мне же мой истинный на весь день такую программу напланировал, нам нельзя опоздать!

Омега хватает Мина за руку и вытаскивает его на улицу, не убирая улыбки с лица, где их поджидает Хин.

— Ваше Величество, судя по вашим счастливым лицам, могу сказать, что тест показал полную истинность, — улыбается он, открывая им дверь, как обычно только одну.

— Да, а будто ты не знал, что так и будет, — смеется омега, — Милый, мы же сейчас обратно домой, верно? Или нам нужно в город?

— Если ты не против поездки верхом, то я попрошу Хина отвезти нас к стойлу, познакомлю тебя с лошадками, а потом мы оттуда доскачем до сада, — предлагает Мин, — Я просто думал, что мы задержимся в больнице, так что думал, что приедем только к обеду, но сейчас еще рано, так что я предлагаю прокатиться верхом, я покажу тебе лес и виноградные поля, это как раз займет пару-другую часиков, потом будет тихий час, а когда солнце зайдет, я покажу тебе сад и там тебя ждет главный сюрприз. После него будем делать, что захочешь, больше никаких планирований, — Юнги оставляет поцелуй на щеке Чимина, — Договорились?

— «Тихий час» звучит так, будто мы в детском садике, а я — самая настоящая лялька, — хихикает Чимин, укладываясь на чужое плечо и выставляя ручку, чтобы сцепить их в замочек, — Но договорились! Я никогда не видел виноградных полей. Хин, отвези нас, пожалуйста к стойлам, — просит он и вновь поворачивается на Юнги, — Я очень хочу посмотреть на ваших лошадок. Мы же можем взять любую, верно?

— Ты сможешь взять любую, — Юнги кивает и поглаживает Чимина по его голове, пока он погружается в легкую дрему.

За время дороги, омега успел улечься на чужие колени и чуть задремать, продолжая сжимать Миновскую руку, а проснулся лишь от мягкого торможения машины, когда они, судя по виду из окна, приехали к стойлам. Чимин вылезает из машины, вытягивая за собой и Юнги, и радостно бежит в стойла, искать подходящую лошадку, а Мин лениво выходит следом за ним, говоря Хину, что тот свободен, а затем закуривая. Он медленным шагом проходит вдоль лошадей, здороваясь с несколькими работниками, которые кормили или причесывали других лошадей. Одному из них Юнги поручает принести поводья и двойное седло. Чимин задумчиво ходит, рассматривая всех «претендентов на их сегодняшнего сопровождающего» в поисках того, кто больше всего ему приглянется.

— Юнги, — тихо вздыхает он, остановившись около одного из коней буланой масти, — А это что за?.. — Пак чуть наклоняется, чтобы не ошибиться с полом, — Красавчик? Это же швейцарский теплокровный, верно? — уточняет он, осматривая спину и шею лошади, не подходя близко, чтобы не спугнуть, — Мне кажется, я ему нравлюсь, — замечает Пак, когда видит, что конь рассматривает его с неким интересом и тянется, чтобы понюхать. Он медленно подходит ближе, говоря ему различные успокаивающие и нежные слова с комплиментами, и аккуратно протягивает руку, чтобы конь мог его понюхать, — Да, я определенно ему нравлюсь, — тихо смеется Чимин, когда конь сам подставляет морду под его ладонь, будто прося его погладить, что омега и делает, — Какой хорошенький, Юнги, мы можем покататься на нем?

— Красивый, правда? — он наконец подходит к Чимину, становясь сбоку от него и разглядывая коня, который тому приглянулся, — Я смотрю, вы понравились друг другу. Это Вилфрид, мы иногда зовем его просто Ви, но полная форма звучит как-то поважнее, согласись?

— Согласен, — кивает омега, продолжая гладить коня, — Для королевского коня это больше подходит, более статуснее что ли? Есть вобще такое слово? — чуть посмеивается Чимин, — Ему подходит, да, красавчик? — улыбается он коню.

— Мы дали ему немецкое имя, сам понимаешь, из-за породы. Хотели назвать его Айнседлер, но у нас тут еще два швейцарских теплокровных, так что мы отказались от этой идеи. Под «мы» я имею в виду себя и заведующих конюшней. У нас тут их двое, но сегодня оба в отпуске, что смешно, друг с другом, так что сегодня лошадки сами по себе. Но я думаю, никто не будет против, если мы украдем Вилфрида на часок-другой, — Юнги обводит рукой челюсть коня, улыбаясь, — Правда, мальчик? Ты ведь не откажешь нам в небольшой прогулке, верно? Ты наверняка тут застоялся, да, малыш? Пойдем, прогуляемся.

Юнги открывает дверцу в стойле, заходя в загон к коню и, когда емуу подают прошеное седло и поводья, он набрасывает их на Вилфрида, аккуратно застегивая и проверяя все. Он выводит лошадь за поводья из стойла и, поставив ногу в одной стремя, заскакивает на коня, облегченно вздыхая и, чуть наклонившись, подает Чимину руку, отодвигаясь чуть назад, чтобы Пак смог сесть впереди него.

— Присаживайся, — кивает он, намекая на то, что уже можно запрыгивать, — Готов?

Чимин ждет, пока старший оденет Вилфрида, подает ему руку, запрыгивая в седло и ставя ноги в стремена.

— Спасибо, Ваше Величество, вы так любезны, — усмехается он, — Я готов. Я же могу поуправлять, верно?

Чимин чуть наклоняется вперед и похлопывает коня по бокам, подавая ему сигнал идти вперед, и принимает обратное положение, выпрямляя спину. Он осторожно отводит поводья в сторону, чтобы Вилфрид свернул к выходу, и вдыхает свежий воздух полной грудью, наслаждаясь запахом весны.

— Я так давно не сидел на лошади, — сообщает он, — Но такое ощущение, будто только вчера из седла вылез, — омега ведет коня в лес по протоптанной тропинке, на которой даже виднелись следы копыт, так что он был уверен, что туда ехать можно, если же нет — Мин подскажет.

— Пару прогулок верхом и ты все вспомнишь, — обещает Юнги.

Он укладывает руки на талию Чимина, мягко поглаживая и легко целуя его шею, чтобы не отвлекать от дороги. Чем дальше в лес они заезжали, тем выше становились сосны, а из-за их раскидистых ветвей становилось мрачнее. Было чуть больше полудня, но уже в чаще было сыро, холодно и темно, будто это раннее утро, когда солнце еще не успело взойти, или вечер, переходящий в ночь.

— Юнги, а расскажи мне, пожалуйста, о себе. Я немного подумал вчера перед сном, и понял, что не так уж и много знаю о твоей жизни. Мы обсуждали ее с тобой, лишь когда гуляли все вместе в парке полгода назад. Расскажешь мне чуть побольше?

— Чуть побольше? — переспрашивает Юнги, укладывая на Чиминово плечо щеку, — Я, честно говоря, с удовольствием, но не знаю, что. Что ты хочешь услышать? Я родился в 1300-м в Корее. Я не очень помню свое детство до пятнадцати лет, если честно. В одно время, когда я ходил к психологу, она сказала мне, что это защитная реакция организма — забывать плохое или заменять плохие воспоминания на хорошие, так что я подозреваю, что отношения в семье у меня были не очень. Опять же, не то чтобы я что-то помнил, но хорошие вещи, — Юнги тихо вздыхает, бурча себе под нос, — Обычно не забываются. Забываются плохие. В общем, мои родители, когда мне было пятнадцать, решили, что я срочно должен найти себе невесту. Не знаю, что со мной было не так, но я тогда вообще, почему-то, не думал ни о женитьбе, ни о девчонках, хотя пятнадцать лет — самое время. Мне нашли кого-то, поженили нас и заперли в какой-то каморке — я не знаю, кто она, она не знает, кто я, нас просто поставили перед фактом, что мы теперь женаты друг на друге и проведем друг с другом остаток жизни. Я думаю, тебе понятно, зачем нас заперли в доме — родители хотели внуков, потому что тогда за новых детей платили хорошую сумму. Но я не решался ничего сделать. Мы просто сидели с ней несколько дней голодные и молчали, потому что мы оба были подростками и у нас был подростковый бунт, а еще нам было противно, что наши родители так поступили с нами. Не знаю, с чего, вроде бы, я захворал, и она заботилась обо мне, но мы заговорили. Я помню, что кого-то убивали на улицах, потому что в Корее была гражданская война, а мы говорили день и ночь напролет, и, честно сказать, я уже даже не помню о чем, и, мне кажется, я правда любил ее. По-настоящему, искренне, как может любить наивный маленький мальчик целых четыре года. Я подумал, что, вот, я обзавелся семьей, у нас даже будет ребенок, а потом английские моряки завезли в Корею чуму. Это было просто ужасно — мои родители и два брата погибли, но черт бы с ними, она заболела и всем было плевать. Мне было девятнадцать, я не мог ничего сделать, я был уязвимым и беспомощным, и единственное, что я мог делать, это утешать ее и говорить, что все будет хорошо, хотя когда человек кашляет кровью и сотрясается судорогах три дня подряд, очевидно, что ничего хорошо не будет. Император вместе с людьми жег деревни, чтобы остановить чуму, и когда наша деревня загорелась, я хотел бежать вместе с ней, а она сказала мне оставить ее и бежать так далеко, чтобы больше не слышать корейской речи. Я хотел что-нибудь сделать для нее, а поэтому последним, что она сказала, это попросила меня любой ценой выжить и завести семью. Чтобы из нас двоих был счастлив хотя бы один. Я пробрался на корабль к англичанам, когда тот отплывал, и мне, честно говоря, было плевать, куда ехать, я просто хотел выполнить хотя бы половину своего обещания и остаться в живых. На корабле, естественно, также бушевала чума, которую я вскоре и подхватил. Я сидел и рыдал в трюме не от того, что боюсь умирать или мне больно, хотя страшно и больно было, я плакал из-за того, что единственный раз в жизни, когда все было в моих руках и я мог что-то сделать, я не сделал ничего, и просто вот так жалко умру в трюме какого-то поганого корабля, который, может, даже и до Англии не доплывет — его снесет штормом или весь экипаж скосит чума. Мне было так паршиво, я чувствовал себя таким незащищенным, словно маленький побитый зверек — я тогда пообещал себе, что такого больше не повторится, если я выживу. И я выжил. На корабль напал английский клан вампиров.

Не знаю, как так вышло, но один из них знал корейский — может, был колонизатором, этого я не знаю, — и он спросил меня, зачем я плыву в Англию, а я ответил, что мне противно умирать вот так от какой-то жалкой болезни в трюме, так что пусть меня лучше съедят живьем. Мне предложили обращение, а я не раздумывая согласился, потому что мне было плевать на светобоязнь, на отсутствие эмоций — я хотел выжить, — Юнги затихает, — Я часто думаю, сделал бы я это же сейчас, если бы я оказался в таких условиях и мне предложили обращение? Да, безусловно, потому что та ситуация была безвыходной — либо я умираю от чумы, либо попадаю в рабство в Англии, либо меня съедают заживо. Собственно, я доплыл до Англии в благополучии и спустя несколько лет работы в какой-то заплесневелой библиотеке решил, что имею право на развлечения. Я уже, честно говоря, не помню как, но я дослужился до герцога при дворе — может, я уже тогда умел хорошо делать минеты, я не знаю, — но после этого я повел разгульный образ жизни, которого я не видел на Родине. Я пил и трахался, а потом глушил похмелье еще большим количеством алкоголя и секса. Я провел так, наверное, лет пять, пока не познакомился с Намджуном. Мы с ним болтали обо всем на свете в его маленькой лаборатории, он ставил опыты, и, знаешь, большую часть информации о вампирах, которая сейчас известна, вывел именно Намджун. У него была, наверное, целая тонна рукописей. А потом… Потом приехал Сокджин. Я смотрел, как он, умирая от какой-то жалкой пневмонии, плакал и писал письмо домой, и я, почему-то, подумал, что его ситуация была похожа на мою — он тоже пообещал выжить, но родителям, так что я тоже предложил ему обратиться. Не знаю, может, поэтому я чувствую с ними двумя такую сильную связь — поди разбери. А потом так уже вышло, что между Францией и Англией затянулась война, и мы все повылетали из дворца. В Англии тогда сформировался клан вампиров из Азии, и мы втроем, будучи на мели, согласились вступить, чтобы быть под защитой, с условием, что вернем все долги — налоги, которые должны платить вампиры, находящиеся в клане, но на тот момент денег у нас, как ты понимаешь, не было. Мы отправились на каком-то пиратском судне в США, чтобы там немного заработать, но если Сокджин и Намджун что-то умели делать и умели экономить, то я каким-то образом умудрялся тратить больше, чем зарабатывал. Вскоре, мы переехали обратно в Корею — как оказалось, в клане, в котором мы состояли, случилась небольшая «буржуазная революция» и всех вампиров, стоящих на тот момент у престола, срубили, и мы оказались самыми первыми его участниками, а я — самым старшим среди всех. На пост Принца Тьмы уселся временный Совет, который сказал мне, что я, раз я старше всех, должен быть самым мудрым, и, значится, я унаследую трон. Это глупо, тупо и нелогично, но я понимал, что мне нужно как-то выплатить огромный долг, который у меня скопился, а деньги, которые я получу в наследство, заняв престол, с легкостью эту задолженность покроют, так что мне сказали, что как только женюсь — престол мой. И все, что мне нужно было делать — быть хорошим мальчиком и выполнять всякую грязную работу. Я провел в клане долгое время и теперь, помимо денег на престоле, мне хочется сделать жизнь вампиров из клана лучше, потому что коррупция у нашего Совета была будь здоров. Я не был шибко умным, когда меня официально нарекли наследником статуса Принца Тьмы, но за время, пока я этого статуса дожидался, я правда повзрослел и поумнел, может, в этом и был смысл — поставить передо мной непосильную задачу вроде женитьбы, которую я буду выполнять около пяти веков, а за это время поумнею. А все остальное ты знаешь, — Юнги жмет плечами, — Вот и все. Я могу растягивать свой рассказ на недели, но я решил, что ты этого не выдержишь, и сжал всю информацию вот в это. Может, когда-нибудь потом я расскажу тебе еще, когда ты захочешь, чтобы я помучил твои уши, и тебе очень нечем будет заняться, но, в принципе, все основное, что повлияло на меня, я тебе рассказал.

Может, теперь ты поймешь откуда растут ноги у некоторых моих привычек или действий, а может и нет, но одно я знаю точно: то обещание, которое я дал себе тогда, в трюме, я сдержал. Я никогда больше после этого не чувствовал себя беззащитным, а теперь не могу позволить себя так чувствовать своим близким, так что у меня вроде, — как это у людей называется? — синдром защитника. Тебе придется мириться с этим, ты знаешь?

Юнги выглядывает из-за плеча Чимина, щурясь.

— Я никогда бы не подумал, что не знал так много о тебе, — признается Чимин. Всю дорогу он слушал рассказ Юнги, затаив дыхание и не решаясь перебить. В какие-то моменты, признаться честно, Паку даже хотелось заплакать, но он сдерживал себя, чтобы дать Юнги продолжить свой рассказ, и чтобы не напугать Вилфрида — лошади достаточно чувствительные животные, и слабость в седле, могла стоить ему здоровья, или даже жизни, — Из того, что ты мне рассказал, я могу лишь сказать, что твоя жизнь была наполнена не самыми радостными, я бы даже сказал мрачными, событиями, но… Но я рад, что ты добился того, чего хотел. Ты занял престол и, я уверен, будешь прекрасным и справедливым правителем. Что не менее важно — ты смог стать тем, кем хотел. Ты больше не беззащитен и можешь встать горой за своих близких, что я считаю огромным достижением. Если тебе интересно, то я жутко горжусь тобой, — улыбается омега, чуть повернувшись.

— Мне очень приятно слышать, что хоть кто-то, кроме меня, горд, — признается Юнги, — Я рад, что встретил тебя, Чимин. Ты понимаешь, почему я так чувствительно отношусь к теме семьи и детей — долгое время это буквально было моей мотивацией жить, так что я не знаю, что буду делать, если окажется, что это все это было напрасно, — он сильнее сжимает руку омеги, — Я люблю тебя.

Чимин оглядывается по сторонам, наблюдая за тем, как меняется пейзаж, и из-за деревьев виднеются более яркие солнечные лучи.

— Так, мы выезжаем из леса. Закрой глаза, я хочу, чтобы это было сюрпризом. Но! — Юнги берет поводья, натягивает их, заставляя лошадь ускориться.

— Юнги, это опасно! — кричит омега, на всякий случай, чтобы его было слышно даже сквозь свист воздуха, но глаз не открывает.

— Только не открывай, пока я не скажу! — конь быстро скачет меж уже редких сосен и выбегает на крутой обрыв, на краю которого Мин его и тормозит.

Прям под обрывом и на десятки километров в небо простирались цветущие виноградники — запах вина можно было почувствовать даже с обрыва.

— А теперь смотри, Чимин.

— Юнги, тут, конечно, очень красиво… — Чимин, стараясь не впадать в панику, чуть оттягивает лошадь назад, разворачивая, чтобы она отошла от края подальше, и спускается на землю, расслабленно выдыхая, ощутив твердую почву под ногами.

Омега протягивает Мину руку, помогая слезть, и отводит Вилфрида к ближайшему дереву, надежно привязывая. Он переплетает с Юнги пальцы, и осторожно подходит к краю обрыва, аккуратно присаживаясь и свешивая ноги — он не боялся упасть, так как знал, что альфа мог спасти его в любой ситуации.

— Любовь моя, тут очень красиво, — вновь завораженно произносит он, вдыхая сладкий запах, — Спасибо, что привел меня сюда. Не представляю, сколько надо спускаться туда вниз по лестнице, чтобы собрать урожай, — усмехается он.

Юнги укладывает голову Чимина на свое плечо и мягко целует в макушку, параллельно поглаживая его по волосам.

— Зачем лестница, если можно вот так? — Юнго превращается в мышку и отлетает недалеко от обрыва, осматриваясь, а затем присаживается Чимину на колени и заглядывает в его карие глаза своими голубыми, — Хочешь полетать? Сверху очень красивый вид на виноградники. Там рядом с тобой, конечно, есть ступени прямо в горе вниз, но по-моему пролететься над виноградниками звучит заманчивее, как думаешь?

— Милый, прости, давай не сегодня? — осторожно спрашивает омега, поглаживая мышку по голове между ушей, — Сейчас какое-то не летное настроение. Поехали лучше домой. У меня такое чувство, будто я жутко устал. Устроим тихий час чуть пораньше.

— Конечно, малыш, поскакали домой, — соглашается Юнги и улыбается, поудобнее усаживаясь на плече Чимина, когда тот запрыгивает на лошадь, отвязав ее от дерева.

Так как сейчас, фактически, в седле омега был один, то ничто не мешало ему пустить коня рысью, чтобы поскорее добраться к стойлам, где он спрыгивает с лошади.

— Дорогой, мы можем поехать к замку, а этого красавчика вернуть чуть позже? — спрашивает он, поглаживая Вилфрида по голове, — Просто я предлагаю тебе сесть вперед и отвести нас, потому что я, честно признаться, понятия не имею, куда нам ехать.

— Да, поехали к замку. Я попрошу Феликса отвести его обратно, — отзывается Юнги.

Юнги спрыгивает с его плеча, обращаясь, чтобы запрыгнуть вперед младшего на лошадь и взять поводья. Юнги вставляет ноги в стремя, чуть дергая вперед, разворачивая Вилфрида обратно в лес. Чимин усаживается в седло за Юнги и обвивает его талию руками, поставив ноги в стремена. Мин потягивает поводья и чуть ускоряет ход лошади, пока Чимин тихо и умиротворенно посапывает.

— Помню, мы с Намджуном и Сокджином решили вспомнить молодость и устроили конный поход от Сеула до Пусана, — вспоминает он, — Когда будешь уверенно держаться в седле, можем и с тобой скататься.

Вилфрид медленно цокает по лесу, объезжая высокие сосны, а через некоторое время — Юнги не ускорял Ви, ведь до этого Чимина испугал быстрый темп, — около сорока минут, они возвращаются в замок. Юнги останавливает Вилфрида около главного входа, и тот фырчит, топчась у мраморных ступеней, пока Мин слезает сам и помогает слезть Чимину.

— Сразу пойдёшь в спальню? — интересуется он, беря Чимина за руку, — Есть пожелания на полдник?

— Да, сразу пойду в спальню, — зевает Чимин, слезая с лошади, взявшись за руку Юнги, — Насчет полдника, то мне просто чтобы было вкусно. Может, какой-нибудь легенький салатик? Пойдем со мной, помажешь мне спинку.

— Хорошо, я передам поварам, — Юнги кивает.

Омега заводит Мина в дом и бежит в спальню, желая побыстрее принять лежачее положение, потому что, непонятно как, но успел устать. Он снимает жилетку, развязывая пояс, и стягивает водолазку, отбрасывая на прикроватную тумбочку. Пак достает баночку с заживляющей мазью и протягивает ее Юнги, плюхаясь на кровать животом вниз, складывая руки под головой.

— Снимай и брюки тоже, малыш, ты говорил, что на твои ногах тоже ранки, — просит Юнги ласково, — А еще я помажу твои шрамы на спине.

Омега аккуратно стягивает брюки вместе с бельем, укладываясь обратно на кровать, и прячет смущенное лицо в одеяле, — он знал, что Юнги не считал его менее красивым и привлекательным из-за этих ран, но чувствовал что-то вроде стыда за то, что не смог сам себя обезопасить от них.

Юнги зачерпывает пальцами мазь, осторожно, но с легким напором мажет чужую кожу. Он привстает на одно колено, упираясь им в матрац, нависает над чужой спиной, покрывает поцелуями заднюю часть шеи омеги, успокаивая его, если вдруг нечаянно причинит ему дискомфорт. Он аккуратно перестраивается, более нежными движениями вмазывая мазь в бедра Пака. Чимин же расслабляется, чувствуя нежные успокаивающие поцелуи на шее, и прикрывает глаза, засыпая.

— Я закончил, любовь моя, — оповещает Юнги младшего, — Сладких снов. Полежать с тобой, пока ты не уснешь?

— Да, полежи со мной, пожалуйста, — просит Чимин, протягивая к старшему руку, — Я так истосковался по тебе и твоим объятьям, мне это жизненно необходимо. Я же могу продолжать лежать так, верно? Мази надо впитаться, — он валит Юнги на кровать и обнимает одной рукой.

— Лялька, мне сказали, что вы уже вернулись, — в комнату заходит Сокджин, как обычно без стука, — Оу, я вижу, наш утренний диалог побудил Юнги все-таки одарить тебя сексом. Мои поздравления.

— Блять, Сокджин, когда ты уже скучать научишься? — разочарованно проводит руками по лицу Пак, понимая, что прикрыться все равно не получится, — Юнги мазал мои раны, а сейчас мы будем спать, и под «спать» я имею в виду спать, потому что я жутко устал. Иди, пожалуйста, веселись и наслаждайся праздником.

— Сокджин, свали нахуй, — рыкает Юнги, и старший омега тут же пропадает с его глаз, прикрывая дверь.

— Не надо с ним так грубо, — просит Пак сонно, еле выговаривая слова в подушку, — У него сейчас сложное психологическое состояние, ему сейчас не легко, и твое к нему отношение никак не помогает. Будь, пожалуйста, помягче с ним. Хотя бы ради меня.

Чимин приподнимается с кровати, зарываясь в одеяло, когда проходит уже достаточное количество времени, требуемое для полного впитывания мази. Он прижимает альфу к себе, окольцовывая его руками, утыкается носом в его шею, вдыхая любимый запах сладкой ягоды, и достаточно быстро засыпает. Юнги осторожно накрывает Чимина одеялом получше, целуя его в его щеку и устраиваясь рядом. Он гладит по плечику омегу, смотрит в его глаза взволнованно и влюбленно.

— Засыпай, любовь моя, — он запускает руку под подушку, поудобнее устраиваясь на кровати и прикрывая глаза, — Я люблю тебя больше всего на свете.

***

Через несколько часов уже темнеет, и Юнги заходит в спальню, осторожно садясь на кровать к Чимину и мягко поглаживая его по плечу.

— Пора вставать, любимый, — тихо говорит он, — С новыми силами мы продолжим наше празднование. А внизу тебя уже ждет полдник.

— Юнги, — улыбается омега, проснувшись от любимого голоса и тянет к нему руки, обхватывая ладонями лицо и притягивая к тебе, — Я так люблю твои щечки, — он оставляет по несколько поцелуев на них поочередно, тянется к губам, нежно сминая их своими, и валит Мина на кровать, падая сверху.

— Мои щечки? — переспрашивает Юнги, удивленно вскидывая брови и поддаваясь на чужие действия.

Он валится на кровать, вздыхая, обвивает Пака в ответ руками, притягивая к себе. Он нежно отвечает на его поцелуй, прикрывая глаза, прижимает к себе.

— Можно я полежу еще пять минуточек? Да? — спрашивает младший, но даже не дожидается ответа, — Спасибо, люблю тебя.

— Пять минуточек? — интересуется Мин, ведет носом по шее омеги и оставляет парочку чувственных поцелуев, поглаживая тем временем волосы младшего, — Можешь валяться хоть весь день, если на то твоя воля, просто тогда ты можешь не успеть получить свой сюрприз. Точнее, успеешь, просто я хотел погулять с тобой по парку в закат. Мне кажется, это очень романтично.

Юнги подхватывает Чимина за подбородок и притягивает к себе, целует его губы, закидывая одну из ног на Чиминову талию. Чимин подхватывает чужую ногу под колено и медленно ведет ладонью по бедру, сминая мякоть бледной кожи под своими пальцами через слой ткани, параллельно отвечая на поцелуй и сминая губы альфы.

— Тем более, твой полдник стынет, — вспоминает Мин, — Уверен, что хочешь полежать еще пять минуточек?

— Ладно, — отзывается Чимин, тихо усмехаясь и зачесывая волосы назад, — Ты меня убедил, я встаю. Но учти, что я делаю это лишь потому, что закат это романтично, а не потому что еда остынет, — он поднимается с кровати и идет к шкафу.

— Верю тебе, ради романтичного заката и я бы восстал из гроба, а из него меня вытащить приходится, знаешь ли, довольно затруднительно, — Юнги усмехается, наблюдая за тем, как Чимин встает с постели и идет за вещами.

— Ваше Величество, — Пак оборачивается, буквально чувствуя на себе чужой взгляд, — Отвернитесь, пожалуйста, я все-таки голый, — усмехается он.

— Прости, любовь моя, никак не могу на тебя налюбоваться. Ты просто такой прекрасный, — Юнги протягивает руку, очерчивая в воздухе круг вокруг Чимина, — Такой красивый в последних лучах уходящего солнца. Просто восхитительный. Извини, если смущаю тебя.

Пак находит свою одежду, которую успел волшебным для себя образом разбросать по всей комнате. Он плюхается обратно на кровать, взяв альфу за руку, и целует тыльную сторону его ладони.

— Пойдем? — спрашивает Чимин, — Не хочу задерживаться, чтобы увидеть закат.

Ради Чимина Юнги менял распорядок дня персонала, так что по сути для вампиров сейчас еще было, условно, часа четыре утра, а поэтому в замке было довольно тихо, за исключением того, как эхом отдавался звон кружек и ложек из столовой. Мин заводит Пака в столовую, усаживая его за стол — ему подают запеканку, небольшую порцию фруктового салата и кружку кофе.

— Приятного аппетита, любимый, — Юнги целует Пака в его лоб, присаживаясь рядом.

— Спасибо, — улыбается омега, пробует первый кусочек запеканки, отломав его вилкой, и поворачивается к официанту, — Передайте, пожалуйста, поварам, что запеканка просто тает во рту и прекрасна на вкус.

— Ваше Величество, будете что-нибудь? — интересуется один из официантов, обращаясь к Мину.

— Нет, я подожду ужина. Пока просто перекушу, — отмахивается Юнги, отрывая полоску с гемакона и выдавливая содержимое в кружку, — Как поспал, детка? Что снилось?

Чимин отпивает немного кофе, наблюдая за своим альфой, но его вопрос заставляет Пака закашляться и отставить кружку подальше на стол.

— Я, эм… — пытается найти нужные слова он. Ему не хочется врать Мину или утаивать то, что проснулся за некоторое время до его прихода в слезах и рыскал по всей комнате в поисках салфеток, но так же ему не хочется рассказывать, какой сон ему приснился, потому что знает, насколько Юнги беспокоится о нем, и не хотел его напрягать своими снами, — Я не хочу об этом говорить.

— Как скажешь, любимый, — Юнги пожимает плечами, отпивая кровь из кружки, — Надеюсь, ты знаешь, что можешь рассказать мне все что угодно, верно? В любом случае, не буду тебя допытывать.

— Да, я знаю, что могу рассказать тебе все, милый, просто… — он чуть запинается, забыв что хотел сказать, — Я просто не хочу, чтобы ты очень сильно переживал за меня. Могу сказать лишь, — все-таки решает поделиться он, так как даже молчать о таком ему, оказывается, было сложно, — Что мне приснился кошмар, с самым ужасным монстром, которого я знаю, и с которым мне пришлось не жить — выживать — последние пять месяцев. Извини, не хочу вдаваться в подробности этого сна, так как проснулся в слезах, и не хочу снова плакать, надеюсь, ты меня понимаешь. Но не будем о грустном! Сегодня же праздник. Расскажи мне лучше, что ты делал пока я спал? Вы отправили приглашения на бал? Много народа соберется?

— Пока ты спал, я как раз и занимался рассылкой приглашений и всеми остальными организационными моментами, — отзывается Юнги, — Народа должно собраться много — не хочу хвастаться, но, все-таки, Принц Тьмы празднует День Рождения. Хотя это не то, чтобы что-то особенное, у меня День Рождения дважды в году. То есть, не конкретно у меня, а у всех вампиров. Обычно, все празднуют день обращения, но некоторые празднуют еще и свой настоящий человеческий День рождения. Для меня большую важность представляет именно второе, так что на День обращения я собираю небольшую компанию, а вот в марте уже разбегаюсь, так сказать.

Чимин достаточно быстро доедает свой полдник и допивает кофе, поворачиваясь к старшему и поднимаясь со своего места. Юнги допивает кровь, встает со стула и, поправив костюм на себе, подает Чимину руку.

— Идем, мой Принц? — спрашивает он, дожидаясь, пока Чимин доест.

— Конечно, идем, Ваше Величество, — омега делает небольшой шуточный реверанс и укладывает свою руку в чужую ладонь.

Юнги берет младшего за руку, выводя из замка не в главный выход, как всегда, а в задний. Они проходят сквозь всю кухню, Мин дожидается, пока Чимин накинет на себя, кажется, Сокджиновкую, шубу — на улице все же успело похолодать, — а затем они выходят из заднего выхода в сад.

Мин проводит Пака вдоль узкой дорожки, вымощенной белыми небольшими кирпичиками, пока с двух сторон свисают ветки высоких черных сосен. Чимин выходит вслед за Юнги, запахивая шубу посильнее, чтобы было не так холодно. Он смотрит на все, что его окружает, с огромным, «детским» интересом и широко распахнутыми глазами. В один из моментов на дороге начинает появляться все больше и больше лепестков, и в итоге они оказываются в роскошном саду, вход в который обрамляли пышные розовые сакуры.

— Вот поэтому я хотел показать тебе сад, — объясняет Юнги, хватается за руку омеги крепче, протягивая его вглубь сада, — Потому что только весной можно оценить всю его красоту.

— Любовь моя, он прекрасен, — восторженно выдыхает Пак, устремляя взгляд вверх по ветвям растущих в саду деревьев и цветов, — Я никогда не был в настолько красивых садах, особенно на закате, уверен, сейчас он выглядит в разы более завораживающим, чем в другое время суток.

Юнги показывает Чимину цветы, рассказывает их значение — объемные кусты китайской розы, тюльпаны, ирисы, — а омега внимательно к нему прислушивается, даже не думая перебивать его и отвлекать от увлекательного рассказа о прекрасных цветах, растущих в саду. Он говорит, что роза значит искреннюю любовь и уважение, срывает одну, дарит Паку, целуя его щеку, из-за чего Чимин смущенно улыбается и розовеет и поправляет чуть растрепанные волосы, пытаясь скрыть это самое смущение. Мин останавливает Пака в небольшой белой беседке, оглядывается на заходящее красное солнце, освещающее Чимина и, взяв его руки в свои, вздыхает.

— Сегодня особенный день, Чимин, — тихо начинает Юнги, а Пак поворачивается к альфе, заглядывая в его ярко-лазуревые глаза, не смея отвлекаться на растения вокруг, а любуясь лишь чужой красотой.

Мин обводит взглядом темные высокие ели, которые, если бы они стояли в саду одни, выглядели бы затхло и мрачно, но розовые сакуры, ярко распускающиеся сочными бутонами и сладко пахнущие весной, осыпают черные ели нежными лепестками, заставляя их выглядеть нарядно, даже, наверное, как-то счастливо.

— Завтра мой день рождения. Не вампирский, а настоящий. Девятое марта. А сегодня твой праздник, Чимин, и мне показалось, что это будет идеальным днем, чтобы еще раз попросить у тебя прощения, потому что я был идиотом. Я был идиотом, потому что позволил своему прошлому — мрачному прошлому влиять на свое светлое будущее. Я позволил себе разбить твое сердце, хотя ты этого не заслужил, я позволил себе отчаянно лгать тебе, хотя ты этого не заслуживал. Я знаю, что в день, когда я бросил тебя, ты винил больше себя, чем меня — я понимаю почему, но я — главный виновник всего этого. Я был виноват в твоих слезах, в твоем разбитом сердце, в том, что твоя слабость сыграла с тобой злую шутку — я не должен был позволить этому произойти, я должен был быть рядом в тот момент, когда ты хотел прыгнуть с моста. Я подумал… Что это будет прекрасным днем, чтобы сказать тебе, что я тебя люблю, потому что… Завтра — мой человеческий день рождения, и сколько бы я не существовал на Земле без бьющегося сердца, ты заставляешь меня чувствовать себя живым, ты пробуждаешь все человеческое, что во мне есть. Я клянусь тебе своей жизнью, своей смертью и своим существованием, Чимин, что никого никогда так не любил, как тебя. Сидя в Лондоне, я считал часы — нет, секунды и минуты до встречи с тобой, а по приезде понял, что быть с тобой в статусе парней, когда ты так много значишь для меня просто глупо и несправедливо по отношению и к тебе, и ко мне самому. И я подумал… Что это будет прекрасным днем, чтобы, — Юнги нежно целует чужие руки, опускаясь на одно колено и доставая из внутреннего кармана пиджака бархатную красную коробочку, — Попросить тебя остаться со мной навсегда и выйти за меня. По-настоящему. Потому что я тебя люблю, — Юнги открывает коробочку с кольцом и протягивает ее омеге дрожащими руками, — Ты выйдешь за меня?

— Юнги, ты шутишь, — шепчет омега себе под нос, даже не спрашивая, когда перед ним опускаются на одно колено.

— Нет, я не шучу, — серьёзно и чуть взволнованно отзывается Юнги, сильнее сжимая руки Чимина в своих, — Я правда хочу жениться на тебе.

Пак тянется одной рукой к своему лицу, прикрывая рот, и быстро кивает головой.

— Да, — только и может вымолвить он.

Юнги облегченно выдыхает, когда слышит положительный ответ, заключает младшего в крепкие объятия, а затем быстро целует щеки омеги.

— Стой, мне нужно… — Юнги трясущимися руками берет чуть подрагивающую от волнения руку Чимина, осторожно надевая кольцо на его безымянный палец, а затем смотрит на эту красоту около минуты или двух, не моргая, будучи не в силах поверить в происходящее, аока у младшего в глазах скапливаются слезы счатья, — Вот так. Не могу поверить, Чимин… Я так люблю тебя.

Чимин переводит взгляд то на кольцо, то на Юнги, который тоже увлечен рассматриванием его маленькой руки с аккуратным кольцом, а сам Юнги обвивает руками талию Пака и нежно целует его губы, затягивая в нежный поцелуй. Младший укладывает ладони на лицо Юнги и чуть притягивая к себе и отвечает на поцелуй. Пак легко, почти незаметно проводит языком по чужим губам, оставляя на нем вкус Юнги, пока слезы радости скатываются по его щекам.

— Я так счастлив, любовь моя, — шепчет он, прервав поцелуй, но не отстраняется, а лишь соприкасается с альфой лбами и завораженно смотрит в его глаза, — Я так безумно люблю тебя, ты даже не представляешь. Я действительно хочу прожить с тобой всю свою жизнь и ни за что, теперь уж точно, не отпущу тебя, — признается он.

Юнги чувствовал это невероятное, трепещущее живое чувство предвкушения, стоя напротив счастливого Чимина и надев кольцо на его палец. Он ощущал, будто слезы подступают к его глазам, что чувствует горечь радости, подступающую к горлу, но заплакать не мог — впрочем, ему было плевать, ведь главным была не соленая вода, которая должна была течь из его глаз, а то, что он чувствовал что-то, пока Чимин целовал его, обнимал, плакал и говорил, как счастлив. Юнги тоже был счастлив. По-своему, но тоже счастлив. Ужасно счастлив. Счастлив настолько, насколько может быть счастливым вампир.

— Я тоже безумно люблю тебя, — отвечает Юнги, беря в руки лицо омеги и вытирая слезы с его щек большими пальцами, утешая его.

— Раз у нас все так прекрасно складывается, — произносит он, чуть подумав, — Завтра мы избавимся от моего ночного кошмара, ты вернулся из Лондона, мы узнали, что являемся истинными друг друга, теперь мы… Прости, все еще не могу поверить своему счастью. Теперь мы обручены, ты не хочешь… Поехать со мной к моим родителям через неделю? Извини, если тороплю, просто, я обещал им приехать, вы хотели познакомиться, да и я не хочу ехать туда один. Поедешь? Они будут очень рады тебя видеть.

Минн мотает головой, пытаясь переварить предложение Пака: поехать к его родителям знакомиться? То есть, по-настоящему?

— Поехать с тобой к родителям? Конечно, любовь моя, я с удовольствием. Я буду только рад наконец увидеться с ними. А ты, Чимин… Как ты сказал, раз уж все так хорошо складывается, я хотел, — Юнги опускает голову, не решаясь — даже само предложение делать было легче, — Хотел предложить тебе обращение. Я знаю, это довольно эгоистичное предложение — ты можешь подумать, что я делаю его ради того, чтобы подольше побыть с тобой, оставив тебя, условно, в живых навечно, и, знаешь, ты будешь прав, я жуткий эгоист и собственник, как ты уже успел понять. Я действительно не готов видеть, как ты угасаешь и оставляешь меня одного. Я хочу быть с тобой настолько долго, насколько мне это позволяет вампирская жизнь, а она позволяет жить тысячи лет. Так что… Я знаю, это все так резко и быстро для тебя, но я не говорю про прямо сейчас, разумеется. Если ты вдруг поймешь, что хочешь и готов, то я обращу тебя. Если поймешь, что не хочешь, то проживем с тобой вместе столько, сколько позволит тебе твоя человеческая жизнь. Хорошо?

— Хорошо, — кивает Чимин, — На самом деле, я уже думал об этом, просто не озвучивал. Знаешь, я тоже хочу прожить с тобой душа в душу больше, чем мне позволяет моя жизнь. Как бы эгоистично это не звучало с моей стороны, но я не хочу взрослеть, а потом стареть, ну, и, сам знаешь, пока ты будешь оставаться со мной в обличии девятнадцатилетнего подростка. Не знаю, будет ли тебе самому приятно проводить время со мной таким, но думаю я даже буду чувствовать себя виноватым в какой-то степени, если не смогу оставаться таким, как сейчас.

Омега нежно проводит руками от шеи до ладоней старшего, которыми он держался за его лицо, укладывает свои поверх и чуть наклоняет голову, будто укладываясь на руку, наслаждаясь приятным холодом.

— Прости за то, что я сейчас скажу, но ты говоришь несусветные глупости, — отвечает Мин, не выдержав, — Я влюбился в тебя не за твою молодость или красоту — они мне к чертовой матери не сдались, так что я ничего не потеряю, если на твоём лице появится с десяток прелестных мягких морщинок, волосы поседеют и ты будешь ходить чуть медленнее. От этого ведь наше времяпрепровождение не станет хуже, верно? Я просто думал, что, может, тебе будет так легче тоже, если ты не будешь стареть и не будешь болеть — так наша совместная жизнь будет намного приятнее и проще. Я уже говорил, что буду любить тебя любым и я готов повторять это вечно. Другое дело, если ты сам не хочешь стареть, — Юнги гладит большими пальцами его мягкую кожу на щеках и заглядывает в заплаканные глаза омеги.

— Представляешь, — омега чуть задумывается и усмехается, — Как мы устанем объяснять всем, что женаты, если мне будет под шестьдесят лет, и мы будем ходить за ручку. Думаю, люди будут думать, что ты мой сын или внук, а если увидят, как ты меня поцелуешь, то будут думать, что я старый извращенец, который платит маленькому мальчику за эскорт-услуги.

— Да мне плевать, что будут говорить, ясно? Какая мне разница, что будут говорить, если я встречаюсь с тобой не ради мнения окружающих?

— Ты не встречаешься со мной, ты позвал меня замуж, — хмыкает Пак.

Юнги подхватывает одну из рук младшего и, не сводя ярко-лазуерового взгляда с глаз Чимина, целует внешнюю сторону его ладони.

— Я ни в коем случае не говорю тебе «нет», родной, — поясняет Чимин, — Просто сейчас я не готов ни морально, ни физически. Если я стану таким как ты, то большинство процессов в моем организме замедлятся. Я хочу вылечить все свои раны, чтобы не оставаться с ними на ближайшую Вечность, еще раз все хорошо обдумать и потом скажу тебе свой окончательный ответ. Договорились? Пойдем домой, нам нужно еще к балу готовиться. Я же Принц, не могу появляться в одном и том же наряде дважды, верно? И жутко хочу рассказать все Сокджину с Намджуном, если ты не против.

— Подумай, малыш. Я не жду от тебя конкретного ответа, тем более в эту же секунду, я просто жду ответа. Ты не обязан говорить мне «да» из соображений «чтобы я не обиделся». Просто хорошенько подумай об этом перед сном, нужно ли тебе это, вот и все. Я буду любить тебя как независимо от твоего возраста, так и от твоего ответа, — Юнги мягко целует губы Пака и улыбается, протягивая его за руку к выходу из сада, — Так что, да, договорились, любимый. Дай мне знать, как будешь готов дать ответ. Я готов сделать ради твоего счастья все и ждать, сколько потребуется, тоже.

Мин выводит младшего из сада, направляясь к замку, где в столовой с открытыми дверьми восседает Сокджин, попивающий чай.

— Привет, как прогулялись? — здоровается он, не отвлекаясь он книги, а затем поднимает взгляд и почти взвизгивает, вскакивая со стула, отбрасывая его, быстрым шагом направляется к Чимину, — Ты его опять до слез довёл? Стоит мне на одну блядскую секунду оставить Чимина с тобой наедине без присмотра, и ты его расстраиваешь! Что ж ты будешь делать! Пропади ты пропадом, понял, черт мыльный? — Сокджин вытирает остатки слез на щеках Чимина и обнимает его, оттаскивая от Юнги и прижимая к себе, — Что случилось? Что опять натворил этот полудурок? Расскажи мне, я угандошу его чем-нибудь, чтоб больше не обижал тебя.

— Сокджин-и, спасибо, что волнуешься за меня, мне очень приятно, — смеется Чимин, прислонившись щекой к чужому плечу, и поглаживает старшего по спине, пытаясь успокоить, — Но у тебя нет ни одного повода для волнения, потому что плачу я от счастья, — он приближается к уху Кима и тихо шепчет, — Юнги предложил мне выйти за него. По-настоящему. И я согласился. А еще он поедет со мной к моим родителям через неделю. Так что я просто счастлив, Джин-и, все в порядке.

— Ты меня напугал, не делай так больше, — советует Сокджин, облегченно выдыхая и поглаживая младшего омегу по плечикам, а затем подскакивает на месте, тараща глаза то на Юнги, то на Чимина, — Он сделал что? Юнги? Сделал тебе? Предложение? — он шокированно пялится на Юнги, который вскидывает брови так, словно это обычное дело, — И ты согласился?

— Конечно, он согласился, — Мин жмет плечами, — Мы любим друг друга, почему бы и не…

— О, а с тобой у меня будет отдельный разговор! — перебивает Сокджин старшего, — Ты собрался делать Чимину предложение, а я ни слухом ни духом! Я, знаешь ли, в шоке! Я думал, тебя под венец только под дулом пистолета затащить можно! Неужели так сложно было сказать мне? Может, я мог бы помочь?

— Вообще-то, я хотел сделать это наедине с Чимином, — объясняет Юнги, — Толпа немного смущает. Я не хотел, чтобы он чувствовал себя неловко, если откажет. Публичное предложение это ведь манипуляция.

— Ты же знаешь, как я чувствительно отношусь к тому, когда от меня утаивают информацию! — продолжает раздражаться Джин, — Юнги, вампиры, как коты — они все должны знать и везде должно быть открыто, ты же знаешь? Тебе вообще нормально было скрывать от своего друга, своего протеже, своего брата такое!

— А вам с Намджуном было нормально скрывать от меня полгода информацию о том, что у меня был коллайд с Чимином? — Юнги делает шаг вперед, надвигаясь на Сокджина и оскаливаясь, — О том, что он запустил мое сердце и мы с ним истинные? Разве братья так поступают, а, Сокджин-и?

— Мы боялись, что это может потрясти тебя, ты ведь был слаб и… — Сокджин пытается отойти, делая шаг назад, но упирается бедрами в стол.

— Я тебя сейчас сам потрясу, Сокджин, — рыкает Юнги, пока Ким прячется за спиной Чимина, пытаясь найти в нем защиту, пока Мин вытаскивает револьвер из кобуры, — Отойди, Чимин, я дам ему хорошенько револьвером по затылку за утаивание информации от правителя и за наглый пиздеж другу в лицо.

— И не подумаю, — твердо заявляет Чимин, выставляя руки, чтобы как можно лучше спрятать Джина, — Я же просил тебя быть с ним полегче, отойди, пожалуйста, и спрячь револьвер, — он кивает на оружие в руках у Юнги, — А то ты и меня пугаешь. В лицо тебе никто нагло не пиздел из того, что я знаю. Я уверен, что они не говорили: «Да не, пф-ф, Юнги, ты чего? Чимин явно не твой истинный, что за бред». А информация была не государственной важности. Ну узнал бы ты, что у тебя сердечко постучало, раньше, а не сегодня, ничего бы не поменялось. Да и ты вряд ли у них спрашивал: «А вот вы не знаете, чисто теоретически предположу, был ли у меня коллайд?», — Юнги злится, потому что, блять, кто вообще спрашивает такое на ровном месте? Это же просто несусветный бред.

Чимин осторожно оттаскивает Джина в сторону, вновь обнимая руками и утешающе поглаживая.

— Сокджин теперь под моей личной защитой, и я не разрешаю тебе угрожать ему оружием, — предупреждает младший омега, — Если потребуется, то я приставлю к нему охрану.

— Понял! — Сокджин опасливо выглядывает из-за спины Чимина, щурится и показывает язык Мину, — Вот-вот, не обижай меня! А то мы с Чимином… — Юнги злобно пялится на него, — В общем… Ты понял!

— Почему я должен спрашивать? Ты мой советник, ты должен докладывать мне информацию. Всю, Сокджин! Особенно ту, которая напрямую касается королевской семьи, то есть меня и Чимина! Если у вас есть междусобойные секретики, то вы уже не советники, а заговорщики! — недовольствует Юнги, тыча пальцем в Сокджина, — Еще раз ты так сделаешь, Сокджин…

— Не сделаю! — обещает Сокджин, но Мин поднимает палец, прося помолчать.

— Я не договорил, — напоминает Юнги, — Если ты или Намджун еще раз так сделаете, я лично вас выпорю сотней. Вы мои друзья, но вы еще и работаете на меня. От качества вашей работы завишу я, мое положение и моя информированность и том, что происходит в клане. Ясно?

— Ага, — Ким весело отзывается и поворачивается на Чимина, весело улыбаясь — от агрессии и обиды не осталось и следа, как минимум потому, что понимал, что заслуживал эти удары, — Где будете отмечать свадьбу? Ты уже думал, где будете проводить медовый месяц? Можно я буду планировать с тобой? Ах, Чимин, если я не буду другом жениха, то я тебя прокляну, понял? Чими-и-ин, я тебе такой костюм на свадьбу сошью.!

— Сокджин-и, притормози чутка, — хихикает Чимин, — Я еще ничего не придумал. Я успел только согласиться, поцеловаться и поплакать, а тебе мне еще на завтра надо костюм найти. Я же не могу дважды появляться в одном наряде по этикету. Тем более, кстати, если ты не знал, свадьба это не только мой праздник, а еще и Юнги, так что я должен и с ним советоваться. Но он не помешает нам сейчас убежать в комнату.

— Все нормально, детка, я не буду против, если ты захочешь распланировать все сам, — отзывается Юнги уже более менее спокойно, — Я тогда пойду разбираться с бумажками. Если нужен буду, я у себя в офисе.

Чимин хватает старшего омегу за руку и бежит к лестнице, предварительно забежав на кухню за бутылкой вина и бокалами, крикнув Юнги, что они будут наверху, он пару раз умудряется споткнуться об ковер, практически разложившись на ступеньках, но каждый раз успевает покрепче схватиться за Джина. Он подбегает к комнате Джина с Намджуном и, приоткрыв дверь, засовывает туда голову.

— Намджун-и, а я замуж выхожу! — кричит он радостно и убегает в свою комнату вместе со старшим омегой, громко хихикая, — Я закроюсь на всякий случай, — младший омега открывает бутылку вина и разливает его в два бокала, один из которых протягивает старшему, а второй осушает залпом, еще раз наполняя после, — Итак, — начинает он, усаживаясь на кровать в позу лотоса и постукивая по ней ладонью, предлагая Киму сделать то же самое, — Советник Ким и друг почти жениха, у вас есть предложения, как я могу провести свою свадьбу?

Он садится с ним на кровать, беря бокал с вином, отпивает глоток, заглядывая внутрь, будто бы проверяя бокал — на самом деле, он уже пил с утра. Еще с «Лондона» — так он называет их неприятную ситуацию с выкидышем — он пьет не переставая — он, кажется, уже и не помнит, когда чувствовал себя трезвым, а не со стандартно болящей головой от пьянства или похмелья, которое он алкоголем запивает. Сегодня утром он пил кофе с коньяком, а пока читал журналы в комнате собеседований, не заметил, как допил этот коньяк. На обеде он пил вино — разделил напополам бутылку с Намджуном, а на полдник пил… Он уже не помнит, что пил, но точно пил, иначе бы он не смотрел сейчас так грустно на бокал вина. Он все же решает выпить — не культурно не пить, когда предлагают, да и какая Чимину разница, сколько пил Сокджин. Он делает несколько глотков вина и смотрит на младшего омегу.

— Я предлагаю сделать свадьбу в стиле Сумерок! — он заливается смехом, а кончики его ушей отчаянно краснеют, — А вообще, может, ты хочешь что-то на пляже? У Юнги жуткая аллергия на солнце. Хотя, нет, это уж слишком жестоко, ха-ха.

— Джин, ты хочешь убить Юнги, как только он увидит, где и как будет проходить свадьба! — смеется Чимин.

— Что насчет свадьбы в стиле Средневековья? Вы же не будете венчаться в церкви, ха-ха? Ох, а еще, раз тебе нужен костюм, то мне нужно снять с тебя мерки! Нам нужно съездить ко мне домой, я сниму мерки, выберем с тобой материал и украшения и я начеркаю быстро для тебя пару дизайнов. За одну ночь и две бутылки вина управлюсь, — он хмыкает, а потом замолкает, допивая вино, подливает себе еще, — А у тебя были какие-нибудь мысли насчет свадьбы?

— Честно, я не думал, что Юнги вообще когда-то сделает мне предложение, — он отпивает еще немного вина, — Понимаешь, я думал, что раз уж мы и так женаты, то он просто не будет видеть в этом особого смысла, и мы просто продолжим жить так, как жили час назад. Но, видимо, он решил сделать все по-человечески, — Пак вновь не сдерживается и звонко смеется, — Я знаю только, что обязательно хочу позвать своих родителей и лучшую подругу, не думаю, что мне нужно такое прям большое торжество. Давай посчитаем, — предлагает он, вытягивая руки, готовясь загибать пальцы, — Мы с Юнги, вы с Намджуном, мои родители, Сан Хё, Хина я хотел бы позвать, потому что мы с ним успели достаточно хорошо сдружиться, как я считаю. Итого восемь человек, если считать нас с Юнги. Если что и брать из Сумерек, то думаю идея сыграть свадьбу летом достаточно неплоха, потому что нам нужно учиться и отвлекаться — идея не лучшая. Да и к тому же, думаю, медовый месяц летом — больше вариантов, что можно с ним устроить. Жаль, что у Юнги аллергия на солнце, знаешь, я слышал про один отель, номер которого находится под водой. Что если укутать Юнги от солнца и провести туда? Это очень укромное местечко, все кто нас увидят — рыбы. Я могу немного позагорать, выйдя на берег, можно гулять по ночам — по-моему очень романтично, — да и, в конце то концов, представь как, наверное, здорово трахаться под водой, будучи в теплом помещении!

Выпитый алкоголь дает о себе знать, чуть ударяя Чимину в голову и напуская на него жар. Младший омега что-то бормочет, спрашивая не против ли Ким, чтобы он разделся, стягивает с себя всю одежду, оставаясь в одном белье, и плюхается лицом в подушку, не удосуживаясь даже повернуть голову.

— Про дом под водой это просто охуенная идея, я считаю, — отзывается Джин, допивает вино из бокала и, взяв бутылку, ложится на Чимина, укладывая голову на его бедро.

Он пьяно рассматривает бедра Чимина, ведет по ним пальчиком осторожно, нежно поглаживая, чтобы не задеть его ногтями. Ким отпивает из горла бутылки и прикрывает глаза, погружаясь в легкую дрему, но просыпается сразу же после того, как слышит глухие мысли Чимина у себя в голове.

— Кстати насчет костюмов и мерок, — вспоминает Пак, но лишь в мыслях, ведь даже говорить уже было лень, — Завтра едем к тебе домой и шьем мне костюм для бала. Придется шить не ночью, а утром, так как надо успеть до полуночи. Лови меня на слове, если утром я забуду. Я не приду на бал ни в чем.

— Утром так утром, — Джин кивает. Он осторожно целует бедро Чимина, кажется, даже просто прижимается губами к его коже и гладит ее ладонью, — Сошьем тебе самый красивый, — он зевает и вновь засыпает.

— Джин, следи за губами, — Пак зевает и все же переворачивается на бок, так как дышать через подушку — не самая удобная идея, — Я вообще-то почти замужний человек, — напоминает он, но старшего с себя не прогоняет.

Чимин, благодаря алкоголю, засыпает достаточно быстро, позабыв про то, что хотел подумать над обращением перед сном. Но спит он неспокойно. Младший омега ворочается и бормочет во сне, состоящем из воспоминаний.

Юнги заходит к ним в комнату через несколько минут, открыв дверь ключом, чтобы спросить кое-что у Сокджина, а вместо этого чувствует стойкий запах спирта и видит его, дремлющего на бедре Чимина, вздыхает и опирается плечом на стену.

Он стоит около десяти или пятнадцати минут около дверей, наблюдая за спящим Чимином — он не знает, что его так очаровывает в спящем омеге, но, наверное, как и во всем другом, умиротворение и спокойствие. Он вспоминает слова Пака за завтраком о том, что ему приснился кошмар, а поэтому решает остаться с ним — утешить Чимина, если ему опять приснится что-то страшное, намного важнее, чем разобрать стопку бумаг, а поэтому он придвигает кресло к кровати и, взяв из библиотеки одну из книг, присаживается на кресло, аккуратно переплетая пальцы с Чимином. Он сам не очень любил сильный, душный запах табака, но он был лучше, чем запах перегара от Джина — он хмыкает и закуривает трубку: Ким кричал на него громче всех, чтобы он бросил курить, но при этом сам с каждым днем пил все больше. В чужом глазу соринку разгляжу, в своем бревна не замечу, вот как это называется.

Посреди сна Чимина сонный Джин, взяв бутылку, кажется, все еще пребывая во сне и пошатываясь, выходит из комнаты, а уже через несколько секунд Чимин начинает дергаться и всхлипывать во сне.

— Не надо, пожалуйста!.. Ёнин, мне больно!.. Прекрати, прошу, говорю же, больно, остановись, на мне живого места не осталось!.. — почти плачет он тихо.

— Чимин-и, — отзывает Юнги младшего, когда тот начинает бормотать во сне, — Чимин-и, посмотри на меня. Все хорошо. Я тут.

Чимин вздрагивает на кровати, резко просыпаясь, быстро вытирает слезы, оглядывает комнату, в поиске то ли свидетелей его ночной слабости, то ли поддержки, и замечает своего альфу, держащего его за руку.

— Юнги, — шмыгает Чимин носом, сжимая его руку крепче, — Полежи со мной, п-пожалуйста. Мне страшно.

Юнги убирает книгу и трубку с рук, ложась рядом с Паком и тут же обвивает его руками, одну из них вплетает в волосы Пака на затылке, вжимая его лицо в свое плечо.

— Все хорошо, малыш, — шепчет он, поглаживая его по спине, — Что случилось? Тебе приснился кошмар?

— Да, кошмар, — Чимин быстро кивает, вытирая руками глаза, и прижимает его к себе, — Меня мучают кошмары последние несколько месяцев. Я бы не назвал это снами, потому что это воспоминания, как ты наверное понял, о не самых лучших моментах моей жизни, то есть о тех, которые были с ним. Я просыпался от плача каждую ночь, из-за снов, где он снова бил меня, и я будто испытывал эту боль снова, — он горько вздыхает, еще раз шмыгая носом, — Я надеялся, что когда мы с тобой приедем сюда, и я буду спать в твоих объятьях, окруженный заботой, мои кошмары прекратятся, но все становится еще хуже. Я пытаюсь выбросить его из головы, пока не сплю, но ночью он опять приходит в мои сны, издеваясь надо мною.

Чимин прижимается к Юнги и утыкается носом куда-то в область ключицы, пытаясь почувствовать себя в безопасности. Он закидывает на него одну из своих ног и прикрывает глаза, пытаясь успокоиться от мягких поглаживаний.

— Юнги, я могу тебя кое о чем попросить? — осторожно интересуется омега, — Я помню, что ты не хотел использовать гипноз на мне, но… Пожалуйста, ты сможешь после бала… Заставить меня забыть, как он издевался надо мной. Я понимаю, что это, возможно, очень неправильно, но я так не могу, ты… Ты сможешь внушить мне, что его не было в моей жизни все это время, не было моих кошмаров и шрамов?

Юнги выслушивает Чимина молча, утыкаясь в его шею носом и вдыхая пробивающиеся сквозь запах мускуса нотки ежевики. Ему было так чертовски обидно из-за того, сколько всего пришлось испытать Чимину, пока его не было, а ведь это случилось именно из-за того, что его не было рядом. Он понимает, что теперь не не хочет, он теперь просто не сможет оставить Чимина одного.

— Что? — переспрашивает он и, отстранившись, поднимает лицо омеги на себя и заглядывает в его глаза, — Любовь моя, я… Гипноз? Я не хотел применять его на тебе. Вообще ни на ком. Может, мы сможем справиться с тобой с этим вместе? Я имею в виду, подумать, сходить к врачу, а не стирать тебе память, потому что… Это слишком жестоко, Чимин. Я не могу просто взять и стереть тебе память, потому что я буду помнить, что с тобой было. Мое отношение к тебе уже не будет прежним. Может, все-таки, обойдемся без гипноза? Или… Все настолько плохо.?

— Юнги, я… — Чимин приподнимается на кровати, усаживаясь на нее на колени, — Я каждую ночь вижу кошмары и просыпаюсь в слезах и холодном поту. И с каждым днем они все страшнее, хуже и невыносимее. Я не выдерживаю. А вспоминать это при психологе несколько раз в неделю, несколько месяцев, а то и лет подряд… Я не выдержу ни одного сеанса.

Чимин вновь вытирает выступившие слезы, пытаясь быть серьезным, но этот разговор давался ему очень непросто. Ему было крайне сложно обсуждать все, что было связано с его ночным кошмаром.

— Мне действительно сложно, и я ни в коем случае не буду считать это жестокостью. Я надеюсь, тебе будет гораздо легче забыть это, нежели мне, потому что ты не испытал это на себе, но мне… Мне действительно это нужно, — просит он.

Юнги задумчиво мычит, потому что, черт подери, он готов ответить на любой вопрос на свете, но на это… На это у него нет ответа. Никакого. Ни положительного, ни отрицательного.

— Послушай меня, любимый, — Юнги тоже принимает сидячее положение, садясь в позе лотоса напротив Чимина. Он берет его руки в свои и смотрит в глаза Чимина внимательно, пытаясь уловить каждое движение его зрачков и любую эмоцию, — Я знаю, это сложно, но гипноз — не решение, а лишь временная помощь. Я загипнотизирую тебя, хорошо, но, пожалуйста, давай договоримся, что когда у нас будет все хорошо, я расскажу тебе все, что случилось. Я понимаю, почему ты хочешь избавиться от этого сейчас — на тебя так много и резко все навалилось, но от этого нельзя бегать. Это нужно проработать у врача, — он сжимает руки омеги, — Это сложно и больно, но это необходимо. Тебе станет легче, а тогда и мне тоже. Я в свое время пропустил лечение, которое должен был пройти, а теперь моя травма стала частью моего характера и ее будет сложнее искоренить, тем более спустя семьсот лет. Скажи мне, разве ты этого хочешь? Разве ты хочешь, чтобы твоя жизнь и характер зависела от твоей травмы? Ты не заслуживаешь этого, любимый. Ты должен жить счастливо, а без помощи у тебя этого сделать не получится, а я, к сожалению, помочь тебе не смогу, могу лишь только облегчить все, что с тобой происходит. Мне тоже будет тяжело возвращать эти воспоминания тебе, но ты должен это проработать — подумай о себе, Чимин, о своем здоровье, — Мин задирает мизинец вверх, — Пообещай мне это. Только тогда я смогу загипнотизировать тебя и не корить себя за сделанное. Посмотри мне в глаза и пообещай.

Чимин смотрит на Юнги и молчит. Он обдумывает все услышанное, рассматривая ситуацию не с того ракурса, с которого рассматривал прежде. Он же действительно не хочет исправлять свою проблему, а лишь хочет быстро избавиться от нее забыв навсегда, а так не делается.

— Я обещаю тебе, но не это, — сообщает омега, через несколько минут, обдумав все для себя, — Я обещаю тебе, что схожу к психологу. У тебя есть знакомые хорошие специалисты? Не хочу ходить к человеку, он может меня неправильно понять, думаю, если мне придется рассказать то, что мы с ним сделаем завтра. Я обещаю, что вылечусь в ближайшее время, не прибегая к твоему гипнозу, но, — он грустно усмехается, — Кажется, нам придется перенести и вторую нашу свадьбу. Договорились? Давай ложиться спать, у нас на завтра планы грандиозного масштаба, мне надо выспаться и очень нужны твои объятья.

— У меня есть парочка знакомых, — признается Юнги, — Они очень хорошие. Составлю тебе список самых лучших после бала, и если выберешь несколько, то мы придем к ним, чтобы ты поболтал с ними пару минут, чтобы выбрать, хорошо? — Юнги укладывает руку на щеку Чимина и нежно целует его, — Я люблю тебя, детка, и мы перенесем свадьбу на то время, когда ты будешь здоров и счастлив. И не торопись — спешка ничего хорошего не даст. Потрать на это столько времени, сколько тебе понадобится, ладно? Ты же знаешь, я готов ждать вечно ради того, чтобы у тебя было все хорошо и здорово. Я буду провожать и забирать тебя с сеансов, чтобы ты не чувствовал себя одиноко, — он улыбается, выжидая, пока Чимин ляжет на кровать, — Я люблю тебя, малыш. Очень сильно.

Пак вновь укладывается на кровать, в этот раз укрываясь одеялом, просит Юнги залялить его на ночь и раскрывает руки для самых любимых, да, холодных, но успокаивающих и расслабляющих объятий. Юнги укутывает его в одеяло и плотно сжимает в объятиях, утыкаясь носом в шею омеги и расплываясь, может, и в незаметной для младшего, но улыбке.

Chapter Text

Юнги просыпается раньше Чимина, наверное, на час или два, но он не замечает, как они пролетают — он просто смотрит на спящего омегу, ворошит и по разному укладывает его волосы, а затем все же ему удается оторваться от любования Чимином. Он направляется в душ, в котором застревает минут на пятьдесят — это уж точно — возвращается и, одеваясь, будит Чимина. Он присаживается на кровать, застегивая пуговицы на рубашке, начиная с последней.

— Котеночек, — мягко отзывает он младшего, — Просыпайся. Ты говорил, что у тебя много дел сегодня, так что тебе пора вставать, — он наклоняется к Чимину и целует его шею.

— Доброе утро, любимый, — лениво отзывается Пак и поднимается на кровати, — Нам обязательно надо заставить Намджуна изучить влияние ляленья и обнимашек на сон и кошмары. Я могу оплатить это исследование, если понадобится.

— Думаю, Намджун сделает это ради тебя бесплатно, — заверяет старший Чимина, усмехаясь.

— Но это позже, — отмахивается омега, — А сегодня мы с Джином едем шить мне костюм, если тебе интересно, а потом у меня будет еще один сюрприз для всех, опять же кроме Джина, потому что он будет со мной.

— Сюрприз? Неужели? Я заинтригован, — улыбается Мин.

Чимин поднимается с кровати, хихикая, и, оставив поцелуй на макушке Юнги, идет к шкафу, чтобы надеть какие-нибудь объёмные футболку и спортивки, желает Юнги хорошего дня, выходя из комнаты и параллельно вызывая Хина, отправляя ему сообщение.

Пак заваливается в комнату к своим советникам, в которой спал Сокджин, от которого все еще достаточно несло спиртом, и сидел Намджун, проверяющий тетради. Омега бесцеремонно валится на кровать прямо поверх спящего Сокджина, мысленно приготовившись козырять тем, что он Принц, ему можно.

— Советник Ким Сокджин, — он сжимает пальцами щечки старшего омеги, — Кто-то обещал мне самый красивый костюм на сегодняшний бал. Для этого нужно поднять свою красивую задницу с кровати, сесть в машину к Хину и поехать со мной к себе домой. Давай вставай.

Сокджин, конечно же, не просыпается по первому зову, а начинает недовольно мычать лишь через минут пять после слов Чимина. Он еле поднимается с постели, протирая лицо руками и оглядываясь, пытаясь понять, где он находится, а когда понимает, смотрит на Пака и Намджуна, хмурясь.

— Ехать куда-то со сраньяс самого утра на Сокджиновском сленге если кто не понял шутку, — бурчит он, — Нашел ты мне работенку. Не видишь, я сплю?

— А ты когда-то не спишь? — уточняет Намджун из-за стола.

Сокджин фыркает и, встав с постели, подходит к старшему сзади, укладывая руку на его плечо и целуя его шею.

— Я приеду и трахну тебя, — не угрожает — просто предупреждает он.

— Мхм, — отзывается Намджун, лишь иммитируя утверждение, и, не отрывая взгляда от тетрадей, целует Джина в щеку, — Удачи в мастерской.

— Я тебя очень жестко выебу сегодня, — повторяет Джин, — Понял?

— Иди уже, не заставляй Его Величество ждать, — Намджун подталкивает младшего в грудь, — Иди, иди. Увидимся вечером.

Джин повторно фыркает и, прихватив свою сумку, хватает Чимина за руку и выводит из спальни.

— Смотри, ничем его уже не возьмешь, — жалуется он Чимину,  — Так что ты думал насчет костюма? Были какие-то идеи?

— Будто ты не рад, что он не против, чтобы ты его трахнул, — усмехается Чимин, — Не думаю, что ты сильно обиделся, когда он не отказался. А насчет костюма, — они выходят из замка и присаживаются в машину к Хину, который уже ждал их, любезно открыв им двери.

— Доброе утро, Ваше Величество, — кивает он, — И вам доброе, Ваше Превосходительство. Куда едем сегодня?

— Доброе утро, Хин, — отвечает младший омега, присаживаясь в машину и затаскивая старшего за собой, — Едем к Его Превосходительству домой. Никто не помнит, на чем я остановился?

— Ты хотел рассказать мне, насчет своих идей о костюме, — напоминает Ким.

— Да, точно, спасибо, зай, — вспоминает Пак, — Я думал о чем-то черном и кожаном. Как насчет черных облегающих кожаных брюк? И, может, кожаные лацканы на пиджаке! Блин, Джин-и, ты умеешь шить перчатки? Что если сделать кожаные перчатки, но обрезать их примерно вот так? — он проводит по тыльной стороне своей ладони, примерно показывая длину перчатки, — Думаю, будет очень секси. Можно еще поддеть под пиджак, на рубашку, какую-нибудь черную плотную жилетку. Я кстати хочу перекраситься сегодня обратно в розовый. Твои мысли, мнения, может, предложения?

— Крутая идея, — Джин подсаживается к Чимину поближе, — Черный, кожа… Звучит, я бы даже сказал, просто восхитительно! Нужно будет съездить за черной тканью и кожей, кажется, с последнего раза, когда я шил что-то Юнги, у меня ничего из этого не осталось. Он показывал тебе? У него есть отменные кожаные штаны, пошитые лично мной, и, сколько бы он этого не отрицал, в них его задница выглядит просто умопомрачительно, я тебе клянусь.

— Оу, я бы посмотрел на него в этих штанах, — смеется Чимин, — Надо будет как-нибудь заняться их поиском.

Машина выезжает с территории замка, пока Джин закуривает, открыв окно, задумчиво молчит. Периодически он бросает оценивающий взгляд на Пака, будто пытаясь примерить уже как будто бы готовый костюм. Им приходится потратить часа два, в лучшем случае, выбирая ткань в различных текстильных магазинах, где Сокджин ощупывал каждый лоскуток, проверяя его качество, а Чимин был похож на его маленького сына, которому не терпелось поехать обратно домой, чтобы съесть какую-нибудь вкусняшку, которых они накупили в магазине, чтобы этот самый «маленький сын» не ходил голодным. Но, придя к Сокджину, он, позабыв про завтрак, тут же бежит за ним в мастерскую, желая понаблюдать, как старший будет творить.

Добравшись до квартиры, Джин заваливается в нее, довольно втягивая воздух носом — пахло Намджуном, то есть медом с молоком, а затем тут же направляется в мастерскую, утаскивая за собой младшего омегу.

— Так, иди-ка ко мне, — он берет мерную ленту со стола и подзывает к себе Чимина пальчиком, — Нужно померить кое-что, а потом обязательно нужно позавтракать. Ты ведь тоже не ел, верно, лялька? — он оборачивает грудь Пака лентой, прищуриваясь и тут же записывая параметры в маленький блокнотик, лежащий на столе. Он молчит пару секунд, обвязывает лентой талию младшего и мимолетно задирает взгляд наверх, — Ты вообще как? У тебя все хорошо? Я представляю, как ты счастлив. Юнги выглядит как человек, которого пытать надо, чтобы под венец повести.

— Ну, мы решили отложить свадьбу, — признается Чимин и чуть усмехается, — Опять. Мы поговорили ночью и поняли, что мне следует сходить к психологу, потому что то, что со мной происходит — не очень нормально. Мне снятся ужасные кошмары каждую ночь, о том как эта тварь меня избивала каждый чертов день. И, думаю, не очень хорошо, когда я шугаюсь буквально от каждого резкого движения и поднятой руки. В общем, решили перенести свадьбу на лучшее время, — объясняет младший омега.

— Это правильное решение, — отзывается Сокджин, — Думаю, Юнги мог просто не делать предложение, раз у вас пока такие времена, но раз уж ему приспичило, то с этим ничего не поделаешь, — он жмет плечами и убирает карандаш за острое ухо, вымеряя расстояние от чужих ключиц до пояса.

— Может мне снять футболку, чтобы измерения были точнее? — тихо спрашивает Пак, боясь отвлечь Сокджина от работы, что и делает не удосужившись получить ответ, когда Ким вновь поворачивается к столу.

— Знаешь, — он поднимает взгляд на младшего омегу, — Вообще-то, для пошива брюк мне нужен обхват бедер и ягодиц, так что снимай сразу и свою брюки тоже.

— Ой, да, прости, конечно, — извиняется Чимин и стягивает штаны, складывая их вместе с футболкой на один из пустых манекенов.

Ким встает из-за стола, чтобы разложить недавно купленную им ткань по полкам. Он расправляет ее, а затем складывает во много раз, делая из длинного куска ткани небольшой квадратик и, отрезав небольшой кусочек, укладывает его рядом с блокнотом. Пак заинтересованно наблюдает за действиями Сокджина у него из-за плеча и думает о том, что обязательно надо будет попросить у него научить его шить, потому что выглядело это очень интересно и захватывающе.

— Я рад, что ты согласился на помощь. Я ее принять не могу, — продолжая свои замеры, говорит Джин, — Намджун сказал, что стоит сделать перерыв, чтобы отойти от «Лондона», попросил меня сходить ко врачу, чтобы он мне помог, а я все не пойму как мне кто-то поможет. Скажут мне, что от меня это не зависело и это не моя вина? Но я ведь и так знаю, что это не зависело от меня, знаю, что это была не моя вина, я даже знаю чья. Скажут, что со временем я от этого отойду? Это я и сам понимаю, — он опускает взгляд, — Не знаю, это так странно для меня. Омежья природа каждый месяц просит, — нет, требует от тебя зачатия, тебя скручивает пополам просто от желания, чтобы тебя поимел кто-угодно, с кем ты можешь повязаться, а когда ты поддаешься и беременеешь, случается выкидыш. Ради чего? Разве я что-то сделал не так? Нет, я просто подумал, что пришло время для исполнения своего долга перед природой, а вместо этого получил психологическую травму и мертвую дочь, — он поворачивается к столу, чтобы Чимин ненароком не увидел чуть выступивших на его глазах слез, — Мне кажется, это довольно нечестно. Как минимум. Потому что ты думаешь, что у тебя есть шанс, радуешься, а потом твои надежды подрубают на корню, обливают бензином и сжигают у тебя на глазах. Я не хочу надеяться лишний раз, я теперь ни в чем не уверен. Я так хочу детей, своих детей от своего любимого человека, хочу заглянуть им в глаза и обнять их, но боюсь беременеть снова. Что если это случится опять? Я не хочу тешить себя ложными надеждами. Лучше быть бесплодным и точно знать, что детей у тебя никогда не будет или точно знать, что с твоим малышом ничего не случится, чем сидеть и трястись каждый день, потому что в любой момент все, о чем ты мечтал, может по щелчку пальцев уехать в маленьком гробике в крематорий. И я не хочу винить в этом воображаемого парня с длинными волосами с неба или Дьявола, потому что знаю, что дело не в них, и я в растерянности. И я точно не знаю, смогу ли я вообще когда-нибудь что-то с этим сделать, так что, — он смотрит на Пака и мимолетно улыбается, — Я очень горжусь тобой, малыш, за то, что ты согласился на терапию. Я знаю, пройти ее — другое дело, но согласиться на нее — уже большой шаг для тебя, так что, если тебе интересно, я очень горд тобой, ты просто невероятный и ты точно один из самых сильных людей, которых я когда-либо встречал.

— Оу, милый, я… — Чимин немного мнется, но вся же раскрывает руки для объятий и осторожно подходит к старшему, обвивая его руками и поглаживая по спине настолько аккуратно, будто тот состоял из хрусталя, — Я даже боюсь представить, насколько тебе было больно, когда… — он чувствует, как и в его глазах начинают скапливаться слезы, — Прости, даже мне сложно об этом говорить, —он берет лицо старшего в свои руки и заглядывает ему в глаза, — Джин-и, ты… Ты заслуживаешь весь мир, но никак не того, что с тобой случилось. Может быть, ты и считаешь меня сильным, но среди всех, кого я знаю, даже себя самого, самый сильный — ты. Я буквально несколько раз лишь за последний год пытался покончить с жизнью, чувствуя, насколько беспомощен, — он немного задумывается, размышляя, стоит ли рассказывать Джину, — Я полностью с тобой согласен, что знать, что с твоим малышом ничего не случится это чудесно, но… У меня вообще может не быть такой возможности, — Пак вновь прижимает старшего к себе, утыкаясь в его плечо, — Юнги сделал тест, когда вы уезжали и… Если представить, что у меня со здоровьем все прекрасно, и я смогу выносить ребенка, то Юнги, — он переходит на шепот, — У нас всего 13% вероятности, что я смогу забеременеть. Все, что ниже двадцати, считается крайне низкой. Юнги предложил мне обращение, и если я откажусь, то… — он громко всхлипывает и шепчет еще тише, — Я могу всю жизнь пытаться забеременеть. Ты сам, думаю, знаешь, что чем дольше живешь — тем меньше шансы на роды без осложнений, да и вообще на зачатие. Я могу умереть рядом с ним, оставив его одного, без единого напоминания о себе, со своими глазами, носом или губами, которое будет продолжать жить рядом с ним и напоминать ему о том, как мы любили друг друга. Мы можем прожить все мои пятьдесят или чуть больше лет лишь вдвоем. Не то, чтобы я не хотел, но я очень хочу чтобы у нас с ним была маленькая кроха, которой мы могли бы подарить все, что у нас есть. С которой мы могли бы проводить время в разных парках, дарить этой крохе плюшевых мишек. Я бы так хотел родить ему сына… Но наши шансы просто ничтожно малы… Прости, что нагружаю, но мне очень сложно хранить это в себе.

— Тринадцать процентов? — надломленно переспрашивает Сокджин, заглядывая в чужие глаза, — Мне так жаль, малыш. Это ужасно. Но мы предупреждали Юнги. Мы говорили ему, что у него возможно полное бесплодие и что нужно сходить сдать тест, а он все оттягивал и оттягивал, а теперь сделал больно не только себе, причем очень сильно, но и тебе. Мне очень, очень жаль, дорогой, — Джин обнимает Чимина в ответ, поглаживая его по спине и всхлипывая в его плечо, — Я знаю, человеческий век короток, но, думаю, тебе стоит согласиться на обращение. Чем дольше живешь, тем больше попыток вы сможете сделать. Тем более, вы с Юнги самые сильные из всех, кого я когда либо встречал, и, я уверен, вместе у вас все обязательно получится. Заведете себе чудесного сына, может, даже дочку, — он осторожно поднимает лицо Пака на себя, аккуратно вытирая его слезы с щек, стараясь не задеть его ногтями, — Вы оба… У вас маленькие шансы, но они есть. Так что, пожалуйста, Чимин, если тебе это важно, то борись, не опускай руки, и тогда все обязательно получится, обещаю тебе, — он улыбается младшему, — Ты можешь рассказывать мне все что захочешь, Чимин-и. Я люблю тебя, я хочу слушать то, что тебя волнует, так что не переживай, ты не нагружаешь меня, — он вытирает свои слезы, — Ты правда сильный, Чимин. Сила духа определяется не тем, сколько раз ты хотел умереть, а тем, что ты до сих пор жив — это означает, что у тебя есть цели и причины жить, а это сильно. Не люблю трезветь, — признается Джин и усмехается, — Плакать сразу хочется. Идем, милый, нам нужно покушать. Нам станет лучше, когда мы пополним запас сил.

— Спасибо тебе, Джин-и, ты просто чудо, спасибо, что выслушиваешь и поддерживаешь, — Чимин отстраняется и помогает им вытереть свои слезы, — Я вот хочу плакать, когда очень пьян. Пойдем на кухню.

— Всегда рад, Чимин-и, — Джин улыбается, шмыгая носом, — Если Юнги будет обижать тебя, разводись с ним и выходи за меня. Будем с тобой жить счастливо.

— Хах, Джин-и, — усмехается Пак, — Помяни мое слово: хоть один проеб с его стороны, и я делаю тебе предложение. Но вот вопрос: что мы будем делать с Намджуном? Он не обидится, если ты его оставишь и выйдешь за меня?

Чимин ведет старшего на кухню, где достает из своего рюкзачка несколько йогуртов и шоколадных батончиков, которые успел купить, пока Джин выбирал ткань, сгоняв в соседний магазин. По приходу Джин выуживает из холодильника гемакон с кровью, внимательно осматривая его, чтобы случайно не вытянуть какую-нибудь противную группу. Ким переливает кровь стакан и, пока та греется в микроволновке, Джин ворует у омеги один йогурт с клубникой.

— А что Намджун? Он меня любит и, думаю, будет не против, если я заведу себе ещё одного любимого женишка, — Джин усмехается и встает из-за стойки, чтобы взять из микроволновой печи свою кружку с кровью.

— Супер! Джин-а, ты же поедешь со мной в парикмахерскую? — спрашивает младший омега, отрывая фольгу от йогурта и облизывая с нее его остатки, — Мне очень нужен мой советник, чтобы оценить насколько пиздато я покрасился

— В парикмахерскую? Конечно, поеду! Я должен увидеть результат первым! — заявляет он, а затем смотрит на Чимина.

— Я предлагаю потом еще заскочить в ювелирный. Хочу купить несколько цепочек, чтобы надеть сегодня на бал и… — Чимин поникает, — Черт, мне… Мне надо написать ему и скинуть адрес…

— Пиши прямо сейчас, — говорит Сокджин, — Чем быстрее ты это сделаешь, тем быстрее ты это сделаешь. Давай, Чимин-и, я подержу тебя за ручку, а потом пойдем в парикмахерскую и в ювелирный. Я тебе такие цацки подберу, о-о, Юнги умрет от красоты, я тебе обещаю!

Чимин, глубоко вздохнув, поднимается из-за стола и идет в комнату за кнопочным телефоном, который оставил в кармане штанов. Он возвращается к Джину минуты через две, все время по дороге раздумывая на тем, чтобы просто швырнуть телефон об стену, чтобы он разлетелся на маленькие кусочки, и уехать с Юнги подальше отсюда — да хоть на край света. Он усаживается за барную стойку и, уставившись в экран на ненавистный контакт, протягивает Сокджину руку, а тот усмехается своим же мыслям: смешно, что демоны — Юнги и он с Намджуном, но кошмары с Чимином творил человек.

— Я написал, — сообщает Чимин через пару минут, шумно выдыхая, и запускает телефон по столешнице в стену, разбивая в дребезги — он был ему уже не нужен, так как ответ не вызывал у Пака никакого интереса — он не мог отказаться, — и дальше пользоваться этим телефоном он не планировал, — Поехали в парикмахерскую? Мне нужно отвлечься. Или ты не закончил?

— Молодец, — Джин смотрит на кусочки телефона и, осушив кружку, сжимает руку Чимина в своей, — Так с ним! Это еще не все, что ты можешь! Мы ему покажем на балу! А теперь, да, поехали в парикмахерскую. Пусть обзавидуется, — Джин выходит с кухни, кидая мимолетный взгляд на зеркало, — Я вот думаю, может, мне осветлиться в блонд? Мне кажется, мне пойдёт. Что думаешь, лялька? — он оборачивается на Чимина.

— В блонд? — уточняет Чимин и окидывает старшего омегу оценивающим взглядом и пытается представить его с другим цветом волос, — Мне кажется тебе очень идет твой черный, но если ты хочешь перекраситься, — он почесывает подбородок, задумавшись, — Думаю, тебе действительно пойдет. А как насчет фиолетового? Я думаю это будет ультра секси. Мы с тобой будем самыми сногсшибательными на балу, все просто откинутся!

— Фиолетовый? Очень необычно, — признается Джин, — Но звучит очень круто. Я буду под цвет твоего запаха, — он хихикает, взяв омегу под ручку, — Мы действительно поразим всех на балу! Будем самыми яркими среди всего этого нудного черно-красно-золотого.

Чимин бежит в комнату одеваться и пишет Юнги — уже на нормальном телефоне без жучков — о том, что их сюрприз, кажется, будет гораздо неожиданнее и внушительнее, чем он изначально планировал.

К их счастью в доме Джина на первом этаже располагалась парикмахерская, в которой Чимин обновлял свой цвет волос в первый же день своего прибывания в Сеуле, и судя по его опыту, она была очень даже не плохой.

— Здравствуйте, мне нужно срочно перекраситься, — с порога заявляет Чимин.

— Здравствуйте, извините, но у нас сейчас нет свободных мест, — отвечает девушка на входе.

Это не проблема, ведь за деньги люди и уступят, и проступят, как говорится, а поэтому Джин уже собирается предложить двойную оплату, но Чимин делает это раньше него.

— Плачу двойной тариф, — козыряет Пак.

— А Юнги времени не терял, — думает Сокджин, хмыкая, раз у Чимина такие же мысли, как и у него самого, — Менеджер, — нежно пропевает Джин, укладываясь на стойку ресепшена, — Нам с моим другом просто необходимо покраситься, тем более, мы платим вдвойне.

— Вдвойне за обоих? — нескромно уточняет девушка.

— Что вы, — отмахивается Ким, — Вдвойне за каждого. Так что, — он прокачивает пальчиком карточную стойку с визитками, — Окажете услугу?

— Проходите в зал ожидания, я позову мастеров, — сдается она, пока Сокджин ликующе улыбается.

— Быстро она сдалась, — усмехается он и довольно щурится, прослеживая путь девушки до комнаты персонала, — Дай пять, мы просто отличная команда.

— Просто потрясающая, — хмыкает Чимин и протягивает руку старшему для предложенного действия, — Конечно, она согласилась. Я предложил двойную оплату — любой бы согласился! А даже если нет, то я бы предложил заплатить в три раза больше.

Чимин проходит в комнату ожидания и успевает краем глаза посмотреть в комнаты, где стригли людей, заметив, что свободные места есть и их целых три.

— Как ты думаешь, — спрашивает он Кима, усаживаясь на кресло, — У них действительно не было свободных мест минуту назад, и все три освободились именно сейчас, та девушка просто не знала, что свободные места есть, или мастера просто пьют кофе в комнате персонала и им абсолютно плевать на то, что нам с тобой нужны их услуги? Лично мне кажется, что третье.

Они ждут буквально пару минут, когда вернется менеджер с двумя мастерами, у одного из которых на верхней губе Пак замечает капли кофе и тихо усмехается.

— Здравствуйте, пойдемте за мной, — подзывает его одна из мастеров и уводит за собой в одну из комнат.

— Милый, увидимся дома, если приходишь первый, прячешься в комнату и смотрим одновременно! — бросает он Сокджину напоследок и поворачивается к мастеру, — Красим в розовый.

Через пару часов, оплатив услугу в двойном размере, и, не заметив Джина в салоне, Пак бежит к нему домой, ломясь в дверь.

— Джин, открой Моему Величеству! Покажи, как покрасился! — кричит он, продолжая стучать.

***

Джин не может отвлечься от пошива, но когда Чимин не прекращает стучать в дверь через пять минут, ему приходится оставить шитье и открыть младшему омеге дверь, затаскивая его внутрь квартиры.

— Джин, ну наконец-то, ты там что… — Чимин застывает в дверях, не успев даже зайти в квартиру, с открытым ртом, — Зай, ты… — он закрывает рот, нервно сглатывая, и оглядывает волосы Кима, которые получились даже круче, чем он рассчитывал.

— Черт, детка, да ты выглядишь, как самый желанный парень этого года, я клянусь, — Джин застывает, оглядывая Пака, — Уверен, ты просто поразишь всех на балу. А как тебе мой? — он довольно ухмыляется, отбрасывая свою пастельно лиловую челку назад, — Скажи, круто?

— У меня слов нет, это просто охуенно, — еле выговаривает Чимин, — Наши мальчики сдохнут, а твой уж точно. Меня уже видели с розовым немного другого оттенка, но вот ты — они сдохнут.

— Согласен! А вообще, знаешь что? — он хватает младшего за руку и тащит в мастерскую, — Я нашел для тебя ювелирку, брюки и рубашку. Сейчас в течение часа дошью пиджак и можем ехать домой. Мне не терпится увидеть реакцию наших мальчиков! Уверен, они в обморок попадают!

Джин роется в двух шкафах в потолок, а затем выкладывает на стол перед Чимином белую рубашку, джемпер и брюки. Чимин проходит в квартиру, осматривая предложенную одежду и недошитый пиджак. Он бросает взгляд на украшения и, несмотря на то, что был обижен, что Джин купил их без него, одобрительно кивает, быстро стягивая с себя свой наряд.

— Надевай это и, — Ким достает из ящика ювелирные украшения, — Это. Посмотрим на тебя.

***

— Сокджин-а, ты просто находка, — заявляет Чимин, любуясь на себя в зеркало, — Я не представляю насколько секси это все будет выглядеть, когда ты дошьешь перчатки с пиджаком.

— Спасибо, я знаю, — важно отзывается Сокджин, рассматривая Чимина перед зеркалом.

Он подходит к нему, смотрит за его отражением и, присев на корточки, поправляет брюки на ногах младшего, похлопывая по его бедрам, чтобы те лучше сидели, — Перчатки, кстати, готовы, но я обработал их специальным средством для поддержания кожи в хорошем состоянии, так что они пока, так скажем, сохнут.

— Кстати, — вспоминает младший, — Мы можем забрать кое-что у Намджуна из квартиры? Там у меня подарок для Юнги, мои ботинки и ещё кое-что, что мне очень нужно.

Джин встает, поправляя собственные джинсы, и сняв с руки подушечку с булавками, выключает швейную машинку, накидывает на себя небесно голубой мягкий кардиган.

— К Намджуну домой? Да, конечно, поехали, только сними с себя рубашку и брюки. Не хочу, чтобы ты помял их, — предупреждает Ким, — Я, конечно, люблю тебя, но эти брюки стоят больше всех твоих органов вместе, усек? Не хочу продаваться в рабство ради того, чтобы найти вторые такие.

— Конечно, Джини, — усмехается Чимин и возвращается в комнату, что бы переодеться уже — какой? — четвертый раз за день? — Кстати, если подумать, то ты уже в рабстве. В сексуальном. У меня и Юнги. А к другим рабовладельцам я тебя не отпущу, у тебя слишком чудесный язычок и здоровские минеты, — младший омега пошло улыбается и убегает из квартиры вперед Кима.

Джин берет ключи с полки и, подождав Чимина, выходит из квартиры, спускаясь к стоящей у входа машине Хина.

— Привет, Хин-и, — здоровается он, — Отвезешь нас к Намджуну? Чимину что-то нужно забрать у него.

— Да, конечно, Ваше Превосходительство, присаживайтесь, — альфа выглядывает из окна с переднего сидения, приспуская темные очки, — Добрый день, Ваше Величество.

— Приветики, Хин, мы же виделись с утра. Ты будешь здороваться со мной в течение всего дня, да еще и каждый раз официально? В этом нет необходимости. Пока что. Мы же не на балу, — Чимин улыбается.

Джин садится с Чимином на задние сидения и не успевает пролистать даже десятка постов в телефоне, как машина уже подъезжает к дому Намджуна.

— Так что тебе тут нужно было? — интересуется Сокджин, открывая квартиру, — Какой-то свитер вроде, да? Какой? Давай я достану?

— Там в шкафу, — поднимает Пак руку, указывая примерное направление, так как сам был занят изучением стены, — В левой части на полочке. Третья снизу,

Ким проходит вглубь спальни Юнги, раздвигает дверцы шкафа и оглядывает полки, а затем, находя нужный ему свитер, достает его и разглядывает.

— Чимин-и, я нашел то, что ты хотел, — сообщает он, — Иди сюда. Что еще тебе было нужно?

— Да, нужно было. Тут где-то мои украшения для пирсинга,  — Пак лениво поднимается с кровати, подходя к Джину, чтобы достать свои украшения.

— Что? — переспрашивает Сокджин, вскидывая брови. Он опускает сложенный свитер на кровать, раздумывая, как мог упустить то, что Чимин себе что-то проколол? Неужели он пропустил это мимо ушей и глаз? Не может, блять, быть он бы не прослушал и не посмотрел бы такое!

Чимин, кажется, перерывает всю комнату вверх дном, в поисках небольшой фарфоровой шкатулки времен Сокджиновского обращения и победно восклицает, отыскав ее в одной из ванных комнат. Он же ве это время стоял и тупил взгляд на Пака, но его интересовало лишь то, где все-таки Чимин сделал себе прокол, потому что ни на ушах дополнительных дыр, ни на лице у него, вроде как, не было.

— Точно, я же пытался сам надеть украшения, — вспоминает Чимин, отыскивая украшения, и, сняв футболку, достает из шкатулки пирсу с клыками, — Джин-и, мне нужна твоя помощь. Помоги мне, пожалуйста, я сам не умею эту красоту надевать.

У того почти отпадает челюсть, когда он видит проколотые соски младшего омеги.

— Ебаная Лилит, — простанывает он, — Чимин, это так охуенно выглядит. Твои соски словно были созданы для того, чтобы ты их проколол, я тебе клянусь. Можно я потрогаю? Всегда мечтал себе что-нибудь проколоть, — признается он и, преодолев расстояние между ним и Паком в один шаг. Он берет из рук Чимина пирсинг, пока свободной рукой водит по соскам омеги, разглядывая украшения, — Просто невероятно, зайка, я серьезно. Если Юнги не сделал тебе тысячу комплиментов, когда увидел это — я надеюсь, ты показал ему? — то это значит, что он либо ебнулся в обморок, либо у него просто встал, этим все сказано. Других вариантов быть не может.

— Двести лет, прожитые вместе с Юнги, дают о себе знать, да? — усмехается Чимин, вручив старшему украшение, — Он действительно не сказал мне тысячу комплиментов. Сказал лишь, что выглядит превосходно и расцелует их при первой же возможности.

— Скажи, если сделаю больно, хорошо? — Сокджин аккуратно снимает украшения, чтобы вдеть новые, — Никогда в жизни никому пирсинг на сосках не менял.

— У меня очень чувствительные соски, если ты еще не знал, так что будь аккуратнее, — хмыкает Пак, наблюдая за тем, как старший старательно пытается вдеть пирсинг, не причинив ему неудобств.

— Собираешься еще что-то проколоть? — ненавязчиво интересуется старший.

— Я планировал проколоть язык, но все как-то не было времени. Он же заживает долго и болезненно, а мне надо было учиться или общаться с родителями. Сейчас вот думаю, что это не практично, если я решу обратиться. Представь, я раздваиваю язык, а у меня выпадает пирса — ну глупо же! Я, кстати, очень удивлен, что ты не заметил эти проколы. Я раздевался перед тобой сегодня, — он загибает пальцы, вспоминая, — Трижды! И вчера вечером один раз. Неужели ты настолько невнимателен, хенним?

— Насчет языка, — начинает Сокджин, — Юнги говорил тебе, что вампирам намного легче находиться в демоническом обличии, верно? Некоторые вампиры всегда ходят с хвостом, раздвоенным хвостом и рогами — им так комфортнее, они так себя хорошо чувствуют, так что если ты захочешь, то можешь просто навсегда оставить язык в раздвоенном состоянии и проколоть его, вот и все. Правда, некоторые очень шепелявят с двойным языком — не будем тыкать пальцем, — но, во-первых, я считаю, что это очень миленько, а во-вторых, если наловчиться, то перестанешь шепелявить, — он отходит от него, рассматривая пирсинг, — Прости, что не заметил его, я очень невнимательный. Меня нужно носом в обновки тыкать, чтобы я что-то увидел.

Чимин с интересом наблюдает за сосредоточенным Кимом и пытается не засмеяться. Он надевает обратно майку, налюбовавшись на себя в зеркале, забирает оставшуюся здесь косметику и направляется в коридор на поиски классических туфель.

— Ну, наконец-то, — победно выдыхает он, достав нужную пару обуви и встает около двери, убирая все, что забрал, в прихваченый пакет, — Ты забрал свитер? Можем ехать убивать наших мальчиков?

— Да, конечно, малышуля, погнали, — Джин довольно улыбается, — Сразим их наповал.

Чуть больше, чем через полчаса, они уже заходят в дом клана, и, вручив Чимину свитер, Джин бежит к их с Намджуном спальне.

— Так, я побежал трахать своего мужика, — предупреждает он, — Если буду нужен — стучись. Твой, судя по запаху, в библиотеке. Это два этажа наверх, последняя дверь в коридоре справа. Расскажешь мне потом, что он сказал!

— Ты к нам стучаться обычно не спешишь, — усмехается Чимин и расправляет свитер в своих руках, чтобы на нем не было складок, — Удачи тебе! Если будет вырываться — зови, мы поможем.

Чимин относит свои ботинки и шкатулку в комнату, оставляя их на видном месте, чтобы не потерять, и, вспоминая направление, указанное Сокджином, поднимается на нужный ему этаж и идет до конца коридора в поисках двери а библиотеку.

К его счастью Юнги действительно оказывается там, сидя к нему спиной. Пак тихими миллиметровыми шажочками подходит к нему сзади, стараясь не скрипеть полом, и осторожно укладывает свои руки ему на плечи, наклоняясь и целуя в макушку.

— Я привез тебе папин свитер, который не смог отправить на Рождество, — шепчет омега, наклоняясь к Миновскому уху.

Юнги услышал бы Чимина и раньше, не будь он так увлечен книгой, ведь если зрение у него упало, то точно не слух. Он отвлекает только тогда, когда слышит шепот около своего уха, прикрывает книгу и поворачивается на кресле к Чимину, чтобы поцеловать его, а затем замечает его обновку и разглядывает волосы младшего, проводя по ним ладонью.

— Ты у меня такой красивый, — отмечает Мин, любуясь прической омеги, — Просто прелестный. Так вот, что это был за сюрприз, — он затягивает Чимина в нежный поцелуй, хлопает по своим коленям одной рукой, предлагая присесть, пока второй обвивает его талию, — Присядь, любовь моя, я тебя зацелую.

— Ой, а это я только за, — хихикает Чимин и усаживается к старшему на колени, перебросив через него ногу.

— Расскажи мне, как у тебя дела? Что делали с Сокджином? — Мин не сдерживается, заправляет волосы Чимина за его уши осторожно, оставляя на его щеках нежные чмоки.

— Нетушки, — смеется Чимин, — Сначала свитер, а потом уже как дела.

Пак аккуратно расправляет свитер за подол снизу и выжидающе смотрит на Юнги, приподнимая бровь, пока тот не поднимет руки.

— Хорошо-хорошо, сначала свитер, — соглашается Юнги, усмехаясь и поддается на все действия Чимина, вытягивает руки, чтобы тот смог надеть свитер.

Омега осторожно натягивает на него Рождественский подарок и приглаживает растрепавшиеся волосы.

— Милый, он просто чудесный, — отмечает Юнги, опустив взгляд на свитер, рассматривая его, — Это связал твой папа? Он невероятный. Нужно передать ему спасибо и большущий дорогой подарок на следующее Рождество.

— Тебе очень идет, милый, — улыбается омега, расправляя ткань на плечах, — Ты в нем выглядишь таким уютным и домашним, — розововолосый наклоняется к его лицу и оставляет легкий поцелуй на одной из холодных щек, обвивая его шею руками, — Мы с Сокджином съездили за тканью, сшили мне костюм, поплакали немного — ну как обычно. Мы, как ты заметил сходили покраситься, кстати, Джин тоже, и съездили за твоим свитером к Намджуну, а еще мы забрали мои украшения для сосков, а Джин-и помог мне их переодеть, потому что я все еще не научился, — признается он, — А ты тут чем занимался? Читал все время пока меня не было?

Мин обвивает руками талию Чимина, прижимая его плотнее к себе и откладывая книгу на стол назад. Он осторожно целует его шею, пока слушает рассказ омеги, нежно гладит его по недавно окрашенным волосам, а затем переходит поцелуями на его линию челюсти, приближаясь к губам.

— Я рад, что в вас все хорошо. Покрасили вас просто прелестно, — Юнги улыбается, — Я что делал? Да всякое. Знаешь, день бала всегда самый хлопотный — нужно проследить, чтобы стол был накрыт, блюда приготовлены, гости приглашены, замок убран. Я, конечно, доверяю персоналу, но пару-тройку раз проверить их работу никогда не будет лишним, поэтому я ходил и проверял, все ли готово к балу. Тем более, в этот раз мы обещали позвать танцовщиц — нужно было разместить их в спальнях и показать замок. Много хлопот было сегодня, вот, не представляешь, только присел, — признается Юнги и нежно целует Чимина в шею.

— Танцовщиц? Думаю бал обещает быть интересным, — усмехается Чимин, — На стол поставили достаточно соусов? Не думаю, что есть моральных уродов в сухомятку очень вкусно.

— Да, у нас есть труппа танцовщиц из Японии, которых мы иногда приглашаем на балы. Очень милые девочки, — отмечает Юнги, — Всегда делают все на высоте. А про соусы… Думаю, там нечего будет есть к моменту фуршета, — признается он, улыбаясь, — Ты знаешь, для больше тысячи вампиров разорвать нашего гостя на кусочки и уплести их — минутное дело. Соуса заслуживают более серьёзные и вкусные блюда, а это — так, закуска. Я хотел пойти прогуляться по лесу до конюшни, чуть проехаться по лесу, а потом принять ванну, мне просто необходимо расслабиться. Хочешь со мной? — он зачесывает волосы Пака за его ушки, — Или ты устал? Можешь прилечь поспать, а я разбужу тебя, как приеду, чтобы у тебя был часик, чтобы подготовиться физически и, — Юнги вскидывает брови, — Морально.

— Ну, и замучали же тебя сегодня, — он чуть отстраняется, выпрямляясь, и заглядывает Юнги в глаза, еще раз поправляя его темные пряди волос, а Юнги нежится в его объятьях, разглядывая его глаза, пока Чимин расправляет его волосы. Омега вновь наклоняется вперед, но на этот раз не чтобы обнять, а чтобы накрыть Миновские губы своими для мягкого, нежного и ни капельки не пошлого поцелуя, а Юнги гладит его щеки, тут же отвечая на его поцелуй, прикрывая глаза от удовольствия, — Думаю, тебе действительно стоит отдохнуть и прогуляться, а я с удовольствием составлю тебе компанию. Кстати. Я уже могу поздравить своего жениха с его праздником? Семьсот третий день рождения бывает же только раз в жизни, верно? Я оббегал все магазины, когда понял, что Джин будет выбирать нужную ткань сто лет, но не нашел того, чтобы тебе понравилось. Поедешь завтра со мной в магазин и выберем тебе подарок? Пойдем к лошадкам.

— Ох, детка, это смешно, ведь бал в честь дня рождения, но я успел забыть про него, — Юнги усмехается, — Тебе незачем дарить мне что-то, милый, у меня есть все для счастья, а на этот день рождения ты уже сделал мне подарок — не забыл и дождался меня, это было очень важно для меня.

Чимин осторожно поднимается с кресла и утягивает за собой Юнги за руку, заставляя подняться. Он бежит с ним по лестнице вниз выводя его на улицу, накинув на себя куртку. Юнги идет за Чимином по лестнице вниз, накидывая и застегивая плащ на себе, а догнав Чимина, оборачивает вокруг его шеи шарф со словами о том, что весной вечером довольно холодно, а он не хочет, чтобы Чимин простыл в его день рождения.

— Ну зачем мне шарф, Юнги, — недовольствует Чимин, — Я сплю в обнимку с хладнокровным вампиром по ночам, я привык к холодным температурам, — он вздыхает, — Предлагаю прогуляться до конюшни пешком, — омега берет Мина за руку, — Мы поедем на одной лошадке как вчера или ты поедешь на своей? У тебя же есть своя лошадь?

— Если ты уверенно чувствуешь себя в седле, то можешь поехать и один, — предлагает Мин, — Можешь взять Вилфрида, а у меня есть своя. Как же, Принц Тьмы и без коня? — он сжимает руку Чимина крепче, — Я, вообще-то, как раз хотел прогуляться до конюшни пешком. Ночью в лесу невероятно красиво. Я так рад, что уговорил в свое время Совет перенести конюшню в лес.

— Я хотел бы прокатиться на Ви, — признается омега, — Но и на твою лошадку я бы тоже посмотрел. Мне что-то подсказывает, что у тебя какой-нибудь черный конь с пышной гривой и мускулистым телом — это было бы в твоем стиле, по-моему.

По дороге до конюшни они мило болтали о различных вещах, которые только приходили в голову. С лица Чимина не сходила счастливая улыбка, и он готов был поклясться, что хотел бы проводить как можно больше вечеров вот так — гуляя по темной улице через лес до конюшен за руку с Юнги, наблюдая за тем, как солнце опускается все ниже, а потом кататься на лошадях. В какой-то момент они оба замолчали и, возможно, это произошло как раз таки из-за молчания задумавшегося Чимина.

Юнги не был особо разговорчивым, но рядом с Чимином он чувствовал себя так тепло и комфортно, что язык у него развязывался сам собой. Он не знает почему, но любая вещь, о которой говорит Чимин кажется ему интересной, а поэтому он с радостью отвечает, как и с радостью молчит с ним остаток дороги, наслаждаясь звенящей тишиной леса, прохладным вечерним воздухом и видом профиля задумчивого Чимина, руку которого он не выпускает на протяжении всей дороги.

— Юнги, я могу задать тебе личный вопрос, — решает омега нарушить тишину вечернего леса, — Я хотел спросить, не знаю как мои мысли зашли в это русло, но… Я могу взять твою фамилию после того, как мы поженимся? Я не обижусь, если ты будешь против.

— Взять мою фамилию? Конечно, любовь моя, почему я должен быть против? Я только за, — отзывается он, — Только тогда мы оба будем «Его Величество Мин», остальным придется звать нас полными именами, чтобы не путаться, но, думаю, это не проблема, все быстро привыкнут, — он жмет плечами и закуривает, а затем Чимин, неожиданно для него продолжает, вспомнив еще одну важную вещь, которую хотел обсудить, как раз тогда, когда на горизонте уже появляется конюшня.

— Я, кстати, подумал над твоим предложением вчера и сегодня. Думаю, — он останавливается и берет в свою руку вторую ладонь альфы, когда тот разворачивается к нему всем корпусом и смотрит на него взволнованно, вслушиваясь в его слова, — Я согласен на обращение. Уже не сомневаюсь и склоняюсь в сторону согласия, а точно решил, что хочу этого. Юнги, я хочу прожить с тобой всю ближайшую Вечность. Мы будем жить с тобой вместе, вдвоем, как мужья, когда я пройду лечение, будем гулять вдвоем по вечерам, путешествовать по миру, если ты этого захочешь. Я не готов жить с тобой столько времени, сколько мне позволяет моя человеческая жизнь — я готов жить с тобой столько, сколько может позволить вампирская жизнь. И, в связи с этим, я прошу тебя обратить меня сегодня после бала.

Мин одаривает Чимина нежной улыбкой и мягко целует, притягивая его к себе.

— Я люблю тебя, Чимин, это лучший подарок на день рождения, — шепотом признается Юнги, плотно прижимая к себе Чимина, целует его щеки и гладит по спине, — Если ты все обдумал, то, да, я обращу тебя сегодня. Я расскажу тебе пару пунктов перед обращением на всякий случай — не потому, что ты можешь передумать, а просто чтобы ты знал, что тебя ждет, вот и все.

Кони в стойле ржут, услышав знакомые голоса, и Юнги смеется.

— Смотри, там Вилфрид уже успел соскучиться по тебе, — он кивает назад, — Идем, я познакомлю тебя со своей.

— Уже соскучился по мне? Подожди, мальчик, я посмотрю на подружку Его Величества, нам принесут твое снаряжение, я обязательно тебя оседлаю, и мы с тобой покатаемся, да, малыш? — смееясь спрашивает Чимин у лошади, подходя к ней ближе и поглаживая по шее, и разворачивается к другому стойлу, чтобы посмотреть на лошадь Юнги.

— И, да, кстати, ты почти угадал, у меня черная лошадь, но вот с полом ты промахнулся — это кобылица. Ее зовут Эротика.

Он просит подать им с Чимином седла и поводья, пока они идут к самому стойлу.

— Милый, она такая красивая, — шепчет омега, держась чуть в стороне, чтобы если он не понравится лошади, она не начала буянить и не поранила их.

Им приносят седла и поводья, и Пак заявляет, что Вилфрида он оденет сам. Он справляется достаточно быстро, будто только вчера еще в Пусане ходил с папой на занятия и сам одевал своего жеребца, имя которого, к сожалению, все-таки успело забыться.

Они выезжают в лес и продолжают болтать, о чем вздумается, переходя с темы на тему. В какой-то момент, Чимин, вспомнив, что они каждый на своей лошади, решает пустить Ви галопом, и убегает в чащу громко смеясь и крича что-то про то, что Мин не сможет его найти и догнать. Когда это все же происходит, омега пристраивает коня рядом с лошадью Юнги и берет старшего за руку, предлагая спокойно дойти до замка, как и вчера, но там их ожидает тот еще сюрприз.

Chapter Text

Юнги и Чимин очень весело проводят время, катаясь на лошадях — Юнги любил это занятие и не понимал, почему лошади сейчас не актуальны, но смирился, однако по приезде домой их ожидает сюрприз, от которого Юнги начинает трясти от злости и сводит челюсти.

— Чимин-а, а вы это так к празднику готовитесь? — спрашивает до боли знакомый голос, от которого хочется скрыться обратно в чащу, но омега лишь просто выпускает руку Юнги из своей.

— Ёнин, ты уже приехал? — испуганно удивляется Пак, — Праздник же в полночь начинается. Мой одноклассник просто решил показать мне окрестности, утром будет еще кое-что, и он показывал мне, где это кое-что будет. Но ты можешь не заморачиваться, думаю, ты оставишь нас до утра и для тебя эта информация будет неактуальна.

— Быстро слез с лошади и подошел сюда, — приказывает сержант, указывая пальцем вниз на землю около себя, а Чимину не остается ничего иного, кроме как повиноваться и шептнуть Юнги тихое «прости». Младший альфа хватает Пака за ухо, стоит ему приблизиться, и оттягивает вверх, вынюхивая шею, — Во-первых, какого черта ты убежал, не предупредив меня? Во-вторых, почему без маячков и не в своей одежде? В-третьих, почему мои люди видели тебя не с ним, — он кивает на Юнги, — А с каким-то другим чертом, и почему ты перекрасился без спросу? — он переходит на шепот, — Ты снова начал пахнуть своей ебучей ежевикой, а мой запах почти выветрился. Учти, что сегодня, после праздника, я тебя разукрашу всем, что у меня есть: зубами, ремнями, полицейской дубинкой и, если опять не потеряешь сознание, притворяясь, что тебе больно, я дойду до шокера.

Юнги сжимает в руках поводья, сдерживая себя от того, чтобы не потянуться за револьвером под плащом и не выпустить обойму в голову этого ублюдка. Он держится ради того, чтобы потом насладиться более сладкой местью, но, кажется, Намджун и Сокджин почувствовали от него запах, а поэтому он краем глаза видит их в окне и осторожно кивает, намекая им, чтобы те спускались.

— Давайте без насилия, — цедит Юнги, слезая с коня, — Все-таки, у меня сегодня праздник, не хочу, чтобы его испортила смерть невинного человека. А своими разборками вы займетесь чуть позже, — Юнги подходит к Ёнину и щурится, прожигая его ярко-лазуревыми глазами почти насквозь, — Извините, не знал, что ваши отношения отменяют поправки в конституции о том, что Чимин — самостоятельный взрослый человек, но, хорошо. Давайте Чимин пойдет переоденется, а я провожу вас в зал, вы чуть подождете, пока я переоденусь тоже и пока гости соберутся, а потом мы начнем праздник, — он вклинивается между Ёнином и Чимином, кивая второму на замок, чтобы тот уходил, пока сам провожает полицейского в зал, а тот кивает и убегает в сторону замка, потирая красные болящие уши, отдавая коня одному из слуг около входа.

— Джин-и, он приехал, — оповещает Пак старшего омегу, пробегаясь мимо него, — Юнги сказал, что начнем раньше. Где мой костюм?

— У вас с Юнги в комнате, — отвечает Джин и поворачивается к окну, злобно уставившись на полицейского.

— Прошу, не ешь его сейчас, — усмехается Чимин, — Оставь всем, не все приехали, думаю, они не откажутся от закуски.

Он бежит наверх в комнату и, подойдя к кровати, несколько секунд завораженно смотрит на творение Джина, подумывая о том, что заставит его шить ему костюмы на регулярной основе, а не будет покупать их в магазинах. Он одевается и приглаживает волосы перед зеркалом, убирая их за уши, ожидая Юнги, пока он придет за ним.

Мин проходит с Ёнином вглубь замка, в один из залов, в котором уже на кушетках и ступенях мраморной лестницы, покрытой красным ковром, расположились попивающие вино танцовщицы: они тоже были вампирами, но Мин обещал защищать их от слишком агрессивных гостей, а поэтому выдал каждой по клинку на всякий случай. Юнги предлагает сесть Ёнину на один из стульев за стол, пока позади, около стены, стоят Джин и Намджун — один уже держал руку на ножах, заткнутых за пояс, а второй разматывал веревку.

— Я сегодня пригласил оркестр, — будто бы ненароком вспоминает Юнги и кивает Сокджину, который, накрыв ремень с ножами плащом, подходит сзади к Ёнину и проводит по его плечам.

— Оркестр просто прелестный, — шепчет Джин на ухо полицейскому, — Соизвольте потанцевать со мной? — он берет за руку Ёнина, чтобы поднять его со стула и отвести от стола танцевать, когда оркестр начинает играть, а Юнги просачивается незаметно наверх, в спальню.

Он почти вбегает в нее, оглядываясь, чтобы найти Чимина глазами, а когда находит, обнимает его. Омега бросается к нему на шею и начинает расцеловывать его щеки, будто действительно смог допустить мысль, что этот монстр мог как-то ему навредить.

— Скоро все это закончится, — успокаивает его Юнги, открывает свой шкаф, беря свою парадную форму — в кои-то веке его мантию не сложили в сто раз и она не мятая. Он надевает рубашку с объемными рукавами, поверх нее — жилет, брюки, за ремень которых затыкает шпагу и кобуру с револьвером, а с другой стороны — кинжал. Он быстро обувает черные лаковые туфли на довольно высоком каблуке и набрасывает мантию без капюшона — наверное, это зовется шлейф, — пристегивая к плечам, а затем подает руку омеге, — Идем, любимый?

— Юнги, я волнуюсь, — сообщает омега прямо перед выходом, — Я не то чтобы не хочу спускаться и смотреть, как вы его съедите. Хочу, но волнуюсь, что он может со мной сделать.

— Посмотри на меня, Чимин, — Юнги берет лицо Чимина в свои руки, — Посмотри на меня. Он больше ничего и никогда тебе не сделает, я обещаю, я позабочусь об этом, хорошо? Он достаточно натворил и теперь точно ответит за все. Я люблю тебя, детка, — он целует руки Чимина.

— И я тебя люблю, родной, — улыбается Чимин.

— Идем, посмотрим, что можно сделать с этим ублюдком. Ты, кстати, выглядишь просто очаровательно, замечает он, улыбаясь, — Тебе очень идет этот костюм, он просто потрясающий, как и ты сам. Ты сегодня правишь балом, любимый, идем.

— Пойдем, я хочу посмотреть на его морду, когда меня представят твоим мужем, а ты будешь красочно разделывать его на удобные для поедания кусочки, — усмехается омега.

Юнги берет за руку Чимина и выводит его из спальни, помогает спуститься по лестнице — он знает, что Чимин и сам может, просто это правило этикета, которым он пренебрегать не хочет. Омега следует за Мином, спускаясь вниз по лестнице, и каждый раз кланяется или машет маленькой ручкой, когда встречает кого-то. Он смотрит на всех сверху с небольшого подобия балкона, пересчитывая примерное количество вампиров в этом замке, и чувствует, что этот праздник ему запомнится.

— Посмотрите, кто здесь, — громогласно произносит Джин, пока Юнги обводит взглядом зал, в котором уже собралось достаточное количество народа, — Наш чудесный именинник и его муж. Аплодисменты!

Юнги обвивает талию Чимина рукой, кланяясь толпе, пока Ёнин что-то выкрикивает в толпу.

— Уважаемые гости, — начинает Юнги, — Мне приятно видеть вас всех здесь. Сегодня, как вы знаете, мне исполняется семьсот три, а число это немаленькое, поэтому я решил устроить скромный пир в честь этого. Я позаботился о подготовке, а мой муж — о еде, — Юнги кивает на Ёнина, привязанного к стулу, — Это — особое блюдо, господа и дамы. Он собирался разрушить наш с мужем союз, пока нас не было, а как мы знаем, Сатана велел умереть всем и каждому, кто посягнет на наш брак. Этот человек совершил много зла, а поэтому сегодня, дорогие гости, предлагаю распоряжаться им, как подобает обращаться с ничтожеством. Я предлагаю распустить его по нитке так, чтобы он видел все, глумиться и потешаться над его телом так, как он считает, он имел право делать, всячески унижать и пытать его. Вы за, дорогие гости? — толпа поднимает бокалы и кричит «Аве Сатанас!», пока Юнги спускается по ступеням к Енину.

Когда Юнги спускается к полицейскому, Чимин отыскивает себе бокал с алкоголем, пригубив немного, присаживается рядом с Джином, занимая самую удобную наблюдательную позицию, и вальяжно закидывает ногу на ногу, хитро ухмыляясь.

Двери закрываются, и Юнги становится перед лицом полицейского, вытягивая шпагу.

— Вы — мерзкие твари! Отпустите меня сейчас же, блять! Что за идиотский праздник? Где Чимин? Мы уходим, прямо сейчас! Чимин! Ко мне! — Юнги ставит шпагу параллельно полу, утыкая ее острие в горло младшего альфы, — Ты… — он усмехается, — Ты, блядь, я так и знал, что нужно было застрелить тебя и всю твою свиту, поганая сука!

— Ты не смеешь так говорить с Его Величеством, — замечает Юнги и одним движением распарывает чужую рубашку. Он обводит острием шпаги грудь альфы и, уткнув ее над ключицей, резким движением протыкает кожу младшего, доводя шпагу до того, пока та не упрется в обивку спинки стула, — Ты не имеешь права говорить так ни со мной, ни с Его Величеством Паком, понятно, щенок? — Юнги вынимает шпагу и, сделав шаг вперед, втыкает ее в бедро полицейского, — Ты не имел права трогать его. Ты не имел права прикасаться к нему. Ты не имел права дышать рядом с ним, жалкая псина, — Мин меняет местоположение шпаги, вгоняя ее в другое бедро, — Ты не имел права даже смотреть на моего омегу, ничтожество. Посмотри на меня, — Юнги щурится, достает из кобуры револьвер, приставляя его горлу Ёнина, который агрессивно рычит и брыкается, — Не дергайся, ублюдок, тебе все равно достанется. Смотри на меня, я сказал, — он ставит каблук на пах Ёнина, приближается к его лицу почти вплотную, вгоняя шпагу под углом в его глаз так, что ее острие упирается в кость.

— Нравится зрелище? — интересуется Сокджин шепотом, наклонившись к Паку.

— Безумно, — отзывается тот и продолжает поедать глазами происходящее, получая неописуемое удовольствие от вида страдающего и истекающего кровью Ёнина.

— Смотри, где ты оказался, ублюдок, прямо там, где тебе и место. Жалкая шавка, дослужившаяся до какого-то звания подумала, что имеет какие-то права в этом мире. Да ты даже не альфа, ты — жалкое отродье, — Юнги вынимает шпагу из чужого глаза и пару секунд смотрит на Ёнина сверху вниз, а затем втыкает шпагу меж чужих ног, — Чимин, любовь моя, у тебя наверняка есть, что сказать, верно? Может, какой-то тост?

— Да, конечно, душа моя, — Пак поднимается со своего места вместе с бокалом, важной походкой подходя к Чхве, — Джин-и, Намджун-и, дорогие, не могли бы вы подойти сюда? Мне понадобится ваша помощь. У вас есть клинки, ножи или кинжалы? Я хочу, чтобы вы тонкими полосочками срезали с него кожу, пока я буду говорить.

Чимин отставляет свой бокал на поднос подошедшему официанту, заранее вновь отпив немного вина, просит того принести тканевый лоскуток по типу салфетки, и, дождавшись пока старшие подойдут, вновь хитро улыбается, затыкая Ёнину рот.

— Я хотел бы начать свой монолог со своего детства, — начинает Чимин, улыбаясь, ведь ему было откровенно смешно нарочно начинать свою речь, как клишированный злодей — с предыстории из детства, — Родители учили меня, что надо доброжелательно относиться ко всем людям, которые меня окружают, но разве перед нами с вами сейчас сидит человек? — спрашивает он у толпы, — Разве можно назвать человеком монстра, который всячески издевался надо мной, да над любым абстрактным существом, в течение полугода? Я не буду даже намекать вам, мои дорогие, что его поведение никак не походило на культурное поведение по отношению к членам королевской семьи, а особенно к мужу Принца. Разве можно назвать человеком того, кто пытался разрушить чужой брак, угрожая убийством монарха, его семьи и приближенных? Я хочу, чтобы ты сейчас вспомнил все, что делал и считал нормальным делать со мной начиная с октября. Я напомню тебе, как ты сломал мне ногу, когда я хотел уехать к своему мужу. Родной, ты не мог бы дать ему прочувствовать эту боль? — обращается он к Юнги, в надежде что тот сломает Ёнину ногу, а, может, и обе.

Юнги стоит за спинкой стула, придерживая ее, пока Чимин говорит с Ёнином. Он смотрел на Пака гордо, поощряюще, потому что именно так нужно расправляться с ублюдками, потому что только этого эта тварь и заслужила. Он берет с подноса недопитое Паком вино и осушает бокал в пару глотков, пока Чимин пугает Ёнина, а тот, словно маленький ребёнок, визжит от боли, когда Джин и Намджун лоскутами снимают с его рук кожу — Юнги улыбается, потому что знает, что они мастера в этом деле, правда, они снимают кожу с трупов и тушек, которым не больно, но сейчас они узнали, насколько это больно при жизни.

— Конечно, любимый, — отзывается Юнги, как только его приглашают принять участие в развлечениях. Он ставит каблук на колено альфы и резко, сильно давит, заставляя чужую коленную чашечку раскрошиться под слоем синеющей кожи и громко захрустеть по мере того, как Мин продолжал давить. Он повторяет тоже самое со второй ногой полицейского, а Намджун и Джин филигранно срезают ленты кожи, складывают их на поднос официанта — любой вампир знал, что свежесодранная кожа — отличная закуска к алкоголю и крови, смешанной с ним.

— Я хочу, — продолжает Пак, — Чтобы ты вспомнил, каково это, когда по травмированной коже проезжаются шипами. Это, конечно, не совсем то, что дают тебе прочувствовать мои советники, но, знаешь, думаю, что-то схожее в этом есть. Хочу напомнить, как ты контролировал каждый мой шаг, — омега наклоняется ближе к лицу полицейского, — Но ты не смог даже подумать о том, что ожидает тебя, когда ты сюда явишься, и, поверь мне, мы знали, что ты явишься. Так что я хотел сказать, — наигранно задумывается Чимин, — А, точно! Ты мне жутко противен, и я хочу, чтобы ты умер в муках. Друзья! — громогласно заявляет он в толпу, резко поворачиваясь к гостям, — Я предлагаю тост! Выпьем же за то, чтобы все ничтожные монстры, возомнившие себя властителями мира, решившие, что могут управлять чужими жизнями, умерли в адских муках, а мы могли наслаждаться их мучениями, страданиями, смертью, кровью и их мясом! Аве Сатанас!

Юнги задирает бокал за тост вместе с остальными вампирами, прокрикивая «Аве Сатанас!» в ответ Чимину.

— Вы… Вы все жалкие уродцы. Вас всех накроет полиция. Вы все убийцы, вы все, блядь, сядете, — кряхтя и срываясь на вскрики, выдавливает Ёнин, еле выплевывая кляп изо рта, — Вы все сядете!

— Именно, — Юнги подходит к Чимину и приобнимает его, — Мы убийцы, но мы справедливы. Мы свершаем акт возмездия над теми, кто это заслужил, а ты мучил невинного человека на протяжении полугода. Ты думал, можешь откреститься какой-то моралью? О, нет, — Юнги усмехается, — В этой басни нет морали, кроме той, что всем воздается. А если ты так хорошо изучал религию в университете, то наверняка знаешь, что сатанист не подставит вторую щеку под удар, он будет бить и уничтожать в ответ. Я проклинаю тебя и твою никчёмную душу.

Юнги вытягивает шпагу, проводя по ней языком, убирает обратно в чехол, а затем, притянув Чимина к себе, затягивает его в поцелуй под аплодисменты. Чимин же впивается в его губы, прямо у Ёнина на глазах, зная, что тот сейчас просто сгорает от неописуемой злости и ненависти, которую испытывал к ним обоим. Омега чуть оттягивает Миновские волосы на затылке, заставляя приоткрыть рот и закинуть голову, и углубляет поцелуй слизывая кровь Ёнина с его языка.

— Кровь у тебя так себе, хочу сказать, — сообщает Пак, разорвав поцелуй и вытирая пальцем губы, на которых осталась слюна вперемешку с кровью, и облизывает и их тоже, — Я пробовал кровь в разы вкуснее твоей.

— Да вы все просто моральные уроды! — кричит Чхве, — Вы убьете меня, но и сами сгниете в тюрьме за свои злодеяния.

— Да что ты говоришь? — театрально удивляется омега, — Спроси у всех в этом зале, сколько моральных уродов они здесь видят? Не думаю, что это число будет больше или меньше единицы. А мы не умрем, мы будем жить вечно в мире, где нет тебя.

Юнги берет Чимина под руку и ведет по лестнице на второй этаж, с которого открывался прекрасный вид и на обнаженных танцовщиц, все еще сладко потягивающих вино на кушетках, и на толпу, и на самого Ёнина. Мин опирается руками на ограждение и, улыбнувшись, вскидывает руку.

— Да начнется пир, дамы и господа! Пусть наш гость получит по заслугам! — обьявляет Юнги и пожирает страх в глазах полицейского, когда на него надвигается толпа вампиров.

Сам Мин присаживается на стул — это был полноценный золоченный трон, — и, игнорируя второй такой же, стоящий рядом, хлопает по своим коленям, смотрит на Чимина блестящими от интереса глазами в полумраке.

— Садись, детка, — говорит он, расплываясь в улыбке, — Это шоу для тебя, а это — ВИП-место.

Официант приносит Юнги бокал с кровью, Чимину — бокал вина, но Мин берет все это не глядя, не смея отрывать взгляда от происходящего.

Чимин усаживается на его колени, даже ни на секунду не подумав, что второй трон тоже создан для этого, а не просто стоит для симметрии. Омеге, в любом случае, уже давно было известно, что колени его альфы были в миллионы раз удобнее, мягче и уютнее, чем любая другая мебель. Он устраивается на них боком, чтобы было лучше видно происходящее снизу, но Юнги разворачивает его, усаживая к себе спиной, чтобы тот не смотрел в пол оборота. Он поглаживает талию Чимина с улыбкой, зная, что они поступили правильно, что от этого Паку в разы лучше. Он целует заднюю часть его шеи и тоже подается вперед — кажется, кто-то уже успел вспороть Ёнину брюхо, пока его кто-то из вампиров натягивает его сзади на двойной член, а со стороны головы кто-то пьёт прямо у него из горла, руки, груди — все уже смешалось в одно кровавое месиво.

— Любимый, это лучший бал в моей жизни, — заявляет он, наблюдая, как объект его мучений разрывают на кусочки, пока у самого чуть ли не огоньки в глазах мерцают.

— Любовь моя, я счастлив, когда ты счастлив, — Юнги целует Чиминову щеку.

— Я никогда не забуду эту ночь, — обещает Пак, — Хотя, знаешь, мне кажется, у нас был еще один грандиозный, незабываемый план, когда мы досмотрим это милое зрелище. Ой, смотри какой Сокджин-и счастливый, — он смотрит на старшего Кима, с окровавленными руками и губами, улыбаясь ему и маша ручкой, на что тот отвечает тем же самым, но вдобавок посылает воздушный поцелуй.

— Да, детка, я помню про наш план. Но мы просто обязаны досмотреть шоу, — напоминает Юнги и тоже машет довольному Сокджину — его даже перепачканное в крови и ошметках мяса лицо Юнги узнает из тысячи.

— Конечно, мы досмотрим, — усмехается Пак — Я мечтал об этом так долго. Я просто напомнил тебе, чтобы мы не засиживались и при первой возможности сделали задуманное.

Омега довольно наблюдает за тем, как мучают уже, кажется, бессознательное и мертвое тело полицейского, но надеется, что тот все еще может чувствовать боль, злость, ненависть и прочие отрицательные эмоции.

Вампиры расходятся за стол через пятнадцать минут — зал блистает. Вампиры, как коты с валерьянкой — будут лизать кровь с пола, пока даже запаха не останется, а поэтому единственное, что остаётся — обглоданные начисто кости. Юнги осторожно берет Чимина за руку, который так же довольно, как и сидел, поднимается с кресла и следует в спальню за Юнги в предвкушении. Заведя его в спальню и, прикрыв дверь, Мин усаживает Пака на кровать.

— Слушай меня, малыш, — начинает Мин, — Вампиризм — дело индивидуальное, он работает по разному на всех. Я не знаю, как на тебя он повлияет — будет ли твоя жажда больше или меньше стандартных семи литров, станешь ли ты сверхчувствительным или наоборот перестанешь чувствовать что либо психологически и физически, твой организм может полностью начать непереносить человеческую еду, а может даже насыщаться ей, я не знаю, но мы обязательно постараемся все это вместе выяснить, как только ты обратишься, договорились? Обещаю, я расскажу тебе все, что сам знаю, и сделаю твое бессмертие наиболее комфортным, — Юнги берет в свои руки ручки Чимина, нежно поглаживая их, — Я расскажу тебе, как происходит обращение, чтобы тебе было чуть менее страшно от незнания, ведь, в основном, больше всего страха из-за незнания. Чтобы твой организм перешел в другое состояние, твоя кровь должна поменять состав, то есть восстановиться в полном литраже уже вампирской, поэтому для этого мне нужно оставить минимум твоей крови у тебя в организме. Но я не хочу обескровливать тебя полностью, потому что это слишком опасно, так что я выпью просто чуть больше половины, хорошо? Ты должен будешь держать меня за руку очень крепко и говорить мне, как ты себя чувствуешь, чтобы все прошло хорошо. Ты упадешь в обморок — это нормально — и чуть-чуть проспишь, пока твой организм восстанавливается и исцеляется, а когда ты проснёшься, твоя голова может болеть, может чуть ломить и затекать конечности, но и пока ты будешь спать, и когда ты проснешься, я буду рядом, договорились? Я буду следить, чтобы все прошло гладко. Если ты проснешься и будешь чувствовать себя хорошо, то пойдем и продолжим бал, а если нет, то мы ляжем с тобой спать до следующей ночи, чтобы твою кожу в первые часы не спалило солнце, заодно и сил поднаберешься, — Юнги заглядывает в глаза Пака обеспокоенно, — Если ты не передумал, то снимай рубашку, пиджак и ложись.

Омега сидит на кровати, сложив руки на коленочках, и внимательно слушает каждое слово, как маленький мальчик в детском саду, и согласно кивает, после каждого вопроса.

— Я все понял, — отзывается он, — Разная возможная реакция организма, выпьешь чуть больше половины, я отключусь, ты будешь рядом, будем спать или пойдем на продолжение бала, в зависимости от моего состояния, — подытоживает он и начинает потихоньку раздеваться, чуть не запутавшись в цепочках.

— Отлично, — отзывается Юнги, выжидая, пока Чимин разденется.

Оголив верхнюю часть тела, надеясь, что старший заметил и оценил украшения на его сосках, Чимин укладывается на кровать, сползая чуть ниже, и берет в свою руку ладонь Юнги, пока он нависает над ним.

— Я доверяю тебе, но, если что-то пойдет не так, не дай Сатана, — говорит Чимин, вспомнив, кого нельзя упоминать в этом доме, а кого можно, — Просто знай, что я безумно люблю тебя. Люблю больше всех на свете. Ты можешь кусать меня, — сообщает он, крепче впившись в Миновскую ладонь.

Мин затягивает его в нежный поцелуй, уложив руку на его шею, а затем прижимает палец к его губам.

— Эй, послушай. Я тоже очень люблю тебя, но все пройдет хорошо, — заверяет его Юнги, — Если что-то пойдет не так, то я буду рядом. Я имел в виду, — он улыбается и, подняв руку, на которой переплел с Паком пальцы, целует ее, — Ты не умрешь. Просто на твое обращение может понадобиться чуть больше времени, вот и все. Это зависит от твоего организма, я не смогу предугадать то, как твой организм воспримет вампирский яд, но, опять же, я буду рядом, все будет хорошо. Я люблю тебя.

— Хорошо, значит хорошо, — улыбается Чимин, — Не заговаривай мне мои человеческие зубки, — усмехается он и задирает голову, для лучшей видимости шеи и более удобного к ней доступа.

Юнги наклоняется к шее Чимина и выцеловывает место, на котором все еще «красовались» метки Ёнина. «Скоро их не станет» утешал себя Мин, пока проводил языком по коже Чимина. Он осторожно кусает, вводя клыки, придвигается к Паку ближе, начиная жадно пить — он действительно был довольно голоден, потому что выпил лишь бокал крови на балу. Юнги прикрывает глаза, прижимаясь губами к шее младшего, большими глотками вытягивая из него кровь.

Чимин же осторожно поглаживает Юнги по голове, чуть шипя, он разговаривает с Мином, как он и просил, в основном читает стихи, потому что это было первым, что пришло ему в голову. Омега предупреждает старшего, когда ему становится холодно по привычке, но вспоминает, что это еще не все, и ему не будет плохо в конце концов, а через несколько минут Чимин теряет сознание, прикрыв глаза и расслабив пальцы на руке.

Юнги, кажется, теряет счет времени, пока пьет, потому что кровь Чимина — лучшее, чем ему доводилось ужинать. Он чуть приоткрывает рот, впрыскивая яд в рану и тщательно зализывая ее, пока кровь не перестанет идти. Мин отстраняется, оглядывая бледного от недостатка крови Чимина и, пожелав ему сладких снов и чмокнув его в щеку, встает с кровати, предварительно накрыв омегу одеялом. Он бинтуент его шею, чтобы та больше не кровоточила, придвигает кресло к кровати и, взяв книгу с собой, закуривает, укладывая вторую руку на кровать, переплетая с Чимином пальцы.

Часы бьют два, когда Юнги чувствует, как Чимин шевелится на кровати и, прикрыв книгу, он пересаживается на кровать.

— Чимин? — ласково отзывает Юнги младшего, проводя по его волосам, цепляя пальцами его острое ушко, выглядывающее из-под одеяла, и легонько массируя его, — Любовь моя, как ты? Как ты себя чувствуешь?

Чимин хочет размять мышцы и конечности, но чувствует несколько дополнительных. Он чуть приподнимает голову, раскрывая одеяло, и, пробежавшись взглядом по кровати, видит хвост, похожий на хвост Юнги, но только розовый, а после улавливает знакомый любимый голос и поворачивается в его сторону, вновь падая головой на подушку и прикрывая глаза.

— Юнги, — улыбается омега и сжимает его руку в своей, — Все хорошо. Ты видел, какой у меня хвостик красивый?

— Просто прелестный, любимый, — отзывается Юнги с улыбкой.

Он заглядывает в глаза Чимина, чуть оттягивает его верхнюю и нижние губы, прося оскалиться, чем заставляет самого омегу хихикать, а затем, убедившись, что все на месте, ласково гладит Пака по голове.

— Ты выглядишь просто восхитительно, любовь моя, — подмечает Мин, валясь рядом с Чимином. Он разглядывает его малиновые — наверное, от голода красный оттенок примешался, — глаза, а так, ему кажется, они розовые, гладит его по волосам, натыкаясь рукой на основания чужих рожек, — Просто невероятно.

— Спасибо, но это все только благодаря тебе, — усмехается омега.

— Я люблю тебя, — Юнги тянется за поцелуем, целует нежно чужие губы, раньше чем они успевают вымолвить «я тоже люблю тебя», улыбается в поцелуй, пока Чимин пытается не задеть его губы непривычно длинными зубами, — Как чувствуется вампирская сущность? Вменяемо? — он усмехается, наблюдая за хвостом Пака, ловит его за кончик и прокачивает пальцем из стороны в сторону.

— Чувствую себя просто потрясающе, ты, кажется, вправил мне позвоночник, — омега улыбается.

— Это все выглядит просто очаровательно, любимый, но для комфортного проживания рекомендую убрать тебе как минимум крылья и двойной член. Представь, что ты разминаешь спину, только в обратной последовательности — расправь лопатки, а потом сведи их обратно, а бедра… Бедра вожми в матрац. Хорошенько вожми, — Юнги спускается рукой к бедру Чимина, чуть надавливая. Чимин делает то, что ему сказал Юнги, и убирает крылья вместе с двойным членом, «разминая спину» и вжимая бедра в кровать. Он довольно поворачивается на кровати на бок, сорвав с себя бинты, из которых кровь бы уже абсолютно точно не вылилась, и обводит Мина хвостом, пытаясь понять, как им управлять, — Вот так, детка, умничка. Тебе что-нибудь снилось, расскажи мне? Чувствуешь прилив сил или наоборот усталость?

— Вроде что-то снилось, точно помню само ощущение сна, но сон не помню, — признается Пак, — Вроде бы мы поехали на Рождество к моим родителям, и мы вместе смотрели фильм, — пытается вспомнить он и почесывает голову, слегка дернувшись от неожиданности, когда нащупывает рога.

— Ты не голоден? — интересуется Юнги, — Меня как раз приглашали перекусить.

— Я ужасно хочу есть, но хочется полежать. Я могу, как Сокджин, обратиться мышью и полежать у тебя на плече? Буду самой грозной мышью на районе, — усмехается он и вновь переворачивается на спину.

— Конечно, малыш, ты можешь обратиться. Главное, не упади в бокал с кровью, — он усмехается, вставая с кровати и прося встать младшего в полный рост, — Захоти стать мышкой. Просто у себя в голове — и все. Давай, я ловлю тебя, если что, — Юнги вытягивает руки, готовясь поймать.

Он ловит Пака, когда тот обращается в пушистую розовую и мышку и пару секунд разглядывает его, улыбаясь.

— Ты просто чудесный, — он улыбается и садит Чимина на плечо, почесав его за ушком, — Идем кушать!

— Да ну, шутите что-ли? — смеется омега, оглядывая свои розовые крылья, — Я думал буду самой страшной летучей мышью в Сеуле, а я розовый, — обижается он, — Ладно, на самом деле, мне нравится.

Чимин фырчит от почесываний за ушком, держится за чужую жилетку коготками, чтобы не упасть. Юнги расправляет свою одежду руками и выходит из комнаты, направляясь вниз, в столовую. Когда он входит в столовую, то сразу слышит громкие аплодисменты — все-таки, он все еще именинник.

— Кто это с тобой? — Джин щурится и накрывает рот рукой от шока, — Это Чимин? — он наклоняется к мышке и щурится, а тот улыбается, радуясь, что его узнали, — Чимин, это ты?

— Да, это Чимин. Мы решили обратить его сегодня, — объясняет Юнги и хлопает по стулу рядом с собой, предлагая Чимину обратиться и присесть рядом, — Мы оставили для тебя крови, — он двигает к нему бокал.

Чимин игнорирует предложение Юнги, спускается по его руке, спрыгивая на стол, и кое-как пытается добежать до Джина, который внимательно наблюдает за бегущим к нему Чимином, на всякий случай выставляя руки, чтобы его словить, если тот вдруг упадет.

— Чимин, да ну быть не может! — восклицает Сокджин, — Расскажи, как ты? Как ты себя чувствуешь?

— Не думал, что бегать мышкой так сложно, — замученно выдыхает младший омега, будто дыхание поможет ему прийти в себя, — Со мной все прекрасно! Подай кровь, пожалуйста, — Чимин поднимается и чуть наклоняет к себе бокал, глотая немного крови, — Фу! — кривится он и отпихивает бокал, убегая к Юнги, и прыгает вниз, сворачиваясь у него на коленях в комочек, — Что это за группа? На вкус просто отвратительно! Я не буду это пить!

— Первая отрицательная, — Юнги хмыкает, прося официанта принести ему четвертую положительную, — Я говорил тебе, что она мерзкая. Представить не могу, как ты ее пьешь.

— Ну, да, она чуть горчит, но это не делает ее ужасной, — фыркает Джин, отпивая кровь из своего бокала.

— Какой кошмар, это противно, я запрещаю первую отрицательную в этом доме! — тведо завляет Пак и выкарабкивается обратно на стол, цепляясь за одежду Юнги.

— Вот именно. Смотри, Джин-и, Чимин за меня, — Юнги пьяно смеется, откидываясь на спинку стула, — Хочешь, продам тебе все наши запасы первой отрицательной? В этом замке, кроме тебя, ее не пьет никто.

Мин берет у официанта бутылку четвертой положительной и, отлив всю первую отрицательную из бокала Чимина в бокал Джина, заменяет ее четвертой. Им двоим приносят кусочек мяса, украшенный спаржей и листьями рукколы, и Юнги, отпив из своего бокала, отрезает кусочек.

— Мясо просто прелестное, — заявляет Юнги, оборачиваясь на придворного, — Это бедрышки, верно? Очень нежное. Ты просто обязан попробовать мясо, — он смотрит на Чимина. Он отрезает кусочек и тянет вилку к омеге, — Попробуй.

Чимин подбегает к вилке и пробует кусочек мяса, прикрыв глаза от удовольствия. Он подходит ближе к тарелке, отбрасывает все зеленое в сторону и убегает в противоположнуюю сторону стола, обхватив мясо крыльями, где укладывает его на тарелку и начинает жадно есть, игнорируя наличие столовых приборов.

Юнги протягивает Чимину бутылку четвертой положительной.

— Пей, детка, похоже, ты очень голоден.

— Уже выяснили, какая у Чимина способность? — интересуется Намджун, улыбаясь, — Нужно напугать его.

— В смысле? — тихо спрашивает Пак, обернувшись на Кима и нервно сглатывая, — Нет-нет-нет, никаких пуганий меня. Я против, — заявляет он, продолжая поедать мясо, а затем резко вскрикивает от испуга, когда его щипают, становясь незаметным для всех, — Блять, вы что сделали? Верните мне меня!

Юнги смеется, когда Чимин пропадает, откидывая голову, а Джин тычет в его розовый животик, чтобы Чимин стал обратно видимым.

— Вот мы и узнали его способность, — усмехается старший омега, — Невидимость — очень круто. Осталось только начать контролировать ее.

— Кто это? — сзади Джина появляется Пакпао с бокалом крови в руках. Она заинтересованно смотрит на летучей мышкой и улыбается, — Неужто это Его Величество Пак?

— Здраствуйте, Госпожа, — Юнги пытается унять свой смех, — Да, это Его Величество. Я обратил его пару часов назад.

— Госпожа, — Чимин тут же каким-то непонятным для себя образом становится видимым и отходит от мяса ближе к ней, — Здравствуйте, Госпожа, рад видеть вас у нас на балу, — склоняет он голову в вежливом поклоне.

— На балах никто не ест с таким аппетитом, как новообращенные, — она мило улыбается и, наклонившись, гладит рукой Чимина, ластившегося к ней, по щеке, а затем целует в макушку, — Приятного аппетита, Чимин, — она подходит к Юнги и, уложив руку на его плечо, целует его щеку нежно, пока Юнги не отрывается от бокала с вином и кровью, — Приведешь Чимина на Мессу завтра?

— Думаю, мы пока повременим с этим. Все-таки, у нас есть парочка проблем, которую нужно решить, а потом уже мы подумаем о Мессах. Но я и Их Превосходительства обязательно придем, — Мин счастливо улыбается, когда женщина хвалит его и треплет по плечу.

Чимин продолжает есть мясо с удовольствием, пока все беседовали, а Джин заботливо, с улыбкой, поглаживал его по голове, наблюдая за тем как он кушал.

— Я доверяю тебе, Юнги. Уверена, у вас все будет отлично и вы со всем справитесь, — Госпожа хихикает, — Все-таки, Сатана на вашей стороне. Он помог нам одолеть вашего разлучника. Я хочу поднять тост за это, — она берет ложечку со стола и аккуратно стучит по бокалу, заставляя гостей затихнуть и обернуться на источник звона, — Я хочу поднять свой бокал за любовь — самое сильное чувство на земле и вне. Я рада была участвовать в темном благословении для Его Величества Пака и Его Величества Мина, чей союз одобрил Сатана и помог нам справится со всем злом, которое ждало, ждет и будет ждать их на протяжении всего брака и правления! Выпьем за этот счастливый темный союз, за обращение Его Величества и за Сатану! Аве Сатанас!

Пак спрыгивает со стола, обращаясь в человека, когда Госпожа Пакпао произносит тост, поняв, что в обличии мыши ему будет не так удобно чокаться бокалами.

— Аве Сатанас, — Юнги подносит к бокал ко всем сидящим рядом и с тихим звоном бьется о стенку бокала Чимина, улыбаясь ему.

Осушив свой бокал, Пак вновь превращается в мышку и заползает на Юнги, устроившись на нем маленьким розовым комочком.

— Любимый, я устал, — зевает он маленьким ротиком, — Ты ведь не против, если я еще немного посплю на тебе, пока вы будете веселиться?

Юнги пьет, пока Чимин устраивается на его коленях, а Мин, словно по привычке, начинает нежно гладить его, будто бы усыпляя.

— Понимаю, детка. Твой организм все еще недостаточно восстановился с обращения, — объясняет он, опуская голову и наклоняясь к младшему, — Иногда вампирам нужно поспать, чтобы набраться сил, так что, конечно, милый, ты можешь поспать, если мы не будем отвлекать тебя своей болтовней, — Мин уже хотел сказать о том, что если они все-таки мешают, то он может полететь вверх и ложиться спать без него, а потом вспомнил, что Чимин еще не умеет летать.

— Нам надо будет, как-нибудь заехать в квартиру, где я жил, и забрать все мои вещи. И убрать с них маячки, — зевает омега, прежде чем провалиться в сон.

Они сидят пару часов за столом, полтора Юнги тратит на то, чтобы проводить гостей, минут сорок на то, чтобы проследить за прислугой, которая убиралась, и еще полчаса на то, чтобы поболтать с танцовщицами и проводить их по спальням, и только потом он идет в ванную, переложив Чимина на свое плечо. Он чуть мочит его шерстку, пока сам чистит зубы, осторожно промакивает его полотенцем, а затем, перейдя в спальню, укладывает на кровать, заботливо укрывая одеялом и целуя в розовый кожаный пятачок.

Chapter Text

Прошло чуть меньше или около недели, пока Чимин спал, и, как бы Юнги не скучал, он успел доделать кучу дел, расправиться с некоторыми бумагами, чтобы за время его отсутствия сделались хоть какие-то дела, собрать вещи, съездить за одеждой Чимина и открепить от нее жучки. Ему, конечно, пришлось провернуть невероятно операцию под названием «как не встретить хозяйку квартиры Ёнина», которая дежурила у двери день и ночь в ожидании оплаты, но у него получилось.

— Да, конечно, мы приедем, — отзывается Юнги в динамик телефона, прижав его плечом к уху, пока двумя руками он застегивал свой черный компактный чемодан, а меж зубов держал сигарету, — Да, у нас вылет через несколько часов, я как раз шел будить Чимина, ему нужно успеть поесть и собрать свои вещи. Нет, не нужно нас встречать в аэропорту — зачем же вам так далеко ехать? Мы с Чимином возьмем такси до вашего дома, просто киньте мне адрес. Да, до встречи. Передам обязательно. До свидания, — Юнги сбрасывает и, пихнув телефон в карман, идет к кровати. Он тушит сигарету в пепельнице и наклоняется к Чимину, качая его за плечо, — Детка, просыпайся, у нас вылет через пару часов. Как ты поспал? Выспался?

— Доброе утро, любовь моя, — улыбается Чимин, — Я прекрасно выспался. Праздник уже закончился? Жаль, я хотел лично попрощаться с Госпожой. А куда мы летим? — он приподнимается на кровати и сладко потягивается, — Ты вроде на балу не упоминал никакого полета никуда.

— Сейчас не утро, любимый, уже три часа дня, — усмехается Юнги, целует Чимина в лоб и оглаживая по волосам, — А праздник кончился неделю назад, сегодня шестнадцатое марта. Ты впал в спячку на неделю, но я рад, что ты отдохнул. Надеюсь, ты выспался. А Госпожа передала тебе цветы, — он кивает на лиловые ирисы, стоящие в вазе на столе, напротив кровати, — Ты забыл? Ты сам приглашал меня. Мы летим к твоим родителям сегодня, у нас вылет через пару часов. Они звонили мне только что, передавали привет и то, что любят тебя, так что, если хочешь вылететь сегодня, то просыпайся, умывайся, кушай, собирай вещи и поехали. Я, кстати, привез твои вещи, снял с них жучки и взял чемодан для тебя. Если нужна будет помощь, то я помогу собраться — Мин оставляет на губах Пака нежный поцелуй, улыбаясь, — Тебе показалось, что ты проспал пару часов, верно?

— В смысле шестнадцатое? — восклицает Чимин, — Какой кошмар, я так долго спал? Так же всю жизнь проспать можно! — он подскакивает с кровати, когда Мин отдаляется от него после поцелуя, и подбегает к шкафу судорожно перерывая вещи, — И не говори, родной, я думал, что спал ну часов двенадцать максимум, но чтобы неделю, это уже что-то с чем-то.

Юнги встает с кровати, вновь закуривает, проходя к шторам на окне и задергивает их, зажигает пару свечей на стенах, чтобы Чимин спросонья не обжег глаза о солнечный свет.

Чимин бежит умываться и чистить зубы, а затем, захватив все что нужно для ухода за лицом, кожей и зубами, бежит в комнату, находит пустой чемодан, предоставленный Юнги, и убирает в него самые необходимые вещи.

— Что попросить приготовить для тебя? — интересуется Юнги, опираясь спиной на стену, — Мы как раз садились обедать.

— Что-нибудь питательное, и чтобы первая отрицательная даже рядом в гемоконе не лежала, — отрывается он от чемоданов, — А мы, кстати, надолго едем? Ты купил обратные билеты? Мне хватит вещей? — практически паникует омега. Кажется, Юнги ошибался, когда предполагал, что Чимин может перестать чувствовать что-то психологически, потому что эту способность он явно не утратил, — Я могу сгонять к Сокджину за чемоданом, если мы едем надолго. А у нас хватит еды там, если мы там долго будем? Блять, я все еще с хвостом и рогами. Юнги, как это убрать?

Юнги подходит к Чимину сзади, пока тот собирает вещи, нежно окольцовывает его талию руками и чувственно целует его шею, успокаивающе поглаживая по животику.

— Не переживай, любимый, я обо всем позаботился, — шепотом утешает омегу он, — Мы едем на четыре дня, обратные билеты я купил сразу же, а вещей тебе обязательно хватит. Если что, я поделюсь с тобой своими. Просто возьми пять пар белья, пять пар носков, пару кофт с длинным рукавом, одну футболку, если вдруг в Пусане будет потепление, одна пара джинсов будет на тебе, можешь положить еще одну и захвати джинсовку, если мы пойдем гулять на побережье — там обычно прохладный ветер, впрочем, это ты и сам знаешь, — вот и все. Тебе всего обязательно хватит, не переживай, мы же не переезжаем, — Юнги поворачивает лицо Пака и целует его щеку, — Я люблю тебя, все будет хорошо. Я взял с собой в термосе набор из гемаконов, но, если что, мы можем выйти поохотиться ночью, — он прижимает его к своему торсу, укладывая свою щеку на плечико омеги, — Я пойду попрошу приготовить для тебя кровяной пуддинг, а ты пока собирайся, никуда не торопись и не спеши. Мы везде и все успеем, — он проводит пальцами по основанию розового хвоста, — Тебе нужно также, как и с крыльями, вжать в себя бедра. А чтобы убрать рога тряхни головой. Опять же, если будет нужна какая-то помощь — я весь твой.

— Ладно, хорошо, любимый, я спокоен, — расслабленно выдыхает Чимин и откидывает голову назад, заглядывая в голубые глаза, — Я уже взял все, что ты сказал, но вместо джинсовки я надену плюшевую куртку. Знаешь, это мило, что ты заботишься о том, чтобы я не замерз, учитывая что я уже не чувствую температуры прямо как и ты, — омега улыбается и целует Юнги в круглый носик, — Иди кушай, я скоро приду.

Юнги спускается в столовую, присаживаясь за стол рядом с читающим Сокджином — читающим его можно было застать крайне редко, и то, только если книга очень заинтересовала. Эта, похоже, заинтересовала его настолько, что Ким даже не заметил севшего рядом с ним Мина.

— Привет, — решает поздороваться он первым, улыбается, отгибая обложку книги, — Что читаешь?

— О, Юнги, я тебя не заметил, — признается Сокджин, прикрывая книгу, — Детская психология. Вы уже улетаете?

— Пока нет. Сейчас Чимин поест, соберется и поедем. Привезти тебе чего-нибудь из Пусана? — Юнги закидывает руку на плечи Джина.

— Не оттраханного до смерти Чимина, — омега ведет бровью.

— Ты такого ужасного мнения обо мне, — Юнги вздыхает, — Я не собираюсь заниматься с ним сексом и как либо трогать его, пока не убежусь, что он и его психика если не полностью здоровы, а хотя бы стабильны. Ему нужно сначала походить к врачу, а потом посмотрим на его состояние. Пока что я не хочу доставлять ему дискомфорт. Да и к тому же, мы едем к его родителям, а не в лав-отель.

— Я надеюсь, ты последуешь своим же словам, — хмыкает Джин, утыкая взгляд обратно в книгу и отпивая кофе из кружки.

Чимин же в это время достает все вещи из чемодана и аккуратно складывает их, узнав, что время есть. Сложив каждую кофточку, носочки и трусы по всем правилам так, чтобы на них не было ни единой складочки, он убирает их и застегивает чемодан, оставляя его рядом с чемоданом Юнги.

Он убирает все вещи первой необходимости — зарядку, пауербанк, таблетки от всего, кажется, что только может быть, — в свой рюкзак, привезенный Мином, пока он спал, где так же валялись ни разу не собранный за пять лет кубик Рубика, который Чимин всегда крутил в поездках, но через какое-то время злился и забрасывал его обратно, и маленькая походная подушка на шею.

Накинув одну из толстовок, судя по всему Миновскую, но он не придал этому значения, омега выходит из комнаты, оставив рюкзак около кровати, и спускается по лестнице.

— Всем доброе утро, хорошего дня и шикарной ночи, мои дорогие, — здоровается Пак, заходя в столовую и усаживаясь рядом с Юнги на свое место, куда уже принесли пуддинг.

— А вот и наша спящая красавица! — восклицает Джин, хлопает в ладоши, — В последний раз Юнги так долго спал этим летом, он спал месяц, а мы подумали, что он откинулся! — он прослеживает взглядом за Чимином, который также присаживается за стол, куда уже подали третью отрицательную и кровяной пуддинг.

— Что читаешь, Джин-и? — спрашивает он, пробуя свой «завтрак», — Блин, вы обязаны рассказать мне рецепт, это очень вкусно.

— Детская психология, — Ким оборачивает книгу обложкой к себе, оглядывая ее, будто успел забыть, что читает, — Намджун попросил пообождать с детьми хотя бы год, так что вместо практики изучаю теорию.

— У меня в библиотеке есть четыре тома с кровяными рецептами, — Юнги усмехается, затягиваясь, — Уверен, рецепт пуддинга ты там найдешь.

— Я постоянно ее у него ворую, — признается Джин, а Мин снисходительно ведет плечами и хмыкает, потому что знал это, — Если делать все по рецепту, то получается жуть как вкусно. Попробуй как-нибудь! А еще там есть парочка рецептов, как готовить коктейли.

— Супер! Юнги, я собрался, покушаю и, если ты готов, мы можем ехать. Милый, тебе привезти что-то из Пусана? — вновь обращается Чимин к Киму.

— Да, малыш, я готов, доедай и поехали, — Юнги кивает и оборачивается на старшего омегу, когда ему задают такой же вопрос, который он сам задал несколько минут назад, — Я его уже спрашивал.

— Привезите соль для ванны с морской солью. Говорят, очень хорошо омолаживает, — он прокашливается, намекая Юнги, — И себе тоже возьмите. В Сеуле она либо вся искусственная, либо стоит баснословных денег.

— Хорошо, милый, обязательно привезем, — кивает Чимин, делая глоток крови.

— Скажи, кстати, — Джин отпивает кофе, смотря на Пака, — Ты в итоге ходил в кафе к Амелии сдавать кровь? Ты, вроде как, хотел. Сколько давали за сто миллилитров?

— К Амелии, да, ходил, у меня даже постоянные гости были, которые только мою кровь и брали. Платили чуть больше полутора миллионов вонпримерно 1150 долларов за сто миллилитров. Мне иногда даже предлагали как «поминутную аренду», но мы с Лией пару раз им отказывали, а потом некоторые просто пытались укусить, ну, и мы начали гнать их в шею, сказав, если еще раз будут пытаться укусить меня, то вход им будет закрыт навсегда. Кстати, спасибо, что напомнил, надо будет написать ей, что больше сдавать мне нечего, — усмехается Пак, — Я правда их не тратил, я отправил родителям все деньги, около восьмидесяти миллионов, чтобы они сложили их с тем, что отложили на покупку квартиры, и около двадцати на покупку новой мебели и ремонт. Сегодня мы как раз приедем к ним в новую квартиру. Как ни странно, они даже не спросили, где я заработал столько.

— Ох, я всегда был против пункта, чтобы брать человека в аренду ради крови, — признается Юнги, покачивая свой стакан с кровью, вглядываясь в ее остатки, крутящиеся на дне, — Одно дело ты сдаешь и уходишь, другое — быть с вампиром один на один. Кто знает, адекватный тебе экземпляр попадется или нет? Заранее никогда не знаешь. И вообще, это наверняка дико дискомфортно. Я раньше арендовал там мальчиков и девочек, но хоть я и не пил много, они всегда выходили ужасно напуганными, хотя все знали, что я постоянный и адекватный клиент, а им все равно было страшно — ведь если они согласились на такую опасную процедуру, значит им нужны деньги, и мне было так жаль их. Я правда не хотел пугать их или что-то в этом роде, спрашивал их в процессе, как они себя чувствуют и не усердствую ли я, а они все равно тряслись, как осенние листочки, передо мной каждый раз. Мне было обидно, им было страшно — я перестал это делать.

— Да, это довольно неловко, честно говоря. Вроде бы, ты платишь, им платят, все хорошо, но все равно есть какое-то чувство вины, — соглашается Сокджин, — Там единицы, кто уже давно в этом всем и если не наслаждается, то хотя бы не пугается процесса. Я однажды снимал там одну девочку-омежку, ей на вид лет четырнадцать было, она мастурбировала, пока я пил у нее кровь.

— Лучше так, чем когда они трясутся под тобой от страха. Так ты хотя бы знаешь, что они чувствуют себя комфортно, — Юнги допивает кровь и вздыхает.

Чимин доедает, подзывает официанта и просит его забрать грязную посуду. Он довольно облизывает губы, снимая языком остатки крови, и чувствует себя максимально сытым.

— Родной, поехали в аэропорт? — спрашивает младший омега с улыбкой, а Юнги кивает, — В этот раз нам не придется плакать и прощаться. Ты заберешь чемоданы сверху? Я пойду в коридор одеваться. Джин-и, пойдем со мной, проводишь меня до машины.

Чимин встает из-за стола, быстро целует Юнги в щеку, перед тем как он уйдет за вещами, и, схватив Кима за руку, вытаскивая его в коридор, где накидывает на себя плюшевую куртку.

— Кстати, Джин-и, когда я вернусь, ты можешь тестировать свою детскую психологию на мне, — усмехается младший, — Теперь мне ноль лет, и я действительно лялька по вашим меркам.

— Не могу поверить, что ты когда-нибудь станешь таким же старым, как Юнги, — усмехается Джин, проходя в коридор за омегой, накинув платок на плечи и заворачиваясь в него, — Для меня ты всегда будешь маленьким лялькой, ты знаешь? — он берет его лицо в свои руки и целует его щеки, — Удачи вам отдохнуть у родителей.

— Все мы когда-то доживем до его возраста, — хмыкает Чимин, — И Намджун, и ты, и я, обязательно доживем. Вот только когда мне будет семьсот три, то он будет старше меня в два раза, ты представляешь. Вот что называется «любви все возрасты покорны». И, конечно, я знаю, что для тебя всегда буду лялькой, — отзывается Чимин, — Помню как раньше злился на тебя за такое, но сейчас мне даже нравится, — он целует Кима в лоб на прощание, — Пока, Джин-и, мы скоро вернемся! На моей кровати Намджуна не трахать!

— Я все взял, детка, — спускаясь со второго этажа с двумя чемоданами, оповещает Мин. Он подходит к Паку и берет за руку, передавая ему его чемодан, — Хин уже ждет на улице. Вы попрощались? — он кивает на Сокджина, который следом приобнимает и Мина, — Что за телячьи нежности, Сокджин?

— Да я люблю тебя, идиот, — фырчит Джин, прижимая Юнги к себе плотнее, — Удачи тебе отдохнуть.

— И тебе удачи отдохнуть от нас, — смеется Юнги, целует Чимина в щеку, которую тот выжидающе подставляет под поцелуй, беря свой чемодан и выходя на лестницу, около которой уже стояла черная знакомая машина, — Идем, детка.

Эта поездка в аэропорт с Юнги нравится Чимину гораздо больше, так как он знает, что им не нужно будет прощаться и расставаться на долгое время, потому что они летят вместе. Они, как и в прошлый раз, проходят все стойки регистрации, и вновь оказываются в зале ожидания для пассажиров бизнес-класса, ведь Юнги пообещал ему, что когда вернется, они будут летать только так.

Во время полета Чимин завороженно смотрит в иллюминатор самолета, пока вид на огромный город не затягивается облаками. Он вновь учится собирать кубик рубика — как обычно безуспешно, — и успевает пару минут вздремнуть, как слышит оповещение о том, что нужно пристегнуться, так как они прилетают в Пусан.

Вся дорога до дома прошла как в тумане: быстро забранный багаж, сразу после такси и вот они уже стояли перед квартирой родителей Чимина, удачно проскочив в подъезд без звонка в домофон.

— Мы цветы купили? — спрашивает омега, обернувшись на Юнги, прежде чем постучать, и заметив его с цветами, вновь поворачивается к двери, — У меня уши под волосами видно? Хвост, рога, крылья не торчат? Ты взял с собой папин свитер? Мы точно забрали наши чемоданы? — каждые две секунды он оборачивается к альфе с новым вопросом безумно волнуясь. Он приехал знакомить своего не парня, как планировалось полгода назад, а жениха, со своими родителями, а поэтому места себе не находил и безумно боялся стучать.

Юнги думал, что все волнения Чимина исчезли еще на этапе сборов, но когда они уже стоят напротив двери в квартиру его родителей, Чимин начинает переживать еще больше.

— Малыш, — начинает Юнги, демонстрируя ему букет цветов, и, обвив рукой его талию, прижимает к себе, — Не переживай так, все хорошо, это просто твои родители, — он приглаживает его волосы, расправляет пряди, набрасывая их на его заостренные ушки, и целует в щеку, — Я все взял, любимый, никаких рогов, крыльев и хвостов не видно. Ты только не забывай моргать и дышать, — он усмехается, — А то твои родители заподозрят неладное.

— «Да это они, я точно тебе говорю», — слышится голос из-за двери, в которой проворачивается замок. Из-за двери высовывается темная копна волос, а ее обладатель тут же хватает Юнги и Чимина за руки и затаскивает в квартиру, стискивая в объятьях, даже не дав им поздороваться, — Чимин-и, Юнги-я, я так рад вас видеть, — практически пищит от счастья Джиён, а за его плечом можно заметить лишь улыбающегося и помахивающего рукой Чонхо.

— Мы тоже рады приехать к вам, — улыбается Чимин, обнимая папу, — Правда, Юнги? Как же я скучал по вам, — он машет ручкой Чонхо, чтобы он тоже их всех обнял, что тот и делает, театрально закатив глаза, но тоже радостно и искренне улыбаясь.

Мин улыбается, лениво отвечая на объятия, чтобы не помять цветы, которые держал.

— Добрый вечер, — здоровается наконец Юнги, кланяясь обоим родителям сразу, а затем вручая Джиёну букет, — Это вам. Мы очень рады, что у нас получилось выехать. Мне не терпелось познакомиться с вами, — признается он, закатывая чемоданы в коридор квартиры и оглядываясь. Он приобнимает Чимина за плечо, успокаивающе поглаживая его по плечу.

— С прошедшим праздником, пап, — поздравляет Джиёна Чимин, обнимая за шею и целуя в щеку, но тут же отстраняется, поняв, что докоснулся до оголенной кожи холодной рукой, губами, и холодным металлом на безымянном пальце.

— Милый, ты совсем замерз на улице, проходи на кухню, там теплый пол и духовка работала, там тепло, — предлагает старший омега и стреляет глазами на руки за спиной Чимина, — Кстати, что в руках?

— Да ничего в руках нет, — отнекивается он, помотав головой.

— Чимин, покажи руки, — более настойчиво просит папа, вручив Чонхо букет и упирая руки в бока.

— Да ничего у меня нет, — говорит Чимин чуть недовольно показывая пустую правую руку, и теряется, когда получает от папы «умничка, а теперь вторую». Он быстро снимает кольцо с безымянного пальца, потому что хотел утроить сюрприз, и показывает вторую руку, — И в этой тоже ничего.

— А теперь обе, Чимин, — практически приказывает Джиен, изгибая бровь и практически победно улыбаясь.

— Пойдемте пить чай на кухню? Там тепло, — переводит тему Чимин и, сняв ботинки без помощи рук, указывает свободной левой в сторону прохода вглубь квартиры.

Юнги внимательно наблюдает за тем, как Чимин прячет от своего отца кольцо, но руки с его плеча не убирает, а поэтому другой его отец с легкостью замечает кольцо на безымянном пальце Мина. Он сам смотрит на кольцо, будто впервые видит его, а когда Пак наконец выкладывает руку на стол, когда они оказываются на кухне, он переплетает пальцы с ним, поглаживая большим пальцем по коже.

— Джиён-и, я не знаю, что там у Чимина, но у Юнги кольцо на безымянном, — шепчет Чонхо мужу на ухо, что не скрывается от острых ушей младших, — Так что, Чимин, расскажете нам что-нибудь, чего нового? У вас с Юнги, — с явным намеком спрашивает он, усаживаясь за стол, пока Джиён просверливает взглядом левую руку Мина, а именно кольцо на безымянном пальце.

— Ну, что ж, раз вы такие нетерпеливые и, видимо, сами до всего догадались, — Чимин надевает широкое резное золотое кольцо с рубинами на свое место и выкладывает руку на стол, — Так получилось, что я хотел познакомить вас со своим парнем, а приехал с… Женихом.

— Я знаю, для вас, может, выглядит странно, что я сделал предложение вашему сыну, будучи знакомым с ним меньше года и проведя полгода в отъезде, — признается Юнги, — Для меня тоже раньше было странным об этом думать, но, видите ли, когда я уезжал в командировку, я не думал о том, что буду так сильно скучать по Чимину. Два моих советника, которые поехали со мной, каждый вечер отговаривали меня от того, чтобы не бросить все и не поехать обратно к Чимину. А поэтому по приезде я понял, что не смогу без него и держаться в статусе бойфрендов для нас обоих просто унизительно и несправедливо, да и к тому же, человеческая жизнь коротка, а поэтому я подумал… Почему нет, да, детка? — Юнги оборачивается на Чимина и промаргивается, — Извини, я… Я могу звать тебя так при твоих родителях? Или лучше по имени?

— Не стоит, лучше по имени, — чуть смущается Чимин, и отпивает немного чая, прикрывая начавшие немного синеть щеки кружкой.

— Как скажешь, Чимин-и, — отзывается Юнги, нежно оглаживая его волосы и на пару секунд засматриваясь на его уши.

— Мои вы родные, — Джиён поднимается с места, и подбегает сзади к Юнги с Чимином, обнимая их руками и целуя в щеки поочередно, — Мы только за, что вы счастливы вместе, но вы жутко холодные, вам нужно согреться, особенно Чимину, у него аж щеки синие. Милый, покушай салатик, — он заботливо накладывает сыну салат, от чего тот чихает, — Боже, Чимин-и, все в порядке? — интересуется он, заглядывая в розовые глаза, но после его фразы и Чимин и Юнги ежатся от боли, но если Чимину больно просто, то у Юнги боль расходится в районе груди, по периметру всех надписей, связанных с Дьяволом, — Да что с вами? Сидите здесь, я сейчас принесу вам плед!

— Вообще, Юнги, если тебе интересно, — начинает Чонхо, когда его муж убегает в комнату за одеждой, — Ты не сильно удивил нас своим предложением. Особенно Джиёна, уверен, он уже сравнил вас с Эдвардом и Беллой, которые поженились меньше чем через год, вроде — не помню, он всегда меня поправляет, он тот еще фанат Сумерек. А мы с ним вообще поженились, когда ему было шестнадцать, — у Юнги аж от сердца отлягает, — Он тогда был беременен Чимином, и родители уговорили нас на свадьбу, хотя мы и не были против.

— Теперь понятно, в кого у Чимина такая страсть к Сумеркам. Я, мягко говоря, их не перевариваю в силу личных убеждений, так скажем, — буркает Юнги.

— Но мы все равно не как Белла и Эдвард, — протестует Чимин, — Как минимум у меня эмоциональный диапазон гораздо шире, — в этот момент в кухню заходит Джиён, укрывая Юнги с Чимином пледом.

— Мои деточки, — ласково сюсюкается он, поглаживая Мина по плечу, а Чимина по волосам и оставляя мягкие поцелуи на их макушках, от чего младший Пак становится еще более фиолетовым, — Совсем замерзли. Кстати, Чимин, ты что операцию сделал?

— Нет, ты о чем? — недоумевает младший омега.

— Об ушах, — объясняет папа, — Вы вместе изменили форму ушей? И, кстати, у вас классные линзы! Мне нравится! Или что это?

— Это, — Чимин прокашливается, — Флуоресценция.

Юнги кутается в плед, прикусывая язык, чтобы не проболтаться. Он, конечно, знал (читать как «надеялся»), что родители Чимина не набросятся на него с огнем и вилами, но пока ситуация не зашла в тупик, они просто сидят под пледами, потому что «замерзли» и… А, нет, отставить, ситуация действительно безвыходная.

— Так, — Юнги осекает Чимина, — Похоже, мы не в очень хорошей ситуации, и, я думаю, твои родители довольно разумны, чтобы, если что, не сжечь меня или не пытаться меня изгнать, верно? Присядьте, — просит он стоящего Джиёна, — Дело в том, что я — вампир и недавно обратил Чимина, буквально неделю назад. Наверняка вам сложно поверить и все прочее, но я сказал это, чтобы вы знали, что то, что мы холодные — абсолютно нормально. Глаза у вампиров неестественных цветов потому что это показатель видения в темноте, а щеки синеют или чернеют, когда вампиры смущаются. Мне очень жаль, что я не смог оставить вашего сына в живых, но я понял, что мне не хватит даже ста лет рядом с ним. Тем более, он был не против. Покажи им свои прелестные ушки, Чимин-и, не стесняйся, — Юнги заправляет собственные черные волосы за острые уши, демонстрируя их родителям Пака, повторяет то же самое с волосами самого омеги, — Я надеюсь, вы не сильно злы, а то меня уже пару раз пытались затыкать вилами за обращение людей.

Джиён присаживается на свое место и планирует поесть, пока Юнги будет ему рассказывать то, что хотел, но роняет вилку с чесночным салатом прямо на тарелку, широко распахнув глаза и метаясь взглядом между уверенным Юнги и притихшим Чимином, который получше замотался в свой вязаный плед, который родители видимо захватили из старой квартиры, и попивал чай.

— Сынок, это не шутка? — обеспокоенно спрашивает Джиён, пока Чонхо подходит к окну и закуривает. На его вопрос Чимин отвечает мотком головы, выпущенными розовыми рогами и хвостом, уложенным на соседний стул рядом с папой, — Что я вам скажу, дети мои, — озадаченно выдыхает Джиён, — Вернуть вас в человеческий облик я точно не смогу, убивать вас я тоже не собираюсь, так как вы — моя семья, и я вас люблю. Если вы выбрали для себя такой образ жизни, или смерти, то так оно и будет. Я, в любом случае, уже никак не смогу вам помешать.

— Спасибо, пап, — мягко улыбается Чимин, протянув отцу руку и сжав его ладонь в своей.

— Да не за что, маленький мой, я рад, если ты счастлив, — одаривает он младшего Пака такой же улыбкой, — А ты что скажешь? — поворачивается он к мужу.

— А что мне говорить? Он убил моего сына, пусть выметается из моего дома, — спокойно говорит Чонхо, потом усмехается, получив от Чимина усмешливое «па-а-ап», — Ну, действительно, детка, ты все уже сам сказал, я полностью с тобой согласен, — он подходит обратно к своему месту и усаживается за стол, — Раз у нас день откровений, расскажи, хотя бы, сколько тебе лет, друг мой.

— Спасибо, для меня было важно ваша одобрение, — Юнги кивает, прижимая к себе Чимина, целуя его в висок, — Я думаю, для Чимина тоже, — Он переводит взгляд на Чонхо: то есть, здесь можно было курить? Он запомнил, — Мне? Девятнадцать.

— И давно тебе девятнадцать? — хитро спрашивает Джиён, заставляя Юнги горько вздохнуть.

— Семьсот три года, — выдает он, а уже потом осознает, что для людей это, вообще-то, ахуеть, как много, — Только-только стукнуло, неделю назад, во вторник, — как будто это смягчит ситуацию. Юнги не было холодно, но он кутается в плед, прижимаясь плечом к Чимину, потому что так было уютнее, — Меня обратили двадцать первого августа 1319-го года, — он усмехается, — Я всегда надеялся, что не выгляжу на свой возраст, но два наших советника постоянно над этим шутят. Да, и я… Я состою в клане вампиров — мы сбиваемся в кланы, чтобы было легче и безопаснее жить — и я там правлю, я занимаю пост Принца Тьмы. Чимин наверняка рассказывал вам, что мы познакомились в университете, но наша встреча, на самом деле, не была такой радужной. Я прошантажировал его, чтобы он помог сыграть мне фиктивную свадьбу, потому что правящий на тот момент кланом Совет поставил передо мной ультиматум, что я вступлю в наследство и на престол только когда женюсь, так что мы, по сути, уже женаты с Чимином. Нас обвенчали в нашей придворной церкви, так что Чимин — Его Величество и, фактически, уже мой муж, — Юнги отпивает чай, прокашливаясь, — Вот, как-то так.

— Вот это нихуя себе, я отец мужа Принца Тьмы! — восклицает Джиён, откидываясь на спинку и расчесывая волосы своими пальцами.

— Малыш, не при детях, — шикает на него старший Пак.

— Да какие дети, я тебя умоляю, — закатывает глаза старший омега вставая из-за стола за бутылкой алкоголя, — Один родился хуй пойми когда, семьсот лет назад, прости, Юнги, но это так, а второй уже замужем по расчету и занимает какую-никакую правящую позицию в вампирском клане. Имею полное право! Вы пить будете?

— Нам нельзя обычный алкоголь, — чуть неловко отвечает Чимин — он впервые слышал мат от Джиёна, так что был немного в шоке.

— Еще скажи мне, что ты беременный, я вобще в обморок упаду, — усмехается Джиен, наливая себе бокал вина и усаживаясь обратно на место, пока Чимин начинает тихо всхлипывать.

— Я выпью, налейте мне чуть-чуть, — просит Юнги и, когда получает свой бокал, делает глоток вина, а при теме, которая в их семье была условным табу, он тут же смотрит на Чимина и берется за его руку, сжимая ее, — Любовь моя, я…

— Простите, я… — Чимин вытирает нос тыльной стороной ладони и выходит из-за стола. Джиен писал ему, что они сделали ему комнату и постарались привезти все из старой квартиры, а поэтому, заглянув во все, Чимин, уже обливаясь слезами находит свою, которую родители, как и в старой квартире по его просьбе сделали розовой, валится на кровать, укрываясь капюшоном, и обнимает большую дакимакуру с Карлайлом Каленом, которую выпросил у родителей (читать как «у Чонхо, потому что Джиен был не против») пару дней рождений назад.

Юнги наблюдает за тем, как Чимин уходит в комнату, и хочет было сорваться за ним, но понимает, что оставить родителей Пака без объяснений будет странным, а поэтому, залпом допив небольшое количество остававшегося на дне бокала алкоголя, выдыхает — на некоторых вампиров уже такая доза действовала неблагоприятно, но, к счастью или же нет, но Юнги в свое время пил довольно много алкоголя, а поэтому знает, как доза отвечает за развязывающийся язык, какая — за возбуждение, а какая — за полностью неконтролируемое состояние.

— Простите, для нас с Чимином дети — очень больная тема, — признается он, скручивая в руках плед, — Я просто очень плохо чувствую эмоции, из-за вампиризма у меня мертвые нервы, так бы, мне кажется, я тоже расплакался бы. Видите ли, мы обсуждали эту тему с Чимином, и в далеком прошлом я пообещал одному очень хорошему и важному для меня человеку, что обязательно заведу семью, я буквально жил эти семьсот лет только ради этого, и поэтому для меня семья очень важна и я очень хочу детей, как наверняка и Чимин, однако вампирское строение организма не подразумевает размножения. Вампиры делятся по поколениям — первые четыре бесплодны, а строения пятого поколения и дальше подразумевают большую схожесть с людьми, однако я — четвертое поколение и вероятность зебеременеть от меня у полностью здоровой омеги равна тринадцати процентам, а все, что ниже двадцати, считает крайне низким показателем. Это значит, — он опускает голову, — Что у Чимина, если он полностью здоров, может не получится забеременеть из-за меня. Простите его и… Меня, — Юнги встает со стула, укутавшись в плед, отправляется искать Чимина.

Он заглядывает в пару комнат и находит Чимина в розовой, которая выглядела, как его спальня. Он присаживается рядом с ним на кровать и молча гладит по голове.

— У тебя прелестная дакимакура, — замечает Юнги, ложаясь сзади Чимина и обнимая его, целует в плечо, — Прости их за то, что подняли эту тему опять, — он утыкается носом в заднюю часть его шеи и переходит на шепот, — Прости меня.

— Не извиняйся, пожалуйста, я же знаю, что ты не виноват, — просит омега, повернувшись к Мину лицом и грустно улыбаясь с заплаканными блекло-розовыми глазами, — Я люблю тебя, Юнги, и не обижаюсь на тебя, пожалуйста, запомни это. Просто мне… Я думал это будет проще, но мне все еще сложно принять, что… Что в нашем с тобой доме мы можем никогда не услышать детский смех и топот маленьких ножек. Я же правда очень хочу этих детей. Хочу покупать маленькие носочки, которые даже больше похожи на тапочки для котят, маленькие платьица, если у нас будет дочь. Гулять с этими ляльками по парку развлечений, вытирать мороженое с маленьких пухленьких щечек, когда они запачкаются. Хочу отводить в школу по утрам, пусть даже вставать в самую рань, и орать на учителей на классных собраниях, если, не дай Сатана, поставят моей крохе три по физкультуре просто «потому что забыла или забыл форму». Хочу укладывать маленькую ляльку с твоими глазами к нам на кровать, когда ей не спится, и рассказывать истории, чтобы она смотрела на меня своими маленькими, но безумно заинтересованными глазами в этот момент, пусть даже не понимая, о чем я распинаюсь. Это очень сложно для меня, когда я понимаю, что этого может не быть, а что если, когда у нас получится, со мной случится то же, что с Сокджином, потому что я буду волноваться… Прости меня, я опять испортил нам вечер своими слезами.

Юнги выслушивает Чимина и чувствует что-то, очевидно, он чувствует что-то, что могло бы перекатиться в слезы, будь он живым, но он сидит, как идиот, с каменным лицом и даже не может заплакать в знак сочувствия, а ведь в этой ситуации виноват он. Он должен быть на месте Чимина, он должен каждый день обливаться слезами, зная, что может никогда не услышать звонкого смеха родных детей, но он сидит, как камень, пытаясь испытать хоть что-то. Его одолевает Лондонская грусть — так он называет состояние полного опустошения и беспомощности, которое охватило его в Лондоне. Обычно люди назовут это грустью, печалью, отчаянием, но Юнги не понимает, как интерпретировать это чувство, его организм просто не может его распознать. Он обвивает холодными руками Чимина — успокаивало одно, теперь в его объятиях Чимин мерзнуть не будет.

— Ты ничего не портишь, любовь моя, — утешает Юнги младшего, вытирая его слезы, — Мы никогда не сможем смириться с этим. Если бы мы смирились, то, наверное, не стали бы даже пытаться, а я считаю, что попытаться стоит, — он давит нежную улыбку, — Тем более, что пытаться довольно приятно. Я люблю тебя, детка. Я знаю, что у нас может не быть детей, и мне правда жаль, но я по прежнему люблю тебя безумно и по прежнему хочу жить с тобой Вечность и дальше-дальше-дальше. Если у нас, — он осекается на секунду, — Не получится, то, может, мы решимся взять ребенка из детского дома? Уверен, он будет таким же чудесным, как наш, родной. А может и двоих. У нас все будет хорошо, — обещает Юнги, заглядывая в повлеченные белой дымкой розовые глаза Пака, — Я уверен, все будет просто отлично.

Омега обращается маленькой летучей мышкой и забирается на чужую грудь, сворачиваясь в комочек и укрываясь крыльями от всего жестокого мира, который, казалось, был не на его стороне, а после вновь становится невидимым.

Юнги поглаживает Пака, свернувшимся мышкой у него на груди, укрывает его пиджаком, облокотившись спиной на стену. Он продолжает поглаживает младшего за ухом, даже когда тот становится невидимым — Мин знает, что он до сих пор рядом.

В комнату стучится такой же заплаканный Джиён и просит войти, что они с Чонхо и делают, когда Чимин разрешает.

— А где… Чимин? — шмыгая, спрашивает старший омега, садясь на кровать с краю, и бросает удивленный взгляд на Юнги, когда на его груди материализуется мышь, — Он? — будто недоверчиво спрашивает он, медленно протягивая свою руку, — Сынок, прости меня, пожалуйста, ты же знаешь я… — он осторожно поглаживает Чимина между ушек, — Я хотел поднять тебе настроение, но никак не расстроить. Я купил тебе мороженое. Черничное. Как ты любишь, — эта новость заставляет Юнги улыбнуться: смешно и иронично то, как судьба решила намекнуть им об истинности, ведь в барах Юнги в алкоголь добавляет именно ежевичный сироп. Всегда так было, с момента, как сиропы изобрели, — Хочешь, принесем его, и ты покушаешь? Можем посмотреть вместе твоих любимых поняшек, хочешь? — интересуется он, на что получает тихий кивок маленькой головы, — Чонхо, сходи, пожалуйста, на кухню за мороженым, и принеси пульт от телевизора.

Чимин берет в руки небольшой стаканчик, который папа только испек в вафельнице и положил в него мороженое, поняв, что маленькой летучей мышке вряд ли будет удобно держать целое ведро. Он поворачивается к телевизору и кушает мороженное, откусывая вафлю маленькими зубками, потихоньку успокаиваясь.

— Мы довольно долго были в дороге, — напоминает Юнги шепотом, когда они смотрят мультфильм на протяжении пятнадцати минут, — Может, ты хочешь передохнуть? Тебе явно не хватило недели, любовь моя, ложись спать. Утро вечера мудренее. Проснешься завтра с новыми силами.

— Сейчас, досмотрим серию, — отзывается Чимин и протягивает папе свое крылышко, легонько проводя коготками по коже, чтобы он его заметил, и держит его за руку, пока серия не закончится.

— Чимин-и, ложитесь спатки, пожалуйста, — просит Джиён.

— Твой папа прав, Чимин-и, тебе нужно отдохнуть, — настаивает Юнги.

Когда серия заканчивается, Джиён укрывает их с Юнги своим вязаным пледиком, когда младший омега, перебирается ближе к лицу Юнги, обнимая его шею.

— Спокойной ночи, детки мои, — целует он их в лоб на ночь, и подходит к выходу, — Если будут сниться кошмарики, там в холодильнике я налил два стакана молока с медом, погрейте в микроволновке и идите обратно баиньки. Сладких снов, родные.

— Сладких снов, пап, — отзывается Чимин и прикрывает глаза устало, потеревшись носиком о Миновскую шею, — Спокойной ночи, любовь моя, прости еще раз, что не сдержал своих эмоций, я, кажется, стал еще эмоциональнее.

Юнги ложится на кровать, пока их накрывают пледом, а затем смущается, когда Джиён целует его в лоб и называет ребёнком. Юнги знал, что ему всегда недоставало любви в целом, но больше всего ему недоставало именно родительской, тёплой, мягкой любви. Он хотел испытать ее, но, наверное, просто родился не в то время и не в том месте, и испытать родительскую любовь мог лишь тогда, тогда Пакпао заботливо спрашивала, хорошо ли он себя чувствует и приглашала попить чай и поиграть в карты к ней в квартиру в ночь со среды на четверг после Мессы. А теперь и сейчас. Он чувствует тепло, разливающееся от места поцелуя и уверен, что его щеки почернели — хорошо, что в темноте этого было не видно, а то он бы знатно опозорился.

— Спокойной ночи, Джиен-ши, — все же отзывается Юнги и утыкается носом между ушек Чимина, целуя его нежно, — Спокойной ночи, любимый. Ничего страшного, это отлично, что ты чувствуешь эмоции, я рад за тебя, — он прикрывает глаза, улыбаясь.

Чимин просыпается дважды за ночь и, будучи вынужденным обратиться в более менее человеческое обличие, ходит на кухню за молоком не включая свет, чем успел напугать Чонхо. Светящиеся в темноте два розовых глаза — не совсем то, что ожидаешь увидеть ночью у себя в коридоре. Омега возвращается в комнату и, заметив, что Юнги перевернулся, не находит другого выхода, кроме как спать в обнимку с огромной подушкой до самого утра.

***

— Доброе утро, Чимин-и, — сладко зевает Джиён, заходя в комнату к сыну и падает к нему на подушку, обнимая своими руками, — Какой же ты холодный, как ты не заболел рядом с Юнги?

— Не знаю, само как-то, — пожимает плечами Чимин, — Я умудрялся есть мороженое сидя с ним в обнимку и не простужаться. Думаю, это мастерство высшего уровня.

— У вас были какие-то планы на сегодня? — интересуется старший омега.

— Нет, вроде не было. А где Юнги? — спрашивает розововолосый, оглядывая комнату.

— Я думал, что он, как и ты, невидимым становиться умеет и тут рядом сидит, — сообщает Джиён и ощупывает кровать рядом с собой.

Юнги не мог спать дольше пяти из-за волнения, а поэтому встает, когда часы показывают пять сорок. Он выходит на балкон, закуривая, пролистывает ленту одной из соцсетей, не замечая, как проходит пара часов. Юнги тушит сигарету о собственное запястье, чтобы не портить чужой подоконник, выкидывает окурок в окно, возвращаясь в комнату и замечая Джиёна, лежащего рядом с Чимином.

— Мин-и, ты проснулся. Доброе утро, — ласково отмечает Юнги, поворачивая голову на старшего омегу, — Доброе утро, Джиён-ши. Вы оба хорошо спали? — он присаживается на кровать, оглаживая Пака по волосам, а затем целуя его в лоб нежно. Он разглядывает его глаза и сонное личико удовлетворенно, — Тебе снилось что-нибудь, любовь моя? Хорошо себя чувствуешь?

— Доброе утро, милый, — потягивается Чимин и протягивает руки Юнги, чтобы он подошел ближе и отдал младшему его заслуженный утренний поцелуй, — Я спал просто прекрасно, так же прекрасно себя чувствую, и ничего не снилось.

— Я тоже хорошо выспался, правда, ночью меня разбудил напуганный Чонхо, — Джиён усмехается, почесывая затылок, — Он испугался светящихся глаз Чимина ночью в коридоре, но, думаю, мы скоро привыкнем.

— Вообще не помню, чтобы поднимался сегодня ночью, — признается младший омега, приподнимаясь на кровати и поваливая к себе Юнги, и перекатывается с подушки на него, обвивая руками и укладываясь щекой на грудь.

— Ты наверняка лунатил, просто не помнишь, — усмехается Юнги, — На самом деле, в склепах, в которых раньше спали вампиры, гробы стояли вертикально, поэтому многие вампиры в ходе эволюции могут спать стоя и лунатить, — объясняет он, вороша волосы младшего омеги, а затем поднимая голову на Джиёна, — У вас случайно нет дел сегодня? Я очень давно не был в Пусане и был бы очень не против небольшой экскурсии.

— Думаю это было бы прекрасно прогуляться вместе по городу! — признается Джиен, — Предлагаю пойти сразу после завтрака. Вам… Вам нужно готовить еду? Просто, даже не знаю, что вам можно дать. Думаю гематогенок будет мало.

— Не волнуйся, пап, у нас все есть, Юнги взял с собой достаточно еды, — отмахивается Чимин, не сказав про то, что на самом деле даже не знает, сколько крови у них с собой, и действительно ли им хватит.

— Хорошо, я пойду на кухню, вы одевайтесь и пойдем гулять. Вы же придете к нам на кухню? — спрашивает старший почти около двери.

— Хорошо, пап, мы придем, — отзывается Чимин и тут же прилипает к губам Мина, как только дверь прикрывается, — Мне нужно больше поцелуев с утра, — объясняет он, вновь припадая к чужим губам, мягко сминая их своими.

Когда дверь закрывается, Юнги тут же пересаживает Чимина на свои колени, взяв его под подмышки, впивается в его сладкие губы, по которым успел соскучиться за вечер, ночь и короткое утро. Он прижимает его плотно к себе, переходя поцелуями на шею, но вовремя останавливает себя, прося Пака идти чистить зубы и приходить завтракать.

Чимин нехотя отлипает от любимых губ и идет в ванную, где тщательно очищает свои белоснежные клыки, рассматривая их в зеркале, в котором, как не странно, отражается и сам. Он возвращается в пустую комнату и открывает свой чемодан в поисках подходящей одежды для прогулки по городу, пока Юнги ужен направляется на кухню с тремя гемаконами в руках. Он встречает там Джиёна и смотрит на него осторожно.

— Вы не против, если мы с Чимином поедим здесь? Могу я воспользоваться микроволновкой? — уточняет он на аккуратно, — Спрашиваю на всякий случай, если у вас вдруг боязнь вида крови.

— Нет-нет, все в порядке, — отмахивается Джиён, — Пользуйтесь всем чем надо.

Мин разливает кровь из трех пакетиков в два стакана, грея их в микроволновке немного, чтобы кровь была чуть горячей. Он присаживается за стол, отпивая из одного стакана, наблюдая за Джиёном и расчесывая свои волосы, дожидаясь Пака. Он приходит на кухню, целуя всех в макушку, и присаживается на свое место рядом с Юнги, взяв в руку один из стаканов.

— Всем еще раз доброе утро, — улыбается он, и отпивает немного своей четвертой положительной, — Пап, прости, что напугал ночью, я правда не хотел, — чуть смеется он поворачиваясь к Чонхо.

— Ничего, Чимин-и, все в порядке, — отмахивается тот, — Думаю, я скоро привыкну. Но мне нравится цвет твоих глаз. Очень в твоем стиле и тебе подходит. А покажешь рожки еще раз? — он получает небольшой моток головы от сына и собирается уже забыть, раз ему не хочется, но в этот же момент у него из-под волос виднеются два остреньких рога, — Очень красивые и снова в твоем стиле.

— Спасибо, я знаю, — чуть смущается младший омега, и его щечки начинают чернеть.

Юнги поглаживает Чимина по спине, пока тот пьет, выражая нехватившую ему нежность с утра. Он бы хотел проваляться с Чимином в кровати пару часов, раздеть его полностью и целовать каждый миллиметр кожи, доставить ему утреннее удовольствие, чтобы он встал чуть уставший, размягший, счастливый, может, просто обнимать его и водить пальцами по его телу все утро, чтобы вдоволь хватило — чтобы хотя бы до ночи — нежности и касаний на день.

— Они просто прелестные, Мин-и, — отмечает Юнги, осторожно оглаживая пальцами чужие рожки.

— Юнги, ну-у, не трогай, — хихикает Чимин увиливая из-под рук альфы, и переплетает с ним одну из рук, чтобы он больше не прикасался к розовым рожкам.

— Еще у вампиров есть вот такая штучка, которую Чимин, почему-то, решил вам не показывать, хотя сам долго обижался, что я не показывал ее ему, — Мин обводит свои губы двойными языком и прокашливается, отпивая кровь и вновь облизываясь, — Он довольно длинный, может растягиваться до тридцати сантиметров, очень удобно… — он улыбается в край кружки, а затем осушает стакан.

Краем глаза заметив грязные губы Чимина, Юнги притягивает его к себе за шею, целуя его и слизывая кровь с его кожи. Он разглядывает его губы, вытирает большим пальцем остатки собственной слюны.

Джиён завороженно смотрит на язык Юнги, а Чонхо, уловив его реакцию, усмехается и закатывает глаза, продолжая пить свой чай, уже зная, что его муж мог себе нафантазировать, а потом отводит взгляд в тарелку, когда когда Мин целует его сына, чтобы не смущать.

— Так-то лучше, детка, — он мотает головой, берет пустые стаканы и встает из-за стола, направляясь к раковине, чтобы поставить стаканы туда, — Простите, я увлекся. Мы идем гулять? Мне раз-два и одеться, если честно.

— Юнги, мы договорились без «детка» и по имени, — тихо напоминает Чимин.

— Не волнуйся, милый, все в порядке, — успокаивает Чонхо и хмыкает, улыбаясь уголком губ, — Знал бы ты, что мы могли творить перед родителями, оу… Особенно когда у Джиёна гормоны бушевали. Так что, ты еще не увлекся. А твой язык… Действительно поражает.

— Верю, — усмехается Юнги, — Как говорит один из моих советников, почти самая полезная из вампирских примочек. Куда пойдем гулять? Просто по городу? Я предлагаю сходить на набережную и может даже помочить ноги в воде.

— Не думаю, что помочить ноги получится — вода холодная, март все-таки, ты заме… А, точно. Вам будет не холодно. Если хочешь показать Юнги море, — он поворачивается на сына, — То мы обязательно сходим. Вам нужен термос с собой? Вы можете побегать босиком по берегу, а мы возьмем плед и посидим немного подальше, договорились? — спрашивает Джиён.

— Договорились, — кивает младший и допивает кровь из своего стакана.

Юнги ждет, пока все семейство Пак оденется, чтобы словить самого младшего за лицо. Он наносит крем от загара на выступающие части лица омеги, чтобы его пока что чувствительная кожа не сгорела под пусть и холодными, но все-таки солнечными лучами.

— Лучше надень что-нибудь с козырьком, — заботливо рекомендует Юнги, — Твоей коже нужно время, чтобы полностью обновиться и быть устойчивой к солнцу. Если почувствуешь жжение, то скажи мне, нам нужно ненадолго будет спрятаться от солнца, чтобы твоя кожа «остыла». Хорошо, любимый? — Юнги набрасывает на себя джинсовку, надевает кепку и солнцезащитные очки, ожидая родителей Чимина, чтобы взять его за руку и выйти из квартиры.

— Хорошо, душа моя, — улыбается Пак, чуть хихикая, когда Юнги старается обезопасить его и без того нежную кожу от солнца. Он берет его и родителей за руку, выводя всех из дома.

Юнги видит парк и указатель, на котором написано, что через парк можно пройти к пляжу, а поэтому он тянет всех троих Паков именно туда. Юнги внимательно разглядывает чистое небо, затаскивает всех в магазин за хлебом, чтобы потом покормить уточек в маленьких озерах, а затем они наконец доходят до пляжа, где Мин предлагает Чимину построить песочный замок из влажного серого холодного песка, а потом передумывает и предлагает устроить соревнование, у кого песочный замок будет лучше, однако точно знает, что победит именно замок Пака, потому что он при любом раскладе будет самый прелестный и восхитительный.

— Я строю замок клана, — сообщает Чимин, аккуратно вылепливая окошки в башнях и по периметру стен, — У меня будет самый красивый замок, — тихо бубнит под нос он, выравнивая фасады, — Намджуну, наверное, легко делать замки, — рассуждает омега, — Махнул рукой и готово!

— Я тоже строю дом клана, — отзывается Юнги, — У нас соревнование домов клана!

— У меня все равно будет лучший дом клана, — пропевает Чимин, — По крайней мере лучше, чем у тебя. Если я победю, то ты купишь мне мороженое.

Мин не знал, всегда ли в Пусане такой чудесный песок — не сухой, из которого строить невозможно, а липкий, сырой, но ему точно понравилось строить. Через некоторое время у него получается громадный песочный замок, высотой где-то по пояс самого Мина, на который он гордо пялится. Он подходит к Паку, разглядывая его замок и задумчиво мыча, трепля его по плечу.

— Как думаешь, они истинные? — спрашивает наблюдающий Чонхо, обнимающий Джиёна, пока они сидели на прихваченном с собой пледе на берегу.

— Я даже готов поспорить с тобой на это, — смеется Джиён и поворачивается к мужу лицом, протягивая ему руку, — Спорим, что они истинные?

— На что спорим? — ведет бровью альфа.

— На второго ребенка, — твердо заявляет Джиён, улыбаясь уголком губ, — Если они истинные, то мы с тобой вяжемся, и ты обеспечиваешь мне второго ребенка. Спорим?

— Спорим, — соглашается Чонхо и пожимает своему омеге руку, — Спросим у них, когда наиграются.

Чимин старательно выглаживает стены рукой, чтобы они были ровнее, бегает за мокрым песком ближе к морю, чтобы добавить его в некоторых местах и по итогу, довольный собой, отряхивает руки от песка и ждет, пока альфа оценит его замок.

— Ты даже окошки сделал, — замечает Мин завидующе, — Я как уполномоченный жюри объявляю тебя победителем соревнования наших замков. Вешаю на твой замок воображаемую ленточку победителя и медальку, — Юнги изображает вручение замку награды, а затем прижимает Пака к себе, окольцевав руками, целует его в щеку, а Чимин счастливо хлопает сам себе и чуть припрыгивает на месте, когда его домик награждают невидимой, как и он сам иногда, золотой победной медалькой. Омега радостно обнимает старшего за шею, дарит ему ответный поцелуй, но уже в носик, — Просто восхитительный замок, любовь моя. Думаю, это самый чудесный замок из песка, который я когда либо видел, — он поворачивает к морю, которое серыми волнами приливало под их ноги, размывая основание замков, — Я люблю тебя. Идем к твоим родителям, они обязаны оценить твой замок.

Мин берет омегу за руку и тащит к родителям, которые лежали на пледе неподалеку — он вполне мог слышать их разговоры, ведь они с Чимином были не далеко, но он был так сконцентрирован на постройке замка, что даже не вслушивался в их болтовню.

— Посмотрите, какой у Чимина прелестный замок, — Юнги указывает пальцем на постройку младшего омеги, — Скажите, чудесный?

— Да, пойдемте! Он очень красивый! — Чимин берет Чонхо за руку, кивает Юнги на Джиёна, чтобы он сделал с тем то же самое, и они вместе тянут их ближе к морю, — Это дом нашего клана, ну, я постарался его воссоздать. Юнги говорил, что его построили в семнадцатом веке и там внутри очень красиво! Правда кто-то понавешал там старых зеркал, покрытых серебром, в которых мы не отражаемся, что очень глупо, по-моему. Только у Юнги и Сокджина в комнате нормальные современные зеркала, в которых можно что-то увидеть. Клянусь, я заставлю поменять все и оставить только одно, чтобы иногда можно было посмеяться и сделать фото в пустом зеркале.

— Малыш, твой замок действительно прекрасен, — соглашается Чонхо и целует сына в макушку.

— Я еще нас с Юнги сделал! — довольно хвастается младший омега.

— Да? И где же вы? — интересуется Джиён, обходя песчаный замок со всех сторон, — Я вас не вижу.

— Мы в библиотеке на самом последнем этаже. Юнги нравится там читать, а я люблю обнимать его, чтобы он не делал, — гордо заявляет Чимин.

— Это очень умно, — отмечает Юнги, усмехаясь и вороша волосы младшего, — Там внутри правда очень красиво. Мне нравятся высокие потолки и просторные помещения, а библиотека так вообще потрясающая. Навещайте нас в Сеуле, мы с Чимином вам экскурсию по Сеулу и замку устроим. Там можно ходить часами — я рад, что Совет не испоганил наследие семнадцатого века, которое там было, однако раз уж мы заговорили про перемены, то я собираюсь заменить всю обивку на диванах там с вельветовой на кожзам или на натуральную кожу, потому что отстирывать вельвет угрохаешься. Я, конечно, не отстирываю его сам вручную, но на это тратиться много денег и энергии слуг. С едой еще никаких проблем, но если в замке проходит бал, а значит и оргия, то там нужно перемывать по несколько раз все диваны, потому что смазка и сперма отстирываются просто отвратительно. Один из моих советников сказал, что заменить все будет слишком затратно, но, я уверен, это будет экономнее, чем каждую среду — это как минимум — отмывать все диваны, — Юнги закуривает, выдыхая дым в сторону, чтобы не дымить на родителей Пака и него самого, — Знаете, вообще, я жутко голоден. Вы не хотите прогуляться до какого-нибудь ближайшего хорошо ресторана? Я бы не отказался от хорошего стейка с кровью прямо сейчас, — признается Мин, пожимая плечами и обводя глазами родителей Чимина, — Тем более сейчас время обеда. Я плачу!

Юнги мечет глазами между Джиёном и Чимином, понимая, что сказал. Он всегда, как идиот, забывал, что находится не клане и даже не в вампирской компании, где упомянуть оргию — обычное дело, он среди людей, которые при любом упоминании секса вслух трясутся, будто никогда сами не трахались ни разу, будто все чертовы ангелы, чтоб их блять Дьявол побрал, воплоти. Он еле сдерживается, чтобы не закатить глаза: у Чонхо и Джиёна напротив буквально стоит результат их совокупления, и пытались они, очевидно, не раз и не два, но так удивлены, будто впервые слышат. Он глубоко затягивается табаком, отворачиваясь и опуская взгляд на песок — траву он сейчас не потрогает, к сожалению.

— Чимин, ты что… — хочет спросить Джиён, распахивая глаза и нервно сглатывая, повернувшись к сыну. Он, конечно, знал, что некоторые практикуют групповой секс, но не думал, что этим кем-то будет его раньше достаточно стеснительный сын в девятнадцать лет. Он уже хочет продолжить, как его перебивает Чонхо.

— Милый, наш сын живет в замке вампиров, которым по несколько веков, — объясняет старший альфа, — Если ты не всегда внимательно слушал меня, когда мы говорили об истории, то я напомню тебе, что в средние века такого рода развлечения на балах были вполне обыденной ситуацией. Не думаю, что те, кто привык так жить, будут отказываться от этого, просто потому, что наступили другие времена.

— Если вас это успокоит, — чуть подрагиваюшим голосом, встревает Чимин, — То я обычно ухожу спать, — признается он, не напоминая про случай с Джином и Намджуном у них в квартире, потому что это была не совсем оргия, нежели наказание для них с Сокджином, да и к тому же на кровати, а не на диване.

— Пойдемте, лучше, все-таки есть, — предлагает Джиён, пытаясь уйти с этой темы, — Я взял вам разогретую кровь в термосе с собой, чтобы вы покушали, если проголодаетесь, и, не волнуйся, Юнги, мы сами можем за себя заплатить, все в порядке.

Они отходят от моря в сторону любимого ресторана Джиена, взявшись за руки.

— Твоя кожа не обгорела? — вспоминает Юнги, обращаясь к Чимину.

— Все в порядке, Юнги, не волнуйся, — улыбается Чимин, когда у него спадает фиолетовый стыдливый румянец с щек.

Юнги берет Чимина за руку, когда он и его родители наконец направляются к обещанному ресторану, по дороге к которому он успевает скормить оставшийся хлеб птичками, присев на корточки и понаблюдав за ними, и еще раз закурить.

— Кстати, Юнги, я хотел спросить тебя, — вспоминает Чонхо, когда они вышагивают по парку, проходя мимо маленьких искусственных озер с уточками, которых недавно кормили Мин с его сыном, — Меня все мучает вопрос: почему вельвет? Почему у вас вельветовая обивка, если веке в двенадцатом или пятнадцатом, точно не помню, вельвет считался тканью для бедных? Кстати, советую не скупиться и покупать хорошую обивку, а то к некачественной кожа прилипает, и, думаю, вам точно будет неудобно, — а после этой фразы, краснеет уже Джиён.

— Видите ли, — отзывается Мин, — Я говорил, что Совет, к счастью, сохранил антураж семнадцатого века в замке, но они не сохранили многие подлинные вещи того времени. Когда в клане произошла небольшая буржуазная революция где-то в середине двадцатого века и все правители были убиты, а новые не найдены, правлением занялся Совет — восемь человек, которые решали кто, кого, куда и зачем, — но, почувствовав свою безнаказанность и вседозволенность за неимением наследника, которого они искать, впрочем, и не собирались, они начали воровать. Много и на постоянной основе. Кланы устроены так, что вампиры, состоящие в них, ежедневно платят взносы в зависимости от их статуса в нем, но в какой-то момент коррупция Совета так разрослась, что они начали продавать вещи из замка и заменять их более дешевыми, словно ничего и не менялось, но вампиров обмануть сложно — большей части больше ста лет, а значит они видели, как видел замок до разграблений. Шелк и сукно, которым были обиты стулья и диваны, заменили на вельвет, оригиналы картин со стен на реплику, мебель из черного дуба на ДСП, а золото и серебро на позолоченный и посеребренный металл. Так что то, в каком состоянии замок сейчас — он не всегда был таким, он стал таким лет недавно, и это обидно. Я обязательно постараюсь вернуть все на свои места, потому что я, к счастью, помню, что где было. Также Совету была неинтересна судьба клана, дисциплины не было, как и любого уровня уважения — извините, что вновь завожу эту тему, но те же оргии. Все это проводится только тогда, когда все участники согласны, но Совет не следил за этим и на оргиях бывало насилие и изнасилования, что недопустимо — сатанизм, по которому, как всех убеждал Совет, жил клан, и которым прикрывался в своей откровенной лжи, диктует свободу фетишей и прихотей ровно до того момента, пока они не причиняют неудобств тем, кто в этом замешанным быть не хочет, как говорится, твоя свобода кончается там, где начинается свобода другого, но при Совете в клане об этом ни слухом ни духом. Клан расслоился, появились какие-то свои враждующие группировки, — Юнги вздыхает, затягиваясь, — А клан ведь создавался ради безопасности. Дом клана, как вторая церковь — место, куда любой может прийти и получить защиту, почувствовать себя дома, а какой же это дом, когда тебя в любой момент могут убить или изнасиловать? Повидав все это, я понимаю, что клану нужна жестокость, иначе это укоренится и продолжится. Должен быть человек, который вовремя устроит показательную порку, повесит, кого нужно, ведь, знаете, многие сравнивают власть с любовью, но, нет же, в любви уважение строится на благородных поступках, в то время как власть — на толике жестокости. Ни одно живое существо не обойдется без сильного вожака, а если и обойдется, то не долго, ведь среди них будет хаос и разруха, поэтому теперь, когда я на престоле, я не поощряю, но понимаю, что жестокость присутствовать должна. Точнее, знаете, больше не жестокость, а хладнокровие — ты не должен жертвовать кем-то или чем-то, если от этого зависит судьба клана, это ведь семья — мои советники мне как братья. Так что, может, не сразу, но со временем клан станет безопасным местом, а я верну замку былую красоту — это будет сложно, но, я уверен, с таким чудесным мужем у меня все получится, — Юнги сжимает руку Чимина в своей и довольно заходит в ресторан, к входу в который они приближались все это время.

— Попридержите коней, Ваше Величество, я, пока что, только ваш жених, — усмехается Чимин.

— Ну, не надо, для всего клана ты уже мой муж, — напоминает Мин с усмешкой, присаживаясь рядом с Чимином за один из столиков.

— Я думаю, что у вас все получится, — признается Чонхо, когда они вместе усаживаются за свободный столик, а омеги открывают меню, в поисках еды, — Злоупотребление властью — ужасная вещь. Сколько государств понесли потери особенно в экономике, из-за нечестных правителей, которые считали, что им все дозволенно. Я рад, что на ваш престол вступил тот, кто понимает, как правильно руководить людьми, что можно позволять, а что — нет. А прикрывать свои ужасные поступки религией, против которой ты по факту и прешь, это вообще немыслимо и абсолютно глупо и неуважительно, по отношению к подданым. С тобой очень интересно общаться, Юнги. Мне нравится ход твоих мыслей, как я уже и говорил, когда мы созванивались пол года назад. Ты очень умен, на мой взгляд, и умеешь правильно оценивать ситуацию и то, как тебе лучше поступить — мне это нравится. Я рад, что мой любимый и, пока что, единственный сын выбрал себе достойного мужа, с которым он, как я полагаю, учитывая ваше общение и поведение, которое я уже успел наблюдать, будет как в прекрасном дворце за каменной стеной, где ты будешь добр и нежен к нему, и будешь защищать его от всего плохого из вне.

Мин смотрит на Чонхо ярко-лазуревыми глазами заинтересованно.

— Мне очень важно ваше одобрение, если честно. Мне кажется, связь между поколениями довольная важная штука. А за свой клан, как я уже говорил, я готов биться до последнего. В одно время он спас меня и моих советников, поэтому я по сути обязан жизнью клану и религии. Думаю, без этого всего я бы погиб еще где-нибудь восемнадцатом веке, — Юнги отпивает из стакана воды, который стоял перед ним, — А вы, если меня не подводит память, знакомы с моими советниками? Сокджин и Намджун, вы их точно знаете, вы болтали с ними пару раз. Они просто чудесные! Правда, бывает, балуются, но в целом они довольно послушные.

— Пап, а почему ты сказал «пока что единственный сын»? — спрашивает Чимин, не отводя взгляда от меню и протягивая Юнги свою руку.

Юнги по желанию Чимина переплетает пальцы с Паком, укладывая голову на его плечо и заглядывая в меню, пытаясь угадать, что он решит себе заказать и на что упал его глаз.

— Сначала ответь на такой вопрос. Вы истинные? — уточняет Джиён, и, стараясь быть незаметным для всех, сжимает кулачки под столом, надеясь на положительный ответ.

— Ага, — кивает младший омега, — Неужели у вас были сомнения? — хмыкает он, — У нас с Юнги была очень редкая штукенция, которую называют «коллайд», это когда истинный вампира из-за эмоциональной встряски заставляет функционировать один из органов вампира, реже всего, вроде, сердца. Заставляет жить, если можно так выразиться. У нас так и вышло — Юнги лежал с запущенным сердцем без сознания целую неделю, а потом, предложил мне встречаться по-настоящему, когда очнулся. Он планировал, что это будет после его возвращения из Лондона, но, как мы уже говорили, он сделал мне предложение выйти за него. Так а в чем вопрос?

— Твой папа поспорил, что если вы истинные, то я постараюсь организовать тебе братика или сестричку через девять месяцев, — осторожно сообщает Чонхо, пытаясь быть мягким, чтобы не повторить вчерашнюю ситуацию.

— Вы не шутите? Сатана, я так рад! — признается Чимин, взяв родителей за руки и одарив их улыбкой, — Я обязательно буду приезжать и помогать вам!

— У Чимина будет братик или сестренка? — Юнги оживляется, — Это просто восхитительно! Я рад, что наша истинность помогла вам, — он посмеивается — наверное, непроизвольно перенял эту привычку от Сокджина, — Всегда мечтал о младшем братике или сестренке! Тебе так повезло, Чимин-и! Я жутко рад за вас, — признается он, расплываясь в улыбке.

Chapter Text

Чимин и Юнги прекрасно проводят оставшиеся выходные у родителей Пака и возвращаются обратно в Сеул, не забыв захватить подарки для советников. На следующий день, Юнги ведет Чимина на поиски подходящего ему психолога, с которым омеге было бы комфортно ближайшее время, пока не закончится его терапия. Из недели в неделю, после выматывающих пар, он стабильно посещает все сеансы, взяв с собой Юнги, который каждый раз ждал его в коридоре и успокаивал первое время, когда Чимин выходил из кабинета в слезах. В награду за стойко отсиженный сеанс Пак всегда получал приятный небольшой подарочек от старшего в виде мороженого или другой вкусняшки, что также прибавляло немного уверенности перед следующим.

По прошествии около двух с половиной лет Чимин, светящийся от счастья, приходит на свой последний сеанс на котором психолог окончательно заявляет, что омега полностью здоров и может жить своей свободной, как раньше, но уже почти замужней жизнью. Рассказав Юнги о том, что он окончательно здоров и справив их выпускной, Чимин предложил устроить свадьбу в конце августа, когда погода еще теплая, но уже близится к осенней, от чего солнце не такое обжигающее и более щадящее для них.

Подготовка к свадьбе оказывается куда сложнее, чем он планировал — им приходится собственноручно писать приглашения своим гостям, которых было не так уж и много: родители Чимина, маленькая сестренка, Сан Хё, Сокджин с Намджуном и Хин, чтобы те чувствовали, что на них выделили время, а не скачали приглашения из интернета. Сокджин же ежедневно ходил за Чимином хвостиком, расспрашивая его, какой же костюм сшить. Ким настолько был взволнован предстоящим событием и настолько серьезным, что когда однажды Пак попросил сшить ему белое платье в пол с длинным шлейфом, вырезом до пупка и белым кружевом — чтобы он отвязался хотя бы ненадолго, — заказ был готов через две ночи и ждал Чимина у него на кровати.

Из-за волнения и банальной нехватки времени Чимин продолжал пить «глушители» для течки, с которых не слезал последние три года — стоит ли говорить, что секса у них с Юнги все это время не было из-за психологической травмы омеги?

Юнги пришлось не просто за эти два с половиной года. Им обоим пришлось нелегко. Чимину было больно ходить к врачу, но Мину было еще больнее, и единственное, что он мог делать, это отвозить его, а затем ждать с приема заплаканного, тут же бросаясь успокаивать. Врать не нужно — эти два с небольшим года были довольно сложными и тянулись медленно. В последний раз Юнги так ощущал себя на войне — секунды тянутся часами, а сутки — месяцами.

Подготовка к свадьбе чуть взбодрила и оживила его, когда Чимин закончил лечение — да, это тоже было тяжело, нудно и муторно, нужно было переделать много дел, но Мин был счастлив. Он видел улыбку Пака, настоящую, такую же счастливую, как и у него самого, и радовался. Он любил все оттенки улыбки омеги — от самой вымученной до самой искренней и лучезарной, но последняя ему нравилась больше остальных. Под конец подготовки к свадьбе он был вымотан и физически, и морально — ему уже просто хотелось побыстрее отпраздновать, уехать с Чимином в медовый месяц, ткнув пальцем в первое попавшееся место на глобусе, и уединиться с ним. Просто спокойно послушать его спокойный голос, пообниматься, отдохнуть вместе в конце концов, потому что последние два с половиной года были безумными и чересчур насыщенными.

В последнюю ночь перед свадьбой Юнги читает в покоях в доме клана, расплывшись на кресле, потому что ему просто необходимо было отдохнуть — он бегал, как савраска все время. Когда он чувствует любимый запах ежевики, он тут же откладывает книгу. .

— Привет, родной, — вваливается в комнату уставший и замученный подготовкой Пак, усаживаясь в кресло к Юнги, на его колени, а тот окольцовывает его талию и прижимает его к себе.

— Привет, любовь моя, — отзывается Юнги.

— Я так соскучился по тебе, вся эта предсвадебная суета так утомляет, как хорошо, что завтра сбудется наша с тобой давняя мечта, — выдыхает омега старшему на ушко и поглаживает темные волосы на затылке, — Станем настоящей семьей. Как ты? Как день прошел?

— Я тоже скучал, мы не виделись весь день, — Мин откидывает голову, — Полностью согласен с тобой, я ужасно вымотан. Не знаю, как обычная свадьба может утомить мертвеца, но это так. Но я счастлив — завтра мы наконец поженимся, — он прикрывает глаза и мечтательно улыбается, — А потом медовый месяц. Только ты и я, где-нибудь подальше отсюда. Мой день прошел просто прекрасно — я постарался доделать все дела, которые только можно, чтобы завтра уже ни о чем не беспокоиться. Это все для нас, представляешь, любимый? Для нашей семьи. Теперь всегда будет так. Разве не прекрасно? Скажи мне, а как у тебя дела? — он заглядывает в любимые розовые глаза напротив, — Как ты себя чувствуешь?

— Я? Душа моя, я просто счастлив! — отзывается Чимин, ярко улыбаясь, — Я так рад, что спустя столько времени мы наконец отпразднуем свадьбу! Помнишь, как даже ты сам думал, что это немного странно делать мне предложение так рано? Но сейчас, когда мы провстречались — сколько? — почти три года уже, мне кажется, самое время. Ты как будто сделал предложение заранее, зная, что распишемся мы все равно не скоро, — он усмехается.

— Как знал, — Юнги нежно улыбается, также молча наслаждается прикосновениями Пака.

Он разглядывает его сосредоточенное лицо, наслаждается каждой секундой, проведенной с ним. Юнги обвивает руками спину Пака, когда тот падает на него, жмет к себе плотнее. Юнги больше не слышал родного стука сердца — он собственноручно его остановил, — но ему нравилось слышать эту звеняющую интимную тишину. Эта тишина была только их, их собственная, родная, успокаивающая — ни стука сердец, ни дыхания, только прохлада и эта самая тишина.

Чимин чуть отдаляется и с нежной улыбкой оглядывает лицо Мина. Он молча ведет рукой по его волосам, перебирая их пальцами, осматривает заостренные уши, пару раз случайно задевая болтающиеся сережки. Он скользит взглядом на чужую шею, рассматривая татуировки, о значении которых никогда не спрашивал, но об как минимум одной явно догадывался.у Юнги на шее тату «1300» (ее можно заметить на некоторых артах одного из авторов) и Чимин считает, что Юнги набил свой год рождения, который совпадает с этим числом Омега оглаживает родные плечи и вновь падает на Юнги, соприкасаясь с ним грудью, и вдыхает любимый запах черники.

— Знаешь, это все так странно, — рассуждает он, — Из-за этой свадебной суеты, несмотря на то, что мы всегда были рядом, мне как будто не хватает тебя даже больше чем обычно. Я так скучаю по твоим поцелуям, по твоим рукам… На себе… По твоему чуть хриплому, властному голосу у себя около уха… Юнги, мы можем… Заняться сексом? Я полностью здоров, безумно скучаю по тебе в этом плане и хочу тебя. Мы можем?

— Любовь моя, конечно, мы можем, — отвечает Юнги, оглаживая ладонью его щечку, — Если ты хорошо себя чувствуешь и действительно хочешь, то почему нет? Только в этот раз мы будем аккуратны.

— Спасибо, Господин, — шепчет омега в острое ухо, выделяя последнее слово особой интонацией и оставляя за челюстью чувственный поцелуй, — Ах, как же давно я Вас так не называл.

Юнги поднимается с кресла с Чимином на руках и, сделав несколько шагов до кровати, усаживает омегу на нее, сам оставаясь стоять около тумбы. Чимин укладывается на кровать на спину, вытягивая шею. Он поправляет свои волосы, ожидая, пока Мин разберется со смазкой, и вытягивает руки над головой.

— Тут срок годности скоро истекает, — замечает Юнги, доставая бутылек и, прищурившись, рассматривает мелкий текст на этикетке, — Нужно будет купить новую.

Он отбрасывает ее куда-то на кровать и, нависнув над Чимином, рассматривает его лицо — он, честно говоря, соскучился по этому ракурсу в таком контексте. Он припадает губами к открытой шее Чимина, обводит поцелуями его ключицы чувственно, уже лишь этим выбивая тихий сладкий стон, снимает с Пака свитер — если бы ему нужен был бы кислород, то у него бы точно перехватило дыхание, потому что кожа омеги была не мраморно белой, она была вызывающе белой.типа Чимин стал вампиром же, и с тех пор у них не было секса, а тут он с такой белой кожей, и Юнги это очень привлекает, особенно потому что он знает, что он «подарил» Чимину такой оттенок кожи, обернув его бессмертным Юнги проводит дрожащими пальцами по груди младшего и его проколотым соскам, сдерживая себя, чтобы не искусать и не исцарапать зубами кожу Чимина. Он хотел вдавить запах под кожу Пака, чтобы тот никогда не выветрился — может, это его собственнические замашки, может, чисто альфьи, он сам до конца не понимал. Юнги скользит языком по соскам Чимина, закусывая пирсинг меж зубами, чуть оттягивает его, пока рукой он пробирается под его джинсы, осторожно оглаживая Пака сквозь белье.

Тот поддается всем манипуляциям с его телом, помогая снять с себя свитер, и поощряюще поглаживает старшего по волосам, когда тот припадает к его проколотым, специально для них двоих, соскам. Только сейчас Чимин понимает, насколько ему этого всего не хватало. Поцелуи на обычно скрытой от всех коже, а не только на лице, нависший сверху Юнги, стягивающий с него одежду и вылизывающий такие чувствительные после пирсинга соски, и, конечно, уже не кажущиеся такими холодными, красивые, бледные, теперь как и он сам, руки, оглаживающие полувствший член, возбуждая еще сильнее.

— Послушай меня, любимый, когда я буду растягивать тебя, может быть чуть неприятно из-за долгого отсутствия растяжки, — ласково предупреждает Юнги, — Скажи мне, если что, хорошо? Я дам тебе дополнительное время, чтобы привыкнуть.

— Х-хорошо, — кивает омега и приподнимает бедра, чтобы было гораздо проще избавить его от такой мешающейся сейчас одежды.

Юнги избавляется от джинсов и белья Чимина, измазывая пальцы в смазке и проталкивая средний в омегу, заботливо оглаживая его член, отвлекая от дискомфорта.

— А-ай, — шипит Чимин, почувствовав в себе палец и сжимаясь вокруг него. Юнги, конечно, предупредил, но кто знал, что неприятно будет настолько.

— Все хорошо? Как ты себя чувствуешь, любовь моя? — Юнги отбрасывает челку Чимина с его глаз, а затем возвращает руку на его член, — Я хочу и люблю говорить с тобой, помнишь?

— Все хорошо… Сейчас… Мне нужно немного времени, — бормочет младший, покусывая нижнюю губу острыми клыками, — Господин, пожалуйста, можно говорить буду только я, а вы займете свой язык кое-чем чуточку более интересным? Не могли бы вы, пожалуйста, растянуть меня своим языком, прошу-у, — тянет он, поджимая ноги и прижимая их к груди. Научившись уже полностью управлять своим вампирским телом, он чуть приподнимает спину, выпуская крылья, а вместе с ними рога и хвост, а так же, чуть двинув бедрами, выпускает второй член и еле останавливает себя, чтобы не окольцевать его своим хвостом.

Юнги разводит ноги Пака, любуясь видом, согласно кивает, выцеловывает внутреннюю сторону его бедер, будто бы успокаивает его.

— Ты не забыл, как меня правильно называть, — довольно шепчет Юнги и целует обе головки чужих членов поощряюще, нежно поглаживая одну между двумя пальцами.

— Конечно, я не забыл, мой Господин, — соглашается омега, — Я забыл лишь единажды, в нашу первую ночь, когда мы были в ванной. После этого, мне всегда хотелось звать Вас на «Вы», и иногда это обращение даже проскальзывало в моей повседневной речи.

— Умница, — комплиментирует Мин, — Конечно, я растяну тебя своим языком. Ты должен будешь подержать свои чудные ножки, хорошо? Мы постараемся сделать так, чтобы в следующие разы доставить тебе меньше дискомфорта от растяжки, хорошо, детка?

— Хорошо, Ваше Величество, — Чимин подхватывает свои ноги под колени и еще немного разводит, шумно выдыхая от движений чужих пальцев, — Постараемся сделать так, чтобы в следующие разы было меньше дискомфорта, — повторяет он, отмечая для себя, что для этого придется растягиваться чаще, что его однозначно радовало.

Юнги выпускает двойной язык, обводя им колечко чужих мышц, чуть смачивая.

— Давай договоримся, малыш, нет, даже не так — пообещай мне, — оттягивая ягодицу омеги в сторону, говорит Мин, — Что ты постараешься больше не пить такие сильные подавляющие. Я знаю, будет сложно выходить из этого режима, к которому за два с половиной года успел привыкнуть твой организм, но мы постараемся сделать твою адаптацию к течке наиболее комфортной, договорились? Пить на протяжении такого долгого времени подавляющие очень опасно. Вообще глушить естественные позывы опасно. Тем более из-за блокаторов и подавляющих у тебя выделяется меньше смазки, а она у тебя такая сладкая. Я хочу попробовать ее. Я знаю, каким влажным и горячим ты можешь быть для меня, если тебя хорошенько возбудить, так что давай постараемся вернуть это в ближайшее время? — он улыбается, — Все, замолкаю.

Юнги прижимается губами к сфинктеру и, обведя его языком несколько раз, проскальзывает внутрь. Он мягко скользит по стенкам внутри омеги, поступательными движениями, похожими на толчки, продвигается вперед. Мин гладит младшего по бедру, притягивает ближе к себе, заталкивая язык во всю длину. Он разводит кончики, лаская ими стенки, а затем проводит по верху, нащупывая набухшую простату, с нажимом давит на нее, начинает задавать темп, толкаясь внутрь и прижимаясь к железе языком через слой кожи.

Омега извивается на кровати и откидывает голову, закатив розовые глаза, когда в него начинают постепенно толкаться на всю длину, каждый раз намеренно задевая чувствительную простату. Он настолько отвык от этого и ему настолько приятно, что, кажется, звездочки перед глазами пляшут, а из широко открытого в немом стоне рта медленно стекает слюна по щеке.

Юнги впивается пальцами в ягодицы омеги — он знал, что скорее всего останутся синяки, но он был рад. Да, этого никто не увидит, кроме него самого, но Мин будет смотреть на одетого Пака и ему будет греть душу то, что где-то на его коже есть его отметины. Он толкается языком в стороны, стараясь максимально растянуть Пака, обводит бархатные стенки внутри него, не отпуская его бедер, чтобы, если что, Чимин не смог отпрянуть, хотя он, наверное, и не стал бы. Юнги берется за мякоть его ягодиц и оттяггивает, чтобы было удобнее, мягко проскальзывает сначала одним, а затем двумя пальцами. Он сжимает губы вокруг чужого кольца мышц, влажно целуя, продолжая толкаться языком внутри Пака. Мин прижимает язык к верху, обводя простату, плывет рукой вверх, начиная двигать рукой по одному из членов омеги, тому, который был ближе к нему.

— Умница, — хвалит он его, отрываясь, — Хороший мальчик. Покажи папочке, как тебе хорошо, потрогай себя, — он вновь проскальзывает языком внутрь, не отрывая руки от члена младшего. Он ускоряет свои движения рукой и языком, чаще толкаясь в чужом нутре, заставляя по комнате разноситься негромкие хлюпы и чавканье.

— Конечно, папочка, — отзывается Чимин и плывет хвостом на второй член, оборачивая его вокруг и начиная двигать им вверх и вниз, пытаясь подстроиться под движения и толчки Мина.

Омега плывет руками по своей груди, массируя чувствительные соски, и не сдерживает громких стонов — он не стонал больше, чем последние два с половиной года, он может это себе позволить, и его ни чуть не заботило, что прямо сейчас, где-то в соседних комнатах скорее всего спят его родители с маленькой сестричкой и Сан Хе.

— Папочка, я уже хочу кончить, — практически скулит Пак, оповещая старшего, — Прошу, можно я кончу, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, — практически умоляет он, но, даже после разрешения, чувство оргазма накрывает его не сразу, а через несколько секунд. С громким «папочка» Чимин изливается на свою грудь одновременно из двух членов, пачкая пирсинг с надписью «Cum Here».как смешно не правда ли? (кстати все пирсинги Чимина можно по смотреть на доске на Pinterest по ссылке, закрепленной в шапке фф)

Юнги дожидается разрядки Чимина, не убирая руки с его члена, пока Чимин не получит разрядку до конца. Он выцеловывает и вылизывает его грудь и соски, слизывая всю его сперму, которой было достаточно много, но Юнги это не пугало. У Чимина же нет даже сил, чтобы сказать Юнги хоть слово.

— Я сейчас войду в тебя, хорошо, детка? Ты достаточно хорошо растянут, — предупреждает Юнги, на всякий случай проверяя чужую растяжку тремя пальцами, а тот лишь сладко мычит от одной лишь иысли о члене в себе, — Если почувствуешь себя некомфортно, то скажи мне.

Юнги расстегивает брюки, не отрываясь губами от груди Чимина, которую активно выцеловывал. Он стягивает с себя брюки вместе с бельем, оборачивает три пальца вокруг чужих членов, вставляя один между ними — у него за спиной большой, можно даже сказать, огромный опыт мастурбации, и за все семьсот с лишним лет он выучил, что так намного приятнее, чем просто сжимать оба члена в руке.

— Я вхожу, детка, — оповещает Юнги, — Держись за меня крепче, я собираюсь очень хорошо трахнуть тебя.

— Да-да-да, пожалуйста, я очень хочу Вас в себе, прошу, — бормочет Чимин. Он открывает рот в немом стоне, закатывая глаза, и укладывает одну из рук на запястье Юнги, помогая ему мастурбировать в приятном для себя самого темпе.

Мин делает толчок, а затем слышит голос за дверью.

— Чимин-и, детка, все хорошо? Мне послышалось ты звал меня. У тебя все в порядке, я могу войти? — это не Сокджин, потому что он за свои двести с лишним лет существования так и не научился стучаться — это один из отцов Чимина. Понимая это, Юнги лыбится довольно. Он прижимает запястья Пака по бокам от его головы и, прильнув губами к его соскам, начинает толкаться внутрь, составляя темп.

— Ответь своему отцу, детка, — шепотом просит Юнги, — Думаю, он волнуется за тебя, не заставляй его переживать, скажи ему, кого ты звал так, скажи, что тебе очень хорошо.

— Подождите, я… — начинает Чимин, собираясь остановить Юнги, чтобы ответить отцу, но для Мина, видимо, эта ситуация превращается в маленькую игру, когда он может немного поиздеваться над, пока что, Паком, потому что он начинает толкаться, ускоряя темп, заставляя Чимина распахнуть глаза и закусить губу до крови, потому что за дверью Джиен, — Пап.! Не.! Волнуйся.! — отвечает он с паузами, делая это в тот момент, когда Юнги двигается назад, — Все.! Хорошо.! Честно.! Просто прекрасно.! — а Юнги ускоряется — настроение у него игривое, с Чимином позабавиться хочется, как-то поиздеваться над ним.

— Милый, ты уверен? — уточняет старший омега, — Ты разговариваешь так, будто перетягиваешь тяжеленные коробки, может нужна помощь?

— Нет.! — отзывается Чимин и быстро переворачивается лицом в кровать, затыкая рот одеялом, выпуская стоны туда, — Мне.! Юнги.! Помогает.! Ах.!

— Хорошо, милый, сладких снов, — прощается Джиён, так и не зайдя в комнату, за что ему огромное спасибо.

— И тебе.! — вскрикивает младший омега, — Я Вам этого не прощу! Вы меня почти подставили! — недовольствует он, слыша как по комнате разносятся шлепки кожи об кожу.

— Не простишь? И что сделаешь? — игриво интересуется Мин, ухмыляясь, и прикусывает кожу на шее Чимина, — Я не собирался тебя подставлять, детка. Держу пари, он догадался, какие коробки ты тут таскаешь, он же не глупый. И к тому же, — он усмехается в шею омеги, — Тебе нравится рисковать, не так ли, котенок? Мы с тобой дважды трахались вне дома, даже, наверное, трижды.

— Нравится, но там не было моих родителей, — напоминает Пак, — Нам с ним было бы обоим жутко некомфортно, если бы он увидел то, как Вы меня трахаете. Я понимаю, что он тоже не ребенок, но… При нем некомфортно, и, думаю, ему тоже было бы не очень приятно, увидеть как его сына на свой член насаживает хладнокровный убийца, который собственноручно остановил ему сердце и лишил дыхания, — объясняет он, скачущим от резких толчков голосом.

— Какие мы нежные, — хмыкает Юнги, когда Чимин оправдывается, будто бы его родители действительно могли помешать им. Он думает о том, что скорее всего даже не остановился бы от вбивания бедер Пака в матрас, если бы Джиён или кто-то другой захотел войти — не то чтобы чей-то нежданный визит мог отвлечь его от его интересного занятия.

Юнги затягивает Пака в глубокий поцелуй. Он выцеловывает его рот жадно, проталкивает свой все еще раздвоенный язык сначала в его рот, а затем в гортань, прижимая поддрагивающий язычок Пака к верхней стенке его горла, прижимается губами к его губам, а затем отстраняется, довольно улыбаясь. От неожиданности тот чуть не подавился, но вовремя расслабился, впуская Мина в свое горло и тихо простанывая. Омега гуляет хвостом по всему телу старшего и решает, что же ему можно сделать, за его игру с выбиванием и него самого стонов во время разговоров с родителями.

— Я хочу выпить твою кровь, — сообщает Юнги, переходя дорожкой поцелуев по челюсти к ключицам Пака, — Я так соскучился по тебе, Чимин, черт, — он резче водит рукой вверх-вниз по одному из членов омеги, чуть грубее толкаясь в него вместе с узлом.

— Да, можете выпить, — соглашается младший, — Я как раз придумал ответ на Ваш вопрос, что же я с Вами сделаю, — розововолосый одной свободной рукой берет валявшийся неподалеку тюбик со смазкой и капнув маленькую каплю себе на хвост, просто для вида, проскальзывает внутрь альфы, и, отбросив бутылек, притягивает Юнги за волосы к себе, но в этот раз опережает его и проталкивает свой язык ему в глотку, обводя кончиками языка стенки его горла, пока поджимает хвост внутри него в своеобразный крючок и начинает проталкиваться внутрь, пытаясь найти простату.

На глазах Мина непроизвольно наворачиваются слезы, но Юнги быстро их смаргивает, поддаваясь вперед к Чимину и прикрывая глаза с дрожащими ресницами, чуть поддрагивая всем телом. Он простанывает Чимину в губы и, отстранившись от Пака, он заглядывает в его глаза хитро, улыбаясь.

— Как только я отпустил твои руки, так ты сразу балуешься, — подмечает он с усмешкой и, жалко проскулив, когда Чимин находит кончиком хвоста простату.

— Если бы Вы не отпустили мои руки, то я бы притянул Вас хвостом за шею, а когда захотел бы трахнуть Вас, то открыл бы смазку руками, — чуть усмехается омега, — Я всегда балуюсь, — он улыбается краешком губ, резко толкаясь хвостом глубже, проезжаясь по простате, и смотрит Юнги в глаза, наблюдая за его реакцией, но тот вновь хватает его руки, сводя теперь оба запястья над головой Чимина, чтобы занять только одну руку, а второй обводит шею Пака, притягивая ее к себе и впиваясь зубами в нее, тут же начиная глотать кровь. Он не помнил момента, когда бы пил кровь не в момент, когда бы Чимин кончал, но сейчас будто градус бьет в его голову, у него плывет перед глазами и, переложив руку с шеи на бедро Чимина, он стискивает его кожу под пальцами, впивается в нее ногтями, натягивая на себя, потому что он тут же ужесточает темп вбиваясь грубо, неаккуратно, расшатано.

Чимин несдержанно стонет и притягивает Мина за волосы ближе к шее — ему и в человеческом обличии безумно нравилось это ощущение, а сейчас, когда он знает, что его кровь можно пить неограниченное количество времени, он без всякого страха будто принуждает Юнги делать это как можно дольше. Когда же альфа ужесточает свой темп, Пак буквально кричит от наслаждения и пытается потянуться рукой к хотя бы одному своему члену, но, к его сожалению, Юнги вновь лишил его такой возможности, а поэтому все, что ему достается, это мучать зубами свои пухлые губы.

Мин слизывает языком черную кровь, стекающую по коже Чимина, тихо стонет и мычит от удовольствия от дополнительной стимуляции сзади. Юнги плывет губами ниже, добирается до сосков, закусывая их между зубами и оттягивая их на себя, кусает пирсинг.

— Посмотри на меня, детка, — Юнги вздергивает Пака за волосы на затылке.

— Да, мой Господин? — отзывается омега, когда его вздергивают за волосы.

— У тебя такие чувствительные соски, любимый. Я куплю для тебя вибраторы, прикреплю их к твоим соскам, запрещу тебе касаться себя и буду смотреть, как ты кончаешь от одной лишь стимуляции сосков. А теперь, — он вновь прикусывает горошинку соска с другой стороны, — Я хочу кончить в тебя.

— Мне кажется, что после моего обращения, видимо, мои соски стали более чувствительными, хотя, возможно, их просто никто долго не ласкал, вот я и отвык. И Вы даже сами не притронетесь ко мне? — Чимин вырывает руки из цепкого захвата, и переворачивает Юнги, восседая на нем сверху и коварно улыбаясь, расправляя крылья, — Я очень извиняюсь, но мне было неудобно. Вы кончите в меня в такой позиции, она мне больше нравится, — не спрашивает, а твердо заявляет он, будто не давая старшему шансов отвертеться. Он укладывает чужие ладони на свои ребра, располагая пальцы на сосках, ненавязчиво намекая, что не против игр с ними, и медленно наклоняется к заостренному уху, начиная насаживаться на член в своем ритме, — Неужели Вы будете просто сидеть и просто смотреть на меня, пока я буду лежать здесь с вибраторами на сосках? — тихо шепчет он, — Когда я буду такой разгоряченный, мокрый, желающий и нуждающийся в Вас? Когда полностью заполню комнату запахом своей смазки и буду истекать ею на нашу кровать, оставляя пятна? Когда я буду извиваться и стонать Ваше имя? Неужели вы сможете удержаться и даже не потрогаете меня?

Мин подмахивает бедрами, подстраиваясь под такт Чимина, а когда он наклоняется к его уху, вновь впивается зубами в шею Пака, пронзая его кожу.

— Я надеюсь, что не буду тебя трогать, — усмехается он также в Чиминово ухо, — Я буду стоять рядом с тобой и слушать, как ты зовешь меня, как сильно хочешь, чтобы я к тебе прикоснулся и поцеловал, как хочешь, чтобы мой член оказался в тебе. После того, как ты кончишь третий раз, я вставлю вибратор в твою задницу и подожду, пока ты не кончишь еще раза четыре, а потом… Потом посмотрим на твое поведение. Если ты будешь очень хорошим мальчиком, — Юнги хмыкает, — То получишь то, о чем будешь просить. Если нет — я продолжу еще на три раунда. Знаешь, как красиво выглядят люди, плача от большого количества оргазмов? Просто прелестно. И, я уверен, ты тоже будешь выглядеть просто замечательно, — он перемещает руки с ребер Пака на его спину, прижимая к себе, — Знаешь, у меня есть идея получше, любимый. Расправь свои миленькие крылышки для меня.

— Мне кажется, что Вы слишком хорошего о себе мнения и не продержитесь столько, сколько рассчитываете. Вы прикоснетесь ко мне гораздо раньше, только потому, что я очень красивый и хорошенький папочкин мальчик, — довольно ухмыляется омега, резко распахивая крылья и отбрасывая тень от них на лицо Юнги.

Юнги кончает внутрь Пака, откинув голову назад, пока тот довольно рассматривает его лицо во время и после оргазма, вновь восхищаясь тем, как оно его завораживало, но не перестает прыгать на нем, элегантно изогнувшись в спине и наращивая темп, приближая тем самым свою разрядку, а затем, чуть отойдя от оргазма, Мин возобновляет свои толчки — его сперма смешивается со смазкой внутри Чимина, но так даже скольжение приятнее, так что ему плевать. Он тянется к основанию чужих крыльев, мягко проводя по нему пальцами, массирует морщинистую кожу и ласкает тонкие перепонки, а омега в ту же секунду обрушивается на Миновскую грудь, проезжаясь одним из членов по его животу и изливаясь на них обоих, как только тот прикасается к его крыльям.

— Покажись мне, — Мин заставляет Пака задрать голову, поддев пальцами его подбородок, припадает к его губам с поцелуем, пока вторую руку перемещает на один из сосков, а второй продолжает массировать крылья младшего, — Папочкин хороший мальчик. Покажи мне, какой ты у папочки вежливый — что говорят, когда тебя хорошо трахают и доводят до прекрасного оргазма?

— Спасибо, спасибо, спасибо, — устало бормочет омега, оставляя поцелуи на татуированной коже, а затем, обведя небольшой участок языком, впивается туда зубами, делая несколько больших глотков черной крови.

— Хороший мальчик, — хвалит Юнги младшего, гладя его по волосам, когда тот ложится на его грудь, расплывается в довольной улыбке, прикрывает глаза от удовольствия и откидывает голову, открывая Чимину доступ ко всей шее.

— Я люблю тебя, — признается младший, чуть отойдя от своего первого оргазма за последние два с половиной года, — Больше всех на свете. Ты не думал, куда мы можем поехать на медовый месяц? А может и на несколько, — усмехается он.

— И я тебя люблю, детка, — Мин берет в руки лицо Чимина, когда тот завершает свою небольшую трапезу, и внимательно, чуть обеспокоенно разглядывает его, — Как ты себя чувствуешь, любовь моя? Все хорошо? Ничего не болит?

— Юнги, — Чимин улыбается, и накрыв одну из рук Мина нежно целует, — Все хорошо. Просто прекрасно, честно. Если бы у меня что-то болело, то я бы обязательно сказал тебе. Я никогда не думал, что крылья настолько чувствительные, что можно получить оргазм от одного прикосновения к ним так быстро.

Мин снимает Чимина с себя осторожно и укладывает его рядом с собой, обнимая его — было жутко непривычно чувствовать не влажную от пота и горячую, а сухую и холодную кожу Чимина. Не неприятно, а просто непривычно. Чимин же в свою очередь чувствует себя любимой тряпочной куколкой.

— Насчет медового месяца, — Юнги хрипло и задумчиво тихо мычит, — Знаешь, мне нравится идея с отдыхом в горах. Снять домик в Альпах, например, кататься там на лыжах и сноуборде, а вечерами и ночами лежать под пледом с кружкой какао и смотреть из панорамного окна на заснеженные горы. Не знаю, может, в силу возраста, но я хочу, знаешь, какого-то умиротворения и тишины. Чтобы только ты, я и природа. А еще я думал знаешь, о чем? — Юнги переходит на шепот, заправляя волосы Пака за его восхитительные остроконечные ушки, — Я немного понял, когда у тебя приходит течка, и мой гон хоть и в два раза реже, но он приходит примерно в одно время с твоей течкой, так что я думал, может, состыкуем медовый месяц так, чтобы последняя неделя выпала на наши течку и гон? Чтобы оторваться там, вдали от дома. Как думаешь? Как тебе идея? — Мин подкладывает руку под щеку, — А ты куда хотел поехать на медовый месяц?

— Честно, я давно об этом не думал, — признается омега, — Последний раз мы обсуждали это с Джином в мою условно последнюю человеческую ночь. Я тогда рассказывал ему про отель, один из люксов которого находится под водой. Мы могли бы проводить там с тобой день, а ночью бегать по теплому песку, любуясь волнами и шумом моря, плавать в нем, может даже поймать пару рыбок прямо зубами, думаю было бы весело. Но твоя идея тоже неплохая, правда я думаю о чем-то чуть более теплом. Например, снять какой-нибудь домик у подножия горнолыжного курорта, например в Швеции. Около самой высокой горы там есть река и лес. Представляешь, как там будет красиво вечером в скандинавском деревянном домике при теплом желтом освещении, когда на улице уже стемнело. Только мы вдвоем под теплым пледом. В сентябре там погода около девяти градусов, значит на вершине чуть меньше ноля и будет снег, а в октябре и ноябре еще ниже. Мы сможем кататься на лыжах, ну, точнее ты сможешь меня учить, как и обещал, а потом отдыхать в домике. Думаю, если нам захочется, можно даже выкупить там какой-нибудь домик, с небольшой терассой, прямо на реке, и приезжать туда на каникулы, — мечтательно выдыхает Пак, прикрывая глаза, — А насчет течки и гона. Думаю, если завтра я выпью более щедящие таблетки, еще через неделю еще немного слабее, то где-то через месяц у меня, как и должна быть, будет нормальная омежья течка с достаточным количеством смазки и бьющим в нос ежевичным запахом. Из преложенных мною вариантов, куда бы тебе хотелось, родной? — зевая, спрашивает он.

— Швеция, — протягивает Юнги, — Звучит прекрасно. На самом деле, я готов поехать куда угодно, если с тобой, хоть в Египет, — он усмехается, — Мне нравятся все варианты. Но вариант с Швецией звучит очень даже заманчиво, — признается он и задирает глаза к верху, — Мне кажется, снять там домик на некоторое время будет просто чудесной идеей. Когда ты хочешь поехать? Мы можем полететь сразу после свадьбы. В смысле, не в эту же ночь, но собраться нам дня хватит, главное определиться — и летим. Знаешь, о чем я подумал? Нам ведь не обязательно проводить весь месяц в одном месте. Мы можем погостить в Швеции недельку, на недельку съездить в тот отель под водой, про который ты говорил, а потом еще на недельку куда-нибудь — да хоть в Париж. Я же обещал тебя свозить. До поездки как раз выучишь пару фразочек на французском, — он усмехается, поглаживая Чимина по талии.

Он прикрывает глаза, причмокивая губами, молчит пару минут, а затем вновь разглядывает розовые глаза Пака.

— Куда ты хотел съездить в жизни? Неужели твои мечты ограничивались Кореей, любовь моя? Закрой глаза и подумай, куда бы ты хотел съездить? Я отвезу тебя куда захочешь, — обещает Мин, оставляя нежный поцелуй на лбу Пака.

— Ну, раз так, — хихикает Чимин прикрывая глаза, — Я мечтал поехать в Штаты и в Бразилию. Вроде такие разные страны, но меня очень привлекает их культура, и я хотел бы там побывать, но в Бразилии слишком теплый и солнечный для нас с тобой климат, а вот насчет штатов, я все еще не уверен куда хочу больше — в Нью-Йорк или в Лос-Анджелес — хотя бы на пару дней. А потом можно поехать в Сиэтл? Прекрасный город, там триста сорок дней в году идет дождь.

— Тук-тук, — раздается из-за двери, а затем из-за нее высовывается макушка Джина, — Не помешал?

— Помешал, — устало отзывается Юнги, — А тебя это остановит?

— Нет! Нас ничто не остановит! Мы хотим разгрызть все твои супер-пупер старые дорогие книги! — ехидно сообщает Джин и опускает на пол маленькое нечто в красно-золотом платьице, которое, неуклюже переваливаясь с ноги на ногу, быстрыми шажками не заходит — почти забегает в комнату, целенаправленно идя к шкафам с книгами Мина.

— Джин, я уже думал, что ты действительно научился стучаться. Как жаль, что мне лишь показалось, — отягощенно вздыхает Чимин.

— Пуонгмладшая сестра Чимина проснулась и изволила идти к вам! — объясняет старший омега, — Я поймал ее в коридоре без памперса.

— Ёб… — Юнги бьет себя по губам, вовремя останавливая, — Твою мать, Джин.

— И твоей того же, — весело отзывается Ким, проходя за девочкой к шкафам, — А что мне было сделать? Она буквально неслась сюда! Оставить ее бродить в коридоре? Тут же все двери одинаковые, она заблудилась бы.

Юнги вздыхает и, быстро натянув на себя брюки, бросает пару джинсов Чимину, который обращается невидимкой и быстро бежит в ванную, чтобы ополоснуться. Юнги переодевается, пока Пуонг достает с нижней полки какую-то огромную книгу, которая по размерам была больше нее, но Юнги вовремя успевает подхватить книгу, превратившись в мышь.

— Нюнги, — девочка указывает на книги и дует губы.

— Принцесса, я не могу дать тебе эту книгу, там совсем нет картинок, — оправдывается Юнги, присаживаясь на корточки и приглаживая ее волосы, — Давай мы возьмём почитать что-нибудь с картинками, когда Чимин придет? Кажется, он уже идет.

— Пирожочек мой, ты чего проснулась? — ласково спрашивает Чимин, уже видимый и в штанах и футюолке, поднимая сестренку на ручки, — Как ты из комнаты вышла?

— Батик, — смеется девочка и тянется к рогам Чимина, за которые любила его держать, а тот в свою очередь наклоняет голову к ней ближе.

— Верно, я твой братик, — довольно улыбается розововолосый, — А чего ты такая нарядная? У нас праздник только завтра. Кто тебе такое красивое платьишко сшил? Сокджин? — он поворачивает девочку в сторону Кима, а она в свою очередь согласно кивает, — Сладость моя, хочешь я тебе сказку почитаю? — предлагает он, надеясь, что девочка согласится, и он уложит ее спать.

— Каску! — улыбается Пуонг, поворачивается, ища взглядом Юнги, и тянет к нему свою маленькую ручку, — Подём каску, — лепечет она.

— Юнги, тебя официально приглашают почитать с нами сказку, — усмехается Чимин, — Составишь нам компанию? — он кивает в строну дивана.

Юнги улыбается, подходя вновь к книжному шкафу и вытаскивая оттуда книжку со сказками.

— Смотри, какая у меня для тебя книжка есть, — заявляет он, улыбаясь девочке. Он присаживается, раскрывая книжку и смотря на оглавления, — Итак, принцесса, что ты хочешь почитать? Вот эту, про Белоснежку, — Юнги тычет пальчиком девочки в картинку, — Или про Русалочку? Или про Спящую Красавицу? У тебя такое прелестное платье, принцесса, — замечает вдруг Юнги, целуя ее маленькую ручку, — Вы выглядите просто превосходно сегодня. Кто сшил Вам это платье?

— Держу пари, что это был Сокджин, — хитро щурится младший омега на Кима, когда тот присаживается рядом с ними, уложив голову к Паку на плечо, пока Пуонг тихо хихикает от поцелуя в руку от Юнги.

— Этю, — заявляет девочка, тыкая малюсеньким пальчиком на картинку с Белоснежкой, и начинает смеяться, когда Джин начинаят легонько щекотать ее ногтями через ткань.

— А ну-ка хватит, вы мне сейчас ее развеселите, а она не уснет потом! — тихо шикает Чимин на старших, — Нам ее еще надо будет к родителям отнести, чтобы она поспала.

Сестренка Чимина, не смотря на оживленность некоторое время назад, достаточно быстро уснула, оперевшись на недвижущуюся грудь брата, тихо посапывая на нем. Младший омега осторожно останавливает читающего Юнги, поглаживая его по ноге и кивая на девочку, и осторожно поднимается, выходя из комнаты.

— Пап, открывай, ну, или открывайте, — шепчет он, стучась в дверь к родителям в гостевую спальню.

— Что случилось и почему шепотом? — спрашивает чуть красный Чонхо, выглядывая из-за двери.

— Я вам принцессу вашу принес, мы ее усыпили, так скажем, — тихо усмехается омега и проходит в комнату, укладывая ребенка в детскую люльку. Он аккуратно снимает ее платье и вешает его на бортик кровати, заляливая Пуонг в одеяло, — Спокойной ночи, я… — он оглядывается в сторону большой кровати, на которой тихо сопит Джиён, накрытый одеялом лишь в области бедер, с исцарапанной спиной, — Я пойду. Жутко устал. А завтра еще куча дел.

Пак заваливается обратно в их с Юнги комнату, по дороге до кровати раздеваясь и складывая вещи обратно в шкаф, — так как помнил, что Юнги переносил только тот беспорядок, который утроил сам. Чимин устало валится на кровать, укрываясь одеялом до носа.

Пока Чимин относит Пуонг обратно в кроватку, Юнги успевает быстро сходить в душ — не то, чтобы он прямо торопился, вампирская скорость вполне позволяла размеренно выполнить все этапы вечернего душа, включая уход за его разрастающимися на щеке трещинками. Когда он возвращается, Чимин уже лежит в кровати, и Юнги, выключив свет и задернув шторы, забирается к омеге под одеяло, обнимая его, целуя в щеку и желая сладких снов, хоть он и знал, что Пак уже спит.

На утро Юнги как всегда просыпается раньше Чимина и, буквально выхныкав у его родителей Пуонг, которые говорили, что они справятся сами, взял ее на руки и носился с ней по дому, выполняя предсвадебные дела. Они вместе съели пару конфет — это будет их секретом, потому что конфеты до завтрака есть плохо, — а затем пошли будить Чимина. Мин присаживается на кровать, целуя Чимина и тормоша его плечико.

— Вставай, любовь моя, сегодня важный день, — ласково говорит он, пока его сестра не церемонится.

— Тавай, — грозно говорит она, плюхаясь чистым памперсом, который Юнги успел поменять с утра, на лицо Чимина и ерзая им.

— Пуонг! — недовольный от того, какой метод выбрала его сестричка, чтобы разбудить его восклицает старший Пак.

— Нюнги! — девочка оборачивается к Юнги, прося помощи.

— Он уже встает, — убеждает он девочку, — Слезай, принцесса. Сидеть у людей на лицах с самого утра не очень хорошо, — Пуонг сползает по Чимину на кровать, плюхаясь на нее, а затем кое-как с помощью Юнги, слезает с нее, направляясь к дивану, на котором она ещё пару дней оставила пару своих игрушек, — Вставай, детка, тебя внизу уже завтрак ждет.

Джин, который освободился от пошива костюмов, забирает Пуонг вместе с игрушкой, которую она грызла, и Юнги нежно целует шею Пака, поглаживая его по руке. Омега сонно потягивается, проворачиваясь под одеялом и тихо мычит, от мягкого поцелуя в шею.

— На самом деле, я был бы не против, если бы ты сел мне на лицо, — хитро улыбается Чимин, приподнимаясь на кровати в сидячее положение, — У тебя прекрасная задница, и я не был бы против, если бы ты посидел на мне, но. Как-нибудь потом. Сегодня у нас свадьба, поверить не могу. Пойдем завтракать.

Чимин поднимается с кровати, надевает домашнюю одежду — времени у него еще много, так что костюм, любезно сшитый Джином, может и подождать, — и отправляется в ванную, чтобы получше помыться, так как вчера успел только ополоснуться, и почистить свои клыки.

— Любовь моя, — легонько пустукивает Чимин в дверь в их спальню, вернувшись из ванной, — Ты пойдешь со мной кушать? — он даже толком зайти не успевает, как его обрывают почти на полуслове.

— Он не пойдет с тобой кушать, лялька, — возле него неожиданно появляется Сокджин и подхватывает Чимина на руки, — Ты пойдешь со мной кушать в мою комнату, и до свадьбы ты своего женишка не увидишь.

— Джин, блять, я убью тебя нахуй, — простанывает Юнги, уже протягивая руку за револьвером, потому что он хотел провести весь день с Чимином — это их день! Почему их разлучают? В Юнги вскипает злость, смешанная с собственничеством, но Джин не слышит, уже удирая вместе с Паком.

***

Чимин нехотя остается у Джина в комнате на весь день, но не оставляет попыток вырваться из своеобразной тюрьмы лучшего содержания, также известной как «комната Сокджина и Намджуна». Он несколько раз пытается уйти, но Намджун, сидящий за столом, замечает его шевеления и без слов указывает на то место, где он сидел. Когда же омега обращался невидимым, то просто натыкался на такую же невидимую стену, выстроенную тем же Намджуном, чтобы он не сбежал.

— Чимин-а, — окликает Пака Сокджин, ближе к четырем часам входя в комнату с Пуонг на руках, которая была в белом платьице с кружевно накидкой, — Мы принесли братику костюм, — объясняет он свой приход, — У тебя есть час, чтобы одеться и накраситься.

Чимин аккуратно закрепляет вешалку с костюмом на двери шкафа и, взяв свою косметику, любезно принесенную Джином, садится краситься за его зеркало в которое он, Чимин даже готов поспорить, смотрел в каждое утро, делая себе комплименты.

На самом деле, первые пару часов Юнги пытался искать Чимина, но свадебные хлопоты, забившие голову, не давали спуску и времени, а поэтому вскоре он сдался. Весь день он доделывал некоторые вещи, которые оставил со вчера, а в пять вечера, на закате, стоит перед зеркалом в костюме и хмурится. Он женится. По-настоящему. На человеке, которого любит. У них будет настоящая семья. Юнги вздыхает, рассматривая свой костюм — он поправлял маленькие детали и накрахмаленный воротник белой рубашки, пытаясь унять свое волнение.

Когда он все же решается выйти, его встречает фотограф, который оповещает, что он готов. Юнги бросает взгляд на арку, поставленную за маленьким садом и медленными шагами направляется туда. Все гости уже собрались, а поэтому медлить было нельзя. Джин и Намджун стояли в красивых бежевых костюмах, о чем-то переговариваясь, — он совсем забыл, что сделал их друзьями женихов. У него вообще из головы все мысли вылетели, был только Чимин и сладкая, белая мечта расписаться с ним. Под аркой уже стоял представитель ЗАГСа — дороги назад не было, даже если бы Юнги хотел сбежать. Рядом сидел маленький оркестр — парочка скрипок и еще несколько человек. Мин заходит под арку и складывает руки за спиной.

— Волнуешься? — шикает ему на ухо Джин.

— Безумно, — отвечает Мин. Оркестр начинает играть, и церемония начинается. Все. Теперь все по-настоящему.

В это время Чимин и его сестренка, нарядные, стоят около второго выхода, который был ближе к саду.

— Ну, что, милая, пойдешь с братиком к Юнги? — улыбаясь спрашивает омега, вытирая у Пуонг чем-то испачканные маленькие щечки, — Ты доведешь меня до цветочков и пойдешь к папам, хорошо?

— Ага, подём! — радуется девочка и берет Чимина за маленький мизинец, указывая пальчиком на дверь, — Нюнги!

— Да, принцесса, там нас ждет Юнги, — кивает старший, поднимаясь с корточек, открывает дверь и шепчет себе под нос, — Меня ждет. Пойдем, красавица?

Чимин, с самой, наверное, яркой своей улыбкой выходит из дома, выводя за собой маленькую принцессу, и они вместе идут к цветочной арке. Он улыбается всем гостям, а когда они проходят первый ряд скамеек, он отпускает девочку к родителям и идет дальше сам.

Розововолосый встречается взглядом со своим будущим мужем и, если бы он мог дышать, а его сердце билось, то он бы забыл как дышать на несколько секунд, а сердце бы пропустило пару ударов. Рядом с цветочной аркой и в этом костюме Юнги выглядел как нельзя правильнее. Омега подходит к нему, становясь напротив, и протягивает ему свои ручки.

Юнги видит подходящего к алтарю Чимина и замирает. Он и так не моргает и не дышит, а его сердце не бьется, но даже если бы он был жив, то все бы это все равно было, потому что Пак выглядел просто невероятно. Он молча наблюдает за ним, пока он не встает напротив.

— Любовь моя, если бы могло, то у меня бы перехватило дыхание, — признается он шепотом, и берет младшего за руки, — Ты выглядишь просто невероятно. Ты такой красивый, — он кивает оркестру, чтобы тот медленно перестал играть, а затем смотрит на тамаду.

— Сегодня мы собрались здесь, — начинает ведущий, поднимая руки, — Чтобы заключить брак между этими двумя прекрасными мужчинами. Мин Юнги, — он оборачивается к брюнету, — Берешь ли ты Пак Чимина в мужья?

— Да, — тут же отвечает Юнги, кивая.

— Клянешься ли любить его в горе и в радости, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии и даже смерть не разлучит вас? — спрашивает он.

— Клянусь, — Юнги улыбается, сжимая ручки Пака в своих. Он улыбался, потому что точно знал, что смерть не разлучит их, а болезнь — тем более.

— Берешь ли ты, Пак Чимин, Мин Юнги в мужья и клянешься ли любить его в горе и в радости, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии и даже смерть не разлучит вас?  — задает ведущий тот же вопрос омеге.

Чимин смотрит на Юнги, в его лазурно-голубые глаза, светящиеся еще ярче в темноте плохо освещенной улицы из-за заходящего за деревья солнца, и не может сдержать улыбки.

— Да, — кивает Чимин, смаргивая мелкие слезы радости на своих глазах. В этот раз они действительно женятся. Не ради денег и учебы в ВУЗе, а по любви.

Юнги смотрит прямо в глаза Чимина, когда тот смаргивает слезы радости на своих глазах, улыбается нежно, поглаживая по кожу на его руках. Он быстро расписывается в документах, когда слышит от ведущего "я прошу вас расписаться, чтобы ваш брак был официально зарегестрирован", чтобы побыстрее надеть на безымянный палец Чимина кольцо.

— Примите же и обменяйтесь обручальными кольцами, как символ единства, верности и чистой любви, — продолжает ведущий, и в этот момент Чимин краем уха слышит, как Джиён подталкивает маленькую Пуонг с небольшой коробочкой.

— Спасибо, родная, — розововолосый опускается на корточки, чтобы достать одно из колец, то что поменьше, и надевает его Мину на безымянный палец чуть подрагивающими руками.

— Пусть они всегда напоминают вам, что ваша любовь бесконечна, — продолжает ведущий, после того, как Юнги надевает кольцо на палец своему омеге, а тот смотрит на кольцо на пальце, а собственник внутри него ликует, скачает в его голове от счастья. Это был маленький мальчишка, который в какой-то момент не имел ничего, а теперь, когда у него была возможность заполучить все, что он хотел, он в какой-то момент указал на Чимина со строгим «хочу», и теперь Чимин только его, только Юнги, — Можете обменяться поцелуями.

Юнги облегченно вздыхает, когда ведущий объявляет брак заключенным, притягивает к себе Чимна за талию и улыбается довольно.

— Только не увлекайся, — усмехается омега и придвигается к чужим губам, останавливаясь буквально в сантиметре.

— Ты теперь мой. Так что я собираюсь увлечься, — нагло бросает Мин и затягивает Чимина в глубокий поцелуй, прикрывая глаза и прижимая его ближе к себе, пока со стороны доносятся звонкие аплодисменты и возгласы. Он отрывается от Пака, отбрасывая челку с его глаз и заправляя ее за его ушки, — Я люблю тебя, милый.

— Нашел себе собственника на свою голову. Я не твой, я свой, — смеется Чимин, оставляя маленький чмок на Миновских губах.

Юнги берет его за руку, спуская с небольшого пьедестала, а затем на них сразу же набрасывается Джин с объятиями, визжа от счастья и восторга. Он исцеловывает сначала щеки Юнги, а затем Чимина.

— Я так счастлив за вас, — оповещает он, протягивая им два билета, — Это вам! Два свободных билета.

— Вау, — Юнги вскидывает брови, — Это поразительно. Спасибо, Джин-и.

— Не за что, карамелька. Летите прямо сегодня! — Ким тискает его за щеку.

— Юнги, ты посмотри на них, наши советники хотят от нас избавиться. Им даже не важно, куда мы полетим, им главное, чтобы мы улетели сегодня же, — цокает Чимин шутливо, а затем Намджун, стоящий сзади, отдает им конверт.

— Вы не состыковали подарки и там тоже билеты? — смеется Мин, уже хотя открыть конверт.

— Нет-нет-нет, Юнги. Откройте вместе, когда загрустите, — Намджун улыбается, — Я надеюсь, это поднимет вам настроение.

— Как скажешь, — Юнги хмыкает и переглядывается с Паком: он знает, что откроет его сегодня же с ним в самолете.

Стоит Кимам вручить свои подарки и отойти всего на полметра, как на омегу почти набрасывается Сан Хё.

— Чимин-а, я тебя поздравляю! — пищит девушка, сжимая его в своих объятьях, — Я так рада за тебя, честное слово. Дай вам обоим Бог счастья вместе, — она стискивает его еще крепче, пока он чуть дергается от боли, — Я сделала вам свадебный тортик. Чернично-ежевичный, — довольно улыбается девушка.

— Да ты шутишь, — не верит розововолосый, — Сан Хё, ты просто лучшая!

— Пропустите, пожалуйста, отца жениха, ну уже мужа, — посмеивается Джиён с Пуонг на руках, проходя вместе с Чонхо к Чимину и Юнги, — Сынок, я поздравляю тебя, — улыбается он, приобнимая сына, а тот забирает у него сестру.

— Я кстати тоже, — улыбается Чонхо и обнимает новобрачных, — Милая, скажи братику слово, которое мы выучили.

— Паздавляю, батик, — лепечет она и, взяв Чимина за щеки и наклонив к себе его голову, целует в лоб, а затем тянется ручками к Мину, — Паздавляю, Нюнги, — и тоже целует его в лоб.

— Ох, принцесса, спасибо большое, — умиляется Юнги.

— Спасибо, принцесса, это лучшее поздравление, которое я слышал в своей жизни, — улыбается омега и поглаживает девочку по голове, — Пойдемте в дом? Это еще не конец праздника! Вы не хотите с нами? — он оборачивается к ведущему, который уже начал собираться.

— Мне нужно ехать, — пытается жалко оправдываться ведущий, а Мин просверливает его голубыми глазами насквозь, щурясь.

— Не откажите, — вежливо просит он, настойчиво кивая на замок, — У нас сейчас будет банкет и танцы. Проходите с нами.

— Какая честь, — отзывается тот, улыбаясь, — Уговорили.

Юнги усмехается: еще бы он не уговорил. Если бы не уговорил, то применил бы гипноз — делов-то.

Они проходят по поляне к замку, заходят в главный зал и продвигаются к столовой, в которой все было украшено, а на стол уже накрыто. Юнги очарованно вздыхает, разглядывая украшения и слушая тихую музыку, доносившуюся из колонок.

— Милая, твой братик пойдет переоденется, — объясняет Юнги Пуонг, забирая ее с рук Чимина, — Хочешь пока потанцевать со мной?

— Юнги, милый, это же ваш праздник, не утруждай себя развлечением малышки, — открещивается Джиён, — Развлекайся лучше сам.

— Мне не в тягость, — объясняет Мин, — Я только рад провести время с любимой сестренкой любимого мужа. Когда еще я смогу с ней побыть? Вы же уедете, а потом уедем и мы, — он приглаживает волосы девочки, которая, оглядывая зал, выпучив глаза от восторга, посасывает свои пальцы, — Вы же не против, если я потанцую с ней?

— Нет, конечно, — Джиён вздыхает и улыбается.

— Идите выпейте, — предлагает Юнги, — Там на столах уже стоил алкоголь.

Он идет с девочкой на импровизированный танцпол, но застревает в разговоре с парочкой своих знакомых, которые спрашивают про Чимина и про свадьбу с ним, пока Пуонг пытается залезть пальцами в их бокалы с шампанским.

— Нюнги, — он тянется к его бокалу, — Пить!

— Нет-нет, принцесса, это для взрослых, — объясняет Юнги ласково, — Пойдем нальем тебе сока или водички, если хочешь пить. Что хочешь, сок? — он кивает на стол, — Какой?

— Это, — она указывает на вишневый, и Юнги кивает, тут же наливая девочке сока в специально приготовленную для нее маленькую кружечку, — Пасиба!

— Пожалуйста, принцесса, — Мин довольно улыбается, поправляя накидку на ее плечах, — Пей аккуратно. Помнишь, как мы утром сегодня тренировались? — девочка супит брови и дует губы от усердия, отклячивая один из мизинчиков, — Вот, умничка, просто прелестно! А теперь пойдем ждать Чимина на танцполе.

Чимин же бегает по залу в поисках Сокджина, который, как оказалось, уже пытался зажать Намджуна около одной из стен замка.

— Джин, пойдем, мне нужна твоя помощь, — быстро объясняет он, хватая его за руку и уводя в его же комнату наверх.

— Чимин, вобще-то я был занят, если ты не заметил, — фыркает старший омега, но всеравно неохотно тащится за уже Мином в комнату, — Ну и чем я могу тебе помочь?

— Ну, во-первых, мы с Юнги тоже бываем заняты, но это тебе никогда не мешает, — Чимин подходит к шкафу и перерывает там вешалки, — А, во-вторых, где мое платье, которое ты мне сшил недавно? Я хочу устроить одну штуку, и оно мне очень-очень нужно.

— Какое из платьев ты имеешь ввиду? — уточняет Джин, — То, которое я сшил тебе по своему эскизу, или то, которое ты попросил меня сшить, чтобы отвлечь меня, и я до тебя не доебывался? — ведет бровью он.

— Первое, — отзывается младший омега, перерывая уже второй шкаф, — Я купил подвязку, туфли и новые белые невьебенные чулки, — хитро ухмыляется он, — Я хочу чуть утянуть талию, просто для красоты, а ты можешь мне в этом помочь.

— Сатана, Чимин, ты не шутишь? — улыбается Джин, — Да я с огромной радостью!

Через несколько минут Джин заводит в столовую Чимина в элегантном белом платье с кружевным верхом с рукавами и гладкой струящейся юбкой, громогласно объявляя Чимина, заставив тем самым всех присутствующих обернуться на них.

Юнги оборачивается, когда слышит голос Джина, объявляющий появление Чимина, и просто застывает на месте, еле сдерживая свою челюсть, которая так и норовила поцеловаться с плиткой.

— Батик! — Пуонг тычет в сторону Чимина, — Пате!

— Да, принцесса, твой братик тоже в платье, — Юнги забывает обо всем на свете, отдает племянницу Джиёну, который, видимо, почувствовал, что ноги Юнги хотят побежать к мужу, и направляется к Чимину, — Сатана, Ваше Величество, вы выглядите просто очаровательно. Вам так идет это платье, — он притягивает к себе младшего, — Оно просто потрясающее, — я хочу тебя в нем на своей постели, хочет продолжить Мин, но осекается, зато Джин прекрасно его слышит, закатывая глаза устало.

— Милый, платье просто чудесное, — признается Чонхо, когда Чимин проходит ко всем, переплетая руки со своим мужем, — Оно чем-то похоже на то, что мы купили тебе примерно в возрасте Пуонг.

— Это та история, которую вы рассказывали, когда я топнул ножкой в магазине, указав на платье, и сказал, что не уйду, пока мы его не купим? — смеется Чимин, — Я все еще не представляю, что вы согласились на мои уговоры. Я, кстати, не просто так переоделся. Я вычитал одну традицию связанную с подвязкой и хочу это сделать.

— Традицию с подвязкой? — Юнги оживляется.

— Его Величество будет снимать с мужа подвязку? — заявляет кто-то в толпе и несколько людей начинают смеяться.

— Черт, да. Именно, — Юнги кивает — кружево было его слабостью. На женщинах и мужчинах, на ногах и руках — плевать, на всех и во всех видах это смотрелось просто восхитительно.

Он усаживает Чимина на стул — все гости, заинтересованные его действиями, собираются в круг вокруг него. Он задирает платье Чимина — оно громко шуршит, и Юнги вспоминает, почему ненавидел платья на девушках начиная с шестнадцатого и заканчивая восемнадцатым веком. Чимин помогает Юнги задрать свое платье — не то, чтобы он ему не доверял, просто Сокджин сказал, что ткань слишком легкая и тонкая, от чего под нее не следовало надевать белье, а поэтому он аккуратно придерживает ткань юбки, чтобы не показать остальным гостям ничего лишнего. Альфа замечает на ногах младшего просто невероятные туфли на каблуках — он был бы не против, если бы ему такими уперлись меж ног, он бы кончил за секунду, или чтобы Чимин наступил на него в этих туфлях, видит чулки на нем, которые он бы с удовольствием тоже, как и подвязку, стянул.

— Напомните-ка мне правила, — просит Юнги.

— Ты должен снять с него это зубами, а потом кинуть незамужним мужчинам. Кто поймает — следующий женится, — объясняет стоящий сбоку от него Намджун и делает глоток из бокала с вином и кровью, пока сам Чимин услужливо поднимает свою ногу, обутую в просто прекрасные полупрозрачные белые туфли, на которые они с Сокджином потратили не много не мало девятьсот восемьдесят семь тысяч вон, и немного разгибает ее в колене, чтобы Юнги было удобнее.

— Отлично, — Юнги улыбается и, задрав подол чужого платья выше, утыкается носом в декоративные бантики на подвязке, а затем все же цепляет саму подвязку зубами. Кто-то сзади него присвистывает, пока Юнги, взявшись пальцами за бедро и лодыжку младшего, тянет подвязку вниз, пока его муж смотрит на это все и изо всех сил старается не возбудиться — у них еще не закончилась вся программа, было бы очень невежливо с их стороны оставлять гостей одних.

Юнги будто бы нечаянно отпускает ее, оставляя пару поцелуев на ноге омеги, а затем все же снимает, демонстрируя снятое кружево гостям. Он поднимается с одного колена, на котором стоял и, расправив брюки, улыбается Чимину, бросая его украшение назад. Наверное, он подбрасывает слишком низко — а может, он и специально? — подвязку ловит Джин, довольно лыбясь. Все чокаются бокалами, а Юнги подтягивает к себе руку Чимина и нежно целуя ее.

— Это было потрясающе, любовь моя. Не хотите выпить со мной, Ваше Величество Мин?

— Что именно потрясающе? — уточняет Чимин, — То, что подвязку поймал Джин, или тебе просто понравилось снимать ее с меня? Если так, то у меня для тебя есть еще как минимум два чулка. А от выпить я никогда не откажусь, ты же знаешь. Только тебе придется внимательно следить за мной, сколько я собираюсь выпить, а то, мало ли, буду плакать к концу вечера, а того и гляди просто усну. Я все еще не выучил, сколько могу себе позволять, знаешь, забываю каждый раз, сколько выпил в прошлый.

— Мы с тобой вместе постараемся выяснить, сколько нужно алкоголя для того, чтобы твоя тушь после праздника потекла по щекам не от грусти, а от удовольствия, — обещает Мин с загадочной улыбкой и чмокает младшего в щеку перед тем, как тот поворачивается за алкоголем.

Омега подходит к одному из столов с напитками, на котором не было никаких опознавательных знаков в виде таблички, которую они поставили на стол с обычным алкоголем для родителей и подруги Чимина. Он берет один бокал красного вина и поворачивается к мужу.

— За нас, любовь моя, — предлагает он, чуть приподнимая свой бокал, и легонько ударяется им о бокал альфы, отпивая немного алкоголя смешанного с кровью.

— За нас, детка, — отзывается Юнги с улыбкой.

— Я предлагаю съесть ведущего, — шепчет омега, наклонившись к острому ушку, и, укладывая свою ладонь Юнги на плечо, начинает медленно покачиваться в такт музыке, — Он пахнет третьей отрицательной, так что, думаю, никто голодным не останется. Я могу отвести родителей в спальню и попросить, чтобы им туда принесли полноценный ужин, который я попросил для них приготовить, а мы пока поедим сами, что думаешь, любимый? — изложив свой план, он делает еще один глоток, осушая бокал, — Кстати, на счет любви. Если тебе интересно, то я без белья. Джин запретил надевать мне его под такое легкое платье. Так что, после праздника, когда мы уединимся, ты можешь трахнуть меня прямо в этом платье, — хитро улыбается он.

Юнги обвивает одной рукой талию Чимина, второй придерживая бокал, из которого делает пару глотков, смакует идею омеги и кивает ему, мимолетно стреляя взглядом через плечо на ведущего, который не подозревал, что через некоторое время уже станет их ужином.

— Да, малыш, я очень хочу трахнуть тебя в этом платье, — соглашается Юнги, улыбаясь, и, налконившись, нежно целует шею омеги, — Иди, отведи родителей в покои, а я пока приготовлю для тебя обед, милый, — он плотно прижимает Чимина к себе, так, что он чувствует, что он без белья даже через такое количество слоев платья, — Теперь в моем списке того, чего я не могу дождаться две вещи — показать тебе красную комнату и дожить до нашей брачной ночи.

— Дорогой, я не позволю тебе не дожить до нашей брачной ночи, — усмехается омега, — Я только что обзавелся первым, единственным, любимым, просто прекрасным мужем, и я не хочу, чтобы он умер раньше, чем трахнет меня в этом прекрасном платье.

Юнги отпускает младшего, чтобы тот отвел родителей, параллельно желает им и Пуонг спокойной ночи, медленным шагом проходя к ведущему.

— Родители, тут такое дело, — начинает он осторожно, — Нам всем очень надо поесть, так как мы ужасно голодные. Пойдемте, я провожу вас в вашу комнату и прикажу подать вам ужин в постель, а когда мы поедим, я вернусь за вами, и мы вместе разрежем тортик? Я не знаю, будет ли вам некомфортно находиться там с нами, но просто я не хочу, чтобы Пуонг в какой-то момент повернулась и увидела чем и кем мы трапезничаем. Насколько я знаю, дети, особенно в раннем возрасте, как у нашей принцессы, очень впечатлительны и неусидчивы, так что лучше перестраховаться. Пойдемте, я провожу вас.

Чимин вместе со всем семейством Паков отправляется наверх. Он приносит им свой компьютер с кучей скаченных фильмов — как минимум с «Сумерками» — и слезно надеется, что не перепутал свой с компьютером Намджуна. Он находит одного из слуг и распоряжается, чтобы в комнату подали два горячих и картофельное сливочное пюре с куриным филе на пару, попросив украсить последнее как-нибудь по-детски — хоть форму рыбки из пюре сделать, главное, чтобы сестренке было вкусно и приятно.

Юнги в это время о чем-то разговаривает с ведущим, увлекая беседой, «ненавязчиво» просит выпить у него крови, подтягивая его запястье к своим губам. Он берет нож со стола, чтобы сделать легкий надрез на его запястье, когда сам мужчина зачарованно, немного заторможенно за этим смотрит. Мин давит на его запястье, наполняя кровью парочку бокалов и раздавая их гостям, оставляя один для Чимина, просит поваров разделать его, когда ведущий безжизненно оседает на кресле, потому что он в парадном и запачкаться не хочет. К моменту возвращения Чимина по тарелкам уже разложено красное свежее мясо, которое гости с удовольствием уплетают, а Сокджин пытается скормить кусочек бедра Намджуну.

Разобравшись с родственниками Чимин спускается в столовую и чувствует более ярковыраженный запах третьей отрицательной — он угадал. Омега присаживается рядом с мужем и целует его в щеку.

— Приятного аппетита, друзья! — он поднимает бокал с кровью и отпивает немного, — Неужели я так долго ходил, что его уже успели разделать?

— Приятного аппетита, — поддерживает Юнги, приподнимая бокал, запивая мясо во рту глотком вина. Он поворачивается к младшему и щурится, рассматривая его бокал, — Там просто кровь, — предупреждает он.

— Да, милый, я знаю, — усмехается Чимин, — Сейчас я хочу насытиться, а не напиться, поэтому пока выпью кровь.

— Следи за тем, сколько алкоголя ты выпил, а пока, — Юнги встает, прокашливаясь, — Я хочу поднять бокал и сказать тост в честь моего прекрасного мужа! Я прожил долгую жизнь — она научила меня всему, особенно ждать. Семьсот лет я жил лишь мыслью о семье, ждал истинности и чуда, и, вот, оно произошло! В нашем мире семь с половиной миллиардов существ, найти среди них свою душу, свою настоящую любовь, свою истинность очень сложно, но мне удалось, и я невероятно счастлив. Испытав долгую разлуку с моей душой, я понимаю, что это — тот, без кого я теперь не представляю своей жизни, смерти и существования. За последние два с половиной года нам пришлось пройти нелёгкий, тернистый путь, но теперь мы здесь, счастливы, и это превосходно. Чимин восхитительный вампир с невероятно человечным сердцем, которое я в нем очень ценю, открытый к новому, честный и просто завораживающий. Выпьем за Его Величество Мин Чимина! Да хранит его темный дух Дьявола! Аве Сатанас! — Юнги залпом осушает свой бокал, когда в ответ ему раздается такое же «Аве Сатанас».

— Аве Сатанас! — поддерживает Чимин, выпивая всю кровь из своего бокала за раз, пытается не заплакать от того, насколько он тронут, так как почему-то считал, что плакать после первого же тоста немного неприлично для него.

Юнги присаживается обратно на место, целуя Чимина, а затем шепчет официанту, чтобы на кухне подготовили торт и выносили через пару минут.

Чимин нежно целует Юнги, впечатленный его речью, и быстро доедает мясо, радуясь тому, что ему положили его любимые бедрышки — он еще со своей человеческой жизни успел запомнить, что бедра самые вкусные, и первые несколько раз, когда кто-то из слуг приносил ему другое мясо, он чуть ли не истерику закатывал, давая всем понять, что либо ему приносят бедра, либо он увольняет всех к чертовой матери, либо он просто не ест и идет жаловаться Юнги.

— Дорогой, я пойду к родителям, — предупреждает он, целуя мужа в щеку и убегает наверх, приподнимая подол платья и цокая по полу каблуками, — Вы здесь? — спрашивает розововолосый, заглядывая в комнату, и видит лежащих в обнимку с сестрой родителей, которые, видимо, по идеи Джиёна, смотрят «Сумерки».

— Милый, вы уже покушали? — спрашивает старший омега, останавливая фильм, и поднимаясь вместе с Пуонг с кровати, подзывая Чонхо, — Пойдем кушать ваш тортик. Его же Сан Хё испекла, верно?

— Да, пап, — отвечает Чимин и протягивает ручки к девочке, — Пойдешь к братику на ручки, принцесса? — он улыбается и подхватывает Пуонг на руки, приподнимая и кружась вокруг своей оси, заставляя ее звонко смеяться. Он вместе с родителями спускается вниз и распахивает двери, — Мы пришли кушать королевский торт! — громко заявляет Чимин входя в столовую.

— Да, толт! — так же громко и настойчиво повторяет девочка.

— А кто это к нам пришел? — Юнги наигранно удивляется, когда видит Чимина с Пуонг на ручках, — Это же мой чудесный муж и Ее Высочество Пак Пуонг! Посмотри, какой у нас тут тортик.

— Вау, — девочка смотрит на двухярусный торт, украшенный черникой и ежевикой, когда Чимин подносит ее ближе к нему, — Нюнги и батик! — она указывает на ягоды маленьким пальчиком а потом немного неуклюже хлопает в маленькие ладошки.

— Верно, принцесса, потому что это тортик для нас с твоим братиком, — Юнги смеется, когда девочка указывает на торт, ссылаясь на него и Чимина, потому что на торте была ежевика и черника.

Он берет у одного из прислуги нож и маленькую десертную тарелку, отрезает небольшой кусочек и, усадив девочку на свои колени, подает ей маленькую кружечку чая, которую она берет. Несмотря на то, что она держит кружечку двумя руками, она манерно оттопыривает мизинчики, поднимая голову на Юнги, ожидая похвалы, — Умничка, принцесса. Что нужно сказать? — девочка надувает губы, нахмуриваясь и пуская пузыри в чай, — При.?

— Плиятного тяепитя! — восклицает она весело и улыбается, болтая ногами, когда Юнги гладит ее по голове.

— У вас растет настоящая принцесса, — подмечает Юнги.

— Ах, Юнги, это все только благодаря тебе, — подмечает Джиен и садится рядом с ними, — Мы ее таким манерам не учим.

— Я думаю, дело не в манерах, а в поведении, — отмечает Юнги, — Некоторым нужно прикладывать много сил, чтобы влиться в аристократию, а некоторым, как Пуонг, нужно лишь чуть поднапрячься, — рассуждает он и вспоминает кое-что, — Скажи своим родителям и братику, что мы с тобой выучили?

— Бамжул! — отзывается она, — Это пливет!

— Верно, «бонжур» это «привет», — брюнет смеется, отрезая Чимину кусочек торта, его родителям, затем себе, Джину, Намджуну и остальным гостям.

— Юнги, да ты так ее скоро французскому научишь, — усмехается Чонхо, наблюдая за счастливой, от того что выучила новое слово, дочкой.

Чимин все это время стоит и завораженно смотрит на то, как его муж обращается с его сестрой — как маленькая девочка с фарфоровой куклой. Он пытается как можно больше времени проводить с ней, любит ходить с ней на ручках, читать ей сказки и обучать манерам и новым словам. Задумываясь об этом, он сам не замечает, как начинает смотреть в пустоту, глупо улыбаясь, и думать об их совместном будущем. Омега представляет, как Юнги, который с первого взгляда показался ему суровым и непреклонным, будет сидеть с их маленькой лялькой, рассказывать ей истории и лялить по ночам, как будет оберегать эту ляльку, и как будет оберегать самого беременного Чимина, при любой возможной попытке целуя его животик, в котором пинается маленький малыш.

— Она у вас такая любознательная. Чимин такой же. Сразу видно, что они родственники, — Юнги целует Чимина в щеку и кивает на стул рядом с собой, — Присаживайся, детка. Судя по тому, как Поунг уплетает торт, он очень вкусный. Нужно отдать должное Сан Хё, она просто чудо. Хотя твой торт, который ты пёк мне перед отъездом в Лондон, все еще лучшее, что я пробовал, — он улыбается, отпивая кровь из бокала, отламывает вилкой кусочек торта, отправляя его в рот, — Торт и правда просто восхитительный, дорогой, попробуй. Всю жизнь бы ел.

— А, да, конечно, — отзывается тот, выходя из мыслей и присаживается рядом с мужем и Пуонг, — Любовь моя, ты преувеличиваешь, это был обычный тортик — он тянется за кружкой, пытаясь взять ее как Пуонг и тоже оттопыривая мизинчики, — Милая, смотри, как можно делать, — окликает он девочку, — Повернись ко мне вместе со своей чашечкой. А теперь смотри, нам нужно аккуратненько соприкоснуться ими, чтобы чай не разлился и сказать «дзинь», — он аккуратно докасается своей чашкой до чашки младшей сестры, — Дзинь!

— Дзинь! — радостно смеется Пуонг, и отпивает немного чая, звучно выдыхая, когда опускает чашку.

— На самом деле, — вспоминает Чонхо, обращаясь к Юнги, — Джиен тоже был до жути любопытный, так что по ним двоим сразу видно, чьи они дети, да милый? Да ты и сейчас любопытный, — смеется Чонхо, — Вспомнить только, как ты допытывал Юнги вопросами, когда мы первый раз созвонились.

Они все вместе доедают торт и начинают долго беседовать, а Юнги внимательно наблюдает за Пуонг и Чимином, пока они болтают весь вечер с родителями и гостями — девочка тоже вклинивалась в их обсуждение, пусть и несла белеберду, но для нее это было важный вклад в диалог. Чимин вытирает салфеточкой рот у сестры и замечает, как она начинает тихо зевать.

— Я думаю, пора уже заканчивать. Время позднее, Пуонг пора спать, — Чимин перехватывает малышку на руки, прижимая к себе и чуть укачивает, — Я отнесу ее в родительскую комнату, а ты можешь пока объявить о том, что можно расходиться, если что, я вернусь в спальню, — Юнги чуть грустно вздыхает, но машет девочке, оставаясь в столовой.

Чимин относит в комнату к родителям уже уснувшую Пуонг и укладывает ее на большую кровать. Он снимает с нее платье и надевает ее пижаму, стараясь быть максимально осторожным, чтобы не разбудить ее. Он бережно укладывает ее в детскую кроватку, заляливая в одеяло, целует в лоб, пожелав спокойной ночи, и направляется в свою спальню.

Юнги в это время благодарит гостей за то, что пришли, те произносят еще пару коротких тостов, а затем Юнги проводит их всех к выходу и ждёт, пока все разъедутся, лично пожимая каждому руку и желая удачи. Он несколько минут стоит над слугами, проверяя как те убираются, а затем наконец идет в их с Чимином спальню, закуривая. Он устало валится на кресло, откидывая голову, прикрывает глаза: теперь он женат. Вау… Он не думал, что когда-то дорастет до этого. Юнги думал о том, что без Пуонг свадьба, наверное, не была бы такой прекрасной. Он готов был проводить каждую минуту с детьми, если бы мог, но жизнь поступила не очень справедливо. Достаточно ли ему грустно, чтобы открыть письмо Намджуна? Нет, он не должен открывать его без Чимина. Он подождет.

Chapter Text

— Юнги, — окликает старшего Чимин, заходя в комнату, — Кто-то очень хотел трахнуть своего мужа в прекрасном белоснежном платье с кружевным верхом и без белья под юбкой.

Чимин обходит кресло, цокая по полу высокими каблуками, придерживая подол платья, чтобы оно не испортилось и не испачкалось: он чувствует себя принцессой из сказки в этом платье, да и Принц у него что надо.

Юнги поднимает взгляд на входящего в комнату Чимина, тушит сигарету и тянет к нему руки еще до того, как омега подходит к нему. Его голову чуть мутит — наверное, от алкоголя, но так даже лучше, ему нравится быть пьяным во время секса: не совсем бухим в хлам, конечно, а слегка под градусом, для остроты ощущений. Омега обходит кресло и становится за альфой, укладывая свои руки ему на плечи. Он начинает плавно, нежно переминать чужие мышцы под слоями одежды, незаметно расстегивает верхние несколько пуговиц на чужой рубашке и плывет ладонями под нее, опуская их на грудь.

— Мне интересно, ты все еще этого хочешь или передумал? — спрашивает Чимин и начинает выцеловывать бледную шею, покрытую татуировками. Он резко разрывает чужую рубашку, заставляя пуговицы разлететься по комнате, — Как Вы хотите меня трахнуть, Ваше Величество?

Юнги берет чужие руки в свои, целуя их нежно, встает с кресла, тянет младшего за руку, предлагая сесть на кресло. Мин наклоняется к Чимину и проскальзывает пальцами под его платье, задирая его, проводит ладонями по его бедрам.

— Мне нужно, чтобы ты помог мне для этого, детка, — заявляет Юнги, чмокая омегу в шею. Он тянет его за ноги, чтобы тот сполз спиной на кресло, — Мне нужно, чтобы ты подержал свою поясницу руками, — он поднимает бедра омеги в воздух, — Подопри руками поясницу, а локтями упрись в кресло, чтобы мне было удобнее трахать тебя.

— Конечно, мой Господин, — отзывается омега, сползая по креслу и приподнимая платье, проскальзывая руками под кружево, придерживает себя на локтях за корсет на пояснице, тут же получая поощряющее тихое «умница, вот так», — Могу ли я сделать что-то еще для вас, Господин?

Юнги было неинтересно отвлекаться от омеги, а поэтому он не идет за смазкой, а раскрывает губы младшего, проталкивая три пальцы в его рот.

— Оближи их, котеночек, — не предлагает, указывает Мин, проталкивая до костяшек, потому что иначе — оба это понимали, он так думает, — он будет растягивать Чимина на сухую. Практика экзотичная, но опасная, а поэтому если Чимин против или ему неприятно, то заниматься они этим не будут.

Чимин же, будучи достаточно сообразительным мальчиком, начинает обильно смачивать пальцы своей слюной, немного причмокивая. Он понимал, что от того, насколько хорошо он их оближет будет зависеть то, насколько больно пройдет растяжка, и насколько быстро он получит удовольствие.

Юнги ждет, пока пальцы будут достаточно смочены чужой слюной, пока надрачивает омеге второй рукой, а затем проталкивает внутрь него сразу два пальца.

— Ваше Величество.! — стонет омега, приоткрывая рот и закатывая глаза, когда внутри него оказываются сразу два пальца.

— Попроси меня, любимый, скажи, чего ты хочешь, — говорит Юнги, — Хочешь получить член Господина сегодня? Ты заслужил того, чтобы Господин доставил тебе удовольствие? Ты хорошо вел себя?

— Я… Я очень хорошо вел себя сегодня, — тут же отзывается Чимин, — Я был самым послушным и примерным мальчиком. Я заслужил член Господина, пожалуйста, войдите за меня, мое поведение сегодня было самым прилежным, я очень хочу Вас в себе, Господин.

— Какой чудесный мальчик, — хвалит Юнги, проталкивая в Чимина три пальца до костяшек и активно двигая ими, — Просто умничка. Я просил тебя облизать мои пальцы, но у тебя тут достаточно смазки. Ты такой влажный прямо вот здесь, — Юнги давит пальцами на набухшую железу, будто бы пытаясь выдавить из Чимина больше смазки этим действием.

— Да, я знаю, что я умничка, — отзывается Чимин с громким стоном, — Я так люблю, когда Вы меня хвалите, мой Господин. Я всегда такой влажный там специально для Вас. Мне нравится, когда ничего не мешает Вам войти в меня полностью без каких-либо проблем со скольжением. Я так боялся, что возбужусь там, внизу, когда Вы стягивали с моей ноги подвязку, так боялся, что буду оставлять пятна на полу и мебели. Я так рад, что Вам понравилось это платье, оно просто прекрасное.

— Мальчик мой, если бы ты возбудился прямо там, то я бы почувствовал твой превосходный запах, затащил бы тебя в кладовку и слизывал твою смазку с твоих ног и задницы так долго, пока ты бы не кончил, — объясняет Юнги мурлычаще-довольно.

Мин отводит ногу Пака еще дальше в сторону, вынимая из него пальцы, а затем на всякий случай проверяет его растяжку большим пальцем. Он расстегивает свои брюки, снимая их с себя вместе с бельем, чтобы было удобнее, подхватывает рукой вторую ногу омеги под колено, поднимая их, одним скользящим движением входит в него, довольно мыча в губы.

— Блять, Чимин, — протяжный стон, — Ты выглядишь просто восхитительно. Ты такой горячий в этом платье, — он тут же начинает резко толкаться, входя и выходя во всю длину вместе с узлом, двигаясь с таким усердием, заставляя чужую поясницу гнуться еще изящнее.

Юнги прижимает ноги Чимина к его груди, чтобы было удобнее, делает более плавные, аккуратные толчки, не сбавляя скорости. Он жестко впивается пальцами в кожу на бедрах омеги, оставляя следы-полумесяцы от собственных ногтей. Омега продолжает громко мычать от удовольствия, иногда выпуская изо рта вырывающиеся стоны, а когда Юнги прижимает его ноги к груди, он с интересом оглядывает свои туфли и чужую голую грудь.

— Скажи мне, когда твои руки затекут, мы поменяем позу, — сообщает Юнги ласково.

— Господин, я вампир уже два года, мои волшебные ручки ни за что не затекут, — ухмыляется Чимин.

— Сатана, детка, — Юнги усмехается, простанывая, когда чувствует, что проезжается по чужой простате, а Чимин срывается на звучный протяжный стон — Мин явно знал как, когда и под каким углом надо двигаться внутри Чимина, чтобы он потерял дар речи, — Я не дождусь, когда смогу повязаться с тобой. В тебе наверняка будет так приятно.

Через несколько секунд, решив, что его идея о применении каблуков вполне неплоха, Чимин утыкается каблуками в чужие розовые соски, хитро ухмыляясь, в надежде принести Юнги максимум удовольствия, сколько может, находясь в таком необычном положении, на что тот несдержанно простанывает, не прекращая толчков

— Ты хочешь поиграть со мной? — интересуется Мин, набирая воздуха в легкие и усмехаясь.

— Да, хочу поиграть, — улыбается Чимин уголком губ, — Я люблю баловаться, я очень озорной мальчик, помимо того, что я любознательный, — ухмыляется он, пока Юнги плывет рукой по его торсу, в поисках сосков.

Старший отпускает одну из ног Чимина, плывет рукой по его телу, на ощупь находя соски под его кружевным верхом платья, сжимает один из них между пальцами, чуть оттягивает, а затем обратно вдавливает, начиная с настойчивостью массировать.

— Вот так, детка, — мурлычет альфа, — Я знаю, какие у тебя чувствительные соски. Покажи мне, как тебе хорошо, я так люблю твои сладкие стоны и вскрики, они — музыка для моих ушей.

Омега несдержанно громко простанывает, практически вскрикивая, и, к своему сожалению, вспоминает, что руки у него заняты. Он жалобно скулит от приятных ощущений, прикрывая глаза с подрагивающими ресницами, и не спешит прикрывать рот, а наоборот оставляет его открытым, чтобы ни один стон не превратился в мычание — Юнги хотел слышать его.

Юнги двигает ногу омеги ближе к себе, укладывая щеку на его туфлю. Он на секунду останавливается, будто бы устраивая передышку, легко щекочет рукой бедро Чимина снизу, цепляет зубами кайму чулка, стягивает его с ноги младшего, смотря в его розовые глаза, пока младший смотрит в ответ: Юнги выглядел таким одновременно сосредоточенным и возбужденным, что Чимина такой вид завораживал. Он смотрит, как с него снимают чулки, закусив распухшую губу, и перебирает пальчиками на ногах, когда Юнги рассыпает на нем поцелуи, когда чулок оказывается на полу, от ступни и до места, находящегося чуть выше лодыжки.

— Переворачивайся, детка, — Юнги легонько ударяет рукой по чужому бедру — это был предупредительный удар, — Я хочу разукрасить твою прекрасную спину.

— Спасибо, что не раскрасить, — хмыкает розововолосый, — Я же не раскраска.

Пак послушно и с чужой помощью переворачивается на кресле, цепляясь руками за спинку, и, чуть приподняв юбку, виляет бедрами, намекая Юнги, что он пустой, а такого быть не должно. Юнги же берется за его плечики, с напором разминая их и вновь входя в него, задрав его платье. Он ужесточает толчки, кое-как расстегивает его платье на лопатках, выцеловывая их. Удивительно, но похоже, жесткие толчки совсем не казались Чимину таковыми, когда руки мужа нежно разминали плечики, а губы касались лопаток.

Юнги выходит из Чимина и проезжается членом меж его ягодиц несколько раз — он не промахивается, он нагло дразнится. Чимин хочет было спросить, зачем Юнги вышел, но через пару секунд взвывает от неожиданности, когда тот наклоняется и, проведя пальцами по влажному сфинктеру, оттягивает ягодицу младшего в сторону, глубоко вгрызаясь и прокусывая кожу до крови.

— Ваше Величество, простите, я не подумал! — Чимин ударяет кулаком об обивку кресла, просто чтобы как-то заглушить боль или что-то в этом роде.

Юнги встает в полный рост и, резко войдя в омегу, вздергивает его за волосы, пока второй рукой сжимает укус, впиваясь в него ногтями. Омега тихо поскуливает, и, как Юнги и обещал, слезы у него сегодня текут не от грусти, а от удовольствия — хотя он уверен, что еще пара бокалов ничего бы не поменяла.

— Шути осторожнее, мальчик, — ласково, на контрасте с болью предупреждает альфа, — Однажды мне же может не понравиться твоя шуточка.

Он возобновляет темп, упирается одним коленом в кресло, чтобы было удобнее, входит на всю длину, теперь уже кусая и оставляя на задней части чужой шеи, спине и лопатках засосы.

— Покажи мне свои крылья, малыш, — просит нежно Юнги, но сильно бьет по ягодице омеги ладонью, после сразу же впиваясь в кожу ногтями, — Я хочу покусать и исцеловать их. Тебе же нравится, когда я трогаю твои крылья? Ты очень хорошо кончаешь, если я прикоснусь к ним.

— Крылья? Но я же очень быстро кончу, — чуть хнычет он, — Я устану и могу уснуть. Я хочу еще подольше потрахаться, мне этого очень не хватало, хочу дольше.

— Я хочу, чтобы ты быстро кончал. Твой оргазм или какое-то их количество не означает конец веселья — я хочу, чтобы ты кончал столько, сколько тебе позволит твой организм и время. Я буду трахать тебя долго, любимый, но это не обязывает тебя кончать два или три раза — если ты кончишь десять раз за вечер, это будет просто потрясающе, а если твой организм позволит тебе больше, то и все пятнадцать тоже будет невероятно. Я хочу доставить тебе столько удовольствия, чтобы ты утопал в нем, детка, — он вздергивает Чимина за волосы, наклоняется к его уху, переходит на шепот, — Я хочу так сильно и надолго приучить тебя к удовольствию, чтобы ты не представлял без него своей жизни, я хочу, чтобы ты был зависим от него, любимый, и я сделаю все возможное ради этого, а несколько твоих оргазмов за ночь приближают меня к цели все ближе и ближе, понимаешь меня? Я уже много сделал для этого: ты иногда срываешься, просто думаешь о чем-то и возбуждаешься, и я хочу, чтобы так было ежедневно, несколько раз на дню и чтобы ты не сдерживался. Я люблю, когда ты открыто говоришь мне о своих желаниях, это звучит очень горячо, малыш, и я ценю это. Прямо сейчас я хочу кончить в тебя, но после этого я обязательно доведу тебя до оргазма, а продолжать наше развлечение на второй раунд или нет решать тебе. Знай, моя воля такая: я хочу тебя на постоянной основе, двадцать четыре гребаных часа в сутки, а поэтому если отдашь инициативу в мои руки, то я буду трахать тебя, пока ты не увидишь звезды перед глазами и не расплачешься, я буду с тобой в постели до самого утра и не выпущу тебя из своих рук, так что либо решаешь ты, либо я.

Юнги не чувствовал себя сексуально озабоченным или что-то в этом плане. Для обычного человека он озабоченный, потому что для него это слишком много, но Юнги спокойно принимает свои желания, а поэтому для него такое количество секса — норма, просто у всех свои желания, и своих, в частности, он не стесняется. Чимин может уйти в любой момент, но он знал, что его ждет, когда выходил за Юнги и обещал быть с ним Вечность, он наверняка знал, как Юнги любит секс и все, что с ним связано, он наверняка знал, на что идет.

— Я бы пошутил, что Вы хотите сделать меня озабоченым, но я не буду этого делать, — признается Чимин, выслушав весь монолог Юнги и не решаясь сказать, что сам себя уже считает таковым, — Я тоже безумно хочу Вас, но, как минимум засчет того, что я сплю больше, время, которое я хочу Вас за сутки немного сокращается. А до звезд Вы итак доводите меня почти каждый раз, но если я захочу, чтобы Вы не отпускали меня весь день и ночь, пока я не выжму из себя все, что могу, пока я не свалюсь обессиленный и захраплю за секунду, когда захочу плакать, от того как много раз кончу, я обязательно попрошу Вас именно это и сделать.

Чимин вновь начинает покачиваться в такт толчкам Юнги, обеспечивая чуть более глубокое проникновение и звучные шлепки кожи о кожу. Мин же замолкает на пару минут, возясь с корсетом, а Чимин в ответ на это расслабленно выдыхает — не то, чтобы ему было сложно дышать, в этом он не нуждался, просто само ощущение сжатости в течение некоторого времени не очень приятно, — а когда Мин наконец расслабляет каждую ленточку, он берется за концы обеих лент и резко тянет на себя, накручивая на руку и вновь протягивая, заставляя корсет грубо стянуться. Он тянет ленты на себя, натягивая тем самым на себя Чимина до основания, довольно мыча, от чего омега изгибается в спине, случайно выпуская крылья, — хотя давно бы уже пора, раз попросили, — распахиваяет глаза и открывает рот в немом крике, через несколько секунд все же доходит и звук.

— Юнги, ребра… — шипит он, — Пожалуйста, не так туго, мне очень больно.

— Прости, любимый, я увлекся, — нежным шепотом извиняется Юнги, покрывая извинительно-утешительными поцелуями заднюю часть шеи, в которую еще несколько секунд назад вгрызался зубами и сильно засасывал, стараясь оставить как можно чернильно-лиловых меток на белоснежно белой коже младшего, — Люблю тебя.

Он следует пальцами к его ребрам, поддевает соски, мягко оглаживая их, пока утыкается носом меж крыльев Чимина. Мин входит до основания, максимально сильно вжимаясь в бедра омеги, кончает внутрь него с самоудовлетворенным стоном, захватывая губами основание чужих крыльев. Он дрожит от восторга и удовольствия, и младший наверняка чувствует то, как дрожат его бедра рядом с ним, и Юнги бы попытался это скрыть, но к чему, если он хочет показать, насколько ему хорошо?

Юнги, видимо, издевается над младшим, потому что Чимин кончает, прочувствовав на себе все, кажется, приятные вещи. Юнги прикасается губами к основанию его крыльев, входит, что называется «до упора», позволяя Чимину почувствовать растекающуюся внутри сперму, да еще и с сосками играется, будь он не ладен. Издевается как только может!

— Спасибо, Господин, за прекрасный оргазм, — благодарит омега, растягивая каждое слово, еще не успев отойти от оргазма, чуть повернув к нему назад голову, — Это все или продолжим?

Юнги отходит от оргазма, перемещает одну из рук под животик Чимина, придерживая его, выходит из него, заставляя несколько капель спермы, смешанных со смазкой омеги, стечь по его бедру, и, проследив глазами за струями, Юнги вновь входит в младшего, простанывая.

— Видимо продолжим, — ухмыляется довольно Чимин, когда Юнги, но один стук в дверь — и Чимин уже не то, чтобы злой, но как минимум жутко раздраженный, — Кого это там нелегкая принесла? — недовольно фырчит он.

— Ваше Величество, — в дверь раздается очередной стук и голос одной из служанок.

— Я занят, — на автомате отзывается Юнги, даже не подумав о том, что обращаться могут к Чимину, — Вам какой нужен? Мы оба заняты.

— Ваше Величество Юнги, — уточняет девушка, — К вам гость.

— Еще, блять, мне гостей не хватало, — Мин сплевывает, — Сказал же, я занят. Прогони его к чертовой матери.

— Он сказал, что это важно, и он хочет с вами встретиться, — пытается максимально мягко объяснить служанка.

— Блядство, — выругивается Юнги, — Пошли его в мой кабинет. Я скоро подойду. Вот ублюдок.

Омега собирается подняться с креслом, чтобы пойти с мужем, но чувствует, как при малейшем приподнимании из него вытекает чужая сперма вперемешку с его же смазкой, и прогибается в спине, приподнимая задницу, чтобы ничего не запачкать.

— Любовь моя, можешь, пожалуйста, подать мне салфетки, а то у меня вся нога грязная, — просит он, — У тебя есть пробка? Мы можем продолжить после встречи с этим незваным гостем. Мне, кстати, конечно, не принципиально, но было бы здорово, если пробка была розовой, а еще лучше, если бы ты не подал салфетки, а просто слизал это с меня, — хихикает розововолосый.

Юнги целует шею Чимина и кивает. Он находит свои брюки, быстро надевая их и застегивая, направляется к своему шкафчику, в котором хранились небольшое количество вещей из красной комнаты, которое Мин использовал чаще всего, чтобы не спускаться за ними каждый раз, отвлекаясь от процесса. Там было буквально штук десять вещей по одному экземпляру, а ключ весел у Юнги на одной из цепочек на шее — за большим разнообразием нужно было топать в красную комнату.

— Прости, детка, я нашел только металлическую, но, — Юнги ставит колено на кресло, оглаживая рукой одну из ягодиц омеги, — На ней милый розовый кристаллик. Надеюсь, это делает положение вещей хоть чуточку лучше.

— Ну, раз уж розовый, то, так уж и быть, я постараюсь сделать вид, что я не расстроен, — усмехается омега.

Мин аккуратно проталкивает пробку внутрь омеги, чтобы не доставить ему дискомфорта, а затем, встав на колени, проводит языком по бедру Пака, собирая вытекшую сперму и смазку.

— Вот так, детка, — Мин игриво похлопывает по ягодице, — Просто чудесно. Идем. Посмотрим, кого там нам принесла эта ночка.

Юнги берет Чимина за руку, помогает ему расправить платье, сам застегивает рубашку, и, захватив револьвер — никогда ведь не знаешь, к какому исходу приведут мирные, казалось бы, на первый взгляд, переговоры, — выходит из комнаты, направляясь на несколько этажей выше, в свой кабинет. Подходя, он видит стоящую служанку и щурится.

— Он там? — интересуется Юнги, кивая на дверь, на что девушка отвечает таким же смущенным или скорее даже напуганным кивком и уходит. Мин открывает дверь, оглядываясь, видит стоящего около окна курящего мужчину, который был одет в бордовый бархатный костюм. Он оборачивается на Юнги, похожий на него лицом абсолютно, особенно миндалевидным разрезом глаз, но превосходившим его по массе и росту в разы — если по Юнги нельзя было сказать, что он альфа с первого взгляда, да даже со второго и третьего, то по этому типу точно можно. Юнги застывает в дверях, сжимая под рукой ручку.

— Юн-и, привет, — здоровается мужчина, закусывает сигарету и продвигается через всю комнату к Мину, расставив руки для объятий, пока тот, невольно дернувшись, заслоняет собой Чимина, — Давно не виделись. Ты так изменился! Тебя не узнать! Я помню тебя еще маленьким мальчишкой, рыдающим из-за малейшей проблемы!

— Не трогай меня, — бросает нервно Юнги, закрывает за собой дверь и просит Чимина либо отсесть в дальний угол комнаты, либо уйти, — Я надеялся, ты умер.

— Нет, вот он я, — парень улыбается, наклоняясь к Юнги, — Я скучал по тебе. Мы не виделись с тобой лет двести!

— Я, блять, молился, чтобы ты умер, — повторяет Юнги дрожащим голосом, — Я проклинал тебя все эти семьсот лет. Я видел тебя в кошмарах. Я, блять, не жил из-за тебя. Когда я бежал из Сеула, я надеялся, что ты будешь мучатся в пожаре дольше всех. Я верил в святую инквизицию, черт бы тебя подрал, верил, что тебя можно изгнать.

— Странное у тебя «я тоже скучал по тебе, Чонки», но, ладно, ты всегда был таким злобным, — альфа смеется, — Слышал, у тебя свадьба сегодня была. Кто это с тобой? Твой муж? Его Величество Мин Чимин, полагаю? — он смотрит на омегу, произнеся его статус таким тоном, словно ему слабо верилось в его наличие, — А ты уже сказал ему, что ты омежка?

Юнги молчит, сжимая челюсти меж собой. Он не собирается топать ногой как в детстве, громко кричать, плача о том, что он не омега, а альфа. Он не собирается ни к кому бежать, чтобы его пожалели — его никто жалеть не будет. Он не собирается доказывать Чонки, что он — альфа, сам себе он уже все давно доказал. Он не виноват, что гинетика сыграла с ним злую шутку, не дав типичных признаков альфы — мышцы нарастить ему было сложно, прибавить в росте тоже, ну, и пусть. Ему было плевать. Главное, что он знал, кто он, а на этого придурка ему было плевать.

— Приятно познакомиться, Чимин, — Чонки смотрит на омегу с такой же ослепительной улыбкой, как и Юнги, когда улыбается.

— Взаимно, — безэмоционально отзывается Чимин из угла комнаты, говоря это лишь ради приличия.

— Не выйдешь на пару минут? — предлагает гость, — Мне нужно по-братски поговорить с Юнги.

— Извините, но я предпочту остаться здесь со своим мужем и впредь прошу обращаться ко мне «Ваше Величество», — отзывается омега в ответ, — И еще, мой муж — альфа. Мой альфа. Попрошу не называть его «омежка», так как это противоречит его природе.

— А у тебя миленькая невеста, — подмечает Чонки, — Очень даже, — он щурится и смотрит на Чимина, — Я, кажется, попросил тебя выйти, — он укладывает руку на плечико Юнги и берется за его подбородок, — А нам с тобой нужно многое обсудить.

— Не трогай меня, — повторяет Юнги, но его рука не поднимается, чтобы отбить руку брата. Он ждет третьего предупреждения, но, вообще-то, надеется, что он остановится. Он всегда на это надеялся. А после его молитв и надежд было очень больно. Ни одна не помогала, а брат называл это «удовольствием» — Юнги никогда не было приятно, он лишь плакал, забиваясь в угол. Он никогда больше не хотел чувствовать себя таким уязвимым, как тогда. И ведь все считали это нормальным.

— Он у тебя всегда такой? Раньше он был покладистее, — замечает Чонки, обращаясь к Чимину, будто Юнги какой-то дикий глупый зверек, — Знаешь, Юнги, мне жаль, что у тебя такое плохое отношение ко мне, я ведь хотел для тебя хорошего. Я хотел вырастить тебя сильным альфой, а ты был слишком уязвимым для этого мира, — он проводит по его щеке ладонью.

— Я благодарен тебе за то, что ты присматривал за мной, пока родители забили на нас, но лучше бы я умер, чем проводил все свое время в твоей постели избитый и изнасилованный. Так проходил каждый мой день, начиная с пяти и до пятнадцати лет. Мне было, блять, пять лет, пять, — голос Юнги надламывается, — Я был ребенком, Чонки, я не заслужил этого. Ты не сделал меня сильнее, ты сделал их меня забитого мальчишку и перекинул на меня все свои травмы. Ты гребаный педофил.

— Тебе нравилось проводить со мной время, — Чонки поглаживает бледную щеку брата.

— Мне не нравилось. Я плакал, Чонки, а когда вырывался, ты связывал мне руки, а если я продолжал — ты бил меня. Это, по-твоему, нормально? Ты считаешь, мне нравилось? Ни черта! Из-за тебя, поганый ублюдок, из-за тебя я не могу нормально воспринимать секс и нежность. Меня не возбуждает секс, если в нем нет жестокости. Я через страх и внутреннюю истерику принимаю ласку, потому что всегда начинаю дрожать от страха, потому что жду подвоха и того, что после этого меня ударят. Я все еще забитый и уязвимый, и все из-за тебя, — Юнги достает револьвер, упирает дуло в чужой пах и хватает брата за ворот рубашки, — И я, кажется, сказал тебе не прикасаться ко мне. Никогда, блять, не прикасаться.

Чимин сидит в дальнем углу как на иголках, все норовя подбежать к этому ублюдку и ударить его посильнее, чтобы даже его вампирскому телу, которое могло пережить многое, было адски больно, чтобы он свалился замертво, и выбросить его из окна, забрав с собой Юнги и улетев куда подальше. Но он сидит. Сидит и трясется в углу от переживаний за Юнги. Сидит, потому что если Юнги сказал посидеть в дальнем углу, значит волновался и знал, что что-то может случиться, что-то, чего стоит опасаться сидя в стороне.

Все, что рассказывал Юнги казалось, да и было, ужасным. С каждым словом мужа, желание забрать его и спрятать от брата вырастало с геометрической прогрессией, как и желание ударить этого монстра, из-за которого, видимо, у Юнги не осталось хороших воспоминаний о детстве.

— Ты приходил ко мне, когда тебя заперли с Наён, — напоминает Чонки, будто это аргумент.

— Заткнись, блядь. Заткнись! — вскрикивает Юнги. У него есть оправдание для этого, но Чонки не обязательно его выслушивать. Просто ему сложно было поверить в то, что кто-то его действительно любит, в то, что его первая любовь так нежна и ласкова с ним. Ему было легче испытать боль, стыд и унижение опять, но они хотя бы были знакомы для него. Боль, стыд и унижение были для него привычными, нежели ласка и любовь. В боли, стыде и унижении Юнги вырос и сформировался как личность, он не видел и не знал другого, а поэтому ему было легче управлять болью, стыдом и унижением, нежели пытаться познать резко ворвавшиеся в его жизнь любовь и нежность.

Он со всей силой толкает альфу на пол, прижимая кобуру ногой, чтобы тот не смог потянуться за своим пистолетом. Юнги дважды стреляет в его пах, а затем перемещает ногу на его грудь, давя каблуком на его ребра.

— Мой муж для тебя, блядь, Его Величество Мин Чимин, муж Принца Тьмы. Он мой и только мой. Ты не имеешь права так говорить с ним. Он не принадлежит тебе, потому что я больше не принадлежу тебе. Единственное, что ты мне дал, брат, — Юнги направляет револьвер на его лоб, — Хладнокровие к жестокости.

Он спускает всю обойму серебряных пуль, стоит несколько минут, смотря на мертвое тело брата, а затем опадает на пол, накрывая лицо руками и всхлипывая — он слишком много и долго все держал в себе. Он громко плачет навзрыд, опять чувствуя себя кошмарно уязвимым забитым мальчишкой, до которого никому опять нет дела.

Увидев, что враг в лице Чонки, повержен, и лежит замертво с кучей серебряных пуль в теле, а Юнги не сдерживается и громко плачет на полу, Чимин осторожно поднимается со своего места и тихими шагами подходит к плачущему альфе, опускаясь на колени рядом с ним. Учитывая все то, что тот рассказал сейчас про нежность и ласку, которые ему было сложно принять, Чимин подумал, что просто набрасываться на мужа с объятьями — не лучшая идея, и в таком состоянии это действие могло его не на шутку напугать, — а поэтому он лишь тихо спрашивает:

— Милый, я… Я могу тебя обнять? — интересуется он, смаргивая выступившие и у него самого слезы — было бы невероятно сложно слышать то, через что прошел Юнги, смотреть на его состояние, и сдерживать свои эмоции, — Я не причиню тебе вреда, любовь моя, пожалуйста, посмотри на меня. Ты мне веришь?

Плечи Юнги слабо подрагивают, когда он плачет. Он высвобождает эмоции, но по привычке плачет беззвучно — никто никогда не любил, когда он громко плакал, за это ему всегда еще сверху прилетало. Юнги дергается, когда Чимин присаживается около него. Он сам осторожно протягивает к нему руки и прижимает к сердцу, утыкаясь носом в его плечо и продолжая тихо, неслышно плакать.

— Прости меня, Чимин, — надломленным шепотом просит Юнги, — Прости меня, прошу. Я не хотел, чтобы ты знал этого, я не хотел, чтобы хоть кто-то знал. Я просто… — он захлебывается в слезах, сжимая в руках платье Чимина, — Прости меня, пожалуйста. Я буду лучше. Я пытался быть лучше. Ради себя и ради тебя. Я научусь быть нежнее, я научусь быть нежным ради тебя, обещаю, — он целует шею омеги, всхлипывая, — Пожалуйста, Чимин, не уходи от меня. Я так люблю тебя. Я так сильно люблю тебя, Чимин, пожалуйста… Пожалуйста, не делай мне больно, прошу тебя, — он крепко сжимает младшего в своих объятиях, будто он был самым ценным сокровищем во всей Вселенной, — Я люблю тебя, Чимин. Я сделаю все, чтобы защитить тебя, только, пожалуйста… Чимин, пожалуйста, — Юнги вцепляется пальцами в его платье и вновь расходится в слезах, не в силах продолжить. Он лишь шмыгает носом несколько минут, не желая отпускать Чимина от себя ни на секунду. Он чувствует, что без Чимина вновь будет одиноким и уязвимым, что он опять начнет пить, а он не хочет.

Юнги размякает, сидя на полу, будучи не в состоянии успокоиться. Он знает, что выглядит жалко — он плачет еще и от того, что Чимин видит его таким жалким, а ведь не должен. Юнги не рассказывал всего этого, потому что больше никогда не хотел быть тем пугливым маленьким беспомощным мальчишкой, которым его сделал брат, он, блять, клялся себе! Он дрожит от страха, от отчаяния, от невозможности успокоиться.

— Я научусь принимать ласку и любовь, — обещает он, прерываясь на всхлипы, — Когда-нибудь. Я знаю, мне будет больно и тяжело, но я постараюсь ради нас с тобой. Пожалуйста, Чимин, — он поднимает бледные, почти серые глаза на младшего и берется за его лицо, — Ты только оставайся со мной. Не оставляй меня одного опять, пожалуйста. Только не опять, Чимин. Прости меня… Прости, я… Не рассказывай никому, пожалуйста, я не хочу, чтобы кто-то знал. Намджун и Сокджин тоже не знают… Не говори им, прошу. Прости меня. Прости за то, что я такой, я не… Я не хотел.

Чимин нежно обнимает Юнги руками, стараясь быть максимально аккуратным, будто его кожа состояла из китайского фарфора. Он крепко прижимает его к себе, поглаживая рукой по волосам и спине, тихо шепча на ушко «чш-чш-чш», которое обычно обладало магической магией успокоения.

— Душа моя, я никому не скажу, — клянется Чимин, дослушивая поток мыслей старшего, состоящий из повторяющихся извинений, — Милый, не надо извиняться. Ты не виноват абсолютно ни в чем. Какое еще «такой», какой ты «такой»? Юнги ты мой самый любимый муж. Я люблю тебя больше жизни, которую позволил тебе у себя забрать, потому что хочу провести с тобой больше времени. Как ты только можешь думать о том, что я уйду от тебя? Любовь моя, я не готов был даже отпускать тебя в этот кабинет в одиночку, весь день пытался вырваться из логова Джина, чтобы побыть с тобой. Ты действительно предполагаешь, что я уйду из-за того, что тебе когда-то пришлось пережить? Да ни за что! — он мягко целует его в висок, — Не надо ничего делать ради меня, прошу тебя, делай что-то ради себя. То, чего хочешь сам. Для меня ты уже самый прекрасный человек, которого я знаю. Смотри, — он поднимает свою левую руку в воздух, демонстрируя кольцо, — Милый, ты видишь? Я согласился выйти за тебя. Это кольцо — знак того, что я согласен вечно любить тебя, кем бы ты ни был. Помнишь? В горе и в радости. Я ни за что не уйду от тебя и не оставлю, потому что я люблю тебя. Ты запомнишь мои слова?

Омега вытирает своими большими пальцами чужие слезы и целует Юнги в лоб, практически невесомо, просто чтобы он увидел заботу, которую ему готов дарить Чимин. Он опять обнимает его, придерживая за затылок, заставляя упереться носом в свое плечо, и продолжает успокаивающе поглаживать его маленькими ладошками.

— Чимин, милый, я хочу учиться ради нас с тобой. Потому что когда ты счастлив, счастлив и я. Я люблю видеть тебя счастливым, я чувствую, будто могу что-то сделать для тебя, что-то настоящее и стоящее, потому что это все, что я могу, — признается Юнги, переплетая пальцы на той руке с Чимином, на которой у него было обручальное кольцо, — Я запомню. Я люблю тебя, Чимин. Очень-очень сильно.

— Я тоже очень люблю тебя, родной, — омега целует Юнги в щеку осторожно, и продолжает поглаживать, чтобы ему было легче успокоиться.

Юнги утыкается в плечо младшего, медленно успокаиваясь, но все еще периодически всхлипывая и вздрагивая. Он пялится на тело брата, успокаивая себя: он мертв и больше ничего и никогда ему не сделает. Он больше никому не навредит. Ему точно. Обрывочные воспоминания проносятся в голове: он понял, почему не хотел возвращаться в Сеул, потому что он раз за разом приносил ему только болезненные воспоминания и убивал любимых. Но это был уже его родной город, который приелся, и отпустить, забыть Юнги уже попросту не мог.

Он, пошатываясь, встает с пола, шмыгая носом, смотрит на Чимина.

— Я пойду умоюсь, — сообщает Юнги, вытирая нос рукавом, заглядывает в розовые глаза мужа, — Подождешь меня в спальне? Мне просто, — он усмехается, растирая последние скатывающиеся слезы по щекам, — Просто нужно чуть-чуть успокоиться. Прости за эту истерику, я не нарочно.

— Кажется, я просил тебя не извиняться, — чуть улыбается Чимин, поднимаясь с пола, — Юнги, я знаю, что ты не привык выражать эмоции, но это абсолютно нормально. В том, чтобы поплакать, когда на то есть причины нет ничего такого, за что ты бы мог передо мной извиняться. Я сам сколько раз плакал при тебе? По-моему очень много.

Чимин провожает Юнги до ванной, чтобы он умылся, и ищет в коридоре кого-то из слуг, чтобы попросить их прибраться в кабинете Его Величества и никому не говорить, чей труп вынесут.

Он заваливается в комнату, снимая с себя платье с корсетом. Не то чтобы ему было неудобно, просто ложиться спать в платье — не лучшая идея. Чимин раздевается до гола — за все время, проведенное с Мином, он уже привык, что можно не стеснятся своего тела при нем, как он делал первые дни — и валится сверху на кровать, дожидаясь мужа.

Юнги направляется в ванную, чтобы смыть с себя все, что он вспомнил — если бы не брат, то он бы жил спокойно, а тут все воспоминания, которые копились в нем семьсот лет, всплыли, воспоминания, которые он похоронил где-то глубоко в подсознании. Он знал, что все это сильно повлияло на него, возможно, Юнги даже был чем-то похож на брата — даже если не признавал этого, — но в одном он был уверен точно: он, в отличие от брата не был монстром, потому что он знал границы. У Юнги был предел жестокости — да, он был довольно далеко, все также из-за брата, но у Чонки его не было и в помине. У Юнги бы не хватило духа причинить вред такому невинному созданию, как ребенок, в отличие от Чонки.

Он возвращается в комнату, скрещивает руки на груди, давя улыбку и подходя к кровати.

— Он нам весь настрой сбил, — хрипло усмехаясь, говорит Юнги, присаживается, а затем ложится на кровать, — Я хочу это вернуть. Ты ведь не против? — он заглядывает в глаза омеги обеспокоенно, — Можно тебя поцеловать, пожалуйста?

— Я то не очень против, но, — Чимин чуть запинается, — Я за тебя тебя волнуюсь, любимый. Я сам-то еще немного не отошел и, думаю, не смогу так, как ты любишь, а тебе, теперь я уже знаю, очень сложно так, как хотел бы сейчас я — нежно. Я думал, что мы просто ляжем спать, но если хочешь меня поцеловать, то я не против.

— Со мной все в порядке, детка. Я просто немного поплакал, вот и все, — Юнги улыбается, поглаживая Чимина по щеке аккуратно дрожащей рукой, — Я уже говорил тебе, что буду стараться быть нежным. Я знаю, может, ты не захочешь это терпеть — тогда я потренируюсь на других, — но я буду стараться, чтобы мы могли с тобой довольствоваться не только моими сценариями, но и твоими тоже, хорошо? Все-таки, у нас будет медовый месяц или даже два, этого будет достаточно, чтобы ты показал мне, как ты хочешь и как тебе нравится. Я и так стараюсь сбавлять градус и не усердствовать с тобой, но, — он опускает глаза: вспоминать долго не нужно, он буквально минут двадцать назад сжал корсетом ребра омеги до боли, — Иногда не очень получается. Я стараюсь. И буду стараться дальше, — обещает он и затягивает младшего в поцелуй, прикрывая глаза с подрагивающими ресницами.

Он приобнимает Пака за талию, притягивая ближе к себе, осторожно пропускает свой язык в чужой рот, сталкиваясь с языком омеги, но продолжает целовать трепетно, максимально заботливо. Он следует пальцами по спине Чимина, обводит каждый позвонок, уделяя ему особое внимание — он знал, что такое нежность, но она была для него скорее прелюдией, нежели полноценной частью секса. Юнги проскальзывает пальцами меж ягодиц омеги, чуть надавливая на розовый кристаллик.

— Покажи мне, как я должен это сделать, — шепотом просит он, переходя поцелуями на шею омеги, — И скажи, что я должен сделать, чтобы тебе было приятно, — он усаживает омегу на свои бедра и укладывает руки на его в ожидании указаний.

— Хорошо, любовь моя, давай будем учить тебя быть нежным со мной, — хихикает Чимин, выпуская тихие стоны от движений чужих рук, — он знал, что Юнги очень нравилось слушать его, а особенно стоны. Он скользит руками по рубашке старшего, медленно расстегивая маленькие пуговки, не спеша отдаляться от мягких губ, — Что ж, — усмехается он, усаживаясь на чужие бедра, начиная потираться о чужой пах, — Я уже показывал Вам, как мне не нравится, пришла пора показать, как же мне очень нравится. Начнем с того, что Вам нужно раздеться.

— Ты можешь раздеть меня, — не разрешает, а просто предлагает Юнги. Он мог раздеться и сам, но ему нравилось, когда Чимин или кто-то другой сам раздевал его, это ведь отдельный вид прелюдии.

Чимин аккуратно наклоняется, заканчивая расстегивать пуговицы, и медленно стягивает чужую рубашку, оставляя легкие поцелуи на груди Мина. Он слезает с Юнги, попросив его оставаться на кровати, и раздевает его полностью, снимая обувь и брюки, вновь усаживаясь обратно.

— У Вас есть пушистые наручники? — уточняет он, оглаживая нижнюю часть чужого живота, будто намерено игнорируя наличие члена, хотя, на самом деле, ему просто нравилось так играться, — Я сейчас лягу на спину, а Вас прошу пристегнуть мои ноги к кровати, чтобы у меня были свободны руки.

Юнги привстает на локтях, кивая Чимину, осторожно снимая его со своих бедер и вставая с постели. Он подходит к шкафчику, выбирая оттуда две пары розовых мягких наручников, возвращаясь к постели. Мин укладывает Чимина на спину, двигает ближе к себе за бедра.

— Оу, розовые, как кстати, — усмехается Чимин. Он укладывается на кровать, поднимает прямые ноги вверх и красиво разводит их в стороны, натянув носочек, чтобы Юнги мог его пристегнуть. Мин подтягивает его ноги вверх к одной из балок, держащих балдахин, пристегивая одну лодыжку, а затем вторую.

— Что дальше? — с неподдельным интересом тихо спрашивает Юнги, проверяет надежность наручников, аккуратно дергая за них и, убедившись, что все держится крепко, наклоняется к Чимину, разглаживая его щеку большим пальцем. Он ставит колено на матрас и осторожно упирается меж ягодиц омеги, давя на пробку несильно.

— Теперь Вам нужно, — омега задумывается, размышляя, как правилно объяснить старшему, что он от него хочет, — Чуть наклониться. Я хочу, чтобы Вы медленно скользили руками по моему торсу, оглаживая мою кожу, пока будете целовать меня.

Омега пробегается пальцами по руке Юнги и аккуратно хватается за его плечо, притягивая старшего к себе. Он нежно целует его губы, обхватывая то верхнюю, то нижнюю, легонько покусывает и тихо постанывает. Юнги укладывает ладони на грудь младшего, ласково ведет ими вдоль его рёбер, оглаживая каждую косточку — он мог делать это и не глядя, потому что было такое ощущение, словно он уже наизусть выучил тело Чимина.

— Начинаем нашу ночь нежного секса? — усмехается омега, — Можете вытащить пробку и войти в меня, только медленно, — разрешает он.

Когда Мин подбирается пальцами к бедрам и получает разрешение, он аккуратно берется за конец пробки и убирает ее, заставляя вытечь из Чимина струи смазки с громким звуком, пока тот чуть смущается, заливаясь краской, когда слышит звонкий хлюп от большого количества смазки. Несмотря на то, что он старался держать себя в руках и не показывать, насколько он уже хочет Юнги, омега успел достаточно сильно возбудиться. Комнату за несколько секунд заполняет сладкий запах ежевики, практически бьющий в нос, и Чимин стыдливо накрывает лицо руками, пряча глаза и фиолетовые щеки. Юнги же проводит руками по талии омеги, легко держась за нее, плавно входит в него, сосредоточенно пялясь куда-то в пустоту, пытаясь не сорваться, а Чимин в это время гортанно простанывает. Видимо, они выбрали такую удачную позицию, что член альфы проехался Чимину прямо по простате, заставляя его захотеть свести ноги, но вместо этого он лишь потирается лодыжками о мягкое покрытие наручников и приподнимает поясницу.

— Нет-нет, детка, не закрывайся от меня, — просит Юнги, убирая руки Чимина от его лица. Он целует сначала его фиолетовые щеки, а затем руки, — Это очень хорошо, правда, это просто чудесно, — он оглаживает его щёку.

— Хорошо? — спрашивает младший, чуть отдышавшись, — Да я так зависим от секса с Вами, что возбуждаюсь настолько, — негодует Чимин, — Я даже когда лет в шестнадцать порнуху смотрел во время течки, у меня столько смазки не было. Вы делаете из меня помешанного, — он делает несколько вдохов и выдохов, просто чтобы успокоиться — не хотелось снова настраиваться на плохие эмоции.

— Да, малыш, и это очень хорошо, — подтверждает Юнги, кивая, а затем улыбается в губы омеги, усмехаясь, — Я нарочно. Я хотел, чтобы ты так сильно тек. Это просто потрясающе. Что мне сделать дальше, любовь моя?

— Дальше все очень просто, — чуть улыбается Чимин, — Просто двигайтесь как можно плавнее и глубже, продолжая оглаживать мое тело и мягко целовать меня. Буду благодарен, если будете оглаживать мой член — даже дрочить не обязательно.

Омега вновь притягивает к себе Юнги для нежного поцелуя, он снова мягко сминает его губы, с чуть слышными причмокивающими звуками, которые ласкали его уши. Он плавно гладит альфу по коже, проходясь ладонью от самой шеи до локтей, а затем перекладывает руку на спину и гладит по бокам и, ухватившись за ягодицу, подталкивает, чтобы тот проскользнул до упора.

— Не могу дождаться, когда уедем в медовый месяц и у меня начнется течка, — признается Чимин, — Все еще не представляю, как ощущается сцепка, но с Вами я бы очень хотел попробовать.

Юнги слушается, выходя из Чимина и вновь входя в него, начиная задавать плавный темп. Он медленно двигается, чуть прокручивая бедрами, когда входит в младшего до основания, переходит поцелуями на его челюсть, затем на шею, покрывая ее влажными поцелуями, добавляя язык, пытаясь будто бы протолкнуть им собственный запах сквозь кожу омеги. Он останавливает одну из своих рук на груди Чимина, ласково массируя большим пальцем один из его сосков с прелестной сережкой, пока второй рукой заключает его член в кольцо из трех пальцев, манерно оттопырив мизинец — иронично, но не ради манер, а ради удовольствия, — начиная водить вверх-вниз, подстраиваясь под свои толчки.

— Сцепка будет ощущаться просто прекрасно, малыш, — тихо шепчет Юнги, продвигаясь губами к ушку Чимина и прикусывая на нем серьгу, — Мой узел разбухнет в тебе, а ты сожмешься для сцепки и не сможешь отпустить меня, и все это будет сопровождаться несколькими нашими оргазмами. Уверен, это будет просто потрясающе, — он целует его ушко, — Особенно с тобой. Если ты не устанешь после этого, то можешь ткнуть пальцем в глобус, запихать вещи в чемодан и полететь уже сегодня.

Чимин начинает все громче стонать под Юнги, чуть звеня цепочками, которые удерживали его за ноги. Он размякает под влажными поцелуями и крепкими руками, которые старались доставить ему удовольствие.

— Юнги, ты просто чудесен, — бормочет Чимин, вплетая руки в розовые волосы, которые, до этого полежав на лбу, успели слегка намокнуть, — У тебя прекрасно получается. Просто потрясающе. Не знаю почему, но почти каждый раз, когда мы занимаемся сексом, я хочу назвать его самым лучшим в своей жизни, но потом ты всегда придумываешь что-то в разы лучше и приятнее.

Юнги утыкается лбом в шею Чимина, когда тот хвалит его — у Мина был кинк на похвалу в обе стороны, это обычно так и работает.

Чимин делает один, с его мыслей, достаточно хитрый трюк. Он тянет лодыжки вниз, приподнимаясь на них, и подтягивает чуть выше бедра, упираясь ладонями в кровать и поднимая с них спину. Повиснув в таком положении, он, не имея больше никакого трения с кроватью, он начинает плавно, в такт толчкам Юнги, покачиваться вперед с откинутой головой, закусив губу и закатив глаза.

— Черт, Юнги, я так близко, — сообщает омега, не прекращая покачиваний. Юнги кивает, когда Чимин говорит, что хочет кончить, хотя разрешения у него не спрашивали, — Юнги, я… Юнги-и-и, — Чимин громко и тягуче стонет имя альфы, пачкая свой живот спермой и сжимаясь вокруг старшего, разъезжается руками на постели, шумно на нее обваливаясь и позвякивая цепочками, пока пытается отойти от оргазма, — Кстати, я уже знаю, куда мы поедем. Ты говорил, что я могу выбирать, куда мы поедем. Так что я забронировал нам отель на полторы недели и потратил с карты Джина двести тридцать семь миллионов вон, — довольно улыбается Чимин.

Юнги хрипло простанывает, когда Чимин кончает, сжимаясь вокруг него, и мирно ждет, пару раз толкнувшись в него. Он прилегает к его груди, выходя из него, обхватывает член пальцами, додрачивая себе, пока Чимин говорит что-то про их поездку — он не не может кончить, просто в таком режиме ему нужно чуть больше времени на это. Он пропускает мимо ушей что-то про то, что сам разрешил ему выбирать место, куда они поедут, даже стараясь сосредоточиться на речи омеги, а затем кончает на его торс, простанывая — теперь грудь у омеги в его собственной сперме, а живот — в сперме Юнги.

— Двести тридцать семь миллионов? — переспрашивает Мин, отходя от оргазма, — Должно быть, там просто восхитительно, не так ли?

— Ага, — кивает младший, — Надеюсь, он спит пьяный и увидит только когда мы уедем, но сначала мы поедем по магазинам. Нам с тобой нужно еще плавки купить и десять литров солнцезащитного крема, потому что мы едем на Мальдивы, милый.

— Оу, Мальдивы, — а Юнги просто, блять, терпеть не мог пляжи. Песок, воду в количестве океана, палящее почти круглые сутки солнце — все это для него было сплошной пыткой. Когда Намджун и Сокджин пару раз вытаскивали его на курорты, он забивался в свой номер в отеле, включал кондиционер, зашторивал окна и читал, пока эти двое стояли над ним и вещали что-то про то, что почитать он и дома может, — Как скажешь. Надеюсь, мы не будем загорать? У меня в последнее время жуткая аллергия на солнце. На каком языке говорят на Мальдивах? — Юнги задумчиво мычит, отстегивая ноги Чимина. Он убирает наручники обратно в шкафчик, а затем плюхается рядом с младшим, — Неужели на мальдивском?

— Такой язык и правда есть, так что да, но, думаю, там говорят по-английски, так что, по крайней мере у тебя проблем с коммуникацией с местными не возникнет, — Чимин чуть разминает ноги — нет, они не затекли, но висеть, удерживаясь ими за наручники, вещь не самая удобная. Когда Юнги ложится рядом с ним, он переворачивается на живот, чтобы вытереть сперму о кровать, обращается в мышку и вскарабкивается ему на грудь, — И не волнуйся насчет солнца, милый. Нам даже не придется выходить из виллы без надобности. У нас она двухэтажная, кстати. Там один этаж это просто огромная роскошная вилла на достаточно большом расстоянии от берега, а второй это сама комната подводная. На верхнем этаже у нас две спальни, и, запомни мои слова, мы должны проинспектировать каждую из них на наличие устойчивых кроватей, огромная гостиная со столовой и личным баром, огромная ванная с видом на море и гардеробная. Во всем доме есть климат контроль, и мы сможем выставить комфортную температуру градусов шестнадцать, к примеру. Еще у нас будет открытая палуба с панорамным бассейном, дворецкий, шеф-повар, бармен, можно будет вызывать массажиста за дополнительную плату и у нас будет собственный гидроцикл.

На самом деле, судя по рассказам Чимина, отель находился под водой, а поэтому он надеется на то, что они по минимуму будут выходить из этого самого отеля. Разве что, может, поплавать — Юнги, правда, плохо умел, в основном дрейфовал на волнах на каком-нибудь надувном лебеде или типа того.

— Звучит просто восхитительно, — признается Юнги, расплываясь в улыбке, когда Чимин обращается в мышку и устраивается на его груди. Юнги поглаживает его за ушком довольно — он не знал, как Чимин, но он сам, будучи мышью, мог иногда издавать что-то похожее на мурчание, когда ему делали приятно, — Мы обязательно проверим каждую из кроватей, обещаю.

Чимин прокарабкивается выше к лицу мужа и утыкается маленьким носиком в его губы, счастливо улыбаясь и довольно фырча в его лицо, прикрыв маленькие глазки.

— Я люблю тебя, муж, — шепчет он.

Юнги смотрит на мордочку омеги, осторожно целует его в пятачок, приглаживая его большие ушки пальцами осторожно, обращаясь с ним, как с дорогой старинной коллекционной игрушкой.

— И я тебя люблю, мышонок.

Chapter Text

— Вели достать наши чемоданы из кладовой, — Юнги взмахивает рукой, подозвав в их покои служанку, — Мы с Его Величеством завтра надолго уедем. И выключи свет, будь так добра.

— Слушаю-с, — отзывается она, гасит пару ламп и скрывается за дверями также молниеносно, как и появилась.

— Раз надолго, значит, видимо, домой мы возвращаться не будем, а сразу обколесим все страны, которые хотели, — усмехается омега.

— Мы не будем возвращаться домой, любимый, просто возьми с собой все необходимое, — Юнги смеется, — Не все, что захочешь, а самое необходимое, понимаешь меня? Я, конечно, готов ради тебя Альпы на спине нести, но я, извиняюсь за свой французский, утрахаюсь таскать пять твоих чемоданов и два своих всю поездку.

Юнги тянет тяжелое одеяло из-под покрывала на себя, вздыхая и накрываясь им, поворачиваясь набок, а Чимин же неожиданно для себя сваливается со старшего, когда тот переворачивается, и приподнимается, почесывая розовый затылок.

— Спокойной ночи, сокровище, — тихо мурлычет Юнги, — Знаешь, как удобнее всего спать в виде мышки здесь? — он кивает наверх, на прутья, — Зацепившись там. Сокджин говорит, очень уютно.

— Знаешь, когда ты обратишься вместе со мной, тогда я и протестирую этот метод, но пока ты лежишь тут, — Чимин быстро ныряет под одеяло и сворачивается маленьким пушистым розовым комочком, подлезая под одну из рук Юнги, — Я тоже полежу с тобой. Любимый, я вот думаю… Нам же завтра сто часов колесить по дорогам. Сначала в магазин, потом в аэропорт еще часа четыре, или сколько там. Я хотел спросить, есть ли у нас лимузин, потому что в нем, по-моему, будет гораздо комфортнее и удобнее переносить длинные поездки, да и к тому же, места больше, и можно спокойно раскинуться и полежать в полный рост, а не так, как в нашей машине — согнув коленки. Можем завтра поехать на лимузине или купить когда-нибудь?

— Лимузин? У тебя заявки на победу, — усмехается Юнги, гладит омегу по пушистым щечкам и лбу, сонно смотря на него, — Мы с тобой и так превысили лимит затрат, поехав в медовый месяц, так что лимузин — последняя дорогая финтифлюшка, которую я тебе одобрю. Остальное в следующем месяце. Я, конечно, люблю тратить деньги, но не хочу спустить все деньги клана в первый же год, хорошо? Мне столько всего нужно переделать… — он зевает, — Будет тебе лимузин. А теперь спи. Нам обоим нужно отдохнуть.

— У нас был лимит? Прошу прощения, я не знал, мне не говорили, — Чимин задумчиво водит одним из коготков по чужой коже, выводя непонятные узоры, — Не такая уж и дорогая финтифлюшка, — шепчет он, — Я же не прошу какой-нибудь супер-пуперский, просто какой-нибудь черненький лимузинчик с черненьким кожаным салоном миллионов за пятьдесят, может, пятьдесят пять вон — не так уж и много для машины. Нам кстати не обязательно покупать его в этом месяце, я же сказал когда-нибудь.

Чимин сонно зевает, издавая что-то похожее на писк на выдохе, посильнее жмется к мужу для более уютного сна, и тихо фырчит маленьким пятачком в его руку.

На утро Юнги по своему обыкновению просыпается рано — не то, чтобы это было прямо утро, это была ночь, потому что он проснулся через два с небольшим часа. В общем-то, если бы не вечная учеба, то он бы с удовольствием перестроился обратно на свой любимый режим бодрствования ночью, потому что с каждым годом он чувствовал, что ему все хуже приходится вставать из постели днем. Не хочется ничего, хочется только лежать и пирожных, как говорится. Он успевает сходить в душ, как всегда застревая там на пятьдесят минут, а затем идет с двумя кружками крови к Чимину.

— Любовь моя, просыпайся, — ласково шепчет он младшему, который все еще пребывал в виде растрепанной сонной розовой мышки, — Я соскучился по тебе. Я принес тебе завтрак в постель, — оповещает он, ставит кружку на тумбочку, отпивая из своей, а затем целуя нежно омегу, — Вставай, детка.

Несмотря на то, что будучи летучей мышью Чимин всегда засыпал, свернувшись калачиком, то просыпался он всегда, распластавшись во все стороны и раскинув крылья на кровати, пока Юнги ласково целовал его и просил встать.

— Доброе утро, любимый муж, — отзывается Чимин с улыбкой, и обращается в более привычную форму, почесывая кулаками глаза, — Пару минуточек, подожди меня, пожалуйста, я должен умыться. Это неприлично, когда Принцы начинают завтракать с неочищенными зубками и немытым телом, верно? — он чмокает Юнги в нос и, накинув на себя халатик, отправляется в ванную.

— Конечно, любовь моя, иди чисти зубки, — Юнги кивает, дожидаясь омегу.

Он ходит по комнате вдоль шкафов, думая, что бы ему взять с собой в дорогу почитать, потому что он, конечно, понимал, что отель, в который они ехаливот обзор на отель если кому интересно https://youtu.be/yG4URujGzWU, был крутым, но маловероятно, что в стоимость еще и входила библиотека. Он присаживается на кровать, когда все-таки выбирает пару книг, пролистывает их, удостоверяясь, что хочет взять именно их.

Как омега и обещал, его не было несколько минут. Он успел уже хорошенько помыться, почистить зубы и собрать все свои ванные принадлежности, поэтому сейчас направлялся в комнату, надеясь, что муж не успел соскучиться, а сам Юнги поднимает голову, когда тот возвращается, берет кружку с кровью, присаживаясь рядом с ним,

— Любовь моя, нам уже принесли чемоданы? — спрашивает омега, откладывая дорожную косметичку на стол и усаживаясь на кровати, взяв в руки чашку.

— Да, чемоданы принесли, — Юнги кивает на стоящие около окон несколько чемоданов.

— Приятного аппетита, — улыбается Чимин, стукнувшись с чашкой старшего, — Ты уже успел собраться или будем вместе собираться?

— Я уже собрался, — отзывается старший, — У меня вышел один большущий чемодан и большущая сумка. Так что жду только тебя. Хин сегодня гуляет неподалеку с семьей, так что в любой момент готов стартануть.

Юнги целует щеку Чимина и встает с кровати, отправляясь к своему чемодану, чтобы осторожно засунуть книги в и так забитый чемодан.

— Твои родители уже уехали? — интересуется Юнги вдруг, — Я хотел попрощаться с ними — когда еще увидимся? С Пуонг тоже. У меня для нее есть подарок, — признается он, закуривая.

— Конечно не уехали. Вспомни как они долго прощаются с нами обычно, особенно Пуонг, они бы не смогли уехать не попрощавшись, — усмехается Чимин, залпом выпивая всю кровь из своей кружки, и вытирает губы, после слизывая то, что осталось на руке.

Юнги берет с одной из книжных полок большую коробку и, преодолев расстояние в несколько шагов, отдает ее Чимину, чтобы тот полюбовался. Внутри коробки хорошо было видно большую куклу в белом кружевном платье с черными лоснящимися длинными волосами, завитыми в объемные кудри-пружинки, и большими шоколадно-коньячными глазами.

— Красивая? Мне знакомый Намджуна из Китая привез. Как думаешь, Пуонг понравится? Мне кажется, у каждого в детстве должен быть маленький игрушечный друг или подружка. А то с кем ей играть в Монополию, когда Чонхо и Джиён заняты, а ты тут, со мной?

Чимин берет в руки поданую большую коробку с неподдельным интересом и ахает.

— Юнги, она такая красивая! — восклицает он, — Мне на секунду показалось, что ты хочешь подарить ее мне.

— Милый, ты что, хочешь себе куколку? — умиляясь, уточняет Юнги ласково, оглаживает омегу по щеке, — Да ты же сам как куколка. Мы обязательно съездим с тобой в Пекин и я куплю тебе одну такую, хорошо? Я люблю тебя.

— И я тебя, конечно, люблю. Черт, я клянусь тебе, Пуонг будет счастлива! — обещает Чимин, — Подожди меня, пожалуйста, пойдем попрощаемся вместе!

Чимин аккуратно откладывает куклу на кровать и бежит переодеваться в свободные спортивные штаны и огромную толстовку, чтобы в этом можно было сразу поехать в аэропорт и в самолете было удобно. Старший ждет, пока он переоденется, захватив куклу, идет вместе с ним в комнату его родителей и маленькой Пуонг, с нетерпением ждёт, пока им откроют двери, а затем тут же расплывается в улыбке, когда видит девочку.

— Привет, новобрачные, — усмехается устало Джиён и отходит в сторону, пропуская Юнги и Чимина в комнату, — Мы тут собираемся домой ехать, — он кивает на Чонхо, который собирает чемодан, и на маленькую Пуонг, которая игралась с игрушечным зайкой, сидя на маленьком желтеньком чемодане, — Эта прелесть разбудила нас, потому что «вампиы нотью не спят», и мы решили что тогда нам лучше собраться.

— А у Нюнги для кое-кого есть подарочек, — пропевает Чимин, заставляя маленькую сестренку обернуться, слезть с чемодана и подбежать к ним обнимая Юнги за ногу.

— Нюнги! — счастливо восклицает девочка и сползает по его ноге, усаживаясь на его тапочки.

— Привет, принцесса. Ты чего не спишь? — интересуется Юнги, опуская взгляд на сидящую у него на ноге Пуонг, а затем опускается на корточки.

— Вампиы нотью не спят, — важно заявляет она и подпрыгивает, хлопая в ладоши, — Подаок!

— А ты, я смотрю, у нас настоящий маленький вампир, — хмыкает Мин, вороша ее волосы, — Да, точно, твой подарок, — он достает коробку из-за спины, протягивая ее девочке, — Это тебе.

— Кука! — взвизгивает она и бежит показывать родителям, — Папа! Кука! Нюнги дал мне куку!

— Солнышко, очень красивая кукла, — улыбается Джиён, — Беги покажи папе-Чонхо, — он направляет девочку к мужу и поворачивается обратно к Чимину и Юнги.

— Это чтобы она была спокойней в поездке, — объясняет Юнги, улыбаясь, — Чтобы она не сильно бесилась. Вам все-таки ехать отсюда до аэропорта, потом еще лететь, а потом от аэропорта до вашего дома еще часа полтора.

— Как ее зовут? — спрашивает девочка, поворачиваясь к Юнги.

— Как ты сама решишь, — отзывается Мин нежно.

— Спасибо, Нюнги, — она подбегает к нему, оставив куклу на чемодане, дергает Юнги за его толстовку и целует в щечку, когда тот наклоняется.

— Пожалуйста, принцесса. Это тебе от меня и от братика, сувенир. Да, Чимин? — он смотрит на мужа.

— Да, милый, — соглашается Чимин, приобнимая Юнги за плечо.

— Спасибо, что приехали на свадьбу. И для меня, и для Чимина это очень важно, — благодарит Юнги, пока Чимин кивает, — Вы для меня как вторые родители. Спасибо вам большое, правда.

— Спасибо вам, что пригласили, мы не могли отказаться, для нас это тоже очень важно. Да и тем более, — он поворачивается к дочке, которой Чонхо помогал распаковать куклу, и нежно улыбается, — Она всегда такая счастливая, когда вы рядом. Она так радовалась, когда узнала, что мы едем к вам в гости, что даже собрала все свои любимые игрушки, чтобы познакомить вас.

— Да, они у нас в комнате на диване, я сейчас принесу, — вспоминает Чимин и через пять секунд возвращается с несколькими игрушками в руках, — Куда их положить?

— На кровать, я потом уберу, — отмахивается старший омега, — Расскажите-ка лучше, вы решили куда поедете?

— Ну, сначала на Мальдивы, мы еще хотели заехать в Америку, во Англию и Швецию, — весело отзывается Чимин, — Юнги обещал научить меня кататься на лыжах, поэтому в Швецию мы поедем в самом конце, чтобы в горах было как можно больше снега. Прости, пап, нам тоже нужно собираться. Я попрошу Сокджина, чтобы вас довез до аэропорта их водитель.

— Спасибо. Хорошего вам отпуска, родные, — Джиён обнимает Юнги с Чимином и целует в щечки, — Еще раз спасибо за куклу, она обычно спокойная в поездках, напевает себе песенки под нос вместе с игрушками, но когда вы уезжаете… Ой, лучше не знать. Золотце, попрощаешься с Юнги иЧимином?

— Нюнги! Тимин! — девочка срывается к ним и проситься на ручки, чтобы обнять.

— Пока, пирожочек, — розововолосый чмокает Пуонг в маленький носик, подхватывая на руки, — Я обещаю, мы приедем к вам на твой день рождения и останемся минимум до нового года. Да, Юнги? — он смотрит на мужа.

— Конечно, мы приедем на ее день рождения, — тут же отзывается Юнги, забирая Пуонг у мужа и тыча своим носом в ее, — Обязательно приедем. Еще как приедем! И привезём тебе подарки из наших путешествий!

— Пока, Нюнги, — прощается девочка, целуя Юнги в щечку.

— До свидания, принцесса, — он обнимает ее и ставит обратно на пол, — До свидания. Я был рад повидаться с вами, — он легонько приобнимает родителей Чимина, — Мы будем рады видеть вас у нас тут еще, но, надеюсь, в следующий раз, когда вы приедете, вы уже приедете в наш дом, а не в дом клана.

— Будем рады, — улыбается Джиён, — Пока, детки.

— Пока, хорошо вам отдохнуть, — отзывается Чонхо, еле застегивая большой чемодан и приступая к маленькому.

— Пока-а, — тянет Пуонг, грустно надув губки и маша им маленькой ручкой, и Чимин делает то же самое в ответ.

Юнги ждет Чимина и тянет его за руку, когда тот выходит из комнаты, ведет его в комнату, говоря о том, что ему нужно собрать чемоданы.

— Тебе нужна помощь, детка? — интересуется Юнги, оглядывая чемоданы, — Мне просто нужно сделать пару дел до поездки, так что я хотел пойти в свой кабинет. Он закуривает, опираясь спиной на стену и оглядывая комнату: с одной стороны, он так не хотел покидать это обжитое место, но с другой он так давно никуда не уезжал, что чувствовал, будто ему «нужен глоток свежего воздуха» образно.

— Ничего, милый, можешь идти, — улыбается розововолосый, — Если мне понадобится твоя помощь в выборе, я просто отложу варианты того, что хочу взять, и спрошу у тебя, что же лучше. Иди, не волнуйся, я сам справлюсь. Я вчера попросил, чтобы труп вынесли и убрались на всякий случай.

Чимин выкладывает свои вещи и еще несколько вещей альфы на кровать, сортируя на группы: толстовки, футболки, брюки, шорты и так далее. Прикинув все места, куда они собираются поехать, становилось очевидным, что одежды понадобится немало — от теплой куртки до плавок.

Он кое-как находит большие вакуумные пакеты, чтобы убрать в них объемные куртку и пару толстовок, чтобы ты не заполняли весь чемодан, докидывает сверху несколько пар джинс, складывает обувь, ванные принадлежности, которые уже собрал, как только проснулся, и несколько футболок, кое-как застегивает чемодан — кажется сейчас ему могла бы пригодиться Пуонг, которая бы просто придавила его — и валится на кровать устало. Во втором чемодане он оставил чуть больше свободного места, чтобы убрать туда все, что докупят сегодня в магазине.

— Я уже тут, малыш, — Юнги появляется в дверях спальни все также, как когда и уходил, с сигаретой в зубах.

— А я как раз готов, — сообщает Чимин и, поднявшись с кровати, указывает на собранные два чемодана, один из которых был в полтора раза меньше другого, и стоящий рядом рюкзак.

— Хин уже ждет нас внизу, — оповещает его Юнги, — Ты сказал домику «пока-пока»?

Чимин еще раз проверяет наличие зарядки в рюкзаке, леденцов, чтобы не закладывало уши, и переносной подушки, так как смотреть в иллюминатор и спать в самолете все еще его любимые занятия.

— Пока-пока, домик, — смеется он, выходя на улицу, не забыв оставить небольшую упаковку леденцов на тумбочке в коридоре с запиской «для принцессы». Чимин знал, что детям в самолете настолько некомфортно, что они плачут, да и остальным пассажирам плач не особо по душе, так что поделился с сестренкой конфетками.

Они спускаются вниз к машине, около которой их уже поджидает Хин, проезжаются по нескольким магазинам — шорты находят сразу, а вот плавки они ищут в нескольких магазинах, но розовых, которые хотел Чимин, не находят, из-за чего он бесится, покупает в итоге голубые, а Юнги «успокаивает» его в примерочной, накрыв его рот ладонью, чтобы их «успокоение» не прервал консультант. Через пару часов они сидят довольные в аэропорту, поджидая, пока очередь, длившаяся на их рейс, не закончится — самолёт уже подали, а люди выстроились, но в очередях Юнги стоять не любил, а поэтому сидел перед турникетами, наблюдая потихоньку продвигающуюся очередь.

— А я ведь говорил, что тебе нравится рисковать, — усмехается Юнги, подперев двумя пальцами висок, а второй рукой сжимая руку Чимина, поглаживая его кожу пальцами.

Омега сидел в телефоне в зале ожидания, закинув ноги на мягкое кресло и поедая фрукты в шоколаде из пластикового стаканчика, которые прихватил на предоставленном шведском столе. Он поворачивается к альфе и на его лице ненадолго застывает выражение полного непонимания.

— Эй, — возмущается он, легонько ударив старшего по плечу, — Я просто расстроился, а аргумента, что мои плавки теперь под цвет твоих глаз мне не хватило. А ты просто подловил меня в момент слабости и печали, — он доедает последние фрукты, выбрасывая стаканчик, и дует испачканные в шоколаде пухлые губки, наигранно обижаясь, будто на самом деле никогда не мечтал о сексе в примерочной, особенно с Юнги.

— Не говори так. Если бы все было только в слабости и печали, то ты бы не стонал от удовольствия, а отказал бы мне, как только я начал целовать твою шею, — аргументирует с усмешкой Юнги. Он аккуратно наклоняется к Чимину, сцеловывая с его надутых от обиды губ шоколад, нежно поглаживая его по щечке, — Мы будем лететь долго, так что если соскучишься… То в таких самолетах обычно большие туалеты. Ну, это так, к слову.

— Ну уж нет, душа моя, — протестует омега, — Сейчас у тебя не получится меня соблазнить, потому что в самолете я собираюсь спать, и, не дай Сатана, ты положишь мне руку на пах и начнешь оглаживать через джинсы, я тебя за борт сброшу.

— Спасибо за идею, — отзывается Юнги, — Я, конечно, собирался читать, но если мне приспичит, но, надеюсь, ты не слишком громко стонешь во сне.

— Только попробуй, — «предупреждает» Чимин, даже не договаривая своей угрозы, потому что вновь отвлекается на ленту Твиттера.

Через несколько минут очередь сокращается до пяти человек, и Юнги с Чимином идут вперед, пробивая свои билеты на турникете. Проходя через телескопический трап, Юнги еле сдерживает улыбку, чтобы не выглядеть дурачком, сжимает руку Чимина в своей, потому что неважно сколько времени пройдет, он каждый перелет будет радоваться тому, что ему не приходится прощаться с младшим и расставаться с ним надолго. Он чувствует сладкое, щекочущее чувство трепетного предвкушения в груди, потому что сейчас они не просто не расстаются, они вместе на ближайший месяц или даже полтора.

В самолете Чимин, как и обещал, спал весь полет, проснувшись только чтобы перекусить — Чимину по своей природе очень повезло, так как он спокойно мог есть обычную пищу и чувствовать себя сытым, что не могло не радовать. Конечно, он предпочитал человеческие кровь и мясо, но, когда других вариантов нет, то тоже вкусно.

Когда они прибыли в ближайший к их отелю аэропорт, омега решил быстренько переодеться во что-то полегче. Он не чувствовал температуры, как и все вампиры, но, чисто подсознательно, на пляже в теплой стране он ощущал себя гораздо комфортнее. После этого их уже ожидал другой самолет, который доставлял прибывших к самому отелю, который находился на другом острове, и в этом самолете Чимин не хило почернел от стыда. Угораздило же его сказать Юнги, что у них в номере просто потрясающий огромный диван, и он хотел бы, чтобы Юнги его на нем трахнул. А вспомнить о том, что самолет полон людей, и он говорит не шепотом, его не угораздило.

Полет в общем выходит долгим — не таким долгим, как когда Юнги с Намджуном и Сокджином сутки летели в Лондон, но тоже заставляет заскучать. Юнги спит час, просто потому что шум самолета его жутко отвлекает даже в наушниках, а все остальное время читает и что-то чиркает в личном блокноте. Через пятнадцать часов они наконец сходят с самолета, а еще через два они уже идут по очень длинному мосту с чемоданами к отелю, висевшему над водой.

Зайдя в их внушительных размеров дом, он понимает, что деньги, тем более раз они были Сокджиновскими, потрачены не зря, и их «номер» был даже лучше, чем Чимин ему представлял.

— Выглядит уже многообещающе, — отзывается Юнги, доставая ключи и открывая дверь, пропуская сначала Чимина, а затем заходя сам. Он оглядывает помещение с восхищением — выглядело, честно говоря, просто потрясающе. Он оставляет чемоданы у входа — сейчас им не до их разбора, — проводит руками по красивому бару, а затем, рухнув на диван, закуривает, продолжая озираться по сторонам. Он вытягивает руки к Чимину, — Иди ко мне. Ты счастлив, детка? Чем хочешь заняться? — он кивает на выход, — Хочешь, можем прогуляться по пляжу, потом прийти поужинать, разобрать вещи и завалиться спать? Меня так вымотал этот перелет, если честно.

— Любовь моя, я так счастлив, что готов расплакаться, — сообщает Чимин, усевшись старшему на колени и обвив его шею руками, — Я наконец вышел замуж за того, кого действительно люблю больше жизни, и вот мы приехали в отпуск только для нас двоих. Ты понимаешь, весь этот дом, весь этот месяц только наши, и мы можем провести их как того захотим, и у меня уже даже есть парочка идей, — он хитро улыбается и чмокает Юнги в носик, отдалившись, — Но сейчас, да, пойдем погуляем по береговой линии. Океан такой красивый и так приятно шумит по ночам, не лучше, чем твои стоны подо мною, конечно, но мне тоже нравится.

— Ничего себе, какие у тебя сравнения, — хмыкает Юнги, вскидывая брови, — Я, похоже, избаловал тебя своими стонами, не так ли? В следующие разы постараюсь молчать, — он ласково заправляет волосы Чимина за заостренные ушки и целует за одним из них.

— Нет-нет-нет, Юнги, не надо молчать, — просит Чимин, немного напугашись, что так и будет, — Не надо, пожалуйста. Твои стоны — это самые чудесные и приятные звуки, которые я когда-либо слышал в своей жизни. Они мне так нравятся, — он быстро целует альфу в губы, — Такие низкие, с хрипотцой, а иногда вскрики. Я клянусь тебе, я мечтаю как-нибудь устроить нам целый день, когда ты будешь беспрекословно слушаться меня. Я вставлю тебе какой-нибудь толстый огромный вибратор, какой только смогу найти в магазине, надену эрекционное кольцо, чтобы ты уж точно не смог кончить без моего разрешения, и буду лапать твои крылья, пока ты не заплачешь. А теперь, пойдем гулять.

Юнги снимает младшего со своих колен, вставая с дивана, направляется к выходу из домика, сначала выпуская мужа, а затем выходя за ним следом. Юнги берет его под руку, проводя по длинному мосту до берега, а затем ступает на песок осторожно — Чимин, конечно, водил его на пляж в Пусане, но то была весна, а сейчас лето — разные вещи. Море громко шумело, отражаясь от черного неба, а полная белая луна светила прямо под ноги, заставляя Юнги, опустив взгляд, рассматривать тени от камней на песке. Ступая по песку, Чимин останавливается на несколько секунд, углубляясь голыми стопами в него, чувствуя тепло, — он не мог точно сказать, какой температуры был песок, может, даже обжигающе горячий, но ему было тепло, и он наслаждался этим.

— Здесь просто чудесно, милый, — заявляет Юнги, — Очень красиво. Хочешь завтра пойти искупаться? — интересуется он, кивая на море, — Выглядит завораживающе. Я хочу нырнуть туда, поисследовать дно с тобой, мне кажется, там, под водой, должно быть ужасно красиво, как думаешь? А еще я знаю о такой милой штуке, когда парочки ищут кораллы и камни цвета глаз друг друга. У тебя просто прелестные глаза, мне очень нравится, — признается он, улыбаясь, — Наверное, будет сложно найти что-нибудь такого же прекрасного оттенка, как у тебя глаза, но, если хочешь, я постараюсь, а по приезде можем сделать из находок какие-нибудь парные украшения.

Юнги смущался, говоря такое, потому что Намджун и Джин последние лет сто твердили, что Юнги совсем не романтичный. А с кем ему быть романтичным, когда все, кому он мог делать и говорить что-то романтичное, мертвы? Сейчас для этого у него есть Чимин, разумеется.

— Юнги, это просто потрясающая идея, — признается омега, — Я слышал, что здесь нет никаких барьеров и океан полон морских жителей, то есть мы сможем не только посмотреть на кораллы, а их тут целое множество, даже есть коралловые рифы, мы сможем посмотреть на красоту подводного мира вместе с его морскими обитателями. Думаю, нам с тобой придется долго плавать, чтобы ты смог найти настолько розовые кораллы или камни, — усмехается он, — Я предлагаю сделать это завтра ночью, чтобы нас с тобой без акваланга не засекли местные аквалангисты, да и к тому же, — он оборачивается на чуть шумящий океан чуть поблекиваюшими волнами, — Океан в свете луны выглядит так завораживающе. Знаешь, тут очень много летучих мышей, как думаешь, я смогу порадовать маленьких детей, что здесь отдыхают, своей раскраской?

Чимин чуть наклоняется, утыкаясь плечом в Юнги, притесняясь к нему поближе — не из-за того, что было холодно, ночью тут обычно бывало около двадцати семи градусов, насколько он знал, а просто ради контакта и милых знаков внимания, как, например, мягкий поцелуй в макушку.

— Я думаю, ты даже сможешь порадовать их тем, что можешь говорить, — смеется Юнги, поглаживая Чимина по волосам и целуя его лоб нежно, — Мы с тобой обязательно побудем в виде мышек, повесим где-нибудь под пальмой. А еще я научу тебя летать! Думаю, давно пора. А то как мой маленький мышонок не умеет летать? Непорядок.

— Летать? Я только рад буду! — признается омега, — Мне и просто ходить и ползать нравится. Вообще, я люблю пребывать в таком состоянии, когда я могу свернуться комочком у тебя на груди, плече или на ладошке, а ты будешь чесать меня за ушком. Я каждый раз держусь, чтобы не замурлыкать, пока только фырчу. Думаю, летать будет очень весело. Юнги, а давай сыграем в догонялки? Прямо сейчас, — предлагает младший, — Только чур не очень быстро. Вдруг тут камеры или кто выйдет искупаться. Давай просто побегаем?

— Хорошо. Тогда убегай. Только ты учти, если я поймаю тебя, то зацелую и заобнимаю до второй смерти, — игриво предупреждает Юнги и стартует за Чимином, — А еще я не остановлюсь не перед чем, чтобы тебя зацеловать, так что беги быстрее! Я уже почти догнал тебя!

Чимин радостно улыбается, чуть отходит вперед от Юнги, чтобы между ними было хоть какое-то начальное расстояние, и пятится спиной вперед.

— Ах, так значит? — улыбается розововолосый краешком губ, — Ох, ну тогда мне придется поторопиться, — после этих слов он резко оборачивается и начинает убегать.

Омега бежит так быстро, как может, но не превышая той скорости, которую для обычного человека сочли бы ненормальной. Он звонко смеется, оставляя следы своих небольших ножек на теплом песке, и периодически оглядывается назад, наблюдая, где же бежит Юнги. Его счастье сейчас невозможно описать словами. Вот он, со своим любимым мужем, который старше его на семьсот три года, бегают по пляжу около голубого соленого океана, как маленькие дети. Они только вдвоем друг для друга здесь и сейчас.

Юнги гонится за Чимином, зная заранее, что догонит его, ведь сто процентов он был быстрее. Он бежит ровно за Чимином, след в след, смазывая четкие следы от ножек своими, засыпая их песком. Он специально бежал медленнее, давая омеге фору, потому что ему нравилось смотреть за его счастливой улыбкой и слышать радостный смех, разносившийся звенящим эхом по пляжу — скорее всего, они даже разбудили кого-то, но Юнги было так плевать сейчас, он был чертовски счастлив. Он не был так счастлив, наверное, никогда в своей жизни. Свадьба была чем-то близким к этому чувству, но точно не равна. Свадьба хоть и была прекрасным событием, но она была больше мероприятием для традиции, ведь Юнги и без того знал, кому принадлежит сердце Чимина.

— Ты ни за что меня не догонишь! — смеется Чимин. Он не успел заметить, как они обошли и оббежали уже весь небольшой остров и приближаются к мостику, ведущему к их домику, — Ты устал от перелета, а кое-кто проспал в самолете пятнадцать часов! — он подбегает к их домику, забравшись на мост, и тормозит около двери, понимая, что ключ не у него.

Альфа догоняет Чимина у самого моста, когда тот подбегает к двери и понимает, что она закрыта.

— Зато я бегал от инквизиций двести лет, — улыбается Юнги, подбегая к младшему и, уперев руки в дверь по бокам от его головы, улыбается, прижимаясь лбом к его лбу, — Я догнал тебя. Теперь я зацелую тебя, — предупреждает Юнги так, будто не сделал бы этого, если бы Чимин попросил.

— О нет, какой ужас, мне надо было убегать быстрее или забирать с собой ключ, — улыбается Чимин.

Юнги окольцовывает талию мужа, прижимая его к себе и, уткнувшись носом в его шею, начинает фырчать и целовать кожу, игриво прикусывая ее, параллельно задирая вверх Чимина и просачиваясь руками к его коже, легонько щекочет ее. Он открывает дверь, заходя внутрь, но, зайдя в дом, вновь жмет омегу к двери, довольно улыбаясь.

— Я думал, что «зацелую до второй смерти» — это в губы, а не по всей шее, — усмехается омега и укладывает руки на чужие плечи, притягивая к себе еще ближе.

Юнги улыбается в шею Чимина — он просто плохо знал, что в понимании Юнги значит «исцеловать до второй смерти», а значило это то, что он может целовать Чимина везде, где ему захочется, пока он не устанет — иронично, но чтобы устать вампиру, ему нужно бодрствовать очень долго.

— Я такой голодный, — вспоминает он, — Давай поедим? Я чувствую, как будто не ел целую неделю, если честно.

— Я не голодный, я поел в самолете. Не волнуйся, сейчас поедим, но сначала я должен умереть второй раз, — Чимин плывет ладонями вниз, укладывая свои на чужие и приспускает их со своей талии на ягодицы, — Тут чуть помягче, нежели на узкой талии, не правда ли?

Мин по чужому повелению перекладывает руки на ягодицы Чимина, разминая и сжимая их между пальцами, проскальзывает пальцами между ними будто бы невзначай, пока продолжает целовать шею чувственно, оставляя на ней влажные следы. Он не спрашивает ничего — берет омегу за руку и пятится назад, плюхается на диван, усаживая на свои колени мужа. Он вновь припадает губами к его шее, задирая и пробираясь руками под его майку, оглаживая впалый животик и бока.

— Малыш, я хочу тебя на этом диване, — оповещает он, нежно оглаживая большим пальцем ухо омеги. Он ложится на спину, утягивая за собой Чимина и укладывая его на свою грудь также спиной, — Прямо сейчас. Как я должен это сделать, любовь моя? Нежно, чтобы ты извивался от плавных толчков, или грубо, чтобы зажимать твой рот рукой, пока ты будешь кричать от удовольствия?

Чимин старается не улыбаться во все тридцать два, радуясь тому, что смог лишь одними своими догонялками и легким движением рук довести мужа до дивана. Судя по тому, как настойчиво Юнги усадил его к себе и начал задирать его майку, поваливая вместе с собой, Чимин был мастером возбуждать, или же Юнги рядом с ним держался из последних сил, что ему нужен был лишь маленький шажок в его сторону со стороны омеги, чтобы завестись.

— Ваше Величество, неужели прямо так сразу? — мнется Чимин, будто он совсем не ради этого все затеял и никак не думал, что до этого дойдет, — Ну, раз прямо сейчас, — он делает вид, что задумывается, нет ли у него других более важных дел.

— Сатана, Чимин, не в твоем случае строить недотрогу, когда ты намокаешь от одной мысли и моего движения и сам укладываешь мои руки на свою задницу, — ухмыляется Юнги.

И Юнги, разумеется, был интересен ответ Чимина, иначе он ведь бы остановился и не стал, оттянув резинку его шорт, пробираться пальцами под них, он бы, конечно же, не стал второй рукой, уже окончательно задрав майку, массировать один из сосков с сережкой, что он делает сейчас. Он бы не продолжил приставать, если бы Чимин отказал ему, играясь с ним, пока он не поменяет свой ответ на положительный, разумеется, нет.

Вместо ответа на вопрос о том, какой секс предпочтет омега, он начинает стонать, чувствуя, как муж пробирается руками к паху и буквально выдавливает эти самые стоны, массируя соски. Он изгибается в спине, сминая одежду старшего под собой, и спускает голову с его плеча, поворачивая рукой Юнги за подбородок и мажет по губам. Это уже, конечно, показало, что он не такой уж и недотрога, какого пытался строить в начале, но он правда старался.

Чимин извивается от всех действий Юнги и действительно понимает, что в данной ситуации строить недотрогу — не очень правдоподобно. Он плавно чуть толкается бедрами в чужую руку, наслаждаясь играми альфы с его сосками. Один раз спалился, что у тебя супер чувствительные соски — получай эту сладкую пытку из раза в раз.

— Хочу грубо, — наконец отвечает он, — Хочу кричать, но только от удовольствия, без перебарщиваний. Без презервативов и двойного проникновения, но можно с хвостом. Смазка не нужна, белье у меня уже мокрое. Так можно?

Юнги укладывает Чимина себе на грудь. Он любил такую позицию, потому что весь Чимин был как открытая книга, Юнги мог касаться где угодно и это было удобно. Он покрывает поцелуями одно из плеч омеги, пока одной рукой водит по его члену вверх-вниз, а второй продолжает играться с его соском, мягко поглаживая и пощипывая. Юнги проскальзывает пальцами от члена омеги вниз по промежности, чуть надавливая двумя пальцами на его сфинктер — непонятно, как он отыскал его, потому что все между ног младшего было в скользкой и влажной смазке, сбивая с толку.

— Посмотри на папочку, малыш, — Юнги отрывает руку от сосков Чимина и, заведя ее за его шею, поворачивает его голову на себя, поглаживая его по волосам. Он чуть сдвигает омегу, чтобы он оказался выше, проскальзывает двумя пальцами внутрь него и тут же подгибается их, ища простату, пока Чимин смотрит на него ярко-розовыми глазами, а когда находит, так сильно давит пальцам наверх, на нее, что поднимает бедра Чимина над собственным торсом, заставляя омегу коротко взвизгнуть, заливаясь черной краской от своей реакции, а затем громко и протяжно простонать, поджимая ноги, болтая ими в воздухе, и запустить пальцы в темные волосы мужа. Юнги выпускает хвост и, проехавшись им по промежности омеги и набрав оттуда чуть смазки, чтобы не причинить дискомфорта, оборачивает хвост в несколько колец вокруг члена мужа, — Вот так, детка, ты просто прекрасно принимаешь мои пальцы. Просто умница, — шепотом хвалит Юнги, начинает толкаться пальцами в тело омеги, заводя их до костяшек и разводя, проезжаясь подушечками по стенкам и по простате сквозь кишку, — Расслабься, детка, покажи мне, как ты хорошо растянут для папочки и как хочешь член в себе. Ты у меня такой ненасытный маленький мальчик, покажи мне это.

От осознания того, что мягкие любимые губы очень далеко, Чимин высовывает свой длинный раздвоенный язык, проводя им по бледной челюсти и скользит в сторону рта, сразу «завоевывая территорию» — поворачивает Юнги за его темные пряди и проталкивает свой язык ему в глотку ненадолго, не прекращая стонов.

— Папочка, — шепчет он, — Пожалуйста, войдите в меня. Я очень хорошо принимаю Ваши пальцы, а Ваш потрясающий, с множеством венок, прекрасный член смогу принять в разы лучше. Вам же тоже ужасно хочется вновь овладеть моей мягкой задницей и натянуть ее на себя так, чтобы я принял вас целиком вместе с узлом. Пожалуйста, войдите в меня, я очень хочу ваш член.

Юнги кивает, слушая просьбы Чимина, продолжает гладить его по волосам, а затем переплывает пальцами на шею Чимина и мягко давит на его артерии. Он двигает его голову к себе, целует его челюсть мягко, пока выскальзывает из него пальцами и тянет свои шорты вниз — загорать Юнги ненавидел, но сейчас, когда нужно было поскорее избавить от всей мешающей одежды, шорты были как нельзя кстати. Он избавляется от шорт и белья, проезжается членом меж чужих ягодиц, дразнясь, а затем, оттянув одну из них, одним движением входит в омегу, сладко простанывая ему в ухо, пока Чимин протяжно скулит, почувствовав себя заполненным и то, как он сам невольно сжимается вокруг члена альфы.

— Какой ты хороший, малыш, очень, очень хороший, — полушепчет он, берясь за одно из бедер омеги и задирая его ногу, оставляя лиловые следы от ногтей на его бледной коже. Юнги начинает медленно двигаться, смакуя чувство чужой узости и скользких обволакивающих бархатных стенок. Он массирует пальцами кольцо мышц, плавно входя и выходя во всю длину, а затем толкается в омегу вместе с узлом, кусая губы, — Скажи, детка, чего заслуживают такие хорошие послушные папочкины мальчики, как ты? Заслуживают, чтобы папочка хорошо трахнул их до звезд перед глазами и громких криков, правильно, малыш? Я собираюсь это сделать, так что не смей закрывать себе рот или сводить свои прелестные ножки, любимый, я хочу видеть, как ты возбужден.

— Да, я… Ах! Заслуживаю, чтобы… — Чимин пытается говорить понятно, но почему-то сегодня он очень сильно прерывается, — Папочка хорошо трахнул меня… Пожалуйста! Я так люблю… Когда папочка меня… Хорошо трахает!

Юнги поудобнее берется за бедро мужа, насаживая его на себя до миллиметра, а затем начинает быстро и грубо вбиваться в него, заставляя по всему номеру разноситься громкие шлепки и «чавканье» от избытка естественной смазки омеги. Он вгрызается в его шею зубами, оставляя фиолетовые кровоточащие следы, зализывает кровь, отзываясь утробными рыками и довольными стонами.

Омега еще раз вскрикивает, откидывая голову, когда Юнги ускоряет темп, но через время начинает по своему обыкновению громко стонать, не удосуживаясь даже закрыть рот. Он накрывает свой член рукой — не чтобы подрочить, для этого там есть кожаный черный хвост — и чуть подтягивает мошонку, предоставляя себе хоть какой-то вид на происходящее, и, подняв голову и облизывая губы, смотрит как альфа буквально вбивается в его бедра.

— Да, малыш, посмотри, как ты хорошо принимаешь меня, — подначивает Юнги задирает свои бедра выше, давая Чимину насладиться видом, пока сам омега бросает тихую благодарность за то, что его альфа не сдерживает стонов, а затем просьбу перевернуться в коленно-локтевую. Юнги же ведет рукой от его ягодиц по бедру, размазывая смазку, — Посмотри, какой ты влажный.

— Папочка, я не просто влажный, — замечает омега, — Я ужасно мокрый, и это все только для Вас. Вы и Ваши, — он втягивает носом воздух, исходящий от Юнги и заполнивший уже, кажется, минимум треть комнаты, — Ваш запах и Ваш член. Все это просто сводит меня с ума, что иногда я готов просто наброситься на Вас, чтобы Вы трахали меня всю ночь, чтобы я кричал и к нам ломились слуги с советниками, пытаясь узнать отчего мне так плохо, а мне было бы чертовски хорошо, как бывает только с Вами.

Юнги помогает Чимину перевернуться в коленно-локтевую, а затем вновь входит в него, стискивает под пальцами кожу на чужих ягодицах, а затем дважды бьет по одной, тут же вновь сжимая. Он вплетает пальцы в розовые волосы омеги и оттягивает, заставляя мужа откинуть голову.

— Кто у папочки хороший послушный мальчик? — тихо шепчет Юнги в ухо омеги, не прекращая толчков. Это был риторический вопрос — все в этой комнате знали ответ, — Тебе нравится, когда я хорошо трахаю тебя и говорю тебе всякие грязные вещи о тебе, верно? Ты хотел перевернуться за этим? А ты знаешь, что тебе придется сделать, когда ты кончишь на диван? Я заставлю тебя слизать все это, — Юнги громко усмехается, — Хорошие мальчики оставляют место, где их трахали, в чистоте. Я люблю, когда ты много кончаешь для меня и течешь, но ты так часто пачкаешь все своей смазкой, спермой и слюной, что хоть один раз тебе нужно убраться за собой.

Чимин начинает покачиваться в такт толчкам Юнги. За все время с ним шлепки перестали его пугать, а наоборот возбуждали еще больше, заставляя стонать громче. Он послушно задирает голову, прислушиваясь к шепоту, и согласно мычит на все, что говорит ему муж, потому что он абсолютно прав.

— Да, папочка, я все вылижу, я же очень хороший мальчик. Теперь у меня есть прекрасный язык, чтобы это делать, — соглашается Чимин, — Папочка, Вы абсолютно правы, я очень люблю, когда Вы шепчете мне грязные вещи обо мне, схватив за волосы. Это очень возбуждает. Я хочу, чтобы Вы обозвали меня. Хороший папочкин мальчик мне тоже очень нравится, но Вы можете обозвать меня? Назовите меня грязной маленькой шлюшкой за то, что три года назад я хотел переспать с Сокджином, не сказав Вам, за то, что подрочил в комнате ожидания в аэропорту, выкрикивая Ваше имя, за то, что несколько раз за сегодня успел наделать комплиментов Вашему члену. Папочка, обзовите меня, пожалуйста.

Юнги соглашается, гладит бока любимого, кивая под его слова. Он, конечно, удивляется, когда Чимин просит обозвать его — насколько Юнги помнил, Чимин не был фанатом дикого унижения в постели или типа того, но сам Юнги однозначно был, а поэтому отказываться от такого он не был готов даже при смерти.

— Как я должен тебя назвать? — шепотом игриво переспрашивает Юнги, будто бы не расслышал, хотя это он бы и за пять тысяч километров услышал бы. Он понижает голос почти до баса и хрипит, — Маленькой грязной шлюшкой? — Юнги резко дергает омегу за волосы, заставляя откинуть голову еще больше, — Вот как? Ты трогал себя в аэропорту, не сказав мне?

— Да, именно это я и делал, — самодовольно подтверждает Чимин, зная, что ему за это будет, — Помните, я ушел в туалет и вернулся с фруктами, объясняясь, что долго выбирал, что поесть? Я действительно ушел в туалет, но там я дрочил, а фрукты взял первые попавшиеся, чтобы не оправдывать свое долгое отсутствие диареей, — подтверждает Чимин.

— А ты и правда та еще шлюшка, — говорит Юнги, ухмыляясь, — Папочкин мальчик, который очень плохо себя ведет, — он вновь бьет дважды по одной из ягодиц, — А ты знаешь, что делают с грязными маленькими шлюшками, когда они плохо себя ведут? Послушных мальчиков хорошо трахают, а шлюшек грубо дерут.

— Мхм.! — омега еще раз стонет от звонких шлепков, — Да, папочка, покажите мне, чего я я заслужил своим отвратительным поведением. Выдерете меня, как я этого заслужил.

Юнги хватается за бедро омеги, впиваясь в него ногтями, грубее и резче вбивается в него, кусая его шею — у него и без течки омеги, и без собственного гона было вечное желание заклеймить Чимина, а во время секса от его крови ему вообще сносило голову. Он окольцовывает хвостом член Чимина и пережимает его под головкой. Омега выгибается в спине, вытягивая руки вперед, как кошка, и, раз он уже плохой мальчик, закрывает рот, издавая громкое мычание, больше похожее на мурлыканье. Он подается назад, стараясь еще больше изогнуться в спине, и переминает пальцы на ногах. Только он хочет попросить о том, чтобы ему разрешили кончить, так все его желания прерываются на корню.

— А еще маленьким грязным шлюшкам нельзя кончать, — напоминает Юнги, — Потому что не заслужили.

— А как же я.? Ах! Папочка, ну, пожалуйста, — просит омега, оборачиваясь назад, — У меня для вас очень много чего есть, я же взорвусь, пока не кончу. Я уже понял, что в следующий раз, я буду Вас предупреждать. Я же люблю Вас, и Вы меня тоже. Простите меня, что не сказал, Ваше Величество. Я больше не буду вести себя как плохая шлюшка. Пожалуйста, можно я кончу?

— Я сказал «нет», — грубо рыкает Юнги, дергая Чимина за розовые волосы, — Маленьким шлюшкам нельзя кончать. Оргазм — привилегия хороших папочкиных мальчиков. Ты просишь у меня позволить тебе кончить, но твои просьбы — пустые слова, ты ничего не делаешь, чтобы вести себя хорошо, ты ведешь себя просто, блядь, отвратительно, — Юнги отрывает руку ото рта Чимина и сводит его запястья у него на пояснице, — Не смей закрывать свой рот, я хочу слышать тебя, понял? Не веди себя как непослушная шлюшка, малыш, не заставляй папочку злиться, ты знаешь, это тебе не нужно.

Юнги сжимает в кольце хвоста чужой член чуть плотнее, не позволяя омеге кончить, сильнее сжимает его запястья, чтобы он не смог их вырвать, царапает его спину до ран, которые вылизывает раздвоенным языком, заподняя свежие кровоточащие царапины слюной.

— Попытайся попросить меня лучше, — советует ласково, будто это ему нужен оргазм Чимина, а не самому Чимину, — Может, добавишь хоть каплю искренности в свои слова, чтобы я мог поверить? А то создается ощущение, что ты просто заговариваешь мне зубы, а меня таким не проведешь, — Юнги входит до основания, — Я жду, детка.

Блять, уже второй раз Чимину приходится извиняться за свое поведение во время секса, и уже второй раз его извинения не принимаются и считаются не искренными — спасибо, Мин Чимин, что не стал поступать в театральное, а то тебя бы не приняли, с такими то талантами.

Омега валится щекой на кровать, из-за того, что у него практически отнимают его руки, и продолжает стонать, даже больше хныкать в таком положении. От желания запачкать огромный кожаный диван в первую же ночь пребывания в номере уже хотелось лезть на стенку, но даже чисто физически у него не получится, потому что черный кожаный хвост окольцовывал его член достаточно сильно, чтобы этому попрепятствовать. Нужно попросить прощения, но нужно придумать, как это сделать так, чтобы в этот раз точно прозвучало искренне — хотя в прошлый раз так и было, — но мешают грубые резкие толчки вместе с щиплющими свежими царапинами.

— В-ваше Величество Мин Юнги, Принц Тьмы, глава Западного Клана, — максимально вежливо и официально, как только мог, обращается Чимин к альфе, — Я прошу вас. Я умоляю вас, позволить мне кончить. Я признал, что мое поведение было отвратительным, и я достаточно и заслуженно получил за это. Я обещаю, что впредь мое поведение будет самым примерным, и вам не за что больше будет называть меня «шлюшкой», потому что мое поведение не будет соответствовать данному прозвищу. Я буду радовать вас своей прилежностью, и вы будете мною довольны. Господин, пожалуйста, я могу кончить для вас?

— Умница. Хороший мальчик, уже намного лучше, — хвалит его Юнги. Он низко простанывает, потому что понимает, что сам уже близко, а поэтому сдается, — Я верю тебе. Ты можешь кончить.

— Спасибо-спасибо-спасибо, — бормочет Чимин и, как только Юнги ослабляет хватку своим хвостом, обильно изливается на кожаную обивку дивана.

Юнги делает пару толчков, входит вместе с узлом внутрь, ощущая как Чимин сжимается от оргазма, заставляя его мычать от удовольствия. Он кончает внутрь омеги и выходит из него, наблюдая за тем, как по его бедрам течет смазка вперемешку с его спермой. Он гладит спину мужа, отходя от оргазма, его бока, разминает осторожно шею и плечи, а затем наклоняется к его уху.

— А теперь слижи все, что ты испачкал, — шепчет он так ласково, так нежно и сладко, будто бы повторно предлагает Чимину выйти за него и слетать в путешествие мечты, а не слизать его собственную сперму с кожаного черного дивана. Юнги готов сердечно признаться — анатомию омег он знал плохо, что было его минусом, но он точно знал, что они были чувствительными в течку, любили гнездоваться, а в их смазке и сперме была фруктоза, делая их сладкой и липкой, а поэтому для Чимина это наверняка должно быть вкусно. Юнги откидывается на спинку дивана, закуривая и наблюдая за тем, что будет делать Чимин.

Омега разминает руки, выпущенные из захвата, заводит одну из них назад, проводя от бедра до самого сфинктера, собирая все, что из него вытекло, и старательно вылизывает свою ладонь, смотря мужу прямо в глаза. Он опускается на колени, слезая с дивана, и начинает собирать длинным раздвоенным языком следы их развлечений с дивана, так же не прерывая зрительного контакта.

— Умничка, — хвалит младшего Юнги. Он гладит его по волосам, осторожно целует в щечку и гладит по плечам.

— Спасибо, я знаю, — самодовольно улыбается Чимин, — Я же обещал радовать своим поведением, а я послушный мальчик, я сдерживаю обещания. Ты все еще хочешь есть? — заботливо спрашивает он, закончив со своим делом, улегшись на грудь Юнги и целуя его в уголок рта. С обращением у него появился один большой плюс в их совместной семейной жизни — он не был вынужден дышать, и не чувствовал запаха табака, который регулярно исходил от мужа, — Хочешь, я покажу тебе какая тут красивая ванная на подводном этаже?

— Малыш, я все еще дико голодный, но ты можешь показать мне ванную на нижнем этаже, а потом я поем. А то, что я не поел перед сексом даже лучше — после душа наемся до следующего утра. Как говорит Сокджин, нужно натрахивать аппетит, — Юнги улыбается и, потушив сигарету о любезно предоставленную отелем пепельницу, стоящую на кофейном столике, встает с дивана, пока Чимин указывает аккуратным пальчиком в сторону и говорит «нам туда».

Он берет мужа на руки, не удерживается, чтобы не чмокнуть его в нос, и оглядывается. Сначала он находит лифт, а подойдя к нему, видит и винтовую лестницу, по которой спускается вниз, оглядывая большие лазоревые окна. Первым делом ему ванная и попадается — она почти вся из стекла, — и, опустив Чимина на пол, он упирается руками в раковину и пялится на рыб.

— Вау, — выдает Юнги, кивая, — Это выглядит просто невероятно, если честно.

— Согласен с тобой, милый, это просто потрясающе, — кивает Чимин, разглядывая другое окно уже в ванной и всю комнату в целом.

— Никогда не плавал с аквалангом, но это выглядит просто потрясающе, — он заходит в саму душевую кабину и, включив воду, подманивает Чимина к себе, прикрывая за ним стеклянную дверцу. Он думает, что было бы хорошо вжать его в одну из этих стеклянных стенок, сглатывает и вместо этого говорит, — Тут красиво. Потереть тебе спинку?

Когда омега видит, что его ждут для совместного принятия душа, что ему всегда очень нравилось, — была в этом какая-то своя особая интимность, когда вы не во время единения наблюдаете за телами друг друга, помогая друг другу отмыться от хорошего времяпровождения, и никого вокруг нет, ну, конечно, кроме маленьких рыбок, но про них Чимин забыл сразу же, как только закрылась прозрачная дверца, — поднимается, вставая около мужа.

— Спасибо, не нужно, там все расцарапано, думаю, будет не очень приятно контактировать с мылом поврежденными участками. Но зато я могу потереть спинку тебе, я ведь могу поухаживать за своим любимым альфой? — улыбаясь спрашивает он, протягивая руку к одному из бутыльков с гелем для душа, также любезно предоставленными отелем. Он намыливает его между пальцами и начинает плавно растирать по бледным плечам мужа — учитывая свою чувствительную к повреждениям кожу, он не любил мочалки и предпочитал пользоваться исключительно ладонями, — Мне кажется, что фраза «потереть тебе спинку» предшествовала нашему с тобой второму сексу, — усмехается он, передвигаясь ниже на лопатки.

Юнги нежится под струями теплой воды, опершись на стену локтем, почти мурлычет от того, как приятно Чимин растирает ладонями его спину. Он был рад, что вампиры не потели, потому как выделение пота было процессом терморегуляции человеческого организма, но после секса более грязным, обычно, был именно Чимин, а поэтому он тянется к бутыльку с банановым гелем для душа и, выскользнув из-под рук омеги, опускается на колени, размыливая гель по своим ладоням. Он проводит руками по ногам и ягодицам мужа, массирующими движениями втирает гель на кожу внутренней стороны его бедер, набирает порциями воду в ладони и смывает все это. Чимин, правда, сначала немного препирается, когда муж выскальзывает из-под его рук и начинает отмывать его, но быстро расслабляется, практически обмякая под сильным руками. Юнги мочит свою голову, потому что, как он заметил, некоторые человеческие приемчики продолжали работать на его вампирском организме, вроде этого, что если намочить голову под горячей водой, то заснешь быстрее.

Он приносит халаты им с Чимином и, закутавшись сам, кутает в него Чимина, завязывая его махровый пояс на аккуратный бантик. Юнги подхватывает мужа на руки, донося до верхнего этажа, укладывает на один из диванов, а Чимин довольно лыбится, оказавшись полностью отмытым, в халате и на ручках. Как бы он не препирался несколько лет назад о том, что он взрослый и никакая не лялька, он понимал, по крайней мере сейчас, что быть лялькой не так уж и плохо.

Закурив, старший роется в чемоданах в поисках двух гемаконов, потому что он был жутко голоден и, перелив первый в кружку и подогрев это, валится на диван к Чимину.

— Ты говорил, что не голоден, но ради приличия я должен предложить тебе, — говорит Юнги, кивая на чемодан, — Точно не хочешь есть? Если ляжешь голодным, то будешь плохо спать.

— Спасибо, любимый, но я не голоден, — омега переваливается на мужа, обвивая его руками и потираясь о чистую кожу, выглядывающую из выреза халата, — Я правда не голоден, меня хорошо покормили в самолете, ты покушай и пойдем спать. Там не только красивая ванная, но и прекрасная спальня со стеклянным куполом, над которым плавают рыбки и не только. Мой папочка меня так выдрал за плохое поведение, а любимый муж так размял все мои мышцы в ванной под теплой водой, что я так устал и хочу спать. Пойдем баиньки, ляльке надо спать, — зевает он устало.

— Я должен был предложить тебе ради приличия, — повторяет Юнги, целуя Чимина в лоб заботливо, — Не могу допустить, чтобы мой мальчик лег спать голодным.

— Твой мальчик не голоден, — нежно улыбается младший, принимая поцелуи, и заранее обвивает шею Юнги руками, чтобы тому было легче чуть позже отнести его в спальню.

Юнги в течение нескольких минут осушает оба гемакона, которые достал из чемодана, и, взяв Чимина на руки, спускается с ним на нижний этаж, еще раз заглядывая в окна. Он по указу Чимина идет в спальню, а когда заходит, то точно дважды теряет дар речи.

— Скажи красиво, правда? — интересуется Чимин, смотря в потолок, — Мы с Сокджин-и-хеном думали об этом отеле еще в тот день, когда ты сделал мне предложение, считай, что я уже тогда знал, что тебе понравится, любимый.

— Дорогой, это просто вау, — сообщает старший, оглядывая лазоревый купол над ними. Осознание того, что они будут тут спать здесь в течение полутора недель просто поражало, — Мне очень нравится. Это просто невероятно. Мне так нравится этот отель, который ты выбрал, — Юнги укладывает Чимина на кровать и нежно целует его губы, — Просто чудесно.

Юнги стягивает с себя халат, отбрасывая его на ближайший диванчик, забирается на мягкую кровать под одеяло, приятно нежится в нем, прикрывая глаза, а Чимин ложится около него, развязывая халат и тоже отбрасывая его куда-то в сторону, лениво ползет под теплое одеяло в любимые холодные объятья, когда старший раскрывает руки для объятий, чтобы залялить его, а затем, улыбнувшись, обнимает его полноценно.

— Спокойной ночи, малыш, — шепчет Юнги ласково, — Сладких снов.

— Спокойной ночи, любовь моя, сладких снов, — Чимин чмокает его в губы, — Ты уже знаешь, наверное, но я очень сильно люблю тебя. Это самое лучшее начало медового месяца, которое только может быть.

***

Чимин просыпается, наверное, достаточно рано утром от пробивающихся к ним через лазурную воду лучей солнца. Он смотрит на мужа, который опять неосознанно хмурил носик от яркого света и улыбается.

— Юн-и, родной, просыпайся, — нежно шепчет омега, расставляя поцелуи на бледных щечках, — Мы хотели поплавать и пособирать камушки, ты помнишь?

Тот мычит недовольно, жмурясь, хмурит брови.

— Детка, — старший заключает омегу в объятия и валит его рядом с собой, не открывая глаз, — Досыпай.

— То встаешь в самую рань, то просыпаться не хочешь. Ты невыносим, ты знаешь, милый? — смеется Чимин и решает поддаться, укладываясь спать.

Они просыпаются вновь только еще через несколько часов, ближе к обеду — Юнги выспался на ближайшие дня два точно. Он, как только поевший кот, тянется на постели, зевая, расплывается в сладкой улыбке, целует щеку Чимина, переходит на шею.

— Малыш, просыпайся, — хрипло спросонку зовет он мужа, — Уже почти обед. Мы хотели поплавать и пособирать камушки. Ты чуть не поднял меня в десять утра ради этого. Вставай, сокровище, или я тебя покусаю.

А Чимин впервые на своей памяти укрывается от поцелуев, прячась под одеялом вместе с острыми ушами, и переворачивается на другой бок.

— Ну, вот ты не поднялся и опоздал, во время обеда солнце самое жаркое, мы не сможем собирать камушки, — бурчит омега из-под одеяла, — Ты сказал мне досыпать, я не доспал. Можешь и покусать меня, но учти, что я буду просто стонать во сне, но не встану. Потому что я досыпаю. Иди поешь, сходи на массаж, настрой температуру по дому градусов на шестнадцать, не мешай мне спать.

— У нас есть куча крема от загара, тем более мы собрались в плавать, а в воде очень даже прохладно, — объясняет Юнги ласково и улыбается, — Ты сам напросился, молодой человек, я предупреждал.

Юнги отбрасывает одеяло с Чимина, принимаясь прикусывать его плечики, шею и кожу на челюсти и под ней, пока омега сонно делает вид, что ему страшно, бурча «о, нет, меня кусает злой и страшный вампир и пьет мою черную кровь», даже не открывая глаз. Альфа легонько щекочет пальцами ребра мужа, а затем, нежно поцеловав за ушком, встает с кровати, кликая на терморегуляторе, чтобы установить в спальне комфортные шестнадцать градусов, а затем, натянув халат, поднимает Чимина на руки, который резко глаза распахивает.

— Нет-нет-нет, а ну положи меня на место! Юнги! — недовольствует Чимин, но его, видимо, не слышат.

— Ты идешь со мной, — нагло заявляет старший Мин, поднимаясь по лестнице с ним на руках. Он поднимается на верхний этаж, усаживая Чимина на диван, — Ты будешь тут со мной, а потом пойдешь почистишь клыки, мы поедим, а потом пойдем купаться, жара как раз должна спасть. Понял? — Юнги тискает Чимина за щечки, а затем целует в лоб, — Люблю тебя.

— Не понял, — фыркает омега, падая головой на диван и прижимая к себе подушку, — А вот и не любишь ты меня. Если бы ты меня любил, ты бы оставил меня спать, а ты вредничаешь, притащил меня сюда, как маленького мальчика. Вот разведусь с тобой, за то что ты меня не любишь, и выйду замуж за Сокджина, — он вновь дует губки и отворачивается к спинке дивана вместе с подушкой.

— Да я люблю тебя больше смерти, — уговаривает его Юнги и, усевшись на диван, обнимает Чимина и тычется носом в его обнаженное плечико, мягко целуя и ласково поглаживая его по бедрам, — Я тебя люблю, золотце, просто если бы мы проспали дольше, то была бы вероятность впасть в спячку. Ты ведь не хочешь все десять дней проспать, любовь моя? У нас с тобой столько планов и идей, неужели ты хочешь все их проспать? Я уверен, что нет. Давай, детка, я сделаю нам вкусный кофе и мы с тобой пойдем плавать. Я тебя люблю. Хочешь, ночью устроим свидание? Полежим вместе в ванной пару часиков, только ты и я, что думаешь, любимый? Ты, может, иди пока надень плавки, пока я делаю нам кофе? — он подтягивает руку младшего к себе и целует внешнюю сторону его ладони чувственно, — Люблю тебя, детка, не дуйся на меня.

Юнги повторно целует плечико омеги и, отпрянув от него, идет к кофемашине, чтобы приготовить ему и Чимину кофе.

— Хорошо, я сделаю вид, что я тебе поверил, но только потому, что ты еще три года назад пообещал мне свидание в ванной, — омега ставит подушку на свое место и поднимается с кровати, окидывая взглядом Юнги около стола, — И, чтобы ты знал, я иду надевать плавки только потому, что мне не хочется смущать рыбок, а не потому, что ты сказал мне так сделать. Я сильный и независимый, я сам решу, что я буду делать.

— Да-да, сильный и независимый, я так и понял, — кивает Юнги вслед уходящему Чимину, пытаясь не рассмеяться, потому что они оба знали, что Чимин и дня не продержится без объятий мужа, а если продержится и, как он угрожал, женится на Сокджине, чтобы обниматься с ним, то уже через несколько дней вернется обратно, как минимум потому, что Сокджин — не Юнги.

Чимин показательно разворачивается и гордой походкой направляется к лифту, сверля оттуда спину Юнги взглядом, пока двери не закроются. В ванной Чимин находит одноразовую щетку — они все равно еще не разобрали чемоданы, так что можно воспользоваться ею — и любуется в окно на разноцветных рыб, поблескивающих чешуей.

В комнате он вспоминает, что чемоданы наверху, и ему нужно забрать плавки оттуда. Розововолосый оборачивается невидимым и максимально тихо прокрадывается на верхний этаж, не пользуясь лифтом, чтобы остаться незамеченным. Обхватывает руками чемодан и так же тихо и осторожно уходит вниз — спасибо стаффу за не скрипучие полы.

Надев плавки и полюбовавшись на себя в них в зеркале, омега приковывает взгляд к все еще не заправленной кровати, с манящим теплым одеялом.

— Ну, ничего же не случится, если я полежу пару минут, верно? — спрашивает Чимин сам у себя и плюхается на кровать, укутываясь одеялом и тут же засыпая.

***

Юнги делает латте и ставит белую кружку на кофейный столик, сам идет в ванную, чтобы почистить зубы и тоже переодеться, а затем возвращается и, усевшись на диван, отпивает из кружки кофе.

Когда от переодеваний Чимина проходит больше часа, а его кофе окончательно остывает, то Юнги идет проверить младшего вниз. Он спускается в спальню и видит спящего, закутавшегося в одеяло Чимина.

— Так и знал, — буркает он и, откинув одеяло с омеги, подхватывает его на руки, — Просыпайся, маленький обманщик. Я знал, что ты уснешь, — он пытается заглянуть в его сонные глаза.

— Никакой я не обманщик, — улыбается Чимин, не открывая глаз и цепляясь Юнги за шею, — Я же не говорил, что я не буду спать. Как видишь, плавки на мне, а кровать… — он сладко зевает, — Она сама попалась мне под ноги.

Юнги поднимается по лестнице, выходит на палубу и становится на краю лестницы, кивая на лазурное море. Чимин продолжает висеть на альфе, ожидая, что тот просто насильно приведет его пить кофе, но, приоткрыв глаза, он видит, что они палубе, и думает, что его муж просто решил переложить его на шезлонг.

— Детка, либо ты сейчас просыпаешься, слезаешь с моих рук и сам заходишь в воду, либо я разбегаюсь и прыгаю бомбочкой в воду вместе с тобой на руках, — говорит Юнги, — У тебя десять секунд, чтобы подумать над моим предложением, пока я отхожу, чтобы разбежаться.

— Ты что сбрендил? — взвизгивает Чимин, от страха теряя свою видимость, — А ну быстро отпусти меня, я проснулся! Юнги, нам как минимум надо намазаться от солнца!

Чимин аккуратно и быстро слезает с чужих рук, вновь возвращая себе привычное состояние, и бежит в дом, сверкая пятками, забираясь в один из своих чемоданов, за кремом от загара с максимальной защитой от солнца.

— Любимый, подойди ко мне, — подзывает он мужа, выходя на палубу и распаковывая бутылек. Омега первым делом намазывает кремом кругленькое личико Юнги и плавно переходит к остальному телу. Он настолько бережно пытается нанести защиту, чтобы, не дай Сатана, Юнги не обгорел, что даже невооруженным взглядом можно было заметить белые разводы на его и без того бледной коже.

— Конечно, любимый, — Юнги довольно улыбается, пока Чимин мажет его кремом, и ему смешно, потому что он не понимает, как он различает, где кожа Юнги, а где крем.

Он ждет, пока Чимин намажет его, и берет у него бутылек, выдавливает сразу много крема на руки, чтобы плотным слоем покрыть кожу омеги.

— Ты готов к приключениям под солнцем, — усмехается младший, — Меня намажешь? Каждый раз удивляюсь, что такие нежные мягкие руки семисотлетней выдержки достались именно мне, — мычит Чимин, откидывая голову, пока Юнги наносит крем на его бледную кожу, чтобы он не обгорел, — Я вспомнил, что Сокджин говорил, что ты бы ни за что не ужился с таким как я, хах. И где мы сейчас? — усмехается он, — Кстати, насколько я знаю, надо заново мазаться каждые полтора-два часа.

Юнги не знал, насколько восприимчива кожа мужа к солнцу — опять же, это индивидуально, — но даже если восприятие у него осталось человеческое, ему не нужен был красный обгоревший Чимин к вечеру. Он отбрасывает крем на ближайший шезлонг, а затем, взяв Чимина за руку, кивает вперед.

— На «три», — сообщает он с довольным лицом и, оттолкнувшись, бежит вперед, — Три!

Он падает в воду с громким плюхом, отпуская руку Чимина, чтобы тот мог всплыть — в легких вампиров нет кислорода, а поэтому на дно тянуло будь здоров.

— Не чувствую температуры, но, думаю, водичка очень даже приятная, наверное, прохладная, — он обводит руками лицо, зачесывая мокрые темные волосы назад.

Почувствовав, что плавать в океане будучи вампиром гораздо сложнее, нежели человеком, Чимин начинает активно грести руками и ногами вверх, выныривая и глубоко вдыхая воздух, чтобы не утонуть, если что-то пойдет не так.

— Думаю, за такие деньги, вода обязана быть потрясающей, — хихикает Чимин, встряхивая мокрые волосы, от чего непроизвольно выпускает рога.

— Иди ко мне, я хочу тебя обнять, — Юнги тянет руки вперед.

— И только обнять? — ухмыляется он, подплывая к Юнги и укладывая свои руки ему на плечи, сцепив их сзади в замок, — Я думал, мы хотим поискать камушки, а ты просто хочешь меня обнять.

— Ну, могу ласково чмокнуть, — Юнги мило улыбается и мимолетно целует губы Чимина, беря его за руку, — Конечно, пойдем поплаваем. Смотри, что скажу: вампиры не то, чтобы дышат под водой — мы просто не дышим, как ты успел заметить, так что если ты вдруг не отучился дышать, то отучись. Конечно, ничего плохо не произойдет, если ты глотнешь или вдохнешь воды, но будешь дня два откашливать воду из лёгких, так что не советую. И постарайся не говорить, тоже вода может затечь. Еще погружаться в воду легче, потому что кислорода в твоих легких нет, мы сможем опуститься на самое дно, но всплывать будет тяжелее. А теперь, когда я провел тебе инструктаж, мы можем нырять, — Юнги тянет за руку Чимина вниз и ныряет в воду, дожидаясь, пока омега нырнет следом.

— Так, не дышать, подниматься сложнее, чем отпускаться, я все понял, — кивает омега, и собравшись со своими мыслями, выдыхает весь воздух опускаясь на дно.

Юнги выпускает через нос весь кислород, который успел глотнуть, улыбается Чимину, который медленно плывет к нему, оглядываясь по сторонам. Старший притягивает его в своих объятия, вставая ногами на песчаное дно, расчесывает его волосы и любуется лицом с лазоревым отливом, щурится на также ярко светящееся сквозь воду солнце и тянется вперед, нежно целуя мужа. Кажется, этот момент они точно запомнят: чистейшая лазурная вода, мелкие рыбы, они, плотно прижатые друг к другу голой кожей без температуры и одаривающие друг друга нежными поцелуями. Когда Чимин отрывается от него в попытках вспомнить язык жестов, Юнги оглаживает ладонями его талию.

— «Я предлагаю плыть в разные стороны, чтобы искать камни по отдельности», — показывает младший на пальцах, — «Если что, то у нас все еще светятся глаза и мы можем найти друг друга. Кто первый находит подходящий камень — плывет наверх и идет на массаж или делает что хочет», — предлагает он, явно намекая на себя, — «Второй просто чуть позже присоединяется, договорились?» — теперь, в любом случае, он получит массаж, хотя, все еще уверен, что голубой камень найти легче, чем розовый, — «Ищем самые яркие, как наши глаза на свадьбе», — напоследок бросает омега и уплывает в сторону.

Юнги, конечно, удивляется знанию Чимином языка жестов, а еще ему было смешно — Чимин так верил в Юнги, что надеялся, что он знает язык жестов, очень мило. Впрочем, отбросив сомнения, он кивает, привставая на песке и отплывая в сторону от Чимина, чтобы найти то, что ему нужно, а что ему нужно он знал прекрасно. Во-первых, Намджун был заядлым любителем природы, а значит рассказывал (читать как «промывал мозги») Мину за завтраками о трех сотнях видах птичек колибри, хотя Юнги, со скукой листая огромную энциклопедию, как маленький ребенок, которую, как говорил тот же Намджун, ему удалось буквально вырвать из рук какого-то коллекционера, все смотрел на этих колибри и видел одинаковых птичек-птичек-птичек, не понимая, в чем разница, но понять отчаянно из раза в раз старался, тем более, что Намджун от того, что Юнги не понимал, свои лекции не прекращал, а значит Юнги постоянно узнавал то о разных видах антилоп, то как правильно разводить альпак, то где обитают те или иные кораллы.

Пока он плыл, он доставал у себя из закромов головы название кораллов, потому что если лет сто назад он слушал Намджуна, то сейчас — нет, для него все эти рассказы про птичек и камни стали белым шумом, под который он пил кофе или кровь с утра, читал газету и курил, но перебивать или прерывать Намджуна он не думал, потому что видел, с какими горящими глазами тот про все это рассказывает и как для него это важно, а поэтому вклинивался, но лишь тогда, когда тема становилась для него интересной.

Юнги разглядывает кораллы и камни, поднимая и обводя каждый пальцами, чтобы повнимательнее рассмотреть, но ничего и близко не было похоже на цвет глаз Чимина, а цвет его глаз на свадьбе… О, он никогда его не забудет, потому что ярче глаза Чимина еще не светились. Он находит именно то, что хотел, примерно через полтора часа, отламывая от коралла роза Виво веточку — он уже мечтал, как они с Чимином сделают себе совместные подвески, когда вернутся, или кольца, или, может, даже серьги.

Он подплывает к лестнице и отряхивается, забираясь по ступеням на палубу — вода с него ручьем лилась на пол, пока Юнги смотрел на начинавшее заходить солнце — не мудрено, они проснулись под обед и еще час собирались. Юнги находит халат, который сбросил с себя ранее, и, замотавшись в него, вспоминает про свидание в ванной, которое обещал Чимину, а поэтому, вооружившись поддерживающей его моральное состояние дымящейся сигаретой, идет внутрь отеля, чтобы позвонить в администрацию и спросить у них про лепестки роз и свечи — это же довольно популярные атрибуты, а сюда наверняка часто приезжают парочками, так что у них просто обязано все это быть. Также он спрашивает у администратора про то, чтобы к ним в определенное время подали бутылку мартини и коньяка, все обязательно в миске или даже ведрышке со льдом — он, конечно, не то чтобы был прямо высокой культуры аристократом (был, кстати), но пить теплый алкоголь было не в его духе. Он моет голову, потому что, высохнув, его волосы превратились в сухую мочалку, распределившуюся по прядям, сушится, а затем идет разбирать наконец их с Чимином вещи, которые они так и не успели разложить по полкам. Гемаконы он наконец перекладывает из термосумки в холодильник — главное ни один не забыть, а то у персонала могут возникнуть вопросы.

Он не знал, сколько времени прошло — слишком увлекся уборкой, и, посчитав, что заслуживает отдыха, зовет к себе массажиста, беря в руки одну из книг — он заинтересовался нетолстой энциклопедией про омежью гинекологию, — присаживается на один из шезлонгов. Мальчик, который пришел к Юнги — ему было около двадцати, может, двадцати трех, но для Юнги все, кто был моложе пятисот, были именно мальчиками, — был симпатичный и очень даже в его вкусе, причем во всех смыслах, заставляя Юнги с интересом поглядывать на мальчика, голодно сглатывая. Будь он тут один, он, может, даже и поужинал бы им после горячего секса в джакузи, стоявшем сбоку, но Чимина он подвергать опасности не хочет, а поэтому наслаждается умелыми ручками смуглого парня на своей шее и его неуклюжим английским.

Chapter Text

Чимин действительно изначально надеялся на то, что отыскать такой коралл, как цвет глаз у Юнги, ему не составит огромного труда, в крайнем случае это было бы гораздо легче, чем отыскать розовый. Легче-то, может, оно и было, но все равно было тяжело. Он плавал и плавал по дну, теряя счет времени в поисках подходящего по цвету коралла или камушка, но долго не мог найти — отвлекался на небольшие косяки рыб с яркой, отливающей от солнца чешуей, поблескивающей ему в глаза.

Омега даже представить себе не мог, где он сейчас, и как долго плавал, но, кажется, его зоркие глаза уловили что-то ярко-голубое в пределах восьмисот метров от него, куда он тут же и срывается, надеясь, что это то, что он искал.

Отломив небольшую веточку голубого коралла, Чимин оборачивается на все сто восемьдесят в обратную сторону и пытается найти их дом, плывя примерно в том направлении, откуда, как ему казалось, прибыл сюда. Через минут пятнадцать он улавливает взглядом небольшую подводную комнату и лестницу около нее и быстро перебирает ногами, направляясь вверх. Омега эффектно, ну, по его мнению, он не знает как со стороны, выходит из воды, зачесывая мокрые розовые волосы назад, но на палубе его встречает немного не так картина, которую он ожидал: какой-то парень, слишком симпатичный, массирует плечи и шею его альфы.

— Спасибо, вы свободны, — тут же вырывается у него, на что он получает недоумевающий взгляд массажиста.

— Извините, я вас не понимаю, — отзывается парень на английском, но с явным акцентом.

— Спасибо, вы свободны, — еще раз повторяет розововолосый так, чтобы его поняли, но уже более серьезно, — Пока что в ваших услугах мы больше не нуждаемся.

Юнги еле сдерживает улыбку, когда Чимин прогоняет массажиста — он не был манипулятором и не любил использовать манипуляции, даже маленькие и безобидные, не любил выводить своих родных и близких на эмоции, но ревнующий Чимин… Это было что-то из разряда фетиша, который начал завязывать приятным теплым узлом внизу живота Мина. Очень приятное зрелище, если быть честным, даже очень.

— Но я не зако… — продолжает было парень, но омеге все равно.

— Дверь вон там, — упрямо указывает Чимин пальцем на выход из домика и победно улыбается, когда массажист уходит. Чимин укладывает добытый голубой коралл на небольшой столик около зонтика, укрывавшего Юнги, и, сняв свое кольцо для удобства, начинает сам массировать его плечи, — Что читаешь, милый?

Юнги задирает голову и, на секунду притянув к себе Чимина за подбородок, быстро мажет губами по щеке, не отрывая взгляда от книги, пока сам омега, довольно наклоняется ему навстречу и где-то в глубине души надеется, что массажист это видел и, даже если захочет, поймет, что к этому альфе клеиться нельзя — он занят. Юнги кусает губы и откидывается на спинку шезлонга довольно, наслаждаясь массажем от мужа, потому что у него руки были, честно признаться, не хуже, а может даже и лучше опытных шаловливых ручек массажиста.

— Омежью гинекологию, — объясняет Юнги, кивая на книжку и перелистывая страницу, — Все-таки, я теперь женат на омеге, и мне нужно не только уметь доставлять ему головокружительное удовольствие в постели, но и следить за состоянием его здоровья — как физического, так и морального — заботиться о нем и быть в состоянии помочь, если что. Так что, я подумал, что не будет лишним чуть углубиться в биологию и психологию омег, — продолжает Юнги ласково, — Раз уж про строение альф я все знаю.

— Оу, интересненько, — отзывается Чимин, продолжая разминать чужие мышцы.

— Кстати, не видел, чтобы ты гнездовался во время течки? Тебе не хотелось, когда мы были вместе, или ты просто никогда не гнездовался? Я прочитал, что у двадцати трех процентов омег инстинкт гнездования отсутствует, — интересуется он, откидывая голову и смотря снизу вверх на Чимина, — Кстати, я нашел просто прелестный коралл. Я клянусь тебе, я нашел коралл точно в цвет твоих глаз.

— Я гнездовался, просто, ты действительно этого не видел, — усмехается младший, — Мы же вместе пережили только одну мою течку, верно? Так вот, пока ты был рядом, ты буквально из рук меня не выпускал, так что даже не хотелось как-то, а когда ты стал уезжать по делам, я начал чувствовать себя каким-то незащищенным и старался окружить себя твоим запахом, которого от постельного белья исходило недостаточно. Ходить я продолжал в твоей футболке, если помнишь, ну, а все мое «гнездышко», разбирал Сокджин, когда я засыпал. Он ведь приходил чуть раньше тебя. Говорил, что это выглядит, как бомжатник, складывал все вещи обратно в шкаф и уезжал, а за ним приезжал ты, — объясняет омега, продолжая плавно переминать бледную кожу под пальцами, — Он делал так первые несколько ночей, а потом я просто сам начал понимать, что он в любой момент появится и отберет это все, так что смысл мне таскать одежду туда-сюда. Но, да, я гнездуюсь, если тебе это так интересно. Мне очень льстит, что ты так тщательно изучаешь строение моего организма, чтобы знать, что со мной происходит, — он наклоняется и оставляет легкий поцелуй около острого ушка.

— Ох, вот как? — переспрашивает Юнги очень даже заинтересованно — он прикрывает книгу, а такого от него добиться было достаточно сложно, — Мне просто кажется, что это довольно мило. Я читал, что не только течные, но и беременные омеги тоже гнездуются, это выглядит умилительно. И я только рад изучать омежью анатомию. Я хочу, чтобы тебе было комфортно. У тебя, конечно, есть два собственных гувернанта-омеги в доме клана и куча слуг, но я тоже хочу знать, что с тобой происходит, и хочу, чтобы ты не стеснялся рассказывать мне вещи, которые связаны с твоим здоровьем, потому что я за тебя переживаю и хочу быть полезным. Советую тебе сходить помыть голову и помыться самому, а то у тебя волосы высохнут в мочалку и кожа тоже неприятно липкая будет. А я тебе, хочешь, пока кофе или чаю заварю?

— Да, милый, от кофе не откажусь, — улыбается Чимин, убирая руки с чужих плеч, — Да и насчет головы ты прав.

Чимин забирает у мужа книжку, чтобы он не засиживался с ней, и уходит с палубы. Омега по совету Юнги идет мыть голову, но только в нижнюю ванную — он знал, что тут есть еще одна, но так же знал, что в ней он задержится дольше. Он оставляет книгу на журнальном столике и пару секунд умиляется тому, что его заботливый альфа расставил все их вещи по местам, после чего берет уже свой шампунь, а не одноразовый, и закрывает стеклянную дверцу.

Юнги встает с шезлонга, поправляя одежду на себе — он успел переодеться, чтобы предоставить массажисту больше места для действий, так что на нем были одни только шорты. Он направляется на кухню, делать кофе для Чимина.

Младший моет голову, наблюдая за рыбками, и грустно смотрит на стекающую с него светло-розовую воду — из-за соленой воды краска всегда смывается слишком быстро. Заметив аквалангиста, он быстро задергивает шторку и поворачивается к стеклу спиной. Надо будет попросить, чтобы их предупреждали о времени, когда им протирают стекла. Омега возвращается в комнату, обернувшись в мягкий халат и валится на кровать, когда именно в этот момент ему звонит Сокджин в одном из мессенджеров.

— Пак Чимин, не хочешь ли ты рассказать мне куда делись двести тридцать семь миллионов с моей карты? — кричит старший омега прямо в динамик.

— Ну, во-первых, привет, Джин-и, — усмехается Чимин, — Во-вторых, я уже Мин Чимин. Ну, а, деньги… Помнишь мы с тобой обсуждали один отель под водой, когда Юнги сделал мне предложение?

— Ну, допустим. Где мои деньги? — продолжает недовольствовать Ким.

— Ну, я подумал, что раз тебе так понравилась эта идея, то ты не будешь против, если я закажу нам с Юнги этот номер на десять дней за твой счет, — улыбается довольный собой Чимин.

— Пак Чимин, я убью тебя! — еще громче кричит Сокджин.

— Мин Чимин, — напоминает младший.

— Да ну вас! — кажется, Джин разочарованно ударил руками по какой-то мебели.

— Спасибо, что на Вы, я тоже тебя люблю, Джин-и, хорошей тебе недели, — прощается розововолосый и сбрасывает вызов.

Чимин поднимается наверх, чтобы забрать свой кофе, который ему вручает Юнги, целуя и сообщая, что пойдет наберет им ванную, а после позовет, когда будет готово, а сам омега возвращается обратно на подводный этаж, усаживаясь в кресло и наблюдая за рыбками — чем-то они его все же по-своему завораживали.

***

На самом деле, Юнги еще никогда так не трудился над созданием идеальной обстановки для свидания: он набирает ванную, разбрасывая лепестки роз — он потерялся во времени, но он, наверное, между некоторыми даже расстояние вымерял, — зажигает свечи — благо у него в карманах всегда было по зажигалке, — но чего-то явно не хватает.

Чимина и алкоголя.

Точно.

Он направляется обратно к Чимину в комнату, в дверь тут же звонят.

— Как раз вовремя, — отзывается Мин, открывая дверь и принимает у персонала ведро с большим количеством кубиков льда, бутылками Мартини и коньяка, — Это для нас, детка, идем, ванная уже готова. Только одно «но», — он подруливает к Чимину, — Закрой глаза и не открывай, пока я не скажу, договорились? И не подглядывай. Я бы и сам тебе закрыл, но я занят, — он берет Чимина за руку и легонько тянет за собой в сторону ванной. Встав напротив самой ванной, при входе, Юнги довольно любуется результатом, а затем ставит около ванной ведро.

— Я смотрю ты хорошо подготовился и на многое надеешься, — усмехается омега, — Я надеюсь, что ты взял бокалы, — он аккуратно следует за мужем, ведущим его за руку, и открывает глаза, когда тот об этом просит, наблюдая перед собой глубокую ванную с мыльной пеной и огромное множество разбросанных на полу лепестков розы, — Юнги, это ты сделал? — спрашивает он, завороженно оглядывая комнату, — Так красиво…

— Я рад, что тебе нравится, — признается шепотом Юнги и, скользнув пальцами под халатик Чимина, чуть снимает его с плечика, мягко целуя в него, — Я просто надеялся приятно провести время со своим мужем, вот и все, тем более, я же обещал тебе свидание в ванной года три, кажется, назад.

— Это просто вау, — признается омега, — Надеялся провести время с мужем, а пообещал парню. Ваше Величество, вы немного задерживаетесь с исполнением своих обещаний, — усмехается он, наблюдая, как с него окончательно снимают махровый халатик.

Мин осторожно окольцовывает талию Чимина и развязывает слабый узелок на его халатике, снимая и, сложив, откидывает на ближайшую тумбочку и, аккуратно взяв Чимина за руку, ведет к ванной.

— Все для тебя, любимый, — Юнги улыбается, помогая омеге забраться в ванную. Он мотается на кухню, появляясь с гемаконами с четвертой положительной, стаканом для коньяка, парочкой стопок и двумя бокалами, — Вот, теперь полный набор.

— Моя любимая? — спрашивает омега, взглянув на обозначения на гемаконе, — Спасибо, большое. Ложись ко мне, не буду же я один тут, — он чуть отодвигается, освобождая для мужа достаточно места, чтобы забраться в воду.

— Ваша любимая, нынче, четвертая положительная? Приятно иметь с вами столько общего, Ваше Величество, — игриво отзывается Юнги, — Аве Сатанас.

На заднем плане играет тихая музыка, настраивая на атмосферу, а Юнги, раздевшись, что не составило ему труда, ведь на нем были одни только шорты, забирается в ванну к Чимину, закуривая, ложится на спину и подманивает к себе омегу, предлагая лечь на него, и тот откидывается ему на грудь, усевшись на одну из ног. Юнги тянется к бутылке Мартини в ведре, открывая ее и заставляя струю шампанского хлынуть в ванную и чуть перепачкать его собственные руки. Мин разливает шампанское в два бокала и тянет мужу вместе с шотом, наполненным кровью.

— С медовым месяцем нас, — говорит он небольшой тост, чокается с Чимином, который отвечает тихое «за нас, Аве Сатанас», и осушает стопку, запивая шампанским. Он откидывает голову и довольно прикрывает глаза, будто не отдыхал сто лет, вплетая пальцы в волосы Чимина, цвет из которых успел подсмыться, массирует кожу его головы.

Омега чуть переворачивается, отставив бокал, укладывает голову на плечо мужа и оставляет на нем легкий поцелуй, а руку располагает на татуированной груди, а Юнги ждет, пока он уляжется поудобнее, и снова руку к его волосам протягивает, мягко оглаживая.

— Как ты себя чувствуешь, милый? — интересуется он у старшего, — Ты дольше меня сегодня был на солнце. Я, конечно, хорошо намазал тебя кремом, но обязан поинтересоваться не обгорел ли ты? Все в порядке?

Юнги жутко не любил жару, но вот в горячих ванных лежать любил — обычно с ним в ванной была парочка слуг, и речь даже не про комнату, речь прямо про ванную. Он плохо чувствовал температуры, но то, что он расслабляется и размякает в горячей воде было очевидным, тем более, когда параллельно тебя трогают и целуют, в общем, уделяют внимание — и в общепринятом понимании, и в понимании Намджуна.

— Я чувствую себя просто потрясающе, детка, — признается Юнги хрипло, из-под полуприкрытых глаз рассматривая Чимина. Он допивает шампанское, отставляя бокал, забрасывает в стакан кубики льда и заливает коньяк, подтягивая к себе, — Я на свидании со своим прекрасным мужем, с алкоголем и свечами, как я могу себя чувствовать, любимый? Да даже если бы меня тридцать раз спалило солнце, я бы все равно чувствовал себя просто потрясающе, я тебе клянусь, — отзывается ласково он, поднося к губам сигарету, затягиваясь, и, выдохнув дым в сторону, делает пару маленьких глотков коньяка, — Ты так долго плавал, я в какой-то момент даже начал волноваться за тебя, — он кидает взгляд на стопки крови и задумывается, поднимая взгляд к потолку, — Знаешь, я тут вспомнил одну из положительных вещей из Лондона. Там есть один вампирский бар и там готовят засахаренные глазные яблоки. Нам обязательно нужно как-нибудь заехать туда — я клянусь тебе, это самое вкусное, что я пробовал. Ну, конечно, после твоей крови, разумеется.

— Вот я все еще не понимаю, как ты ешь глаза, — признается Чимин, передергиваясь, — Выглядит же, ну, как минимум… Не аппетитно, — он берет еще одну стопку с кровью, осушая ее в один глоток, и допивает свой Мартини.

— Просто ем, — Юнги жмет плечами, хмыкая, — Ты же как-то ешь человеческое мясо и пьешь кровь. Ты же ел, не знаю, говяжий язык или печень? Люди часто готовят что-то вроде маринованных свинных ушек, например, или желудочки — глаза и пальцы просто такой же продукт вторичной переработки, вот и все. Тем более, про не аппетитно это ты зря, они выглядят очень даже миленько, — уверяет он младшего, изображая пальцами, как будто жамкает шарик, — Они такие упругие, как шарики из желе, и сладкие. Очень вкусно. Может, лет через сто ты решишься попробовать. Хорошо поплавал сегодня хоть?

— Я прекрасно поплавал, дорогой, я видел столько красивых рыбок, — довольно вздыхает Чимин, — Когда я не мог долго найти что-то такое же чудесное по цвету, как твои милые глазки, часто отвлекался на красивых рыбок и плавал с ними. Я даже видел парочку скатов, кажется, но к ним близко не подплывал. Честно, я думал, что справлюсь быстрее, но когда вылез, ты уже был на палубе.

Омега вновь всячески изворачивается, пытаясь поудобнее улечься в ванной, и в итоге укладывает свои бедра между ног старшего, полностью укладываясь спиной ему на грудь, кое-как перебравшись. Он задирает голову вверх и рассматривает мужа с такого ракурса.

— Ты всегда такой красивый, — довольно улыбается он, — Мне так повезло с тобой. Ты такой заботливый, милый, красивый, любящий, такой родной. Я люблю тебя, Юнги, и готов повторять это всю нашу Вечность.

— И я люблю тебя, милый. Скажи эти комплименты себе, любимый, потому что ты у меня самый милый, красивый, любящий, заботливый и родной, — Юнги допивает коньяк, подливая себе еще и «вороша» кубики льда в стакане, покачивая его в левой руке, пока правой проводит по лбу большим пальцем омеги нежно, а затем, привстав, целует его лоб.

Юнги ставит стакан с коньяком на небольшую табуретку, на которой складировал все атрибуты для их свидания, потому что чувствует, что уже пьянеет — он и так был жутко заторможенным из-за горячей ванной, а с коньяком он теперь расслабился еще больше. Он проводит руками от шеи Чимина до его чистых плечиков, начиная массировать их, пока тот отшучивается тихим «забыл сказать про твои нежные, но сильные руки». С одной стороны, Юнги было грустно, что теперь он не сможет оставлять на Чимине долгоиграюще метки, что заставляло его внутреннего собственника огорчаться, но с другой, ему очень нравилась его бледная мраморная кожа, которой он мог находить новые «украшения» каждый день.

Чимин же во время чужих размышлений расслабленно прикрывает глаза, отдаваясь ощущениям на плечах, и невольно расправляет их, сводя лопатки. Попивая Мартини, он довольно улыбается, наслаждаясь массажем, и думает о том, как же ему льстит то, что грозный хладнокровный убийца, убивающий людей и имеющий при себе револьвер на постоянной основе, рядом с Чимином готов и хочет превращаться в романтичного парня, устраивающего такие милые свидания с шампанским, лепестками роз и ванной с пеной, готов пристрелить всех, кто будет перечить его омеге — как говорит Сокджин, одним словом, рядом с Чимином Юнги превращается в соплю.

— Любимый, когда я обещал тебе свидание в ванной, — вспоминает Юнги своей пьяной головой каким-то образом, — Я предлагал тебе провести ритуал, чтобы помочь тебе расслабиться.

— Кажется, припоминаю что-то такое, — кивает омега.

— По-моему, сейчас самое время. Хочешь? — предлагает старший, — Я начерчу пентаграмму на твоей груди и ты почувствуешь тепло, расслабление и возбуждение, если сосредоточишься на этом. Как тебе идея? Мне кажется, хорошая.

— Мне, наверное, нужно пересесть, верно? — интересуется Чимин, отставляя свой бокал туда же, куда и Юнги, и немного приподнимаясь.

— Да, любимый, присядь на мои бедра, если ты все-таки не против, — с каждым словом голос Юнги становится все ниже, язык — все медленнее, заставляя его говорить лениво, хрипло, тихо, почти нараспев.

Чимин приподнимается, впиваясь пальцами в бортики ванной и, отодвинувшись к противоположному от Юнги краю, поворачивается, меняя ноги местами. Он подтягивается обратно к мужу, зажимая его бедра коленями и чуть привстает.

Юнги помогает Чимину усесться, обводя его бедра ладонями, откидывает голову на бортик ванной, любуясь своим мужем, пока водит руками вдоль всего его тела, растирая кожу на его ребрах, талии и бедрах. Он наконец тушит сигарету в своем опустошенном бокале из-под шампанского, обводит глазами комнату, пытаясь найти то, чем можно было бы нарисовать пентаграмму, и, может, альтернатив действительно не было, но единственное, что приходит в голову пьяного уже прямо в дерьмо Юнги — это кровь.

— Тепло и расслабление, это конечно хорошо, но, — Чимин наклоняется к чужому уху, переходя на шепот, — Возбуждение? Неужели моему папочке захотелось трахнуть меня в этой ванной прямо посреди свидания?

— Малыш, — шепчет в ответ Юнги, — Я сказал тебе, если захочешь. Если ты будешь думать не о том, как бы расслабиться, а о всяких грязных штучках, вроде того, что мы делали с тобой вчера, ты разумеется получишь возбуждение в качестве бонуса, но не советую — этот ритуал может тогда подействовать, как афродизиак. А про секс, — он расплывается в улыбке, — Я всегда этого хочу. На постоянной основе, Чимин. Поэтому если вдруг возбудишься, то я буду очень даже не против поиметь тебя в этой чудной ванной. Точнее, посмотреть на то, как ты седлаешь меня, — он оттягивает Чимина от себя, — А теперь, детка, сиди ровно и говори мне, как себя чувствуешь. Все-таки, с черной магией шутки плохи, знаешь ли.

— Что значит «если вдруг я возбужусь»? Я собирался сделать это в любом случае, вне зависимости от того провели бы мы этот ритуал или нет, — усмехается омега, — Что ж, придется отвлечься от таких мыслей, хотя бы на время ритуала. Я буду просто говорить тебе, если что-то будет плохо, договорились?

Юнги набирает кровь в стопку и, зачерпнув ее двумя пальцами, упирает их куда-то под солнечное сплетение Чимина, ставя пятно, которое тут же течет тяжелыми каплями вниз. Он на секундочку зависает — вспоминает, в какую сторону нужно начертить пентаграмму для правильного результата, одними губами беззвучно произносит слова на латыни, ведет пальцами медленно, почти дотошно вверх, вниз, влево, вправо и заканчивает, приводя дорожку из крови пальцами обратно в место, в котором начинал, задувает одну маленькую свечу, стоявшую в куче атрибутов для их свидания. Омега же чувствует, как с увеличением количества крови на его теле он расслабляется все больше и чувствует, как по его телу разливается приятное тепло. Он прикрывает глаза, продолжая концентрироваться на холодных пальцах в крови и тихом звуке испарения газиков в шампанском, под звук колышущегося пламени — настолько было тихо, что он мог слышать даже это. Пальцы Юнги почти горели теплом, заставляя даже его самого расслабиться, а поэтому он не представлял, какое тепло чувствует Чимин. Он ставит крест внутри пентаграммы, смотрит на свое творение счастливо и облизывает пальцы.

— Выглядит просто невероятно, любимый, — сообщает он младшему, оглаживая его соски большими пальцами и теребя пластиковый пирсинг — где только Чимин находит такие сережки? на нем сейчас вот такие https://ru.pinterest.com/pin/755478906255632086/ — Как ты себя чувствуешь?

— Замечательно, — тихо отзывается розововолосый, приоткрывая глаза, — Я как будто принял очень горячий душ в ванной с эффектом гидромассажа, а до этого так выспался, будто проспал неделю. Я себя таким расслабленным не чувствовал, кажется, никогда, Юнги, спасибо.

— Чудесно, — отзывается Юнги довольно, проводя по плечикам младшего, — Мне нужно было, чтобы ты был расслаблен. После всего, нужно иногда сесть и почувствовать себя зефиром, растворяющимся в горячем кофе, — он улыбается, говоря не только про этот день, но и про последние года в целом, ведь те были достаточно напряженными не только для Чимина, но и для Юнги, который изо всех сил старался поддерживать его в его продолжениях и начинаниях.

— Зефир в горячем кофе это как раз то, как я себя сейчас чувствую. Хочется полностью раствориться в таком приятном тепле. Я, кажется, уже достаточно давно не расслаблялся так, последние годы были слишком загружены, — размышляет омега.

Юнги же в это время допивает весь коньяк из стакана, выуживает из него льдинку и, резким движением притягивает к себе Чимина.

— Папочка хочет поиграть со своим мальчиком? — наблюдая за мужем, усмехается омега.

Мин же кладет кубик льда в свой рот, закусывая его между своими зубами, смотрит в глаза Чимина и притягивает его к себе за подбородок, целует чувственно, нежно, но не ласково, а с намеком на страсть, с каким-то больше дразнящим характером, проталкивает языком лёд в рот Чимина с наслаждением.

Изначально Чимин чуть удивился такому поцелую — не часто такое случается с кусочком льда во рту, — но через пару секунд находит в этом что-то интересное для себя и, возможно, даже, достаточно соблазняющее. Сочетание холодного льда во рту, плавно тающего, превращаясь в воду и стекая по подбородку, мягких губ, сильных рук, прижимающих к себе, заставляяет Чимина откровенно мычать и льнуть всем телом к мужу, показывая уже достаточно заметное возбуждение.

Юнги прикрывает глаза, играясь собственным языком с тающим кубиком во рту омеги, заставляя его уменьшаться в размерах и наполнять их рты водой с привкусом выпитого Юнги коньяка. Юнги не смеет вытирать пальцами текущие по их подбородкам и шеям струи воды, он лишь плотнее прижимает к себе мужа, не давая ему отстраниться, потому что он сейчас как никогда хотел быть с ним ближе, горячее, чувственнее. Он хотел чувствовать каждый чужой вздрог, каждый судорожный вздох, каждое движение.

Юнги вылавливает кубик льда из чужого рта, вновь прикусывая его между зубов. Он смотрит в глаза Чимину, дергая за волосы на затылке, заставляя откинуть голову, ведет льдом от его губ прямо по шее, оставляя мокрую холодную дорожку, двигается вниз по груди. Он останавливает маленькую льдинку на одном из сосков Чимина, начиная языком ласкать сосок вместе с плавающей по нему льдинкой, вдавливает ее в сосок, цепляет за пирсинг, а когда от той остается маленькая крошка, прижимается губами, засасывает остатки воды и сосок, не переставая слизывать капли воды языком.

— Да что же вы со мной делаете… — это не вопрос, а просто соскочившая с языка Чимина фраза, как реакция на все действия Юнги. Кто бы мог подумать, что лед в коньяке и пьяная голова Мина могут принести столько ощущений, что посасывание сосков с этим маленьким кусочком замороженой воды, заставляет буквально шипеть от удовольствия, пока сам старший хочет поднять глаза, а затем ему в голову бьет градус вместе с одной очень, очень интересной идеей.

— Малыш, — шепотом отзывает Юнги младшего, — Я хочу поиграть с тобой. Я хочу заставить тебя дрожать от возбуждения, наслаждения и перепада температур. Когда ты был человеком, и я растягивал тебя холодными руками, то тебе очень нравилось. Помнишь?

— Да, я помню, — кивает омега, — Было просто чудесно.

— Я безумно хочу тебя, малыш. А еще я хочу протолкнуть в тебя парочку кубиков льда, пока буду тебя растягивать, а потом поиграться с тобой немного, когда ты будешь достаточно растянут, и добавить еще несколько, чтобы ты почувствовал холод вот здесь, — Юнги ведет рукой по низу живота Чимина, — Если ты примешь достаточно, то они буду давить на твою простату и тебе будет очень приятно, я обещаю. А потом я войду в тебя и очень хорошо трахну. Тебе нравится эта идея, котенок? Могу я сделать это с тобой? Я буду предельно осторожен и нежен.

Чимин на секунду задумывается. Юнги хочет протолкнуть в него… Лед? С одной стороны, звучит крайне странно, но с другой… Чимину же ужасно нравилось ощущать в себе именно холодные пальцы, заставляющие извиваться. Сейчас температура льда ниже, да и он не так восприимчив к температурам, тем более, ему пообещали приятные ощущения, а затем и хороший секс.

— Котенок согласен, — шепчет он, припадая к чужой шее, облизывая небольшой участок за ухом и начиная показательно мурчать.

— Я рад, что ты согласен, — отзывается тихо Юнги, целуя в щеку Чимина нежно, — Я давно об этом думал, раз мы с тобой довольно часто играем, так что давно пора было бы нам ввести парочку правил, чтобы мы оба получали только удовольствие. Давай договоримся с тобой о цветовом обозначении, хорошо? Я буду спрашивать тебя цвет, когда буду волноваться за тебя, а ты отвечай мне. «Зеленый» — все в порядке, и я могу продолжать, «желтый» — тебя что-то напрягает, и мне стоит быть осторожнее, «красный» — тебе больно, неприятно или ты просто некомфортно себя чувствуешь, и я должен немедленно прекратить. Понимаешь? — он заглядывает в глаза младшего.

— Понимаю, — согласно кивает омега, чуть отстранившись, чтобы их лица были друг напротив друга.

— Я люблю играть с тобой, малыш, но чем опаснее игры, тем больше я беспокоюсь о тебе и твоем состоянии. Ты можешь говорить мне «красный» как знак, чтобы я прекратил, и без моего вопроса. Это для твоей безопасности, и чтобы я был спокоен, хорошо? Я не буду воспринимать слова «мне больно» или «мне холодно» и просьбы «остановиться», потому что буду считать это частью игры, так что научись отвечать мне правильно. Повтори, что нужно сказать, когда тебе больно? Повтори, что нужно сказать, когда ты чувствуешь себя некомфортно? И повтори, что нужно сказать, когда тебе очень хорошо?

— Мальчик должен сказать «красный», если будет больно, чтобы папочка остановился, «желтый», когда мальчику некомфортно, и «зеленый», чтобы папочка продолжал, — Чимин довольно улыбается, как отличница, правильно ответившая на вопрос учительницы — кстати, хорошая мысль, надо будет как-нибудь предложить Юнги что-то из таких ролевых игр.

— Ты можешь взяться за бортики ванной или за мои плечи. Ты можешь царапаться и кусаться, все в порядке, главное, не зажимайся и не молчи, я хочу слышать, как ты себя чувствуешь, — он берет в левую руку кубик льда и внимательно разглядывает: это не смазка, которую он может погреть в руках, а поэтому он прижимает лёд к чужому сфинктеру, мягко надавливая, — Я собираюсь протолкнуть его в тебя, детка, — предупреждает он на всякий случай. Юнги проскальзывает внутрь омеги двумя пальцами, проталкивая кубик льда вперед, пока второй рукой утешающе гладит по ягодице, — Как ты себя чувствуешь, малыш? Цвет?

— Сатана! Зеленый, — стонет омега громко и звучно, почувствовав в себе первый кубик и то, как он даже без помощи пальцев продвигается дальше из-за небольших рефлекторных сокращений мышц.

— Сожмись для папочки, растопи чуть льда в себе для меня, — Юнги медленно двигает пальцами, хорошо растягивая омегу, а Чимин следует его просьбе, обхватывая пальцы мужа в себе тугими стенками и чувствуя, как по ним начинают стекать капли воды от растаявшего льда. Это ощущение было гораздо лучше, чем когда Юнги растягивал его своими пальцами.

Юнги покрывает шею Чимина поцелуями, может, успокаивая, а может, пытаясь просто возбудить Чимина еще больше. Омега же откидывает голову, выставляя напоказ идеально зажившую бледную шею, на которой явно не хватало следов принадлежности кому-то, и укладывает руки на чужие плечи, не церемонясь и сразу сжимая ногтями. Пока руки Юнги плывут по его телу, он изгибается, отводя бедра чуть назад, не пытаясь скрыться от льда, просто ему кажется, что с таким прогибом в спине он выглядел в разы сексуальнее.

— Я могу добавить еще один? — ласково интересуется Юнги.

— Да, папочка, еще, пожалуйста! — мычит младший в ответ, желая получить это же чувство снова, так как первый кубик уже почти растаял.

— Умница, хороший мальчик, — хвалит Юнги младшего, нежно целуя в щечку.

— Спасибо, стараюсь, — усмехается омега, улыбаясь виду на то, как Юнги тянется за новыми кубиками.

Старший берет из стакана еще два кубика льда и проталкивает их внутрь Чимина, вводя внутрь два своих пальца до костяшек все также осторожно, проталкивая три кубика как можно дальше, а Чимин чуть приподнимается, опираясь на плечи мужа, оглядываясь назад, чтобы увидеть это, но аж жмурится от удовольствия, закусывая нижнюю губу — и как он еще не откусил ее такими темпами. Юнги подгибает пальцы, давя кусочком льда на чужую простату, чтобы Чимин наконец почувствовал наслаждение, смешанное с холодом. Он поступательными движениями двигает пальцами, уже хочет добавить третий и еще льда, но вспоминает, что увлекся своим занимательным делом. Омега сначала просто утыкается в чужое плечо, начиная громко стонать от ощущения холода, давящего на простату, а затем, привыкнув и приподнявшись, начинает подвиливать бедрами, призывая двигаться активнее.

Юнги наклоняется к личику омеги, который продолжает оглядываться, проводит костяшкой указательного пальца по его щеке, внимательно разглядывая его реакцию. Одной из рук Чимин перехватывается за бортик ванной, чуть поворачиваясь торсом для удобства наблюдения, и начинает еще более активно насаживаться, пытаясь получить больше.

Юнги надеялся, что Чимин в порядке, но, как банк не доверяет на слово и берет всегда письменное подтверждение, он также решил словесно подтвердить свои догадки, а если они не оправдаются — попытаться оправдать их потом.

— Малыш, посмотри на меня, — просит мягко Юнги, — Ты такой у меня умничка, ты знаешь? Я тебя люблю. Цвет? Скажи мне, как ты?

Юнги оставляет тропу нежных поцелуев на губах, щеках, скулах, челюстях и шее омеги — он надеется, что они оба понимают, что как Юнги бы не ударялся в жесткий БДСМ, он всегда готов был дарить своему мальчику заботу и удовольствие, а дискомфорт либо не доставлять совсем, либо только тот, который изначально был задуман и количество которого проконтролировано самим Юнги.

— Мхм, — мычит омега, повернувшись к мужу и заглядывая в его глаза, — Желтый, меня кое-что напрягает.

— Что, малыш, что случилось? — взволнованно спрашивает Юнги, чуть хмурясь и пытаясь заранее подумать о том, что могло бы напрячь его мальчика.

— Во мне слишком мало льда, он быстро тает, а мне не достаточно, — он чуть улыбается, понимая, что, возможно, заставил Юнги напрячься, — Папочка, пожалуйста, можно еще немного?

Юнги облегченно выдыхает.

— Конечно, можно. Для такого вежливого папочкиного мальчика я сделаю все, что он захочет, — улыбается он.

Чимин снова приподнимается, чтобы у Юнги было больше места, чтобы заполнить его холодным льдом, пока тот двигает табуретку с ведром к другому концу в ванной, чтобы не тянуться рукой далеко, набирает из ведра, в котором все еще лежали открытые бутылка мартини и гемакон с четвертой положительной, три кубика льда и поочередно, один за другим проталкивает их в омегу, но с последним он торопиться не смеет — он держит кубик прямо на самом входе, не вводя дальше, ждет пару секунд, может, даже десять, а только затем вводит его вместе со своими тремя пальцами.

Чимин чуть подрагивает с каждым новым кубиком в себе и нетерпеливо ерзает, когда старший не торопится с проталкиванием третьего кусочка. Когда альфа проталкивает в него последний кусочек с тремя пальцами он громко и несдержанно простанывает оставляя глубокие царапины на его плече.

Юнги разводит пальцы, растягивая чужие бархатные стенки, толкает лед дальше, начиная двигать пальцами ритмично, трахая ими младшего — по его запястью течет холодная вода от тающих льдинок вперемешку с естественной смазкой Чимина, но это чувствовалось не отвратительно или мерзко, это ощущалось просто превосходно.

— Вот так? Так хорошо, любимый? Так тебе достаточно или тебе нужно еще? — любезно спрашивает Юнги. Чимин сидит в очень даже удобном положении, а поэтому, чуть подавшись вперед, Юнги припадает губами к его груди, на которой виднелись уже подсохшие следы крови.

— Да-да-да, папочка, именно вот так, — мычит омега, — Мне очень хорошо, мне просто прекрасно, — он выгибается, выпячивая грудь, чтобы мужу было удобнее слизывать засохшую кровь — будучи человеком, Чимин часто съедал корочку засохшей крови, за что его часто считали поехавшим, но, наверное, для вампиров это норма, — пытается сделать своеобразную трапезу Юнги удобнее и комфортнее.

Старший поддерживает его под поясницу — да, он держался за бортик, но вода была в пене, а сама ванна из-за этого — скользкой до ужаса, и Мин просто не хотел, чтобы муж рухнул назад и ударился затылком, — с напором вылизывает его грудь, чтобы снять с кожи присохшие остатки крови, не прекращая толкаться пальцами внутрь омеги. Он посасывает его соски, зажимает их в зубах, чуть оттягивая на себя.

— Малыш, ты уже так хорошо растянут, — замечает Мин, — Я хочу позволить тебе почувствовать холод в твоем прелестном животике. Могу я начать добавлять лед, а ты скажешь мне, когда ты будешь очень полным? И еще одно: я хочу, чтобы ты считал, сколько ты можешь принять льда ради папочки. Скажи, сколько в тебе сейчас? И считай, когда я буду добавлять, если позволишь?

— Позволю, можете добавлять, пока не заполните меня полностью, — со вздохом отзывается младший, — Хочу почувствовать холод в животе, и как лед давит на мою простату, чтобы ласкать Ваши уши своими стонами. Сейчас, если прошлые не растаяли, то во мне ровно шесть, но для полной заполненности этого слишком мало, папочка, добавьте еще.

— Чудесно, малыш, просто чудесно, — Юнги кивает, разглаживая поясницу омеги, — Расслабься, любимый, я хочу заполнить тебя.

Он набирает в руку пять кубиков, оттягивает ягодицу Чимина и поочередно проталкивает по кубику в младшего, проталкивая глубоко внутрь.

— Вот так, малыш, ты просто лапочка, просто молодчинка, любимый. Считай вслух, — хвалит Юнги, плывет рукой вниз, мягко касаясь члена омеги и начиная двигать вверх-вниз, обхватив ствол пальцами в кольцо и оттопырив мизинец.

— Семь, восемь, девять, десять, одиннадцать, — тихо шепчет Чимин в острое ушко, принимая в себя все, что ему предлагают, и продолжает стонать от ощущений на своем члене и того, как холодный лед давит на его стенки, задевая простату, из-за «недостатка» места — Чимин, как и Юнги, видимо, тоже, был уверен, что он может вместить в себя гораздо больше, чем одиннадцать небольших тающих льдинок.

Мин берет из ведра, в котором находился алкоголь, еще три кубика, вводя их внутрь.

— Сколько чувствуешь, малыш? — Юнги добавляет еще два, а затем еще два, — Какая умница, детка, просто чудесно.

— Уже восемнадцать, — еле выговаривает Чимин.

Он перекладывает свои руки на крепкие плечи, наклоняясь лицом к чужому уху, и изгибается тем самым в спине, округляя бедрам. Он изо всех сил старается не дергаться при соприкосновении с холодными кубиками, что не так уж и легко из-за рефлексов.

Юнги потирает пальцами кожу под головкой на члене омеги, добавляет еще один, а затем наконец проталкивает пальцы в омегу, вновь двигая ими — и чтобы добавить мужу удовольствие — он чувствовал, как Чимин сам насаживался на его пальцы, а поэтому всячески потворствовал его желанию, — и чтобы протолкнуть кубики льда дальше, чтобы поместилось еще больше.

— А сколько теперь, малыш? Ты не сбился со счета? Я хочу добавить еще несколько. Можно? — он быстрее двигает рукой по члену младшего, — Малыш, ты такой возбужденный, такой твердый для меня, мне так это нравится.

— Девятнадцать, я с-считаю, — отзывается омега, довольно облизываясь, наслаждаясь движениями пальцев внутри, которые протолкнули еще один кубик, — Думаю, можно еще немного, но, пожалуйста, не забывайте, что мне нужен еще и Ваш член, как Вы и обещали. Мне он так нужен, я настолько возбужден, что мне очень нужна разрядка, папочка, прошу, войдите в меня.

— Ты так много в себя вмещаешь, мой мальчик, ты у папочки просто умница, — говорит Юнги, набирает из ведра еще четыре льдинки, по одному медленно проталкивая в Чимина, а затем и пальцы, — И, конечно, малыш, ты обязательно получишь мой член, обязательно, любимый. Хорошие мальчики всегда получают член Господина в награду. А ты ведь хороший мальчик? Ты у меня очень, очень хороший мальчик, ты так хорошо ведешь себя для меня, ты обязательно должен получить свою награду, детка, — говорит Мин, так сладко, так нежно, будто бы уговаривает мужа на какую-то авантюру.

— Мхм, двадцать три, — мычит омега, выпрямляясь и опускаясь руками на усыпанную татуировками грудь, — Да, папочка, я у Вас очень хороший мальчик и я заслужил, чтобы Ваш член оказался во мне, пожалуйста. Очень хочу Ваш член в себе, это так приятно.

Юнги вынимает пальцы из омеги и, взявшись руками за его ягодицы, раздвигает их, оттягивая их в стороны, проезжается твердым членом между ягодиц омеги несколько раз дразняще, пока сам Чимин ответно трется складкой между ягодиц об возбужденный орган альфы, касаясь его живота своим, а когда тот входит, Чимин звездочки перед глазами наблюдает не в силах посчитать. Он чувствует, как из-за движений мужа внутри кубики тоже передвигаются все выше.

— Вот так, детка. Ты как, хорошо? Все нормально? Скажи мне цвет, — просит Юнги, проталкиваясь до узла. Он довольно стонет, кусая губы.

— Зеленый, все прекрасно, — шепчет розововолосый, опуская голову. Он смотрит на свой живот, втягивает его насколько может, наблюдая, как из-под кожи проглядываются очертания кубиков, и укладывает руку Юнги на это место.

— Чимин-и, в тебе так хорошо, так прохладно, я чувствую лед в тебе. Детка, как хорошо… Хочешь обскакать папочку? Ты ведь заслужил член папочки, верно? Попрыгай на мне, — предлагает альфа.

— Подумать только, какой я вместительный… — еле слышно удивляется Чимин, — Это просто невероятно.

Чимин делает один «прыжок» на чужом члене и невольно открывает рот в немом стоне от удовольствия. Он начинает двигаться активнее, от чего у него закатываются глаза, и он практически готов свалиться сейчас в воду, просто чтобы продолжать испытывать эти ощущения. Омега заставляет воду в ванной колыхаться и выплескиваться через край вместе с пеной, но ему абсолютно все равно. Он лишь двигается активнее, выпуская длинный язык изо рта, с которого обильно стекала слюна.

— Ты вмещал три члена в себя, ты жутко вместительный, любимый, — замечает Юнги довольно, а довольно потому, что охватил себе лакомый кусочек, у которого один из огромнейших — как иронично — плюсов это как раз таки вместительность.

Юнги прикрывает глаза, играясь собственным языком с тающим кубиком во рту омеги, заставляя его уменьшаться в размерах и наполнять их рты водой с привкусом выпитого Юнги коньяка. Юнги не смеет вытирать пальцами текущие по их подбородкам и шеям струи воды, он лишь плотнее прижимает к себе мужа, не давая ему отстраниться, потому что он сейчас как никогда хотел быть с ним ближе, горячее, чувственнее. Он хотел чувствовать каждый чужой вздрог, каждый судорожный вздох, каждое движение.

Юнги вылавливает кубик льда из чужого рта, вновь прикусывая его между зубов. Он смотрит в глаза Чимину, дергая за волосы на затылке, заставляя откинуть голову, ведет льдом от его губ прямо по шее, оставляя мокрую холодную дорожку, двигается вниз по груди. Он останавливает маленькую льдинку на одном из сосков Чимина, начиная языком ласкать сосок вместе с плавающей по нему льдинкой, вдавливает ее в сосок, цепляет за пирсинг, а когда от той остается маленькая крошка, прижимается губами, засасывает остатки воды и сосок, не переставая слизывать капли воды языком.

— Да что же вы со мной делаете… — это не вопрос, а просто соскочившая с языка Чимина фраза, как реакция на все действия Юнги. Кто бы мог подумать, что лед в коньяке и пьяная голова Мина могут принести столько ощущений, что посасывание сосков с этим маленьким кусочком замороженой воды, заставляет буквально шипеть от удовольствия, пока сам старший хочет поднять глаза, а затем ему в голову бьет градус вместе с одной очень, очень интересной идеей.

— Малыш, — шепотом отзывает Юнги младшего, — Я хочу поиграть с тобой. Я хочу заставить тебя дрожать от возбуждения, наслаждения и перепада температур. Когда ты был человеком, и я растягивал тебя холодными руками, то тебе очень нравилось. Помнишь?

— Да, я помню, — кивает омега, — Было просто чудесно.

— Я безумно хочу тебя, малыш. А еще я хочу протолкнуть в тебя парочку кубиков льда, пока буду тебя растягивать, а потом поиграться с тобой немного, когда ты будешь достаточно растянут, и добавить еще несколько, чтобы ты почувствовал холод вот здесь, — Юнги ведет рукой по низу живота Чимина, — Если ты примешь достаточно, то они буду давить на твою простату и тебе будет очень приятно, я обещаю. А потом я войду в тебя и очень хорошо трахну. Тебе нравится эта идея, котенок? Могу я сделать это с тобой? Я буду предельно осторожен и нежен.

Чимин на секунду задумывается. Юнги хочет протолкнуть в него… Лед? С одной стороны, звучит крайне странно, но с другой… Чимину же ужасно нравилось ощущать в себе именно холодные пальцы, заставляющие извиваться. Сейчас температура льда ниже, да и он не так восприимчив к температурам, тем более, ему пообещали приятные ощущения, а затем и хороший секс.

— Котенок согласен, — шепчет он, припадая к чужой шее, облизывая небольшой участок за ухом и начиная показательно мурчать.

— Я рад, что ты согласен, — отзывается тихо Юнги, целуя в щеку Чимина нежно, — Я давно об этом думал, раз мы с тобой довольно часто играем, так что давно пора было бы нам ввести парочку правил, чтобы мы оба получали только удовольствие. Давай договоримся с тобой о цветовом обозначении, хорошо? Я буду спрашивать тебя цвет, когда буду волноваться за тебя, а ты отвечай мне. «Зеленый» — все в порядке, и я могу продолжать, «желтый» — тебя что-то напрягает, и мне стоит быть осторожнее, «красный» — тебе больно, неприятно или ты просто некомфортно себя чувствуешь, и я должен немедленно прекратить. Понимаешь? — он заглядывает в глаза младшего.

— Понимаю, — согласно кивает омега, чуть отстранившись, чтобы их лица были друг напротив друга.

— Я люблю играть с тобой, малыш, но чем опаснее игры, тем больше я беспокоюсь о тебе и твоем состоянии. Ты можешь говорить мне «красный» как знак, чтобы я прекратил, и без моего вопроса. Это для твоей безопасности, и чтобы я был спокоен, хорошо? Я не буду воспринимать слова «мне больно» или «мне холодно» и просьбы «остановиться», потому что буду считать это частью игры, так что научись отвечать мне правильно. Повтори, что нужно сказать, когда тебе больно? Повтори, что нужно сказать, когда ты чувствуешь себя некомфортно? И повтори, что нужно сказать, когда тебе очень хорошо?

— Мальчик должен сказать «красный», если будет больно, чтобы папочка остановился, «желтый», когда мальчику некомфортно, и «зеленый», чтобы папочка продолжал, — Чимин довольно улыбается, как отличница, правильно ответившая на вопрос учительницы — кстати, хорошая мысль, надо будет как-нибудь предложить Юнги что-то из таких ролевых игр.

— Ты можешь взяться за бортики ванной или за мои плечи. Ты можешь царапаться и кусаться, все в порядке, главное, не зажимайся и не молчи, я хочу слышать, как ты себя чувствуешь, — он берет в левую руку кубик льда и внимательно разглядывает: это не смазка, которую он может погреть в руках, а поэтому он прижимает лёд к чужому сфинктеру, мягко надавливая, — Я собираюсь протолкнуть его в тебя, детка, — предупреждает он на всякий случай. Юнги проскальзывает внутрь омеги двумя пальцами, проталкивая кубик льда вперед, пока второй рукой утешающе гладит по ягодице, — Как ты себя чувствуешь, малыш? Цвет?

— Сатана! Зеленый, — стонет омега громко и звучно, почувствовав в себе первый кубик и то, как он даже без помощи пальцев продвигается дальше из-за небольших рефлекторных сокращений мышц.

— Сожмись для папочки, растопи чуть льда в себе для меня, — Юнги медленно двигает пальцами, хорошо растягивая омегу, а Чимин следует его просьбе, обхватывая пальцы мужа в себе тугими стенками и чувствуя, как по ним начинают стекать капли воды от растаявшего льда. Это ощущение было гораздо лучше, чем когда Юнги растягивал его своими пальцами.

Юнги покрывает шею Чимина поцелуями, может, успокаивая, а может, пытаясь просто возбудить Чимина еще больше. Омега же откидывает голову, выставляя напоказ идеально зажившую бледную шею, на которой явно не хватало следов принадлежности кому-то, и укладывает руки на чужие плечи, не церемонясь и сразу сжимая ногтями. Пока руки Юнги плывут по его телу, он изгибается, отводя бедра чуть назад, не пытаясь скрыться от льда, просто ему кажется, что с таким прогибом в спине он выглядел в разы сексуальнее.

— Я могу добавить еще один? — ласково интересуется Юнги.

— Да, папочка, еще, пожалуйста! — мычит младший в ответ, желая получить это же чувство снова, так как первый кубик уже почти растаял.

— Умница, хороший мальчик, — хвалит Юнги младшего, нежно целуя в щечку.

— Спасибо, стараюсь, — усмехается омега, улыбаясь виду на то, как Юнги тянется за новыми кубиками.

Старший берет из стакана еще два кубика льда и проталкивает их внутрь Чимина, вводя внутрь два своих пальца до костяшек все также осторожно, проталкивая три кубика как можно дальше, а Чимин чуть приподнимается, опираясь на плечи мужа, оглядываясь назад, чтобы увидеть это, но аж жмурится от удовольствия, закусывая нижнюю губу — и как он еще не откусил ее такими темпами. Юнги подгибает пальцы, давя кусочком льда на чужую простату, чтобы Чимин наконец почувствовал наслаждение, смешанное с холодом. Он поступательными движениями двигает пальцами, уже хочет добавить третий и еще льда, но вспоминает, что увлекся своим занимательным делом. Омега сначала просто утыкается в чужое плечо, начиная громко стонать от ощущения холода, давящего на простату, а затем, привыкнув и приподнявшись, начинает подвиливать бедрами, призывая двигаться активнее.

Юнги наклоняется к личику омеги, который продолжает оглядываться, проводит костяшкой указательного пальца по его щеке, внимательно разглядывая его реакцию. Одной из рук Чимин перехватывается за бортик ванной, чуть поворачиваясь торсом для удобства наблюдения, и начинает еще более активно насаживаться, пытаясь получить больше.

Юнги надеялся, что Чимин в порядке, но, как банк не доверяет на слово и берет всегда письменное подтверждение, он также решил словесно подтвердить свои догадки, а если они не оправдаются — попытаться оправдать их потом.

— Малыш, посмотри на меня, — просит мягко Юнги, — Ты такой у меня умничка, ты знаешь? Я тебя люблю. Цвет? Скажи мне, как ты?

Юнги оставляет тропу нежных поцелуев на губах, щеках, скулах, челюстях и шее омеги — он надеется, что они оба понимают, что как Юнги бы не ударялся в жесткий БДСМ, он всегда готов был дарить своему мальчику заботу и удовольствие, а дискомфорт либо не доставлять совсем, либо только тот, который изначально был задуман и количество которого проконтролировано самим Юнги.

— Мхм, — мычит омега, повернувшись к мужу и заглядывая в его глаза, — Желтый, меня кое-что напрягает.

— Что, малыш, что случилось? — взволнованно спрашивает Юнги, чуть хмурясь и пытаясь заранее подумать о том, что могло бы напрячь его мальчика.

— Во мне слишком мало льда, он быстро тает, а мне не достаточно, — он чуть улыбается, понимая, что, возможно, заставил Юнги напрячься, — Папочка, пожалуйста, можно еще немного?

Юнги облегченно выдыхает.

— Конечно, можно. Для такого вежливого папочкиного мальчика я сделаю все, что он захочет, — улыбается он.

Чимин снова приподнимается, чтобы у Юнги было больше места, чтобы заполнить его холодным льдом, пока тот двигает табуретку с ведром к другому концу в ванной, чтобы не тянуться рукой далеко, набирает из ведра, в котором все еще лежали открытые бутылка мартини и гемакон с четвертой положительной, три кубика льда и поочередно, один за другим проталкивает их в омегу, но с последним он торопиться не смеет — он держит кубик прямо на самом входе, не вводя дальше, ждет пару секунд, может, даже десять, а только затем вводит его вместе со своими тремя пальцами.

Чимин чуть подрагивает с каждым новым кубиком в себе и нетерпеливо ерзает, когда старший не торопится с проталкиванием третьего кусочка. Когда альфа проталкивает в него последний кусочек с тремя пальцами он громко и несдержанно простанывает оставляя глубокие царапины на его плече.

Юнги разводит пальцы, растягивая чужие бархатные стенки, толкает лед дальше, начиная двигать пальцами ритмично, трахая ими младшего — по его запястью течет холодная вода от тающих льдинок вперемешку с естественной смазкой Чимина, но это чувствовалось не отвратительно или мерзко, это ощущалось просто превосходно.

— Вот так? Так хорошо, любимый? Так тебе достаточно или тебе нужно еще? — любезно спрашивает Юнги. Чимин сидит в очень даже удобном положении, а поэтому, чуть подавшись вперед, Юнги припадает губами к его груди, на которой виднелись уже подсохшие следы крови.

— Да-да-да, папочка, именно вот так, — мычит омега, — Мне очень хорошо, мне просто прекрасно, — он выгибается, выпячивая грудь, чтобы мужу было удобнее слизывать засохшую кровь — будучи человеком, Чимин часто съедал корочку засохшей крови, за что его часто считали поехавшим, но, наверное, для вампиров это норма, — пытается сделать своеобразную трапезу Юнги удобнее и комфортнее.

Старший поддерживает его под поясницу — да, он держался за бортик, но вода была в пене, а сама ванна из-за этого — скользкой до ужаса, и Мин просто не хотел, чтобы муж рухнул назад и ударился затылком, — с напором вылизывает его грудь, чтобы снять с кожи присохшие остатки крови, не прекращая толкаться пальцами внутрь омеги. Он посасывает его соски, зажимает их в зубах, чуть оттягивая на себя.

— Малыш, ты уже так хорошо растянут, — замечает Мин, — Я хочу позволить тебе почувствовать холод в твоем прелестном животике. Могу я начать добавлять лед, а ты скажешь мне, когда ты будешь очень полным? И еще одно: я хочу, чтобы ты считал, сколько ты можешь принять льда ради папочки. Скажи, сколько в тебе сейчас? И считай, когда я буду добавлять, если позволишь?

— Позволю, можете добавлять, пока не заполните меня полностью, — со вздохом отзывается младший, — Хочу почувствовать холод в животе, и как лед давит на мою простату, чтобы ласкать Ваши уши своими стонами. Сейчас, если прошлые не растаяли, то во мне ровно шесть, но для полной заполненности этого слишком мало, папочка, добавьте еще.

— Чудесно, малыш, просто чудесно, — Юнги кивает, разглаживая поясницу омеги, — Расслабься, любимый, я хочу заполнить тебя.

Он набирает в руку пять кубиков, оттягивает ягодицу Чимина и поочередно проталкивает по кубику в младшего, проталкивая глубоко внутрь.

— Вот так, малыш, ты просто лапочка, просто молодчинка, любимый. Считай вслух, — хвалит Юнги, плывет рукой вниз, мягко касаясь члена омеги и начиная двигать вверх-вниз, обхватив ствол пальцами в кольцо и оттопырив мизинец.

— Семь, восемь, девять, десять, одиннадцать, — тихо шепчет Чимин в острое ушко, принимая в себя все, что ему предлагают, и продолжает стонать от ощущений на своем члене и того, как холодный лед давит на его стенки, задевая простату, из-за «недостатка» места — Чимин, как и Юнги, видимо, тоже, был уверен, что он может вместить в себя гораздо больше, чем одиннадцать небольших тающих льдинок.

Мин берет из ведра, в котором находился алкоголь, еще три кубика, вводя их внутрь.

— Сколько чувствуешь, малыш? — Юнги добавляет еще два, а затем еще два, — Какая умница, детка, просто чудесно.

— Уже восемнадцать, — еле выговаривает Чимин.

Он перекладывает свои руки на крепкие плечи, наклоняясь лицом к чужому уху, и изгибается тем самым в спине, округляя бедрам. Он изо всех сил старается не дергаться при соприкосновении с холодными кубиками, что не так уж и легко из-за рефлексов.

Юнги потирает пальцами кожу под головкой на члене омеги, добавляет еще один, а затем наконец проталкивает пальцы в омегу, вновь двигая ими — и чтобы добавить мужу удовольствие — он чувствовал, как Чимин сам насаживался на его пальцы, а поэтому всячески потворствовал его желанию, — и чтобы протолкнуть кубики льда дальше, чтобы поместилось еще больше.

— А сколько теперь, малыш? Ты не сбился со счета? Я хочу добавить еще несколько. Можно? — он быстрее двигает рукой по члену младшего, — Малыш, ты такой возбужденный, такой твердый для меня, мне так это нравится.

— Девятнадцать, я с-считаю, — отзывается омега, довольно облизываясь, наслаждаясь движениями пальцев внутри, которые протолкнули еще один кубик, — Думаю, можно еще немного, но, пожалуйста, не забывайте, что мне нужен еще и Ваш член, как Вы и обещали. Мне он так нужен, я настолько возбужден, что мне очень нужна разрядка, папочка, прошу, войдите в меня.

— Ты так много в себя вмещаешь, мой мальчик, ты у папочки просто умница, — говорит Юнги, набирает из ведра еще четыре льдинки, по одному медленно проталкивая в Чимина, а затем и пальцы, — И, конечно, малыш, ты обязательно получишь мой член, обязательно, любимый. Хорошие мальчики всегда получают член Господина в награду. А ты ведь хороший мальчик? Ты у меня очень, очень хороший мальчик, ты так хорошо ведешь себя для меня, ты обязательно должен получить свою награду, детка, — говорит Мин, так сладко, так нежно, будто бы уговаривает мужа на какую-то авантюру.

— Мхм, двадцать три, — мычит омега, выпрямляясь и опускаясь руками на усыпанную татуировками грудь, — Да, папочка, я у Вас очень хороший мальчик и я заслужил, чтобы Ваш член оказался во мне, пожалуйста. Очень хочу Ваш член в себе, это так приятно.

Юнги вынимает пальцы из омеги и, взявшись руками за его ягодицы, раздвигает их, оттягивая их в стороны, проезжается твердым членом между ягодиц омеги несколько раз дразняще, пока сам Чимин ответно трется складкой между ягодиц об возбужденный орган альфы, касаясь его живота своим, а когда тот входит, Чимин звездочки перед глазами наблюдает не в силах посчитать. Он чувствует, как из-за движений мужа внутри кубики тоже передвигаются все выше.

— Вот так, детка. Ты как, хорошо? Все нормально? Скажи мне цвет, — просит Юнги, проталкиваясь до узла. Он довольно стонет, кусая губы.

— Зеленый, все прекрасно, — шепчет розововолосый, опуская голову. Он смотрит на свой живот, втягивает его насколько может, наблюдая, как из-под кожи проглядываются очертания кубиков, и укладывает руку Юнги на это место.

— Чимин-и, в тебе так хорошо, так прохладно, я чувствую лед в тебе. Детка, как хорошо… Хочешь обскакать папочку? Ты ведь заслужил член папочки, верно? Попрыгай на мне, — предлагает альфа.

— Подумать только, какой я вместительный… — еле слышно удивляется Чимин, — Это просто невероятно.

Чимин делает один «прыжок» на чужом члене и невольно открывает рот в немом стоне от удовольствия. Он начинает двигаться активнее, от чего у него закатываются глаза, и он практически готов свалиться сейчас в воду, просто чтобы продолжать испытывать эти ощущения. Омега заставляет воду в ванной колыхаться и выплескиваться через край вместе с пеной, но ему абсолютно все равно. Он лишь двигается активнее, выпуская длинный язык изо рта, с которого обильно стекала слюна.

— Ты вмещал три члена в себя, ты жутко вместительный, любимый, — замечает Юнги довольно, а довольно потому, что охватил себе лакомый кусочек, у которого один из огромнейших — как иронично — плюсов это как раз таки вместительность.

— Три члена и член с двадцатью тремя кубиками льда — это совсем не одно и тоже, — препирается Чимин, задыхаясь стонами.

Юнги дает Чимину позабавиться в свое удовольствие, поскакать на себе, отрывисто мыча от наслаждения, потому что головка его члена упиралась прямо в кубики льда, а по самому члену вниз текли струи прохладной воды, заставляя его периодически вздрагивать. Он видит, как Чимин отчаянно хватается руками за его грудь и плечи, чтобы не упасть, видит его лицо и слышит довольные стоны, убеждаясь, что омеге хорошо — на самом деле, он готов был кончить только от звуков, которые младший издавал, пока пальцы Юнги были в нем, но он держался.

— М-м, малыш, да, умница. Умница, — хрипло хвалит Юнги, притягивая к себе Чимина, зарываясь одной рукой в его волосы, а второй обхватывая его спину, — Держись за меня, — просит он и начинает толкаться навстречу чужим бедрам с громкими шлепками — они оба влажные, не мудрено.

Мин тихо постанывает на ухо Чимина, целует его шею и плечико, начиная оставлять на бледной чистой коже свои укусы и метки, желая полностью овладеть всем Чимином — не только его телом и разумом, но и запахом. Он его, его, только его. Не его собственность, а его омега, его человек, в котором он предательски тонет, которому готов дарить все свое время, силы, любовь, заботу и грубость. Он проталкивается в омегу вместе с узлом — он чувствовал себя просто потрясающе и даже представить не мог, что может быть лучше этого.

Омега продолжал подпрыгивать на чужом члене, ощущая, как двигаются холодные кубики в его животе, принося огромное удовольствие. Он наслаждается чужими стонами и мычанием вместе со звучными шлепками и звуками плескающейся воды, которая, казалось, уже норовила вылиться из ванной целиком.

Чимин укладывается на мужа, соприкасаясь с ним грудью и перекидывая язык через его плечо, начинает вылизывать размокшую кожу, иногда оставляя легкие покусывания, и продолжает блуждать руками по всему телу.

— Папочка, — шепчет Чимин Юнги на ухо, — Пожалуйста, можно я кончу? Я так чертовски близко, я еле сдерживаюсь, — уговаривает он. Омега действительно держался изо всех сил, потому что знал, что как только кончит, он обрушится устало на мужа и, возможно, даже уснет, а поэтому он пытался оттянуть этот момент и продлить удовольствие от чувства максимальной наполненности, тесности и холода в животе.

Юнги впивается зубами в шею Чимина, лакая его кровь, как котенок — с таким же рвением и удовольствием. Ему как всегда сносит крышу от умопомрачительного вкуса чужой крови, он царапает спину младшего, грубо вбиваясь в него и тихо порыкивая прямо в его ухо.

— Да, любимый, кончи для папочки, — просит Юнги, целуя Чимина куда-то за ушком, — Покажи мне, как тебе хорошо. Давай, детка, — Юнги подбрасывает на своих бедра омегу, и, начиная замедлять толчки, кончает в Чимина, откидывая голову и довольно мыча в губы.

— Спасибо-спасибо-спасибо, — бормочет Чимин, обильно изливаясь в воду и плотно сжимаясь вокруг чужого члена и холодных кубиков, растапливая их своим внутренним теплом.

Юнги осторожно выходит, чувствуя, как по дрожащим бедрам Чимина стекают струи холодной воды, смешанной со спермой и смазкой. Он подцепляет эту смесь пальцами и, оттянув пальцами свободной руки Чимина за подбородок, заставляя его открыть рот, кладет ему пальцы на язык.

— Мои пальцы слегка испачкались. Не поможешь? — ведет бровью альфа.

Чимин не успевает ответить, что с радостью поможет, как ему на язык уже укладывают испачканные пальцы со следами их развлечения, и начинает старательно обсасывать их, пошло причмокивая, и, даже когда они уже были относительно чистыми, он не прекращает своего действия, увлекаясь процессом и наслаждаясь сладостью своей смазки вперемешку со спермой альфы.

— Больше, случайно, ничего не испачкалось? — ухмыляясь, спрашивает он, — Ты так прекрасно кончаешь в меня каждый раз, — улыбается омега, переворачиваясь и падая на Юнги спиной.

Он гладит Чимина по ребрам, все еще чувствует приятные отголоски оргазма, пробегающие по телу, а поэтому устало размякает в ванной, пытаясь не уснуть.

Чимин выцеловывает устало чужие губы и щеки, переходя на шею и плечи, оставляя на них кровавые укусы, но не грубо разрывая кожу, а нежно вводя клыки под нее, чтобы не причинить боли, а лишь дать прочувствовать, как он высасывает из него кровь, мыча от удовольствия. Юнги же закуривает, прикрывает глаза, когда его целуют и пьют его кровь — он не помнил, какой она у него была на вкус, но у Чимина был хороший вкус, а значит он бы не стал пить, если кровь Юнги была бы невкусной.

— Милый, это лучшее наше с тобой свидание за все время, — признается Чимин, — Я так счастлив, что именно с тобой у меня будет еще множество возможностей сходить на потрясающие свидания. Надеюсь, убирать все то, что мы тут разлили будем не мы, — он хихикает.

— Я рад, что тебе понравилось, — Юнги улыбается и гладит Чимина по волосам, — Я готов устроить для тебя сотню таких же и тысячу, чтобы были еще лучше. Тем более, у нас с тобой еще месяц впереди, мы с тобой наверняка придумаем, как повеселиться, к тому же, ты же у нас любитель пробовать новое, верно, малыш? — он притягивает к себе омегу для поцелуя, нежно касается его губ своими, мягко целуя, — Я люблю тебя, детка, — он свободной рукой прижимает омегу за талию к себе ближе, — Я, кстати, смотрю, у тебя из-за соленой воды совсем цвет с волос смылся. Хочешь походить так, пока мы не уедем? Или поискать тут парикмахерскую тебе? — спрашивает он.

Юнги подливает в свой стакан немного коньяка, бросая туда три кубика льда, делает пару глотков.

— Я подумал, что хочу смыться в блонд и походить так немного, мне кажется, что мне очень пойдет и будет очень миленько, — улыбается омега, пробегаясь пальцами по чужой коже задумчиво вырисовывая какие-то узоры.

Он тянется за Мартини, наливая себе бокал — он все еще контролировал себя и помнил, что это только второй бокал, так что он мог его себе позволить — и укладывается обратно, поджимая одну из ног, уложив ее на тонкую ножку альфы и манерно попивая шампанское.

— Идея с блондом звучит просто потрясающе, малыш, думаю, тебе все цвета пойдут, если что. Ты же знаешь, подлецу все к лицу, — он улыбается и целует Чимина — его губы на вкус были как Мартини, что не могло не нравится.

— Сокджин говорил мне то же самое, когда я покрасился в черный, — хихикает омега, а после улыбается в поцелуй, — Давай еще немного полежим и пойдем доспим все то, что я не доспал сегодня?

— «То, что ты не доспал»? — с усмешкой переспрашивает Юнги, — Да ты проспал дополнительный час в обед. Неужели ты не выспался? Или настолько утомился?

— Я очень хочу спать, я не знаю почему, — признается Чимин, — У тебя не муж, а соня. Может, это из-за того, что мы очень тщательно занимались подготовкой к свадьбе и постоянно выматывались? Думаю, я бы с радостью впал в спячку на недельку, но так как у нас оплачено, буду просто высыпать из каждого дня подольше.

— Знаешь, я думаю, наш медовый месяц будет насыщенным и наполнен разнообразными приключениями, так что, когда приедем, то можем впасть в спячку на недельку--другую, уверен, мы почувствуем себя лучше после этого. А еще я думал, знаешь… Думал о доме. Не знаю, может во мне играет дурацкая альфья натура, у меня есть какая-то идея фикс с собственной «норкой» — очень хочу нам с тобой дом, где только мы. Где-нибудь, знаешь, недалеко от города, может, даже в леске в городе, но хочу, чтобы было тихо. Чтобы у нас с тобой был домик в лесу, где бы мы с тобой вместе жили. Честно признаюсь, я пока в самолете был, посмотрел парочку вариантов, но сам я это решать не могу, мне нужно твое мнение.

— Думаю это очень мило и удобно с одной стороны, но лично мне хотелось бы быть чуть поближе к Намджуну с Джином, они ведь мне, и тебе, я уверен, тоже, не просто советники, а родные люди. Но идея нам с тобой иметь свой укромный уголочек тоже невероятно привлекательная. Думаю, нам с тобой пока не нужен дом, можно обойтись небольшой квартиркой где-то в городе и, если захотим, небольшим загородным домиком. Нашей маленькой семье ведь не нужно так много места, ну, разве что для моих вещей, или можем завести пару кошек, — усмехается он, — Ты, кстати, немного ошибся, мой родной, — вспоминает младший, — У нас с тобой впереди не только месяц, а целая Вечность для нас с тобой. У нас будет куча вариантов, как провести свидания.

Омега отпивает еще немного Мартини и отстваляет бокал на табуретку.

— Я знаю, что мы пообещали сделать это, когда нам будет грустно, — вспоминает Чимин, — Но мне кажется, что если мы сделаем сейчас, то наше настроение улучшится еще больше. У тебя с собой подарок Намджуна?

Когда Юнги слышит о подарке Намджуна, то кивает — как же ему не взять его с собой, когда он еще в самолете хотел тайком его вскрыть? Он встает из ванной, шлепая мокрыми босыми ногами по полу, недолго рыщет во внешнем кармане чемодана, выуживает оттуда конверт и направляется обратно в ванную. Он включает воду, набирая в ванную чуть кипятка, вытирая руки о валяющееся рядом полотенце.

Чимин допивает свой алкоголь от нечего делать еще перед тем, как возвращается Юнги, и чуть двигается, чтобы ему было место, куда он мог присесть. Он обвивает его руками и укладывает свою голову ему на плечо, с интересом разглядывая конверт.

— Ну, ты готов? Обычно такие конвертики не приносят мне ничего хорошего, — признается Юнги, надрывая конверт зубами, — В одном было письмо о том, что человек, который мне нравился, погиб на войне, в одном была предсмертная записка еще одного важного человека, а в другом результаты теста на бесплодие. Надеюсь, этот порадует нас больше, — он хмыкает и вытаскивает сложенный в несколько раз лист А4, расправляя его, — Это письмо от Намджуна. Написано, чтобы мы прочитали сначала его, — объясняет Юнги и прочищает горло.

— Я готов, — кивает он, — Не думаю, что раз Намджун сказал открыть его, когда нам будет грустно, то там может быть что-то еще грустнее, думаю, он хотел нас порадовать, раз подарил такое на свадьбу, — делится мыслями омега и замолкает внимательно прислушиваясь.

— «Привет, Юнги и Чимин, поздравляю, вы открыли письмо! Я обычно немногословен, но хотелось бы сказать вам кое-что хотя бы через текст. Юнги, знаешь, ты для меня больше, чем друг или брат, ты — моя душа, которую я очень долго искал, ты — мои мысли, и я люблю тебя безмерно. Я видел, через что ты проходил и мне жаль. Судьба действительно несправедлива, ты знаешь это как никто иной и также как никто иной знаешь, что на нее полагаться нельзя, как и на любой «авось». Судьба не выстроена — ты делаешь ее сам, и сам Дьявол, мне кажется, направляет тебя, я чувствую это, я чувствую, что то, что ты пережил не останется не возданным.

Чимин, мой дорогой, драгоценный Чимин, ты стал для меня чем-то очень светлым и новым, когда я познакомился с тобой. Мы, вампиры, тухнем в наших жизнях сто, двести, триста лет, живем в душных залах и потворствуем всем нашим желаниям, а все, что есть в тебе — все самое светлое, самое новое, самое свежее и прелестное. Ты, как бы это клишированно не звучало, лучик солнца в нашем темном царстве, в моей жизни, жизни Сокджина и жизни Юнги. Я люблю вас обоих невероятно, я безумно счастлив, что вы вместе, счастлив, что вы проделываете вместе тернистый жизненный путь и преодолеваете все препятствия, которые вам готовит жизнь. Я, конечно, скучаю по нашей совместной с Юнги жизнью и утренним диалогам, но, уверен, вместе с тобой они станут куда интереснее.

Лондон для каждого из нас стал непростым временем, но, я уверен, у вас двоих все будет хорошо. Вы заслуживаете счастья, вы заслуживаете того, чего хотите. Юнги, я видел как твои глаза светятся, когда тебе удается сойтись с детьми, я видел, как ты наблюдал за ростом маленькой Пуонг с пеленок — ты хотел запечатлеть каждую секунду с ней, а она ведь даже не твой ребенок. Я видел, как ты сидел ночами в библиотеке и пялился в окно, будто не знал, что делать дальше, а Джин рядом со мной даже не решался озвучить твои мысли — он стоял рядом со мной, смотрел на тебя и плакал, потому что понимал, что не может помочь тебе. Мы видели то, как ты растешь, а рос ты ради семьи, ты жил ради идеи о семье, и нам очень жаль, » — Юнги прерывается, стараясь не заплакать, — «Нам очень жаль, что так вышло. Мы знаем, что ты иногда не жил — выживал лишь ради идеи о том, что тебя полюбят, а потом ты увидишь себя в глазах детей. Нам безумно жаль. И нам больно за вас, в особенности от мысли, что мы не можем помочь, ведь вы оба дороги нам, как смерть, как само существование, мы готовы сделать для вас двоих все, даже отдать свои ничтожные жизни, но даже этого не хватит, чтобы сделать положение вещей лучше. Мы не волшебники, мы не можем по щелчку пальцев сделать так, чтобы вы забыли обо всех пролитых слезах, обо всех разговорах о детях, которые вам пришлось пережить, мы можем дать вам только безмерную и бесконечную поддержку. Вы — самое драгоценное, самое дорогое, самое лучшее, что когда-либо происходило со мной и Сокджином, правда.

Юнги, мне пришлось потрудиться, если быть честным. Я узнал, что бесплодие у вампиров — результат плохого кровообращения, которое оставляет 90% сперматозоидов мертвыми, а шанс того, что до яйцеклетки доберутся именно эти живые 10% — как раз и есть твой 13-ти процентный шанс оплодотворить кого-то. Я подумал, что для этого нужно просто отделить мертвые сперматозоиды от живых и искусственно ввести живые в яйцеклетку, а в лабораториях это давно делают. Я говорил тебе об этом лет десять назад, а ты сидел, курил, смотрел в окно — наверное, не услышал меня, но я все понимаю и не виню тебя, иногда я действительно слишком много болтаю, и отделить нужное от ненужного для тебя становится сложнее, прости, не знаю, как ты меня терпишь, но я люблю тебя. Я считаю, что у вас должен быть шанс завести свою семью, своих собственных детей, чтобы у них было доброе-доброе сердце, как у Чимина, и стальные нервы, как у тебя, чтобы у ваших детей было столько же смелости и решимости, как у вас обоих. Я видел, как вы были счастливы, занимаясь Пуонг. Я хочу, чтобы у тебя, Юнги, был шанс научить своих детей говорить «привет» по-французски и манерно держать кружку с чаем — я одновременно люблю и ненавижу в тебе то, какой ты иногда манерный, если честно, — хочу, Чимин, чтобы ты увлеченно играл со своими детьми в куклы и читал им сказки, потому что вы оба этого достойны. Вы достойны счастья и достойны настоящей семьи, о которой мечтаете, а поэтому к этому письму я прикладываю сертификат на ЭКО. Я знаю, вам нравится пытаться завести детей, но если вы вдруг в один момент поймете, что устали, воспользуйтесь моим подарком. Я знаю, вы не сдадитесь — вы оба — одни из самых сильных людей, которых я видел, а поэтому, пожалуйста, не сдавайтесь и будьте счастливы.

Искренне и навсегда ваши Ким Намджун и Сокджин».

Чимин счастливо улыбается, слушая комплименты от Намджуна, насколько ему дороги они с Юнги, но, когда дело доходит до него самого, он чуть сильнее заливается краской смущенно, продолжая улыбаться и зачем-то пряча лицо в сгибе чужой шеи. В отличии от мужа, он не старается сдерживать своих эмоций, когда монолог сворачивает в более «грустное русло», тихо шмыгает носом с каждым словом, и прижимает альфу к себе ближе, чтобы лучше почувствовать его присутствие и успокоиться. Для него все еще сложно было говорить о такой теме, как дети, да, он сидел с Пуонг, любил ее безумно, но в ее присутствии Чимину было хорошо, и он даже не думал ни о чем грустном, как сейчас, когда Ким прямым текстом пишет и напоминает об их с Юнги чертовско низкой вероятности иметь именно своих детей. Его безумно трогает последняя мысль Намджуна, когда он пишет о том, как сам хочет увидеть Минов в образе родителей, а на последних предложениях — если бы мог, он потерял бы дыхание.

Юнги молча опускает руку и накрывает рот рукой, всхлипывая, из его глаз прямо в воду бесконтрольно текут слезы.

— У нас будут дети, Чимин, — говорит он шепотом и улыбается, начиная тихо плакать, — Сатана, Чимин, у нас… У нас будут дети, — он прячет лицо в ладонях, и его плечи дрожат.

— П-правда? — неуверенно спрашивает Чимин тихо, отдалившись и посмотрев на мужа, а после улыбается сам себе сквозь слезы, шмыгая носом, — Сатана, Юнги, я… Я так счастлив, — признается он, обратно утыкаясь лицом в бледную кожу и сильнее прижимая к себе, вплетая пальцы в волосы, — Это… Просто невероятно, милый. Мы сможем стать родителями. У нас правда получится, — бормочет он еле слышно, не переставая плакать, но уже от счастья, — Нам… Нам срочно нужно позвонить им, сказать что мы их безумно любим и благодарим за подарок. Надо позвонить родителям, они будут безумно рады за нас! Любовь моя, я так счастлив! Я знаю, что я точно еще не беременный, что мы, вроде как, решили пожить для себя какое-то время, но я уже уверен, что ты будешь лучшим отцом, — признается он, целуя чужие щеки.

Юнги крепко обнимает Чимина, утыкаясь носом в его плечо и хныча, потому что он, блять, счастлив. Он не может перестать плакать, потому что он чертовски счастлив — он просто мечтал услышать эти слова, вот и все. От себя, от Чимина — от кого угодно, ему просто хотелось знать, что у него будут дети, что у него будет семья, что он станет отцом, лучшим отцом, как ему сказал Чимин.

— Чимин, я так сильно люблю тебя, — признается Юнги, всхлипывая и улыбаясь сквозь слезы, — Я так сильно люблю тебя, детка. Я так счастлив, если честно. Я так хотел детей с тобой, любовь моя, я так хотел семью с тобой, это просто… Чудо, у меня нет других слов, если честно. Я так рад…

— Я тоже очень сильно люблю тебя, родной мой, — признается Чимин, шмыгая носом — Я так чертовски сильно люблю тебя, милый. Я так рад, что теперь мы точно уверены, что у нас все получится, я просто ужасно счастлив. Я обещаю тебе, я рожу тебе самого прекрасного ребеночка, а может и двух, и трех, может, даже, десять. У нас с тобой будет еще более счастливая семья, и мы будем каждый день слышать звонкий детский смех и лялить нашу кроху, а, может, и нескольких, — он счастливо улыбается, целуя мужа в плечо и еще сильнее стискивая в объятиях, — Думаю, если бы здесь был Намджун-хен, он бы сказал, что это не чудо, а наука.

Юнги выуживает из кармана своих шорт, что лежали неподалеку, телефон и чуть дрожащими от волнения руками разблокирует его, тут же набирая Сокджина — он сто процентов был с Намджуном или ему не составит труда его позвать.

— Джин-и, привет, — здоровается он, когда на экране появляется лицо Джина.

— Юнги-и, привет! Как вы там! В ванной что ли лежите? — любопытствующе интересуется омега, будто бы пытаясь заглянуть за экран собственного телефона, — Драгоценный мой, а ты чего плачешь? Чимин тебя там обижает что ли? Ну-ка, передай ему телефон, — строго командует Джин, дуя губы, а когда Юнги, вытирая слезы и всхлипывая, отдает телефона младшему, грозно смотрит на него, — Что случилось? Рассказывай, чего он… Ой, да и ты тоже зареванный! Что у вас там происходит, вы так разревелись? Рыбу очень красивую увидели?

Розововолосый не отлипает от альфы, чуть поглаживая ладонью, когда тот звонит Сокджину, и переворачивается только в тот момент, когда его тоже просят повернуться, показывая свои такие же заплаканные глаза.

— Не волнуйся, Джин-и, — успокаивает он старшего омегу, — Никто никого не обижает, у нас все просто замечательно. У нас тут было небольшое свидание, ну, знаешь, совершенно обычное свидание, какое может быть в ванной с алкоголем, кровью и льдом. В общем, мы плачем от радости. Мы прочитали ваше с Намджуном письмо, которое вы подарили нам на свадьбу, мы безумно счастливы, и хотели сказать вам огромное спасибо, и что мы вас очень любим.

— О, мои малыши, не плачьте, — утешает их Сокджин, взвывая, — Я не могу видеть, как вы плачете, я тоже начинаю плакать. Я так счастлив за вас! Я рад, что вам понравился подарок! Это, кстати, была моя идея. Не мог больше смотреть, как вы, малыши, грустите из-за этого.

— Джин-и, а позови… Позови Джуна, — просит Юнги, вытирая рукой слезы и глотая слезы.

— Да, конечно, — Джин отворачивается, — Намджун-и, подойди, пожалуйста, тебя там Юнги.

— Намджун, спасибо за подарок, — благодарит Юнги, — Это правда очень важно для нас с Чимином. Спасибо вам двоим.

— Не за что, Юнги. Мы любим вас с Чимином. Очень-очень сильно. И мы хотим, чтобы вы были счастливы, — Намджун появляется на экране и улыбается, — Вы в ванной? Свидание, да? Хорошо вам поплавать.

— И мы вас любим, — отзывается Юнги, — Спасибо.

— Спасибо еще раз, мы правда вам очень признательны, — улыбается Чимин, — Хорошего вечера.

Юнги сбрасывает, откидывая голову, будто бы пытаясь сделать так, чтобы слезы затекли обратно.

— Нужно позвонить твоим родителям. Только, подожди, мне нужно успокоиться, а то я выгляжу, как сопля. Держи, — он тянет Чимину телефон, — Звони, а я пока успокоюсь чуть-чуть, дай мне буквально минуту.

Чимин забирает из рук мужа телефон, одной рукой поглаживая его по плечу, чтобы он быстрее успокоился, и мягко целует его в щечку. Он дожидается, пока Юнги чуть успокоится, и набирает родителей, с нетерпением слушая длинные гудки, поправляя мокрые волосы. Юнги же перестает всхлипывать и укладывается на плечо младшего, когда тот звонит родителям, улыбается.

— Добрый вечер, мои дорогие, — лучезарно улыбается Чонхо, подсаживаясь к Джиёну на диван.

— Привет, как у вас дела? Как долетели до дома? — интересуется младший омега, — Как малышка? Вы поделились с ней леденцами, что я приказал вам передать? Она не плакала?

— Нет, милый, все хорошо, долетели быстро и без происшествий, — отмахивается Джиен, — С вами-то что, родные, все в порядке, почему плачете? Юнги, ты там нашего мальчика не обижаешь?

— Не обижает, пап, все хорошо, у нас есть кое-какая новость для вас, — он улыбается, посмотрев на Юнги быстро, — Если вы помните, то на свадьбу нам Намджун подарил небольшой конвертик, и сейчас мы его вскрыли. Там было очень трогательное письмо, которое собственно и довело нас до слез. Он узнал, почему у вампиров невысокая вероятность иметь детей, и выяснил, как это можно исправить. Он подарил нам сертификат на процедуру искусственного оплодотворения в хорошей клинике и… — он поворачивается к мужу, предоставляя ему возможность сказать самое важное, к чему они и подводили.

— Мы сможем иметь детей с Чимином! — объясняет Юнги и радуется, когда один из отцов Чимина чуть ли не плачет от счастья.

— Ах, мои дорогие, мы так рады за вас, — отзывается старший омега, и Чимин может заметить как в его глазах начинают скапливаться слезы счастья.

— Да, правда рады за вас, мы знаем, как для вас это важно, и мы счастливы, что теперь вы точно уверены, что у вас получится. Не знаю, сможем ли мы увидеть ваших деток, не знаем, когда вы точно решитесь — жизнь у вас долгая, и времени больше, — но мы действительно счастливы, что у вас будет та семья о которой вы мечтаете, — Чонхо улыбается вытирая мужу слезы, — Нам пора спать, время позднее. Звоните, если что-то случится, любим вас, — они оба машут рукой в камеру и завершают звонок.

Юнги обнимает омегу радостно, заглядывает ему в глаза и гладит по волосам.

— Может, идем спать, детка? — предлагает Мин ласково, — Я вымотан. Мне нельзя так плакать.

— Да, думаю поспать не помешает, — улыбается омега и приподнимается в ванной, пока Юнги идет за полотенцем.

Юнги вылезает из ванной, заматываясь в чистый сухой халат, берет из шкафа большое полотенце и, подойдя к бортику, предлагает омеге встать, чтобы он мог закутать его в полотенце и понести в спальню. Чимин радостно улыбается и вытягивает руки, обвивая мужа ими, когда он подходит и обматывает его мягким белым полотенцем. Он чуть болтает ногами, просто потому что ему весело, и целует Юнги в щечку несколько раз.

Юнги несет омегу в спальню, садит его на кровать и ворошит полотенцем его волосы, чуть выслушивая их, чтобы он не спал на мокрой подушке. Он подает ему пару белья и одевается в боксеры и пижаму сам, валясь на кровать, вытягивая руки.

— Иди ко мне, любимый, — шепчет он, кутаясь в одеяло.

Чимин довольно улыбается — ему очень нравилось, когда альфа ухаживал за ним, когда из его грозного с виду мужа Юнги превращался в заботливого и внимательного, готового устраивать романтические сюрпризы и носить на руках не только тогда, когда больно идти, или лужа под ногами, а при любой ситуации. Чимин надевает боксеры и идет в гардеробную, воруя у Юнги одну из толстовок, потому что в ней мягче спать.

— Я люблю тебя, — шепчет в ответ омега, плюхаясь рядом и тянется к телефону.

— И я тебя люблю, детка, — отзывается Юнги и внимательно наблюдает за действиями младшего.

— Милый, раз у нас сегодня «день чтения», — начинает омега, — Как насчет наконец прочитать твои сообщения, которые ты писал мне в Лондоне?

— Слушай, малыш, ты уверен? — уточняет Юнги, — Я писал их в состоянии абсолютной грусти, так что там могут быть немного, ну, грустные, так что… Заранее прости.

— Я уверен, — кивает Чимин, — Если что, то мы же в любой момент можем просто отложить телефон и перестать читать, верно, милый? Не волнуйся так сильно, это твои мысли, и я хотел бы узнать их. Остановимся как только станет слишком грустно, договорились?

Чимин укладывается поудобнее — укладывает голову на плечо Юнги, одну руку кладет на грудь, и накрывает одну из его ног своей, — и передает мужу разблокированный телефон с открытой перепиской.

— Это парочка сообщений со дня, когда мы приехали, — объясняет Юнги, — «Чимин, дорогой, привет. Как у тебя дела? Надеюсь, ты наслаждаешься компанией самого себя, потому что я, честно говоря, нет. Я, наверное, никогда не чувствовал себя так одиноко. Все семьсот лет будто бы я не чувствовал такого одиночества, как в эти несколько дней. Мне очень тебя не хватает. Люблю тебя», — Юнги вздыхает, — Да-а, пошел декаданс… «Чимин, я не перестаю думать о тебе. Сегодня я стоял под ливнем и смотрел на то, как часы били пять утра, и это было очень грустно, но не потому, что лил дождь, а потому, что я был совсем один. Но если бы ты стоял рядом со мной и держал меня за руку, то это было бы лучшим днем в моей чертовой жизни». Меня почему-то там прихватила такая сильная апатия, даже не знаю почему. Я лежал днями в постели, откладывая работу, я ел, наверное, раз пять в неделю. «Привет, дорогой Чимин. Чем ты занят, пока меня нет? Я смотрю в окно и вижу бледное солнце. Я так скучаю по тебе, Чимин. Я не могу встать с постели и что либо сделать. Но если бы ты был рядом со мной, то даже холодное лондонское солнце бы меня грело. Я был бы рад ничего не делать, если только с тобой. Лежать, слушать гром ливня о крышу нашего отеля и обнимать тебя. Я очень скучаю…»

Юнги отводит взгляд, чуть вздрагивая: его охватывают те моменты, когда он просто не мог встать с постели и только думал о Чимине, а когда ему удавалось подняться, чтобы что-то сделать, то он писал Чимину, сто раз переписывал и перечитывал. Он знал, что Чимин мог заблокировать его за такое количество сообщений, но больше его гложило не то, что Чимин мог забить на него — он был бы счастлив, если бы на тот момент младший Мин читал и игнорировал, но он просто не читал и не отвечал, а Юнги, пытавшийся бросить и пить, и курить, вновь запил и закурил, начал грызть ногти, что в себе ненавидел — он, как говорил Намджун, иногда был излишне манерным, но неухоженность для него была просто неприемлема, на внешность он забивает в крайних случаях, а если забивает, то значит у Юнги все плохо. Он любил аккуратный черный глянцевый маникюр и уложенные волосы, но вместо этого у него были обгрызенные почти под корень ногти со слезшим лаком и растрепанное запутанное черное гнездо на голове — он смотрелся в зеркало и, видя себя, знал, что слишком переживает. Не зря переживал, в эти шесть месяцев Чимин не развлекался.

Чимин старается, действительно старается, сдерживать слезы, но, кажется, сегодняшний день был изначально предназначен для того, чтобы он выплакал все слезы, ну, или, хотя бы попытался. В его голове эхом отдаются слова из сообщений, записываясь где-то на подкорке. Теперь он знает насколько Юнги было грустно и одиноко в это нелегкое для них время — он жутко скучал, как и сам омега. Чимин думал, что если Юнги и будет писать ему, то напишет лишь пару раз, забросив эту идею, но, с каждым новым сообщением, которое они читали, омега понимал, насколько был важен Юнги, и как сильно тот хотел, чтобы он хотя бы знал, что с ним происходило. Сам Чимин тоже безумно скучал, но возможности связываться с Мином у него не было. Он даже пытался делать какие-то небольшие записки на листках и в школьных тетрадях, но прекратил делать это после нескольких скандалов, о том, что он на уроке думает не о занятиях, а «о каком-то уебке, который оставил его навсегда, съебавшись подальше в Лондон».

— Любимый, давай не будем дальше читать? — всхлипывает Чимин.

— Прости, это объективно депрессивная хуйня, — объясняется Юнги, — Мне просто было… Одиноко и грустно, ладно? Не воспринимай меня всерьез, я иногда слишком пессимистичен и драматичен.

— Я думаю, это действительно слишком грустно, и нам не стоит возвращаться к этим воспоминаниям, а просто хранить их внутри, — признается младший, — Я уже понял, насколько сильно ты скучал. У нас был насыщенный день и прекрасное свидание. Давай ляжем спать?

— Полностью согласен, — соглашается Юнги, потому что переживать все те эмоции из Лондона ему не очень-то хотелось. Он ждет, пока Чимин отложит телефон, чтобы обнять его и утереть все слезы с его щек и из уголков глаз, — Я люблю тебя, Чимин, больше всего на свете, правда. Это было сложным временем, но я рад, что мы теперь вместе и все хорошо, лежим в медовом месяце, только я и ты, зная, что у нас получится построить самую настоящую семью, когда мы захотим. Я счастлив безмерно, душа моя, — признается он и целует его щеки, прикрывая глаза и, обернув его в одеяло, лялит его, чтобы омеге было уютнее, — Спокойной ночи, любимый.

— Сладких снов, — улыбается Чимин и погружается в размышления о прослушанных сообщениях. Ему запомнились абсолютно все, которые прочитал Юнги, и, анализируя их, ему в голову приходит по его мнению потрясающая идея для сюрприза.

Юнги довольно быстро погружается в сон — не мудрено, он ведь был жутко вымотан, но он все также не ненавидел спать — если бы можно было бы не спать, то он бы и не спал.

Так они с Чимином проводят остаток их Мальдивских каникул вместе на островах — Юнги, кажется, перепробовал все существующие там коньяки и коктейли, они купались с Чимином и целовались под водой глубоко и далеко в море — Юнги было плевать на соленую воду, он просто тонул в их поцелуе и забивал на все. Юнги терпеть не мог горячее палящее солнце — больше ему нравился горячий жаркий секс с Чимином, которым они занимались, дай Сатана, на всех только горизонтальных поверхностях отеля. Воспоминания остались невероятные — Юнги давно не был в отпусках, а с мужем отдых получился просто шикарным.

Он думал об этом, стоя на выходе из какого-то аэропорта — Чимин пообещал ему какой-то сюрприз, сказал, что сам отвезет и посадит на самолет, а Юнги и не думал сомневаться в своем мальчике. Он стоял, судя по звукам, в аэропорту или около него, мотая головой из стороны в сторону — у него были закрыты глаза и он по звуку пытался определить, куда же они все-таки приехали и в чем заключался сюрприз.

Chapter Text

Под конец их потрясающего отпуска на Мальдивах Чимин успел чуть загореть, но сейчас, собрав чемоданы и приехав в аэропорт, он уговорил мужа закрыть глаза и уши, когда в самолете и в комнате ожидания объявляли рейс, чтобы он, не дай Сатана, не догадался, куда же они направлялись дальше, и еле смог внушить работникам аэропорта, что на Юнги повязка, потому что у него была операция на глаза, и врач сказал не допускать попадания яркого света на сетчатку. А направлялись они, кстати, в Лондон. Тот самый город, с которым у них обоих не всегда были самые хорошие воспоминания, но омега собирался это исправить.

Чимин купил такие билеты — разумеется снова на деньги Сокджина, так как, по его мнению, тот сам вызвался финансировать их отпуск, подарив первые билеты, — чтобы в четыре тридцать они уже приземлились. Ожидание багажа и проход паспортного контроля сделали свое дело и отобрали приличное количество времени.

— Когда я скажу, ты снимешь повязку и откроешь глаза, договорились? Обещаю, тебе понравится, — шепчет омега, усаживая мужа в такси.

— Чимин, ты убиваешь меня ожиданием, — признается Юнги, — Я ждал встречи с тобой семьсот лет, с меня ожидания хватит.

Когда они выходят из транспорта, минут через, Юнги чувствует под ногами мощеную чем-то вроде кирпича дорогу, принюхивается, ощущая влажный запах родной сырости, а только потом понимает, что они с Чимином стоят под дождем. Дождем это было сложно назвать — лило ведь как из ведра, и Юнги хмурит брови под маской, потому что этот дождь он знает. Он, кажется, уже выучил, с какой чистотой каждая капля бьет о каждую поверхность, потому что ничем другим он занять себя не мог, изнемогая от безысходности и апатии, лежа в своей кровати в маленькой квартирке в Лондон-Сити.

— Чимин, это… — Юнги почти срывает с себя повязку, когда Чимин, отсчитав буквально несколько секунд ровно до пяти часов, разрешает ему посмотреть, открывает рот и хочет было что-то сказать, но не успевает даже сделать полноценного вздоха — его перебивают часы, бьющие пять утра. На улице как обычно никого, льет холодный, наверное, дождь, а часы неизменно громко, тяжело, громоздко бьют свои пять ударов, — Чимин, ты…

— Я подумал, что тебе понравится! — кричит омега, стараясь перекричать удары, улыбается, не сводя взгляда с часов, крепко держит мужа за руку, — Подумал, что это будет хорошим напоминанием о том, с чем нам пришлось столкнуться ради того, чтобы сейчас оказаться тут вместе!

Юнги забывает о дожде, хотя за эти несколько минут он уже был мокрым насквозь, но ему плевать, потому что теперь он не чувствует, что мерзнет. Он чувствует дрожащее чувство тепла, растекающееся по венам, вытесняя черную кровь, заставляет сердце Юнги сделать два глухих удара, в ответ на что Мин непроизвольно дергается на месте. Тело прожигает тысячей игл, и он опадает, ударяясь коленями наверняка больно о каменную кладку — он бы почувствовал, если бы ощущал сейчас хоть что-то.

— Чимин, — он всхлипывает и накрывает лицо руками, — Чимин…

Чимин падает тут же вместе с ним, взволнованно разглядывает его глаза, на всякий случай прикладывает руку к его груди, чтобы удостовериться, что сердце остановилось, и все в порядке, держа старшего за руку. Он вытирает нежно его лицо от воды, хотя, возможно, там могли быть и слезы, но омега все же надеется, что дождь — не хотелось доводить старшего до слез.

Юнги, взявшись за рукав омеги, который тянет его вверх с заботливым «все хорошо, милый? Давай я помогу», поднимается, еле стоя на ногах, обнимает его и утыкается в его плечо, горько плача в ткань его одежды.

— Это лучший день в моей чертовой жизни, Чимин, — тихо говорит он, почти шепчет.

— Ах, Юнги, — шепчет младший, — Я знаю. Ты писал мне об этом лично. Скажи мне, как ты себя чувствуешь? Может поедем в больницу? В Лондоне же тоже есть вампиры, верно? Если тебе нехорошо, то скажи, мы сразу поедем туда, где тебе смогут оказать помощь.

— Сатана, Чимин, я чувствую себя просто прекрасно, — спорит Юнги — ему было плевать, что его тело сейчас было слабым до чертиков, потому что он обнимал Чимина, конечно же, в первую очередь потому, что хотел получить любимые объятия, но еще и потому, что без физической опоры сейчас он бы просто рухнул обратно на дорогу, — Я... Забей на сердце, я счастлив, — он берет дрожащими руками лицо Чимина, — Я счастлив вне зависимости от того бьется мое сердце или нет. Мне просто, — он наклоняется, пытаясь не упасть в обморок, потому что у него перед глазами точно двоилось, если не троилось, — Просто нужно будет сегодня отдохнуть чуть дольше обычного, вот и все, хорошо? Я люблю тебя, Чимин, очень-очень сильно. Если бы ты сейчас не был за мной замужем, то я предложил бы тебе выйти за меня.

Юнги сжимает в своих руках руки Чимина и мягко целует его губы, прикрывая глаза с дрожащими ресницами: у него Лондон всегда ассоциировался с чем-то блеклым и мрачным, а сейчас Лондон для него — ярко улыбающийся Чимин, звонко пытающийся перекричать Бигбен. Ему незачем. Юнги давно не слушает его бой, он стал для него белым шумом в ту же секунду, как только омега заговорил.

— Если бы я сейчас не был твоим мужем, то, учитывая то, что я устроил тебе такой сюрприз, я бы сам предложил тебе выйти за меня, — усмехается омега, продолжая поглаживать по спине мужа и поддерживать, чтобы он не свалился, — Я так люблю тебя, родной, я до последнего боялся, что ты узнаешь, что за сюрприз я тебе готовлю. Поехали к тебе, тебе нужно поспать, я не ожидал, что ты воспримешь все настолько близко к сердцу, буквально.

— Слови такси, — просит Юнги, — Мы поедем в квартиру. Я скажу водителю адрес.

Омега прижимает Мина к себе за плечо, практически вываливаясь наполовину на дорогу, вытягивая руку, пытаясь поймать такси им обоим, чтобы отвезти старшего выспаться. Он осторожно усаживает его в машину и, наверное, впервые укладывает его голову на свои колени, а не наоборот — он по себе знал, что спать на ком-то гораздо приятнее, нежели в сидячем положении на не всегда мягких креслах. Юнги же закрывает глаза и сквозь сон бурчит водителю адрес, надеясь на то, что тот понял, хотя тут в Лондоне все так невнятно разговаривают, так что должен был понять.

— Засыпай, душа моя, — шепчет Чимин, поглаживая мужа по волосам, и, дождавшись, когда тот уснет, достает телефон и набирает Намджуна, — Намджун-и, привет, — начинает он виноватым голосом, — Тут так вышло, мы сейчас в Лондоне, я повез Юнги постоять под зданием Парламента, посмотреть как часы бьют пять часов утра… В общем, как-то так вышло, что у него сердце стучало, примерно два удара. Я, честно, клянусь тебе, не знаю, как так вышло, и точно не хотел этого. Он отрицает предложения помощи, что я могу сделать, чтобы ему стало лучше?

— Коллайд? Опять? Да ты просто издеваешься, — заявляет в трубку Джин, потому что Намджун разрешил ему ответить, — Ты в курсе, что убьешь его такими темпами? Я понимаю, что тебе живого мужа себе хотелось, но он у тебя и так полудохлый, куда еще больше?

— Джин-и, я всеми твоими деньгами клянусь, я не знал, что так случится, — признается Чимин, проверяя точно ли не бьется у Юнги сердце дальше, — Я думал, он, ну, максимум пару слезинок проронит. Он так не плакал, когда я ему в любви признался, замуж выйти согласился, на обращение согласился и даже на самой свадьбе. На обеих.

— Так, все, отдай мне телефон, — раздается голос Намджуна, — Нужно дать ему отдохнуть. Когда он свалился в обморок в первый раз, мы просто сидели рядом с ним и мерили температуру — если в районе двадцати семи или ниже, то все нормально, а вот если выше, то уже плохо. Вы же едете к нам в квартиру, верно? Комната Юнги — сразу направо, поройся у него там в ящиках, там, вроде, должен быть градусник. Наверное, где-то рядом с рабочим столом.

— Там около входа в квартиру стоят два горшка с цветами, под левым запасные ключи, — говорит Джин, — Позвони нам, когда Юнги станет получше, ладно? Мы после того случая так переживаем за него, особенно я, прости, он выглядит таким болезненным на постоянной основе, боюсь, что он просто однажды рассыпется прямо у нас на глазах.

Чимин спрашивает у водителя, есть ли у него ручка и бумажка, а когда тот протягивает ему то, что он просил, записывает все, что ему говорят советники, все-таки в таком деле ничего упускать не стоит.

— Хорошо, спасибо большое, все сделаю, хорошего дня, — обещает и прощается младший омега, сбрасывая звонок и возвращая водителю ручку.

Через некоторое время они подъезжают к нужному адресу, Чимин оплачивает дорогу, оставляя чаевые, и аккуратно подносит мужа к двери. Он волшебным образом умудряется достать ключи, не уронить Юнги и забрать у водителя поданые чемоданы.

Омега укладывает Юнги на кровать, заходя в нужную комнату и укрывая его одеялом. Он подходит к рабочему столу, открывая ящики в поисках градусника, перерывает их полностью, пролистывая попадавшиеся книжки, будто в них может этот самый градусник и лежать.

— Так, какие-то дневники, — бубнит он, — А вот и градусник, — Чимин находит то, что искал, и укладывается рядом с мужем на кровать, подсовывая ему градусник ему под руку, — Спокойной ночи, родной, — целует он альфу в щечку, — Стоп… Дневники?

Чимин пытается побороть самого себя и не сорваться читать — все-таки, несмотря на то, что Юнги был его мужем, у него были свои личные вещи, к которым Чимин отношения не имел. Он проверяет градусник и, отложив его в сторону, убедившись, что температура около двадцати семи, как и нужно было, обнимает мужа, так же быстро, как и он, засыпая.

***

Юнги не знает, во сколько просыпается, но просыпается он в постели в Лондоне. Как он здесь вообще… У него в голове на секунду проносится мысль о том, что все, что он видел — встреча с Чимином, бал, свадьба, Мальдивы, все было очень длинным сном, пока он спал в спячке, но, почувствовав на себе объятия омеги, тут же успокаивается. Он выглядывает в окно — серое небо и моросящий дождь. Как обычно. Не поймешь, то ли утро, то ли ночь, а поэтому приходится обернуться на высокие худые часы, прячущиеся в углу комнаты и громко цокающие, которые как раз бьют четыре дня.

Он поворачивается, привставая на кровати, запуская руки в волосы, а затем шарится по подоконнику над изголовьем кровати, пытаясь найти пачку или хоть одну сигарету — черт, наверное, Джин все повыкидывал, когда они уезжали, вот поганец. Юнги поднимается с постели, решая разобраться с этим всем потом — у него голова была такая тяжелая, как будто ему свинца в череп налили и хорошенько потрясли, чтобы тот перемешался с мозгами, и единственным решением Мин сейчас находил покурить, а вместо этого раздраженный пошел готовить завтрак.

Юнги идет в душ и переодевается в какие-то местные поношенные спортивки — проходя мимо зеркала, стоявшего напротив кровати — христиане говорили, что спать напротив зеркала — плохая примета, а Джин говорил, что так духи за тобой присматривают — видит набитую на внутренней стороне бицепса эту проклятую «when you and i collide you bring me to life» и усмехается. Дословно «когда ты и я столкнулись, ты возродил меня». Юнги ни один раз говорил, что только с Чимином он чувствует себя по-настоящему живым. Строчка взята из песни Эда Ширана «Collide». Усмехнулся Юнги потому, что приступ запустившегося сердца у вампиров называют коллайдом. Ирония. И хмыкает, не зря ведь бил. Он находит в своих ящиках тампер и трубку, а затем идет к Чимину, наклоняясь над ним и целуя в шею.

— Любовь моя, просыпайся, уже обед, — ласково говорит он и гладит Чимина по щеке, — Вставай, дорогой. Нам нужно поесть, а потом можем лежать в постели хоть весь день.

А Чимин от жуткого волнения просыпался уже несколько раз и мерил Юнги температуру — ему не хватило один раз увидеть, что все хорошо, он слишком волновался и беспокоился, поэтому не считал лишним перестраховаться. Омега ходил по квартире, теребя кольца на пальцах от волнения каждый раз, пока не проходило достаточное время, чтобы измерить температуру. После он поправлял одеяло и укладывался в кровать, а затем все с начала.

Во время одного из своих «путешествий по квартире» Чимин нашел небольшого мишку, с которым ходил все свои последующие просыпания, с интересом рассматривая, похоже, антикварную мебель и серый вид из окна. Крайний раз он уснул так же с этим мишкой и Юнги в обнимку.

— Юнги, ложись обратно, — мычит омега, притягивая мужа к себе на кровать, — Я очень плохо спал ночью, потому что волновался за тебя. Еще я позвонил Намджуну, и он сказал, что тебе нужно хорошенько выспаться. Меньше двенадцати часов для тебя сейчас недостаточно, а поэтому ты лежишь и спишь вместе со мной, пока я не посчитаю нужным или, хотя бы, не вредным тебе подниматься с кровати. С данной минуты у тебя постельный лежим вместе с твоей любимой лялькой.

— Что ж ты так волновался-то за меня? Мне еще рановато умирать, — Юнги усмехается. Он вздыхает и ложится рядом с Чимином, — Душа моя, я выспался уже сто раз, не могу больше спать. Ты хочешь проспать весь день?

— Может быть и хочу проспать весь день. Я волновался весь полет, чтобы ты не догадался, а потом за тебя переживал. Я могу получить немножечко сна? — сонно мычит омега, — Юнги, я сказал «спи», значит спи. Это указ Моего Величества, за неповиновение я тебе хуй откушу, будешь так ходить.

Юнги нежно оглаживает щеку Чимину и целует его лоб, обнимая его и плотно прижимая к себе.

— Пообщай мне, — Чимин зевает, — Что когда проснемся, то поедим. Я жутко голодный.

Он оборачивает Юнги руками и ногами, наваливаясь сверху, чтобы не дать тому незаметно сбежать, пока омега будет спать, тихо посапывает — все еще не научился не дышать на постоянной основе — и стискивает мужа в объятиях. Варианта сбежать у старшего не было, покурить, видимо, тоже, а поэтому он в ответ обвивает руками мужа, накрывая их одеялом и прикрывая глаза — угроза и перспектива ходить с откусанным членом не была для него привлекательной, а поэтому он предпочел послушаться Чимина, ответив, что при таких обстоятельствах им в сексе придется обходиться без Юнги-младшего и это будет довольно тяжело и грустно. А затем он утыкается носом в шею своего омеги и наполняет легкие запахом.

Раньше Юнги думал, что самым его комфортным запахом был запах книг, кофе или, может, свежей-свежей крови, но сейчас он точно знает, что самый его любимый запах — запах Чимина. Не просто ежевика, а ежевика, смешанная с запахом его кожи, геля для душа и шампуня, а сейчас Чимин к тому же пахнет Лондоном. Ласковым, нежным, теплым, каким Лондон редко бывает, а Чимин превращает его не в пасмурное местечко, а в прекрасное королевство из детской сказки.

***

— Любимый, давай кушать? — спрашивает Чимин, проснувшись через еще два или три часа, убирая растрепанные темные пряди со лба мужа, — Я надеюсь, ты поспал достаточно и хорошо отдохнул. Теперь тебе нужно плотно покушать, чтобы почувствовать себя еще лучше.

Юнги просыпается вновь, когда уже Чимин будит его, недовольно мычит из-за того, что его вырвали из сладкой неги сна, переводит взгляд на часы, которые все также, как и когда Мин засыпал, громко тикали и показывали полвосьмого — хотя бы солнце уже зашло, и то приятно.

— Я выспался еще три с половиной часа назад, — хрипло отзывается он, как кот тянется на постели, разминая кости, — Я тоже жутко голодный, детка.

— А где тут кухня? — спрашивает младший, привстав на руках.

— Кухня? Кухня во-он там, — Юнги ведет пальцем налево, — Не вставай, я сейчас поднимусь и займусь завтраком.

— Ну, уж нет уж, — протестует омега, — Если я сказал, что у тебя постельный лежим, мой родной, то значит у тебя постельный лежим. Я могу оставить тебе свой телефон и ты можешь посмотреть что-то, только смотри не горизонтально, а вертикально — там трещина снизу, я думал, все нормально, но она действительно мешает, — а я пока пойду приготовлю нам покушать.

— Детка-детка-детка, ты у меня в гостях! — напоминает Юнги, чуть возмущенно, — Позволь мне позаботиться о тебе, пожалуйста, я…

— Не позволю, — протестует омега, укутывая мужа в одеяло, и убегает на кухню, чмокнув его в щеку.

Чимин заляливает Юнги в одеяло, высунув лишь руки, и отправляется на кухню, чтобы приготовить завтрак. Он несколько раз заглядывал в комнату, чтобы проверить, не выпутался ли альфа из своего кокона — не первый год же вместе живут, знает, что выпутался — и каждый раз заматывает его обратно.

Когда же Чимин удостоверяется, что тот не вывернулся, Юнги убирает с себя одеяло и садится на кровати, оглядываясь. Зеркало в этом доме нормальное было одно и то было Сокджиновским, а поэтому, просто разворошив свои волосы в наверняка ещё большее гнездо, Юнги рыщет по всей комнате в поисках табака. Он слышит, как Чимин готовит что-то, а поэтому, очевидно, отвлекаться не будет, поэтому он усаживается на кровать, вспоминая, как обращаться с трубкой в течение минут десяти или пятнадцати. Он на всякий случай открывает окно на стене, в которую упиралось изголовье кровати, потому что, насколько он помнил, трубка давно сильно дымила. Первые пару минут он недовольствует — как только они выйдут на улицу, он зайдет в ближайший магазин за сигаретами, нет, за целым блоком, но потом, вспомнив, оказывается, не все уж так уж и ужасно — Намджун с Сокджином его дольше к сигаретам приучали, чем он сейчас к трубке привык.

Чимин же в это время на кухне находит гемаконы в холодильнике и перерывает все полки в поисках какой-нибудь кулинарной книги — он помнит, что Сокджин с Юнги как-то обсуждали книгу с кровяными рецептами, и надеется найти ее там, но безуспешно. Решив импровизировать, Чимин готовит целую тарелку кровяных и немного обычных оладушек — сам он может поесть и обычные, а Юнги сейчас нужно было как можно быстрее восстановиться, — разогревает чашку с четвертой положительной и относит весь этот «вечерний завтрак» в постель к мужу.

— Завтрак готов, — сообщает он, входя в комнату и усаживаясь на кровать, протягивая альфе тарелку и чашку, — Честно, я импровизировал с оладушками, надеюсь, что они получились съедобными, — усмехается он, — Приятного аппетита.

— Чимин-и, ну зачем ты напрягся? Я мог бы и сам, — выдает Юнги, выпуская плотный дым с губ, — Но спасибо большое, ты у меня просто сокровище, выглядит просто потрясающе, думаю, на вкус также. Иди ко мне, я тебя поцелую, — Юнги притягивает младшего к себе, целуя в лоб и макушку, — Мой прекрасный повар. Спасибо огромное. Я люблю тебя. Очень-очень.

Юнги принимает завтрак, тут же отпивая кровь из кружки и откусывая оладушек.

— Очень вкусно, любимый, просто чудесно, — хвалит он омегу, пока тот отбирает у него трубку и откладывает ее на подоконник, аргументируя тем, что, во-первых, ему нужно восстанавливаться, во-вторых, есть с трубкой во рту — не самая удобная идея.

— Я рад, что тебе нравился, любовь моя, повторюсь, я импровизировал, — улыбается Чимин, укладывается рядышком с ним и ворует у него из тарелки один обычный оладушек.

— Дорогой, я люблю все, что ты готовишь, ты же у меня такой талантливый чудесный повар, — отмечает довольно Юнги, доедая один из оладушек, — Расскажи, как поспал? Ты сам-то ел? Давай, детка, поешь вместе со мной.

— Ну, знаешь, — младший укладывается на чужое плечо, — Я действительно очень волновался. Я просыпался несколько раз и каждый раз мерил тебе температуру, чтобы удостовериться, что у тебя все хорошо. Я еле отыскал градусник у тебя в ящиках, среди книг и каких-то дневников, ходил по всей квартире, выжидая, пока градусник измерит температуру, нашел мишку. Нормально я спал где-то с двух часов, когда уже девятый раз убедился, что температуры у тебя нет. Надеюсь, ты выспался? — спрашивает он, воруя еще один оладушек, но уже с кровью.

— Я чувствую себя просто потрясающе. Мне льстит, что ты так переживал за меня, но не стоило, — Юнги гладит Чимина по щеке и улыбается, — Я прекрасно выспался. Честно говоря, все время, пока мы тут были, нам готовил Джин, хотя вечно говорил, что стоять у плиты — не его, а ведь он готовит лучше всех на свете. Так вот, мне было так стыдно, что он буквально работал у нас прислугой, поэтому я хотел поухаживать за тобой, вот так. Мне нужно проявлять заботу к кому-то, иначе я взорвусь. Хочешь прогуляться, когда я доем? Я могу показать тебе Лондон. В восемнадцатом веке он нравился мне больше, но сейчас тоже очень даже ничего, а если быть честным, мне очень нужно сходить за сигаретами, — честно признается Юнги, потому что зачем врать мужу? Он бы все равно узнал, — К тому же, мы можем зайти в еще какие-нибудь магазинчики, если нужно, — мягко намекает он, пялясь на Чимина и отпивая из кружки кровь.

Он, конечно же, ни на что не намекал, но у них была куча планов, тех самых планов, которые они собирались воплотить однажды.

— Там, правда, пасмурно и дождь, но это Лондон, тут пасмурно 360 дней в году, — Юнги жмет плечами и тянется за трубкой.

— Милый, я только за, — отзывается Чимин с улыбкой, — Знаешь же, что я люблю с тобой гулять. А насчет заботы, можешь проявлять ее ко мне когда угодно, просто сейчас я чувствую, что я обязан заботится о тебе, а не наоборот. Если хочешь, можем ходить по улице под зонтиком, и ты будешь держать его для нас двоих — по-моему очень романтично. Я постирал и повесил сохнуть вчера всю нашу одежду, чтобы она высохла. А насчет магазинчиков, я хочу зайти купить розовую краску для волос. Блонд мне, конечно, тоже нравится, но розовый, по-моему, мне больше к лицу. Как раз сможешь позаботиться обо мне и покрасить мне волосы, — он мило улыбается и чмокает мужа в круглый носик, — Нам еще нужно купить подарочки для Принцессы, и кое-кто так и не отправил мне рождественский подарок.

— Ты у меня такой хозяйственный умничка, — замечает Юнги, допивая кровь, — Обожаю гулять в дождь. Конечно, самое прекрасное сидеть в дождь дома у трещащего камина, читать и пить горячий шоколад. В Сеуле у нас не дождливо, разве что осень, а здесь как раз та самая погода.

Омега поднимается с кровати, прихватив еще несколько оладушков и идет в ванную, чтобы привести себя в порядок для их прогулки. Взяв высохшую теплую одежду он переодевается и приносит мужу его мягкий свитер, чтобы тот тоже оделся.

— Вставай, милый, одевайся а я пока кровать заправлю, — просит он и стоит выжидающе, надеясь, что у Юнги не будет еще одного приступа «детка-детка-детка, ты у меня в гостях, позволь, пожалуйста, я сам».

Юнги встает с постели, поправляя волосы, разглаживает большой черный свитер на себе, смотря в зеркало напротив кровати. Он накидывает на себя пальто, которое Чимин заботливо повесил сушиться, пока они спали.

— Это мило, что ты доверяешь мне свои волосы, но я никогда никого не красил, — признается Юнги, — Я бы с удовольствием позаботился о тебе, но я боюсь испортить твои волосы. Надеюсь, ты предвещаешь такой исход событий. А еще спасибо, что напомнил про подарок! Нужно сходить на почту, Намджун сказал, что пересылку отменили.

Чимин довольный собой заправляет за ними большую мягкую кровать, гораздо мягче, чем в доме клана — нужно будет поменять у них с Юнги в комнате матрас, как только они вернутся. Он надевает уже свою черную кожаную куртку, в которой, как когда-то сказал ему муж, был в стиле «меня трахает Мин Юнги», обувает свои любимые грубые ботинки и дожидается Юнги.

Омега чуть недовольно закатывает глаза, когда первое, за чем бежит Юнги оказываются сигареты, но, как он уже понял за все три года, Юнги без сигарет не вытянет, и, хоть он и не был человеком, у него была одна из самых распространенных человеческих зависимостей. Сам Чимин бежит за проверенной временем розовой краской и настоит на том, чтобы оплачивал не Юнги, а сам он — по факту это сделал Сокджин, так как свою карточку с всего лишь тысячей вон Чимин потерял еще несколько месяцев назад, да и новую заводить не собирался. В сувенирном магазине Чимин разрывается между подарками для сестрички и останавливается на выборе в виде мишки Паддингтона и детской книжки по английскому — у Пуонг, видимо, была тяга к новым языкам, раз она уже изучала французский вместе с Юнги.

Когда Юнги затаскивает его в еще один магазин, Чимину приходит уведомление и он утыкается в телефон, не обращая внимание на то, где они оказались.

— Здравствуйте, — тут же здоровается консультант, выходя из-за прилавка. Свет в помещении был притушен — Юнги нравилась атмосфера, — Могу чем-то помочь?

— Да, добрый день. Мне нужна веревка для бондажа мягкая, желательно розовая, — по-английски отзывается Юнги и переключается на корейский, на Чимина, — Не помнишь, что нам еще нужно было тут, детка?

— М, что ты сказал, милый? — переспрашивает омега, убирая телефон в карман черных скинни, и роняет челюсть, — Юнги, мы что в секс-шопе? — удивленно уточняет он, сглатывая слюну.

— Да, детка, именно, мы в секс-шопе, — Юнги дополнительно подтверждает свои слова кивком.

Чимин вспоминает, как пару лет назад, после его первого бала, он краснел при одном упоминании этого места, но сейчас, он завороженно разглядывает стены, рассматривая товары от гипоаллергенных презервативов до костюмов кошечки и горничной.

— Что делать, если я хочу все? — шепчет он, продолжая оглядываться, — Ладно, пошутил, ну, половину точно.

— Если ты действительно хотел бы купить все, то я все для тебя бы и купил, — Юнги притягивает к себе Чимина и мягко целует в щеку.

— Мы вроде хотели купить мне вибраторы на соски, — начинает вспоминать младший, — Тебе еще какой-нибудь огромный дилдо, на котором ты сможешь посидеть, пока я буду лапать твои крылышки, я хотел бы виброяйцо с самой большой вибрацией, большого размера, цвет ты сам знаешь. У нас еще смазка заканчивалась, и ты хотел новую купить, только давай как и та была — обезболивающую, с ней правда легче и приятнее. А, и еще, эрекционное кольцо у тебя есть?

Юнги поворачивается к консультанту, переводя и перечисляя все, что хочет Чимин, на что тот одобрительно и довольно кивает — ему же идут проценты с каждой покупки, а если Юнги с Чимином сейчас закупятся по-крупному, то этому парню ужасно повезет. Консультант исчезает меж рядами со словами, что будет подбирать по одной вещице, чтобы его потенциальные покупатели одобряли по одной, и возвращается с двумя коробками в руках, ставит их на стол и опирается руками на него.

— Вы говорили про самый большой, — начинает он, — Этот — тридцать дюймов, материал «живая кожа». Доступно пять режимов вибрации, диаметр основания — около шести дюймов, узла на основании — чуть больше семи, диаметр головки — около двух. Цвет — градиентный переход от ментолово-зеленого до голубого. Второй вибратор длиной в двадцать восемь дюймов, диаметр — три с половиной дюйма по всей длине, без утолщений, узел — около четырех, режимов вибрации три, однако они намного мощнее, чем пять у предыдущего, покупатели говорят, что уже от первого дрожат бедра. Цвет — градиент от желтого в красный.

Юнги старается максимально дословно перевести все для Чимина, даже переводит дюймы в сантиметры, чтобы тому было понятнее, смотрит на него, кивая на товар.

— Выберешь? — интересуется он, — А потом сможешь выбрать для себя вибро-яйцо. Я слышал, у них очень много скоростей. Пока ты выбираешь, — он поворачивается на консультанта, — Будьте добры, дайте нам две смазки с обезболивающим и эрекционное кольцо на, — Юнги задумывается — он уже и не помнил, какой диаметр у него, помнил только просто размер презервативов, а поэтому ему понадобилась пара минут, чтобы сопоставить размерную линейку с диаметром, — Два дюйма.

— Могу я попробовать? Я имею в виду, попробовать вибрацию, — спрашивает Чимин на английском, еле вспоминая слова — он очень редко практиковался, да и изучал второй язык в школе на «отвалите».

— Да, конечно, только воспользуйтесь антисептиком, на всякий случай, — так же медленно объясняет консультант, чтобы Чимин понял, что он хочет ему сказать, параллельно передавая ему баночку с этим самым антисептиком.

Пока Чимин обрабатывает руки, мужчина достает вибраторы из коробок, оставляя в защитной упаковке, опять же для соблюдения гигиены, и подвигает их ближе к Чимину. Омега ищет кнопки управления одной рукой, а второй окольцовывает изделие, чтобы почувствовать вибрацию. Он проделывает такую махинацию с обоими товарами, прибавляя мощности от минимальной до максимальной.

Юнги внимательно наблюдает за тем, как Чимин пробует разные уровни вибрации, отпускает тихое удивленное «оу», потому что понимал, что рано или поздно это окажется в нем. Конечно, такое однозначно возбуждало — у Юнги была просто потрясающая фантазия, а поэтому представить, как он будет пытаться принять в себя игрушку, пока Чимин будет трогать его крылья, не было сложным, даже напротив, это было первым, о чем Юнги подумал, когда консультант позволил Чимину потрогать товар, однако он умело сохранял спокойствие и дипломатичное выражение лица, хотя если бы тут был Сокджин, то давно бы растолкал его в плечо и сказал о том, как Юнги извращенец.

— Я за красно-желтый, — предлагает Чимин, отходя обратно к Юнги, — Он, действительно, объективно лучше. Во-первых, у него толщина равномерная, и реально на член похоже, нежели на горку с сугробами, да и вибрация ой-ой-ой какая, думаю, тебе понравится. Попроси, чтобы дальше нес, что мы просили.

— Тогда мы возьмем красно-желтый, — Юнги кивает парню, — Я тоже думаю, что он лучше. Я ужасно чувствительный, так что мне бы и без вибрации зашло, но раз она есть, то возьмем тот, у которого она мощнее. Упакуйте, пожалуйста, и принесите остальной товар.

— Юнги, если ты это мне, то я не понимаю, когда ты обращаешься ко мне по-английски, — усмехается омега, — Я учил его в школе на «отъебитесь», а в ВУЗе отказался сразу же. Если тебе не сложно, то со мной попрошу общаться по-корейски.

Консультант возвращается через пару минут с виброяйцами разных размеров, предлагая Чимину четыре разных на выбор, сразу указывает, что они все розовые, говорит какие больше, какие меньше, а у каких вибрация самая мощная. Пробивает вибраторы для сосков, объясняя, что те в виде прищепок, потому что так удобно, особенно если у партнера пропирсингованы соски, на что Юнги довольно лыбится, но прячет улыбку за неловким кашлем, оперевшись локтем на прилавок.

— Это все? — уточняет продавец, — Я могу пробивать? Будьте, пожалуйста, добры ваш паспорт.

— Да, пробивайте, — Юнги кивает, вытаскивая кошелек вместе с паспортом, демонстрируя его кассиру.

— С вас триста тридцать два фунта, — подытоживает парень, смотря на Юнги, — Карта или наличные?

— Карта, — Юнги прикладывает карту к картридеру, и тот пиликает, уведомляя об удачной покупке, — Спасибо большое.

— Спасибо за покупку, приятного времяпрепровождения, приходите еще, — консультант отдает им пакет с покупками, улыбаясь.

— Люблю ходить по магазинам, — Юнги выходит на улицу, потягиваясь и закуривая, — Хочешь еще прогуляться или пойдем домой? Я, честно говоря, такой голодный, — он рассматривает идущих по улице людей, но вовремя очухивается, — И уставший.

— Давай немного погуляем? Лондон такой красивый и завораживающий вечером, — предлагает Чимин, подбегая под зонтик к мужу и прижимаясь к нему, — Мы можем зайти в магазин за какао и маленькими зефиринками. Полежим вместе под пледом, понаслаждаемся тишиной, прерываемой лишь шумом дождя, — мечтает он, хотя, казалось бы, после того, как провел столько времени в секс-шопе, закупившись больше чем на не маленькую сумму, думать было бы логичнее не о розовых сопельках.

— Конечно, любимый, давай погуляем, — соглашается Юнги, стягивает с себя пальто и накидывает его на плечи Чимина. Он знал, что ему не было холодно, но Чимин выглядел уютнее, что ли, с наброшенным на кожанку пальто старшего, — Сокджин научил варить меня просто невероятное какао, я сварю тебе его и… — их прерывает звонящий телефон Чимина, — А вот и он, легок на помине.

— Чимин-а, родной мой, радость моя, лялька моя, ты где? Как дела? — спрашивает старший омега из динамика.

— Привет, Джин-и, мы все еще в Лондоне, у нас все хорошо, вот, по магазинам ходим, — отвечает младший, — У тебя что-то случилось?

— Да, малыш, случилось, — грустно признается Ким, — Знаешь, с моей карты сейчас пропало пятьсот шестнадцать с половиной тысяч, и ушли они в какой-то британский секс-шоп. Ты случайно не знаешь, как они могли там очутиться? — с намеком продолжает он, а Чимин лишь передает трубку Юнги испуганно, чтобы тот разобрался или просто объяснился.

Юнги ждет пару секунд, пока Джин с самого начала разговора включает пассивную агрессию, а затем забирает у мужа телефон, выдыхает дым с губ и, опустив взгляд в асфальт, чертит что-то носом кожаных ботинок.

— Вопросы? — наконец спрашивает он, когда Джин заканчивает свой монолог.

— Ой, Юнги! Приветик, мой бриллиантик драгоценный, куда подевались пятьсот шестнадцать с половиной тысяч с моей карты? — тут же отзывается Джин.

— Не строй из себя дурочку, ты видел, что мы потратили их в секс-шопе, — Юнги раздраженно фыркает, — Что-то еще?

— Юнги-и-я, почему вы развлекаетесь на деньги с моей карты? Ты в десять раз богаче меня, как бы это не было обидно признавать, — обиженно отвечает Джин, а Юнги по его голосу прям слышит, как тот дует губы.

— Не нуди, я переведу тебе, — сдается Юнги, — Я просто все еще не обновил свою карту, так что у меня нет английской банковской карты.

— Вы просто обязаны показать мне все, что вы накупили! — говорит Джин грозно, — Жду фото и видео!

Джин сбрасывает, и Юнги передает телефон обратно мужу, усмехается, тушит сигарету об урну и бросает ее туда.

— Просил показать, что мы купили, — хмыкает Юнги, — Пойдем, я обещал тебе прогулку и показать Лондон.

— Конечно покажем, а потом, когда мы вернемся, я ему еще и хуем по лбу постучу, чтобы для полного комплекта, — фыркает Чимин, — Он выглядит буквально как наш с тобой папа, мы же не виноваты, что мы подростки, а он почти сорокалетний взрослый дядька. Пусть будет так добр оплачивать наши покупки, а я вообще лялька, у меня денег быть не может априори, чего вот он взъелся?

Чимин поправляет пальто рукой, схватившись за противоположный край, чтобы получше укутаться в него, а второй рукой подхватывает Юнги под локоть, и склоняет голову ему на плечо, вдыхая исходящий от него запах черники, вперемешку с запахом сырости, идущим с улицы.

— Знаешь, — начинает омега, — Я думал, что на Мальдивах нам было хорошо, просто потому что там само по себе было хорошо. Ясно, тепло, море рядом, мы плавали, пили холодные напитки, я загорал иногда. Но, знаешь, что я думаю сейчас, оказавшись в мокром, сыром, пасмурном Лондоне вместе с тобой? Я думаю, что где бы я ни был, если я с тобой, то сразу становится лучше. Уверен, если бы я прогуливался тут один, то мне было бы очень тоскливо, наверное, я бы шел понурив голову, пиная воду в лужах. Но сейчас, с тобой, это совсем иначе ощущается. Будто этот дождь и мокрые улицы лишь для нас двоих, и нам даже тут хорошо, только потому что мы вместе. Есть в этом какая-то доля уютности и интимности, что ли, не думаешь? Знаешь, как тогда в ванной перед первой свадьбой, когда ты мазал меня этой вонючей штукой, — он усмехается, — Я так чертовски люблю тебя, Юнги, я рад, что ты есть в моей жизни и будешь в ней еще тысячи лет.

— Малыш, я люблю тебя больше смерти и могу только согласиться, — Юнги целует Чимина в макушку, — Я люблю Лондон, он мой второй дом и мое сердце, я люблю его безумно, но когда я был здесь один, без тебя, я чувствовал, будто город прогоняет меня каждую секунду, будто он не рад мне настолько, что нагнал на меня апатию и депрессию. Я лежал и думал о том, что все здесь будет лучше с тобой, и был прав. Мне нравится гулять с тобой по пасмурному Лондону, а смотреть на бой часов — отдельное счастье. Я люблю тебя, малыш. Очень люблю.

Юнги берется за руку Чимина и ведет его в центр Лондона. Он показывает ему разные дома, рассказывает, что было на их месте раньше, что он застал, а что умудрились перестроить, пока его не было. Он говорит о том, что ночной Лондон ему нравился безмерно, такой тихий, чуть шумящий из-за моросящего дождя. Чимин же с интересом рассматривает все, что показывает ему Юнги, и смотрит на него влюбленно ярко-розовыми глазами, которые настолько светились в темноте, что на них несколько раз оборачивались редкие прохожие, видимо, так же решившие прогуляться по ночному городу. Омега один раз даже уговорил мужа просто посидеть на лавочке и отдохнуть, хотя сам просто посчитал это хорошим поводом исцеловать его щечки, но потом всю дорогу до дома шел обиженный с надутыми губками, еще крепче ухватившись за Юнги — он забыл, что лавочки стояли под открытым небом, то есть под дождем, а поэтому дулся на то, что у него теперь «джинсы мокрые, и попе холодно».

Они возвращаются домой ближе к рассвету — солнце еще не вставало, но Юнги на всякий случай задернул шторы, так как в последнее время он замечал, что мог непреднамеренно начать шипеть из-за прямых солнечных лучей.

Юнги отправляет омегу греться в ванную, «чтобы отогревать свою драгоценную пятую точку», куда он и отправляется, чтобы это и сделать. Он первый раз за последние несколько лет выбирается из ванной сам и, обмотав бедра полотенцем, бежит в комнату под теплое мягкое одеялко, ожидая мужа.

Сам Юнги идет готовить какао, а через полчаса идет в комнату, заваливается на кровать и подает Чимину кружку, отпивая из своей и довольно выдыхая, накрываясь одеялом.

— Не обожгись, — заботливо предупреждает Юнги.

— Какао! — довольно улыбается Чимин и забирает кружку, отпивая немного. Он чуть придвигается ближе к альфе, и падает на его грудь, подтягивая одеяло повыше, — Дорогой, очень вкусно! — признается он, осторожно отпивая еще какао, — Спасибо большое, ты самый лучший, я люблю тебя, — омега поднимает голову наверх, заглядывая в голубые глаза, и улыбается испачканными, как обычно, губами.

— Отогрелся в душе хоть немного? — интересуется Юнги.

Он наклоняется к Чимину, убирает большим пальцем лишнее, как ему казалось, какао с губ мужа, облизывает свой палец, а затем мягко целует его губы, нежным поцелуем стирая остатки. Он довольно облизывается, скатывается по стене расслабленно, больше зарываясь в тяжелое пуховое одеяло. Сокджин однажды даже сделал предположение, что Юнги нравятся тяжелые пуховые одеяла, потому что если залялить в него, то будет ощущение, словно тебя обнимают во сне, а объятия — именно то, чего не хватало Юнги во время полугодового отъезда сюда. Он, конечно, получал объятия, пока вместе с Намджуном и Сокджином смотрел телевизор или читал в гостиной, но это было не то же самое, что заботливые, нежные объятия Чимина, совсем нет. У Намджуна объятия были такие сильные, в его руках можно почувствовать расслабление, полную безопасность и защищенность, у Сокджина они были заботливые, ласкающие, почти щекочащие, а у Чимина они были любимыми. Юнги не помнил, был ли он таким жадным, но в то же время привередливым к тактильности до обращения, но после он точно стал различать чужие действия на отдельные категории, которые жить ему спокойно не давали. Он никогда не хотел просто объятий, он всегда хотел чьих-то конкретных — это единственное, что ему нравится из нежного, что к нему проявляют. Он не любил жать руки незнакомцам, не любил, когда его трогают без разрешения, но объятия его братьев и мужа были чем-то выше, чем-то, что внушало доверие и безопасность, без какого-либо подвоха.

— Согрелся, — согласно кивает Чимин, допивая какао, придерживая кружку, как маленькая Пуонг, чтобы не пролить ничего на кровать, — Не помню, когда последний раз вылезал из ванной без твоей помощи. Я почти поскользнулся несколько раз. Я такой несамостоятельный стал, аж жутко, — смеется он, отставляет кружку и переворачивается, на этот раз упираясь Юнги в грудь своей, и обвивает его руками.

— Почему ты не позвал меня? — спрашивает Юнги чуть обиженно, — Мне только в радость заботиться о тебе, малыш. В следующий раз позови меня, когда будешь выходить из душа, хорошо?

Омега укладывается еще чуть поудобнее, расположившись у Юнги между ног, еще чуть сдвигаясь ниже и поворачивая голову на бок, выворачивается из полотенца, потому что надобности в нем уже не видел и расслабленно выдыхает. Он молчит, наслаждаясь тишиной, прерываемой лишь стуком непрекращающегося дождя за окном и тихо доносящегося жужжания холодильника с кухни, которое теперь могли уловить его уши.

— Что хочешь поделать? Мы можем почитать или посмотреть фильм, — предлагает Юнги, приоткрывая глаза.

— Что хочу поделать? — уточняет Чимин, — Хочу обучить тебя профессии парикмахера. Я ведь купил краску в магазине, и мы можем вернуть мои волосам ярко-розовый цвет. Согласен?

Юнги встает с кровати, отряхиваясь, ставит кружку с какао на стол и осматривается, будто бы ища поддержки, вздыхая. Не любил он делать все «с порога», в его стиле было заранее морально готовиться, читать всякие статьи и вообще, ну, готовиться.

— Ты убиваешь меня, я в жизни никогда никого не красил, — аргументирует Юнги, — Себя один раз, и то получилось просто чертовски отвратительно. Ты же осветлишь себе корни сам? А то я боюсь сжечь их, мы с осветлителем не дружим, — признается он.

— Да, корни я сам осветлю, — соглашается Чимин, тоже поднимаясь с кровати и надевая белье, — Извини меня, дорогой, но я, действительно, сам предпочитаю осветлять себе корни, как бы я тебе не доверял.

— Я бы и не осмелился работать с осветлителем, — усмехается Юнги, — Так что можешь не извиняться. Я предлагаю пойти на кухню, чтобы не испачкать здесь ничего, там и освещение получше. Точнее, мне побыть с тобой пока ты будешь осветляться или как? Потому что я ничем помочь не смогу если что.

Омега забирает из пакета в коридоре краску и осветлитель и ведет мужа на кухню, захватив из ванной зеркало. Он отодвигает мужу стул рядом с собой, предлагая присесть, размешивает краску и по прядям начинает осветлять корни своих волос, сосредоточенно закусив язык, даже не замечая этого.

Юнги просидел на кухне рядом с Чимином, пока тот осветлялся, успел прочитать парочку статей о покраске — без какой-либо единицы знаний он бы не стал в руки даже краску и кисточку в руки брать. Он ждет, пока Чимин осветлится, а когда слышит «ну, что ж, ваш выход, мессир», выдавливает розовую краску в миску, завороженно смотрит на нее, пока размешивает кисточкой. Он стягивает с себя свитер, оставаясь в одних только спортивках, натягивает на руки латексные перчатки, потому что успел прочитать, что краска плохо отмывается от одежды и что очень сильно красит ногти, а ногти у него были с маленькими остатками черного лака — за последнее время к нему вернулась привычка грызть ногти, а поэтому нужно было сходить на маникюр.

— Знаешь примерно как красить? Могу включить тебе обучалку, если ты хочешь, — предлагает омега.

— Не стоит, я почитал парочку статей, пока ты осветлялся, — отзывается Юнги, вставая у Чимина за спиной, — А ты не почитаешь мне, пока я тебе крашу, пожалуйста? — он кивает на книгу, лежащую на краю стола, — Надеялся, успею дочитать, но ты очень быстро осветлился, — он разделяет его волосы на ровный пробор посередине головы, вычленяет одну прядку кончиком расчески и наносит краску с двух сторон пряди.

— С радостью тебе почитаю, любимый, — отзывается Чимин и тянется за книгой с довольно привлекательной обложкой, — Что читаешь? — заинтересованно спрашивает он и переворачивает книгу, чтобы прочитать аннотацию.

— Миндаль. Про мальчика, который не различал эмоций, — отзывается Юнги, — Мне показалось, что мне может понравиться.

— Выглядит интересно. Тут закладка на второй главе, не знаю на какой строчке ты остановился, но я начну сначала, если ты не против, — он прокашливается, прочищая горло, и начинает читать, — «Впервые это случилось, когда мне было шесть лет. Симптомы проявлялись и до того, но только в шесть лет это всплыло на поверхность. Хотя мама думала, что это произойдет раньше. А, может, она замечала, но просто не обращала внимания? Как я потом узнал, она впервые за долгое время (точнее, впервые за несколько лет) отправилась к папе. Протирая обветшалую стенку, где хранилась таурная урна с прахом, она говорила, что теперь перестанет все время вспоминать его, не потому что хочет встретить новую любовь, а потому что пришло время. И в тот момент, когда мама признавалась, что их любви конец, она совсем забыла про меня — нежданного посланца той самой ребяческой любви».

Омега действительно начал вникать в суть текста и очень увлекся повествованием. Он читал не отрываясь ни на что — как хорошо, что вампирам не нужно моргать, — возможно, он даже одолжит у Юнги эту книгу ненадолго, чтобы почитать как-нибудь на досуге.

— Милый, там много осталось прокрасить? — спрашивает он, все-таки оторвавшись от текста, когда дочитывает до третьей главы.

Юнги, на свое же удивление, довольно быстро покрывает все волосы Чимина краской, заканчивает ровно в тот момент, когда он спрашивает об окончании покраски.

— Смотрю, тебе понравилась книга, — замечает Юнги довольно, — Я как раз закончил, любимый. Выглядишь очень миленько, — он посмеивается и делает «луковичный хвостик» на чужой голове, вытягивая волосы в краске вверх.

— Да, действительно понравилась, — отзывается Чимин и смотрит в зеркало на то, как муж делает из него луковичку, — Ну, Юнги, — смеется он, — Ну, что ты дурачишься, еперный театр, как ребенок маленький, тебе лет сколько вообще? Я же не могу это руками трогать, я перчатки выбросил.

— Не душни. Захочу — буду дурачиться, — отзывается Юнги и повторно целует Чимина в лоб, чтобы тот не дулся, — Мне семьсот пять, имею право дурачиться.

Юнги берет со стола инструкцию и быстро пробегается по ней глазами.

— Тут написано, что нужно подержать краску тридцать пять минут, это для насыщенного цвета, так что жди. Я пойду допью свое какао и перекурю на балкон, хорошо? — Юнги нежно целует Чимина в лоб, — Не теряй меня, детка.

— Сейчас как начну головой мотать запачкаю тебе все стены, — несмотря на свою бурную реакцию омега все равно довольно улыбается, прикрывая глазки, когда получает поцелуй в лоб.

— Обязательно покажись, как смоешь! Там, — Мин тычет пальцем на ванну, — В ванне, ты уже там был, ты знаешь, где она, в комоде есть фен и утюжок, если что.

— А вот и не покажусь, буду ходить в шапке, пока цвет не смоется, — усмехается омега.

Заведя будильник, Чимин вновь утыкается в книжку. Он решает все-таки прочитать первую главу, а затем вновь продолжает с третьей, забрасывая ноги на стул и усаживаясь по-турецки, сам того не замечая. Чимин успевает прочитать до середины пятой главы, когда его отвлекает пищащий будильник, оповещая о том, что пора идти в ванную и смывать краску.

Окрасив всю воду в розовый, он делает быструю нарочно неопрятную укладку и любуется на привычный «цвет суеты»https://get-color.ru/#! E3256B на своей голове. Омега осторожно прокрадывается в комнату и стучится на балкон, маша ручкой через стеклянную дверь.

— Я передумал насчет не показываться тебе, — хихикает он чуть смущенно, — Тебе нравится? — спрашивает обнадеженно.

— Во-первых, вау, — заявляет Юнги, оглядев волосы Чимина, — Во-вторых… Вау? В третьих, малыш, это ужасно горячо выглядит. А в четвертых, ты выглядишь как мягкая клубничная зефирка, иди ко мне, я тебя расцелую, — Юнги притягивает к себе лицо Чимина за щечки, начиная их мягко чмокать. Он улыбается, плывя ладонями по просто преступно чистой шее младшего — в его мечтах есть провести с ним течку так, чтобы метки от секса к сексу просто не успевали заживать, — Мне безумно нравится, любимый, ты выглядишь просто потрясающе, если быть честным, — он наклоняется, мягко целует шею Чимина, прижимая его к себе вплотную.

— Знаешь, настроение такой хорошее, может запишем Сокджину видео с парочкой покупок? — предлагает младший.

— Ты ведь хочешь не просто записать видео, верно? Ты хочешь протестировать все это и заснять, да? — Юнги улыбается довольно.

— Я именно это и имел в виду, когда предлагал заснять видео, — шепчет Чимин на ухо мужу.

— Тогда, малыш, нам стоит лучше пойти в гостинную, здесь довольно маленькая кровать, а в гостинной есть большой диван, на котором ты сможешь показать мне и Сокджину очень много красивых ракурсов с игрушками, — объясняет альфа, — Идет? Ты ведь хочешь, чтобы я испробовал все, которые мы для тебя купили, да? Иди в гостиную, я захвачу игрушки и приду к тебе, идет?

— Давай все же в спальне, прошу, мне кажется, на ней как-то более… Более. Не знаю как объяснить, — он настойчиво выталкивает мужа из комнаты в коридор, где они оставили пакеты, и, приоткрыв дверь просит, — Только одна ма-аленькая деталька. Не входи пока что, пожалуйста, в комнату. Я кое-что купил еще перед свадьбой, но вечно забывал тебе показать. Я позову.

Омега захлопывает дверь и бежит к чемодану, из которого достает свои недавние покупки, и осторожно надевает их — сложно поместить уже полувставший член в черное кружевное белье, напоминающее стринги. Чимин так же надевает пояс-юбочку с имитацией корсета и подтяжками, к которым цепляет излюбленные черные чулки в сетку. Он накидывает сверху небольшое подобие халатика, который даже полупрозрачным было сложно назвать, красиво укладывает белые подушки на кровати и элегантно укладывается на чуть смятые белые простыни, вытянув руки вверх, повернув голову в сторону двери, и поджав одну из ног, ту, что дальше от входа.

— Господин, вы можете входить, я готов и жду только вас, — проговаривает он непривычно низковатым и сладким голосом, — А еще я такой влажный, Господин, не хотите мне помочь?

Chapter Text

— Уже можно? Ты решил устроить мне… — Юнги входит в спальню и вздыхает, слегка подвисая в проходе. Ради него тысячи девушек и мужчин могли упасть на колени, могли одеться во что угодно и раздеться, могли делать самые унизительные и возбуждающие вещи, но Чимин, одетый в кружево… Конкретно Юнги это заставляло умереть и заново воскреснуть, и так по кругу раз двадцать за одну секунду, — Любимый, ты выглядишь просто чудесно. Дай мне еще пару секунд на организацию, договорились, детка? Я знаю, как ты уже хочешь, но подожди буквально минутку.

— Я готов выделить на организационные моменты ровно минутку, — улыбается Чимин, наблюдая за вышедшим из небольшого оцепенения Юнги, и игриво перекатывается на живот, — Организация это всегда очень важно, но она, как и я, не любит долго ждать, с ней не принято затягивать, верно, папочка?

Юнги роется в своих вещах в поисках штатива — он любил иногда снимать видео. Как уже говорилось, перед ним готовы были унижаться, а его советники просто не были исключением, и не то чтобы Юнги использовал весь отснятый материал в качестве компромата, просто ему нравилось ощущение того, что где-то на подкорке его телефона есть с сотню интересных видео с его советниками. Он ставит штатив близ кровати, фиксирует на нем телефон, берет в руки всю необходимую атрибутику и, включив запись, присаживается на колени в ногах обратно перевернувшегося Чимина и мягко целует его щеку, укладывает на нее ладонь и чуть давит, заставляя повернуть голову младшего на камеру. Чимин выпускает рога, наблюдает за тем, как Юнги устанавливает телефон, быстренько машет в камеру, перебирая маленькими пальчиками и игриво улыбается.

— Мы покрасили Чимина, — заявляет Юнги с улыбкой, — Скажи, выглядит просто потрясающе? Моему маленькому мальчику так идет розовый, — он наклоняется к уху Чимина и прикусывает мочку, пока младший мычит довольно, — Скажи, что мы хотели показать Сокджину, детка?

— Мы хотели показать Его Превосходительству Ким Сокджин-хенниму на какие игрушки для меня мы потратили его кровно заработанные деньги, чтобы он не так сильно на нас обижался, — отвечает омега немедля.

— Какой у меня милый вежливый мальчик, — отмечает Юнги очень довольно, потому что был уверен, что Чимин если не стал таким из-за него, то старается быть таким ради него, потому что иногда у Чимина проскакивает плохое поведение, но только иногда, — Ты обращаешься к Сокджину так хорошо, так хорошо, так хорошо, — он делает свой голос тише и ниже с каждым повтором.

Юнги стягивает с Чимина его очень прозрачный халатик, потому что он может запутаться в нем походу действий, просит ласково перевернуться на животик, подталкивая под ягодицы.

— Вот так, малыш. Я сейчас завяжу твои прелестные руки, хорошо? — старший скрещивает руки за спиной омеги и обматывает их розовой мягкой, чтобы не доставить младшему дискомфорта, веревкой по локти, завязывает пару узлов — он, конечно, не дочитал книгу про бондаж, но как завязывать руки знал, кажется, с рождения, — Отлично, любимый. Ты помнишь правила наших игр, верно? Ты должен говорить мне цвет, когда я спрашиваю, верно? Повтори мне наши цвета, чтобы мы смогли хорошо поиграть с твоим чудесным телом сегодня и довести тебя до восхитительного оргазма.

— Да, конечно, папочка, я все помню. Мы с Вами договаривались о трех цветах: «зеленый» — когда мальчик хочет, чтобы папочка продолжал, и не чувствует никакого дискомфорта, «желтый» — когда мальчику немного дискомфортно, чтобы папочка мог все исправить и перейти вновь к «зеленому», и «красный» — если мальчик хочет закончить игру, чтобы папочка остановился, — как заученную скороговорку без единой запинки проговаривает младший и выполняет следующую сразу же произнесённую после его слов просьбу:

— Встань на коленки для господина, малыш. Ты такой красивый сегодня, скажи мне, для кого ты оделся так? — Юнги оттягивает чужое кружевное белье, разливает смазку по своим пальцам и вгоняет два в Чимина, тут же бросаясь успокаивающе поглаживать его свободной рукой по ягодице, — Для папочки, верно? Вот так, детка, умница. Мне нужно чуть растянуть тебя, чтобы ты чувствовал только удовольствие. Не хочешь сказать Сокджину, что мы собрались пробовать на тебе, сладкий?

Чимин не издает ни одного жалобного всхлипа и не произносит ни одного недовольного слова, почувствовав в себе сразу два пальца — все предыдущие дни они регулярно «разминали эти мышцы» повторяющимся растягиванием в различных локациях их большого практически особняка на Мальдивах — Чимин успел привыкнуть за все эти дни, так что дискомфорта от двух пальцев не было ни капли.

— Да, я оделся так для папочки, — довольный собой, с улыбкой отвечает Чимин, — Я знал, что папочке понравится, и он скажет, что я очень красивый. Я люблю, когда папочка меня хвалит и делает мне комплименты, пока растягивает, целует, и когда очень хорошо меня трахает, что я периодически срываю голос. Но сегодня мы собирались попробовать на мне то, что мы для меня выбрали в одном прекрасном магазине. Мы хотели связать меня, протестировать электрические прищепки, специально для моих проколотых сосков, и виброяйцо с самой мощной вибрацией, которое смогли найти в магазине, я прав, папочка?

— Просто прелестно, малыш. Мне действительно очень нравится твой наряд, он просто потрясающий. Ты же знаешь, ты выглядишь потрясающе и в одежде, — Юнги добавляет третий палец, трепетно и постепенно растягивая омегу, — И без нее, — он покрывает мягкими поцелуями заднюю часть шеи Чимина, — Ты прав, милый мой, все верно, все верно. Сегодня твоим милым соскам мы уделим особое внимание, и, мне кажется, это просто потрясающе. Я заставлю тебя сегодня сорвать твой голосок, я уверен, это случится не один раз, раз наши покупки заявлено довольно мощные. Я надеюсь, ты готов, любимый? А теперь покажи свои личико в камеру, малыш, я хочу заснять это.

Чимин довольно мычит от ощущения третьего пальца в себе и начинает подвиливать бедрами всем трем навстречу. Он послушно поворачивается к штативу и смотрит в камеру из-под полуприкрытых век, закусывая нижнюю губу — по его мнению так он выглядел более соблазнительно, а его целью было максимально соблазнить и мужа и брата, который посмотрит видео.

Юнги вытягивает маленький вибратор в виде розового яйца из коробки, пару раз пшикает на него клинером и, протерев, достает пульт. Он включает игрушку, на что та отзывается мигающей лампочкой, мягко проталкивает в тело Чимина, по миллиметру — вибратор не был больших размеров, но он старался делать все максимально осторожно, чтобы каждый этап их «тестирования» прошел гладко. Когда игрушка оказывается полностью погруженной, оставляя за собой только петельку, Юнги не выдерживает и медленно вытягивает ее, а затем довольно проталкивает пальцем обратно, улыбаясь. Омега сладко мычит, чувствуя, как муж то проталкивает ее внутрь, то вытаскивает, и поворачивается лицом уже к нему, чтобы посмотреть в его довольные глаза.

— Вот так, любимый, а теперь мне нужно, чтобы ты перевернулся, и я зацепил твои соски, хорошо? — Юнги переворачивает омегу обратно на спину, разводит его ноги, мягко поглаживая по бедрам.

— Конечно, папочка, — отзывается Чимин, переворачиваясь на спину, довольно простонав от того, как приятно давит яйцо на него изнутри.

— Не своди свои ножки, хорошо, детка? Мне очень нравится, когда ты широко разводишь их для своего папочки и позволяешь мне делать все, что я хочу, — он гладит пальцами соски младшего, легонько целует каждый, будто бы подготавливая к дальнейшим действиям, пока второй рукой водит по члену сквозь тонкую ткань белья.

— Я знаю, что Вам это нравится, — самодовольно улыбается омега, разводя ноги лишь шире и сгибая их в коленях, чтобы предоставить альфе прекрасный вид на мокрое кружевное белье, оставляющее следы на постели, из-под которого виднелась небольшая розовая петелька от новой игрушки,

— Мой мальчик уже такой мокрый, ты промочил все свое белье насквозь своей смазкой, — довольно подмечает старший.

— Да, папочка, я очень мокрый и очень возбужден, давайте покажем Его Превосходительству, насколько я хочу, чтобы Вы доставили мне удовольствие с помощью наших новых покупок, — еле произносит Чимин.

— Думаю, можно снять его с тебя, верно? Чтобы я и Его Превосходительство смогли увидеть твой прелестный член, — Юнги стягивает с младшего белье медленно, оставляет пару поцелуйчиков на головке его члена, пока вынимает из коробки прищепки. К ним также прилагался пульт — главное в них не запутаться. Он нежно цепляет одну, а затем вторую за чужие соски, удостоверяется, что те не сильно давят, встает с кровати и присаживается на кресло, снимая телефон со штатива, прихватив с собой два пульта, — Готов, любимый? Я собираюсь включить все на первую скорость, а ты скажешь мне цвет и покажешься Джину, договорились? — он давит на ползунки пальцами, переключая оба на отметку с цифрой «1», когда по его лицу расплывается ехидная ухмылка.

— Договорились, — тихо отзывается младший и срывается на стон, после включения обеих игрушек. Он изгибается в спине и чувствует, как его ноги начинают мелко подрагивать, — Зеленый! Самый зеленый из всех зеленых!

— Нравится, малыш? — уточняет Юнги, улыбаясь. Он знал, что наверняка зря отсел, с его прикосновениями и поцелуями Чимин чувствовал бы себя лучше, однако он бы загораживал прекрасный кадр и смысл был именно в том, чтобы испробовать лишь игрушки — даже самая плохая стала бы самой хорошей, если бы Юнги трогал и целовал.

— О-о-оче-ень, — тянет Чимин, пытаясь не сводить ноги — были бы у него свободны руки, он бы еще пытался не тянуться к своему члену, но, к счастью, руки у него были связаны за спиной, так что возможности не было, — Папочка, пожалуйста свяжите ноги, я чувствую, что не выдержу держать их разведенными уже на следующей скорости, пожалуйста.

— Связать твои ноги? — уточняет альфа на всякий случай, — Хорошо, любимый, я свяжу.

Юнги запасается еще одной веревкой, обвязывая ей сначала под чужими коленями, а затем привязывая лодыжки максимально к ляжкам, но чтобы без дискомфорта. Он проверяет натяжение и привязывает кончики веревки к кровати, чтобы Чимин не смог свести ног — как хорошо, что они у него не могли затечь.

— Вот так, детка. Надеюсь, тебе не туго? — удостоверяется Юнги, пересаживаясь обратно на кресло.

— Н-не туго, все п-прекрасно, — отзывается омега, жмурясь и продолжая извиваться на кровати, насколько получалось из-за веревок.

— Детка, — обращается Юнги к омеге, понаблюдав за его реакцией на работу вибратора и прищепок, и довольно улыбается: игрушки, очевидно, были неплохими, очень даже, — Я собираюсь включить вторую скорость на вибраторе, а затем на прищепках, хорошо?

— Да-да-да, пожалуйста, вторую, папочка, прошу, хочу больше, мне нужно еще, пожалуйста, — умоляет Чимин прерываясь на стоны — храни Сатана Юнги, который предложил зайти в секс-шоп и разрешил купить все, на что омега «тыкнул пальчиком».

Юнги давит сначала на один ползунок, который был от прищепок, а затем на второй, но его палец не нарочно срывается на секунду на третью скорость, что Юнги тут же меняет на вторую

— Прости-прости, детка, я нечаянно, — тут же извиняется он, пока Чимин громко взвизгивает от неожиданности, на секунду теряясь из виду, когда скорость на одной из игрушек перепрыгивает на максимум, но возвращается к пропущенному режиму, — Чш-ш, любимый, все хорошо, я извинился, я не специально, — ой, Юнги, какой же ты наглый лгун, тебя бы в самый горячий котел в аду за вранье своему мужу, — Ты выглядишь просто потрясающе. Как ты? Скажи мне цвет?

Омега ощущает, как его тело непроизвольно начинает трястись еще больше, и в какой-то момент Чимин выгибается в нужное положение, отчего виброяйцо соприкасается с его простатой, отчего у него закатываются глаза и проносится громкий, практически жалобный, полустон-полувскрик.

— Зеленый! Мне очень, ах! — еле отзывается он, — Хорошо! Не думал, что эта игрушка окажется, мхм… Настолько интересной! Прищепки тоже… Занимательные!

Юнги не выдерживает и, захватив телефон, пересаживается на кровать, направляя камеру на Чимина, чтоб захватить парочку хороших кадров того, как он извивается на постели, укладывает ладонь на его колено, отводя его в сторону, показывая на запись то, как дрожит его красивый аккуратный член от воздействия вибрации на простату и от возбуждения. Юнги ведет пальцами еле ощутимо по влажной внутренней стороне чужого бедра, собирая смазку и разнося ее по нижней части чужого живота.

— Очень хорошо, детка? Тебе очень нравится, не так ли? Это просто отлично, — заявляет Юнги, — Просто потрясающе, — он подносит камеру над лицом Чимина, снимая его реакцию.

— Очень хорошо, папочка, очень нравится, — мычит омега, соглашаясь, не может выговорить чего-то более сложного.

— Игрушки действительные очень занимательные, это точно. Посмотри в камеру, детка, — просит альфа, — Я собираюсь переключить все на третью скорость, она последняя. Покажешь Его Превосходительству и мне, как тебе нравится, хорошо? Ты завел меня лишь своим чудесным костюмчиком, а Его Превосходительство ты можешь заставить возбудиться своими стонами так сильно, чтобы он не выдержал и побежал к своему альфе. Сделай это ради папочки, любимый, открой свой ротик шире, чтобы показать, какое удовольствие ты получаешь.

Чимин поднимает яркие глаза в камеру, продолжая жадно покусывать свою ранку на губе, но в этот раз уже не играет для Сокджина. Чимин согласно кивает на предложение увеличить мощность до максимума, не представляя насколько ему сейчас будет хорошо, возможно, настолько, что это уже можно назвать «плохо».

Юнги переключает ползунки обоих пультов на цифру «3», откидывается на изголовье и, оттянув резинку штанов, проводит рукой по сочащемуся члену. Ему нужен был этот омега, очень сильно, но намного больше ему хотелось увидеть концовку шоу, которое они с Чимином учинили.

Когда скорость увеличивается, Чимин, как его и просили, но больше все же по своему непреднамеренному желанию, широко раскрывает пухлые губки, выпуская из них, кажется, тысячу громких коротких стонов, а также начинает сотрясать, наверное, всю кровать, от того как сильно дергались его бедра.

— Па… Ах! Папочка! Пожалуйста! Могу я… Блять! Кон… Ах! Кончить! По… Пожалуйста! — с огромным усилием проговаривает он, теряя слова и мысли в стонах наслаждения из-за сильной вибрации на сосках и около простаты, — Прошу! М-мне… Очень нужно! — он извивается еще больше, особенно по сравнению с первой скоростью, с силой тянет колени друг другу, машинально пытаясь сжать ноги, хватается руками за простыни, скомкавшиеся под бледной спиной, которая сейчас возвышалась достаточно высоко над ними.

— Я смотрю, тебе очень хорошо, верно, милый? Тебе очень хорошо, — Юнги гладит Чимина по бедру осторожно, чтобы не повредить его, потому что Чимин очень сильно дергался. Он щекочаще водит по его коже ногтями, но не царапает, — Что, малыш? Мой мальчик хочет кончить? Очень хочет кончить для папочки, верно? Моему мальчику очень нравятся его новые игрушки, правда? Очень нравятся, это просто отлично, — Юнги укладывает руку на член омеги и перебирает головку его члена под пальцами — он знал, что это одно из самых чувствительных мест, если не считать крылья.

— Да! Вы… Вы правы… Ах! Абсолютно во всем! — стонет омега, извиваясь под чужими руками, а они явно издеваются над ним — Юнги же знает, что тот хочет кончить, но нагло играется с его членом, так и не дав разрешения, а без разрешения, честно говоря, совсем не хотелось, кто знал, что он мог за это получить.

Мычание Чимина переходит из довольного в более жалобное и просящее, он поворачивает голову и замечает, что телефон вновь на штативе. Попытавшись улыбнуться, он вновь тихо шипит, пытаясь сдерживать себя и свои желания, дожидаясь, пока Юнги доиграется.

Тот же одной рукой берется за бедро омеги, чтобы хоть чуть его стабилизировать, а второй начинает быстро надрачивать младшему, наклонившись к нему.

— Ты очень хотел кончить, милый? Какой хороший мальчик, — Юнги гладит его боку, — Ты был достаточно хорошим, чтобы папочка разрешил тебе кончить, не так ли? Ты просто чудесный, — Юнги ускоряет движения рукой по члену омеги, — Ты так прелестно дрожишь, любимый, тебе просто необходимо выпустить все. Давай, детка, кончи для папочки, кончи очень хорошо. Я люблю, когда ты получаешь оргазм и кричишь мое имя.

— Очень… Хороший мальчик… Чудесный… Необходимо… — вторит омега вслед за мужем, — Юнги-и, — услышав долгожданное разрешение обильно изливается с именем альфы на губах, пачкая кружевную короткую юбочку на поясе, попадая так же и на свой живот с грудью, — Юнги, Юнги, Юнги, Юнги… — бормочет он, продолжая крупно подрагивать от вибрации невыключенных игрушек.

Юнги продолжает поощрительно гладить тело Чимина одной рукой, пока он красиво не закончит на свои прелестные черные кружева. Он осторожно переводит ползунки по скоростям к нулевым, чтобы процесс был не резким, вынимает вибратор из чужого тела, зацепив пальцами розовую петельку, которая болталась меж чужих ног и напрягала Юнги последние несколько минут так сильно, как висящая на недосягаемой для кота высоте игрушка.

— Умница, очень хороший мальчик, — шепотом хвалит он младшего, замедляя свои движения рукой и совершая их лишь для того, чтобы «довыбить» из Чимина остатки оргазма, — Молодец, ты очень хорошо кончаешь для меня, любимый.

— Спасибо, папочка, я старался, — самодовольно улыбается Чимин — он действительно очень старался, в особенности, чтобы не перечислить все маты, которые знает, не заплакать от удовольствия или кончить без разрешения. Чимин вспоминает, что у Юнги такая же «проблема», как и у него была только что, бросив взгляд на его член, — Хотите, чтобы я отсосал Вам? — предлагает он, даже не до конца отдышавшись, — Или хотите воспользоваться моей задницей? Я уверен, там уже достаточно смазки, чтобы Вы вошли максимально комфортно, правда, в сопровождении с чавкающими и хлюпающими звуками.

— Я хочу трахнуть тебя, малыш, — отзывается Юнги, — Очень хочу, а чавкающие звуки меня совсем не смущают, только раззадоривают больше.

— Раз так, то я весь Ваш, — хмыкает он, кивая вниз, — Растянут, мокрый, немного обмякший, довольный и согласный.

Юнги снимает с сосков Чимина прищепки, припадает к его груди губами, пока парой пальцев будто проверяет чужую растяжку, а на самом деле он заталкивает обратно всю вязкую смазку — Юнги читал, что от уровня возбуждения у омег может зависеть концентрация феромонов и фруктозы в смазке, а поэтому по мере их возбуждения она может быть более жидкой и чуть сладковатой, а может быть вязкой, терпкой и почти приторной на вкус, как кровь, а поэтому, не сдержавшись, Юнги отводит чужую ножку в сторону и проводит языком меж ягодиц омеги, собирая вытекшую смазку на его коже — на вкус было поразительно сладко, наверное, именно даже приторно.

Чимин чуть смеется от щекотящего ощущения влажного языка между ягодиц и привычным влюбленным взглядом смотрит на альфу — сложно было представить в его роли, роли мужа, кого-то более подходящего, даже Сокджин был бы другим в этой «должности». А Юнги был просто идеальным по всем параметрам, он сам по себе заботливый, любил невероятную тактильность Чимина, разрешая обнимать себя в любое время дня и ночи, он менялся ради их общего комфорта, стараясь быть более романтичным, нежным и ласковым, поддерживал его в трудных ситуациях, а самое главное, он был любящим и любимым.

— Малыш, ты просто потрясающий, — заявляет Юнги и, встав на колени, нависает над Чимином, который, углубившись в свои размышления не замечает, как в него резко входят. Мин впивается губами в его шею, влажно целует, не стесняясь выпускать язык, кусает и засасывает кожу, разукрашивая ее своими метками.

— Вы можете двигаться в любом темпе, если что, — сообщает младший, — Моя задача сейчас довести Вас до такого же прекрасного оргазма. Можете, если хотите, даже сами протестировать мои игрушки или какую-то одну из них, — улыбается он, — Папочка, пожалуйста, оставьте больше меток, это та-ак чертовски приятно.

— Не разрешай мне «двигаться в любом темпе», я же начну вбивать твои бедра в матрас, — смеется Юнги в чужую шею очень активно и весело, будто бы услышал какую-то забавную шутку. Он был, наверное, таким окрыленным, раз так легко Чимину удалось его рассмешить в момент такой уверенной сосредоточенности, — Я обязательно протестирую парочку твоих игрушек, малыш. Но если у тебя очень игривое настроение, то я могу развязать твои руки, а ты поуправляешь прищепками с вибрацией на мне. Хочешь?

— Хочу, — тут же отзывается Чимин, воодушевившись, — Очень хочу, просто безумно. Я бы посмотрел, как Вы ощущаете то же, что и я, ну, возможно, не так ярко, если мои соски все же чувствительнее, нежели Ваши.

Юнги приподнимает поясницу мужа, чуть сдвигая руки в бок, чтобы открыть к ним, да, не самый удобный, но хоть какой-то доступ, чтобы альфа мог развязать его руки, предоставив возможность позабавиться. Юнги входит в Чимина во всю длину и, проскользнув руками за его спину, развязывает веревку, подтягивая руки Чимина к себе и тут же расцеловывая их. Чимин же чуть чернеет, надеясь, что это было незаметно — его все еще смущали такие моменты, когда Юнги специально ради него старался быть нежным даже во время секса.

— Надеюсь, тебе не было больно, я старался завязывать не туго, чтобы просто для фиксации, — объясняет Юнги, — Люблю тебя.

— Было не больно, — тихо отзывается омега, — Возможно, чуть некомфортно, потому что хотелось смять в них постельное белье, но хорошо, что они были завязаны, а то я бы мог не сдержаться и прикоснуться к себе, — так же шепотом объясняет он, — Сокджин сегодня получит бесплатное порно в HD качестве без подписки, рекламы и регистрации, я, возможно, завидовал бы ему, не будь я главным актером в этом видео.

— Бесплатное, — усмехается Юнги: конечно, бесплатное, да, если не считать того, что Сокджин потратил на их совместный отпуск, и это если гадкая меркантильная душонка Юнги не накинет еще пару миллионов сверху.

Он цепляет прищепки на своих соски, болезненно шикнув — ощущения были необычными, а не неприятными. Он протягивает Чимину пульт, а тот хихикает, победно ухмыляясь — теперь все веселье в его руках. Юнги, честное смертное, не знает, что дергает его за язык, но…

— Можешь включить сразу на вторую, если хочешь. Как я понял, первая была для разогрева, — он вновь утыкается в шею Чимина, возобновляя толчки, — Сегодня Сокджин увидит двойную демонстрацию, ему повезло.

— Вы сказали, я могу включить вторую сразу? — переспрашивает младший, — Я не ослышался?

— Да, ты не ослышался, включай сразу вторую, — повторяет Юнги, — Может, я пожалею, но кто не рискует, тот не пьет, верно?

— Что ж, тогда, приятных Вам ощущений, — усмехается омега и переводит ползунок сразу на вторую скорость, не медля, наблюдая за реакцией мужа.

— Ох, блядство, ебучая Лилит! — выругивается Юнги, когда чувствует сильную вибрацию на сосках.

— Да-да, она родимая, — усмехается Чимин откидывая голову для укусов, которых жутко нехватало пару минут назад, потому что Юнги будто бы рефлекторно вгрызается зубами в шею Чимина, прокусывая ее до крови, довольно мычит, берется за бедро омеги и начинает быстро двигаться в нем, пытаясь извлечь максимальную выгоду из этой примочки, — Ну, как Вам? Не слишком ли слабо? Может хотите сразу третью? Или Вы погорячились и сбросим до первой, папочка? — нагло издевается он с ухмылкой, — Могу же прикоснуться к Вам, верно? — на всякий случай уточняет он, вплетая пальцы в темные волосы у Юнги на затылке, притягивая ближе к уже не такой гладкой шее.

— Да-да-да, малыш, ты можешь трогать меня, сколько тебе вздумается, я очень хочу почувствовать твои чудесные ручки на себе, — отзывается Юнги сбито, — Малыш, — Юнги прерывается на хриплые стоны прямо на ухо мужа, — Игрушка просто… Чудесная, — он ведет рукой по его шее, притягивая ближе к себе и делая несколько глотков любимой крови, — Блять, детка… Это чертовски хорошо.

— Да, папочка, я знаю, какая она занимательная, — улыбается омега, — Думал, по тому, как я извивался и почти плакал, было заметно. Кстати Ваши стоны тоже прекрасны.

— Я хочу кончить в тебя, любимый, ты можешь переключить на третью скорость? Я хочу попробовать третью… Бля-ять, — он несдержанно рычит в шею Чимина, когда тот переводит игрушку на максимальрую мощность, отбрасывая пульт подальше в ноги — Юнги кончит и обмякнет, придавив Чимина, а игрушка будет продолжать работать, — а затем альфа вновь кусает, на этот раз под кадыком, не прекращая толчков, сжимает шею Чимина под пальцами — скорее всего, будут синяки, но Юнги, на самом деле, этого и добивался.

Чимин успокаивающе поглаживает Юнги по бокам, начиная ездить на кровати, подталкиваясь навстречу его движениям для более активного трения, чтобы старший быстрее кончил.

— Папочка, я могу кончить после Вас, доведя себя до оргазма руками, или вы хотите мне помочь? — уточняет омега, чтобы знать наверняка, ведь оставаться со стояком, когда альфа будет валяться удовлетворенный на кровати — идея не самая привлекательная. — Я такой голодный, — резко вспоминает он, — Надо будет плотно перекусить, когда закончим. Могу я укусить Вас, когда вы будете кончать, папочка, пожалуйста? Хочу Вашу кровь на своих губах.

— Детка, конечно, кончай, я с удовольствием помогу тебе, — отрывисто произносит Юнги и продолжает испещрять шею укусами и засосами — он знал, что они пройдут уже через пару часов, может, чуть больше или меньше, но Юнги чувствовал какую-то просто исключительно непозволительную тягу кусать и метить Чимина, причем не только во время секса — наверное, это была какая-то альфья повадка, которую Юнги каждый раз тянуло исполнять.

Юнги стонет громче, начинает подрагивать от удовольствия, тихо выругиваясь себе под нос, так тихо, что непонятно даже, ругался ли он на корейском вообще. Он укладывает руку на член омеги и водит по нему в такт своим быстрым толчкам.

— Блять, детка, просто ахуенно. Укуси меня, — он подается вперед, подставляя шею под чужой укус, — Я собираюсь кончить в тебя, хорошо, детка?

— Хорошо, — согласно кивает Чимин, закусив губу от прикосновений к члену, — Я только рад буду, знаете ведь, люблю, когда кончаете в меня вне зависимости от того в рот или нет. Мне очень это нравится, есть в этом что-то особенное.

Чимин мягко прихватывает губами чужую кожу на шее, плавно протыкает клыками, и медленно пьет кровь буквально по капельке, чтобы продлить этот момент.

Старший входит до основания в омегу, рыкнув ему на ухо, кончает глубоко в Чимина, который от этого рыка сам кончает с громким мычанием прямо в ранку, продолжая наслаждаться вкусом крови на губах.

Бедра Юнги крупно дрожат от сильного оргазма, как и он сам. Он стонет полузадушено, когда понимает, что его оргазм длится дольше обычно, а все из-за этих прищепок на его сосках, вот дьявольщина. Он, все еще подрагивая, находит рукой пульт на кровати, чтобы выключить его, останавливает запись, такими же чуть трясущимися руками развязывает веревки на ногах Чимина, а затем валится на него обессиленно, обнимает его, зарываясь носом в шею. Он мягко целует его ключицы с закрытыми глазами, сжимая в своих любящих объятиях.

— Я люблю тебя, детка, и я, честно говоря, тоже такой голодный, — шепчет он и тянется за поцелуем.

— Я люблю тебя гораздо больше, родной, — улыбается омега, оставляя нежный поцелуй на темной макушке, прижав мужа к себе руками и выпрямляя уставшие, еще подрагивающие после двух ярких оргазмов ноги.

Юнги кривится, будто бы оглушенный звонком в дверь.

— Блять, кого там… К нам, кажется, пришли возмущаться. Я знаю, может, у тебя все еще ноги чуть трясутся, но пойдем поговорить с соседями ласково? — предлагает он.

— Сука, да что бы их Серафимы в рот выебали так, чтобы он порвался, — выругивается и омега, поднимаясь на кровати на ватных руках. Времени искать одежду не было, а поэтому, желая хоть как-то прикрыться, он натягивает обратно кружевное черное белье и накидывает кружевной халатик, выходя в коридор, скрестив руки на груди, — Милый, только ты учти, что я могу не понять ни единого слова, — предупреждает он старшего, перед самым порогом, когда уже тянется к ручке двери, — Здравствуйте. Что у вас случилось? — с трудом вспоминает и выговаривает Чимин со слышимым акцентом, выдающим то, что он явно не британец, — Почему вы пришли сюда?

Юнги был очень зол. Наверное, только идиот в замке не знал, что Юнги нельзя отвлекать как во время секса, так и в течение, желательно, получаса после, потому что он все еще не готов был заниматься делами, ему хотелось только лежать и курить, а сейчас ему ни того, ни другого не дали сделать, что злило его еще больше. Он напяливает на себя спортивки, чтобы уж совсем не шокировать соседей, захватывает револьвер и направляется к двери.

Он злобно пялится на соседей, когда Чимин открывает дверь — естественно, те были в шоке от потрясающего наряда Чимина, но все же смогли перебороть свое удивление.

— Вы говорите по-английски? — уточняет девушка, стоящая прямо напротив Юнги, услышав кривую речь Чимина. Юнги по своей природе не был крупногабаритным альфой, да и с ростом ему тоже повезло, но девушка была такой крохотной, что Юнги пришлось наклониться к ней, что выглядело, на самом деле, устрашающе.

— Я нет, он да, — отвечает Чимин, указывая жестами на себя и на мужа по очереди, но буквально через секунду Юнги, кажется, закипает.

— О, мы говорим, — тут же отзывается тот, — Еще как, блять, говорим. А вы тут новенькая, видно. Я тут уже сто лет живу.

— Ну, что-то мы тут вас не видели, — щурится вторая.

— Так это ваши ебучие проблемы, — объясняет Юнги, — Как вы там говорите? «Проблемы индейцев шерифа не беспокоят»? Я живу тут знаете с какого года? Ваших матерей здесь еще и в помине не было. Я надеюсь, у вас очень серьезный разговор к нам, иначе я попрошу вас выметаться к чертовой матери, потому что я в ужасном расположении духа сейчас.

— Представьтесь, для начала, — одна из девушек хмурится.

— Мистер Мин, и он тоже, — Юнги кивает на Чимина, — Имена вы все равно не запомните, верно? Я так сильно не удивлен. Еще вопросы?

— Мы хотели попросить вас быть потише, — решается сказать вторая соседка, — Вы были слишком шумными.

— Ага, обязательно, постараемся изо всех сил, — Юнги уже хочет закрыть дверь перед носом соседок, но тут в его голову приходит прекрасная идея, потому что, может, эти девушки были сестрами, но у них двоих был потрясающий сладких запах четвертой положительной, — Знаете, что? Мы тут как раз с моим мужем собирались завтракать. Я, наверное, сильно погорячился. Не хотите выпить с нами кружечку кофе? Чимин-и, не нальешь им по чашечке кофе? — Юнги подмигивает Чимину.

Омега все это время смотрел на него влюбленно, не понимая ни единого слова, просто наблюдая за тем, как он срывается на отвлекших их соседей, оперевшись на стену. Не ясно почему, но такой Юнги, раздраженный, кричащий на всех, скорее всего чуть ли не матом, заводил его еще больше, что ему даже пришлось поджать ягодицы, чтобы из него не начала вытекать смазка вперемешку с чужой спермой — воздух и так уже насквозь пропах им, так что вряд ли кто-то заметил бы, что он начинает возбуждаться, юбка тоже хорошо справлялась со своей задачей.

— М? Кофе? — очухивается Чимин и, когда видит подмиг, понимает, что альфа имел в виду, — Конечно, только предложи нашим гостям пройти, что ты их в дверях держишь, и главное не пристрели их на пороге, — предлагает он и убегает на кухню, заваривать две чашки кофе для них с Юнги — мясо после кофе горчило, а поэтому их гостьям оно было ни к чему. Он быстро берет салфетки и вытирает свои бедра — он бы с радостью заставил Юнги слизать это все, но сейчас нужно было задобрить свой «завтрак», пусть для них с Юнги это уже было ужином. Заварив кофе, он прошел в комнату за телефоном, чтобы можно было воспользоваться переводчиком.

Юнги проходит вслед за Чимином обратно на кухню, предварительно оставив револьвер в гостиной, присаживается напротив гостей за стол и пялится на них так бессовестно, слово ребенок на новую красивую дорогую игрушку.

— Как у вас утро прошло? — озвучивает переводчик введенный Чимином текст, когда тот присаживается со всеми за стол, сказав, что кофе еще заваривается.

— Должно быть, мы помешали вам своим шумом и вы жутко не выспались, верно? — интересуется осторожно Юнги, — Мы просим у вас прощения, — как будто бы искренне говорит он, привставая со своего места и направляясь к гостьям, не прерывая с ними зрительного контакта, — Видите ли, просто мы с мужем в медовом месяце, так что мы подумали, что нам можно немного развлечься, — Юнги встает позади девушек и отбрасывает их волосы от их шей, — Вы тут наверняка одни?

— Да, мы живем вместе, — объясняет одна девушка, так весело, будто ее ничто не напрягает, — Мы учимся тут неподалеку.

— Вот как, — отзывается Юнги, вскидывая брови с интересом, хотя на деле ему всего лишь было интересно, будут ли этих девочек искать, — Лондон — чудесное место для учебы. Я и сам тут учился, — проще сказать, где Юнги не учился, — А еще такое романтичное. У вас никого нет?

Чимин завороженно смотрит на Юнги и на то, как он «подготавливает им еду», опять же, не понимая ни словечка из-за того, что говорили те достаточно быстро для Чимина, так что даже если знакомые слова в их речи и проскакивали, то он банально не успевал отфильтровать их от остальной речи.

— Многие приезжают в Лондон именно за «английской второй половинкой», — усмехается вторая девушка, когда Юнги массирующими движениями поглаживает их с подругой шеи.

— Это правда, — Юнги кивает, — Знаете, сейчас как раз время позднего ужина, а мы с мужем такие жутко голодные, — Юнги растягивает каждое слово все больше и больше, — Было бы просто чудесно, если бы вы остались с нами и позволили нам вами отужинать. Вы ведь не против, правда, девочки? — Юнги заглядывает в глаза сначала одной, а затем второй, — Я рад, что вы согласны. Это просто чудесно.

Юнги усаживает двух гостий на стол и, сняв с одной водолазку, обводит пальцами участок ее шеи.

— Приятного аппетита, детка, — он поворачивается к Чимину, улыбаясь.

— Моя ты радость, — с улыбкой шепчет Чимин, чтобы не дай Сатана не вывести девочек из своеобразного транса, и влюбленно смотрит на мужа, — Такой хороший ужин уговорил нам скормиться, — он мягко прикусывает запястье второй девушки, пробуя пару капелек сладкой крови, — М, четвертая положительная, моя любимая, да еще и с персиковым послевкусием, Юнги, ты просто чудо.

— Персиковый, правда? Повезло, — отзывается Юнги, довольный уловом, мягко водит по телу девушки рукой, будто бы пытаясь доставить ей хоть какое-то удовольствие перед смертью.

Он впивается клыками в ее шею, мягко высасывает из нее кровь большими, жадными глотками — здесь не нужно было притворяться ни перед кем, пить аккуратно — зачем? Они оба просто оба очень голодные, а это — их еда, которой просто не повезло.

Чимин обходит стол, присаживаясь перед девушкой. Он аккуратно укладывает ее спиной на стол и медленно стягивает с нее спортивные шорты.

— Может быть чуть неприятно и немного холодно, не бойся, пройдет достаточно быстро, — ухмыляется розововолосый, будто успокаивая девушку. Он мягко оглаживает пальцами внутреннюю сторону ее бедра, просматривая вены, а затем припадает губами, вонзая острые клыки в нежную кожу. Он пьет медленно, растягивая трапезу, иногда отдаляясь и просто вылизывая ранку, сдавливая кожу по бокам, чтобы проступали красные капельки, — Родной, я вспомнил, что забыл пожелать тебе приятного аппетита, прости, пожалуйста.

Чимин, наигравшись, понимает, что выражение «аппетит приходит во время еды» очень даже правдивое, потому что чувствует себя еще более голодным, чем пять минут назад, а поэтому начинает пить быстрее.

— Холодно, — шепчет девушка.

— Ничего, милая, так и должно быть, не волнуйся, сейчас пройдет, — усмехается Чимин и вновь припадает к ранке. Закончив со своей трапезой через несколько минут он обнимает Юнги за шею и улыбается кровавыми губами, — Родной мой, я люблю тебя, спасибо за ужин. Может разделаем их? Научишь меня?

Юнги довольно быстро осушает девушку, оставляя ее безжизненно лежать на столе. Он мягко вытирает свои губы салфеткой и самоудовлетворенно обводит взглядом труп — давно он не выпивал все, чтобы прямо все. Он в ответ приобнимает Чимина и, поцеловав его щечку, вытирает его губы от крови.

— Хочешь разделать их? — переспрашивает Юнги, — Хорошо, любимый, давай научу. У нас на заднем дворе растут очень красивые розы, мы посыпаем их золой от трупов. Очень хорошее удобрение, кстати! — он берет со столешницы две стойки с ножами, в которых были от самых больших и устрашающих до самых маленьких, казалось, маникюрных.

— Хорошо, любовь моя, я запомню. Когда переедем в свой домик, как ты и хотел, то я посажу нам самые красивые розы, а может пионы, — обещает Чимин, и, пока Юнги отходит, избавляет трупы от лишней одежды для удобства разделки.

Юнги накидывает на Чимина один из фартуков, завязывая в аккуратный бантик сзади пояс, чтобы тот не разболтался и, повторив то же самое со своим фартуком, вручает Чимину один из самых больших ножей. Он подкладывает под шею одной из девушек разделочную доску:

Чимин разглядывает большой нож с неподдельным интересом и отвлекается лишь, когда Юнги подходит к нему.

— Не против, если я постою сзади и чуть придержу твои руки на первый раз, хорошо? — интересуется он, слегка будто бы приобнимая мужа со спины,

— Не против, я на это и рассчитывал. Мне нравится, когда ты стоишь вот так вот сзади, прижавшись ко мне, чтобы это не значило, — усмехается омега.

— Первым делом нам нужно отсечь голову, — объясняет альфа, — Ищешь ключицы и упираешь нож параллельно им, а затем надавливаешь, чтобы нож проскользнул между позвонками.

Чимин послушно прощупывает бледную кожу трупа пальцами, устанавливает нож параллельно ключицам и думает, как бы ему попасть между позвонков, но, спасибо Юнги, который знал, что делать.

— Может для начала это будет сложновато, но ты приноровишься, а пока я тебе помогу, вот так, раз, — Юнги рубит голову, которая тут же отпадает, откатываясь в сторону, — Твои родители когда-нибудь фасовали продукты? Мы их тоже фасуем, потому что каждые отдельные участки годятся лишь для определенного вида готовки. Смотри, вот эти части, — Юнги проводит вдоль рук трупа, — Довольно жесткие, поэтому мы измельчаем их и отправляем на суп, с мясом под коленями - та же ситуация, потому что там рабочие мышцы. Плечи готовим как голень, например, ягненка — тушим на медленном огне. Бедра — также рабочие мышцы, так что их тоже надо будет расфасовывать туда, куда и мясо для готовки на медленном огне — мы с Намджуном делаем превосходное Оссобуко из него, и, по секрету, бедрышки — одно из моих любимых блюд. Ягодицы довольно жирные, поэтому отлично подходят для гриля. Что для супа — на кубики, для жарки или приготовления на медленном огне — на большие куски, можно даже не извлекать кость. Ты ведь умеешь разделывать мясо? Та же ситуация, но нужно приложить чуть больше силы. Разделаешь сейчас руки и ноги, а потом займемся потрохами. Давай, я помогу тебе, детка.

— Честно, думал, что чаще готовит не Намджун, а Сокджин. Я все еще помню, как он однажды не выключил духовку, — усмехается Чимин.

— Намджун действительно редко готовит, — подтверждает Юнги, — Скажем так, редко по сравнению со мной и Сокджином. Мы устраиваем иногда что-то вроде пикников на открытом воздухе с грилем, может, раз в месяц, вот тогда и готовим с Намджуном.

Омега начинает разделку, как рассказал муж, начиная снимать мясо с костей рук, плеч, а потом переходя к голеням, бедрам и ягодицам.

Юнги же достает из одного из ящиков пару пакетов и, подписав их черным маркером, расфасовывает нарезанное Чимином мясо по пакетам, складируя их около большой морозильной камеры. Он вновь подходит к Чимину, но на этот раз не только прижимается к нему бедрами вплотную, но и укладывает руку на его талию, задрав его прозрачный халатик, гладит по мягкой коже.

— Ты просто умница, детка, отлично управляешься с ножом. Я же говорил, что ты прирожденный повар, — хвалит он омегу, заправляет волосы за его ушко и мягко целует в место, где шея плавно перетекала в плечико.

— Говорил, — подтверждает омега с улыбкой, — Ты говоришь мне это каждый раз, когда я что-то для тебя готовлю.

— Потому что ты правда прирожденный повар, детка, — объясняет альфа.

— Может, выучить французский и действительно поехать учиться в какую-нибудь хорошую французскую академию? Хотя вряд ли там учат рецептам из человеческого мяса, хотя кто знает, может есть даже академии для вампиров? Как думаешь? Если такие есть, то, думаю, нужно будет обязательно подать документы. У меня ведь еще много времени, могу получить множество образований, верно? — улыбается он, и целует Юнги в щеку, стараясь сдерживаться — тот буквально прижимался пахом к его заднице, наминал талию и целовал в шею, но нужно было для начала закончить хотя бы с нарезкой.

— Я знаю французский, могу научить тебя, только тебе для начала придется подучить английский хотя бы до кривого-косого разговорного, а потом тебе все дороги открыты. У меня есть парочка знакомых поваров во Франции, я могу попросить их выучить тебя, — предлагает Юнги.

— Помнится, ты говорил, что любишь грудку, — вспоминает Чимин, — А как готовят грудку? Ты можешь научить меня всем блюдам, которые знаешь? Я буду готовить тебе сам.

— Да, я безумно люблю грудку. Я обязательно научу тебя готовить, чтобы ты сам мог экспериментировать. Как вернемся в Корею, я поищу книгу с рецептами, посмотришь, что там и как. Смотри, дальше тут у нас «передняя часть» — шея, грудь и ребра. Вырезку и ребрышки — мои любимые части — мы обычно пускаем на барбекю, преждевременно замариновав. Дальше идет «задняя часть»: шею мы делим на полосы, а потом на кубики, на гуляш — Сокджин обычно жарит в сливочном соусе на сковороде, получается просто сказка. Середину спины режем на полоски на барбекю, а середину поясницы мы готовим в качестве стейка. Нижняя часть поясницы, низ спины и обе поясничных мышцы тоже довольно жесткие, так что и их мы маринуем. Печень богата железом, а вампирам оно нужно, в кишках можно делать сосиски и домашнюю колбасу, легкие можно очень вкусно запечь. Ничего страшного, если ты не запомнишь все, что я сейчас тебе сказал, я с удовольствием все повторю, если решишь что-нибудь приготовить, а пока, — он целует Чимина в щеку, становится рядом с ним, взяв в руки маленький нож и голову, — Давай я покажу, что мы делаем с головой. На голове мало чего есть, я, например, ем только глаза и щечки. Остальное — хрящи, как уши и носы, или просто кожа, а мозг очень специфичный на вкус, мы его просто не едим. Тебе наверняка в детстве говорили не играться за столом с вилкой и ножом, потому что ты можешь ткнуть себе ими в глаз и тогда он вытечет, но на самом деле глаз довольно упругий, но вырезать его все равно нужно очень аккуратно. Запускаешь палец со стороны глаза и чуть тянешь, а затем подрезаешь мышцы и вытаскиваешь глазное яблоко. Раз, два, — Юнги демонстрирует на своей ладони для белых глазных яблока, — Хочешь, я пока займусь второй тушей, или ты хочешь попрактиковаться и на ней?

Чимин, запомнив все на слух и примерно наметив себе мысленно разметку, где он должен резать, приступает к отделению мяса от шеи, груди и ребер, стараясь сразу проводить ближе к костям, чтобы не собирать потом мясо с них маленькими ошметками. Он переворачивает тушу, начиная разделывать «заднюю часть», а внутренние органы решает позже доверить Юнги, так как тот явно лучше разбирался, как их извлекать. Когда Юнги спрашивает, не хочет ли Чимин сам заняться второй тушей, Чимин как раз срезает все мясо с первой, и, вместо того, чтобы ответить настойчиво передвигает Юнги ближе к той, что уже разделал, тыкает пальчиком на печень, и, приметившись, отрубает вторую голову, заставляя ее так же откатиться в сторону. Омега отрезает глаза, как и показывал муж, и за шесть-семь минут завершает разделку, откладывая нож, и довольно смотрит на срезанное мясо.

Юнги помогает Чимину выпотрошить обе туши, довольный расфасовывает органы и остатки мяса по пакетам, убирая их в морозильную камеру.

— Ты быстро учишься, любимый. Отличная работа, — оценивающе говорит Юнги, когда Чимин любуется своей работой.

— А теперь пойдем, дорогой, — тот тянет старшего за руку к раковине и моет им обоим руки.

— Что, малыш? Куда мы пойдем? — Юнги недоумевающе наблюдает за тем, как Чимин быстро моет их руки в раковине. Он решает просто поддаться на все манипуляции мужа, когда тот ведет его в спальню и валит на кровать.

— Я больше не могу, ты слишком заводишь меня, лежи, молчи, получай удовольствие, сейчас я главный, и это не обсуждается, — заявляет Чимин приказным тоном и в два резких движения срывает с него фартук и стягивает спортивные штаны.

— Вот как? — хмыкает альфа, изгибая бровь, — Я завел тебя лишь тем, что стоял позади тебя и плотно прижимался к тебе? Ты такой чудесный, Мин-и, ты у меня просто сокровище.

Омега подтягивает Юнги чуть выше, и наклоняется к его паху. Несколько раз проведя по чужому члену рукой и уловив его реакцию на свои действия, он обхватывает его губами, опускаясь так, что его нос упирался альфе в лобок. Он начинает достаточно быстро для своего привычного темпа двигаться, заглатывая весь орган полностью, пока одной рукой оглаживал свой член через кружевное белье.

Юнги же довольно мычит в губы, получая глубокий горловой, вплетая пальцы одной руки в волосы Чимина, но не чтобы управлять процессом — ему явно дали понять, что главный не он, а поэтому сопротивляться он и не намеревался, — а просто чтобы почувствовать чужие движения головой.

— Зря ты прижимался ко мне сзади так близко, милый, — хмыкает он, выпуская член изо рта со звучным «чпоком» и перемещается ближе, усаживаясь на чужие бедра, — Хочешь, я тебя оседлаю?

— Может, я специально, откуда ты знаешь? — хрипло отзывается Юнги с усмешкой, — Я хочу всегда, любимый, но главный же у нас тут сейчас ты. Если хочешь объездить меня так хорошо, чтобы у меня звезды из глаз посыпались, а ты сам опять сорвал себе голос от наслаждения, то, вперед, оседлай меня.

— Я рад, что ты согласился, хотя, твое мнение не имело бы значения в данной ситуации. Как ты верно подметил — я здесь главный, и буду делать то, что захочу. Но, знаешь что? Мне не нравится твоя манера общения, — рычит Чимин, ухватываясь рукой за бледную шею и сильно сжимая — он знал, что Юнги все равно не задохнется, а жестокость и грубость ему нравились, — Напомни мне, малыш, как ты должен ко мне обращаться, когда я руковожу нашими развлечениями. Уважительно и официально, я прав? Будь добр, назови меня верно, детка, — приказывает он и ведет бедрами назад, заставляя чувствительную головку альфы проехаться по черному кружеву, — Сделай мне приятно, милый, покажи, как соскучился по тому времени, когда ты подчиняешься мне.

Чимину настолько не хочется тратить время на то, чтобы снимать с себя хоть что-то из одежды, что он приподнимает край накидки вместе с поясной юбкой и, подцепив тонкую полосочку кружевное ткани на, между прочим, достаточно дорогих трусиках ручной работы, отводит ее в сторону. Он берется за запястье мужа и заставляет его звонко шлепнуть ладонью по своей ягодице, от чего сам довольно облизывается. Омега без слов просит придержать пальцами кружево и оттянуть кожу.

Юнги не обижается и не злится, а делает выводы, но он однозначно наслаждается моментом, когда его шею сжимают, скорее всего, как и он, до синяков. Он мычит под чужими руками удовлетворенно, хватается руками не за запястье Чимина — ему совсем не хотелось, чтобы он убирал руку, — а за его бедра, прижимая к своему торсу плотнее, чтобы если вдруг Чимин решил бы встать, то не смог бы.

— Ваше Величество, — мурлыкает Юнги, ластясь к руке Чимина, как довольный кот в валериане, — Господин, я успел соскучиться, — он разглаживает бедра омеги и по «поручению» ударяет ладонью по одной из его ягодиц — для своего мальчика он любил и готов был делать все, что тому только вздумается.

— Кстати, не знаю, заметил ты или нет, но я не сказал, как именно я хочу оседлать тебя, — улыбается Чимин, поглаживая Юнги по щеке, — Родной, у тебя такое чудесное личико. Я бы хотел посидеть на нем.

— Да, Ваше Величество, присаживайтесь, я с удовольствием вылижу Вас, — отзывается Юнги, пока Чимин подманивает мужа пальчиком, призывая чуть спуститься вниз, пока сам тоже двигается ему навстречу, опускаясь почти вплотную,

— Вылижи меня своим длинным языком, детка, — не просит, а приказывает он.

Юнги сползает вниз, устраиваясь между ног младшего. Он открывает рот и высовывает язык еще до того, как Чимин присаживается на его лицо. Он выпускает длинный двойной язык и слизывает приторно сладкую смазку, стекавшую вязкой струей по бедру — для него все это было не работой, а наградой, неким десертом, который Его Величество позволяет ему получать. Он ухватывается за бедра омеги, впиваясь в кожу пальцами, плотно притягивая его к себе, обводит мокрым горячим шершавым языком кольцо мышц, стараясь расслабить Чимина.

— Ваше Величество, расслабьтесь, пожалуйста, чтобы я мог трахнуть Вас своим языком, — предлагает Юнги и, оттянув большим пальцем чужой сфинктер вместе с ягодицей в сторону, поступательными движениями толкается внутрь, пока вся длина не находится внутри омеги. Он собирает языком всю смазку со стенок, причмокивает губами, собирая вытекающую на входе, а затем начинает ритмично, даже слегка грубо толкаться языком прямо на чужую простату, будто бы пытаясь пробраться языком прямо в матку Его Величества. Он прикрывает глаза, сам начиная получать наслаждение от процесса, давит основанием языка через слой кожи на железу около входа, вырабатывающую смазку, желая получить больше сладости, как в награду.

— Да, родной ухватись покрепче, оставь синяки, я люблю когда ты делаешь это, пока мы играем, — хвалит старшего Чимин, вплетая пальцы в его волосы, мягко поглаживая подушечками по коже головы, массируя и расслабляя, — Умница, котенок, просто молодец, поиграйся со своим господином, заставь меня кричать от удовольствия, пока вылизываешь меня своим блядским языком, как самая элитная шлюха. Ты ведь у нас та еще шлюшка, верно, детка? Моя личная шлюшка, — самодовольно улыбается он.

Юнги ногтями впивается под нежную кожу омеги, когда он называет его шлюхой, потому что, да, альф не принято так называть, даже если они имеют всех направо и налево, но Юнги, да, он был именно шлюшкой, поэтому согласно мычит, отдавая вибрации.

Омега расслабляется по чужой просьбе и начинает откровенно стонать, не стесняясь ни единого громкого звука. Язык Юнги ощущался внутри так потрясающе, что Чимин был готов написать любую объяснительную в полицию или заплатить огромный штраф за нарушение тишины в неположенное время. Подрагивая от приятных ощущений, он сам не замечает, как у него наружу вырываются все вампирские примочки — кажется, альфа своим языком нашел какую-то волшебную точку, отвечающую за это, в его заднем проходе. Он проскальзывает розовым хвостом под чужую шею, свободно обвивая ее в три оборота, а затем резко стягивает ее, пережимая кожу.

Мин упивается чужими стонами — они были для него такой же прекрасной наградой, как и похвала, которую он получал, а все это вместе заставляло работать усерднее. Он несдержанно скулит, когда Чимин сжимает его горло хвостом, но он скулил так жалко, по-сучьи лишь потому, что очень нравилось.

— Детка… А-а-ах! — не может выговорить Чимин, как жаль, что у Юнги нет способностей к чтению мыслей, все было бы в разы проще, — Чудесный-чудесный язычок, милый, ты прекрасно поработал, дорогой, хорошая шлюшка, знает, как подлизываться к Его Величеству, чтобы ему было хорошо. Это похвально, — улыбается он, поднимаясь с чужого лица и спускаясь обратно к бедрам. Он проводит маленькой ладонью по низу альфьего живота, щекоча пальцами, — Покажи мне все свои члены, котенок, я хочу обскакать оба.

— Спасибо, я старался для Его Величества, — Юнги довольно улыбается, облизываясь. Он еле-еле подкидывает бедра верх, просто как ответную реакцию на щекотку, по чужому повелению выпускает оба члена, чувствуя теперь намного лучше возбуждение, накатывающее пульсирующим чувством внизу живота. Он чувствует, как по членам скатываются струи предэякулята, но знает, что Чимин абсолютно такой же влажный от возбуждения, может, даже больше него самого, — Пожалуйста, Ваше Величество, присаживайтесь. Вы сегодня на удивление ненасытный, да? Обычно вам хватает одного моего члена.

— Я сегодня ненасытный? — уточняет омега, усмехаясь, — Это ты сегодня слишком сексуальный и возбуждающий. Я начал течь еще тогда, когда ты, судя по всему, материл наш ужин в коридоре. Это выглядело так горячо. А потом ты еще и нагло прижимался к моим бедрам сзади, укладывая руки на талию. Ты доволен тем, что ты получил, котенок? Тебе нравится этот результат? — Чимин наклоняется к его паху и проводит языком от самой мошонки вверх по нижнему члену, в самом конце зацепляя головку и второго, не отрывает взгляда от ярко-лазуревых глаз, — не смотря на то, как самодовольно он обзывал шлюшкой Юнги, в данный момент больше на нее был похож он сам, но сейчас он был здесь главным, так что никто бы не посмел ему перечить.

— Ваше Величество, извольте, разве я виноват в том, что вы течете от любого моего действия? — наигранно удивляется Юнги, — Может, хотите связать мои руки? Или привязать их к изголовью кровати, чтобы я не трогал Вас без вашего разрешения? — Юнги смотрит Чимину в глаза, поглаживая его, понимает, что скорее всего Чимину нужно от него полное подчинение, а поэтому он протягивает ему моток веревку и игриво ухмыляется.

— Нет, милый мой, это мне не понадобится, — ласково отвечает Чимин, откладывая моток в сторону, — Ты прав, я хочу, чтобы ты делал все только с моего разрешения, но тратить время на то, чтобы тебя привязать, зная, что уже через секунду я буду жаждать твоих прикосновений — достаточно глупо с моей стороны, не находишь? Я не хочу подчинять тебя таким ограничением, я просто хочу беспрекословного послушания. Мне нужно, чтобы ты шлепал меня до черных пятен, по моим бедрам и по моей заднице — по-моему, это одни из самых аппетитных частей моего тела, не находишь? Если что-то пойдет не так, я крикну «желтый» или «красный», но до этого момента даже не спрашивай. Еще я хочу поиграть с твоим чудным хвостиком, будь добр, — он протягивает раскрытую ладонь, ожидая, что альфа уложит на нее свой хвост, — В принципе, все свои пожелания я озвучил, а теперь, — он подставляет обе головки членов ко входу, собираясь протолкнуть их внутрь, — Теперь я собираюсь безудержно громко стонать.

Юнги в душе радуется, что настолько приучил Чимина к своим прикосновениям, что тот не выдержит секса без них. Он с удовольствием укладывает черный хвост в ладошку Чимина, довольствуясь тем, как он играется с его членами — омега наверняка заметил, как он возбужден, но Юнги был так слаб перед таким настойчивым и требовательным Чимином, что ему даже не стыдно быть таким возбужденным. Он помогает Чимину усесться на два члена, надавливая на его бедра, а затем мягко начинает подмахивать бедрами под толчки младшего.

Чимин опускается на оба члена до основания в одно движение, как и обещал, довольно громко простонав, откидывает голову назад в довольной улыбке и облизывает губы длинным мокрым языком, что капли слюны летят во все стороны. Он активно прыгает, зачесывая розовые волосы назад одной рукой, а во вторую помещает и свой хвост тоже, который, к сожалению, уже не дотягивался до шеи Юнги, и начинает так же ритмично скользить рукой по обоим хвостам, от чего его стоны учащаются и становятся еще выше. Иногда Чимин брал небольшие передышки, опускаясь до конца и плавно двигая бедрами взад и вперед, вскрикивая от звонких шлепков — но ему нравилось. Откровенно устав совершать такие частые активные движения, что аж почти сорвал голос, он укладывается на чужую грудь.

Юнги точно не знает, что его так раззадоривает — Чимин, седлающий два члена, его стоны, то, что Чимин скользит ладонью по их хвостам или все вместе, но он точно входит в раж, сжимая под пальцами бедра Чимина и звонко ударяя по его ягодицам. Он еле сдерживался, чтобы не сказать, какой он хороший мальчик, и как он хорошо прыгает на его членах, но остатки разума он все же держал при себе.

— Котенок, — шепчет Чимин хриплым голосом, — Трахни своего Господина, доведи до потрясающего оргазма, а сам — кончи внутрь. Вперед, детка, покажи, как сильно хочешь трахнуть меня своими членами, но даже не вздумай трогать крылья.

— Вы так хорошо обскакали мои члены, Ваше Величество, — Юнги улыбается, повторно дважды шлепает по бедру омеги, тут же сжимая почти до черного его кожу, — Вы наверняка устали, — Юнги оборачивает руками спину Чимина, прижимая к себе, начинает грубо и быстро вбиваться в него, постанывая ему на ухо. Он продолжает бить по бедрами и ягодицам, зная, что те уже были знатно повреждены и удары, скорее всего, ощущались ярче и больнее, но в этом и был смысл, — Я хочу кончить Вас, Господин, хочу заполнить Вас своей спермой. Знаю, Вы любите это, Вам так хочется, чтобы я залил Вас горячей густой спермой, но Вам ведь не будет достаточно даже спермы из двух моих членов, верно? Вы такой ненасытный, Ваше Величество, — Юнги оттягивает Чимина за волосы и прикусывает его шею прямо под ухом, переходя на хриплый шепот, — Позвольте мне кончить в Вас, Ваше Величество, пожалуйста.

— Нет, — запрещает Чимин и крепко сжимает чужую шею под ладонью, в разы сильнее, чем в прошлый раз, — Я разрешал тебе потешаться надо мною и вкидывать эти язвительные фразочки? Мне кажется, что такого разрешения ты не получал, малыш, — шепчет он хриплым голосом, — А еще я не разрешал тебе кусать меня. Тебе было сказано трахать и шлепать меня, но про укусы не было ни слова. Попыхтишь еще немного, потерпишь, ты сильный мальчик, а я, раз ты подал мне такую идейку, поразвлекаюсь.

Чимин тянется за отложенной веревкой и затягивает на ней узел для утолщения, который помещает в рот альфе, завязывая концы у него за головой. Не разжимая руки на шее, он начинает искусывать чужое плечо, на котором лежал, оставляя следы от глубоких укусов максимально близко друг к другу, чтобы на минимальной площади, оставить как можно больше отпечатков.

— Ну, что, котенок, как ты? Помурчи мне на ушко в качестве извинения, котенок, и, может, я позволю тебе кончить прямо сейчас, — шепчет омега, после изливаясь из двух своих членов громко и хрипло простонав, — Прости, милый, я не услышал, ты можешь быть чуточку громче?

Ситуация начинает чуть раздражать Юнги, но вместо того, чтобы брыкаться или возмущаться, он просто копит в себе злость, чтобы дать Чимину еще немного позабавиться, а потом уже ему отомстить. В любом случае, фантазии Юнги пока не хватит, чтобы придумать полноценную месть, но что есть, то пока и есть.

Вместо ожидаемого мурлыканья Юнги рычит, так озлобленно и раздраженно, что это наверняка должно о чем-то сказать Чимину. Он хватает его за крыло на спине, притягивая к себе вплотную, резко вбивается в омегу, чтобы показать, что он не просто хочет кончить, ему просто чертовски необходима разрядка. Юнги грубо шлепает по чужим ягодицам, скорее, даже бьет, рычит громче, по «повелению» Чимина. Он кое-как высвобождается из уже успевшей достать его веревки и фырчит, пялясь в глаза Чимина.

— Вы просто отвратительно относитесь к своему поданному, Ваше Величество, — разозленно заявляет он, — Позвольте мне кончить или мне придется связать Вас по рукам и ногам и трахать, пока Вы не будете вымаливать у меня пощады. Это ведь будет для Вас таким унизительным, верно? Хотя, впрочем, под стать Вам, — он улыбается и входит до основания в омегу, — Вы ведь такая шлюшка. Вы просто не хотите слушать мои «язвительные фразочки», потому что это правда, — он впиваясь пальцами в одну из его ягодиц, — Вам нравится быть заполненным чужой спермой, как самая настоящая грязная шлюшка.

— «Красный»! — кричит омега от боли, после грубых толчков, ударов и того, как Юнги сильно схватил его за крылья, начав язвить. Сейчас он был банально не готов к такому сексу, специально просил именно «шлепать и не трогать крылья», потому что был обмякшим и знал, что сможет выдержать, а что нет, так что поднявшись с членов, он совсем слез с кровати. Чего объяснять, Юнги его крайне расстроил, причинив боль, которую он просил ему не причинять, так еще и ослушавшись, начиная делать и говорить то, что вздумается.

— Прости, детка, — извиняется Юнги, тут же прекращая все действия и одергивая руки в сторону. Он приподнимается на кровати на локтях, наблюдая за уходящим из комнаты с прихваченной пижамой Чимином, недовольно фырчит.

Тот уходит в ванную и запирается на замок — давно он не закрывал дверь, чтобы принять душ. Просто сейчас он уж точно не хотел, чтобы старший к нему заявлялся. Через пару минут, отмывшись, он возвращается в комнату, заменив все сексуальное белье, что на нем было, на мягкие штаны с футболкой. Омега сбрасывает с кровати все игрушки и веревки и забирает подушку вместе с запасным одеялом из шкафа.

— Я собираюсь спать, а ты можешь оставаться здесь. Спасибо за оргазм не будет, — равнодушно сообщает он осипшим голосом и уходит спать в гостинную на диван, взяв с собой также телефон и небольшую мягкую игрушку, прихваченную в поездку на самый крайний случай.

Юнги не то чтобы все еще был зол — он был раздражен до невозможного: Чимин опять ведет себя как ребенок, как капризный маленький ребенок, перед которым, по какой-то причине, все должны выслуживаться. Нет, Юнги был снисходителен, просто он тоже умеет злиться — контроль и игры с оргазмом были для него болезненной точкой в сексе, ведь контроль — единственное, чем он дорожил, а когда у него это отбирают, логично, что он будет злиться и недовольствовать. Он просил связать его? Он знал, какая у него самого реакция, и был не против поиграть, потому что играть он любит, но знал, что реакция, в некотором плане даже от него не зависящая, могла сыграть с ним плохую шутку. Он знал, что так будет и просил его связать, но, нет, Чимину обязательно нужно было испытать судьбу!

Юнги перезаправляет кровать с новым постельным бельем и направляется в душ. Он не знал, что чувствовал, лежа один в кровати, и, вот, казалось бы, Чимин за стенкой, но он сам, намеренно от него ушел. Наверное, это было что-то вроде грусти или типа того. Юнги курил на протяжении часа, пытаясь понять, а в итоге пришел к заключению, что чувствует себя брошенным и одиноким — логично, от него ведь просто взял и ушел его муж, как еще? Юнги не привыкать засыпать в одиночку на Лондонской постели, не привыкать засыпать с мыслями о ненужности и брошенности, просто Чимину об этом знать и думать не нужно — он наверняка и не думает, что чудно только в данной ситуации, а о последствиях он и так никогда не думает, так что его, наверное, ничего и не тяготит.

Юнги просыпается, как по будильнику, как только заходит солнце — в шесть вечера. Он осматривается — Чимина рядом нет. Он вздыхает, закуривая: проверять, было ли все это длинным сном, не хочется, а поэтому он накидывает на себя первые попавшиеся вещи и направляется на утреннюю прогулку, на которую Намджун выдворял его, потому что прочитал где-то, что во время апатии и подавленности длительные прогулки помогают, а вместо этого он шатается по городу призраком. Он возвращается через пару часов с двумя кружками кофе в руках и, вытирая ноги о коврик, буркает тихое «я дома» так неловко, будто бы пришел не домой, а в гости, будто сказал это по привычке, когда его кто-то ждет, а не чтобы Чимин услышал, потому что он очевидно его не ждал.

Chapter Text

Чимин заходит в пустую гостиную, прикрывая за собой дверь, чтобы утреннее солнце не светило в глаза, и закрывая шторы по этой же причине. Расправив себе своеобразную "лежанку" на этот сон — хоть бы только на этот, — он пытается посмотреть какие-то видео, обнимая игрушку, но воспринимает их лишь как мерцающий фон, пытаясь уловить ухом звуки из комнаты, надеясь, что не разозлил Юнги слишком сильно, и тот не рвет и мечет все вокруг. Не найдя удобного положения в виде человека, омега обращается маленькой мышью, затаскивает под одеяло свою подушку и укладывает рядом игрушку для моральной поддержки.

Просыпается Чимин от звука отворяющейся двери и выходит в коридор, надеясь, что Юнги просто ходил в магазин, выбросить мусор или удобрить розы в саду, но ни в коридоре, ни в комнатах на заправленных кроватях никого нет. Грустный, он идет умываться, все еще храня надежду на то, что Юнги просто ушел по тем возможным делам, которые себе придумал Чимин, чтобы не расстраиваться так сильно, но даже через час альфа не возвращается, от чего омега начинает жутко волноваться и звонит Сокджину.

— Алло, Сокджин-и, привет, — тихо здоровается он.

— Алло, привет, лялька, — весело отзывается Ким.

— Зай, ты не знаешь, где может быть Юнги? Я проснулся, а он ушел, не сказав куда. Записок нет, о важных встречах не предупреждал. Может, у него есть место, куда он ходил регулярно, пока вы были в Лондоне? — интересуется Мин.

— Прям так неожиданно сорвался куда-то? Может, за утренним сюрпризом, вы же в медовом месяце, ха-ха, — напоминает старший, — А вообще, пока мы были в Лондоне, мы с Намджуном приучили его гулять после пробуждения, когда ему грустно. Что то случилось? Может, хочешь мне рассказать?

— Хочу. Ну, в общем так вышло, мы вчера поссорились немного, если честно, не хочу вдаваться в подробности, но, получается, что по сути виноват я, — признается Чиин, — Я не знаю, долго ли он думал, прежде чем уйти, или это правда было неожиданно, потому что спал я в гостинной отдельно.

— Оу, ну… Ситуация не очень. Но я думаю, если бы он пошел стреляться, то оставил бы записку или позвонил бы нам, так что, думаю, все хорошо. Юнги не умеет обижаться, так что вам наверное стоит просто поговорить. Максимум — он будет очень расстроенным, — предупреждает Сокджин.

— Хорошо, зай, спасибо тебе. Хорошего вам дня. Люблю, — прощается младший омега.

— Звони, если что случится, лялька, — отвечает Сокджин и сбрасывает.

К счастью тревожного Чимина, именно в этот момент, кажется, открывается входная дверь, что заставляет его все так же в облике мышки — потому что снова сворачивался в постели поудобнее — выйти в коридор на проверку.

— Юнги? — шмыгает он пятачком.

Юнги замечает в коридоре маленькую розовую мышку, а любимая розовая мышка у него была всего одна. Он мягко ставит стаканы с кофе на тумбу в прихожей, пялясь на заплаканного Чимина, а тот, обратившись, бежит к мужу, останавливаясь буквально в паре сантиметров от него.

— Юнги, прости меня, пожалуйста, я такой глупый, я вчера вел себя неправильно, прости меня, пожалуйста, умоляю, мне так стыдно. Ты простишь? — спрашивает он, поднимая на него свои заплаканные глаза с надеждой.

— Прости меня, — в ответ извиняется Юнги, — Я не должен был так бурно реагировать вчера, прости меня, пожалуйста, я иногда бываю чересчур вспыльчив. Тебе не должно быть стыдно, это я повел себя как идиот, нужно было сказать тебе пару вещей перед игрой. Но зато теперь мы оба будем это знать, правда? — Юнги вытирает большими пальцами слезы с щек Чимина, мягко сцеловывает влажные дорожки и прижимает омегу к сердцу, обвив его спину руками. Он запускает пальцы в его волосы и гладит нежно по затылку, — Я люблю тебя очень сильно, малыш. Больше жизни. Мне жаль, что я поставил свою жажду контроля выше, чем твой комфорт, я не должен был так поступать, прости меня, — он заглядывает в глаза младшему обнадеженно, с заботой, — Ты простишь меня?

— Конечно, я прощу тебя, родной, если ты простишь меня, — улыбается Чимин, прижимаясь к сильной груди и укладывая свою голову мужу на плечо, — Сатана, я так волновался за тебя. Я тоже очень сильно люблю тебя и почему-то не могу долго на тебя обижаться. Можно ма-аленький примирительный поцелуйчик? Мы не целовались с того времени, как я был еще блондином, а это было жуть как давно, — он чуть отодвигается и, придерживая подбородок альфы двумя пальцами, несколько раз нежно чмокает его губы, — Я люблю тебя. Очень сильно люблю тебя.

— Я принес нам кофе, если ты хочешь, — Юнги кивает на стаканы и проводит по предплечьям Чимина, — Если хочешь, то можем вместе позавтракать, если ты еще не успел этого сделать, а потом, — он изо всех сил сдерживает улыбку, но та все-таки показывается на его губах, — Потом, если хочешь, я могу поучить тебя летать? Ты безумно милый, бегающий по паркету в виде мышки, но, думаю, полетами будет перемещаться удобнее, что думаешь, любовь моя?

— Мы обязательно полетаем, — соглашается омега, — Но сначала надо выпить кофе, остывший не такой вкусный. Если хочешь, я могу приготовить тебе что-то, сам я не голодный, мы вчера плотно покушали.

— Нет, малыш, я не голодный, — отзывается Юнги ласково, направляясь за Чимином на кухню. Он снимает с себя пальто, вешая при входе на кухню на крючки, которые саморучно каждые пару недель прикручивал заново — один их с Чимином общий знакомый, у которого руки растут не из того места, вечно любил стоять в проходе и держаться за эти крючки, что неминуемо приводило к их поломке.

Ночью Чимин успел выбраться из пижамы, чтобы поспать в обличии мышки, а поэтому, оставив Юнги сидеть за столом, сам бегает по кухне в одних боксерах в поисках продуктов.

— Я собирался готовить суп, как раз перед тем, как ты пришел, чтобы нам было чем пообедать, — сообщает он, выпивая половину стакана кофе залпом, и достает из холодильника подписанное мясо на суп и кости для бульона, — Сейчас, пару секунд, я поставлю вариться бульон и сяду к тебе, — Чимин быстро шинкует пару луковиц, морковь и отправляет все в кипящую воду, вместе с костями, с обрезками мяса на них.

— Ты у меня так хозяйственный, детка, я люблю это. Кстати, ты можешь, пожалуйста, бросить глаза в конце готовки? — просит Юнги, — Я очень люблю их в супе.

— Хорошо, добавлю, только скажи мне потом сколько — все или тебе оставить немного, — соглашается омега, откладывая испачканную поварешку в раковину и все-таки убирая мясо, но на этот раз не в морозилку, а в холодильник, — Как ты погулял?

— Я отлично погулял, — Юнги встает из-за стола, мягко целует шею Чимина и допивает свой кофе, приобнимая мужа, — Я рад, что Намджун и Сокджин приучили меня гулять, когда мне грустно, — говорит он, — А ты что делал, пока меня не было? — Юнги обращается в большую черную мышку и устраивается на плече у Чимина, втираясь мохнатой головой в его шею. Он фырчит пятачком в кожу на шее Чимина, мягко лижет ее маленьким шершавым язычком, цепляясь коготками за его кожу легонько.

— Я? Сидел и ждал, пока ты вернешься, — признается Чимин, — Я думал, что ты ушел, ну, не знаю, в магазин или в сад, чтобы удобрить цветочки, но тебя не было и не было. Я позвонил Сокджину, чтобы спросить, где ты можешь быть, а он "успокоил меня", сказав, что если бы ты пошел убиваться, то оставил бы записку или позвонил бы им, чтобы попрощаться, — он допивает свой кофе, вытирая рот салфеткой, и смотрит на мужа у себя на плече с улыбкой, — Вообще-то мне щекотно, — хихикает он.

— Сокджин был прав, я бы, наверное, оставил какую-нибудь записку со словами, что всех люблю, и пусть никто не винит себя в моей смерти, — Юнги усмехается. Он наслаждается чужой лаской, когда младший начинает чесать его за ушком — он готов всю жизнь провести на плече у омеги, потому что это ощущалось, как самое грешное блаженство, которое у него когда-либо было.

— Пойдем в комнату? — предлагает тот, — Будешь учить меня летать, как раз есть время, пока бульон варится.

Чимин поднимается со стула, придерживая мышку ручкой и продолжая почесывать за ушком, ставит таймер на передней панели духовки, чтобы не прозевать то время, когда начнет выкипать лишняя влага. Чимин приносит Юнги в их спальню, снимает со своего плечика и, мягко поцеловав в макушку, усаживает на кровать, но тот тут же подлетает с кровати и усаживается на люстру.

— Как летать? — спрашивает Чимин, так же обратившись и плюхнувшись на кровать, заинтересованно смотря на Юнги снизу вверх.

— Я учился летать через падения, так что ты тоже можешь, — объясняет старший, — Ты прыгаешь с какой-нибудь высоты и расправляешь крылья, пытаясь не упасть. Ты чертишь крыльями своеобразную плавную линию, а не просто машешь ими, чтобы держаться в воздухе. На ветру это делать намного легче, но я пока боюсь выпускать тебя на открытый воздух, но если ты сейчас научишься держаться в воздухе, то мы можем с тобой попозже полетать. Иди ко мне, я помогу тебе забраться наверх, а потом буду ловить тебя внизу, хорошо? — он слетает и обращается, вставая на кровать ногами, выставляя ладони вперед.

— Угу, — кивает омега, расправив крылья, пытается начертить плавную линию, как и сказал Юнги, и смотрит на него вопросительно, чтобы тот сказал, делает ли он это правильно, или нужно по-другому.

— Умница, — Юнги хвалит Чимина, когда тот машет крыльями, улыбается, гладя его по голове. Он помогает ему забраться на люстру, тут же подставляя ладони, если вдруг Чимин решит упасть прямо сейчас.

Чимин смотрит вниз на мужа с вытянутыми ладонями — с этого ракурса с поднятой головой, так, что было даже не видно ног, он выглядел немного забавно, но все еще мило и притягательно.

— А можно я один раз просто спрыгну? — улыбается он и спрыгивает с люстры с криком "ю-ху" прямо Юнги в ладошки, довольно хихикая и проворачиваясь в ручках, радостно фырча, — Ладно, все, долой дурачество, я хотел научиться летать. Это был показатель того, как прыгать не нужно, — напоминает он сам себе, — Подсади меня, пожалуйста, обратно на люстру и покажи еще раз, как именно я должен двигать крыльями, чтобы не плюхнуться в твои руки прямо как сейчас.

Юнги садит его обратно и, убедившись, что Чимин не упадет, сам обращается в мышку, взлетая перед его глазами.

— Вот так, — еще раз показывает он, — Прыгай, я поймаю тебя когтями за шкирку, если что.

— А ты мне шкурку не порвешь? — усмехается омега, держась за люстру.

— Я буду максимально осторожен с тобой, — обещает Юнги.

Он опускается ниже, паря в воздухе, готовясь, если что, подхватить Чимина, если тот вдруг так и не понял, как обращаться с крыльями.

— На самом деле, самое сложное — научиться обращаться, а всему остальному можно научиться за пару дней, — утешает он мужа на всякий случай, — Так что не бойся, если не получится сегодня, мы можем тренироваться еще, когда тебе вздумается. Магия полета — самая легкая, в сравнении просто с темной магией.

— Но у меня вроде быстро получилось научиться обращаться, правда? И нескольких часов не прошло после того, как я стал вампиром, а я уже лежал у тебя на плече и бегал по всему столу, — улыбается он, — Но в моих планах было научиться летать именно сегодня.

После этих слов, сделав глубокий вдох и выдох, морально успокаивая себя, что все не обязательно должно получиться именно в этот момент, он, повторив движения крыльями на месте, прыгает вниз. У него даже немного получается отталкиваться от воздуха, из-за чего он падает медленнее, но потом, когда он понимает, что, кажется, падает, начинает вразнобой судорожно махать крыльями, до того, как его схватит Юнги.

— Нет, так не пойдет, давай еще раз, — заявляет Чимин, вися в воздухе с державшим его за шкирку мужем, — У меня почти получилось, ты же видел, да? Нужно еще пару попыток.

Альфа вновь усаживает его на люстру, и когда Чимин видит, что Юнги вновь готов его ловить, снова прыгает вниз, еще старательнее размахивая крыльями, но недостаточно для того, чтобы удержаться в воздухе надолго.

Юнги парит рядом с свершающим несколько неудачных попыток подлететь, вовремя подхватывая его и все равно продолжая нахваливать, что с каждым разом у него получается все лучше, даже если это не так. Он поддерживает его, когда Чимину удается на пару секунд зависнуть в воздухе, кивает, говоря, что, вот оно, осталось только чуть-чуть приноровиться.

— Давай еще раз? Я уверен получится, — просит Чимин и на этот раз действительно получается. Он улыбается, осознавая, что парит в воздухе, не падая вниз и ищет взглядом мужа, — Юнги, смотри, у меня получается! — счастливо пищит он.

— Молодец! У тебя получилось! Ты делаешь все правильно! — говорит Юнги, когда Чимин, маша крыльями, зависает под потолком, — Просто отлично, детка! Теперь тебе нужно наклонить корпус вперед и, если хочешь, полететь вперед, начать как бы "загребать" крыльями воздух, чтобы продвигаться вперед, маши крыльями против часовой стрелки, чтобы лететь назад — по часовой, а чтобы повернуть тебе нужно расправить крылья и наклониться на ту сторону, на которую собираешься поворачивать — чем ниже наклоняешься, тем круче поворот. Понял? Вот, смотри, — Юнги подлетает к самому потолку и наклоняется, кружась вокруг люстры, периодически подмахивая крыльями.

— Понял, — кивает омега, восхищенно наблюдая за кружащимся Юнги.

Чимин подается вперед, "разгребая" крыльями воздух, будто воду веслами, и летит вперед над кроватью, чтобы, если Юнги не успеет его вовремя поймать, приземляться было мягче. Осознав, что дальше лететь некуда, он расправляет крылья и направляется в одну из сторон, делая в воздухе петлю и возвращаясь обратно к Юнги, зависая в воздухе рядом с ним.

— Любовь моя, это просто потрясающе, мне так нравится, — восхищенно признается омега, — Ты не против если я все время буду в облике летучей мыши? Юнги, мне так нравится! Я такой маленький пушистенький, еще и летать умею, это просто потрясающе!

— Малыш, будь мышкой, когда захочешь, я с удовольствием буду тискать тебя, — улыбается Юнги, — Думаю, следующие этапы - это научить тебя летать в человеческом обличии, а потом, если захочешь, темная магия. Госпожа Пакпао и наша Жрица Богён самые лучшие в тёмной магии. Я хожу к ним иногда поиграть в карты, погадать и попить чаю после Черной Мессы — чай у них, кстати, тоже отменный. Они учат меня магии, потому что магия не наука — она почти бесконечна, а значит и совершенствоваться в ней можно очень-очень долго. Я ведь еще не знакомил тебя с Богён? Прекрасная женщина, — в этот момент с кухни раздается пиликающий таймер, оповещающий о практически готовности бульона.

— Полетели на кухню? — воодушевленно предлагает Чимин.

Юнги обращается и идет вслед за Чимином на кухню.

Омега летит в кухню, обращаясь в человека и приземляясь около духовки с плитой. Он достает мясо из холодильника, выкладывая его из пакета, и берет удобный для себя нож, начиная отделять кожу от намеченных квадратиками кусочков мяса. Отложив его в сторону, Чимин делает овощную нарезку, выливает немного масла на сковородку, чтобы сделать зажарку для лучшего вкуса. Вытащив из бульона кости и размякшие морковь с луком, которые уже по максимуму отдали все, что полезного в них было, в бульон, он забрасывает в кастрюлю все подготовленные продукты маленькими порциями, чтобы не расплескать жидкость.

— Скоро можно садиться за стол, — оповещает он, ополоснув руки и вытирая их об полотенце, — Когда добавлять глаза, чтобы было как ты любишь?

— Я ем их и сырыми, поэтому нет нужды забрасывать их задолго до готовности. Можно прямо в тарелки, перед подачей, — объясняет Юнги.

— Сырыми так сырыми, — соглашается Чимин и достает из ящика со столовыми приборами столовую ложку. Он пробует немного бульона, подув на ложку по привычке, и, подумав пару минут, ищет по шкафам специи, которые можно было добавить для усиления вкуса, — М, очень вкусно, — сообщает он, промыв ложку водой и еще раз попробовав то, что он исправил.

Юнги закуривает, опирается бедрами на столешницу позади себя, прокашливаясь.

— Кстати, о Чёрной Мессе... Все ждут тебя. Я сказал им, что ты можешь не принять веру, а Госпожа приглашала нас на Мессу, как мы приедем, поэтому... Если ты еще не думал над этим, то, может, хочешь сходить со мной на Мессу, как мы приедем? Просто для ознакомления? — Юнги наклоняется к кастрюле, вдыхая запах, — Малыш, пахнет просто чудесно. Я уже говорил тебе, что у тебя золотые руки?

— Да, говорил, каждый раз, милый. Попробуешь? — омега ополаскивает ложку еще раз и протягивает мужу ложку с супом, подставив руку снизу.

— Я не устану это повторять, — не унимается Юнги, поднося ко рту ложку с супом, — Малыш, это безумно вкусно. Если ты не пойдешь учиться на повара, то мир упустит одного кулинарного гения.

Чимин достает тарелки и половник наливая им горячий суп в глубокие тарелки. Он ставит на стол еще несколько специй, если мужу будет чего-то недостаточно, хотя, казалось, всего было достаточно, но и такой вариант исключать не стоило.

— Приятного аппетита, родной, — улыбается младший и пробует первую ложку с кусочком мяса.

— И тебе приятного аппетита, любовь моя, — Юнги решил, что молиться за столом, когда Чимин не был верующим, все еще некультурно, а поэтому просто пробормотал молитву про себя, приступив к еде.

— А насчет Мессы, неужели все действительно так ждут моего появления? — недоумевает младший, — Я, конечно, был там один раз, но только на свадьбе, я бы понял, если бы я ходил на Мессы какое-то время и резко перестал, но я же там не был. Если что, то я не отмазываюсь, просто интересно, почему все так ждут моего появления. На самом деле, я сам хотел позвать тебя, когда вернемся домой, так что я буду только рад сходить туда, особенно, если сама Госпожа позвала нас, буду рад с ней встретиться, я чувствую, будто она моя мама, которая всегда ждет меня к себе в гости.

— Все ждут тебя, ты же принц, от правителей ждут сотрудничества с церковью, — объясняет альфа, — Тем более, на самой Черной Мессе ты ни разу и не был — ты был на церемонии венчания, а это не то же самое. Мы не любим внушать свою религию, но сатанизм поощряет любознательность, а поэтому наша Оскверненная церковь очень хочет увидеть тебя, чтобы ты просто пришел, посидел с нами, а понравится или нет — дело другое. Я и не прошу оставаться тебя на оргию, просто было бы миленько, если бы ты приехал хоть раз, посмотрел, что да как, в конце концов, одарил паству своим появлением.

— А насчет веры, я как раз думал, чтобы спросить у тебя. Не знаю, будешь ли ты против, но я хочу принять вашу веру, хотел спросить, наверное, есть же какой-то ритуал, да? Или просто ты приходишь на Мессу несколько раз и считай ты сатанист? — интересуется Чимин, откладывая пока ложку, — Насколько я помню, жертвоприношение не очень то поддерживается, так что, если мне не надо будет кого-то убивать, кого я не смогу съесть, так как это часть ритуала, то я бы хотел организовать это все, как вернемся домой из нашего путешествия.

Юнги заинтересованно задирает взгляд, когда Чимин говорит, что хочет примкнуть к церкви.

— Я не хотел торопить твое решение, любимый, все прекрасно осознают, что ты можешь и не принять веру, так что, если что, у тебя еще есть время подумать. У нас есть специальный ритуал Инициирования, но его запрещено разглашать, так что, прости, подготовить я к нему тебя не смогу. Ты узнаешь все походу событий. Но это весело! А Пакпао действительно ощущается как мать клана. Она просто прекрасная женщина, — Юнги доедает суп, вздыхая, — Может, это потому что я долго с ней знаком, но многие говорят, что после выступления в веру действительно начинаешь чувствовать какие-то родственные узы с другими. Пакпао - прекрасная советница, к ней всегда можно прийти поговорить по душам, излить все самые живые секреты, она всегда выслушает и поможет. Она приглашала меня к себе после Черной Мессы, если хочешь, то, если не устанешь, то можешь поехать со мной?

— Буду очень рад составить вам компанию, если Госпожа не будет против моего присутствия, даже если я устану, я ведь всегда могу обратиться и поспать на тебе верно? Это же не официальная встреча, а дружеские посиделки, как я понял, — сообщает Чимин, доедая суп, — И со Жрицей я тоже буду рад познакомиться, раз ты так хорошо о ней отзываешься.

— Конечно, это просто дружеские посиделки. Что-то вроде... Пижамной вечеринки, — Юнги усмехается, — Так что ты сможешь поспать даже на самой встрече, если так устанешь. Богён на прошлой встрече так устала, что уснула прямо у нас в ногах. Я не в виню ее. У нее двенадцать детей, это наверняка очень сложно. У нее, конечно, дом и без того как детский садик, но она держит свой, частный, для вампирских детей. Там преподают ее муж, два его брата и еще парочка близких людей, так что все уютно и мило.

Чимин забирает со стола обе тарелки, относя их к раковине, после чего моет и оставляет в сушилку. Он протирает стол и разделочную доску от разводов воды и лукового сока. Юнги, конечно, подавляет в себе недовольство того, что все опять делает за него Чимин, с учетом того, что он в гостях, но он обязательно наверстает всю заботу.

Обернувшись летучей мышкой, Чимин подлетает к мужу, распластавшись на его голове, вдыхая запах с волос.

— Двенадцать детей, действительно, наверняка, очень сложно, — устало подтверждает Чимин, кивая головой, — Я думаю, точнее надеюсь, что мы с тобой обойдемся максимум двумя, иначе я прихлопну тебя за такое использование моего организма сразу после третьего, усек? — тихо посмеивается он, сползая с головы мужа на его плечо, — Любимый, ты не устал? — сонно спрашивает омега, — Я так утомился и так плохо спал сегодня ночью, плюс волновался, пока тебя не было. Ты не хочешь пойти поспать со мной? Я не настаиваю, просто сегодня еще раз убедился в том, что без тебя спится просто отвратительно, если это вообще можно назвать сном.

— Я бы тоже поспал, малыш, — признается Юнги, идя медленным шагом в сторону спальни.

Он укладывает Чимина под одеяло и оборачивается мышкой сам, оборачивая в крылья омегу и притягивая его к себе. Он утыкается пятачком в лоб Чимина, мягко чмокает и сопит от удовольствия.

— Спокойной ночи, мышонок, — хрипло говорит Юнги.

— Спокойной ночи, душа моя, я тебя люблю, — практически мурлычет розовый мышонок, прижимаясь ближе к своему мужу, в чьих объятьях чувствовал себя максимально безопасно и расслабленно, а еще очень уютно. Омега засыпает за несколько секунд, наблюдая красочные розовые сны в теплой постели.

***

Юнги просыпается как всегда раньше Чимина — наверное, тот был вымотан полетами или, может, волнением за Юнги, но младший спит около нескольких суток. Это, конечно, не пугает Юнги — он пару раз подходит проверить температуру мужа на всякий случай, но, решив, что тот просто провалился в небольшую спячку, малюсенькую такую, уходит убираться по дому, а затем, в качестве награды, отправляется курить на балкон.

Наверное, именно чутье приводит его обратно, но, зайдя в спальню, он находит Чимина тихо плачущим на подушке. Он тут же подрывается к нему, садясь рядом на кровать и поглаживая шерстяное тельце.

— Любимый, что случилось? Тебе приснился страшный сон? — интересуется он заботливо и очень взволнованно. Он в голове перебирает все возможные причины Чимину плакать — вроде, никто его не бил, все должно быть в порядке.

Чимин же чуть дергается, ощутив на себе чужую руку, и оглядывается посмотреть, кому та принадлежит, будто кто-то кроме Юнги мог гладить его так заботливо в их медовом месяце в пустой квартире. Убедившись, что это и правда Юнги, он поворачивается к нему мордашкой.

— Не приснился, — мотает он головой отрицательно и обнимает достаточно большую руку мужа, прижимая к себе, — Мне стало грустно, потому что я проснулся без тебя, а ты куда-то ушел, — признается он, грустно шмыгая маленькой носопырочкой, — Я думал, что мы опять проснемся рядышком, а тебя не было, это очень грустно, — он вытирает крылом маленькие слезки.

В голове Юнги проскакивает буквально абзац из книги по омежьей гинекологии, он прищуривается, чеша омегу за ушком, наклоняется, заглядывая в чужие розовые глаза и перестраивается на серьезный тон, чтобы младший понимал, что он не шутит:

— Чимин, ты предтечный?

— Нет, конечно, я не предтечный, — омега поднимается с кровати, чмокнув Юнги в ладонь, обращается человеком и подходит к шкафу, тихо бурча, пока выбирает себе одежду, тщательно обнюхивая каждую вещь, — Придумал тоже, я предтечный.

— Ты проспал три дня, малыш, не хочу тебя расстраивать, но это, по-моему, предтечное, — осторожно намекает Юнги, чуть хмурясь и наблюдая за тем, как Чимин встает с кровати, абсолютно спокойно направляясь к шкафу с одеждой.

— Да как я могу быть предтечным, я же три года уже сижу на табл... — Чимин замирает на пару секунд, осознавая, что он сейчас делал и что говорил. Он стоял в футболке и толстовке своего альфы и в его же штанах, которые специально обнюхал на наличие запаха, а потом еще и вспомнил, что последнюю таблетку выпивал как раз таки месяц назад. Плаксивость, забывчивость, желание окружить себя запахом своего альфы, — Сука! Я предтечный! — взревает он и вновь падает на кровать, укутываясь в одеяло, — Ужасное ощущение, я не хочу опять течку, не хочу больно, не хочу, не хочу, не хочу! — стучит он маленькими кулачками по матрасу, — Юнги, вырежи мне матку, я прошу тебя, ты же любишь меня, верно? Вырежи мне матку, можешь выгрызть, я разрешаю.

Юнги сильнее кутает в одеяло Чимина, а затем, ложась рядом, обвивает его руками, давит на его затылок, заставляя уткнуться в свою шею, пока сам целует мужа в макушку.

— Я люблю тебя очень сильно, детка, и я не собираюсь тебе ничего вырезать. Я знаю, что тебе будет трудно сейчас переходить на более щадящий курс блокаторов, чем тот, что у тебя был три года, пока ты был на терапии, но я постараюсь любыми способами помочь тебе, хорошо? Хочешь, чтобы я обнимал тебя на постоянной основе, любимый? Я буду это делать. Все-таки, мы в медовом месяце, нам никто не помешает. Тем более, нас ждет домик в Швеции, а там, я уверен, мы проведем просто чудесный остаток нашего семейного отпуска. Кстати, знаешь, это хорошо, что ты проснулся сейчас, я сам уже шел тебя будить, потому что... У нас вылет через несколько часов. Я собрал по максимуму наши чемоданы, так что тебе не о чем беспокоится.. Хочешь, принесу тебе завтрак в постель, а потом буду гладить твой животик до самого вылета? Гона у меня в ближайшее время пока не наблюдается, так что единственное, что я пока хочу делать, это ухаживать за тобой, — он заглядывает Чимину в глаза и улыбается, а затем целует его щеку.

— Хочу, — жалобно шмыгает омега, прижимаясь к Юнги, он потирается носом о его шею, пытаясь наполнить полностью его запахом свои легкие, чтобы дышать только сладкой черникой, — Все хочу. Хочу обниматься, кушать и гладить животик, но на кухню я пойду с тобой.

Омега выпутывается из одеяла и цепляется за Юнги, как будто он маленький розовый рюкзачок — возможно, если бы он был мышкой и сейчас, то было бы гораздо удобнее держаться и переносить его, но таким образом Чимин бы потерял ощущение объятий большей площадью тела и выпал бы из альфьей одежды, в которой сейчас очень нуждался.

Юнги хозяйничает, наливая стакан крови младшему и выставляя перед ним тарелку с кашей и засыпанными в нее ягодами. Юнги приносит Чимину свой любимый плед, в который заворачивался, последние, наверное, лет триста, так что запах на нем стопроцентно был запах черники, оборачивает им Чимина и целует в лоб.

— Юнги, у нас есть ягодки? — спрашивает омега, шмыгая, — Я хочу чернику. Черничное мороженое. Мы можем сходить в магазин за черничным мороженым, пожалуйста, а то я вскроюсь прямо тут на месте и у тебя будет вампирский трупик твоего любимого омеги на кухне. Пойдем в магазин за мороженным, Юнги, пожалуйста-пожалуйста.

— Приятного аппетита, детка. Кушай, а потом обязательно сходим в магазин за самым черничным мороженым, которое там будет, любимый. Я насыпал тебе ягод в кашу — это не чистая черника, но, уверен, она там есть, и налил тебе четвертой положительной. Кушай, не торопись, — Юнги мягко гладит омегу по спине.

— Спасибо, родной, — пытается улыбнуться Чимин, но на самом деле он сейчас был готов разрыдаться из-за любого малейшего повода, хотя пытался держаться.

— Хочешь сесть ко мне на коленочки, пока ешь, чтобы я мог обнимать тебя? — предлагает старший, — Подожди секундочку, я выпью обезболивающее, у меня что-то голова заныла.

— Хочу на коленочки, хочу обниматься, но, да, лучше сначала выпей таблетку, — Чимин хочет сорваться и налить мужу стакан воды, чтобы запить таблетку, но тот опережает его, делая это раньше него самостоятельно.

Чимин дожидается, пока старший усядется на стул, а в это время плотнее кутается в плед, повязывая таким образом, чтобы тот максимально закрывал тело, но руки были свободны. Он тянет Юнги за запястья, просит таким образом обвить его спину, и начинает кушать кашу, запивая кровью. Благодаря попадавшейся чернике, его организм был максимально доволен, и настроение даже немного поднялось.

— Любимый, я покушал, подожди меня чуть-чуть, пожалуйста, я схожу в туалет и поищу себе твою зефирную курточку, — просит омега, направляясь в туалет, а после и в коридор за верхней одеждой — зефирными курточками он называл теплые объемные пуховики, в которых ты сам становился похож на раздутую зефирку.

Юнги замечает, что его голова не проходит, а будто бы разражается лишь еще большей болью от запаха ежевики омеги. Это не очень хорошо, на самом деле, а поэтому, как только Чимин доедает, Юнги кивает и пулей вылетает из комнаты в ванную.

Он упирается руками в раковину, стискивая ее, но не максимально сильно, потому что знал, что может заставить ее треснуть своим напором. Юнги недовольно пялиться на до больного стоящий в штанах член и злится так сильно, что, наверное, даже рычит неосознанно.

— Блять, нет-нет-нет, только не сейчас, — цедит он раздраженно, — Нам нужно вылетать через несколько часов. Какого черта? Почему сейчас? Он должен был начаться через три дня.

Юнги рыщет в ящиках в поисках максимально сильного блокатора, чтобы закинуться таблетками и забыть о гоне, если это реально он, на ближайшие часов шесть или, дай Сатана, восемь. Он быстро закидывается двумя таблетками и ждет, пока они подействуют, надеясь, что Чимин сквозь слои одежды не почувствовал его стояк. Он выходит из ванной через пару минут, умывшись холодной водой, проходит в коридор, где Чимин изо всех сил пытался надеть свои ботинки.

— Давай я помогу тебе, любимый, — предлагает Юнги, вставая на одно колено и обувая Чимина, помогая ему зашнуровать его обувь заодно.

— Спасибо, любимый, — благодарит Чимин, выпрямляясь, протягивает Юнги свои ножки по очереди, — Была плохая идея сначала надевать куртку, а потом уже пытаться обуться, в следующий раз напомни мне, пожалуйста, что надо наоборот. Ты так долго был в ванной, я начал очень сильно волноваться и был готов расплакаться от мысли, что с тобой могло что-то случиться, если бы ты не вышел через полминуты.

— Со мной все в порядке, просто чуть живот прихватило, — нагло врет Юнги. А зачем Чимину знать о гоне? У него сейчас и своих проблем хватает, а поэтому переживать за Юнги ему сейчас ни к чему, — Идем за мороженым?

— Идем за самым черничным мороженым, — кивает омега.

Он встает перед зеркалом — слава Сатане не серебряным — и поправляет куртку, стряхивая с нее невидимые пылинки. Он берет мужа за руку и выводит его на улицу, зарываясь подбородком в воротник и накидывая капюшон, потому что сегодня вся слякоть была ужасно отвратительной. К его счастью, идти им недолго, так как ближайшая кондитерская, в которой на развес продавалось мороженое, была не очень далеко от их дома.

— Здравствуйте, — здоровается девушка за прилавком — на самом деле это было все, что Чимин понял.

— Можешь, пожалуйста, сказать ей, что нам нужно самое черничное мороженое, — просит омега, чуть сжимая руку мужа, — Ведерко. Побольше.

— Здравствуйте, — откликается Юнги, осматривая различные вкусы мороженого и замороженных йогуртов, — Будьте добры, пожалуйста, ведро самого черничного мороженого, которое только у вас есть.

— Прекрасный выбор! — отвечает продавщица. Она отправляется в морозильную камеру, а возвращается уже с ведерком мороженого, пробивая его на кассе. Юнги платит, конечно же, Сокджиновской картой, а затем, крепко взяв Чимина под руку, направляется с ним обратно домой.

Дома он усаживает Чимина на постели, кутая в одеяло, протягивает ему ведерко мороженого и ложку, а сам садится рядом, заворачивая мужа в самые на свете любящие объятия. Может, это из-за гона он был таким тактильным, но он точно сам тянулся к телу Чимина, желая обернуть его в объятия и поцеловать столько раз, сколько потребуется, чтобы Чимин чувствовал себя окруженным заботой и любовью.

— И вот мы снова здесь, как в первый раз, — тихо усмехается омега, размякая в объятьях, — Снова сидим на кровати, после того, как я поплакал, я закутанный ем мороженое, пока ты сидишь рядом. Так много всего произошло с того момента, — задумчиво выдыхает он, — Моя течка, свадьба, коллайд, "Лондон", мой к тебе переезд, предложение, моё обращение, знакомство с родителями, моя терапия, появление в нашей жизни Пуонг, еще одна свадьба, Мальдивы... А мы снова нежимся в кровати, пока я ем сладкое. Жизнь идет, а я все так же люблю мороженое и тебя, — хихикает Чимин и целует Юнги в нос сладкими губами.

— Разве это не чудесно, вареничек? — интересуется Юнги, расплываясь в улыбке. Он слизывает длинным языком мороженое со своего носа и целует мягкие губы напротив, поцелуем собирая с них остатки мороженого, словно не зная, что она появится на чужих губах снова, как только Чимин уплетет еще ложку мороженого.

— Юнги-и-я, — Чимин облизывает еще одну ложку с мороженым и снова начинает плакать — он сам жутко ненавидел свою чрезмерную эмоциональность во время течки и предтечки, но поделать ничего не мог, а поэтому лишь ел мороженое, чтобы не плакать и плакал, потому что ел мороженое, — Я так сильно люблю тебя. Ты даже все еще помнишь, как ты меня назвал, когда мы первый раз ели мороженое.

— Сатана, Чимин, я всегда буду это помнить, — отвечает Юнги, целуя Чимина в лоб.

— Не хочешь ложечку? — тот протягивает старшему десерт на ложечке и, немного подумав, оборачивает его одеялом вместе с собой.

— Я все еще не люблю черничное мороженое, но ради тебя так уж и быть, – он обхватывает губами ложечку, снимая с него кусочек мороженого.

Юнги чувствует себя максимально комфортно, сидя с Чимином завернутым в одеяло. Он укладывает голову на плечико омеги, начиная нежно целовать его шею, проскальзывает рукой под толстовку и футболку и, уложив ладонь на животик омеги, начинает аккуратно поглаживать большим пальцем его кожу на нижней части живота, успокаивая.

— Я безумно люблю тебя, Чимин-и. Больше всего на свете, — отзывается Юнги, — Больше всех на свете, детка. Ты — любовь всей моей жизни.

Омега продолжает плакать и пытается заглушить себя очередными порциями мороженого, которое, видимо, в таком темпе должно было зкаончиться уже через пару минут, что и произошло — возможно, на ускорение этого процесса повлияло то, что теперь Чимин не чувствовал насколько мороженое было холодным и у него не болело и не мерзло горло, возможно, мороженое просто было очень вкусным, а, может, Чимин очень эмоциональным, но результат один — пустое пластиковое ведерко, которое омега дочисту вылизал своим языком, и он сам, заплаканный, поваливающий Юнги на спину и сворачивающийся маленьким розовым комочком в виде мышки на его груди, под его футболкой.

— Прости, пожалуйста, что я такой плаксивый во время предтечки, — извиняется он из-под футболки, — Я просто ничего не могу с собой поделать. Тебя наверное жутко раздражает, что я могу заплакать от любого действия или фразы.

Юнги уже имел дело с течными омегами, но тогда, возможно, он был слишком строг с ними, а поэтому сейчас всю заботу и любовь он отдает течному Чимину.

— Малыш, это же не зависит от тебя. Мне конечно невероятно жаль тебя, когда ты плачешь, но это твоя природа, ты не можешь это контролировать, я это понимаю. Все хорошо, все нормально, любимый. Ты можешь плакать сколько хочешь, если тебе от этого легче, — Юнги гладит мышонка по голове и целует его в пятачок, а затем между его больших ушек, — Ты у меня самый чудесный даже во время предтечки, хорошо? Я люблю тебя любого. Не переживай об этом, дорогой, просто отдыхай и делай то, чего просит твой организм. Если чувствуешь, что хочется плакать — плачь, я же не против, верно?

Юнги укладывает мышонка на свою шею, укладывая свои руки на него и мягенько разглаживая его шерстку, чтобы чуть подуспокоить омегу.

— П-правда? — шмыгает омега маленьким пятачком и поднимает на Юнги свои маленькие заплаканные глазки, — Юнги, я так сильно люблю тебя. Ты самый лучший парень в моей жизни, я так безумно счастлив, что мне так повезло, что ты мой муж. Я рад, что ты дождался меня за свои года, и что мы с тобой встретились. Я ни с кем еще никогда не был так счастлив, как с тобой.

— Любимый, я готов был прождать тебя Вечность, — клянется Юнги, целует маленький любимый пятачок, чтобы окончательно успокоить Чимина, — Я рад, что ты счастлив, любовь моя. Я готов сделать все, чтобы ты был самым счастливым.

Чимин, лежа у Юнги на шее под мягкими поглаживаниями, действительно немного успокаивается, чуть тише шмыгая маленьким пятачком. Он переворачивается на спину, подставляя Юнги под руки розовый животик, и тихо фырчит ему в кожу под челюстью и легонько облизывает маленьким язычком.

— Я вроде успокоился немного, — сообщает он приподнимаясь, — Давай еще раз проверим все вещи и поедем в аэропорт? Нам нужно уехать сегодня, как можно срочнее, а то в самолете будет просто ужас.

— Конечно, детка, давай проверим вещи, — Юнги кивает, вставая с кровати. Он усаживает Чимина на свое плечико и направляется к чемоданам, расстегивая их, чтобы они могли проверить, ничего ли они не забыли.

Перед выездом Юнги поливает все цветы в доме, чтобы ты не засохли, хотя Джин, вроде как, настроил какое-то специальное заклинание, чтобы цветы поливались сами, но девизом Юнги был "на других надеяться, а самому не плошать". Он окончательно пакует чемоданы и, стоя уже на выходе, машет квартире, просит Чимина попрощаться с домиком и обещает, что они еще точно сюда приедут и обязательно вместе.

Через несколько часов они уже были в аэропорту, и Юнги чувствовал себя прекрасно до посадки — в самолете он сорвался в туалет, чтобы заново выпить блокаторы — секс в самолете, конечно, экзотично, но не сейчас — они же с Чимином не будут трахаться на протяжении всех четырех часов полета. Сев на место, Юнги напомнил Чимину, чтобы тот не забыл про курс противозачаточных, если тот вдруг забыл, а еще через несколько часов они уже были в их шведском домике. Юнги просто надеялся на то, что не набросится на Чимина сразу в домике, но срок действия блокаторов истекал, а поэтому голова Юнги начинала ныть, а самого его поколачивать, поэтому он закуривает и идет рассматривать их спальню, чтобы отвлечься, оглядывая огромное панорамное окно на втором этаже.

— Детка, тебе нравится здесь? — интересуется Юнги, заглядывая в окно довольный тем, что на дворе была темная ночь.

— Юнги, тут так красиво, мне очень нравится, — признается омега, опускаясь на кровать и обращаясь в человека. Он быстро спускается на первый этаж за чемоданами, зная, что оба завтра пригодятся, а точнее вещи альфы в них, — Думаю, нам нужно выспаться, завтра нас ждет очень насыщенный день, да и не только завтра.

— Мне кажется, да, нам нужно хорошенько выспаться. Меня что-то перелет утомил, — да, точно, именно перелет, а не жар и встававший каждую неудобную секунду член в самолете. Благо, может, Чимин не заметил то, что запах Юнги стал насыщеннее — может, свалил это на свою чувствительность в предтечку, — а его глаза заполнял красный цвет — может, свалил на голод, но пара омег в аэропорту на Юнги успели обернуться.

— Сатана, надеюсь, я не умру, - устало выдыхает Чимин.

— Не умрешь, любимый, я позабочусь об этом, — обещает альфа, — Я сейчас быстро схожу в душ и мы ляжем спать, хорошо?

— Конечно сходи, родной, дай поцелую, — омега вытягивает руки к мужу и целует его в лоб, прежде чем тот уйдет в ванную.

Юнги не был грязным, просто нужно было передернуть перед сном. Ну, раза два или три точно. Он пялился в зеркало на свои красные глаза, надеясь, что положение вещей хоть чуть поменяется после дрочки, но узлы на обоих членах, которые непонятно с чего взялись, ныли жутко, заставляя Юнги биться затылком о кафель.

Чимин же в это время решает разобрать чемоданы, повесив все свои вещи на вешалки, а вещи альфы сложив на кресле напротив кровати. В свою тумбочку он убрал пояс для течки, обезболивающее, слава Сатане он мог теперь ими пользоваться, что не могло не радовать, и противозачаточные, так как их рекомендовалось пить в течение всей течки для большей вероятности не забеременеть. Не дождавшись Юнги из ванной и оставшись в одном белье — да, утром оно будет мешаться, но не хотелось лишний раз менять постельное белье, да и Чимину нравится, когда Юнги сам раздевал его, — он закутывается в одеяло и тут же засыпает.

Юнги выходит из ванной и задвигает шторы на большом окне, чтобы утром свет не мешал им спать. Он ложится рядом с Чимином, утыкаясь в его шею носом и наполняя его запахом свои легкие.

— Спокойной ночи, детка, — тихо говорит он, прикрывая глаза, обвивает чуть подрагивающими руками омегу, — Сладких снов.

Chapter Text

Просыпается омега от жуткой боли в животе, такой, что аж взревает — непонятно, это он так отвык от течек, что эта боль приносит ему ужасный дискомфорт, или эта боль накопилась за все тридцать шесть пропущенных течек. Омега через силу тянется к тумбочке за обезболивающим и запивает его водой из индивидуальных бутылок, всегда предоставляемых отелями, а после резко набрасывается на альфу сверху, начиная активно потираться мокрым бельем об его пах, чувствуя, что тот уже возбужден.

— Любимый, пожалуйста, просыпайся, у тебя встал и у меня тоже, — сразу выдает он и вдыхает носом воздух, на удивление пропитанный не только его запахом, но и запахом мужа, — Юнги, у тебя гон начался или что?

А Юнги плохо спал всю ночь — может из-за успевшего начаться у него самого гона, а может и из-за течки омеги — черт его знает. Он просыпался, наверное, каждые минут сорок, чтобы попить воды и покурить, но лучше не становилось — он засыпал также плохо, как собственно, и спал, да и сном это назвать было сложно.

Утро встретило его просто болезненным стояком — правильнее даже будет сказать двумя, что, конечно же, не улучшало ситуацию, а только ухудшало, но так было правильнее и корректнее. Юнги недовольно разлепляет глаза с тихим стоном, понимая, что просыпается почти в мокром белье, словно ему было четырнадцать и он проснулся от «влажного» сна, но это все была смазка, выработавшаяся из-за гона, вот же проклятье!

— Чимин, блять, — Юнги пыхтит, — Да, у меня гон. Еще в Лондоне начался. Блять, блять, блять! Иди ко мне, детка, — Юнги притягивает Чимина к себе, утыкаясь носом в его плечо, сжимает того в своих руках так крепко, словно Чимина действительно мог у него кто-то отобрать.

— Почему раньше не сказали? Вы могли разбудить меня в любое время, — недовольно подмечает Чимин и мычит уже от даже таких прикосновений.

— Малыш, мальчик мой любимый, тебе и так было не очень хорошо в предтечку, еще бы я беспокоил тебя своим гоном, — отмахивается Юнги, у которого из-за сильного возбуждения язык заплетался, — Я… Чимин-и, детка, видимо, это какая-то шутка моего организма при гоне, но у меня вчера два члена вылезли, и я никак не могу это убрать, — Юнги давит на бедра Чимина, насаживая его на себя сквозь белье, пока толкается собственными бедрами вверх, — Оседлаешь два? — вежливо интересуется Юнги, будто у Чимина есть выбор.

— Два? Легко, — тут же отзывается омега, — Только постарайтесь побыстрее, пожалуйста, мне жутко больно. Моя течка, видимо, тоже решила надо мной поиздеваться и отплатить мне за три года без нее, потому что кроме как издевательством я это назвать не могу, ну, совсем никак.

Юнги тянет его и свое белье вниз — казалось, в нем не было никакой надобности, ведь и у него, и у омеги оно было таким влажным, что липло к коже, и ощущение были, словно они оба были без него. Он не отпускает руку, обернутой вокруг талии Чимина, когда ведет пальцами между его влажных ягодиц и проскальзывает внутрь сразу двумя с хлюпающими звуками, стараясь максимально аккуратно растянуть его, хотя его самого уже трясло — ему точно больше обычного хотелось вжать телом омегу в постель, вбиваться в него быстро-быстро и искусать всего, чтобы на нем живого места не осталось, чтобы все, кто на него посмотрят, знали, что этот омега занят, а поэтому он нетерпеливо проезжается членами по промежности омеги, пока растягивает его.

Чимин влажно и властно целует Юнги, чтобы пока что получить хоть что-то, и толкается бедрами навстречу пальцам от нетерпения, желая покончить с этим поскорее. Укладываясь на грудь альфы и освобождая тем самым свои руки, он сам тянется к сфинктеру, чтобы помочь мужу, которого действительно жутко трясло, и по нему было понятно, что помощь ему очень нужна. Он добавляет к чужим пальцам два своих с разных рук, разводя их в стороны, прекрасно зная, что может себе это позволить, так как, в отличие от Юнги, не боялся сделать лишнего и не пытался перестраховаться — в течку у него были просто прекрасно податливые мышцы, так что растяжка проходила максимально быстро.

Юнги же благодарит Бафомета и Сатану за то, что Чимин без слов понял, что ему необходима помощь — насколько бы Юнги не был возбужден, он не был готов пренебрегать комфортом и безопасностью Чимина, а поэтому старался хоть и быстро, но максимально аккуратно и грамотно растянуть Чимина. Как бы он не хотел сейчас позаботиться о Чимине, тому, видимо, это было не сильно нужно, а поэтому, после того как Чимин добавляет еще несколько пальцев, удостоверяется, что для двух членов растяжки достаточно, Юнги убирает пальцы и позволяет Чимину сесть на оба члена и чуть привыкнуть.

Юнги упирается ногами в постель для лучшей опоры и, обхватив спину Чимина, прижимает его к себе плотно, чтобы он не смог принять сидячее положение, грубо и быстро вбивается в тело омеги. С его губ срывается непроизвольный рык, когда он до синяков сжимает ягодицы Чимина под пальцами и бьет.

— Бля-я-ять, папочка, пожалуйста, быстрее, грубее, ставьте метки, бейте по заднице, прошу, — умоляет омега, прыгая на членах с большим усердием, чтобы оба поскорее кончили, и заставляет по всему маленькому дому разноситься пошлые шлепки кожи и хлюпанья от того, насколько много смазки у него выработалось, казалось, что он запачкал ею уже все ноги альфы, и под ними на простыне сейчас огромное сладкое пятно.

— Ты можешь кончить в любой момент, — предупреждает Юнги на всякий случай, впиваясь зубами в шею и плечи омеги, оставляя на нем максимальное количество меток, — Ты мой. Мой, мой, мой. Ты меня слышишь? Ты только мой. Ты принадлежишь мне. Ты мой, — он толкается в Чимина вместе с узлами, которые больше всего просили внимания ноющей болью, — Блять, Чимин, ты весь мой. Целиком и полностью мой. Ты мой, Чимин, ты только мой, — он «пьяно» водит глазами по шее и груди Чимина, ища места, на которых он еще не оставил засоса или укуса, но, казалось, он пометил спереди каждый сантиметр, причем дважды, но вновь цепляется зубами за кожу, проходясь по всем меткам по третьему разу, обновляя их, будто бы за пару секунд они успели потерять свою силу.

У Юнги перед глазами маячила задача сцепиться, так ярко, что у него болели глаза и голова, будто от этого зависит его жизнь, и это было просто ужасно, но его успокаивала мысль о том, что как только он доведет Чимина до желанного оргазма, то сразу же сделает это.

— Спасибо. Спасибо большое, папочка. Ах, спасибо-спасибо-спасибо. Я люблю Вас, спасибо. Блять, да-да-да, вот так, именно вот так, папочка, — бормочет омега между стонами, впиваясь отросшими ногтями в плечи старшего, пока тот грубо вдалбливается в него и оставляет укусы там, где только может, — Да, я Ваш. Только, только Ваш. Никто, блять, на этом ебаном свете не посмеет отобрать меня у Вас, потому что я принадлежу только Вам, Господин.

Чимин блуждает руками по всему телу Юнги, пытаясь найти им хоть какое-то место, но, кажется, это невозможно. Он дергал старшего за волосы, игрался с мочками и кончиками ушей, поглаживал шею и полосовал руки с плечами, он не мог просто успокоиться и оставить их в свободном положении. Омега покачивает бедрами назад для большего трения и лучшего проникновения, а соответственно для приближения разрядки и уменьшения боли. Он громко стонет, не успевая закрывать рот, от грубых толчков, шлепков и укусов и от того, как его собственный до больного возбужденный член терся о живот мужа при каждом движении их обоих.

— Блять! Сука! Ебучая Лилит! — разбрасывается ругательствами розоволосый. Он безумно хотел кончить и ему было больно, но от этой боли он тёк все сильнее — шлепки и укусы на безумно чувствительной коже заставляли его закатывать глаза. Юнги действительно приучил его к такой боли, которая теперь воспринималась как приятное дополнение к обычному сексу, — Ах, я.! Папочка, я сейчас кончу!

Юнги не собирался ругаться на Чимина за его «грязный язык» как минимум потому, что сам разделял каждую его эмоцию. Он сам стонал при каждом толчке, еле держа глаза открытыми, потому что хотел наблюдать за всем происходящем на нем и за эмоциями младшего, потому что те раззадоривали его еще больше.

— Да, малыш, кончай, я сделаю это следом за тобой. Я не собираюсь выходить из тебя, мне нужна сцепка, а тебе очень нужны мои узлы, — сообщает Юнги невозмутимо, — Блять, Чимин! Я собираюсь кончить в тебя.

— Не выходите, прошу. Я хочу, чтобы Вы повязали меня, — бормочет Чимин, будто слова старшего не расслышал, а после этой фразы обильно изливается на их животы и, чувствуя, как сильно сжимается вокруг чужих членов, когда по нему растекается сперма, громко вскрикивает, машинально подаваясь вперед.

Юнги сладко постанывает, когда Чимин сжимается вокруг него во время оргазма, кончает глубоко в него, чувствуя, как разбухают его узлы в чужом теле. Он прижимает Чимина ближе к себе, хотя, казалось, ближе уже некуда, обнимая дрожащими от оргазма руками, мягко целует его, чувствуя как кончает второй и, может, даже третий раз, наполняя Чимина спермой так сильно, что, кажется, она начинает вытекать ему на бедра. Чимин тянется к чужим губам, целуя напористо, желая протолкнуть свой язык в чужую глотку, и вновь стонет в поцелуй, потому что кончил еще несколько раз. Он чувствует знакомое чувство полной заполненности, как когда они игрались со льдом на Мальдивах, и чуть двигает бедрами, пытаясь сделать так, чтобы один из членов Юнги коснулся его простаты, и, видимо, из-за своего состояния, кончает и четвертый раз, от одного прикосновения к ней.

— Бля-ять… Это? Это сцепка? Просто а-ахуенно, — стонет Чимин, обмякнув на альфе, ощущая, как внутри него пульсируют узлы.

— Блять, детка, это так хорошо, — хрипло стонет Юнги, чуть подрагивая от удовольствия. Он утыкается носом в шею Чимина, вдыхает остатки его запаха, заставляя самого себя дрожать еще больше, — Это очень хорошо, любимый. Мне так нравится, — он целует омегу в щеку и наконец смотрит в его глаза, — Как ты себя чувствуешь? Тебе полегче, малыш?

— Юнги, мне. Мне прекрасно, — отвечает омега, дрожа, — Я запрещаю тебе ебать меня в презервативах, когда у меня течка.

— Сатана, детка, я и не собирался этого делать. Если тебе вдруг будет некомфортно, — Юнги смотрит в чужие глаза своими ярко-красными и убирает рукой волосы за ухо Чимина, — То противозачаточные могу принимать я. Я просто не готов пользоваться резинками больше, правда, — он улыбается, чуть поворачивая голову на подушке.

— Ты больше никогда этого не сделаешь, — заявляет младший, — Я хочу чувствовать это каждый раз. Можно я укушу тебя?

— Да, конечно, любимый, кусай, — тут же поддается Юнги, — Жаль, правда, что я не могу накормить тебя своей кровью, но, надеюсь, на вкус она хотя бы ничего такая.

Чимин трепетно обхватывает лицо мужа ладонями, приподнимая его голову, и, облизав заранее предполагаемое место укуса, мягко протыкает кожу острыми клыками, делая несколько медленных глотков — сейчас, ему хотелось таким образом проявить нежность по отношению к Юнги после достаточно грубого секса — он уже чувствовал, как на его коже на ягодицах и шее проступают синяки. Он берет Юнги за плечи и перекатывается на другую сторону кровати, заставляя их поменять положение. Он протягивает руку к тумбочке и берет заранее подготовленный пояс, который тут же и надевает, просовывая его под поясницей, чуть поднявшись.

— Ну, и надолго мы так «застряли»? — усмехается он, — Не пойми меня неправильно, это очень приятно, но я хотел бы покушать, и моему животику немного тесно от того, как много всего в нем сейчас находится.

Юнги же целует его плечи, в которые несколько минут назад яростно вводил острые клыки, а затем, взявшись за бедро Чимина, осторожно выходит из него, заставляя на кровать вытечь смазку омеги в смеси с собственной вязкой белесой спермой.

— Тебе повезло. Я читал, что сцепка может и по полчаса длиться, — Юнги улыбается, чмокая Чимина в губы.

— Полчаса? Что можно делать полчаса с членом, а в моем случае с двумя, в заднице, пока они в тебе даже не двигаются, а лишь пульсируют? Во мне и так много спермы было, сколько бы ты еще в меня кончил, если бы мы лежали так полчаса? — усмехается омега, и тянется за одной из их толстовок, которая все же больше пахла Юнги, нежели им самим — надо будет, когда-нибудь выделить вещи Юнги, которые носит только он, чтобы не смешивать запахи.

— Знаешь, это еще не «много», — Юнги поднимается с постели, и, рассматривая надевание белья как бессмысленное действие, подхватывает подушку и Чимина на руки, отправляясь вместе с ним на кухню, — Я думаю, я смогу заполнить тебя и больше позже. Просто это первая сцепка, думаю, пока с тебя действительно хватит, верно, детка? Пойдем, тебе надо покушать, что ты хочешь перекусить, детка?

— Ты… Ты все еще помнишь, что мне нужна подушка, потому что мне больно, — альфа сделал то самое небольшое действие, которое вновь довело Чимина до слез, — Я уже говорил тебе, что ты самый лучший?

— Малыш, как я мог забыть о подушке? — интересуется Юнги чуть возмущенно, будто это самая важная информация, которую он только знал, — Что я могу для тебя приготовить?

— Я очень хочу блинчики с сахаром и вторую отрицательную, — отзывается младший, присаживаясь на стул с мягенькой подушечкой.

— Блинчики, так блинчики, — кивает Юнги.

Омега так же успел прихватить с собой телефон, а поэтому, успокоившись, он выкладывает руки с гаджетом на стол, утыкаясь взглядом в экран. Пытаясь написать Сокджину сообщение, он несколько раз успевает шепотом обматерить свой телефон и пару раз отложить его на стол, чтобы раздраженно протереть глаза пальцами, пытаясь успокоиться.

Во время готовки Юнги все-таки набрасывает на себя спортивки, чтобы члены «не болтались» и не мешались ему во время готовки. Он быстро замешивает тесто, пока Чимин возится с телефоном, дает себе возможность подслушать голосовое, которое Чимин записывает Сокджину, не справившись с глючащей клавиатурой:

— Сокджин-и, привет, я хотел поблагодарить тебя за то, что ты положил мне пояс в чемодан. Я впал в мини спячку пару дней назад и проснулся, ну, знаешь, типичным предтечным. Сейчас мы в Швеции, только проснулись, у Юнги, кстати, гон начался. Когда мы вернемся, напомни мне, чтобы я на тебя обиделся за то, что сколько бы ты мне про секс не пиздел, ни разу не рассказал про то, как здорово ощущается сцепка. Короче, спасибо за пояс, он пригодился. Напиши, кстати, скинул ли тебе Юнги нашу распаковку. Люблю тебя, — отправив голосовое, Чимин откладывает телефон, оперевшись на ладони рук, которые в свою очередь поставил на стол, чтобы смотреть на хозяйственного альфу и восхищаться им, — Юнги-я, я люблю тебя, — тихо и с улыбкой признается он, — Очень. Очень сильно.

— Так, детка, я тебя тоже очень люблю, — Юнги нависает над младшим, ставя перед ним тарелку с блинами и кружку второй отрицательной, — Покушай хорошенько, а потом, — он выуживает из кармана телефон и кладет его перед омегой, — Возьми мой телефон, отправь Сокджину то видео, про которое я совсем забыл, каюсь, и закажи себе в интернет-магазине новый телефон. Ты с этим, я смотрю, уже достаточно намучился. Я пока схожу почищу зубы и перекурю — не уверен, что твоему течному организму нужен табак, а мне вот, похоже, жизненно необходим. Приятного аппетита, — он ворошит волосы мужа.

— Спасибо большое, родной, — омега откусывает немного от одного блинчика и поощряюще кивает, потому что на вкус ему нравится, — Знаешь, если я поступлю в кулинарную академию, то ты поступишь со мной, а то мир действительно потеряет — как ты говорил? — одного кулинарного гения.

— Это всего лишь блинчики, детка. Если ты поедешь учиться во Францию, то я буду там исключительно как группа поддержки, — усмехается Юнги, — Не теряй меня, я скоро вернусь, — он целует омегу в шею тягуче, будто намекая, что они еще не закончили, а только начали.

— Соблазнить меня пытаешься, негодник? — омега чуть усмехается от поцелуя в шею, — У меня ноги еще дрожат после оргазмов, а ты уже курить идешь.

— Я вовсе не собирался тебя соблазнять, любимый, — отнекивается Юнги, — Ты сам прибежишь ко мне через некоторое время. Я рад, что твои ножки все еще дрожат, это просто чудесно.

— Иди, кури, — Чимин оставляет на одной из чужих ягодиц шлепок и довольно гаденько хихикает, будто совершил что-то незаконное и остался безнаказанным.

Юнги фыркает, когда получает шлепок по заднице, но если у Чимина игривое настроение, то он не против, а поэтому делает вид, что все в порядке. Младший же берет в руки чужой телефон и находит переписку с Сокджином, но не без труда — в контактной книжке Юнги не было ни одного контакта с именем «Джин» или «Сокджин», а поэтому ему пришлось проверять все последние переписки, чтобы по общению или хотя бы по фотографии понять, кто являлся собескдником. Он находит нужное видео и проматывает его до необходимого момента, до того, где кончает на видео в первый раз, обрезая, что называется, «за секунду до», и отправляет Сокджину с подписью «спроси, что нужно делать, чтобы увидеть как Чимин кончил, и как Юнги тестирует вибраторы на соски, пока трахает своего мальчика». Омега не забывает также зайти на один из интернет-сайтов с электроникой, просто для вида посмотрев пару моделей телефонов — он не собирался что-то выбирать, потому что идея тратить деньги Юнги на какой-то телефон его не очень привлекала, а поэтому лишь откладывает устройство в сторону, наслаждаясь своим завтраком.

Закончив с трапезой и загрузив посуду в любезно предоставленную турагентством посудомоечную машину, он поднимается наверх, разбрасывая на кровати всю одежду Юнги, чтобы соорудить из нее гнездо.

Юнги же умывается, протирает лицо и наносит крем на трещинки на щеке, чтобы те не разрастались еще больше — обычно у вампиров кожа начинала трескаться на пальцах, на ногах или на боках, а Юнги «повезло» и его рассыпание началось с лица. Он быстро перекуривает, выбежав на улицу, заходит домой, возвращаясь в спальню и видя гнездящегося Чимина. Зрелище это было самым милым, что Юнги видел за последние лет сто.

— Любимый, я все сделал, но нужного телефона не выбрал, — признается тот из своего творческого вороха одежды, когда к нему приходит альфа.

— Малыш, ты выглядишь таким милым в этом гнездышке. Могу я прилечь вместе с тобой? — Юнги становится около кровати, выжидая ответа.

— Нельзя, — строго отрезает омега, — Я еще не закончил. Мне не нравится. Тут не так уютно, как могло бы быть, мне нужна еще твоя одежда.

— Знаешь, детка, ты уже достаточно проходил со сломанным телефоном, так что давай мы сейчас вместе с тобой выберем, хорошо? А то я опять забуду про это, и ты проходишь с разбитым телефоном еще сто лет, — начинает старший, пока омега оглядывает все свое гнездышко и думает, как бы сделать его получше.

Чимин решает, что лучший вариант — это сделать все заново. Он обиженно разбрасывает все вещи по сторонам и идет к чемодану и шкафу, чтобы найти еще немного «стройматериалов». В этот раз в ход идет все, что пахло Юнги, омега даже не парится, что забрал почти все его белье, что нашел — оно мужу не понадобится еще ближайшие несколько дней. Чимин укладывает несколько вещей как своеобразную основу, а остальное начинает выкладывать вокруг себя, формируя бортики — если в следующий раз они куда-то поедут, когда у него предположительно будет течка, он лично готов таскать дополнительные чемоданы Юнги, потому что сейчас одежды было катастрофически мало. В самом конце он накрывает получившееся гнездышко пледом Юнги, который, к счастью, взял с собой из Лондона, уговорив на это Юнги, чтобы выглядело еще уютнее, и запах был насыщеннее.

Юнги ждет чужого позволения, пока гнездо будет соответствовать всем ожиданиям и хотелкам мужа, а пока он занимается всем этим, он из-под тишка фотографирует его — это останется в его телефоне навечно.

— Я доволен, — признается омега, плюхаясь внутрь на живот и разваливаясь звездочкой, — Юнги, ложись ко мне, только штаны сними, они тебе не понадобятся. Я хотел бы, чтобы ты еще раз трахнул меня, если тебе не сложно.

— Все? Теперь можно? — спрашивает Юнги, стягивая спортивки, тоже устраивая их куда-то в бортик гнезда, вздыхает, потому что, похоже, его вещи будут грязными после этого и придется стирать, чтобы было хоть что-то чистое на выход. Он нависает над омегой, начиная целовать его шею, обводя руками его талию, а Чимин в это время еще шире разводит ноги, но не чувствует никакого движения сзади.

— Мне не сложно тебя трахнуть, мне только в радость, — отзывается Юнги и протягивает младшему свой телефон, — Но сначала ты выберешь себе телефон. Я знаю, что ты оттягиваешь этот момент, но если тебе не приглянулся никакой новый, то просто возьми такую же модель, как у старого, и все. И ничего не буду делать, пока не выберешь и не закажешь при мне.

— Да ну, это что шутка какая-то? — возмущается Чимин, — Хотя даже больше похоже на издевательство над любимым, между прочим, вампирчиком, если ты мне не врешь.

— Нет, это не шутка и не издевательство. Купи себе телефон, потом уже посмотрим, — отрезает Юнги так резко, будто от выбора телефона зависела его жизнь и жизни еще миллионов.

Омега забирает протянутый телефон и начинает искать подходящий для себя. Он сразу вбивает в фильтре для товара параметр с максимальным объемом памяти и, заметив, что есть даже вариант с цветовой гаммой, он, конечно же, не удержался и кликнул пальцем и туда. Он, кажется, сто лет листал отзывы и характеристики телефонов, не довольствуясь тем, что, похоже, последнее время некоторые компании стали за достаточно большие деньги производить очень посредственные товары.

Пока Чимин копается с заказом, Юнги еде раз быстро перекуривает, выжидая, пока омега закончит.

— Я заказал, завтра должны доставить, — довольно отзывается тот, переворачиваясь на спину и откладывая телефон мужа на его подушку рядом, — А теперь, — омега обхватывает Юнги руками и ногами, резко притягивая к себе, — А теперь секс.

— Заказал? Отлично. А теперь секс, — Юнги откладывает телефон на тумбочку, чтобы тот не упал в момент их развлечений, потому что Намджун только пару лет назад заставил его сменить телефон с кнопочного на новый, так что еще один для Юнги поменять будет большим стрессом.

— Ура, секс. Люблю секс, — признается он так, будто его муж не знал об этом и даже не догадывался.

Юнги прижимается к омеге и затягивает его в чувственный поцелуй, проводя по бедрам. Чимин мягко и мокро сминает чужие губы, заставляя потечь сладкую слюну по своему подбородку, которую вытирает тыльной стороной ладони.

Мин чуть подталкивает Чимина под бок, чтобы тот перевернулся на животик, разглаживает его ягодицы и поясницу руками, стягивая пояс для течки, чтобы поцеловать поясницу и спину омеги. Он осторожно входит в него — Чимин не успел стянуться, что было удобно. Юнги опирается коленями на кровать, выходя по всю длину двух членов и входя обратно.

— Ты хочешь, чтобы я снова грубо трахнул тебя или хочется чего-нибудь понежнее? — он вжимается губами в заднюю часть шеи Чимина, чуть сжимает под пальцами чужую ягодицу, прикусывая кожу на шее мужа.

— Можете постараться сделать это нежненько, пожалуйста, — просит омега, — Будто я сделан из самой хрупкой материи, и Вы боитесь, что я в любой момент развалюсь от резкого движения? Если получится, то я буду очень признателен.

— Постараюсь настолько нежно, насколько умею, — обещает Юнги, задирая толстовку Чимина выше. Он знал, что тому намного комфортнее, ощущая его запах, а поэтому снимать не просил.

Омега плавно покачивается бедрами назад, потому что просто не мог стоять как статуя в одном положении, и, сложив руки в локтях и уткнувшись носом в сгиб локтя, вдыхал сладкий успокаивающий любимый запах, бьющий в рецепторы, исходящий от толстовки на нем и всех остальных вещей, которые он использовал для постройки своего гнездышка. Он выпускает тихие стоны, которые заглушаются тканью.

— Папочка, пожалуйста, верните пояс, без него больнее, — просит омега, обернувшись назад, — Можно я хвостик выпущу, пожалуйста?

Юнги плавно толкается бедрами, раскачивая Чимина на постели, вкладывая в каждое движение, будь то толчок, поцелуй или касание, всю любовь, нежность и заботу, которая у него есть. Юнги покрывает нежными чмоками чужой загривок, пока надевает обратно на Чимина его пояс для течки. Да, сейчас в его голове была лишь одна задача — сцепка, но здравые мысли все же глушили инстинкты, напоминая, что Чимин ужасно чувствительный и ему сейчас нужна ласка, как никогда прежде.

— Так лучше, любимый? — интересуется Юнги заботливо, — Выпусти свой хвостик, малыш, выпусти все, если тебе будет легче.

— Гораздо лучше, папочка, спасибо большое, — благодарит Чимин и делает моток головой, выпуская для начала рога.

Чимин не забывает сделать несколько движений бедрами, выпуская второй член и хвост, которым оборачивается вокруг руки Юнги, которой он придерживал его. Он не сжимает ее слишком сильно, а лишь обвивает просто ради контакта с телом любимого. Омега еще сильнее сжимает ткань в руках и тихо поскуливает, чувствуя, как оба до боли возбужденных члена слегка бьются об его живот, а чужие два максимально нежно толкаются в него, принося желанное удовольствие вместе с теплым поясом, который мягко разогревался, чуть надавливая грузиками на поясницу, отдавая легкой вибрацией.

— Чудно, малыш, чудно, — Юнги проскальзывает руками под животик Чимина, размеренно водя рукой вдоль его членов в такт своим плавным толчкам, — Вот так, моя умничка, ты такой твердый для меня, просто чудесно.

— Папочка-а, — жалобно скулит омега от удовольствия — он не знал, почему максимально жалобно скулил от нежного секса, когда скулеж у нормальных людей обычно был реакцией на боль, а у Чимина на нее была огромная куча стонов, — Папочка, я хочу кончить, очень хочу. Могу я выпустить крылья прямо сейчас, чтобы они терлись о Вашу толстовку, и мы сцепились?

— Ты хочешь кончить? — переспрашивает Юнги, — Я хочу сам позаботиться о твоих крылышках, ты не против? Я помогу тебе кончить.

— Н-не против. Я буду рад, если Вы будете трогать мои крылья, — отзывается омега и опираясь на локти, хватаясь руками за спиной за край толстовки, стягивает ее ближе к шее, чтобы открыть спину.

Юнги проводит рукой по спине Чимина, массируя подушечками пальцев основания его крыльев, чуть ускоряя свои толчки. Чимин обильно изливается из обоих членов на плед, громко проскулив от ощупывания в такой чувствительной части его вампирского тела, как крылья, и плотно сжимается вокруг мужа, не выпуская из себя, как только сперма, видимо, попадает в матку. Юнги еле сдерживает стон, когда Чимин сжимается от оргазма вокруг него, кончает глубоко в омегу, чувствуя приятную сцепку с ним — кажется, он кончает еще несколько раз.

— М-м, малыш, просто прелестно, — отзывается он через стон, — Просто потрясающе.

Он наваливается на спину младшего, выцеловывает ее и кончики его подрагивающих крылышек, пальцами свободной руки поглаживает на другой руке его такой же дрожащий хвостик.

— Юн-Юнги, — стонет Чимин, когда тот не унимается и заставляет его кончить еще несколько раз от поцелуев, пальцев, ласкающих крылья, самого ощущения случившейся снова сцепки, от чего у него непроизвольно льются слезы, — Спасибо-спасибо-спасибо, люблю тебя-я. Ах! Сатана, как прекрасно!

— Любимый, ты так прекрасно кончаешь, когда я трогаю твои крылья, — подмечает Юнги, — Это просто прелестно. Знаешь, чего я хочу? Я хочу как-нибудь принять с тобой ванную, чтобы мы с тобой трогали крылья друг друга, и я смог наполнять тебя спермой каждый раз, когда кончаю, чтобы мы с тобой полностью наполнили твой животик только ею. По-моему, прекрасная идея, тем более, это то, что нужно нашим организмам — сцепка, ведь она нас будет ждать каждый раз, как я буду кончать в тебя.

— М-м, звучит конечно очень возбуждающе, — признается омега раскладывая руки из практически узла, в который он их связал, — Но не кажется ли тебе, что сидеть в грязной воде с белыми вязкими разводами — не очень приятное времяпровождение? Ты будешь заполнять меня, это понятно, но я, получается, буду кончать прямо в воду. Презервативы я одевать не собираюсь, да даже если бы и одел, мы бы использовали все, потому что в один не влезет столько, сколько я смогу кончить после таких посиделок, — Чимин мягко придерживает мужа за бедро, не позволяя отодвинуться, а наоборот, заставляя прижаться ближе.

— Мой малыш. Мой маленький. Я люблю тебя. Очень сильно, детка, — Юнги все еще подрагивает, пытается выйти, но Чимин все еще сжимается вокруг него, не позволяя прервать еще, видимо, не закончившийся процесс сцепки.

— Ну куда ты убегаешь? — обиженно спрашивает тот, — У тебя есть какие-то дела поважнее сцепки со мной, пока мы в медовом месяце? Честно говоря, я сомневаюсь.

Через пару минут Юнги все же удается выйти, и он обрушивается рядом с омегой, сгребая его в свои объятия и целуя его шею, которая пахла ежевикой так сладко и маняще, что Юнги еле сдерживался, чтобы не войти в Чимина вновь. Он закидывает его ногу на свое бедро — может, потому что позже действительно собирался в него войти, а может ему так просто было удобнее лежать, — гладит ладонями поясницу и ягодицы мужа, который все же поднимает колено, укладывая ногу на его талию и обнимая, чуть подталкивая сзади пяткой к себе.

Юнги хотел разукрасить своими метками поясницу и спину Чимина, но его пояс ему помешал, а поэтому он обязательно сделает это, просто в следующий раз. Он нежно играется пальцами с хвостом Чимина, покачивая кончик из стороны в сторону указательным пальцем, пока второй рукой переплывает к его лицу и гладит по щеке, на которой еще не высохли дорожки слез, которые он тут же тянется сцеловать.

— Гон просто отвратная штука, — хрипло заявляет он, усмехаясь, — Я опять хочу войти в тебя, детка. Просто ужасно.

Чимин тихо мычит от поглаживаний по мягкой, жутко чувствительной и чуть травмированной коже, мягких перебираний кончика хвоста, все еще подрагивая от множественных оргазмов.

— Знаешь, родной, течка тоже не самая радостная и безболезненная вещь в моей жизни, — поддерживает омега, усмехаясь, — А поэтому я не против ни капельки, — он резко опускает руку вниз и проталкивает чужие два члена в себя, звучно простонав, — Двигайтесь, папочка, только чур в этот раз лежим так дольше.

Юнги зарывается носом в плечо Чимина, насаживая его на себя вместе с узлами и низко постанывая в плечо омеги. Он поддерживает Чимина за бедро ноги, которую тот на него закинул, чтобы было удобнее, сначала плавно толкается, будто делает переход от предыдущего темпа, а затем делает толчки чуть более грубыми, выпуская довольные стоны от чужой узости и от того, как приятно ютятся оба члена в младшем.

— Обязательно полежим подольше, детка, — отзывается Юнги, кивая, потому что на самом деле он готов был пролежать вот так с Чимином Вечность, получая один сладкий оргазм за другим, просто находясь в нем.

Юнги выпускает свой хвост, находя чужой, что до этого не мог найти себе места, ударяясь по кровати с разных сторон, и переплетаясь с ним, а затем мягко касается его членов, массируя пальцами одну из скользких влажных головок, доставляя Чимину дополнительное удовольствие, а затем вспоминает, про что забыл. Он тут же переплывает руками на грудь омеги и играется с его сосками большими пальцами, ускоряясь, выбивая из мужа несколько достаточно звучных стонов.

Чимин плывет руками за чужую спину и мягко прижимает к себе ближе для телесного контакта. Он запрокидывает голову назад, жадно кусая свои губы до проступившей черной крови и давит на голову старшего. Омега старается двигаться навстречу толчкам, но находился сейчас в не самом удобном положении для такого действия, а поэтому он лишь обмякает в чужих объятьях и льнет к Юнги всем своим телом.

— Я только хотел попросить Вас об этом, — признается он шепотом, имея в виду ласку на сосках.

— О, смотри-ка, я кажется научился читать мысли, — игриво усмехается Юнги, — Я обязательно уделю больше внимания твоим прелестным соскам, любимый, хорошо?

— После того, как мы один раз опробовали игрушку, Вы совсем забыли про то что моим соскам нужно постоянное внимание от Вас. Вас иногда даже яркие сережки не привлекают, и Вы про них забываете, — омега обиженно дует губки, но не задерживается так надолго, потому что глаза вновь закатываются от удовольствия.

Чимин нетерпеливо тянется к своим крыльям, желая поскорее почувствовать сцепку, — да, возможно, ему нужно будет за это потом извиняться, но сейчас ему было не до этого, он просто хотел подарить им с мужем очередное наслаждение и несколько оргазмов. Омега вновь изливается сразу из двух членов с протяжным стоном, пачкая живот Юнги и свой вместе с пледом, на котором они лежали.

— Так вот что нужно было моему организму, пока я тихо дрочил в ванной с семнадцати лет, — мычит омега и высоко вскрикивает, чувствуя как снова кончает из-за давящих изнутри пульсирующих узлов.

Юнги видит, как Чимин тянется к крыльям и помогает ему, проскальзывая рукой за спину омеги и лаская основания его крыльев, чтобы помочь ему скорее кончить. Он мычит в губы от удовольствия, когда омега сжимается вокруг него, кончает внутрь, получая просто прекрасную сцепку. Юнги рыкает получает следом второй и третий оргазмы, чувствуя, как разбухает оба его узла в чужом теле. Он дрожащими руками сжимает грудную клетку омеги, скользит поцелуями от его шеи к груди, захватывает зубами его соски, оттягивает на себя, а затем обхватывает один из них губами и засасывает с причмокиванием, будто очень мокро целует.

Уши Юнги ласкают стоны и вскрики, а поэтому он, не желая, чтобы это прекращалось, продолжает посасывать соски омеги, параллельно массируя его крылья, сам кончает, кажется, четвертый раз внутрь, обессиленно и несдержанно рыкая, оголяя верхние клыки, несильно прикусывает кожу на груди Чимина, оставляя метку.

— Юнги, Юнги, Юнги, Юнги, — жалобно бормочет омега, когда муж заставляет его получить еще несколько оргазмов и сбиться со счету, сколько раз он успел кончить.

— Малыш, — тихо отзывает альфа младшего, — Я хочу, чтобы ты мне отсосал. Пожалуйста. Я так соскучился по твоим губам на своем члене. Ты можешь сделать это, пожалуйста?

Омега, все еще ужасно сильно дрожа, поглаживает аккуратно Юнги по голове, когда тот играется с его сосками и крыльями, выпуская очередные громкие стоны. Он продолжает оглаживать чужой хвост своим, доставляя еще больше удовольствия им обоим. Чимин жестами просит альфу перевернуться, так как у него уже все тело устало лежать в таком положении, обмякая на его груди и чуть похлопывая своими дьявольскими крыльями, так как они тоже дрожали от оргазма.

— Да-да-да, конечно, родной, подожди пять минуток, может, десять, — кивает Чимин, — Я тебя очень понимаю, если не считать, что я один раз облизнул его пару дней назад, я не сосал тебе уже три года, это просто ужасно. Как я могу тебе отказать? Учитывая то, что когда я один раз почти сделал это, ты угрожал мне револьвером. Я с радостью отсосу тебе, любовь моя, ты только реши, какой из членов я буду тебе отсасывать, а то два в меня не поместятся. Но ты обещал мне сцепку длиннее, чем в прошлый раз, мы же полежим? — уточняет он и целует любимые губы, как в награду самому себе за такое количество пережитых оргазмов.

— Это верно. Я так соскучился по твоему ротику, любимый. Это просто невыносимо. Тем более, у тебя же теперь есть милое дополнение в виде длинного язычка, — Юнги так загнанно дышит между словами, словно ему действительно нужен был воздух для восстановления сил, — Не вспоминай тот случай, я же был пьян и под афродизиаком. Здесь я просто очень-очень прошу тебя, только и всего.

Юнги оборачивает в объятия омегу, чтобы тому было удобней лежать на его груди, мягко поглаживает его по ноге, отвечая на поцелуй, и тоже сбивается, какой по счету раз он уже кончает — кажется, он чувствует, как пульсируют его узлы даже в ушах, когда содержимое из них вновь наполняет Чимина. Юнги дрожит так, что почти даже трясется, мычит в любимые губы, показывая, как ему хорошо.

— Да, любимый, конечно, полежим, сколько захочешь, — отзывается он наконец. Юнги чуть углубляет поцелуй, но такое ощущение, что хоть это и был влажный французский поцелуй, он ощущался каким-то чувственным и нежным. Юнги прикрывает глаза, проталкивает свой язык в чужой рот так, словно не изучил уже там каждый миллиметр, — Детка, я так люблю твой язык, он такой у тебя красивый. Я бы хотел, чтобы ты когда-нибудь вылизал меня им.

Юнги не считал такие просьбы чем-то позорным — альфам было на уровне какого-то табу запрещено говорить о своей заднице и всем удовольствии, которое с ней было связано, и Юнги считал это просто ужасной частью мира, ведь альфы упускали просто потрясающе огромное количество восхитительного удовольствия, и римминг — одно из них. Как можно вообще упускать римминг, когда у твоего мужа язык тридцать сантиметров и им можно нехило так трахнуть? Юнги считал это полнейшим преступлением против природы.

— М-м, хорошо, любимый, если хочешь, то я могу сделать это прямо после того, как отсосу тебе. Я и сам уже давно подумываю об этом, боялся, что ты откажешься, — омега плавно и заботливо поглаживает мужа по ягодице и сжимает пальцами мягко, — У тебя такая красивая попка, я с радостью вылижу тебя.

Чимин еще раз целует Юнги, срываясь на очередной полувскрик от нового оргазма — у него еще не закончилась эта течка, а он уже с нетерпением ждал следующую. Раньше он воспринимал фразу «мы просто будем лежать с членом в заднице и не двигаться» как какой-то упрек, но сейчас он понимал, что это самые лучшие оргазмы в его жизни, плюсом к этому из-за своего состояния во время течки он мог вытерпеть огромное множество оргазмов за один раз. Чимин громко стонет в чужие губы и колотит ногами по матрасу нетерпеливо, размякая после этого еще больше, ощущая наполненность внутри своего ранее впалого животика, а когда чувствует, как его мышцы расслабляются, выпуская из себя Юнги, поднимается с чужих членов, позволяя большому количеству спермы вперемешку со своей смазкой вылиться на живот альфы, опускается к низу кровати и закидывает ноги мужа себе на плечи, предварительно сняв толстовку, которая уже немного мешалась.

— Я, честно признаюсь, не самый опытный в области римминга, я делал его, кажется, всего единожды, до того как ощутил это на себе, так что буду делать как для себя, — предупреждает он на всякий случай, целуя складку между чужих ягодиц, будто подготавливая, и мягко облизывает для лучшего скольжения.

— Я не хотел принуждать тебя, — тут же спохватывается Юнги, — Если ты действительно хотел попробовать, то хорошо. Мне хочется, чтобы у нас обоих был интерес к получению какого-то опыта, а не у одного есть, второго втянули, — Юнги помогает Чимину слезть со своих членов, чувствуя, как на живот течет струя смазки смешанной со спермой, — Все хорошо, малыш, мы все когда-то только учимся. Минет ты ведь тоже никогда не делал, а потом научился делать такой головокружительный минет, что просто ахуеть не встать, поэтому не переживай о неопытности.

Чимин держится за мякоть чужой кожи руками и большими пальцами аккуратно разводит ягодицы в стороны, проскальзывает медленно внутрь, но с напором. Он чуть прокручивает язык, растягивая тугие мышцы, прежде чем протолкнуться дальше. Омега плавно двигается дальше, обводя стенки двойным кончиком в поиском чувствительной железы под слоем кожи, ориентируясь на звуки сверху, а когда находит, сильно надавливает языком, будто стараясь подкинуть бедра Юнги под потолок.

Юнги запускает пальцы в волосы Чимина с тихим «надеюсь, ты не против», вздрагивает, когда тот проталкивает в него язык осторожно. Он старался максимально расслабиться и отдаться процессу, чтобы хотя бы не мешать Чимину за его делом, открывает рот в немом стоне, когда Чимин обводит его стенки языком, и уже тянется, чтобы накрыть свой рот ладонью — не специально, а просто ему почему-то всегда казалось (хотя все прекрасно знают почему), что громких мальчиков никто не любит, — но не успевает, потому что Чимин находит языком простату, давит на нее, заставляя с губ Юнги громко несдержанно громко простонать.

Чимин начинает толкаться языком внутрь на всю его длину, каждый раз задевая такую чувствительную простату под слоем кожи.

Юнги подкидывает бедра от удовольствия, стонет в такт чужим толчкам, чувствует, как по обоим его членам течет предэяккулят — он не успел и десяти минут назад кончить в омегу, однако его организм уже был наготове. Опять. Вот блядство.

— Вы прекрасно растянуты, Господин, надеюсь, понравилось. Если вы не против, я буду мягко трахать вас пальцами, пока буду делать Вам Ваш любимый глубокий горловой, — самодовольно улыбается он, надеясь, что его минет оставался для Юнги самым лучшим, — Я задействую Ваш нижний член, если Вы опять же не против.

— Да, малыш, это было, — Юнги отбрасывает волосы со лба, — Очень хорошо. Я думаю, еще несколько таких разов и ты научишься мастерски управляться со своим языком.

Чимин меняет свое положение, устраиваясь с боку, чтобы было удобнее выполнять свою миссию. Он нежно целует обе головки членов и обхватывает одну из них пухлыми губами, медленно посасывая, пока снимает с одной из своих рук кольца, чтобы не травмировать мужа. Чимин одной рукой проскальзывает к сфинктеру Юнги, проталкиваясь внутрь двумя пальцами, пока второй рукой плавно двигает по члену, помогая себе. Он проводит острыми кончиками языка по уретре и продвигается вниз, насаживаясь на член глубже с каждым движением. Опустившись до самого основания, захватив уже не такой увеличенный узел, он задерживается на несколько секунд, чуть прокручивая голову и пуская по члену легкие вибрации.

— Я думаю, ты можешь трахать меня своими милыми пальчиками и не мягко. Ты ведь хочешь услышать мои стоны, верно? Я буду довольно громким, если ты выебешь меня своими чудесными пальчиками, — он улыбается, расплываясь в улыбке, когда Чимин проскальзывает внутрь него двумя пальцами и насаживается на его член, — Бля-я, детка, как хорошо. Ты просто умница, — Юнги еле держится, чтобы не насадить на начинающий набухать узел, а поэтому, чтобы соблазна этого сделать не было, перекладывает руку на верхний член, водя кулаком по нему в такт ритму омегу.

Чимин начинает ритмично двигаться, опускаясь до конца, и, уяснив для себя, что Юнги не против, начинает очень быстро и резко вводить в него свои пальцы, добавив еще один, так как растяжка старшего позволяла сделать это очень даже безболезненно. Он выпускает член изо рта с громким чпоком и сразу же принимается утешать альфу, что он не закончил — если он начинал делать Юнги именно минет, а не просто хотел пару раз опуститься ртом на член, его целью всегда было проглотить хотя бы одну порцию сладкой спермы.

— Я хочу попробовать одну очень интересную штучку, у меня есть чувство, что Вам должно понравится, — омега облизывает свои влажные губы и, чуть отдалившись и не прекращая толчков пальцами, пытаясь выбить как можно больше хриплых стонов, выпускает наружу длинный язык, оборачивая им член в несколько оборотов, начиная дрочить им таким замысловатым образом.

— Делай, что хочешь, любимый, мой член весь твой, — отзывается Юнги податливо, когда тот сообщает о какой-то идее. Он сладко постанывает, и это даже больше похоже на скулеж, чем на стон. Юнги не сдерживается, видя, как Чиминовы волосы мешают ему делать его работу, собирает в руку его челку и сжимает вместе с волосами на макушке от удовольствия, — Сатана! Детка, я так люблю твой язык, он у тебя так чудесный. Продолжай, ты просто превосходно справляешься, моя умница.

Омега активно двигает языком вверх и вниз, иногда чуть сжимает, и не отрывает взгляда от лица Юнги, желая видеть его реакцию.

— Кончите мне в рот? Ладненько? — интересуется он, любопытно смотря на Юнги.

Устав от подобных действий, Чимин вновь обхватывает член своими губами, тут же начиная опускаться вниз в активном темпе так, что из-за его ушей растрепываются волосы, норовя попасть в глаза. Он обхватывает член около основания, понимая, что набухший узел он принять уже не сможет, и лишь немного играется с кожей на нем, продолжая опускаться головой, пошло причмокивая.

— Я обязательно кончу в твое горло, любимый, ты только… М-м, детка, да-да-да, вот так, ты просто молодчинка, — хрипит Юнги сбито, когда Чимин наконец возвращает предыдущее положение своих губ на его член.

Он ускоряет движения рукой по своему члену, желая достичь разрядки быстрее, постанывая от того, как Чимин играет с кожей на его узле.

— Чими… Чимин-и, я собираюсь кончить, — сообщает он, опуская взгляд, — Ты можешь не осторожничать, если ты… Ты можешь сжать его, так я кончу больше, — Юнги вскидывает поясницу, сжимая узел в руке, кончает на свой живот и в горло Чимина, довольно громко простанывая, — Блять, детка, да! Это так хорошо, блять!

Юнги подрагивает от оргазма, привстает на локтях, пялясь на Чимина, заправляет его волосы за его острые милые ушки и тянет руки к нему, желая обнять и поцеловать за его старания. Выпустив член изо рта, Чимин проглатывает «свою первую награду за старания» и довольно облизывает мокрые губы, выбивая из Юнги остатки пальцами. Омега слизывает все, что было у мужа на животе, словно кошка, и падает к нему в объятья, желая получить вторую награду в виде поцелуя.

— Скажи честно, это стоило ожидания длинною в три года? — интересуется Чимин ничуть не стесняясь, желая получить похвалу, — Не знаю как ты, а я безумно доволен своей проделанной работой, и мне очень понравилось. Не знаю, вылизывал ли тебя кто-то на оргиях и говорили ли тебе это, но ты очень сладенький. Думаю, учитывая то, что ты знаешь о моей любви к сладкому, мне очень нравится.

— Это точно того стоило. Я тоже очень доволен тобой, любимый, это было очень хорошо, я бы даже сказал просто потрясающе. Твои глубокие горловые всегда заслуживают отдельной похвалы, — Юнги усмехается, целуя младшего разнеженно, — Знаешь ли, наследнику престола не принято говорить, что он сладенький, но спасибо за комплимент, я рад, что тебе нравится. Намджун очень долго говорил мне, что от табака портится вкус спермы, но я такого не замечал.

Чимин забрасывает ногу на Юнги, обвивая его руками за шею и целуя в нее, блаженно прикрыв глаза — это был прекрасный первый день течки, но, омега надеялся, что она все-таки будет не очень долгой, как накопление от всех пропущенных течек, заглушенных таблетками — не очень хотелось, чтобы организм мстил ему за отсутствие секса. Омега мягко целует мужа в щеку и острое ушко и щекотит отросшими ногтями. Юнги в ответ обвивает руками спину Чимина, расплывается в своей сладкой улыбке, когда Чимин нежно целует его в щеку и ушко. Он дуется, когда Чимин проделывает с ним что-то наподобие щекотки, тихо говорит «ну-у, не щекоти меня».

— Любимый, ты не голоден? — интересуется Чимин взволнованно, — Я очень хочу кушать, — признается он, расслабленно выдыхая и чуть задумываясь, продолжая чесать Юнги кожу, — Родной, а ты не будешь против, если я отращу ногти? Я бы даже сказал коготочки. Я хочу ногти как у Джина, это выглядит очень миленько.

— Я тоже ужасно голоден. Я готов слона съесть, — признается Юнги — живот подтверждает его слова урчанием, — Он согласен. А про ноготочки… Я думаю, ты будешь прекрасно выглядеть. Знаешь, Джин говорил, что это временами не очень удобно, так что, может, сходишь на маникюр, нарастишь себе ногти, походишь с ними недельку-полторы и, если все будет хорошо, отрастишь свои? А то, представляешь, как будет грустно, если ты год будешь отращивать длину, как у Джина, а в итоге это окажется неудобным для тебя? К тому же, знаешь, он никогда не растягивается сам из-за длины ногтей, он просто это сделать за него.

— Нарастить? Нет, ну, в принципе, можно, просто я думал, будет удобнее, если я буду привыкать к длине постепенно, пока оно само будет отрастать, а прям так резко, — омега чуть задумывается, надувая губки и смотрит на свои ручки, — Ну, думаю, попробовать всегда можно, верно? А насчет растяжки, — он тихо усмехается и шепчет Юнги на ухо, — Для этого у меня есть ты, а у тебя как минимум три способа, как ты можешь меня растянуть, а в крайнем случае, у меня есть свой чудесный хвостик, — он плывет этим самым хвостиком по чужому телу, укладываясь на груди.

— Я с удовольствием буду помогать тебе. Намджун, вон, помогает Джина, разве что, теперь он запрещает растягивать ему себя, но, думаю, люди не просто так придумали маленькие пробки для растяжки, — отзывается Юнги, улыбаясь, — Ты сможешь царапать мою спину, я думаю, это будет очень красиво. Так что, знаешь, я всеми руками за, они, кажется, тоже очень даже, — Юнги кивает вниз, на дернувшиеся члены.

Чимин расслабленно лежит в объятьях мужа, что-то сонно буркнув про то, что ему жаль, что в Швеции не водятся слоны, а то он бы с удовольствием оттрапезничал с ним. Он выводит на коже мужа какие-то непонятные даже для самого себя узоры пальцем, пытаясь сосредоточиться на этом действии, чтобы остаться в сознании, но через пару минут сдается и погружается в легкую дрему — хотя его организму очень понравилось их времяпровождение, он явно был очень вымотан и нуждался в хоть какой-то передышке.

Юнги же мягко расчесывает пальцами его волосы, любуясь спящим омегом, а через некоторое время он отправляется на кухню — если Чимин мог просто взять и отключиться, то Юнги перед этим просто обязан был плотно поесть. Он некоторое время готовит на кухне, выпивая целых три стакан с кровью, что, конечно, добавляет сил, но не уверенности — он поймал себя за разговором с членами, когда те дернулись, будто бы были недовольны оконченной чередой сцепок, а поэтому Юнги стоял и ругал их, чтобы те успокоились, словно они реально могли послушаться его. Казалось, они ни в чем не были виноваты, Юнги просто должен был ругать природу и то, что он родился альфой, но ругал первых, кого нашел, так сказать. Даже одевшись, раздражение Юнги никуда не ушло.

***

Просыпается Чимин сам не знает через какое время, ощущает что проснулся снова один и слышит, как Юнги чем=то шуршит им на кухне. Проснулся он в основном от неудобства, потому что двойной член — не самая удобная вещь для комфортного сна. Он пытается спрятать лишнюю для человеческого тела конечность, и, когда у него это не получается, будучи уже расстроенным, начинает громко плакать.

— Юнги-и, — тянет омега, — Я сломался, — заявляет он и продолжает громко хныкать, надеясь, что альфа откликнется на его плач.

Через полчаса своей размеренной трапезы Юнги слышит зов со второго этажа, а поэтому прерывается и направляется в спальню, находя там Чимина плачущим.

— Любовь моя, что произошло? — мурлыкает Юнги, ложась рядом с Чимином в его уже конкретно примятое гнездышко и обвивая его руками. Он целует его лоб нежно, — Что случилось? Почему ты плачешь? Что-то болит? Я ушел, потому что хотел есть, любимый, прости меня. А про сломался ты что имел в виду?

— Юн-и, я сломался, — плачет Чимин, утыкаясь ему в плечо, — А еще ты опять ушел от меня, пока я спа-ал. Я правда сломался. Мне было неудобно спать, и я проснулся. Я проснулся, а они, — он кивает на свои два члена, — А они еще со мной. Я попробовал их убрать, а они не убираются. Я сломался, — хнычет он и стучит ножками по кровати, будто это поможет что-то исправить, — Я хвост убрал, крылья убрал, рога убрал, а один из них не убирается…

Чимин так громко плачет, что неосознанно пропадает у Юнги из виду, и словно привидение спускается на кухню, чтобы немного попить крови, чтобы восстановить силы и не упасть от слабости. Он жадно пьет кровь из кружки, продолжая всхлипывать, придерживая ее двумя ручками, как ребенок. Омега поднимается наверх, обратно плюхаясь мужу в объятия, продолжая корить себя за то, что он испорченный.

— Ну, и что мне ними теперь делать? Я два сразу дрочить не умею, а ты, наверное, во время гона под меня не ляжешь, да еще и под два члена. Почему жизнь такая несправедливая, — взвывает он и скручивается в комочек, прижимая Юнги к себе.

Получив ответ, Юнги, с одной стороны, радуется, что он не один теперь с проблемой не убирающегося второго члена, но с другой стороны ему было до ужаса жаль своего мальчика и то, что это его действительно расстроило. Он вновь принимает его в свои объятия, когда Чимин возвращается, мягко целует, пытаясь успокоить, параллельно думает о решениях.

— Ты никакой не испорченный, хорошо? — Юнги заправляет его челку назад, — Я могу подрочить тебе. Могу отсосать тебе. Еще я могу объездить оба твоих члена, — предлагает Юнги, усмехаясь, — Мой организм, конечно, не ожидает такого хода, твой наверняка тоже, но меня как-то драли двумя — это было давно, но мне вроде нравилось. Я сделаю для твоего удовольствия, что скажешь, любимый.

— Правда сделаешь? — шмыгает омега, вытирая нос тыльной стороной ладони, и, становясь видимым, обнадеженно смотрит на мужа, — Ты правда можешь мне помочь? Спасибо, Юнги, я так люблю тебя, — признается омега, заваливаясь с Юнги на спину.

— Все что угодно сделаю, — клянется Юнги, — Что захочешь, детка, я весь твой. Я люблю тебя безумно, если ты что-то захочешь, то я не смогу тебе отказать, ты это прекрасно знаешь.

Чимин целует его губы, и мягко проводит по своим членом, чуть раззадоривая, чтобы получить больше удовольствия, и тянется хвостом к краю штанов мужа, пока тот решает не терять времени, покрывает поцелуями его ключицы и играется языком с сосками. Младший стягивает его штаны и окольцовывает его члены розовой чешуйчатой кожей, обвивая их в виде восьмерки, пока помогает старшему слезть с себя и усаживает с боку, уже решив, чего он от него хочет.

— Юнги, я рад, что ты готов на все, ради моего комфорта, — признается он, поглаживая старшего по плечу, — Но я не готов разрешать тебе седлать мои члены, пока ты недостаточно растянут, а разрядка мне нужна прямо сейчас. Можно мне, пожалуйста, один минетик, а, пока ты будешь мне сосать, а я буду дрочить один из своих членов, я буду дрочить тебе твои два своим хвостиком. Можно мы так сделаем, пожалуйста?

— Если ты хочешь минет, то я с удовольствием, но, ты знаешь, я люблю боль в любых проявлениях, и боль от нерастянутости — не исключение, так что объездить оба твоих члена не было бы проблемой для меня, — Юнги наклоняется к членам омеги, цепляет оба рукой, пропуская указательный палец между ними, плавно надрачивает, помогая Чимину успокоиться и настроиться на характер последующих действий — у мужа предэяккулята вырабатывалось, конечно, не так много, как у него самого, например, но чтобы мастурбировать этого вполне хватало, тем более, что ко второму члену он подойдет с оральным удовлетворением, и слюна легко заменит смазку.

Юнги выпускает верхний член из руки, выпускает длинный язык, медленно ведет им от яичек до головки нижнего члена, прикрыв глаза, берется четырьмя пальцами за основания, манерно оттопырив мизинчик, осторожно водит.

— Извини, родной, не могу позволить тебе чувствовать боль сегодня, я сейчас топлю лишь за удовольствие от удовольствия, поэтому предпочту минет. Объездишь мои члены в следующий раз, договорились, милый? — предлагает омега, мягко зачесывая темные волосы за чужие острые ушки и довольно мычит от первых прикосновений.

Чимин опускает свою руку на верхний член и с неподдельным интересом следит за действиями муж, закусив свою пухлую губу — кажется, это движение уже вошло в привычку, хотя, какая разница. Он сдавленно, рвано дышит, играясь пальцами с чувствительной головкой одного из своих членов, и тихо усмехается манерности альфы даже в таком деле как обыкновенный отсос.

— Ты не против, если я тоже использую свои пальцы? — интересуется ласково Юнги, проскальзывая внутрь Чимина двумя.

— Конечно, не против, когда я вообще был против пальцев в заднице, учитывая то, что я растянут? — хмыкает омега.

— Я спрашиваю для галочки, малыш. На всякий случай. Вдруг ты всегда не был против, а сейчас будешь против, — напоминает Юнги, улыбаясь.

Юнги обхватывает губами головку, целует ее чувственно, а затем заглатывает сразу на всю длину, втягивая щеки и толкаясь в этот момент пальцами в омегу, давя на его простату — если самому Чимину нужно было постараться, чтобы до нее дотянуться, то Юнги точно это не составляло труда. Он начинает чуть покачивать головой, ритмично заглатывает член, в свой такт трахая младшего пальцами с хлюпами от собственной спермы и естественной смазки внутри.

Чимин распахивает губы от удовольствия, после чего следует и громкий протяжный стон: честно говоря, ему безумно нравилась осведомленность мужа в строении всего его тела, казалось, что тот мог нарисовать подробную карту с отмеченными местами под названием «как сделать Чимину приятно» и отдельную «как заставить моего мальчика наблюдать звездочки перед глазами», — такая осведомленность не могла не радовать.

— Я ведь могу, верно? — тихо уточняет он, вплетая пальцы в чужие волосы на затылке и легонько подталкивая альфу к движениям, чтобы тот не сбивался с ритма. Старший прослеживает глазами за его рукой, кивая.

— Да, малыш, возьмись за мои волосы. Ты можешь насаживать меня на себя за волосы или толкаться бедрами в моё горло, я в порядке. Давай доведем оба твоих прелестных члена до оргазма. И, да, если хочешь, то можешь кончить мне двумя в рот или на лицо, ты только предупреди, хорошо, любимый?

— Да-да-да-да-да, конечно, не отвлекайся, душа моя, — бормочет Чимин и подталкивает мужа к своему члену, чтобы тот вновь приступил к его ласканию.

Юнги возвращается к нижнему члену омеги, добавляет третий палец, грубо толкаясь в него, пока с чуть втянутыми щеками берет на всю длину, разнося слюну и предварительную смазку по всему стволу деликатно.

Омега старается держать себя в руках, но, видимо, из-за того, что он очень давно не чувствовал чужих губ на своем органе, его ноги крупно дрожат от приятных ощущений, а он сам непроизвольно толкается в чужое горло с большими временными интервалами. На только высохших дорожках от слез появляются новые, но уже не от грусти, и точно не от боли, а от наслаждения от всего того, что вытворял муж с его телом.

Юнги увлекается, максимально подстраивает свои толчки пальцами с ритмом насаживания на член. Он иногда замедляется, чтобы обвести языком выступившие от возбуждения венки, но затем возвращает предыдущий темп. Он упирается пальцами в чужую железу, стараясь выдавить из Чимина больше сладко пахнущей смазки, а затем вверх, на простату, водит по ней подушечками пальцами с напором, чуть поднимая бедра омеги в воздух.

Младший громко взвизгивает, когда его пытаются поднять в воздух сильным нажимом на простату, и крепко сжимает темные волосы у себя в руке.

— Сейчас кончу, сейчас кончу, сейчас кончу, — кричит омега в знак предупреждения, быстро водя своим кулаком по верхнему члену. Он насаживает старшего на свой член до основания, не давая возможности отпрянуть, и кончает ему в горло и на свою грудь, обессиленно обмякая на кровати, продолжая подрагивать, — Спасибо-спасибо-спасибо, — мямлит он шепотом и тянет к Юнги руки, чтобы обнять, уткнуться в шею носом и вдыхать родной запах, чувствуя себя в безопасности, — Иди ко мне, мой умничка, спасибо тебе большое, я люблю тебя.

Юнги с удовольствием глотает сперму и еще вылизывает оба члена длинным языком, вампиры ведь как кошки — оставлять за собой все места, где они были, в чистоте было чисто их привычкой. Он поднимается к Чимину, обвивает его руками и прижимает к себе, целует лоб и щеки, целует губы, заваливаясь рядом.

— Все в порядке, малыш? Как ты себя чувствуешь? — интересуется Юнги ласково, заглядывая в глаза мужа, — Тебе полегче? Я, честно говоря, просто вымотан. У меня, наверное, никогда не было так много секса в один день, — признается он с усмешкой, опускает взгляд на оба свои все еще стоящих члена со вздохом, — Давай, я сам управлюсь.

— Все в порядке, не беспокойся, — утешает его Чимин, вспоминая про свой хвост и начиная размеренно двигать им, сжимая чужие члены и начиная медленно надрачивать, — Если у тебя наверное не было, то у меня точно не было, — смеется он и мажет по губам мужа, — Сам? Хорошо, родной.

Он укладывает руку на члены, пропуская палец между ними, быстро водит по ним, чуть выгибаясь в пояснице. Чимин водит руками по его груди, вырисовывая некие узоры и массируя соски, для его удовольствия — Юнги же помог ему прекрасно провести время и хорошо кончить, он тоже хочет приложить свою руку к его получению удовольствия. Он влажно целует его шею нежно, чуть царапая зубами. Юнги прикрывает глаза, жмурится, кончая на свою грудь и руку из двух членов — хорошо, что у его узлов нет глаз и те не видят, куда кончает Юнги, иначе наверняка бы возмутились, что не в омегу, а куда-то на кожу. Просто потратил два оргазма впустую и даже не сцепился, возмутительно!

— Так-то лучше, — заключает Юнги, выдыхая облегченно.

Чимин собирает всю сперму с чужой груди своим хвостом и обсасывает все собранное, довольно облизываясь.

— Согласен, гораздо лучше, надеюсь, тебе тоже полегчало? — интересуется он, — Я не представляю сколько раз мы уже кончили, учитывая то, что все еще не вечер. У нас с тобой еще минимум четыре дня впереди, надеюсь, наши организмы не изведут нас до смерти, и у нас члены в мозоли не сотрутся, а то будет крайне неприятненько. Не хочешь пойти покушать?

— Полегчало. Но ты знаешь, эти два, — Юнги кивает вниз, на члены, — Всегда наготове. Не упустят момент, чтобы я не возбудился, так что, думаю, это точно не последний оргазм за сегодня. Честно, наверное, это хорошо, что наши течка и гон будут совпадать вот так вот хотя бы раз в два месяца. Я думаю, я бы свихнулся, если бы не твоя течка. Тем более, думаю, я бы не стал просить тебя о сексе, если бы у меня был гон, а у тебя не было бы течки, мне было бы так стыдно так часто приглашать тебя к себе постель, — он усмехается, — До тебя во время гона я даже не всегда трахал кого-то, я скорее просто запирался в спальне и мастурбировал, иногда в помощь шли подушки — очень удобно между прочим, чтобы не наброситься на кого-нибудь из слуг-омег. Одно дело, если кто-то из них сам хотел мне помочь, а другое дело, когда на тебя набрасываются ни с того ни с сего посреди замка и насилуют, так что… Но Сокджин, конечно, помогал, это да. Ты бы принял помощь от другого альфы во время течки, если бы знал, что будешь в безопасности, а я далеко? Будь это Намджун или Хин, например? — интересуется Юнги, поворачиваясь к Чимину лицом и опираясь на согнутую в локте руку, — Не знаю, мне кажется странным пытаться сохранить «верность», когда твой организм требует от тебя простого секса, а не «верности».

— Ну, если бы ты прямо-таки совсем не мог и был далеко, и у меня была бы возможность обратиться к Хину или Намджуну, если они не откажутся, то я бы позвонил тебе, спросил не против ли ты, если я дам своему организму то, чего он от меня требует, и, если бы ты был не против, то я бы пошел к ним, чтобы они даже мне то, что нужно, — размышляет Чимин, надеясь, что это или просто не случится, или он поступит так только в крайнем случае, потому что все течки ему теперь хотелось проводить именно с Юнги.

Старший встает с кровати, разминая кости, берет на руки Чимина, чтобы отнести его на кухню и посадить на стул. Чимин держится за шею мужа, утыкаясь в нее носом, чтобы наполнить легкие запахом. Он довольно болтает ножками, радуясь, что ему сейчас не надо спускаться самому, а его на добровольной основе спускают на кухню, где вкусно покормят. Омега присаживается на оставленную с утра на стуле подушку и укладывает голову на руки на столе.

— Что ты хочешь поесть, любимый? Я, честно говоря, сейчас очень хочу два пакета третьей отрицательной и спать так долго, пока у меня опять не встанет, — признается Юнги честно, опираясь на барную стойку.

— Честно, мне все равно, — отзывается Чимин, — Ты же знаешь, мне главное не первую отрицательную. Погрей мне, пожалуйста, тоже, что и себе, но еще и блинчики, которые я утром не доел, не пропадать же им. Я на самом деле тоже хочу плюхнуться спать прямо после еды, но я предпочту игнорировать возбуждение до того момента, пока у меня не начнет ныть все тело. Я очень сильно устал и мне нужно хорошо выспаться. Думаю, было бы шикарно, если бы мы впали в спячку, а течка и гон прошли бы сами собой, не думаешь?

Кровь оказывается, на удивление, довольно густой, даже не красной, а вишнево-черной, что очень радовало и заставляло слюну скопиться во рту у Юнги. Он греет кровь и блинчики, ставя все перед Чимин, пока сам садится напротив него с кружкой крови — его, к сожалению, больше не насыщала человеческая еда в той степени, в которой насыщает смертных или даже самого Чимина, так что он предпочитал выпить больше крови, чем забивать свой желудок едой, которая все равно оставит его голодным.

— Со спячкой хорошая идея, но я даже в предгон спать нормально не мог, так что, думаю, мы с тобой даже если не захотим, то проснемся все в смазке и со стоящими членами часов через восемь максимум с адским желанием трахаться. Но я, честно говоря, так вымотан, что готов завалиться спать, а потом уже трахаться, сколько будет хотеться. Ты ведь не против? — Юнги задумчиво пьет кровь из стакана, — Я бы, может, даже остался с тобой в постели и ласкал твои крылья. А еще мне почему-то жутко хочется вставить в тебя пробку, — он смотрит в глаза Чимина, — Чтобы твоя смазку не пропадала, а осталась в тебе, пока ты спишь.

— Спасибо, — улыбается омега и с неподдельным удовольствием приступает к своей трапезе, начиная с блинчиков и запивая их вкусной кровью, — Будем трахаться не сколько будет хотеться, а пока не захотим трахаться сильнее, чем спать. Мне лично хочется трахаться даже в эту самую секунду, но я просто понимаю, что не осилю, — Чимин за несколько лет, проведенных в компании Юнги и Сокджина, научился одному очень полезному навыку, который помогал во время общения с ними — Чимин научился вполне спокойно обсуждать с ними постельные темы за столом и не терять аппетит, при этом не синея и не чернея, — Ты что взял с собой в поездку пробку? — усмехается Чимин, — Ты заранее знал, что захочешь сделать это со мной во время течки, или же ты ты думал, что весь наш отпуск мы будем трахаться? Хочу напомнить, что ты еще обещал мне научить меня кататься на лыжах.

— Ну, да, взял, — Юнги жмет плечами, — Я обязательно научу тебя кататься и на лыжах, и на сноуборде, просто нам нужно пережить течку и гон. А пробка совсем маленькая. Я, вообще-то, хотел показать тебе еще в Лондоне — нам ее подарком положили в секс-шопе.

Омега доедает свой — обед наверное? — и, взяв альфу за руку, ведет его обратно на второй этаж, укладываясь вместе с ним в теплое гнездышко, оборачиваясь в трехсотлетний плед вместе с Юнги.

— Блять, милый, я забыл про пробку, — вспоминает он, — Мы так полежим или ты пойдешь поищешь?

Юнги кидает быстро «а чего ее искать?» и, открыв внешний карман своей сумки, выуживает оттуда металлическую пробку с розовым бриллиантиком.

— Смотри, какая миленькая, — он вытягивает ее вперед, демонстрируя Чимину. Тот смотрит на аккуратненькую пробку, почти как та, что у них дома, и довольно падает на колени, наклоняясь и приподнимая бедра, чуть виляя ими, чтобы Юнги уже не только показал, но и дал опробовать. Юнги затем мягко целует в поясницу, поднимая его на колени, — Давай, любимый, расслабься, — он оттягивает чужую ягодицу в сторону, проталкивая внутрь пробку.

— Зачем мне расслабляться? — усмехается омега, — Я растянут под два достаточно толстых члена, такая маленькая миленькая прелесть в меня как по маслу войдет, надеюсь, что не выпадет.

Юнги целует рядом с камушком, похлопывает по ягодице и валится рядом с омегой.

— Вот, все, детка, вот так. Теперь можно спать, как считаешь? — он оборачивает Чимина в свои объятия, накрывается одеялом и утыкается в шею своего омеги, вдыхая его сладкий запах.

— Она такая маленькая для меня сейчас, но тоже очень даже ничего, надеюсь, сзади это выглядит миленько. Да родной, можем спать, мы оба очень устали, — зевает он и вжимается в чужие объятья, укутываясь под одеялом вместе с альфой, вынюхивая его шею с тихим фырчанием, а затем почти одновременно с ним погружаясь в сон.