Archive of Our Own ^beta

Chapter Text

Флагманский корабль «Самшитовый лес» умирал. Истекал кислородом из треснувших секций, рассыпался замерзшим черным крошевом выгоревших конструкций, опасно выстреливал при вращении расшатанной бронечерепицей обшивки, фонил радиацией от пораженных атомными торпедами отсеков. Зияющая дыра вскрытого борта тянулась длинной чернильно-черной-раной, уже запекшейся, больше не истекающей кровью. Как ребра обглоданной туши, в проломе виднелись зазубренные края сломанных переборок. Его когда-то гордый и сияющий, а ныне искореженный корпус напоминал комок фольги, безжалостно смятый великанской рукой.

Корабль умирал – а его экипаж был уже давно и безоговорочно мертв. Рентгеновские лазеры с термоядерной накачкой прошили его столько раз, что на борту не оставалось ни единой живой души, расплавили металл и сожгли плоть. Вся военная мощь супердредноута оказалась бессильна против превосходящего могущества оборонной станции «Мэйлин», как бессильна ярость хорька перед свирепостью тигра.

Да и кто, входя в ворота родного дома после долгого странствия, ожидает обнаружить там свирепого полосатого хищника?

Его Императорского Величества-Отца Нации флот «Алого пламени» возвращался из тяжелого, однако несомненно победоносного похода. Впрочем, полного именования требовали на борту лишь от рядового состава, для внушения почтения к славному знамени. Гранд-адмирал Линь Се фон Лютцов говорил просто «Чиянь», и слово звучало гулким ударом тревожного колокола. И контр-адмирал Линь Шу фон Лютцов в свои девятнадцать тоже произносил короткое гордое «Чиянь», любовно поглаживая нашивку на рукаве. Линь Шу, сын командующего и сам второй по иерархии в командовании флотом, несмотря на молодость, водил под своим началом мобильный арьергард. Дивизион легких атакующих крейсеров, когти и зубы флота.

Выбитые зубы, кувыркающиеся сейчас в пространстве безжизненными обломками металла.

Вселенная обезумела. Выйдя из-за гиперграницы в подвластный Империи Лян сектор пространства, флот «Чиянь» был встречен не поздравлениями со славной победой, а огнем и приказом об истреблении. «Смерть предателям!» – гремело на всех частотах. Как неумолимый меч, рассек не прикрытый щитами борт флагмана луч главного калибра станции. Боевая станция, страж границы, кромсала корабль концентрированными пучками жесткого излучения, как едок палочками – мясной колобок: пронизывая отсеки, убивая людей, заставляя светиться шпангоуты и переборки.

Флот пытался сопротивляться, но тщетно. Флагману оставалось жить считанные минуты. Последний приказ, отданный смертельно раненым гранд-адмиралом, был: «Всем рассеяться! Бежать!». Транспорты и истребители отваливали от истекающей воздухом развалины дредноута, но их крошечные точки упорно выцеливали системы наблюдения станции «Мэйлин» и посылали наперерез торпеды. Вечное противостояние сенсоров и постановщиков помех оставляло мало шансов спастись – однако мало не значит «ни одного».

Истребитель флаг-коммандера Вэй Чжэна летел таким же одиноким камушком среди прочих осколков. Пожертвовав драгоценным запасом воздуха, Вэй Чжэн выстрелом бластера вскрыл герметичный колпак, заглушил системы и теперь, кувыркаясь, уносился в сторону гиперграницы, отчаянно надеясь, что автоматическое сканирование распознает его кораблик как мертвый. Маневр уклонения, отработанный как-то в тактической игре среди сонма прочих таких же задач, практически бесполезных в привычной ситуации боя. Благодарение острому разуму младшего командующего Линь Шу, не позволявшему пилотам своей эскадры заскучать без упражнений ни на минуту!

Нынче они все разлетались в разные стороны сухими семечками с клена, невидимыми пылинками в луче, камешками, брызнувшими из-под копыт проскакавшей армии… Вэй Чжэн своими глазами видел, как истребитель его командующего тоже успел отвалить от борта умирающего флагмана, и теперь его судьба была в руках богов – и оставалось только молиться благодетельным духам предков, чтобы везения хватило на все корабли москитного флота Чиянь… А если уж не хватило, то он сам, замком эскадры, с радостью отдаст свою долю удачи командиру!..

Не хватило. Вспыхнуло искрой у самой гиперграницы, куда уже подлетал истребитель Линь Шу, рождая резь в глазах, выжимая из них непрошенные слезы. Вспыхнуло – и исчезло. Подраненный истребитель ушел в пятимерное пространство. Неуязвимый для удара и неуправляемый, потому способный вывалиться в произвольной точке космоса, обрекая своего мертвого пилота на вечное странствие среди звезд.

Что ж, смерть не хуже любой другой.

Chapter Text

Воздух над горами был разрежен и прозрачен до того нежного сиреневого оттенка, который подсказывает, что ты уже достиг границы стратосферы. Самое время было переводить машину в планирующее падение, но Линь Чэнь щедро дал себе еще четверть часа, чтобы полюбоваться безмолвными сиреневыми небесами.

Он откинулся в пилотском кресле и повел приятно гудящими плечами. В последнюю неделю их временного брака госпожа Сюэ Минь буквально пустилась во все тяжкие. То ли бурно радовалась, что эмбрион покинул ее тело и был пересажен в репликатор, то ли тихонько предвкушала, как супруг и конкурент вскоре перестанет отнимать половину ресурсов ее лаборатории, а может, просто вознамерилась оставить себе и ему впечатляющие воспоминания надолго. Она резвилась как подросток и никак не могла насытиться удовольствиями как вполне взрослая женщина. "Летучая лисица гоняется за голубем" – вот уж выдумала название для игры! Но стоило отметить, комплекс придуманных ею упражнений был хитрым и захватывающим, и догнать супругу, чье тренированное тело обтекал, точно вода, один лишь прозрачный комбинезон, Линь Чэню удалось лишь у самого финиша. С предсказуемым и сладким результатом. На то и она и рассчитывала, конечно; должно быть, не один день продумывала трассу, помня, что широкие плечи дают дополнительную силу крыльям, зато маневрировать при прохождении трехмерного лабиринта их обладателю сложней.

Женщины! Коварство вам имя, даже самым милым. А ученая дама Минь не была милой, она была изящна, умна, требовательна, на пять лет старше Чэня и очень ответственно относилась к делу исполнения супружеского долга. Раз уж клан Линей по договору давал их семейству ребенка с наилучшими генами, то молодой цзянши не должен был знать в ее доме отказа ни в чем – днем ли, ночью ли – и тем паче ему не было позволено заскучать ни на мгновение. Отдавая должное ее энтузиазму, Линь Чэнь уже втайне размечтался о бездельном времяпрепровождении. Не ощущать времени и не знать спешки; медитировать, глядя на сиреневые небеса или на рост нитей плесневой культуры под микроскопом – что может быть восхитительней?

На мгновение он даже пожалел, что не может открыть колпак кабины, но нет. Спеша из затянувшихся гостей домой, он заложил в бортовой компьютер суборбитальный прыжок, а к такой высоте даже обитатели пиков Ланъя не были приспособлены. Сверхпрочные тончайшие крылья не держали в настолько разреженном воздухе, кровь не насыщалась кислородом. Здесь, на границе атмосферы, где обычному человеку грозила бы мгновенная гибель, господа воздуха имели шанс выжить, но среди них точно не водилось тех, кто захотел бы рискнуть своей жизнью ради бесцельной порции адреналина в крови.

Линь Чэнь потянулся еще раз, переключил машину на ручное управление и заскользил с небесных высот, как с горки, вниз, ближе к жадной и полной жизни поверхности планеты. К огромному бродильному чану джунглей, где местные эфемеры, слишком шустрые для растений и чересчур примитивные для животных, мутировали ежечасно, создавая активную среду, способную проесть керамзит и окислить платину. К источнику богатства и независимости воздушных господ, непревзойденных генетиков и биохимиков, но главное – единственных поставщиков на галактический рынок «киноварного камня бессмертия». Название коммерческое, не совсем точное (бессмертия никто не обещал, но здоровое продление жизни гарантировал), но удачное.

«Ланъевская киноварь» упорно не поддавалась стороннему анализу и ее невозможно было воспроизвести в инопланетных лабораториях. Это (а также непревзойденные успехи господ воздуха в таких побочных областях, как создание биологического оружия) охлаждало пыл всякого, кто задумывался, не слишком ли роскошно те живут без постороннего вмешательства на своей дикой планете и не полагается ли делиться тем, тому богами дано слишком много.

А планета была не просто дикая. Волшебное – читай, охраняемое коммерческой тайной и уникально эффективное – сырье для продления жизни зарождалось в смертельно опасных условиях, в бурлящем котле мутаций и пожирающих друг друга видов, отчего люди предпочитали избирать для обитания безопасно прожаренные ультрафиолетом горные пики. А где горы и разобщенные поселения – там и крылья; воздушные господа не испытывали колебаний, постоянно меняя собственную природу к лучшему и несравненно более удобному. Крылья у них были прочные, тончайшие, легко скрывающиеся под просторным халатом, мягкие как пух и вдобавок всех расцветок.

Патент на генетическое изменение, наделявшее человека способностью летать, точно птицы или ангелы (ни тех, ни других на Ланъя не водилось) имел давность в пару сотен лет и принадлежал анонимной группе разработчиков, не без претензий назвавшей себя «Семь мудрецов бамбуковой хижины». Юный Линь Чэнь не раз сетовал на ограниченность «этого старичья», поставивших условием появления великолепных крыльев у отпрысков господ воздуха полное физическое созревание. «Жаль, не умственное», – добавил его отец, когда свои первые крылья молодой Чэнь немедля выкрасил в едко-зеленый цвет с оранжевыми прожилками…

Интересное было время. С тех пор миновала едва ли дюжина лет, но Линь Чэнь смотрел на себя тогдашнего с веселым удивлением. Нынче он был взрослый человек, заслуживший авторитет среди коллег по профессии, хозяин собственной лаборатории и лидер небольшой, но весомой научной школы, в скором будущем – отец драгоценного потомства… Чего еще ему было желать?

Только свободного полета.

Он бросил машину вниз – и, как всегда в состоянии, похожем на свободное падение, на спине под халатом сразу напряглись мышцы, готовые раскрыть крылья. «Атавистическая реакция», – обычно припечатывал его в таких случаях батюшка, скорый на едкое слово. На подтекст «неудачный экземпляр» и «недостаток самоконтроля» Чэнь не обижался и подростком, как что просто отвечал радостно и спокойно: «Что поделать. Люблю летать!»

Пестрый ковер ланьевского леса наплывал в визоре, прибавляя в четкости, как срез ткани в обзорной щели микроскопа. Ядовитая красота, которой так хорошо любоваться с воздуха, но при близком знакомстве она готова проесть любую защиту и просочится при первой же возможности в микронную щель. Для культивации делянок и добычи сырья в здешних джунглях только сумасшедшему могли прийти в голову использовать что-либо кроме автоматических дронов.

Хотя… кажется, именно сумасшедший или безрукий решил заняться сбором в десятке километров отсюда. Мало что полез под полог леса в разгар лета, так еще и не рассчитал силы. Едва заметная взвесь насыщала воздух над кронами там, где лежало хорошее зрелое гнездо снежной плесени, и график тепловизора на этом участке показывал пики, острые, как скалы вокруг цитадели Линь.

Расслабленный бездельник, утомленный женской лаской, исчез. На его месте возник молодой хозяин Линь, который не намерен был ни спустить с рук виновникам явного ущерба в своих владениях, ни позволить разгореться начинающемуся пожару.

Древесный полог был разрублен точно топором. Пожалуй, тут упал не просто дрон криворукого владельца, но вся матка-сборщик. Линь Чэнь завис над проломом. Потревоженная плесень наползала белыми языками на стволы деревьев, уже проев в них язвы. Видно было плохо, но там, на земле, определенно поблескивал разорванный металл. Недолго ему было блестеть: активная среда сожрет его и не поморщится. Жаль, удачное было гнездо, мощное. Теперь, загрязненное разбросанными пробами, оно долго никуда не будет годиться.

– Старшина Ли. – Линь Чэнь был лаконичен и не сомневался, что к его вызову управляющий хозяйственными службами отнесется со всем вниманием. – Передаю вам координаты. Высылайте бригаду рабочих в джунгли, придется подчищать антропогенный след. Не знаю, что за болван там не удержал управления в руках, но выгребать придется немало. Материала тонны на три–четыре, вам понадобится подъемник и полная защита. Я буду ждать вас на месте.

То, что боги одной рукой дают, другой они и отнимают. Хорошие он провел каникулы у лисичек, ничего не скажешь, а теперь ему предстоит работа сверхурочно: сперва ассенизатором, проследить за тем, чтобы место катастрофы подчистили как следует, а потом еще и следователем – разобраться, кому выставить счет за понесенные убытки. Очень, очень солидный счет.

– У вас все в порядке, молодой хозяин? – спросил управляющий встревоженно. Не выдержал все-таки. Надо бы Линь Чэню поработать над своим имиджем среди подчиненных: больше уверенности, но меньше, э-э, ожидаемого ими от руководства авантюризма.

– Благодарю за беспокойство, Ли Ган, со мной все хорошо, – ответил он, смягчая строгость в голосе. – Будь не так, я бы сразу попросил об эвакуации.

«А ты бы висел у эвакуационного флаера на хвосте и подталкивал бы в корму, чтобы тот летел быстрее, – усмехнулся он мысленно. – Вот хлопотливая наседка!»

Надо отдать старшине Ли должное: он часто бывал надоедлив, зато обладал уймой терпения, надежностью и обстоятельностью. Да, решил Линь Чэнь, грязную работу по зачистке леса в месте катастрофы он поручит Ли Гану без колебаний, а сам сбежит на пару часов раньше в уют и стерильность родной цитадели. Чтобы выгребать мусор, справятся и мусорщики. А хозяин лаборатории крыльев пачкать не станет и возьмет мусорную лопату вместе со всеми, разве что если с орбиты упадет грузовик класса «левиафан», загруженный радиоактивными отходами.

Приняв это решение, Линь Чэнь слегка приободрился и подумал, что день еще не до конца испорчен.

Ли Ган со своими молодцами свалился ему на голову, не успел он в полной мере прочувствовать радость от такой перспективы. Он связался с Линь Чэнем, приветствовал его поклоном – на небольшом экране коммуникатора это смотрелось забавно, да и в самом деле, что тратить время на церемонии на разговор по фону? Но Ли Ган был человеком твердых правил, да еще бывшим военным, и тут было проще смириться, чем его перевоспитывать. Он почтительно выслушал распоряжения, хотя если честно – и без них прекрасно знал, что делать. Приказ был принят, и, как заверил управляющий, присутствия драгоценного господина более не требовалось, дома же с восторгом – он так и сказал, «с восторгом»! – ожидают его возвращения, и нет, в лаборатории все в полном порядке, благополучно даже отданное на попечение воспитателей дитя… На этом слове Ли Ган не запнулся, но что-то в его глазах выдавало, что именно по последней названной им причине более всех возвращения хозяина домой ждал он сам.

– Потом доложите о результатах, – оборвал его Линь Чэнь, закрыл окно связи и «свечкой» послал машину в небо. Над скопищем тяжелых грузовиков, ядовитыми испарениями леса, уродливыми обломками катастрофы.

Домой! К прозрачному сладкому воздуху, суровой простоте скал, сияющим оттенками бирюзы, интересным загадкам, упорядоченной правильности лабораторий, танцам в безоблачном небе и ощущению собственного всемогущества, когда хитрая задача, которая не поддается решению уже месяц, щелкает и раскалывается, как орех.

Ну и к семье тоже. Батюшка, может, даже не станет ворчать на радостях. И не спрашивать, какую еще бесполезную диковину привез в дом его сын из своего путешествия. «Беспутный сын», если на отца нападет в эту минуту приступ красноречия. Все-таки они соскучились друг по другу.

Опуская машину на пластбетон посадочного круга, Линь Чэнь еще в воздухе отстегнул привязные ремни и, едва ушел в пазы колпак, выпрыгнул вверх, переворачиваясь в прыжке и раскрывая крылья. Драпировки халата разошлись на спине, выпуская полупрозрачную сияющую на солнце слюду перьев, незаплетенные волосы всплеснули черным флагом, рукава – голубым. Он знал, что обитатели цитадели, ожидавшие его приезда, глядят на сейчас из окон, и красовался перед ними. Служанки и охранники, пожилой главврач клиники Янь – и несносное четырехлетнее дитя…

Кстати про дитя. Линь Чэнь вовремя сделал кульбит у самого окна третьего этажа и снял несносное создание с подоконника. Кому другому это ослушание обошлось бы в штраф и дисциплинарное взыскание, но что возьмешь с малолетнего ребенка. Можно было бы выговорить его нянькам, но вряд ли те могли силой удержать мальчишку, прискорбного разумом, наделенного силой не по годам и цепкого, как обезьянка?

– Бесполезные отходы экспериментов! – гневно фыркал отец еще год назад. – И ладно бы твоих собственных. Охота же тащить в дом всякую дрянь! Уж если тебя обуяло чадолюбие, сын, за чем дело стало? Дом Линь богат, для брака ты можешь выбирать дочь любого рода, и я только порадуюсь, если ты принесешь клану потомков. Может, хоть они не унаследуют твоего безрассудства!

– Батюшка наделен мудростью, какой мало кто обладает под этими небесами, – усмехнулся Чэнь в ответ, зная, что когда его отец по-настоящему сердится, то не тратит время на поучения. В таких случаях Линь-старший сперва принимает решение, потом незамедлительно действует, и лишь потом информирует тебя о результатах. И тут уж плачь-не плачь, дело сделано. – Вы вовремя мне напомнили, что богатство Дома Линь велико, значит, я не проделаю дыры в бюджете в попытке воспитать и прокормить чужой экспериментальный образец, в котором его автор, увы, не заметил пользы, зато я вижу интересные перспективы.

Да, интересные. Разговаривать это дитя ветра так и не начало, но язык жестов освоило быстро и для своих лет являло даже излишнюю сообразительность, и тогда стало ясно, что, говоря о недоразвитой коре мозга, биологи клана Ин принимали спорную догадку за истину. Мальчишка рос сильным несоразмерно возрасту, непослушным в мелочах, как и должно, и… скажем так, безоговорочно верным Линь Чэню. Вот именно в такой формулировке. Любовь и прочие эмоции серьезные исследователи в расчет не берут. Но, балуя ребенка (было проще называть его так, чем «антропообъект долговременного эксперимента в начальной стадии развития») в разумных пределах, Чэнь расслаблялся телом и умом сам, а это было полезно для его работы.

Наконец, подкинув малолетнего Фэйлю в воздухе несколько раз – мелкий смеялся и каждый раз приходил ему в руки с точностью обученного акробата, Линь Чэнь приземлился вместе с ним у входа. Хлопнул мальчишку перчаткой по затылку, напоминая, как воспитанный ребёнок должен благодарить Молодого хозяина, согласившегося с ним поиграть, и широким шагом прошествовал к себе в кабинет.

Важные сообщения все эти месяцы ему исправно и незамедлительно пересылали в Комплекс Сюэ, а текущая рутина… Ладно, займемся рутиной, решил Чэнь. Не грязнее будет, чем раскуроченные падением дрона джунгли.

Он как раз разбирался с таинственным и возмутительным сокращением поголовья голубей в виварии («Ребенок? Взломал кодовый замок? Я ожидаю более правдоподобного объяснения, господин Цзе!»), когда его внимание отвлекли мечущиеся по стенам голубые блики от проблескового огня. И ту же минуту раздался вызов от Ли Гана.

– Молодой господин? Мы подняли из джунглей упавший аппарат. Это был не дрон и не матка-носитель. Капсула жизнеобеспечения, господин Линь. Она треснула при приземлении, но ее обитатель еще жив. Я распорядился доставить его в Цитадель карантинным транспортом.

Chapter Text

– Можно бесконечно взывать к Небесам, но те все равно не ответят, за какие грехи все это свалилось на мою голову. В прямом и переносном смысле! И какого гуя у меня в лаборатории расположился источник биологического заражения, сиречь инопланетный покойник с суицидальными наклонностями…

– Наш гость еще жив, мастер Линь, – напомнил старый Янь без какого-либо осуждения в голосе. Среди своего персонала Лин Чэнь не держал суеверных, а уж главврач его клиники был ворчун и циник, каких поискать даже среди медиков.

– Чудо из чудес! – язвительно бросил Линь Чэнь. – Только, боюсь, ненадолго. Снежная плесень даже на фоне супрессантов должна множиться на его молодом аппетитном теле, как блохи на бродячей собаке. От легких у него наверняка уже ничего не осталось. Он у вас на искусственной вентиляции, доктор?

– Разумеется.

– И в сознании?.. Гм, да, но толку-то, – оборвал сам себя Лин Чэнь досадливо. – С трубкой в горле он все равно что немой, только мычать и сможет. Печатать на планшете ведь тоже не в состоянии?

– Правая половина тела у него пока парализована. Снимем травматический отек с позвоночника – может, излечится. Левая – несколько переломов, однако три пальца двигаются. Так что ответ «условно может», шеф.

Чэнь раздраженно прошагал к окну. Отсюда с высоты открывался хороший вид на больничный корпус. Где в герметично запечатанном боксе боролись за жизнь и проигрывали эту борьбу жалкие, переломанные, отравленные человеческие останки. Опасности от незваного гостя Линь Чэнь никакой не видел, ведь как защищаться от опасностей агрессивной микрофлоры Ланъя, знал в цитадели каждый младший лаборант. Но загадка упавшего с неба человека жестоко терзала разум самого Линь Чэня и не давала ему сосредоточиться на начатой работе.

Да еще невовремя пискнула и кольнула ухо серьга коммуникатора.

– Я не жду вызова, – рявкнул он в сгущающееся голографическое облачко.

– Ждете, шеф, – сказала его секретарша с уверенностью. – Это тайвэй Сыма Сюй из сил планетарной противовоздушной обороны, по вашему запросу. Соединять или передать звонок госпоже Цинь?

– Цинь Баньжо и так здесь, переведи на громкую связь.

– Администратор Цинь слушает, – отозвалась та лениво, поднимая голову от своего планшета. По ее рассеянному взгляду и улыбке любой посторонний человек заключил бы, что все совещание она проиграла в очередную кампанию «Царства хуа» или листала страницы с новинками косметических фирм, не слушая вовсе, о чем тут говорилось. Разумеется, Линь Чэнь никогда не питал таких заблуждений по поводу своего замдиректора по безопасности. Она на своем посту знала все и слышала все, будучи безжалостно компетентной.

– Госпожа Цинь.

– Доблестный тайвэй.

У тайвэя, то есть по принятым в Галактике обозначениям – полковника оборонных сил была внешность типичного вояки: длинные усы, волосы, затянутые натуго в косу на затылке, обветренное лицо и внушительный размах плеч. Ему случалось самое меньшее несколько раз в год иметь дело с крупными попытками несанкционированного проникновения на планету и почти каждую неделю – с мелкой безалаберностью того же порядка, отчего он предпочитал стандартное обличье, которое должно было устрашать и вводить в заблуждение инопланетников. Еще у него были две магистерские степени в области точных наук и сын-эмигрант, уехавший то ли в Лянскую империю, то ли в Королевство Мао, что делало тайвэя еще больше нерасположенным к инопланетникам и их несомненно варварским обычаям.

– Отвечаю уважаемому Дому Линь. – начал он с ходу. – Не было!

Цинь Баньжо понимающе кивнула, просматривая с линз текст запроса. Высокая прическа, вкрадчивые манеры и сложный макияж были ей нужны ровно для того же, что и тайвэю – его усы. Для маскировки. Отточенный практический ум, отличная память и полное отсутствие моральных предрассудков были вовсе не тем, что ожидаешь от женщины с внешностью эпатажной певички. Сегодня на ней был шитый халат оттенка цветущей сливы, алая помада тона «поцелуй вампира» и алые стрелки у глаз, все вместе просто напрашивалось на вопрос: «Кого вы нынче загрызли, барышня Цинь?». Но нет, некоторые вопросы не стоит задавать, если не хочешь услышать на них прямой ответ.

– Допустим, стандартного нарушения оборонных процедур в околопланетном пространстве Ланъя не было, а что тогда было?

– А было, драгоценная госпожа Цинь, вот что...

Тайвэй стряхнул ей со своего планшета табличку расчетов, и две родственные профессиональные души принялись увлеченно перебрасываться названиями кодовых протоколов, вычислять приоритеты для принятия решений интеллектуальной системой "Azure Dragon" и обвинять друг друга поочерёдно в легкомыслии и паранойе.

– Флотская капсула с интеллектуальным управлением…

– Спасательная капсула, попрошу заметить!

– А вы гарантируете, что она была одна?

Линь Чэнь зевнул. Он рассчитывал, что это представление не слишком затянется, но все же надо было позволить Баньжо немного порезвиться. Так же, как ему самому – расправить крылья в воздухе, Цинь Баньжо нужно было время от времени утолять свою агрессивность социально приемлемыми способами.

– Вряд ли вы сможете разобраться в этом деле без нас, – без церемоний заявил тайвэй. – Чтобы капсула упала на планету, ее нужно откуда-то выстрелить, а сканирование локального пространства…

– …слежение за гиперграницей? Дырявое сито у вас, а не оборона, не в обиду вам будь сказано, тайвэй. Контрабандисты…

– Не учите прадеда рис сажать, прелестная госпожа Цинь. Разумеется, контрабандисты, наш альтернативный канал сбыта. Вам их всех поименно перечислить и еще сказать, на каком у меня жаловании каждый из них? «Шуанча», «Тяньцюань», «Дунхайские братья»?

– Все мужчины так хвастливы, – сладко пропела Цинь Баньжо.

– Как же иначе, если женщины хотят нас таким видеть? – улыбнулся в усы Сыма Сюй. – А вот женщины не хвастаются, женщины кокетничают. Госпожа не будет так добра поделиться с нами идентификационными номерами оборудования?

Эти двое могли свести его с ума своими перепалками, но дело свое знали оба и совместными усилиями непременно должны были разузнать, откуда к ним свалился незваный гость и какую потенциальную опасность несет. Хотя в изощренный коммерческий шпионаж такого рода Линь Чэнь не верил, а вот в судьбу и совпадения – иногда да. К сожалению, внешность неизвестного, не считая плесени, нынче покрывающей его кожу тут и там вроде клочковатого меха, была самая обычная. Усредненный фенотип, судя по состоянию костей и зубов, принадлежащий молодому, тренированному, выросшему в достатке военному. Что было само по себе странно – Ланъя не воевала. И татуировка под мышкой – стандартный полосковый код. Интересно, разбирается ли Цинь Баньжо в армейских знаках и кодировках?

***

Линь Чэнь всегда втайне удивлялся отцу. Глава Научной Корпорации Линь при всех своих возможностях (в том числе – возможностях моделирования тела) никогда не имел и вполовину такой же впечатляющей наружности, как им же созданный сын. Даже в юности – Линь Чэнь специально посмотрел давние записи. Отец был невысокого роста, худой, в повседневной жизни предпочитающий пиджаки-ифу просторного кроя, которые смотрелись на нем как пижама – и хорошо, если не больничная пижама. И крылья у него разворачивались тускло-сизые, голубиного цвета. «Естественный полетный камуфляж, юный отпрыск, – проворчал тот однажды, когда в редком для себя добродушном настроении захотел это объяснить. – А каждый лишний килограмм в воздухе – помеха для скорости». Звучало разумно, и тем не менее, сложением и лицом Линь из Линей настолько точно походил на архетип «незнатного ханьца докосмической эпохи», что такое сходство было, разумеется, не случайным.

При том, что человека более склонного царствовать, решать и командовать, было еще поискать.

– Докладывай, – велел Линь-старший. Разумеется, он спрашивал не о недавних научных достижениях, а о свалившейся им на голову неожиданности. Если судить по внезапно прорезавшимся армейским замашкам, папа знал все с самого начала и активно не одобрял происходящего, даже если не мог в точности назначить и наказать виновника.

– Вы же, батюшка, все и так знаете. Наше ПВО, милосердное, как сама Гуаньинь, пропустило к планете спаскапсулу. На этом везение нашего гостя закончилось. Проникающее ранение грудной клетки, масштабные ожоги и поверх всего генерализованное заражение организма «снежной плесенью». Тем самым штаммом БАГ-18, который мы вывели прошлой весной.

– Готовый материал для патологоанатома, – заметил отец безжалостно. – Любишь ты подбирать всякие отходы… Если он не генмодификант, долго не протянет. Научного интереса никакого, а ординаторы в клинике пусть практикуются на менее заразных образцах. Твоя девочка из безопасности его уже допросила?

Насчет отходов – это батюшка ему Фэйлю еще не простил. Поразительно, больше года уже прошло, а отец все ворчал, словно на это немое дитя уходили ресурсы целой лаборатории. А ведь для своих лет тот даже проказлив был в меру. Ну разорил мелкий один раз виварий с голубями, так Линь Чэнь их сам всех переловил, ни одной зараженной птицы не пропало! А после этого повесил на чип ребенка «павлиний хвост» – следилку, которая позволяла обнаружить, куда он делся, да еще устраивала вокруг него светошумовой хаос, едва тот пытался пролезть в места, помеченные как строго запрещенные.

– Если вы все так, как вы говорите, отец, есть ли смысл лишний раз мучить пациента, приводя его в сознание? Он в медикаментозной коме, так что никаких допросов. Но кое-что мы выяснили по физических данным. Он – военный, импланты для нейросети у него мощные и поставлены недавно, так что, скорее всего, в офицерском звании. Молодой или прошедший процедуру омоложения. По расшифровке с подкожного чипа – распознаны идентификационные коды Империи Лян. По маркировке капсулы – она скорее всего с одного из их флотов зенита. Администратор Цинь мне здесь написала возможные названия, – он поглядел в планшет, – Сплошной пафос: или «Северный ручей», или «Алое пламя», или «Вечный лес». Чистая случайность, что этого парня вышвырнуло здесь у нас, – прибавил он честно. – А вы говорите, ничего интересного…

– Для ученого ты слишком привержен фатализму и интересу к всяким случайностям. – Отец покачал головой. – Великая Лян! Подумать только. Ладно, так и быть, забавляйся. Если удача будет на твоей стороне, и ты сможешь стабилизировать больного – и если у него не все выгорело в мозгах, то попробуй подключить к его нейроинтерфейсу шлем. Тогда позовешь меня. Я бы этого лянского вояку расспросил.

Chapter Text

Замдиректора Цинь успела удивить его раньше. Всего-то несколько дней прошло.

– Шеф! – окликнула она его во дворе. Даже не «господин Линь», это она оставляла для младшего персонала. Когда она все же переходила на поклон и «младшего мастера Линя», это значило, что ситуация серьезная.

– Что-то случилось, красавица? – спросил он небрежно. – Или вы с хорошими новостями?

– Я с жалобой, шеф, – но все же она улыбалась. – Прикажите тщательней присматривать за вашим мобильным образцом, которого вы назвали Фэйлю. «Маленький сокол» ему не игрушка. Я заблокировала управление, и поднять машину он не смог бы ни при каких обстоятельствах – но он на меня чуть с кулаками не бросился, когда понял, что это я сделала. Я не слишком разбираю, что он там лепечет на своем полу-языке, но кажется, он кричал: «Сломала, сломала!»

Крыльями были наделены только хозяева гор, но без возможности летать на планете Ланъя не обошелся бы никто, не считая разве что служащих на неквалифицированных работах, прикованных к одному месту жительства, точно раб к галере. Нижние этажи цитадели Линь могли похвастаться невиданным разнообразием летающих машин. Фэйлю отыскал среди них самую маленькую и заинтересовался. Не таким уж и ущербным был его разум, между прочим!

– Юный Фэйлю обладает естественным детским любопытством. Но если он по свойственному дитяти недомыслию обидел вас, Баньжо, я никогда не смогу перед вами оправдаться, – усмехнулся Линь Чэнь и картинно поклонился.

– Пусть вырастет сначала, чтобы меня обижать! Хотя у него есть задатки, – признала глава службы безопасности. – Посмотрю, кого из своих девочек могу выделить ему для спарринга. Но вас, шеф, я искала не только ради этих забав.

– Женщины часто меня разыскивают, сраженные моей красотой, – согласился Линь Чэнь, галантно пропуская ее в двери первой. – Мы должны уединиться, красавица, или твоя информация не относится к грифу «совершено секретно»?

– Вообще-то она взята из открытых источников. Специфичны тут разве что выводы. Вот, – она щелкнула по планшету, пересылая данные своему шефу на вирт-линзы. – Я выделила, где вам смотреть.

– Ну-ка… «В империи Великая Лян предотвращена попытка военного переворота и инопланетной интервенции. Преступники понесли заслуженную кару. Происшедшее привело к значительным кадровым перестановкам среди высокопоставленных чиновников в военных и гражданских ведомствах страны. Волей императора Сяо Цзинъюй лишен всех титулов и званий, включая именование принца Ци, и смещен со своих постов как не оправдавший доверия…» Последнее у этих милитаристов означает физическое устранение, я правильно понимаю, Баньжо? Впрочем, у лянского императора счет сыновей идет на десятки, убрал одного – выдвинет другого, велика важность. Но почему ты считаешь, что мне интересно это знать?

– Сыновей у него всего девять, включая покойных, – поправила Баньжо. – И этого вам как раз знать не обязательно. А вот что знать стоит: злосчастный господин Сяо, поименованный в этой новости, приходился не только сыном императору, но и племянником командующему одного из флотов зенита. Конкретно: гранд-адмиралу фон Лютцову, главе рода Линь.

– Рад за него, – отозвался Линь Чэнь машинально. Он по-прежнему не понимал, какое отношение к нему и его научным исследованиям имеют грязные политические игры одного из многих звездных государств.

– Нечему радоваться, – поправила Цинь Баньжо строгим тоном учительницы. – Местонахождение гранд-адмирала фон Лютцова нам неизвестно. На сегодняшний день все родственники семьи Линь отозваны из зарубежных представительств в лянскую столицу – раз. Имя адмирала внезапно исчезло из публичного реестра кавалеров «Звезды Империи» – два. И вот еще смотрите снимок, тоже взяла в новостях. Возмущенная толпа подданных лянского императора «призывает проклятие на головы предателей, намеревавшихся открывших наши границы перед врагом», особо ретивые не ограничиваются проклятиями, а жгут какую-то ткань… – возьмите увеличение, шеф. Видите эмблему? Нет, здесь нарисован не перекошенный осьминог, можете не трудиться, я знаю ваше чувство юмора. Это – вымпел с эмблемой флота «Алое пламя», которым до недавнего времени имел честь командовать фон Лютцов. Судя по всему, флот вместе со своим адмиралом был обвинен в измене, разделив прискорбную участь неведомого вам господина Сяо, ранее звавшегося принцем Ци, и был уничтожен.

– И? – поторопил ее Линь Чэнь. Типично женская черта – красоваться и тянуть время.

– И у вашей находки похожая татуировка за ухом под волосами – нет, разумеется, я не сама смотрела, я попросила Яня сделать мне скан. Кстати, этот лянский флот «Чиянь» – название переводится как «Алое пламя» – был одним из нашего первоначального списка… И вы, шеф, кажется, укрываете у себя в лаборатории военного преступника.

– Ну уж прямо укрываю! – Он усмехнулся с полным презрением к такой теории. – У меня тут больной в бессознательном состоянии, полуживой, отравленный и покрытый разросшейся культурой снежной плесени, как обезьяна – шерстью. И никаких флотов. Ты, кстати, твердо уверена?

– Я могу лишь строить догадки. Старик Янь сказал, что его состояние стабильно тяжелое. Переводя с врачебного на человеческий, это значит, что умирать ваш больной не собирается, значит, вы уж точно найдете способ его расспросить и эти догадки проверить. Неразумная Баньжо очень рекомендует вам не затягивать с этим. Если окажется, что этот пациент – как камешек в ботинке, следует избавиться от него как можно скорее, – фыркнула она ему в тон насмешливо.

***

В палате пахло эдельвейсами и свежевыпавшим снегом. Панорамное окно на всю стену, конечно, не было настоящим окном, а всего лишь проектором, но у смотрящего в него создавалась полная иллюзия, что он глядит на дивной красоты горный пейзаж, где со скал срываются бурлящие водопады, а облака цепляют своими пухлыми брюшками вершины.

Лежащему в капсуле загруженному пациенту не было дела до этих красот. Но если он когда-нибудь сможет ее покинуть – вряд ли у него достанет сил на большее, чем пялиться в окно.

– Он просыпается. Еще четверть часа, мастер Линь, – обернулся от своего пульта главврач. Он лично выводил пациента из медицинской комы, хотя для этого хватило бы и умений младшего персонала. – Мозг у вашего чуда-юда сохранен, хотя это лучшее, что я могу про него сказать.

– Спасибо, доктор Янь. – В ожидании Линь Чэнь раскинул окна веером. Идентификация останков капсулы от криптологов Цинь Баньжо. Публичные сведения о гранд-адмирале фон Лютцове. Новостные сводки Империи Лян. Недостаточно! Четверть часа ведь уже миновало?

Он проверил показания, представил, как разум незнакомца всплывает из наркотического сна. Как звуки внешнего мира достигают его сознания. Как подключенный нейроинтерфейс рисует знак вызова на внутренней поверхности сомкнутых век. Если этот парень – флотский офицер, для него такие штуки не в новинку.

– Ваше тело обездвижено. Если вы слышите и понимаете меня, ответьте мысленно, – четко произнес он в микрофон.

По ту сторону непроницаемого стекла его услышали. Экран облек беззвучное усилие в слова: «Где я?»

Потрясающей оригинальности вопрос! И ответ на него у Линь Чэня, разумеется, был готов.

– Вы в госпитале нейтральной стороны. Ваше состояние тяжелое, но стабильное. Вы помните свое имя? – Линь Чэнь поколебался и все же прибавил, памятуя о милитаристской гордости лянцев. – Воинское звание?

«Линь Шу, подданный Великой Лян, мой идентификационный номер… – дальше шла строка букв и цифр, воспроизведенная быстро и без запинок. – Больше я ничего не вправе сообщить, господин, пока не знаю, с кем разговариваю».

Мозг более чем сохранен, доктор Янь не ошибся! Различить по голосу пол врача и озаботиться потенциальной возможностью находиться в плену запертый в капсуле человек сумел мгновенно.

– Мое имя Линь Чэнь, я владелец клиники, в которой вы… – «находитесь на излечении?». Сейчас это прозвучало бы бодрой ложью. – В которой вы оказались после катастрофического падения вашей спаскапсулы на планету Ланъя. Вам нет смысла хитрить и скрываться под чужим именем, если вы успели об этом подумать, меня не интересуют ваши военные тайны и вообще ничего не интересует, кроме вашего состояния. Однако хотелось бы знать, с кем я мог бы связаться и сообщить о вашей судьбе.

«Куда выставить счет или передать урну с прахом?»

Строки на экране никак не передавали иронической интонации, которую попытался вложить в них господин-другой-Линь. Нейрошлем вообще не предназначен для богатых обертонов разговорной речи. Он – для управления сложной техникой, быстрой связи, команд, просто мастера из службы технической поддержки приладили его и для таких разговоров с тяжелыми больными.

– Рад, что ваши интеллектуальные способности сохранились в такой степени, что вы даже пытаетесь шутить, – хладнокровно одобрил Линь Чэнь. – И все же, Линь – как что?

«Как "лес", – последовал мгновенный ответ. – Это важно или просто составляет предмет вашего любопытства?»

– Вы приходитесь родственником командующему Линь Се? – спросил Линь Чэнь напрямую. Начертание фамилии лянского адмирала он хорошо запомнил, раз уж она была созвучна его собственной.

«Вам следует титуловать гранд-адмирала фон Лютцова подобающе, кем бы вы ни были! – сразу появилась так и истекающая возмущением фраза. – Да, я его сын. И если вы считаете, что это что-либо меняет…»

– Почти ничего, господин Линь. – Хм. Забавное совпадение, попасть с их незваным гостем в точку и выловить среди всех возможных офицеров разгромленного флота не кого-нибудь, а самого императорского племянника. Однако другое совпадение было излишним: он привык, что «господином Линем» здесь зовут его самого или его отца. Стоило исправить эту двусмысленность, пусть и являющуюся таковой лишь на взгляд неграмотных варваров. – Или как прикажете вас называть?

«Зовите молодым командующим, мне так привычнее», – распорядился человек, которому не то что войском командовать – на ноги встать в ближайший год было бы чудом.

– Да я могу вас называть хоть его сиятельством господином контр-адмиралом, – великодушно согласился Линь Чэнь. – Но не покажется ли вам любое из этих обращений насмешкой над истинным положением дел, что, безусловно, не входит в мои намерения?

Пауза в долгих две секунды.

«Вы намереваетесь выдать меня как преступника по требованию лянского императора или мои раны серьезнее, чем я предполагаю?»

Умница. С ним интересно будет иметь дело.

– Никто не знает, что вы попали к нам; по всем нашим записям вы проходите как безымянный лабораторный образец, а имя ваше я и вовсе только что узнал. Что же до наших возможных намерений задобрить вашей персоной державу, с которой мы даже не граничим… вы вообще знаете, что такое Ланъя?

«Ученый господин, должно быть, считает всех военных круглыми невеждами? Разумеется, знаю. Планета, стерегущая свои границы, управляемая клановой наукократией. Одновременно источник «киновари бессмертия» и самый изощренный производитель биологического оружия из всех мне известных. Я выучил домашнее задание, мастер? И будет ли мне за это поощрение – объясните ли вы, наконец, что со мной?»

– Легко. Вы при посадке вляпались с размаху в сырье для производства этого самого оружия, молодой человек. – Вот так. Хвост не стоит рубить по частям, а силы духа и гонора в этом парне хватало с избытком. – Теперь, в дополнение к прочим повреждениям, оно пожирает вас изнутри.

Снова короткое молчание.

«Не поверю, что у вас нет противоядия против вашего же изделия».

– Против оружия – разумеется, есть, – согласился Линь Чэнь легко. – Именно поэтому вы еще живы. Но кто же мог подумать запастись специфическим супрессантом против самой материнской культуры! Вы сейчас точно человек, наглотавшийся сырого оружейного плутония. Взорваться не взорветесь, но радостной вашу участь не назовешь.

Снова заминка, но такая небольшая, что едва была заметна.

«Сколько мне осталось и чего вы от меня хотите?» – молодой командующий Линь поторопился задать оба вопроса сразу. Так, словно поверил, что умирает прямо сейчас.

– Вам не откажешь в мужестве. Но я бы не стал будить вас только ради того, чтобы смерть вы встретили в полном сознании. Пока, если вы не забыли, я назвал ваше состояние «тяжелым, но стабильным». А от меня ни пациенты, ни лабораторные образцы в иной мир еще не сбегали. Будете лежать в капсуле, как баоцзы в пароварке, тепленький.

«Хм. А зачем тогда?»

Линь Чэнь со щелчком свернул обзорные окна, подвесив перед глазами только одно, полупрозрачное. Встал. Прошелся по палате.

– Узнать, кто вы такой. Дать вам понять, что происходит. Познакомиться. Предоставить вам выбор, прежде чем сделать вас живым полигоном для тестирования противоядия… Погодите! – поднял он руку, перебивая и пресекая только зарождающиеся слова. – Вы не в бою, вам не надо торопиться стрелять, молодой командующий. Обдумайте все, чтобы дать мне осознанный ответ.

Слова на экране появились почти сразу.

«Мне нет необходимости обдумывать. Если вашей милостью, мастер, я могу сохранить жизнь – обещаю приложить для этого все усилия и сверх того. Отец приказал мне выжить ради “Чиянь”».

– Это будет тяжело, – сказал Линь Чэнь честно. – Очень больно. И без каких-либо гарантий. Я обещаю вам стараться, но и только. Может так статься, что наши отборные микобактерии окажутся сильнее вас и даже меня. А может – всех моих умений хватит только на то, чтобы сотворить из вас жизнеспособного инвалида.

«Но это же больше, чем ничего?» – тут же проявился ответ, и Линь Чэню вдруг показалось, что там, в своих мыслях, раненый улыбается ему, тепло и обнадеживающе.

Chapter Text

– Ну и что с твоим аварийным проектом? – вопросил Линь-старший между делом, нацеливаясь палочками на крошечный, полупрозрачный, как лепесток цветка, дим-сам. Так, словно его, кроме лакомства, ничего не интересовало.

Разумеется, ежеутренний прием стимуляторов – дело важное, тем более – в виде правильной еды, поскольку этот процесс должен полностью отвечать чувству прекрасного, ради общей гармонии существования. (Проще говоря, «горькие пилюли – для простецов, а ум ученого ничего не должно отвлекать») Но отец мог бы либо не делать вид, что его совершенно не волнует, что там происходит с раненым в капсуле, либо не заводить этот разговор за нечастым совместным завтраком после мясных шариков, но и до лотосового желе.

– Похвастаться особо нечем, – ответил Линь Чэнь честно. – Молодой командующий жив...

– Ты зовешь его по званию, чтобы не было путаницы с именем? Логично. Но очень уж пафосно! Так молодой Линь Шу пришел в себя?

– Да. Если считать мозговую активность, но не речь, конечно. «Снежная плесень» его пока не убила, и ее распространение нам удается сдерживать, это можно считать хорошей новостью. В основном, конечно, поражены легкие и кожные покровы, но мы получили интересные пролонгированные данные и по накоплению активных веществ в костном мозге... – Линь Чэнь взял в пальцы хрупкую пиалу с чаем, но пить не стал. – Полагаю, батюшка, вы все это уже знаете, с цифрами и графиками.

– Конечно. Но он в сознании? – настойчиво уточнил отец.

– И даже вполне в здравом уме. К сожалению, этот ум не содержит в себе ответа на загадку случившегося с флотом «Чиянь». Мы с ним часто беседуем... Что – «хм»? В отличие от вас, мне пока не случалось иметь дело с лянским аристократом, и мне интересно.

Отец благодушно поцокал языком. Подробности того, как он в молодости приятельствовал со знатными лянцами и где именно это случилось, менялись от одного его рассказа к другому, подобно изменчивым облакам в вышине. Иногда в них фигурировала спасенная ими совместно красивая женщина, иногда – бесконечные драки, а пару раз – даже сложный эксперимент по выведению лично для лянского императора генмодифицированного сорта сливы, чьи цветы обладали эффектом гипнотического воздействия. Линь Чэнь подозревал, что отец над ним подшучивает, но прямых доказательств тому не имел.

– Ну и как он тебе?

– Очень силен духом, – ответил Линь Чэнь честно. – Цепок. Упрям. Хорошая память. Жаль, что я не могу ему сообщить более обнадеживающих вестей

– Ну-ну, – отец покачал пальцем; назидательный жест. – Ты недальновиден. Бывает ли новость более обнадеживающая, чем уверенность, что тебе удалось выжить?

– Даже у военных?

– Даже, – отрезал тот. – Мертвые не могут сражаться, прости, что приходится напоминать тебе эту истину, младший. Ты как, уже домучил свой глоток остывшего чая? Поднимайся. Я хочу посмотреть на твое чудо собственными глазами.

«И на что там смотреть, капсула как капсула», – мысленно ворчал Линь Чэнь, со всем почтением пропуская отца вперед себя в двери лечебного корпуса. Молодые медсестры и лаборантки, трепеща, как бабочки на ветру, очаровательно краснели и были готовы чуть не в земной поклон лечь – как же так, сам глава корпорации изволил посетить больницу! Спину объемного серого пиджака, под которым на спине прятались тончайшие крылья, девицы готовы были просверлить обожающими взглядами. Линь Чэнь беззвучно щелкнул пальцами: вторая и четвертая сестра понятливо потянулись за ними в отдалении.

Капсула и вправду отца не заинтересовала. Ни показатели, ни периферия, что он там не видел. Он сразу наклонился к воздушной рамке микрофона.

– Господин Линь Шу. Просыпайтесь, если вы не с нами.

«Линь Чэнь. Это… это ведь не вы?» – едва уловимая пауза, с которой отпечатанные слова появлялись на экране.

– Вы догадливы и не ошиблись с фамилией. Линь Фу, генеральный попечитель корпорации «Линь». Вы знаете моего сына – а я некогда был знаком с вашим отцом. Мои соболезнования по поводу гибели гранд-адмирала.

Снова запинка в долю секунды и короткое: «Благодарю».

– Чэнь сообщил вам последние новости с вашей родины или решил, что горькое лекарство лучше пить по глоточку? Не сообщил? Очень в его духе. Впрочем, вы наверняка понимаете, что я мало чем вас обрадую, младший командующий.

«Я хочу знать».

– Извольте. Попытка военного переворота подавлена, власть императора укрепилась, прошли кадровые чистки, в результате которых более сотни высших чиновников, начиная с бывшего наследника трона, надорвали себе сердце горем и раскаянием… конечно, отвратительная формулировка для высшей меры наказания. Это что касается арестованных, а для погибших и пропавших без вести – гражданская казнь по полной форме. Имена мятежников вычеркнуты из войсковых реестров, перечней кавалеров любых наград и списков для обрядов поминовения. Да, это и к вам относится, младший командующий фон Лютцов.

«Цзин…» – строка оборвалась. Словно не заметив этого, отец продолжил:

– В обычных обстоятельствах я предложил бы вам сочувствие и минуту уединения. К сожалению, обстоятельства таковы, что наедине с собой вы пробыли и так слишком долго. Я могу лишь дать ответы на ваши вопросы. Сразу же – или как только я их сам узнаю.

«Я…»

Пауза. Курсор пульсировал, превратившись в знак вопроса – признак того, что оператор не способен отдать разборчивую речевую команду. Наконец больной собрался с силами. Фразы – изысканные, четкие – принялись появляться одна за одной.

«Господин Линь. Искренне каюсь в недостатке самообладания и взываю к помощи. Отец… хотел, чтобы я выжил и разобрался, что произошло с «Чиянь», и для этого я готов отдать все то малое, что имею. Ради вашего с ним знакомства и во имя уже проявленного вашей семьей милосердия… я прошу вас».

Пауза. Курсор выжидательно подрагивал.

«Прошу выяснить все возможное о дальнейшей судьбе и наложенных наказаниях на членов моего семейства и близких свойственников – нареченных и названных. А также на командный состав флота «Чиянь» и их ближнюю родню. Я предоставлю вам список имен, если вы великодушно дадите мне время собраться с мыслями. И еще – все подробности процесса о государственной измене: были ли он закрытым, кто выступал официальным обвинителем, каковы формулировки. Да, и назначен ли уже кто-то на должность командующего штурмовой группой левой полусферы. Я… похоже, я злоупотребляю добросердечием вашей семьи, поэтому смиренно приму отказ. Но мне больше не на кого положиться».

– Ишь… – Линь-старший улыбнулся. – Красиво говорите, молодой человек, и разборчиво, и логично. Благоприятно в свете вашего будущего прогноза. Что? Нет, я не стану вас обманывать, встать на ноги вы вряд ли сможете. Сервоприводы и костюм жизнеобеспечения – предел ваших мечтаний. Но за интеллектуальную сохранность вы уже можете не беспокоиться. А сейчас позвольте старику вас оставить. Для сочувствия и подробных разговоров с вами побудет мой сын.

Только когда отец ушел (сопровождаемый медсестрами, как иной древний властитель – служанками), Линь Чэнь взял микрофон.

– Тебя отвлечь или дать остаться одному?

«Можешь подлить мне этилового спирта в капельницу. Помянем моих».

Буквы на экране не передавали интонацию, но ошибиться в горькой иронии этих слов было невозможно.

– Я еще подумаю, не добавить ли туда успокоительного. Батюшка умеет потрясти собеседника.

«И бить наотмашь, да. Он был знаком с моим отцом? Не знал».

– Ну и что, я тоже не знал! Он рассказывал в самых общих чертах, что судьба сводила его с лянцами раньше, но – без имен.

«Вселенная бесконечна, а я не только выжил, но и упал прямо в руки человека, знавшего моего отца! Это знак, Линь Чэнь».

– И чего же?

«Того, что с вашей помощью я добьюсь справедливости, конечно. Иначе зачем жить?»

– Вы нахал, молодой человек, – заметил Линь Чэнь холодно, сам невольно восхищаясь запредельным уровнем этого нахальства.

«Подозреваю, что и ты не слишком стар, а то бы отец не подначивал тебя таким образом. Сколько тебе лет?»

– Тридцать один… и не понимаю, на что это влияет.

«Только на то, что нам будет легче понять друг друга. С твоим отцом, стыдно признаться, я робею. Поработаете у меня секретарем, господин лечащий врач?»

Линь Чэнь не успел сказать «да», как был запряжен записывать перечень имен и нужные выдержки из законов Великой Лян. Память у молодого командующего была и вправду превосходной: вряд ли уголовный кодекс империи требовался ему по службе, но перечислял он статьи не хуже адвоката. Погруженный в полную сенсорную депривацию, с отключенными легкими, вынужденный полагаться на один только аудиоканал и на слова неизвестно кого, которые этот канал ему доносит, он не терял присутствия духа. И даже кое-чему мог поучить Линь Чэня в отношении военной разведки. Из крепкого металла делают солдат в Лянской Империи, что не говори.

Правда, и требования у него были отнюдь не скромные. Отец, разумеется, переложил все поиски обещанного на самого Линь Чэня, а уж он сам постепенно подключил к делу и барышню Цинь с ее девушками, и весь юротдел. Юристам пора было освежить умные головы зубодробительной задачкой, а то что-то они слишком увлеклись, азартно составляя иск правящему консорциуму. Да, падение капсулы в природоохранную зону. Да, безусловно, техногенная катастрофа дает корпорации «Линь» право получить скидку по налогам, а это никогда лишним не бывает. С другой стороны, единственным способом не дать капсуле упасть было бы распылить ее вместе с ее обитателем в верхних слоях атмосферы, так что тайвэю Сыме за принятое им тогда решение Линь Чэнь был искренне благодарен и неприятностей по службе ему не желал.

Список Линь Шу сокращался по мере того, как против каждого имени ставилась пометка: «погиб», «осужден к высшей мере», «осужден в ссылку с поражением в правах», «гражданская казнь посмертно», «пропал без вести». Последнее было бы надеждой хоть на что-то лучшее, если бы Линь-военный безжалостно не посвятил Линя-ученого в нехитрую статистику нахождения опознаваемых останков после проигранного космического сражения. «Своих» оставалось все меньше и меньше, лица «чужих» вырисовывались не слишком ясно. Небольшим утешением оставалось то, что хотя бы нескольким женщинам, причастным к этой катастрофе, удалось выжить; впрочем, в патриархальной Лян женщины мало что решали. Линь Чэнь пересылал эти обновленные списки отцу, испытывая иррациональную вину. Линь Шу даже не переспрашивал: понимал, что не будь вести дурными, он бы получил их первым.

Знаменательный разговор случился в тот день, когда Линь Чэнь как раз нащупал один перспективный метод. Можно было по-новому запустить регенерацию легочной ткани. Это обещало не только надежду Линь Шу, но при удаче могло послужить базой для нового противоядия. Говорится же, «живое оружие стоит заказчику целое состояние, а противоядие к нему – сразу два». Он думал, отец это отметит благосклонно, но тот вцепился в несчастные и никому не нужные списки, словно там между строк таилась улучшенная формула «киновари», а потом сказал:

– Знаешь, младший, нам с тобою нужно поговорить.

Линь Чэнь украдкой вздохнул и приготовился к поучению несомненно большой воспитательной ценности, но вряд ли касающегося чего-то жизненно важного. Когда речь шла о вещах и вправду существенных, Линь-старший отбрасывал благообразную манеру восточного патриарха, не тратил время на долгие разговоры и вел себя как хирург во время операции. Резал, во всяком случае, точно и беспощадно.

– Что ты можешь сказать про перспективы молодого Линь Шу?

Ну конечно. Что это еще могло быть?

– Дышать он будет, тут прогноз хороший. Но я еще даже не приблизился к решению проблемы кроветворения, и…

Отец махнул рукой, перебивая его.

– Кресло или костюм жизнеобеспечения. До десятка трансплантаций. Протезы. Дыхательный аппарат. Искалеченное тело в результате. Так? Знаю, этот молодой человек согласился быть подопытным экземпляром в твоем исследовании, так что закону придраться будет не к чему. Но, боюсь, он превратно представляет, чем станет в конце концов. И насколько его будущее существование окажется далеко от цели, которой он одержим.

– Выяснить, что погубило флот «Чиянь», и восстановить справедливость, так? Кстати, удивительное совпадение, что вы лично были знакомы с гранд-адмиралом.

– Ты полагаешь, это достаточное основание, чтобы мне заняться судьбой его сына?

Линь Чэнь расслышал в его голосе мягкое, но предупреждение. Склонил голову:

– Вы всегда летали выше меня, отец. Но эту докуку я вас не переложу.

– Гордый такой?

– Почтительный.

Они поглядели друг другу глаза в глаза. Потом отец фыркнул и отвел взгляд.

– Вечно ты сначала подбираешь бесперспективные лабораторные флюктуации, а потом думаешь, куда их пристроить. Молодому господину Линь Шу нужно полноценное клонированное тело, а не набор запчастей. Мы очень неплохо поработали над эффективностью этого подвида «снежной плесени», она мало что оставляет нетронутым.

– Но клон-тело созревает не быстрее живого человека! – удивился Линь Чэнь.

– Десять-пятнадцать лет, если мы заложим его сейчас.

– Срок, за который человек, лишенный возможности шевелиться, терзаемый болями и весь изрезанный после взятия нескольких сотен биопсий, сойдет с ума, даже если выживет. А любой шанс на справедливость… Извините за поэтические обороты, отец, но вся эта пресловутая справедливость скончается в муках, сгниет и обратится в сухую мумию. Даже если мы погрузим пациента в лекарственную кому на десяток лет… Пересаживать что свихнувшийся, что озлобленный безнадежностью мозг в свежее тело у меня нет никакого желания.

– Верно, – отец невозмутимо кивнул. – Однако я знаю способ поддержать твоего приятеля живым и деятельным, пока поспевает его клон, и даже помочь ему осуществить его мечту в Лянской Империи. Я дам на это свое разрешение и окажу помощь – но только на условии, что ты согласен все это время ему по-настоящему помогать.

– Согласен, – выпалил Линь Чэнь не думая. Отец и вправду летает выше него. Если он предлагает поделиться идеей – это предприятие может быть сложным, трудоемким, опасным, но бессмысленным уж точно не будет. – Я…

– Почтительный сын, хе-хе! Что ж, попробуем. Если, конечно, если захочет рискнуть он сам, ведь сойти за борт в полете ему уже не удастся. Определенно, надо поговорить об этом с твоим Линь Шу.

Это «твоим» Линь Чэнь аккуратно пропустил мимо ушей.

Однако отцовское предложение, сделанное молодому Шу, повергло в изумление даже Чэня. Что уж говорить про лянского военного!

«Андроид? Вы предлагаете перенести мое «я» в искусственную оболочку? Это вообще возможно?»

Пусть Линь Шу и лежал бездвижным телом в капсуле, но утратить это тело окончательно было пугающей перспективой. В которой экзистенциальный ужас потери себя умножался на сомнение в успехе невозможной процедуры.

Ланъевские андроиды были не столько особым достижением местной научной мысли, сколько редкой, невообразимо дорогой, божественно прекрасной и интеллектуально недостижимой ходячей рекламой самой планеты. Как правило, им придавали изысканную внешность и делали вместилищем для ИИ, запрограммированного на роли ходячей энциклопедии и безупречного аналитика. Анализ данных любого объема и краткие эффективные советы – это было их специализацией, а некоторые суперспособности – приятным дополнением. С ланъевским андроидом приходит успех, утверждала молва. И она же нашептывала на ухо самым ретивым, что не стоит идти против планеты, штампующей этих идеальных советников на продажу. Позволить себе андроида, наделенного такими талантами, могли только весьма состоятельные и обладающие влиянием люди. Политические лидеры, военачальники, главы крупных корпораций соревновались за то, чтобы заполучить эту диковинку себе в консультанты. «Подайте на планету Ланъя запрос, и вам выставят персональную цену» – гласило правило. И заявленная цена на андроида могла оказаться любой, порой настолько несуразно огромной, что представляла собой вежливо завуалированный отказ, который было бесполезно оспаривать.

И нет, перенос в искусственное тело настоящего человеческого сознания не делали вообще. И потому что тело андроида, совершенное и прекрасное, изнашивалось за пару десятков лет. И потому, что андроиды были живыми компьютерами, лишь внешне схожими с людьми. Традиционно, для удобства общения с владельцем, их тело делали неотличимым на глаз от человеческого и даже многие внутренние системы копировали с живого – зачем изобретать колесо, если природа уже об этом позаботилась? Но с тем же успехом можно было бы придавать этим телам вид фарфоровой куклы. Ведь их интеллектуальная начинка представляла собой биомеханический процессор. Логические способности занимали в их разуме место, предназначенное для эмоционального интеллекта, обходительность и соблазнительные манеры были всего лишь красивой маской, надетой на чистый разум. Помещать на такой носитель человеческую личность – значило запихивать квадратный куб в круглое отверстие. Это знали все.

То, что знают все, не может не быть истиной, не так ли?

Когда Линь Чэнь был совсем ребенком, отец решил проблему с няней для него радикально. У них в доме прислуживали два андроида. Одинаковые, как две капли воды, по-юному изящные, молниеносные в мыслях и реакциях Лю и Ян. Обуздать активность бескрылого дитяти им было вполне под силу, удовлетворить его бешеную жажду знаний – тем более. Став старше, Линь Чэнь понял, почему в преданности этой парочки семейству Линь не было никаких сомнений. Психопрофиль госпожи Синь Янлю, доверенного управляющего, был более ста лет назад помещен в фамильную галерею данных вместе с ее завещанием: использовать оставшиеся ей возможности на благо Дома.

Но было бы слишком долго пересказывать это недоумевающему Линь Шу. Линь Чэнь ограничился коротким:

– Если ты согласишься, тебе не стоит опасаться за саму операцию. Ты будешь не первым.

«Не пристало ничтожному сомневаться в решениях своих благодетелей. Но в своей глупости я все же спрошу: как я расплачусь за вещь по цене не дешевле истребителя-перехватчика? Даже если предыдущие долги будут мне великодушно прощены за то, что я послужил подопытным кроликом в эксперименте? Активы нашего клана конфискованы государством безвозвратно, и…»

– И этот тоже гордый, – произнес Линь Фу удовлетворенно. – Вы подходите друг другу, мальчики.

«Я благодарен почтенному господину, что он одобрил сватовство несмотря на то, что этот ничтожный обделен приданым».

– Еще и острый на язык! Не знаю, отчего сегодня мною овладела склонность к благотворительности, но советую не упускать этот случай, молодой Линь Шу. Если ты приложишь все усилия и этот план завершится как положено, то спустя дюжину лет ты получишь шанс снова сделаться нормальным человеком.

«Как именно?»

– Из твоего старого поврежденного тела мы за это время вырастим новый клон, пригодный для обратного переноса психоматрицы. Это долгая и, прямо скажем, вивисекторская процедура; но тебе ведь терять нечего?

«Смиренно следую указаниям господина Линя».

– Чэнь, ты?

– Слушаю отца, – встрепенулся Линь Чэнь, завороженно наблюдавший, как Линь-старший приводит молодого командующего к покорности.

– Так-то лучше. Ладно, на этом все. Деталями Чэнь с тобой потом поделится. Сейчас тебе достаточно знать, что становиться андроидом будет долго, болезненно и сложно. В результате ты так и не получишь в полной мере ощущения своего тела и на много лет будешь вынужден свыкнуться с ограничениями. Ты пилот; так представь, что ты будешь заперт в скафандре с неполной обратной связью.

Линь Шу был и так заперт и обездвижен. Но мыслил столь же быстро.

«Господин хочет предупредить, что мне предстоит долгое существование калеки?»

– Внешне – нет. По сути – отчасти. Но для достижения твоей цели внешней безупречности хватит, если ты, конечно, станешь следовать моим распоряжениям.

«Моей цели. Не вашей?»

– Не думай, будто я знаю, чего тебе нужно. Оправдать армию Чиянь, покарать виновных. Это не расходится с моими намерениями. – Отец усмехнулся. – Вы, люди военные, любите присяги и смертельные клятвы. Я могу получить твое обещание слушаться?

«Вы его получили, господин Линь», – отрезал молодой командующий твердо и замолк. И упорно молчал, пока Линь Чэнь не проводил отца и не сообщил, что они остались одни. Только тогда он напечатал обрывистое:

«Линь Чэнь…»

Непонятно как, но в буквах на экране сквозила отчетливо жалобная интонация.

– Что, приятель? Батюшка построил нас обоих? Остается только откозырять и исполнять приказ. В утешение скажу: его проекты не бывают неинтересными.

«Но хотя бы ты мне объяснишь, зачем ему это нужно?»

– Сразу, как только он расскажет это мне самому. – Линь Чэнь помолчал. – Подозреваю, его внимание остановило одно или несколько имен в представленном тобой списке близких тебе людей. Отец великолепно умеет изобразить ангела, равнодушно глядящего на землю с высот, но он никогда не забывает своих обязательств.

«Я тоже, Линь Чэнь. Я – тоже».

Chapter Text

– Десять шагов. Передышка, стойка. Десять шагов. Дыхательные упражнения. И так десять раз. Ты понял?

Линь Чэнь посмотрел в застывшее в совершенстве лицо. Получил в ответ изящный, полный достоинства кивок… а, нет, голова судорожно дернулась и застыла. Базовые двигательные программы андроида работали безупречно, а толку? Все равно, что посадить в кабину отлаженного флайера инвалида и отключить автопилот. Включить автопилот – превратить человека в беспомощного пленника; отключить – заставить его учиться ходить с нуля.

– Я пойду по своим делам. Фэйлю, ты ходишь вместе с ним. Десять шагов – и останавливаешь. Считай. Десять – как пальцев на руках, загибай их по одному.

– Чэнь!.. – придушенно выдохнул его друг.

Да, именно друг. Когда этот человек успел перейти из статуса интересного проекта и сложного пациента на положение его хорошего друга, Линь Чэнь и сам отследить не успел. Да, он с самого начала не мог не уважать быстрый ум и силу духа молодого командующего, а тот не в меньшей степени отдавал должное интеллекту и упорству Линь Чэня как ученого. Но постепенно процесс пошел все быстрее: они были одних лет, они взаимно оказались очарованы личностью нового знакомца, у них находилась масса интересных обоим тем для разговора, их характеры и даже недостатки отлично подходили друг к другу, точно частички одного паззла. И главное, у них теперь была грандиозная общая цель, которая очень быстро превратилась из рискованной задумки отца Линь Чэня в собственную страсть и военного с Лян, и ученого с Ланъя.

Ради великой цели Линь Чэнь спуску ему и не давал.

– Не разговаривай. Потом сядешь отдохнуть и поговорим. Сначала дыхательные упражнения, когда увижу, что ты держишь ритм с легкими – подключу нейрошлем и синтезатор речи. Исполняйте, господин Мэй.

Новое идеальное лицо, сочетающее в себе безмятежность будды и прелесть соблазна. Новое искусственное тело, с прописанными программами нижнего уровня; увы, только нижнего – всем остальным его обитатель должен был научиться управлять сам. Новое имя – Мэй Чансу, по какой-то сложной логике выбранное отцом. Ко всему этому бывшему молодому командующему еще предстояло привыкать, как и предупреждали – долго и мучительно.

– Скучно! – пожаловался Фэйлю, вставая.

– Потом отпущу тебя поиграть с девушками из «Хунсю-Чжао». – отрезал Линь Чэнь строго и вышел.

В свои шесть лет говорить сяо Фэйлю научился не лучше трехлетки, зато телесной крепостью сравнялся с детьми намного старше его самого. Младшие оперативницы барышни Цинь вполне годились ему в спарринг-партнеры.

Конечно, если речь шла о рядовых оперативницах. А не об этой… бешеной кошке.

Стоило дорасти до третьего десятка, быть самостоятельным и взрослым человеком, главой собственной лаборатории, чтобы батюшка подбирал ему персонал. Да еще такой, который сперва вызывает оторопь, а затем подозрение, что отец еще и о его сексуальной жизни решил позаботиться!

Линь Чэнь не претендовал на то, чтобы быть непревзойденным бойцом, хотя силой, скоростью реакции и глазомером обделен не был. Разумеется, он не собирался отправляться во внешний мир без телохранителя, а учитывая наличие рядом бесценного хрупкого Мэй Чансу – и без нескольких сразу. Любой внешности, любого пола: он отлично знал, что женщины в этой роли ничем не уступают мужчинам, Цинь Баньжо с ее красотками тому свидетель. Он мог спокойно взять с собой одну из них, но отец распорядился иначе.

Проектных лабораторий под управлением отца было больше, чем камешков в чаше для игры в го, и знать их все наизусть Линь Чэнь и не пытался. Нужный человек ждал его в лаборатории № 13. Тринадцатая, как было заявлено, вела разработки в области экстремальной и спортивной педагогики, что бы это ни значило. Ее глава встретил Линь Чэня на пороге и радостно объявил густым оперным басом, что да, конечно, охрана для молодого хозяина подготовлена согласно распоряжению. И вызвал нужного человека к себе в кабинет.

Назначенного к нему охранника звали Гун Юй. Охранницу, точнее. У нее была подростковая фигурка и густо накрашенное лицо, однако свежая юность проглядывала даже под этим сценическим гримом. «Агент Гуцинь», – доложилась она голосом, подобным звону колокольчиков. «Почему гуцинь?» – не нашел ничего лучше, чем спросить, Линь Чэнь, и она ответила бесстрастно, даже не хихикнув: «Если молодому господину угодно знать: голос хорош, а сама плоская, как доска». Пальчиками с длинными ногтями барышня Гун брала из воздуха предназначенные к метанию острые предметы, калибр выстрела распознавала на слух, способов убийства с только помощью листа пластбумаги знала более десятка, обходилась, по собственным словам. четырьмя часами сна, имела обширные знания по экстренной помощи и могла при необходимости изобразить и невинного ребенка, и опытную жрицу любви, и светскую даму.

– Наша школа! – довольно заявил глава лаборатории. – Точнее, наши психотехники плюс хорошие инструкторы. Преданность Дому абсолютна. Молодой хозяин не имеет возражений против кандидатуры?

Ну как не возблагодарить батюшку за заботу! Линь Чэнь кивнул, пожал плечами и пошел обратно к себе. Телохранительница Гун послушно шла за ним всю дорогу молча сверлила ему спину взглядом, аж лопатки чесались.

Вернувшись к себе, он застал спокойную домашнюю картину. Мэй Чансу расслабленно полулежал в кресле – отпустил мышечный контроль, требовавший почти свирепой сосредоточенности. Фэйлю гулял по балкону – только по перилам, на руках. Любого другого Линь Чэнь бы бросился сдергивать и ругать, но Фэйлю только окликнул, подзывая.

– Вот, – сказал он. – Барышня Гун – наш телохранитель. Барышня, это господин Мэй Чансу. Второй по важности человек, о безопасности которого ты должна будешь заботиться.

– Охранять! – Фэйлю перекувырнулся и влетел в комнату. – Драться! Мне?

Гун Юй текучим движением скользнула вперед и покосилась на Линь Чэня. Мол, приказывай, молодой хозяин.

И у Линь Чэня, щелкнув, сложились в голове детали головоломки.

– Барышня умеет не только учиться, но и передавать то, чему ее научили? Без раздражения, без обиды, не допуская, чтобы твой ученик пострадал?

– Если господин прикажет, и если сосуд, в который ничтожной следует поместить знание, пригоден для этого, – согласилась она, опустив глаза. – Но прежде всего я должна охранять господина…

– Пригоден, пригоден. – Линь Чэнь усмехнулся. – Фэйлю, ты хотел подраться с одной из девушек «Хунсю-Чжао»? Я придумал тебе подарок получше. Вот она будет тебя учить. Каждый день, по несколько часов.

Он помолчал и все же успокаивающе добавил:

– Барышня Гун, согласись, в моей цитадели нашей безопасности ничего не угрожает? Так что ты можешь спокойно выделить время на исполнение моего приказа. Ясно?

Ясно было даже малолеткам. Фэйлю принял подарок, а Гун Юй не восприняла новое задание как обиду. Когда же косящиеся друг на друга ребенок-конструкт и барышня-убийца покинули комнату, и сидящий в кресле разлепил губы.

– Собираешь коллекцию детей? – спросил он. Голос у него был срывающийся, точно надорванный кашлем. Ничего, и это умение придет со временем, и чарующий голос станет еще одним оружием Мэй Чансу.

– Включить синтезатор речи? – сжалился Линь Чэнь, но тот помотал головой:

– Не надо. Привыкну. Чаю сделай. – Мэй Чансу отпил глоток, подышал и заговорил чуть плавнее. – Я думал, Фэйлю твой незаконный сын.

– Незаконный сын? – удивился Линь Чэнь самой концепции. – Зачем это? Да я и не спешу. Мы еще не заключали активный контракт на потомство. Жена в гостевом браке – дело приятное, но честный расчет подарков и возмещения за детей кого хочешь с ума сведет, и я предпочитаю оставить эти хлопоты отцу.

– Из твоих слов я понял едва ли половину. Чужие обычаи – темный лес. У нас, наоборот, в почете множественные браки и чадолюбие.

– Гению, которого я хочу сделать из тебя, такая зашоренность не к лицу. Разбирайся.

Мэй Чансу улыбнулся. Улыбка вышла скупой, но уже довольно естественной.

– Вот и я как-то усомнился. А если не сын, кто?

– Проект, – сказал Линь Чэнь честно. – Оригинальный лабораторный конструкт с особыми способностями, вот как ты.

И страшно удивился, отчего это Мэй Чансу покраснел.

– Обиделся, господин Мэй?

– Скорее подумал, кхе-кхе...

– Горло не в порядке? Чаю? Давай-давай, не отлынивай. – Отвар для смягчения горла имел приятный тонкий вкус, довольно похожий на настоящий чай, но Мэй Чансу постоянно жаловался на горечь, особенно в горячем. Синестезия? Хорошо, если так, а не сбитая карта рецепторов. – Так что такое ты подумал?

– Если с другим лабораторным конструктом ты обращаешься как с собственным балованным ребенком, то что же ты, принял меня в свою семью? – проговорил тот полушепотом.

Линь Чэнь рассмеялся.

– А что! Мне не помешал бы младший брат, чтобы пилить его безнаказанно день напролет. Знатной крови, хорошего воспитания, послушный…

– И со встроенным выключателем? Надоем – нажмешь кнопку? – прошелестел Мэй Чансу.

Линь Чэнь, в наилучшем настроении потягивавший свой чай, чуть не подавился.

– Откуда ты взял такую замечательную идею, многомудрый гений?

– В Сети, разумеется. Что мне остается, если не читать? В прочей активности ты меня ограничил. – Он размеренно подышал и так же размеренно красиво договорил: – У ланъевских андроидов есть блокировка, на этом сходятся все слухи и рассказы. Никто не знает в точности, что ее запускает. Но чтобы догадаться о змее, достаточно увидеть шевеление травы.

– И ты полагаешь, что я намеренно оставил ее в этом теле и держу руку, как ты выразился, на кнопке? – переспросил Линь Чэнь.

– Я бы так и сделал. На твоем месте, – подтвердил Мэй Чансу невозмутимо. Замер. Сцапал с подлокотника широкий белый платок и вдруг неудержимо раскашлялся, содрогаясь всем телом.

Линь Чэнь быстро подошел к нему со спины, положил руки на шею и принялся прижимать в нужной последовательности контактные точки. Основание шеи, ключицы, седьмой позвонок. У живого человека ритмоводитель управляет только сердцем. У андроида можно вручную запустить и другие системы организма – если знать, как. И для этого не нужна особая кнопка. Мэй Чансу вздрогнул, зажал ладонью рот и мелко задышал.

– Видишь? – просипел он. – Я прав.

– Дыши, кому сказал! Не разговаривай.

Но заткнуть рот бывшему командующему было не так-то просто. Он продышался и договорил:

– Я не в обиде. Не знаю, зачем вы приделали ограничитель настоящим андроидам – боитесь бунта машин, что ли? – но неуправляемый истребитель с пилотом-неумехой в кабине еще хуже взбесившегося искусственного разума.

– Чансу, – вкрадчиво начал Линь Чэнь. – Я неплохой нейрофизиолог, и у меня шестой дуань по единоборствам. Я могу обездвижить здорового человека одним тычком пальцев, не говоря уж о тебе сейчас. Как полагаешь, часто я применяю это умение к своим сотрудникам и, тем паче, друзьям?

– Линь Чэнь…

– Не ной, если тебе надо просто признаться в своей неправоте. Ты можешь быть спокоен за свою свободу. Не отрицаю, в твоей конструкции предусмотрен аварийный ограничитель, и я надеюсь, ты понимаешь, зачем. Если, упаси боги, твое тело окажется серьезно повреждено, он понадобится. Когда ты будешь управлять своей оболочкой в полной мере, получишь доступ и к этой функции. Можешь назвать ее «кнопкой обморока по желанию». А вот шуточки про то, что я могу отключить тебя, если твое поведение мне чем-то не понравится, ты уж, пожалуйста, оставь для более взыскательных ценителей юмора. Хорошо?

– Слушаю старшего брата. И если я нанес тебе обиду в ответ на твою заботу, мне нет прощения…

Хрипловатый голос Мэй Чансу был умоляющим, губы взволнованно приоткрыты, глаза опущены долу. Даже зная, что железному характеру его пациента раскаяние так же мало свойственно, как мягкость – укутанным облаками скалам, Линь Чэнь порадовался убедительному представлению. Судя по всему, управлять этим изящным устройством буквально как собственным телом тот научится за полгода. Тогда они смогут перейти к по-настоящему сложным вещам.

***

В проекте «Мэй Чансу» Линь-старший легко доверял молодежи тактику действий, но стратегию предпочел проконтролировать сам. Пока андроид по большей части сидел плохо управляемой куклой, отец ограничивался нечастыми визитами вежливости; как только тот начал выглядеть и держаться как живой выздоравливающий пациент, он пригласил их обоих отобедать.

Сначала за столом он просто молча разглядывал Мэй Чансу пристальным взглядом аристократки, сынок которой привел в дом хорошенькую цветочницу, не знающую даже, какими щипцами пользоваться для устриц из Моря Туманов. (Подсказка: никакими, кроме промышленных манипуляторов. В Море Туманов водились гигантские хищные протомоллюски, которые образовывали внутри панциря подобие мощного вакуумного насоса. Механизированная охота на них была опасна, а органические ткани несъедобны, но сами панцири хорошо шли на биодобавки для индустрии красоты). Чансу выдержал этот экзамен бестрепетно и даже вилки не уронил. Отец после этого подобрел и заметил, что и с координацией, и с самообладанием у того неплохо, а что до сбивающегося дыхания, можно специально выбрать имидж «чахоточной красавицы», лянских милитаристов телесная уязвимость андроида-советника станет только успокаивать. А если еще завязать на его дыхательные сбои и кровавый кашель сигналы о неполадках, будет совсем замечательно.

— Не сомневаюсь, господин Мэй, что в высшие круги Лян вы вписаться сумеете, — вынес он вердикт. — Что дальше?

Мэй Чансу провалами в памяти определенно не страдал и про наличие у Линя-старшего собственных целей в этом проекте был отлично осведомлен. Но на вопрос о собственных намерениях ответил прямо:

— Дальше, пользуясь всеми доступными на Лян возможностями, я проведу свое расследование и выясню, кто стоял за заговором против флота Чиянь и моей семьи. Очевидно, что заговорщики относятся к командованию армии, верхушке чиновничества или аристократии, так что мой круг поисков ограничен.

— Хорошо, — покивал отец, нанизывая на вилку тонкий ломтик ростбифа (сегодня стол был накрыт и сервирован под лянские деликатесы). — Продолжайте, прошу вас.

— Тогда я буду готов принести к трону доказательства сфальсифицированного обвинения и истинного заговора. После того, как виновники понесут кару, я смогу либо открыть свою личность, либо прибегнуть к помощи друзей, и в любом случае гласно ходатайствовать перед императором о пересмотре дела «Чиянь» и реабилитации несправедливо осужденных.

— И вы не видите радикального изъяна в ваших намерениях? — переспросил Линь Фу благодушно под кусочек витаминизированной жареной спаржи.

Мэй Чансу насупился и ответил почти официально:

— Господин имел в этом деле свои планы. Почтительно прошу поделиться вашими соображениями.

Еда была немедля отставлена в сторону. Лекции читать Линь Фу умел и любил, но только немногим везунчикам выпадала возможность их послушать. Очевидно, Линь Чэнь с Мэй Чансу сегодня были удостоены.

— Начнем с очевидного. Уничтожение вашего флота и гибель гранд-адмирала — неоспоримая катастрофа, захватившая все ваши мысли, молодой командующий. То, что последовало за ней — чистки в рядах чиновников и казнь наследного принца — вы, разумеется, также полагаете трагедией, однако проистекающей именно из первой, ввиду родства и дружеских связей осужденных с опальной семьей Линь. Вы считаете, что заявленный мятеж флота Чиянь император расценил как военную поддержку попытки захватить власть со стороны принца Ци, близкого друга Линь Се, и ответил на это террором. Так?

— Не вижу противоречий в ваших словах, — осторожно подтвердил Мэй Чансу.

Линь Чэн и сам их не видел, насколько он понимал в лянской политике.

— Однако я задумался, действительно ли в этой истории «после» означает «вследствие»? Проанализировав полный перечень лиц и осужденных, и не затронутых карательными чистками, можно заметить, что некоторые близкие вашей семье люди ни возвысились, ни пострадали. Как пример: из связанных с вами лично — принц Цзин и княжна Му, из доверенных сослуживцев вашего отца — генерал Не-старший и штабс-полковник Хуайи, из родни семьи Линь — братья Лю, оба сохранившие свои министерские посты. Там еще много имен, я дам вам списки. Они все, возможно, были во временной немилости, но вышли невредимыми, в отличие от Сяо Цзинъюя и его людей. Полагаю, вывод вы можете сделать вместе со мной: низвержение наследного принца было истинной целью заговора, чей бы это заговор не был, а ваш расстрелянный флот — той горой трупов, под которой эту цель ловко похоронили.

На протяжении этого монолога Мэй Чансу сжимал губы все сильней. Ишь, разволновался. Линь Чэнь придвинулся к нему поближе и положил ладонь между лопаток, контролируя его сердечный и дыхательный ритм. Но тот — молодец! — не сорвался в кашель, а лишь полузадушенно спросил:

— И что это меняет?

Можно было залюбоваться, глядя на то, как отец подводит умницу Мэй Чансу к логическому выводу: если попытки переворота никакой не было, а Сяо Сюань — еще тот хитрый лис, то в смене порядка наследования заинтересован исключительно правящий монарх, отсюда следует, все произошедшее случилось по его воле и от императора ни на какое оправдание погибшим рассчитывать нечего.

Выслушав все, Чансу очень долго молчал.

— Я приму это соображение во внимание в своем расследовании. Любой виновный должен быть наказан, кем бы он ни был, — выдавил он, почти не метафорически скрипя зубами. — Однако дотянуться отсюда до трона Империи Лян, нет возможности ни вас, ни у меня. Иначе бы…

— Иначе бы вы низвергли императора, допустим, и… что? Сели бы на опустевший трон сами?

— Упаси меня боги от одной мысли! Это место Сяо Цзинъяня. Если есть среди принцев человек справедливый, честный и достаточно сильный для такого поста, так это в первую очередь он. Но он военный, а не политик. И если бы началась борьба за власть, в сваре принцев у него не было бы шансов: ему сейчас до поста наследного, как мне — до орбиты Лян.

— Ну вот мы с вами и договорили до финала. — Линь Фу улыбнулся и сложил салфетку. — Ваша цель определилась — сменить порядок наследования и устранить нынешнего императора, чтобы законным образом отдать трон его пятому сыну. Моя цель — та же самая, и я имею на этот счет кое-какие личные соображения и скрытые возможности, о которых вы в свое время узнаете. Предлагаю начать с того, чтобы бросить камешек в эту стоячую воду и немного подстегнуть соперничество принцев.

Он помолчал и добавил с удовольствием:

— Камешком будете вы.

Chapter Text

Бальный зал лянского императорского дворца блистал сдержанным великолепием. Приковывали глаз позолоченные светильники в виде диковинных деревьев, мягко сиял наборный паркет с инкрустацией – глубокие синие тона индигового дерева создавали иллюзию, будто под ногами укрощенная водная гладь, а модифицированное акажу походило на узорную поверхность ковра. Многослойные вышитые шелка дам соперничали яркостью с мундирами владетельных вельмож. Тихо играла музыка, услаждая слух в ожидании того момента, когда она выльется на паркет бального зала сладостной волной и закружит в танце тех, кто помоложе. Те, кто постарше, столпы империи и доверенные сановники императора, этим легкомыслием пренебрегали. Стояли блестящей от разнокалиберных орденов стеной поближе к трону.

– Драгоценная шкатулка с барахлом, – усмехнулся в пространство Линь Чэнь, торговый посланник Ланъя, вольно присев на подоконник.

Нарушение этикета, конечно, но что не простишь человеку, за плечами которого трепещут прозрачные перья оттенка нежного весеннего неба! Линь Чэнь воочию видел мысли придворных, точно парящие облачка над их головами. Выпускать крылья в помещении – глупость, считал в свою очередь он сам, но чего не сделаешь ради имиджа. Лянцы замедляли шаг, проходя мимо; дамы перешептывались. Линь Чэнь, пользуясь тем, что захватил с собой расписной бумажный веер, прикрывал оным физиономию и беззастенчиво ухмылялся.

«Тебе не нравится? – удивился бесплотный голос в голове. – Совсем вы там одичали у себя на Ланъя, придворной толчеей не восхищаетесь. Может, ты еще и не трепещешь от перспективы отдать поклон самому великому императору?»

Подчиненные, сопровождающие господина посланника, скромно стояли в отдалении, где и полагается пребывать адъютантам, секретарям, младшим женам, фрейлинам, носителям красного сафьянового чемоданчика и прочим свитским. Скромные серые одежды господина Мэй были почти незаметны в этой толпе. Разве что уложенная на макушке и стянутая заколкой коса виднелась благодаря его росту. Но их с Линь Чэнем нейросвязь никто не отменял: ни лянское управление надзора, ни контрразведка, ни зловредные подземные демоны. И заколка, кстати, связь надежно усиливала.

– Еще тридцать семь минут. А из этого окна чудесный вид, кстати, – рассеянно заметил Линь Чэнь и перешел на беззвучную речь, не шевеля губами. – Забавная ситуация. С одной стороны, ничтожный – всего лишь торговый посланник и, безусловно, недостоин царственного внимания. С другой – запасы «киновари» и еще кое-каких патентованных средств придают нам, скромным ученым с далекой планеты, незаслуженную значимость в глазах остальной Вселенной. Как результат, аудиенция у грозного и блистательного монарха Сяо Сюаня фон Ланздорфа. Но строго во втором десятке приглашенных, чтобы не знающие рангов инопланетники не слишком зазнавались. Сказал бы «варвары», но, боюсь, это вашу роскошь проще счесть варварской. Как и ваше нагромождение имен! Где древняя Поднебесная – и где почти столь же древнее прусское дворянство?

– Прихоть основателя династии, – отрезал Мэй Чансу, бывший Линь шу фон Лютцов, коротко. – Был Сяо Фэн, стал Сяо Фридрих фон Ланздорф I. Ты намерен все полчаса посвятить культурологическим изысканиям? Или все же оглядишься? Из моего угла видны по большей части чужие спины и лакеи с подносами.

– А правда, что все эти лакеи – офицеры из Управления надзора? – оживился Линь Чэнь.

– Вполне вероятно. Но Имперская Служба надзора никогда не была специализацией нашей семьи. А что?

– Любопытно отслеживать их траектории и по ним вычислять самых титулованных персон в зале. В первую очередь, разумеется, кронпринца.

– Цзинсюаня? Вряд ли он сам по себе тебе интересен. А кто рядом с ним?

Четвертый и ныне наследный сын императора, Сяо Цзинсюань фон Ланздорф, надежда и опора трона, отлично выходил на официальных портретах и патриотических плакатах. По красавчику со щеголеватыми усиками вздыхала половина всех юных барышень империи. Больше ничем, кроме как внешними данными, наследный принц лянской империи отмечен не был, судя по разведданным Линь Чэня.

Вот и сейчас генеральский мундир безупречно облегал статную фигуру, представлявшую собой центр небольшого людского водоворота.

– По большей части военные. Командующий оборонных сил планеты, столичный полицмейстер, двое генералов из ВПК, несколько штабистов.

– Оправа для имперского бриллианта. Ну да, морская свинка – и не свинья, и моря никогда не видела. – Язвительность в словах Мэй Чансу была вполне оправдана, поскольку генеральское звание кронпринца всего лишь прилагалось к титулу. – А Юя тебе видно?

Строго на таком же расстоянии от трона, но по другую сторону расположился пятый принц, Сяо Цзинхуань. Мундиры в его окружении были больше чиновные, и они эффектно разбавлялись нарядами его супруги-принцессы и ее избранных фрейлин. Цзинхуань, князь Юй, блистал среди дам так, словно был всего лишь беспечным бонвиваном, и даже ухитрялся не смотреть в сторону своего брата, с которым вел тяжкую и упорную борьбу за политическое влияние.

– Как на ладони, – подтвердил Линь Чэнь. – С ним министр внутренних дел, глава комитета цензуры и несколько неизвестных мне чиновников.

– Никаких неожиданностей, – оценил Мэй Чансу. – Еще императорские сыновья в зале есть? Если нам выступать, мы должны знать всю публику.

– Принц Хуай подойдет?

– Кстати, да. Было бы удивительно, если бы младшенький пропустил прием с танцами и угощением. Он зовет себя человеком искусства и тщательно копирует манеры великого князя Цзи, но все же… как-то без вдохновения. Дядюшке Цзи веришь, а восьмой принц просто лентяй. И, по моей оценке, он все-таки не игрок.

– Но массовку обеспечить может, – заметил Линь Чэнь невинно.

– Шутник. – Сообщение по интерфейсу не передавало оттенков тона, но можно было поклясться, что Мэй Чансу усмехнулся. – Так, а с ним кто?

– Не знаю. Это тебе тут все известны в лицо, а я – лишь пришлый инопланетник. Ладно, какая-то яркая пара близнецов в золотом и красном. Лет двадцать с небольшим с виду. По моим ориентировкам не проходили, так что вряд ли сегодня важны.

– В золотом… погоди, у девушки глаза как будто заплаканные, и в прическе шпильки, по форме похожие на рукояти мечей? – И на короткое «да» Мэй Чансу выдохнул с досадой: – Опять эта дура Нянь-Нянь за императорской семьей увивается! Теперь Цзинли выбрала. Неужели правда заключила пари, что ни одного принца не пропустит?

– М-м?

– Племянница чусского посла, аристократка по происхождению не ниже наших…и ведет себя как бешеная кошка.

– Что, – с показным беспокойством уточнил Линь Чэнь, – царапается? Тебя тоже успела задеть?

Короткое оскорбленное молчание в ответ.

Подумаешь, девица-коллекционерка, было бы на кого досадовать! Но Линь Чэнь легко понимал злую нервозность Мэй Чансу. Отделенный от этого мира тюрьмой искусственного тела, спрятанный у всех на виду, близко знающий в этом зале каждого десятого и шапочно – каждого третьего, бывший сын семьи Линь находился в смятении. Цеплялся за привычные колкости. Одно дело было – готовить план и другое – на самом деле оказаться в зале для приемов.

– И… все? – едва уловимая пауза. Линь Чэнь отлично понимал, кого его подопечный желал здесь увидеть. Но появление в зале еще одного принца, пусть даже опального, вряд ли прошло бы мимо его внимания.

– Еще двадцать две минуты до нашего выхода. Смотри, а вот и флаг-адмирал Му появилась.

– Где? – выпалил Мэй Чансу нетерпеливо. Можно было понять его нервозность, все-таки бывшая невеста.

Ослепительно белый флотский китель с розетками наград, уложенные в гладкую прическу волосы с узлом наверху – почти по-мужски, и лишь сложная заколка с подвесками выбивалась из стиля. В общем, против этикета на грани приличий, но не придерешься. Флаг-адмирал Му Нихуан, наследница нескольких поколений командующих, смотрела с таким преувеличенно наивным выражением, что за девичьими глазами угадывалось четкое и злое: «А вертела я весь ваш церемониал на… рукояти своего кортика!»

– От тебя все равно не видно. Подожди, пока нас пригласят, опознаешь ее по парадной форме. О, постой… вот там, у дверей на галерею не твой ли Сяо Цзинъянь?

Если невеста погибшего мятежника сияла сердитой горячей звездой, то его лучший друг был – настоящая черная дыра. Черная форма, черные сапоги, бледное сумрачное лицо, Подбородок решительно выпячен вперед, возле переносицы заметные пятна – две вмятины от командирского шлема. Для образа сурового вояки не хватало покрасневших глаз и легкой небритости. Для наказания и отповеди от царственного отца, вероятно, хватит и того, что есть.

Ну наконец-то. Все действующие лица в сборе.

– Выдвигаемся, – скомандовал Линь Чэнь по общей для своей команды связи. – Ассистент Сыма, несете дары. Ассистент Чжэнь, ваша забота – господин Мэй и только он. Барышня Цзюнь, улыбаетесь и придаете завершенность композиции и да, ведете запись по всем каналам и отслеживаете внешние угрозы.

Он спрыгнул с подоконника и пошел в сторону трона сквозь строй шуршащего шелка и шелестящих голосов. Мимо чопорных лянцев, затянутых в разноцветные мундиры, их инопланетных гостей всякого вида, СБшников, переодетых в ливреи слуг. Линь Чэнь из озорства качнул крылом, лакей описал сложную траекторию уклонения.

Группа сопровождения двигалась за ланъевским посланником слаженно, как хвост за змеей и остановилась на положенном отдалении в три десятка шагов. Линь Чэнь сложил руки кольцом и поклонился (всякие коленопреклонения и простирания ниц оставим для местных):

– Скромный посланник приветствует ваше величество, желает процветания и могущества стране под вашей рукой и благодарит от имени корпорации Линь за дозволение открыть торговое представительство Су в вашей благословенной столице.

– Я вижу, к нему не мешало бы приложить и лицензию на полеты, а, господин Линь?

У Сяо Сюаня была внешность добродушного и милостивого отца семейства, выправка кадрового офицера, показательная склонность к незлым шуткам и совершенно безжалостное сердце. Добрый дядюшка-император. Тиран. Убийца. За спиной Линь Чэня царила тишина, ни единого шевеления, но взгляд Мэй Чансу он почувствовал так, словно ветерок дунул, всколыхнув перья.

– Ничтожный благодарит за оказанную милость, – ответил Линь Чэнь формальной фразой. – На моей планете, ваше величество, возможность покорить бескрайнее небо ценят не меньше, чем на вашей – возможность проявить воинскую доблесть.

Повинуясь незаметному движению его пальцев, Сыма Лэй с нижайшим поклоном поднес лянскому правителю ларец с несколькими кристаллами «киновари» в ювелирных флаконах и снова отступил к прочим. Стандартные шаги стандартной аудиенции. Пора было благодарить и пятиться к выходу, но…

– Пользуясь благосклонностью вашего величества, я бы хотел просить помощи в отношении еще одного затруднения, – оживленно начал Линь Чэнь. – Вы позволите отнять несколько минут вашего драгоценного времени?

Император кивнул, мол, продолжай. Молчание растеклось вокруг трона, как масло по воде. Придворные прекратили перешептываться и навострили уши. Эмиссары Ланъи, те, которые привыкли предлагать свои диковины и за немалую цену, вдруг намерены просить о чем-то?

– Наша планета славна не только биоактивными эссенциями, но и экспертными системами, заключенными в приятную глазу и дружественную оболочку, – начал Линь Чэнь издалека.

– Ваши знаменитые андроиды, – кивнул император.

– Совершенно верно. Но ученая мысль, ваше величество, принципиально не признает ограничений и стремится к совершенству разными путями. Добиваясь большей, говоря коротко, дружественности, мы создали образец, который буквально необратимо запечатлевает своего владельца и в чьей лояльности, таким образом, можно не сомневаться. К сожалению, механизм запечатления был уже создан и вложен в программу, когда мы зашли в тупик. Нам так и не удалось понять, что именно поворачивает ключ этого механизма.

– Но я-то чем вам могу помочь? – неподдельно удивился император.

– Вышло так, что наше изделие, ваше величество, теперь должно само выбрать себе хозяина – по принципам, которые мы пока не знаем. И я прошу вашего милостивого разрешения предоставить к этому выбору лучших из лучших именно в том государстве, которое особо ценит личную преданность. Лучших из лучших – принцев Империи Лян, ваше величество! Если будет на то монаршее дозволение, я готов предложить экспериментального андроида тому из ваших сыновей, который сумеет, гм, завоевать его. Для себя же я хочу малого – лишь возможности наблюдать за ходом этого эксперимента вплоть до его завершения. Ну и достойной платы за достойное творение, конечно.

– Ты хочешь объявить турнир, гм, за руку искусственной разумной куклы? Ха-ха-ха! – император раскатисто рассмеялся.

Линь Чэнь тихонько перевел дыхание. За его спиной замерла скульптурная композиция из трех мужских фигур и одной женской. Они ждали его знака.

– С позволения вашего величества, я бы избрал более мягкое слово. Тендер. Созвучно произносится, но воинственности куда меньше.

– Предположим, я дам дозволение. И что потребуется от моих сыновей? Предложить соразмерную цену и стратегический план использования твоего сокровища? – Император усмехнулся. – Завоевать. Это же надо! Ты бы еще сказал – ухаживать.

– Выбирать ведь буду не я и даже не они. Кто знает, что программа искусственной личности сочтет важным? – Линь Чэнь пожал плечами. – Если кто-то из принцев сочтет возможным прибегнуть к ухаживанию, завоевывая преданность нашего андроида, это тоже может оказаться шагом к победе. Не мое дело оценивать методы, ваше величество. Я только наблюдатель.

– Ладно-ладно. – Лянский император махнул рукой. – Сначала приведешь своего андроида ко мне, я желаю посмотреть, за какой приз предстоит соревноваться моим сыновьям.

– Нет ничего легче, ваше величество. Он уже здесь, в моем эскорте.

Линь Чэнь наконец-то обернулся, широко поводя рукой, и недвижная скульптура ожила, тесная группка рассыпалась. Первой плавно скользнула в сторону Цзюнь Нян в нежно-голубых вышитых шелках, и, конечно же, взгляды всех, кто слышал разговор, потянулись за ней в полной уверенности, что эта красотка и есть искомое изделие, за которым не без приятности можно будет ухаживать принцам. Потом высокий мужчина в неприметном сером халате сделал короткий шаг вперед и поклонился.

– Ваше величество позволит представить вам и вашим блистательным сыновьям Мэй Чансу, родившегося год назад на планете Ланъя и уже успевшего сделаться вместилищем мудрости?

Линь Чэнь не думал прежде, что способен произносить настолько пафосные тирады с таким каменным выражением лица.

– Не очень-то он похож! – Император нахмурил брови. – Ты же понимаешь, господин Линь, что последует, если ради своих целей ты пытаешься выдать нам за андроида обычного человека? Для всякой шутки есть подобающее место.

Самый животрепещущий и по сути единственный вопрос собравшихся: искусственное создание перед ними или человек? Определив, что Мэй Чансу – на самом деле ланъевский андроид, дальнейшие вопросы задавать никто не станет.

– Ваше величество вправе питать недоверие, но, уверяю вас, эта модель несет те же ограничения, что и все прочие согласно Закону о недопущении. Прикажите своим специалистам провести обычные тесты: ток крови, сканирование, все прочее. – Линь Чэнь приветливо улыбнулся и повел крыльями. – Я лишь прошу вас в вашей безграничной милости отложить проверку до конца приема и не лишать нас возможности насладиться прославленным дворцовым гостеприимством.

– Пусть он сам скажет!

Ну конечно, лянский император подвержен любопытству не менее, чем обычная публика. Линь Чэнь щелкнул пальцами, не оборачиваясь. «Играем сценарий “Б”».

Мэй Чансу исполнил безупречный поклон, всплеснув рукавами не хуже крыльев, и припал к полу. Это движение они репетировали с записями бесчисленное число раз – и Чансу не раз въедливо и едко разносил себя самого за недостаточную прямизну спины или темп исполнения.

– Недостойный почтительно приветствует повелителя империи.

– Ну-ну, поднимись, ты мне не подданный. – И все же император Лян был определенно польщен. – Ты знаешь, зачем ты здесь?

– Найти себе истинного патрона, чтобы быть в состоянии исполнить свое предназначение, – отчеканил Мэй Чансу, выпрямляясь.

Он наконец-то посмотрел в глаза своему врагу – с непроницаемым и спокойным лицом.

Chapter Text

– Устал? – поинтересовался Линь Чэнь, смешивая стимулирующий кислородный коктейль.

Мэй Чансу утомленно растекся в кресле, словно из него вынули все кости.

– В этом живом скафандре – как тяжелый водолаз после работы на глубине. Как будто ты сам не догадываешься. Все болит, начиная с шеи.

– Это фантомные боли, сам знаешь, – отрезал Линь Чэнь сурово и сунул ему питьевую колбу со смесью. – Пей. Я же говорил, что тебе не стоит задерживаться с визитом более шести часов. А ты превысил эти пределы вдвое и вернулся в таком виде, словно на тебе ездили верхом.

– Как ты себе это представляешь? Я, даже не человек, сообщаю хозяину дома, на минуточку – второму лицу в государстве, что мне уже пора, и убегаю, подхватив полы халата? Может, мне и туфлю у принца Сяня на ступеньках стоило потерять, для пущего эффекта?

– Сознание надо было терять, а не туфлю, режим перезагрузки тебе не зря дан!

Ворча, Линь Чэнь отошел к панорамному окну, перенастроил изображение – теперь это было небо над пиками Ланья, прозрачное и сиреневатое. Вот в таком небе хорошо было летать. А в этих наэлектризованных пыльных потоках, которые крутились в субтропической зоне Лян, а над столицей были еще и перемешаны тепловыми следами флаеров, полеты превращались в утомительное упражнение, исполняемое крылатым посланником исключительно ради показухи. Надо же было продемонстрировать, как он счастлив императорскому дозволению! Не всегда нам удается делать, что нравится.

– Не стоит прибегать к крайним мерам с первого же дня. И, кроме того, не люблю я его, – Чансу мотнул головой, – потом полдня себя чувствуешь, словно после паралича.

– Знаю, что не любишь, но потерпел бы, – отрезал Линь Чэнь суровее, чем мог бы. – Я вот терплю твое безответственное отношение к пределам собственной выносливости!

– Эх! Не напоминай о больном. Я нынче хуже любой слабосильной барышни, и ты не представляешь, как это злит. А ведь ты мне рассказывал про парочку андроидов, которые могли бы уделать нашу малышку Гун Юй по быстроте и ловкости. Ну почему я не такой?

– Потому что ты спешил, молодой командующий, и нельзя получить сразу все! Будь у меня десять лет только на твою тренировку, ты бы не тащил на себе тело андроида, как мешок с мукой. Будь лет двадцать – ты бы наработал скорость реакции выше, чем у среднего человека. А так – считай, калека. Пользуйся умом, раз силы нет. – Линь Чэнь подумал и прибавил: – Но сегодня ты, кажется, оказался недогадлив, господин Мэй. Мог бы, в конце концов, сообразить и подключить к делу Сыма Лэя, он бы нашел, что придумать. Профилактика, отказ резервных цепей, то да се. Я зачем к тебе его в этот вечер приставил? Чтобы он изображал из себя грамотную службу поддержки, а не только с лянских красавиц глаз не сводил.

– Ну уж прямо, изображал! Господин Сыма – толковый биоинженер. Тебе нет оснований на него сетовать.

– Зачем же на него, если надо на тебя? Ты всеми моими сотрудниками вертишь, как пожелаешь. Сыма Лэй тебя опасается и слушается, Чжэнь Пин смотрит тебе в рот с таким восхищением, что чуть не земные поклоны готов класть. Надо было отправить с тобой сестру Цзюнь, вот. Опасений у чужеземцев она не вызывает, а прикрыть в случае чего тебя могла бы.

– В каком таком случае? – поднял Мэй Чансу изящную бровь. – Я был на приеме у наследника империи, а не в разбойничьем притоне… – Он вздохнул, выпрямился, глаза его зло блеснули. – Черт побери, дурак и хам Цзинсюань – наследник! Скверная шутка, поношение самого титула. Сколько эту новость знаю – не могу привыкнуть.

– Не уходи от разговора.

– Я и не ухожу. Если хочешь моего мнения, лучший охранник из троих – брат Чжэнь. Но в его талантах необходимости нынче вечером не было.

– У тебя для каждого, кто тебе удобен, найдется хвалебное слово, а. Чансу? Телохранитель из Чжэнь Пина толковый, но, чтобы быть при твоей особе нянькой, в нем не хватает безразличия к былой военной карьере командующего флотом. Он питает на этот счет самые романтические воззрения.

– Можно подумать, я своего прошлого еще и стыдиться должен! Линь Чэнь, ты несправедлив ко мне как куратор, терапевт и друг. Похоже, ты не считаешь меня взрослым ответственным человеком и уверен, что меня нельзя выпускать из дома без няньки и теплого шарфа! – Мэй Чансу выразительно вздохнул. – Как это нелестно для бывшего командующего армией. Ты даже маленькому Фэйлю доверяешь больше.

– У Фэйлю есть собственная нянька. Хочешь поменяться?

Мэй Чансу сделал круглые глаза:

– Почему ты так упорно желаешь приставить ко мне хорошенькую женщину? Барышня Гун свирепа и прилипчива. И еще обижена за то, что ты лично не уделяешь ей достаточно внимания. Я настолько тебя прогневал, что ты желаешь, чтобы она отыгралась на мне?

– Еще не знаю, прогневал ли ты меня. Сперва надо посмотреть, что ты вытворял в доме кронпринца. Давай, вываливай.

– Выгружай, ты хочешь сказать, – педантично поправил его Мэй Чансу. Однако в кресле не шевельнулся и к столу не подался.

Что он, правда, мнется, как робкая девица? Пришлось поторопить:

– Один черт. Сливай запись, мне для развлечений определенно не хватает шоу из жизни высшего света.

Мэй Чансу помедлил и все же поднес палец с узким розовым ногтем к пазу считывателя. Ноготь был, конечно, не ноготь, а чип с контактными полосками, напыленными на обороте, но это не мешало движению выглядеть изысканным и почти соблазнительным.

– Там восемь часов, и то я не все писал. Смотреть все – челюсть вывихнешь от скуки, предупреждаю. Принц Сянь – самый предсказуемый из четверых императорских сыновей, с которыми мне придется иметь дело. И самый неприятный. Так что я поставил метки на то, что тебе может оказаться интересно. И… другие метки на то, что ты, по моим предположениям, захочешь пропустить.

– О, так там может оказаться что-то непристойное? – оживился Линь Чэнь. – Нет, не кривись, как старая дева при просмотре порно 6D с эффектом присутствия. Так и быть, сам по второму разу можешь это не смотреть. Этим вечером мне предстоит развлекаться великосветской хроникой, а тебе – расслабляющая гимнастика и спать.

– Я бы предпочел поработать…

– А я – полетать в чистом воздухе! – рявкнул Линь Чэнь на хитреца. – Что за непослушание, господин Мэй? Я понимаю, самое милое дело– лежать без движения, подключившись к инфоканалу, и строить башню из кубиков… виноват, твои хитрые планы из неполной информации. Пока не доработаешься до нервного истощения. Спать! Учти, индикацию проверю!

Он шуганул Мэй Чансу в его комнату и включил запись.

Анфилада залов Восточного дворца отличалась той же избыточной роскошью ручной работы, которую Линь Чэнь уже мысленно окрестил «имперским шиком». Голографические занавеси, резные колонны, позолоченная лепнина. Нежные розоватые тона росписи, покрывавшей стены и потолок, должны были, наверное, создавать прямую метафору восходящего солнца, но на взгляд просвещенного инопланетника казались просто приторными. Гости были разодеты в ярчайшие платья и кители, и парящие на антигравах подносы с угощением и богатейшим набором вин шныряли между людей, безупречно уворачиваясь от локтей, болтающихся на поясе парадных клинков и широких рукавов. На мужчинах преобладала военная форма, отчего и количество бесполезных железок в нарядах присутствующих зашкаливало.

И вправду – заснуть можно от скуки. Он перемотал до первой метки Мэй Чансу.

Обстановка изменилось. Свет стал приглушенным, а краски обстановки более теплыми, жужжание голосов исчезло, и в поле зрения попал столик с угощением. Очевидно, наследный принц пожелал поговорить с особым гостем с глазу на глаз.

– …я хочу быть с вами откровенен, почтенный, – говорил принц Сянь. Его лицо было видно крупным планом, не иначе он сидел почти вплотную. «Почтенный», надо же! Лянское обращение к наследственным дворцовым слугам, читай – рабам. – Вашим талантам необходимо найти самое достойное применение, а что может быть правильнее, чем поставить их на службу правителю империи? Я облечен титулом кронпринца, мои возможности шире, чем у братьев.

– Как и ответственность, ваше высочество, – отозвался Мэй Чансу.

– Да, да, – тот нетерпеливо махнул рукой. – Не тревожьтесь, моей ответственности хватит и на вас. Скажу более, если вы изберете меня, ваша жизнь будет полна не только работой, но и должной благодарностью за нее, а вы под моей рукой окажетесь в довольстве и безопасности.

– Вряд ли при великолепном лянском дворе мне что-то сейчас угрожает.

– Похоже, совершенный ум не равен совершенному пониманию истинного положения вещей, – произнес Сяо Цзинсюань снисходительно.

– Ваше высочество окажет милость просветить меня?

Кронпринц довольно улыбнулся.

– Ну как же! Судите сами: сейчас вы, почтенный, при всем своем уме и красоте, – всего лишь имущество, выставленное вашим господином на торги. Неужели такое положение дел вас радует?

– Оно дарит мне чувство предвкушения, принц Сянь, – прошелестел голос Мэй Чансу.

Линь Чэнь с восхищением выругался. Как, когда молодой командующий и сложный пациент приобрел эти замашки хладнокровной кокетки? Неужели решил подыграть слухам, которые ходили среди профанов – что андроиды еще и секс-машины, несравненные в любви? Не с тем собеседником он это задумал, определенно.

Глаза принца Сяня загорелись жадным блеском.

– С превеликим удовольствием проясню вам положение дел! Ведь в своем уединении вы можете не знать, насколько жесткой и немилосердной может быть придворная политика в нашем государстве. Если вы сделаете неверный выбор сейчас, поставите на того, кто допустит неизбежную ошибку в борьбе за трон, то его падение будет бесповоротным, а вы снова окажетесь выставлены на продажу. Вряд ли вы будете с прежним восторгом предвкушать переход во все новые и новые руки, а, Мэй Чансу? Не лучше ли вам сразу выбрать того, у кого больше всего шансов преуспеть, и кто не подвергнет вас подобной опасности в будущем. Верно? – Принц помолчал и прибавил: – Да, кстати, я всегда хотел полюбопытствовать: это правда, что срок жизни ланъевских андроидов – всего пара десятков лет? Как расточительно, если подобная красота живет недолгий срок!

Он наклонился и легко провел пальцами по щеке Мэй Чансу. Тот даже не вздрогнул, только заметил:

– Мой срок мне неведом. А ваше высочество умеет соблазнять! Разговоры о моем поражении, перепродаже и смерти…

– …всего лишь призваны оттенять мысль о том благоденствии, которое я готов вам предложить. И добавить к нему мою личную симпатию. Почтенный Мэй, мне кажется, нам стоит поднять чарку за ваше будущее!

Эй, встревожился Линь Чэнь, что за шутки! Тело конкретно этого андроида для приема алкоголя не предназначалось. Существовали такие модели, которые могли бы без вреда для себя выпить хоть стакан ракетного топлива, но физические возможности Мэй Чансу были слабее, чем даже у обычного человека. И сам Чансу это знал.

– Я, ваше высочество, всего лишь биомеханическое устройство, – произнес он чопорно. – Пить со мною – столь же несообразно, как чокаться с экраном голопроектора. Да и не устроен я для этого.

– Вы хотите меня обидеть, почтенный? – Кронпринц громко рассмеялся. – Одну рюмку! За наше совместное будущее. Доставьте мне удовольствие видеть, как эти губы ласкают если не плоть, то хрусталь. Пейте!

Линь Чэнь сжал зубы. Конечно, опасность миновала, Мэй Чансу был сейчас в безопасности торгового представительства Су, и все же…Где был эскорт этого безрассудного тогда, когда он оказался срочно нужен? Сыма Лэй в эту минуту что, с гостями прохлаждался? А если уж господин Сыма презрел свой долг, какое право имел сам Мэй Чансу рассуждать о своём аварийном выключателе с позиций «люблю или нет»? Опять переоценил свои силы?

Бледная рука поднесла рюмку ко рту – действительно крошечную.

– Только одну и исключительно в знак моего безграничного почтения к императорскому сыну. Если же ваше высочество будет настаивать на продолжении, неразумный решит, что вы намеренно хотите вывести его из строя.

Линь Чэнь перевел дух. Самоуверенность Мэй Чансу все же имела свои пределы, и ценное оборудование не рисковало быть испорченным. Не то чтобы непоправимо – но перенастройки после сильной интоксикации оно бы требовало.

– Полно, полно, – голос кронпринца был снисходительным и мягким, зато взгляд – почти похотливым. – С чего бы мне желать повредить вам, когда мои намерения прямо противоположные? Вы можете сделаться лучшим моим приобретением, если сразу проявите толику мудрости, которой, как утверждают ваши создатели, они вас наделили. И поступите соответственно.

– А под мудрым поступком вы подразумеваете, что я предпочту вас не раздумывая, просто в силу вашего высочайшего положения? – гладкого, шелкового льда в голосе Мэй Чансу хватило бы на небольшой холодильник в лаборатории.

– Разумеется! – принц Сянь рассмеялся. – Если вы так горды, чтобы считать себя лучшим, то должны быть и умны, чтобы понимать: лучшее должно принадлежать властителю империи.

– Этот титул носит ваш отец, не вы, – заметил Мэй Чансу коротко, но не требовалось быть гением, чтобы распознать предупреждение в этих словах.

Сяо Цзинсюань на удивление благодушно улыбнулся.

– Отец, да живет он тысячу лет, в своей бесконечной милости даровал мне пост кронпринца и честь разделить с ним заботы о благе государства. Но вам, почтенный, не стоит обо всем этом волноваться.

Он бесцеремонно протянул руку и взял Мэй Чансу двумя пальцами за подбородок. Легко и оскорбительно.

– Я сам вознесу вас на подобающие вам вершины и лично позабочусь о вашем благоденствии. Подумайте об этом. Прислушайтесь к себе…

Изображение внезапно моргнуло. Линь Чэнь запоздало перевел взгляд на индикацию на сопряженном экране – цифры жизненных показателей заплясали так, словно Мэй Чансу залпом хватанул стакан бренди. Гнев? Перегрузка? Сбой в дыхательной системе? Возбуждение?!

– …вы сейчас и сами убедитесь, каким счастьем станет для вас служить мне. – Рука лянского принца была совсем близко, отодвигая ворот серого халата, лаская уже совершенно непристойно. Так не обращаются ни с гостями, ни с советниками, ни с наемным персоналом – разве что с бесправной прислугой, предназначенной для удовольствия хозяина и более ни на что не годной.

С губ Чансу сорвался тихий, но отчетливый стон. Можно было бы принять это за искусную игру, если бы не скачущий пульс и тяжелое дыхание.

Линь Чэнь стиснул кулаки и остановил воспроизведение. Мэй Чансу слил ему эту запись без каких-либо возражений, так что, очевидно, сам не считал происшедшее непристойным или стыдным. Непросвещенная молва приписывала андроидам исключительные таланты в сексе, и если Мэй Чансу решил воспользоваться этими вульгарными слухами в своих целях и соблазнить лянского принца, он знал, что делал, и делал это хладнокровно. Но это не избавило Линь Чэня от неловкости. Надо бы прекратить к чертовой бабушке это подглядывание и ограничиться пересказом событий этого вечера из уст самого Мэй Чансу, стратега и аналитика вне всяких рангов, в каком бы теле он ни обретался.

Впрочем, не добивался ли Мэй Чансу именно этого результата, намереваясь ослабить контроль Линь Чэня над ним, манипулируя его эмоциями с той же уверенностью, как когда-то управлял своим истребителем? Этот вариант тоже нельзя было сбрасывать со счетов. В манипуляции другими людьми его дорогой Чансу мог бы уже получить степень доктора наук по совокупности заслуг.

Застывшая картинка на экране расплывалась, будто была снята через слой воды. Линь Чэнь нехотя тронул ее, – и нет, Мэй Чансу определенно не желал покорно подставляться под ласки Сяо Цзинсюаня. Дергался, выворачивался, пусть медленно и слабо. Однако так и не прибегал к аварийному выключению, а если и звал на помощь, эту частоту регистратор не писал. Где его сопровождение, черт побери?! Где этот идиот Сыма?

Похоже, остался за дверью личных покоев принца, и все потому, что некоторые стратеги слишком самонадеянны.

– Как там было… перегрузить по амплитуде сенсорный канал? Не люблю эти ученые словеса… – обронил принц Сянь быстро и досадливо, шаря у Мэй Чансу за пазухой и сминая халат. – – трахнуть я его должен, что ли, чтобы он на мне зафиксировался? Сейчас, детка, сейчас, погоди, все будет…

Изображение отчаянно сместилось, накренилось – Мэй Чансу все же вскочил на ноги, но с трудом удержался, чтобы не упасть. Увернулся из-под желающих его схватить растопыренных пальцев, но так неуклюже, словно только первый месяц осваивал это тело.

– Да что же ты дергаешься, будто не понимаешь, что ты уже мой, после такой-то дозы! Вот глупая машина…

Линь Чэнь беззвучно сглотнул и снова судорожно щелкнул по значку паузы.

Та самая крошечная рюмка вина могла быть напичкана чем угодно: токсином, психостимулятором, жидкой взрывчаткой, шпионским наногелем. Линь Чэнь с трудом подавил порыв самому вскочить, заорать и объявить в представительстве всеобщую тревогу. В конце концов, Мэй Чансу с Сыма Лэем вернулись в представительство этим вечером целые и… невредимые? Хотя бы внешне. Он вывел перед глазами жизненные показатели Мэй Чансу в реальном времени – тот спал здоровым сном. И все же следовало поспешить.

– Ассистента Сыму ко мне немедленно. Господина Мэй вывести из сна мягко, взять пробы по полному спектру, начать анализ сразу.

Сыма Лэй явился почти без задержки. (Впрочем, ему повезло, что «почти» и что за это время лаборатория отчиталась об отсутствии в крови андроида опасного уровня примесей). Это было единственное, что можно было про ассистента сказать хорошего. Он был растерян, помят со сна, и от него отчетливо пахло спиртным. Сейчас было его свободное время, но расстроенный Линь Чэнь об этом даже не задумался. Он гневно сгреб того к себе за ворот рубашки и тут разглядел последнюю, наиболее пикантную подробность – на скуле у Сымы Лэя красовался внушительный синяк.

– А это вас кто, господин Сыма? – спросил он брезгливо, разжимая пальцы и зарекаясь на будущее брать к себе на работу никчемных сыновей достойных родителей.

– Флаг-адмирал Му, – потупился пострадавший.

Chapter Text

– Позвольте вас спросить, Сыма Лэй, – произнес Линь Чэнь ядовито, – вы что, на приеме у лянского наследного принца затеяли ссору с командующим флотом? Именно такому обращению с генералитетом вас учил ваш почтенный отец, или вы это здесь, в Империи Лян, набрались особых манер? Я не говорю о том, что отправил вас на этот прием с совершенно другими целями, но вы пренебрегли...

Сыма Лэй был уроженцем Ланьи, и не абы каким, а сыном нынешнего тайвэя. Хотя ланъевские чиновники такого ранга и не принадлежали к «воздушным господам», но в голосовании планетарными акциями стояли наравне с главами корпораций. Молодой Лэй принадлежал к «золотой молодежи», и ему прочили неплохую карьеру, однако он внезапно уехал в Лян несколько лет назад. История была запутанная, в ней фигурировал несостоявшийся брак, наркотики и неудачная ссора. То, что Сыма Лэй отнюдь не порвал с родиной и сотрудничает с Бюро безопасности, отец сообщил Линь Чэню буквально перед отъездом. Лояльность молодого господина Сымы в отношении корпорации Линь была им гарантирована, но лояльность, увы, не означает добросовестности.

– Я не затевал ссоры, мастер, – отозвался его ассистент хмуро. – Можно мне чего-нибудь попить? Я только-только уснул.

– Если понадобится, – рявкнул Линь Чэнь, – я тебя свяжу, подвешу вверх ногами и продержу в таком виде без сна и воды сутки! Так что, если ты не желаешь подобного обращения, то немедленно расскажешь, что сегодня произошло. Как ты посмел оставить Мэй Чансу? Где ты был? Что произошло у тебя с княжной Му? Каким образом ты нашел его и в каком он был состоянии? Кто проводил ему детоксикацию и как вы оба смели мне соврать? И почему, черт тебя побери, я должен узнавать обо всем случайно и тянуть из тебя доклад клещами? Это я пока молчу о взыскании за проваленное тобой задание.

Сыма Лэй потер лицо, пытаясь отогнать и сон, и опьянение разом. Линь Чэнь прыснул в стакан с водой дозу стимулятора и протянул, чтобы помочь тому вернуть человеческий облик. К милосердию он был не склонен, но желание получить быстрые и четкие ответы возобладало.

– Виноват, господин Линь, старался как мог. Вам, возможно, лянские гвардейцы так – одним крылом повести, и разбросал… а мне, когда их служба безопасности говорит «стоп» и подкрепляет этот приказ бластером в одной кобуре и лазерным пистолетом в другой, остается только вежливо поклониться и ретироваться.

– К делу! – оборвал Линь Чэнь эту нетрезвую болтовню.

Хотя смысл в ней был. На телохранителя Сыму Лэя никто не готовил. «Золотой мальчик» благодаря данному отцом обучению был стрелком не из последних, но это помогло бы разве что отбить его подопечного от банды уличных хулиганов. А никак не преодолеть охрану лянского кронпринца.

– Я уже в деле, мастер. Наследный принц пригласил господина Мэя побеседовать наедине. А тот своей волей пошел с ним и не дал мне сигнала симулировать неисправность. Аварийный вызов он отправил уже потом, из той части дворца, что была за оцеплением.

– Так у вас были оговорены сигналы?

– Разумеется, мастер! Все по инструкции. – Голос Сымы Лэя был еще запинающийся, но отчетливо обиженный. – Перед приемом я специально попросил Мэй Чансу повторить их для меня – сказал, что это я сомневаюсь в последовательности команд, хотя хотел удостовериться, что их помнит он сам. Он… не слишком рад любым напоминаниям о собственной уязвимости, вы, наверное, знаете…

– Да не отвлекайся же!

– Надо было его вытаскивать, и пришлось импровизировать, – признался Сыма Лэй, глядя на начальство честными и покрасневшими глазами. – Но я не учел, что у госпожи флаг-адмирала такая быстрая реакция… и тяжелая рука.

***

– Ваша светлость княжна Му.

– Ученый господин, посланник Линь.

Линь Чэнь не планировал начать знакомство с лянцами именно с этой дамы; в конце концов, обстоятельства, связывающие Мэй Чансу с бывшей невестой, были наиболее щекотливыми. Иная страна – иные обычаи; то, что брак был пожалован ей императорской семьей, давало ей права почти что вдовы, которые никто не смел оспорить даже после того, как младшего командующего фон Лютцова казнили. Глядя в это решительное лицо, Линь Чэнь ничуть не усомнился, что она и на раненого Линь Шу, и на искалеченного, и на разум в теле андроида согласилась бы не глядя, спрятала бы его у себя, выстроила бы вокруг дома линию обороны и смонтировала бы у входа главное плазменное орудие с крейсера.

Но так уж причудливо сложились обстоятельства и инициатива его ассистента, что этот разговор был настоятельно необходим. И время поджимало.

– Соизволите пройти в сад, господин посланник?

– Вы можете звать меня просто «мастер Линь», флаг-адмирал.

Над зимним садом чуть помаргивала, переливаясь радужным блеском, пленка силового купола. Если бы не она, можно было продумать, что они прогуливаются в старомодном садике где-то на Древней Земле. Гудели неведомые насекомые, вьющиеся растения заплетали деревянные обрешетки, камни под ногами казались выглаженными ногами гуляющих за множество лет.

– С дорожки не сходите, мастер, – остерегла его хозяйка дома. – Ваш облик хорош, и вряд ли ему пойдет на пользу, если вы окажетесь искусаны пчелами.

Вот как, пчелы? Ловко, ловко. Мобильная звуковая глушилка вместо обычного конуса тишины плюс охранная система из наноботов. Эта предусмотрительность облегчало предстоящий разговор.

– Я признателен вам, мэм, за своевременную помощь. И спасенные вами прибавляют свой благодарный голос к моему.

– Спасенные? – она вопросительно приподняла бровь, глядя на него снизу вверх.

– Мой ассистент был в подлинном отчаянии, когда увидел, в какой тупик все зашло. Я почти уверен, что если он не смог бы исправить ситуацию, то зачах бы от огорчения.

Флаг-адмирал Му рассмеялась, как колокольчик зазвенел.

– Зная господина Сыму, я позволю себе удивиться. Все это время его интересовали только знатные девицы, игра в воздушное поло и редкие вина. Вы благотворно влияете на бездельную молодежь, мастер. Кстати, господин Сыма не пеняет мне за резкость? Вины за мной нет, но есть сожаление. Ему следовало бы лучше подумать, прежде чем хватать боевого офицера за руку и тащить куда-то в темный угол. Любой из моих гардемаринов уклонился бы, однако я не рассчитывала на штатского.

– Не беспокойтесь, мэм. Есть такая старинная поговорка у медиков, «если делая искусственное дыхание, ты не сломал спасаемому ребро, значит, ты мало старался». Ассистент Сыма ее знает.

– Допустим. Хорошо, а откуда же множественное число?

– Господин Мэй, возможно, ограничен в правах ввиду своего происхождения… но оказаться жертвой дурного обращения ему столь же неприятно, как и любому из нас. Если мы дали ему достаточно свободы воли для выбора – а мы дали, то он по сути человек, и всякое насилие нестерпимо для него так же, как и для любого другого.

– Я не терплю насилия, в любой форме, – в голосе адмирала Му лязгнуло железо. – И полагаю, ваш ассистент знал об этом, прося меня о помощи.

– Полагаю, мэм, в минуту отчаяния он даже вспомнил, что слова «насилие» и «Сяо Цзинсюань» вместе для вас особенно отвратительны.

– Даже так? – недобро прищурилась адмирал Му.

– Все, вплоть до посланников с далеких планет, знают, что десять лет у вас двоих случился некий... инцидент. И ничего не было доказано. – Линь Чэнь пожал плечами. – Спарринг между офицерами – обычное дело, а его еще не наследное высочество просто проявил пагубную неосторожность и отделался сломанной рукой. Тем более вы в тот момент еще не достигли совершеннолетия и были всего лишь кадетом Флотской Академии. Верно? Говорят также, что с одного решительного молодого человека вы сразу взяли обещание не отрывать вашему обидчику части тела, так необходимые носителю указанного титула, а предоставить эту честь вам.

Лицо Му Нихуан при намеке на ее покойного жениха потемнело, будто облачко набежало на солнце.

– Посланник с далекой планеты имеет наглость рассуждать о том, кого не знает и в чем не разбирается. Полагаете, господин Линь, за чересчур вольные речи я не смогу задать трепку и вам?

– Э-эй, прекрасная госпожа Му, не надо калечить союзника! – Линь Чэнь возмущенно повел крылом и изобразил намерение отпрыгнуть. – Хотите, принесу самые искренние извинения за то, что мой человек вообще вспомнил о вашей давней ссоре? Но чрезвычайные обстоятельства требовали отчаянных мер.

– У нас с четвертым молодым господином Сяо не ссора, – отрезала та. – А принципиальные разногласия. Разумеется, он был совершенно не рад моему сегодняшнему вторжению, однако понимал, что именно причина этого вторжения способна обострить наш конфликт до крайности. Так что он принял мое объяснение, будто встроенные коммуникации господина Су в окружении первых лиц государства наши флотские системы слежения идентифицировали как угрозу. Разумеется, он не поверил сказанному, однако это позволило ему сохранить лицо. Вряд ли наши отношения с его высочеством стали после этого хуже, и я ни о чем не сожалею. И все же потрудитесь дать мне обоснование, почему мне стоило так поступить. «Союзник» – это всего лишь слово.

Линь Чэнь был готов к этому вопросу и пустился в подробный рассказ о ланъевских андроидах. О том, что верность заложена в их природе, известно всем, вот только сейчас многие упускают тот факт, что Мэй Чансу пока не принес клятву верности никому – а, следовательно, руководствуется собственными суждениями о достойной преданности и обязательств не забывает. Адмирал смотрела задумчиво, не спорила, обвинениями не бросалась, обещаний не давала. Линь Чэнь не отступал, разливался древней птицей соловьем, намекал на признаваемый ими всеми долг благодарности и пускал в ход все свое обаяние. Он быстро уговорил княжну Му на следующую встречу – «на которую господин Мэй, несомненно, явится в должной форме, чтобы исправить ваше впечатление о себе».

И, уже раскланиваясь, он вложил ей в руки запечатанный, не помеченный никакой надписью бокс.

– Эти обломки подобрал один из наших дальних конвоев. Наверное, известный вам бортовой номер скажет вам больше, флаг-адмирал, чем мне – инопланетнику, штатскому ученому и коммерсанту. Но поверьте, даже я в состоянии понять и разделить ваши чувства.

Ее пальцы замерли над кодовым замком, набрали знакомые цифры почти без запинки. Обломок капсулы Линь Шу фон Лютцова, одновременно надежда, обещание и угроза.

Линь Чэнь опасался, что она сейчас крикнет, прикажет ему остановиться, распорядится своей охране задержать гостя – но она сдержалась, лишь прожгла его взглядом, обещавшим в будущем как минимум допрос с пристрастием.

Chapter Text

С Мэй Чансу все обошлось; воображения у лянского наследного принца оказалось почти так же мало, как и ума. В предложенной андроиду рюмке (и в его крови) обнаружился не яд, не взрывчатка, не метка слежения – всего лишь возбуждающий наркотик, мощный, но кратковременного действия, даже неспецифичный. Правда, в дозе, которая могла бы сделать игривым и слона.

По маркерам легко было опознать средство с патентованным названием и действием прямолинейным, как удар кувалды; нечто из разряда такого, чем высокородная молодежь Цзиньлина баловалась с девочками и мальчиками на своих закрытых вечеринках. Как обещала реклама, при приеме ощущения обостряются, либидо взмывает фейерверком в небеса, а медицинские последствия минимальны. Разумеется, это была не та реклама, что дозволена в чопорной Лянской империи, и продажа таких стимуляторов была здесь совершенно противозаконна, но когда это было препятствием для титулованных господ? А жаль, жаль. Долю мгновения Линь Чэнь мстительно поигрался с мыслью засадить наследного принца за оборот наркотиков уже сейчас.

Да, андроиды функционально – и гормонально – были подобны людям. Не имело смысла делать по-иному, разлаживая тонкий механизм, столько тысячелетий создававшийся природой. Сама идея воздействовать на искусственный интеллект через секс была столь же дикой, как попытка разогнать флайер, нежно поглаживая его по капоту. Однако на безрезультатную глупость наложилось непредсказуемое побочное действие: сильная и непривычная сенсорная перегрузка не давала Мэй Чансу отключиться. Когда самое время было ему симулировать обморок, чтобы наследный принц потерял интерес к бесчувственной кукле, а сервисный инженер мог бы запустить аварийный тест, он не смог – никто не научил его справляться с усиленной всякой фармацевтикой ощущениями.

Да что там «никто»; сам Линь Чэнь и не учил! Как можно при необходимости блокировать болевые рецепторы, он объяснил и показал схему, остальное же просто не могло прийти ему в голову. Что кто-то из идиотов-подчиненных подскажет дураку-кронпринцу роскошную идею подлить андроиду афродизиак для закрепления верности, было за пределами разумного и возможного. Должно быть, этот же человек добавляет копировальный нанопорошок в еду и носит нижнее белье на голове, а банальные расстройства психики находились за пределами интересов клана Линь.

Наверное, так он бы ответил отцу, если бы тот взялся распекать его за случившееся. И уж отец нашел бы, как в ответ отхлестать его до крови одними словами…

Для начала Линь Чэнь распорядился для Мэй Чансу об очистке крови и суточном медицинском сне. Суточном, не меньше – потому что сразу представлял их дальнейший разговор и тонну взаимных упреков, которые они двое друг на друга вывалят. Увы, не те они двое были люди, чтобы сразу до ссоры начать с взаимного признания «я непредусмотрительный болван». Вот обвинить в этом другого – самое милое дело. Тут младший командующий флотом и сын главы корпорации были похожи, как родные братья.

– Прошли сутки, и тобой все в порядке, – сообщил Линь Чэнь немедля, едва открылась крышка медкапсулы и Чансу открыл глаза. – Даже перекалибровки не понадобилось, видно кто-то на небесах нас обоих хранит. Это я скажу тебе первым делом, прежде чем ты начал на меня орать!

– Я не начну орать, – сообщил Мэй Чансу слабым, но полным оскорбленного достоинства голосом. – Не сразу, во всяком случае. У меня в горле пересохло. Кто тебя просил одурманивать меня снотворным так надолго?

– Так было нужно. Вот, попей. – Линь Чэнь протянул ему питьевую колбу с подогревом. Чай «золотые иглы», предпочитаемый Мэй Чансу, был, разумеется, обогащен безвкусным укрепляющим составом, но Линь Чэнь был готов поклясться ему не моргнув глазом, что в колбе лишь драгоценный отвар чайных листьев и ничего более. – И не спорь с человеком, который разбирается в твоем теле лучше тебя самого.

Короткое и туманное «нужно» Мэй Чансу не устроило. Он уселся поудобнее, прищурился, улыбнулся – с таким лицом он, должно быть, когда-то смотрел в прицел перед самым выстрелом.

– Нужно, Линь Чэнь? Должно быть, меня подводит память. Я когда-либо говорил, что нам нужно преждевременно и спешно вовлекать в мои дела флаг-адмирала Му? Что нужно представлять меня ей в столь жалком виде? И нужно еще и усыплять меня на те сутки, когда я бы мог исправить ситуацию?

Уязвленное мужское самолюбие – вещь болезненная и логикой не опровергаемая. Но Линь Чэнь мог хотя бы попытаться.

– К счастью, ситуация не столь плачевна. Ты – человек со свободой воли и личностью – невольно забываешь, что советник Мэй – всего лишь андроид. Для лянцев он в лучшем случае – ценная собственность, в худшем – дорогая игрушка, и уж никак не человек. Так что реакция госпожи Му – жалость и желание тебя спасти – для нас благо, а не бедствие. На такую эмоциональную вовлеченность в наши дела с ее стороны мы вряд ли могли рассчитывать. Теперь же она будет для нас неожиданным и ценным союзником.

– Это мне следует определять союзников и стратегию поведения с ними! – предсказуемо взвился Мэй Чансу. – Ты, Линь Чэнь, не вправе решать за меня. Твое дело…

– Мое дело – техобслуживание? – переспросил Линь Чэнь с иронией. Увы, не подействовало.

– Уж точно не советы по стратегии! – рявкнул Мэй Чансу и замолчал.

Он выбрался из капсулы, накинул поверх трико просторные халаты – тщательно и не спеша разложив каждую складочку. Затем вызывал с сопряженного браслета окна с новостями – ничего сногсшибательного не произошло, – и все это в угрюмом молчании. Вот зараза! И Линь Чэнь, разумеется, не молчания выдержал, хоть лучше всех знал, что это провокация. Следовало бы строго держать лицо и сохранять благожелательность в необходимых репликах, но как с этим гениальным негодником стерпеть и не уязвить его в ответ хотя бы на словах?

– А не слишком ли ты роскошествуешь, используя Линей с Ланъя как слуг у себя на побегушках? – переспросил он ядовито в туго причесанный затылок. – Намерения, может, были и твоими, но план кампании – нашим.

– Не слишком хорош план кампании, в котором столько белых пятен! У нас на военных советах такие разносили в клочья. Или ты полагаешь, что маска всезнающей мудрости, которую ты надеваешь перед лянцами, способна обмануть меня? – укусил Мэй Чансу в ответ.

– Ты тоже не слишком хорошо ориентируешься на местности, молодой командующий, раз тебя пришлось спасать!

Мэй Чансу презрительно фыркнул:

– Глупости, при чем тут мое умение ориентироваться? Слава всем богам, мне прежде не приходилось вылетать в бой на настолько непроверенной машине! Подгорный гуй тебя дери, Линь Чэнь, почему ты не соизволил сказать мне об этой опасности заранее?!

Ну вот и добрались до главного упрека. «Ты самонадеян, неосторожен и не предугадал заранее все, что может случиться, а я так на тебя надеялся. А теперь мне стыдно, неловко, я чувствую себя жертвой надругательства, хоть ничего и не случилось, и как ты мог, а еще друг называется!»

– Я не мог знать, – ответил Линь Чэнь чопорно.

– Но хотя бы подумать своими хвалеными мозгами ты мог?!

А вот это было уже обидно, между прочим!

– О чем именно подумать?! Что высокородному идиоту захочется соблазнить интеллектуальную биологическую машину? Что он подойдет к этому до тупости прямо? Что внутри искусственной оболочки находится молодой человек, у которого сработают чувственные рефлексы? Что чужие действия так совпадут с твоими сексуальными паттернами – о которых я, кстати понятия не имел и никогда бы не додумался спросить? Что ты потеряешь контроль над телом, запаникуешь и пошлешь тревожный сигнал?!

– Ах это я виноват?! Ты что, упрекаешь меня в том, что, я возбудился на этого придурка Сяня?! Линь Чэнь, или ты возьмешь свои слова назад, или…

Они уже начали орать друг на друга. Хорошо, что посольство было оборудовано стенами с надлежащей звукоизоляцией.

– Или ты подумаешь головой, а не… еще чем-то! Твоему гипоталамусу, получившему ударную дозу рефлекторной стимуляции, было совершенно все равно, придурок он или гений! Да, твое тело испытало возбуждение, непривычно, согласен. Но кого тут и за что можно упрекать?! Разве что тебя самого, что растерялся вместо того, чтобы получить из ситуации выгоду.

Мэй Чансу буквально зашипел, как рассерженный кот. Даже странно было слышать этот несдержанный звук, исходящий от существа внешне столь спокойного и уравновешенного. Лечебные процедуры и более болезненные, и сопряженные с куда большим поношением для его достоинства он обычно переносил совершенно хладнокровно, но тут был по-настоящему и взбешен, и обижен.

– Кто тебя просил делать мне такую внешность? Теперь даже дурак Сяо Цзинсюань убежден, что «мальчик для развлечений» – моя вторая специальность, и со мной можно неплохо позабавиться. Я должен был его обслужить и попросить плату, что ли?

– Вообще-то я имел в виду, что позабавиться в этой ситуации мог ты! Ты – не мальчик для развлечений. Ты – оператор в скафандре! Не все ли тебе равно, что думают всякие придурки об использовании этой оболочки и в какой конфигурации намерены с ней соединяться? Тебе нравятся мужчины, как выяснилось – так завалил бы своего Сяо Цзинсюаня прямо там, позволил ему доставить тебе удовольствие, достиг разрядки и спокойно отключился, когда возбуждение упало ниже порогового… Еще и посмеялся бы после.

Мэй Чансу, видно, представил себе эту картину в подробностях, потому что судорожно сжал кулаки.

– Это отвратительно! И ты не говорил мне ни про какой пороговый уровень сигнала! Ты…

– Потому что я сам не знал. Не сообразил, да, каюсь. И ты, кстати, – тоже! Черт возьми, Мэй Чансу, если бы я хоть мог предполагать, что тебе в этой операции предстоит получить интимный опыт, я бы тебя по всем тестам прогнал заранее. Барышню Гун бы тебе в помощь прислал, черт возьми!

Гун Юй вписалась в их странную компанию, как в родную семью. В Линь Чэне она видела строгого отца и командира, в Фэйлю нашла вредного младшего братца, а недоступного прекрасного Мэй Чансу тихонько обожала. Если бы тот только проявил неосторожность и допустил ее до себя слишком близко, то, несомненно, получил бы незабываемый интимный опыт. Чансу об этом знал, побаивался и, как любой молодой мужчина, отчаянно ненавидел в себе подобные страхи, а значит, на этот намек мгновенно взъярился:

– Линь Чэнь, есть ли предел мерзостям, которые ты мне сегодня намерен предложить?!

Линь Чэнь заставил себя успокоиться и примирительно поднял руки.

– Стоп. Сдаюсь. Барышню Гун больше не предлагаю, хоть она по тебе и сохнет, ну а моя кандидатура для проверки реакций тебя вряд ли устроила бы. Просто поверь, что причиной случившемуся была наша общая недогадливость и неудачное стечение обстоятельств. Я понимаю, тебе неловко, а перед княжной Му – в особенности…

– Понимаешь? Что-то сомневаюсь! Еще никогда моей женщине не случалось вытаскивать меня беспомощным из чужой постели!

– Твоя женщина тебя и не вытаскивала. Лянская знатная дворянка спасла от дурного обращения слугу с Ланъя, за что я уже принес ей все положенные благодарности.

– Благодарности? – Мэй Чансу взглянул остро. – Я успел услышать, как этот несносный Сыма Лэй что-то говорил Нихуан о безграничной благодарности. Это были не пустые слова? Ты сам сказал про нее – «ценный союзник». В чем же выражается благодарность планеты Ланъя?

Линь Чэнь досадливо поморщился. Мысли он читает, что ли?

– Я слил тебе запись разговора с нею, посмотришь. Если коротко, флаг-адмирал Му знает, что корпорация Линь имела дело с недобитками флота Чиянь. И имеет основания предполагать, что мы подобрали твое тело или как минимум знаем место гибели. Что задает нам и ей общий вектор цели и предполагает ваше с нею сотрудничество.

Мэй Чансу вздохнул.

– О боги, Чэнь. Мало мне было всех прошлых бедствий, так и ты словно задался целью сделать мою задачу еще трудней. Даже не знаю, что хуже – что я возбудился от домогательств Сяня или что ты позволил себе в разговоре с Нихуан лишнее и она теперь встала на след?

Но прежней злости в его словах уже не звучало. Раздражение, быть может. Линь Чэнь прекрасно понимал это раздражение беспомощности человека молодого, сильного и знатного, обратившегося сейчас в полную свою противоположность. Окажись он сам на его месте, может, тоже позволял бы себе выплеск дурного настроения наедине и принимал бы утешение от друга.

– Все в порядке. Помнишь нашу вводную? «Советник Мэй – красив собой, слаб, податлив, загадочен и может стать вашим». Пока мы от нее не отклонились, твое сражение идет по плану.

Линь Чэнь подумал и прибавил:

– Но во избежание двусмысленных ситуаций я бы не отказался во время следующего визита составить тебе компанию. В конце концов, оскорбление, наносимое тебе, падает на всех нас.

Chapter Text

– Вечеринка в саду принца Юя, – протянул Линь Чэнь. – Мне кажется, Чансу, эта планета чересчур привержена подражательству всякой скучной древности. Живая природа безыскусна или недостаточно упорядочена, чтобы сделать ее обязательной составляющей современной роскоши. Банально смотрится.

Выйдя из флайера, он тщательно расправил широкие рукава. Вот это была роскошь и не более того. Ширина их была чрезмерной для любого удобства, зато очень выгодной для произведения должного внимания. Однако каждый квадратный сантиметр его верхней накидки, не исключая и рукава. покрывала тончайшая вышивка мономолекулярной нитью в стиле «пятицветные облака». Она вспыхивала радугой, создавала над поверхностью ткани объемные картины, разные, с какого угла посмотреть, а еще легко останавливала любой объект с избыточной энергией от соприкосновения с хрупким телом владельца халата. Одежда, конечно, – не броня, но в таком наряде можно было упасть с приличной высоты и не пострадать или попасть под луч лазера – и тоже остаться целым.

Правда, крылья, выпростанные из прорезей, делали первую угрозу бессмысленной. Но и бескрылого Мэй Чансу, несмотря на все его возражения, Линь Чэнь обрядил в схожем шикарном стиле, разве что вместо сияющего небесно-голубого тот драпировался в сдержанный цвет кофе с молоком, очень, кстати, выгодно оттеняющий тон его кожи и превращающий бледность в изысканность.

Мэй Чансу был мрачен заранее, ворчал и вообще предпочел бы выглядеть этим вечером не щеголем, а железным роботом из древних сказок, которого не то что возжелать – к которому особо и приближаться не хочется. И на прямой вопрос, все ли лянские принцы – идиоты и сексуальные маньяки, стремящиеся использовать не по назначению дорогое оборудование, предпочел пробормотать нечто невнятное.

Пятый принц идиотом определенно не был. И это делало задачу только сложнее.

– Про приемы у принца Юя говорили многое, но банальными их пока не называли. Полагаю, тебе понравится, Линь Чэнь, – туманно пообещал Мэй Чансу, напрочь отказавшись обсуждать эстетику дикой природы или защищать обычаи своей родины

Сад, в который их пригласили, действительно оказался разбит по древним канонам, не придерешься. Вот только вознесен он оказался на самый верх цветка-небоскреба. Футуристический венчик этого здания, видный в Цзиньлине почти отовсюду, был уж точно далек от банальности. Линь Чэнь оценил его по достоинству, как и головокружительную высоту, от которой дух сладко захватывало, и сеть силового купола, накрывающую этот цветок размером с посадочное поле небольшого космодрома. Принц Юй был смел и любил выглядеть человеком, склонным к риску, что было совершенно не одно и то же.

Гостеприимство, оказанное им заезжим гостям с Ланъя, выглядело таким радушным без навязчивости и искренним, что было ясно: принц заранее продумал каждый шаг. Он сразу и откровенно восхитился красотой господина Мэя, намекнул на то, что изощренный ум питается новыми впечатлениями – и едва Мэй Чансу успел ощетиниться, подозвал свою супругу, принцессу Ланцзинь, и попросил ее показать все чудеса его дома дорогому гостю. Мэй Чансу посмотрел довольно беспомощно и был тут же увлечен в переплетение дорожек принцессой и дамами из ее «летучего отряда».

– Надеюсь, господин посланник не покинет меня так быстро? – принц Юй настойчиво придержал Линь Чэня за локоть. – Не беспокойтесь о комфорте вашего спутника. В обществе Ланцзинь он в большей безопасности, чем кто-либо на этом приеме.

– Почему ваше высочество думает, что моей заботой является его безопасность? – нарочито удивился Линь Чэнь.

– Ну я же не глухой, – принц Юй приятно рассмеялся. – Кто не слышал, каким дурным хозяином и невежей выказал себя мой старший брат. Цзинсюань с детства был капризен и нетерпелив, когда дело касалось игрушек. Я же предпочитаю дать вашему красавцу андроиду столько свободы и уважительного обращения, сколько тот способен унести обеими руками.

– А мне, получается, свободы не положено? – Линь Чэнь улыбнулся во все тридцать два зуба.

– Вас, мастер Линь, я предпочту удержать подле себя для разговора. Не хочу оскорбить ваше чудесное создание, но кто договаривается с куклой, когда рядом есть кукловод?

– Зато вы можете ненароком обидеть мастера, приравняв его создание к простой кукле.

– Это никак не сравнимо с риском обидеть проницательного человека, восприняв сказанные им слова буквально. Пройдемся, поговорим? Не стыжусь признаться, что вы, господин посланник, мне любопытны.

Он подхватил Линь Чэня под локоть.

– Боюсь… как это у вас вежливо говорится, вы переоцениваете проницательность недостойного? Ваше приглашение наводит меня на одну лишь мысль: что родственники в лянской королевской семье все же придерживаются общего паттерна действий, – с серьезным видом заметил Линь Чэнь. – Ваш брат решил ради выигрыша в состязании увлечь и обольстить советника Мэй, а вы направляете такие же усилия на меня.

– Ну, вас-то мне завлечь удастся, только если вы сами выскажете ко мне интерес. А иначе даже два километра над землей не станут вам помехой, чтобы покинуть мой прием, верно, господин Линь? Кстати, я хотел спросить: вы используете свои крылья только для впечатляюще дальних полетов или я могу вдруг обнаружить вас сидящим вот на той ветке и подсмеивающимся над моими усилиями с высоты?

Пятый принц определенно пытался выглядеть перед ним более молодым, праздным и беззаботным, чем это предполагало его положение и глубокая вовлеченность в политику. Зачем? Его связи с Бюро государственной безопасности были на слуху, как и репутация «летучего отряда» фрейлин его супруги-принцессы. Впрочем, если на их фоне принцесса Ланцзинь отличалась безупречным поведением, отчего бы самому принцу не блистать показной беспечностью на фоне своих зловещих союзников из лянской ГБ?

– Странные фантазии. Вы еще скажите, что я захвачу кулек с орехами и буду сбрасывать на вас сверху шелуху! – Линь Чэнь фыркнул. – По крайней мере, я не сбегу до тех пор, пока не услышу, о чем вы на самом деле хотели со мной поговорить.

– Извольте. – Принц Юй поманил пальцем летающую лодочку с бокалами и взял себе один. – Угощайтесь, господин Линь. Нет? А я, позвольте, смочу горло перед долгой тирадой. Итак, я вполне понимаю, отчего вы сделали свое любопытное предложение моему отцу и почему рассчитывали, что оно будет принято. Его величество поощряет соревновательность между своими сыновьями, когда та служит на благо державы или, во всяком случае, не отнимает ресурсов. Но мне интереснее ваши мотивы. Вряд ли вы так заботитесь о будущности вашего прекрасного андроида. Вспоминая все, что я знаю о планете Ланъя – он либо ваш тестер для взятия проб в некоем эксперименте, либо ключ, открывающий двери в самые высокие дома. В любом случае, он лишь орудие, а игрок – вы.

– Вы так думаете? – Линь Чэнь демонстративно не стал брать бокал, хотя не сомневался, что там лишь хорошее вино и ничего более.

– Именно так. Позвольте быть с вами откровенным, мастер Линь. Мне не составит труда обеспечить благоденствие и интеллектуально насыщенную жизнь для вашего создания, если это для вас почему-то важно. Но договариваться я предпочту с вами напрямую.

– О чем же?

– Это вы мне скажите – о чем. Ланъя обычно хранит нейтралитет по отношению к местной политике, но вот вы здесь, впечатляюще заметный, как тропическая птица посреди пустого плац-парада. Я оценил это. И поверьте, если вы хотите оказать влияние на баланс сил, в моем лице вы найдете достойного союзника, уверяю вас.

– Не слишком ли сложные мотивы ищет ваше высочество…

– Просто «Сяо Цзинхуань» будет вполне достаточно в личном разговоре, мастер Линь.

– Благодарю. – Линь Чэнь изящно поклонился, качнув крыльями. – И все же, не усложняете ли вы объяснение для простых по сути вещей?

– Я весь внимание. Просветите же меня.

– Господин Сяо, вероятно, упускает из виду, что не у него одного есть могущественный отец, зорко следящий за успехами сына и требовательный к расходу ресурсов.

– Неужели ваш батюшка не вполне оценил советника Мэя, при всех его многочисленных достоинствах? – Сяо Цзинхуань добродушно рассмеялся.

– Мэй Чансу – произнес Линь Чэнь с нажимом, – само совершенство. А мой отец, как глава корпорации просто обязан быть привержен более традиционным путям решения. Уверен, после этой поездки в Лян он сполна оценит мои достижения.

– Как удивительно! Я чувствую с вами небывалое духовное сродство, поскольку питаю схожие надежды. Неужели два человека, чьи чаяния так созвучны, не найдут способ помочь друг другу?

– После того, как я перед всем двором попросил императора о равном соревновании и о том, чтобы Мэй Чансу мог выбрать господина сам? Сяо Цзинхуань, да вы меня в пропасть толкаете!

– Уверен, что с такими крыльями вам не страшна никакая пропасть. – Юй шагнул ближе и доверительно положил руку ему на локоть. – К тому же все, что я от вас хочу, так и останется для всех тайной за закрытыми дверями.

– Не все мы можем получить то, что хотим, увы. Иногда желаемое может оказаться попросту невозможным. Не предусмотренным в программе.

Лянский принц ничего на это не ответил – лишь погладил его по руке. Едва шевельнув пальцами, можно сказать, деликатно, но обмануться было невозможно. Мол, и желания, и возможности умных людей можно оговорить уже наедине. Скажем, в спальне.

«Чертова милитаристская культура играет шутки с их сексуальными предпочтениями, так, что ли? – с веселым удивлением подумал Линь Чэнь, между тем храня каменное лицо. – Этот человек женат на настоящей красавице и не видит ничего предосудительного в том, чтобы делать авансы малознакомому мужчине. Интересно, кого из представительства Ланъи попытается обаять ради выигрыша в соревновании следующий по счету императорский сын? Если и тот предпочтет мужчин нашим обаятельным Цзюнь Нян и Гун Юй, плохи дела Великой Лян».

Тут он вспомнил, кто должен оказаться следующим по порядку старшинства, и невольно вздохнул.

– Вас что-то расстроило? – не упустил этого вздоха принц Юй.

– Озадачило, так будет точнее, выше высочество.

– Просто Сяо Цзинхуань, я настаиваю! И что же?

– То, что мера вашего благоволения чересчур щедра и способна стать для скромного инопланетника скорее неудобством, нежели наградой.

– Но посудите сами! – Принц Юй всплеснул руками. – С моей стороны было бы чудовищно невежливо поручать такого ценного союзника гостеприимству девушек Ланцзинь. Разумеется, желание гостя – закон… но я еще не теряю надежды вас переубедить. Вы чудовищно возбуждаете, м-м, мое любопытство, Линь Чэнь.

– Любопытство – это вы верно подметили. Вот и мне любопытно: неужели в достославной Империи Лян серьезные сделки и долгие союзы всегда скрепляются, как говорится, за закрытыми дверями? В этом есть какая-то варварская примитивность. И стремление думать не той головой, которая на плечах.

Принц, что примечательно, не обиделся. Только поцокал языком:

– Откровенно сказано! Вы не испытываете излишнего пиетета перед нашими титулами, это меня тоже в вас привлекает. Не буду с вами спорить, в чем-то мы до сих пор варвары. Но в нашей культуре клятва до сих пор очень личная вещь. Вы в курсе, что наши солдаты присягают не идее, но живому человеку, и клянутся своим дыханием? Архаика, но действенная. Так что мы, лянцы, не видим ничего странного, чтобы скрепить личную сделку самым непосредственным и таким же личным удовольствием. И… знаете, я немного сделал свое домашнее задание, ожидая вашего визита. Разве у вас на Ланъя точно так же приятно не закрепляется союз двух Домов для произведения потомства?

– Право, боюсь услышать дальше, что у вас, лянцев, всякий интим предполагает заключение какой-либо важной сделки, а крепость этой сделки зависит от степени взаимного удовлетворения.

Сяо Цзинхуань расхохотался.

– Тогда бы хороший секс случался у нас не чаще, чем празднование Дня рождения императора! Нет, все не так плохо. Всякая утка – птица, но в небе летает еще много пернатых.

– Как любопытно! – Линь Чэнь притворно округлил глаза. – Советник Мэй проделал весьма тщательный анализ вашей культуры перед этой поездкой, а такие интересные подробности, выходит, упустил. Надо бы попенять ему на это!

– О, не стоит. Истинный мудрец знает, что его знание ограничено, и если ваш андроид – совершенство, уверен, он знаком и с этой мудростью.

– Кстати, о господине Мэй. Вы упомянули о девушках своей супруги. Я отпустил советника прогуляться в их обществе не предупрежденным о подобных последствиях. Теперь я начинаю беспокоиться: вряд ли в его нынешнем положении его порадует настойчивый намек на телесные удовольствия.

– Не стоит волноваться. В отличие от меня самого, моя жена Ланцзинь – бесконечно деликатный человек. Я уверен, что в ее обществе советник не испытает неудобства и сможет следовать исключительно собственным желаниям. Если в эти желания входит наслаждение обществом самых красивых девушек столицы…

– Что значит – «в отличие от вас»?

– Увы. Мужчины Лян – не то что женщины Лян. Расспросите советника Мэй, раз он подробно изучал нашу планету. Агрессивная, милитаристская культура и дальше еще что-то про патернализм и кастовое устройство. Не поверите, говорю сейчас с вами, а мысли уходят далеко в сторону от учтивой светской беседы… Но я знаю об этом своем пороке и борюсь с ним как могу. – Еще одна приятная улыбка и пальцы, переместившиеся уже на обнаженное запястье Линь Чэня, чуть ниже комм-браслета. – Снизойдите со своих горных высот, а я обещаю быть с вами очень уступчивым и не дать ни одного повода пожалеть, что вы не выбрали какую-нибудь красавицу фрейлину.

События, кажется, подошли к развилке. Либо заваливаться с учтивым лянским аристократом под ближайший куст – либо вежливо откланяться. Линь Чэнь ничего не имел против кустов, тем более что здесь они не обладали агрессивностью хищной ланъевской флоры, но сам принц Юй был еще тот зубастый цветочек, и с ним не следовало действовать по наитию.

– Боюсь, я и так непозволительно долго удержал ваше внимание на этом вечере. Остальные гости наверняка вас заждались, ваше высочество.

– Увы, это так. Нам пора идти. – Сяо Цзинхуань горестно вздохнул и склонился поближе, чтобы произнести почти на ухо уважаемому гостю: – Иначе бы я прямо тут опустился перед вами на колени, поднял бы ваши роскошные халаты и сыграл бы на вашей флейте так, чтобы у вас все перья дыбом встали. Но придется с этим подождать самое меньшее до вечера. Обидно, правда?

***

Мэй Чансу все это время сигналов бедствия не подавал. Принцесса Ланцзинь ненавязчиво показала ему красоты сада, отвела в приемную залу, самолично и любезно представила большей половине гостей (ГБшники и силовики, министерские чиновники, политологи и почему-то в большом количестве всякие деятели искусства) и передала под опеку своих фрейлин. Эту подробность Мэй Чансу проговорил быстро и словно нехотя, из чего следовало, что девушки отнеслись к делу ответственно и поэтому изрядно его отвлекали в разговорах с нужными людьми. В бытность свою молодым командующим он точно привык к женскому вниманию и мужскому соперничеству и никак не наоборот. В общем, он вернулся из рук развратных лянских девиц к Линь Чэню целым, невредимым и не потрепанным. Даже глаза у него немного загорелись.

Разумеется, в разряженной толпе советник Мэй ходил не просто так. Не только себя ему нужно было показать, но и людей посмотреть. Он взвешивал, оценивал, записывал, регистрировал микромодуляции голоса, смотрел, как изменились знакомые характеры, проверял отклик интересующих персон по карте реакций, собирал материал для будущего анализа. Этим техникам, не слишком разглашаемым за пределами Ланъи, Линь Чэнь учил его не один месяц. Он сам не вмешивался, но, заметив в его телеметрии признаки истощения, отдал команду барышне Гун. Выглядевшая куколкой в густо вышитом лянском платье, девушка скользнула к нему и прилепилась, как лоцманский катер сопровождения к встающему на орбиту лайнеру. Красавицы фрейлины могли фыркать на безродную нахалку сколько угодно, но бокал из ее рук Чансу принял послушно. И попробовал бы не принять, укрепляющий состав Линь Чэнь под него лично составлял! Она же отвела его к удобной кушетке, села рядом и, не скрываясь, начала разминать ему ладони. Послание для идиотов и светских куриц: «Эти простолюдины с Ланъи совсем не умеют себя вести: привел с собой на прием наложницу и не стесняется». Послание для тех лянцев, кто считает себя поумнее: «Ланъевский андроид физически слаб и вполне по-человечески чувственен, это способ им управлять». И маленькое послание для Бюро госбезопасности: «Вот еще один человек из нашего доверенного персонала, господа, смотрите, мы ничего не скрываем».

На шестом часу приема Линь Чэнь решил вмешаться лично.

– Вам пора домой, господин Мэй, – заявил он громко и во всеуслышание. Последний час был точно лишним; телеметрия показывала нервное истощение. Тело андроида было выносливым по определению, но Мэй Чансу тащил на себе это тело, как слишком тяжелые доспехи. – Хватит с вас на сегодня развлечений.

– Но мастер Линь… – Мэй Чансу посмотрел на него кротко. Его глаза были обведены темными кругами – индикатор психического утомления, встроенный Линь Чэнем в тело, несмотря на все возражения его обладателя. Видел бы тот себя сам – не спорил бы с суждением терапевта.

– Никаких возражений! Засвидетельствуйте свое почтение хозяину дома и извольте исполнять. Барышня Гун, сопроводи.

Мэй Чансу исполнил перед принцем Юем традиционный поклон со сложенными ладонями – с похвальной точностью, то есть чуть неловко, капельку скованно, но очень старательно. Его высочество милостиво поднял его из поклона за руки, выразил надежду на продолжение знакомства и отпустил. Линь Чэнь поклона не изобразил вовсе, что даже для медленно соображающего значило бы «а я пока не ухожу». Судя по брошенному в его сторону жаркому взгляду, хозяин андроида интересовал принца куда больше, чем сама живая диковинка.

Интересно, тот всерьез рассчитывал произвести неизгладимое впечатление в постели и тем склонить ланъевского посланника на свою сторону или просто предвкушал особенный сексуальный опыт? Линь Чэню и самому не случалось валять по мягкому царственных особ, что ни говори, было любопытно.

Вкрадчивый господин Сяо Цзинхуань – их общий враг. Пятый принц, погубитель бывшего наследного, союзник главы ГБ, того демона в человеческом обличье, чье имя Мэй Чансу ни разу не произносил без ненависти в голосе. Человек, которому они тщательно спланировали незавидную участь, возможно – фатальную. Лжец, интриган, змей, вежливый убийца. Интересно, он и без штанов сохранит это вальяжное спокойствие?

В приватных покоях выяснилось, что хорошее дворцовое воспитание не пропьешь. Штанов на принце, может, и не осталось, но халат из лилового шелка, едва запахнутый, смотрелся богато. И одновременно развратно, когда Цзинхуань потянулся к Линь Чэню всем телом, пожирая его глазами с азартом человека, узревшего одно из чудес света.

Ах так? Линь Чэнь обронил свои одежды с плеч одним мягким движением. Повел крыльями, рисуясь, расправляя их, чтобы каждое перышко просветил мягкий луч лампы.

– О небеса черные и голубые, какая фигура, – длинно простонал Сяо Цзинхуань.

Лянский принц сам сделал несколько последних шагов, подступая вплотную, – стратегически не подвязанный поясом халат распахнулся окончательно, открывая подтянутый живот и крепко стоящий член, – и тут же перешел к близкому знакомству. При этом он оказался на удивление деликатен. Не накинулся, но длинными движениями стал гладить по плечам и спине, затем припал губами к шее, целуя так крепко, что наверняка останется отметина. Только потом решился потянуть руку к крыльям, но и тут замер и уточнил просительно:

– Разрешишь?

– Повредить ты их не сможешь, не беспокойся. – усмехнулся Линь Чэнь. При намеренном напряжении острые кромки волосков могли резать не хуже края пластбумаги. Но он, конечно же, не хотел причинить Сяо Цзинхуаню вред – зачем? – Только будь почтителен.

Сам он почтительности не проявил – сразу ухватил за крепко заплетенную на затылке косу, притянул к себе и впился в губы поцелуем.

Цзинхуань ни вздохом не возразил, сам распластался по нему обнаженным, горячим торсом, на удивление гладким – мода это такая у лянцев на безволосость, что ли? Он со вкусом повел ладонями Линь Чэню по лопаткам, пропуская перья между пальцами, и тут же, не остановившись, решительно пробрался ниже, под белье.

– Вот ангелы меня еще не трахали, – пробормотал принц, безыскусно щупая его за задницу и стягивая трусы.

Постановку вопроса Линь Чэнь счел безусловно лестной, хотя и откровенно расчетливой. Похоже, императорский сын полагал, что инопланетный гость растает в мужском самодовольстве от одной мысли об оказанной чести, ну и сам рассчитывал попробовать нечто экзотическое. Что ж, нельзя было не признать: обоих такой поворот дел заводил. Два бисексуала, чаще предпочитающие женщин, удачно сегодня сошлись в одной спальне. Раз уж Сяо Цзинхуань, амбициозный тип, претендент на трон и муж очаровательной принцессы, не считал зазорным ему дать, то и Линь Чэнь, который никогда не жаловался на нехватку разнообразного секса, был не против расцветить свой опыт особыми исключениями.

Нынешнее исключение быстро потеснило его к кушетке и заставило сесть, чтобы самому оседлать его колени. Отличная поза, в которой можно долго и беззастенчиво трогать друг друга, но Линь Чэнь понял, что взять своего принца сможет лишь тогда, когда тот сам захочет. Тот, несомненно, и снизу в постели привык властвовать.

Линь Чэнь сделал все, чтобы тот захотел поскорее. Протиснув ладонь между телами, он забрал в кулак оба члена и принялся убеждать Цзинхуаня без слов. Тот оказался горяч: достаточно было приноровиться к ритму, и принц застонал, низко и довольно, запрокинув голову и прогибаясь в пояснице. Он был хорош: с литыми мышцами, высокий, плечистый, ничем не схожий с юным томным красавцем, каких можно без сопротивления вертеть, сгибать и укладывать как душе угодно. Двое ласкали друг друга в приятном, прерываемом лишь бессловесными звуками, молчании; кто-то любит непристойные разговоры в постели, кто-то – нет, и Линь Чэнь был из вторых. Цзинхуань втирался в него всем телом, пускал в ход губы и язык, ощупывал по-всякому, и чужие пальцы, будоражащие ложбинку у основания крыла, дарили Чэню ощущения не менее острые, чем если бы они играли с его мужским корнем.

Да, ему достался отличный во всех смыслах любовник: умелый, предусмотрительный (капсула со смазкой ненавязчиво скользнула в руку Линь Чэня) и отзывчивый. Просто идеал и чудо гостеприимства. Как это они с Чансу вознамерились подставить такого замечательного во всех отношениях человека?

Замечательный человек Сяо Цзинхуань сейчас не ждал от крылатого гостя ничего, кроме щедрой порции удовольствия. А заметив, что Линь Чэнь медлит, он и вовсе предупреждающе куснул его в плечо. Его высочество уверяет, что опытен и уже готов? Что ж, Линь Чэнь бесцеремонно раскрыл холеное тело под себя, приподнял под покрытую пушком задницу – лянская мужская мода на депиляцию точно заканчивалась выше пояса – и нанизал на свой член одним толчком, охнув от резкого наслаждения.

Принц оказался тесным, активным и совершенно бесстыдным, как и должно быть зрелому и могущественному мужчине, не знающему никакого отказа собственным желаниям. Он глядел жадно и весело, двигался размашисто, подначивал каждым движением бедер. Вызов?

Линь Чэнь и сам был не против удивить пресыщенного лянского аристократа. На очередной фрикции он поднялся на ноги, подхватив любовника под ягодицы. Нормальный человек не был бы способен на такие акробатические трюки без предупреждения, но с крыльями за спиной еще и не то возможно. Эффект оказался впечатляющий: Цзинхуань нанизался на член неожиданно глубоко, закатил глаза и так стиснулся на Линь Чэне – внутри и снаружи – что впору было кончить от острого удовольствия. Теперь на лице принца была уже не расслабленная улыбка – экстаз пополам с изумлением. Крупного атлетичного мужчину такого сложения вряд ли кто-то раньше пробовал натянуть на всю длину и удовлетворять, держа на весу. Но усиленным для полетов мышцам Хозяина Воздуха с Ланьи было под силу поднять взрослого мужчину не только на руки, но и в воздух, приди ему такое желание.

«Ангелы тебя никогда не трахали, твое высочество, да? Получай».

Сяо Цзинхуань, красавец императорских кровей, выражал полную готовность получить и принять всё, что в него сейчас только не вставят. Такая отзывчивость льстила. Заводила. И уже после того, как Линь Чэнь дотрахал сиятельную особу до шумного финала, кончил сам, и кровь наконец-то прилила обратно к мозгу – настораживала. Но об этом он пообещал себе подумать дома, в консульстве.

– Так мы скрепили нашу сделку? – произнес на прощание захмелевший от эндорфинов пятый принц, глядя на гостя любовно, как глядят на редкое приобретение на аукционе. – Если пока нет, то заверяю, господин Линь, я готов пробовать с вами еще и еще.

Chapter Text

Когда Линь Чэнь вернулся домой, Чансу окинул его сперва недовольным, потом изумленным, а потом – и вовсе негодующим взглядом. Мол, как ты мог, человек опытный и проницательный, попасться на приманку столь откровенно ядовитую? Линь Чэнь сперва позабавился, делая вид, что не понимает значения всех этих пламенных взглядов, хотя прекрасно понимал, что обоняние андроида отлично вычленяло те запахи, что он принес на себе, и его близкий интерес к принцу Юю не мог остаться незамеченным. Потом сжалился:

– Ну? Ты хочешь мне что-то срочное сказать, Мэй Чансу?

– Я никогда не подозревал к тебе склонности брать в свою постель ядовитых гадов, – пробурчал тот. – Или ты обманулся показным обаянием принца Юя? Я ведь тебе рассказывал, что это за человек, насколько он хитер и кто его поддерживает. Ты играешь с госбезопасностью, Линь Чэнь, и эти игры рискованны.

– Чрезмерно хитрый враг способен сам себя перехитрить. Атакующую ракету следует сбивать, но нападающую змею можно и приручить, – заявил Линь Чэнь туманно.

Кажется, он при этом не напутал с лянской пословицей. С лянским принцем, впрочем, он точно не напутал, поставил ему прочную биохимическую метку. Ничего радикального, всего лишь незначительный стимул для эндокринной системы любовника. Эта метка была пассивной и никак пока себя не проявляла, но отследить перемещения принца Юя при необходимости он теперь мог бы легко. И, возможно, обеспечить пару-другую случайных встреч. Если наследного принца с его прямолинейным подходом им следовало держать на расстоянии нокаута, а Сяо Цзинъяня – окружить неподдельной помощью и заботой в делах, то у принца Юя, так щедро предложившего Линь Чэню сделку, стоило создать твердое впечатление, что гости с Ланъи склоняются к нему. Они с Мэй Чансу прежде не раз проговаривали и характеры принцев, и их болевые точки, и окружение, и возможные ходы, которые стоит предпринять в отношении каждого из троих фигурантов, и все же это были лишь теории – до того момента, пока они не представили свой «главный приз» на дворцовом приеме в Цзиньлине. Дальше приходилось импровизировать. Всем, и Линь Чэнь был в этой партии не последним игроком.

– Господин Сяо Цзинхуань фон Ланздорф весьма высоко себя ценит. А еще не слишком верит в твою свободу воли и способность выбирать дальновидно, то есть предпочесть именно его. Зато он вполне рассчитывает на великую силу сделки, подкупа, лести и щедрых обещаний в отношении главы ланъевского торгового дома, – пояснил он позже, когда и Чансу остыл, и у него самого было настроение для подобных разговоров. Но даже тогда он решил не рассказывать, что эти отношения намерен укрепить не одной повторной встречей. Возмущенный Мэй Чансу бывал удивительно въедлив. – Не порть мне игру своей кислой миной, Чансу. Скажи спасибо, что тебе остается больше времени сосредоточиться на самом важном для тебя принце. Ты уже получил приглашение от своего Цзинъяня?

– Пока нет. Увы, он не слишком торопится исполнить повеление отца-императора и вступить в состязание.

Мэй Чансу подкрепил эту жалобу грустным взглядом, и Линь Чэнь подумал, что все же создал для бывшего Линь Шу отличное новое лицо, выразительное и притягивающее взгляд. Вот и сейчас просто захотелось в утешение погладить бедолагу по голове, позабыв и про его цепкость, и безжалостную целеустремленность, и про то, что господин Мэй всегда добивается того, чего хочет.

– Цзинъянь всегда был упрям, а уж когда свое упрямство можно оправдать надлежащей младшему сыну скромностью, он будет тянуть до последнего. – Мэй Чансу с едва заметным раздражением поморщился. – Я уже пытался сам напроситься к нему с визитом, однако командующий флотом адмирал Сяо изволил отбыть со срочной инспекцией. Буду ждать его возвращения.

– Да уж, придется тебе пока томиться, как барышне в ожидании кавалера, – усмехнулся Линь Чэнь и пошел к себе, не обращая внимание на устремленный ему в спину сердитый взгляд. Взгляды его никогда не волновали, а вот задача настроить облако наноботов на отслеживание феромонного следа была делом не быстрым, но увлекательным.

***

Линь Чэня, как уроженца свободной и цивилизованной планеты, ритуальная милитаризованность Лян восхищала своей внешней красотой и забавляла одновременно. Халаты, носимые с соблюдением сотни правил, строгих, как военный устав, и армейские мундиры, по яркости похожие на театральные костюмы; стандартные шапочки чиновников и одинаковые платья фрейлин; грубая помпезность архитектуры, в архаичном стиле Старой Земли, и почти неприкрытая слежка Управления надзора за инопланетными гостями. Но самое интересное не было видно невооруженным глазом – государственные средства, щедро отдаваемые империей на любые военные или околовоенные проекты. Эти предприятия с точки зрения финансов представляли собой совершенно закрытый от посторонних глаз черный ящик, и Линь Чэнь заранее предвкушал, как внимательному и небрезгливому аудиту откроются сотни потенциальных дыр в этих якобы монолитных конструкциях – а значит, и сотни способов подцепить на крючок тех высокопоставленных господ, кто беспечно пользовался благами такого устройства. Мэй Чансу, под чьей личиной слабосильного советника прятался кадровый военный до мозга костей, остерегал его от заблуждений на этот счет, но, похоже и сам до конца не осознавал масштаба здешней коррупции и возможностей, которые она открывала.

Впрочем, коммерсант с Ланъи должен был чувствовать себя в этом разгуле привольно. Кто не знает, что эта хитрая планета не держит ни чью руку, не различает врагов и друзей, а свое непобедимое оружие продает просто тем, кто заплатит полную цену!

Принц Юй в деле привлечения ланъевской благосклонности тоже не полагался на одну лишь крепость своих объятий, а вскоре пригласил Линь Чэня представить хай-тек новинки Торгового дома Су для Имперского военно-научного института. «Я надеюсь, что эта встреча пройдет для вас плодотворно. А господин Мэй – разумеется, в сопровождении ваших людей – тем временем сможет приятно провести здесь время. Даю свое слово – в полнейшей безопасности. Я знаю, что на вашем попечении также дитя и две молодых барышни; приглашение отдохнуть и гарантии моей защиты распространяются и на них», – прибавил принц Юй в самом конце своего послания.

Презентация проходила в роскошном комплексе с целебными источниками, и собравшийся генералитет в мундирах с золотыми аксельбантами толщиной в девичью руку пребывал заранее в благодушном настроении. Крылья за спиной Линь Чэня интересовали этих людей куда меньше. чем каталоги у него в руках. Небольшие предварительные контракты на новинки, вышедшие из рук биохимиков Ланъя, заключались лянскими военными сходу и на выгодных для Корпорации Линь условиях. От Чжэнь Пина с Гун Юй, которые пасли своих подопечных в релакс-зоне, не поступало ни единого тревожного сигнала. (Фэйлю, правда, в упоении носился по всей территории, от ангара для флайеров до пруда с утками, трижды заставив сработать сигнализацию, но это никак не было поводом для беспокойства). Для идеального завершения этого дня не хватало только, чтобы лично пятый принц сыграл Линь Чэню на флейте где-нибудь под не просматриваемым камерами кустом. Но нет, Сяо Цзинхуань прибыл на эту встречу лишь затем, чтобы выпить вместе с инопланетным гостем вина за ни к чему не обязывающей беседой.

– Когда я получил ваше приглашение, то не удержался от любопытства и посмотрел, что же здесь расположено. Госпиталь для реабилитации раненых? Уж позвольте вам не поверить, Цзинхуань. Военные, которых я видел сегодня, были в отменном здравии, да и на питание из солдатского котла угощение не походило. К чему такая скрытность?

Принц Юй небрежно отмахнулся:

– Вы все ищете хитрости в простом, господин Линь! Госпиталь на самом деле стоит в паре километров отсюда, если вам так интересно. Территория номинально общая, финансируется тоже совместно, однако инвалиды и солдатские сироты никак не побеспокоят наших гостей. А вам, вероятно, будет приятно знать, что этим несчастным перепал от сегодняшнего контракта лишний грош.

– Вы тщитесь выглядеть в моих глазах благодетельным вельможей, ваше высочество? – Линь Чэнь улыбнулся в ответ. – Боюсь, недостойный не оценит приложенных усилий.

Сяо Цзинхуань рассмеялся. Заверил, что если бы пытался склонить к себе чем-либо достопочтенного посланника, то никак не своей добродетелью. Тут же принялся тянуть с него обещание следующей встречи и даже точную дату. Заодно поинтересовался, не следует ли ему лично уделить внимание советнику Мэй: «Мое дело – обеспечить вашего милого андроида знаниями для выбора. Или ему хватит того, что узнаете вы сами? Тогда я весь, буквально весь в вашем распоряжении!» В общем, распустил хвост так, что только немыслимыми усилиями Линь Чэнь не оттоптал ни одно из ярких перьев. Наблюдать за этим представлением было занятно и немного обидно – неужели пятый принц счел, что такой простой и яркой наживки достаточно, чтобы склонить его на свою сторону?

Уже темнело, когда Линь Чэнь наконец отделался от щедрого и радушного внимания лянцев и отдал своей команде приказ на сбор. Что ж, все провели этот день плодотворно. У Мэй Чансу порозовели щеки (спа-релакс-комплекс плюс возможность полностью расслабить тело и снять контроль; а местные, в свою очередь, смогли убедиться, что под халатами загадочного советника Су не прячутся ни лазерный резак, ни щупальца). Чжэнь Пин, мастер боевых искусств, дышал чуть чаще обычного – должно быть, все время ему пришлось безостановочно гоняться за Фэйлю. Мальчик изрядно прибавил в скорости, стоило признать, и его эта беготня не утомила. У Гун Юй на лице цвела неожиданная самодовольная улыбка, надо будет девчонку расспросить. Одна Цзюнь Нян выглядела с той же невозмутимой деловитостью, с какой она и исполняла обязанности личного секретаря, и изображала соблазнительную эскортницу, и анализировала разведсводки. Но все разговоры, разумеется, ждали возвращения под крышу Торгового дома Су, под многократно проверенный купол защиты.

Чжэнь Пин бросил машину вверх. Чансу сидел рядом с Линь Чэнем, обмякнув и бесцеремонно привалившись к его плечу – со стороны могло показаться, что он задремал, но на самом деле он не терял ни минуты, четко и точно разбирая поведение всех участников конференции и передавая свои комментарии по парной мыслеречи. Цзюнь Нян скачивала новые документы с конференции на свой сопряженный браслет, то и дело почтительно и вполголоса уточняя у шефа детали. Фэйлю встал на колени на заднее сиденье и прислушивался к шуму мотора и свисту ветра снаружи.

Флайер сначала мягко лег на крыло, потом взмыл, притормозил, прибавил скорость. Чжэнь Пин, хмыкнув, набрал какую-то команду, всмотрелся в дисплей. Лицо его отвердело.

– Мастер Линь, нештатная ситуация. Наши параметры не сходятся с прошлым полетом. На борту неучтенный груз. Дозагрузку вы не приказывали, даже с поправкой на системы циркуляции – все равно лишняя масса где-то в тридцать фунтов.

Тридцать? Для шпионского контура слишком много, для передатчика тоже, зато для взрывного устройства, способного в клочки разнести машину в полете – в самый раз. По спине, между крыльев, ссыпались холодные мурашки. Мэй Чансу, разумеется, предупреждал его об играх с госбезопасностью, однако пока отношение принца Юя к нему было более чем благоприятным – уж достаточно благоприятным, чтобы не опасаться физического устранения. Но вечный соперник Юя, кронпринц, мог как раз в этом и усмотреть вызов. А грубость решений была именно в его стиле.

– Цзюнь Нян, красавица моя, Готовность Один, – распорядился Линь Чэнь. – Чжэнь Пин, ведешь машину ниже и медленней, мы любуемся видами. А я попробую отыскать подложенный нам сюрприз снаружи.

Безопасница кивнула, уже распечатывая аварийный ящик: первым делом антигравы предназначались детям и слабосильным ученым (Чансу и Фэйлю одинаково поморщились, когда она проверила у них крепление ранца), и лишь затем – остальным. Линь Чэнь защелкнул свой пояс сам и вылез в аварийный люк.

Даже в замедленном полете ветер ударил его в лицо, точно кулаком. Он растопырил крылья, завис, удерживаясь пальцами за корпус. Глупость? Геройство? На обшивке – ничего. Под брюхом – ничего. Входное отверстие дюзы – чисто, в выходное не стал бы соваться и самоубийца, да и тридцать фунтов – не крошечный комочек. Люк доступа к двигателю – запечатан как положено. Оставалось самое очевидное место – багажный отсек. Его широкие двери утапливались в пазы обшивки. Линь Чэнь представил, как открывает дверь и тем приводит в действие спрятанную бомбу. Или…

Он протиснулся обратно в салон, бросил коротко: «Снаружи – чисто» – и бесцеремонно спихнул Фэйлю с заднего сиденья. Натянул защитную перчатку, отодвинул дверцу за опущенной спинкой, просунул руку – на ладони загорелся огонь, освещая темноту багажника.

В темноте блеснули испуганные глаза.

*

В защищенных от постороннего прослушивания стенах торгового дома Су бушевал ураган. Ураган трепетал крыльями, был готов обрушиться на головы неповинных и наказать непричастных.

– Фэйлю, непослушный ребёнок! Разве я не говорил тебе любой своей проказой хотя бы делиться с сестрицей Гун Юй? Я должен запереть тебя в комнате, да, запереть, выключить свет и дать подумать над своим поведением хотя бы полчаса! – Линь Чэнь помолчал и пробормотал под нос: – Иначе этот ребенок дверь вынесет. Мозг мне он уже.

– Братец искал маму. Я помог! – возмутился Фэйлю. По прошествии нескольких лет говорил он по-прежнему неохотно, но все же отдельные слова у него получались. Интеллектуально мальчик был сохранен, а готовить его на оратора никто и не собрался.

– А вы, ассистент Чжэнь? Неужели так трудно было присмотреть за пятилетним малышом? Знаю, непросто, знаю, вашей основной заботой была безопасность Мэй Чансу, но хотя бы не выпускать Фэйлю за охраняемую территорию зоны отдыха вы были в состоянии, разве нет?

Чжэнь Пин стоял прямо, почти по военной стойке смирно, и даже дышал через раз. Не помогло. Линь Чэню надо было на ком-нибудь сорвать все свое смятение. Нечего сказать, хороши разведчики и неумолимые мстители, которых настигает подобный конфуз!

– Наш воспитанник выкрал маленького ребенка из дома солдатских сирот. Спрятал его в нашей машине! И все при вашем попустительстве!

– Я, мастер Линь, – сказал Чжэнь Пин с достоинством, – не снимаю с себя вины. Однако с моей стороны не было ни небрежности, ни попустительства. Если бы я знал, что наш чудо-ребенок способен не просто переполошить сигналку, но незаметно взломать замок багажника и спрятать там своего нового приятеля… Вы ведь и сами такого за ним не подозревали, верно? Я теперь вместе с господином Лэем поставил еще два слоя защиты и биосканер с тремя уровнями допуска.

– Стоит ли запирать ограду, когда овцу уже увели! – Линь Чэнь назидательно воздел палец. – Ох, ну нельзя же быть так не в курсе местных идиом! Говорю, какой смысл ставить защиту на багажник после того, как мы уже провернули это похищение. Предвижу ого-го какой дипломатический скандал; ведь никто не поверит, что Фэйлю сделал это сам и втайне от нас. Кстати, похищенный нами ребенок…

– Успокоен, накормлен, спит, – отозвался Мэй Чансу из дверей. – Я дал ему стакан молока, теплое одеяло и тревожную кнопку, чтобы он звал нас, когда захочет. Фэйлю, скажи, разве я разрешал тебе забирать маленького братца с собой?

– Я помог братцу. Весело! – надулся Фэйлю.

– И вовсе не весело. – Мэй Чансу без улыбки погрозил ему пальцем. – От того, что ты натворил, маленький Тиншэн едва не заболел и точно расстроился, мне придется много извиняться, Линь Чэнь перепугался по-настоящему, а брата Чжэня наказали дополнительной работой. Будет справедливо, если и ты получишь свою долю наказания, Фэйлю. Так что, иди и помоги барышне Цзюнь с делами. Она как раз освободилась – и скинула мне интересные данные, которые я хотел бы обсудить с мастером Линем наедине.

Линь Чэню стало смертельно интересно, что же такого Чансу срочно понадобилось сказать ему тет-а-тет. И тот, разумеется, оправдал его любопытство. Когда они остались одни, спросил, словно в этом не было ничего особенного:

– Раз уж ты спишь с этим змеем Цзинхуанем – тебе виднее, зачем, – можешь добыть для меня его генную пробу? И поскорее.

Линь Чэнь как раз успел изобразить возмущенную гримасу, когда тот пояснил:

– Либо это чрезвычайно хитрая ловушка, либо мне мерещится невозможное, либо боги все-таки существуют и простерли над нами свою руку. Хочу проверить данные этого ребенка на совпадение с моими собственными и линией Сяо. Уж кузен Цзинхуань походит на старого императора так сильно, что его образец будет совершенно достоверным.

В том, что касается генетических задачек, Линь Чэнь тугодумом не был и разбирался побольше всяких командующих эскадрой. А вот в лянских обычаях – к сожалению, меньше.

– Кровь линии Сяо есть и в тебе самом. Если тебе нужна вторая проба, выходит, ты не стреляешь наугад, но заподозрил у этого ребенка конкретное родство? Мне-то показалось, нам досталось случайное дитя из приюта, не отправленное в казенный детский дом исключительно по малолетству.

Мэй Чансу совершенно непритворно стиснул голову руками:

– Я не знаю, Чэнь! Совпадение почти немыслимо, а вероятность, что в нем не спрятан чей-то злой умысел, совсем ничтожна. Но я почти уверен, что узнал в мальчике сына Сяо Цзинъюя.

Линь Чэнь посмотрел на него недоуменно, и тот неожиданно взорвался:

– Ты можешь не задавать дурацких вопросов, а поторопиться найти мне, что я прошу?! Должна быть хоть какая-то польза от твоего распутства!

«А тебя ведь трясет, братец Мэй Чансу. И тестов не надо, чтобы видеть, что уровень адреналина выше нормы, а каналы управления наверняка забиты помехами».

– Ты переутомился, несешь чушь и сам это понимаешь, – сказал Линь Чэнь безапелляционно и встал. – Если без споров пойдешь и ляжешь в релакс-капсулу на час, то я тем временем запущу анализ хромосомной ДНК двух уже имеющихся образцов – твоего и ребенка. Дело небыстрое, надо выделить и сравнить активные участки последовательностей… да, извини, тебе это ни о чем не говорит. Тебе достаточно знать, что, пока программа работает, я успею выпить бокал вина и обдумать предлог, под которым могу поскорее навестить моего красавчика Цзинхуаня.

– Линь Чэнь! – дернулся Мэй Чансу, чье чувство юмора обычно было под стать любви к шуточкам самого Линь Чэня, но сейчас и оно не выдержало.

– Цыц! Твое дело – не пятый принц, а седьмой, встретиться с которым ты при всем своем хитроумии пока не смог. И твое бесценное здоровье, конечно. А ну марш в капсулу!

Chapter Text

– Ты твердо уверен, что не против прослушки на этот раз? – спросил Линь Чэнь, прежде чем открыть Мэй Чансу дверцу флайера.

– Ничуть, – отрезал тот. Разумеется, Линь Чэнь имел в виду «на этот раз, при разговоре с Сяо Цзинъянем, твоим прежним другом – сердечным или просто закадычным, уж не знаю, сам решай». Но, как обычно, если Чансу не желал слышать в сказанном подтекста, он и не слышал, пусть тот ревет ему в уши громче, чем сирена аварийной тревоги.

Мэй Чансу вышел и оправил складки сизого халата, добиваясь идеальной аккуратности. Среди лянцев он всегда одевался, соблюдая высокие местные обычаи без исключений. Линь Чэнь не знал в точности, смотрелось ли это неуместно, как дама в вечернем наряде за столом переговоров, или, напротив, верно подчеркивало его особый статус, отличный от людей. По тому, что дома его облик бывал скорее небрежен, казалось, что бывший младший командующий рассматривает ханьфу, шарф и заколку как аналог дисциплинирующей военной формы.

Линь Чэнь откинулся на сиденье, закрыл глаза, сосредоточился, даже потянул некоторое время, прежде чем начать. Мысленную речь Мэй Чансу в фоне он воспринимал без труда, но всю картинку в целом, с аудио и видео дорожкой… Головокружение и головная боль в лучшем случае.

– Ваше превосходительство генерал Сяо. – Чансу склонился точно и изящно (картинка не дрожала, а в поле зрения был паркет и начищенные до блеска сапоги). – Спешу поздравить высокочтимого с возвращением, которого я так ждал.

– Не думал, что вы будете столько настойчивы в поисках встречи со мной и явитесь так скоро, советник Су. – У принца Цзина был приятный слуху низкий голос, но интонации весьма неприветливые. – Скажу сразу, вы зря потратили время. Несмотря на свое происхождение, я – человек, далекий от политики. И, поразмыслив, уже счел себя недостойным столь ценного приза.

– Ваше высочество по-военному прямы. Достойное качество. Правда, вы чересчур жестко определяете границы ваших интересов, а вот это вряд ли пристало хорошему стратегу.

– Господин Су укоряет меня? – сухо удивился принц.

– Всего лишь взываю к вашему любопытству. Даю слово, этот разговор – всего лишь разговор, я пока не свататься к вам пришел!

Прямота и нелюбовь к церемониям, вероятно, были прирожденными качествами принца Цзина, потому что он не поморщился, но усмехнулся и даже съязвил в ответ:

– У господина примечательное чувство юмора, какого не ожидаешь от... советника. – Он повел рукой. – Прошу вас, располагайтесь, раз вы желаете разговора. Чай, вино, прохладительное – или вам будет комфортнее без напитков?

Линь Чэнь понял, что новости про катастрофический визит советника Су к принцу Сяню вышли за пределы его дворца – и, очевидно, проникли в уши так показательно далекого от политики генерала Сяо.

– Чай, будьте любезны. Хотя вы, насколько я знаю, предпочитаете просто минеральную воду.

– Вы собрали даже эти слухи обо мне?

– Раз я планирую остаться в Великой Лян, мне будет совсем не лишним узнать как можно больше о моем будущем окружении.

– Вы говорите с такой уверенностью, словно уже определились, с кем именно намерены здесь остаться.

– От вашей проницательности мне ничего не утаить. Я почти определился в своем выборе, и сегодняшний разговор поставит последнюю точку над i.

– Разговор со мной? – Сяо Цзинъянь рассмеялся, показав белые зубы. Очень заразительно и совершенно неискренне даже на беглый взгляд. – Лучше я вас разочарую заранее, советник Су. Совершенно бесполезно просить меня поддержать в этом состязании кого-либо из моих братьев. Кстати, которого из двоих вы выбрали? Кронпринца или принца Юя?

– Гм. Вы ведь наверняка, ваше высочество, слышали эту романтичную историю про необычного андроида, который должен, руководствуясь чем-то никому не известным, выбрать для себя господина на всю жизнь? Это не так чтобы рациональный выбор. «Выбрать подсознанием, сердцем и душой», прибавил бы я, если бы обладал хоть чем-то из вышеперечисленного. Но, тем не менее, во всех этих россказнях есть доля правды. Я помогу завоевать приз тому, кому на самом деле захочу помочь, а ваши братья отнюдь не вызывают у меня подобного желания.

– Вы…

– Да простит меня ваше высочество, я еще не договорил. Этот приз – вовсе не я сам, что бы ни говорил мой господин с Ланъя. Я – средство добиться наивысшей награды из возможных: высшей власти. И я выбираю вас.

– Меня?! Как щедро и совсем бесполезно. Я никогда не прельщался подробным призом и не собирал себе политической поддержки. Отец-император меня не жалует, а трон так же далек от меня, как галактика, куда не ведет ни один гиперпереход.

– Однако ваше высочество не может не понимать: высшая власть – это ваш шанс на справедливость. На возмездие. На исправление ошибок прошлого – как и гарантия того, что они не совершатся впредь. Этого не даст вам правление ни одного из ваших братьев. Так что же, приз все еще вас не привлекает?

Сяо Цзинъянь молча покачал головой. Он тянул паузу долго, словно испытывал терпение собеседника на прочность, словно у машины в человеческом облике, сидящей перед ним, вообще мог быть предел терпения.

– Господин говорит красиво и намекает на многое, – произнес он наконец. – Впору забыть, кто передо мной. Вернее – что! Но стоит поддаться вашему обаянию и заговорить о моих истинных желаниях – и на чей стол потом ляжет сделанная вами запись и в чью пользу сыграет?

– У меня нет оснований благоволить ни одному из ваших братьев, ни вашему Бюро госбезопасности, – отрезал Мэй Чансу. Он поднялся и сделал несколько шагов по комнате, резко развернулся. – Ваше право мне не верить и остерегаться, однако я полагал, что прославленный генерал Сяо известен рискованными планами и смелыми атаками. И умением верно определять союзников.

– Вы не слишком похожи на союзника, господин Су.

– Напротив, я – ваш идеальный союзник. Я нейтрален, сам предложил себя в ваше распоряжение и располагаю заметными ресурсами. И я искренне хочу вам помочь. Ваши потери мне печально известны. Ваш старший брат. Ваш лучший друг. Ваш дядя. Их родственники, друзья и сослуживцы – казнены, сосланы, лишены гражданского статуса, преданы забвению. Однако… вы не думали, что еще остался шанс вернуть кого-то, кого вы считаете навсегда пропавшим?

Лицо Сяо Цзинъяня закаменело. Он медленно поднялся.

– Вы зашли слишком далеко в своей дерзости, советник Су, – выговорил он напряженно. – Довольно. Вам не следует рассуждать о вещах, которые вас не касаются.

– Вовсе нет, господин Сяо. Я не дерзок и, что важнее, не голословен. Позвольте, я скину вам пакет данных на сопряженный браслет. И нет, эта информация – не предмет торга, не подкуп и даже не начало сотрудничества. Она вас ни к чему не обяжет, хотя, если вы посчитаете нужным прибегнуть к моей помощи в этой спасательной операции, то сумеете и убедиться в моей полезности.

Он замолк, не сводя глаз с принца, напряженно вглядывающегося в полупрозрачный текст в воздухе. Сяо Цзинъянь не произнес ничего, но его скулы зримо отвердели, а глаза расширились, особенно когда текст перед ним сменился снимками.

– Да, – подтвердил Мэй Чансу, не дожидаясь вопроса. – Ваш племянник. Я понимаю, на Великой Лян паранойя – национальный вид спорта, но подумайте, есть ли выгода в этом знании кому-то кроме вас? Родственные чувства даже здесь не считаются государственной изменой, а старшие принцы не видят в вас соперника, которого надо отвлечь любой ценой. Вы сами это сказали. Что же заставляет вас упорствовать в подозрениях?

– Я не понимаю ваших мотивов! Или мотивов того, кто вами управляет, – рыкнул Сяо Цзинъянь.

А генерал-то нервничает! И, похоже, злится на себя за это, подумал Линь Чэнь.

– О, здесь я могу оправдаться перед вами. – С губ Мэй Чансу сорвался мягкий смешок. – Знаете, ваши братья, с которыми я встречался ранее, впали в противоположные крайности. Четвертый принц от излишней простоты ума решил, что в меня встроен примитивный выключатель и что мои плотские желания определяют и все остальные. А пятый принц от чрезмерного хитроумия посчитал, что мои желания не решают здесь вообще ничего и что я лишь орудие в руках моего хозяина. Ни один из них не понял, что я действительно хочу служить тому, кого для себя изберу, и что делаю это сознательно и собственной волей. Надеюсь, вы не совершите такой же ошибки. Как человек, чья судьба тоже определена с малых лет, вы должны понимать, что свободная воля вовсе не отменяет предназначения. А мне очень хочется исполнить свое, и для этого я выбираю вас.

Он снова поклонился – низко, сложив ладони кольцом, не поднимая взгляд от пола.

– Я действительно желаю вашей победы, принц Цзин. Хочу привести вас к безусловному триумфу. Быть свидетелем ваших деяний, видеть, как вы восстанавливаете справедливость и возвращаете этой стране добродетельное правления, простите за пафос. Хочу помогать вам в этом, заслужить вашу приязнь и остаться рядом — надолго.

– Бросьте, господин Су. Вы…

Мэй Чансу плавно поднялся из поклона.

– Не механическая кукла, ваше высочество, и не чужая марионетка. Я пока ничей. Но могу стать вашим и надеюсь на это.

– Вы даже не представляете, насколько неприлично это сейчас прозвучало, – пробормотал Сяо Цзинъянь. Улыбка смягчила его лицо и заставила сбросить сразу несколько лет.

Впрочем, Линь Чэнь с ним согласился. Неприлично — и очень лично, если не чураться каламбуров. Поверил ли этой пламенной декларации принц или нет, но Чансу был определенно готов убеждать его и дальше. А присутствовать невидимым наблюдателем при настолько интимной сцене в планы Линь Чэня не входило.

Он начал плавно гасить мысленную связь. Изображение исчезло сразу, но услышать он еще успел:

– Отчего же, представить могу, ваше высочество! Но поскольку ни один из нас не имел в виду дурного, так ли значим нечаянный подтекст? Важно другое: вы мне подходите.

Chapter Text

Висячие юньнаньские сады в столице… Это было то самое место, где они с Му Нихуан провели рука об руку свое детство. Семьи фон Лютцовых и фон Мольтке были давно дружны, наследники схожи по возрасту – и ребяческая дружба девочки и мальчика была неизбежна. Вот среди этих висящих многометровых гибких плетей, хищных побегов и скрытых гравитационных узлов они безбашенно носились вдвоем, изобретая забавы одну опаснее другой и возобновляя знакомство с медкапсулой с незавидной регулярностью. Отцы-военные оставались непоколебимо равнодушны к окружающим их детей опасностям (зато суровы к любому поступку, превратившемуся в проступок), а мать Линь Шу прятала свою тревогу, если та и возникала, за ледяной аристократической выдержкой. Хорошее было время!

Сейчас господин Мэй Чансу ступал по прозрачной тропе с нарочитой осторожностью, а принаряженная и молчаливая Гун Юй скользила в шаге за ним, готовая подхватить под локоть. Или защищать до последней капли крови, смотря по обстоятельствам. Конечно, во владениях князей фон Мольтке никакая опасность ему не грозила, а гравитационные перепады андроид чуял лучше, чем живая девушка, но тут было дело принципа. Му Нихуан, ступавшая рядом с ним, бессознательно хмурилась – это он надеялся, что бессознательно и что причина ему ясна: какой военный спокойно потерпит чужого солдата на своей территории? Тем более в компании многоцелевого аналитического комплекса, которым он полагал себя.

В то, что Нихуан ревнует малознакомого мужчину к юной девице, он не поверил бы вовсе.

– Признаться, я ждала от господина Линя не посланника, а послание, – начала она, предусмотрительно отодвигая разросшуюся плеть с его пути.

– Ничтожный посчитал правильным лично выразить благодарность за свое спасение вашему превосходительству, – отозвался Мэй Чансу гладко.

– Оставьте церемонии. И вы действительно нуждались тогда в спасении?

– Безусловно. Я не юная девственница, чтобы потерпеть в подобной ситуации непоправимый ущерб. Но вы спасли мое самоуважение – а это дорогого стоило.

Нихуан помолчала и сказала решительно:

– Тогда я принимаю вашу благодарность, господин Мэй, – и давайте не будем больше упоминать о том незначительном, но смущающем инциденте. Мой тогдашний поступок мог оказаться неуместен – ведь мне мало что известно о… таких созданиях, как вы.

«Я, слава богу, не императорский отпрыск и не участвую в этой гонке, так что мне не было нужды интересоваться устройством всяких инопланетных диковин. А вот спасти кого угодно от этой сволочи Сяо Цзинсюаня – это я делаю, не задумываясь», – перевел он без труда. Все та же Нихуан, решительная и честная, какой он ее знал.

– Вам не стоит так стараться подбирать слова. Даже если вы скажете «живая машина», я не обидчив.

– Вы довольно искусно имитируете человечность. Это вводит в заблуждение.

– Имитирую? – Мэй Чансу даже порадовался, как удачно у него вышла сейчас в голосе эта сухая язвительность. – Моя человечность такая же часть меня, как исключительная женская красота – часть вас самой, госпожа флаг-адмирал.

– Я вас не понимаю, – ответила она в тон. Темные глаза прищурились.

– О, все очень просто. И то, и другое – качество натуры, с которым мы родились или выросли. Оно влечет к нам людей, но бесполезно во всем остальном. Иногда можно счесть его ресурсом на отдаленное будущее, но чаще это – досадная слабость, о которой приходится постоянно помнить.

– Никогда не думала, что услышу оценку своей внешности в подобном ключе, – усмехнулась Му Нихуан. – Сочту это специфическим для вас комплиментом. А теперь – к делу, господин Чансу. Вряд ли вы здесь ради комплиментов, верно?

Она легко перескочила на соседнюю прозрачную дорожку, в стороне и в полуметре ниже, и не задумываясь протянула руку Чансу. Но Гун Юй уже подхватила его за пояс и перепрыгнула вслед за ней. Его юная телохранительница вела себя на людях так, словно это она андроид, а он – живой человек, но дело свое исполняла безукоризненно и оценивающий прищур Му Нихуан словно не замечала.

– Вы озадачены, госпожа Му, – он покачал головой. – Это не входит в наши намерения и было бы неразумно с нашей стороны по отношению к союзнику.

– Союзнику?

– Вы ведь успели ознакомиться с тем, что передал мой друг. – Мэй Чансу не спрашивал, он знал наверняка.

На датакубе, отданном из рук в руки Линь Чэнем, было все ими собранное: списки и нынешние имена солдат «Чиянь», сумевших чудом спастись; подробный анализ того, как было сфабриковано дело об измене, с указанием на вероятных участников заговора; медицинское заключение тяжелораненого Линь Шу с приложенной генной картой и еще много интереснейших документов. Му Нихуан несомненно успела не только ознакомиться, но и оценить их достоверность, озадачить внешне невинными задачами флотскую разведку и прогнать все варианты действий сама или с доверенным аналитиком.

– Не буду ходить вокруг да около, – продолжил он. – Нашей главной задачей является восстановление справедливости в отношении всех неправедно осужденных по делу «флота Чиянь», мэм. Восстановление доброго имени, спасение выживших, должная кара всем виновным в этом злодеянии. И изменение политической ситуации таким образом, чтобы это ни при каких условиях не могло повториться.

– Господин Линь озвучивал цели вашего приезда к нам совершенно иным образом, – сказала Му Нихуан твердо. – И как они сообразуются с вашей… ролью?

– Разве не очевидно? – Чансу улыбнулся. – Линь Чэнь объявил всем, что привез с Ланъи совершеннейшего андроида, который достоин служить одному из императорских сыновей. Вы наверняка слышали расхожую фразу из ланъевской рекламы: «Кому служит совершенный искусственный разум, тому покорится весь мир»? В нашем случае ее стоит воспринимать буквально.

– Вы…

Лицо Му Нихуан отвердело. Мэй Чансу услышал, как Гун Юй за его плечом замерла, не дыша, – в ее случае это означало, что она как-то прочитала опасность в лице хозяйки дома. Это была определенно не та пауза, которую стоило длить.

– Я выбрал принца Цзина, драгоценная княжна, – обратился он самым формальным и архаичным образом, сложив руки кольцом и склонившись. – Сяо Цзинъянь – друг погибшего Линь Шу, племянник убитого гранд-адмирала фон Лютцова, ученик казненного принца Ци. Клянусь всем, что есть у меня в этой жизни и было в прошлой, я сделаю все, чтобы отдать ему эту империю неоспоримым и законным образом.

– Вы странный человек, – сказала Му Нихуан задумчиво, казалось, не слыша собственной оговорки. – Что значит «в прошлой и этой жизни», господин Мэй?

Мэй Чансу выдохнул. Да и Гун Юй, похоже, отмерла.

– Простите за пафос, но в моем случае это не поэтическое преувеличение. – Иногда самый убойный аргумент – это правда, не так ли? – Я имел честь служить во флоте «Чиянь»… а глава Линь с Ланъя был другом командующего. Мне случилось выжить в тот несчастливый день, и Корпорация Линь сделала из меня то, что вы видите сейчас.

Контр-адмирал Му смотрела на него так долго и пристально, что он уже уверился, как она сейчас рявкнет командирским голосом: «Имя, чин, личный номер!» Но она лишь заметила, задумчиво прикусив губу (знакомая привычка):

– Я не зря полагала, что вы – всего лишь посланник.

– Ваше недоверие естественно, ведь ланъевский андроид для вас диковинка, госпожа Му. – Мэй Чансу развел руками. – Но уверен, вы еще пересмотрите свое мнение обо мне и избежите той самой ошибки, которую мы позволили допустить старшим принцам. На этой доске я – не фигура, а игрок.

– И к тому же гордец! А еще говорили, что необидчивы. Если вы игрок, кто же тогда молодой господин Линь? Ваша финансовая поддержка за игровым столом?

– Мой друг, миледи, – ответил Мэй Чансу чопорно и сам себе удивился.

Му Нихуан рассеянно потеребила пальцами плеть висячего растения. Оно потянулось к руке – признало кровную хозяйку.

– Не смею и претендовать на то, чтобы стать вашим другом, – усмехнулась она наконец, – но надеюсь, моя скромная помощь придется кстати. И рассчитываю на ответное доверие.

Мэй Чансу смотрел на нее – прямую, чистую, сильную, как фамильный клинок, – и во рту было горько, как от самых мерзких лекарств. Он был почти уверен, что, если признается ей – то несомненно сделает ее счастливой. Верность была прирожденной чертой Нихуан. Она не задумываясь смирится со всем, что он будет способен ей дать, исполнит любое самоубийственное задание, отдаст всю себя, положит к его ногам сокровища княжества, собственную жизнь и карьеру так же легко, как если бы это были незначимые камешки под ногами. И от этого он чувствовал себя особо отвратительно.

– Госпожа Му бесконечно обяжет нас, если возьмет на себя заботу о вещах затруднительных для иноземцев, но незначительных с ее положением пэра Империи Лян, – сказал он твердо. И улыбнулся обаятельно и чуть льстиво. – Позвольте мне их перечислить…

***

– Я не хочу тебя туда надолго отпускать, – ворчал Линь Чэнь, развалясь в кресле и свесив кончики крыльев до самого пола. – Использовать центральную фигуру как связного – слишком большая роскошь. Твое дело – налаживать отношения с принцем. Сделаться для него незаменимым доверенным советником – так ты, кажется, говорил?

– Говорил, – подтвердил Мэй Чансу сухо. Он отлично знал, что с этим человеком ни актерская игра, ни напускная ирония ему не помогут, но выбиваться из роли было откровенно лень. – И что с того?

– Разве твое место не здесь? – широким жестом его друг словно обвел до горизонта всю имперскую столицу за поляризованным стеклом окна.

– Не торопи события. Хватит пока того, что Цзинъянь – неохотно, но все же счел меня годным политическим аналитиком. Его нельзя назвать слишком доверчивым, знаешь ли. Пока я не доказал свою эффективность как-нибудь особо впечатляюще, лучше не мозолить ему глаза лишний раз.

– Эффективность. Ха! Ты спас его племянника.

– Случайность. Хотя да, неплохо вышло.

В счастливые совпадения такого рода поверить было почти невозможно – и все же приходилось. Пару раз Мэй Чансу додумывался до мысли, что Тиншэна хитроумно подставил им сам Цзинъянь. Стоило этой безумной мысли рассеяться, как он уверялся в противоположном: что такое уникальное совпадение лишь заставляет Цзинъяня подозревать его еще сильней. Да еще Линь Чэнь в переменчивом настроении хватался за любой повод ворчать и жаловался, что «почтенное представительство превратилось в детский сад!». Но тут у Мэй Чансу была хорошая новость.

– Кстати, Линь Чэнь, прятать мальчика здесь все время нашего пребывания в Империи Лян тебе не придется. Я попросил княжну Му принять участие в его судьбе.

– В патриархальных культурах ребенка обычно приносит в подоле девица, – хохотнул тот. Нет бы бесхитростно порадоваться! – Но госпожа тебе, похоже, благоволит и простит даже это. Пользуйся моментом, раз уж она собирается тебя развлекать и даже предложила лучшие билеты на чемпионат...

– Ревнуешь?

– Я? Да я завидую тебе! Вот же интриган. У меня самого не хватило бы жестокости так блистательно водить за нос собственную невесту. Надолго тебя хватит, а?

– На сколько надо, – буркнул Мэй Чансу. – У андроидов, знаешь ли, невест не бывает. И чем дразнить, лучше пожелай мне успеха.

***

Говорят, на древней Земле у народа были популярны командные игры с мячом верхом на лошади – вроде как там это называлось «поло». Но тем зрелищем, что собирало у голоэкранов половину населения Империи Лян, были спортивные состязания по нуль-грав десятиборью. Всеобщее им увлечение было тем удивительней, что он требовал особой высокотехнологичной арены и кому попало доступен не был. Для обустройства площадки нуль-гравистам нужна была невесомость и гравирешетки, потребляющие мощность целого реактора – и потому прибежищем и родным гнездом этой спортивной дисциплины был космофлот. Имена чемпионов были у всех на слуху, за спортсменов болели все - от мальчишек из трущоб до знатных дам, карточки с их портретами продавались в каждом магазинчике, а ставки на них принимали повсеместно. Министерство пропаганды, разумеется, не упускало представляющихся возможностей. Престиж военной карьеры в Империи и так был невиданно высок, а тут еще бравые спортсмены в форме глядели на своих фанатов с плакатов во всех вербовочных пунктах! Отбоя от желающих записаться на службу во флот не было.

Мальчишкой Линь Шу и сам был не чужд подобного преклонения. А став курсантом Летной Академии и стажером-гардемарином, удостоился чести делить тренировочную площадку на отцовском флоте с теми, кто выступал в высшей лиге, гранд-мастерами и бойцами первой сотни во всей Империи. Собственные возможности в борьбе нуль-жэ он всегда оценивал трезво – и даже на соревнованиях своей эскадрильи первым не стал, однако был благодарен судьбе, что в свое время не упустил случая поучиться у лучших из лучших. А с одним из них – даже завязать недолгую, но настоящую дружбу.

Сейчас ему оставалась лишь роль зрителя. И места в премьер-ложе у арены, любезно предоставленные Му Нихуан.

Когда он попросил ее о билетах на секторальный чемпионат, она ничуть не удивилась. Все же она определенно видела в Мэй Чансу лянца в оболочке андроида, а не холодный искусственный разум. А в Империи Лян ставки на соревнования нуль-гравистов с азартом делали все – от босяков в трущобах до аристократов из самых изысканных слоев общества. Отчего же должен был избежать этого увлечения безымянный для нее солдат?

Сегодня публике предоставлялось самое желанное зрелище – был день парных единоборств, и всякий был счастлив получить пропуск хотя бы на стоячие места возле арены. Сейчас там черные куртки флотских смешались с разноцветными нарядными кителями гражданских: билет с планеты на скачковую орбитальную станцию «Врата Феникса» был по карману не всякому. Самое меньшее – среднему классу и нетитулованным аристократам.

Шум над трибунами взмывал и рокотал, как неспокойное море.

Спортсмены, затянутые в яркие узорчатые комбинезоны, сходились в поединке, взмывая, кувыркаясь и пикируя в кубе переменной гравитации, словно они и вправду умели летать. Градиент силы тяжести зримо отражался на стенах трехмерной арены цветом, переливаясь от «облегченного» синего до «тяжеловесного» красного – бойцам приходилось смотреть в оба и не упустить сменяющейся волны. Комбинезоны не только позволяли публике разглядеть спортсменов на этом пестром фоне, но и регистрировали и принимали на себя удары в полную силу, предназначенные для боевых столкновений. Удары в открытое лицо по правилам были запрещены – но несчастные случаи на поединках все же случались, однако эта опасность лишь делала зрелище притягательнее.

Никакого оружия, только «голая» рукопашная, где плоть сталкивалась с плотью в сухом треске статического электричества и то и дело того поединщика, который не успевал увернуться или поставить блок, как тараном относило к противоположной стене.

– Господин Мэй особо болеет за кого-то из участников? – спросила Нихуан перед тем, как вывести увеличенное изображение на блистер ложи. Картина поединка проецировалась для всех зрителей на гигантский голоэкран над ареной, но «личная» трансляция позволяла вдобавок самим переключаться с камеры на камеру в поисках самого интересного ракурса.

– Я ведь в Великой Лян только недавно, – улыбнулся Мэй Чансу и получил от нее в ответ такую же ласковую и нарочитую улыбку. – Если я и запомнил чьи-то имена, то разве что чемпионов прошлых лет. Надеюсь увидеть здесь кого-нибудь из них.

– Мэн Чжи будет ближе к финалу, – обронила она коротко и вздохнула.

Это Мэй Чансу знал заранее и, собственно, это и было причиной его появления здесь. А красочное зрелище – только поводом.

Когда-то майор Мэн Чжи, трехкратный чемпион Империи и победитель множества секторальных соревнований, командовал корабельным десантом на одном из крейсеров флота «Чиянь». Но, к счастью или несчастью, за два месяца до катастрофы он был серьезно ранен во время высадки на Юй-8. Линь Шу с сожалением провожал его в наземный госпиталь – отличного офицера, доброго друга и наставника в боевых искусствах. Больше им не суждено было увидеться: следствие по делу «Чиянь» застало майора Мэна в отделении для выздоравливающих. Как один из старших офицеров мятежного флота, он имел все шансы разделить судьбу прочих осужденных, но в результате не оказался даже уволен со службы «без претензий». Линь Чэнь узнал: Мэн Чжи был всего лишь разжалован до низших чинов, по официальной формулировке трибунала – «за недоказанностью преступного деяния». Вероятно, кто-то из фанатов «Великого Мэна» в высокопоставленных кругах посчитал излишним расточительством бросить действующего чемпиона и живую рекламу флота в те же жернова, что перемололи остальных его братьев по оружию.

– Вам еще долго придется ждать, – предупредила Нихуан, чуть понизив голос, точно приглушая его до интимной мягкости.

Кто-то мог бы обмануться, решим, что грозная госпожа Му смягчилась ради флирта, оставшись наедине. Но они двое знали лучше: приватность – лишь иллюзия. Да, в ложе не было больше никого: даже Чжэнь Пин, убеждением и напором выигравший у товарищей право сопроводить объект охраны на чемпионат, обретался в «стоячих» рядах ближе к арене, потому что Му Нихуан громко и решительно заявила: «Охранять вас я буду сама, без всяких ваших девочек и мальчиков!» Но каким количеством следилок была нашпигована – просто так, на всякий случай, мало кто интересный тут объявится! – арендованная ими премьер-ложа, можно было только гадать.

– Я не жду. Я наслаждаюсь зрелищем.

– И вправду наслаждаетесь? С той быстротой мышления, которой вы одарены, неужели не предвидите движения бойцов заранее? – уточнила адмирал Му, сама обладательница десятого дана.

Насчет скорости мышления андроида она не ошибалась, но это не мешало его удовольствию. Все эти «удар-блок-разворот-обманный маневр-прыжок» воспринимались Мэй Чансу как восхитительный танец, пусть он и не мог не заметить любые огрехи в движениях. Увы, ему самому даже так не станцевать никогда; его нынешняя оболочка – скафандр, красивый, неуклюжий и чертовски тяжелый.

– Более чем, – коротко подтвердил он. – Пусть мое поведение по определению выстраивает одна главная доминанта... но пока она не задействована, меня, как и любого, пленяют захватывающие развлечения – и женская красота, – прибавил он неожиданно для себя.

– Вы про вашу миленькую телохранительницу? – немедленно куснула Нихуан в ответ на невинную лесть.

И прежде, чем он успел вскинуться с упреком: «Миледи!.. Чем я успел провиниться перед вами?» – добавила:

– Мне не стоит отвлекать вас. Сейчас интересный поединок: братья Цзян из Восточного флота, близнецы. Жаль, что в секторальных боях отменили парные дисциплины…

Эх, не сложилось. Гун Юй не помешало бы увидеть добрый пример женщины-военного в лянском адмирале, вот только Нихуан к ней была нимало не благожелательна. Не стоит брать девочку на эти встречи, да и вообще злить Му Нихуан. Ее лицо сейчас было странно напряженным. Только что она намеренно оборвала беседу – и он больше не заговаривал первым.

А эти братья Цзян на арене были и вправду неплохи. И не только они, на секторальных соревнованиях слабых участников вообще не было. Но Мэй Чансу ждал одного-единственного из них.

Мэн Чжи действительно вышел уже в финале, и аудитория радостно взревела. Потому что зрелище стоило того. Темп у лучших из лучших нуль-гравистов был такой, что фигуры бойцов во время поединка размазывались от скорости, и только экран на замедленном повторе позволял насладиться мигом, когда поединщики сходились. Молниеносный полет, в который они срывались, спружинив от стен арены, сменялся гравитационной ямой, где им нужно было с недюжинной силой и ловкостью ухватиться за выдвижные крепления. Конечной целью было в самый момент контакта хоть на долю секунды получить точку опоры и вложить импульс всего тела в атакующий прием. По всему трехмерному полю арены метались темно-синий и серо-голубой силуэты – и тот, что светлее, уступал. Ни предельная скорость, ни яростные атаки не давали ему шанса вырваться за пределы досягаемости чужих ударов.

Показатели очков на табло мелькали, зрители по всей чаше стадиона скандировали. Мэй Чансу, как ему казалось, бесстрастно и терпеливо ждал объявления победителя секторальных соревнований. Он не сомневался в результате. И успел удивиться, когда после финального гонга Му Нихуан осторожно положила руку на его локоть.

– Вас так взволновало зрелище, господин Мэй?

А ведь он провалился в завораживающую сосредоточенность зрелища сильнее, чем сам того ожидал! Вот тебе и пресловутая бесстрастность андроида.

– «Великий Мэн» не зря носит это прозвище, – быстро спохватился Мэй Чансу. – Несравненный спортсмен, воистину впечатляющий. Для меня было бы честью лично принести ему поздравления с победой.

– Что ж, это возможно, – Нихуан улыбнулась одобрительно и добавила ровно и четко, произносила роль на сцене: – Мэн Чжи в прежние годы оказал мне честь и преподал несколько уроков – и я надеюсь, наставник не откажет во встрече ученице?

В эту минуту Мэй Чансу фантомно ощутил лучи следящих камер на спине, словно щекочущее прикосновение.

Кстати, оказалось очень хорошо, что он взял с собою в эту поездку Чжэнь Пина! Господин Мэй, имевший мягкое сложение и внешность человека, со спортом знакомого только по головизору, держался перед чемпионом вежливо и чуть отстраненно, несмотря на все свое восхищение. Старина Чжэнь Пин же смотрел на самого сильного нуль-грависта этой планеты с таким нескрываемым восторгом, как мог бы глядеть на Папашу Мороза ребенок, лично застукавший того ночью в канун Рождества в своей гостиной. «Великий Мэн» в обхождении был прост и весел – но, кажется, именно эта простота так смутила утонченного ланъевского андроида. Он смущенно запинался, обрывал фразы, начал рассказывать какой-то анекдот – и бросил. Через четверть часа Чжэнь Пин с Мэн Чжи оживленно обсуждали какой-то аспект единоборств, пока Мэй Чансу смущенно молчал. И тут княжна Му сжалилась над обоими ланъевскими гостями.

– Вы можете ненадолго отпустить своего телохранителя, господин Мэй, – позволила она. – Я позабочусь о вашей безопасности сама, даю слово. Позволь откланяться, брат Мэн, – и адмирал распрощалась со старшиной уважительным кивком равного.

– Мэн Чжи почти сразу узнал вас, – сказала она задумчиво, когда они оказались в безопасной изоляции личного адмиральского шаттла. – Вы служили под его началом?

– М-м… не совсем. Немного пересекались на флоте.

– Вы ведь были офицером? – Он едва успел кивнуть, как Му Нихуан уточнила: – И знали Линь Шу?

– Разве можно было не знать младшего командующего фон Лютцова? – ответил он вопросом на вопрос. – Линь Шу был… незабываем.

– Вы видели, как он погиб? – она продолжала допрос, не сбавляя темпа.

– Его истребитель подбили, мэм, – ответил он четко, почти рапортуя. – Сигнатура была на всех экранах. Дистанция не позволила мне узнать больше. Что до подробностей – Линь Чэнь восстановил их позже по обломкам. Спросите у него.

– Значит, вы были в пилотском кресле, – заключила она, не отвлекаясь на другие имена. – Командир, офицер москитного флота, пилот минимум второго ранга, и майор Мэн знал вас в бытность свою командиром десанта и доверяет вам теперь, а Линь Шу вы назвали по личному имени. Вы можете сказать мне, как вас зовут на самом деле?

– Нет, миледи, – Мэй Чансу покачал головой, мысленно жалея, что в кабине ему некуда отступить перед ее напором. – У меня больше нет никакого имени, кроме того, что вам известно.

– А вы хороший лжец, – только и ответила Му Нихуан и замолчала.

Chapter Text

– Значит, она все равно тебя заподозрила. Рассказал бы ты ей все как есть, чем играть в таинственность, – бурчал Линь Чэнь, подключая его оболочку к аппарату регенерации. Ввести полезные жидкости, вывести токсичные, провести рекалибровку органов чувств, отладить уровень гормонов. Обычная рутина, работа для лаборанта. Линь Чэнь не любил рутину, поэтому привычно отыгрывался на Чансу.

– Всё? – эхом переспросил Мэй Чансу. Хотел с иронией, а получилось – устало. Его нынешнее тело было много выносливей обычного человеческого, но усталость копилась не в мышцах – в разуме. Всякий тяжелый разговор выматывал его, как не могла бы вымотать двухчасовая тренировка в спортзале.

– Угу. Я что, неразборчиво произнес? Открой девушке свое имя, не нагнетай таинственность, и у тебя станет меньше одной необходимостью изысканно врать.

Мэй Чансу все-таки удалось наскрести немного иронии на донышке своего усталого мозга.

– Так прямо и сказать, что вот эта шарнирная кукла – ее Линь Шу?

– Но-но, ты мою продукцию не критикуй! – парировал Линь Чэнь беззлобно, не отрываясь от рекалибровки. Пальцы его порхали в прозрачной голографической таблице, а верхние кончики крыльев трепетали за плечами, как флаги – значит настройка была далеко не самой примитивной. – Не такой уж и скверный вариант для выжившего, если смотреть на него с точки зрения солдата, а твоя ненаглядная и есть солдат. Не овощ на койке, не паралитик в кресле, руки-ноги есть, язык подвешен как надо. Может, все-таки наберешься храбрости признаться?

Мэй Чансу ничего не ответил на это риторическое восклицание.

– Ну и глупо! Ладно, упрямец, рассказывай, чего ты добился, пока печально вздыхал под боком у бывшей невесты.

– Мэн Чжи признал меня; мысль написать ему загодя была удачной.

– А же говорил!

– Ты же говорил, да. Итак, старина Мэн меня признал и демонстративно не проявил ко мне никакого интереса, зато с моим телохранителем они сразу зацепились языками. В конце концов, увы, эти двое бросили меня и пошли обмывать победу во флотскую таверну.

– Твой Мэн Чжи хорошо тебя подыграл.

– Ну да. «Феникс» все же военная станция, и во многие ее уголки посторонним, тем более – инопланетникам, доступа нет. Но в таверне – это я говорю со слов Чжэнь Пина, если хочешь, расспроси его дополнительно сам, – людей со всех кораблей было несчитано, каждый первый норовил угостить прославленного победителя, и ни один слишком бдительный служака не возражал, что к их компании присоединился какой-то штатский. Как результат, Мэн Чжи унес наш датакуб с вводными, а братец Чжэнь познакомился с нужными людьми. Запиши себе: капитан-лейтенант Шэн Чжуй из финотдела «Бескрайнего Дворца» – человек, обладающий прирожденным нюхом на противозаконные махинации.

Рассказывать дальнейшие детали друг другу не было смысла. Они проговорили их по сотне раз, пока два года раскручивали механизм тайных поставок в Империю Лян. Несертифицированные препараты для долгой и красивой жизни: наркотики, стимуляторы, ингибиторы, биоимпланты. В ходе их с Линь Чэнем расследования было задействовано все: контакты добрейшего тайвэя Сыма Сюя среди контрабандистов, знания Линь Шу о родственных и денежных связях высшей аристократии, неоднократная точечная утечка из Дома Линь биоматериала с той или иной генетической меткой и еще многое другое. На выходе они достоверно проследили цепочку от коммерческой группы «Тяньцюань» к некоторым офицерам флота левой полусферы, от флота – к гранд-адмиралу, командующему флотом Се Юю маркизу фон Стейниц, а оттуда – к кучке молодых господ из окружения наследного принца, взявших на себя неблаговидную роль распространителей. Основная прибыль делилась между гранд-адмиралом и кронпринцем, но и этой публике перепадали крошки.

Разумеется, вытащенная ими на свет божий ими схема была столь же стройна, сколь и бесполезна в чистом виде, потому что никого в Великой Лян не заинтересовало бы обвинение в махинациях, выдвинутое чужаками против первых лиц Империи. Если бы только не случилось что-нибудь… совсем неожиданное. Над неожиданным Линь Чэнь с Мэй Чансу пока еще работали. Одновременно любезно предоставив некоему въедливому капитан-лейтенанту из финотдела (по совместительству – младшему сыну одного из сановников Империи) возможность проверить улики и доказать преступление самолично.

Это была отлаженная домашняя заготовка, изящная и беспроигрышная, как все, что становилось результатом их совместного приложения сил. Линь Чэнь был чертовым гением, но и сам Мэй Чансу кое-чего стоил. Поэтому сейчас он ни капли не сомневался, что при аккуратности и усердии исполнения эта ловушка захлопнется как надо. Но его странным образом беспокоили детали, не имеющие прямого отношения к схеме интриги. Вроде настойчивого взгляда Нихуан или недовольной морщинки между бровей Цзинъяня.

– Они оба мне не верят, – неожиданно для себя произнес он вслух. Не было нужны уточнять, что за «они».

– У тебя была бы причина беспокоиться, если бы ты врал, а они верили, – припечатал Линь Чэнь. – Наивность и невнимательность в политических играх дорого обходятся, а своего Цзинъяня ты, как-никак, намерен вести на трон. И вообще, соберись. Сейчас тебе надо не страдать этими глупостями, а позаботиться о том, чтобы тебе верили двое старших принцев.

***

Чтобы попасть в императорский ботанический парк «Белая яшма», требовался особый пропуск. Лянские аристократы полагали, что присутствие посторонних в местах, где они отдыхают, лишит отдых непринужденности. Проще говоря, так было легче пренебречь требованиями, которые выдвигала их собственная служба безопасности, и не развлекаться под присмотром личных телохранителей, а позволить себе иллюзию свободы. Невиданных размеров силовой купол над парком не пропускал камеры-«москиты» и размазывал изображение, которое кто-либо пытался снять поверх него, еще одно удобство. Здесь столичная «золотая молодежь» вплоть до самой знатной развлекалась, притворяясь настоящими дворянами со Старой Земли: верховые прогулки, пикники, тщательно оборудованные укромные места для свиданий или кутежей – и огромный штат костюмированных служащих, поддерживающих эту прекрасную иллюзию.

В прошлой своей жизни Мэй Чансу «Белую яшму» не жаловал, считая для своих лет чистым показушничеством. Верховую езду он не любил, а для нечастой возможности напиться в хорошей компании предпочитал те кабаки, куда мог войти всякий, не взирая на знатность. В той жизни – в жизни Линь Шу фон Лютцова – он вообще был склонен к резкими и бескомпромиссным мнениям, предпочитая осуждать, оценивать или восхищаться искренне и раз и навсегда.

Сейчас он шел по дорожкам парка с мягкой изумленной улыбкой и даже позволял себе беспечно вертеть головой, провожая глазами всадников, рассматривая драгоценную пестроту платьев и мундиров, вычленяя взглядом в буйной зелени скульптуры и изящные постройки всех стилей. Типичное поведение провинциала, попавшего в императорский парк. Стоит ли удивляться, что этот рассеянный господин чуть было не столкнулся с лошадью кронпринца.

– Эй! Куда прете, прекрасный господин Мэй? – неподдельно изумился тот. – У вас зрение не в порядке?

Мэй Чансу рассыпался в реверансах, не делая притом попытки удалиться.

Хоть ум у наследного принца и был примитивно прям, даже для него было бы чересчур поверить, что они случайно столкнулись посреди элитного парка. Намек был брошен и понят. Несколько сдержанных комплиментов «великолепному животному» от Мэй Чансу, заинтересованный взгляд Сяо Цзинсюаня, проверяющего, не притаились ли где-нибудь поблизости охранники ценного ланъевского приза, и наконец-то принц спешился и предложил Чансу прогуляться вместе с ним к ближайшему павильону.

– Вы что-то желаете сказать мне, господин Мэй? – начал он без предисловий, едва они остались одни.

– Ваше высочество совершенно верно расценили мои намерения, и я благодарен вам за то, что вы не отказались уделить мне время с глазу на глаз. Но начать я хотел бы с извинений.

Кронпринц промолчал, сверля Мэй Чансу тяжелым внимательным взглядом. Ему явно хотелось спросить напрямую «а за что?», но положение не позволяло.

– В прошлую нашу встречу я стал причиной неловкости вашего высочества, будучи не в силах прояснить для него всю ситуацию в верном свете. Возможно, в тот раз вы составили превратное мнение о моих… желаниях и интересах.

– Вы бежали от меня, точно обморочная девица, в ваших намерениях трудно было усомниться, – заметил Сяо Цзинсюань недовольно. – И еще впутали эту ужасную женщину, не имеющую представления о деликатности…

– Поверьте, ни о чем я не сожалею так, как о произошедшем в тот день, – согласился Мэй Чансу легко. – Но ваше высочество, посудите сами: если бы вы были обладателем редкостной машины, разве не поставили бы на нее сигнализацию от угона?

– Какая такая машина? Извольте выражаться яснее, почтенный Мэй. – Кронпринц то ли не понимал сказанного ему почти напрямую, то ли играл в тупицу, вынуждая его открыться.

– Я всего лишь андроид, – произнес он с нажимом, – и не до конца волен в собственных поступках. Ценю решимость вашего высочества в попытке разрубить этот сложный узел, но его следовало развязывать.

– Что же, – расплылся Сяо Цзинсюань в улыбке, – я чуть тебя, гм, не распечатал?

– Ваша попытка взлома могла увенчаться успехом, если бы не установленная защита, – произнес Мэй Чансу почти чопорно. – Пока она не снята, мне светит исключительно целомудренное времяпрепровождение.

Интересно, этот идиот и вправду верит, что ланъевские защиты взламывают именно таким способом, а у него в штанах с лампасами – универсальная отмычка? Тогда они с Линь Чэнем окажут благодеяние всей Империи, как можно скорее устранив нынешнего кронпринца с политической арены.

– И сейчас ты, конечно же, хочешь мне рассказать, как ее обойти? – тот азартно подался вперед.

Мэй Чансу еще раз показательно вздохнул:

– Никто не доверяет узнику ключи от его наручников, ваше высочество. Мастер Линь не поделился со мной этой информацией, как он утверждает, ради чистоты эксперимента, но подозреваю, что он просто хочет сохранить контроль за происходящим за собой. Мастер пока не определился в своем выборе, тем временем пятый принц тоже делает все, чтобы произвести на него благоприятное впечатление…

Кулак Сяо Цзинсюаня с грохотом ударился о столик.

– Так ты пришел терзать меня этим?! Коварством моего подлого брата?

Мэй Чансу покаянно склонил голову.

– Умерьте гнев, ваше высочество. Я пришел просить вас воспользоваться теми возможностями, которые есть у вас как у наследника империи. Замок, для которого бесполезна отмычка, открывает золотой ключ. Ваш брат предлагает Дому Линь перспективные контракты. Я уверен, что вы сможете перебить ставку...

– Сколько? – прервал его Сяо Цзинсюань.

И Мэй Чансу назвал цену.

Он с точностью до марки знал, сколько. Анализ ликвидных активов и плановых поступлений на счета кронпринца они с Линь Чэнем провели независимо друг от друга, а потом сверили результаты. Названная сумма превышала этот запас ровно настолько, чтобы разница казалась легко преодолимой. Чтобы она не пугала, но разжигала жадность. И он увидел, как глаза кронпринца загорелись предвкушением.

– Ты уверен, что этого будет достаточно, господин Мэй? Не забывай, речь идет о твоей судьбе – так что я надеюсь, что ты не будешь небрежен и наилучшим образом проявишь себя уже сейчас в качестве советника.

– Ваше высочество, нет причины беспокоиться. У Дома Линь безупречная деловая репутация. Я готов поклясться своей головой, что он предоставит вам то, за что вы заплатите – или не примет оплаты вовсе. Вы ничем не рискуете – весь риск берет на себя ваш ничтожный слуга…

Мэй Чансу замолк, вовремя обрывая фразу. Сяо Цзинсюань должен, должен купиться на сказанное и сделанное им – однако изнутри ловушка виделась ему настолько грубой и примитивной, что он незаметно скрестил на удачу пальцы – пальцы левой руки, спрятанной в рукаве. А правую ладонь – бестрепетно и хладнокровно положил кронпринцу на руку, окончательно закрепляя свою наживку.

***

С наследным принцем ему было отвратительно и легко. С Цзинъянем – притягательно и одновременно страшно сложно.

– Прискорбно, что я не вызываю у вашего высочества полного доверия как политтехнолог, – вздохнул Мэй Чансу и свернул файл с рекомендациями. – Но не смею настаивать на форсировании вашей кампании. К счастью, пока время терпит.

– Пока? – переспросил Сяо Цзинъянь, чуть нахмурившись. Словно это было все, что он услышал.

– Вы, несомненно, не думаете, что это время я проводил праздно? Пока – это, скажем, еще месяц или около того. Тогда один метеорит наконец-то достигнет планетарной орбиты и упадет прицельно на весьма высокопоставленные головы. К этому моменту ваш публичный имидж должен начать меняться, хотите вы того или нет.

– Надеюсь, про падение на головы вы говорите в переносном смысле. Вы же понимаете, господин Мэй, ничто из содеянного вами…

– …не должно нарушать закон, знаю-знаю. – Мэй Чансу вздохнул еще раз и позволил себе расслабиться, откинувшись на спинку кресла. – Вы не раз напоминали мне об этом. Только эти слова и очерчивают для меня границы, не дающие пойти для вас на все, что угодно. Для меня было бы честью посносить кое-какие головы ради вас.

– Прекратите. Вы прекрасно знаете насколько мне неприятно подобострастие, – отрезал Сяо Цзинъянь сурово.

Мэй Чансу вздохнул украдкой в третий раз, позволяя себе немного просто полюбоваться своим (до какой-то степени) прекрасным (несомненно) принцем. Цзинъянь всегда был умница и отличный стратег, но в определенных вопросах предпочитал мыслить прямо и бесхитростно. Все ему тогда пришлось объяснять прямыми словами, а то кое-кто хлопал своими красивыми ресницами и отказывался поверить в то, о чем сам втайне думал…

– Ваше высочество не совсем понимает суть вещей, – сказал он, тщательно стараясь не улыбаться. – Раз уж я выбрал вас, вы – самый важный для меня человек, и это выходит за рамки простой рациональности. – На лице Цзинъяня так и не отразилось уверенного понимания, и Мэй Чансу вдруг захотелось позволить себе небольшое хулиганство в память о прошлом. – Для простоты понимания считайте, что я в вас влюблен и готов на любой подвиг.

– Глупая шутка! – Сяо Цзинъянь заметно скривился

– Я не шучу. – Знал бы Цзинъянь, что он говорит сейчас чистую правду! – Я безмерно привязан к вам, и для меня нет в жизни важнее цели, чем ваше благополучие.

– Вы же совсем меня не знаете. Что, хотите сказать, эта привязанность ко мне записана… как это, в ваших установках?

Мэй Чансу опешил. Потом сообразил:

– А, вам кто-то поведал страшную историю, что андроидам ради того, чтобы хозяин в них не усомнился, прописывают безусловную преданность? В программу, в биохимию. Вплоть до того, что он начинает чахнуть в разлуке с хозяином?

– Не хотел вас обидеть, господин Мэй, – чопорно извинился Цзинъянь. – Мне, вероятно, прискорбно не хватает знаний о созданиях вашей природы.

– Что касается разума, эта природа ничем не отличается от вашей. Разве что база знаний побольше, – отрезал Чансу. Ему самому стало неловко: Цзинъяню, похоже, почудилось, что с ним флиртует корабельный тактический компьютер, вот он и всполошился. – Я не запрограммирован. Нас не связывает ничего, помимо моего слова, данного в здравом уме, и моего искреннего желания быть… – он чуть было не произнес «рядом с вами», но на ходу поправился: – …вам полезным.

– Никто не сомневается в вашей полезности.

Тоном, которым Сяо Цзинъянь ему ответил, только переговоры о капитуляции вести, а не отвечать на признание в любви. Но Мэй Чансу был уверен, что, назови он свое настоящее имя, между ними двоими все стало бы только хуже.

– Через месяц, ваше высочество, – повторил он. – Будьте готовы.

Chapter Text

— Это развлечение для детей и простолюдинов, — отчитывал Линь Чэнь своего андроида громко, не стесняясь присутствующих вокруг. – Зачем оно тебе?

Случайные свидетели сцены в парке аттракционов благоразумно не приближались. Линь Чэнь, великолепный, с развевающимися полами халатов – нарядом не так чтобы частым на улице в Великой Лян – и трепещущими крыльями выглядел впечатляюще, но не казался человеком, склонным потакать чужому любопытству.

— У вас вот есть крылья, мастер Линь, — говорил Мэй Чансу, благонравно потупившись. — Ничтожному такой роскоши не досталось. Между тем и он хотел бы увидеть столицу с высоты и испытать радость птичьего полета.

— Голокарт с эффектом присутствия тебе мало? Обязательно полетать вместе со всей столицей на «Петле обозрения»? Иногда я не понимаю, как устроен разум в твоей голове, Чансу. — Линь Чэнь махнул рукой. – Жилет надел? Тогда иди, разрешаю. Сенсорная перегрузка тебе полезна.

Жилет поверх всех его халатов был роскошный: шелковый, пухлый, с серебряной простежкой, вытканными по шелку цаплями и ветками сливы, отороченный белым мехом. Со стороны казалось, что худой господин Мэй утепляется, потому что мерзнет на ветру – хотя это, разумеется, был спас-антиграв в изящном исполнении. Подниматься на бог весть какую высоту без него Мэй Чансу позволено не было.

На этом аттракционе гравиполе подхватывало прозрачные шары кабинок и прокатывало над городом долгим прихотливым маршрутом с виражами, взлетами и снижениями – каждый день новым, так что развлечение не надоедало и по второму разу. Разумеется, каждая из кабинок была оборудована собственной гравирешеткой, и аттракцион был безопаснее детских качелей, но все равно летать на высоте нескольких сотен метров в радужной сфере, тонкой, как мыльный пузырь, было восхитительно и пугающе. Забава была популярна у горожан, а уж всякий гость столицы Великой Лян считал свои долгом посетить городскую «Петлю обозрения» хоть раз.

Любой – но неужели призовому ланъевскому андроиду тоже было свойственно человеческое любопытство и желание взволновать кровь?

Мэй Чансу уже задавали этот вопрос на приеме, после того, как он побывал на финале чемпионата. Он ответил со всей вежливостью, что зрелища — его шанс уподобиться людям и разбудить в себе эмоциональную сферу до такой степени, чтобы запечатлеть связь со своим будущим хозяином. Прозвучало это то ли чушью, то ли высокоученой истиной, и никто не стал оспаривать его слов. Мол, хочет создание стерильных лабораторий окунуться в людское бытие – кто мы такие, чтобы ему мешать?

Выскользнула из трубы очередная кабинка – с красным основанием, значит, двухместная. Мэй Чансу шагнул туда первым. Следующий в очереди мужчина — за ним. Прозрачный пузырь начал подниматься в воздух, кроны деревьев сделались узорным ковром, и лишь тогда Чансу заговорил:

— В конце концов тебе удалось устроиться в «Тяньцюань», комэск-два? Пилоту такого класса — не удивительно.

Мужчина не дернулся вскочить, но его рука нырнула за отворот куртки.

— Ты ждал человека из тех, с кем тебе приказал встретиться и договориться об очередной поставке глава союза, — продолжил Мэй Чансу ровно, не замечая угрозы. — Однако это я назначил тебе встречу здесь, брат Вэй, а не твои покупатели. Точнее, не тебе, а старшему пилоту Су Суаню из карго-компании «Шан лимитед», но это не важно. Мы с тобой зовем друг друга по именам с тех пор, как ты меня в канаву на кроссе уронил.

— Молодой командующий?.. – выговорил шепотом Су Сюань, он же Вэй Чжэн. Знакомы они были действительно еще с военной академии, когда и случился тот казус.

Мэй Чансу перехватил его руку у колен под столешницей, стиснул в коротком пожатии.

— Мы оба везунчики, комэск. Меня не размазало с кораблем о гиперграницу, хоть и потрепало так, что пришлось сменить тело. Благодарение небесам, что ты выжил и невредим. Тебя спас «Одуванчик», так? А ты еще ворчал, что, мол, нет смысла по стольку раз гонять на симуляторе маневр отступления, возвращаясь домой с победой.

— Ты изменился.

— Мы оба изменились. Ты из блестящего офицера стал контрабандистом. Я из командующего эскадрой… вот этим, что ты видишь. Это ничего не меняет на самом деле, брат Вэй.

Вэй Чжэн смотрел на него с изумлением, однако головы не терял.

— Полагаю, ты здесь не затем, чтобы покатать меня над Цзиньлином, командующий?

— Я здесь за тем, чтобы вернуть доброе имя флоту «Чиянь» и наказать по-справедливости виновных в его гибели. Приказ станции «Мэйлин» развернуть орудия против нас отдавал Се Юй. Как тебе идея начать с него?

Идея была отличной: глаза его бывшего командира эскадрильи вспыхнули неверящей радостью.

— За десять минут, что мы летаем в небе, я тебе все объясню в подробностях, – пообещал Мэй Чансу, быстро втискивая ему в ладонь инфокуб и поворачиваясь к прозрачной стене, словно панорама за ней – единственное, что его интересовало.

— Но как?.. – все-таки не удержал язык за зубами Вэй Чжэн.

Его можно было понять: не каждый день у тебя на глазах воскресает давно погибший в бою друг – в новом теле, с другим именем, с подробно продуманным планом мести и внезапно обретенными ресурсами для его исполнения. Слишком хорошо и малость неправдоподобно.

— Промыслом богов. — Мэй Чансу досадливо поджал губы: прозвучало уж слишком высокопарно. Впрочем, гримаса пропала втуне: Вэй Чжэн созерцал сейчас лишь его затылок. – Если коротко, мне встретились люди, захотевшие отомстить за моего отца так же сильно, как хотел я сам. Там, на кубе, все подробности. Ты не волнуйся, мы не в последний раз разговариваем. Успеешь еще расспросить.

Радужно-прозрачный пузырь кабинки парил над городом, открытый сканерам – правда, картинка была смазанной и не сопровождалась звуком, однако любой, направив сюда оптический луч, мог различить худую, чуть ссутуленную фигуру ланъевского андроида, который, полуобернувшись к окну, любовался раскинувшимся внизу городом. До его случайного попутчика и вовсе никому не было дело.

Тем временем губы Мэй Чансу шевелились почти незаметно, но голос был четкий, и в нем привычно звенели командные интонации:

— В ближайшие дни твоей компании предоставится возможность удачно купить две партии психотропов с Восточного Берега-5. Стоимость, спецификацию на вещества и коды опознания для контактов я тебе скинул, там же вилка цены для продажи и покупки. Этот товар должен целиком попасть в руки вашего заказчика в Цзиньлине, самое позднее – через месяц.

Вэй Чжэн помедлил и все-таки спросил:

— Там будет… точно то, что стоит в спецификации?

— Ваш химик может смело делать все анализы, ее не ожидают неприятные сюрпризы. – Он не стал говорить вслух, что знает и имя главного биохимика теневого концерна «Тяньцюань», и то, что пилот Су к ней неровно дышит, и что не стал бы подвергать верность своего комэска лишним испытаниям. Если бы это по-настоящему потребовалось – он бы не колебался, но сейчас — зачем? Но все-таки прибавил: — По отдельности эти приятные добавки для расширения сознания из обеих партий совершенно безвредны.

Губы его собеседника изобразили небольшое удивленное «о!», и тут кабинку тряхнуло так, словно она налетела на невидимое препятствие в воздухе.

Аттракцион был безопасен – но инопланетник Мэй Чансу мог этого и не знать. И явно не знал, судя по тому, как дернулся всем телом, вцепился в поручень и взволнованно подался вперед. Это оказалось кстати, когда кабинка заплясала в воздухе, точно подвешенный на нити шар, а поле загустело радугой, мигнуло и перешло в экономный режим, окончательно истончившись до полной прозрачности и выставив своих пассажиров напоказ. Остальные капсулы, видные на отдалении, тоже зависли без движения, похожие на капельки воды. Диск связи под потолком успокаивающе забормотал: «Просим досточтимых экскурсантов соблюдать спокойствие, временное затруднение скоро будет устранено...» Бывалый пилот Су Сюань сам соблюдал эту инструкцию без труда, безмолвно и весело наблюдая, как тот, кто водил истребители в бой, нынче показательно паникует, точно напуганный штатский, комкает в пальцах кромку халата и то подносит к губам коммуникатор, то опускает руку, словно так и не решаясь отправить сообщение. Он всегда был сообразителен, его комэск, ему не было нужды объяснять дважды.

Смотрите кто хочет! Прощупывайте приборами дальнего видения, считывайте сигнатуры передач, разглядывайте узоры на жилете-антиграве, успешно читайте по губам бессмысленные возгласы тревоги и вежливое хмыканье в ответ, давайте аналитикам в Бюро Госбезопасности разобрать по косточкам причину, по которой два посторонних человека (если причислять андроида к людям) оказались сейчас вместе и что связывает Торговый дом Су и концерн «Тяньцюань». Ответ «ничего» был бы чересчур подозрителен, но и взятки, которые изредка перечисляли контрабандисты оборонным силам Ланъи за то, что те смотрели сквозь пальцы на некоторые перевозки, к делу не пришьешь.

Зато голос Линь Чэня, прорвавшийся из коммуникатора, можно было слышать почти без усиления. «Любителя эмоциональных качелей» он отчитывал со вкусом, попутно интересуясь, знает ли дорогой (буквально) обладатель аналитического ума, сколько ему в точности придется просидеть на верхотуре, а также свой режим техобслуживания и последствия того, что он выбьется из графика. Претензия была смешной даже для человека постороннего, всем же известно, что волшебные ланъевские андроиды легко переживают и декомпрессию, и критическую разрядку батарей, а не то, что опоздание в лабораторию на полчаса. Но господин Линь, сердито трепеща крыльями, был очевидно раздосадован задержкой и вознамерился поорать. Мэй Чансу в кабинке неловко прикрывал коммуникатор ладонью и извинялся перед случайным соседом. На земле добрые лянцы, проходящие мимо, не упускали бесплатного зрелища с крылатым гостем в главной роли; среди них затесался даже один журналист с парящей голокамерой. Остальные друзья и родственники застрявших на «Петле обозрения», прежде переговаривавшиеся друг с другом, толпились поодаль в вынужденном молчании, не желая иметь ничего общего с бесцеремонным крикуном.

***

Причины столь эпатажного поведения на людях у Линь Чэня, разумеется, были и помимо общей артистичности натуры. Еще утром он ответил «да» на приглашение, ожидавшее его согласия уже не первый день. Сейчас, оставив в консульстве негодующего Мэй Чансу, он отправился в место, обещавшее ему изысканный отдых.

Его высочество Юй был очень настойчив, приглашая его разделить приятный вечер. И изобретателен в той же мере, как и склонен к подозрениям.

Принц, как гласило письмо, «надеялся на долгожданную встречу и стремился потрафить эстетическим вкусам мастера Линя», однако этой любезностью не стоило обманываться. Скорее всего он прослышал про недавние встречи Мэй Чансу с его четвертым и седьмым братьями. А выбранный им для свидания релакс-павильон «Приют госпожи Хань» славился не только затейливо и разнообразно устроенными в его стенах развлечениями, но и тем, что эту самую госпожу смутные слухи связывали с самим Ся Цзяном — то ли она была его бывшей напарницей, то ли разведенной с ним женой, в точности непонятно. С большой долей вероятности изящные изолированные апартаменты павильона прослушивались, будоражащие кровь приключения в его границах прикрывала госбезопасность, а маскарад ничего не скрывал от недремлющего ока Надзора. Вряд ли принц Юй держал Линь Чэня за дурака, значит, скорее всего, хотел подчеркнуть, что за силы его поддерживают?

Забавно, забавно.

Линь Чэня принц встретил с полнейшей доброжелательностью и сразу повел в уединенные покои. Стилизация под средиземноморскую античность — забавная экзотика среди принятого в Лян смешения азиатского и имперского стилей. Помещение украшали беломраморные колонны, портики и напольные мозаики; его наполняли запахи эвкалипта и кедра, нагретых закатным солнцем. Низкие лежанки у бассейна манили отдохнуть, гостям для комфорта предлагались стилизованные тоги, на чеканных гравиподносах с крышками парили угощения. Ни звука, кроме журчания воды, и ни души, кроме них двоих.

— Вы так настойчиво хотели меня видеть, ваше высочество, не поделитесь ли, зачем, — запустил Линь Чэнь пробный шар.

На мраморной лежанке предполагалось, как и следует из названия, лежать, но он с комфортом устроился сидя, вытянув длинные ноги и опираясь на выпрямленные крылья, точно на спинку кресла. Принц Юй стоял рядом и смотрел на него сверху вниз с добродушной улыбкой. Только глаза сверкали.

— «Цзинхуань», прошу вас. – Он собственноручно разлил по бокалам медового тона вино и протянул Линь Чэню один. — Разве вы не допускаете, что я просто соскучился?

— И ваша скука так велика, а одиночество так прискорбно, что больше некому разделить с вами досуг?

— Бьете прямо в точку, мастер Линь. Это в вас говорит ум ученого или талант коммерсанта?.. Простите, я не хотел быть невежливым. Однако я был так уверен, что мы с вами понравились друг другу, что все эти дни ждал от вас весточки, но вашего внимания так и не удостоился. Именно это прискорбно, – Сяо Цзинхуань театрально вздохнул. – Даже ваш чудо-советник оказался более расположен к моим братьям, чем ко мне.

— Уверен, из двух братьев вас более беспокоит Сяо Цзинсюань, другого же вы упомянули только к слову.

— А я уверен, что вы не стали бы произносить имя старшего брата лишь затем, чтобы подстегнуть во мне ревность, — ответил принц чуть обиженно.

Линь Чэнь почувствовал настоятельную необходимость что-то покрутить в пальцах, чтобы хорошенько выдержать паузу. Увы, крутить бокал было бессмысленно, а к единственному куску ткани, в который он был сейчас завернут, веер не подходил.

— Вы проницательны, Цзинхуань. И, разумеется, вы знаете своего брата, его жадность до денег и власти. Говорят, он настолько неразборчив в способах обогащения, что не гнушается контрактов с весьма сомнительными оптовыми поставщиками ценного, но… скажем так, щекотливого товара.

— Вы и такое слышали? Как интересно, — отозвался принц Юй осторожно.

— Слухами Вселенная полнится. В частности, человек, связанный с одним из таких источников, недавно нашептал мне, что вскоре они закрывают крупную сделку с лянской стороной по поставке неких веществ. Как я это называю, щекотливых. Как вы думаете, насколько серьезные репутационные и денежные потери принесет покупателю внезапное обнародование его причастности к случившимся последствиям, особенно если эти последствия окажутся неприятными или даже скандальными? И сохранит ли он свое высокое положение или окажется повержен?

Лянский принц смотрел на него очень внимательно, глаза его горели. Линь Чэнь вздохнул и выдержал театральную паузу, прежде чем договорить:

— Вы ведь не нанимали меня, ваше высочество. Я действовал на свое усмотрение и потому не хотел вводить вас в курс дела, пока мой замысел не завершится успехом. Но вы оказались нетерпеливы. Что ж, ожидайте новостей в ближайшие недели, и затем, я уверен, у вас исчезнут всякие сомнения, о благополучии которого из принцев Лян я пекусь. А теперь… стоит ли нам продолжать деловой разговор в столь интимной обстановке?

Принц Юй моментально шагнул к нему, наклонившись так близко, что можно было разглядеть каждую ресницу, опушившую его красивые темные глаза.

— Дорогой Чэнь, я ведь позвал вас именно сюда, рассчитывая на приятный вечер наедине. Что до вопросов, они были порождены лишь моим проклятым любопытством. Позволите ли мне любым способом загладить эту обиду?

— Ну уж не настоль… — начал Линь Чэнь, одновременно с тем как Сяо Цзинхуань с улыбкой прибавил:

— На коленях готов умолять!..

И действительно плавно опустился перед ним на колени, сразу запуская ладони под ненастоящую тогу и оглаживая бедра. Эта патрицианская обстановка у бассейнов была прямо-таки рассчитана на плавный переход от пиршеств к оргиям и обратно. Удобно, даже штанов не приходится снимать, так? Тут стройность логических рассуждений Линь Чэня дала небольшой сбой, потому что Цзинхуань без промедления задрал ему подол до талии, не меняя приятного выражения лица, обвел языком головку полувставшего члена, с влажным чмоканьем наделся губами на ствол и принялся сосать.

Бедному инопланетнику полагалось прийти в изумление и размякнуть от такой чести, да? С кем бы императорский сын ни осваивал искусство минета ранее, он свое дело знал. Линь Чэню осталось лишь положить ему ладонь на тугой пучок на макушке, мягко задавая скорость, и в хорошем темпе двигаться к оргазму. Качественному такому оргазму, от которого на мгновение крылья вытянулись в струнку, а пальцы на ногах поджались. Цзинхуань расстарался, а под конец все проглотил и еще прошелся языком по всей длине члена, прежде чем выпустить его изо рта.

— Ну как, я прощен? — осведомился он хрипловато и весело.

Линь Чэнь немедля почувствовал острое желание заставить этот довольный и сытый голос дрожать от страсти и выстанывать просьбы. Деловую часть вечера он завершил, информацию слил, а сейчас сквозь пелену удовольствия у него пробился чистый азарт. Скорее всего, Цзинхуань на это и рассчитывал. Линь Чэнь не обманывался: они оба сейчас друг друга стоили, держа в уме задачу использовать другого и сделать его немного доверчивее посредством высасывания мозга через член... Но неважно, планировал ли Сяо Цзинхуань покрепче посадить союзника на эндорфиновый поводок или просто незатейливо решил побаловать себя экзотикой (ну и ладно, Линь Чэнь никогда не отказывался нести прекрасное в массы!). Хорошего секса это не отменяло.

Он подхватил Цзинхуаня с пола и вздернул себе на колени, сминая мешающую ткань, пробираясь под нее, находя ту скрытую застежку, по прикосновению к которой эта дурацкая тога стечет на пол.

— Кто здесь говорил про целый вечер? – жарко прошептал Линь Чэнь своему принцу на ухо. – Нам с тобой определенно нужно поработать над совместным движением к общей цели.

***

Вернулся Линь Чэнь только к ночи, и эта задержка не только не могла спасти его от выговора Мэй Чансу, но и сделала его настоявшееся недовольство более едким. Да, его друг ничего и никогда не делал просто так, но это не значило, что любой его поступок должен получить одобрение! А поскольку по справедливости распекать Чэня за этот отвратительный флирт с Сяо Цзинхуанем Мэй Чансу не мог, пришлось зудеть и жаловаться на устроенный в парке скандал. До тех пор, пока Линь Чэнь не сдался и не пояснил:

— Ну надо мне было пошуметь и засветиться в кадре рядом с одним человечком. — И как нарочно добавил: — Мой принц Юй такой ужасно недоверчивый!

— Фу-у! Когда ты говоришь про этого змея «твой», меня мутит.

Мэй Чансу выразительно скривился, не прибавив больше ничего, а его друг, совершенно безжалостный экспериментатор с извращенным чувством юмора, заботливо поинтересовался, не подрегулировать ли ему кислотность желудка.

— Ладно. Что за человечек? — сдался Мэй Чансу.

— Запись пролистай. Среднего роста, черная куртка, на ней нашивки клуба, как его... лидер в чемпионате по цуцзюй.

— «Цзиньлин Лифань»? Желто-белые ромбы? Не думал, что ты болельщик.

— Меньше думай о посторонних вещах. Ты ведь не это хотел спросить? Это некто Цинь Ли, боец и охранник из «Тяньцюань», приставленный к твоему приятелю-пилоту. Зачем мне лишние вопросы дорогого принца Юя, кто именно мой «крот» в этом концерне?

Мэй Чансу вздохнул, поднялся и принялся расхаживать по кабинету. Так легче думалось или просто легче было успокоиться. Оставался бы он сейчас в своем роскошном вышитом жилете — начал бы волоски из меха выдергивать.

— Ты слишком сближаешься с пятым принцем. Слить ему дезинформацию о контрабанде мы могли и без того, чтобы ты...

— Я — что? — Линь Чэнь развалился в кресле, свесил кончики крыльев до земли и вытянул длинные ноги.

— Доводил это дело вплоть до... до взаимопроникновения! — выплюнул Мэй Чансу.

— У тебя речевой процессор заклинило или ты всерьез выражаешься как девственница-монашка с Древней Земли? — привстав, Линь Чэнь с преувеличенной заботой пощупал ему лоб и тут же рухнул обратно в кресло. — Вроде не перегрелся. Ну-ка, произнеси по слогам: «вы тра-ха-е-тесь».

— Линь Чэнь!

— Не завидуй. Будет у тебя еще все с твоим Цзинъянем, вплоть до нежных признаний и ярких оргаз... виноват, сияющих небес. Я не перепутал терминологию?

— Линь Чэнь! — рявкнул Мэй Чансу на наглеца, и все без толку. Тот определенно не знал меры и не понимал, над чем никогда не следует шутить.

Не будь они двое союзниками в вещах более важных, чем жизнь, разругались бы вдрызг и надолго. А так Мэй Чансу только в ярости вылетел из комнаты. Хлопнул бы дверью, да та была герметичной и по конструкции выезжала из пазов.

Линь Чэнь устало вздохнул ему вслед. Он-то, между прочим, не шутил. Ловушка для наследного принца — это было самое начало, домашняя заготовка, которая сорваться никак не могла ведь чтобы захлопнуть эту ловушку по всем правилам, требовались только тщательность, осторожность и тупое усердие. В общем, тщательная работа подчиненных под его великолепным руководством.

А вот дальше... Предполагалась чистая импровизация, что в отношении пятого принца, что седьмого, и все эти смешные любовные страдания Мэй Чансу делали ситуацию еще более шаткой. А ведь Линь Чэнь пока даже не знал, к какому результату поведет исход партии его могущественный союзник, пока так и не вступивший в игру. В этом отношении он мог полагаться только на рассказ отца перед их отъездом с Ланъя.

Chapter Text

«Погода была ужасная, принцесса была прекрасная».

Разумеется, песенка была не при чем. Погоды на борту космической станции «Цзянху» вовеки не бывало никакой, а принцесса, при всей своей несомненной красоте, была скорее не принцесса, а фея — с платиново-белокурыми волосами, золотистыми полупрозрачными крыльями и чертами тонкими, точно нарисованными волосяной кисточкой наилучшим мастером каллиграфии. Этот комплимент высказал ей кто-то из лянцев, едва ее встретил. Кто именно — Линь Фу уже не припомнит, лет сорок прошло. Все они были тогда для него на одно лицо, в своих ярких полумундирах с блестящими пуговицами.

Была у аристократов из Империи Лян такая мода: в юности постранствовать по обитаемой галактике инкогнито, не афишируя свои титулы один пышнее другого и двухзвенное именование, на котором гуй язык сломает. Зачем? Чтобы расслабиться, найти на свою голову приключения, ввязаться в неприятности, завести романы и доказать свою удаль. Потом этих юнцов, должно быть, сажали на короткий поводок высокопоставленные родители: устраивали на службу или женили. А может, все эти задиристые петушки уже были женаты, по чисто мужской компании не поймешь — ведь своих женщин в такие загулы лянцы не выпускали.

Но поскольку воздушные господа с Ланъи торговали со всей Вселенной своими редкостями и изобретениями, то и умели находить общий язык с кем угодно и на любые странности инопланетников глядели с бесстрастностью антрополога. В смешанной компании лянской знати и соотечественников и сам Линь Фу чувствовал себя как птица в воздухе, и золотокрылая фея, рассмеявшись, сразу протянула руку для знакомства новеньким, скидывая свою визитку им на вирт-браслеты: «Ли Юэяо, мальчики. Концерн “Долина Яо-вана". Будем знакомы».

С ее точки зрения, представление было исчерпывающим, а Линь Фу еще пришлось пояснять лянцам, что Яо-ван — легендарный бог врачевания, а барышня Ли, стало быть, из семейства, фармакологи которого и выводят на межпланетный рынок «ланъевскую киноварь» вместе со множеством прочих совершенно волшебных лекарств. Лицом и главой концерна уже не первую сотню лет был благообразный седой старец Су Тяньшу, не исключено что и вправду постигший бессмертие, а кем ему приходилась мисс Ли, дочерью или пра-правнучкой, ее виртуальный профиль публично не сообщал.

Да, компания у них тогда собралась пестрая. Помимо воздушных господ с Ланъи и ноблей с Лян, там точно были пилот-контрабандист и неясного пола религиозный фанатик с Восточного Берега, который утверждал, что в нем есть гены божественной лисы и через сто лет он обретет способность менять свой пол силой мысли. Впрочем, полулис к этому рассказу отношения не имеет, потому что отстал от них до того, как они решили поехать на летающие скалы Чжанцзяцзе.

Скалы Чжанцзяцзе, которые собственно не были ни горами, ни скалами, а лишь скопищем скалистых астероидов с нестабильной орбитой в системе Полифема, славились хаотично расположенными в толще камня пещерами и встречающимися в них изредка так называемыми «поющими фазанами» — вибрирующими кристаллами самых сумасшедших расцветок. Особой ценности ни для продажи, ни для науки те не имели, колебания их гасли достаточно быстро после извлечения из материнской породы, и именно поэтому они были предметом азартной охоты, а рекорды по их добыче регистрировались на виртуальной бирже, принося обладателям славу и ничего больше. Линь Фу тогда считал все это веселой глупостью, и его сын сейчас был с ним согласен — он вообще предпочитал открытый воздух пещерам. Но было вполне понятно, что потянуло туда падкую на приключения молодежь.

Девушка в их компании с самого начала была одна — и Ли Юэяо полной мерой доставалось все обожание, рыцарские замашки и горделиво распущенные виртуальные хвосты лянских юношей. Даже зная, что перед ними не хрупкий юный цветочек, а опытная в сделках и продвинувшаяся в научных достижениях дочь ланъевского концерна, свои укорененные в культуре инстинкты парни побороть не могли. Смотреть на это Линь Фу было забавно. К счастью, общая галантность лянцев не предполагала общей же влюбленности и серьезного соперничества. Поначалу было непонятно, кого из них выбрала сама Юэяо, но первым выделился из всех в отношении к крылатой барышне тот, кто называл себя Мэй Шинань. И с кем Линь Фу впоследствии дружил много лет, зная его уже под настоящим именем Линь Се («да, сын, тот самый Линь Се фон Лютцов, и не перебивай отца, непочтительное чудовище, если не хочешь, чтобы он забыл рассказать тебе самое важное!»).

Приключение вышло захватывающее и опасное. Разумеется, все вместе они отправились в каверны за кристаллами, и, конечно же, два астероида столкнулись именно в тот момент, когда часть группы была внутри, завалив искателей при скалотрясении. Спасательные группы в астероидный пояс Полифема не совались в принципе, любителям адреналина предлагалось подписывать отказ от страховки сразу по прибытии туда и выбираться при неприятностях самостоятельно. В тот раз выбраться им удалось только чудом. Подробности столько лет спустя важны не были — то ли Линь Се отдал девушке свой запас кислорода, то ли Ли Юэяо не побоялась обломать перья на крыле, рассекая падающие на товарища камни, но, едва выйдя из ловушки живыми, они двое признали друг за другом долг спасения жизни и объявили себя назваными братом и сестрой. Как торжественно заявил новоявленный брат: «И Мэй значит слива, и Ли тоже — слива, значит, это было нам предначертано, сестренка».

А на сестрах не женятся, даже на названых. Больше всего этому побратимству оказался рад молодой красивый лянец по имени Чжу Сяо (имя, конечно же, было не настоящим), влюбленный в барышню Ли почти с самого начала — и еще сильней укрепившийся в этом чувстве, когда чуть было ее не потерял. Легкий флирт перерос в серьезные ухаживания, шутливые комплименты — в подарки, благосклонный интерес — вполне себе во взаимность, а влюбленность — в настоящую любовь и страсть. И перед тем, как лянцам настал срок возвращаться домой, все это завершилось предложением руки и сердца. Наследный принц Империи Сяо Сюань фон Ланздорф позвал в жены барышню Ли Юэяо из ланъевского Дома Су, выражая готовность сделать предложение по всей форме ее семье и подписать официальный контракт от своего имени и имени царствующей династии. Он честно признался, что уже состоит в первом браке по настоянию отца, но его вторая супруга получит такой же титул кронпринцессы, только второй по генетической ответственности и статусу в поколении, и будет владеть его сердцем полностью.

Увы, любовь зла, а Ли Юэяо была влюблена с той же силой, как и ее прекрасный принц. Она согласилась. Помолвка и переговоры длились около года, а затем новоявленная принцесса фон Ланздорф отбыла на свою новую родину со всей пышностью.

Через год в Лян сменилось правление, Сяо Сюань стал императором, а она — его второй императрицей. Через три она родила сына по имени Цзинъюй, которого отец признал своим наследником. («Да, тот самый Сяо Цзинъюй, память тебя не подводит»). Через семь лет ее не стало — несчастный случай, страшное горе для ее царствующего супруга.

«Собственно, мой рассказ и начинается с этого момента».

У барышни Юэяо было не только большое любящее сердце, но и младшая сестра. Ли Пяоляо была целеустремленной, рациональной особой и вдобавок необычайно талантливым медиком. Старик Су Тяньшу считал ее одним из самых ценных своих специалистов, несмотря на молодость, и она очевидно была посвящена в коммерческие тайны «Долины Яо-Вана». Она успела пройти стажировку поочередно в нескольких ланъевских научных Домах, в том числе и в Доме Линь. Там Линь Фу с ней и познакомился.

Пожалуй, сестры Ли в юности были друг для друга всем миром. И хоть Пяоляо откровенно не понимала желания своей сестры улететь из родного дома и жить в мире полигамных милитаристов, но все же превыше всего ставила ее счастье и не возразила против этого брака ни словом. Она была бесконечно рада узнать, что у нее родился племянник, которого она могла увидеть лишь на голозаписях. И раздавлена известием о внезапной смерти сестры.

Несчастный случай с третьей по знатности (после матери императора и первой императрицы) дамой Империи Лян? Ли Пяоляо в это не поверила ни на минуту.

Она заказала частное расследование обстоятельств гибели сестры, но ответов не получила: дворцовые тайны охраняла лянская Госбезопасность, дотянуться до них издалека возможности не было. Но Ли Пяоляо уже поклялась, что отомстит виновникам за смерть сестры, и ради этого была готова пожертвовать чем угодно. Научной карьерой, именем, лицом... крыльями.

Тайну, которую снаружи охраняли секретные службы, надо было вскрывать изнутри. Ли Пяоляо знала, что Линь Фу дружит с лянским аристократом, для которого ее сестра была не чужим человеком, и пришла в Дом Линь с просьбой о помощи. Ей нужна была легенда знатной лянки, которая выдержала бы самую жесткую проверку местной ГБ. Цену она была готова заплатить абсолютно любую. Не только на словах, разумеется, это было зафиксировано в ее контракте с Домом Линь. И только после его подписания Линь Фу решился познакомить ее со своим давним другом. Линь Се понял её свирепую решимость как никто и выступил в этом деле посредником. Сделка была заключена, и в результате из Ли Пяоляо получилась очаровательная лянская дама, конечно, без всяких крыльев: генетическая коррекция, гормональная модификация и пластика лица были с ее стороны незначительной жертвой на фоне всего прочего. А давший ей покровительство семьи друг командующего Линя, биохимик Янь Цюэ, тоже когда-то влюбленный в Юэяо безответно, получил пакет акций «Долины Яо-вана», место в лабораториях на Ланъе («укрытие, разумеется, что спрашивать об очевидном? Официально считается, что он удалился в семейное поместье и предпочитает жить отшельником») и долю в производстве «киновари».

Через год после гибели второй императрицы при лянском дворе была представлена юная родственница покойной супруги маркиза Яня, баронесса Лю Цзин фон Лейзе. Баронесса отличалась умом, прекрасным характером и редкой притягательностью, а также гормональным фоном, тщательно подстроенным под уровень активного афродизиака («частная разработка дома Линь, запатентовано»). Лянский же император был в тот год весьма любвеобилен. В результате Лю Цзин скоропалительно вошла во дворец, превратившись в Третью супругу Цзин — следующую по рангу после Второй супруги Юэ, которой безутешный вдовец обзавелся еще быстрей, как-то быстро для этой самой безутешности — и уже через полгода родив династии Сяо принца.

Увы, императрица-мать не успела насладиться зрелищем подрастающего седьмого внука («да не ошибся я в счете! законных супруг у императора на тот момент было всего три, но у лянцев в традиции принимать в семью еще и наложниц»). Ее жизнь оборвал варусианский прионный вирус, который в тот год попал в лянскую столицу вместе с партией пилотских нейроимплантов, если Линь Фу правильно помнит эти давние события. Пострадали многие во дворце — варусианский прион неизлечим, и если он укореняется в организме, то непременно соберет свою жатву - неважно, сразу или спустя год. Ну да что одному специалисту рассказывать другому эти банальные вещи? К счастью, молодая императорская супруга Цзин не пострадала.

Все оставшиеся годы госпожа Цзин, насколько известно, вела тихую жизнь во дворце. Немного интересовалась медициной, но не преуспела. Занималась флористикой, вывела несколько редких сортов парящих хризантем. Воспитывала сына, с теплом относилась к его лучшему другу — ребенку семьи Линь. Иногда опекала наследного принца, так рано лишившегося матери. Пользовалась благосклонностью императрицы, насчет внимания императора — неизвестно, но детей у нее больше не было. В общем, ничем не примечательная высокопоставленная дама. Должно быть, ее сильно потрясли недавние события.

«Копию контракта Ли Пяоляо я тебе скинул на вирт-браслет. Ты безусловно можешь рассчитывать на ее помощь».

Линь Чэнь не то чтобы усомнился, но…

Хорошо отцу говорить о своем давнем контракте с Ли Пяоляо. Но что может быть на самом деле в голове у женщины, отдавшей другой планете три десятка лет жизни и ни разу за эти годы не выразившей недовольство своим положением? Отомстить за сестру она смогла почти сразу, это понятно. Почему не сбежала потом?.. Предположим, сначала ее удерживал в стенах дворца ребенок, но теперь, когда принц Цзин давно был взрослым мужчиной и боевым генералом — что? И не хотелось бы думать, что любовь к мужу, но именно ее старшая сестра ради этой любви оставила всю свою прежнюю жизнь.

Линь Чэнь в который раз вздохнул, что никогда до конца не понимал женщин — от собственной супруги до собственной же начальницы СБ. А пора бы уже.

— Цзюнь Нян! — буркнул он в коммуникатор. — Ответь-ка мне. Ты ведь изучала местный женский этикет. Как нам будет приличнее всего поболтать с обитательницами дворцового гарема, и чтобы не тайком?

— Вам — никак, мастер, с вашим обаянием и любвеобильностью, — словоохотливо отозвалась та. — Но на нашего господина Мэй давно выражала желание посмотреть старшая императрица. Вы же понимаете, он не мужчина, он — оборудование. — Она фыркнула. — Дайте мне знать, какое поступившее в торгпредство приглашение на дамский вечер не отклонять и кого из нас двух вписать туда в качестве адресата.

Chapter Text

«Ваша Империя Лян, — часто начинал Линь Чэнь, будучи в дурном настроении, — странная до изумления. Во многом даже до раздвоения личности». Как правило, он ждал, что в ответ с ним примутся спорить, и Мэй Чансу обычно оправдывал его ожидания — как же не оказать другу любезность? Он вежливо спрашивал: «Ты о чем?» — и Линь Чэнь тотчас принимался с азартом загибать пальцы, перечисляя.

Один загнутый палец обычно обозначал двусмысленность положения женщин в Империи.

С одной стороны, лянки беспрепятственно проявляли себя в науке, владели состоянием, служили в армии, снимались в голофильмах и вообще не чувствовали себя ущемленными. С другой — стоило какой-нибудь из них войти супругой в знатную семью и получить право носить фамилию с «фон» по мужу, и с этого момента для нее считалось неприличным слишком часто и открыто видеться с любыми мужчинами, не вписанными в ее список родственников. Абсурдность этого принципа заставляла Линь Чэня фыркать и надменно складывать руки на груди. Нет, он не мечтал о возможности соблазнить благородную лянскую даму, но сам факт! Гаремы в межзвездной Империи! Атавизм какой-то.

Мэй Чансу поддакивал, но прекрасно знал, что взамен утраченной свободы у лянских аристократок есть свой закрытый мир, богатый, удивительный и полный интереснейших событий.

Самым блестящим образчиком таких событий был прием у императрицы. Попасть туда имели шанс или знатные из знатнейших дам, или те, кого они желали видеть в качестве интересной диковинки. На нем принимались важные политические решения, заключались миллиардные сделки, союзы и помолвки. И только что приглашение на такой прием доставили в торговое представительство Ланъя. Оно было составлено на имя Гун Юй, а Мэй Чансу в нем хитрым образом не был обозначен вовсе и имел официальный статус интересной вещи, которую барышне Гун было рекомендовано взять с собой. Неофициально — он прекрасно понимал, что в его визите, собственно, и есть смысл вечеринки, что дорогую вещь будут смотреть, щупать и ненавязчиво рассказывать ей о преимуществах выбора одного из принцев. Императрица примется расхваливать своего приемного сына — принца Юя, супруга Юэ — своего обожаемого принца Сяня, прочие знатные дамы примкнут к той или иной стороне или будут перешептываться за веерами. Что ж, пусть развлекутся.

***

В Полуденном дворце — вотчине императрицы – он в последний раз бывал еще мальчишкой, к тому же воспоминания давних лет были все равно бесполезны: декорации залов приема неузнаваемо менялись от раза к разу. Сейчас были в моде виртуальные пейзажи с иллюзией бесконечного простора, вырастающая из земли грави-мебель, многослойные воздушные тропы в виде драконьих спин и распахивающиеся на потолке конусы тишины, похожие на венчики огромных причудливых цветов. Положение обязывало, и целые бригады дворцовых дизайнеров трудились над тем, чтобы ни разу не повториться. Мэй Чансу был уверен: вернувшись в свои покои, императрица переодевалась в халат и со вздохом облегчения опускалась в обычное деревянное кресло, стоящее всегда на одном и том же месте, а не услужливо выпрыгивающее из пола под твоей задницей.

На этот раз мать Империи восседала во главе залы точно на облаке, в блеске своего изумрудно-золотого наряда и фениксовой тиары. А позади императорского облака грозовой тучей застыл стройный силуэт в темно-сером. Ся Дун.

Ся Дун даже человеком по закону не была. Лабораторные конструкты не имели в Империи Лян статуса подданных, и многочисленные клоны Ся, которых глава госбезопасности тиражировал для служебных целей и давал им всем свою фамилию, под это правило тоже подпадали. С именами для них генерал-аншеф Ся Цзян тоже не заморачивался: вот эту серию именовал по временам года, предыдущую — по цветочкам, а одна из первых групп и вовсе звалась у него Ся И, Ся Эр, Ся Сань – «Первый, Вторая, Третий...». Генерал называл их своими ангелами, но «демоны» было бы верней. Сыщики, охранники, шпионы, тайные убийцы, следователи — на выбор, они были пригодны для всего. Может, и для дамских вечеринок тоже.

Или присутствие смертоносной Ся Дун требовалось на приеме уже потому, что ранг присутствующих здесь зашкаливал? Сама императрица Янь; сразу три императорских супруги — Юэ, Цзин и Сюй; маркиза фон Стейниц, то есть тетушка Лиян — урожденная королевская принцесса; Нихуан — сейчас в роли не флаг-адмирала Му, а княжны фон Мольтке; супруга пятого принца Чжу Ланьцзинь; пожилая княжна Цинхэ — первая сплетница и одна из самых богатых дельцов столицы; ну и чусская принцесса Юйвэнь как вишенка на торт.

Мэй Чансу поклонился перед императрицей и ее гостями; Гун Юй в знак почтения вручила всем знатным особам пристойные дамские подарки — тонкого аромата резные жемчужины из газового Моря Тянь, «дарующие спокойствие и доброе расположение духа; в них нет ценности, лишь безделица, выражающая почтение моего господина». На этом официальную часть они завершили, и Мэй Чансу поспешил ближе к августейшей хозяйке приема. Получил от нее заверения, что он тут самый драгоценный гость, предложение насладиться отдыхом и рекомендацию попробовать десерт из синих груш.

— Ваше величество настолько добры, что не шутите над скромным мною, переспрашивая, ем ли я человеческую еду? — кинул он для пробы.

— Я не сомневаюсь, что вы во многом подобны человеку, господин Мэй. В том числе и в свободе воли, позволяющей вам сделать выбор.

Императрица даже не стала тянуть с намеками? Ну так и он не будет ходить кругами.

— Жаль, что никакая воля не в силах нам помочь, когда мы сами не знаем, чего ищем.

— Но разве «не знаю» — это ответ, достойный столь совершенного ума? — улыбкой императрицы Янь можно было бы легко разрезать ее же шелковый веер. — Я уповаю на то, что ваши выдающиеся способности помогут вам поскорее принять наилучшее решение к выгоде и вашей собственной, и Империи Лян. Ведь несравненному разуму будет под стать разумный и понимающий господин, не так ли? Мой сын несомненно наделен этими качествами. А пока будьте моим гостем, господин Мэй, и ни в чем не знайте отказа.

Она сложила веер и тем завершила самую короткую и неласковую аудиенция из возможных. Не выставила его с приема, и на том спасибо.

— Господин Мэй не желает выпить глоток вина «Цилисян» из императорских погребов? — а вот и благородная супруга Юэ в свою очередь подобралась из засады, как дрейфовавший у гиперперехода эсминец. Подхватила его под руку и потащила наверх по «драконьим мостикам».

Вина ему было не то, чтобы можно, но аптечные дозы были безвредны, а наливали его из общих запасов для приема, поэтому опасаться нежелательных добавок нужды не было. Мэй Чансу вцепился в чарку и усердно кивал, почти не вслушиваясь, как госпожа Юэ расхваливает «прямой и честный характер» кронпринца, а также его «усердие и вовлеченность в государственные дела, которые были вознаграждены по заслугам отцовским признанием», и отсчитывал секунды. Пять минут фантазиям второй императорской супруги он обязан был уделить, хотя бы из протокольной вежливости.

-… и у вас не будет ни единого повода быть сильнее расположенным к императрице и принцу Юй, нежели к нам с кронпринцем из-за недостаточной благосклонности с нашей стороны, поверьте!

Мэй Чансу едва не рассмеялся. Ай да послушный сынок, успел похвастать маме, что намерен совершить выгодную покупку, и она решила немного поторговаться в его пользу?

— Я не упущу ни одно из несомненных достоинств его высочества кронпринца, — поспешил он пообещать и двинулся дальше.

Шаг к следующей по статусу императорской супруге дался ему нелегко. Тетушка Цзин совсем не изменилась. И глядела она с той же привычной мягкостью — только эта мягкость не была предназначена незнакомому ей господину Мэй и обтекала его склоненную в поклоне макушку, точно вода.

— Мое почтение вашему высочеству... Уверен, у вас, как и у ваших августейших сестер, есть вопросы ко мне, продиктованные хотя бы любопытством?

— Если вы настаиваете на вопросе... скажите, вам нравится печенье? — Она улыбнулась, и Мэй Чансу — вслед за ней. — Прошу, угощайтесь. И да, я понимаю, о чем вы спросили, господин. Но мой сын, увы, больше наделен смелостью и упрямством, чем честолюбием. Вы вряд ли найдете его интересы совпадающими с вашими.

Мэй Чансу моргнул, услышав отчетливо прозвучавшее в ее словах «Не трожь!». Что-то он не знал про положение Сяо Цзинъяня прежде, чем кинулся клясться ему в верности? Тот был в опале у отца, или на него было совершено покушение, или он находился в разработке у «ангелов» Ся Цзяна? Нет и нет, информация Линь Чэня на этот счет была полной.

— Нет сомнений в многочисленных добродетелях его высочества седьмого принца, — только и сказал он и отошел.

Дальше было... проще. Супруга Сюй, родившая императору дочь, своих интересов в гонке не имела и выступала традиционно на стороне императрицы и принца Юя; тетушка Лиян неизменно поддерживала позицию своего мужа и считалась сторонницей наследного принца. Однако обе обменялись с Мэй Чансу лишь парой вежливых фраз. Нянь-Нянь с Нихуан вообще демонстративно держались в стороне, словно не замечая необычного гостя (и, как ни странно для двух таких разных женщин, завели вполне компетентную беседу об историческом фехтовании). Престарелая княжна Цинхэ... о, вот та вцепилась в Мэй Чансу как хищная гексапума в свежий кусок мяса. Но ее интересовал не будущий выбор андроида, а почему-то генетические проекты дома Линь. К которым она, как выяснилось, относила и Гун Юй.

— Ваша телохранительница, господин Мэй — по какому набору она геномодифицирована?

Мэй Чансу сначала опешил.

— Боюсь это слишком интимный вопрос, чтобы я мог задать его барышне, даже если меня бы это интересовало.

— Глупости! Вы же должны знать ее серию и спецификации. Надеюсь, вы уже проверили, что в ее генетическом коде не содержится недопустимых правок?

«Линь Чэнь, о чем это она?»
«Откуда мне знать, это какие-то ваши лянские глупости!»

— Умоляю драгоценную княжну простить инопланетному варвару его невежество...

Этикетная фраза слетела с его губ без усилий. Эх, сколько учитель Ли в их с Цзинъянем детстве вдалбливал в них правила поведения при дворе! И сколько они отбивались от этой науки с воплями, что, мол, «церемонный этикет — для простолюдинов, а нам-то он зачем?». А действительно, зачем? И Мэй Чансу договорил просто:

— Я обучен как политический и военный стратег, но в генетике не силен. Вы о чем сейчас, госпожа?

— Не пытайтесь меня дурачить, юноша, — отрезала княжна Цинхэ, и вправду годившаяся Линь Шу по возрасту в бабушки. — Я спросила, не содержит ли ее организм нечеловеческих генных последовательностей. Вы у себя на планетах совсем не следите за тем, что в этом отношении правильно и пристойно.

Понятнее не стало. Княжна Цинхэ взглянула в его недоумевающее лицо и фыркнула:

— Боги девяти небес, еще говорите, что вы военный стратег? Может, вы там у себя и про войны за человеческое наследие не слышали? Про вирусные генкомплексы «матерей-цветов»?

У Мэй Чансу наконец-то щелкнуло в голове, в той ее части, где хранились за ненадобностью приключенческие книги его детства. А бабка-то, кажется, не в себе...

— Я... кажется понял вас, госпожа, — проговорил он осторожно. — Но все это разве не из разряда мифов лянской культуры? Я немного ознакомился с ними, прежде чем приехать сюда. Архетипические ужасы, которые восходят к войнам времен еще основателя империи Фридриха-Фэн, да? Ну, «матери хуа», чудовище Сюаньцзи-крадущая-детей, насильственное привитые знатным младенцам звериные гены, суперсолдаты с клыками и все такое?

— Мифы? Ха! — удовлетворенно каркнула престарелая княжна. Великая победа — переспорила ланъевского стратега! — Тебе недостает юридической подготовки, мальчик, возможно, и твоим много мнящим о себе владельцам тоже. Некоторые генные комбинации у нас до сих пор под строжайшим запретом, разберись с этим – и еще поблагодаришь меня за предупреждение, поверь! В моей молодости таких особей сразу пускали в дезинтегратор. Вы же не хотите доставить неприятности вашему будущему патрону и восстановить против него народ, а, господин Мэй? Поскольку девица прилагается к тебе, тебе и нести ответственность...

"Линь Чэнь, проверь, есть ли такие законы?..»
"Проверишь потом сам, Чансу, если тебе почему-то любопытно. Ведь наша барышня Гун не клон и не конструкт, ха-ха».

Головоломка сложилась, и Мэй Чансу поспешил заверить:

— Боюсь, это недопонимание. Я, может, и собственность Дома Линь, но барышня со мной — всего лишь сотрудница нашего торгового дома.

— Обычная девочка? И ты ей доверился? — неподдельно удивилась лянская княжна.

Странное сомнение для нобля Империи Лян, где все завязано на личной верности и персонально данных обещаниях. Стоило подумать позже, а пока отделаться туманным:

— Если один человек может доверить андроиду быть его советником, почему бы андроиду не доверить свою безопасность другому человеку? Уверен, что учителя философии могли бы основать на этом парадоксе целые трактаты.

— И ты хочешь сказать, что твоя телохранительница надежнее этих малышек? — княжна кивнула в сторону проходящей мимо служанки в красном, одной из многих — все на одно лицо. – Ты, должно быть, не знаешь, что во Внутреннем дворце нам прислуживают только сяо-клоны. Безусловно преданы, грациозны без дополнительного обучения, никогда не выражают неудовольствия, никогда не сбегут... А для охраны, если на то пошло, есть «ангелы» Ся. А твоя девочка кто? Наложница, телохранитель или служанка? С виду и не поймешь. Ни то, ни се.

Мэй Чансу не заметил, как за время разговора «ни то, ни се» барышня Гун успела подобраться к нему под самый локоть. Что хотела? Придержать его от скандала или примериться, как бы незаметно всадить иголку в зловредную старуху?

— Почтенная госпожа говорит чистую правду, — внезапно пропела она самым сладким голоском, и Мэй Чансу сразу почуял неладное. — Я юна и глупа, и мое мастерство незначительно. Мне пошел бы на пользу урок боевого искусства от старшей сестры. Вы не замолвите за меня слово перед офицером Ся?

Мэй Чансу поперхнулся недопитым чаем, который только что поднес к губам.

*

— От Фэйлю я бы такой глупости ждал, но ему все-таки пять лет! От вас же двоих…

Линь Чэню завидно, что ли, что он поединка не увидел? Так вот она, запись, Мэй Чансу ее уже слил в вирт без всяких напоминаний.

В любом случае, ответить ему, по-хорошему, могла только Гун Юй, сам Мэй Чансу лежал сейчас в ложементе медкапсулы и боролся с не имеющей никакой причины психосоматической тошнотой. Линь Чэнь уже грозился, что отыщет на этой планете психотерапевта-даоса с настоящим монашеским саном и наймет его в учителя, чтобы тот научил Чансу медитациям. «Будешь сидеть у меня по два часа в позе будды и сам приводить свой дух в спокойное состояние вместо того, чтобы я тратил на тебя драгоценные препараты».

— А что такого? – буркнула Гун Юй. Смыв косметику, сняв пять слоев расписного шелка и закрутив волосы в небрежную улитку, она смотрелась нескладным подростком. – Ну пофехтовали мы на обеденных палочках, попрыгали немного, покрутились, ни одной чашки со стола не уронили. Она мне удар под челюсть обозначила, я ей паховую артерию как бы перерезала. Образчиков тканей друг другу не дали, поклонились и разошлись. Выводить меня из строя у этого Ся-клона приказа не было, я с самого начала поняла.

— А у тебя какой приказ был, детка? – спросил Линь Чэнь вкрадчиво. Но не на ту напал.

— Развлекать дам и защищать Мэй Чансу, командир! – отрапортовала Гун Юй, поднося два пальца к виску в пародии на салют. – Я же не совсем безнадежна, понимаю, что в этих тряпках, в которые вы меня завернули, приказ быть может только один – привлечь как можно больше внимания. Я и привлекла. Всем понравилось, все ушли с подарками, даже старая карга залюбовалась и господину мозг не до конца проела. Вы ведь этого хотели?

Chapter Text

Тиншэн был пусть еще трехлетка, но по воспитанию тихий приютский ребенок. Он не стал капризничать, когда на встрече с Му Нихуан его передали из рук в руки незнакомой тете, однако так выразительно шмыгнул носом, что и за слезами дело было недалеко. Разумеется, после его отъезда затосковал и Фэйлю, то и дело ворча и мстительно дуясь на всех обитателей дома, и даже спарринги с Гун Юй его не утешали. Линь Чэн в полной мере успел прочувствовать себя тираном и обидчиком младенцев, прежде чем взял Фэйлю в охапку, Мэй Чансу — под руку, забросил обоих во флаер и отправился с визитом в резиденцию князей Му. Или придется дать мелким возможность поиграть, или ему все равно жизни не будет.

Был и официальный повод — не придерешься. Не все же княжне выгуливать опекаемого ею господина Мэй на развлекательные мероприятия, может и он сам к ней заехать на чашечку чая «Серебряные иглы». А если андроиды в чае не слишком хорошо разбираются, то чтобы оценить изысканный букет, есть сам Линь Чэнь.

Солнце сверкало, переливаясь в паутине активной защиты над особняком. Чай благоухал.

Под «алмазной сетью» они без утайки обговорили все важное, пока дети играли подальше под присмотром няни (у той была узнаваемая армейская выправка, отличная реакция и запас терпения, которого хватало на обоих шкодников). Хотя... какое там «без утайки»! Паршивец Мэй Чансу так и не признался Му Нихуан в своей настоящей личности, а сам Линь Чэнь, разумеется, старался даже громко не думать, кто такая на самом деле императорская супруга Лю Цзин. Скрывала ли что-то важное для дела еще и лянская княжна, он в точности знать не мог, но чем она, в сущности, хуже их обоих?

Но через два дня проинструктированная в точности Му Нихуан отправилась к принцу Цзину и среди прочих разговоров четко доложила, что бесфамильный мальчик из сиротского дома отныне находится под ее покровительством во всех смыслах и что его жалостное положение тронуло даже ее закаленное в боях сердце... Ну, как-то так, с долей художественного домысла видел Линь Чэнь начало состоявшегося между ними разговора. Какие в точности слова прозвучали, было не существенно, но важен результат. Два результата. Во-первых, она заверила Сяо Цзинъяня, что теперь мальчик у нее в безопасности, и настоятельно попросила порадовать этой новостью добрую Цзин-фэй, не оставляя ту в неведении ни в чем. Во-вторых, они оба быстро сошлись на том, что лист прячут в лесу, и нечеловеколюбиво было бы позаботиться только об одном, пусть очень важном, ребенке, так что раз военное министерство не спешит вкладывать средства в приют, то князьям Империи надо действовать самим в порядке частной благотворительности. О чем тоже, скорее всего, принц Цзин расскажет матери в ближайший визит. Оставалось ждать.

— Нет, — втолковывал Мэй Чансу несколькими днями раньше, терпеливо глядя на своего недоумевающего друга. — Передать твое письмо прямо супруге Цзин через ее сына было нельзя, и даже не в следящей сети дело и не в шпионах Госбезопасности. Просто в Империи Лян так дела не делаются. Только по цепочке, через личные и важные знакомства, только намеками. Ты — я — Тиншэн — Нихуан — Цзинъянь — тетушка Цзин... А попроси мы самого Цзинъяня задействовать его матушку в помощь нам, вышло бы скверно. Он бы нарочно прикрыл нам всякий к ней доступ, чтобы мы, интриганы, для которых люди — только фишки на игровой доске, не втянули ее в свои планы и не причинили ей вреда. Если тетушка Цзин сама заинтересована во встрече с нами — то найдет для этого хитрый способ. Если нет — не строй планы на ее счет. Ты мне кстати, толком не сказал, что тебе от нее понадобилось.

— Я уже говорил тебе, что твоя культура страдает базовым раздвоением личности, особенно в гендерных аспектах? — бросил Линь Чэнь, пристально всматриваясь в свои раскинутые в воздухе файлы.

Смотреть там было, если честно, нечего — его текущие эксперименты были заморожены еще на Ланъя, файл супруги Цзин он заучил наизусть, матрицы рекалибровки для тела Мэй Чансу поправок не требовали, а формулы новых контрабандных снадобий с «Восточного берега» выводили фармакологи, понимавшие в этом всяко больше, чем он сам, генетик и биохимик. Он еще раз проверил логистическую цепочку, так, для порядка, чтобы не смотреть в глаза этому беспокойному.

Не помогло.

— Не сходи с темы! Тетушка Цзин не политик, чтобы интересовать нас обоих, и не ученый, чтобы вызвать твой особый интерес. Скажу даже, под этим небом она — самая кроткая из всех женщин. И давить на Цзинъяня через нее... так себе, очень плохая идея.

Увы, никак нельзя было поверить в истинную кротость госпожи Цзин, зная историю Ли Пяоляо. Так что Линь Чэнь обернулся и добавил проникновенно, сдерживая порыв шлепнуть Чансу крылом по затылку за очередную попытку командовать:

— Чансу. Я тебя когда-нибудь подводил? У тебя есть основания мне не доверять? Тогда терпи и прекрати выедать мне мозг, он — национальное достояние Ланъя. Обещаю, я не подвергну опасности твою тетушку. Я всего лишь поговорю с нею наедине, и в зависимости от ее ответа либо больше не побеспокою вовсе, либо объясню тебе все в подробностях.

— Доверять тому кто крутит роман с этим змеем Цзинхуанем? — неуступчиво буркнул Мэй Чансу.

Линь Чэнь смолчал со своим очередным «не завидуй» и только злобно расхохотался.

***

Любое дело, подмазанное большими деньгами, летит с невиданной скоростью, а когда к деньгам прибавляются солидные титулы, вовсе ни в чем не знает отказа. Это закон природы, такой же непреложный как и гравитация. Прошло совсем немного времени, как в проправительственная пресса возликовала

«Личное попечение над столичным приютом для военных сирот и инвалидов взяли на себя три знатнейшие по положению в Империи и самые милосердные в силу природы своего женского сердца особы — добродетельная императорская супруга Цзин фон Ланздорф, урожденная императорская принцесса Лиян фон Ланздорф и княжна суверенной провинции Му Нихуан фон Мольтке. Открыт счет для сбора пожертвований. Всякий, кто хочет принять участие в судьбе несчастных, может посетить благотворительный аукцион, который состоится в парке «Сад Радости»...»

Незадолго до даты аукциона Мэй Чансу огорошил его вопросом:

— Нихуан уточняет, ты ведь можешь спрятать крылья?

— Зачем? — только и среагировал он.

— Она тебе выдаст мундир своего гвардейца, сможешь пройти туда, куда только им есть доступ.

Шпионские переодевания какие-то... Неужели непонятно: лучший способ не привлекать внимания — быть собой, а любая необычная смена облика — только дополнительная причина вызвать подозрения. Уж если он один такой примечательный на этой планете, из ланъевских воздушных господ, неужели лянская госбезопасность не срисовала его лицо и опознавательную сигнатуру заранее?

Мэй Чансу прекрасно заметил, что он поморщился, и ответил на реплику, которая так и не прозвучала:

— Не учи флаг-адмирала, как системы слежения обмануть, а лянскую аристократку — как правил приличия не нарушить. Так можешь?

Линь Чэнь пробормотал «могу-могу», показательно вздохнул и принялся листать коллекцию снимков с выхода княжны в свет. Где-то была хорошо различима и гвардия Му... м-да, потрясающе архаичные у этих ребят парадные наряды. Длинная рубаха до колен, наплечники, какие-то многочисленные чешуйчатые накидки, изображающие броню... Но под такой копной одежек крылья с мономолекулярной толщины перьями маскируются не хуже, чем под его собственными халатами, в этом она права.

Впрочем, в день аукциона он облачился в лучший светло голубой халат с вышивкой, по крыльям пустил золотистый блеск, а заколку выбрал с радужным бриллиантом с Каппы — так чтобы уж наверняка быть замеченным с любого расстояния. Мастер Линь с Ланъя, смотрите все!

Место возле приюта, где проходил аукцион, было для него не новым — именно здесь устраивал свою конференцию принц Юй. Но сейчас парк с горячими источниками переменился: на лужайках поднялись возведенные на антиграв-схемах многоярусные шатры в древнем стиле, а вдоль тропинок стояли памятники-стелы, которые, казалось, заняли свое место здесь многие века назад, а не были доставлены за один день ради украшения мероприятия.

— Странная благотворительность, которая тратит столько денег на показуху, хотя бы могла бы отдать их опекаемым? — поделился Линь Чэнь вполголоса, заводя легкий флаер на посадку.

Призового андроида включать в состав визитеров они общим решением не стали; в конце концов, дамы его уже видели, а иной разумной причины ему присутствовать сегодня не было. Но Мэй Чансу поддерживал с ним нейросвязь и отозвался в ту же секунду:

«Дамский придворный этикет, не бери в голову. Не могут же императорская супруга или сестра принимать пожертвования в уличной палатке? Или даже выступать с кафедры на сцене обычного конференц-зала. Если что, конструкции не одноразовые и принадлежат Дворцу, по необходимости меняется только маскирующая оболочка».

— Принимать пожертвования? К ней визитеров допускают? — обескураженно уточнил он, не понимая, зачем тогда предстоящий маскарад. Он мог бы сделать купол тишины, который не по зубам местным безопасникам, и дело с концом. Или перейти на язык жестов, к примеру.

«Хм, допускают, но там тебе придется ограничиться парой протокольных фраз под немигающим взором старика Гао Чжаня. Это протокольный церемониймейстер дворца, и он был старым, еще когда я... когда родился Цзинъянь. Уверен, сегодня он тоже здесь объявится, очень узнаваемая персона — с виду подслеповатый божий одуванчик, но и с мозгами, и с голосом, и с наблюдательностью у него все в порядке».

— Я кого-то еще должен узнать?

«Да тебе и старый Гао незачем, просто так, к слову пришлось. Нихуан тебя сама найдет, а кому будет нужно — подойдет и представится».

Ну что же, решил Лин Чэнь, действие первое — пойдем светить лицом. Он отметился у распорядителей залы приема со своей просьбой об аудиенции и желании сделать щедрый вклад в судьбу бедных лянских вдов и сирот и, пока его не вызвали, пошел себе прогуляться.

А посмотреть было на что.

Одна из лужаек была отдана под ресторан, где между вырастающих из земли столов-лилий скользили напудренные и одетые на старинный манер девушки — все на одно лицо, кажется, те самые сяо-клоны, о которых он услышал через Мэй Чансу. Столики на одного занимали сплошь мужчины, и большая часть из них сидела в медицинских креслах или носила аугментированные протезы. Очевидно, это были те самые приютские инвалиды. Не все выглядели покалеченными, но часть травм, очевидно, была скрытой: Линь Чэнь разглядел, как один из посетителей, с совершенно седой копной волос и такой же бородой, отдавал девушке заказ жестами. Травма мозга или протез гортани? Не важно, одернул он себя, он здесь не как медик. И двинулся дальше.

На лужайке побольше воздвигли сцену в виде морской раковины, и там показывали свои умения акробаты в ярких костюмах. Для бескрылых созданий они поразительно ловко исполняли воздушные трюки и удерживали равновесие. Руки, ноги, шарфы и полы одежд мелькали со всей возможной скоростью. Зрители хлопали и щелчком пальцев отправляли артистам виртуальные чаевые, код для которых парил в воздухе над сценой, и каждый такой транш сопровождался тихим звоном. Прямо сейчас куча акробатов изобразила «павлиний веер», взгромоздившись пирамидой в дюжину человек на одну крохотную парящую доску, выделывающую пируэты в воздухе. Затем, рассыпавшись, юноши принялись поочередно закручивать сальто и прыгать в кольца, размером рассчитанные разве что на упитанную кошку, а девушки — крутить на тоненьких шестах чайные блюдца. Закончив свой номер, они бежали за похвалой к стоящему поодаль высокому мужчине в синем, и только тогда стало понятно, что они достают ему едва до плеча и что эти акробаты — еще совсем дети. Перебрав пальцами панель виртуального гида, Линь Чэн получил разъяснение, что это благотворительное выступление учеников спортивной школы гимнастики, которых обучает некий мастер Сяо Цзинжуй.

Сюда же, сопровождаемые взрослым («господин Байли Ци, директор Дома призрения, ученые степени по педагогике и медицинской реабилитации», гласил гид), пришли на праздник и сироты из приюта. Смотрелось это комично — здоровенный лохматый мужчина с фигурой борца вел группку мальчишек не старше десяти, всех как один с короткой стрижкой на манер армейской и в одинаковых серых мундирчиках. Не то чтобы утята, идущие за мамой-уткой (тем более что тут был папа-селезень), скорее, стайка голубей, невесть с чего увязавшаяся за огромным дикобразом. Но реплики, которыми перебрасывались воспитанники с директором, были непринужденными, и не похоже было, что он обращается с детьми дурно.

Дети, разумеется, потянулись к детям, тренер жестом дал своим юным спортсменам отмашку на паузу. Мужчины встретились посреди поляны, доброжелательно перекинулись парой слов... и вдруг, замерев на мгновение в стойке, кинулись друг на друга. Поединок определенно был импровизацией, но такой эффектной, что звон чаевых сделался вдвое громче. Обоюдные удары мелькали, не достигая цели, то и дело грузный господин Байли стелился над самой землей или изящный господин Сяо взлетал в воздух и вращался не хуже центрифуги. Наконец от резко выдвинутой ладони Байли Ци его противник камнем улетел к краю поляны и затормозил у самых деревьев, пропахав землю. Оба рассмеялись. «Вы позволили мне победить!» — выкрикнул один, а второй энергично помахал ему в ответ. Линь Чэнь кое-что понимал в единоборствах и мог сказать, что зрелище исполнено на славу.

Он уже был готов идти дальше, как вежливый голос в коммуникаторе оповестил его, что через несколько минут высокородные патронессы будут готовы его принять.

Как и ожидалось, дамы были изящны, разглядывать их одно удовольствие. Кто-нибудь из романтических натур на его месте описал бы картинку примерно так: «На старшей принцессе было сочного тона лиловое платье из узорчатой ткани, покрытое вышивкой кленовых листьев и чертополоха в медных тонах. Императорская супруга выбрала спокойный переливчато-серый шелк с высоким воротом, расшитый пионами всех оттенков сизого и серебристого, но этот сдержанный наряд венчал сложный головной убор из белого золота и платины. Княжна же предпочла нежно-голубое с самым простым орнаментом, почти того же оттенка, что и халат самого Линь Чэня, однако спущенные «крылатые» рукава из жесткой ткани живо напомнили ему наплечники на форме ее гвардейцев...» В общем, на всех троих было нечто воздушное и очень-очень лянское.

Все три патронессы оказались весьма любезны, поблагодарив его за пожертвование и осведомившись, доволен ли гость этим скромным праздником и что ему пришлось более всего по душе. Линь Чэнь не был бы собой, если бы не сообщил, что из всего хитро спланированного ему больше всего понравилась импровизация — поединок директора приюта с тренером, но шутка обернулась похвалой: тренер спортивной школы оказался сыном принцессы, просто не титулованным, поскольку от первого брака.

«Мэй Чансу, что ты мне не сказал про этого принцессиного сына! — возмутился он для порядка по мыслесвязи, уже простившись с дамами и спускаясь с третьего яруса павильона, но в ответ получил только хмыканье. — Вернусь домой, выговорю тебе как следует».

Вскоре консульский флаер Ланъя взмыл в небо.

Chapter Text

Флаер поднимался, спеша занять дозволенный в городе полетный эшелон, сквозь полупрозрачный колпак была отчетливо видна фигура в голубом халате и блеск заколки в затейливой прическе. А двое гвардейцев княжны Му обходили патрулем парк. Не отметили ничего подозрительного, доложились командиру у входа в главный павильон, и он отослал обоих на пост.

В пустой комнате на третьем ярусе, в которой у дверей поставили Линь Чэня с напарником, был накрыт стол для чаепития между кресел с подушками, затейливо вышитыми разлапистыми цветами камелии, и пахло горным женьшенем. А еще на пределе слышимости гудело маскирующее поле — и судя по тому, что звук был слышен невооруженным ухом, это было устройство А-класса.

Напарник невыразительно пялился на большую вазу, Линь Чэнь последовал его примеру, не отводя глаз, даже когда в комнату проследовали княжна и драгоценная супруга. Какое-то время он слушал, как они болтали за угощением, потом раздался звук шагов — княжна поднялась и, кивнув второму стражу, вышла вместе с ним за дверь.

Линь Чэн ожидал, что его окликнут завуалированной фразой с намеками в стиле лянского этикета, столь же затейливой, как замеченное раньше ажурное украшение у дамы в прическе, но вместо этого мелодичный голос сказал просто:

— Мастер, код в рисунке на вашей жемчужине я распознала. И вот я здесь.

Можно было прекращать изображать статую у дверей. В том, что в этом помещении при закрытых дверях и включенном поле можно говорить без опасений, Му Нихуан заверила его заблаговременно. Так что, подходя к госпоже Цзин, он самым неприличным образом расстегнул мундир и приспустил с плеч рубашку, позволив сияющим перьям вырваться наружу в качестве верительного знака, прежде чем заговорил:

— Я принес госпоже привет от ее давнего друга Линь Фу вместе с заверением, что он тоже никогда не оставляет смерть близких ему людей безнаказанной.

Женщина на мгновение прикрыла глаза и отстраненно заметила:

— Вас долго не было.

Энтузиазма в ее голосе он не услышал. Неужели всезнающий глава Линь ошибся, рассчитывая на нее? Могло ведь быть такое, что за столько лет эта женщина перегорела, смирилась со своим положением; их же дело было совсем не тем, в котором уместно было бы взыскивать долги по обязанности.

— Прошу госпожу прояснить свои слова, — надавил Линь Чэнь. — Значат ли они, что это мой отец слишком долго ждал, чтобы надеяться теперь на вашу помощь? Или вы упрекаете лично меня, что я не спешил появиться в Империи Лян после известных печальных событий?

Она подняла взгляд и посмотрела ему в лицо, а затем ответила размеренно и спокойно, ничуть не обижаясь на резкость:

— Мастеру Линю не стоит беспокоиться: сколько бы лет ни прошло, я всегда помню свои обещания и своих союзников. Ваш отец оказал мне неоценимую услугу, дав возможность отплатить за убийство сестры. Просто... это оказалось неожиданно, и я удивлена. Так в каком именно деле вы желаете получить мое содействие сейчас?

Это были определенно слова Ли Пяоляо, а не императорской супруги Цзин. Четко, прямо, по существу, заявлен размер долга и предлагается оговорить рамки сделки. Что ж, неплохая почва для дальнейших переговоров. И Линь Чэню, право, было что ей предложить.

— Я уверен, что это содействие вы окажете не только с полной добросовестностью, но и со всей охотой, госпожа Ли. На этот раз вы сможете поучаствовать в воздаянии за гибель лучшего друга вашего сына. И за вашего родного племянника.

Безмятежность слетела с нее, точно сдутая ветром вуаль. Она порывисто вздохнула и стиснула пальцами край рукава.

— Я бы жизнь за это отдала! Но как?..

— Позвольте перечислить наших врагов. Тот, кто вынес приговор и отдал приказ расстрелять флот — император Лян. Кто исполнил приказ со всей жестокостью — командующий станцией «Мэйлин», ныне — гранд-адмирал. Кто свирепо выслеживал и уничтожал выживших — глава госбезопасности. Кто с готовностью поднялся к власти на обломках флота «Чиянь» и после казни наследника — старшие принцы. Кто замыслил это чудовищное ложное обвинение... уверен, и этого виновника мы отыщем. Наша цель — чтобы всем досталось по мере их, а трон Империи занял человек, который, как и мы, жаждет оправдания для оболганных и убитых: ваш сын Сяо Цзинъянь. Это то, чего мы намерены добиваться.

— А «мы» — это кто? — только и переспросила она.

— Мы с отцом, как независимая, но вполне себе могущественная сила. С нами — чудом выжившие ветераны «Чиянь» и друзья жертв этого заговора. Я надеюсь, вы тоже окажете нам честь и присоединитесь к этому замечательному «мы»?

Она помолчала, собираясь со словами, прежде от односложных вопросов перейти к четкому:

— Да, у меня есть долг обязательств. И долг дружбы. И долг чести. И все они сходятся в одном, так что в вашем предприятии вы можете располагать мною всецело. Но я хотела бы быть предупреждена... в ваши планы ведь не входит открытый мятеж?

Пошли вопросы по существу, отлично. Линь Чэнь улыбнулся:

— Ни в коем случае, госпожа. Только цепь совершенно случайных событий, которая приведет к пагубному финалу тех, кому это предначертано. Ваш сын взойдет на трон по законному праву и с незапятнанной репутацией, а ваша тайна не будет раскрыта. Мы с моим другом Мэй Чансу для этого сделаем все.

— Да, кстати. Господин Мэй... он не показался мне скованным ограничениями обычного искусственного интеллекта. Я ошибаюсь, или он в некотором роде... родственник ваших слуг-близнецов? Раз вы зовете его другом.

А ведь она пожалуй, в те давние годы встречала живьем Ян и Лю — пару слепков с разума госпожи Синь Янлю, вспомнил Линь Чэнь. Сам он в ту пору еще не родился, но близняшки-андроиды с юными кукольными личиками служили Дому уже тогда. Теперь она быстро уловила сходство. Не зря о Ли Пяоляо отец отзывался как о чрезвычайно умном человеке.

— В общих чертах — да.

— И он не менее вас заинтересован в успехе вашего... простите, уже нашего дела? Или причина лишь в том, что он служит вам и безусловно предан Дому?

Вопрос щепетильный. Но Му Нихуан сразу получила от Мэй Чансу вполне ясное пояснение, что в теле андроида живет разум одного из выживших ветеранов «Чиянь», страстно желающего справедливости. Эта женщина заслуживала знать не меньше.

— Заинтересован не менее и даже более. О чем он уже со всей определенностью сообщил вашему сыну. Слухи про то, что наш андроид загадочным образом «выбирает хозяина сердцем», разумеется, лишь приманка для падких на дармовое чудо. На самом деле его поступки свободны, и в выборе он руководствуется своей собственной целью и ясным разумом. Но можете быть уверены, что для блага Сяо Цзинъяня этот... человек сделает все.

На этом он остановился, решив, что рассказал уже достаточно, и добавил твердо:

— Что же касается личности Мэй Чансу, простите, вы позже сможете расспросить его самого, если пожелаете.

Госпожа Цзин чуть помолчала, постукивая пальцем по губам. Что за вывод она сделала из его слов, не стоило и гадать; но о Мэй Чансу больше не заговаривала.

— Что ж, мастер Линь очертил такую желанную цель, что я буду предана ей всем сердцем. Но что насчет способов ее достижения? Можете ли вы поделиться подробностями со скромной женщиной, почти не покидающей императорской резиденции, и поставить перед ней задачи, которые ей по силам? В стенах дворца я могу... многое, но вне их окажусь для вас не столь полезна.

— Разумеется, я готов посвятить вас в детали и обсудить вашу возможную роль.

Рассудив, что разговор пошел уже доверительный, Линь Чэнь подвинул мягкое кресло и присел напротив.

— У нас готов план по постепенной и неотвратимой компрометации наследного и пятого принцев. Частично он основан на домашних заготовках, частично — складывается по ходу, но возможности протянуть руки к трону им не останется никакой, в этом я могу вам поручиться. Глава Имперской безопасности и командующий флотом левой полусферы поддерживают каждый свою сторону в этом противостоянии и будут уничтожены вместе со своими господами. Хорошо бы физически, — добавил он мстительно. — Мы будем держать вас в курсе, как продвигается это дело. Но главная, самая крупная и последняя цель — император — скрыта от нас именно за стенами дворца. Вы можете нам с этим помочь? Или... — он помялся и все же спросил честно: — или вы не решитесь злоумышлять против собственного мужа? Ответьте откровенно, пожалуйста.

— Я была женой Сяо Сюаня три десятка лет, — отозвалась Цзин-фэй словно невпопад. — Я родила ему сына, я была осыпана его милостями. Я видела его так близко, как видишь собственные руки… и наблюдала, как из неглупого обаятельного человека он превращается в тирана, ведомого только собственным эгоизмом и подозрительностью. Я думала, что даже тигр не ест собственных детенышей, но ошиблась... Так ошиблась!

Она помолчала. Линь Чэн ждал, готовый с равной вероятностью услышать согласие и отказ.

— Вы знаете, Ли Пяоляо давно нет на этом свете, но я все-таки по-прежнему неплохой фармаколог... Если бы смерть этого человека не означала войны между принцами, моими стараниями он бы уже давно сменил дворец на усыпальницу. Но моя власть не простирается за пределы дворца, и Госбезопасность мне не по силам, а мой Цзинъянь не заслужил судьбы изгнанника и мятежника. Однако если вы лишите это чудище когтей и зубов, после этого с его головой у вас не будет проблем, обещаю.

— И каким же образом? — переспросил Линь Чэнь с любопытством, спохватился и добавил: — Только, пожалуйста, не подвергайте себя опасности, госпожа. Ваш Цзинъянь нам голову оторвет, если кто-то додумается обвинить вас в преступлении.

Госпожа Цзин — или правильнее было бы «госпожа Ли»? — мечтательно улыбнулась:

— Наверняка для вас не будет неожиданностью узнать, что император многие годы укрепляет свои силы драгоценными препаратами с Ланъя. Но есть один нюанс: некоторые их действующие вещества не только идут на пользу здоровью, но могут выступать половиной очень редкого двухкомпонентного токсина с накопительным действием. Корпоративный секрет «Долины Царя лекарств», знаете ли. Я держала это знание про запас с самого начала моей жизни во дворце. А больше никто здесь не в курсе — ни госбезопасность, ни даже вы, верно, мастер Линь?

У Линь Чэня аж крылья затрепетали от восторга перед этой женщиной.

И вправду, оружие, лежавшее на самом виду. «Пилюля бессмертия», она же «ланъевская киноварь» — гениальный маркетинговый ход ученых Ланъи, которые триста лет назад подарили это чудо обитаемой Галактике.

Попыток ее воспроизвести было с тех пор несчитанное множество, на выходе получались неплохие стимуляторы, но не более того. Контрабандные варианты на основе вывезенного с Ланъи сырья были получше, но тоже не то. Отчаянные попытки спецслужб всех стран обнаружить скрытую в препарате мину замедленного действия успехом не увенчались, только и выводов получилось: устойчивых побочных эффектов не зафиксировано, корректное прекращение приема не дает синдрома отмены. Но, конечно, если кому-то из сильных мира сего подозрительность или принципы не позволяют глотать «киноварные пилюли», никто и не заставляет. И без них можно править, не так ли? (Подсказка: конечно, не так. Владыки планет и корпораций подсели на «киноварь» почти все поголовно, как и их дети).

Однако кто мог знать об недокументированных эффектах лучше, чем гениальный медик из продававшего всему миру «киноварь» концерна, вот уже тридцать с лишним лет терпеливо затаившийся в окружении лянского императора?

***

По взаимному уговору на время разговора Линь Чэня с тетушкой Цзин они с Мэй Чансу приглушили мыслесвязь. Не стоит рисковать, решил Мэй Чансу, тетушка всегда отличалась острым умом и редкой наблюдательностью. Не стоит, согласился Линь Чэнь, который считал себя не вправе сливать в реальном времени чужие секреты, которым было больше лет, чем ему самому.

Но пробуждения этой связи Мэй Чансу ждал с нетерпением.

«Она безусловно согласна и возьмет устранение старой сволочи на себя, — проговорил бесплотный, но от того не менее довольный голос Линь Чэня. — Способ стопроцентный. Подробнее — дома».

«Ты где?»

«За меня не волнуйся, охрана твоей подружки Нихуан незаметно подбросила меня к сервисной зоне на одной из высотных башен, где ждет Чжэнь Пин с машиной. А тебе я советую брать второй флаер, любую из наших барышень в сопровождение и лететь без задержек к принцу Цзину. И рассказать ему все».

«Куда нам спешить? Вот сработает хотя бы первая часть нашего плана, тогда расскажу, это будет и звучать убедительнее», — возразил Мэй Чансу, определенно не готовый ни к какому разговору с Цзинъянем в ближайшее время.

«Эй! Да ты трусишь, приятель?» — Непонятно, каким образом, но мыслеречь нарисовала перед ним прищуренные глаза и ухмылку Линь Чэня.

И от того, что тот сказал правду, было еще обиднее, так что Мэй Чансу огрызнулся:

«Ты меня трусом назвал? Забываешься!»

Как же, осадишь этого насмешника. За выходками человека-фейерверка успешно маскировалось терпение ученого и несокрушимая логика.

«А ты — забываешь. Что уже не командуешь по привычке старым другом, но ведешь своего Сяо Цзинъяня на трон. Как это у вас называется — признаешь его своим господином? Я не до конца понимаю ваших лянских игр в иерархию, но даже мне ясно, что любое твое умолчание, опоздание с признанием, вранье, попытка манипулировать им втемную и все такое будут только уменьшать его кредит доверия к советнику Мэй. Так что извини, но бери яйца в кулак — и вперед, к неприятному честному разговору».

«Но я не могу ему признаться, кто я такой!» — При одном этом предположении Чансу замотал головой, словно дурную мысль отгонял — и, разумеется, не помогло.

«Да знаю я, гуй с тобой, этого пока не прошу! Но во всем остальном будь добр не хитрить и не умничать перед своим принцем, даже если считаешь себя великим стратегом уровня вашего основателя династии».

«А ты сегодня злой, братец Чэнь».

«Устал, честно. — Линь Чэнь выдержал паузу, явно более длинную, чем обычная попытка собраться с мыслями. — Ладно, и вправду подожди меня. Почему именно супруга Цзин согласилась нам помочь и каким образом, своему сыну она расскажет без нашей помощи. Но для себя ты это знать должен уже сейчас. Уверен, тебе понравится».

Chapter Text

Сказать, что новости от Линь Чэня Мэй Чансу ошеломили, значило бы сильно преуменьшить. Вопросы носились в его голове, беспорядочно сталкиваясь, как мелкие обломки в двойных кольцах пояса Юнтай, и при столкновении только порождая новые.

У тетушки Цзин есть крылья? Точнее, могли бы быть, не скрой она особенности своей природы решительно и надежно, прежде чем отправиться мстить на Лян. Они с императрицей Чэнь — родные сестры? И у покойной матушки Цзинъюя-дагэ тоже были крылья, и она их даже не прятала? Мэй Чансу, кажется, никогда не смотрел голозаписей со второй императрицей, умершей еще до его рождения, не считая виденной мельком официальной съемки с ее коронации. Теперь ему отчаянно хотелось их поискать.

Нет, не о том он думает! Что гораздо важнее: Цзин-фэй, улыбчивая и спокойная тетя Цзин — замаскированный инопланетный агент, способный на расчетливое, никем не раскрываемое убийство. И один раз ей такое уже удалось. Они с Линь Чэнем точно говорят об одной и той же женщине?

И все-таки — у Сяо Цзинъяня могли бы быть крылья?! Крылья Линь Чэня, при всей их полезности, выглядели для Мэй Чансу просто еще одним его инопланетным пижонским атрибутом, таким же, как его резная заколка из нефрита, в которой прятался наноусилитель мыслеволн, или веер, который биохимику с Ланъя был вообще бесполезен. Но мысль о несуществующих крыльях Цзинъяня вызывала в нем чувство, с удивлением опознанное как возбуждение.

Совершенное неуместное сейчас возбуждение, ведь ему предстояло говорить с Сяо Цзинъянем о вещах весьма неприятных. Он ничуть не сомневался, что ни вовлечение матушки Цзинъяня в их заговор в качестве деятельного агента, ни спланированный ими на ближайшее время хаос и неизбежные жертвы не получат его одобрения. Сколь сильно будет это неодобрение: негодование вплоть до раздраженного генеральского рыка и прямых запретов или всего лишь нахмуренные брови — напрямую зависело от того, насколько Мэй Чансу поторопится. И он сорвался к Сяо Цзинъяню, едва предупредив того о скором визите.

Резиденция принца Цзина, действующего военного, была не одним зданием, но городским поместьем — с тренировочными полигонами, складами, энергокомплексом и транспортным ангаром, прячущим не один десяток летающих машин. Собственно жилая башня стояла посредине, формой напоминая цветок лотоса, как его рисовали в незапамятной земной древности, и на раскрывающейся плоской чашечкой поверхности крыши располагалась главная посадочная площадка. Мэй Чансу успел увидеть издалека, как на посадку ссыпался чей-то кортеж из полудюжины машин, похожий из такой дали на ряд продолговатых металлических бусин, и тут же автоматический диспетчер задал его флаеру переадресацию. Его сажали в технической зоне поместья; очевидно, с парадного входа явились более важные гости.

— Его высочество сейчас занят и просит господина недолго подождать, — прозвучал в гарнитуре смутно знакомый голос. — Мы встретим вас на посадке.

Этот голос Мэй Чансу сопоставил с лицом, уже выходя из машины. Конечно, полковник Ле Чжаньин — уже полковник, такой бравый, хоть на вербовочный плакат, в своем полупарадном темно-сером мундире с бронзовыми пуговицами и оранжевыми выпушками. Он-то помнил Ле еще молоденьким адъютантом Цзинъяня, молчаливым, деловым и очень старательным, и молча порадовался, что в катастрофе дела «Чиянь» седьмой принц сохранил не только воинское звание, но и своих прежних офицеров. Второй встречающий, широколицый парень в городском камуфляже, улыбающийся Мэй Чансу так, будто встретил долгожданного родственника из провинции, был ему незнаком и при представлении оказался майором Ци Мэном.

— Генерала Сяо навестила матушка, — доложил Ле Чжаньин коротко, не размениваясь на уточнения «августейшей» и «его высочества». — Он попросил пока занять вас, советник, и ответить на ваши вопросы.

Нечего советнику прохлаждаться, правда ведь? Вместо того, чтобы отправить его в гостиную с чаем, пирожными и вышколенной прислугой, Сяо Цзинъянь выдал ему своих старших офицеров, готовых ввести его в курс дела. Ассистент Сыма помахал Мэй Чансу с водительского сиденья флаера и удобно откинул спинку, открывая ридер, мол, идите, я уверен, что эти храбрые ребята вас защитят лучше меня самого, а я пока отдохну.

Он и пошел. В экскурсию по поместью.

Вопреки тому, что вопросы должен был задавать он, главным любопытствующим оказался майор Ци, амплуа «шебутной провокатор». Все-то ему хотелось знать, как будто он прочитал брошюрку «Андроиды с Ланъи: сто самых дурацких вопросов». В результате Ци Мэн ежеминутно поддевал его, Мэй Чансу язвил в ответ, а Ле Чжаньин смотрел на все это со снисходительной улыбкой будды и, вероятно, записывал реакции советника для последующего анализа.

— Вот здесь у нас ангар для летсредств нижнего и среднего эшелона, как это у нас традиционно называется, «следующих путями птиц»... нет, стартовый стол для шаттлов и заправщик далеко, мы туда сейчас не пойдем. А вы тоже летать умеете, господин Мэй? Как все на Ланъя?

— Не так уж и все: это исключительная привилегия «воздушных господ», майор. Как видите, у меня и ракетного двигателя в за... гм, за спиною нет, так что я приземлен наравне с вами.

— Кстати, а вот дальше — видите поле? Как раз релакс полигон для таких наземных ребят, как мы. В личном отряде генерала человек восемьдесят, и все ходят тренироваться сюда. Но сейчас пересменка, и дартс, например, свободен — хотите поиграем? Плазменные мини-стрелки на дистанции до десяти метров, считаем до двух десятков попаданий. Или вам это скучно, вы плазменные заряды умеете ладонью пускать?

— Да вы меня с охранным дроидом спутали, Ци Мэн! Я кабинетный стратег, боевые столкновения — совсем не моя специальность. Если начнут стрелять — могу и в обморок упасть.

— Андроид — и в обморок? Ха-ха-ха, да вы шутник, господин Мэй!

— Перезагрузиться — так лучше звучит?..

По внутренним часам Мэй Чансу прошло с полчаса, за которые он успел ознакомиться с половиной технических зон поместья Цзин и мысленно оценить организацию лагеря как превосходную, а чувство юмора Ци Мэна — как катастрофу. Но наконец Ле Чжаньин выслушал сообщение в наушник и, с облегчением скинув с себя обязанности гида, повел гостя к своему генералу.

Сяо Цзинъянь был зол. Он резким поворотом кисти схлопнул висевшие над столом файлы и начал сразу на повышенных тонах:

— Советник Мэй, разве я давал вам дозволение вмешивать в ваши дела мою матушку, подвергая опасности ее благополучие? То, что я выполнил просьбу вашего... владельца устроить аудиенцию с ней, не дает вам право вести себя с подобной бесцеремонностью!

— И вам добрый день, ваше высочество, — отозвался Мэй Чансу. — Жаль, что встреча с матерью не принесла вам той безмятежности и понимания ситуации, которых у госпожи более чем хватает. Скромному советнику вряд ли по силам то, что не удалось ей.

— Что?! — Цзинъянь, вышагивающий по кабинету, запнулся на полушаге. — Вы смеете дерзить?

— Где есть обида, почему не быть дерзости? А вы постарались меня обидеть: и кричать стали с порога, и назвали вещью, принадлежащей хозяину, и даже в непреклонности и уме собственной матушки усомнились, предположив, что коварный я сумел ее обмануть и подставить.

— А идите вы, господин советник... — буркнул Цзинъянь. Но все же не заорал — уже прогресс.

— Я только что пришел, — поправил Мэй Чансу кротко. — Позволите присесть?

Он придвинул себе давно выбранное кресло и устроился поудобнее. Под ребрами неприятно ныло, словно он пробежал полосу препятствий на скорость.

— Итак, если ваше высочество в настроении выслушать своего советника, я готов начать. Первая новость, собственно, для вас уже не новость: госпожа Цзин готова поддержать ваши притязания на трон. Что вы, возможно, упустили в мотивах ее решения: не просто возвысить единственного и любимого сына, но и обеспечить справедливое воздаяние виновным в гибели ее близкого — Сяо Цзинъюя. Надеюсь, вы не обманываетесь относительно того, что и она, и мы считаем справедливым.

— Я… — начал Цзинъянь и поморщился. — Да, я понимаю. А кто такие «мы»?

— Вам знакомы только несколько имен — сам Линь Чэнь, Му Нихуан, Мэн Чжи. Главное наше правило — делать все самим, чтобы вы никаким образом не оказались причастны… скажем так, к цепи случайностей. Но случайности могут также зацепить и случайные жертвы. Не важно, насколько незапятнанной останется ваша репутация, избежать моральной ответственности перед самим собой вам не удастся, как и всем нам.

— Вот уж мораль мне подобный вам… подобное существо еще не читало!

«Существо» Мэй Чансу решил пропустить мимо ушей, Цзинъяню сейчас и так было очень не по себе. Впрочем, не только не ему.

— Принц Цзин, уверяю вас, не вам одному сейчас неловко. Мне, знаете ли, пришлось дать Линь Чэню слово быть с вами откровенным. Поэтому обо всем важном и морально сомнительном обещаю предупреждать вас заранее. Хоть это и противоречит всем моим привычкам расчётливого и скользкого советника, который резонно считает, что прощение получить всегда легче, чем разрешение.

— Наглец, — сказал Цзинъянь невыразительно.

— Не без того, — согласился Мэй Чансу.

— И вообще, почему вы что-то обещаете этому Линь Чэню, если служить намерены мне?

«Ах ты зараза ревнивая!»

— Может, потому, что он сделал меня тем, кем я есть? Или просто потому, что он мой друг. Вы наверняка тоже храните обещания, данные друзьям... живым и не только. — не сдержался он, и Цзинъянь вздрогнул. Не забывай, приятель, что советники все сплошь бессердечные и прагматичные люди, даже если они андроиды! — Впрочем сказанное мною — лишь вступление к содержательной части. Дальше прошу ваше высочество приготовиться запоминать.

Он четко и без прикрас изложил последовательность грядущих событий. Известно, что наследный принц Сяо Цзинсюань значительную часть своего состояния получил на распространении контрабандных наркотиков среди лянской знати; в качестве канала доставки он использует флот под командованием своего союзника гранд-адмирала Се Юя. Поскольку принцу внезапно потребовались средства на непредвиденные расходы, то удачно подвернувшаяся партия дунъинских психотропов от его постоянного посредника «Тяньцюань» окажется ему весьма кстати. Однако дженерик есть дженерик, побочные эффекты непредсказуемы, и никто не знает, что разные препараты конкретно в этой поставке в сочетании друг с другом могут приводить к передозировке, галлюцинациям или даже летальному исходу. В скором времени следует ожидать многочисленные случаи смерти и сумасшествия среди пристрастившейся к запрещенным веществам золотой молодежи. Скандал такого масштаба замять будет невозможно; вдобавок честные офицеры флота помогут полиции с разоблачением и задержанием виновных — а уже через тех цепочка торговцев смертью обязательно будет прослежена до самого верха.

— Разумеется, и среди фармакологов Дунъина, и среди контрабандистов «Тяньцюань», и на флоте действуют наши люди. А размер взятки, которая гарантирует получение драгоценного ланъевского андроида, я сообщил принцу Сяню лично, — договорил Мэй Чансу. — В остальном мы положимся на милость десяти богов и на человеческие пороки.

Цзинъянь выслушал все молча и еще выдержал паузу как лучшая драматическая актриса.

— Мне это не нравится, — хмуро произнес он наконец. — Ненавижу планировать потери среди гражданского населения.

— Знаю.

— Но я не стану накладывать вето на ваш план.

— Тоже знаю.

— Так что мне нужно делать?

— Можете в ближайшие дни поймать кого-нибудь из младших офицеров на покуривании травки и устроить такие последствия, чтобы пламя от подгоревших задниц освещало небо аж до пояса астероидов, а думать о наркотиках все сослуживцы этого несчастного зареклись бы до самой отставки, — фыркнул Мэй Чансу и полюбовался забавным выражением лица Цзинъяня, когда тот услышал из уст андроида скабрезность. — Так вы будете спокойны за своих подчиненных. А дальше — просто ждите.

Он втайне надеялся, что веселый майор Ци не окажется из тех идиотов, которые поддерживают свое веселье расширяющими сознание средствами.

***

Торговое представительство Су, по сути, ничем не торговало, и дел у персонала, кроме как присматривать за ценным андроидом на выезде и за Фэйлю — в родных стенах, не было. Именно этим Линь Чэнь объяснил громогласное разрешение своим подчиненным проводить свободное время в любых развлечениях, какие может предоставить изобильный Цзиньлин. Ну и небольшая премия оказалась для них весьма кстати: ведь все четверо, включая совсем юную «агента Гуцинь», облюбовали ночные шоу и клубы.

В падкой на роскошь имперской столице молодым людям хватало где повеселиться, и Сыма Лэй как старожил подсказал им самые лучшие места. Танцы, раскрепощенность и обилие выпивки сочетались там с самыми привлекательными зрелищами. Например, «Летучий дворец» — огромная парящая махина, выполненная в виде трехпалубного корабля в стиле древней земной Евразии и висевшая в воздухе над озером Байхэй — в своих сорока трех ресторанных залах угощал аутентичными блюдами исторической кухни, в том числе поющими трепангами, антиграв-икрой летучей рыбы и праздничными пельменями, внутри одного из которых на каждую сотню таился драгоценный сюрприз — синтекойн-кристалл. «Дом чарующих звуков» устраивал каждый вечер грандиозное световое шоу под музыку, в которой западные оркестровые инструменты сплетали свое звучание с китайскими гуцинями и пипами; говорили. что к разработке мелодий приложили руку не только лучшие композиторы, но и спецы по биоволновой терапии, поэтому прослушавший представление несколько раз до конца исцелится от многих болезней и выровняет течение своей ци. А «Цзиньлин-палас» заманивал, как говорилось в их рекламе, «визуализацией сверхчувственного путешествия в свой внутренний мир», фактически представлявшим собой грандиозное выступление кабаре — чего стоил один канкан, где полторы сотни живых танцовщиц, выстроившись в идеально ровную линию, повторяли одни и те же движения с точной синхронностью клонов. И таких было множество.

Вернувшись посреди ночи из одного такого загула, Цзюнь Нян коротко доложила своему патрону: «Началось».

Назавтра у дверей торгового представительства Су объявился весьма необычный посетитель. Он представился как Тун Лу, следователь второго ранга столичной службы правопорядка, и желал поговорить наедине с одним из чужестранцев с Ланъя — а конкретно, «с госпожой, э-э-э, Цзянь? Нет, Цзюнь».

Линь Чэнь сделал удивленный вид, и потребовал ответа, в чем это обвиняют его сотрудницу, но узнав, что она проходит лишь как свидетель по делу, согласился допустить полицейского до разговора с ней, конечно, в своем собственном присутствии.

Цзюнь Нян, хорошенькая и растерянная, искренне была готова помочь полиции. Да, вчера она была в «Саду орхидей», вот, может скинуть господину следователю геометку с сопряженного браслета в подтверждение своих слов. Вот как пришла туда примерно перед закатом, так пробыла до самого… этого самого ужаса.

Ужас, со слов барышни Цзюнь и по подтверждающему кивку следователя Тун, состоял в следующем. В «Орхидеях», как обычно, для разогрева обстановки по ночам выступала труппа с танцами у шеста, голограммой замаскированного под ту самую орхидею. После танцев девушек часто приглашали в приватные кабинеты — ну, Цзюнь Нянь до этого дела никакого не было, просто она обратила внимание на гостя, который ушел сразу с тремя танцовщицами. Господин Лоу Чжицзин, говорили, очень богатый человек, один коммуникатор у него на руке стоил как два легких посольских флаера, она — специалист по системам связи, в этом-то понимает... Цзюнь Нян танцевала, когда услышала, как в стороне вдруг завизжали, один раз, потом еще. Она обернулась и увидела, как этот самый Лоу стоит на верху лестницы, которая ведет на танцпол, и держит в руке... что-то тяжелое, и такой звук, как вода капает. Тут вспыхнул свет, и она очень хорошо разглядела, что это голова. Женская отрезанная голова, кровь с нее текла на пол, а он держал ее за волосы. И улыбался. Тут все, конечно, закричали, бросились прочь от него, а он выкрикнул что-то вроде: «Берите, у меня еще есть!» — и швырнул эту ужасную голову в толпу...

Она судорожно вздохнула, но не заплакала и даже платка к глазам не поднесла. Умная девочка, не переигрывает. Лишь взяла крошечную паузу и продолжила рассказывать дальше.

Тогда, конечно, на убийцу кинулась охрана с сеткой-парализатором, скрутили, отобрали вибронож… или не было у него в руке ножа? Она точно не помнит. Помнит, что этот человек не сопротивлялся, только смеялся, мерзко так и страшно. А когда пошли в комнату — там две оставшиеся девушки тоже… Ну, такие же. Без голов. И всё в кровище. Она сама не стала смотреть, конечно, она что, совсем ненормальная? Ой, извините. Просто она слышала, как говорили про кровь и головы. Отвратительно.

«Какие у Лоу Чжицзина были причины совершить упомянутое убийство с отягчающими обстоятельствами?» Да она понятия не имеет. И не видела и не слышала от него никакого шума и ссоры тоже. Да, он выглядел как нормальный, она его и раньше в клубе встречала, но близко не подходила, этот мужчина не в ее вкусе. Только вот что в этот вечер было — он головой тряс постоянно, шум ему мешал, наверное? Да, она может слить все те записи, что делала с браслета этим вечером, но у нее мало чего сохранено, она не любит снимать в темноте.

Лянский полицейский смотрел на Цзюнь Нян с сочувствием и вежливо прятал досаду: хорошая девушка и отвечает вроде бы честно, но от ее допроса пользы никакого. Линь Чэнь смотрел строго: попала в такую историю и не сообщила начальству, как так, голубушка? Цзюнь Нян виновато опускала глаза. Под глазами у нее были темнели круги — ну конечно, барышня вряд ли уснула после такого происшествия...

Когда следователь ушел, она приступила к докладу. Растерянная барышня исчезла, агент службы безопасности проявился:

— Лоу Чжицзин барон Лефард, сорок два года, финансист, владелец миллионного состояния и нескольких банков. Держит сторону наследного принца, завсегдатай его приемов, в последний раз их прилюдно видели вместе с неделю назад. Выступал личным кредитором Сяо Цзинсюаня в нескольких финансовых операциях.

Она подсмотрела что-то в коммуникаторе и продолжила:

— Разведен, отношения с бывшей женой отвратительные, есть сведения, что посещает незарегистрированные публичные дома в районах, заселенных эмигрантами из космокластера Фанлун. Я взломала его коммуникатор и скачала текущие показания био, сколько смогла в этой толпе — есть подозрение, что мозг уже пострадал и при всех усилиях полиции до суда он может и не дожить. Делирий по любым другим причинам, конечно, никто не отменял, но вероятность, что на нем сработала именно наша закладка — процентов восемьдесят. Посмотрите данные сами, мастер, вы у нас медик, а не я.

— Спасибо, сестрица Цзюнь, — похвалил Линь Чэнь искренне. — Отличная работа.

— Я нам еще поискового бота сделала, он будет сводить новости по этому скандалу с банкиром-убийцей, потом по схожим прецедентам. Лишь бы не захлебнулся объемом, они сейчас во всех каналах, — похвасталась она и зевнула. — А вот теперь я бы правда поспала. Думаю, мои разгульные дежурства по ночам временно прекращаются, да? А то этот симпатичный полицейский сильно удивится, чего это испуганная барышня и дальше по клубам продолжает гулять…

Она вдруг хихикнула:

— Пусть теперь мелкая Гун Юй за барами следит, с ее печенью никакой алкоголь не страшен!

Chapter Text

Великолепную лянскую столицу уже с месяц трясло. Должно быть, на небесах исчерпалась мера положенного на этот год везения, судачили простые горожане, иначе откуда столько несчастий среди блистательных высших кругов Империи? Говорили об этом вполголоса, чтобы не предстать перед бдительным Управлением Надзора за распространение слухов и паники, но из уст в уста новости передавались очень резво, обрастая по ходу совсем неправдоподобными деталями.

Но Линь Чэню не было нужды прислушиваться к сплетням Цзиньлина, он узнавал все из первых рук.

Первой болтливой птичкой запел Сыма Лэй, который уже давно сделался своим человеком среди игроков в лянское воздушное поло, хоть сам призов и не брал.

Поло было командной игрой, в которой от игроков требовалось послать мяч в хаотично появляющееся в игровом пространстве голографическое кольцо. Оно было увлечением исключительно знатной молодежи, поскольку игроку в поло приходилось сперва выращивать и обучать под себя летающего биомеха. Конечно, верховые биомехи были машинами без разума и свободы воли, однако специально заложенная в них вариативность реакций не позволяла наездникам относиться к ним как к обычному гравибайку. Биомех надо было сперва приручить – то есть, отталкиваясь от базовых настроек, терпеливо адаптировать под свои собственные модуляции голоса и моторики. Ну и дизайн стоил немало: чем причудливее выглядел скакун, тем эффектнее на нем красовался всадник. Обходились эти бесполезные квази-живые скотины куда дороже универсальной летающей машины. Да, существовали и прокатные экземпляры, и аренда их тоже была недешева, однако добиться на них хорошего результата можно было и не мечтать. Как обычно, подумал Линь Чэнь, дороже необходимого для жизни всегда будет роскошь и статус, а воздушное поло предназначалось именно чтобы показать то и другое.

Скорости в игре были высокие, часто происходили столкновения, игроки вылетали из седел, но опасность лишь прибавляла азарта. Однако совершенно невиданным событием, по словам Сыма Лэя, стало когда Цинь Шаньжи, чемпион прошлого и один из лидеров игр этого года, на полной скорости внезапно обмяк и вывалился из седла, падая камнем и сшибая летящих под ним. Он бы разбился насмерть, если бы у самой земли не была растянута страховочная грависеть. Когда молодого господина Цинь подобрали, он был в глубоком обмороке и с трудом пришел в себя. Медицинский диагност определил резкий спазм сосудов головы и шеи, а, по определению самого пострадавшего, когда тот пришел в себя: «Меня как будто бык в голову лягнул». На следующих играх он уже не появлялся, ходили слухи, что бедолага теперь страдает от прогрессирующих головных болей. Микроинсульт в двадцать пять – вот уж несчастливая судьба.

Следующей новостью поделилась флаг-адмирал Му – и это была внезапная гибель Сюй Аньмо, бригад-генерала штурмового корпуса «Циньли». Генерал перспективы имел обнадеживающие и своего немалого звания достиг уже к сорока годам, не без поддержки какой-то из придворных партий. К такому званию и здравый рассудок должен был прилагаться по определению, однако что-то в голове высокого военного чина заклинило, и посреди рабочего дня он внезапно выскочил из своего служебного кабинета в Генштабе с криком: «Вы меня не арестуете!» – и бросился головой вниз в широкий, как разгонная шахта шаттла, декоративный колодец лестницы.

Линь Чэнь уже знал, что башня Генерального Штаба считалась украшением Цзиньлина – не удивительно для столицы завзятых милитаристов – и вздымалась к небесам на шестьдесят с лишним этажей, сверкающих радужным стеклом и защитным полем. Что, кстати, превращало ее в отличный ориентир для всех летающих. Правда, как уточнила Му Нихуан, кабинет генерала Сюй располагался всего-то на скромном девятом этаже, но и эта высота не оставляла прыгуну-самоубийце надежды на спасение. Однако волей случая смерть его оказалась особенно нелепой. Адмирал Нихуан, рассказывая, открыла несколько публичных снимков и показала Линь Чэню декоративный фонтан, выстроенный по центру входного вестибюля. Во имя вящей славы империи там над водой была подвешена на антигравах титановая модель крейсера «Дерзновенный» Фридриха I, основателя династии. По замыслу скульптора, легендарный корабль презревал силу тяготения, устремляя нос с разгонным стволом гравикопья в зенит. Вот на этот острый нос и нанизалось упавшее тело – на глазах у часовых, охраны, посетителей, красивых барышень в лейтенантском чине на приемной стойке и просто всех штабистов, как раз собирающихся покинуть здание в свой обеденный час. Голоснимки трупа с торчащим из спины штырем разлетелись по новостным сетям быстрее, чем уходит из пробитого корпуса воздух, и когда цензура спохватилась, было уже поздно.

Почти сразу после этого Управление Надзора выпустило официальное коммюнике, что против бригад-генерала Сюй Аньмо с их стороны никаких обвинений выдвинуто не было и ордер на арест не выдавался. Как правило, зловещее ведомство Ся Цзяна не утруждало себя такими объяснениями, поэтому более чем вероятно, что тот получил приказ с самого верха. Однако слухов самой разной степени преувеличения это уже не остановило, вплоть до того, что вся семья Сюй пошла под суд за измену, с поражением в правах до десятого колена и отправкой ближайшей родни прямиком на плутониевые рудники.

Только затихли самые громкие разговоры об этом, случилось очередное несчастье.

«Летучий дворец» – огромный парящий ресторан евразийской кухни – был необычайно популярен в столице. Записываться туда иногда приходилось и за месяц, несмотря на изобилие на всех трех этажах-палубах роскошных залов, от просторных банкетных до крошечных приватных кабинетов. Тамошняя кухня была изысканным чудом, синтезом древних рецептов, высокого искусства, тщательно поставленного шоу и современных технологий. Чжэнь Пин заходил туда нечасто, позволяя себе разве что тарелку «праздничных» пельменей, но рассказывать про те или иные яства в меню мог просто взахлеб. Удивительно для профессионального охранника, но очень полезно для ланъевского информатора, поскольку в здешние залы стекались все столичные новости. Но на сей раз новости не потребовалось даже влететь в окно «Летучего дворца», все случилось прямо на месте.

Молодой господин Цю Цзэ, не прославленный ничем, кроме титула его отца и собственной репутации гуляки, снял с вместе двумя приятелями один из залов для ужина. Главным его блюдом стала «Драгоценная ваза»: из хрустальной дыни с лазурно-синей кожицей ее искусно вырезали так, чтобы создался эффект настоящей росписи по фарфору драконами и хризантемами в стиле «Цинхуа». Внутри в прозрачном как стекло пряном бульоне плавали содержащая природный афродизиак икра ската, паштет из акульих плавников в желатиновой оболочке в виде рыбок, остро-сладкие водоросли, жемчужные шарики из гребешка, морские ежи-попугаи и прочие обитатели моря; это описание Чжэнь Пин специально выделил в меню, приложенном им к докладу. Как правило, этот разрекламированный деликатес служил лишь к изысканному удовольствию едоков, Однако в этот раз кровавая рвота и обмороки посреди ужина заставили гуляющую компанию переместиться из модного ресторана прямиком в реанимацию столичного госпиталя.

Цю-старший, барон фон Вестфаллен немедленно поднял шум, дойдя в считанные часы до начальника управления столичной полиции. В результате, несмотря на грозящие убытки, «Летучий дворец» закрыли на целый день, и полицейские перевернули там всё вверх дном. Были задержаны для дачи показаний не только официанты и повара, но и лично су-шеф Цзи (по прозвищу «тетушка Цзи») – знаменитый столичный повар, бывшая в ту смену старшей по кухне левого крыла. Но и юристы «Дворца» не даром ели баоцзы с его кухни, и с их подачи полицейские лаборатории провели все тесты в рекордные сроки. Через анализы прогнали и оставшуюся на столе «Драгоценную вазу» с содержимым, и посуду, и пробы воздуха, и даже соскобы со стен зала. Вердикт был однозначен – еда безопасна, во «Дворце» все чисто, не важно, с точки зрения бактериологической, химической или радиологической. Эксперты отмели также версии возможной порчи, сглаза или психоактивного излучения с орбиты. После чего задержанных отпустили с извинениями, а в ресторан посетители повалили пуще прежнего; тем не менее, двое пострадавших так и не вышли из комы, включая самого Цю Цзэ.

И вот в такой нервной обстановке наступил день рождения Сяо Цзинжуя.

На той встрече на благотворительной ярмарке Линь Чэнь полюбовался искусством тренера Сяо и его подопечных издали, не сводя близкого знакомства. И так оно бы и осталось, если бы не юный негодник Фэйлю. Увидев в записи выступления цирка акробатов, тот ни о чем другом больше и думать не мог, настолько его потрясли дети, умеющие прыгать и летать так же, как он сам. Он ныл, упрашивал, отказывался от любимой еды и дважды пытался сбежать из особняка. Это создавало нешуточные проблемы. С надзором за Фэйлю могли справиться только трое – Линь Чэнь был способен поймать его и надрать уши, Мэй Чансу – отдать приказ и заставить хоть немного посидеть спокойно, а Гун Юй – просто догнать и скрутить. Что до остальных, шансов у них не было: шестилетка легко мог и побить их, и виртуозно спрятаться. Так что, промучавшись с мелким пару дней, Линь Чэнь решил пойти по пути наименьшего сопротивления и написал императорской принцессе Сяо изысканное письмо с просьбой представить его ее сыну.

Сяо Цзинжуй, даром что монарший родственник, оказался спокойным доброжелательным типом одних лет с Линь Чэнем, совершенно не склонным к аристократическим лянским церемониям. Он проводил Фэйлю в свою спортивную школу, выставил на стол в тренерской бутылку «Драконьей крови» и под нее завязал с инопланетным гостем интереснейшую беседу про боевые искусства. Как выяснилось, этот человек, в отличие от большинства лянцев, не считал военную или министерскую карьеру вершиной желаний и просить свою августейшую родню о протекции тоже не хотел. Некоторое время он сам подвизался в профессиональном спорте, но в конце концов ушел из спортсменов в наставники и ничуть о том не жалел. Сын мультимиллионера из Южного пояса Чу, он был богат и не чужд благотворительности, ему нравилось учить, нравились дети. Он с равным интересом возился и со своими воспитанниками, и с Фэйлю, и с собственными младшими братом и сестрой – детьми Се Юя и принцессы Сяо Лиян. Линь Чэнь даже задумался, не слишком ли идеальна эта маска «хорошего парня», но Мэй Чансу подтвердил: да, братец Цзинжуй был всегда добросердечен и доверчив сильней, чем это позволяло его положение возле трона.

Итак, те пару недель, что светское общество Цзиньлина лихорадило, Фэйлю блаженствовал, то приезжая в особняк Му поиграть с Тиншэном, то гоняя по акробатическим снарядам младшую группу школы «Кружащиеся осенние лепестки». Мэй Чансу целыми днями пропадал за коммуникатором, обсуждая со своими принцем тактику действий и политику, и порой выходил после этих разговоров с загадочной полуулыбкой; должно быть, юный андроид (а как андроид он был весьма юн!) переживал сейчас приступ первой платонической влюбленности. А Линь Чэнь открыто общался с Сяо Цзинжуем, приятным и безобидным малым, посчитав, что капелька ревности без настоящей подозрительности его Цзинхуаню не повредит.

Что же удивительного в том, что господин Сяо пригласил нового знакомого на свой день рождения? Да-да, только его. Про всякое сопутствующее оборудование вообще и прекрасного господина Мэй в частности речь не шла.

– И не больно-то хотелось! – съязвил тот. – Ни флотских, ни министерских чинов там не будет, не такой Цзинжуй человек, чтобы водить дружбу с нужными людьми. Принцев Сяня и Юя, надеюсь, тоже. К дядюшке Се Юю я сам и на километр не подойду, слишком большой риск не стерпеть и вцепиться ему в горло. Конечно, увидеть старину Цзинжуя было бы мило, но не настолько, чтобы дать кому-либо повод заподозрить, что он один из участников тендера. Он ведь тоже крови императорского дома, кто нас знает, андроидов... Кстати, а это не странно, что ты и Фэйлю с собой тащишь?

– Так на мелкого свое отдельное приглашение. С припиской от господина Сяо «ко мне придут Би и Ци, пусть им будет с кем поиграть» и с разрешением взять с собой его няню. Я думаю, его этот мелкий паршивец давно обаял.

Мэй Чансу был кем угодно, но только не глупцом.

– Я так понимаю, тебе Гун Юй с собой понадобилась? Я серьезно поговорю с Фэйлю, чтобы там не лез под руку.

Линь Чэнь кивнул. По правде говоря, он рассчитывал на помощь не только агента Гуцинь, но и самого Фэйлю. То, что за внешностью необычайно сильного аутичного ребенка скрывался биоконструкт с особыми спецификациями, не помнил никто, кроме Линь Чэня. И на способности Фэйлю у него были свои планы.

День рождения отмечали в огромном поместье отца именинника, маркиза фон Стейница. Как и предполагалось, старшие принцы на праздник к своему кузену не пришли. Зато, что было неожиданно, явился восьмой – беспечный красавец Сяо Цзинчэн, принц Хуай, и сразу бросился к нему обниматься. Эти двое смотрели на жизнь схоже: все знали, что восьмой принц не участвует в гонке за трон и не добивается высоких постов, взамен этого наслаждаясь роскошью и бездельем на все деньги. Сейчас на нем с обеих сторон буквально висели симпатичные племянники чусского посла – брат и сестра Юйвэнь, с одинаковым заинтересованным выражением на лицах. Юйвэнь Нянь соизволила ненадолго отлепиться, чтобы передать Сяо Цзинжую привет – их отцы были то ли близкими знакомыми, то ли партнерами по бизнесу. Юйвэнь Сюань просто смотрел вокруг с рассеянной улыбкой, поглаживая восьмого принца по руке. Любопытно. Мэй Чансу упоминал, что эта девица коллекционирует в своей постели высшую лянскую знать, но сейчас было похоже, что брат с сестрой свою коллекцию собирают вместе.

Что говорить, единодушие близнецов – это прекрасно! Неважно, домогаются ли они совместно знатного гостя на празднике (брат и сестра Юйвэнь), или дружно играют на одной гравигорке (маленькие Се Би и Се Ци с поддержкой Фэйлю, мелькавшего туда-сюда, точно искра по электрической сети). Пожилая няня из дома Сяо вместе с юной Гун Юй наблюдали за детьми спокойно, но Линь Чэнь на всякий случай подозвал своего мелкого и спросил строго: «Я что тебе говорил, помнишь?». Тот послушно покрутился возле взрослых, пошмыгал носом, застенчиво шепнул что-то Линь Чэню на ухо и снова убежал носиться вместе со своими маленькими приятелями от столов с фуршетом к горе подарков.

Ругать Фэйлю Линь Чэнь, разумеется, не собирался, зато собирался воспользоваться тем, что тот слышит в расширенном диапазоне и обладает особой чувствительностью к запахам. Конечно, мелкий был не слишком силен в абстрактных понятиях, но Линь Чэнь очень постарался ему заранее объяснить, что тот должен искать. И, судя по его быстрому шепоту, как минимум два сегодняшних гостя успели угоститься новым зельем из поставок принца Сяня. Один – вот тот самый чусский близнец, другой – какой-то Бай Цзю из знатной молодежи.

Итак, наркотик в высшем обществе Лян распространялся даже быстрее, чем предполагал по своим предварительным расчетам Линь Чэнь. Да, он никогда не обманывался, полагая, что люди в среднем склонны к жадности, глупости и порокам, но сейчас удивился: неужели жизнь большей части аристократов, имеющих почти неограниченный доступ к ресурсам Империи, настолько беспросветно скучна, а сами они до такой степени тупы, что разнообразят ее исключительно путем запихивания в себя разнообразной фармакологии? Вот поглядишь на того же Сяо Цзинжуя или на Линь Шу – и в жизнь такого не подумаешь. Загадка для антропологов, должно быть. А он все-таки биохимик.

Но Сяо Цзинжуй все же был не кем-нибудь, а императорским племянником, сыном чусского богача и пасынком гранд-адмирала, так что для развлечения гостей на своем дне рождения он постарался на славу. И предложил им не что-нибудь, а настоящую охоту в покрывающем добрую половину поместья лесопарке. Всем желающим раздали модифицированные арбалеты и стрелы (Фэйлю его свирепая нянька буквально за пояс выдернула из тележки с оружием!), в качестве средств передвижения предложили гравискейты, а в лес выгнали, разумеется, не живых существ, а стаю миниботов, создающих в воздухе видимые проекции силового поля. В результате по деревьям скакали, под кустами стелились и в прудах плавали самые неправдоподобные химеры. Вроде как они соответствовали архаичной азиатской мифологии. К слову, Линь Чэнь был человеком образованным и знал про древний символизм фигур дракона, фэнхуана или цилиня, однако тут у проектировщиков фантазия слишком разгулялась. Вряд ли древние люди были способны вообразить себе саблезубого зайца с лосиными рогами и рудиментарными птичьими крыльями! С другой стороны, только у невежды либо злодея хватило бы духу палить в приметного цилиня или хули-цзин. А вот на кабана с головами по обе стороны туловища, огнедышащую лягушку с черепашьим панцирем, шестиногого барана с глазами на спине, длиннобородую птицу-старика дикой расцветки и все такое прочее охотиться было интересно.

Что ж, подумал Линь Чэнь, повеселимся; он развернул крылья из-под халата и поднялся в воздух без всяких скейтов. Стрелять в виртуальных химер он не собирался, зато деревья в парке росли негусто, дорожки рассекали их заросли часто, поэтому и обзор сверху был что надо. А подглядывать с высоты за чужими успехами и подсмеиваться над чужими промахами было куда как интереснее. Линь Чэнь как раз успел разглядеть вылезшую из пруда огромную трехлапую жабу, которая неплохо уворачивалась и еще сама метко плевалась в охотника золотыми монетами, как в стороне раздался истошный вопль: «Братик!»

Женский крик еще дрожал в воздухе, когда Линь Чэнь метнулся вниз так резко, что ветер взвыл в крыльях и спину заломило.

На прогалине творился хаос. Светящиеся энергетические стрелки пронизывали воздух, гудя, одна за одной: заряда в арбалете хватило бы на сотни выстрелов подряд. Одну такую стрелу прямо на глазах Линь Чэня красотка Нянь-нянь поймала на сопряженный браслет, прямо на алмазное стекло циферблата – трюк поистине акробатический, тем более, что она не только уклонялась от выстрелов, но и не переставала орать:

– Сюань, это же я! Брось! Разожми руку!

Куда там! Очевидно, и тут наркотик сработал как спусковой крючок. Юйвэнь Сюань трясся, точно в эпилептическом припадке, и вертелся, слепо поливая огнем все вокруг. А когда пикирующему Линь Чэню оставалось до него почти рукой подать – и эта рука могла бы безошибочно нажать акупунктурные точки, парализуя безумца, тот внезапно хлопнулся плашмя, подгребая арбалет под себя.

Раздался глухой свист стрелки и лежащее ничком тело дернулось.

От крика «Братик!!!» у Линь Чэня заложило уши. А потом на него налетела разъяренная девица, очевидно, в панике увидевшая то, что хотела увидеть, и решившая, что это он толкнул упавшего навстречу гибели.

У Линь Чэня была шестая – мастерская – степень по единоборствам, а толчок от расправленных крыльев добавлял в драке нехилый импульс. И все же он никак не мог скрутить навалившуюся на него чусскую красотку без вреда для нее, и даже его рык: «Я врач, пустите!» – дошел до обезумевшей от страха Юйвэнь Нянь не сразу. Проклятье, они теряли драгоценные секунды! А он даже не знал, осталось ли там еще хоть кого-нибудь спасать, ведь лужа крови из-под тела вытекала уже заметная…

Хороший у Сяо Цзинжуя вышел день рождения, ничего не скажешь!

Chapter Text

Линь Чэнь развалился в любимом кресле и, легко махая крылом, как обычный человек мог бы покачивать ногой, рассказывал о своих приключениях. О попытках вернуть к жизни тело с развороченной головой, о спикировавшей сверху на летающей доске Гун Юй с Фэйлю под мышкой, о белом до синевы имениннике, увидевшем Линь Чэня с руками по локоть в крови, о криках гостей, о явлении полиции… И о драке с чусской девицей, с чего весь переполох начался, тоже не умолчал.

– …Нет, ну вреда-то мне по-настоящему она не причинила. Думал, она мне все крылья пообщиплет и волосы выдерет? Ты так мало в меня веришь!

Линь Чэнь явно красовался. Но совершенно не видел внушительного синяка у себя над ключицей. И для чувствительного носа Чансу от него до сих пор пахло кровью, несмотря на то, что на свежих одеждах и на чисто вымытых руках не было ни пятнышка.

– Но две с лишним минуты мы на эту возню потеряли, – продолжал он. – Хотя там мало что осталось спасать. Тело вроде было живо, но с входным отверстием под челюстью... я не чудо-реаниматолог, короче. Ты, когда мы тебя подобрали, был куда более жизнеспособен в сравнении с этими останками. Понятно, отчего его сестра сейчас с ума сходит.

– В прямом смысле слова?

– Если бы! Она вполне рассудительно накрутила чусского посла и принца Хуая; похоже, у обоих в этом деле очень личный интерес, да? Так что посол Юэ Сюцзэ вытребовал императорскую аудиенцию. Цзинхуань рассказывал: внешность у посла впечатляющая и голос доносчивый; так что в зале приемов он не совсем уж орал, но прямо-таки трубил: «Убит в расцвете лет сын великого князя Чэнь, вана Сяньдая! Умоляю о всестороннем расследовании, ваше величество!». Эти брат с сестрой, оказалось, не только послу родня, но еще и дети какого-то их чусского вельможи, не хочу разбираться, кто там кому приходится двоюродной тетей. Император в результате изрядно зол.

– Как мы и планировали.

– И поделом. Не выходит у меня быть человеколюбивым к тем, кто сам себя накачивает нелегальной отравой в поисках развлечений.

– Ты тоже зол, как я вижу?

– Раздражен, Чансу. Полицейские – по умолчанию идиоты, если не свели еще все инциденты последнего месяца воедино; а проводя допрос, они теряют последние капли разума. – Он поправил волосы странно манерным движением. – Допросили всех в поместье, вот уж везунчик Сяо Цзинжуй, здорово отметил свой день рождения! А ко мне просто прицепились. Пришлось доказывать, что я не виновен ни в причинении смерти по неосторожности, ни в планировании покушения на жизнь. И хорошо, что мой андроид, известный своими сверхъестественными способностями, был в этот момент далеко! Хотя, чем беспокоить занятого человека, этим лентяям достаточно было пересмотреть распределенную запись посекундно, с пониманием, на что именно смотришь...

– Но со своим Цзинхуанем ты поболтать уже успел, несмотря на занятость, – проворчал Мэй Чансу для порядка и получил в ответ традиционное «Не завидуй!».

По правде говоря, он нынче не любил пятого принца лишь по старой привычке: доказательств, что тот приложил руку к заговору против старшего брата, они так и не нашли, а отвратительный в молодости характер Сяо Цзинхуаня больше не имел к Мэй Чансу никакого отношения. Сейчас он был просто конкурентом его Цзинъяня на пути к трону. Ничего, как говорится, личного.

– Так вот, по словам Цзинхуаня: его отец в раздражении всыпал горячих министру внутренних дел Ци Миню, тот наорал на главу столичной полиции, и полицейские должны сейчас начать так зверствовать, что допрос, который они мне вчера устроили, не будет идти с их методами ни в какое сравнение. Дай-ка подумать... к телу чусского принца в криокамере посольства у лянской полиции доступа нет, зато у них есть трое гуляк из ресторана – в больнице, любитель отрезать женские головы – в следственном изоляторе, и генерал-самоубийца – в морге. И это только те случаи, про которые нам достоверно известно, а могли быть еще какие-нибудь тихие происшествия. Так ты на кого ставишь? Через кого первого следственные органы узнают про веселые пилюли?

– Если лянские полицейские не владеют некромантией, – хмыкнул Мэй Чансу, – то вариант с генералом – не вариант, по его транзакциям они еще год будут искать следы. И разговорить хотя бы одного из троих в здравом рассудке все-таки проще, чем единственного спятившего.

– Какой ты у меня логичный, просто ужас! Ладно, а сколько времени им на это потребуется, как думаешь? Когда у служак подгорает задница, они работают на удивление быстро. Подскажи-ка твоему комэску из «Тяньцюань», чтобы он был готов удирать в любой момент.

***

Если бы Мэй Чансу на самом деле поспорил с Линь Чэнем насчет того, кого полиция расколет первым, он точно выиграл бы пари и пополнил свой счет. (Да, в Лян для него был открыт был собственный анонимный счет на приличную сумму, и при единственной попытке отказаться от него Линь Чэнь очень язвительно и едко проворчал, что пусть сначала женится, а потом уже предлагает им двоим пользоваться общими финансами). А так он мог только удовлетворенно кивать, когда Му Нихуан через пару недель принесла им новости.

Вообще он всегда считал что флаг-адмирал Му – прекрасный командующий флотом, но теперь задумался, а не загубила ли она свой главный талант в полевых операциях и не была ли богами предназначена для руководства Управлением разведки. Потому что, при всей нелюбви Нихуан к сплетням, она на него вывалила ворох интереснейшей информации, собранной по принципу «мне это рассказал Цин-эр, то есть мой брат Му Цин, которому сообщил Янь Юйцзинь, который по вторникам пьет в «Белом лотосе» с дворцовым медиком Чжэном и капитаном Оуяном Чи из Управления внутренних дел».

Итак, в сухом остатке выходило следующее. Гао Шэн, глава столичной полиции, взял ситуацию на контроль лично. По всему цзиньлинскому департаменту здравоохранения разошелся циркуляр о взятии обязательных проб в случае любых острых неврологических и психических заболеваний. Управление надзора завело дело о диверсии. Таможенное ведомство перетряхнуло каждый лицензированный канал поставки фарма-сырья и отправило во временный карантин все партии товара от инопланетных поставщиков. («Это я и сам знаю, – проворчал Линь Чэнь, – нам тоже поступило такое уведомление»). Вокруг госпитальных палат троих отравившихся в «Летучем дворце» полицейские выставили оцепление.

И как результат один из приятелей Цю Цюэ не выдержал и признался, что в тот вечер они трое угостились не только «Драгоценной вазой», но и «безобидными стимуляторами, которые принес наш друг Цзю». А когда через несколько дней очнулся уже сам сын барона, его поджидал для беседы добрый и внимательный человек в штатском – да, конечно же, комиссар из страховой компании, кто еще? И, в конце концов, в беседах с пострадавшими всплыло интересное имя. Хэ Вэньсинь.

Хэ Вэньсинь, единственный сын министра трудовых ресурсов Хэ. Он же лейтенант-коммандер Хэ, бездарный паркетный адъютант командующего левой полусферой гранд-адмирала Се Юя, номинально приписанный к одному из кораблей и в своей незаслуженной карьере явно поднявшийся только благодаря связям. Он же фигурант множества мелких правонарушений, за которые всякий раз отделывался штрафом, и завсегдатай вечеринок у наследного принца. Как выяснилось – еще и поставщик отравы для своих светских приятелей. Про это, разумеется, на посиделках в «Белом лотосе» никто не рассказывал, за разглашение служебных тайн можно было и должности лишиться, но тут у Му Нихуан были припасены роскошные свидетельства очевидца.

Бывший майор гвардии, а ныне корабельный старшина Мэн Чжи, даром что всепланетная звезда спорта и действующий чемпион, не считал допустимым пренебрегать корабельной службой и экипаж своего корабля знал в лицо, все несколько сотен человек. При посадке на шаттл в терминале он никак не мог пропустить в сети коммуникатор со знакомой сигнатурой своего «Большого Пса». Подошел-то он без задних мыслей, просто поздороваться, но незнакомый лейтенант-коммандер не отвечал ему нормально, бычился и прятал лицо, и Мэн Чжи по доброте душевной помог военной полиции в задержании подозрительного типа с поддельными, как обнаружилось, документами. Тогда-то он и узнал имя «Хэ Вэньсинь» и успел вскользь увидеть ордер на него. А там уже удалось выяснить, кто ведет следствие по делу.

– Отделу капитан-лейтенанта Шэн Чжуя поручили аудит флотских счетов этого Хэ, – добавила Нихуан удовлетворенно. – Славная новость. Этот уж как вцепится, так и не отпустит. Хороший человек.

Линь Шу никогда не знал флотского финансиста Шэна лично, но его отец об этом человеке отзывался похвально. Полная противоположность Хэ Вэньсиню: сын знатной семьи, просто не из военных, а из промышленников, делал свою карьеру с самых маленьких чинов и не в штабе, а на корабле. Неужто вправду, вся знатная молодежь их поколения разделилась, словно в символе «великого предела» – на черное и белое, инь и ян, никчемных бездельников и честных героев?

– Так что, порадовала я вас рассказом? – Насмешливый голос Нихуан вырвал его из философских мыслей.

– Я благодарен вам, адмирал, – поклонился Мэй Чансу с неподдельной признательностью. – Я и не надеялся, что вам удастся узнать так быстро и настолько много.

– Да-да, держите нас в курсе и впредь, – жизнерадостно добавил Линь Чэнь. – Если следствие не примется, как у них это бывает, тупить, мы с вами сможем увидеть желанный результат уже скоро.

***

Очевидно, угроза императорского недовольства добавила полицейским и скорости решений, и остроты ума. С поддержкой флотских бухгалтеров и государственных аудиторов из анализа денежных потоков Хэ Вэнсиня всплыло еще одно имя: Хан Ли, управляющий торговой компании «Знамя Востока». Той самой, на чьи счета предприимчивый сынок министра регулярно перечислял деньги. Так ли сильно господину Хэ не хотелось отправляться на плутониевые рудники в одиночку, или с ним убедительно поговорил кто-либо из офицеров Ся, неизвестно. Но он дал признательные показания и подтвердил, что эти деньги были оплатой за полученный товар, а с поставщиком этого товара, мастером Чжо из концерна «Тяньцюань», он встретился в доме своего покровителя и командира – гранд-адмирала Се Юя.

Какими путями эта информация выползла из-под гнета тайны следствия, мутировала и стала звучать как «контрабандист Чжо Динфэн, спасая свою жизнь, сдал властям свои связи с Се Юем», одни боги знают.

Мастер пилотирования Чжо Динфэн со станции «Цзянху» и лянский аристократ Се Юй маркиз фон Стейниц были знакомы давным-давно. То ли Чжо Динфэн с отрядом когда-то освобождал лайнер с лянскими заложниками, который удерживали наемники под командованием «Демона» Маоцзяна, то ли Се Юй не колеблясь заплатил баснословную цену за лекарство, которое внезапно понадобилось беременной госпоже Чжо. По прошествии стольких лет трудно отделить правду от вымысла, но из чисто приятельских их отношения давно уже сделались деловыми. Мастер Чжо со своими ребятами был настоящим асом не только в пилотировании, но и в доставке небольших и не совсем законных грузов. Либеральные законы «Цзянху» трактовали подобную детальность как не подлежащую преследованию; вот если бы попытаться провезти на станцию вне карантина немаркированный биологический объект, то по станционным законам можно было схлопотать самый настоящий срок. В Цзиньлине же у семейства Чжо был дом, банковский счет, репутация добропорядочного человека – главы частной транспортной компании и тесные связи с поместьем фон Стейница, а через него – и с кронпринцем. Его высочество со слов своего советника маркиза быстро понял прибыльность контрабанды, а кто получает прибыль – тот и достигает успеха, не так ли?

Тем сильнее разозлило маркиза возможное предательство со стороны давнего союзника и его нежелание брать на себя ответственность за партию опасного товара. Се Юй вообще был по характеру гневлив, а полоса неудач, завершившаяся арестом адъютанта, не прибавила его характеру мягкости. Когда несколько разговоров по сети не прояснили для него этот вопрос в должном направлении, он со своими охранниками явился в дом Чжо лично потребовать ответа.

По сети подозрительно быстро разошлась запись этой встречи. Крики, взломанная дверь, шипящий звук выстрелов, треск напитанного энергией сверх меры силового поля и дым были хорошо различимы даже при том, что снимал все случайный свидетель с расстояния добрых полукилометра. Се Юй отступил. Завершалась запись тонким воем перегруженных двигателей и вспышкой луча на корпусе взмывающей машины. Когда же вскоре полиция явилась задержать инопланетника Чжо Динфэна за потенциальное нарушение общественного порядка, его дом стоял пустым.

Куда именно скрылся Чжо Динфэн, ни его бывшему союзнику, а ныне – врагу Се Юю, ни полиции выяснить не удалось. Им – но не скромному советнику Мэй, который не был ни столичным вельможей, ни вовсе человеком, зато имел канал экстренной связи с бывшим комэском «Чиянь», ныне правой рукой мастера Чжо. И снова были задействованы принятые в Империи Лян цепочки посредников; в конечном итоге рекомендательное письмо от ланъевского тайвэя Сыма, с которым Чжо Динфэн втайне имел дела, сработало, и тот согласился на встречу один на один с господином с Ланъя.

Прежде того Линь Чэнь имел очередную и на этот раз, увы, короткую беседу с глазу на глаз с Сяо Цзинхуанем (тот облизывался и смотрел ему в глаза настолько выразительно, что без слов намекал, чем бы хотел на этом свидании заняться на самом деле). Ушел Линь Чэнь с этой встречи с письменной гарантией, что принц добьется для мастера Чжо неприкосновенности и защиты вместе со статусом Имперского свидетеля, если тот согласится дать показания.

Старина Чжо, встречая Линь Чэня, был мрачен и руки не вынимал из глубокого кармана, явно непустого. Вся его мускулистая кряжистая фигура выражала готовность к драке. В неприметной квартирке неподалеку от ремонтной зоны космопорта, где обосновалось его семейство, пахло антисептиком и кровью, несмотря на включенное на полную мощность кондиционирование.

– Что привело ко мне одного из «воздушных господ»? – спросил он без обиняков.

– Скажите, мастер, в доме раненый? – уточнил Линь Чэнь так же прямо. – Что бы ни стало причиной моего визита, оно подождет, если вам нужна неотложная помощь. Я квалифицированный врач.

– Спасибо, господин Линь. – Чжо Динфэн чуть оттаял. – Мой сын пострадал в перестрелке, но уже получил помощь, и наш доктор говорит, сейчас он вне опасности… кроме той, что грозит нам всем. Вы об этом желали поговорить?

– Совершенно верно. – Линь Чэнь прошел куда ему указали и по-свойски присел на край стола. – Вы наверняка догадываетесь, я здесь как посредник. В результате неприятного инцидента вы восстановили против себя человека знатного и могущественного и попали в опасное положение – следовательно, вашим лучшим выходом будет искать покровительство на другой стороне. Тем более что все будет сделано по закону.

Он на глазах у Чжо Динфэна снял защиту с файла с письмом и скинул его в открытый канал коммуникатора.

– Ознакомьтесь, пожалуйста. Принц Юй истребует для вас у прокурора Цао включения в программу защиты свидетелей, если вы согласитесь перейти под его покровительство и дать подробные показания следствию. Кто размещал у вас заказы, на что именно, как давно, а в особенности – по недавним поставкам. И без утайки в отношении даже самых знатных имен. Взамен… как он там пишет… вот: «Поскольку вы инопланетник и в произошедшей сделке выступали исключительно как торговый посредник, а ваши действия носили частный характер, не будучи направлены напрямую против интересов Империи Лян, наихудшее, что вам грозит в результате суда – это штраф или временный запрет на торговлю в пределах Империи». Здесь был аналогичный прецедент… если я не путаю имена, какой-то Цзи Ин из «Шуанча», уточните сами, я все-таки биохимик, а не юрист. В общем, вам не грозят слишком серьезные потери, учитывая, что ваш бывший покровитель в Цзиньлине и так стал вам врагом.

– Предположим. А у вас в этом деле что за выгода? – недоверчиво уточнил контрабандист.

– Если я скажу, что кое-кто в лянской столице мне крайне несимпатичен, и я предпочел бы убрать его с политической арены и из круга претендентов на мое замечательное изделие, вы же меня поймете, мастер Чжо?

Уходя, Линь Чэнь не сомневался, что предложение будет принято, а так нужные Сяо Цзинхуаню показания – вскоре получены и приобщены к делу.

***

Гранд-адмирал Се Юй был арестован Управлением надзора в собственном доме через девять дней. О денежных связях компании Хан Ли с трастовым фондом наследного принца и о выводах экспертизы, подтвердившей смертельную опасность распространяемых препаратов, имперский прокурор Цао Цюань доложил его величеству еще через неделю спустя. Аресты менее значительных персон затронули все ведомства.

Вскоре император распространил в народе сообщение, гласящее, что «к прискорбию, его сын Сяо Цзинсюань непоправимо подорвал свое здоровье в трудах на благо Империи, потому избавлен от тягот должности наследного принца и для лечения от недуга отправлен в резиденцию в Пухуа».

Принц Юй ликовал, строил вслух планы, как именно он вскоре получит титул наследного, и обещал отблагодарить Линь Чэня ночью феерического секса.

Мэй Чансу… нет, Линь Шу совершил возлияние перед поминальной табличкой отца, поклонился и сказал коротко: «Один готов».

Императорская супруга Цзин получила через своего сына неподписанное сообщение. В нем было только одно слово: «Можно».

Chapter Text

На сей раз Мэй Чансу было позволено посетить поместье Цзин с парадного входа. Это место совершенно не изменилось с тех пор, как они первый раз вошли сюда подростками, гордые тем, что Цзинъянь как взрослый получил свою резиденцию, и многократно предупрежденные, что до его совершеннолетия им здесь ни одного горшка с цветами нельзя переставить без разрешения управляющего. Цветы их в ту пору не слишком интересовали, это было хобби матушки Цзин, привычное и безвредное. Сейчас Мэй Чансу смотрел на ее ботанические изыски совсем под другим углом и не раз задумывался, какие генные модификации были в них заложены и как именно мать обеспечивала сыну безопасность еще и этим способом.

Традиционная четырехскатная крыша с блестящей от дождя черепицей над пяти красными створками ворот смотрелась архаично, зато показывала всякому, что перед ним официальная резиденция императорского родственника. Хорошо что следование традиции не доходило до абсурда – и собакольвы у ворот были не статуями, а всего лишь анимированными интел-голограммами. Сейчас самка слева от входа дисциплинированно играла со щенком, а самец справа, забыв про мяч, в упоении чесал ухо задней ногой, а гостю, рассеянно потрепавшему его по голове, призрачно лизнул руку.

Такие же почти живые голограммы прислужниц проводили Мэй Чансу по территории к главной башне. Человеческого эскорта не было; можно сказать, признак доверия к внезапно свалившемуся на голову принца Цзина союзнику. Как и возможность оторвать того от дел и начать, едва обменявшись вежливыми приветствиями:

– Позвольте, ваше высочество, сегодня я начну с лекции. Я все же запрограммирован как стратег, мне без умных речей как-то неуютно. Волк кусает, комар жужжит, советник раздает мудрые советы…

Очевидно, Сяо Цзинъянь не ждал от андроида ни болтливости, ни внезапных попыток пошутить, потому что спросил.

– Вы нервничаете, господин Мэй? В прошлый раз ваша манера поведения была иной.

Проще было признаться честно:

– Не без этого. Последние дни были трудными, а шансы на успех – далеко не стопроцентными. Но сегодня я преподнес вам достигнутый результат с гордостью и надеждой на ваше одобрение.

Нет, лучше не стало. Цзинъянь поглядел на него, вопросительно склонив голову:

– Это такая формула вежливости? Вы сами сказали, что вся эта история про запечатление и выбор господина – не более чем рекламный ход ваших создателей. Я допускаю, что вы искренне хотите видеть меня на троне, но сомневаюсь, что лично вам хоть сколько-нибудь нужна моя похвала.

– Ох… Вы по-прежнему отказываетесь верить, что вы мне сами по себе симпатичны, а ваши знаки внимания – ценны. Скажите, Сяо Цзинъянь, вы так же решительно обламываете влюбленных в вас девушек, или только со мной настолько жестоки? – поинтересовался Мэй Чансу весело.

Вот это подействовало предсказуемым образом – его прекрасный принц вспылил:

– Вы!.. Вы же андроид! Что за глупые шутки?

Если бы шутки! Безнравственные похождения и вечные подколки Линь Чэня что-то сдвинули и в нем самом. Как будто тот Линь Шу, что, посмеиваясь, сам звал себя бесстыдником, просыпался в глубинах его разума, выходя из болезненной комы, и настойчиво напоминал, каковы на вкус губы его закадычного друга.

– Не похоже, чтобы вы много знали про андроидов, – вздохнул Мэй Чансу. Он и сам до сих пор «плавал» в этом вопросе.

– Не похоже, чтобы вы хоть что-то мне рассказывали! – парировал Цзинъянь. – Между прочим, вы сами утверждали, что теперь со мной надолго. Не хотите меня должным образом просветить?

Справедливо, чего уж там.

– Технические подробности я от вас не скрываю, но вряд ли они будут вам интересны, Для простоты можете считать меня просто человеком, который пользуется очень большим и сложным протезом. – Он поколебался и все же добавил: – У этого человека есть свои личные причины желать оправдания осужденным и оклеветанным, свои воспоминания и свои чувства. Да-да, чувства! Как-нибудь я просто и незамысловато соблазню вас, учтите. Но на сегодня можете полагать себя в безопасности.

– В безопасности! – Сяо Цзинъянь выразительно фыркнул. – Что я точно знаю про андроидов – ваш, как вы выражаетесь, протез аугментирован. И, следовательно, мне с вами светит оказаться в положении хрупкой барышни, которую прижал к стене охваченный страстью кавалер. Спасибо, не надо! Лучше читайте свою лекцию.

Мэй Чансу рассмеялся. И его Цзинъянь вслед за ним.

– Ладно, тогда слушайте.

Он поднялся и начал не спеша прохаживаться и угла в угол, подчеркивая наиболее важные моменты рубящим жестом ладони. Сяо Цзинъянь не сводил с него глаз,

– Вы успешно сделали первый шаг к трону. На этом этапе один из ваших соперников нашими общими усилиями сошел с дистанции: именно тот, от кого я бы в первую очередь ожидал самого грубого сопротивления. Именно поэтому до сих пор я сознательно не побуждал вас предпринимать активные действия: во-первых, чтобы сражение за трон не превратилось, не дай боги, в настоящую драку между вами и четвертым старшим братом прямо на глазах вашего отца, и во-вторых, чтобы не подвергать вас опасности покушений со стороны этого самого брата. Заодно я давал вам время самостоятельно оценить обстановку и привыкнуть к моей персоне.

– И как я, по-вашему – привык?

– Вы уже не так шарахаетесь от меня рядом и не столь яростно обличаете недопустимость моих поступков, правда ведь? Сочту это успехом. Так вот, разворачивая сказанное выше. Ваш брат Сяо Цзинсюань больше не имеет ни единого законного шанса вернуть себе титул кронпринца. Что до незаконных, но физически имеющихся у него возможностях претендовать на власть – насколько я знаю, он находится под охраной на излечении от зависимости в госпитальном центре Пухуа и предупрежден, что только милостью царствующего отца не выступает фигурантом в уголовном деле (однако это может в любой момент измениться, если он откажется проявить благоразумие). Поскольку своей прежней поддержки в армейских кругах он также лишен, я оцениваю его шансы все-таки поднять мятеж как крайне маловероятные.

– Цзинсюань – идиот.

– Для того чтобы сделаться мятежником, отсутствия мозгов все же недостаточно, – прокомментировал Мэй Чансу, усмехнувшись. Про Сяо Цзинсюаня у него было еще много слов, все – нелестные, а по большей части – и непечатные. Но к чему произносить вслух очевидное?

– Хорошо. Предположим. Вы также упомянули про его поддержку в армейских кругах?

Молодец, Цзинъянь, слушает и слышит!

– Совершенно верно, я говорил про гранд-адмирала Се Юя. Который полностью устраивает меня таким, как он есть сейчас – разжалованным, в камере императорского следственного комитета, обвиненным в государственном саботаже и диверсии и имеющим все шансы стать козлом отпущения во имя обеления фамилии Сяо, которую, конечно же, никак нельзя связать с громким делом о смертельных наркотиках. Древние говорили: «Речи человека перед смертью прекрасны». Ваше высочество ведь захочет услышать, что расскажет бывший командующий станцией «Мэйлин», пока он еще жив?

– У вас все так легко, Мэй Чансу, – произнес Сяо Цзинъянь с легким отвращением. – Неужели вы думаете, что даже мне есть ход в допросные, где распоряжается исключительно глава Ся?

– Я не жду от вас чудес. Проявите терпение и позвольте представить вам решение этой проблемы немного позже. Сейчас нам важнее обсудить тактику действий на втором этапе вашего восхождения к титулу кронпринца. Во время которого вам предстоит столкнуться с совсем другим соперником.

– С Цзинхуанем. Вот уж кто вовсе не идиот!

– Абсолютно верно. Пятый принц неглуп, привлекателен, умеет терпеливо выжидать и обуздывать мстительные порывы, искусно манипулирует людьми и пользуется их слабостями. – Да, он не любил принца Юя, но это не значит, что не признавал за ним объективно сильных сторон. – За ним поддержка самой императрицы и главы Бюро Госбезопасности. Однако, обратите внимание, этот достойный господин за столько лет так и не был удостоен вожделенным титулом. Даже освободившийся внезапно пост кронпринца не перешел к нему в руки автоматически, по старшинству. Почему?

– И почему же? – послушно подхватил вопрос Сяо Цзинъянь.

– Пока не знаю! Но как говорят у вас на Лян: «Если в реке гуляют волны, значит, под водой ходит большая рыба» – и эту рыбу мы рано или поздно поймаем. Но прямо сейчас для вас существенно, что вы способны потягаться с принцем Юем за титул наследного на равных. И, разумеется, сделать это как должно, зарекомендовав себя перед отцом способным управленцем, не создающим конфликты, а разрешающим их. В управлении армейскими и государственными делами есть тонкая разница, которую я с вами намерен в ближайшее время обсудить, а заодно предоставить вам список краткосрочных государственных проектов, которые вскоре окажутся на повестке дня, и имена чиновников, на которые вы могли бы опереться в решении каждой из этих задач. Но это – дальнейшие детали. Я подготовил для вас тезисы, ознакомьтесь попозже…

Мэй Чансу тряхнул кистью, отправляя готовый пакет данных на сопряженный браслет Сяо Цзинъяня.

– Кроме того, одним из важнейших в этой борьбе является вопрос финансовый. Вы, конечно, один из князей Империи, но все же располагаете куда меньшими денежными средствами, чем ваш соперник. Отчасти потому, что военная служба вообще дает мало возможностей приумножить свои финансы честным путем, отчасти – в силу того, что ваша матушка происходит из заурядного дворянства, тогда как покойная мать императрицы Янь, супруга канцлера, оставила кровному внуку лично огромное состояние.

Взгляд Цзинъяня сделался вопросительным, и Мэй Чансу спешно добавил:

– Нет-нет, я не считаю деньги в вашем кармане, но и не настолько слеп, чтобы не видеть, что ресурсы, которые могут привлечь обе стороны, не равны. Поэтому для грядущей кампании я готов предоставить в ваше распоряжение доступ к фонду, которым меня обеспечил мастер Линь. С его, разумеется, полного согласия.

Он быстро прикусил язык, чтобы не сболтнуть чужую тайну, не выдать, что на самом деле мать Цзинъяня была родней главе одной из богатейших корпораций Ланъи, так что ее сын имеет самое законное право распорядиться ланъевским кредитом. Не деньги же от продажи наркотиков, конфискованные у принца Сяня, ему предлагать!

Но, видимо, Сяо Цзинъянь сделал из услышанного свои выводы, поскольку мгновенно отрезал, потемнев лицом:

– Исключено! Как вы это себе представляете – лянский принц на финансировании у чужого государства прокладывает себе путь к трону? Инопланетным агентом меня предлагаете сделать?

Ну вот, снова, вспыхнуло – не остановишь. Так и хочется воскликнуть: «Ну у тебя и испортился характер, братец Буйвол!» – и сопроводить это внушительным тычком в плечо…

***

Линь Чэнь сразу сказал Сяо Цзинхуаню, что о местах встреч тому придется позаботиться самостоятельно. «Хотите, вообразите, что так вы за мной с размахом ухаживаете и показываете местные красоты, хотите – что проявляете разумную осторожность, чтобы не афишировать наш союз». Цзинхуань воспринял это как интересный вызов: как-никак выбранное место должно было подходить сразу под несколько целей – и избежать чужих глаз, и развлечь взыскательного ланъевского гостя, и ненавязчиво похвастаться перед ним, и обсудить дела, и с комфортом потрахаться.

Что на этот раз – «Дом чарующих звуков» или Охотничий дворец? На выбор Линь Чэня. Но к охоте он испытывал недоверие с самого дня рождения Цзинжуя, поэтому выбрал музыку.

– А Охотничий дворец предоставил бы нам больше возможностей уединения, – посетовал Сяо Цзинхуань уже за ужином, невесомо проводя кончиками пальцев по руке Линь Чэня. – Гости туда наведываются всего дважды в год, в остальное время это романтически пустынное строение, тишину которого нарушают только гул системы кондиционирования и звуки киберуборщиков.

– Мне стоит опасаться за свою невинность, когда столь могущественная персона предлагает отвезти меня подальше от города в уединенное место? – подхватил Линь Чэнь, пробуя ложечкой устричную молекулярную пену. Очень, очень недурственно.

– Ну что вы! Драгоценного союзника, чьими молитвами с моего пути убран многолетний враг, я был бы готов пронести до самого Охотничьего дворца на руках, – возразил принц Юй. – Я и прежде не сомневался в решительности ваших намерений, но тут готов поверить в чудо. Теперь мой путь наверх свободен.

– Похоже, в следующую нашу встречу мне придется переучиваться, чтобы обращаться к вам уже по новому титулу, – кинул пробный шар Линь Чэнь, отпивая по глоточку редкий пурпурный чай.

Чай заказал принц, и неприкрыто перечисленный в чайной карте состав обещал возбуждение и намекал на активное продолжение сразу после ужина. Как, впрочем, и подаваемые блюда – все мини-порции с насыщенным сверхвкусом.

– Для вас я всегда Цзинхуань! Однако будем реалистами, не стоит рассчитывать на столь скорые изменения в официальном статусе. За несколько лет отец дважды был вынужден сместить назначенного наследника. Это прискорбное стечение обстоятельств может сделать его сейчас совсем… э-э…

«Параноиком?»

– Не склонным спешить? – предложил Линь Чэнь свой вариант и вежливо дал собеседнику паузу для ответа.

Сам он воспользовался этой минутой, чтобы распробовать желейную полусферу в ложечке рисового фарфора, украшенную ярко-зелеными шариками икры. Ага, желе из жареной пряной утки, а икра – со вкусом свежих трав.

– Крайне чувствительным к соблюдению церемоний, скажем так, – осторожно выразился принц Юй. – Я не один сын у отца, что, несомненно, радует его чадолюбивое сердце, однако и затягивает формальные процедуры по определению самого достойного.

– Понимаю, понимаю! Когда выбор совсем однозначен, может создаться неприятная иллюзия, что выбора нет вовсе…

– …а этого отец очень не любит, верно, – подхватил Сяо Цзинхуань. – Как приятно говорить с человеком, понимающим тебя с полуслова! Что ж, пусть оставшиеся принцы мне не соперники, но придется изобразить все па этого танца последовательно и благонравно.

– Благонравно? Я начинаю думать, что моя помощь в этом деле вам больше не потребуется.

– С младшими братьями этот скромный, наверное, справится и сам, хотя будет признателен вам за совет. – Принц вроде и не опроверг, и не согласился. – Но я надеюсь, что в важных делах, предстоящих мне в будущем, вы не оставите меня своей поддержкой. А в занятиях более легкомысленных – не лишите своего прекрасного общества.

Намек был более чем непрозрачен: принц закончил хвастаться и благодарить и готов перейти ко второй части свидания. Так что ужин явно подходил к концу, и Линь Чэнь принялся за десерт – крошечное гнездо спагетти из мангового сока, украшенное сладкой рисовой эспумой. Но не отказался от возможности подразнить любовника напоследок:

– Эти занятия тоже запланированы лишь на отдаленное будущее?

Сяо Цзинхуань широко и обаятельно улыбнулся. Его подвижное лицо, хоть обычно и сосредотачивалось в маске благодушия, при желании легко отражало любую гамму чувств. Не будь он принцем, мог бы сделать неплохую карьеру как актер.

– Жестокий господин Линь! Мне и так требуется вся выдержка, чтобы говорить с вами сейчас исключительно о делах. Но если я начну вас целовать прямо за столом, боюсь, вы найдете для меня какое-нибудь наказание за несдержанность.

Да-да. Предложение не рисковать таким печальным исходом и переместиться из-за стола в приватный кабинет было поддержано единодушно.

Линь Чэнь, врач и боец, познавал мир кончиками пальцев; у Сяо Цзинхуаня, политика и сладкоречивого змея, самым чувствительным был рот. Поэтому тот не только был мастером орального секса, но с энтузиазмом втягивал пальцы губами, охотно целовался или, скажем, увлеченно вылизывал любовнику нежные участки у самого основания крыла. Восхищения крыльями лянский принц так и не избыл; наедине вечно перебирал перья, дразнил Линь Чэня “ангелом”, с охотой опускаясь перед ним на колени, или выражал влечение вот так. В конце концов, заведя обоих до невозможности терпеть, Цзинхуань сам седлал его член и требовательно получал свое. Достигнув первого оргазма с воодушевляющей скоростью и вдохновением, дальше он зачастую словно обмякал в хватке Линь Чэня, все его тело делалось податливым, состояние – томным, и на второй раз тот дотрахивал своего красавца долго, перехватив инициативу и растягивая общее удовольствие. Однако сегодня пурпурный чай и устрицы сделали свое дело, и ожидаемой расслабленности не наступило, зато, поставленный на четвереньки, Цзинхуань от души подмахивал, выгибался и голоса не сдерживал. Для разнообразия даже неплохо.

После они снова целовались, лежа в обнимку, исследовали друг друга пальцами, лениво притирались влажной кожей, не возбуждая друг друга намеренно, и почти ничего не говорили. Что кривить душой, Цзинхуань был ему хорошим любовником. С холеным подтянутым телом, темпераментный, не женственный, но без предрассудков насчет исключительной роли нижнего (кстати, почему?), изобретательный в сексе, но не ставящий постельные изыски самоцелью. Идеальный во всем.

Идеалов, как известно, в природе не бывает, а если такой встречается на твоем пути – это вдвойне подозрительно. Но был ли Цзинхуань гением секса, удачно подходил в постели Линь Чэню лично или просто поднаторел в манипуляторстве – в талантах «ночной кукушки», которая всегда дневную перекукует… Задумываться об этом не стоило ни в постели, чтобы не портить свидание, ни после на трезвую голову.

Постельные игры не меняли ничего. Линь Чэнь заранее знал, какую судьбу готовит ласковому любовнику, как и был полностью уверен в прагматичных намерениях принца Юя относительно него самого. Не до конца еще сложились детали, но ученый с Ланъя знал, что многие открытия требуют неожиданного озарения. И терпеливо ждал.

***

Утром, встретившись за завтраком, они с Мэй Чансу долго сверлили друг друга взглядами, а потом заговорили одновременно:

«Ты знаешь, я вспомнил в твоей выездной записи один момент…»

Chapter Text

– …я тут вспомнил в твоей выездной записи один момент…

Вот забавно, они с Линь Чэнем произнесли это одновременно. И так же одновременно вежливо заткнулись, предлагая другому договорить. Что имелось в виду под "выездной записью" – понятно, постоянная фиксация нанокамерой и запись на сопряженный браслет всего, что происходило на их встречах с нужными людьми. Весь этот материал это потом пересматривался в четыре глаза, анализировался, и Мэй Чансу еще оставлял множество точечных комментариев по лянской культурной специфике, которую он понимал в силу своего рождения или знакомств из прошлой жизни, а Линь Чэнь – нет. Обратного почти и не случалось: чтобы ученый с Ланъя заметил нечто, от урожденного лянца ускользнувшее? Любопытно. Пусть рассказывает.

– Ты первый! – выпалил Мэй Чансу.

– Хорошо. В тот раз, когда ты был на приеме у императрицы. И тебя прижала в углу старая дама, ну, которая владелица фармаконцерна. Она говорила что-то про цветочные войны, суперсолдат и запрещенные законом гены. Можешь подробнее?

Мэй Чансу порылся в памяти, а припомнив – рассмеялся:

– Это же действительно подростковые страшилки! Был лет десять назад такой необычайно популярный у молодежи голосериал, "Войны Хуа", потом вирт-игры с погружением по нему выходили. Условно исторический по антуражу, времен Фридриха Первого: заселение Лян, основание империи, войны с Нуэво-Амазонией и все такое. А вот что у врагов Империи якобы был матриархат, и особо экстремальная секта "матерей Хуа" ("хуа" как "цветок", оттого и "цветочные войны") занималась запрещенными генетическими экспериментами, выводя суперсолдат – это, я думаю, сценаристы порезвились. Типа они прививали бедолагам гены то ли лошади, то ли сирусианского богомола, то ли томатов с Восточного Берега... не смейся, кому говорят! Все серии я не помню, но там по основному сюжету некая Сюаньцзи, шпионка Амазонии, соблазняет продажного имперского сановника и крадет одного из сыновей императора, чтобы подвергнуть его генетической модификации и затем посадить на лянский трон как агента влияния... Я уже взрослым специально посмотрел, что там на самом деле случилось с Нуэво-Амазонией – да, войны были, но торговые, и вроде именно тогда ввели ограничения на импорт к нам некоторых геноизмененных организмов; но тут за подробностями к экологам, а я – военный. Зато спроси сейчас у любого прохожего на улице: "Что такое гены хуа?" – и он непременно ответит: "Какая-то нечеловеческая мерзость!". Вот уж великая сила искусства!

Он все же подумал еще и прибавил честно:

– Насчет наших законодательных ограничений по человеческой генетике я ничего не знаю, посади кого-нибудь из своих аналитиков за домашнее задание, вон Сыма Лэй бездельничает. Раз старая княжна сказала, может, так и есть.

С одной стороны, в попытках путать реальность и выдумки княжна Цинхэ пока что не была замечена, такого цепкого и прагматичного ума, как у нее, еще поискать. С другой, вдруг она просто развлекалась, пугая байками доверчивого юношу с Ланъя?

– Ладно, – согласился Линь Чэнь, одновременно с этим быстро набирая какую-то строку прямо в воздухе, – не учи меня управлять моими верными ра… в смысле, персоналом.

– Слушаю и повинуюсь, господин, – съязвил Мэй Чансу. – Ну, так ты выяснил, что хотел? Моя очередь.

– Угу, дальше я сам. – Сарказм пролетел мимо цели; глаза у Линь Чэня уже загорелись, как часто бывало в преддверии интересной задачи, но он все-таки спросил: – И что там у тебя?

– Мне какое-то из лиц показалось знакомым, когда ты по благотворительной ярмарке гулял. Но вообще не могу вспомнить, чье, надо запись пересматривать, и лучше вместе. Ну почему ты не встроил в этого андроида еще и эйдетическую память, а?

– А еще плазмотрон в руку и реактивный двигатель в задницу, – с удовольствием припомнил ему Линь Чэнь его же шутку, тут же разворачивая веером и саму сырую запись, и три-четыре многомерных реконструкции с разных точек. – Ну давай посмотрим. Кто-то из охраны флаг-адмирала Му, наверное?

Не угадал. Гвардейцев Юньнани Мэй Чансу отмел сразу – у него не было в них надобности, и неожиданных лиц среди них тоже не обнаружилось. Сяо Цзинжуя он ожидаемо узнал, но при чем тут Цзинжуй? Никто из прогуливающихся гостей не вызывал интереса. Дети, разумеется, были сплошь незнакомые, клоны-сяо – тем более, а...

Вот! Он остановил кадр.

Девушка-клон раскладывала приборы на столике кафе. Лицо сидящего за столиком, седого бородатого мужчины из числа приютских инвалидов, было прекрасно различимо и хорошо знакомо Мэй Чансу. Только несколько лет назад тот имел темные по годам, стриженые уставным "ежиком" волосы и брился начисто. И да, еще одна тонкость – на сегодняшний день этот человек был три года как мертв, по крайней мере, так гласила общедоступная выписка о генерале Не Фэне в войсковом реестре Империи Лян. Развернув открытые для пожертвований списки подопечных приюта, Мэй Чансу никакого Не Фэна там, разумеется, не нашел, зато некто лохматый и совершенно седой с его лицом был обозначен в списках как Гу Шань, старшина, корабельный техник первого класса, инвалидность первой степени, рак горла...

– На что это ты смотришь? – Линь Чэнь бесцеремонно перегнулся через его плечо, глядя в разложенные файлы.

– Вот этот мужик в досье – и вон тот на кадре: одно и то же лицо. Но имена разные, все разное. Сразу сходства не увидишь, но мы-то с тем, что слева, дружили, как не узнать... только, судя по архивам, он погиб одновременно со всем нашим флотом. Но не осужден по делу "Чиянь", раз с него посмертно не снято звание. Что характерно, за несколько дней до выхода флота к "Мэйлин" он был жив-здоров и командовал тяжелым крейсером в составе нашего авангарда.

Мэй Чансу скривился, досадливо всплеснул руками:

– Ох и подозрителен мне этот приют! Расположен в самой столице, кормится с больших денег военного министерства, директор водит дружбу с императорской родней… И уже второй из якобы умерших, косвенно связанных с делом “Чиянь”, прячется в его стенах под чужим именем. Ставлю сотню лян против горсти песка, сам директор за этим и стоит.

Вопрос, конечно, устроил это убежище директор по своей инициативе или чьей-то просьбе? Какое отношение к этому делу имеет он сам или его неизвестный сообщник? Как они не боятся рисковать, обманывая всемогущую госбезопасность? Почему именно эти двое подопечных и только ли они скрываются здесь? Как этих людей отыскали, чтобы спрятать – ничего ведь общего у младенца и раненого солдата? Или это вообще глава Ся Цзян поместил сюда приманку для затаившихся мятежников? Куча вопросов и пока ни единого ответа. Мэй Чансу выпалил их все на едином дыхании и прибавил ворчливо:

– Вот что надо выяснять, а не искать крупицу правды в фантастических фильмах про суперсолдат!

– Может, ты просто обознался, Чансу? – попытался намекнуть ему Линь Чэнь, но тот лишь руками замахал: не мешай думать!

Понятно, что загадка запрещенных генов по роду занятий волновала ученого с Ланъи куда больше, чем спрятанный под чужим именем неизвестный ему генерал. А Мэй Чансу, естественно, наоборот. Выверты законодательства – сугубая теория; в тех законах, что не касались его службы и не определяли взаимоотношения лянских аристократов или чиновников с властью, ему разбираться прежде было недосуг и не то чтобы нужно сейчас.

Итак. Сяо Тиншэн мал и подоплеку своего спасения знать не может, другое дело – Не Фэн, взрослый мужчина, солдат. Но вот захочет ли он рассказать? Усомниться в его верности бывший младший командующий был не вправе, вот только генерал Не в свое время водил непростые знакомства, как бы не в самой Госбезопасности. Про его роман с офицером ГБ Ся Дун, совершенно тайный, Линь Шу тогда узнал случайно и после крепко держал рот на замке; понятно, что клонам Ся личные отношения не были дозволены. Но что если фальшивую гибель вместо приговора втайне от своего начальства устроила Не Фэну именно она? Тогда Мэй Чансу не стоит и приближаться к бывшему сослуживцу, если не хочет неприятностей себе и ему.

С другой стороны, не с неба же этот Гу Шань свалился! А если и с неба, то наверняка в медицинском транспорте, и не в чистое поле, а в какой-нибудь госпиталь. Мэй Чансу метнулся с запросом к открытым данным, только чтобы понять, что среди упавших с неба звезд сержант Гу – слишком маленький камешек. Про него нашлась лишь реестровая запись с последним местом службы: тяжелый крейсер “Владыка Северной пустоши” – и примечанием о комиссовании по ранению.

– Это монстр из прошлой тактической линейки, – быстро вспомнил подробности про этот корабль Мэй Чансу. – Лет двадцать назад кто-то в Адмиралтействе напряг фантазию, назвал всю серию по именам богов. Махина тысячи на три человек экипажа, среди этой прорвы народа вряд ли легко найдешь какого-нибудь словоохотливого сослуживца сержанта Гу.

Какая-то еще вертелась мысль, вроде важная… Мэй Чансу поймал себя на том, что в задумчивости машинально прикусил ноготь, да ладно бы обычный – тот самый, где был контактный чип для подключения. Смутился, руку убрал – и тут всплыло в голове.

– Вспомнил! Несколько лет назад старого “Владыку” и еще три его неповрежденных систершипа заглушили и загнали на верфи для полного перевооружения. Военное министерство скорее удавилось бы, чем позволило пустить эти дорогостоящие гиганты на слом.

– И что? – не понял Линь Чэнь,

– Где же на службе наш объект мог схлопотать дозу облучения, достаточную, чтобы стать инвалидом, причем при обстоятельствах, позволяющих ему получить место в государственном доме призрения? Если его корабль в боях не участвовал и стоял в доках?

Линь Чэнь с сомнением покачал головой и поднялся из кресла, разминая спину и расправляя крылья.

– Ну, возможно. Довод очень косвенный, Чансу… Но даже если “Гу Шань” – ложная личность, под которой прячется твой давний знакомый, что это меняет? У нас нет необходимости умножать число местных союзников просто ради их количества. Вряд ли ты хочешь выдернуть инвалида из госпиталя и тоже припахать к делу, как своего комэска.

Досадно, но Линь Чэнь был формально прав – и именно поэтому его просто необходимо было переубедить!

Аргументы за. Аргументы против. Опасение потревожить ту неизвестную, но обладающую влиянием, персону, что так тщательно спрятала Не Фэна. Возражение, что Тиншэна-то они вытащили, и ничего. Шанс насторожить госбезопасность, которая зорко следит за любыми запросами от пришлых инопланетников с непонятными намерениями. Предложение провести официальный запрос через флаг-адмирала Му…

Линь Чэнь толком не спорил, отделывался поднятой бровью и короткими “гм”: он отлично знал, что когда стратег и аналитик Мэй Чансу упрется в какой-то вопрос всерьез, его и протонной торпедой с места не сдвинешь. Зато если не противопоставлять одному упрямству другое и немного помолчать, то этому стратегу, увы, удается с блеском переспорить самого себя. Как сейчас.

– Проклятье, – вздохнул Мэй Чансу, обдумав все варианты и сдаваясь. – Опасностей в этом деле больше, чем возможностей. Не красть же нам человека из Дома инвалидов, где он прячется в безопасности, просто чтобы выяснить, он ли это!

***

Шутки шутками. а вскоре у Мэй Чансу не осталось времени не только на то, чтобы устраивать чье-либо похищение, но даже чтобы отдыхать по графику. Линь Чэнь свирепо его ругал за мышечные зажимы и проблемы с дыханием, но потом подсунул описание коротких детских упражнений по релаксации – как он прокомментировал, “для гиперактивных младенцев, которым не хватает терпения и четверть часа высидеть спокойно” – и приказал делать их по дороге в поместье принца Цзина и обратно.

– А если как дурак будешь жульничать и вместо расслабления готовить по дороге свое домашнее задание, учти, мне биометрия всё покажет, и я тебя просто обездвижу, – пригрозил он.

Пришлось смириться, хотя домашнего задания набиралось немало. В эти дни Мэй Чансу пришлось вместе с Цзинъянем (и еще больше – для Цзинъяня) штудировать то, что он прежде никогда не любил – придворную и министерскую политику. Он предпочитал военные дисциплины, полагая, что иное ему долго не пригодится, да и отец-командующий Линь такой выбор одобрял. Зато мама, урожденная имперская принцесса Цзиньян, в делах имперских ведомств была как рыба в воде. Структура советов, взаимоотношения между комитетами, партии и родственные связи, истинный вес тех или иных должностей, потоки финансирования, полномочия и законы, негласный чиновничий этикет – все это она вдалбливала в сына-подростка со спокойным: “Не желающий разбираться в политике солдат закончит слепым исполнением чужих приказов. Для моего ребенка такое недопустимо”. Линь Шу обожал матушку, потому на ее уроках бывал в меру прилежен, хоть и без особого к этой теме интереса. Однако сейчас он был безмерно благодарен маме за некогда скучные занятия, потому что из них мог по памяти составить для Цзинъяня короткие интерактивные уроки, и они отрабатывали их вместе применительно к реальным задачам.

Сяо Цзинъянь, привыкший за многие годы сам отдавать приказы, но не слушаться какого-то учителя, порой морщился, но премудрости принцессы-матери усваивал на глазах. Вскоре ему предстояло первое практическое испытание – организация столичных празднеств на Вершину Зимы.

– Вершина Зимы? Какой зимы? Вода в прудах такая теплая, что можно купаться, деревья вокруг все до единого зеленые, а вон то у нас под окном вообще собирается цвести! – удивлялся Линь Чэнь, обитатель снежных гор Ланъя.

Кстати, ничего удивительного, что он не понял. Столица Великой Лян была расположена в благословенном теплом климате, да еще находилась под влиянием погодных спутников.

– А, так это полярная слива! Модификация традиционного земного сорта ”мэй”, но еще более морозостойкая. Да и обычный бамбук тоже будет зеленеть даже под снегом; к счастью, в Цзиньлине он выпадает лишь раз в несколько лет. Так что да, вполне себе зима. А по календарю, что важнее, это Праздник воинской доблести – когда-то раньше он назывался День Мужчин, но попробуй скажи такое Нихуан, голову оторвет…

Мэй Чансу усмехнулся своим мыслям и продолжил рассказывать, незаметно увлекаясь:

– Так вот, дата это государственная, в этот же день традиционно объявляется военный бюджет, а для командования, отличившихся героев и прочих служивых в столице от лица императора дается торжественный ужин. С развлечениями и подарками, с почетной церемонией благодарности отцам-командирам, с присвоением полкам и соединениям за заслуги “жемчужин”, это такие почетные розетки на знамени, белые – так называемые “малые”, розовые – “большие”. Бывало так, что командующему подносили кубок, который надо было осушить, а на дне обнаруживалась самая настоящая жемчужина…

Он оборвал ненужные воспоминания и договорил сухо:

– Праздник Доблести – дело не жизненно важное для Империи, но политически деликатное. И в этом году отец дал поручение по его устройству сразу двоим сыновьям-принцам: пусть оба покажут себя, поругаются, наделают в неизбежном соперничестве ошибок, а он оценит.

– Как интере-есно, – протянул Линь Чэнь. – Сяо Цзинхуань мне ничего такого не рассказывал. Должно быть, он считает свое положение безусловно выигрышным.

– Принц Юй имеет такое же отношение к армии, как я – к китайской опере, да и авторитета в войсках он никогда не имел, – отрезал Мэй Чансу. – Но, справедливости ради, среди столичных чиновников у него больше знакомств, чем у Цзинъяня. Так что я не жду, что это соревнование будет легким. Скорее всего, здесь они сойдутся вничью.

Линь Чэнь рассказанное к сведению принял, но все истолковал по-своему.

– Так, значит, братья-принцы будут гулять в этот день на официальном празднестве? Тогда пользуйся случаем лично поздравить госпожу Нихуан. Ах, какая женщина! Влиятельный генерал, владетельница собственной провинции, при этом императорскому семейству не родня, хороша собой и не замужем, а еще весьма сентиментальным образом привязана к погибшему жениху, что обеспечивает самую рьяную ее нам поддержку. Цени ее, Чансу!

Вот так в канун зимнего солнцестояния Мэй Чансу и оказался в особняке Му среди множества военных. Торжественная церемония из дворца, с концертом и пиром, шла в трансляции, как того требует почтение к власти, но в сторону экрана никто не смотрел. За праздничным столом у князей Му всех, не глядя на чины, обносили непременными длинными пельменями, с присказкой: “Ешь, не то уши зимой отморозишь!”; вместо белых и розовых жемчужин у гуляющих была миска с разноцветными рисовыми шариками-танъюань в молочном киселе, которые вылавливали по очереди и на цвет которых всерьез гадали; среди угощений на столе обнаружилась миска с “поминальным” острым тофу, а традиционные тосты зачастую поднимались без имен – “за командующего!”; ну и между приглашенных было замечено не одно давно знакомое лицо, и в том числе – старина Мэн Чжи.

К вечеру в бутылках уже изрядно убыло, а пирующие понемногу разбились на группки и пары беседующих. Мэй Чансу уже дважды успел шикнуть на Мэн Чжи, не давая тому выпалить в беседе на двоих привычное “сяо Шу!”, когда у них со старым другом нечаянно зашла речь, собственно, о деньгах. Точнее, о ежегодных призовых всепланетного чемпионата по нуль-граву.

– …куда мне столько? – Старина Мэн активно жестикулировал, подтверждая, что успел поднять не один бокал во славу воинской доблести. – Я же один, семьи нет, да я вообще сейчас на полном государственном обеспечении, от тренировок до жилья. Отдаю эти деньги Милостивому Цзи на наших раненых, само собой.

– Кому? – не понял Мэй Чансу.

– Да ладно! – Мэн Чжи сверкнул зубами в широкой улыбке. – Я со всей вежливостью, князя Цзи все наши так зовут за глаза. Он хоть и бурчит, что это звучит как насмешка, но по-настоящему не обижается. А что обижаться? Он, хоть сам человек штатский, о казенных госпиталях заботится больше, чем министр Ли, протокольная рожа, а в благотворительность для раненых втихую вложил столько, что и на золотую статую в полный рост хватило бы!

Мэй Чансу изумился: дядюшка Сяо Уань князь Цзи, меценат и добродушный толстяк, в его представлении был человеком, который от армии бесконечно далек, а осыпать деньгами мог разве что так любимый им императорский балет, но никак не армейские госпитали. Молодой Линь Шу к младшему дяде по матери всегда относился с симпатией и тайной снисходительностью; одно дело его семья Линь, военачальники во многих поколениях, и другое – младший брат императора, сибарит, который ни чиновничью карьеру делать не желал, ни красоваться в мундире в качестве почетного шефа какого-нибудь полка, а не то чтобы всерьез служить.

– Вот уж не думал, что он проливает свое милосердие именно на солдат. Гражданский человек, все-таки. Я бы понял – слабые женщины, сироты, обучение для неимущих, меценатство…

– Ты разве не пом… Гм. Я хочу сказать, откуда инопланетникам знать эти тонкости, верно? Деньги уходят как в бездну: нужно тратиться не только на лечение раненых, но и на приюты для солдатских сирот, пенсии для семей погибших, протезы, устройство тех, кого списали по здоровью. Каждому найдется, куда приложить руку. Его высочество отличный мужик, раз взялся за такое, хоть сам и ни разу не военный!..

Не просто отличный, но и осмотрительный и умный, получается. Ведь если князь Цзи завоевывал таким образом авторитет в войсках, это было очень тихое, тщательное и незаметное завоевание, которое никак не должно было насторожить его царственного брата. Мэй Чансу стоило пересмотреть свои представления о великом князе – и еще раз обдумать кое-что, мелькнувшее в разговоре.

Уже собираясь домой, он успел уединиться с Нихуан на пару слов. И это были не слова благодарности за праздник, а быстрое и настойчивое:

– Княжна, я хочу просить вас о неблаговидном. Практически о том, чтобы ограбить сиротский приют.

Му Нихуан вопросительно подняла бровь, не засмеявшись в ответ на неуклюжую шутку, и Мэй Чансу быстро поправился:

– Извините этого андроида за несовершенное чувство юмора. Я хотел попросить вас изыскать способы взломать базу данных имперского Дома призрения для сирот и инвалидов, того самого, откуда вы взяли Тиншэна. А затем предоставить в мое распоряжение несколько личных дел оттуда; со всеми маркерами, платежами и исходными документами. Меня, знаете ли, очень интересует благотворительность!

Chapter Text

– “Праздник фонарей в императорских садах”?

Линь Чэнь прочитал это выразительно, покачивая листком пластбумаги, зажатым в пальцах. Листок был расписан наилучшей – какой же еще? – тушью рукой лично имперского принца Юя, как подтверждала голо-метка сертификата, растаявшая в воздухе, когда был вскрыт конверт. Принц несомненно обладал художественным талантом: название праздника было выписано изящно, а лаконичные мазки кисти складывались в картину мягко сияющих среди веток круглых китайских фонарей. Одно непонятно было, зачем современному человеку для приглашения было использовать реальные бумагу и тушь, а не переслать сколь угодно изысканные художества мультимедийным 5D пакетом на профиль адресата. Все равно что самолично выламывать палочки для еды из ствола растущего в саду бамбука. Особый род позерства?

– Особый род местного флирта, совершенно прозрачный намек, – буркнул Мэй Чансу, едва заслышав этот вопрос. – Сексом ведь тоже в вирте можно заняться, но этот твой предпочитает настоящие встречи.

Вот язва, никогда не упустит возможности подколоть. Поскорее бы уж он объяснился со своим ненаглядным, подумал Линь Чэнь с легкой досадой. Он понимал, что у его друга есть вполне объективные причины скрываться со старыми знакомыми и что он сам, втиснутый в искусственную оболочку, тоже вряд ли чувствовал бы себя легко и свободно. Но это не значит же, что стоит сосредоточиться на одной теме шуток – на интиме – и повторять их от раза к разу!

– Да с чего ты взял? Пригласить меня в постель Сяо Цзинхуань мог бы и не ставя в известность тебя, посыльных, наблюдателей Госбезопасности и вообще всех, кому посчастливилось взглянуть сегодня на наше крыльцо! Тем более какая постель вообще? Он же меня в сад прогуляться зовет.

Мэй Чансу ехидно прищурился.

– Чужак с отдаленной планеты, вероятно, не знает, что такое Праздник Фонарей в лянской столице?

– Ну уж совсем меня необразованным варваром не считай. Новый год и гуляния по земному обычаю, я в курсе. – По южно-азиатскому, точнее. – Древние люди фейерверками и шумом отпугивали чудовище в долгую зимнюю ночь, а затем повсюду развешивали разноцветные фонари из бумаги в форме цветов, рыб и всякого такого. Очень мило, люблю поглядеть на архаичные ритуалы, ведь дома ими никто не заморачивается…

– Точно варвар! Самонадеянный притом. Праздник фонарей, чтобы ты знал – у нас прежде всего карнавальные развлечения, а здесь в Императорских садах устраивают крупнейший бал-маскарад на всей планете. И как на любом маскараде, там устраивают очень много развлечений и очень мало требуют соблюдения обычных приличий.

Мэй Чансу вытянул руку и принялся загибать тонкие пальцы один за другим:

– Только здесь повсеместно скрывают лица. Только здесь, встретив принца, любой может и даже обязан обратиться к нему на “ты” и ни в коем случае не узнать. Только здесь представления на каждом шагу, причем площадь Императорских Садов огромна. Только сюда женатой паре неприлично прийти вместе, зато с незнакомцем, отгадавшим твою загадку, нормально провести ночь. Только здесь за публичное проявление ревности можно быть арестованным полицией, и здесь же законно продают больше одурманивающих напитков, чем где-либо. Здесь на веера и маски тратят чудовищно большие суммы и ставят рекорды по длине цепочки “танца дракона”. Здесь знатные особы на протяжении всего праздника соревнуются в устроении изысканных павильонов, открытых для всякого, при этом билеты в Императорские сады продаются за приемлемые для любого добропорядочного горожанина деньги. Правда, полиции и охраны весь Праздник фонарей в садах тоже хватает. В общем, место, идеально подходящее для случайных встреч, анонимных визитов без приглашения, тайных переговоров, безопасного загула и официально одобренного распутства. Решай сам, с какой именно целью тебя туда зовет Цзинхуань.

– Все такое вкусное… просто невозможно выбрать, – усмехнулся Линь Чэнь, позабавленный горячностью рассказа и впечатленный изобилием деталей. Должно быть, молодой командующий на таких гулянках был завсегдатаем. – А ты сам собираешься идти, Чансу?

– Разумеется! – Тот хлопнул ладонями по столу, словно ставя точку в споре, хотя никто спорить с ним и не собирался. – Как я уже сказал, это наилучшее место для спонтанных визитов, а я хочу увидеться кое с кем. Дашь мне в сопровождение Гун Юй?

***

Императорские сады сверкали желтыми и красными жемчужинами фонарей и разноцветными раковинами открытых сцен, но даже среди них павильон князя Цзи сиял и переливался, точно шкатулка с драгоценностями. Или как клумба с цветами, учитывая яркость нарядов его обитателей. Чансу в своем льняном и кремовом с узкой маской лиса и Гун Юй, одетая как изящный тоненький солдатик из веков европейского романтизма с прикрывающей глаза “домино”, смотрелись в этой обстановке почти бедно.

Хозяин павильона был сейчас здесь, в конце анфилады помещений. Но чтобы попасть к нему, надо было миновать “всего-то” чайный салон, музыкальную комнату и палатку гадальщика.

В чайном салоне глиняные чайники кружились в воздухе, управляемые антиграв-лучами про мановению пальцев щуплого парня в соломенно-зеленом, да еще те же пальцы вырисовывали на экране фигуры театра теней. В воздухе нежно пахло дорогим чаем, ни капли кипятка с носиков не падало мимо чашек гостей, но Гун Юй одобрительно хмыкнула за плечом у Мэй Чансу, а это значило, что она высоко оценила возможность превращения этого занимательного аттракциона в оружие при необходимости.

В музыкальной комнате гости – преимущественно мужчины – столпились у столика девушки с гуцинем, отгадывая с полуфразы наигрываемые ею мелодии; они смеялись, перебивая друг друга, а музыкантша с широкой белой лентой на глазах вместо обычной маски улыбалась идеально очерченными губами, и ее руки вслепую безостановочно порхали над декой, так что казалось, что их не две, а все четыре. В воздухе вспыхивали золотые блики – голографические “жетоны”-призы для отгадавших. Сидела девушка таким образом, чтобы не было возможности ее миновать, не протолкавшись через толпу играющих. Очень умно.

В следующем зале к потолку поднимались темные полотнища, расшитые символами созвездий, и мерцали так, словно наверху сейчас простиралось и дышало настоящее звездное небо. Под ночным небом росло темное иссохшее дерево, и на его ветвях, точно странные плоды и листья, покачивались разрисованные по бумаге зажженные фонарики и развернутые веера. У подножья дерева в горе подушек сидел человек в лиловом ханьфу в старинном стиле и круглой, покрытой серой шерсткой маске кота. Сквозь прорези маски с любопытством поблескивали глаза.

– Прекрасный господин и храбрый солдат! Или наоборот – прекрасный солдат и неустрашимый господин? Не спешите, подходите, извольте обратить ваш блестящий ум к моим загадкам. В подарок – каллиграфия руки это скромного. Хочешь – фонарь, хочешь – веер…

Мэй Чансу хорошо знал этот голос. Неудивительно было обнаружить Янь Юйцзиня поблизости от князя Цзи: оба были известны как любители красивых женщин и меломаны. А еще Юйцзинь – знатнейший из знатных, родной племянник императрицы – впечатляюще обнищал после смерти матери, когда его отец, некогда известный ученый-химик, заперся в семейном поместье на малонаселенной Лян-3. Отношения сына с отцом были так себе, и назначить содержание бездельному ребенку, уходя в уединение, тот не удосужился. По слухам, свои немногие активы Янь-младший вложил в лабораторию по синтезу киновари и после ряда безуспешных попыток окончательно прогорел. Эти слухи были особо любопытны еще и потому, что, по рассказу Линь Чэня, Янь Цюэ тайно жил сейчас на Ланъя, имел долю в тамошних биохимических лабораториях и с формулой волшебного снадобья был знаком близко. В любом случае, Янь Юйцзинь был известен своим легким характером, водил дружбу со всеми и угощался за счет то князя Ци, то Сяо Цзинжуя, то княжича Му, то еще кого-нибудь.

Понятно, что и сам Юйцзинь здесь, и старинная игра в загадки – которая сейчас выродилась в умение ответить на картинку изящным изречением, а по сути являлась разновидностью проективного теста – были неспроста. Неясно было только, собирает ли он информацию по просьбе Сяо Уаня или для собственных целей. Мэй Чансу всерьез подозревал, что Янь Юйцзинь с его ленивой манерой и острым умом шпионил для кого-то, и добро бы для отечественных спецслужб.

Тем не менее нельзя было упустить такой способ передать сообщение. Он мазнул взглядом по бумажным сувенирам, выбрал висящий совсем низко веер в золотых брызгах и с прямолинейно выписанным иероглифом “цзинь” и показал пальцем:

– Вот этот, будь добр. Потому что говорят: “Если сердца отца и сына едины – земля превратится в золото”.

– Какой мудрый лис! – восхитился гадальщик преувеличенно, и по мановению его пальца веер спланировал в руки Мэй Чансу. – Ну проходи, проходи. А красавицу… знаешь что, оставь. Красавицы и котики – сочетание, предначертанное на небесах богами.

“Авторизован, одобрен, пропущен, охрану простят оставить за дверью”, – перевел он и коротко кивнул своей телохранительнице.

– Только не надейся, что я буду чесать тебя за ухом!.. – услышал он, как фыркнула Гун Юй уже у него за спиной.

***

Дядюшка-князь Сяо Уань никогда не отличался стройностью. Что позволяло ему сохранять этакий имидж дородного, пузатого колобка, добродушного от природы и толстенького от немерянной любви к удовольствиям. Сейчас в богато вышитом золотом пиджаке-шервани и подходящем к нему тюрбане, с бокалом в руке и улыбкой на губах, в окружении хорошеньких девиц, он был безошибочно узнаваем, хоть в маске, хоть без нее.

– Лис! – провозгласил он довольно. – Лис это хорошо, а мудрый человек – еще лучше. Что привело тебя в шатер джинна, приятель?

“Что ж, пусть будет джинн”. Мэй Чансу обозначил короткий поклон, опустился в подплывшее поближе к князю кресло и сложил веер.

– Джинны щедры, и мне было бы стыдно явиться сюда очередным просителем. Напротив, я пришел кое-чем поделиться… но, умоляю, только не тем, чего ждут от меня все! – прибавил он торопливо. – Моя служба волшебному созданию без надобности.

Еще не хватало обозначить князя Цзи в ряду прочих претендентов на владение андроидом! Такой докуки чурающемуся политики дядюшке он не хотел. Да и человеком тот был по-настоящему хорошим, доброжелательным и щедрым не напоказ.

– Да, да, – Сяо Уань благосклонно покивал головой. – Ты говори, говори…

Он повертел в пальцах бокал, и, словно по команде (хотя почему “словно”?), облепившие его барышни разлетелись по краям комнаты, заняв себя кто музыкальным инструментом, кто зеркалом, кто ридером. А над головами их двоих едва заметно замерцал конус тишины. Конфиденциальность была обозначена, и не было смысла больше тянуть.

– Не соревнуясь с почтенным в щедрости, я все же захотел тоже помочь слабым и вернуть достоинство обиженным, – начал Мэй Чансу с неожиданного для него самого затейливого оборота. Джинны, они такие… впечатляющие. – Но, раз уж лисы в ваших местах чужаки, я решил сперва поучиться у понимающей в этих делах княжны Му. Вы же знаете, что она помогает детям из сиротского приюта и одного даже взяла к себе на воспитание?

Лицо князя не переменилось, но несомненно, что слушал он сейчас очень внимательно.

– Начал я как раз с записей этого мальчика. А потом посмотрел прочие архивы приюта. Ты, наверное, не знаешь, господин джинн, но у созданий вроде меня очень хорошая… просто-таки нечеловечески хорошая память. Узнавать знакомые физиономии мне не мешают ни маски, ни грим, ни усы с бородой. И когда я присмотрелся к некоторым лицам в приюте… и к некоторым авторизованным меткам в их зарегистрированных сведениях, у меня в памяти всплыло одно имя. Ли Чунсин.

– Это имя должно мне что-то сказать? – переспросил Сяо Уань без улыбки.

– Я не знаю, – Мэй Чансу выразительно пожал узкими плечами под своим простым халатом. – Когда-то давно один мой друг знал человека с таким именем как хорошего хакера, к которому можно было обратиться за созданием в сетях новых документов и безупречного персонального следа, неотличимого от реального. Не сомневаюсь, что это имя было ненастоящим, но вот умения – вполне, да и маркер характерный. Этот умелец мог любому сложить идеальную ложную личность. А люди склонны верить внешнему, но не вглядываться в лица, так что вряд ли кто заметит, что приютский сиротка похож на злосчастного Сяо Цзинъюя, седой инвалид – на погибшего генерала Не, а опекающий обоих директор приюта – на одну знатную особу, которая, конечно же, не присутствует здесь, в шатре джинна, но которая целевым образом перечисляла деньги на благополучие упомянутых двоих? Впрочем, не мне судить. Я и сам ношу не ту физиономию, что досталась мне от рождения.

– Хитрый лис! Ты выяснил даже, что Байли Ци – мой непризнанный сын? – князь усмехнулся, почти добродушно, но лицом в этот момент он как никогда походил на своего царствующего брата, “старую сволочь”, по молчаливому определению Мэй Чансу. – Спешу тебя разочаровать, это не такая уж тайна, и использовать это у тебя не получится. Что же касается прочих…

Мэй Чансу примиряюще поднял руки:

– Нет! Я не выискиваю тайн и не собираюсь превращать их в оружие, только не здесь. Я лишь прошу тебя дать мне встретиться с давним другом. Сам я прийти к нему не решался, не зная, как именно Не Фэн сумел спастись, и подозревая, что к этому причастна известная контора. Ведь генерал Не командовал авангардом флота – однако его имени нет в списке осужденных по делу “Чиянь”. Загадка! Не совершишь ли ты чудо, господин джинн, и не раскроешь ли ее для меня?

– Для тебя – это для кого? – незамедлительно ответил Сяо Уань вопросом на вопрос.

Но уж ответ на него не надо было специально вспоминать.

– Для человека, который вместе с флотом ”Чиянь” потерял здоровье, лицо и имя, но не желание любой ценой добиться разоблачения заговорщиков и оправдания невинно осужденных. В этом деле у меня есть решимость, достаточные средства и союзники.

Казалось, эта тирада сбила напряжение, висящее в воздухе. Князь Цзи пожевал губами и проговорил медленно:

– Потерял имя? Гм, гм… Я вряд ли смогу сильно тебе помочь, мальчик; союзник из меня неважный. Стыдно признаться, но у меня никогда не хватило бы духу противостоять… тем, кто за этим стоит. Я безобидный бездельник, и единственное, на что меня хватило – с помощью моего Ци-эра дать убежище хоть кому-то. Что касается Тиншэна, ты и сам понимаешь; а Не Фэн… мы были знакомы раньше, и однажды он меня спас. Такие долги надо возвращать. Что именно с ним произошло, я толком не знаю: его без сознания и с обширным радиационным ожогом подобрал один из медицинских кораблей, и я на него случайно наткнулся уже в госпитале, где он был безымянным пациентом. Позже я выяснил, что посмертное свидетельство генерала Не легло в основу обвинения по делу “Чиянь”, и что он, таким образом, проходил по делу о государственной измене пострадавшим, а не обвиняемым. Прости, это все.

– Посмертное?

Несуразность этого утверждения сразу говорила об масштабе фальшивки. С этого конца и стоило разматывать дело в поисках отпечатков ловких пальчиков госбезопасности, но это позже.

– Вот именно. Однако у меня не хватило смелости в это лезть, а сам Не Фэн нем и уже никогда не сможет поднять голос в свою защиту. Я обеспечил его новой личностью и крышей над головой, оплатил для него косметическую пластику и понадеялся, что этого будет достаточно. Я попрошу Ци, чтобы он обеспечил вам встречу на своей территории, но сам понимаешь, что инвалид вряд ли сможет быть тебе слишком полезен…

Мэй Чансу склонил голову и ответил тихо, но церемонно, совершенно против свободного маскарадного этикета:

– Я понимаю вашу заботу, князь. Клянусь посмертием своих родителей, что как совершенно безопасно и спокойно будет Сяо Тиншэну под попечительством княжны Му, так и моего друга Не Фэна я не подвергну опасности и не дам ему задачи сверх его сил. Спасибо вам.

– Ты иди, иди, мальчик… – Князь сделал неопределенный жест пальцами, то ли благодушно отпуская гостя, то ли подзывая поближе свиту с охраной. – Развлекайся. Все будет сделано.

Шатер князя оставался так же уютен и наполнен нежной музыкой, а в палатке гадальщика Янь Юйцзинь продолжал безуспешно заигрывать с красоткой Гун Юй, но у Мэй Чансу появилось ощущение, что с его груди только-только исчезло красное пятнышко прицела.

***

Выйдя из павильона князя Цзи в свежий морозный вечер, Мэй Чансу не спеша направился к выходу из садов. Запускать небесные фонарики он не собирался, выпить желания не имел, а перспектива отбиваться от вольно флиртующих мужчин и женщин его не вдохновляла вовсе. И все же он не успел дойти до ворот, как его поймали за рукав.

Поймавший был высок, широкоплеч, завернут в длинный плащ и вдобавок на нем была шляпа с огромным пушистым пером. Из-под полей шляпы из прорезей маски нетерпеливо сверкали глаза.

– Пойдешь со мной, красавец? – мрачно осведомился человек низким голосом Цзинъяня.

Гун Юй замерла на половине движения к приставучему нахалу. Мэй Чансу пожал плечами и огляделся в поисках пустого кокона-беседки. Гуляющие использовали их для быстрого и укромного уединения, а они чем хуже?

Едва кокон сомкнулся, оставив Гун Юй снаружи их охранять, Мэй Чансу, не тратя время на церемонии, поинтересовался:.

– Что случилось?

– Случилось то, что я увидел правду! Весьма отвратительную правду, – ответил Цзинъянь гневным свистящим шепотом, сдергивая шляпу и швыряя ее на стол. – Пока вы там соизволили развлекаться, а мне пришлось вас ждать, точно посыльному под дверью! Вы мне советник или хрен собачий?

Ох, он прекрасно знал, как Сяо Цзинъянь выглядит в минуту злости, и сейчас перед ним был весьма показательный образчик. Что же из увиденного его так разозлило – настолько, чтобы он начал не с прямой причины, выдернувшей его сюда, а с каких-то туманных претензий?

– Ваше высочество никак не посыльный, а прославленный генерал, – произнес Мэй Чансу с кротостью на грани яда, – и по роду занятий несомненно привычен к самым неприглядным и тягостным зрелищам. Что же могло так сильно вас вывести из себя на гуляниях в императорских садах?

– Не что, а кто! Ваш приятель с Ланъя, которому вы доверяете всецело. Может, вы способны позволить себе роскошь быть обманутым, но я – нет!

– Ах, Линь Чэнь. И чем он вам не угодил? – Мэй Чансу начал догадываться, чем именно, но предпочел бы услышать подтверждение из собственных уст Сяо Цзинъяня.

– Только тем, что, убеждая меня через вас о своей поддержке, он на самом деле выступает на стороне пятого брата, И я их видел вместе своими глазами! Сяо Цзинхуаня я узнаю и под маской, а вашего крылатого друга – как нос на лице, не спрячешь.

Ну молодец Линь Чэнь, подумал Мэй Чансу устало. Прогулялся по садам со своим любовничком на все деньги, а кому, скажите на милость, теперь придется убеждать одного имперского принца-параноика, что другой такой же принц вовсе не обладает полной и безоговорочной поддержкой несметно богатого торговца с Ланъя?

А его собственный принц, между тем, не унимался:

– С чего мне вам верить? Чего стоят все ваши слова о выборе, если ваш господин решил поставить на другого претендента? При всем своем уме вы, Мэй Чансу, не распоряжаетесь ни его деньгами, ни агентами, ни банком информации… ничем. Вы – всего лишь приманка, подброшенная мне вашими хозяевами, чтобы меня отвлечь, теперь-то я это вижу!

Гуй его знает, чем эти двое там занимались – и понятно, что на людях ничего слишком непристойного или откровенно политического они позволить себе не могли, но анонимность Праздника фонарей порой так провоцирует!

– И весь этот вывод вы сделали из того, что увидели Линь Чэня, э-э, милующимся с Сяо Цзинхуанем? – уточнил Мэй Чансу, осторожно выбирая слова, и явно угадал.

Сяо Цзинъянь, вышагивающий по невеликому пространству беседки, остановился как вкопанный:

– Вы знали?!

– Разумеется, знал. Единомышленники не утаивают друг от друга настолько важную информацию. Но с чего вы решили, ваше высочество, что эта связь играет в пользу вашего соперника, а не в вашу?

Не-а, не помогло. Честный Цзинъянь скривился:

– Вы снова станете играть словами и убеждать меня. что черное – это белое, а самое дурное поведение служит процветанию добродетели? Перестаньте отмазывать своего… закадычного приятеля. Или ваши отношения еще более экзотичны?

– Я еще и не начал! – рявкнул Мэй Чансу. – А вы ни гуя не смыслите в характере ни самого Линь Чэня, ни наших с ним отношений. Он ввязался в мое дело исключительно из возникшей дружбы и стремления к справедливости. По здравому решению, с пониманием последствий и ответственности за свое обещание. Что он там дальше делает в чужой постели, меня не волнует, я его знаю. А он, в свою очередь, отлично знает, что каждого противника надо брать на его собственную слабость.

– И он легко убедил вас, будто слабость моего пятого брата – его любовники? – переспросил Цзинъянь ядовито.

Стоило бы радоваться, что вопрос интимной жизни, пусть чужой, столь явно интересует твоего давешнего “друга с привилегиями”. Но Мэй Чансу не порадовался, а ощутил досаду – и немного смущение, когда осознал, что для Линь Чэня точно так же выглядели и его собственные подколки на тему его личной жизни. Потому и ответить попытался в бесстрастном модусе советника:

– Слишком вульгарная трактовка, ваше высочество. Позвольте пояснить. У вашего четвертого брата из-за характера его матушки главной слабостью была алчность, она его и погубила. А пятый брат, уже из-за холодности приемной матери и переменчивой благосклонности отца, жаден до искреннего внимания и признания. Ну а секс такой же вид человеческого взаимодействия, как все прочие. С точки зрения вашего брата Линь Чэнь в любовники ему подходит идеально: экзотический интеллектуал, зрелый, самостоятельный, очарованный тобой, высоко тебя ценящий и готовый служить твоим интересам…

– Ну вот, я же говорил!..

– Только вот Линь Чэнь никому не служит и ни за кем не следует, кроме голоса его собственного разума. Я, кстати, не исключение. Мне порой удается убеждать его логически, но управлять им или соблазнять чем-то – не стоит и пытаться.

– Ну, а мною? – В ответ на изумленный взгляд Сяо Цзинъянь раздраженно пояснил: – Вы же достойный единомышленник мастера Линя. Если он, по вашим словам, незаметно вертит моим братом, так и вы тоже пытаетесь управлять мною уже через мою слабость, верно? Осмелитесь отрицать?

– Не посмею. – Мэй Чансу слабо усмехнулся. – Тут вы попали в точку. Ваша слабость, принц Цзин – это трагедия флота “Чиянь”. Если бы не она – вы бы не стали со мной сотрудничать, и, собственно, именно с этого аргумента я начал мое вам предложение службы. Как видите, я с вами полностью честен.

Сяо Цзинъянь помолчал и сказал с последней оставшейся капелькой злости в голосе:

– Вы оба совершенно отвратительные манипуляторы. Если бы сокровенное желание моего сердца было важно лишь для меня самого, я бы с вами не связался, тут вы правы.

– Но раз уж вы, пусть нехотя, но приняли меня в качестве советника, давайте теперь вернемся к вашему неотложному затруднению. – Цзинъянь поднял бровь, и пришлось пояснить: – Ради бога, вы считаете меня настолько рассеянным, чтобы я не заметил этот ужасный, собранный в спешке маскарадный костюм и не сделал выводы?

– М-да. – Сяо Цзинъянь недоуменно покосился на шляпу с пером и тотчас выбросил ее из головы. – Ладно, дело действительно срочное. Военный министр Ли издал приказ о проведении в ближайшее время экстренных флотских учений. Но на ближайшую неделю императором также назначены наши с пятым братом дебаты по предложениям о новом составе кабинета министров. Старый пройдоха Ли Линь – сторонник моего брата, поэтому ясно, что совпадение не случайно. Будь этот приказ об учениях за подписью секторального командующего, я мог бы оспорить распоряжение или передоверить командование своему заместителю, но не в этом случае. Какой достоверный предлог мог бы позволить мне задержаться в столице? Решать надо буквально немедленно, вопрос и до утра не ждет, а мне в спешке не пришел в голову ни один пригодный вариант. Вы советник, вот и придумайте!

Политические сложности казались простыми и бесхитростными рядом с необходимостью разбираться с ревностью, подозрительностью и недоверием урожденного Сяо. Мэй Чансу вздохнул, сложил пальцы в “замок” и принялся размеренно рассуждать вслух:

– Прежде всего вам стоит переменить направление ваших рассуждений и вместо того, чтобы искать подходящий предлог не подчиняться прямому военному приказу, обратить свои мысли в другую сторону…

Chapter Text

Линь Чэнь не имел ничего против того. чтобы немного поругаться с Чансу. Тот и пар вовремя сбросит, и текущую диагностику даст провести в полном объеме без возражений и жалоб на скуку. И сам Линь Чэнь развлечется пикировкой.

– Ты с ума сошел? – шипел Мэй Чансу, как недовольная пустынная гюрза. – Зачем вы двое разгуливали у всех на виду, да еще демонстрировали вашу связь напоказ? Меня Цзинъянь чуть живьем не сожрал.

Сожрать его хотели, видите ли! Так и хотелось попросить показать белый бочок и укус на нем. А если пока укуса нет, нечего и хвастаться.

– А тебе что, память отшибло? Зачем ты потащил своего Цзинъяня в императорские сады, прекрасно знал же, что мы с Цзинхуанем пойдем туда!

– Я никого не тащил, просто я ему внезапно понадобился. Сяо Цзинъянь без моей подсказки решает, куда ему идти, он принц, а не моя кукла!

– Так у меня тоже принц, а не девица из монашеского пансиона! – отрезал Линь Чэнь и осекся, наконец-то внимательно разглядев показатели.

“Вот же гуев задохлик!” – захотелось ему дословно процитировать из одного трехмерного романа о фантастических похождениях отважного воина и его умного, но слабосильного советника. В своей полной функциональности ланъевский андроид мог бы поднять штангу над головой, не сбив идеальный ритм сердца и легких, но этот… талантливый оператор умудрился всего за вечер разбалансировать свою оболочку и теперь дышал всхлипами, часто и неглубоко. Ну да, и стероидные гормоны, и синтез глюкозы – все к черту, будто и не налаживал их Линь Чэнь неделю назад; а норадреналин, “гормон гнева” – и вовсе пиками, высокими как горы Ланъя, и разгоняется по замкнутому кругу. Линь Чэнь еще в начале их предприятия предположил, что Мэй Чансу будет стрессовать от необходимости постоянно представать в нынешней, сотканной из сплошной лжи, личности перед близкими людьми. Но, кажется, предохранителей для компенсации этого стресса он встроил в искусственную оболочку недостаточно.

– Не будем ссориться, а? Ты сейчас для этого не в форме, сам посмотри.

– Что?! – Чансу обеспокоился, дернувшись в ложементе капсулы.

Прищелкнув пальцами, Линь Чэнь раздвинул экран диагностики и отправил выше и правее, чтобы из капсулы его было хорошо видно. В медицине бывший военный понимал немного, но уж пляшущие как змеи графики не мог не разглядеть.

– Давай, сделай поправку на сбой обменных процессов – сейчас я настрою тебе дополнительную процедуру для его балансировки, ага! – и постарайся не злиться.

Чансу задышал тяжело, но ничего не ответил, и Линь Чэнь быстро продолжил:

– Твой принц с моим принцем столкнулись случайно, честное слово… и давай сочтем произошедшее небесполезным. Да, Сяо Цзинъянь узнал про мои близкие отношения с его братом – зато у тебя осталось меньше сведений, которые приходится от него прятать. И это упрощает дело.

Линь Чэнь оптимистично счел дальнейшее молчание знаком согласия и принялся за дело. Сперва он уперся подбородком в сомкнутые кулаки, уставившись в стену, словно искомая процедура могла выпрыгнуть на него оттуда, а когда не помогло – потряс головой, открыл библиотеку и начал быстро выцеплять из нее все компоненты, что могли бы пригодиться. Мэй Чансу честно молчал: не ворчал, не жаловался, не мешал ему работать. Но все-таки один раз заговорил:

– А ведь я хотел сперва тебя отчитать как маленького, а затем похвастаться, как ловко разрешил проблему Цзинъяня, пока ты прохлаждался в садах. По дурости, да?

– Это биохимия – дурная штука, а ты не при чем, – коротко буркнул Линь Чэнь, жонглируя кусками кода на кончиках пальцев и делая часть расчетов прямо в уме. Следовало поспешить; молодой командующий уж точно не заслужил этой дурацкой гормональной бури, – Не обижайся – всё позже расскажешь, ладно?

***

Ночь после этого Мэй Чансу провел в медкапсуле и в состоянии, похожем на оглушение после контузии – все эмоции доходили до него словно через вату, и мысли ворочались медленно и лениво. Это было не больно и даже не дискомфортно, но Линь Чэнь трижды напомнил ему, где у него под рукой тревожная кнопка, да еще несколько раз за ночь возникал в лаборатории бесшумным белым призраком – проверить, как проходит компиляция. Зато утро после вышло дивным, каких давно не случалось – ясным, четким, радостным. Мэй Чансу даже пошутил, не переборщил ли мастер с эндорфинами, и совсем не ожидал, что Линь Чэнь всерьез полезет проверять. Проверил, показательно всплеснул руками, не отказав себе в удовольствии тем же движением и размять плечи, и прочертить верхними кончиками крыльев эффектную дугу в воздухе, оскорбленно сообщил, что он в таких вещах не ошибается, и удалился к себе отсыпаться.

Поразительно, сколь многое зависит в нашем теле от примитивных процессов, которые мы даже не осознаем. Особенно если это тело искусственное, а саму связку между типовой оболочкой и ее оператором Линь Чэнь перестраивал на ходу, нечаянно превращая Мэй Чансу то в болезненного хлюпика, то в чувствительную барышню. Но, если подумать, каким еще должен быть андроид, безуспешно рыщущий в поисках подходящего для запечатления хозяина? Обмороки и непоследовательность – признаки дисфункции идеального разума. Вот хитрец Линь Чэнь, придумал ему такую легенду, которая даже его собственные промахи оправдывает!

Но одно у ланъевского андроида не отнять – красавчик. Значит, основным занятием Мэй Чансу между аналитическими выкладками было светить приметным лицом в лянской столице и собирать информацию.

Один такой удобный случай выпал ему через неделю прямо на галерее Имперского Совета.

Доклады с кандидатурами на высокие посты, разумеется, подавались императору лично, но в традициях Лянской империи было именно публичное зрелище: выступления сановников и канцлера с представлением кандидатов, прилюдные прения перед князьями, зачастую переходящие в весьма колкие дебаты. Благородная публика, удостоенная приглашения, имела привилегию наблюдать это зрелище сверху. Линь Шу считал это представление на редкость занудным и в свое время посещал Зал Совета лишь пару раз, по строгому требованию отца-командующего. Но тамошнюю особую обстановку – императорский трон на помосте, ветвистые древа светильников, кованые решетки поверх алых витражей на окнах и архаично низкие столики высшей знати – нельзя было забыть и за много лет.

Зрительскую галерею отделял звуковой щит, пропускающий звуки снизу ясно и четко, но отсекающий неподобающий шум для самих заседающих. Поэтому гул голосов, шарканье ног, хлопанье сидений и постоянные возгласы ”Тише, мешаете!” были для галереи Совета такой же обыденностью, как и для зрительного зала в театре. Мэй Чансу попытался отрешиться от всего этого постороннего шума, разглядывая фигуры внизу. Князь Ин, княжна Цинхэ, принц Чжунь… он узнал не всех и, сосредоточившись, попытался прибавить зрительному аппарату резкость, как ему то показывал Линь Чэнь. Тем неожиданней был для него раздавшийся совсем рядом радостный голос:

– О, господин Мэй! А я-то думал, вы ли это?

Веселый круглолицый парень в черно-белой спортивной куртке, шлепнувшийся в кресло рядом, оказался Му Цином, младшим братом Му Нихуан. Мэй Чансу видел его мельком в особняке Му, но и только: общих тем для разговора с шебутным братом Нихуан у него не нашлось. А тот, выходит, запомнил и узнал.

– Княжич интересуется политикой? – спросил он вежливо.

В прошлом этот парнишка был равнодушен и к политическим интригам, и к военной славе; все, что его интересовало – ставки на спорт и музыкальные фестивали. Нихуан распекала и пилила его, как не пилили в древности осужденных на казнь бамбуковой пилой, но многого достичь не смогла. Выходит, что не делают поучения родни, то делает время?

– Не совсем. Я пришел посмотреть на моего учителя, – сообщил тот гулким шепотом. Понятнее не стало.

– Боюсь, я не совсем в курсе…

– Значит, хорошо, что я здесь – я вам все расскажу. Да, и ты зови меня по имени, брат Мэй, без церемоний!

Му Цин принялся перечислять фигуры внизу, непочтительно тыча в их сторону пальцем. Мэй Чансу неубедительно попытался скрыть смешок за легким кашлем. “Брат”, ишь ты! “Без церемоний”! Пропала Великая Лян со всем ее этикетом.

– …и пятый с седьмым принцы должны сегодня представлять свои списки кандидатов на министерские посты. Ничего особенного, только Цзинъянь-гэ сегодня сам не придет, а пришлет представлять свою персону Голос. А это мой учитель и есть. – Княжич поглядел в недоумевающее лицо Мэй Чансу (тот очень постарался с выражением) и пояснил: – Ну, Имперский Голос. Как депутат, но не совсем. И как у кронпринца, только кронпринца у нас сейчас нет. А учитель Чжоу был раньше министром развития, он такие дела должен как семечки щелкать, молодец Цзинъянь, что его своим Голосом назначил…

– Министр развития… – Мэй Чансу сделал вид, что копается в банке памяти, но сам тем временем внимательно разглядывая лицо императора на тронном помосте. Тот молчал и слегка улыбался – а рассеянно или недобро, не разглядишь. Но Мэй Чансу показалось. что морщины на лице дядюшки сделались резче. – Брат Му, ты случайно говоришь не про отставного министра, ученого Чжоу Сюаньцина?

– Именно! – победно воздел палец Му Цин. – Даже ты слышал. Великий человек!

“Еще бы не слышал! Кто его Цзинъяню нашел, а?”

Когда соперничество братьев перед лицом отца-императора обострилось, пятый принц решил играть грязно и убрать соперника физически – нет, не прикончить, конечно, но на время прений отправить подальше, прямиком на флотские учения. Военный министр Ли Линь был у него “в кармане”, и такую малость обеспечить мог не утруждаясь. Сяо Цзинъянь встал перед дилеммой либо нарушить воинский приказ, либо неизбежно покинуть планету, и ему было некому передоверить выступление на заседании Совета: было общеизвестно, что генерал Сяо, ранее придворной политикой не интересовавшийся, среди влиятельных гражданских имел мало знакомств. Поэтому сейчас принц Юй улыбался из ораторского круга ласково и довольно, вероятно, ожидая увидеть в качестве соперника по будущим дебатам какого-нибудь заштатного министерского советника второго класса, не имевшего и шанса противостоять имперскому принцу.

Чжоу Сюанцин как раз и был драгоценной находкой, которую хитроумный советник поднес Цзинъяню. Бывший министр, находящийся уже много лет в почетной отставке и ограничивший себя наукой, был принципиальным стариканом со своими представлениями о справедливости, нелюбовью к непотизму и необычайно острым, несмотря на годы, умом. В свое время его приглашали прочесть несколько лекций о принципах создания кадрового резерва в Академии Генштаба, там Линь Шу с ним и познакомился.

Однако выбрать почтенного ученого в помощь Сяо Цзинъяню было половиной дела; уговорить самого Чжоу Сюанцина тоже удалось не сразу. В разговоре с глазу на глаз тот начал сетовать, что-де стар, живет уединенно, ведет жизнь отшельника и не покинул столицы единственно из-за любви к комфорту, а открытое участие в политическом деле, да еще перед лицом императора, было бы явной гордыней с его стороны. Только воспоминания о старых временах, безо всяких имен, разумеется, да еще то, что Цзинъянь стремится к трону в первую очередь ради оправдания жертв дела “Чиянь”, сдвинули дело с мертвой точки. “Я рад, что преподавательские усилия ничтожного дали плоды, не увядшие со временем”, – сказал наконец ему старый Чжоу и сменил гнев на милость.

Но все это, разумеется, оставалось тайной для княжича. Который с торжеством объяснил:

– Он у нас вел дополнительные занятия, когда уже в отставку вышел. Вот он, смотри!

Остановившийся в ораторском круге Чжоу Сюанцин был одет в сизую профессорскую тужурку с высоким воротом, сутулился и носил редкую седую бородку клинышком. У него был вид человека, которого может снести сильным порывом ветра, и отлично поставленный звучный голос, с которым была знакома половина сановников империи: он был императорским наставником молодежи, и вся знать от сорока и младше в свое время прошла через его руки. Принцу Юю внезапно предстояли нелегкие прения с бывшим учителем.

– Повезло тому, кого такой исключительный талант выбрал себе в ученики, – с нарочитой серьезностью согласился Мэй Чансу. По его представлениям, Му Цин всегда имел ум острый, но ленивый, а учитель Чжоу не терпел, когда к его задачам не прикладывали достаточно усердия.

– Не то, чтобы меня лично… – Честного Му Цина явно сконфузила похвала его якобы выдающимся способностям. – Там нас, студентов, была целая компания из клуба “Золотая цикада”. Но когда эта неприятность случилась – господин Чжоу ушел из университета. Сказал, что мол, “великое непочтение” со стороны ученика – это проступок самого учителя, и что отныне он не вправе иметь касательства к политике. Я рад, что он передумал и сейчас здесь.

Понятнее не стало. Пришлось допросить Му Цина дополнительно, вытягивая разъяснения к его путаным словам. “Той неприятностью” в результате оказалось дело о противоправительственных высказываниях, когда из нелестных выражений одного из студентов в кабаке следствие слепило не более не менее как публичную хулу на кронпринца, то есть, по сути – на императорскую семью. Изначальный отказ учителя Чжоу теперь стал Мэй Чансу понятен. Уже и бывший наследный принц впал в окончательную немилость, и про его проступки говорили практически вслух, но старый ученый, видевший смертельные извивы политики последних лет с близкого расстояния, предпочитал осторожничать.

– Может, он теперь обратно и к нам в Университет госуправления вернется? – продолжил Му Цин.

Университет? Мэй Чансу пришлось снова отвлечься от речей выступавших. Пост князя-флотоводца в Империи был традиционно наследственным, и Мэй Чансу ожидал увидеть сейчас на плечах брата флаг-адмирала Му Нихуан как минимум курсантские погоны Военной Академии. Лянское дворянство все-таки было изначально военной кастой, как бы ни бравировали министерские чиновники древней пословицей, что “важными бумагами не затягивают окно, а из ценных людей не делают солдат”. Что не так с княжичем Му?

– Брат Му учится в Университете государственного управления? – поинтересовался он вежливо. – Я полагал, у вас на Лян наследник княжеского рода обычно избирает военную карьеру.

Княжич Му рассмеялся:

– Да ладно! Мне до Нихуан далеко, какой из меня военный! Я, брат Мэй, трезво оцениваю свои возможности. Поэтому и выбрал гражданский университет, а сестре, так сказать, навешал на уши рисовой лапши, что еще молод и пока готовлюсь к будущему командованию. Она хорошая, она простит… Мне совсем карабкаться по этой лестнице званий не хочется, и для воинской дисциплины я не создан. Слава всем богам, сестре я наследник только до тех пор, пока она своих детей не родила. Полдюжины маленьких князей и княжон как минимум!

– Княжна Нихуан с кем-то уже помолвлена? – внезапно сообразил спросить Мэй Чансу.

– А вот об этом я с тобой и хотел поговорить. Я ведь всё понял! – жизнерадостно заявил Му Цин. Возможные последствия раскрытия его главной тайны уже успели промелькнуть у Мэй Чансу перед глазами. когда этот балбес договорил: – Я заметил, что твой мастер Линь зачастил к нам в особняк. А когда не приходит он сам, приходишь ты – но ты-то андроид, извини за прямоту, откуда у тебя любовные интересы, а вот его посланником ты очень даже можешь быть. Так что передай ему, пожалуйста, что я его ухаживание отметил и как старший… ладно, единственный мужчина в нашей семье – одобряю! Пусть сватается.

Мэй Чансу на мгновение потерял связь с реальностью и спасло его только то, что запись происходящего в Зале Совета у него велась автоматически. Он ошеломленно потряс головой и не нашел ничего лучше, чем произнести слабым голосом:

– Я не уверен… Брат Му, конечно же, понимает, что инопланетный подданный не может стать супругом лянского наследственного флаг-адмирала?

– Пусть идет консортом, – жизнерадостно согласился этот малолетний паршивец. – Или еще чего-нибудь эдакое; ты же советник, брат Мэй, ты непременно придумаешь! А сестра применит воспитательские таланты к собственным детишкам и от меня наконец отстанет.

***

Дома Мэй Чансу отбарабанил Линь Чэню все новости этого дня под чашку хорошего зеленого чая – а не тонизирующего настоя с кучей биодобавок, что примечательно; значит, новая процедура сработала?

– Так, вот тебе наши итоги вкратце, полный список я скинул с пометками. Шэн Чжуя мы смогли представить только как заместителя министра финансов, но и Чжао Шицзе – кандидату принца Юя – тоже большего не светит. Стараниями учителя Чжоу Лю Цзи сменит старика Чэнь Юаньчжи на посту министра просвещения, это наша победа. Кандидатуру Хэ Цзинчжуна как министра трудовых ресурсов принц Юй сам убрал из списков из-за "моральной небезупречности" – Хэ-младший один из основных осужденных по недавнему скандалу с наркотиками, как-никак. Но пятому принцу это не так важно, ведь он отстоял две свои главные фигуры: Ци Мин удерживается на посту министра внутренних дел, а министром стратегической промышленности он хочет поставить Бай Сюня, младшего брата герцога фон Цинтля.

– Да, про этого самого герцога Цзинхуань мне как раз говорил, – невозмутимо подтвердил Линь Чэнь. – Рекомендовал мне его как состоятельного партнера для приоритетного заключения торговых контрактов; одно из направлений экспорта Дома Линь, чтобы ты знал – синтетические биосреды для очистки от продуктов ядерного распада. Нужные господа, обеспеченные связями для выгодных поставок, тем самым получают преимущество перед своими конкурентами, всё просто и не подкопаешься.

– Ну и отлично. Вот эти две персоны ключевые, теперь наша задача – аккуратно вытащить скелеты из их шкафов. Все, иди работай и не ленись, а не то я тебя продам в мужья княжне Нихуан!

Линь Чэнь давно так громко не ржал.

Chapter Text

– Тебе не кажется, что я буду чересчур выделяться там, где большинство посетителей – женщины? – в последний раз спросил Мэй Чансу свою сопровождающую.

– Уж от кого-кого, а от вас я не ожидала страхов перед салоном красоты, – отрезала Цзюнь Нян. – С вашей длиной волос вы дадите фору любой из здешних дам, так что и уход за ними вам не повредит. Давайте, заходите, не лишайте вашу скромную служанку удовольствия сделать себе модную прическу за счет Торгового дома Су, да еще в рабочее время.

– С жалованием, которое ты получаешь, это крохоборство какое-то! – проворчал он и безропотно последовал за ассистенткой Цзюнь в женское царство.

Здесь сладко пахло духами и над красотой посетителей колдовали десятки умелых сотрудниц в белой с алым рабочей форме “Вечного процветания” (никаких автоматических процедур, все исключительно чудесными пальцами профессионалов!) Для “процветания” в названии роскошного салона красоты был выбран тот же ключ, что и в слове “волосы”, что, несомненно привлекало в его стены и образованных, и суеверных лянских женщин – от совсем пигалиц из состоятельных семей до почтенных бабушек. В фойе многие из них с любопытством косились на архаичный длинный халат Мэй Чансу или беззастенчиво разглядывали симпатичного незнакомца, но с расспросами никто не подходил – строгая физиономия Цзюнь Нян сразу отбивала подобное намерение.

Оставила Мэй Чансу она лишь в отдельном кабинете, где ему не грозило постороннее любопытство. Там гостя уже ждало мягкое кресло, 4D иллюзия для развлечения и парящий в воздухе шар-активатор для обработки головы. “У господина такая примечательная внешность и совершенно волшебные волосы, для нас будет честью придать им наилучший вид!” Парикмахер споро принялась втирать, массировать, расчесывать и увлажнять разнообразными составами его шевелюру. Менялись приборы, звуки, температура, возможно – и руки мастера; Мэй Чансу терпеливо ждал.

– Господин хотел меня видеть? – спросила женщина у него за спиной, аккуратно разворачивая кресло.

Мэй Чансу сдвинул с глаз вирт-очки. Вместо обычной темно-серой формы СБ на стоящей перед ним офицере Ся Дун был легкомысленный бело-красный рабочий халатик, в туго скрученный пучок на макушке воткнута палочка с парикмахерскими зажимами, а губы и глаза тоже подведены красным. За прошедшие несколько лет она совсем не изменилась, но не знай он, кого именно ждет – и не отличил бы от десятка других молодых работниц “Вечного процветания”.

– Благодарю занятую госпожу, что быстро нашла для меня время и удачно выбрала место, – ответил он вежливо.

– Тогда переходите к делу, – без церемоний отозвалась она.

– Уже, мэм. Начну с того, что, по моим сведениям, несколько лет назад вам был небезразличен один мужчина…

Как говорится, не грози офицеру госбезопасности, сидя в парикмахерском кресле. Интонация его собеседницы похолодела:

– Так это или нет, мои личные отношения вряд ли могут стать инструментом в ваших руках.

Все та же милая Ся Дун! Устроит несчастный случай неудобному свидетелю, не моргнув и глазом. Не хотелось бы попасть для нее в эту категорию.

– И в мыслях не было! – горячо заверил ее Мэй Чансу. – Тем более что этот важный для вас человек уже несколько лет как… скажем обтекаемо, погиб во время политических беспорядков.

– Говорите как есть. Не Фэн был убит предателем Линь Се с его кликой, – в ее голосе скрежетнул металл.

Ах как хотелось бы честно встать против нее, искреннее негодование против такого же негодования, убеждение против убеждения, клинок к клинку… Но с союзниками, даже будущими, не сражаются. Тон Мэй Чансу, напротив, сделался совершенно убедительным, мягким и шелковым:

– “Был убит предателем”, вы говорите. Но что, если одна половина этой фразы неправда? Не заставит ли это вас задуматься, что ложью может оказаться и другая?

Ся Дун, разумеется, поняла все по-своему и брезгливо скривилась:

– У вас хватит дерзости оправдывать изменников перед офицером госбезопасности? Я полагала вас умнее.

Мэй Чансу устроился в кресле поудобнее – распущенные и разложенные для манипуляций длинные волосы, увы, мешали, но он сделал что мог, – сложил сцепленные пальцы на колене и лишь затем ответил:

– В оценке моего ума вы не ошиблись, госпожа Ся. Зато вы не поняли, какое из утверждений я оспариваю. Я-то хотел обрадовать вас, что генерал Не жив…

– Вы лжете!

Вот тут он прочувствовал плеснувшие в Ся Дун эмоции так, словно был эмпатом. Неверие, надежда, боль, отвращение…

А что, если бы он сам сейчас услышал “твой отец не погиб”? Что, если Цзинъяню скажут: “Твой Линь Шу жив”? С растревоженной Ся Дун следовало быть очень аккуратным.

Он договорил плавно, словно и не расслышал ее гневного возгласа:

– …и хотя он не носит больше ни этого имени, ни звания и далек от столичных дел, однако оказался чертовски изумлен, узнав, что, оказывается, разоблачил предательский замысел своего командующего и был за это убит. Насколько я слышал, именно на этом разоблачении в значительной степени и основано дело об измене флота “Чиянь”?

Она посмотрела на него злыми, сузившимися глазами - как будто ей очень не нравилось то, что она видела.

– Вы все же свернули на эту тему. Не знаю, в чем именно состоит ваш хитроумный план, советник Мэй, но дурной запах от него я чувствую издалека.

– Мой план прозрачен как стекло, госпожа. Если мы сейчас с вами договоримся, вы сможете сами поговорить с Не Фэном, удостовериться, что это он, и услышать его версию происшедшего с флотом “Чиянь”. Если не договоримся, я ничего не выигрываю, пытаясь так топорно обмануть офицера спецслужб.

– Мы? Договоримся? – Она усмехнулась, очень пугающе, несмотря на легкомысленный халатик и забавную прическу. – А не проще ли мне будет вызвать вас и вашего хозяина на официальный допрос? В конце концов, вы. инопланетники, сейчас лезете в дело госбезопасности – имея при том собственные, отличные от лянских, интересы и представляя собой потенциальную угрозу.

Отрицание уже было, теперь – ожидаемый гнев, значит, скоро можно будет перейти к торгу. И на том и ограничиться, поскольку нынешняя новость для Ся Дун радостная.

– Стены лянского Управления надзора – преддверие ада, так все говорят! – Мэй Чансу поднял руки в шутливой беспомощности. – Но я надеюсь, что сейчас имею дело не с вашей грозной конторой, а с Ся Дун лично. С женщиной, которой стоит меня убедить, что это она не несет угрозы мне и моему другу – а не наоборот. Я-то, как видите, безобиден.

Она помолчала, прикидывая все за и против. Мэй Чансу так и видел, как крутятся шестеренки в разуме превосходного следователя и аналитика. Он никогда не недооценивал выращенных Ся Цзяном клонов: гениями сыска офицеры Ся не были, поскольку гениальность невозможно запрограммировать, но на потенциальной шкале успешности в этой профессии без труда набрали бы девять из десяти.

– И что же вы за это хотите получить от Ся Дун? – спросила она наконец.

– Я сам по себе – ничего, – ответил он твердо. – Упреждая ваш вопрос, и мой друг Линь Чэнь – тоже. Но мы с Не Фэном разделяем одни устремления. Не спрашивайте меня – спросите у него, что бы он хотел расследовать с вашей помощью и для кого восстановить справедливость.

Их с Не Фэном разговор оказался тяжелым – и эмоционально, и технически: два инвалида под чужими именами, один – без голоса, другой – в искусственной оболочке для поддержания жизни, все, что осталось от командования флота “Чиянь”. Но если у кого-то из них и появились слезы на глазах, оба, как старые солдаты, предпочли этого не заметить. Решимость Не Фэна встать в строй в борьбе за их общее дело была однозначной. Пусть даже все, в чем он в своем нынешнем состоянии мог помочь – встретиться со своей давней подругой и попытаться ее убедить.

Мэй Чансу медленно, не совершая резких движений, достал из широкого рукава халата карточку с чипом и протянул ей.

– Поговорите с Не Фэном. Удостоверьтесь, что это он и действует по собственной воле. Подумайте, как могла сложиться ложь о его гибели. Потом найдите меня. А пока -– будьте так чудовищно любезны, позовите мастера, чтобы она освободила наконец мои несчастные волосы?

***

Линь Чэнь обедал с солидным торговым партнером в отдельном кабинете ресторана.

Это небольшое заведение в Биньчжоу с локальной кухней имело так роскошно отделанные приватные кабинеты, что и императорскому дворцу было бы впору. И кланялся владелец ресторана своим гостям ниже, чем положено по этикету склоняться перед императором. Точнее не гостям - гостю. Тому, кто пригласил Линь Чэня отобедать и угощал его сейчас утятиной по какому-то особому местному рецепту; вкусно, чего лукавить.

Бай Е герцог фон Цинтль, так настойчиво рекомендованный Линь Чэню его высокопоставленным любовником, был немолодым мужчиной с седеющей “шкиперской” бородкой и мохнатыми, как пара гусениц, бровями. Еще он был оружейным магнатом, доверенным приближенным принца Юя и единоличным властителем города Биньчжоу и одноименной губернии, имевшим над ее обитателями больше власти, чем какой-нибудь фараон с Древней Земли – над своими рабами. В общем, с какой стороны ни посмотри – милейший человек.

Герцог на мелочи не разменивался; значительная часть начинки для ядерных торпед флота Великой Лян поставлялась заводами его семейной корпорации либо аффилированных предприятий. Неудивительно, что младший брат такого важного человека, имеющего в императорской семье неизменного покровителя, решился претендовать на важный государственный пост.

Но сейчас ни про какие министерские посты речи не шло. Линь Чэнь под жареную утку и редкое вино “Слезы императрицы” изысканно торговался с господином Баем-старшим за поставку ланъевских квази-живых комплексов для очистки отходов его ядерного производства.

– Мы на Ланъя, – жестикулировал он для выразительности утиной ножкой, – ценим не только момент целесообразности, но и эстетику. Поэтому – аквариумы. И лучшие фильтраторы, которые за миллионы лет придумала природа – кораллы. Вы используете жидкий субстрат и загружаете в аквариумы отходы в виде пульпы с размером частиц в определенном диапазоне…

Бай Е с едва скрываемой скукой слушал рассказ нетрезвого гостя про пульпу, патентованную микробиоту и ограниченную лицензию. Ему не терпелось перейти к соглашениям, к привлекательным цифрам, на которые так живо намекал принц Юй. Но Линь Чэнь, раз уж проделал весь путь до Биньчжоу, намеревался выжать из этого визита все. Уточку в соусе, вино, внимание собеседника, долговременный контракт.

– …есть прототип! Но наш основной принцип – идеальная подстройка под условия заказчика! Вот почему я здесь. Приехал посмотреть на производство своими глазами, да! Но спешки ведь нет? Как у вас, лянцев, говорится, “никому огонь брови не палит”?

– Мастер с Ланъя может наслаждаться нашим гостеприимством неограниченно долго, это я не решался злоупотребить временем столь занятого господина, – вывернулся владетельный лянский аристократ, явно не привыкший подолгу развлекать всяких инопланетных пьяниц.

– И то верно! – Линь Чэнь воздел палец и повел одновременно рукой и крылом, едва не задевая свитки на стене. Главное – не переборщить; Цзинхуань пил с ним не раз и знает его выносливость. – Кто видел один завод, видел их все, да? Пусть ваш главный инженер готовится прямо сейчас!

Бай Е отечески ему улыбнулся и подлил ему вина.

– Завтра утром, хорошо? – попросил он кротко. – Все будет завтра утром.

С расчетами самого Линь Чэня этот срок полностью сообразовывался.

Гун Юй вернулась тоже под утро. Линь Чэнь, не закрывший окно своего номера звуковой завесой, расслышал это по реву воздушного мотобайка, всполошившего респектабельную тишину дорогой гостиницы. Уже час как поднятый сообщением на комм от Чжэнь Пина, он ждал и тревожился. К звуку мотора вскоре прибавился раздраженный рык охранника-швейцара, не сразу догадавшегося, что воздвигшееся перед ним веселое юное существо, висящее на плече своего не менее пьяного парня, и есть секретарша уважаемого гостя. Разобравшись, швейцар все-таки шуганул кавалера с его гравибайком подальше и впустил даму внутрь.

Переступая порог апартаментов, дама явно пошатывалась. Алкоголем от нее просто-таки разило, однако для генетически усиленного нюха Линь Чэня из-под запаха спиртного чуть пробивалась едкая нотка антисептика и сладковатая – крови.

– Двое их было, – сказала она и зевнула. – Упакованы в лучшем виде, красавчики. Я повеселилась.

После этого она прямо в одежде рухнула на не предназначенный для сна диван и оглушительно захрапела. Удивительно, как настолько пронзительный звук мог исходить с губ хрупкой барышни.

– Вычту из жалования, – мрачно и разборчиво пообещал Линь Чэнь в пространство и движением пальца погасил свет.

Хотя этот роскошный гостевой номер с подачи хозяина здешних земель изначально был нашпигован “жучками”, как рождественский кекс – изюмом, Линь Чэнь себя не уважал бы, если бы со своими людьми кое-что не подправил по прибытии. С выключением общего освещения сейчас сработала установленная Чжэнь Пином защита, передающая следящим устройствам бутафорскую запись. А они с Гун Юй теперь могли открыто поговорить.

– Охранный бот в поселке, – сообщила она, стягивая расшитую золотом шелковую куртку. Под нарядной одеждой было темное трико, разорванное и подпаленное на боку. Тянущийся через все ребра разрез был густо залит биоклеем с активными наночастицами, но от этого смотрелся не менее неприятно. – Но я их вывела. А бабка молодец, не испугалась. Ай! Командир, понежнее можно?

– Потерпишь, красотка. – Тем не менее пробу крови на токсины Линь Чэнь снял на контактную пластину как можно аккуратнее. – Медкомплекс развернут в ванной, возьмешь инъекторы пять, восемь и девять. А что с тобой был за байкер и где ты его взяла?

– Сняла в баре на обратном пути, когда Чжэнь Пину груз на руки сдала. – Она осторожно пожала плечами, не беспокоя рану. – Эту публику легко определить по курткам. Мне – приметный транспорт до дома и понятное объяснение, что это я под утро на ногах не стою, ему… ну, чувак тоже не остался внакладе.

Она вытерла губы тыльной стороной ладони, и, что бы она ни имела в виду, Линь Чэнь предпочел не задумываться о подробностях. Его девочка была умница, сделала все как планировали, не упустила деталей и теперь могла сама о себе позаботиться не хуже солдата с боевым опытом.

Чжэнь Пин – техник, охранник и драйвер в одном лице, исправно ночевавший в машине, свою работу тоже знал заранее: потяжелевшие медкапсулы в багажнике флаера он заэкранирован пленкой-имитатором (аварийное спасательное оборудование; выключено, индикаторы не горят), а специально загруженный водяной балласт стравил в канализацию. При отлете машина будет весить ровно столько же, сколько и по прибытии, и меток биологических объектов будет излучать столько же, сколько и ранее. Трое прилетело – трое и улетело.

Утро вышло сумбурным. И мастер Линь, и его секретарша в разной степени, но явно маялись от последствий вчерашних развлечений и визит в дирекцию оружейного завода свели к минимуму. Ланъевский гость выглядел очевидно поскучневшим, запросил для расчета минимум показателей, затем без придирок заверил своим ключом давно подготовленное соглашение с расценками на будущие поставки, выдавил из себя благодарность гостеприимству герцога фон Цинтля – и отбыл.

Договор был подписан, и никто и не подумал задерживать богатого инопланетного гостя, а тем более – связать с его визитом пропажу с завода двух каких-то контрактных рабов.

– …Итак, разбор полетов, в буквальном смысле!

Когда флаер поднялся на заданную высоту и стал на курс, Линь Чэнь распечатал из стазиса контейнер с едой и похлопал Чжэнь Пина по плечу, предлагая тому отдать управление интел-схемам машины, а самому развернуться и присоединиться к беседе, а заодно и к завтраку.

– Мы – молодцы! Гун Юй вообще героиня, пострадавшая от рук злобных врагов, так что награждается внеочередным… питанием – вот, держи сэндвич.

– Командир, я вам что, змея? У меня на такой большой кусок челюсти не распахиваются! – неубедительно возразила девица и вгрызлась в еду. Юный, да еще подстегнутый гормонами обмен веществ – это хорошо. Это источник эндорфинов и гарантия быстрого заживления.

– Итак, рассказываю… – Линь Чэнь выдержал театральную паузу, отпивая чай. – Мы изначально знали, что глава клана Чжу за должную мзду передает своих подчиненных соклановиков в качестве контрактных работников на заводы корпорации “Байхуо”. Среди множества таких оказалось и семейство Чжу-восьмого – муж, жена и их взрослый сын. Номинально они все были приписаны к поместью цензора Чжу, и в принципе распоряжаться их судьбой он был вправе – вот уж лянские варвары! – но конкретно эта семья отчего-то сочла рабство на ядерном производстве чрезмерной жестокостью. Возможно, потому, что их сын до сегодняшнего дня не дожил.

Линь Чэнь поморщился. Он понимал, что в каждом мире свои обычаи, но от этого его отвращение к неприкрытому лянскому рабству меньше не делалось.

– Поэтому с согласия этих добрых людей мы выкрали их обоих – Гун Юй, спасибо, детка! – из охраняемого поселка “Байхуо”, а вернее – из трудового лагеря, и теперь тайно вывозим, погрузив в сон и спрятав в нашем грузовом отсеке. Не самые комфортные условия, зато в столице они смогут передать в прокуратуру свои заявления о злоупотреблениях, незаконном принуждении к труду и сокрытии смертей работников. Дальше наш союзник от принца Цзина – как там его? а! прокурор второго класса Цай Цюань – поступит сугубо по закону, то есть примет жалобу к производству и распространит на обоих защиту государственных свидетелей. Бедолаги выйдут из-под опеки главы клана Чжу и получат право сами взывать к государю. Вот уж лянское крючкотворство, голову сломаешь, спасибо Чансу, что все это разъяснил.

– У нас какие-то счеты с этим цензором Чжу? – переспросил Чжэнь Пин, успевший доесть свой перекус быстрее всех. – В жизни про этого типа не слышал.

– Ну, не считая, что он отдаленный шурин принцу Юю и кузен его жены… Вообще, по нашим масштабам – мелкая сошка, тут ты прав. Но Чжу Инъи, незаметный винтик из секретариата завода, в благодарность за свое спасение скопировала документы, позволяющие прокуратуре открыть и второе дело, и это дело – уже иск Империи к концерну “Байхуо” о нарушении антимонопольного закона в рамках оборонного производства. Лянский император не будет милостив, узнав, что герцог фон Цинтль с семейством, пользуясь потворством пятого принца, подбирает стратегические отрасли под себя, вплоть до того, что его младший брат открыто метит на пост министра. А?

Он рассмеялся.

– Всего одно дело, а в нем успели замараться и могущественный союзник принца Юя вместе со всем своим кланом, и близкий родственник принцессы Юй… а мы, как всегда, совершенно не при чем.

Chapter Text

– Хочу с тобой увидеться, – произнес Сяо Цзинхуань, едва его лицо появилось над пластиной комма.

Они с Линь Чэнем говорили по закрытой линии торгпредства, и подслушивать в этом разговоре было нечего и некому, но все-таки подобная прямота была не в характере принца Юя, любую правду склонного доносить намеком. Линь Чэнь поудобнее устроился в кресле, понимая, что разговор по комму не будет быстрым. Когда Цзинхуань чего-то по-настоящему хотел, то мягко стелил и околичностями подводил к просьбе; когда же он внезапно начинал требовать, считай, он был не в духе и не до конца уверен, что ему нужно.

– И я рад тебя видеть. Что-то случилось?

– Да ничего! – Цзинхуань выразительно отмахнулся. – Я что, не могу тебе предложить приятный вечер и свежие впечатления?

Вежливо было бы смолчать о том, что пятый принц выглядел вымотанным, как врач после суточной смены, но Линь Чэнь всегда считал, что вежливость – не самый быстрый способ донесения своих мыслей до собеседника.

– С таким усталым видом вряд ли ты сейчас в настроении придумывать для меня новые экскурсии по городским красотам и изобретать еще не виданные мною развлечения. С этой оговоркой – я полностью за.

– Вот демон! Ты что, мысли по линии связи читаешь? Или заботы окончательно омрачили мою великолепную внешность? – Сяо Цзинхуань хмыкнул, почти раздраженно. – Да, верно, я устал. Люди – идиоты, кого ни возьми. Ты исключение, ладно.

Понятно, что недавно свалившиеся на Сяо Цзинхуаня неприятности, все разом, заставляли его нервничать. Возможно, и заподозрить что-либо в отношении ланъевских гостей, но этого не узнаешь без личной встречи.

– Я думаю, ты сможешь развить эту тему попозже, подсев ко мне вплотную, – мягко оборвал его Линь Чэнь. Он быстро произвел кое-какие прикидки в уме. – Позволишь мне забрать тебя часа через два? Считай, что это я перекидываю тебя через седло и краду.

Не то, чтобы Линь Чэнь прекрасно знал лянскую столицу, но вот своего принца – уже неплохо. Маловероятно, чтобы амбициозный отпрыск императорской крови предпочитал простые радости. Поэтому – незамерзающее озеро за городом, лодка, принадлежности для рыбалки, ящик пива… Ладно, это был все же принц, не хрен собачий, поэтому была арендована не тесная посудина с дощатой скамьей и веслами, а просторный катер со стеклянным дном, где нашлось бы место комфортно присесть, и экранирующий купол на нем тоже имелся. Но лицо Цзинхуаня выразило приятное изумление, когда, приземлившись, Линь Чэнь помахал запястьем со зримым образом ключ-карты и повел их к отдаленному причалу. Здоровенная термосумка с узнаваемой эмблемой пивной марки плыла за ними в воздухе на гравиподушке, точно послушная собачка на поводке.

– Ну, – произнес Линь Чэнь, когда лодка отплыла на середину озера, удилища были разложены в сложном порядке, пара банок холодного пива выставлены на откидной столик, а купол проверен на непроницаемость, – можешь начинать жаловаться, приятель.

– Кто тебе сказал, что я собираюсь жаловаться? – Цзинхуань побарабанил пальцами по жестяной банке так, словно это был бокал с коллекционным виски.

И добавил, вопреки своим же словам:

– Люди – идиоты. Прежде – министр Хэ с семейством, теперь – гун Цин с семейством же. Стоило ли тратить такие деньги на системы безопасности, чтобы их администрировали криворукие болваны, а в закрытых данных тем временем рылись крысы, только и ждущие, как бы продать сведения на сторону? Теперь шурин Чжу кивает на головотяпство Бай Е, тот в ответ сыплет обвинениями в намеренной подсадке “крота” в его персонал, и оба со своими жалобами друг на друга и воплями о помощи заявляются ко мне, а на простейшие вопросы только и могут отвечать: “Я не знаю!” А Управление Надзора тем временем открыло дело о злонамеренном нарушении антимонопольных законов концерном “Байхуо”. И мне бы очень хотелось знать, с чьей подачи!

– Сочувствую и понимаю. Если бы среди моих подчиненных творилось такое разгильдяйство, я бы им такого с рук не спустил.

– Я не верю в случайности. – Принц Юй отпил по-плебейски пива из банки, изобразил гримасу и повторил глоток побольше. – Особенно такие совсем случайные случайности, вроде бы следствие простой человеческой глупости, которые рушат твою налаженную схему в критический момент. Отец был до крайности недоволен – а он в последние дни вообще не в духе.

– И тут понимаю. – Линь Чэнь покивал благосклонно и посмотрел ласково, словно и не он устроил всю эту заварушку. – Полагаю, что в тонкостях этого дела имперский принц Лян понимает больше моего. И все же… ты хотел просто стравить пар или услышать от меня какой-то ответ?

– Спасибо, что хотя бы слушаешь. Я не настолько обнаглел или отчаялся, чтобы заставлять тебя работать советником, – твердо ответил Cяо Цзинхуань. – Есть Лао Цзе с его секретариатом, пусть они свое жалование и отрабатывают.

Еще не дозрел, понятно. Линь Чэнь вручил своему принцу удочку и вторую банку пива и приготовился ждать.

Пиво и медитативное занятие делали свое дело, лицо Цзинхуаня становилось мягче, задумчивость проступала на нем постепенно, как окраска на препарате при проявлении.

– И все-таки, в выигрыше от происходящего точно Цзинъянь. Но “в выигрыше” – не значит “сам устроил”. Мой братец-солдафон не злой гений и виртуоз разведки, поверь, я его не первый год знаю. Но кто еще тогда мог разыскать и бесследно вывезти свидетелей из закрытого Округа, в котором Бай Е – царь и бог?

– Виртуозы разведки служат в разведке. – Линь Чэнь пожал плечами. – Я человек штатский… но разве военная разведка не всем таким занимается? Наверняка у твоего младшего брата на флоте есть какие-нибудь такие… умельцы.

Сяо Цзинхуань благодушно фыркнул:

– Только не сболтни такого в присутствии настоящих военных, засмеют! Военная разведка и внутриимперские тайные расследования – это как морская свинка и настоящая откормленная свинья. – Он вздохнул, подпер щеку кулаком. – Да, Бюро госбезопасности такое было бы потянуло. Но глава Ся никак не мог… А, гуй подгорный, у меня уже начинает по-настоящему болеть голова!

На нужное упоминание Линь Чэнь решил сразу сменить тему. Рано еще.

– Положи эту дурацкую удочку и иди-ка сюда. Я, может, ничего и не понимаю в разведке, но в возможностях человеческого тела кое-что соображаю.

– Трахаться прямо на этой лодочке? – весело удивился Сяо Цзинхуань, но послушался.

Линь Чэнь, не удостоив это заявление ответа, устроился на сиденье у него за спиной и начал медленно разбирать заплетенные в узел волосы и массировать шею. На Мэй Чансу он набил руку так, что мог бы оставаться лучшим в этом городе массажистом, даже не приходя в сознание. Но Мэй Чансу был сложным объектом, у которого душевное расстройство вызывало проблемы с легкими, а дисбаланс серотонина – зажимы в мышцах, а Цзинхуань – всего лишь человеком, самую малость просидевшим сегодня днем лишнего за комм-пультом. А еще Чансу был его другом и соратником – а кем в конце концов должен был стать Сяо Цзинхуань, Линь Чэнь не произносил лишний раз даже мысленно, чтобы не сглазить успех дела.

Очень скоро его пальцы поднялись от шеи к волосам, а из рукава появились гребень и пузырек душистого масла.

– Приятно?

– М-м… – Цзинхуань откинул голову и зажмурился. – Угу. И пахнет неплохо.

– Можешь не спрашивать: имбирь, палисандр и белый сандал. – Линь Чэнь мерно продолжал расчесывать тяжелую ухоженную шевелюру, не жалея масла. – Как, отпускает? А гребень – с микротоками, забирай себе и не забывай пользоваться.

Он хотел было добавить: “Знаю, что я сейчас кормлю твою паранойю,” – потому что тот наверняка дома прогонит невинную вещицу через контроль-камеру или отдаст своим безопасникам на проверку. Но передумал: лишь глупцы произносят вслух очевидное, а в глазах Сяо Цзинхуаня он не хотел выглядеть глупцом. Так что он просто наклонился и поцеловал своего принца в шею.

Цзинхуань длинно выдохнул открытым ртом, но даже попытки повернуться не сделал. Устал, задумался, злится, поддался простейшему массажу? И ведь не играет, судя по пульсу. Что ж, самое время поиграть с ним самим.

– Ты зря недооцениваешь эту посудину. Если грамотно распорядиться местом… – многозначительно сообщил Линь Чэнь тому на ухо, развернул за плечи и аккуратно опустился перед ним на колени на дно лодки.

Полы халата растеклись по прозрачному пластметаллу. Под коленями Линь Чэня просматривалась серо-зеленоватая холодная глубина, в которой наверняка ходили какие-нибудь неуловимые рыбы.

– Ты что? – спросил Цзинхуань оторопело.

Привык, что инициатива за ним, или, наоборот, не привык к сексу на открытом месте, где все просматривается на пол-мили в стороны? Линь Чэнь не стал объяснять, что против любопытства рыб под днищем он ничего не имеет, а всем остальным наблюдателям защитное поле не даст разглядеть что-либо интересное. Все равно не время спорить, когда уже расстегиваешь ширинку.

– Вспомнил о твоем высоком титуле и решил почтить на коленях, – фыркнул он, прежде чем приступить к делу.

Большего, чем один минет, Цзинхуаню сегодня не светило, и стоило отсосать ему идеально, чтобы хорошенько перетряхнуть мозги. Они двое вообще-то не договорили. И судя по всхлипу и вздрагивающим бедрам любовника, Линь Чэнь отлично справлялся с этой задачей. Да и невелика наука – не репликационная математика: сосать крепко и тщательно, размеренно, помогая себе рукой и языком, пропуская в горло… И только идиот предположил бы, что он делал это хладнокровно, мысленно читая какую-нибудь древнюю поэзию для соблюдения ритма. Или, как говорили древние, “закрой глаза и думай о великой цели”? Черта с два, Линь Чэнь был нешуточно возбужден и обуздывать это возбуждение не считал нужным. Он позволил себе бессмысленное довольное мычание, а уж Цзинхуань, должно быть, прочувствовал этот звук всем членом, раз совершенно бесцеремонно вцепился любовнику в волосы. И кончил весьма скоро, в своем темпе и на своих условиях.

– Ну и ты и властный сегодня, твое высочество, – хрипловато протянул Линь Чэнь, утерев рот и потянувшись за пивом из сумки-холодильника.

– Ты тоже… умеешь удивлять, – отозвался Сяо Цзинхуань. Глаза у него еще были полузакрыты, а грудь вздымалась частым дыханием. – Как я… гм… как теперь о тебе позаботиться?

Линь Чэнь не спешил ответить – потянулся, поднял руки, перекрепляя натуго заколку на растрепавшихся волосах. Но уж с гормональными реакциями собственного тела он способен был справиться без дискомфорта.

– Не хочу на скорую руку. Хватит того, чтобы ты хорошо подумал, чем меня порадуешь в следующую встречу. Сегодня мы балуем тебя. В твоей предвыборной борьбе я тебе не помощник, но как химик, торговый представитель и любовник дорогого стою. Можешь воспеть мне хвалу и заодно чего-нибудь попросить.

Сяо Цзинхуань покачал головой.

– И не придумаю даже, что, ты меня и вправду балуешь. Разве что переманить на мою сторону твоего чудо-андроида?

– А на кой черт он тебе: на грудь повесить, как медаль?

Сяо Цзинхуань испустил смешок подвыпившего человека, еще вменяемого, но давшего себе небольшое послабление.

– А что он зачастил к седьмому братцу?

– Ты, конечно, дивно молодо выглядишь, но, полагаю, уже миновал детские годы, когда было достойно ссориться с братьями из-за куклы, – поддел его Линь Чэнь и не без результата.

– Ты прав! Но Сяо Цзинъянь ужасно меня раздражает. Тем, что ему начало ни с того ни с сего везти – и тем, что он не осознает, как это случайное везение скоротечно. Был бы он умнее – отступился бы вовремя. Знает же, что в борьбе за пост наследного он мне все равно не соперник: у него не хватит финансов – ни своих, ни заемных, – и на его стороне нет никого из близких к власти силовиков. Но он упрям, как… как бык. Буйвол, вот. Было у него в детстве такое прозвище. А сейчас, в годовщину, он совсем бешеный сделается.

– Скажи, почему на нашем свидании мы вдруг обсуждаем твоего младшего брата и его день рождения?

Вот это был хороший, самый правильный вопрос.

– Какой день рождения? – изумился Цзинхуань. – А, годовщина! Я, знаешь, на минуту забыл, что ты не лянец. На днях ровно три года, как разгромили военный мятеж, в котором лишился головы его дружок Линь Шу. Думаешь, почему Цзинъянь до сих пор один? Отец точно догадывается, что седьмой брат голубее летнего неба, раз позволяет ему ходить неженатым.

Сяо Цзинхуань помолчал и добавил зло:

– Или отец благоволит седьмому? Ни жены от него не потребовал взять, ни в расследовании мятежа не дал замазаться, а ведь эти двое были как нитка с иголкой, Цзинъянь не мог ничего не знать. Разве что отец приказал Ся Цзяну… отец приказал…

Принц уже сам мыслил в нужном направлении. Оставалось совсем легонько подтолкнуть.

– Ся Цзян – это тот самый глава Ся из Бюро госбезопасности? Ты про него сегодня что-то уже говорил… – Линь Чэнь сосредоточился и воздел палец. – А, вспомнил! Что его люди вполне могли бы вывезти ваших неудобных свидетелей тайком, но им незачем. Да?

Лицо принца сделалось мучительно сосредоточенным.

– Хочешь сказать, что дело о заводах в Биньчжоу открыли по такому же прямому отцовскому приказу, каким он приказал убрать имя Цзинъяня из дела о мятеже?

– Что-о? – удивился Линь Чэнь. – Я хочу сказать? Я эти заводы видел всего раз в жизни, по твоей, между прочим, просьбе, дорогой Цзинхуань, и глаза бы мои больше на это захолустье не глядели. И вообще, тебе не кажется, что моя сегодняшняя попытка дать тебе развеяться и отдохнуть перетекает в утомительные разговоры о политике? Обидно. Неужели я плохо постарался?

Намек был понят. Сяо Цзинхуань полез к нему с извинительными поцелуями, серьезные разговоры прекратились, пиво заканчивалось, и у них были все шансы вернуться в город до темноты. Мысль, которая пришла принцу Юю в голову и от которой Линь Чэнь постарался его отвлечь, должна была укорениться не спеша, чтобы дать плоды.

***

Мэй Чансу застыл в своем любимом кресле в цзинъяневском кабинете, стараясь сохранять полную неподвижность, хотя это было и нелегко. То ли зубы стучали, то ли хотелось нервно вышагивать из угла в угол и что-то выкрикивать.

Причина этих нервов только что была вынута из считывателя и лежала на столе между ними. Маленькая, неприметная причина, размером не больше ногтя на большом пальце. Но в современный информационный век даже такая физическая карта памяти была вещью скорее символичной и весьма редко встречающейся.

– Ты, – медленно протянул Цзинъянь, – либо провокатор, либо святой, Мэй Чансу, если сумел это получить.

На “ты” они перешли совсем недавно и совершенно ненамеренно. Мэй Чансу надеялся, это было то самое “ты” с которым генерал Cяо Цзинъянь обращался к своим доверенным офицерам.

– Я – вряд ли, но, возможно, боги решили присмотреть над нами с небес, – отозвался он.

На карте было письмо от офицера Ся Дун с прилагаемыми к нему материалами, включая записи допроса. И пусть на этих записях ее голос звучал обезличенно, зато прилагаемая записка не оставляла никакой двусмысленности.

“Я, Ся Дун, благодарна господину Мэй за открывшуюся правду и всегда плачу свои долги. Ваше высочество Сяо Цзинъянь, вы можете использовать предоставленные мною материалы по своему усмотрению и всецело рассчитывать на меня в вашем деле в дальнейшем. Но я настоятельно прошу вас быть осторожным; как вы понимаете, я передаю вам содержимое этой карты в обход любых инструкций о секретности, подписок о неразглашении и внутренних правил моего ведомства. Если она попадет не в те руки, камера дезинтегратора обеспечена и мне, и вам. Хотя вам, возможно, почетное положение даст право на смерть в бою вместе с вашим флотом. Как видите, прецеденты есть”.

Преступление, вменяемое Се Юю, считалось особо тяжким, направленным на подрыв безопасности Империи, к тому же в открывшемся деле он проходил как главный организатор. Ради того, чтобы имя бывшего наследного принца не прозвучало в материалах следствия, бывшего же маркиза фон Стейниц, лощеного и чопорного вельможу, через слово поминавшего в своих речах “честь офицера и дворянина”, теперь представляли публике как массового убийцу и наркобарона. Подобное преступление каралось полной конфискацией имущества, казнью и вычеркиванием семьи из родовых книг Империи на пять поколений вперед, хотя сестра императора Сяо Лиян уже пала к его ногам с прошением избавить от этой участи ее с Се Юем маленьких детей. Она же умоляла брата о хотя бы малом снисхождении к ее супругу и отказа пока не услышала. Словом, положение было удобно двусмысленным в тот момент, когда офицер госбезопасности Ся и провела с подследственным очередной допрос, не дав ему при том ни малейшей возможности усомниться, что она говорит голосом главы Ся. А затем она предоставила запись этого допроса Цзинъяню и Мэй Чансу.

Ся Дун виртуозно жонглировала данными, сам Мэй Чансу так никогда не смог бы, да и не обучали его сверх обычного взломам базы данных и информационной разведке: ни в бытность младшим командующим флота, ни в статусе ланъевского андроида. Сырая запись разительно отличалась от отредактированной, помещенной ею в базы СБ, однако в подтверждение подлинности именно первой из двух на карте были немало дополнительных документов, которые Ся Дун слила из архивов госбезопасности… Но отнюдь не профессиональное совершенство работы офицера Ся вышибало у Мэй Чансу сейчас слезы из глаз.

Признание Не Фэна, на котором основывалось все обвинение, было сфальсифицировано по личному приказу Ся Цзяна, и Се Юй прекрасно знал это. “Свирепая ярость”, корабль авангарда, на котором размещалась ставка генерала Не, был заранее обозначен как первоочередная цель; орудия главного калибра станции “Мэйлин” должны были разнести его в пыль именно затем, чтобы никто и никогда не получил возможности оспорить этот первоклассный удобный донос.

“Я сверила сигнатуру на записи этого послания – и она действительно принадлежит Не Фэну, – прокомментировала это место записи Ся Дун. – У меня сохранилось достаточно его личных сообщений включая те, что он отправлял мне с борта корабля. Вот только если разложить их по времени и посмотреть, то видно, что ключ флотской записи по соображениям безопасности периодически менялся. Не реже раза в три месяца. Не Фэн ушел в дальний поход почти на полгода, но ключ на пресловутом сообщении оказался в точности такой, как был в последних полученных мною перед его отбытием письмах. Вероятно, оттуда он и был взят”.

По словам Се Юя, второй по важности целью на уничтожение значился линейный крейсер “Самшитовый лес”, флагман флота “Чиянь”. Гранд-адмирал Линь Се тоже не должен был уйти из этой бойни живым. Желательно, вместе с семьюдесятью тысячами человек личного состава под его началом, но главное – со всеми своими офицерами.

“Всю сорную траву под корень, а недобиткам – трибунал. Чтобы некому было поддержать военный мятеж Сяо Цзинъюя”, – подтвердил на записи бывший командующий оборонной крепостью.

Мэй Чансу в этот момент обнаружил, что вцепился в запястье Цзинъяня со всей дури, оставляя ему на память синяки от пальцев – а руки генерала Сяо, дубленые от “космического загара”, были не то что нежные ручки какой-нибудь девицы. А сам Цзинъянь замер и стиснул зубы, точно от боли, но никак не физической.

Заговорил он лишь когда запись закончилась, данные скопированы, а крошечный, но такой могущественный кусок пластика и наносхем убран далеко и надежно.

– Нет сомнений: причина происшедшего в том, что Ся Цзян хотел уничтожить старшего брата. Служебный подлог, массовые убийства и подрыв обороноспособности страны для него были за это вполне приемлемой ценой. Почему?

– Никакого военного мятежа никто не замыслил, конечно. – Мэй Чансу покачал головой. – Я бы… старшие офицеры бы знали, – поправился он под пронзительным взглядом Цзинъяня, – капитаны, штаб, все. Генерал Не знал бы тоже, он был дружен с гранд-адмиралом. Даже если быть циником и не верить в лояльность принца Ци и семьи фон Лютцовых, командующий флотом не в состоянии провернуть подобное без поддержки капитанов кораблей. Это не наземные части, которые можно переформировывать между лояльными командирами на ходу…

Он захлопнул рот, спешно пресекая урок военной тактики от инопланетного штатского советника боевому генералу.

– Разумеется, – подтвердил Цзинъянь. – До сегодняшнего дня я лишь доверял порядочности принца Ци и главнокомандующего Линя. Но сегодня мы получили доказательство, и теперь обязаны узнать, что под этой горой тел захотел спрятать Ся Цзян. Нам в точности ясно, куда целиться, и у нас есть доверенный наводчик на той стороне – значит, мы непременно узнаем.

– Но ты понимаешь, что расследование в этом направлении навлечет гнев императора и, следовательно, опасность на тебя и всех твоих людей? Что император никогда не признает своей неправоты в этом деле, даже если был обманут главой собственной имперской Безопасности?

– Разумеется, – повторил Цзинъянь еще раз так же уверенно. Потом помолчал, коротко кивнул, точно своим мыслям, и произнес с безошибочно узнаваемой интонацией приказа:

– Идем, Мэй Чансу. Тут близко.

Мэй Чансу отлично помнил расположение комнат во дворце Цзинъяня, а в его личном крыле – особенно. Раньше по тому коридору справа располагалось какое-то скучное техническое помещение, а сразу за ним – вроде бы четвертая малая столовая. Сейчас вместо столовой оборудовали нечто вроде пафосной приемной: стояла резная мебель, на стенах висело антикварное оружие за силовыми витринами, а панели из белого шелкового дерева между ними были расписаны под древнюю живопись. Цзинъянь мазнул по одной панели рукой и она оказалась дверью, которая плавно отъехала в сторону; должно быть, там стоял биометрический замок.

За дверью была алтарная комната.

Бронзовая жаровня на треноге, душистая кора и смола, терпко пахнущая даже сквозь мешочки, полка с несколькими именными табличками, а в стакане, сделанном, как Мэй Чансу с удивлением опознал, из под оружейной гильзы – посеребренные ножницы, пучок ароматических палочек и тонкие трубки химических зажигалок. И, конечно же, усиленная вентиляция, которая сделала бы честь и хорошей лаборатории. Помещение было оборудовано основательно и давно.

Ниже полкой, чем таблички, что-то поблескивало: округлые фигурки будд и звездных старцев из обливной глазури. Лу-син с младенцем, Шоу-син с персиком, Фу-син с гусем. Более зоркие, чем у человека, глаза Мэй Чансу разглядели, что у старца Лу в зеленом халате был обломан кусочек на подоле.

– Это мой семейный алтарь, – внезапно произнес молчавший Цзинъянь у него за спиной. – Эта комната не тайна, просто посторонним сюда хода нет. Тут стоят таблички тех, кто близко связан со мной фамилией и кровью. Третий брат, он умер в детстве. Первый брат Цзинъюй. Да, дагэ по приговору лишён доброго имени и титула, но не фамилии Сяо. Я приношу возжигания его духу вместе со всеми.

“В первую очередь – его духу”, – перевел мысленно Мэй Чансу. Таблички Линь Шу здесь не было и не могло быть: молодой командующий был принцу слишком дальней и некровной родней. Вот только обливные фигурки были чайными богами с его собственной чабани – и если была какая-то вещь, которую они с Цзинъянем по праву могли назвать своей общей, это была та самая чайная доска. Сколько разговоров они за ней провели за чаем, а в последние годы бывало – что и целовались над нею…

Мэй Чансу вздрогнул и отмер.

– Для меня честь быть допущенным сюда, Сяо Цзинъянь.

Казалось, пояснив Мэй Чансу ситуацию и получив его ответ, принц забыл о его присутствии. Он уверенными движениями вывалил в чащу треножника кору, срезал прядку коротких волос с собственного затылка и кинул туда же, переломил палочку-зажигалку и без колебаний опустился на колени перед алтарем.

– Я, Сяо Цзинъянь, в канун трагедии армии “Чиянь” клянусь своим добрым именем и жизнью в присутствии почитаемых духов, что выясню и вытащу на свет всё о том, как очернили принца Ци и семью Линь. Когда я взойду на престол, то сниму несправедливые обвинения и покараю виновных. Ни ради выгоды, ни из страха, ни по приказу, ни из сыновней почтительности я не закрою глаза на несправедливую смерть моих брата и друга.

Он договорил и припал к полу в земном поклоне.

Мэй Чансу почувствовал, как его пробрало дрожью – в таких случаях говорят, “почувствовал, как кто-то прошел по твоей могиле”. Без сомнения, Цзинъянь давал эту непререкаемую и пафосную клятву покойному Линь Шу в той же мере, как и остальным, и фарфоровые смешные фигурки имели сейчас не меньший вес, чем настоящие поминальные таблички.

Он опустился на колени так быстро, что стукнулся ими о паркет.

– Я, Мэй Чансу, признаю Сяо Цзинъяня своим господином и союзником, обязуюсь повиноваться его приказам в этом деле и приложу все силы, чтобы помочь выяснить правду.

Уже лежа лбом в пол, он почувствовал, как его мягко и уверенно берут за плечо, поднимая. Цзинъянь посмотрел на него и веско произнес:

– Добро. Нам предстоит много работы. И я рассчитываю, что ты, Мэй Чансу – интриган, подарок и инопланетная диковина – наконец скажешь мне тогда свое настоящее имя.

– Д-да, – пробормотал он, хотел прибавить что-то более осмысленное, но ураганный приступ кашля не дал ему этого сделать.

Chapter Text

Приступ кашля его скрутил такой, что в глазах натурально потемнело. А когда зрение прояснилось, Цзинъянь уже волок его по коридору, закинув руку себе на плечи.

— Это абсурд. Я… андроид.

— Помолчи. Я в курсе, — отрезал Сяо Цзинъянь. В этом обличье Мэй Чансу был чуть выше своего старого друга, но самую малость, так что тащил тот его весьма уверенно.

Он с трудом сглотнул. Гордо пережало, во рту отчетливо ощущался железистый вкус крови. Что там Линь Чэнь ему говорил про кровавый кашель как намеренный диагностический симптом неполадок? Не успел он вспомнить, а вот и Чэнь, легок на помине, влез по мыслесвязи: “Ты просил не подслушивать, и я тебя не слушаю, но что, черт возьми, у тебя творится с показателями?”

Можно мысленно шипеть или нет, но Мэй Чансу почувствовал себя злой разъяренной змеюкой, выплевывая по беззвучному каналу короткое: “Ты не вовремя! Нормально все!”

Вслух он все-таки выдавил объяснение, сипя и делая паузы:

— Не стоит… беспокоиться. Мне не может… стать плохо. Как вашему кухонному синтезатору… он не болеет.

— Да заткнись ты! — ругнулся Цзинъянь, не разжимая заботливой хватки. — Болен ты или у тебя просто технический сбой, но ты не в порядке, а я не хочу, чтобы ты взорвался и забрызгал кровавыми осколками мою чистенькую гостиную.

— Очень смешно, — буркнул Чансу обиженно, но действительно заткнулся, пока его не сгрузили на диван и не сунули в руки ингалятор. Стандартный, с зеленой полосой, из армейской аварийной аптечки: первая помощь при газовом отравлении.

— Зачем?! —не понял он. Он же не раненый, которого вытащили из горящего отсека?

— Ты говоришь как все люди, так же ешь и дышишь; значит, эта штука снимет кашель и у тебя.

Мэй Чансу втянул воздух из трубки, как учили, в четыре вдоха, потом для пробы прочистил горло. Вроде порядок. Что это такое было?

— Мне дальше бить тревогу и связаться с твоим крылатым приятелем или ты сам? Чем тебе помочь? — Цзинъянь смотрел на него в упор, склонившись, уперев локти в колени. Так пристально, словно что-то искал на его лице.

— Да ничем. То есть незачем, я в норме, спасибо. Першение в горле за недомогание не считается.

— Уверен? Хорошо. — Пожав плечами, Сяо Цзинъянь обозначил тему закрытой, выпрямился и перешел к следующей: — Выпьешь со мной?

От него Мэй Чансу ожидал сейчас или предложения поработать дальше с планами, или вежливого прощания. Но тут… от удивления он попытался отговориться неубедительным:

— Мне вряд ли стоит…

— Я тебя не принуждаю, но не я один видел тебя раньше с рюмкой в руке, — поморщился тот. — Не люблю неправды.

Его Цзинъянь никогда не был похож на угрюмца или запойного пьяницу, который чокается со своим отражением в зеркале, и его “выпьешь?” было почти равно предложению дружбы. Обиделся, значит.

Как объяснял Линь Чэнь, алкоголь не был для андроида критически опасным токсином, но гематоэнцефалический барьер у него был проницаем намного сильнее, чем у человека. Дословно: “Просто потому, что нельзя получить все сразу”, — а встроить в тело компактных человеческих размеров устойчивость к радиации или сопротивляемость ряду вирусов было гораздо важнее, чем дать кукле-советнику возможность пить, не пьянея. После казуса на приеме у принца Сяня он как мог подрегулировал сопротивляемость Мэй Чансу к спиртному — но это “мог” было действительно невелико.

Но сейчас отказываться от чарки Мэй Чансу и не думал.

— Я просто растерялся, — ответил он как мог честно. — С антропоморфными устройствами и техническими консультантами обычно держат дистанцию, и ваше предложение меня удивило.

— Твое, — отрезал Цзинъянь.

— Что?

— На “ты”. Это и справедливо, и мне проще. На людях, если тебе удобнее, можешь соблюдать церемонии, но наедине — к черту. Так ты выпьешь со мной?

— Разве что символически, — предупредил Мэй Чансу, заранее мысленно винясь перед Линь Чэнем, который по возвращении домой наверняка будет на него неизысканно орать за нарушение пищевого режима. Хватит с него за это разноса, он не хотел вдобавок проверять, на какие глупости способен вдрызг пьяным.

— Хоть бы и так. Повод такой, что очень надо.

Из стенного бара Сяо Цзинъянь извлек бутылку из ударопрочного пластика. По виду, прозрачному содержимому и резкому запаху из горлышка — обычное, безвкусное, крепкое казенное байцзю, выдаваемое на флоте с пайком; не отрава и не наслаждение гурмана, но когда хочется напиться — незаменимый вариант. Он налил себе полную чарку, а Мэй Чансу — на дно, так скупо, точно лекарство про каплям отмерял. Рядом с бутылкой и чарками на стол легла коробка с зелеными рисовыми колобками, и Цзинъянь ткнул пальцем:

— Круглые с бобовой пастой, овальные с острым тофу.

— А до Цинмина еще далеко.

Традиционный до прямолинейности выбор; грубоватые закуски по древним обрядовым рецептам, приготовленные заранее и с тщанием. Любой лянец распознавал смысл поминального угощения с первого взгляда, а Мэй Чансу, хрупкая куколка инопланетного производства, давно уже перестал притворяться наедине с союзниками, что родился не на Лян. Цзинъянь ни разу за все время — из осторожности или из суеверия? — не назвал Мэй Чансу вслух одним из выживших с “Чиянь”. Но кто еще мог бы вспомнить дату гибели флота не задумываясь — как помнил ее первее собственного имени эти три года бывший Линь Шу: во сне, в бреду и в медкапсуле?

— Да, — согласился Цзинъянь односложно и прибавил: — Помянем.

Крепкий алкоголь вышиб из Мэй Чансу слезы, острый тофу добавил. Он без стеснения откашлялся — уже не так надрывно, как в алтарной комнате, но что-то продолжало печь у него в груди, не отпуская. Черт его знает, что: то ли системы андроида предупреждали владельца о разбалансировке, то ли душа Линь Шу, давно свернувшаяся в комочек и затаившаяся, внезапно дала о себе знать.

— В день, когда я узнал про разгром флота… я отправился к отцу во дворец, — заговорил Сяо Цзинъянь медленно. — Сразу, как услышал, но мой адъютант сперва не пустил меня. Звучит смешно: мы подрались, я в гневе отправил беднягу Ле под арест с угрозой то ли разжаловать, то ли сгноить в военной тюрьме. И поехал же во дворец, с разбитой физиономией. Но церемониймейстер Гао попросту не впустил меня в отцовские покои, сказав, что в столь неподобающем виде нельзя предстать перед государем… а если на меня было совершено покушение, тогда мне нужно вообще не в императорский дворец, а в Управление Надзора. Я провел в приемной несколько часов, потом меня просто вытолкали со словами, что “его величество чрезвычайно занят”. Всё, финиш. Мои письма с прошением о встрече до него больше не доходили, а вскоре он отправил меня почти на полгода с поручением к оборонительным станциям внешнего кольца. Даже на похороны тетушки Цзиньян не дозволил вернуться, единственной из семьи, кого отправили в последний путь с церемониями, а не сожгли в печи крематория в военной тюрьме…

“Глупый отважный Буйвол…” Мэй Чансу понял вдруг, что сверлит его взглядом буквально до рези в глазах и быстро покосился в сторону.

— Все всё сразу понимали, кроме меня, да? Кто-то искренне хотел меня спасти, кто-то — просто не желал попадаться под гнев императора, когда тот обрушится еще и на меня. А может, в тот день я рано сдался и упустил возможность хоть немного смягчить этот гнев, дать отцу повод усомниться в возможной ошибке и отдать приказ перепроверить? Я мучился этим вопросом все годы. Теперь-то я вижу, что ошибки не было, был злодейский умысел. Если Госбезопасность сама это организовала… да, ты упомянул, что император мог быть обманут, но ты сам-то веришь в сказки о жестоких чиновниках при добром государе? Не при моем батюшке.

Да уж, Мэй Чансу тоже был хорош в умолчании о том, что не стоило произносить вслух, предоставляя собеседнику самому сложить два и два. Дядюшка-”старая сволочь” все-таки приходился Цзинъяню родным отцом. Что предполагало как общий для обоих темперамент Сяо, так и какие-то остатки сыновних чувств, несмотря ни на что.

— А что случилось с адъютантом Ле? — это был, пожалуй, самый нейтральный из возможных вопросов.

— Ты его видел в прошлые разы, он сейчас уже полковник, — Цзинъянь махнул рукой. — Я эмоционален и вспыльчив, что есть, то есть. Но свои ошибки признавать умею. Главное, чтобы это были такие ошибки, которые возможно исправить… Выпьем.

Второй глоток байцзю показался Мэй Чансу не жгучим, а горьким. Он покрепче стиснул чарку — пальцы внезапно ослабели.

— Я поклялся, что верну им справедливость и доброе имя. А хотел бы — просто вернуть, — произнес Цзинъянь, выдохнув после обжигающего глотка. — Отдал бы за это все оставшиеся мне годы, не задумываясь… Ладно, один год себе оставил бы. Просто чтобы… успеть увидеть.

Он покосился задумчиво на бывшего соотечественника в оболочке ланъевского андроида и прибавил:

— А ты ведь тоже отдал всю свою жизнь без остатка, а, Мэй Чансу? Говорят, эти красивые штуки не сильно долговечные.

— Умеешь ты говорить приятные, жизнеутверждающие вещи, — услышал Чансу собственный голос. Что характерно, ничего подобного говорить он не собирался. Само с языка слетело.

— Я такой, — мрачно хмыкнул Цзинъянь. — Зато не лгу беспрерывно, в отличие от некоторых.

— Фу, как грубо.

— Зато правда. — Сяо Цзинъянь демонстративно поднял руку и начал загибать пальцы по одному. — У тебя тайны на тайнах. Ты однозначно был осужден по делу “Чиянь” — но молчишь об этом и скрываешь свое имя и звание. Ты придумал и представил императору этот грандиозный обман с ланъевской куклой, выбирающей господина — в одиночку или вместе, неважно, но только не ври, что ты лишь исполнитель в этом спектакле. Тебе почему-то доверяет Нихуан, хотя обычно про типов вроде тебя говорит с презрением “бледная немочь”. Моя матушка — вот уж диво! — назвала тебя хорошим человеком и посоветовала мне на тебя полагаться, а ведь она разговаривала с тобой каких-то несколько минут на дворцовом приеме. Да и вы с твоим Линь Чэнем постоянно что-то мутите!

Он потряс сомкнутым кулаком.

— Да, я верю, что ты мой преданный союзник, Мэй Чансу, но во всем остальном ты врешь как дышишь! Уж прости, но никому не нравится чувствовать себя грибом.

Шуточка была из грубых, армейских: “Кому же приятно, если тебя держат в темноте и скармливают всяческое дерьмо”. Как тут было удержаться от смешка:

— Ладно, считай меня лживой черепахой. Я, как могу, борюсь с пороками своей натуры, но не всё же сразу.

— Черт с тобой, прощаю! — великодушно махнул рукой Цзинъянь.

— И вообще, почему мы меня обсуждаем? — запоздало возмутился Мэй Чансу. — Именно сейчас?!

Дурацкий смех, глупая обида и застарелое горе наплывали волнами, не смешиваясь, точно вода и масло. Совсем не похоже на обычное опьянение. Надо бы Линь Чэню рассказать, он любит такие подробности.

— А кого нам обсуждать с тобой — сяо Шу? Ты, — Цзинъянь ткнул в него пальцем, но не успел Мэй Чансу полностью испугаться этой догадки, как тот договорил: — знал его? Линь Шу фон Лютцова?

— Кто на флоте не знал молодого командующего? — ответил он вопросом на вопрос и сам почувствовал, как отвратительно уклончиво это прозвучало.

— Ты видел, как он погиб? Кто-нибудь видел?

— Когда гранд-адмирал отдал приказ выжившим спасаться бегством, младший командующий должен был находиться в своем истребителе. Но… Ты же понимаешь, в пространстве царил хаос, все крейсера на тот момент были уже поражены, и радарных следов от их осколков было столько, что весь экран был рябым от меток. Крепость “Мэйлин” выцеливала их наугад, поочередно, в расчете, что хотя бы часть уничтоженного окажется спаскапсулами и москитным флотом “Чиянь”, а не мусором. Целилась беспрепятственно; сопротивляться ей было уже некому. Отдельным счастливчикам удалось уйти за гиперграницу, но чтобы даже не подбитыми — маловероятно. Один малый корвет из арьергарда, кажется, но я не уверен. Различить же гибель одного среди тысяч… Так что, нет. Его смерти я не видел.

Цзинъянь выслушал это профессиональное описание бесстрастно, но на последнем слове глаза у него блеснули:

— Не видел, говоришь. И спасшиеся все же были?

— Мало. Младший офицерский состав и солдаты, и вряд ли знакомые тебе имена. Едва стало известно, что дома мы ходим под высшей мерой как мятежники, все выжившие постарались улететь как можно дальше от Лян и по большей части потеряли связи друг с другом.

— Но ты же уцелел!.. - Он выжидательно приподнял ладони, приглашая ответить.

— Незаслуженное, невероятное везение плюс благодеяние моих друзей с Ланъя, — безжалостно отрезал Мэй Чансу. Ни словом, кстати, не солгал. — И как ты думаешь, стал бы я залезать в эту оболочку, если бы мог ходить на своих ногах?

Цзинъянь покатал пустую чарку по столу и вдруг заметил:

— А интересная у тебя оболочка. С виду такая хрупкая орхидея, требующая ухода и заботы. Изысканная, болезненная… и ядовитая.

— А вот сейчас обидно было!

Детская присказка сама сорвалась с языка. В молодости ядовитой змеюкой они на два голоса честили пятого принца. Сейчас Мэй Чансу, конечно, научился жалить насмерть куда эффективнее Сяо Цзинхуаня, но сравнение все равно не льстило.

Цзинъянь только поднял бровь, глядя на него очень внимательно.

— Я тебе комплимент хотел сделать.

— Чему именно? — буркнул Мэй Чансу. Ему было почему-то неловко. — Что на складе было, в то и одели. Тогда лучше Линь Чэня копниме… комплиментируй.

— Твой Линь Чэнь мне не нравится, уж извини.

“А если он сейчас прибавит, что нравлюсь именно я, надо будет вырубить его прямым в челюсть, а затем связаться с Линь Чэнем и сообщить, что от этилового спирта у меня галлюцинации. Цзинъянь, подкатывающий к сервисному модулю; такого просто не бывает”.

Сяо Цзинъянь, не подозревающий о близкой опасности, снова приподнял еще и не ополовиненную бутылку:

— Тебе добавить? Я-то выпью, откровенничать на трезвую голову у меня плохо получается.

— Разве что символически. — Мэй Чансу внезапно хихикнул, прекрасно осознавая, что ни андроидам, ни хитроумным советникам хихикать не пристало. — Если еще выпью я — тебе очень быстро станет не с кем откровенничать.

— Не завидуй, меня тоже слишком надолго не хватит. “Пить не пьянея” — это миф, знаю по большому личному опыту.

Гм, ну да. В юности Сяо Цзинъянь наравне с прочими попадал в переделки, когда надирался сверх меры. Но перепить его могла даже Нихуан, дева на десяток килограмм его легче, за что она однажды перекрестила его из просто Буйвола в буйвола водяного.

Сейчас тот снова опрокинул чарку, скорчив такую гримасу, с какой разве что невкусное лекарство принимать. Румянец на его щеках уже выделялся резким пятном, но речь пока оставалась внятной.

— Не веришь? А если скажу, что первый месяц после той катастрофы я почти не помню? Невыносимо было гонять по кругу одни и те же вопросы без единого ответа, вот я и стал глушить их алкоголем. И некому было отобрать у меня бутылку: в этой чертовой дальней инспекции на станции “Сифаншань” я был выше всех по званию и знатности. Жалкое было зрелище, знаю. Неудивительно, что отец тогда записал меня в аутсайдеры в гонке за трон — и это, в конечном итоге, спасло мою жизнь после казни старшего брата.

На щеках Цзинъяня блеснули дорожки слез. Нынешний суровый генерал еще подростком был сентиментален — а если кто-нибудь посмел бы его за это в то время дразнить, то получил бы сперва кулаком в ухо, а потом разъяснение, что именно таковы были мужчины древних времен. И не подкопаешься.

— Гм, — выдавил Мэй Чансу.

Ничего осмысленнее на ум не приходило, да и не нужно было. Цзинъянь упрямо продолжал:

— Когда сяо Шу погиб… мой мир раскололся. Я думал о нем постоянно, до сих пор. Мне рахз от разу снилось, что он спасся — или что приходит ко мне, хоть он и погиб. В последнем таком сне, не поверишь, мы с ним поругались. Он убеждал меня, что все прекрасно, раз он живет в моем сердце и присматривает за мной с небес, а я на него орал: “В сердце? С небес? Гуя с два! Я хочу, чтобы ты жил в этом мире, и никак иначе!” Если бы я раньше узнал, что случищ… случившееся было не ошибкой, а злодеянием — да гори весь этот мир синим пламенем! И вот теперь…

Сяо Цзинъянь махнул рукой и отхлебнул прямо из бутылки, с преувеличенной осторожностью поставил ее на стол и бескостной фигурой растекся по дивану, зажмурившись. А потом и вовсе задышал тихо, безвольно открыв рот — алкоголь все-таки его свалил.

Мэй Чансу смотрел на него с бесстрастным лицом и сухими глазами. Хотя хотелось орать, утирать кулаком отсутствующие слезы, трясти его за плечи — все то, что было под строжайшим, самому себе им положенным “нельзя”. Но, к несчастью, в алкогольном тумане он не до конца помнил, почему он все это себе запретил: крики и плач Линь Чэнь в его оболочку встроил, пользуйся — не хочу.

“Что хочу… что не хочу… А пошло оно все!”

Он сделал то, что давным-давно хотел: наклонился и поцеловал спящего в губы. Раз Буйвол уже забылся пьяным сном — значит, не вспомнит или просто не поймет, был этот поцелуй наяву или ему приснился.

Это было как приземлиться с полупустыми аварийными баллонами и, содрав шлем, глотнуть сладкого планетного воздуха. Как зайти в кромешной темноте в собственную комнату и не глядя рухнуть в любимое кресло. Как…

В это мгновение Цзинъянь обхватил его за шею, притянул к себе и выдохнул в губы: “Сяо Шу…”

Мэй Чансу закаменел и попытался дернуться, но любящий захват Сяо Цзинъяня оставался таким же прочным и грамотным, видимо, даже в полной отключке. Ланъевский советник — не охранный дроид, и шансов вырваться у него не было.

— Вы не… ты… я не… — жалко забормотал он. Помнил же, что нельзя было этого делать, идиот! Быть пьяной заменой… себе самому, вот же гуй подгорный. Ни за что!

— Сяо Шу, успокойся. — Сяо Цзинъянь открыл глаза и посмотрел на него если не трезвым, то осмысленным взглядом. — Это же я. Иди ко мне.

Он всего-то притянул Мэй Чансу ближе и провел языком по его губам — нежно, почти сдержанно, но так знакомо, что тщательно укрепляемые им остатки пьяного самоконтроля разлетелись вдребезги.

Цзинъянь буквально засосал его в этот поцелуй с силой, какую не ждешь от пьяного товарища, только что дремавшего на диване. Они двое, соревнуясь в энтузиазме, вжимались друг в друга ртом, прикусывали губы, вылизывали друг друга изнутри. сталкивались языками, мычали бессловесно и восторженно, за одну секунду испытывая все ощущения поочередно — от горяче-возбуждающего до неудобно-щекотного.

Зря Мэй Чансу раньше грешил на изделие Линь Чэня и сетовал, что заперт в несовершенной механической оболочке. И поцелуй в этом искусственном теле ощущался настоящим поцелуем, и сердце билось как бешеное, и эндорфины вырабатывались вовсю — ну и прочие, гм, системы реагировали, как им положено.

Цзинъянь вцепился ему в плечи и одним рывком перевернул, подгреб под себя для полной уверенности и продолжал восхитительно и так привычно терзать его губами. Вдобавок в этом положении он смог освободить руки — и их, соответственно, распустить. Но куда там неискушенному военному на ощупь разобраться с завязками ханьфу — это вам не стандартный лифчик с дамы сердца сдергивать. Линь Чэнь со своими костюмерами постарался, конструируя для бывшего солдата похожие на настоящую древность, но сидящие крепко и не сбивающиеся ни при каких при движениях наряды. Пришлось буквально прикрикнуть на друга, не желавшего его отпускать, и вывернуться из четырех слоев шелка самому. Цзинъянь не посрамил воинской выучки, раздевшись за те же полминуты, и они на мгновение замерли, пожирая друг друга взглядом.

О, Мэй Чансу было на что посмотреть. На голого, разгоряченного, с налившимся членом, полностью возбужденного Буйвола — как они там раньше шутили, “разгон до трехсот километров в час за четырнадцать секунд”? К счастью, он не успел подумать, насколько несовершенно выглядит рядом с ним сам, потому что Цзинъянь низко простонал: “Краси-и-ивый…” — и снова втиснул его в диван всем собой, давая почувствовать каждый изгиб своего тела. Выпуклости — особо.

Пальцы скользили по телу, сжимали, мяли, впивались; губы оставляли отметины всюду, куда дотягивались; и они двое, как глупые подростки, терлись друг о друга, выгибаясь и подаваясь бедрами навстречу. Потом столкнулись руками в паху, и хватило совсем немного подрочить оба члена вместе переплетенными пальцами, чтобы кончить: Цзинъянь — первым, а потом в несколько привычных движений довел до оргазма и его.

Потом они лежали и просто дышали.

— Фу, ну и натворили мы беспорядка, — проговорил Мэй Чансу.

То ли это было про запутанный клубок из умолчаний, подозрений и прямого вранья, то ли про сперму, подсыхающую на коже. Цзинъянь предпочел истолковать все по-простому и кинул ему свою футболку — вытереться. Молча, но на его физиономии играла такая блаженная улыбка, что и слов не требовалось.

Мудрый человек не стал бы встревать с вопросами и нарушать это блаженное состояние. Но Мэй Чансу не выдержал.

— Но как ты меня узнал?!

— Аналитик, право слово, — фыркнул Цзинъянь беззлобно. — До всего-то тебе нужно докопаться, все узнать в деталях.

— Не издевайся. Я, конечно, виноват перед тобой — но не настолько, чтобы заслужить смерть от любопытства. — Ну вот и язык начал его потихоньку слушаться, и связные предложения — получаться.

И Цзинъянь не стал вредничать.

— Ну… всего понемногу. — Он поднял руку, утвердив локоть на кровати, и принялся загибать пальцы. — Словечки твои привычные иногда проскальзывали, это раз. Про обиженный гриб, про зарево от горящих задниц, про “обидно было”; знаю, у тебя на них монополии нет, но все же. По поместью ты ходил уверенно и отлично знал, что где должно быть, включая технические зоны; и шиши, кстати, при входе за ухом трепал. А в кабинете сразу выбрал свое прежнее кресло. Это два. Что в военных делах разбираешься - это ладно, сразу было ясно, что ты из спасшихся с “Чиянь”, причем из старших офицеров, близких к командованию. Но вот старик Чжоу обмолвился, что ты его уговорил на правах давнего ученика — а ведь Чжоу Сюаньцин вообще не преподавал в Военной Академии, с ним только те диспуты были, что устраивала для нас всех старшая принцесса, твоя матушка. Это три…

— Три “может быть”. — Мэй Чансу внезапно зевнул, расслабленный после хорошего секса, как мятая тряпочка. — Ничего не доказывает.

— Твоя правда. Но очередной грош в копилку, это да. Еще один - что Нихуан тебе доверяет с самого начала, хотя обычно про гражданских типов вроде тебя говорит с презрением “бледная немочь”. Ты, выходит, ей сказал, а мне нет?

— Не сказал, честное слово. Но о чем она сама догадалась, я не знаю и спрашивать не хочу.

— Ну добро, а то я уже и взревновать готов был. — Цзинъянь поймал его ладонь и быстрым движением поднес к своим губам, он и пискнуть не успел. — А еще ты со мной постоянно флиртовал, черепахин сын! И не то, чтобы открыто соблазнял с холодной головой, а так… кокетничал будто нечаянно, потом вспоминал, смущался и чопорно возвращался к разговорам о деле. Ну если подумать, тебя же готовили в советники, холодный разум, все такое. Не будь у тебя въевшихся человеческих привычек, стал бы ты сбиваться на флирт? А со мной некому флиртовать, кроме тебя, сяо Шу.

— Как-то я плох в маскировке, — согласился Мэй Чансу. Прямо смешно, как плох. Видно, остальные люди и вовсе клинически ненаблюдательны, раз его до сих пор не разоблачили. Хотя… у него внезапно возникли сомнения насчет дядюшки князя Цзи.

— Есть такое. Так что крепко подозревал я тебя уже пару недель, но сегодня точно уверился. Сразу в алтарной комнате, и потом, когда мы пили.

— Подозревал — и не сказал. Почему? Обиделся? — Было стыдно в эту минуту смотреть Цзинъяню в глаза, так что он поудобней устроил голову у него на груди. От его кожи все еще пахло потом и сексом. Самый успокаивающий запах.

— Стоило бы! — Цзинъянь тяжело вздохнул, и Мэй Чансу почувствовал этот вздох щекой. — Сначала да, обиделся. Как это так, именно мне ты не веришь и от меня прячешься? А потом подумал хорошенько и решил, что раз ты не хочешь мне признаваться — должны быть причины. И пообещал себе накрепко: ты не говоришь — и я не проболтаюсь. К пленным и тяжелораненым друзьям с приставаниями не лезут и допросов с очными ставками им не устраивают, вот так-то. Откуда мне знать, что ты именно чувствуешь, что ощущаешь, как крепко заперт в этом своем… протезе, сколько тебе еще жить осталось, в конце концов.

Мэй Чансу вздохнул в ответ. Молча.

— Но уж прости, — бодро договорил Цзинъянь, — сегодня ты сам, всё сам!

И поцеловал его снова.

Chapter Text

Дата была знаменательная, но, прямо скажем, невеселая: катастрофа в жизни младшего командующего флота “Чиянь” случилась как раз три года назад. Линь Чэнь ждал у Мэй Чансу спазмов, забитых мышц, проблем с дыханием и прочих красот. Но это воплощенное спокойствие и разум… этот господин-советник-с-вечно-бесстрастным лицом вернулся домой под вечер навеселе. Линь Чэнь был настоящим ученым, и по призванию, и по складу ума, поэтому не обращался со словами вольно, а значит, “навеселе” в его речи обозначало не просто алкогольную интоксикацию, но и на редкость воодушевленное настроение Чансу. Тот почти хихикал.

Линь Чэнь мысленно проверил календарь и убедился, что память его не подводит. Следовательно, это хихиканье говорило о вполне определенных вещах. Но говорить о них было рано: должные реплики следует произносить в должной мизансцене, иначе нарушается гармония бытия.

– Ты куда пошел? – грозно вопросил Линь Чэнь, уцепив за обтянутый шелком локоть. – Двигай в диагностическую, пьянь.

– Я был уверен, что ты станешь меня ругать. – Мэй Чансу не без труда высвободился и покачал пальцем перед его лицом. – И ничего нового не услышал. А вот ты можешь! Пойдем, я там расскажу тебе, какие у нас теперь есть железные – нет, керамзито-титановые! – улики против Ся Цзяна.

– Угу, угу. – Линь Чэнь доброжелательно покивал, устроил его в ложементе капсулы и подсоединил контактные пленки. Когда пациент был уже хорошо зафиксирован, он невозмутимо добавил: – Лучше расскажи, во-первых, как у тебя хватило духу признаться, а во-вторых… Нет, про сексуальные и сенсорные дисфункции не спрошу, мои изделия осечек не дают, но как это ты не решился остаться в постели твоего Цзинъяня на ночь?

Он почувствовал себя отомщенным за все подколки насчет своих свиданий с пятым принцем, видя, как Чансу краснеет, запинается и бурчит. Так и быть, Линь Чэнь не стал ему говорить про самое пикантное с точки зрения этого чопорного зануды – хорошо видимый засос на шее: медкапсула все равно его уберет к утру.

Пусть успокоится. А потом можно будет поговорить и про Ся Цзяна.

Ся Цзян оказался не то чтобы к слову – тьфу на такие слова, но и о нем у Линь Чэня были интересные новости. Душистое масло, которым он заботливо умастил волосы своего принца на загородной прогулке, было не просто косметикой, но содержало облако наноботов. “Нет, конечно, никаких записывающих устройств там быть не может, оптимистичное ты создание; у них размер, сравнимый с не самой сложной молекулой, сколько туда получится записать? Но отследить перемещения и близкие контакты носителя можно”. К их везению, зловещий глава Ся предпочитал не часто выходить в свет, где мог бы естественным образом пересечься с пятым принцем, поэтому они могли сказать точно: за последние пару недель Сяо Цзинхуань виделся с ним не раз и держал в тайне эти встречи.

– И мне об этом он тоже не рассказал, – подытожил Линь Чэнь. – Вот так проходит слава мира: мои прошлые заслуги в его продвижении уже приняты как должное и забыты, а новыми успехами я его не радую, значит, и доверяет он мне все меньше и меньше. Красавчик Цзинхуань – достойный сын своего отца, и паранойя ему свойственна гораздо сильнее, чем благодарность.

– А ты раздосадован этим? – поинтересовался Мэй Чансу, настроенный на слишком романтический лад после своего долгожданного свидания.

– У влюбленных есть ужасное качество – они желают всем вокруг быть счастливыми в любви, – отрезал Линь Чэнь сварливо. – Нет. Я искренне рад и горд за собственный разум. Я в точности определил, что мы подходим к пределу, когда Сяо Цзинхуань перестанет быть для нас полезным контактом. Поэтому предлагаю не тянуть и объявить, что наш драгоценный андроид завершил программу и наконец-то сделал свой выбор. Формулировку придумай сам, за мной – организация приема в торгпредстве.

***

Перешибить бросающуюся в глаза роскошь приемов во дворцах Империи Лян, не впадая при этом в грех безвкусного китча, у гостей с Ланъя шанса не было. Имитацию морских или небесных просторов, причудливые растения, драгоценные камни в обрамлении золота, идеальные реплики древней земной архитектуры и сокровищ галактического искусства Линь Чэнь с легкой душой оставил местной аристократии. Девиз приема звучал как “Дом, милый дом”, и в согласии с ним помещение торгпредства превратилось в виртуальную копию владений Линь на Ланъя. С точно теми же пейзажами за окном, резным розовым и костяным деревом в отделке комнат и узорами на подушках в гостиных, в точности воплощающих невозможные рисунки Эшера. И, конечно, с самыми изысканными изделиями лянской косметической, пищевой и фармакологической индустрии, чтобы максимально скрасить гостям этот вечер. Очень камерно, очень по-домашнему… полностью иллюзорный лабиринт, наложенный на реальное здание, затеряться в котором от посторонних глаз было легче легкого, а выстроенный специально для этого приема модуль информационной безопасности бил аналогичную систему в штаб-квартире лянской ГБ, как гексапума – саблезубую мышь. В этом Линь Чэнь был готов поклясться своей головой.

Приглашение на прием “плюс один” получили все заинтересованные лица. Среди них, конечно же, были все трое императорских сыновей - принцы Юй, Цзин и Хуай, а также младший брат императора, известный бонвиван. Но в остальном в доме собрались те, с кем инопланетники с Ланъя успели свести личное знакомство за эти месяцы Это были и княжна Му с молодым князем, столь гостеприимно принимавшие их в своем доме; и добрый человек Сяо Цзинжуй и его хороший друг Янь-младший; и респектабельный директор приюта господин Байли; и госпожа Цю, “лимонадная королева”, владелица сети сладких кафе, к которым неожиданно пристрастилась Цзюнь Нян; и Ляо Тинцзе, постоянный партнер Сымы Лэя по игре в воздушное поло… Ну и, конечно, все знатные приглашенные могли взять с собой пару человек свитских по собственному выбору. Все очень чинно, пристойно и в соответствии с этикетом.

Первые два часа приема были отведены сугубо развлечению гостей. В ожидании обещанной новости те беспорядочно дрейфовали по настоящим и виртуальным комнатам особняка: обменивались сплетнями или чопорно игнорировали друг друга, искали общества хозяев или скапливались возле столов с лакомствами, отдавали должное алкоголю или, по каким-то своим причинам, блюли трезвость. А шестеро с Ланьи курсировали между ними, волшебством иллюзорного лабиринта меняя комнаты, как электрон – орбитали. Вот только что он (или она) была здесь – и уже куда-то подевался.

Первым Линь Чэня выловил Сяо Цзинъянь, явившийся за десять минут до назначенного времени. Выцелил его, как главное орудие корабля – мишень, подошел и вполголоса сообщил, что им надо срочно и конфиденциально поговорить. Вынь ему да положь хозяина приема прямо сейчас, пожар, горит! Зная несуетливую натуру этого человека, а также видя, что обсуждать этот вопрос со своим Мэй Чансу тот не намерен, Линь Чэнь сделал кое-какие предположения. И не ошибся.

– Скажите, мастер Линь, это ведь вы делали эту, м-м, пересадку сяо Шу в тело андроида? Ну, или хотя бы курировали ее? – начал Сяо Цзинъянь без предисловий.

– Совершенно верно. – Линь Чэнь предпочел притвориться, что не понимает подтекста. – И?..

– Два вопроса. Во-первых, какие опасности грозят ему сейчас, в этой оболочке? Все знают, что срок службы ваших андроидов меньше времени обычной жизни. Во-вторых, сможете ли вы и как быстро вернуть его в прежнее тело?

– Во-первых, во-вторых… Что если я отвечу вам тем же и скажу, что, во-первых, об этом вам надо спрашивать у самого Мэй Чансу, а не обсуждать за его спиной. А во-вторых, такие разговоры все равно не ведутся на бегу за несколько минут до прибытия гостей. Эй! Сяо Цзинъянь, не фыркайте оскорбленно, не то я подумаю, что не зря мой друг дал вам прозвище некоего парнокопытного. Я вам все честно расскажу, по возможности. На приеме какая-нибудь из наших девочек к вам подойдет и отведет в место. где мы сможем уединиться для разговора, обещаю.

Сяо Цзинъянь неохотно отошел, и Линь Чэнь с облегчением выдохнул. Надо было еще обдумать, что он в точности готов тому рассказать. Хотя, если честно, нельзя было не восхищаться таким напором и наглостью – упрямый Буйвол воистину прет напролом! Хорошая будет пара для Чансу.

Вторым из особых гостей явился принц Юй. С преувеличенным энтузиазмом потряс Линь Чэню руку, выразил удовольствие видеть его… а взглядом так и облизывал. Линь Чэнь прямо-таки мог прочитать его мысли: если в качестве конфидента и помощника по восхождению к вершинам власти он уже не так хорош, то это не повод к тому же отказываться от сладкого!

– Вы собираетесь сегодня преподнести нам сюрприз, мастер Линь? – проговорил он негромко и чересчур интимно для такого количества людей, что заполнили вестибюль вместе с ним. – Что-то мне подсказывает, какой именно – и что мне сегодня не стоит ждать от вас приза. Разве что утешительного.

Да Линь Чэнь сегодня прямо-таки бешено популярен среди царственных отпрысков дома Сяо! Увы, на этот вечер у него каждая минута была расписана.

– Я надеюсь, что мой скромный дом сегодня не разочарует вас, Сяо Цзинхуань, – пообещал Линь Чэнь, помня “прошу вас, никаких ваших-высочеств иначе как при дворе, где мы вынуждены подчиняться этикету”. – И буду рад обсудить это с вами с глазу на глаз… когда выдастся время.

Третьему члену императорской фамилии, переступившему сегодня порог его дома, Линь Чэнь вообще не был представлен ранее. На том приеме, где он предложил императорским сыновьям посоревноваться за необычный приз, великий князь Цзи отсутствовал, да и позже к андроиду видимого интереса не проявлял. До тех пор, пока Мэй Чансу сам не пришел к нему со своей просьбой и не выяснил, что дядюшка-сибарит не так уж и прост и вполне достоин стать частью их заговора во имя “Чиянь”.

Князь оказался прямо-таки эталонным добродушным толстяком, улыбчивым и с первой же фразы замахавшим руками: нет-нет, никаких ваших высочеств, прошу вас, мастер, по имени, для вас – Сяо Уань! Мода у них на Лян, что ли, такая? Сразу вслед за этим он попросил хозяина не отвлекаться на его скромную персону и просто указать ему путь к столу с закусками, где взялся вдумчиво пробовать всё по очереди и смущать комплиментами Гун Юй. Это она доложила Линь Чэню по закрытой линии.

Последним прибыл принц Хуай, что неожиданно – в компании чусской принцессы. Должно быть, дело шло к женитьбе, кто их разберет, этих высших аристократов. Принцесса Нянь-Нянь покосилась на Линь Чэня с неловкостью, явно не забыла, как пыталась его порезать на мелкие ленточки.

Ну вот и все. Остальные гости были не столь высокого ранга, чтобы требовалось встречать их в вестибюле лично, да и стоять придверным украшением Линь Чэню надоело. Он сдал пост Сыма Лэю, встряхнул крыльями и растворился в лабиринте особняка.

Домашняя обстановка Ланъя была воспроизведена нарочито просто. Никаких чудес гравитики и силовых полей, динамической мебели, квазиживых слуг, управляемых искусственным интеллектом. Зачем дразнить паранойю лянских гостей? Всего лишь красивые комнаты с потрясающими видами из окна. Дома эти окна были для крылатых хозяев и выходными порталами, здесь же – разумеется, только эффектными рамами для панорамных картин. В комнатах ненавязчиво парили у стен подносы с напитками, которые можно было подозвать движением пальца. и стояли удобные кресла. То, что некоторые стены были виртуальными, а некоторые комнаты открывались лишь перед избранными, было мелочью, не заслуживающей упоминания.

Янь-младший, сын Янь Цюэ, обменявшего много лет назад помощь для Ли Пяоляо на пропуск на Ланъя, не удивился роскошным пейзажам. Возможно, он не раз наблюдал их своими глазами. В конце концов, “ушедший в затворники” Янь-старший, якобы пребывавший в дальнем родовом поместье, своего маленького сына все эти годы воспитывал сам. И письмом к этому, уже взрослому и самостоятельному, сыну Линь Чэня в свое время тоже снабдил, а Линь Чэнь – заранее переслал его адресату. Так что в содействии Янь Юйцзиня он не сомневался, дело было за деталями.

– А красиво у вас там, на Ланъя, – протянул Янь Юйцзинь мечтательно. – И так всюду?

– Практически. Дома традиционно устраивают свои резиденции высоко в горах, чтобы сократить влияние антропогенного фактора на биоценоз. Чистый воздух и много свободного места.

– И вам, должно быть, неуютно у нас в Цзиньлине после таких просторов?

– Я здесь по делам, господин Янь, – пожал плечами Линь Чэнь. – Ради такого можно и потерпеть. Так вот, кстати о деле…

Дело было простым и одновременно хитрым. От Янь Юйцзиня требовалось поднять старые закрытые архивы и генетические контракты его семьи и перерыть их в поисках каждой крупицы информации о рождении единственного сына императрицы – урожденной Янь. Он получил от Линь Чэня подробные указания, какие пробы ему искать, какие генетические маркеры и личные печати отслеживать и какого рода процедуры могли сопровождать появление на свет этого ребенка.

– Будет, договорились. А вы что, подозреваете августейшую тетушку в любовной неосторожности, а кузена Цзинхуаня – в незаконном происхождении? – весело удивился Янь Юйцзинь. – Ход, достойный романа!

– Нет-нет. Ничего такого очевидного и легко опровергаемого. Ни слова лжи, но вопрос интерпретации фактов – и информационная кампания, которая в конце концов полностью отрежет Сяо Цзинхуаню пути к наследованию.

– Понятно. А я полагал, вы с ним неплохо ладите.

– Быть может, я хочу его видеть не на посту наследного принца Лян, а в моих покоях далеко отсюда? – отшутился Линь Чэнь, и они без улыбки раскланялись.

А на краю сознания в мыслесвязи назойливо уже мигал сигнал Мэй Чансу.

“Все в сборе. Воистину вечер неожиданностей: Нихуан в качестве своего “плюс один” привела Мэн Чжи; пятый и восьмой принц улыбаются друг другу так лучезарно, что скулы сводит; дядюшка у всех на глазах жмет Байли Ци руку, подписывая ему чек для приюта; а этот, как его, молодой Ляо уже успел похвастаться Му Цину новым биомехом, и тот морально готовится выпрашивать у сестры нового зверя для игр. Спасибо, я давно так не развлекался”.

“Все для тебя, дружище, – пообещал Линь Чэнь великодушно. – Сегодня твой бенефис, готовься”.

Кому бенифис, а кому – кружить по комнатам, любезничать, попадаться каждому на глаза и снова исчезать – и как бы случайно оказаться в Белой гостиной в тот, момент, когда Цзюнь Нян войдет туда под руку с дядюшкой-князем, показывая ему красоты особняка.

– Господин Сяо Уань?

– И можно даже без господина! Мы все здесь словно одна семья, мастер! – Тучный Сяо Уань преувеличенно тяжело вздохнул, чтобы в ту же секунду обратиться к Цзюнь Нян: – Я так запыхался, девочка. Не принесешь старику чашку зеленого чая?

“Старику” было лет на десять меньше, чем находящемуся в полном расцвете сил отцу Линь Чэня, но Цзюнь Нянь понятливо скрылась с глаз.

– Я-то не совсем семья, - ответил Линь Чэнь обтекаемо.

– Ну не вы, так ваш мальчик. Узы крови такая штука, не порвать, если когда-то было связано, кхе-кхе. Итак, чем этот скромный может быть вам полезен?

Линь Чэнь про достоинству оценил определение “ваш мальчик”, которое в равной мере могло относиться и к маленькому Тиншэну, и к Мэй Чансу, и не стал тянуть с просьбой. Нужно было собрать все, что касалось прежних вещей Тиншэна – как еще в родном доме, так и бывших с ним после ареста его семьи и сохранившихся до сих пор. Так же желательно было точно выяснить, что случилось с его матерью и ее ближайшими служанками, остались ли от них какие-то физические предметы, личные вещи, письма, медицинские записи, сетевые аккаунты…

Сяо Уань преувеличенно вздохнул:

– Моя безвременно почившая невестка, такая потеря, да! Должно быть, ее сердце просто не вынесло потери любимого человека. – Линь Чэнь вспомнил официальный лянский эвфемизм для тайной казни “надорвали себе сердце горем и раскаянием” и прислушался вдвое внимательнее. – Вы знаете, что они с мужем познакомились еще на студенческом балу? Она с инженерного факультета Университета, он из Флотской академии, что за прекрасная пара!

Он достал платок и промокнул глаза. Честно говоря, пауза была излишней: Линь Чэнь намек на умения покойной супруги принца уловил сразу.

– Значит, поищем еще и датахранилища, закрытые под генетический замок; все стоит самым тщательным образом перепроверить, и тут чрезвычайно пригодятся ваши знакомства с местным специалистом по информационным технологиям, как его там зовут – Ли Чуньсин?

Приятно было обсудить планы с понятливым человеком, ловящим подсказки на лету. А с членом императорской семьи, с чьим опытом, связями, осведомленностью и умением все это не афишировать не могли бы сравниться таланты любого из императорских сыновей – тем более. Увы, удовольствие это было кратким. Сяо Уаню – чашечку чая из рук вернувшейся барышни Цзюнь, Линь Чэню – очередной круг по комнатам.

Элегантно скучающего Сяо Цзинхуаня он подхватил под руку с укоризненно-негромким: “Ваше высочество?..” Тот почти зримо поморщился, но позволил отвести себя к стойке, где с помощью гравитики, молекулярной кухни, лазера и высоких температур Чэнь Пин творил чудо в бокалах. Просто поразительно, какие таланты открылись у охранника консульства. В стекле складывались живые картины из тумана, похожие на размытые акварели, но вполне узнаваемые. Линь Чэнь попросил сделать для высокого гостя озерный пейзаж с лодкой и, извинившись, удалился.

Принц Юй был не дурак и, допив коктейль, отправился в уединенное место освежиться. Где Линь Чэнь поймал его за руку вполне уверенно и утянул в сторону.

– Что здесь? – удивился тот, окидывая взглядом стену с рядами разнообразных ячеек.

– Не чулан для швабр, и ладно, – улыбнулся Линь Чэнь, разворачивая его и прижимая спиной к стене. – Просто склад, Цзинхуань. А это важно? У нас всего несколько минут.

– Жаль. – Сяо Цзинхуань поцеловал его, глубоко и крепко, прежде чем осведомиться: – Ну и зачем звал, раз так?

– Хотел узнать твои планы и рассказать о своих?

– Да понял я, понял, что ты собираешься отдать своего андроида Цзинъяню! Пусть радуется и считает, что приобрел что-то полезное, а не драгоценную статуэтку на полку. Ты ведь не думаешь, что император всерьез будет оценивать нашу пригодность к правлению по твоему подарку?

– Мое самомнение не так высоко, – Линь Чэнь рассмеялся. – Но, пожалуйста. не компрометируй чересчур меня и мое изделие в глазах своего отца, не то мне будет предстоять очень неприятный разговор с моим собственным.

– Следовало бы заставить тебя поволноваться, в отместку за сегодняшний отказ. – Цзинхуань положил ладонь ему на ягодицу и чуть сжал пальцы. – Не беспокойся, Чэнь-Чэнь, белый мех на воротнике твоего Мэй Чансу останется совершенно незапятнанным. Я буду давить на своего братца по традиционным лянским каналам посредством военного министерства и госбезопасности. Закон о личных армиях, финансовый аудит злоупотреблений, неповиновение приказам начальства, предательские речи среди его офицеров… все такое вкусное, что даже не знаю, с чего начать. Уверен, что если твой советник настолько умен, как ты о нем говоришь, он вовремя посоветует Цзинъяню отступиться.

– Зараза ты, – искренне оценил Линь Чэнь и поцеловал его в ответ.

Вернувшись вскоре в большую гостиную, стоявшего следующим в его мысленной очереди княжича Му он даже уводить куда-то далеко не стал. Так, склонился к уху и прошептал выразительно: “Умерь свою инициативу и прекрати выдумывать новые планы пристроить старшую сестру, не то я тебя самого женю на Гун Юй!”

Ну и хватит приватных разговоров на сегодня – кроме того, что он обещал Сяо Цзинъяню, но это уже без спешки и в конце вечера. По комнатам особняка над головами собравшихся прокатился нежный звон, и вкрадчивый женский голос попросил многоуважаемых гостей собраться в большой гостиной; на полу всех комнат подсветились переливающиеся дорожки, ведущие к нужным дверям, из гостиной разлилось едва заметное нежное благоухание – тончайший феромонный след, ненавязчиво обещающий уют и радость. Если кто-то не захотел отозваться на этот призыв, обращенный ко всем органам чувств сразу, то сам был виноват в своем упрямстве.

Линь Чэнь встал в арке дверного проема, эффектно раскинул крылья и возвысил голос:

– Я благодарю уважаемых гостей, почтивших нас сегодня своим присутствием! Знаю, что с моей стороны было бы невежливо длить интригу и тянуть с объявлением долгожданной новости. Если бы этот выбор пришлось делать мне, он был бы очень труден, но мне удалось завершить долгий эксперимент, и советник Мэй Чансу, творение нашего Дома Линь, сам успешно выбрал себе господина. Он будет служить Сяо Цзинъяню принцу Цзину, седьмому сыну царствующего императора. Передаю его вам, ваше высочество, и желаю долгой и плодотворной работы с этим уникальным созданием. Мэй Чансу, можешь вручить господину свой контракт.

Гости захлопали, когда Мэй Чансу вышел вперед. Должно быть, Сяо Цзинъянь не ожидал от него торжественного коленопреклонения, да и в скромно опущенных глазах Чансу наверняка плясали черти, когда он обеими руками поднял над головой датастик и вручил его своему принцу, точно какой-нибудь древний шелковый свиток.Тот поднял его с колен… в обе щеки, что, не облобызал? Жалко, жалко. Ну ничего, ролевые игры с коленопреклонением они и наедине устроить могут.

Прием тек своей чередой. Линь Чэнь выдыхал и готовился к обещанному сложному разговору. Мэй Чансу маячил за спиной Сяо Цзинъяня, изредка шепча ему что-то на ухо, точно очень вежливый белый призрак в своем белом мерцающем шелке, белом мехе и белом нефрите. На вопрос утром, на кой черт он сегодня решил одеться в траур, тот ответил, что, мол, откуда механической кукле понимать человеческие правила. Ну и ладно, кому как не Чансу разбираться в лянских смыслах внутри смыслов.

Вечером, когда все уже начали расходиться, Линь Чэнь громко отправил Мэй Чансу “собирать свое приданое и на выход”.

“Выгоняешь?” – преувеличенно мрачно осведомился по мыслесвязи Чансу.

“Угу, пинками. Сегодня ты уедешь вместе с Сяо Цзинъянем, а завтра… ладно, цени мою щедрость, послезавтра – без опозданий на диагностику. Надо предупредить твоего друга, чтобы был аккуратен и не оставлял следов на шее. А пока прочь с глаз моих”.

Мэй Чансу предсказуемо взвился, зафыркал и покинул гостиную рассерженным широким шагом. Гун Юй, стоявшая в тени и чужим до того не видная, скользнула к Сяо Цзинъяню и, приподнявшись на цыпочки, что-то шепнула ему на ухо. Явно беспокоилась о судьбе подопечного, которого так долго охраняла.

В Белую гостиную она провела его вскоре.

– Комедианты, – вздохнул Сяо Цзинъянь, опускаясь в кресло. – Лицедеи. Лучшее драматическое представление в Цзиньлине этой зимой. Вы еще не забыли мой вопрос, мастер?

– Я еще помню, что вопросов у вас было несколько. Задавайте.

– Что случилось с сяо Шу?

Будь перед ним не боевой генерал, Линь Чэнь попытался бы смягчить описание, но сейчас сказал просто:

– Радиационные ожоги. Компрессионные переломы. Поражение биологическим оружием, причем именно той формой, к которой у нас нет готового противоядия. – Он прочел следующий вопрос по глазам лянца и договорил сам: – Летальный исход, если не немедленный, то отсроченный.

– Но вы его спасли и дали ему другое тело, – решительно отрубил Сяо Цзинъянь. – Не для того же, чтобы его жизнь закончилась через несколько лет.

– Насчет нескольких лет, это вы откуда?..

– Какая разница? Ну, собрал статистику, сколько обычно служат андроиды. Если это чистой воды ваш рекламный ход, так прямо и скажите. Сейчас мне не до загадок и намеков.

Линь Чэнь выдохнул, сел расслабленно. Разговор будет долгим..

– Ну почему же рекламный? Это все-таки не полноценное тело, это кукла, оболочка с функциями гомеостаза. Наши домашние андроиды, в детстве приставленные ко мне няньками, прослужили около двадцати лет, и это был один из наиболее долгоживущих образцов. Их личность тоже была скопирована с живого человека, да, знаю-знаю, мы распространяем слух, что это невозможно…

– Лицедеи и обманщики, – кивнул Сяо Цзинъянь. – Вы хотите сказать, что можете перенести личность из человека в куклу – следовательно, вам под силу и обратный перенос в человеческое тело, я верно понял?

Умный человек, но страдает неоправданным оптимизмом!

– Правильно. В здоровое, клонированное, обладающее генным набором прототипа человеческое тело… Мечта сильных мира сего, не так ли? Не отвечайте, лучше предположите, почему мы не поставляем стареющим главам государств свеженькие тела для перезаписи.

Сяо Цзинъянь нахмурился, не понимая, зачем ему задают вопрос, имеющий настолько очевидный ответ.

– По этическим соображе…

– Вы слишком хорошо думаете про мою родную планету, – перебил его Линь Чэнь. – Еще попытка?

– Я уже сказал, что не настроен играть в загадки! Меня интересует судьба сяо Шу, а ваши коммерческие секреты можете оставить при себе.

– Не коммерческие, а технические, Сяо Цзинъянь. Все примитивнее: мы не можем сделать клон из живого человека. Чтобы собрать материал для полноценного клонирования, оригинальное тело нужно буквально разъять на секционном столе и взять из всех органов множество проб, из которых только часть окажется жизнеспособна. А у умирающего такого материала нужно взять втрое больше. Я ведь сказал вам несколько минут назад – “летальный исход, пусть отсроченный”, помните?

Сяо Цзинъянь сглотнул и молча кивнул. Должно быть, как наяву представил себе эту картину и своего лучшего друга в виде набора органов в баночках.

– Дальше, клонированному телу нужно от десяти до пятнадцати лет, чтобы дорасти в специальной среде до готового к импринтингу состояния. Сами понимаете, никто из правителей не заинтересован умереть, провести пару десятков лет в сенсорной депривации и затем вернуться в незнакомый новый мир. Итак, андроиды живут не больше двадцати лет. Клон зреет пятнадцать. Я ответил на ваши вопросы про Линь Шу, как вам кажется?

– Вы ведь... заложили для него тело клона? – произнес Сяо Цзинъянь, сглотнув. – Если я могу чем-то компенсировать ваши расходы…

– Оставьте, Цзинъянь, – посоветовал Линь Чэнь ласково. – Не изобретайте долгов там. где их нет. Мы с отцом делаем это из дружбы, давней и нынешней, и стремлению к справедливости. Старайтесь в этом деле изо всех сил, и мы будем стараться тоже.