Archive of Our Own ^beta

Chapter Text

«Привет.

Интересно, где ты сегодня и как прошёл твой день? А я так и не смог бросить всё и, как ты исчезнуть неведомо куда.

Помнишь, мы поклялись защищать этот город? Но ты уехал. Так что мне ещё остается, кроме как ждать и выполнять нашу клятву за двоих?

Хотя ты, наверное, уже забыл все клятвы. Или проклинаешь тот день, когда их давал.

Я не проклинаю. Я рад, что всё это у меня было. И знаешь, я благодарен тебе, что могу хотя бы вспоминать нашу счастливую прошлую жизнь.

Твой Глаз Бога всё ещё светится, - значит, ты жив. Это радует. Не успокаивает, но всё же помогает почувствовать, придумать иллюзию, что ты хоть немного рядом.

Обвинять кого-то, кроме себя, я не имею права. Я ведь знал, что случилось с отцом, и всё равно полез со своими никому не нужными откровениями. Мог бы и подумать, прежде чем вываливать на тебя эту жуткую правду. Зачем и кому она была нужна, кроме меня? Ты прав, я ужасный эгоист.

Наверное, если бы я не был в таком шоке, вряд ли решился бы рассказать. Хотя нет, рассказал бы, просто не тогда и не так.

Знаешь, я тут подумал… если бы ты меня убил, было бы лучше.

Но я рад, что не убил, потому что так у меня всё же есть небольшая надежда, что я снова тебя увижу.

Я бы хотел сказать, что скучаю, но это будет неправдой. На самом деле я кошмарно скучаю. Так, что даже пишу тебе письма, которые ты никогда не увидишь. Рассказываю всё, что приходит в голову, ну и ещё про то, что у нас тут происходит.

Хотя думаю, что кто-то тебе отсюда всё же пишет, раз ты до сих пор не вернулся. Возможно потому, что я ещё в Монде. Но знаешь, я никуда не денусь. Просто потому, что хочу увидеть тебя ещё раз, или даже больше.

Как так получилось, Люк, и почему именно с нами?
Будет ли у меня шанс что-то объяснить и исправить?
Будет ли у тебя хоть капля желания просто сказать мне «привет»?
Не знаю.

Сейчас, сегодня, знаю только то, что я буду здесь и буду ждать. А если мне скажут, что тебя больше нет, то найду возможность разыскать тебя где угодно. Даже если твой дух спалит меня ко всем Архонтам.

Но сначала, конечно, отомщу всем виновным. Сам не ожидал, что я такой мстительный.

Знаешь, Венти недавно спел удивительную песню, мне, почему-то показалось, что она про нас. Да, ты всегда говорил, что я чересчур романтичен, но ведь так и есть.

Джинн, кстати, о чём-то догадывается. Иногда она так странно на меня смотрит. Будто жалеет. Да я бы и сам себя пожалел, только вот не очень-то умею.

Остается только писать тебе.»

Всё закончилось почти год назад…

Кэйа посмотрел в окно на чистое ночное небо, в котором сияли яркие россыпи звёзд и улыбнулся. Такой улыбки у него давно никто не видел.

Теперь их сравнивали с терпким вином или морозными узорами. И ему это нравилось. Так было правильно. Никому не следует знать, что на самом деле думает капитан без кавалерии.

«Ты бы посмеялся, узнав, что у меня до сих пор нет своей лошади. Но я всё так же их не люблю, хотя теперь они меня слушаются.

Помнишь, ты обещал научить понимать их, а я отпирался. Сейчас я бы взял несколько уроков. Но уже поздно.

Сейчас стало так много поздно, что мне страшно оглядываться назад и думать, как много мы упустили. Я заставляю себя не думать об этом, лучше просто вспоминать то, что было. То хорошее, что мы успели сделать и сказать друг другу.

Помнишь, ты вытаскивал меня на пикники и просто погулять? А потом, когда ты по уши нырнул в учёбу, этим стал заниматься уже я.

А ещё ты будил меня по утрам, а я не давал тебе спать ночами.

Помнишь, как мы любили сидеть на крыше и разглядывать созвездья? Моё ты всегда находил раньше меня, а я твоё. Мы были влюблены и это казалось таким естественным.

Я до сих пор не знаю рук горячее и нежнее твоих.
Интересно, вспоминаешь ли ты о моих? Наверное, нет.

Думаю, ты просто решил вычеркнуть меня и всё, что связано со мной, из своей жизни. Наверное, это правильно. Так тебе будет лучше. И я уж точно не тот, кто будет тебе напоминать. Воспоминания я храню для себя. У меня не так много осталось от тебя. Они и Глаз Бога – всё, что у меня есть.»

Кэйа прикусил губу, не желая писать про шрамы. Он и так о них помнит. Трудно забыть такое.

«Да, а ещё вино. Интересно ты так же предпочитаешь лёгкие и сухие сорта? Ты ворчал, когда я целовал тебя после того, как выпью, но я видел, что моё послевкусие тебе нравится.
Наверное, поэтому я и сейчас почти каждый вечер таскаюсь в «Долю ангела».

Вино – то, что ещё связывает меня с тобой. И хотя сорта винокурни я могу пить где угодно, почему-то вкуснее всего они в вашей таверне.

Вино дарит облегчение. Как целебные бинты на открытую рану. Кажется, что кровь утихает и больше не болит.

Я знаю, что это не так, но всё равно иду. Так, правда легче, жить, улыбаться, дышать, молчать, смеяться и носить всю коллекцию масок Кэйи Альбериха - лихого героя и очаровательного кавалера.

Знаешь, меня уже никто не спрашивает о тебе и о том, что произошло. За такое я обычно режу, - словами, взглядами, интонацией, - на лоскуты. Но не мечом, не беспокойся. Я пока в своём уме, даже если кто-то думает иначе.»

Кэйа повертел в пальцах перо, чему-то улыбаясь. Потом наклонился и достал из-под стола початую бутылку вина. Красоваться было не перед кем, поэтому он выпил просто из горлышка. Вино тёплой волной прокатилось внутрь, согревая.

Не так как грели когда-то Его объятия, но вполне хватило для того, чтобы сердце ощутило прилив нежности, а руки перестали мёрзнуть.

Ранней весной в Монде было ещё прохладно, а закрывать окно не хотелось. Сквозь стекло было плохо видно звёзды. Надо бы его помыть, но Кэйя не любил, когда кто-то заходил в его квартиру, а сам постоянно был или занят, или просто не хотел заниматься домашней вознёй.

Вино - это вечер и ночь. Чай - это утро и день. До чая ещё несколько часов и возможно, даже сна. Но завтра у него свободный день, так что поспать наверняка удастся и можно об этом не задумываться.

В «Доле ангела» сегодня было малолюдно - ни поболтать, ни пофлиртовать, ни даже затеять развлекательную пикировку было не с кем. Пришлось позаботиться о себе самому.

«Помнишь, ты говорил, что если мы когда-нибудь расстанемся, то всё равно останемся друзьями. И ты будешь рад меня видеть в своём доме, кого бы я ни выбрал.

Я тогда чуть не обиделся. Потому что я, правда, не вижу никого, с кем мог бы быть рядом. Никого, кроме тебя, Люк. Я так и сказал, но ты свёл всё в шутку. Тогда я сказал тебе то же самое, а ты как-то печально на меня посмотрел и перевёл тему. У тебя кто-то был или ты уже тогда что-то чувствовал?

Знаешь, почти все кто родом из Каэнри’ах, действительно обладают волшебным даром. Но я до сих пор не знаю, какой у меня. Говорят, что он открывается на пике сильных чувств и эмоций. Но даже в ту ночь, когда я… получил Глаз Бога, ничего не шевельнулось. Может быть, Боги нас перепутали и отдали Подарок тебе? Говорят, иногда такое бывает, когда люди очень близки. А у меня не было никого ближе тебя, Люк. И сейчас нет.

Хотя Боги, которые допускают такие вещи… но тут я рискую рассердить тебя богохульством (хоть ты и сам кричал, что проклинаешь всех Богов), поэтому всё же не буду продолжать.

Так вот, это было бы забавно, если бы ты получил мой Подарок, вместо меня. Интересно, что бы тебя выбрало?

Я думаю, это был бы дар предвидения или что-то вроде того. С ним тяжело живётся, но ты бы справился, я уверен.

Ты со многим справлялся лучше меня. Да и вообще, я был готов часами наблюдать, как ты тренируешься, возишься с виноградниками и вином, ешь, пьёшь, смеёшься, спишь, дышишь.

И только то, что я не хотел ни в чём отставать, заставляло меня во всем следовать за тобой, стремиться сделать ещё больше и лучше. Правда, заставить меня вставать рано по утрам было сложно даже тебе.»

Кэйа поболтал остатками вина в бутылке и допил залпом. Потом поморщился и потёр грудь через распахнутый ворот рубашки. Сейчас на нём не было ярких деталей привычного вызывающего костюма, только штаны и рубашка.

Кэйа подумал и добыл из-под стола вторую бутылку, распечатал и поставил подышать.

Когда у него случалось время писать письма, когда он писал их, ему казалось, что он и правда говорит с Дилюком. Будто тот сидит напротив и хмуро наблюдает, не говоря ни слова. Ну и ладно, Кэйа вполне может болтать за двоих.

Когда-то после особенной чепухи, которую Кэйа произносил как бы от его имени, Дилюк иногда в шутку колотил его по спине, и от этого становилось ещё смешнее. Дилюк ужасно забавно сердился. И Кэйя был уверен, что никогда в жизни его Люк не рассердится на него по-настоящему.

Как же он ошибался. Оказывается, он совершенно Его не знал. Но что ещё хуже, как выяснилось, Люк не знал и его. Чтобы поверить, что он… что он мог бы…

Кэйа сделал большой глоток и снова взялся за письмо.

«Интересно, сколько ещё ты намерен странствовать? Можешь ли ты скучать по мне или Монду или по чему-то ещё?

Ты ведь наверняка отвечаешь кому-то здесь. Только мне, конечно, никто и ничего не расскажет. А спрашивать в моём положении не стоит.

Знаешь я снова начал чувствовать, что я тут чужой, неуместный, лишний. Постепенно привыкаю, что теперь так будет всегда. Почти получается.

Только дома… у вас, я не ощущал подобного. Вы научили меня не чувствовать этого пронизывающего одиночества и холода.

Теперь дома больше нет, но и холода я больше не чувствую. Это, пожалуй, всё, что у меня осталось от того времени - дружба с холодом и звёздами.

Но ты не беспокойся, у меня есть друзья и с ними довольно весело.»

Кэйа написал это и понял, что врёт. Весело ему было только потому, что он так хотел. Друзья не знали о нём и половины того, что знал Дилюк.

Просто он научился жить, несмотря ни на что. Впрочем, он всегда так жил.

Но была разница, которая чёрной трещиной пролегла между «тогда» и «сейчас», пролегла ровно посередине его сердца. И та часть, что осталась в прошлом, истекала кровью, а та, что осталась в настоящем - замёрзла почти полностью.

Какое-то время часть из прошлого требовала, чтобы он нашёл Дилюка и убедил его поговорить.
Кэйа коснулся шрама на лице - эта часть заставила взять себя в руки и перестать верить в романтические сказки. Ему ясно дали понять, кто он на самом деле и где его место.
Значит, так тому и быть.
Он научился с этим жить.

Пусть тоска иногда становилась нестерпимой - от неё хорошо помогало вино.
Пусть желание всё объяснить ещё дёргало за ниточки - от этого помогали письма.
Пусть сердце упорно хотело стать снова целым - от таких глупостей почти ничего не помогало, но у него был Его Глаз Бога, и постепенно Кэйа убедил себя, что этого достаточно.

Когда по-настоящему любишь, достаточно знать, что тот, кого ты любишь, жив.

Конечно, хотелось бы ещё быть уверенным, что с Ним всё в порядке и Он счастлив. Но Кэйя понимал, что не заслужил такую роскошь. Будет уже хорошо, если Дилюк вернётся и не отправит его в Бездну, как только увидит.

Может быть, он и уехал потому, что не хотел его убивать? Эта мысль согревала, хотя и не сильно.

Но потом Кэйа вспоминал, что было объявлено об отъезде господина Рагнвиндра, и сам над собой смеялся. Дилюк чуть не убил его, и только отвращение и нежелание марать меч остановили его тогда. Так что не выдумывай, сэр Альберих.

«Знаешь, я иногда думаю - а что было бы, если бы я не стал тебе ничего рассказывать? По крайней мере, тогда. Мы ведь могли уехать и найти тех, кто убил отца. Могли провести настоящее расследование. Мы могли бы сейчас быть вместе, Люк.

Всё что случилось, так неправильно и несправедливо для тебя.

Мне хотелось бы рассказать тебе о чём-то более интересном и весёлом, но каждый раз я скатываюсь в старую тему. Наверное, мне всё ещё важно услышать твой ответ. Хотя, почему «наверное», я определённо хочу его услышать! Но знаю, что этого никогда не произойдёт. Так сложилось, некого винить, кроме себя.

Прости. Всё, что мне остаётся - просить прощения и надеяться.

Я постараюсь, чтобы следующее письмо было более веселым.»

И опять Кэйа знал, что врёт. У него ещё ни разу не получалось написать письмо и не упомянуть старую историю.

«Я был на твоих виноградниках, и меня даже не выгнали. По правде сказать, меня никто и не заметил. Собаки меня ещё помнят, а людей я умею обходить.

У вас такой вкусный виноград, что не смог удержаться и набрал с собой. Немного, не беспокойся, я же не хочу лишиться любимого вина.»

Любимого тебя я уже лишился, - подумал Кэйа, но не написал. Вместо этого продолжил про вино нового урожая, про прошедшую зиму и про весенние цветы.

«Я бы принёс их в нашу комнату, и утром ты бы почувствовал свежий весенний запах. Тебе всегда нравилось, когда я так делал. Я помню.

Я много чего помню из того, что надо бы забыть. Но я не хочу. Не хочу терять тебя хотя бы так. Этого у меня никому не отнять, даже тебе».

Кэйа снова перевёл взгляд в небо - до рассвета ещё оставалось время. Глаза обожгло, и он сморгнул - тонкая дорожка замёрзла на щеке.

В его народе говорили, что противоположное притягивается. Здесь говорят, что огонь и лёд никогда не смогут сойтись. Кэйе наплевать на оба утверждения.

«Я уже писал, что скучаю, и могу написать ещё тысячу раз - всё равно слова не передадут и десятую часть того, что я чувствую. Наверное, это всё что во мне осталось настоящего.

Но я не знаю, хочу ли я… смогу ли я жить с этим и дальше. Надеюсь, что нет.

Я очень устал.

Но я точно знаю, что никогда не захочу тебя отпустить в своём сердце. Что бы ты там себе ни придумал, оно остаётся твоим.

Поэтому мне так легко улыбаться и флиртовать с кем попало, ведь это не ты. Поэтому меня считают легкомысленным и с дурным характером, ведь это наилучшая защита меня настоящего.

Но я уже стал забывать, какой я настоящий. Одна надежда - что его помнишь ты.

Возвращайся, Люк. Даже если ты вернёшься, чтобы завершить начатое - я буду рад.»

Чурла с два, - хмыкает Кэйа, - мы ещё посмотрим, кто кого уделает!

Он не любил в себе эти приступы тоски и отчаяния. Но после них, после того как выговаривался бумаге, становилось легче.

Кэйа встал из-за стола и прошёл к шкафу. Достал металлическую шкатулку. Отпёр на ней замок и открыл. В шкатулке лежал только чёрный пепел – всё, что осталось от прошлых писем.
Кэйа поставил шкатулку на стол и дописал:

«Хорошо, что ты никогда не увидишь это письмо. И вообще ни одного. Конечно, очень глупо даже писать их, но у каждого своё лекарство от прошлого. Ты сбежал и бежишь до сих пор. Я остался и пишу всякую ерунду, чтобы не сойти с ума.

А может быть, я уже сошёл? Но пока Джинн не сказала мне об этом, всё в порядке.

Я ещё могу драться за нас двоих. Пить самое лучшее вино, вспоминая, как его вкус смешивался с нашим поцелуем.

Ждать и надеяться.»

Кэйа, не перечитывая, сложил бумажные листы, вдвое, потом втрое.

Потом уставился на огонек лампы и смотрел до тех пор, пока глаза не начали невыносимо болеть и слезиться - это позволяло легче убедить себя, что их режет именно от света и ни от чего более.

Потом он смахнул замёрзшую влагу со щёк и поднёс бумагу к огню.

Сначала плотные листы никак не хотели гореть, но потом занимались и ярко разгорались прямо у него в руках.

Кэйа начал быстро перебирать пальцами, чтобы бумага загорелась полностью, потом аккуратно бросил её в шкатулку, где костерок прогорел и погас. Кэйа наблюдал за пламенем и шевелил листки, чтобы не уцелело ни клочка. Потом тщательно запер шкатулку на ключ и унёс обратно в шкаф.

По дороге металл покрылся инеем - Кэйа не хотел пожара в своём доме, поэтому умело замораживал следы.

После он разделся, бросая одежду на пол, и упал в постель. Сунул руку под подушку, нащупывая там нечто округлое в колких лепестках, и аккуратно сжал.

Заснул он почти мгновенно.

Утром вспомнил только, что ему снилась цветущая слива. Возможно, Дилюк уже в Ли Юэ.

Недопитая бутылка так и осталась стоять открытой на столе.

Утром Кэйа закрыл её и пошел заваривать чай.

***

У Дилюка выдалась ещё одна беспокойная ночь. И было бы понятно, если бы ему пришлось провести её, ночуя в лесу или на тракте, но на сей раз причиной было то, что во сне он опять видел, как с ним разговаривает Кэйа, но не смог различить ни слова.

Ему не удалось даже чётко его разглядеть, как и во все прошлые разы, но он точно знал, что это Кай и они сидят друг напротив друга, один на один.

Ему казалось, что Кай тоже видит его, потому что иногда он кивал, как будто отвечая на его вопросы. Но слов было не слышно, поэтому с уверенностью не складывалось. А потом место, где находился Кэйа, охватило пламенем, и Дилюк проснулся.

После таких ночей Глаз порчи ломался на несколько дней.

Но потом Дилюк его восстанавливал, чтобы продолжать поиски.

Chapter Text

«Я не хочу тебе писать. Не могу. Не буду.

Не потому, что нечего сказать, а потому что… страшно.

Страшно, что я теперь знаю, каким могу быть. Оказывается, я вовсе не благородный герой, который всегда может отделить добро от зла, а просто обычный человек, как и все. И у меня есть больные места.

Сейчас, мне кажется, я весь - сплошное больное место. Раны внутри не хотят заживать. Их не видно, но каждое движение души причиняет боль.

Я хочу о ней забыть.

Поэтому мой доспех - месть.
Поэтому о том, что со мной происходит никому нельзя знать.
Поэтому чем дальше я от тебя, тем лучше всем.»

Дилюк вытянул ноги к огню и тяжело опёрся спиной на ствол большого дерева. Он выбрал это место для ночёвки. Ему совсем не хотелось оставаться в придорожной таверне, где так или иначе будут задавать вопросы, на которые придётся отвечать - то есть врать.

Здесь не Снежная, к тому же сейчас лето, так что несколько ночёвок под открытым небом скорее удовольствие, нежели необходимость.

«Помнишь, мы любили удирать на ночь из дома, говоря, что на рыбалку? Мне кажется, отец знал куда и зачем мы уходим, но каждый раз делал вид, что верит, когда мы приносили улов, купленный у деревенских мальчишек по дороге.

Не знаю, как ты, а я тогда совершенно не ценил того, что у меня есть.

А ведь у меня был целый мир. Отец, дом, ты, Аделинда, Орден, дело, в которое я верил и которому хотел посвятить жизнь.

В итоге не осталось ничего, кроме дома и Аделинды. Мне кажется, ей жаль нас обоих. Но она никогда не говорила со мной на эту тему. Наверное, боялась ранить.

Хотя мне до сих пор иногда кажется, что я горю. Сначала от боли над телом отца, потом от ярости после твоих слов, а в конце от ужаса того, что натворил.

Но бежать за тобой у меня не было сил. Они будто в один момент закончились, после того как ты ушёл.

Твоё лицо, залитое кровью… Я тогда так испугался, что ты тоже сейчас умрёшь у меня на глазах. Но Боги отвели мой удар, и ты смог защититься.

Прошло почти два года, а мои мысли постоянно возвращаются к той ночи, когда я потерял всё. Иногда мне кажется, что и себя я тоже потерял.

Почему ты, идиот, не подождал до утра?!
Зачем нужно было вываливать на меня свою правду?! Кому она была нужна?!

И кому теперь нужен я, отравленный всем этим?»

Дилюк нашарил у бедра круглую флягу в кожаной оплётке и резким движением сорвал с неё крышку, которая закачалась на длинном шнуре - удобное приспособление.

Медовый напиток, приготовленный по изобретённому давным-давно рецепту, был ещё тёплый, настоянный на травах до душистой терпкости...
Сейчас его умения здорово пригождались.

Дилюк никогда не умел пить как Кэйя - легко и весело. Его любовь к вину была сродни тонкому гурманству - он мог смаковать один бокал в течение всего вечера, а потом стало хватать и одного-двух глотков. Кроме того, он всегда предпочитал что-то безалкогольное.

Когда он достаточно вырос, чтобы разбираться в подобных вещах, то начал экспериментировать с травяными настойками и сложными коктейлями из многих ингредиентов. Ему нравилось то, что получалось, и он с удовольствием этим делился.

Сейчас делиться было не с кем.
Да и не стоило кому-то предлагать то, что он теперь делал для себя.

«Когда-то мне казалось, что мы всегда будем вместе. Что нет ничего, что я не смог бы понять в тебе. Ты же мой Кай, мой названный брат, мой друг, мой возлюбленный. Я думал, что знаю тебя до самого донышка.

Мне казалось, что твоя душа прозрачна для меня, будто сверкающий кристалл или льдинка под солнцем. Бывало, что я застывал, любуясь тобой, слушая твой искрений смех и ловя лукавые взгляды. Ты был весь как на ладони.

Солнце любило тебя и покрывало красивым бронзовым загаром. Я всегда немного завидовал. На мне солнце часто оставляло ожоги и россыпи веснушек, которые ты так любил целовать, что я смирился с ними. Сейчас солнце больше не касается моей кожи, и на мне нет ни одной.

Ты придумал охлаждающую мазь от ожогов. Вот бы она смогла помочь и теперь. Но боюсь, что даже твои волшебные лекарства и руки не смогут успокоить мою нынешнюю боль. Ведь все раны – моих рук дело.

Нет, я уже умею управлять огнём, и он меня слушается. Но думаю, это потому, что сжигать ему уже нечего.»

Дилюк сделал небольшой глоток из фляги и облизал губы. Цитрус, корица и лёгкий привкус ветряных цветов. Хотелось бы ему стать такими же лёгкими, как они.

Рагнвиндр нагнулся и подкинул в огонь небольшого костра толстую ветку…

Он ушёл подальше от дороги и спрятался за цепочкой камней, заросших мхом и травой. Звери не подойдут туда, где горит огонь, а любопытные люди не увидят за такой защитой.

Сейчас было спокойно. Не надо держать лицо, играть в глупые игры, сдерживаться и всегда выглядеть, как положено.

Дилюк это умел, привык уметь. И только с одним человеком позволял себе быть настоящим. Видимо, в этом отчасти была причина того всплеска ярости. Он не привык и не хотел с ним сдерживаться. Не видел необходимости и не желал её видеть.

«Я часто разговариваю с тобой, когда никто не видит и не слышит. Иногда мне кажется, что ты отвечаешь. Но это, наверное, травы бормочут в моей голове.

Я был бы рад, если бы ты захотел со мной поговорить. Но я уверен, что для тебя и меня это уже невозможно. А значит - нечего мечтать о несбыточном. Это делает только больнее.

Ты ушёл - и я думаю, даже если мы снова встретимся, ты уже не вернёшься ко мне. Ни скажешь ни слова и даже не посмотришь в мою сторону по-настоящему.

Невозможно остаться с тем, кто тебя чуть не убил. Я бы не смог. Не смог простить.

Хотя тебя я давно простил. Да и есть ли за что тебя прощать? Ты доверился мне, несмотря ни на что, а я не оправдал твоё доверие. Не понял, не пожелал разобраться в том, что происходило у меня под носом. Одним движением выбросил на свалку всё, что нас связывало. Не смог даже поговорить нормально.

Сколько ещё тайн ты хранил и хранишь? Но теперь это только твои тайны. А ту, что ты мне открыл, я сохраню, можешь не волноваться.

Прошлое надо отпускать, даже если это очень больно и почти невозможно.

Я бы не справился со всем этим, если бы остался. Поэтому я тоже ушёл.

Месть горит во мне, но не тебе я хочу отомстить. Тебе не за что. Когда ты раскрывал мне свою тайну, ты наверняка ждал другой реакции.

И я не знал тогда, каким могу стать. Эмоции меня подвели. Хотя я наивно думал, что всё в моей власти, идиот».

Дилюк подбросил в костёр ещё несколько веток, и вспыхнувшие языки пламени лизнули руку. Он вытянул пальцы, окуная их в огонь и что-то неслышно шепча. Этот огонь не стал его слушать, но и ожогов не оставил.

Непонятно откуда взявшийся ветерок развернул дым в сторону Дилюка и он прищурился. Глаза заслезились.

Сквозь набежавшую пелену Дилюк вдруг ясно увидел, что с той стороны костра сидит Кэйа. Почти в той же позе, что и он, только вот дерева у него за спиной нет и вместо фляги бутылка. Дилюку показалось, что он может даже разглядеть этикетку. Кэйа улыбался и что-то ему говорил. Почему-то Дилюку подумалось, что тот что-то объясняет или даже зовёт к себе.

Дилюк непроизвольно дёрнулся, чтобы встать. Но быстро вспомнил, что ночным видениям доверять нельзя, особенно в этом лесу, - и остался на месте, наблюдая.

Дым всё так же лез в глаза, и их приходилось прикрывать, но от этого картинка ничуть не становилась хуже.

«Ты знаешь, я бы хотел хоть раз заплакать после. Но с той ночи так и не получается. Что-то обуглилось внутри, высохло настолько, что никаким слезам не осталось места.

Даже сейчас, когда рядом совершенно точно никого нет, вместо того чтобы выпустить свою боль, я просто смотрю на тебя сквозь пламя лесного костра. Или ты и есть моя боль?

Наверное, так. Иначе почему, чем дольше я не возвращаюсь, тем чаще ко мне приходят видения, где есть ты?

Может ли случиться так, что однажды, если я продолжу странствия, ты сможешь заговорить в этих иллюзиях?

Нет, это всё настойка и мой больной рассудок. Наверное, надо поменять состав или прекратить её готовить совсем. Но пока я не могу, не хочу это делать. Можешь счесть это таким вот проявлением тоски.

Я скучаю по тебе. Скучаю по тому, чего уже никогда не будет. Потому что тебя больше нет. Я сам сделал это, не смог удержать ни себя, ни тебя. А теперь слишком поздно. Эту фразу я говорил уже столько раз, что она завязла в зубах. Может, стоит взять её новым девизом?

Что скажешь, Кай?»

Кэйа сквозь огонь качает головой и смеётся. Потом его губы шевелятся и Дилюк пытается прочитать по ним слова. Но, конечно, ничего не понимает.

Кэйа продолжает говорить, слегка помахивая бутылкой и иногда к ней прикладываясь. Он не перестаёт улыбаться - и Дилюку становится страшно.

«Я очень боюсь, что больше не увижу тебя. Даже так, даже таким.

Я регулярно пишу домой о том, что у меня всё хорошо. И мне оттуда пишут с теми же словами. Но я ни разу не рискнул спросить о тебе. Наверное, я боюсь услышать, что ты исчез, или женился, или с тобой что-то случилось.

Хотя нет, если женился, я могу только пожелать тебе счастья. Такого счастья, которое не досталось мне. Такого, о котором мы вместе мечтали.

Его не будет, мастер Рагнвиндр, даже не надейся.

И всё же я прошу - не давай себя убить! Живи, как хочешь и где хочешь, но только живи. Этот мир лишится очень важного, если ты его оставишь.

А я… не буду мешать. Обещаю!»

Ветерок утих, и дым перестал щипать глаза. Дилюк потёр их рукой и когда проморгался - видение на той стороне исчезло. Дилюк вздохнул. Этого следовало ожидать.

Но он был рад, что оно снова пришло. Как бы он сам ни пытался сбежать от очевидного - Кэйа был всем, что у него на самом деле осталось. Это он знал точно.

«Когда я вернусь, то перестану делать эти настойки. Иначе боюсь, что пламя вырвется снова, ещё более разрушительное, чем тогда. Не хочу снова подвергать тебя опасности.

И я больше никогда не посмею навязывать тебе свои принципы, дела, да и саму жизнь.
Ты будешь гораздо счастливее без всего этого. Пожалуйста, будь счастливее меня.»

Во фляге оставалось ещё больше половины. Дилюк плотно закрыл пробку и хорошенько закутался в плащ. Ему хотелось как можно дольше продлить ощущение тепла от этой ночи, прежде чем утро развеет его промозглой прохладой.

***

Вечер в кабаке, несомненно, удался. Только Кэйю всё время не отпускало ощущение чьего-то взгляда. Напрасно он крутил головой, стараясь выяснить, кто и из какого угла на него пялится. Но тщетно.

После третьей бутылки ощущение чужого взгляда исчезло, но Кэйа почему-то не обрадовался. Казалось, что самый важный зритель и собеседник покинул их, оставив после себя лёгкий привкус сожаления.

Однако, назревающая драка, в которой Кэйа намеревался принять самое активное участие, быстро отодвинула таинственное ощущение на второй план.

Домой он добрался уже на рассвете.

А когда привычно плюхнулся в постель, она показалась неожиданно тёплой, будто кто-то согревал её для него до утра.

Chapter Text

«Знаешь, это было очень смешно. Я думал, что после той ночи немедленно тебя разлюблю.

Ты ведь даже не стал меня слушать. Вернее, очень внимательно выслушал сбивчивые излияния, и это дало мне надежду, что ты всё понял правильно. Как оказалось, из всего сказанного мной ты услышал лишь то, что я - предатель и шпион из Каэнри’ах.

Ты не стал спрашивать, как бывало прежде, когда ты не успевал понять, что я болтал, торопясь рассказать сразу всё, что приходит в голову и сыплется как горох с языка.
Ты не удивился, как случалось, когда я рассказывал какую-то горячую новость.
Ты поверил сразу и полностью.
Вот только я тогда не сразу понял, во что именно.
Если бы я только мог более спокойно и понятно рассказать обо всём.

Или даже лучше не рассказывать вовсе.
Или когда-нибудь потом… может быть.

Ведь, несмотря на всё что между нами было, на все эти годы доверия и… любви, (да, я, почему-то всё ещё верю, что ты любил меня), - после всего этого ты так легко подумал, что я смогу тебя предать. Тебя, Мондштадт, нашу семью.

Теперь-то ты, конечно, вычеркнул меня из списка своих близких. Вычеркнул, и может быть, совсем забыл. Ведь прошло уже почти два года.

Я собираю слухи и сплетни - пьянки с Венти очень полезны. И пусть всё это, быть может, неправда, но я хочу думать, что знаю, где ты сейчас, и могу хотя бы представить, как ты живёшь всё это время. У меня вообще богатое воображение, если ты помнишь.

Я любил тебя удивлять. Любил твой поначалу недоверчивый взгляд, который потом вспыхивал и светился улыбкой. Любил твой поток вопросов, после которого мы вместе строили предположения и варианты развития событий.

Пусть часто это были только мои выдумки, но мне нравилось делить их с тобой.

Люк, я скучаю.

Я думал, что со временем тоска уйдёт, и если я (а вдруг?) тебя внезапно встречу, то смогу пройти мимо только, может быть, кивнув. Но сейчас я точно знаю, что не смогу.
Скорее всего, сверну с твоего пути и спрячусь где-то в тени, чтобы потом смотреть вслед, пока ты снова не исчезнешь.

Но, конечно, придётся научиться. Ведь когда-нибудь ты всё же вернёшься домой.

Я думал, что перестану любить тебя, Люк.

Трудно любить того, кто разом перечеркнул всё, решив, что предатель не заслуживает даже смерти.

Интересно, ты бы пожалел, если бы убил меня?

Сначала я очень хотел перестать тебя любить. Но потом понял, что моя любовь и Глаз Бога,- всё, что у меня осталось от тебя. Ты сам захотел мне это оставить, и не сможешь забрать.

Жизнь ты мне тоже оставил. Не думаю, что это был дар, скорее проклятие. Наподобие того, что преследует мой народ с рождения.

Народ - но не королевский род и тех, кто с ним кровно связан.

Я всё ещё думаю, как проявит себя мой Подарок, и видимо, меня ожидает что-то посильнее того, что мы пережили той ночью.
Интересно, что?

Хотя нет. Думаю, что Подарок уже со мной. Во всяком случае, был. Потому что я почти не помню, что случилось после твоего удара.

Удивительно, но когда пишу тебе, то кажется, будто я вижу тебя и даже иногда думаю, что слышу, как ты мне отвечаешь. Правда, невпопад, но это и не важно. Может быть, Подарок заключался в этом?

Сейчас я вижу и представляю, что слышу тебя, Дилюк, и ради этого я бы написал ещё сотни писем. Возможно, ещё напишу. Я могу видеть тебя хотя бы так, и это делает жизнь, не то чтобы прекрасной, но вполне сносной.

Когда ко мне приходят новости о твоём местонахождении, я представляю, как и что ты можешь там делать.

Знаешь, я стал неплохо разбираться в географии Тейвата и национальных обычаях практически всех мест, где ты бывал.

Точнее, я думаю, что ты там был и разыскиваю любую информацию, какую можно найти. Это даёт ощущение, что ты там вроде как не один, а со мной.

Иногда я представляю, что ты смог выслушать, смог понять. Не простить - по правде говоря, меня не за что прощать, я же не выбирал, кем и у кого родиться, так же, как и ты. Но я бы очень хотел, чтобы ты в тот момент услышал меня, а не свою боль.

Я бы тоже хотел понять тогда, что с тобой происходит, а не лезть со своими никому не нужными откровениями.

Я точно знаю, что никогда не предавал семью, вас, тебя. И я точно не имею никакого отношения к убийству. Но знаешь ли это ты? Даже не так. Веришь ли в это?

Любовь ничего не решает, Люк. Я люблю тебя и всё же сделал тебе больно.

Я думаю, что ты тоже любил меня, но для тебя всегда существовало нечто важнее меня и любви. Так уж ты устроен.

Так что я просто пишу тебе письма, бессовестно радуясь тому, что они приносят мне иллюзию встреч.

Я люблю тебя, совершенно наплевав, хочешь ты этого или нет. Это не в твоей власти.
Ты можешь послать меня в Бездну или ещё куда подальше, это ничего не изменит.

Но я не буду больше навязываться. Мои чувства и то, что я думаю - моё дело и тебя касаться не должно.

А письма — это вообще настолько личное, что даже их существование ограничено во времени. Хотя я хочу и буду длить его столько, сколько рука держит перо.

Просто я хочу тебя видеть, Люк. И если есть любая возможность достичь этого, никто не сможет запретить мне такое удовольствие.

Да, даже видеть твою хмурую физиономию над очередной травяной настойкой, - я ещё отлично помню, как благоухала твоя коллекция (будто алхимия!), - приятно.

Даже когда ты вот так щуришься, будто пытаешься разглядеть что-то сквозь дымные свечи, глаза краснеют, и ты недовольно поджимаешь губы - даже так ты всё равно самый красивый рыжий идиот на свете.

Мой. Любимый. Тот, кого я всё ещё надеюсь увидеть по-настоящему.»

Кэйа задумчиво грыз кончик чёрного пера и смотрел сквозь огонь свечи - так ему было лучше видно.

Дилюк сидел в комнате (по-видимому, в таверне), в самом тёмном углу. На его столе стояли две коптящие свечи - явно таверна не из приличных. Хотя, возможно, самая приличная в той местности, где он сейчас находился.

Дилюк был один. Звуков Кэйа не слышал, но судя по тому, как морщился господин Рагнвиндр, могло бы быть и потише.

На столе имелась небольшая жаровня, и на ней в широком округлом горшке что-то побулькивало. Кэйа был уверен, что вряд ли еда.

Дилюк выглядел уставшим и немного злым. Впрочем, в его видениях он только таким и выглядел.

Ещё на столе были разложены какие-то предметы, похожие на пучки трав, фрукты и маленькие склянки.

Наверное, варит своё любимое зелье, - усмехнулся Кэйа. - Вряд ли ему где-то подадут то, чего дома было в избытке.

Густой ликёр на виноградном соке Кэйа помнил хорошо. В рецепте не имелось ни грамма алкоголя, однако состав был таким, что по вкусу мог потягаться с лучшими винами Рассвета.

Дилюк умел готовить его разным. Кэйа любил всё.

С уходом хозяина купить на винокурне этот ликёр стало невозможно.

Кэйа как-то забрался в кладовые и нашёл несколько бутылок. Но они стояли запечатанные и уже здорово обросли пылью. Понятно, что до возвращения хозяина к ним никто и пальцем не притронется.

Кэйа вздохнул и подпёр щёку ладонью.

Дилюк что-то говорил и, кажется, довольно внятно, но не было слышно ни звука.

Кэйа неплохо умел читать по губам, но в этом освещении (впрочем, в его видениях оно всегда было странным), чётко разглядеть артикуляцию не получалось. Иногда он угадывал отдельные слова, но ни разу не проскользнуло ничего похожего на его имя.

Дилюк ворчал, ругался, грустил, размышлял о чём-то – но точно не о нём.

Впрочем, это и не важно. Достаточно было просто иллюзии встречи, иллюзии, что можно побыть наедине.

И всё же ужасно интересно, о чём там постоянно говорил его Люк?

Уже перевалило за полночь, а утром надо как обычно идти в казармы. Но разве можно было отказаться от небольшой передышки? Тем более с таким удивительным визуальным эффектом.

Кэйа проверял. Дело было вовсе не в количестве выпитого алкоголя. Просто когда он садился писать письма, внутри росло и крепло чувство, что всё написанное он говорит лично Дилюку, а потом, довольно быстро появились и картинки, которые раз за разом становились всё чётче и яснее.

Кэйа решил не задумываться, что происходит. Боялся спугнуть неожиданное чудо, даже окажись оно всего лишь галлюцинациями от неизбывного чувства тоски.

Он мог не пить ни капли, или выпить хоть пять бутылок, или всего одну - неизменной оставалась только связь с письмами.

Единственное, о чём Кэйа жалел - что все их странные не-свидания происходили беззвучно. Ну, то есть сам-то Кэйа мог и говорить, и даже петь, но Дилюк его не слышал, и отвечать, разумеется, не мог. Но иллюзии и видеть не могут, верно?

А Кэйе не впервой болтать за двоих, так что со временем он привык и перестал расстраиваться.

Сегодня Альберих успел пропустить стаканчик после патруля и, прихватив с собой бутылку, довольно быстро смылся домой, к письмам.

Всё равно ничего интересного в таверне не оказалось. Даже поговорить было не с кем.

А дома ждало тайное увлечение с неизменно превосходным результатом.

Кэйа глубоко вздохнул и неожиданно встретился взглядом с Дилюком.

Его бросило в холод. Взгляд был настолько настоящим, что казалось, стоило протянуть руку, сделать шаг – и можно оказаться рядом с тем, к кому он писал всё это время.

Кэйа вскочил, случайно задел чернильницу, и она упала на пол, по пути забрызгав письмо чёрными каплями, похожими на дождь.

Тогда тоже шёл дождь. И ему было так же холодно.

Кэйа схватился за грудь - и видение с самым настоящим взглядом глаза в глаза, исчезло.

Chapter Text

«Ты всегда появляешься совершенно внезапно. И я бы понял, если бы ты мне снился, Кай, но это точно не сны.

Вот и сейчас я совсем не ожидал, что ты явишься, а ты пришёл.

Раньше ты никогда не приходил, когда я был в таком людном месте. Так что я связывал твои появления с тем, что я остаюсь один и навязчивые мысли обретают власть над моим рассудком.

Но всё же тут явно что-то не так.

Возможно, это происходит потому, что я до сих пор хочу тебя видеть? Хотя бы видеть. Пусть это будет даже тень на песке.

Очень многое изменилось с того момента, как мы признались друг другу. И ты очень боялся, что отец этого не примет. Но я был уверен, что он желает мне счастья. Мне и тебе.

И мы были счастливы.

Теперь это осталось в прошлом, о котором надо забыть. И все воспоминания отдают безнадёжной горечью. Но я ни на что бы их не променял.

Сам не могу понять, почему я вдруг решил, что ты можешь нас предать. И почему до сих пор, всё ещё нет-нет, да и появляются подобные мысли. Что с того, что ты из Каэнри’ах? Что это меняет?

Когда-то я думал, что мы близки настолько, насколько вообще возможно. Но как мне теперь понять, когда ты был настоящий, а когда нет?

Хотя я хочу думать, что какое-то время со мной ты был действительно искренен.

Шпион из Каэнри’ах - звучит отвратительно. Тебе совершенно не подходит. И я думаю, что если бы не повёл себя как дурак, то ты бы рассказал гораздо больше и привёл бы достаточно убедительные доказательства, чтобы я понял (или нет?), о чём ты говоришь.

Только теперь мне будет трудно в них поверить.

Почему ты молчал? Неужели мы… неужели я не понял бы?

Хотя кто знает? Ведь когда ты решился открыться, я повёл себя как полный кретин. Да ещё чуть не стал убийцей.

Я не могу вернуться, Кай. Я боюсь.

Боюсь твоего холодного насмешливого взгляда, отстранённых и дежурных фраз, руки, которую ты теперь никогда не протянешь мне без перчатки и это станет взаимным. Я боюсь поймать твой взгляд и увидеть там презрение и обиду, или, ещё хуже - жалость.

И мне больно от всего этого настолько, что я сбежал, чтобы не делать ещё больней. Тебе и… себе.

Ведь невозможно в одно мгновение просто взять и разлюбить того, кто так долго был дорог.

Прошло почти два года, но и это не тот срок, за который можно справиться с чувствами…

Знал бы ты, как это мучительно – продолжать любить, зная, что больше не можешь доверять. Изменить поведение, не встречаться, научиться держать лицо – всё это легко осуществить. Но невозможно усилием воли разлюбить того, кто в сердце.

Хотя, возможно, ты уже справился. Я бы хотел так думать.

Но когда я убеждаю себя в этом, меня накрывает такая тоска, что хочется напиться самого дрянного вина и мучиться уже из-за похмелья, а не из-за каких-то глупых романтических чувств.

Но я не умею пить, как ты. Так и не научился.

Поэтому я готовлю травяной ликёр на чистом соке и добавляю туда то, от чего ненадолго становится легче. Многие говорят, что это вызывает привыкание, но я хорошо умею рассчитать дозу и обходить слишком опасные ингредиенты.

Возможно, когда я закончу дела, то смогу разобраться в своих чувствах и это даст мне возможность вернуться.

Я, правда, очень скучаю по тебе. По дому и Мондштадту. Наверное, поэтому приходят эти видения. В них ты почти такой же, каким я тебя помню. Правда, более взрослый.

Ты стал спокойнее, Кай. Уверенней. Но всегда, почти всегда печален. Возможно, так отражается моё настроение?

Ты говорил, что любишь мой смех. Боюсь, что сейчас я могу даже тебя напугать своей мрачностью.

Я изменился. И эта рана, которую я нанёс тебе, не заживает внутри меня, она всё ещё горит, будто та ночь произошла вчера.

Ты умел смеяться, даже когда тебе было больно. Увы, у меня нет подобного таланта.

Ты говорил, что смеёшься, потому что не хочешь никого пугать или огорчать тем, что тебе больно.

Кажется, меня не интересуют такие мелочи.

Да и кого мне пугать или огорчать? Я путешествую один, и точно не нуждаюсь в сопровождении. Не хочу нечаянно утянуть кого-то за собой.

Я оставил Глаз Бога дома, надеясь, что ты поймёшь, кому именно он предназначен. К тому же я, кажется, перестал верить в какую-то высшую справедливость, как и в любую другую. Есть только та, что могу принести я сам. И это я сделаю, несмотря ни на что. Чего бы мне это ни стоило.

Ещё и поэтому никому не надо быть со мной рядом. Я не могу гарантировать, что со мной безопасно. А если так, то жертвы мне не нужны.

Поэтому лучше буду встречать тебя в видениях и думать, что ты отвечаешь на мои мысли. Что тебе не всё равно, и ты не забыл меня.

Я даже рад, что у меня осталась хоть какая-то связь с тобой. Пусть бывает мучительно больно потом, когда видение исчезает, но когда ты рядом, мне правда становится спокойней. А ещё я так, быть может, научусь держать лицо в твоём присутствии.

Ведь, кроме мести, есть ещё одна причина моего долгого путешествия, и я не знаю, когда вернусь и вернусь ли вообще.

Но когда и если вернусь, там будешь ты. Возможно, нам придётся встречаться и говорить. И я боюсь, что ты не сможешь меня убедить настолько, что у меня получится снова полностью тебе поверить.

Любить не перестану, а вот верить…
И от этого так тошно, ты бы знал.

Поэтому я варю своё зелье и загружаю себя делами, чтобы сил думать о тебе почти не оставалось. Потому что иначе я боюсь сойти с ума.
Меня просто разорвёт между любовью и болью.

Я всё ещё не могу пережить смерть отца.
Всё ещё не могу уложить в голове то, что ты тогда рассказал.

Ну, какой из тебя шпион, Бездна тебя возьми?!

А может быть, в этом как раз и есть высший пилотаж шпионской работы? В том, что шпиона невозможно разгадать раньше, чем он сам это допустит, завершив работу?

Но настоящие не приходят и не выкладывают всё как на духу.
Настоящие не стоят столбом, открывшись удару меча.
Настоящие не смотрят как ты, Кай.

Хотя, что я на самом деле про тебя знаю?
Что я люблю тебя? Но это про меня самого.

Ты ведь действительно почти ничего не рассказывал о своём прошлом.
Хотя, если бы рассказал сразу, кто знает, как бы с тобой поступили? Я бы, наверное, тоже не стал рассказывать.

Поэтому я продолжу держаться подальше, оставив себе лишь эти видения.

Жаль только, что я не могу тебя поцеловать. Хотя нашу последнюю ночь в одной постели помню во всех подробностях. Настолько, что кровь к сердцу и становится жарко даже в ледяной пустыне Снежной.

Мне не хватает твоих прохладных рук, Кай, которые нагреваясь, становились такими невыносимо обжигающими.
Мне не хватает твоего смеха, он всегда звучал так искренне.
Мне не хватает нашего прошлого, которое уже никогда не вернуть.
Мне не хватает того, что уже никогда не сбудется.»

Дилюк бросил в котел три синих лепестка и долго смотрел как они, кружась, погружаются в кипящее варево. Глаза слезились, и он потёр их пальцами. Потом снова посмотрел на Кэйю сквозь дымное пламя свечи и криво усмехнулся.

Кэйа в распахнутой рубашке, задумчиво грыз перо, будто и правда слышал все его мысли.

Сейчас Кэйа был без повязки и второй - золотой глаз со звёздным зрачком - опасно мерцал. Но даже шрам, пересекавший глазницу, не портил удивительного ощущения гармонии в его лице.

«Я оставил тебе этот шрам, а хотел бы оставить сердце. Но видимо, ничего лучшего от меня получить невозможно. Я в совершенстве раздаю удары, но кому от этого легче?
Я хотел бы целовать его и просить прощения, но знаю, что это только глупые мечты.

Ты не сможешь простить меня. Я бы сам никогда себя не простил.»

Кэйа слегка улыбнулся и покачал головой. Потом отпил из бутылки и поставил её обратно на стол. Ладонью прикоснулся к шраму и провёл по нему кончиками пальцев. Задумчиво, будто что-то хотел нащупать. Веко опустилось и прикрыло свечение золотого зрачка. Шрам проходил по веку, истончаясь и теряясь в складках.

«А ведь ты действительно мог потерять глаз.»

Пристально глядя на Кэйю, Дилюк неожиданно встретил его взгляд. Так явно, что будто совсем по-настоящему.

Комната вокруг быстро расплылась в туманном мареве. Остались только они двое, намертво сцепившиеся взглядами. Уже не мешал дым от свечей и жар от булькающего горшка.

Дилюк открыл рот, чтобы что-то сказать. Кэйа вскочил и что-то уронил со стола.
В воздухе разлился тонкий звон, и видение исчезло.

Дилюк закрыл лицо руками и почувствовал, как загнанно дышит. Потом быстро отвёл руки и огляделся вокруг. Встал и обошёл комнату. В углах никого и ничего не обнаружилось.

Ночью ему приснился дождь, сквозь который он бежал, точно зная, что если не найдёт Кэйю, то тот окончательно замёрзнет.

Спина Кэйи мелькала где-то впереди, и он явно не слышал, как Дилюк его зовёт.

Дилюк проснулся от собственного крика, переходящего в стон.

Я не вернусь, - шепчет Дилюк, - только не сейчас. Я ещё не готов послать всё в Бездну.

Chapter Text

В зале было сумрачно и прохладно.

Сегодня здесь собрались все Фатуи при полном параде, и каждый притащил с собой капельку личного безумия. Маски были сброшены, обнажая истинные лица.

Подобные встречи случались нерегулярно, только когда надо обсудить крупное дело. Сейчас как раз имелся серьёзный повод.

Сквозняк колыхал полотнища флагов и шпалер. За высокими стрельчатыми окнами бушевала метель. В такую погоду сюда можно было добраться только особыми тайными путями.

Ведомые каждый своей собственной причиной и целью, Фатуи, тем не менее, умели мастерски решать любые задачи.

- А почему я?!

Рыжий голубоглазый парень искривил губы в недовольной гримасе.

- Потому что ты подходишь лучше всех, Чайльд, - ответил самый старший из них, Пьеро.

- Ну да, чуть что, так Тарталья! Будто никто другой такими делами не занимается. Пошлите хоть Арлекина…

- Во-первых, он женщина. А во-вторых, у него и так дел полно, - Пьеро искоса бросил осторожный взгляд на Арлекина, которая качала кончиком остроносой туфли и, кажется, вообще не интересовалась происходящим.

- Ну и что, что женщина, - начал было назвавшийся Тартальей, но его оборвал Дотторе.

- Ты что, забыл к кому мы тебя посылаем? При чём тут женщины?

- Не переживай, ты обаятельный, - как обычно поддел Скарамучча. Без шляпы он выглядел совершеннейшим подростком. И если не знать про мерзкий характер говорившего, это вполне можно было бы принять за комплимент. Но Тарталья слишком хорошо его знал.

- Тогда шёл бы сам, - предложил Чайльд. - У тебя обаяния даже больше, если захочешь. И вообще ты, кажется, собирался насолить этому рыжему за что-то?

- Нам не нужно никому ничего солить, - оборвал едва начавшуюся пикировку Пьеро. - Нам нужно узнать, действительно ли у него остался глаз Порчи, как он его использует и насколько продвинулся в технике управления.

- Да я и не глядя могу сказать. Использует как попало, технику безопасности не соблюдает. Вообще не понимаю, зачем он ему сдался, - Тарталья сделал небрежный жест и вновь принял расслабленную позу.

- Откуда такая уверенность? Опять по карманам шарил? – нежно улыбнулся Панталоне.

- А кстати, ты бы ещё лучше подошёл, - Тарталья быстро увёл разговор с неприятной темы.

- Может быть, - спокойно кивнул Панталоне, - но дело поручили тебе, и я не буду вмешиваться.

- Ну, ты мог бы взять на себя другого? - предположил Тарталья.

- Принца? - вмешался Дотторе. - Не пойдёт. Им уже занимаемся Пульчинелла, Сандроне и я. Нам платят за обоих, так что всё честно поделено.

- И весьма щедро, - тихо уточнил Панталоне.

- Да, какая разница, - сонно протянула Сандроне. – Результат-то всё равно решён.

- В общем-то, никакой, - согласился Пьеро, - кроме того, что поступить с ними следует по-разному.

- Но предмет для этого лучше использовать один, так экономичней, - уточнил Пульчинелла.

- Разумеется, - кивнул Пьеро. - Поэтому особенно важно знать, на что сейчас каждый из них способен.

- А, так я всё же не один буду возиться? - обрадовался Чайльд.

- Задачу тебе уже объяснили. Остальное не твоя забота, - веско сказал Пьеро.

- Послушай, может просто сделаем эту дуру и пригоним куда надо? А дальше пусть сами разбираются, - предложил Чайльд всё ещё надеясь увильнуть от скользкой миссии.

- Нет, нам важно создать именно то, что сработает безупречно. А для этого нужно выяснить подробности. Вот почему тебе будет необходимо подойти как можно ближе, - Панталоне мягко качнул головой, но голос его был твёрд.

- Мне, что ли, в сумках у него рыться? – Тарталья сморщился, будто лимон раскусил.

- И в карманах, и вообще где сможешь, - подтвердил Пьеро, - Нам не нужны сюрпризы в ключевой момент.

- Не волнуйся, Невилетт будет занят совсем другим, - улыбка и голос Синьоры сочились сарказмом.

- И его цепной Ризли тоже, - Скарамучча улыбнулся ещё неприятней.

- Ну и кто знает, где теперь искать этого рыжего? – нахмурился Чайльд.

- Про одного я могу сказать точно, - тихо проговорил Капитано. - Принц так и сидит в своём Мондштадте, аки принцесса в башне. Ждёт, письма пишет, - без маски-шлема его смех был похож на пересыпание мелких камней.

- Письма? – оживился Тарталья. – А может в них есть и что-то про рыжего?

- Ничего там нет, только пепел, - равнодушно пожала красивыми плечами Синьора.

- А ты как узнала? – Чайльд повернулся в её сторону.

- Не я, не важно, - отмахнулась прекрасная дама.

Чайльд обиженно вскинул брови и уже раскрыл рот, чтобы возмутиться таким пренебрежительным ответом, но его перебил Пьеро:

- Твоя задача - просто выяснить, что у него есть при себе. Большего никто не требует, - напомнил он.

- Для того, чтобы порыться в карманах мало заказать щедрую выпивку. А он ведь даже не пьёт, - Тарталья прикусил нижнюю губу. – Да ещё неизвестно какие там карманы...

- Ну, значит придумай что-нибудь интересное. Скар правильно сказал, ты обаятельный, - внезапно подал голос Арлекино.

- И умный, - добавила Синьора щедро.

Тарталью это добило. Значит, дело и правда намечалось масштабное.

Впрочем, заказ есть заказ. Тем более, когда за него так хорошо платят.

Но вечером Чайльд напился.

Не то, чтобы он обещал хранить верность одному там старому пню, но себе-то он мог признаться, что это было далеко не просто увлечение. От него ничего не требовали и давали только то, что хотят. Наверное, поэтому он так ценил их отношения. И врать в данном случае будет особенно противно.

Конечно, он врал ему и прежде, но всё же по менее серьёзным вопросам. А если придётся завести дело достаточно далеко, то Чайльд совсем не был уверен, что сможет удержать лицо.

Chapter Text

Парень привязался к Дилюку в трактире, где тот остановился на несколько дней. Точнее, заинтересовал он Дилюка только на второй день.

Высокий, светловолосый, с яркими голубыми глазами, по поведению незнакомец чем-то немного напоминал Кэйю. Так же легко заговаривал с кем угодно, так же широко улыбался, так же со вкусом пил, правда не вино, а местную разновидность сидра.

В какой-то момент Дилюк уловил явное внимание в свою сторону и демонстративно отвернулся. Смотреть не перестали, а наоборот заулыбались и покачали головой.

Дилюк бросил холодный взгляд в сторону неизвестного, и в ответ ему отсалютовали кружкой. Дилюк фыркнул.

Не прошло минуты, как незнакомец приблизился к его столу и, склонив голову к плечу, полюбопытствовал:

- Я смотрю, вы ничего тут не пьёте. Это какой-то обет, или местное пойло вам не по нраву? Судя по вашему виду, вы можете позволить себе хоть целый кувшин, я не ошибаюсь?

Дилюк хмыкнул. Интересный способ знакомиться. Но это оказалось даже забавно.

- Не ошибаетесь. Но я вообще не пью алкоголь.

- А чай тут полная дрянь, - засмеялся нахальный гость. - Лучше уж пить простую воду, согласен.

Дилюк который пил сейчас именно чай, не мог с ним не согласиться – сено как оно есть, только что в кипятке.

Он пожал плечами, и парень кивнул. Кажется, ему было достаточно того, что его слушают и соглашаются. И этим он тоже слегка напоминал Альбериха.

- Но тут можно заказать квас или даже лимонад, я пробовал, они весьма неплохи. Да что там говорить, проще показать.

Парень махнул рукой в сторону стойки и показал два пальца. На вопрос бармена чего именно, щелкнул пальцами по горлу и большим провёл по шее черту, будто показывал, где её отрезать.

Интересный шифр для кабака, подумал Дилюк.

Но он отлично сработал.

Уже через минуту им принесли запотевшую кружку и высокий стакан, покрытый серебристыми капельками.

- Вот тут, - парень ткнул пальцем в тёмную пузырящуюся жидкость в кружке, - квас, - пена внутри кружки слегка всколыхнулась и сложилась спиралью. - А это, - он указал на стакан с золотистым напитком, - лимонад на местном цитрусе с мёдом, - внутри стакана завертелась изящная воронка из пузырьков, похожая на раскидистое дерево - Алкоголя в них нет ни капли. Попробуете?

- Не хочу, - отвернулся Дилюк. Ещё не хватало принимать какие-то странные напитки из рук чужака.

- Да ладно! Ну, хотите, я первый отопью, чтобы вы точно были уверены, что не отравлено?

Интересный ход мыслей, - подумал Дилюк, - а главное, своевременный.

- Вам тут что, платят за рекламу и раскрутку посетителей на заказы? - язвительно ухмыльнулся Рагнвиндр.

Парень подчёркнуто удивился и даже немного обиделся:

- Я так похож на промоутера?

Дилюк пожал плечами.

- Тогда я всё же попробую, а потом вы, ладно?

И чего он привязался? Дилюк и без того был напряжён, а тут и вовсе паранойя завопила в голос.

- Интересно как вы это сделаете, чтобы у посетителя не осталось неприятного осадка?
Чтобы не напускать туда слюней, - хотелось сказать Дилюку, но он сдержался.

- Очень просто, - парень извлёк из рукава тонкую металлическую трубочку, и поочерёдно сунув её в обе емкости, аккуратно сделал несколько глотков. - Ну, что я говорил? Всё чисто.

После этого напитки перестали вести себя странно, и Дилюк подумал, что, возможно это был просто местный барменский трюк – для первой дегустации.

- А если яд замедленного действия, и у вас есть противоядие?

- О, приятно встретить знатока, - парень и так уже торчал около стола добрых десять минут, так что следующая фраза была очевидна. - Можно мне присесть?

Дилюк мысленно вздохнул, но и это тоже ужасно напомнило поведение Кэйи, Не в силах противиться наваждению, он кивнул, и парень немедленно этим воспользовался.

- Так что, попробуете? - он позвенел трубочкой по стеклу.

Дилюк вздохнул и придвинул к себе стакан с лимонадом. Напиток оказался вполне приятным, и уж точно лучше, чем местный чай.

- Вижу, что вам понравилось, - снова заулыбался приставала. – Теперь, наверное, можно и познакомиться. Моё имя Чикконе. Живу довольно далеко отсюда, но часто езжу через этот поселок. Тут красиво и неплохая кухня. Точно лучше, чем ночевать под кустом. К тому же это последний приют перед долгим перегоном к следующему жилью.

- Ранг, - коротко представился Дилюк. Он считал, что в пути не стоит разбрасываться настоящими именами.

- Очень приятно, господин Ранг, - Чикконе поднял кружку с сидром и потянулся к Дилюку, и тому ничего не оставалось, как звякнуть краем своего стакана о край кружки.

- Местное вино здесь настолько плохое, что лучше уж пить этот компот, чем то, чему приписывают происхождение от благородного винограда. Для такой требовательной культуры тут слишком холодно. Как ни создавай условия - , хоть наукой, хоть магией, хоть благословением богов -, всё равно получится кислятина.

И Дилюк опять не мог с этим поспорить. Вина он не пил, в классическом понимании, но, даже просто смочив губы, мог определить сорт, регион, производство и возраст вина. Иначе не стать бы ему лучшим виноделом в Тейвате.

- А с этим всё просто - яблоки и немного искусства специй, иногда чуть-чуть магии, если урожай уж совсем не удался.

- И часто они тут не удаются? - не то, чтобы Дилюк стремился поддержать разговор, но дальше молчать было бы совсем невежливо. К тому же тема его действительно немного интересовала.

- Да каждый год! - Чикконе заразительно рассмеялся и сделал большой глоток из кружки. - Но я вам этого не говорил, - хитро подмигнул болтун. - А то меня тут перестанут так вкусно кормить.

Дилюк кивнул.

- А вас каким ветром занесло в эти края?

- Дела, - коротко ответил Дилюк, всем видом показывая, что не желает развивать тему.

- Ооо, - парень приложил палец к губам и на мгновение стал серьёзен. - У меня тоже. Веду караван, для одного дорогого заказчика.

Дилюк не стал расспрашивать дальше, но это было и не нужно. Похоже, господин Чикконе избрал его собеседником на этот вечер, и сопротивляться было бесполезно. Так что, предоставив незваному компаньону болтать о чём угодно, и отделываясь короткими фразами, Дилюк просто постарался пережить варварское дружелюбие.

После долгого путешествия по разным уголкам Тейвата на третий год его окончательно привело в Снежную.

Агентура Фатуи имелась везде и при наличии потребности и платежеспособности выйти с ней на связь не являлось проблемой.

Проблема же Дилюка состояла в том, что при упоминании Крепуса Рагнвиндра у всех немедленно языки присыхали к нёбу и находились срочные дела, которые: “Прошу меня великодушно простить”, но не желали ждать ни секунды. Потом, конечно, связь обрывалась и человек исчезал.

Дилюку стоило большого труда и денег, чтобы раз за разом использовать новые подходы к добыче информации.

Но, к сожалению, его огненно-рыжая шевелюра была слишком заметной, и он не очень-то владел тайнами искусства маскировки. К тому же, в самом начале здорово испортил себе репутацию, пытаясь агрессивно настаивать на ответе.

Однако, в конце концов, через множество подставных лиц удалось получить договоренность, что человек, который сможет реально поговорить на интересующую тему, готов встретиться с ним в одном из приграничных посёлков на территории Снежной. Было условлено время и место, часть оплаты он отдал сразу и вторую должен был отдать уже после разговора.

Именно поэтому Дилюк Рагнвиндр заселился в этот трактир, и уйти его не заставила бы и сотня болтливых и навязчивых посетителей.

Когда господин Чикконе удалился, а время договоренного ожидания в общем зале подошло к концу, Дилюк подошёл к стойке, чтобы расплатиться.

- Вам повезло, господин Ранг, - усмехнулся бармен, - господин Чикконе у нас редкий гость, и ещё реже заговаривает с кем-то в зале. Он очень интересный собеседник, правда?

- Гм, - Дилюк не ожидал, что стал жертвой редкостного везения, - да, очень интересный. Но я думал он тут и остановился.

- Нет, что вы! – всплеснул руками трактирщик. - Он никогда у нас не останавливается. Приходит только ужинать и то, если увидит подходящую компанию. Но платит очень хорошо, так что, говорю же, повезло.

- Гм, - Дилюк подумал, что трактиру повезло больше, чем ему, и вообще он не обязан зарабатывать деньги заведению. - Он торговец?

- О да! Но у него редкий товар, если вы понимаете, о чём я, - подмигнул бармен.

- Да? - вот только не хватало нарваться на торговца тёмными зельями, но это могло бы быть интересно для дела, поэтому Дилюк изобразил полную неосведомленность. - Боюсь, что не очень.

- Чай! - воздел палец бармен. - Редкие сорта, произрастающие только у нас, урожай раз в три или пять лет, да ещё попробуй его собери, да правильно приготовь, да сохрани так, чтобы не пропал.

- О! - совершенно искренне удивился Дилюк. Про чай из Снежной он слышал, но никогда не пробовал.

- Говорят, что его основной покупатель сидит в Ли Юэ и скупает сразу всю партию. Вот господин Чикконе и старается. Но только для него.

- Ясно, - кивнул Дилюк.

- А ваш друг, я вижу, пока так и не появился?

- Нет. Он вообще не любит большие компании. Возможно, то, что я сегодня сидел не один, ему и не понравилось.

- Так он же ваш друг, мог бы как-то вас вызвать? - деланно простодушно предположил бармен.

- Мог, но значит, его просто не было, - пожал плечами Дилюк.

- Ну, вы не расстраивайтесь. Сейчас хорошая погода, да и место у нас приличное, так что ждите сколько угодно и не стесняйтесь, если что-то надо. Мы всегда рады гостям.

- Спасибо, - Дилюк был рад уйти наверх к себе в комнату.

Неудачно. Возможно, болтун действительно помешает его встрече с нужным человеком. Оставалось надеяться, что этот торговец редким чаем не задержится тут надолго.

Хорошая погода - Дилюк посмотрел в окно, за которым моросил дождь вперемешку со снегом, - интересно, а что они говорят, когда светит солнце? И бывает ли здесь настоящее солнце?

Следующим вечером господин Рагнвиндр выбрал угол потемнее в надежде, что кому надо и так его найдёт, а если явится Чикконе, то он как раз его и не заметит. Но не тут-то было.

Господин Чикконе явился в ещё более общительном настроении, чем вчера. И тут же углядев забившегося в тень Дилюка направился к нему.

- Тоже не любите быть на виду? - теперь его новый знакомый уселся за стол без приглашения. - Согласен. Когда хочется насладиться приятным ужином, лучше делать это в компании только с проверенными людьми. Кстати, вы пробовали местную утку в яблоках? К ней, конечно, положено красное вино, но и виноградный сок подойдёт, он тут неплох. А если хорошенько потрясти бармена, то может быть, найдётся и пара бутылок “Рассвета”.

Услышав название своей винокурни, Дилюк слегка вздрогнул. Конечно, он знал, что его продукция очень известна. Но тут, в этой забытой богами дыре?..

- И каре из молодой козлятины, очень рекомендую, - продолжал заливаться соловьём господин Чикконе. - Я видел, что мясо вы едите, хоть и не пьёте.

Дилюк сдержанно кивнул, приготовившись к ещё одному вечеру навязанного, хотя уже и не такого неприятного общения.

А то так совсем одичать можно, успокоил он себя. А Чикконе когда-нибудь уедет, сам же говорил про срочный груз.

Вечер прошёл быстро и даже, можно сказать, весело. Чикконе “Да что там, можете звать меня просто Чен”, много говорил про путешествия и рассказывал забавные ситуации, которые случались с ним или про которые слышал: “даже если это выдумки, всё равно смешно, не правда ли?”. Дилюк в итоге поддался настроению настолько, что и сам рассказал пару историй, разумеется, списав их на такие же слухи от неизвестных болтунов.

- А вы очень наблюдательны, господин Ранг, - Чикконе не настаивал на том, чтобы Дилюк представился по имени в ответ.

Дилюк только пожал плечами и отпил глоток лимонада.

- Вы ведь уже узнали, что именно я перевожу?

Глупо было отрицать, что ему рассказал об этом трактирщик, и Дилюк пожал плечами, не соглашаясь, но и не отрицая.

- Да, не перевелись ещё ценители на свете, - довольно констатировал Чикконе и расслабленно откинулся на стуле. - Скажу вам честно, добыть этот товар непросто, но оно того, безусловно, стоит.

- Что, так хорошо платят? - не удержался Дилюк.

- Даже более чем хорошо, - довольно прищурился его собеседник. - Но вы же никогда не пробовали такое, верно?

Если не знать, что речь идёт о чае, то прозвучало весьма двусмысленно. Дилюк опять пожал плечами.

- Не могу похвастать пристрастием к чайному делу.

- Но уж красный чай от белого отличить можете, - Чикконе не спрашивал, утверждал.

- Это совсем не сложно.

- Верно. Так же, как и этот ни с чем не перепутать.

- Вы так говорите, будто он настоящее сокровище, - Дилюк позволил себе каплю скепсиса, но к чаю он действительно был равнодушен.

- Если судить по его цене, безусловно, - кивнул Чикконе. - А если знать его вкус, то даже подобная цена может показаться не такой уж высокой, - гордо завершил он.

Дилюк покачал головой. Он знал сорта вин, которые стоили баснословных денег всего за одну небольшую бутылку. В его коллекции имелись и такие. Ему лично предлагали очень хорошие деньги за рецепт медового ликера на виноградном соке, который он так любил и знал не менее дюжины способов приготовить его с разным эффектом.

Но чай? Бесспорно, для ценителей редкий сорт мог стоить сколько угодно. Вот только за что?

Учитывая, что он только слышал о нём от гурманов, хотя бывало и обычные люди в восхищении закатывали глаза, вспоминая как им выпал случай попробовать всего одну чашечку.

- Вы уверены?

- Стал бы я этим заниматься, если бы оно было не так?

Дилюк уже устал пожимать плечами, поэтому просто промолчал.

Чикконе улыбнулся и перевёл тему.

Вечером они попрощались, и Дилюк вернулся к себе в номер с немного гудящей от долгого разговора головой.

Надо же, оказывается, я совсем отвык от обычного человеческого общения, - думать об этом было странно.

Раньше, давно… уже почти три года назад, с этим легко справлялся Кэйа.

Даже когда Дилюк не хотел никуда выходить и корпел над книгами, тот всегда приходил, чтобы заниматься вместе, или мешать, или задавать свои бесчисленные вопросы, или приносить новости из города, или… да Кэйа находил тысячи разных поводов, чтобы пристать как банный лист.

Хотя случалось и Дилюку искать своего названного брата и находить в самых неожиданных и странных местах; высоко на дереве считающим облака, на вершине утеса, или даже далеко в море лежащим на спине и забывшим про всё на свете (не так-то просто было разглядеть этот синий поплавок в блестящей ряби волн), но Дилюк всегда искал и находил.

Возможно, как сейчас пришло ему в голову, именно от него и не прятались. И если кому-то нужен был Альберих, но его уже отчаялись найти, то всегда приходили к Дилюку.

Отец радовался, что они так близко сошлись и доверяют друг другу.

Ну да, доверяют. Доверяли.

Кто знает, что делал и о чём думал Кэйа, когда удирал от всех и не давал себя найти никому, кроме него?

И никто, кроме него не знает, что рассказал Кэйа в ту проклятую ночь.

Дилюк заворочался и постарался завернуться в одеяло, будто прячась от мыслей, от которых леденели руки, а за ним и сердце. Хотя носителем крио-элемента был не он, но замерзалось изрядно. Или обладатели крио не чувствуют холода? Теперь и спросить-то не у кого.

К середине ночи ему удалось заснуть.

И проснулся он поздно.

За окном так же моросил дождь, правда, уже без снега. Но всё равно погода была такой же унылой, как и его настроение.

Он не помнил, что ему снилось, но облизнув губы, почувствовал солёный привкус. Возможно, ему снилось море. Не мог же он плакать во сне? Это ему до сих пор не удавалось.

Вечером господин Чикконе не появился.

Дилюк немного удивился, но не расстроился. Было бы из-за чего. Возможно, теперь нужный человек всё же выйдет с ним на связь?

Но и эти ожидания оказались тщетными. Дилюк просидел впустую несколько часов, а потом удалился к себе.

Однако ему показалось, что за ним наблюдали. Не разглядывали в упор, скорее взглядом ниоткуда, искоса и вскользь. Такой взгляд невозможно поймать, и даже внутренний радар предпочитает отмалчиваться.

Хотя, вероятно, дело просто в истрёпанных нервах и долгом ожидании неизвестно чего.

В этот раз заснул Дилюк быстро и наутро проснулся легко без всякой душевной горечи и прочей мистики.

А вечером пришёл Чикконе.

- Простите, что не смог вчера составить вам компанию, - дружелюбно развёл он руками. - Скоро выдвигаемся, дела, хлопоты.

- Понимаю, - кивнул господин Рагнвиндр. Он и правда был очень хорошо знаком с подобными ситуациями. Ещё в Мондштадте, занимаясь снаряжением караванов, он глубоко проникся всем сопутствующим объёмом работы.

- Значит, мне не надо ничего объяснять, - сразу же обрадовался Чикконе, - и можно просто отлично поужинать в приятной компании. Вы же ещё ничего не заказывали? Ждали меня, - хитро улыбнулся он.

- Нет, просто не успел, - ответил Дилюк, хотя доля правды в этом наглом заявлении всё же была. Вчера он поужинал жареной картошкой с мясом, и весь вечер цедил один чайник чая. Вкус у него и правда был не очень, но заказывать лимонад почему-то не хотелось.

Господин Чикконе сделал большой заказ и взмахом руки отверг предложение Дилюка разделить оплату.

- Я завтра уезжаю, так что позвольте мне угостить единственного приятного собеседника в этом забытом Архонтами месте, - пафосно сказал он, а потом тихо добавил, - А может и хорошо, что они про него забыли.

Дилюк не нашёлся, что ответить, поэтому старательно хвалил всю еду, которую подавали. И лимонад.

- Я ведь правильно понял, что вы никогда не пробовали «Золотые цветы» Снежной?

Они уже поужинали, и Чикконе приканчивал пятую кружку сидра. Дилюк покачал головой. Неужели его сейчас попробуют купить?

- Этот чай, - широко улыбнулся Чикконе и мечтательно закатил глаза. – Тот, кто хоть раз его даже не нюхал, многое потерял в этой жизни.

Дилюку стало смешно, от такого наглого утверждения, но он только вопросительно поднял брови.

- Я хочу сделать вам подарок, господин Ранг.

Значит всё-таки не подкуп, - успел подумать Дилюк. А Чикконе каким-то неуловимым движением вдруг оказался очень близко.

Обычно он сидел напротив и при всей его развязности личную дистанцию старался соблюдать. А тут объявился на лавке совсем рядом и склонился так интимно, что Дилюк смог разглядеть иссиня-чёрный зрачок в безмятежно голубом море радужки, почему-то запахло свежей водой, и Дилюк не успел отстраниться, как ему сунули под нос маленький пакетик с золотистым оттиском цветка.

- Попробуйте! Потом будете вспоминать меня добрым словом. Мне было бы приятно.

Дилюк задумчиво посмотрел на пакетик. Тот был сделан из тонкой, но плотной бумаги и запечатан узорным клапаном.

- Не беспокойтесь, он абсолютно безвреден, - Чикконе сдвинул пальцы и пакетик раскрылся подобно оригами. Внутри было действительно что-то похожее на мелкие золотистые лепестки. – Чувствуете, какой запах?

Пакетик оказался перед носом Дилюка, и тот сумел уловить нежный, ни с чем несравнимый аромат. Не сдержавшись, он вдохнул…

Дальнейшее Дилюк запомнил смутно.

Сначала накатила короткая злость на то, что потерял бдительность и так легко купился на явную подставу. Потом пришло отупелое безразличие, которое быстро переросло в приятное состояние, когда любые связные мысли заканчивались одним: “да ну всё в Бездну!”.

Действительно, сколько можно убегать от самого себя, искать то, чему нет никаких доказательств, кроме давно и случайно услышанного разговора да нескольких не менее случайных обмолвок ещё неизвестно о чём на самом деле.

Сколько можно убегать от своих чувств и эмоций? Третировать и казнить себя в глубине души, лишь бы никто не увидел, что он на самом деле чувствует и чего хочет.

Сколько можно гоняться за призрачной возможностью отомстить, если в итоге всё оборачивается местью лишь самому себе?

Он сам чуть не убил того, кого любил, сам отправил себя в изгнание, сам запретил себе жить так, как хотел и как считал нужным. Принял за необходимость отказ от самого себя.

Кому это было нужно?
Его отцу? Навряд ли.
Кэйе?
Вот уж точно нет.

Хотя тот ушёл, не обернувшись, едва уклонившись от его меча. Да ещё и получив молчаливой виной вдобавок - Глаз Бога, его Глаз, его силу пиро. Интересно, где теперь этот Глаз?

- Вам всё-таки удалось его напоить, поздравляю, - как сквозь туман услышал Дилюк голос трактирщика.

- Да я не то, чтобы старался. Просто помогу ему добраться до номера и уложу спать.

- Вы всегда так говорите. Вас не тревожить, как обычно?

- Спасибо за понимание, дружище.

Дилюк слушал этот разговор, краем сознания, отслеживая, что его обнимают и чуть ли не несут на плече. Хорошо, что, кажется, в его же номер.

- «Золотой цветок» безупречен. Правда, никогда нельзя предсказать, каким в точности окажется воздействие. Но я рад, что ты смог расслабиться.

Чен уже не утруждал себя вежливым обращением и вёл себя…

Ну да, он вёл себя как настоящий жиголо, заполучивший желанную жертву. И Дилюк не мог этому противиться. Не возникло ни малейшего желания.

Он легко позволил полностью себя раздеть и уложить в кровать. Туманным взором пронаблюдал, как раздевается его отравитель, походя отметив, что под одеждой оказалось на редкость крепкое и гармоничное тело.

И совершенно ничего не предпринял, когда этот человек скользнул к нему в постель.

Дилюку стало тепло, как давно уже не было. Его губ коснулись чужие губы - целуется хуже, чем Кай, - успел подумать Дилюк и провалился в мягкую тьму, вспыхивающую призывными разноцветными искрами.

Тарталья заглянул в широко раскрытые глаза своей жертвы - чёрный зрачок почти целиком затопил радужку, - и иронично приподнял краешки губ.

Потом задумчиво оглядел совершенно голого господина Рагнвиндра, провёл ладонью от подбородка, по шее, груди, рельефному прессу, накрыл пах, и довольно улыбнулся.

Ему уже приходилось использовать “Золотой цветок” при сходных обстоятельствах. Конечно, в его личном, специальном купаже состоял не только чай, но добавок было совсем немного, можно считать, почти безвредных. Если, конечно, не принимать во внимание стабильный и очень удобный эффект - человек становился расслаблен, легко управляем и мог ответить на любые вопросы. А главное - ничего потом не помнил.

Сегодня Тарталья не очень-то рассчитывал на продолжение. Достаточно было просто вывести из строя Рагнвиндра, чтобы без помех обшарить его номер и все вещи.

Вот только от бесстыдного прикосновения тёплой ладони к чувствительным местам, молодой мужчина облизнул сухие губы и так застонал, что мысли Чайльда невольно устремились в привычном направлении.

- Кай…

Голос прозвучал на грани слышимости, но не мог пройти мимо чуткого слуха Тартальи. Чайльд приподнял брови и провёл ладонью ещё раз, расширив поле деятельности и усиливая ласку.

Фарфорово-белая кожа мгновенно розовела от прикосновений.

Тарталья подумал, склонился над Дилюком и коснулся губами нежного места у горла, отмечая, как дёрнулся острый кадык.

На белой разгорячённой коже яркими узорами проступали шрамы - немного, но некоторые из них были достаточно странными, чтобы удивляться, как их обладатель вообще выжил. Тарталья попробовал коснуться одного из них губами, но Дилюк немедленно злобно зашипел. Видимо, это разрешено только одному человеку, и тут уж никак не подделаться.

Теперь не было нужды в особенном внимании и тщательном обезвреживании хозяина номера, но Тарталья вдруг понял, что завёлся. Он тихонько хмыкнул и игриво прикусил кожу на ключице молодого мужчины. За что был немедленно вознаграждён глубоким стоном и шёпотом:

- Я так соскучился, Кай. Не останавливайся…

Чайльд выпрямился и внимательно оценил уже полностью готовое достоинство Дилюка.

- Однако хорош, - подумал Чайльд и уже не сдерживаясь - ведь его точно приняли за другого, а провести ночь с загадочным и неприступным Рагнвиндром - такого в его коллекции ещё не было, так чего стесняться? - придвинулся ближе. Тонкое обоняние поймало едва уловимый запах чайной розы - надо же, господин винодел, оказывается, ценит изысканные ароматы.

Не то, чтобы Тарталья рассчитывал на полноценный секс, но красивое и такое податливое тело под руками всё больше манило и будоражило кровь.

Чайльд улёгся на бок поудобней и обнял Дилюка, прижимая к себе. Изучающие поцелуи прошлись по плечам и шее, перешли на грудь, кончик языка обвёл сосок, прикусил. В ответ раздался глубокий стон и по бедру скользнул и уперся в пах подрагивающий от напряжения член. Чайльд и сам уже был готов.

- Кай, я хочу быстро, очень быстро, - горячечный шёпот коснулся уха и сухие губы прошлись по коже.

- Вот как? Однако мастер Рагнвиндр любит погорячее, - прошептал Тарталья, чувствуя как вместе с возбуждением разгорается любопытство.

Сейчас Чайльд не имел ничего против ни мастера, ни погорячее, но всё же не стал подминать под себя маняще гибкое тело.

Просунув руку между их бедрами, Тарталья обхватил член Дилюка, огладил большим пальцем налитую головку, размазывая выступившую смазку, и принялся ласкать, сначала медленно, наблюдая за реакцией, а потом, видя как Дилюк кусает губы и раздвигает ноги, всё быстрее и быстрее набирая подходящий темп.

Сначала Дилюк тяжело дышал и постанывал, уткнувшись в него между плечом и шеей, но очень скоро откинул голову на подушку, всё сильнее толкаясь в руку Чайльда и бормоча что-то совершенно бессвязное.

Чайльд поймал себя на мысли, что сейчас уже можно было бы навалиться сверху между крепкими длинными ногами и войти, распластывая Дилюка под собой, но он всё ещё помнил о своих планах.

Одно дело - подрочить чужому парню, и абсолютно другое его трахнуть.

Но и совсем отказаться от удовольствия Тарталья не мог. Мало ли у него личных секретов? Значит, будет ещё один.

Дилюк оказался на редкость отзывчивым партнером. И даже не важно, что принимал его за другого - сейчас он был именно с ним, Тартальей, реагировал на то что делает именно он. И это давало головокружительно острое ощущение запретного пребывания третьим в чужой и заповедной постели, что значительно подстёгивало возбуждение. Вот как, оказывается, это было? Вот каким его видел тот, другой?

Дилюк широко разводил ноги и яростно толкался в ладонь. При этом, когда рука случайного любовника захватила его член, Тарталья даже не успел среагировать - теперь они оба чутко двигались в унисон. Вот что значит мастерство, отточенное годами. Пусть даже и не с ним, но какая разница, если сейчас так хорошо именно ему.

Чайльд больше не пытался целовать губы Дилюка, он, развернув его таким образом, чтобы обоим было удобно, покрывал поцелуями грудь и плечи, стараясь удержаться и не наставить следов, с утра они будут совсем ни к чему (он же ничего не должен помнить, верно?), хотя Дилюк выгибался и прижимался так, что сдерживаться становилось всё труднее.

Инстинктивно Тарталья начал покачивать бедрами, подсказывая нужный ритм, и сам ускорил движения на чужом члене. Кажется этот ход оказался верным.

- Дааа… сильнее… ещё…

Точно верным!

Не прошло и пяти минут как Дилюк тихо зарычал, изгибаясь и изливаясь на руку Чайльда и свои бёдра.

Но даже в таком состоянии он всё же не оставил член Тартальи в покое и двигался до тех пор, пока и на его руку не выплеснулось горячее. Впрочем, Чайльда не пришлось долго ждать, всё же и он был слишком возбуждён необычной ситуацией и своей ролью.

Несколько минут оба восстанавливали дыхание, а потом веки Дилюка опустились и он отключился, будто свечу задули.

Тарталья ещё немного понаблюдал за своей жертвой, после аккуратно отодвинулся и оценил учиненные безобразия. Затем, стараясь не задеть Дилюка, сполз с кровати, встал, нашёл полотенце, обтёр себя и спящего невольного любовника, вздохнул, уронил использованную тряпку на пол, и даже не потрудившись одеться, занялся тем, за чем пришёл – тщательно обыскал номер и вещи.

Когда он обнаружил Глаз Порчи, то удовлетворённо хмыкнул, ловко подбросил его вверх, поймал, после чего покрутил перед глазами, аккуратно активировал, оценил, как артефакт работает и убрал обратно в потайной карман штанов господина Рагнвиндра.

На кровати шумно вздохнул Дилюк - кажется, взаимодействие с Глазом Порчи встревожило его.

Тарталья подумал, скользнул обратно в постель, и забравшись под одеяло, устроил голову на плече Дилюка.

Ничего страшного не случится, если он позволит себе подремать несколько часов. Всё равно нет никакой нужды спешить к мифическому каравану. А настоящий он поведёт позже… да, позже.

Если бы господин Рагнвиндр хоть немного интересовался чаем Снежной, то знал бы, что в это время года караваны никогда не ходят.

***

Голова раскалывалась от пронзительного павлиньего крика. Дилюк даже не предполагал, что эти длиннохвостые нахалы умеют так вопить.

Вместо привычных мяукающих звуков слышался самый настоящий скандальный ор, казалось, царственное пернатое громко и нецензурно ругалось.

По щеке будто царапнули длинные когти, и Дилюк открыл глаза.

Невольно его взгляд упал на окно. За мутным стеклом сидела огромная птица с сияющим ярко-синим оперением и сверлила его взглядом. Один глаз светился синим, другой - золотом. Павлин уже не орал, но смотрел весьма грозно. Дилюку стало неуютно и он поёжился. И только тогда ощутил, что лежит в постели абсолютно голый.

А потом открылись воспоминания - и Дилюк застонал, натягивая одеяло и зарываясь в него лицом. Стало невыносимо стыдно. И за то, что он упустил ловушку и за то, что думал и чувствовал, когда дурман снял контроль с его мыслей.

Стоп! А где, собственно, отравитель? И что между ними было?

Постель рядом оказалась ещё тёплой, но пустой. На полу валялось смятое полотенце. Дилюк протянул руку и поднял махровую тряпку во влажных характерных следах. Так, вот это совсем задница вишапа!

Но настоящая задница вишапа через секунду вышел из ванной комнаты одетым и насмешливо уставился на Дилюка.

- А ты гораздо крепче, чем о тебе говорили, господин Рагнвиндр. Не беспокойся, я уже ухожу. - Чен перевёл взгляд на полотенце и пожал плечами, - Ерунда, даже не обращай внимания. Не было ничего особенного, мы даже почти не целовались, просто у тебя возникла… ээээ… небольшая проблема, а я решил помочь, вот и всё.

Пока говорил, Чен дошёл до двери и махнул рукой в сторону Дилюка.

- Спи.

И Рагнвиндра будто накрыло огромной волной. Он словно оказался где-то глубоко под водой и теперь видел лишь танец воздушных пузырьков.

Это было явное проявление силы гидро Глаза Бога. Так вот почему случились эти фокусы с жидкостью…

Во второй раз Дилюк проснулся сам. Ему не было плохо, ничего похожего на похмелье или остаточный эффект от отравления неизвестным веществом не наблюдалось.

Медленно одевшись, он обошёл номер, но не обнаружил никаких следов. На первый взгляд никто не трогал его вещи, все деньги оказались на месте, и вообще ничего не пропало, кроме того постыдного полотенца. Может быть, оно тоже ему приснилось?

Но когда Дилюк выглянул в окно, на жестяном карнизе лежало прилипшее и растрёпанное небольшое сине-радужное перо.

Он осторожно подхватил его и согрел в ладонях.

Вот, значит, как, - подумал Дилюк, разглядывая находку, - вот, значит, как.

Что значит и что как, он не мог себе объяснить, но что-то неприятно кольнуло под сердцем, и всё, что он успел передумать за короткое время под дурманом, снова всплыло в памяти. Только на этот раз это было совершенно чётким пониманием.

Chapter Text

Кэйа спал и ему снился кошмарный сон.

События развивались обрывочно, как цепочка слайдов. Вот только после появления нового, предыдущий сразу почти забывался. Но все они ужасно бесили и раздражали.

Кэйе очень хотелось проснуться, но и досмотреть происходящее тоже хотелось. Поэтому он ворочался, неразборчиво ругался, бил кулаком подушки, но не просыпался.

А потом он взлетел. Очень высоко.

Где-то внизу мелькали огоньки городов и поселений, из чего можно было заключить, что летит он с огромной скоростью. Кажется, у него были крылья и… длинный хвост.

И это точно не был планер. Забраться на такую высоту он бы не смог.

Зрение то фокусировалось, то становилось совершенно расплывчатым. Но он явно видел обоими глазами.

Потом земля стала быстро приближаться, и в результате Кэйа изящно спланировал на какую-то незнакомую крышу.

Шёл дождь, но Кэйе было всё равно, мелкие капли, попадающие на спину, отскакивали и льдинками скатывались с перьев. Странная работа крио, но сейчас вполне защищающая от того, чтобы промокнуть насквозь.

Кэйа покрутил головой и увидел смутную дорожку света, падающую из окна ниже. Каким-то образом он понял, что ему надо именно туда, к этому окну. Он взмахнул крыльями и плавно слетел вниз. Места на карнизе под окном оказалось мало, так что пришлось постараться, чтобы всё же суметь зацепиться когтями.

Но увидев, что творилось внутри, Кэйа сразу же лишился душевного равновесия и чуть не свалился с шаткого насеста.

Ему больше не было интересно. Он пришёл в ярость!

В комнате, слабо освещённой ночной лампой, на кровати лежал его Дилюк. Но не один! Чья-то лохматая светловолосая макушка нагло покоилась на его плече.

Кэйа от злости чуть не выбил стекло. Он взмахнул крыльями, балансируя на скользкой жести и закричал.

Он орал и ругался так, как если бы действительно увидел то, что ему снилось, в реальности.

Он даже сам не предполагал, что может так кричать. Это было больно, это было несправедливо, это было невыносимо!

Не задумываясь, Кэйа размахнулся и отвесил дрыхнущему возлюбленному увесистую пощёчину.

Самое удивительное, что Дилюк, не открывая глаз, повернулся в его сторону, а светловолосая голова и весь человек, который лежал рядом, просто исчезли.

Кэйа в ярости смотрел на спокойное лицо Дилюка и понимал, что ещё немного - и слезы брызнут сами.

Но ему не пришлось думать, как разобраться с этим феноменом, будучи птицей, сидящей на карнизе под дождём. Он просто проснулся.

Снова заснуть не удалось. Потому что слёзы всё же вырвались и, несмотря на попытки Кэйи убедить себя, что это просто дурацкий сон, вызванный его навязчивыми мыслями и тоской, он не смог успокоиться пока они просто не кончились.

А потом спать стало уже бессмысленно. Надо было вставать на дежурство, его ждали в казармах.

Кэйа долго умывался холодной водой, пока не пришёл к мысли, что надо бы взять сутки отгула и хорошенько напиться, а потом выспаться. Тогда всему этому бреду просто не останется места в голове.

Chapter Text

Когда на следующий вечер наконец-то появился нужный человек, Дилюк даже не так сильно обрадовался, как ожидал.

Почти сутки он пытался решить, не послать ли всё в Бездну и не двинуться ли по горячим следам коварного обладателя дара гидро, Чикконе, но здравый смысл всё же не дал сделать такую глупость.

К тому же это могло бы выглядеть, будто ему понравилось. А ему не понравилось!

И почему-то было мучительно стыдно перед Кэйей. Хотя он вовсе не собирался с ним встречаться и изливать душу. Да и сам Чен сказал, что между ними ничего не было.

И вообще Дилюк находился под воздействием дурмана!

Кстати, интересно, какого?

Трактирщик не задавал вопросов и вообще вёл себя так, будто ничего не случилось. И за это Дилюк был ему благодарен.

Хотя тогда уж надо было благодарить и Чена, который, наверняка велел тому молчать.

Незнакомый мужчина назвал пароль и, получив отзыв, согласился побеседовать, насколько это будет в его компетенции. За вторую часть очень хорошей отплаты, разумеется.

Представляться он не стал, Дилюк тоже счёл это излишним.

Рагнвиндр не стал церемониться и сразу начал задавать все мучавшие его вопросы про события трехлетней давности.

- Лично я этот договор не видел. Не мой уровень доступа, господин. Но знаю, что он был. Может быть только на словах, такое тоже часто практикуют. Но даже если устно, то уж точно кто-то должен был засвидетельствовать его перед Фатуи. Магические кристаллы памяти или нечто подобное. Господин Панталоне гениальный изобретатель и много чего умеет.

- Да, про Глаз порчи для старого господина слышал. Да, есть разные способы его получения, было бы желание и деньги. А как он работает, вы и без меня лучше знаете. Жаль, конечно, старого господина. Но ведь его никто не заставлял пользоваться, это дело исключительно добровольное.

- Про дракона тоже слыхал, да, есть у них такой. Но вы же знаете, что это за существа - драконы? Нет у них хозяев, только если договорится кто-то, или там на контракт купят. Господа Фатуи собаку съели на контрактах, так что может и с драконом как-то договорились, кто их знает?

- А наёмники - везде наёмники, им всё равно кто и за что платит. Берут заказ, а там уж как кривая вывезет.

- Это наверняка там кто-то из наших ошивался. Был интерес в старом господине, был. Но Глазом порчи его, действительно, никто не мог заставить воспользоваться, разве что он сам захотел. Да только от хорошего дракона такой Глаз не спасёт. Даже те, у кого есть Глаз Бога, не всегда устоять могут, что уж говорить о фатуйской поделке.

- Свести с кем-то из Предвестников Фатуи? Так вы же уже знакомы? Ведь, почитай, три вечера тут с ним общались. Я потому и не подходил, чтобы не мешать. Думал вы после него и говорить со мной не захотите. А вы, оказывается, по другому делу вопросы задаёте.

- Как кто? Господин Тарталья, конечно.

И тут в голове Дилюка всё встало на свои места.

Вопросов больше не осталось. Кроме одного. За каким чурлом он понадобился Тарталье, и что тот искал в его номере?

Ведь не соблазнять же он его пришёл, в самом деле?

Дилюк уже понял, что найти кого-то из Фатуи, если они того не желают, задачка не для слабаков. Но теперь, кажется, можно половить на живца.

Для этого, наверное, стоит продвинуться вглубь Снежной и посмотреть, как здесь всё устроено.

Chapter Text

На осенних болотах не только промозгло и холодно, но ещё и очень опасно.

- Как же вы тащите такую поклажу через это всё, - Дилюк выразительно оглядел покрытую кочками пустошь, изрядно припорошенную снегом, из-под которого кое-где проглядывала пожухлая трава и торчали кривые палки сухостоя.

- Так для этого мне транспорт давали. Загрузишь в корзину сколько влезет, он и потащит. По воздуху.

Старший проводник широкими жестами изобразил суть незамысловатого процесса.

Дилюк и сам пользовался воздушным транспортом для перевозки грузов, так что придраться было не к чему.

Второй проводник был совсем молод, но старался вести себя серьёзно и больше помалкивал.

Конечно, Дилюк понимал, что сильно рискует, добиваясь своего, да и предложение этого человека весьма сомнительно. Но не хотелось упускать даже ничтожный шанс узнать правду.

Он уже и так потерял в Снежной массу времени, постоянно натыкаясь на следы Фатуи и теряя их.

Этот человек ничего не обещал, но дал понять, что если господина так интересуют Предвестники, то он довольно регулярно занимался доставкой вина в некое тайное место по личному заказу господина Тартальи. Из количества привозимого продукта складывалась вероятность, что поставка предполагалась не для одного человека…

Обычно поставщика встречал сам Тарталья и приказывал выгружать заказ прямо на землю. Куда и как потом исчезал груз, никто не знал. Только прибывая со следующей партией не позднее чем через два дня, поставщик не находил и бутылки.

Не мог же Чайльд за такое короткое время, в одиночку вылакать несколько ящиков, а потом потребовать добавки?

Чтобы проверить предположения, определённо следовало наведаться туда самостоятельно.

Крупные заказы поступали регулярно, правда, только летом и зимой, но Дилюк решил, что если постараться, то и осенью удастся найти хотя бы зацепки, к тому же сейчас будет даже безопасней.

Вот только господин Рагнвиндр не мог заранее оценить, что такое болота Снежной.

И хотя он подстраховался, взяв в ближайшей деревне ещё одного проводника, это не сильно улучшило ситуацию.

Весь день они шли по болоту и теперь уже порядком устали. Хотя шли – это громко сказано, тут пришлось не просто идти, а постоянно балансировать на топкой земле, не зная толком, на какое место можно наступать.

Конечно, имелись приметы и вешки, но, как говорил проводник, они для лета и зимы хороши, а вот весной и осенью уже не так надёжны. Так что цену он заломил изрядную.

Но для господина Рагнвиндра это не являлось проблемой. Он заплатил и ему и второму и кое-кому ещё, для надёжности и прикрытия.

Останавливаться отдыхать не советовали оба проводника.

- Да тут идти-то осталось всего ничего, - увещевал старший.

- Если остановимся, неизвестно как поведут себя болота под эдакой тяжестью. Так что лучше хоть медленно, но всё же идти, господин, - буркнул младший.

В словах обоих был резон, к тому же начинало темнеть, так что Дилюк, ругаясь сквозь зубы и периодически неглубоко проваливаясь, отчего сапоги уже стали мокрыми насквозь и неуклюже тяжёлыми, двигался дальше.

Старший шёл первым, посередине Дилюк, замыкал цепочку молодой.

Начало нападения Дилюк едва отследил.

Впереди под поверхностью болота стремительно пронеслось нечто и выскочило прямо из-под ног старшего проводника.

Дилюк только увидел как на несколько мгновений болото вспухло извилистой линией, которая упёрлась под ноги впереди идущему и взорвалась фонтаном воды и грязи. Человек дёрнулся, хрипло вскрикнул, и раскинув руки завалился на спину, из разорванной груди обильно выплеснулась кровь. Болотного монстра Дилюк даже не разглядел, и как именно тот настолько легко вскрыл грудную клетку человека - тоже.

Меч привычно материализовался в руках, и Дилюк ощутил, как сила пиро пробегает по телу делая его сильнее и легче.

Не раздумывая, Рагнвиндр кинулся на монстра, однако тот, почуяв опасность, немедленно скрылся под кочками.

Но тут сзади раздался ещё один крик, и резко развернувшись, Дилюк едва устоял на ногах.

Пятеро людей в масках тоже появились непонятно откуда и теперь крепко держали мальчишку - младшего проводника.

- Хочешь, чтобы он жил, бросай меч и отдавай деньги, - голос был глухим и неопознаваемым. На самом деле даже трудно было понять, из-под какой именно маски он доносится.

Дилюк медленно опустил меч и, не теряя концентрации, сделал шаг к бандитам.

Сначала монстр, теперь вот эти, наверняка есть и ещё что-нибудь. Поэтому расслабляться никак нельзя.

- Брось меч, кому сказал! А то…

Бандит, державший мальчишку, резко запрокинул ему голову и, прижав широкий нож к голой шее слегка нажал - кровь тонким ручейком побежала за ворот.

Дилюк разжал пальцы и меч исчез.

- Смотри-ка, никак один из господ магов к нам пожаловал. А уж у вас-то золотишко водится, я знаю. Давай сюда кошелек!

Что ж, как раз на такие случаи и у меня кое-что припасено, - хладнокровно подумал Дилюк.

Деланно нахмурившись, он порылся в карманах и, выудив кожаный кошель, показал его бандитам:

- Парня отпустите, получите.

- Ну уж нет, сначала кидай сюда, а потом уже парня своего получишь.

- Он не мой, - пробормотал Дилюк, внезапно остро ощутив краткий всплеск паники, понимая кто на самом деле его и как хорошо, что его тут нет. Или вдвоём было бы легче?
Какого чурла?! Почему он думает об этом сейчас?! Только не это!

Он немедленно выкинул тревогу из головы и уже громко сказал:

- Давайте на раз-два-три, толкаете парня ко мне, я кидаю кошель! Иначе ничего не получите, и ещё один грех на душу возьмёте.

За время скитаний Дилюк попадал в разные передряги, так что уже научился правильно разговаривать с людьми любого сорта.

Он хорошо запомнил, когда на него напали в первый раз и чем это кончилось. Так что впоследствии уже знал, как следует себя вести.

Бандиты, видимо, каким-то образом обменялись между собой информацией и тот, что держал мальчишку, крикнул:

- Договорились! Но учти, если обманешь, мы тут совсем не одни!

Это я уже заметил, - подумал Дилюк.

- Раз, два, тррррррииии…

Мальчишка полетел лицом в грязь, а кошель из рук Дилюка прямо в голову говорившего бандита. Столкнувшись с его лбом, кожаный мешочек вспыхнул и с лёгким треском взорвался, поджигая маску и всё что могло гореть; волосы, шапку, воротник одежды, руки которые пытались его сбить…

Дилюк метнулся вперёд и, схватив мальчишку за шиворот, потащил за собой.

Но через несколько шагов почувствовал, как под лопаткой вспыхнула боль и горячим пламенем начала проникать всё глубже, явно направляясь прямо к сердцу. Потом боль послабее вспыхнула в руке, которой он тащил юного проводника. Ещё одна обожгла бок…

Но первая была самая сильная!

Дилюк не помнил сколько ещё пробежал, и не видел куда упал, царапая лицо о хрупкие заиндевелые стебли осоки.

***

- Вы уверены, что видели, как он упал и не поднялся?

- Господин может не сомневаться. От наших змеиных игл ещё никто не выживал.

- Твой отец оставил хорошее наследство.

- А то! Только и вы уж не поскупитесь, а то ведь знаете, у оружия мозгов-то нет.

- Не волнуйся, я всегда исполняю свои обещания.

- И компенсацию неплохо бы. А то сами видите, что сучёныш наделал. А вы ведь говорили, что кроме меча, у него и нет ничего.

- Это тоже будет учтено.

- Ну значит, как всё получим, так вы нас больше и не увидите. Как ваш рыжий белого света.

- Очень хорошо, да. Деньги любят качественную работу.

***

Дилюк стоял на огромном цветущем лугу, а навстречу шёл Кэйа.

В штанах и распахнутой рубашке, он шёл босиком и как будто слегка парил над землей. Без привычной повязки оба глаза сверкали, создавая жутковатую, но иррационально прекрасную картину. Кэйа улыбался и протягивал к нему руки.

Дилюк застыл, не зная, что ему делать.

Кэйа шёл, но приближался почему-то очень медленно. Его губы шевелились, но Дилюк не слышал ни слова.

Наконец он с трудом смог разобрать “Иди ко мне, Люк, я так соскучился…”.

После этого Дилюк отбросил все сомнения и побежал навстречу.

Бежать оказалось очень легко, и Кэйа стал приближаться гораздо быстрее, пока, наконец не схватил его за плечи и не прижался губами к губам обнимая и целуя так горячо, как никогда прежде.

Они целовались страстно и неистово, а потом рухнули на траву и покатились по ней, пока Кэйа не остановил движение.

- Почему так долго? - спросил Кэйа, заглядывая ему в глаза и слегка касаясь скулы кончиком носа. - Я ужасно соскучился, а ты всё гуляешь где-то. Я думал, мы вместе будем защищать Мондштадт, а теперь остался совсем один.

- Прости, - прошептал Дилюк вмиг пересохшими губами, - я не могу, не мог, мне было надо… я боялся, что ты…

- А теперь? - синий глаз смеялся, золотой был серьёзен и холоден. - Теперь не боишься? Теперь вернёшься, да?

Дилюк не знал, что ответить и слегка отвернулся, чтобы не смотреть в такое знакомое и любимое лицо, чтобы не показывать сомнений и не врать.

Вдруг налетел холодный порыв ветра, цветочные лепестки закружились в воздухе и Дилюк удивлённо понял, что это не цветы, а снег.

Огромные снежинки окружили их, Кэйа засмеялся и встал.

Он протянул руку Дилюку, как много раз делал, когда ему удавалось повалить того в борьбе. Дилюк, не раздумывая, ухватился за его ладонь и поднялся.

А потом Кэйа отпустил его – и непонятно откуда в его руке оказался нож, который он решительно воткнул себе в грудь.

Дилюк от ужаса даже закричать не смог.

- Не бойся, я знаю, что делаю, - прошептал его Кай и с нажимом провёл ножом так, что грудная клетка раскрылась и стало видно, как внутри бьётся сердце.

Кэйа прикоснулся к нему ладонью, а потом ей же, окровавленной, потянулся к груди Дилюка. И тот понял, что теперь тоже стоит в распахнутой рубашке и тонкие прохладные пальцы касаются голой кожи.

- Это не больно, - уверенно сказал Кэйа и, размахнувшись, воткнул нож в грудь Дилюка, и это, правда оказалось не больно, только вот когда он посмотрел внутрь своей грудной клетки, то его сердце выглядело будто смятая кисть винограда.

- Кровь похожа на виноградный сок, да? На вино? - рассмеялся Кэйа, - и такая же вкусная, наверное. Ты пробовал?

Дилюк ошарашенно замотал головой.

- Тогда и не пробуй. Потерпи ещё немного, я быстро.

После этих слов Кэйа запустил руку к себе в грудь и, почти не напрягаясь, вынул своё сердце и вложил его в грудь Дилюка.

- Оно всегда было твоим.

Дилюк видел, как их сердца слились воедино, и ощутил горячий жар, заструившийся по жилам. Его новое сердце ярко вспыхнуло и засветилось, наполняясь живительной силой.

- А ты? - голос не слушался Дилюка и сорвался на всхлип.

- Не беспокойся, - широко улыбнулся Кэйа и указал себе на грудь, где всё так же ровно и упрямо билось сердце, - Ты же сам подарил мне его.

Дилюк почувствовал, как на глазах закипают слёзы, но тут Кэйа взмахнул рукой и на груди у обоих не осталось и следа от произошедшего, даже кровь исчезла.

Только теперь сердце Дилюка снова стало горячим и билось ровно и спокойно.

- Вот так-то лучше. Теперь не так больно, верно?

- Кай!

- Это всё, что я могу сделать для тебя, - теперь голос Кэйи звучал грустно и немного отстраненно. - Даже магия Каэнри’ах не так всесильна, как про неё рассказывают.

Снежинки, собрались и закружились вокруг Кэйи, почти скрыв его лицо и фигуру. Пространство за плечами Альбериха провалилось и потемнело, будто открылась некая огромная пещера, в которой нет ни солнца, ни луны, ни звёзд.

Кэйа ещё раз посмотрел в глаза Дилюка взглядом, полным тоски и понимания, и сделал шаг назад.

И упал прямо в тёмную бездну.

Потом извернулся и раскрыл большие тёмно-синие крылья, и ещё через минуту вместо Кэйи в глубокую черноту ускользнула длинная переливчатая нить, похожая на перо павлина.

Сердце Дилюка продолжило биться, вот только теперь некому было остановить его слёзы. Да он и не хотел, чтобы они останавливались.

- Кай, не уходи, пожалуйста, Кай, прости меня, что хочешь, только не уходи, Кай!!!

***

Когда Дилюк раскрыл глаза, то увидел над собой грязный закопчённый потолок, с которого свисали какие-то верёвки и клочья то ли паутины, то ли ветоши.

Дышалось с трудом, но постепенно он смог приноровиться, чтобы каждый вздох не отзывался болью во всём теле.

Он не понимал, где находится, к тому же тенета яркого сна были всё ещё сильны, и после них оказалось трудно воспринимать реальность.

- Вы всё-таки очнулись! - раздался рядом звонкий голос. - А мы-то все боялись, что не выкарабкаетесь. Очень уж сильно вам тогда досталось. Это Змеиная банда напала, я даже не понял, откуда они там взялись. Говорят, от их иголок на раз-два помирают! Но нельзя же было вас там оставлять, вот я и…

Дилюк разлепил пересохшие губы и просипел:

- Где я?

- У меня дома, где ж ещё? Вы же меня спасли тогда, не мог же я вас бросить! Хотя мне говорили, что после Змеюк не выживают, но…

- Почему, - Дилюк выровнял дыхание, - почему они не добили?

- Да вы так славно залепили ему в морду этой штукой, она так горела что и на других тоже перебежала, так что им не до нас стало. Еле потушили, а потом убрались, даже не искали особо. У нас здесь магию не очень-то любят.

- Это не магия.

- Да? Ну и ладно, главное что сработало. И вы вот живы и я…

Зрение Дилюка наконец-то сфокусировалось на лице паренька, которого он нанял вторым проводником. Парнишка был бледен, но весьма бодр и выглядел очень довольным.

- Сколько я пролежал?

- Да дней десять уже будет. Знахарь сначала сказал, что нипочём не выживете, но на следующий день, когда вы всё ещё дышали, взялся лечить уже серьёзно. Сказал, если за сутки не помер, значит, шансы есть. Вот вы и не померли! Здорово да?!

- Не шуми, - прошептал Дилюк снова закрывая глаза.

- Ой, простите, вы ж только очнулись, а тут я болтаю. Но я, правда очень рад, очень, очень!

- Угу, спасибо.

- А ещё вы в бреду разговаривали и постоянно звали какого-то Кая. Это кто, ваш друг?

Друг, брат, любимый, - хотел сказать Дилюк, но провалился в сон. На этот раз без сновидений.

Chapter Text

Кэйа чувствовал крылья.

Повертев головой, он разглядел себя и понял, что стал огромной синей птицей с переливчатыми перьями. А ещё - что он парит высоко над землей.

Здесь было холодно, но могучие потоки ветра послушно несли его на своих спинах, и это было бы даже весело, если бы не болезненное чувство, что внизу происходит что-то очень плохое, чудовищно неправильное, то, чего не должно происходить никогда, и чего он боялся до дрожи.

Кэйа начал спускаться по спирали до тех пор, пока не разглядел большую красную птицу, распластанную на земле.

Вокруг, куда ни посмотри, тянулось огромное каменистое поле, а в округлой выемке, усыпанной острыми и даже на вид опасными камнями, лежала птица. Сверкающие перья уже едва мерцали - по ним лишь изредка пробегали золотистые искры.

Кэйа стал снижаться быстрее, но ветер всё время норовил отнести его в сторону.

Птица подняла голову с острым изогнутым клювом и издала тихий крик или стон, так что всё внутри мучительно сжалось. Птица звала его?

Кэйа прибавил напора, и ветру пришлось уступить.

Каменная долина была залита палящим зноем, но Кэйа понял это только потому, что всё было очень яркое, почти никакой тени. Его самого этот жар не касался.

Приземлившись, он переступил лапами, ловя равновесие, подошёл ближе и распахнул крылья, чтобы укрыть красную птицу от жара, который видел, хоть и не чувствовал.

Но он понимал, что этого недостаточно. Совсем недостаточно!

Птица умирала, и Кэйя вдруг с ужасом понял, что именно он виноват в том, что произошло. Ему нельзя было оставлять его одного!

И вот сейчас он должен что-то сделать, что-то очень важное, немедленно!

Кэйа видел, как из-под красного крыла начинает просачиваться тоненький ручеёк крови. Птица оказалась серьёзно ранена!

Если бы только у Кэйи были руки!

Но он был птицей и мог что-то сделать только как птица.

Он подобрался ещё ближе и осторожно коснулся длинным клювом другого изогнутого. Птица приподняла голову и посмотрела на него.

Эти глаза, этот взгляд, он бы узнал его из тысячи!

- Люк! - его клекотание было похоже на крик.

Птица слабо ответила ещё одним стоном, но Кэйа понял, что его тоже узнали и зовут по имени.

Тогда уже не обращая ни на что внимания, он как мог перевернул птицу на бок - да какую птицу? это был его Дилюк! - и собрав силу в нежное дуновение, выпустил её на запекшиеся в крови перья.

Был бы он котом, было бы проще, они умеют вылизывать друг друга, а что умеет птица?

Может, что-то получится, если сплести силу крио с магией Каэнри’ах?

Какая магия и откуда она у него, во сне даже не пришло в голову задуматься.

Кэйа увеличился в размерах настолько, чтобы полностью накрыть тенью красную птицу – Дилюка, и осторожно распростёрся сверху. Остужать горячку следовало очень аккуратно, чтобы силы крио и пиро не вступили в конфликт.

Через какое-то поняв, что тело под ним уже не горит в лихорадке, Кэйа приподнялся и принялся осматривать птицу.

Красные перья на груди оказались смяты и переломаны, а под ними - Кэйа возмущённо вскрикнул, - под ними была дыра, прямо там, где сердце!

Времени на раздумья не было. Решение пришло само собой. Кэйя не очень понимал, как он это делает, но плотный поток мелких бело-голубых искр, похожих на снежные звёзды, окутал его и красную птицу. Воздух вокруг и между ними заполнился ими так плотно, что казалось, что они находятся внутри шара, наполненного блёстками.

Но это были совсем особенные блёстки. Часть из них, будто живительный эликсир, устремились из груди синей птицы в рану красной.

Кэйа чувствовал, что отдает нечто важное и жизненно ценное, но у него было так много того, что он хотел отдать именно этому человеку, поэтому он просто выкладывался совершенно не думая о последствиях.

Голубые искры, коснувшись красных перьев, тоже окрашивались красными, и это, видимо, помогало проникать глубже, где, уже изменившись и обретя иные свойства, они оказались способны помочь.

Кэйа никогда не занимался магическим целительством и не очень представлял, как это вообще происходит, но сейчас, делая всё совершенно интуитивно, знал, что так правильно.

Птица смотрела на него, сначала туманно, потом постепенно уже более осознанно, и её глаза становились всё больше и больше.

В какой-то момент крылья и лапы дёрнулись, и красная птица попыталась оттолкнуть синюю, но лапа с чёрными когтями прижала бьющееся крыло:

- Погоди ещё немного, скоро будет лучше, - проворковал Кэйя и Дилюк затих.

Трудно было определить сколько длился этот сеанс странной летучей магии. Но вот, Кэйа почувствовал опустошающую усталость и понял, что всё закончилось.
Теперь уже никто не умрёт.
Теперь всё будет в порядке.
Он успел.

Когтистая красная лапа сжала синее крыло, не желая отпускать, но Кэйа легко вывернулся. Он знал, был уверен, что дольше оставаться нельзя.

Ещё раз легко коснувшись клювом клюва, он сделал шаг назад и взлетел.

Оставлять красную птицу под палящим солнцем было нельзя, в таком пекле уже никакая магия не помогла бы.

Новый взмах крыльев синей птицы – и на землю опустилась ночь.

***

Кэйа проснулся до рассвета от того, что его лицо и подушка были мокры от слёз и пота.

Он смутно помнил, что произошло - где-то в груди медленно утихала боль и становилось легче дышать, но слёзы не желали униматься, и он перестал с ними бороться. Всё равно никто не видит.

Страх снова сворачивался тихим клубком где-то под рёбрами, и спину перестало иллюзорно ломить от огромных крыльев.

Кэйа подтянул к себе подушку побольше и обнял, утыкаясь носом в мягкую, пахнущую лавандой ткань. Совсем как когда-то в спальне на винокурне. Так пахло его бельё, Дилюк предпочитал розу.

На имя Дилюк страх поднял было голову, но Кэйа уверенно треснул по нему синим крылом и провалился в новый сон уже без сновидений.

Магическое видение истаивало под веками звёздной пылью.

Chapter Text

Он проснулся от того что задыхается.

Будто тяжёлый камень придавил грудь и с каждым вздохом, рассыпаясь осколками, впивался в тело всё глубже.

Во сне он, кажется, кричал и чего-то требовал, потрясая кулаками, но очнулся в темноте и одиночестве на своей постели, застывший и почти раздавленный непонятной силой, которая пыталась выдавить последний воздух из лёгких.

Это было неприятно и странно.

Он не помнил, что точно ему снилось и кто участвовал в том сне. Он не мог найти причин, почему вдруг очнулся в таком состоянии. Вопросы и ответы кружились в голове, но ни один было невозможно поймать и понять.

Уже давно он не оказывался в подобном положении, и это раздражало.

Он провёл руками по обнажённой груди - и тяжесть постепенно исчезла, давая доступ воздуху.
Сделав несколько глубоких вдохов, он сел - шёлковое одеяло собралось у колен плотными складками, - и задумчиво уставился в стену.

Из-за окна едва слышался стрекот цикад, и круглые дворовые фонари тянули в комнату длинные пальцы медового освещения. Он вытянул руку, подставляя ладонь под тягучий ночной свет. Белую кожу точно присыпало золотистой пылью, и ногти сверкнули золотом.
Сила никуда не делась - почему же она почти покинула его во сне?

Он спустил босые ноги на прохладный пол и встал.

Того света, что падал с улицы сейчас было вполне достаточно, чтобы разглядеть всё, что ему требовалось.

Напротив кровати стоял небольшой стол на длинной, искусно вырезанной ножке, похожей на толстый ствол древнего дерева. В ночных золотящихся сумерках казалось, что его основа в форме корней действительно уходит в каменный пол. Да, стол целиком, как и многое в его комнате, был сделан из камня.

Он подошёл ближе и, ухватив себя пальцами левой руки за подбородок, склонил голову, разглядывая идеально круглую столешницу. Никто бы не смог точно сказать, какой именно камень использовался для её создания. Но очень мало кто удостаивался приглашения в эту комнату, видел этот стол и уж тем более задавал вопросы насчёт его происхождения. Хотя один его близкий друг был очень заинтересован… но и ему не удалось получить ответ.

При свете дня материал походил на кровавую яшму с крупными вкраплениями ляпис-лазури. Сейчас же поверхность стола казалась подвижной, такой, каким обычный камень быть точно не мог.

Он коснулся правой рукой полированной столешницы и твёрдыми кончиками пальцев легко пробарабанил сложный ритм. И камень отозвался - лениво плавающий каменный узор вполне осмысленно сдвинулся и послушно трансформировался в разноцветную и довольно подробную карту, карту Тейвата.

Он одобрительно кивнул и накрыл ладонью ту область, которая находилась под его ответственностью.

Воздух в комнате стал почти осязаемым и наполнился такой силой, что от пола поднялось и замерцало золотистое сияние.

Кожа на его плечах затвердела, и сквозь неё проступила чешуя. Золотые ногти на пальцах рук заострились, да и весь облик поплыл, будто расплавленный металл…
Но он только досадливо шевельнул плечами и запустил когтистые пальцы внутрь карты, стола, камня. Кисть погрузилась почти наполовину, и тогда он закрыл ставшие непропорционально большими глаза, отдаваясь только одному желанию - поиска ответов на вопросы.

Что ему снилось и почему он задыхался во сне, что заставило магию подать ему этот внезапный знак? Стихии редко разговаривали напрямую, но никогда не делали этого случайно. Значит ли это, что надвигается нечто требующее вмешательства гео-Архонта? Что же?

Перед внутренним взором вспыхнуло всепожирающее пламя, и он быстро вспомнил…

Он стоял на склоне горы, а сверху рушились небеса.

Горящие камни падали с огромной высоты и разрушали всё, чего касались. Пламя вырывалось из недр земли и тянулось вверх, чтобы встретиться с таким же пламенем. Человеческие крики, стоны и мольбы о помощи доносились до его слуха, как через влажную пелену. Монстры безумствовали, разрывая и круша всё, что попадалось на пути. Их вой, хрип и рычание смешивались с криками жертв. Лязг древнего оружия, доспехов и колесниц, ржание обезумевших и умирающих лошадей, казалось, служили лишь фоном для всеобщей катастрофической картины.

В правой руке он держал копьё и указывал им вперёд. Никто не осмелился бы ослушаться его приказа.

Но даже огненная вакханалия и кошмар, постигший людей, не были и вполовину так ужасны, как то, что надвигалось из-за горизонта. Абсолютная непроглядная тьма катилась вперёд, сметая всё на своём пути, накрывая и подминая под себя осколки. Всё, чего она касалась, поражало её дыхание, вызывающее мучительную трансформацию или смерть.
В глубине этого жуткого облака всё чаще ветвились острые яркие молнии, изредка бьющие вовне. Чем ближе подступала тьма, тем их становилось больше.

Он уже знал, чем закончится противостояние. Это было его прошлое, которое никогда не забыть… как и цену, которую пришлось заплатить.

Он оставался неподвижен, пытаясь осознать значение посланного видения.

Ясно было только то, что неприятные предчувствия - предвестие чего-то, что будет связано с прошлыми событиями.

Но отчего же тогда так тяжело дышать?

Дыхание снова стало прерываться, будто крови, текущей по венам человеческого тела, перестало хватать кислорода, будто ему сдавило горло, и вдох и выдох давались с большим трудом.

Усилием воли он вырвался из кошмара прошлого и открыл глаза.

В комнате ничего не изменилось.

Вокруг погружённой в камень руки расходились волны - вода бурлила, закручиваясь воронкой. Он слегка качнул кистью и вынул руку, оставив камень в покое.

Но волнение и не думало утихать.

Он сердито стукнул когтем о край столешницы - но вместо того, чтобы угомониться, камень разошёлся рябью по всему узору-карте. Цветные прожилки запульсировали, расползаясь на сотни тончайших ручейков, похожих на спутанные ветви дерева.

Приподняв брови, он внимательно склонился над поверхностью и простучал по камню очередной сложный ритм. Каменные ручейки немедленно отозвались, засияв разноцветными искрами, после чего будто взбесились. Красные прожилки задёргались, словно пытаясь вырваться с самой поверхности неизвестно куда, зелёные задрожали, размазываясь в безобразный узор, синие и голубые сталкивались и свивались в запутанные клубки, а над теми, что цвета цин, от напряжения поднялись маленькие фонтанчики. И лишь золотые двигались среди всего этого хаоса хоть сколько-то упорядоченно. Но их порядок и относительное спокойствие не то чтобы на что-то влияли.

Он только собрался ещё раз стукнуть по столу, как из глубины камня выступили маленькие разломы чёрной слюды. Поначалу едва заметные, они постепенно разрастались и расширялись, захватывая пространство. Чёрные трещины подбирались к цветным жилам и, едва коснувшись, моментально их разрезали, стремительно проникая внутрь - и вместо бьющейся ярким цветом артерии возникал новый чёрный разлом, похожий на высохшую ветку дерева. Однако, возникающие разломы не были мёртвыми - он пригляделся и разглядел во тьме острые молнии…

Первый солнечный луч проник в комнату через щель в белой занавеси, робко коснулся камня и пополз по плечу застывшего словно изваяние мужчины.

Он вздрогнул и понял, что простоял так всю ночь.

Наступал новый день, где его ждало много дел, к которым теперь добавилась ещё и эта новая головная боль.

Надо будет проверить свежие донесения. Возможно, то, чего он опасался, уже начало проявляться.

Он уже догадался, какие места сейчас окажутся особенно уязвимы - артерии земли.

Но, не привыкший торопиться, решил всё же сначала позавтракать. За чаем ему всегда думалось лучше.

Чашка из белого фарфора была настолько тонкой, что сквозь стенки просвечивали пальцы. По ободку вился нежный золотистый узор, а на самом дне расцветал мастерски прорисованный цветок магнолии.

Чжун Ли вдохнул душистый чайный аромат и, сделав небольшой глоток, поставил чашку на каменный стол.

Покой и умиротворение, здесь и сейчас.

Пол под его ногами едва ощутимо дрогнул. Прозрачная чайная гладь подёрнулась рябью.

Он слегка нахмурился и строго посмотрел на чашку. Но чай и не думал униматься. Волнение внутри фарфорового лона расходилось всё больше, поднимаясь мелкими волнами и полностью игнорируя законы поведения благородного напитка.

Он помрачнел, снова взял чашку в руки и внимательно всмотрелся внутрь. Кажется, под таким тяжёлым взглядом должен был утихнуть даже шторм. Но чай не желал подчиняться, и довольно быстро перед неодобрительным взором Архонта разыгралась настоящая микро-буря.

Нога, обутая в остроносый ботинок, раздражённо стукнула по полу. Камень отозвался лёгким знакомым гулом, который сейчас звучал почти угрожающе. Призыв шёл из самой глубины земли.

- Да понял я, понял, - проворчал Чжун Ли, - обещаю, что буду настороже.

Он понимал, что, судя по предсказанию, дело может коснуться не только Ли Юэ…

Но та земля давно покинула пределы мира Тейвата. Неужели кто-то снова желает вытащить на поверхность эту тёмную историю?

А даже если так, быстро такие дела не делаются. Значит, если внимательно следить за происходящим в мире, то рано или поздно он поймает ниточку, за которую можно потянуть.

Его лицо затуманилось, когда он представил, что произойдёт, если Пророчество всё-таки исполнится.

Наверное, для начала стоит расспросить старых вишапов.

Chapter Text

Это был не самый плохой трактир в его путешествиях. Учитывая, что он постепенно приближался к землям Мондштадта, то есть ехал уже по относительно цивилизованной местности, сервис становился всё лучше.

Каждую ночь перед сном Дилюк зажигал самую большую свечу, которую мог найти и занимался своими делами, периодически поглядывая в яркое пламя. Он ждал.

Ведь не может же быть так, чтобы тот сон оказался пророческим, и он больше никогда…

Рагнвиндр гнал от себя подобные мысли ночью и каждый день подгонял лошадь или караван, в зависимости от того, какую часть пути следовало преодолеть.

Сегодня прошло уже двадцать дней, как его не посетило ни одного видения. И тогда он решил попробовать сам.

Дилюк уселся напротив горящей красной свечи, уставился в огонь и заговорил.
На самом деле он, конечно, молчал, чужие уши бывают везде, но вот мысли его текли в совершенно определённую сторону.

«Я возвращаюсь, Кэйа. Моя месть не завершена, но теперь я точно знаю, что искать надо на месте преступления, а не где-то ещё.

Поиски отмщения, действительно стали просто моим бегством, теперь я понимаю это очень хорошо.

Решение отца защитить нас такой ценой было его собственным решением.

Кто изготавливает Глаза Порчи, мы и так знаем. Поэтому любой из Фатуи будет моим врагом, - но ты не Фатуи, и врагом тебя назвать нельзя.

Я не перестану искать мести, Но неправильным было ради неё оставлять всё то, что мне так дорого - дом, Мондштадт и… тебя.

Хотя ты нуждаешься в моей защите меньше всего. Да и от кого тебя защищать? Только если от самого себя.

Ты бы мог спросить, что произошло? Что заставило меня вернуться? Но я бы не ответил.

Теперь я знаю, каково это – умирать. Мне хватило каких-то нескольких секунд, чтобы понять это. Но меньше всего мне хотелось бы, чтобы об этом узнал ты.

В семнадцать лет нам кажется, что мы бессмертны. При встрече с первой, чужой смертью мы думаем, что нас-то это точно не коснётся, во всяком случае в ближайшее время.

Получив первое серьёзное ранение, мы не задумываемся, что оно могло бы стать и последним.

Правда, кого-то это пугает. Некоторые после такого уходят, а оставшиеся учатся снова выходить на бой.

Я же всегда знал, что смертен – но знал абстрактно, без осознания, что жизнь может оборваться в любой момент. Теперь я отчётливо это понял.

Знаю, о чём бы ты подумал. «Если бы я был с тобой, этого бы не случилось».
Но ты уже не со мной и уже случилось. Наверное, это привело меня к пониманию правильного.

Я хочу вернуться, Кай. Пусть не к тебе, но всё же – туда, где ты есть, где мой дом и те, кого я люблю и могу защитить.

Я не смогу ничего исправить, но теперь могу сделать иначе, так как считаю нужным.

Возможно, это называют взрослением? Не знаю.

Умирать очень больно Кай, теперь я это испытал на себе. Может быть, то что произошло наконец-то дало мне возможность понять тебя.

Почему ты мне всё рассказал именно тогда, почему не уклонился от моего меча, и почему ушёл потом, так что тебя было невозможно догнать.

Ты умирал, Кай, и я теперь тоже чувствую как это. Только проходили мы эту дорогу смерти каждый по-своему. И сейчас я больше всего на свете хочу убедиться, что ты жив.

Каждый день, который приближает меня к дому, возвращает прошлые воспоминания. И да, многие из них болезненны, потому что ничего уже не вернуть. Но это самое ценное, что у меня есть и что я чуть не потерял.
Я потерял отца, и не хочу потерять ещё и всё остальное.

Каждый день заставляет меня вспоминать, с чего всё началось.

Чем всё закончилось, я помню в самых мельчайших подробностях.

Но кто знает… может быть, у нас ещё есть, что продолжать? Может быть, нам это удастся?
В конце концов, выжил же я зачем-то?

Хотя по всему следовало, что не должен был. Не после таких ранений.

Сейчас мне очень страшно, почти так же, как когда я осознал, что испытываю по отношению к тебе.

Когда мы постепенно переставали быть детьми, я смотрел на тебя и видел, как ты меняешься.

Твои плечи становились шире, взгляд ярче и глубже, губы приобрели дразнящий изгиб, а движения такую опасную плавность, что сразу было понятно, какая сила за этим кроется.

Меня тянуло к тебе, как пчелу к цветку. Я боялся и прятал даже от самого себя все желания и чувства.

А ты ещё так любил пошутить насчёт девушек и того, как за ними можно ухаживать. Вот только я замечал, что ты всё время норовишь проделать со мной то, о чём рассказываешь. И становилось ещё страшнее, что я могу принять желаемое за действительное.

Я боялся того, что со мной происходит, но не мог отвести от тебя взгляда или одёрнуть так, чтобы ты перестал меня дразнить. А ты думал, что чем-то расстроил меня, поэтому я такой мрачный. Да я просто боялся показать тебе свои настоящие чувства! Боялся до дрожи в коленях.

И сейчас тоже боюсь, но уже другого и по-другому.

Тогда я решил, что ни за что и никогда тебе не признаюсь. Стану самым сильным рыцарем, чтобы всегда быть способным защитить тебя от чего угодно. Ведь не всем же рыцарям полагается прекрасная дама, кто-то может быть и… просто так рыцарем.

Я абсолютно не верил, что ты можешь ответить на мои чувства. Это было просто немыслимо.

А потом… я помню это очень чётко.

Мы удрали в лес отдохнуть от занятий. Я сидел около дерева, а ты устроился рядом и что-то черкал в своём блокноте. Я увидел случайно… а может ты специально хотел, чтобы я увидел?
Ты рисовал мой профиль. Очень похоже - и хвост, и травинка во рту, только на рисунке я улыбался.

Я тогда удивился и спросил, откуда ты взял, что у меня может быть такая улыбка. А ты сказал, что хотел бы увидеть меня таким, но совершенно не знаешь, как это сделать. Потом улыбнулся, так как умеешь только ты (уже гораздо позже я понял, что такая улыбка может предвещать), и спросил:

- Скажи честно Люк, что мне надо сделать, чтобы ты так улыбнулся?

А я не нашёлся с ответом, только, кажется, покраснел, проклиная свою слишком белую и тонкую кожу, из-за которой мне всегда было так трудно врать.

Сейчас я почти научился с этим справляться.

А ты придвинулся так близко, что казалось - ещё чуть-чуть и коснёшься своим носом моего, - и предложил:

- Если я тебя поцелую, ты улыбнёшься?

Потом, видимо оценив мои округлившиеся глаза, отодвинулся и махнул рукой.

- Не смотри на меня так, не буду я тебя целовать, вдруг ты не сможешь после этого жить спокойно и другие поцелуи тебе уже не понравятся.

Ты всегда был очень самоуверен.

А потом ты вдруг наклонился обратно, только уже не остановился и прижался губами к моим губам. Всего на несколько секунд, а потом отпрянул и прошептал:

- Надо же, даже лучше, чем я представлял.

Но несмотря на бахвальство, я понял, что ты взволнован не меньше, чем я. И тогда же я убедился, что кажется, у меня есть шанс.

Шанс, который ты дал мне, и который я так ужасно упустил в ту страшную ночь.

Нет, не упустил. Предал, разбил вдребезги и втоптал в грязь вместе с тобой, с твоим сердцем.

Теперь я осознал это очень ясно. Наверное, чтобы это понять, надо было умереть. Хотя бы ненадолго.

Я очень боюсь не успеть, опоздать сохранить хотя бы то, что возможно.

Но у тебя теперь своя жизнь, я это понимаю, и не буду мешать. Просто хочу видеть и точно знать, что с тобой всё в порядке.

А прошлое должно остаться в прошлом. Верно, да?»

Chapter Text

«Кажется, меня пытаются убить. Уже третий раз за месяц.

Нет, не в патруле и не на задании. Там всё просто и понятно - или ты, или тебя.

Некие люди (люди!), подкарауливают и нападают со спины.
В первый раз эти идиоты пытались набросить на меня какую-то дрянь с крыши. Потом оказалось, что это просто большая драная тряпка.
Второй раз напали за городом, когда я возвращался с одиночного задания.
А сегодня пытались подловить после кабака. Наверное, надеялись, что я буду слишком пьян, чтобы сопротивляться. Ха! Если бы они хоть присмотрелись, когда и как я пью!

Проще было бы залезть в окно моей комнаты, пока я сплю. Правда, сюда точно никому не добраться, всех желающих уже достаточно распугали мои ловушки. Даже ты, думаю, не обошёл бы их все.

Не волнуйся, я им не по зубам, даже ранить не смогли».

Кэйа писал левой рукой, потому что правая была криво, но плотно замотана бинтами - ему задели предплечье, если бы он не вывернулся и не подставил под удар плечо, то, возможно, лишился бы запястья. А так просто два длинных пореза. Не опасно. Хотя крови, конечно, многовато, так что она здорово пропитала рукав и испачкала накидку.

«Ума не приложу чего им от меня надо.

Мне не удалось разглядеть лица, но по нескольким фразам я могу предположить, что они не отсюда.
Ну и, если бы это были какие-то местные, то точно не стали бы задевать меня по дороге ИЗ кабака. Да и вообще не стали бы задевать. За три года я постарался создать себе весьма сомнительную репутацию не только пьянками, но и драками. Оказалось, это даже весело».

Весело не было. Рука всё-таки болела, и Кэйа беспокоился не придётся ли брать отгулы или может, даже отпуск для поправки здоровья.

Джинн, конечно, обо всём узнает, но она девушка отходчивая, хоть и выскажет сначала всё, что думает об одном безголовом капитане.

У Кэйи был большой опыт в ранениях, и про себя он уже неплохо выучил, в каких случаях сколько ему потребуется времени на исцеление. Сейчас, по его представлениям, нужно было дня два, чтобы порезы перестали гореть и начали затягиваться, и возможно, ещё неделя для того, чтобы рука полностью восстановилась.

Так что Джинн всё равно придётся рассказать и какое-то время уклоняться от серьёзных вылазок.

Это будет скучно, но лежать мёртвым под кустом ещё скучнее.

В любом случае у него было вино и… да, письма он сможет писать хоть каждый день.
Почерк будет ещё более кривым, чем обычно, но огонь равнодушен к изяществу каллиграфии.

«Это случайно не ты послал этих дуралеев?
Хотя нет. Ты бы пришёл сам.

Но я уже почти перестал тебя ждать. Думаю, когда я совсем перестану, ты как раз и объявишься. Вполне в твоём стиле.

Знаешь, кроме тебя, ещё никто не пытался меня убить. Ну, если не брать в расчёт боевые стычки и задания. Ещё никому я не был нужен настолько, чтобы приложить усилия для отправки меня к праотцам. Интересно, кому это наконец-то понадобилось?

Не то, чтобы я удивлён, хотя я удивлён, но всё же как-то долго они тянули.

Не могу припомнить, кому я за эти три года перешёл дорогу настолько, чтобы захотелось моей смерти. Да и вообще, с того времени, когда я объявился в Мондштадте, никакие охотники за головами меня не навещали. Хиличурлы не в счёт - они не нападают, если их не трогать. Да и своего во мне никто из них ни разу не признал.

А кто я такой на самом деле, знаешь только ты.

Про меня говорят, что мой язык бывает острее моего меча, но и то и другое всегда попадает в цель. Хорошее определение, мне нравится. Значит мои усилия не прошли даром. Но кажется, никого я ещё не доводил до того, чтобы нападать на меня с целью убить. Хотя, возможно, я чего-то не знаю?

Судя по всему, я что-то упускаю из вида, но не могу взять в толк, что именно.

Жаль, что тебя нет рядом. Ты со своим трезвым рассудком наверняка бы уже прикинул несколько достоверных теорий, а потом мы бы стали их проверять.

Теперь придётся справляться с этим в одиночку.

Я уже многое привык делать один. За исключением - что больше некому прикрывать спину.

Но я что-нибудь придумаю. В конце концов, я же успел защититься от всех нападений, несмотря на то, что с правой стороны, тем более со спины у меня как раз немного ограничено зрение…

Кстати, с этим тоже надо что-то придумать. Не носить повязку я не могу, значит надо как-то использовать то, что умеет та сторона.

Про это я тоже хотел тебе рассказать, но как-то не получилось. Может, оно и к лучшему.

Дело в том, что мой глаз даже под повязкой может видеть. Правда, это странное зрение, которое работает лишь, когда я хочу. А я не всегда хочу видеть так.

В общем, я что-нибудь придумаю, ты не беспокойся».

Кэйа прикоснулся к глазу, провёл пальцами по шраму, и закрыв глазницу ладонью, разрешил...

Тьма не наступила, просто зеленоватое свечение скрыло яркие краски. Мир теперь виделся слегка искажённым, словно из-под морской воды, и где всё будто очерчено неровными линиями без чётких контуров. При наложении такой картины на нормальное зрение второго глаза становилось несколько не по себе. А при длительном сочетании двух зрений начинала болеть голова и сбиваться координация движений.

Кэйа всю жизнь тренировал эту свою особенность, но пользоваться не любил. После снились странные и пугающие сны, а кошмаров ему и так хватало.

«Я думаю, что надо заманить их в ловушку и хорошенько выспросить, что происходит.

Почему я так уверен, что они придут снова? Ну, может потому, что я ещё жив?

Не хочу шутить “надолго ли?”. Ты будешь смеяться, но мне почему-то тревожно.

Знаешь, чем дальше я пишу свои письма в никуда, тем больше и ярче проявляется наваждение - будто я вижу тебя, и ты на меня смотришь. А один раз это случилось почти по-настоящему, и мне кажется, я даже слышал твой голос. Правда, всего один раз. Больше этого не повторялось. Но меня и так всё устраивает, не пропадай, пожалуйста.

Мне нравятся даже такие наши встречи, ведь я не уверен, что если мы встретимся, ты вообще посмотришь в мою сторону. Тем более, Бездна меня задери, я не рассчитываю, что ты заговоришь.

А так кажется, что ты рядом и можно представить, что ты больше не хочешь меня убить, и я тебе не противен. Это становится почти реальным, хотя я только вижу и никогда не слышал тебя, кроме того раза. Но это не страшно.

Было бы, конечно, здорово, если бы ты больше говорил, и я бы тогда смог прочитать по губам. Но когда ты говоришь, всегда что-то мешает.

Ладно, не в моём положении жаловаться.

И всё же, возможно, мой Подарок случился, и мне удалось разделить его с тобой. Я хочу так думать. Потому что никакого другого объяснения у меня нет.

Можно, конечно, предположить, что я схожу с ума от того, насколько вцепился в тебя. Но тогда бы проявлялось и что-то другое, а этого не заметно. Ну, мне хотелось бы, чтобы так оно и было.

Сейчас я уже не знаю, смог бы я заговорить с тобой в реальности. Та боль и страх, что ты во мне вызвал, конечно, уже не такие яркие, но они всё ещё есть.

Впрочем, я умею прятать и более сильные страхи.

Ты никогда не знал о них, и надеюсь, никогда не узнаешь. Мне не хотелось бы выглядеть слабым в твоих глазах. Лучше думай, что я всё тот же легкомысленный нахал, не знающий глубоких чувств.

Мне кажется, ещё и поэтому ты не услышал меня в ту ночь, не захотел услышать. То, что я сказал и как себя вёл, было совсем не похоже на того Кэйю, которого ты, быть может, любил, и видел своими глазами.

Из меня и вправду мог бы получиться хороший шпион, если бы я захотел. Но я не захотел. Ни тогда, ни сейчас.

Интересно, каким ты придумал меня, Люк? И как далёк тот образ от реального меня? Хотелось бы мне это узнать.

Нападавшие тоже не знали, с кем связались. Вероятно, они ориентировались на сплетни и слухи, что окружают меня со всех сторон. Если так, то их ждал очень неприятный сюрприз.

И хотя это очень удобно, что никто не знает меня настоящего, но всё же хочется, чтобы хотя бы один человек знал какой я на самом деле.

Я думал, что у меня есть этот человек. Я ошибался. И от этого, похоже, больнее всего. Поэтому и болит так долго.

Но я всё равно хочу тебя увидеть! И клянусь, я постараюсь сделать с собой всё, чтобы ты ничего не заметил. Если надо, буду говорить и смеяться в твоём присутствии и, - в этом я уверен! - раздражать и задирать тебя с одного взгляда. Пусть так».

Кэйа допил бутылку вина и открыл следующую. К дёргающей боли прибавилось какое-то неизъяснимое чувство опустошенности и одиночества.

Бездна знает, зачем он стал писать эти письма. Всё равно тот, кому они предназначены никогда их не увидит, а иллюзии встреч - не более чем иллюзии. Пора к этому привыкнуть, ведь он уже не ребёнок.

В прошлом, когда становилось совсем тошно и страшно, он придумывал, что его вовсе не бросили, а он сам так решил.

Он никогда не стал бы шпионить. Обещал или нет - не стал бы. Даже думать о таком было противно.

Поэтому он придумывал совсем другую причину оставаться в Мондштадте. Например, что ему обязательно надо защитить свою новую семью от плохого.

В его самых смелых фантазиях отец героически умирал и тайно поручал сына старому другу Рагнвиндру. Поэтому и сказал, что идти Кэйе следует именно туда. И тогда всё складывалось вполне нормально и правдоподобно.

Со временем Кэйа сам так в это поверил, что даже не вспоминал, как оно было на самом деле.

И только в ту кошмарную ночь память напомнила ему о реальности. Ему стало настолько страшно, что в душе возник необоримый импульс решить и закончить всё немедленно. И о том, что повиновался своему страху, не подумав, он будет сожалеть до конца жизни.

Теперь Кэйа был уверен, что это была расплата за долгую и счастливую жизнь в иллюзиях.

Наверное, от боли он ослабел настолько, что все почти похороненные страхи и эмоции вспыхнули с новой силой. Очень захотелось сбежать и спрятаться. И он знал, где будет самое надёжное место. Как и знал, что его уже не будет никогда.

Кэйа криво улыбнулся и, шмыгнув носом, уставился в пламя светильника.

- Ну где же ты? У меня уже рука устала, а вторая начинает болеть совсем отвратительно. Не хотелось бы слечь с горячкой, раны-то не такие уж тяжёлые, если их не дразнить, - он вздохнул и слегка поморщился, раненая рука почему-то так замёрзла, что больно шевельнуть. - Но ты не волнуйся, мне совсем не больно.

***

Дилюк уже решил лечь спать, опять ничего не дождавшись, как вдруг свеча, которую он собирался затушить, внезапно вспыхнула высоким синим пламенем, и Дилюк отшатнулся, автоматически выставляя ладони вперёд. Но пламя быстро уменьшилось до нормального размера и наконец явило…

Дилюк смотрел на увлечённо пишущего Кэйю и мечтал хоть краем взгляда уловить, что и кому он пишет с таким лицом.

Кэйа, как обычно, если он заставал его дома, был в одних штанах и распахнутой рубашке, без привычной повязки на глазу. Он, наверное, не замечал, но Дилюку было хорошо видно, как ярко светится его второй - золотой глаз.

Но самое ужасное, что писал он левой рукой, потому что правая была почти до плеча замотана каким-то окровавленными тряпками.

Во что ты опять ввязался?! - хотел выкрикнуть Дилюк, но только молча кусал губы, стараясь не упустить ни движения долгожданного видения.

Если не считать мимолетных иллюзий, в тех случаях, что Дилюк называл видениями, Кэйа являлся ему в разном виде и в разных местах.
Сами видения можно было разделить на два состояния: Кэйа появлялся, когда Дилюк вёл с ним мысленные разговоры, или же совершенно неожиданно, без какой-либо предпосылки. И в последнем случае всегда был у себя дома и что-то писал.
Что? Кому?

Дилюк видел раненого Кэйю – ещё бы, сам его чуть не убил. Дилюк не раз помогал лечить его раны, и отлично знал, как плохо Кэйа переносит боль и кровопотерю. И в таком состоянии он ещё нашёл в себе силы что-то писать!

Был бы Дилюк рядом, - немедленно уложил бы дурня в постель и слушать бы не стал нытьё, что тому скучно и надо ещё кое-что сделать. Впрочем, Кэйа поступал с ним точно так же в тех же ситуациях.

Но сейчас у Кэйи, видимо, совсем не было никого, у кого можно попросить срочной помощи, или хотя бы того, кто мог бы позаботиться, чтобы он себя не угробил.

Совершенно невозможная ситуация, - подумал Дилюк. - Хотя, если бы я был в Мондштадте, он бы меня и на порог не пустил. Да я и узнал бы дня через два, может быть, если бы Джинн рассказала.

Стало горько и обидно.

Однако, почему Кэйа его не видит?

А он должен?

Дилюк смотрел сквозь свечу и мысленно громко умолял - Ну посмотри же ты в пламя, ну хотя бы на мгновение!

Кэйа наконец оторвался от письма и поднял лицо, его губы, кажется, повторяли последнюю строку и Дилюк смог догадаться, что это были слова: “Мне не больно”. Хотя, судя по бледной коже и бисеринками пота, можно было с уверенностью утверждать, что ещё как больно просто этот маньяк писем, кажется, уже потерял связь с реальностью.

Ну а ты, Дилюк? Ты её разве не потерял? Иначе почему твой бешеный взгляд гипнотизирует свечу, а руки сжимаются в кулаки?

Кэйа моргнул и посмотрел прямо в огонь. Удивительно, но затуманившееся зрение вдруг очень чётко разглядело знакомые черты, сияющие глаза, нахмуренные брови, бледные скулы и яркие губы, которые явно что-то говорили. Но что?

Кэйа заставил себя спокойно улыбнуться и прошептал:

- Ты всё-таки появился. Или ты тут уже давно? Судя по твоему недовольному лицу, у тебя опять что-то случилось. Интересно, что?

- Ты же сейчас грохнешься в обморок, придурок! - Дилюк не выдержал и выкрикнул то, что думал.

- Как странно, - Кэйа подпёр тяжёлую голову здоровой рукой. - Мне кажется, ты недоволен именно мной, - он приподнял брови, а потом слегка нахмурился. - Но ты же не можешь со мной разговаривать? Ты просто моя галлюцинация, сон наяву, - он уверенно кивнул и снова расслабился. - Ну же, улыбнись, сегодня меня это больше порадует.

- Кай, я ничего не понимаю, и ничего не могу услышать! - Дилюк стукнул ладонями о стол. - Если ты наваждение, то я не могу понять откуда ты взялся в таком виде. Если это какая-то магия, которую я не знаю, то почему бы тебе не дать себя услышать? Или услышь меня! Что бы с тобой ни случилось, ты сейчас должен лежать в постели, а не напиваться!

- Даже когда ты такой сердитый, мне всё равно нравится, - глубокий вздох, от которого боль стрельнула прямо в сердце, - Можно я ещё на тебя посмотрю?

Кэйа понимал, что голова кружится всё сильнее - то ли от напряжения в попытках разглядеть, что говорит Дилюк, то ли, кажется, от холода и большой потери крови. Но переставать смотреть не хотелось. Он ждал этого целый вечер и наконец дождался. Пяти минут слишком мало.

Дилюку хотелось вскочить и заорать на этого дурака по-настоящему, но он очень боялся потерять контакт. А что, если это и в самом деле Кай?

Хотя он никогда не слышал о подобной магии, которая может в течении длительного времени создавать настолько реальные и осмысленные видения.

Но если это игры его подсознания и чувства вины, то почему он переживает так, будто Кэйа действительно где-то там, раненый?

От этих мыслей и эмоций начинала болеть голова.

- Кай, я прошу тебя, иди ложись, ты потерял слишком много крови. А завтра позови Барбару, или кто там сейчас заведует медициной, - Дилюк в полном замешательстве снова сжал кулаки. - Хватит так смотреть на меня! Как будто я что-то ценное!

- Ты самое дорогое, что у меня есть, - дрожащие длинные ресницы опустились, закрывая разноцветные глаза, а потом снова упрямо поднялись. - Пусть я больше никогда тебя не встречу, но не хочу упустить и мгновения, чтобы видеть тебя хотя бы так.

Кэйа вдруг очень чётко прочитал по губам Дилюка - Кай…
И не смог не ответить - Люк…

Дилюк увидел, что золотой глаз Кэйи очень ярко вспыхнул, а потом стал медленно гаснуть, пока совсем не потух. И вместе с этим растворилось видение.

Дилюк сжал ладонями виски и вцепился себе в волосы. Это не может быть реальностью! Это просто галлюцинации, злой морок его вины и страхов.
Кэйа не может просто взять и умереть!
А что, если может?

Ещё и проклятая птица куда-то запропастилась. Так-то можно было послать её выяснить, что там происходит на самом деле.

Но Дилюк понимал, что как бы он себе не объяснял и какими бы рациональными не являлись его доводы, успокоиться он сможет только, если будет уверен, что с одним там капитаном кавалерии всё и правда в порядке.

А сердце болело так, что даже его здравому рассудку было понятно, что не правда и не в порядке.

***

До винокурни «Рассвет» оставалось всего три дня пути, поэтому гостиница в которой остановился господин Рагнвиндр, была вполне приличной. К тому же его там узнали, сначала неявно перешептывались за спиной, а потом вышел хозяин, до которого, конечно же дошли взволнованные слухи и немедленно расшаркался:

- Давненько вы к нам не заглядывали господин Рагнвиндр. Очень, очень рады вас видеть! Ваша любимая комната совершенно свободна и всё что пожелаете, как всегда к вашим услугам.

- Благодарю, Витан, и спасибо за комнату. Мне ужин, как обычно, и свечи, придётся поработать до ночи, так что лучше побольше.

- Будет исполнено, господин Рагнвиндр.

Chapter Text

Кэйа не знал, как оказался в кровати.

Одно помнил точно - он смог сжечь письмо и всё убрать. Последнее, что отпечаталось в памяти - как ставил заледеневшую шкатулку в шкаф. А дальше провал...

Но очнулся Кэйа в своей постели, хотя и одетым, но всё же не на полу. Правда, голова горела и глаза еле удалось раскрыть.

Странно, - подумал он, - но закончить мысль не успел, тело скрутил озноб и пришлось сосредоточиться на том, чтобы не свалиться с кровати.

Вишапова задница, не мог же он ещё и простудиться?! Хотя ночью было довольно ветрено и пришлось промокнуть, пока добирался домой, да и тут сидел при открытом окне. Но такое случалось и раньше, и хоть бы чихнул! Нет, это всё из-за раны.

Пришлось кое-как доползти до стола, чтобы накарябать и отослать Джинн записку, в которой просит несколько отгулов по состоянию здоровья.

Сын квартирной хозяйки часто исполнял мелкие поручения, так что проблем с отправкой не оказалось - они с Кэйей давно придумали условный сигнал, и если мальчишка был дома, то являлся незамедлительно. К счастью, он как раз обедал у себя.

Посыльный изумлённо вытаращился на еле стоящего на ногах Кэйю, но послание забрал и убежал, даже не засыпав вопросами насчёт самочувствия капитана кавалерии.

К удивлению Альбериха, Джинн на записку не ответила, а явилась сама.

Последнее, что Кэйа помнил более-менее ясно, это её обеспокоенное лицо, стремительно приближающееся к нему и свою попытку улыбнуться. Дальше наступила темнота.

***

Застав Кэйю в плачевном состоянии, Джинн похвалила себя за то, что не приняла его кривой почерк и просьбу за результат жуткого похмелья, учитывая, что таким она его видела от силы пару раз, а сейчас будто почувствовала, что здесь что-то совсем не так.

Первое, что она обнаружила зайдя в небольшую квартирку на втором этаже почтенного дома, было раскрытое настежь окно, в котором - она так и не поняла, реальность это была или нет, - вырисовывался силуэт большой хищной птицы.

Откуда бы здесь взялся сокол Дилюка? - успела подумать девушка, прежде чем птица исчезла. Джинн зажмурилась, потом снова открыла глаза и огляделась.

Когда Кэйа ушёл из винокурни “Рассвет”, она сама помогала ему искать жильё.

Старый, но ещё вполне крепкий дом был одним из последних, которые осматривал придирчивый капитан. Джинн знала о его ситуации и даже пыталась поговорить, на что получила весьма пространное уверение, что с ним совершенно и абсолютно всё в порядке и беспокоиться не о чем. Беспокоиться она не перестала, но расспрашивать больше не пыталась.

Кэйа же развернул такие бурные поиски жилья, будто от этого зависела его жизнь.

Хотя комнаты в казармах предоставлялись вполне приличные, но капитан едва ночевал там, всё время шатаясь где угодно, только не в помещении, где много людей и свободного времени.

- Мне просто нужно место, где можно безопасно выспаться, - обронил он как-то в шутку.

Джинн не поняла, почему в казармах небезопасно, но уточнять не стала.

Придя в этот дом, Кэйа сначала залез на самый верх, на третий этаж и обошёл все свободные квартиры в количестве двух. В ещё двух уже кто-то жил. Потом так же тщательно обследовал последнюю оставшуюся на втором этаже. Про первый этаж даже речи не зашло, Кэйа сразу заявил, что подобное расположение подходит только для гостиной и кухни, а ему необходимо личное помещение.

Потом они побывали ещё в двух или трёх домах, но в конце концов Альберих вернулся сюда и подписал контракт на квартиру на втором этаже. Верхние показались ему недостаточно просторными.

Хотя Джинн особой разницы не заметила, разве что эта квартира была отделана красивыми синими панелями с яркой когда-то росписью, да на полу перед диваном расстилался пушистый ковер цвета индиго.

Планировка же была примерно одинаковая; вход сразу в единственную, но большую комнату, которая служила и гостиной, и спальней, справа за дверью небольшая кладовка, слева три двери: туалет, ванная, кухня. Кухня действительно чуть больше, чем на третьем этаже, но Кэйа практически не готовил, так что это не имело значения.

Почти сразу капитан сделал в комнате перестановку, привёз высокий шкаф для книг и впихнул его слева между дверью в кухню и окном. Свернул и убрал монструозный стол посередине, вместо него поставив маленький, круглый и лёгкий, максимум на двух человек, рядом отлично вписались мягкое кресло и удобный стул с высокой спинкой.

Куда он дел диван, Джинн даже не догадывалась, но теперь в центре комнаты воцарилась широкая кровать с изящным муслиновым балдахином на витых столбиках. Всё что осталось нетронутым - большой шкаф вдоль стены справа, узкая кушетка около кладовки и втиснутый в дальний угол поставец.

После обустройства Кэйа как-то походя всунул ей в руку ключи с комментарием, что посещать его ночью не рекомендует, а ключи вручает на особый крайний случай.

С того времени как Джинн сюда приходила в компании Кэйи и Альбедо, в комнате мало что изменилось, только на стульях и кушетке добавилось вещей, в основном одежды и оружия, да на столе появилось множество писчих принадлежностей, включая приличных размеров ящик с бумагой под столом. Ещё обнаружились, конечно, бутылки, все пустые, кроме той, что стояла на столе, и винная корзинка из “Доли Ангела”.

Кэйи нигде видно не было.

Но не успела Джинн нахмуриться, как из-под кучи пледов на кровати послышался стон.

Джинн подошла ближе и слегка вскрикнула, увидев бледное осунувшееся лицо с прилипшими к вискам волосами и тёмными кругами, залёгшими вокруг глаз. Если бы не стон, она бы подумала, что Кэйа мёртв.

Когда он успел, ведь ещё вчера она видела его вполне бодро шагавшим в сторону “Доли Ангелов”?

Быстро осмотрев горящее в лихорадке тело полубессознательного капитана кавалерии, Магистр Ордена решительно размотала почти полностью пропитавшуюся кровью повязку на руке и ахнула - с виду рана была не такой уж серьёзной, но как ей удалось так быстро воспалиться?

Медицинская помощь требовалась незамедлительно.

Джинн аккуратно вернула наиболее чистые бинты на руку Кэйи, вполголоса обещая бледному герою-идиоту допрос с пристрастием, как только он сможет нормально отвечать на вопросы, а не пялиться в пустоту сияющим синим глазом из-под взмокшей и растрепанной шевелюры.

Убедившись, что рана не начала снова кровоточить, Магистр стала быстро соображать, как переместить отсюда сэра Альбериха, не возбудив при этом совершенно ненужных кривотолков. Но герой-идиот вдруг цепко ухватил её руку ледяной ладонью и горячечно прошептал:

- Обещай мне… обещай, что никто ничего не узнает. Особенно Он!

Спрашивать кто такой Он, было глупо, Джинн прекрасно понимала о ком речь. Хотя не очень понимала, как бы она могла что-то рассказать тому, кто вот уже три года отсутствует.

- Хорошо, я никому не скажу, - ответила она, похлопывая его по руке, - обещаю.

- Хорошо, - слабо улыбнулся Кэйа и закрыл глаза.

Но за всех остальных мне трудно поручиться, - подумала девушка.

Посыльный, всю дорогу сопровождавший Магистра, в самом начале попытался было сунуть нос в комнату, но Джинн уверенно оставила его за дверью, приказав ждать. Разъяснив ситуацию, она быстро написала несколько строк и, запечатав конверт, вручила его мальчишке, велев срочно отнести письмо в храм Барбатоса. Барбара умная девочка и умеет быстро соображать.

Так и вышло.

Целительница появилась меньше чем через полчаса и, постучав, проворно зашла в открывшуюся дверь, а Джинн сразу захлопнула её перед любопытным носом сына хозяйки дома.

- Большое спасибо за помощь, - сказала она изнутри, слегка повысив голос, - дальше мы хотим побыть наедине. Оплата позже.

Джинн внимательно прислушивалась пока не прозвучали удаляющиеся шаги и только потом повернулась к Барбаре.

Та уже стояла около кровати уронив сумку с лекарствами и прижимая руки к груди.

- Кто его ранил? - в голосе младшей сестры послышалась лёгкая паника.

- Понятия не имею, - Джинн подошла и положила ей ладонь на плечо. - Но боюсь, тут не только в ранении дело. Сможешь его осмотреть и помочь?

- Конечно, я попробую, - Барбара быстро взяла себя в руки и слабо улыбнулась. - Хотя думаю, сделать это в госпитале было бы лучше.

- Разумеется, только он уже не сможет туда дойти.

Джинн старалась сохранять спокойствие и верить, что целительная сила Барбатоса сможет помочь. Но рассудок упрямо не хотел понимать, как меньше чем за сутки вполне здоровый человек может превратиться в почти труп. Магии она не чувствовала, но что ещё это могло быть?

Барбара быстро проверила пульс, температуру и зрачки, а потом начала проводить общую целительскую диагностику. Лицо её всё больше мрачнело. Джинн напряглась, готовясь услышать самое худшее.

- Он жив, - пробормотала Барбара, - но как будто совсем не здесь. Рана сильно воспалена, но кажется, что далеко не только от механического повреждения. Никогда такого не встречала.

Сестры присели на стулья около постели на которой метался в бреду сэр Альберих и начали придумывать, как вытащить его отсюда, не привлекая внимания. Устраивать лазарет на дому было совершенно невозможно, настолько плохое состояние требовало внимательного ухода и лечения, так что дома ему определённо не место.

К тому же надо как-то выяснить, что с ним случилось, а это точно лучше делать не здесь.

- Надо дождаться ночи, - приняла решение Джинн, - другого выхода я не вижу. Но всё зависит от твоих прогнозов. Ты можешь прямо здесь хоть немного ему помочь?

- Могу, - кивнула сестра, - только у меня с собой почти ничего нет для таких серьёзных случаев. Надеюсь, до ночи этого хватит. Правда, я всё ещё не могу понять, что с ним. Лихорадка из-за раны не должна быть настолько сильной. Если он простыл, то даже после ледяного дождя, всё не может стать так плохо и настолько быстро. Кто его ранил?

- Понятия не имею.

Барбара пересела на кровать и начала снимать остатки повязки с воспаленной руки внимательно изучая рану. Кровь уже остановилась, но выглядело всё очень плохо.

- Не понимаю, это явно удар клинком, но почему тогда так?

Барбара протянула руку и тихонько пропела короткую мелодию без слов - с пальцев потекла тонкая струйка магии, но это длилось всего несколько мгновений, потом целительница отдёрнула руку будто обжёгшись и испуганно посмотрела на сестру.

- Там что-то есть. Что-то ещё кроме раны.

“Так я и думала”, - Джинн вздохнула, - “кому же ты настолько перешёл дорогу, дорогой капитан?” Но вслух рассудительно ответила:

- Если он вчера дрался, то кто-то должен был это видеть или хотя бы слышать. Насколько я знаю Кэйю, он вряд ли стал бы делать это тихо. Надо опросить людей, я этим займусь. А ты, пожалуйста, сделай всё возможное, чтобы он дожил до ночи, а потом мы увезём его в госпиталь. Хорошо?

- Конечно, - Барбара коротко кивнула и снова потянулась к ране.

“Во что ты ввязался на этот раз?” - с тоской подумала Джинн, но потом взяла себя в руки и, коротко взглянув на Кэйю и ободряюще - на сидящую рядом сестру, вышла из квартиры.

Джинн вернулась на закате и дальше они с Барбарой почти до трёх часов ночи ждали когда в доме всё успокоится и затихнет. Говорили мало и только шёпотом. Никому не надо было знать, что тут всё ещё кто-то есть.

Кэйа был не таким уж общительным жильцом, чтобы к нему мог кто-то заглянуть просто так. На людях душка-капитан, дома являлся довольно закрытой личностью и быстро отвадил всех любопытных совать нос в свою жизнь.

Сначала Джинн удивлялась, как это он в первые же дни не перезнакомился тут со всеми и не устроил несколько развесёлых пьянок, но потом вспомнила, что он ей когда-то сказал, и удивляться перестала. Даже самому общительному и весёлому человеку нужно когда-то отдыхать, она уважала его решение.

Единственные, с кем Кэйа быстро наладил хорошие отношения - это с хозяйкой дома и её сыном. Что, конечно, объяснимо. Иногда капитан был настолько занят, что мог задержать оплату или устроить у себя дома настоящий свинарник, так что тёплое взаимопонимание было своеобразным залогом сохранения жилья.

Собравшись с силами, Джинн склонилась и подсунула полотно удобной обвязки под бесчувственного Кэйю, потом перекинула лямку через плечи и подхватила тело на руки. К её удивлению, Кэйа оказался легче, чем она ожидала, хотя казалось бы, расслабленное тело должно весить больше, но сейчас вес ощущался… ну почти как у двуручника, то есть тяжело, но не неподъёмно.

Джинн кивнула Барбаре, и та быстро открыла дверь пропуская сестру вперёд. Заперев дверь, целительница поспешила следом.

Они сразу договорились, что Джинн будет нести, а Барбара прикрывать их драгоценный груз и перемещения.

На их счастье, в доме никто не встретился и им удалось выбраться без проблем. На улице следовало завернуть в ближнюю подворотню, где Джинн предусмотрительно оставила закрытую повозку. Квартал, где жил Кэйа нельзя было назвать густонаселенным, да и находился он ближе к окраине, чем к центру. Это было удобно.

Сэр Альберих был доставлен в госпиталь и устроен в отдельной палате в дальнем крыле для особых случаев, которое обычно пустовало. В мирное время сюда помещали больных заключённых и бродяг с опасными диагнозами, так что у места сложилась достаточно дурная репутация, что прекрасно защищало от любопытных глаз и ушей.

Барбара провела их путём, которым обычно ходят врачи, так что немногочисленные посты тоже удалось обойти.

Добравшись до маленькой палаты Джинн почти уронила Кэйю на узкую больничную кровать.

В сознание он так и не пришёл.

Chapter Text

Было душно и холодно одновременно, настолько, что казалось, сами вены выворачивались наизнанку.

Кэйе снилось, что он куда-то бежит и за ним идёт погоня. Погоня шла так долго, что он даже не помнил с чего и где она началась.

Он бежал, бежал, бежал и был уверен, что никто не сможет его догнать. Но надо было бежать и дальше не останавливаясь, это он чувствовал совершенно точно.

Там куда он прибежит, его давно ждут и помогут разобраться с теми, кто его гонит.

В какой-то момент, неизвестно почему и как он призвал ледяной вихрь и отдал приказ унести себя в надёжное место.

Когда ветер мягко уронил его на траву и Кэйа открыл глаза, то сразу понял где находится. Он был здесь очень давно, так давно, что больно вспоминать, но сейчас это было неважно. Важно то, что прямо сейчас он стал прежним Кэйей. Тем, кто когда-то смотрел на Дилюка и не понимал, что происходит с ними обоими.

Девушкам Кэйа всегда нравился и они нравились ему, но только от одного взгляда на рыжую шевелюру, бледную кожу ключиц, и огромные глаза цвета тёмного пламени у него заходилось сердце и подкашивались ноги.

Он охотно флиртовал и мог выглядеть легкомысленным при любых обстоятельствах, но только один человек на свете знал, каким он может быть на самом деле.

Кэйа и сам поначалу не понимал, что происходит, до тех пор пока не проснулся от одного неожиданно конкретного сна, в совершенно конкретном состоянии. Это было шоком.

Не то, чтобы он не знал, что такое существует или как-то плохо относился к подобному. Но понять, что влюбился в своего названного брата, было всё же весьма неожиданно. Да не просто влюбился, а совершенно чётко понимает, чего хочет и каким именно образом.

Рассказать про это Дилюку было, конечно, немыслимо.

И не потому что стыдно, они много чего делали такого, чего не надо знать никому и никогда, но потому что меньше всего Дилюк походил на человека, которому будет до этого дело, который сможет разделить его чувства.

А чего Кэйа уж точно не хотел, так это получить сочувственное: “Я понимаю, но давай останемся друзьями”.

Безусловно, хорошая дружба и братство гораздо важнее. А любить можно и просто… на расстоянии. Так он старательно себя убеждал, но всё равно не верил, а сны продолжали приходить и чем дальше, тем откровеннее.

Что же до расстояния - то оно точно должно было бы быть куда большим, чем у них сейчас.

Они же почти всегда были вместе, жили в одном доме, тренировались, купались, ели и даже иногда, заболтавшись, спали в одной постели под одним одеялом. Какое уж тут расстояние? С ума бы не сойти от постоянного стояка и стараний его скрыть.

В конце концов Кэйа решил, что раз про ориентацию любимого названного брата ему ничего не известно, то было бы неплохо всё выяснить.

Но как это сделать? У Кэйи совсем не имелось опыта в таких делах. Одно дело - девушки, и совсем другое…

Хотя, почему бы не использовать то, что уже знаешь? Если много рассказывать про отношения с девушками можно же понять, как он на это реагирует? Можно даже попробовать предложить ему с кем-нибудь повстречаться, благо подружек это не смутит и даже, может быть, польстит им.

К тому моменту, как созрело это гениальное решение, Кэйа уже получил некоторый опыт в флирте, поцелуях и всём что за эти следует, и вместе с этим окончательно убедился, за кем хочет ухаживать и целовать по-настоящему до звёзд в глазах. Но будет ли Дилюку нужно такое его желание?

Понятное дело, что ещё не разобравшись в себе, обычно действуют по шаблону, который чаще всего видят вокруг, то есть никак не согласно с теми особенными и незнакомыми чувствами, что Кэйа вдруг в себе обнаружил.

В книжках подобные моменты описывались, конечно, очень красиво и романтично, только как Кэйа не прикладывал эти руководства к ним с Дилюком, чаще всё оно казалось нереальным - Люк его просто высмеет или ещё хуже, замкнётся и отдалится. И эти мысли были невыносимы.

Так что, повинуясь внутреннему чутью, Кэйа всё чаще и пространнее начал высказываться на разные соблазнительные любовные темы и внимательно следить за реакцией.

Которой, можно сказать, не было.

Но это, конечно, ничего не значило, так он убеждал себя. Нет сейчас, будет потом…

А что ты будешь делать, если нет и он всё же да?.. этот волнующий и в то же время пугающий вопрос Кэйа всеми силами отгонял подальше, особенно по ночам.

Тем не менее разговоры не прекращал, не обращая внимания ни на холодность, ни на откровенное фырканье, которое тоже списывал на что угодно, кроме того, чем оно реально могло бы являться.

Примерно тогда же он пристрастился рисовать, а немного позже пришли и стихи. И то и другое он решался показывать только Дилюку, что тому, наверное, льстило, а Кэйа лишь видел, как он улыбается - и этого было достаточно, чтобы продолжать.

Только вот сны становились всё горячее и откровеннее. Настолько, что он даже стал избегать заполночных разговоров и совместной ночёвки. Потому что кто его знает, что ему приснится и что он натворит по этому поводу, даже не просыпаясь.

Был солнечный летний день, после тренировки они решили удрать подальше, в лес, к воде и прохладной тени. Кэйа прихватил бутылку вина, а Дилюк, как обычно, ограничился соком. Свёрток с бутербродами им потихоньку сунула Аделинда, когда они пробирались мимо кухни.

Не то чтобы им запрещались прогулки, просто одно дело - открыто воспользоваться своим правом на отдых, и совсем другое - удрать, чувствуя себя настоящими авантюристами.

Блокнот недавно подарил Дилюк, и небольшой картонный прямоугольник очень удобно помещался в задний карман штанов. Почти все страницы были уже изрисованы, по большей части фехтовальными стойками, каковые он рисовал, конечно же, с самой лучшей натуры, обладатель которой прямо сейчас дожевывал последний кусок, что-то задумчиво разглядывая в небе.

Кэйа лежал рядом и привычно черкал на бумаге. Только в этот раз, глядя на задумчиво-нахмуренного Дилюка, он позволил себе замечтаться и нарисовать такую улыбку, которую всегда хотел увидеть после поцелуя. Выходило просто замечательно!

Настолько, что когда рисунок увидел Дилюк - а он не мог его не увидеть, Кэйа совершенно не прятался, - и спросил: Разве я когда-то так улыбался? расслабленный и разомлевший в своих мечтаниях Кэйа как-то совершенно не задумываясь ответил: Я хотел бы, чтобы ты так улыбнулся мне. Скажи честно Люк, что мне надо для этого сделать?

И вот тут настал тот самый момент, за которым приходит понимание - решать надо прямо здесь и сейчас. Поэтому, шалея от собственной наглости, Кэйа добавил: - Если я тебя поцелую, ты мне улыбнёшься?

А потом видя округлившиеся глаза и приоткрытый рот, который сейчас возможно пошлёт его далеко и надолго с такими шуточками, обмер от страха и отступил, прикрывая всё довольно глупой шуткой: «Не буду я тебя целовать, вдруг ты не сможешь после этого жить спокойно».

Но через секунду Кэйа пожалел о каждом сказанном слове. И это сожаление и горячая голова толкнули его ещё раз, губы коснулись губ и… не встретили никакого сопротивления. И оказалось, можно продлить поцелуй и сделать его почти настоящим. Почти, потому что хотелось больше и сильнее, и совсем близко…

Но Кэйи хватило только на то, чтобы прерваться пока не задохнулся, и опять вылетела дурацкая штука: «Надо же, даже лучше, чем я представлял».

Но ему не дали шутить дальше, а заткнули новым поцелуем. Неумело, но с таким энтузиазмом, которого он совсем не ожидал.

И вот тогда всё стало правильно и понятно. И лето, и солнце, и кружевная тень, и запах воды, и горячие губы на губах, и катись всё в Бездну, потому что сейчас так хорошо.

Кэйа тонул в нереальности, в памяти о первом настоящем поцелуе, в прошлом, которое уже никогда не вернётся, но его можно помнить и падать в него от всех бед и опасностей, как в самое надёжное место.

Губы замерзли, и Кэйа понял, что передышка окончена, и надо снова бежать сквозь темноту. И он побежал.

Лето немыслимо далеко, а здесь надо бежать ещё быстрее.

Где-то впереди смутно виделся некий сгусток тьмы, который манил к себе и обещал защиту не хуже, а может даже лучше, чем любое разбитое вдребезги прошлое.

Кэйа бежал туда.

Chapter Text

Кэйа выглядел ужасно, но Альбедо старался не думать о том, что сейчас только от него зависит выкарабкается ли бравый капитан кавалерии или…

От автора: Продолжение следует.