Archive of Our Own ^beta

Chapter Text

«Ежедневный Пророк»: ЗАКОН О ПРИМИРЕНИИ ПРИНЯТ: МИНИСТЕРСТВО АНОНСИРУЕТ СПИСКИ ОБЯЗАТЕЛЬНЫХ БРАЧНЫХ СОЮЗОВ

ЧЕТВЕРГ, 10 ИЮЛЯ 2003

Невилл пришел за пятнадцать минут до назначенного времени. Колокольчик над дверью звякнул, когда он пригнулся, проходя под притолокой. Ему навстречу тут же вышла изящная женщина в лиловом, подняв руки к горлу, будто хотела сжать ворот мантии. Невилл не принес с собой ни запахов поля, ни запахов оранжереи — он принял душ, был чисто выбрит и одет не в рабочую одежду, но по нему все равно было видно, что он не из числа ее обычных клиентов.

— Чем могу помочь? — спросила она с сомнением в голосе.

— У меня назначена встреча, — сказал Невилл. — На час дня.

— Я не припоминаю...

— На имя моей невесты, — уточнил Невилл.

Женщина удивленно приподняла брови, слегка склонив голову набок.

— Паркинсон, — добавил он.

Она выдохнула, открыв рот. Подбородок поднялся еще выше. Она закрыла рот и удивленно моргнула.

Невилл согласился подождать на кремовом диванчике, сдвинув его на таком же кремовом ковре так, чтобы краем глаза видеть дверь. От шампанского он вежливо отказался. Прочитал письмо, которое лежало в кармане — ничего стоящего его внимания — и тут же его уничтожил. Дверной колокольчик снова прозвенел, и в магазин вошла Пэнси Паркинсон.

Она была вся в черном. Идеальное черное каре, черное обтягивающее платье, черные туфли на шпильке, черный лак на ногтях. Невилл предположил, что бюстгальтер, скрывающийся под глубоким вырезом платья, тоже был черным, в тон трусикам. Когда их взгляды встретились, Пэнси ухмыльнулась. Он поднялся с дивана, приветствуя ее, и она уверенно прошла вглубь магазина ему навстречу, взмахнув волосами.

— Привет, — сказала она, глядя на него снизу вверх.

— Привет, — с легкой улыбкой ответил Невилл.

Она коснулась его руки, вставая на носочки, чтобы поцеловать его в щеку. Невилл почувствовал аромат ее парфюма — кофе, ваниль, жасмин, пачули, флердоранж. Что-то сложное и маггловское.

— Козетт, — девушки расцеловались. 

Затем рука Пэнси снова легла на руку Невилла, прикосновение было легким, но собственническим. — Вижу, ты уже познакомилась с моим нареченным, Невиллом Лонгботтомом.

Вечером накануне Невилл стоял у окна спальни, разбирая вечернюю почту, когда Пэнси, отступив от его шкафа, спросила:

— И это весь гардероб?

— Ты про шкаф? — Шкаф был настолько узким, что вешалки в него помещались только под углом. Можно было подумать, что часть шкафа куда-то пропала. Сейчас там висели его старые парадные мантии и пять рубашек.

— Твоя одежда! — она посмотрела на него. — Где все остальные твои вещи? Где твоя гардеробная?

— Это все, — кивнул он на комод, который она уже успела обыскать.

Подбородок Пэнси поднялся, спина выпрямилась.

— Все даже хуже, чем я думала.

Невилл улыбнулся, стараясь не рассмеяться. У него было ровно столько одежды, сколько нужно.

— Мне придется составить список, — пробормотала она, снова повернувшись к шкафу и брезгливо двигая вешалки. — И маггловского смокинга у тебя тоже нет.

— Нет, — сказал он, усаживаясь на широкий подоконник, скрестив щиколотки длинных ног. Он отложил почту в сторону, чтобы просто наблюдать за Пэнси.

— Впрочем, они только начинают входить в моду, — скривилась Пэнси — оба знали, что дело было совсем не в моде. — Неважно. Я записала нас в T&T. Завтра. На час дня.

Она посмотрела на него, вопросительно приподняв брови, словно в ожидании немедленного возражения. Невилл молчал.

— Наша главная задача — смокинг для приема в Министерстве. Заодно подберем пару костюмов. Начнем с летних тканей, а там посмотрим.

Она поджала губы и смерила шкаф таким взглядом,  словно собиралась сжечь все Инсендио.

— Пэнси, — твердо сказал Невилл, и она резко развернулась к нему. — Ты не можешь выбрасывать вещи, которые мне подарили мама или бабушка.

Выражение ее лица дрогнуло.

— Даже если они кажутся тебе мусором.

— Я... я понимаю, Лонгботтом, — она отвела взгляд.

— Пэнси, — Невилл склонил голову набок. — Я не сержусь. Просто не выбрасывай мои вещи.

— Ладно, — буркнула она, чуть надувшись. — Я и не собиралась.

Конечно, она собиралась.

— Иди сюда, — тихо сказал Невилл, наблюдая, как ее грудь поднималась и опускалась, сжатая тугим платьем.

Спустя пару ударов сердца она подошла. Комната была маленькая — всего несколько шагов. Он раздвинул ноги и притянул Пэнси к себе, положив руки на ее ребра. Этот разговор немного запоздал — он уже трахнул ее один раз.

— Пэнси, — мягко сказал он, — нам нужно обсудить твои правила.

Она смотрела на него непонимающе. Ее подведенные глаза казались огромными. Завораживающими. Но сейчас она будто сама оказалась под его чарами..

— Твои правила для меня, — пояснил Невилл. Потом добавил:

— Жесткие запреты.

Она глубоко вдохнула. А потом выпалила:

— Ты не можешь бить меня или кончать мне на лицо. — И вздернула подбородок, словно готовясь к спору.

Но Невилл бы никогда ее не ударил, даже если бы она попросила. И он получил бы удовольствие, кончив ей на лицо, только если бы это нравилось и ей. Он знал, что многих других мужчин именно это и привлекало — им нравилось заставлять женщину делать то, чего она не хотела. Им нравилось унижать ее, потому что они ненавидели сами себя. Невилл не входил в их число.

— Хорошо, — сказал он, сжав руками ее ребра, давая понять, что он с ней.

— А какие у тебя правила для меня? — спросила Пэнси, ее губы дрогнули от напряжения.

— Ты не можешь выбрасывать мои вещи, — сказал он. — Не можешь рассказывать другим о моих делах. — Он наклонил голову, наблюдая за ней. — Если я скажу не трогать растение — не трогай. И если ты решишь с кем-то переспать, я не буду спать с тобой. Если я тебя трахаю, я — единственный.

Ее губы приоткрылись, пока она обдумывала его слова. Казалось, она что-то решала внутри себя.

Невилл сказал:

— Только потому что Министерство связало нас, ты не обязана...

— Я выбираю тебя.

Невилл почувствовал, как у него сжалась челюсть. Как свело живот. Вот так, легко и просто, она сломила его.

Она смотрела на него не мигая. Бросала вызов.

Невилл сжал ее ребра.

— Пэнси, — сказал он, — я не буду кончать тебе на лицо. Но я оттрахаю тебя...

Он почувствовал, как ее грудная клетка расширилась от глубокого вдоха.

— И кончу тебе в рот.

Он сделал паузу, но она не возразила.

— А завтра мы пойдем к твоему портному, и я возьму все, что ты захочешь.

Она смотрела на него, линия ее рта расслабилась. Наконец она прошептала:

— Расстегнешь платье?

— Повернись.

Она подчинилась, опустив голову и встав между его широко расставленными ногами.

А теперь Невилл стоял, послушно поднимая руки, пока Козетт снимала с него мерки. Пэнси наблюдала с диванчика, потягивая шампанское, ее взгляд скользил по его телу.

Накануне вечером Невилл расстегнул молнию на ее платье и прошептал:

— Раздевайся.

И она подчинилась — повесила платье на спинку стула, сбросила белье, извиваясь так, что ее грудь подскакивала, — а Невилл в это время неспешно снимал свою одежду, наблюдая. Ее взгляд тоже скользил по его телу — плечам, груди, члену. Она следила за его руками.

Невилл больше не стеснялся своего тела — это было просто тело. По шее у него проходила линия загара, на груди росли волосы, а руки и предплечья были покрыты шрамами. Они с Симусом когда-то поднаторели в заклинаниях исцеления — в те дни, когда занимались изготовлением бомб — но шрамы оставленные растениями свести было невозможно. Его работа требовала физического труда — этим она его и привлекала. Многое приходилось делать вручную. Он не хватался за палочку каждый раз, когда нужно было передвинуть горшок. Он пачкался и много потел. Было вполне вероятно, что Невилл не доживет до старости — что он когда-нибудь ошибется и умрет мучительной смертью от медленно действующего яда или моментально убивающего проклятия — и потому он пользовался возможностями своего тела, пока мог.

И все же он не был уверен, что кто-то когда-либо смотрел на него так, как смотрела она. Может быть, обычно Пэнси не спала с мужчинами, которые работали руками. Она, скорее всего, привыкла к аристократам.

— На кровать, — сказал он, наблюдая, как она послушно выполняет его приказ.

А теперь Невилл смотрел, как Козетт выносила образцы ткани один за другим. Базовый смокинг уже был надет на манекен. Но стоило ей принести новые образцы, как детали на манекене менялись. Невилл и не подозревал, сколько всего надо выбрать — ткань, пуговицы, нитки, подкладка, разрезы, карманы, манжеты, форма лацканов.

Пэнси сидела рядом, выпрямив спину, с профессиональной уверенностью перебирая образцы тканей и пуговицы. Она взглянула на него, вопросительно приподняв брови.

Он посмотрел ей в лицо. Для нее это было важно.

Невилл подошел к процессу серьезно. Он рассматривал образцы. Он делал выбор. Он ощущал, как она вздрагивала рядом с ним, как напрягались ее плечи, когда она была не согласна.

Невилл наблюдал за ней краем глаза. Она старалась не противоречить ему. Ханна на ее месте уже вовсю дразнила бы его — Эбботы гордились тем, что слишком просты для одежды, сшитой на заказ. Его бабушка велела бы ему носить старые парадные мантии. Луна объяснила бы, что мода — это всего лишь форма социального контроля.

Невилл смотрел, как смокинг на манекене изменяется сам по себе, и видел... просто смокинг. Он знал, что другие люди так же смотрят на растения. Они видели розовый куст. А он видел прицветники, бутоны, стебли, листья, лепестки и шипы.

Накануне вечером Невилл присоединился к Пэнси на кровати и долго целовал ее, одновременно лаская ее соски и клитор. Ей нравилась активная стимуляция — он сжимал ее соски все сильнее и сильнее, а она только жарче отвечала на поцелуи. Когда он склонился между ее бедер, она уже извивалась под его пальцами. Он ввел в нее большой палец, чувствуя, какая она горячая и влажная, одновременно лаская и посасывая ее клитор, а она сама толкалась ему навстречу.

— Вот так, — она тяжело дышала. — Сделай еще… так.

Он слушал ее указания, пока она не кончила.

Потом поцеловал внутреннюю сторону ее бедра и сказал:

— Пэнси, теперь я оттрахаю тебя.

— Ага, — отозвалась она, будто ей было все равно, что он сделает дальше.

Он встал на колени и взял член рукой. Головка уже была влажной от смазки. Он собрал каплю пальцем, наклонился над Пэнси и поднес палец к ее губам. Она высунула язык и слизнула ее, глядя на него большими подведенными глазами. Годрик, она станет его погибелью.

Он дернул ее бедра вверх и трахал так сильно, что ее груди подпрыгивали, а глаза были полуприкрыты.

— Пэнси, — сказал он, замедлившись, чувствуя, что скоро кончит.

Она приподнялась на локтях, ее рот был приоткрыт.

Годрик.

Невилл вышел из нее, крепко сжал член рукой и подался вперед, все еще стоя на коленях.

Она открыла рот.

Мерлин.

Он прижал член к ее пухлым губам, а она взглянула на него снизу и обвела головку языком…

И этого хватило. Она проглотила все без возражений, моргая и глядя на него снизу вверх, пока он тяжело дышал и кончал ей в горло, ощущая пульсацию во всем теле.

Кончив, он отстранился и наклонился, чтобы поцеловать ее. Одно из правил, которые привила ему Луна: если он кончал в рот, то должен был ее поцеловать, если на тело — должен был слизать все сам. Последний раз Невилл спал с Луной четыре года и одну несостоявшуюся помолвку назад, но она была его первой, и некоторые привычки остались.

Он ощущал вкус своей спермы на языке Пэнси, но она не держала ее во рту, дожидаясь поцелуя, как сделала бы Луна. Если хочешь, чтобы я что-то проглотила, будь готов проглотить это сам.

Кончать в рот Ханне он бы никогда не стал.

У Невилла было не много партнерш. По сути, он занимался сексом с двумя женщинами — с Луной на протяжении одного года и с Ханной два года после этого. У них были разные предпочтения в сексе. Сейчас же он только начинал понимать, что предпочитает Пэнси. Пока что ей нравилось делать вид, что он главный.

Невилл посмотрел на смокинг, а потом на Пэнси.

— Ладно, — сказал он. — Меняй все, что хочешь.

Она глубоко вдохнула, ее губы плотно сжались.

Он наклонился ближе и прошептал:

— Я же вижу, что тебе что-то не нравится.

Она посмотрела на него, что-то прикидывая.

— Вперед, — сказал он.

Она выпрямила спину и начала быстро отдавать команды. Невилл заметил, что изменились по меньшей мере пять деталей. В результате получился… все тот же смокинг. Но Пэнси подняла подбородок, все ее тело излучало энергию — она даже едва заметно вздрогнула от удовлетворения.

Невилл с трудом удержался от смеха. Он видел просто смокинг, а она видела куст роз, который наконец-то был правильно подрезан.

Невилл сказал:

— Спасибо, Пэнси.

Она подняла на него глаза, уголки ее губ дернулись, будто она с трудом сдерживала ухмылку.

— Ты будешь выглядеть шикарно, — гордо сказала она.

Невилл улыбнулся. Он будет выглядеть собой — только в смокинге. Но ему нравилось, как Пэнси смотрела на него, когда все шло по ее плану. Она была довольна собой. Она была довольна им.

Он наклонился ближе и прошептал ей на ухо:

— Ты выглядишь так, будто тебя срочно нужно трахнуть.

Он отстранился и посмотрел на нее.

— О, да, — кивнула она. — Очень нужно.

Когда Невилл развернул свиток с печатью Министерства и увидел имя Пэнси Паркинсон, первой его мыслью было: не убить ли ее?

Имя самой Пэнси напрямую не всплывало в разговорах, но вот имя ее матери — да. Ее отец, Пожиратель смерти, сейчас отбывал пожизненное заключение в Азкабане, а мать жила с каким-то фашистом-ловеласом в Испании.

Пэнси, судя по всему, проводила время с Драко Малфоем и Теодором Ноттом — предположительно возобновив отношения с Малфоем после его освобождения из Азкабана. Тот факт, что они до сих пор не поженились, скорее всего, объяснялся желанием защитить ее имущество от обыска и конфискации в случае его повторного ареста.

По меркам Священных 28 после двух лет заключения Малфой вел себя как максимально добропорядочный слизеринец, а именно: по уши увяз в незаконной деятельности. Малфой был миллионером, воспитанным в семье доморощенных террористов, а его легальный бизнес заключался в управлении флотом, курсирующим большей частью по нейтральным водам. Разумеется, он считал, что законы на него не распространяются. (И это действительно было так, если не брать в расчет тюремное заключение — учитывая состояние Малфоя, юридические издержки и штрафы можно было считать текущими расходами.) Также было понятно без слов, что большинство его деловых контактов так или иначе сводились к Пожирателям смерти. Все, что Невилл мог сказать в пользу Малфоя, это то, что, по крайней мере, на данный момент его деятельность не выглядела идеологически мотивированной. Хотя возможности у него были. Но либо Малфоя больше не интересовали военные преступления, либо он научился гораздо лучше заметать следы.

Нотта было одновременно и проще, и сложнее понять. Сложнее — потому что он был везде. Проще — по той же причине: он был везде. Он выполнял поручения Малфоя во время его двухлетнего домашнего ареста, но в остальном прослыл независимым и не поддающимся контролю агентом, несмотря на то, что жил в семейном склепе Пожирателей смерти. По непонятной причине большей части антифашистских наемников он нравился. Возможно, потому, что он без проблем продавал темные артефакты членам Ордена, которые потом их обезвреживали или сдавали властям. (А, может, потому, что у него была привычка спать со своими деловыми партнерами.) По слухам, он питал слабость к часам, замкам и механизмам. (Невилл считал это не столько причудой, сколько потенциальной угрозой, учитывая существование маховиков времени за охраняемыми дверями.)

В любом случае, Невилл не думал, что Пэнси Паркинсон тайно финансирует возрождение идей превосходства чистой крови, пока пуристы вербуют новых фанатиков для Третьей Магической Войны, но он не исключал, что мог что-то упустить. Он был частью подпольной сети, но не всеведущим. Невилл отправил письмо через городскую совиную почту Биллу Уизли, предложив дату и время встречи, а затем отправился в «Гринготтс» и, пригибаясь под сводами низких коридоров, добрался до офиса ликвидатора проклятий.

Билл убрал с одного из стульев карты и кубок, сделанный из позолоченного черепа, а сам плюхнулся в кресло за столом, закинув лодыжку на колено. Его длинные волосы были заправлены за уши, обнажая серьги и изуродованное шрамами лицо.

— Я проверил, что смог, — сказал Билл. — Насколько я понимаю, Пэнси взяла на себя управление недвижимостью Паркинсонов почти два года назад и выдает матери ежемесячное содержание. Это сильно ограничило возможности Вайолет финансировать своих новых друзей.

Невилл кивнул. Судя по всему, испанские реваншисты были туповатыми и нищими, а Вайолет, после того как она избавилась от своего пожилого мужа, больше интересовали солнце и светские рауты, чем грязная работа. Последние несколько лет о ней в основном слышали в связи со зваными обедами и поездками на охоту.

— Никаких признаков того, что у Пэнси есть собственные идеологические интересы, — продолжил Билл. — Она жертвует на все положенные «добрые» дела вместе с Нарциссой Малфой…

— Кампания по реабилитации, — пробормотал Невилл.

— Именно, — кивнул Билл. — Хотя особой пользы они из этой кампании не извлекают. Она и Малфой, похоже, обосновались в маггловском Лондоне.

Невилл снова кивнул — это было уже привычным парадоксом. Поборники чистой крови внезапно возлюбили магглов, когда альтернативой стало быть оплеванными в магазинах.

— Есть признаки, что они собираются пожениться? — спросил он.

— Нет. Никакой передачи активов или новых ключей, — пожал плечами Билл. — Но Малфой недавно наведывался в хранилища. Возможно, забирал кольца.

После этого Невилл продолжил заниматься своими делами, ожидая уведомления о новой невесте, когда Паркинсон и Малфой станут недоступны. Но Пэнси его удивила. Она пришла в его теплицу и в присущей ей манере заявила, что требует его внимания.

— Эй, папочка всех растений. Тебе досталась пожирательская сучка, — сказала она.

Невилл тихо фыркнул, стоя к ней спиной. Она нарочно оскорбляла сама  себя, чтобы лишить его такой возможности. Пэнси Паркинсон чувствовала себя неуверенно.

Он отошел от ядовитой тентакулы, стряхнул с рук землю и подошел ближе, чтобы получше рассмотреть темно-красные губы Пэнси, ее бледную кожу и вызывающе поднятый подбородок. Ее сумочка уже валялась на плиточном полу, а она стояла, выпятив бедро. Даже на каблуках она была ниже его на голову.

— Пэнси Паркинсон, — сказал он, склонив голову набок.

В школе он так ее боялся.

— Знаешь, — произнес он, — растения  чувствуют себя лучше, если с ними разговаривать вежливо. Но ты можешь звать меня папочкой, если тебе так хочется.

Ее губы чуть приоткрылись. Глаза жадно скользили по нему.

— Но не смей так говорить о себе. Не при растениях. Не при мне.

Она моргнула, наморщив нос.

— Ну, я не милашка.

Определенно, нет. Но Невилл терпеть не мог слушать, как кто-то сам себя унижает. Его самого в детстве много травили — он знал, как это звучит. Он хотел дать ей шанс, которого она сама себе не давала.

— Колючая? С шипами? Ядовитая? Смертоносная? — Он едва заметно улыбнулся. — С этим я могу справиться. Любое растение становится добрее, если удовлетворить его потребности.

— Ты ничего обо мне не знаешь, Лонгботтом, — холодно ответила она. — И говорить я могу, что захочу.

— Можешь, — пожал он плечами. — А я могу уйти. Попробуем позже.

Потому что, видимо, «позже» все-таки будет. Она ведь сказала: «Тебе досталась пожирательская сучка». А не: «Расслабься. Мы с Малфоем поженились».

А потом он ушел.

Он не услышал стука ее каблуков по плитке.

— Давай, Паркинсон, — бросил он через плечо. — Я заварю тебе чаю.

— Уже пытаешься меня отравить, Лонгботтом? — окликнула она его. — Я о тебе наслышана.

Он остановился и, смеясь, обернулся. Пэнси Паркинсон боялась его?

— Ты пришла меня шантажировать? — спросил он. — Заварю при тебе. Не доверяешь — не пей. Давай, Паркинсон. Идем, расскажи мне о своих потребностях. Об идеальных условиях содержания. О том, что нужно, чтобы ты процветала.

Её лицо… Он просто дразнил ее сначала, но потом понял — она была глубоко несчастна.

— Тебе-то что? — скрестила она руки на груди, сжавшись еще сильнее.

Он пожал плечами, все еще веселясь. Почему у змеенышей было так плохо с доверием?

— Я люблю заботиться.

И это была правда.

В тот день она выглядела такой печальной и потерянной. И в нем поднялось то самое чувство — спокойная уверенность, которая всегда охватывала его, когда он видел страдающее растение и знал, что может ему помочь.

Люди — не растения. Он не мог спасти Пэнси. Не мог ее исправить. Иногда он делал для растения все, что мог — кормил, поил, уговаривал, обрезал — а оно все равно решало умереть.

Но…

Иногда растению просто нужно было немного внимания.

— Пэнси, — мягко сказал он. — Пойдем со мной.

Она колебалась, ее губы скривились.

Он ждал, пока она решится. Это был его предел — он никогда бы не стал заставлять ведьму, если она не захочет сама.

Наконец она подняла свою сумочку — и пошла за ним.

Chapter Text

ПОНЕДЕЛЬНИК, 7 ИЮЛЯ 2003

Вечером того же дня, после того как Пэнси ушла из теплицы, Невилл привел себя в порядок и отправился на площадь Гриммо, 12. Обычно он не являлся без приглашения, хотя Джинни и настаивала, что он всегда желанный гость. Возможно, просто чувствовал себя неловко.

Он вышел из камина и увидел специальный выпуск «Пророка» , брошенный на темные половицы:

ПОЖИРАТЕЛЬ СМЕРТИ ПОЛУЧИТ ГЕРОИНЮ ВОЙНЫ! — Шокирующий поворот событий: по Закону о Примирении Гермиона Грейнджер насильно выдана за военного преступника Драко Малфоя!

Невилл почувствовал прилив адреналина. Значит, Пэнси не врала — Малфой действительно не собирался жениться на ней ради того, чтобы избежать принудительного брака.

Он направился вниз по лестнице на звук голосов. В кухне Рон и Джинни чуть ли не кричали друг на друга.

— Мне все равно, что она тебе написала. Мы должны быть рядом, убедиться, что она в порядке, — сказал Рон.

— Я тебе говорю, — выдохнула Джинни, с грохотом ставя бутылку на длинный деревянный стол, — им надо самим разобраться!

— Тебе вообще стоит пить? — спросил Рон, глядя на огневиски.

— Я и не собираюсь! Это для тебя!

— Привет, Невилл, — сказал Гарри ровно в тот момент, когда Рон пробормотал: — Не откажусь.

Джинни швырнула на стол три стакана, Рон их наполнил, и Невилл взял один.

— Он ни слова не сказал в свое оправдание, — мрачно заметил Рон.

— А это что? — спросил Гарри, снимая крышку с блюда.

— Остатки? — предположила Джинни.

— Чего именно?

— У нее есть обручальное кольцо, оно ее защитит, — сказала Джинни. — Если вы так переживали, чего же сами ее из Министерства вывели? Надо было задержать…

— Пресса устроила столпотворение. Это было небезопасно. Это ты должна сейчас быть с ней!

— Не могу же я поселиться в поместье Малфоев, — раздраженно сказала Джинни. — Он сказал, что у нее будут личные покои. Все произошло слишком быстро. Сначала она пыталась выцарапать ему глаза, а в следующую секунду он уже аппарировал, схватив ее в охапку.

— Паркинсон говорит, что Малфой — традиционалист, — вставил Невилл, опираясь плечом о стенку буфета. — Так, к слову.

Все присутствующие повернулись к нему.

— Пэнси Паркинсон? — спросила Джинни.

— Она заходила в теплицу, — сказал Невилл. — Поболтали.

— Она же твоя пара, — застыл Гарри.

Невилл кивнул.

— Охренеть, — сказал Рон.

— Ты не подавал апелляцию? — спросила Джинни.

Невилл пожал плечами:

— Говорят, пары назначала Распределяющая Шляпа. Думаю, стоит довериться ей еще раз.

— Боже, — сказал Гарри, отводя взгляд.

В комнате повисла тишина.

— Ты думаешь, Шляпа свела Гермиону и Малфоя? — губы Джинни сжались, глаза впились в Невилла, словно его слова определяли реальность.

Рон фыркнул:

— Да быть не может. Это Шеклболт с пером и табличкой.

— Шляпа бы выбрала для Гермионы нормального человека, — сказал Гарри.

— А Малфою бы выдала Паркинсон, — добавил Рон. — И что она сказала?

— Что Малфой ей как брат.

Все фыркнули — насмотрелись на эту парочку в Хогвартсе.

— И что он будет относиться к Гермионе, как все Малфои относились к своим женам.

— А жены Малфоев обычно пытаются выцарапать мужьям глаза? — Рон бросил полный сомнений взгляд на Гарри.

— Я думаю, это как раз нормальная реакция, — сказала Джинни.

— Ладно, согласен, — закатил глаза Рон.

— А ты что скажешь? — Гарри кивнул. — Паркинсон пыталась выцарапать тебе глаза?

Невилл не сдержал ухмылки и поднял бокал.

— Это что сейчас было? — быстро спросила Джинни.

Рон и Гарри уставились на него.

Невилл не любил врать, хотя последнее время ему часто приходилось это делать. Он признался:

— У меня, возможно, есть пара царапин на спине.

Он сделал глоток, а остальные хором воскликнули:

— Что?!

— Хорошо поболтали, — сказал Невилл.

Правда заключалась в том, что Невилл казался тихим и спокойным — и поэтому располагал к откровенности. Он приходил к людям в дом, задавал простые вопросы о том, какими они хотят видеть свои оранжерею или сад — а в ответ они делились историями из жизни, мечтами, обидами и семейными тайнами. Предпочтения людей всегда отражали их личность, дома хранили истории, ремонты воплощали надежды, а декор — впечатление, которое они хотели бы произвести. Невилл приходил в их жизнь ненадолго — чтобы установить модные ядовитые растения в гостиной чистокровного семейства, спасти забытые реликвии или спроектировать хищный лабиринт из живой изгороди — и исчезал. Он был вежлив, надежен и безопасен, а его героизм времен войны терялся на фоне Золотого Трио. Люди и не замечали, как много ему рассказывают.

Он вымыл руки и заварил Пэнси чай на ее глазах.

— Так ты слышала про Флинта? — спросил он. — Вы друзья?

— Я бы так не сказала, — резко ответила она. — Мы с Милли изредка переписываемся.

Он мысленно отложил этот факт, чтобы обдумать позже.

Потом он сел напротив Пэнси за старый деревянный столик в глубине теплицы и спросил нейтральным тоном:

— Чем ты занималась после войны?

И она рассказала.

Ее рассказ совпал с тем, что он и так знал — мать в Испании, отец в Азкабане, еще был кузен, который тоже сидел за решеткой. Но Невилл не знал, как одиноко и тревожно ей было, как она часами бродила по магазинам в маггловском Лондоне, пила одна в барах отелей, как груз войны все еще давил на нее. Он слушал, задавал простые вопросы, и она выложила все: каким злым был Малфой после тюрьмы, каким потерянным был Нотт после смерти отца, как ей всю жизнь недоставало родительской любви. (Она не сказала «любви». Но Невилл это услышал.)

Он наблюдал, как она жестикулировала, как вздымалась ее грудь, и почувствовал притяжение. В ее глазах он разглядел боль, хотя Пэнси и думала, что хорошо скрывает ее.

Невилл ходил к мозгоправам. Он знал, что его стремление помогать произрастает из ядовитого семени. Ему нравилось чувствовать себя нужным, потому что это делало его значимым — а значимости ему так не хватало в юности, когда он ощущал себя обузой. Дело было в его потребностях, а не в ее. Невилл это понимал. Но беда была в том, что мозгоправы не предложили ничего, что действительно облегчало бы состояние. Все, что они предлагали, только делало ему хуже.

Настоящие отношения так не построишь.

Но разве у них были настоящие отношения? Шеклболт поставил все на Закон о Примирении — его последнюю попытку избежать того, что давно пора было сделать. Закон был принят вопреки протестам Гермионы. (Невилл тогда промолчал. Он не хотел привлекать к себе внимания.) Шеклболт мог прийти к нему, поговорить по-человечески. Вместо этого он, как и все облеченные властью, не захотел ею делиться — и Невилл предпочел тоже не раскрывать своих секретов. Молодое поколение снова вынудили жертвовать собой ради волшебного мира, который их даже не слушал.

Чайник ассасина, из которого Невилл поил ядом Флинта, все еще стоял на буфете. Невилл мог бы избавиться от невесты. Но подумал — а что, если все по-настоящему? Министерство пыталось успокоить общественность, разнося слухи, что пары подбирала Распределяющая Шляпа. Политика — это одно, но Шляпа — это магия. Что, если Шляпа выбрала Пэнси, потому что они действительно созданы друг для друга?

— Если мы сделаем то, чего хочет Министерство, — сказал Невилл, — что тебе нужно, чтобы чувствовать себя хорошо?

Пэнси вскинула подбородок.

— Я продолжу управлять недвижимостью Паркинсонов — я не откажусь от контроля над имуществом.

— Ладно, — сказал Невилл. — Мне тоже нужно, чтобы никто не вмешивался в мои дела. Я много работаю. Частые поездки…

Она махнула рукой.

— Ну, конечно, Лонгботтом. Я понимаю, у мужчин свои серьезные дела.

Невилл слабо улыбнулся.

— Хорошо. Что еще?

Она занервничала.

— Настоящая свадьба.

Он приподнял бровь.

— Я не хочу какого-то быстрого рукопожатия в душном кабинете, — с горечью выпалила она. — Я хочу полноценную церемонию в красивом месте, со свадебными мантиями, друзьями, танцами и… и цветами.

Она выглядела злой и смущенной и избегала его взгляда.

— Пэнси, — сказал он. — Я гарантирую, что цветы будут.

Она резко вдохнула. С трудом сглотнула.

— Что такое? — спросил он.

— Ничего, — быстро ответила она. Мотнула головой, заученным движением откидывая челку. — Ну что, проверим совместимость?

И начала расстегивать блузку.

— Пэнси, — сказал он. — Не обязательно этого делать.

— Нет, мне нужно, чтобы ты меня трахнул, — ответила она. — Прямо сейчас.

Невилл заставил чашки исчезнуть.

Она встала и сбросила рубашку на стул. Потом скинула трусики.

Невилл очистил стол заклинанием.

— Сними лифчик, — сказал он.

Она посмотрела на него своими большими, подведенными глазами и послушалась.

Ее кожа была очень бледной. Полная грудь с отчетливо выраженными сосками. У Невилла не было секса полтора года. Быть нужным — приятно. Быть желанным — приятно. Он знал, что ее тело будет приятным. Пэнси была как тишина, которую Невиллу предстояло заполнить — он знал, что делает это из ложных побуждений. Но не стал себя останавливать.

— Иди ко мне.

Она послушалась, и он задрал ее юбку и посадил Пэнси на стол. Его пальцы скользнули по ее бедрам, затем руки легли на талию — впервые он прикоснулся к ней.

Он стоял между ее ног и смотрел на нее, склонив голову — она в его теплице, полуголая и беззащитная, ладони прижаты к столу. Он был возбужден. Дышал прерывисто. Он протянул руку к ее груди, и она не сделала ни малейшей попытки остановить его. Она смотрела, как он обхватил ее грудь ладонью. Розовая ареола, голубые вены под кожей, упругая тяжесть — дар, который она ему преподнесла. Другую руку он протянул к ее горлу, и она вздохнула, когда его пальцы коснулись кожи. Он надавил кончиком указательного пальца на мышцу у основания шеи, и ее голова откинулась назад, а губы приоткрылись. Тогда он ее поцеловал. На вкус она была как чай с мятой.

Потом Пэнси дернула за пуговицу на его брюках, и он разделся, жестко ее оттрахал, а потом вылизал. Он был слишком нетерпелив, чтобы делать все в правильном порядке, вот и получил, что получил. Она издавала высокие, пронзительные звуки, когда кончала. Он тяжело дышал и чувствовал, что весь покрыт потом — в теплице было душно. Потом он сказал:

— Пэнси, если ты хочешь настоящую свадьбу, ты ее получишь.

Они все еще сидели на кухне на площади Гриммо, когда Джинни сказала:

— Оставайся на ужин.

— Ага. У нас… — Гарри посмотрел на блюдо, потом осмотрел кухню. — Хлеб и варенье.

Рон фыркнул:

— Можем пойти ко мне, там хотя бы умеют готовить.

— Думаю, Сьюзан не хочет весь вечер слушать про Пожирателей смерти, — отрезала Джинни. — Закажу что-нибудь.

Тебе досталась пожирательская сучка.

Пэнси хотела выдать Гарри Волдеморту. И она была права — никто об этом не забудет. Невилл тоже не забыл. Но сейчас он выслеживал действующих фашистов. Даже если бы он не собирался на ней жениться, Пэнси не оказалась бы в его черном списке.

ЧЕТВЕРГ, 17 ИЮЛЯ 2003

Невилл стоял позади Пэнси, прислонившись к стене бального зала Министерства в маггловском смокинге от «Твилфит и Таттингс» и смотрел, как к ним направляется Джинни под руку с Малфоем. Их невозможно было не заметить — Джинни была в ослепительном золотом платье, а Малфой шел, высоко подняв белобрысую голову, весь в гриффиндорском красном. Либо он издевался, либо цвет смокинга был делом рук Гермионы. Раздраженным Малфой вовсе не выглядел.

Поговаривали, что именно из-за Малфоя и Гермионы Министерство в последний момент и устроило этот прием — в попытке создать красивую картинку для прессы. Они так часто скандалили на публике, что «Пророк» даже выпустил статью, открыто сомневаясь в решении Министерства использовать Распределяющую Шляпу. Казалось, Малфой всеми силами пытался спровоцировать Гермиону на рукоприкладство. Когда она разбила ему нос в кафетерии Министерства, он сиял от восторга.

За девяносто минут до этого доставшаяся Невиллу змея тоже пыталась спровоцировать его дать волю рукам.

Невилл намеренно сделал свой дом труднодоступным. Он не был подключен к каминной сети. Не защищена чарами была только теплица, туда можно было оформить доставку, но в коттедж — ни в коем случае . Он велел T&T отправить смокинг в поместье Паркинсонов. Когда Невилл прибыл туда, чтобы переодеться, его встретила толпа эльфов, которые засыпали его вопросами о происхождении, карьере, образовании, прошлых помолвках и желании иметь детей, пока сопровождали его в покои хозяйки. (Они явно подумывали выставить его, когда он признался, что предыдущая невеста его бросила. Но Невилл знал — эльфам врать нельзя.) Когда его наконец допустили в ее гостиную, он увидел Пэнси в мерцающем зеленом платье с открытой спиной и глубоким V-образным вырезом. Ткань обтягивала ее бедра и зад, а изгибы груди сбоку оставались обнаженными. Это платье было создано, чтобы спровоцировать либо стояк, либо драку. Верх неприличия.

Пэнси подняла на него взгляд, почти извиваясь в предвкушении, ожидая, что он заставит ее переодеться.

Невилл наклонился и поцеловал ее в щеку:

— Ты прекрасно выглядишь.

— И это все? — ее рука легла ему на живот.

Он посмотрел на нее, улыбаясь краешком рта:

— Не хочу размазать твою помаду.

— Она зачарована, — надула губы Пэнси.

Он поднял бровь:

— В таком случае… — И прижался к ее рту. Она ответила, и он целовал ее медленно, по-настоящему, чувствуя, как ее рука цепляется за рубашку.

— Пэнси, — прошептал он, почти касаясь ее кожи, — насколько устойчивы эти чары?

Довольная, она повела плечами:

— Хочешь проверить?

Он выпрямился и провел пальцем по коже ее груди.

— После бала.

— Ты не хочешь…

— Я умею ждать.

Она прищурилась, и он улыбнулся.

— Где мне переодеться? — спросил он.

— Там, — кивнула она в сторону спальни. — Я хочу смотреть.

И она смотрела. Она трахала его глазами, пока он расстегивал рубашку и ремень, оставшись в одних трусах. В юности он чувствовал себя неуклюжим и громоздким, но потом вытянулся, и тело стало пропорциональным. Ее взгляд скользил по мышцам его рук и плоскому животу, пока он надевал носки, брюки и рубашку, которые она заказала. Он сел на край ее кровати, чтобы надеть блестящие туфли из кожи дракона.

— Поможешь с бабочкой? — сказал он, предполагая, что она умеет. Да, умела. И с удовольствием встала между его ног, колдуя над галстуком. Он нежно обхватил ее бедра, подумывая о том, чтобы их раздвинуть. Потом она призвала акцио маленькую шкатулку с белыми орхидеями на крышке.

— Я заглядывала в хранилище, — сказала она.

Невилл представил, как она швырнула бы эту коробочку ему в лицо, если бы он начал с ней ссориться из-за платья. Но он не собирался сомневаться в выборе ведьмы. Она поступит так, как сочтет нужным. Это он уже усвоил.

Теперь Невилл смотрел поверх головы Пэнси, как приближается Малфой. Он был стройным, но уже не изможденным, кожа была белой, а не серой — больше не тот призрак, который нанимал Невилла устроить для матери лунный сад в доме, где он отбывал домашний арест. Подойдя ближе, Малфой взглянул на паркет, где Гермиона кружилась с Гарри, и когда он снова посмотрел вперед, Невилл заметил голод в его глазах. Интересно .

— Позор тебе, Драко! — Пэнси уперла руки в бедра. — Ты в красном. И с одной из красных. Тебя уже не отличить от гриффиндорцев.

— Берегись, Паркинсон, — усмехнулась Джинни. — Нас тут больше. Привет, Невилл.

— Привет, Джин.

— Вижу, Пэнси и тебя приодела, Лонгботтом, — Малфой отсалютовал ему бокалом шампанского в левой руке.

Значит, Малфой хотел, чтобы Невилл считал их похожими.

— И на нем все смотрится хорошо, потому что он не вмешивался, — Пэнси не выдержала и вернула смокингу Малфоя черный цвет. Хорек выглядел недовольным, пока она поправляла его нагрудный платок, который единственный остался красным.

— Вот. Оставила метку твоей женушки.

Малфой взглянул на красный шелк:

— Теряешь хватку, Пэнси?

— А тебя осталось за что хватать? — фыркнула Пэнси, и Джинни громко расхохоталась.

— А с ней весело, Хорек! Пэнси, пойдем, расскажешь все!

И тогда Джинни — святая женщина — протянула Пэнси руку, а Малфой изобразил легкое презрение. Невилл мог бы подумать, что они с Пэнси флиртуют, если бы не ощущение, что это ссора между братом и сестрой, которые бесят друг друга.

Малфой уже развернулся к Невиллу:

— Лонгботтом, на пару слов?

Невилл кивнул и отошел в сторону. Если Малфой собирался потребовать, чтобы он хорошо обращался с Пэнси, это был бы короткий и неприятный разговор. Взгляд Малфоя скользнул по запонкам Невилла — гоблинское серебро из хранилищ Паркинсонов. Да, Пэнси действительно его одела.

— Лонгботтом, — тон Малфоя был небрежно доверительным. — По поводу одного из твоих… побочных проектов.

Значит, Малфой знал. Они пересекались весь последний год. Невилл скользил взглядом по тяжелым перстням на правой руке Малфоя и изящному кольцу с бриллиантом на левой.

— Если у тебя есть коллеги в этой сфере, им стоит поискать образцы в Южной Америке. В Аргентине, например. Эйвери говорит, в Барилоче в это время года весьма приятно.

— Интересно, — сказал Невилл. — И взамен?

— Ничего, — ответил Малфой. — В это предприятие я не вкладывался. Просто бесплатный совет. Удачной охоты.

— Как и всегда, — сказал Невилл. Он сделал глоток огневиски и изучающе посмотрел на Малфоя поверх стакана. Аргентина была чем-то новеньким. Почему Малфой хотел ему угодить? Или все было очевидно.

— Мразь , — Симус плюнул под ноги Пэнси. — Серьезно, Джинни? И ты туда же?

Невилл почувствовал, как в нем закипает злость, но не дал ей выйти наружу.

Все тело Пэнси было напряжено. Она не стала защищаться. Тебе досталась пожирательская сучка. Малфой стоял рядом — совершенно бесполезный.

— Пошел ты, Симус, — Джинни толкнула его в плечо, сверкая глазами. 

Затем они начали ссориться — наполовину шепотом, наполовину на повышенных тонах.

Главной заботой Невилла была Пэнси. Он подошел ближе и положил руку ей на шею. Его ладонь обхватила затылок, большой палец касался одной стороны ее горла, пальцы обнимали другую. Прикосновение было легким, но уверенным, чтобы дать понять, что он рядом.

Ее плечи расслабились. Она подняла на него взгляд. Ее глаза. Годрик … Там были и облегчение, и страх.

— Потанцуешь со мной? — спросила она.

— Да. — Он не собирался отступать, когда в его власти было заставить ее смотреть на него вот так. — Симус, — сказал он.

Симус резко повернул голову, усмешка застыла на его лице.

Невилл встретился с ним взглядом. 

— Пэнси со мной, — сказал он.

Симус замер. Его взгляд метнулся от Невилла к полу у ног Пэнси, затем обратно — между Пэнси и Невиллом.

— Прошу прощения, Паркинсон, — резко бросил он. Потом снова посмотрел на Невилла. И, наконец, прошел мимо Джинни.

Невилл смотрел ему вслед — поговорить с ним все же придется. Потом он снова сосредоточил внимание на Пэнси. Его рука скользнула на обнаженную кожу ее талии. Она посмотрела на него застенчиво и позволила себя увести.

Невилл прижимал ее к себе, не прекращая сканировать толпу. Гермиона вальсировала с Роном. Сьюзен с Гарри. Луна шла на выход с Чарли Уизли и Теодором Ноттом. (Неожиданно, но неудивительно, — подумал Невилл с горечью.) Маркус Флинт стоял в углу с Эдрианом Пьюси и Люцианом Боулом — они не замечали Невилла, увлеченные непростым разговором. Говорили, что Флинт ослеп на один глаз после того, как Невилл напоил его чаем с борщевиком и бросил в глуши. С тех пор никто не пытался его шантажировать.

Невилл отслеживал взгляды, скользившие по Пэнси. Но все тут же отводили глаза, как только замечали Невилла.

Он вывел ее на танцпол и притянул к себе — ее миниатюрное тело легко двигалось в унисон с ним, его пальцы едва касались ее лопаток. Она предугадывала все шаги, отзывалась на малейшее движение.

Невилл вспомнил, как она и Малфой танцевали на Святочном Балу — пьяные, препирающиеся, но при этом идеально слаженные. Тогда казалось, что они созданы друг для друга. Сейчас он понимал — просто в их кругу все посещали одни и те же уроки танцев.

Он и Ханна тоже брали уроки, перед тем как она его бросила. Ему нравилось больше, чем ей — она не воспринимала такие вещи всерьез. А Невилл все воспринимал всерьез. Привычка, оставшаяся с тех времен, когда он всего боялся.

Теперь он кружил Пэнси по лакированному паркету и не спрашивал, почему она до сих пор дружит с бывшим, который ей изменял. Он и сам до сих пор общался с Луной. (Луна не считала это изменой.) (Невилл тоже пытался так не считать.) Он сосредоточился на ощущениях: тело Пэнси, ее рука в его ладони — легкая и уверенная, тепло ее кожи, ее грудная клетка поднималась с каждым вдохом. Он чувствовал, как в ней пульсирует жизнь. (Невилл часто думал о жизни и смерти.)

Музыка стихла, и Пэнси запрокинула голову, глядя на него из-под искусно подведенных век. Платье подчеркивало зеленый цвет ее глаз. Она смотрела на него так, будто он был единственным мужчиной в зале. Ощущение опьяняло. Он чувствовал себя идиотом.

— Хочешь уйти отсюда? — спросил он.

Она кивнула, и он повел ее к камину, а дальше — к ней домой. Она повела его в спальню — оформленную в черно-бело-серебристых тонах. Он снял смокинг и бросил его на скамью в изножье кровати, затем сел и притянул Пэнси к себе. Она стояла между его ног и развязывала его галстук, пока он разглядывал ее грудь в этом невозможном платье.

— Фините, — пробормотал он, и ткань сама отклеилась от ее кожи.

Она коснулась застежки на шее, и оказалась обнажена до пояса. Невилл держал ее за бедра и смотрел на нее снизу вверх — она смотрела на него, приоткрыв рот, — потом ее ладонь легла ему на щеку. Она ласково держала его лицо, касаясь большим пальцем подбородка, и просто смотрела на него. Невилл приподнял брови, и она сделала вдох. Мерлин, как она смотрела на него...

Он нашел молнию ее платья, а она вытащила палочку из зачарованного кармана и позволила платью соскользнуть с бедер и упасть к ногам. На ней не было нижнего белья. Невилл вспомнил ее предвкушающее кокетливое движение плечами — она думала, что он взбесится при виде этого выреза и трахнет ее еще до бала. Она все еще не поняла, с кем имеет дело.

Как и он.

Она отшвырнула платье в сторону ногой, и Невилл посмотрел вниз — на тонкие каблуки и ремешки на щиколотках — и сказал:
— Не снимай их.

Она ухмыльнулась и поочередно приподняла ноги, очищая подошвы заклинанием. Потом отбросила палочку и забралась к нему на колени, в одних только шпильках и макияже, оседлав его, целуя его. Его руки блуждали по ее бедрам, пока она выдергивала пуговицы его рубашки из петель. Он все еще чувствовал запах ее парфюма, что витал между ними весь вечер — кофе, ваниль, жасмин, пачули и цветы апельсина. Пэнси выдернула его рубашку из брюк, и он поспешно снял запонки, чтобы стянуть ее, а затем поднял Пэнси на руки — она обвила его ногами, каблуки уперлись ему в зад — и понес к кровати.

Он сбросил на ковер все декоративные подушки и рывком стянул покрывало одной рукой, пока она цеплялась за него. Затем он уложил ее на кровать, наклонился, поцеловал ее и только после этого начал стягивать остальную одежду, пока она делала вид, что не позирует для него — ее руки касались сосков, колени были согнуты так, чтобы он видел эти тонкие черные каблуки на фоне белоснежных простыней. Черное, белое, розовое и эти темно-красные губы. Но он не собирался проверять стойкость этих чар сегодня — не после того, как ее оскорбили. Он лег рядом и осторожно поцеловал ее. Прошелся поцелуями до ее вагины, пока острые каблуки царапали его лопатки. А потом он закинул ее ноги себе на плечи и вошел в нее, изучая ее лицо.

После он прижал ее ногу к груди, расстегивая тонкий ремешок туфли. Он снял хрупкую вещицу и поцеловал ступню Пэнси. Она усмехнулась, и он повторил то же самое со второй ступней.

— Ты готов мне ноги целовать? — спросила она с лукавой улыбкой.

— Пэнси, я готов и жопу твою вылизать, — сказал Невилл, и она расхохоталась.

Он рухнул рядом с ней, положив руку ей на живот. Она понятия не имела, насколько он не боялся ее тела.

Рассеянно целуя ее и поглаживая мягкую кожу, он сказал:

— У меня завтра куча дел…

— Иди, — сказала Пэнси. — Я не жду, что ты будешь со мной нянчиться, как домовой эльф.

— Хорошо, — сказал Невилл, понимая, что все же надеялся, что она попросит его остаться. Невинная фантазия — она умоляет не уходить, и он сдается. Он мог бы поставить будильник на раннее утро, поспать с ней в обнимку, трахнуть ее еще раз перед уходом. Но Пэнси — не та, кто станет умолять.

Да и он тоже.

Chapter Text

ПЯТНИЦА, 18 ИЮЛЯ 2003 

Невилл проснулся. Детали сна уже растворились, но ощущение осталось — он снова был в Большом зале Хогвартса во время того самого часового перемирия. Сейчас он лежал в своей кровати в коттедже — одеяло было спущено до пояса, утренний свет просачивался сквозь дьявольский плющ у окна — и вспоминал, как нес тело Лаванды Браун, чтобы положить ее рядом с остальными.

Ее горло было разорвано, кровь залила грудь и забрызгала лицо. Он присел, напрягая ноги и спину, чтобы поднять ее — Лаванда была миниатюрнее его, но мертвые — тяжелые. Они не держатся за тебя руками. Они не помогают. Он пытался подхватить ее аккуратно — не хотел, чтобы Рону пришлось нести ее тело — но ее голова запрокинулась назад, почти отрываясь от шеи. Он выставил локоть, чтобы поддержать ее голову, и кровь с ее волос залила его руку и оставила пятна на брюках. У нее были глубокие раны от когтей на животе — он поднял ее и уловил запах ее внутренностей. От тел несло мочой, дерьмом, кровью и страхом. Большой зал вонял едким дымом и потом, а мертвые тела пахли еще хуже.

Лаванда Браун ни за что бы не захотела, чтобы ее кто-то увидел — или унюхал — в таком состоянии.
А теперь Невилл вспоминал ее такую… каждую неделю? Иногда каждый день. Теперь она снилась ему.

Невилл пытался обращаться с ней бережно, но это было тяжело — укладывать тело, пытаясь удерживать ее голову на месте.

Позже он понял, что тела можно было левитировать.
(Жуткая мысль: голова Лаванды свисает, и под собственным весом остатки плоти на шее рвутся.) Но они носили своих мертвых на руках. Они поднимали их тела и прижимали к груди. Они пачкались в крови, моче, дерьме своих мертвых. Позже Невилла вырвало.

Если он ощущал какой-то гнилостный запах — что-то в теплице или дуриан — то снова оказывался в Большом зале. Иногда он снова сражался с Грейбэком и ощущал его зловоние. Они с Роном убили Грейбэка. Он так и не знал, чье Диффиндо оказалось решающим. Они метали заклинания вслепую, как попало. Меч в его правой руке служил противовесом. Он не знал, стало ли Рону легче, оттого что Грейбэка убил кто-то из них. Они с Роном так об этом и не поговорили.

Невиллу вручили Орден Мерлина первой степени — за то, что убил Нагайну и Грейбэка, — но церемония вручения ему никогда не снилась. Ему снились мертвые, тела которых он носил и укладывал. Лаванда. Колин Криви. Фред. А потом он работал в теплице, и воспоминания крутились у него в голове снова и снова.

Невилл вышел из камина в ближайшем пабе и пошел по узкой проселочной дороге, рассматривая овец по другую сторону низкой каменной ограды. День обещал быть жарким — Невилл уже вспотел и закатал рукава до локтей. Когда он добрался до трехэтажного здания из серого камня, в котором находилась винокурня, он обошел его по гравийной дорожке и нырнул в боковую дверь. Офис Кэти был на первом этаже, но ее не оказалось на месте, и он поднялся на галерею второго этажа, откуда открывался вид на медные перегонные кубы с огневиски. Шагая по металлической лестнице, Невилл оглядывался в поисках движения, заранее намечая пути отступления.

Симус поднял взгляд от стола и посмотрел на Невилла сквозь стеклянную стену своего офиса. Он ждал, пока Невилл подвинет стул для гостей так, чтобы сесть под углом и держать дверь в поле зрения. Невилл устроился, положив руки на подлокотники — поза открытая, но занимающая пространство.

— Нев…

— Мне досталась Паркинсон, и я не собираюсь отказываться. Можешь принять это — или...

— Тише, Невилл, — Симус поднял руки ладонями вперед. — Не обязательно ссориться. Я просто удивился, вот и все. Думал, она с Малфоем.

— Ее никогда не было в наших списках. — Сказал больше, чем хотел.

Симус удивленно поднял брови:

— Мог бы просто сказать мне.

Невилл промолчал. Симус был прав.

— Что будем делать с остальной семьей?

— Я еще решаю, — ответил Невилл.

Они посидели в тишине. Симус крутил в руках дешевую маггловскую ручку. Невилл смотрел на карту за его спиной. Наконец Симус сказал:

— Говорят, какой-то волшебник из Восточной Европы ищет… кое-что.

Невилл кивнул. Со слухами всегда так. Иногда за ними что-то стояло, иногда — нет.

— Перекупы о чем-нибудь расспрашивали?

— С Алисией осторожничают, — ответил Симус.

Татуировка Ордена действовала на людей именно так. Но Невилл не стал это озвучивать — достаточное количество людей и без татуировки понимало, кто такая Алисия.

— Эльфы Эйвери начали заказывать больше огневиски — Симус покрутил пальцем в воздухе. — Месяц за месяцем. Три месяца — уже тенденция.

— Значит, он устраивает приемы, и круг приглашенных растет.

Симус кивнул, сжав губы в тонкую линию.

— Малфой сказал, что Эйвери связан с изгнанниками в Аргентине.

— Вот срань, — Симус поморщился. — Теперь и Малфой в деле?

Невилл пожал плечами.

— Что он задумал? — Симус кивнул на « Пророк» на углу стола, и Невилл поднял газету. На первой полосе Малфой слизывал кровь с руки Гермионы — и так по кругу.

— Он ее ранил? — спросил Невилл, поднимая глаза на Симуса.

— Нет, это Флинт, — сказал Симус в тот момент, когда взгляд Невилла добрался до фразы в статье о ревности Малфоя. — Малфой отрубил ему пальцы.

Невилл поднял брови, невольно впечатлившись. Лицо Гермионы на фото выражало одновременно отвращение и похоть.

— Может, борьба за влияние, — сказал Невилл. Он отбросил газету обратно на стол. — Не знаю.

Но Невилл вспоминал Малфоя в том самом красном смокинге, и чувствовал, что знает, в чем дело. Малфой, похоже, выбрал Гермиону так же, как Пэнси выбрала Невилла. (Может, Шляпа действительно была права?) Чего он не знал — так это того, насколько далеко все зашло.

Невилл встал, собираясь уходить, и Симус посмотрел на него из-за стола. И тут Невилла осенило.

— Министерство не…

Симус усмехнулся жестко, безрадостно.

— Девчонка. Семнадцать. Хаффлпафф.

— Годрик, Симус... — плечи Невилла опустились.

— Алисии достался древний слизеринец, лет сорока.

Невилл снова сел.

— Проклятье, Симус. И что ты собираешься делать?

— Думаю, сбегу с кем-нибудь, — он откинулся в кресле, подбородок приподнят. — Второй раз связать меня не смогут, правда?

— Дерьмо. — Расслабив шею Невилл склонил голову и смотрел на упрямое выражение лица друга. Видел боль в его глазах. Он сражался за Шеклболта на ебучей войне, а в благодарность получил это. — Я хреновый друг, Симус. Только скажи — и я приду.

Симус кивнул:

— Я знаю, приятель.

Невилл шел обратно к пабу, думая о боли в глазах Симуса. Мерлин побери, ну и идиот же он. Пэнси посмотрела на него огромными, как у шотландской шелки*, глазами, затащила его в постель — и он убедил себя, что их пара настоящая. Так чертовски хотел поверить, что даже решил, будто Малфой чувствует то же самое.

Но если Симусу назначили ту девчонку, значит, все не по-настоящему. Не нужно быть Распределяющей Шляпой, чтобы знать, кого любит Симус. Шляпа никогда бы так не поступила.

Рон был прав. Это был Шеклболт с табличкой. Это была политика.

Невилл чувствовал, как злость и обида давят изнутри. Пока он шагал по тропинке обратно к общественному камину, мысли становились все мрачнее. Он старался не слишком часто перемещаться сразу на винокурню, чтобы не оставлять следов. Говорят, прогулка прочищает мозги, но в его случае ритм шагов только заставлял мысли бродить по кругу.

Мозгоправы не смогли помочь Невиллу — ни с кошмарами, ни с навязчивыми мыслями, ни с остальным. Они говорили ему не отгораживаться от своих чувств, а потом велели представлять эти чувства как далекие облака. Велели анализировать эмоции с точки зрения «рационального любопытства», а потом говорили не рационализировать. Сначала утверждали, что он не исцелится, пока будет нагружать себя работой, чтобы не вспоминать, а потом — советовали быть постоянно чем-то занятым, иначе скатится в депрессию. Невилл устал разбираться в этих противоречиях, устал слушать, как они занимаются словоблудием, объясняя, почему все, что он чувствует и думает — неправильно. Словно ему снова одиннадцать: палочка не слушается, взрослые не помогают, а от травли не сбежать — потому что те, кто должен был его защищать, и были его обидчиками.

Он поговорил об этом с Гермионой.

— Меня задолбали обвинениями в недоверии, — сказала она. — Как будто проблема в том, что я замечаю, как меня используют, а не в том, что это вообще происходит.

— Точно, — сказал Невилл. Он тоже был жертвой. И он это замечал.

Когда он был маленьким, злиться было небезопасно. Он не мог злиться на бабушку, от которой зависел. Не мог злиться на директора, которого все обожали. Он вынужден был направлять злость внутрь — решил, что, наверное, заслуживает, что бабушка смотрит на него с отвращением, Снейп унижает, а Макгонагалл оставляет его снаружи гриффиндорской гостиной, и он спит в коридоре. А потом Кэрроу начали его пытать — и злость вырвалась наружу. Гарри, Гермиона и Рон были в шоке, когда вернулись и увидели Невилла с опухшим глазом и следами побоев на лице. Что, они думали, происходило в Хогвартсе, пока сами размахивали палочками где-то там?

Злость вырвалась наружу, и Невилл больше не запирал ее обратно. Он чувствовал ее и на встречах с мозгоправами. Теми же, что не смогли помочь его родителям.
Теперь эти «лучшие специалисты» были призваны исцелить его, но не слушали, не понимали, не могли ответить на вопросы — лишь только усугубляли все.

И он снова почувствовал, как злость уходит внутрь. Что-то с ним было не так. Всегда было не так. Поэтому никто не обращал на него внимания. Поэтому никто не помогал. Что-то в нем не позволяло людям его любить. Что-то, из-за чего бабушка смотрела на него с разочарованием. Что-то, из-за чего Макгонагалл вздыхала, а Снейп прилюдно унижал его. Что-то, из-за чего Дамблдор, видя, как он страдает без родительской любви, не сделал нихуя. Эта злость уходила внутрь — и приходили навязчивые мысли. Он сидел перед мозгоправом и думал: « Если даже они меня не понимают, то, может, стоит просто сдаться».

Невилл зацепился за злость — и бросил терапию. Вернулся к пересадке растений и сборке самодельных бомб. Навязчивые мысли исчезли сразу, стоило только убраться подальше от тех, кто якобы должны были ему помочь.

Он поговорил об этом с Джорджем.

— Я не хочу исцеляться, — сказал Джордж. — Я хочу взорвать этих ублюдков.

И Невилл согласился.

Джордж пришел к нему и Симусу сразу после Битвы — и они действительно взорвали парочку ублюдков. Джордж тогда был неуправляем, сходил с ума от горя. Они с трудом оттащили его от Шеклболта прямо в Большом зале — Шеклболт говорил что-то про «единение» и «исцеление общества» , а Джордж рвался вперед, указывая на тело Фреда и крича: «Единение?! Нас уже не собрать обратно!»

Близнецы шантажировали чиновников Министерства уже давно — еще со времен Людо Бэгмена. С момента открытия «Волшебных Вредилок» там продавались товары для защиты от темных искусств. Близнецы знали явки и пароли авроров. А после Битвы в Министерстве оказался еще и Перси. Джордж и Перси достали списки — кто под судом, а кто нет. Людей на скамье подсудимых было слишком мало. Шеклболт хотел поскорее все замять, а не тянуть судебные процессы годами, как в прошлый раз.

Близнецы обожали все, что взрывается — фейерверки, детонаторы. А Симус был мастером взорвать что-нибудь случайно. Когда Невилл пришел с Симусом в мастерскую под магазином, Джордж бормотал: «У нас есть порох… капсюли…» — снимая пакеты с полок. И сердце Невилла сжалось, потому что он знал — говоря «у нас» , Джордж не подразумевал их с Симусом.

Они с Симусом и Джорджем искали тех, кто ушел от ответственности — кто заключил сделку, надавил на жалость, на кого не нашлось доказательств. Бомбы легко маскировались под посылки — часто даже не нужно было просить Билла ломать защиту. Они взрывали целые поместья. Это была грубая работа. Они убили нескольких из тех, кого планировали убить, но промахивались чаще, чем попадали в цель, убивая порой невиновных — как эльфов, так и людей. Министерство предпочло все замять. А Невилл свою вину превратил в злость. Он не был Избранным. Он не совершал «добрых дел». Он был расходным материалом. И поступал плохо — потому что хоть кто-то должен был что-то делать.

Позже он винил себя в том, что помог загнать чистокровных фанатиков в подполье или выдавить из страны. Они сделали ставку на ярость и зрелищность, а надо было действовать стратегически. Теперь выкорчевывать зло стало сложнее. И то, чем он занимался сейчас — плоды все того же ядовитого дерева.

Выйдя из камина в «Дырявом Котле», Невилл сразу направился в Косой переулок, пока никто не подумал, что он пришел повидать Ханну за стойкой. Они никогда официально не принимали решения больше не общаться. Просто... перестали.

Невилл вспомнил лето 1998-го, когда жил с Луной. У них была тесная квартирка над пабом «Три Метлы» — Розмерта не брала с них денег. Вечера он проводил с Симусом и Джорджем, а каждое утро уходил в Хогвартс помогать профессору Спраут восстанавливать теплицы и территорию. Гарри, Рон и Гермиона тогда героически разъезжали по стране, давали показания в защиту Малфоев, помогали Шеклболту продвигать в народе новую власть, а Невилл как будто так и остался на выжженном в битве за Хогвартс поле.

Он до сих пор помнил, как вернулся домой и впервые не нашел Луну — без записки, без объяснений. Тогда он ничего плохого не подумал. Она собиралась сдать экзамены за седьмой курс экстерном и по вечерам любила устроиться с учебниками в самых неподходящих для этого местах. Невилл вернулся весь в пыли и поту, красный от жары, распахнул скрипящее окно и залез в холодную ванну с косячком, который Луна оставила у кровати. Только поджег, как услышал, что открывается дверь, и окликнул Луну. Она зашла — ванна стояла прямо на кухне — села на чугунный край и взяла косяк у него из пальцев.

— Как прошел день? — спросила она, собирая длинные светлые волосы наверх.

— Хорошо, — сказал он. Не то чтобы это была правда, но он был рад видеть Луну. — А ты где была?

— А, — сказала она, выдохнув дым. — Познакомилась с интересной парой внизу, они пригласили меня к себе.

Невилл кивнул, но не понял.

— Поболтать?

Луна любила разговаривать с людьми. Больше, чем он.

— Нет. Чтобы заняться сексом. — Спокойно ответила она.

Невилл рассмеялся — он уже успел пару раз затянуться, ему показалось это смешным. А она только улыбнулась и...

Он уставился на нее, внутри все перевернулось.

— Луна... — Он сел, вода хлынула через край ванны. — Но ты же со мной .

Она оставалась невероятно спокойной:

— Это не значит, что мы не можем спать с другими.

— Нет! Это как раз и значит!

— Но мы ведь не договаривались об этом.

Невилл тогда заплакал.

Она его утешила. И он позволил.

Он оставался с ней еще год. Соглашался почти на все, лишь бы она была рядом. Думал, что счастлив — по крайней мере, большую часть времени. За исключением тех моментов, когда он был полностью несчастен. Она была первым человеком, который его полюбил. И он думал, что должен держаться за нее, несмотря ни на что. Уйти от нее было все равно что собственноручно перерезать себе горло.

Но почему-то не разговаривает он теперь именно с Ханной. Невилл тяжело выдохнул и попытался выбросить все из головы.

Он окинул взглядом прохожих в Косом переулке, направляясь к лавке редкостей Фернсби. Невиллу он не нравился, но Фернсби торговал на границе Лютного и Косого и собирал слухи.

Невилл вошел в захламленную лавку и медленно двинулся по узкому проходу, прислушиваясь. Он прошептал Гоменум ревелио , чтобы удостовериться — кроме него, здесь был только сам Фернсби за прилавком.

Фернсби вышел из-за стеклянной витрины с мумифицированными лапками и черепами мелких животных.

— Лонгботтом, — мужчина заранее выглядел настороженно.

— Фернсби. — Невилл пристально на него посмотрел. И добавил, — Что слышно?

— О, — Фернсби поджал губы, широко расставил пальцы на прилавке. — То да се. Ниче конкретного.

Невилл кивнул, не отводя взгляда. На Фернсби был жилет с цветами поверх полосатой рубашки и галстук с узором пейсли — все чуть поношенное. Пэнси наверняка бы не промолчала.

— Все стоят на ушах из-за этого Закона о браке, — сказал Фернсби. — Столкнули людей, которые были вне зоны досягаемости друг для друга.

«Вне зоны досягаемости». Подбородок Невилла чуть поднялся — он оценил выбор слов, и Фернсби тут же сменил тему.

— Слушай, а ты что-нибудь продаешь...

— Нет, — отрезал Невилл.

— Да-да, — кивнул Фернсби. И добавил: — Жаль, конечно. Спрос есть...

— Кто спрашивает? — спросил Невилл.

— Кто? — Фернсби поднял брови, изображая невинность. — Да никто. Так, в общем...

Невилл молчал. Фернсби решил, что это — та самая тишина, которую лучше не заполнять. Он постучал пальцами по прилавку, посмотрел в зеркала в углах.

Невилл спросил:

— На что еще есть спрос?

— Не на мандрагору точно, — хохотнул Фернсби. — А жаль. Говорят, Лич советует скупать сейчас, пока цены низкие. Похоже, поставки вот-вот прекратятся.

Отбраковка — убить здоровые живые экземпляры, чтобы оставшиеся больше ценились. Невилл почувствовал, как напряглась челюсть. Фернсби отвернулся, снова глянул в зеркала. Привычка, продиктованная страхом — колокольчик на двери не звенел.

Невилл задержал на нем взгляд еще ненадолго, потом дернул подбородком:

— Увидимся, Фернсби.

Тот быстро кивнул, и Невилл вышел не задерживаясь. Фернсби ему и правда не нравился.

Он направился дальше по Лютному, где встречные прохожие всегда отводили глаза. От здешних информаторов он не получит ничего, кроме ложных сведений и намеков. Переулок нервно и напряженно гудел.

Он почти вышел из Лютного, когда увидел это — между витринами в темной, тесной лавке — алтарь с фотографией хохочущей Беллатрисы Лестрейндж.

Невилл уже ничему не удивлялся.

Невилл вернулся домой в отвратительном настроении и сразу же заметил на горизонте тонкую линию дыма, которой там было быть не должно. Он зашел в коттедж за мантией и пошел разбираться. Сейчас он стоял в лесу, на границе своей территории.

Под плотным пологом деревьев было прохладно и влажно, но Невилл надел мантию только из-за наложенных на нее чар — Импервиус , Экстингере и Репелло магглетум . Его не волновали ни вода, ни магглы — но если есть дым, значит, где-то есть и огонь.

Здесь росла печеночница обыкновенная — гриб-трутовик, похожий на шматы сырого мяса, шляпка которого была размером с раскрытую ладонь. Невилл тихо прошел мимо красных, блестящих грибов, которые, казалось, истекали кровью, и снова вспомнил Луну.

Тем летом, после Битвы, Луна отказалась от терапии, потому что «в механизме позднего капитализма их задача — сделать из тебя лучший винтик» . Невилл пытался спорить — а потом, поняв, что и сам с ней согласен, замолчал. Вслух это все звучало как теория заговора.

Луна выросла в изоляции — из-за странностей отца. Она приняла его идеи как свои, потому что после смерти матери нуждалась в его заботе и одобрении. Потом попала в школу и стала объектом травли. Снейп, Амбридж и Кэрроу добавили к этому физическое и психологическое насилие. А потом Луну похитили и держали в малфоевских подземельях — голодная, мерзнущая, немытая, она несколько месяцев слушала, как этажом выше Беллатриса пытает людей. Она сражалась в Битве за Хогвартс, считала Гарри мертвым, видела, как ее однокурсников разрывают на части, и вернулась в разрушенный родной дом.

Луна переживала травму снова и снова. Но людям хотелось верить, что будучи такой странной, она ничего не заметила. (Невиллу даже говорили это вслух, смеясь: «О, Луна, наверное, мысленно перенеслась в счастливое место и думала о друзьях!» — «Да», — отвечал Невилл. — «Диссоциация — это действительно один из способов пережить пытку». ) Она была миниатюрной, светловолосой, миловидной, с широко распахнутыми глазами и тихим голосом — людям было проще считать ее наивным ребенком, чья жестокая честность — милый фокус, а не взрослой женщиной, понимающей все, но чей мозг необратимо изменен. (Мозгоправы говорили, что повторяющаяся травма изменяет мозг, и Невилл тогда задался вопросом — каким бы он был, если бы его воспитывали люди, которые его любили?)

Невилл знал, это его задача — понимать Луну и быть рядом с ней. Так же, как она была рядом и понимала его. Она была его человеком, а он — ее. Иногда казалось, что она вырывает его сердце из груди и раздирает в клочья своими острыми ногтями. Но разве не в этом и заключается любовь?

Невиллу показалось, что он слышит голоса и потрескивание горящего мокрого дерева. Ветер сменился, запах дыма стал сильнее, просачиваясь сквозь деревья. Никто не имел права ничего жечь на его территории. Он прошел мимо еще одного скопления влажных, кроваво-красных грибов.

Невилл вспомнил один конкретный день того лета. Первый раз, когда Луна заговорила о Рольфе.

Невилл начал выращивать ее грибы в теплице Хогвартса, чтобы она не шлялась по Запретному лесу. В тот день он принес свежие грибы — светло-бежевые, синие в местах, где он к ним прикасался. Разложил их на кухонном столе и начал аккуратно обезвоживать. Тергео высасывало влагу без высокой температуры, которая могла бы разрушить псилоцибин. Когда грибы полностью высохли, он растер их в порошок в ступке и тщательно перемешал, чтобы обеспечить равномерную концентрацию.

В школе Луна была куда более безрассудна — ела грибы разного размера и забористости по наитию. Что, в ретроспективе, многое объясняло. Тем летом она подошла к вопросу более осознанно — микродозировала точно по графику, привязанному к ее менструальному циклу и астрологической карте. Ее прогресс был заметнее, чем у Невилла с его мозгоправами, и он перестал задавать вопросы. Зельеварение никогда не было его сильной стороной.

Луна вернулась домой и, притащив на кухню их единственный стул, села рядом, чтобы составить Невиллу компанию, пока разбирала принесенные с собой письма. Она вполголоса напевала что-то себе под нос.

— Нам прислали формы для подачи исков на репарации, — сказала она.

Невилл кивнул рассеянно, сосредоточенный на грибах.

— О, и мой журнал пришел.

— Какой? — Он мельком глянул через плечо и увидел, что она держит в руках «Девиантное поведение» . Этот журнал всегда приходил с опозданием — его выпускало маггловское академическое издательство в Америке.

— И тут милая записка…

Он продолжал сушить очередной гриб, ожидая, что она договорит, но Луна не закончила мысль. Он снова обернулся.

— Это от Рольфа Скамандера, — радостно сказала она, глядя на письмо. — Он занимается совершенно потрясающими вещами.

Невилл почувствовал укол ревности. Ее голос звучал так восхищенно.

— Он хочет приехать в гости.

— Конечно, — пробормотал Невилл — но она ведь не спрашивала разрешения.

— Знаешь, — сказала она непринужденно, и по голосу он понял, что она все еще просматривает письмо, — я хочу попробовать двойное вагинальное проникновение…

— Луна, — сказал он, тяжело вздохнув. Он закрыл глаза, будто мог просто выключить все это.

— Может, мы могли бы предложить Рольфу…

— Луна. — Он открыл глаза, моргнул и уставился на ручку дверцы кухонного шкафа. Он сам просил ее ничего от него не скрывать. Но иногда ему казалось, что лучше бы не просил. — Нам обязательно это делать?

— Невилл, ты не обязан делать того, чего не хочешь. У тебя есть личная автономия…

Невилл перестал слушать. Ему не нужна была «личная автономия», он хотел девушку, которой на него не плевать. Он хотел…

Он глубоко вдохнул, отгоняя желание ударить кулаком в стену. Медленно выдохнул. Он сам на это согласился. Не с близкими друзьями. Не в нашей квартире. Не за моей спиной. Я должен знать все. И, на свою голову, он знал.

Он взял себя в руки. И тут же почувствовал укол вины. Если он ее любит — разве он не должен желать ей счастья? Она была честна в своих чувствах, открыто говорила о потребностях. Как он может злиться на то, что она — настоящая, что делится, что говорит правду? Она хочет пробовать новое. Доверяет ему настолько, что может это озвучить.

( Как он может злиться, если выпустить эту злость — значит разнести квартиру и больше никогда не увидеть Луну? )

Он повернулся к ней лицом, и она подошла и положила ладонь ему на руку.

— Это тебя расстраивает, Невилл. Я не буду его просить.

Он благодарно кивнул, опустив голову, и она провела пальцами по его волосам, убрала прядь со лба. Она всегда была с ним нежна.

Она взяла один из маленьких, высушенных грибов.

— Полезно быть открытым новому опыту. Твое мышление все еще под властью навязанных представлений.

Невилл посмотрел на нее с грустью. Она была такая красивая, умная, добрая. И она его любила. Все, чего он когда-либо хотел. А он — не хотел быть открытым тому, чтобы другой мужчина терся членом о член Невилла внутри ее вагины. Почему ей всего этого хотелось? Потому что Невилла ей было недостаточно. ( Она бы сказала: «Нет, совсем не поэтому». Они уже это обсуждали. )

Она взяла гриб, и Невилл открыл рот.

Она аккуратно положила гриб ему на язык.

На вкус гриб был отвратителен.

Идя по лесу, Невилл видел пламя, слышал голоса и точно знал, что именно обнаружит на поляне, к которой приближался.

Трое мужчин. Они нашли его дьявольские силки. Он не поставил охранные чары. Ему не нравилось накладывать защиту на землю — он считал, что это отпугивает некоторых животных, что влияет на всю экосистему. Но эти люди развели огонь — подожгли сплошную полосу, сдерживающую разросшиеся щупальца — и, пытаясь защититься, продолжали пускать пламя с кончиков палочек, пока собирали растение, которое находилось под защитой Невилла.

У одного в руках был мачете. Двое других стояли по бокам, подняв палочки.

Дьявольские силки сопротивлялись, щупальца извивались как змеи, цеплялись за руки и лодыжки браконьеров, пока те ругались и махали палочками. Растение пыталось схватить их и выжать из них жизнь.

Невилл смотрел, как эти люди кромсают его растение, дым тянулся к его лицу.

И он дал волю злости.

Он шагнул вперед и погасил огненную полосу. Дьявольские силки взбесились. Мужчины резко обернулись.

— Блять...

Он стремительно приближался, горло сжалось, глаза жгло.

— Послушай, приятель…

Диффиндо , ударившее вскользь, едва не снесло говорившему голову. Горячая кровь брызнула на лицо Невилла.

Остальные заорали и с хлопками аппарировали.

Мужчина рухнул у ног Невилла — прямо в объятия дьявольских силков.

Невилл чувствовал, как кровь стекает по лицу. Руки дрожали.

Он с трудом сглотнул. Запер злость внутри.

Глубоко вдохнул — дым, кровь, гниль и сырость леса — и медленно выдохнул. Заставил себя успокоиться — ради растения.

Наложил Гоменум ревелио и убедился, что вокруг никого.

Опустился на колени. Дьявольские силки уже обвили мертвое тело. Плотные зеленые щупальца оплели конечности. Одно с интересом ощупывало живот. Невилл протянул руку и нежно погладил одно из щупалец. Растение его игнорировало. Он повторил движение — теперь щупальце коснулось его колена. Невилл ровно дышал и продолжал гладить. Постепенно сердцебиение замедлилось.

Наконец он слегка потянул тело и сказал:

— Можно я заберу это?

Растение сжало щупальца.

Невилл не позволил себе продемонстрировать раздражение. Дьявольские силки бы почувствовали и атаковали. Он зажмурился и наложил Скорджифай на лицо — колючая магия обожгла. Кровь уже подсохла, стянутая кожа зудела. Он выдохнул и попробовал снова. Погладил растение и начал медленно распутывать щупальца:

— Пожалуйста…— пробормотал он. — Можно я его заберу? Спасибо.

Дьявольские силки позволили ему освободить добычу, и тогда он принялся осматривать тело, пока растение ощупывало влажную, утоптанную землю в поисках своих отрубленных щупалец.

Браконьер был старше Невилла. Неровная борода. Поношенная одежда работяги. Невилл обыскал карманы. Документов не было. Он забрал палочку и галлеоны, ища хоть что-то, что могло бы точно подтвердить, что это был волшебник. Защитные амулеты оставил. Их и магглы носят — пользы от них было мало.

Потом Невилл присел и поднял тело усилием ног. Мертвые такие тяжелые.

Он закинул мужчину себе на плечо — голова свисала, рваная плоть шеи расползалась — и сосредоточился на точке назначения. Знакомое давление аппарации — и он уже в ботаническом саду в Сент-Нитс в Кембриджшире, там, где в Англии росли мандрагоры.

Небольшая аккуратная поляна в историческом городке.

Невилл сбросил тело. Оно упало кучей в грязь и мульчу. Все тело было в крови, на шее рваная рана — очевидное убийство.

Район был густонаселен — маггловские авроры найдут тело и начнут копать, искать улики. Картина была достаточно шокирующей, чтобы попасть в прессу. Магглам скажут быть начеку. А браконьеры правильно поймут предупреждение. И это серьезно осложнит любую новую попытку отбраковки.

Невилл наложил Тергео на одежду, потом снова Скорджифай на руки и лицо, пока осматривал место. Розетки темно-зеленых листьев мандрагоры выглядели здоровыми, фиолетовые колокольчики уже отцвели. Ему хотелось бы задержаться, провести с ними больше времени. Но людей поблизости не было — и он хотел, чтобы так и оставалось.

Невилл в последний раз посмотрел на мужчину, которого убил. А потом аппарировал обратно на свою территорию.

Сумерки сгустились, когда Невилл широкими шагами шел по полю от точки аппарации на границе его владений. Он шел быстро, мантия развевалась за спиной. Он держал палочку наготове, осматривал, все ли в порядке. Не вернулся ли один из браконьеров.

Когда впереди показалась теплица, он увидел силуэт у двери.

Ведьма.

Если бы это было два года назад и это была Ханна, Невилл бы уже матерился себе под нос.

Но это была Пэнси.

Внутри все сжалось. Зачем она проделала весь этот путь?

Змеи по натуре трусливы — они либо следуют за вожаком, либо бегут. После войны они не нашли себе места. Они не боролись с Законом о браке. Пэнси не боролась с Невиллом. Он сказал ей — пойдем со мной , и она мгновенно вошла в роль, к которой ее готовили — легкое прикосновение к запястью, поцелуй в щеку, отточенная улыбка. Она представляла его всем как своего нареченного, и он подыграл — потому что это заставило его почувствовать себя мужчиной. Но встреча с Симусом все расставила по местам. Пэнси вертела мыском туфли на шпильке, держа сумочку обеими руками перед собой. И Невилл вспомнил, что все не по-настоящему. Они играли свои роли — как когда-то она и Малфой на Святочном балу.

Она заметила его, выпрямилась, повесила сумочку на плечо.

Он приближался, наблюдая за ней. Она оценивающе наклонила голову. Вся в черном, как обычно. Обтягивающий верх, пышная юбка — неуместная среди потрескавшейся плитки, гравия и мутных стекол теплицы.

Когда Невилл подошел ближе, Пэнси улыбнулась.

У него все перевернулось внутри. Он ничего не мог с собой поделать. На фоне его теплицы она выглядела потрясающе. Ждала его.

Он подошел, и она встала на цыпочки, а он наклонился и легко поцеловал ее в губы. От него пахло кровью, дымом и потом — он знал это.

— Чем занимался? — спросила она с блеском в глазах, улыбаясь. Она пришла сюда, чтобы просто спросить?

— Встречался с браконьерами, — сказал он.

Он следил за ее лицом. Она должна была чувствовать запах крови и дыма.

Но ее лицо не дрогнуло. Она все так же улыбалась ему.

Я понимаю, у мужчин свои серьезные дела .

Она приложила руку к его груди.

Ей правда было все равно?

Невилл поймал себя на том, что тоже слегка улыбается.

Она возилась с застежкой его мантии.

— Драко велел передать, что ходят слухи об отбраковке мандрагор. — Ее слова не звучали так, словно она передает сообщение. Она просто завела разговор. Разговор, который, надеялась, будет ему интересен.

— Слышал. — Он убрал палочку, глядя на Пэнси. — И Малфой хочет скидку взамен?

— Нет, — фыркнула она. — Возьми с него больше. Теперь ты со мной, и ни у кого другого он покупать не может.

Со мной. Сказано так легко. И Невиллу захотелось проверить.

— А если бы я тебе не понравился? — спросил он.

— А кто сказал, что ты мне нравишься, Невилл Лонгботтом? — она сжала ткань на его груди, которую до этого разглаживала, притянула его к себе и поцеловала.

Годрик . У Невилла встал в ту же секунду.

— Пэнси, — прошептал Невилл между поцелуями, — мы пойдем к тебе… и я трахну тебя пальцами в задницу… пока буду иметь тебя сзади.

Она аппарировала их в свою спальню, не отрываясь от поцелуя.

Он велел ей раздеться, лечь на кровать, опустить голову и поднять зад.

Подождал, давая ей шанс отказаться. Но она сделала все, как он велел.

А потом он вылизал ей задницу. Вылизал ее полностью. Лизал ее пизду, трахал пальцами, потом членом — пока она не кончила — перевернул ее и продолжил, пока не кончил сам. И когда Пэнси улыбнулась ему, она выглядела такой самодовольной. Потому что знала — знала, что он на крючке.

Ну что ж .

Он тяжело дышал. Сердце колотилось.

Он хотел Пэнси Паркинсон. А она, по какой-то причине, хотела его. С этим уже не поспоришь.

Невилл обнял ее и прошептал, что она идеальна. А потом вернулся домой — пора было прочистить мозги .

Chapter Text

СУББОТА, 19 ИЮЛЯ 2003

Невилл смотрел на фотографии, приклеенные на стену у двери. Какой-то целитель подписал имена на полях: ФРЭНК. АЛИСА. НЕВИЛЛ.

Невилл сидел в палате матери в госпитале Святого Мунго и смотрел, как она мечется по комнате — бесконечно перекладывает вещи, так что фотографии перемешиваются с документами, документы — с обертками от сладостей, обертки — с салфетками, салфетки — с пузырьками от зелий, пузырьки — с цветными карандашами и небольшими игрушками, которые целители приносили ей, будто она была маленькой девочкой. Все это перемещалось по палате в бесконечном круговороте, предмет за предметом — ее разум пытался решить задачу, на которую был уже не способен, хотя тело еще не было готово сдаться.

Невилл сидел, смотрел, почти ничего не говорил и не позволял себе чувствовать. Это и была жизнь. Он не мог изменить то, что случилось с его матерью. Он не мог ее исцелить. И не мог заставить себя не чувствовать боль. Он мог только заставить себя не чувствовать ничего .

Вот что значит быть взрослым. Вот что значит быть мужчиной. Смотришь в лицо трудностям. Смотришь правде в глаза. А правда была в том, что жизнь — это тяжело. Это очень больно. И Невилл не знал, что делать с этой болью — с болью, которую никто не хотел признавать или видеть. Поэтому он заталкивал ее глубоко внутрь, оставляя на поверхности состояние, в котором он не чувствовал ничего.

Он сидел рядом с матерью и внушал себе, что выдержит. Где-то внутри него все еще жил испуганный, одинокий мальчик, который просил о помощи. Но мир потребовал, чтобы Невилл стал мужчиной — мужчиной, который ни о чем не просил. И он стал таким.

Когда Невилл вышел из Мунго, он думал о Выручай-комнате.

Сваленные в беспорядочную кучу вещи его матери. Звуки госпиталя и запахи его обитателей. Все это напомнило ему, как он спал в Выручай-комнате среди нагромождений спрятанных кем-то предметов и гор непонятных обломков, как слушал дыхание, храп, кашель, скрип гамаков. Вспомнил спертый воздух, пропитанный запахом немытых тел и секса, потому что Лаванда и МакЛагген все время прятались по углам.

Гамаки Невилла и Симуса висели рядом, Невилл переживал за Луну и Джинни, а Симус — за Дина (что выражалось в том, что он вел себя как последний мудак).

— Они живы. Я это знаю, — ворчал Симус, и Невилл кивал, а потом лежал без сна, вспоминая, как Луна мягко гладила его по щеке, после того как Амикус врезал ему. И зацикливался на мысли, что она могла умереть. Он чувствовал себя ответственным за всех в Выручай-комнате. Лежал без сна, прислушиваясь, не ворвутся ли Кэрроу, не найдут ли их. Лежал без сна с палочкой в руке.

Дамблдор растил из Гарри жертвенного ягненка, а Кэрроу вырастили из Невилла бойца. Они хотели, чтобы чистокровные использовали темную магию. Хотели, чтобы те стали жестокими. Но были удивлены, когда у них это получилось. Они также удивились, когда Невилл начал огрызаться, сопротивляться, снова собирать Отряд Дамблдора, создавая маленькую партизанскую армию прямо у них под носом.

Гарри вошел тогда в лес и не пытался защищаться. Говорили, его спасла материнская любовь — Невилл так до конца и не понял. Он знал лишь одно — его мать тоже его любила. Но эта любовь не дала ему ни хрена. Его травили, обездвиживали, били до потери сознания. Его пытали тем же заклятием, что свело с ума его родителей. Он тосковал по матери, которая даже не помнила его имени. Ей выпала участь хуже смерти — остаться в живых, но быть всеми забытой, заточенной в больничную палату. Его родители принесли себя в жертву, но толку от этого не было никакого. Когда во время Битвы за Хогвартс Невилл встал перед Волдемортом, он шагнул вперед не для того, чтобы пожертвовать собой. Он шагнул, чтобы хоть раз сказать обидчику в лицо: «Пошел ты» . Невилла спасла не любовь. Его спасло то, что он хотел убить эту гребаную змею, прежде чем сам умрет.

1998

Осенью умер отец. Невилла душила скорбь, но вместе с ней пришло пугающее чувство облегчения. Его родители никогда бы не поправились. Но теперь, по крайней мере, отцу уже не станет хуже. Казалось, будто после гибели Беллатрикс Фрэнк наконец смог найти покой. Но, конечно, это было всего лишь совпадение — слишком складно, чтобы быть правдой. Мать продолжала жить. Одна. Невилл испытывал вину из-за того, что хотел, чтобы она умерла вместе с Фрэнком.

Если бы у него были братья или сестры, возможно, они бы напились огневиски и заверили друг друга, что чувствовать такое нормально. Невилл вспомнил похороны Фреда — Джинни и ее братья плакали, ссорились, смеялись. Джордж отпускал шуточки, а потом так напился, что ему промывали желудок и пичкали угольными таблетками. Но у Невилла не было братьев и сестер, и он колебался, прежде чем решился поделиться мыслями с Луной.

Теперь он вообще часто колебался — боялся, что не сможет вынести ее честности. Иногда она говорила ровно то, что ему было нужно. А иногда — лучше бы молчала. Станет ли ему лучше или хуже, когда Луна согласится с тем, что его бабушка скорее бы предпочла смерть Невилла, если бы это вернуло ей Фрэнка ?

И все же именно Луна поддерживала его во всем, что касалось родителей. Она ходила с ним навещать их. Сидела рядом, когда после визитов в клинику он не мог говорить. Слушала, как он пытался облечь чувства в слова. И когда он смотрел на нее на похоронах, он думал: « Теперь я никогда не смогу уйти от нее» . Никто другой не помнил бы его отца таким, каким он был во время этих визитов. Потерять Луну — значило бы потерять и эту связь с Фрэнком.
А потом Невилл поймал себя на мысли: « Звучит так, будто я хочу от нее уйти».

После похорон, когда все столпились в темной пыльной гостиной его бабушки, под взглядом чучела антилопы гну, Билл сказал:

— Заходи в коттедж, если старухи тебя достанут, Лонгботтом.

И Невилл зашел и даже Луну с собой не взял. Иногда ему нужно было отдохнуть и от нее тоже — не от нее , а от всего, что между ними происходило.

В «Ракушке» он застал Билла, Чарли и Джорджа — они пили на кухне, громкий смех заглушал шум прибоя. Джордж протянул Невиллу бутылку маггловского пива и опустился на табурет у стойки. Холодное стекло в руке казалось реальным, настоящим — по сравнению с ощущением дереализации после похорон отца.

У Чарли была расстегнута рубашка, и Билл осматривал свежий ожог на его шее.

— Как у тебя вообще еще остались волосы? — спросил Билл, его собственные длинные пряди были заправлены за уши, не скрывая изуродованное лицо.

— Да он только лизнул, — пожал плечами Чарли. Его кудри пушились от соленого воздуха, влетающего через открытые окна. — А волосы я собрал в хвост.

Невилл видел остальную часть ожога — красную, белую, розовую кожу, вздувшуюся волдырями — на веснушчатой груди Чарли.

— А вот рубашке конец. — Он подбросил орешек в воздух и поймал его ртом. Рукава его рубашки были закатаны до локтей, и на предплечье виднелся гладкий, безволосый участок кожи.

— Мама видела? — хитро ухмыльнулся Джордж.

Чарли фыркнул.

— Мой Билл был таким красивым мальчиком! — пропел Джордж фальцетом. — Мой Чарли был такой славный! А теперь они чудовища!

Это было не смешно, но они гоготали, хлопая друг друга по плечам.

— Ты был тааакой красивый! — напевал Джордж.

— Тебе она так не говорила? — смеялся Чарли.

— Нет, в отличие от Билла, нас мама трахнуть не хочет.

— Вот и я об этом говорю! — заорала Флер сверху, и Джордж с Чарли прыснули, а Билл простонал. Невилл подумал о том, что бабушка, возможно, никогда не простит ему того, что он не стал Фрэнком.

— Не обращайте на меня внимания... — Джордж не мог сфокусировать взгляд, и Невилл понял, как тот пьян. — Я ведь просто трахаюсь с девушкой своего мертвого брата.

— Ой, да ладно тебе...

— Джордж...

— У нее был тот, кого она хотела. Теперь довольствуется мной...

— Джордж...

Невилл прислонился к раковине, потягивая пиво и слушая. Именно ради этого он и пришел — потому что у Уизли можно было просто быть. Они не заставляли его разговаривать. И сами ничего не скрывали.

— Но ты ее любишь?

— Да. — Джордж уже рыдал, Чарли приобнял его за плечи. — Она уйдет, когда поймет, что я — это не он...

— Джорджи...

— Он был добрый. А я — говнюк...

— Ну, это правда.

Джордж засмеялся и вытер рукавом нос.

— Она смешная... правда смешная. Не потому, что шутит. А потому что смешно рассказывает. Слушаешь — и катаешься по полу. И такая красотка. Очень. — Он вздохнул, привалившись к Чарли. — А я говнюк, который приударил за девушкой брата...

— Джордж, она любит тебя! Я точно знаю! — крикнула Флер со второго этажа.

— Что она сказала?! — взревел он и оттолкнул Чарли, торопясь наверх. — Скажи мне, Флер!

— Мерлин... — проворчал Билл. — Сейчас отключится, и придется тащить его в гостевую.

— Все еще непривычно — видеть только одного из них, — нахмурился Чарли.

— Может, он в итоге женится, и мама от тебя отстанет...

— От меня? — Чарли удивленно глянул на Билла.

— Мама решила, что нам нужна свадьба, чтобы сплотить семью.

— Только что была свадьба!

— Но Перси не дал маме сыграть в ней главную роль.

Чарли фыркнул, выудив из миски еще один орешек.

— Она хочет, чтобы ты и Лаура...

— Я и Лаура ? — Чарли чуть покачал головой.

— Вы встречаетесь четыре года.

— То сходимся, то расходимся. — Чарли съел орех. — Нас все устраивает.

— Ты не хочешь...?

— А зачем спешить? — поморщился Чарли.

А зачем спешить? Невилл чувствовал, что ему не терпится. Казалось, все его сокурсники уже нашли себе пару.

(Рон, потупившись и словно украдкой: «Может, ну, может, мы с Гермионой поженимся...»
Джинни, пялясь на Гарри: «Как думаешь, теперь он сделает предложение?» )

Казалось, если ты нашел своего человека — чего еще желать, кроме как перестать быть одиноким? Луна говорила, что брак — это социальный конструкт, исторически невыгодный женщинам. Главное — достичь взаимного согласия.

— Лаура сказала маме, что хочет детей...

— Мы еще молоды. У меня заповедник. — Вяло дернул плечом Чарли.

— Кстати, о заповеднике, — Билл глянул на лестницу, и обстановка изменилась.

— Да, что там с твоими дружками? — спросил Чарли. — У меня вам не свалка.

— Да было-то всего пару раз…

— Как скажешь. — Он прожевал еще орешек. — Но предупреждай. И давайте там расчленяйте и раздевайте заранее. Мне не нужно, чтобы меня потом тоже принимали за корм... или высирали пряжки от ремней.

— Эй, Лонгботтом, — сказал Билл. — Хочешь познакомиться с наемниками, с которыми я работал в Египте?

— Да, — ответил Невилл.

Вот почему он сюда пришел. Потому что Уизли знали всех .

Оказалось, что ликвидация проклятий тесно связана с охотой за сокровищами, которая связана с торговлей оружием, которая связана с кровавыми региональными конфликтами, которые связаны с типами, которых нанимают для обеспечения частной охраны во всех вышеперечисленных ситуациях. Билл Уизли был хорошо известен и ценим среди множества сомнительных личностей.

— Царапина!

— Рыжий!

— Гроболом собственной персоной!

Билл растягивал в улыбке покрытые шрамами щеки, пока главарь крепко жал ему руку и хлопал по плечу. На левом запястье мужчины поблескивали черные бусины, а его спутники толпились позади в полутемном пабе.

Наемники были жилистыми, лохматыми, потрепанными жизнью, все ниже Невилла ростом и с явной слабостью к драконьей коже и вощеному брезенту — как и сам Билл. У главаря под курткой было надето что-то, что Невилл опознал как маггловскую футболку с логотипом музыкальной группы. Они окинули взглядом помещение, расставляя стулья так, чтобы видеть камин, и уселись с показной небрежностью. Билл и Невилл пришли раньше и заняли самую выигрышную позицию — спиной к стене.

— Балмаседа. Дионисио. Эстрада. Лонгботтом, — Билл ткнул большим пальцем в сторону Невилла, — друг семьи. Возглавлял сопротивление в Хогвартсе.

— Неплохо, — сказал главарь — Дионисио, — не спеша давать оценку. — В бою был?

— Убил змею, — сказал Невилл.

Мужчины захохотали переглядываясь.

— Мечом.

Все снова повернулись к нему.

— Ни хрена себе — так это ты?

— Меч Гриффиндора, — пробормотал Эстрада.

— Это я, — ровно подтвердил Невилл. Ему не нравилось, что ему приходится озвучивать резюме. Может, в этом и был смысл — люди обычно хотят знать, с кем работают. Но у Невилла были причины ненавидеть, когда его оценивают.

Бабушка изводила его, уговаривая пойти в Аврорат. Она с детства талдычила ему, что он должен следовать по стопам отца. «И матери тоже» , — как она иногда вспоминала. Но к тому моменту, как он поступил в Хогвартс, — неуклюжий, полноватый, не справляющийся с палочкой Фрэнка — никто от него ничего уже не ждал. Гарри был Избранным, а Невилл — мальчиком-который-никому-не-нужен. У Гарри была целая толпа приемных отцов — взрослых, которым он смотрел в рот и которых самоотверженно спасал. Потому что, по какой-то причине, они всегда попадали в неприятности. Взрослым не положено требовать, чтобы дети кормили их, отчитывали, защищали, умирали за них. Правда же? Невилл завидовал, но был и слегка сбит с толку. Точно так же он недоумевал, когда слышал, болтовню Гарри и Рона о том, что они станут аврорами. Выскочки, которые прогуливали учебу и нарушали правила — с какого перепугу им быть аврорами ? Выглядело так, словно это решение им кто-то навязал.

Он видел их на похоронах отца. Подстриженных слишком коротко, болтающих на каком-то птичьем языке и жалующихся на тренировки. Робардс, похоже, был жестким типом.

Невиллу становилось физически плохо от мысли, что кто-то снова будет орать на него. Он уже не в школе. Этого больше не повторится. Вот цена того, что люди интересуются тобой , подумал Невилл. В итоге ты становишься тем, кого они хотят из тебя сделать.

— Лонгботтом завалил Грейбэка, — лениво сказал Билл.

— С Роном, — тут же добавил Невилл. — Не в одиночку.

— Мой младший брат, — пояснил Билл, когда мужчины удивленно подняли брови.

— А он где? Придет?

— Он выбрал аврорат.

— Оу!

— Как и мы, — усмехнулся Балмаседа, и все засмеялись.

— Через пару лет подтянется, — кивнул Эстрада.

— Чем ты его? — спросил Дионисио. — Не мечом же.

— Диффиндо, — сказал Невилл. — Много раз.

— Вот это по-нашему — сначала колдуй, потом разбирайся.

— Гаси не глядя, уловил?

Они вроде бы издевались — но вроде бы и нет. Кивали, ковыряли этикетки на бутылках пива, рыскали глазами по залу. Дерганые даже в хорошем настроении.

— Они с Джорджем замутили вендетту...

— Передай Джорджу, что нам снова нужен тот порошок...

— Ты чем занимаешься? — серьезно спросил Дионисио, глядя прямо на Невилла.

— Бомбами, — сказал Невилл.

— Отлично. — Хмыкнул Дионисио. — Разнеси всех на кусочки и пусть Шляпа дальше сама распределяет. — Он повернулся к Биллу: — Сейчас в ходу manzanilla de la muerte . По VIP-целям. Но трудно достать.

Невилл никак не отреагировал, но шестеренки в мозгу закрутились. «Яблочко смерти» росло на манцинелловом дереве. После того как близнецы организовали маленькое болотце в кабинете Амбридж, Флитвик и Спраут (в конце концов) переместили его в новую теплицу. Там же росло и манцинелловое дерево — среди мангров, золотистых кожистых папоротников и плетущихся орхидей. Все части дерева были ядовиты — кора, листья, плоды — из-за млечного сока.

— В кого целитесь? — спросил Билл.

— Ну... — Мужчины рассмеялись — явно шутка для своих. — Да в кого только не целимся, да? Вы вот вышвыриваете своих фашистов, а разбираться с ними нам...

— А вы разбираетесь? — спросил Невилл.

— Если кто заплатит. — Дионисио смотрел внимательно, проверяя реакцию.

— А если бартер? — спросил Невилл. — Я могу достать плоды манцинеллы.

— У тебя есть доступ к la manzanilla de la muerte ?

Невилл кивнул.

Взгляд Дионисио прошелся по нему. 

— Ты зельевар?

Невилл посмотрел ему в глаза. 

— Я герболог.

Лицо Дионисио расплылось в широкой ухмылке. 

— Ты мне нравишься, парень.

— Отлично, — сухо сказал Невилл. — Можем сходить на свидание.

Тот подмигнул и расхохотался, запрокинув голову:

— Сработаемся, малыш.

Невилл вошел во «Вредилки» и спустился по скрытой от посетителей лестнице в мастерскую, где увидел Алисию Спиннет — в последнее время она часто приходила вместе с Симусом. Раньше Невилл отключался, как только они с Джорджем начинали вспоминать свои славные квиддичные деньки, пока не понял, что на самом деле они вспоминают Фреда. У гриффиндорской команды никогда не было таких загонщиков, как близнецы Уизли. Они всегда знали, где находится второй, и никого не щадили. Алисия была охотницей. Крепкая, физически активная — она постоянно подставляла подножки Джорджу или затевала возню с Симусом, отчего тот краснел. Невилл понимал, что ей надо куда-то сбрасывать энергию.

Когда Невилл вошел, компания играла во взрывающиеся карты. Он смотрел, как они смеются, и вспомнил, как Дионисио назвал его малышом .

Симус поднял взгляд от стола, и карты взорвались.

— Ты меня отвлек! — Алисия стукнула его кулаком по плечу.

Он хихикал, пытаясь увернуться.

— Что за дела? — спросил Симус у Невилла.

Невилл чувствовал, как нависает над ними сверху, стоя у небольшого стола, в то время как они развалились в креслах. Игра была окончена, и они уже потянулись к бутылкам с пивом, глядя на него снизу вверх. Один стул оставался свободным, но Невилл пока не готов был сесть.

— Я встретился с приятелями Билла из Египта, — сказал Невилл. — Мне понадобится безоар и лабораторные очки.

— Быстро ты, — сказал Джордж. — Им уже заплатили, чтобы тебя отравить?

— Я пообещал им яд, — ответил Невилл.

— А у них есть пистолеты? — спросила Алисия. — Хочу научиться стрелять.

— Вот это настрой, — поиграл бровями Джордж.

Невилл прищурился, словно говоря: «Что за хрень тут происходит?» (Наемники были американцами. Наверняка у них были пистолеты.)

Невилл проигнорировал их и пошел рыться на полках в поисках очков и перчаток из драконьей кожи. Сегодня вечером он ничего не планировал, но был слишком на взводе, чтобы сидеть и играть в карты. В груди, где-то ближе к горлу, клубилась тревожная энергия.

— Лонгботтом, — рядом с ним возникла Алисия. Она подошла вплотную. Он ожидал, что она спросит про яд, но вместо этого она сказала:

— Слушай, ничего страшного, если я приглашу Луну на свидание? Я знаю, у вас открытые отношения, но не хочу все портить.

Невилл был застигнут врасплох.

— А как же Кэти? — Он повернулся к Алисии, но его рука все еще лежала на полке.

Алисия закатила глаза:

— Мы расстались.

— Когда?

— Вчера вечером, ладно? Так что?

— Так вы снова сойдетесь.

— Не в этот раз.

— Алисия. — Он наклонил голову, вопросительно подняв брови.

Она распахнула глаза. У нее были карие глаза, смуглая кожа и длинные черные волосы, туго заплетенные в косы.

— Я теперь свободна. Могу делать, что хочу.

— Это заденет Кэти.

Ее плечи опустились и она зло на него посмотрела.

— Может, это она задела меня , замутив с Лиан? — Она поджала губы и покачала головой. Отвернулась. — Знаешь что? Да похуй.

Она схватила куртку со спинки стула. Симус, Джордж и Невилл наблюдали, как она взбежала по лестнице. Симус подошел к Невиллу.

— Через неделю снова будут вместе.

Невилл промолчал. Он не знал, подтолкнул ли Алисию отступить… или переспать с Луной назло всем. Луна бы согласилась — она любила секс с женщинами. И хотя Невилл понимал, что это шовинизм, к женщинам он ревновал меньше. Мысли о Луне и члене другого мужика доводили его до тошноты. Это было эгоистично — он не мог переступить через свои комплексы и сосредоточиться на ее потребностях. Луна бы сказала, что удовольствие не имеет пола. А он все пытался конкурировать.

— Ты подал документы на репарации? — спросил Симус.

Невилл кивнул.

— Не понимаю, как они там считают.

— В душе не ебу, — ответил Симус.

— Что бы ты сделал, если бы получил миллион галлеонов?

— Купил бы винокурню, — сразу ответил Симус. — Гнал бы огневиски.

Невилл взглянул на него.

— Уже все решил?

— Да. — Симус энергично кивнул. Он хлопнул Невилла тыльной стороной ладони. — Можешь работать у меня. Будешь ячмень растить.

Невилл рассмеялся. У Симуса всегда все просто.

— А Дин?

— Получит собственную студию, — сказал Симус, и голос его смягчился. — Будет творить.

Они занимались сексом, который больше походил на занятие любовью. Обычно Луна предлагала попробовать что-то новенькое, и Невилл следовал ее инструкциям, будто осваивал сложное заклинание. Но в этот раз она позволила ему не торопиться и молчать. Он целовал ее шею, вдыхал ее мускусный, землистый запах, и когда он входил в нее, она посмотрела на него и сказала:

— Невилл, мне нравится заниматься с тобой сексом.

Он почувствовал, что у него перехватывает дыхание и в груди разливается тепло. Луна никогда не лгала, чтобы потешить его самолюбие. Если она хвалила — значит, действительно имела это в виду.

После они лежали в кровати, обнявшись. Он рассеянно оглядывал стул и шкаф, прижав к груди ее невесомое тело. Луна разрисовала мебель цветами, хотя квартира была временной и аренду они все еще не платили. Невилл ловил себя на том, что пытается соотнести пятна краски с реальными растениями, но рисунки были неточны — глупость, на которой он почему-то зациклился.

— У меня свидание в пятницу, — сказала Луна. — Тебе тоже стоит с кем-нибудь встретиться.

— Хорошо, — пробормотал Невилл. (Он не собирался. Почему ей всего мало? Ему же хватало.) — Значит, Алисия все-таки пригласила тебя?

— Рольф в городе, — они заговорили одновременно. Луна повернула голову в его сторону, хотя все еще не могла видеть его лица. — М?

Невилл моргнул, в животе у него все сжалось — он вспомнил фотографию Рольфа Скамандера, напечатанную в «Пророке» . Тот был худощавым, с угловатой челюстью и такой прической, которая сама по себе могла сойти за отдельную личность.

— Невилл, Алисия что-то сказала?

— Что? — Невилл рассеянно покачал головой. — Нет.

Он никогда не встречал Рольфа, но уже успел его возненавидеть.

Невилл сидел в «Кабаньей голове» спиной к стене с плодом манцинеллы в сумке. Паб был темным, мрачным и сомнительным — Невилл слышал, что во время войны Пожиратели смерти торговали здесь зельями и ядами. Теперь настала его очередь. Плод выглядел как зеленое яблоко. Его сок был молочно-белым и при контакте с кожей вызывал волдыри. Невилл ожидал, что будет испытывать вину, надевая перчатки и защитные очки, чтобы выкрасть его из теплицы Хогвартса, но не почувствовал ничего.

Когда Невилл пришел, Аберфорт стоял за барной стойкой. Старик хлопнул его по плечу и налил огневиски за счет заведения. Всего несколько месяцев назад Аберфорт кормил весь отряд Дамблдора — Невилл вспомнил, как крался туда и обратно по темному туннелю, чтобы забрать бутылки и мешки. Он мог принять от Аберфорта еще один бесплатный напиток. Но пора было начинать платить за все самому. Все лето он копил стипендию, которую платила ему профессор Спраут, но теперь территория школы была восстановлена, и Хогвартс снова был готов встречать новых первокурсников. Жизнь продолжалась независимо от того, готов ли был Невилл двигаться дальше. Может, поэтому он и не чувствовал вины, воруя это «яблочко смерти». Возможно, думал он, Хогвартс задолжал ОД. Если Невилл и не был готов отпустить прошлое, то только потому, что работа еще не была завершена.

Дионисио легко опустился на стул рядом с Невиллом и бегло оглядел зал.

— Привет, малыш. — Затем повернулся к Невиллу. — Ну, назови цену?

Был пятничный вечер, и Невилл собирался выйти из дома, чтобы увидеться с Гермионой.

Это было не свидание.

Но если представить….

Невилл был влюблен в Гермиону с одиннадцати лет. Он много чего себе представлял. В те годы, когда они с Роном делили комнату, он дрочил, думая о Гермионе или Джинни, пока Рон ворчал, ныл и бушевал по поводу того, что кто-то осмелился пригласить одну из них на свидание. Невилл не понимал, почему Рон ожидал, что его сестра станет затворницей, но он прекрасно знал, почему тот не хотел, чтобы кто-то ухаживал за Гермионой. Теперь эти двое, наконец, были вместе официально, жили в одной квартире.

Гермиона рассказывала «Пророку» и всем, кто спрашивал, что она вернется в Хогвартс, чтобы закончить обучение и сдать Ж.А.Б.А. Но Луна в конце лета вернулась с экзаменов, которые проводились для студентов, не окончивших седьмой курс из-за войны, — или для тех, кто, как и Луна, не хотел возвращаться в Хогвартс — и сказала, что видела там Гермиону. Невилл представил, как Гермиона достала свою старую школьную форму и поняла, что не сможет снова ее надеть. Все это было бы похоже на маскарад. Как сидеть на уроке, когда тебя отчитывают за опоздание, если ты сражался на войне, на которой эти же преподаватели вынудили тебя сражаться? Хотя, может, это только он так рассуждал. Невилл не сдавал Ж.А.Б.А. и не планировал работать на кого-то.

Гермиона открыла дверь, и ее лицо озарилось, когда она увидела в его руках маленькую венерину мухоловку. Невилл прошел внутрь, поставил цветок на кухонный подоконник и объяснил, что горшок должен быть погружен на сантиметр в наколдованную воду. (Вода из маггловских кранов содержала минералы, которые со временем убили бы растение.) Гермиона восхищенно изучала кислотно-зеленое растение с ярко-красными ловушками, пока Невилл осматривался. Кухня была менее аккуратной, чем он ожидал, с куда большим количеством пивных бутылок в мусорном ведре.

— Рон ушел? — спросил он.

— С другими стажерами-аврорами, — сказала Гермиона. — Налаживают контакт.

Невилл кивнул. В этот момент он особенно остро осознал, что они с Гермионой в квартире одни.

В последнее время Невилл думал о манцинелловом дереве и о том, что он ни хрена не смыслит в зельях. Яд потенциально мог причинить меньше сопутствующего вреда, чем взрыв — все зависело от способа доставки. Стоило бы разобраться в зельях.

Он спросил у Гермионы, с чего бы она начала, если бы училась заново. Она предложила одолжить свои любимые книги и пригласила его зайти в пятницу вечером, когда Рона не будет дома. В голове у Невилла звучал голос Луны — ему нужно больше экспериментировать. Сейчас она была где-то с Рольфом, наверняка уже рассказала ему, что хочет заняться с ним сексом.

Невилл был влюблен в Гермиону всю жизнь. И вот он с ней наедине.

Но он не собирался говорить ей, что хочет заняться с ней сексом.

Он был идиотом, но не настолько. Она пригласила его зайти снова, потому что не считала угрозой, а не потому, что была заинтересована.

Она никогда не видела в нем мужчину. Никто, кроме Луны, не видел.

Она достала им по бутылке пива, сама устроилась в кресле, поджав под себя ноги, а он сел на диван, снова чувствуя себя неуклюжим. Он посмотрел на книги, сложенные на журнальном столике.

— Ты теперь в маггловском университете?

— В Оксфорде, — кивнула она. — Не так уж много документов пришлось подделать — только аттестаты и записи из страховой. Перси помог. И Артур потянул за ниточки.

Невилл подумал, что Артур потянул за очень серьезные ниточки, учитывая, что Гермиона только этим летом решила поступать. В этот университет ведь не так просто попасть? Интересно, сколько магглов попали под Конфундус .

— У меня есть пробелы в некоторых предметах. Химия, физика, математика…

Невилл кивнул, ничего не понимая, пока Гермиона объясняла, что наверстает. Почему-то он не подумал, что маггловские предметы будут другими. Хотя, это должно было быть очевидно.

— Первокурсникам обычно предлагают общежитие при колледже, это считается нормой, но можно снимать жилье за пределами кампуса. Это не проблема.

Судя по ее тону, это была проблема . Гермиона должна была жить в колледже, знакомиться с однокурсниками, а не оставаться в этой обшарпанной квартирке с Роном. Но он бы тоже не хотел возвращаться в общежитие. Невилл кивнул, и Гермиона продолжила заполнять тишину.

— Гарри хотел, чтобы мы все жили на Гриммо, но я подумала…

Она замялась.

Ей нужен был перерыв, подумал Невилл.

Вдруг она сказала:

— А вы с Луной все еще живете в Хогсмиде?

Невилл кивнул.

— Ее отец все еще восстанавливает дом.

Гермиона виновато поморщилась. Рог взрывопотама разрушил дом по ее вине.

— Мои родители продали дом, когда переехали в Австралию, — тихо сказала она.

Странная попытка выбросить белый флаг: Я уничтожила и свой дом тоже. Она стерла родителям память во время войны, внушила им мысль об отъезде в Австралию. Сейчас они не знали о ее существовании.

— У тебя получилось… — Невилл не закончил.

Гермиона вздохнула:

— Нет.

Она избегала его взгляда.

— Мне пытались помочь целители из Мунго, но мы… — Ее челюсть напряглась, она смотрела в сторону. — Мне пришлось снова стереть им память, чтобы они не помнили, как я пыталась…

Невилл резко вдохнул, откидываясь на спинку дивана.

Гермиона моргала, борясь с комком в горле — старалась не расплакаться.

Он отвернулся, чтобы дать ей личное пространство. Невилл мог бы сказать, что понимает, каково это, когда родители не узнают тебя, но его историю она и так знала. Он не был уверен, прозвучат ли его слова как поддержка или как попытка перетянуть одеяло.

Она выдохнула и натянуто улыбнулась:

— Все в порядке.

Невилл знал, что это не правда.

Он не сказал: « Если что, я рядом». Это только заставило бы ее продолжать притворяться. И он заранее знал, что она не станет обращаться за поддержкой. Потому что он бы сам не стал. Есть боль, которую разделить невозможно, она слишком личная.

— По крайней мере, мне не надо иметь дело с гребаной прессой, — сказала Гермиона, нервно смеясь. — Полная анонимность. Никто в университете не знает, кто я такая.

Невилл улыбнулся. Да, наверное, это и правда дает ощущение свободы — быть среди людей, которые не думают, что уже все о тебе знают.

Но, глядя на учебники по непонятным предметам на кофейном столике и на то, как Гермиона колебалась, прежде чем взять в руки палочку, будто приучила себя не использовать магию на людях, он понял — быть в маггловском мире — значит скрывать все, чему она посвятила последние годы, и все, через что она прошла. Это не свобода быть собой — это вторая работа. Постоянно притворяться тем, кем, как она считала, стала бы, не будь у нее магии.

Невилл вспомнил, как сам задавался вопросом, кем бы он стал, если бы его воспитали родители.

Может, он злился бы на них, убежденный, что они его не понимают.

Молли была уверена, что Чарли должен жениться на Лауре. Бабушка была уверена, что Невилл должен пойти в Аврорат. Невилл с Симусом были уверены, что Алисия и Кэти должны помириться. Когда люди знают тебя много лет, они видят не тебя, а все твои поступки. Они думают, что знают тебя лучше, чем ты сам. Они говорят тебе, в чем ты хорош, а в чем плох, и что ты должен делать со своей жизнью — если не быть осторожным, можно им поверить.

Невилл попытался представить, что увидели наемники, когда Эстрада пробормотал «Меч Гриффиндора» и все посмотрели на него. Дионисио назвал его малышом , но потом посмотрел прямо в глаза и вполне серьезно спросил, чем он занимается с Джорджем и что использовал против Грейбэка. Когда они прощались у «Кабаньей головы», Дионисио пожал ему руку.

Гермиона поднялась с кресла и принесла книги, которые обещала:

— Я думала, ты не любишь зелья, — сказала она, протягивая их.

Невилл встал и взял книги.

Она посмотрела на него снизу вверх — кудри взлохмачены, вокруг рта залегла усталая складка, глаза потухли. Она четко знала, чего от нее ждут — и в мире магглов, и в мире магов.

— Может, я почувствую себя по-другому, — сказал он, — если рядом не будет Снейпа, твердящего, что я безнадежен.

Chapter Text

1999

— Ты чего такой унылый? — спросил Симус.

Невилл промолчал.

— Нытик хренов, — пробормотал Симус себе под нос.

Невилл бросил маггловскую ручку Джорджа на стол и опустил руки на колени. Дионисио заплатил ему информацией. Теперь они с Симусом сидели в мастерской Уизли и составляли списки всего, что знали, — бесконечные списки. Будто они снова в школе. (Хогвартс никогда не выходил у Невилла из головы.) Он посмотрел на Симуса.

— Если я скажу одну вещь…

— О, ну это будет нечто...

Невилл тяжело вздохнул и понизил голос:

— Луна хочет попробовать… анальный секс.

Симус удивленно поднял брови.

— И она хочет, чтобы я… — Невилл закрыл глаза. — Чтобы я спросил тебя…

— Типа она считает, что я сдавал СОВ по приему в зад?

— Пресвятая Мерлинова бабушка… — пробормотал Невилл. Он уставился на темные потолочные балки, потом рискнул взглянуть на Симуса.

Тот все еще смотрел вопросительно, но щеки у него пятнами не пошли.

— Я просто говорю, что она может что-нибудь сказать, — пробормотал Невилл. Луна так обычно и делала — говорила всякое. Невилл когда-то попросил — не с близкими друзьями, он не хотел, чтобы она с ними спала, и не хотел, чтобы они все были в курсе. Но Алисия знала. Значит, и Кэти, и Симус, и Дин — все знали. А теперь Луна хочет расспросить Симуса о…

— Так что, здоровяк?

Плечи Невилла опустились, но он понял, что Симус решил над ним сжалиться.

— Запомни главное: действуй медленно . И используй в десять раз больше смазки, чем тебе кажется, надо использовать. Если больно — смотри пункты один и два. — Он с деловым видом хлопнул Невилла по плечу. — Скажи ей, чтобы была с тобой поаккуратнее.

— Я не…

Симус фыркнул, потом расхохотался:

— Ты в этом уверен?

— О Мерлин… — пробормотал Невилл. 

Он ни в чем не был уверен.

Невилл целовал Луну и аккуратно поглаживал пальцами ее анус. Они в третий раз пытались заняться анальным сексом. По мнению Невилла, ее тело уже дважды ясно дало понять, что против, но Луна настаивала, что это возможно — другие же это делают, и она хочет понять, из-за чего столько шума.

Невилл прошептал заклинание смазки. Он массировал круговыми движениями, осторожно надавливал, пытался ввести палец — она была очень узкой. Больше смазки. Больше поцелуев, чтобы отвлечь ее и помочь расслабиться. Он гладил ее анус пальцами и никуда не торопился.

Невиллу это нравилось — целовать, двигаться медленно, концентрироваться на ней. Ему нравилось, что она не делала этого ни с кем другим. Прикасаясь там, где никто больше не прикасался, он чувствовал невероятную близость. Он был тем, кому она доверилась. Невилл сам ни с кем больше не спал — ему все было в новинку. Ему нравилось ощущение, будто в мире их только двое.

Невилл собирался трахнуть Парвати Патил и Луну одновременно. Он не понимал, как он оказался в этой ситуации, и в тоже время мучительно осознавал каждый шаг, который его сюда привел — потому что Луна позаботилась о том, чтобы они все обсудили. Невилл не хотел этого делать и не был уверен, что Парвати хочет делать это с ним. Но Луна искренне поделилась с Невиллом, что хочет попробовать групповой секс и хочет попробовать именно с ним — и он сдался. Она верила, что он поймет. Она хотела разделить с ним этот опыт. И он не хотел, чтобы она нашла другого мужчину.

Теперь Луна обсуждала детали с Парвати, а Невилл хотел умереть. Они сидели в гостиной близнецов Патил — более уютной, чем их с Луной квартирка, и лучше обставленной. Падма, к счастью, отсутствовала.

— Ты готова делать куннилингус? —  обратилась к Парвати Луна. Она сидела на диване рядом с Невиллом, а Парвати напротив, в синем бархатном кресле, будто они проводили собеседование на работу.

— Конечно, — ответила Парвати.

— Вагинальный секс с Невиллом?

Невилл закрыл глаза.

— Да, — сказала Парвати.

— Анальный?

— О, это нет, — быстро ответила Парвати.

— Мерлина ради, — пробормотал Невилл, отводя взгляд. Парвати решила, что он на это рассчитывал?

— Мы можем начать с минета, а потом перейти к...

— Луна, — рассмеялась Парвати, — Я уверена, что мы разберемся по ходу дела.

А вот Невилл не был так уверен. Он, например, не знал, что делать с двумя женщинами. Но они немного выпили и перебрались в спальню Парвати. Невилл снимал одежду, пока Луна и Парвати целовались и раздевали друг друга.

Когда Луна бросила рубашку Парвати на пуф с кисточками, Невилл моргнул и отвернулся, его взгляд скользнул по комнате — стена, выкрашенная в гриффиндорский желтый цвет, хрустальный шар Парвати на подставке из резных деревянных слонов, ее карты таро и карта созвездий, украшенные бисером гребни для волос, немецкий словарь, розовый билет с надписью «Лондонский Метрополитен», виниловые пластинки на медной стойке под проигрывателем и гора вышитых подушек на кровати.

Его взгляд вернулся к  Луне и Парвати. Он наблюдал, как обнаженная до пояса Луна спускает юбку Парвати вниз по бедрам.

У Невилла встал — его тело чувствовало себя более уверенно, чем он сам.

Луна и Парвати выскользнули из своих трусиков.

Он смотрел на голую Парвати Патил — это не укладывалось в голове.

Парвати и Луна были противоположностями друг друга — длинные светлые волосы и бледная кожа Луны контрастировали с блестящими черными волосами, смуглой кожей и более темными сосками Парвати. Грудь Парвати была другой формы, бедра были уже. Они скользили руками по телам друг друга. Невилл стоял с членом в руке, не зная, куда себя деть.

— Годрик, Невилл... —  Парвати посмотрела на него. — Все это время ты прятал в штанах вот это ?

— Я... —  Что?

— Луна, ты мне не сказала... да, определенно, никакого анала.

Парвати смеялась, а Невилл рассматривал свой член. Он был… большим?

Затем они затащили его на низкую кровать. Парвати поцеловала его.

И Невилл ответил на поцелуй, его сердце колотилось. Парвати на вкус была как джин с тоником, который она пила до этого. Она целовала его так, словно не возражала против его присутствия.

Затем Луна и Парвати снова целовали друг друга, их руки были на его члене — Невилл втянул воздух — а затем Невилл позволил Луне поцеловать себя, пока Парвати взяла его член двумя руками и…

Помоги ему Мерлин.

…облизала его.

Парвати взяла головку его члена в рот и обвела языком, пока Невилл целовал Луну и трогал ее грудь.

Язык Луны был у него во рту, Парвати облизывала головку его члена... сюрреалистично.

Парвати использовала руки активнее, чем Луна — теперь он все сравнивал. Луну это устраивало? Если они продолжат в том же духе, он кончит.

Луна отстранилась. 

— Парвати, ты хочешь заняться со мной оральным сексом, пока Невилл занимается оральным сексом с тобой?

— Конечно, — Парвати подняла голову, ее рука все еще крепко держала его член. Ее лицо было прямо напротив. Свет отражался от ее темных волос.

— Я просто лягу, а ты...

— Ладно, я просто...

— Невилл...

— Невилл, если ты подойдешь к изножью кровати...

— Я...

— Я тогда задом кверху, как...

— Сзади?

— Ладно. Просто... извини, Луна. Хорошо...

Затем Парвати расположилась лицом вниз между бедрами Луны, а ее зад был поднят так, чтобы Невилл мог...

Мерлин, он действительно это делает?

Он сделал то, что делал бы с Луной. Обхватил ее бедра руками и раздвинул, чтобы вылизать ее.

Годрик... на вкус она была не как Луна. Невилл даже не задумывался...

Его язык погрузился в Парвати, и она подалась навстречу. Невилл продолжал лизать. А затем он потерялся в ощущениях, Парвати покачивалась, занятая Луной. Он старательно лизал. Он хотел...

— Простите, ребята, но моя шея больше не выдержит.

Парвати выпрямилась, и Невилл тоже отстранился.

— О, прости, Парвати. Ты хочешь перевернуться? Мы можем просто...

— Давай, я просто...

Луна села прямо. Парвати легла на спину. Невилл сидел на корточках, не решаясь посмотреть на Луну.

Годрик. Луна оседлала Парвати, руки Парвати скользнули к ее бедрам. Луна сидела на лице Парвати. Лицом к Невиллу.

Любой бы сказал, что это горячо. Он мог смотреть, как Луне доставляет удовольствие другая женщина. Луна могла смотреть, как он отлизывает Парвати.

Но Невилл не хотел, чтобы его девушка смотрела, как он отлизывает другой женщине.

Он колебался — Парвати подумает, что с ней что-то не так, что ему не нравится ее тело.

Ему нравилось ее тело.

Он расположился между ног Парвати. Но все еще колебался.

Глаза Луны закрылись, она чуть сдвинулась и вытянула руку, чтобы удержать равновесие, и Невилл воспользовался передышкой — он опустил голову, опустил глаза и попытался отгородиться от всего остального. Он обвел языком клитор Парвати, полизал его, на этот раз действуя более уверенно. Ему нравилось лизать пизду. Она была приятной на вкус. Он мог позволить своему телу взять верх.

Он ввел в нее палец — она была такой мокрой — и начал двигать пальцем в такт с языком. Парвати не могла дать ему указаний — ее рот был занят. Но когда он активнее заработал языком на ее клиторе, она чуть сдвинулась и осталась в таком положении. Он ввел в нее второй палец, нащупывая более шершавое, губчатое место.

Даже если она вздыхала или дышала тяжелее, ему было не видно.

Даже если она хотела сказать продолжай вот так или не здесь , она не могла.

Но она не отодвинулась, не вытащила руку из-под Луны, чтобы ударить его…

Невилл не останавливался, делая так, как ему нравилось. Казалось, ей тоже нравилось. Она двигалась вместе с ним.

Ему было слышно, что Луна задышала тяжелее, обе издавали тихие звуки.

Луна постанывала.

Невилл был болезненно возбужден.

Парвати была такой мокрой.

Его член истекал преякулятом.

А потом.

Потом.

Он сделал это.

Он просто сделал.

Он не стал ждать, пока Луна направит его.

Он отстранился, встал на колени, положил большой палец на клитор Парвати и втолкнул в нее свой член, прошептав заклинание.

Годрик побери...

Ощущения были другими, не как с Луной.

Он даже не представлял…

Еще один толчок, снова с заклинанием.

А потом.

Блять.

Он был полностью внутри.

(Все было в порядке? Он не видел ее лицо.)

Он вращал бедрами, двигаясь вперед и назад.

Он трахал Парвати Патил.

(Все было в порядке. Так ведь?)

Блять.

Его член наслаждался происходящим. Его мозг отказывался понимать, что происходит.

Луна сидела на лице Парвати.

Невилл вколачивался в Парвати, наслаждение растекалось по его телу.

Он прижал большой палец к ее клитору.

(Но не мог видеть ее лица.)

Он чувствовал себя вне времени. Вне реальности.

(Ей нравилось. Нравилось же?)

Он трахал ее.

Но если он поднимал глаза, то мог видеть только Луну. Прямо перед ним, слишком близко.

Он не сводил глаз со своего члена, скользящего в Парвати и из нее. Его розовый и блестящий ствол на контрасте с ее темной кожей.

Ему было так хорошо. Он держал ритм.

(Она бы остановила его, если бы передумала. Так ведь?)

Он заметил движение — Парвати похлопала Луну по бедру, прося подняться.

Он замедлился.

Вот дерьмо. Он гребаный придурок. Что он вообще делает…

Сейчас начнется…

Годрик. О чем он только думал...

— Извини, подожди... —  Парвати тяжело дышала. — Мне просто нужно... Не останавливайся! Невилл ...

Она дернулась вперед, и Невилл снова вошел в нее.

— Не останавливайся!

Не останавливаться? Теперь он трахал другую девушку, а его девушка должна была просто смотреть. Луна села рядом с Парвати. Но...

— Невилл... —  Выдохнула Парвати. — Сильнее…

О, Мерлин . Парвати Патил называла его по имени, пока он трахал ее. Тело Невилла отреагировало. Он начал трахать ее сильнее. Его сердце колотилось...

— О, Годрик. О, Годрик. — Парвати терла свой клитор, сжимаясь вокруг его члена...

(Чем Луна вообще...)

— Невилл! — Парвати схватила его за запястье... — и Невилл задвигался еще яростнее.

— Да... —  Она сморщилась, как будто собиралась кончить.

(Что насчет…) 

— Невилл…

Невилл сдался и перестал думать. Он трахал Парвати, а она постанывала, терла свой клитор, хватала его за руку и тянулась к нему, говоря: «Да, да, да». Повторяла его имя. А потом она втянула воздух, Невилл почувствовал, как она сжимается на его члене, и тоже кончил, не сдержав стон. Ощущения захлестнули его.

Удовольствие накатило волной.

Невилл дрожал.

Его сердце колотилось.

Парвати сжимала его руку.

Послеоргазменная дрожь заставляла его дергаться.

Он задыхался.

Ему было так хорошо с ней.

А потом... потом все закончилось.

И он почувствовал, что сам себе противен.

Он только что изменил Луне. Прямо на ее глазах.

Его сердце колотилось, как будто он попал в беду. Он и попал в беду.

Он только что трахнул Парвати Патил. А Луна смотрела.

Он не мог встретиться с ней взглядом.

Ему и не пришлось этого делать — она наклонилась к Парвати, чтобы ее поцеловать, пощадив его.

Невилл вышел из Парвати, издав неопределенный звук, который раньше слышала только Луна. 

— Луна, ты хочешь… — Что он собирался предложить? Он никогда не чувствовал себя настолько не в своей тарелке. Его тошнило от напряжения. Что он натворил?

Парвати и Луна снова поцеловались, нежно касаясь друг друга, а Невилл тем временем очистил член заклинанием и чувствовал себя потерянным. (Было ли Луне действительно хорошо? Этого ли она хотела? Она успела кончить, а он даже не заметил?)

— Луна…

Луна отстранилась от Парвати и села на пятки. 

— Я в порядке, — сказала она. — Можно остановиться. Вы оба выглядите уставшими.

Невилл внезапно почувствовал себя вымотанным до предела. Но он понял, что Луна вовсе не в порядке.

— Луна…

— Мы можем уйти. Если только ты не хочешь остаться с Парвати.

Он глубоко вдохнул. 

— Нет, — сказал он. Он не мог отправить Луну домой одну. И все равно чувствовал себя слегка хреново, будто сбегал. А может, и не слегка. Теперь Парвати будет его ненавидеть? Она тоже избегала его взгляда.

Невилл молча оделся, пока Луна и Парвати пытались сгладить углы — обнимались на прощание и обещали друг другу встретиться за чашкой чая . Все было ужасно неловко. (Они обе его теперь ненавидят?)

Когда Невилл и Луна вернулись в квартирку над «Тремя метлами», то после квартиры сестер Патил их жилище казалось унылым и бедным. Луна выглядела отстраненной и сдержанной. На каждый его вопрос она отвечала, что с ней все в порядке.

— Ты сердишься на меня? — наконец спросил он, хоть и боялся услышать ответ.

— Конечно нет, Невилл, — ответила она.

Он наблюдал за ней, опустив голову. Луне было несвойственно лгать.

Он мылся в маленькой ванне, стоящей прямо на кухне, жалея, что они оба знают, почему он моется. Жалея, что у них нет отдельной ванной комнаты и он не может закрыть дверь. Луна не присоединилась к нему. Она даже не смотрела в его сторону.

Конечно нет, Невилл. Невилл должен был сказать: Правда? Потому что я каждый раз в бешенстве, когда ты спишь с другими . Но он не хотел слышать, что она злится на него. А если он скажет, что сам злится на нее… то никогда не перестанет злиться.

Только на следующий день Луна сказала: 

— Наверное, я почувствовала ревность. Увидев тебя с Парвати… 

Хорошо, подумал Невилл. ХО-РО-ШО. Теперь она поняла, каково это. Теперь они могли бы все прекратить…

— Я собираюсь поработать над этим, — сказала Луна.

У Невилла сжалось внутри. 

— Как ты собираешься работать над этим, Луна? — он сам понимал, что его голосе слышиться злость. Впервые в жизни его голос звучал так.

Невилл беспокоился о Парвати. Ему следовало сначала спросить. Ему следовало остановиться, если он не был уверен в ее согласии. Она схватила его руку и сказала продолжать, но Невилл знал — даже если что-то приятно в моменте, после может остаться неприятный осадок. Чувствовала ли она себя использованной? Он бы не ушел так быстро, если бы не Луна. (Или Парвати сама хотела, чтобы он ушел?) Стоит ли ему послать ей… цветы? Извинения? Или, может, с ней все в порядке, и извинения только намекнут, что в порядке быть не должно? Не усугубит ли это ситуацию? Если он отправит ей редкое растение — что-то ценное — не покажется ли это попыткой завязать отношения на стороне? Или она воспримет это как плату? (Как… проститутке?) Но если он пришлет что-то обыденное, разве она не обидится?

Может, она вовсе не хочет, чтобы он ей докучал.

Невилл не стал спрашивать Луну. Он вообще не хотел с ней это обсуждать.

Невилл ничего не отправил Парвати. Он не хотел усугублять ситуацию.

Что-то было не так…

Невилл обхватил Симуса рукой.

Он прижал Симуса к себе и рухнул на землю, подбородок Симуса врезался ему под ключицу.

Ящик взорвался.

Невилл закричал, когда осколки врезались ему в спину.

Он не слышал своего крика, он вообще ничего не слышал.

Он чувствовал, как Симус шевелится под ним.

Симус сбросил Невилла с себя.

Они были завалены обломками и гравием.

Он не слышал Симуса. Он вообще не слышал. Он подумал, что Симус наверняка говорит: Джизус , Джизус . Руки Симуса дрожали. Потом он аппарировал их обратно.

Они оказались в мастерской « Вредилок» .  Джордж и Алисия кинулись к ним.

Нервные окончания Невилла вопили от боли.

Может, он и сам вопил.

Да, так и было — он видел это по лицам остальных.

Палочка Джорджа оказалась у него перед лицом.

Невилл снова мог слышать.

Лицо у него было мокрым.

— Все нормально, здоровяк.

— Симус..?

— На живот. Давай же.

Они разрезали его куртку и рубашку.

Джордж и Симус вылечили его.

Когда он вернулся домой, Луны не было.

Трахается с кем-то , подумал он, неожиданно для себя ощущая злость. И неожиданно для себя затрясся.

 — Рольф в городе…

Ну началось , подумал Невилл. Ярость — он сразу почувствовал ярость. Невилл до сих пор не встречал этого мужчину, но уже ревновал к нему.

— И я подумала, мы могли бы снова попробовать секс втроем.

— С Рольфом, — сказал Невилл спокойно и жестко.

Она бесхитростно посмотрела на него:

— Он бисексуален.

— Луна, — сказал Невилл. — А я нет .

— Исследования показывают, что все…

— Я не хочу трахаться с мужчинами и не хочу , чтобы они трахали меня.

— Ну... — Луна задумалась. — Может, у Рольфа есть друг…

— Ладно, — сказал Невилл. — Ладно.

— Думаю, ты в итоге…

— Это из-за Парвати?

Она посмотрела на него недоумевающе. Как будто действительно не понимала, о чем он.

— Это была твоя идея, Луна. Я сделал это только потому, что ты настояла …

— Невилл, у тебя есть личная автономия…

— Нет, если я хочу быть с тобой. Ты очень четко дала понять, что у нас должны быть открытые отношения.

— Невилл, ты согласился…

— Да, — сказал Невилл, не скрывая горечи. — Я согласился. А теперь ты наказываешь меня за это.

— Я никого не наказываю. Я просто хочу попробовать новое. Мы уже пробовали с двумя женщинами, а теперь я хочу попробовать с двумя мужчинами. Другие люди так делают. Почему бы и нам не попробовать? Не важно, что мы социализированы как..

— Мои чувства — не социальный конструкт! — выкрикнул Невилл.

— Мы все — продукт общества, — сказала Луна.

— Вот почему никто на самом деле этим не наслаждается!

— В смысле? Многие люди получают удовольствие…

— Тебе не понравилось смотреть, как я трахаю Парвати, Луна. А мне не нравится знать, что ты переспала уже со всем Хогсмидом!

После этого ссора только разгорелась.

 Симус сказал Джорджу, что это была последняя бомба.

— Мне они никогда не нравились, — пробормотал Симус. — Не хочу, чтоб мне хер оторвало только потому, что у Джорджа стояк на фейерверки.

Симус, скривив тонкие губы, стоял уперев руки в бока и смотрел в сторону. Он с самого начала был против. Может, они и зацепили старого патриарха Малсиберов, когда семья покидала поместье, но могли также зацепить и его малолетних внуков.

— Так ты все? — спросил Невилл.

В памяти снова всплыла Лаванда Браун. И то, как Луна вздрагивала, когда он входил в комнату. Кошмары, в которых он слышал визг, который принимал за крик своей матери. Фрэнка и Алису пытали уже после окончания Первой Магической войны, когда все думали, что все кончено и остались только суды. Темный лорд уже однажды воскрес. Невилл не мог все так оставить все так. Их работа еще не закончена.

Но, скорее всего, это в любом случае была последняя бомба. Взрывы отражали их ярость, были попыткой достать тех, кто прятался за зачарованными заборами, способом заставить последних участников ОД почувствовать, что именно они, а не Шеклболт, решают, когда закончится война. Но все это не работало.

— Ну что, придурки, — сказал Джордж. — Какой план?

— Мне надо подумать, — покачал головой Симус и развернулся, чтобы уйти.

Невилл смотрел ему вслед.

Рольф Скамандер поцеловал Невилла в губы сразу после того, как тот вошел в комнату.

Невилл тяжело вздохнул.

Рольф был стройным, продуманно небрежным на вид, с ярко выраженными скулами, угловатой челюстью и волнистыми волосами, напоминающими гребень экзотической птицы. Он наклонился, чтобы поцеловать Луну в щеку и положил руку ей на плечо. Они находились в номере Рольфа над «Дырявым котлом». Невилл был уверен, что каждый в пабе заметил, как они поднимались по лестнице, и теперь подсчитывает, сколько они там пробудут — хотя и понимал, что это не так.

Рольф и Луна лапали друг друга, не прекращая оживленно болтать:

— Как ты, Рольф?

— О, прекрасно, дорогая.

— Ты спрашивал Чарли насчет Китайского Огненного Дракона?

— Я как раз после еду к нему.

Невилл чувствовал себя третьим лишним.

На вид Рольфу было около двадцати пяти — не в том возрасте, по мнению Невилла, чтобы проявлять такой интерес к Луне. Кроме того, он казался ему надменным придурком, а его прическа — глупой.

Рольф налил им чай. Невилл молча сидел за столом, пока Луна касалась то его руки, то Рольфа. Он старался не быть угрюмым — сам ведь согласился на это. Чтобы Луна не искала кого-то другого.

Луна перешла к обсуждению деталей:

— Невилл не будет снизу.

Рольф хлопнул Невилла по плечу:

— Ты много теряешь, если не пробовал…

— Я не буду снизу , — повторил Невилл.

— Это не проблема, — с улыбкой ответил Рольф. — Я буду.

Луна посмотрела на него с восхищением, и Невилл с трудом удержался от того, чтобы не нахмуриться. (Хотя на самом деле уже хмурился.)

— Может начнем? — бодро спросила Луна.

— Если хочешь, дорогая. — Рольф нежно ей улыбнулся. А потом...

Он протянул руку…

И заправил прядь волос ей за ухо.

Невилл застыл, ощущая тяжесть в груди. Он чувствовал, как сердце колотится у него в горле.

Он буквально ненавидел этого человека.

Рольф обернулся к нему с улыбкой, и Невилл начал расстегивать рубашку.

Он наблюдал, как Рольф помогает Луне расстегнуть платье. Сам Невилл снял рубашку через голову, выпутался из рукавов, расстегнул ремень, спустил брюки и трусы. Рольф и Луна тоже избавились от нижнего белья.

— Ничего себе! — сказал Рольф, бесстыдно разглядывая член Невилла.

— Да, — добавила Луна, — Невилла щедро одарен.

— Он высокий, — рассеянно прокомментировал Рольф, наблюдая, как Невилл сжимает член рукой. Он еще не был возбужден.

Невилл был выше и крупнее Рольфа. Его член был длиннее. Он вспомнил, как Луна говорила, что все в жизни — про секс, кроме самого секса, который про власть.

— Если он слишком....

— Нет, — встретившись с ним взглядом, ответил Рольф. — Я справлюсь.

— Невилл все равно не хотел быть сверху…

— Нет, — не отводя взгляда, сказал Невилл. — Я буду сверху.

Невилл безучастно перелистывал свежий номер Девиантного Поведения , доставленный Луне. Он остановился на статье под заголовком Гиперсексуальное поведение как симптом ПТСР . Особенно часто такое поведение встречалось у жертв сексуального насилия. Невилл подумал о том, что Луна провела несколько месяцев в подземельях поместья Малфоев — рядом с Лестрейнджами и Грейбэком. Подумал о Луне в Хогвартсе — маленькой, с широко распахнутыми глазами, плохо разбирающейся в социальных сигналах, окруженной старшими мальчишками и пустыми классными комнатами.

Может, есть вещи, которые даже беспощадно честный человек не может сказать вслух.

Гарри и Джинни поженились сразу после того, как она закончила седьмой курс. На ней было белое платье с золотым узором, Гарри был в темной парадной мантии с жилетом, подобранным в тон ее наряду. Церемония проходила в саду Норы, Рон и Гермиона были свидетелями. На всех фото они были вместе — Золотая четверка . Снимки попали в « Пророк» , « Ведьмополитен» и « Новости Магического Мира» . А вскоре после этого Рон и Гермиона тихо объявили о расставании. Таблоиды обсуждали это месяцами. Все винили Гермиону — Невилл не совсем понимал почему.

О его разрыве с Луной пресса не писала.

Он умолял ее.

— Мы могли бы пожениться, — сказал он. — Только мы вдвоем.

Потом он разозлился.

Он этим не гордился.

Но это было правильно. Все это время он делал вещи, которых делать не хотел. И врал себе, что его это не беспокоит. Он твердил себе, что Луна ему доверяет и он должен быть понимающим. Он надеялся, что, перепробовав все, она насытится и выберет его. Но он оказался в той самой съемной комнате в « Дырявом котле» , и Рольф с Луной вдвоем отсасывали ему, а потом Луна сказала: «Я думаю, Рольф и я можем лечь в позу 69, тогда ты возьмешь меня сзади, Невилл, а Рольф сможет лизать тебе яйца». И Невилл подумал: Я больше так не могу.

Но он сделал это. Он сделал то, чего она хотела. Он трахал ее, пока Рольф уткнулся лицом в ее пизду. Он трахал Рольфа. Он не действовал медленно. Он использовал мало смазки. Он вынудил Рольфа самого постоянно повторять заклинание, снова и снова, пока Невилл резко двигался. Ему следовало бы стыдиться — он это знал. Но ему не было стыдно. Рольф не признался бы, что ему не понравилось — а может, вообще понравилось. Он легко кончил в Луну, и Невиллу было стыдно, что он тоже кончил. Рольф лизал ему яйца, но именно Невилл чувствовал себя униженным, хотя его тело, похоже, не возражало. Оргазм все равно случился. Все это напоминало Хогвартс — в школе он постоянно чувствовал себя униженным и утешался дрочкой под одеялом, как и все остальные.

Они вернулись к себе через камин. Невилл ощущал внутреннюю пустоту. Но даже тогда не разорвал отношения. А потом Луна получила письмо от Рольфа — из Румынии, где он навещал Чарли в заповеднике — и почему-то именно это стало последней каплей.

Невилл до сих пор помнил, как произнес: «Я хочу быть единственным, кого ты хочешь». И Луна, склонив голову и глядя ему в глаза, ответила: «Было бы чудесно, правда? Но я не чувствую того же».

Невилл сидел в «Кабаньей голове» спиной к стене, прикидывая пути отступления. Это не было приобретенной на войне привычкой — он научился этому еще будучи одиннадцатилетним мальчиком, который боялся Снейпа.

Мужчина у стойки перебросился парой слов с Аберфортом, затем повернулся, держа в руке пинту, и сел напротив Невилла. Он был весь в черном, бровь пересекал шрам.

— Откуда ты знаешь Дионисио? — спросил он.

— Гроболом, — ответил Невилл.

— Тот псих, — усмехнулся мужчина. — Ладно.

Они договорились насчет беладонны. Собирать ее в Запретном лесу было не сложно. Мужчина готов был заплатить за то, чтобы Невилл сделал это за него.

— Интересует что-то более прикладное? — спросил мужчина.

— Возможно, — ответил Невилл, подумав об Алисии, скучающей и задирающей всех подряд без Симуса, с которым можно было побороться на руках.

После того как мужчина ушел, Невилл поднялся наверх. Он оставил Луне квартирку над «Тремя метлами», а сам снял номер здесь. Он мог бы вернуться жить к бабушке, но та бы постоянно твердилa, что ему пора устраиваться в Аврорат. Вместо этого он захлопнул дверь, запер ее Коллопортусом и, подняв матрас, поджег клопов вместе с матрасом. Потушил и распахнул окно, чтобы выпустить дым.

В тусклом свете грязной лампы Невилл сел на кровать и стал повторять беспалочковые упражнения, как когда-то сидел в Хогвартсе на своей кровати с балдахином, с палочкой, которая его не слушалась, и отчаянно пытался заставить сработать хоть какое-то заклинание.

Невилл пошел выпить с Гарри и Роном. Они все крепко набрались.

— Я правда ее любил, понимаешь, — у Рона заплетался язык. Он наклонился к Невиллу и так и остался в этом положении. — Любил. Но все время — долбит, долбит, долбит. Я никогда не был достаточно хорош.

Невилл кивнул, с трудом сосредотачиваясь на Роне.

Рон был веселым, остроумным и он был лучшим другом Гарри. Невилл всегда ему завидовал. Хотя тот постоянно жаловался, но был популярен на Гриффиндоре — а после войны стал еще популярнее. Рон сам считал, что не достоин Гермионы. В школе он постоянно задирал ее — долбил, долбил, долбил — но при этом не приглашал на свидания. Зато отгонял любого, кто пытался к ней подойти. Но Невилл ничего ему не сказал. Он просто молча кивал, моргая и чувствуя, как от алкоголя начинает мутить. Он понимал, что чувствует Рон.

— Чем ты сейчас занимаешься? — спросил Гарри. Он выглядел так, будто его вот-вот стошнит.

Продажей добытых ядов солдатам удачи. Поиском денег, чтобы отправить Алисию в тренировочный лагерь, который организовало какое-то сомнительное учреждение в Хорватии. Размышлениями о Луне и Лаванде Браун вместо сна. Переживаниями о том, заговорит ли Симус с ним еще когда-нибудь.

— Не знаю, — сказал Невилл.

— Тебе стоит пойти в авроры, — сказал Гарри.

— Неее наааадо , — протянул Рон. — Хуже и быть не может. — Что означало: ему там нравилось.

— А вам никогда не хотелось… — Невилл был пьян. Слишком разговорчив. — Не хотелось просто… взять и найти их?

— Кого? — спросил Рон.

— Пожирателей смерти…

— Так мы и находим, — сказал Гарри. — Мы же засядем в поместье Гойлов на месяцы…

— Эти хуже всех, — пробурчал Рон, откидываясь назад.

— Лучше, чем сидеть в офисе, — заметил Гарри.

Рон застонал.

— Я не могу поверить, что теперь мне приходится уворачиваться от нее в лифте…

— Что случилось? — спросил Невилл, резко переведя взгляд с одного на другого. Слишком резко. Комната поплыла.

— Гермиона теперь в Отделе магических существ…

— А как же маггловский Оксфорд?

— Не потянула, — сказал Рон с оттенком удовлетворения, как показалось Невиллу. — Бросила.

К ним подошла Ханна Эбботт, вытирая руки о полотенце. Она всегда была милой с Невиллом. В школе он дружил со многими Хаффлпаффцами.

Она остановилась у их стола.

— Ну что, все в порядке?

— Еще по одной? — спросил Рон, навалившись на Невилла и глядя на Гарри.

Невилл посмотрел на Ханну. В ней было что-то успокаивающее. Она будто полностью находилась в моменте. Когда она смотрела на Невилла, не было ощущения, что она думает о чем-то другом.

— Еще по одной, — сказал Рон, облокотившись на Невилла.

Ханна фыркнула.

— Мы закрываемся, — сказала она. — Меня прислали вас выгнать.

СУББОТА, 19 ИЮЛЯ 2003 ГОДА

— Ханна была такая милая девочка, — сказала бабушка, поджав губы. Гриф на ее шляпе смотрел сверху вниз своими глазами-бусинками, пока она оскорбляла официантов, вытирая столовые приборы салфеткой. — Очень уважаемая семья эти Эбботты. Мы все были уверены, что Ханна с Невиллом непременно поженятся.

Невилл подался вперед, чтобы встать. Он привел Пэнси в этот ресторан, чтобы встретиться с бабушкой на нейтральной территории. И вот с чего та решила начать разговор. Он собирался увести Пэнси.

Но Пэнси легко коснулась его руки пальцами, прося остановиться.

— Все хорошо, что хорошо кончается, — ядовито сказала она.

Невилл снова опустился на свое место.

Chapter Text

СУББОТА, 19 ИЮЛЯ 2003

На Пэнси было что-то вроде черного платья с корсетом, что, по мнению Невилла, было слишком вызывающим для ужина с бабушкой.

Когда Ханна его бросила, Невилл принял ее слова близко к сердцу. Он не пытался начать новые отношения. Сказал себе, что не скучает по регулярному сексу, и перенаправил энергию на работу. А потом Пэнси расстегнула блузку, провела ногтями по его спине, и либидо обрушилось на него с яростью урагана. Платье приподнимало ее грудь, обтягивало задницу и обнажало шею. Невилл бы с удовольствием оттрахал Пэнси у стены.

— Хорошо выглядишь, — сказал он и наклонился, чтобы поцеловать ее в губы, накрашенные зачарованной помадой.

Стоило признать, что бабушка не одобрила бы Пэнси — что та ни надень.

Они встретились с бабушкой у входа в ресторан, и Невилл едва не фыркнул, увидев выражение ее лица.

— Надеюсь, ты не спускаешь деньги на тряпки, — сказала она, смерив взглядом его подогнанный по фигуре черный костюм, который купила ему Пэнси.

— С моими финансами все в порядке, бабушка, — ответил Невилл.

Их проводили к столику — бабушка шла впереди, Невилл замыкал процессию и наблюдал, как взгляды других гостей ресторана прилипали к груди Пэнси и только потом замечали Невилла. Ни на одну из его ведьм никогда так не смотрели, Пэнси была первой. На Луну все глазели из-за ее одежды. Парни в пабе пялились на зад Ханны. А вот на Пэнси мужчины смотрели так, будто она воплощала собой секс. Потом замечали у нее за спиной Невилла в этом черном костюме — и смотрели на него так, будто он ею владел. Невилл же смотрел в ответ ничего не выражающим взглядом, словно знал, о чем они думают. И они быстро отводили глаза.

Невилл был готов увести Пэнси из ресторана сразу после того, как бабушка начала стенать о Ханне, но Пэнси подала знак, что хочет остаться. Невилл не стал ее переубеждать. Пока что.

После этого бабушка едва пригубила херес и сказала:

— Удивлена, что вы не были обручены, мисс Паркинсон. Насколько я понимаю, в ваших кругах эта традиция все еще жива.

— Мой отец не хотел, чтобы я выходила замуж, — сказала Пэнси, сидя с идеально прямой спиной, и взгляд Невилла тут же метнулся к ней. Он этого не знал.

— И почему же? — спросила бабушка.

— Он не хотел, чтобы какая-либо другая семья получила контроль над имуществом. Он решил, что все должно отойти моему кузену, чтобы сохранить фамилию Паркинсон.

— И вы с этим кузеном близки? — поинтересовалась бабушка.

— Нет, — резко ответила Пэнси. — Он пытался изнасиловать меня, когда мне было двенадцать.

— Веская причина, — невозмутимо отреагировала бабушка.

Невилл под столом протянул руку и положил ее на бедро Пэнси. Она даже не повернулась.

— Но теперь твой отец в Азкабане, и ты обручена с нашим Невиллом, — сказала бабушка таким тоном, будто Пэнси вытащила счастливый билет.

— Да, и я сразу же поспешила сообщить об этом всем своим друзьям, — сказала Пэнси без тени насмешки и положила ладонь на руку Невилла.

— Полагаю, в твоих кругах это чуть ли не катастрофа — породниться с семьей, где принято трудиться, а не жить на проценты, — фыркнула бабушка, бросив взгляд на бледную кожу Пэнси и ее безупречный маникюр. — Не скажешь, что ты любишь солнце и грязь.

— О, — отозвалась Пэнси, — но вот мужчин, чья палочка работает без устали, я обожаю.

Бабушка несмело кашлянула, будто раздумывала не поперхнуться ли ей хересом, а Пэнси в ответ одарила ее злой усмешкой. Невилл наблюдал за ними исподлобья. Он не сжал бедро Пэнси и не убрал руку — позволил всему идти своим чередом.

Пэнси продолжила:

— Даже в моем кругу уважают мужчин, которые нашли свое призвание.

— Я думала, он станет аврором, — сказала бабушка. Все та же старая песня, только теперь для новой публики. — Как его отец.

— Правда? — Пэнси повернулась к Невиллу, оценивающе глядя на него. — Могу представить. Невилл ведь очень смелый, не так ли?

Невилл заметил, как бабушка резко повернула голову в сторону Пэнси. Обычно все его двоюродные тетушки говорили: «Ну, это же не про Невилла, правда?» — как будто он убил Нагайну случайно, споткнувшись об нее.

Пэнси все еще рассматривала его.

— Аврорату бы с ним крупно повезло. А нам бы повезло наслаждаться видом Невилла в наплечной кобуре, — и Пэнси подмигнула ему.

Невилл приподнял бровь.

Пэнси повернулась к бабушке.

— Видите ли, я влюбилась в Невилла в его оранжерее, — сказала она. — И мне просто невыносимо думать, что он может заниматься чем-то другим.

Выражение лица бабушки было откровенно скептическим.

— Я думала, вы только недавно возобновили знакомство.

— О, но стоило мне лишь однажды испытать, на что он способен в оранжерее, — проговорила Пэнси, не сводя глаз с бабушки, — я сразу поняла — этот мужчина создан для меня. Ни один лепесток или бутон не остается без его внимания. Он построил свой бизнес в одиночку — ну скажите, разве это не достойно восхищения?

По выражению лица бабушки было ясно — она в жизни ничем не восхищалась. Уж точно не собственным внуком.

— Не сказала бы, что в одиночку...

— Ну конечно, вы, должно быть, оказали ему огромную помощь, — с преувеличенной любезностью в голосе сказала Пэнси. — Не так ли? Ну же, примите заслуженную похвалу!

Бабушка кисло посмотрела на нее, а Пэнси, скривив рот, уставилась в ответ.

Невилл молча ждал ответного удара, но вскоре Пэнси ловко перевела разговор на любимую бабушкину тему — жуткие смерти, в которых жертвы были сами виноваты. — и остаток ужина прошел вполне мило. К тому моменту, как Невилл оплатил счет, казалось, бабушка уже утомилась от восторгов, которыми Пэнси осыпала Невилла.

Невилл не стал комментировать слова о любви — знал, змеи скажут что угодно, если это поможет им выиграть сражение.

 — Достойно восхищения, да? — Невилл приподнял брови. Он не собирался ничего говорить, но Пэнси его удивила — повела себя так, будто само собой разумеется, что они пойдут к нему. И теперь они устроились в его коттедже на диванчике с ручной вышивкой, доставшемся от какой-то двоюродной тетки, — Пэнси оседлала его колени, и он уже не мог промолчать.

— О, помолчи, — сказала она, прижимая ладони к его груди. — Хорошая жена всегда выступает заодно с мужем.

— А хороший муж?

— Умирает вовремя, — заученно отозвалась Пэнси.

Невилл фыркнул.

— Это тебя мама так учила?

— Да, — кивнула Пэнси. — И сейчас она очень зла на отца.

Невилл усмехнулся, но один вопрос продолжал терзать его.

— Ей не понравилось распоряжаться деньгами, пока он в Азкабане? Почему она передала контроль тебе?

Пэнси опустила подбородок, хитро глядя на него из-под челки. Невилл тут же ощутил, что у него есть член и этот член реагирует на взгляд Пэнси.

— Не передала. Я их украла.

— И как же ты это сделала? — пробормотал он.

— Я оформила доверенность на недвижимость и счета, — лениво протянула она, — а потом уговорила Нотта подделать все подписи.

— И Гринготтс этим удовлетворился?

— Нотт отлично владеет пером, — промурлыкала она, трахая Невилла глазами.

— Твоя мать до сих пор не оспорила сделку?

— Пока ей проще жаловаться, чем разбираться. До этого почти всем занимались домовики.

— А когда твой кузен выйдет из Азкабана?

Она качнулась вперед, прижимаясь к его твердому члену. 

— Полагаю, мне придется убить его, — сказала она, глядя Невиллу в глаза.

Невилл улыбнулся.

Его руки легли на ее ребра, и он слегка сжал их.

Пэнси наклонилась и начала целовать его шею.

Невилл вздохнул, откинув голову назад.

— Пэнси, — пробормотал он. — Впечатляющая, властная Пэнси… — Ее губы, легкие касания языком, руки на его груди — у него по  спине пробегали мурашки от наслаждения, пока она осыпала его поцелуями. — Ужасающая… пугающая… завораживающая Пэнси…

Она добралась до мочки уха, ее дыхание было теплым, а тело — горячим. Он чувствовал аромат ее парфюма — кофе, ваниль, жасмин, пачули и флердоранж. Пэнси довольно вздохнула и прошлась языком по линии его челюсти.

— Бабушке ты понравилась, — солгал он, касаясь губами ее губ.

Она улыбнулась и поцеловала его.

— Я же говорила, что могу быть вежливой.

Уголки губ Невилла дернулись от ее представлений о вежливости. Он понимал, что сейчас большинство решений принимает его член, но Пэнси интересовала его все сильнее. Ее задиристость. Неприкрытое коварство. Как она превозносила его — только чтобы уязвить бабушку…

Он и правда думает членом…

— Невилл, — сказала она.

— М-м? — он услышал неуверенность в ее голосе и отстранился, чтобы посмотреть ей в глаза.

— Я не хочу, чтобы моя мать присутствовала на свадьбе, — Пэнси задержала дыхание.

Скорее ад замерзнет — чем Вайолет Паркинсон сможет попасть на свадьбу Невилла. Но вслух он лишь сказал:

— Значит, она не приглашена.

— Но она расстроится.

Пэнси провернула тщательно спланированное мошенничество на миллионы галлеонов — и теперь терзалась из-за приглашения на свадьбу. Но Невилл понимал. Зачем бы иначе он сам продолжал ходить на ужины с бабушкой?

— Это ее чувства, не твои, — спокойно сказал он. Когда-то ему так сказал мозгоправ, к которому Невилл потом перестал ходить.

— А что скажут люди?

— Это их дело.

— Хммм... — Пэнси прикусила губу.

— Ты уже знаешь, чего хочешь, — сказал он. — Мы поступим так, как хочешь ты. — Если только Пэнси не передумает. Вайолет Паркинсон на его свадьбе не будет.

Пэнси кивнула, но все еще выглядела хмурой и напряженной. Было тяжело смотреть, как она мучается из-за человека, которому на нее наплевать. Родители Пэнси с радостью лишили бы ее возможности завести собственную семью, поэтому Вайолет не заслуживала внимания дочери. Но сколько раз Рон говорил: «Скажи своей бабке, чтоб отвалила» ? Легко говорить, когда речь не идет о человеке, чьего одобрения ты всю жизнь жаждешь. А сделать — куда труднее.

— Твои макияжные чары работают, — сказал он, дотронувшись пальцем до ее нижней губы, окрашенной в темно-красный. — Умная, одаренная Пэнси…

Она лизнула его палец. Он вложил палец ей в рот — она не сопротивлялась. Невилл почувствовал, как его мозги отключаются. Ее рот был теплым и влажным, она усердно сосала, и ее язык ритмично двигался.

Годрик.

— Пэнси, — мягко сказал он. — Я собираюсь вытащить свой член из штанов и трахнуть твой рот. Это поможет тебе перестать беспокоиться?

Она кивнула и торжествующе посмотрела на него, широко распахнув глаза и не выпуская изо рта его палец.

— Хорошо. — Он медленно вытащил палец из ее рта, наклонился и неторопливо поцеловал ее. Невилл давно понял, что не может контролировать других людей. Он мог контролировать только себя. Он пытался контролировать себя.

Он прижал Пэнси крепче и встал — она обнимала его ногами за талию, а руками за шею. Он отнес ее в спальню.

Она встала на колени на кровати, а он встал рядом и начал расстегивать крючки корсета Пэнси один за другим. Он задрал ее юбку до бедер, а затем стянул ее платье через голову и отбросил его в сторону. Он поцеловал ее, коснулся ее и тихо сказал: 

— Ляг на спину. Голову на край кровати.

Пока он раздевался, она принимала нужную позу, устроившись поперек кровати, закусив губу, подняв колени и свесив голову с края. Она потянулась рукой между ног, чтобы потереть клитор.

Невилл стоял около ее головы, держа член в руке, и смотрел на открывшуюся картину — ее рот, ее грудь, ее клитор, ее пизда — все было доступно для него. Он провел кончиками пальцев по ее шее, и Пэнси вздохнула, прикрыв глаза. Никакого сопротивления. Невилл ничего не сделал, чтобы заслужить ее доверие — он никогда не причинял ей боли, вот и все. Но она хотела доверять ему. Ей нужно было чувствовать себя в безопасности с ним, а ему нужно было быть осторожным. Невилл знал, каково это, когда доверие пропадает и возвращать его слишком поздно. Он не хотел повторения.

Он погладил ее горло, скользя ладонью вниз к ключице и обратно. Провел пальцами по ее подбородку к губам. Она открыла рот, и кончики его пальцев скользнули внутрь, нежно потянув вниз ее нижнюю губу, скользкую от слюны. Он старался быть аккуратным — его руки были мозолистыми и покрытыми шрамами.

Он вернул руку к своему члену и поднес член к ее губам. Она лизнула головку, и он медленно вошел в ее рот, от этого ощущения кожа на затылке загорелась и покрылась мурашками. Она свесила голову с кровати, и ее губы приоткрылись. Ее язык кружил вокруг его члена, а Невилл наблюдал за выпуклостью на гладкой линии ее горла, пока медленно трахал ее рот. Как под гипнозом.

Невиллу это нравилось — можно было молчать. Просто сосредоточиться на ней, наблюдать за ее телом и реакцией на удовольствие. Она трогала себя и позволяла Невиллу трогать ее, и он подмечал детали. Пэнси становилась беспокойной и капризной. Чтобы кончить, ей требовалось проникновение, стимуляция клитора и отвлечение внимания. Ему нравилось давать ей все это. Он знал, что если перестанет обращать на нее внимание — если причинит ей боль, если наскучит ей, если ошибется слишком много раз — он больше ее не получит.

Он трахал ее горло, дразнил ее соски, трахал ее пальцами, пока она не кончила с его членом во рту, тогда он развернул ее и вылизал. Затем он жестко и быстро трахал ее, схватив за бедра, пока не кончил сам. Он дрожал и тяжело дышал. 

— Мерлин, Пэнси, — пробормотал он, сгорбившись над ней. Ее губы касались его горла, он чувствовал, как под ее губами бьется его пульс.

Невилл забрался на кровать и притянул ее к себе, устраиваясь головой на подушках. Он весь вспотел и с трудом дышал. Она была теплой и влажной. И когда он наклонился к ней, чтобы поцеловать, положив руку ей на живот, она коснулась его подбородка кончиком пальца и попросила:

— Невилл, скажи мне, что я не могу пригласить свою мать на свадьбу.

Для нее это было трудное решение. Для него — нет.

Он сказал:

— Ты не можешь пригласить свою мать на свадьбу, Пэнси.

— Ладно, — твердо сказала она. — Значит, решено.

Невилл обнимал ее, ее голова покоилась у него на груди. Он чувствовал себя усталым, расслабленным, дыхание и пульс постепенно выравнивались. Пэнси была мягкой и податливой. В такие моменты все было так просто.

— Невилл…

Невилл насторожился. Прозвучало так, будто ему не понравится то, что она хочет сказать

 — Тебе, наверное, не понравится…

Прекрасно.

— ...но я попросила Нарциссу помочь с организацией свадьбы.

Пэнси резко замолчала, и Невилл понял — она усвоила, что информация — это оружие. И была права. Именно поэтому Невилл и сам собирал информацию. Именно поэтому, когда Малфой, сидя под домашним арестом, написал ему с просьбой устроить для его матери ночной сад в гостиной поместья, Невилл согласился.

Невиллу действительно хотелось попасть в поместье Малфоев. Он хотел взглянуть на гостиную и понять, какого хрена Малфой вообще посчитал хорошей идеей пригласить Невилла в то самое место, где Беллатрикс пытала Гермиону, учитывая, что та же Беллатрикс до этого пытала его родителей. Он застал поместье в запустении — после войны и организованных Министерством обысков — а самого Малфоя в состоянии похмелья и внутренней опустошенности. Тот был настолько зациклен на себе после Азкабана, что наверняка вообще забыл, какое отношение Невилл имеет к Беллатрикс. Это был совсем не тот Малфой, которого Невилл помнил по Хогвартсу — тот Малфой замечал все и ничего не забывал. Этот же был нервным, и Невилл почти не видел его, пока работал в поместье. А вот Нарциссу он видел достаточно часто.

— Хорошо, — сказал Невилл.

Пэнси будто снова начала дышать.

— Просто… 

Невилл вспомнил, как Билл говорил, что Пэнси занимается благотворительностью вместе с Нарциссой, и ему показалось, он понял, к чему все идет.

— …она была для меня как мать. А сейчас, — голос Пэнси стал почти неслышным, — я нуждаюсь в матери.

— Я понимаю, — мягко ответил Невилл, и Пэнси прижалась к нему еще крепче.

Он действительно понимал. Или думал, что понимал. В любом случае он знал, каково это — жить без матери.

— Невилл…

Он ждал.

— Твоя бабушка хотела бы…

— Нет, — отрезал Невилл. Его взбесила уже сама мысль. — Пэнси, ни при каких обстоятельствах моя бабушка не будет вмешиваться в подготовку к нашей свадьбе. Если она пришлет тебе сову — скажи мне, и я сам разберусь.

Пэнси замерла, и он обнял ее крепче и неловко поцеловал в макушку.

— Я не сержусь, что ты спросила. Просто не хочу, чтобы бабушка тебя донимала.

Он почувствовал, что Пэнси кивнула.

— Иди сюда, — сказал он, и она приподнялась на локте, чтобы посмотреть ему в глаза.

— Я же сказал, что ты получишь свадьбу своей мечты.

— Я знаю, — ответила она, глядя на него своими огромными глазами.

Она смотрела так, будто от его действий зависело, будет ли она счастлива или несчастна. Будто его поступки имеют значение.

Мерлин.

Он встрял по полной.

— Что там с чарами? — спросила она.

— Помада стерлась, — ответил он. — Но макияж на глазах держится как прибитый.

— Вот дерьмо, — фыркнула Пэнси. — Если уж мы женимся, мне нужна помада, которая не сотрется, когда ты оттрахаешь мой рот.

Невилл расхохотался от неожиданности, но она только фыркнула:

— Я серьезно!

— О, ради всего святого, — сказал Невилл. — Пэнси, ты идеальна.

ВОСКРЕСЕНЬЕ, 20 ИЮЛЯ 2003

Бабушка Невилла прислала сову, сообщая, что прошлым вечером ей попалась плохая устрица и она надеется на то, что у Невилла с желудком все в порядке. Ресторан, по ее мнению, сильно сдал — жаль, конечно. Тем не менее, она рада, что наконец познакомилась с мисс Паркинсон, которая, по всей видимости, старается извлечь из ситуации максимум выгоды. Единственное ее беспокойство заключалось в том, что будущая невеста Невилла может заскучать от размеренной сельской жизни, когда романтический флер начнет улетучиваться. Пэнси больше подходит городской ритм, хотя, разумеется, мнения несчастной старушки никто не спрашивал.

Филин бабушки, Арчибальд, терпеливо ждал ответа. Невилл написал, что с желудком у него все в порядке, и отпустил птицу обратно.

Невилл давно понял: единственное, что старики любят больше, чем жить жизнью молодых — это оплакивать их смерть. Бабушка одобряла его только в тот период, когда была уверена, что он погибнет от рук Кэрроу. Если бы Невилл убил Нагайну и пал в битве, она бы до конца своих дней не сказала о нем ни одного дурного слова. К несчастью, Невилл выжил.

Именно из упрямства и чувства самосохранения он позволял ей думать, что не занимается больше ничем, кроме работы в теплице.

1999

— Лонгботтом! — рявкнул Джордж, свешиваясь с перил лестницы, чтобы заглянуть в мастерскую. — Держи болиголов подальше от новых карамелек. Я не собираюсь попасть в Азкабан за убийство детей.

Он затопал обратно наверх в торговый зал.

— С тех пор как его засудили за тот уличный дартс, он стал чересчур нервным, — сказала Алисия.

— Это была вина потребителя! — откликнулся Джордж с верхней ступени. — Любой товар смертельно опасен, если использовать его не по назначению!

— Вот тебе и новый девиз для магазина, — сказала Алисия.

Невилл убрал волосы со лба запястьем, стараясь не прикасаться перчаткой к лицу. Он медленно продирался сквозь книги, которые дала ему Гермиона. Сидел в одиночестве у себя в съемной комнате, полной клопов, и читал. Гермиона пока не просила вернуть книги. Наверное, увлеклась проблемами магических существ. Он вспоминал о Гермионе каждый раз, как видел эти книги, но сам ей не писал.

— Теперь ты знаешь, на что ловить Малфоя, — сказала Алисия, кивнув на полки со сладостями. — Помнишь те посылочки, что его мамочка ему присылала?

— В Азкабан, интересно, разрешают передачи? — спросил Невилл.

— Не знаю, — ответила Алисия. — Я не навещаю мерзких фашистов.

— А как бы ты вообще что-то туда передала? Предположим, посетителей они обыскивают.

— Подкупила бы охранника, — сказала Алисия.

— А потом он настучит.

Она пожала плечами:

— Тогда и его бы траванула — как только пропустит меня.

Невилл фыркнул, хоть и пытался сдержаться:

— И наследила бы. А если охранник не так уж плох? Если он на нашей стороне.

— Тогда какого хрена он стучит?

— Его детям угрожают.

— Хм, ладно. — Она наклонила голову, задумавшись. — Украшения. Или полый каблук. Пронесу на себе.

— Значит, нужно что-то маленькое.

— Конечно, — сказала Алисия. — А ты думаешь меч туда протащить?

Невилл рассмеялся, и она тоже засмеялась.

Джордж снова загрохотал вниз по лестнице, в своем пурпурном костюме он выглядел еще костлявее.

— Вот дерьмо, вот дерьмо, вот дерьмо..!

— Мы осторожны! — крикнула Алисия, хотя сама навалилась на рабочий стол Невилла и даже не смотрела, куда ставит локти.

— Совы из Министерства, — сказал Джордж, держа в руках три конверта, один из которых был уже вскрыт. Его румянец на фоне рыжих волос горел огнем. — Нам выплатили репарации.

Невилл не получил миллион галлеонов. Он получил пять миллионов.

 Дин открыл дверь в квартиру:

— Привет, Нев. Заходи.

Из гостиной слышалось пение — что-то ирландское народное. У Симуса был высокий, чистый голос и идеальный слух. Невилл вспомнил, что на квиддичных матчах Гриффиндора кричалки всегда начинал Симус, а остальные подхватывали. Невилл прошел за Дином в гостиную и увидел Симуса — с поднятым бокалом, щеки раскраснелись. Он оборвал песню:

— О, Нев, сколько получил?

Невилла накрыла волна отчаянного облегчения. Глаза зачесались — он не слышал ничего от Симуса с тех пор, как тот ушел. Дин протянул Невиллу бокал с огневиски и подошел к Симусу.

— Не жалуюсь, — сказал Невилл. Он боялся, что Симус больше никогда с ним не заговорит. Сейчас это казалось глупым.

— Мы теперь как сыр в масле, — ухмыльнулся Симус, обняв более высокого Дина за талию. — Потому что мой парень додумался попасться в плен.

Дин фыркнул:

— Малфои, должно быть, выложились. — Он глянул на Невилла, и тот понял, что они оба думают о Луне. — Давай, садись.

Невилл сел, наблюдая за Симусом и Дином — Дин закинул руку на спинку дивана, Симус положил руку Дину на бедро. Иногда было физически больно осознавать, что Невиллу никогда не светит обрести то, что есть у них. Раньше он думал, что у них с Луной все именно так.

— Купишь себе винокурню?

Симус кивнул на бокал в руке Невилла:

— Сделаю что-то получше этого пойла.

Невилл рассмеялся.

— А ты что, скупишь все растения в мире?

Невилл улыбнулся и опустил голову. Взглянул на бокал. На шрамы на руке.

— Ага, — сказал он. — Присматриваю участок под теплицу.

— И тем делом продолжишь заниматься?

Невилл поднял взгляд. Лицо Симуса стало серьезным. Дин больше не улыбался.

Невилл вспомнил Лаванду в Большом зале, Луну в подземельях, Гермиону на полу гостиной. Вспомнил пронзительный визг, который он принимал за голос матери. Вспомнил, как Амикус сломал ему скулу, как Круциатус Алекто разрывал его изнутри, как на его голове пылала Распределяющая шляпа.

— Да, — сказал Невилл. — Продолжу.

Невилл сидел напротив Луны в «Трех метлах». Она выглядела до боли знакомо. Ему хотелось притянуть ее к себе, лечь с ней в постель в их квартирке наверху и вдыхать ее запах, пока она пересказывает ему, что недавно прочитала. Но в то же время она выглядела чужой. Будто между ними пролег невидимый барьер. Он не мог прикоснуться к ней. И он не узнавал ее ожерелье. Ее жизнь продолжалась без него.

Но, впрочем, и его жизнь продолжалась без нее.

Он ездил смотреть участки земли. Всегда представлял, что будет делать это с Луной: шагать по полям, слушать ее мнение, определять, что ему нравится, а что нет. Вместе принимать решение.

Когда они только начали встречаться, люди смеялись и говорили: «Ну конечно, вы двое созданы друг для друга». Невилл за это уцепился. Он нашел свою половинку. Все в мире стало понятным. Он был достоин любви — она же его любила.

Невилл до сих пор не понимал, как так вышло, что у них ничего не получилось. Что он сам положил этому конец.

— Тебе выплатили репарации? — спросил он. Если бы они все еще были вместе, он бы знал и сумму, и как она планирует ее потратить.

— О да, — сказала она, широко раскрывая глаза в своей обычной манере. — Довольно много.

Невилл подумал о подземельях Малфоев и решил, что по-другому и быть не могло.

— Есть одна программа по магозоологии в Канаде, очень интересная. Рольф ее рекомендует…

Невилл кивнул, нахмурившись.

— Он написал рекомендательное письмо, очень любезно с его стороны. И меня согласились взять, несмотря на сжатые сроки…

Невилл кивнул, кончиками пальцев касаясь стоящего перед ним бокала с пивом. Она уезжала.

— Так что у меня есть еще пара недель, чтобы попутешествовать перед началом занятий. Рольф пригласил меня посмотреть место, где он сейчас работает — в тайге в Саскачеване…

Невилл снова кивнул — ему уже надоело слышать имя Рольфа.

— Думаю, мы поженимся…

Невилл резко поднял голову.

Она продолжала говорить, но на него как будто наложили Муффлиато . В ушах стучала кровь, заглушая все вокруг.

— Луна, — вырвалось у него, — ты же говорила, что не веришь в брак.

— О… ну, — та самая интонация — задумчивая и невозмутимая. — Это просто формальность. Теперь, когда у меня есть деньги, я хочу поехать в экспедицию, о которой мечтала. Рольф говорит, мы могли бы сотрудничать. Так просто удобнее, логистически…

Невилл больше ничего не слышал. Он подался вперед:

— Луна, прошло всего два месяца .

Она смотрела на него не моргая.

— Я… — Он уставился на нее. Она, похоже, не понимала, что он имеет в виду. — Я говорил, что хочу на тебе жениться. Я просил тебя. Ты сказала…

Он не смог продолжить.

Она спокойно смотрела на него:

— Но я ведь не этого хотела.

Невилл почувствовал боль в груди — настоящую, физическую боль. Как правда может быть такой ужасной? Как можно любить того, кто тебя не любит? Как это вообще возможно? Почему жизнь так устроена?

— Невилл, — сказала Луна, — это же нелогично — делать что-то, чего ты не хочешь только потому, что этого хочет другой человек.

— Я так и делал , — прошипел Невилл, резко подавшись вперед. — Потому что я тебя любил !

— Я не думаю, что это любовь, — сказала Луна. — Думаю, это что-то другое.

Невилл просто смотрел на нее, совершенно опустошенный.

— Может, тебе стоит подумать, почему ты это делал, Невилл.

Невилл действительно подумал об этом. В одиночестве у себя в комнате над «Кабаньей головой». Он сидел на деревянном полу при свете луны, слушал, как в стенах дерутся мыши, пил маггловский виски — и думал.

Никотин — это яд. Все части табачного растения — листья, стебли и цветы — ядовиты из-за высокой концентрации никотина. Невилл сидел на полу, курил маггловские сигареты — и думал.

Он сидел на полу, прислонившись затылком к стене, кидал сикли в кружку — и думал.

Потом он в полной тишине сосредоточенно притягивал монеты обратно по одной. Невербальное Акцио вытеснило из головы все остальные мысли.

Все потому, что с ним было что-то не так.

У Невилла теперь было собственное хранилище в банке. Он посетил его и вышел с мешочком галлеонов. С помощью этих денег он привел в порядок зубы. Косметическая магия стоила дорого.

Невилл нашел участок земли со старым каменным коттеджем. Поля, роща, кое-где сыро — почти болото. Места хватало и для большой теплицы, и для других построек. Некоторым растениям потребуются определенные климатические условия.

Луна этого места никогда не видела — и Невилл был этому рад. Он не станет вечно связывать свои владения с ней, как связывал Хогсмид. Он был сам по себе. И все принадлежало ему одному.

 Невилл сидел в «Дырявом котле», устроившись у барной стойки. Он только что побывал у адвоката и подписал договор в трех экземплярах: для покупателя, продавца и регистрационной палаты. Выпить было не с кем — он никому не рассказал — но возвращаться в свою комнату над «Кабаньей головой» он был пока не готов.

Вдруг перед ним оказалась Ханна Эббот — вынырнула из-за стойки, где перебирала посуду.

— Невилл, — сказала она. — Что тебе налить?

С той ночи, когда они с Гарри и Роном напились, он частенько видел ее за работой, когда входил или выходил из камина. Она то стояла за стойкой, то болтала с завсегдатаями у столиков. У нее были прямые, цвета светлого эля, волосы до плеч. Она не красилась и обычно не улыбалась вот так.

Он заказал огневиски. Помедлил.

— Двойной, — сказал он.

— Плохой день или праздник?

Он пожал плечами. Подумал, не рассказать ли ей.

— Я вот праздную, — сказала она, наливая огневиски во второй стакан. Взглянула на Невилла. — Я только что купила этот паб. На репарации. — Она выглядела взволнованной, словно сама удивлялась собственной смелости.

— Поздравляю, — сказал Невилл, глупо улыбаясь, неожиданно по-настоящему обрадовавшись за нее. У нее все выглядело просто и ясно: она хотела — она получила.

— Я купил участок земли, — признался он.

— Тогда за нас, — сказала Ханна, тоже улыбаясь, поставила перед ним его стакан и чокнулась своим.

Невилл замер с открытым ртом, больше не улыбаясь. Она всегда была к нему добра, а он и не замечал. Все сох по девушкам, которым до него не было дела.

— За нас, — пробормотал он.

Chapter Text

ПОНЕДЕЛЬНИК, 21 ИЮЛЯ 2003

Невилл был в Большом зале, воздух вонял едким дымом и потом. Кровь залила ее грудь. Он присел, чтобы поднять ее — не хотел, чтобы Рону пришлось нести ее тело. Он поднял ее, напрягая ноги и спину. Мертвые — тяжелые.

Он подхватил ее, и ее голова запрокинулась назад, почти отрываясь от шеи. Он выставил локоть, чтобы поддержать ее голову и тогда увидел ее лицо. Это была Гермиона. Пустые глаза. Кровь забрызгала подбородок. По грязному лицу тянулись засохшие дорожки слез. Кровь с ее волос залила его руку и капала на ноги.

Невилл проснулся в своей кровати в коттедже, утренний свет просачивался сквозь дьявольские силки и горшок с «тебя-ебать-не-должно» на подоконнике. Сердце бешено колотилось. Адреналин бурлил в крови.

Он глубоко вдохнул и медленно выдохнул.

Вспомнил, как тащил Гермиону через Отдел тайн.

Вспомнил, как Беллатрикс пытала его там Круциатусом .

Невилл был высоким и широкоплечим, одетым в дорогой черный костюм, и лицо его имело непроницаемое выражение, а еще совсем недавно он помог убить полубессмертного темного мага, размахивая легендарным мечом. Иными словами, обитатели Лютного переулка старались держаться от него подальше. Он внимательно скользил взглядом поверх голов прохожих, готовый к неприятностям. Булыжники мостовой скользили под жесткими кожаными подошвами его ботинок.

Теперь Невилл понимал, почему богатенькие слизеринцы так одевались. Костюм был сшит из тонкой шерсти, подогнан по фигуре так, чтобы не сковывать движений, и зачарован, чтобы не мяться и держать комфортную температуру. Воротник и манжеты оставались идеально выглаженными, плечи — четкими, а сам костюм был удобен, как пижама.

Невилл шагал мимо грязных витрин по разбросанным страницам вчерашнего « Пророка» . Газеты пестрели снимками, на которых Гермиона и Малфой ссорятся на ступенях Гринготтса, Гермиона — в наряде, достойном жены Малфоя.  На других снимках — с матча Гарпий — Малфой с разбитым носом, а Гермиона нависает над ним. Желтая пресса утверждала, будто они делили золото Малфоев, но Невиллу казалось очевидным, что они делили власть.

Рон был прав — Малфой ни разу не выразил раскаяния. Он молчал и мрачно смотрел на всех во время суда. Отсидел срок в Азкабане и выплатил положенные репарации — ни извинений, ни попыток искупить вину. Все выглядело так, будто он остался тем же поборником превосходства чистой крови. А теперь самая известная из ныне живущих магглорожденная ведьма привязана к нему, живет под его охранными чарами. Стоит ли удивляться, что весь Лютный стоял на ушах?

Невилл проснулся с ощущением, что что-то не так. Симус упоминал волшебника, который что-то ищет. Фернсби говорил про «зону досягаемости» .

Поставщики ингредиентов нервничали и держали язык за зубами. Вряд ли что-то расскажут ему .

Он уже собирался уходить, когда заметил прилавок с алтарем и изображением смеющейся Беллатрикс. Замедлил шаг, заглянул внутрь. Брошюры с надписями от руки. Он остановился, поднял одну — хозяйка лавки дернулась, будто собиралась выдернуть листовку у него из рук. На первой странице — Орион. Внутри набросок — Беллатрикс с поднятой волшебной палочкой, другая рука вытянута — будто в благословении. Невилл перевернул брошюру. На обратной стороне была реклама… экскурсии к ее могиле. Гребаное паломничество.

Невилл швырнул сложенный пергамент обратно и глубоко вдохнул, чтобы не схватить эту каргу за патлы и не вогнать ей палочку в горло. Он не мог контролировать других. Он мог контролировать только себя. Сейчас он пытался контролировать себя. Сердце стучало в горле.

— Ну и где она? — тихо спросил он. — Ее могила.

— Сначала заплати, — проскрипела ведьма. Она вырвала у него брошюру и прижала к груди. Волосы ее были спутаны, платье такое же грязное и потрепанное, как и вся лавочка.

— Ты не знаешь, — сказал Невилл.

— Знаю, конечно, — огрызнулась она. Но уверенность исчезла из ее взгляда, когда она посмотрела ему в глаза.

Невилл вернулся после внезапной вылазки в Лютный переулок и обнаружил на своей территории припаркованную маггловскую машину.

Мало ему, блять, проблем.

Подходя к незащищенной чарами теплице, он наложил Гоменум ревелио . Два человека в дальнем конце, возле деревянного стола.

Никого в боковых проходах, чтобы устроить засаду. Ошибка.

Невилл тихо пересек дорожку, усыпанную хрустящим гравием, приоткрыл дверь и скользнул внутрь, прислушиваясь. Обычный для теплицы гул и звук капающей воды. Едва слышный скрип подошв по плитке. Ни звука.

Он чувствовал напряжение в груди, где-то ближе к горлу. Желудок сжался. Невилл глубоко вдохнул — и приступил к делу.

Дверь захлопнулась у него за спиной, и он зашагал по центральному проходу, держа палочку в опущенной руке.

Ядовитые тентакулы по обе стороны зашелестели зелено-красной листвой и улыбнулись ему, безглазые головы поворачивались в его сторону, лозы тянулись навстречу. Радовались, что он вернулся.

Мужчины услышали шелест и обернулись, следя за его приближением. Один сидел, другой стоял у него за спиной. Сидящий усмехнулся — стало ясно, что они здесь не случайно.

Одеты как магглы — сплошная синтетика.

Он подошел ближе и увидел, что сидящий держит в руке пистолет. Невилл начал обходить стол, чтобы занять стул напротив, и сидящий посмотрел на него — на костюм, на палочку в руке. Встретился с Невиллом взглядом и сказал:

— Ты положишь свой ствол, и я положу свой.

Невилл посмотрел на оружие. Глок 17 . Без внешнего предохранителя. Семнадцать патронов в стандартном магазине. Очень распространен в маггловском мире — именно поэтому Невилла на нем и обучали. В Алжире. Эстрада и Балмаседа потешались ровно до того момента, пока все не вышли на поле для стрельбы.

Простое Протего не остановит пулю. Слишком высокая кинетическая энергия.

Невилл без слов положил палочку на край стола, не убирая с нее пальцев. Кивнул в сторону противоположного края — мужчина поднялся и положил пистолет. Секундная пауза — и оба одновременно убрали руки и уселись за стол. Оружие теперь лежало вне досягаемости.

—  Фернсби сказал, что мы найдем тебя здесь.

Невилл молчал.

—  Язык проглотил?

Невилл мрачно вздернул бровь.

—  МакДаффи тебя вспомнил, — сказал мужчина, склонив голову и скользя взглядом по лицу Невилла.

Невилл кивнул. Были у него сделки, о которых он теперь предпочитал не вспоминать. Когда жил в Хогсмиде — без гроша в кармане, в растерянности, боясь признаться, что не понимает, кто все эти люди и как это все устроено. Он научился задавать вопросы. Научился говорить: «Я тебя не знаю». Но сначала… сначала он продал кое-какие яды в обмен на то, о чем не хотел говорить вслух.

(Однажды он что-то пробормотал — глухо, почти неслышно — при Балмаседе и Эстраде, и те понимающе усмехнулись. Балмаседа кивнул в сторону Эстрады:

— Р асскажи ему о своем первом рейде.

—  А! — Эстрада скривился и рассмеялся. В тот момент он выглядел почти… растроганным. — Мне было типа восемнадцать, да? Весил я килограммов пятьдесят. Лежу в канаве, в дождь, с палочкой наготове, думаю, что ошибся по-крупному…)

Вслух Невилл сказал:

—  Кто ты?

—  Джонс , — ответил маггл, не особо стараясь произвести впечатление.

Невилл ждал.

—   Начальство приглядывается к тебе. Не знаю, следишь ли ты за новостями — Князь Тьмы и прочая хрень. Нет? Ну, его все равно упекли за решетку. Но ребята из Тоттенхема подали шефу идею. Идею, что нам бы не помешал свой колдун.

—  Это не ко мне, — отрезал Невилл.

—  Да ладно, понял. — Мужчина выдвинул челюсть, оценивающе глядя на Невилла. — Но ты ведь тоже такое умеешь…

Невилл покачал головой:

—  Я этим не занимаюсь.

—  Лэмби…

—  Это не мое дело, — сказал Невилл.

Некоторые маггловские банды пользовались магией других культур. Магии в мире было много. Основные принципы у всех были примерно одинаковыми. Много где магию практиковали полулегально — магглы пытались ее запретить или дискредитировать, когда колонизировали эти регионы. Но Невилл не притворялся, будто понимает магию, в традициях которой не был воспитан. И уж точно он не собирался делиться той магией, которую знал, с маггловской преступной группировкой.

—  Но у меня есть дело, которое тебя заинтересует. Начнем с простого. Шефу нужно то же, что и в прошлый раз — яд того растения. Есть у тебя?

— Есть, — сказал Невилл.

—  Значит, договорились, — кивнул Джонс.

—  Я не продаю, — ответил Невилл.

—  Без разницы. — Джонс вскинул подбородок. — Все просто, понял? Я могу это у тебя купить. Или могу забрать. Вышибу тебе что-нибудь ненужное, вроде колена. Серебро или свинец — сам выбирай.

Злость в Невилле зрела и теперь свернулась в груди тяжелым грузом. Он на своей территории. И не обязан терпеть это дерьмо.

—  Как бы то ни было, — сказал Джонс, — я все равно заберу свое.

—  Ни одно из этих утверждений не соответствует действительности, — покачал головой Невилл.

Джонс прищурился, человек за его спиной переступил с ноги на ногу, готовясь.

Невилл смотрел прямо, безжизненным взглядом.

—  Может передумаешь, дружище…

Невилл поднял руку.

У него не было палочки. Но палочка лишь фокусирует магию — как и годы практики. Невилл научился не зависеть от ствола.

—  Кто это? — спросил Невилл, указывая на стоящего.

—  Не важно. Он со мной.

—  Глациус.

Джонс успел пригнуться.

—  Бомбарда.

Замороженное тело с грохотом взорвалось.

—  Теперь он удобрение , — сказал Невилл. В ушах звенело, лицо было мокрым.

Время остановилось. Невилл чувствовал, как ледяные капли скатываются по шее. Джонсу наверняка вся спину залепило…

Тот потянулся за запасным пистолетом.

Но Невилл уже призвал «Глок» с помощью Акцио .

Четко в руку.

Он спустил курок… и всадил всю обойму в Джонса. Точно по учебнику.

Стандартные семнадцать патронов.

Невилл выдохнул.

Опустил оружие.

Положил пистолет на стол.

Вытер лицо ладонью.

Он оглох, барабанные перепонки болели. Маггловское оружие было шокирующе громким. Воздух в теплице пропитался запахом крови, пороха, мочи и дерьма.

Невилл призвал палочку. Потом встал, чтобы снять испачканный костюм.

Перед ним лежали два изуродованных тела. Плитка на полу вдребезги разбита. Стул разлетелся в щепки. Надо было прибраться.

К этим людям Невилл не испытывал ничего, кроме тупой, упрямой злости. Больше всего его огорчила разбитая плитка. Он был в ярости из-за Фернсби. Невилл же говорил, что ничем не торгует,  а тот, сука, не послушал. Невилла вообще никто никогда не слушал.

Он не слышал, но знал — растения дрожали и шуршали. Он видел, как они отпрянули, взволнованно взмахнув лианами.

Невилл скинул пиджак.

Им станет легче, когда он их покормит.

Невилл работал методично — накладывал Скорджифай и Репаро — и обдумывал, как поступить с Фернсби и МакДаффи. Злость осела комом где-то в горле. Он заставил себя переключиться на что-нибудь приятное — подумал о Пэнси.

В субботу вечером, перед тем как уйти, она спросила:

— Хочешь завтра сходить со мной посмотреть маггловскую косметику?

— Да, — ответил он, имея в виду: да, я хочу посмотреть, как ты смотришь маггловскую косметику. Ему не терпелось понаблюдать за ней в естественной среде обитания.

Она сузила глаза, потом приподняла бровь — решила, что он врет, но ей было все равно.

— На тебе хорошо будет смотреться черный меринос.

— Значит, его и надену.

Она наверняка найдет способ сказать ему еще и какую рубашку выбрать. Невиллу было все равно, но ему нравилось, как Пэнси покачивает плечами, когда довольна. И ему нравилось, как она потом поправляет на нем пиджак, называет красавцем и тянется на цыпочках его поцеловать — маленькое вознаграждение.

Пэнси была не из тех, кто действует намеками — и это его устраивало. Невилл вообще не любил догадываться, чего от него хочет ведьма.

Вот так, в воскресный полдень, он и оказался в дорогом универмаге: в черном костюме, белой рубашке и с запонками с гербом Паркинсонов, пока Пэнси изучала упаковку палетки теней. Взгляд Невилла блуждал по другим покупателям, по ее заднице, по уверенным движениям, с которыми она перебирала косметику, по ее заднице, по изгибу шеи, по другим покупателям, по ближайшему выходу…

— Смотри , эта линейка на растительной основе, — сказала Пэнси, и Невилл взглянул на изящную картонную коробочку, которую она повернула к нему, а потом на саму Пэнси — она сосредоточилась на мелком шрифте. Он придвинулся ближе и протянул руку, чтобы взять с полки другую палетку. 

Фармацевтические компании уже выходили на Невилла — но не по поводу косметики.

Панси обходила витрины методично, комментируя: «О, это новинка», — и показывала Невиллу щеточку для туши с густыми щетинками или ворчала себе под нос: «Сиреневый в моде, но я отказываюсь» . В какой-то момент она легко коснулась его плеча, задумчиво глядя на ряды помад. Он украдкой посмотрел на нее. Она была полностью погружена в происходящее — не беспокоилась, наскучила ли ему или не слишком ли долго возится. Он снова посмотрел на помады. Его не интересовал какой-то конкретный цвет — ему нравилось, как они смотрелись все вместе, словно букет цветов.

Она подняла руку, чтобы сделать выбор, и Невилл коснулся ее локтя, предупредив:

—  Я скоро вернусь.

Она кивнула, сосредоточенная на своем занятии, и он отошел.

Он заметил отдел парфюмерии — небольшой бутик с фиолетовым ковром, мебелью из темного дерева и стеклянными полками.

Невилл стоял под ярким светом универмага — слишком ярким, отражающимся от каждой поверхности — и подносил к носу пробники один за другим. Он искал тот самый аромат: кофе, ваниль, жасмин, пачули и флердоранж.

И нашел его: Black Opium .

Продавщица, оглядывая одетого в костюм Невилла с головы до ног, сказала, что это популярный аромат, но Невилл никогда не слышал о нем раньше. Для него это был просто аромат Пэнси.

Он нашел Пэнси у кассы — она сказала: «Вот ты где», — и подставила щеку. Он ее поцеловал, и когда выпрямился, заметил, что продавщица смотрит на них. Потом он стоял рядом, пока Пэнси покупала целую гору помад. А потом она обернулась к нему и весело спросила:

—  Обед?

Они пообедали в ресторане при ближайшем отеле — как выяснилось, он принадлежал Пэнси.

—  У магглов полно стойких помад, — сказала она, показывая ему разные тюбики. — Но они слишком сушат. Надо сначала использовать увлажняющие праймеры, но губы все равно сохнут, и помада осыпается хлопьями.

—  А ты хочешь придумать что-то получше, — заметил Невилл, наблюдая за ней. Макияжа на ее глазах было меньше, видимо, дневной вариант. Но черное каре и черное платье уже казались чем-то привычным. Она попросила черную салфетку, чтобы белая, предложенная по умолчанию, не оставила ворсинок на юбке.

—  Я подумываю, — сказала она. — Потому что заклинание стазиса само по себе не совсем подходит, а косметические чары не у всех хорошо получаются. Так что спрос будет. Но не уверена, что я достаточно умна. Хотя ум — вещь переоцененная. Взять хотя бы Нотта. Ему все время скучно и ничего не интересно. Вот почему он вечно пьяный.

Невилл отложил это наблюдение в копилку и спросил:

—  А Малфой?

Панси не колебалась:

—  Драко умен, но ему нужен кто-то, кто его подбодрит и направит. — Она изогнула бровь. — Впрочем, теперь у него для этого есть Грейнджер.

—  Он слушает Гермиону?

Пэнси фыркнула:

—  Нет. Но если она такая умная, она разберется, как им управлять.

Невилл задумался, крутя в пальцах ножку бокала — на его костяшках виднелись шрамы, ногти были обрезаны коротко, манжет рубашки с паркинсоновской запонкой все еще держал форму.

—  Ты этим занимаешься? Разбираешься, как мной управлять?

Она одарила его милой улыбкой и невинно хлопнула ресницами.

Невилл усмехнулся. Нет, намеки — точно не ее стиль.

—  Впрочем, — лукаво улыбнулась Пэнси, переключая внимание на меню, — мне и не надо быть умной. Я богата. Я могу нанять умных.

Невилл все еще улыбался, представляя, какими взглядами обменялись бы гриффиндорцы, услышь они Пэнси. Ему вспомнилось, как бабушка язвила по поводу того, что Пэнси породнилась с семьей, где принято трудиться. Пэнси действительно была богата — ей вовсе не обязательно было интересоваться спросом на декоративную косметику. Но он, кажется, понимал ее. Мать могла найти способ оспорить контроль над имуществом. Кузена рано или поздно выпустят из Азкабана. Отец намеревался оставить ее старой девой — зависимой от подачек этого кузена. Пэнси не была уверена, что сохранит свое состояние.

Невилл с силой направил Аква эрукто на заляпанное кровью стекло теплицы. Он больше не был нищим — ему больше не нужно было продавать яды бандитам. В сущности, он стал богатым — пусть и в масштабах, не сравнимых с состояниями слизеринских Священных Двадцати Восьми. Он оставил себе подушку безопасности, а остальное вложил в дело. И все же… многое зависело от того, останется ли он трудоспособным. Если, конечно, не даст себя подстрелить.

Невилл вспомнил, как Пэнси повернула к нему палетку теней и сказала: «Смотри , эта линейка на растительной основе».

ВТОРНИК, 22 ИЮЛЯ 2003 

Невилл воспользовался городской совиной почтой, чтобы отправить Фернсби счет за сломанный стул. На конверте не был указан отправитель — следовательно, не было ничего, что могло бы предостеречь Фернсби от открытия письма. Невилл был почти уверен, что Фернсби сам разбирает свою почту. Помощников в лавке он никогда не видел — как, впрочем, и следов уборки.

Половины шляпки бледной поганки достаточно, чтобы убить человека. Содержащийся в ней аматоксин нельзя было уничтожить ни варкой, ни сушкой, ни заморозкой. Невилл, надев перчатки и применив заклинание головного пузыря, измельчил половинку шляпки в порошок и припудрил счет таким количеством, чтобы Фернсби обязательно вдохнул его или потер глаза. Вероятно, это не убьет его — а может, и убьет.

Невилл считал необходимым напоминать людям, что с ним шутки плохи. Над ним подшучивали все детство. С него хватит.

Выходя из совятни, он увидел, как Теодор Нотт покидает Лютный переулок. Нотт вышагивал в летнем костюме с расстегнутым воротом рубашки и лениво вертел в пальцах палочку, перстень сверкал на солнце. Завидев Невилла, Нотт расплылся в широкой, хищной ухмылке, и кивнул, прежде чем аппарировать.

Похоже, в Лютном Нотту скучно не было.

Невилл повернул в сторону «Вредилок» . Надо было сказать Джорджу, что у него теперь есть маггловская машина. Джорджу это понравится.

СРЕДА, 23 ИЮЛЯ 2003

Симус сидел за своим рабочим столом. Невилл устроился на приставном шкафчике, прислонившись к стене, вытянув перед собой ноги и скрестив их в щиколотках. Отсюда ему прекрасно было видно стеклянную стену от пола до потолка — и всех, кто проходил мимо.

— Че новенького? — спросил Симус.

Кэти и Алисия сидели в креслах для гостей. Кэти официально числилась на винокурне директором по маркетингу. Свою часть репараций она положила на сберегательный счет и до сих пор не трогала. Алисия была руководителем отдела продаж. Официально.

— Тренировочный лагерь во Франции пока под вопросом. Кузены Яксли сидят в Болгарии, — сказал Симус. — Кто-то из Восточной Европы что-то ищет в Лютном — может, эти два факта связаны, а может, и нет. Изгнанники в Аргентине как-то связаны с Эйвери — думаю, Мальсиберы тоже там. А сам Эйвери обустраивает штаб возрождения движения за чистоту крови в Англии. Вот это мне не нравится. Мы их тогда распугали. А теперь они снова за свое.

Невилл все это время смотрел на карту на стене за спиной у Симуса, но теперь перевел взгляд на него самого. Похоже, вот оно? Он вспомнил звенящую тревогу в Лютном. Предчувствие того, что пора платить по счетам. А их команда толком не укрепила позиции — из-за Шеклболта.

— Апелляции подали? — спросил он, обводя остальных взглядом.

Все устало кивнули.

— Как там твоя малышка? — спросила Алисия у Симуса. Она развалилась в кресле, пристроив локти на подлокотниках. Заранее ухмыляясь.

— Говорит, я симпатичный, — ответил Симус.

— А ты ей сказал, что ты гей? — уточнила Алисия.

— Она сказала, что у всех свои недостатки.

Кэти и Алисия расхохотались.

— Для нее ситуация идеальная, — сказала Кэти. — Получает половину винокурни и мужа, которому до нее нет дела.

— Ага, она и сама так считает, — кивнул Симус. — Не будет подавать апелляцию.

— Даже не знаю, — сказала Кэти, взглянув на Алисию. — Немного обидно узнать, что мы друг другу не предназначены. Может, и правда дать этому парню шанс, раз он моя родственная душа...

Алисия фыркнула:

— Тебе не родственная душа нужна, а сучка, которая выдержит твое идиотское чувство юмора.

— Ты же вчера хихикала!

— Потому что перо щекотало!

— Джизус, — пробормотал Симус. — Шляпа разделила вас, чтобы избавить нас от этих подробностей.

— Ты шляпе кнат сунула? — спросила Алисия. — Шляпу, между прочим, можно уговорить.

Невилл резко повернулся:

— Это может сделать только тот, кто ее надевает. Она видит, чего ты на самом деле хочешь…

— Но ведь никто из нас ее не надевал, — заметила Кэти. — Кто-то должен был дать ей какие-то инструкции.

Симус покачал головой:

— Шляпу вообще не использовали…

— Рон тоже так думает, — сказал Невилл. — Он считает, что все это дело рук Шеклболта.

— Думаешь, они просто соврали? — спросила Кэти.

Невилл замялся. Лгать насчет Шляпы — это какое-то святотатство. Слишком низко даже для Министерства. Но…

— Шляпа видит правду. Она бы не ошиблась. Если бы ее использовали, вы были бы в паре…

— Или она увидела, что Кэти на самом деле хочет быть с тем рейвенкловцем…

— Теперь мне вдвойне обидно, — надулась Кэти.

— У меня есть кое-что, что тебя развеселит, — ответила Алисия, игриво двигая бровями.

Судя по улыбке Кэти, та уже догадалась.

Алисия посмотрела на Симуса:

— По поводу Крэбба.

Симус слегка выпрямился, и они с Невиллом переглянулись. Крэбб был фанатиком, ожесточившимся после смерти Винсента. Домовые эльфы Крэббов были консервативны и преданы семье. Вытащить из поместья Крэббов хоть какую-то информацию было сложно.

— Домовые эльфы Крэббов не будут со мной разговаривать…

Все закивали.

— Естественно. Но они разговаривают с эльфами Гойлов, — сказала Алисия, — а те с эльфами Булстроудов…

Кэти подхватила:

— А те сейчас в состоянии войны с эльфами Флинтов…

— Хоть кто-нибудь в том браке вообще счастлив? — вставил Симус.

— Флинт, видимо, допек эльфов Булстроудов…

Кэти опять вмешалась:

— Наверняка изменяет Милли…

— Потому что эльфы были в бешенстве . Жаловались, что он не проводит время дома с ребенком. И я спросила: «Наверное, торчит у Эйвери?»

Симус поднял брови.

— А они такие: да, но в понедельник ночью он вдруг помчался к Крэббу…

Кэти расплылась в улыбке.

— Потому что кто-то вырвал язык господину Крэббу. — Продолжила Алисия.

— Святой Мерлин, — выдохнул Симус, подаваясь вперед.

— Кто? — спросил Невилл, оглядывая всех присутствующих. — Кто-то из наших?

— Эльфы знают, но мне не скажут…

— Значит, не из наших. Иначе они бы не стали покрывать.

— Посторонние не пройдут сквозь охранные чары. Эльфы их первыми и схватят, — сказала Алисия. — Значит, это был тот, кого Крэбб сам впустил.

— Один из его дружков, — предположил Симус.

— Но кто настолько ебанутый, чтобы отрезать человеку язык? — спросила Кэти.

ПЯТНИЦА, 25 ИЮЛЯ 2003

— Малфой, — сказала Джинни, сверкая глазами, — отрезал язык Вэнсу Крэббу.

Невилл сидел с Джинни, Гарри, Роном и Сьюзан в кухне на Гриммо. Джинни пригласила его. Они пили маггловское пиво и имбирный эль, а Сьюзан отковыривала соль с каждого кренделька, перед тем как его съесть.

— Я видела Гермиону вчера в «Дырявом Котле», после работы. Она сказала, что Малфой и Нотт были по уши в крови...

Невилл вспомнил, как Нотт, выходя из Лютного, усмехнулся и кивнул ему. Как Пэнси сказала: «Теперь ты со мной» . Она знала и промолчала?

— Зачем Малфою отрезать язык отцу своего друга? — поморщилась Сьюзан. Она аккуратно ссыпала крупинки соли на салфетку.

— А вот послушай, — Джинни подняла брови. — Крэбб оскорбил члена семьи Малфой .

— Что означает… — протянул Рон.

— Ее! Очевидно же! — Джинни всплеснула руками. — Крэбб оскорбил Гермиону, и Малфой ему за это язык отрезал!

— Это Гермиона так сказала?

— О, она… — Джинни сморщилась и отмахнулась. — Начала, мол, это показательное выступление, мол, он самоутверждается, потому что она подорвала его авторитет, бла-бла-бла. Ну бросьте, все же очевидно. Малфой в нее втрескался.

— Или у него поехала крыша, — сказал Рон.

— Он заигрывал с ней на матче, — сказал Гарри. — Даже я это заметил.

Рон захихикал:

— Когда объяснял ей, что такое метла…

— И саму идею счета. — Теперь Рон и Гарри уже откровенно ржали.

— Не верю, что вы двое на это купились, — сказала Сьюзан. — Пошутил пару раз — и стал нормальным?

— Я знаю, но…

— Но она же и правда нихрена не понимает, но в жизни в этом не признается…

— Но ему-то откуда знать, а? — сказала Джинни. — Ну?

Рон фыркнул:

— Ни о чем в жизни чистокровные фанатики не думают больше, чем о магглорожденных. Это фетиш у них такой. — Он посмотрел на Гарри. — Помнишь порнушку, которую они подбрасывали в мужской толчок?

Невилл помнил. И даже смотрел — все мальчишки смотрели. А потом ему было стыдно — еще более стыдно, чем обычно — каждый раз, когда он видел Гермиону. Его собственные невинные фантазии вытеснялись навязчивыми образами с тех страниц.

— Что? — Рон повернулся лицом к Сьюзан. — Я же не искал ее специально! До войны эта херня валялась повсюду.

Так ведь и было, да? Одна из тех вещей, что сейчас кажутся дикими. Но они воспринимали это как должное — потому что не знали, как должно быть на самом деле.

— Мужики такие мерзкие, — сказала Джинни.

Невилла снова захлестнула волна стыда при воспоминании об этих картинках. Будто он мог выбирать, вспоминать о них или нет, когда смотрел на Гермиону.

— Они пытались нас завербовать, — сказал он. — Нам внушали, что станешь Пожирателем — и тебе достанется магглорожденная… секс-рабыня.

— Ну, Малфою досталась же…

— Сьюзан!

— А что? — Она пожала плечами и посмотрела на Джинни. — Я просто говорю: хватит все это романтизировать. Он — Пожиратель смерти. Если это то, чего он хотел, — он это получил. А если она ему разонравится, он отдаст ее своим дружкам… Что? Если никто не говорит об этом вслух, это не значит, что…

— Гермиона никому не позволит себя отдать , — перебил Рон, разминая шею.

— Министерство уже ее отдало, — отрезала Сьюзан. — Я устала слушать, как мужики говорят, будто какая-то ведьма слишком сильная, чтобы позволить с собой плохо обращаться. Даже сильные ведьмы от такого не защищены. А если она действительно дает отпор, то ее же и обвиняют. Уже сейчас говорят, что Гермионе стоило бы быть с Малфоем помягче. Он, мать его, был осужден за геноцид , на секундочку!

— Кто это говорит?! — взорвался Рон. — Что она должна быть к нему помягче?

— Женщины на работе, которые хотят с ним переспать. Только потому, что он симпатичный, — Сьюзан округлила глаза, глядя на Рона. — Они ведут себя, словно, если будут достаточно громко обсирать Гермиону, он выберет их вместо нее. Несут херню типа: «Со мной бы такого не было, я бы сразу подчинилась» .

— Все, все! — Рон махнул рукой. — Не хочу это слушать!

— Ты считаешь Малфоя симпатичным? — спросил Гарри.

Сьюзан и Джинни одновременно закатили глаза, хотя друг на друга так и не посмотрели. Теперь все сидели мрачные и напряженные. Вот почему Невилл не обсуждал с Гарри и Роном свои побочные проекты , как выразился тогда Малфой. Они все позволяли Сьюзан играть роль зануды — но не говорили: «Ладно, надо с этим что-то делать» .

В каком-то смысле это было справедливо. Гарри был Избранным с одиннадцати лет. Он уже умер за них однажды.

Невилл вспомнил рассказ Луны — после того, как Гермиону пытали, Гарри часами копал могилу Добби вручную, пока Гермиона приходила в себя в Ракушке . Убегая из поместья Малфоев, Гарри прихватил Крюкохвата и меч — но не Гермиону. Возможно, он знал, что Рон ее не оставит. А может, Рон уже успел ее забрать. Но Невилл все равно задавался вопросом — почему Гарри тогда ничего не сделал для Гермионы, хотя она изменила его лицо заклятьем и не созналась даже под Круцио , чтобы спасти их всех? Гарри мог выкопать могилу Добби с помощью магии — и пойти сесть у постели Гермионы. Почему он был так увлечен погребением Добби и избегал ее?

— Как Паркинсон? — спросил Рон, выдернув Невилла из мыслей. Сменил тему.

— Все нормально, — ответил Невилл.

Рон откинулся на спинку стула, закинув руку на плечи Сьюзан. — Не ведет себя как злобная стерва?

— Нет, — сказал Невилл.

Хорошая жена всегда выступает заодно с мужем.

А хороший муж?

Умирает вовремя.

Она ведь даже не ждала, что он за нее вступится.

Невилл вспомнил, как она тянулась вверх — он двигался в ней, ремешки ее туфель царапали ему плечи, ее влагалище было теплым, влажным и таким приятным, будто созданным для него — и она обхватила его за шею, тянулась ближе к его лицу, чтобы поцеловать.

— Она добра ко мне, — сказал он.

Все удивленно сощурились.

Невилл был в своей одежде — в брюках, старой рубашке с закатанными рукавами. Но Рон смотрел на Невилла так, будто тот все еще был в том самом смокинге из T&T. 

— Пока ты делаешь то, чего она хочет, да? — спросил Рон.

Невилл встретился с ним взглядом:

— А разве так не у всех? — Он повернулся к Джинни. — С Гермионой все в порядке?

— В порядке, — сказала Джинни.

Сьюзан выглядела так, будто хочет что-то сказать.

Невилл пил пиво, грыз крендельки. У него перед глазами по-прежнему стояли картинки из тех потрепанных журналов — девушки, изображающие маггловских рабынь в крохотных красных платьицах и золотых ошейниках. Вспомнил Малфоя в том красном смокинге, не отрывающего взгляда от Гермионы. Был ли это просто фетиш? Пэнси говорила, Малфою нужен кто-то, кто укажет направление. Когда он отрезал Крэббу язык — он пытался произвести впечатление на Гермиону или на Эйвери?

Невилл чувствовал, как грудь сковывает напряжением. Слышал голос Луны: « Я не думаю, что это любовь. Думаю, это что-то другое». Как понять, любовь это, похоть, привычка или просто желание почувствовать хоть что-то? Желание почувствовать, что ты имеешь значение. Пэнси сказала: « Я выбираю тебя», — но знала ли она, что именно выбирает? Он ведь не рассказал ей — не рассказал очень многого.

Например, она не знала, почему важно было рассказать Невиллу про язык Крэбба.

Или знала. Просто была предана не Невиллу.

— Ладно, я пошел, — сказал Невилл, отодвигая стул. Остальные подняли головы, провожая его взглядом. Он вернулся домой, перерыл грязное белье, сердце билось чаще, челюсть свело.

Малфой сказал ей, чтобы она упомянула об истреблении мандрагор. Отвел Невилла в сторону поговорить об Аргентине. Была ли хоть одна подсказка случайной? Зачем Малфой пытался втереться к Невиллу в доверие?

Невилл снова покинул коттедж, хотя было уже поздновато для визитов.

Невилл вышел из главного камина в поместье Паркинсонов. Его не ждали, поэтому он не стал аппарировать прямиком в спальню Пэнси. Парадный вход был выложен черно-белым мрамором, повсюду стояли высокие вазы с белыми колосьями кортадерии двудомной.

Пэнси аппарировала вниз — то ли охранные чары сработали, то ли эльфы ее позвали. На ней был темно-зеленый халат, туго затянутый на талии, но открывавший грудь. Она выглядела охуенно. Невилл не мог оторвать глаз.

Он глубоко вдохнул — и перешел к делу.

Невилл швырнул окровавленный костюм на мраморный пол.

Подведенные черным глаза Пэнси скользнули вниз — к комку черной ткани, заляпанной засохшей кровью и ошметками плоти — а потом снова вернулись к его лицу. Она выглядела настороженной.

— Пэнси, — сказал он. — Нам нужно поговорить.

Chapter Text

ПЯТНИЦА, 25 ИЮЛЯ 2003

— У меня были незваные гости в теплице, — сказал Невилл. — И теперь придется сжечь этот костюм Инсендио…

— Не будь дураком, — сказала Пэнси. — Фенхель справится. Фенни!

Невилл перевел взгляд с Пэнси в темно-зеленом халате на заляпанный кровью костюм, который он только что бросил на мраморную плитку у главного камина поместья Паркинсонов.

Домовик появился, и Пэнси сказала:

— Фенни, пожалуйста, позаботься о костюме мистера Лонгботтома.

Профессионально прищурившись, Фенхель оглядела ком ткани, перемазанной кровью и внутренностями, в то время как Невилл, совершенно сбитый с толку, хмуро наблюдал за ней и Пэнси. Затем эльфиха повернулась к нему с ласковой улыбкой и снисходительно похлопала по ноге, прежде чем забрать костюм и исчезнуть с хлопком.

— И тут сексизм, — пробормотала Пэнси. — Мне бы за такое влетело. Извини, что перебила, ты что-то говорил?

Она вскинула брови и чуть приподняла подбородок — это было ее выражение лица, означающее  «я тебя внимательно слушаю».

Невилл смотрел на ее спокойное лицо, на четко очерченные губы, на ровно вздымающуюся грудь. И сдаваясь, вздохнул:

— Мы можем где-то сесть?

— Конечно, — сказала она, подходя ближе. Ее пальцы обвили его запястье, и в следующий миг Пэнси аппарировала их обоих в свою гостиную.

Она усадила его рядом с собой на белую софу.

— Что с тобой происходит? — прямо спросила она, касаясь его колена своим.

Невилл удивленно рассмеялся и отвел взгляд, разглядывая шелковые обои.

Мерлин.

Он снова посмотрел на Пэнси. Но уже не смеялся — чувствовал, как лицо становится холодным и жестким.

— Пэнси, я работаю с опасными растениями. А иногда — с опасными людьми. Сегодня двое пришли в теплицу и угрожали мне. Я их убил.

Выражение ее лица не изменилось. Она ждала, когда он наконец доберется до сути.

— Тебе все равно, кого я убил?

— Не знаю, — спокойно сказала Пэнси. — А не должно быть? Я их знала?

— Нет, — ответил Невилл.

— Ну тогда, уверена, у тебя были причины, — безмятежно сказала Пэнси. — Ты же сам сказал мне не вмешиваться в твои дела.

— Сказал, — признал Невилл. Его взгляд скользнул по ее лицу. — Но в следующий раз это может быть кто-то, кого ты знаешь. Потому что я охочусь на Пожирателей смерти.

— Я в курсе, — оживилась Пэнси, сразу почувствовав твердую почву под ногами. — Драко мне сказал. Перед ужином с твоей бабушкой.

Невилл вспомнил, как Пэнси смотрела ему в глаза и говорила про своего кузена: «Полагаю, мне придется его убить». 

Она прижалась к Невиллу всем телом, и он улыбнулся. Это была не шутка. Невилл это знал.

— Тебе все равно, — сказал он.

Она пожала плечами, лицо у нее было безразличным:

— Я знаю, на чьей стороне ты был во время войны. Было бы глупо удивляться.

— Ты не против этого брака, — сказал Невилл.

— Нет, — ответила Пэнси.

Невилл ждал, но она не спешила продолжать. Просто смотрела на него. Он подумал о том, как она притягивала его голову вниз, чтобы поцеловать. Как ее взгляд скользил по его телу, когда он раздевался. Как она предложила посмотреть с ней маггловскую косметику.

Наконец она склонила голову, опустила взгляд и дотронулась до руки Невилла. Поджала губы и до того сжатые в тонкую линию.

— Но ты пообещаешь… пообещаешь, что не навредишь Драко или Нотту? — Она подняла на него взгляд — ее большие глаза казались особенно зелеными на фоне темного халата. — Они ведь ничего такого не сделали, и…

— Кроме того, что отрезали язык Вэнсу Крэббу. Если ты знала — должна была сказать мне.

— Ты хочешь слушать от меня сплетни? — Ее лицо оживилось — она была в восторге.

— Пэнси, — Невилл запрокинул голову, моргая в изумлении. Смотрел на нее. — Да, если это касается передела власти среди бывших Пожирателей. Если Малфой подставит меня, чтобы укрепить…

Она шумно втянула воздух:

— Он никогда со мной так не поступит!

— С тобой? — переспросил Невилл, уставившись на нее.

Пэнси округлила глаза и посмотрела прямо на него:

— Он знает, что я наконец-то счастлива!

— Со мной? — переспросил Невилл.

— А ты нет? — спросила она и добавила, — Не отвечай, мне все равно.

Невилл рассмеялся. Мерлин, вот же язва.

— Драко достаточно умен, чтобы не портить мой брак, — раздраженно сказала Пэнси. — И задницы старой гвардии он не вылизывает.

— Тогда зачем он отрезал язык Крэббу? — спросил Невилл. — Джинни считает — потому что Крэбб оскорбил Гермиону.

Пэнси скорчила рожу:

— Это одна из причин.

— А остальные?

— Вэнс проявил неуважение к Драко как главе рода.

— Это версия Гермионы, — заметил Невилл. — Что дело в статусе Малфоя.

— Значит, она его понимает, — пожала плечами Пэнси. — Он может ненавидеть ее до глубины души, но не позволит Вэнсу указывать, что с ней делать. Хотя Нотт считает, что Драко сделал это для него, чтобы порадовать.

Невилл поднял бровь.

— Крэбб-старший устроил им настоящий выговор, как в детстве. А напоминать Нотту о его детстве — плохая идея. — Пэнси взглянула на Невилла с намеком. — Драко дает понять — им больше не шестнадцать.

— Он хочет того же уважения, что было у Люциуса, — сказал Невилл.

Пэнси фыркнула:

— Он хочет большего уважения. Люциус позволял Волдеморту обращаться с собой как с домовиком. Когда Драко вышел из Азкабана, то был бледной тенью самого себя. Теперь все думают, что Дом Малфоев ослаб. Если Драко не начнет активно сопротивляться, его поимеют все кому не лень.

Невилл испытывал тревожную смесь чувств, сидя на софе рядом с  Пэнси и держа ее за руку, пока она объясняла ему азы чистокровной политики. После войны он активно сопротивлялся всем. Шеклболту. Робардсу. Даже Спраут — не согласился на работу в теплице Хогвартса, хотя работа была ему необходима. Невиллу нужно было дистанцироваться от Хогвартса, от всех, кто пытался указать ему на то, кем он является. Сейчас он не хотел понимать Малфоя — хотя должен был. Какой вариант хуже для этого мира — искалеченный Малфой, предоставляющий свои деньги и магию другому хозяину? Или неконтролируемый Малфой, сеющий хаос?

— Брак с Гермионой разве этому не противоречит? — спросил Невилл.

Пэнси покачала головой:

— Только если Драко сам будет вести себя так, будто противоречит. Лучше заставить людей подумать дважды, прежде чем использовать Грейнджер против него. Он дает понять, что любой член семьи Малфой для него важнее посторонних. Именно поэтому он сказал Вэнсу, что скормит его язык коту Грейнджер.

Невилл уставился на Пэнси. В ушах зазвучал голос Джонса: «Язык проглотил?»

— Коту Гермионы?

Пэнси взмахнула рукой:

— Этот оранжевый комок…

— Живоглот.

— Что это за имя вообще, — скептически заметила Пэнси. — Сидит теперь все время на столе у Драко. Или на коленях у Нотта.

— Малфой и Нотт ладят с Живоглотом? — Рон жаловался на него годами. Глотик был настоящим террористом. Только и делал, что  кусался и царапался.

— Это отвратительно, — сморщила нос Пэнси. — Драко делает вид, что ненавидит эту тварь, а потом нежничает с ним, когда никто не видит…

— В смысле нежничает? — спросил Невилл.

— Ну, ты знаешь… Посмотри на себя, ты отвратителен, ты разрушил мою жизнь. — Проворковала она. — Будто это младенец.

— И Живоглот ему позволяет?

Пэнси пожала плечами.

— Но он же не на самом деле накормил Глотика языком…

— О, еще как накормил, — с уверенностью сказала Пэнси. — Велел эльфам нарезать язык кубиками.

— Ясно, — сказал Невилл, сделав мысленную пометку: теперь  Живоглот знает вкус человеческой плоти. И Малфой не блефует. Объяснение Пэнси было куда реалистичнее, чем предположение Джинни, будто Малфой влюблен. Можно ли считать голод, который Невилл видел в глазах Малфоя, чем-то большим, чем одержимость? Нет. Можно ли верить, что малфоевская жестокость в его личных интересах? Да.

Пэнси притягательно изогнулась:

— Так ты пообещаешь…

— Пэнси, — сказал он, — я обещаю не причинять вреда Малфою и Нотту, если ты пообещаешь не говорить им об этом.

На ее лице расплылась лукавая улыбка:

— Не скажу, — ответила она, вскидывая подбородок. Положила руку Невиллу на бедро и потянулась, чтобы поцеловать.

Я наконец-то счастлива.

А ты?

2000

Невилл наконец-то был счастлив. У него была девушка, и он был единственным, кого она хотела. Она сказала: «За нас», — и он вернулся следующим вечером, и она улыбнулась, и… это было начало нас.

Они были на зимней свадьбе Чжоу Чанг в маггловском Лондоне, и Невилл чувствовал себя недостаточно нарядным. Хотя был в костюме и галстуке — все как полагается. Но Чжоу выходила замуж за какого-то маггловского спортсмена — футболиста — и Невилл никогда раньше не видел такого пафоса.

«Деньги карман жгут», — проворчала бы бабушка. Лонгботтомы были старинным обедневшим родом — кроме родословной Невиллу было нечем похвастаться.

Дом бабушки был темным и мрачным, ковры протерлись до дыр, чучела облезли. Но бабушка бы задрала нос при виде толстых цепей, усыпанных бриллиантами, что носили эти мужчины. Их странных причесок. Блестящих костюмов. И женщин — высоких, худых, с округлыми, приподнятыми грудями, в платьях, будто нарисованных на теле, с вырезами в местах, где Невилл не привык видеть обнаженную кожу. Говорили, жених Чжоу был профессионалом, получающим миллионы в топ-клубе, — некоторые из завсегдатаев бара Ханны следили за этим новомодным спортом ради забавы и всех просветили. Ханна сказала, что этот тип не был звездой, но, судя по прессе, что толпилась на морозе у входа, настоящие звезды на свадьбе присутствовали.

Сейчас они находились в бальном зале — все в кремовых тонах и позолоте. И как-то чересчур, даже без цвета. Слишком много кремового. Слишком много золота. Слишком много цветов — розовые розы повсюду. Вычурно и скучно.

Платье Ханны выглядело слишком скромным и каким-то повседневным. Ведьмы переглядывались, а потом возвращались из дамской комнаты в трансфигурированных нарядах. Но Ханна не удосужилась ни опустить вырез, ни удлинить подол. Она просто села между Невиллом и Эрни Макмилланом и сказала:

— О, Мерлин, где Чжоу вообще его откопала?

Невилл подозревал, что их пригласили в последний момент, чтобы не казалось, что со стороны Чжоу пришло мало гостей.

Чжоу шла к алтарю в белом — пышная юбка, а сверху много обнаженной кожи.

— Мать моя Хельга, сколько же на ней гламура? — прошептала Ханна.

Чжоу выглядела похожей на других маггловских женщин, которые пришли с футболистами, но Невилл не мог точно сказать почему. В школе она косметикой не пользовалась, а сейчас была ярко накрашена. Может, в этом и было дело. Однако она всегда была красивой. Он не мог понять, что именно Ханна сочла гламуром.

Невилл оглядел зал, отмечая пути к отступлению. Он держал Ханну за руку, пока Чжоу и ее футболист стояли, выслушивая наставления в стихах и незнакомую песню. Это была странная церемония — никакой магической связи, только обмен кольцами. Но перед этим служитель произнес речь. И тут Невилл понял — магглы считают, что Чжоу зовут Мелани. (Может, она познакомилась с ним в клубе? Невилл вспомнил, как Лаванда с Парвати в гриффиндорской гостиной объясняли четверокурсницам, что настоящие имена называть нельзя: «Просто скажи ему, что ты Сара», — говорила Лаванда. — «Все магглы — или Сары, или Эммы.»)

Наконец все закончилось. Гости встали, дожидаясь своей очереди поздравить молодых, и тут Ханна покачала головой:

— Я хочу традиционную церемонию. Без всей этой мишуры.

У Невилла что-то неловко шевельнулось в груди.

— Ты хочешь выйти замуж?

— Что, за тебя? — Она рассмеялась, увидев, как он замер. — Может быть, когда пройдет больше двух месяцев…

— Нет, я имею в виду… — Он почувствовал, как пылают щеки. — Вообще. Ты не думаешь, что брак — это социальный конструкт, исторически невыгодный женщинам?

Она уставилась на него с открытым ртом, а потом расхохоталась:

— Ты о чем вообще? Конечно, хочу. А кто не хочет?

Луна. Хотя… теперь она была замужем за Рольфом — Невилл видел объявление.

— Где ты это услышал? Что брак — это социальная… штуковина?

— Не знаю, — сказал Невилл. Он легко улыбнулся, не то пожав плечами, не то покачав головой. Сейчас это и правда звучало глупо. — Нигде.

Она прищурилась, но на губах играла усмешка:

— Спроси меня еще раз, когда пройдет больше двух месяцев.

Улыбка Невилла дрогнула — рот чуть приоткрылся, взгляд скользнул по лицу Ханны. Она хотела выйти за него замуж?

Он сказал:

— Хорошо. Спрошу.

Невилл стоял рядом со старухой Гейдж у вновь отстроенного крыла ее поместья, разглядывая обугленные кусты роз.

— После войны произошел… неприятный инцидент, — сказала леди Гейдж, махнув высохшей рукой в сторону каменной кладки.

Невилл кивнул. Неприятный инцидент — это Невилл подорвал их поместье.

Когда он получил письмо с предложением подготовить смету и подать заявку на восстановление сада Гейджей, он согласился на встречу, потому что подумал — это ловушка. Был уверен, что Гейджи собираются его убить, и хотел понять, как именно это будет выглядеть.

— Мальчики уехали в Кельн…

Невилл неопределенно хмыкнул. Интересно. «Мальчики» — это, должно быть, ее взрослые сыновья.

— Но я думаю, сад стоит восстановить. Они сами увидят, когда вернутся на праздники. — Она прищурилась, глядя на него. — Лонгботтом. Вы чистокровный. Родственник Каллидоры Блэк Лонгботтом.

— Да, мэм, — ответил Невилл.

Она потрепала его по руке:

— Тогда мы будем работать с вами.

— Да, мэм, — сказал Невилл, потому что отказывался благодарить чистокровных фанатиков.

Невилл и Ханна были на свадьбе Джорджа и Анджелины.

— О Мерлин, она потрясающе выглядит, — выдохнула Ханна, когда Анджелина и Джордж встали перед работником министерства. 

Свадьба проходила в шатре за Норой — все было украшено оранжевыми герберами и осенними листьями.

Выглядела Анджелина и правда потрясающе. Их наряды сочетались — ее платье и его сюртук были глубокого фиолетового цвета, который великолепно смотрелся на темной коже Анджелины. Красно-оранжевый узор на жилете Джорджа гармонировал с его рыжими волосами. Они выглядели идеально — пара с обложки.

Невилл вспомнил, как Джордж плакал на кухне в Ракушке, боясь, что Анджелина уйдет от него. Видела ли она в Джордже Фреда? Или они были для нее совершенно разными, потому что она знала обоих слишком хорошо?  Так же, как и каждое растение в новой теплице Невилла было для него особенным?

Церемония была короткой, традиционной — Джордж и Анджелина держали друг друга за запястья. На лице Джорджа читалось восхищение, он, казалось, затаил дыхание, как будто что-то вот-вот должно было произойти и он не хотел это упустить.

А потом началось настоящее веселье. Ли Джордан произнес тост за молодоженов. Кэти, Алисия, Джордж, Анджелина и Гарри, размахивая руками, вспоминали былые времена — команда Гриффиндора по квиддичу воссоединилась за обсуждением их самых успешных игр. Тетушки Анджелины захватили танцпол, а ее отец и дяди курили сигары с Артуром снаружи.

Невилл оказался рядом с Ханной и Джинни, к ним присоединились Сьюзан Боунс и Эрни Макмиллан. Джинни морщила нос, наблюдая, как Рон танцует с Ромильдой Вейн.

— Не могу поверить, что он притащил эту дуру, — сказала Джинни. — Лишь бы досадить Гермионе.

— В «Ведьмополитене» пишут, что они встречаются, — ответила Сьюзан, пока Невилл краем глаза наблюдал, как Молли атаковала Гермиону у стола с пуншем, жестикулируя и болтая без умолку.

— На этой неделе, — фыркнула Джинни. — На следующей будет уже кто-то другой.

— Я бы и за деньги не стала встречаться с таким бабником, — сказала Сьюзан, качая головой. — Хоть он и симпатичный.

Макмиллан резко взглянул на нее — они пришли вместе.

Ханна добавила:

— Или с одним из тех, кто помешан на полиамории и тройничках.

— Фу, — поморщилась Сьюзан.

Ханна посмотрела на Невилла, уголки ее губ дернулись. Он не отреагировал, только поднял бровь. Опять то же самое?

— Если парень не планирует на тебе жениться — он просто пользуется тобой, — заявила Сьюзан.

— Только при Лоре так не говори, — сказала Джинни, и ведьмы наклонились ближе. — Они с Чарли уже сто лет вместе. Постоянно уходит от него, думая, что это заставит его сделать предложение. Из-за этого пропустила свадьбу Билла — ну ладно, Билл хотя бы старше Чарли. А теперь ей приходится смотреть, как женится его младший брат. Младше на шесть лет. Она сейчас просто в бешенстве.

Невилл невольно оглянулся — скорее всего, вся компания сделала то же самое. Рука Чарли лежала на пояснице эффектной брюнетки в золотых украшениях. Но сам он разговаривал с Биллом. Чарли запрокинул голову и засмеялся, а она недовольно смотрела на танцпол.

— Она была у тебя на свадьбе? — спросила Сьюзан. — Я ее раньше не видела.

Джинни покачала головой:

— Они как раз снова расстались тогда. Мне кажется, перед очередной свадьбой Чарли устраивает какую-нибудь выходку, чтобы не приводить Лору и чтобы мама не начала разговор про женитьбу.

Лора что-то сказала Чарли, и он повернулся к ней с беззаботной улыбкой. Они вышли на танцпол, Невилл с Ханной тоже — хоть и были в этом не очень. Рядом с ними Дин пригибался под рукой Симуса — тот всегда вел, и разница в росте все портила. Чарли закрутил Лору к себе, ухмыляясь, а она хитро улыбалась, будто видела его насквозь. Они были красивой парой: у него — квадратная челюсть и буйные кудри, у нее — выразительный нос и ироничная улыбка. Они танцевали в обнимку — рука Лоры лежала на плече у Чарли — и со стороны можно было подумать, что они прекрасно подходят друг другу.

Как-то внезапно прошло два, а может, и три часа. Невилл был пьян. Ханна, привыкшая к ночным сменам, веселилась и выглядела бодрой. Он вспомнил, какой стеснительной она была в школе. Работа пошла ей на пользу. Ей нравилась рутина, физический труд. Она стала увереннее. В этом они были похожи. Подходили друг другу.

Ночи в это время года были прохладными, но в шатре стояла духота. Невилл остался в одной рубашке — как и все мужчины. Джордж накинул свой сюртук на плечи Анджелины, крича:

— Чарли! Помоги с фейерверками!

Чарли поднялся — рубашка почти расстегнута, рукава закатаны. Невилл увидел уже заживший шрам от ожога на покрытой веснушками груди. В руке у Чарли была бутылка огневиски.

Сидящая рядом с Чарли Лора схватила его за запястье:

— Ты слишком набрался.

— В самый раз. — Он отпил из бутылки.

— Это слишком…

— Захвати огневиски! — прокричал Джордж.

Чарли стряхнул руку Лоры, ухмыляясь, и неуверенной походкой направился наружу.

— Чарли. — процедила Лора сквозь зубы.

— Мой брат женится! — И театрально поднял бутылку.

Потом Джордж обнял его за плечи, и они вместе выскользнули из шатра, за ними пристроилась Анджелина, отбивая пальцами ритм по спине Джорджа. Он обернулся, чтобы поцеловать ее, и все трое исчезли из виду.

— Придурок, — Лора вскочила и решительно зашагала в другую сторону. Невилл не знал — уходила она со свадьбы или от Чарли. Она выглядела взбешенной.

— Бедная Лора, — пробормотала Ханна, и Невилл наклонился ближе. — Наверное, это последний шанс Джорджа повеселиться.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Невилл.

Она сделала большие глаза, словно объясняя прописную истину:

— Теперь он женат, пора остепениться.

Невилл всмотрелся в ее лицо:

— Думаю, сам факт женитьбы — это максимум, на который способен Джордж.

— Да, но Анджелина вряд ли захочет, чтобы он продолжал творить всякое такое…

— Она сейчас тоже там, наблюдает, как он собирается запускать фейерверки.

— Да, но… они же заведут детей. Анджелина не захочет, чтобы он продолжал заниматься всяким таким.

Она подняла брови, будто Невилл туго соображал. Он и правда туго соображал, потому что напился. Ханна же знала, что Невилл, Джордж, Симус и Алисия разобрались с Роули, Трэверсом и Монтэгю. После того как Невилл поработал на миссис Гейдж, по ее рекомендации он получил заказы еще в нескольких поместьях чистокровных — сыновья не особенно интересовались, кого именно нанимают их матери. Несколько раз Невилл встречался в «Кабаньей голове» с контактами от Билла и Дионисио. Один раз Шеклболт приходил в теплицу, и Невилл думал, что его пришли арестовать. Об этом не стоило говорить на свадьбе. И все же он ответил:

— Джордж ничего не говорил о детях.

Анджелина только что закончила магистратуру по магоинженерии. Устроилась на высокооплачиваемую работу.

— Невилл, — твердо сказала Ханна. — Это же логично. Женишься, заводишь детей и бросаешь всю эту хрень.

— Если не считать, что Джордж — в каком то смысле повелитель всей этой хрени… — Невилл определенно был слишком пьян для такого разговора. — Ты правда считаешь, что это хрень?

Как Ханна может так говорить, учитывая, что ее мать убили Пожиратели смерти? Невилл думал, что…

— ФЕЙЕРВЕРКИ! — прокричал Джордж магически усиленным голосом. — ВАЛИТЕ СЮДА, ПОКА МЫ ВСЕ НЕ СПАЛИЛИ!

— Джордж! — завопила Молли.

Невилл действительно спросил Ханну снова — в годовщину того самого первого тоста «За нас».

— Хочешь выйти замуж? — спросил он. — За меня?

Они ужинали в ресторане, сидели за столом. Он не вставал на одно колено — Ханне было бы неловко, если бы он устроил представление  на людях.

— О, Мерлин! — ахнула она, когда он открыл коробочку.

Невилл засиял при виде ее лица.

Ханна гордилась принадлежностью к Хаффлпаффу, поэтому кроме классического бриллианта кольцо украшали еще и два желтых камня. Невиллу показалось, что это мило, что-то личное.

— Это слишком, — сказала она.

— Нет, не слишком, — ответил он. — Я хочу, чтобы у тебя было что-то красивое.

— Красивое? — переспросила Ханна. — Невилл, оно же огромное.

Невилл надел кольцо ей на палец, и она смотрела на него не отрываясь.

После того вечера кольцо лежало в коробочке на комоде Ханны. Для повседневной носки оно было слишком большим, объясняла она. Непрактичным — цеплялось за джемпер, стучало о пивные кеги, привлекало ненужное внимание. Ей не хотелось, чтобы ее ограбили после закрытия.

— Я не хотел, чтобы ты боялась стать жертвой ограбления, — сказал Невилл.

— Я и не говорила, что хотел, — ответила она.

Иногда, когда Ханна была внизу, в пабе, Невилл открывал коробочку и смотрел на кольцо. Он чувствовал стыд. В голове звучал голос бабушки: «Деньги карман жгут». Он просчитался — выбрал что-то вычурное. Что-то, благодаря чему чувствовал себя успешным человеком, а не то, что действительно понравилось бы Ханне. Надо было спросить Сьюзан — она ведь лучшая подруга Ханны, у них одинаковый вкус. Но он не захотел идти за кольцом с другой ведьмой. Представлял, как Сьюзан и Ханна потом будут над ним подшучивать — и это будет совсем не весело. (Разве подшучивания бывают веселыми? Нет. Это же просто завуалированная критика.)

Иногда, по особым случаям, Ханна надевала кольцо — что бывало редко, ведь она работала и по ночам, и в выходные. Макмиллан тоже работал в Косом и иногда подменял Ханну в пабе. Невилл подумал, что зря переживает. Все было нормально. Она ведь работала руками — как и Невилл. Ей нравилось кольцо. Разве она не говорила? (Говорила же?) Все было нормально.

ПОНЕДЕЛЬНИК, 28 ИЮЛЯ 2003

Невилла разбудил стук в окно. Совы доставили газеты, которых он не заказывал. Он подошел к окну в одних трусах и начал читать заголовки. Похоже, новости об их паре просочились наружу, а у прессы закончился материал про Малфоя.

МЕЧ И ЗМЕЯ

МЕЧ ГРИФФИНДОРА ОБРУЧЕН СО СЛИЗЕРИНСКОЙ НАСЛЕДНИЦЕЙ

ГЕРОЙ ГРИФФИНДОРА СОСТАВИЛ ПАРУ БЫВШЕЙ МАЛФОЯ

РАСПРЕДЕЛЕНИЕ: Как Министерство помогло Золотой Девочке и Мечу Гриффиндора найти любовь среди Змей

Рита Скитер убедила скорбящих родителей Криви продать ей непроявленную пленку из камеры Колина, и теперь — как и каждый год в годовщину Битвы — Невилл снова смотрел в лицо самому себе в один из худших дней своей жизни. (Один из… Мерлин...)

На лбу запекшаяся кровь. По щеке размазан пепел от его собственных подпаленных волос. В руке все еще зажат меч.

Он выглядел злым — и он действительно был тогда зол.

Невилл не знал, кто сделал тот снимок. Колин уже был мертв.

Именно этот кадр и породил прозвище, достойное рыцарей короля Артура, которым его потом нарекли таблоиды. Невилл подозревал, что его роль в Битве давно бы забыли, если бы не эта фотография. И лучше бы так и было.

Рядом с ним на первых полосах красовались разнообразные снимки Пэнси. Слушания, после которых ей назначили испытательный срок: волосы короче, темные круги под глазами, высыпания на лице. На приеме в Министерстве, где она одета чересчур откровенно, лицо холодное и надменное. А еще фото, которого Невилл никогда раньше не видел, под заголовком «Бывшая Малфоя» в «Новостях Волшебного Мира»: Пэнси с Малфоем в темном ночном клубе.

Оба потные и с отсутствующим взглядом, у Пэнси в руке бокал, Малфой пялится ей в вырез платья — сигарета в уголке рта. Явно несовершеннолетние. Богатые и мерзкие. Именно такими он и помнил Малфоя и Паркинсон в Хогвартсе.

Кто-то из их дружков явно продал это фото — оно не предназначалось для прессы. Крэбб мертв, Гойл в Азкабане. Забини — в Милане, женат на итальянской чистокровной, работает в финансах. (У него не было ни семьи, ни имущества в Британии, а змеи после войны были непопулярны — он уехал, как только смог. Невилл следил за ним.)

Одна из сестер Гринграсс? Булстроуд? Даже сам этот вопрос вернул Невилла в его пятнадцать — когда он отводил взгляд, чтобы никто не заметил, как он наблюдает за слизеринским столом. Увидев их на фото, осознав, какими молодыми они тогда были, испытал ли он к ним сочувствие?

Нет.

Это была Паркинсон Малфоя. Если бы она заметила, что Невилл на нее смотрит, то назвала бы его жирным ебаным сквибом — и это была бы самая милая часть ее высказывания. Они были злыми. Отвратительными. Невилл ничего не был им должен.

Он оделся и пошел навестить мать — на случай, если она увидела его фотографию в газетах. (Это бы ничего не изменило — даже если и увидела.) Он надел свою старую одежду, вдруг это поможет матери узнать его. (Мать бы не узнала — вне зависимости от одежды.) Он застал мать за завтраком, та не обращала внимания на «Пророк», разложенный на кровати.

— Я обручен, мам. Опять. — Он сказал это тихо. Бессмысленно. Он знал, что она не поймет.

Когда он встречался с Ханной, та навещала его мать. Говорила с ней бодро, смотрела ободряюще, широко раскрыв глаза. Показывала кольцо с желтыми бриллиантами. Мать отворачивалась, будто искала взглядом что-то, чего никто другой не видел.

На этот раз Невилл не стал ничего объяснять. Он просто смотрел, как мать ест, и чувствовал, как в груди медленно нарастает давление.

У него в голове крутилась та иллюстрация с листовки: Беллатриса, поднявшая руку в благословении. Он ненавидел тот факт, что, глядя на мать, вспоминает именно об этом. Ненавидел, что они навеки связаны в его сознании. Хмурился, думая о том алтаре. Потом поднялся и отправился в Лютный переулок.

Люди протискивались мимо него, пока он искал нужную лавку…

Заметив боковым зрением черные кудри, он резко обернулся, но они уже исчезли в толпе.

Не может быть.

Он почувствовал запах гари и внутренностей. Его будто перенесло обратно в Большой зал. Он…

— Сошел с ума…

— Женился на грязнокровке.

Ведьмы из соседних киосков сбились в кучку у сточной канавы, шепчась и бросая взгляды в его сторону. Невилл все еще чувствовал запах гари. Какой-то мальчишка продавал выброшенные номера «Пророка».

— Что случилось? — спросил Невилл, протягивая ему кнат.

— Говорят, это Нотт! — радостно кивнул мальчишка на витрину лавки. — Бладворт — уже третий на этой неделе!

Невилл посмотрел на витрину с протухшими ингредиентами для зелий. Кивнул мальчишке и подошел к двери. Не заперто.

Внутри воняло, как на свалке после пожара. Полки были пыльные и захламленные — Невилл бывал здесь раньше, работал с этим перекупщиком. С каждой секундой вонь становилась все более невыносимой, пока он не добрался до кабинета владельца лавки. Толкнул дверь — Бладворт, скрючившийся в кресле для гостей над коробкой с флаконами, подскочил как ужаленный.

— Так значит, теперь и с ее стороны началось! — Он вскинул руки — правая была какая-то не такая. — Сам видишь, человек Малфоя уже приходил!

Перекупщик резко махнул в сторону обугленного стола и обожженных обоев на стене, но Невилл смотрел только на него самого.

— Я всего лишь интересовался ногтями. Может, удаленной восьмеркой? Не такая уж большая потеря…

Невилл шагнул вперед и схватил Бладворта за руку — большой палец и еще три. На месте четвертого — розовый гладкий обрубок. Рана залечена, но палец не выращен заново.

— То есть палец ты не просил?

Бладворт попытался вырваться.

Но Невилл только усилил хватку. Остальные три пальца были без ногтей. Как бы Нотт их не вырывал — это было больно.

— Я уже все понял, ясно? — Перекупщик злобно глядел на Невилла снизу вверх.

— Кто покупатель? — спросил Невилл.

— Пока никто…

Невилл наклонил голову и прищурился.

— Я не знаю, ясно? Говорили, будто кто-то ищет продавца. Я подумал, если что-нибудь добуду, распущу слух…

— И пригласишь конкурентов ограбить тебя? — сухо уточнил Невилл. — Кто покупатель?

Перекупщик упрямо поджал губы.

— Сейчас — никто, — повторил он.

— Однажды, и ты не будешь знать, когда именно,  я сделаю так, что сдохнет каждый, кто войдет в эту лавку.

— Ладно! Ладно! Кто-то и правда ищет продавца, но Эйвери хочет опередить его.

— Зачем ему это?

— А с чего бы ему не хотеть кусочек Золотой Девочки?

— Конкретнее.

— Я не знаю, ясно!

Невилл сжал его руку еще сильнее.

— Я не знаю! Только знаю, что это должна быть она!

Невилл отпустил руку Бладворта.

— Если я найду человека Малфоя — он мне тоже скажет, что ты не знаешь? Или мне вырвать остальные ногти?

— Он даже не спрашивал! — Перекупщик уже перешел на визг. Он тряс растопыренной рукой прямо перед лицом Невилла. — Он сказал, что Малфой ни с кем не делится, а потом сделал это — ради забавы!

Невилл не позволил себе никакой реакции. Он слышал, что у Нотта есть темная сторона — которая порадуется, если обидчику отрезать язык.

Он вышел из лавки Бладворта и плотно закрыл за собой дверь. Но он не стал покрывать дверную ручку гелем из болиголова — пока что.

Невилл пошел по Лютному в сторону Косого, думая о Малфое, Нотте и Живоглоте.

ВТОРНИК, 29 ИЮЛЯ 2003

Было раннее утро, еще относительно прохладное. Невилл работал в глубине теплицы, готовился к пересадке мандрагор. Затычки в уши он еще не вставил — и потому услышал цокот каблуков по центральной дорожке.

Пэнси.

Он не видел ее с тех пор, как в газетах появились те фотографии. И вдруг понял, что избегал ее — хотя она не могла об этом знать, ведь прошли всего сутки.

Он обернулся и увидел ее — она шла прямо к нему, лицо было перекошено от тревоги. Она трясла зажатым в руке пергаментом:

— Ты получил почту? Ты это видел?!

— Нет, — спокойно ответил Невилл. — Что там?

— Уведомление о просрочке! Нас вызывают в Министерство — мы должны явиться! Говорят, мы просрочили! — Она остановилась вне его досягаемости. — Они собираются поженить нас прямо на месте. А я не этого хочу. Я не этого хочу!

Последнюю фразу она выкрикнула — и выглядела так, будто вот-вот взорвет все стекло в теплице вспышкой магии. Будто вот-вот расплачется.

— Пэнси, подойди ко мне, — сказал Невилл не двигаясь.

Она тут же бросила уведомление и шагнула вперед.

Это была не Паркинсон Малфоя. Это была его Пэнси.

Он обнял ее крепко — прижал к себе и мысленно сосчитал до двадцати. Он чувствовал остроту ее лопаток, пульсацию жизни в ее дыхании. Ее руки сомкнулись вокруг него.

Пахло землей и легкой затхлостью (надо будет найти источник плесени и применить Скорджифай), кофе, ванилью, жасмином, пачули и флердоранжем — его жизнь и ее жизнь смешивались в этом аромате. Грусть охватила его, и он понял, что тоже не хочет жениться вот так, наспех. Всю жизнь ему казалось, что с ним что-то не так — он не чувствует и не понимает того, что чувствуют и понимают другие. Но если Пэнси хочет настоящую свадьбу — он тоже хочет. Он не хотел, чтобы свадьба оказалась еще одной вещью, которая была у всех, кроме него. Не хотел, чтобы их с Пэнси совместная жизнь начиналась с разочарования.

Он почувствовал, как опустились ее плечи, как стало ровнее дыхание, и тогда она отстранилась, и он отпустил ее.

Она распахнула глаза, моргнула, глубоко вдохнула. Нет, Пэнси не расплачется — это испортило бы ее макияж.

Он взял ее за руку — ее покрытые лаком ногти на его шрамах.

— Пойдем, выберешь, какую рубашку мне надеть, — сказал он, — и мы с этим разберемся.

Chapter Text

ЧЕТВЕРГ, 29 ИЮЛЯ 2003

Невилл был свежевыбрит, одет в черный костюм-тройку и белую рубашку, на манжетах поблескивали запонки Паркинсонов. Они с Пэнси сидели в разномастных креслах для посетителей на втором уровне Министерства. Напротив них сидел чиновник, который, по прикидкам Невилла, всего несколько месяцев назад закончил седьмой курс. Почему-то, когда Пэнси потрясла в воздухе министерским уведомлением, Невилл вообразил, что будет объясняться с Шеклболтом. Но, конечно, реальность не дотянула до его ожиданий.

Это не было совпадением, подумал Невилл, что им прислали уведомление и заставили явиться на следующий же день после того, как все газеты напечатали те фотографии. Малфои не смогли тихо удалиться в принудительное счастливое будущее, и теперь вся страна вспомнила, что Невилл и Пэнси вообще не провели обряд.

— Я поднял ваше досье, — сказал молодой человек. — Что у нас тут... Пэнси Паджет Паркинсон. Дата рождения: 13 января 1980 года. Невилл Фрэнсис Лонгботтом. Дата рождения: 30 июля 1980 года.

Краем глаза Невилл видел, что Пэнси ерзает на стуле.

— Вас назначили друг другу тридцатого июня…

— Еще месяца не прошло, — огрызнулась Пэнси.

— Брачный обряд занимает две минуты.

Пэнси напряглась.

— У нас будет полноценное торжество. С выбранным нами распорядителем. И свидетелями.

— Кто ваш распорядитель? — спросил чиновник, занося перо над формой.

— Я еще не выбрала.

— Имена свидетелей?

— Какая разница? — спросила Пэнси.

— Мы свяжемся с ними для подтверждения.

— Это же абсурд!

— Мисс Паркинсон, некоторые семьи на что только не идут, чтобы оттянуть срок. Если вы говорите, что не выполнили требования закона по причине подготовки к церемонии, вы должны назвать хотя бы распорядителя или свидетелей…

— Драко Малфой и Теодор Нотт Второй, — процедила Пэнси.

— И кем они вам приходятся?

Пэнси сощурилась.

— Нас всех обвинили в заговоре с целью геноцида.

Мальчишка вздрогнул, и Невилл тяжело вздохнул. Рука чиновника зависла над формой — казалось, какая-то шестеренка в механизме дала сбой.

Пока тот не пришел в себя, Невилл задал вопрос:

— А как остальные затягивают срок?

Молодой человек прокашлялся и ответил:

— По всей видимости, теперь все стали гомосексуалами.

— А если это правда? — резко спросил Невилл. — Если у них серьезные отношения?

Чиновник замотал головой, смутившись:

— Закон есть закон. Даже магглы не позволяют гомосексуалам жениться друг на друге.

— А если они уже связаны узами?

Чиновник все еще тряс головой, но широко распахнутые глаза говорили, что он понятия не имеет, что ответить:

— Может, их судят? Или Министерство нанимает разрушителей клятв? 

— Разве нет никаких исключений? — спросил Невилл.

Чиновник поморщился:

— Весь смысл закона в том, что он един для всех. Равенство есть равенство.

— Это вовсе не равенство, — резко сказала Пэнси. — Есть же исключения — по ментальному здоровью. Нотт получил такое разрешение.

Выражение лица чиновника ясно говорило, что выбор свидетелей Пэнси его по-настоящему тревожил.

— Да, ну... — Он опустил подбородок и взглянул на настольный календарь. — Я могу дать вам две недели…

— Две недели?! — взвизгнула Пэнси, подавшись вперед, будто сейчас кинется на него через стол.

— Ведите нас к Шеклболту, — сказал Невилл.

— Министр не…

— Скажите, что это Лонгботтом.

 — Я уже предложила « Ведьмополитену» эксклюзивные права на фото. Это была бы отличная пиар-кампания для Министерства и вашего идиотского Закона о Примирении — если бы вы дали мне время все как следует организовать. Не сомневаюсь, что после катастрофы с Малфоями хорошая реклама вам бы не помешала.

Шеклболт устало оглядел ее. Пэнси, как только вошла в кабинет, с порога обрушила на Министра целую речь. Невилл держал руку на спине у Пэнси, но сам не сказал ни слова. Они сидели в креслах для посетителей, Пэнси — слева от Невилла.

Наконец Шеклболт повернулся к Невиллу:

— Вам есть что добавить?

— Пэнси, — сказал Невилл, не отрывая взгляда от Шеклболта, — подожди меня снаружи.

Министр бросил взгляд на Пэнси, но Невилл не повернулся к ней.

Краем глаза он увидел, как она встала с кресла. Легко коснулась рукой плеча Невилла и направилась к двери.

Шеклболт проследил за ней взглядом. Невилл услышал, как открылась и закрылась дверь. Он остался наедине с Министром Магии.

Министр снова посмотрел на него:

— Похоже, мисс Паркинсон…

— Я не твой солдат, Шеклболт, — сказал Невилл. — И не твой продавец.

Выражение лица Шеклболта стало жестким.

— Но я пообещал Пэнси, что у нее будет такая свадьба, какую она хочет. Если ты заставишь меня нарушить это обещание, я нарушу некоторые обещания, данные тебе.

Пэнси сидела в кресле в приемной перед кабинетом Министра, перелистывая страницы журнала и игнорируя секретаря Шеклболта.

Как только Невилл вышел из кабинета, она подняла глаза и запихнула журнал обратно в сумочку.

Она встала, как только Невилл подошел ближе, и расправила юбку.

Невилл был очень, очень зол. Его челюсть напряглась, когда он сглотнул. Он не собирался срываться.

Он наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку, и, выпрямившись, заметил надменное выражение ее лица и то, как высоко она вздернула подбородок.

— У нас есть время до конца года, — сказал он. — Но мне пришлось пойти на сделку.

— Какую? — Ее губы едва шевельнулись. Она знала, что секретарь подслушивает.

Шеклболт посмотрел на недозаполненный формуляр, оставленный на его столе клерком. Поднял глаза на Невилла и сказал:

— Значит, мисс Паркинсон хочет сделать мне хорошую рекламу?

Теперь Невилл поджал губы. Слова были отрывистыми:

— Шеклболту нужна эта пиар-кампания. Настоящее примирение . Так что, если с твоей стороны свидетелями будут военные преступники, он настаивает, чтобы мои свидетели были из числа лидеров Отряда Дамблдора.

— То есть Финниган… — начала Пэнси.

— Джинни и Луна, — ответил Невилл.

Невилл отказался. Шеклболт начал угрожать. И Невиллу пришлось решать, насколько сильно он хочет сдержать данное Пэнси обещание и не попасть в Азкабан.

— Получится хорошая картинка, — сказала Пэнси. — Две симпатичные ведьмы напротив моих идиотов — «Ведьмополитен» будет в восторге. — Она выпрямилась и глубоко вдохнула. 

— Пообедаем?

— Где пожелаешь, — ответил Невилл.

Через двадцать минут они уже сидели в дорогом маггловском ресторане: тканевые салфетки, бокалы для вина, меню в кожаных обложках. По дороге в ресторан Пэнси держалась отстраненно. Невилл украдкой поглядывал на нее, отвлеченный круговоротом собственных мыслей.

Наконец она сорвалась:

— Почему ты такой злой? Я думала, что Лавгуд и Уизли — твои подруги.

— Я не хочу, чтобы моей свидетельницей была бывшая, — ответил Невилл, готовый сказать пару слов о Малфое. А потом добавил: — Разве не поэтому ты сама злишься?

— Мне плевать, что ты водил Уизлетту на Святочный бал, — отозвалась Пэнси, крутя в руках салфетку.

— Я про Луну, — сказал Невилл. — Почему ты вообще помнишь, с кем я тогда пошел на бал?

Пэнси поморщилась, будто не понимала, что тут может удивлять.

— Я встречался с Луной целый год, — сказал Невилл. Разве не все об этом знали? Ему казалось, что все. Но тогда отец Пэнси как раз был под следствием. А сама она — на испытательном сроке.

Пэнси не выглядела впечатленной:

— Кто с кем порвал?

— Я, — ответил он.

— Почему? — спросила она. В ее взгляде не было ни тени кокетства. Она его оценивала.

— Она хотела открытые отношения.

— А это противоречит твоим правилам, — добавила Пэнси.

Невилл промолчал. Так он и не соврал, и правду не сказал.

Пэнси раскрыла меню.

— Она недавно переспала с Ноттом и Уизли-укротителем драконов на приеме в Министерстве. Вряд ли есть риск, что ты решишь возобновить отношения.

— Я бы и не смог, даже если бы захотел, — сказал Невилл, — раз уж Шеклболт лично выбрал каждую ведьму на моей свадьбе и решил, где кто будет стоять…

— Меня он не выбирал!

— Ну, это точно была не Шляпа .

Пэнси резко подняла взгляд.

— Если бы использовали Шляпу, точно были бы гей-пары, — сказал Невилл. — Это все политика.

Пэнси втянула воздух, ее лицо застыло. Она недовольно уставилась на обеденное меню.

— Если не из-за Луны, то из-за чего ты злишься? — спросил Невилл. — Ты была сердитой еще до того, как мы сюда пришли.

— Если ты сам не понимаешь, я тебе не скажу, — отрезала Пэнси.

Невилл закрыл глаза. Он не мог управлять другими людьми. Он мог управлять только собой. Он тяжело вздохнул и сдержался, чтобы не сказать: «Как хочешь» . Вместо этого он посмотрел на Пэнси и сказал:

— Надеюсь, ты все же скажешь мне.

Пэнси поерзала, губы у нее скривились.

— Не знаю, чего хочу, — сказала она наконец. — Как думаешь, у них найдется для меня…

— Язык ? — невинно подсказал Невилл.

Она резко захлопнула меню, и тут как раз подошел официант, чтобы принять заказ на вино.

2001

Невилл и Ханна нашли Симуса и Дина снаружи шатра, где проходил прием после брачной церемонии Терри Бута и его партнера. Однополые союзы не были легальны в маггловском мире и не признавались Министерством, но Бут нашел служителя, который согласился провести обряд. Невилл рассматривал толпу. Муж Бута учился в Шармбатоне — Невилл не знал ни его, ни половину гостей.

Алисия подошла, приветственно махнув двумя пальцами:

— Будь геем… —

— Нарушай закон, — отозвался Симус, салютуя в ответ.

— Не знаю, что с вами двумя делать, — сказал Дин.

— Может стрельнешь у Корнера сигаретку для нас, — предложил Симус.

Дин покачал головой и ушел.

— Это было «да»? — спросила Алисия.

Симус пожал плечами и повернулся к Невиллу:

— Как поживает твой гимпи-гимпи?

— Боюсь проверять, — ответил Невилл, и все, кроме Ханны, засмеялись.

По большей части Невилл шутил — он был достаточно уверен в своих навыках, чтобы не бояться гимпи-гимпи, но относился к растению с должным уважением. Он добыл свой экземпляр в австралийских тропиках — под заклинанием головного пузыря, надев перчатки и вощеный спецкомбинезон. Всю одежду Невилл потом сжег — как только поместил образец под заклятие стазиса и упаковал для транспортировки. Гимпи-гимпи называли «растением самоубийц», потому что после ожога, скорее всего, захочется заавадиться. Маггловский ботаник Марина Херли описывала ощущения как «ожог кислотой и удар током одновременно». Боль могла длиться годами. У Невилла растение жило в отдельном тропическом павильоне за теплицей.

Ханна была против того, чтобы Невилл отправлялся в экспедицию, хотя прямо об этом так и не сказала.

— Это так далеко.

— Звучит, словно хлопот больше, чем пользы.

— Но что ты собираешься с ним делать?

Пока он строил планы, она становилась все более отстраненной и сомневающейся — ее упреки были незначительными, но постоянными. В конце концов он спросил:

— Почему ты не хочешь, чтобы я за ним ехал?

Она пожала плечами:

— Не знаю. Просто кажется… что это уже слишком. Не понимаю, зачем оно тебе.

Невилл все равно поехал в Австралию. Поездка оказалась физически изматывающей. Он потел быстрее, чем пил воду, которую сам же и наколдовывал. С проводником его связал человек от Балмаседы. Последний участок пути Невилл прошел один — тот мужчина не хотел приближаться к гимпи-гимпи. Растение покрывали тонкие, густые волоски, которые легко осыпались — можно было вдохнуть их, даже не дотрагиваясь до листьев. Ханна была права — это было далеко, это было хлопотно. Невилл выбрался из леса обезвоженным и искусанным насекомыми, похудевшим более чем на пять килограммов. Но Невилл считал, что это того стоило. Он хотел получить гимпи-гимпи.

Когда Невилл был в Австралии, он купил маггловский пистолет — «Пустынный Орел» , любимое оружие Балмаседы — и отправил тому в подарок. В ответ получил фотографию, где Балмаседа лыбится и целует дуло, и фыркнул от смеха.

(О родителях Гермионы он тоже вспомнил. Он не знал, где именно в Австралии они живут. Да и что бы он сделал, если бы знал — зашел бы к ним? Отправил бы ей записку, мол, навестил? Он не знал, как бы она к этому отнеслась. Поэтому ничего ей не сказал.)

— Что? — спросила Ханна, увидев, как он улыбается, глядя на фото.

— Ничего, — ответил он, зная, что все равно придется ей показать. Он протянул ей снимок. Надеясь, что она не спросит.

— Почему он прислал тебе фото с пистолетом?

— Я отправил ему пистолет. Чтобы поблагодарить.

— Ты теперь покупаешь маггловское оружие? — Она сморщила нос.

— Только в знак благодарности, как букет цветов.

— Букет цветов?

— Ему оружие больше нравится, чем цветы.

Ее рот искривился — она была сыта по горло.

— Почему ты вообще дружишь с этими…?

— Они не хуже твоих завсегдатаев.

— Моих завсегдатаев? — Ее брови взлетели. — Это тебе не долбаная «Кабанья голова»!

— Ладно, я знаю.

— У меня приличное заведение!

— Знаю, Ханна, я…

— И зачем ты шляешься по этим убогим…

— Потому что ты не хочешь, чтобы я встречался с людьми у тебя.

— Верно. Не хочу.

Они зашли в тупик. У Невилла свело желудок. Он ненавидел ссориться на эту тему.

— Когда ты наконец решишь завязать с этим и остепениться? — спросила Ханна.

— Когда работа будет закончена, — ответил он, зная, что ей не нравится этот ответ.

Из шатра вышел один из шармбатонских друзей новоиспеченного мужа и начал зазывать всех на танцпол. (Почему все выпускники Шармбатона чокнутые?)

— Ну же, народ! — Он направлялся прямо к Невиллу и компании. — Я вас вижу! Стоите тут как истуканы! — Он покрутил в воздухе пальцем, указывая то на Невилла, то на Симуса. Кожа у него была неестественно гладкой — чары гламура .

Невилл почувствовал, как Ханна отодвинулась от него, и понял: парень решил, что Невилл с Симусом — пара, и Ханна первой это заметила. Она придвинулась к Алисии, и теперь Невилл с Симусом стояли отдельно.

— Ну же, вы двое, — сказал парень, указывая на Невилла и Симуса, а потом на Ханну и Алисию. — Вы тоже.

Невилл посмотрел на Симуса:

— Значит, ты ведешь.

Симус поморщился:

— Само собой.

Парень довольно засиял и пошел приставать к другим гостям, а Ханна наклонилась и ткнула Невилла в бок:

— Оу, вы такая милая пара!

Дин вернулся, с сигаретой во рту. Еще одну, нетронутую, он зажал между пальцев — ее белизна резко контрастировала с его темной кожей. Он протянул сигарету Алисии, потом вынул изо рта свою и передал Симусу.

— А мне что, своей не положено?

— Ты вовремя, Дин. Этот тип решил, что Невилл — парень Симуса.

Алисия краем глаза наблюдала за Ханной.

Дин с улыбкой глянул на недовольную физиономию Симуса:

— Нас с Невиллом часто путают, — сказал он спокойно. Он вытащил еще одну сигарету из кармана и протянул ее Симусу.

Симус выхватил сигарету, потом дернул подбородком в сторону Дина и вскинул голову — Дин поцеловал его и выпрямился все так же улыбаясь. Симус изо всех сил старался не улыбнуться в ответ. Он зажал сигарету в зубах. Невилл щелкнул пальцами и сказал:
— Инфламари , — и над его большим пальцем вспыхнуло пламя.

— О, посмотрите-ка на него, — протянула Алисия, когда он предложил прикурить ей, а потом Симусу. Невилл фыркнул — трюк несложный, но эффектный.

Симус затянулся, кончик сигареты ярко вспыхнул, и Невилл опустил руку, невербально прекратив действие заклинания.

Он взглянул на Ханну. Было видно, что она хочет что-то сказать.

— Уже напились? — появилась Кэти, выхватывая сигарету из рук Алисии. Она затянулась, пока Алисия откровенно разглядывала ее декольте. На Кэти было платье с цветочным узором, глубоким вырезом и тонкими бретелями, обтягивающее в талии, с рюшами по линии груди — полная противоположность нарядам, которые носила Ханна. (Невилл поспешно отвел взгляд, чтобы Кэти не решила, что он пялится.)

— Танцевать пора!

— Нам уже сказали, — заметила Алисия, кивнув в сторону парня из Шармбатона. — Тот тип нас уже позвал.

— Он подумал, что Симус и Невилл — пара, — добавила Ханна.

Кэти молча взглянула на нее, явно ожидая продолжения шутки.

— Это просто было смешно, — сказала Ханна.

— Как скажешь, — отозвалась Кэти и снова затянулась — красная помада отпечаталась на фильтре.

Позже, когда все уже по-настоящему напились, Кэти наклонилась к Невиллу и спросила:

— А что у Ханны за прикол?

Они сидели на белых складных стульях в глубине шатра, перед ними стоял стол, заваленный пустыми бутылками, грязными стаканами и смятыми салфетками. Невилл ослабил галстук и остался в одной рубашке и жилете. Кэти жаловалась, что у нее болят ноги, но туфли на каблуках так и не сняла.

— В смысле? — спросил Невилл, взглянув на нее.

— Та ее фраза, про Симуса.

Невилл пожал плечами. Он не знал, как объяснить, что дело не в Симусе. Дело было в Рольфе.

В самом начале, когда они с Ханной только сошлись, она пошутила насчет тройничка. А Невилл покачал головой и сказал:

— Слишком неловко.

— Подожди, у тебя был?

Невиллу стоило тогда соврать. Сказать: «Нет. Но разве не все так говорят? Что это сплошное разочарование?»

Но он не соврал — он замешкался.

— О, Мерлин. У тебя был . — Она взглянула на него со смесью изумления и отвращения. Будто он прямо на ее глазах трансфигурировал сам себя — теперь она смотрела на него иначе.

Невилл не знал, что сказать. 

— Дважды, — добавил он.

Ошибка.

Она начала расспрашивать.

Подробности начали раскрываться.

Но разве так не правильно? Лучше ведь не начинать отношения со лжи.

Нет. Неправильно. Невилл не понимал, что именно сделал, пока не начались бесконечные намеки.

На свадьбе Терри Бута Невилл понял — Ханна знала про Рольфа. И ей нравилось поддевать Невилла — когда он сидел у нее в пабе, а какой-нибудь мужчина пытался угостить его выпивкой, когда кто-то окидывал его оценивающим взглядом на улице. Мелкие шпильки насчет геев, принимающих Невилла за своего. Будто она находила это возбуждающим и постыдным одновременно. Он сказал ей, что тот случай стал для него переломным моментом. И до сих пор причинял боль.

Невилл не знал, как объяснить Кэти, что в тот день с Луной и Рольфом он чувствовал себя куском мяса. Он был зол, ревновал — Рольф увел у него девушку прямо из-под носа. И Невилл ответил попыткой доминирования. А теперь ему было за все это стыдно. Но Ханна не успокаивалась, потому что ее задевало, что Невилл был с мужчиной. Чем дольше Ханна с Невиллом были вместе, тем сильнее ее это беспокоило.

Невиллу хотелось думать, что если бы его действительно влекло к мужчинам, он бы не скрывал этого. Как Симус, Дин, Терри. Но в том, что он сделал с Рольфом, не было влечения.

И, если подумать, Невилл не верил, что Ханна считала его геем. Вероятно, проблема была в другом. Возможно, дело не в Рольфе, а в открытых отношениях, в самодельных бомбах, в торговле ядами. Может, Ханна смотрела на все, что он сделал — и продолжал делать — и чувствовала, что ее недостаточно.

Невилл не знал, как выразить все это словами. Он лишь знал, что пожалел о дне, когда рассказал Ханне правду.

 — Парализующая граната, — сказал Джордж, показывая образец ярко-оранжевого цвета. — Активируешь, швыряешь и не смотришь никому в глаза, пока вопли не затихнут.

Эстрада уже протянул руку:

— Мы собираемся повеселиться!

— Ты собираешься тихо зайти и найти магглов — жертв пыток, — оборвал его Симус.

— Конечно, — сказал Эстрада, крутя в руках гранату. — И это тоже.

— Боевая граната, — сказал Джордж, показывая оливково-зеленый образец. — Активируется голосом.

Эстрада с усмешкой выхватил ее у Джорджа. Посмотрел на Симуса и Невилла:

— Отправьте со мной Спиннет — она знает толк в веселье.

— Ага, — буркнул Симус, — если хотим взорвать всю Албанию к чертям.

— Вопить будет сама парализующая граната или жертвы? — спросил Невилл.

— Ага, — отозвался Джордж.

 Алисия вернулась из Албании с татуировкой Ордена на тыльной стороне ладони. Видимо, все в команде сделали себе такую.

— Выпили пару раз с Эстрадой и старыми приятелями Аберфорта, — сказала она, бросая размеченную карту на столик в мастерской «Вредилок» . — Вот кто умеет веселиться.

Симус потянулся к измятому и сложенному пергаменту.

— А еще, — добавила Алисия, — теперь у меня есть связи во всех волшебных пабах Тираны.

— Добавим их на твою территорию, — пробормотал Симус, не отвлекаясь от карты.

— Как сработали гранаты? — спросил Джордж.

— Как часы, — сказала Алисия. — А можно нам огнемет?

— Чем тебя Инсендио не устраивает?

— Это не так весело .

— Что нашли? — спросил Невилл.

Она наклонила голову, выражение ее лица стало жестким:

— Они набирали мальчишек и позволяли им отрабатывать непростительные на маггловских девчонках. Мы наложили на всех Обливиэйт — я не люблю убивать детей. Но если снова найду этих ребят в тренировочном лагере, третьего шанса у них не будет.

Невилл сдвинул лабораторные очки на лоб и стянул перчатки, но фартук из драконьей кожи снимать не стал — он еще не закончил, просто ждал, пока подействует растворитель. Можно было бы воспользоваться Тергео , но это требовало больше усилий. Невилл открыл ящик со льдом и достал остатки карри с полки над контейнерами с семенами. Кухню в коттедже он переделал в лабораторию — ни бабушка, ни школа-интернат не научили его готовить. Он облокотился на стойку и с помощью беспалочкового согревающего заклинания разогрел еду. Ел карри, наблюдая, как бурлит основа для Оборотного зелья, и думал, чем сейчас занимается Ханна. Наверное, завтракает, когда у него уже обед.

 Невилл проснулся в квартире над пабом — до него доносился утренний шум Косого переулка: скрежет бочек по булыжной мостовой, крики сов, подрезающих друг друга на лету. Рядом спокойно спала Ханна. Ее волосы цвета светлого пива разметались по подушке и едва уловимо пахли солодом. Невиллу давно пора было быть в теплице.

Ему нравилось работать на своей земле в ранние утренние часы. Лучше всего поливать поля и деревья до того, как солнце начнет выжигать все живое. Лучше всего шептать подбадривающие слова растениям до того, как они проснутся и начнут капризничать. Но после первой встречи с Ханной он вернулся в «Дырявый Котел», чтобы увидеться с ней снова, потом поднялся наверх — и так и остался. Квартира была шумной. После закрытия Ханне требовалось несколько часов, чтобы расслабиться. Сон Невилла постоянно прерывался. В теплицу он приходил все позже. Ядовитые тентакулы начинали отбиваться от рук.

Ханна говорила, что Невилл слишком много времени проводит в сомнительных трактирах, собирая информацию об экзотических растениях — и об уехавших за границу Пожирателях смерти. Но в то же время она считала, что можно растить детей прямо здесь. 

«Нет ничего страшного в том, чтобы вырасти над пабом», — говорила она. — «Все равно им его наследовать. Пусть поработают летом».

Невилл не видел ничего плохого в работе в пабе, но он надеялся, что его будущие дети будут расти на свежем воздухе. А не так, как рос он, — в плохо освещенных комнатах, под разговоры взрослых и с головной болью из-за ароматических смесей бабушки. Да и вдруг дети не захотят быть трактирщиками? Может, им с Ханной не стоит за них решать. 

«Да ладно, им понравится», — говорила Ханна. — «Какому подростку не захочется иметь собственный паб?»

Невилл планировал подключить свой коттедж к каминной сети. Потолки там были низкие, а водопровод старый, но с основным ремонтом он уже справился, и коттедж был просторнее квартиры. А прямо за дверью — поля, лес и закат до самого горизонта. Ханна поживет там немного и поймет, что для семьи коттедж подходит куда лучше. Все изменится, когда появятся дети. Работа наверняка будет закончена. Он сможет перенести лабораторию в другое место. Дни его будут наполнены заботой о перемазанных младенцах и кусачих мухоловках, а Ханна сможет перемещаться в паб через камин, чтобы работать по вечерам. Или передаст ночные смены Макмиллану. Она наконец наняла его, и теперь он отвечал за поставки по утрам, пока Ханна отсыпалась.

Но пока Ханна хотела жить здесь, над пабом. Невилл был не против мотаться туда-сюда — он же мужчина. Вчера они легли поздно — в пабе устроили драку, и какие-то пьяницы полночи горланили песни под окном. Этим утром Невилл чувствовал, что устал.

Невилл был на свадьбе Майкла Корнера и Мораг МакДугал в замке в шотландском Аргайле, неподалеку от городка Обан. Мужчины из семьи МакДугал были в килтах — тартан их клана с преобладанием красного, синего и зеленого цветов. Напротив сердца у каждого была приколота булавка с гербом. Снаружи тянулся пасмурный, дождливый день, уже темнело, но внутри лампы отбрасывали теплый свет на каменные стены XIII века и на букеты из чертополоха, ромашек, белых роз и эвкалипта. Сигаретный и трубочный дым поднимался к потолку вместе с дымком от свечей — праздник шел полным ходом. Майкл и Мораг — оба мрачные и сдержанные — медленно танцевали, не отрывая глаз друг от друга.

Невилл отвернулся от танцпола и понял, что оказался лицом к лицу с Парвати Патил.

— Привет, Невилл, — она смотрела на него снизу вверх с легкой усмешкой.

— Привет, — ответил он, слегка опустив голову. Не хотел перекрикивать шум, но и наклоняться ближе тоже не хотел. Он старался не представлять Парвати голой — это было бы нечестно по отношению к ней. Хотя какая-то часть его все же думала только об одном: Я спал с этой женщиной.

Уголки ее губ чуть дернулись — она тоже представляла его?

— Я сейчас живу в Берлине, но приехала с Падмой, — сказала она. — Ты здесь с Эбботт?

— Дамымоногамны, — выдохнул Невилл, и Парвати едва сдержала смех.

— Больше не занимаюсь такими штуками, — ответила она. — Думаю, после войны мы все были немного не в себе.

Невилл кивнул с облегчением. Она не держала на него зла.

— Кажется, у меня тогда было ощущение, что я должна сделать все, чего Лаванда уже не сможет...

Невилл застыл. У него перехватило дыхание.

— Не знаю. Глупо все это. — Она отвела взгляд, держа бокал у груди.

— Нет, — возразил Невилл, и она снова посмотрела на него. — Я понимаю.

Он действительно понимал, что она делилась с ним чем-то личным, рискуя получить осуждение в ответ.

Он не сказал ей, что думает о Лавандe каждый день. Лаванда бы не хотела, чтобы он вот так о ней говорил. Невилл не знал, как это выразить словами. Он просто смотрел на Парвати и думал об этом.

Парвати улыбнулась ему:

— Увидимся, Невилл.

И сжала его предплечье, прежде чем раствориться в толпе.

Невилл сделал вдох, вспоминая, как она цеплялась за его руку и выкрикивала его имя, когда он входил в нее. Когда она кончала. Он мог представить ее лицо. Мерлин, она навсегда останется второй женщиной, с которой он переспал, хотя для нее он все равно ничего не значил. Он никогда не сможет смотреть на нее и не вспоминать. Он не знал, как к этому относиться.

Невилл огляделся. Ханны не было видно. Потом он ее заметил — она смотрела на него. Он направился к ней, и она осушила бокал.

— Опять пытаешься трахнуть Парвати? — сказала она, как только он подошел.

Невилл глубоко вдохнул:

— Ханна. Ты же знаешь, что я не...

— Ах да, точно — это Луна тебя заставила.

— Ханна...

— Наверное, было ужасно тяжело — трахать самую сексуальную девушку нашего выпуска.

— Я не думаю, что она самая сексуальная...

— О, тогда поделись, кто же, по-твоему? Падма?

— Умно, — сказал Невилл.

— Я-то знаю, что это не я .

— Ханна, ты же знаешь, что я...

Она демонстративно подняла пустой бокал и направилась к бару.

Невилл вздохнул и снова огляделся — хотя сам не знал, что он надеялся увидеть. Что-нибудь, кроме спины Ханны. Его взгляд зацепился за герб МакДугалов на стене, за девиз клана: Buaidh no bàs .

Победа или Смерть.

На войне не бывает победителей.

После войны мы все были немного не в себе.

Что понял Невилл? Он понял, что все они скорбели. И, в каком-то смысле, продолжают скорбеть. Но он не понимал, почему между ним и Ханной было столько недопонимания.

Их отношения не были такими бурными, как его отношения с Луной — вернувшись домой он не находил записки, из-за которой хотелось плакать или бить кулаком по стене. Он не лежал рядом с ней, глядя, как она спит, желая защитить ее от всего мира, который ее не понимал. (Ханна бы только взбрыкнула от такой мысли. У нее были друзья, она была самостоятельной. Она часто повторяла: «Я сама справлюсь. Мне не нужна помощь.») Но ведь это хорошо. Теперь он знал, что отношения не должны ощущаться как бесконечное стихийное бедствие.

Так почему же Ханна так раздражалась на него? Они ведь хотели одного и того же — брака, детей. Они любили друг друга. У них не было серьезных ссор.

Но у них были ссоры по пустякам, которые никогда не заканчивались. Сейчас, например, Ханна считала, что Невилл слишком увлекся делами в Албании. Волдеморт мертв. Месть не вернет к жизни мать Ханны и не исцелит мать Невилла. Ему стоит сосредоточиться на том, что у него перед глазами. А именно — на Ханне.

Каким-то образом ее ощущение, что он не сосредоточен на их будущем, превратилось в намек, что он ею не удовлетворен.

— Я знаю, я не такая дикая, как Луна , — сказала она, когда Невилл прижал ее руки к покрытой кафелем стене в душе, а она скривилась.

— Ханна... — Он тут же отпустил ее запястья. — Мне нравится заниматься с тобой сексом.

— Ух ты, вот это комплимент.

У Невилла странно кольнуло в груди. Когда Луна произнесла эти слова  — они стали много значить для Невилла. Почему же теперь, когда он произносит те же слова, они звучат так прохладно? Но Ханна перекручивала все его возражения.

— Что? — спросил он. — Мне правда нравится заниматься с тобой сексом. Я не хочу того, чем занимаются Луна и Рольф.

— Конечно. Кому захочется путешествовать по свету и заниматься акробатическим сексом с кем ни попадя, если можно застрять в квартирке над пабом.

— Ханна, но я же так не думаю.

— Ах, да? Так ты все-таки согласен здесь жить?

— Может, не навсегда. Но сейчас…

— То есть ты готов «смириться»?

— Ханна, ты же сама мне говоришь, что пора остепениться. А теперь сама же называешь это «смирением».

— Да, я хочу, чтобы ты остепенился, а ты сам не хочешь!

— Я не это имел в виду. Я хочу…

— Ты только что сказал, что не навсегда.

— Не навсегда здесь . Но я хочу быть с тобой .

— А что не так с «здесь»? Это мой паб.

— Ханна... 

И так по кругу. Из-за чего? Да ни из-за чего. Невилл жил с ней, а она настаивала, что ему этого мало. Он сделал ей предложение, а она не носила кольцо. А потом говорила, что это он несчастлив.

Невилл должен был ее успокаивать. Но этого всегда было недостаточно. Или он не говорил правильных слов. Казалось, он все время говорил неправильные слова. Словно… словно он и правда был несчастлив — и одна половина его это скрывала, а другая пыталась высказать всю правду. Но это же бред. Они с Ханной хотели одного и того же, и он ее любил. С чего бы ему быть несчастным? Идеальных отношений не бывает.

Он чувствовал, как в груди нарастает давление. Думать об этом не хотелось.

Ханна напилась — чего с ней почти не бывало. В зале было темно и дымно. Сырой холодный ветер завывал, врываясь в открытые окна. Заколдованные свечи мерцали, но не гасли. Где-то снаружи кричали лисы — как женщины и дети, встречающие смерть. Волосы у Невилла на лбу взмокли от пота, хотя по спине бежал озноб. Он притянул Ханну к себе и окинул взглядом толпу.

— Парвати ищешь? — подняла к нему лицо Ханна, глаза у нее были стеклянными.

— Тех, с кем надо попрощаться, прежде чем я заберу тебя домой, — ответил Невилл.

— Я и сама могу решить.

— Мы уходим, — сказал Невилл и сорвал обертку с портключа в кармане.

— Я не хочу…

Невилл коснулся пальцем портключа, и резкий тошнотворный рывок выдернул их из Шотландии.

Они приземлились в квартире над «Дырявым Котлом», и Ханна тут же выкрутилась из его рук и побежала в туалет. Ее рвало — Невилл надеялся, что в унитаз — и он начал снимать парадную мантию, чтобы пойти помочь Ханне.

Он вытер ей лицо влажной тряпкой, налил воды, подал зубную щетку, а она, покачиваясь, опиралась на раковину.

— Тут останусь, — пробормотала она. — В кровать не могу.

Он расстегнул молнию на ее платье — сквозь бледную кожу проступали позвонки, снял его и принес ночную рубашку, разложил подушку и одеяло прямо на кафеле. Она отмахнулась.

Невилл сел на кровать и стал прокручивать в голове невербальные заклинания, будто снова оказался в спальне мальчиков в Хогвартсе, уверяя себя, что в следующий раз его не остановит сломанный нос. Он должен был прислушиваться — вдруг Ханне что-то понадобится — но мысли снова и снова возвращались к произошедшему.

Ах да, Луна тебя заставила. Ужасно тяжело.

Ханна считала, что он кусок дерьма.

Невилл щелкнул пальцами, и над большим вспыхнуло пламя.

Он задумался.

Как Луна смогла так быстро все отпустить? Это он пытался понять, когда она сказала, что выходит за Рольфа.

Потому что они с самого начала смотрели в разные стороны — решил он тогда.

Луна была честной. А Невилл раз за разом накладывал поверх ее поступков свою версию их отношений — приписывал смысл тому, чего она никогда не говорила.

Он сочинил себе сказку.

Луна его понимала. У Луны был только он. Луна выберет его, когда все это пройдет, — все это была сказка, которую он сам себе рассказывал. Говорила ли Луна хоть что-то из этого? Он додумал за нее слова, которых она не произносила, а потом винил ее за то, что они не оказались правдой.

Потом он начал рассказывать себе другую сказку — будто Луна была ответственна не только за все, что делала она, но и за то, что делал Невилл. Он только потому это и сделал, что она настояла, — так он говорил Ханне.

Ханна ему не верила.

Потому что он мог выйти из квартиры сестер Патил. Мог выйти из номера Рольфа. Мог расстаться с Луной, когда понял, что она не хочет того же, чего хотел он.

Но он не ушел.

И в этом была его вина.

Он рассказывал себе сказку: Луна — его родственная душа. Он позволил страху ее потерять пересилить все остальные чувства. Он просто не знал, как жить иначе. Он чувствовал себя никчемным, а потом Луна полюбила его, и он решил, что не сможет жить без этого чувства — чувства, будто он достоин. Будто кто-то наконец разглядел его и захотел быть ближе к нему, а не дальше.

Может, Невиллу и не стоило винить себя за то, что он был юным, глупым и неопытным. Может, ему не нужно было стыдиться, что он забыл о собственных потребностях. (Хотя ему все равно было стыдно. Очень.) И, может, ему не стоило винить Луну за то, что она была собой, а не той, кем он ее вообразил. Она не была его половинкой. Она была просто еще одним сломанным ребенком. Может, это нормально — что они попробовали, но не вышло. Может, ему больше не надо искать виноватых.

Может, он сможет простить Луну. Может, он сможет простить себя.

По крайней мере, такая мысль у него появилась.

Невилл щелкнул пальцами, и над большим вспыхнуло пламя.

Chapter Text

СРЕДА, 30 ИЮЛЯ 2003 

Невилл снова проснулся от стука в окно. Он лежал в постели, смотрел на потолочные балки и гадал, какую кошмарную фотографию откопал «Ведьмополитен» на этот раз. А потом подумал о Колине Криви. Невилл с Вудом нашли тело Колина на куче разбитого камня и осколков стекла. Он был легче, чем Лаванда, и не такой окровавленный. У него не вырвали сердце — оно просто перестало биться.

У Вуда покраснели глаза, а челюсть напряженно сжалась, когда он забрал тело Колина у Невилла и перекинул его через плечо. Невилл заметил, как на шее Оливера бьется пульс — его-то сердце все еще работало.

Снятся ли теперь Вуду сны, как он летит сквозь дым над пылающим квиддичным полем? Снится ли, как он находит тело Тонкс? Они с Невиллом об этом не говорили.

Невилл встал с кровати, прежде чем сова успела разозлиться.

Он осторожно отодвинул дьявольские силки и распахнул оконную створку.

Это оказалась полярная сова, на ее лапе поблескивало кольцо с гербом Паркинсонов. Птица принесла приглашение на бумаге с серебряным тиснением. Невилл дал сове лакомство, но она не улетела. Он взглянул на карточку.

Его весьма официально приглашали на ужин в поместье Паркинсонов. Тем же вечером в восемь. В малой столовой.

Невилл не видел малую столовую, но догадывался, что в ней накрывают на восьмерых.

Он вспомнил, как встречался с Нарциссой Малфой в ее выдержанной в зеленых тонах гостиной за небольшим карточным столом с замысловатой деревянной инкрустацией. Он спросил, какие цветы она хотела бы видеть в своем ночном саду. Белые. Почти все — ядовитые.

— Какой у комнаты будет лейтмотив? — спросил тогда Невилл.

Нарцисса Малфой встретилась с ним взглядом.

— Сожаление.

В поместье Паркинсонов во время войны не совершали таких зверств, как в поместье Малфоев, — Волдеморт не выбирал Паркинсонов на роль гостеприимных хозяев — но встречи Пожирателей там тоже проходили. И смерти были. С той самой ночи, когда Пэнси велела ему уйти, Невилл никогда не оставался в поместье дольше нескольких часов.

Он думал о поместье и чувствовал любопытство — старый розарий, заброшенный лабиринт из живой изгороди, пруд с карпами кои в азиатской части, сад бабочек. Территория была обширной. А внутри — высокие потолки и воздух, хрустящий, как накрахмаленные простыни. Вся мебель выглядела новой. Все комнаты, что Невилл успел увидеть, на сто процентов соответствовали Пэнси — холодная, звонкая плитка на полу; черно-бело-серебристая палитра с зелеными акцентами; гардеробная с нелегальными чарами расширения, вмещающая всю одежду Пэнси за все годы, аккуратно развешанную и промаркированную по сезонам; магически увеличенная ванная с зеркалами и столиком для макияжа. Невилл не знал, пытается ли Пэнси стереть прошлое или просто воспользовалась возможностью оставить свой след в поместье, которое когда-то оставило след в ней. Так или иначе, теперь это был ее дом.

С Луной и с Ханной он окунался в совместную жизнь с головой — отчаянно пытаясь найти в них свой дом. Теперь у него было больше самообладания. Он не собирался навязываться Пэнси, после того как она сказала, что не нуждается в его присутствии. Хотя Министерство, конечно, ожидало, что пары будут жить вместе. Рано или поздно кому-то из них придется переехать.

Невилл нашел карандаш, который держал на подоконнике для быстрых ответов, и написал, что принимает приглашение.

Весь день он пересаживал мандрагоры и размышлял, в каких отношениях он сейчас с Пэнси. После отказа объяснить причину обиды, она рассказывала ему о своем проекте с помадами на протяжении всего совместного обеда. (Она как раз нанимала химиков.) А потом слегка вскинула подбородок, когда Невилл ее провожал, и поджала губы, принимая поцелуй в щеку на прощание. Похоже, ее чувства не мешали ей требовать его внимания.

Невилл смотрел, как мандрагоры кричат на него, — благодаря затычкам в ушах он ничего не слышал. Он давно понял, что негативные эмоции не убивают. Пэнси не уйдет от него. (Разве что отравит.) Он пойдет на ужин. (Возьмет с собой безоар.) Он спросит, что нужно сделать, чтобы загладить вину. А потом решит, готов ли сделать это.

Вечером он надел один из костюмов, которые Пэнси ему купила, и прибыл в поместье за пятнадцать минут до назначенного времени.

— Привет, — сказал он, когда Пэнси аппарировала вниз. Поцеловал ее в щеку и протянул орхидею, которую принес с собой. — Это орхидея-призрак, — пояснил он. — Почти уничтожена браконьерами. В дикой природе их осталось меньше полутора тысяч.

Выражение лица Пэнси смягчилось, пока она рассматривала подарок. Невилл смотрел, как Пэнси изучает цветок — ему нравилось иметь возможность просто наблюдать за ней. Затем она подняла взгляд, все еще слегка нахмуренная. Невилл протянул руку и большим пальцем разгладил складку между бровей Пэнси. Он увидел, как расслабились ее плечи.

Потом она перевела взгляд с орхидеи на него и сузила глаза.

— Ты подлизываешься, потому что я злюсь на тебя.

Невилл едва заметно улыбнулся, но не ответил. Так ли это? Ему казалось, он просто думал о Пэнси.

— Ты только роешь себе яму, знаешь ли.

Невилл фыркнул. Она делала вид, что сердится, но ей понравилась орхидея — он это понял, когда Пэнси на нее посмотрела.

— Столовая там, — сказала она, бросив на него хмурый взгляд, и прошла вперед… унося с собой орхидею.

Невилл пошел вслед за Пэнси, позволяя себе смотреть, как покачивается ее зад под юбкой. Ему хотелось схватить ее за бедра и взять ее сзади — ее зад подскакивал бы от каждого толчка, а его тело было бы охвачено удовольствием. Представить было не сложно, потому что он уже видел эту картину. Невилл наполовину возбудился, вспоминая ее прерывистые, тихие стоны. Не следовало об этом думать, когда Пэнси злилась. (Безоар он с собой взял.) Но она его слишком заводила.

Пол в малой столовой был из черного дерева, стены до середины обшиты панелями, а выше расписаны вручную — на картинах была изображена территория поместья. Невилл знал из своего справочника, что сегодня солнце сядет в 20:59. Сейчас же роспись заливал теплый золотой свет. Павлины важно шествовали мимо топиариев, направляясь к лабиринту живой изгороди. На люстре пылали зачарованные свечи. Стол был уменьшен, чтобы вместить шестерых, но сервирован на двоих. Невилл усадил Пэнси, прежде чем занять свое место на другом конце стола. Она поставила орхидею так, чтобы цветок не заслонял ей вид на Невилла.

— Ты хорошо выглядишь, — сказал он.

— Ты тоже, — ответила она раздраженно, и он улыбнулся.

Потом появились эльфы, и Пэнси представила их:

— Анис заведует кухней. Шафран просто пришла на тебя поглазеть.

Эльфиха одарила Пэнси неодобрительным взглядом, но снисходительно улыбнулась Невиллу, когда он поздоровался. Затем подали суп, салат, говядину Веллингтон, картофель с розмарином, брюссельскую капусту с панчеттой и стручковую фасоль.

— Охренеть, — пробормотал Невилл.

— Что? — быстро спросила Пэнси. — Что не так?

— Это лучшая еда в моей жизни, — ответил Невилл, поднося ко рту еще один кусок мяса, обернутого в слоеное тесто.

— Не нужно подлизываться к эльфам, — сказала Пэнси. — Ты и так у них любимчик.

— Я не вру, — ответил Невилл, проглатывая еще кусок. — Не ел настоящей, приготовленной эльфами еды со времен Хогвартса. Я питаюсь едой навынос. Кухню переоборудовал под лабораторию.

— Вполне логично, — равнодушно кивнула Пэнси.

Невилл посмотрел на нее:

— Ты ведь и сама не умеешь ни готовить, ни убираться?

— Я умею отмывать деньги, — сказала Пэнси. — Могу платить эльфам за готовку и уборку. Всем хорошо.

— И как ты отмываешь деньги? — спросил Невилл.

Она рассказала ему, подчеркивая при этом, что все ее нынешние вложения абсолютно легальны. Невилл не особо удивился тому, чего Пэнси наслушалась в поместье своих родителей. Сам он рос под шепот о Волдеморте и Беллатрикс, а потом пошел в школу и понял — зло не обязательно должно быть чем-то грандиозным. Зло — это обычные люди вроде Крэббов, Гойлов и Флинтов. Слишком уверенные в своем превосходстве, чтобы считать, что кто-то кроме них имеет право голоса. Им казалось, что можно спокойно давать взятки, шантажировать, покупать инсайдерскую информацию. Стоило только появиться подстрекателю, как они легко поверили, будто у них есть право пытать и убивать. Невилл осознал — чтобы их остановить, нужно тоже быть готовым убивать.

С Ханной Невилл стал… осмотрительнее. Она хотела знать, где он был и чем занимался, а его честные ответы расстраивали и нервировали ее. Пэнси не требовала отчетов. А если он сам рассказывал, она говорила что-то вроде: «Уверена, у тебя были причины» . Ее окружали дурные примеры, думал Невилл. Ее ничем не удивишь.

А может, размышлял он, Пэнси просто иначе на него смотрела. Ханна была уверена, что со школы знает, кто он такой. Что он хороший, трудолюбивый парень, а дружки Билла из Египта дурно на него влияют. Она считала, что он прекратит эту беготню и снова станет самим собой. (Он позволил Ханне поверить в ее версию событий.) Но Пэнси еще до прихода в теплицу знала, что он отравил Флинта. Невилл не ждал, что слизеринская наследница умеет готовить. А она не ждала, что он будет хорошим человеком. Ее просветили заранее.

Закатное солнце подсветило стены гостиной, ужин подходил к концу, и Невилл заметил, что Пэнси начала нервничать. Ее взгляд метался по комнате, плечи дергались.

Невилл откинулся на спинку стула и вздохнул. Сейчас он узнает, чем же так расстроил ее.

Сейчас будет ссора.

Наконец тарелки убрали, Пэнси достала из зачарованного кармана тонкий прямоугольник в серебристой обертке и легким движением запястья отправила коробочку скользить по отполированному дереву стола в сторону Невилла.

— С днем рождения, — сказала она. — Вот тебе дежурный подарок, потому что ты не дал мне времени придумать что-то нормальное.

Невилл смотрел, как коробочка проскользила до середины стола и остановилась. Потом поднял взгляд на Пэнси.

— Так вот почему ты злишься.

Так вот почему она злилась?

— Ты не собирался мне рассказывать, — выпалила она. — Я узнала от министерского чиновника .

— Пэнси…

— Ты собирался праздновать без меня… —

— Пэнси, я не… — Он вздохнул, отвел взгляд и снова посмотрел на нее. — Я вообще ничего не устраиваю на день рождения.

— Это глупо, — сказала она. — Почему ты не отмечаешь день рождения?

Невилл пожал плечами. Он не знал, как это объяснить.

— Лето. Я всегда был дома с бабушкой. Или мой день рождения совпадал с чьей-нибудь свадьбой. Или я был один. Неважно… —

— Для меня важно, — она скрестила руки на груди. — В мои обязанности входит организовать… —

— Пэнси, мне ничего не нужно.

— А мне плевать! Это я должна дарить тебе подарок, а не наоборот! — Она резко выпрямилась, ткнув пальцем в орхидею.

— Пэнси…

— Теперь я чувствую себя хреновой женой, которая облажалась с твоим днем рождения…

— Мы вместе поужинали. Ты подарила мне подарок. Уверен, он замечательный…

— Он дерьмовый .

Невилл удивленно рассмеялся. Бабушка раньше дарила ему на день рождения школьную форму для следующего учебного года. Он просил шоколадный торт, а она ставила на стол ванильный — потому что такой предпочитали ее кузины. А теперь Пэнси обижалась из-за того, что Невилл не ожидал от нее большего?

Невилл с помощью Акцио призвал к себе серебристый прямоугольник, следя за Пэнси взглядом. Она думала, что он запланировал вечер с друзьями, понял он. Поздний ужин был проверкой — Пэнси хотела увидеть, придет ли он в поместье Паркинсонов. Хотела узнать, выберет ли он ее. Пэнси Паркинсон чувствовала себя неуверенно.

Он начал аккуратно разворачивать подарок, поддевая пальцем края бумаги. Пэнси сидела напротив — напряженная, как бомба замедленного действия.

Он снял крышку с узкой коробки.

Заглянул внутрь.

Это были наручные часы Patek Philippe из нержавеющей стали с матовым серым циферблатом.

Он наклонил их, и металл блеснул на свету — гладкий, дорогой.

— Пэнси, сколько это стоило? — спросил Невилл.

— Нисколько. Меньше трех тысяч галлеонов, — пробормотала Пэнси.

Пятнадцать тысяч маггловских фунтов.

Часы были прекрасны. Невиллу они понравились. Сам бы он никогда себе такие не купил.

Он надел их на запястье и застегнул. Поднял взгляд.

— Пэнси, иди ко мне.

Она упрямо уставилась на него, снова скрестив руки на груди.

Он смотрел на нее спокойно. Повторять не стал. Она либо подойдет, либо нет.

Она вздохнула и опустила взгляд на стол. Невилл видел только ее тщательно подведенные глаза и поджатые губы. Сердце его громко стучало, но он этого не показывал. Он не мог управлять ею. Но мог управлять собой.

Наконец она отодвинула стул и встала. Медленно пошла к Невиллу, стуча каблуками по полу.

Когда она приблизилась, он отодвинул свой стул, протянул руку и привлек Пэнси к себе на колени. Ее рука легла на его плечо, ладонь — на грудь. От нее пахло кофе, ванилью, жасмином, пачули и флердоранжем.

— Прекрасный подарок, Пэнси. — Он наклонился и поцеловал ее в подбородок. — Спасибо тебе.

Она расслабилась и устроилась поудобнее на его коленях.

— Тебе все равно, как я справляюсь с этой ролью, потому что я не настоящая жена. Это просто… сделка.

Невилл вздохнул. Вот оно .

— Мне не все равно, Пэнси. Я зол на Шеклболта за то, что он вмешивается в мою жизнь и врет про Шляпу. Но я серьезно к этому отношусь. Я хочу, чтобы у нас были хорошие отношения.

Ее губы скривились, пока она переваривала сказанное. Невилл понял, что сказал ей правду раньше, чем успел сам ее для себя сформулировать. У него не было никаких оснований думать, что у них что-то получится, — это был фарс, между ними не было ничего общего, она была стервой, а он всегда все портил. Но он был здесь. Был с ней. Она казалась такой живой, теплой, дышащей, его ладонь лежала на ее колене. Невилл не хотел причинять Пэнси боль.

— Прости, что заставил тебя чувствовать себя хуже. И прости, что не сказал тебе про свой день рождения. Я не подумал, как это может выглядеть со стороны, — добавил он. — В следующий раз я подумаю о тебе.

В следующий раз он подумает. Никто раньше не обижался на Невилла за то, что не был приглашен на его день рождения. Никто не жаловался, что недостаточно сделал для него. Пэнси хотела быть для него хорошей женой. Хотела о нем заботиться, нравилось ему это или нет. Это его заводит?

Это его заводит.

Очень.

Ее грудь плотно прижималась к нему, ее задница ерзала на его бедре. Пэнси была расстроенной, угрюмой, раздраженной — и он хотел крепко прижать ее к себе, а потом оттрахать до бессознательного состояния.

Она наклонила голову ближе к нему, все еще с недовольным выражением лица.

Он поднял запястье с часами.

— Зачаруй их, — сказал он. — Чтобы ты всегда знала, где я.

Пэнси посмотрела на него, ее большие глаза сузились. Будто подозревала, что он обманывает ее.

— Мне нравится, когда ты заглядываешь ко мне в теплицу, — сказал он. — Но я не хочу, чтобы ты зря тратила время, гадая, не изменились ли у меня планы. Теперь ты всегда сможешь меня найти.

— Тебе нравится, когда я к тебе прихожу?

— Да, — ответил он.

Ее ресницы были густо накрашены. Линия подводки, как всегда, была черная и безупречная. Глаза сияли, подчеркнутые темными тенями. Она взглядом выискивала ложь в его словах.

— Ну же, — сказал он.

Ничто не мешало ему снять часы, если бы он не хотел, чтобы его нашли. Это был просто жест. Жест, который было несложно сделать, потому что она никогда не лезла в его дела, а он не собирался ей изменять. Это ничего ему не стоило. (Или Пэнси с Малфоем продадут его с потрохами — и тогда это будет стоить Невиллу жизни.)

Может, он и думал членом. Но Пэнси улыбнулась ему мягко, искренне — он не верил, что она настолько хорошая актриса — и ему стало плевать. Он смотрел, как она накладывает заклинание, а потом спросил:

— Время для торта?

Она выпрямилась, все еще сидя у него на коленях.

— С чего ты взял, что есть торт? — спросила она, глядя на него свысока.

— Пэнси, каковы шансы, что ты устроила мне праздничный ужин и не заказала торт?

— Да с чего ты взял? Может, и не заказала, потому что злилась.

Он усмехнулся. В этом вся она.

— Никаких шансов, что Анис позволила бы тебе устроить ужин на день рождения без торта.

Пэнси фыркнула:

— Ладно. Есть торт. Морковный.

— Великолепно, — сказал Невилл.

— Фу, — сморщилась Пэнси. — Вру. Это «Черный лес».

— Это же... мой любимый, — сказал Невилл.

— Мне плевать, — сказала Пэнси. — И я в курсе. Я послала Фенни к твоему другу.

Невилл приподнял бровь:

— К какому другу?

— Ну, к этому мерзкому маленькому...

— Симусу?

— Да. Финнигану.

— Ты послала Фенхель в Ирландию?

— Ну он же там живет.

Невилл рассматривал ее лицо. Она приложила столько усилий, даже думая, что он может не прийти.

— Почему ты не спросила Гарри или Рона? Они же под боком.

Она скривила губы.

— Потому что мне нужен был правильный ответ. Эти идиоты дальше собственного носа не видят. Я спросила у твоего лучшего друга.

Симус — его лучший друг?

— А с чего ты взяла?..

— Твоя бабушка о нем спрашивала. Коттедж забит всякой ерундой с его винокурни. Ты о нем постоянно упоминаешь. — Ее взгляд без слов говорил: « Ну очевидно же».

Невилл почувствовал укол — он был не таким уж хорошим другом Симусу.

— Это было мило с твоей стороны, Пэнси. Спасибо тебе.

Выражение ее лица смягчилось. Она просто хотела его порадовать.

— Принеси торт, — сказал он. — Я хочу есть его в постели и смотреть на голую тебя.

Через десять минут Невилл был в ее спальне с «Черным лесом» на подставке и большим ножом. Рукава его рубашки были закатаны.

— Раздевайся, — бросил он через плечо, отрезал большой кусок торта и аккуратно переложил его на тарелку. Торт был насыщенным и влажным — шоколадный бисквит, пропитанный вишневым ликером, слои сливочного крема и вишневой начинки. Торт держал форму, но так и норовил развалиться.

Невилл облизал нож и оглянулся — Пэнси уже была обнажена. Мерлин.

— Сядь к изголовью, — велел он. Он положил нож, взял вилку и оставил вторую тарелку и подставку с тортом на прикроватной тумбочке.

Подошел к кровати с куском торта в руках, разулся. Пэнси сидела у изголовья кровати поджав ноги, на ней были только украшения и макияж. Взгляд Невилла скользнул по ее груди, лицу, губам. Она была такая красивая — он не мог оторвать глаз.

— Я приклею твои руки к коленям, — сказал он, и она не возразила. Положила ладони на колени — и он произнес заклинание. Одна ее нога была согнута, вторая чуть отставлена в сторону, и он видел почти все. Пэнси предпочитала удалять все волосы — для него это было в новинку. Он сел напротив, держа тарелку на бедре. Пэнси посмотрела на его рубашку и брюки, но ничего не сказала.

Невилл поднес к ее губам вишню с верхушки торта — Пэнси приоткрыла губы, и он положил ягоду ей в рот. Пока она жевала, он пальцами размазал сироп по ее соскам, а потом опустился ниже и коснулся клитора. Она резко вдохнула, издав тихий стон. И еще раз — когда он отнял руку и поднес вилку с тортом к своему рту.

Мерлин — ну, конечно, это был лучший торт в его жизни. Спасибо эльфам.

Он отломил еще один кусочек — вилка мягко прошла сквозь бисквит, сливки и вишневую начинку — и взял его пальцами, не боясь испачкаться. Пэнси приоткрыла рот, и он аккуратно скормил этот кусочек ей. Немного крема и вишни упало ей на грудь, и Невилл наклонился, чтобы убрать беспорядок губами, затем слизал сироп с ее сосков, лаская их, пока они не затвердели.

Когда она проглотила торт, он поднес пальцы к ее рту, и она чуть склонила голову, высунув кончик языка и старательно облизывая их.

Он съел еще кусочек торта сам, наблюдая за ее лицом, за тем, как она смотрит на него широко раскрытыми глазами.

Снова покормил ее с руки, мазнул кремом по изгибу ее верхней губы и соскам, затем сцеловал эти следы. Вновь поднес пальцы к ее губам, и она вылизала их. Съел еще кусочек торта. Дотронулся до ее клитора, заставляя ее извиваться от удовольствия. Не переставая поглаживать ее клитор, он вложил Пэнси в рот еще одну вишню.

— Сними одежду, — сказала она. — Я хочу увидеть твой член.

Невилл поднял бровь. Он поставил тарелку на простыню и встал с кровати. Снял рубашку. Не отрывал глаз от Пэнси, пока избавлялся от брюк, носков и трусов. Его член был твердым, головка блестела от предэякулята. Пэнси присвистнула, когда он взял свой член в руку, и Невилл удивленно рассмеялся.

— Что? — сказала она. — Мне нравится то, что я вижу.

— Правда?

Она прищурилась. 

— Конечно. Ох… — Она вдохнула, ее брови поднялись. — Сделай так еще раз.

Он опустил взгляд, оказалось, он рассеянно поглаживал себя. 

— Так...

— Да, — сказала она. — Да, то что нужно.

Невилл тихо усмехнулся, заметив, как завороженно Пэнси смотрит на него приоткрыв рот. Он наблюдал за ее лицом, проводя рукой по своему члену, прежде чем опомнился и вернулся на кровать.

Подцепил пальцем немного вишневой начинки и, когда Пэнси открыла рот, аккуратно положил вишню ей на язык. Съел кусочек торта сам, и Пэнси снова облизала его пальцы. Снова угостил ее — в это время ее взгляд скользил по его лицу, груди, члену. Никто прежде не смотрел на Невилла таким голодным взглядом.

Ее соски затвердели, половые губы набухли. Невилл погладил ее клитор и скользнул пальцем ниже, разворачивая руку ладонью вверх. Пэнси громко вздохнула, когда его палец погрузился в ее вагину. Невилл наклонился и поцеловал Пэнси в губы, пока она извивалась на его руке. Добавил второй палец, и ее бедра дернулись, а сбивчивое дыхание перешло в нетерпеливые стоны.

Он откинулся назад, не убирая руки — его пальцы все еще были в ней, а большой палец кружил по клитору. Невилл аккуратно отломил вилкой еще кусочек торта, взял его пальцами и протянул Пэнси. Она послушно раскрыла рот. Невилл улыбнулся.

— Ты идеальна, Пэнси, — сказал он и осторожно вложил кусочек торта ей в рот, коснувшись ее губ легким поцелуем.

Он продолжал кормить ее, наблюдая, как она ест, одновременно поглаживая ее грудь, медленно входя в нее пальцами. Пэнси извивалась, ее грудь поднималась и опускалась с каждым вдохом. Он позволил ей вылизать его пальцы и доел оставшийся на тарелке торт сам. Наклонившись вперед, Невилл поставил тарелку с вилкой на прикроватную тумбочку, его пальцы все еще были в Пэнси. 

Он медленно убрал пальцы — Пэнси тихо вздохнула и сдвинула бедра. Он поднял руку, и она тут же раскрыла губы, принимая его пальцы, вылизывая дочиста. Он чувствовал, как ее язык проходится по его коже, и не мог разорвать зрительный контакт. Его член был болезненно твердым. Стоило только попросить, и она бы так же вылизала его член, но тогда Невилл кончил бы слишком быстро.

Осторожно вынув пальцы из ее рта, Невилл опустился между ее бедрами, лег на живот, устроился удобнее. Во рту все еще ощущался вкус шоколада, вишни и ликера. Он вдохнул запах Пэнси и лизнул ее клитор. Она была мокрая и скользкая, ее половые губы набухли. Мерлин, если бы Невиллу несколько лет назад кто-то сказал, что такое возможно, он бы с ума сошел. Шоколад, вишня, ликер, сливки и она — и эти тихие стоны, с которыми она подавалась ему навстречу. Это был лучший день рождения в его жизни.

Невилл ласкал ее языком, облизывал, кружил, снова погружал в нее пальцы, прислушиваясь к ее сбивчивым просьбам, пока она не кончила — и даже после этого продолжил. Он облизывал ее соски так долго, как ему хотелось, пока она не начала извиваться, оттого что они стали слишком чувствительными. Затем он притянул ее за бедра и вошел в нее, не отменяя заклинания, — ее ладони все еще были приклеены к коленям.

Он трахал ее жестко, и она отвечала ему восхитительными пронзительными стонами.

— Нев, Нев… — Она задыхалась. — Мне нужны руки.

— Зачем? — спросил он, ускорившись.

Она снова застонала, сжалась вокруг его члена.

— Потому что…

Он начал двигаться резче.

— Я хочу прикасаться к тебе.

Он отменил чары. И тут же руки Пэнси оказались на нем — скользили по бокам, цеплялись за него, пальцы впивались в кожу. Он не сдерживал себя.

Когда он кончил, то рухнул на нее, и она обвила его руками, прижимая к себе.

Сердце Невилла бешено колотилось. Он весь вспотел, воздух был насыщен запахом секса и вишни. Ему не хотелось никуда уходить, не хотелось одеваться и возвращаться в коттедж.

Невилл все еще тяжело дышал, уткнувшись лицом в подушки. Он не видел лица Пэнси, ее волосы липли к нему, от нее пахло кофе, ванилью, жасмином, пачули и флердоранжем. Голова кружилась от переизбытка сладкого — и сахара в торте, и ее парфюма — сердце бешено колотилось, он чувствовал исходящий от Пэнси жар. Если он не выпьет воды, то точно заработает мигрень. Невилл втянул воздух и тихо спросил:

— Можно я останусь на ночь?

Сейчас, в этот самый момент, это было единственное, чего он от нее хотел, — чтобы она сказала «да» и позволила ему остаться.

— Да, — сказала она.

Невилл закрыл глаза и выдохнул.

ЧЕТВЕРГ, 31 ИЮЛЯ 2003

— Мне велели быть с тобой паинькой, — сказал Нотт.

Они встретились в маггловском Лондоне, в лаунже шикарного клуба при отеле, который принадлежал Пэнси. Темное дерево, коричневая кожа, латунные детали, матовое стекло. Нотт развалился в кресле — подбородок опущен, губы надуты. Он смотрел из-под длинных темных ресниц — словно соблазнял и угрожал одновременно.

Невилл наклонил голову, изучая Нотта. Они были почти одного роста, но Нотт был заметно худее. Невилл его не боялся. Про Нотта все говорили, что он сумасшедший. Способен на жестокость. Невилл считал, что Нотт силен в магии. Но Невилл тоже был способен на жестокость. И магия у него была сильнее, чем кто-либо думал. Он не считал, что Нотт способен его превзойти.

— Мне нужно, чтобы ты кое-что подделал, — сказал Невилл.

Нотт лениво изогнул бровь. Он выглядел слегка заинтригованным, но поза его оставалась расслабленной.

— Что ты хочешь взамен? — спросил Невилл.

Нотт резко выпрямился. Спина ровная, плечи расправлены, подбородок поднят:

— Я хочу звать тебя папочкой, — его голос звучал нейтрально, подчеркнуто аристократически.

— Нет, — отрезал Невилл.

— Я подделаю все, что пожелаешь , — Нотт лукаво улыбнулся, он был явно в восторге от самого себя, — раз уж ты женат на Пэнс, если позволишь мне звать тебя папочкой.

Невилл спокойно смотрел на него. Ему нужны были эти документы. Нотт все равно будет звать его папочкой — возможно, гораздо чаще, если почувствует, что Невилла это бесит. Речь не шла о настоящей оплате — это была просто игра.

— После церемонии, — сказал Невилл, сделав ответный ход.

Нотт пожал плечами и прикрыл глаза:

— О-о-о , жду не дождусь! — манерно, по-гейски протянул он. Потом резко сменил тон — плечи опустились, выражение лица стало нейтральным, взгляд потяжелел:

— Ну, так что тебе нужно? — тихо спросил он.

Вот теперь проявился настоящий Нотт — или одно из его обличий.

Невилл не понимал, Нотт снял маску в попытке запугать, или в качестве награды за то, что Невилл поддержал его игру. Возможно, это была попытка установить доверительные отношения — а может, Нотт делал это бессознательно, переходя от одной своей роли к другой. Нотт и Пэнси были близки. Так или иначе, нравилось ему это или нет, но Невиллу предстояло узнать Нотта получше.

— Мне нужно, чтобы ты подделал подпись Министра Магии, — сказал Невилл.

Нотт хитро ухмыльнулся. Его глаза засверкали. Он слегка повел плечами — прямо как Пэнси.

— Расскажи мне все , — сказал он.

Утром, перед тем как уйти из поместья Паркинсонов, Невилл сказал Пэнси, что хочет встретиться с Ноттом.

— Ты увидишь меня без макияжа, — переживала Пэнси накануне вечером.

Они были в ее ванной, оба липкие от пота и перемазанные кремом и начинкой торта. Фенхель, несомненно, уже меняла постельное белье, пока в ванной набиралась вода. Невилл пил воду из-под крана.

— Кто-нибудь еще видит тебя без макияжа? — спросил он, отставляя стакан.

— Только если пересекаюсь с Ноттом, когда он ночует в одной из гостевых комнат, — ответила Пэнси.

Невилл вскинул бровь.

— Он не любит возвращаться домой, потому что там…

— Все проклято, — сказал Невилл, удивившись самому себе. Сердце забилось чуть быстрее — въевшийся рефлекс подсказал, что он проговорился. Ему следовало собирать информацию, а не делиться ей. — Я слышал об этом, — признался он. Эльфы Ноттов с Алисией не разговаривали, но другие эльфы упоминали, что те с ними торгуют.

— Значит, ты знаешь, что его эльфы одичали?

— Они просто потеряли привязку к хозяевам, — поправил он, и Пэнси прищурилась. — «Одичали» подразумевает, что они нецивилизованные, хотя их культура старше нашей.

Она чуть подняла подбородок:

— Это правда?

— В истории волшебников никогда не было периода без эльфов, — пожал плечами Невилл. — Думаю, это они нас обнаружили, а не мы их.

Пэнси поджала губы:

— Фенни действительно обращается со мной как с провинившимся питомцем…

— Так ты он и есть, — улыбнулся он, целуя ее. Склонившись к ней, он прошептал, — если Фенни и Нотт видят тебя без макияжа, я тоже хочу.

Он выпрямился, и Пэнси посмотрела на него снизу вверх:

— А что если я тебе разонравлюсь? — спросила она. И это была не шутка. Пэнси выглядела такой несчастной.

— Пэнси, — сказал Невилл, кладя руки на ее ребра и крепко сжимая, — мне нравишься ты, а не твой макияж. — Он наклонил голову, внимательно рассматривая ее лицо. — Но тебе не обязательно мне показывать…

— Нет, — ответила она. — Я покажу.

Тогда он сел на край чугунной ванны и притянул Пэнси к себе.

— Спасибо, — сказал он, глядя ей в глаза. — За день рождения. И за то, что доверяешь мне.

Пэнси тяжело вздохнула. Ее плечи были опущены, руки безвольно висели по бокам.

— Ненавижу доверять людям, — призналась она.

Невилл коротко рассмеялся, не сдержав веселья.

— О, Пэнси… — Его грудь наполнилась теплом, когда он посмотрел на ее надутую физиономию. Он чувствовал себя таким счастливым, что мог бы расплакаться. — Я тоже.

Он притянул ее ближе, она обвила его шею руками, и Невилл поцеловал ее в губы. Потом они вместе принимали ванну, и Пэнси сняла весь макияж, полчаса мазалась зельями, а после он лежал рядом с ней, обнаженный, на чистых белых простынях и целовал ее щеки, пока она возмущалась: «Хватит, прекрати — я уже нанесла уход» . Он заснул, прижав ее хрупкое тело к себе, а утром снова трахнул ее, прижав ее запястья к подушке, ощущая ее дыхание у себя на груди.

Потом он поцеловал ее на прощание и ушел.

Невилл взял с собой кусочек торта для своей матери — Анис заботливо упаковала его — и посидел с ней, пока та ела.

— Мне исполнилось двадцать три, мам, — сказал он. — У меня есть невеста, ее зовут Пэнси. Она подарила мне часы и этот торт.

Мать сосредоточилась на следующем кусочке. Ей нравились сладости.

Невилл глубоко вдохнул — в груди жгло. Он подумал о Пэнси без макияжа. Она выглядела моложе. В последний раз он видел ее без подводки, когда им было двенадцать.

Он и правда не любил доверять людям, но судьбе он не доверял тем более. Наверняка должно было случиться что-то ужасное, чтобы уравновесить эти идеальные двенадцать часов в поместье Паркинсонов, когда он впервые по-настоящему насладился собственным днем рождения. Невилл начинал возвращаться в реальность, сидя в больнице и слушая, как его мать скребет вилкой по тарелке. В палату вошла помощница целителя, бросила быстрый взгляд на Невилла и сказала:

— Я вас не узнала. Вы в костюме.

Теперь Нотт разглядывал часы Patek Philippe на запястье Невилла, его взгляд скользнул по изрезанным шрамами рукам, пока Невилл подписывал счет. Губы у Нотта были приоткрыты, язык упирался в щеку. Он поднял взгляд, встретился глазами с Невиллом, и улыбнулся:

— Просто замечтался.

— Слышал, у тебя много дел в Лютном, — безразлично заметил Невилл.

Нотт пожал плечами:

— Напоминаю, чтобы не трогали Грейнджер.

— Зачем? — спросил Невилл.

Нотт с притворным удивлением хлопнул себя по груди:

— Она же лучшая половина моего лучшего друга! Я просто обязан услужить.

— Даже несмотря на то, что она была по другую сторону?

Нотт покачал головой, усмехаясь:

— Лонгботтом, в этой красивой голове ни единой мысли. Драко говорит: составь список врагов и иди по нему — значит, я так и делаю. — Он чуть приподнял подбородок, качая головой. — Хотя если кто-то обидит Пэнс, я просто убью его.

— Правильно, — сказал Невилл. — Я тоже.

Нотт широко и довольно улыбнулся и многозначительно произнес, глядя прямо Невиллу в глаза:

— Вы с Пэнси идеально подходите друг другу.

Невилл не отреагировал — но сердце в груди подпрыгнуло.

Chapter Text

ПОНЕДЕЛЬНИК, 4 АВГУСТА 2003

— Привет, Перси, — сказал Невилл, опускаясь в гостевое кресло в кабинете Перси Уизли на шестом уровне Министерства.

— Лонгботтом. — протянул тот руку за документами, которые держал Невилл.

Невилл передал их. 

— Мне нужно, чтобы это зарегистрировали на втором уровне.

Перси быстро просматривал бумаги, поджав губы. — «За особые заслуги»? — Он взглянул на Невилла.

Тот пожал плечами. 

— Я заполнил даты…

— Проставлю задним числом, — ответил Перси, хватаясь за печать. — Пенелопа уничтожит заявки на апелляцию, как только появится шанс. Мы все отменим.

— Не…

— Мы отправим письма с разъяснениями, — сказал Перси. — Бюрократическая ошибка. Такое случается постоянно.

Невилл какое-то время смотрел на Перси. Тот двигался быстро и уверенно. Невилл не особенно хорошо знал его — Рон и близнецы всегда ворчали на старшего брата, выставляли его подлизой и занудой. Но Невилл считал, что после войны тот стал скорее скептичным и хладнокровным.

— Спасибо, Перси. — Невилл встал, чтобы уйти.

Тот поднял глаза. 

— Конечно, Лонгботтом. Продолжай свое доброе дело.

Невиллу не счел это сарказмом. Но юмор у Перси был настолько сухим, что Невилл не был уверен до конца.

 2002

Невилл находился во дворе Норы, в том самом свадебном шатре Уизли. Все (живые) братья Уизли собрались, чтобы засвидетельствовать союз Рона и Сьюзан. Гарри стоял рядом с Роном, а Джинни была свидетельницей Сьюзан. Главным цветом праздника был желтый — именно того оттенка, который хотела использовать Ханна.

Невиллу казалось, что ближайшей подругой Сьюзан была Ханна. Когда она разорвала помолвку, то получив приглашение от Рона Невилл был в ужасе от перспективы увидеть Ханну у алтаря. Но Уизли ясно давали понять — Сьюзан не была утешительным призом для Рона после его несостоявшегося романа с Гермионой.

Взгляд Невилла задержался на Гермионе, сидящей в третьем ряду. Не слишком близко, чтобы перетянуть внимание на себя (или попасть со Сьюзан в один кадр), но и не настолько далеко, чтобы пресса написала, как она, рыдая, спряталась в дальнем углу. Казалось, Гермиона пришла одна. Рита Скитер раздует из этого сенсацию. Но Невилл понимал, что привести кого-либо было бы ошибкой, — парень тут же оказался бы на обложке «Ведьмополитена» как «альтернатива Рону». А если бы они не поженились следующими, через пару недель газеты уже трубили бы об их расставании.

Невиллу стоило попросить Гермиону пойти с ним. Они оба — Невилл зажмурился от этой фразы — герои войны. Никто бы не удивился, увидев их вместе на фото. Но сплетни все равно бы пошли. А Гермионе пришлось бы раз за разом объяснять, что он ей только друг.

Почему‑то в газетах никогда не печатали совместных фото Невилла, Гарри, Гермионы и Рона, называя всех четверых Золотым Квартетом. Что было к лучшему — Невилл не хотел этого. Просто он никогда до конца не понимал, почему все по умолчанию считали, что ему там не место. Он победил Грейбека, убил Нагайну, руководил ОД, сражался в Отделе тайн и на Астрономической башне… но не был одним из них. Никогда не был.

Узнав, как Дамблдор морочил Гарри голову, Невилл понял, что, по сути, увернулся от летящего в него бладжера. Вот он — Невилл, мечтающий об отцовской фигуре. А вот Дамблдор — слишком занятый тем, что «лепил» из Гарри какую-то безгрешную версию самого себя, помогая или мешая ему в зависимости от того, что старый волшебник проецировал на мальчика. Он вполне мог вырастить из Невилла запасного Гарри. Это было бы так просто. Но Дамблдор так и не нашел для него даже доброго слова.

А может, Невилл в итоге все же стал запасным Гарри — он ведь возглавил ОД, пока Гарри отсутствовал, и уничтожил для Гарри последний крестраж. Может, Дамблдор намеренно игнорировал Невилла, чтобы тот изо всех сил старался доказать свою ценность, потому что ему нечего было терять. Может, Невилл как раз сыграл отведенную ему роль, а то, как он себя при этом чувствовал, Дамблдору было плевать.

Дело не в том, что у Невилла были проблемы с доверием. Дело в том, что им воспользовались.

Блестящие локоны Гермионы рассыпались по плечам. На ней было розовое платье, хотя для Невилла она всегда ассоциировалась с гриффиндорским красным. Может, она не хотела выделяться?

Если бы Избранным был он, а не Гарри, встречалась бы Гермиона с ним? Невилл поморщился — это было грубо с его стороны. Гермиона не такая. Но все те годы, что она ему нравилась, он представлял, как Гермиона бежит обнять его, как они вдвоем изучают секретные карты, как она приезжает к нему летом, как она кладет голову ему на плечо. Он также представлял, как все портит, с треском проваливается, не знает, что делать — а она бурчит: «Да сколько можно, Невилл». Сейчас от таких мыслей ему даже захотелось рассмеяться — он тогда так сомневался в себе. И все же было больно осознавать, что для всех окружающих очевидно — Невилл никак не мог быть Избранным.

Невилл заставил себя сосредоточиться на Роне и Сьюзан. Церемония затянулась — распорядитель читал выбранное Сьюзан стихотворение. Сьюзан улыбалась Рону, сверкала вспышка фотографа из «Ведьмополитена» . И тут Невилл понял, что именно его смущало — Рон и Сьюзан сами допустили «нужных» репортеров, вместо того чтобы заставить их охотиться за снимками. Все газеты освещали подготовку к церемонии. Четыре года прошло после Битвы, и пресса наконец получила свадьбу еще одного члена Золотого трио. Все выглядело глянцевым и продуманным. Платья Сьюзан и Джинни были намеренно пышными, с броскими рюшами. У всех старших братьев Рона были одинаковые бутоньерки — желтые розы и белый лимониум. В отличие от свадьбы Джорджа, эта церемония проходила днем, и света было более чем достаточно.

Невилл вспомнил свадьбу Гарри и Джинни в этом же дворе. Теперь она казалась небрежной и импровизированной — Гарри светился от счастья и удивления, сжимая запястье Джинни так, что костяшки пальцев побелели. Охуевший, что вообще жив.

После стихотворения, песни и ритуала Невилл стоял рядом с Биллом и Перси, держа в руке бокал и лениво наблюдая, как фотограф заставляет гостей позировать, а Пенелопа и Флер болтают, пока их малыши капризничают.

— Что там за новый закон придумал Шеклболт? — спросил Билл.

— Хочет ввести обязательные смешанные браки, — ответил Перси.

— Что? — Билл фыркнул. — Средневековье какое-то.

Перси посмотрел на него, приподняв брови:

— У него целый секретный исследовательский комитет копается в прецедентах.

— Что за хрень, — сказал Билл, голос прозвучал жестко. — Тратит время на это, вместо того чтобы заняться недобитыми Пожирателями?

— Знаю. — Когда Перси поднял бокал с коктейлем, на его министерском перстне блеснул свет. — Это только проект. В окончательный вариант не войдет.

— Что-то тут нечисто, — пробормотал Билл, поднося к губам бутылку пива. Он сделал глоток и посмотрел на Невилла. — Как прошла лекция?

— Всегда странно возвращаться туда, где тебя пытали, — Невилл покрутил огневиски в стакане. — Круциатус от Кэрроу сложно забыть.

Покрытое шрамами лицо Билла расплылось в усмешке. Он ткнул Невилла локтем:

— Только придурки вроде Перси и Чарли скучают по школе.

— По совершенно разным причинам, — мрачно заметил Перси, пока Билл смеялся. И дернул подбородком в сторону танцпола:

— Посмотрите на Джорджа.

Невилл наблюдал, как Джордж закружил Гермиону в эффектном пируэте. Тот что‑то без умолку болтал — Невилл не слышал слов, но Гермиона смеялась. Вспышки фотоаппаратов сверкали одна за другой. Джордж и Анджелина были любимцами таблоидов — Анджелина красавица, «Вредилки» гребли деньги лопатой, а сам Джордж не мог появиться где‑либо без того, чтобы не привлечь всеобщее внимание. Гермионе не придется объяснять, что Джордж ей просто друг. Фотосессия, доказывающая, что ее не изгнали из семьи Уизли.

— Отличная реклама для магазина, — заметил Перси.

Билл фыркнул, искоса бросив на него взгляд:

— Ты такой циник, Перс.

Невилл снова посмотрел на танцпол, и у него внутри все перевернулось — Ханна пришла с Макмилланом. Они были не просто друзьями. Он улыбался ей во весь рот. Его рука почти касалась ее задницы. Невилл же говорил, что Макмиллан ее хочет. Это было очевидно. А Ханна выглядела счастливой. Счастливее, чем была с Невиллом.

— Эй, здоровяк.

Невилл обернулся. Симус и Дин тут как тут — проследить, чтобы он не натворил глупостей. Ну или хотя бы творил их не в одиночку.

Невилл напился в хлам.

Он танцевал с Симусом.

Он танцевал с Дином.

Он танцевал с Алисией и с Кэти.

Когда он наконец потанцевал с Гермионой, то был уже слишком пьян, чтобы это запомнить.

Это была свадьба Уизли, поэтому Невилл был далеко не самым пьяным. По крайней мере, рубашку он не снял, в отличие от Чарли.

Незадолго до того, как Ханна его бросила, они поссорились.

Невилл был сзади, что уже само по себе было уступкой с ее стороны. Он коснулся подушечкой большого пальца ее ануса, и Ханна дернулась.

Он тут же отдернул руку. Блять .

— Что с тобой не так? — прошипела она. — Почему тебе всегда хочется чего‑то эдакого ?

— Прости, я не… —

— Я просто хочу нормального секса!

— Это и есть нормальный секс…

— Лицом к лицу, без всяких лишних… без всякого странного …

— Ханна, мы не делаем ничего странного. Я думал, тебе понравится.

— С чего бы мне такое понравилось?

Невилл знал, что лучше промолчать. Он сидел на корточках, его член все еще был твердым и влажным. Но было понятно, что больше он в нее не войдет.

Ханна уже выбиралась из постели.

— Просто… почему тебе всегда нужны какие-то извращения?

— Ханна… — Невилл вздохнул, смущение сменилось раздражением. — Я не извращенец.

Он делил ванную с Маклаггеном. Он слышал, как развлекались Джордж и Фред. Он знал , что есть парни куда извращеннее. Но дело было не в этом. Дело было в том, что Ханна решила, будто ее одной недостаточно, и теперь думала, что Невилл всеми силами пытается заставить ее быть кем‑то другим. Дело было в том, что она не доверяла ему настолько, чтобы попробовать что-то новое.

Он глубоко вдохнул.

— Прости, что прикоснулся к тебе там. Больше не буду.

— Ты должен был понять , что мне это не понравится.

Невилл закрыл глаза.

— Ты права.

— Тогда зачем ты…?

— Я не знаю, Ханна. — Он поднял на нее глаза. — Ладно? Я не подумал.

Она уже шла к двери.

— Ханна, вернись.

— Не говори мне, что делать, — рявкнула она.

— Ты же знаешь, что Макмиллан тебя хочет, да? — выкрикнул Невилл.

— О Мерлин, да ты конченый мудак . — И захлопнула за собой дверь в ванную так сильно, как только могла.

Невилл зажмурился, провел руками по волосам и очистил заклинанием еще твердый член, пытаясь выкинуть все мысли из головы. Он действительно конченый мудак. За дверью зашумела вода, и стало понятно, что Ханна еще долго не выйдет из ванной.

Невилл сдал кольцо с желтыми бриллиантами обратно в ювелирную лавку, поехал в Индонезию за аморфофаллусом гигантским и посадил его в своем тропическом павильоне рядом с гимпи‑гимпи. И никто не указывал ему, что делать.

Он пополнил свою коллекцию хищных растений еще несколькими насекомоядными экземплярами.

Он встретился с Балмаседой и Эстрадой в Алжире и научился стрелять из пистолета.

Он заплатил Дионисио, чтобы тот собрал команду, и вместе с Алисией поехал с ними, когда те выследили тренировочный лагерь возродившихся Пожирателей в албанских лесах. Освобожденным маггловским женщинам стерли память, а волшебников убили. Но легкой и быстрой смерть похитителей не была — учитывая, что пришлось пережить пленным женщинам.

Невилл никогда не слышал, чтобы кто-то накладывал заклинания быстрее, чем Дионисио с его раскатистой ррррр в каждом слове. Когда все закончилось, Невилл спросил его:

— Дело в практике?

Дионисио рассмеялся и ответил:

— Я с детства говорю по‑испански, малец. Девять слогов в секунду. У тебя — только шесть.

Он продал пару ядов паре людей из окружения Билла, которые убедили его, что у них «правильные политические взгляды».

Он встречался с людьми, работавшими на маггловские правительства. Дионисио называл их «призраками», но они были вполне материальны. Им хотелось поговорить о том, что используют русские.

— Вы привели герболога.

— Вы привели отравителя.

— Вы привели Меч.

— Охренеть, да это же Лонгботтом?

Невилл говорил себе, что он не трус. Говорил себе, что пережил и не такое. А в итоге Ханна оказалась той, кто решился поставить точку. Чем сделала ситуацию еще хуже.

Она сказала ему, что он не сосредоточен на том будущем, которое она хотела бы с ним построить. Что все остальное для него важнее.

Он ответил:

— Я делаю все, чтобы не было еще одной войны.

— Какой в этом смысл, — сказала она, — если с предыдущей войны ты еще не вернулся?

Она сказала:

— Война закончилась. Это ты ее затягиваешь.

Она сказала:

— Ты делаешь это, потому что сам хочешь . Тебе это нравится.

Она сказала:

— Я любила свою мать, но ее не вернуть. Я должна жить свою жизнь. 

Она сказала:

— Я думаю, твоя мать хотела бы, чтобы ты был счастлив. Хотела бы, чтобы ты женился, завел детей, жил нормальной жизнью. А не мотался по миру, занимаясь… чем бы ты там ни занимался.

Но я не нормальный, — думал Невилл. У меня нет того, что есть у других. Я всегда все порчу — просто оставаясь собой.

Невилл так и не понял, что хуже — то, что она его любила, хотела выйти за него, а он все испортил, сделав ее несчастной. Или то, что он сам был несчастлив, но так и не признался себе в этом, что прожил бы эту несчастливую жизнь, если бы Ханна сама не поставила точку.

Он размышлял об этом, когда пил с Дионисио у костра.

Он раздумывал об этом, ночуя в волшебных пабах, слушая, как за тонкой стеной храпит Балмаседа.

Он шептал:

— Вингардиум левиоса , — и пытался переставлять мебель без палочки.

Он кидал сикли в чашку и безмолвно призывал их Акцио , лишь бы выбросить все эти мысли из головы.

Невилл медленно шел вдоль ряда, обрывая засохшие листья с ядовитых тентакул. Они поворачивали к нему свои безглазые головы и улыбались.

Невиллу было лучше одному.

С ним было что‑то не так, и из‑за этого отношения становились слишком сложными. Лучше всего он умел работать, да и было это для него всегда более важным.

Все нормально. У него есть работа и его растения. Больше ему ничего не нужно.

Невилл согласился читать гостевые лекции еще один семестр, хотя само по себе пребывание на территории Хогвартса не приносило ему радости или успокоения. Ему хотелось иметь доступ к редким растениям в теплицах.

Он спросил у Спраут, появились ли после Битвы в замке новые призраки.

Она утверждала, что нет.

Луна прислала ему длинное письмо про летающих северных оленей, хоровых лягушек и лиственницы лесов Саскачевана. Невилл прочитал его.

— Тебе это понравится, — сказал торговец, кивнув подбородком на Невилла. Они были на рынке в Румынии, в ближайшей к заповеднику Чарли волшебной деревне. Невилл и Балмаседа должны были встретиться с антифашистами во Франции, но по дороге отвлеклись на одно дельце — что часто случалось, если путешествовать с Балмаседой.

Когда Невилл накануне встретил Балмаседу в «Кабаньей голове», тот тряхнул набитым мешком.

— Давай со мной к брату Гроболома, — сказал он. — У меня для него кое-что есть.

Невилл поднял бровь.

Балмаседа наклонился ближе:

— Вчера ночью я был в бойцовском клубе в Лютном, и какой‑то мажор продал мне драконье яйцо — продал, а потом отсосал мне.

— Это не Теодор Нотт был? — спросил Невилл.

— Похоже, — прищурился Балмаседа. — Высокий, тощий, настоящий ублюдок.

— Это Теодор Нотт.

— Сосет отлично, — сообщил Балмаседа.

— Я это запомню, — ответил Невилл. И не соврал.

С помощью портключа они переместились в заповедник. Чарли сидел на ограде загона для альпак. Когда Невилл и Балмаседа появились, он встретил их ухмылкой и хлопками по плечам. Позже он и Балмаседа пропали куда-то на час, а вернулись оба с довольными рожами.

Невилл никак не отреагировал и следующей ночью спал вместе с Балмаседой на разложенном диване. Он не знал, что Чарли бисексуален. Про Балмаседу знал. Насколько Невилл мог судить, сексуальные предпочтения последнего сводились к слову «да» , и Балмаседа умудрялся переспать с кем угодно и где угодно.

Рано утром, наблюдая, как Балмаседа роется в шкафах в поисках кофе, пока Чарли кормит животных, Невилл вспомнил, как Рольф ездил к Чарли и потом прислал Луне то письмо. То самое письмо, которое стало последним гвоздем в гроб их отношений, потому что, увидев его, Невилл уже не мог притворяться, что Рольф существует только в том гостиничном номере в Косом переулке. Невилл тогда мельком подумал — трахал ли Чарли Рольфа? Впрочем, это уже не имело значения.

Пока Балмаседа искал на рынке румынский сладкий хлеб, торговец у лавки с укропом, петрушкой и тимьяном прошептал, что у него есть информация, которая Невиллу «понравится».

— Тут один молодой волшебник ошивается, — сказал он, — утверждает, что сын Беллатрикс.

У Невилла от отвращения скрутило живот.

— Не думаю, что слово «понравится» тут уместно.

— Да, да, ты понимаешь, о чем я, — сказал тот, почесав щетину на подбородке. Он был британцем. Невилл понятия не имел, как его занесло в Румынию продавать местные травы. — Дичь, да?

— Дичь, — монотонно ответил Невилл, но мысли уже закрутились. Может ли такое быть?

Конечно, может. Она вполне могла родить в Азкабане. Все бы замяли, ребенка бы куда‑то отправили. Всегда находился кто‑то, кто забирал ребенка, если мать не могла о нем позаботиться. Это еще не значит, что о нем по‑настоящему заботились, но забирать — забирали.

Оказавшись на Гриммо в следующий раз, Невилл поднял глаза к лестнице, ведущей в гостиную, где висел гобелен семьи Блэк. Задержался на мгновение, но так и не поднялся. Пошел вниз, на кухню, к остальным.

Кто‑нибудь бы заметил, если бы у Беллатрикс родился сын. Его имя появилось бы на гобелене. Не так ли?

Невилл не пошел на свадьбу Ханны. Она вышла за Макмиллана. Ради свадебного приема на вечер закрыли «Дырявый котел». Бесплатные напитки для всех.

ПЯТНИЦА, 8 АВГУСТА 2003 

Невилл, перелистывая каталог семян, сидел на черном кожаном диванчике без подлокотников в гостиной Пэнси. Они собирались поужинать в малой столовой — Анис готовила coq au vin — но он пришел слишком рано. Была пятница, и ему хотелось сменить обстановку.

— Лонгботтом.

Он поднял глаза. Пэнси вошла стремительно, на ней была очень короткая черная плиссированная юбка, удлиненная по бокам, с двумя большими серебряными пряжками спереди. Он приподнял бровь.

— У нас прорыв.

Он снова сосредоточился. В руках у нее была помада. Под ее началом работала команда химиков, подписавших соглашение о неразглашении.

— Добились стойкости на семьдесят два часа.

Она создала зеркальце и нанесла ярко-красный слой на пухлую нижнюю губу, держа крышечку помады двумя пальцами. Невилл неловко поерзал, наблюдая, как помада скользит по губам Пэнси.

— Но она не должна размазываться. Так что, пока ты тут…

Пэнси положила зеркальце и помаду на столик, взяла большую парчовую подушку и бросила ее на пол к ногам Невилла.

Он пристально посмотрел на Пэнси, а потом расстегнул брюки.

— Сними верх, — сказал он.

Невилл встал и разделся. Пэнси осталась в лифчике и юбке. Он кивнул на лифчик, и она расстегнула его.

Невилл снова сел, его одежда лежала кучей на ковре, а Пэнси встала на колени на подушку у его ног. Он наблюдал, как ее голые груди покачиваются, когда она тянется к нему. Черный маникюр Пэнси контрастировал с ее бледной кожей и его розоватой. Она схватила его за яйца (Невилл вдохнул), а затем взяла головку его члена в рот  (Невилл затаил дыхание). Ее язык прошелся по члену (Невилл выдохнул), и по телу Невилла прокатилась волна удовольствия. Пэнси Паркинсон стояла на коленях и сосала его член.

Невилл слишком боялся ее в школе, чтобы вообразить такой сценарий. Он наблюдал за ней, его глаза были полуприкрыты, пока она ласкала головку его члена. Он трахал ее в рот раньше, но было что-то в этой позе... Пэнси на коленях…

Она подняла глаза.

Охуеть.

Эти огромные, подведенные черным глаза.

Она втянула щеки.

Ее губы обнимали его член.

Помада уже размазалась. Но Невилл промолчал. Он с трудом дышал. Просто смотреть на нее…

Пэнси наклонилась ниже и начала сосать старательнее. Ее язык кружил вокруг члена, рукой она схватила основание. Она брала его глубже. Отстранялась, чтобы ласкать головку. Снова брала его глубже. Немного подавилась — ее рот был полон слюны. Ее ладонь сжималась. Невилла накрыло удовольствием. Слюны становилось все больше — его член и рука Пэнси были мокрыми. Слюна текла по его яйцам.

Пэнси подняла глаза.

Невилл поразился, как сильно ему это нравилось, — Пэнси на коленях, в его власти, ублажает его. Обычно он старался отвлечь ее, довести до предела, чтобы она смогла расслабиться. А сегодня он просто сидел и смотрел, как она старается доставить ему удовольствие. Это казалось… грязным.

Пэнси отстранилась — между ними протянулись тонкие нити слюны — и продолжила дрочить ему рукой, не отрывая взгляда от размазанной по его коже помады.

— Совсем не держится, — сказала она, сжимая его член крепче.

Мерлин . Ее рот был весь в помаде…

Губы влажные, полосы красной помады и слюны на щеках.

Она облизнула губы.

Невилл тяжело дышал, не отрывая взгляда от размазанной помады.

Рука Пэнси крепко сжимала его член и двигалась быстро, все было скользким от слюны.

Грудь подпрыгивала в такт движениям руки.

Грудь Пэнси, ее рот, красные мазки, влажное и липкое после отсоса лицо…

Она сжала руку еще сильнее.

Невилл кончил ей на грудь.

Пэнси откинулась на пятки.

Невилл тяжело дышал, дрожь оргазма все еще пробегала по нему.

Его сперма растеклась по груди и ключицам Пэнси.

Он вздрогнул.

— Придется начать все сначала в лаборатории, — сказала Пэнси, рассеянно вытирая щеку тыльной стороной ладони. — Всех уволю к Мерлину.

— Пэнси… — прохрипел он, протянув к ней руку. — Иди сюда.

Она подняла на него глаза, потом вскарабкалась к нему на диванчик в своей короткой юбке и оседлала его колени. Невилл держал ее за бедра и скользил языком по ее коже. Он лизал ее грудь, пока Пэнси перебирала волосы у него на затылке. Его руки скользили по ее телу. Он лизнул ее левый сосок и начал его посасывать. Его ладони мяли ее ягодицы снова и снова, пока он втягивал грудь в рот.

Он сосал, пока она перебирала его волосы, его пальцы вжимались в ее упругое, мягкое, податливое тело, такое непохожее на его собственное. Он провел языком по ее соску, оторвался и наклонился ко второму. Невилл никак не мог насытиться ее телом, ее бледной, мягкой, чистой кожей. Он сосал, пока не почувствовал, что у него снова встал.

— Пэнси, — сказал он, — садись на мой член.

Она послушалась. Провела рукой под юбкой, сдвинула в сторону белье, направила его член рукой и опустилась на него. Она была достаточно влажной, но Невилл все же пробормотал заклинание смазки, пока она медленно опускалась и он входил в нее. Действуй медленно и используй много смазки — этот совет никогда не был лишним.

Теперь Пэнси сидела на нем верхом, ее грудь прижималась к его груди. Мерлин, он был готов провести так всю жизнь. Невилл вытер ее подбородок, поцеловал ее смазанные губы.

Пэнси положила руки ему на плечи и начала двигаться. Он держал ее за ребра и помогал ей подниматься — резко двигал бедрами вверх, а когда Пэнси опускалась, его руки тянули ее вниз. Он трахал ее жестко, ее грудь подпрыгивала, диванчик скрипел. Пэнси издавала тихие прерывистые звуки. Невилл мог продолжать вечно.

Наконец Пэнси вздохнула и начала медленно раскачиваться. Она терлась об него, а он задрал ее юбку — трусики все еще были сдвинуты в сторону. Невилл мял ее задницу. Потом сдвинул руку — ее стоны стали выше. Его палец коснулся ее ануса — Невилл сосредоточился на заклинании смазки и осторожно ввел кончик пальца — Пэнси застонала, прижимаясь к нему еще сильнее. Он не вводил палец глубже. Невилл держал ее за бедра, пока она терлась клитором, прижимаясь к нему, сжимаясь вокруг его члена.

— Ты идеальна, Пэнси.

Мне нравится заниматься с тобой сексом. Он этого не сказал. Наверное, это были неправильные слова. Она подумает, что он говорит это…

Она все еще терлась о него, ее рука сжимала его плечо. Потом она ахнула, задержала дыхание, и ее вагина сжалась и запульсировала, пока Пэнси медленно покачивалась с открытым ртом и закрытыми глазами. О, мой Годрик, какая же она красивая. Вот это он мог бы сказать.

— Ты красивая, Пэнси. Ты красивая… —

Она резко втянула воздух.

Невилл убрал руки с ее задницы, схватил ее за ребра и удерживал на месте, двигая бедрами, пока не кончил с приглушенным стоном. Он все еще не отпускал ее, все тело пульсировало. По его шее пробежали мурашки, и он вздрогнул.

Невилл тяжело дышал.

Он поцеловал ее и отстранился, все еще задыхаясь.

Пришел в себя. Моргнул, огляделся.

На ней размазанная помада и следы слюны. Он слизывал собственную сперму с ее груди. Она все еще была наполовину одета, юбка задралась — он испортил ее трусики. Он трогал ее анус. Наверное, они сломали диванчик. Она была не против, что Невилл такой? Что его это заводит? Что ему всегда нужно что‑то странное ? Он навязал ей все это?

Пэнси глубоко вдохнула и встряхнула волосами, приводя их в порядок. Выпрямилась, все еще сидя на его члене.

— Спасибо, Лонгботтом, — сказала она, все еще не отдышавшись. — За помощь в тестировании помады.

— Пожалуйста, — ответил он. — В любой момент.

— Впереди еще много итераций. Надо провести кучу тестов. Мне не раз понадобится помощь…

— Я понимаю, — кивнул он, сердце бешено колотилось, в груди свернулось тошнотворное облегчение. — Всегда к твоим услугам.

ВОСКРЕСЕНЬЕ, 10 АВГУСТА 2003 

Невилл стоял на скалистом утесе в Ирландии, от моря внизу тянулся туман, а из художественной студии Дина, смеясь, высыпали женщины. Небо раскинулось перед ним — ярко‑голубое на контрасте с облаками. Зеленый ковер земли усыпан желтым улексом, розовой приморской армерией, фиолетовым вереском и луговыми нарциссами. Дикими анютиными глазками.

Симус и Дин провели брачную церемонию внутри галереи — стоя на дубовом полу, среди висящих на белых стенах картин Дина — в окружении семьи и близких друзей. Теперь отчим‑маггл Дина и отец‑маггл Симуса обсуждали крикет, а младшие сводные братья и сестры Дина неловко топтались в своих нарядных костюмах. После церемонии намечался ранний ужин на винокурне.

Невилл неторопливо вернулся внутрь. Тетушки Дина фотографировались на маггловские камеры. Высокие, стройные, с темно‑коричневой кожей, как у самого Дина. Он изображал их на своих картинах — яркими красками, в полуабстрактном стиле — и теперь они позировали перед собственным групповым портретом.

Невилл перевел взгляд — рядом с ним оказался Симус.

— Они не разрешают ему рисовать их с помощью магии, — пояснил Симус. — Примерные христиане — колдовство не приемлют. Пока соседка ревень с грядки не украдет. Тогда я у них любимчик, могу наложить порчу.

— А Дина не просят? — спросил Невилл.

— Нет! Это мою душу не жалко — может сгореть в аду. — Но Симус улыбался, словно гордился ими. — Глянь, моя матушка и его трещат как две сороки. Опять что‑то замышляют, зуб даю. Надо это прекратить.

Невилл смотрел, как Симус подошел к женщинам, мама Дина похлопала его по щеке, а его собственная мать поправила лацканы его пиджака, и лицо Симуса пошло пятнами от смущения, пока он купался в их внимании. Невилл невольно улыбнулся, а в горле стоял ком. В голове прозвучал голос Пэнси: Мне очень нужна мать.

У него никогда не было такой матери. Как у них. Теперь к ним подошли тети Дина и тоже начали хлопотать вокруг Симуса. Он расплылся в улыбке, пока они отчитывали его, их тонкие руки хватали его ладонь и подбородок. Его мать смеялась. Невилл с трудом сглотнул, боль в груди душила его.

Пэнси. У Невилла была мать, даже если она не могла быть с ним рядом. Может, ему на самом деле хотелось, чтобы рядом была жена. Он хотел, чтобы она была здесь, чтобы он мог взять ее за руку. Чтобы она смотрела на него — как на того, кто имеет значение.

Эгоистично хотеть, чтобы она была здесь только ради того, чтобы ему стало легче. Предполагалось, что он будет заботиться о ней.

Она отказалась приходить, потому что не думала, что Симус и Дин захотят ее видеть. Невилл ее звал.

Он сказал:

— Симус и Дин в воскресенье проводят обряд…

А она ответила:

— Хорошо тебе провести время.

— Я думал, ты пойдешь со мной.

Пэнси поджала губы:

— Не думаю, Лонгботтом. Я не хожу туда, где меня не ждут.

— Но ты была бы со мной, — сказал он.

— Невилл . — Она пригвоздила его взглядом. — Это брачный обряд Финнигана и Томаса. Это не время…

— Мы ведь тоже собираемся провести обряд?

— Это их день, — твердо сказала она. — Я не стану портить им праздник.

Он не мог решать за Пэнси, куда ей идти. Но в следующий раз он поспорит. В следующий раз он ясно даст понять, что хочет , чтобы она была рядом. Почему он не сказал прямо? Он должен был сказать: Ты нужна. Я хочу, чтобы ты была рядом.

Он только сейчас понял, как сильно хотел, чтобы она была здесь.

Мама Симуса уже махала ему:

— Невилл, посмотри-ка на себя!

Он позволил миссис Финниган взять его за руки, она смотрела на него снизу вверх:

— Вот это ты вымахал! Упадешь с утеса — обратно лезть невысоко.

Невилл рассмеялся, ее слова звучали совсем не обидно.

— И костюм какой! Женишься, говорят?

— Да. Осенью.

— И девочка у тебя хорошая?

— Нет, — сказал Невилл. — Но со мной она ведет себя хорошо.

Миссис Финниган запрокинула голову и рассмеялась:

— Ладно, парень. Это самое главное.

Невилл выбрал момент — до того, как начался ужин и все слишком напились — чтобы отвести Симуса, Дина, Алисию и Кэти в сторону. Он сунул руку в нагрудный карман пиджака и достал конверты.

— Это копии, — сказал он, раздавая их. — Перси зарегистрирует оригиналы.

Кэти уже раскрыла свой и развернула бумаги.

— Освобождение…

— Шеклболт это подписал? — Алисия подняла взгляд на Невилла, ее тон был резким. — Я не хочу быть у него на крючке.

— Нет, — сказал Невилл. — Это подделка. Нотт помог.

— Теодор Нотт, — пробормотал Дин, приподняв брови.

— А как же…?

— Перси велел Пенелопе изъять все оригинальные документы и апелляции по вашим парам. Официальных доказательств, что они вообще были, не останется. Если кто‑то станет копаться, найдет только эти — задним числом, как будто они всегда там лежали. Ваши «пары» получат уведомление на министерском бланке, что произошла ошибка.

— Так я не обязана выходить за этого жуткого рейвенкловца? — спросила Кэти. И тут же обняла Невилла и повисла на нем.

Симус нахмурился.

— Это не выйдет боком?

— Нотт сделал их по образцу своих собственных документов, — ответил Невилл, чувствуя, как Кэти обнимает его еще крепче. — Ему сделали исключение по психическому здоровью, но, думаю, форма та же.

— Ты чокнутый ублюдок, — усмехнулся Дин, толкнув Невилла в плечо, пока Кэти раскачивала его из стороны в сторону.

— И что мы должны Нотту? — спросила Алисия, скрестив руки. — Эти змеи ничего даром не делают.

— Ничего, — ответил Невилл.

— Врешь.

Невилл хохотнул, откинув голову и избегая смотреть Алисии в глаза. Его взгляд скользнул по потолочным балкам и перегонным кубам, пока он покачивался в обнимку с Кэти. Это было неловко.

— Это… просто услуга, потому что я с Пэнси. Я просто разрешу ему…

Годрик — Невилл уже едва сдерживал улыбку. Он не мог сказать это вслух.

— Что, — надавила Алисия.

— Он сможет называть меня папочкой.

— Папочкой! — взвизгнула Кэти, отстранившись и заглянув Невиллу в лицо. — О, мой Мерлин…

— Умоляю, напейтесь так, чтобы забыть все, что я сказал, — вздохнул Невилл, закрыв глаза.

Но он слышал, как Алисия хихикает:

— Никогда не забуду!

— Вот тебе и расплата, — сказал Симус.

Невилл посмотрел на него.

— Прискакал тут на белом коне, с большим мечом наперевес.

— Геройствую, — с кривой улыбкой согласился Невилл. — Знаю.

— Ну, насколько я слышала, не только меч у него… — начала Алисия.

— Ладно, — перебил Невилл. — Пора ужинать.

— Так, — Кэти уже сунула свою копию обратно в конверт и собирала остальные. — Я уберу их в свой кабинет, пока вы не потеряли.

Она зашагала прочь, стуча каблуками по полу. Невилл подумал о Пэнси.

— Спасибо, Нев, — сказал Дин, и Невилл кивнул. Симус пожал ему руку и похлопал по плечу.

— Ты хороший человек, Невилл, — добавил Симус, и у Невилла защипало глаза. Он подумал, как бы ему хотелось, чтобы это было правдой.

— Эй, — сказала Алисия. — Это значит, что нам с Кэти не нужно проводить обряд.

— Я все слышу! — крикнула Кэти через плечо. — Так просто ты не отделаешься!

Невилл не напился. Он был почти трезв, когда вышел из главного камина в поместье Паркинсонов. Он едва успел окинуть взглядом черно‑белый мраморный пол и белые соцветия кортадерии — все уже такое привычное — как появилась Пэнси в домашней мантии. Без макияжа.

— Привет, — сказал Невилл с легкой улыбкой. Он протянул ей дикие анютины глазки, которые сорвал на утесе в Ирландии.

Пэнси сделала шаг вперед и взяла букет, рассматривая фиолетовые, белые и желтые цветки.

— Они были там, а ты — нет, — сказал Невилл. — Я скучал по тебе.

Она подняла на него глаза. В ее взгляде он увидел и надежду, и страх.

— Я больше так не хочу, — сказал он. — Ты ведь станешь моей женой, Пэнси. Я не собираюсь ходить куда‑то без тебя.

Chapter Text

ПОНЕДЕЛЬНИК, 11 АВГУСТА 2003 — СРЕДА, 17 СЕНТЯБРЯ 2003

Невилл сидел за ажурным кованым столиком в зимнем саду поместья Паркинсонов и завтракал вместе с Пэнси, пока она листала свой свадебный планер в кожаном переплете. Август в этом году выдался теплым и сухим, но ранним утром все равно было прохладно. Сквозь пальмы и юкки пробивался слабый утренний свет.

— Нам пора заняться подготовкой всерьез, — сказала Пэнси, приподняв брови в своем фирменном «я не шучу» стиле и положив руку на список дел с пометками.

Невилл кивнул, но ничего не сказал. Он-то думал, что подготовка началась всерьез, когда Пэнси продала эксклюзивные права на свадебные фотографии «Ведьмополитену» .

— Нарцисса говорит, что я должна больше тебя вовлекать, — рассеянно заметила Пэнси, будто это была какая-то странная, сомнительная идея. — Кстати, она о тебе хорошо отзывается.

Невилл приподнял бровь.

— Кольца, — провозгласила Пэнси, указав ручкой на первый пункт в списке, где было написано КОЛЬЦА. Ручка была из серебра, с гравировкой Tiffany & Co на конце.

У Невилла что-то сжалось в груди. Это была больная тема после кольца с желтыми бриллиантами. Но он не хотел ни в чем ограничивать Пэнси.

— Я не ношу колец, — сказал Невилл. Что было правдой. Он работал руками. Не хотелось, чтобы дьявольские силки зацепились за ободок и перекрутились. — Но я куплю тебе кольцо, если ты хочешь.

Замысловатые помолвочные кольца скорее были традицией слизеринцев из Священных 28 — неотъемлемой частью их договорных браков. У Лонгботтомов кольца тоже имелись, но они были древностью в худшем смысле этого слова — вышедшие из моды, с крошечными камнями. Для Пэнси они были недостаточно хороши. И Невилл ни за что на свете не обратился бы с вопросом по поводу колец к бабушке или двоюродным тетушкам (насчет кольца Ханны бабушка тоже высказалась — считала его вызывающим и слишком маггловским).

Пэнси скривилась:

— В хранилище полно колец…

— Я не хочу, чтобы ты носила что‑то с чарами верности, — сказал Невилл — голос прозвучал резче, чем следовало, — и со звоном поставил чашку.

Пэнси замерла, ее взгляд стал настороженным.

Невилл глубоко вдохнул. Почему его это так задело? Он вздохнул и уставился на камелии, не в силах встретиться с Пэнси глазами. Он уже говорил ей — если трахает ее, то он единственный… но вслух это звучало так унизительно, что его передернуло.

Пэнси сидела с идеально прямой спиной.

Невилл скосил на нее взгляд — глаза настороженные, губы плотно сжаты. Он собрался заговорить…

— Тебе нравится смотреть? Это твой фетиш? — спросила она.

Чего?

— Ты не хочешь меня? Но хочешь смотреть, как меня трахают другие?

— Годрик, да нет же! — взорвался Невилл. — Я не хочу смотреть, как кто‑то…

— Тогда почему ты хочешь, чтобы у меня была возможность трахаться с другими? — выплюнула она, с вызовом подняв подбородок.

— Я хочу, чтобы ты сама решила этого не делать! — рявкнул Невилл. Вот и все, сказал. Охуеть, как же стыдно. Выбери меня. Он отвернулся. — Я не хочу вынужденной верности. Это должен быть твой выбор.

— О.

Невилл посмотрел на нее.

Пэнси выпрямилась и решительно зачеркнула слово КОЛЬЦА.

Ее ручка скользнула к следующему пункту: ЦВЕТЫ.

Невилл смотрел на Пэнси, сердце все еще колотилось слишком быстро. После вспышки злости по телу растекалась дурнота. И все?

Где остальная часть ссоры? Та, где Пэнси не верит ему и сыплет обвинениями? Та, где Невилл сдается и уходит?

Слава Годрику, Пэнси не знала, что Невилл смотрел, как Рольф трахает Луну. Тогда он был зол, его мутило, а потом он словно онемел. Он ненавидел все это. Но если бы Пэнси узнала, что Невилл целый год наблюдал, хоть и не буквально, как Луна трахается с другими, то решила бы, что он врет, говоря, что ему это не нравится. А, ну да — Луна тебя заставляла. Пэнси бы опасалась, что когда они поженятся, он начнет чего‑то требовать. Она бы ему не доверяла.

Невилл смотрел, как Пэнси поджала губы, делая пометку. Она была в своем деловом настроении — надменная, собранная. От него требовалось соглашаться в мелочах, которые его не волновали, — что надеть, где поесть, когда встретиться — и она будет смотреть на него с удовлетворением. Как на своего мужчину. Он не хотел, чтобы она начала смотреть на него иначе.

Пэнси подняла взгляд от планера:

— Ты отвечаешь за цветы.

— Хорошо, — ответил Невилл. — Какие ты хочешь?

— Ты отвечаешь, — повторила Пэнси. — Какие ты хочешь.

Он вгляделся в ее лицо. Это была ее свадьба. Он знал, как много это для нее значит.

Пэнси ответила взглядом широко распахнутых глаз, давая понять, что выразилась предельно ясно.

— Ладно, — сказал Невилл. Он указал подбородком на ее список. — Что дальше?

— А-а-а, — Пэнси подняла ладонь, останавливая его. — Всем остальным заведую я.

Невилл рассмеялся. Ему не нравилось видеть Пэнси напряженной и неуверенной. Было приятно, что настоящая Пэнси вернулась.

Симус сидел за своим столом, сложив руки на груди и задрав подбородок, когда Невилл вошел в кабинет. 

— Что за дела? — осторожно спросил Невилл.

— Дина пригласили выставляться в галерее в маггловском Лондоне — в одной из приличных, — сказал Симус.

Невилл вздернул бровь. Казалось бы, новости хорошие, но выражение лица Симуса было укоризненным.

— По настоянию анонимного покровителя… —

Невилл нахмурился.

— Который еще и гарантировал минимальный выкуп. — Симус подался вперед. — Свадебный подарок от Паркинсон, я так понимаю?

Невилл открыл рот… потом закрыл. Выдохнул:

— Похоже на Пэнси, — признал он. — Дин откажется?

— Ты сбрендил? — фыркнул Симус. — А как, по-твоему, другим художникам достаются выставки? Конечно, он согласится.

Затем Симус все же довольно улыбнулся, и Невилл покачал головой.

Пэнси.

Когда позже он сказал ей, что это было мило с ее стороны, Пэнси ответила:

— Не будь дураком, Лонгботтом. Когда я передаю картины в музей — я списываю это с налогов.

Невилл прищурился:

— В музей, где работы Дина увидит больше людей?

Пэнси пожала плечами, словно не имела ни малейшего понятия, что именно делает.

— Это официальное уведомление от Министерства.

Джинни прислала ему сову, и он пришел. На длинный кухонный стол в подвале дома на Гриммо она выложила пергамент. Невилл представил, как Луна открывает свое письмо в Канаде.

— Они оплатят любые расходы, включая дорожные.

— Почему? — спросил Рон. — Где это будет?

Поместье Паркинсонов казалось самым логичным местом для церемонии, но там слишком много эльфов, которые могут впустить Вайолет. Невилл ответил:

— Пэнси еще не решила.

Рон фыркнул, и Невилл поднял бровь.

— Удивительно, что Шеклболт не выбрал Рона и Гарри, — сказала Сьюзан, подтянув к себе пакет с чипсами, пока Джинни усаживалась с ней рядом. — Хотя тогда, наверное, все говорили бы только о них.

Парни, заблудившиеся в лесу, пока мы сражались с Кэрроу. Невилл не произнес этого вслух. Вместо этого он сказал:

— Пэнси говорит, что так картинка лучше. Две привлекательные ведьмы, чтобы уравновесить ее сторону.

— Что, — ухмыльнулся Рон. — Рядом с Паркинсон будет стоять Булстроуд?

Невилл помедлил.

— Там будут волшебники, — ответил он медленно. — Нотт и Малфой.

— Малфой?

— Удобно, если кому‑то надо вырвать язык, — заметил Гарри.

— Именно, — подтвердил Невилл, глядя на Рона.

— Он ошивается в Министерстве, — добавил Гарри. — Малфой.

— Он навещает Гермиону , потому что она ему нравится ? — пропела Джинни, прижимаясь к нему.

— Мать моя Хельга, — сказала Сьюзан. — Он ловит ее на работе, потому что там она в ловушке. Из собственного кабинета не сбежишь.

— Хорошая тактика, — сухо заметил Рон.

— Слава Мерлину, что обручальное кольцо не дает ему изнасиловать ее…

— Сьюзан!

— Да ладно вам! Не притворяйтесь, будто вам не приходят жалобы. — Сьюзан переводила взгляд с Гарри на Рона, приподняв брови. — От ведьм, у которых нет защиты?

Рон согласился:

— Ну да, ладно…

— Худшее, что может случиться, — Гермиона забеременеет.

— Сьюзан…

— Что? Будто никто из нас об этом не думал. — Сьюзан и Джинни обменялись многозначительными взглядами. Невилл отметил, что перед каждой стоит бутылка с имбирным элем.

— Они женаты, — тихо заметила Джинни.

— Джинни! Он считает ее недочеловеком!

— Уже нет…

— Покажи, где его официальное заявление. Не можешь . Зато он сказал вслух , что хотел бы, чтобы она умерла.

— Это было давно.

— Конечно, еще до того, как он принял Метку, отравил Рона и рассказал прессе, что держит Гермиону в плену. Лучшая кандидатура на роль отца ребенка.

Джинни и Сьюзан обе сложили руки на груди. Рон и Гарри смотрели куда угодно, только не на ведьм.

— Все сложнее, чем кажется… — сказала Джинни.

— Все совсем не сложно. Всего месяц назад он кричал, что ненавидит ее. Мы там были! И он даже не врет — потому что вы делаете это за него. — Сьюзан наконец отвела от Джинни тяжелый взгляд и вздохнула. — Слушай, если Гермиона вдруг забеременеет, лучший вариант — если Малфой откажется от ребенка.

— Что?

— Потому что иначе он заберет у нее этого ребенка и вырастит его так, чтобы тот знал — отец его ненавидит. Малфой будет относиться к этому ребенку как к сквибу, сколько бы магии в нем ни было, потому что ему противен ребенок — наполовину маггл. Вы знаете , как относятся к сквибам.

Джинни избегала встречаться взглядом со Сьюзан.

— Ну же. Рожать ребенка от фашиста не мило и не романтично. Это будет кошмаром и для Гермионы, и для ребенка. Это просто еще один способ держать ее под контролем. Это разрушит ее здоровье и карьеру. И тогда она будет связана с Малфоем навсегда. Что сведет ее с ума. Но если она избежит беременности, то сможет просто уйти , как только закон отменят. Потому что его точно отменят. Я не понимаю, почему вы желаете ей какой-то другой судьбы.

— Не знаю, — сказала Джинни. Она смотрела на Гарри. Его лицо выражало боль. — Наверное, у меня просто… гормоны шалят…

— Ну, Гермиона все равно не пошла бы на такое, — тихо заметил Рон. Ведьмы посмотрели на него, и он неловко пожал плечами. — У нее работа на первом месте. Может, если бы с нормальным мужиком. Но это Малфой. Если бы он с ней так поступил — она бы сделала аборт.

— Вот именно, — сказала Сьюзан. Она говорила с Джинни, но смотрела на Рона. — Она этого не хочет.

Джинни тяжело вздохнула.

Рон повернулся к Невиллу, пытаясь сменить тему:

— Нотт и Малфой были идеей Шеклболта?

— Это Пэнси, — ответил Невилл.

Рон покачал головой:

— Приятель, тебе надо научиться ей отказывать.

— Ага, — ответил Невилл. В комнате повисла напряженная, гнетущая тишина. Ему хотелось уйти. Он повернулся к Джинни:

— Дай мне свое расписание матчей, чтобы Пэнси могла выбрать дату.

Рон хмыкнул, все еще покачивая головой.

Невилл ужинал с бабушкой. Привычные кружевные занавески. Привычное серебро. Арчибальд, сверлящий взглядом своего мумифицированного предшественника, навечно устроившегося в углу.

Невилл купил фруктовый тарт.

— Слишком много крахмала, — сказала бабушка, ковыряя крем десертной вилочкой.

Невилл промолчал.

— Чересчур много шума из‑за одного союза, — продолжила бабушка. — У людей, наверное, есть дела поважнее. Если мисс Паркинсон…

— Это то, чего хочет Шеклболт, — ответил Невилл.

— Что ж… — бабушка вскинула подбородок. Она очень уважала Шеклболта.

Она съела еще кусочек тарта.

Невилл пил свой портвейн.

Невилл сидел в мастерской «Вредилок» , просматривая фотографии, которые принесла Алисия. Она и Кэти сбежали и поженились — без друзей и семьи. На пляже только распорядитель, фотограф, и они вдвоем — в белых платьях и гирляндах из цветов, босиком, с распущенными волосами. Алисия сказала, что ее родители повели себя как мудаки, и она решила: да пошли они . Им с Кэти никто не нужен.

Невилл удивился фотографиям — он не видел Алисию в юбке со времен Хогвартса.

— Ты что это нацепила ? — сказал Джордж.

— Пошел ты, мудила, я прекрасная молодая леди, — отрезала Алисия. Они с Джорджем расхохотались, и Невилл засмеялся вместе с ними.

— Ты купила Кэти и Алисии пожизненные места в ложе «Кенмарских Коршунов»? — спросил Невилл. Они ужинали в баре при отеле, который принадлежал Пэнси.

— Мы купили им ложу, — ответила Пэнси. — Ты сказал, что они поженились.

Невилл смотрел, как она режет стейк.

Она подняла глаза:

— Они все еще любят спорт, разве нет?

— Болтала я, значит, с Фатимой из «Ведьмополитена» , — рассказывала Кэти, сидя в кресле для гостей в кабинете Симуса. — Она сейчас ведет новую колонку о текущих событиях в «Ведьмочке» …

Все закивали. Про подростковую версию «Ведьмополитена» говорили, что она «неожиданно прямолинейна» . Что было неудивительно, если знать Фатиму. У нее была степень американского университета по политологии и больше десяти лет опыта работы в журналистике. Она считала, что ее читательницы умеют думать.

— …и она заметила тренд среди друзей своей дочери. Молодые волшебники становятся все более консервативными, а молодые ведьмы — все более прогрессивными…

— Если обязательный брак их не радикализует, то я не знаю, что тогда, — пробормотала Алисия.

— …и некоторые парни начинают говорить девочкам, что те им не нужны, потому что они могут просто наложить Империо на маггловских женщин.

— Интересно, откуда у них такая идея, — добавила Алисия.

Невилл вспомнил тренировочный лагерь в албанских лесах и пронзительный визг. Пролетающие мимо вспышки зеленого света и срывающиеся скороговоркой с языка Дионисио Авады .

— Они говорят о ком‑то по имени Саиф.

Невилл резко повернул голову к Симусу.

— Это… —

— Звезда в созвездии Ориона, — мрачно подтвердил Симус.

Невилл глубоко вдохнул.

Грудь сдавило. Его взгляд метнулся к двери. Но там никого не было.

Конечно не было.

Невилл отправился в Лютный. Там с ним никто разговаривать не собирался.

Руки в карманах, плечи чуть ссутулены — он окидывал взглядом улицу в поисках той карги с листовками.

Невилл углубился дальше в переулок, где лавки стояли плотнее, а воздух был еще более затхлым. Взгляд скользил по мутным окнам, по неровной брусчатке под ногами.

И тут он увидел листовку — с отпечатком ботинка, но созвездие Ориона все еще можно рассмотреть — Звезда, в честь которой была названа Беллатрикс, сияла под действием заклинания.

Невилл поднял глаза. Он слышал скрипучий голос карги — ее прилавок был чуть впереди, прижатый к крошащейся кирпичной стене.

— Да за что тебе платить, — говорил какой-то мужчина. — Все знают, где она, — Малфои забрали ее. Она на их кладбище.

— А вот и нет , — возразила ведьма. — Они отвернулись от нее, и с тех пор у них одни несчастья! Азкабан, изгнание, грязная кровь!

— Будто меня это волнует, — фыркнул мужчина.

— А должно бы. Она узнает, кто остался ей предан, а кто утратил веру…

Потом карга повернулась в сторону Невилла… 

Она увидела его.

Начала судорожно сгребать листовки.

Невилл расправил плечи.

— Я знаю, кто ты! — кривой палец карги указывал прямо на него.

Невилл пробирался сквозь толпу, расталкивая людей.

Ее глаза расширились.

— За тобой она придет в первую очередь.

Невилл взмахнул палочкой.

Карга с визгом аппарировала.

Невилл опустил палочку. Зачарованные веревки Инкарцеро рухнули на заплеванную мостовую.

Беллатрикс на забытой у алтаря фотографии продолжала хохотать.

Невилл все взорвал.

Невербальное Конфринго не было случайной вспышкой магии.

Изорванный брезент вспыхнул. Кирпичи с хрустом осыпались меловой крошкой. Обрывки бумаги и дерева полетели в канаву.

Раздался пронзительный женский крик.

Невилл развернулся и пошел к выходу из Лютного. Он не аппарировал, пока не добрался до Косого переулка.

Невилл задумчиво поглаживал листья ядовитой тентакулы, лианы обвивались вокруг него.

Старая карга была просто фанатичкой.

Мальчишки повторяли пропагандистские лозунги, которые давно жили самостоятельной жизнью.

Саиф — это звезда в созвездии Ориона. Как и Беллатрикс.

Саиф означает «меч».

В Хогвартсе начался новый учебный год. Невилл должен был читать одну лекцию в месяц. Ученики на его курсе Продвинутой Гербологии выращивали свои растения в течение семестра. Он выбрал клыкастые пионы. Несложно — и у него были на них планы. На старом грузовичке, зачарованном как портключ, он привез клубни, горшки, несколько мандрагор и ядовитых тентакул — Невилл не любил уменьшать растения для перевозки. Спраут предоставила заклинание-пропуск для портключа.

Невилл в холщовых брюках и рабочей рубашке стоял у теплицы, наблюдая, как слизеринские пятикурсники тайком курят у Черного озера. Неужели им подсовывают те же журналы с обещаниями «любой маггловской женщины на выбор», что когда-то ходили по рукам Малфоя и его дружков? На другой стороне озера за деревьями можно было разглядеть белую гробницу Дамблдора.

Невилл обернулся — пришли опоздавшие. Шестикурсники и семикурсники еще могли помнить самого Невилла на седьмом курсе. Из-за этого ему было некомфортно… но еще некомфортнее ему было от мысли, что скоро и они закончат школу.

Он поднял глаза на замок, в который больше не заходил. А потом направился за учениками в теплицу.

Невилл вернулся с поля — вспотевший, голодный и злой сам на себя. Он знал, что еды в доме нет, потому что в магазин не сходил. Он легко мог увлечься посадками или обрезкой и отложить все дела, которые его не интересовали. А потом три дня подряд есть овсянку.

Он вымыл руки в лаборатории и повернулся, прислоняясь к раковине. Придется переодеться и отправиться в город. Потеряет весь остаток дня.

Тут он понял, что смотрит на подставку для торта. На столе напротив.

На подставке под стеклянным колпаком стоял посыпанный кокосовой стружкой шоколадный торт.

Коттедж был надежно защищен — Билл кое-что подсказал. Чары должны были впускать только Невилла или Пэнси.

Там лежала карточка.

Невилл выпрямился и взял ее. На ней было написано: 

Мистеру Лонгботтому.

Кухня поместья Паркинсонов 🖤

Невиллу стало нестерпимо грустно. Он не знал почему — ведь записка его порадовала.

Он долго смотрел на нее, представляя, как Анис рисует это сердечко.

Потом нашел вилку, снял колпак с торта и отломил большой кусок сверху. Ему можно. Он здесь один. Торт для него. Невилл поднес кусок ко рту — получилось слишком много — и начал жевать, рассеянно держа вилку, будто это была палочка. Торт был такой же вкусный, как «Черный лес». Наверное, палочка осталась в теплице. Надо бы ее забрать. Затем помыться и…

Невилл отложил вилку и открыл ящик со льдом, решив кое-что проверить…

На полке над контейнерами с семенами стояли накрытые блюда. Невилл вытащил одно и приподнял крышку. Цыпленок с морковью, печеный картофель и спаржа. Все приготовлено и приправлено — только разогрей.

Невилл сглотнул. Надо бы запить торт водой. Шоколадный крем такой густой. Он застревал у Невилла в горле. Душил его.

Невилл сидел приоткрыв рот на банкетке у изножья кровати Пэнси и не сводил взгляд с ее лица. Она стояла на коленях и отсасывала ему. Ее губы были накрашены черной зачарованной помадой, чтобы лучше видеть, если цвет сотрется или размажется. Контраст завораживал — ее матовые черные губы обхватывали влажную, розовую головку его члена.

Она взяла его член глубже, вытягивая губы, и замерла так, кружа по нему языком. Невилл протянул руку и очень-очень нежно положил ладонь ей на затылок. Без давления — просто прикосновение. Он не хотел быть мужчиной, который удерживает ведьму силой. Но этот образ… его член у нее во рту, его пальцы в ее темных волосах, поддерживающие затылок…

Невилл глубоко вдохнул, сердце колотилось.

Она подняла на него взгляд своих больших подведенных глаз.

Невилл убрал руку.

— Вверх, — сказал он хрипло.

Поманил пальцами, говоря быстрее, быстрее .

Она послушалась.

Отстранилась и поднялась на ноги.

Забралась ему на колени.

Оседлала его.

Облизнула розовым языком матовые черные губы.

Направила его член рукой. Невилл наложил чары, чувствуя ее…

Годрик , она опустилась на его член и…

— Пэнси, ты идеальна, — выдохнул он. Идеальна. Идеальна. Как она могла подумать, что он не хочет ее? Что он хочет видеть ее с кем‑то другим?

Он склонил голову, чтобы поцеловать ее черные губы. Долго он не продержится.

Невилл откинулся назад, увлекая ее за собой. Локти уперлись в край кровати, руки легли на ее ребра. Ее грудь прижималась к нему. Она двигалась на нем. Он резко толкал бедра вверх.

Она выглядела такой сосредоточенной.

Я люблю заниматься с ней сексом, — подумал он.

Невилл тяжело дышал.

— Пэнси, — выдохнул он. И больше ничего не говорил.

— Сядь, — сказала Пэнси.

Невилл нахмурился, глядя на низенький пуфик около трюмо, но все‑таки рискнул. Он сидел, как воробей на жердочке. Это было…

— Перестань хмуриться, — сказала Пэнси. — Морщины будут.

— Я работаю на улице.

— Вот почему тебе нужна моя помощь. — Она встала между его колен.

На ней была шелковая комбинация. Тонкие бретели и кружевные чашечки. Он видел ее соски.

— Подними подбородок.

Невилл послушался, и Пэнси начала наносить ему на лоб что‑то из маленькой баночки.

— Что это?

— Крем для кожи, — ответила она.

Невилл махнул рукой и перестал задавать вопросы. Закрыл глаза и позволил ей трогать свое лицо.

Она поглаживала его щеки, вполголоса напевая себе под нос. Он вздохнул и почувствовал, как плечи расслабились.

Невилл поливал ядовитые тентакулы, пока Пэнси пила заваренный им чай сидя за обшарпанным деревянным столом и пролистывала отчет своего инвестиционного фонда. Иногда она заявлялась в теплицу просто так, без всякой причины.

— Подверни рукава еще раз, — велела она.

Невилл оглянулся через плечо. Это что, так модно сейчас?

На Пэнси была пышная черно‑белая клетчатая юбка и черный топ. Изумруды в мочках ушей и на пальцах. Темно‑красная помада, которую они тестировали на стойкость. Они в последнее время часто это делали. Взгляд Пэнси скользил по нему сверху вниз.

Он завернул рукава до самого локтя.

Она едва сдерживала ухмылку.

Он посмотрел на нее искоса.

— Мне нравятся твои предплечья, — сказала она.

Невилл поднял бровь и вернулся к поливу.

До нее Невиллу никто никогда такого не говорил.

ЧЕТВЕРГ, 18 СЕНТЯБРЯ 2003 

Невилл лежал на своей кровати в коттедже, задыхаясь между ног Пэнси Паркинсон, которая сидела у него на лице. Он сам умолял об этом.

Невилл никогда не умолял. Но, закончив готовить пасту из семян индийской лакрицы, Невилл поднялся в спальню и обнаружил Пэнси, устроившуюся на его подушках. Он заставил ее подождать, пока примет душ, а потом вышел — с влажными волосами и порозовевшей кожей — и Пэнси сказала, что теперь командует она. Поэтому, когда она стояла на четвереньках и отсасывала ему, а ее вагина была прямо у него перед носом — вне досягаемости, потому что он был слишком высоким, а Пэнси слишком маленькой — он подтянул ее за бедра и сказал: «Пожалуйста. Пожалуйста, Пэнси. Сядь мне на лицо.»

Ему было безразлично, что он не мог дышать. Все, что он мог ощущать и чувствовать на вкус, — это она. Она кончила и замерла, ее ладони лежали на его груди, а он все вылизывал ее — горячую и скользкую. Он мог продолжать вечно или пока не отключится.

Потом Пэнси отстранилась, и он с шумом вдохнул. Она повернулась к нему лицом. Он моргнул и вытер ладонью рот. Он хотел, чтобы в следующий раз она задержалась на его лице подольше.

Но сейчас она уже держала рукой его член и опускалась на него. Невилл тяжело дышал, бормоча заклинание — она была мокрая, но его член все равно был слишком большим — ему нравилось видеть ее гримасу, хоть он и чувствовал вину. И вот он в ней.

Она сидела на нем.

Годрик, как же это приятно. Он двигал бедрами, будто не мог насытиться.

Она повела плечами и сняла лифчик. Ее голая грудь… Мерлин.

Кончики пальцев Невилла были на ее бедрах. Она двигалась на нем. Она была…

Пэнси бросила взгляд на тумбочку.

Потом снова обратила внимание на Невилла.

Нет, она отвлеклась. Эта маленькая складочка между бровей. Ее нахмуренное выражение лица не предвещало ничего хорошего.

Невилл запрокинул голову и посмотрел на столик. Там лежала стопка писем — Пэнси упоминала их, когда он вышел из душа. Он сказал, что посмотрит потом. Так вот почему она сейчас так старалась?

Он прокашлялся:

— Что там в почте, Пэнси?

— Ничего, — сказала она, замедлившись. Ритм сбился.

Она выглядела подозрительно. Невилл знал это выражение лица.

Он приподнялся на локтях, его пресс напрягся. Посмотрел на тумбочку. Разные люди писали ему разные письма — что могло ее расстроить? Она никогда раньше не вмешивалась в его дела.

Он протянул руку, поворошил стопку писем и наконец увидел конверт желтого хаффлпаффского цвета.

— Оно?

Невилл вытащил письмо из кучи и снова посмотрел на Пэнси. Его член все еще был в ней, но в груди свернулась тревога. Отправителем была Ханна. Она ему написала?

Он бросил письмо на простыню рядом, откинулся на подушки, одну руку завел за голову, другую положил на бедро Пэнси. По ее лицу он понял, что им придется это обсудить. Он избегал разговоров и с Луной, и с Ханной — и от этого только дольше и мучительнее болело. Лучше уж сразу.

— Скажи мне.

Пэнси пожала плечами, чуть качнулась на нем. Она не отталкивала его, но и не говорила, что это ничего не значит. Смотрела ему на грудь.

— Я увидела и… приревновала, — ответила она. Склонила голову. Потом встретилась с ним взглядом. — Ты злишься? Думаешь, я тебе не доверяю?

Она что, подумала, что он изменяет? Что он продолжает мутить с Ханной — с Ханной, которая уже замужем? Он, который сказал Пэнси, что должен быть единственным?

Он действительно злился. Но сказал:

— Я знаю, с кем ты раньше встречалась.

— Я знаю, что ты не Драко, — ответила она.

Невилл поднял бровь.

— Нет, — сказал он. — Не он .

Он чувствовал, как в груди поднимается жар, как напряжение рвется наружу.

Когда Малфой не трахался демонстративно на стороне, тогда он приставал к тем, кто его не хотел. Лапал девчонок в коридорах. Задирал юбки. Шептал гадости в библиотеке. Улыбался, показывая засосы и следы от заклятий. Невилл и сам понимал, что он другой.

Она затаила дыхание. Выглядела испуганной. Он ее напугал. Пэнси Паркинсон выросла среди вспыльчивых людей. Она чутко воспринимала чужой гнев.

Невиллу был свойственен гнев. Он это знал.

Она была голая и уязвимая. Он пылал злостью.

Он глубоко вдохнул.

Невиллу был свойственен гнев, но поддаваться ему было не обязательно. Невилл мог выбрать не срываться на тех, кто был ему небезразличен. Гнев никуда не уходил — только ждал подходящего момента.

Нужно было все прояснить.

— Во‑первых, — сказал Невилл, проводя большим и указательным пальцем вверх‑вниз по мышце на ее бедре, — я не трус.

Она сидела совершенно неподвижно.

— Я знаю, Невилл.

Он не собирался срываться на ней. Но хотел, чтобы она поняла.

— А значит, я не изменяю.

Он поднял взгляд с ее бедра, и она кивнула.

Он смотрел на ее лицо. Ее глаза скользили по нему. Она ему не верила. Это вина Малфоя. Теперь она думала, что все мужчины изменяют. Он вспомнил ее правила — не бить, не кончать ей на лицо. О верности она даже не просила.

Невилл убрал руку с ее бедра, потянулся и взял конверт. Протянул его Пэнси.

Она сжала губы и покачала головой.

— Это не проверка, — сказал Невилл. — Открой.

— Что там? — спросила она.

— Не знаю, — ответил он. — Ты мне скажи.

Она посмотрела на него.

— Открой, Пэнси.

Она колебалась. Взяла конверт.

Быстро глянула на Невилла, когда подцепила печать ногтем и вынула письмо, но выражение его лица оставалось непроницаемым. Он и сам понятия не имел, зачем Ханна ему написала.

Пэнси склонилась над пергаментом. Даже не пыталась скрыть, что вчитывается. Невилл почувствовал, как его захлестнула мрачная покорность. Неужели Ханна выбрала именно этот момент, чтобы выразить словами все, что ей в нем не нравилось? Паркинсон знает, что ты куколд? Извращенец? Разочарование? Кусок мяса, который никому не нужен? Посмотрит ли Пэнси на него иначе, когда поднимет голову от письма?

Невилл медленно вдохнул.

Если так, ему придется с этим смириться.

Он, может, не был ни хорошим, ни особенным, ни незаменимым. Но он умел смотреть правде в глаза. Так он сам себе говорил.

(Может, поэтому он так злился? Потому что не смотрел правде в глаза с Луной или Ханной? Потому что тогда он был трусом? Невилл тяжело вздохнул.)

Он протянул руку — Пэнси удивленно втянула воздух — и начал круговыми движениями потирать ее клитор. Он почувствовал ее взгляд, но не поднимал глаз — не хотел видеть, что она теперь думает. Он просто хотел делать то, что делает.

— Что там? — спросил он.

— Она пишет, что не собирается вмешиваться и не будет. Она долго думала, говорить тебе или нет, но заметила участившиеся переходы через камин между «Дырявым котлом» и поместьем Эйвери. Надеется, что наша помолвка не всколыхнула прошлое. И в постскриптуме спрашивает, я все еще такая же ужасная, как в школе?

Ерунда. Письмо было ни о чем. Ханна лезет не в свое дело. Слова об Эйвери — лишь предлог, чтобы напомнить о себе. Она ведь не знала, что Пэнси вот так просто заходит к нему в спальню и разбирает его почту. Не ожидала, что он позволит Пэнси читать свои письма.

— Что ей передать? — спросил он у Пэнси.

Пэнси задвигала бедрами, сжимая его член внутри себя. Она не слезла с него и не побежала запираться в ванной.

— Передай ей, что я еще хуже, чем была. Настоящая мегера, — ответила Пэнси. — Ты в жизни не встречал такой ревнивицы. Я тебя никуда не пускаю, ничего не разрешаю, никакого веселья, а если хоть краем глаза на ведьму посмотришь — сразу проклинаю. У тебя тут ад на земле.

Невилл фыркнул. Она была смешной — теперь, когда он уже не боялся Пэнси, чувство юмора ему нравилось в ней больше всего. Он все еще улыбался, когда она поджала под себя ноги и начала двигаться на его члене. Письмо она уронила на пол.

— Я скажу ей, что ты преданная, заботливая и невероятная в постели, — сказал Невилл.

— Я же так и сказала, — ответила Пэнси.

Он улыбался, пока она трахала его. Мерлин, как же это приятно.

— Я ужасная и прочитаю твою почту снова , — сказала она низким угрожающим тоном.

Невилл рассмеялся, прикрыв глаза и запрокинув голову. Удовольствие накрывало волной. Ужасен был он , потому что ему нравились ее собственнические замашки. Все было просто. Не было никого лишнего.

— Читай все, — сказал он. — Я не боюсь.

Он позволил ей объездить себя.

А потом перевернул ее и начал трахать быстро, отворачивая голову, чтобы не закричать ей в ухо, когда кончит. Потом снова повернулся к ней, дрожа, и поцеловал ее лицо. Он все еще тяжело дышал, его член все еще был в ней, когда Невилл пробормотал:

— Пэнси, ты для меня единственная.

— Я знаю, — сказала она.

Нет. Она не знала. Он все еще делал недостаточно, чтобы убедить ее, как оказалось. Он не понимал вещей, которые ей казались очевидными. Теперь он понял. И будет заботиться о ней как следует.

Невилл спустился вниз, вернулся с чаем и тортом, и они ели, лежа голыми в постели.

Когда он поднял взгляд, она смотрела на него. Он улыбнулся — она выглядела так, будто что-то замышляла.

— Почему вы с Эбботт не поженились? — спросила она. — Я была уверена, что вы поженитесь.

Так вот почему она ревновала к Ханне? Думала, с Луной у него не вышло из-за его правил. Но на Ханне он почти женился. Она не знала, что все, что их с Ханной связывало, было поверхностным. (Он и сам тогда этого не понимал.)

Невилл постарался сохранить невозмутимость, опустил взгляд и начал собирать крошки с постели. Ему не хотелось рассказывать, что, узнав о Луне, Ханна стала ревнивой и неуверенной. Что каждый раз, когда он пытался ее успокоить и уверить, что ему нужно только то, что есть между ними, он невольно выставлял Луну какой‑то распущенной авантюристкой, которая влетит в город, налетит на член Невилла, и весь мир Ханны полетит к маггловским чертям.

Он сказал только часть правды. Б о льшую часть:

— Она считала, что мне пора забыть про войну. Что я одержим. Поэтому она и не хотела рассказывать мне про поместье Эйвери.

Пэнси повернулась к нему всем телом.

— Но как это — забыть про войну?

— Не знаю, — сказал он. — Вот и не забыл.

— Понятно, — кивнула она. На ее лбу залегла тонкая складка.

— Почему тебя не волнует, чем я занимаюсь? — спросил он. — Ты ведь выросла среди этих людей.

Она вздохнула. Отвела глаза.

— Потому что… они нас использовали. Особенно мальчиков. Они их сломали — всех мальчиков, которые были мне дороги. И ради чего? Ради какой‑то глупой, надуманной идеи.

Она замолчала, и он понял — Пэнси знала, что он ненавидел этих мальчиков, которые были ей дороги. Он знал их с одиннадцати лет — они никогда не были ни милыми, ни невинными. Они воровали его вещи, накладывали на него проклятия. Из‑за них он оказывался в больничном крыле. Один из них желал смерти Гермионе и едва не убил Кэти и Рона. Невилл не испытывал к ним жалости.

Но Пэнси казалась такой грустной, что он попытался взглянуть на это ее глазами. Вспомнил редкие моменты, когда Нотт, или Пьюси, или Забини оказывались одни — в библиотеке или в паре с гриффиндорцем на Гербологии — и он замечал в них людей. Людей со своими интересами и недостатками, которые они показывали только один на один, когда не приходилось строить из себя что‑то иное и соответствовать своему выдуманному образу. Как будто они могли бы быть нормальными, если бы попали на другой факультет, завели других друзей, имели других родителей и другую жизнь.

Может, он и сам тоже был бы другим, если бы вся его жизнь была другой.

Пэнси придвинулась ближе и приникла к нему. Наконец она сказала:

— Они нам врали… о многих вещах. И я просто… теперь ненавижу их.

Вот это Невилл понимал. Это чувство — когда тебе врут. Когда тебя принесли в жертву и воспринимали как должное те взрослые, которые вроде бы должны были любить и защищать тебя. Хотя Невилл до сих пор не был уверен, что такое вообще реально. Что какие‑то взрослые обязаны все это делать. Когда мозгоправ сказал ему, что каждый ребенок заслуживает уважения просто по факту существования, Невилл не согласился.

— Нет, — сказал он, качая головой. — Уважение надо заслужить.

Слова целителя звучали красиво, но не имели ничего общего с реальным положением вещей. Сейчас его пытался поиметь Шеклболт, но Невиллу все равно твердили, что проблема в нем самом, потому что он не хочет играть по чьим-то правилам. Он вспомнил, как Алисия сказала, что ее родители повели себя как мудаки, и она решила — «да пошли они» .

Невилл прижал Пэнси к себе. Она пахла сексом и тортом. Кофе и ванилью, жасмином, пачули и флердоранжем. Теплая, живая и готовая принять его заботу. Его самого никто не защищал, но ей он мог сказать:

— Я разберусь с ними.

Пэнси тут же подняла глаза и улыбнулась. Смотрела на него так, будто он ее мужчина. Будто он ее герой. Будто он важен для нее. Он был готов на все, только бы она всегда смотрела на него так.

— Хочешь прочитать мой ответ Ханне, прежде чем я его отправлю? — спросил он.

— Нет, — ответила она. — Я тебе доверяю.

Невилл улыбнулся. На это он не купится. Он все равно оставит письмо на виду, чтобы Пэнси нашла.

Он позволил ей притянуть себя ближе и поцеловать, рассыпав все крошки, которые собрал до этого.

Невилл написал Ханне, что у него все хорошо и ей не стоит беспокоиться. Он остановился, ручка с логотипом винокурни зависла над пергаментом. Больше сказать было нечего. Но письмо было адресовано Пэнси не меньше, чем Ханне. Он дописал, что они с Пэнси понимают друг друга, что Пэнси делает его счастливым.

Может, это и был удар ниже пояса. Ты не понимала меня. С тобой я не был счастлив. Он мог представить, как у Ханны хмурится лоб, как она морщит нос, читая между строк.

Но у Невилла был принцип — напоминать людям, что с ним лучше не связываться. Ей не стоило дописывать тот постскриптум про Пэнси.

ПЯТНИЦА, 19 СЕНТЯБРЯ 2003 

Невилл возился с бубонтюбером, когда услышал стук каблуков Пэнси по плиточному полу теплицы.

Пэнси подошла к его деревянному столу и сказала:

— Сейчас половина шестого. В шесть мы идем на день рождения Грейнджер.

Он посмотрел на свою рабочую одежду, забрызганную гноем. Про день рождения Гермионы Невилл знал, но о каких-то посиделках ничего не слышал.

— Я зашла во «Флориш и Блоттс» , — сказала Пэнси, достала из сумочки книги в подарочной упаковке и по очереди их продемонстрировала. — Ты даришь ей роман — что-то маггловское — «Загадочное ночное убийство собаки» . Вышел в августе, так что есть шанс, что Грейнджер его еще не читала. А я купила ей историю косметики — пусть узнает хоть что-нибудь о тенях, которые она не меняла с пятого курса.

Невилл нахмурился.

— Джинни прислала сову?

Пэнси помотала головой.

— Драко… он пригласил сам себя, и теперь ему нужна поддержка. — Пэнси опустила взгляд, заталкивая книги обратно в сумочку. Невиллу послышалось, что она пробурчала «сучонок мелкий» . Просияв, она подняла голову: 

— Нотт тоже будет.

— Где?

— В «Дырявом Котле» .

Невилл кивнул. Похоже, ему предстояло явиться без приглашения на день рождения Гермионы. В компании змей. В паб Ханны.

Chapter Text

СРЕДА, 29 МАЯ 2003

Невилл сидел в «Трех Метлах» рядом с Гермионой — оба сидели спиной к стене — после церемонии в честь пятой годовщины Битвы. Большую часть дня он провел на людях и чувствовал себя нелепо. Зачитывали имена погибших — их погибших. Невилл смотрел на их лица на школьных портретах в буклете — смеющиеся и радостные, застенчивые и чопорные — и вдруг почувствовал себя отстраненно и раздраженно. Он бы хотел сейчас быть в теплице. Хотел бы бродить по полям. Хотел бы переставлять мебель с места на место или притягивать к себе монетки Акцио, лишь бы выбросить все мысли из головы. Он поерзал на стуле. Детский хор пел — чересчур слащаво, на его вкус — и взгляд Невилла остановился на том месте, где они с Роном завалили Грейбэка, а миссис Уизли убила Беллатрикс. Под конец торжественной части Шеклболт вставил еще немного своей агитации за Закон о Примирении. Потом все отправились в Хогсмид, и общее мнение сводилось к тому, что нужно надраться в хлам.

— Выйдешь замуж, если закон примут? — спросил Невилл Гермиону. Обсуждение законопроекта затянулось, и вопрос сейчас был достаточно гипотетическим — заключить брак до того, как все решат за тебя, или подождать, чтобы увидеть, кого тебе подберут? Невилл отпил глоток, посмотрев на Гермиону поверх бокала с пивом.

— Даже не представляю, за кого я могла бы выйти, — ответила Гермиона. — Я же ни с кем не встречаюсь.

— Понятно, — осторожно произнес Невилл. Он наклонился к ней ближе, чтобы она могла расслышать его в шумном пабе.

Она оглядывалась, лениво скользя взглядом по толпе, набившейся в паб. Внутри становилось душно.

Он замялся. А потом сказал:

— Я тоже.

Гермиона кивнула. Его взгляд скользнул по ее бровям, веснушкам, по знакомым спустя все эти годы деталям. Он всегда считал Гермиону своей подругой, но теперь, когда они уже не учились вместе, он видел ее все реже. У нее была своя работа, у него — своя, и он боялся переступить грань. Что он мог ей сказать?

Он и так достаточно прозрачно выразился, ответив «я тоже» .

Гермиона повернулась к нему, и Невилл немного выпрямился. Неужели сейчас…

Неужели сейчас она скажет: «Знаешь, мы могли бы пожениться. Ты мне всегда нравился…».

А он бы ответил….

— Но его не примут, — продолжила Гермиона. — Визенгамот совсем оторван от реальности, если думает, что…

Невилл кивнул. Она открыто противостояла этому закону. Невилл ее оскорбил, спросив о планах на случай поражения, — конечно, она их не строила. Она все еще собиралась победить. Гермиона не сдавалась. Это было ее отличительной чертой.

Он мог бы что-нибудь сказать. Мог бы сам предложить пожениться. Шутка, в которой всего лишь доля шутки. Но дело было не в том, что ему не хватало храбрости. Дело было в том, что нужно смотреть правде в глаза. Если бы Гермиона чего-то хотела, она бы не сдалась. Он сидел прямо здесь, рядом с ней. И она даже не замечала его.

ПЯТНИЦА, 19 СЕНТЯБРЯ 2003

Они опоздали — Невиллу пришлось сначала усмирить бубонтюбер, потом отмыться — и когда добрались до «Дырявого Котла», где предполагалось отмечать день рождения Гермионы, там уже было шумно. Невилл держал Пэнси рядом с собой, положив кончики пальцев на ее обнаженную лопатку. Ему хотелось сразу прояснить, что именно он будет отвечать на любые высказанные комментарии.

Невилл окинул взглядом помещение — посетителей, дверь, столы, лестницу к съемным комнатам и квартире, где когда-то останавливался сам. За барной стокой стояли Ханна и Макмиллан. Если она поднимет голову, то увидит Невилла — он был высоким — но Пэнси затерялась бы в толпе. Ханна к этому моменту уже должна была получить его письмо — то, в котором Невилл писал, что счастлив с Пэнси. Он и не рассчитывал, что она в это поверила. После того как он сказал, что Пэнси добра к нему, Рон и Гарри посмотрели на него так, будто он не понимал, что над ним издеваются.

Теперь он видел впереди Золотое Трио и Падму, стоящих вокруг столика в глубине зала. Малфой и Нотт стояли напротив них — оба слизеринца были в темных брюках и накрахмаленных рубашках — они вошли с другой стороны.

Поверх головы Пэнси Невилл наблюдал, как Нотт дернул подбородком, и Рон рванулся вперед, но Гарри его удержал. Наверняка Нотт опять намекнул, что Поттер и Уизли — геи, это была любимая насмешка слизеринцев. Пока не были скованы своими договорными браками, богатенькие наследники все до одного трахали все, что движется, а потом обвиняли остальных в ханжестве или скрытом разврате. Они называли Рона и Гарри парочкой с двенадцати лет.

Невилл и сам когда-то сомневался насчет Гарри — тот нудел каждый раз, когда оставался с Гермионой наедине в библиотеке. Невилл бы с радостью променял дружбу с Роном и свою правую руку в придачу на возможность провести время с Гермионой среди библиотечных стеллажей. Он бы таскал за ней книги и позволил бы ей снова обездвижить себя. Невилл так и не понял, как Гарри мог быть таким слепым по отношению к происходящей между Роном и Гермионой драме.

Нотт лениво удалился, и Невилл с Пэнси подошли к остальным.

— Это был Нотт? — спросила Пэнси, бросив свою сумочку на стол. — Нотт! — крикнула она. — Огневиски моему мужчине!

Рядом с гриффиндорцами она держалась напряженно — знала, что они ее терпеть не могут.

Невилл поднял руку и положил на шею Пэнси, а другую сунул в карман. Пэнси была миниатюрной, и его ладонь естественно легла на ее затылок — как будто он стоял с бокалом вина на светском приеме. Невилл почувствовал, как она прижалась к его руке, и немного усилил хватку — пальцы мягко вжались в шею Пэнси. Он ощутил, что ее плечи опустились.

Невилл кивнул Гарри и Рону — те замерли. Только что сообразили, что не пригласили его? Рон нахмурился, рот Гарри чуть приоткрылся. Они смотрели на его руку на шее Пэнси.

Ну и пусть. Он не убирал руку.

Кивнул Гермионе, которая выглядела слегка ошарашенной.

— Привет, Падма, — сказал он. Он знал, что это именно Падма — она носила волосы до плеч, а не до талии. И все еще была в офисной одежде, как и Гермиона.

— Привет, Невилл, — ответила Падма, и по тому, как ее взгляд скользнул по нему, он понял, что она представляет его голым. (Неужели Парвати ей все рассказала?) Он придвинулся к Пэнси, будто она могла его прикрыть. Ханна бы все это заметила — бросила бы косой взгляд и обязательно прокомментировала позже. И Невилл бы ждал этого комментария весь вечер. Но Пэнси не знала про Парвати — потому что он ей не рассказывал.

Он взглянул на Малфоя, который требовал, чтобы Пэнси пришла, — но тот не отрывал глаз от Гермионы. Между ними что-то произошло. Потом Малфой повернул свое носатое, заостренное лицо к Невиллу и протянул:

— Лонгботтом.

— Малфой, — отозвался Невилл, представляя, что бьет его в челюсть.

Малфой приподнял подбородок, будто знал, о чем думает Невилл.

Изменник. Трус. Военный преступник.

После прошлой ночи Невилл пожалел о своем обещании не причинять ему вреда. Малфоя осудили за пытки, незаконное лишение свободы, покушение на убийство, соучастие в убийстве и заговор с целью геноцида. Пэнси считала его жертвой. Невилл — нет.

Гермиона откинула волосы, и взгляд Невилла зацепился за бриллианты и сапфиры на ее руке. Малфой — именно тот, кому нужно зачарованное кольцо, чтобы удерживать женщину рядом. Или удержать себя от насилия над ней. Неужели Сьюзан была права?

Хихикающие Джинни и Нотт вернулись с подносами от бара — Гарри пошел им навстречу — и тут Невилл заметил, что Сьюзан нет. Она отказалась из-за Малфоя? Прежде чем сесть, Невилл подвинул свой стул, чтобы лучше видеть дверь. Ему оставалось только надеяться, что Рон и Гарри следят за камином. У Гермионы было лучшее место — спиной к стене. У змей худшее — спиной к залу.

Потом Гермиона подтолкнула Джинни, чтобы та поменялась местами с Роном. Тот непринужденно наклонился к уху Гермионы, и Невилл вспомнил — мозг сам выдал ему картинку — что эти двое когда-то спали друг с другом. Сейчас Рон до нее не дотрагивался, не пялился. Но развалился на стуле, плечом почти касаясь ее, и их близость была очевидна. Замечал это не только Невилл — постукивая пальцами по бокалу огневиски Малфой пялился на этих двоих с другого конца стола. Бриллианты на его обручальном кольце ярко сверкали. Челюсть была сжата. Гермиона нарочно так поступила?

Нотт отвлекся на Падму. Малфой был слишком занят, чтобы следить за своей спиной. Кто-нибудь увидит эту белобрысую голову, и в нее прилетит стакан. Невилл подтянул стул Пэнси ближе к своему — подальше от Малфоя. Мозг опять выдал картинку — Большой зал, Пэнси повисла у Малфоя на шее.

Но Пэнси отвернулась от Малфоя и занялась его, Невилла, напитком. Придвинула ближе, хотя он мог и сам дотянуться. Ее ладонь лежала у него на руке. На Пэнси было платье с обтягивающими, прозрачными рукавами, сползающими с плеч, и почти полностью открытой спиной. Ткань облегала тело, намеренно собираясь в складки. Невилл отогнал все прочие мысли и наклонился ближе, когда Пэнси подняла на него глаза.

— Это Финнигана? — спросила она, кивнув на стакан в его левой руке.

Невилл удивленно поднял брови и сделал глоток.

— Нет, это Огден, — ответил он.

— Ты можешь различить? — спросила она.

Он кивнул.

— Кто сшил твое платье? — спросил он.

— Том Форд, — ответила она. Невилл не знал, кто это, но это не имело значения.

«Я хочу тебя» , — подумал он, сосредоточившись так, будто это было невербальное заклинание.

Она ухмыльнулась, словно могла читать мысли. Теперь он тоже улыбался.

Невилл выпрямился и огляделся — Рон и Гарри смотрели на него так, будто видели впервые, — их взгляды скользили по его черной рубашке и часам Patek Philippe.

Иногда он выпивал с бывшими однокурсниками с Гриффиндора или Хаффлпаффа, и те расспрашивали его о растениях, потом хлопали по спине и говорили: «Старый добрый Невилл — все такой же». Как я могу быть таким же? — всегда удивлялся Невилл, — после всего, что произошло?

Люди видели то, что хотели видеть. И, как понял Невилл, им не нравилось, что ты изменился. Им не нравилась сама возможность того, что они на это повлияли. Им нравилось верить, что ты навсегда останешься наивным — независимо от того, что с тобой сделают. Им нравилось думать, что хороших людей нельзя сломать безвозвратно. (Но Невилл всегда знал, что это неправда. Пример его родителей был перед глазами.)

Невилл и Гермиона говорили об этом — в мае, когда напились в Хогсмиде. Она рассказывала ему о громовещателях от женщин, которые люто ненавидели Гермиону за то, что она не мягкая и не милая — и это после того, как за ней охотились, словно за зверем, и пытали на полу поместья Малфоев. Им всем твердили, что с женщинами должно быть легко, а с ней оказалось сложно. И это их бесило. Им хотелось вцепиться ей в лицо. Им хотелось, чтобы она замолчала и исчезла. Им хотелось, чтобы она уже сдалась. Кем она себя возомнила?

Она считала, что этих женщин бесила сама мысль, что Гермиону могут наградить за нарушение правил, которые они впитали с молоком матери. Им хотелось, чтобы ее наказали, — так, как наказали бы их, если бы эти правила нарушили они. Потому что они не были мягкими и милыми от природы, общество приучило их, что быть женщиной — значит заискивать. А заискивание было ответом на травму. Потом Гермиона объяснила, как общество воспитывает женщин, и Невилл вспомнил свою жизнь с бабушкой. (Он слышал голос Луны, смотрящей на него поверх одного из ее журналов: «Согласно новому исследованию Галински, качества, приписываемые женщинам, совпадают с методами, которыми учатся пользоваться люди, не обладающие властью». Невилл тоже когда-то был мягким и добрым.)

В отличие от Гермионы, Невилл не получал громовещателей. Но и так было ясно, что люди хотели верить, будто он все еще тот застенчивый, неловкий четверокурсник. Они вспоминали, как он забывал пароли от гостиной Гриффиндора, и считали его открытой книгой. Но Невилл вырос, никогда не рассказывая бабушке, что он чувствует на самом деле. Вырос, не рассказывая одноклассникам о родителях. Вырос, не делясь с профессорами большим, чем требовалось. Ему было легко держать в тайне Отряд Дамблдора. Ему было легко сказать Выручай-комнате, что ему на самом деле нужно спрятаться. Ему и сейчас легко не рассказывать людям, чем он занимается.

А теперь Гарри и Рон наблюдали за Невиллом в компании Пэнси, Малфоя и Нотта, словно ждали — вот-вот змеи обзовут его «жирным гребаным сквибом», а он будет краснеть. Гарри и Рон не знали, что совсем недавно он ослепил Флинта, отравил Фернсби и скормил двоих маггловских гангстеров своим растениям — и это причина, по которой Нотту и Малфою совсем не хочется нарываться. Однако Невилл уже не раз повторял Рону и Гарри, что поладил с Пэнси. Так что, по сути, неважно, что он говорил людям, которые все равно ни хрена не слушали.

Невилл кивал, пока Гарри, Джинни и Рон обсуждали квиддич, а сам наблюдал за змеями. Пэнси и Малфой снова препирались — как брат с сестрой — без всякой страсти. Нотт называл Малфоя «сладенький» и слишком часто трогал его. Ни Пэнси, ни Малфой никак на это не реагировали, потому Невилл решил, что такое в порядке вещей, и Нотт не выделывается. А вот Гарри и Рон явно чувствовали себя неловко — что только подзадоривало Нотта продолжать.

Нотт повернулся к Гарри и, чуть опустив голову, оглядел его с ног до головы угрожающе порочным взглядом. Он приоткрыл рот и подвигал челюстью, будто был готов пустить в ход зубы. Затем Нотт перевел взгляд на Невилла и одарил его мальчишеской улыбкой. Ты меня подловил или я тебя? Он беззвучно произнес: «Жду не дождусь».

Невилл хмыкнул и отвел глаза. Нотт был настырным как сорняк.

Малфой перегнулся через Нотта, чтобы посплетничать с Падмой, — Гарри говорил, что тот зачастил в Министерство. Малфой то и дело упоминал инициативы Гермионы и… служебные записки. Падма не выглядела удивленной. Значит, он действительно много времени проводит в Министерстве. Невилл взглянул на Гермиону. Она залпом допила пиво, а Гарри спросил, не думала ли она преподавать Уход за магическими существами. Она, похоже, сама не осознавала, что Малфой только о ней и говорит. Невилл снова посмотрел на Малфоя. Кажется, и тот не замечал. Каждые несколько минут он находил повод упомянуть миссис Малфой . Пэнси и Нотт начали кидаться смятыми салфетками.

Потом настал черед подарков, и Малфой вручил Гермионе документы на «Флориш и Блоттс» .

Гермиона уже была навеселе — румяная и улыбающаяся, но это пока не увидела, что он ей преподнес.

— Малфой, — сказала она, наклонившись над пергаментом, — ты подделал мою подпись на официальном документе?

— Конечно нет, — резко ответил он. — Не говори глупостей.

— Это сделал я, — сказал Нотт. — У меня почерк изящнее.

— Что за хрень? — влез Гарри. — Гермиона, я не собираюсь арестовывать кого-то на твоем дне рождения.

— Надеюсь, что не собираешься, — заметил Нотт, потягивая огневиски.

— А я мог бы, — прорычал Рон, подаваясь вперед на локтях.

Невилл рассмеялся. Как Гарри и Рон все еще умудрялись удивляться змеям?

Пьяный Нотт подмигнул ему.

Малфой заявил, что собирается переименовать книжный в «Грейнджер и Малфой» . Гермиона посмотрела на него так, словно он прилюдно раздел ее догола. Улыбка Малфоя стала хищной.

Невилл уловил суть — Малфой был зациклен на Гермионе. Гермиону тянуло к Малфою. Но секса у них пока не было.

Очевидно — судя по подколам, которые Малфой теперь отпускал в адрес Рона. Ссора о переименовании «Флориш и Блоттс» переросла в какие-то грязные намеки. Джинни и Пэнси хохотали, но Гермиона выглядела смущенной.

Невилл был готов уйти.

Пэнси начала подниматься, и Невилл тоже подался вперед.

— Схожу в туалет, — успокоила его Пэнси.

— Не одна, — ответил Невилл. Не в переполненном пабе. Не в этом платье. Но Нотт уже поднялся на ноги:

— Я провожу. Пойдем, Пэнс.

И протянул руку, чтобы проводить ее. Пэнси поцеловала Невилла в щеку. Она и Нотт обменялись непонятными взглядами — Невилл прищурился — и пошли в нужном направлении. Невилл заметил, что Нотт ждал ее, где положено, играючи крутя в пальцах нож-бабочку. Минутой позже Нотт уже двигался к бару. Невилл откинулся на спинку стула и вытянул шею как раз вовремя, чтобы увидеть, как Пэнси о чем-то говорит с Макмилланом. Макмиллан резко обернулся к пивным кранам, где стояла Ханна.

Невилл вздохнул и повернулся обратно к столу.

Несколько минут спустя Пэнси вернулась, пряча самодовольную улыбку. Нотт свою даже не пытался скрыть.

Невилл отодвинул свой стул, и когда Пэнси коснулась его плеча, он протянул руку и усадил ее к себе на колени. Она села, удивленно вздохнув, ее рука легла ему на грудь.

Он наклонился к ее уху:

— Что ты сделала? — спросил он тихо.

Она склонила к нему голову, волосы скрыли лицо темной завесой. Пэнси пахла огневиски и духами.

— Оплатила счет, — ответила она.

— И?

Ее губы дрожали в улыбке. Она ерзала у него на коленях, и он чувствовал ее зад на своем бедре. Фигурный подол ее платья задрался, и Невилл скользнул под него пальцами. Он подождал, и Пэнси созналась:

— Возможно, спросила у Макмиллана, почему его жена пытается переспать с моим женихом.

Невилл фыркнул — вот и все. Ханна больше не будет присылать ему никаких «наводок». Он отстранился, чтобы посмотреть на Пэнси:

— Я забираю тебя домой.

— Да, пожалуйста, — она впилась в него взглядом, потом прижалась грудью и поцеловала в губы.

О, Пэнси. Если бы бывшая подружка прислала ему письмо с колким постскриптумом, Луна сказала бы, что у него есть личная автономия. Ханна бы вела себя так, будто он сам это спровоцировал, и велела бы не зазнаваться. Пэнси же попыталась разрушить брак этой бывшей подружки. А потом, сидя у него на коленях в этом «отымей-меня» платье, посмотрела на него своими огромными глазами и не извинилась ни за что. Это не должно так возбуждать.

Но его это заводило.

Невилл быстро поцеловал ее в губы и выпрямился.

Гарри и Рон смотрели, как Пэнси одергивает платье, слезая с колен Невилла, а он опускает руку, чтобы поправить брюки, прежде чем встать. Нотт что‑то шептал на ухо Падме. Гермиона и Малфой пожирали друг друга глазами. Джинни была единственной трезвой в компании, перед ней стояла недопитая кружка Гарри — чтобы пресса не распускала слухи, догадался Невилл. Он и Пэнси формально со всеми попрощались, а потом он повел ее перед собой к камину, выставив предплечье, чтобы проталкиваться сквозь толпу. Когда он оглянулся поверх голов, то увидел, как раскрасневшаяся Ханна и Макмиллан обмениваются сердитыми взглядами. Им придется выяснять отношения уже после закрытия.

В поместье Невилл стоял, опершись плечом о дверной косяк гардеробной, и смотрел, как Пэнси снимает туфли на каблуках. Она наклонилась, и платье медленно сползло с ее плеч.

— Я знала, что эти идиоты что‑то задумали, — сказала она ему, — но мне ничего не рассказали, потому что думали, что я скажу тебе, а ты скажешь Грейнджер.

— Мы с Гермионой не настолько близки, — ответил Невилл, уставившись на задницу Пэнси, когда та повернулась.

— И хорошо, — сказала она, и он усмехнулся.

Когда‑то он бы сгорал от ревности, наблюдая, как Гермиона и Малфой стреляют друг в друга глазами. Какая-то его часть все еще хотела бы проскакать на белом коне и разогнать всех, размахивая мечом. Малфой — мразь. Гермиона заслуживает большего. Он мог бы избавиться от Малфоя. Но Гермиона не делилась с Невиллом секретами, не просила его о помощи. И по тому, как она сегодня смотрела на Малфоя, Невилл понял, кого она хочет. Если он решил не вмешиваться — несмотря на все, что знал о Малфое, — значит ли это, что он повзрослел? Или капля злорадства тут тоже была? Невилл сам не знал. Он знал одно — сейчас его внимание было приковано к тому, что было прямо перед ним.

Пэнси переставляла туфли на полках.

По ее спине крест‑накрест тянулись тонкие ленты, которые предстояло развязать. Может, где‑то спрятана молния? Если бюстгальтер на Пэнси и был, то держался явно магией.

Невилл оттолкнулся от косяка.

Она все еще стояла лицом к полкам, когда он провел пальцем по ее голой коже. Пэнси склонила голову, и волосы упали вперед, открывая шею.

— Ты сердишься на меня? — ее голос прозвучал тихо.

— Нет, — ответил Невилл. Он провел пальцем вниз, нащупал первый узелок и потянул за него. 

— Даже чуть‑чуть? — спросила Пэнси.

— Даже чуть‑чуть, — подтвердил он, развязывая второй узелок.

Он медленно провел пальцем по голой коже ее спины.

— Ты даже не прочитаешь мне нотацию? — спросила Пэнси.

— По какому поводу? — спросил Невилл. Он наклонился, подхватил подол ее платья с двух сторон и потянул вверх. Тянул — выше и выше — приговаривая беззвучное Фините, на случай чар. — Руки, — пробормотал он.

Пэнси подняла руки, чтобы он мог стянуть с нее платье целиком. Невилл снял его и швырнул на мягкий пуфик. Когда он снова взглянул на Пэнси, на ней остались только трусики — такие, что он мог видеть ее ягодицы. Она все еще стояла к нему спиной, словно это не она делала все, что ей вздумается.

— Повернись.

Она повернулась и посмотрела Невиллу в лицо. Его взгляд скользнул к ее груди.

— По какому поводу? — повторил он.

— Потому что была мелочной, язвительной, ревнивой, — перечислила она. Ее пальцы коснулись черной ткани его рубашки. — Потому что повела себя как мстительная стерва.

Невилл смотрел на ее грудь, на ямочку между ключиц, на изгиб шеи, на линию ее губ. Он дышал часто и поверхностно. Она была такой красивой. Остроумной, смешной, преданной. Хотела владеть им единолично. Он встретил ее взгляд.

— Меня это не смущает, — сказал он.

Ее губы изогнулись в едва заметной улыбке, пока он наклонялся к ним. Она обвила его шею руками, он обхватил ее за талию и поднял. Она обхватила его ногами.

Было так легко нести ее к кровати, когда Пэнси держалась за него так крепко.

СУББОТА, 20 СЕНТЯБРЯ 2003

— Сегодня вечером я встречаюсь с Грейнджер, — объявила Пэнси за завтраком. — Отправлю ей сову.

Невилл поднял бровь.

Под халатом на Пэнси был тонкая шелковая сорочка и ничего больше. Совсем недавно он стянул с ее плеч бретельки, чтобы поцеловать грудь, пока пальцы Пэнси перебирали его волосы. (А потом она сказала: «Стоп, стоп, мне нужно в туалет», — и встала с кровати, а он откинулся на подушки, опустив руку на член.)

— Вмешаюсь в ее карьеру, — пояснила Пэнси. — Она никогда не станет министром, если продолжит следовать идиотским советам твоих друзей.

Невилл замер и поставил чашку.

— Ты хочешь, чтобы Гермиона стала министром.

Пэнси пожала плечами:

— Кому-то же придется.

— Я думал, ты ее не любишь.

— Не люблю. Ее волнует все на свете — кроме развлечений. Это утомляет. — В голосе Пэнси прозвучало легкое отвращение. Но потом ее тон смягчился: — Вот почему она будет хорошим министром. Мне, например, лень. А Грейнджер впрягается во все. Но ведь это и нужно — человек, который не умеет сдаваться.

— Думаю, ты тоже была бы хорошим министром, — сказал Невилл. Раньше он об этом не задумывался, но добавил: — Ты решительная. Ты уделяешь внимание мелочам. Ты все доводишь до конца.

— Только если мне это интересно, — покачала головой Пэнси. — Если бы все сводилось к импорту модной одежды и пересмотру законов о наследовании — пожалуйста. Но я не хочу тратить выходные на то, чтобы разбираться в регулировании пастбищ для кентавров, потому что кто-то в пятнадцатом веке понаписал в законах какой-то ерунды.

— Ну так делегировала бы, — заметил Невилл, неожиданно для себя увлекшись спором.

— Может быть, — задумчиво сказала Пэнси. — Но я хочу делать то, что хочу. А в правительстве нужны такие, как Грейнджер, которые просто не могут остановиться. — Она расправила плечи. — В любом случае, Грейнджер права в том, что нынешние законы угнетают ведьм. И уж хуже, чем эти мужики во власти, она не будет. Так что я куплю ей бокал нормального вина и дам небольшой пинок под зад.

— Ты ей выскажешь все, что она делает не так.

— Я так и сказала.

— Ты очень ясно излагаешь мысли.

Пэнси рассмеялась:

— Это ей нужно учиться излагать мысли. И быть расчетливее.

Невилл фыркнул:

— Скажи это Мариэтте Эджкомб.

Пэнси замерла:

— Почему? Что она сделала с Эджкомб?

Невилл рассказал.

— Довольно расчетливо, — признала Пэнси.

Он рассказал, что Гермиона сделала с Ритой Скитер. И с Амбридж.

Пэнси прищурилась:

— Похоже, она прирожденный политик, что бы люди там не думали.

Невилл чуть улыбнулся:

— Тогда я вернусь в коттедж, если ты собираешься плести свои интриги.

Последнее время он оставался у Пэнси на ночь, но о совместном проживании они все еще не говорили.

Пэнси кивнула, задумавшись о своем.

Невилл встретился с Эстрадой в Барселоне, на небольшой площади, где пересекались несколько узких, извилистых улиц Готического квартала. Солнце зашло час назад, в 19:53, но вечер все еще был теплым, а рестораны уже открылись на ужин. Они сидели за маленьким столиком на освещенной электрическими фонарями террасе, официант сновал туда-сюда. Невилл наблюдал, как черная собака пробежала по брусчатке и забежала в бар на углу.

— Как там женушка? — спросил Эстрада. — Видел фотку в июльской газете. Выглядит злобной…

Невилл посмотрел на него.

— Мне бы такую, — вздохнул Эстрада, запрокинув голову и запустив руку в густые волосы. — Злобную стерву, чтобы орала на меня. Чтоб говорила, что мне делать.

Невилл рассмеялся, удивившись его мечтательному тону.

— Она не орет, — сказал он и отпил испанского вина, которое заказал Эстрада. В ушах звучал голос Пэнси: «Подверни рукава». — Иногда говорит, что делать.

— Такое я люблю, — произнес Эстрада, глядя в ночь. — Если она командует — значит, ей не все равно. А если не замечает тебя… — он покачал головой.

Невилл улыбался, держа в руке бокал.

— Разве ты ушел из авроров не потому что…

— …в МАКУСА указывали мне, что делать? — Эстрада поднял бровь. — Это другое. Я люблю трахаться, но не люблю, когда меня имеют.

Невилл засмеялся вместе с ним. Впрочем, разве не это их всех сюда и привело?

Принесли паэлью, Невилл ел и наблюдал за проходящими мимо людьми.

— Что слышно? — спросил он.

— Много чего про Эйвери, — ответил Эстрада. — Люди отправляют своих мальчишек поиграть в войнушку. И ходят слухи, что зачем-то возвращаются изгнанники.

Невилл кивнул. До него доходили такие же слухи. Он хотел попасть в поместье Эйвери. Но единственное, что у него было, — эльфы, которые передавали Алисии заказы и иногда делились информацией. Толку от этого было мало.

— Ты слышал про Саифа? — спросил он.

— Немного, — сказал Эстрада. — Молодой волшебник? Говорит, что он Лестрейндж?

Невилл кивнул. Судя по имени, это был тот самый волшебник, которого Невилл видел год назад в Румынии.

— Знаешь, вокруг Беллатрикс всегда был культ, — сказал Эстрада. — Ведьмам нравится темная сторона силы. Мужикам нравится идея, что могущественная ведьма ползает на коленях перед своим мужиком. И теперь мальчишка пытается на этом сыграть.

— Ты не думаешь, что он сын Беллатрикс? — спросил Невилл.

— Да хоть бы и так, — пожал плечами Эстрада. — Мы все чьи‑то сыновья. Моя мать — ведьма вдвое сильнее, чем была Беллатрикс. Она сделала счастливее жизнь каждого, с кем столкнулась. И какая разница, что о ней никто не слышал за пределами ее деревни? Эти люди путают дурную славу с настоящей силой. — Он усмехнулся. — Надо связаться с матерью через камин — я давно обещал. Вот дерьмо. Вот почему мне нравится, когда на меня орут, да?

Невилл фыркнул, а Эстрада лыбился и качал головой.

— Да пофиг, — хмыкнул Эстрада, ощупывая зуб мудрости языком. — Мне нравится то, что нравится. — Он посмотрел на Невилла. — Знаешь, что я тебе скажу? Кто бы ни воспитывал этого пацана, он точно не называл его Саиф. Готов поспорить, мальчишку звали Матео или Бенджамин, что‑то такое. Он сам назвал себя Саифом, когда решил сочинить себе легенду. Даже если в нем течет кровь Беллатрикс, он прекрасно знает, что это полная хрень.

Они выпили еще бутылку вина, наблюдая за местными и туристами.

— Ладно, папаша, — сказал Эстрада, когда они встали. — Дам знать, если что услышу.

Невилл хлопнул его по плечу, а затем нашел темный закоулок, воняющий мочой, откуда вернулся в коттедж с помощью портключа.

Наверху, в спальне, он стянул одежду, бросил ее на кресло, зашел в ванную и умылся хозяйственным мылом, один вид которого привел бы Пэнси в ужас. Почистил зубы. Некому было посадить его на стул и намазать кремом. (Было ли лицо без крема стянутым и зудящим? Да нет, нормально все было.)

Он представил Пэнси в ее ванной со сверкающей шахматной плиткой — как она последовательно использует все свои баночки. Наверное, она уже легла спать — вряд ли они с Гермионой просидели до закрытия бара. Странно было понимать, что если женщины не поладят, он первой выслушает версию Пэнси.

Невилл залез под одеяло. Кровать была меньше и жестче, чем у Пэнси, простыни грубее, но привычнее. Его старый потертый лоскутный плед. Подушки, пахнущие им, а не ею. Он скомкал одну из них под головой и лежал в темноте.

Невилл вспомнил, как Эстрада сказал: «Она сделала счастливее жизнь каждого, с кем столкнулась» , — и его захлестнула грусть. Он подумал о своей матери. Конечно, она пошла в авроры, потому что хотела творить добро. Как бы сложилась ее жизнь, если бы Беллатрикс ее не уничтожила? Чьи жизни Алиса могла бы изменить? Она так и не узнала. Ее жизнь превратилась в пародию на то, какой должна была быть.

Стало больно дышать. Невилл медленно вдохнул и выдохнул. Выкинул эти мысли из головы. Какая от них польза, если ничего не изменить? В конце концов, не важно, что он делает. Жизнь — это боль. Такие дела.

Он лежал в темноте и пытался подумать о чем‑то приятном. Если бы Пэнси была здесь, она лежала бы, положив голову ему на грудь. Прильнула бы к нему. Теплая, мягкая и утешающая. Если бы он сказал: «Посмотри на меня», — она бы сделала это, приподнялась бы на локте и повернулась к нему лицом. И ждала бы, что он скажет. Если бы он сказал: «Ты сделала счастливее жизнь каждого, с кем столкнулась», — она бы сморщила нос и сказала: « Фу. Да что с тобой?»

Невилл чуть не рассмеялся, представляя это.

Это было неправдой. Пэнси причиняла людям боль. Как и он сам. Может быть, никто намеренно не стремиться улучшить жизнь окружающих — просто люди так говорят о тех, кого любят. Видят в них только хорошее. Невилл верил, что есть злые люди. Но он не верил, что кто‑то может быть исключительно положительным человеком. Он такого никогда не видел. В его воображении мать была идеальной. В это легко верить, потому что он никогда не узнает, какой она была на самом деле. И она тоже никогда не узнает, каким стал Невилл.

Невиллу снился сон.

Он лежал в гамаке в Выручай-комнате. Гамак закачался, когда Невилл резко проснулся, услышав, как ломается дверь. Он задремал, держа палочку в руке.

Дверь разнесло в щепки.

Он пытался выбраться из гамака.

Гамак запутался вокруг него, цепляясь за ноги.

Невилла сбросило вниз.

Он лежал на дощатом полу, пытаясь встать.

Его палочка была наготове.

Окружающий хлам нависал темными кучами.

Невилл пытался пробраться между завалами.

Ход был узкий и извилистый, стены из мусора придвигались все ближе. 

Где остальные?

Он слышал крик.

Он слышал пронзительный крик.

Он оказался в коридоре.

В темном, обшарпанном коридоре.

В маленьком доме, ночью.

Он ввалился в спальню.

Беллатрикс.

Ее спутанные кудри, гнилые зубы.

За тобой она придет в первую очередь!

Она держала его мать за шею.

Швырнула ее на пол, где на ковре уже лежала изломанная Гермиона.

Невилл произнес заклинание.

Но у него не было палочки.

Беллатрикс навалилась на него.

Она пахла кровью, дымом, мочой и дерьмом.

Он схватил ее, и ткань ее платья, покрытая запекшейся кровью и осколками костей, резала как бритва.

Он с силой сжал ее горло.

Он чувствовал, как под пальцами пульсирует жизнь — плоть, артерии, сухожилия.

Чувствовал, как злость вырывается наружу.

Грудь так сжалась, что готова была взорваться.

Дыхание Беллатрикс пахло кровью, потом, страхом и смертью.

Она смеялась, смеялась над ним.

Она выставила палочку между ними, втыкая ее в тонкую кожу под его подбородком.

Она все смеялась и смеялась.

Она сказала:

— Я вернулась, чтобы убить тебя.

Невилл прошипел:

— Я уже мертв.

И тогда она всадила палочку ему в небо.

В мозг.

Боль была невыносимой.

Пронзала как молния.

Невилл закричал.

Невилл кричал.

Невилл кричал и кричал.

Этот пронзительный крик принадлежал ему.

Дополнительное примечание:

Напоминание о том, что Гермиона навсегда изуродовала девочку-подростка, насильно лишила свободы журналистку и заманила женщину в лес, чтобы ее там атаковали кентавры. Часто утверждают, что успех Гермионы в политике выглядит отклонением от ее характера в каноне, потому что она недостаточно хитрая и расчетливая интриганка. И это всегда заводит в тупик, учитывая вот эти примеры: она заранее продумывает, как вычислить и нейтрализовать политический саботаж, контролирует прессу и организует сокрушительный удар по политическому противнику, не говоря уже о том, как она подожгла Снейпа, сорвала отборочный матч МакЛаггена, рассчитала момент с рогом взрывопотама, чтобы избежать политического ущерба для Ксенофилиуса Лавгуда, замаскировала личность Гарри, когда они попали в плен и так далее. Раз за разом мы видим, что Гермиона — проницательна, дальновидна и готова играть грязно, так что политические маневры в стиле BSP, на взгляд автора, укладываются в ее характер.

Так же есть мнение, что Гермиона якобы слишком резкая, самодовольная, простодушная и плохо понимает людей, чтобы преуспеть в политике, — но ведь многие политики сделали карьеру именно на том, что их считали «прямыми» и «непоколебимыми». Это скорее делает ее более подходящей для госслужбы, где она может помогать целым сообществам, чем для карьеры вроде целительства, где нужно взаимодействовать один на один. Но действительно ли Гермиона плохо чувствует людей? Она точно видит ошибки в поведении Гарри с Чжоу, не поддается на ухаживания МакЛаггена, разделяет общее мнение о Луне и т.д. Если она смогла договориться об использовании маховика времени и лгать под Круцио, то она вполне сможет видеть насквозь наделенных властью людей и гнуть свою линию. Во многом образ Гермионы, как оторванной от рельности, в каноне опирается на высмеивание ее борьбы против рабства.

Даже если бы Гермиона не радикализировалась после того, как Министерство официально объявило ее «нежелательным лицом», или наблюдая работу Комиссии по регистрации маглорожденных или стерев память родителям, чтобы их не убили Пожиратели, она все равно достаточно рано проявила интерес к политическому активизму через Г.А.В.Н.Э и выступила организатором ОД. У Гермионы, конечно, есть свои слабые места — нехватка рычагов влияния и опыта, но ее политический инстинкт и хитрость в каноне показаны очень четко, и кажется, что желание преуменьшить эти ее черты связано с тем, что ее хотят видеть более стереотипной «хорошей девочкой» в традиционно женском понимании.

Chapter Text

ВТОРНИК, 23 СЕНТЯБРЯ 2003 

— Это Паркботтом!
— Пэнси, Пэнси, кто дизайнер вашего платья?
— Невилл, посмотрите сюда!
— Мистер Лонгботтом, вы довольны кандидатурой невесты?
— Пэнси! Где пройдет свадьба? Мисс Паркинсон!

Невилл в смокинге от T&T под руку с Пэнси прибыл в Министерство на прием в честь Осеннего равноденствия. Когда начали щелкать вспышки, Пэнси расправила плечи и замедлила шаг. Невилл велел себе не хмуриться. Пресса представит их как пару. Не стоило выглядеть несчастным на всех снимках.

— Паркботтом? — уточнил он, когда они оказались внутри.

Пэнси прищурилась. 

— Я зарегистрирую это как товарный знак.

Невилл с улыбкой оглядел украшенный яблоками и хризантемами бальный зал. Конечно, она уже все продумала.

— О, — заметила Пэнси, кладя свободную руку ему на локоть, — там Милли и Дафна. Я сейчас вернусь.

— Иди, — ответил он. — Я буду с Уизли. — Перси и Чарли стояли чуть впереди.

Пэнси кивнула и ускользнула прочь. Невилл проводил ее взглядом. Обычно он игнорировал приглашения на приемы, но Пэнси нравилось наряжаться. На ней снова было платье от Тома Форда — Невилл уточнил. Она сказала, что это Gucci, но дизайнера зовут Том Форд. Платье было черным, длинным, с корсетной шнуровкой спереди и лентами, перекинутыми через обнаженную спину, — теперь Невилл заметил сходство с другими ее платьями. Он смотрел на ее зад и обнаженные лопатки. Она кокетливо взглянула на него через плечо — знала, что он пялится. Ему это нравилось. Надо было поцеловать ее, прежде чем она ушла.

Он глубоко вздохнул и собрался с мыслями. Приветственно кивнул, подходя к братьям Уизли. Рыжие волосы Перси были коротко подстрижены, кожа бледная и без единого изъяна. У Чарли же — дикая копна кудрей и веснушки.

Перси поднял бокал, а Чарли кивнул.

— Лонгботтом.

— Министр будет счастлив узнать, что вы с Паркинсон способны войти в помещение, не устраивая драк с прессой, — сухо заметил Перси.

— Я так понимаю, Малфои уже прибыли, — ответил Невилл.

— Она пришла одна, слава Годрику. Скитер угрожает скандальным разоблачением. Малфой продвигает законопроекты Гермионы…

— Там Голдстейн, — перебил Чарли, хлопнул их обоих по плечам и ушел.

— Продвигает? — напомнил Невилл. Чарли не интересовался делами Министерства, но Невиллу хотелось, чтобы Перси закончил мысль.

Перси пожал плечами.

— Ее инициативы не отклоняют только благодаря фамилии Малфой. Если в политике и есть что-то постоянное, так это эго Люциуса Малфоя. — Перси одарил Невилла сардонической усмешкой. — Отец с сыном на пару шантажируют половину Визенгамота.

Невилл не удивился, что Люциус не считает пожизненное заключение препятствием для политической карьеры. Но тем не менее уточнил:

— Почему они тогда не откупились от принудительного брака?

— Этого я не знаю, — сказал Перси. — Может, сделали ставку на Гермиону — никакой другой человек по фамилии Малфой и близко не подберется к креслу Министра.

Невилл задумался, не стоит ли познакомить Перси и Пэнси. И тут его осенило:

— Они же не подстроили все это, правда?

Перси посмотрел на него, приподняв бровь.

— Малфои подкупили Министерство, чтобы свести Драко и Гермиону? — Невилла замутило. Это был один из тех секретов, о которых лучше не знать.

Почему?

Потому что это означало… Что Шеклболт продал Гермиону Малфоям. Как в тех журналах, намеренно оставленных в туалетах Хогвартса. Малфои заплатили — и получили для своего сыночка-пожирателя магглорожденную рабыню и политическую марионетку. И теперь Гермиона принадлежала ему, хоть и носила кольцо вместо ошейника. Неужели Шеклболт пошел бы на такое? Чтобы доказать, что примирение возможно? Чтобы заставить Малфоев участвовать в этом фарсе и одновременно нейтрализовать Гермиону?

Перси выглядел обеспокоенным.

— Ну… Шляпу не подкупишь.

Невилл посмотрел на него.

— Шеклболт не использовал Шляпу.

— О, поверь мне, использовал. К ее перемещению привлекли Отдел Транспорта. Мне пришлось торчать там целыми днями, хотя у меня были куда более важные…

— Ты видел своими глазами, — сказал Невилл.

Перси кивнул.

— Они использовали фотографии.

Невилл шумно вдохнул.

Ему рано пришлось стать циничным — чтобы выжить. Он пошел в школу и понял, что нельзя доверять людям у власти, особенно если это Снейп, Амбридж или Кэрроу. Со временем он также потерял веру в Дамблдора, Шеклболта и Робардса. Даже МакГонагалл его подвела. Но где-то глубоко внутри Невилл все еще был тем напуганным и одиноким мальчиком, который приехал в Хогвартс на поезде, сел на табурет и был распределен на Гриффиндор. И этот мальчик все еще хотел верить в волшебство Шляпы. Шляпа что-то в нем увидела, раз посчитала его львом. Шляпа дала ему меч, когда Невилл в нем нуждался. И он хотел верить, что Шляпа дала ему Пэнси.

Перси говорил, что так все и было. Что Невилл и Пэнси предназначены друг другу.

Но Шляпа соединила бы Симуса и Дина или Алисию и Кэти.

Или…

— Шляпу не подкупишь, — повторил Перси. — Но можно вмешаться после.

Например, отдать Гермиону Малфою? Соединить слизеринскую наследницу с героем войны? Разбивая при этом квир-пары?

У Невилла скрутило живот. Какая теперь разница, он все равно смирился с тем, что тут замешана политика. Но разница была. Была разница между тем, чтобы вообще не использовать Шляпу и чтобы перетасовать выбранные ею пары. Что, если Невилл пытается построить отношения не с тем человеком? (А его истинная любовь уже с кем-то другим?) А что, если, несмотря на ссоры и сложности с Пэнси, именно она — его родственная душа? Это была бы не просто сказка, которую он сам себе сочинил. Это Шляпа их соединила. Магия знала наверняка.

— Да твою же мать, — сказал Перси, и Невилл обернулся.

Прибыли Малфой и Нотт. Они шли через весь зал прямо к Гермионе — она блистала в платье цвета шампанского. Малфой, словно загипнотизированный, не сводил с нее глаз. Нотт плелся чуть позади. Свет отражался от платиновых волос Малфоя и огромной изумрудной броши на лацкане Нотта. Тот ухмылялся, как будто знал, что все смотрят на них.

— Предупрежу Шеклболта, — устало сказал Перси, — и исчез.

Невилл оглядел зал в поисках Пэнси — она разговаривала с другими слизеринками, ее губы были изогнуты в ухмылке, а Дафна Гринграсс-Пьюси метала в Нотта убийственные взгляды. Интересно.

Невилл направился в их сторону. Пэнси поймала его взгляд и снова обернулась к Булстроуд и Гринграсс.

— Лонгботтом пришел, — вздохнула Пэнси. — Лучше пойду, пока жива.

— О, дорогуша…

Невилл фыркнул. Что она им наговорила?

Ведьмы разглядывали его с ног до головы. У Булстроуд было кислое выражение лица.

Невилл остановился, не доходя до них пару шагов.

— Пэнси, — позвал он.

— Ой! Теперь-то мне точно конец.

Она легко коснулась рук собеседниц и танцующей походкой направилась к нему.

Невилл протянул руку, поймал ее за локоть и притянул ближе. Наклонился к уху:

— Развлекаешься по полной?

Она едва сдерживала смех.

— Подожди, пока не услышишь сплетню.

Он выпрямился. Ее ладони легли ему на живот, она смотрела на него снизу вверх большими, виноватыми глазами. Хотя на самом деле ей было ни капли не жаль.

Он взял ее за подбородок, посмотрел сверху вниз.

— Целуй.

Пэнси встала на цыпочки. Текущая версия помады выдерживала и минет, и многоступенчатый уход за кожей. Невилл чмокнул ее в губы, и она снова опустилась на каблуки.

— Идем, расскажешь сплетню, — сказал он, подталкивая ее в направлении бального зала.

Поверх головы Пэнси Невилл заметил, что Чарли отвернулся от Энтони Голдстейна, ухмыльнулся и как бы невзначай потянулся к Нотту, когда тот подошел ближе.

Интересно.

СРЕДА, 24 СЕНТЯБРЯ 2003

ПАРКБОТТОМ: Новые лица закона о Примирении?

ЭТО ВОЙНА!!!: Драко и Золотая Девочка сходятся лицом к лицу

КОРРУПЦИЯ В ОТДЕЛЕ МАГИЧЕСКИХ СУЩЕСТВ

ЗМЕИНЫЙ УКУС: Меч Гриффиндора и слизеринская наследница нежничают на балу в Министерстве

Газеты пестрели кадрами из бального зала, на которых Малфой насылает на Гермиону змей, а потом обливает ее с ног до головы Аква эрукто и исчезает в клубах черного дыма, пока по ее платью стекает вода. Невилл и Пэнси были в другом конце зала — она рассказывала о конфликте между Ноттом и Пьюси. Дуэль заняла считаные минуты, но зацикленные фото вышли на загляденье: оскал Малфоя и мокрый шелк, облепивший торчащие соски Гермионы.

Невилл и Пэнси красовались на другой стороне разворота — являясь идеальной иллюстрацией закона Шеклболта, пока Малфои играли роль бунтарей. Единственное, что мешало Невиллу скривиться при виде фото, — выражение лица Пэнси.

Их сфотографировали на входе. Невилл выглядел как истинный чистокровный волшебник — смокинг сидит идеально, запонки, блеск часов Patek Philippe . Обычно на фото с приемов Пэнси выглядела холодной и надменной. Здесь же она была полна жизни. Украдкой бросает взгляд на Невилла. Он тогда даже не заметил — сам он стоит с непроницаемым лицом, будто ему все равно. А когда Пэнси снова смотрит в камеру, выражение ее лица становится самодовольным.

Он раз за разом изучал ее лицо на зацикленном кадре. Она будто… гордилась.

Гордилась им?

Только если он будет себя так вести.
Ты этим занимаешься? Разбираешься, как мной управлять?

Или Пэнси куда лучшая актриса, чем он думал. И просто посылала сигнал — Дом Паркинсонов все еще силен, несмотря на то, что ее отец и кузен в Азкабане.

Невилл покрутил эту мысль. Он привык искать более реалистичное объяснение, когда что-то звучало слишком хорошо, чтобы быть правдой. По его опыту правда редко звучала хорошо. С правдой приходилось просто смиряться. Может, Пэнси заполучила чистокровного героя войны и решила, что с этим можно работать ?

Но даже если Пэнси просто играла роль, чем это отличалось от настоящих отношений? Он бы почувствовал, если бы не нравился ей? (С Ханной он это почувствовал.) Или все дело в его чувствах к Пэнси? Как вообще понять, любовь это или просто тебе приятно, когда о тебе заботятся? Или тебе приятно самому о ком-то заботиться?

Невилл перебирал вечернюю почту в дальнем углу теплицы, около буфета, в котором держал чай. Запросы на образцы экзотических растений. Записка от Алисии — она собирает слухи про Саифа. И письмо от Вайолет Паркинсон. Невилл вскинул брови и поджал губы.

Он успел открыть конверт и облокотиться на буфет, когда услышал стук каблуков Пэнси. Он поднял взгляд. Она шла по центральной дорожке, ее бедра покачивались, скрытые широкой юбкой. Впереди плыл кожаный кейс с зельями — в руке Пэнси была незнакомая волшебная палочка. Ядовитые тентакулы шуршали листьями и колыхались. Их безглазые головы смотрели ей вслед. Узнали ее духи? Побеги тентакул потянулись к ней, и Невилл почувствовал странное тепло в груди. Растения бы поняли, если бы она притворялась.

Невилл выпрямился и бросил пергамент на буфет поверх лежавшей там карты.

Пэнси опустила кейс, и тот тяжело приземлился на кафель — внутри звякнули бутылочки с зельем.

— Это что? — Невилл подошел ближе, глядя вниз.

— Веритасерум.

Невилл поднял бровь. Веритасерум входил в список подлежащих контролю зелий.

— Драко ждет рейд.

Значит, после той дуэли Министерство перестало делать вид, будто Малфой реабилитирован. Ходили слухи, что у Малфоя есть доступ к высококачественному Веритасеруму. Так он сам его варит?

Пэнси откинула волосы.

— Он подумал, тебе может пригодиться.

Интересно.

— В обмен на?

— На то, что ты не расскажешь аврорам, откуда он у тебя, — рассмеялась Пэнси. — Министерство ведь не суется сюда?

— Нет, — ответил Невилл, вспоминая случай трехлетней давности. — Шеклболт смотрит на подобное сквозь пальцы, пока я веду дела за пределами страны.

— Отлично. — Пэнси крутанула в пальцах палочку — явно незарегистрированную. — Бомбы Нотта я оставила за пределами теплицы.

Невилл хмыкнул. Ну конечно, бомбы. Он потянулся к ней, делая шаг ближе:

— Пойдем посмотрим. Возможно, я найду применение и тому и другому.

— Я так и думала, — ответила Пэнси с лукавой усмешкой, приподнимаясь на носочки, чтобы поцеловать его. — А потом я найду применение тебе.

— Что я могу сделать с тобой на этот раз? — спросил он.

— Все что захочешь, — ответила она, глядя на него своими огромными глазами.

Письмо от Вайолет подождет.

2000

Ядовитые тентакулы шуршали листьями и колыхались. Их безглазые головы синхронно повернулись к нему, и Невилл поднял взгляд как раз в тот момент, когда дверь в дальнем конце распахнулась и в его теплицу вошел Министр Магии.

Невилл вытащил палочку из заднего кармана и произнес Гоменум ревелио . Это было невежливо, но он все равно сделал это — хотел убедиться, что вместе с Министром не аппарировали боевые маги. Хотел понять, не окружен ли он.

Шеклболт пришел один.

Он прошел по центральной дорожке — шагов было почти не слышно — туда, где стоял Невилл, уже убрав палочку обратно в карман.

— Мистер Лонгботтом, — поприветствовал Министр.

Невилл кивнул. Его мутило, и сердце колотилось.

Министр огляделся, сцепив руки за спиной. Невилл чувствовал запах сырой земли, гнили и пряного одеколона Шеклболта. Где-то капала вода.

— Хороший питомник ты здесь устроил, — наконец сказал Шеклболт.

Невилл не ответил.

Шеклболт тяжело вздохнул. Он посмотрел на Невилла с таким усталым разочарованием, что Невилл мгновенно вспомнил Хогвартс — он видел этот взгляд на лице почти каждого преподавателя.

— Помнишь, сразу после войны по всей стране прокатилась волна взрывов? — спросил министр.

Невилл промолчал.

— Это было еще до того, как ты купил эту землю на репарации, которые мы собрали, распределили и выплатили, — продолжил Шеклболт.

Невилл следил за его взглядом, скользящим по тревожно шевелящимся тентакулам, — растения чувствовали напряжение между мужчинами.

— Я дал Джорджу Уизли кое-какую поблажку, — сказал Шеклболт. — Потерять брата — это тяжело.

— Или мать с отцом, — ответил Невилл.

Шеклболт кивнул и опустил взгляд, словно это был не тот ответ, на который он рассчитывал.

— Но восстанавливать общество — тоже тяжелое дело…

— Это не моя работа, — чересчур резко отозвался Невилл.

— Мы все…

— Я на тебя не работаю, — а теперь слишком грубо.

— Лонгботтом, — сказал Шеклболт, — я не могу позволить тебе устранять действующих членов Визенгамота.

— С чего бы мне это делать? — спокойно спросил Невилл. Он смотрел на Шеклболта не мигая, вынуждая того сказать правду.

ЧЕТВЕРГ, 25 СЕНТЯБРЯ 2003 

Невилл узнал бомбы, которые Пэнси принесла в теплицу. Их модифицировали, но он знал, кто спроектировал основные компоненты.

Он зашел во «Вредилки». Был ранний вечер. Продавцы раскладывали товар по местам после наплыва школьников. Невилл собирался спуститься в мастерскую, но Джордж увидел его и, указав большим пальцем через плечо, сказал:

— Поднимайся наверх. Билл и Чарли тут.

Они поднялись по узкой лестнице в квартиру. Фред и Джордж расширили ее, когда только переехали из Норы, но кухня осталась тесной. Готовить тут никто не собирался и по сей день. В какой-то момент все шкафы покрасили в темно-фиолетовый. Билл и Чарли стояли, привалившись к столешнице. Невилл протиснулся к ним, пока Джордж пробирался к ящику со льдом.

— Лонгботтом.

Невилл кивнул Биллу, а Чарли даже не поднял глаз. Он лениво копался в миске с конфетами Джорджа — всегда рискованное дело — держа в руке бутылку пива.

Волосы Билла были заправлены за уши, в которых поблескивали серьги в виде руны Турисаз — конфликт, противостояние, защита. Значимый символ для ликвидатора проклятий. Билл посмотрел на Чарли и сказал:

— Слышал, с министерского приема ты ушел кое с кем со Слизерина.

Джордж резко выпрямился.

— Новая девчонка?

— Парень, — ответил Чарли.

— Ого! — Джордж поднял брови, передал Невиллу бутылку пива и открыл свою о край столешницы. — И тебе всегда…

— Я был капитаном команды по квиддичу, Джордж.

— Он был невыносим, — сказал Билл. — Ты был слишком мал, чтобы все это слышать.

Чарли, ничуть не смутившись, пожал плечами:

— Кто откажется от минета?

— Только не ты, судя по всему. Перси сказал, это был Теодор Нотт.

— Он же ровесник Рона, — снова приподнял брови Джордж.

— Что? — Чарли повернул голову, не донеся бутылку до рта. — Вы тоже с ним спали?

— Ты бы видел свою рожу, — ухмыльнулся Джордж. — Мы по девочкам.

— Все равно. Я бы не стал спрашивать, если бы…

— О, прошу прощения, — сказал Чарли, резко повернувшись к Биллу. — Я сейчас с расхитителем гробниц или с охотником за малолетками разговариваю?

— Флер было восемнадцать…

— Считай, подросток. Моему сколько, двадцать три?

— Перси сказал, Министерство не стало его женить…

— Потому что он душевнобольной преступник, — ухмылка Джорджа говорила, что он нарочно подливает масла в огонь.

— Мой-то? — переспросил Чарли, поднося бутылку ко рту. — Нет, он душка.

— Он пытал торговцев в Лютном, — сказал Невилл. — Поджег их лавки.

Чарли пожал плечами:

— Мне он проблем не доставляет.

— У него были бомбы Джорджа.

— Мои-то? — переспросил Джордж. — Хм. Интересно, остались ли на них серийные номера…

— Бомбы у меня, — сказал Невилл. — Можем проверить.

— Как ты…

— Он отдал их Пэнси.

— И как там Паркинсон? — хитро прищурился Джордж.

Невилл замялся:

— Мне она проблем не доставляет, — медленно проговорил он.

Джордж расхохотался:

— Значит, только Грейнджер у нас проблемная? Надеюсь, они с Малфоем не перестанут ходить на приемы. Развлечение — хоть куда.

— Не такое уж и развлечение для нее, — сказал Билл. — Вся эта блэковская магия раздражает ее шрам. Беллатрикс использовала нож с проклятым лезвием, а теперь обручальное кольцо пытается это проклятие вытолкнуть. — Он заметил, что все на него уставились, и сделал глоток. — Она ко мне обращалась.

— Ты не можешь снять проклятие? — спросил Невилл.

— Без серьезных повреждений руки — нет. В шраме застряла кровь Беллатрикс. — Он махнул рукой с бутылкой пива. — Достаточно снять кольцо Малфоя. Но Гермиона не может доверять их семейке. Или самому Малфою, раз он не стесняется насылать на нее проклятия прилюдно.

— Змеи и вода, — вставил Джордж. — Детский сад.

— Он защищает ее от охотников за редкостями, — сказал Невилл. — Поэтому Нотт запугивал торговцев в Лютном. — Билл и Джордж посмотрели на него. Чарли снова начал копаться в миске с конфетами — Невилл не был уверен, слушает тот или нет. — Она предупредила Малфоя о рейде.

— Ого! Рон об этом знает? — спросил Джордж.

Невилл покачал головой:

— Не думаю. Поэтому бомбы теперь у меня. И малфоевский Веритасерум. Все это было в поместье.

Джордж скрестил руки и приподнял подбородок:

— Значит, Грейнджер все тебе…

 — Малфой, — перебил Невилл. — Он отправил Пэнси. Решил, что мне пригодится.

— Значит, он хочет наладить отношения, — сказал Джордж. Не то утверждение, не то вопрос.

Билл кивнул в сторону Чарли:

— Нотт что-нибудь говорил?

— Со мной ему не до разговоров, — ответил Чарли.

Джордж захихикал, Билл закатил глаза:

— Нам не обязательно представлять все в деталях, когда ты приведешь его на ужин.

— Будто я позволю маме до него добраться, — фыркнул Чарли. Он выбирал из миски карамельки. — Мы встречались только дважды. Скорее всего, он скоро исчезнет.

— Перси сказал, вы выглядели довольно увлеченными друг другом, — заметил Билл, внимательно глядя на Чарли.

Чарли поднял голову и посмотрел на Билла и Джорджа:

— Да, он мне нравится.

— Расскажем Рону, что происходит? — спросил Джордж, его взгляд метался между братьями. Снова подливал масла в огонь.

— Чтобы ему пришлось скрывать все от Робардса? — спросил Билл.

— Он мог бы нас прикрывать, — возразил Джордж.

— Он приносил присягу, — напомнил Билл. — У нас есть Перси.

— Рону не понравится, что Гермиона защищает Малфоя, — добавил Невилл. — Или что мы прячем его контрабанду.

— Значит, позволим Рону дальше играть в аврора, — заключил Билл.

Джордж снова захихикал:

— Он так взбесится, когда все узнает.

ПЯТНИЦА, 26 СЕНТЯБРЯ 2003 

— Меня это просто бесит, — сказал Рон. — Как вообще возможно, что у него ничего не нашли? Даже если он знал, что будет рейд.

Невилл рискнул связаться с Джинни, когда увидел заголовки, — газеты пестрели подробностями ночного рейда в поместье Малфоев после анонимного сообщения о хранящихся там запрещенных зельях. «Пророк» утверждал, что Гарри лично ведет каждое расследование, и это дало Невиллу повод узнать, как все прошло.

— Когда есть домовые эльфы, много времени не нужно, — сказал Гарри. — Они могут спрятать все быстрее, чем мы успеем туда добраться.

— Но даже если они уничтожили Веритасерум, мы должны были найти хоть что-то, — сказал Рон. У Невилла сложилось впечатление, что Рон и Гарри ведут этот диалог уже вторые сутки.

— Так Робардс подозревает кого-то в Аврорате? — спросила Джинни. — Или кого-то выше?

— По словам Скитер, Хиггс у Малфоя в кармане, — вставила Сьюзан. — И ты говорил, что Малфой постоянно ошивается у кабинета Эйвери.

— И варит Веритасерум для остальных чистокровных, к которым снова хочет втереться в доверие после показательной расправы с Крэббом, — добавил Рон. — Он снова взялся за свое, когда их движение начало набирать силу.

— Он и не менялся, — сказала Сьюзен. — Он всегда был слизняком.

— Я так и сказала Гермионе, когда мы виделись, — добавила Джинни. Она сгорбилась, будто обороняясь. — Сказала, что зря посоветовала ей дать ему шанс.

— И как она это восприняла? — спросила Сьюзан.

— Разозлилась на меня! — также зло ответила Джинни.

— Она просто не выспалась, — настойчиво и устало сказал Рон, и остальные предпочли закрыть тему.

Похоже, сразу после рейда Гермиона отправилась на заседание Визенгамота по поводу ее законопроекта о волчьем противоядии — его неожиданное одобрение тем же утром стало еще одной сенсацией в прессе. Но на Гриммо никто не упоминал ее законодательную победу. Сьюзан и Джинни ерзали на своих стульях. Невилл потягивал пиво и вспоминал, как Пэнси рассматривала бомбы Джорджа, лежащие на гравийной дорожке перед теплицей, и говорила:

— Повезло, что Драко и Грейнджер устроили эту дуэль. Теперь никто не подумает, что она предупредила его о рейде.

— Они заодно, — сказал Невилл, глядя на Пэнси.

— Нет, в том-то и проблема. Драко действует у нее за спиной. Теперь ее обвинят даже ее собственные сторонники. Если она не знает о его махинациях — она просто пешка. Если знает — она испачкала руки. Ты видел статью Скитер? Неудивительно, что Грейнджер его прокляла.

— Ты думаешь, что публичные ссоры ей на руку?

— Я думаю, ей стоит переспать с ним, чтобы он заткнулся.

Невилл моргнул.

— Но только тайно. На людях — да, лучше ругаться.

— Я думал, люди хотят, чтобы она смягчилась?

— Кто? Фанатки Драко из «Ведьмополитена» ? — фыркнула Пэнси. — Полагаю, женская солидарность не для всех.

Невилл приподнял бровь. Он не был до конца уверен, что именно значит «женская солидарность».

— Я только хочу сказать, что Грейнджер в сложном положении, — продолжила Пэнси. — Ей нужна помощь Драко, но если кто-то узнает — ей конец. Я ей сказала — если хочет, чтобы он от нее отстал, пусть родит ему наследника.

Невилл снова моргнул.

— Но, конечно, она этого не сделает. Как она будет выглядеть, если забеременеет?

— Будто Шляпа оказалась права.

— Даже хуже. Будто ее родственная душа — Пожиратель смерти , — Пэнси покачала головой. — Да ее на костре сожгут.

Теперь Невилл скользил взглядом по Гарри, гоняющем крышку от бутылки по старому деревянному столу, по Сьюзан и Джинни с их имбирным элем. (Когда они всем расскажут? Еще слишком рано?) Он вспомнил, как Сьюзан сказала, что беременность Гермионы — худшее, что может случиться. Он склонен был с ней согласиться. Вспомнил те помятые журналы, тренировочный лагерь — отвращение и вожделение — у чистокровных фанатиков все смешалось, а достается в итоге женщинам. Он бы не доверил Малфою — особенно Малфою — заботу о ребенке, которого тот мог счесть неполноценным. Невилл знал, каково это — когда взрослых раздражает одно лишь твое существование, когда ты можешь огрести за малейшую ошибку. Когда они готовы схватить тебя и вышвырнуть в окно.

Пэнси сказала «пусть родит ему наследника» с такой легкостью. Но представители Священных двадцати восьми были странно небрежны в подобных вещах — их с детства готовили к договорным бракам и обязательным детям. У Невилла кольнуло в груди. Они с Пэнси не обсуждали детей. Она захотела бы иметь ребенка именно от Невилла или просто продолжить род? Он хотел детей. Пусть и по неправильным причинам. Чтобы заботиться. Чтобы любить того, кто полюбит его в ответ, потому что не будет знать ничего другого. Еще один плод его ядовитого древа.

— Это правда, — спросил Невилл, — что в поместье Малфоев есть такой же гобелен, как здесь?

Рон кивнул:

— Там и гобелен, и книга со всей родословной.

— И Гермиона теперь тоже есть на гобелене? — Невиллу даже притворяться не пришлось. Ему и правда было смертельно любопытно.

— О, да, это безумие, — сказал Гарри. — Хочешь посмотреть?

— Хочу, — ответил Невилл, и они все направились наверх. Невилл наблюдал, как Рон суетится возле Сьюзан, помогая ей подниматься по лестнице. Значит, и она, и Джинни. Невилл позволил себе отвлечься на них, потому что сердце колотилось все быстрее. Будто там его ждет она .

Гарри зажег свет и повел их в гостиную.

И правда, на гобелене Блэков была Гермиона — ее кудри вышиты коричневыми и золотыми нитями. Связана с Малфоем узами брака. Выражение лица — надменное. Но у всех на гобелене было надменное выражение лица, если только они не были печальны. Наверное, это чувства самого гобелена, подумал Невилл, переводя взгляд с выжженных лиц на копну черных кудрей.

Беллатрикс.

Невилла затошнило. Как же сильно он ее ненавидел.

Он опустил взгляд ниже, сердце колотилось в груди.

Сына не было. Ни одного потомка по имени Саиф или какого-либо еще.

Невилл выдохнул. Он ведь это знал. Правда ведь? Конечно знал.

Его взгляд скользил по поколениям семьи Блэк. Родословная прослеживалась до XIII века. Вот и Каллидора Блэк Лонгботтом. Поэтому невозможно было внедриться в ряды Священных Двадцати Восьми. Эти семьи были одержимы собственной родословной. Магия их семейных реликвий держалась на крови. Семьи переплетались на протяжении столетий. Нельзя было просто взять и послать к чистокровным фанатикам какого-то чужака, зявив, что он дальний кузен. Все кузены были наперечет — гобелены обновлялись сами собой.

Бывал ли когда-нибудь этот волшебник, называющий себя Саифом, в поместье чистокровного семейства? Знал ли он о гобеленах? Или просто рассчитывал, что его аудитория — мальчишки, что разносят слухи о нем, — знает еще меньше? Истина ведь не важна, если ты умеешь красиво говорить.

— Уже решили, где будет свадьба? — спросила Джинни, выдергивая Невилла из размышлений.

Он перевел взгляд на остальных. Джинни и Сьюзан скрестили руки на груди. Рон обнимал Сьюзан за плечи. Гарри уставился на гобелен остекленевшим взглядом.

— В шато Малфоев во Франции, — ответил Невилл.

— Что?! — воскликнули все разом.

Накануне Невилл выпил пива у Джорджа в квартире, а потом отправился в поместье Паркинсонов. Он пытался решить, стоит ли рассказывать Пэнси о письме Вайолет, которое наконец прочел ранним утром — после ночи, проведенной в постели Пэнси. Вайолет, судя по всему, видела статьи в прессе. И написала Невиллу, что он глубоко заблуждается, если думает, что сможет завладеть золотом Паркинсонов. Паджет Паркинсон выйдет из Азкабана через два года и вновь возьмет управление поместьем в свои руки, как и было задумано. И уж точно ничего не достанется какому-то разорившемуся предателю крови Лонгботтому — независимо от того, что там навоображала себе Пэнси.

Так что... этим придется заняться.

За ужином Пэнси была подозрительно оживленной. Настолько, что Невилл заподозрил — ей пришло отдельное письмо. Но когда она наконец сложила руки на коленях и выпрямилась, то сказала:

— Мы с Драко поговорили…

Невилл откинулся на спинку стула, слегка вздернув подбородок. Он догадывался, что она проводит время с Малфоем и Ноттом. Она не рассказывала подробностей — знала, что ему эти двое не нравятся. (Хотя его отношение к Нотту сместилось ближе к нейтральному. Невилл мысленно вздохнул, осознав этот факт. Нотт, как настоящий сорняк, пустил корни.)

— …и Драко предложил провести свадьбу в шато Малфоев. Потому что... — она заговорила быстрее, — мама туда вряд ли сможет вломиться, а он предполагает, что ты не захочешь принимать гостей на своей территории.

Невилл не отреагировал, лишь поджал губы, обдумывая услышанное, — Малфой не упускал шанса угодить. Намек насчет Аргентины. Предупреждение о выбраковке мандрагор. Веритасерум. Предложение насчет шато было подано так, будто Малфой заботится об интересах Невилла.

— И еще…

То, как Пэнси замялась, заставило Невилла вздернуть бровь.

— …он считает, что нам всем лучше засветиться за границей. Потому что он что-то затевает. Что-то связанное с Эйвери.

У Невилла отвисла челюсть:

— Связанное с тем, что Эйвери хочет захватить власть. — Если так, то он нарушает…

— Нет, наоборот. Или я так думаю. — Пэнси нахмурилась. — Он хочет встретиться с тобой. Без палочек и сов.

— Никаких следов, — сказал Невилл. — Понял.

— Именно так я и сказала. — Она светилась от удовольствия.

И Невилл рассмеялся. Проклятье.

Пэнси опустила голову, кокетливо глядя на него из-под ресниц:

— Ты сегодня доступен?

— Иди сюда. — Он откинулся на спинку стула.

Она встала, обошла угол обеденного стола, и он усадил ее к себе на колени — ее рука обвилась вокруг его шеи, ладонь легла на грудь. Ну да, ему все это нравилось.

— Значит… — протянула она, склоняя голову.

— Я встречусь с Малфоем. — Невилл и так собирался это сделать, но ему не помешало бы, чтобы Пэнси думала, будто сработала ее сексуальная манипуляция. А потом он спросил: 

— Ты хочешь свадьбу в шато?

Она кивнула, поджав губы:

— Мы с Нарциссой все спланируем. Получится замечательно. Вот увидишь…

— Пэнси, — перебил он, — если ты этого хочешь — так и будет.

Пэнси прижалась к нему и поцеловала. Она была теплая и настоящая. Его ладонь лежала у нее на ребрах, и он чувствовал, как они приподнимаются от ее дыхания. Тяжесть ее тела успокаивала. Она была счастлива — он так и не рассказал ей о письме Вайолет.

Теперь Невилл смотрел, как Сьюзан морщит нос, а Рон кривится. Как Гарри и Джинни вздернули брови. Он объявил, что женится на бывшей подружке Малфоя — и делает это на территории Малфоя — в тот самый момент, когда ему сообщили, что Малфой варит Веритасерум для чистокровных фанатиков. Невилл не собирался говорить им, что этот самый Веритасерум у него и что Малфой просил о встрече. Он вообще не обязан был ничего им объяснять.

Но сказал:

— Пэнси близка с Нарциссой и хочет устроить свадьбу там.

Рон покачал головой:

— Мужик, а ты вообще хоть что-то решаешь?

Невилл вздохнул. Он не ждал, что Рон поймет, и не собирался ничего разжевывать. Он посмотрел на своих старых школьных друзей, стоящих в этой мрачной гостиной, напоминающей ему дом, где он вырос. Дом, где все, что он делал, было неправильным.

— Я пообещал Пэнси, что у нее будет такая свадьба, какую она хочет, — сказал он. — И я решаю — сдержать это обещание или нет.

Невилл вернулся домой, в коттедж. Он лежал в постели и думал о прошлой ночи.

Он поднялся с Пэнси наверх, в ее спальню. Она стояла перед ним, когда он прошептал:

— Раздевайся.

Она подняла на него свои большие зеленые глаза, сжав руки у груди.

— Можно я раздену тебя? — спросила она.

Он подвигал челюстью, но не улыбнулся:

— Давай, — ответил он.

И она потянулась к его рубашке.

Он стоял, опустив руки по бокам, и наблюдал, как Пэнси расстегивает пуговицы. Ее маникюр был черным и блестящим. Серебряное кольцо в виде змеи обвивало палец. Это было приятно — Пэнси делала что-то для него, хотя он мог справиться сам.

Она расстегнула рубашку и положила ладони ему на грудь, а он наклонился и поцеловал ее, кончиками пальцев коснувшись ее подбородка. На вкус она была как вино и шоколад. Он чувствовал ее парфюм — кофе, ваниль, жасмин, пачули и флердоранж. Знак, что она рядом. Поцелуй стал яростным. Она расстегнула его ремень, а Невилл сбросил рубашку, пока она возилась с поясом его брюк.

— Снимай все, — сказал он и вновь потянулся к ее губам.

Он стянул брюки и нижнее белье. Пэнси расстегнула молнию на платье. Он развернул ее, расстегнул лифчик, стянул все с плеч. Она сняла белье, а Невилл поцеловал ее в затылок и сказал:

— На колени. На ковер.

Ковер перед банкеткой у изножья кровати был из белого меха — Пэнси достаточно времени проводила на коленях именно здесь, чтобы позаботиться о ковре.

Он посмотрел, как она молча опустилась на пол, а потом занял место на скамье перед ней, положив руку на член.

Пэнси подняла глаза, и он сказал:

— Левую руку — за спину.

Она подчинилась — локоть отведен в сторону, ладонь смотрит наружу. Невилл магией приклеил ее запястье к пояснице.

— Правой рукой можешь касаться клитора, — сказал он. — И только.

Пэнси кивнула и убрала руку с бедра.

Невилл наклонил голову и оглядел ее, сидящую на пятках между его ног, оценивающим взглядом — ее обнаженная грудь, ее рука у влагалища, другая рука за спиной. Он протянул руку, погладил ее по голове, и Пэнси довольно вздохнула. Легчайшее прикосновение — кончики его пальцев едва коснулись затылка — и ее губы приоткрылись, а сама она наклонилась вперед, не сводя с него глаз.

Его член стоял. Невилл опустил его вниз, чтобы Пэнси могла взять его в рот. Затем он позволил ей продолжать самой. Без рук это было не просто. Но это было к лучшему — Пэнси нужно было отвлечься. Ее пальцы были заняты клитором, пока она двигала головой.

Годрик, это никогда не надоест. Невилл знал, что это самая низменная фантазия — ведьма на коленях с твоим членом во рту. В школе он был слишком застенчив, чтобы даже думать о подобном. Он всегда представлял в главной роли ведьму — Джинни подмигивает ему, прежде чем заставить опуститься на колени, или Гермиона говорит, что хочет вызвать ревность Рона. Невилл научился выражаться ясно — Луна придерживалась анатомических терминов, а Ханна подшучивала над цветочными эвфемизмами — но только когда Пэнси вошла в его теплицу и сказала: «Я не милашка» , он перестал пытаться быть милым.

Она взяла его член так глубоко, как только могла, — широко раскрыв рот и обхватив его губами. Она дышала носом, но было бы так легко заставить ее подавиться, почувствовать, что она задыхается. Он держал руку у нее на затылке, но не давил, позволяя ей самой решать, как двигаться. Однако она не отстранялась. Она наклонялась еще ниже, словно сама стремилась задохнуться. Ее пальцы не отрывались от клитора. Он прижал кончики пальцев к ее волосам, к затылку — словно пытаясь удержать ее, словно подталкивая, но без какого-либо принуждения. Иллюзия контроля. И Пэнси кончила.

Невилл втянул воздух и задержал дыхание, когда она напряглась, замерла и содрогнулась, кончая с его членом во рту и с его рукой на затылке. Невилла окутало ощущение тепла. Чистый эгоизм. Он едва коснулся ее. Ей просто это нравилось. Сосать его член. Стоять перед ним на коленях. Содрогнувшись последний раз, она начала сосать активнее, и Невилл застонал. Мерлин.

Она отстранилась, потом снова начала двигать головой, и Невилл позволил ей. Но в конце концов он сказал: 

— Лицом в пол.

Она посмотрела на него, не выпуская член изо рта. Годрик, она его убить хочет. Невилл сглотнул и повторил:

— Давай. Я хочу тебя трахнуть.

Она послушалась. Отстранилась и развернулась боком, чтобы освободить место, а затем наклонилась вперед — одна рука все еще за спиной, другая на клиторе, голову Пэнси повернула так, что щекой коснулась ковра. В такой позе она была вся напоказ. Невилл встал со скамьи и опустился на колени позади Пэнси. Он провел рукой по ее вагине — она была влажной и блестящей — а затем медленно ввел в нее палец. Он просто хотел попробовать. Она была такой теплой и тугой — воплощенное удовлетворение. Он вытащил палец и облизал его, устраиваясь позади.

Ее запястье все еще было приклеено к пояснице, рука была согнута, как ручка. Невилл схватил ее за предплечье и, удерживая в таком положении, двигался в ней, думая о чарах. Он ощущал тесноту ее влагалища, наслаждение переполняло его — вскоре он уже ритмично трахал ее, притягивая обратно на свой член и врезаясь бедрами. Она издавала пронзительные звуки, когда ее задница ударялась о его бедра. Он хотел трахнуть ее быстро и жестко, но сдерживался — если он не будет осторожен, то заденет шейку матки. А если он сделает ей больно сразу после того, как согласился на шато, она больше никогда не будет ему доверять. Она запомнит, что он соглашается, но потом наказывает ее, начнет нервничать и замкнется. Рука, лежащая на ее затылке, покажется слишком реальной. Она больше никогда не кончит, отсасывая ему. Поэтому Невилл сдерживался, а Пэнси продолжала ласкать себя. Он держал ее за локоть, а другую руку положил ей на спину — создавая ощущение, словно он вынуждает ее прогнуться, хотя это было не так. Ее колени раздвинулись шире, и она снова кончила. Годрик.

Невилл замедлился, когда она обмякла, а затем вышел из нее. Он снял чары. 

— Перевернись, — тихо сказал он. — Я хочу видеть тебя.

Она послушалась, и он наклонился над ней, откинул с ее лица пряди волос и поцеловал ее раскрасневшиеся щеки.

— Пэнси, — прошептал он. — Ты такая красивая.

Она улыбнулась:

— Ты тоже симпатичный, — ответила она, и он поцеловал ее в губы.

Никто никогда не говорил ему такого. Только она. И говорила достаточно часто, чтобы он начал верить, что она и правда так считает. Потом он снова трахал ее прямо на ковре. Она была мягкая, расслабленная, и ему не нужно было переживать, что он причинит ей боль. Он знал, что в такой позе все будет в порядке.

Затем он поднял ее и уложил рядом с собой в постели. Целовал ее челюсть, шею, грудь и говорил, что она идеальна. Он имел в виду именно то, что говорил — что прямо сейчас, в этот момент она идеальна для него. Он прижал ее к себе — теперь ее голова лежала у него на груди.

Через некоторое время Пэнси повернулась к нему лицом. Он лежал, подложив под голову подушку, а она устроилась, положив подбородок на руки, скрещенные у него на груди. Он лениво перебирал пальцами волосы Пэнси, разглядывая ее лицо.

Он знал, что не стоит поднимать эту тему, но не мог выбросить ее головы. А Пэнси всегда подмечала то, чего он сам не замечал. Например, когда говорила, что для карьеры Гермионы будет лучше, если все будут уверены в том, что ее брак — чистая политика.

Он сказал:

— Перси Уизли говорит, что Шляпу все-таки использовали. Но, считает, что Шеклболт потом вмешался и кое-что подправил. Я же считаю, что Шеклболт выдал себя, когда назначил пары, в совместимость которых сложно поверить.

— Ты имеешь в виду Драко и Грейнджер? Или нас?

У Невилла кольнуло в груди — накатила ледяная тошнота. Он пожал плечами. Ведь это он первым сказал, что их союз — политика. Пэнси всего лишь повторила за ним. Но все равно ответил:

— Ты не переживаешь, что не я твоя родственная душа?

— Мерлин с тобой, нет, — ответила она. — Думаю, Шеклболт сделал мне одолжение.

Невилл тихо фыркнул — он не ожидал такого ответа.

— Моей родственной душой наверняка был бы Винс Крэбб, — добавила она. — Он годами по мне сох, все время стоял у Малфоя над душой и спрашивал: «Ты уже закончил?».

— Ты же образно говоришь , — Невилл уставился на нее, и тошнота стала горячей. Неужели Малфой позволял…

— Фу , конечно.

Невилл выдохнул:

— Ладно. Продолжай.

— Смысл в чем, — она пристально на него посмотрела, но не выглядела обиженной. — Что ты вообще называешь родственной душой? Это человек, который тебе подходит в момент рождения, или тот, кто понимает тебя после того, как ты пережил кучу всякого дерьма и все, что ты знал о себе и мире, изменилось?

— Это должен быть один и тот же человек, — ответил Невилл.

— Но как это возможно? — спросила она.

Невилл нахмурился.

— Я уже не та, что была в семнадцать, — сказала Пэнси. — Если бы Шляпа выбирала мне пару тогда, это, может быть, и правда был бы Винс…

— Нет, Шляпа знает, кем ты станешь…

— А если мы все время меняемся? — возразила она. — Шляпа подбирает пару, которая подойдет тебе в девяносто лет? Ту, которая подойдет тебе в юности или в старости? Или ту, которая будет подходить дольше всех?

— Это должен быть один и тот же человек.

— Тогда и он должен меняться вместе с тобой…

— Может, так и есть, — ответил Невилл. Но тут же подумал про Луну. И о словах того мозгоправа, что травма влияет на мозг.

А что, если Луна и была его родственной душой, — до всего, что случилось с ними обоими? До всех поступков, что они совершили, до того, как они изменились? Что, если Шляпа соединила бы их, когда они только приехали в Хогвартс, но уже не смогла бы этого сделать к моменту их выпуска? Что, если бы Волдеморт не возродился, и сейчас Невилл жил бы в этом коттедже с Луной?

Стоило задуматься, и становилось ясно, что это нереально. Он вспомнил Луну и Рольфа в гостиничном номере, письмо Рольфа из заповедника и понял, что злился только потому, что знал — Рольф ей подходит больше. Было больно осознавать, как легко Рольф ее увел, потому что между ними было то, чего у Невилла с Луной не было. Луна не хотела жить в коттедже с ним, думал Невилл. Она хотела путешествовать с Рольфом. Так же, как Невилл не хотел жить с Ханной над «Дырявым котлом».

— Нет, я думаю, моя родственная душа либо умерла, либо редкостный мудак, — сказала Пэнси. — Так что Шеклболт сделал мне одолжение. — Она улыбнулась и потянулась поцеловать Невилла.

— Ты не думаешь, что я мудак? — тихо спросил Невилл.

— Нет. Ты добр ко мне, — ответила она. И внезапно разговор стал настоящим и серьезным.

— Пэнси, — сказал Невилл, и его накрыла волна грусти. — Все, чего я хочу, — это обращаться с тобой правильно.

— Я знаю, — ответила она.

Он позволил ей поцеловать себя. А теперь один лежал без сна в своей постели в коттедже и прокручивал в голове произошедшее.

Я знаю. Она всегда озвучивала противоположное тому, что имела в виду. Мне все равно — говорила она, когда ей было не все равно. И теперь он задумался…

Тьфу, он и правда мудак. Потому что, когда она сказала: «моя родственная душа — мудак» , у Невилла мелькнула мысль — мысль, которую он не хотел признавать.

Малфой.

А что, если ее родственной душой был Малфой, а родственной душой Невилла — Гермиона? И Шеклболт просто… поменял их местами?

Все было так просто.

Пэнси и Малфой всегда были парой. Они всегда были по одну сторону. Невилл и Гермиона всегда были друзьями, их жизни были переплетены. Было бы совсем не странно, если бы два героя войны — на этой мысли он зажмурился — в итоге оказались вместе. За исключением одного — он сжал веки еще крепче — он был мудаком.

Таким сраным мудаком.

Потому что родственная душа Пэнси не стала бы ей изменять. А его родственная душа действительно захотела бы встречаться с ним. Почему ему вообще пришла в голову эта мысль? У него была идеальная женщина — острая на язык, милая, заботливая, красивая, веселая, умеющая удивить — и все равно он продолжал сомневаться. Почему он всегда все портит?

Невилл отбросил одеяло, натянул одежду и спустился вниз. Он надел ботинки, завязал шнурки и на ходу накинул плащ. Было новолуние — небо темное, звезды видны особенно четко. Взгляд Невилла метнулся к созвездию Ориона. В груди сжалось. Он злился. Отчаянно злился на себя. Невилл покачал головой и отвернулся.

Он шел через поля в темноте. Без цели. Просто чтобы уйти от собственных мыслей.

Думаю, моя родственная душа умерла.

Слова Пэнси звенели в ушах. Кто был родственной душой Лаванды Браун? А Седрика Диггори? Колина Криви? Фреда?

Невилл чувствовал, что Орион висит у него над головой, хоть и не смотрел на него.

Он вспомнил, как Билл говорил, что кровь Беллатрикс застряла в шраме Гермионы.

Вспомнил, как Бладворт сказал, что это должна быть Гермиона.

Вспомнил ту каргу в Лютном переулке, говорившую, что Беллатрикс придет за ним.

Невилл собирался встретиться с Малфоем.