Work Text:
Сирены взвыли. Их рев ударил по ушам, — казалось, так звучит головная боль, почему-то очутившаяся снаружи черепа. В третий раз за день.
— Перестраховываются, — буркнул Зарго, но взял младших дочерей за руки и поплелся в укрытие. Лисс поспешил за ними, хотя ему очень хотелось посмотреть, что будет дальше: не случится ли атаки, не развернутся ли полки СПО — и их мама.
Три месяца назад до Карлос МакКоннелл впервые дошли новости о флоте-улье Левиафан. Тогда почти все «аналитики», не говоря уж о простых обывателях, сошлись на том, что «Левиафан этот обойдет нас стороной, нас всегда обходят стороной, но надо быть готовыми. Не помешает».
Месяц спустя новости стали более тревожными. Жители все еще полагали, что их мира не коснется угроза, однако в директорию начали поступать предложения о помощи имперским планетам, оказавшимся на пути Левиафана. И если петиции о приеме беженцев или направлении дополнительной техники и пайков для Имперской Гвардии губернатор рассмотрел и одобрил, то инициативу о создании Нового фелинидского полка зарубил на корню.
— Вы что, издеваетесь? — возмущался он, привстав и грохая мохнатыми кулаками по столу так, что когти впивались в ладони. Вибриссы у него от негодования встали торчком. — Нас, можно сказать, одной только милостью Императора и признали непригодными к истреблению, а вы — полк! Нам покидать планету запрещено, забыли, да?
— Но мы же одно время служили в Имперской Гвардии, — отбивалась полковник Рисад, командующая СПО. — В такие времена запреты можно и пересмотреть…
— Скажите это инквизиции, мамзель полковник! Я с ними вести переговоры не намерен: тираниды до нас, может быть, и не доберутся, а вот ордосы с экстерминатусами — запросто!
Рисад ограничилась тем, что объявила режим повышенной боевой готовности и призвала всех резервистов, в том числе и в роту Раджинды — жены Зарго и мамы Лисса.
Теперь Лисс почти не видел мать: она сутками пропадала на плацу. Сам он тоже тайком упражнялся с лазганом, хотя если бы его застукали за этим занятием, родителям пришлось бы выплатить изрядный штраф: Лиссу было всего четырнадцать, а владение и пользование лазерным оружием на Карлос Макконнелл разрешалось только совершеннолетним. Атара и Зойла, его младшие сестры, занимались рукопашным боем. Зарго поощрял детей, как и Раджинда, и сам занимался с ними, но оба украдкой вытирали слезы, стоило им только подумать о тиранидах.
Три недели назад губернатор внезапно обратился к населению с экстренным сообщением: Карлос Макконнелл лежит на пути флота-улья Левиафан. Лисс напряженно вслушивался в надтреснутый голос из старенького вокс-приемника. Зойла прижалась к нему. Она по малолетству еще не очень понимала, что такое «угроза уровня вермиллион», «планетарная тревога» и «всеобщая боевая готовность», но волнение старшего брата передалось ей, и она заплакала.
— Не реви, — снисходительно сказал Лисс. — Я тебя прикрою. Эх, ну почему нас не берут в Космодесант! Из нас получились бы лучшие скауты.
Он был кое в чем прав: фелиниды считались отличными разведчиками, умение бесшумно красться у них было в крови, а ночное зрение — врожденной способностью. Вот только «считались» они несколько тысячелетий назад — тогда же, когда и служили в Имперской Гвардии.
В Космодесанте фелиниды не служили никогда. Никто не рассматривал абхуманов, искусственно созданных мутантов-полуживотных как кандидатов в астартес.
А еще через несколько дней впервые взвыли сирены.
На Карлос МакКоннелл не строили города-ульи — их место занимали мегаполисы без подземных ярусов, вроде Ниппура, где жили Лисс с семьей, и сейчас фелиниды сожалели об этом как никогда. Папаша Мадран, торговец и владелец лавки по соседству с домом Зарго, по ночам сносил товары в погреб-холодильник — видимо, надеялся придержать их и потом продавать подороже, наживаясь на соседях, но спешно созданный гражданский патруль застал его за этим делом и вынудил вынести добро обратно в подсобки, а погреб оборудовать под укрытие.
— Я разорен! Меня по миру пустили! Вам защита и укрытие, а Мадрану сплошное разорение! — причитал торгаш, хотя на самом деле его лавка ничуть не пострадала. Наоборот: проход в укрытие шел через торговый зал, и после отбоя тревоги именно у Мадрана соседи покупали перекуску и выпивку. Раджинда, услышав его стенания, не вытерпела:
— Помолчи, спекулянт!
— Со всем уважением, капитан Райн, я еще ничего и перепродать не успел, — заныл Мадран, и тут снова взревела сирена.
В тот день Лисс впервые увидел тиранид.
Это были крылатые твари, авангард флота-улья, — они кружились очень высоко и на таком расстоянии казались не больше обычной птицы, только очертания их тел даже в туманном небе не выглядели птичьими. Что-то в них было низменное, хищное, насекомое. Патрульный самолетик поспешил наперерез, выпустил торпеды, и в небесах полыхнуло, заливая туман багровым пламенем. Зеваки разразились радостными криками, патрульные тут же прикрикнули на них, загоняя в укрытия, а на самолетик уже пикировали две крылатые бестии.
Что было дальше, Лисс так и не увидел — ему пришлось нырнуть и затащить сестренок в тот самый подвальчик Мадрана. Но на следующий день состоялись торжественные похороны первых героев Карлос Макконнелл — борцов с флотом-ульем Левиафан, и Лисс боялся, что хоронят экипаж того самолетика…
Лавки опустели: жители спешили запастись провизией, опасаясь, что им придется подолгу сидеть в домах. Раджинда почти не показывалась дома. На нее, как и на других офицеров СПО, внезапно свалилось много задач: организовывать патрули, принимать добровольцев в патрули и СПО, налаживать снабжение боеприпасами, искать помещения под укрытия. А вскоре и устраивать первые ремонты зданий.
И похороны.
Большую стоянку наземных автомобилей реквизировали под лазарет. Зарго вместе с Лиссом и дочерьми после работы шел туда. У него имелся сертификат полевого медикэ, почти забытый — еще студентом схолы Зарго прошел двухнедельную подготовку, но сейчас быстро вспомнил основное. Как ставить уколы. Как перевязывать. Как заливать раны синтекожей…
— Бать, — Лисс, улучив момент, подергал отца за рукав. Ему поручили санитарные работы: менять белье, подносить медикаменты и перевязочный материал, протирать полы антисептиком. Родж, заведующий лазаретом, все сокрушался, что антисептика и бинтов не хватит, но пока хватало, а что будет дальше, никто не хотел думать. — Бать, это… я же стрелять умею. И драться. Может, ну его, этот лазарет, я к мамке в роту пойду? У нее уже несколько человек погибло…
— Что значит «ну его»? Ты понимаешь, что здесь лечатся ребята и из мамкиного полка? И мамка наша, может, попадет? Тьфу, тьфу… лишь бы ее вылечить можно было, — возмутился Зарго. — И соседи наши лечатся! Без нас помрут ведь. А тебя, малявка, в полк не возьмут.
— А мамка говорила, что в такой ситуации правила побоку! И полковник Рисад тоже!
— Дурень ты. Твоя работа здесь нужна. А когда — тьфу, тьфу! — она в полку понадобится, — Зарго умолк и перевел дух. — Вот тогда и настанет нам каюк, сынок, попомни мое слово.
Привычка сплевывать, отгоняя злые силы, считалась священнодействием. Когда-то фелиниды, служившие на Кадии вместе с Космическими Волками, научились этому от них. От самих Ангелов Императора! То, что ангел может плеваться, вызывало у Лисса неудержимый смех. Но ведь они — ангелы. Могучие, бесстрашные, закованные в несокрушимые доспехи. Им и правда, наверное, плевать на любые опасности Галактики.
Привезли новых раненых. Тираниды обрушили на целый квартал биоснаряды, залив кислотой. От вида заживо растворенных людей Лисса чуть не вывернуло.
Но батя сноровисто готовил для них перевязки.
И девочка с пушистой лиловатой шерсткой и острыми ушками, на вид одних лет с Лиссом, тоже готовила. Наверное, с курсов медицинской подготовки, в медицинскую схолу поступать собиралась, думал Лисс, присматриваясь к девчонке. Хорошенькая! Вот бы к ней подкатить. У пацанов из нашего класса как-то получалось. Они вечно рассказывают, как познакомились с классными кошечками. Хотя, наверное, больше рассказывают…
Зарго вкатил на каталке очередного пациента, перебинтованного почти с ног до головы. Медикэ покачала головой, но занялась им. Тем временем Зарго пошел ставить капельницу другому пациенту, и Лисс расслышал его негромкий возглас: «Кто-нибудь, он не дышит!»
Сейчас батя сделает этому котяре искусственное дыхание, и будет он бегать задрав хвост, думал Лисс, старательно бодрясь. Краем глаза он видел, как вывозят каталку с пациентом, накрытым с головой. Но мало ли чего и зачем человека могут укрыть с головой.
— Зейнаби! Подай шприцы на пять кубиков, — крикнул кто-то из медикэ. Девочка взяла шприцы и поспешила к нему.
Так, значит, ее зовут Зейнаби…
Атара и Зойла почти все время тихонько сидели в маленькой клетушке, отведенной под подсобку. Зарго брал для них несколько инфопланшетов с видеопиктами для детей, но в последнее время Атара тоже начала подключаться к уходу за ранеными. Взрослые слушали ее важные рассуждения «надо пить таблетки, делать то, что доктор сказал, вот вам сейчас поставят капельницу» — и улыбались.
Ненадолго смерть и страх отступали.
А потом снова начинались сирены, вслед за ними — грохот, и по стенам пробегала тяжелая дрожь, и все уже знали: сейчас койки снова начнут двигать. Ставить потеснее, чтобы уместилась новая порция раненых.
Кое-кто научился определять по слуху, в каком районе атакуют тираниды.
— Сегодня в районе Белых Роз, — говорил такой пациент. Те, у кого в районе Белых Роз жили друзья или родные, сжимали кулаки в ужасе.
Зейнаби тоже научилась.
— Сегодня в Краснолистьевом, — сказала она.
— Там же мамина рота! — встревожился Лисс. Маленькая ладошка Зейнаби легла на его ладонь. Сердце у Лисса вздрогнуло. — Они их победят, — неуверенно произнес Лисс. — У мамы образцовая рота. И оружие новое, отличное.
— Конечно, — сказала Зейнаби. — Наши их непременно перестреляют.
Ночью впервые за долгое время царила тишина. Тираниды будто успокоились или решили перебраться в другое место, хотя, судя по новостям, почти все мегаполисы на планете уже страдали от их нападений. И внезапно эту тишину распорол звонок.
За дверями, сложив руки в аквиле, стоял Карджо, лейтенант Раджинды.
— Господин Зарго, — начал он, — и ты, юный друг…
Облизнул губы. Перевел дух.
— Мама? Что с ней?
Лисс поразился тому, как по-детски тоненько прозвучал его голос.
— Она… кэп Редж… то есть капитан Раджинда Райн… пала смертью храбрых в бою с ксеномразью, — тихо выговорил Карджо, точно через силу.
— Я… я могу с ней попрощаться? — враз охрипшим голосом спросил Зарго.
— Она… там не с чем прощаться. Биотитан… мы его свалили, только у нас больше ни одной «Саламандры» не осталось и ни одной пушки. Да и нас… я да еще двое калек, — промямлил Карджо. — Я пойду, да? Мне еще остальных… навестить…
Трое выживших из ста десяти.
Зарго обнял сына, и Лисс почувствовал, как на спину ему падают теплые капли. Тогда он и сам заревел, как маленький. Уж если бате не стыдно реветь, то ему и подавно.
Но что они наутро скажут девчонкам?
Утром Лисс — вот теперь уже точно постыдно — сбежал в схолу на час раньше, потому что не знал, как говорить с Атарой и Зойлой. Ладно, Зойла мелкая, еще ничего не понимает, но Атаре уже десять. Что она почувствует? «Пала смертью храбрых» — невеликое утешение…
И после схолы он не стал заходить домой. Пошел сразу в лазарет. Батя взрослый, он найдет нужные слова. Скажет, что мамка с Императором, сидит одесную Него, взыскана Его благодарностью, как все солдаты, погибшие за Империум Человечества. А Лисс — не мог.
Навстречу санитары катили еще несколько каталок с накрытыми пациентами.
— Их куда? — спросил Лисс.
— В морг, сердешных. Да примет их души Император, — вздохнул незнакомый волонтер, приостановившись. — Такая девочка славная, — сказал он, кивнул на свою каталку.
Лисс приоткрыл простыню.
То, что осталось от тела под простыней, — изувеченные останки, замотанные бинтами, сквозь которые просочилась кровь и лимфа, — ничем не напоминало девочку. Но пол-лица уцелело. Лисс смотрел и смотрел на это изуродованное лицо, не в силах оторваться; санитар накинул простыню и покатил каталку дальше, а Лисс все смотрел ему вслед.
Под простыней была Зейнаби.
На плечо легла рука. Отец.
— Я сказал котятам, что маму вызвали в столицу, — сказал он виновато. — Не смог. Как подумал, что они почувствуют. Мы-то с тобой уже большие, а они…
Я не большой, в отчаянии подумал Лисс. Я только думал, что большой. Что могу стать космодесантником или на худой конец солдатом, стрелять по тиранидам из лазгана и побеждать. Пожалуйста, бать, скажи мне, что мамку вызвали в столицу, что Карджо не приходил среди ночи, что их рота уцелела и все «Саламандры» на ходу, что не было никакого биотитана. Не было. И вообще не бывает никаких биотитанов, а флот этот, улей, мы разобьем к Императоровым кишкам. Мамка жива, слышишь, бать?
Три дня он врал и изворачивался, в красках рассказывая сестрам, что мамку представили к награде, что ее рота — лучшая, что ее хвалили за техническое состояние «Саламандр» и строевую подготовку. Атара, кажется, что-то заподозрила. Но ничего не сказала, наоборот, сама начала что-то такое баять Зойле. Та в восторге хлопала ручонками, повторяя: «Мамкина лота — луцсая!» Сирены выли не переставая, в воздухе стало темно, люди уже не вылезали из подвалов и с подземных стоянок, наскоро оборудованных под убежища. Туда тащили матрацы и одеяла, под столы приспосабливали ящики из магазинов. В схолах отменили занятия, и вся семья Рейнов теперь жила в подсобке. Должно быть, они мешали медикэ, но никто и слова не сказал. Заходили, вешали халаты, бросали в ящик сменную обувь и уходили на следующую смену: работать приходилось без отдыха. Реквизированные в магазинах и барах холодильники уже не вмещали тела, и мертвецы оставались лежать в развалинах…
А на четвертый день над небесами Карлос Макконнелл возник звездолет циклопических размеров, больше похожий на летающий город.
— Зойла, — сказала Атара, вопреки строжайшему запрету отца высунувшаяся наверх, — там знаешь, что? Там как в старой песне: над небом голубым есть город золотой! Настоящий город, не вру! Как в сказке, которую нам читали на уроке чтения: Лапута! Это не сказка, это так оно и есть на самом деле! Большущий! Красный!
Вой, от которого ноют зубы.
Грохот.
Красные капли, — гигантские капли крови, — летящие вниз.
— Это и есть Левиафан? — спросила Зойла. — Там тиланиды, котолые скусали маму?
Она уже все понимала, оказывается…
Огромная алая капля крови с грохотом приземляется возле торгового центра, хрустя выбитыми стеклами и слетевшей облицовкой. Из-под торгового центра — из дверей лазарета — высовывается заведующий Родж.
— Вы! Слава Императору… то есть, я хотел сказать, мое почтение, повелитель! — орет Родж, захлебываясь. По вибриссам текут и падают мелкие слезы. Его никто не видит — капля, гигантская капля из тяжелых керамитовых пластин, еще закрыта, но заведующий падает на колени, сотворяя знамение аквилы. Пластина шевелится и откидывается.
Лисс тоже выглянул. Сразу же спрятался, но желание еще хоть одним глазком взглянуть было превыше его сил. В нос ударяет вонь — Лисс уже привык к ней, это запах тех, кто еще недавно был его соседями, друзьями и одноклассниками. Из-под приземлившейся десантной капсулы торчит раздавленный покойник. Давно покойник, только он лежал, раздувшись, а теперь лопнул, и под ним расплываются скопившиеся трупные жидкости. В почерневшем лице Лисс узнает привычные черты — Мадран, спекулянт, который так боялся разориться…
Тот, кто выходит из десантной капсулы, такой ослепительный, что у Лисса болят глаза. Сверкающий алый доспех. Сверкающие зеленые линзы шлема. Сверкающий болтер. Сверкающий цепной меч, который включается — тянет запашком прометия, перебивая трупный смрад, зубья начинают стремительно мелькать.
Сверкающая алая крылатая капля крови на нагруднике.
— Гражданские, в укрытия! — командует Ангел. Готик звучит необычно, но понять можно, а искаженный аугмиттерами голос похож на рычание. — Где ваш командир?
— Я заведующий лазаретом, сударь, с вашего позволе…
— У вас есть сведения о дислокации противника? Где тираниды, Император вас забей?
«Император вас забей», — с удовольствием повторяет Лисс. Мамка ворчала на него, когда он крепко выражался. Но раз сам Ангел Смерти такое говорит, значит, и ему можно…
В лазарет привозят новых пациентов.
В одном из них изумленные медикэ и волонтеры узнают губернатора. Потом губернатор, придя в себя, расскажет, что высадка Кровавых Ангелов произошла в Ниппуре, и он сразу же направился им навстречу. Засвидетельствовать почтение, поделиться свежайшей информацией, которой у него у самого негусто — тираниды нападают и нападают, из-за этого положение меняется что ни день, да просто посмотреть на живых космодесантников. «Подлые жуки, однако, не пожелали считаться с моими планами, — шутит губернатор, с трудом удерживаясь от того, чтобы не прижать уши к голове от ужаса. — Но, по крайней мере, они были уважительны и выслали повидать меня целого биотитана».
Еще одна рота СПО погибла, подумал Лисс.
Деланное веселье никого не обманывало. Вскоре губернатора вывезли на каталке, как вывозили до него маленькую Зейнаби и многих других, — накрытого простыней с головой. Но на выходе его тело встречали двое Кровавых Ангелов, сложивших бронированные руки в символе аквилы — в знак почтения к его мужеству.
Лисс на секунду остановился, разинув рот, и уставился на громадного Ангела. Попятился. Ангел внезапно обернулся к нему.
— Гражданин?
— Я… то есть… господин Ангел, — Лисс неловко поклонился, — так жаль, что нас не берут в космодесант. Я бы служил! Мы хорошие скауты, и у нас есть своя школа рукопашного боя, только инквизиция не разрешает нам вылетать с планеты.
— Ты что же, хочешь стать астартес? — поинтересовался Ангел. Зеленые линзы шлема блеснули, и Лисс не знал, что думать. Вдруг он вел себя непочтительно, сам того не зная?
— Ну, я хотел стать медикэ, потому что астартес нельзя…
— Медикэ, значит. Понятно. Ступай.
Лисс снова поклонился и убежал. Сердце колотилось о ребра так, что они гудели, и он два раза промахнулся, прежде чем попал шваброй в ведерко. «Космодесантник! Я разговаривал с космодесантником! Вот бы мамка была жив… то есть здесь! Сейчас забегу, бате с девчонками похвастаюсь!»
Еще через день прошло сообщение: «Полковник Рисад пала смертью храбрых».
— Мамка, наверное, расстраивается, она очень уважала полковника, — сказал Лисс отцу. Тот вскинул брови, затем кивнул.
— Конечно, расстраивается, — медленно произнес Зарго. — Еще бы.
— Она с Импелатолом! Они вместе! — выкрикнула Зойла. Атара уткнулась ей в шерстку между ушей и тихонько заплакала.
В тот вечер Лисс мыл полы в лазарете. Он задержался после смены. Что угодно, только бы не идти в подсобку и не разговаривать с батей и девочками так, будто мамка жива. Она жива, жива, жива, твердил себе Лисс. Это полковник Рисад… смертью храбрых. И губернатор. Мамки — они не умирают никогда и никакой смертью, иначе что же это за мамки?
Внезапно, пригнувшись, в лазарет вошли трое.
И сразу распрямились: в подземных гаражах делали высокие потолки, чтобы принять грузовые наземные автомобили. И разборные двери, которые сейчас открыли наполовину — чтобы принимать раненых, раскрывать их верхние части не требовалось.
Волонтеры и медикэ один за другим опускались на колени; раненые, кто в сознании, складывал руки в аквиле, шепча имя Императора. Вошедшие в алых доспехах, теперь уже не блистающих — побитых, исцарапанных и закопченных, но по-прежнему великолепных и прекрасных горькой, истерзанной красотой, — спокойно обозревали зал. Один из них снял шлем. Под шлемом оказалось обычное человеческое лицо, и это поразило Лисса больше всего: на Карлос Макконнелл такое лицо не вдруг увидишь. Гладкое, без шерсти, без вибрисс, с ушами, прилегающими к голове по обе стороны. Небось и хвоста нет, подумал Лисс, и когтей на руках.
— Ты, — один из Ангелов указал на юного волонтера, — ступай с нами. И ты.
— А я? — спросила девушка-медикэ.
— Нет, нам нужны только мальчики, — объяснил Ангел. — Плоть. Неофиты. Восполнение потерь.
«Что он говорит? Плоть? Они… они будут нас есть?»
— О, этого я знаю, — вдруг сказал Ангел без шлема. — Он хочет стать медикэ и астартес.
— Считай, апотекарий у нас уже есть, — отозвался второй, и все трое коротко усмехнулись.
Лисс опустил швабру и подошел к Ангелам, дрожа.
— А… а можно я с батей и сестренками… (что я несу, идиот, это же Ангелы!)
— Что? — спросил Ангел.
— По… попрощаюсь…
— Быстро, — велел Ангел. Лисс помчался к подсобке и крикнул, не заходя:
— Батя! Зойла, Атара! Прощайте!
— Что, что случилось? — всполошились внутри, но Лисс уже несся обратно. Он, задыхаясь, подбежал к стайке подростков, которых отобрали Ангелы. Один из космодесантников озабоченно спрашивал, не случится ли чего, но второй сказал: «Благословенное геносемя нашего возлюбленного прародителя Сангвиния позволяет возносить даже откровенных мутантов, а это абхуманы. Все пройдет без сучка без задоринки».
Это было новое выражение. Лисс задумался, ругательное ли оно, или это просто слова из готика Ангелов, немного отличающегося от низкого готика Карлос Макконнелл. Но раз их произносят Ангелы Императора — значит, можно и ему?
Жаль, мамка не знает, что они его выбрали.
Но оттуда, от престола Императора, где она жива, ей видно все.