Chapter Text
«Ломать голову» обычно свойственно людям, но КЕЙС ведь всего лишь машина. Он просто перебирал варианты. В очередной раз обнаружив Амелию в модуле гибернации, он ускорил процесс, переписав некоторые алгоритмы. «Если» — «то» — базовый, остальные условности. Беда в том, что эмоциональные человеческие существа были так уязвимы.
Она ничем не отличалась от большинства представителей ее вида. Человеческие эмоции — непосильный груз, и вина из них самая тяжелая. Амелия Брэнд, склонившаяся над медленно наполнявшейся физраствором капсулой, выглядела как точная иллюстрация этой ноши. Выступившие скулы, упрямо сжатый рот, плотно сомкнутые веки: она бежала от чужой инопланетной реальности или истово молилась.
КЕЙС бесстрастно просчитывал все возможные варианты, вплоть до уничтожения криоподов: жизнь и благополучие человека были для него высшим приоритетом, и он не мог допустить добровольного снижения уровня жизнеобеспечения единственного взрослого живого существа, способного обеспечить основание колонии.
Если бы он умел, он бы «сострадал».
Если бы миссия прибыла на Эдмундс полным составом... Если бы это случилось лет на сорок раньше — по земному, разумеется, времени... КЕЙС перебирал эти вероятности бесстрастно, одну за другой, сортируя по возрастанию и убыванию процента соответствия действительности. Амелия была занята время от времени примерно тем же, только вот от непрошенных чувств было не избавиться, и она — круг за кругом — вновь шла по лимбу вокруг затягивающей черноты Гаргантюа.
— Амелия... — из глубин сознания легко, словно эхом, обдало шепотом. Просто и буднично, будто он был здесь, стоял где-то за её спиной. Призрак.
— Пошел к черту, — проговорила она в ответ на невеселые шутки истрепанной выживанием психики. Было тяжело признаваться и сразу — легко, после того, как это все-таки случилось, что самую большую часть груза вины она чувствует из-за Купера.
Она понятия не имела, что именно привело его в тот далёкий вечер на глубоко засекреченную базу НАСА, но это был шанс наконец отправиться вслед за Вольфом — в глубины Вселенной. На поиски. Она слишком долго ждала.
Уродливая гримаса судьбы, настигшая их — её! — на планете доктора Манна теперь, по прошествии времени, виделась ей не катастрофичной неожиданностью, а, скорее, воздаянием; при том, что Амелия никогда не была настроена суеверно. И все равно — проклятые девяносто процентов, и она обречена слушать призраков, пусть они и пытаются говорить с ней так доверительно и нежно.
Раздраженная, Амелия выпрямилась, наконец решившись осмотреться. Как и полагается, совершенно одна на всей планете.
Тень прошлого растворилась в небытии. Чернота криопода больше не была такой вожделенной, и за это она была признательна: Куперу, призраку Купера или собственным расшатанным нервам.
***
Так или иначе приходилось возвращаться к работе. По-прежнему продолжалось картографирование и составление климатических карт и прогнозов. Сейсмическая активность никак не проявлялась и загадка камней все еще не была решена.
Все улики и потенциальные ответы на мучившие Амелию вопросы были уничтожены вместе с базовым лагерем Вольфа.
По крайней мере, чернеющая воронка на месте бывшего модуля не давала никаких подсказок. Однако кое-что сохранилось — КЕЙС постарался максимально улучшить качество сделанных той, последней ночью фотографий внутри полузаваленного помещения.
Выведенные на монитор фотографии мерцали зеленью. Черно-зеленый полумрак.
На снимках на первый взгляд ничего подозрительного не было видно. Пыль. На всех поверхностях, отдельные пылинки, кружившие в потоках света фонарей человека и робота. Песок, за все это время сформировавший небольшие наплывы-дюны, превратившие пол в модуле в своеобразную холмистую равнину, пустыню в миниатюре.
Амелия вглядывалась в причудливую игру теней на полу заброшенного комплекса.
Секунду.
Песок. Дюны? В заваленном камнями модуле, в пространстве без доступа света и почти без движения воздуха, не говоря уже о ветре?
Полосы были очевидны, широкие и узкие, чередовались и исчезали из поля зрения за пределами круга света.
Широкая-узкая, узкая, узкая, две широких...
Амелия покрылась ледяной испариной, лихорадочно зашарила рукой по завалам из бумаг — в поисках карандаша. Дыхание восстановилось лишь спустя несколько бесконечных секунд, и она выписывала цифру за цифрой, автоматически, даже не глядя под руку.
Код. Двоичный код. Преобразованный в координаты.
Лихорадочный огонёк, загоревшийся в глубине её глаз, обозначал, что в ближайшее время доктор Брэнд будет гораздо более увлечена вопросами жизни, нежели смерти, и, наверное, это могло бы надолго отвлечь ее от капсул с угрожающе маленькими показателями жизнеобеспечения.
КЕЙС радовался бы, если бы умел.
***
Амелия осматривала разбросанные взрывом валуны и их осколки. Порода была довольно хрупкая, как оказалось. От температурного воздействия легко разрушалась. Осмотрев внимательно воронку и не обнаружив никаких остатков последующего горения, она зафиксировала показатели в портативном блоке памяти. Подобрала несколько образцов для консервации и уже собиралась обратно, к модулю.
Прогноз сообщал о буре.
Диск Гаргантюа плыл к зениту, значит, нужно успеть вернуться в жилой модуль до непогоды и по дороге проверить генераторную станцию: достаточно ли она укреплена. Погнутых опор после первого сильного урагана хватило с лихвой, чтобы Амелия перестраховывалась впредь. Нательный маячок передал сигнал КЕЙСа, что времени оставалось не так много.
Могло ли быть так, что камни собрались к эпицентру сами?..
Глупости. Камни сами не ходят. Однако какая-то сила сумела это сделать. Что могло их собрать здесь и сбросить в точку пространства одновременно и так мастерски точно?
Такое уже было, Амелия, вспомни.
Она поправила защитные пластины на рукавах. Воронка и груда черных камней выглядели угрожающе, но не настолько, как своеобразное «прощание» Эдмундса.
Так или иначе эти два факта были связаны — координаты на полу заброшенного модуля и самоликвидация документов Вольфа Эдмундса.
Где-то она слышала похожую историю. Сто лет тому назад, жили-были... Так еще сказки начинаются. Сто лет тому назад на одной глухой ферме большие машины «сошли с ума».
Купер клялся, что именно так он нашел их базу на скалистом берегу Гранд-Лейк.
Что-то привело все эти сеялки, жнейки и молотилки к его дому. А потом пыль «нарисовала» на полу его дочери координаты... засекреченной до полного небытия базы НАСА.
Судьбоносные случайности. Есть ли им место в поле строгих научных данных?
Гравитационная аномалия?
На горизонте проступила темно-бурая полоса пылевого фронта. Нужно было торопиться.
***
Во впускном шлюзе Амелия сняла легкий защитный костюм, встряхнула чуть отросшими волосами — столько пыли, никуда от нее не денешься. Все люки модуля уже были плотно задраены, так проще бороться с последствиями непогоды. Полутьму разгоняли верхние, пропускающие свет лючки и пара автономных ламп под потолком.
Пыльная буря — это на несколько часов, и Амелия приготовилась коротать время с наибольшей пользой. В самом двоичном коде, пересчитанном в систему земного счисления времени и пространства КЕЙСом не было ничего необычного: обыкновенные пространственные координаты, в точности соответствовавшие их местонахождению, то есть нулевому лагерю Вольфа Эдмундса.
Взаимосвязь. Гравитационная аномалия.
Быть может, Вольф сумел вывести уравнения гравитации, описывающие подобные аномалии?.. И уничтожил результаты, если они представляли угрозу — для человечества, например.
Непослушным, будто чужим голосом она попросила КЕЙСа подключить второй, личный ноутбук Эдмундса к аккумулятору и приступить к дешифровке.
Разгадка должна быть.
«Я не смог справиться с этим. Ты — смогла.»
И как это понимать?
Разгадка была где-то в досягаемости. Видимо, как только некий «эксперимент» завершился, секретность стала неважна. Или автор эксперимента был уверен, что результаты опыта гарантируют отсутствие или уничтожение свидетелей. Так или иначе, машина равнодушно выдала все файлы протоколов миссии, без какой-либо защиты или паролей.
Ожидания обманули Амелию. Файлы, протоколы, заключения, карты... Только имя миссии — не «Лазарь».
«Одиссей».
***
Миссия «Одиссей» считалась проваленной. Точнее, насколько Амелия знала, она даже не дошла до этапа согласования: бюджет к ней так и не был сверстан. Это значило, что проект останется научной фантастикой. На бумаге, для потомков: развлечет когда-нибудь потом случайного архивариуса или шустрого газетчика.
Только вот теперь Амелия Брэнд своими глазами видела не только бюджет. Здесь было абсолютно все: начиная от теоретических выкладок и заканчивая объемным докладом об успешном завершении.
— Ваш отец нашел решение уравнения задолго до того, как мы покинули Землю, — откуда-то из глубин памяти извлекла Амелия слова доктора Хью Манна.
Да, разумеется. Иначе и «Лазарь», и «Эндьюренс» не состоялись бы, а человечество продолжило гибнуть в пыли от болезней и голода.
«Запуск лабораторных объектов на основании решения Шварцшильда и интервалов Минковского организует достаточно просторный выход в гиперпространство, который, в свою очередь, гарантирует возможность физическим объектам покидать пределы евклидовых пространств с выходом в другой произвольной точке...»
Амелия отерла со лба испарину. Осталось понять, как отец получил квантовые данные, не покидая планету. Не покидая планету географически.
Решения уравнений уже были готовы, и не единожды; но они, удивительным образом, не работали в гиперпространстве и не гарантировали, как это было громко заявлено, успешного соединения двух бесконечно далеких точек пространства-времени. Вопрос стабилизации точки выхода из «балка» — надпространства, — оставался открытым.
Переведя дыхание, она продолжила листать файлы.
Выдержки из отчетов, схемы, расчеты... Подписанные ее собственным отцом, доктором Манном и Вольфом Эдмундсом.
Три гигантских корабля — миссия «Одиссея» несла на борту гигантскую лабораторию. Состыковавшись где-то в пределах большой орбиты Сатурна они должны были сформировать единый комплекс. Бесконечное число файлов — полностью зашифрованные данные. Финальный отчет — провал миссии. И корабли, и лаборатория были поглощены горизонтом событий того объекта, который сами и создали. Масштабная атомная имплозия, с образованием этого самого неевклидова пространства — кротовой норы.
Удивительно, ни у кого из бывшего экипажа «Эндьюренс» не возникло и тени подозрения, что «линза» кротовой норы может быть рукотворной, и, пролетая по ее изогнутой полуплоскости, они оставили где-то поблизости затерявшийся в «балке» бывший комплекс космических лабораторий «Одиссей».
Злой, тошнотворный привкус предательства подкатил к глотке. Амелия отложила записи, растерла пальцами виски и лоб. Руки дрожали. Разочарование. Тотальная, зияющая пустота планетарного масштаба вокруг показалась удивительно заслуженной. Ожидаемой.
Бремя раскаяния, которое она никак не могла сбросить еще с откровенного обвинения в исполнении Мерфи Купер, настигшего их на планете Манна, вновь навалилось всей тяжестью на душу.
Отдельным испытанием было вспоминать последовательно всех, кого они — миссия «Эндьюренс», — потеряли. Разве могли они знать, тогда, в зале совещаний, под портретами выдающихся ученых, что их ждет в соприкосновении с истинным космосом.
«Все это было зря», — промелькнула неловкая, неприятная, но очень правдивая мысль. К горлу подкатил ком.
— Я не смогу, — тогда, в водах планеты Миллер, она была полностью уверена, что не выкарабкается.
— Сможешь!
Опять призраки, опять нервы. Опять чувство вины.
Сможет? Теперь Амелии точно рассчитывать не на кого — она совершенно одна на много тысяч световых лет вокруг. Потому что обратно пути нет — слишком много ресурсов требуется, и они с каждым днем таяли, как и надежды на избавление от этого прекрасного нового мира. Да и «Эндьюренс», маячившая на орбите, была полуразрушена. А на ровере далеко не улетишь, даже вернуться к их выносливой межзвездной старушке топлива не хватит. Спастись невозможно...
Зачем он отправил ее сюда? Может быть, погибнуть там, во тьме и неопределенности гиперпространства было бы не так мучительно?..
Миссия почти провалена. Ее собственное выживание уже не играет никакой роли. Она — уже призрак. Из далекого прошлого.
Амелия Брэнд вспомнила, как безрассудно стремилась сюда, — да без разницы, на самом деле, куда, — к Вольфу, сквозь бесконечности и безвременья. Как была уверена в собственных силах и как не единожды поставила слишком многое на кон и их всех — на грань выживания.
Видения изредка приходили: Ромилли, Дойл, Манн... Купер. Они не осуждали ее, кажется. Она сама себе была самым суровым судьёй. Расплатой всегда были бессонные часы с прочитыванием — вновь и вновь, — протоколов проекта «Одиссей» и бесконечные, беззвучные, бессмысленные разговоры с тенями.
Мы любим тех, кого уже давно с нами нет.
Какая в этом социальная польза?..
***
— Доктор Брэнд, — голос КЕЙСа был ровным, считалось, что это может успокаивать «уязвимых эмоциональных существ» — Пожалуйста, не надо. Пожалуйста...
Амелия Брэнд вовсе не выглядела сейчас уязвимой и эмоциональной. Она была сосредоточена настолько, насколько это было вообще возможно: она была занята спасением человечества. Без неоправданных полетов в кротовые норы, бессмысленных жертв, смертей-потерь-снова смертей, голода и уничтожения человечества. Она вспомнила, как рассказывала о Вольфе Эдмундсе в самом начале их пути. Так, господи, давно. Почти забыла.
Какая суровая ирония.
Формула пространства-времени. Одиссей должен вернуться на Итаку.
— Я возвращаюсь домой, — тут же, эхом, тенью, уколом совести.
Они ждут тебя, Купер.
— Иди, — отпустила Амелия.
Пространство дрогнуло у её губ невесомостью, прикосновением неизвестности. Индикаторы робота фиксировали высокие показатели адреналина в организме человека.
Если бы КЕЙС мог звучать обеспокоенно, он бы говорил именно так.
— Закрытие «кротовой норы» изменит будущее и прошлое навсегда. И, главное, оставит нашу колонию без малейшего шанса на выживание.
Никто. Никогда. Не придет.
Пальцы замерли над клавиатурой, соединенной с генератором частот и другим проводом с вводным портом робота. Дрогнули. Но только на секунду. И продолжили вводить код.
— Да. Я знаю, КЕЙС. — Долгий взгляд в пространство, который робот расценил как «уставший». — Запустить тестирование камеры гибернации в режиме минимальных показателей.
***
Но перед этим оставалось еще одно — самое главное.
— Надеюсь, там еще осталось, кого спасать, — эхом повторила она свои собственные, когда-то давно сказанные слова.
Двоичный код. Координаты. Коридор пространства-времени, соединяющий прошлое и будущее.
КЕЙС, смирившись с неизбежным, передавал цифры в межзвездное пространство через ретрансляторы «Эндьюренс». Небольшой квадрат в районе Тефии.
В памяти сверкнули и вновь погасли кольца гигантской планеты.
Код. Безнадежный сигнал, который — как уже было известно, — не мог покинуть пределы этой чужой звездной системы.