Chapter Text
Телемах сидел на кровати и с весельем наблюдал за Антиноем. Их очередной разговор о доверии ушёл в не совсем верное русло — хотя, прямо сейчас Телемах не возражал, — и теперь Антиной сидел с завязанными глазами.
Они говорили о том, что нужно учиться доверять друг другу, расслабляться в присутствии друг друга, о том, как это сложно. Телемаху пришлось признаваться в том, что он постоянно ждал удара в спину, несмотря на всё, что они пережили. Внезапная мысль о том, чтобы завязать другому глаза и довериться полностью, создать момент, когда нет варианта не доверять, на секунду показалась здравой. Её инициатором выступил Антиной, о чём сейчас наверняка невероятно жалел.
— Почему именно я? — это было что-то среднее между возмущением и искренним непониманием.
— Потому что мне нужно сначала научиться немного успокаиваться в твоём обществе, — отозвался Телемах. — Может, если сейчас ты не сможешь сам практически ничего сделать, мне станет не так тревожно, как обычно. Она неявная, но она практически всё время где-то есть. Если бы ты завязал мне глаза, я бы переживал ещё сильнее.
Кажется, этот аргумент вполне убедил.
— И что ты теперь собираешься делать?
Антиной мог сколько угодно нахально улыбаться, но его напряжение было видно. Он уже давно не был так насторожен. И пусть видеть это было непривычно, Телемах всё же чувствовал, что ему страх постепенно переставал давить на грудь, плечи немного расслабились. Хоть раз он не был зависим от Антиноя, от того, что сделает, подумает. Каково было Антиною?
Телемаху даже нравилось это. Нравилось смотреть на сейчас казалось бы беззащитного Антиноя, на его напряжение, на попытки прислушаться к происходящему. Это было неправильно. Они ведь хотели научиться доверию, а он сидел и упивался мыслями и собственном контроле. Неужели он не лучше Антиноя?
Нельзя было сравнивать и принижать его. Антиной не был ужасен. Он сидел перед ним с завязанными глазами, потому что самому Телемаху было слишком страшно сделать это.
— Меня почти пугает твоё молчание, — заметил тот. Нервная улыбка.
— Раз ты это говоришь, должно быть, на самом деле ты в ужасе, — хмыкнул Телемах, отбрасывая все размышления.
Он задумчиво протянул руку и взял кубок. Кажется, именно этот раньше был у Антиноя и именно его Телемах швырнул в самом начале их путешествия. Как же всё переменилось с того момента.
— Как думаешь, что у меня в руках? — спросил Телемах, особо не рассчитывая на ответ, просто мысль вырвалась из головы.
— Предлагаешь, угадывать?
— Теперь, да, — он и не думал ни о чём подобном, но теперь стало интересно попробовать эту игру. — И как ты проверишь, что я тебя не обманул? — улыбнулся Телемах, придвигаясь ближе.
— Наощупь? — предложил Антиной. Просто поразительно, как сейчас он отзеркалил его улыбку, хотя даже не видел её.
— Протяни руку.
Было приятно смотреть на то, как Антиной беспрекословно выполнил это. Было бы глупо, если бы он этого не сделал, и всё же. Телемах вложил ему в руку кубок.
— Интересные способы у тебя показывать, что тебе можно доверять, — заметил Антиной. — Столько всего можно сделать, а ты выбрал это.
— Нужно же как-то тебе показать, что я не собираюсь пытаться использовать свой контроль для мести, что моё “иногда хочу причинить боль” — не угроза, — заметил Телемах, завороженно наблюдая за его руками, ощупывавшими кубок.
Антиноя, похоже, повеселили слова о том, что Телемах вообще может быть угрозой. Но всё же он ничего не сказал. По крайней мере сейчас в каком-то смысле это была правда. У него был шанс, было преимущество, которым он мог бы воспользоваться, если бы захотел.
— Кубок для вина? — предположил Антиной.
— А конкретнее? — полюбопытствовал Телемах. Он не столько требовал ответа, сколько хотел просто узнать, сможет ли тот вообще угадать.
— Похоже, какой-то очень ценный для тебя. Неужели ты им в меня когда-то кидал? — насмешливо спросил Антиной.
— Он самый.
— Мне что-то за это будет?
— Могу кинуть ещё раз, — миролюбивым тоном предложил Телемах. — На этот раз я точно попаду.
— Кажется, ты что-то говорил о том, что не собираешься мстить сейчас, — заметил Антиной с мягкой улыбкой. — Почему мне кажется, что ты закатил глаза?
Потому что именно это он и сделал. Было странно осознавать, что Антиной знал его настолько хорошо. Но, наверное, это было неизбежно, учитывая, сколько времени они проводили друг с другом.
Следующей в руку Антиноя опустилась монетка. Простая, ничего не значащая. А тот всё вертел её в руках, задумавшись, как будто не мог понять, что именно тут можно ответить. А может, искал подвох. Потом поднял голову в ту сторону, где должен был сидеть Телемах.
— Чуть правее, — подсказал он.
— Что это? — по губам Антиноя расползлась слишком хитрая улыбка. — Плата за ночь? Слишком мало, волчонок.
Это было настолько возмутительным заявлением, что Телемах попросту потерял дар речи. А Антиной, чтоб его, выглядел совершенно невозмутимо, будто не он сказал эту невероятную глупость, более того, он выглядел счастливым. И явно жалел, что не мог видеть лицо Телемаха в этот момент.
— Обязательно учту, — пообещал тот, стараясь звучать в тон. — И сколько же тебе надо?
— Не бойся, я, в отличие от некоторых, щедрый, не буду требовать с тебя целых три дворца, — весело отозвался Антиной. — Ты сам и есть моя плата. Пока ты мой, я не возьму слишком много.
Телемаху не должны нравится эти слова. Он впился ногтями в ладонь, отрезвляя себя. Это могло звучать сколько угодно легко и игриво, но не должно было быть нормально.
— В последнее время ты позволяешь себе всё более и более серьёзные высказывания, — с деланным безразличием заметил Телемах. — Сначала хочешь, чтобы я перед тобой отчитывался, теперь говоришь это.
— Не принимай всё, что я говорю, за абсолютную правду. Это лишь шутка, — сказал он, а после с мягкой усмешкой добавил: — Я бы никогда не попытался навредить тебе, если бы ты мне в чём-то отказал.
— Как мило, — пробормотал Телемах.
Он долго думал, что взять на этот раз, и наконец выбрал игральную кость. Антиной всё ещё пытался научить его жульничать, но выходило пока не очень. Может, Антиной был не лучшим учителем, может, это просто не подходило Телемаху.
Он вкладывал кость в ладонь Антиноя, когда тот резко перехватил его руку.
— Что же это? Ума не приложу, — насмешливо протянул он, даже не собираясь отпускать.
Кость выпала из руки Телемаха, покатилась к подушке.
— Перестань, ты прекрасно знаешь, что это не предмет. Его я из-за тебя уронил, — начал было он.
— По правилам нашей игры я должен угадать то, что попадает мне в руки, — самодовольно напомнил Антиной. — И я могу сделать что угодно, чтобы понять, что это. Я прав?
— Прав, — отозвался Телемах, наблюдая за тем, как пальцы Антиноя проходились по его руке, перебирали пальцы, пока они не переплелись.
Просто поразительно, как Антиной мог перевернуть всё в свою пользу, хотя это именно он сейчас должен был быть в уязвимом положении.
Впрочем, тут не чему было удивляться. Телемах сам выбрал игру, в которой Антиной мог бы потрогать всё, что угодно, а тот выбрал его. Это должно было быть очевидно. Возможно, если бы сам Телемах догадался до этого чуть раньше, то сразу начал бы с маленьких предметов.
Антиной поцеловал его в тыльную сторону ладони.
— Я тебя расстроил, волчонок?
— Немного, — не стал спорить Телемах. — Мне не нравится небрежность, с которой ты говорил.
— Мне жаль, — и раньше, чем тот успел вздохнул, Антиной добавил: — Я исправлюсь. Последнее, чего я хочу, это пренебрегать тобой. И не хочу, чтобы ты думал, будто я пытаюсь попирать тебя.
Он легко прикусил палец Телемаха, язык прошёлся по подушечке. И взгляд Телемаха смягчился. Сейчас он видел, что Антиной пытался учитывать все слова, все просьбы и претензии. Тоже делал шаги навстречу.
— Сегодня ты прощён, — великодушно заключил Телемах, он осторожно высвободил палец и самыми кончиками поглаживал Антиноя по щеке.
— Премного благодарен, — фыркнул тот. И всё же склонил голову, ещё больше подставляясь под эти прикосновения.
Это было просто невероятное зрелище. Очень завораживающее.
И, пожалуй, нужно было хоть как-то вознаградить Антиноя за все его старания стать лучше, как-то переступить через себя.
Телемах осмотрел комнату, заметил тарелку с фруктами. Вполне подойдёт для его задумки. Он медленно высвободил руку. Делать это ему хотелось не больше, чем Антиною отпускать его. Но теперь в голове приятной мыслью крутилось то, что Антиной не хотел его отпускать.
— Открой рот, — довольно попросил Телемах, придвигаясь обратно с тарелкой.
— Ты что задумал? — в этом голосе было слишком много подозрения. Кажется, Антиною вообще стоило больших усилий не отодвинуться назад. Только что всё было именно так, как ему надо, а теперь Телемах что-то снова задумал.
— Просто открой рот.
Недолгие колебания, и Антиной всё же подчинился. Телемах тут же положил ему в рот кусочек инжира. Удивление, замешательство на лице Антиноя показались довольно забавными. Он начал жевать, почти сразу же скривился.
— Не люблю инжир.
— Отлично, мне больше достанется, — довольно заключил Телемах, и следующая долька отправилась ему в рот. — Что ещё ты не любишь? Грушу? — за этим вопросом последовал утвердительный кивок.
Телемах улыбнулся, про себя радуясь, что Антиной не может видеть никакого коварства в его лице, что даже не догадывался о том, что что-то может пойти не так. И в следующий раз в его рот отправился кусочек груши.
— Ты это нарочно? — возмутился он.
— Может быть, — в голосе Телемаха не должно быть столько веселья.
— Как это подло с твоей стороны, волчонок. Больше ни за что не поверю тебе. Так нагло пользуешься моим доверием и тем, что я у тебя как на ладони.
— Как ты сказал? Если властью не злоупотреблять, то зачем она нужна?
Если бы не повязка, Антиной бы непременно закатил глаза и попытался его пихнуть, но всё, что ему оставалось, это недовольно цокнуть языком.
— Открой рот, — снова попросил Телемах.
— Нет. Ты даёшь мне всякую гадость — покачал головой Антиной и даже демонстративно отодвинулся дальше.
— Осторожнее, ты вот-вот с кровати свалишься, — предупредил его Телемах.
Тот замер, пытаясь прикинуть, ложь это или нет, и всё же отодвинулся от края. От чего-то это оказалось очень приятным, слишком важным. Всего лишь крошечная мелочь, на которой не нужно было заострять внимание. И всё же для Телемаха сейчас важно было всё. Потому что он следил и пытался убедить себя: если Антиной доверял ему — он и сам мог просто попробовать положиться на него вот так полностью. Хотя бы один раз, тоже начав с подобных мелочей.
Он с лёгкостью мог представить, как некомфортно было сидеть вот так, с завязанными глазами, не знать ни выражения лица. ни позы, не иметь возможности предугадать, что случится дальше.
Телемах наклонился к нему. Антиноя тишина явно начинала нервировать. Он внимательно вслушивался в происходящее, пытаясь уловить хоть что-то.
— Значит, я даю тебе только невкусное? — тихо переспросил Телемах. Антиной вздрогнул от этой неожиданной близости, но не успел ничего сказать, как его поцеловали. Довольно коротко, чтобы после прошептать в его губы: — Это тоже не вкусно?
— Всё, что ты делаешь, вкусно.
Телемах весь покрылся мурашками от этого шёпота, от этих слов.
— Трудно было мне поверить? — внезапно спросил он.
— В такой-то мелочи? Нет, волчонок, я слишком хорошо тебя знаю. Я скорее каждый раз борюсь с собственной гордостью, — покачал головой Антиной. — Может, тебе всё же нужно завязать глаза, раз ты сомневаешься в таких пустяках?
— Не сегодня.
— Ты мне отказываешь?
— Откладываю, — терпеливо поправил его Телемах.
Это было обещание, которое совсем не хотелось давать. И всё же оно было важно и нужно для них обоих, так что пришлось это сделать.
— И это произойдёт тогда, когда я скажу, а не тогда, когда ты загонишь меня в угол и потребуешь этого, — твёрдо добавил он.
Антиной поджал губы, не спешил соглашаться.
— Теперь ты отказываешь мне? Я прошу уверенности в том, что ты не будешь пытаться использовать моё обещание против меня, как ты уже делал. Я прошу о спокойствии. Или это слишком большая просьба?
— Нет, не слишком, — наконец отозвался Антиной. Но согласился гораздо быстрее, чем обычно. — Я не буду использовать твоё обещание против тебя. Когда захочешь, тогда и случится. Тебе достаточно моего слова?
— Ты мне никогда не лгал. И пообещал, что не начнёшь. Так что, да.
Это не тот ответ, который он должен был дать. Не тот ответ, который Антиной ожидал получить. Но тем не менее внутри стало спокойнее. Врать или накручивать себя ещё больше не было никакого смысла.
Телемах вернул тарелку на место, а после потянулся к Антиною, обхватил его за плечи.
— Повернись ко мне спиной, — попросил он.
Антиной на пару секунд застыл, видимо, пытаясь понять, что ещё можно сделать, какие варианты действий ещё не перебрал Телемах. Потом всё же медленно развернулся.
— Мне иногда так сложно понять, что у тебя на уме, — сказал он, стараясь не выдавать лишнего напряжения. Но Телемах всё это чувствовал, держа руки на его плечах.
— А мне всегда почти невозможно понять, что у тебя, — отозвался он и потянул Антиноя на себя, заставляя лечь.
Так было всегда. Антиной слишком хорошо знал и понимал Телемаха, а тот никогда не мог понять его полностью. Он мог пытаться сделать выводы на основе того, что видел, на выражении лица, на словах, но это было не больше, чем просто предположение. А Антиной даже с завязанными глазами мог сказать, расстроился ли Телемах.
Медленно тот опустил голову на колени Телемаха. Кажется, это было последнее, чего он вообще ожидал. Что такое произойдёт, что ему позволят. И расплылся в улыбке, снова расслабился.
— Можешь снять повязку, — предложил Телемах.
Какой-то частью он хотел, чтобы Антиной её оставил, чтобы они подольше оставались вот так. Но, к сожалению, тот потянул, освобождая глаза.
— Тебе и не нужно понимать, что у меня на уме, — сказал он. — Ты всегда можешь просто спросить меня. Не обязательно гадать.
Если бы всё было именно так просто, как говорил Антиной, они бы уже давно жили в идеальных отношениях.
Телемах не мог сказать, что это не так, что он не может просто спросить, ведь это бы прозвучало, как обвинение во лжи. Но не мог и согласиться, потому что Антиной предельно честно отвечал довольно редко. И всё же отвечал. На конкретные вопросы, которые загоняли его в тупик. Если припереть к стенке, если не дать выкрутиться, то Антиной точно ответит.
И всё же, в последнее время, он начинал открываться больше. Это тоже нужно было учитывать.
— Учту, — согласился Телемах, наконец придя к некому компромиссу. — И спрошу, если понадобится.
— И о чём бы ты меня спросил? Что такого трудного в том, чтобы понять меня? — поинтересовался Антиной, он согнул руку, чтобы поглаживать его колено. Телемах не собирался врать, что ему не нравилось.
— Мне трудно оценивать твоё настроение, понимать ход твоих мыслей.
— Это не так.
— Нет, именно так, — Телемах тут же поджал губы. Прозвучало, как обвинение. Будто он обиженный на какую-то глупость ребёнок.
— Ты вполне способен понять, когда я просто задаю вопрос. Раньше ты бы начал ругаться и огрызаться, решив, что я пытаюсь тебя оскорбить, — заметил Антиной. — Ты и без этого прекрасно понимаешь меня и моё настроение.
— Мне приходится прикладывать слишком много усилий для этого.
— И тебя это так сильно беспокоит?
Телемах задумался. Сейчас ему было хорошо с Антиноем, спокойно. Хотелось знать, что у него на уме, это безусловно. С ним было невозможно полностью расслабиться, всё ещё казалось, что внезапно Антиной нападёт, но это было такое слабое чувство, оно просто витало где-то за всеми мыслями о повседневных делах. Телемах прекрасно понимал все мимолётные эмоции, если Антиною не удавалось скрыть своё выражение лица. Конечно, хотелось забраться к нему в голову, обустроиться там со всем удобством и иметь полный доступ в любое время. Но этого никогда не будет, а того, что было сейчас, достаточно.
— Не очень, — наконец признал Телемах. — Меня больше беспокоит, что ты меня понимаешь слишком хорошо.
— А разве это так плохо? — недоумённо спросил Антиной.
— Ты всё слишком упрощаешь.
— А может, это ты слишком усложняешь?
Когда Антиной начинал говорить так, казалось у него вообще невозможно было выиграть спор. Внезапно сложная и запутанная ситуация упрощалась до одного короткого вопроса, на который можно было ответить односложно. На который нужно было отвечать односложно. Не нужно было вдаваться в подробности, длительные объяснения. Да или нет.
У Телемаха не было всё так просто.
— Ты сказал, что тебе сложно понимать меня, — продолжил рассуждать Антиной. — Я сказал, что это не так, но ты всегда можешь спросить у меня, и я тебе расскажу. Это не плохо. Как не плохо и то, что ты ничего не можешь скрыть от меня, — он хмыкнул, увидев скептическое лицо Телемаха. — Ладно, почти ничего. Это не отменяет моих предыдущих слов. Это ведь нам обоим на руку. Мне гораздо легче понять, как сделать тебя счастливым.
Спорить было бесполезно и глупо. Антиной не сказал ничего, что не было бы неправдой. Насчёт этого нельзя было возмутиться. И было даже приятно.
***
Телемах совершенно точно спал, но на этот раз этот сон был каким-то странным, потому что он прекрасно понимал происходящее. Осознавал всё от и до, но совсем не мог понять, где он. Все очертания расплывались, когда Телемах пытался сосредоточиться на чём-то одном. И только тикающий звук где-то на фоне.
— У меня плохие новости, — перед ним оказалась Афина.
Больше она не излучала привычную ауру спокойствия, от которого Телемаху всё время становилось легче и начинало казаться, что всегда можно найти выход, есть куда двигаться. Сейчас Афина была мрачна, почти что зла. И было страшно предположить, что именно могло послужить причиной подобного расположения духа.
— В твоём доме сейчас крайне неспокойно, — продолжила она.
У Телемаха сердце пропустило удар. Что-то стряслось.
— Мама в порядке? — тут же спросил он, делая шаг ближе.
— Да. На этот счёт пока не стоит переживать, — кажется, Афина старался звучать успокаивающе. Но это “пока” тревожило только больше. — Сейчас главная опасность угрожает тебе, — она помедлила и неохотно добавила: — И твоему… Антиною.
— Они решили напасть? — поражённо спросил Телемах, боясь поверить, боясь даже предположить.
— Пока ещё нет, но всё ближе к этому, — отозвалась Афина, мягко касаясь его плеча, желая поддержать. — Пока просто думают дождаться вашего прибытия и нанести удар.
Телемаха передёрнуло. Если убьют его, то затем точно направятся к матери. Исчезнет последний барьер, который сдерживал их.
— Как так вышло? — спросил он. — Я думал, если увезу Антиноя, то лишу их всего. Что они без него ни на что не будут способны. Они же шайка идиотов, которая только и умеет жрать за чужой счёт и бояться, что их могут выгнать, если они что-то не то сделают. Антиной был главным зачинщиком всего этого.
— Был, — кивнула Афина. — Он был их лидером, направлял их, создал моральные ориентиры. А потом куда-то уплыл вместе с тобой. Они жадные и завистливые. Они считают, что прямо сейчас гниют в ожидании, пока Антиной плавает с тобой, а после вернётся с властью в кармане. Согласись, ты допустил уже достаточно причин, по которым они могли бы решить, кому твой дом отдаёт благосклонность. Достаточно, чтобы эта поездка стала последней каплей.
Она была права. Телемах потупил взгляд. Следовало быть осторожнее. Два беспечных идиота.
— Значит, они считают, что Антиной на моей стороне? — начал размышлять Телемах.
— Они не уверены, что именно думать. Раз Антиной уплыл с с тобой, то он либо переметнулся, либо использует тебя для своих целей. В любом случае, остальные женихи вне игры.
— Кто это затеял?
Это было не так важно, сейчас было главное решить, что теперь делать. Но всё же Телемаху нужно было знать, кто посмел. С кем следует расправиться в первую очередь, когда он вернётся домой.
— Ктесипп.
В груди тут же поднялась волна гнева. Телемах помнил их последнюю встречу, помним, как тот его избил. И помнил слова касательно его матери. И теперь, когда Антиной уехал, тот решил, что может выйти за рамки?
Телемаха потряхивало.
— Что именно он сказал?
— Это не так уж и важно, — покачал головой Афина, явно не желая рассказывать ему ничего. Это тоже злило и нервировало. Что именно там могло быть такого, что она отказывала ему в этом? — Гораздо важнее…
— Что именно он сказал? — настойчиво повторил Телемах, выделяя каждое слово.
Афина долго молчала, а он продолжал пронзать её взглядом. Эта борьба длилась, как казалось Телемаху, невероятно долго. Наконец она сдалась, тяжело вздохнула и взмахнула рукой.
Перед Телемахом постепенно начали формироваться образы. Сначала Ктесипп, который выглядел гораздо довольнее, чем когда-либо за всё время их знакомства. Потом остальные женихи. На секунду этот шум оглушил: столько криков, недовольства, возмущения. А после Телемах заметил лук отца — и сердце пропустило удар.
Почему? Почему мать решила провести испытание? Что случилось? Неужели они на неё уже надавили?
А после за оружие взялся Ктесипп, и в груди поднялась огромная волна гнева. Телемах и забыл, что мог быть настолько зол. Ему было противно смотреть, как этот человек брал оружие отца своими омерзительными руками.
— Вам не надоело ждать? — спросил он. Его голос был полон ненависти, которая привлекала внимание окружающих. — Зачем мы всё это делаем, если победитель уже решён? Антиной уплыл куда-то вместе с царевичем, пока мы здесь гниём, как бесполезный хлам! Он вернётся, и они скажут, что он достоин трона! Но пока ни он, ни царевич ещё не вернулись, — в его голосе промелькнули тёмные нотки.
У Телемаха пробежал холодок по спине. Он подался вперёд, будто боясь упустить хоть что-то.
— Мы можем дождаться их прибытия, — продолжил тот, откинув лук в сторону и широко улыбнулся. — Я уже вижу, как я хватаю этого щенка. С ним мы не будем торопиться, сначала его нужно связать, чтобы даже пошевелиться не мог, чтобы почувствовал всю свою беспомощность. И заткнуть ему рот. А потом можно взять нож и резать, не глубоко, чтобы он мучился дольше, чтобы чувствовал, как кровь капля за каплей покидает его тело, и не мог крикнуть. Он заплатит за каждый день промедления. Он заплатит каждому из вас! — со всех сторон послышались крики одобрения. — А когда нам с вами это надоест, я буду медленно вгонять ему кинжал под рёбра, пока он сто раз пожалеет, что вернулся.
Телемаха трясло так сильно, что он еле стоял на ногах. И совсем не от гнева, а от липкого ужаса. Такого, что дыхание стало поверхностным, что хотелось отступить на несколько шагов. Он пытался себя убедить, что это всё не по-настоящему, что лишь видение, которое показывала Афина, что ему не могли навредить. И всё же ноги его еле держали.
Телемах никак не мог выхватить лицо Ктесиппа, чтобы понять, насколько он наслаждался тем, что говорил. Но этого никак не получалось. От окутавшей его паники лицо попросту расплывалось, размазывалось.
А потом тот заговорил снова. На этот раз мрачнее, мстительнее.
— А дальше на очереди будет Антиной. Я заставлю его умолять. Он всегда был слишком гордый — вот и проверим, сколько ему надо боли, чтобы он начал ползать у моих ног, — процедил Ктесипп. — Я хочу, чтобы он смотрел в мои глаза, когда я сломаю ему колени, когда буду давить его лицо в грязь. Я сломаю ему пальцы один за другим. Я полностью раздроблю ему кости.
Телемаху казалось, что он сейчас задохнётся. Хотелось кинуться на него и попытаться задушить голыми руками.
— А когда их обоих не будет, мы наконец сможем пойти к Пенелопе и взять своё.
— Нет, — Телемаху хотелось крикнуть, но его голос был не громче шёпота.
— Я приду к ней в её покои с их кровью на руках. Я возьму её так, чтобы каждый её стон был напоминанием, что сын её и дорогой муж, которого она всё никак не дождётся, — уже мёртвые, что она одна, что у неё больше нет выхода. И она будет плакать, но будет покорна. И в конце концов она станет моей. Женщины всегда становятся. Особенно, когда у них уже нет никого, кто защитит, — жестоко закончил Ктесипп. Телемах наконец смог выцепить злобную, садисткую усмешку у него на губах.
Внутри всё выкручивало от страха, от тошноты, от гнева и желания защитить, от чувства беззащитности. Образы исчезли, оставив после себя лишь оглушительную тишину. Было тяжело дышать.
— Я же говорила, что тебе не стоит это видеть, — мягко сказал Афина, кладя руки ему на плечи. — Этого не случилось. И мы не допустим этого. Пока что всё ещё хорошо, Телемах. Дыши и не думай о том, как это всё может случится. Думай о том, как это предотвратить.
— На корабле много способных людей, — взволнованно заметил он, пытаясь взять себя в руки. Афина была права. — Если их подготовить к предстоящему, то они могут помочь отбиться. Я тоже могу сражаться, как и Антиной. Шансы есть. Особенно если убить зачинщика. Тогда они все разбегутся.
— Верная мысль, — кивнула Афина. — Но тебе не следует причаливать там, где ты должен. Если они решатся, а я уверена, что это произойдёт, то они подготовят ловушку. И ты не должен в неё попасться, если хочешь, чтобы преимущество было на твоей стороне.
— Значит, немного изменим маршрут, — кивнул Телемах.
Ещё что-то не давало покоя. Какая-то мысль связанная с женихами, с Антиноем. Евримах.
Стоило ли про него спрашивать? Телемаху не было никакого дела до него, до того, решил ли тот предать Антиноя, в каком тот положении сейчас и почему позволяет происходить подобному. Но ведь он был другом Антиноя, как бы Телемах к нему не относился. Нужно было узнать.
Он бы разозлился, если бы Антиной в подобной ситуации решил ничего не выяснять про Писистрата. Значит, всё же стоило спросить.
— А насчёт одного жениха, — медленно начал он, даже не зная, как подобрать слова, — насчёт Евримаха. Они ведь с Антиноем друзья, он правая рука Антиноя. Как он позволил вообще появиться этому бунту?
— Потому что недовольство росло уже давно. А когда они действовали вдвоём, остальным было сложнее идти против. Сложно даже сейчас. Он умеет выкручиваться, но в одиночку справляться трудно, — судя по тону Афины это была совсем не похвала. — Тебе следует поменьше переживать об этих… людях. Сосредоточься на себе. Когда дело дойдёт до битвы, я буду рядом.
***
Телемах проснулся в холодном поту. Антиной рядом дышал тихо, ровно. Было слишком темно, лишнего шума не было. Видимо, сейчас была глубокая ночь.
А спать теперь не хотелось совершенно. Мать была в опасности, он сам был в опасности. Антиной тоже.
В ушах всё ещё гремели слова, что женихи планировали сделать с ними, с его матерью. От них всё ещё проходила дрожь по телу.
Телемах осторожно повернулся к Антиною, пытаясь в этой темноте разглядеть его черты. Он ведь стал предателем. Конечно, ему не было никакого дела до большей части женихов, и всё же он был среди них столько лет. Просто невозможно так легко и просто бросить их всех и смириться с этой мыслью? Или возможно?
Станет ли Антиной на его сторону? Должен, у них соглашение. Соглашение это просто слова, никому ничего не будет, если нарушить. И всё же Антиной был с ним сейчас, а Телемах от паники забивал себе голову тем, что лишь усугубляло ситуацию.
Что ему было делать? Сейчас надо изменить маршрут, найти хорошее место, чтобы причалить. Утром рассказать обо всём Антиною. А сейчас…
Нет, Телемах точно не уснёт. Значит, нужно прогуляться.
Он стал аккуратно выпутываться из объятий Антиноя, чтобы не разбудить его. Хотя хотелось. Прямо сейчас. И рассказать ему всё. Но он так спокойно спал, что сейчас не было никакого желания мешать этому.
Пока он садился, рука наткнулась на что-то колючее. Игральная кость, которую он уронил пару дней назад и так и не смог найти. Нужно будет её убрать.
Может, всё-таки разбудить Антиноя? Иначе Телемах точно свихнётся, пытаясь придумать хоть что-то. Да даже просто пытаясь обдумать происходящее. До утра это, конечно, может подождать, но сам Телемах уже не мог ждать до утра.
Он потянулся, потряс Антиноя за плечо. Ещё сильнее. Тот медленно повернулся, совсем не понимая, что происходит. Замер на мгновение, протянул руку вперёд, нашарив талию Телемаха.
— Что случилось? Кошмар? — сонно спросил Антиной.
— Нет. Я, что, маленький ребёнок, чтобы будить тебя по ночам от кошмаров? — поморщился Телемах.
— Я бы не был против, если бы ты так делал, — пробормотал он и нахмурился. — Так что случилось?
И вот теперь Телемах понял, что всё было именно так, как предположил Антиной. Ему приснился дурной сон. Конечно, всё было чуть-чуть реальнее, но если упростить, то именно так. В любом случае, рассказать надо было.
И откуда начать? Как всё это объяснить? С первого появления Афины? Что же, видимо, это будет очень долго.
— Мне нужно тебе многое рассказать, — вздохнул Телемах, укладываясь рядом, позволяя себя обнять.
Антиной слушал внимательно. Про драку с Ктесиппом, про появление Афины, про все их разговоры.
Телемах пытался угадывать, как менялось настроение Антиноя по ходу рассказа. Вот пальцы сжались на словах о том, чем чуть не закончилась эта драка — если Антиной желал оторвать Ктесиппу голову, Телемах не стал бы возражать, — вот ладонь просто лежала, но была напряжена на рассказе про Афину — это не нравилось Антиною или он просто был сосредточен? — вот снова крепко сжалась на словах о том, что Одиссей жив. Тихое мычание под нос, словно “так вот, кто надоумил”. Возможно, Антиной был прав, и у Телемаха не так плохо получалось понимать его.
Телемах рассказывал о каждой встрече с Афиной, о каждом разговоре. Разве что обошёл стороной ту глупость о том, что Антиною суждено умереть. Ему не следует этого знать, потому что этого не случится.
И наконец Телемах замолчал. Антиной тоже не торопился говорить. Вот теперь понять его было сложно. Он дышал ровно, его рука просто лежала, а здесь было слишком темно, чтобы даже попытаться разглядеть лицо.
— Ты злишься? — то ли предположил, то ли спросил Телемах.
— Не сильно.
И всё же это “да”.
— Долго ты планировал это скрывать? — спросил Антиной. Наверное, ему стоило огромных усилий сделать так, чтобы его голос сейчас ничего не выражал.
— Ты так говоришь, будто я нарочно назло тебе это делал. Вышло, как вышло. Главное, что я тебе рассказал. Нужно решать, что делать дальше.
— А есть варианты? Дадим им бой, убьём всех несогласных. Все они были лишними. Всегда. И теперь даже судьба на нашей стороне.
— Ты слишком беспечен, — упрекнул его Телемах. — Их намного больше.
— А мы знаем о готовящейся ловушке, так что наше положение выгоднее. Прекрати поддаваться панике и подумай немного. Или сначала попаникуй немного, а потом будем думать, что делать дальше.
— Я не паникую, — Телемах бросил укоризненный взгляд на Антиноя. Телемах просто переживал. Как можно было не переживать, когда все, кто был ему дорог, были подвержены невероятной опасности? Конечно, Антиною было легче, он ведь не слышал всех этих слов. — Мы должны вернуться ночью, чтобы ударить тогда, когда они не ждут. И надо, чтобы между нами была дистанция, когда мы вернёмся, — от этих слов Антиной напрягся, но продолжал внимательно слушать. — Если кто-то заметит, что мы здесь, то меня устранить будет гораздо важнее. Если увидят меня одного, то будут меньше колебаться и не ожидать большого сопротивления. А ты сможешь воспользоваться этим и ударить со спины.
— Хочешь устроить им маленькую ловушку, значит, — задумчиво проговорил Антиной. — Они знают мои методы, поэтому будут ожидать чего-то такого. Но твоей жестокости они не ожидают, поэтому если ты нападёшь со спины, хаос среди них обеспечен. Тем более, что так безопаснее. Я спокойно могу выдержать нападение четырёх человек, а ты?
— Моё отсутствие вызовет подозрения, — заметил Телемах. Но, нужно было признать, такой вариант плана был лучше.
— Можно сказать, что я убил тебя.
— Они не поверят тебе так просто. Особенно теперь.
— Мы всегда можем инсценировать твою смерть, — как-то уж слишком спокойно предложил Антиной. — Одеть труп так, как тебя, а лицо изуродовать. Так удастся подобраться ещё ближе и убить больших, пока они не будут ожидать.
— Если они решат, что я мёртв, они сразу пойдут… к моей матери. У нас не будет времени, чтобы подобраться ближе и убить как можно больше, — заметил Телемах.
— Значит, я успею убить по пути больше, чем смог бы при прямой атаке. Это выгоднее.
— Ты рассуждаешь об убийстве людей с точки зрения выгоды? — Телемах не был уверен в том, как именно он к этому относился. Возможно, будь в голосе Антиноя чуть меньше кровожадности, было бы легче.
— Я рассуждаю об убийстве врагов, волчонок. Не забивай себе голову ненужной моралью, — вздохнул Антиной.
— И где ты планируешь найти подходящий труп?
Телемаху вообще не стоило это спрашивать. Это могло создать ложное впечатление, что он согласен на этот безумный и слишком рискованный план, хотя он не был.
Слишком долгое молчание.
— Мы не будем убивать никого из моих людей, Антиной, — предостерёг его Телемах.
— Я и не планировал. Просто пытался придумать ответ на твой вопрос.
— Значит, действуем без этой ловушки. Ты пойдёшь первым, я осторожно за тобой. Убьём стольких, скольких сможем таким образом, а дальше только открытая конфронтация.
— Это рискованно, — несогласие в его голосе было слишком явным.
— Не лучше, чем твой с тем, чтобы идти первым и сказать им, что я мёртв. В нём под серьёзной угрозой может оказаться моя мать. А между ней и мной я выберу её!
— А я при выборе между ней и тобой выберу тебя!
Телемах резко сел. Хотелось ударить Антиноя, взять подушку и задушить его. Потому что тот вообще посмел сказать подобное. Но это было глупо. Антиной был таким всегда, а Телемах сам его выбрал, поэтому возмущаться или пытаться что-то изменить было слишком поздно.
Телемах не был зол исключительно на Антиноя, он был зол вообще на всё: на ситуацию, на женихов, на собственную слабость, на что-то граничащее с бессилием. А ещё ему было страшно, что у него ничего не выйдет. Не получится никого спасти. Что мать пострадает из-за него. Что Антиной пострадает, пытаясь его защитить.
— Это не обсуждается, — отчеканил тот. — Если не найдём труп, можно испачкать твой плащ кровью животного, а им сказать, что я выбросил твоё тело за борт. А ты присоединишься позже.
— Я пойду с тобой. И это я здесь способен отдавать приказы, которые не обсуждаются. Я царевич, — в тон ему отозвался Телемах.
Молчание. Антиной зашевелился, тоже сел. Он наклонился ближе, пальцы привычно сомкнулись на подбородке Телемаха. Не так крепко, как обычно.
— Пожалуйста, — внезапно выдохнул Антиной. Слишком много обеспокоенности в голосе. Это было бы даже приятно, если бы они не говорили о том, чья жизнь предпочтительнее. — Пожалуйста, присоединись позже.
— Нет.
— Волчонок, ты меня не слушаешь.
— Я слушаю, — отозвался Телемах, скрестив руки на груди. — Я услышал, что ты считаешь, что я не способен защитить собственный дом. Что ты не хочешь рассчитывать на мою помощь в достаточной степени. Что ты …
— Волчонок… — попытался его перебить Антиной.
— Но чего я не услышал, это того, что ты ненавидишь мою мать и желаешь ей смерти, — Телемах схватил его за руку, сжал запястье. Тот напряжённо молчал. — Я страдал. И я долгое время был в одиночестве. И думал, что я провалился не только как наследник, но ещё и как сын. А теперь мне кажется, что ещё и как твой возлюбленный, потому что ты пытаешься отстранить меня от защиты моего же дома, будто я бесполезный, — он остановился, тяжело выдахая. Было слышно неровное дыхание Антиноя, его хватка усилилась, чтобы не отпустить Телемаха, если он надумает уйти. — И вот сейчася пытаюсь заставить себя понять, что ты пытаешься принимать эти решения за меня, потому что хочешь меня защитить так сильно, что тебе плевать на остальных. Потому что заботишься обо мне. Потому что ты настолько любишь меня, что лучше дашь моей матери умереть, совсем не понимая, что со мной тогда случится то же самое. Скажи, Антиной, ты позволишь ей умереть? Ты настолько ненавидишь её?
— Я пытаюсь защитить тебя, — ответил Антиной после короткой заминки.
— Ты ненавидишь её? Готов ли ты пожертвовать её жизнью, её сохранностью?
Вполне конкретный вопрос, из которого нельзя извернуться. Всё, как постоянно просил Антиной. И Антиной никогда не лгал.
— Мы должны сейчас говорить о другом. Этот разговор сейчас не…
— Ты ненавидишь её?
— Я не хочу причинять вред те…
— Ты ненавидишь её? — ещё настойчивее спросил Телемах, теряя терпение.
— Волчонок, пожалуйста, остановись. Я не питаю к ней никаких светлых чувств, это правда. Она для меня не имеет никакого значения. Мне не нужна её смерть, но мне нужно, чтобы ты был жив, — вкрадчиво произнёс Антиной. — Если бы выбор встал между тобой и твоей матерью, я бы выбрал тебя. Это не ненависть, но ты можешь решить иначе.
— Если ты допустишь её смерть, ты потеряешь и меня тоже. И если я тебе дорог, то мы не будем осуществлять эту идею.
— А если умрёшь ты, то мне что делать?
Слова ударили точнее, чем хотелось бы. Большее, чем хотелось бы. Вмиг Телемах расслабился, прислонился к плечу Антиноя.
— В таком случае, никому нельзя погибать. Нам придётся действовать безошибочно и точно. Потому что если кто-то из нас погибнет, я не знаю, что станет со вторым. И знать не хочу.
— Полагаю, нам обоим станет ужасно скучно, — заметил Антиной, обнимая его, притягивая ближе. Пытаясь успокоить.
Эти слова вызвали слабую улыбку. Пожалуй, скука была наименьшей из проблем.
— Мы не определились с планом, — заметил он.
— Они не ждут твоего нападения со спины. И у них возникнет гораздо меньше вопросов, если один появлюсь я, — возобновил уговоры Антиной.
***
Следующие дни слились в один клубок полный тревоги. Писистрат спрашивал, что случилось, может ли он как-то помочь, он даже предлагал не плыть на Пилос, а отправиться с ними. Но Телемах не имел права втягивать его в это. Это не было делом Писистрата, это была обязанность только Телемаха.
По правде сказать, ему не следовало пытаться втягивать и Антиноя, стоило попытаться уберечь его. Но это уже было сделано.
— Ты гораздо лучше играешь в кости, — заметил Писистрат, когда Телемаху выпало пять шестёрок. Он, разумеется, их подкрутил. И сам не заметил, как это сделал, у него просто наконец-то получилось. Но это не дарило радости.
Эти вечером они прибудут на Пилос, и придётся попрощаться с первым и единственным другом.
Писистрат был подарком судьбы. Телемах бы не сказал, что сам он был таковым для Писистрата. Но тот не жаловался. Или был слишком тактичен, чтобы не делать этого.
— Учусь у лучших, — хмыкнул в ответ Телемах, мол, ничего такого, просто практика с тобой берёт своё.
— У лучших жуликов? — тут же уточнил он, кивнув в сторону Антиноя.
— На эту идею меня натолкнул совсем другой жулик…
Писистрат притворно распахнул глаза, начал оглядываться, будто не понимая, про кого именно говорил Телемах.
Улыбка появилась сама собой. На душе постепенно становилось тепло, хотя нервное напряжение отказывалось отпускать плечи. Телемаху будет его нехватать сильнее, чем хотелось бы. Он был благодарен за всё времяпрепровождение, за веру в его силы, за смех, за понимание.
Писистрат сосредоточенно наморщил нос, начиная трясти кости. Затем внезапно замер, с подозрением покосился на Телемаха.
— Почему ты на меня так смотришь?
Телемах отвёл взгляд. И как признаться в том, что он не хотел расставаться? Ему нужен был друг. Наверное, было неправильно так думать, когда у него был Антиной, и всё же.
— Я буду скучать, — сказал Телемах.
Писистрат удивлённо посмотрел на него, моргнул пару раз, а после отвёл взгляд, скромно улыбнувшись.
— Я тоже. Я, если честно, думал, что ты будешь только рад, что я возвращаюсь. Потому что у тебя и так много дел, а тут ещё я и дружба со мной… Мы же дружим? — вдруг обеспокоенно спросил он.
— Конечно, — просиял улыбкой Телемах.
С души как будто камень свалился. Стало так легко и хорошо. И вместе с тем так горько.
Писистрат ему ответил такой же улыбкой.
— Не будем о плохом и грустном, — предложил он. — Лучше о чём-нибудь другом. Не хочу, чтобы воспоминания об этом дне были о слезах и прочем.
— Да? Что бы мне тогда тебе рассказать? — задумался Телемах.
— Чем ты будешь заниматься, когда вернёшься? Помимо тёплого воссоединения с женихами, — с сарказмом добавил Писистрат. — Ты говорил, что играл. Продолжишь учиться?
Телемах уже совсем забыл про это. Опять Антиной вытеснял из головы всё остальное. Но это же был Антиной.
— Возможно. Не знаю, хочу ли я дальше этим заниматься, но ещё один шанс дать точно стоит, — нерешительно отозвался Телемах.
— Обязательно дай, а если нет, не страшно, что-нибудь другое найдёшь. Вот тебе и повод, чтобы как-нибудь нанести нам визит, чтобы рассказать мне. Только придумай официальный повод посерьёзнее, чтобы точно никто ни о чём не догадался, — заговорщицки предложил Писистрат.
Телемах прыснул.
— Обязательно, — пообещал он.
Ему не нужен был повод. Он был более чем уверен, что обычный дружеский визит всех бы устроил. Но раз уж Писистрат попросил, пусть даже и в шутку, Телемах это сделает. Пусть они оба в следующую встречу повеселятся от души.
Вечером стало ещё тоскливее. Писистрат собирал свои вещи, а Телемах не желал его отпускать. А тот, кажется, и сам не сильно желал расставаться, весь весёлый настрой постепенно исчезал.
Небольшой остаток плавания они провели в молчании. Корабль качался и иногда поскрипывал, они сами иногда тяжело вздыхали и совсем не знали, о чём поговорить. Все слова сейчас казались лишними и ненужными.
Но время, отведённое на молчание, тоже закончилось. Пришлось прощаться.
— Если тебе когда-либо что-то понадобиться, обратись ко мне, — попросил Телемах.
— Ты тоже, — искренне улыбнулся Писистрат. — Даже если женихи окончательно достанут. Я что-нибудь придумаю.
На душе стало теплее. Но скоро никому не придётся переживать на их счёт.
— Я не могу обещать избавить тебя от твоих братьев, если они достанут, но могу на время спрятать тебя, — предложил Телемах.
— По рукам! — не думая, согласился Писистрат. Похоже, братья иногда его всё же бесили до жути.
И… всё. Писистрат ушёл. Телемах остался один. Антиной старался не выглядеть слишком счастливым, отдавая приказы о том, что они могут возобновить маршрут.
Но долго стоять без дела не пришлось.
— Иди сюда, волчонок, — Антиной держал в руке тренировочный меч.
После того, как они узнали о том, что их ждёт на Итаке, тот решил серьёзно заняться подготовкой Телемаха, чтобы тот тоже мог дать достойный отпор. С другой стороны Афина занялась тем же, только делала это рано утром. Поэтому оба его гоняли до тех пор, пока он не начинал спотыкаться.
И всё же им обоим были необходимы тренировки, потому что Антиной тоже должен был быть готов. Потому что если он не будет готов, если с ним что-то случится…
Телемах прислонился к борту корабля после одной из тренировок.
— Всё идёт слишком быстро, — пожаловался он. — Я даже не успеваю это осознать, как оно проходит. Сначала всё было хорошо, потом послание от Афины, и я только смирился, как уже ушёл Писистрат. А теперь мы со дня на день вернёмся.
— Хочешь, чтобы я замедлил время? — уточнил Антиной.
— А ты можешь?
— Нет. Но могу бить в следующий быстрее, чтобы времени думать не оставалось, — предложил он.
— Что-то не охота, — вздохнул Телемах. — Чем ближе этот день, тем больше я думаю о том, сколько всего может пойти не так. Ты разве не думаешь?
— Думаю, — медленно кивнул Антиной, его лицо вдруг стало непроницаемым. Как будто он боялся показать лишнюю тревогу. — Я выбираю делать всё, чтобы всё прошло гладко. Потому что всё сейчас зависит исключительно от нас.
— Это, честно говоря, даже немного утешает, — заметил Телемах. — Не хотел бы полагаться на волю случая.
Было как-то немного проще и легче, когда было понимание того, что у него всё под контролем. Что это он знает о планах женихов, что он и Антиной строят ответную ловушку, что он знает, что делать, как сражаться и прилагает усилия, чтобы стать лучше. Всё зависело от него, а не от абстрактного непонятно чего.
Но эти мысли совсем не помогали справиться с волнением, когда они причаливали, когда они пробирались во дворец ночью.
Телемаха злило, что он вообще должен был пробираться в собственный дом, словно какой-то вор, пока там спокойно спали все женихи. Ничего, это всё ненадолго.
Телемах сжимал рукоять своего меча, готовый вытащить его в любой момент. Напряжение полностью завладело его телом. Шаг за шагом по тёмным коридорам, откуда, казалось, на них выскочат в любой момент.
Антиной шёл впереди. Спокойно, уверенно, подавая жестами сигналы. Пока всё было тихо. Это напрягало даже больше, чем прямое столкновение.
Откуда-то издалека начинал доносится шум. Значит, остальные женихи не спали. Это было очень плохо. Это не ставило их план под угрозу, но усложняло в несколько раз. Они надеялись перерезать как можно больше, пока те спят.
Шаги в одном из коридоров. Телемах замер, притаился в тенях, готовый нападать. Антиной тоже стоял неподвижно, но наносить удар не спешил, лишь подал знак оставаться на месте. Как и этот жених не спешил нападать. Он почему-то тоже замер, всматриваясь. Затем послышался шумный выдох.
— Идиот, — этот голос несомненно принадлежал Евримаху. И, похоже, он был очень зол.
— И так встречают друзей после долгой разлуки? — ухмыльнулся Антиной.
— Скажи спасибо, что я тебе голову не оторвал, дружище, — выплюнул тот, подходя ближе. — Знал бы ты, что они тут решили устроить. Из-за тебя, между прочим. Из-за твоей этой глупой увлечённости царевичем… Кстати, где он? — Евримах повертел головой и просиял: — Ты его всё-таки притопил где-то?
— Нет, — кажется, Антиной закатил глаза.
— Бестолочь. Его смерть — единственное, что бы тебя спасло, — тяжело вздохнул Евримах. — Остальные женихи…
— Устроили заговор, — закончил за него Антиной, подошёл чуть ближе. — Давай пропустим эту часть.
— Ты знаешь? И всё равно сунулся сюда? С какого перепугу, скажи мне?
— Успокойся и не драматизируй. У нас есть план, всё хорошо.
Телемах внезапно задумался: кем был Евримах в их плане? Они не обсуждали союзников. Они обсуждали, что убьют всех женихов. Было ли само собой разумеющееся для Антиноя то, что Евримах останется жив? Наверное, да. А Телемах бы его убил после всего. Но если Антиной пожелает, придётся оставить.
— У нас? — свистящим шёпотом переспросил Евримах, мигом всё понимания. — Тебе хватило мозгов вернуться сюда вместе с царевичем? Где он? Я лично его обезглавлю. Он мне уже по горло, — процедил он, делая шаг вперёд.
— Успокойся, — попросил Антиной, перекрывая ему путь.
— Успокойся?! — воскликнул Евримах и тут же прикрыл рот, понимая, что кричать нельзя. — Успокойся? Я тебя сейчас до конца жизни успокою. Как ты вообще посмел? Просто взять и исчезнуть, да? Даже слова не сказать. А потом ещё и вернуться, будто ничего не случилось. Ради чего? Ради Телемаха? Ради его благодарности? Ты думаешь, он оценит твоё самопожертвование? Он — сын Одиссея, Антиной! Он выберет Итаку, а не тебя, когда придёт время. А ты… ты бросил всё. Друзей, осторожность, здравый смысл. Меня. И ради чего? Ради того, чтобы он однажды оглянулся и кивнул тебе, как верному псу? Да что тебя… я же видел, как ты тупеешь с каждым днём. Как перестал думать, как будто ему достаточно улыбнуться, и ты готов хоть в огонь, хоть в воду. И самое мерзкое? Я всё это выслушивал! Все эти твои бредни про него, все эти вздохи, все эти “он сегодня посмотрел на меня”… — передразнил он писклявым голосом. — Я выслушивал весь твой бред про “волчонка” и “блеск в его глазах”. Боги, как же мне это надоело! Но я слушал. Я терпел. Потому что… Потому что ты мой друг, — заметил Евримах так, будто старался упрекнуть Антиноя и этим заявлением. — Но если тебе так хочется, то вперёд, дерзай, иди к остальным женихам и осуществляй этот ваш идиотский план. Но имей в виду, если тебя будут убивать, то я приду и лично добью тебя, чтобы не видеть, как ты сдох от руки кого-то из этих отбросов из-за твоего ненаглядного царевича.
Евримах резко выдохнул. Наверняка боролся с желанием хорошенько треснуть Антиною, учитывая, как он был зол, когда говорил всё это.
Телемах стоял тихо, не желая прерывать происходящее. Слышать это было так обезоруживающе. Насколько Антиной стал невыносим, что только и делал, что говорил про Телемаха — было неожиданным открытием. Как и слова о том, сколько Антиной бросил ради него, как это выглядело со стороны. Что Антиной бросил друга ради него.
Телемах не использовал Антиноя. Не сейчас. Но тогда — да. Может, в чём-то Евримах был прав. И это бесило до ужаса. Потому что Евримах сам по себе его раздражал и не мог быть правым, но всё же был.
Телемах вообще не знал, чего он ожидал от Евримаха, от того, чем могла закончится эта встреча. Но точно не столько боли и обиды в голосе, не этого надрыва.
“Я трепел. Потому что ты мой друг.”
Хотелось сказать, что никакой он Антиною не друг, но Телемах не мог этого сделать.
И вдруг стало тошно. Не от обиды. От стыда.
Всё, что они с Антиноем делали, было настолько зациклено на них двоих, что они забыли про тех, кто был рядом. Скольких они вот так ранили.
Евримах терпеть не мог Телемаха, но пытался, когда тот садился к ним во время пира. Евримах любил Антиноя по-своему. И терял его по-своему.
— Всё, что ты сказал, возможно, правда, — неохотно заключил Антиной.
Со стороны Евримаха послушалось многозначительное мычание.
— Но время для чтение морали ты выбрал неподходящее, — продолжил тот. Немного помолчал, а потом заметил с улыбкой: — То есть, ты всё же выслушивал? Даже про блеск в глазах?.. Ладно, молчу, только не бей. Знаешь, я не удивлён, что ты всё выслушал. Ты всегда был самым терпеливым. Хотя, наверное, я и правда перегнул. Не бойся, я вернулся. Я в порядке.
— Я за тебя не боюсь. Делать мне нечего.
Телемах был почти уверен, что после этих слов Евримах закатил глаза.
— Прости, что ничего тебе толком не объяснил и уплыл.
— И? — махнул рукой Евримах, мол, продолжай.
— И что уплыл вообще. И что не взял тебя. И я во всём виноват. Я прощён? — весело спросил Антиной.
Телемах поджал губы. Значит, он всё-таки умеет вот так запросто просить прощения, просто не хотел просить именно у Телемаха. Или это было какие-то особые отношения с Евримахом? Да, это было бы логично. Они почти десять лет уже дружат. Конечно, им гораздо легче друг с другом общаться, у них есть свои особенности в общении. Но, вполне возможно, что сохранять жизнь Евримаху теперь хотелось немножко меньше. И вместе с тем необходимость в этом виделась гораздо большая.
— Прощён, — отмахнулся Евримах. — Но ты такой идиот. Как можно быть умным и тупым одновременно? Не смотри на меня так, я тебе это до конца жизни говорить теперь буду…
Послышались крики. Даже вопли полные ужаса. Все резко повернулись на звук.
А потом всё закрутилось слишком быстро и неожиданно. Телемах бы не подумал, что такая паника и бойня может развернуться почти что за считанные мгновения.
Они направились на звуки, а навстречу уже бежали женихи. Стоило им заметить Антиноя, как они тут же замерли. У них не было оружия, что было совсем странно, на лицах был неописуемый ужас. Что бы ни заставило их испытать это, Телемах был готов лично поблагодарить. И на всякий случай тоже бежать прочь.
Женихи переглянулись и тут же пришли к какому-то согласию, бросились на Антиноя, надеясь, по всей видимости, задавить числом. Стены окрасились кровью. Тех, кого не успел убить Антиной, прикончил со спины Телемах. Для Евримаха работы не осталось.
— Почему они без оружия? — наспряжённо спросил Антиной, пока Евримах смотрел сначала на Телемаха, потом на Антиноя, пытаясь понять план и то, что всё, что он сказал, было слышно самому нежелательному лицу. А потом махнул рукой, молчаливо смиряясь и решая обсудить позже.
— Потому что кто-то их разоружил, очевидно, — наконец отозвался он. — Пробрался в общий зал и стащил их оружие, пока они не смотрели. Мне повезло, я… дела были.
— Очень важные дела с той служанкой? — насмешливо уточнил Антиной. — Всё ещё надеешься, что она ещё чем-нибудь поможет?
Телемах ещё чуть-чуть и почувствовал бы себя лишним, но мысли были слишком заняты этим загадочным человеком. Он предусмотрительно забрал оружие, а затем напал. Вопрос в том, кто это был.
Женихи разбегались по коридорам, как крысы. Те, кого освещали факелы, падали быстрее остальных. Телемах вертел головой, пытаясь разглядеть стрелка, понять, кто это и почему помогает. Он был так сосредоточен на этом, что чуть не пропустил удар.
Антиной его прикрыл без лишних колебаний и крикнул, чтобы тот наконец собрался.
И Телемах тут же влился в сражение. Удар. Уворот. Меч просвистел у него над головой. Резкий удар, усиленный движением бёдер, звук рвущейся плоти и мучительные крики, которые отражались от стен. Следующий жених. Телемах успел заметить, что тот сжимал нож, украденный из зала для пиршеств. Сжимал неправильно.
Телемах и сам не заметил, как повторил то, что Антиной уже проворачивал с ним. Удар оружие по оружию, Телемах чуть надавил, сместил место, заставив запястье болезненно выкрутиться. Нож упал. Резкий удар. Кисть жениха упала следом.
Телемах обернулся, чтобы победно улыбнуться, и вдруг понял, что потерял Антиноя из виду. Что его вообще не было в этом коридоре, как и части нападавших женихов.
На секунду Телемаха парализовал страх. Он один. Где Антиной? Что с ним? Пришлось усилием воли возвращать себя. Нельзя было отвлекаться. Разделились, и ладно, главное, найти этого стрелка и продолжать отбиваться от женихов. Сначала пережить всё это, а после искать друг друга и разбираться во всём.
Лишь бы тот не пострадал.
Крики, хрипы и стоны умирающих и раненных женихов. Попытки скоординироваться и создать хоть какое-то сопротивление.
Телемах понятия не имел, откуда они взяли оружие, может, нашли в незапертой оружейной, но это осложнило ситуацию в разы. Женили стали увереннее, смелее, теперь нападали спокойнее, если замечали.
Что ж, все тренировки Антиноя и Афины не прошли даром. Телемах бил точнее, защищался лучше. Скрежет мечей резал слух слишком сильно в узких коридорах, где всё отражалось эхом. Но узкие коридоры были преимуществом. Телемах был меньше многих женихов, проворнее, а потому маневрировать здесь ему было гораздо легче.
Телемах поднырнул под руку жениха, резанул по боку, сделал ещё несколько шагов, набирая безопасную дистанцию, чтобы оценить свои шансы. Затем снова бросился в атаку.
Коридор кончился. Это было плохо. Теперь у женихов было преимущество. Их было больше, легче его окружить.
— Если сложите оружие, я вам гарантирую, что вас пощадят, — выдохнул Телемах, выставив перед собой меч. Он даже не блефовал. Сейчас он был готов на всё, чтобы выжить.
— После всего, что с нами сделает старый царь, мы так просто не сдадимся, — отозвался один из женихов.
Телемах растерянно повернул голову, не понимая, о чём тот говорил. Но нельзя было отвлекаться на такие размышления, не сейчас.
Восемь человек против него. Это очень плохо. Просто отвратительно. Шансов почти нет. Можно было прикинуть только, сколько человек Телемах успеет утащить в могилу прежде, чем его самого убьют. Двоих или троих при очень хорошем раскладе. Он очень устал, получил несколько несерьёзных ранений, чтобы претендовать на большее число.
Один из женихов бросился в атаку первым. Блок. Второй жених — уворот. Попытка столкнуть второго и третьего. Женихи слились в одно. Телемах перестал их различать, концентрируясь исключительно на атаках.
Царь? О ком они? Стрелок. Мать любила рассказывать про отца и то, как метко он стрелял, испытание для женихов, в котором нужно было использовать лук отца. Мог ли это быть…
Уворачиваясь от очередной атаки, Телемах запнулся. Чужое незримое присутствие, его словно поддержали, не дали упасть. Вместо этого он ушёл в сторону. Стало чуть легче дышать. Сделал подсечку. Контратака справа.
Слева прилетел сильный удар. Ещё один. Телемах успел резануть остриём меча по животу одного из женихов. Мучительный крик. Резка боль в руке, от которой Телемах чуть не выпустил меч.
Отступил назад. Его теснили. Нужно было как-то прорваться, чтобы не стоять спиной к стене.
Резкий удар, который Телемах успел заблокировать. А затем на него обрушился град ударов, от которого он лишь кое-как успевал закрываться. Никакой возможности для контратаки, для уворота, для побега.
Он совсем один. И ему было невероятно страшно.
— Отстаньте! — он с усилием оттолкнул от себя меч противника. — Не трогайте меня!
Нужно убить ещё одного, чтобы можно было умереть спокойно. Лучше двоих. Как это сделать? Можно, дождаться небольшого перерыва в атаках…
Резкий удар справа, пока он защищался слева, сбил с ног. Чья-то нога больно ударила по предплечью, заставляя разжать руку, выпустить меч, который тут же оттолкнули в противоположную сторону.
Телемаху удалось сделать подсечку, сбив одного из женихов с ног. Тут же прилетел удар в живот. Телемах согнулся пополам, закашлялся.
— Твоя дорогая мама будет так плакать, — заметил один из женихов с притворным сожалением.
По телу Телемаха разлилась чистая ненависть. Он со всей силы пнул его по ноге. Получил по лицу. На губах выступила кровь.
К шее оказался прижат меч, чтобы он даже не думал дёргаться.
— Но не переживай, мы, может быть, даже оставим тебя в живых и покажем ей, — лезвие проходилось по шее, но никто не спешил надавливать слишком сильно. По крайней мере, не смертельно, потому что он всё же почувствовал противную боль и то, как кровь потекла вниз. — Если царь сделает так, как мы скажем.
Телемах ненавидел то, как он дрожал от страха, от осознания того, что он не справился. Мама будет убита горем. Антиной…
— Сломайте ему руки, — кровожадно предложил один из женихов.
Пусть только попробуют. Пусть попробуют. Телемах до них доберётся и вырвет их глотки. Если потребуется, он перегрызёт их шеи.
Дыхание стало рваным, поверхностным. Сердце билось так быстро и сильно, что казалось вот-вот пробьёт грудную клетку.
К Телемаху уже сделал шаг один из женихов. Если бы не лезвие у горла, он бы что-нибудь сделал. Он бы смог сопротивляться. Нельзя так поступать. Нельзя отбирать последнее сопротивление и бессердечно заставлять ждать ужасной участи.
Шаг. Второй. Мысли хаотично метались, пытаясь придумать хоть что-нибудь. Кровь текла с губ на подбородок, ниже. Третий.
Удар, звук разрываемой плоти, вскрик, тяжёлое сиплое дыхание.
Из груди жениха торчала стрела. Лицо Телемаха забрызгала его кровь.
— И после этого вы смеете молить о пощаде, просить пожалеть вас, — этот новый голос доносился из прохода, дрожал от гнева, внушал ужас. — У меня больше нет жалости, — стрела полетела в того жениха, который держал меч около горла Телемаха. Тот рухнул рядом с ним, заставляя вздрогнуть. — Моя жалость сгнила на морском дне, — стрела вонзилась в руку жениха, который потянулся за оружием.
Телемах моментально отполз подальше. К собственному мечу, вцепился в его рукоятку. Неровные всполохи факелов иногда освещали лицо лучника, а Телемах никак не мог понять, то ли ему мерещилось, то ли оно было похоже на его собственное.
— Пока хоть один из вас дышит, моя семья не в безопасности.
Женихи падали один за другим. Телемах разрывался между до сих пор сковывающим его страхом и радостью с облегчением от этого зрелища.
Моя семья… Взгляд снова метнулся к лучнику.
— Вы хотели убить моего сына! Вы хотели изнасиловать мою жену!
Ещё одна выпущенная стрела. Прикосновение к плечу, лёгкое, мимолётное, поддерживающее. Афина всё ещё была с ним. А напротив был Одиссей.
На шум и крики сбежались остальные женихи. Телемах не помнил, как именно он крепче перехватил меч и поднялся на ноги, не помнил, как стоял и сражался. Зато прекрасно помнил, как Одиссей резко двинулся и внезапно заслонил его, не давая никому из женихов приблизиться. Стрела за стрелой. Телемаху оставалось только прикрывать его от особо вёртких смельчаков, которые всё же смогли подобраться ближе.
Звук падения последнего тела казался оглушающим. Телемах долго смотрел на неподвижного человека, под которым растекалась лужа крови, и не мог поверить, что всё закончилось.
И после всего этого тишина казалась просто оглушающей.
Теперь, когда страх не застилал глаза, когда можно было спокойно рассмотреть стоящего человека, Телемах находил всё больше и больше сходств между ним и собой. Между портретами Одиссея.
— Папа? — неуверенно позвал Телемах.
Тут же будто испугался этого слова. Слишком непривычно было произносить такое. Это слово в последние годы звучало в этих стенах всё реже. Телемах почти забыл, как оно произносится. Внутри копошились сомнения. Достаточно ли он был хорош, чтобы отец принял его?
— Я здесь, — обнадёживающе подтвердил Одиссей. Он как будто тоже боялся, тоже не знал, что делать.
Телемаху внезапно стало трудно дышать. Слёзы начинали душить, а плакать было нельзя, ведь если он расплачется, он не сможет как следует разглядеть отца, а ведь он ждал этого так долго, столько мечтал.
Надо было что-то сказать.
— Я столько лет ждал нашей встречи, — тихо проговорил Телемах, не уверенный, стоило ли это говорить. — Я думал, я мечтал о том, как ты вернёшься. Я придумывал, как ты войдёшь, что скажешь, что сделаешь. И вот ты здесь, а я совсем не знаю, что сказать, — он нервно усмехнулся. Одиссей жадно вслушивался в каждое слово, всматривался в каждое движение, а Телемах жадно впитывал это внимание, о котором мечтал всю жизнь. — Мне так хотелось узнать тебя, узнать, какой была твоя жизнь. Узнать, похож ли я на тебя хотя бы немного. Хоть чем-то, чтобы… — глаза начали слезиться, и Телемах больше не мог разглядывать реакцию. Он успел увидеть и боль, и сожаление, и раскаяние на этом лице. Но этого было критически мало. Он хотел больше и сам себе мешал. Это было так несправедливо. — Чтобы ты хотя бы так был со мной. Чтобы я не чувствовал себя таким одиноким.
— Мой мальчик… как же ты вырос, — сказал Одиссей. Отец. А Телемах внезапно оказался совсем не готов к тому, чтобы услышать столько нежности в голосе. Почти пошатнулся от этого. — Мой мальчик. Я помню тебя совсем маленьким. Ты легко помещался у меня на руке, а теперь…
Время бежало слишком быстро, Телемах это знал. Но сейчас оно не имело значения. Гораздо важнее было, что отец наконец стоял перед ним, что говорил. И Телемах не забудет ни единого слова.
— Я был готов укрыть тебя от всех бед. Что тебе не придётся ни о чём беспокоиться, пока я жив. А в итоге… — его голос дрогнул. Это почему-то внезапно поразило Телемаха. И вместе с тем принесло облегчение. — Меня не было рядом, когда ты рос. Я не мог защитить тебя, не учил становиться мужчиной. Но я так хотел этого. Хотел вернуться и снова быть с вами, с тобой, с твоей матерью.
Быстрые шаги. Телемах внезапно оказался прижат к отцу. Так крепко, что было почти нечем дышать. И тут же вцепился в него в ответ, боясь отпустить. Слёзы наконец полились. Было так больно и хорошо одновременно.
Он вернулся. Папа наконец вернулся.
— Ты ведь не исчезнешь снова, да? Я же тебя не выдумал? Не снова? — с беспокойством спросил Телемах, обнимая крепче, прижимаясь ближе.
Тут же на его затылок легла рука, осторожно начала поглаживать и перебирать волосы, успокаивая.
— Я дома, Телемах. Я дома, — заверил его отец. — Всё будет хорошо.