Work Text:
— Сделай одолжение, Роуз, не смотри туда.
Голос дамы, нестарой еще, привлекательной, с благородной осанкой и красивой линией плеч, звучал глухо и устало — несмотря на блеск и роскошь ужина в ресторане первого класса. Дочь — сомнительно, чтобы о чести племянницы или какой другой родственницы так пеклись, — опустила взгляд на колени. Смирно, как и полагается достойно воспитанной девице.
Джоанна хохотнула, отворачиваясь и бросая за соседний столик испытующий взгляд. Даже кошкам позволено смотреть на королей, что она о себе думает, эта гордая леди?.. Китти, сидевшая напротив Джоанны и бездумно крутившая в пальцах ножку бокала, едва ли даже внимание обратила. Да и Джоанне пора бы привыкнуть… Однако, стоило леди отвлечься чем-то, как девица вновь бросила заинтересованный взгляд в сторону Китти и Джоанны. Недурна, не слишком похожа на мать, нет того изящества, однако превосходно сложена, с выразительными сине-зелеными глазами. Слишком осмысленный взгляд, рассеянно подумала Китти, отпуская наконец хрустальную ножку. Слишком печальный.
— Она вновь вас разглядывает?
— Пустое. На меня смотрят из зрительного зала сотни глаз, мне ли смущаться от взглядов? Все они трясутся от мысли, что я уведу их мужей или любовников, соблазню сыновей…
— Тшш, не так громко, — Джоанна округлила глаза в притворном ужасе, продолжая, однако, улыбаться.
Китти дернула плечом, поправляя сползшую шелковую накидку. Черное кружево ей бесподобно шло, и то, что на других выглядело строгим трауром, на Китти смотрелось ловко подобранным реквизитом. Что взять с примы лондонских подмосток? Даже чопорно поджатые губы совершенно якобы равнодушной к разглядываниям собственной персоны выглядели соблазнительно. Джоанна торопливо потянулась к ридикюлю за папиросами.
— И потом… Я несчастнее, чем мадам Обар — эта, слава богу, не понимает английского, поэтому ее не трогают сплетни…
— А вас трогают?
— Разумеется, мисс Егер!
Наверняка Джоанна считала ее или невероятно толстокожей, или непроходимой дурой. Китти досадливо поморщилась. Она уже много лет не звалась леди, утратив право на это, вступив на театральные подмостки. Неслыханный скандал в доме лорда Карлтона…
— Не стоит. — О бортик серебряного портсигара чиркнула спичка, и дымок тонкой дамской папиросы зазмеился к потолку, путаясь в незамысловатой мелодии оркестра. — Эти дамы — мать и дочь Бьюкейтер, — сами не в слишком выгодном положении. Посмотрите на эту милашку, хороша, верно? Семнадцать или восемнадцать…
Китти кивнула. Пришел черед возвращать долги — пользуясь привилегиями кошек, теперь она в упор смотрела на рыжеволосую молодую даму.
— Не слишком удачная партия для миллионера. Ни состояния, ни родовитости. Говорят, ее отец был всего лишь сквайром, а у матери в Филадельфии тяжба с сестрами за наследство… Долги! Вот что оставил им упокоившийся господин Дьюитт Бьюкейтер.
— Джоанна… — Китти закатила глаза. — Вы не берете в расчет чувства? Состоятельный господин может жениться на любой замарашке, но благородная леди, — в голосе Китти прорезалась горечь, — может выйти только за равного, а лучше — сразу за принца.
Закусив нижнюю губу, Джоанна осеклась, сделав пару затяжек. Кивнула. Боже ее упаси извиниться — Китти вцепится ей в лицо своими коготками. Только про себя улыбнулась — Марк Мюир не забыт. Джоанна Егер не вела светскую хронику, да и, откровенно говоря, не слишком за ней следила. Она знала о скандале с Катрин Робертой Карлтон только постольку, поскольку она приходилась племянницей и крестницей лорду Пирри.
Марк Мюир оказался слишком благороден, чтобы губить репутацию дочери лорда — или не слишком влюблен. И то, и другое было равно оскорбительно красивой и чувственной Китти. Но на дворе занимался новый, двадцатый век, и юные леди, в особенности оскорбленные в лучших чувствах, сами решали, что будет с их репутацией и добрыми именем.
— Хокли тащит ее через океан, только чтобы досадить своему старику. Всему свету известно, что Натаниэль Хокли хотел бы видеть в невестах своего наследника более важную птицу, чем дочку разорившегося сквайра.
Мисс Дьюитт Бьюкейтер ощутимо съежилась. Неужели шепот Джоанны долетел до ее ушей сквозь музыку, разговоры и звон приборов?..
— А что же ее мать?
— Мисс Берлингтон, — Джоанна церемонно предложила соседке по столику раскрытый портсигар, но Китти только отвела руку. — Уж будто вы не знаете, как повела бы себя ваша матушка, посватайся за вас принц Уэльский?
Паника, проскочившая во взгляде Китти, подтвердила подозрения Джоанны. Значит, непокорная дочь Карлтонов сбежала в Лондон из-под венца…
— Не будем об этом…
— Браки по любви нынче редкость, — обронила Джоанна, кивая официанту, принесшего за их с Китти столик десерт. — Что может сделать бедняжка миссис Дьюитт Бьюкейтер, если наследник сталелитейной империи желает с ней породниться? Да она девчонку бантиком перевяжет и вручит со своим полным благословением.
Тяжелый выдох. Коготки Китти и вполовину не так страшны, как бури в ее мятежном сердце. Джоанна точно знала. Она понизила голос:
— Она ведь… Они путешествуют в одной каюте! Такого себе даже Гуггенхайм не позволяет.
Китти скривилась.
— Не делайте только вид, что вы не знаете, что Бенджамин Гуггенхайм позволяет себе гораздо больше… Мисс Егер, кажется, я успела вас раскусить. Вы просто пытаетесь меня отвлечь.
— Браво, моя дорогая, вы исключительно проницательны. Все эти важные птицы — просто стая старых ворон. И не слишком старых ворон. Все мы знаем, что под роскошным павлиньим хвостом…
— Прекратите, мисс Егер, это же приличное место!
— В таком случае, мисс Берлингтон, приглашаю вас в менее приличное место — на шлюпочной палубе сейчас не слишком холодно и еще слышно оркестр. Не желаете прогуляться?
Милостиво улыбнувшись, Китти кивнула, соглашаясь. Ночное море все еще не привлекало Китти ни видом, ни ледяными брызгами, однако в беседах с Джоанной было что-то… отрезвляющее. В присутствии Джоанны Китти могла не носить маску жеманной дивы и за это была ей чрезвычайно признательна.
* * *
Возможно, это входило в привычку.
Прогулки по палубе в сумерках или в свете фонарей — после ужина. Спасение от одиночества или морской болезни. От скуки и от слишком любопытных взглядов.
Джоанна делала вид, что ей не было никакого дела до разбитого сердца Китти, осколки которого та ревниво оберегала. Ее даже несколько развлекала эта недовольная гримаска Китти и собранные на переносице изящно подведенные брови. Ведь, несмотря на все колкости, Китти предпочитала общество Джоанны компании нуворишей из первого класса или навязчивого внимания Рекса Райли, так и норовившего взять мисс Берлингтон под опеку.
Ускользнув от него пару раз, а на третий — осыпав отборной матросской бранью, Китти, фыркая, как разозленная кошка, скрылась в дамском салоне для чтения и письма. Сразу вслед за ней вошла и Джоанна, снимая с плеч шерстяную накидку.
— Вы с ума сошли? Зачем вы ему это наговорили?
— Ах, только не отчитывайте меня! — взмолилась Китти, усаживаясь в кресло и откидываясь на спинку. — Могу я наконец хоть этой привилегией падших женщин воспользоваться?
— О, я не об этом. Вы хоть в курсе, что есть мужчины, которых это возбуждает?..
— Наверное…
Китти прикрыла глаза, руки в перчатках повисли вдоль подлокотников.
— Я знаю о таких вещах. Ну и что? Меня возбуждает, — она открыла глаза и посмотрела на Джоанну — прямо и бескомпромиссно, — когда вы говорите ваше “Donnerwetter”... Что из того?
Джоанна подавилась дымом от только что прикуренной папиросы, ей пришлось немедленно опустошить стакан с водой из мерцающего прозрачного графина, стоявшего на одном из кофейных столиков.
— Составьте мне сегодня компанию. Пожалуйста, — Китти подняла на Джоанну потяжелевший, тоскливый взгляд. Вероятно, осколки сердца все-таки тяжело прятать под прозрачными, хоть и соблазнительными вуалями. — После Шербура… Меня не оставляет странное чувство. Словно меня ждет провал.
— Это вас-то?.. На Бродвее?
Китти кивнула, выпрямляясь в кресле.
— Mein Gott, если это случится, я подамся в репортеры светской хроники — потому что это будет сенсацией .
— Говорите потише! А если кто-нибудь услышит?
— Мой немецкий? Вы же говорите, что вас это возбуждает?
— Помилуйте, мисс Егер!
Джоанна только пожала плечами, помогая Китти подняться. На палубе поднимался ветер к ночи, и темный океан угрожающе шумел.
— Не перестаю удивляться тому, какой он огромный, — произнесла Китти, пряча руки в маленькую муфту, свисавшую с талии на цепочке. Шла она медленно, модная юбка, собранная под коленями, не давала идти вровень с Джоанной, которую мода так же мало трогала, как и шашни актрис и прочие новости светской и полусветской хроники.
— Это уж точно… Будто целый городской квартал спустили на воду!
Джоанна нахмурилась. До верхней палубы долетали льдинки брызг. Однако качки почти не ощущалось, корабль ровно и уверенно разрезал волны.
— Вы были неправы, — задумчиво протянула вдруг Китти, останавливаясь у раздвижной двери “Пальмового дворика”. — Сейчас и по любви браки бывают. Том и Нелл, например.
Почему вдруг она об этом вспомнила?.. Джоанна, перебросив через руку накидку, устроилась на скамье, положив ридикюль на колени. Но Китти явно не сиделось, что-то беспокоило ее, заходившую вдоль лееров.
— У меня шансов не было, мисс Егер. И у той девочки, у молодой Дьюитт Бьюкейтер — тоже нет их.
В ночное небо взвились первые клубы папиросного дыма, чуть искрящегося от мороза.
— Думаете, выйти за принца — предел мечтаний для девушки? Посмотрите на миссис Астор, вернее, постарайтесь посмотреть куда-нибудь кроме ее талии — всем интересно, когда же ДжейДжей успел заделать ей ребенка.
Китти сжала под накидкой затянутые в темно-серые перчатки руки.
— Держу пари, — едко улыбнулась она, — что спроси у каждого, вам расскажут, так, будто присутствовали, что это было точно до свадьбы.
— Вот видите. Что бы Мэдлин ни делала, она обречена…
В ночной тиши колыхались едва видимые в клубах тающего дыма из труб “Титаника” звезды. Ветер почти стих, из салона и вправду доносилась приглушенная музыка.
Китти вздохнула, понимая, что выглядит со своей трагедией жалко — Джоанна, которая тоже оказалась “на счету” Марка Мюира, держалась куда увереннее и легче. Здравый смысл подсказывал, что время могло если не вылечить, то затянуть раны и утишить боль.
Колечки папиросного дыма таяли в морозном воздухе. Китти украдкой отерла слезу из уголка глаза. Не к чему, совершенно не к чему.
Откуда-то снизу раздался стук каблуков, легкий и порывистый. Китти и Джоанна переглянулись. Быть может, что-то случилось на судне? Китти начала оглядываться в поисках стюарда, но Джоанна ткнула ее локтем в бок.
— Легка на помине.
— Кто? — не сразу сообразила Китти, шмыгнув носом. Ей все еще было не по себе.
Но Джоанна не ответила, только посмотрела в сторону кормы. Вглядевшись в темноту, Китти тоже увидела — какая-то женщина опрометью мчалась к корме, к самым леерам. Потом, едва не ахнув в голос, зажала себе рот рукой. Дама, сверкнувшая черным кружевом платья и белизной плеч, была знакома обеим — младшая Дьюитт Бьюкейтер.
— Что она там забыла… — пробормотала, наконец разлепив губы, Джоанна.
Китти же, затаив дыхание, уже догадывалась, что. Там, на палубе, ничего для таких птичек не было и не могло быть — это было место прогулок третьего класса, пассажирке первого класса там было делать просто нечего. Если, конечно, дело было не в чем-то пугающем до глубины души.
— Господи… — прошептала Китти, не в силах пошевелиться, глядя в темноту уходящего за корму бездонного океана. — Она же…
— Нужно быстро найти стюардов, слышите? — Джоанна тормошила Китти, но та будто приросла к месту. — Вы слышите меня?
В свете кормового огня было видно, как девушка, придерживая шлейф неуместного в этой ледяной ночи легкого вечернего платья, перебирается через леера, как отклоняется от ограждений на вытянутых руках.
Оставив помертвевшую, бледную Китти в покое, Джоанна двинулась было из тени салона к дверям “Пальмового дворика” — там точно кто-то должен был находиться из стюардов. Замешкалась всего на мгновение, опасаясь. что паника, которую она бы подняла, только спугнет решившуюся на страшный шаг девицу.
— Подождите, подождите… — быстрый шепот остановил ее, а руки Китти утянули обратно. Джоанна не понимала. — Смотрите…
Все еще не понимая, Джоанна зло уставилась туда, куда ей указывала Китти. Какой-то парнишка, совсем молодой, явно принадлежащий к третьему классу пассажиров, протягивал мисс Бьюкейтер руку.
Джоанна сжала локоть Китти. Да так, что та вскрикнула:
— Пожалуйста!
Внизу происходило что-то весьма нетривиальное, и цепкий взгляд журналистки задерживался на каждой детали, сопоставляя и анализируя. Джоанна теперь была уверена в некоторых своих предположениях — от скуки юные барышни, которым вскоре предстоит счастливый и выгодный брак, счеты с жизнью не сводят. Или хотя бы просто счастливый, молодость часто монет не считает.
Когда девушка за леерами наконец повернулась и подала юноше руку, церемонно, будто для вежливого поцелуя, обе дамы вздохнули с облегчением. Словно опасность миновала.
Джоанна не могла отделаться от мысли, что Китти бы поняла эту Роуз. Разве не бросилась вот так же она с высоты светской жизни в омут театрального дурмана, грима, огней рампы и богатых волокит? Она сделала выбор, и юная мисс Дьюитт-Бьюкейтер его тоже делала.
Однако спокойствие оказалось обманчивым, и жребий, который девушка сама себе определила, едва не настиг ее, стоило ей только поменять намерения. Со страшным криком она, скользя на все том же черном шелке длинного трена, едва не упала в темный, глухо рокочущий винтами океан за кормой громадного судна.
На крик, разумеется, тут же сбежались — полковник Грейси с двумя дамами, пара стюардов, палубные матросы и, чуть позднее, сам жених молодой леди.
— Вы видели, как он на нее смотрел? — спросила Китти у вновь закурившей Джоанны, для верности держащейся за спинку скамьи. Корабль больше не казался таким устойчивым и надежным.
— Да. Ничего удивительного, он едва не потерял невесту. Ужасный скандал, право… — Джоанна потерла пальцами лоб, словно у нее болела голова.
— О, я не про Хокли. Этот парнишка…
— Ах вот вы о чем. Думается, главное, как она на него смотрела. Если что, я тоже не о Хокли.
Женщины понимающе переглянулись.
* * *
— Посмотрите на них только.
Закатное солнце золотило палубы, вычерчивая резкие косые тени от леерных ограждений. День выдался теплый, и на прогулочной палубе негде было протолкнуться от прогуливающихся. Джоанна, впрочем, весьма скоро нашла Китти, углубившуюся в какого-то модного драматурга лондонского издания.
— Вижу, — Джоанна пожала плечами, обернутыми плотной шерстяной накидкой и протянула Китти чашку с кофе, только что она предусмотрительно прихватила две с подноса у стюарда.
Она не сделала вид, что удивлена, однако была, и немало: в толпе чинно гуляющих эти двое смотрелись странно. Молодая дама и мальчишка-оборванец. Да-да, тот самый. Наверняка обязан такой честью тем, что спас девушке жизнь, только вот…
— Какие разительные перемены, — пробормотала Китти, уходя взглядом в книгу, когда эти двое прошли мимо, что-то живо обсуждая. Джоанна покачала головой, усаживаясь на соседний свободный шезлонг.
— Ей к лицу вкус к жизни, — заметила так же вполголоса Джоанна.
Мисс Дьюитт-Бьюкейтер и вправду выглядела гораздо лучше, словно в одночасье излечившись от долгой болезни, подтачивавшей ее изнутри. Она улыбалась искренне, взгляд ее наконец обрел жизнь и глубину. “Этим рукам нужна работа…” — донеслось до ушей Китти, и та наскоро прикрыла гримаску книгой.
— Кажется, они уже строят планы.
— Ненадолго, — вздохнула Джоанна, оглядываясь куда-то в противоположный конец палубы. — Дамы во главе с графиней Ротэс только что вышли на палубу и сейчас прогуливаются, с ними и ее почтенная матушка. Думаю, она быстро образумит юную мисс.
Китти бросила еще один взгляд, украдкой. Расшалившись, девица позировала перед чьей-то камерой под одобрительные улыбки и своего провожатого, и оператора. “...стать актрисой синематографа!..” — и звонкий девичий смех, взрывом.
— Боже всемогущий… — пробормотала Китти, отворачиваясь.
— Почему бы и нет? — встретил ее привычно-колкий, провоцирующий взгляд Джоанны. — Я знаю пример удачного обретения себя на подмостках…
На языке вертелись сотни возражений, но Китти удержалась от злословия. Рывком поднявшись с шезлонга и отбросив плед, Китти без прощаний направилась к салону. Джоанна, вернув обе чашки, и свою, и недопитый кофе Китти, стюарду, отправилась следом. Право, мисс Берлингтон иногда все еще слишком чувствительна. Или слишком хорошо вжилась в роль, такое тоже бывало.
Вслед Китти обернулись несколько джентльменов, дамы несгибаемо проигнорировали великую актрису, приму британских сцен. Тихое презрение и если интерес, то только определенного толка. Это был ее собственный ледяной океан, в который Китти бросилась, очертя голову, после того, как Марк Мюир исчез навсегда из ее жизни.
* * *
Мучаясь головной болью и поздним пробуждением, Джоанна отказалась от мысли участвовать в воскресной прогулке, которую по палубам корабля проводил для пассажиров сам мистер Томас Эндрюс. Она и так неплохо знала схемы, зрительная память сделала оттиски чертежей нестираемыми, да и яркой солнце с внезапным приступом мигрени сочеталось неважно. Поэтому Китти, сменившая гнев на милость и явившаяся в каюту Джоанны выпить чаю после завтрака, пришлась как нельзя кстати.
— Вы многое пропустили, мисс Егер, — чопорно заметила Китти, наливая горячий чай Джоанне. Та поморщилась и расправила плечи, с благодарностью принимая чашку. Вопросительно посмотрела на Китти, ожидая продолжения.
— Томми как может расшаркивается с этими толстосумами… А они такие невежды. И невежи! — Китти закатила глаза, усаживаясь на диван напротив. Каюта была совсем скромная, с нежно-розовыми занавесями на окнах, спущенных, так как окно-иллюминатор выходило на прогулочную палубу.
— И что из этого я могла пропустить? — Джоанна удивленно приподняла бровь. — Я почти каждый день это наблюдаю.
— О. Я не об этом. Мисс Дьюитт-Бьюкейтер…
— Опять она? Это семейство словно преследует нас в этом вояже — или мы его.
— Ничего удивительного, — Китти сузила глаза, глядя на Джоанну поверх края чашки, — когда ты богат и знаменит, ты вольно или невольно становишься центром внимания.
Джоанна не стала возражать. Китти могла сколько угодно делать вид, что ей все равно, но Джоанна в силу опыта или профессии достаточно разбиралась в людях, чтобы понять, что мисс Берлингтон лишь играет в равнодушие. Слишком близко к сердцу приняла эту молчаливую драму. А ведь они бы даже могли быть подругами, Кэтрин Карлтон и Роуз Дьюитт-Бьюкейтер. Если бы не разделившая их социальная и моральная пропасть — не ледяной океан.
— Итак?
— Я едва не столкнулась на палубе с этим парнишкой, как его зовут… Его представили вчера на ужине. Джек Довсам? Доусон! Он совершенно точно из третьего класса, вольный художник…
—Таких в Париже — полный Монмартр, ума не приложу, как они выживают.
— Тем не менее, мисс Бьюкейтер вчера выглядела им полностью очарованной. Глаз не сводила.
Джоанна кивнула, она и сама мельком видела эту сцену, сидя лицом к капитанскому столику.
— Как это прискорбно, — однако во взгляде Джоанны плясали искры злого смеха. Она вовсе не намеревалась оплакивать матримониальные планы Хокли.
Ее гораздо больше волновала Китти и то, что с ней происходило. Она отлично понимала, почему история ее задела.
— Послушайте, — Джоанна откинула с плеча еще не разобранную с ночи косу, — мисс Берлингтон, или Карлтон или как вас там. Вы уже сделали свой выбор — ответьте мне начистоту, вы бы поступили иначе, если бы пришлось делать его вновь?
Китти молчала, глядя себе в колени. Тонкие черты бледного лица обострились в глубоком раздумье, а изысканное и скромное платье, в котором мисс Берлингтон посещала воскресную службу, подчеркивали нарочитую сдержанность образа. Тоже образа, с неудовольствием подумала Джоанна, кто их разберет, этих актрис…
— Нет, пожалуй. — Вот и Джоанна была уверена, что не стала бы.
— Нам не дано знать, как в итоге все обернется. Позвольте вам сказать, что я далеко не уверена, что вы были бы счастливы замужем за Мюиром. Да бросьте, Китти, я не уверена, что родилась еще та, которая нашла бы с ним счастье! Положите подушку, не стоит здесь ими бросаться!.. Мы не можем быть уверены. Да ни в чем, даже в словах вашего драгоценного кузена, что он построил самый надежный в мире корабль!
— Ах, мисс Егер, прекратите! — Китти суеверно приложила руку к груди. — Сегодня ведь воскресенье!
— Прошу меня извинить, если расстроила вас.
— Вам лучше? — Китти решила сменить тему, косвенно подтверждая правоту Джоанны — иначе бы спорила с истинно ирландским рвением и упорством до победы.
— Да. Да, пожалуй. Не сочтете за труд помочь мне подняться? — Джоанна выбралась наконец из-под простыней, расправляя ночную рубашку на коленях. Головная боль утихла, а яркий солнечный свет уже не так выводил из себя.
— Даже причешу вас, — Китти милостиво улыбнулась и потянулась за щеткой для волос в роговой оправе. — Вы похожи на пугало. Выбирайтесь немедленно из этой конуры, океан сегодня чудо как хорош, и ветра почти нет...
* * *
Китти так и не призналась Джоанне, что, столкнувшись на палубе с явно ищущей кого-то или что-то мисс Дьюитт-Бьюкейтер, кивнула ей и указала взглядом в направлении носа — туда, где всего несколько минут назад видела того юношу с Монмартра.
Судьбу не изменить, разумеется, и знать, как все сложится, никому не дано, но Китти считала, что сколько бы Джоанна ни была права в этом отношении, есть некоторые вещи, которые следовало бы принять, прежде, чем делать выбор. Не попробуешь — не узнаешь, думала Китти о счастье, и океан отчего-то напоминал ей льдисто-синие глаза Марка Мюира. Несбывшиеся. Принесшие столько бед. Осколки сердца в шелковом ридикюле еще болели.
Джоанна так и не сообщила Китти, что сунула в озябшую ладонь одинокой девушки под дождем наскоро нацарапанный на бумажке карандашом адрес антрепренера понадежнее. Податься в актрисы — а что ей теперь оставалось?
— Чем вы собираетесь заниматься? — спросила Джоанна у новоиспеченной мисс Доусон пронзительно, глядя насквозь, без снисхождения. Смотрела оценивающе, трезво.
Несмотря на то, что промокла насквозь, дрожала и выглядела потерянной, девушка вздернула подбородок и свысока оглядела собеседницу. Джоанна про себя хмыкнула. Строптивая штучка, недаром выплыла.
— Если однажды решите попробовать себя на подмостках… Обратитесь сюда.
В конце концов, несмотря на то, что Джоанна со светской хроникой дел не имела, кое-какие связи у нее сохранились. С Китти не убудет, у нее прекрасный ангажемент, и Эд с удовольствием возьмет в штат какую-нибудь талантливую дебютантку.
Дождь над Нью-Йорком лил сплошной стеной, оплакивая тех, кто остался в море и тех, кому предстояло жить. Океан, разбивающийся о пирс номер 54, понятия не имел ни о выборе, ни о счастье.