Archive of Our Own ^beta

Это, конечно, всё недотрах был и играющее в жопе детство. А может, ещё что. Игорь не находил себе места, маялся, хотел одновременно подрочить и новых ощущений; в конечном итоге включил комп и стряхнул пыль с замшелой регистрации на сайте знакомств, где в приоритете был виртуальный секс.
Фотографий с лицом там не было, не дурак же так подставляться, и вместо имени — «Thunderbolt», пошло и тупо, ну так за пошлостью и тупостью Игорь туда ходил. Щëлкал по профилям тех, кто был онлайн, пока не увидел этого парня.
Он лицом тоже не светил, но фотки были огонь, нафиг лицо, когда показан такой шикарный пресс, сильные жилистые руки и отменная задница. Местами на картинках присутствовало шибари, местами — какое-то умопомрачительное кружевное бельё.
«Добрый вечер похитителю моего спокойствия», — написал Игорь.
«Взаимно, взаимно», — прилетел ответ.
«Горю от фоток, как Москва в 1812-м. Особенно стринги нравятся. Выглядит, как стоп-кадр из видео. Танцуешь?»
«Немного, да. А ты? Потанцуешь со мной?»
Этот парень был самое то, чтобы славно провести вечер, пусть и в сети. Весёлый, нахальный, бесстыжий — ну не прелесть ли?
Разговор уехал в самое забористое текстовое порно практически сразу.
«Я бы тебя вылизывал прямо через эти стринги. Прикусывал немного, самую малость. Дразнил бы, чтобы ты извивался».
«Это жестоко, так мучить человека. Там сзади совсем тоненькая ленточка. Сдвинь её в сторону, смажь пальцы как следует и вставь мне. Можешь сразу два».
«Готовился заранее? Играл с собой?»
«Нет, мне просто нравится пожëстче. Не отвлекайся. У меня уже так стоит, что эти несчастные трусы скоро лопнут».
«Хорошо, сладкий, у меня длинные пальцы, и два сейчас в тебе. А твой член у меня во рту. И если бы нам с тобой не мешали твои трусы, ты бы уже кончил».
«Тогда хорошо, что они мешают. Хочу ещё палец. Судя по фоткам, размерами тебя природа не обидела, не жалей времени на подготовку».
«К твоим услугам. И смазки побольше, чтобы твоя узенькая горяченькая дырочка стала совсем скользкой».
«Умоляю, сними с меня эти проклятые трусы».
«Люблю, когда меня так красиво просят, но потерпи ещё чуточку, сладкий. Ты так хорош».
«Пожалуйста пожалуйста пожалуйста».
Пиздец какой-то, вот что это было. Игорь давно уже печатал одной рукой, а второй дрочил, мутно глядя в монитор.
«Снимаю, золотко, снимаю, целую и облизываю везде, где эти верëвочки тебе натëрли. Встань на четвереньки для меня».
«Встал, и прогнулся, и голову на руки положил, хочу тебя адски».
«Умница какой. Буду с тобой нежным. Поначалу. Пока на всю длину не вставлю, пока сам не начнëшь ëрзать и просить».
«Ммм. Это будет скоро. Я хороший мальчик, но испорченный. Мне нравится, когда во мне такой большой толстый член».
«Как отказаться, если ты просишь. Возьму тебя за бëдра покрепче. Оттрахаю как следует, чтобы ты стонал громче, чем в тебе хлюпало».
«Не осторожничай, мне нравится. И я люблю поорать».
«А без рук умеешь, сладкий?»
«Нет. Помоги мне. Хочу кончить, пока ты внутри».
«Помогу, конечно. Ты такой мокрый. Рука скользит».
«Мне совсем немн»
По опечатке Игорь вполне догадался, что происходит на другой стороне экрана, и лихорадочно додрочил, пачкая футболку и штаны.
«Да, совсем немного».
«Ты горяч как звëзды, золотко, охренеть как хорошо с тобой».
Для чего-то он ввязался в классический посткоитальный трëп, только в интернете, и ещё полчаса болтал про музыку, книжки и машины.
«Пиши ещё. Ты супер».
«Охотно. Давно так хорошо не было. Спасибо».

Игорь поплëлся мыться, по пути соображая, что получилось охренительно, лучше было бы только то же самое в реальности.

Мощным усилием воли назавтра он заставил себя не думать о таких вещах.

Как ни крути, отказаться от переписки с… парень с сайта называл себя одной буквой D… с ним было невозможно.
Вместо нормального секса — буковки и правая рука.
Ну и пусть.

«Смотри, что купил».
В окне чата всплыла фотография: аппетитная задница, украшенная пышным, пушистым белым хвостом. Комната на фоне была размыта фильтрами, только и поймëшь, что светлая.
«Шикарный хвостик. Тебе очень идёт. Пробка большая?»
«Нет, не очень. Как пара пальцев примерно. Моих».
«Это значит, что можно её не вынимать, чтобы вставить ещё парочку моих, верно, сладкий?»
«Я встану к столу и нагнусь».
Зависимость какая-то, — думал Игорь, торопливо, с ошибками набирая текст.
«А можешь взять меня на руки? Я небольшой и нетяжëлый».
«Конечно, могу. Держись крепче. Я как раз большой, самое то, чтобы кто-то маленький и красивый на мне ездил».
«Я держусь и обнимаю очень крепко, хочу близко ближе хочу сильнее глубже и чтобы ты не отпускал руки».
«Не отпущу. Ты так офигенно скрещиваешь ноги на моей пояснице, так классно стонешь, целую тебя в шею, золотко, и в ушко тоже».

Придуманное тепло чувствовалось почти как настоящее.

«Я бы хотел однажды увидеться с тобой по-настоящему, но вряд ли это будет правильно. Я слишком хорошо придумал тебе лицо».
«Чьë же? Актëра какого-нибудь?»
«Нет, знакомого человека».
«Неужели никаких шансов, сладкий? Ты такой чудесный, что даже самый замшелый гетеро сменит ориентацию».
«Просто удачные фотки. Я не очень симпатичный. Вряд ли нравлюсь тому человеку».
«Дурак он тогда. Иди сюда. Полежи со мной. Закрой глазки и представляй кого хочешь, пока я тебя обнимаю».
«Ты такой хороший. От тебя тепло даже через инет. Зачем тебе этот сайт?»
«В жизни слишком мало времени, чтобы знакомиться с кем-нибудь. Зато много работы».
«Мне грустно за тебя. Тот, кто понравился бы тебе, был счастлив с тобой».
«Я вовсе не хороший человек, сладкий. Не буду говорить, что не старался бы, но».
«Может быть, кому-то нужен именно ты».

В полном и беспощадном эмоциональном раздрае Игорь даже комп нормально не выключил, рухнул спать и обнимал подушку, представляя, что держит в руках маленького одинокого парнишку с сайта знакомств, которого хотел бы утешить. Он не был поклонником какого-то конкретного типажа, но описания «небольшого и нетяжëлого» плюс фотографии будили совершенно конкретные желания и абстрактную нежность.

Под утро снился батя, будто бы ходил по квартире, фыркая на пыль и разруху, ворчал и ругался. Игорь уныло и бессмысленно пытался просить прощения; батя, как всегда, не слушал даже.
— Хватит, — недовольно проворчал он. — Лучше скажи, как сотрудник полиции должен поступать с личным оружием и может ли кидать где попало в доступе у подростка?
— Мнэ, — сказал Игорь.
— Вот тебе и мнэ. Сам я убился, и ты не при чëм. Так девушка-то есть? А парень?
— Никого у меня нет. И так нормально.
Батя повздыхал, полазил по шкафам, буркнул, что хоть чай есть, и ушёл: растворился в воздухе.

Проснувшись, Игорь подумал, что виноват, конечно, на веки вечные, но некоторое зерно истины в словах было. Чтоб не думать, посвятил выходной уборке, пожарил куру, сварил с ней картохи и воровато слазил в интернет. Его собеседник обычно появлялся вечерами, хотя мог и днëм пару сообщений скинуть.
«В кои-то веки приготовил жратвы нормальной. Вкусно».
«Скинь фотку!»
У каждого человека, конечно, имелся телефон с камерой. На самом деле был и у Игоря, просто разбился прошлой зимой, а покупать новый было некогда и лень, батина нокиа прекрасно работала и служила для заведения разговора.
«Мобила сдохла. Придётся по описанию. А ты обедаешь?»
В ответ пришла как раз фотка — суши в белой пластиковой коробочке.
«Я пробовал, но что-то не распробовал. Может, потому что надо научить всем фишкам».
«Мне вкусно. Люблю рыбу. Но курочка жареная тоже хорошо; жалко, что каминов, как в ГП, нет».
«Каминов нет, но просто встретиться можно», — задержав дыхание, написал Игорь.
В профиле у виртуального любовника стояло «Спб».
«Страшновато, если честно, и 8/10, что я тебе не понравлюсь».
«Жаль, но ок».
«Спасибо, я ценю, что понимаешь. Приходи вечером, если планов не будет».
«Нежности перед сном? Не будет форс-мажора — приду».

Надумал же себе: не понравлюсь, некрасивый! Или отмазки такие? Может, и отмазки, конечно, но ассортимент тараканов в людских головах безграничен, Игорь вот и сам-то…
Как бы то ни было, виртуальный парнишка был лучше, чем вообще никакого.

«День ужасный, жопа, а не день, пиздец, блин, я не знаю, чего я хочу, чтобы ты обнял или чтобы выпорол».
«Вообще оно совмещается, и я могу рассказать, как. Что случилось?»
День был реально говно говна, звëзды, наверное, раком встали или типа того, и сам Игорь был на взводе, и напарник домой уходил злой и бледный, и Прокопеныч ругался зверски.
Прогнила система, стухла.
«На работе лажа. Сам тоже накосячил. Лошара».
«Не, порка тебе в таком настроении не нужна. На такие игры
блин, слово новое
во, ресурс
ресурс, короче, нужен. А у тебя нету. Так что обнимать. Иди на ручки. Чем ты сейчас пахнешь?»
«Ты абсолютный кинестетик, и для меня загадка, как у тебя получается передать это через инет. Я из ванны только вылез. Пахну мылом».
«А ты не кинестетик и не ольфактор. Но обнимашки тебе нужны».
До описания секса так и не дошло, чисто старые женатики. Пообнимались и на боковую.

Иногда Игорь страшно злился на всю эту ситуацию, раз даже подумал: надо бросить, ну что за ерунда, подростковый роман в интернете, а не жизнь, занёс пальцы над клавиатурой, чтобы написать об этом, и не смог.
Привычно набрал: «вечер, сладкий».
Имён они так и не спрашивали, потому что зачем? Про себя он говорил «дружочек», чтобы определять хоть как-нибудь.

Так прошла осень, так закончилась зима.
Странным образом Игорь как будто жил в ожидании, словно где-то в глубине души верил, что этот парнишка придёт к нему однажды, хотя бы чтобы просто выпить чаю на кухне, и приводил в порядок быт, а одновременно — бытие.
Может, дело было совсем не в привычном собеседнике, а в чëм-то другом?
Игорь не знал, правда.

«Знаешь, я теперь не уверен, чьë лицо представляю, когда думаю о тебе. И по-прежнему один. Если ты не передумал встретиться… я хотел бы увидеть тебя. Просто увидеть».
«Тоже. Где? Когда?»
«Суббота? Днём? На Петроге есть кафе "Райдо", максимально квирное место. Выглядит закрытым, но на самом деле работает, и вот там в самом углу под афишей "Электрофореза" есть столик…».
«Знаю это место, кофан вкусный».
«Если небо не упадёт на землю — до встречи».

«Райдо» Игорь действительно знал, живя неподалёку, временами пил там заковыристый фильтр или банальный капучино, обменивался парой фраз с рыжей бариста, но ни про какую «квирность» не ведал, кафе просто было, и он туда просто ходил, рассеянно кивая условно знакомым постоянным посетителям. С детства воспитанный в понятиях абсолютной толерантности, он редко обращал внимание на гендерный состав парочек, сидящих за столиками, вообще ни в какой ситуации не обращал, не осуждал и не удивлялся, но зато был вне принятых кодировок, знаков внимания, по которым люди узнают друг друга в толпе — все эти значки, флажки, серьги, кольца, причëски, взгляды, намëки. Отсюда росло много приятного — и неприятного тоже.

Кем был неведомый собеседник, что могло понравиться ему? Понятно, что переносить текстовую порнуху в жизнь вряд ли было бы возможно после первой встречи, но сделать так, чтобы она была не последней? Игорь пометался по дому, очень тщательно вымылся, на всякий случай почистил зубы, выбрал самую приличную футболку и самую чистую рубашку, мучительно прикинул: взять ли что-то с собой? Шоколадку, чëрную с орешками, о которых дружочек писал, что любит? Одна такая, купленная на всякий случай, лежала в шкафу, дорогущая, в красивой обëртке… Уже почти выскочив за дверь, Игорь вернулся и всё же прихватил её с собой, хотя и выругал себя за глупость.

Он задержался в парадном, помогая соседке втащить на третий этаж коляску с орущим мальцом и два пакета с продуктами, поэтому опаздывал, в кофейню влетел уже в дрифте, быстро-быстро поздоровался с рыжей Улей и метнулся за угловой столик, нежно любимый им самим за скрытное расположение.
— Извини, — выпалил Игорь, — торопи…
Слова застряли где-то в глотке. Он уставился на прекрасно знакомого ему человека за столиком и самым глупым образом похлопал глазами.
Дима Дубин, напарник, приятель и всё такое, хлопал глазами в ответ.

Игорь нащупал жопой стул и сел, продолжая пялиться. Обычно завëрнутый в сто одëжек Дима был в тонкой чëрной футболке, вполне ясно сообщающей, что фотографии ничего не приукрашивали.
— Я! Не! Знал!
— И я, — согласился Игорь, который на самом деле и не хотел как-то вычислять своего виртуального милого друга, и не примерял его ни к кому знакомому.
Дима стремительно заливался краской, и его чувства были понятны как никогда; одно дело — впервые увидеть незнакомое лицо, а другое — понять, что вечером, не вынимая руки из штанов, рассказывал человеку, в какой позе его натянет и где оближет, а наутро с ним же ехал на осмотр места преступления…

И нет, это не равнялось обыкновенным человеческим отношениям формата служебного романа.

— Вот точно не надо было, — поморщился Дима, — блин, да как так-то? Я вообще думал, ты гетеро, мужик из мужиков!
— Я? — изумился Игорь, который сам о себе в таких категориях не думал никогда и само слово «мужик» не любил, предпочитая считать себя человеком. — Да ладно! А сам-то! Лиля, Алина, та, другая, сам ты гетеро!
— Подруги всё, — смущëнно фыркнул Дима. — Просто. А сам подумай, мне тебе надо было про бывшего рассказывать? Чтобы ты меня точно из напарников погнал?
— Слово есть, — вспомнил Игорь. — Опять умное, опять не помню. Про коммуникацию.
— Мискоммуникация, — подсказал Дима. — Ага. Она. Слушай… давай про то… это всё… не будем. Я вот завтра собираюсь знаешь что проверить по последнему потерпевшему?
Игорю стало немного досадно, что Дима с таким отвращением отнëсся к идее перенести виртуал в реальность, но, с другой стороны, сам виноват (как всегда) — обижал и гонял, живёт как свинюга, в разрухе, ворчит, бухтит и вообще, наверное, староват для него.
Опустив глаза в удачно принесëнную Улей чашку, кивнул:
— Расскажи.
Дурацкая шоколадка лежала во внутреннем кармане, и сам Игорь был несусветно дурацкий, такой, что знакомый человек едва ли не шарахаться начал, узнав о возможном интересе в свою сторону.

О сайте знакомств он попытался забыть, и не сговариваясь, они с Димой делали вид, что ничего не было, не происходило, не случалось. Так и было же?

Батя приснился опять, с интересом оглядел переклеенные обои:
— Так что же, завëлся кто?
— Никто, — мрачно сказал Игорь. — И не хочу. И не надо. Зачем мне кто-то ещё?
— Сам знаешь зачем, — усмехнулся батя.
Будто снова двенадцать исполнилось; Игорь надулся.

Прежде у него был собеседник, безымянный парнишка, одновременно изобретательный бесстыдник и ласковый, доверчивый друг, а теперь — не стало его. Конечно, у профиля на сайте появилось имя, но что толку, если живой человек, стоящий за ним, с Игорем знаться не желал, ему — настоящему — даже на полстолько не доверял, оставаясь просто коллегой, просто хорошим знакомым, просто…
Тоскливо было.
Искать кого-то ещё, хоть бы и для подобных развлечений, не хотелось.

Игорь не смог противостоять назойливому, зудящему желанию и всё же зашёл на сайт, проверил знакомый профиль — «не в сети 26 дней», и счëл, что Дима вряд ли больше зайдëт сюда, а значит, можно выговориться в условную пустоту, в никуда, никому.
«Вечер, сладкий.
Я соврал бы, если бы сказал, что как-то думал о тебе настоящем, вовсе нет. Не потому, что не хотел, не потому, что ты не нравился мне, а потому, что не было повода, случая, не знаю, как сказать.
Сложно просто так, впрямую, быть с кем-то искренним. Я не мог. И сейчас не могу.
К тому же ты прекрасно прячешься. Полагаю, благодаря не самым приятным вещам.
В Питере больше пяти миллионов народа только официально, встретить на левом сайте того, с кем разговариваешь каждый день — совпадение из области фантастики.
Вряд ли бы кто поверил.
Наверное, будь мы действительно незнакомы, было бы проще, и я бы не писал эту телегу. Может, обнимал бы тебя по-настоящему.
А может, нет: если уж тебе настолько противно стало от мысли, чтобы быть со мной, насколько левому человеку бы стало?
Мы поговорили, как говорят знакомые; коллеги, пусть так, но две виртуальные аватарки так и не попрощались. Так прощай, сладкий, будь очень-очень счастлив, пусть будет тот, кто по-настоящему возьмëт тебя на руки. Я иногда спал, обняв подушку, и думал, что это ты. Глупо до ужаса, правда? Но я очень хотел, чтобы тебе хотя бы в мыслях на минуточку стало тепло. Целую. Много раз целую. Спасибо за каждую букву».
Сообщение ушло.
Бессмысленно поглазев в экран, Игорь педантично удалил сперва всю информацию из профиля, а потом и саму регистрацию.
Хватит, наигрался.

Весна означала много разного: обострения у скорбных кукухой; подснежники — не которые цветочки, а которые зимние трупы; преступления на почве любви и ревности.
А ещё — дачу.
Дядя Федя с тëтей Леной, что двадцать лет назад, что сейчас, как будто переписывали друзей-приятелей Игоря в некоторый реестр, пристраивали на периферии семьи, убеждали, что они вхожи в дом и так — откуда было в них столько любви? Точно таким же образом, отчитавшись о поимке очередного злодея, они с Димой выслушали сперва ругань, что медленно, потом похвалу, что аккуратно, а потом приказ прибыть в выходной на дачу, чтобы подрезать яблони.
Протестовать — Игорь знал — было бессмысленно.
Даже вот Дима знал уже.

Деревьев на участке росло порядочно, и они задолбались их стричь. Дело, однако, шло к вечеру, из дома соблазнительно пахло фирменной дядь-фединой солянкой и не менее фирменным тëть-лениным пирогом. Игорь потянулся, расстегнул старый батин бушлат — жарко! — и осмотрелся.
Дима стоял поодаль, спиной к нему, замерев в какой-то неимоверно тоскливой позе. Вряд ли причиной этому были свежеобрезанные яблони. Сейчас, таким, в драной дачной куртке, с задиристо торчащим хохолком волос, он больше всего походил на те фотки с сайта — почему? Может, оттого, что не видно было лица?
Глупый порыв заставил Игоря подойти к нему и обнять сзади, не с какими-то поползновениями, а просто так, как человек человека обнимает, греет, если одному из них грустно.
Плечи под руками сперва окаменели, а потом Дима прислонился к нему как-то весь, так славно и легко, как — в воображении, конечно — делал полупридуманный дружочек.
— Я вчера зачем-то зашёл туда. На сайт. И прочитал. Ты подумал не так: разве мне могло быть противно? Нет, ты что… это так глупо, Игорь. Помнишь, я не соглашался увидеться, потому что слишком хорошо придумал тебе лицо? Знаешь, чьë?
— Да ты смеëшься.
— Не-а. И как раз сумел уверить себя в том, что ты никогда в жизни даже не подумаешь обо мне. Подумал, что человек с сайта — хороший человек. А вышло как… я решил, что я был бы последним, кого ты хотел видеть.
— Я не думал об этом. Вообще. Никого не представлял. Точнее, как: не лицо. Не внешность.
— Ты ужасный кинестетик, — пробормотал Дима, — это так.
Он развернулся и обнимал теперь сам, уютно прислонялся, пряча нос на плече, маленький-тëплый-вымечтанный, и полами старого бушлата Игорь укрывал его, и от всего на свете бы укрыл.
— Жрать пожалуйте! — зычно позвал дядя Федя. — Хорош уже обжиматься!
Дима боязливо дëрнулся, пытаясь отпрыгнуть.
— Не бойся, — сказал Игорь, — он-то не против точно. Он понимает. Здесь последнее место, где осудит кто-то…
— Снова я ничего не понял, — глухо засмеялся Дима, — снова стереотипы какие-то. Нас зовут. Идти надо.
— Я не написал никакой неправды, — настойчиво произнëс Игорь, отступая на шаг. — Нигде не соврал.
— Ещё поговорим… после, — Дима слабо улыбнулся и пошёл к дому.

Назавтра предстояло заканчивать с обрезкой, пережечь зимний мусор, подновить забор. Тëтя Лена, копаясь в шкафу с бельём, спросила:
— Мальчики, вместе стелить?
Дима закашлялся и сделал вид, что не присутствует здесь, и Игорю пришлось два раза ткнуть его в бок и пощекотать, чтобы заставить ответить на серьёзный и важный вопрос.
— Да вместе, что уж там!
В комнате на чердаке всегда было уютнее всего, и диван там стоял отличный, широченный, хоть вчетвером спи. Влажноватое после зимы бельё обжигало прохладой даже сквозь тельняшку и кальсоны; Игорь укрылся одеялом почти до самого носа и позвал:
— Ползëшь ты сюда или нет? У меня никаких похабных намерений, холодно просто!
Со смехом Дима нырнул к нему, вбился под бок, притëрся угловатым плечом, и стало так хорошо — ничего не нужно больше, именно сейчас, именно здесь — ничего.

Он пах деревом, мокрой листвой, лимонным мылом, что стояло внизу у рукомойника, и самим собой пах, и точно так, как придумал себе Игорь, удобно и правильно лежал в руках.
— Мы совсем не знаем никого, — проговорил Дима, — даже тех, кто рядом. Живём и видим только то, что сами хотим. Странно, да?
— Зато интересно, — сонно возразил Игорь. — Особенно когда соображаешь наконец-то, что всё вообще не так.

***

— Я не думал!
— Что именно, сладкий? — осведомился Игорь, сползая на пол и пристраивая Диму на коленях поудобнее.
— Что это вправду возможно. На руках. Я не такой уж маленький!
— Маленький. Лëгкий. Чистый кайф.
— Ну ты ваще, — Дима поëрзал, устраиваясь получше, и разморëнно, нежно поцеловал в плечо. — А что будет, когда у нас закончатся идеи из чата?
— Начнутся те, о которых мы не успели написать! — расхохотался Игорь.
Идей было дофигища.
Времени на их реализацию — тоже.

***

Батя приснился, потопал к столу.
— Разуйся, — напомнил ему Игорь. — Чего ты в ботинках? Пол мыли!
— Да неужели, — ехидная усмешка была, скорее, из разряда дяди-фединых. — Пол мыли, потолок белили, диван чинили, может, и окно покрасят?
Игорь покосился на упомянутый диван. Дима дрых в позе Супермена, вытянув руку, и полусброшенное одеяло работало за плащ.
— Может, и покрасят. Ты не беспокойся, пап.
— Работа у меня такая, — буркнул батя, — беспокоиться. Однако пока поводов не вижу. Пойду ещё Федьке приснюсь, чтобы тайком от Леночки настойки свои не хлестал, сердце-то не железное, рано ему ко мне!
Игорь хотел, как всегда, попросить прощения. Ещё разок извиниться. Но почему-то сказал просто:
— Спасибо.
Батя ткнул пальцем в сторону дивана и покачал головой:
— Ему говори. И давай-ка тоже спать, завтра день будет так себе.
Отдал честь — к пустой голове, но покойникам можно — и растворился в воздухе, только на полу осталась сухая красноватая глина, слабо светящаяся под лунным лучом из окна.