Archive of Our Own ^beta

Джейсу нравится иногда вырваться из лаборатории и сменить обстановку. Их работа обычно требует большого внимания: еще столько вопросов без ответа, что часть его тянется обратно – вернуться к расчетам у доски, попыткам спроектировать очередной прототип… А другая тут же напоминает, что так сужается видение. Что иногда нужно просто отвлечься, на какое-то время забыть про местами однообразный и монотонный труд.

Например, попасть на какой-нибудь не слишком официальный прием — Академия иногда проводит такие для своих меценатов и спонсоров: демонстрирует новинки, хвастается достижениями. Ну и балует хорошим фуршетом. Отличная возможность изменить на один вечер диете из кофе и перекусов от случая к случаю. А они зачастую случаются в лаборатории не чаще раза в день.

Джейс не очень уверенно чувствует себя среди всей этой элиты — дом Талисов не настолько значим, а он еще два года назад стоял на суде перед Советом и мог оказаться не здесь, а в застенках Стиллуотер… но ему приятно. А еще это возможность увидеться с Кейтлин, с которой он теперь не так часто пересекается. Ее-то Джейс и высматривает, неторопливо проходя по залу.

Но, похоже, Кассандра Кирамман посчитала, что подрастающей дочери нечего делать на мероприятии, посвященном прогрессу — она сама присутствует, как покровитель, однако тонкой фигурки Кейт Джейс не замечает среди гостей. В шуме толпы особенно выделяется задорный говор профессора Хеймердингера, старательно нахваливающего передовые разработки Академии — хекстек, разумеется, стоит в авангарде.

Виктор тоже здесь: по договоренности перед приемом они с Джейсом находятся в разных частях зала, чтобы успеть поговорить с как можно большим количеством людей. Он не выглядит особо довольным, но умеет по щелчку включать свое острое обаяние, когда это необходимо. С ним тоже разговаривают — меньшее количество гостей, в основном все из академической среды, так или иначе уже знакомые с ассистентом декана. Аристократия держится особняком, выбирая для бесед исключительно Джейса.

Когда вечер переваливает за середину, Джейс уже немного плывет от количества тем, которые обсуждает высший свет Пилтовера. Он ищет в толпе Виктора, чтобы хоть ненадолго сменить пластинку.

И замечает нечто необычное.

Виктор стоит у фуршетного стола. В его руке — бокал с золотистым ноксианским вином, из которого он, кажется, ни разу так и не отпил. Спина неестественно прямая, ручка трости висит на согнутом локте. На лице сложное выражение, из которого можно различить разве что легкую досаду. А рядом с ним, почти касаясь плечом, стоит рослый мужчина около сорока: у него щеголеватая бородка, очень ухоженные усы с острыми кончиками, дорогой монокль. Если Джейс правильно помнит, он из дома Кадвалдер — аристократ с большими связями в политике. С расстояния не совсем ясно, но Джейс может поклясться, что этот мужчина разговаривает о чем-то с Виктором. И выражение его лица заговорщическое, если не сказать предвкушающее.

Виктор коротко ему отвечает. Мужчина ненадолго приближается — даже Джейса Виктор не всегда подпускает к себе так близко — и кладет ему что-то небольшое в карман. После чего довольно изящно для своих габаритов отстраняется и уходит в толпу. Виктор дергает углом рта и отворачивается, лишая Джейса возможности наблюдать его эмоции дальше.

Джейс смотрит вслед уходящему аристократу, и недоумение смешивается с каким-то еще непонятным чувством. Раздражение? Возмущение?.. Он не уверен, что понимает природу этого чувства. Равно как и не понимает, что может связывать его партнера со столь высокой особой. И дело не в том, что он заунит. Джейс никогда не относился к происхождению Виктора с пренебрежением или снисхождением. Просто… он слишком хорошо знает, что Виктор в принципе не любит такое общество, и столь близкий контакт…

Джейс опрокидывает в себя половину бокала и решительным шагом направляется к партнеру.

— Виктор!

Тот вздрагивает — неожиданно, — и поворачивается.

— Джейс?..

Джейсу удается уловить лишь крошечный кусочек эмоции, что мгновенно сменилась на иную: расположение, некоторое замешательство, внимательный интерес.

— Профессор просил нас не «зависать» сегодня вместе. — Виктор саркастически показывает пальцами кавычки, явно цитируя Хеймердингера в их первую прорывную ночь разработки хекстека. — Так что если ты голоден, мне, похоже, стоит удалиться от фуршетного стола…

— Да брось. За пять минут из четырех часов он нас отчитывать не будет, — кривится Джейс. — Я не голоден. Просто хотел немного передохнуть от светских бесед.

— Ах, аристократы…

В голосе Виктора такое едкое пренебрежение, что удивительно, как под ним еще пол не проело. Он приближает лицо к Джейсу, и его тихий бархатистый голос с острым выговором проходится по смуглой щеке и уху вместе с дыханием.

— Что мы здесь забыли? У нас, кроме пары прототипов хекс-батарей, года на два теоретической работы. Профессор и сам справится с тем, чтобы продать воздух людям, которым деньги девать некуда.

— Ну, меценатам хочется видеть, во что они вкладываются, — пожимает плечами Джейс, неловко пытаясь сбросить пробежавшие по загривку мурашки. — Но мне показалось, ты неплохо интегрировался: я видел господина из дома Кадвалдер. Вы беседовали…

— А, хммм… — Виктор хмурится, тонкие губы сжимаются в линию. — Я не уверен, что это был за господин. Кажется, он вообще принял меня за слугу…

Джейс не верит собственным ушам: Виктор так грубо и непрофессионально ему лжет. Да, его одежда на порядок скромнее, чем у всех здесь присутствующих (но, надо сказать, в ее выборе Виктор был категоричен как никогда), но он же мог сам видеть, что местные слуги — лакеи, официанты, — одеты совершенно иначе. Да и трость…

Виктор делает большой глоток вина. Морщится, но бокал не отставляет, словно использует его как ширму. И переводит тему:

— А у тебя-то как раз неплохо получается. Я не очень знаком с иерархией Пилтовера, но ты вроде бы упоминал, что Талисы — невысокий дом.

— Да, хоть и стояли у истоков города, — чуть растерянно отзывается Джейс. — Просто мы всегда были больше работягами, нежели дипломатами.

Сейчас не место и не время обсуждать тот факт, что партнер ему соврал. Да и причины для этого должны были быть достаточно серьезные. В этом Джейс не сомневается.

— Что ж, у тебя есть отличная возможность это исправить. — Виктор улыбается ему неожиданно мягко, подбадривающе.

— Есть куда более важные вещи, которые я бы хотел исправить.

— Именно поэтому я не понимаю, почему мы тратим свое время здесь…

От повторения слов Хеймердингера Виктору вряд ли станет легче, поэтому Джейс лишь кладет руку на его плечо, ободряюще сжимая.

— Осталось всего каких-то пару часов. — Он подмигивает. — И можно будет снова пропадать сутками в лаборатории.

— Пара часов… — мученически выдыхает Виктор. И глухо, сквозь зубы, плотно ругается: — Mae rhywbeth arall yma heblaw'r gwin melltigedig hwn?!..

— Что, прости? — Джейс чуть хмурится.

Он всегда чувствует себя неловко в такие моменты. Хочется понимать речь партнера от и до, быть с ним на одной волне, говорить на одном языке, даже когда Виктор на эмоциях переходит на незнакомый ему заунский.

— Все в порядке.

Прохладные пальцы находят запястье Джейса и чуть сжимают. Видимо, в случайном движении, но палец Виктора нежно проскальзывает под широким кожаным браслетом с амулетом-руной.

Душно.

Джейс неловко пытается ослабить воротник туго застегнутой рубашки, но галстук держит его удавкой. Не развязать.

— Когда-нибудь я не отстану от тебя, и ты научишь меня этому языку, — заявляет он.

— Джейс… Ты — прогрессивный молодой ученый из Пилтовера. Зачем тебе заунский?

— Мало ли. — Джейс пожимает плечами. — Но я точно смогу понимать тебя. Это главное.

— Все самое главное я говорю на всеобщем.

— Молодые люди, как проходит ваш вечер?

Голос снизу слишком узнаваем. Как и интонация, которая намекает, что этим самым молодым людям нужно скорректировать свое поведение.

Виктор переглядывается с Джейсом и корчит гримасу, которая быстро приобретает на его лице вид крайнего раскаяния.

— Все замечательно, профессор, — проговаривает он. — Простите Джейса — он просто соскучился по моей остроумной компании.

— Да, здесь… мало кто может поддержать научную беседу, не считая представителей Академии.

Брови йордла хмурятся, и он качает головой.

— Молодые люди, ваша миссия не только нести прогресс в науку, но и науку в массы. Поболтали и хватит! А теперь идите, идите, кыш!.. — Он машет руками, словно распугивая стаю голубей.

— Я тебе говорил… — одними губами проговаривает Виктор перед тем, как отвернуться и двинуться по залу.

Джейс со вздохом натягивает улыбку, кивает профессору и тоже неторопливо прогуливается среди гостей — в противоположную от Виктора сторону.

Остаток вечера проходит спокойно и даже нудно. Когда наконец-то первые гости начинают разъезжаться, они тоже освобождаются от «почетной миссии представлять свет и будущее науки» и расходятся. Джейс — к матери, а Виктор — в свой небольшой дом на территории Академии. По крайней мере, Джейс искренне надеется, что именно туда, а не сразу в лабораторию, чтобы снова без отдыха и сна продолжить исследования.

Удивительно, но рано утром, когда Джейс с пакетом сладкой выпечки приходит в лабораторию — там никого нет. И Виктор появляется лишь к обеду, вырывая Джейса из задумчивости и сразу приступая к делу. И на вежливый вопрос отвечает таким пронзительным взглядом, бросив обтекаемое «личные дела», что Джейсу даже становится не по себе.

Виктор имеет привычку иногда пропадать на несколько часов. Или при всей его любви ночевать в лаборатории — задержаться утром, или наоборот, уйти куда-то вечером. Джейс никогда не обращал на это особого внимания: надеялся, что партнер просто выкраивает часы для отдыха, компенсируя переработки и ночевки… но сейчас это кажется странным.

Почему-то вспоминается его вчерашняя короткая, но очень яркая беседа с аристократом. И страшная догадка обжигает мысли — что, если… клан Кадвалдер хочет первым заполучить их новую технологию в обход Академии?.. И все это время Виктор делился своими исследованиями с кем-то? Может быть, ему угрожают? Требуют передавать все разработки в обмен на что-то… Джейс ведь так мало знает о нем на самом-то деле.

За два года он успел проникнуться к Виктору глубоким уважением и симпатией, но так и не узнал даже фамилии. Сейчас лезть с этим к нему кажется почти самоубийством. Еще один такой взгляд, и они перестанут разговаривать. Нет, ему нужно выяснить все как-то осторожно. И Джейс знает, к кому идти за помощью.

— Я надеялся встретить тебя позавчера на приеме в Академии. Чем ты была так занята?

Пока Кейтлин разливает чай в фамильный фарфор, Джейс ставит в вазу простенький, но милый букет.

— Мама устроила мне домашний арест.

Шестнадцатилетняя Кейтлин, высокая и худая для своего возраста, изящно садится на диван — но лицо ее далеко от выражения чопорной леди.

— Я поделилась, что хочу поступить в корпус миротворцев и служить там. Она даже слушать не пожелала и сказала, что я неделю буду сидеть дома безвылазно, пока эта, по ее словам, «дурость» не уйдет из моей головы.

Поначалу удивленный домашним арестом, Джейс лишь понимающе усмехается.

— А, ну тогда ты еще легко отделалась.

— Хм! — Кейт высоко вздергивает нос и вдруг злорадно улыбается. — Конечно, она не знает, что за это время я перерыла нашу домашнюю библиотеку и переставила все книги в ней не на свои места! Ты бы знал, что порой я там находила! Ты в курсе, что в Шуримской империи практиковали промискуитет и устраивали пьяные оргии каждые выходные?

— Проми… что? — Джейс удивленно вскидывает брови.

Дочь Кирамманов всегда была несгибаемой и себе на уме. Если что решила — не выбьешь из головы и молотом. И Джейс прекрасно понимает: она не отступится.

— Я тоже не поняла, что это такое, — пожимает Кейт плечами. — Слово смешное. Думала, может ты знаешь. Как взрослый.

— Слушай, на самом деле я к тебе… по делу.

— Хм? — Над чайной чашкой поднимаются внимательные голубые глаза.

— Знаю, ты обожаешь расследования и детективы, так что я подумал… — Джейс неловко потирает колени. — Ты подскажешь мне… как незаметно проследить за кем-нибудь.

— Проследить? — Кейт чуть ли не подпрыгивает на диване. — За кем?!

— Неважно, — мотает головой Джейс. — Человек… периодически пропадает на пару часов. Очень агрессивно отреагировал на вопрос о том, где был. И я подозреваю, что это может быть что-то не очень хорошее. Незаконное, возможно. Угрожающее безопасности…

— Боги, во что ты вляпался, Джейс?.. — Кейтлин удивленно тянет гласные.

— Точно не уверен.

Она вздыхает.

— Ну… Наверное, лучшим выходом будет не выделяться из толпы. Быть максимально неприметным, чтобы можно было быстро раствориться в тенях, среди других прохожих. Не подбираться к объекту слежки слишком близко — это банальная логика, тебя могут заметить. Но и если ты будешь далеко, быстро потеряешь нужного человека из виду. И плащ! Плащ с капюшоном! Лучше уж быть неузнанным подозрительным типом, чем сразу же расколоться.

— Плащ с капюшоном я точно найду, но насчет неприметности… А если следить придется в Зауне?

— В Зауне?! Джейс, там же опасно!

— Наверное, лучше будет взять с собой какое-то оружие… — Он кривится от одной только мысли об этом. — Не хочу думать о том, что придется пустить его в ход.

Кейт с практически мученическим выражением смотрит на него, а потом решительно отставляет чашку.

— Подожди тут.

Она быстро убегает наверх и спустя пару минут возвращается, протягивая Джейсу небольшое устройство с двумя контактами.

— Это электрический станер. Одноразовый, правда, потом снова придется заряжать...

— Откуда он у тебя? Родители в курсе?

Девушка кривится и всовывает Джейсу в руки устройство.

— Я у тебя не спрашиваю, за кем ты собрался лезть в Заун. И ты не задавай мне глупых вопросов!

— Туше. — Он прячет его в сумку и делает глоток чая. — Ты ведь не передумаешь, да?

Кейтлин твердо кивает.

— Пусть мама сколько угодно сажает меня под домашние аресты — я все равно не сдамся.

В этом Джейс не сомневается.

Сколько он знает Кейт — она всегда добивалась своего, была даже в чем-то тверже него. Открыто выступала против родителей, если не согласна. Это всегда его восхищало с одной стороны. А с другой — казалось почти безумием.

Они болтают еще около часа. Подруга делится планом партизанских выходок против запрета матери, а Джейс уже думает, когда бы и как ему удачнее проследить за Виктором.

Всю следующую неделю партнер практически безвылазно сидит в лаборатории. Он вполне себе бодр, разговорчив, привычно ироничен. Большую часть времени спокойно и благодарно принимает тактильность Джейса — а потом в один из дней Талис замечает, что Виктор погружен в себя сильнее обычного: молча занимается расчетами, на привычные прикосновения к плечу старается отодвинуться.

Без слов требует больше личного пространства.

В этом будто и нет ничего особенного. Но оно царапает внутри, проходится под ребрами наждачкой. Джейс не настаивает, но пытается вспомнить: были ли прежде такие моменты, соотносятся ли они с загадочными исчезновениями партнера...

А потом Виктор пропадает без объяснения причины на весь следующий день. Нехорошие мысли роятся в голове Джейса, не дают ему покоя. И он принимает волевое решение — наблюдать за Виктором каждый вечер после того, как они расходятся из лаборатории.

Дверь в маленьком доме Виктора на территории Академии отворяется заполночь. Около часа назад они пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись каждый в свою сторону. Джейс уже готов был расписаться в том, что все себе надумал, но упрямо продолжал монотонно повторять теоремы и сонеты, прячась среди кустов.

Все еще возможно, что он просто надумал. Джейс украдкой выглядывает из своего укрытия, скрываясь в тенях.

Непривычно видеть Виктора не в форме Академии. Он одет в темную неброскую одежду, а сверху накинут длинный плащ. Выйдя на улицу, он закрывает дверь на ключ и довольно быстро идет к выходу с территории, в противоположную от засевшего в засаде Джейса сторону.

Джейс неплохо ориентируется здесь и не боится потерять Виктора из виду, ловит взглядом куда именно тот поворачивает на тропинках и лишь тогда торопится следом. Виктор выходит с территории Академии кратчайшим путем и поворачивает на тротуар вдоль центрального парка, спускаясь вниз. Джейс следует за ним — накинув до упора капюшон, держится на расстоянии, как и советовала Кейт.

Виктор не идет на мост, это ясно как день. Он спускается к докам и шагает дальше, к старой, заброшенной части города. Джейс сначала не понимает, зачем, а потом перед его глазами оказывается ряд старых ржавых подъемников. Виктор проходит в один из них, самый крайний, нажимает на рычаг. Конструкция скрипит, чуть дрожит, но сдвигается со своего места — и начинает довольно быстро спускаться вниз.

Джейс подбегает к подъемникам, оглядывая их. Возможно, они ведут на разные уровни, но дожидаться пока этот вернется — опасно. Он может упустить Виктора… Спуститься по боковым опорам и балкам подъемника, кажется, куда быстрее.

Перед тем, как схватиться за первую балку, Джейс оценивает конструкцию: массивные, ржавые крепления, цепи, скользящие в пазах. Скрипит, как дряхлый старик… Гигантский скелет из железа, дрожащий под нагрузкой. Он не доверяет механике Зауна, но доверяет своим рефлексам.

Прижавшись к вертикальной опоре, Джейс резко отталкивается, переступая на горизонтальную балку, и начинает спуск. Мышцы напряжены до предела, но движения точны — он скользит вниз, притормаживая руками в перчатках, оставляя следы на замасленном металле. Где-то ниже шестерни скрежещут, опуская решетчатую клетку. Джейс перекатывается через балку, избегая зоны видимости, затем прыгает на противовес, используя его движение, чтобы ускорить спуск.

Металл гудит под ногами, напряжение нарастает, но больше, чем сорваться, он боится не успеть.

Последний участок — самый опасный: механизм натяжения, где тросы хлещут как змеи. Джейс прыгает на цепь, качаясь, чтобы погасить инерцию, и в последний момент группируется, приземляясь в облаке пыли где-то между ящиками с оборудованием. Он замирает, прислушиваясь, тревожно осматриваясь. Платформа затормозила несколько минут назад, Виктор мог уже далеко уйти, но Джейсу везет — он замечает фигуру в плаще у самого конца длинной узкой улицы, перед поворотом.

Джейс старается держаться теней и как можно бесшумнее подобраться немного ближе и не потерять партнера в переулках.

Заун выглядит как настоящие джунгли — именно такое сравнение приходит в голову Джейсу всякий раз, как он оказывается здесь. Трубы переплетаются со зданиями в замысловатом симбиозе, подсвеченном кислотными зелеными огнями. Дымка выбросов стелется по переулкам, рассеивая свет на много футов. Здесь шумно, но шум этот — дыхание старого трубопровода, разговоры жителей, оседающие строения, скрежет шахт, музыка — сплетается в гулкую, пугающую песню Зауна. Чудовище. Единый организм.

Родина Виктора.

Он ведет Джейса, невольного свидетеля, по одному ему понятным закоулкам, подальше от широких торговых рядов и площадей, и в конце концов добирается до глухой стены, посреди которой находится небольшая дверца, сверху украшенная аркой из алого витража. Джейс слышит тихий стук, приоткрывшееся спустя мгновение смотровое окошко — и скрип двери. Виктор тенью исчезает внутри.

Джейс ждет минут пять, но ничего не происходит. Он неуверенно подходит к двери, оглядывает ее в поисках хоть какого-то указателя, таблички, любого намека на то, что там вообще может быть. Ничего. Пальцы нервно сжимают станер в кармане, и он все-таки стучит.

Смотровое окошко открывается в тот же миг, и на него пытливо выглядывает маленький глаз, очевидно, очень крупного мужчины.

— Ннэ?!

Паника охватывает ученого. Он совершенно не знает, что сказать. Нервничает и кое-как выдает несуразное:

— Я… мне бы… зайти.

— Ааа… тьфу!..

Охранник громко цыкает. Дверь скрипит, открывается, и Джейс оказывается в узком коридоре. Захлопнувшись за его спиной с глухим стуком, она отрезает гул заунских переулков и погружает его в совершенно иную атмосферу.

Первой бьет в нос смесь дешевых духов, перегара и чего-то химического. Освещение тусклое, будто под водой: настенные светильники, давно потерявшие былую яркость, а может быть, приглушенные нарочно, едва коптят, отбрасывая мерцающие тени. Играет фоном музыка, много неразборчивых голосов, где-то капает вода, кто-то смеётся слишком… игриво.

По спине пробегают мурашки, и Джейс смутно догадывается, где именно оказался. Мысль вертится на языке, он вот-вот готов ее сформулировать, когда проходит мимо дверного проема, едва прикрытого занавеской из тонких разноцветных бусин.

Внутри — густой аромат ладана и чего-то с горьковатым послевкусием. Воздух вязкий, пропитанный парфюмом и потом. На диване с шелковыми подушками полулежит немолодой уже мужчина — рубашка расстегнута, волосы в беспорядке, глаза блестят от химического угара. Перед ним на коленях девушка в синем парике и маске, закрывающей верхнюю часть лица. Она что-то говорит ему неразличимо — голос сливается с музыкой и довольным смехом. Руки девушки скользят по его прессу вниз, ложатся на пах, и Джейс отскакивает, чувствуя, как по лицу разливается жар.

Он все подумал верно...

Но что, ради всех святых, в таком месте забыл Виктор?..

Справа и слева ряды подобных комнат — вход в какие-то из них занавешен тканью, где-то есть двери, где-то иллюзия приватности из декоративных бусин. Джейс все больше теряется, совершенно не понимая, что именно могло понадобиться его партнеру в подобном заведении. Виктор чуть старше, но привлекательный и статный мужчина, с почти аристократической бледностью, изящными чертами лица… переодень его в дорогие наряды, и никто не отличит его от пилтоверской знати высшей пробы! Неужели он настолько отчаялся в личной жизни, что ищет утешения в объятиях тех, кому за это платит?..

Снова скребет наждачкой за ребрами. Джейс нервно прикусывает губы и наконец-то выходит к более широким дверям.

За ними — зал, размер которого сложно определить сразу. Контуры стен утопают в тенях, а воздух густой. Дым вьется разноцветными кольцами, смешиваясь с паром, поднимающимся от треснувших где-то под полом труб. Справа виднеется массивная, но потертая стойка из темного дерева. За ней бармен наливает мутноватый коктейль в граненый стакан. На полках — странные бутылки без этикеток, несколько узнаваемых пилтоверских напитков, одинокий зеленый пузырь. В центре зала возвышение и шест, приваренный к полу. Вокруг него извивается под неторопливую музыку девушка в кожано-металлическом корсете. Её движения плавные, а улыбка мягкая и касается каждого из немногочисленных гостей за столиками. У стен кабинки с занавесками, но большинство из них распахнуты. В углу двое мужчин в промасленных комбинезонах что-то горячо обсуждают. Один из них нервно оглядывается – явно не хочет, чтобы их услышали. Ближе к шесту сидит группа молодых парней, уже изрядно набравшихся. Один спит, уткнувшись лицом в стол, другой что-то говорит танцовщице, но та делает вид, что не слышит. Девушка с механическим глазом в неприлично короткой юбке, корсете и чулках разносит напитки.
Где-то хрипит фонограф, играя искаженную мелодию – когда-то это был пилтоверский вальс, но теперь звук глухой, с примесью статики. Голову ведет от плотности воздуха и запахов, от совершенно неожиданного зрелища…

Джейс падает на пошарпаное кресло за одним из пустых столиков, потирая виски.

Наверное, стоит убираться отсюда.

— Привет, милашка, — мурлыкают ему под ухом.

Джейс не успевает сконцентрироваться, а над ним уже нависает миловидное лицо вастайи с кошачьими чертами. На ней из одежды — лишь пара шелковых драпировок фиолетового цвета, зато не счесть украшений. Вряд ли настоящее золото, конечно, но выглядит роскошно и экзотично.

— В первый раз здесь?..

— Д-да, — Джейс пытается отстраниться, не резко, а вежливо.

Но девушка лишь фыркает и сама немного отодвигается.

— Не волнуйся так, красавчик. Мы тут не кусаемся. Ну, если только это не твой фетиш.

— Я не… — Кажется, лицо снова начинает гореть. — Я ищу кое-кого, — выпаливает он раньше, чем успевает подумать.

— Женщину? Мужчину? — Голос вастайи становится чуть более деловитым, хотя в нем все еще проскальзывают бархатистые томные нотки.

— М, я… это кое-кто конкретный, но я… — Дурацкая идея, здесь ведь не будут знать каждого гостя.

— Работает здесь?

— Что? Н-нет. Это… мой друг, я просто… — Джейс со вздохом потирает лоб и чуть тише добавляет. — Его зовут... Виктор.

Вастайя замирает на мгновение, но все проходит, словно случайное видение от дыма — и девушка снова вальяжно-расслаблена.

— Не знаю такого.

— Ну да, конечно… — Джейс вздыхает. — Я, м… налей мне чего-нибудь, ладно? — Он достает пару монет. — Может быть, вспомнишь его… худой, ниже меня на полголовы, тонкие черты лица и руки…

— Хм. — Вастайя манерно дергает плечом. — Я не официантка, милый.

Но она делает знак девушке в маске, закрывающей рот, и та приносит поднос с уже разлитыми напитками на выбор. Одна монета меняется на что-то опалесцирующее в длинном узком бокале.

— Но ты описываешь половину местных твинков, знаешь ли… Может, есть еще какие-то отличительные черты?

Джейс со вздохом кивает. Отступать уже поздно.

— Родинки — над губой и здесь, — он показывает на лице.

— Здесь большая часть ходит в масках.

Ученый готов расписаться в собственном бессилии. Он уже описал все, что хоть как-то выделяет Виктора из толпы, назвал все черты.

Кроме одного. Он вдруг удивленно моргает.

— Чуть прихрамывает и обычно ходит с тростью.

На это глаза вастайи широко раскрываются.

— Серьезно?! Ты перечислил буквально все незначительное, а самое важное оставил на финал? Или…

Она хитро прищуривается и протягивает раскрытую ладонь, завлекательно двигая пальчиками с аккуратными коготками.

Джейс вытаскивает еще пару монет.

— Так ты его видела?

Вастайя прячет монетки куда-то за позвякивающий пояс.

— Позволь один вопрос? Зачем ты ищешь его здесь, если это твой друг? Не проще ли поговорить в более… подходящей обстановке?

— Я… — Джейс со вздохом качает головой. — Пытался. Мне очень нужно его увидеть, прошу.

— Ну… Судя по полному описанию… это может быть Игорь.

Джейс хмурится, совершенно не понимая, почему она называет это имя. Но, вероятно, гости подобных заведений предпочитают оставаться неузнанными.

— И как мне с ним встретиться?

— О, это только через Маму Ба, — снова манерное движение плечиком. — Игорь у нас… своего рода легенда. Практически сказочный персонаж.

— Маму Ба? Кто это?..

— Пойдем.

Так и нетронутый напиток остается на столике возле кресла, когда вастайя, изящно качая крутыми бедрами, ведет Джейса прочь из зала обратно в коридоры. Он торопится за ней, стараясь не смотреть за занавески, но боковым взглядом все равно выхватывает картинки. Жар разливается под кожей, и он сглатывает, упрямо глядя перед собой.

Девушка приводит его к большой двери, выкрашенной в красный. Два раза стучит коготками по косяку и, когда слышит что-то своим чутким ухом, чуть дернувшимся в сторону, приоткрывает дверь. Кивком приглашает Джейса пройти внутрь.

— Спасибо, — он кивает вастайе, заходя.

Небольшая комната в розовых тонах неярко освещена двумя настольными лампами. На стенах картины, у входа висят несколько расписанных масок, а помимо письменного стола — два диванчика, на одном из которых восседает йордл с ярко-розовыми волосами. Испещренное морщинами лицо лишено волос, но щедро украшено вызывающе-ярким макияжем. В изящном мундштуке у нее тлеет сигарета, наполняя комнату плотным тяжелым запахом.

— Добрый… вечер. Или, вернее, ночь, — чуть запинаясь, приветствует Джейс.

— Допустим, — проговаривает она слегка скрипучим прокуренным голосом. — По какому вы вопросу, молодой человек?

— Я, мх….. я ищу кое-кого, и девушка любезно подсказала мне, что, скорее всего, тот кто мне нужен… Вы знаете его как… Игоря.

Мама Ба — так ее назвала вастайя — никак не реагирует на его слова, лишь выпускает очередной клуб дыма.

— И зачем вы ищете Игоря?

— Мне очень нужно его увидеть. — Джейс сцепляет ладони, нервно поглаживая костяшки пальцев. — Я очень... хочу его увидеть.

Он все больше не понимает, что происходит и почему чтобы встретиться в одним из гостей этого заведения нужно пообщаться с какой-то «мамой». Да, это не обычное заведение, гости тут скрывают свои имена и лица, а происходящее… выходит далеко за рамки услуг, которые можно получить в Пилтовере. По крайней мере, Джейс так думает. Возможно, Виктор просто… особенный гость, чье внимание оберегают и не хотят беспокоить.

Мама Ба окидывает Джейса красноречивым взглядом и хмыкает:

— Он меня не предупреждал, что ждет сегодня еще кого-то…

— Так это возможно? — нетерпеливо уточняет Джейс.

Снова дым в воздух. Задумчивое хмыканье.

— Игорь сейчас занят. Вы можете оплатить комнату, пока ожидаете его.

— Ладно, — он кивает, с готовностью доставая деньги.

Все еще не понимая, зачем… впрочем, все лучше, чем сидеть в этом душном зале с пьянчугами.

Мама Ба берет с него немало, но зато когда его провожают, он оказывается в полностью закрытом, хоть и небольшом, пространстве. Стены там задрапированы красными и фиолетовыми шторами, стоит удобный диван, отдельно — довольно вычурное кресло с резьбой, явно старинный комод с дюжиной ящиков. Здесь пахнет разве что затхлостью и немного пылью. И голова, которая уже начала раскалываться от обилия дыма и запахов, начинает понемногу проясняться.

Джейс со вздохом присаживается на диван, упираясь локтями в колени. Опускает лицо на ладони, закрывая глаза.

Внутри не легче.

Он совершенно не понимает, зачем Виктор проводит здесь время. Почему встречается с кем-то в подобном заведении, когда может начать отношения с достойным и подходящим человеком. Настоящим, искренним, умным… или… что ему нравится в людях? В девушках или... мужчинах? Джейс не знает, но почему-то стоит представить, как Виктор гуляет с кем-то под ручку по пилтоверскому парку, как за ребрами что-то снова недовольно скребется.

— Проклятье… — Он тяжело вздыхает, сбрасывая плащ и расстегивая ворот рубашки. Снова становится душно, но это давит не снаружи, а изнутри.

Ему приходится ждать достаточно долго. Джейс сменяет три позы на диване, проходится по комнате. Тянется было к ящикам комода, но чувствует, что делать это без спроса в чужой комнате не очень прилично, и снова садится на диван, в конце концов откидываясь на спинку и закрывая глаза. Звуки доносятся словно из-под подушки. Кажется, он начинает дремать…

Пока дверь наконец-то не открывается.

Первое, что он слышит — это стук трости о пол: тяжелый, словно человек, что на нее опирается, заметно устал. Знакомый до боли. И только после в комнате показывается вытянутая, худощавая фигура, облаченная в простую темную одежду — тонкий свитер с высоким воротом, брюки, тяжелые ботинки. На лице — закрывающая все до рта стилизованная маска волка с золотой вязью по краю.

Тонкие губы. Родинка у правого уголка.

— Виктор?... — выдыхает чуть хрипло Джейс, окидывая его удивленным и почти завороженным взглядом.

В осанке партнера — что-то еще более статное, какая-то непривычная сила. От нее по шее пробегают мурашки, и кажется, будто он подглядел что-то… очень личное.

— Что ты здесь делаешь?

От низкого ледяного тона прибивает к дивану.

— Я… искал тебя. Ты… пропадаешь иногда. Тот разговор с Кадвалдером. То, как ты отстранялся, я… я думал у тебя могут быть неприятности. Я волновался…

Длинные бледные пальцы сжимаются на ручке трости.

— Нашел. Доволен?

— Я… я не понимаю, Виктор. — Джейс порывисто встает, подходит к нему и протягивает ладонь к плечу. — Что ты здесь делаешь? Зачем тебе приходить сюда?

Но по руке довольно жестко и хлестко прилетает обратной стороной ладони.

— Джейс. Ты не задаешь никаких вопросов. Просто собираешься и выметываешься отсюда. Возвращаешься домой — и забываешь, что ты здесь видел. Я понятно объясняю?

— Что?.. Нет! — Он решительно мотает головой. — Я переживаю за тебя! Я думал, этот Кадвалдер тебе угрожает или шантажирует. Думал, тут вы можете встречаться, чтобы ты передавал ему какие-то сведения… Потом подумал, что ты здесь клиент, но… зачем это тебе, если ты можешь найти прекрасного человека?!

Виктор раздраженным жестом срывает с себя маску и небрежно откидывает ее куда-то в угол.

— Боги, Джейс… Вот так ты обо мне думаешь? Промышленный шпионаж, серьезно?!

— Я думал, он тебе угрожает…

— О, я бы на это посмотрел! — ядовито щурит ястребиные глаза Виктор.

Толкнув Джейса плечом, он хромой походкой добирается до дивана и буквально падает на него.

— Что за абсурд…

— Но… тогда что ты здесь делаешь?..

Виктор медлит. Вытягивает больную ногу, с силой разминая мышцы над коленным суставом. Не смотрит на Джейса, и на его лице столько… досады. Какого-то глубинного разочарования. И даже как будто обреченности.

— Я здесь работаю, Джейс.

— Работаешь?.. — Талис удивленно моргает.

Это не укладывается в голове. Чтобы помощник декана работал в подобном заведении в Нижнем городе? Неужели ему не хватает стипендии Академии, которую ему выплачивают? Его ведь, судя по всему, никто не принуждает к этому? Джейс слышал, что в подобных заведениях бывают те, кто вынужден в них работать не по своей воле.
Но как бы странно это не звучало, слова вастайи обретают смысл. Как она там сказала?..

«Легенда. Практически сказочный персонаж»

По коже пробегают мурашки. В тех словах было столько уважения и восхищения, что в голову лезет совсем неуместный вопрос.

Что же такого легендарного он делает?..

— Получается… когда я заплатил за комнату… — Джейс сглатывает, чувствуя, как снова становится душно.

На этот раз от неловкости.

— Скажу сразу, Джейс, пока ты снова не принялся придумывать — а то, я погляжу, ты сказочник у нас хоть куда, — сексом я с клиентами не занимаюсь, — жестко перебивает его Виктор, глядя исподлобья. — Это одно из моих правил.

— Но это же… бордель? — неуверенно произносит Джейс, с тяжелым вздохом опускаясь на кресло. — Тогда… что ты здесь делаешь?

— Отрабатываю свой долг. И это не бордель, а дом удовольствий. Сюда приходят не только трахаться.

Джейс чувствует, что снова становится жарко — на этот раз лицу.

— Я думал… я не знал.

— Ты и не должен был знать. — Впервые за весь их разговор сталь и лед из голоса Виктора немного уходят, острые тона перестают резать по живому. — Это тебя никак не касается, Джейс. Не касается нашей работы в Академии. Я признателен тебе за заботу и беспокойство, но… оно было лишним. И принесло мне неудобства, мягко сказать.

— Я никому ничего не скажу, — тут же решительно мотает головой Джейс. — И если тебе нужна помощь, чтобы выплатить долг, ты мог бы просто сказать. Я помогу найти средства, а когда мы получим грант за наши открытия…

— Нет. — Снова сталь. — Ни одной монеты с гранта не уйдет сюда. Никогда и ни за что. Я не для того скрывал столько лет эту часть своей жизни.

— Виктор, я просто хочу тебе помочь. Мы всего два года работаем вместе, но мне кажется будто всю жизнь!.. И за это время я… я чувствую, что мне… не все равно. Ты дорог мне…

Виктор с силой трет глаза пальцами.

— Я ценю это, правда. Но beth y fuck ты полез в это осиное гнездо?..

— Я переживал за тебя, хотел помочь.

На Джейса устремляется взор усталых глаз.

— Это очаровательно, но здесь совершенно не применимо. Я взрослый мальчик, который умеет сам решать свои проблемы.

— При чем тут возраст, Виктор! — возмущается Джейс. — Будто взрослые люди не могут помогать друг другу. Странно, что ты протянул руку взрослому мальчику и не позволил шагнуть с разрушенного балкона.

— Ты меня, конечно, извини, Джейс, но свернуть себе шею в последний раз в жизни и разрешить свои финансовые проблемы — вещи несколько полярные, нет? — мгновенно в ответ заводится Виктор.

— Помощь и в Шуриме помощь!

— Чего ты хочешь добиться?

И снова — ровный и собранный голос. Как Виктор умудряется так быстро переключаться между своими состояниями и так хорошо контролировать себя? Уму непостижимо.

— Помочь тебе. Чтобы не приходилось торчать в этом месте… ну, если конечно… — Джейс вдруг осекается, неловко сжимая собственные ладони. — Ты здесь не ради… удовольствия.

— Работать с тобой над хекстеком приносит мне больше удовольствия, чем здесь.

От этого почему-то тепло в груди. И Джейс невольно улыбается, несмотря на абсурдность ситуации.

— Ты не скажешь… почему тебя называют легендой?

— Легендой? — С губ Виктора срывается смешок. — Это кто тебе сказал?

— Девушка в общем зале, она провожала меня к Маме Ба.

Виктор все также чуть посмеивается, качая головой.

— Я себя легендой не считаю. Просто у меня… скажем так, довольно специфическая направленность услуг.

— Это как?

Талиса долго сверлят взглядом внимательные глаза.

— Я доминатор.

Что такое доминирование в целом Джейс, конечно же, понимает, но в контексте услуги в доме удовольствий это… более чем странно и совершенно непонятно. Замешательство слишком очевидно проступает на лице — ему даже говорить ничего не надо, чтобы Виктор понял.

— Есть люди, которых… скажем так, их привычная жизнь не вполне устраивает. Они могут обладать в ней властью, которой не особо хотят обладать, но вынуждены — в силу обстоятельств. Или чувствуют себя скованными правилами, запретами, устоями общества. Чтобы расслабиться и получить разрядку им нужно отдать кому-то право контролировать себя… во многих аспектах. Так уж получилось, что довольно большое количество успешных и богатых пилтоверцев чувствуют себя подобным образом. Завышенные ожидания порождают тревогу и напряжение. А напряжение надо куда-то сливать. И тогда они приходят ко мне. Многих заводит мысль о том, что над ними довлеет заунит. Тем более, такой как я.

— Довлеет?.. Но это же… — Джейс тушуется, но все-таки спрашивает. — А, м… Как это… выражается?

— Список огромен. А я, прости уж, слишком устал сегодня, чтобы вводить тебя в курс дела.

— Да, конечно, — кивает Джейс.

Любопытство не удалось умерить. Но с другой стороны… возможно, они еще смогут поговорить об этом.

Да, Виктор не принял его помощь. Но Мама Ба ведь не откажется запланировать встречу с Игорем для того, кто платит? Джейс не знает, насколько велика сумма, которую Виктор должен. И вряд ли ему кто-то скажет… но пока она не закрыта, он может просто приходить и оплачивать его время. Но вместо того, чтобы утомлять странными запросами, болтать или читать книги.

— Тогда мне… наверное, лучше пойти? Или нужно дождаться окончания времени? Как здесь принято? Пусть думают, что я был очередным клиентом.

— Сессии могут заканчиваться в разное время, — суховато, словно декларируя буклет, проговаривает Виктор. — Комната изначально оплачивается на час, но продлевается после окончания сессии по факту ее длительности. Уходя, я повешу на дверь маску — это будет сигналом, что мы закончили.

— Ладно, если так можно… — Джейс неуверенно поднимается, нервно потирая бедра ладонями. — Тогда мне лучше пойти…

— Иди спать, Джейс, — кивает Виктор.

— Ты тоже не задерживайся и… если что, просто приходи позже. Отдохни, ладно?

— После сессии мне всегда нужно время побыть одному и восстановиться. Я приду в лабораторию к обеду.

Виктор способен не спать по несколько дней подряд, погружаясь в работу с головой. Насколько же сильно это его выматывает? Джейс невольно стискивает кулаки. Подбирает с дивана плащ и бросает взгляд на часы.

— Еще примерно полчаса у тебя есть просто для себя. — Он подходит к двери, сжимая ручку. — До завтра.

— До завтра, Джейс.

Джейс выходит в коридор, плотно прикрывая за собой дверь. Раздумывает всего мгновение. Но нет, идти к Маме Ба прямо сейчас — опасно, можно пересечься с Виктором в коридоре. А ему не стоит знать о том, что Джейс собирается наведаться через пару дней.

А потому он натягивает капюшон и торопится к выходу.

Виктор действительно приходит ближе к обеду. Джейс окидывает его взглядом, пытаясь заметить изменения в партнере, но не видит чего-то особенного. Виктор как всегда сконцентрирован на работе, а еще позволяет Джейсу меньше привычных для них прикосновений. Сейчас это становится более заметно, и связь с его «исчезновениями» очевидна. Джейс не задает вопросов — он обещал, что никто не узнает о том, чему вчера он был свидетелем, и держит слово. Более того, вообще старается делать вид, что ничего не случилось. И если поначалу ему это кажется практически невыполнимым, работа настолько захватывает, что он действительно на время забывает, где вчера видел Виктора.

Когда рабочие часы уже заканчиваются, а партнер ожидаемо задерживается у доски, Джейс начинает собираться домой. Отличная возможность для него реализовать свой в некотором роде дерзкий план.

В Заун он пробирается уже не настолько крадучись. Все еще старается не особо выделяться, тем более, что сегодня под плащом не обычная одежда, а его академическая форма, которая с головой выдает пилтоверца. Он сторонится местных и осторожничает — сейчас еще не так поздно, как накануне, на улицах полно личностей разной степени сомнительности.

Мама Ба принимает его с тем же немым вопросом во взгляде, и удивленно поднимает брови вверх, когда Джейс демонстрирует ей увесистый кошель. Суммы хватает на три часовых визита — для начала. Но с одним условием. Талис просит распорядительницу дома удовольствий не предупреждать Игоря, кто именно хочет с ним встречи. Потому что уверен — стоит Виктору услышать его имя, и он тут же откажется. Гордость заунита не потерпит открыто принять помощь от партнера, который на самом деле считает его своим другом. Правда… другом, который слишком мало знает о нем. Но у них будет время это исправить.

Ближайший визит назначается через два дня.

Джейс чувствует себя заговорщиком, если не предателем, но он затеял все это, чтобы помочь Виктору, и не отступится. Осталось пережить два дня и не сойти с ума от колотящего по нервам волнения.

Комната, в которую на этот раз приводят Джейса, отличается от предыдущей. Хотя бы тем, что в ней стоит огромная кровать с высокой кованой спинкой, укрытая красным и черным. Кроме нее здесь есть жесткая даже на вид скамья, обтянутая кожей, кресло — тоже довольно вычурное, — и комод: крупнее того, что стоял в предыдущей. Снова никаких окон, снова драпировки по стенам и приглушенный свет от ламп. Воздух контрастно чист по сравнению с прокуренными и наполненными тяжелыми ароматами коридорами.

От присутствия кровати немного не по себе, но Джейс помнит слова Виктора — он не спит с клиентами. Вероятно, это просто «стандартный набор» для комнаты, которая подразумевает больше, чем просто беседы.

Это все еще кажется нереальным. Джейс не может осознать до конца, что его партнер работает в подобном месте. Виктор с первого дня их знакомства показал себя как человека чести, демонстрировал свою принципиальность, избирательность в контактах… и чтобы он встречался с кем-то ради их удовольствия?.. Немыслимо.

Джейс нервничает. Он уверен на все сто процентов, что Виктор разозлится. Не так — он будет в бешенстве, когда его увидит. И пусть он отказался от прямой помощи — не выгонит ведь клиента? Джейс меряет шагами комнату, снова пробегается пальцами по комоду, даже берется за ручки ящика… но не открывает, закладывая очередной круг по комнате.

За дверью шорох шагов, громкий звук удара трости о пол — точно такой же был вчера; Виктор словно показывает тем самым, что он здесь, за дверью. Что «Игорь» готов появиться перед клиентом.

Стук эхом отбивает по ребрам, и Джейс взволнованно облизывает губы.

Что в худшем случае может случиться? Виктор разозлится, накричит на него?.. Нет, он же не кричит…

Дверь отворяется.

Виктор заходит, чуть опустив голову. Его снова скрывает та маска волка, и из-за этого Джейс не видит лица, но… когда его замечают, перед глазами само собой проносится весь калейдоскоп недовольных эмоций Виктора, с которыми за два года работы успел познакомиться Джейс.

— Твою-то мать…

— Привет, — осторожно произносит ученый.

— Почему ты опять здесь?! — Виктор срывает с лица маску и впивается в него испытующим взглядом. За его спиной громко щелкает закрывшаяся дверь.

— Потому что хочу помочь. — На этот раз голос твердый. — Ты отказался принимать помощь просто так…

— И ты решил, что лучше всего будет потратить деньги дома Талисов таким образом?! Я знаю, сколько стоят мои услуги.

— Я решил, что имею право решать, на что тратить свои деньги. И мне кажется, что нет ничего достойнее, чем помощь партнеру, другу, тому кто тебе не безразличен!

— Ох, Жанна…

Виктор оставляет маску висеть на ручке, а сам пробирается в комнату к креслу и садится в него.

— Я так полагаю, ближайшие три сессии — твои, верно?

— Да. — Джейс смотрит на него в упор. — И если этого будет недостаточно, я оплачу еще.

— Проще будет переписать на меня все твое наследство…

— Ты должен так много?..

— Я выходец из беднейшего квартала Зауна, Джейс. А оказался принят в Пилтоверскую Академию, где учится элита. Как ты думаешь, сколько людей мне пришлось подкупить, чтобы они пропустили меня на следующую ступень этой «пищевой» лестницы и при этом молчали?

— Но ты же талантлив! У тебя блестящий ум. Я был уверен, что профессор просто не мог позволить такому бриллианту затеряться в золе…

— Хеймердингер заметил меня, да. Когда я был уже в Академии. Он знал, что я поступил туда нелегально, но не вышвырнул меня на улицу, а дал возможность учиться и сделал своим ассистентом, чтобы выплачивать большую стипендию.

У Виктора такой вид, будто он разговаривает с пятилеткой. Впрочем, в жизни, за пределами своего окружения, Джейс действительно смыслит не больше маленького ребенка.

И ему становится стыдно за это… за свою глупость и наивность. За то, что они так мало говорили, и он почти не узнал того, с кем проводит больше всего времени.

— Мне жаль. — Джейс со вздохом опускается на край кровати. — Мне так жаль, что… что этот мир несправедлив.

Виктор чуть склоняет голову к плечу. Фыркает.

— Ты выглядишь сейчас как щенок, которого отругали, знаешь?

— А разве ты не на этом специализируешься? — неловко пытается пошутить Джейс.

Шутка Виктору нравится — он смеется, запрокинув голову на спинку кресла.

— Грязные разговоры даже не в топ-десять того, что я делаю.

— А что там?

Вопрос срывается легко, будто они обсуждают сопротивление материалов. Легкий тон голоса Виктора способствует. Но Джейс вдруг чувствует жар у лица: это, наверное, не стоило спрашивать.

Вместо ответа Виктор вдруг щурит свои ястребиные глаза и парирует:

— У тебя был секс, Джейс? Хоть с кем-нибудь.

— К-какое это имеет значение? — Жарко, слишко жарко. — Ты же сам сказал, что не спишь с клиентами.

— Я поясню, когда ты ответишь.

Джейс медлит, досадливо поджимает губы, но отвечает:

— Нет. Но это не значит, что я ничего о нем не знаю и не понимаю, как там все… работает.

Виктор не выглядит удивленным.

— Дело не в этом.

— А в чем?

— Секс приносит удовольствие. Одно из самых сильных в нашей жизни по мнению большинства. И он сам по себе интересен и разнообразен, что может занять тебя на многие годы. С одним партнером, с разными. С женщинами, мужчинами. С представителями иных рас. На любой вкус.

— И что?

— А то, что ко мне приходят уже после всего этого. После пресыщения всем сексуальным разнообразием, что можно найти в округе. За удовольствием на грани морали. За тем, что не обсуждают открыто — по крайней мере, в пилтоверском высшем обществе.

Виктор вздыхает.

— Ты не знаешь себя, Джейс. Не знаешь, что тебе нравится, когда ты просто в постели с приятным тебе человеком. Когда ты можешь получить удовольствие, не бросая вызова своему телу и разуму.

— Я… просто спросил. Я не имел в виду… — Лицо пылает, Джейс совершенно растерян. — То есть я, я не жду, что в это оплаченное время ты и я…

Он запинается. Несмотря на столько «не», в голове всплывает совершенно противоположная картинка. Против воли, неосознанно… Джейс нервно сглатывает.

— Ты спросил, что входит в мой список. Я объясняю так, чтобы тебе было понятнее. Но если хочешь, могу иначе. — Виктор чуть сужает глаза. — Тебя когда-нибудь били палкой?

Джейс моргает, чуть хмурясь.

— Нет, никогда… — Он хмыкает. — Но… отец пару раз наказывал меня металлической линейкой, длинной, хлесткой. Когда я ленился или ошибался в кузне.

На лице Виктора мелькает заинтересованность.

— И как ощущения?

— Честно, я и не помню уже ничего, кроме ощущения жара… а потом я очень старался.

— Так ты у нас послушный мальчик.

Голос Виктора звучит легко и весело. Джейс невольно улыбается.

— Ну, если не считать подпольных исследований, не одобряемых Академией, и потенциально смертельно опасной технологии.

— С легкой бунтарской ноткой, — тут же добавляет партнер.

— «Легкой»… Ты как всегда маэстро формулировок.

Виктор кривит угол рта с родинкой и хмыкает.

Джейс неуверенно поглаживает покрывало на кровати, стараясь не думать, что и кто на нем мог делать. Почти отдергивает руки, но надеется, что это выглядело не совсем резко и пренебрежительно.

— Послушай, ты можешь просто лечь и поспать в это время, отдохнуть… ты ведь снова ночевал в лаборатории вчера.

— Я ценю твою заботу, Джейс, но я не засыпаю в подобных местах.

— Ладно… — Он со вздохом кивает, чувствуя непривычную и неприятную неловкость.

Между ними ее никогда не было. Они всегда открыто и легко говорили, Джейс готов был поделиться с партнером личным… а сейчас словно кто-то забыл смазать шестеренки их механизма, и он начал заедать.

Виктор несколько вязких секунд смотрит на него, а потом нарочито легко предлагает:

— Мы можем сыграть в игру. Раз уж все равно сидим и ничего не делаем.

— Давай.

Джейс искренне благодарен за то, что Виктор разорвал это напряжение, и готов согласиться на что угодно.

— Обычно в нее играют с выпивкой, но я категорически против подобных вещей во время сессий, так что… — Он слегка нервно дергает плечом. — Она называется «правда или действие». Суть игры проста: ты задаешь оппоненту любой вопрос, какой только придет тебе в голову. Оппонент может выбрать: ответить на него честно или же выполнить какое-нибудь действие на усмотрение вопрошающего.

— А. Такая игра. — Джейс усмехается.

Звучит, конечно, сомнительно — то есть, самое то для дома удовольствий. Но странно для них двоих… впрочем, это ведь может помочь им узнать друг друга лучше. Он ведь сетовал, что так мало знает о Викторе, что им не хватило времени без работы, чтобы узнать друг друга.

И поэтому Джейс кивает.

— Хорошо, я согласен.

— Я первый. — Виктор чуть прихлопывает в ладони и опирается локтями на колени, подаваясь вперед. — Почему ты до сих пор девственник?

Джейс искренне ожидал несколько другие вопросы — например, о детстве, каких-то увлечениях помимо работы… но с другой стороны… он сам как-то никогда не задумывался над этим.

— Наверное, просто… не было подходящего человека? Я не схожу с ума от желания, если вижу красивую внешность или приглашающий взгляд. — Он пожимает плечами. — Меня это не заводит, не волнует. Как и глупость или узколобость. А большинство сильно глупее нас с тобой.

Виктор лишь дергает бровью и снова откидывается в кресле. По нему сложно сказать, удовлетворен он ответом или нет.

— Твоя очередь.

— Хорошо, ммм…

Заданное русло немного сбивает с тех вопросов, которые он хотел бы задать. Приходится перестраиваться. Джейс задумчиво барабанит пальцами по коленке.

— Тебе на самом деле хоть немного нравится то, что ты делаешь здесь?

Лицо Виктора становится задумчивым.

— Скажем так… есть определенные практики, от которых я получаю некоторое удовольствие. Это связано с моим прошлым — непростым, — и с моей неполноценностью. И когда я их провожу во время сессий, где контролирую все, я чувствую себя лучше.

Джейс невольно улыбается — довольно.

Потому что это смутное ощущение он поймал, еще когда впервые увидел Виктора здесь, и снова — сегодня. Что он очень органично и уверенно вписывается в роль, будто во властных нотках голоса есть что-то… настоящее. Словно надевая маску, он на самом деле снимает ту, что носит каждый день.

— Спасибо за честный ответ.

Виктор коротко улыбается.

— Вы с матерью путешествовали, когда ты был маленьким?

Неожиданно нейтральный вопрос вызывает удивление.

— Да, мы исследовали месторождения кристаллов. А однажды даже получили свидетельство гравитационного искажения! Но рабочему никто не поверил.. а я в очередной раз тогда подумал об аркейне.

— Почему о нем? — Виктор снова подается вперед, заинтересованный.

— Это уже второй вопрос!

— Хах…

Виктор удивленно — и одобрительно, — вздергивает брови.

— Хорошо, послушный мальчик, будем играть по правилам. Задавай.

Что-то прокатывается теплом по груди и загривку, словно по нему погладили мягкой и теплой рукой.

Приятно…

Джейс как-то даже выравнивается в осанке.

— Женщины или мужчины? — От собственной смелости на мгновение перехватывает дыхание. — Кто тебе нравится? Не в работе…

— Мужчины, — коротко отвечает Виктор. — Всегда так было.

Ответ почему-то не удивляет, словно в каком-то смысле Джейс ожидал его услышать. Но не понимает, почему именно — так хорошо догадался о предпочтениях Виктора? Или… хотел услышать именно такой ответ?

Джейс задумчиво смотрит на него. Кончик языка тянется к верхней губе, на языке — не то вопрос, не то… смятение, которое он пытается скрыть за торопливым кивком.

— Твой вопрос.

— Тебе? Или ты вообще не рассматривал эту сферу своей жизни?

— Ну, ты верно заметил, что у меня нет опыта, и я не могу сказать на практике… — Джейс чувствует неловкость. — Но мне как будто все равно. Важнее что это за человек. Я в равной степени мог бы представить себя… и с женщиной, и с мужчиной.

— Хм, интересно.

По тону Виктора никак не понять, искренен ли он: его голос здесь порой приобретает такие глубины и слои, что продраться через них становится непосильной задачей.

Их откровенность чуть неловкая, но не настолько, как напряженное молчание в начале этого часа. И пусть Джейс хотел изначально задавать совсем другие вопросы, включается азарт. Возможность узнать эту сторону партнера.

— У тебя есть любимый… как это будет правильно, ммм… инструмент или аксессуар в работе здесь? — Он задает вопрос почти наугад.

Виктор окидывает его довольно сложным взглядом.

И вдруг:

— Я выбираю действие.

Джейс удивленно моргает — откровенность с Виктором была такой же привычной, как взаимопонимание в лаборатории, когда он без слов мог подать ему нужный инструмент. Ему казалось, что они так и будут просто болтать о личном в разной степени. И внезапный отказ говорить застает его буквально врасплох. Он даже не думал, что пресловутое «действие» понадобится, а поэтому сейчас… в недоумении.

О чем можно попросить? Чутье подсказывает — специфика игры предполагает довольно провокационные действия. Фоном крутится мысль о том, что же именно Виктор предпочел скрыть и не рассказывать. Что может быть такого, что он согласен выполнить его указание — только бы не говорить.

Молчание затягивается. Джейс слышит вздох Виктора.

— Этого здесь нет, Джейс. Это… особенная вещь. Но сейчас ты не поймешь ее ценности, поэтому я не могу сказать.

— Я не хотел настаивать на ответе, — тут же бросается извиняться Джейс. — Просто не ожидал, и… я не знал, какое действие можно попросить.

— Все в порядке.

Виктор поднимается с кресла, перехватывая трость.

— Время заканчивается.

Джейс тоже поднимается с кровати, нервно поглаживая бедра вспотевшими ладонями. Виктор ничего не отвечает ему на это. Проходит к двери, снимает с ручки маску.

— До завтра, Джейс.

И уходит.

Джейс уверен — завтра они снова будут делать вид, что этого вечера не было, что они не задавали друг другу таких личных вопросов. А через два дня снова встретятся в этой комнате… и одним богам известно, чем это обернется. Здесь как с наукой — они ступили на неизвестную территорию… и непонятно, будет ли это невероятное открытие или уничтожающий все взрыв.

Ошибиться страшно как никогда… но почему-то Джейсу кажется, что у них есть шанс на успех. Понять бы только, в чем он будет выражаться…

В следующий раз Виктор берет с собой книгу. Приходит как и всегда: предупреждающий удар тростью за дверью, на пороге снимает маску и вешает ее на ручку. Проходит к креслу и опускается в него. Но внезапно — достает из-под мышки книгу по древним рунам и раскрывает на закладке-карандаше.

— Ты… собираешься читать? — изумленно спрашивает Джейс, ожидавший его прихода.

— Две страницы до конца раздела, умоляю, — живо изламывает брови Виктор, словно это Джейс доминатор и заставляет его делать то, что он не хочет. — Я не успел перед выходом.

— Ладно-ладно... — Талис со вздохом поднимает руки.

Кровать уже не кажется такой неприятной и странной, так что он заваливается на нее, скрестив ноги и подложив под спину подушки у изголовья.

Виктор довольно быстро дочитывает оставшееся. С несколько печальным вздохом закладывает книгу карандашом и убирает ее за себя в кресло.

— Итак? — Испытующе смотрит на Джейса.

— Итак… что? Мы продолжим играть?

— Если у тебя есть вопросы.

— Парочка, — кивает Джейс уклончиво.

Сегодня, пока они не съехали в спорную тему, можно задать те, что были ему интересны с самого начала.

— Прошу, — великодушно в разрешающем жесте двигает рукой Виктор.

— Расскажи о своей семье, родителях?

— О.

Виктор невольно подбирается в кресле.

— Особо нечего рассказывать. Отец умер, когда я был совсем маленьким — легочная болезнь от угольной пыли. Я его не помню. Мать продержалась чуть дольше, но тоже умерла довольно рано. С семи лет я жил один.

— Что ты о ней помнишь?

Это не праздное любопытство: попытка понять, какой отпечаток оставила самая главная женщина в жизни Виктора.

Он задумывается — достаточно глубоко.

— Помню, как она пела мне. Этот язык из глубин Зауна… Он старый, у нас в Расщелинах поговаривали, что это чуть ли не исконный шуримский. Враки, конечно, за столько лет все шуримское в нем затерлось, остались лишь крохи. Но песня была какой-то очаровывающей… От нее действительно тянуло древней магией. Может, поэтому я совершенно не помню слов, лишь мотив и острые звуки…

— Такое… теплое воспоминание. — Джейс улыбается. — Но если тебе было семь… с кем ты жил после?

— Это уже третий вопрос. — Виктор щурится. — Хитришь? Думал, я не замечу?

— Брось, это же просто игра! — отмахивается Джейс, легко добавляя: — Что ты мне сделаешь, накажешь?

…Слова вырываются сами собой, как шутка — возможно, достаточно двусмысленная, но здесь и сейчас, учитывая то, что Виктор говорил… наверное, очень даже искрометная.

Он так многозначительно цокает языком в повисшей тишине, что Джейс начинает чувствовать себя на этой кровати не так уж вольготно и уверенно. Что-то в этом взгляде цепляет и парализует, заставляя судорожно прокручивать возможные способы перевести тему.

У Виктора гипнотизирующие глаза. Он порой может смотреть не мигая, лишь двигая головой. Словно опасная змея, что решает — броситься или сделать еще пару петель и спокойно уползти в темноту. Словно хищная птица, нашедшая свою добычу. Словно сталь — обжигающе-опасная для кожи. А порой эти глаза — мед и сладкий чай. И Джейс совершенно не понимает, как Виктору это удается.

Сейчас эти глаза держат его будто на веревках. Виктор не моргает, но и не придавливает. Оценивает. И от этого вдоль позвоночника начинает бежать противная капля пота.

Ему бы нарушить молчание и разорвать этот момент, но… Джейс не смеет. Не хочет. В этом есть что-то… пробирающее — но не страхом. Он не только позволяет Виктору удерживать его взглядом, но будто бы и сам цепляется за него.

Виктор делает глубокий вдох через нос — и медленно моргает.

Оцепенение сваливается с Джейса со звуком разбитого стекла в его голове.

Он чувствует, как плечи расслабленно опускаются, и наконец-то может сделать вдох, успокаивая начавшее лихорадочно колотить по ребрам сердце.

Что это было вообще? Не мог же Виктор воспринять его шутку буквально? А если и да, то… почему при мысли об этом ему не становится страшно, неловко или неприятно? Почему колет иголочками, и осколки этого напряжения разошлись под кожей, а прерванный контакт отдается внутри… разочарованием? Ведь что-то вот-вот должно было случиться…

— Над тобой когда-нибудь доминировали, Джейс?

Голос Виктора царапает кожу, но нежно, словно на остаточной энергии.

— Нет, наверное… то есть нет, я же… я бы заметил… — Отчего-то голос сипит и тише обычного.

— Говори внятнее, я еле тебя слышу.

Тон ниже, гуще. Царапины сильнее.

Горло сжимается, а на грудь чем-то придавливает, но он отвечает чеканно:

— Нет.

— Что ты чувствуешь сейчас? Правду.

— Я…

У Джейса на удивление ни единой мысли — ни попытки осмыслить происходящее, ни понять, что делать дальше. Словно из него вымыло все. И то, что осталось — сконцентрировалось на взгляде напротив и на голосе.

Под кожей все ярче проступают иголочки. Но от них не холодно.

— Жар… и голова пустая.

— Подойди.

Короткое слово. Почти приказ. Но без жесткости. Просто… будто потянули за поводок.

Невнятное «зачем?» мелькает и исчезает.

Он поднимается с кровати. Нервно подергивает пальцами, то сжимая их в кулак, то расслабляя.

Джейс не доходит до кресла одного шага.

— Встань на колени.

Просьба абсурдная по своей сути, но что-то внутри начинает ее выполнять еще до того, как Джейс осмысливает сказанное. Его тело как механизм: от нажатия на рычаг шестеренки приходят в движение.

Так странно… и просто. В этом есть что-то правильное.

Виктор наклоняется вперед, к нему. Держит взглядом, спокойным выражением на лице. Тыльная сторона руки скользит по смуглой щеке.

Прохладная. Сухая. Неожиданно нежная.

— Я не люблю, когда меня пытаются надурить. Ты понял?

Джейс млеет от его прикосновения… Такое невероятно успокаивающее и одновременно… волнующее. Оно — двойственное, как и его состояние. Абсолютное спокойствие, с которым он выполнял все сказанное, спорит с запертым за клеткой ребер трепыханием сердца. Волнение прокатывается под кожей, обдает жаром и не выходит наружу, оставляя лишь алые следы. Джейс сглатывает, пытается успокаивающе вздохнуть, но на грудь давит, и он лишь поверхностно хватает воздух носом.

— Понял, — отзывается он, невольно чуть наклоняясь к руке Виктора.

Она выскальзывает из-под его щеки — и неожиданно обжигает противоположную пощечиной. Ладонью, не очень сильно, больше звонко. Хотя щека с непривычки все равно пылает.

— Понял?

Джейс вздрагивает всем телом, изумленно распахивая глаза. Что-то внутри бунтует и требует вскочить, заявить Виктору, что это зашло слишком далеко и вообще было шуткой. Но взгляд обездвиживает, и он… почему-то хочет его послушаться.

— Понял, — повторяет чуть сипло Джейс.

То, как горит щека, ничтожно в сравнении с жаром, который прокатывается по груди и стекает вниз.

Прохладная ладонь ложится на саднящее лицо, и Джейс поворачивается к ней, прикрывая глаза и касаясь губами. Тело действует само, мысли где-то далеко, они догонят потом миллионами вопросов. Но здесь и сейчас он целует руку партнера, что только что его ударила.

Виктор ласкает его пальцами, пробегается по подбородку, линии челюсти.

— Послушный мальчик.

Голос обнимает рокочущим бархатом — теплым, дрожащим. Большой палец ложится на нижнюю губу и оттягивает ее вниз.

Из груди вырывается вздох. Он пытается поймать палец языком, губами. Дрожь прокатывается по телу. Не просто жар… а жидкий металл льется по венам, тяжестью опускаясь вниз.

— Перестань.

Легкий укол голосом. Постукивание пальцем по губам.

Джейс послушно отпускает его, а взгляд с поволокой встречается с золотыми глазами.

В них — ровная власть, уверенность в том, что он делает. Виктор чуть подталкивает Джейса открыть рот пошире и медленно, по языку, пробирается вглубь. Надавливает на корень — совсем чуть-чуть.

Горло сжимает, подкатывает неприятное ощущение. Джейс урывками хватает воздух, цепляясь за взгляд, потому что просто растворяется в моменте. Не понимает, что и зачем, но не в состоянии даже сформулировать сейчас вопросы. Виктору он доверят… Эта мысль странным образом отсекает все остальные.

Виктор не настаивает. Палец скользит обратно, ближе к зубам. Ласкает гладкую скользкую щеку изнутри, влажно проходится по губам. Медленно, оставляя за собой шлейф щекочущего чувства на тонкой коже.

Джейс готов следовать за этой рукой и этим взглядом. Кажется, куда угодно. По вискам бьет тяжело, обрывисто, сжимая удар за ударом тугую пружину.

Ласки ощущаются будто поцелуи — медленные тягучие прикосновения, чувство оттянутой кожи губ, щекотка, влажное скольжение. Кажется, Виктор делает это все без какой-либо системы. В какой-то момент Джейс теряет взгляд напротив, картинка под дрожащими ресницами плывет, словно покачиваемая на горячих волнах. Жарко, туго, слишком сильно… все сдавливает тисками, он задыхается. Руки бездумно тянутся унять это чувство.

Палец покидает рот, оставляя его безнадежно пустым. Снова ложится на щеку.

— Хочешь?

Мурашками по спине, бархатом по ушам.

—Д-да…

Звонко. Жарко. Хлестко.

Джейс вскрикивает — от неожиданности, непонимания. Но следом за обжигающей болью по телу прокатывается судорожная волна облегчения. С губ срывается совсем другой звук, плечи еще несколько раз вздрагивают, и жар теперь растекается снаружи — липко, под тесной тканью брюк.

Дернувшуюся голову с другой стороны ловят те же прохладные пальцы.

— Тихо, Джейс. Тшшшшш.

Виктор аккуратно, больной ногой вперед, стекает на пол. Кладет вторую ладонь на щеку, нежно гладит покрасневшую кожу.

— Тише…

В груди ощущение разорвавшейся бомбы, которая осколками задела все, что могла. Это одновременно восторг от пламенной вспышки и мучительная боль. Жар сходит волной, накидывая на плечи прохладную дрожь. Джейс тяжело и рвано хватает ртом воздух и распахивает глаза, стремясь поймать взгляд Виктора.

В нем — мед и чай, теплая нежность.

В нем хочется раствориться и быть как можно ближе. Джейс падает лбом на его лоб, не отрывая взгляда, но Виктор моргает и опускает глаза.

— Иди сюда.

Раскрывает руки, предлагая объятья.

Джейс ныряет в них, обвиваясь вокруг. Пальцы дрожат, но мягко сжимают. Виктор обхватывает его насколько может и успокаивающе медленно гладит по спине.

— Все хорошо, Джейс. Ты просто сокровище. Невероятное сокровище.

Прохлада медленно растворяется, сходит дрожь, оставляя после себя лишь расслабленную слабость. Дыхание выравнивается, Джейса отпускает.

Осознание приходит медленно, но неотвратимо.

Он сидит на полу, в промокших от собственной спермы брюках, с горящей от пощечины щекой, обнимая своего… партнера по исследованиям? Друга? Все слова теперь кажутся неуместными, неполноценными. Разум твердит, что все, что случилось — какая-то странная одержимость и невероятная ошибка, но сейчас ему так хорошо, что язык не повернется сказать подобное.

— Виктор… — выдыхает он, чуть отстраняясь и заглядывая в лицо.

— Мм?

Напротив — спокойствие и внимательный интерес.

— Это было… — голос сипит, — я не уверен, что могу сказать, что именно. Но это…

Виктор молчит, не давит. Просто ожидает, когда Джейс сможет подобрать слова.

— Я будто… не принадлежал себе. И я не понял в какой момент моя шутка переросла в… это. Но было… легко. И очень… хмф… возбуждающе.

— Разрядка для мозга во время сессии почти всегда сопровождается разрядкой тела. Это нормально, — мягким, почти преподавательским голосом проговаривает Виктор. — Но я не зря спросил тебя, подвергался ли ты раньше доминированию, Джейс. Ты очень… легко вошел в это состояние. Почти без внутреннего конфликта. Я крайне редко встречаю такое.

— Может, потому что это был ты… я тебе доверяю.

Виктор хмыкает. Подтягивает к себе здоровую ногу, чуть увеличивая расстояние между ними.

— Возможно. А еще у тебя гибкая психика с подвижной эмоциональностью. Я не планировал доводить до такого. Я в целом… — Вздох. — Не планировал с тобой это проводить. Но ты «соскользнул», и дальше, чтобы не провоцировать неразрешенные конфликты, пришлось доводить цикл до конца. Иначе тебе было бы плохо.

Длинные пальцы потирают подбородок.

— Мне нужно это обдумать. Я тоже сегодня совершил ошибку, прогнулся на провокацию. Не стоило.

— Это останется здесь, — отзывается Джейс. — Между нами, которые здесь и могут говорить о таком.

— Да. — Кивок получается твердый, почти категоричный. — Завтра в лаборатории все будет как прежде. Как обычно.

— Как обычно, — так же твердо повторяет Джейс.

Виктор предпринимает попытку встать с пола. Джейс подает ему руку для опоры, поддерживая второй, рефлекторно, до того как успевает подумать.

— Да, спасибо.

Виктор поднимается, опираясь на Джейса, быстрее и проворнее.

— На сегодня все. Расходимся. Я…

Он прислушивается к себе.

— Думаю, задержусь утром на пару часов, но приду все равно довольно рано.

Джейс поднимается следом, пытаясь не думать о том, как выглядят мокрые брюки. Поскорее накидывает плащ, плотно его запахивая, и уже на пороге, взявшись за ручку, чтобы уйти, останавливается.

— Спасибо.

Он еще не уверен до конца за что именно — этот странный и волнующий опыт или спасительные объятия в конце. Но и то и другое оставит свой след.

Виктор кивает.

— Спокойной ночи, Джейс.

— Спокойной ночи.

Ароматы коридора набрасываются на Джейса, но он лишь отфыркивается. Все еще чувствует и помнит другой запах — прикосновений Виктора, его кожи и волос, жара, растопленного на собственной коже.

И это он не хочет забывать. Даже если сделает вид, что не помнит.

Удивительно, но на следующее утро Виктор чувствует себя очень даже неплохо. Тело не тянет, не ломит, не требует пощады как после обычных сессий. Он понимает, что вчера по факту практически ничего не было — физически он не устал, пара пощечин для его практики — просто детский лепет… но обычно он куда сильнее выкладывался морально, пытаясь удержать в своей власти клиента. А сейчас… Он спал хорошо, спокойно, и утром ему не хочется выпрыгнуть в окно. Удивительное и приятное открытие.

Он проводит свой обычный ритуал сборов и выходит в город, чтобы в ближайшем кафе купить себе кофе и завтрак. Немного зависает над прилавком с кремовыми пирожными, но в результате отбрасывает эту мысль как несущественную. Неторопливо пьет свою первую порцию кофе, съедает завтрак из двух яиц, бекона и овощей и, преисполнившись, направляется в лабораторию.

— Доброе утро, — миролюбиво проговаривает он Джейсу, закрывая за собой дверь.

Тот стоит у доски и что-то переписывает в формуле, оставленной там накануне. Он настолько погружен в размышления, что не сразу замечает, что уже не один. Вздрагивает, оглядываясь.

— А?.. о, Виктор.

Он улыбается. Цепкие глаза ловят то, как взгляд Джейса чуть пробегается по его лицу, но снова возвращается к доске.

— Доброе утро.

Совершенно очевидно, что он нервничает — хоть и самую малость. Но при этом всеми силами делает вид, что это не так и вчера не случилось ничего выходящего за рамки их привычной работы.

Виктора это чуть цепляет, но недостаточно, чтобы всерьез заволноваться.

Подобного раньше не было в его практике — никогда клиенты не пересекались с ним вне сессий, и уж тем более не были коллегами. Друзьями даже можно сказать. Это его волновало в первую очередь, когда он увидел Джейса в заведении Бабетты. И после вчерашнего…

Щека Джейса выглядит хорошо — Виктор бил не сильно, больше хлестко, работал на звук и внезапность, поэтому никаких следов наутро не остается. Это тоже помогает.

— Что делаешь?

Виктор приближается к доске и встает рядом с Джейсом, почти касаясь его плечом. Не смотрит. Ему нужно понимать реакцию на близость без прикосновений и раздражителей.

Джейс не отрывается и никак не реагирует, только указывает куском мела, зажатым в пальцах, на наспех написанную переменную и расчет под ней.

— Все еще не понимаю, как тут компенсировать искривление и подавить вихревые токи… Я даже подумал, может быть… не пробовать их подавить? Мы могли бы направить их и этим самым усилить общую выходную мощность…

— Хм…

Виктор пробегается взглядом по всему уравнению.

— Тогда стоит пересмотреть геометрию системы. Нужны зоны, где вихревые токи индуцируются целенаправленно. Например…

Он мягко вытаскивает из пальцев Джейса мел, касаясь их.

— Добавить контуры, усиливающие основное поле.

Боковым зрением Виктор замечает, как Джейс чуть поджимает губы. Мягко и почти незаметно кадык прокатывается по горлу.

Но он все еще сосредоточенно смотрит на записи.

— Да, это может сработать… главное не допустить флуктуацию.

Ладно. Никаких прикосновений, пока Джейс сам их не инициирует.

— Стабилизируем сегментацией. Поставим пассивные демпферы. Отказ одного элемента не приведет к падению всей системы. Плюсом добавим буфер.

— Точно! — с энтузиазмом подхватывает Джейс, начиная записывать новые расчеты.

Виктор бросает на партнера долгий взгляд, отступив на шаг назад. А после отходит к столу.

В целом… неплохо. Он редко когда выступает инициатором сближения, так что его прохладная дистанция в поле зрения будет лучшим решением.

И это срабатывает. Какое-то время они переговариваются каждый со своего места. Джейс что-то стирает и снова скрипит мелом по доске, делится результатом, они даже немного спорят. И меньше чем через пару часов, когда Джейс подходит к столу, чтобы записать что-то на бумаге, он непринужденно касается плеча, чтобы чуть подвинуть и дотянуться до стопки, где лежит его блокнот.

Уголки губ Виктора непроизвольно дергаются вверх.

Все хорошо.

С этого момента все два дня Джейс ведет себя как обычно, что действительно успокаивает Виктора. Они отлично работают в своем привычном ритме, порой выбираются в город на обеды. Больше ничего не выдает в его поведении какого-либо дискомфорта. Виктор идет в Нижний город на их встречу с легким сердцем: сегодня последняя сессия, они могут просто поговорить о чем-нибудь отвлеченном, и все это забудется как туман на восходе… пока Мама Ба не говорит ему о том, что получила от того же самого клиента оплату еще на три сессии.

В комнату Виктор идет, полный недоумения. Он привычно стучит тростью перед входом, обозначая себя. Проходит в комнату. Отворачивается, чтобы снять маску. Добирается до кресла, не глядя на Джейса. И только после того, как садится на свое уже привычное место, поднимает глаза на партнера.

— Зачем ты это сделал?

— О чем ты?

Джейс поднимает к нему вопросительный взгляд.

Он сидит на кожаной скамье, опираясь локтями на колени.

Виктор хочет сказать, что эта скамья не для сидения, но решает не отвлекаться.

— Я ведь уже говорил тебе, что не нужно оплачивать мой долг. Ты всерьез решил… выкупать меня?

Ситуация выходит до ужаса комичной. Виктор впервые действительно чувствует себя продажным, но его это отчего-то только забавляет.

— Ну, я все еще считаю это помощью другу, который для меня важен, — пожимает плечами партнер.

Взгляд Виктора снова охватывает сидящего именно здесь Джейса.

Нет, язык все же чешется.

— Эта скамейка предназначена не для сидения, знаешь ли.

Брови удивленно приподнимаются.

— А для чего?

— Видишь кольца у самого пола?

Он опускает взгляд, словно впервые замечая эту деталь.

— О, да.

— К ним привязывают ремнями или веревками за ноги и за руки.

— Оу, это… — Джейс на мгновение запинается, словно пытаясь подобрать слова. — Я, честно говоря, не представляю зачем. — Он неловко усмехается.

— Обездвиживание — одна из практик, — пожимает плечами Виктор. — Редко самостоятельная. Ее комбинируют с другими.

Джейс приоткрывает рот, но не говорит. Задумывается о чем-то, и взгляд на лице Виктора становится чуть растерянным. Он прикусывает уголок нижней губы, облизывается… и, моргнув, все-таки задает вопрос:

— Например?

И интересно, и страшно, да, Джейс?

Ладно.

— Например, депривацией чувств. Часто закрывают глаза. Посложнее, когда глаза и уши. Тело совершенно не знает подобного опыта и реагирует на него порой довольно… интересно.

Ну давай, скажи, Виктор.

— Или поркой.

— О-о.

Виктор узнает это выражение на лице — у Джейса оно бывает, когда он производит расчеты в голове или пытается визуализировать чертеж. Похоже, представляет…

Виктор внимательно следит за реакцией.

Поркой пару пощечин, что он отвесил Джейсу тогда, назвать сложно, но все же с этой частью он уже, хоть и очень по касательной, знаком. Насколько применимо будет для него углубиться в это? Осознает ли он, что ему придется раздеться, если он захочет это испытать?..

Вид распластавшегося на скамье Джейса так ярко предстает перед глазами, что Виктору приходится несколько раз сморгнуть, чтобы прогнать его.

Ему нужно держать фокус. А по-хорошему, вообще переубедить Джейса делать хоть что-либо. Потому что… потому что тогда ему придется объяснять правила. А это значит, что Виктор согласился.

Джейс задумчиво потирает костяшки пальцев. Они пересекаются взглядами. Плащ, который был призван скрыть личность гостя, лежит на кровати, и отчетливо видно, как взволнованно вздымается грудь, плотно обтянутая тонкой тканью рубашки. Неизвестность его не страшит. Возможно, как раз потому, что он даже не догадывается, что именно и как происходит. И Виктор ловит в ореховых глазах пытливый интерес ученого, граничащий с детским любопытством.

Он молчит. Ждет — непонятно чего. Джейс вряд ли ему сможет сказать напрямую, так что он решает немного увести тему в сторону.

— Как ты чувствовал себя после того, что было в прошлый раз? Щека болела?

Джейс вздрагивает, словно выныривая из своих размышлений.

— А?.. М, — смуглое лицо чуть трогает румянец, — нет, не болела. Я... думал, что не смогу уснуть и всю ночь буду размышлять об этом. Но… вырубился, стоило оказаться в постели.

Виктор удовлетворенно кивает.

— Это очень хорошая реакция. Значит, твоя психика разгрузилась.

Виктор, ты совсем дурак?! Ты сейчас серьезно хвалишь его за то, что он хорошо отработал служение?!

Теперь пощечина, хоть и мысленная, опустилась на его собственную щеку.

Очнись уже. Ты сам себя саботируешь.

— Знаю, это может прозвучать странно и дико, но…

Джейс облизывает губы. Он волнуется, порывисто дышит, хоть и делает вид, что нет. Старается держаться уверенно, словно… не хочет проигрывать партнеру в работе на этом поприще, стыдится своих «пробелов в знаниях».

— То, что случилось… ощущалось… правильно.

Виктор внутренне стонет.

Правильно…

Хочется избить себя по губам до кровавых пузырей, но все же срывается:

— Тебе понравилось?

Голос ровный и не дрожит. Но внутри все уже давно перевернулось.

Ладно. Не обманывай себя. Ты и сам этого хочешь. Хочешь, чтобы он сказал…

Джейс медлит всего секунду, но призрачная надежда разбивается о спокойную уверенность голоса.

— Да.

Виктор медленно закрывает глаза.

— Есть несколько важных правил, которым надо следовать неукоснительно.

— Правил?..

Глаза также медленно открываются, и Виктор поднимает их на Джейса. Подбородок чуть вверх и вперед, спина ровнее. Голос ниже и медленнее, заглатывая гласные, протягивая их длиннее.

— Да. Правил.

— Ты… расскажешь?

— Ну ты же сюда приходишь не просто на скамейке посидеть, верно? — Бровь чуть выгибается, в голосе прибавляется наждака.

В Джейсе на мгновение чувствуется напряжение — в плечах, сцепленных пальцах, но он уже не отводит взгляда, словно рыба, пойманная на крючок. Но фраза, которую он выдает следом — неожиданность даже для Виктора.

— Как скажешь. Я… готов просто смотреть как ты читаешь, если захочешь.

По спине прокатывает жаром.

Виктор снова до боли в сердце хочет сказать ему, какое же он сокровище — невинное, неограненное… Джейс пластичен как глина, и Виктор при желании мог бы создать из него нечто поистине прекрасное… Когда твое тело отвращает, в других ты хочешь видеть идеальное — пусть и с твоей, искалеченной, точки зрения.

— Сможешь просидеть час у моих ног без движения, пока я читаю?

Джейс удивленно приподнимает брови.

— Без движения?.. у ног?..

Виктор вопросительно вздергивает бровь.

— Наверное... — Такое предложение Джейса явно удивляет.

Но Виктор не чувствует в нем отклика и, сморгнув, возвращается к своему обычному тону голоса.

— Такая практика тоже существует. Но она очень специфическая и достаточно редкая. Служение мебелью для Мастера. Для нее необходима хорошая физическая подготовка и выдержка.

— О… — Джейс задумчиво протягивает это: — Мастер… так тебя называют?

— Многим помогает обезличивание. Плюс, я ношу маску во время сессий. Виктора здесь не остается — лишь Мастер с ликом волка.

— Виктора они и не знают, — добродушно усмехается Джейс.

— Для меня тоже, — довольно жестко кивает Виктор. — Я оставляю себя там, за дверью, потому что здесь он никому не нужен. Они приходят за иным.

— Но я пришел ради тебя, — неожиданно спокойно отзывается Джейс.

— Да.

Глупо это отрицать.

— И поэтому я не знаю, что с тобой делать, Джейс. Ты невинен. И я сейчас не столько про секс, сколько про понимание себя. Мы можем вступить на опасный путь, и я… я не смогу понять, что с этим делать.

Кажется, среди всех слов Джейс обращает внимание лишь на произнесенное вскользь «можем», потому что брови чуть приподнимаются, и во взгляде снова появляется… нет, уже не просто любопытство. Скорее что-то очень близкое… к предвкушению.

— Ты прав, я ничего не знаю. — Он разводит руками. — Но… я тебе доверяю.

Виктор длинно выдыхает.

Ладно…

— Так вот, правила.

Джейс весь обращается в слух.

— Первое и, пожалуй, самое главное — я работаю исключительно с трезвым умом. С обоих сторон. Если ты пришел под действием алкоголя или еще чего-то подобного, даже если с похмелья — сессии не будет. Мы оба должны отдавать себе отчет в том, что происходит. Некоторые практики травмоопасны, и нетрезвость может привести к плачевным последствиям.

— Х-хорошо, — голос чуть сипит.

— Далее — правило равноценности. Никто из нас не выше и не ниже. Да, я доминирую над тобой в практике, ты служишь, но это не приемлет неуважения, унижений или закрывания глаз на права. Я использую цветовое кодирование в своей работе. Спрашиваю у тебя цвет, когда мне нужно понять насколько тебя устраивает то, что происходит. Также ты можешь сам говорить цвет, если чувствуешь, что это необходимо. Зеленый — все хорошо, продолжаем. Желтый — пауза и обсуждение. Красный — мгновенная остановка. Порой может случиться, что… — Виктор чуть мнется, но решает сказать как есть, — ты не сможешь говорить. Тогда если я обращаюсь к тебе, ты показываешь пальцы: три — зеленый, два — желтый, один — красный. Если тебе нужно обратиться ко мне, прихлопывания с тем же кодом. Пока все ясно?

Джейс кивает.

— Никто ничего не скрывает. Если ты чувствуешь, что тебе неприятно, что что-то не так, ты даешь мне об этом знать. Если ты что-то спрашиваешь у меня — я отвечаю тоже честно.

— Справедливо.

— Есть несколько больших направлений в практике.

Виктор чувствует себя как во время заменной лекции в Академии. С другой стороны, рассказывать все это вот так, совершенно ничего не знающему Джейсу, было и для него некоторой проверкой — как он будет реагировать на все те правила, что за годы своей работы собрал Виктор. Насколько ему действительно будет это все воспринимать....

— Внутри них — много мелких. Одна из основных — это порка. По разным частям тела и разными приспособлениями. Она может проводиться ладонью… — Виктор ненадолго останавливается. — Как в прошлый раз. С разной интенсивностью. А может иными средствами.

Он поворачивается к комоду.

— Там лежат различные приспособления для практики. В особо жестких случаях доходит до полноценного избивания. Я такую жестокость не очень люблю, но… — Виктор кривит нос, — довольно большое количество клиентов просят избить себя плетью или тростью.

Джейс удивленно вскидывает брови. В нем нет испуга или отторжения — возможно, потому что на этот раз он не пытается примерить все на себя. Лишь внимательно слушает. И только усиливает эффект лекции своим взглядом прилежного ученика.

— А какие есть еще?.. Направления.

— Связывание довольно обширно. В легких случаях это просто ограничение подвижности рук или ног веревкой или ремнем. В других — привязывание к мебели. К скамье, кровати или еще чему-нибудь. А еще есть декоративное обвязывание. Это специальная техника, при которой тело обвязывается веревкой — на длительность сессии или дольше. У меня были клиенты, которые уходили с сессии в обвязке и возвращались в ней же через неделю. Но это уже специфический запрос.

Джейс задумчиво опускает взгляд к кольцам у скамьи. Кажется, мысль о них цепляет его больше, чем гипотетическая порка или избиение.

Виктор фиксирует это в своей голове и продолжает перечислять.

— Есть игровые практики. Как в театре: можно отыгрывать роли и даже сцены. Иногда сюда же входит игра в унижение.

Его аж передергивает — он эту практику терпеть не может, но каждый второй хотел испытать ее хотя бы раз. Будто бы жизнь людей недостаточно наказывает.

— Есть большой раздел с сексуальными практиками…

Виктор продолжает лекцию как ни в чем не бывало, и немного запоздало понимает, что ступил на довольно тонкий лед. А Джейс словно бы даже чуть подается вперед, опираясь ладонями на край скамьи и сжимая его.

— Это все еще не означает, что я занимаюсь сексом с клиентами, — на всякий случай напоминает Виктор. — Но сексуальные практики в совокупности с другими добавляют остроты и позволяют быстрее добиться эмоционального катарсиса. Как я говорил уже в прошлый раз, физическая разрядка отлично перезагружает разум.

— Да, я… помню.

Сложно понять о чем именно говорит Джейс — словах Виктора или опыте прошлой встречи. Но и то и то подходит.

— Есть еще игра с ощущениями. Депривация относится к ним, но не только. Можно использовать, к примеру, нагретый воск или массажное масло для усиления чувствительности. А также холод.

— Звучит… интересно.

Было еще несколько направлений — особо жестких, по мнению Виктора, — о которых он не упоминает. Есть ощущение, что Джейс все равно не сможет в полной мере оценить их просто в силу отсутствия какого-либо опыта. И так того, что сейчас было сказано, может оказаться для него с лихвой.

— Как видишь, это довольно обширная область. Комбинация различных практик дает уникальный опыт проживания, мало сопоставимый с чем бы то ни было еще в жизни. Поэтому и приходится заниматься этим в специальных местах и со специальными людьми.

— Да, это… внушительный список, — соглашается Джейс.

Виктор пожимает плечами.

— Любопытство порой доводит людей до абсурдных желаний.

— Но ведь тебе… нравится то, что ты делаешь. Хотя бы… часть?

Отнекиваться глупо.

— Часть из этого приносит мне удовольствие, да. Но я понимаю причины своих мотивов — почему мне это нравится, — и поэтому могу вовремя себя остановить.

— И тебе… — пальцы сжимаются на скамье, — понравилось… то, что было в прошлый раз?

А вот это, Джейс, очень правильный вопрос.

Виктор молчит. В памяти все очень четко: Джейс на коленях перед ним. Льнет щекой, целует ладонь. Давится, но принимает засунутый ему в рот палец. Не понимает за что получает по щеке, но уже спустя мгновение плывет и едва ли не скулит о повторении. Кончает без стимуляции, лишь от его голоса и прикосновений к лицу…

— Да, Джейс. Мне понравилось.

Его лицо вновь начинает алеть, а глаза цепко ловят взгляд. Слова на этот раз не такие уверенные, чуть сумбурные. Словно он не знает, как правильно сложить разрозненные мысли.

— А что… ты бы еще… хотел?

О, очень многое — с тобой…

Виктор склоняет голову к плечу.

— А ты хочешь служить?

Джейс медлит всего мгновение.

— Только если тебе.

Виктор вздыхает.

— Надо условиться о том, что будет означать начало и конец сессии. Ты очень быстро соскользнул в прошлый раз, стоило лишь немного надавить. Я не хочу попасть в неловкую ситуацию, если вне этой комнаты в рабочее время случайно посмотрю на тебя как-нибудь не так — и ты машинально, при профессоре, полезешь целовать мне ноги.

— Это маловероятно. Но если ты так говоришь…

— Даже малейший шанс, что такое может случиться, уже ненулевая вероятность, Джейс.

Взгляд невольно падает на висящую на ручке двери маску.

— Я же правильно понимаю, что ты хочешь видеть мое лицо во время практики?

Кивок.

— Значит, эта система не сработает. — Виктор немного пожевывает нижнюю губу. — Поза на коленях?

Джейс раздумывает всего мгновение.

— Хорошо.

Это подойдет. Виктор согласен.

— Тогда условимся, что как только я отдаю приказ словами сесть передо мной на колени — процесс запущен.

По лицу видно, как Джейс чутко улавливает разницу в интонации, акцент на самом главном слове. Подтверждает договоренность.

Виктор все еще чувствует себя как в каком-то полусне. Вот они с новообретенным партнером по лаборатории летают под потолком в окружении магической синей энергии. А вот этот же партнер — друг! — стоит перед ним на коленях и ждет, пока он, Виктор, отдаст ему приказ. И обе эти картинки выглядят удивительно гармоничными. Ну бред же.

Джейс молча смотрит на него, ждет… и лишь когда понимает, что молчание — не запланированная пауза для выделения смысла в его очередном отрывке монолога, подает голос:

— Сегодня… будет только теория?..

— А тебе мало? — Брови Виктора удивленно вздергиваются. И он вдруг неожиданно усмехается. — Ты все еще можешь смотреть, как я читаю.

— На коленях? — в тон ему спрашивает Джейс.

Виктор чуть прищуривается.

— А ты хочешь на коленях?

— А ты?

Несносный мальчишка. Прищур становится острее, хищнее.

Ему это нравится. Он подсознательно — или осознанно?.. — провоцирует Виктора начать сессию. Азарт, любопытство ведут его? Или глубинная тоска прижаться, притереться к его сухой бледной ладони?.. Снова получить от нее обжигающий кожу подарок, а вслед — выводящую на скулеж ласку?.. Ооо, как Виктору хотелось бы услышать как он будет умолять его… припадать к полу, вымаливая внимание… плавиться под жестокой рукой, что приносит боль и любовь в равных дозах…

Золотой мальчик Пилтовера под пяткой у калеки-заунита. Смотрит снизу вверх своими огромными влажными глазами и целует острые колени перед собой. Виктор так отчетливо представляет на его смуглой шее тонкий ободок ошейника, что его всего аж замурашивает зябко-зябко.

Нет. Нет, это уже слишком… это мечты его воспаленного от потенциала сознания… внутри поднимается что-то темное, жадное, готовое сожрать их обоих целиком… но Виктор правда хочет — очень хочет, — иметь Джейса только у себя… а тот по наивности своей радостно подставляется, как ласковый пес, лишь бы ему почесали брюхо.

Виктор отвечает, когда зябкие мурашки полностью пропадают с его предплечий. Обычным голосом.

— Сегодня я дам тебе возможность самому решить.

Он замечает перемены в лице Джейса. Не мог не заметить — тот так пристально смотрел, словно ждал, что приказ вот-вот сорвется с тонких губ. Вся их встреча походит сегодня на какой-то танец — два шага вперед, один назад, разворот, пауза… и снова по кругу. Они ходят по тонкому краю, танцуют на границе обрыва...

И Джейс делает первый наш навстречу. Он медленно поднимается со скамьи, подходит к креслу Виктора. Останавливается там же, где и в прошлый раз, и опускается на колени.

Виктор смотрит на это с непроницаемым выражением на лице. Внутри по ребрам бежит щекоткой предвкушение, но он не позволяет себе выдать приказ. Правила игры — вещь гибкая в оговоренных рамках. Он подождет.

На этот раз в его руках исследования электричества. Они обсуждали его накануне, и руки сами потянулись за библиотечным томиком на заданную тему. У Виктора порой проскальзывает некая блажь почитать вещи, которые он давно перерос — мозг откатывается к базовым настройкам и отталкиваться от этого оказывается весьма полезно. Поэтому он раскрывает книгу сразу на середине, откидывается на спинку кресла и неторопливо поглощает строчку за строчкой, внимательно наблюдая за тем, чтобы критично близко находящееся к Джейсу колено ни в коем случае его не коснулось.

Партнер как будто ждет чего-то от него. По чуть напряженной позе заметно, что он наблюдает за лицом и движениями Виктора. Но когда тот переворачивает пятую страницу, плечи Джейса чуть опускаются, и поза приобретает расслабленность. Ладони, лежащие на бедрах, тоже чувствуют свободу, и он размеренно и бесшумно начинает постукивать большим пальцем по своей ноге, словно отсчитывая секунды. Виктор держится. Терпеть он умеет как никто. А вот проверить выдержку Джейса ему интересно. Книга не особо захватывает, но он делает вид, что крайне увлечен ею.

Джейс, несмотря на всю свою темпераментность, демонстрирует выдержку… или, скорее, упрямство. Но через четверть часа его взгляд опускается к коленям, а после начинает гулять по комнате. Он явно заскучал, но на удивление хотя бы не вертит головой, стараясь занимать себя не так очевидно.

Виктор чуть пересаживается в кресле, меняя опору.

Его движение привлекает Джейса, и он мгновенно переводит взгляд, даже немного выпрямляя расслабленную спину.

Внутри удовлетворенно урчит — молодец.

Виктор не поднимает глаз. Никак не реагирует. Он решает подождать еще около десяти минут.

Внимания Джейса хватает на половину этого срока. Потом он снова изучает взглядом половицы и обивку кресла. Виктор снова пересаживается. Вздыхает. Ногу действительно начинает немного тянуть, но не так критично, как он пытается показать. Плечо под тонкой тканью рубашки так привлекательно рядом, что он поддается оформившемуся порыву — и кладет больное колено на него.

— Сядь на коленях ровнее.

Густой голос с вальяжными гласными.

Джейс чуть вздрагивает — от неожиданности, — ловит взгляд и медленно переводит его на ногу… не поворачивает головы, и беспрекословно выполняет мягкий приказ. Спина становится ровнее, словно он не ученый на коленях, а миротворец на посту. Он даже перестает постукивать большим пальцем.

Виктору нравится этот вид: широкоплечий Джейс с выверенно ровной спиной. Руки спокойны, лицо сосредоточено. Взгляд Виктора украдкой скользит по своей ноге, медленно перетекает на него, как на правильное продолжение. Внутри тепло.

Он ждет несколько минут — снова проверка.

Джейс поразительно сконцентрирован. Глаза на Викторе — его ноге, бедрах, талии, руках… Он не пересекается взглядом, но буквально облизывает своим.

Ну какой умница.

Снова движение в кресле — и нога Виктора, едва мазнув по черноволосой макушке, оказывается на другом плече. Теперь он пойман в капкан его ног, маленький щеночек.

Джейс не уклоняется, а спина все такая же прямая. Только кадык медленно прокатывается по горлу, когда тот скользит взглядом от колена к бедру и упирается прямо перед собой, в пах Виктору.

Виктор ждет минуту, пока Джейс привыкнет к смене их позиции. И на грани небрежности проговаривает:

— Сними с меня ботинки. Ноги устали.

Джейс моргает, встречаясь со взглядом Виктора. С губ срывается вздох — скорее заметный по движению нежели слышный… Он чуть наклоняется к здоровой ноге, расшнуровывая ботинок. Горячая ладонь придерживает Виктора за лодыжку, пока вторая снимает и аккуратно отставляет ботинок в сторону.

— Носки тоже.

Он аккуратно стягивает носок. Собирается было опустить стопу Виктора… но всего мгновение мешкается. И ставит ее — но не на пол, а на свое бедро.

Внутри обжигает. Предвкушение продолжения зудит, но Виктор дожидается, пока Джейс закончит.

Он аккуратно берет вторую ногу, почти оглаживает ее от колена, прежде чем спустить со своего плеча, чтобы также заботливо снять ботинок и носок. Стопам действительно становится легче, и Виктор награждает Джейса удовлетворенным вздохом. Сам возвращает больную ногу на плечо, чуть сгибает колено, поближе подтягивая партнера к себе. Вторая нога на бедре медлит лишь мгновение — и скользит, опускаясь на пах. Стопа удобно укладывается там и чуть прижимает.

И вот тут уже Виктор ловит его взглядом.

Джейс вздрагивает, и невольный вздох срывается с губ. В ореховых глазах расслабленность сменяется удивлением — всего на мгновение. Оно тут же тонет в том, как пристально Джейс цепляется за золотые глаза напротив. Заглядывает в них снизу вверх, почти заискивающе.

Виктор чуть склоняет голову к плечу. Нога сильнее нажимает там, внизу, потом отпускает. Снова нажимает. Проскальзывает сводом под мошонкой, задевая ее, оглаживает пах сверху вниз. Виктор спокоен, хоть внутри у него и разжигается пожар.

Джейс реагирует чутко и ярко.

Грудная клетка колышется от становящегося порывистым дыхания, словно тканевая ширма от ветра. Его вздохи — поверхностные, подрагивающие от волнения. Виктор чувствует как становится твердо и тепло под его ногой. Взгляд — чуть в расфокусе, но Джейс держится за него как за маяк.

Виктор приоткрывает рот и медленно, не прекращая ласки внизу, облизывает свои губы. Сначала верхнюю, самым кончиком. Потом нижнюю — сильнее приоткрывая влажную глубину, показывая зубы. Собственную реакцию он контролирует дыханием: давняя, хорошо работающая практика. Ему нужно держать фокус Джейса на себе как на незыблемости, плавиться куском льда на солнце не приемлемо. Да и потом — уйти в собственные ощущения и потерять удовольствие от наблюдения за тем, как распаляется Джейс? Как стремительно розовеет его лицо, как скапливаются на аккуратно подстриженных висках капельки пота. Виктор ждет, когда он двинется навстречу — ему нужен этот рубеж.

Джейс наблюдает за его языком с приоткрытым ртом, но в какой-то момент поджимает губы и сглатывает. Чуть прикусывает нижнюю, словно сдерживает слишком громкий вздох или желание повторить его движения… почувствовать их. Вместо этого, стоит стопе соскользнуть вниз и чуть ослабить давление, он тут двигает бедрами ему навстречу, чуть приподнимаясь с колен и наклоняясь.

Стопа мгновенно реагирует, упираясь ему в грудь.

— Куда ты? Сиди на месте.

Голос бархатный, но в нем острой иглой спрятан укор.

Вздох Джейса почти разочарованный, но он не спорит. Послушно опускается на пятки, облизывая пересохшие губы.

— Можешь поцеловать.

Перед ним — колено.

Во взгляде мелькает благодарность. Джейс тянется руками к нижнему краю брюк, явно собираясь их закатать…

— Нет-нет-нет, — качает головой Виктор. — Касаться кожи ты еще не заслужил.

Брови надламываются, будто у ребенка отняли игрушку, которую он так хотел. Джейс аккуратно опускает и расправляет ткань, послушно минуя горячими пальцами даже обнаженной лодыжки. Губы опускаются на колено почти без промедления.

Стопа другой ноги с нажимом прижимается к уже четко очерченному члену в штанах.

Вздох, и еще один поцелуй опускается на ткань, бередя разгоряченные губы.

Глаза Виктора чуть сужаются.

— Хочешь почувствовать кожу?

— Да. — Джейс ловит его взгляд, почти с надеждой.

— Расстегивай свои штаны.

Судя по мелькнувшему ошеломленному восторгу, Джейс думал, что вопрос будет касаться только что выданного запрета. Но это волнует его сильнее. Он выполняет приказ, не отрывая от Виктора взгляда, только на мгновение прикрывает глаза, когда чувствует, что тесные брюки больше не сдерживают возбуждение. Виктор не выдерживает и еще раз облизывает губы — на этот раз только нижнюю, — перед тем как соскользнуть стопой в открывшуюся ширинку.

Там горячо и уже влажно. Свод ловит вязкую каплю предэякулята с налитой темно-красной головки. Он пробирается под тяжелый член, касается пальцами мошонки, чуть подталкивая ее. Это приятно.

Разрешение срывается с губ очень просто.

— Можешь двигаться.

Джейс снова чуть приподнимается, опираясь ладонями на собственные бедра. Наклоняется вперед, но не разрывает их взглядов, хотя теперь ради этого ему приходится выгибаться, вздергивая подбородок. И двигает поясницей — неторопливо, словно пристраиваясь.

Виктор протягивает руку, касаясь его волос. Прочесывает челку, взвихрив ее, скользит на коротко бритый затылок. Джейс льнет к его руке, одновременно начиная двигаться увереннее и ритмичнее. Настойчиво трется о него, прижимаясь теснее.

Горячо. Гладкая кожа, шероховатость ткани. Виктору нравится, как это чувствуется. Нравятся волосы Джейса в пальцах, его пылающие щеки и плывущий взгляд. Он напрягает ногу, сильнее поджимая яички Джейса к телу, усиливая давление.

Вздохи становятся громче. Срываются с губ, по которым то и дело проходится жадно язык. Джейс их прикусывает, прикрывая глаза от удовольствия. Его грудь подрагивает от неровного дыхания, пальцы на собственных бедрах сжимаются в кулаки.

Джейс хочет его… хочет прикоснуться, поцеловать… это видно по взгляду, по тому, как он тянется поймать приоткрытыми губами его руку.

Виктор кладет ладонь на щеку, цепляет за подбородок. Подставляет немного кожи.

— Можешь касаться здесь.

Джейс жадно прижимается — губы горячие, влажные, нетерпеливые… но одновременно ласковые. Они оставляют на руке Виктора одно прикосновение за другим.

— Какой же ты послушный мальчик, Джейс… — мурлыкает Виктор, лаская его рукой по лицу в ответ. — Такой славный, такой открытый…

Поцелуи становятся более крепкими, а движения поясницы — настойчивее и отрывистее. Джейс в какой-то момент словно забывается, и вместо губ кожу прихватывают зубы.

И за это ему тут же прилетает по многострадальной щеке.

— Не смей кусаться.

Джейс вздрагивает, замирает. Дрожь прокатывается по телу, и он снова нежно и мягко прижимается губами к руке Виктора. Выцеловывает на ней какой-то узор. Больше не кусает, но касается кончиком языка.

И Виктор снимает еще один — негласный — запрет.

— Можешь помочь себе рукой.

Ладонь Джейса нетерпеливо опускается на член. Он прикрывает глаза, все еще целуя, практически уже вылизывая руку. Опускается на пятки, вместо движения поясницей начиная ласкать себя… Поцелуи прерываются, он ловит золотые глаза своими, потемневшими и с поволокой.

Виктор снова цепляет его за подбородок, оттягивает нижнюю губу. Его руки обдаются горячечным, загнанным дыханием. В глазах — одобрение и разрешение. Капелька довольства. Джейс дотягивается до его пальца кончиком языка, облизывает его и размыкает губы еще больше, приглашая и прося.

Большой палец погружается во влажное тепло чужого рта.

Вздох прокатывается по нему со сдавленным стоном. Джейс ласково проходится по нему, словно это язык в поцелуе, игриво, нежно… и сжимает губы, посасывая.

— Ты доволен, мой хороший? Этого ты так хотел?..

Во взгляде напротив — благодарность, восторг. Все это мелькает немым ответом, потому что губы не хотят отпускать Виктора.

Он уже готов. На пороге. Остался финал.

— Кончай, золотце… — обласкивает Виктор его взглядом и голосом, буквально обволакивая последним разрешением.

Виктор видит, как по его плечам и загривку прокатываются мурашки, отзываются дрожью под кожей, когда торопливые движения крепко сжатого кулака становятся судорожными. Джейс гулко и постанывающе дышит, задыхается от распирающего его напряжения.

— Нуу-уу-у же, давай. Ради меня.

Джейс растворяется в его взгляде, утопает в нем… и зажмуривается, когда разрядка током пробивает тело, заставляя выгнуться навстречу ощущению. Горячие влажные губы раскрываются, выпуская хриплый стон, а следом за ним — тяжелое обрывистое дыхание. Влажные шлепки медленно стихают.

Виктор не двигается, поддерживая его на своей ноге. Держит ладонь на пылающей щеке и шее, позволяя прийти в себя. И только когда чувствует, что оргазм окончательно ушел из тела Джейса, опускает обе ноги на пол.

— Ты можешь встать с колен, когда будешь готов.

В голосе больше нет темного довления — лишь нежность и забота, теплое удовлетворение. И капелька усталости.

Джейсу требуется несколько минут, чтобы прояснить уплывшую в экстазе голову и осознать себя. Он теряет контакт со взглядом Виктора. Дыхание становится ровным, руки постепенно снова находят опору на бедрах. На ткани — влажные следы удовлетворения.

Наконец он снова может сконцентрировать взгляд, ловит им расстегнутые брюки и приводит себя в порядок. Без суеты, без нервной или смазанной стеснением спешки. Чуть заторможенно, но вполне осознанно. Ноги не очень-то его слушаются — только сейчас становится понятно, что они затекли. И Джейс, поднявшись, стряхивает с них напряжение.

— Затек?

В голосе Виктора проскальзывает беспокойство.

— Походи по комнате, разгони кровь. Только неспешно.

Он тоже поднимается с кресла. Добирается, прихрамывая, до комода, открывает там верхний левый ящик. Виктор знает, что там стоит в дозаторе мыльная вода, чистые салфетки, даже спирт для обработки ран. Последний им не нужен, а вот пройтись очисткой по одежде и коже будет неплохо. Он смачивает салфетку мыльной водой, кладет ее на комод. Наливает из графина в стакан воды. Приносит все это Джейсу.

— Спасибо, — чуть сипло кивает он, неспешно расхаживая ноги.

Он жадно, большими глотками, выпивает воду. С губ и подбородка течет, но он лишь с облегчением вздыхает, на мгновение вновь прикрывая глаза.

Салфетка, кажется, только размазывает следы — приходится постараться. Джейс лишь с усмешкой качает головой, видимо, списывая брюки на стирку.

— Как ты себя чувствуешь? — Виктор легко прикасается к локтю Джейса.

Он на мгновение опускает взгляд, прислушивается к себе.

— Спокойно, легко. Я… просто делал… Не думал, не сомневался, это… поразительная ясность. Легкость. Так приятно…

— Хорошо.

Виктор отнимает руку и кивает.

Джейс выглядит стабильно — никакого конфликта, зажима, беспокойства. Чистый взгляд, правдивое признание.

— На сегодня мы закончили.

— Хорошо… — Он эхом отвечает.

Не подавлено, расслабленно.

Кивает, откладывая тряпку на комод, и подбирает с кровати плащ.

— До встречи.

— Увидимся.

После ухода Джейса Виктор как может приводит комнату в порядок, а после идет в кабинет Мамы Ба.

Йордл поднимает на него взгляд и глубоко затягивается сигаретой через длинный мундштук.

— Вы сегодня задержались.

В ее голосе нет недовольства — лишь констатация факта. Виктор кладет на ее стол маску волка.

— Да, я принесу за комнату в следующий раз, — кивает он.

Бабетта внимательно смотрит на него своими густо накрашенными глазами и неторопливо курит. А после проговаривает:

— Хороший у тебя мальчик появился.

Ее слова ловят Виктора уже на пороге. Скользят пером по позвоночнику. Бледные пальцы невольно сжимают ручку трости.

Он шелестит еле слышно, больше для себя нежели кого-то иного:

— Лучший.

Поздний вечер в Зауне темнее и неприятнее пилтоверского. Тени здесь длиннее, чем должны быть, и теряются в паровых облаках, тяжелом стелющемся смоге. Джейс идет вдоль стен, практически прижимаясь к ним, плащ сливается с копотью на кирпичах, будто сам Заун пытается его поглотить. Воздух густой, как масло, каждый вдох обжигает легкие — смесь серы, перегоревшего эфира и чего-то кислого. Где-то рядом шипит пар из треснувшей трубы, и капли влаги падают в лужи, оставляя радужные разводы. Это даже немного красиво… но ужасно. Сочетание невозможного, контраст…

Как удовольствие и боль.

Подчинение ведь тоже должно быть болью? Моральной, не физической. И когда кто-то ставит тебя на колени, заставляет разувать и так легко отдает приказы?.. Но стоит вспомнить взгляд и голос Виктора в той комнате, и по спине снова пробегают мурашки — волнение, предвкушение и желание. Они не вызывают сопротивления или возмущения, только напряженное томление.

Джейс пытается выкинуть эти мысли из головы.

Это странно? Да, наверное. Они коллеги, работают вместе и не должны касаться личных тем. Тем более не должны так прикасаться друг к другу. Но… когда он видит такого Виктора, все сомнения и тревожные мысли улетучиваются. В этом голосе невозможно сомневаться. Этот взгляд ведет его, и все тело отзывается лишь одной реакцией.

Это правильно.

Джейс не чувствует вечерней прохлады и сырости. Только тепло.

Дома в Зауне лепятся друг к другу, как пьяные шахтеры после получки — криво, с угрожающим наклоном. Окна затянуты грязной тканью или вообще не закрыты, за ними мерцают огоньки – керосиновые лампы, дешевые фонари, свечи. Жизнь тут лишь теплится: так он привык думать.

А теперь Джейсу кажется, что жизнь для него началась именно здесь. Лишенная фальши и прикрас, настоящая.

Возможно, если бы им стало тяжело работать вместе, если бы в лаборатории появилась напряженная атмосфера или неловкость, Джейс понял бы, что допустил страшную ошибку. Но Пилтовер и Заун словно две реальности, что не пересекаются. И когда они вместе решают очередное уравнение, Джейс не ловит никаких даже призрачных намеков на то, что накануне вечером стоящий рядом мужчина ласкал его и приказывал.

Впрочем… Виктор стал теплее.

Подпускает его чуть ближе и позволяет больше привычных для Джейса прикосновений. А еще в саркастичных нотках его шуток появились заигрывающие. Или… Джейс просто хочет их услышать? Да, это бы все ужасно испортило, сломало им работу и возможно оттолкнуло их друг от друга. В то время как Джейс хочет привязаться как можно ближе и теснее. Он продолжает быть тем, к кому Виктор привык — в Пилтоверской Академии Наук. Чтобы ровно через два дня, в кулуарах Зауна, сбросить личины равноправных партнеров.

По пути в уже знакомую комнату он заходит к Бабетте — в прошлый раз ему подсказали имя управительницы этого заведения — и снова вносит оплату, за три раза вперед. Наученный горьким опытом, Джейс в этот раз в незамысловатой одежде: свободные домашние брюки, майка, простая рубашка.

Спустя немного времени он слышит предупредительный стук трости. Виктор заходит в комнату. Снимает маску, легко улыбается уголками губ.

Улыбается? Он рад ему?..

— Здравствуй, Джейс.

— Здравствуй. — Кончики пальцев начинает покалывать от предвкушения.

На этот раз он ждал Виктора стоя, заложив руки за спину.

— Немного времени тебе понадобилось, чтобы подсесть на наше интересное времяпрепровождение.

В голосе Виктора, проходящего к его привычному креслу, нет укора — скорее усмешка. Привычный сарказм.

Подсел…. нет. Так говорят про наркотики. Про что-то дурно влияющее на организм и вызывающее зависимость. Но в том, что происходит между ними… нет ничего дурного. Это настолько правильно и настолько приятно в моменте, без каких-либо запрещенных веществ…

Джейс лишь тихо усмехается в ответ.

— А ты как будто против?

Он мог бы сказать, что все это ради того, чтобы Виктор скорее выплатил долг. Но это будет ложью… вернее, полуправдой. А лгать ему кажется неправильным.

— Ну, то, что я думаю в этом контексте, тебя не особо касается.

Виктор слегка исподлобья смотрит на Джейса снизу вверх, опираясь на трость рукой, хотя в его сидячем положении это как будто уже и не нужно. Но он при этом раскрыт, вальяжен — и, черт его дери, порочен в своей простой темной одежде.

— Как скажешь, — пожимает плечами Джейс, выжидающе глядя на него.

— А, так ты не понял? На колени.

Перемена в голосе такая резкая и четкая, словно свист хлыста над головой. От нее Джейса продирает вдоль позвоночника. Он сглатывает, подходя к креслу и опускаясь перед ним.

— Я перехвалил тебя в прошлый раз? — Под подбородок Джейса упирается ручка трости, заставляя поднять лицо. Глаза у Виктора цепкие и хищные, с опасным темным огоньком внутри. — Дерзить мне надумал?

Этот голос должен пугать и отталкивать, но вместо этого он… манит. Проходится вибрирующее по загривку.

— Нет…

Ручка садняще срывается с подбородка.

— Я не слышу.

В голове что-то щелкает. Джейс вспоминает их прошлый разговор, и ответ звучит громко и твердо.

— Нет, Мастер.

— Хорошо.

В голосе мелькает нотка удовлетворения — похоже, Виктор этого и ждал.

— Я вижу, ты переоделся. С чего бы это? Не хотелось больше хорошую одежду спермой заливать?

Что-то очень четко дает понять — отшутиться в ответ или ответить вопросом это очень плохая идея. А потому Джейс лишь выдыхает короткое и твердое:

— Да.

— Ну тогда сделаем проще. Раздевайся.

Всего одно слово… но оно ошпаривает кипятком. Прокатывается по коже жаром, заставляя удивленно моргнуть и поднять брови.

— В чем проблема? — В глазах Виктора читается искреннее удивление.

— Нет проблемы… — Горло перехватывает от одной только мысли, что он сейчас должен сделать.

Не страхом, не стыдом, не смущением, а чем-то… таким же цепким, как этот взгляд напротив.

— Совсем? — уточняет Джейс.

— Совсем.

— Я могу встать?..

— Можешь, — великодушно разрешает ему Виктор, слегка махнув кистью. — Но стой здесь.

Джейс поднимается, начиная раздеваться. Первыми на кровать улетают рубашка и майка. За ними — ботинки, носки, а потом и брюки. Чем меньше на нем остается одежды, тем более горячо раскатывается под кожей взгляд Виктора. Джейс ловит его жадно, особенно в тот момент, когда остается абсолютно голым.

Виктор медленно окидывает его взглядом, и это ощущается физически. Он ощупывает линию ключиц, широкие плечи с сильными руками, большую грудь, плоский живот. Бесстыдно, но с ровным выражением на лице окидывает пах Джейса и стекает дальше, к ногам.

Пальцы снова начинают нервно подрагивать, ожидание и неизвестность томят, изводят. Но он уже наученный и терпеливо ждет.

Неожиданно Виктор встает с кресла.

Он никогда до этого так не делал, и уже от этого сердце заходится в ускоренном ритме.

Виктор медленно обходит его по кругу — когда он за спиной, Джейс чувствует его физически, хотя он и не прикасается к нему, — внимательно осматривает. Встает сбоку, близко — кожа на плече ловит дыхание.

— Я догадывался, что ты хорошо сложен. Что ж, теперь вижу это воочию.

— Тебе нравится?

Вопрос срывается сам собой. Что-то внутри хочет услышать более откровенное признание. Не просто констатацию какого-то объективного факта… узнать, что ему это нравится.

Прохладный бледный палец — такой контрастный по сравнению с пышущей жаром кожей самого Джейса, — оглаживает круглую мышцу его плеча.

— Нравится.

Слово разливается теплом в груди, по коже от прикосновения разбегаются мурашки. Губы Джейса трогает улыбка.

— Но это означает то, что я лишь сильнее хочу разукрасить твое красивое тело следами и отметинами.

Он вытягивает палец и указывает на обитую кожей скамью.

— Ложись. Животом вниз.

Что-то прокатывается от горла вниз, падает тяжелым горячим камнем. Джейс медленно отходит к скамье, выполняя указание.

Следы и отметины…

Догадка обжигает мысли.

Страх?.. Нет, это не он. Но волнительная дрожь покрывает тело мурашками, пока Джейс устраивается на необычной мебели.

Виктор в это время лезет в комод и вытаскивает оттуда несколько приспособлений, о назначении которых Джейсу сегодня лишь предстоит узнать. Он сам надевает на его запястья и лодыжки кожаные наручники с короткими цепями. Вытягивает конечности Джейса и фиксирует их к кольцам внизу. Скамья низкая, колени разводятся по обе ее стороны и упираются в пол, а ягодицы и мошонка оказываются в непривычно уязвленном состоянии.

Когда Виктор заканчивает, он спрашивает:

— Цвет?

Это возмутительно откровенно. Ожидание обжигает изнутри и одновременно холодит кожу. Джейс теряется в догадках, что именно его ждет… но чуть сипло выдыхает:

— Зеленый.

— Хорошо.

Это не одобрение — констатация факта. Виктор заходит за спину Джейса и из-за обездвиживания тот не может его больше видеть. Только пытаться ловить присутствие. Звука трости не слышно — скорее всего, чтобы она не мешалась, Виктор отложил ее на кровать. Ковер глушит звук его шагов, прохлада в комнате обманывает, и поэтому первое прикосновение становится неожиданностью.

Это пальцы Виктора на его пояснице. Ласковые, скользящие по коже, чуть прихватывающие ее и мышцы под ней.

— Ты и вправду в отличной физической форме, Джейс.

Рука скользит ниже, на ягодицу и широко, чувствительно обхватывает ее всей ладонью.

Это приятно… но тело напрягается непроизвольно — он не ждет такого… хотя на самом деле и не понимает, чего ждать. Проступают лопатки, напрягаются пресс и ягодицы… а еще становится понятно — бесполезно пытаться угадать. Он ни за что не сможет. Никогда не мог в вопросах Виктора… и тем более, на таком поприще, где у него не хватает ни знаний, ни практики. Остается только пытаться расслабиться и довериться.

Рука Виктора оглаживает одну ягодицу за другой — и пропадает.

Когда к нему прикасаются в следующий раз, это уже не рука: кожа ощущает нечто инородное, жесткое, прохладное по-другому. Небольшое. Виктор ведет этим Джейсу по внутренней стороне бедра, чуть касается промежности и переходит к следующей. Шлепок, внезапно опустившийся на правую ягодицу, оказывается легким, звонким, очень точечным.

Эффект неожиданности срабатывает снова, Джейс вздрагивает. Но даже почти не охнув, скорее от удивления.

— Цвет? — тут же бросает Виктор.

— Зеленый,— спокойно повторяет Джейс.

— Хорошо.

Снова спокойная обратная связь.

И очередной шлепок по ягодице.

Джейс закрывает глаза, чуть поводя плечами. Легкая прохлада комнаты на них контрастирует с теплым отпечатком на коже. Он… будто чуть пульсирует, расходясь едва заметными кольцами, как круги от камушка на воде. Ощущение смутное, нечеткое.

Виктор садит ему еще два или три легких шлепка на одну ягодицу, а после равное количество — на другую.

Теперь ощущение проступает более явно.

Зад начинает припекать, тепло проходится под кожей, расползаясь куда-то вглубь. Но его эхо так же быстро стихает, оставляя лишь чуть саднящие точки.

— Цвет? — спрашивает Виктор.

— Зеленый.

— Хорошо.

Небольшая пауза.

— Я хочу дать тебе десять ударов ладонью. Будешь считать вслух. Собьешься — начнем заново. Цвета работают, остановка в любой момент по первому требованию. Ты понял?

Почувствовать его руку хочется сильнее чем что-то другое. Мысль об этом отзывается воспоминаниями о том первом моменте вместе. Его пощечинах и удовольствии. Предвкушение прокатывается в груди тягучим жаром. И Джейс чуть взволнованно облизывает губы.

— Да.

— Да — что?

Голос пробирает по загривку, и Джейс невольно поводит лопатками.

— Я понял, Мастер.

Рука Виктора снова проходится по его коже поглаживаниями. Обласкивает, касаясь потеплевших ягодиц… а потом вдруг резко садит на задницу сильный, звонкий, хлесткий шлепок, подбрасывающий все внутри.

Дыхание с громким вздохом выбивает из груди. Джейс на мгновение сжимается. Обжигающее чувство раскатывается, расходится теми же кольцами по воде — но сильнее, намного ярче.

— Считай, Джейс.

— Один, — выдыхает он чуть поспешно.

Следующие два шлепка идут один за другим с небольшой амплитудой и паузой.

Это как-то даже легко. Джейс почти не вздрагивает, только ощущает раскатывающееся все более плотным слоем тепло.

— Два, три.

Следующий ожидаемый удар не приходит.

Джейс ждет, ощущая как внутри начинает накапливаться что-то тревожное. Он пытается посмотреть на Виктора через плечо.

И шлепок опускается — но он не сильнее предыдущего. А сразу за ним…

Виктор, кажется, бьет Джейса со всей силы и ладонью с растопыренными пальцами. По самой разогретой, самой налитой кровью части ягодиц, куда прилетело сегодня больше всего ударов. И это сильно, жгуче, неожиданно после серии слабых ударов.

Джейс хрипло вскрикивает, вздрагивая всем телом. Короткие цепочки, сдерживающие его руки, позвякивают, а в пол с ударом упираются кулаки. Он сжимает ягодицы, но от этого обжигающее чувство лишь усиливается, пробирая.

— Считай.

Он хватается за мысль, плавающую где-то на периферии, вспоминает что сказал до этого.

— Ч-четыре, — сипло произносит, облизываясь. — Пять.

Нагревшаяся от ударов ладонь гладит пылающие ягодицы. Прикосновение острое, перечное, раскрасневшаяся кожа чувствительная так, как ни разу не была.

Джейс распластывается под этой рукой. Жар искрами покалывает кожу и тяжестью раскаленного металла стекает в пах. Возможно, это больно… но почему-то так сладко. Теплым медом заполняет грудь, опаляет щеки. С протяжным вздохом он прокатывается по скамье, прогибаясь в пояснице и подаваясь назад, подставляясь под ласкающую руку.

— Пожалуйста…

— Что — «пожалуйста»? — Голос Виктора звучит нарочито не заинтересовано.

Джейс с досады лбом утыкается в скамью. Пылающая задница даже не отвлекает от тяжелого напряжения в паху. С губ срывается что-то нечленораздельное и практически жалобное. Он готов сказать что угодно, лишь бы почувствовать эту ладонь не только на ягодицах.

— Хочу твоих прикосновений. Пожалуйста, Мастер.

— Следующие пять ударов будут сильными, — предупреждает Виктор. — Смотри не сбейся, иначе все начнем сначала.

Он как будто его не слышит… Джейс снова бьет кулаками по полу, на этот раз с досады, и гулко выдыхает:

— Х-хорошо…

Виктор исполняет обещание в точности. Он чередует сомкнутую плоскую ладонь с раскрытой, но разница ощущений уже смазывается, превращаясь просто в жгучее, оставляющее за собой в короткие паузы едкое послевкусие. Из глаз брызгают слезы. Пальцы судорожно сжимаются на металлических кольцах в полу. Джейс прикусывает губы, давясь вскриками и хриплыми жалобными вдохами. Тело напрягается, каждая мышца сжимается словно пружина.

В памяти всплывает «красный».

Это почти невыносимо. Мучительно, изводит его, сводит с ума напряжением… но он не хочет, чтобы Виктор остановился. Потому что это так ярко и сильно, что от бьющих по каждому нерву ощущений в сознании словно взрываются звезды. Ему хочется плакать и одновременно рассмеяться, а тело изнывает в ожидании совсем других прикосновений.

Боль уже не враг — союзник, проводник, она ведет его туда, где мысли распадаются, а остается только тело. Только рука Виктора, его присутствие, физически ощущаемое на горящей коже, его власть над ним. И он тонет в этом: добровольно, жадно.

— Девять… — звучит второй раз, потому что мысли совсем расплавились.

И он слышит над головой цоканье.

То. Самое. Цоканье.

— Ну что же ты сдался в самом конце, Джейс…

Осознание накатывает волной. Джейс снова покрывается ледяными колкими мурашками.

— Я не… — Он жалобно выдыхает и мотает головой. — Прости…

Задницы касается рука — не та, что его лупила, другая. Ласковая. Прохладная. Тело подается к ней непроизвольно, желая унять жар на коже.

— Ну-ну-ну. — Виктор чуть пришлепывает его этой прохладной рукой. — И что нам с тобой делать таким?

— Ты говорил, что повторишь…. с начала.

— Да, говорил. И что же ты — выдержишь?

Он не может не выдержать. Не имеет права. В голове почему-то только эта мысль, она одна. И Джейс упрямо утыкается горящим лбом в кожу.

— Да.

— Хорошо. — Виктор легко соглашается. — Но ты сдался в самом конце. И поэтому мы немного усложним задачу.

— Как?

А после Джейс чувствует, как Виктор садится на его взмокшую поясницу. Он буквально оседлывает его лицом к ногам. И не пытается как-то перенести свой вес, а садится полноценно, выбрав какое-то настолько удачное место, чтобы это не мешало ему в работе и не перекрывало доступ к дыханию животом для Джейса.

В голове возникает образ… только в нем бедра Виктора не отделяет черная ткань его лаконичного костюма, а сам Джейс может почувствовать его кожу на своей. Эта фантазия такая сладкая и реалистичная, что с губ невольно срывается стон.

Из такой позиции ладони ощущаются иначе, когда Виктор гладит его.

— Правила те же — ты считаешь вслух, цвета работают в любой момент. Понял?

— Понял, Мастер. — В голосе появляются упрямые нотки.

На пылающий зад опускается первый шлепок.

— Один, — Джейс выдыхает, ощущая, как отступившая волна вновь идет рябью по коже.

Следующий такой же по интенсивности, но Виктор бьет его ниже, по едва получившим сегодня бедрам под самыми ягодицами.

Это неожиданно, но и только.

— Два.

Третий вышел посильнее, но тоже по бедрам.

Джейс продолжает громко и уверенно считать, а еще загибает пальцы — это не требует такой концентрации, позволяет ему отпустить себя. Настолько, чтобы болезненное напряжение и тяжесть снова начало зажигать искрами обжигающей ладони.

Четвертый, пятый, шестой — хлестко, по самой настрадавшейся части. Потом пауза, седьмой слабее и ниже. Восьмой снова хлестко и как-то даже с оттяжкой.

Он горит… изнутри, вздрагивает всем телом от каждого удара, но обездвижен настолько, что не может даже податься к рукам или от них. Все, что остается, чтобы выразить чувства — одно слово, раз за разом число… и стоны. Боль с каждым ударом все более острая, но не пугающая, а манящая. Она разрезает снаружи, проникает в глубину и достает нечто потаенное и сокровенное. Будто тонкие артистичные ладони Виктора не бьют, а рисуют огнём по его коже. С каждым прикосновением Джейс чувствует себя все более уязвимым… и одновременно защищенным. Принадлежащим ему.

Все его чувства принадлежат Виктору… и боль уже не боль. Где-то глубоко внутри копится теплое, тяжелое, неминуемое. Последние удары заставляют захлебываться и дрожать. Боль становится частью Джейса, словно переплавляется в силу. Сливается с диким, рвущимся наружу напряжением. Он не может думать, не может дышать. Сознание судорожно цепляется за счет, и в этот раз он произносит финальное «десять», чувствуя практически сожаление.

Он не хочет, чтобы Виктор останавливался. Хочет, чтобы этот жар нарастал, чтобы граница между страданием и наслаждением исчезла совсем. Истлела в этом пламени, в котором сгорает тело.

— Ну какой же ты хороший, Джейс…

Он пропускает момент, когда Виктор пересаживается… когда ложится на него сверху. Когда бархатистый, хриплый голос со сбившимся дыханием ласкает его ухо, это становится продолжением сладкой пытки. Его тепло, его дыхание, его руки на плечах, руках, ребрах. Нос Виктора в его мокрых от пота волосах. Губы Виктора… едва-едва касаются кожи. А еще в его позвоночник вдавливается нечто твердое, и мозг не сразу осознает, что порка возбудила Виктора до жесткого стояка, что сейчас зажат между ними.

Джейс тянется к нему губами через плечо, хрипло выстанывая жадное уже болезненное желание.

— Пожалуйста…

— Что, мой сладкий?..

— Я хочу кончить… помоги…

Виктор, не поднимаясь с его спины, тянется к креплениям на запястьях и освобождает Джейса. Ноги все еще прикованы, но зато теперь он может сесть.

Руки подрагивают, но в них хватает силы, чтобы подтянуться по скамье, позволяя Виктору соскользнуть ему за спину. Задницу обжигает, и из груди вырывается болезненный стон. Ладонь наконец-то сжимает подрагивающий от напряжения и сочащийся смазкой член, и он запрокидывает голову с протяжным вздохом облегчения.

Виктор все еще сидит за ним — Джейс чувствует его. Это жарко, его одежда прилипает к мокрой спине, но когда его ладони ложатся Джейсу на бедра…

— Ооо, д-да… — превозмогая боль, он подается поясницей назад, вплотную к Виктору.

Рука движется размеренно, тесно сжимает, но не торопится, потому что этот момент — в нем хочется раствориться. Жар и дыхание за спиной, его руки на горящей коже, желание почувствовать губы на обнаженной спине…

Виктор касается его загривка — Джейс чувствует язык, собирающий соленые капли. Он движется вверх по шее, обжигает дыханием, а согретые поркой ладони ныряют на чувствительную кожу внутренней стороны бедра. Гладят, ласкают, не прикасаются к самому напряженному, но эта забота… она обезоруживает, захватывает в свой плен.

Джейс отдается ему. Языку, дыханию, рукам.

Нет, он уже ему принадлежит и становится кристально ясно — без него он не смог бы почувствовать то, чего так желал. Виктору хватает нескольких ласковых мгновений, чтобы судорога ударила по бедрам, а оргазм накрыл Джейса с головой. Резко, грубо, почти болезненно. Стон, вскрик… тело дергается и плечи безвольно опадают.

— Умница, — мурлычет Виктор напоследок ему в ухо — и влажной спине становится зябко, когда ощущение его тела пропадает.

Джейс с тяжелым вздохом опирается на руки перед собой, закрывая глаза. Ждет, пока хоть немного уймется судорожное биение в груди.

И чувствует, как к его пылающему виску прикладывают влажную тряпку.

— Оботри лицо.

— Спасибо.

Джейс перехватывает ее одной рукой, проводя по коже. По плечам стекают мурашки, но давить перестает, и он проходится тканью еще по шее и ключицам. Виктор между тем другой тряпкой наскоро обтирает капли спермы со скамьи, садится туда, наливает стакан воды и протягивает. Джейс выпивает ее почти залпом, с облегчением вздыхая и наконец-то ловит взгляд партнера.

Густой как патока. Сладкий как мед. Теплый как летний день.

Виктор чуть улыбается уголками рта.

— Еще воды?

— Д-да, пожалуйста.

Он наливает ее в тот же стакан из графина.

— Встаем с колен и на обработку следов, — кивает.

Пока Джейс пьет второй стакан, Виктор окончательно отстегивает его от скамьи. Снимает все приспособления, осматривает лодыжки и запястья на наличие следов. От ссадин на последних чуть морщится.

— Силищи в тебе, конечно, немерено. Ладно хоть не порвал, пока дергался…

— Ты забыл, что помимо науки я кузнец? — усмехается добродушно Джейс.

— Это заметка к твоей силе или к тому, что ты бы их починил? — возвращает ему шпильку Виктор.

— И то и другое.

— Допивай и ложись на кровать на живот.

Джейс опрокидывает в себя стакан и практически падает на кровать. Очень хочется остаться на ней и просто уснуть. Виктор присаживается на край и вытаскивает из кармана своих брюк несколько мелких пакетиков. Они рассыпаются по покрывалу. Он надрывает один и выдавливает на ладонь зеленоватый мутный гель.

— Что это?

— Мазь от ушибов. Я не особо доверяю такие вещи местным, но знаю, где купить хорошую.

Он греет ее в ладонях, а после начинает накладывать на пылающую кожу ягодиц Джейса легкими прихлопывающими движениями.

Виктор… думал о том, чтобы позаботиться о нем? Он… действительно заботится о нем. От этого в груди теплеет, но не так как там, на скамье. Как-то глубже. Проникновеннее.

— С-спасибо. — Джейс со вздохом опускает лоб на кулаки, лежащие перед ним.

Мазь охлаждающая и приносит быстрое облегчение. На второй слой Виктор ее уже не жалеет, легко втирает в кожу круговыми движениями.

— Это так приятно…

Он не замечает как расслабленное сознание не просто проигрывает мысль, а произносит вслух. Но Виктор никак это не комментирует, просто продолжая.

— Полежи немного, пока впитается. Я дам тебе парочку с собой. В горячей воде завтра не мойся, только в теплой.

— Хорошо, спасибо, — кивает Джейс. — Насколько все… плохо?

— После ладоней-то? Не переживай.

— Не то, чтобы я переживал. Нет такого, что мне обязательно нужна презентабельная задница. Просто… по ощущениям это… было очень сильно.

— Это свойство нашего тела. Кровь приливает, ощущения обостряются. Порка ладонью одна из самых щадящих. Ты совсем новичок, иное было бы слишком.

— Я это ценю.

— Джейс. — Голос Виктора становится мягче. Он кладет немного липкую от мази ладонь на его плечо. — Я не стану подвергать тебя риску. Во время наших сессий я очень сфокусирован на твоем состоянии, потому что практика не про унижение и издевательства. Это про снятие внутренних ограничений, про наслаждение через необычные ощущения. Если бы ты сказал «красный», мы бы тут же все остановили. Я слишком ценю наши теплые отношения, чтобы рисковать ими подобным образом.

— Я тоже их ценю… — Джейс задумчиво теребит пальцы. — Поэтому если ты не захочешь отвечать, я пойму. Но я хочу кое-что спросить.

— Мы с тобой условились быть честными друг с другом.

— Ты ведь… тоже возбудился. Это обычное дело?

Он спрашивает спокойным тоном, расслабленная усталость тела помогает не выдать волнения, которым этот вопрос отзывается внутри.

— Ммм. Такое иногда случается, — осторожно отвечает Виктор.

— Если тебе нравится практика?

— Практика и отклик.

— Ооо… — Джейс многозначительно кивает.

Он не получает ответа, которого ждал, вопрос еще остается и ворочается там, где-то далеко. Но для него сейчас не время. Сейчас все, что имеет значение — то, как в изнывающем и горящем теле ему удивительно легко.

Сидеть на следующее утро в пустой лаборатории оказывается неожиданно полезно. Виктор занимает стул Джейса — потому что он со спинкой, — и разваливается на нем, вытянув больную ногу перед собой. Тело после вчерашнего тоже дает о себе знать: правая рука отваливается, нога ноет от долгого стояния без опоры на трость, плечи не отказались бы от массажа. Джейсу Виктор выторговал выходной, аргументировав безобразной попойкой со старыми друзьями накануне, чтобы он немного пришел в себя и переварил случившееся. Хеймердингер удивился, но «его мальчики» и так работали над своими проектами как на убой, так что проблем не возникло. С другой стороны, и Виктор сегодня был не то чтобы очень продуктивной единицей...

Мысли то и дело возвращались к вчерашнему.

Во-первых, Джейс очень чутко отметил, что Виктор тоже возбудился. Без стимуляции тело успокоилось, но, вернувшись домой, в душе Виктор все же быстро передернул на полуабстрактные смазанные образы, в которых преобладал красный цвет.

Во-вторых, ему все больше нравилось проводить практику Джейсу и все меньше — где это происходило. Да, дом Бабетты позволял использовать некоторые специфические приспособления, давал анонимность и приватность… но с другой, Джейсу после вчерашнего было бы куда полезнее просто уснуть где он лежал, до самого утра, а не тащиться домой через два города.

В-третьих, несмотря ни на что, создавалось впечатление, что две сферы их с Джейсом взаимодействия постепенно начали прорастать друг в друга. В лаборатории они могли подкалывать… несколько более остро, провокационно, оба осознавая, что за обычной со стороны шуткой лежит второй, скрытый, слой. А в комнате — поговорить просто о жизни, вне обсуждения сессии или теории служения. Это все перемешивалось в какой-то гремучий коктейль, в который еще и доливались эмоции.

Виктору нравится проводить сессии с Джейсом.

Нравится то, как он реагирует на создаваемые для него сценарии. Как он принимает правила игры. И как его выкручивает от противоречивого удовольствия. Мальчик без опыта секса получал в финале их сессий очень яркие, сильные оргазмы, приводящие к хорошей прочистке мозгов и раскрытию его внутреннего ресурса. Виктору кажется, что там еще зарыто столько потенциала — и его подмывает, он жаждет раскрыть его. Тяжело в этом признаться даже самому себе, но Виктору тоже хочется больше контакта.

Джейс может спокойно соскользнуть и умолять о телесности. И для него это не выходит в унижение, он просто хочет, тянется к Виктору, стремится получить от него эти крохи тепла и ласки. Виктор дает — что может в тех рамках, в которые он сам себя посадил… но вчера он еле сдержался от того, чтобы не сесть перед Джейсом и не видеть все из первого ряда. Как партнер, пылающий, со своим красивым крупным членом в руке, ловит его взгляд и кончает, выстанывая его, Виктора, имя ему же в лицо. Как умоляет о поцелуе до покалывания в губах — а потом получает его, и напряжение такое огромное, что разрядка происходит просто от одного банального прикосновения. Виктор столько всего может с ним попробовать… но контакт плотнее подразумевает отношения за рамками их текущих. Ближе. Интимнее. Вне правила не заниматься сексом с клиентами. А с другой стороны… Разве Джейс — рядовой клиент? Он покупает сессии просто чтобы помочь Виктору перекрыть его долг. Порой бездумно, как вчера: теперь у них есть аж пять встреч в будущем. И Виктор раздумывает о том, как бы это так организовать…

Решение приходит буквально сразу, и оно настолько банальное, что Виктор в первое мгновение даже хочет рассмеяться.

Ну конечно же.

— Добрый вечер, Химена.

— Ох, Виктор! Проходи-проходи.

Мать Джейса приглашает его в прихожую, и Виктор повинуется.

— Это к вечернему чаю. — Он протягивает женщине большой бумажный пакет с выпечкой из ближайшей пекарни. — И я хотел зайти к Джейсу по поводу расчетов…

— Да-да, конечно! — Химена лишь всплескивает руками. — Проходи. Я в вашей работе ничегошеньки не смыслю, так что иди сразу к Джейсу в комнату. Ты голодный? Я приготовила рагу на ужин.

— Ох, ну что вы…

— Нет-нет! Знаю я вас, мальчишки, — питаетесь кое-как, если за вами не следить!

Немного суетливая, Химена уходит на кухню, а Виктор между тем неторопливо поднимается на второй этаж дома Талисов.

Найти комнату Джейса не такая сложная задача — конечно же, она подписана.

— Джейс? — Он пару раз стучит в косяк двери. — Это я, Виктор.

— Виктор? — Голос удивленный, и тому, конечно же, есть причины.

Прежде они не навещали друг друга вне работы.

Шаги торопливые, босо шлепают по полу, и когда Джейс распахивает дверь во всю ширь, Виктора встречает мимолетное удивление… и радость.

— Привет… проходи.

Он приглашающе машет рукой, отходя к расправленной кровати, на которой, очевидно, валялся с лежащей там же книгой. Накидывает покрывало, чуть выровняв одеяло. Джейс дома тоже другой — простой, домашний, с небрежно растрепанными волосами, в простых свободных брюках наподобие тех, что бывают у работяг в доках, и белой майке.

— Что-то случилось?

— Похоже, я ненароком напросился на ваш семейный ужин.

Шутка получается неловко-острой, и Виктор раздраженно двигает плечом.

— О, сегодня будет фирменное мамино рагу, рецепт еще ее бабушки, пальчики оближешь! — тут же с энтузиазмом хвалит стряпню матери Джейс, но не торопится садиться.

Видимо, он лежал с книгой на кровати практически весь день.

В комнате у него, ожидаемо, хаос — привычки неизменны с переменой места обитания. Это неожиданно тепло и приятно. И даже проходить в чужое пространство становится неловко, так что Виктор остается буквально в двух шагах от двери, опираясь на трость несколько сильнее обычного — все еще восстанавливается после вчерашнего.

Он смотрит на Джейса: вроде все неплохо. И все же он уже здесь.

— Я… беспокоился. Как ты себя чувствуешь?

— Нормально. — Он пожимает плечами. — Спасибо, что организовал выходной, я на это даже не рассчитывал.... Что ты сказал Хеймердингеру?

— Почти правду.

Виктор вдоволь наслаждается выражением священного ужаса на лице у Джейса, а после расплывается в улыбке.

— Сказал, что ты встретился со старыми друзьями, и вы безбожно надрались. У тебя похмелье. Профессор отнесся к этому с пониманием.

— Надрался… — Щеки трогает румянец, и Джейс неловко потирает шею. — Да, можно и так сказать.

Сердце кольнуло от того, насколько невероятно мило это выглядит.

— Я принес тебе еще мазь. — Виктор ныряет в свою сумку и вытаскивает небольшую плоскую коробочку. Протягивает ее Джейсу.

— Спасибо. — Джейс забирает ее, чуть мазнув пальцами по руке Виктора. Откладывает на стол. — Ты из-за этого пришел?

— Еще хотел передать, что сессии через два дня не будет.

В до этого спокойных ореховых глазах рассыпается словно разноцветными стеклами калейдоскопа целое ассорти эмоций — удивление, недоумение, разочарование… Джейс медлит, поджимая губы, но задает вопрос:

— Я… сделал что-то не так?

— Нет-нет, — спешит успокоить его Виктор, подняв ладонь.

Внутри обрывается — дурацкая привычка выдавать информацию порциями. Теперь Джейс чувствует себя уязвленным и виноватым.

— Тебе нужно время, чтобы полностью восстановиться. И… я попросил Бабетту засчитать нам твое оплаченное время как единую полноценную ночь. Во-первых, нам не придется спешить в ограниченных рамках часа. А во-вторых, ты сможешь отдохнуть после в спокойной обстановке.

— О, это… — Мелькнувшее чувство вины и неуверенности успокаивается, Джейс удивленно кивает. — Не думал, что так можно.

— У меня есть определенные привилегии, — несколько фривольно отзывается Виктор.

— Ну да, я помню… легенда.

В голосе Джейса не сарказм и не насмешка. Скорее уважение и даже… понимание.

Виктору хочется спросить его, как он чувствует себя в целом от того, что происходит между ними, но молчит. Не решается. Как будто все это еще слишком… хрупкое. Одно неверное движение, и все разрушится с оглушительным треском. Не хотелось бы…

Молчание чуть затягивается. Когда оно повисает между ними в лаборатории или даже в доме удовольствий — оно не напряженное и не такое пугающее, наполнено смыслом. Но сейчас… Джейс тоже чутко чувствует заминку и мягко уводит разговор в безопасное русло.

— Так ты останешься на ужин?

По лицу видно — это не просто вежливость, Джейс хочет, чтобы он остался.

Виктор считывает это. Ощущает смущение, но ему так хочется остаться.

— Да… Да, думаю, я останусь на ужин. Не хочется обижать твою маму — уверен, она действительно отлично готовит.

— Отлично. — Джейс открыто улыбается, снова машет на кровать. — Садись, тут удобнее.

Он виновато оглядывается на стул, заваленный вещами. На нем же видна сумка и стопка книг.

Виктор понимает его сомнение.

— Ты можешь сесть рядом, Джейс. Твоей… — он запинается, — коже не стоит встречаться с жесткой поверхностью. На стул лучше класть подушку.

— Пожалуй… — Он усмехается, присаживаясь рядом.

Достаточно близко, чтобы их бедра соприкоснулись. И Виктор услышал, как Джейс втянул носом воздух, поджимая губы.

Взгляд падает на его запястья.

— Позволишь?

Джейс чуть удивленно приподнимает брови, но вместо ответа протягивает руку.

Стертая о наруч кожа заживает очень хорошо — покрылась мелкими коричневыми струпьями, вокруг ничего беспокоящего. Виктор аккуратно, кончиком пальца касается их и удовлетворенно хмыкает.

— Ты, конечно, был рожден, чтобы служить, — срывается с его губ с тихим смешком.

И Виктор мгновенно осекается — о чем он вообще?! Они не в том месте. Нервно дергает головой и быстро бросает:

— Извини.

Но Джейса эта неуместность как будто не тревожит.

Они не в лаборатории, это не вторгается в их рабочую среду, не влияет на взаимодействие, которое нельзя подвергать риску и разрушить. Это какая-то другая территория, не совсем нейтральная… скорее наоборот. Она — личная. Интимная. И Джейс позволяет тому, что происходит между ними в доме удовольствий, вторгаться в это пространство, проникать в эту атмосферу....

Его взгляд спокоен, только чуть окрашивает щеки румянец. Джейс будто не замечает извинений, словно они ему вовсе не нужны. Его рука переворачивается, проходясь по ладони Виктора. Мягко поглаживая руку, что оставила яркие отметины на его коже.

— Ты думаешь?

Виктор смотрит на контраст — смуглые пальцы на его бледной коже, — и сердце заходится в волнующем ритме.

У Джейса такие теплые руки.

Он кладет сверху вторую ладонь, останавливая ласку. Это уже слишком для него.

— Да. Организм может по-разному реагировать на подобный стресс. Но ты без какой-либо длительной подготовки очень хорошо входишь в процесс. Принимаешь и реагируешь. В тебе нет страха, нет недоверия. Это поразительно.

— Я доверяю тебе, — проникновенно выдыхает Джейс. — Тот, кто спас мою жизнь, не причинит мне вреда. Я не сомневаюсь в этом ни на мгновение.

Виктор, затаив дыхание, поднимает взгляд на Джейса.

В его глазах — спокойная уверенность, под которой, словно под гладью воды, видна нежность.

Виктора мажет. Он буквально на пороге от того, чтобы не совершить самую ужасную глупость в своей жизни (хотя согласиться на практику уже была в топе его дуростей), но в дверь комнаты вдруг громко стучатся, и добрый голос матери Джейса проговаривает:

— Мальчики, спускайтесь! Ужин уже готов.

Виктор расцепляет их руки и хватается за трость, чтобы занять опустевшие пальцы хоть чем-нибудь.

— Идем?

Джейс чуть растерянно кивает и улыбается.

— Идем.

Ужин в доме Талисов проходит очень здорово. Химена оказывается прекрасным образованным собеседником, Виктор с большим удовольствием расспрашивает ее про путешествия и экспедиции, в которых она участвовала. То, что не мог рассказать ему Джейс, вволю выдает женщина, приправив еще парочкой приятных баек про детство сына. Джейс краснеет и бледнеет, смущаясь, а Виктор смеется, поглядывая на партнера. Это тепло — такое, какое он никогда раньше не чувствовал. И рагу у Химены Талис действительно отменное.

К «большой ночи» Виктор готовится заранее: приходит в дом удовольствий за пару часов до их обычного времени, просит работников перенести из другого помещения в комнату необходимое оборудование, сам ставит кресло так, чтобы сидящий на нем человек был виден сразу же после входа. Проверяет наличие воды, салфеток, антисептика. Ему немного нервно, но с другой стороны внутри крепко сидит теплая тяжелая уверенность, что все пройдет хорошо. Ему бы очень, очень этого хотелось.

Когда время подходит, он опускается в кресло. Закрывает глаза, откидывается на спинку. Жестко упирается рукой в трость сбоку от себя. Закидывает ногу на ногу. Грудь волнительно вздымается, но он медленными вдохами и выдохами успокаивает заполошное сердце.

Все пройдет замечательно.

Минуты утекают медленно словно капли из подтекающего крана — четко отбивают по коже.

Дверь открывается почти вовремя — Джейс всегда приходил заранее и, видимо, думал, что сегодня тоже будет первым. Но вместо этого замирает на пороге, удивленно моргая.

— Привет.

Виктор сразу ловит его взглядом — глубоким, темным, хищным. Медленно моргает и коротко приказывает.

— Раздевайся. Полностью.

Это явно застает врасплох.

Джейс заторможено закрывает дверь до конца и отпускает ручку. Облизывает и приоткрывает губы, словно собирается что-то спросить… но оказывается крепко пойман взглядом Виктора.

Он цепляется за него, как за магнит с противоположной полярностью, и поддается. Молча снимает сначала плащ, потом обувь, а следом и всю одежду. Волнуется, переживает, неизвестность без вступительных разговоров его взбудоражила.

Виктору это нравится — сегодня у них несколько специфическая программа, и доверие Джейса без лишних вопросов ему просто необходимо.

Не отрывая взгляда от партнера, Виктор свободной от трости рукой указывает Джейсу внутрь комнаты — туда, где в углу стоит комод.

— Проходи.

Но сейчас там не только он. Да и не он главное.

Намного важнее высокий, отполированный диагональный крест из дерева, к каждому лучу которого тянутся прочные крепления. Виктор поднимается с кресла, отставив там трость, и подходит к кресту, взглядом указывая Джейсу, что сегодня он, очевидно, будет коротать свое время здесь, привязанный к нему.

Дыхание Джейса становится взволнованным — это видно по движениям грудной клетки. Но во взгляде, которым он окидывает по пути конструкцию, есть не только легкое… непонимание, но и как будто даже интерес.

— Тебе нужно встать на колени или ты все и так понял? — несколько небрежно бросает Виктор, чуть вздернув бровь.

Джейс едва заметно поводит плечами, словно по ним пробежали мурашки. И кивает.

— Я понял, Мастер. — Он шагает к кресту почти вплотную. Поглядывает через плечо.

Виктор жестом показывает Джейсу повернуться лицом к нему и спиной к кресту.

Брови приподнимаются в удивлении, но он поворачивается.

— Руки подними к концам креста. Ноги расставь на его ширину.

Короткие понятные приказы.

Джейс беспрекословно им подчиняется, продолжая следить за лицом напротив.

Виктор пристегивает его к кресту — застежки не давят, но обхватывают крепко, Джейс полностью обездвижен.

— Цвет? — глядя ему в лицо, спрашивает Виктор.

— Зеленый, — спокойно и уверенно отзывается партнер.

— Послушный мальчик.

Виктор довольно улыбается самыми уголками губ.

— У нас сегодня много времени, так что займемся тренировкой твоего терпения. Что скажешь?

Кадык прокатывается по горлу, и во взгляде мелькает сомнение. Да, терпение не самая сильная его сторона, но когда Джейс хочет… а он хочет. Потому отвечает полным согласием.

— Как ты скажешь.

В глазах Виктора полыхает довольство и предвкушение.

— Хорошо.

Он отходит к комоду и открывает один из ящиков. Вытаскивает оттуда нужное ему приспособление, но встает спиной так, чтобы Джейс не смел подглядывать — пока тот не пришел, у Виктора было достаточно времени исследовать все нужные ему ракурсы. Цепочка немного позвякивает, но это не страшно. Виктор разворачивается, медленно подходит к распятому Джейсу. В его руках — две латунные прищепки с крошечными винтами и длинной тонкой цепочкой между ними.

— Отличное приспособление, не находишь? — Он с явным удовольствием демонстрирует его Джейсу.

Во взгляде читается удивление и искреннее недоумение — он явно видит такое впервые и еще не догадывается, для чего оно используется.

И тут Виктор удивляет его снова: бледная прохладная ладонь ложится на грудь, нежно поглаживая кожу. Он, склонив голову к плечу, широко раскрытой ладонью оглаживает сначала одну грудную мышцу, потом вторую. Чуть сжимает. И наконец добирается до того, что ему сейчас интересно больше всего — соска. Пальцы слегка его прищипывают, оттягивают и отпускают.

Джейс звучно выдыхает через приоткрытые губы. Глаза то наблюдают за движениям рук, то поднимаются к лицу Виктора, ловят его выражение… ему определенно нравится. Но даже не столько то, что он делает, сколько видеть, как Виктор так к нему прикасается.

Виктор облизывает губы кончиком языка и приближается почти вплотную. Расстояние между ними — совсем крошечное. Его пальцы сжимают темный сосок, оглаживают ареолу, прищипывают между фалангами, щекочут. А глаза безотрывно наблюдают за лицом напротив.

И ловят то, как оно меняется.

Усмешка пропадает из вздохов, высушивающих приоткрытые губы. Микроэмоции проносятся в глазах, в морщинке меж бровей, когда пальцы Виктора сжимаются чуть сильнее… и как он непроизвольно облизывается, когда палец едва касается самой вершины соска.

А Джейс чувствительный. Виктор готовится к тому, что план, возможно, придется немного скорректировать, но все же аккуратно и медленно цепляет один из зажимов на крупный торчащий сосок, держа при этом все остальное в руках, чтобы цепочка не оттягивала.

— Х-хах… — Джейс сглатывает, а грудная клетка взволнованно вздымается.

— Цвет?

— Зеленый…

Виктор также неторопливо цепляет зажим на второй сосок и расправляет цепочку, позволяя ей повиснуть над смуглым животом. Руки так и тянутся лечь на него, но Виктор сдерживает порыв — не все сразу. Отходит на пару шагов назад, оглядывая всю картину целиком.

Джейс чуть раскраснелся — румянец тронул лицо и грудь. И дышит… осторожно, едва двигаясь, словно пытается лишний раз не провоцировать движение цепочки. Следит за его взглядом.

Это красиво. Эстетически Виктору очень нравится. Он чуть ждет, после чего подходит обратно. Пальцы ловят цепочку.

— Как ощущения?

Джейс открывает было рот, словно ищет подходящее слово. Медлит, прежде чем сказать — буквально мгновение.

— Пронзительно.

— Если хочешь кричать — кричи.

— Хорошо…

Пальцы Виктора чуть, всего на пару градусов, подкручивают винты на зажимах.

Джейс морщится, но это выражение почти сразу пропадает.

И снова цепочка тянется вслед за повелительным движением Виктора.

Вскрик тихий, брови надламываются, и Джейс со звоном креплений тянется за ним.

Виктор опускает взгляд вниз, наблюдая за реакцией.

Возбуждение пока лишь зарождается — член начал набухать, а его головка чуть потемнела.

Ладно, торопиться им некуда.

Виктор собирает в ладонь всю цепочку, что может, а после расслабляет и снимает зажимы. Заметно покрасневшие соски припухли. Виктор быстро засовывает зажимы в карман брюк — и накрывает их ладонями.

— Ну-ну, хороший мой, — воркует он, аккуратно их массируя.

По его собственным внутренним ощущениям, Джейс не особо оценил забаву.

А вот прикосновения явно приносят ему удовольствие — вздохи партнера глубже и тяжелее, он чуть прикрывает глаза, наблюдая за Виктором.

В лицо Джейсу посмотреть подмывает, но Виктор опасается, что тогда он собьется с настроя — он и так чувствует, что сегодняшний эксперимент не дает ему полностью уйти в ту, другую, свою сторону. Или Джейс стал ему слишком… дорог?.. Руки все равно чувствительно прищипывают и без того раздраженные прищепками соски, а после подчиняются желанию и спускаются на твердый живот, прощупывая мышцы под покрытой мелкими волосками кожей.

Приятно.

Как же это чертовски приятно.

Вздохи Джейса взлохмачивают волосы. Его пресс напрягается и тут же расслабляется под тонкими пальцами, ходит ходуном в такт его дыханию. Эти прикосновения явно его возбуждают…

Виктор прикусывает обратную сторону щеки — незаметно. Он гладит только живот и грудь, не спускается ниже. Ждет... и дожидается. Когда возбуждение Джейса становится тяжелым, тянущим, он лезет в карман, где лежат зажимы, но выуживает оттуда не их, а широкое кольцо с механизмом сужения. Прикрывает глаза, облизывает губы — и тяжело смотрит в ореховые глаза, демонстрируя ему приспособление.

— Сегодня — терпение, Джейс. Помнишь?..

Джейс смотрит на него чуть с поволокой, во взгляде мелькает легкое недоумение. Конечно, сложно не догадаться, куда предназначается это кольцо, но интереснее то, зачем оно. И вот тут у него пока явно нет понимания…

— Да, — выдыхает он.

Что ж… кольцо нужно надеть самому Виктору. Он опускает взгляд, чуть вздергивает бровь. Жилка на шее бешено бьется, но Джейсу ведь этого не видно. Сглатывает он бесшумно. Поворачивает ладонь и нежно скользит по стоящему члену Джейса от головки вниз. Приятная, горячая тяжесть.

Снова звоном отвечают на движение Джейса кольца, но громче — его протяжный вздох, почти стон. Бедра подаются навстречу руке, сжимаются ягодицы. Виктор не выдерживает и чувствительно стискивает в пальцах мошонку. Ему вдруг становится страшно весело.

— Чего это ты? Тихо, мальчик.

— Аах-хах! — Дрожь прокатывается по телу, и член подрагивает от возбуждения, а по головке скатывается несколько капель.

Хорошо. План работает. Виктор уже без внутреннего тремора раскатывает вязкую смазку по члену — довольно небрежно, — и просовывает в кольцо головку. Ниже и ниже, до самого основания. Затянуть — всего немного потуже. Довольная улыбка не смогла миновать его губ, и Виктор снова отходит на пару шагов назад, чтобы полюбоваться.

— Ну что за дивная картина, — тянет он низко, бархатно, вязко, словно обмазывает Джейса чем-то теплым и липким.

Алые пятна жара и желания раскрасили смуглую кожу — проступили на лице, шее, под ключицами, на груди… Губы сушит тяжелое дыхание, язык проходится по ним. Взгляд Джейса уже влажный и тяжелый, но все еще цепляется за лицо Виктора, словно за маяк.

И Виктору приходит в голову замечательная идея. Ее не было в изначальном плане, но реакция Джейса на него… соблазнительная. Рождающая внутри уже не довлеющее темное ощущение, а практически веселое. Провокационное. На грани…

Но ему интересно. И этот эксперимент он хочет провести.

— Ты такой честный… Джейс, — тягуче проговаривает он, садясь на кресло.

Оно стоит прямо напротив креста, шагах в шести, не больше — комната все-таки не особо большая. Бледный палец прогуливается по губам, пробирается в рот — несильно, всего лишь на фалангу, но между губ проскальзывает влажный язык, касающийся ее.

— Я и не знал, что ты так одержим… мной. Интересный у тебя фетиш. Страсть к коллеге. Тому, кого видишь каждый день… и к кому не можешь прикоснуться.

Виктор вытягивает шею, и пальцы оглаживают кожу, двигаясь вниз, где находится рубашка, расстегнутая всего на одну пуговицу сверху. Ненадолго. Он цепляет следующую и медленно расправляется с ней.

— И только под покровом ночи, в темных кварталах Зауна… ты можешь отдать себя в его руки… без остатка. Без стыда и сожаления.

Еще одна пуговица проигрывает ловким пальцам.

Джейс неотрывно следит за каждым его движением, подаваясь всем телом к Виктору. В его глазах — восторг и желание, в хлипком вздохе растворяется жалобный стон. Невозможность прикоснуться к тому, чего он так отчаянно желает, выкручивает и пережимает каждый его нерв.

Бинго.

Виктор затирает улыбку и довольно небрежно расправляется с последними пуговицами. Разводит полы рубашки и обнажает худой вытянутый торс, покрытый темными крапинками родинок.

Потемневшие глаза на мгновение расширяются. Вены проступают и пульсируют на шее… и на сочащемся смазкой члене.

Виктор лениво проводит пальцами по своему телу сверху вниз. Коже щекотно, да и только. Куда интереснее наблюдать за реакцией Джейса на его провокации. Рука довольно небрежно расстегивает пуговицу на брюках, пока хищные янтарные глаза наблюдают.

Вздох Джейса — громче. Звон колец, когда его тело дергается, ведомое желанием, к Виктору, и разочарование от очередного осознания собственного бессилия. Во взгляде замешивается горячий коктейль из неверия и предвкушения.

А выдержат ли его вообще кольца? — проскальзывает в голове Виктора, когда он, окончательно развеселившись, вытягивается на кресле и кладет ладонь себе на ширинку.

Не сказать, чтобы в его практике раньше не было подобного — награда и наказание, — но здесь и сейчас это Джейс… и Джейс умирает от того, как хочет его.

Основание ладони с нажимом проходится по небольшому бугорку слабо эрегированного члена. Вверх, вниз. Глаза в глаза, хищно, с вызовом. К щекам понемногу приливает кровь.

Джейс гулко дышит с открытым ртом, его грудь торопливо вздымается, а каждая мышца проступает под кожей, напряженная до предела. По коже скатываются капли пота. Он балансирует на границе, купается в волнах обжигающего желания. Сгорает в нем — бессильный, послушный одному только взгляду.

Виктор внезапно убирает руку от себя и встает. Чуть прихрамывая, приближается к Джейсу, осматривая его. От него уже пахнет терпко, чуть остро, но на Виктора этот запах действует лишь распаляюще. Он чуть прикусывает нижнюю губу. Опускает голову, внимательно осматривая Джейса.

Он дрожит: по телу то и дело прокатывается судорога. Виктор кончиками пальцев касается его члена. Он просто каменный. Смуглая кожа вся покрывается мурашками.

Джейс выстанывает что-то бессвязное, запрокидывая голову и зажмуриваясь. Все тело напрягается так, словно кто-то выкручивает его изнутри, кость за костью, мышца за мышцей, нерв за нервом. Мучительно неторопливо…

— Здесь ты тоже красивый, знаешь, Джейс… — тягуче проговаривает Виктор, словно затейливый эксперимент осматривая его дрожащий член. Пальцы легко порхают по нему, то собирая и размазывая смазку по коже, то очерчивая рисунок явных вен, то чуть поджимая место под головкой. — Удивительное везение для одного человека.

Бедра тянутся к нему, вздрагивают. Джейс буквально начинает извиваться в своих путах. Утыкается лбом в собственную руку, прикусывая кожу и хрипло душа в ней мучительный стон.

Виктор ждет. Попытки Джейса сдержаться делают хуже ему самому — Виктор ждет конкретных действий, и пока он их не дождется…

— Видимо, ты не особо хочешь меня видеть, раз отворачиваешься…

Пальцы пропадают с члена Джейса, в сам Виктор начинает разворачиваться, чтобы уйти.

— Н-нет! — тут же слышится ему вслед испуганный вскрик. — Хочу… я очень хочу.

Янтарные глаза снова цепко осматривают лицо напротив.

— Чего?

— Тебя… — Он выдыхает это с глубоким трепетом, почти мольбой.

— Хммм…

Виктор задумчиво стучит себя по губам. А потом подходит почти вплотную — снова почти, — и забрасывает на напряженные плечи свои руки. Смотрит прямо, не позволяя ни единой лишней эмоции выбраться наружу из того котла, что полыхает под ребрами. Приближается к уху Джейса, обдавая влажную от пота кожу дыханием.

— Умоляй меня… так, чтобы я тебе поверил.

Протяжный вздох прокатывается по коже — влажно, горячо.

— Пожалуйста… — Сиплый голос дрожит. — Я хочу тебя… я задыхаюсь от желания.

— Все еще не верю…

Пальцы снова скользят по напряженному члену. Цепляют ногтем за край кольца.

Снова стон — протяжный и жалобный.

— Это… больно… невыносимо больно, я… я хочу целовать тебя… целовать каждый дюйм твоей фарфоровой кожи, целовать твои ноги, руки, губы… пожалуйста, позволь мне....

Виктор украдкой облизывает губы. Слова Джейса бархатом ложатся в его уши… им так хочется верить — что все это действительно правда… что не пережатый член, жаждущий кончить, сейчас говорит его ртом… что привязанность Джейса к нему действительно — нечто большее… но здесь и сейчас… Виктор может делать что ему вздумается.

— Действительно?.. — Его губы едва касаются алого уха перед собой. — И что же еще ты хочешь?..

Он прижимается своей кожей к влажному торсу. Внизу стремительно крепчает, запах Джейса, его жар, его судорожный шепот… Виктор может контролировать себя, находясь на расстоянии. Но будучи близко, касаясь его… кого еще он наказывает, Джейса или себя?..

Тело партнера отвечает крупной дрожью на эту близость. Руки дергаются, словно забыв о своем ограничении, хотят обнять и прижать. Губы мажут по его коже, продолжая шептать в горячечном бреду.

— Хочу ласкать тебя… почувствовать еще ближе, стать единым… — Разгоряченный торс бьет лихорадкой. — Умоляю тебя, пожалуйста.. я… сделаю для тебя все…

Виктор прикрывает глаза, глубоко вдыхая переполненный запахом Джейса воздух.

Что-то темное внутри говорит ему — додави. Ты хочешь видеть его слезы. Хочешь упиться своей властью над ним… но Виктор не слушает этот гадкий голос. Он чувствует — Джейс уже на грани. Внутри него есть упрямая струна, что звенит, но Виктору кажется, что — еще немного, и она лопнет. И будет это… не очень хорошо. Ощущения смазанные, его самого начинает вести, и это тоже плохо, он не должен терять контроль. Поэтому Виктор решается и расщелкивает кольцо, давая члену Джейса свободу.

Вздох переполнен удивлением, но судорога, приходящая почти мгновенно, выбивает из тела Джейса совсем другой звук. Протяжный, громкий, хриплый… мучительно-сладостный. Член изливается между ними в несколько мощных толчков — неистово, жарко. Тело обмякает, плечи вздрагивают мелкой дрожью, а горячий лоб утыкается в плечо Виктора, и он чувствует другую влагу…

Виктор все-таки получает свои слезы.

— Тихо, Джейс…

Больше в его голосе нет власти. Виктор дотягивается и просто расцепляет кольца наручников от креплений. На него сразу же обрушивается почти вся тяжесть Джейса, и проклятая нога подламывается. Виктор едва справляется с ней, обхватывая обессилевшее тело. Но Джейс висел на кресте слишком долго: когда спадет аффект, растянутые плечи начнут ныть.

— Постой одну минутку, хорошо?.. Зацепись за крест, сейчас я тебя освобожу…

Руки и тело Джейса бьет дрожью, а глаза застилает серая пелена. Но голос Виктора, его взгляд — все еще главные ориентиры. Маяк даже в тумане. И он слушается его беспрекословно — находит в себе силы ухватиться за деревянную балку.

Виктор так быстро, как только может, отстегивает Джейса от креста окончательно. Подныривает под его руку, перехватывает за талию.

— Пойдем… — негромко, спокойно говорит, утягивая того к кровати.

Джейс почти падает на нее, распластывается, тяжело дыша.

Он все еще дрожит. Виктор тихо, но твердо просит его лечь набок. Укрывает ноги одеялом, сам пробирается за него. Обнимает по диагонали, проведя одну руку под его шеей.

— Тшшшш… тихо, Джейс, все хорошо…

Под его рукой постепенно стихает взволнованное движение грудной клетки. Дрожь успокаивается, только дыхание все еще чуть хриплое с приоткрытых губ.

Виктор медленно поглаживает его по груди ладонью, держа в крепких объятьях. Шепчет:

— Все хорошо… Все хорошо, Джейс…

В какой-то момент он вдыхает глубоко и долго… бешеный стук за ребрами успокаивается, становясь размеренным. Джейс чуть шевелится — но даже не пытается выбраться или повернуться. Только ловит пальцами поглаживающую его ладонь, сжимая.

Виктор ответно собирает пальцами его руку.

Сегодня было сильно. Пожалуй, сильнее даже, чем во время порки. Если там страдания тела стали катализатором эмоциональной разрядки, то сегодня… Виктор сам не до конца понимает, что произошло сегодня. Он добился всех целей, что ставил на эту сессию… но почему-то ему кажется, что вместе с этим он колупнул что-то очень глубинное, очень личное… то, что Джейс, быть может, и не хотел ему раскрывать. Ему тоже нужно время, чтобы переварить эту сессию — и лучше в одиночестве.

Но Джейс переплетает их пальцы и мягко прижимает его ладонь к своим горячим губам. Будто без слов о чем-то просит... или признается.

Виктор молчит. Виктор позволяет ему жарко дышать в свои пальцы, прижиматься к ним губами. Он тихо лежит за его спиной, внутри полный раздрай. Но эмоционально он вымотан, поэтому просто закрывает глаза и соскальзывает в сон как есть.

Утро приходит с теплом.

Глубоким, растекающимся по груди как патока. Джейс еще не успевает открыть глаза и осознать себя, но чувствует это — ему тепло. И это где-то внутри, где-то очень глубоко под обнаженной кожей, которую чуть холодит прохлада комнаты. А еще в его руках… тепло другое, призрачное и непривычное. Такое, словно он обнимает совсем не подушку…

Джейс продирается в реальность, разлепив тяжелые веки… и усиленно моргает.

Вместо полоски света из окна — приглушенный полумрак. Вместо беспорядка комнаты с письменным столом и подоконником — чужая темная мебель и деревянный крест.

На мгновение его обжигает чередой воспоминаний: картинки, ощущения, голос Виктора…

Виктора, лежащего в его объятиях.

Горло перехватывает, а в груди что-то сжимается. Щемит так пронзительно… в голове смутным троящимся эхом разносятся собственные слова. Мольбы, что он в лихорадочном бреду выдавал ему вечером накануне.

Это было так фантастически и безумно… кажется, будто происходило вовсе не с ним, было каким-то сном. Но ощущения в теле, ноющие мышцы — все говорит, о том, что это правда. Да и он слишком четко все помнит, слишком… ярко.

Но сейчас, не пристегнутый к кресту, без пыточного инструмента на члене, без этого изводящего до сумасшествия возбуждения и желания… он не чувствует противоречия. Все сказанное — вырванное из груди сладкой пыткой — он может повторить и сейчас. И это не ощущается неправильным или ужасным.

«Я хочу целовать тебя… целовать каждый дюйм твоей кожи, целовать твои ноги, руки, губы… я хочу ласкать тебя…»

Собственные слова обжигают, взгляд опускается к спокойному лицу Виктора, спящего рядом.

Джейс не чувствует противоречия.

Так просто.

Оказывается, на самом деле — все внутри него. И он готов повторить это за пределами комнаты. Как тогда, когда Виктор пришел к нему в гости и остался на ужин. Сидя на кровати, ощущая его руки на своей ладони… ему хотелось, чтобы Виктор был еще ближе. Чтобы он его не отпускал.

И сейчас… сейчас его ноющая рука медленно убирает со лба партнера прядь челки и губы мягко ложатся на висок.

На это нежное прикосновение Виктор не реагирует. Он медленно глубоко дышит. Говорил, что не засыпает в подобных местах… но накануне это все было… так пронзительно. Его рубашка все еще расстегнута — линия ключиц, ямочка между ними, легкая складка грудных мышц. У брюк рубашка задралась, и оттуда выглядывает острый угол таза. Непривычно много кожи Виктора оказывается в доступе взгляду Джейса.

Это ново… Не так, как было вчера. Наблюдать, как он раздевается перед ним, как трогает себя, ощущалось пыткой. Здесь же — близость, будто между ними не стало стеклянной стены, которая раньше незримо разделяла. Оно не возбуждающее, но волнующее.

Горячая ладонь мягко поглаживает плечо Виктора и его спину. Прикосновение без сексуального подтекста, сейчас ему нет места. Есть нежность, есть желание попробовать эту новую открытость, прочувствовать ее.

Виктор чуть дергает плечом, забавно морщит нос, хмурится. Вздыхает.

— Щ-щ-щекотно… — шипит и медленно открывает глаза.

Несколько мгновений бездумно смотрит перед собой — а потом с тяжелым вздохом откидывается на спину. Рубашка на нем распахивается, но он не обращает на это внимание, энергично растирая ладонями лицо.

Он… трогательный и милый. Джейс впервые видит его таким. Хотя однажды застал утром спящего в лаборатории. Но там он сразу собрался, стал сосредоточен, раздражен… этот Виктор не такой.

Джейс находит локтем опору и приподнимается.

— Доброе утро…

Голос чуть хрипит спросонья.

— Я сомневаюсь, что сейчас утро…

Виктор приподнимается, чтобы увидеть часы на стене. Хмыкает, чешет коротко стриженный затылок.

— Ладно, почти… Надо будет зайти к Ба заплатить еще за час…

— Я это решу.

— Ммм…

Виктор не спорит — то ли из-за состояния, то ли просто смирился. Он выглядит как человек, которому тяжело осознать себя вне мира грез. Движения заторможенные, много тяжелых вздохов. На Джейса он не смотрит, и это… задевает. Ощущается как наждачка, случайно проходящая по мягкой коже. Хочется увидеть золотые глаза и погрузиться в мед их тепла. Джейс протягивает к нему ладонь, осторожно кладет на подбородок и скулу. Внутри все отзывается трепетом, и он просит:

— Виктор... посмотри на меня?..

Виктор медлит. Не сбрасывает дерзко ладонь, а словно просто ее не замечает. А когда поднимает глаза… в них нет света. Лишь пустота.

— Я очень устал, Джейс…

— Я… могу тебе помочь?

— Отведи меня домой.

— Да, конечно. — Джейс мягко проводит подушечкой большого пальца по его щеке и отпускает.

Он первым выбирается из кровати, чтобы одеться и выпить залпом два стакана воды. Тело тянет и ноет, как после тяжелого перегруженного дня в кузне, но он может это пережить. В прошлую их встречу здесь было куда больнее. Джейс просит Виктора подождать и уходит к Бабетте, чтобы, как и сказал, расплатиться за еще один час. У него с собой не так много денег, и следующие встречи он оплатить сейчас не может. Только говорит, что хотел бы их продолжить. «Как скажешь, сладкий» — пожимает она плечами.

На выходе из комнаты Джейс предлагает Виктору себя для опоры. Тот не спорит. Не повисает на Джейсе совсем уж без сил, но поддержка партнера явно помогает ему в таком долгом пути до дома.

Они не разговаривают до самого порога. Когда Виктор берется за ручку двери, он чуть поворачивается к Джейсу.

— Я… не уверен, что приду сегодня в лабораторию. Мне правда нужно отдохнуть.

— Да, конечно. — Тот кивает, со смешком добавляя: — Будем считать, что сегодня надрался с друзьями ты.

Виктора хватает на усмешку.

— Тогда не было бы нас обоих… Ладно, пока.

Он исчезает за дверью.

Джейс провожает его обеспокоенным взглядом… и со вздохом направляется в лабораторию.

Заходить домой, чтобы принять душ — совершенно идиотская затея, будет слишком много вопросов. Пусть все выглядит так, словно он ночевал на рабочем месте. В Академии Джейс наспех обтирается водой из-под крана в туалете: этого хватает, чтобы освежиться, но недостаточно, чтобы окончательно смыть с себя запах прошедшей ночи. Но это неожиданно не напрягает его. Нет, это даже нравится. Чувствовать запах желания и наслаждения, которые он пережил рядом с Виктором… а еще запах его кожи и волос, смешавшийся с собственным.

Хеймердингер, по обыкновению заглядывающий к своим «золотым умам» около полудня, выглядит удивленным, когда узнает, что Виктору нездоровится. Но спокойно закрывает на это глаза и оставляет Джейса в гордом одиночестве.

Работа сегодня напоминает его первые попытки добиться результатов на съемной квартире. Это не вызывает ностальгии, скорее… неприятное чувство внутри. Их тандем с Виктором получился настолько гармоничным, взаимодополняющим, что сейчас ему сложно представить, как он вообще пытался справиться с исследованием без поддержки.

Есть и другие мысли… о том, что они стали куда ближе, чем просто партнеры по работе. Что его попытка помочь другу, который был ему симпатичен и интересен, вдруг зашла так далеко. Он ведь не планировал этого. Не думал, что однажды Виктор просто решит отдать приказ.

А на самом деле… как будто только этого и ждал.

Возвращаясь мысленно в тот первый вечер, он до сих пор не понимает как так вышло. Почему внутри не возникло ни толики сомнения, и он сел перед Виктором на колени, послушно выполняя его указания. Почему не подумал, что это странно, неловко или неуместно. Что может испортить их дальнейшую работу. Только сейчас, после прошлой ночи — все стало ясно как день.

Он на самом деле отчаянно желал приблизиться к Виктору.

Уже давно хотел иметь возможность быть с ним не просто коллегами. Но это желание было так затерто меловыми записями, погребено под слоями рабочих приборов и расчетов, что он не смел даже думать об этом. Но взгляд и голос Виктора проникли под всю эту шелуху, цепляя его за самое искреннее желание.

И все же лаборатория — не лучшее место для подобных мыслей. Джейс встряхивается, берется за мел и возвращается к их вычислениям.

Впрочем, ненадолго: спустя пару часов в лабораторию снова входит Хеймердингер.

— Джейс, мальчик мой! — восклицает он с порога. Голос профессора чуть суетной, чуть взволнованный. — Прости, что отвлекаю от работы…

— Что такое? — Джейс откладывает блокнот и перо, обращая взгляд на йордла.

— Дело в том, что…

— Думаю, я сам познакомлюсь с господином Талисом. Благодарю, профессор.

Вслед за Хеймердингером в лабораторию проходит высокий мужчина, которого Джейс уже видел раньше. Щеголеватая бородка, острые усы, монокль, дорогие одежды. Кадвалдер.

— Гилхард Кадвалдер, — густым голосом представляется новоприбывший, переступая чуть ли не через голову профессора. Широкими, но неторопливыми шагами он приближается к их с Виктором доске. Окидывает взглядом. — Так вот он каков гений Академии…

Джейс удивлен — и даже больше. Слишком хорошо помнит: с него все началось. Если бы не та сцена, что Джейс увидел краем глаза на приеме… многого бы не случилось. Иронично, но ему бы поблагодарить этого напыщенного аристократа… но внутри ворочается другое, отнюдь не приятное чувство. Скребет когтями по клетке ребер.

Джейс натягивает вежливую улыбку.

— Господин Кадвалдер…

Мужчина осматривает его с головы до ног. Талис и сам довольно высокий, но этот человек возвышается над ним почти на фут. И взгляд его пробирает до костей.

— Я долго думал после вашей последней презентации, профессор. — Черные глаза отпускают Джейса, и Гилхард поворачивается к крошечному на его фоне йордлу.

— Да? — подскакивает Хеймердингер, семеня к нему.

— Ваши разработки техномагии весьма интригуют. Не хотелось бы умалять достижений господина Талиса, но мы-то с вами знаем, кто в этой работе поистине звезда… и мне безумно хотелось бы поговорить именно с ним.

— А, эм… — Профессор чуть растерянно смотрит на Джейса.

От его тона по коже продирает. Скрежет за ребрами становится еще более отчетливым, и Джейс поджимает губы, стискивая кулаки за спиной.

— Виктору сегодня нездоровится. Он взял выходной. Много работал в последнее время, — как можно спокойнее отвечает Джейс, но брови хмурятся против воли. — Уверяю вас, я так же отвечу на все интересующие вас вопросы… конечно, в рамках дозволенного.

— И все же… я настаиваю.

Хеймердингер явно чувствует себя некомфортно. Он виновато бросает взгляд на Джейса и, качая головой, проговаривает:

— Конечно, господин Кадвалдер. Я уверен, что с Виктором не все настолько ужасно, чтобы он не смог ненадолго посетить нас. Я выпишу ему еще один выходной, чтобы он мог с новыми силами вернуться к работе…

— Благодарю вас, профессор.

— Тогда… я отправлю за ним миротворца.

— Будьте так любезны, — елейно улыбается Гилхард, возвращаясь вниманием к исписанной доске.

— Профессор, подождите. — Голос Джейса вежлив, но настойчив. — Что такого срочного вы бы хотели обсудить с моим партнером, господин Кадвалдер?

Ореховые глаза смотрят в лицо аристократа упрямо.

На лице Гилхарда возникает несколько презрительное, надменное выражение.

— Я собираюсь вложиться в ваши разработки, молодой человек. Но я хочу обсуждать это в присутствии всех заинтересованных в этом лиц.

Этому нужно обрадоваться, но внутри появляется еще и противное, заунывное завывание, словно ветер гуляет по прохудившимся, скрипящим и разваливающимся от ржавчины трубам.

— Это безусловно прекрасная новость. И уверен, Виктор, как и я, будет рад ей, но мне кажется лучше обсудить это все в заранее запланированное время. Например, устроить ужин?..

Джейс не хочет дергать Виктора, ему действительно нужно отдохнуть. А еще ему кажется, что это ложь. Что инвестиции лишь повод, чтобы встретиться с ученым.

— Ужин! — радостно подскакивает Хеймердингер. — Что за прекрасная идея, Джейс!

Кадвалдер раздумывает и, чуть помедлив, соглашается.

— Что ж, пожалуй. Тогда я ожидаю молодых гениев и вас, профессор, у себя в резиденции завтра вечером. Там мы сможем обсудить все интересующие нас вопросы.

— Как великодушно с вашей стороны, — вежливо кивает в знак благодарности Джейс.

И мысленно отвешивает себе оплеуху.

Ужин у этого напыщенного самодовольного индюка еще хуже. Если бы они с Виктором пообщались здесь, в лаборатории, было бы куда меньше… чего? Возможностей для того, чтобы Кадвалдер потребовал от него что-то?..

Джейс подавляет желание ударится головой о доску.

— Профессор, я планировал заглянуть к Виктору вечером, так что предупрежу его о встрече.

— Хорошо, Джейс, — благосклонно кивает Хеймердингер. — Что ж, господин Кадвалдер, пройдемте тогда в мой кабинет…

Гилхард бросает на Джейса последний взгляд и уходит под непрекращающееся щебетание профессора.

В лаборатории снова повисает тишина.

Воющее и скребущее ощущение в груди стихает… но не проходит до конца. Остается за ребрами до самого вечера, когда, отложив расчеты, Джейс торопится на рынок, чтобы взять чего-нибудь из фруктов в качестве повода для визита. Пальцы нервно подрагивают, когда он складывает их в кулак и стучит в дверь небольшого дома на территории Академии, в котором и живет Виктор.

Внутри что-то звучно падает. Слышится явно ругательство на заунском, а спустя несколько мгновений дверь открывается, являя Джейсу слегка растрепанного Виктора в расстегнутой рубашке.

— Джейс?

Не особо гостеприимное выражение мгновенно исчезает, сменяясь на легкое удивление.

— Проходи.

Он сторонится, пошире открывая дверь.

Едва оказавшись внутри, Джейс протягивает Виктору бумажный пакет.

— Я принес немного фруктов. Разных… не знаю, какие тебе больше нравятся.

— О, спасибо. Это очень мило…

Виктор перехватывает пакет и, прихрамывая, проносит его на обеденный стол.

Кухня и гостиная в его доме разделены одним только арочным входом, а дверь в спальню распахнута настежь. Здесь немного мебели — лишь самая необходимая, — на полу лежат ковры, стены увешаны полками с книгами. В доме легкий бардак — но только из-за того, что платяной шкаф, угол которого видит Джейс в проеме спальни, широко распахнут. Создается впечатление, что его вырвало своим скудным содержимым, одежда и обувь валяются на полу. И, словно в насмешку, на диване лежит распакованный подарок в очень дорогой упаковке — тонкая бумага пронизана золотыми нитями, кованые уголки подарочного сундука украшены поталью. Рядом с упаковкой — явно новый комплект одежды. Очень нарочито и дорого расшитый, с рубашкой, конструкция которой вызывает много вопросов: вместо воротника там — буквально ошейник и лишь короткий ряд пуговиц в самом низу, а вся спина представляет собой огромный вырез.

Ветер снова начинает гулять по трубам...

— Еще я обещал профессору, что предупрежу тебя — завтра нас всех хочет видеть на ужин господин Гилхард Кадвалдер. Обсудить инвестиции в наши исследования. — Голос Джейса нарочито спокоен, а глаза неотрывно следят за лицом Виктора. — Он приходил в лабораторию и настаивал на встрече, а еще… очень хотел видеть именно тебя.

— Да, я знаю.

Виктор нервно дергает плечом — и кивает на разворошенный подарок.

— Это как раз к ужину. Гилхард лично написал мне, как он жаждет меня видеть.

— В этом?.. — Возмущение и недоумение смешиваются в вопросе, который Джейс не успевает сдержать.

На лице Виктора выражение «а ты как думаешь?».

— Профессор Хеймердингер такое точно не поймет и не одобрит. — Джейс буквально полыхает. — А эта встреча в его присутствии, и повод для нее исключительно деловой. Так что мы смело можем идти в форме Академии.

— Я и не собирался это надевать, Джейс. Я еще в своем уме.

Виктор проходит в спальню, отпинывая по пути коричневую рубашку.

Легче почему-то не становится… что-то все еще неприятно коробит во всей этой ситуации. Джейсу не нравится одна только мысль о том, что кто-то присылает Виктору такие подарки. И ожидает увидеть его в них. А еще так настаивает на встрече…

— У тебя будут неприятности?.. — осторожно спрашивает он, неуверенно проходя к дверному проему и останавливаясь там.

Виктор ненадолго ныряет в глубины своего шкафа, и спустя несколько мгновений на свет все-таки выбирается довольно строгая темная жилетка с ненавязчивым зеленым узором.

— Вот ты где… — довольно выдыхает он, встряхнув ее пару раз. — Неприятности?.. Ммм… Сложно сказать. Гилхард не самый предсказуемый человек в мире.

Джейс наблюдает за Виктором с каким-то особенным интересом.

Он впервые у него дома, впервые видит его таким… домашним. Без прикрас и напускной официальности. Чувствуется легкая небрежность, большая расслабленность.

Вопрос вертится на языке, но он… на грани. Возможно, его не стоит задавать где-то за пределами дома удовольствия. Хотя, там тем более.

— Он… продолжает тебя посещать?

— Думаю, его возросший интерес заключается именно в том, что кое-кто выкупил все время Игоря в последние пару недель, — ровным голосом проговаривает Виктор, теперь перебирая рубашки.

— О… — Джейс чувствует как щеки заливает. — Это… м, понятно.

Неловко. Но, с другой стороны, в груди становится тепло при мысли о том, что этот напыщенный аристократ больше не приходил к Виктору. Что все его «рабочее» время Виктор проводит именно с ним.

— Белая или темная?

Он вдруг поворачивается к Джейсу с двумя рубашками на вешалках.

— Белая более официальная, — чуть растерянно отвечает Джейс. — Я бы выбрал ее.

— Мгм.

Виктор кивает, отбрасывает ее на кровать, а остальное небрежно закидывает обратно в шкаф. Последней идет рубашка, в которой он ходил все это время — видимо, примерил и забыл, — и Джейс видит на покрытой родинками спине шесть темных шляпок от винтов, вкрученных в позвонки.

Глаза удивленно распахиваются, но Джейс одергивает себя мгновенно, возвращая лицу спокойное выражение. Разве что щекам все еще немного жарко.

Он ведь… он обнимал Виктора этим утром… поперек спины, за плечи, но не заметил — болты фиксируют лишь нижнюю часть позвоночника, у самой поясницы.

Он даже не подозревал, что у Виктора есть какие-то другие проблемы помимо хромоты. Не думал, что для него поддерживать осанку может быть так проблематично… а если вспомнить ту прямую и жесткую спину, с которой он стоял прошлым вечером подле него почти все время и без трости…

Джейсу хочется спросить Виктора об этом, но сейчас есть куда более серьезная проблема.

— Как думаешь… он мог узнать, кто именно занял все твое время?

— Не переживай из-за этого.

Голос партнера вдруг наполняется таким весом, что хочется припасть к полу и заскулить. Виктор быстро надевает на себя мягкую серую майку, сверху накидывает домашний халат и закрывает шкаф. Когда он поворачивается и смотрит на Джейса, в золотых глазах сталь.

— Я не допущу, чтобы с тобой что-то случилось.

И Джейс беспрекословно ему верит.

Секунду назад он переживал, что происходящее может обернуться проблемой — быть может, не для него, а для Виктора или, не дай святые, для Академии. Но этот голос дает такую спокойную уверенность, от которой волнение унимается. Внутри разливается тяжелое приятное тепло.

Если Виктор так сказал… значит, так и есть.

— Хорошо. Я тебе верю, — спокойно кивает Джейс, мягко ему улыбнувшись. — Но... мне важно, чтобы не возникло проблем и у тебя.

— Я все решу.

Проходя мимо Джейса, Виктор доверительно кладет ладонь тому на предплечье. Всего на пару мгновений, но этот жест вместе с мягким спокойным голосом говорит очень о многом.

— Будешь чай? — бросает он через плечо, проходя в сторону кухни. Трость глухо стучит по ковру при каждом его шаге.

— Да, пожалуй. — Губы трогает улыбка, и Джейс следует за ним. — Знаешь, без тебя в лаборатории было так пусто и скучно.

— А, так вот почему ты пришел. Соскучился по моему вечному нудению?

— Именно по нему! А еще по укоряющему взгляду, старческим вздохам и по тому, как ты пером хлещешь по пальцам за просчеты…

— Я уже понял, что порка тебе понравилась. Поставь чайник.

Виктор тянется в кухонный ящик за жестяной банкой с чаем.

Джейс усмехается.

Он не планировал никаких спорных шуточек, это случилось само собой… но важно другое. Они заговорили об этом вне дома удовольствий, и мир не рухнул. Это… приятно.

Вода тихо шелестит из крана, язычки пламени начинают плясать над газом. Пока они ждут закипания, Виктор лезет в холодильный шкаф и вытаскивает оттуда скромный перекус: холодную копченую ветчину, сыр, остатки вишневого пирога. Ставит на стол маленький горшочек с тягучим медом.

Чай у Виктора необычный, насыщенный ароматом, с травами и цветами. Джейсу нравится вкус. А еще атмосфера этого момента — неторопливого и уютного. Наполненного разговорами без напряженного молчания.

Взаимодействие с Виктором до этого было ограничено лишь лабораторией, но в последние недели в него добавились новые краски. Где-то яркие и сочные, кричащие о своих эмоциях… где-то пастельные, создающие ощущение спокойствия и гармоничности момента. Как сейчас, например.

Джейсу хочется остаться, очень сильно…

Но когда чай заканчивается, он первым встает из-за стола и, тепло поблагодарив партнера, оставляет его наедине с собой.

К резиденции Кадвалдера Виктор приезжает с величайшим внутренним сопротивлением. Собственная одежда придает ему немного уверенности, но все же, будь его воля, он бы сейчас хотел оказаться в любом другом месте кроме этого. Он буквально настаивает на том, чтобы они ехали туда все вместе: прибыть первым и оказаться лицом к лицу с Гилхардом на его территории совершенно не входит в его планы. Хеймердингер не против.

Выбравшись из экипажа, они проходят к высоким кованым воротам. Их встречают вышколенные лакеи: провожают в сам особняк, передают там на попечение слуг (Виктор лишь мысленно закатывает глаза), которые провожают их к довольно скромной зале, освещенной разве что тремя светильниками над длинным, уставленным блюдами столом. Разумеется, Гилхард сидит во главе всего этого великолепия.

— Добро пожаловать! — радушно улыбается он, раскидывая руки. — Очень рад вас всех видеть! Благодарю, что посетили мое скромное жилище.

Виктор не верит ему ни капли. Он специально затормаживается, сильнее опираясь на трость, делая вид, что ему сложно идти, чтобы пропустить профессора и Джейса вперед. На беспокойный взгляд он делает легкий жест рукой, мол, иди, и тот без слов все понимает. Хеймердингер садится с одной стороны, Джейс (к довольно плохо затертому неудовольствию Гилхарда) с другой. Виктор занимает стул рядом с Джейсом, дальше всех от хозяина дома.

— Восхитительно, господин Калвалдер, просто восхитительно! — Хеймердингер чуть ли не подпрыгивает на стуле, оглядывая повисшие над столом кинетические люстры в форме деревьев. — Потрясающая синергия биомиметики и высокой инженерии! Вибрационные гармоники, регулирующие интенсивность света через филлотаксис спирали… хм-хм… прошу прощения, увлекся. Просто я так редко вижу столь элегантное применение в гражданском дизайне. Где вы, прошу меня простить, подглядели столь смелый прием?

— О, меня невероятно вдохновляют ваши слова. Признаться честно, симбиоз растительных мотивов и высоких технологий я подсмотрел во время своих прогулок инкогнито по Зауну.

Взгляд, брошенный в его сторону, Виктор ощущает практически физически.

— Очень полезно бывает выбраться из привычных рамок и ощутить нечто… новое. Вам так не кажется?

— Бесспорно, господин Кадвалдер, бесспорно! Мы сейчас как раз работаем над прототипами революционных хекстек-батарей. Минимальная энергопотеря и беспрецедентная безопасность! Но сами понимаете, текущее финансирование покрывает лишь базовые исследования…

В какой-то момент Виктор отключается от бессмысленного разговора о «скульптуре и культуре». На блюда перед собой он смотрит как на клубок опасных змей — явно вот-вот набросятся. Джейс держится довольно уверенно и ест без каких-либо стеснений, но тоже старается особенно не встревать. Кивает или что-то отвечает на вопросы йордла, когда его спрашивают. А еще замечает, что на тарелке Виктора все еще пусто, и сам предлагает ему положить салат и закуски.

Тот коротко кивает.

Выбор Джейса выглядит вполне себе безопасным — овощи и циммерский паштет вряд ли смогут устроить ему диверсию. Но все же спустя довольно короткое время Виктор чувствует внутри странное ворочанье. Во рту начинает скапливаться вязкая слюна. Он откладывает салфетку и делает порыв встать из-за стола.

— Виктор, — тут же стряхивает с себя увлеченность разговором с профессором Гилхард. — Все ли хорошо?

— Да, я… просто хотел незаметно выскользнуть в уборную, чтобы не прерывать вашей беседы.

— Нонсенс.

Кадвалдер делает жест скрывающемуся в тенях слуге, и тот мгновенно оказывается рядом. Отодвигает стул, предлагает руку, которую Виктор игнорирует.

— Позвольте проводить вас до уборной.

— Пожалуйста.

Взгляд Джейса чуть обеспокоенный, но он не задерживает его на Викторе дольше времени приличий и вновь возвращает свое внимание к беседе.

Слуга выводит его из зала. Совсем быстро они оказываются в небольшой полутемной уборной. Оставшись один, Виктор может открыть прохладную воду, намочить полотенце и приложить его к покрытому бисеринками пота лбу.

Он не думал, что ему будет настолько неприятно находиться в доме Гилхарда.

Он уже привык к вызывающему роскошеству пилтоверской аристократии — спасибо приемам со спонсорами, — и все же здесь ощущает нечто совершенно… чужеродное. Прижимающее. «Особенные» вкусы хозяина дома становятся для Виктора кристально понятны сейчас — он бы точно не смог выдержать жить здесь каждый день.

Стеновая панель вдруг бесшумно отодвигается, и к полнейшему изумлению Виктора из проема выходит…

— Гилхард? Что ты тут делаешь?!

Как он смог сбежать от профессора и Джейса, чтобы пробраться сюда?

Кадвалдер тихо и плотно закрывает за собой потайной ход.

— К тебе сейчас прям не пробиться, — хмыкает он. — Постоянно занят.

Виктор понимает, что речь идет не про их академические исследования.

— Ты — не единственный клиент, которому по вкусу мои услуги, — пренебрежительно проговаривает он, отворачиваясь к зеркалу.

Действительно, бледнее обычного. Хотя, казалось бы, куда еще.

— И это ужасно. — Твердый голос Гилхарда мгновенно трескается. Виктор упорно на него не смотрит. — Ты же помнишь — я готов на все…

— Мне это не нужно.

Этот разговор всплывал уже не раз, и не два.

Гилхард хотел… нет, жаждал его себе. Только себе. Он предлагал Виктору баснословные деньги, лишь бы он был только с ним. Обещал показать комнату, которую оборудовал специально под Виктора. Клялся позволять продолжать заниматься исследованиями…

Виктор отказывался раз за разом. Раз за разом проводил их встречи исключительно на территории дома удовольствий Бабетты. И ни разу — ни разу, — не встречался с Гилхардом вне его пределов. До недавнего времени.

— Прошу тебя…

О нет.

Виктор закрывает глаза. Он знает, что будет дальше.

Все огромное тело Гилхарда падает на твердый мраморный пол совсем рядом с ним.

— Я же скучаю по тебе, Игорь… Мастер… Виктор…

— Не смей называть меня по имени.

Голос Виктора пронизывает арктическим льдом. Он собирает внутри себя всю свою твердость, чтобы сверху вниз посмотреть на Гилхарда.

Ни шагу назад.

— Мастер, прошу… Твои следы почти полностью сошли с моего тела, и это ощущается так… пусто. Я хочу все… Ты сможешь заполнить меня всем, чем пожелаешь, я выдержу все. Пожалуйста… пожалуйста, только не бросай меня… Мастер, я ничто без тебя, лишь пустая оболочка с ничем…

Виктора тошнит. Гилхард ползает перед ним на коленях, малодушно хватает за опущенную руку, скулит и ноет, а Виктор ощущает горький желчный комок в горле. Он снова закрывает глаза, снова отворачивается, лишь бы не видеть этого. Перед его глазами Джейс — на коленях, преисполненный твердой уверенности в том, что он на своем месте. Готовый служить искренне, не заискивая, отдавая всего себя Виктору. С теплой, нежной, почти благоговейной преданностью в глазах.

Сердце щемит, когда Виктор решается. Выравнивает спину, смотрит на распластавшегося у его ног Гилхарда холодно, почти с презрением.

— Я проведу тебе последнюю сессию, которую ты запомнишь очень надолго.

Появившаяся было в глазах Кадвалдера надежда тут же рассыпается.

— Мастер…

— Но больше я не желаю тебя видеть. Ты — отвратителен, Гилхард. Я наказываю тебя отсутствием доступа к моему телу и моему времени.

— Нет… нет-нет, Мастер, прошу тебя!..

Слышать это больше нет сил. Виктор, тяжело опираясь на трость, быстрым шагом покидает уборную. За спиной все еще звучат рыдания и умоляющие крики, но он ни разу не оборачивается.

С этим действительно нужно заканчивать. Он так больше не может.

Виктора рвет. Сначала съеденным скудным ужином. Потом — горькой желчью. Кусты чайной розы благодарно принимают от него все, не имея альтернативы. Слезы наворачиваются на глаза, Виктор кое-как держится на ногах, опираясь о беленую стену, и посекундно сплевывает, пытаясь избавиться от кислоты во рту.

Это напоминает ему самое начало — тогда он тоже пресыщался чужими эмоциями до блевоты. Пустой желудок гудит, руки дрожат, и он прижимается влажным от пота лбом к шероховатой прохладной стене.

Он придумает, как выплатить остаток долга. Что-нибудь обязательно придумает… Но продолжать этим заниматься он не хочет. Не может больше поглощать эмоции сумасшедших богатых пилти, которым приспичило подставить задницу под порку зауниту. Заунитов полно на каждом шагу, пусть найдут другого! Виктор — все. Виктор кончился.

По щекам начинают течь бессильные слезы.

— Виктор!

Обеспокоенный оклик врывается в пасторальный пейзаж сада. По декоративной щебенке насыпной дорожки слышится бег, и теплая рука мягко ложится на его плечо.

— Что с тобой?

Джейс…

Виктор вытирает рот рукавом рубашки. Цепляется за одежду партнера, судорожно стискивая пальцы.

— Отведи меня домой, Джейс, пожалуйста.

— Да, конечно. — Он мгновенно подхватывает его, прижимая к своему бедру, придерживает за бок, закидывает одну руку себе на плечо. — Что этот ублюдок сделал? — Голос почти рычит.

— Ничего нового… — Виктор мотает головой. — Молю, давай не будем. Просто пошли домой…

— Да, прости. — Джейс утихает и больше не смеет поднимать этот вопрос.

Он подстраивается под шаг Виктора и дает ему идти так, как будет комфортно. Поддерживает, то и дело бросая обеспокоенный взгляд на его лицо, словно проверяет — не стало ли хуже.

Они ловят экипаж и доезжают до ворот Академии довольно быстро, и чем дальше Виктор оказывается от резиденции Кадвалдера, тем лучше ему становится. До своего дома через сквер он уже не ковыляет. Рука, что всовывает ключ в скважину, почти не дрожит.

Оказавшись дома, Виктор буквально падает на диван, вытягивая ноги. Трость со стуком падает на пол, но он даже не обращает на это внимание.

— Налей мне воды, пожалуйста, — тихо просит он, запрокинув голову и прикрыв глаза.

Джейс исполняет без колебаний, мгновенно. Передает стакан в его руку и снова отходит — ныряет под арку кухни, смачивает полотенце водой и присаживается рядом с Виктором, мягко проходясь холодной тканью по виску и щеке.

Приятно.

Виктор выпивает половину стакана. Длинно выдыхает. Состояние — свернуться калачиком и уснуть, чтобы его никто не трогал. И удивительно, но он подчиняется этому дурацкому желанию. Подтягивает к себе ноги — больную осторожнее, — и приваливается к плечу Джейса, согреваясь его ровным ласковым теплом.

Джейс откладывает полотенце, вздыхает и, кажется, даже хочет что-то спросить… но вместо этого Виктор чувствует шевеление. Под щекой оказывается широкая грудь, а на плечах большая рука.

Они лежат так в тишине несколько минут, пока Виктор не ощущает, что к горлу снова подкатывает. Но уже не тошнотой, а искренностью.

— Он снова это делал…

Чужая ладонь успокаивающе проходится по его плечу. Джейс осторожно спрашивает, словно готовый в любой момент прекратить разговор:

— Что?..

— Требовал меня себе. — Виктор сухо шмыгает носом. — Кадвалдер — псих. Я слышал от парочки проституток Бабетты, что он требовал от них… экзотики, на которую те не были готовы. В общем, кто-то из пилти порекомендовал ему Игоря для его «шалостей», и так он пришел ко мне. Сначала все было не особо страшно — некоторые вещи мы с тобой тоже пробовали… но потом его аппетиты стали значительно выше. Я не люблю жесткие практики. Меня воротит от довольно большого количества вещей, которые один человек может сделать другому. Но я готов был идти на уступки — в определенных рамках. Видимо, зря: Гилхард решил, что это будет продолжаться и усугубляться. Дойдя до своего лимита, я прекратил с ним встречи. Когда ты увидел нас на приеме, он не был у меня уже пару месяцев. Написал мне довольно слезливую записку о том, что все осознал и хочет загладить вину… Сессия прошла довольно жестко, но терпимо, а после он сказал, что готов обеспечивать меня до самой смерти, если я переберусь в его особняк и буду принадлежать только ему. Разумеется, я отказался…

— Больной ублюдок. — В голосе Джейса возмущение и отвращение. — Ты правильно сделал. Ни один человек не может принадлежать другому, ни за какие деньги мира. Если кто-то и соглашается провести рядом с другим всю жизнь, это должно быть по желанию. — Пальцы Джейса словно бы чуть подрагивают и сжимаются, но всего на короткое мгновение. — Обоюдному, искреннему…

Виктор молча с ним соглашается. Большая теплая грудь под его щекой размеренно дышит, он ощущает глубокое биение сердца Джейса… и это успокаивает его накаленные нервы. На глаза сами собой наворачиваются слезы. Виктор прикусывает нижнюю губу, но позволяет им тихо течь на чужую рубашку. Если сегодня он, опустошенный, просто уснет, это будет величайшей наградой.

Джейс дает ему время. Не пытается продолжить разговор или отвлечь: просто обволакивает своим теплом; поглаживает, словно ребенка, успокаивая размеренным скольжением ладоней по плечам и спине. Рука мягко касается волос.

И Виктора мажет. Подняв лицо, он утыкается носом куда-то в челюсть Джейсу. Горячо выдыхает ему в шею:

— Останься у меня сегодня…

Тот соглашается: смущенно, но без тени сомнения.

— Х-хорошо… отнести тебя на кровать?

— Угу…

Джейс даже не отвечает. Забирает с дивана, перехватив поперек спины и под колени. С усилием, но все-таки выпрямляется, и решительно идет в спальню, бережно укладывая Виктора поверх педантично заправленного одеяла.

— Раздеть?

— Да.

Сначала он избавляется от обуви, следом — от брюк и рубашки. Аккуратно приподняв Виктора, Джейс вытаскивает одеяло и накрывает им его. В каждом жесте — спокойствие и мягкость, искренняя забота. Он не суетится, не волнуется. Закончив, перехватывает взгляд.

— Я могу еще что-то сделать для тебя?

Виктор кивает за себя.

— Ложись.

Кровать у него, конечно, не такая широкая, как в доме удовольствий, но ее достаточно, чтобы вдвоем расположиться без каких-либо проблем.

Джейс удивленно вскидывает брови, но не перечит ему. Не задает вопросов и не сомневается. Оставив свои ботинки рядом, он забирается за спину Виктора и укладывается прямо поверх края одеяла. Не спрашивая, обнимает.

Виктор кладет свою ладонь поверх горячей руки и закрывает глаза.

Поскорее бы этот сумасшедший день закончился…

Лунный свет пробивается сквозь листву раскидистых деревьев, отбрасывая узорчатые тени на стены. Дом, в котором живет Виктор, старый, но крепкий, из светлого кирпича с медными вставками, уже покрытыми патиной. Окна высокие, арочные, с витражными стеклами — днем они играли бликами, а сейчас впитывают синеву лунного света, будто аквариум без воды.

Город никогда не спит — даже здесь, в тиши академического парка, он шепчет, скрипит, напоминает о себе. Ветер гуляет по аллеям, шевелит листья, постукивает ветками по стеклу. Гул города — далекий, ровный, будто гигантский механизм дышит где-то за стенами. Шаги патруля — раз в час кто-то проходит по главной аллее. Сапоги стучат по брусчатке, ключи звенят на поясе. Скрип флюгера на башне обсерватории — металл устал за столько лет, но продолжает вертеться…

Глаза Джейса открыты, хотя уже давно должен был прийти сон. Он не может уснуть, не может перестать думать, что ненормальный аристократ, мечтающий обладать Виктором, может сделать какую-нибудь глупость. Может дойти до крайности в своем отчаянном желании.

Он… мог бы его понять, наверное. Потому что желание быть рядом с партнером — словно поводок, что с каждым днем становится короче. Но даже это желание ни за что не заставит его требовать от Виктора или пытаться купить его. Никто не должен обладать такой властью над другим, не должен на самом деле подчинять своей воле.

Виктор спит.

Одна рука выпрямилась и лежит на Джейсе, пальцы чуть подергиваются. Может быть, ему снится работа. Джейс не знает, но любуется тонкими чертами лица, ощущая, что все-таки немного уплывает. Веки закрываются, но он все равно продолжает все слышать. Скрежет веток, шорох шагов, птичий гомон. Джейс моргает, не засыпает до конца, барахтается на поверхности реальности, вслушиваясь в город за окном и размеренное дыхание рядом.

Когда небо начинает светлеть, а очертания комнаты выходить из плотных теней в предрассветные сумерки, Виктор вдруг двигается и медленно открывает глаза. С трудом фокусируясь перед собой, находит взглядом Джейса.

— Ты почему не спишь?.. — выдыхает.

— Не мог уснуть. — Джейс говорит тихо, словно боится разбудить кого-то еще и от того голос чуть хрипит. — Думал… что кое-кто может оказаться очень настойчивым.

— Мхм… — Виктор прикрывает глаза. Его ладонь ложится на щеку Джейса — уже покрывшуюся короткой щетиной. — Это не его методы. Но ты милый…

Джейс не уверен, от чего ему теплее — бледной прохладной руки на щеке или сонных слов. Внутри все замирает от трепета. Так близко, так искренне, так нежно.

— Я… не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.

Взгляд Виктора скользит по его лицу, кажется, на мгновение задерживаясь на губах — и потом он приближается, прижимаясь через одеяло, обнимая руками Джейса за шею.

— Все будет хорошо… — тем самым тоном, которым он успокаивал Джейса после их сессий, проговаривает он.

— Обязательно, — соглашается Джейс, обнимая в ответ.

Сердце почему-то начинает биться о ребра как сумасшедшее. Это… слишком пронзительно. В этот момент столько глубокого, пропитывающего теплым медом, что хочется зависнуть в нем навсегда.

Хочется, чтобы Виктор знал, как дорог и ценен ему этот момент и он сам… но, кажется, сейчас это может лишь все испортить. Нахлобучить на и без того уставшего Виктора новые сложности. И Джейс тяжелым комом проглатывает слова, вертящиеся на языке. С тихим вздохом опускает губы на висок. Целомудренно, мягко, тепло.

Ладонь чуть ведет его лицо в сторону, и на губы Джейса вдруг нежно опускаются его, Виктора.

Горло перехватывает. Воздух коллапсирует в легких. И мягко гулявшие по спине Виктора руки замирают. Вздох растворяется между их губами до того, как он отвечает на это прикосновение. Просто потому, что не может не ответить…

Виктор целует его медленно, тщательно. Пробует каждую губу отдельно, совсем чуть-чуть касается кончиком языка. Его лицо спокойно, почти умиротворенно в эти моменты. А Джейсу кажется, что он сейчас задохнется. Хочется стиснуть его в своих объятиях, хочется навалиться всем телом и целовать… глубоко, жадно, горячо. Пальцы подрагивают от волнения, в груди все сжимается. Но он не смеет разрушить этот момент. Он отвечает ему с той же нежностью и лаской, словно… узнает Виктора впервые.

И чувствует, как Виктор улыбается в поцелуе.

— У тебя встал… — мурлычет он бархатисто, проникновенно.

Нервный смешок срывается с губ.

— То, что у меня на тебя стоит, уже не новость, — пытается кое-как шутить Джейс, взволнованно облизывая губы. — Но есть другая.

Или сейчас, или никогда.

— Погоди…

Виктор запирает его рот кончиками пальцев.

— Я не хочу, чтобы ты просто сказал это, и все как будто сразу должно встать на свои места. Потому что так не будет. То, что между нами, уже уходит глубже этих дурацких слов, и честно признаться, я не особо хочу их слышать. По крайней мере, точно не сейчас.

— Ты… знаешь, что я хочу сказать?.. — недоверчиво переспрашивает Джейс.

— Наверняка нет. Но если этот рот сейчас выдаст приторно-сладкое «я люблю тебя», то клянусь Жанной, я выпорю тебя так, что сидеть ты не сможешь неделю.

Смех срывается невольно.

Он не хотел использовать именно такие слова… да и они самому ему кажутся пугающими, хотя и прекрасными. Но смысл Виктор поймал так чутко, что спорить с ним бесполезно. Молчаливое согласие лишь подтверждает догадку.

— Хорошо, я запомню на случай, если захочу пожестче.

— Угу, — довольно кивает Виктор. — Но у меня есть для тебя кое-что прямо сейчас. Хочешь узнать?

— Хочу…

Он приближается близко-близко — и в самые губы шепчет, прожигая лавовым взглядом.

— Я снимаю запрет на секс…

Под кожей прокатывается жар, тяжестью наливает все тело.

Джейс забирает его губы себе, не говоря ни слова. Так, как хотел только что — горячо, жадно, приглашая его в свой рот языком. И Виктор это приглашение охотно принимает. Он буквально стонет в поцелуй, вплетая пальцы в волосы Джейса. Прижимается, притирается к чувствующемуся даже сквозь одеяло стояку.

По нервам пробегают молнии и искры. Джейс выстанывает хриплое удовлетворение между их губами, одной рукой суетливо выдергивает из-под себя край одеяла, чтобы положить ладонь на обнаженную кожу. Пальцы подрагивают, волнение перехлестывает — он и не думал, что так скоро сможет так к нему прикасаться… оглаживать бедро, считать позвонки, прижимать к себе… чувствовать, как быстро от их ласк заводится и сам Виктор. Тот самый Виктор, который стойко держался во время их сессий, когда сам Джейс изнывал от желания. Но сейчас он не держит себя в руках: торопливо избавляет Джейса от одежды, гладит везде пылающую смуглую кожу, прижимается животом к животу.

Это сводит с ума. Джейс жадно ловит каждое его прикосновение, отвечает на каждое движение губ, но в какой-то момент не выдерживает и буквально нависает над Виктором. Прижимает было своим весом к кровати, притирается членом сквозь последнюю преграду — белье Виктора. Но почти сразу приподнимается, оставляет крепкий поцелуй на шее. Опускает губы на ключицы, обходит ареолы сосков и кончиком языка дразнит их, прежде чем чуть прикусить… а потом поцелуи вместе с ним утекают все ниже, дюйм за дюймом покрывая бледную кожу Виктора горячими и влажными прикосновениями. Поцелуи останавливаются у границы трусов… Джейс стягивает их, откидывая ко всем остальным вещам.

Виктор под ним — произведение искусства: раскрытый, с влажными глазами и исцелованными припухшими губами. Его ровный аккуратный член трогательно-розовой головкой лежит на животе, чуть мажа тонкие каштановые волоски под пупком блестящей смазкой.

Джейс наклоняется к нему и медленно проходится снизу вверх широким и влажным движением языка. Поднимает взгляд к Виктору. Тот наблюдает, приоткрыв рот и тяжело дыша.

Еще одно движение — снова снизу вверх, влажно, горячо… но он не останавливается на этом и облизывает головку, мягко обхватывает ее губами.
Чувствует, как Виктор сладко стонет — и вплетает пальцы ему в волосы, стягивая. И тогда Джейс насаживается ртом на его член. Сжимает губы плотнее, опускаясь горячим кольцом к самому основанию. Медленно, давая насладиться влажным теплом.

Рука в волосах стискивает их до боли, а Виктор над головой длинно, вибрирующе тянет:

— Дже-е-е-е-йс…

Ему нравится этот звук… он никогда еще не слышал голос Виктора таким, но это не менее приятно, чем его нежность или власть. Это… вдохновляет, он хочет услышать, на что еще способен этот голос, а потому не останавливается. Снова движение губами — вверх, а потом он нарочно отпускает, принимаясь облизывать и посасывать головку. Оставляет короткие поцелуи под ней, снова проходится языком — только вниз. Горячий язык и губы ласкают тонкую кожу на мошонке.

Виктор не скрывается: дышит, стонет сладко. Его живот ходит ходуном от вздохов, по ногам то и дело бегают мурашки. Рука в волосах не позволяет долго зависнуть на ласке, возвращая рот обратно на член. И чувствительно придавливает, заставляя взять как можно больше.

Джейс не сопротивляется. Только чуть медлит в самом начале и заставляет Виктора с усилием проникнуть в него, не сразу размыкая тугое кольцо губ. Но после… просто прокатывается по всей длине, позволяя ему войти полностью. Смутное ощущение неприятно подкатывает. Он помнит его с той самой первой встречи, но выжидает, делает вдох носом и успокаивается, начиная двигаться по всей длине.

— Сглатывай, золотце… — слышит Джейс. — Не давись, легче будет…

Джейс слушается его, когда следующий раз член полностью оказывается у него во рту и давит на горло. Действительно легче… Джейс расслабляется, отдаваясь этому процессу, позволяя Виктору направлять его своей рукой, управлять ритмом.

Мелкая колкая судорога то и дело проходится по бледным бедрам. Виктор дышит то носом, то ртом, постанывает, размашисто командуя Джейсом. В какой-то момент он чуть задерживает его голову внизу, когда член полностью во рту: дает сглотнуть, привыкнуть к новому, непознанному ранее чувству — и снова двигает. Постепенный темп ускоряется, Джейс давится с непривычки — и в этот момент Виктор рывком сдергивает Джейса с члена. Быстро перехватывает его своим кулаком и в пару довольно жестких движений по слюне доводит себя до оргазма. Теплые капли оседают на щеках и губах Джейса, а Виктор протяжно стонет, выгнувшись в пояснице в сладкой волне, охватившей все тело.

И это… прекрасно.

Джейс сам уже изнывает от желания: тяжелое жаркое напряжение тугой пружиной давит на пах, но наконец-то он видит, как то, что он делал, принесло наслаждение Виктору. Как он утопает в удовольствии, как подрагивает… Джейс слышит его стоны и понимает — это он подарил ему этот момент.

Джейс стирает сперму с щек и облизывает губы, прежде чем опустить их на плоский подрагивающий живот. Оставляет легкое касание и поднимается к лицу Виктора, притираясь к бедру напряженным членом. Тот ловит его в глубокий, мокрый поцелуй. Слизывает свой вкус с его губ и языка, жадно забирает его себе. Прохладные пальцы приятно ложатся на напряженный член. Сжимают, раскатывают смазку по чувствительной головке.

— Я бы дал тебе меня сегодня трахнуть… — выдыхает он, — но ты с ума сойдешь, пока будешь меня готовить. Или потерпишь, ммм?

Зубы чувствительно прихватывают нижнюю губу, в лавовых глазах вопрос.

Терпение…

Джейс со смешком качает головой.

— Я постараюсь… быть терпеливым.

— Если что, дома у меня тоже есть кольцо.

Виктор шутливо щелкает по жесткому стояку.

— Давай сегодня все-таки без него.

Губы мажут по губам, Джейс оттягивает нижнюю, чуть прикусывая. Целует в скулу и под ухом, обдает жарким вздохом, посасывая мочку.

— Ты же расскажешь мне, что делать?..

— Нам потребуются твои пальцы. И мно-о-о-о-ого смазки…

— Где она?

Виктор кивает вбок.

— В ящике тумбочки.

Джейс почему-то так и думал, а еще совершенно не удивлен тому, что дома есть кольцо… И, возможно, не только оно. Но сегодня Джейсу это не нужно: он хочет просто Виктора… как есть, без всего лишнего.

В верхнем ящике он находит не только смазку — как и думал, — но оставляет это все на потом.

— Сначала много не бери. И растягивай меня по одному пальцу, неторопливо. Я буду направлять. Когда дам отмашку, добавишь второй, потом третий. Понял?

— Да. — Смесь из баночки приятная на ощупь, чуть прохладная, вязкая и скользкая.

Джейс приподнимается, опуская руку между ними, мягко проходится пальцами по внутренней стороне бедра и скользит вниз, нащупывая тугое кольцо мышц. Скользит по нему.

— Можно?..

Виктор выдыхает.

— Да…

И Джейс медленно начинает входить, наблюдая за его лицом.

Виктор лежит с закрытыми глазами. Он расслаблен, но по едва двигающимся бровям видно, что чутко прислушивается к своим ощущениям. Правая нога его вдруг поднимается и опирается на Джейса, бедра чуть подкручиваются.

— Глубже…

Джейс послушно двигается дальше, одновременно опуская поцелуй на его шею и начиная бездумно гулять по ней губами. Одно не мешает другому…

— Мммм…

Виктор дышит — и в такт своему дыханию двигает тазом, желая почувствовать больше. Спустя пару минут он разрешает войти в себя и вторым пальцем, а после и третьим. Дыхание тяжелеет, а чуть опавший после первого оргазма член снова крепнет. Он уже без всякой паузы насаживается на пальцы, прикусывая нижнюю губу.

И наконец…

— Давай уже…

Джейс снова тянется к баночке, размазывает ее содержимое по своему члену — пульсирующему и подрагивающему от возбуждения. Он порывисто целует Виктора и встает на колени, приподнимая его бедра. Находит краем глаза болтающуюся рядом подушку и подсовывает ему под крестец.

Первое прикосновение — просто головка, проходящая по узкому кольцу. Ему кажется почти невозможным, что Виктор сможет принять его… Джейс взволнованно облизывает губы и рукой направляет себя, медленно двигая бедрами навстречу.

— Мм…

Виктор на мгновение задерживает вдох — а потом длинно выдыхает, принимая в себя крупную налитую головку чуть дальше. Его рука, лежащая на предплечье Джейса, сжимается.

— Стой.

Он медлит, грудная клетка ходит ходуном. Джейс чувствует, как мышцы сжимаются вокруг него, привыкая, буквально ощупывая. Виктор делает несколько вздохов, облизывает губы — и расслабляет пальцы.

— Давай…

Снова движение — медленное, под пристальным взглядом. Так тесно и жарко ему не было никогда, это просто сводит с ума, а когда взгляд невольно опускается на пах, Джейс вздыхает с тихим стоном.

— Нравится? — не удерживается от шпильки Виктор.

— Очень нравится… — хрипит Джейс.

Постепенно Виктор принимает его полностью. Весь уже взмокший, тяжело рвано дышащий, крепко впивающийся пальцами в предплечья Джейса до синяков. Ему кажется, что на этом все — они не смогут дальше, это не может быть в удовольствие... Джейс судорожно облизывает губы и чуть сжимает бледные бедра. Поглаживает их, одной рукой касается привставшего члена.

— Как ты?...

— Как будто меня насадили на огромный хер, а я и рад, — отзывается Виктор. Его ребра и живот трясутся от смеха, и даже Джейс чувствует легкую вибрацию, передающуюся ему по цепочке.

— Ну ты знал, на что подписываешься, — со смешком парирует Джейс.

И делает первое движение — назад, до самой головки, но не выходя. И снова вперед.

— А-аах!.. На бумаге, Джейс, только на бумаге!..

Виктора всего аж выгибает, когда Джейс снова до упора входит в него, ногти впиваются в смуглую кожу.

Это обжигает болью. Точно останутся следы, но эти — еще приятнее тех, что были после порки. Потому что они — от момента их максимальной близости.

Двигаться постепенно становится легче. Виктор все еще ошеломительно узкий, безумно горячий, но то, как его выгибает, как он стонет и цепляется за Джейса, подмахивая в такт его движениям… в этом нет боли. Только страстное желание…

И как только Джейс чувствует чуть больше свободы, толчки становятся быстрее, порывистее. Он низко наклоняется к Виктору, перехватывая его губы. Жарко целует, отвлекая от нарастающего темпа, от более рваных и резких толчков. Руки скользят по бедрам, сжимают, и в какой-то момент Джейс подхватывает Виктора под колени, закидывая его ноги себе на плечо.

— Ааа-ах! Ммм!..

Виктор запрокидывает голову, цепляется руками за спинку кровати над собой. Сжимается вокруг Джейса так приятно. Окрепший член то и дело мажет по животу, сочится густыми каплями. Бледные бедра крупно вздрагивают.

— Быстрее… аах… Джейс…

Все, что после этих слов, смазывается в безумный обжигающий коктейль. Порывистые смачные шлепки, ощущение жара, нежная кожа под пальцами, соль на губах, стоны и хрипы — его и Виктора… Они плавятся, становясь единым, сердцебиения и вздохи звучат в унисон. Кажется, они сгорят без остатка, сплавятся как металл в кузне во что-то цельное, единое, бесконечно правильное… и именно в этот момент реальность разрывается на тысячи осколков. Ослепляет, пробивая все тело мощнейшей вспышкой, ярче которой Джейс еще никогда не испытывал…

…Чужие руки гладят его по влажным плечам, собирают с пылающих висков капли пота.

Бесконечно нежные…

Джейс осознает себя лежащим на постели, которая медленно покачивается. В глазах за мутными, расползающимися пятнами прячется солнечный свет, сочащийся в окно; и лицо Виктора. Улыбка трогает губы, а с сухих губ срывается вздох.

— Ты вырубился. — В лоб ему прилетает чувствительный щелбан. — Прямо на мне. Еще и кончил внутрь.

— Прости… — виновато смотрит на него Джейс. — Это… просто было… ошеломляюще.

— Поздравляю с хорошим первым сексом. Ты везунчик, — продолжает насыпать сарказма до безобразия бодрый и веселый Виктор, в то время как Джейс едва держится, чтобы снова не закрыть глаза и не уснуть.

— Да, точно. Мне повезло с тобой…

— Дурачина ты, — фыркает партнер.

Он поднимается с постели и потягивается.

— Вставай уже, иначе опоздаем в лабораторию, — слышит Джейс слегка приглушенно — Виктор уходит на кухню.

Джейс провожает его взглядом и со стоном переваливается на спину. Бодрость Виктора поражает и почти возмущает. Хочется сказать профессору, что теперь заболел он… но Джейс запоздало вспоминает, что они буквально сбежали от потенциального инвестора накануне, и сегодня, вероятнее всего, их ждет взбучка.

— Мне нужно в душ…

— Ну так иди! — перекрикивает чайник и шкворчание на сковородке Виктор.

— Угу…

Подняться с постели — миссия изначально провальная, но Джейс находит в себе силы босо дошлепать до двери, за которой скрывается ванная. Контрастный душ и правда помогает — по крайней мере, немного. Появляется надежда, что он сможет дожить до вечера.

— Кофе… — Поведя носом, Джейс заходит на кухню.

— В ящике справа, — жестом показывает Виктор, не отрываясь от готовки яичницы с помидорами. Боковым взглядом он замечает внешний вид Джейса и весьма красноречиво хмыкает. — Я выделю тебе полотенце. Не это.

— Я взял первое попавшееся, прости…

Джейс достает из шкафчика жестяную банку, кружка находится среди парочки других своих товарок прямо на столе.

— Это для ног. Я его на пол кладу.

— Меня ты тоже держал у ног, сойдет.

Виктор на секунду задумывается — а потом пожимает плечами.

— Достань тарелки.

— А где они?..

Он указывает на ящик над мойкой. Джейс достает оттуда незамысловатую, но добротную посуду. Ставит на стол рядом с плитой, чтобы Виктору было удобнее. Виктор делит пять яиц со сковороды на три и два и делает жест отнести на стол. Вырубает газ, вытаскивает из холодильника все ту же ветчину, новый непочатый сыр, листовые овощи. Цепляет по пути вилки и садится за стол.

— Если нужен хлеб, булочница на холодильном шкафу.

— Ага, спасибо.

Джейс занимает один из стульев. Залитый кипятком кофе ароматно парит, а он вдруг изумленно смотрит на Виктора.

Вчера вечером и накануне это был просто другой человек. Джейс вообще плохо помнит, когда последний раз видел Виктора таким.... переполненным энтузиазмом.

— Ты... выглядишь гораздо лучше. Энергичнее…

— Мхм, — кивает Виктор. — Хороший секс всегда меня бодрит.

Ему было с ним хорошо.

Мысль разливается патокой в груди, Джейс улыбается.

Это действительно было здорово… если это слово вообще может в полной мере описать чувства, которые он испытал. Кажется, что оно ничтожно малое и скромное.

— Я рад, что тебе понравилось.

— Угу. Но давай договоримся, что вырубаться на мне ты больше не будешь. А то чуть не раздавил… — Виктор укоризненно машет вилкой. — И потом определим правила. Спать на мокрой постели такое себе удовольствие…

— Как скажешь.

На мгновение думается, что он в какой-то несуществующей выдуманной реальности. Они с Виктором сидят у него на кухне, едят приготовленный им завтрак после того, как занимались сексом… обсуждают правила на будущее. Джейсу кажется, что он сейчас может засмеяться в голос от радости и стиснуть Виктора в объятиях, потому что он… просто счастлив. Вымотан, без сна, но абсолютно счастлив.

Только одно немного волнует его.

— Виктор?..

— Что?

— Почему ты остановил меня, когда я… хотел сказать тебе кое-что.

— Я не верю словам любви, сказанным в постели.

— А на кухне?

Внутри все напряженно сжимается.

Виктор долго смотрит на него глазами цвета липового чая с медом — и вдруг улыбается.

— Ну говори уже.

Напряжение еще сидит в груди, но Джейс откладывает вилку и потирает костяшки пальцев. Взволнованно облизывает губы.

— Тогда… на кресте… я сказал то, что давно сидело во мне. Я понял это потом… на следующий день, когда был один в лаборатории… я… понял, что уже не представляю свою жизнь без тебя и… кажется, я… правда люблю тебя, Виктор.

— Поглядим, что скажешь через годик-другой, — вместо ответа тянет Виктор. — Мы коллеги, партнеры по практике и любовники… Список немаленький.

— У воды может быть три агрегатных состояния, но она же как-то справляется. — парирует Джейс. — Более того, она может находиться в тройной точке, где при определенных давлении и температуре одновременно существует в трех фазах... — Он игриво вскидывает брови.

На душе спокойно. Виктор хоть и не ответил ему никакими громкими словами… но выбрал его. Назвал любовником. Не возлюбленным, но… возможно, через годик-другой.

Вилка поучительно прилетает ему по лбу, и с нее сваливается кусочек яичницы прямо Джейсу в волосы. Виктор замирает на мгновение — а потом резко заливается хохотом.

— Я же только что помылся!

По влажным волосам растекается кусок белка. А Виктор все никак не может перестать смеяться, звонко роняя вилку на пол из ослабевших пальцев. Джейс подхватывается со своего места, подходя к нему и стискивая в объятиях. В отместку прижимается к его виску своей перепачканной в яичнице шевелюрой. Партнер цепляется за его шею рукой и, кажется, лишь сильнее размазывает ее по их волосам.

Но он смеется…

Смеется так открыто, громко и радостно, как ни разу раньше при Джейсе не смеялся.

И Джейс ничего не может с этим поделать. Целует в висок, прижимается лбом и просто растворяется в этом счастливом смехе. В радости, которой прежде не видел. Твердо чувствуя одно: он хочет, чтобы Виктор смеялся так чаще. Чтобы его золотые глаза полнились медом, а не сталью.

И сделает для этого все возможное.

— Молодые люди!

Ну разумеется.

Виктор откладывает карандаш и чертеж, над которым работал все утро. Хеймердингер, появившийся в лаборатории, пышет праведным гневом — его завивающийся хохолок буквально дрожит от того насколько он зол.

— Что это такое, позвольте спросить, было вчера?!

Джейс делает порыв заговорить, но Виктор останавливает его одним коротким жестом. Смотрит в глаза профессора очень спокойно.

— Мне стало нехорошо, и Джейс проводил меня до дома. Прошу прощения, если это сорвало ужин, но я посчитал, что вы и сами справитесь с тем, чтобы заполучить нам в лабораторию финансирование от господина Кадвалдера. В конце концов, вы всегда очень успешно это делали.

— Хорошая попытка лести, молодой человек. Однако после того, как вы ушли, он не пожелал больше разговаривать. Я бы даже сказал, был весьма и весьма расстроен. И я совершенно не понимаю, что произошло. Виктор… — Старый йордл переводит взгляд на него. — Мне показалось, или вас с господином Кадвалдером что-то связывает?

Связывает. Ха. Иронично.

— Это не имеет никакого отношения к лаборатории и нашим разработкам.

— Это будет иметь отношение к лаборатории и разработкам, если он сможет как-то повлиять на своих многочисленных знакомых. Виктор, что бы ни случилось, я прошу тебя — извинись, если чем-то его обидел. Я бы очень не хотел, чтобы мы были в ссоре с таким большим человеком, как Гилхард Кадвалдер. За ним стоит весь высший свет, а у нас еще столько всего впереди! И если он окажет свое влияние…

— Не переживайте, профессор. Он не посмеет.

— Откуда такая уверенность?

Виктор вытаскивает из кармана брюк небольшую плоскую коробочку — простую жестянку с поцарапанным верхом. Он открывает ее и переворачивает. На стол перед ним падает целая стопка фотокарточек. Одна из них срывается вниз, на пол, Хеймердингер ловко ловит ее на лету, и большие глаза профессора раскрываются еще сильнее, стоит ему лишь мельком взглянуть на нее. Лицо Виктора каменно спокойно.

— Святые шестеренки, откуда это у тебя?!

— Я был тем, кто снимал это, профессор.

— Виктор…

— Господин Кадвалдер в течение последних семи месяцев был постоянным клиентом дома удовольствий госпожи Бабетты в Нижнем городе. Приходил он к некоему «Игорю», что много лет практикует в данном заведении специфические услуги. Когда «Игорь» решил «отойти от дел», Гилхард Кадвалдер не смирился с этим. Он преследовал и убеждал его стать личным доминатором. Переехать в его резиденцию и жить на полном попечении дома Кадвалдер в обмен на круглосуточный доступ к необходимым услугам. Во время званого ужина, про который мы сейчас говорим, господин Кадвалдер в уборной на коленях умолял «Игоря» не прекращать их встречи. «Игорь» убежден в том, что его вела исключительно жажда нездорового обладания, но все же не стоит отрицать и тот факт, что у «Игоря» есть на руках неопровержимая подстраховка от его глупостей. Причем он сам ее ему и выдал. Кроме этих фотокарточек, есть еще пять свидетелей, которые в этом всем, что здесь изображено, участвовали. Я не сомневаюсь, что у господина Кадвалдера достаточно средств для того, чтобы замять эту историю, если она всплывет, но огромные финансовые и репутационные убытки ему обеспечены. А я буду драться до последнего своего вздоха, если подобное произойдет.

— Во имя всех форсунок… — Потрясенный йордл покачивается, и Джейс пододвигает ему низкий табурет, предназначенный для сборки.

Профессор бросает короткий взгляд на Джейса, но его лицо не просто спокойно… на нем даже есть некое удовлетворение, которое он пытается скрыть за вежливостью. Талис не шокирован этой историей, и Хеймердингер легко делает правильный вывод — он точно знал хотя бы часть всего этого.

— Что заставило уважаемого ученого из Академии заниматься… таким?! — Профессор возмущенно машет руками. — Я не хочу никого оскорбить и понимаю, что предпочтения бывают разными, ох… Я не шовинист и не порицаю различные потребности, но… я не об этом! Работать? Виктор, зачем?!

— Я влез в крупные долги, пока пытался пробиться в Академию, — пожимает он плечами. — Их и отдаю.

Тяжелый вздох. Йордл сокрушенно качает головой.

— Мальчик мой, тебе стоило прийти с этим ко мне… Мы бы обязательно что-то придумали. У нас ведь есть гранты! В конце концов, перспективному исследователю могут выделить беспроцентную ссуду — особенно теперь, когда вы занимаетесь такими инновационными разработками!

Профессор строго смотрит на Виктора, хмурясь.

— Ты прямо сейчас дашь мне слово, что прекратишь эту работу, и придешь ко мне, чтобы решить финансовые сложности.

Слышится смешок Джейса, стоящего чуть за плечом Виктора.

— Я не хочу, чтобы Академия решала мои сложности…

— А я не хочу, чтобы один из наших блестящих умов изнурял себя на второй работе! — Хеймердингер строго фыркает. — Мы все решим, и точка, молодой человек.

Виктор смотрит на профессора, на Джейса. И сдается.

— Хорошо.

Вздохи облегчения раздаются почти синхронно.

— Вот и отлично. Вот и хорошо, — кивает торопливо йордл. — Если тебе так будет приятнее думать — считай, что Академия решает не твои сложности, а закрывает свои репутационные риски. Что до господина Кадвалдера…

— Уверен, профессор, есть огромное количество других аристократов, кому будут интересны наши разработки. Без дополнительных услуг.

— Да-да, безусловно… — Хеймердингер снова косится на стопку фотокарточек и качает головой. — Святые шестеренки… ох-х, ладно, что это я.

Он спрыгивает с табурета, поправляя ничуть не растрепавшиеся усы.

— Тогда жду тебя завтра днем у меня в кабинете. Я постараюсь подготовить варианты решения этой ситуации… Мы все обсудим. — Он испытующим взглядом обводит ученых. — И, я надеюсь, больше меня не ждет никаких сюрпризов?

Виктор переглядывается с Джейсом. И осторожно проговаривает:

— Смотря что вы имеете в виду, профессор.

Хеймердингер напрягается.

— Какие-нибудь… секреты или сложности в жизни каждого из вас, которые могут стать финансовыми или репутационными рисками для Академии и будущего вашего проекта.

— Никаких сложностей, — решительно и легко отвечает Джейс. — У нас тут все, — он обводит широким жестом руки лабораторию, — как по маслу.

— Мы работаем изо всех сил, сэр, — кивает Виктор.

Профессор прищуривается… но со вздохом качает головой и принимает их ответ. Еще раз тычет пальчиком в Виктора.

— Жду завтра, после обеда.

И семенит прочь, что-то бубня себе под нос.

Виктор вздыхает. Качает головой. И небрежно собирает компромат обратно в коробку. Прикасаться к этому ему не хочется, так что он старается как можно быстрее закрыть это все в жестяную тюрьму и никогда больше про это не вспоминать.

Джейс подходит к нему, кладет руку на плечо и ободряюще сжимает.

— Я и не думал, что ты так подготовился.

— Когда влезаешь в дела, подобные этим, на руках всегда должна оставаться пара козырей. Чисто на всякий случай.

— Да уж… у тебя тут полный дом козырей, — усмехается Джейс. — Так ты… говорил, что еще встретишься с ним?

Виктор задумчиво хмыкает.

— Я не говорил, когда это должно случиться. Но поставил запрет. Сейчас игра на моей стороне, и я пишу эти правила. Каким бы ни был отбитым Гилхард, у него есть одна черта, которая мне всегда нравилась — он послушный.

Рука Джейса все еще лежит на его плече, чуть поглаживая.

— К слову… м… я говорил Бабетте, что занесу за несколько встреч вперед, но потом столько всего случилось…

— И?.. — Виктор чуть щурится, прожигая Джейса взглядом.

— Ты ведь прекратишь там работать, верно?..

— Джейс, не юли.

Он прикусывает нижнюю губу.

— Даже если ты больше не будешь там работать, мы бы могли… продолжить?.. Иногда, если ты захочешь.

Виктор, тщательно затирая улыбку, поворачивается вполоборота, продолжая проницательно всматриваться в Джейса.

— Пожалуйста, — выдыхает Джейс, пристально глядя в его глаза. — Сегодня было фантастически, но и то, что мы делали до этого… я бы хотел, чтобы мы могли иногда…

И чувствует, как прохладные бледные пальцы чувствительно сжимают его сквозь штаны.

— Что ты хотел, прости?

В ореховых глазах мелькают искры, он облизывается. Смотрит в лицо Виктора прямо и уверенно, без подобострастия или мольбы. Отвечая тихо, спокойно и твердо:

— Встать на колени, Мастер.

— Послушный мальчик, — довольно мурлыкает Виктор.

Сильно стискивает его напоследок — и отпускает.

— Иди работать. Дома поговорим.

— Хорошо.

Джейс довольно улыбается и чуть поводит плечами, словно сбрасывая с них что-то. А после отходит к доске, возвращаясь к их записям.

– У меня для тебя есть кое-что.

Виктор, расслабленный, валяется на разворошенной постели. Тело остывает, и ему пока что совершенно не хочется ее перестилать. Да и в голове уже укоренилась мысль, что делать это все равно будет Джейс: вон он какой, свеженький, вышел после душа и бурного секса с элементами удушения.

— Ого, интригующе.

Джейс потягивается. Под кожей перекатываются мышцы, с него стекают капельки воды. На бедрах у него полотенце. На этот раз правильное — помогло только разделить их комплекты цветом, дальше Виктор махнул рукой: пусть Джейс делает со своими что хочет и распределяет как ему вздумается. Жаль, что эта идея пришла к нему не три месяца назад, а всего две недели как.

Виктор лезет в дальний угол тумбочки у кровати и вытаскивает оттуда небольшой бархатный мешочек. Садится и протягивает его Джейсу. Внутри — легкое возбуждение и немного волнения. Он прикусывает щеку изнутри.

Джейс заглядывает туда и с легким звоном металлических пластин вытаскивает наружу подарок.

Изящный ошейник, составленный змейкой из треугольных чешуек полудрагоценного сплава, с золотым напылением. Виктор раскладывает его на ладони, любуясь, как отполированный металл ловит свет и бликует.

— Ого, ничего себе! Какая красота... это… Вик, это же дорого.

Тот лишь дергает плечом.

— После того, как профессор помог мне разобраться с долгом, я могу себе это позволить. Помнишь, ты спрашивал у меня, какое мое любимое приспособление в практике? Ну вот — это оно.

Сердце начинает биться сильнее.

— Ошейник — это не просто украшение или атрибут. Это символ. Когда открыто заявляешь, что принадлежишь кому-то. Добровольно и гордо.

Джейс ловит его взгляд и, кажется, понимает все без слов. Считывает и волнение, и предвкушение, а еще мимолетный страх. Что он может не принять этот жест, что откажется так открыто заявить о том, что между ними. Но Джейс мягко улыбается, откладывая бархатный мешочек, и придвигается ближе, протягивая украшение.

— Надень, пожалуйста.

Внутри все сладко обрывается. Виктор просит его повернуться спиной. Пальцы чуть дрожат, когда прохладный металл ложится напротив ключиц Джейса. Хитроумный замочек защелкивается. В порыве он целует заднюю часть смуглой шеи перед собой, обхватывает сильные плечи, прижимаясь к влажной спине.

— Спасибо тебе…

— За что?.. — В голосе партнера искреннее удивление, когда горячая ладонь поглаживает его руку на груди.

— Я думал, что эта сторона моей жизни навсегда останется тайной.

Виктор ложится щекой на исцелованную шею, чувствуя, как сегменты ошейника впиваются ему в щеку. Приятно.

— Непонятой, живущей в порочном угаре борделя. С вереницей таких же безликих фриков, что любят странные практики. Но ты — это что-то, Джейс. Самое драгоценное, что у меня когда-то было. Я говорил, что не верю словам любви, сказанным в постели, но Жанна мне свидетель, я стану самым сентиментальным доминатором в Рунтерре и буду нести это клеймо с честью. Я люблю тебя. Люблю, Джейс Талис.

Виктор не просто слышит, а чувствует, как вздох срывается с чужих губ. Облегчение, радость, изумление — в нем столько всего…

Все эти месяцы Джейс ни разу не заикался о том разговоре на кухне, он не просил от него никаких слов. Но ждал… сейчас, по колотящемуся в груди сердцу и этому вздоху, по тому, как его плечи расслабляются, он чувствует, что внутри развязался напряженный узел.

— Я тоже тебя люблю, Виктор. Очень…

Виктор сильнее обхватывает Джейса, гладит его грудь, пресс…

— Сегодня вечером прием в доме Медарда. Ты там будешь самым красивым… и самым возбужденным.

Прохладные пальцы сходят вниз и назад, к крепкой заднице Джейса.

— Что ты задумал?..

Золотые глаза многозначительно сверкают.

— Ну-ну-ну, мой хороший. Ты же послушный мальчик…

The end.