Archive of Our Own ^beta

Chapter Text

Розовато-персиковая волна света разливалась по горам, крышам домов и кронам деревьев, наполняла озера жидким золотом. Над прочерченной у самого горизонта алой линией сквозь дымку поднимался слепящий диск, холодный влажный воздух бодрил, прогоняя остатки сна, печали и легкого похмелья. Пряди челки, пропитавшиеся утренней влагой, распластались по лбу и скулам, даря прохладу разгоряченному лицу.

Цзян Чэн летел наперегонки с лучами восходящего солнца, и человека счастливее не было во всей Поднебесной.

Он и не помнил, когда последний раз ему удавалось улизнуть куда-то одному и не заботиться ни о чем, просто наслаждаться путешествием и красотой окружающего мира с высоты птичьего полета. Даже в детстве, в беззаботной по сравнению с военным временем юности над ним постоянно нависали статус наследника и необходимость держать лицо; даже сбегая куда-то с подачи соучеников, он стремился что-то кому-то доказать… Ныряя в жаркий день в прохладную воду, он все равно с кем-то соревновался, становясь на меч не ради охоты или тренировки — всегда готов был участвовать в гонке и выделывать опасные для жизни фигуры, лишь бы оказаться не хуже других.

Цзян Чэн взял разгон, заложил крутой вираж, присел, ухватился за рукоять и закрутил меч прямо в полете, обернувшись два раза вокруг своей оси и даже не отклонившись от курса. Ха! Все еще не растерял навыки столько лет спустя! Так ловко удержался на мече во время трюка, и даже не нашлось зрителей… да и кому они нужны, когда по меридианам вместе с духовной энергией растекается азарт!

Он давно не чувствовал себя таким воодушевленным и свободным. Неужели нужно было просто махнуть ненадолго рукой на гору своих обязанностей, чтобы стало легче дышать?.. Пожалуй, он впервые начал понимать бродячих заклинателей, предпочитающих одиночество прикрывающим спину многочисленным товарищам.

Что сказали бы почтенные главы орденов, Великих и совсем мелких, узнай они, что глава Цзян как мальчишка улизнул из собственного дома и отправился в странствие?

Да ничего бы они не посмели пикнуть, даже наблюдая его недавние дурачества с Саньду!

К тому же повод у его путешествия был самый серьезный: не какое-нибудь бесцельное шатание по дорогам меж рек и озер в поисках подвигов, а исправность духовного оружия.

Цзыдянь на указательном пальце, среагировав на мысли хозяина, выпустил пару крошечных тусклых искр, словно извиняясь. Будто мало было Цзян Чэну той долгой, сбивающей с толку, полной отвратительных откровений ночи… Нет, довольно, эти воспоминания пусть ждут его в Пристани Лотоса — а лучше бы они вообще стерлись из памяти и из реальности. Глава Цзян остался в своих покоях, а Цзян Чэну нет никакого дела до его переживаний, он намерен насладиться жизнью и провести время с пользой.

Небольшая проблема с духовным кнутом непременно решится — тем более Цзян Чэн знал, кто сможет ему помочь.

Он направлялся в соседнюю провинцию — но совсем не обязательно прямым путем. Раз в двадцать лет можно и изменить своим привычкам.

***

Не Хуайсан немного хандрил, хотя отказывался это признавать: он вышел победителем в многолетней игре, у него просто не могло быть плохого настроения! Так что он размеренно и с полной отдачей занимался повседневными делами и как раз завершал свою ежедневную медитацию с веером (она заключалась в созерцании очередной работы известного мастера и продумывании собственных сюжетов с отсылкой к классике), когда из коридора донеслись недовольные крики и топот. Обычно адепты не позволяли себе вспышек эмоций в этом крыле Нечистой Юдоли, прекрасно зная, что легко могут нарушить концентрацию захваченного творческим вдохновением или строящего долгоиграющие планы главы… И тут он услышал яростный собачий лай. Заинтригованный донельзя, Не Хуайсан поднялся из-за столика, собираясь взглянуть на нарушителей.

Однако двери распахнулись прямо перед его носом.

— Вы! — возопил юный глава Цзинь, и его обвиняюще наставленный палец едва не попал Не Хуайсану в глаз. — Я глава Великого ордена, я не потерплю!.. Что вы сделали с ним, где он!?

За спиной Цзинь Жуланя толпились дежурные адепты, надрывалась его упитанная духовная собака, заместитель Не Хуайсана, судя по выражению лица, готов был выволочь незваного гостя за шкирку, как пробравшегося в хозяйский дом дворового кота. Все наперебой твердили «глава Цзинь, вам сюда нельзя», «что вы себе позволяете», «соблюдайте приличия!», но юноша не обращал на них никакого внимания, напротив — схватил Хуайсана за отворот домашнего шэньи¹:

— Я все понял про ваши планы, я все знаю!.. Признавайтесь!

На краткое мгновение Не Хуайсану показалось, что Цзинь Жуланя интересует судьба проклятого Цзинь Гуанъяо, в сознании разом промелькнули удивление, злость и грусть. Появилось непреодолимое желание ударить веером по чужим рукам и отчитать зарвавшегося мальчишку холодным, жестким голосом, совсем несвойственным Незнайке. Золотые одежды со знаменитым пионом вызывали в нем лишь отвращение, в ушах сразу начинали звучать лицемерные вкрадчивые речи …

Но тут Цзинь Жулань тряхнул его и выкрикнул прямо в лицо:

— Где мой дядя Цзян!?

Все нагромождение эмоций и непрошенных воспоминаний немедленно смыло волной непонимания и легкой тревоги. Не Хуайсан аккуратно отцепил чужие пальцы от своей одежды, разгладил ткань и ровным тоном ответил:

— Смею заверить главу Цзинь, что не имею ни малейшего отношения к решению главы Цзян уйти в затвор. Уверен, здесь произошло некоторое недопонимание. Глава Цзинь может посетить Пристань Лотоса и убедиться лично, что глава Цзян остается там исключительно по собственной воле.

Цзинь Жулань стоял перед ним, сжимая кулаки, глаза его покраснели:

— Я уже!.. —  Не Хуайсан внезапно понял, что мальчик находится на грани слез. — Его там нет, и адепты не знают, куда он пропал! Если это не вы, то, то…

Это… не могло не обеспокоить. Решение уединиться в самый неподходящий момент уже было достаточно нехарактерным для волевого Цзян Ваньиня, но им всем пришлось столкнуться с самыми низменными проявлениями людской натуры, поэтому Не Хуайсан мог понять желание не видеть человеческих лиц недельку-другую. Но он едва ли бросил бы орден без уважительной причины, и души не чаял в племяннике…

— Он не оставил указаний, бумаг, писем — чего-то такого? — поспешил уточнить Не Хуайсан, опасаясь неконтролируемой истерики (о, он хорошо помнил маленького А-Лина в детстве, можно было оглохнуть, даже находясь в соседней комнате!). Но Цзинь Жулань только резко покачал головой.

— Что ж, — Не Хуайсан глубоко вздохнул и отошел вправо, предоставляя тому возможность пройти дальше в комнату. — Полагаю, нам с вами есть что обсудить, глава Цзинь.

Он велел адептам принести гостю чаю и захлопнул двери у них перед носом.

***

Цзинь Лин и глава Не сидели друг напротив друга за чайным столиком.

Не Хуайсан сдержанно улыбался, но глаза его оставались холодными. Когда он передвинул к Цзинь Лину блюдце с угощением, тот помимо воли подумал о яде и не взял ни одного пирожного, хотя вообще-то рисовые с фруктовой начинкой были его любимыми. Впрочем, аппетита у него все равно не было.

— Значит, глава Цзян исчез, и это стало сюрпризом даже для его людей? — Не Хуайсан говорил спокойно и ровно, избавив Цзинь Лина от необходимости наблюдать личину Незнайки. Но побелевшие костяшки на руке, сжимающей сложенный веер, выдавали его беспокойство.

— Меня сначала не хотели пускать, — неохотно признал Цзинь Лин, делая глоток предложенного горьковатого чая. — Но я сказал, что для меня бы дядя сделал исключение — он бы правда сделал! — и меня отвели в его покои, а там никого не было! Мы обшарили всю Пристань Лотоса — он будто испарился!

— А его личные вещи? — Не Хуайсан смотрел словно сквозь него, немного нахмурившись. — Вы не обратили внимания, глава Цзинь, все ли было на месте? Что он — если решение покинуть резиденцию принадлежало лично ему, конечно — взял с собой?

Цзинь Лин прикрыл глаза, стараясь вспомнить дядину комнату как можно подробнее. С тех пор, как ему исполнилось двенадцать, он заходил туда не слишком часто, но заведенный порядок явно не менялся десятилетиями — кровать, столик, стойка для духовного оружия...

— Все было как обычно, — наконец сказал он. — Не было только Саньду, ну и Цзыдянь всегда при дяде, а так даже гуань на столике остался... Хотите сказать, он сам улетел куда-то, никому не сказав?

— Насколько я могу судить, глава Цзян ещё с детства был слишком ответственным, чтобы вот так запросто всполошить всех своей отлучкой, — Не Хуайсан развернул веер над столом и стал задумчиво перебирать планки. — С другой стороны, когда дело касалось его шисюна, Вэй Усяня...

Цзинь Лин почувствовал себя невероятным глупцом. Ну конечно, почему он не подумал, что это Старейшина Илина взялся за старое!.. Поверил ему — только потому, что некоторые обвинения против него оказались ложными... Что за детская наивность, полагаться на чужую порядочность, когда даже его благородный младший дядя внезапно оказался отъявленным негодяем...

— Думаете, Старейшина Илина затаил на него злобу? — под рукой что-то скрипнуло, и только в этот момент он осознал, что перегнулся через стол и изо всех сил сжимает украшенный волнистым узором край, на котором чудом пока не появилось трещин.

— Ах, нет, очень в этом сомневаюсь. Вэй-сюн не такой человек, да и с памятью в некоторых вопросах у него так себе, между нами говоря, — Не Хуайсан вновь сложил веер и легонько ударил им по столешнице, ладонь Цзинь Лина едва ощутимо укололо искрой ци, и он тут же отдернул руку от резного столика, поняв намёк. — Но я, конечно, нахожу довольно забавным, что вами на роль похитителя я был выбран прежде известнейшего тёмного заклинателя. Это в какой-то мере даже лестно.

Он тонко и немного грустно улыбнулся, внезапно пробудив у Цзинь Лина случайное детское воспоминание — как-то его ненадолго оставили в саду Башни Карпа в компании «дядюшки А-Сана», и тот немного растерянно попытался занять ребёнка веером, а после, к превеликому восторгу Цзинь Лина, дал подержаться за рукоять всамделишной сабли. Когда Не Хуайсан наблюдал за попытками семилетки встать в боевую стойку, выражение его лица было почти таким же…

Но это все не относилось к делу. Вообще-то он действительно ворвался в личные покои главы чужого ордена с бездоказательными обвинениями — ему крупно повезёт, если Цинхэ Не позволят замять этот инцидент.

Цзинь Лин поднял руки перед собой и склонил голову:

— Этот глупец просит прощения за поспешные суждения о главе Не!

— Ох, оставьте, глава Цзинь, произошло досадное недоразумение, — отмахнулся Не Хуайсан, поднялся и отошёл к шкафам, принялся рыться в какой-то шкатулке, достал зачем-то какие-то бусы. — В любом случае, нам теперь предстоит много дел — и для начала мы как раз уточним у Вэй-сюна, когда он видел главу Цзян последний раз, потом я опрошу несколько своих пташек...

Цзинь Лин вытаращился на него и тряхнул головой. Он ожидал, что его в лучшем случае вот-вот вежливо попросят на выход, а в худшем — выпроводят весьма унизительным образом, но Незнайка с этим почему-то не спешил.

— «Мы»? — решил переспросить Цзинь Лин, не зная, чего и ожидать от этого скользкого человека, способного притворяться десятилетиями. — Вы... Вы тоже поможете с поисками дяди?..

Не Хуайсан замер, распрямился и обернулся к собеседнику, сухо ответил:

— Я понимаю ваше удивление, глава Цзинь, но смею вас заверить — вы не единственный, кто желает Цзян Ваньиню только добра.

Что ж... Наверное, это были хорошие новости?..

***

Цзинь Лин уже начал заметно нервничать — он все сидел в покоях главы Не как деревянный болванчик, только и делал, что гладил допущенную внутрь Фею и односложно время от времени отвечал на короткие вопросы — когда точно он прибыл в Юньмэн, что говорил дядя в их последнюю встречу, были ли в дядином шкафу новые ханьфу (это-то Цзинь Лин откуда должен знать!?). Что они собирались делать, все еще было неясно, но глава Не развел бурную деятельность: спешно заполнил убористыми иероглифами три листа и отдал их своему помощнику, вызвал четырех опытных на вид адептов и что-то нашептал каждому из них в дальнем углу комнаты, сходил за парой клеток и выпустил из окна неприметных птиц с привязанными к лапам записками. Спустя три четверти шичэня² помощник принес ему стопку бумаг, и Не Хуайсан уселся прямо на пол, стал раскладывать листы вокруг себя и помечать что-то кистью то на одном, то на другом. Когда в окно влетела крошечная призрачная стрекоза (из тех, что отправляли с дозорных башен со срочными донесениями), села на одно из писем и растеклась по бумаге новым столбиком иероглифов, Цзинь Лин не выдержал, поднялся на ноги и раздраженно заявил:

— Вы сказали, что поможете с поисками, а мы все еще сидим тут!

Глава Не забавно подпрыгнул от неожиданности, и Цзинь Лин понял, что тот просто-напросто забыл о его присутствии в комнате. Тем временем Не Хуайсан отложил кисть и оглядел Цзинь Лина со снисходительностью, словно тот был несмышленым ребенком. Как же это выражение лица бесило его — будто любой, кто хоть на пару дней старше, считал своим долгом напомнить о том, что уж их-то жизненный опыт обширнее и глубже, не чета мальчишке вроде него!..

— Глава Цзинь, — проникновенно произнес глава Не, не разочаровывая. — Представьте, что собираетесь на ночную охоту — предпочтете ли вы изучить повадки противника заранее, или не раздумывая ринетесь в бой, не зная о нем ничего?

Очередная «взрослая» притча о терпении, или он еще и намекал на неудачи Цзинь Лина во время его одиночных вылазок!?.. Сколько еще ему будут припоминать тот проклятый склеп!..

— Предпочел бы изучить повадки, — процедил он сквозь зубы. — Только это не поможет, если без конца медлить с походом.

— И в какую же сторону вы собираетесь выдвинуться? — уточнил Не Хуайсан медовым голосом, поднял лист бумаги и поймал на него еще одну эфемерную стрекозу, мельком глянул на получившиеся иероглифы.

Цзинь Лин промолчал, сжимая зубы — тут ему крыть было нечем. Фея утешающе лизнула его руку.

— Подойдите сюда, глава Цзинь, — поманил его Не Хуайсан и протянул одну из разложенных на полу стопок. — Что вы видите?

Цзинь Лин выхватил бумаги и вгляделся в ровные столбцы. Временной промежуток, местность… Перечисление характеристик какого-то заклинателя — цвет одежд, приблизительный рост… Высота полета, скорость… Отдельно отмечено направление. На следующем листе то же самое — как и на всех остальных. Он просмотрел всю стопку еще раз и обнаружил, что все отмеченные города ему знакомы и нахмурился:

— Это… Отчеты со смотровых башен?..

Не Хуайсан кивнул, вновь отмечая что-то кистью, добавил между делом:

— И некоторые от… моих доверенных лиц, скажем так. Понимаете, зачем я их запросил?

Цзинь Лин снова взглянул на бумаги, заметил, что обведены пункты о внешности заклинателя и его скорости.

— Вы считаете, что дядя инкогнито улетел куда-то сам, и ищите подходящее описание! — догадался он.

— Это основная версия, остальные тоже проверяют, — уточнил Не Хуайсан, и явно собирался сказать еще что-то, но тут заглянул его помощник с каким-то свертком, и он поспешно кивнул на самую маленькую стопку на полу. — Взгляните пока на эти записи.

Цзинь Лин послушался, краем глаза наблюдая, как глава Не поспешно читает письмо, откладывает на стол десяток написанных киноварью талисманов, хмурится и что-то шепчет ожидающему указаний адепту. Фея уселась рядом и тыкалась в ухо влажным носом.

Наконец Не Хуайсан досадливо щелкнул планками веера и вернулся в круг исписанных страниц.

— Одну из версий мы можем вычеркнуть, — недовольно вздохнул он, свободной рукой потирая висок. — Вэй-сюн, вероятно, ничего не знает. Будем гадать дальше. Как вам отобранные кандидаты?

На просмотренных страницах рост, детали внешности и скорость полета примерно походили описанием на его дядю. Правда, нигде не было упомянуто про лиловые одежды Юньмэн Цзян… но если дядя не хотел, чтобы его узнали…

— Дядя мог бы лететь и медленнее, — заметил Цзинь Лин, желая показать, что и сам умеет рассуждать. — Если хотел отвести подозрения.

Не Хуайсан задумчиво качнул веером, но потом помотал головой:

— Маловероятно. Если он сбе… исчез, то явно стремился куда-то попасть, и скорее всего поспешил бы это сделать. Замедляться в таком случае было бы неразумно.

Он присел, отодвинул в сторону отбракованные отчеты, забрал страницы у Цзинь Лина из рук, разложил их в ряд. Нахмурился и тут же перечеркнул две из них. В ответ на вопросительный взгляд вздернул бровь и авторитетно заявил:

— Я знаю Цзян-сюна. Ни за что в жизни он бы не оделся в желтое или бело-голубое, даже из скрытности!

Цзинь Лин почувствовал, как губы против воли расползаются в улыбке — да, это было похоже на дядю!

Они отложили в сторону еще несколько листов — где-то им показалось странным время полета, где-то дополнительные замечания наблюдателей позволяли заключить, что мимо пролетал не глава Цзян, славящийся суровым нравом (уж он точно не стал бы махать рукой симпатичной заклинательнице в дозоре!). В итоге перед ними остались листы с заклинателем в зеленом, пролетевшем в час Змеи³ в направлении Таньчжоу, заклинателем в синем, двигавшемся на юг мимо башни в Цзянлине в конце часа Дракона⁴, и заклинателем в сером, свернувшем на север у башни неподалеку от Ланьи около часа Лошади⁵.

Не Хуайсан кликнул помощника, уточнил у него, пришли ли ответы на отправленные письма, подманил одну из вернувшихся с записками птиц и наконец решил:

— Отправимся за тем, что летел на юг. Вслед остальным я отправлю пару своих людей… Юньмэн Цзян сами решат, когда подключиться, я не возьму на себя смелость им указывать.

Но прошло ведь уже больше трех шичэней! Им и так непросто будет догнать своих «подозреваемых», а если они еще и ошибутся!..

— А отравить отряды с башен? — поспешил предложить Цзинь Лин. — Мы главы Великих орденов, если мы прикажем, они…

Не Хуайсан вздохнул и покачал головой:

— Глава Цзинь, вы забываете, что нам лучше сохранить все в тайне — если об исчезновении главы Цзян узнают его недоброжелатели, это может сказаться и на его личной репутации, и на положении Юньмэн Цзян — достаточно использовать правильные рычаги… Чем меньше людей в этом замешано, тем лучше.

— Но вы же сами сделали запрос!.. И писали Вэй Усяню! Кто-то уже мог догадаться! — возмутился Цзинь Лин.

Глава Не лукаво прищурил глаза, покачал головой и доверительно сообщил:

— Все наблюдательные пункты высматривают беглого бродячего заклинателя, который украл крайне важный артефакт, принадлежащий Цинхэ Не, а Вэй Усянь очень помог мне талисманами и советами по перестройке фамильного склепа.

Вот тебе и Незнайка!

— Более того, боюсь, нам самим придется последовать примеру главы Цзян и тайно сбежать, если мы хотим лично участвовать в поисках, — продолжил Не Хуайсан. — У вас есть в Башне Карпа верные люди, способные скрыть ваше отсутствие хотя бы на несколько дней?

Цзинь Лин задумался, и тот явно истолковал его молчание как-то по-своему, потому что поспешил добавить:

— Вам совершенно не обязательно участвовать — я обещаю, что буду писать вам о ходе дела…

— Нет! — огрызнулся Цзинь Лин. — Это мой дядя, я не буду отсиживаться в Ланьлине, гадая, что с ним приключилось! Я пойду с вами!

Он выдохнул, успокаиваясь, и продолжил уже более ровным тоном:

— Я могу сказаться больным — лекарь Синь меня прикроет, он так уже делал… Пара проверенных слуг будет приносить мне еду, никто ничего не заподозрит… Вот только…

Он вцепился пальцами в густой серый мех, и крупная собачья голова ткнулась в его бедро.

— Только придется оставить там Фею, — прошептал он, и та вопросительно взвизгнула, выпутываясь из его хватки и заглядывая в лицо несчастными глазами. — Все знают, что она от меня не отходит.

Фея жалобно заскулила, прижав уши к голове. Цзинь Линь сел на пол, обнял ее и уткнулся лицом в мягкую шерсть.

— Я тоже не хочу, — пробормотал он, стараясь прогнать мерзкое свербящее ощущение в носу и уголках глаз. — Но кто-то обязательно заподозрит обман, если ты не будешь крутиться рядом с моей комнатой, ты же всегда так делаешь!

Не Хуайсан некоторое время наблюдал за ними с нечитаемым выражением лица, потом присел рядом и серьезно сказал:

— Я обязательно позабочусь о вашем хозяине, молодая госпожа.

Фея с сомнением тявкнула, и в целом Цзинь Лин был с ней солидарен — обещаниям Незнайки всегда веры было ни на грош.

С другой стороны, никто из них, как оказалось, на самом деле не знал главу Не — тот беспечный господин, который раньше частенько приезжал погостить в Башне Карпа, разительно отличался от ползающего по полу от отчета к отчету человека, решившего лично занялся поисками главы дружественного ордена.

— А вы сами? — поднял наконец голову Цзинь Лин, убедившись, что голос его не будет дрожать. — Вам ведь тоже нужно придумать какую-то отговорку?

— Ох, это, — Не Хуайсан радостно улыбнулся. — А я тоже внезапно почувствовал непреодолимое желание уйти в уединение!

Chapter Text

Ближе к полудню Цзян Чэн заприметил рядом с показавшимся на горизонте городком необычное оживление — несколько едущих в ряд телег, группы пеших крестьян, пара человек на лошадях, на вид зажиточных купцов. Похоже, там намечалось какое-то местное празднование или был объявлен ярмарочный день — Цзян Чэну никогда не было дела до подобных тонкостей, в пути он обычно не отвлекался на чужой быт, а на рынок всегда мог отправить кого-то из слуг или адептов. Давно прошли те времена, когда он подростком носился от лотка к лотку, пробовал любой понравившийся товар и тянул руки к любой приглянувшейся безделушке, зная, что отец потом возместит торговцам стоимость.

Однако в этот раз он мог не спешить, хотя в соответствии с многолетней привычкой и вел Саньду на почти предельной скорости. Он ведь решил уже, что глава Цзян на несколько дней остался позади, занятый медитациями и самосовершенствованием, а странствует теперь просто случайный безымянный бродячий заклинатель, наслаждающийся жизнью. Так почему бы не попробовать что-то новое — или вспомнить забытое старое?.. Денег у него при себе было достаточно, и он мог по меньшей мере позавтракать каким-нибудь местным деликатесом.

Недолго думая, он направил меч вниз и приземлился у ворот, протолкался сквозь толпу (вот это точно было в новинку, обычно перед Саньду Шэншоу и отрядом Юньмэн Цзян народ сам спешил расступиться) к рядам с праздничными лентами на наспех установленных навесах. Продавцы разглядели его меч, прикинули состоятельность и наперебой стали предлагать что ни попадя — от девичьих румян до шерстяных носков.

Свою переборчивую натуру Цзян Чэну было не пересилить, но на лотках изредка попадались и стоящие товары — побродив по рынку около ши¹, он приобрел несколько красивых яшмовых подвесок, два сборника в стиле чжигуай², набор каллиграфических кистей и на удивление качественный и удобный колчан из крашенной оленьей кожи. Все это отправилось в цянькунь до лучших времен — какие-то из покупок он собирался использовать сам, иные можно было кому-то подарить, не беспокоя лишний раз управляющего необходимостью закупить какую-то приличествующую случаю мелочь для внезапно нагрянувших гостей.

Поддавшись детской ностальгии, он заодно купил себе палочку с тунхулу³ и ломтик арбуза, но обнаружил, что желает скорее чего-то пряного и горячего, чем сладкого. К счастью, в какой-то момент ему на глаза попалась бульонная с красочной растяжкой «супы» над входом (под ней была прибита покосившаяся дощечка с припиской «и лапша»). И если можно было судить о качестве блюд по доносящемуся оттуда запаху, то хозяева знали свое дело.

Внутри ожидаемо оказалось людно. К счастью, прямо на глазах у Цзян Чэна освободился столик у окна, он тут же уселся на освободившееся место и поманил подавальщика. Тот, однако, окинул нового клиента взглядом и поспешил вовсе не к нему, а к наполовину распахнутым дверям кухни.

Цзян Чэн нахмурился. Неужели кто-то его узнал? Это было бы совсем некстати, вся его затея заключалась в том, что о главе Цзян никто не услышит как минимум неделю…

Тем временем из дверей выглянул невысокий усатый старичок, явно хозяин или главный повар, безошибочно нашел его глазами и засеменил через весь зал, глубоко поклонился еще за десяток шагов до столика:

— Этот старик приветствует почтенного гостя!

Ну точно, его узнали, вот досада! На мгновение Цзян Чэн даже пожалел, что не таскает повсюду веер по примеру Не Хуайсана — быть может, закрой он вовремя лицо, на него бы не обратили внимания. Старичок тем временем учтиво жмурился и вопрошал:

— Что желает господин бессмертный? У нас есть лапша с тушеной свининой, рисовая лапша с рыбным кремом, рыба в кислом супе, сладкий суп с грибами и лилиями…

Цзян Чэн предположил, что все меню может быть достаточно обширным и подробным, поэтому поднял руку, призывая хозяина прекратить перечисление.

— Какое блюдо у вас заказывают чаще всего, дедушка?

Старичок на мгновение задумался, подсчитывая что-то на пальцах, потом уверенно заявил:

— Бульон с жемчужными рыбными шариками и прозрачной лапшой, господин бессмертный.

Звучало довольно интересно. Цзян Чэн кивнул и приказал принести одну порцию.

Спустя примерно палочку благовоний⁴ перед ним стояла миска с желто-золотистым варевом и нежно-белыми шариками величиной с грецкий орех. Лапша и вправду оказалась «прозрачной» — ее не сразу можно было разглядеть в супе. Что ж, по крайней мере густой аромат был достаточно приятным.

Цзян Чэн подцепил на пробу один из шариков, отправил в рот, принялся жевать...

Вкус и текстура оказались изумительными — немного солоноватая рыбная паста с тонкими нотками имбиря буквально таяла на языке. Бульон в сочетании с лапшой был ничуть не хуже — какие бы приправы не использовал повар, вместе они давали ту самую труднодостижимую комбинацию острого, соленого и «рыбного» вкуса с легким сладковатым оттенком, когда ни один не перевешивал, а лишь дополнял остальные.

Цзян Чэн ел не спеша, смакуя каждый кусочек, раздумывая, под каким предлогом подослать в эту бульонную свою главную кухарку — если ей удастся выведать рецепт, он будет совсем не против подобного блюда раз или два в неделю.

Что ж, поход в лавку определенно себя оправдал.      

Когда он закончил, хозяин, то и дело выглядывающий в зал, вновь подбежал к столику и услужливо поклонился:

— Господин бессмертный желает добавки?

Цзян Чэн покачал головой:

— Сколько я вам должен?

Глаза старичка забегали, и Цзян Чэн уже приготовился услышать баснословную сумму, но тот неожиданно спросил:

— А не летит ли господин бессмертный в сторону юга?

На встречный вопрос Цзян Чэн определенно не рассчитывал и с подозрением нахмурился:

— А тебе-то какое до этого дело?

Хозяин тут же принялся поспешно кланяться:

— Не серчайте, господин! Этот старик не хотел вас оскорбить! Тут такое дело — невестке нужно срочно письмецо отправить в Чжичэн старухе-матушке, почтой пока дойдет из наших краев, та уж и к Желтому Источнику успеет отправиться⁵! Вдруг господину бессмертному по пути, ваши-то мечи не чета лошадям гонцов, хоть те и дерут втридорого за доставку! А я тогда не возьму с вас денег, да еще доплачу, если скажете! Возьметесь ли, любезный господин?..

Цзян Чэн подавил желание рассмеяться — так вот к чему все вело! А он-то думал!.. В лавке, оказывается, караулили вовсе не главу Цзян, а любого заклинателя с мечом!

Впрочем, приготовленное для него блюдо было необычайно качественным, хозяин лавки явно вложил в него все свои умения и взял лучшие ингредиенты. Цзян Чэну, в сущности, ничего не стоило передать письмо в этот самый Чжичэн — это был совсем небольшой крюк, он ведь действительно направлялся на юг и пока мог не спешить.

Может, доброе дело однажды ему зачтется.

Цзян Чэн показательно вздохнул и протянул руку:

— Так и быть, давай свое письмо, дедушка.   

***

Цзинь Лин испытывал с побегом некоторые затруднения. Нет, у него имелся большой опыт самовольных отлучек — но сбегал он от приставленных к нему адептов обычно уже за пределами Башни Карпа, а вот в резиденции ордена все внимание с некоторых пор было сосредоточено на нем, и особенно дотошными были как раз недоброжелатели.

Он, конечно, провел подготовку — по возвращении с нарочитым аппетитом расправился с двумя палочками странно выглядящих тунхулу (глава Не великодушно посоветовал печально известную на весь Цинхэ лавку со своеобразными деликатесами, манерно морща нос), выждал примерно палочку благовоний и принялся разгонять ци по телу в бешенном ритме, отчего стал походить на больного лихорадкой. Осмотрел его, как и планировалось, лекарь Синь, которому Цзинь Лин сунул в ладонь заблаговременно составленную записку с просьбой подыграть. Фея вертелась рядом и жалобно скулила — наполовину играя, наполовину оплакивая их предстоящую разлуку. Все выглядело вполне достоверно — безответственный молодой глава то ли случайно отравился каким-то северным изыском, то ли это был хитрый план врагов по его устранению. В любом случае, слухи на некоторое время займут то осиное гнездо, в которое превратился его дом после смерти дяди.

Только вот когда Цзинь Лин оказался в своих покоях и разложил на кровати неприметное коричневое одеяние, то понял, что человек в таком простом платье в обители Ланьлин Цзинь привлечет куда больше внимания, чем бродящий по коридорам «отравленный» юный глава.

Пришлось выкручиваться — повезло, что прислуживать ему явилась Лао Шаонюй, бывшая телохранительница матери, оставшаяся с Цзинь Лином после ее смерти. Вместе они решили нарядить его в служанку, и переодеваться в свою походную «маскировку» ему пришлось в каком-то переулке, сгорая от стыда.

Зато сразу после он рванул в Цзянлин, к башне, у которой они с главой Не условились начать свои поиски.

Того, как назло, не оказалось на месте. Цзинь Лин раздраженно прошелся туда-сюда вдоль ограды, уставился на клонящееся в сторону запада солнце — они и так безнадежно отставали, что этот Незнайка себе думает!?..

— Господин, не желаете ли приобрести носовой платок? Шелковый, с ручной вышивкой, отдам совсем задешево! — прицепился к нему какой-то уличный торговец, но Цзинь Лин не глядя отмахнулся, вновь бросая взгляд на небо — хоть бы показался уже силуэт на сабле!..

— А все-таки, глава Цзинь, возьмите платок, хотя бы и задаром, — вкрадчиво произнес вдруг торговец у него за спиной. — Он вам пригодится, чтобы стереть киноварную точку.

Цзинь Лин едва не подскочил и резко развернулся, готовый хвататься за меч.

Перед ним стоял, ухмыляясь и протягивая белоснежный платок, Не Хуайсан собственной персоной. Правда, узнать его было непросто — волосы он собрал в высокий хвост, у коричнево-серого ханьфу не было ни внушительных наплечников, ни золотых деталей, даже на лице красовались крупные веснушки явно искусственного происхождения. Он выглядел молодым сорванцом, только-только решившим ступить на заклинательскую стезю, а не главой Великого ордена.

Цзинь Лин был настолько ошарашен, что просто застыл столбом на месте, поэтому Не Хуайсану пришлось впихнуть платок ему в руку. Тут Цзинь Лин наконец опомнился и принялся тереть им лоб, чувствуя, как щеки начинают гореть от стыда. Скрыл свою личность, ничего не скажешь!..

Не Хуайсан тем временем достал из рукава костяную шпильку и протянул следом за платком:

— Возможно, вы захотите сменить гуань — боюсь, ваша нынешняя заколка, при всей ее изящности, очень бросается в глаза.

 Цзинь Лин готов был провалиться сквозь землю от стыда — он так торопился броситься в погоню за дядей, что совсем позабыл, что людей узнают не только по одежде! Хорош же он — в халате оборванца и с золотым головным убором!..

Глава Не, правда, проявил деликатность, и больше не поднимал вопрос маскировки. Немного посовещавшись, они решили для начала следовать по прямой на юг и по очереди останавливаться во встречающихся на пути городах и деревнях, уточняя у местных, не видали ли они высокого заклинателя в синем. Это был очень медленный и утомительный способ, но нужно же было с чего-то начинать.

После третьего десятка деревень и мелких городишек им наконец повезло — стражники у ворот Лоухэ, весь день следящие за прибывающим на ярмарку людским потоком, после некоторого денежного поощрения вспомнили, что подходящий под описание заклинатель утром отправился на рынок. 

Цзинь Лин полагал, что они быстренько расспросят торговцев (одного за другим, а то и всех разом), но вместо этого Не Хуайсан бодро ходил между рядов, делал покупки, торговался тут и там, и только в финале сделки наконец завуалированно интересовался, не попадался ли на глаза уважаемым господам заклинатель в синих одеждах. Вроде бы он и поступал правильно, не вызывая лишних подозрений, но уже начинал изрядно бесить. Цзинь Лин даже стал предполагать, что не случится ничего страшного, если он сам похватает лавочников за грудки, выведает у них правду и отправится дальше один — с дядей где-то там могло случиться что угодно!..

К счастью, им наконец указали на бульонную, к которой тот предположительно направился с рынка. Конечно, и там тоже Не Хуайсан отказался действовать напрямую — они сели за столик и стали ждать подавальщика.

Тот, нужно сказать, поспешил к ним сразу же, как разглядел рукояти заклинательского духовного оружия, учтиво раскланялся:

— Чего желают господа бессмертные? Наша лавка славится супами на весь Хубэй!

— А скажи-ка, любезный, — Не Хуайсан расслабленно побарабанил пальцами по столу, словно никуда и не спешил. — Не бывают ли у вас здесь другие заклинатели? Мы с братцем совершенствуемся по методу «Ветра и росы»⁶ и крайне редко вкушаем пищу, хотелось бы отведать чего-то проверенного мастерами дао, чтобы не разочароваться.

Цзинь Лин едва не подпрыгивал на своей стороне стола. С «братцем»!? И что еще за гуевы «Ветер и роса»!?

Подавальщик закивал:

— А как же! В прошлом месяце двое ели суп из ягненка и просили добавки, и вот совсем недавно еще один изволил попробовать наш семейный рецепт, бульон с жемчужными рыбными шариками!

Не Хуайсан оживился:

— Ах, звучит так знакомо! А не в синем ли был тот господин — такой статный, ликом суров, взглядом мечет молнии?

— Правду говорите, господин бессмертный, именно таков и был, — осторожно ответил подавальщик после долгой паузы.

— Так это ведь наш бывший соученик! — радостно хлопнул в ладоши Не Хуайсан. Цзинь Лин только таращился на него, не находя слов. — Эту рыбную душу я везде узнаю, он бы и не ел ничего другого, если бы мог! Ну, его вкусу я доверяю! Принесите нам две миски!

Подавальщик заулыбался и побежал сообщить о заказе повару, а Цзинь Лин набросился на расслабленно опершегося на стол главу Не, у которого язык оказался без костей:

— Вы почему его отпустили!? Надо было сразу расспросить про дядю, а не заказывать какое-то местное варево! И уха у дяди не в почете!

Не Хуайсан повернул к нему голову и мягко улыбнулся, хотя глаза его остались холодными. Тихо сказал:

— Глава Цзинь, вы молоды и горячи, и в этом есть свои положительные стороны. Но терпеливому слушателю расскажут больше, чем настойчивому.

Цзинь Лин фыркнул и скрестил руки на груди. Не Хуайсан улыбнулся шире, на этот раз уже с искренностью, погладил край подставки на середине столика.

— Обычно вы очень похожи на своего отца, — поделился он наблюдениями. — Но когда принимаете такую позу, становитесь крайне похожи на своего дядю.

Цзинь Лин злобно зыркнул на него исподлобья, и Не Хуайсан тихо рассмеялся, обмахнулся ладонью за неимением веера.

— О, прошу, не делайте так, мне начинает казаться, что я попросил у вас списать! Тот же взгляд, просто чудеса сходства!

С одной стороны, Цзинь Лину уже осточертели постоянные сравнения с родственниками матери и отца. С другой — не так уж часто с ним делились воспоминаниями про поколение родителей.

— И что, дал? — буркнул он наконец, отводя взгляд.

Не Хуайсан захлопал глазами:

— Простите?..

Цзинь Лин передернул плечами и процедил:

— Дядя. Дал вам списать?

— О! — Не Хуайсан с явной радостью поспешил мысленно вернуться во времена своей юности. — И не единожды, хотя был крайне недоволен этим фактом! Но взамен я не давал ему зачахнуть над учебниками и регулярно потчевал вином и запрещенными в Облачных Глубинах закусками — советую вам, глава Цзинь, всегда запасаться провизией, когда отправляетесь к Ланям!

— Дядя нарушал правила? — вздернул брови Цзинь Лин. — Он всегда такой строгий…

— Все нарушали правила, даже непогрешимый Ханьгуан-цзюнь, — авторитетно заявил Не Хуайсан. — Но Цзян-сюн старался держаться приличным господином и очень радел за репутацию своего ордена — это в нем с малых лет, пожалуй. Полная моя противоположность! Вот мы и выросли такими — он грозный Саньду Шэншоу, я беспечный Незнайка, уже и не скажешь теперь, что когда-то вместе зазубривали все подвиды яо и убегали от ланьских патрулей после отбоя!  

Он драматично вздохнул и подпер щеку ладонью.

— Говорите так, будто дядя вам нравится, — заметил Цзинь Лин и тут же прикусил язык — да уж наверное не от большой ненависти глава Не согласился помогать!..

Не Хуайсан удивленно взглянул на него:

— Так и есть. Он честный и прямой, быстро решает дела, главный мастер кого-то саркастично осадить и никогда не отказывал мне в помощи, даже если при этом ворчал и костерил последними словами! Да вам ли не знать — сколько раз он грозился сломанными ногами, и все же мы с вами все еще ходим на своих двоих!

Он помолчал немного и добавил:

— Цзянов вообще сложно было не полюбить — все такие разные и интересные, а уж перепалки Цзян-сюна с Вэй-сюном слушать было одно удовольствие! О вашей матушке я сначала слышал лишь рассказы этих двоих, а потом повстречался с ней в войну — и она оказалась еще добрее и прекраснее, чем о ней говорили, даже мой старший брат в ее присутствии становился мягче и осмотрительнее.

Цзинь Лин сглотнул, не зная, что сказать. Очень вовремя принесли суп, и он тут же поспешил затолкать в рот пару рыбных шариков — и вкус оказался восхитительным, не хуже, чем у блюд в Башне Карпа.

Не Хуайсан тем временем выпрямился, изящно набрал ложку бульона и пригубил, прикрыл глаза. Повернул голову к подавальщику:

— Ах, вкус и вправду почти божественный! Любезный, за такое угощение я заплачу вам вдвое, и не спорьте!

Лицо подавальщика засияло. Не Хуайсан зачерпнул еще ложку, снова похвалил, между делом поинтересовался:

— А не говорил ли случаем наш братец, куда направляется? Раз уж мы тоже в этих краях, нужно бы нагнать его и поблагодарить за такую опосредованную рекомендацию, ха-ха! Да и расспросить о жизни на вольных хлебах! Хотя братец-то всегда был скрытным, видно, не судьба нам с ним повстречаться…

Подавальщик потоптался немного на месте и наконец сказал:

—  Отчего же, батюшка мой попросил господина бессмертного доставить письмо в Чжичэн, жениной матери. Не знаю уж, как вы, господа, по воздуху летаете — но ежели можно так кого догнать, то там его ищите. Поспрошайте тамошних, у жениной семьи фамилия Чжан.

Не Хуайсан рассыпался в благодарностях, рассказал какую-то абсурдную историю про их «братца» и ловлю угрей и отпустил слугу с оплатой. Взглянул на Цзинь Лина, который уже прикончил свою порцию и голодно смотрел на золотистый бульон на другом конце стола, и без слов передвинул свою миску ближе к нему. Цзинь Лин попытался было возразить, но Не Хуайсан категорично заключил:

— В вашем возрасте следует хорошо питаться! — и задумчиво уставился в окно. Пробормотал. — Работать курьером для простолюдинов — совсем не в духе Цзян-сюна. Неужели мы взяли неверное направление и обознались?..

— Но подавальщик узнал его по описанию, — промычал Цзинь Лин, торопясь прожевать рыбные шарики, и вдруг замер с ложкой у самого рта. — А вдруг дядя одержим? Потому и сбежал тайно — кто-то захватил его тело и управляет им!

— Но Цзыдянь… — Не Хуайсан нахмурился. — Он совершенно точно изгоняет духов — должно быть, защищает и хозяина от вторжения?..

Цзинь Лин со стыдом понял, что не знает таких тонкостей.

— Что ж, — вздохнул глава Не и решительно поправил рукава. — Полагаю, есть только один способ выяснить.

Он подхватил ножны с саблей и поднялся, Цзинь Лин тоже схватился за Суйхуа.

Было тревожно — но вместе с тем и радостно, что у них появилась зацепка.

И они наконец могли лететь без лишних остановок, это ли не счастье! 

Chapter Text

Цзян Чэн совсем не жалел, что согласился побыть посыльным для простого повара. Да, с учетом статуса это крайне неподобающе — но в этом путешествии он плевать хотел на любые условности, да и как-то ни один расшаркивающийся с ним глава ордена не додумался угостить его столь вкусным супом с идеальным балансом остроты, соли и нежной рыбной пасты, прежде чем просить об услуге!

Зато благодаря письму у него нашелся повод завернуть к ущельям неподалеку от Ичана — мать любила делать там остановку, когда они возвращались после визита к Мэйшань Юй. Теперь уже не спросить, оттягивала ли она таким образом момент, когда снова придется быть госпожой Пристани Лотоса, или просто желала полюбоваться видами.

В любом случае, пусть с тех пор и прошло около двух десятков лет, эти виды по-прежнему поражали воображение.

Среди серых каменных глыб извивалась река, переливаясь сотней оттенков от изумрудного до бирюзового, напоминая волшебный шелковый шарф, оброненный какой-то небесной красавицей. На заросших скалах по обе стороны от нее то тут, то там виднелись красноватые и терракотовые пятна, лишь подчеркивая изумительный цвет вод — дело близилось к осени.

Теперь он мог наблюдать всю эту красоту с удовлетворенным спокойствием, а когда-то прикусывал до крови губу, опасно балансируя на клинке новенького Саньду — ему хотелось впечатлить мать, и он настаивал, что проделает часть пути сам. Мать позволяла и парила рядом, следя за каждым его движением своим цепким взглядом, иногда делала резкие замечания — спину прямо, чуть согни колени, правую ступню ближе к рукояти… Цзян Чэн больше боялся опозориться, чем сорваться вниз, но когда он потерял равновесие и стал заваливаться набок, уже не в силах предотвратить падение, сильная рука поймала его за шиворот.

Он так и не рухнул в сине-зеленую пучину. Мать сказала только «трезво оценивай свои силы» и вернула Цзян Чэна к себе на меч, крепко прижала к своему боку. Они в молчании наблюдали за потоком внизу, и маленький Цзян Чэн почему-то ни капли не боялся высоты.

Река, как и тогда, в далеком детстве, безучастно уносила вдаль крошечные лодочки — так было и так будет, даже когда далекие потомки Цзян Чэна станут учить полету своих юных сыновей.

Он проследил ее изгибы до горизонта и вспомнил вдруг, что если завернуть немного вправо и следовать вдоль русла, то в какой-то момент ущелье сузится, и на его стенах можно будет разглядеть низки деревянных гробов — причудливый обычай местных, не доверяющих своих покойников земле. Что ж, с точки зрения практичности это имело смысл — восставший и выбравшийся из гроба мертвец тут же рухнул бы вниз, так и не добравшись до людских жилищ, и его унесло бы течением в другую провинцию. Матушка считала, что именно отсюда Вэнь позаимствовали свою идею не истреблять, а отгонять опасную нечисть на территории других орденов.

Матушка вообще часто рассказывала ему о ночных охотах и заклинательских техниках, настаивала, чтобы он умел обращаться с кнутом не хуже, чем с мечом… И этот подход оправдал себя — даже когда родителей не стало, Цзян Чэн мог защитить своих близких. Иногда даже ценой всего, что имел — но об этом вспоминать не стоило.

Цзыдянь на пальце тускло замерцал лиловым — он, кажется, тоже помнил времена, когда украшал другую руку и подчинялся другому нраву, и тоже скучал. Может, поэтому после стольких лет верной службы он и стал походить лишь на тень себя прежнего.

Цзян Чэну иногда так не хватало их всех — матери, отца, сестры, знакомых с детства шиди, навсегда оставшихся в его памяти улыбчивыми юнцами. Но теперь, находясь в точке равновесия, осознав, насколько скоротечной становится иногда жизнь, он наконец понял, что может вспоминать о родных без сожалений. Однажды и его унесет река перерождений — и кто знает, вдруг им суждено будет свести новое, куда более удачное знакомство в следующей жизни?..

Ну а пока пора было двигаться дальше, если он хотел переночевать с комфортом на постоялом дворе, а не под кустом где-то в поле. К тому же не зря лодочники из Чжичэна рассказали о чудесной погоде, сопутствовавшей им в путешествии по Янцзы — нужно было ловить удачу за хвост. Как-то раз он пролетал над крайне привлекательной и труднодоступной заводью близ Юньяна — если отправиться туда с утра пораньше, еще затемно, то он как раз успеет встретить рассвет на реке.

Цзян Чэн уже давно никак не мог выкроить время, чтобы вдоволь поплавать до холодов, так чем не прекрасная возможность наконец наверстать упущенное?

***

Юный Цзинь Жулань то и дело вырывался вперед, явно надеясь устроить грандиозную погоню за Цзян Ваньинем (если, конечно, они не преследовали какого-то чудесным образом похожего на него бродячего даоса — но хотя бы остальные кандидаты, за которыми он отправил адептов, судя по отчетам, походили на главу Цзян еще меньше). Постоянно сердито оглядывался через плечо, ожидая от напарника по поискам такой же прыти. Не Хуайсан и рад бы был лететь с ним вровень, вот только даже разменяв свой третий десяток он все еще оставался весьма посредственным заклинателем. Да и взаимодействие с собственной саблей он всегда стремился свести к минимуму, что не могло не сказаться на его сноровке в полетах. То ли еще будет, когда он выдохнется!

Наконец Цзинь Жулань не выдержал, немного притормозил, дожидаясь спутника, и поинтересовался, тщетно пытаясь скрыть раздражение:

— А глава Не… не мог бы лететь чуточку быстрее?

— Прошу прощения, — совершенно искренне извинился Не Хуайсан, не делая даже попытки ускориться. — Небеса обделили меня способностями, и мне не угнаться за главой Цзинь, на чьей стороне не только личный талант, но и выдающаяся родословная с обеих сторон.

Цзинь Жулань раскраснелся, то ли от смущения, то ли от злости, и Не Хуайсан поспешил добавить:

— Ваш отец в вашем возрасте точно так же мог покрыть пятьдесят ли¹ за всего один ши, а я в то же время только-только сформировал ядро, и с возрастом мои успехи отнюдь не преумножились.

Теперь в позе мальчика и его выражении лица точно читалось смущение — тот явно не привык, что старшие при нем сознаются в собственной несостоятельности. Но Не Хуайсан до сих пор не понимал, почему трезвая оценка собственных сил должна считаться чем-то неприличным. Некоторое время они пролетели бок о бок в молчании, после Цзинь Жулань взглянул на него искоса и ворчливо поинтересовался:

— Как вы так вообще куда-то успеваете?

Не Хуайсан не удержался от улыбки — какой очаровательно непосредственный юноша. Даже старается поддержать светский разговор — ну, в широком смысле слова. Если не растратит это мрачное обаяние, то далеко пойдет.

— Стараюсь вылетать заблаговременно, трезво оценивая свои силы, — признался он, заложив руки за спину. — Или же кто-то из адептов берет меня к себе на саблю, если дело срочное.

 Цзинь Жулань странно взглянул в его сторону, помолчал немного, а потом что-то неразборчиво пробормотал. Оставалось надеяться, что не ругательство.

— Простите, я не расслышал вас из-за ветра, — повысил голос Не Хуайсан. — Вы не могли бы повторить?

Цзинь Жулань хмуро сосредоточил взгляд на лезвии под своими ногами и напряженно процедил:

— Я сказал, что мог бы взять вас к себе на меч!

Ох! Это было так… галантно. И совершенно излишне. При всем своем таланте молодой глава Ланьлин Цзинь был лишь подростком, склонным переоценивать свои силы — Не Хуайсан не стал бы лететь с ребенком, даже если бы этим ребенком оказался гений самосовершенствования Лань Ванцзи. Нет уж, когда ему исполнится хотя бы двадцать, и он окончательно приноровится к потокам ци в своем постоянно меняющемся теле — тогда совсем другое дело.

— Благодарю главу Цзинь от всего сердца, — вежливо отказался он. — Но не смею доставить ему неудобства подобным образом, не хотелось бы оказаться обузой еще и в буквальном смысле слова.

Цзинь Жулань даже немного растерялся от подобного — словно ожидал, что Не Хуайсан радостно перескочит на его меч прямо в воздухе.

— Да чего вы… — пролепетал он, а после решительно сжал кулаки, распаляясь. — Если боитесь, что я не удержу, то напрасно! Я постоянно таскаю на руках Фею, когда мы отправляемся куда-то далеко — она, конечно, совсем не толстая, но весит прилично… То есть, мне вообще не тяжело с ней летать, я это имел в виду!

Как очаровательно. Главное не рассмеяться, а то Цзинь Жулань примет это на свой счет и окончательно разобидится.

— Я ничуть не сомневаюсь в ваших силах, однако вновь предпочту отказаться, — ответил он, тщательно подбирая слова. — К тому же и вес мой несколько больше, чем даже у самого крупного духовного пса.

Цзинь Жулань окинул его взглядом, немного порозовел скулами и запальчиво ответил:

— Да вы ху… деликатного сложения, без орденских одежд особенно заметно! Точно не крупнее при… Лань Цзинъи, а его я на мече поднимал, когда его собственный у яо в лозах запутался!

О, юношеские приключения на ночных охотах… Не Хуайсан упустил свою долю в молодые годы, и ничуть об этом не жалел.

— Осмелюсь предположить, что у молодых господ Ланей еще все впереди, — сказал он, стремясь увести беседу подальше от мечей и полетов. — Скажу вам по секрету —  были когда-то два летних месяца, когда я был одного роста с Цзэу-цзюнем и на полголовы выше Ханьгуан-цзюня, да кто же теперь в это поверит?

Он нарочно сделал свой тон драматичным, и не прогадал — Цзинь Жулань растерянно заморгал, а потом нахмурился и задался вопросом:

— Думаете, и эти… так вытянутся?..

— Ожидать можно чего угодно, но наследственность позволяет сделать некоторые предположения, — вздохнул Не Хуайсан, тут же припомнив, насколько разными были они с родным братом, и тактично добавил, глядя на насупившегося собеседника. — Но вам не о чем переживать, ваш батюшка тоже был человеком немалого роста, да и дядюшка тоже, как раз вровень с ним.

Подумал еще немного, и решил окончательно сменить направление разговора:

— Сейчас я вспомнил еще об одной похожей черте — однажды, когда мы учились в Облачных Глубинах, Вэй Усянь отправился в Цайи за вином, а когда возвращался, за ним погналась собака, лай был слышен даже в гостевых покоях! А ведь это оказалась духовная собака вашего отца, ну не примечательное ли совпадение!

Цзинь Жулань заулыбался, наверняка вспомнив, как грозный воскресший Старейшина Илина шарахался от его Феи. Заразившись его хорошим настроением, Не Хуайсан продолжил:

— И что бы вы думали, пришло в голову вашему дяде следующей же ночью, когда мы как раз прикончили вино Вэй Усяня? Он взял с таким трудом протащенную в Облачные Глубины колбасу и перебрался через стену, только чтобы угостить пса и почесать его за ухом! Я это знаю, потому что караулил рядом — теперь уж и не помню, как ему удалось уговорить меня на эту авантюру, наверняка всему виною хмель!

Лицо Цзинь Жуланя вытянулось, и он выпалил, совсем позабыв про снизившийся темп полета:

— Врете! Дядя всегда такой строгий и серьезный… и чтобы ввязался в неприятности из-за такого пустяка!?..

— Так все и было, — хитро прищурился Не Хуайсан. — Даже если он будет отрицать, вы теперь все знаете от надежного свидетеля.

Цзинь Жулань недоверчиво покачал головой. Глаза его восхищенно сверкали, и он явно ждал еще историй с участием юного главы Цзян — тогда еще только наследника.

Что ж, Цзян-сюн, прости, но тебе не стоило вот так внезапно исчезать и оставлять племянника без присмотра — мало ли о каких смущающих эпизодах твоей жизни ему сообщат.

Остаток полета прошел за разговорами о молодом Цзян Ваньине, и Не Хуайсан был рад уже тому, что пятнадцатилетний юноша больше не предлагает ему услуги перевозчика. И если он и приукрасил немного свой рассказ о приятеле ради большей драматичности, то тот сам был виноват.

Однако когда они прибыли в Чжичэн и отыскали дом Чжанов, им стало не до смеха. Цзян Ваньинь действительно доставил письмо госпоже Чжан, дородной, пышущей здоровьем женщине — но этого они ожидали. Странность была в другом — после он разговорился с ее мужем-красильщиком, причем даже не о каких-то деловых вопросах, а о том, как тот сплавлялся с коробами марены и лошадиной колючки² по Янцзы (и это Цзян-сюн, который на любые праздные разговоры грозно искрил Цзыдянем!). На что ему были этот ремесленник и его сырье, которое в Пристань Лотоса запросто могли доставить быстрее и уж побольше пары корзин за раз — да притом еще сами Цзяны использовали для своих одежд совсем другие, куда более редкие и дорогие пурпурные красители?.. Он еще и улетел в сторону реки, явно что-то замышляя — да еще, как оказалось, спрашивал, достаточно ли теплая в Янцзы вода в это время года! Что там творилось у него в голове — бросить орден, чтобы дегустировать деревенские супы и брататься с крестьянами?..

— Говорите, он не одержим? А что же это за такие странные метания? Никакой логики, с чего бы ему сдалась эта река? У дяди дом на воде — на что ему Янцзы и этот лодочник?.. — бубнил Цзинь Жулань. — Может, мы все-таки ошиблись?..

Не Хуайсан, собираясь с силами, прежде чем снова ступить на саблю, устало пожал плечами — он и сам ничегошеньки не понимал и не знал. И это, вопреки навеки приставшему нелепому прозвищу, на самом деле его изрядно раздражало. Сначала он предполагал, что Цзян Ваньинь мог направиться к родственникам в Мэйшань Юй, потому и решил лично следовать в южном направлении — но то, что они пока наблюдали, вовсе не походило на прямой путь хотя бы в Сычуаньскую провинцию: случайные остановки, небольшой крюк к Ичану, теперь зачем-то к дуге реки. Судя по всему, первоначальное предположение оказалось несостоятельным, но других у Не Хуайсана пока не было. Сейчас же нужно было пролететь как можно дольше против течения, прежде чем они остановятся на ночлег — а после этого успеть восстановиться, чтобы продолжить путь завтра.

— А вот когда человек одержим… не утрачивает ли он свои воспоминания о чем-то… скажем, как плавать?.. — тревожно спросил Цзинь Жулань, беспокойно теребя подвеску на Суйхуа.

Не Хуайсан замер. Это была сплошная нелепица, глава Цзян ни за что не подпустил бы к себе духа, способного захватить тело… но противному холодку, зарождающемуся в груди, было все равно.

Поскорее бы они смогли догнать Цзян-сюна, убедиться, что он в порядке и в своем уме, и хорошенько его отчитать. Сейчас, когда все наконец стало налаживаться, Не Хуайсан не намерен был терять тех, кого причислял к близким людям — с кем-то же нужно будет отпраздновать свою победу, когда поулягутся страсти.

Он ступил на широкий клинок и поднялся в воздух первым.  

Chapter Text

Ранним утром Цзян Чэн в одних лишь штанах стоял с закрытыми глазами посреди обмелевшего ущелья в паре десятков ли от Юньяна и позволял быстрому течению огибать себя, оставаясь незыблемым, будто тысячелетнее сливовое дерево, стойко противостоящее снежным буранам. Ноги крепко упирались в илистое дно, погрузившись в прохладную массу на один или два цуня¹, песок знакомо забивался между пальцев, с распущенных мокрых волос по спине стекали дорожки воды, которые холодил разошедшийся ветер — Цзян Чэн дважды плавал от одного берега к другому и теперь отдыхал.

Лодочник Чжан был совершенно прав, погода как нельзя лучше подходила для купания. Цзян Чэн собирался лишь пару раз окунуться с головой, но в процессе его, выросшего буквально среди водной ряби, причалов и лодок, захватил азарт пловца.

Как давно он не плескался вот так — просто для удовольствия, наедине с природой и под открытым небом, а не в купальне, скрываясь от чужих глаз за дверями и паром, поднимающимся от согретой талисманами воды! Это ведь было совсем не то же самое, что бороться с потоком, мощными гребками снова и снова выбрасывать себя над волнами, чувствовать, как по приятно гудят напряженные мышцы...

Шрам на груди давно уже беспокоил лишь его гордость, но скрытность, за столько лет вошедшая в привычку, по-прежнему не давала ему случайно продемонстрировать следы кнута даже верным адептам. Но здесь он мог ни о чем не волноваться — на многие ли вокруг не было ни одной живой души, его медитацию посреди реки никто не смел нарушить — разве что непуганые рыбы изредка проплывали мимо, задевая икры нежным краем хвоста или плавника.

Лет пятнадцать назад он не упустил бы случая порыбачить, похвастаться своей ловкостью, выхватывая из воды голыми руками карпов или карасей. Теперь же они его не заботили, он просто наслаждался моментом, дыша полной грудью и давая плечам время расслабиться после заплыва. Самочувствие было великолепным.

Когда выглянувшее из-за скалы солнце высушило капли на его лице и даже успело нагреть правую щеку, Цзян Чэн наконец открыл глаза и потянулся, оглядел расстилающуюся кругом водную гладь и обернулся к берегу. Пожалуй, он получил на сегодня заряд бодрости и привел ци в равновесие, можно было двигаться дальше.

Он медленно вышел из воды, раздумывая, не посидеть ли на берегу, ожидая, пока облепившие бедра и икры штаны высохнут сами, но решил не тратить время и обойтись талисманом, заодно испарив влагу из волос, рассыпавшихся было по спине сырыми прядями-жгутами. Не торопясь, натянул носки и сапоги, облачился в свои «маскировочные» синие одежды, и только когда закончил причесываться, обнаружил, что нигде не может найти лиловую ленту.

Из всего наряда «главы Цзян» Цзян Чэн оставил только ее, справедливо рассудив, что на простую прическу бродячего заклинателя внимание станут обращать в последнюю очередь — а на ткань были наложены крайне полезные заклинания, позволяющие без лишних усилий собрать волосы в пучок и удерживать их в опрятном виде до конца дня.

Цзян Чэн оглядел оставшиеся на земле вещи, прошелся обратно к кромке воды — ленты нигде не было. Он не глядя оставил ее на стопке халатов и вроде бы прижал ножнами с Саньду — но, видимо, промахнулся, и ленту просто-напросто унесло порывом ветра.

В общем-то, это была не такая уж большая потеря — дома в шкатулке на прикроватном столике его дожидалось не меньше трех точно таких же, а сейчас он мог запросто обойтись шпилькой и шнурком от одной из купленных на ярмарке подвесок. И все же Цзян Чэну было немного досадно — без волшебной ленты ему придется сначала повозиться с волосами, а после еще немного снизить скорость полета, иначе придется поправлять прическу каждый ши! Но не разыскивать же ее, летая на мече туда-сюда над рекой — это просто смешно!

Что ж, до Мэйшаня осталось уже не так и много, а уж у ордена Юй наверняка можно будет одолжить головной убор с похожими свойствами.

Цзян Чэн кое-как скрутил свою гриву в удобный пучок (к сожалению, тот получился куда крупнее обычного) и встал на меч.  

***

Будь Цзинь Лин обыкновенным человеком, наверняка у него уже началась бы резь в глазах от постоянных отблесков водной глади внизу. Они раз за разом пролетали над изгибами реки, а солнце и не думало уходить за тучи, день, как назло, выдался на редкость ясным.

Глава Не летел позади, изредка доставал из рукава свои странные четки с разноцветными плоскими бусинами и пристально разглядывал то одну, то другую.  Он то и дело отставал, но не просил сбавить темп — пока они не могли с полной уверенностью сказать, куда именно направляется дядя, медлить было нельзя. И всегда была вероятность, что они допустили критическую ошибку в самом начале, и преследуют ни о чем не подозревающего неизвестного заклинателя…

Цзинь Лин отвернулся от спутника, на мгновение зажмурился, прогоняя тревожные мысли — должно быть, это и помогло ему тут же выцепить взглядом неожиданный отблеск знакомого лилового цвета рядом с речным порогом.

Они сообща решили, что дядя переоделся для своего путешествия в неприметные (или по крайней мере отличающиеся от его обычных) одежды, но форма Юньмэн Цзян имела такой редкий, запоминающийся оттенок, и увидеть его здесь, когда все еще было неясно, что происходит…

Он притормозил, подождал Не Хуайсана, указал вниз:

— Видите, там, ближе к берегу? Это…

— Лиловый Цзянов, — закончил Не Хуайсан, сощурившись и хмуря брови. — Это… что-то маленькое, лента… шнур, пояс?..

Они спикировали вниз, пролетели около половины ли над водной гладью и обнаружили, что на суку застрявшей в камнях исполинской коряги действительно развевается лиловая лента. Сомнений быть не могло — на ней даже был вышит характерный едва заметный узор из волн и крошечных лотосов.

Цзинь Лин осторожно снял ее, покрутил в руках, разглядывая.

— Я уверен, что это дядина, — заявил он наконец, уловив слабые отголоски чужой ци. — Но откуда?.. Что она делает посреди реки…

Он вдруг широко распахнул глаза от пришедшего в голову страшного предположения и развернулся к главе Не:

— А что, если дядя все-таки?..

Кажется, они с Не Хуайсаном наловчились понимать друг друга с полуслова, потому что тот после короткой паузы с сомнением произнес:

— Нет, это маловероятно, Цзян Ваньинь лучший пловец из всех, кого я знаю…

Цзинь Лину хотелось в это верить, но на него вновь стала накатывать паника, как в тот момент, когда он обнаружил пустую комнату в Пристани Лотоса.

— Но если он все-таки одержим… если при нем не было Цзыдяня… — пробормотал он, отгоняя видение дяди, отчего-то похожего на гуля — над водой лишь бледное лицо с белесыми глазами, исказившийся от злости рот...

Не Хуайсан поджал губы, взглянул на корягу, на ленту, проследил взглядом направление реки. Нервно побарабанил пальцами по отвороту своего шэньи и наконец сказал, кивая в сторону берега:

— Давайте-ка сделаем небольшую остановку.

Они приземлились сразу за отмелью, и Не Хуайсан жестом попросил передать ленту ему, долго осматривал ее, дергал за кончики, а один раз, кажется, даже понюхал. Наконец поднял на мнущегося рядом Цзинь Лина тяжелый взгляд и тихо сказал:

— Глава Цзинь, я собираюсь воспользоваться секретной техникой нашего ордена, поэтому вы должны поклясться, что никому не расскажете об увиденном.

Цзинь Лин вскинулся:

— Если это поможет дяде… найти дядю… Клянусь, я буду молчать до самой могилы!

Не Хуайсан с сомнением оглядел его, потом глубоко вздохнул, покачал головой, пробормотал «На какие жертвы я иду, Цзян-сюн, ты будешь мне по гроб обязан» и небрежно чиркнул указательным пальцем по лезвию сабли. Тут же на песок закапала кровь.

Едва Цзинь Лин успел подумать, что быть таким неуклюжим опасно для жизни, как «неуклюжий» глава Не принялся ловко чертить на ленте какие-то знаки, вспыхивающие алым один за другим.

Это… Цзинь Лин не знал, что это за ритуал, но с уверенностью мог сказать, что по крайней мере внешне он выглядел похожим больше на Темный путь Вэй Усяня, чем на любое заклинание клана Цзинь. Он не мог, конечно, судить об особенностях заклинания в Цинхэ Не, но…

Но если это поможет найти дядю, значит, это того стоит, и точка.

Не Хуайсан тем временем закончил писать, вновь подхватил свою саблю и принялся повязывать ленту на рукоять. Цзинь Лин отметил, что клинок едва заметно дрожит, а сам Не Хуайсан выглядит бледнее обычного. Он приоткрыл было рот, чтобы справиться о чужом самочувствии, но Не Хуайсан, заметив краем глаза его порыв, предупреждающе шикнул.

Лента была плотно намотана поверх кожаной оплетки, алые символы погасли, кровь побурела. Не Хуайсан перевернул саблю острием вверх, установил вертикально, рукоятью в песок. Отошел, а сабля осталась стоять сама по себе.

Нет… сабля поднялась в воздух, закрутилась вокруг своей оси, а потом лезвие начало клониться в сторону, и мельтешение металла стало напоминать все сильнее расширяющуюся воронку урагана.

Цзинь Лин покосился на Не Хуайсана. Тот следил за своим духовным оружием с отвращением на лице и надеждой в глазах.

Наконец, когда сабля лежала на воздухе почти плашмя, ее движение стало замедляться. Еще пару мгновений — и она окончательно остановилась, указывая острием куда-то вдоль течения реки и нетерпеливо вибрируя.

Не Хуайсан злобно пробормотал «гуева ищейка», потер свой пострадавший палец и устало объявил, повторяя рукой направление сабли:

— Цзян-сюн где-то там.

Они вновь поднялись в воздух, и теперь Цзинь Лину уж точно приходилось подстраиваться под скорость Не Хуайсана — ведь именно его духовное оружие вело их вперед, подобно стрелке компаса. Оба были напряжены и не расположены к разговору, к Не Хуайсану так и не вернулся нормальный цвет лица… Но когда сабля повернула в сторону от уходящей к востоку реки, Цзинь Лин разглядел, что его спутник тоже вздохнул с облегчением.

По крайней мере, главу Цзян не унесло течением.

Chapter Text

Цзян Чэн почти не удивился, когда у ворот резиденции ордена Юй его встретила упирающая руки в бока Юй Хошань (а ведь он никого не предупредил о своем прибытии!). Так бывало в каждую поездку — приезжали ли они с сестрой в детстве, являлся ли он с официальным визитом как глава Юньмэн Цзян, начиналось и заканчивалось все одинаково. Должно быть, с возрастом учишься предсказывать подобное.

Юй Хошань была так стара, что некоторые сплетники поговаривали, будто она ровесница Баошань-санжэнь и лично была знакома с основателями нынешних Великих орденов. Вряд ли это было правдой, но Цзян Чэн приходился ей по меньшей мере праправнуком, и мать всегда говорила, что со времен ее юности эта госпожа не постарела ни на день. Она, как и все люди в возрасте, за долгую жизнь обзавелась некоторыми причудами — держала в своих покоях несколько десятков круглых бронзовых зеркал, надевала под бордово-розовые клановые одежды абсолютно не сочетающиеся с ними по цвету ярко-синие или зеленые цюни¹, требовала, чтобы окружающие откликались на «дочурку» или «сынка» и называли ее исключительно «матушкой». А иногда не прочь была под настроение исполнить пару песен на цитре прямо посреди ночи, ни с кем не считаясь².

И все же «матушке» Хошань все это сходило с рук, ведь пользы ордену она приносила несоизмеримо больше, считаясь главным оружейником Мэйшань Юй вот уже лет восемьдесят. Никто не разбирался в духовных кнутах лучше нее.   

Цзян Чэн только раскрыл рот, чтобы поприветствовать почтенную родственницу, а та уже хмыкнула, привстала на цыпочки и похлопала его по щеке:

— Ну что, сынок, развлекаешься? Давненько ты к нам не заглядывал — соскучился по пряникам?

Не то чтобы Цзян Чэн отказался от выпечки со сладкой бобовой начинкой, но это уж точно не было его первостепенной целью.

— К сожалению, я по делу, матушка, — вздохнул он и продемонстрировал руку с кольцом.

Юй Хошань понятливо покивала:

— Что ж, тогда займемся сначала твоим «делом».

Цзян Чэн шел за ней по коридорам, отмечая изменения, произошедшие с его последнего визита — здесь поставили вазы, там заменили половицы, тут раньше не было занавеса… Чем ближе они подходили к покоям его пробабки, тем меньше встречалось подобных деталей, а в ее комнатах все осталось прежним, будто река времени обтекала их стороной — бодрящий запах мяты и лимона, занавешенные окна, круглые зеркала на стенах и столиках, стойки с рукоятями кнутов, подставки с браслетами и кольцами, жаровни и плошки с блестящими порошками, раскрытые шкатулки с ограненными драгоценными камнями, брошенные как попало полоски металла — золота, серебра, меди, железа, каких-то сплавов…

Юй Хошань взмахнула рукой, зажигая свечи, не глядя помешала что-то на одной из жаровен и деловито протянула к Цзян Чэну руку. Тот поспешно стащил Цзыдянь с пальца и осторожно опустил в чужую ладонь, и тот лишь слабо блеснул на прощание.

Юй Хошань ловко подхватила его двумя пальцами, поднесла к лицу, покрутила перед глазами, поглядела сквозь кольцо на Цзян Чэна, цокнула языком. Натянула Цзыдянь на указательный палец, тряхнула рукой и проследила за разлетевшимися в стороны искрами. Сжала кулак — и от стены до стены с треском распласталась гибкая молния, яркая почти до белизны. Такого светлого оттенка у духовного оружия Юй Цзян Чэн не видел никогда — ни у матери, ни у других заклинателей, орудующих подобными кнутами.

Бабушка Юй сощурилась и наморщила лоб, отчего ее старческое лицо приобрело почти комичное выражение, отозвала искрящуюся плеть.

— Похоже, сынок, дело не в кольце, — заключила она. — Примерь-ка снова.

Растерянный Цзян Чэн забрал Цзыдянь обратно, привычно надел на палец, активировал.

Призванная им лиловая молния оказалась призрачно-бледной и прошла сквозь попавшийся на пути столик, не нанеся ему никакого вреда, мигнула и пропала. Цзян Чэн повторил снова и снова — с тем же результатом. Он не знал, в чем дело — просто в какой-то момент его излюбленное оружие стало казаться иллюзорным, вот и все.

Юй Хошань пристально вгляделась в его лицо:

— А как у тебя с настроением, сынок? Не случалось в последнее время неудач, потрясений? Может, сомневался, злился?

Цзян Чэн сжал челюсти, раздумывая над ответом. Вот и пришел конец его краткому отдыху и побегу от действительности — видно, придется все-таки как-то рассказать про подмену золотого ядра, про унизительную сцену на причале, про шепот в пустоту...

Но, кажется, умудренной годами старушке не нужен был его ответ. Цзян Чэн не удивился бы, догадайся она про ядро, едва только увидав его сегодня — а может, она и знала все эти годы и тактично молчала.

— Так дело не пойдет, — потрясла пальцем Юй Хошань и тут же поманила его за собой. — Иди-ка сюда.

Она подвела Цзян Чэна к крупному круглому зеркалу, начищенному до ослепительного блеска, подтолкнула в спину, заставляя усесться перед столиком, не терпящим возражений тоном приказала:

— А теперь погляди на себя и вспомни, ради чего взял когда-то в руки оружие.

Цзян Чэн глубоко вздохнул и уставился на собственное отражение.

***

Через полтора шичэня сабля Не Хуайсана начала подозрительно вилять, словно бы не уверенная в направлении, потом вновь выпрямилась и повела их в сторону от Цзяньяна. Не Хуайсану совсем не нравилось мерзкое сосущее ощущение где-то в районе лопаток, появившееся после ритуала — он не любил полеты, не любил упражнения и агрессивные заклинания, а меньше всего — завязанные на крови ритуалы, но чего не сделаешь ради достижения цели. Воодушевление долго дремавшего духа сабли раздражало… наверное, напрасно Не Хуайсан когда-то послушал брата и назвал духовное оружие в честь защитника справедливости Бианя — может, зовись оно как другой сын дракона, лентяй-Суаньни, жизнь хозяина была бы куда спокойнее³. С другой стороны, без упорной сабли ему и не удалось бы отыскать руку Не Минцзюэ…

— Глава Не, мы точно правильно летим? — беспокойно окликнул его Цзинь Жулань, вырывая из потока безрадостных мыслей.

Пожалуй, мальчик был прав — если раньше они проносились мимо поселений, речных путей или хотя бы могли разглядеть внизу широкие тропы, то последний десяток ли кругом был только густой лес, а сабля к тому же начала снижаться. Что могло понадобиться Цзян-сюну в подобной забытой богами чащобе?..

— Я не знаю! — привычно откликнулся он, не поворачивая головы. Подвеска, свисающая с рукояти, вот-вот должна была задеть кроны, а сабля под ногами возбужденно вибрировала, стремясь ослабить его контроль.

Внизу мелькнула прогалина, и Не Хуайсан еще успел разглядеть покосившуюся от времени пагоду и заросшие мхом каменные плиты, прежде чем его проклятый клинок резко спикировал вниз и сбросил хозяина на землю.

— Тупая ты железяка! — рявкнул Не Хуайсан ему вслед, пытаясь с наименьшими потерями выбраться из колючих зарослей, в которые угодил.

— Глава Не! — донеслось сверху. — Вы в порядке?..

Цзинь Жулань парил над ним на идеально послушном Суйхуа, и Не Хуайсан внезапно испытал резкий прилив несвойственной ему зависти. Он поднял руку, собираясь отмахнуться в ответ, но тут совсем рядом раздался оглушительный рев.

Не Хуайсан немедленно рванул из кустов, попутно все-таки оставив на колючках кусок подола и обзаведшись прорехой на рукаве, а Цзинь Жулань на мече метнулся к заросшей и просевшей в землю пагоде, к рядам каменных надгробий.

Похоже, они угодили на заброшенное кладбище.

И не все его обитатели продолжали смирно лежать в земле.

Добежав до пагоды и опершись на одну из колонн, Не Хуайсан как раз успел разглядеть, как Цзинь Жулань один за другим посылает талисманы в крупного лютого мертвеца, а тот мечется и ревет, пытаясь ухватить кромсающий его то слева, то справа гуев Биань.

Он устало прикрыл глаза, приказывая себе успокоиться — иначе это не закончится еще долго. Кажется, теперь он понял, что случилось — наложив заклинание поиска, он отдал сабле слишком много контроля, и когда чары на ленте ослабли, та попросту захотела размяться после долгого бездействия и ринулась к ближайшему источнику темной энергии. У них, будь она проклята, нет на это времени!..

Рев прекратился. Не Хуайсан вздохнул, медленно открыл глаза и взглянул вперед — Цзинь Жулань довольно ловко упокоил мертвеца, а вот сабля все никак не унималась, то и дело бесполезно вонзаясь в грудь трупа. Он отдаст ее в переплавку при первой же возможности!..

Не Хуайсан пронесся мимо зарослей и неухоженных могил, ухватился за рукоять и дернул изо всех сил на себя, рявкнул тем же тоном, каким старший брат когда-то разговаривал с самыми нерадивыми или провинившимися адептами:

— Уймись немедленно!

Клинок все еще подрагивал в его руке, так что он размахнулся и чиркнул по каменной плите под ногами кончиком лезвия — раз, другой. Взметнулось несколько искр, дух сабли на краю его сознания принялся возмущаться из-за подобного обращения.

— Еще раз это повторится, и у тебя все лезвие будет в выщербинах, — прошипел Не Хуайсан, смаргивая красную пелену перед глазами. — Будешь ржаветь на дне пруда в саду! Уж я позабочусь и найду самые мощные сдерживающие талисманы, не сомневайся!

Биань наконец замер в его руках, даже как-то пристыженно притих, вспомнив, как сбросил с себя хозяина, захваченный погоней.

Не Хуайсан, тяжело дыша, поднял глаза на Цзинь Жуланя. Тот таращился на него и саблю, приоткрыв рот. Только этого еще не хватало. Не Хуайсан достал из рукава веер и принялся нервно обмахиваться — нужно было поскорее привести эмоции в равновесие, и привычные движения успокаивали.

— Прошу прощения за этот досадный случай, — вздохнул он. — И вынужден настоятельно просить вас сохранить все увиденное в тайне.

— Ваша сабля, — сказал Цзинь Жулань, хлопая ресницами. — Она… взбесилась.

Гуй. Побери.

— Как ни прискорбно, это издержки моего метода самосовершенствования, — уклончиво ответил Не Хуайсан, и тут же полез в рукав за четками — следовало проверить последние донесения.

На бордовой бусине, после того, как он потер ее большим пальцем, проявились и выцвели один за другим иероглифы. «Цзян», «час Козы»⁴, «дом», «Юй». Просто прекрасно. Не Хуайсан был прав с самого начала, они могли лететь прямиком в Мэйшань, без метаний по мелким городкам, поисковых заклинаний и падений на старинном кладбище! К чему Цзян-сюну были эти зигзаги, он будто специально пытался их запутать!..

— Но есть и хорошая новость, — постарался он беззаботно улыбнуться, крепко сжимая рукоять сабли в кулаке. — Как мне стало известно, глава Цзян совершенно точно прибыл этим утром в поместье Мэйшань Юй. Полагаю, мы можем отправиться прямиком туда?

Цзинь Жулань продолжал молча на него пялиться.

— В чем дело? — самым доброжелательным тоном поинтересовался Не Хуайсан, опасаясь, что скоро от такой натужной широкой улыбки у него растрескаются губы.

— У вас ветка в волосах. И, э… паутина, — просветил его Цзинь Жулань, сделав рукой неопределенный жест.

Не Хуайсан грязно выругался, больше не в силах щадить детские уши.

С другой стороны, хандра и безрадостные воспоминания окончательно его покинули, это же считалось за успех?..

И, по крайней мере, в сторону Мэйшаня они летели быстрее, чем прежде — хоть какая-то польза от его злости была. Все-таки Хуайсан был Не, и его сабля лучше всего понимала ярость — пусть и направленную на нее.

Chapter Text

Цзян Чэн смотрел в зеркало, разглядывал себя пристально, как незнакомца — что с ним было не так, что даже кольцо отказывалось его слушаться?..

В его облике было столько знакомых черт — острые скулы, как у матери, ее разлет бровей и хищный взгляд; тот же оттенок глаз, что и у сестры, отцовский овал лица и цвет волос… Он так трепетно относился к залу предков — но память о них сама нашла в нем свое воплощение.

Он думал, что научился отпускать мертвых с миром… Давно простил матери все семейные ссоры и нарекания — повзрослев, он понял, что она любила его как умела, до самого последнего дня не найдя равновесия между несчастливым браком, сложным характером и материнскими чувствами. Думал иногда об отце и понимал, что с годами боль, вызванная пренебрежением, ушла, оставив лишь легкую грусть о несбывшихся детских надеждах. Сестру ему не за что было прощать, и о ней он грустил сильнее всего, но верил, что в новой жизни она будет счастливее. Все они оставили ему что-то в наследство — мать оружие, отец орден, сестра — Цзинь Лина.

Долгие годы он считал, что и Вэй Усянь оставил ему лишь свою пропитанную темной энергией флейту и горечь сожаления, уже почти готов был смириться с его окончательной гибелью… И тут Вэй Усянь вернулся в теле чокнутого мальчишки и перевернул все с ног на голову.

Тот, с кем Цзян Чэн так и не нашел примирения, совсем не был на него похож — ни внешностью, ни характером, и давно уже не хотел иметь ничего общего с семьей Цзян. Он отдал свой долг — самым чудовищным способом, какой только можно было придумать.

…Тогда, провожая взглядом уплывающую от причала лодку, он не мог не задуматься: если Суйбянь посчитал его Вэй Усянем, то почему все эти годы продолжал отзываться Цзыдянь? Неужели он, переживший несколько поколений хозяев, не заметил подмены?.. Что Цзян Чэн — вовсе не один из сильнейших заклинателей, не добившийся всего упорным трудом глава Великого ордена, а какой-то шут, обо всем узнающий последним?..

И Цзыдянь, всегда послушный любой его мысли, любому, даже мимолетному желанию, покорно обратился в его руках в бесполезную игрушку.

Цзян Чэн судорожно вздохнул и вновь попробовал отстраниться, взглянуть на всю историю глазами постороннего.

Да, он был обманут и невольно использовал все эти годы чужое средоточие духовных сил. Но только ли благодаря ему он достиг успехов? Чужое золотое ядро не сделало его другим человеком — да и так ли уж оно отличалось от другого доставшегося ему наследства? Отцовский орден возрожден и процветает, сыну сестры он помог научиться плавать, охотится и вести дела, материнский кнут даже после ее смерти противостоял любому злу. Цзян Чэн справился со всем этим, даже не зная, что силы даны ему будто взаймы — и разве можно тут что-то изменить, вернуться и остановить чужую руку, самовольно вложившую в его тело сгусток золотого сияния?..

На него все еще накатывала злость пополам с бессильным отчаянием, но Цзян Чэн старался делать вид, что все это произошло не с ним. Ему казалось, что он смог отмахнуться от случившегося, что вся эта поездка — действительно лишь небольшой, заслуженный отпуск. Но что, если это был побег — туда, где ничто не напоминает о причале, на котором он остался наедине с кошмарным откровением, и о лодке, которая увезла вдаль троих?..

Он и не подозревал, какую трещину безобразная ссора может оставить в его броне. Если бы тот хотя бы выслушал!..

Но когда это Вэй Усянь его слушал. Всегда тот был себе на уме и не считался с чужим мнением. Такого нельзя удержать, даже если взывать к позабытым детским обещаниям стоять плечом к плечу на страже родного ордена — так что остается только отпустить. В самом деле, сколько можно цепляться за человека, если тебя не желают видеть.

И не важно, что тот не знает ни о чем, не знает, что привело к той самой утрате золотого ядра — зато знает Цзян Чэн. Наконец он на шаг впереди, и Вэй Усянь остался в дураках, ха! Да к тому же они оба все-таки стали героями, пусть вовсе не так, как им мечталось — поодиночке, и славу получили вовсе не как светочи добродетели. Но что сделано, того уже не отменить. Дальше уже только боги их рассудят, и на все будет воля судьбы.

Это можно пережить и двигаться дальше, решил Цзян Чэн. Со ним все в порядке — всегда было и всегда будет.

И, конечно же, совсем ни к чему перекладывать свои проблемы на честное духовное оружие, многие годы служащее ему верой и правдой. Цзян Чэн по себе знал, как утомительно сдерживаться из-за каких-то нелепых условностей, не имея возможности показать свою полную силу.

Он отвернулся от зеркала, поднялся и взмахнул рукой.

Цзыдянь радостно развернулся сверкающей молнией-кнутом, ярче чем прежде, свалил набок какую-то вазу с засохшими ветвями, озарил искрами всю комнату.

Матушка Хошань одобрительно хмыкнула и погладила Цзян Чэна по предплечью.

— Ну вот, а теперь можно и пряниками заняться, сынок. Пойдем, расскажешь о ваших лотосах, лодках и гулях — помню, был ты совсем крошкой, в лицах мне изображал, как вы их ловите, вот умора…

Цзян Чэн широко улыбнулся.

***

Мэйшань встретил замаскированных глав Великих орденов пестротой, шумом и трепещущими на ветру знаменами. Цзинь Лин бывал здесь раз или два в раннем детстве, и изрядно удивился, обнаружив, что город выглядит ненамного беднее роскошного Ланьлина.

Юй с умом выбрали для себя «охотничьи угодья» — Мэйшань находился почти в самом центре провинции Сычуань, неподалеку от реки Мин, и даже если окрестности не особенно беспокоили сверхъестественные твари, всегда можно было заработать на сделках с торговцами и ремесленниками. Здесь постоянно кипела жизнь — прибывали на заработки люди из деревень по соседству, купцы перевозили доставленный по водному пути груз, охотники являлись на рынок со свежей добычей.

Словом, он процветал.

И тем нелепее смотрелся на его улицах растрепанный Не Хуайсан, устало тянущий за собой ножны с саблей (притом едва ли не по земле, а ведь он как-никак заклинатель!). Почему-то он выглядел побитым и запылившимся, хотя Цзинь Лин ведь своими глазами видел, что на кладбище тот пострадал разве что от столкновения с кустами — и неизвестно еще, кому досталось больше.

Хотя кто этих Не знает — может, его так измотал тот… спор с саблей?..

Сразу за городскими вратами Не Хуайсан горестно вздохнул и с неприличным хныканьем плюхнулся рядом с бесхозными тюками соломы. Проходящая мимо строгая старуха вознамерилась было отогнать его клюкой, но стушевалась под злобным взглядом Цзинь Лина. Глава Не тем временем вполголоса запричитал:

— Зачем, зачем я только в это ввязался?.. Сплошная головная боль и ломота в конечностях!  Тысяча ли по воздуху — и ради чего, чтобы узнать, что некий потерявший совесть глава отправился в гости к бабушке?.. Я мог сидеть дома и расписывать веера, мог отправиться в Юньнань за сладким вином или в Аньхой за рисовой бумагой!

И тут какой-то богатый на вид господин с крайне высокомерным выражением лица швырнул к ногам Не Хуайсана монетку, проходя мимо.

Никто из известных Цзинь Лину заклинателей не стерпел бы такого унижения, но глава Не тут же скроил раболепную гримасу и по-шутовски раскланялся вслед фигуре в расшитом серебром ханьфу:

— Вот спасибо, господин хороший, удружили! Храни вас боги!

Цзинь Лин смотрел на него и не узнавал того холодного, расчетливого человека, окруженного страницами с донесениями в Нечистой Юдоли.  Какой Не Хуайсан был настоящим?.. И что он предпримет теперь, когда глава другого ордена случайно узнал столько его секретов?

Цзинь Лин был молод, но вовсе не глуп, как бы некоторые злые (и слишком уж длинные!) языки не стремились доказать обратное.  Отныне им с главой Не оставалось либо стать надежными союзниками в будущем, либо превратиться в непримиримых врагов.

Он, конечно, исподволь все еще по-детски надеялся на то, что дядя Цзян не даст его в обиду… и это даже могло сработать, если преподнести ему всю ситуацию под нужным углом.   

Не Хуайсан тем временем энергично подскочил на ноги, словно всю его усталость унес с собой тот чванливый богач.

— Нас облагодетельствовали, молодой господин Цзинь! Теперь мы не умрем с голоду!

И он действительно купил на случайную милостыню две булки с начинкой из грибов и жаренного тофу. Наверняка есть их было ниже достоинства Цзинь Лина, но очень уж они аппетитно пахли — так что он не отказался от своей порции.

Они неспешно прошли по главной улице почти до самого богатого квартала, остановились только раз, когда Не Хуайсану понадобилось зачем-то срочно приобрести что-то у лоточника, торгующего принадлежностями для каллиграфии (сумма, которую он отдал за простой брусок туши, показалась Цзинь Лину неоправданно крупной, но у людей искусства свои причуды).

Наконец они завернули к резиденции Мэйшань Юй.

— Теперь нам остается только ждать и подбирать самые красочные ругательства, — глубокомысленно заключил Не Хуайсан и устроился на ступенях храма неких «Трех Су», как раз напротив красных ворот, украшенных фонариками. — Можно помедитировать или просто вздремнуть на солнышке.

Цзинь Лин искренне надеялся, что насчет второго он пошутил — они ведь представляют Великие ордена, пусть и скрывают свою принадлежность, должно же быть хоть какое-то самоуважение…

Глава Не растер остатки своей булки в руках и широким жестом подбросил горсть крошек в воздух — и тут же стая воробьев слетелась на бесплатное угощение, некоторые не стеснялись садиться прямо на протянутую ладонь своего благодетеля. Не Хуайсан обрадовался им, как давно утраченным любимым родственникам.

Нет, этого человека ничто не исправит, слово «гордость» ему неведомо.

Цзинь Лин тяжело вздохнул и присел рядом — и даже не стал отгонять глупого воробья, зачем-то начавшего клевать носок его сапога.

***

Цзян Чэн вышел из ворот, с аппетитом дожевывая половинку пряника со сладкой бобовой начинкой — все-таки вкус детского угощения всегда вызывал у него ощущение праздника, даже если для «лунных лепешек» был не сезон. Жизнь была прекрасна — он был во всеоружии, наконец отпустил прошлое и даже получил в дорогу мешочек с любимым лакомством. Пожалуй, стоило сделать небольшой крюк перед возвращением домой — его в соответствии с указаниями не должны были хватиться до конца недели. Грех не воспользоваться подобной возможностью — когда еще доведется спокойно вздохнуть в одиночестве и всласть прогуляться…

Он почти уже свернул за угол, намереваясь пройтись по местному рынку и присмотреть для себя кувшинчик вина на вечер, когда в спину ему донесся возмущенный знакомый голос:

— Ты только посмотри, даже не заметил нас, задрал нос и прошествовал мимо как императорский чиновник! Мы тут места себе не находили, а он сладости за обе щеки уписывает как ни в чем не бывало!

Должно быть, Цзян Чэну почудилось. Откуда бы в Мэйшане взяться Не Хуайсану, гули бы его побрали?..

Он обернулся, выискивая взглядом оливковые одежды с золотыми вставками, но на глаза ему не попадались никакие разодетые в пух и прах господа.

— Он нас не узнает! — снова недовольный знакомый голос, теперь уже по-юношески звонкий. — Дядя!

Он уставился на две фигуры в неброских коричневых ханьфу. Та, у которой прическа была чуть поприличнее, подняла руку с веером и помахала, привлекая его внимание.

Проклятье, это и вправду были Не Хуайсан и Цзинь Лин! Отчего-то в простой одежде и с дешевыми шпильками в волосах, но несомненно они! Одного роста, немного растрепанные и запыхавшиеся, они выглядели прибывшими на заработки подростками-ровесниками — ну разве что Не Хуайсан казался чуть старше за счет манеры держаться, Цзинь Лин рядом с ним совсем по-детски едва не подпрыгивал на месте. Только меч и сабля при них выдавали принадлежность к заклинателям.

Цзян Чэн стремительно преодолел расстояние до этих шутов всего в несколько шагов и прошипел:

— Что вы здесь делаете!?

— Он еще и недоволен! — закатил глаза Не Хуайсан, показательно обмахиваясь веером, а Цзинь Лин одновременно с ним выкрикнул:

— Мы искали тебя, дядя!

О нет. Кажется, эти два идиота разрушили все его планы на отдых! Раз они оба тут, значит его такому удобному «уединению» пришел конец — ни один, ни другой не умеют держать язык за зубами!

— Да кто вас просил!? Если вы с собой еще и адептов притащили, я вам всем ноги переломаю!

— Дядя! — снова возмутился Цзинь Лин. — Как ты можешь! Мы с главой Не так волновались за тебя, а ты, ты!..

Он шмыгнул носом и отвернулся.

— Цзян-сюн, — мурлыкнул Не Хуайсан из-за веера, изящно изогнув бровь. — Мы здесь тайно и никому ничего не сказали. Твой племянник лишь хотел удостовериться в твоей безопасности.

Он указал взглядом на этого несносного ребенка, сердито пыхтящего и краснеющего. Что ж, Цзян Чэн и правда как-то не предусмотрел, что этот самый племянник, находящийся у адептов Юньмэн Цзян на особом положении, может обнаружить его пропажу. Пожалуй, сейчас был не лучший момент для подобного, особенно после недавних событий…

— Ну ладно, раз уж за вами нет хвоста, ноги ваши останутся целы, — проворчал Цзян Чэн, старательно избегая виноватых интонаций, и Цзинь Лин неожиданно извернулся, коротко обнял его и снова отскочил вправо, явно стесняясь проявления чувств.

— В следующий раз просто предупреди меня, я уже не ребенок!

— Что ж, хорошо все, что хорошо кончается, — Не Хуайсан ловко пристроился с другой стороны и задумчиво покачал веером. — Я рад, что беспокойство было напрасным.

— Ты-то зачем во все это влез? — обернулся к нему Цзян Чэн. — Своих проблем не хватает?

— Как можно, Цзян-сюн, — в голосе звучала притворная обида, но глаза смеялись. — Где же я найду еще одного такого сговорчивого главу Цзян? Станет руководить орденом, чего доброго, твой заместитель — вот уж где на редкость дотошный тип, с ним нельзя будет ужиться, никак нельзя! Или вот ваш старший ученик — как глянет, так у меня колени дрожат, то ли дело ты! 

Цзинь Лин, этот маленький нахал, смешливо фыркнул. Спелись, значит. Вздумали над ним шутить…

— Знают только твои адепты, дядя, — заверил его между тем племянник. — Ну… и несколько адептов Не, но они никому не скажут! Они вообще в другую сторону улетели!

— Да, твоя тайна останется с нами, — заверил его Не Хуайсан. — Тихонько вернешься, как ты там собирался — влезешь ночью в окно, проплывешь под водой в ваше внутреннее озеро…

Цзян Чэн с большим удовольствием надавал бы этому прохвосту по шее, но не на пороге же поместья Юй!..

—  Потом грандиозно явишься сначала на глаза адептам, потом на Совет! — поддержал того Цзинь Лин. — Поискришь Цзыдянем, никто и спрашивать ничего не станет!

—  Верно, верно! — закивал Не Хуайсан. — Да и все равно я уверен, что обсуждать будут только несчастливое стечение обстоятельств — трое глав Великих орденов в уединении, четвертый слег с серьезным отравлением, и даже духовные практики не в силах ему помочь!

—  Это кто это там слег? — нахмурился Цзян Чэн. Его не было буквально два дня, и уже что-то успело случиться?..

—  Это я! — радостно подпрыгнул Цзинь Лин, но тут же немного поутих под суровым взглядом. — Это для отвода глаз, дядя! Мы все сделали по уму — притворились бродячими заклинателями и летели за тобой! Знаешь, как сложно было тебя отыскать!?

— Будто вас кто-то заставлял!

— Не говори так! — распалился Цзинь Лин. — Что угодно могло случиться! Вдруг бы тобой овладел злой дух, и ты утонул!

Какой же бред способен нести этот ребенок! Учишь его, учишь, а в голове ничего не остается!..

— Я сейчас тебе наглядно продемонстрирую, что Цзыдянь делает со злыми духами и одержимыми, —  с притворной добротой пообещал Цзян Чэн, сжимая и разжимая кулак.

— Ах, Цзян-сюн, не нужно этих угроз и драк, —  вновь включился в разговор Не Хуайсан. — Лучше отметим наше воссоединение! Мы такой долгий и трудный путь проделали, нам положено вознаграждение!

—  Да! — тут же ухватился за предлог сменить тему Цзинь Лин. — Глава Не даже с сабли упал… ой!

Он резко замолк, покраснел и бросил виноватый взгляд в сторону Не Хуайсана. Цзян Чэн хмыкнул — годы идут, а этот растяпа совсем не меняется. Иногда диву даешься, что он вообще научился летать.

—  Да что уж тут поделаешь, если у меня нет способностей к таким вещам, —  драматично вздохнул Не Хуайсан. — Лучше отведи нас в хорошую чайную, Цзян-сюн, если знаешь здесь такую.

—  И чтобы там были пряники, я тоже хочу пряник! — затребовал Цзинь Лин. — И ты расскажешь нам о своем путешествии, а мы — о своем!

—  Если вас, оборванцев, пустят в приличное заведение, —  закатил глаза Цзян Чэн и двинулся вверх по улице. Цзинь Лин тут же стал по правую руку, Не Хуайсан устроился до неприличия близко к левому боку.   

—  Только тебе еще придется привезти угощение для Феи! — строго велел Цзинь Лин. — Она хотела отправится с нами, но ей пришлось остаться в Башне Карпа, чтобы прикрыть мое отсутствие! Она скучает там, бедняжка!

Так Цзян Чэн и знал — хоть какие-то зачатки разума в этой компании есть только у собаки.

— О, и возможно, к тебе в Пристань Лотоса в ближайшие несколько месяцев заскочит Вэй Усянь, — ввернул между делом Хуайсан, беспечно обмахиваясь веером. — Знаешь, по его формулировкам в письме у меня сложилось впечатление, что вы расстались не лучшим образом, и он был бы рад начать все с чистого листа.

Куда этот мелочный интриган вздумал лезть!? Не хватало еще новых чудесных откровений, только уже с большим количеством свидетелей!.. Цзян Чэн крепко приобнял его за плечи, не терпя возражений.

— Ты переписывался обо мне с третьими лицами, Не-сюн? — опасно ласковым голосом поинтересовался он, рассчитывая донести, что тот имеет дело не с кем-нибудь, а с грозным Саньду Шэншоу.

— Ах, нет, я просил у него совета по поводу наших склепов, — судорожно сглотнул Не Хуайсан, почти соприкасаясь кадыком с кожаным наручем на руке, невзначай взявшей его в удушающий захват. — Я бы не посмел обсуждать тебя, Цзян-сюн, помилуй… В юности я столько времени провел в Гусу Лань, так что крепко-накрепко усвоил их правило, запрещающее сплетни! Как только думаю о тебе, так сразу о нем вспоминаю, мы же вместе учились!

Цзян Чэн с сомнением хмыкнул, но тут за этого проныру неожиданно вступился Цзин Лин:

— Дядя, глава Не правда хотел тебе помочь! Без его плана и связей ты бы так быстро не нашелся!

Цзян Чэн закатил глаза, но все же немного расслабил руку, фыркнул:

— Сколько можно, я и не терялся! Вернулся бы тихонько, не вздумай вы поднять переполох… Уединение значит уединение, прежний глава Лань в затворе полжизни провел, что же ко мне все начали ломиться, еще и недели не прошло!

— Не знаю, как там прежний глава Лань, а ты слишком ценен для заклинательского мира, чтобы бездумно растратить свой потенциал! — проворковал Не Хуайсан, все еще не вывернувшийся из захвата и явно стремящийся задобрить своего пленителя.

— Точно-точно, кто еще будет прекращать споры на советах одним хлопком по столу, одной демонстрацией кольца! — добавил Цзинь Лин.

Цзян Чэн наконец рассмеялся, второй рукой приобнял племянника, и они втроем направились к той самой приличной чайной, для обывателей выглядя всего лишь троицей бродячих заклинателей, накативших в честь удачно завершившейся охоты.

Пожалуй, во время отдыха провести какое-то время с небезразличной компанией тоже могло оказаться неплохим решением.

На душе у него было удивительно спокойно, и все заботы были где-то далеко и ничего не стоили.

Chapter Text

Глава Яо остановился перед вратами Нечистой Юдоли и пригладил свои усики — Незнайка Незнайкой, но уж в вопросах стиля Не Хуайсан был щепетилен, не хотелось бы предстать перед ним неряхой! Оглядев себя в карманном бронзовом зеркальце и сочтя достаточно представительным господином, он кивнул сопровождающим его адептам, и вся процессия, облаченная в синие и голубые цвета, проследовала к входу, где их ожидали крепкие мужчины в тренировочных оливковых одеждах.

Тот, что был шире всего в плечах, вежливо поклонился и пророкотал глубоким басом:

— Цинхэ Не с радостью предоставят гостевые покои господину и его свите, если они желают в своих странствиях сделать остановку в Нечистой Юдоли.

Глава Яо натянуто рассмеялся, но быстро замолчал под суровым взглядом и поспешил уточнить:

— Вообще-то мы не планировали задерживаться на ночь… Я рассчитывал обсудить с главой Не вопрос о судьбе наблюдательных башен и шатком положении Ланьлин Цзинь примерно за ши с небольшим…

— Прошу прощения, — адепт резко поклонился, но это движение было так похоже на выпад, что глава Яо невольно отшатнулся. — Боюсь, в таком случае вы зря проделали весь этот путь — глава Не на некоторое время удалился в затвор и никого не принимает. Но вы можете оставить для него письмо.

Незнайка тоже в уединении?.. Совсем недавно в Пристани Лотоса заперся Саньду Шэншоу, Цзэу-цзюнь тоже удалился в горы для длительной медитации, малолетний глава Цзинь занемог, будто бы отравившись какой-то гадостью, теперь еще и это…

Внезапно главу Яо поразила страшная догадка.

— Неужели это заразно?.. — пробормотал он, невольно отступая на пару шагов.

Гигантский адепт пожал плечами:

— Не могу знать, господин. Глава говорил, что после церемонии запечатывания гроба чувствовал усталость, легкий застой энергий в среднем дяньтяне и головную боль после чтения корреспонденции. А, и ему везде чудился легкий запах грязи. Вы же присутствовали на совете орденов спустя несколько дней? Не ощущаете подобных симптомов?

Глава Яо немедленно прислушался к себе — ох, кажется, духовные силы и вправду вели себя странно, доходя до уровня груди! И он чувствовал себя утомленным путешествием, а вчера даже не проверил все принесенные заместителем бумаги, отложив эту пытку на утро… А грязь? Как она вообще пахнет? Ох, возможно, он и сейчас чувствовал этот запах! Но ему ни в коем случае нельзя было бросать дела ордена, иначе Ваны захватят те несколько спорных ли к югу!

— Прошу прощения за беспокойство, передайте главе Не мои наилучшие пожелания, а я намерен как можно скорее посетить лекаря! — поспешил он откланяться, жестом командуя своим людям вставать на мечи.

Ноги его не будет в резиденциях Великих орденов, разносчиков этого странного поветрия, пока не отыщется верное лекарство!..

***

Не Сянцзян позволил себе усмехнуться, глядя вслед стремительно улетающим гостям. Все прошло так, как они с главой Не и планировали, и даже лучше. Эту просьбу троюродного кузена, в очередной раз отправившегося инкогнито по своим таинственным делам, он исполнил с большим удовольствием. Надо будет обязательно рассказать, как у главы Яо испуганно натопырились усы, когда Хуайсан вернется.

***

На следующий Совет орденов глава Яо прислал своего заместителя. Чудесным образом все обсуждения завершились в кратчайшие сроки — оказывается, к соглашению можно было прийти гораздо быстрее, если некий голосистый господин не выступал в споре то на одной, то на другой стороне.

Глава Оуян, дождавшись банкета, по секрету поведал о своем визите к давнему другу — в резиденции Пинъинь Яо хозяин отказался к нему выходить и лишь выглянул в окно, бледно-зеленый от нюхательных солей и обвешанный талисманами и странного вида компрессами. И тревожно уточнил, не ощущает ли дорогой гость запаха сырой земли. Поскольку дело было сразу после дождя, глава Оуян ответил утвердительно, и его тут же выпроводили под самым нелепым предлогом.

А еще, кажется, нынче уважающим себя главам орденов прилично уходить в уединение минимум на месяц каждый сезон, вы слыхали?..